олет. Решат, например, таможенники, что он накачал ее наркотиками и похищает, или еще что похуже! И вмешательство графа не потребуется... А ведь графу есть в чем их обвинить: нападение на управляющего, порча личной собственности, угон автомобиля! А вдруг Антон пострадал серьезно?.. Нет, хватит об этом думать! Так недолго и до полной паники, а ведь надо еще срочно решать, что делать с Юлей! Конечно, лучше всего было бы вызвать врача, но... Нет, чем меньше посторонних глаз и любопытных расспросов, тем лучше! Тем более, что у Юли, скорее всего, обычный нервный шок, потрясение, и ей бы сейчас не лежать с открытыми глазами, как живой укор совести, а расслабиться и заснуть -- и завтра к утру все будет в порядке! Ну а способ расслабиться -- он во все времена один... Уже не сомневаясь, Евгений плеснул в стакан коньяку, подумав немного, разбавил водой, всыпал ложки четыре сахару и растворил таблетку снотворного. Юля вяло и покорно все это сглотала и заснула, действительно, очень быстро... Даже остывший обед показался Евгению райским наслаждением. Он снова почувствовал себя в силах сопротивляться обстоятельствам, и в первый раз подумал о Горвиче без панического страха. Да конечно, графу не составит труда разыскать их в этой гостинице. Но если разобраться -- нужен ли ему шум или скандал? Конечно нет! Пока гости были в замке в его власти, он еще мог на что-то рассчитывать, а теперь он будет бояться огласки, как боялся все эти годы... Значит, можно не опасаться полиции, ареста и прочих шумных неприятностей. Но неужели Горвич не попытается хоть что-то предпринять? Ведь он попрежнему хочет выяснить истинную причину визита Юли и Евгения в свой замок -- и, надо признать, имеет на это полное право! Так может, удовлетворить его любопытство? Рассказать, что можно -- не все, конечно... Ведь Горвич ничего не знает даже о смерти Тонечки... Евгений замер: да как же ему сразу не пришло в голову! Ведь именно эта неизвестность и мешает графу успокоиться, перестать бояться неизвестно чего -- и устроить наконец личную жизнь! Но тогда у них в руках сильный козырь, который надо только с умом использовать. Горвич обязательно будет их искать, и сегодня-завтра наверняка появится здесь... И пусть! Пусть появляется, пусть задает свои вопросы. На них можно отвечать, что угодно -- главное, чтобы граф понял, как важно для него получить свидетельство о смерти своей первой жены! Так, чтобы остальное по сравнению с этим потеряло всякую значимость! Вот только что можно потребовать в обмен на эту информацию? Тоже начать расспросы? Рискованно: общение с Горвичем, да еще на такую болезненную для него тему, лучше вообще свести к минимуму! ...Решение пришло не сразу, но явилось озарением -- Евгений даже удивился, как он до сих пор не подумал об этом... Дневник! Он был почти уверен, что таковой существует: привычка вести дневник приобретается не вдруг, а Тонечка вела его практически постоянно. Но искалеченный Виллерсом дневник начинался незадолго до "Лотоса", а где то, что было раньше? Конечно, Тонечка могла уничтожить записи, но Евгений был почти уверен, что она этого не сделала -- а вот оставить дома, намереваясь поначалу туда вернуться, могла вполне! И все странные приключения, произошедшие с ней, должны быть там описаны... Ну, что же... Решение принято, теперь остается только ждать -- и надеяться на удачу! x x x ...Ночью Евгений несколько раз подходил к Юле. Она спокойно спала, и он понадеялся, что утром все будет нормально. И действительно, утром Юля была обычной, даже веселой, ничуть не похожей на вчерашнюю. Она посмеялась над своим испугом, высказала все, что думала по поводу католиков вообще и Антона в частности, а почувствовав виноватую эманацию Евгения, успокоила его, заверив, что ничуть не обижается на вынужденную грубость. Потом он начал было рассказывать про последнюю встречу с Тонечкой, но не успел: в дверь номера постучали... В принципе, это мог быть кто-то из служащих гостиницы, но Евгений почему-то не сомневался, что это Горвич. Ну, что же... Начинается последняя партия! -- Входите, господин граф! -- Евгений распахнул дверь. -- Я искренне рад вас видеть... Горвич вошел в номер, оглянулся, поклонился Юле. Воспитание и опыт поколений помогали ему выглядеть непринужденно, но эманация его была просто калейдоскопом из разных оттенков растерянности. -- Приношу вам свои извинения, -- сказал Горвич. -- Я очень сожалею об этом инциденте, поверьте... -- Не поверим, -- прервала Юля, -- потому что вы врете! Горвич опешил. Похоже, он не ожидал такого тона. -- Не надо так на меня смотреть! -- продолжала Юля. -- Или вы будете утверждать, что Антон не рассказал вам того, что видел накануне ночью? И не поделился своими соображениями? И вы не знали, как он поступит?! Вот смотрите мне в глаза и говорите: нет, не знал, он не рассказывал -- тогда поверю! Горвич посмотрел Юле в глаза... спокойно, даже печально. -- Вы проницательны, милая Юля. Но согласитесь, что это вы проникли в мой дом обманом и с неизвестной мне целью, разве не так? Разве не так? -- он повернулся к Евгению. -- Смотрите мне в глаза и говорите: нет, вы ошибаетесь... Или все же не ошибаюсь? -- Не ошибаетесь, граф, не будем больше друг друга обманывать. Мы действительно должны были узнать кое-что о вашей жене... -- Ночные бдения у портрета -- странный способ что-то узнать! -- Не будем говорить о способах: это личное дело каждого. Вы тоже выбрали несколько странный способ расставания с нами, разве не так? Вообще, я вас не понимаю: неужели вам не жаль было своего верного слугу. Кстати, как он себя чувствует? -- Благодарю вас, удовлетворительно... -- Да, твердые убеждения обычно хранятся в крепких головах! Впрочем, он может считать, что ему тоже повезло: ведь, удайся его план, его осудили бы за убийство! -- Думаю, я смог бы ему помочь... Евгений пришел в бешенство: планировалось хладнокровное безнаказанное преступление! -- А мою жену, -- спросил он, медленно и таким голосом, что Горвич отодвинулся, -- вы убили бы сами? Или попросили бы кого-то еще? Горвич, казалось, удивился: -- Ее никто не тронул бы! Даже Антон... -- Да-да, -- перебил Евгений, -- Антон претендует быть благородным, это точно. Но как, скажите пожалуйста, вы заставили бы ее молчать? Если бы меня убили на ее глазах? -- Да никак, -- Горвич пожал плечами. -- Она не смогла бы ничего доказать. Для этого нужно больше знаний и выдержки, чем у нее есть. Странно: я думал, вы это поймете... Евгений окончательно потерял дар речи, а Юля неожиданно засмеялась: -- Ну надо же, как полезно иногда производить впечатление глупой и слабой! Глядишь, и жива останешься... Черт бы вас взял, граф, вы это еще так спокойно говорите... -- Интересно узнать, -- снова вмешался Евгений, -- были ли вы так же спокойны, когда поручали своему психу-управляющему убить меня?! А? -- Нет, вы меня не поняли, господин Миллер. Я никому ничего не поручал. Когда я понял, что вы не те, за кого себя выдаете, что вы проникли в мой дом обманом... я оскорбился! -- И когда же именно вы это поняли? -- Позавчера. После первой вашей... гм... беседы с портретом. Антон, который видел вас, пришел ко мне ночью и все рассказал. Он был в жутком беспокойстве. Он суеверен, иногда даже слишком. Между прочим, он очень хорошо относился к То... к Антонине, но только до того... до одного происшествия, вам ни к чему это знать... После него он был убежден, что она уже не она, а нечисть в ее обличии. -- Сам он нечисть в обличии! -- не выдержала Юля. -- Так вот, я просто позволил событиям развиваться... Не мешал... У меня не было никаких дел в эти два дня, признаюсь вам честно. Но оставшись, я вынужден был бы защитить вас, а мне не хотелось этого делать: я не люблю тех, кто меня обманывает... -- Плохо же приходится тем, кого вы не любите... какой вы все-таки... -- Евгений запнулся, подбирая выражение покрепче. -- Давайте обойдемся без взаимных резкостей, прошу вас! -- остановил его Горвич. -- Тем более, что вы опять не правы: я знал, что Антон будет следить за вами, это так. Но я знал также, что пока вы не проявите свой грязный замысел еще раз, он будет только следить, не более. Убить он вас мог только на месте преступления... -- "Убить", "грязный замысел", "преступление"... Черт бы вас подрал, граф. Если вы утверждаете, что не верите в сверхъестественное -- в чем заключается мое преступление? Ради чего вы готовы были убить меня? Из-за мистического подозрения? Что предосудительного вы нашли в моих "беседах с портретом", как вы выразились? Что?! Согласен, это может выглядеть как блажь или ненормальность -- но никак не повод для убийства! -- Я же уже сказал вам: я был оскорблен вашим обманом... -- Если вы были оскорблены, то могли бы сказать мне об этом прямо, привести как доказательство мое странное поведение и вышвырнуть нас обоих из дома. Это было бы естественно! Но не трусливо убегать, предоставляя суеверному слуге действовать согласно его разумению! Ведь вы разделяете его суеверия, хотя стыдитесь и боитесь в этом признаться! -- Евгений повернулся к Юле: -- Как ты там говоришь по этому поводу? -- Больше всего боятся призраков именно те, кто в них якобы не верят! -- Вот именно! Я перестал уважать вас, граф... Вы просто трус! Видно было, что слова задели Горвича. Он опустил глаза и сказал глухо: -- Если бы вы видели то же, что и я... Неизвестно, как бы вы себя вели, и чего бы боялись! -- Вы имеете в виду того очаровательного песика, с которым справилась ваша жена, пока вы стояли, как... дерево, не так ли? -- Евгений увидел, как мгновенно и страшно побледнел Горвич, но заставил себя продолжать тем же тоном: -- Это и есть "одно происшествие", после которого ваш Антон стал ее бояться? -- Откуда вы знаете об этом?! -- казалось, Горвич вот-вот упадет в обморок от волнения. -- От вашей жены и знаю... -- Каким образом? Она жива?! Евгений решился на вдохновенную импровизацию: это был последний шанс, и его следовало использовать! -- Нет, граф, и я не устаю жалеть об этом. Она умерла совсем недавно по глупой случайности... Я знал ее и знал о ней то, что было известно немногим. -- Ее прошлое? -- Да. -- Вы приехали сюда по ее поручению? -- Ну-у... можно сказать и так. Она всегда хотела разобраться в подробностях тех трагических происшествий, которые разбили ее жизнь. В отличие от вас она не боялась думать об этом. И я помогал ей, чем мог... но, к сожалению, не смог ее спасти. И сюда я приехал в каком-то смысле следуя ее завещанию. -- Вы адвокат? Частный детектив? Или... Кажется, у вас там есть какая-то контора, которая всерьез занимается мистикой? Так вы не оттуда, случайно? -- Тепло! -- Евгений торопливо прервал графа. -- Не будем вдаваться в подробности. Какая вам разница, будь я хоть просто ее другом. -- Хорошо, пусть так, но зачем вы приехали? Сейчас, когда она умерла: что вам нужно?! -- Кое-какие подробности с места происшествия. Эти слова, казалось, ударили Горвича: он отшатнулся и глядя на Евгения в упор спросил: -- Так вы что же, считаете, происшествие действительно было? И собака была не обыкновенной?! Черт бы вас всех побрал! Вначале Тонечка, потом Антон, теперь вы... Как могут взрослые люди верить в чудеса?! Евгений сказал необычайно мягко: -- Я не верю в чудеса. И поэтому не верю, что человек, умеющий стрелять, может промазать с трех попыток в почти неподвижную мишень. И не верю, что вы способны испугаться обычной собаки настолько, чтобы потерять способность двигаться... Горвич схватился за голову: -- Вы говорите, как она! Теми же словами! Но неужели... Я убеждал ее, что ей показалось, что такого просто не может быть... -- И тем самым доказывали, что она сумасшедшая, а вы трус и никудышный стрелок, -- вмешалась Юля. -- Ну, кто же поступает так с женщинами?! Неудивительно, что ей стало невмоготу жить с вами! Евгений сердито взглянул на Юлю: что за удовольствие пинать упавшего... особенно, если он только что начал рассказывать весьма интересные вещи! Но Горвич, казалось, не заметил нелюбезной реплики, он слышал только себя -- и