Александр Рассказов. Реализация ниже себестоимости --------------------------------------------------------------- © Copyright Александр Рассказов Email: rasskasov@hotmail.com Date: 21 May 2000 --------------------------------------------------------------- Детектив Все описанные события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны. Глава 1 Значимость элемента, определяется местом, занимаемым им в системе. По плохо асфальтированной дороге, подскакивая на кочках и старательно объезжая ямы, ехал старенький ЛАЗ, полностью заполненный людьми. Возле стеллы, похожей на колос, он остановился, и из него вышли парень и девушка. Они молча направились по грунтовой дороге через поле, каждый думая о своем. Девушка, ее звали Кристина Погода, думала о работе, о том, что уже две недели они со своим коллегой топчутся на одном месте. Молодой человек, его звали Алексей Старков, вспоминал время, проведенное здесь, в городском аэроклубе. Так они шли не разговаривая полтора километра, пока дорога не свернула к лесополосе. - Волнуешься? - спросил Старков, косясь на спутницу. - Нисколько. - Да ладно! - Правда. Далеко еще? Почти пришли, за поворотом еще метров сто. Молодые люди обогнули деревья, и их взору предстало огромное поле, лишь далеко на горизонте виднелись кроны деревьев. Поле начиналось с ровного прямоугольника взлетно-посадочной полосы. Как на параде, в ряд, стояли самолеты и вертолеты. Над большим ангаром висел полосатый чулок флюгера. Чуть ниже был желто-полосатый флаг Аэрофлота. Старков поймал себя на мысли, что уже, по меньшей мере, пять лет не видел этого флага и забыл, как он выглядит. Любовно покрашенные полосатые столбики, прожектора в защитных от воды корпусах, запах самолетной смазки и перкали придавали этому зрелищу какой-то торжественный вид. Спутники обогнули стоявший на пути вагончик и направились к ангару. Возле него под "качелями", так назывался снаряд для тренировки перворазников, толпилось человек десять парней разного возраста. В центре стояла стройная женщина, одетая в спортивную форму. - Здравствуй, Леша, - приветствовала она Старкова, - ты один прыгать будешь? - Нет, я... Я с коллегой, - кивком головы показал Старков на спутницу. Присутствующие представители сильного пола враз потеряли интерес к прыжкам с парашютом и уставились на Кристину. Правда одета она была не в вечернее платье, а в джинсы и такую же рубашку, ее волосы были связаны в консервативный хвост, а глаза защищали солнечные очки, но даже того, что осталось для обозрения, было достаточно, что-бы сорвать инструктаж. Старков тупо улыбался женщине - инструктору, чувствуя в этом часть своей вины. Наконец, ей это надоело, и она разделила присутствующих на две группы. - Перворазники пошли к самолету учиться посадке, а остальные - выбирать себе парашюты. Старкову достался Д5У. Это был управляемый десантный парашют, снабженный тремя клинообразными вырезами в куполе. Примерив на себя подвесную систему, он понял, что ремни идеально подогнаны под его рост, и ему ничего не оставалось делать как наблюдать за остальными. Очень скоро это занятие Старкову надоело, и, сложив свои принадлежности на "стол", так называлась грубая брезентовая ткань для укладки, он направился обозревать окрестности. Зайдя в ангар, Старков увидел несколько человек, собиравших парашюты. Дело шло бойко, вид у присутствующих был усталый, они ловко орудовали крючками и вилками на манер штопальной иглы. Среди них Старков заметил Петровича, плывущего по третьей дорожке. Сходство с бассейном было очень велико. Длинные полоски "столов" были разостланы вдоль ангара, разобранные парашюты выкладывались вдоль, человек собиравший его, садился сверху на ранец и заправлял стропы в специальные соты. По мере того как стропы скрывались в ранце, размер купола сокращался и со стороны это походило на соревнование пловцов, тем более, что присутствующие сидели лицом в одном направлении. - Здравствуй, Петрович, - обратился Старков к мужчине, одетому в шорты и майку. - А, Лешка пожаловал, ну, здравствуй, здравствуй, что-то ты зачастил. - Больше не буду. - Ну раз пришел, заходи, - и сунув крючок между пучком строп, Петрович потянулся, разминая затекшую спину. Он встал и пошел к выходу, доставая из кармана пачку сигарет. "А он все такой же бесцеремонный", - подумал Старков, - он вполне мог бы прийти через десять минут и спросить: "А ты что бросил? " Да, Петрович никогда не будет объяснять то, что и так очевидно. В этом была его кажущаяся грубость и невероятный такт. Старков догнал Петровича там, где по всей вероятности, считалось достаточно удаленное место для курения. - Ну, рассказывай, как дела? - спросил Петрович. - Как обычно: работаю, не работаю. - Над чем работаешь? - Ты в бухучете что - ни будь понимаешь? - Нет. - Ну, тогда я тебе сейчас объясню. На уровне пилота. - Ну - ка, ну - ка, - заинтересовался Петрович. - Представь себе, что я твой механик. - Не приведи господи. - Ну, пусть это будет такая абстрактная ситуация. - Хорошо, пусть. И что? - Представь себе, что я взял твой бензин и продал. - Каким ты дерьмом занимаешься, Лешка, бросай лучше ты свою работу. - Нет, подожди, это я так, чтобы образно было. - Не хочу я такие образы, сначала ты мой механик, потом мой бензин продал, так можно знаешь до чего договориться. Не хочу таких примеров. - Ну, хорошо, хорошо. Я новый русский. - Ну, это мне больше нравится. - Я - новый русский и продаю клей. - Для наркоманов? - Нет, для обувной фабрики. - Зачем? - А, чтобы мне затем получить на этой фабрике хорошую обувь. - Это ты про наш "Скороход", что ли? - Это к примеру. - Тогда не хорошую, а дорогую. - Ладно дорогую, но по низкой цене. - Почему? - Потому что клей я продал по низкой цене. - Зачем? - Не знаю. Такая у меня история. Наш "Скороход" является монополистом, и цены на его продукцию весьма конкурентоспособны, то есть он отпускает недорогую обувь, которую можно очень дорого продать. - Ты знаешь, Лешка, вся эта твоя история пахнет какой - то, я бы сказал, "дуркой", чего-то в ней не хватает. - Обожди, Петрович, сейчас все встанет на свои места. Мало того, что мне обувь досталась очень дешево, так еще и клей я купил втридорога. Рисую в цифрах: клей я купили за сто пятьдесят, продал за сто, обувь купил за сто, продали за двести. Сколько по твоему я получил прибыли? - Что за вопрос? Полтинник. - Почему? - Ну как же затратили ты, двести пятьдесят, а получили триста. - Увы, Петрович, это раньше так было, а сейчас у нас с тобой прибыль сто пятьдесят. - Это почему? - Потому что убыток от реализации прибыль не уменьшает. Это теперь называется "реализация ниже себестоимости". - И зачем это нужно? - Чтобы клеем никто не торговал. Петрович снисходительно покачал головой. - Ну умыл ты меня сегодня, как есть, умыл. Я и не думал, что клеем торговать себе дороже. А ты, стало быть, думаешь, как его все же продать? - Пытаюсь, но пока безуспешно. - А что так? - Не получается. Тут много всяких но. Это я тебе только контур нарисовал, а на самом деле все гораздо сложнее и не только по части прибыли, здесь и другие налоги возникают: и НДС, и налог на пользователей автодорог. - А я то думаю, - обрадовался Петрович, - что это нашу дорогу никак не отремонтируют? Оказывается из-за таких как ты. Так ведь, Лешка? - Так, Петрович, так. Старков увидел группу перворазников, идущую от самолета. - Ладно, Петрович, пойду прыгну. - Иди, иди. - Еще увидимся. - Не знаю, не знаю, - ехидно улыбнулся Петрович. Старков в припрыжку побежал к тому месту, где оставил парашют. Чтобы не идти через ангар, он пошел между ним и складом ГСМ, огороженным бетонным забором. В это время к месту, огороженному под стоянку, подъехал джип, по размеру больше напоминающий небольшой трактор. Из него вышел маленький толстый человек, одетый в одни легкие шорты и направился наперерез Старкову. В руке у него была коробочка сотового телефона, во рту - сигарета. - Эй, парень, - обратился он к Старкову. Тот остановился, с интересом смотря на толстяка, который отдаленно напоминал Крылова, только ростом был чуть ниже и менее лысоват. - Огоньку не найдется? - А зажигалка? - показал Старков на телефон. - Не работает. Старков достал из кармана спичечный коробок и протянул толстяку. - Только здесь не курят. А я не затягиваюсь, - замахал белыми ладонями толстяк. Выглядело это действительно смешно, и Старков, улыбаясь, показал на изображение скелета, нарисованное на бетонном бруствере. Человек сделал наигранно испуганные глаза и отступил назад к машине. Удивительно, почему в такой машине нет прикуривателя? - думал Старков, подходя к площадке. На месте, где он оставил парашют, уже полным ходом шла подготовка к прыжкам. Центром всеобщего внимания была Кристина. Вокруг нее сновало по меньшей мере шесть добровольцев, помогавших одеть основной и запасной парашют. Старков невольно залюбовался ею, представив, как после прыжка она снимет шлем, и по ее плечам рассыплются золотистые волосы, в горящих глазах отразится синее небо, губы растянутся в очаровательной улыбке. - Леша, ты где был? - раздался Кристинин голос, в котором было немало визгливых ноток. Она по - прежнему отбивалась от добровольцев, стремившихся подтянуть ей ремни и застегнуть грудную перемычку. - Ты в порядке? - спросил Старков, делая шаг навстречу. - Почти. - Старков взял висевшие лямки грудной перемычки, потянул за левую, затем за правую. Карабин с легким щелчком захлопнулся. - Так удобно? - Не совсем. - Потерпи еще минут двадцать. - Леша, мы тебя ждать не будем, раздался голос инструктора. - Извините, я сейчас, - и Старков торопливо принялся натягивать ремни из грубой брезентовой ткани. Когда он закончил снаряжаться, группа уже построилась по росту. и инструктор проверяла снаряжение, хлопая карманами и клепками основных и запасных парашютов. Чтобы не вносить неразберихи, Старков встал последним. Кристина, стоявшая рядом, с трудом покосилась на него в большом мотоциклетном шлеме. - Скоро будет все о'кей, - сказал Старков и сжал в своей руке маленькую Кристинину ладошку. - К самолету! - скомандовала инструктор, осмотрев последнего. Группа из двенадцати человек направилась к АН 2, стоявшему на полосе. Со стороны это больше напоминало восхождение на Эверест. Такими спокойными и уверенными были движения облаченных в громоздкое снаряжение людей. Несмотря на то, что у самолета был выдвинут порожек, забраться внутрь оказалось непросто, и Кристина повисла в проеме, пытаясь преодолеть силу земного тяготения. Старков, уже успевший подумать, что если он подсадит Кристину, это вполне может сойти за дружескую помощь, поспешил к ней, когда дюжина рук буквально втянула ее в салон. Инструктор с явным неудовольствием смотрела на царивший внутри самолета бардак. Вместо того, чтобы сесть по весу или росту, как это было положено, присутствующие расселись в произвольном порядке. - Пересесть? - спросил Старков, оказавшийся крайним на скамейке. Инструктор отрицательно покачала головой, очевидно полагая, что любое неверное движение, может разрядить как парашют так и страхующий прибор. - Поехали! - раздался ее голос, предназначенный пилотам. Из кабины раздалось негромкое гудение раскручивающихся гироскопов. Грохнул двигатель. В салоне самолета звук ничем не отличался от работающего КАМАЗа. Какой-то спортсмен, на запасном парашюте у него поблескивал высотомер, кинулся втягивать порожек. Инструктор торопливо закрыла дверь. Грохот двигателя перешел в рев, задрожала обшивка, трава за иллюминатором, послушно легла на землю. Пилот отпустил тормоза, и самолет покатился по полосе, подскакивая на кочках. Пол наклонился, и сила тяжести заставила Старкова вцепиться в сидение, чтобы не свалиться кубарем в хвост самолета. Через несколько секунд стук колес смолк, и земля медленно стала проваливаться вниз, открывая обзору поля, сады, маленькие хрупкие домики. Старков посмотрел на Кристину, и сердце его сжалось. Она была белая как мел, ее губы были плотно сжаты, на лбу выступила холодная испарина. Старков, растянулся в такой широченной улыбке, что чуть не порвал рот. Очевидно, Кристине передалась часть его уверенности, и она