сть множество игрушек новогодних: Солдат с ружь╦м и барышня в исподнем Светящийся стеклянный тонкий шар И разогретой водки сладкий вкус Так много планов что не хватит жизни Рак выпестованный вот-вот и свистнет И я закашляюсь сол╦ной теплотой Протяжной нерешительной густой Пусть сладкой водки вкус царит извне Но в царственной бордовой глубине Земная соль покоится в устах Смыкая трещины, перебивая страх 19.12.94, пос. Октябрьский x x x Прах мой летит по городу И город морщится Как нос у задорной собаки Готовящейся подраться. Пахнет бензином Красное бремя в синем желудке неба Почтальон спотыкается о бугорок смертельной телеграммы Звонит в дверь Просит воды в случайной квартире Жадно пь╦т И глотки его шершавы как вер╦вки Муж вспоминает вещи жены Жена - болячки мужа Собака писает на мою могилку А мне снится тот же сон Что и тебе 7.1.95 ТАТУИРОВАННЫЙ СОСНОВЫМИ ИГЛАМИ Ненавижу тебя, проходившую хвоей, пицундскую пинию бравшую в с╦стры. В то лето, окруженный кольцом отвратительных маленьких нимф, я искал на обрывках трамвайных счастливых билетов тво╦ имя. В подкожных узорах его воплотив, выходил в коридор и пред зеркалом плыл как минога, темноту раздвигая скрещеньем светящихся рук, и лиловый узор полз под р╦брами. Больно и строго в порах кожи метался тяж╦лого имени звук. Рос узор на лице, плыл китайский журавль через веки. - Ненавижу тебя - н╦с он свиток, бумагу и воск. Из ноздрей вытекали густые зел╦ные реки и язык раздражая чернели соцветия роз на горячих щеках. Островерхие полые башни рассекали живот, шла под горлом свинцовая тьма. И в руках бились головы скифов бесстрашных, едкий пот полнил линии сердца-ума. Но закончилась тушь и вес╦лая смерть прилетела вить гнездо в ветках пиний и надписи злые читать. Ощущение стужи сухое наполнило тело, на спине ангел тихий и синий собрался, нахохлившись, спать. 26-27.4.93 x x x Так и было всегда - Помню, в гости идти - Покупали пирожные, крем, Завитые желтушные кольца. Поднимались по лестницам - Белые дети-грибы, И буравя звонок Замечали, что милые осени Вс╦ идут чередой. Не поймать белку-осень за хвост, За пучок аллегорий... Е╦ не сравнить больше с белкой. Осень кремнем насыщена, Вдумчивым ш╦потом ног, Предстоящей зимою уже кое-где обесчищенна. А трамвайные палочки Разъезжаются под барабаном, Человек на мосту Ищет будущий собственный май. Замирает шинель И на ветре раскинув карманы, Дразнит т╦плых собак, Говорит - Эй, закурим, браток! А в протоках вода не видна, Рыба в зеркале сушится, Но не войти ей обратно, Голосит самол╦т, Парашютик летит заводной... Вс╦ меняется - Да, вероятно, Что пирожное горькое завтра Куплю без тебя... И меня не узнают Хозяева как одиночку - Новый смех будет рядом ходить, Будет яблоко грудь обнимать. И тетрадь из-за пазухи рваться Как спящая нервная дочка, И печали не будет опять. 14.12.92 ПОТЕРЯ ПОНИМАНИЯ ПРИМЕТ Ты же слышал, дружок - Разорвался воздушный пузырь, Перетлел ремешок, Проржавел металлический штырь, Позабылось лицо, Выцвел в сотах коричневый м╦д, Разогнулось кольцо, В доме больше никто не жив╦т. Лишь колдун-соловей Просвистит теплоходом тебе, Изверн╦тся злодей Лентой в водопроводной трубе. И забудешь к тому же Прогулки под шляпами в сад, Царскосельские груши, Зел╦ный пустой виноград. Но в проулочке вь╦тся Листок ротапринтный и звук: Чей-то голос сме╦тся, Шуршит перекрестие рук, Перепл╦тных объятий Расходятся слепо круги - Поцелуи, изюминки, платья, Подковы, платки, сапоги. 5.6.93, СПб ПО ВЗАИМНОЙ УСТАЛОСТИ семь стихотворений для И. О. (1) По взаимной жестокости Обоюдокишащему вереску Присягают по образу На два света На ладан и прочая, прочая, прочая Зайчик мой Что же с нами такое? - Без плеска уходит под воду, А всплывает - лишь кожа да кости. Но в грозу Под оливковой спелой звездой Рябь пруда искажает, неточно: Ангел мой, почему ты в земле? Почему между пальцев Горит серебром перепонка? Но в ответ только ветка просела в золе И в кустах можжевельника Бабочка крикнула звонко. (2) По взаимной тревоге Берега отпускают людей на прогулки Принимают идущих Пром╦рзшие руки И залитые льдом переулки Нервно сводят им губы Подъезды, Горбатые рельсы навстречу, Мост идущий на убыль. Ну что же - уже не перечу, А иду невесомо в мой дом, Где герань въ╦т по стенам узоры, Где из окон вс╦ тот же, насыщенный льдом Переулок, как альтернатива просторам В коих был. А ужасная темень Проползает меж пальцев как тело Насекомого в кольцах и тенях Покрывающих голову спелую. На ступенях нестройны шаги, Западают улыбки на лицах идущих в квартиры Как не жги - ни прощенья, ни зги - Темнота наслаждается миром. (3) По взаимной обиде Слово путает речь и вообще Ч╦рт-те что происходит и с небом, и с нами Если б в ночь был пожар, Дым заполнил одну из пещер - Жил бы снами Спаситель, А бес Ковырял на проталинах След за овечьей отарой. Был же снег, И кост╦р, что стонал На лопатках бескрайнего поля Пах железным вином. Так со дна кориандровых рек Голос страшный сказал, Что утопший хоронится стоя, Ибо гаснет вода И свечение рот отмечает как мелом А идущий на свет вдруг выходит, и только тогда Зябко крестит стоящее пристально тело. (4) По взаимному страху Леса образуют пустые поляны В тень от дуба войди - Под ногами собачая кость, Место праху отметил здесь выползень пьяный. Чуждый гость, Ты шатаясь стоишь И не можешь, не можешь уйти Без портрета, Без шапки, Без кремня. Только шепчешь: Отец, не губи! Получивший прощенье Ты шумно вздыхаешь как лось И ид╦шь напрямик Через поле в кабак небывалый Где расскажешь товарищам Что испытать довелось И махн╦шь головой - Захмелевший, простительно шалый. (5) По взаимной любови Острые ногти разжали серь╦зные губы Небо разъяли на две половинки Луна и лицо в окружении выбитых зв╦зд А под подошвою выгнулся мост И нелепые ели Пели в три голоса Что твои т╦мные трубы. Т╦мные звуки терпели тяж╦лое эхо, Лопался снег, И под снегом струилась дремота, Птица под полом молчала, Земля заглушала помехи, Майка на стуле плыла В терпком облаке звонкого пота. (6) По взаимной печали Плакать хочется в доме и только. Бессловесные песни Нутро выпускает гулять по обоям. Пустоцветом полна безнад╦жная книжная полка, Извивается в гибких собрата руках Новогодняя хвоя. Как я рад тишине, Пустоте, что во мне как дитя народилась. Но прошу, не мешайте же мне, Сделай так, чтобы сердце не билось! - Сделай сам - слышу я - сделай сам, И плыв╦т в горизонт серым змеем седое железо. Я согласен. Пусть так. По делам. Лучше быстро. Пускай будет резво Полнить морс этот каменный куб, Пусть не вспомнит никто о побелке, Лишь обоев клочок почернеет, В сплетении труб Вспухнет косточка, Пустит росток скороспелка. Сделал сам, по взаимной вине Сиротеет подъезд и на улицу больше ни шагу. Отражается ветер в струящемся синем окне, Ветхий воздух сугроб превращает в сырую бумагу. (7) По взаимной усталости Мне не собрать уже букв - Сломан сук на котором недобро качалось Тело сотого. Вс╦. Из количества слуг Твоих Больше же здесь никого не осталось. Шум твоей речи, Иосиф, Увяз в голове Липкой и приторной Как калорийная масса. Помни о... встрече, О жизни, о сорной траве, Выдай билет, о железнодорожная касса! Дальше вокзала Ты не уезжал никогда, И в кинотеатре, Под бой фортепьянного баса Шепчешь: сказала Ты: заводь, вода и звезда. И доста╦шь портсигар, Нарушая священность запаса. 7-13.1.93 x x x "Мальчик влюбл╦нный в скрипочку Ид╦т по деревьям на цыпочках. Девочка в розовом платьице Гладит рукой муху Це-Це..." А. К. Был короток зимний промозглый и серый день Улитка ползла, оставляя сырой след Барсучие норы хранили густую тень А мы запивали вином жестяной хлеб Ехал в коробочке дураковатый царь, Трясся пригорками в коробе спящий князь, В воздухе плавала волосяная гарь, А под ногами текла золотая грязь С места на место - мы вьехали в светлый лес Там над деревьями страшно кричал гром Прыгал по веткам замерзший кривой бес Друг мой глаза от снега прикрыл крылом Был короток наш немудр╦ный прямой путь У ямы цветущей мы остановили шаг Царевичу розу стеблем воткнули в грудь И повелели идти на подземный тракт Он крался на цыпочках как заводная тень С нелепою розой сквозь обжитой мрак У нас наверху вс╦ тот же царил день И снег розоватый вс╦ так же слепил зрак У нас изо-ртов летел голубой дым Зябли ладони и морщилась кожа рук Никто никто не хотел отправляться с ним Туда где день уходил в непрерывный звук Мы только смотрели как снег покрывает дно И вход, от которого он получил ключ И день обернулся ночью, а снег - сном А хлеб превратился в почтовый густой сургуч Был короток царства его золотой век Шутейное войско шутя разлетелось в пух Потешное царство оставил живой смех Или то снег наш утомил слух 22.7.94, пос. Октябрьский ОЖИВШЕЕ ОЛОВО Я задумал написать грандиозную эпопею О том как ожило вс╦ египетское олово И затопило ж╦лтые коридоры М╦ртвого моря. В янтаре бродили люди с удлин╦нными подбородками Меланхолично сбивая золотых мух С маковок сахарных пирамидок Изогнутыми кипарисовыми палками. По пергаментной карте неизвестного мира Умудр╦нный скарабей катил жирное аметистовое кольцо. В городе пахло только что испеч╦нным хлебом. Я задумал написать грандиозную эпопею, Но пиво принес╦нное друзьями было сумрачно и немногословно Полдень сосредоточился в моей переносице А дым из оставленной в пепельнице сигареты Поднимался к потолку лоснящимся указательным пальцем Как бы призывая образумиться Лечь на прохладный пол возле подоконника Открыть рот и глотнуть Ожившего, медленного, горячего, летнего олова Наблюдая за растерянной дрожью мысли Медленным, но явным окоченением И полным отказом от ловли кованных бабочек В глубинах М╦ртвого моря. 5.1.94 x x x О. С. Я всего лишь ночной мотыл╦к Залетевший на свет адского пламени Все кто меня любили Назвали детей моим именем И я отрезал себе уши Дабы глухой кариатидой Избежать печали ж╦лтого непродажного холста Унылые оргии И морская тишина монашеской постели Идущий в обратную сторону Выйдет из-под венца И потеряется в ш╦лковых одеждах Красный воск запомнит пророчества Песок завед╦т песенку О подземном пустом корабле Про туристов Идущих по липкой ленте М╦биуса Про окаменевший м╦д В мо╦м растресканном рту Религия проста как топорище Одинокие муравьи расползаются По воздушной глине И за каждой дверью оказывается Новый вид Зачем курил гашиш Модильяни? Почему Петроний Арбитр перевязывал Рассеч╦нную руку? Зачем мне вс╦ это нужно? Я состарюсь и побелею А слепой кентавр Вс╦ так же будет бежать Через глубинные холмы Свинцовой груди поля 26.4.94 x x x Бурые восторги бессонной ночи Вс╦ исключительно умно и расч╦тливо, Как в романе Джона Фаулза Опять хочется курить гашиш Но уже не так как раньше, А бережно и отработанно-тайно Дым поднимается вверх Зв╦зды Тростниковый мундштук изогнут Как козье вымя Порхает уютный пепел Среди ночи стало ещ╦ темнее Гипнотивное влияние текста Манипуляторство чистой воды Чистой морской воды Да и не спать же мне летней темнотой Когда ток воздуха Напоминает о бродяжничестве А резь в желудке - О пыльных просторах Владимирского рынка Я вернусь тебе измен╦нным Но горе мне, ежели не удержусь И обо вс╦м Расскажу тебе сам. Соль на небе Книги Незримые числа последнего года Тусклое пятно растраченного самолюбия Присутствующая пустота Исчезающего дн╦м моря Свист в ветвях деревьев И птичьи смаргивания движущихся судов И вс╦ действительно так. 6.6.94 ПРОГУЛКА ПО ДНУ Соблазны города сильней соблазнов тела Из штофа вылетел петух и рюмка тут же запотела Забормотал бульон в кастрюле суповой Отважный огурец вступил в борьбу с ботвой Кто победит из них? Я, выпив, закряхтел Посетовал на мух, свой осудил удел Подул тайком в дуду, взял новую уду И вот по пляжам я горбатенько бреду Не брежу ль я? На пляже зной царит Спасатель на утопшего глядит Прищурив глаз и наморщинив лоб А тот в воде лежит как синий боб Ну что с того? С удилищем иду Оскалив рот, как острую звезду И слышу, как курортная орава Восторженно визжит, минуя переправу А мне ли дело есть до криков их? Горбатенько иду жарой как смирный мних С пластмассовою фляжкой на бедре С рогатым в р╦брах, сединою в бороде Ком ваты сладкой ест малец урча Трясущийся больной выходит от врача Бежит в аптеку, и вес╦лый фармацевт Мешает порошки, не заглянув в рецепт А что мне до недуга твоея? Я, знающ и всеведущ как змея Достал конфету и с бумагой сунул в рот И сладок стал с чела текущий пот Иду ловить я рыб, мочить уду Чертей таскать за бороды в пруду, И развлекать свой слух журчанием песка, Не различая - где тоска, а где треска Трещит удилище. Кто там меня поймал? Кто в бороду вцепился как в штурвал? Ведь это я рыбак? Но если рассудить - Нет разницы - там тоже можно жить. Зел╦ный там бульон в кастрюле суповой, Морская лебеда и огурец морской, Морская водка и глаза-хвосты трески На берег перекинуты мостки Вот только спички уцелевшие сыры И не зажечь огня под козырьком горы И не подуть в дуду, поскольку пузыри Не держат звук, а протекают изнутри. 