свои жуткие воспоминания. -- Я уговаривал ее показаться врачу, -- рассказывал он, -- но она не соглашалась. Она замкнулась в себе, отдалилась от меня... А когда я предложил ей отправиться путешествовать, сказала, что хочет поехать одна. Как она выразилась, ей "хотелось посмотреть на то же самое, но с другой стороны". Я не возражал... "Потому что уже тогда боялись ее, граф, -- мысленно продолжила Юля. -- Потому что знали в глубине души, что и она, и Антон были правы насчет _странности_ пресловутой собаки. И потому что предать свою жену вам было легче, чем помочь ей!" -- Для вас было неожиданностью, когда она не вернулась? -- снова спросил Евгений. -- Или нет? На этот вопрос Горвич уже не ответил. Он справился с приступом слабости, заставившем его приоткрыться перед малознакомыми людьми, и теперь смотрел на своих недавних гостей чуть ли не с ненавистью. Евгений заметил это и сменил тон, но разговор не прекратил. -- Мне нужен ее дневник, граф, -- довольно бесцеремонно сказал он, -- Она оставила его здесь, и я надеюсь получить этот документ... -- Каким же это образом? -- С вашей помощью. -- Однако, вы наглец! -- Горвич попытался перейти в атаку, но выпад прозвучал бессильно, и он сам это понял. -- Ну, мы же договорились обойтись без взаимных оскорблений! -- спокойно ответил Евгений. -- Мы можем быть полезными друг другу, вот и все. Я знаю, что вы хотите жениться второй раз, но законы вашей страны не позволяют вам этого раньше, чем через десять лет со дня пропажи вашей первой жены. Так? -- Да, но что вам до этого за дело! -- Очень просто: вы привозите мне бумаги Тонечки, а я взамен даю вам информацию, которая поможет вам получить свидетельство о ее смерти. Все действительно очень-очень просто... -- Как мне узнать, что вы меня не обманываете? -- Вы глупее, чем я думал, честное слово! В МИДе вам не смогли ничего сказать, потому что она потерялась раньше, чем умерла. Я скажу вам, когда, где и под каким именем... Дальше сами разберетесь! Короче: да или нет? Торговаться я не буду. Горвич задумался, но ненадолго. То, что говорил Евгений, было очень похоже на правду. К тому же Горвич в любом случае ничего не терял, а выиграть мог многое. Получить покой и семейное счастье -- без ожидания, без лишнего шума, без необходимости позорить себя разводом... -- Я согласен, -- коротко кивнул Горвич, -- но мне придется самому съездить за дневником... даже Антон не знает, где он. Вы подождете? -- Разумеется. Завтра в это же время я жду вас здесь. Если вы не появляетесь, считаем, что наша сделка расторгнута, потому что вы струсили в очередной раз... Идите, граф, идите, вас ждут великие дела! -- Знаете, -- Горвич раздраженно обернулся в дверях, -- мне, признаюсь, жаль, что Антон не пристрелил вас! Евгений изо всех сил стиснул зубы, чтобы сохранить каменное лицо и не дать прорваться издевательской улыбке. Он никогда не увлекался рыбной ловлей, но сейчас почти физически ощущал, какая огромная рыба бьется на его крючке -- и не хотел, чтобы она сорвалась! Когда дверь за графом закрылась, Юля недоверчиво спросила: -- Ты думаешь, в дневнике есть что-то о той собаке? -- Я думаю, -- серьезно отозвался Евгений, -- что все произошедшее описано там с педантичной точностью, которой позавидует любой экспериментатор... и которая так раздражает твоих друзей из "Лотоса"! Юля вспомнила неудачный визит Евгения в "Лотос". Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он перестанет злиться на ее друзей? Впрочем, он прав в своей обиде. Но жаль, что все так получилось, потому что они с Тонечкой действительно очень похожи. -- Чем это? -- улыбнулся Евгений: последнюю фразу Юля произнесла вслух. -- Многим. Ты же сам знаешь, чем, не кокетничай... -- устало ответила она, не желая продолжать объяснение. Евгений действительно уже начал замечать некоторое сходство -- и это было лишним доказательством того, что у портрета он беседовал именно с Тонечкой, а не со своим воображением! Чувствовалось, что мыслят они с Тонечкой похоже и понимают друг друга легко. Но с другой стороны: кого легче всего понять, как не собственное воображение! Нет, без дневника от всего этого с ума можно сойти! Ну что ж, быть может, дневник прояснит многое... Хотя вообще-то -- если судить по прошлому опыту! -- скорее всего лишь запутает все еще больше... x x x В том, что Горвич принесет дневник, Евгений не сомневался. Поэтому он еще накануне вечером выписал на отдельный листок сведения о Тонечке и положил его в нагрудный карман куртки -- чтобы потом не отвлекаться на переписывание. Однако время шло, а Горвич все не появлялся... Евгений прикинул, сколько времени может занять дорога до замка и обратно, возможные поиски дневника, отдых... Получалось, Горвич вполне успевал обернуться до утра... Так где же он? Передумал? Струсил, засомневался? Не исключено, конечно, но это будет чертовски досадно! За два часа до отлета Евгений уже начал подумывать, не отправить ли Юлю этим рейсом, а самому все же подождать еще день. Кто знает, может быть, Горвича просто задержали какие-то непредвиденные обстоятельства? ...Граф появился за сорок минут до отлета. Ничего не объясняя, отдал дневник, взял из рук Евгения приготовленный листок, прочитал написанное (вроде бы мельком, но на самом деле очень цепко!), потом аккуратно свернул листок, убрал в бумажник, пристроил бумажник в кармане -- все это без единого слова! -- наконец холодно кивнул на прощание и удалился. Евгений усмехнулся: оскорбленная невинность, надо же! Ничего, переживет, пусть в следующий раз лучше разбирается в людях... Однако лучше разбираться в людях следовало бы и ему самому: полученный дневник жестоко обманул надежды! Инцидент с собакой-призраком был действительно описан подробнейшим образом -- все в точности так, как виделось им во сне! После этого следовало много сдержанно-горьких записей о последующем охлаждении между супругами, о несправедливой неприязни Антона, о собственном страхе Тонечки и о попытках Горвича убедить всех, что "ничего не было, все показалось"... но дальше записи обрывались! То есть буквально: несколько страниц были вырваны, а за ними шла последняя прощально-издевательская запись: Тонечка прямо обращалась к Горвичу... "Мне очень жаль, Матиуш, что наша любовь так заканчивается. Но, значит, мы оказались недостойными иной судьбы! Тот, кому я верила, оказался слишком робким даже для того, чтобы поддержать меня в трудную минуту... не так ли, бывший любимый? Знаешь, "бывший любимый" -- это очень точное выражение: я помню, как ты был дорог мне, каким чудом ты был для меня, но уважать тебя уже не могу. Я надеюсь, что к моему возвращению ты подготовишь документы о разводе. Не возражаешь? Да, я знаю, что доставляю тебе этим массу неприятностей, но клянусь -- я хотела бы доставить их тебе в тысячу раз больше! Это недостойное желание, но ты разбил мою жизнь и я имею право желать тебе зла. P.S. И еще надеюсь, бывший любимый, что ты сможешь когда-нибудь стать чуточку сильнее и умнее, и другая твоя жена окажется счастливее, чем я..." На этом записи заканчивались, только на следующей странице был рисунок: толстый черный кот, который, напыжившись, приплясывал на полураскрытом чемодане, стараясь, вероятно, уплотнить его содержимое, чтобы иметь возможность закрыть крышку... Евгений раздраженно захлопнул тетрадку: стоила ли она таких волнений?! Черт побери, неужели Горвич вырвал страницы, перед тем как отдать дневник? Надо было сразу внимательно пролистать его... Впрочем, тогда времени на споры и выяснения все равно не оставалось -- и кто знает, не для этого ли Горвич появился в последний момент?! Хороший способ использовать чужую спешку, ничего не скажешь... Евгений сердито посмотрел на Юлю -- как она могла не заметить обмана в эманации Горвича?! -- Вот так и не заметила, -- спокойно отозвалась Юля. -- Более того, уверена, что он тебя не обманывал... -- Это как? Он что, не знал о вырванных страницах? -- недоверчиво поинтересовался Евгений. Юля вздохнула с подчеркнутой кротостью... -- Знал, разумеется, -- терпеливо объяснила она. -- Но с чего ты взял, что это он их вырвал? С тем же успехом это могла сделать и сама Тонечка... Евгений мысленно обозвал себя идиотом: можно было сразу сообразить! Но он уже настолько смирился с тем, что Горвич его обманул, что даже не подумал о других вариантах... -- Что было на вырванных страницах? -- настойчиво спросила Юля. -- Если смотреть по времени? Насколько я понимаю, там как раз должна быть эта история про погибшего в замке художника... -- Да, -- машинально кивнул Евгений. Слова "вырванные страницы" пробудили в нем очень неприятные воспоминания о самом начале поисков тонечкиного дневника -- и о том, чем они закончились! Да, похоже, все, что связано с этой предсказательницей, просто-таки излучает опасности... И все же, почему запись уничтожена? Собственно говоря, сам факт уничтожения страниц уже был подтверждением их важности! И если предположить, что это сделала Тонечка -- зачем она это сделала?! -- Из соображений безопасности, я думаю, -- тут же отозвалась на "выразительное молчание" Юля. -- Своей безопасности... Представь себе, что было бы, прочитай этот дневник Антон! Евгений усмехнулся: -- Он и так знал больше, чем тебе кажется. Не исключено, что даже больше, чем граф... -- Однако же, -- упрямо повторила Юля, -- было и что-то такое, о чем знала только Тонечка! Понимаешь? Встреча с собакой оставлена -- потому что о ней и так все знали! Но значит, это было не самым главным и не самым страшным... Евгений вздохнул: "не самым главным и не самым страшным!" Что же еще более страшное происходило с Тонечкой? И этот художник... Как на самом деле он погиб? Юля осторожно взяла дневник в руки -- и он послушно открылся на странице, где был рисунок. Только теперь Евгений заметил, что картинка не нарисована непосредственно на странице, а приклеена -- правда, очень аккуратно и незаметно. Интересно, зачем Тонечке понадобился этот образчик кошачьей породы? Просто понравился? Рисунок, надо признать, был сделан более чем профессионально! -- Жень, а знаешь, кто может быть автором рисунка? -- неожиданно сказала Юля. -- Тот самый художник, что рисовал ее портрет! -- Что?!! -- Евгений повернулся в кресле, уставившись на Юлю. -- Ты уверена? -- Ну, не то, чтобы уверена, -- замялась Юля. -- Но вообще-то... Понимаешь, он так точно уловил ее характер, что мне кажется, он должен был хорошо ее знать... Евгений ощутил странное смешение чувств -- радость от догадки, которую тут же заглушило растущее отчаяние: ну и что толку от этой очередной информации? Ведь художник погиб... Да, он было хорошим знакомым, возможно, даже приятелем Тонечки -- но все равно его уже ни о чем не спросишь! -- Можно попытаться отыскать его друзей, -- заметила Юля. -- Ты же знаешь его имя... -- Геннадий Фельцман, -- немедленно отозвался Евгений. -- Но искать его друзей я не собираюсь! Евгений не объяснил свой отказ вслух, но старательно проэманировал все то, о чем промолчал, и Юля поняла его. -- Ну, это ты сейчас так думаешь! -- усмехнулась она. -- А потом страхи забудутся, а любопытство останется... Евгений вспомнил все, что с ними произошло. Как Антон держал его под прицелом, как не выдержала испытание враждебностью сама Юля... вообще, как близки они были к гибели! Может ли такое "забыться"?! Но в одном Юля права: любопытство трудно удержать любыми страхами, тем более, это не просто любопытство -- Тонечке требуется их помощь... Но как ей можно помочь? Они едва успели просто поверить в ее существование, ничего не поняли, ни в чем не разобрались... Господи, ну почему Тонечка была настолько скрытной?! Почему никому, даже лучшим друзьям, она не рассказывала о себе? Ответа на этот вопрос не было -- как и на многие другие. Самолет неумолимо уносил Юлю и Евгения от неразгаданной тайны... x x x Когда самолет приземлился наконец в столичном аэропорту, Евгений предложил сразу же, не выходя из зала, взять билеты до Сент-Меллона. Но Юля неожиданно воспротивилась. После пережитых страхов и опасностей ей хотелось ненадолго окунуться в столичную жизнь -- отдохнуть, опомниться, прийти в себя... Большой город подходил для этого как нельзя лучше! Евгений не стал возражать. Он даже обрадовался неожиданной задержке -- можно повидать Вику, зайти в институт, встретиться с коллегами... а заодно и узнать осторожно, не болтают ли о его "свадебном путешествии" чего-нибудь лишнего? Интересно, предупреждение Веренкова "забыть о Тонечке" еще остается в силе? Впрочем, на этот раз Евгений не стал беспокоить Вику внезапным появлением -- в конце концов, служебной гостиницы СБ на пару дней будет вполне достаточно. Тем более, он давно уже собирался показать ее Юле... ...