натужно улыбнулась в ответ. "Лишь бы у нее хватило сил дойти до двери, - думал Старков. Там инструктор ей поможет, но если она не захочет встать, все из-за чего они приехали, пойдет насмарку". Он вспомнил, как это началось, кажется, это было две недели назад или чуть больше. Да, это был прекрасный майский день, светило яркое весеннее солнышко, от которого было тепло, но еще не жарко, и в офисе стояла та утренняя прохлада, которая несколько дней в году не нуждается в поддержке кондиционеров, вентиляторов и калориферов. Он раскачивался на своем стуле, лениво ковыряя пальцами в клавиатуре, лежавшей на столе. На дисплее бежали ровные ряды цифр. Старков сверял их с выписками банка, когда из директорского кабинета выплыла Елена Павловна, оглядела поверх очков комнату и обратилась к нему: - Алексей Николаевич, зайди к директору. Старков нехотя оторвался от своего занятия и пересек комнату. - Садись, Леша, - приветствовала его Светлана Аркадьевна, - я хочу с тобой поговорить. Ты знаешь, что такое реализация ниже фактической себестоимости? Он кивнул. - Ну, тогда расскажи мне. Старков вымученно нахмурил лоб и принялся выкладывать, что помнил об этом. Гольдман, похоже не слушала его, что то записывая в синею тетрадь. Через минуту она прервала его словами. - Ну, довольно, а теперь давай своими словами. В аудиторской фирме Старков работал недавно, и, как говорят, поставить речь еще не успел. Хотя он не общался напрямую с клиентами, правильная речь, должна быть у всех работников, потому что отражает уровень фирмы. Гольдман зачастую пользовалась им, как переводчиком, когда разговаривала с программистами или очень отсталыми бухгалтерами, зная что он прекрасно понимает и бухгалтеров, и программистов. Несмотря на его непоставленную речь, Гольдман понимала его гораздо быстрее, нежели когда общалась напрямую. У него сразу возникло неприятное ощущение. В комнате не было никого кроме них, а Гольдман захотелось перевода. "Либо она морочит мне голову, чтобы понизить зарплату, либо речь идет о каких - то программистских штучках, " - подумал он. Ситуация с зарплатой, действительно, сложилась не хорошая. Старков работал всего ничего, а получал самое высокое жалование, хотя не был лучшим специалистом. Светлана Аркадьевна, надо отдать ей должное, держала данное ею слово, но долго это продолжаться не могло, потому что шило, как говорится, в мешке не утаишь, и на него смотрели как на белую ворону. - Светлана Аркадьевна, - без обиняков начал Старков, что вы имеете в виду говоря: "своими словами"? - Я, Леша, хочу послушать твои рассуждения: уложатся они в алгоритм или нет? Старков на минуту задумался. Алгоритм может быть применен везде, где есть четкое следование законодательству. - Хорошо, я скажу проще, - прервала его Гольдман, - можно ли автоматизировать этот процесс? Разговор становился интересным. - Автоматизировать можно все, дело в данных. Какие исходники мы будем получать? Помните, как мы составляли бизнес-планы? Подставляем суммы, ставки - получаем результат, а со списанием оплаченного НДС уже нужен аналитический учет, сами помните сколько это возни. Гольдман вынесла из-за стола свое тело, положила очки и стала прогуливаться по кабинету. - Ты мне и не ответил. - Подумать надо, Светлана Аркадьевна, пока не готов. - Ну, хорошо, иди подумай до обеда, а чтобы тебе лучше думалось, я тебе все же расскажу про то, как эта реализация появляется на примере автомагазина. Ты знаешь, что цена за наличный расчет отличается от цены по безналу, и почему, наверняка, догадываешься. Но если считать, что по банку продажа идет оптом, а за наличные, как бы розница, то все вроде пока нормально, с той лишь разницей, что розничная цена ниже оптовой. Это я, разумеется, грубо тебе говорю, потому что дальше совсем интересно. Цена за наличный расчет может меняться в течение недели или даже дня почти на треть. Почему? Сам думай. Все бы это ничего, если эти игрища не упали ниже цены приобретения. И что же мы наблюдаем? А мы здесь наблюдаем, тоже, что и при приеме "Эфералган упса": побочный эффект, то ли рвота, то ли понос, не знаю с чем сравнить. Короче говоря, бери любую фирму, где есть опт и розница в одном месте, и обязательно найдешь реализацию ниже себестоимости. Похоже этот эффект стал выходить из-под контроля, так что приступай к работе, а чтобы тебе не плавать, поговори с Настей. - Хорошо. Старков встал и направился к своему рабочему месту. "Поговори с Настей, легко ей сказать, а с Настей поговорить непросто. Настя была, пожалуй, самым любимым его коллегой. Она очень плохо слышала, и чтобы ее позвать, приходилось стучать по столу. Однако это с лихвой компенсировалось ее необыкновенно мягким характером. Человек безотказный во всех отношениях, она была, словно, создана для такой работы. Ее не утомляли рабочие дни по десять часов, и сколько бы они не работали, она не спорила и не раздражалась. Она читала с экрана страницу, когда Старков успевал пробегать только заголовки, и памятью она пошла вся в директора. Старков сел за свой стол и постучал по соседней столешнице. - Настя, - обратился он, напрягая связки, - что у нас есть по реализации ниже себестоимости? Настя была одета в платье, которое с натяжкой можно назвать строгим. Если бы постороннего человека, случайно зашедшего сюда, попросили оценить сотрудников по их значимости, вряд ли Настя попала бы в пятерку. Но Старков знал, насколько внешность в данном случае обманчива. Как говорила сама Гольдман: Настя - это штучный товар. - Что тебе надо конкретно? - Светлана Аркадьевна хочет, чтобы я разобрался в проблеме. - Я недели две назад разобрала всю нормативку в отдельную папку. Возьми у Ольги Егоровны и прочитай. Старков послушно кивнул и улыбнулся в знак того, что разговор пока закончен. Конечно, ему не хотелось читать материал самому, Гольдман дала времени только до обеда, и этого явно недостаточно для того, чтобы изучить проблему с нуля. А это придется делать, потому что составление библиографий и подшивок нормативной литературы проходило под пристальным вниманием Гольдман. и делала она это по своим, никому неведомым, законам. И если вы не знаете проблемы целиком и всесторонне, то библиотечная подшивка со всевозможными публикациями, полемикой и нормативными документами, ссылками и контрагентами скорее мешала, нежели помогала. Когда Старков получил папку, его решимость разобраться в материалах полностью улетучилась: это был самый толстый скоросшиватель, применяемый на фирме. На папке был наклеен желтый треугольник, что означало: в случае утери, его ждал крупный штраф, при передаче материалов на сторону - он тут же лишался работы. Из-под первой страницы торчало несколько разнокалиберных листков с разными шрифтами. - Настя, - крякнул Старков на ухо девушке, кладя перед ней толстый талмуд, - ты говорила, что разбирала материалы две недели назад? А это что за макулатура? -- показывал он, на не подшитые вырезки, под первым листом папки. Она пробежала глазами по газетным вырезкам. - Почта за две недели. - Так много? - Да, это проблема сейчас актуальная. Вот смотри - арбитражная практика. - Настя, я разберу ее потом, мне Светлана Аркадьевна мало времени дала, помоги алгоритм составить. Я в принципе его знаю, но могу ошибиться. - Настя отодвинула общую тетрадь, где до этого что-то писала. - Смотри, - она смело открыла папку на нужной странице, - при реализации ниже себестоимости мы получаем убыток, так как продаем дешевле, нежели купили. Но этот убыток, только с точки зрения бухгалтерского учета. Для целей налогообложения... Дальше шло десять минут профессионального бреда. Когда Старков уже ощущал себя полным ничтожеством, до его сознания долетела знакомая фраза: - А вот до какого предела мы производим корректировки? Есть три условия. Старков оживившись, быстренько перетащил лист бумаги со своего стола и нарисовал на нем три прямоугольника. - Первое это, конечно, рыночная цена в данном регионе, - Настя быстро водила худым пальчиком по подчеркнутым красной ручкой строкам, полагая, что он успевает читать. Если рыночная цена.... Старков, быстро составлял условие "если" в трех прямоугольниках, связывая их стрелками. Похоже проблема не имела исключений и вскоре его лист покрылся паутиной стрелок, кружков и прямоугольников. - Спасибо, золотце. Старков опять улыбнулся в знак того, что не будет больше отвлекать Настю, взял из папки необработанную прессу и направился курить в коридор. Обычно он так делал для прикрытия, изображая "делового", которому некогда изучать нормативку. Но в этот раз, он просто зачитался. Материалы действительно были интересными. По стране шла кровавая война с реализацией ниже себестоимости, а газетные публикации напоминали фронтовые сводки. Тут и там предприятия подавали иски, апелляции, кассационные жалобы. Суммы исков, выражались в двенадцатиразрядных цифрах, стороны так энергично спорили, что казалось, бумага вот-вот вспыхнет. Постепенно Старков начал понимать, что возбудило воображение Гольдман, и задача стала занимать его все больше и больше. Прошло две недели, прежде чем идея Гольдман получила свое материальное воплощение. Правда пока особо радоваться было нечему, но любая большая работа начинается с решения маленьких задач, и то, что имелось после двухнедельных усилий было действительно небольшой победой. Гольдман выделила в помощь Кристину, только пришедшую с проверки автомагазина, и теперь Старков сидел с ней за столом и спорил о таких профессиональных тонкостях, что всякий посторонний, заходивший сюда, полагал, что это иностранцы. Гольдман сняла с Кристины все проверки, и она перестала надевать длинные платья с глубокими вырезами и приходила на работу в шортах и майке. На их стол поставили второй компьютер, и его тут же завалили распечатками и нормативкой. Сослуживцы, показывая пальцем, говорили: "Уголок Прайсватерхаус". Гольдман снисходительно смотрела на такой стиль работы, и тем не менее перед уходом домой повторяла: - Посмотрите сюда, вот так работать не надо. Работать с Кристиной было и тяжело, и приятно, она только что закончила свой третий брак и была свободна, но к своей свободе не относилась как к разменной монете и на мужчин смотрела как опытная женщина. Старков не видел мужчин, которыми она интересовалась, во всяком случае его она не воспринимала всерьез. Кристина полностью ушла в работу, и для нее существовало одно слово: карьера. Глядя на Кристину, тяжело было себе представить, что в этой прекрасной головке есть место для ума, может быть там его и не было, но зато в сердце у нее явно были характер и воля. Она была очень целеустремленной, и брала свои вершины, если не эрудицией, то упорством. Впрочем глупышкой она тоже не была и прекрасно понимала, что их работа может стать не только перспективной, но и ведущей в фирме. Она знала, что рано или поздно Гольдман будет раздавать медали, и ей ни за что не хотелось стоять в стороне. Если бы они решали простую задачу, Гольдман дала бы по паре отгулов или прибавила премию в следующем месяце на тридцать процентов. Но тут ситуация была особая. Создавался инструмент весьма тонкий и, вполне возможно, уникальный. Этот инструмент придется применять и настраивать, и без специалиста, его создавшего, он мало что стоит. Поэтому Кристина нервничала и переживала, но принять участие в создании программы не могла, потому что работа застряла на месте. Проблема, ранее казавшаяся простой, походила на живой организм, и как только ее брали под контроль, выползала парадоксами и исключениями. Кристина каждый день докладывала Гольдман, как идет работа, и о чем она говорила можно было только догадываться, Гольдман даже не знала как включается компьютер. Что же касается программистских штучек, то этого она терпеть не могла. По всей вероятности, Гольдман терпела, потому что их разговоры затягивались. Старкову же докладывать было нечего, и он ждал, когда у директора кончится терпение. - Леш, мы с тобой уже две недели ведем пустые разговоры, а воз и ныне там, - говорила Кристина, -- у тебя есть хоть какие-нибудь свежие идеи? - Ну, знаешь. Мне нравится вести с тобой пустые разговоры. - Я