Я щас взорвусь, как триста тонн тротила, -
 Во мне заряд нетворческого зла:
 Меня сегодня Муза посетила, -
 Немного посидела и ушла!

 У ней имелись веские причины -
 Я не имею права на нытье, -
 Представьте: Муза... ночью... у мужчины! -
 Бог весть что люди скажут про нее.

 И все же мне досадно, одиноко:
 Ведь эта Муза - люди подтвердят! -
 Засиживалась сутками у Блока,
 У Пушкина жила не выходя.

 Я бросился к столу, весь нетерпенье,
 Но - господи помилуй и спаси -
 Она ушла, - исчезло вдохновенье
 И - три рубля: должно быть, на такси.

 Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому,
 Но бог с ней, с Музой, - я ее простил.
 Она ушла к кому-нибудь другому:
 Я, видно, ее плохо угостил.

 Огромный торт, утыканный свечами,
 Засох от горя, да и я иссяк.
 С соседями я допил, сволочами,
 Для Музы предназначенный коньяк.

 ...Ушли года, как люди в черном списке, -
 Все в прошлом, я зеваю от тоски.
 Она ушла безмолвно, по-английски,
 Но от нее остались две строки.

 Вот две строки - я гений, прочь сомненья,
 Даешь восторги, лавры и цветы:
 "Я помню это чудное мгновенье,
 Когда передо мной явилась ты"!

 1970



 Нет меня - я покинул Расею, -
 Мои девочки ходят в соплях!
 Я теперь свои семечки сею
 На чужих Елисейских полях.

 Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
 "Нет его - умотал наконец!
 Вот и пусть свои чуждые песни
 Пишет там про Версальский дворец".

 Слышу сзади - обмен новостями:
 "Да не тот! Тот уехал - спроси!.."
 "Ах не тот?!" - и толкают локтями,
 И сидят на коленях в такси.

 Тот, с которым сидел в Магадане,
 Мой дружок по гражданской войне -
 Говорит, что пишу я ему: "Ваня!
 Скучно, Ваня, - давай, брат, ко мне!"

 Я уже попросился обратно -
 Унижался, юлил, умолял...
 Ерунда! Не вернусь, вероятно, -
 Потому что я не уезжал!

 Кто поверил - тому по подарку, -
 Чтоб хороший конец, как в кино:
 Забирай Триумфальную арку,
 Налетай на заводы Рено!

 Я смеюсь, умираю от смеха:
 Как поверили этому бреду?!
 Не волнуйтесь - я не уехал,
 И не надейтесь - я не уеду!

 1970




 Едешь ли в поезде, в автомобиле
 Или гуляешь, хлебнувши винца, -
 При современном машинном обилье
 Трудно по жизни пройти до конца.

 Вот вам авария: в Замоскворечье
 Трое везли хоронить одного, -
 Все, и шофер, получили увечья,
 Только который в гробу - ничего.

 Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
 Дьякон - и тот верхней ноты не брал,
 Громко фальшивили медные трубы, -
 Только который в гробу - не соврал.

 Бывший начальник - и тайный разбойник -
 В лоб лобызал и брезгливо плевал,
 Все приложились, - а скромный покойник
 Так никого и не поцеловал.

 Но грянул гром - ничего не попишешь,
 Силам природы на речи плевать, -
 Все побежали под плиты и крыши, -
 Только покойник не стал убегать.

 Что ему дождь - от него не убудет, -
 Вот у живущих - закалка не та.
 Ну а покойники, бывшие люди, -
 Смелые люди и нам не чета.

 Как ни спеши, тебя опережает
 Клейкий ярлык, как отметка на лбу, -
 А ничего тебе не угрожает,
 Только когда ты в дубовом гробу.

 Можно в отдельный, а можно и в общий -
 Мертвых квартирный вопрос не берет, -
 Вот молодец этот самый - усопший -
 Вовсе не требует лишних хлопот.

 В царстве теней - в этом обществе строгом -
 Нет ни опасностей, нет ни тревог, -
 Ну а у нас - все мы ходим под богом,
 Только которым в гробу - ничего.

 Слышу упрек: "Он покойников славит!"
 Нет, - я в обиде на злую судьбу:
 Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит, -
 За исключением тех, кто в гробу.

 1970



 Переворот в мозгах из края в край,
 В пространстве - масса трещин и смещений:
 В Аду решили черти строить рай
 Для собственных грядущих поколений.