В разгаре рабочего дня гостиница была почти пуста. Поднимаясь на свой этаж, Евгений и Юля никого не встретили. В номере было темно из-за плотных шторы на окнах. Как только зажегся свет, Юля удивленно огляделась -- и Евгений усмехнулся, наблюдая за произведенным впечатлением: и вправду, нечасто встретишь гостиницу, где в скромном однокомнатном номере помимо телефона и телевизора установлен мощный компьютер, включенный во внутреннюю сеть СБ! Юля обрадованно бросилась к компьютеру, включила, смущенно оглянулась на Евгения -- соскучилась мол уже! Тот улыбнулся в ответ, подумав про себя, как быстро освоилась Юля со сложной техникой! Вроде бы совсем недавно делала первые шаги, осваивала интерфейсы -- и вот уже встречает компьютер как старого знакомого... ...Через полчаса, дождавшись, пока Юле надоест отвлекаться-развлекаться с любимыми играми, Евгений сам сел за компьютер. Ему хотелось "пробежаться" по общедоступным сетевым конференциям СБ, чтобы перед визитом в институт войти в круг основных событий и проблем, волнующих его коллег. Здесь его ждал большой сюрприз -- основной "проблемой", занимавшей местных зубоскалов всю последнюю неделю, оказалось... его собственное "свадебное путешествие"! К счастью, обсуждение затрагивало совсем не то, чего он больше всего боялся -- о Тонечке никто даже не догадывался. Но оказывается, и после истории с несостоявшимся погромом Евгений продолжал оставаться в институте популярной личностью: сплетни о его связи с эсперкой причудливо переплелись со слухами о вертолетной аварии и приглашении "иностранного графа", а поскольку подробности мало кто знал, то теперь присутствие в этой истории "какой-то девушки" было истолковано весьма своеобразно! Получалось, что "Миллер из лаборатории ауристики" не то соблазнил дочь графа Горвича, не то привез с собой саму графиню... Евгений отдал должное своим друзьям из лаборатории: они знали многое (хотя и не все!) о его приключениях -- но не стали демонстрировать свою осведомленность. И прекрасно! Теперь великолепная в своей глупости болтовня полностью заслонит предысторию знакомства с графом -- и значит, можно не бояться по-настоящему опасных вопросов... Впрочем, сейчас Евгению все равно не хотелось идти в институт -- еще успеется завтра или послезавтра, времени полно! Сейчас же ему хотелось одного: отдохнуть. Прийти в себя, опомниться, пережить и отодвинуть немного в прошлое слишком уж яркие воспоминания... Подумав, он предложил Юле поехать в Южный парк. День выдался теплый и тихий -- редкость поздней осенью. А скоро листья облетят, начнутся дожди... и потом будет мерзко-слякотная мешанина до самой весны. Нет, не любил Евгений зиму, несмотря даже на Рождество и Новый год! ...В парке было малолюдно, но гуляющие все же попадались -- и не сговариваясь, Евгений и Юля отправились в самый дальний заброшенный уголок, за вереницу небольших прудов. Под ногами шуршали неубранные листья -- но ни этот шорох, ни голоса редких птиц не нарушали тишины, не мешали. Разговаривать не хотелось, и помимо воли Евгений снова вспомнил о тонечкином дневнике. Не хотелось ему об этом думать... но что поделаешь! Слишком тяжело было примириться с потерей, позабыть об утраченных страницах. Что скрывала Тонечка _на этот раз_? Евгений снова и снова возвращался мыслями к оставшимся записям, к краешкам вырванных листов, к рисунку шкодного кота... Он помнил, что край обрыва был очень ровный -- и при этом страницы были именно вырваны, а не вырезаны. Но это можно сделать только очень медленно, аккуратно -- в спокойном состоянии духа... Значит, решение не было спонтанным! И эта картинка... Случайна ли она? Рисунок явно самого Фельцмана, не копия! И приклеен так аккуратно, что даже не сразу заметишь... И точно на следующую после обрыва страницу! Что же хотела сказать Тонечка, вклеивая в дневник этого милого зверя? Она ведь никогда не питала страсти к излишней эстетике -- судя по рассказам Юли, а теперь и по его собственным впечатлениям... Значит, рисунок несет какой-то скрытый смысл. Кот на чемодане -- к чему бы это? Память Евгения судорожно напряглась, пытаясь проявить давние полузнакомые ассоциации. Где-то ведь он уже встречал этого кота с чемоданом! Юля, похоже, почувствовала, о чем размышляет Евгений. Дернулась было что-то сказать -- но передумала, промолчала, словно бы мысленно отдалившись от него. Евгений на секунду забеспокоился, не обиделась ли она -- но тут же снова утонул в судорожном переборе полузабытых ассоциаций... Образ всплыл из памяти, когда он уже почти отчаялся. "У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому, -- напыжившись, воскликнул кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в него все экземпляры злополучного романа..." Рукописи не горят... ну конечно! Вот на что намекала эта иллюстрация! Вырванные страницы сохранены, осталось только найти -- да что там найти, достать их! Ведь у дневника -- Евгений очень отчетливо это помнил -- была толстая обложка: кожаная на картонной основе. Если где-то устраивать тайник, то именно в ней! Боясь поверить себе, Евгений повернулся к Юле. Но она уже сама поняла, что к чему. -- Пойдем скорее, -- очень серьезно проговорила она, потянув Евгения за руку в направлении ближайшего выхода из парка. -- Только смотри, ты же можешь и ошибаться... ...Он не ошибался. Даже странно было, что тайник до сих пор никто не обнаружил! Вероятно, сыграла роль его парадоксальность: зачем прятать страницы из дневника в самом дневнике? Однако же Тонечка поступила именно так... Картон обложки был расслоен на три части, и в отверстие, аккуратно вырезанное в средней части, был вложен герметично заваренный пакет из толстого пластика. В нем и нашлись четыре вырванных листа... Евгений обратил внимание, что пластик был несгораемый -- так что страницы сохранились бы даже при попытке сжечь тетрадь. Более того, именно в этот момент тайник переставал быть таковым: тот, кто сожжет дневник, будет просто вынужден прочитать спрятанные записи... Второй раз Тонечка передавала им привет из прошлого! Но что же она хотела сообщить на этот раз? Что сберегала с таким старанием? Преодолевая полуосознанное внутреннее сопротивление -- страх? смущение? дурные предчувствия? -- Евгений и Юля склонились над спасенными страницами. x x x "11 августа Матиуш пригласил к нам в гости Гену Фельцмана. Официальная версия -- внести какие-то изменения в мой портрет. Матиуш говорит, что я сильно изменилась за последний год, и поэтому... Вначале я посмеялась, сказала, что портрет Дориана Грея все равно не получится, а вот испортить хорошую вещь можно. Но он настаивал, и сообразила, что он просто пытается сделать мне приятное: помнит, вероятно, что мы с Геной очень хорошо общались, пока он работал над портретом. Ну, что же -- я рада. Последнее время Матиуш просто утопил меня в подарках и знаках внимания... Боюсь показаться неблагодарной, но лучше бы он мне ничего не дарил, а ПОВЕРИЛ. Я-то ведь не сомневаюсь, что мы с ним видели нечто действительно невероятное. Ну, и зачем делать вид, что ничего особенного не произошло? Чудес не бывает? Конечно! Но промазать с трех выстрелов по почти неподвижной мишени -- это тоже чудо... в некотором роде! Гена приедет завтра. Когда же Матиуш успел пригласить его? Похоже, что когда последний раз уезжал -- неделю назад. Немного невежливо, что он не предупредил меня заранее, но бог с ним. В конце концов, мы оба все эти месяцы явно не в себе..." "12 августа. Гена приехал сегодня около шести вечера. Странно, но я радовалась ему, как близкому человеку... Мы поговорили о всяких мелочах, сеансах позирования и прочей ерунде. И -- неожиданность! -- оказалось, он познакомился с Сашкой. С моей подачи, как он выразился. И не пожалел об этом -- да, Сашка очень интересный человек во всех отношениях. Я хотела узнать, как он там, чем занимается, как себя чувствует? Но почему-то не смогла заговорить об этом непринужденно. Странно: мне казалось, что здесь все уже давно ясно. И тем не менее я чувствовала себя почти предательницей. Мало того -- Гена передал мне его новую вещь. Пьеса, называется "Тень вампира". Странно все, начиная с названия. Не для "Уголка" же он ее написал, в самом-то деле! Для души... Но с каких это пор Сашка для души сочиняет мистические пьесы?! А если серьезно, я обижена на него. Передавать посылки с оказией -- это как-то странно смотрится в двадцатом веке! Что же, они там считают -- я заживо похоронена в этом замке? Без связи с внешним миром? Мог бы позвонить, я бы приехала. Да, но... Сколько раз за последний год я ездила кудато по собственному желанию? А? Вот то-то же! А ведь мне вроде бы никто не запрещает... Нет, я поневоле начинаю задумываться о каких-то странных вещах. Наверное, стоит чему-то нарушить привычный ход вещей, как все строение проверяется на крепость. Вечером, не знаю зачем, начала поддразнивать Матиуша -- не боится ли он оставлять меня подолгу наедине с молодым человеком. Он ответил, что не сомневается в моей порядочности. Господи, хоть бы кто-то засомневался в ней!!!" "14 августа Не могу прийти в себя. Это что-то странное. Или страшное. Эта пьеса... Я не могу сказать, что она талантлива. (Я не представляю себе, как ее можно поставить -- даже если допустить на минутку, что кто-то захочет ее ставить! -- ведь танцы должны как-то играть на сюжет или хотя бы не создавать диссонанса.) Но прочитать ее сейчас... Я понимаю, что Сашка не мог знать о произошедшем со мной. Это какие-то его "творческие вывихи". Но такое неожиданное соответствие... Было или не было? Укус вампира или несчастный случай? Обычная собака или нечто страшное, в образе собаки? При том, что героиня ничуть на меня не похожа. Но тем не менее, я ее очень ясно себе представляю. Очаровательная, между прочим, девочка. Готовая на все... ради славы? Черта лысого! Ради той себя, которой нет, понятно? Которой нет, но которая должна быть... Но почему в поисках себя вдруг понадобилась нечистая сила?! Странно это как-то. Надо бы поговорить с Сашкой... да, но непонятно, захочет ли он со мной разговаривать? Грустно. И поделиться, как обычно, не с кем." "15 августа Сегодня Гена начал работать. Делал какие-то наброски, заставлял меня читать вслух стихи -- "для выражения глаз". Мне надоело за два часа до того, как я об этом сказала. Показала свою "мистическую коллекцию". Больше всего, казалось, Гена был удивлен, что собрала я это все меньше чем за три месяца. По-моему, он с трудом удержался от реплики -- что-то вроде "хорошо быть коллекционером, когда больше делать нечего". Может быть, рассказать ему о собаке? Неловко... а почему, собственно? В конце концов, мне в этой истории стыдиться нечего." "17 августа. Называется, рассказала! Черт бы побрал все на свете... Не ожидала, не ожидала, не ожидала... Ну, и дура, что еще сказать! Меня всегда удивляло, как мои преподаватели психологии меня терпели? Наверное, вздохнули с облегчением, когда я ушла с факультета. Впрочем, теорию-то я знала хорошо. Да, но можно ли при этом в жизни быть такой бездарностью? Можно ли настолько не разбираться в людях?! Короче, по порядку. Я рассказала Гене о "квазисобаке". Ну, хорошо... В ответ я услышала банальнейшие утешения, уговоры и прочее -- то самое, чем Матиуш меня уже четвертый месяц пичкает. Я удивилась -- настолько это было непохоже на обычные разговоры Гены. И вдруг