думаю, мы с тобой договоримся до того, что останемся без работы. - Кристин, мне кажется, нам с тобой надо расслабиться. Кристина смерила его уничтожающим взглядом. - Нет, я правду говорю, знаешь как обычно бывает, работаешь над чем-нибудь упираешься рогом, а решение не находится, а стоит только отвлечься, переключиться и вот оно само находится, на блюдечке с голубой каемочкой. Кристина улыбнулась одними уголками губ. - Ну и что ты предлагаешь? - Попросим у директора другую работу на пару дней. Кристина покрутила у виска пальцем. - И как ты ей это скажешь? - Не знаю, - сказал Старков примирительно. - А она спросит, что мы сделали за полмесяца? Что ты ей ответишь? Именно, тогда, Старков и предложил ей прыгнуть с парашютом. И на удивление для него Кристина согласилась. Может быть она и не поехала бы с ним, но именно в тот день у Гольдман кончилось терпение, и пока Старков пытался дозвониться до аэродрома, она подошла к скучающей Кристине. Увидев это, Старков шепотом обратился к секретарю: - Елена Павловна, узнай расписание автобусов до Димушкино, не в службу, а в дружбу. - Елена Павловна посмотрела на него поверх очков и тоже шепотом произнесла: - А у самого-то руки не поднимаются? - Елена Павловна, сейчас директор звонить начнет, а мне с ней еще поговорить надо, пока я говорю, узнай, пожалуйста. Елена Павловна сделала выражение лица типа: "Боже мой, что я делаю" и послушно подняла трубку. Когда Старков подошел к своему столу, Гольдман уже вела разговор на тему: "Пора сходить в библиотеку и взять недостающую литературу". - Светлана Аркадьевна, наша работа определенным образом застряла на данном этапе, - сказал Старков в том месте, где поставил бы точку, чувствуя при этом кожей уничтожающий взгляд Кристины, - мы столкнулись с трудностями, которые нам самим не решить, - продолжал он. Дело в том, что раньше мы сами изобретали условия и ситуации, теперь этого не достаточно. - Что же вам надо? - спросила Гольдман. - Практический материал. Можем мы получить практический материал от наших клиентов? Гольдман смерила Старкова с ног до головы. По всей вероятности его фигура излучала достаточно уверенности, потому что она сказала: - Я до определенного времени не хотела афишировать эту работу. Но если это необходимо... Ну, давайте завтра съездим в "Алькор-Авто" и поговорим там. У нас, конечно, есть материал с их проверок, но там одни распечатки, если вы их будете по новой набирать, это вам еще две недели понадобится. Кстати, мне туда позвонить надо. Кристина, завтра оденься поприличней. Последнюю фразу Гольдман говорила, уже заходя в свой кабинет. - Ну, как? - Это всего лишь отсрочка, - равнодушно махнула рукой Кристина. - Уверяю, завтра ты посмотришь на это по-другому. Елена Павловна подняла в воздух исписанный квадратик белой бумаги. - Алексей Николаевич! - Ближайший - семнадцать десять и каждый час, успеешь на восемнадцать десять? - Так что, едем прыгать? - Отговорки не принимаются, я обо всем договорился. - Алексей Николаевич... - пропела Кристина. - Платья и юбки не надевать... И вот сбылась мечта идиота, он и его коллега набирали высоту в брюхе алюминиевой машины. А никаких свежих идей на ум так и не приходило. Мало того, Кристина находилась в полуобморочном состоянии и при определенных обстоятельствах могла пробыть в в нем продолжительное время, Старков же, ругал себя, что затеял этот культпоход и думал только о том как бы не остаться без сослуживца. Самолет зашел на глиссаду и сбросил газ. Инструктор пошел по салону, вынимая предохранители из страхующих приборов. Лицо ее не выражало никаких эмоций, даже сосредоточенности. "Вот про кого говорят: олимпийское спокойствие", - подумал Старков. Инструктор открыла дверь, и в салон ворвался прохладный воздух, смешанный с ревом работающего двигателя. Старков посмотрел в проем, и у него засосало под ложечкой и закололо в кончиках пальцев. Там, проплывали ровные прямоугольники полей, застеленные зелеными коврами различной ворсистости, их разделяли то ровные, то петляющие нити дорог. Зрелище было невероятно красивым. Ни одна фотография не даст ощущения, той хрупкости и утонченности, которое возникает, когда смотришь на игрушечные домики и строения. Инструктор села на коленки, возле обреза двери и высунула голову наружу. Несколько секунд она высматривала ориентиры на земле, затем встала и осмотрела присутствующих. Зрелище ее удовлетворило, и она поочередно указала на четырех человек, последним из которых был Старков. Четверо встали, в салоне стало очень тесно. Старков оглянулся на Кристину. Похоже, она чувствовала себя гораздо уверенней. Ее щеки слегка порозовели, в глазах было подобье азарта, и, уловив его взгляд, она показала оттопыренный безымянный палец. Старков сосредоточился на своем прыжке. Теперь инструктор стоя высматривала ориентиры через открытую дверь. Внезапно она сделала шаг назад и кивком головы дала знак молодому человеку первому возле двери. Это был здоровенный детина двух метров ростом и килограммов ста веса. Похоже, он ожидал чего угодно, крика, толчка в спину, отмашки рукой, но не простого кивка головы. Губы его задрожали, а в глазах появилась растерянность. Он пытался что-то сказать, но слова его покрывал шум двигателя и ветра. Инструктор не изменила ни позы, ни выражения лица, она еще раз кивнула, а для пущей убедительности похлопала его по плечу. Парень отступил на пол-шага назад и исчез в проеме двери. Его место занял второй, затем третий. Когда очередь дошла до Старкова, инструктор показала ему ладонь, что означало подождать. Она осмотрела салон и сосчитала присутствующих. Затем она выглянула за дверь. Найдя что-то на земле или в воздухе, она села на обрез двери и стала втягивать в самолет фалы. На секунду Старкову пришла в голову бредовая мысль. Он подумал, что у кого-то не раскрылся основной парашют, и инструктор пытается втянуть в самолет неудачника. Втянув в салон три фала с болтающимися на концах чехлами вытяжных парашютов, женщина обернулась. Старков был полон решимости, в висках кувалдой стучал пульс, сердце готово было выпрыгнуть из самолета вперед него. Инструктор что-то прикинула в уме, отступила назад и махнула рукой. Старков с силой оттолкнулся правой ногой и раскинул руки в стороны. Встречный поток ударил по ногам и его закружило в сумасшедшем вальсе. Переворачиваясь, он увидел серебристый корпус АН2, открытую дверь и глаза инструктора, смотревшие из проема. Это длилось не более доли секунды, но он отметил, что они неестественно голубые, хотя в этоу секунду его больше занимал он сам. В такой момент у Старкова возникало странное ощущение, что он может упасть. Если учитывать, что он уже падал, то ощущение действительно странное. Самолет очень быстро превратился в стрекозу, и вместе с ним исчез шум его двигателя, отчетливо слышались звуки распаковывающихся ячеек со стропами, хлопанье карманов и шелест выходящей из ранца ткани. Хлоп. Подвесная система обхватила грудь, бедра и с силой потащила вверх и в сторону. Тело продолжало раскачиваться и вращаться против часовой стрелки. Через несколько секунд качка успокоилась, и Старков задрал голову вверх. Купол ровной окружностью закрывал часть неба, стропы были закручены в жгут, который быстро раскручивался и приводил его во вращение. Старков приподнялся на лямках и уселся удобнее. "Так, теперь можно осмотреться", - подумал он. Самолета уже не было видно, горизонт застилала дымка, солнце клонилось к закату. Старков посмотрел под ноги, и то, что он там увидел ему не понравилось. Его сносило к небольшому леску, от которого начинался овраг и если примерить скорость сноса и его высоту, получалось, что он непременно должен был попасть если не в лес, то в овраг обязательно. Правда, под ним было прекрасное зеленое поле, но его прямо - таки уносило из-под ног. - Хьюстон, у меня проблема, - крикнул он улетевшему самолету и изо всех сил натянул правую клеванту, зачем - то помогая ногами. Парашют послушно понесло вправо. Выбрав направление, которое казалось разумным, он отпустил клеванту. - Так, а ничего я не забыл? - продолжал разговаривать сам собой Старков. Боже мой, запасной парашют! Он торопливо полез за клапан запасного парашюта и выдернул зеленую стреньгу. Фух, кажется пронесло. Это была самая распространенная ошибка новичков. Страхующий прибор, взведенный в самолете, работал бесшумно и мерно отсчитывал потерянные метры. На высоте триста пятьдесят метров он принудительно раскроет запасной парашют. Конечно, основному он мешать не будет, и единственное, чем это грозит - нагоняй от инструктора. Но в данном случае Старков превратился бы в самый настоящий парусник, потеряв управление, ветер неминуемо отнес бы его на деревья. Кстати, о чем там думал инструктор, выбрасывая меня в это лесничество? И где моя группа? Старков осмотрелся внимательнее. Никакого намека на аэродром. Посмотреть назад он не мог, мешала подвесная система, а разворачивать парашют не хотелось. Он применил то, что необходимо делать в таких случаях. Перехватив лямки крест накрест, Старков перетянул их, левую направо, правую налево. Таким образом, парашют продолжал свое снижение в заданном направлении, а он получил возможность посмотреть, что же у него позади. Далеко, почти на горизонте, Старков увидел два купола, почти в ту же секунду скрывшиеся за лесополосой. "Как все запущено", - подумал он. Глава 2 Виталий Николаевич добивался всего сам, только благодаря своему упорству и трудолюбию. Двадцать пять лет назад он приехал сюда, в этот город, строить автозавод. Молодой специалист, полный энтузиазма и надежд, его окружали такие же молодые парни: честные, неутомимые и бескорыстные. И не было той конкуренции и зависти между ними, потому что всем хватало работы и всем хватало орденов. Шли годы, с конвейера завода сошел миллионный автомобиль, и Виталий Николаевич понял, что многое изменилось. Его друзья исчезали из виду и появлялись, кто в министерствах, кто за границей. Руководство автозавода стало жить своей жизнью. Его строительная организация больше не купалась в подрядах, а привлекать к себе внимание становилось все труднее и труднее. Конечно, безработицы во времена плановой экономики не было, но хороший хозяин должен думать о своих людях, кормить их, одевать, снабжать дефицитом, строить детские сады и школы. А иначе все хорошие специалисты разбегутся, и останутся одни алкоголики. Именно тогда он понял, что его карьера затормозилась, и виной тому не его плохие или хорошие качества, а его отец, не оставивший в свое время связей и знакомств так необходимых сейчас. Будучи человеком очень деятельным, Виталий Николаевич не впал в отчаяние, а с еще большей энергией принялся за работу. В те времена еще не знали слов подобных: "евроремонту", а были всем привычные дачи и дефицит любых стройматериалов, на которых Виталий Николаевич очень успешно приобретал не деньги, а обязательства. Причем держать деньги в обязательствах Виталий Николаевич не любил и просил, в качестве оплаты, познакомить с нужными людьми. Очень быстро он превратился в расхитителя социалистической собственности, окруженного друзьями-однодневками. Тут Виталий Николаевич понял еще одну очень важную вещь: оказалось, многие его друзья прошли по служебной лестнице далеко вперед, так и не научившись работать, решать проблемы, в конце концов, просто что-то доставать. Но они научились очень красиво и убедительно говорить и производить впечатление людей, у которых, как говорится, все под контролем. Тут и там Виталий Николаевич встречал людей, которые бесстыдно принимали подарки и порой недешевые, обещали что-то решить, в чем-то помочь и ничего не делали. Сначала Виталия Николаевича это возмущало, затем удивляло, и, наконец, он к этому привык, прячась от таких людей за стеной наигранной грубости. Виталий Николаевич окружил себя, как он считал, людьми деловыми и работящими, а болтунов не подпускал на пушечный выстрел. Вскоре его предприятие закрылось, и как грибы после дождя, стали появляться фирмочки с разными названиями, но с обязательным условием: Виталий Николаевич был там учредителем. Прошло почти десять лет перестройки, и