 Известный черт с фамилией Черток -
 Агент из Рая - ночью, внеурочно
 Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, -
 Что точно - он, Черток, не знает точно.

 Еще ввернул тревожную строку
 Для шефа всех лазутчиков Амура:
 "Я в ужасе, - сам Дьявол начеку,
 И крайне ненадежна агентура".

 Тем временем в Аду сам Вельзевул
 Потребовал военного парада, -
 Влез на трибуну, плакал и загнул:
 "Рай, только рай - спасение для Ада!"

 Рыдали черти и кричали: "Да!
 Мы рай в родной построим Преисподней!
 Даешь производительность труда!
 Пять грешников на нос уже сегодня!"

 "Ну что ж, вперед! А я вас поведу! -
 Закончил Дьявол. - С богом! Побежали!"
 И задрожали грешники в Аду,
 И ангелы в Раю затрепетали.

 И ангелы толпой пошли к Нему -
 К тому, который видит все и знает, -
 А он сказал: "Мне плевать на тьму!" -
 И заявил, что многих расстреляет.

 Что Дьявол - провокатор и кретин,
 Его возня и крики - все не ново, -
 Что ангелы - ублюдки, как один
 И что Черток давно перевербован.

 "Не Рай кругом, а подлинный бедлам, -
 Спущусь на землю - там хоть уважают!
 Уйду от вас к людям ко всем чертям -
 Пускай меня вторично распинают!.."

 И он спустился. Кто он? Где живет?..
 Но как-то раз узрели прихожане -
 На паперти у церкви нищий пьет,
 "Я Бог, - кричит, - даешь на пропитанье!"

 Конец печален (плачьте, стар и млад, -
 Что перед этим всем сожженье Трои?)
 Давно уже в Раю не рай, а ад, -
 Но рай чертей в Аду зато построен!

 1970



 Надо с кем-то рассорить кого-то,
 Только с кем и кого?
 Надо сделать трагичное что-то.
 Только что, для чего?

 Надо выстрадать, надо забыться.
 Только в чем и зачем?
 Надо как-то однажды напиться.
 Только с кем, только с кем?

 Надо сделать хорошее что-то.
 Для кого, для чего?
 Это, может быть, только работа
 Для себя самого!

 Ну, а что для других, что для многих?
 Что для лучших друзей?
 А для них - земляные дороги
 Души моей!

 1970



 Мне в душу ступит кто-то посторонний,
 А может, даже плюнет, - что ему?!
 На то и существует посторонний
 На противоположном берегу.

 Он, посторонний, - он поту-сторонний -
 По ту, другую сторону от нас...
 Ах, если бы он был потусторонний,
 Тогда б я был спокойнее в сто раз.

 1970



 Цыган кричал, коня менял:
 "С конем живется вольно.
 Не делай из меня меня,
 С меня - меня довольно!

        Напрасно не расстраивай,
        Без пользы не радей...
        Я не гожусь в хозяева
        Людей и лошадей.

 Не совещайся с гадиной,
 Беги советов бабских...
 Клянусь, что конь не краденый
 И - что кровей арабских".

 1970



 Запомню, оставлю в душе этот вечер -
 Не встречу с друзьями, не праздничный стол:
 Сегодня я сам - самый главный диспетчер,
 И стрелки сегодня я сам перевел.

         И пусть отправляю составы в пустыни,
         Где только барханы в горячих лучах, -
         Мои поезда не вернутся пустыми,
         Пока мой оазис еще не зачах.

 Свое я отъездил, и даже сверх нормы, -
 Стою, вспоминаю, сжимая флажок,
 Как мимо меня проносились платформы
 И реки - с мостами, которые сжег.

         Теперь отправляю составы в пустыни,
         Где только барханы в горячих лучах, -
         Мои поезда не вернутся пустыми,
         Пока мой оазис еще не зачах.

 Они без меня понесутся по миру -
 Я рук не ломаю, навзрыд не кричу, -
 А то мне навяжут еще пассажиров -
 Которых я вовсе сажать не хочу.

         Итак, я отправил составы в пустыни,
         Где только барханы в горячих лучах, -
         Мои поезда не вернутся пустыми,
         Пока мой оазис еще не зачах.

 Растаяли льды, километры и годы -
 Мой первый состав возвратился назад, -
 Он мне не привез драгоценной породы,
 Но он - возвратился, и рельсы гудят.

        Давай постоим и немного остынем:
        ты весь раскален - ты не встретил реки.
        Я сам не поехал с тобой по пустыням -
        И вот мой оазис убили пески.