24.7.94, пос. Октябрьский МЕДВЕДЕРЫБЫ Медведерыбы на картине А на дворе - песчаная прохлада Мне дома не сидится Ввечеру Грущу за столиком дрянного шито-крыто Средь козлоногих юношей Один. Еловой веткой размешав в бокале Бородку пены рыхлой и сухой А юноша, особо козлоногий То лезет в душу С лампочкой настольной То бъ╦т копытцем и желает ещ╦ выпить То заявляет мне что я дурак И ничего не понимаю В поэзии. Постой же, юный прыщ, Ужо вот натравлю медведерыб ужасных На хилые извилины твои. Но не сказал, И лишь медведерыб Мне улыбнулся скованно с картины, И козлоногий юноша Умолк. 6.9.94 ОХОТНИК ЗА СОБСТВЕННЫМ СЕРДЦЕМ Золотое сердце Незримо существует в глубине сердца настоящего. Если перейти на другую сторону нарисованной реки, То в пыли плывущего ила, Или в зарослях камышового волокна Можно найти его По острому светящемуся запаху. Я искал его, когда мне было Чуть больше, чем вам. И сахарный тигр сходил с ковра, Указывая мне дорогу, А испорченные желания Задавали нужный ритм току крови. В заводной местности, Поминутно прикладываясь К изогнутому хоботу кальяна, Небрежно сверяясь с картой Хрупкого потустороннего мира. Все семь гипсовых мышей Покинули узор крахмальной салфетки И расположились по кругу, Дабы я мог свериться С природным аниматическим компасом. Высвистывая атональные мелодии, Я ш╦л быстро и неторопливо, Как формальный турист, Двигающийся к сосредоточенным отраж╦нным целям. Золотое сердце Хранили аметистовые р╦бра, Вылезшие из земли гладкими источенными зубами. Я разбивал их крошечным металлическим молоточком, И тихий звон ощутимо прижимался к диафрагме. Врубаясь как мастер в гущу каменного цветка, Сожалея как мудрец, постигший вс╦ еще в детстве, Дыша внимательно и размеренно, Как деревянный петербуржский сфинкс, Я полз вс╦ дальше и дальше, Повернувшись лицом к свету. 23.5.94 ПОЯСНЕНИЕ К ГРАВЮРЕ Из постепенного желанья Душевный трепет переходит В движение слепых перстов. Как на гравюре протестантской Раздвинув неба рубежи Ты вдохновляешься уныло Сухими ликами светил, Стоя на корточках, Предел подножной тверди Так просто обозначив: Вот земля, И тут же наста╦т небесный купол, Материальный как бурятский чум. Раздвинув ткань, Настырный как реб╦нок, Что ищешь ты в неведомом краю? Так, ничего... Ну разве что услышать Как мир с собою говорит, Со стороны, Надув колечки жил, Свернуть тростинкой шею, И посмотреть Сквозь млечность на себя, И тут же удивиться: - Вот, умора! Стоит на корточках Среди конца земли, И сам же удивл╦нно наблюдает За действиями тела своего. - Что ж, смейся. Но открытия и встречи Всего нас чаще там и ожидают, Где лишь сперва Казался нужным смех. Так размышлял мудрец И ломкие созвездья Неловких, сказочных, нелепых персонажей Гнездились в переносице его. 13.6.94 АПОЛОГИЯ ПАДЕНЬЯ Утекает мирозданье, между пальцев утекает, Швейные густые иглы на запястьях прорастают. Кориандровые горы, шевиотовые плечи, Растекающийся профиль, терракотовая печень. Прорастают иглы, только - кровь теч╦т из рваной нити, Не зашить слепое небо, ни шеврон чужих событий, Лишь чертить чертей на воске, класть улиток по тарелкам, Оживлять сороконожек, разгрызать орехи белкам. Подавать ладони спящим, мыть глаза у ч╦рных статуй. Что в песке сыром обрящем? Будем есть репей и мяту, Черепаховые гребни чистить ниткою суровой, Разрывать сырые ткани, чтобы возродиться снова. Это ли твои желанья, это ли твои печали? Просочиться сквозь узоры, заворачиваться в шали, Замирать от недостатка, простоты и нетерпенья. Оправдать сво╦ паденье. Оправдать сво╦ паденье. Оправдать... Но вс╦ смешное не нуждается в защите. Распустить больничный свитер, отпустить по миру свиту, И в белке сыром и липком заглушить сухие всхлипы, Оторвать макет от почвы, пережать струной полипы. Оправдать... Но вс╦ смешное избегает апологий, И уходит между пальцев, не задерживаясь в слоге. Нет в падении геройства, а в уходе - объяснений - Это каверзное свойство - принцип всех иных падений. Через палевые рощи, селенитовые долы, Проходили лесорубы, пролетали мукомолы, Воевал горох с грибами и кометы ткали воду, В красном небе растворяли кристаллическую соду. Мы летели сквозь пейзажи как кричащие гравюры, По кругам кирпичной сажи, по базальтовым бордюрам, Спотыкаясь о ступени врытых в землю пъедесталов, Как пронзительное сходство, как отчаянное жало. Не жалея в то же время ни коней, ни ж╦н, ни денег, Посещая погребенья, пролетая богадедельни, Где оправдывают тело в полотне запретов строгих. Пусть не будет объяснений и не будет апологий. 26.1.94 x x x Я вернулся в гнездо порока Ткани порваны раньше срока Пусть увял петушиный гребень И зерно расклевала сорока Раньше срока. Да, раньше срока Дух отторг любопытное око Тошноты золотые рыбки И кирпичный тяжелый мокко Что мне делать? Как исказиться Не застряв между пылью и птицей Миновав глубокие жабры И поля с рябой чечевицей Пыль и пепел. Ячменная вера Рубит хворост в пучине сквера Мне вс╦ снится. И чорт рогатый Растирает на пальцах серу Как я весел и сон мой светел Что спас╦нный от ям и петель И проснувшийся режет горло Вздорным криком истошный петел Сон мой светел а день мой ч╦рен Как змеистый глубокий корень Волчья ягода Черноморья И пустое перч╦ное море Я вернулся в гнездо порока - Что мне толку от этого, прока? Оставаться вс╦ время спящим - Так спокойно и так жестоко Сон мой светел а день неясен Шепелявый истлевший ясень Шелестит окончанием листьев День уродлив но безопасен Безопасен и мой наставник Шест в углу полу-т╦мной псарни Шесть собак на клочке картона Приколоченные на ставни В черноте новогодней купели Рыбы розовые сидели Наблюдали стеклянный купол И беззвучные песни пели "Мир несносен. Трескучий воздух Наполняет пространство грозно Пузырями, икрою, снегом, Провисая тяж╦лой гроздью. Мы во сне. И порок не страшен На просторах сияющих пашен Это слово нам неизвестно Его нет в лексиконе нашем" И простые слова повторяя Я стоял над водой замерзая Пресекая желание прыгнуть Плосколобых рыб наблюдая 2.3.94 ВЕСЕННИЕ СТАНСЫ Помоги мне, Боже, ибо страсть выжигает ум. Ум ест силу, а сила бежит сна. Оттого мой шаг осторожен и вид угрюм, Что сидит на плечах и теч╦т под ногами весна. Разбивает на клетки сетчатку живой свет, Добрый воздух торопит л╦гкие сделать вдох. На хитиновых крыльях и пористых пенах лет Вырастает скаредный и величавый мох. На дорогах - клинья, ежи и запруды бед Расставляют пальцы и сторожевые костры, Словно может спящий живым причинить вред, Переставить рельсы и щебень спустить с горы. Словно может птицей прикинуться м╦ртвый лес, Словно может рыба переиграть коня, И ладья без в╦сел и пассажиров без Разве может по снегу и небу догнать меня. Разве может инок убить в отраженьи себя, Разве может отрок съедать себя изнутри, Да из голени рвать медный провод и не теребя Отдавать пищей птицам, приказывая: смотри Что за град впереди на базальтовых скользких столбах, Почему у портретов такие т╦мные рты, И вода застывает в картофельных погребах, И залечены воском сломавшие спины мосты. Почему у повешенных наглый ухоженный вид, Или мы за стеною, и это всего лишь кино, И кислотные ванны, и резкий расч╦тливый винт, И грибковых колоний обширное жадное дно. Над полями летит переводчик и зреют растенья внизу, Копошатся извилины клубней, горит у обходчика свет. И пускает на борозды жизнь, словно тяжесть, слюну и слюду Мутноватый и мыльный, дремучий глубокий рассвет. В жизнь уходит зерно и горит под ногами залив, Белых выловив рыб из колючих и горьких глубин, Обесцветив деревни, и с неба созвездия смыв, Как лицом многоликий и телом пустой исполин. Сквозь поля пробираются звери, не видя друг друга во тьме, Не на голос идут - на размеренный пристальный звук, И забытый эмалевый крестик висит на горбатой сосне, И желанные деньги не терпят рассеянных рук. И желания тонут, сдавив водяное пятно, Завитые расщелины кашляют собственной мглой. Сон ест душу, душа узна╦т дно, А по узкому дну дорога вед╦т домой. 25.1.94 КОЛЕСО Я смеялся как убийца А мои строчки и буквы На выцветшей бумаге Под стеклом пустого и запыл╦нного музея Кривились и под╦ргивались Явственно сползая с углов страницы К центру Где и переплетались Пристраивались друг за другом Образуя символ Колеса В руке моей вспыхнула спичка И я освещ╦н был Подобно ╦лке рождественской Только вместо подарков Был музей И витрина И мои дневники Шестисотлетней давности Под серым матовым стеклом Я смеялся как очень старый человек А когда из-за угла Медленно придвинулся ко мне служитель Вот что я сказал ему - Иди покури - Сказал я ему И засмеялся вновь, Глядя как сцепленные вместе Мелкие язвительные строчки Продолжают бесовски кружиться В центре ветхой и ж╦лтой страницы Как ужасное колесо 14.3.93, Краснодар УТРО, КОГДА Я НЕРВНИЧАЛ Собаки дрались на площади вязко и мучительно И шелест шерстяных щетинок заглушал пересмешничающие горы Когда я размышлял над картой движения автобуса Что-то т╦плое ткнулось мне в ногу Я подумал что это маленький мальчик Не захотел есть сво╦ оловянное мороженное Но оказалось что это торговец морфием Просит меня чтобы я забрал сдачу А то как объяснил он Сегодня Когда будет жарко Он не сможет различить - Медные деньги это или пятна рыжего лишая Да и я пожалуй тоже... 13.4.94 ИДУЩИЙ МОРЕМ Я ш╦л домой, напыщенный как жаба, Хрестоматийно приторен и сух. Похожий на фиалкового краба Глухой рыбак маячил на мосту Я был жестоко трезв, мой плащ пропах полынью И дух пропал как бабочка в руке. - Долой экстаз - я ворковал - Да здравствует унынье! И бр╦л, давя улиток на песке. Шум рыб и шелест губ. Глумливые пейзажи Лежали на спине. Заката т╦мный рот Влюбл╦нными был так обезображен, Разорван, высосан, искусан. Скверный пот, Дрожа, стирал я юношеской дланью, Как зябнущий скрипящий богомол. Языческое завершив купанье, Карабкались купальщики на мол. Всепоглощающая сумрачная трезвость Давила череп мой, жгла иссеч╦нный ум. А по пятам кралась и выла бедность, И я ещ╦ считал, что это просто шум. 20.11.93 ТЕРЯЕТ ЧЕЛОВЕКА ТЕНЬ Жить бы с миром, Но только - к чему Так стремительно гаснет Светильник в руках твоих, небо? А зажав в кулаке Слабосильную длань как пчелу, Обещаешь приятелю мглу, Никаких больше встреч И распад отношений. Как снегом Заметает лицо у того, кто отдал свою тень В╦ртким строчкам. И Вертер не сбылся, а дальше Троеточия путь твой отметят. Мишень Не напомнит, Что мир - это если без фальши Балансировать в узком кругу, И бросая на ветер Не прах, не любовь и не семя, Говорить: Я уже не могу. И на следующий день Продолжать подниматься. Со всеми Ты играешь на пальцах, И рот твой забыл о другом - Невозможность сомкнуться В случайном соприкосновенье. Как на карточках в школе: Прогулка, объятия, дом. И тогда ты становишься тенью. Сам собой. Принуждения нет, Твой двойник - это ты - Ты уже не выводишь на скрипке: Ты пь╦шь пиво, Вскрываешь картонный конверт И рассеяно смотришь На тени людей у калитки. 23.2.93 МОНОЛОГ ВТОРОСТЕПЕННОГО ПЕРСОНАЖА Б.П. Небо отражалось в море Человек кричал с обрыва Руки азбуку вязали Бомба ожидала взрыва Ш╦л трамвай поверх забора Ч╦рный петел крался в ночи Дверь с петель снималась тихо В мир неслись тире и точки Статуи слезились влагой Колесо обозревалось Ветер н╦с листок картона И княгиня отравлялась Прыгал князь в песок с обрыва Щ╦лкал ч╦рный выключатель В бочке колебалось пиво Пел Пьеро-обозреватель В сумасшедшем тихом доме Я дышал теплом подушки Эльф украл мо╦ дыханье От очков отстали дужки Мой сосед царапал ложкой Белый крестик на изв╦стке Разошлись пути-дорожки И сошлись на перекр╦стке А над миром бр╦л Спаситель Огибая дирижабли Сквозь густой и теплый пепел Облаков кривые сабли 9.3.93, Краснодар ЛОЖНЫЙ ВЫЗОВ поэма описаний "На ночь в храме запирали отражения планет" Б.