до меня дошло... То есть я даже не догадалась, я почувствовала, буквально увидела... Матиуш _нанял_ его, заплатил ему за эти успокоения! Своего рода психотерапия... Решил, что человеку "своего круга" я поверю. Никаких поправок в портрет вносить не требовалось, да и что это на самом деле за бред -- править готовую работу? Я думала, я умру на месте. От стыда, от досады... Но так и не решилась спросить Гену прямо. Да и зачем? Его можно понять, В общем-то, он выбрал отнюдь не худший способ заработать. Но мне захотелось проверить -- верна ли моя догадка. Спросить прямо я не могла, и придумала... Ну, не очень-то милосердный способ я придумала. Я предложила ему ДОКАЗАТЬ мне, что собаки не было. Он удивился -- как это можно сделать? Словами? Нет, сказала я, не словами. Повторим ситуацию. Дождемся полнолуния, запремся в спальне на первом этаже и позовем этого милого песика. Придет? Не придет? Если нет, сказала я, будем считать, что ты выиграл. Ничего не было, я ненормальная. Буду лечиться, пить соки, заниматься гимнастикой и сожгу к чертовой матери свою коллекцию мистической литературы. Ну, а если придет... Вот этот вопрос повис в воздухе. Гена не мог позволить себе задать его, но я почувствовала -- он опасается. Вот вам и лишнее доказательство, пожалуйста... Однако я почувствовала уважение к навязанному мне "психотерапевту". Раз взявшись, он шел до конца, а это всегда привлекает. Ну, что же... Поиграем в привидения, и я признаю себя побежденной. Ура-ура здравому смыслу! А жаль, честно говоря, что я не знаю, как вызвать этого пса... "23 августа. Сегодня похоронили Гену. Матиуш и я ездили на похороны, я видела многих знакомых -- но подойти побоялась. Потому что никто не знал, как на самом деле умер Геннадий Фельцман, двадцати восьми лет. Боже мой! Двадцать восемь лет... И я -- я! -- виновна в этой смерти. На самом деле, я не думала, что все так получится. Эксперимент должен был закончиться стыдом или смехом, но не трагедией. Если только... Если только я не научилась кое-чему, что человеку уметь не следует. Буду полностью честной: я хотела позвать собаку. Я даже не боялась -- любопытство пересилило страх. Несколько дней подряд я думала, читала, сопоставляла -- все с одной целью: вызвать НЕЧТО по собственной воле. Все мои творческие способности, сколько их ни есть, были направлены на это... Мы дождались полнолуния. Гена сказал, что ему нужны зарисовки при лунном свете -- вот и законный повод уединиться среди ночи. Вначале он и вправду рисовал, потом... Потом он стал изображать Матиуша. Весьма пародийно, кстати сказать, но и очень выразительно. Естественно, за игрой в графа последовали приставания к графине. Я не знаю, зачем он это делал -- от страха, по глупости, еще зачем-то... Я возмутилась. Хотела позвать кого-то -- Матиуша, горничную, хоть Антона -- но вряд ли кто-нибудь из них услышал бы меня. И тогда я, крикнув: "смотри, собака!", швырнула в окно тяжелой пепельницей. До сих пор уверена, что хотела только отвлечь и напугать... Еще не затих звук падающих осколков, как в комнате снова ПОЯВИЛАСЬ СОБАКА. На этот раз она не угрожала мне, и я чувствовала это. Но тот, кому она угрожала... Я никогда не видела на лице человека такого страха. Гена даже не пытался убегать -- стоял и, замерев, ждал смерти... Самое ужасное -- я не пыталась помочь ему, хоть и знала почти наверняка, что собака меня послушается. Я получала удовольствие от ощущения своей силы. От того, что меня кто-то защищает... Это наваждение длилось всего несколько секунд -- но его хватило, чтобы жизнь покинула Геннадия. Как ни странно, я очень отчетливо помню, что было дальше. Когда собака, не дожидаясь моей команды, исчезла, я кинулась звать на помощь. Сбежались слуги, вызвали "скорую"... Матиуш силой увел меня из комнаты. Он ни о чем не спрашивал. Но когда приехал врач, мне пришлось вернуться туда... и я сразу же заметила, что никаких следов укусов нет. Врач сказал, что смерть наступила от сердечного спазма. Бывает? Да, только не в таком возрасте! Меня спрашивали, зачем я разбила окно. Я сказала, что в панике не сообразила открыть, а думала, что нужен свежий воздух. При этих словах я почувствовала -- или мне показалось? -- чей-то благодарный взгляд... Матиуша? Или собаки? Странно, но я в равной мере могу допустить и то, и другое..." "2 сентября. Хватит раздумывать. И хватит киснуть. Я знаю точно, что приоткрыла дверь в потусторонний мир. Знаю, что помощи мне ждать неоткуда. Может быть, над родом Горвичей тяготеет проклятие? Одно уж точно тяготеет -- слабые характеры по мужской линии!.. Но что делать мне? Дожидаться, пока Антон, который гораздо лучше своего хозяина понял, что случилось, убьет меня? Ну, нет!.. Странно, но я не испытываю к нему зла. Вообще, такие люди, как он, становились при определенных условиях вождями или мучениками. Но тем более он опасен! Итак, какой же выход? Вынудить Матиуша на развод, это во-первых. Попытаться разобраться в ситуации, это во-вторых. Черт, даже некому пожелать мне "счастливого пути"... имея ввиду тот же путь, что и я!" P.S. Что, пытался расправиться с воспоминаниями, дорогой? Ну, так получи еще одну порцию их... и пострашней, чем прежде! Даю тебе совет, о котором ты не просил: научись смотреть правде в глаза. Жить станет интереснее!" x x x Как ни странно, первым молчание нарушил Евгений. -- Так вот чей дар она переняла после смерти. -- задумчиво протянул он. -- Рехнуться можно! Собака, как известно, друг человека... Скажи мне, кто твой друг... Юля, еще не вполне пришедшая в себя после прочитанного, уставилась на него абсолютно непонимающим взглядом. -- Ты... Ты хочешь сказать, -- она запнулась, словно боясь звучания слов, -- что теперь у Тонечки и этой... этого страшилища -- одна и та же природа?! -- Думаю, да, -- серьезно кивнул Евгений. -- Астральный убийца, точно как в легендах! Убивает при помощи сна. И сама Тонечка была убита так же... -- Что?! -- вскинулась Юля. -- Та самая... непонятная смерть, да? Ты хочешь сказать, что Тонечку убила собака-призрак? Но как? Тонечка же справилась с ней! -- Да, -- подтвердил Евгений. -- Справилась. Один раз. Но когда она захотела умереть... Вот тут-то полуприрученный сон и подстерег ее! Ты помнишь, каким странным было ее предсмертное письмо? -- Евгений внимательно посмотрел на Юлю, и его тон стал извиняющимся, но тем не менее он настойчиво продолжал: -- Помнишь? Если она ждала тебя, то никак не могла отравиться раньше следующего утра -- если бросила письмо в ящик вечером. А ты пришла ночью, и она уже... -- Ты же решил тогда, -- перебила Юля, -- что она была не в себе. -- Ну, да, -- как-то полуутвердительно-полунасмешливо сказал Евгений, -- это первое, что приходило в голову. Но на самом деле... Она захотела уйти - - и ей помогли это сделать! Тогда, в том состоянии, она не смогла сопротивляться. -- Если... -- начала Юля, но замолчала. Выпила ли Тонечка яд под влиянием сна? Или просто уснула и не проснулась? Какое это имеет теперь значение! Но если бы Юля пришла хотя бы на несколько часов раньше... -- Не надо, Юленька, -- тихо сказал Евгений, поняв, что мучает ее. -- Ты ни в чем не виновата. Если бы такое можно было предвидеть... -- То она была бы жива, -- грустно закончила Юля. -- Нет, я не виню себя, но... На самом деле, Юле все же было за что чувствовать себя виноватой: ей следовало бы чуть раньше перестать смотреть на Тонечку снизу вверх, перестать деликатничать, хоть раз поговорить со своей подругой о ее проблемах!.. x x x Ближе к вечеру Евгений все-таки решил зайти в институт. Для "неофициального" визита время было самое подходящее: начальство уже разошлось, дела сделаны или отложены, и можно не спеша поболтать с приятелями о том, о сем... и кто знает, сколько хороших идей рождалось во время таких вот разговоров! Юля не возражала остаться вечером одна, но Евгений видел, что она всетаки тревожится -- без конкретной причины, просто от измотанных нервов. Он посоветовал ей выпить транквилизатор и даже оставил таблетку на столике. -- Не дожидайся меня! -- сказал он уходя. -- Прими лекарство и ложись... И не волнуйся, если я буду задерживаться: болтовня с коллегами никогда быстро не заканчивается! ...В лаборатории ауристики было тихо, однако ни Олег, ни Ниночка еще не ушли -- а только их, честно говоря, Евгений и хотел бы сейчас видеть. Друзья тоже обрадовались его появлению. Олег сдвинул бумаги на край стола, Нина побежала делать кофе. Евгений в который уже раз задал себе "вечный вопрос": есть ли что-то между ней и Олегом, кроме дружеской близости? Раньше по этому поводу в институте ходило множество разговоров, но через какоето время лишенные "подпитки" слухи утихли, а парочка между тем продолжала прежние непонятные отношения! Начался традиционный "вечерний треп". На какой-то миг Евгений испугался -- сможет ли он теперь, после того, что с ним произошло, воспринять всерьез проблемы своих коллег? Ведь таинственная встреча с Тонечкой перевернула всю его жизнь, перепутав реальность с мистикой в угрожающе правдоподобной пропорции! Но друзья ожидали рассказа о путешествии в Шатогорию -- и Евгений "выдал" заранее подготовленную версию, в которой граф выглядел как странноватый, но в общем неплохой и искренний человек, а поездка была всего лишь свадебным путешествием. Обстановка в лаборатории была такой родной, уютной и безопасной, что через пять минут Евгений и сам почти поверил в свой рассказ. Замок остался где-то далеко за горами, и все происходившее там казалось сном... "Может быть, потом, попозже, -- думал Евгений, -- когда я привыкну к тому, что узнал, можно будет поделиться этим с кем-нибудь..." Но не сейчас! Пока же он спросил, как идут дела над "излучателем аур" -- последней разработкой лаборатории. Собственно, моделирование физической ауры существовало давно, и даже с успехом использовалось в некоторых областях медицины (накладывание "здоровой" ауры на "больную" давало иногда потрясающие результаты). С психикой было сложнее -- здесь понятия "здоровья" неопределенны и очень индивидуальны! -- и Евгению интересно было, есть ли хоть какие-то результаты? К тому же их с Юлей совместное исследование имело прямое отношение к этому: правила построения "предельных" аур могли подсказать способ расчета излучающих контуров... Олег принялся с увлечением рассказывать. Евгений вначале слушал рассеянно, но потом увлекся, даже записал кое-что для себя. "Интересно было бы, -- подумал он неожиданно, -- разложить по контурам картинку из перстня. Кто знает, не помогло бы это добраться до астрала Тонечки?.." Впрочем, всерьез подумать об этом он не успел: подошла Ниночка, и с мягкой непреклонностью прервав разговор, сказала, что кофе готов. Потом поздравила Евгения с женитьбой, спросила, как прошел медовый месяц, а когда они сели за стол, пересказала кое-какие институтские сплетни -- в ее исполнении даже уже известные Евгению глупости звучали смешно и мило. Вопросов, естественно, было много. Олег спрашивал в основном о замке, о семье Горвич, об истории. Ниночку больше интересовала Юля и ее отношения с Евгением. Она не переходила грань недозволенного любопытства, но все же Евгений уловил в ее внимании какую-то необычную ласковую осторожность. Он удивился было... но тут же понял, в чем дело -- и едва не подскочил на стуле! Оказывается, она все еще опасается за него! И все только потому, что Юля эсперка? Евгений досадливо мотнул головой. Сколько же времени его еще будут преследовать эти мрачные легенды о "неравных браках"! Ему вдруг очень захотелось рассказать друзьям о Лизе и Юргене -- но это было невозможно, и он только очень серьезно ответил: -- Не беспокойся за меня, Ниночка! Надеюсь, я стану счастливым исключением... Она смутилась прямоты Евгения, и Олег, заметив это, снова перевел разговор на "излучатель аур". Впрочем, не только из деликатности -- проблемы, возникшие при разработке, действительно волновали его. Никто не мог точно сформулировать, как именно следует настраивать излучающие контуры и расшифровывать их излучения. Конечно, самые