 1970



 Я стою, стою спиною к строю, -
 Только добровольцы - шаг вперед!
 Нужно провести разведку боем, -
 Для чего - да кто ж там разберет...

        Кто со мной? С кем идти?
        Так, Борисов... Так, Леонов...
        И еще этот тип
        Из второго батальона!

 Мы ползем, к ромашкам припадая, -
 Ну-ка, старшина, не отставай!
 Ведь на фронте два передних края:
 Наш, а вот он - их передний край.

        Кто со мной? С кем идти?
        Так, Борисов... Так, Леонов...
        И еще этот тип
        Из второго батальона!

 Проволоку грызли без опаски:
 Ночь - темно, и не видать ни зги.
 В двадцати шагах - чужие каски, -
 С той же целью - защищать мозги.

        Кто со мной? С кем идти?
        Так, Борисов... Так, Леонов...
        Ой!.. Еще этот тип
        Из второго батальона.

 Скоро будет "Надя с шоколадом" -
 В шесть они подавят нас огнем, -
 Хорошо, нам этого и надо -
 С богом, потихонечку начнем!

        С кем обратно идти?
        Так, Борисов... Где Леонов?!
        Эй ты, жив? Эй ты, тип
        Из второго батальона!

 Пулю для себя не оставляю,
 Дзот накрыт и не рассекречен дот...
 А этот тип, которого не знаю,
 Очень хорошо себя ведет.

        С кем в другой раз идти?
        Где Борисов? Где Леонов?..
        Правда жив этот тип
        Из второго батальона.

 ...Я стою спокойно перед строем -
 В этот раз стою к нему лицом, -
 Кажется, чего-то удостоен,
 Награжден и назван молодцом.

        С кем в другой раз ползти?
        Где Борисов? Где Леонов?
        И парнишка затих
        Из второго батальона...

 1970




 Я помню райвоенкомат:
 "В десант не годен - так-то, брат, -
 Таким, как ты, - там невпротык..." И дальше - смех:
 Мол, из тебя какой солдат?
 Тебя - хоть сразу в медсанбат!..
 А из меня - такой солдат, как изо всех.

 А на войне как на войне,
 А мне - и вовсе, мне - вдвойне, -
 Присохла к телу гимнастерка на спине.
 Я отставал, сбоил в строю, -
 Но как-то раз в одном бою -
 Не знаю чем - я приглянулся старшине.

 ...Шумит окопная братва:
 "Студент, а сколько дважды два?
 Эй, холостой, а правда - графом был Толстой?
 А кто евонная жена?..."
 Но тут встревал мой старшина:
 "Иди поспи - ты ж не святой, а утром - бой".

 И только раз, когда я встал
 Во весь свой рост, он мне сказал:
 "Ложись!.. - и дальше пару слов без падежей. -
 К чему две дырки в голове!"
 И вдруг спросил: "А что в Москве,
 Неужто вправду есть дома в пять этажей?.."

 Над нами - шквал, - он застонал -
 И в нем осколок остывал, -
 И на вопрос его ответить я не смог.
 Он в землю лег - за пять шагов,
 За пять ночей и за пять снов -
 Лицом на запад и ногами на восток.

 1970




 Разбег, толчок... И - стыдно подыматься:
 Во рту опилки, слезы из-под век, -
 На рубеже проклятом два двенадцать
 Мне планка преградила путь наверх.

 Я признаюсь вам, как на духу:
 Такова вся спортивная жизнь, -
 Лишь мгновение ты наверху -
 И стремительно падаешь вниз.

         Но съем плоды запретные с древа я,
         И за хвост подергаю славу я.
        У кого толчковая - левая,
        А у меня толчковая - правая!

 Разбег, толчок... Свидетели паденья
 Свистят и тянут за ноги ко дну.
 Мне тренер мой сказал без сожаленья:
 "Да ты же, парень, прыгаешь в длину!

 У тебя - растяженье в паху;
 Прыгать с правой - дурацкий каприз, -
 Не удержишься ты наверху -
 Ты стремительно падаешь вниз".

         Но, задыхаясь словно от гнева я,
         Объяснил толково я: главное,
         Что у них толчковая - левая,
         А у меня толчковая - правая!

 Разбег, толчок... Мне не догнать канадца -
 Он мне в лицо смеется на лету!
 Я снова планку сбил на два двенадцать -
 И тренер мне сказал напрямоту,

 Что - начальство в десятом ряду,
 И что мне прополощут мозги,
 Если враз, в сей же час не сойду
 Я с неправильной правой ноги.

