А "Вилл" ведь значит "воля". И уже Я тяжкую судьбу благословил. Вилл обновил любви заветный клад, И Вилл был мил, но многих принял вход, А там, где много, не считают трат, И, уж конечно, Вилл один не в счет. Без имени в толпе я пропаду, Хоть и внесен я в общее число. Ничто меня не держит на виду, Пусть что-то от тебя со мной ушло. Но имя ты люби. В нем мощный пыл Твоею волей. Воля - это Вилл. Перевод Игн. Ивановского Шепни своей слепой душе: "Уилл", Чтоб близостью со мной не возмущалась, Чтоб отвергать меня не стало сил И чтоб желала ты меня хоть малость. Когда желанья хлынут через край, Пусть и мое в сокровищницу льется: Один толпу пополнит невзначай, Ведь место одному всегда найдется. Знай: я - ничто - не увеличу счет, Но, что-то знача, я мечту лелею: Цена твоих владений возрастет, Когда тебе себя отдать сумею. Ты только имя полюби - "Уилл", - Желанным буду сразу: стану мил. Перевод И. Фрадкина 137 Thou blind fool, Love, what dost thou to mine eyes, That they behold, and see not what they see? They know what beauty is, see where it lies, Yet what the best is take the worst to be. If eyes, corrupt by over-partial looks, Be anchored in the bay where all men ride, Why of eyes' falsehood hast thou forged hooks, Whereto the judgement of my heart is tied? Why should my heart think that a several plot, Which my heart knows the wide world's common place? Or mine eyes seeing this, say this is not, To put fair truth upon so foul a face? In things right true my heart and eyes have erred, And to this false plague are they now transferred. Любовь, слепой глупец [шут], что ты сделала с моими глазами, что они смотрят, но не видят того, что видят? Они знают, что такое красота, видят, где она находится, и все же лучшее принимают за худшее. Если глазам, испорченным слишком пристрастными взглядами, суждено встать на якоре в той же бухте, что и другие мужчины, то почему из неверности глаз ты выковала крючья, к которым прикован здравый смысл моего сердца? Почему мое сердце полагает отдельным [огороженным] участком то, что, как известно сердцу, является общим владением для всех кругом? Или - _почему_ мои глаза, видя это, говорят, что это не так, чтобы прикрыть верностью [добродетелью] такое отвратительное лицо? В том, что было подлинно верным [добродетельным], мое сердце и глаза заблуждались, и теперь они преданы этой напасти фальши. Скажи, Любовь слепая, ты зачем Глаза учила зрячей слепоте? Они глядят вовсю, а между тем Не доверяют явной красоте. И если гавань их неправды там, Куда плывем мы все до одного, Зачем даешь их кованым крюкам Зачалить совесть сердца моего? Зачем своей усадьбой называть Общинное владение, скажи? Зачем личину правды надевать На подлое лицо завзятой лжи? Глаза и сердце, бросив путь прямой, Болеют этой фальшью, как чумой. Перевод Игн. Ивановского Мешает мне любви слепая сила Увидеть то, что вижу наяву. Не красота глаза мои пленила, А то, что красотой не назову. Влекомый ложью через океаны, Где не один скитался экипаж, Фальшивый взор мой в гавани обмана Мое же сердце взял на абордаж. Зачем я представлял себе пустыню Роскошным садом сердца моего? И почему воображал богиню, Взирая на пустое существо? Я словно погружен в чумной туман: Глаза мне лгут, и на сердце обман. Перевод Ю. Лифшица 138 When my love swears that she is made of truth, I do believe her, though I know she lies, That she might think me some untutored youth, Unlearned in the world's false subtleties. Thus vainly thinking that she thinks me young, Although she knows my days are past the best, Simply I credit her false-speaking tongue: On both sides thus is simple truth suppressed. But wherefore says she not she is unjust? And wherefore say not I that I am