общие параметры известны еще из классической психологии -- но ведь тут самое интересное в индивидуальном подходе! Что является нормой для данного конкретного человека? Как и на что повлияет излучение? Пока что опыты с добровольцами по "созданию настроения" терпели неудачу: эмоции удавалось регулировать лишь очень грубо. -- Похоже, что у реальной человеческой ауры есть какой-то механизм защиты от внешних проникновений, -- заметил Олег. -- Причем этот механизм носит явно не волновой характер. -- По-моему, -- предположил Евгений, -- это та же классическая проблема восприятия, только с несколько другой точки зрения. Вам не казалось? -- Казалось, -- кивнул Олег, -- но дело в том, что имеющиеся разработки пока мало подходят нам: нет опорных точек. -- То есть? -- Ну, непонятно, что брать за основу: ведь один и тот же человек может "транслировать" разные ауральные изображения. Это зависит от многих факторов, а эти факторы, в свою очередь, влияют на восприятие, а оно, замыкая круг, формирует ауральную картинку. Технический аналог -- положительная обратная связь, приводящая к устойчивому резонансу... Евгений задумался. Олег очень выразительно сформулировал проблему. Как найти резонанс, если параметры неизвестны? Да, но ведь он уже делал нечто подобное... То есть реально делал не он. Гармоничные картинки выбирала Юля -- он же всего лишь нашел математическое описание этого процесса. А Юля руководствовалась своим интуитивным восприятием, эстетическим чувством... Да, но почему бы снова не подойти к проблеме с этой стороны?! -- Вот что мне пришло в голову, -- сказал Евгений. -- А что если перевести ваши излучения в "цвета и формы"? Ну, грубо говоря: несущая частота - - цвет, модулирующая -- форма... и так далее! Можно попробовать разные способы кодировки. Но главное, что тогда мы получим обычные ауральные рисунки -- и их уже можно будет оценивать с эстетической точки зрения. Ведь редактировать рисунок проще, чем наугад перебирать сочетания излучений! -- Хм, -- протянул Олег, -- а ведь в этом что-то есть... По крайней мере, это можно сделать сразу, и сразу проверить результат... Знаешь, -- он посмотрел на Евгения со смешанным выражениям зависти и восхищения, -- это первая здравая мысль в лаборатории за последние две недели! -- Ну, -- Евгений смущенно опустил глаза. -- Иногда свежий взгляд со стороны бывает полезен... -- Ну да! -- ехидно встряла Ниночка. -- Он хочет сказать, что для успеха общего дела его надо удалить отсюда еще на пару месяцев -- для большей свежести взгляда! Нет, серьезно, Жень, когда кончается твой отпуск? И чем ты собираешься заниматься после? Ей-богу, всякий раз так тяжело ждать твоего очередного "визита"... Евгений открыл было рот -- и вдруг понял, что не может ответить на этот простой вопрос. Что делать дальше? Раньше такой проблемы не существовало... Но теперь, когда он волею судьбы узнал нечто невероятное -- разве сможет он легко вернуться к обычной повседневной работе?! Конечно нет -- отныне его жизнь долго еще будет посвящена главной задаче: найти астрал Тонечки, разобраться с его природой... Он вспомнил слова Юли: "ты что, надеешься прожить две жизни? свою и ее? думаешь, у тебя хватит сил?" В чем-то она была права: это действительно невероятно трудно!.. Да, но разве о таком расскажешь кому-нибудь?! Пожалуй, впервые Евгений осознал, какой груз взвалил на себя, и как нелегко будет продолжать начатые поиски. И вправду надо как-то определяться с работой... И предстоит беседа с Яном -- нелегкая, даже если он не знает об истинной причине заграничных экскурсий... Нина удивленно смотрела на него -- она явно не ожидала, что ее вопрос вызовет такие затруднения. Евгений лихорадочно конструировал нейтральный ответ вроде "пока не знаю", "не решил еще", "это не только от меня зависит" -- когда дверь неожиданно приоткрылась. С удивлением и легким беспокойством Евгений увидел входящего в лабораторию Гуминского. Вот досада! Он же специально пришел в институт вечером, чтобы избежать встреч с начальством! -- Добрый вечер, господин Миллер! -- произнес шеф. -- Мне сказали, что вы здесь, и я решил зайти, поздравить вас. Надеюсь, вы вполне счастливы? И госпожа Миллер тоже?.. -- Спасибо, у нас все хорошо! -- вежливо ответил Евгений, начиная чувствовать неприятный холодок: если шеф искал его специально, значит, его самодеятельное расследование биографии Тонечки все же привлекло внимание руководства... -- Вы не могли бы зайти ко мне, господин Миллер? -- неожиданно сказал шеф. -- Мне хотелось бы поговорить с вами... Как раз этого Евгению хотелось меньше всего! Нетрудно догадаться, о чем будет говорить Гуминский... Но разве можно не выполнить прямой приказ, даже если он выражен в форме просьбы! Евгений внутренне вздохнул, готовясь к неприятному разговору, скомкано попрощался с друзьями и вышел вслед за шефом. x x x Спускаясь по лестнице, Гуминский ни разу не оглянулся -- и Евгений в конце концов разозлился. Какого черта? Не на допрос же его ведут, в самом деле! По-прежнему идя друг за другом, они дошли до кабинета, и Гуминский долго возился, отпирая его. Потом жестом пригласил Евгения войти, указал на кресло. И начал неторопливо: -- Вы знаете, господин Миллер, меня очень заинтересовала ваша поездка. Дело в том, что я интересуюсь историей знатных родов Шатогории, и если вы согласитесь удовлетворить мое простительное любопытство в отношении семьи Горвич... Евгений слегка расслабился. Ну, если дело только в этом, тогда обойдется... Главное, не сболтнуть лишнего!.. Медленно и обстоятельно он начал описывать графа Матиуша Горвича -- таким, каким воспринял его после первого "вертолетного" визита. Шеф внимательно слушал, не перебивая и не переспрашивая. Когда Евгений закончил, он откинулся назад и заговорил: -- Что ж, ваше мнение о графе довольно любопытно, спасибо. Правда меня, когда я задавал вопрос, больше интересовал не граф, а графиня Горвич... как, впрочем, и вас, насколько я понимаю, -- Гуминский холодно усмехнулся, глядя, на побледневшее лицо Евгения. -- Так что продолжайте, я слушаю... "Один, два, три... -- Евгений буквально слышал насмешливый отсчет невидимого рефери. -- Так вот оно что... Четыре, пять... Ну ладно, потягаемся... Шесть, семь... Семь -- еще не нокаут!" Он поднял голову и твердо посмотрел в глаза шефа и заговорил холодновежливым тоном: -- Боюсь, что мне трудно будет удовлетворить ваше любопытство. Я действительно интересовался графиней, но граф был весьма неразговорчив, когда речь заходила о ней. Так что если вы уточните, _что именно_ вы хотели бы услышать... -- С легкостью, господин Миллер: я хотел бы услышать _все_! -- в голосе шефа неожиданно зазвенела сталь. -- Тем более, что в отношении Антонины Горвич вы и вправду оказались разговорчивее самого графа! -- Гуминский достал из папки лист и протянул Евгению. Евгений, усилием воли заставив руку не дрожать, взял бумагу... и с изумлением увидел ксерокопию своей собственной записки -- той самой, что взял у него в аэропорту граф в обмен на дневник! Антонина Завилейски, дата смерти, адрес... Но каким образом... Видимо, растерянный взгляд, брошенный им на Гуминского, достаточно выразительно отразил его внутреннее состояние, потому что тот уже несколько мягче добавил: -- Ну а если вам трудно выбрать, с чего начать, поведайте для начала, зачем вообще вы написали сей... документ! -- Зачем? Да просто из дружеской любезности, -- Евгений надеялся, что его голос звучит естественно. Интересно, может шеф знает и о дневнике с тайником? И о призраке?.. -- Вот как? Из любезности? -- Гуминский приподнял бровь. -- Ну да, -- осторожно продолжал Евгений. -- Ведь граф не мог жениться второй раз, пока Антонина числилась пропавшей без вести... -- Ну что ж, мне все ясно, -- мягко проговорил Гуминский и неожиданно взорвался -- Кроме одного: почему в ответ на вашу любезность граф отплатил вам таким вот "подарком"?!! -- с этими словами он достал еще один листок. - - Читайте! Насколько я знаю, языком вы владеете. Одного взгляда на документ хватило Евгению, чтобы все понять. Гербовая бумага, крупная цветная шапка -- Министерство иностранных дел Шатогории! Он даже зажмурился от досады на себя. Черт побери, ну надо же было свалять такого дурака! Можно было понять, что граф, едва получив нужные сведения, тут же пошлет запрос о Тонечке... что этот запрос будет секретным, и что он через МИД и полицию почти наверняка попадет в СБ! Ведь именно СБ расследовала самоубийство... Да, хорош конспиратор, нечего сказать... Так старался скрыть истинную цель поездки -- и сам отдал ключ для своего разоблачения! Теперь понятно, почему Гуминский нервничает... Хотя нет, нервничает он все равно чересчур... Или тут кроется еще что-то? Евгений пробежал глазами документ, ничего не понял, начал внимательно читать с начала. Да, недооценил он Горвича! МИД Шатогории обвинял СБ во вмешательстве во внутренние дела страны, в сокрытии оперативно-следственных данных о пропавших без вести гражданах Шатогории, в ведении агентурной деятельности на территории страны, во вторжении в личную жизнь высокопоставленных граждан Шатогории... доказательства прилагаются... требование возмещения морального ущерба в сумме... ого, губа не дура!.. в противном случае информация будет официально предана огласке... Чувства графа были явно далеки от благодарности! Похоже, он задействовал все связи и поддержку своей влиятельной семьи, чтобы расквитаться с обидчиком за поруганное достоинство аристократа... Но на что он рассчитывал?.. -- Да это же все бред собачий! -- Евгений решительно отложил бумагу. -- И по-моему, вам это известно куда лучше меня! -- К сожалению, известно! И честное слово, я предпочел бы, чтобы это был не бред! Уж если бы мы решили послать вас куда-то с агентурным заданием, то по крайней мере предупредили бы, что при этом можно делать, а что нет! Это обошлось бы нам куда дешевле, чем ваш глупый дилетантизм! -- Гуминский сердито кивнул на документ. -- Вы что, хотите сказать, что собираетесь платить? -- Евгений не смог сдержать удивления. -- А вы как думаете? -- Гуминский вскочил и нетерпеливо прошелся по комнате. -- Или вы полагаете, что я буду объяснять репортерам, что вы вторглись в чужие владения во время отпуска? По своей личной инициативе? -- Но ведь это так легко доказать! -- Евгений даже привстал. -- Сидите! -- Гуминский шагнул к нему. -- Неужели вы думаете, что у любого пойманного шпиона будут не в порядке какие-нибудь документы? Или что он забудет оформить какое-нибудь разрешение? Нет, господин Миллер, судят не за бумаги, а за действия, и отвечать публично за ваши безобразия у меня нет никакого желания. Подозреваю, что у Яна тоже не будет... -- А он что, еще не знает?.. -- осторожно поинтересовался Евгений. -- Узнает завтра. Пока что вы шестой или седьмой человек в стране -- включая президента и премьера -- которые читали эту бумажку. Видите -- на ней нет регистрации входа-выхода. Это секретная нота. И будут приняты все - - я подчеркиваю, все! -- меры к тому, чтобы она не стала официальной! Евгений подавленно молчал. Да, ситуация оказалась куда серьезнее, чем можно было ожидать! Уж по крайней мере на международный скандал он не рассчитывал... -- Теперь видите, что вы натворили! -- Гуминский больше не сдерживался. -- А ведь Ян в свое время предупреждал вас, чтобы вы не занимались самодеятельностью в отношении этой эсперки! Или все-таки не предупреждал? Евгений проглотил комок. -- Предупреждал, -- выдавил он из себя. -- Но это было так давно... И потом, разве Веренков знал о ее происхождении? По-моему, он имел в виду что-то другое... -- Что бы он ни имел в виду, следовало прислушаться к его рекомендациям -- как это делаю я, например! У Яна отличная интуиция и замечательное чутье на опасность, если он говорит "нет", не надо спрашивать, почему! Особенно, если вы дорожите его отношением к вам! Евгений густо покраснел. До него дошло наконец, что он и в самом деле крупно подвел Веренкова, пусть тот и не запретил поиски прямо, ограничившись