         Но я лучше выпью зелье с отравою,
         И над собой что-нибудь сделаю -
         Но свою неправую правую
         Я не сменю на правую левую!

 Трибуны дружно начали смеяться -
 Но пыл мой от насмешек не ослаб:
 Разбег, толчок, полет... И два двенадцать -
 Теперь уже мой пройденный этап!

 Пусть болит мая травма в паху,
 Пусть допрыгался до хромоты, -
 Но я все-таки был наверху -
 И меня не спихнуть с высоты!

 Я им всем показал "ху из ху", -
 Жаль, жена подложила сюрприз:
 Пока я был на самом верху -
 Она с кем-то спустилася вниз...

         Но съел плоды запретные с древа я,
         И за хвост подергал все же славу я, -
         Хоть у них толчковая - левая,
         Но моя толчковая  -  правая!

 1970



                Вагоны не обедают,
                Им перерыва нет.
                Вагоны честно бегают
                По лучшей из планет.

 Вагоны всякие,
 Для всех пригодные.
 Бывают мягкие,
 Международные.

 Вагон опрятненький,
 В нем нету потненьких,
 В нем все - десятники
 И даже сотники.

 Ох, степь колышется!
 На ней - вагончики.
 Из окон слышится:
 "Мои лимончики!.."

 Лежат на полочке
 Мешки-баллончики.
 У каждой сволочи
 Свои вагончики.

 Порвешь животики
 На аккуратненьких! -
 Вон едут сотники
 Да на десятниках!

 Многосемейные
 И просто всякие -
 Войдут в купейные
 И даже в мягкие.

 А кто с мешком - иди
 По шпалам в ватнике.
 Как хошь - пешком иди,
 А хошь - в телятнике.

 На двери нулики -
 Смердят вагончики.
 В них едут жулики
 И самогонщики.

 А вот теплушка та -
 Прекрасно, душно в ней, -
 На сорок туш скота
 И на сто душ людей.

 Да в чем загвоздка-то?
 Бей их дубиною!
 За одного скота -
 Двух с половиною.

 А ну-ка, кончи-ка,
 Гармонь хрипатая!
 Вон в тех вагончиках -
 Голь перекатная...

 Вестимо, тесно тут,
 Из пор - сукровица...
 Вагоны с рельс сойдут
 И остановятся!

 1970



 В тайгу!
        На санях, на развалюхах,
        В соболях или в треухах,
                И богатый, и солидный, и убогий.

 Бегут!
        В неизведанные чащи, -
        Кто-то реже, кто-то чаще, -
                В волчьи логова, в медвежие берлоги.

 Стоят!
        Как усталые боксеры,
        Вековые гренадеры -
                В два обхвата, в три обхвата и поболе.

 И я
        Воздух ем, жую, глотаю,
        Да я только здесь бываю -
                За решеткой из деревьев - но на воле.

 1970



 Нараспашку - при любой погоде,
 Босиком хожу по лужам и росе.
 Даже конь мой иноходью ходит,
 Это значит - иначе, чем все.

 Я иду в строю всегда не в ногу,
 Сколько раз уже обруган старшиной.
 Шаг я прибавляю понемногу,
 И весь строй сбивается на мой.

 Мой кумир - на рынке зазывалы,
 Каждый хвалит свой товар вразвес.
 Из меня не выйдет запевалы -
 Я пою с мелодией вразрез.

 Знаю, мне когда-то будет лихо,
 Мне б заранее могильную плиту.
 На табличке "Говорите тихо!"
 Я второго слова не прочту.

 "Говорите тихо!" Как хотите, -
 Я второго слова не терплю,
 Я читаю только - "Говорите" -
 И, конечно, громко говорю.

 Из двух зол - из темноты и света -
 Люди часто выбирают темноту,
 Мне с любимой наплевать на это,
 Мы гуляем только на свету.

 Ах, не кури, когда не разрешают,
 Закури, когда невмоготу.
 Не дури, когда не принимают
 Наготу твою и немоту!

 1970




 Я скачу, но я скачу иначе, -
 По камням, по лужам, по росе.
 Бег мой назван иноходью - значит:
 По-другому, то есть - не как все.

        Мне набили раны на спине,
        Я дрожу боками у воды.
        Я согласен бегать в табуне -
        Но не под седлом и без узды!