все изменилось. Большинство фирмочек погибли в первый же год существования, те же которые остались, разрослись в огромные мегаполисы. Виталий Николаевич, казалось, имел все, что хотел. Он был крупнейшим предпринимателем с огромными связями, хорошими знаниями и практическим опытом, деньгами. Ему откровенно завидовали и за глаза называли "мужиком", но Виталия Николаевича это нисколько не смущало. Виталий Николаевич не любил крутизны, рисовок и по-прежнему считал, что, кто хорошо ест, тот хорошо работает. Его грубоватый взгляд на жизнь приносил много хлопот, но он все еще не собирался становиться политиком. Сегодня он должен участвовать в заседании ассоциации дилеров автозавода. Вернее заседание - это сказано громко, скорее собрание, а внешне - это вообще похоже на встречу школьных друзей. Соберутся директора автомагазинов в банкетном зале. Никто их к этому не обязывает, никакой повестки дня, регламента и тому подобных вещей. Просто поделятся проблемами, сообща их обсудят. А проблема, собственно, одна. Кто отпускает цены на автомобили? Поговорят, поговорят, пожурят нерадивых и разъедутся по своим неотложным делам. Так бы прошло все и в этот раз, да кто-то заметил: А где наша "Селенга" сегодня? Вот те на: директора авто магазина "Селенга" не было. "Да что же это, он о себе возомнил", - подумал Виталий Николаевич, - "Ведь мы считай из-за него и собираемся, а он рыла не кажет". Автомагазин "Селенга" был самым маленьким в ассоциации. Как и Виталий Николаевич, директор этого автомагазина, имел свою строительную организацию, оказывающую автозаводу услуги по строительно-монтажным работам. Автозавод расплачивался с организацией товарными векселями. Эта организация уступала векселя автомагазину, автомагазин получал и продавал автомашины и расплачивался со строительной организацией. Будучи в конце списка, магазин всячески переманивал клиентов, понижая цены на автомобили. И тем самым создавал лишние хлопоты конкурентам. Здесь-то и проходило воспитание "Селенги". Ассоциация дилеров не имела исполнительной власти, однако, вполне могла прекратить доступ на автозавод всех, кто окажется лишним. Но просто так дилерами не рождаются, ими становятся. Если "Селенга" смогла пробиться на завод, значит обладала реальными возможностями, может не большими, но вполне конкретными. Какими точно, Виталий Николаевич не знал, хотя и догадывался. Не кажется вам господа, что он охренел, - зычным басом проревел Виталий Николаевич. Сосед Виталия Николаевича дернул головой, словно в глаз попала соринка. Виталий Николаевич, как всегда прямолинеен, - сказал толстяк напротив, - но я полностью разделяю его негодование. Да не шумите вы, - пропел лоснящийся молодой человек и махнул наманикюренной ручкой, - у него комплексная проверка прошла и весьма неудачно. Что значит неудачно? -- не понял Виталий Николаевич. Ну, то и значит. Получил штраф, на несколько миллиардов, счет арестовали, имущество опечатали. Не на автобусе же ему ехать. Как же так? Он что с налоговиками не договорился или у него там своих людей нет? -- спросил Виталий Николаевич. Ума у него нет, делиться не хотел и пошел на принцип. "Пошли рисовки", - подумал Виталий Николаевич, а вслух сказал: А может, господа, кто - ни будь руку приложил? Полно вам, Виталий Николаевич, у всех у нас и своих забот хватает, - откликнулся толстяк с дальнего столика, к тому же я не думаю, что кто - то из присутствующих способен поступить неспортивно. "Знаю я, что ты думаешь", - размышлял Виталий Николаевич, - "Кому бы пиво поставить, за такую расторопность, да не знаешь кому, потому что, если бы знал, сразу перешел бы на другую сторону улицы". Ни для кого не было секретом, что любой крупный капитал добыт нечестным путем, а если речь идет об автомобильном или бензиновом бизнесе, тут и думать не приходится, это криминальный капитал. И "Селенга" - это криминальный капитал, вложенный в легальное дело. Придет завтра хозяин к директору и спросит: "А где мои денежки? " Директор, недолго думая, достанет пистолет с одним патроном и испортит обои в кабинете. А потом хозяин найдет того, кто ему свинью подложил. Как найдет не известно, но найдет и скажет: "Кровушка на тебе, искупай". Это хорошо если найдет, а если нет, то составит список, кто это мог сделать. И пойдут в местной газете некрологи крупным шрифтом. Нет, все-таки хорошо, что его капитал не такой. Тоже, конечно, нечестным способом нажит, но хотя бы законным. Присутствующие сменили тон и стали жалеть бедолагу и вспоминать, кто и чем помогал ему раньше. Таких оказалось немало. Правда помощь выражалась в основном в дружеских советах, но, кто их давал, делали это от чистого сердца. Что же теперь будет с "Пифагором"? - спросил один из присутствующих. А, действительно, нам теперь эта система ни к чему. Позвольте, позвольте, - из-за крайнего столика поднялся интеллигентного вида молодой человек в очках, чем - то напоминавший студента, - а кто же будет наблюдать за рынком: статистика, рост цен и все такое? Зачем нам все такое, была "Селенга", которая задирала рынок, если она перестанет работать, будет все стабильно. Я думаю, представитель "Пифагора" прав, - произнес маленький лысоватый мужчина, - за рынком следить необходимо, я бы сказал, держать руку на пульсе. Вчера была "Селенга", завтра появится какая-нибудь "Пеленга". Если мы узнаем об этом загодя, это нормально, это цивилизованно. А потрясения нам не нужны. Зачем нам потрясения? Вы считаете, что нам необходимо продолжать финансирование? -- спросил лоснящийся молодой человек. Не пора ли перевести это предприятие, так сказать, на хозрасчетные рельсы, - успел вставить фразу Виталий Николаевич. Ни в коем случае, господа, - отозвался лысоватый человек. Завтра мы эту структуру разгоним, а послезавтра она нам понадобится, и где мы ее будем искать? Сегодня мы все предоставляем сведения о наших ценах. Завтра кто-то не захочет этого делать, вот вам и, пожалуйста, необъективная оценка рынка. Кто-то захочет играть на этой необъективности, и появится новая "Селенга". А вам это надо? Да, речь, наверное, не идет о том, чтобы ликвидировать "Пифагора", - сказал толстяк из глубины зала, - служба хорошая и нужная не только нам, но и покупателям. Речь-то, собственно говоря, о том, чтобы прекратить финансирование. Пусть они сами ищут средства существования. Собравшиеся еще несколько минут спорили, но очень скоро энтузиазм в голосах иссяк и было решено предоставить спасение утопающего в руки самих утопающих, обязали отчитаться о прибылях и убытках руководителя самого "Пифагора". Он должен был сделать финансовый план на год, а там уже и видно будет. На этом собрании Виталий Николаевич еще не заметил ничего необычного. Как бы он сам сказал: "Еще не прочувствовал момент". Он не сделал никаких выводов, но его основное правило работало, и он четко знал: если что-то происходит, это никогда не приводит к стабильности, а изменения всегда ухудшают положение. Виталия Николаевича смело можно было называть пионером, потому что он всегда был готов к неприятностям. x x x Где-то в недрах запасного парашюта раздался звук, внешне очень похожий на работу заводной игрушки. Щелк. Все стихло, только стропы слегка гудели. Старков посмотрел вниз. Его прогнозы не оправдались. И лесок и овраг были еще очень далеко, и теперь долететь до них не было никаких шансов. То ли ветер был только на высоте, то ли скорость снижения была значительно большей, нежели он предполагал. Но инструктора Старков помянул не добрым словом зря. И теперь земля все быстрее и быстрее набегала под ноги. "Так, что там по инструкции? -- думал Старков, приготовиться к приземлению - это развернуться против ветра, свести ноги вместе и слегка согнуть". Он, подобно гимнасту под снарядом, принял стойку и стал ждать. Земля приближалась, и чем она была ближе, тем, казалось, быстрее шло снижение. Вот ковер из зеленой травы, превратился в поле, засеянное подсолнухом. Стали видны стебли, листья, борозды в земле, горизонт скрылся за лесополосой. Старков вцепился в лямки подвесной системы, и когда ноги уже должны были коснуться земли, с силой подтянулся на них, пытаясь смягчить удар. На этот раз приземление было на редкость мягким. Хотя он и перевернулся кубарем через спину, сам удар практически не был ощутим. "Фух, на земле". Старкова охватило обычное в таких случаях чувство эйфории. Вокруг щебетали птицы, пахло травой и полевыми цветами. Настроение было прекрасным. Он осмотрелся. В том месте, где прошло приземление, была небольшая лунка, два ростка подсолнуха, по всей вероятности, пропали. Вот кто никак не ожидал, что на них свалится парашютист. Купол безжизненно лежал на растениях. Старков снял каску и услышал самолет. Он летел на той же высоте, километрах в четырех от него. Двигатель работал на малых оборотах, из чего Старков сделал вывод, что на борту готовятся к выброске. И не успел он это подумать, как от серебристого корпуса отделилась маленькая точка, и за ней в воздухе возникло белое облачко раскрывающегося парашюта. Выбросив три купола, двигатель прибавил обороты. Когда самолет пролетал над ним, Старков принялся размахивать каской. С такого расстояния невозможно было разглядеть, смотрит ли кто-нибудь на него, но он увидел черную точку проема двери и то, как она исчезла. После чего АН2 заложил вираж и продолжил набор высоты. Старков недоумевал, почему его выбросили отдельно от группы. Но делать было нечего и он принялся укладывать купол и стропы в сумку. Когда все было готово, Старков ощутил весь комизм своей ситуации. Его выбросили километрах в пяти от аэродрома, и теперь это расстояние ему придется пройти пешком, да еще с тридцати килограммовой сумкой. Когда он вышел с поля на окольную дорогу, по его спине уже сбегали струйки пота. Он сел на островок зеленой травки на обочине и с удовольствием закурил. Настроение не портилось. Идти совсем не хотелось, но не потому, что было лень или тяжело. Его колдовала обстановка авантюрности и небольшого приключения, в которое он попал. Конечно, если бы не парашют, ничего необычного в его положении не было, просто дышит воздухом. Но вот этот казенный номер на сумке придавал какое-то особое отношение происходящему. - Старков обернулся на звук за спиной. По дороге ехала телега запряженная рыжей лошадью. Ею управляла такая же рыжая девчонка лет восемнадцати, одетая в ситцевое платье в крупный горошек и кеды. Она нахально рассматривала его не то смеясь, не то улыбаясь. - Ну, что, прыгун, подвезти? - Будь ласка. - А расплачиваться чем будешь? Старков оторопел от такого обращения и часто заморгал глазами. - Да не бойсь, не обижу. - У вас все такие? - Какие такие? - Ну такие... Непосредственные. - Это точно. Не по средствам живем, вот и непосредственные. - Тебе сколько лет-то, красавица? - Ой, в краску меня вогнал. Ее звонкий голос звенел над полем как колокольчик, и в откровенно распущенной манере поведения не было ничего пошлого и развязного. - Садись, милок, с ветерком прокачу. Старков закинул сумку через борт телеги и сел рядом с ней на козлы, обняв ее одной рукой за талию. Она рассмеялась, словно рассыпала столовое серебро. - Ой, азарник. Она покосилась взглядом, которым смотрит любящая мать на расшалившееся дитя. Старков прекрасно понимал, что его возраст не помогает выглядеть с ней даже на равных. Здесь главная она, а он - непослушный ребенок, отбившийся от родителей. - Но-о, сука. Она хлопнула вожжами, и лошадь неожиданно резко тронулась вперед. Старков не удержался на козлах и кубарем полетел назад. - Эй, прыгун, ты куда? Уже уходишь? - засмеялась она. Он сел обратно, больше не пытаясь обнимать ее и держась за козлы обеими руками. Ее заразительный смех, казалось, проникал в него и готов был разорвать изнутри. Старков сдерживался изо всех сил, пытаясь не надорвать живот. - Откуда знаешь, что прыгун? - спросил Старков, только чтобы выдохнуть воздух. - Видела, как ты подсолнечник попортил. Цельный столб пыли поднял. - Так уж прямо и столб. Она кивнула в ответ, не переставая улыбаться. - Жалко тебя стало, думаю, аж ножки пообломал. Старков не выдержал и прыснул смехом. Все в этой