old? O, love's best habit is in seeming trust, And age in love loves not t'have years told. Therefore I lie with her, and she with me, And in our faults by lies we flattered be. Когда моя любовь клянется, что она создана из верности, я ей верю, хотя знаю, что она лжет, - что она, возможно, считает меня каким-то наивным юнцом несведущим в ловкой фальши мира. Так, тщеславно веря, что она считает меня юным, хотя она знает, что мои лучшие дни позади, я простодушно беру на веру ее лживый язык, и обеими сторонами простая истина скрывается. Но отчего она не говорит, что она неверна, и отчего я не говорю, что я стар? О, лучшая одежда {*} любви - в показном доверии, а влюбленная старость не любит, когда называют годы. Поэтому я лгу ей, а она - мне, и в своих изъянах мы ложью польщены. {* В оригинале - "habit", что может означать также "привычка", "обыкновение".} Когда мне милая клянется в том, Что в ней правдиво все, ей верю я, Хоть вижу: лжет она и мнит тайком Неискушенным юношей меня. Приятно юным слыть, хоть знаю сам И ей известно: минул мой рассвет, Но хочется внимать ее словам - И, значит, правды в нас обоих нет. Зачем ей быть неискренней опять? Зачем же мне скрывать свои года? Любовь на веру надо принимать, А возраст ненавистен ей всегда. И так мы лжем один перед другим, И в милой сердцу лжи себе мы льстим. Перевод А. Васильчикова Когда она мне клятвы расточает, Я верю, хоть и знаю: это ложь. Она меня за мальчика считает, Которого вкруг пальца обведешь. И раз она меня считает юным, Хоть знает, что дни юности прошли, Я верю ей в тщеславии безумном - Мы оба с ней от правды отошли. Но почему ей не признать измены? И что я стар, признаю я тогда. О, кто любим, казаться хочет верным, Влюбленный забывает про года. И в этой лжи мы с нею возлежим И ложью той, как лестью, дорожим. Перевод В. Николаева 139 О call not me to justify the wrong That thy unkindness lays upon my heart; Wound me not with thine eye but with thy tongue; Use power with power, and slay me not by art. Tell me thou lov'st elsewhere; but in my sight, Dear heart, forbear to glance thine eye aside; What need'st thou wound with cunning when thy might Is more than my o'erpressed defense can bide? Let me excuse thee: 'Ah, my love well knows Her pretty looks have been mine enemies, And therefore from my face she turns my foes, That they elsewhere might dart their injuries.' Yet do not so, but since I am near slain, Kill me outright with looks, and rid my pain. О, не призывай меня оправдать зло, которое твоя жестокость возлагает на мое сердце; рань меня не своими глазами, а языком, используй _свою_ силу как силу, не убивай меня уловками. Говори мне, что ты любишь других, но на моих глазах, душа моя, не бросай взгляд на сторону. Что за нужда тебе ранить хитростью, когда твое могущество? превосходит то, что моя подавленная оборона может выдержать?.. Дай мне извинить тебя _так_: "Ах, моя любовь хорошо знает, что ее прелестные взгляды были моими врагами, и поэтому от моего лица она отводит моих неприятелей, чтобы они наносили свои раны другим". Но не делай этого, а поскольку я почти убит, убей меня совсем своими взглядами и избавь меня от боли. Не оправдаю то, к чему привык, - Твою жестокость к сердцу моему. Но пусть не глаз твой ранит, а язык: Открытый бой охотнее приму. Пусть любишь ты другого, но при мне Не нужно взглядами его томить. К чему обман, раз можешь ты вполне Мою защиту слабую сломить? И все же ты права: твой взгляд - мой враг, И вот ты отсылаешь взгляды прочь, Велишь не задевать меня никак, Губить других и этим мне помочь. Но все сильней любовный мой недуг. Убей же взглядом и избавь от мук. Перевод Игн. Ивановского Оправдывать тебя я не привык, Не притерпелся к