 Мне сегодня предстоит бороться, -
 Скачки! - я сегодня фаворит.
 Знаю, ставят все на иноходца, -
 Но не я - жокей на мне хрипит!

        Он вонзает шпоры в ребра мне,
        Зубоскалят первые ряды...
         Я согласен бегать в табуне,
         Но не под седлом и без узды!

 Нет, не будут золотыми горы -
 Я последним цель пересеку:
 Я ему припомню эти шпоры -
 Засбою, отстану на скаку!..

         Колокол! Жокей мой "на коне" -
         Он смеется в предвкушенье мзды.
         Ох, как я бы бегал в табуне, -
         Но не под седлом и без узды!

 Что со мной, что делаю, как смею -
 Потакаю своему врагу!
 Я собою просто не владею -
 Я прийти не первым не могу!

         Что же делать? Остается мне -
         Вышвырнуть жокея моего
         И бежать, как будто в табуне, -
         Под седлом, в узде, но - без него!

 Я пришел, а он в хвосте плетется -
 По камням, по лужам, по росе...
 Я впервые не был иноходцем -
 Я стремился выиграть, как все!

 1970




 Капитана в тот день называли на ты,
 Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;
 Распрямляя хребты и срывая бинты,
 Бесновались матросы на вантах.

        Двери наших мозгов
        Посрывало с петель
        В миражи берегов,
        В покрывала земель,

        Этих обетованных, желанных -
        И колумбовых, и магелланных.

        Только мне берегов
        Не видать и земель -
        С хода в девять узлов
        Сел по горло на мель!
        А у всех молодцов -
        Благородная цель...
        И в конце-то концов -
        Я ведь сам сел на мель.

 И ушли корабли - мои братья, мой флот, -
 Кто чувствительней - брызги сглотнули.
 Без меня продолжался великий поход,
 На меня ж парусами махнули.

        И погоду и случай
        Безбожно кляня,
        Мои пасынки кучей
        Бросали меня.

        Вот со шлюпок два залпа - и ладно! -
        От Колумба и от Магеллана.

        Я пью пену - волна
        Не доходит до рта,
        И от палуб до дна
        Обнажились борта,
        А бока мои грязны -
        Таи не таи, -
        Так любуйтесь на язвы
        И раны мои!

 Вот дыра у ребра - это след от ядра,
 Вот рубцы от тарана, и даже
 Видны шрамы от крючьев - какой-то пират
 Мне хребет перебил в абордаже.

        Киль - как старый неровный
        Гитаровый гриф:
        Это брюхо вспорол мне
        Коралловый риф.

        Задыхаюсь, гнию - так бывает:
        И просоленное загнивает.

        Ветры кровь мою пьют
        И сквозь щели снуют
        Прямо с бака на ют, -
        Меня ветры добьют:
        Я под ними стою
        От утра до утра, -
        Гвозди в душу мою
        Забивают ветра.

 И гулякой шальным все швыряют вверх дном
 Эти ветры - незваные гости, -
 Захлебнуться бы им в моих трюмах вином
 Или - с мели сорвать меня в злости!

        Я уверовал в это,
        Как загнанный зверь,
        Но не злобные ветры
        Нужны мне теперь.

        Мои мачты - как дряблые руки,
        Паруса - словно груди старухи.

        Будет чудо восьмое -
        И добрый прибой
        Мое тело омоет
        Живою водой,
        Моря божья роса
        С меня снимет табу -
        Вздует мне паруса,
        Словно жилы на лбу.

 Догоню я своих, догоню и прощу
 Позабывшую помнить армаду.
 И команду свою я обратно пущу:
 Я ведь зла не держу на команду.

        Только, кажется, нет
        Больше места в строю.
        Плохо шутишь, корвет,
        Потеснись - раскрою!

        Как же так - я ваш брат,
        Я ушел от беды...
        Полевее, фрегат, -
        Всем нам хватит воды!

        До чего ж вы дошли:
        Значит, что - мне уйти?!
        Если был на мели -
        Дальше нету пути?!
        Разомкните ряды,
        Все же мы - корабли, -
        Всем нам хватит воды,
        Всем нам хватит земли,

        Этой обетованной, желанной -
        И колумбовой, и магелланной!

 1970




 Грязь сегодня еще непролазней,
 Сверху мразь, словно бог без штанов, -
 К черту дождь - у охотников праздник:
 Им сегодня стрелять кабанов.

 Били в ведра и гнали к болоту,
 Вытирали промокшие лбы,
 Презирали лесов позолоту,
 Поклонялись азарту пальбы.