общей рекомендацией. Рассчитывал на благоразумие своего ученика? Если так, то Евгений не оправдал ожиданий... -- Я вижу, вы осознали наконец всю серьезность положения, -- снова заговорил Гуминский. -- Тогда надеюсь, вас не затруднит ответить на ряд вопросов. И прежде всего: каким образом вам стало известно, что Антонина Завилейски и графиня Горвич -- одно лицо? Если, как вы сами уверяете, этого не знает даже Веренков! Евгений внутренне напрягся. Ну вот, теперь-то и начнется... Игра в вопросы-ответы! Не проболтаться бы о главном... -- Ничего особенного мне не стало известно, -- осторожно начал он. -- Вы же знаете, что Антонина была подругой моей жены. Странно, что вас удивляет наш интерес к ее прошлому! -- Евгений сделал паузу, лихорадочно соображая, что же говорить дальше: ведь про Юргена не следует упоминать ни в коем случае! -- А то, что она графиня, мы узнали совершенно случайно: жена увидела фото со свадьбы в старой газете. В светской хронике... Я долго не мог поверить, -- Евгений почувствовал, что "поймал несущую", и теперь врал раскованно и вдохновенно. -- Но имя, страна... В общем, когда я окончательно убедился, что Антонина действительно была графиней Горвич... -- Это когда же? После запроса в МИД? -- перебил Гуминский, заставив Евгения в очередной раз вздрогнуть. -- Кстати, не советую в ближайшее время видеться со своим приятелем: он как раз доедает валидол после беседы с министром... которую тоже вы ему устроили! Ну так продолжайте: после того, как вы окончательно убедились, вы сели в вертолет... Нет-нет, господин Миллер, если вы сейчас начнете уверять меня, что это была случайная авария, я вас просто выставлю за дверь! Или вы хотите, чтобы я направил опергруппу для осмотра машины? Я понимаю, что пограничники уже делали это, но ведь они не искали того, что буду искать я... -- он замолчал и внимательно посмотрел Евгению в глаза. -- Ага, так я и думал, следы "аварии" наверняка до сих пор лежат где-нибудь среди инструментов и прочего барахла! Так? Евгений устало откинулся в кресле и закрыл глаза. Окружающее вдруг стало каким-то далеким и безразличным. Пусть едут куда хотят, ищут что хотят, и вообще -- как это все ему осточертело! Возможно, будь на месте шефа Ян, Евгений рассказал бы ему все сразу и без утайки -- да и вряд ли тот стал бы так дергаться и нервничать из-за этой дурацкой ноты: наверняка что-нибудь придумал бы! Но говорить дальше с Гуминским было просто невыносимо... ...Очевидно, его мысли отразились на лице, потому что Гуминский резко повернулся к столу: -- Я вижу, у вас нет желания помочь мне в ликвидации последствий вашей самодеятельности. Что ж, тогда лучше будет сделать наш разговор более официальным, -- он открыл ящик стола и достал микрофон. -- До этого момента наша беседа не фиксировалась. Сейчас я включу запись и еще раз предложу вам последовательно, шаг за шагом описать ваше пребывание в замке графа Горвича -- абсолютно все, что сможете вспомнить! Запись будет иметь силу протокола и поможет облегчить вашу дальнейшую участь. Или, в случае отказа, ухудшить ее -- и это будет намного легче сделать, учитывая все обстоятельства! Евгений покосился на микрофон и испытал приступ упрямого отчаяния. Интересно, а если он сейчас возьмет и надиктует на пленку разговоры с Тонечкой? Точнее, с ее астралом... И опишет все подробности ее появления? Евгений ярко представил себе такой разговор и содрогнулся. Ну уж нет! Сразу из кабинета -- в психушку! Впрочем, даже не это главное... Что будет _с ней_?.. Если шеф все же поверит... Ведь призраки исчезают при прямом взгляде -- так имеет ли Евгений право привлекать к Тонечке столь пристальное внимание? -- Я не намерен обсуждать частную поездку в официальном порядке, -- резко ответил он, глядя в лицо Гуминскому. -- Если я нарушил закон, пусть с этим разбирается суд! А если вас не устраивает моя работа, есть дисциплинарные меры -- которые должны быть подкреплены соответствующими мотивировками. Позволю вам напомнить, что я до сих пор еще в нахожусь отпуске! -- Ну-ну, не горячитесь, господин Миллер. Одной только вашей записки графу будет достаточно, чтобы припаять вам статью о злоупотреблении служебным положением со всеми вытекающими последствиями... Несмотря на серьезность ситуации, Евгений не мог не улыбнуться: так смешно звучал уголовный жаргон в устах главы СБ! -- Имя и адрес Антонины? -- переспросил он. -- Тоже мне служебная тайна! Да их любой желающий может по первому запросу получить в архиве управления полиции, причем совершенно бесплатно! -- Может! -- Гуминский вдруг перегнулся через стол и приблизил свое лицо к лицу Евгения. Зрачки его сузились, голос изменился так, что Евгению стало страшно. -- Может, я не спорю! Но я не собираюсь больше играть с вами в логические игры и жонглировать словами! Напоминаю еще раз: судят не за слова, а за поступки... -- Он снова откинулся назад, опустил глаза и принялся засовывать в стол так и не понадобившийся микрофон. -- Я задам вам только один вопрос, -- заговорил он уже спокойно, не глядя на Евгения, -- и после этого отпущу вас догуливать свой отпуск. Только один -- но постарайтесь ответить на него честно. Зачем вы отправились в замок? Что вы надеялись там отыскать? Заметьте, я даже не спрашиваю, удалось ли вам это отыскать! Итак? "Только осторожно!" -- подумал про себя Евгений. Вопрос был опасный, он мог спровоцировать расслабление, а расслабляться с Гуминским было никак нельзя! Медленно, тщательно подбирая слова, он заговорил: -- Я и жена хотели узнать побольше о прошлом Антонины. Особенно после того, как узнали о ее происхождении. Согласен, я нарушил рекомендацию, но надеюсь, что мое любопытство простительно. Тем более, что поездка оправдала ожидания, мы узнали многое о ее жизни в Шатогории -- Евгений решил пожертвовать частью информации, чтобы спасти главное. -- И мне очень жаль, что граф заметил наш интерес и среагировал столь неадекватно... -- Да нет, подозреваю, он среагировал как раз вполне адекватно, -- Гуминский закрыл папку и поднялся. -- Хотя я верю, что у вас хватило ума не выспрашивать у него подробности гибели художника Фельцмана, -- Евгений вздрогнул, -- или детали ее поспешного бегства из страны. Уверен также, что вы не рассказали ему о жизни, которую его жена вела в общине экстрасенсов, о двоих исследователях, погибших из-за ее дневника, наконец, о ее собственной странной смерти... Но я не сомневаюсь, что Матиуш Горвич достаточно хорошо знал свою жену, чтобы распознать интерес, проявляемый к ее личности. И сделать правильные выводы... Смотрите мне в глаза, Миллер, и попытайтесь мне возражать... Евгений молчал, не смея поднять глаз. Это была катастрофа. Гуминский беспощадно вытаскивал на свет то, что Евгений хотел бы скрыть подальше и поглубже, и не было никакой возможности прекратить это... -- Как видите, я тоже умею делать правильные выводы. Потому ваш ответ о "сентиментальных чувствах жены" не засчитывается. Даю вам еще одну попытку. Идите, отдыхайте, и если вспомните, зачем ездили в замок, приходите ко мне. Или к Яну -- он тоже с удовольствием вас выслушает... Гуминский подошел к двери, распахнул ее. Евгений поднялся и на ватных ногах побрел к выходу. Он почти не видел шефа, потому что смотрел прямо перед собой, боясь упасть. В голове звенело, и голос рефери продолжал беспощадный отсчет: "...семнадцать, восемнадцать, девятнадцать..." x x x Евгений плохо помнил, как выбрался из здания института. Наверное, спустился по лестнице, возможно, даже встретил кого-то... но реальность отодвинулась перед кошмаром только что пережитого допроса. К ночи резко похолодало, и ледяной колючий ветер нес облака, готовые вот-вот просыпаться снегом. Евгений невольно поежился, хотя погода была вполне по сезону. Ну почему в природе все всегда вовремя и по порядку, а люди просто-таки не могут без неожиданностей?! До гостиницы было рукой подать -- но можно ли появиться перед Юлей в таком состоянии? Особенно когда она сама едва начала приходить в себя после нервного шока... Евгений опустился на ступеньку широкой лестницы, прячась от ветра за каменными перилами. Он понимал, что выглядит странно, но у него не было больше сил, требовалась передышка. Все, что свалилось на него в эти дни могло вывести из строя и более сильного человека... Гуминский обрисовал условия предельно четко: без подробного рассказа о Тонечке на службе можно не появляться. После Рождества закончится отпуск... и что, что дальше?! Евгений не мог представить себе жизнь без своей работы. Когда-то, еще в студенческие времена возможность отчисления, даже чисто теоретическая, приводила его в ужас -- что же говорить сейчас, когда столько узнано и пережито, когда вся жизнь связана с СБ! Можно ли отказаться от ставшего уже привычным менталитета, возможностей, помощи коллег?.. Да, но... Как тогда быть с неожиданным и почти невероятным открытием? Пожертвовать им, чтобы доказать свою лояльность? И остаться в СБ -- но жить с ощущением того, что предал и себя, и доверившегося тебе человека? Да, человека, черт возьми -- пусть и в необычном существовании! И если мы милосердны к калекам, то почему здесь должны становиться жестокими?! От последней мысли Евгения невольно передернуло. Додумался, христианин недоделанный, нечего сказать! Хорошо, что Тонечка его не слышит... впрочем, почему не слышит? Кто знает, насколько сильны ее способности? Перстень-то вовсю светится, только что не сквозь карман... Но все же астрал _неуместен_ в реальном мире -- и Евгений был убежден, что на Тонечку ни в коем случае нельзя пристально смотреть! По крайней мере, пока... Пока не существует устойчивого языка для общения с ней, пока совершенно непонятна ее природа... Ведь даже Юля не смогла поговорить со своей бывшей подругой! И поэтому все попытки помочь Тонечке должны быть предельно осторожными. Ведь если связь с ней снова оборвется... Сколько она ждала, пока хоть ктонибудь ее услышит?! Евгений даже представить себе боялся, каково это: разум еще живет и осознает себя вполне по-человечески, но воля уже подчинена законам совсем другого существования... Астрал на грани миров, ошибка, малое смещение. И в этой трещине -- жизнь уже ставшего тебе близким человека! Так что же, послать Гуминского к чертям собачьим и уйти из СБ? Все равно не будет покоя с этой историей, даже Ян не поможет... А в нынешней ситуации чем дальше от любопытных глаз, тем лучше. Работу, положим, найти не проблема, пусть хоть "вольным программистом". И тогда можно возиться с разгадками тайны как угодно и сколько угодно, безо всякого контроля... Стоп! А без контроля ли? Ведь если шеф думает, что найдено что-то интересное, если он в этом уверен, то что стоит установить за Евгением слежку? Конечно, слежки можно избежать -- но можно и не избежать, и кто знает... Евгений прервал размышления, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Не иначе, его приняли за бродягу или за пьяного! Необходимость объясняться, вообще что-то говорить, вызвала у Евгения тягостное отвращение. Но этот человек, который так внимательно смотрит на него... -- Сэм?! -- Евгений? Пожалуй, единственный на всем белом свете, кого Евгений не возражал бы сейчас встретить! Евгений даже смог удивиться -- откуда тот взялся? Он попытался подняться навстречу, но едва не упал от внезапного головокружения, и Сэм помог ему удержаться на ногах. -- Евгений, с тобой все в порядке? Сэм пристально вглядывался ему в лицо. Непонятно, что ему удалось увидеть в полумраке, но в голосе послышалась тревога: -- Евгений, что случилось?! Черт возьми... -- Все в порядке, -- ответил Евгений "на автопилоте", но вежливо улыбнуться уже не смог. Сэм бесцеремонно сгреб его в охапку и потащил к поребрику, где стоял автомобиль. Распахнув дверцу, он помог Евгению влезть. Тот вяло подумал, что если ехать предстоит дольше пятнадцати минут, то из машины его Сэму придется выносить... да, кстати! -- Куда мы едем? -- Ко мне домой, -- не допускающим возражений тоном ответил Сэм. -- А потом... не знаю. Ты бы на себя со стороны посмотрел! -- И как я выгляжу? -- с проблеском интереса спросил Евгений. В ответ Сэм молча повернул к нему зеркало. М-да! Пожалуй, это настоящее счастье, что он встретил сейчас Сэма... Дальше все поплыло. Евгений смутно помнил, что Сэм вытаскивал его из машины и говорил что-то, потом они шли, поднимались куда-то на лифте, а Сэм все время поддерживал Евгения и опять что-то говорил... Проснулся Евгений в час ночи, чувствуя себя почти нормально. Даже странно, что такая короткая передышка настолько помогла ему. Сэм не спал, сидел в кресле у торшера. Почувствовав взгляд Евгения, посмотрел на него поверх раскрытой книги. -- Ты знал, что встретишь меня? -- был первый вопрос Евгения. -- С большой вероятностью. Собственно, я тебя искал. -- Спасибо тебе! -- Не за что, -- усмехнулся Сэм. -- Хочешь есть? Евгений хотел, даже очень. Но вначале надо было позвонить Юле. Если она не легла спать одна, будет беспокоиться из-за его отсутствия... К счастью, Юля еще не успела встревожиться. Голос ее был совершенно спокоен, и Евгений понял, что она послушалась его совета и приняла на ночь лекарство. Он мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность: ведь если бы не это, Юля давно почувствовала бы его состояние! Но транквилизаторы не только снимают страх и напряжение, но и несколько ослабляют парапсихические способности... Евгений предупредил, что задержится еще на некоторое время, и пожелал спокойной ночи. Про Сэма он говорить не стал -- не для телефонного разговора такое сообщение... x x x ...