П. Я тяжелой рукой запыл╦нные диски вращаю вызывая по памяти пьяные вялые тени поглощ╦нных покоем уехавших в светлом трамвае севших в сладкие сани уснувших на мшистых ступенях Прорываясь и в рвоте в поту словно в пене и пеньи опускались на руки зародыши порванных звуков на бессонном заводе рабочие вечное тленье обуздали от скуки огн╦м из самшитовых луков Выносило из ямы куски оживл╦нного мяса оживл╦нное пламя царапало детские лица завели патефоны прогнули сырые диваны заходили на камень хотели увидеть столицу В морге клоуны п╦стрые дули в пустые бутылки становились на плечи толкали за пазуху зв╦зды части тела искали в тяж╦лых промокших опилках новогодние свечи точили зубилами острыми А в столице на площади били ключами фонтаны в мавзолеях смеялись покрытые льдом фараоны обнаж╦нные стражи слепив из пилоток стаканы пили ч╦рную воду варили мясные короны Города уступали дома меднолобым тритонам утонувшие домохозяйки ключами стучали в перилах в красном актовом зале безбровые наполеоны умывались из чайников т╦плым хозяйственным жиром В биографии сдобной я плакал козлом в колыбели церебральные братья глумливо и долго смеялись лишь родитель беззлобный и добрый с мешком золотой карамели заключал сво╦ чадо в объятья и сосны над ними склонялись В табакерках слоны на душистый песок наступали п╦сьи головы скалились черви плелись под ногами полу-ст╦ртые сны молоко по губам расплескали бронированный занавес полз в окровавленной раме Ложный вызов проехали мимо в лязге скальпелей в облаке синего дыма с разнополыми трубами даже были волосы в угольной саже Керамический запах взрастал кашемировой пылью бергамотовый запах лицо изо-рта испускало пч╦лы умерли в сотах рассыпались осы ванилью провели на канатах весну в дорогих покрывалах Дневники Аполлона читали ночные созвездья на полях истуканы рожали детей горбоносых деревянное лоно в кустах возле въезда в поместье ощетинилось розами вспухло густыми пионами Дивный кукольный праздник разыграли картонные девы в оловянных костюмах с рисунками в мягких ладонях чародей-безобразник черникою выпачкав чрево чертыхался угрюмо карабкаясь на подоконник Там внизу шалым дымом питался табун цеппелинов на эстраде у парка свистели в кулак зазывалы притворясь пилигримом свободный художник Павлинов ставил дамам припарки горячей трубой из подвала Надувались грибы чешуя седину заменяла надрывался сатир над лежащим во рву арлекином от беззвучной жары плыл в кипящей воде Сортавала оскопл╦нный кумир полыхал пред угасшим камином Я лежал на полу и руками хватался за брюки бесконечных гостей шумно таяли т╦мные капли уносились во мглу механических ангелов звуки ожерелье костей извивалось на шее у цапли Перспектива ломалась дрожал кипарисовый крестик из распахнутых окон кидались во двор аргентинцы небеса распадались потоки сияющих бестий разгрызая ткань кокона тихо шипели как принцы На игле лунный заяц незряче ворочал глазами кровяные прожилки тянулись по лицам портретов запредельный скиталец чело исказив волосами черенком гнутой вилки песок забивал в сигарету А на первом трамвае влюбл╦нные въехали в море и зерно прорастало в венке сумасшедшей невесты за креветочным раем в стеклянном подводном соборе на подносе кричало святое ожившее тесто Ты трудись описатель скрипи тростниковая ручка округляйся омела взвивайся цветок конопляный улыбайся Создатель кипи сладким соком тянучка осыпайся скала сипло пой коростель над поляной Разлагайся сосуд под земл╦й в безнад╦жном молчаньи копошись археолог в любимом любимыми теле и тебя понес╦т голубой туесок обручальный насыпной потолок полыхн╦т над уютной постелью Ты уехал мой друг здесь торгуют твоими слезами брадобреи и лекари в сочных портовых кварталах избавляют от мук заставляют кричать поездами окружать себя реками или ловцами беспалыми Так отведай же ревеня съешь хризолитовый камушек улыбнись спящий принц начинается вс╦ начинается из сочащейся темени мягкой перчаткою замшевой очертил поле сфинкс облака по краям расплываются Покатились слова или буквы запрыгали мелкие как горох в кулаке как нечистая сила на корточках затекла голова пальцы рвали траву над тарелками завязали в чулке занавесили сеткою форточки Ложный вызов фанерная рыба поднимается в небо без скрипа без тяж╦лого водного стона над травою пологого склона Греховодное тело в стенах наблюдательной башни целовало мозоли втирало под кожу бальзамы а в подвалах хрипело как охристый вепрь бесстрашный удуш╦нное детство в камзоле игрушечной спящей охраны Что ему инструменты Оркестра Зеркального Поля за идущей фигурой скользит шлейф поляны цветущей там в питейном студенты край кружки осыпавши солью пригубляют микстуры сухих урбанических кущей Жабий смех проедая дыханием т╦плым и влажным напрягая суставы и дебри бесчисленных связок на рулетке играя средь стали трамвайной и страшной винодышащей лавой покрыли мораль веских сказок И кащей осчастливлен и яблоко выпито всуе и пути под ногами и волос на память под сердцем междуглазье кобылье колотится в приторной сбруе и печаль с пирогами на свадьбе княжны с иноверцем Молодой человечек терзаем случайным размером разрешил сво╦ горе пут╦м разложения мира на телячую печень латынь и суровую веру средиземное море и перстень с дремучим сапфиром Так растрескайся небо как губы на ч╦рном морозе ты уже оглянулся а значит останешься с нами растворяясь нелепо летят золотые стрекозы сквозь тебя и наткнулся кузнечик на бледное пламя От тебя только голос оставшийся верен рассудок всем повадкам земным заклинает ненужную старость голосит словно в полость слепой мозговой промежуток обращаясь к иным что в сукне своих тел затерялись Ты смотри там вращаются диски на горящих седых телефонах на ночь в церкви опять запирают отражения плоских планет только оттиски швы и описки только горы сырого картона твою тень сохраняют в теченье струящихся лет Ложный вызов зат╦ртое губкой слово мутно нетв╦рдо и хрупко так что спевший его обеспечен тлелой вечностью зв╦здною печенью 11-16.6.93, СПб x x x Вырван лист, и непременно Снег и пух укроют яму. Снег воль╦тся постепенно, Пух застынет постоянным Бело-сахарным провалом, Глины полукругом сладким, Неразменным минералом, Тополиною подкладкой Под усталые изгибы Глаз тугих и лошадиных. Карамельные ушибы Слижет пух на белых спинах. Так, мой ангел, вышивают Снег и свет узор пастельный. В н╦м себя оберегает От тепла клубок метельный, В горле слепка говорящий О любви, каменьях, слитках. Убегающий, манящий, День со снега снял накидку: Голые лежали тени, Словно продолженье шали Как стеклянные ступени Тихо головы дышали, Так что пар сжигал колодец И спешил стру╦й обратно. Плакал белый полководец, Плыли голубые пятна. Пух и снег смешав и взвесив, Разделив, смешав и снова, День свистел смешную песню, Не имея крови, крова. Обладая лишь провалом Постепенным, постоянным. Утро тени миновало, Упустив из вида яму. 7.10.93 ТЕНЬ Как себе я представляю Свою тень, свой т╦мный облик - Воздух т╦плый распрямляя, Сгорбленный нес╦тся облак Распираемый весельем, Новостройкой, ч╦рным зноем, Облик падает метелью И опять вста╦т за мною. Рыжий лист пережигает, Тонко кривит бровь и что-то Простодушно восклицает О поре туманнной года, Когда лирика - бесцветна, Перед носом - ржа и порча. Тень моя сгорает летом Трепеща, визжа и корчась. Но, сгорает от восторга, От селитры бъющей в щели. Пережав животный орган, Осень падает и стелет Пух чернильный, крестовины; Осенью - кранты и точка. Тень - убита и повинна, Набивает ватой строчки И сливается с пейзажем Т╦мным, стылым, каменистым, Где две краски - мел и сажа У платанов делять листья, И сухие водо╦мы Не страдают глубиною. Там всегда ид╦м вдво╦м мы - Тень моя ид╦т со мною. Мой двойник, бесовский спутник, Жернов мельничный на шею, Воздуха осколок мутный, - Ну пойд╦м, пойд╦м скорее... 19.10.93 РАЗГОВОР С УЧИТЕЛЕМ БЕССМЫСЛИЦЫ Кто безвременьем мучим И учит шипение вместо осеннего свиста Тот ребячие случаи Вряд ли низал на беч╦вку искристую Тот не лазил за яблоком словно За словом в карман Под фольгу кипариса на гору Не глотал набежавшие волны И был ли он сам - Не дано разглядеть в краеглазую гнутую пору. Я по свиткам скользил Промежуточным видом лианы Подносили мне чашу - Потеющий войлок я пил И стекал под сургуч Уже скверный и сонный и пьяный А учитель брал на руки мя И буквальную вязь разбирая Извлекал поминутно браня Темноту описание края Подколенных подр╦берных ям Описание выстрела в связке слюны тополиной И хребет напрягая Ум╦н становился и прям Оживающий разум проложенный розовой глиной Я бессмыслицу н╦с За щеками в морях разливанных апреля И стекал бледный день словно ворс С лягушачьего хладного геля Вот за что и людей не любил Я шипеньем, не светом - шипеньем бумажным питался Механизмом мясным кровоточащих буквенных жил И с собой эфемерным живущий По грязи чернильной таскался Аки шар скарабея Шиповник турецкий из женского бычьего глаза Ибо жить не старея Не должно но можно Минуя законную фазу Раскрывать рыбой грота слепой ротовой промежуток И бороться не с храпом но с рвотой Изранив расцепом пера бельевого желудок 30.9.93 ДЕКЛАРАЦИЯ Однажды ДАНИИЛ ДА ловил серебряных рыбок в снах беременных женщин, но будучи встревожен похолоданием и мысленной неуспокоенностью встал, отряхнул колени от налипших ижиц и фонем, чесночно прокашлялся и, ласково потирая чешуйчатыми руками конскую бород╦нку, пош╦л к выходу, безнаказанно переступая через розовые собачьи трупы и торчащие иглы наркотических кипарисов. Он взош╦л на горящий холм, круто осмотрелся подобно безумному испанцу, закурил смоляную самокрутку, вынул из кармана сломанное деревянное распятие, закрыл глаза и произн╦с: ВС╗ ЭТО МНЕ НАДОЕЛО. Я УСТАЛ, И ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО МНЕ ХОЧЕТСЯ СЕЙЧАС СКАЗАТЬ ВАМ, ЭТО:........................................................................................................................................ И был таков. 12.11.93 ВЕЩИ И ПРЕДМЕТЫ Перебираю вещи, доставшиеся мне от женщины; Незатейливый сонный локон, Упаковка французского депилятора С инфернальным сиреневым запахом, Бумажный ангел, больше похожий На улыбающуюся бабочку-капустницу. Пусть рука уже не чертит в воздухе Ограждающие и спасительные знаки, - Ситуация развязалась как галстук, Свет съел глаза как мыло, Смысл остался неясным. Вижу только нитки, пыль, обрезки бумаги, медные ст╦ртые денежки, грифели китайских карандашей, пуговицы, брюки, ч╦рные резинки для волос. 13.11.93 ДВУСТОРОННИЙ САД Сегодня он выйдет в стекло как в китайский заброшенный сад И тело второе его оплет╦т золотой витноград А я буду рыть черноз╦м и считать колорадских жуков И первое тело его укрывать новогодним песком Он будет кормить лебедей и точить золотую стрелу А я ледяной коробок опущу в двустороннюю мглу Сомкнутся углы и корней навесной потолок Сверн╦тся от холода в сферу как тот узелок Что брал он с собой закрывая стеклянную дверь Как синий клубок бесконечного неба. Теперь Он ловит стрекоз на вершине холма облаков А я рукописно живу представляя как будет легко В китайском саду когда тело второе мо╦ Литой виноград обручит с двусторонней землей Я буду стрекоз покрывать паутиною медных чернил А он - коробок извлекать из засушенной ветоши жил И рыскать как сажа пытаясь проникнуть и жить В ущербе пейзажа и первое тело забыть Но вс╦ ли так просто? Устав закрываю глаза И вижу как в озере льда золотая жив╦т стрекоза Как в тьме моих мыслей двуострая блещет игла Как лунный пейзаж заливает округлая мгла И валится вереск и статуя входит в кост╦р И л╦д выгорает и пламя сочится из пор И пламя в глазах превращается в угольный л╦д И тело второе из медного жара вста╦т .............................................................................. Но кружится небо никто не выходит на свет И я выхожу в южный сумрак деш╦вых купить сигарет Китайский заброшенный сад изгоняя из скованных глаз Наощупь сверяя часы убирая пропущенный час И дым выпуская по╦жившись к дому иду В китайском саду двустороннем китайском саду 10.7.94, Москва x x x Огородами прячется зоркое ушлое детство, На картофельных грядках лежит иссыхающий снег. Я, тревожно одетый как чин от торгового плебса, Осыпаю монетами глянец испытанных рек. Там испитые профили Францию вслух поминают, Спотыкаясь согласными, спорят об уровне вод, Папиросы размокшие в сочных губах разминают. Через трещины дым выползает бумагой на л╦д. Лай собачий у пристани режет пространство пунктиром, Небеса осыпаются гравием. Новый расч╦тливый год Насыщается жадно безвольным и дремлющим миром. Иллюстрации жгут у фабричных закрытых ворот. Ч╦рным выстрелом грезит уснувший под соснами сторож, Фосфорический иней горит в сердцевине ствола. Скоро лопнет рассвет как глаза на морозе и скоро Станет гипсовым комом казаться его голова. Только вызвон монет об изгибы застывшего неба Нарушает спокойствие долгого зимнего сна. Где бы дом мне найти и уютную спаленку где бы Отыскать, чтоб светилась герань на кресте обжитого окна. Где дорога домой? Только медный обкатанный профиль Из крахмальной расщелины смотрит, прищуривши глаз, Как по полю собакою ч╦рной бежит Мефистофель, А под небом мутнеет горящий метановый газ. 20.7.93 В ТЕМНИЦАХ Что видел я в промозглых, приторных, но образных темницах? Крылатых змей ласкали старцы, Цветные кукиши сверкающих камней кусали розовые птицы, Без перьев вовсе. Видел я траву, Растущую во снах унылых великанов, И чаши винные, и чащи лжи и бреда, В которых не один художник наблудил. Животные съедобные, смешные катались там в снегу, Выискивая мох, Который тут же с шумом поджигали, Вокруг