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 Кабанов не тревожила дума:
 Почему и за что, как в плену, -
 Кабаны убегали от шума,
 Чтоб навек обрести тишину.

 Вылетали из ружей жаканы,
 Без разбору разя, наугад, -
 Будто радостно бил в барабаны
 Боевой пионерский отряд.

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 Шум, костер и тушенка из банок,
 И "охотничья" водка - на стол.
 Только полз присмиревший подранок,
 Завороженно глядя на ствол.

 А потом - спирт плескался в канистре,
 Спал азарт, будто выигран бой:
 Снес подранку полчерепа выстрел -
 И рога протрубили отбой.

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 Мне сказали они про охоту,
 Над угольями тушу вертя:
 "Стосковались мы, видно, по фронту, -
 По атакам, да и по смертям.

 Это вроде мы снова в пехоте,
 Это вроде мы снова - в штыки,
 Это душу отводят в охоте
 Уцелевшие фронтовики..."

         Егерей за кровожадность не пинайте,
         Вы охотников носите на руках, -
         Любим мы кабанье мясо в карбонате,
         Обожаем кабанов в окороках.

 1970



 Комментатор из своей кабины
 Кроет нас для красного словца, -
 Но недаром клуб "Фиорентины"
 Предлагал мильон за Бышевца.

        Что ж, Пеле, как Пеле,
        Объясняю Зине я,
        Ест Пеле крем-брюле,
        Вместе с Жаирзинио.

 Муром занялась прокуратура, -
 Что ему - реклама! - он и рад.
 Здесь бы МУР не выбрался из МУРа -
 Если б был у нас чемпионат.

        Я сижу на нуле, -
        Дрянь купил жене - и рад.
        А у Пеле - "шевроле"
        В Рио-де-Жанейро.

 Может, не считает и до ста он, -
 Но могу сказать без лишних слов:
 Был бы глаз второй бы у Тостао -
 Он вдвое больше б забивал голов.

        Что ж, Пеле, как Пеле,
        Объясняю Зине я,
        Ест Пеле крем-брюле,
        Вместе с Жаирзинио.

        Я сижу на нуле, -
        Дрянь купил жене - и рад.
        А у Пеле - "шевроле"
        В Рио-де-Жанейро.

 1970



 Не покупают никакой еды -
 Все экономят вынужденно деньги:
 Холера косит стройные ряды, -
 Но люди вновь смыкаются в шеренги.

 Закрыт Кавказ, горит "Аэрофлот",
 И в Астрахани лихо жгут арбузы, -
 Но от станка рабочий не уйдет,
 И крепнут все равно здоровья узы.

 Убытки терпит целая страна,
 Но вера есть, все зиждется на вере, -
 Объявлена смертельная война
 Одной несчастной, бедненькой холере.

 На трудовую вахту встал народ
 В честь битвы с новоявленною порчей, -
 Но пасаран, холера не пройдет,
 Холере - нет, и все, и бал окончен!

 Я погадал вчера на даму треф,
 Назвав ее для юмора холерой, -
 И понял я: холера - это блеф,
 Она теперь мне кажется химерой.

 Во мне теперь прибавилось ума,
 Себя я ощущаю Гулливером,
 Ведь понял я: холера - не чума, -
 У каждого всегда своя холера!

 Уверен я: холере скоро тлеть.
 А ну-ка - залп из тысячи орудий!
 Вперед!.. Холерой могут заболеть
 Холерики - несдержанные люди.

 1970




 Была пора - я рвался в первый ряд,
 И это все от недопониманья, -
 Но с некоторых пор сажусь назад:
 Там, впереди, как в спину автомат -
 Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 Стволы глазищ - числом до десяти -
 Как дуло на мишень, но на живую, -
 Затылок мой от взглядов не спасти,
 И сзади так удобно нанести
 Обиду или рану ножевую.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 Мне вреден первый ряд, и говорят -
 От мыслей этих я в ненастье ною.
 Уж лучше - где темней - последний ряд:
 Отсюда больше нет пути назад,
 А за спиной стоит стена стеною.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 И пусть хоть реки утекут воды,
 Пусть будут в пух засалены перины -
 До лысин, до седин, до бороды
 Не выходите в первые ряды
 И не стремитесь в примы-балерины.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 Надежно сзади, но бывают дни -
 Я говорю себе, что выйду червой:
 Не стоит вечно пребывать в тени -
 С последним рядом долго не тяни,
 А постепенно пробивайся в первый.