жесточайшим ранам; Не рань меня очами - есть язык, Бей силою меня, а не обманом. Скажи, что ты отныне не моя, Не отводи при встрече взор свой милый. Зачем хитрить, когда разгромлен я И взять меня ты можешь просто силой? Но, может, зная, сколь твой страшен взор, Его отводишь ты, меня жалея, Чтоб над другим свершился приговор, Который самой страшной пытки злее? Нет, пощади не так! Но средь скорбей, Из жалости взглянув, меня добей. Перевод С. Степанова 140 Be wise as thou art cruel, do not press My tongue-tied patience with too much disdain, Lest sorrow lend me words, and words express The manner of my pity-wanting pain. If I might teach thee wit, better it were, Though not to love, yet, love, to tell me so - As testy sick men, when their deaths be near, No news but health from their physicians know. For if I should despair, I should grow mad, And in my madness might speak ill of thee; Now this ill-wresting world is grown so bad, Mad slanderers by mad ears believed be, That I may not be so, nor thou belied, Bear thine eyes straight, though thy proud heart go wide. Будь так же мудра, как ты жестока; не угнетай моего бессловесного терпения слишком большим презрением, чтобы печаль не снабдила меня словами, а слова не выразили, какова моя боль, нуждающаяся в жалости. Если бы я мог научить тебя благоразумию, было бы лучше, _если бы ты_ - пусть не любила, но, любовь моя, хотя бы говорила, что любишь; так брюзгливые больные, когда их смерть близка, не признают никаких новостей от врачей, кроме _обещаний_ здоровья. Ведь если я отчаюсь, я могу сойти с ума и в своем безумии могу дурно говорить о тебе, а в наше время извращенный мир стал таким дурным, что сумасшедшим клеветникам верят сумасшедшие уши. Чтобы со мной не было так - _чтобы_ ты не была оклеветана, - нацеливай свой взгляд прямо _на меня_, хотя бы твое надменное сердце промахивалось. К жестокости своей добавь ума, Мое терпение не презирай, Не то проговорится боль сама, Когда слова отыщет невзначай. Ведь если б ты умней была со мной, Я верил бы, что я в любви богач, Как верит в утешение больной, Когда его обманывает врач. Отчаянье с ума меня сведет, И от меня хулу услышишь ты, А этот мир, где все наоборот, Легко поверит слову клеветы. Ты путь великодушный избери И, целясь мимо, на меня смотри. Перевод Игн. Ивановского Будь мудрой так, мой друг, как ты жестока, Клеймить меня презреньем не спеши, Не то печаль позволит раньше срока Мне выразить словами боль души. Ах, если б научиться ты сумела, Хоть не любя, мне о любви шептать, - Твердят так умирающему смело, Что скоро сможет он здоровым стать. Ведь я могу сойти с ума от муки И милую мою оклеветать, Сейчас безумный свет от вечной скуки Готов любую ложь воспринимать. От слухов злых и сплетен отвернись И, не любя, влюбленной притворись. Перевод А. Казаковой 141 In faith, I do not love thee with mine eyes, For they in thee a thousand errors note, But 'tis my heart that loves what they despise, Who in despite of view is pleased to dote. Nor are mine ears with thy tongue's tune delighted, Nor tender feeling to base touches prone, Nor taste, nor smell, desire to be invited To any sensual feast with thee alone; But my five wits nor my five senses can Dissuade one foolish heart from serving thee, Who leaves unswayed the likeness of a man, Thy proud heart's slave and vassal wretch to be. Only my plague thus far I count my gain, That she that makes me sin awards me pain. Поистине я не люблю тебя глазами, так как они подмечают в тебе тысячу изъянов, но мое седле любит то, что они презирают, _и_, вопреки видимому, счастливо обожать тебя. Мои уши также не в восторге от звука твоего _голоса_ [языка], а мое нежное осязание не склонно к _твоим_ низким прикосновениям, и ни вкус, ни обоняние не желают быть приглашенными ни к какому чувственному пиршеству с тобой наедине. Но ни пять моих умственных способностей {*}, ни пять моих чувств не могут убедить не служить тебе одно глупое сердце, которое оставляет _меня_, не владеющее собой подобие мужчины, рабом и жалким слугой твоего надменного сердца. В своей _любовной_ чуме я нахожу только то преимущество, что та, которая заставляет меня грешить, назначает мне наказание. {* По аналогии с пятью чувствами иногда различали пять проявлений ума: обычный ум, воображение, фантазию, способность оценивать, память.} Глаза мои не любят облик твой И тысячу изъянов видят в нем, Но сердце с ними спорит не впервой И в этом споре ставит на своем. Ни речь твоя, которой слух не рад, Ни нежные касанья в тишине, Ни весь твой томный вид, ни аромат Не тянут быть с тобой наедине. Но все пять чувств, и даже пять умов Не могут сердце одолеть одно. Не слушая мужских суровых слов, Оно к тебе, как раб, обращено. Тебя мне, как чуму, принять позволь: Ты в грех ввела и подарила боль. Перевод Игн. Ивановского В моих глазах любви не вспыхнет свет, - Твои пороки ясно видит зренье, А сердце любит - в нем презренья нет, Оно в любви, в прекрасном ослепленьи. И слух, и осязание мои, И вкус, и обоняние вполне Отвергли приглашения твои На страстный пир с тобой наедине. Ни разуму, ни чувствам не дано, Ни впятером, ни в разговоре частном, Уверить сердце бедное одно, Что в рабстве пропадет оно несчастным. С тобою у меня один успех Ты боль моя и мой тяжелый грех. Перевод А. Кузнецова 142 Love is my sin, and thy dear virtue hate, Hate of my sin, grounded on sinful loving. О but with mine compare thou thine own state, And thou shalt find it merits not reproving, Or if it do, not from those lips of thine, That have profaned their scarlet ornaments, And seal'd false bonds of love as oft as mine, Robbed others' beds' revenues of their rents. Be it lawful I love thee, as thou lov'st those Whom thine eyes woo as mine importune thee: Root pity in thy heart, that when it grows Thy pity may deserve to pitied be. If thou dost seek to have what thou dost hide, By self-example mayst thou be denied. Любовь - мой грех, а твоя драгоценная добродетель - отвращение, отвращение к моему греху, основанному на греховной любви. Но сравни с моим свое собственное состояние, и ты обнаружишь, что оно не заслуживает упрека, или если заслуживает, то не из этих твоих губ, которые осквернили _свой_ алый орнамент и запечатывали фальшивые узы любви так же часто, как мои, лишая чужие постели их законных арендных доходов {*}. Да будет законным, что я люблю тебя, как ты любишь тех, кого твои глаза обхаживают, как мои домогаются тебя; укорени жалость в своем сердце, и когда она вырастет, твоя жалость, возможно, заслужит того, чтобы ее пожалеть. Если ты стремишься иметь то, что _сама_ не выказываешь, из-за твоего собственного примера тебе может быть _в этом_ отказано. {* Т.е. законной супружеской любви.} Любовь - мой грех, тебе претит она, В твоих глазах греховна и убога. Но ты сама не менее грешна, - И стоит ли меня судить так строго? И не твоим устам меня судить, Подложные скреплявшим документы Любви печатью алой, чтоб лишить Чужие ложа их законной ренты. Пусть я люблю тебя, а ты - того, Кто для тебя, как ты - мне, есть отрада. Подай мне жалость сердца своего - И жалость будет жалости награда. А если жалость в сердце не найдешь, Ты не получишь то, что не даешь. Перевод С. Степанова Любовь - мой грех. Святая простота, Ты ненавидишь этот грех открыто. Пусть грешен я - и ты уже не та, А это означает, что мы квиты. Уж порицать, так не твоим устам, Которые мне не однажды лгали: Любовь мы оба воровали