В кухне было тепло и уютно, цветной абажур приглушал свет, пахло какими-то незнакомыми пряностями, свежесмолотым кофе... и все произошедшее в институте вдруг показалось Евгению просто дурным сном! Может, и не было никакого допроса? И шеф ничего не знает о его запретных исследованиях? И не ставил ему жестоких ультиматумов, на которые нельзя найти ответ?.. Сэм возился у стола, раскладывая на противне нарезанные ломти мяса и посыпая их сверху зеленью. Не отрываясь от своего занятия, он предложил Евгению "устраиваться где удобнее и подождать немного -- скоро все будет готово". Евгений присел сбоку от стола, огляделся. Да, похоже, Сэм нашел новое место в этой жизни! Выглядит если не счастливым, то довольным и успокоенным. И экстрасенсорные способности отнюдь не растерял -- встретил же вот Евгения, узнав заранее о возможности этой встречи... А интересно, он один сейчас живет? Скорее всего, да: квартира совсем маленькая, однокомнатная. Впрочем, это все дело переменчивое... Евгений испытал неожиданную досаду -- как будто Сэм вот этой своей тихой домашней радостью каким-то образом предавал Тонечку! Такая любовь, черт возьми, такие страсти -- и через какой-нибудь год уже все забыто... А она тем временем пытается выбраться из неизвестной реальности хоть куданибудь -- не к людям, так к смерти! -- Что с тобой? -- неожиданно спросил Сэм. -- Почему ты на меня так смотришь? Евгений смущенно мотнул головой: ничего, мол, показалось! Да, что-то он далеко зашел в своих философствованиях, если упрекает человека всего лишь за то, что тот доволен жизнью! ...Из духовки умопомрачительно вкусно запахло жареным мясом, и Сэм аккуратно расставив на столе посуду, извлек горячий противень. -- Ешь! -- почти скомандовал он. -- И приходи в себя... Евгений послушно взялся за вилку. Даже странно было, что Сэм ни о чем не спрашивал. Неужели не любопытно? Или -- Евгений слегка вздрогнул -- он и так все знает? Предсказатель же... Да нет, глупости, никакое предсказание не работает так точно и на таких запредельных вероятностях! Через полчаса, когда Евгений снова стал способен воспринимать окружающее не только желудком, Сэм отодвинул тарелку, разлил кофе и решительно потребовал: -- Ну вот, а теперь рассказывай! -- М-м? -- Что произошло? По твоему убитому виду можно предположить, что тебя как минимум уволили! Или с Юлей поругался? Впрочем, в это слабо верится... Евгений пристально взглянул на Сэма. Интересно, он просто с первой попытки догадался? Или все-таки кое-что знал заранее о сегодняшних событиях? Сэм понял его взгляд. И произнес отчетливо, медленно и подчеркнуто спокойно: -- Я знаю -- знал! -- что у тебя служебные неприятности. Знал, что ты будешь сегодня вечером возле вашего института. Еще я очень давно понял, что с Юлей вы сойдетесь сразу и накрепко, и... она ведь ждет тебя сейчас, да? -- Я позвонил ей, -- коротко объяснил Евгений, -- еще перед ужином. Сказал, что задержусь... Сэм мимолетно улыбнулся. -- Хорошо, ты не зря ей понравился! Я так понимаю, вы путешествовали? Только что вернулись? -- Евгений кивнул... и отшатнулся в испуге. Потому что Сэм вдруг стремительно наклонился к нему и заговорил невероятно изменившимся голосом, с болезненным отчаянием, невероятной надеждой и каким-то суеверным страхом: -- Но черт возьми, где вы могли видеться с Тонечкой?! Или я схожу с ума? Или меня обманывали? Ведь она же умерла год назад!!! x x x ...Комнату освещал только близкий уличный фонарь, да мелькали то и дело на потолке отсветы фар проходящих машин. Большой город не засыпает даже ночью -- и поэтому, наверное, городским жителям труднее верить в тайны. Но Сэм поверил Евгению сразу. С первых слов, с первых неуверенных предположений. Он не задавал вопросов, не перебивал, и только нетерпеливо дергался, когда объяснения становились слишком уж долгими и подробными... Евгений рассказал Сэму все, что случилось в замке Горвича. Все, вплоть до разговоров с астралом Тонечки и авантюрного бегства из замка. Он не думал о последствиях: какие, к черту, раздумья, если последствия все равно непредсказуемы?! Тем более, что прямо или косвенно Сэм мог помочь возобновить контакт с Тонечкой... Сэм слушал молча, и на лице у него появилось выражение какого-то пронзительного счастья, почти граничащее с болью. Да, он любил ее, и не было его вины в том, что это закончилось так трагически... -- Как же это справедливо, что ей дана вторая попытка! -- сказал он наконец. -- Вторая попытка? -- Евгений удивленно посмотрел на Сэма. -- Это мне не приходило в голову. Я вообще не уверен, что это не было галлюцинацией. -- Доверься-чувствам-отключи-компьютер! -- воскликнул Сэм. -- Ну, скажи, скажи положа руку на сердце: ты ведь веришь, что это была не галлюцинация?! -- Положа... что? -- не понял Евгений. Сэм невольно улыбнулся: -- Это буквальный перевод. Имеется ввиду: скажи честно. -- Говорю честно. Несомненно, некий информационный эквивалент, душа Тонечки, проще говоря, действительно существует. А вот с его носителем... надо разобраться. Это что-то непонятное! Сэм не ответил -- и в его молчании Евгению почудилось что-то очень серьезное. Неужели он уже что-то понял? Или увидел в будущем? Ну, и есть ли для Тонечки хоть какая-нибудь надежда? Или лучше сразу махнуть рукой на безнадежные попытки и, пока не поздно, вернуться в институт? Впрочем, выскажи Сэм такой печальный прогноз -- вряд ли Евгений поверил бы ему! Однако Сэм ничего не сказал. Он молча поднялся, включил торшер, принес из прихожей пачку газет. Небрежно растряс их по полу, отложил одну газету, другую... Евгений с нарастающей тревогой следил за его действиями. Что он ищет? Неужели Горвич все же выполнил угрозу и предал скандал огласке? Но это значит... о, господи! Да нет, не может быть, номера-то все старые! Двух-трехдневной давности! Но тогда в чем дело? -- Сэм, ты чего? -- почти жалобно спросил Евгений. Но тот уже стоял перед ним, показывая крупный заголовок: "Гибель Лантаса: трагическая случайность? Или..." -- Что? Лантас убит? Когда? -- Евгений даже приподнялся со стула. Конечно, в последние дни ему было не до газет, но прозевать такую новость... До Северина Лантаса, кандидата на пост Генерального прокурора, пытались добраться уже давно, но тот всегда был настороже -- как и полагается закаленному борцу с коррупцией и организованной преступностью. Выходит, не уберегся... -- С каких это пор ты стал интересоваться политикой? -- не мог не удивиться Евгений, принимая газету. Сэм не ответил, и Евгений быстро, скорочтением, проглядел статью, схватывая основные моменты. Как, разве это не убийство? Банальный несчастный случай? Даже странно: настолько своевременным он был кое для кого! Неудивительно, что репортеры посходили с ума... Но какая ирония судьбы: столько времени успешно избегать пуль наемных убийц -- и умереть от смещения шейных позвонков, скатившись с лестницы в собственном доме! С лестницы... Евгений вдруг замер, пораженный невероятной догадкой. Когда это случилось? Газета позавчерашняя, значит, три дня назад... Здесь должны быть фото, где же они? А, вот: продолжение репортажа... Евгений лихорадочно перевернул лист. Да, фотографии были, и не одна! Но он сразу впился взглядом в самую крупную: распростертое на ступенях тело, одна рука судорожно сжимает перекладину перил, вторая неловко откинута. А лицо... Искаженное страхом и болью, оно мало напоминало привычный образ несгибаемого политика -- но именно таким оно и было в ту ночь, когда Лантас _увидел_, какая смерть угрожает ему! Неудивительно, что Евгений не узнал его тогда, хотя и видел прежде не раз в телевизионных выступлениях... Ошибки быть не могло -- если бы остались хоть какие-то сомнения, остальные фотографии рассеяли бы их. Несколько видов рабочего кабинета, и главное -- розовый с белыми колоннами особняк, так запавший в память... Евгений поднял голову... и наткнулся на взгляд Сэма. Странный это был взгляд: безумно усталый, словно бы все понимающий -- и в то же время бессильно сопротивляющийся этому пониманию... Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Сэм сказал очень спокойным голосом: -- Это я его убил. Точнее, до сих пор был уверен, что я. Управление случайностями... будь оно проклято! Если бы я только знал, что _она_ хоть каким-то образом причастна к моей работе... x x x ...Минут через десять Евгений обнаружил, что сидит на полу на рассыпанных газетах. Торшер был погашен, а Сэм, отвернувшись, стоял у окна, за которым уже начинался рассвет. Обстановка комнаты снова выглядела незнакомой. Наверное, это был всего лишь эффект сменившегося освещения -- но Евгению показалось, что сказанные Сэмом страшные слова изменили все кругом до полной неузнаваемости! Евгений с трудом взял себя в руки, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное -- и отказываясь верить! Выходит, Сэм все время был связан с Тонечкой? Сам того не подозревая, подчинял ее своей воле, заставлял убивать? Ничего себе... Сколько же человеческих жизней на счету этого смертоносного дуэта? А ведь список все растет, вот буквально только что Лантас... а кто будет следующим? Евгению стало страшно. Да, рано он радовался за Сэма! Мог бы и раньше забеспокоиться -- ведь прекрасно знал, насколько тот неприспособлен к обычной размеренной жизни, особенно в одиночестве! Ужасная догадка об источнике неожиданного благосостояния превратилась в горькую уверенность. Ясно, кому нужна была смерть Лантаса -- не Сэму же, в самом деле! Он так, исполнитель... Впрочем теперь ясно, что исполнителем можно назвать скорее Тонечку... ...