        Может, сзади и не так красиво,
        Но - намного шире кругозор,
        Больше и разбег, и перспектива,
        И еще - надежность и обзор.

 1970




 Не космос - метры грунта надо мной,
 И в шахте не до праздничных процессий, -
 Но мы владеем тоже внеземной -
 И самою земною из профессий!

 Любой из нас - ну чем не чародей?!
 Из преисподней наверх уголь мечем.
 Мы топливо отнимем у чертей -
 Свои котлы топить им будет нечем!

        Взорвано, уложено, сколото
        Черное надежное золото.

 Да, сами мы - как дьяволы - в пыли,
 Зато наш поезд не уйдет порожний.
 Терзаем чрево матушки-Земли -
 Но на земле теплее и надежней.

 Вот вагонетки, душу веселя,
 Проносятся, как в фильме о погонях, -
 И шуточку "Даешь стране угля!"
 Мы чувствуем на собственных ладонях.

        Взорвано, уложено, сколото
        Черное надежное золото.

 Воронками изрытые поля
 Не позабудь - и оглянись во гневе, -
 Но нас, благословенная Земля,
 Прости за то, что роемся во чреве.

 Не бойся заблудиться в темноте
 И захлебнуться пылью - не один ты!
 Вперед и вниз! Мы будем на щите -
 Мы сами рыли эти лабиринты!

        Взорвано, уложено, сколото
        Черное надежное золото.

 1970




 Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
 Меня, должно быть, ловко разыграли:
 Крючки носов и до ушей оскал -
 Как на венецианском карнавале!

 Вокруг меня смыкается кольцо -
 Меня хватают, вовлекают в пляску, -
 Так-так, мое нормальное лицо
 Все, вероятно, приняли за маску.

 Петарды, конфетти... Но все не так, -
 И маски на меня глядят с укором, -
 Они кричат, что я опять - не в такт,
 Что наступаю на ногу партнерам.

 Что делать мне - бежать, да поскорей?
 А может, вместе с ними веселиться?..
 Надеюсь я - под масками зверей
 Бывают человеческие лица.

 Все в масках, в париках - все как один, -
 Кто - сказочен, а кто - литературен...
 Сосед мой слева - грустный арлекин,
 Другой - палач, а каждый третий - дурень.

 Один - себя старался обелить,
 Другой - лицо скрывает от огласки,
 А кто - уже не в силах отличить
 Свое лицо от непременной маски.

 Я в хоровод вступаю, хохоча, -
 Но все-таки мне неспокойно с ними:
 А вдруг кому-то маска палача
 Понравится - и он ее не снимет?

 Вдруг арлекин навеки загрустит,
 Любуясь сам своим лицом печальным;
 Что, если дурень свой дурацкий вид
 Так и забудет на лице нормальном?!

 Как доброго лица не прозевать,
 Как честных угадать наверняка мне? -
 Они решили маски надевать,
 Чтоб не разбить свое лицо о камни.

 Я в тайну масок все-таки проник, -
 Уверен я, что мой анализ точен:
 И маски равнодушия у них -
 Защита от плевков и от пощечин.

 1970



 Вот я вошел, и дверь прикрыл,
 И показал бумаги,
 И так толково объяснил
 Зачем приехал в лагерь!..

 Начальник - как уключина:
 Скрипит - и ни в какую.
 "В кино мне роль поручена, -
 Опять ему толкую.

        И вот для изучения -
        Такое ремесло -
        Имею направление.
        Дошло теперь?" - "Дошло!

 Вот это мы приветствуем!
 Чтоб было, как с копирки, -
 Еще бы вам под следствием
 Полгодика в Бутырке,

 Чтоб ощутить затылочком,
 Что чуть не расстреляли,
 Потом по пересылочкам...
 Тогда бы вы сыграли!"

        Внушаю бедолаге я
        Настойчиво, с трудом:
        "Мне нужно - прямо с лагеря,
        Не бывши под судом".

 "Да вы ведь знать не знаете,
 За что вас осудили.
 Права со мной качаете,
 А вас еще не брили".

 "Побреют! - рожа сплющена,
 Но все же знать желаю, -
 А что уже упущено -
 Талантом наверстаю..."

        "Да что за околесица? -
        Опять он возражать. -
        Пять лет в четыре месяца,
        Экстерном, так сказать?"

 Он даже шаркнул мне ногой
 (Для секретарши Светы):
 "У нас, товарищ дорогой, -
 Не университеты.