усевшись, ели белый дым. Там домик на корнях шагал к реке напиться, Как на картинке: в воздухе сыром Летали искушающие тени Созданий простодушных, но больных: Один чахоточные губы красил Морковным соком и хрипел: Пройд╦т! Другой ласкал себя как верную подругу, Пред зеркалом вращаяся юлой. А третий в животе отверстия проделал, И расчленивши стебель бамбука, Питал себя вином, подобно грустной няньке, Поглядывая грустно на друзей, В комфортной, застекл╦нной небом раме Устроившихся смирно и светло. Там юноши несли покорно службу, Сливая кровь свою как сливки в белый чан, Питая мух слепых. А сами усыхали И бл╦кли, лились лилиями в ров, Заросший чешу╦й, зубами, поплавками, Реш╦тками, впечатанными в дно. Нам не спастись. И я отлично знаю, Что воздуха не хватит. Чудеса Рассыпались на бисер в детской спальне, Комок гортензий, бронхиальный пшик... А куст горящий вырыт вместе с корнем, Закован в платину, закопан в глубину, Зачислен в ряд им╦н, где наряду со словом, Кричащим плебсом был испробован на зуб. Обж╦гся плебс, а после дул на воду. Бежал кораблик, счастьем осиян: Вс╦ пропито: матросские крючочки, Рыболовецкий кл╦в, горячечные куклы Для согреванья изможденных рыб, Для деревянных дев самшитовые колья, Кол╦са пароходные, труба: Вс╦ пропито. И не грустит команда, А преда╦тся изощр╦нному возврату К корням народным. Но не видно их Ни у ночных горшков, ни у медуз под килем, Ни в эльмовых огнях. Не видно им корней. Возьмутся за перо, и ну - честить Европы, Скакать блохой гигантской по степям. А толку что - вс╦ дремлет черепаха, И семь слонов послушно сходят за буфет. А на столах обилье светотени, Кащеевые мощи, рачий пух - К чему же голосить о требованьях плоти - Вс╦, исключая даже естество имелось здесь. Но далее - змеиный кокон жался под столом, И в куколках тугих угадывалась вата Не снившихся младенцу райских снов. Там спал глубокий Сом В клубах сопревших ила, Раздавленных чесночных стебельках, Потрескавшихся пуговках малины, И снился рыбе светлый новый мир, Презревший и пожравший Кампанеллу, Гордящийся наличием Людей. Шаманские столбы в горящих ямах Месили кости в тестяной грязи, Вылепливали руки человечков Смешных и гадких, добрых и плохих: Кто разводил чертей, Кто рисовал в тетради, Кто книги скорбные мусолил напрол╦т... Я серый хлеб там ел, В чернильницах убогих Искал не мух, но суть, изюминку, секрет. Струились по лицу душистые дороги Из мысли выводя на белый свет. В темницах и сокровищницах т╦мных Я ночи проводил, исследуя влюбл╦нных, И вместе с ними жил. 16.11.93 CОСТОЯНИЯ 1. Жаркий полдень. 2. Холод леса, пастбища, лесного пруда. 3. Высота стоячего воздуха. 4. Шевеление в корнях волос. 5. Потрескивание. 6. Острое состояние сопричастности. 7. Неузнавание. 8. Жажда. 9. Мыльная подвижность. 10. Резиновая трубка в трахее. 11. Пыль и прищур. 12. Весеннее, резвое. 13. Летнее, уставшее. 14. Осеннее, пристальное. 15. Зимнее, гипсовое. 16. Немота и боль в затылке. 17. Невозможное блаженство на грани обморока. 18. Укрупн╦нное шрифтовое пятно. 19. Надорванность. 20. Сибирская циклотимия. 21. Горы в снегу, и у меня в крови. 22. Медное. 23. Восковое, полуденное. 24. Тление. 25. Смех и жимолость. 26. Чистота и радость. 27. Обещания. 28. Ожидание встречи. 29. Утреннее, парковое. 30. Стеклянное, удивл╦нное. 31. Благородство и естественная простота. 32. Ж╦лтое изнурительное марево. 33. Поз╦вывание. 34. Саркастический взгляд. 35. Первый День Творения. 36. Изменчивое рассредоточение. 37. Ловля морских камушков во сне. 38. Состояние всеобъясняющего уныния. 39. Желудочные колики. 40. Собачье. 41. Жестокая трезвость. 42. Внутреннее поч╦сывание. 43. Поиски мистических знаков. 44. Исключительно религиозное. 45. Цикличная одержимость. 46. Вседозволенность на расстоянии вытянутой руки. 47. Синяя бессоница. 48. Бред отношения. 49. Фарфоровые заморозки. 50. Изюминки сомнений в Вере. 51. Математическая расч╦тливость. 52. Пытливость водяной струи. 53. Состояние молочных сочленений. 54. Ощущение близнеца. 55. Перепутанный голос. 56. Безмолвие. 57. Окончательная определ╦нность. 58. Перемена участи. 59. Выбор. 60. Неодухотвор╦нное лицо. 61. Экзистенциальное похмелье. 62. Изнурительная фиксация событий. 63. Неоконченная повесть. 64. Магические плоскости треугольника. 65. Деревянное, подр╦берное. 66. Постоянное разногласие. 67. Безалаберное, полуденное. 68. Вибрирующее, изучающее. 69. Полное, распирающее изнутри. 70. Красочные просторы курорта. 71. Окрестность, посторонние овраги. 72. Удивление. 18.4.94 ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН В МЕДНЫЙ СОСРЕДОТОЧЕННЫЙ ПОЛДЕНЬ Я закрыл глаза и увидел Горящие столбы Ниневии И каменные призмы Вавилона Мир был сотвор╦н вчера А сегодня оказалось что на всех не хватает воды Завтра деревья будут превращаться В маленькие тлеющие распятия Или это был свет в закрытых глазах Или проекция ночных созвездий На глиняный бугорок лба В сосредоточенных канавах Плыли ночные водоросли А подводные светляки выложили приветственное слово Я знал что мне нужно найти телефонный автомат Вместо двух копеек я имел Пару оловянных глаз А хитиновые пальцы напряж╦нно искали В сорной листве ускользающий диск Ящерицы советовали звонить На другой конец ш╦лкового небосклона А пластмассовые аксолотли Убеждали меня нанести мысленный визит В сонную сферу неродившегося реб╦нка Но я знал что из магического павильона Мне вс╦ равно не выйти Синие травы дали забыть Расположение восьми сторон света Металлический стержень в позвоночнике Позволял либо лежать Либо стоять задрав голову Наблюдая сво╦ жаркое и клубящееся лицо Высовывающее огненные языки И слизывающее обильные урожаи С бесконечных янтарных полей Блаженные гусеницы Свисали с засохших яблочных черенков Как извилины и прожилки Белого куриного мяса В магическом павильоне Тигр приготовился прыгнуть Но идущий поезд уговорил обходчика Опустить шлагбаум И горы просвечивающих облаков Застыли раздумывая Но потом полезли через игольное ушко На третью сторону Теряя перья и металлические бусинки Игрушечных парашютистов Мыло тает в бездонных глазах Голубой детской куколки И крики остывающих чаек Бегут водомерками От ресниц к ресницам От бровей до кончика острого носа Занозы в крайней мякоти пальцев Мешают мне найти нужные цифры Я попадаю или в т╦плую глину Или в скисшее молоко городского тумана И у меня пощипывает в корнях волос Что прячется у меня в ботинке Между пальцев Св╦рнутая трубочка настольного календаря Что мешает мне расслышать шум марганцовых кристалликов Слова скрипящего грифеля и вспышки зеркальных бликов Что мешает мне посмотреть на тебя в густой бурой воде Горсточка маслянистых семян Горка надорванных буковок Откуда я знаю что деревья растут вверх Что у камбалы два глаза Что лунные обсерватории взорваны сжатым воздухом Мне ничего не сказала Кожистая телефонная трубка Потому что витиеватые ниточки проводов Пром╦рзли до мясного основания Бесполезно ругать оператора Оттого что долго не соединяют Оттого что рассыпанная стеклянная крошка Перепутала дороги И белые медведи утонули в медовом озере Оттого что все цифры оказались сведены К выпавшему глазу чернильницы Пусть мне подмигивают костяные черепа Побл╦скивающих шляпками желудей Пусть снится каждую ночь Индивидуальный конец света А при похмелье пусть птица Феникс Разгреб╦т утренний пепел Утонувшие женщины венчают пустые плоскости Многолопастных кораблей В Адлере кровь теч╦т из неба над улицей Молокова Как из переломленного сыра А на улице Свердлова Торгуют терракотовыми статуэтками Богини Кали С воздушными змеями В шести расходящихся руках Безжалостное опъянение Путает цвета светофоров В шоколадных ямах телевизоров Негроиды разрывают темноту Тридцатью двумя белыми точками Первые несколько цифр Я обнаружил в дактилоскопических узорах И рельефных отпечатках согнутых раковин О следующих мне нашептали Яшмовые удоды из внутреннего леса Я набрал номер и увидел Как муравьи лезут в ледяную пустую баночку Как в жестяном тазу опять всплыли утонувшие лица А на стенах проступили Голографические изображения лживого божества Я набрал воздуха И шумно приветствовал тебя Пока не закатилось солнце И свежевскопанный огород Не стал пахнуть чер╦мухой А уж что было потом Знает лишь маленький квадратик пустоты В моей разжатой ладони 17.4.94 x x x Химеры рождают химер В промежутках первичного сна. В надбровных камнях полусфер Распадается сочно весна, Драконы над городом реют, И в сто раз быстрей Под кожей морщинистой зреют Распухшие шишки камней. Стеклянный паук в голове Ловит льдинки из крови сырой, Ломается лаковый свет При осмотре равнины пустой, И где была грязь - Восседает загадочный князь, Противно как вепрь смеясь И кувшинкой на бок завалясь. Под городом дышат кроты, В облаках - электрический свет Плет╦т в узелке темноты Острозубые связки планет. Пшеница плыв╦т, И гудит словно улей в ночи Грудной самол╦т. И летят по картине грачи. Горит элеватор сухой, На сосне человечек сидит, Беспечной своей бородой К изогнувшейся ветке привит. И жд╦т, замерев и тайком, Когда рухнет подкошенный дом, И рак из груди Просвистит золотым соловь╦м. Но химеры рождают химер И весна распадается вдоль На ч╦рное поле И красную ягоды боль. Муравьи собираются вкруг Головы или шишки в древесном клею. Расчленяется звук На сухой и трескучий цветочный салют. Вырастает ячмень как моллюск, И реш╦тки узорчатых век Опускают свой груз На зрачка раскал╦нного бег, Чтобы стало темно И прохладно как в гроте ночном, И вполз под окно Лунный свет. И дрожал под окном. Химеры рождают химер.Словно голос собаки лесной Звучит сорный сквер За моей напряж╦нной спиной И я, обратившись лицом К чешуе городской мостовой, Вплываю как облако в дом, И вишу над твоей головой. 15.9.94 x x x Разрушается медленно храм Моего беспокойного тела. На потеху смешным докторам Побледнело лицо, побелело, Закружилось лицо На глазах санитаров и прочих, Раскатилось свинцом По проулкам тяж╦лым, рабочим. Ты ид╦шь не спеша, Жизнь забавная - прочь и быстрее. Как огонь в камышах, Как хлопок мыльной ткани на шее. Покрывается сумраком день, Заплетаются руки в страницах, И живого распятия тень Извиваясь по стенам двоится. Золотой портсигар потускнел, Гулкий выдох тревожит слой пыли На расч╦тах задуманных дел, Но испорченных. Тени застыли, И теперь уже ясно, что свет Своеволен, а сумрак - как воздух, Что вдыхая - не чувствуешь, нет, Только комкаешь губы морозные. Зеркала повернув от себя, Теребишь на запястьях манжеты, Или стержнем тупого гвоздя Портишь лица на вещих портретах, Искажая улыбками рты Тех, кто смотрит тревожно и прямо Сквозь дымящийся слой темноты На движения спящего храма. 21.4.93 CНЕГ На пробитую грудь упад╦т пусть сияющий снег Как пробитая пыль азиатской густой конопли И горячего воздуха впустит в себя человек Из груди одномачтовый берег возьм╦т корабли Пусть сверкающий снег поработает с новым лицом Пораж╦нный Юпитер пускай оста╦тся где был И реб╦нок плывущий в канале как маленький сом Сон забыл тебя, ты говори, он забыл Ты по╦шь как поешь, опоясан лучащимся льдом, Ты пойд╦шь как под╦нщик с дремотным своим мастерком, И в снегу строя дом, ничего не пойм╦шь Когда в окна полезет кудрявая рыжая рожь. Кто полюбит умнее, кто сосредоточен во сне - Только тот, кто на шахматных досках разделывал птиц. Улыбаясь, немея он в гости приходит ко мне И сияющий снег кажет вдумчивый лоб из петлиц. Поредей как ряды приторговывающих портных, Он в арабские сказки въезжает на белом дыму, Домостроя союзник, в кошерных своих мастерских Он творит с красной буквой что ведомо только ему. Пусть тебя накрывает лучащийся луковый снег. Обнимая его, вспоминай и меня иногда - Я, где рыбы кривляются в синем ледовом окне, И реб╦нок плыв╦т, и разлита литая вода. 7.4.95 РИТУАЛ После долгого копания в грязи книг И отчаянного часа поисков Сбежавшей иллюстрации, Мы дезертирски разомкнули круг Как застенчивые мельницы света Брали мы светлыми руками Окружающее нас время Чернильные пепельницы Висящих неудачно лиц Окружили комнату потайным рвом Глаз, ушей и ноздрей. Вс╦ съедобное почиталось как религия Все растения смирились и легли Вся пыль превратилась в пух В том пуху лежали блестящие гвозди, Колышащаяся медуза тюля, Набор женских ресниц. Став свидетелями ритуального убийства, мы отда╦м ему пространства наших голов. 