Однако насколько же сильны ее способности, раз она сохранила их даже в астральном существовании! Вот только это их подневольное проявление... Где-то сила, а где-то такая слабость и беспомощность! Евгений посмотрел на Сэма. Тот по-прежнему стоял у окна, опустив плечи, и словно бы даже стал меньше ростом. Страх сразу прошел, осталась только жалость и какая-то непонятная злость: ну можно ли без конца наступать на одни и те же грабли?! Он попытался представить себе, что испытывает сейчас Сэм -- и не смог. Отчаяние, подавленность, раскаяние? Наверное, и их тоже... Но было ощущение, что в подобной ситуации эмоции должны быть просто запредельными -- такими, для которых еще не придумано слов... Евгений решительно поднялся, подошел к Сэму вплотную и мягко встряхнул за плечо, подумав мимоходом, что их роли привычно поменялись: он снова утешает Сэма, и конца этому не видно! -- Хватит страдать! -- Евгений старался, чтобы голос звучал ободряюще, но это плохо получалось. -- Рассказывай наконец, что все это значит? Как тебя угораздило связаться с этими... Евгений замолк, не подобрав подходящего выражения -- а Сэм, по-прежнему не оборачиваясь, произнес: -- Зачем тебе это знать? Больше такое не повторится, это я обещаю. Евгений мысленно застонал и возвел глаза к потолку. Нет, ну как школьник перед директором, честное слово! "Больше такое не повторится, простите, я исправлюсь..." Как будто это легко -- отказаться выполнять очередной заказ! И вообще, быть убийцей ради денег не претило Сэму, но он готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы не доставлять больше страданий Тонечке! -- Я понимаю тебя, Сэм, -- сказал он вслух, -- но... Не так-то просто будет это сделать. Тебя просто убьют, если ты откажешься. И очень быстро... -- Возможно, -- мягко, но с непоколебимым упрямством ответил Сэм. -- Но это не имеет значения. И дело даже не в совести или принципах. Какие уж тут принципы! Я не смогу... Теперь, когда я все узнал... Я не смогу больше заставить ее! Евгений вздохнул, подумав, почему не выбрал себе профессию бухгалтера или специалиста по аквариумным рыбкам? Был бы шанс дожить до старости! А так... Ну что теперь делать? Попробовать спровоцировать арест "нанимателей"? Но вряд ли Сэм достаточно осведомлен для этого... И использовать смертоносные способности Тонечки он теперь не сумеет -- пусть даже в порядке самообороны! А вот его самого в случае малейшего неповиновения убьют сразу, и никакое управление случайностями не поможет! Тем более, что без Тонечки он, похоже, не очень-то хорошо умеет ими управлять... -- Сэм, -- сказал Евгений очень грустно, -- ну как ты мог не соображать, с чем связываешься?! Тоже мне, способ заработать!.. Зачем тебе это понадобилось? Неужели нельзя было попросить о помощи? Своих друзей из "Лотоса", меня -- или просто обратиться в СБ, наконец! Сэм молчал. Конечно, он понимал, что Евгений справедливо упрекает его... Вот только жизнь редко позволяла Сэму спокойно подумать о будущем -- и бегство в столицу не было исключением... -- Я соображал, с чем связываюсь, -- не поворачиваясь, угрюмо откликнулся он. -- Но мне было все равно... ...Глядя на ночную улицу, Сэм вспоминал свои первые дни в столице. В то время он хотел только одного -- забыть, начать все с начала, перестать вспоминать о "Лотосе". Надо было зарабатывать на жизнь, надо было как-то устраиваться... но не было сил даже думать об этом! Сэм едва не позвонил тогда Евгению, чтобы снова попросить о помощи -- в последний момент удержала гордость. А дни шли, деньги таяли, одиночество становилось невыносимым... и какая-то странная сила росла в душе. _Он снова хотел убивать_. И почти сознательно сумел "сложить ситуацию" так, чтобы представилась возможность это делать... Но никогда, даже в страшном сне, Сэму не приходило в голову, что его преступления как-то связаны Тонечкой! Евгений, словно бы услышав его мысли, спросил: -- Но неужели тебе до сих пор не приходило в голову, что твое управление случайностями... ну, как бы это выразиться -- неправильное, что ли! Ведь между тобой и твоими жертвами нет никакой связи, даже информационной! Ты не задавался вопросом, каким образом ты инициируешь цепочку роковых случайностей? Ведь это должен делать ты лично -- быть, так сказать, толчком к событиям. Или я не прав? Сэм вздохнул: -- Может быть, и прав. Рассуждать ты всегда умел! Но насчет "толчка к событиям" и "цепочки случайностей" ты просто цитируешь последнее письмо Тонечки, так я понимаю? Евгений сердито промолчал: какая разница, цитирует или нет! И вообще... К умению рассуждать часто относятся пренебрежительно, а почему, собственно? Сумей Сэм вовремя задуматься и сделать правильные выводы -- не загнал бы себя сейчас в такой тупик! Сэм понял его мысли и сказал немного виновато: -- Я не совсем понял, что ты говорил об "информационной связи"! Ведь она и раньше была неочевидна: все эти несчастные случае в поселке -- как они связаны со мной лично?! -- Ну, все-таки, -- неуверенно пожал плечами Евгений. -- Ты жил недалеко, бывал там часто... Наверное, мог как-то "подтолкнуть" события. А насчет обвала в горах, так это совсем просто: достаточно один камень задеть вовремя! Сэм невольно вздрогнул, вспомнив едва не погибшую по его вине Юлю. Но как Евгений может упоминать об этом так спокойно? Что это: необыкновенная устойчивость характера или просто профессиональная выучка? А может, и Сэм, и Тонечка для него все-таки в первую очередь "интересные экземпляры"?.. От последней мысли Сэму стало совсем неуютно, и он заметил довольно язвительно: -- С Лантасом, между прочим, мы тоже "недалеко" жили! В одно время и в одном городе! Так что в приципе я мог сотворить какую-нибудь цепочку случайностей, незаметную с первого взгляда... Что ты на это скажешь? Евгений скептически хмыкнул, подумав, что совсем не просто подтолкнуть человека к смерти! Любого человека, а тем более такого, каким был Лантас... И без астральной помощи Тонечки Сэм никогда не смог бы сделать ничего подобного... Максимум, на что хватило его собственных способностей -- так это на встречу с будущими "заказчиками"! -- Черт бы тебя побрал, Сэм! -- беспомощно выругался Евгений. -- Хоть бы раз сделал что-нибудь полезное своим управлением случайностями! Для чего тебе Тонечка о нем писала, как ты думаешь? -- Перестань! -- неожиданно разозлился Сэм. -- Да, я вел себя как дурак -- но хватит упрекать меня в этом, слышишь? -- Извини, я не хотел тебя обидеть! -- с досадой буркнул Евгений. Чувства Сэма занимали его в этот момент меньше всего! Он изо всех сил пытался представить себе, что же делать дальше. Что вообще можно сделать в такой ситуации? В самом деле, кто виноват, что из всех возможных вариантов устройства в нормальном мире Сэм выбрал наихудший?! Отказаться от помощи друзей, не поверить Евгению -- чтобы связаться с мафиозными кругами? Казалось бы, управление случайностями и невезение должны напрочь исключать друг друга -- однако Сэм как-то ухитрялся сочетать и то, и другое! Евгений бессильно сжал кулаки. Связь Сэма с Тонечкой при всей ее трагичности была ценнейшей находкой... но есть ли возможность использовать эту находку? Ведь если они сейчас соберутся втроем и займутся разгадкой тайны Тонечки, то немедленно окажутся под пристальным наблюдением не только СБ, но и какой-то мафии... А еще прелести католицизма -- если снова придется ехать в Шатогорию... На каждого по проблеме, куда уж больше! -- Сэм, -- мрачно спросил Евгений, -- а ты знаешь, что будет дальше? Он не очень надеялся, что Сэм сможет увидеть события, касающиеся его слишком близко, однако тот ответил сразу, коротко и как-то даже официально: -- Приложив волю, мы можем избежать гибели. Это твердое "мы" неожиданно взбесило Евгения: Сэм умудрился довести ситуацию до почти неразрешимой, и при этом полностью уверен, что его не бросят! Что опять будут помогать -- а с чего, собственно?! Почему Евгений должен рисковать собой (и Юлей!) ради него? -- Ты, конечно, можешь мне не верить, -- спокойно продолжал Сэм, не замечая его состояния, -- но я не вижу впереди неизбежной гибели. -- Ты хочешь сказать, -- Евгений подавил раздражение, в надежде услышать что-то интересное, -- что у нас есть шансы выиграть этот забег и оказаться в результате... с чем? Сэм невольно улыбнулся: -- То, что мы узнаем -- если узнаем -- равносильно открытию, и я не могу сделать его раньше, чем оно будет сделано! -- Но оно будет сделано? -- С хорошей вероятностью. Но может быть и гибель, причем едва ли не в любой момент. И чтобы избежать ее, придется прикладывать волю, и... Евгений решительно поднялся. Перед его мысленным взором встала Юля -- такая хрупкая, беззащитная... "Ну, нет, -- подумал он, -- "играть в прятки" с СБ еще куда ни шло, но бандиты... Интересно, куда надо приложить волю, чтобы остаться при этом в живых?!" Он достал из кармана тонечкин перстень со сверкающим камнем. -- Прости, но Юля, наверное, уже заждалась, и вообще... Оставь его себе, -- сказал он, протягивая талисман замолчавшему Сэму. -- А мне пора... Сэм посмотрел ему в глаза и понял, что только что выслушал свой приговор -- заслуженный, но не ставший от этого менее жестоким. Он снова оставался один, теперь уже совсем один... Евгений взглянул на него, тихо вздохнул и отвернулся. Потом чужим голосом произнес: -- Сэм, я искренне советую тебе обратиться в Службу безопасности. В твоей ситуации это может быть единственный выход... -- Хорошо, -- ответил Сэм, -- я... -- Ему показалось, что он вдруг забыл чужой язык, как будто не говорил на нем последние пять лет. -- Я обрачусь... -- вспомнил он наконец. -- То есть обращусь... Спасибо... x x x ...Сэм не помнил, сколько времени он просидел возле стола, глядя в глубину перстня. Четыре яркие белые звезды по-прежнему окружали уходящую в бесконечность спираль -- но каким холодным страхом веяло из этой бесконечности! И Сэм понимал, что обозначенная белыми звездами дорога для него уже никуда не ведет. Нет, он не мог сердиться на Евгения. С какой стати тот будет рисковать ради него? Кто ему Сэм -- друг, приятель? Скорее досадная обуза и вечный источник неприятностей! К тому же подвергать риску еще и Юлю, которую Сэм и так когда-то едва не погубил -- странно даже, что Евгений руку-то ему подает! Правда, до сих пор Сэм был уверен, что Евгений не бросит его в беде... Что ж, значит, он ошибался и принимал свою беспочвенную надежду за предчувствие! Предчувствие... Самому себе вообще трудно предсказывать, а уж в такой ситуации... ...Какой-то громкий резкий звук проник в его сознание, прервав тягостные раздумья. Сэм очнулся, плохо осознавая, где он и что с ним. Потом рассеянно огляделся, пытаясь сообразить, сколько прошло времени... На полу ярко блестели солнечные блики: оказывается, уже давно день, ничего себе! Тем временем звук повторился. Звонят в дверь! Кто бы это мог быть? А, да не все ли равно! Никого не хотелось видеть, не хотелось даже подниматься из-за стола... Но тут же послышался скрип открываемой двери... и удивительно знакомый звонкий голос прокомментировал из прихожей: "Смотри, не заперто... Ну что, нашли наконец? Или опять не здесь? Мы больше часа тут болтаемся!" С замиранием сердца Сэм прислушался, боясь поверить своим ушам. Но Юля уже вбежала в комнату -- и тут же зажмурилась и замерла на несколько секунд: после темного коридора солнце ослепило ее... Евгений появился вслед за ней, но не вошел, остановился в дверях. У него был какой-то странный взъерошенный вид -- одновременно виноватый и сердитый. Сэм понял, что перемена решения далась ему не просто. Как вообще Юле удалось убедить его? И понимает ли она, чем рискует? Сэм шагнул навстречу Юле с одним единственным намерением: объяснить, предостеречь, любой ценой, пусть даже ценой собственной жизни, оградить от опасности! Но Юля решительно прервала все его невысказанные уговоры. -- Молчи! -- негромко, но с напором произнесла она. -- Нас не так много, чтобы мы могли предавать друг друга! Мы просто обязаны держаться вместе! Нельзя допустить, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь? -- Но как же... -- Сэм посмотрел на Евгения. Тот пожал плечами: -- Если сидеть и ничего не делать, шансов вообще не будет! Я думаю, мы найдем способ уйти и от мафии. Юля права: мы должны быть вместе... Сэм перевел взгляд на Юлю и неуверенно проговорил: -- Ну, если вы так думаете... Скажу честно: мне бы очень хотелось быть с вами! Конец второй книги --------------------------------------------------------------- Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящих текстов без ведома и прямого согласия владельцев авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ. По вопросам коммерческого использования данных произведений обращайтесь к владельцам авторских прав непосредственно Email: Andrew Thielmann (atil@cyberspc.mb.ca) ║ mailto:atil@cyberspc.mb.ca) или по следующим адресам: Internet: barros@tf.spb.su Тел. (812)-245-4064 FidoNet: 2:5030/207.2 Сергей Бережной (Serge B