девушке смешило его: ее откровенно клоунская рыжая шевелюра, ее кеды, манера говорить, но больше всего ее заразительная улыбка на конопатом лице. - Как тебя зовут, солнышко? - Ленка, разумеется. - А сестренку? - он показал на хвост рыжей кобылы. На этот раз она закатилась смехом, потрясая вожжами в воздухе: - Мы даже не родственники. Старков готов был провалиться и думал, что если ему показать палец, то, наверняка, лопнет. - Ой, хватит, помилуй! - Я смотрю ты мне рад. - Старков решил уйти от темы и предложил: Дай мне поуправлять телегой. - Те-бе, - она отодвинулась в сторону и издалека посмотрела на него с нарисованным недоверием. - Да ты на поле попасть не можешь, кто нас искать то будет? На Старкова опять нахлынул приступ смеха, и он пополз в телегу превозмогая боль в животе. Он лежал на сене или соломе не зная, что это было и смотрел на проплывающие в небе облако. На душе было невероятно хорошо. - Как тебя зовут, прыгун? - Алексей Старков, бухгалтер-ревизор, помощник аудитора. - А, мамоньки. - Стану известным, напомни мне, чтобы я таких как ты не забывал. - И много у тебя таких как я? - Одна ты у меня, Аленушка. Телега съехала с основной колеи и остановилась. С ней поравнялся аэродромный УАЗик на шинах не то от самолета, не то от трактора. - Эй, лотчики, ваше дерьмо? Забирайте! - Из УАЗика, буквально, вылез долговязый парень. - Он себе что-нибудь сломал? -- озабоченно спросил парень. - Не знаю, - отозвалась рыжая Лена. Он в шоке, смеется только, когда в сознание приходит. Старков закатился очередным приступом смеха. - Вот видишь, головой ударился. Каска, как арбуз - в куски, а на самом ни царапинки. Долговязый подошел к телеге и стал внимательно разглядывать Старкова. Увидев брезгливо вытянутое лицо, он засмеялся так неожиданно, что долговязый в испуге отпрянул. - А ты его до аэродрома не довезешь? - Нет, милок, у меня скотина голодная. Ладно, прыгун, - сказала она обращаясь к Старкову, перелазь как-нибудь. - Тот послушно слез с телеги и потянулся за сумкой. Долговязый парень в два прыжка оказался рядом и выхватил ее из рук Старкова. - Это шутка, - спокойно сказал Старков. - Хорошо. Садись в машину, я помогу. - Старков не стал его убеждать и повернулся к Лене: - Солнышко, ни одно мое знакомство не было таким коротким и таким приятным. Веришь? - Не, не верю. - Старков подошел к телеге потянул ее за руку и чмокнул в конопатую щеку. - Это было великолепно. - Ой, мамоньки, что делается. Старков обернулся к машине и увидел долговязого, ничем не отличавшегося от фонарного столба. Его глаза готовы были вывалиться из орбит и блестели фарфоровыми изоляторами на высоте двух метров. - Поехали, приятель, - тихо сказал Старков и направился к машине. - Когда они тронулись, Старков еще долго крутил головой, смотря вслед удаляющейся телеге. На аэродром они приехали уже когда солнце совсем село и стало смеркаться. Старков отнес парашют в ангар и, выходя, столкнулся с долговязым: - Иди, там тебе разбор полетов будет, - сказал он, показывая на вагончик. Старков побрел к нему, уже смутно догадываясь, что произошло на самом деле. Зайдя внутрь, он увидел несколько человек, сидевших за столом на двух длинных лавках. Из присутствующих он знал четверых: Петровича, инструктора Светлану, Олега, неизвестно чем занимающегося здесь, и Коптилина, пилота АН2. Кроме них за столом сидел, по всей вероятности, сторож, дедок в летной робе, кудрявый немолодой человек, с седеющими висками, одетый в серую куртку и человек лет сорока, который по предположениям Старкова был здесь главным. - Ну, рассказывай, спортсмен, - обратился он к Старкову. - А что рассказывать? - искренне удивился он, - я думал сам услышу, чего ради вы меня в глуши сбросили. - Ну, как так, Леша, - всплеснула инструктор руками, - ты зачем выпрыгнул без команды? - Как это без команды? Ты же мне сама рукой махнула и место уступила. Глаза инструктора округлились. - Боже мой, ты что маленький? Ты видел хоть раз, чтобы я рукой отмашку давала? - Не видел... Но все бывает в первый раз. - Леша, я понимаю перворазники теряются, но от тебя такого я не ожидала. - Ты вспомни Свет, первого в первой группе. Он ведь тебя не понял, когда ты ему прыгать разрешила. - Что еще за первый? - переспросил главный. - Да из-за него все и началось, - сказала инструктор, - я ему команду даю, а он уперся, пока собрался, секунд двадцать прошло. А я их четверых выбросить хотела. Ну, смотрю четверо уже не успевают, я даю команду остановиться на третьем, машу Леше, чтобы сел на место. Он вроде понял, назад отступил. Я только приготовилась дверь закрыть, а он шмыг, как безбилетный подросток мимо контролера. В таких случаях знаешь что, Леша, говорят? - Нет. - Лечиться тебе пора. - Лечиться? При этих словах у Старкова возникло ощущение, что когда-то и где-то, он уже вот так стоял перед группой людей и отчитывался за свои ошибки. Только это было очень давно и не здесь. Какое - то странное ощущение не то ранее виденного, не то слышанного. - Что же, буду лечиться. - И на следующий прыжок привезешь нам справку из психдиспансера, - сказал Петрович, ехидно улыбаясь. - Обещаю. По всей вероятности, присутствующие удовлетворились обещанием Старкова, им было лень разносить Старкова и они начали разговор между собой. Старков вышел на улицу и закурил сигарету, выпуская струйку дыма в небо, на котором уже стали появляться первые звезды. Из вагончика вышла инструктор в сопровождении Петровича. - Детский сад, Лешка, - вздохнула она. - А подруга-то твоя уехала, - сказал Петрович. - Это не подруга, это коллега по работе, - пояснила инструктор. - А-а, - понимающе протянул Петрович, - с пончиком таким, на джипе. Если это коллега, конечно. - Ничего, Петрович, меня это не расстраивает, я ведь на автобусе собирался уехать, а какой сейчас автобус? - Сейчас я попрошу Сережу тебя до трассы подвезти, - сказал Петрович. - Не нужно, Петрович, я прогуляюсь. Вечер прекрасный, может еще на свою задницу приключений найду. - А-то, оставайся у нас, место найдем. - Спасибо, мне с утра на работу. Старков попрощался и быстрым шагом направился по грунтовой дороге к огонькам трассы. Вечер был действительно чудным. В небе не было ни облачка. Миллиарды звезд смотрели на него холодными глазами. Колея была еле видна в темноте белой полосой, таящей в нескольких метрах. Лягушки сходили с ума где-то в невидимом болоте или озере. До него доносились только свежесть и запах воды. Старков раскурил еще одну сигарету, наслаждаясь вечерней прогулкой. Мысли текли спокойно и хорошо. Кристина, прыжок, рыжая девчонка, лечиться. "Так что там? Лечиться? Почему же меня это так взволновало? -- думал Старков. - На что же это так похоже? Лечиться, лечиться. Болезни, таблетки, доктора. Доктор Пеппер, доктор Ватсон, доктор Каллигари, доктор Вебер. Доктор Вебер. Компьютерные вирусы и их лечение. Как же я сразу не догадался". Выходя на дорогу, он уже точно знал, как будет работать программа "Реализация ниже себестоимости". x x x На следующее утро Старков проспал. На его счастье, когда он вбегал в офис, Гольдман еще не было. Все без исключения сотрудники окружили Кристину, та делилась впечатлениями, используя женские аллегории, сравнивая подвесную систему с бюстгальтером. Она была одета в черное длинное платье без рукавов, ее глаза горели азартом пережитых приключений, а всеобщее внимание еще больше ее раззадорило. Живой, - сказала она, увидев как Старков вошел в комнату. А что со мной будет? - ответил он, направляясь к своему столу. Ну-ка, ну-ка, иди сюда, Алексей Николаевич. Старков, стесняясь всеобщего внимания, стал бестолково перекладывать бумаги на своем столе. Кристина подошла к столу походкой фотомодели, взяла его за галстук и потянула к себе. Что-то случилось? - спросил он. Случилось, - томно отозвалась Кристина и медленно поцеловала Старкова, театрально подняв ножку. Когда комната наполнилась аплодисментами, Старков готов был провалиться сквозь землю. Торопливо стирая Кристинину помаду, Старков чувствовал, что краснеет как ребенок. В этот момент в офис вошла Гольдман. Что здесь происходит? Ничего, - за всех ответила Кристина. Ладно, - сказала Гольдман, как бы говоря: "Я и так все узнаю". Кристина, Алексей Николаевич, вы готовы ехать? Готовы, - хором ответили Старков и Кристина. Тогда спускайтесь в машину. И Гольдман удалилась в свой кабинет. Кристина и Старков ждали Гольдман на заднем сиденье автомобиля и, не стесняясь Романа, делились впечатлениями о прыжке. При этом Кристина ни словом не обмолвилась как добралась домой, а Старков не посчитал нужным рассказывать ей про смешливую, рыжую девчонку. Знаешь, Кристин, мне кажется я нашел решение нашей проблемы, - сменил Старков тему разговора. Каким образом? - обрадовалась она. Мы с тобой пытались решить ее с помощью традиционных средств, согласись, действия нашей программы чем-то отдаленно напоминают действия человека. Мы пытались создать телегу, которая поедет по рельсам и будет сама их чинить. Если учесть, что рельсы при этом неисправны, то наша идея заранее была обречена на провал. Наша программа может работать только как вирус, заражая исправную информацию. А может компьютерный вирус заразить сам себя? Я про такие прецеденты не слыхала. И я не слышал, зато я видел, как антивирусная программа с успехом лечила сама себя. Я думаю и нам нужна именно такая программа. Я уже представляю, как она будет оформлена, - перебила Кристина, ее глаза светились азартом, - будут появляться такие окна: "Идет тестирование реализации", "На вашем предприятии обнаружена реализация ниже себестоимости", "Лечить? Игнорировать? Вывести отчет о результатах? " В это время Гольдман открыла дверь и подала им свой портфель с клиентскими материалами. Портфель внешне напоминал старый саквояж и вполне мог заменить небольшой чемодан. Держать его в руках было неприятно. Старкову приходилось держать в руках инкассаторскую сумку. Он знал, что когда держишь большую сумму денег, ощущение двоякое. Во - первых, в любой момент тебе могут проломить голову, и всю оставшуюся жизнь придется расплачиваться за то, к чему ты ни разу не прикоснулся. А во - вторых, почему-то это приятно. В портфеле Гольдман была только одна коммерческая тайна, за разглашение которой можно было получить такие неприятности, что никакой денежный эквивалент не сможет их компенсировать. Поэтому и держать портфель директора было неприятно, кто знает может быть там уже нет одной бумажки, а ты окажешься последним, кто держал его в руках. Внезапно Старков вспомнил, что дорога пойдет рядом с медгородком. Светлана Аркадьевна, остановимся возле психдиспансера на десять минут? Только на десять - произнесла Гольдман без удовольствия. "Алькор-авто" был крупнейшим клиентом Гольдман, и, несмотря на это, бухгалтерия этого магазина ютилась в комнате размером с однокомнатную квартиру. Главный бухгалтер, Антонина Семеновна, даже не имела отдельного кабинета. Она оказалась на удивление общительной и миловидной женщиной лет пятидесяти. Очевидно, Гольдман все-таки делилась с ней своими планами, потому что Антонина Семеновна сразу поняла, чего хотят молодые люди и без заминок нашла нужные материалы. Она познакомила Старкова с коллективом, Кристину здесь хорошо знали, и попросила всячески содействовать работе. В бухгалтерии было три консервативных компьютера, два из которых использовались как пишущие машинки. Компьютерной обработкой данных занималась Зина. Ранее она работала программистом на автозаводе и похоже получила прекрасную практику работы в "Foxpro". Ее не смущал явный анархоизм программы, она прекрасно умела ею пользоваться и делала это с завидной быстротой. Когда ей объяснили, что необходимо, Зина, не используя никаких записей и литературы, отсортировала данные из своей базы данных. Скорее всего она занималась этим постоянно, потому что во время своей работы поясняла, что делает, ни разу не задумавшись. Старкова очень порадовал тот момент, что все-таки первоисточником ее информации служила стандартная бухгалтерская программа "БЭСТ". На Зинином компьютере даже не оказалось оболочки "Windows" и ничего не оставалось делать, как снять