24.3.95 ЯРКИЯ ПОГОДЫ Яркия погоды на курортных просторах царят - "Найда, Найда" - дети во дворе на свою собаку кричат Везут коляску с реб╦нком. Истошно скрипит коляска А реб╦нок невидимый спит, хотя ему должно быть мешает тряска. Что за день такой? В холодильнике только сол╦ная рыба. Оной рыбы поел. Захотелось пить вскоре. Пива, или хотя бы воды бы. Надел обтруханное пальтишко, слепенько по╦рзал в прихожей, Попал ногами в растоптанные ботиночки из поросячей кожи. На улице деревья катаются с русских горок. Полдень. Иду по линии солнца к остановке. Автобус полный. Затекаю в него. Экая нега ехать в душном автобусе. Женщина с букетом. Цветы плохо пахнут. В мо╦м предыдущем опусе Я писал про то, как ненавижу людей, всех своими руками убил бы. Теперь я вижу, что попадаются симпатичные женщины. Многих полюбил бы. Так и говорю женщине с букетом: - Милая, Вот раньше вас убил бы, а теперь полюбил вас я. И чуя запах рыбы сол╦ной женщина к выходу протискивается. А я еду дальше. Мне по╦тся и даже насвистывается. Голуби играют в невыносимую чехарду. Захотелось выругаться. Удержался. Вспомнил, что приснился сегодня мне друг из Иркутска. Виктор. На меня обижался. Не то за то что я не позвал его на свою свадьбу, Не то за то что я к нему не приехал. Узнать бы. Да! Он ведь жил отчего-то на чердаке собственного дома. Вот ерунда - именно на чердаке, в куче шуршащей соломы. Я ему говорю - Здравствуй, брат! А он мне: - Здорово, язва! -Как говоришь прош╦л твой законный праздник? - Какой праздник? - говорю я. - Свадьба - заявляет приснившийся. - Так я ведь ещ╦ не женат! - отвечаю я, удивившися. - Ах ты выхухоль! - ругается он, и я решаю, что лучше будет проснуться, И просыпаюсь. Иду на кухню. Сол╦ная рыба на блюдце. Дальше вы уже знаете. Вот и моя остановка. Яркия погоды царят на курорте. Божия летают коровки. Вскоре можно будет спать не наливая на ночь т╦плой грелки. Медный день выворачивает циферблат наизнанку. В переносице склеились стрелки. Мне это не кажется особенно подозрительным или странным. Подходят козлоногие юноши. Предлагают покурить марихуаны. Помня себя как бескомпромиссного исследователя удобных пространств запредельности Стою в загаженном закутке лягушачьего садика, теряя остатки цельности. Рыба... Какая рыба... Сол╦ная рыба... Что сделала мне эта рыба? Солнце... Какое солнце! Очевидное солнце... Видимо я умираю... Мысли... Какие мысли? Как пахнут цветы на чердаке собственного дома. Теперь я вижу, что... Все выходят. Бесполезно продолжать сомневаться... 15.2.95 СМОТРИ НА ОГОНЬ фрагменты поэмы (1) Смотри на огонь, мой приятель, смотри на огонь, пусть пламя просверлит стекло и пройд╦т сквозь ладонь, рискуя оставить глаза без зерна и зрачка, пусть пламя пройд╦т сквозь ладони подобьем лесного крючка, что ушлый рыбак приспособил на острую ель, пусть пламя протиснется в льда медоносную щель и выжжет стрекоз, и пространство меж прутьев заль╦т, и выйдет обратно чрез рта растопившийся л╦д. Пусть ль╦т лихорадочный воск как спонтанный неудержный плач, пусть пламя из линии съ╦жится в пористый мяч, и высверлит лунку, и в лунке поселится жить, чтоб лишь иногда в междур╦берный лаз выходить. Пусть лопнет стекло, обязательно лопнет стекло, оправе очков не сдержать налитое тепло - завъ╦тся тепло виноградной горячей лозой, мозаика ягод означит творящийся зной. Ты сделаешь вдох, но зел╦ная гулкая медь заставит гортань как сосновую щепку гореть, и зв╦зды кремля, и лесная сырая земля, лесная земля и сло╦ные зв╦зды кремля. Ты сходишь с крючка, своевременно сходишь с крючка, поверхность воды рассеч╦т пенопласт поплавка, лесная сорока до срока, черта за пределом моста, струящийся порох, морока, мороженный пепел у рта. Следи за обилием букв, бурением бурого рва, смотри как в прожорливый ров утекает лесная листва, как розовый пепел огня обронила звезда и глаза следят как заученно въ╦тся огня дождевая лоза. Ты вовремя вышел, да было ли где опоздать, огонь копошится на крыше и воск начинает сползать, окутывать город, давить виноградную рябь, гореть и белеть, и дышать, и сквозить и сгорать; Теперь ты бежишь от собаки желтушной и злой, теперь ж╦лтый грач голосит над твоей головой и рыжая кошка мешает дороге твоей, и нимб начинает сбираться из ж╦лтых живых голубей. Ты сходишь на нет, ибо Нет много уже чем Да, прохлада приятней чем свет, но е╦ не найти никогда, и скорчившись на запятой как заправская ватная мышь, ты в мыслях надежду на ч╦рную точку хранишь. Где точка, там я - рассуждаешь стихийно и зло. Конец и единство и встреча и полог. Тепло - удел прямой речи, но точка - прохлада, покой, внематочный сон, утешенье, рожденье, сырой обрывочный выдох, струенье по кругу воды (ведь сон - это жидкость), стеклянные шишки слюды, изюминки глаз, вопросительных выпуклых глаз, тебя отражающих как облака, зеркала. Ты вовремя начал, когда не начни - это так. Скачи или прячься - ты начал, а значит есть знак в огне по пятам, как в судьбе, правоте и огне, фигуре в окне, напряж╦нной фигуре в окне. Текут зеркала, как забавно текут зеркала, огонь - суть вода, а застывшая жидкость - смола, смолистые петли канатов, сосновый заброшенный бор, застывшие лица плакатов, печально глядящих в кост╦р. Ты сделаешь вдох и плакатный изломанный грунт сожм╦т промежутки из смятых в волокна секунд, и день завершится быстрей, и плакатная хвоя у рта гораздо быстрее сгустится, как тени на ткани костра. Синкопы лесных акробатов, назойливый свист комаров, недвижные лица плакатов, ущелья дремучих костров. И шишки слюды, и кувшинов усохшие швы, ура, и агу, и ау, и ура, и увы. Огонь любит ласку, и в этом похож он на воск, огонь любит ветошь, но также он любит и лоск, жнивь╦ муравь╦в, крепко спящих в земле глухарей, беспечных детей, белый войлок сухих тополей. Растут ли грибы, где огонь ежедневно жив╦т? Быть может растут, хотя вряд ли там кто-то раст╦т. И был бы я гриб, я не стал бы там жить ни за что - огонь и грибы превращает собою в ничто. Раст╦т ли трава? Но что значит трава для огня? Огонь пожирает траву, проникая при этом в меня. И хвоя у рта, и густая внутри темнота, прямая черта и червл╦ный огонь изо-рта. Ты ходишь драконом по медленным южным кустам, собой наполняя любимые прежде места, желая гореть - не смердеть и не тлеть, а гореть. Не многого можно достичь и немалого можно хотеть. (2) Юркий старичок ч╦рной мухой клюнул мо╦ темя и грязь, узкой полоской спящая в его ногтях, напомнила мне вид с морского причала Лоо на слезящуюся зазубрину родного города. - Почему вы не пишете о своей родине - пела сладкая муха - я предчувствую ваше вырождение. Вы станете формалистом-м-м-м. - Уйди муха от моих экзистенциальных святынь - набычившись думал я - разве ты не видишь, что я живу в нише собственного разума, и личный опыт мой раст╦т попеременно питаясь книгами, Озарениями и невысчитанными порциями ощущений. Уйди от меня, мясная романтическая муха, я положу тебе расч╦т и смерть, я не буду воспевать безобразные кучи аляповатых санаторных корпусов, мясные дыры распоротых арбузов и бисерную шелуху семечек на полу многоместного душного фургона. - Байрон, биография, геройство - бурчала профессорская муха. - А вдруг она ядовита - неожиданно подумал я, наблюдая за хаотичными движениями кружащегося собеседника. - Я засну и стану смолой, а он будет выкл╦вывать из меня доисторических жучков сохранившегося счастья, тонконогих комаров сомнения, кузнечиков былой метафизической трескотни. - Я напишу о сво╦м городе. - неожиданно для самого себя заявил ст╦ганный заяц, и ударил по барабану так сильно, что обломки треснувших палочек вонзились в стены, и на них можно было вешать л╦гкие летние шляпы. (3) Мой детский курорт, сколько прелестей въ╦тся в тебе, ты сладок как торт, твои губы всегда в серебре табачного пепла, и стайка усатых гуляк полз╦т по проулкам твоим как клубящийся мрак. О, сколько гортанных наречий кипит у меня в голове! Висит многозв╦здная печень и музыка плещет в норе, и крот выползает, мохнатый до пуговиц крот, и левиафан издыхает, и ч╦рное море по╦т. Мой город похож на публичную девку, но я и сам многократно и подло ему изменял, смешав категории. Стоит ли тут рассуждать - мне нравится мой ослепительный город, похожий на блядь. И мат здесь не чужд, компиляция всех языков стихийно толкает на поиск естественных слов. Естественных в городе, где многослойная брань бывает не только груба, но вс╦ чаще - добра. - Вот сука, хитрец, прощелыга! - кричит, захмелев, Саркисян - Писака, кривляка, выжига, шельмец, проходимец, буян! И я, улыбаясь невнятно, смотрю на словесную ткань - бывает внезапно приятна нормальная связная брань. Красоты воды, не огня, но зел╦ной воды, хрусталики гор, непростроченный шов бороды кривого хребта, перебитого водным ножом и вдоволь изрытого вооруж╦нным стрижом. Пивных ярко-ж╦лтая пена и желчь пораж╦нного дня, за нами следит непременно гиена Живого Огня. Причудливый город, ты пахнешь обилием ран, цвет╦т голощ╦кою пылью двуличного пляжа экран, двуострые щупальца ног, головы заводной узелок, косматого ворса песок и загара неведомый прок. Проколотый шарик плыв╦т по песчаной реке и пламя палаток торговых у города бъ╦тся в руке, обилие ран, ранних всходов, пружин перет╦ртых дождей, свинцовые пятна счастливых и сытых людей. Так пахнет развратом лиан и паршою замшелых колонн, азартом, разгулом, распадом, цветами обеих сторон слепящего зеркала. Если узнать кривизну, то хватит ли сил удивляться тому, что гуляешь по дну. Прогулки по дну или небу, корявая цифирь толпы жужжа поглощает и небо, и берег и, пыль, стремясь увеличиться в массе за сч╦т преизбытка зеркал и скорости шага. Попытка обжить облака предпринята каждым, и дым поедая седой, я тоже надеюсь подняться над неисчислимой толпой. Но помыслы юга, признаться, всегда нечисты, и ветер упруго рв╦т ткань городской темноты не неба, но дна, как бы не было грустно, но дна. Особенно чувствуешь это когда исчезает весна и ж╦лтая шавка вздувается в купол жары, и ж╦лтых желаний текут восковые жиры. (4) Он собрал свои вещи в центре движущейся и дышащей комнаты, собрал их как влюбл╦нный старь╦вщик и как специалист, разучившийся выгадывать по ткани судьбу заказчика. Да и была ли теперь судьба? Навряд ли была теперь судьба, и все его действия лишь подтверждали сей незначительный, в силу своей обыденности, факт. Негоже спорить с судьбой - угрюмо и веско, как могло показаться со стороны, рассуждал он наедине с вещами - Негоже спорить с судьбой, но значительно избавляться от судьбы не придавая вершащемуся солипсического блеска и не выстраивая на праздничном помосте искусственных гильотин и мягких проволочных виселиц. С судьбой я расправлюсь уедин╦нно и однокомнатно, уедин╦нно и в распорядке дня положу я конец непроработанной пунктирной линии - вот чем зрел мой мозг, и радость моя питалась чем. Радость вещей, гревших тело и успокаивавших интерес, была выволочена на ж╦лтый кружок подбоченившегося ковра, полита затхлым бензином из носорожьей дедушкиной зажигалки, потыкана для порядка горбатой хоккейной палочкой. Что-то сладкое и подземедьнон: корень ли, обратно растущий цветок или угольный ноздреватый снег ползало по оседающей комнате, заслоняло парниковой испариной редкие окна, мешало сосредоточиться, да и было ли на ч╦м сосредотачиваться: каждый раз он поступал именно так, и если бы не краткосрочная память, то многое что мог бы он рассказать и поведать. Вельветовые спины зел╦ных приморских пиджаков и кружевные вортники юношеских пижонских рубашек, стоптанный каблук, попирающий стеклянный ворох дорогих оправ, виноград раздавленных на зубах пуговиц и желе целлулоидных удлин╦нных манжет. Роговые мундштуки с выжженными узкими сердцевинами, аппликации домашних, по-восточному выгнутых туфель, ржавая жестянка с остатками опиума на дне и зубоскальным жеребцом на крышке. Клубки сплет╦нных шнурков, снулых и безвольных, парашюты анти-маскировочных галстуков, удивл╦нные глаза самодельных запонок. - Смотри на огонь - приказал он себе, когда вспыхнули вещи, и женский назойливый голос из радиопри╦мника, мгновенно скрученного витиеватым пламенем в ком бело-ж╦лтой слезящейся пластмассы, завитал над дымом, и слился с дымом, и уж нельзя было определить природу голоса и огня, ибо были определ╦нно неразлучны голос и огонь, неразлучны как лучшие друзья, как сплет╦нные линии одноцветного потока и личинки дрожащей ртути. Он подош╦л к окну и огонь пополз за ним, повторяя движения ворса и явно подражая ему, вставая и нагибаясь, похихикивая как пыль и по╦рзывая как шерсть, хотя вряд ли это он смог бы увидеть - смотрел он на город и видел, как город, бегущий по меткому выражению предшественника в горы, тлеет как забытый на противне пирог, и корка муравьиных домов с нелепыми телеантеннами и рукописными гробиками скворешен трещит и ломается по заранее намеченным линиям, как скверный ученический грунт, обнажая опадающее подземное тесто и ДАВАЯ ЗНАТЬ. Жуки и оборванные где-то наверху побеги гигантских бобов, чередовались и спешили, обгоняя друг друга визуальной морзянкой, светящиеся небожители пеной стекали за горизонт. В биографии классиков прежде всего он читал чем кончали они. Благополучие сеяло скуку и, том