 У нас не выйдет с кондачка
 Из ничего - конфетка.
 Здесь - от звонка и до звонка,
 У нас не пятилетка.

        Так что, давай-ка ты, валяй!..
        Какой с артиста толк?
        У нас своих - хоть отбавляй," -
        Сказал он и умолк.

 Я снова вынул пук бумаг,
 Ору до хрипа в глотке:
 Мол, не имеешь права, враг, -
 Мы здесь не в околотке!

 Мол, я начальству доложу,
 Оно, мол, разберется!..
 Я стервенею, в роль вхожу,
 А он, гляжу, - сдается.

        Я в раже, удержа мне нет,
        Бумагами трясу:
        "Мне некогда сидеть пять лет -
        Премьера на носу!"

 {1970}




 Словно в сказке, на экране -
 И не нужен чародей -
 В новом фильме вдруг крестьяне
 Превращаются в князей!

 То купец - то неимущий,
 То добряк - а то злодей, -
 В жизни же - почти непьющий
 И отец восьми детей.

        Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,
        Загадочны и голосисты.
        Скорее! Спешите! Приехали к вам
        Живые киноартисты!

 Но для нашего для брата,
 Откровенно говоря,
 Иногда сыграть солдата
 Интересней, чем царя.

 В жизни все без изменений,
 А в кино: то бог, то вор, -
 Много взлетов и падений
 Испытал киноактер.

        Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,
        Загадочны и голосисты.
        Скорее! Спешите! Приехали к вам
        Живые киноартисты!

 Сколько версий, сколько спора
 Возникает тут и там!
 Знают про киноактера
 Даже больше, чем он сам.

 И по всюду обсуждают,
 И со знаньем говорят -
 Сколько в месяц получает
 И в который раз женат.

        Мальчишки, мальчишки - не нужно рекламы -
        Загадочны и голосисты.
        Скорее! Спешите! Приехали к вам
        Живые киноартисты!

 Хватит споров и догадок -
 Дело поважнее есть.
 Тем, кто до сенсаций падок,
 Вряд ли интересно здесь.

 Знаете, в кино эпоха,
 Может пролететь за миг.
 Люди видят нас, но - плохо
 То, что мы не видим их.

        Вот мы и спешим к незнакомым друзьям -
        И к взрослым, и к детям, -
        На вас посмотреть, - все, что хочется вам,
        Спросите - ответим!

 1970



 Здесь лапы у елей дрожат на весу,
 Здесь птицы щебечут тревожно -
 Живешь в заколдованном диком лесу,
 Откуда уйти невозможно.

        Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
        Пусть дождем опадают сирени, -
        Все равно я отсюда тебя заберу
        Во дворец, где играют свирели!

 Твой мир колдунами на тысячи лет
 Укрыт от меня и от света, -
 И думаешь ты, что прекраснее нет,
 Чем лес заколдованный этот.

        Пусть на листьях не будет росы поутру,
        Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, -
        Все равно я отсюда тебя заберу
        В светлый терем с балконом на море!

 В какой день недели, в котором часу
 Ты выйдешь ко мне осторожно,
 Когда я тебя на руках унесу
 Туда, где найти невозможно?

        Украду, если кража тебе по душе, -
        Зря ли я столько сил разбазарил?!
        Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
        Если терем с дворцом кто-то занял!

 1970




 Отплываем в теплый край
                        навсегда.
 Наше плаванье, считай, -
                        на года.
 Ставь фортуны колесо
                        поперек,
 Мы про штормы знаем все
                        наперед.

        Поскорей на мачту лезь, старик! -
        Встал вопрос с землей остро, -
        Может быть, увидишь материк,
        Ну а может быть - остров.

 У кого-нибудь расчет
                        под рукой,
 Этот кто-нибудь плывет
                        на покой.
 Ну а прочие - в чем мать
                        родила -
 Не на отдых, а опять -
                        на дела.

        Ты судьбу в монахини постриг,
        Смейся ей в лицо просто.
        У кого - свой личный материк,
        Ну а у кого - остров.

 Мне накаркали беду
                        с дамой пик,
 Нагадали, что найду
                        материк, -
 Нет, гадалка, ты опять
                        не права -
 Мне понравилось искать
                        острова.

        Вот и берег призрачно возник, -
        Не спеша - считай до ста.
        Что это, тот самый материк
        Или это мой остров?..

 1970

Last-modified: Fri, 26 Jul 2002 06:30:19 GMT