данные на дискету и ждать пока не освободиться Гольдман. Чтобы убить время Старков решил позвонить и вышел в коридор. Здесь стоял огромный стол секретаря. Яркая девушка была одета в фуражку и безрукавку, если бы не откровенно дорогой покрой она бы походила на беспризорника. Девушка читала какой-то детектив в яркой обложке, во рту ее дымилась длинная сигарета. Можно позвонить? - спросил Старков. Девушка смерила его недовольным взглядом и молча показала на один из стоящих перед ней телефонов. Старков попытался набрать номер, но после первых двух цифр трубка ответила отбоем. Не получается, - улыбнулся он. Через девятку, - брезгливо фыркнула девушка. Старков повторил набор, когда ему ответили, он не услышал, что именно сказал молодой человек, пробегавший по коридору. Лицо секретаря тут же приобрело осмысленное выражение. Она сказала несколько фраз по селектору, книжка исчезла под столом, туда же полетела фуражка, зато в руках появилось маленькое зеркальце. Почистив перышки, девушка встала из-за стола и больше не собиралась садиться. На лице ее возникла очаровательная улыбка. В этот момент дверь буквально распахнулась, и в помещение ввалился большой человек лет пятидесяти, в сопровождении двоих, про которых можно было сказать только то, что они с ним. Где Петухов? - прозвучал его бас. Здравствуйте, Виталий Николаевич. У себя. Набери мне "Алькор-нефть". Секретарь быстро нажала рычаг на телефоне и протянула руку за трубкой. Ты что делаешь? - возмутился Старков. Дай трубку, - сквозь зубы процедила секретарша. Я разговариваю, кажется. Дай трубку, - еще тише прошипела она. В голосе ее была невыносимая боль и страдание. Старков резко положил трубку на рычаг, на котором уже лежал наманикюренный пальчик. Что-то хрустнуло. Ты мне ноготь сломал! Да, что это за детский сад? - заревел бас. Шлюшка со сломанным ногтем лается с дураком, а я должен ждать и слушать! Похоже секретарь решила подождать с ногтем и принялась набирать номер. Старков мысленно прикидывал в уме, чего может стоить для Гольдман, если он сейчас поставит негодяя на место. Безусловно, это большая шишка. Но не директор магазина, это точно, ведь фамилия директора - Петухов. Однако промолчать - это позволить обращаться с аудиторами как с людьми второго сорта, а этого допускать нельзя. Можно Вам задать один вопрос? -- как можно более уверенно сказал Старков. Виталий Николаевич зыркнул на него бычьими глазами. Вы всегда ошибаетесь? Я никогда не ошибаюсь, особенно в людях. Вы назвали меня дураком, а я вовсе не дурак, вот справка. Старков достал из кармана справку из психдиспансера и развернул. Виталий Николаевич похоже не ожидал такого поворота и сказал: Все равно дурак. Раз справку с собой носишь, значит частенько предъявлять приходиться. Обратите внимание на дату, число сегодняшнее. Чего ты хочешь? - спросил Виталий Николаевич совершенно равнодушно. Позвонить. Звони! Теперь настала очередь обомлеть присутствующим. Секретарша держала телефонную трубку как гранату с выдернутой чекой. Она боялась даже вздохнуть. Нависла мертвая тишина и никто не хотел ее нарушать. Виталий Николаевич кивком головы показал на аппарат. Старков осторожно взял трубку и набрал номер. Алло, Аня? -- начал он разговор, за которым следили четыре пары глаз: одна с ужасом, две другие с интересом и одна с безразличием, - Мы сейчас в "Алькор - авто". Будем через пару часов. Пожалуйста, включи на всех моих машинах дефрагментацию диска. Спасибо. Он плавно положил трубку на рычаг. Спасибо. Долго мне еще ждать? - неожиданно громко спросил Виталий Николаевич. От неожиданности Старков вздрогнул, а секретарша почему - то подпрыгнула и принялась опять набирать номер. Все время занято, - пролепетала она. Переведешь звонок к директору, - с этими словами Виталий Николаевич зашагал по коридору. Глава 3 Олег Игоревич Зотов много читал о гороскопах. Он любил слушать по радио предсказания астрологов на день и по-детски радовался, когда они сбывались. Но кроме того, что люди делятся по знакам зодиака, он знал о психологических типах людей. Сангвиники, холерики, флегматики, меланхолики - все это он проходил в институте. Он знал про аудиальщиков и визуальщиков, читал "Психологию бессознательного" и был хорошим психологом, но делил людей только на два типа. Это были люди, сами управлявшие своей судьбой, и люди, которых жизнь несет как щепку по реке. Он не сильно задумывался к какому типу людей относится он сам, но всегда тщательно анализировал поведение своих коллег. Проработав девять лет в ОБХСС, и, пройдя реорганизацию в ОБЭП, он безошибочно мог отличить человека, который приходит на работу отсиживать свои восемь часов, от человека, у которого рабочий день продолжается двадцать четыре часа в сутки. Среди первых почти никогда не встречалось градаций. Это были люди одного сорта, даже одевались они одинаково. Работать с ними было просто: не давай им никаких заданий, не нагружай их работой и будешь лучшим другом. А вот вторые делились еще на несколько категорий. И чем больше он узнавал таких людей, тем больше категорий он открывал. Во-первых, это были фанатики своей работы, люди, либо травмированные душевно, либо "подвинутые" на законах. Зазубрившие в институте законодательство так, что сами начинали в это верить. С такими работать было легко только до момента, пока не возникала необходимость действовать в обход установленных правил и норм, после чего на деле можно было ставить крест, потому что бороться с преступностью, не используя их методы, было невозможно. Гораздо легче было с теми, кто это понимал, но у этих людей был свой бзик - деньги. Они делали все, что можно было себе представить, но только пока были в этом материально заинтересованы. Такие были прекрасными исполнителями, но если требовалось проявить инициативу, и из нее прямо не вытекало материальное благо, они губили все на корню. Были такие, которым просто нравилась их работа, и были такие, которым было лень лениться, и от этого они начинали проявлять инициативу, но все они относились к людям деятельным и образовывали группу людей, способных изменить свою судьбу. Зотов искал людей недовольных, подобно себе. Проработав в органах много лет и полностью утратив возможность обеспечить свою семью и старость за счет государства, он, наконец, решил взять дело в свои руки и перешел на работу в налоговую полицию, благо его образование ему это позволило. Здесь он обнаружил то, чего никак не ожидал увидеть. Коррупция и разгильдяйство совсем еще не затронули вновь созданный аппарат, который состоял в основном из бывших работников ФСБ и налоговых органов, и были это люди не те, с которыми можно было иметь дело. Пришлось долго ждать. Но постепенно аппарат притирался, люди знакомились, круг знакомых Зотова расширился, и он придумал, как и с кем он сможет обеспечить себе старость, не поднимая ничего тяжелее авторучки. План его был прост. Он под видом добродетели должен был предлагать услуги по решению проблем тем, кто в них нуждается. Но прежде, чем их решать они должны были появиться, точнее, Зотов должен был их создать так, чтобы никто не догадался, что он сам создает проблемы, и сам их решает. Зотов должен был действовать через подставное лицо в налоговой инспекции. Но скоро он изменил свой план с точностью до наоборот. Налоговая инспекция должна была создавать проблемы, а он на белом коне разгонять тучи. Так как Зотов не шибко разбирался в своем ремесле, он быстро нашел себе сообщника среди служащих: разведенную сорокадвухлетнюю Галю. Правда, Галя потребовала закрепить их договор в постели. Но Зотова это нисколько не смутило. Он даже был рад, что ради семьи пошел на такую "жертву". Впервые занимаясь этим из корысти, он чувствовал себя агентом "007". Галя познакомила Зотова с Людой из налоговой инспекции, и Зотов совершил оплошность, которая чуть было не сорвала весь план. Зотов переспал и с ней. И Галя, разумеется, обо всем узнала. Конечно, Зотов поменял бы Галю на молодую и привлекательную Люду, но Галя знала весь его план, и выбора у Зотова не осталось. Два часа вымаливая прощение на коленях у себя в кабинете, Зотов думал только об одном: "Я убью ее, как только это будет возможно". Легковерная Галя простила Олега Игоревича, Люда же, как назло, вошла во вкус и собиралась продолжать любовные приключения. Зотов зарекся больше не иметь дел с женщинами. Но положение как - то надо было спасать, и он познакомил ее со своим другом, на время снявшим напряжение. По плану Зотова, Люда должна была познакомить его с начальником отдела налоговой инспекции. Причем, ей необязательно было знать - зачем. Галя могла это сделать сама, но начальник отдела был крепким орешком, Зотов навел о нем справки через своих бывших коллег и решил не рисковать. План сработал, когда Олег Игоревич уже был в отчаянии. Макаров, так звали начальника отдела, попросил у Зотова крупную сумму денег, и Зотов с радостью согласился ее одолжить. Он не ошибся: Макаров стал сговорчив, и разговор на тему: как ему вернуть сумму, неожиданно для Олега Игоревича привел к логически верному решению. Надо консолидироваться. Рисковать собой Зотов не собирался, и свою часть работы по переговорам, получению денег и прочим техническим тонкостям он собирался поручить еще одному участнику его предприятия, который вскоре нашелся. Это был Ринат Милов, молодой, но очень жадный до денег сотрудник. Окончив подбор персонала, Зотов приступил к исполнению плана. Дабы потешить свое самолюбие, просидев два часа в библиотеке и определив перспективные направления поиска, он направил Галю копать законы и искать наиболее простой способ создания проблемы. Где их создавать он уже знал из опыта работы в ОБЭП. Галя была толковым специалистом и долго не засиделась в библиотеке, а пересела за телефон и получила нужную информацию от своих подруг. Поняв, что по-прежнему "впереди планеты всей", она отрапортовала Олегу Игоревичу о своих изысканиях, которые, в сущности, были ее личным опытом работы, не забыв намекнуть, что они могут обсуждать свои проблемы и в более интимной обстановке. Зотов рассудил так, что если кто - то и нуждается в защите, так это тот, кто ее не имеет, а не имеет ее тот, кто ростом не вышел и начал штурм с маленькой по размеру фирмы "Селенга". Согласовав план и сроки с Макаровым, он направил Рината в автомагазин за две недели до проверки. Но тут план опять дал осечку. В "Селенге" то ли забыли, то ли не восприняли его всерьез, но к Милову так и не обратились за помощью. Вместо этого стали давить на непосредственных исполнителей, то есть на штатных инспекторов, которые не были в курсе, в чьи игры играют. Отправить Милова, Зотов не решался. Ничто не должно было связывать два ведомства, а вторичное появление Милова, могло вызвать ненужные подозрения. На этот случай у Зотова был запасной вариант: в случае сопротивления, на "Селенге" должен был появиться он сам, так как это его непосредственная обязанность. Но и тут фортуна опять отвернулась от Олега Игоревича. Начальник Зотова, Александр Николаевич Хрущев, такой же лысый и упрямый как его тезка, поручил Зотову, как он считал, неотложное дело и никак не мог понять, что именно ему, Зотову, необходимо отдать "Селенгу" на съедение. Все события должны были произойти в течение десяти дней, иначе терялся всякий смысл. Акт документальной проверки не должен был попасть на стол начальника налоговой инспекции, информация о его существовании не должна была уйти дальше Макарова. Но прошло десять отведенных дней, и информация вышла из под контроля. "Селенга" почему-то не предпринимала никаких действий, если не считать запуганных до смерти инспекторов. Зотов и не мог себе предположить, что директор "Селенги" был полностью погружен в иллюзии, созданные им самим. Он наивно верил, что "крыша" сможет решить любую проблему и даже не думал о том, чтобы браться за ее решение самостоятельно. А "крыша" в свою очередь думала, что сможет все уладить и через десять, и через двадцать дней. Такими могущественными казались связи и люди, заинтересованные в том, чтобы все было хорошо. Зотов с ужасом думал, что же он наделал, и ужас его