отложивши, один, он выходил прохлаждаться по детским живым берегам, и окончания жизни, смеясь он выдумывал там. Тлел на губе сигареты живой огон╦к, крови по ниточке вился горячий живой руче╦к, бабочки падали в море - шипение мнилось ему, и зашипев, аки кот, он собой устремлялся во тьму. Ведь вспоминать картины детства, давать волю мнимым воспоминаниям - есть старости признак - кто же не знает об этом - и задуманное и творящееся сошлось как рисунок и точная копия, как материнская форма и вычленившийся, выбитый одним ударом кричащий розовый слепок, как вода и вместилище дутого фигурного сосуда. З╦рна тугих виноградинок, полных закатов и зорь, детство, желтуха, простуда, царапины, ссадины, корь, книги живущие долго, очки пантеона врачей, абрис пожарника на городской каланче. Детство насыщенно запахом - краски родного угла, яблочный м╦д утешений, обиды сырой пастила, дачи густой керосин и попытка связать червяка, сломанный ноготь, торжественный крик молотка. Радужная оболочка бесстрастного утром зрачка, точка, извилина, точка, картавая речь старичка. Как же не стать старичком, ежедневные думы о том, как поступить, чтобы после не стать старичком. Вот и думай после этого, а прав ли был ты, удерживая момент возгорания, забивая рот яблочной мякотью утром, и вычищая болгарской известью остатки огня из зубов ввечеру? Впрочем, и так совсем не оставалось времени. (5) Мой город, зачем тебе нитки моих полуграмотных строк, царящего лета ошибки; морской растворимый песок, - я дырочка в теле тво╦м, неучт╦нный безвредный прокол, помарка - сотри, и тогда тебе будет легко. Когда бы имел я свой вес, да когда б я хоть что-то имел... Расправься со мною, уродец, пижон, винодел. Зашей меня ниткой дремучей подземной воды, огню укажи на мои озорные следы. Улитка, иголочка, винтик, крутой виноградный желток, политика сточенных плиток и плит навесной потолок, распиленный полиартритом раскаявшийся старичок, вес╦лые песни, полипы, луны водяной пятачок. (6) Что же творилось в городе, когда из комнаты, съедаемой огн╦м, дымом и голосом, смотрел он, неуверенно и невразумительно, в парниковую проталину выдыхающегося окна? - Пересыпались пески и распространялись кругами барханы, ╦жилась рыжеватая хвоя, свистел носоглоткой устремл╦нный в небо кипарис. Он бы выпил вина, обязательно выпил вина, но голова кружилась и без того, как если бы он долго и напряж╦нно наблюдал за сварой мохнатых бесцветных бабочек, или разбирал бы узоры на фасаде восточного дома, в жаркий полдень, не прикрыв головы панамой или атласным котелком этнической фески. Он выпил бы горячего глинтвейна, жирного жюль-верновского пойла, стакан кабацкого пота, химического и ядовитого, выпил бы он. Глодал бы таблетку сухого горючего, слизнул бы и пятнышко едкого муравьиного спирта, да только где бы он наш╦л его? Он бы выпил и простого солоноватого воздуха, но голос души, очищающейся и неудовлетвор╦нной, запрещал поворачивать целлулоидный оконный шпингалет и воссоединяться с потусторонним, саморазрушающимся миром, который как хотел, так и жил, а хотел - подстраивался под чьи-то мысли, и следовал им как послушный ученик. Хотелось бы ему обойтись без фиксации происходящего, но навязчивая профессорская муха вставала перед глазами как тень гамлетова отца, и чтобы унять ум, чтобы успокоить совесть, чтобы снять с сердца когтистую каменную лапу и разогнать скребущихся кошек, он принялся напевать и складывать краеугольные слова, вяло отмахиваясь от льнущего к лицу пепла. ................................................................................................................................................. Пересыпалась хвоя, учись оставаться один, если сможешь учиться тому, острый кружится лист, в парке статуи скрылись в молочном тяж╦лом дыму, если сможешь один, на дороге лежит перев╦рнутый обруч раздавленной плоской воды, если сможешь учиться тому, станешь сразу седым, а не с возрастом станешь седым, если сможешь жить так, быть таким, если сможешь так быть, пересыпалась хвоя, события ж╦лтого дня перестали будить, будешь статуей в парке, а знаешь как статуям в парке приятно столетьями спать, среди острой листвы, в сером облаке дыма стоять, если сможешь учиться тому, то учись оставаться один ................................................................................................................................................ кто-то в комнатном кашлял дыму, продолжался сухой карантин, кресты скорой помощи нервно выгорали там, где раньше были сырого дерева рамы, и задумавшись, не замечал он этого, прислушиваясь к присутствующему треску безобразного кашля, пока не догадался, кто кашлял в единственной комнате, наедине с горящими вещами. (7-8) От праздности писалися стихи, и тогда он вспарывал ворсяную дверь т╦мной барсучей норки, обвязывал ноги чужой грубой кожей и, изгнанным корол╦м ш╦л бродить по вспученным улицам и бугоркам, вынимая из пространства вс╦ самое необходимое и полезное, чтобы после, наедине, утомившись от пестроты и гулкого горячего воздуха, сплести себе новую, взамен старой и износившейся, жизнь. Жизнь текла, как теч╦т в проводах электрический сок, жизнь заточенной палочкой кожу скребла и стучалась в висок, выпадала осадком, сверкая и пенясь как мыльные воды дождя, трепетала стерильною ватною бабочкой дня. Жизнь моя, как с тобою мне жить, объясни? Я твоих фонарей не заметил кривые огни, ибо сам не был слеп, и увидел как вечер стальной, словно глинистый хлеб разрезает закат заливной. Что-то жирное плещется в лунном воздушном котле, выгрызает отверстие червь бессловесный в земле, но - карающий клюв, вязкий глаз, и отточенный дрозд вынимает из лунки червя под протяжное пение зв╦зд. Так и ты вынимаешь меня, жизнь моя, из разученных снов, ты меня наущаешь, но я не пойму твоих слов. Я иду по ковру, ты ид╦шь по ковру и ков╦р приглушает шаги тех, кого вынимают из нор. Нас из нор вынимала кофейная гуща воды, вымывала крупицами соли, защищала руками слюды, уводила вода нас в пустые свои города, открывая тяж╦лые двери лесного пруда.Что пылало над озером в тот вечереющий час? Задремавший турист? Нет, - дрозда вытекающий глаз. Под протяжное пение трав и ворчание дремлющих зв╦зд нас искал над заливом слепой и расч╦тливый дрозд. (9) Пока наш герой мыкался от горячечных стадов замыслившего недоброе города к перев╦рнутым стволам лесного источенного озера, мясная профессорская муха солила стручковые перцы, потирала тонкие лапки над стаканом бурого кофе, мелко крошила сухой хлебец, растирала по краю тарелки кашицу картофельного пюре. В окнах наворачивался день, растекалось вываренное утро, морщился ссохшийся вечер, съ╦живаясь и сползая, отступая перед наступлением заостр╦нной игольной ночи. 1994, лето, Москва, пос. Октябрьский x x x Там где жил идеал Жил дрожит ореол Я недавно искал Там забытый глагол Брал кинжал, бегал наг Заедал ядом яд Шесть дворовых собак Молча гнали меня А глагол, утепл╦н Ползал где лебеда Запятых миллион И морская вода И летал, опер╦н Толщиною грозя Прилагательных том По сугробам скользя Насмерть битые льдом, Вместо имени - "я", Жили в домике том Местоимения. А слепой идеал Кувыркался в местах Где фиакр и феал Где цветы и цвета Букв там вовсе нет А тем более мест Где на каждый сонет Полагается крест 11.7.95, 15:40 CОБАЧКА В. П. В ч╦рном поле рос чертополох У собачки было много блох В реку бросилась собачка и текла По куску зел╦ного стекла В тв╦рдой речке много черепах Черепахи водятся в местах Где всегда прозрачная вода И глубоких норок череда - Нам оттуда видно - пели так Черепахи - сколько плавает собак И от этого приятно на душе Можно спать в дремучем камыше Плохо только состоянье блох Им не люб речной чертополох Блохи молят о пощаде но Близится мерцающее дно Так и я среди своих бумаг Думаю о доле черепах И вода струится по лицу - Как свою собачку я спасу? Поплыву немедленно за ней Наподобье вытянутых змей И со дна е╦ достану за усы Отнесу сушиться на пустырь В поле где раст╦т чертополох Домик сделаю для всх спас╦нных блох А для ч╦рных гладких черепах Книжек напишу про те места Где плыла собачка по реке И ревела ручка в дневнике Где плыву и я, давным-давно Со своей собачкою на дно. 26.6.95, 13:41 x x x Профиль из ткани правого л╦гкого Сшей подари мне свой Легче пыть тогда будет не то что с красной мордой собачьей от тяжести кашлять Резвиться приятнее с бабочкой в сердце вокруг радиация, свет электрический столбик параметров цифр расч╦тов КРАСНОГОЛОВАЯ СОБАКА ЛЕЖИТ В Ч╗РНОМ ПЛАТКЕ СНЕГА ей падает уголь на голову Бабочки в сердце и мыши что муравьи не поместишься Профиль из правого л╦гкого Вытек в железную лужу порезавшись о крыло обклеенного фольгой насекомого 22.6.95 МАРШРУТ ОФЕЛИИ Небо тяжестью дышит и вниз осыпается Сознание держится, душа даже успокаивается Дерево, похожее на тебя; Облачко серое кружится Душа успокаивается, словно подм╦рзшая лужица. В книге на четв╦ртой странице - спасатель в воду кидается. Гамлет кидается в воду. Офелия вдаль удаляется. Лужица похожая на тебя. Объяснение прилагается. Серое облачко выше домов поднимается. В озере лилия белая возле поверхности кружится. Старая книга. Перепл╦т расползается; Рушится Свод коментариев. Гамлет кидается. Следует Далее список сражений. Возможна победа ли? В озере водится лещ - субмарина подводная. Ниже закапала буквы и съела их цвель перепл╦тная. Букву похожую на тебя я вынимаю из лужицы. Она его не узнала, и поэтому продолжает не слушаться. И утонула. Спасателя держат спасатели. Он им пытается объяснить (Далее цифры и знаменатели). Лещ. Его размеры. На что он похож. Чем питается. Серое облачко ниже воды опускается. Он говорит им - там белая кружится лилия. Они сомневаются. Он сомневается - не выпил ли я? Выплыл ли я? Отчего вс╦ так грустно кончается? Кто из воды так загадочно мне улыбается? Если движение ветра обычно, то следует - К западу будем искать. Но по следу ли Можно найти ту, что рядом с поверхностью мается, То опускается к дну, то опять поднимается. Гамлет кидается в воду вторично. Затмение. Ч╦рный охотник бред╦т над рекой. Пояснение: Сжились страницы. Царапина в сердце залечится, Лишь над водой встанет серп предпоследнего месяца. Высохнет озеро. Высохло. Реки в ладони стекаются. Мокрые письма в железных жаровнях сжигаются. Угли, похожие на тебя. Далее следует Маршрут Офелии, следующей куда следует. 22.6.95, 16:05 ТАЙНОЕ ВИНО Тень цепляется за тень, Пламя держится за пламя. Свет ложится на лицо Словно св╦рнутое знамя. Пота╦нное вино День-деньской стоит на страже Красное веретено По моим бумагам пляшет Поспевая за рукой. В городской пекарне нашей Хлеб печ╦тся городской Из мучной тяж╦лой каши Не печ╦тся обо мне Лишь склероз. Я помню место, Где сну╦т огонь в огне Обнаруживая тесто. Это тайное вино Вынуждает мою память Вс╦ прошедшее давно Обнажить, связать, расставить. День, когда тяж╦лый хлеб П╦кся в городской пекарне Под бумагой на столе Нож скрывался лучезарный, Мне у яркого окна Виден был огонь ростральный. Шевелилась тишина Под программкой театральной, Из чернильницы литой Выползала муха косо, И смущался понятой Очевидности вопроса. Или, нет; в тот ясный день Я блуждал в бору сосновом, В том бору сосновом, где Что-то пели из Толстого. И в бреду карандашей Я пытался вникнуть трезво В смысл рассказа, где людей Запечатывали в тесто. Я его услышал дн╦м В тишине дорожной давки. Ты сказала мне - Пойд╦м, Вон священник в камилавке, Ты попросишь у него Толкование событий. Над движеньем берегов Он сказал: Остановите... Но не слушая, дрожа, Я уже бежал обратно В комнату, где ела ржа Позолоченные пятна Сусасшедшего письма. Лучезарный нож хватая, Я увидел: сходит тьма В ожиданье урожая С тесных буковок моих, Что во сне сложились сами. Я, теснясь,бросаю стих В жар плиты, в густое пламя Сизоватого огня. Дверь дрожит. Меня выводят Из парадного. Меня. Дальше что-то происходит, Вспомнить что я не могу - День отч╦тливый дробится, Словно на густом снегу Мелко чертит, чертит спица... Только тайное вино Вынуждает мою память Вс╦ прошедшее давно Обнажить, связать, расставить. И становится прочней Связь моя с реальным миром. В глубине пустых печей Не снимаю я квартиру. 