удваивался, потому что он не мог понять, что на самом деле происходит. Олег Игоревич сунул палец в щель между полосками жалюзи и увидел, как пожилой человек с бакенбардами и пышными взъерошенными бровями садиться в машину. Не стоило ему приезжать, - подумал он. Конечно, никто и не заподозрит, какие дела связывают его и Макарова вместе, ведь тот бывает здесь каждую неделю. Зотов не знал почему, но ему не нравилось, что Макаров приезжал в налоговую полицию и зашел к нему поболтать. Конечно, если бы он не зашел, было бы еще подозрительней, ведь они друзья и все это знают, но Зотову это все равно не нравилось. Не хорошо как - то получилось с "Селенгой", Олег Игоревич, - вывел его из раздумий голос Милова. Он обернулся и увидел коротко постриженного, на манер братка, парня. Ринат стоял как верный пес в ожидании приказаний или хотя бы душевного разговора от своего хозяина. "Надо бы ему сказать, чтобы волосы отрастил, - подумал Зотов, у нас не банда какая-то, а госучреждение. Странно, десять лет назад ему делали противоположное замечание, потому что обросшими тогда ходили хиппи и разгильдяи. А теперь все как в зеркале. " - Почему ты так решил, Ринат? - спросил Зотов. Как же, фирму-то мы утопили, а поиметь с этого ничего не смогли. "Эка, шустрец, - думал Зотов, - я ведь ни полусловом не обмолвился о том, что это наша работа, даже Макарова он не знает. Вон как раскланивался, когда столкнулся с ним в дверях, а выводы уже сделал. Вот молодежь, все на лету хватает. " А вслух сказал: Напрасно ты так думаешь, Ринат. Мы с тобой доброе дело сделали, бюджет пополнили. И не просто придрались, а законными методами нашли сокрытую прибыль. А то, что при этом нам с тобой ничего не перепало, так, извини, мы за это зарплату получаем. Далеко на эту зарплату не уедешь. Вот тут ты абсолютно прав, и чтобы в следующий раз нам было на что и куда уехать, давай быть более убедительными. Да, я, Олег Игоревич... Знаю, знаю. Давай не будем устраивать дебаты. Ты зачем пришел? Так, это, узнать, что надо. Иди, Ринат, отдыхай, мне подумать надо. А как понадобишься, я сам тебя позову. Ладно. Дверь за Миловым тихо закрылась, и комната наполнилась мыслями Зотова, а подумать ему было о чем. Деньги, занятые для Макарова, скоро надо будет отдавать, а отдавать их пока не из чего. Но там, где он их занял, этот аргумент не играет роли. Там нужны аргументы посерьезнее. "А правильно ли я поступил? - думал Зотов. И сам себе отвечал: Правильно". Его план был небезупречен, но вполне дееспособен. И если он не сработал в первый раз, то обязательно сработает во второй. x x x Неспроста "Алькор-авто" был клиентом Гольдман. Светлана Аркадьевна была человеком с определенным набором качеств, и эти качества делали свое дело. Когда-то она работала в сметном отделе строительной организации, которой руководил Виталий Николаевич. Величайшее изобретение соцреализма, работало в руках Гольдман вполне успешно. Очень немногие заказчики разбирались в сметах на уровне понимания, и ни одна из составленных смет не имела ничего общего с действительностью. Ее можно было раздуть, ужать и делать все, что угодно, потому что на уровне заключения договора это не имеет никакого значения, потому что по факту исполнения, сдаваемый объект еще меньше похож на проект. Светлана Аркадьевна поняла сразу, что станет великим сметчиком. Ее память и сухой аналитический ум давали хорошее преимущество. Но кроме этого, Гольдман обладала величайшим самомнением, и когда стало очевидно, что Светлана Аркадьевна сможет добиться большего, она без сожаления оставила свою работу и занялась бухучетом, а затем и аудитом. Делала она это основательно и планомерно. Взять хотя бы тот факт, что на момент, когда Старков поступал к ней на работу на ее компьютерах не было ни одного нелицензионного продукта. Или то, как она собирала свою библиотеку. Не в каждой аудиторской фирме есть своя библиотека, а у Гольдман был даже свой библиотекарь. Светлана Аркадьевна выписывала все, что касалось бухучета и налогообложения. Она лично прочитывала литературу, как она сама говорила: "По диагонали", после чего делала копии с интересных статей и отдавала их в подшивку, лично давая указания, как и куда разложить материал. В результате этого в фирме было множество устаревшего программного обеспечения и библиотека, которой могла пользоваться только Гольдман. Но никто не мог сказать, что Светлана Аркадьевна нарушает авторские права или долго ищет нужный ей материал. Когда Старков познакомился с ней, он ходил по аудиторским фирмам, ища работу. Перед тем как зайти к ней, он побывал в одной фирме, давшей объявление о приеме сотрудников. Очевидно, Старков попал в обеденный перерыв, потому что сотрудники, средний возраст которых был сорок пять - пятьдесят, резали салат из помидоров в железную миску размером с тазик. Старков уже было открыл рот, чтобы произнести заранее заготовленную речь, но с его губ сорвалось только: "Извините", и он закрыл дверь. "Тетки в кофтах, " - подумал Старков. В его жизни было две неосуществленные мечты: поработать в банке и аудиторской фирме. "Что же, - подумал он, - одной мечтой будет меньше". К Гольдман ему идти не хотелось потому, что слышал о ее склочном характере от своего друга. Он работал в фирме, где Гольдман проводила аудиторскую проверку, и рассказывал про нее, как про откровенно жадного человека. Но знакомство со Светланой Аркадьевной оказалось не таким, каким Старков себе его представлял. Гольдман отказала ему с порога, сославшись на ненадобность. Старков не очень расстроился и решил: раз уж я пришел, то хоть расспрошу человека, чего я лишился. Они поговорили двадцать минут и Светлана Аркадьевна изменила свое решение. Старков, тоже изменил свое к ней отношение. Мало того, он полюбил ее, потому что встретил наконец человека, оценившего его. Старков вырос в детском доме и никогда не знал своих родителей. Дефицит родительского тепла и сладкого сделали свое дело. Он искал понимания, дружбы, любви и не находил его ни среди воспитателей, ни среди учителей. Его сверстники приспосабливались к жизни лучше. Они знали, что являются отказниками или сиротами, а у большинства из них были настоящие родители или родственники. Его судьба была клочком бумаги. Имя и фамилия были его, но отчество не удосужилась написать торопливая мамаша на бумажке, которая заменила свидетельство о рождении. Со Светланой Аркадьевной они нашли общий язык. Она слушала его идеи без высокомерия и как могла поддерживала их. У Гольдман было много задумок, которые ей хотелось бы решить, но она не знала как. Старков знал как, но не знал, куда применить свои знания и небольшой опыт. Первая же работа окупила его пребывание в фирме. Старкову удалось автоматизировать процесс списания оплаченного НДС у крупного клиента Гольдман. Ранее он делался вручную и занимал несколько недель. Теперь это все, решалось за пару дней, причем полностью исключались ошибки. Старков был горд, что сумел оправдать оказанное ему доверие. Однако задумки Гольдман быстро иссякли, и Старков все больше и больше становился похож на обычного сотрудника. У него не было прекрасного образования и тех природных качеств, которыми обладали другие, и он стал чувствовать себя посредственным ничтожеством. Работа с реализацией ниже себестоимости Старкову нравилась, он понимал в ней все от начала до конца. Конечно, ему пришлось освежить свои знания, но обычно работа начиналась с нуля. Причина тому проста: там, где все известно, проблем не возникает, там, где возникает проблема- "конь не валялся". Теперь они с Кристиной пробовали свою идею сразу на практическом материале. Пока все шло хорошо, но Старков уже создавал свои наработки и знал, что самое главное в программе - это ее обкатка, так сказать, боевое крещение. Даже самая распрекрасная программа перестает работать в руках пользователя, поэтому на одном компьютере шло создание пакета, а на другом его уничтожение. Работать в два компьютера или, как говорила Кристина, в четыре руки, оказалось очень эффективно: возникающие в момент обкатки ошибки, тут же исправлялись на втором компьютере и не требовали постоянных перезагрузок. А так как о локальной сети и слышать никто не слыхивал, им приходилось таскать данные с одного компьютера на другой. В дисководе постоянно дежурила дискета, и Старков, не задумываясь, пулял на нее свою работу. Однажды утром Старков не обнаружил ее на месте, к тому же все их наработки бесследно исчезли. Стоявший на его компьютере ревизор диска, включающийся при загрузке, холодно сообщил об удаленных вчера файлах. Старков, разумеется, не поверил и привычно стал загружать рабочие книги. "Файл удален" - гласило сообщение с красным крестиком и нахальное: "Если вы хотите найти его самостоятельно, нажмите кнопочку "Обзор". Старков еще двадцать минут не мог поверить, а затем поверил, в то что Гольдман убьет его на месте, если узнает об этом. На фирме работали одни женщины, если не считать самого Старкова и Романа, и весть о том, что он потерял результат двухнедельных усилий, подобно лесному пожару, распространилась с неимоверной быстротой. Причиной пожара стал неисправный телефон. Наверняка в любой нормальной фирме у каждого работника есть собственный аппарат. На фирме Гольдман был один, причем, стоял он на столе секретаря и волей не волей каждому приходилось делиться своими секретами с Еленой Павловной. А неизвестно что лучше: кричать в рупор или сказать в ее присутствии пару лишних слов. Использовав весь свой арсенал знаний по восстановлению удаленной информации, просмотрев жесткий диск под лупой, Старков позвонил Гоше. Гоша работал администратором сети на автозаводе и был, как говорят, продвинутым пользователем. Он сразу спросил, записывалось ли что-нибудь на диск после удаления. Получив отрицательный ответ, он принялся рассказывать, как и что нужно делать. Записав все инструкции, Старков кинулся их исполнять. Кристина при этом только спрашивала, что он делает и не нужна ли ему помощь? Старков сразу отверг ее, рассудив, что взваливать на нее свои неприятности не будет. К обеду к нему пришло трезвое понимание происходящего: восстановить данные не удалось и не удастся. Операция удаления произошла необычным способом. Мало того, что кто-то пользовался его компьютером без разрешения, это бывало и раньше, мало того, что этот кто-то удалил его данные, так этот кто-то еще и вытер информацию до основания, не оставив следов. Старков достал черновик и составил список всех сотрудников. Получилось всего восемь человек: сам Старков, Кристина, Анечка, Настя, Ольга Егоровна, Елена Павловна, сама Гольдман и Роман. Остальные находились на проверке, и, насколько он знал, не появлялись в офисе до сегодняшнего утра. Гольдман, Ольгу Егоровну и Романа Старков отверг сразу, они просто не умели пользоваться компьютером. Анечка могла удалить файлы, но ни за что не додумалась бы подчистить за собой. Кристина этого сделать просто не могла потому, что они находились целый день рядом и ушли домой вместе, Старков проводил ее на остановку, а сам перешел на другую сторону дороги и видел, как она уехала. Настя работала еще несколько часов, но предположить, что это чистое, бескорыстное создание может подложить ему свинью или допустить грубейшую ошибку в обращении с информацией, он просто не решался. Елена Павловна знала компьютер на уровне Анечки, и Старков отверг бы ее сразу, но ему вспоминался случай, как она испортила дискету с договором, и он очень подробно рассказывал, как пользоваться программой по восстановлению диска, а затем и файла. На ее компьютере до сих пор стоял "Windows 3. 