4.7.95, 12:07 x x x В саду летает пыль случайной красоты Там сытые пруды и голые мосты Не понимают связи меж собой Чернеет мыслью воздух дневника И правая рука не ведает пока Что делается с левою рукой Там шелкопрядом битые листы И старый конь не портит борозды А зрит сво╦ лицо в одной из книг Там тихо кто-то красный от вранья Свистит смешав законы бытия И отступая пятясь кажет лик В котором пляшет точкой бузина И языка дорога сводит на Суглинком незаполненный овраг Где ль╦тся кошке мышкина слеза И как укол маячит стрекоза Среди ветвей небесного ковра И я копавший яму ночью всей Попал в сухую вышивку ветвей Резонно рассудив - нельзя роптать И не ропщу а прочь иду пешком Туда где царь мерцая посошком Старается копеечку догнать Не думая меж тем что вряд ли утаишь На счастье шило. Золото, блестишь? Блести пусть зв╦зды кажутся близки И я не спутаю пяти сторон садка Не удивится правая рука Когда косн╦тся левая щеки 18.7.95, 23:26 ПИСЬМО СОЧИНИВШЕМУ СЕБЯ ЧЕЛОВЕКУ Твои я стихи на ночь глядя сегодня читал Княжна там сидела в саду и медведь над поляной летал Лежал красный снег и покуривал трубку свою Седой человек. Я неправду тебе говорю Княжна и зел╦ный медведь над поляной летали вдво╦м В. Хлебников полз погрузиться в речной водо╦м Над огненным садом спускался воздушный садок В расстроенном сердце серебрянный бил молоток А ты и поверил, а я обманул тебя, друг На самом же деле росли там деревья без рук И я наглотавшись дымов там считал золоч╦ных коров И гипсовый панцирь сосуда мне был восхитительный кров Ты вс╦ сочинил и с последних страниц я смотрю Как ль╦тся вино по бортам моему кораблю И я уплываю туда где чернила текут без вреда В глубокую яму идущего кругом пруда Там в омуте тихом темно И люблю я оттуда смотреть Как ты, отложивши перо, собираешься петь. 8.12.95 x x x Я - перешейков царь, лишь грелку наберу Я двинусь на покой в резные сени сна Лишь только пистолет бумажный соберу И прыгну, торопясь из жидкого окна. Я только проглочу молочный цианид И дымную петлю на шее затяну Газета вспыхнет, где лицо сгорит И тень моя ложится на страну Перестреляв скворцов в несвежей голове Ты удивишься, вспомнив мой успех Ведь мы с тобой в одной росли листве Ты мне казался тоже не из тех Кто ловит шапкой собственную тень И не догнав царапает стекло В надежде повторить вчерашний день С его травой, бездумностью, теплом В надежде уберечься от других Кто не да╦т забыть тебе места Где плещет свет, и прочь бежит от них От берегов извилина куста Кого там только нет - в цистерне каберне Там обитает цирк товарищей моих Лежит тюлень пропавший на спине Гимнасты в петлях прыгают своих Из зала смотрит белый господин Как пилят слуги на арене льва И лунный свет бежит из-за картин И как земля - кружится голова В бассейне сада дерево плыв╦т По спинам спящих гладких черепах Бармен вес╦лый песенки по╦т Коктейли делая в беззубых черепах И только я попробовав уснуть Сижу на дне бескрайней пустоты И пустота разъединяя суть Мне преподносит ч╦рные цветы. 8.12.95 ПОДРАЖАНИЕ Написал подражание китайским поэтам Что-то хризантемы журавль и яшма Написал только что придумал Написал то что сейчас ты читаешь Написал читаемое сейчас мной Написал про то что написал Просто написал Просто Написал написал Стал играть с ударениями Вышла комическая опера (чуть не написал "космическая") Комическая опера Ирония губит душу На ч╦рное море Смотрел в тишине южной ночи Корабль мигал И от душного влажного ветра Слеза появилась 3.12.95 БЕДНОСТЬ С утра ничего не мог найти Ни любимой ручки Ни тетрадного листочка Пять лет я умилялся собственной бедности Больше терпения нету Точнее Нету желания более Образ издержанный Так же подневно носить Плюнул в сердцах я гневливо Выдернул листик обкусанный Из кучи бумажных отбросов Ручкой поломанной Найденной тут же Сижу сочиняю И ангелы снова как прежде Поют в оживающем сердце 3.12.95 РОЗА ИЗ ПИСЬМА В письмах старых ковыряться вс╦ равно что Надевать одежду из которой вырос Незачем винить дрянную почту Но на сгибах подозрительно сносилась Ласковая детская улыбка И рукой деревья не достанешь Режет гланды глянцевая скрипка Из щеки теч╦т сквозной румянец В письмах твоего гораздо больше Чем на самом деле полагалось Приходилось на тебя резонной пользы Ровно год, а дальше - жалость, жалость Из себя не выгонишь какую Скрипом разве впадинки залечишь Ну а дальше - родинки кукуют, Разговаривают швы, стучат предплечья Тело больше не вмещает праха Равно и другой литературы Книги - это белая бумага Книги - это скверные микстуры Сколько их не пей - погубит жажда Завед╦тся в переносице мокрица Сколько не читай - прид╦тся падать И лететь до следующей страницы В южный полдень, над зел╦ным морем Из разрыва розового пледа Тень твоя с архангелами спорит - Жало где тво╦ и где победа? Мы читали о тебе, дружище, знаем. Мы читали, мы запомнили страницу Ты телесной розой был рождаем В розу следует тебе оборотиться В розу на груди Иуды надо Превратить себя. Тогда отпустят Узловатые побеги винограда Стебель твой и лишь шипы прихрустнут Становясь улыбкой полу-детской, Полу-птичьей, Ангельской, прекрасной Роза ты лежишь в сырой мертвецкой Нестерпим здесь аромат твой ясный. Из письма тебя достанут мои руки И на стол отбросишь красный глянец Обращающий в нелепицу науки, Оставляющий насыщенный румянец. 6.7.95 ГАШИШ Пистолет сдан в ломбард, сдан в ломбард, сдан в ломбард Я ещ╦ поживу, поживу, поживу Средь татар буду цар, и средь баринов бар Лишь куплю у цыгана вино и траву Мне зачем пистолет, я траву разведу В красной горсти зажатого чашей вина И глаза проясню, и забуду беду И квитанцию брошу к чертям из окна Не пойду выкупать, пусть возьм╦тся другой Ч╦рной дыркой сверлить решето над ребром Я сегодня увижу закат голубой И летающий лес, и шагающий дом. Я сегодня поймаю заветный глагол Наконец-то узнаю я несколько букв Из компании тех, что осыпали стол Закатились под кресло, забрались в сундук Я их помнил когда-то; теперь ущипни Меня солнечный вечер, а то не пойму Отчего на руках голубые огни И запутались пальцы в бел╦сом дыму Пусть сперва мне захочется пить, а потом Потрошить лебедей для неведомых нужд А потом говорить нарисованным ртом - О, трава, я твой сын! О, вино, я твой муж ! Спит лицо в тех краях, где безмерно дал╦к Поднимается дым из горячей реки И под розовой кожей скрипит угол╦к И в висках золотые стучат молотки Мне знаком этот мир. Я себя узнаю В живописных узорах пролитого сна Вырастая до сосен лицо достаю Будто это луна, золотая луна. По гортани теч╦т фиолетовый м╦д, Полный ж╦лтых и ч╦рный сверкающих ос. Отчего-же кузнечик так громко по╦т, Долго катится мягкий седой абрикос. Был ли день? Я не помню как выглядел день Вместо мыслей густая волнуется шерсть Говорящая лодка плыв╦т по воде Заливая сознанье. Мне хочется есть. Пистолет превратился в надломленный хлеб, Я смеясь проливаю на воду вино И смеющейся рыбою путаясь в мгле Проплываю как в двери в цветное пятно. Там совсем ничего, там кончается свет, Превращаясь в озноб. Начинает светать. Снова мысли: пойти выкупать пистолет? Не пойду, потому что мне хочется спать. Пусть мне сладкая снится еда и луга Заливного миндального детства когда Я питался начинкой сырой пирога Провожая рыбацкие взглядом суда Добродетель хранили в себе небеса Пограничных я вряд ли искал тогда мест Я лизал как лиса пожилые леса И горел подо мною рубиновый лес А теперь я теку в полотне потолка И лицо улыбается ласково мне Говоря - до свидания, значит - пока, Растворяясь в высоком чердачном окне. 17.8.95 x x x Он был почти незрим Его своим крылом Уже коснулся Ангел Увяданья Весь день прош╦л во сне И над рыбацкой картой Повис его гниющий башмачок. Карету подали к заброшенным садам Сбор яблок в это время года низок Да и погода притупила слух Поверхности достигнув в две минуты Мы наблюдаем: Вот раскрылась дверь Закашляла химическая лампа И в колбе света пронес╦н был он. За ним тянулся шлейф Растопленного жира Неся кузнечиков и рыжих муравь╦в Неосторожно выползших из норок На т╦плый свет. И вот уже теч╦т Густая шевелящаяся масса К углу ограды. Дальше видим мы - Деревья настороженною группой Шагают в сторону Освобождая путь. Притворство прежнего Нас заставляет верить: Вот так, а не иначе наста╦т Желанный миг. Над ч╦рною земл╦й Летает ветер южных полушарий И свет перекрывает Чей-то вздох. 25.11.95, 18:00 В ПРИЛИВЕ ЛЖИ Начитался разжиженных книг Инвалид вечерели дома Красной рыбой всплывает ночник И под ветром трепещет трава Сколько дыр у пространства сейчас Там знакомые людям живут Единицы, задачи, часы И узлы плоскотелых минут Когда красною рыбою сон Накрывает расчерченный лист Плачет циркуль и валится дом В расслоенье размытых кулис Но читает по книгам года Инвалид растворяя лицо Усмехается так что вода Вместо смеха уста его жг╦т Вместо смеха ломается сон Под снующим столовым ножом Сарациновой мазью клю╦т И цветком расцветает цветком Но ложится под стебель зерно Цифрой О, буквой О, а затем Говоришь что тебе вс╦ равно И тебе хорошо вместе с тем Лишь бы книга была под рукой И прямой ниспадающий свет Лишь бы тлел огон╦к голубой В горле рыбы дающей совет Заскрипит оживая рука И слова сжав ладонь собер╦т Перекрыв красный свет ночника Позов╦т за собой позов╦т Так что будешь ты плыть до межи Пока не поверн╦шься сказать Что среди наступающей лжи Ни тебя, ни меня не узнать. 15.11.95 КАРТИНКА Версификация - Евреям на радость Я вытащил яблоко из бокового кармана И конские морды Потыкались в спину Когда петухов замаячили пятна А я, напрягая Усилия счастья Взлетел в подвенечном тулупе И ч╦рных усах В ч╦м и был Под самое небо Где ангел лежал словно раковина, Виноватая плыла кефаль Где кефирные реки И веко собаки утопленной Щ╦лкало словно Фотограф на свадьбе подвыпивший Щ╦лкает пальцами звонко Желая вниманье привлечь За врань╦ Мне в л╦гкое влили Свинца раскал╦нного меру Да так, что стал падать я В т╦плые руки прохожих Цирюльников, плотников, нянек В густые леса голосов Словно перхоть блестели дороги У края цветущих И плодоносящих садов. Мне радость мою не унять. 7.7.95 x x x Снился мне ты, искуситель И ты, благодетель. Ты был восторженный зритель, Но огорч╦нный свидетель. Трогал меня ты во сне Мягкою дланью Сладкое тлело во мне С горечью, рванью. Так укусить мне тебя, Пастырь, хотелось. Но сон прош╦л и кусать Мне расхотелось. Я лишь припомнил: глаза, Профиль акулий, Злые твои образа, Комнаты, стулья. Я тебя видел средь них Жгущим бумагу. Мой возрастающий стих Дал мне отвагу И я воткнул до конца Мстительный ножик Ты рассмеялся: ха-ха Тут же, ничтожен Ты заскользил по стене Трещиной серой. - Вспомнишь ещ╦ обо мне, Вс╦, что ты сделал... Я и проснулся тогда: День начинался: Трескались в пыль города, Сон продолжался. Ты проходил под окном И усмехаясь Чистил занозы пером Не поддаваясь. Масляным глазом кося В мои пределы, Ты уходил, унося Профиль горелый И вереницей неслись Следом собаки, Буквы рядками плелись, Тлели бумаги. 8.11.95 ИНФУЗОРИЯ И ПРОФЕССОР Слишком дал╦кими были от жизни Жилы тогдашнего нашего счастья Слишком распилены были распилы Слишком запятнаны были запястья Я теперь молод, а ты инфузорий Кротко ласкаешь, что делало раньше Самой волшебной из прочих историй Песню твою и твой голос сгорающий Так и жив╦шь до сих пор в чашке Петри Жгутик твой я уже не различаю Сколько тебя до сих пор в дециметре Кубика жидкого - право, не знаю Стал я профессор - и ранних студенток Тискаю взгляда живым микроскопом Вялых уже не люблю абстиненток С малой активностью, клейким сиропом Так на тебя откровенно похожих Что заношу их в отряд предыдущих Тех, что глодают упругую кожу И остывающий пепел текущих Недоумений, зацепок, конфузов. Я защитив диссертацию знаю - Знак отрицательный носят союзы Мною открытые. Я отрицаю Ж╦лтые рощи над озером Рица, Матовый свет мандаринов разящих, Склоны Ай-Петри. Размыты границы, Где навредил нам пинцет находящий. Место мо╦ затянуло раствором Плесень целебная там поселилась Сладким приливом затянуты поры И над спиртовкою дно накалилось Меткий пинцет меня вытащил в люди Стал я профессор - а ты инфузорий Кротко ласкаешь в стерильной посуде Я - для науки, а ты - для истории. 18.9.95, станция Раздоры CТИХИ МИХАИЛУ ПОПОВУ Посвятил я тебе бы стихи, Но былой уже жалости нет - Ты даосской всеядности жрец Плесневелый вкушаешь ты хлеб Твой приют состоит из акрид И снетков и сухой саранчи Бородою своей знаменит Ты сидишь на тр╦хглавой печи Там сжигаются книги с утра Р╦рих в печке твоей погреб╦н И Блаватская Е. и мура Где сцепились Гурджиев и Фромм Славно греет мохнатый халат Колесница из серых мышей Поспешит куда кинешь ты взгляд Вплоть до сточных канав и траншей И пустив бакенбарды впер╦д С грозной книгою эфемерид Ты свершаешь ментальный пол╦т Над зерном судьбоносных планид На лугу тебя встретить легко Прямо в сердце тво╦м красный мак Цедит тонкой стру╦й молоко Твой тогда замутняется зрак И согнувшись на стуле как кот Ты бормочешь такую херню Что в зевоте раскроется рот И в тоске по прозрачному дню Мы выходим из тусклых квартир Направляясь к зеркальным морям Ну а ты оста╦шься сатир И язык кажешь синий, куря Благовоний сомнительных пук О Нарцисс я любя написал Вс╦ что видишь. Движеньями рук Только ангел любви управлял. 15.11.95 БАЛЛАДА О Ч╗РТЕ О. Т. Я подумал, что ты Человечьих кровей, И собакою ты Притворилась, ей-ей. Устремляясь за мной По июльской жаре, Наблюдая за мной Муравь╦м в янтаре. Я тебя разгадал Ша-ла-ла, ша-ла-ла Ты собакой уже Не была, не была. В ч╦рной комнате мы Ночевали с тобой. Не боялися мы Была это любовь Лишь под утро тогда Понял я, понял я Догадался тогда, Видя капли огня - Не собака, а ч╦рт Ты была, ты была Не собака, а ч╦рт Ша-ла-ла, ша-ла-ла Не была ты и той, Что пригрезилась мне В ч╦рной комнате той Где цветок на окне. Ты смотрела в глаза Тра-та-та, тра-та-та Ты смотрела в глаза И в другие места Кто так может смотреть Понял я, понял я - Тот так может смотреть, Кто не любит меня Я об этом спросил - "Р-Р-Р" - сказала мне ты - "Ты об этом спрсил, Мои мысли просты - Я тебя укушу, Я тебя не люблю. Задушу, укушу." Тюр-лю-лю, тюр-лю-лю. И прелестны черты Исказила грима- са. Собачьи черты Тоже влились в туман, Из которого ч╦рт Стал краснеть и кивать Как начинка чего-то, Что не описать. И цветок на окне Вспыхнул ч╦рным огн╦м. Закружились в огне Мы вдво╦м, мы вдво╦м. А на утро в лесу Ри-ки-ки, ри-ки-ки В синем хвойном лесу Нас нашли рыбаки Ч╦рный п╦с, ша-ла-ла Бегал возле меня И из пасти текла Тлея, струйка огня. А в пруду отража- лись цветок и окно. Поднебесная ржа И прозрачное дно. 24.6.95, 12:53 x x x Засветилась тень В мо╦м окне стекло глядит вовнутрь А комната ушла в себя как в гости Тень прячется под кровать Но е╦ свет бъ╦т и оттуда Так что стоящая мебель тает и уменьшается Поднимаю с пола пачку сигарет Сгибаясь несу е╦ к кровати Ломит плечи Иголкой в переносице торчит Застывшая капля пота Дым не держится в теле Он выходит сквозь пальцы рук Наблюдаю за их движением Не улететь далеко В ванной мо╦ отражение ╦рзает бреясь Нет это в стекле кто-то прыгает Яркий мешает мне свет а не то разглядел бы увидел Но я поймаю тебя невидимка безликий Вот поквитаешься за свои дерзкие пляски Пальцем тебя придавлю И щелчком из тебя вс╦ повыбью Там только светится в зеркале Пляшет сверкает Боится не верит 20.12.95 x x x Развоплощение Это когда с обратной стороны листа Проступают буквы твы обсто жерт я еств Лицедей но нет не лицедей лжец раздел╦нный пополам но тогда уже не лжец жрец страстей страстей страстей лицемер вот нужное слово Развоплотиться раз и вот уже ничего уже весело птица пусто трезво холодно нигде я нет везде я голое лицо глядит в зеркало а оттуда пустота блеет 16-17.12.95 ПОЭМА ИЗ 17 ФРАГМЕНТОВ (1) Эту историю я прочитал в романе "Женская честь" писателя Ивана Папаскири. Сверкали лощ╦ные щ╦ки мультипликационных героев. Ты мне из письма показала вес╦лые ноты. Я в саркофаге бумажном восторженно плыл по теченью. Все кувшинки и лилии радовались моему плаванью, и скалились пасти вес╦лых стрижей, норовящих упасть прямо вниз. Я на карте увидел - там пропасти, мели и вес╦лые пятна пролитого давеча сока. (2) Грузин там бежал по пригоркам и щ╦лкал браслет на запястье его золотой, на руке волосатой, в лучах ярко-зимнего солнца. На талых лугах и полянах лежали животные мелкие и снег опускался в оврага прочерченный путь. (3) Оврага текло золотистое влажное пламя. А с телеэкрана текло оливковое масло, ты хныкала, глядя на тени развязанной свечки. Последний автобус прош╦л сквозь оконные ст╦кла, весною снимаются рамы. Кузнечик засохший на книжной шевелится полке. Шевелятся, ползают буквы. (4) Свирель потерялась в ущелье. Весна нисходила на город. Как порвано много учебников школьных, ненужных. (5) Тобой поросли эти горы. (6) Я книги пустой никогда, никогда не читал. Пустое из букв сквернословит. Чернильным пятном пригвоздил я воскресшую птицу. Летело алмазное облако погасшего некогда взгляда. Летела копеечка. Что там, разжалобил, хватит... (7) Коричневый сухарик проглотило мо╦ отражение детское, восточная строгая цапля скрипя в переносицу влезла. Иван Папаскири лежал перебитый закладкой. Я вышел на улицу и корабль обрушился под ноги, а сзади тяж╦лые крылья грудную заполнили клетку. (8) Ты в сад ночью вышла и сфинкс копошился под лампой, и струнный оркестр в окне тво╦м движет чер╦муху, чердак смотрит в озеро - так далеко до бессмертья. (9) Ж╦лтые линии ковра встали и крикнули. Лампа упала настольная. Тетрадный листок отразил мои ж╦лтые пальцы. (10) Каркало пело лежало пролитое море Камни и чайки и камни и чайки и камни Империя периода упадка сулит нам крупные обточенные камни. Мы пишем на заброшенных надгробьях. Сухие письма и лиловые чернила я пью и ем в страницах сей поэмы. (11) Тебя, тебя я призываю, но ты не хочешь под крылом моим быть спрятанной. Пустые комнаты заполнились водой альпийских впадин, марианских плоскогорий. Я выплыл бы, но спутал направленье, приветствовала водоросль меня. (12) Плохая книга обвенчалася со мной. Актриса зеленоротая в теплице цветы воровала. Янтарный комок прихотливо стекал к горизонту. Как пишутся буквы, как люди живут ничего не изведав. Как море меня узна╦т, когда я приближаюсь. Как падают листья твоих маргариток в окне, когда лунный трамвай проезжает и с крыши слетают все тени. (13) Повинуйся, инструктор и ты, перешеек, в себе не храни измерений звучания эха. Я сетку координат списал с настоящего плана. Теперь я кудес и волшебник. (14) Ты, книгой заполненный, на вершине заточенной башни бранишься с вздыхающим громом. Табун лошадей топчет яблоки прямо в притихшей долине. Я трещину серую в узел сухой завязал. А е╦ пустота распирает. (15) Я с цифрой дрожащей боролся, и видно она побеждала. (16) Пош╦л по берегу, смотрит - спешит по воде русалка и факел волос в голове е╦ плещется. Я прочь побежал, а волна хваталась за ноги мои, и так тяжело бежать было, что я понял - вс╦ это сон, и за окном - 18 градусов мороза. Застынет ли эта вода? (17) Ты мне подложил в эту книгу вс╦ то, что я там вдруг увидел? 8.12.95, 21:15 МИШЕНЬ (ТОЧКА) Отошли круги и оставшаяся в центре точка принялась вибрировать, полярно меняя свой цвет, отчего нам казалось, что она то приближается, то напротив - проваливается в самую глубину от поверхности бумаги, прикрепляется там на дне, дрожит даже некоей выпуклостью, являя собой не то коридор со стеклянными стенками, не то блестящий металлический прут, вогнанный в центр мира со всей решительностью недовольного создания, хотя и могло показаться, что просто концентрированный волшебным стеклом пиромана солнечный луч выжег здесь эту кромешную ч╦рную лунку. Я смотрел стараясь не смаргивать, или смаргивать как можно меньше, на след чернильного укуса, сидел, по╦живаясь от холода и трепеща от возвышенного состояния духа, когда пальцы уже подрагивают от графоманского зуда, а напротив глаз вкрепляет цветок в волосы найденная в помойке девка, и в моих зрачках маячила лишь ч╦рная точка, на фоне зимнего, в белых зазубринах, зел╦ного моря, на фоне залипшего морским воздухом окна, на фоне найденной в помойке Поповым девушки, миловидной, на мой взгляд, с экзотическим ш╦лковым цветком в правой половине лица и с флаконом парфюмерии в левой своей длани. Ч╦рная точка то приближалась, то впрыгивала обратно в глаза, внося внутрь головы беспокойство и панику, а вынося покой и благоденствие, как если бы входил и выходил из меня некий человек, несущий ту или иную новость и выносящий тот или иной ответ (не знаю уж кому он их понес╦т и каков будет ответ Отправляющего мне эти послания); не знаю, правда, кто виноват в этом, или что в этом виновато - холодная морская зима за окном, само окно, распухшее от воды и украшенное изнутри стройной фигуркой девушки, пусть и плосковатой, но мне она раньше напоминала мою знакомую, цветок в правой половине лица - флакон с миррой и благовониями - во левой возъятой длани, или сама девушка, столь пространно описанная выше, могу только добавить, что запястья у не╦ перевязаны ч╦рными ш╦лковыми ленточками, или что-ли тес╦мочками какими-то, платье тоже ч╦рное, довольно простого покроя, и волосы зач╦саны вбок, вправо и влево расходятся выщипанные брови, и волосы вс╦-таки влево зач╦саны, влево, к флакону с духами, который зажала отрезанная ч╦рной ленточкой кисть левой руки. Что-то в ней было ещ╦ необыкновенное, этаки, знаете-ли, неземное, волшебное, что-ли, небесное - то ли волосы эти, зач╦санные влево, хотя, скорее всего - особая чистота лика, чистота лика как чистота белого бумажного листа, ещ╦ не записанного Создателем, открытость лица - подумалось мне, глубокая открытость лица, совсем другое лицо, нежели у тех двоих девок, которые больше нравились Попову и которых он вырезал для себя, те и меньше по размеру, и одна слишком уж горнего вида, и стрижка такая-же и взгляд, а вторая - водянистая какая-то, сонная, не то чтобы томная, а немножко не живая, как засушенный полевой цветок, и ещ╦ у не╦ очень странный пробор, очень широкий, я даже сплетню придумал, что выпускают такие машинки, которыми простригают проборы, расширяя их, придумал даже, что видел такую машинку продающейся на лотках, в районе Торговой галереи, все поверили, а я рассмеялся не вытерпев, вот сложность какая в ней была, во второй дамочке-то, а моя же (уже называю е╦ "моя") - была без этих сложностей - ясна и свежа как весна, пришедшая рано, наверное это цветок в е╦ правой половине головы навевал мне такие мысли и придавал ей сходство с радостным временем года. Я даже боялся часто смотреть на не╦, избегал смотреть, подразумевая кротость взгляда и свою, якобы, застенчивость, лишь взглядывал иногда, как бы проверяя, здесь ли она ещ╦, не ушла ли прогуляться, посмотреть на недоступное е╦ глазам, вследствии природной односторонности, море, посидеть часок в тихом армянском кафе у меня под окнами, ещ╦ раз встряхнуть свой флакон с туалетной водой, взглядывал и тут же опускал очи долу, не забывая ни на минуту о центре ч╦рной точки, где скопились на дне мои смерть и злоба, мой ужас и моя ложь, я не забывал и не забуду о н╦м, несмотря на то, что центр сейчас почти не видим, он отош╦л далеко вглубь - или собираясь выпрыгнуть с титанической силой, или уйти ещ╦ глубже, погружаясь до тех пор, пока не выдавит что-нибудь изнутри и не выйдет наружу, по настоящему далеко и от меня, и от моей комнаты с заплывшим окном, и от фотографии неизвестной модели на фоне бушующего моря точка 15.12.95 НЕСКОЛЬКО ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫХ СТИХОТВОРЕНИЙ (1) Пройд╦т две недели, прежде чем берег предстанет параличом. У голубого глубокого озера Синей с прожилками раковины Через вс╦ это ущелье Грома трезубец спускался смеясь по отрогам Хлопало крыльями мака огромное поле Мы растеряли монеты На склонах тревожного парка Птица спускается к нам по вершинам деревьев Рыжее облако ловит за ноги. Раздумье Ходит меж нами с рецептами кофе и сыра Мы выбираем Листая тяж╦лые числа Дома я сплю на ковре За окном расширяется пламя Прыгает солнце за облако Вс╦ обливается светом Трудно уже на лице не увидеть улыбки Северный полюс взлетает как трещина Из чайных домиков крутятся звука спирали Медный я шарик пустил По длинне водосточной канавы Прыгает синие пение Птиц разрывает на части Свист мелодичный Плывущего мимо трамвая Рыбьи скелеты Ложатся ему под кол╦са Вс╦ заполняя Суставчатым скрипом сугробов Мы замирая следим за его гороскопом Зв╦зды уже проникают в височные доли Слышно как порох Расширил сухие ладони Свечку теперь зажигай И беги не робея Вс╦ будет тихо В его неприветливом доме Вс╦ будет тихо И эта закончится книга (2) Мне в автомате игральном Привиделось завтра: Ч╦рное море крад╦тся под берег притихший Белое пятнышко пляшет у самого носа Айсберги падают с неба И ранят подводные лодки Стрелки покинут часы Если это случится Звуки уйдут за границу Пролитого света Мне на картине твоей Видится домик песочный Сколько животных у дома И сколько деревьев! Мне из окна говорит синева отражаясь Ч╦рные ласточки Портят зашитое небо Вот отзываться на свист и отпала привычка Сколько же длится Безумная очередь эта? Спрятали лис по стеклянным коробкам Сколько гербариев свежих На зиму копится В бедной моей голове Пешек бъ╦т иней Доска покрывается снегом Этот снежок нафталинный Присыпал мороженной молью Только наступишь - И хрустнет крыло этажерки Запах резерва Я вышел из тесной кабинки Вс╦ ли наврал аппарат безобразный? Не знаю... Скоро проверим Дожд╦мся лишь первого снега (3) Линзу наш╦л я в подкладке дар╦ного фрака Линзу и ленту Смешной леденец в целлофане Крестик нательный И книгу о смысле растений Я разбежавшись набросил на шею картину Где из прихожей глядит неуютная мебель И колосится у шкафа Стеклянный сухой телевизор Я перед выходом чищу пальто и ботинки Галка глядит испугавшись. Стесняет одежда Снег проникает до самого сердца и ранит Мылом я жидким обедаю в вашем Мак-Дональдсе Пью я сырые микстуры и кушаю устрицы Жгу сикоморы, лелею стучащую пуговицу В Адлере в прошлом году подобрал у автобуса Дальше смотрю: вдоль по улице шествует рак