11", и в приложениях был именно такой утилит. Шанс, что она смогла проделать такую работу, был один из ста, но отвергать его не хотелось. И, наконец, он сам мог это сделать с легкостью. Только, как это смогло произойти, было непонятно. Оставался еще один вариант: этот кто-то - не работник фирмы. Но предположить, что в фирму Гольдман, где унести домой черновик считается преступлением против человечества, забрался вор и получил доступ к данным клиентов, было дико. Свое дознание Старков начал с Насти, которая к тому времени уже знала обо всем. Расспросив ее о вчерашнем вечере, он переключился на Анечку, а затем на Елену Павловну. Оказалось, что сотрудники полностью погружены в работу и знать не хотят, чем занимаются остальные. "Вот бы порадовалась Гольдман, " - подумал Старков. Когда он рассказал Кристине, что произошло, она не слишком этому удивилась. Я уже поняла, - сказала она устало, - ты уже использовал все возможные варианты восстановить свою работу? Угу, - подтвердил он. Как это произошло, ты мне расскажешь? Я не знаю и представить себе не могу. Мне порой кажется, что это сделал я сам. Но ты ведь этого не делал, правда? Старков посмотрел на Кристину взглядом, выражавшим ответ. Ну и что ты теперь намерен делать? Буду все восстанавливать. И сколько тебе понадобится времени на это? Пару дней не больше, думать не придется. Если бы ты не прыгал по офису, как баран по горам, можно было бы сделать это потихоньку. Но теперь директор, наверняка, узнает обо всем. Представляешь, какой это будет скандал. Почему скандал? Неудачи со всеми бывают, я тоже не исключение. Вот ты Светлане Аркадьевне об этом и расскажешь. Похоже у Гольдман не было более важных дел, нежели учить Старкова уму разуму, и она делала это, растягивая удовольствие, все аргументы не имели для нее никакого значения. Факт потери был налицо и оправдать это, могла только смерть. Они сошлись на том, что Старков не уйдет с работы до тех пор, пока не восстановит все на том же уровне. Чувствовал он себя как побитая собака, и спорить не особенно хотелось. Старков пошел обедать, когда столовая уже закрывалась. Набрав булочек и шоколадок, он запасся терпением и принялся за работу. Работа увлекла его полностью и он не заметил, как офис опустел. До завтра, трудоголик, - попрощалась Кристина. Прощай, солнышко, если завтра найдешь мой молодой, красивый труп, оставь его как экспонат для новичков. Мы тебя будем хранить в библиотеке, между трудовыми спорами и "Внешнеэкономической деятельностью". Ой, Леша, представляешь как ты будешь вонять, - она брезгливо зажала двумя пальцами носик и удалилась. Елена Павловна оставила Старкову связку ключей, сняв с кольца ключ от кабинета Гольдман и библиотеки. Ее каблучки долго цокали по гулкому коридору, а затем в офисе стало непривычно тихо. Тишину нарушало только слабое гудение компьютера. Старков сварил себе крепкий кофе, открыл окно, положил ноги на стол и достал сигарету. Душный день скрылся за горизонтом. Из окна раздавались далекие раскаты грома, ветер усиливался. Он с удовольствием смешивал во рту сигаретный дым, шоколад и кофе. Своеобразный коктейль действовал ободряюще, и ему в голову стали приходить разные идеи расправы с негодяем. Сначала Старков его душил, затем топил, связав ноги кабелем от монитора, потом поставил ему на голову матричный принтер и отправил на печать бессмертное произведение Льва Николаевича Толстого. Негодяй сошел с ума, еще до того, как Наташа Ростова успела подрасти. Старков, насладившись местью, мысленно подавал на своего обидчика сведения в налоговый орган о принудительном взыскании подоходного налога. В графе: доход, он поставил цифру с девятью нулями. Вывел его из сладостных грез телефонный звонок. Старков побрел к аппарату. Леша, как у тебя дела? - спросила Гольдман. Он замахал в воздухе ладонями, боясь, что директор учует запах сигареты. Нормально, Светлана Аркадьевна. Не засиживайся долго, - примирительно сказала она, я на тебя зря сегодня рассердилась. Ничего, поделом. В общем, иди спать, завтра приступишь как обычно. Хорошо, Светлана Аркадьевна, я сейчас уйду. Спокойной ночи. До свидания. Старков положил трубку и понял, что не может больше обижаться на эту женщину. Наверняка, вот так же сын не может обидеться на свою мать, когда получит порку. И не важно за дело она или просто так, для профилактики. Просто не получается и все. Выключая свой компьютер, он подумал, что столько времени убил на бесплодные поиски своей информации. А почему бы не поискать ее на других машинах? Действительно, а вдруг это не вредительство, а самый настоящий шпионаж, вдруг кто-то работает на конкурирующую фирму под прикрытием. Впрочем эта мысль не выдерживает никакой критики. Если воровать программу, это нужно делать в последний момент перед сдачей. А сейчас, это только наработка, причем сырая. Несмотря на здравый смысл, Старков последовательно запустил пять компьютеров. Воздух наполнился рабочей атмосферой, зазвучали гимны приветствий, принтеры отводили каретки в рабочее положение. Теперь офис больше напоминал брокерскую контору с одним служащим. Лешка поочередно выставлял поисковую службу, отбирая файлы, сохраненные и измененные с момента его ухода и до восьми утра следующего дня. Внешне это походило на сеанс одновременной игры. Когда он вернулся к первому компьютеру, тот уже заснул, бросив на дисплей хранитель экрана. Старков передвигался от одного стола к другому, меняя логические диски и расширяя пределы поиска. На втором круге ему повезло. Это был Настин компьютер. Вернее, он стоял на ее столе. Им пользовались все без исключения сотрудники, потому что здесь находились три правовые системы. Настя пользовалась им чаще других, поэтому он и занимал место у нее на столе. Здесь находилось пять скопированных файлов под именами: "Книга 1", "Книга 2" и так далее. Поисковая система говорила, что файлы были скопированы в восемнадцать пятьдесят, то есть, когда Настя была здесь. "Как все запущено, - думал Старков, - это невинное создание провело меня как мальчишку, а я и подумать на нее не мог. Недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся. В файлах были его рабочие книги, только переименованные. Этот компьютер был одним из самых древних на фирме и, пожалуй, самый замусоренный. Здесь можно было найти информацию пятилетней давности, сделанную еще в "Лексиконе". А так как он не имел своего хозяина, то и убираться здесь было некому. Прекрасное места для трупа. Старков осмотрелся в поисках дискеты, чтобы скопировать свои файлы обратно. В стопке дискет, лежавшей рядом с системным блоком и являющейся неотъемлемой частью общего антуража, лежала его родная дискета фирмы "Polaroid". У него захватило дух. "Вот это наглость. Она даже не соизволила спрятать дискету", - возмутился про себя Старков. Сдерживая дрожь в руках, он сунул ее в пасть дисковода. Загорелся зеленый огонек, показывающий, что идет считывание информации. Дисковод, как будто издевался, смакуя дискету в своем чреве. Старкову казалось, что прошла вечность, прежде чем на экране возник список файлов: "Книга 5", "Документ 2", "Документ 3". Он зацепил мышкой "Документ 2" и раскрыл его свойства: "Документ 2", текстовый файл, размер сто четыре килобайта, формат "Microsoft Word", создан: понедельник 16 июня, изменен: среда 18 июня. Старков вдавил мышку на вкладыш "Сведения о документе". В колонке, где среди прочего, сообщалось о количестве букв, слов, абзацев и прочего, в строке: " Автор документа" стояло: "Суховец Кристина". "Боже мой, Кристина! Какую же змею пригрел я у себя на груди". Старков нервно закурил, выпуская дым прямо в комнату. В этот момент за окном, разорвали простыню, и комнату заполнила яркая вспышка. Почти сразу же задрожали стекла, и прогремел гром. В открытое окно полетели крупные капли дождя. Старков кинулся закрывать фрамугу. Стоп. Как же так. Ведь Кристина - Суховец от второго брака, а теперь она, Погода. Старков, опять бросился к монитору, нервно ожидая, когда раскроется документ. В документе был приказ по фирме о совмещении профессий. Елена Падловна, вот я тебя и вычислил. Наш доблестный секретарь строит козни в свободное от работы время. Непонятно только, зачем тебе надо носить приказ на дискете, но это мы выясним. Старков направился к секретарскому компьютеру. "Документ 2" на компьютере Елены Павловны тоже был приказом, но приказом прошлогодним и совсем не о совмещении профессий. М -- да, конечно, Елена Павловна может внушать, антипатию, но дурой она никогда не была. Ее приказы разложены аккуратно по директориям и имеют соответствующие имена, а "Документ 2" - это имя, которое компьютер создает по умолчанию. И пользуются им только новички или те, кто не хочет держать этот документ в памяти долго. Открыв сведения о документах Елены Павловны, Старков убедился, что все они маркируются ее инициалами. Что же пойдем искать Суховец Кристину. В этот момент у Старкова уже зародилось подозрение, где именно начинать поиски, и он пересел к Анечкиной машине. Да, это был компьютер Кристины, когда-то, до того, как его получила Анечка. Кристина пересела на более современный, а Анечке достался старенький, но исправно ставивший фамилию "Суховец" на всех созданных документах. Старков выключил все машины, кроме Настиной и пытался выжать еще хотя бы крупицу информации о происхождении файлов, но железный ящик был дипломатично вежлив и нем. Взглянув на часы, он чертыхнулся. Три часа ночи. Старков быстренько убрал следы своего ночного расследования, не забыв положить на место дискету, и направился к выходу. "Странно, - рассуждал Старков, шагая по мокрому асфальту, - зачем Анечке понадобилось лезть в такие опасные игры, ведь она совсем еще ребенок. Ну сколько ей? Семнадцать? Что она может знать о таких вещах? А может она наркоманка и ее держат на игле? Тьфу, какая дурь лезет в голову в четвертом часу ночи. И, вообще, это не она, а Настя скопировала файлы, а дискетку вставила в дисковод Анечке. Та, наивная, записала пару файлов, видит, дискетка не ее и вернула владелице. Ой, голова кругом идет. Нет, утро вечера мудренее. Куда? - прервал его мысли голос вахтера. Спать, баб Дусь А, Лешка. Че ходишь по ночам? На пенсию зарабатываю. Ну, Ну. Старков, поднимался на восьмой этаж общежития, где жил уже шесть лет. Столько же не работал лифт. "Только прилягу, вставать, - подумал он, - дурдом". x x x Разумеется, и на следующее утро Старков тоже проспал. Заходя в офис, он чувствовал, что сотрудники ждут его с нетерпением. Всем хотелось узнать, как развернутся события дальше. Алексей Николаевич, зайди к директору, - вместо приветствия пропела Елена Павловна. Хорошо, только сначала я сделаю одно объявление, - ответил он, - вы все знаете, что Светлана Аркадьевна поручила мне проводить с вами уроки по освоению компьютера. Я не займу у вас более десяти минут. Так вот. Компьютер, подобно человеку, оставляет отпечатки своих пальцев во время работы. Каждый файл при копировании и удалении оставляет свое уникальное имя, причем информация не удаляется физически, просто файл вычеркивается из специального реестра и становится для пользователя невидимым. Это не значит, что компьютер перестает следить за ним, просто процесс идет незаметно. Леша, нельзя ли проще? - взмолилась Ольга Егоровна. Но Старков специально нагромождал горы вранья. Еще минутку потерпите. Позавчера работник нашей фирмы переименовал мои рабочие файлы и удалил их. Я знаю, что это произошло случайно, и поэтому предлагаю честно сознаться. Я восстановил всю свою работу и претензий к этому человеку иметь не буду. Но, чтобы в дальнейшем работать вместе, я хочу, чтобы он признался. Или я это сделаю сам, через пятнадцать минут. Старков обвел глазами присутствующих, поочередно встречаясь с ними взглядом. Все до одного были перепуганы до смерти, даже оценщик Ира, которой в тот день не было на фирме. Одна Настя была спокойна, она, как обычно, ничего не расслышала. Это что за вече? - появилась в дверях своего кабинета Гольдман. Десять минут изучения компьютера, Светлана Аркадьевна. Зайди ко мне. Когда Старков и директор, остались в кабинете одни, Гольдман дала волю своим эмоциям: Что ты делаешь, Леша? Ты понимаешь, что ты делаешь? Я хочу, чтобы человек, заставивший меня работать сверхурочно, сознался. Леша, ты что же себе думаешь? Человек, допустивший такой промах, сознается и будет дальше работать среди нас? А потом, ты мне сам вчера говорил, что, возможно, сам допустил такую оплошность. Сегодня у тебя другое мнение на этот счет? "Да, - подумал Старков, - у Гольдман даже не возникло предположения, что это может быть шпионаж или саботаж. Да и я бы так не подумал, есл