там, Где ложе ненадежно охраняли. Люблю тебя я так, как любишь всех, Кого своим ты взглядом одарила: Моя любовь к тебе такой же грех - О, если б состраданье ты взрастила. Глуха твоя душа к чужой беде, И ты не сыщешь жалости нигде. Перевод И. Фрадкина 143 Lo, as a careful housewife runs to catch One of her feathered creatures broke away, Sets down her babe and makes all swift dispatch In pursuit of the thing she would have stay, Whilst her neglected child holds her in chase, Cries to catch her whose busy care is bent To follow that which flies before her face, Not prizing her poor infant's discontent: So runn'st thou after that which flies from thee, Whilst I, thy babe, chase thee afar behind; But if thou catch thy hope, turn back to me, And play the mother's part, kiss me, be kind: So will I pray that thou mayst have thy Will, If thou turn back, and my loud crying still. Смотри: как заботливая хозяйка бежит, чтобы поймать одно отбившееся пернатое создание, - отставляет дитя и бросается со всех ног вдогонку за тем, что она хочет удержать, тогда как ее брошеный ребенок, в погоне за ней, старается поймать ее, а она поглощена преследованием того, что несется у нее перед лицом, не обращая внимания на недовольство бедного младенца, - так ты бежишь за тем, кто убегает от тебя, тогда как я, твое дитя, гонюсь за тобой далеко позади; но если ты поймаешь _предмет своих стремлений_ [свою надежду], обернись ко мне и исполни роль матери - поцелуй меня, приласкай. Итак, я буду молиться, чтобы ты могла получить своего Уилла [свое желание] {*}, если _потом_ ты обернешься и утешишь мой громкий плач. {* В оригинале - игра на имени Will и слове "will" (воля, желание) см. примечание к сонету 135.} Смотри! Стремясь отчаянно поймать Одну из кур, что убегает прочь, На землю тут же опускает мать И оставляет сына или дочь. Пока кричит несчастное дитя, Ее заботы тщетно ожидая, Она бежит вперед, почти летя, Про своего ребенка забывая. Вот так и ты исчезла, убежав. Я начал, как дитя, тебя искать. Но ты вернись, мечту свою догнав, Чтоб роль добрейшей матери сыграть. Свое желанье, своего Уилла Лови, лишь про меня бы не забыла. Перевод В. Николаева Смотри, как за пернатым беглецом Хозяйка беспокойная бежит, В то время как с заплаканным лицом Малыш ее, оставленный, лежит, И ручки тянет к ней, и мать зовет, Бедняжка. В небрежении она К его мольбам; ее беглец влечет, И им одним она поглощена. Вот так и ты меня, свое дитя, Оставила в погоне за мечтой. Но возвратись, надежду обретя, И, точно мать родная, успокой. Молю: Желание имея, все ж Ко мне вернись, - мой плач ты тем уймешь. Перевод С. Шестакова 144 Two loves I have, of comfort and despair, Which like two spirits do suggest me still: The better angel is a man right fair; The worser spirit a woman coloured ill. To win me soon to hell, my female evil Tempteth my better angel from my side, And would corrupt my saint to be a devil, Wooing his purity with her foul pride. And whether that my angel be turned fiend Suspect I may, but not directly tell, But being both from me, both to each friend, I guess one angel in another's hell. Yet this shall I ne'er know, but live in doubt, Till my bad angel fire my good one out. У меня есть две любви, _дающие мне_ утешение и отчаяние, которые, как два духа, постоянно влияют на меня: лучший из _этих двух_ ангелов - это мужчина, по-настоящему прекрасный [белокурый], худший из духов - женщина цвета зла. Чтобы быстро свести меня в ад, моя злая женщина {*} соблазном уводит моего лучшего ангела от меня и желала бы совратить моего святого, чтобы он стал дьяволом, искушая его чистоту своим нечестивым блеском. И превратился ли мой ангел в злого духа, я могу подозревать, но не могу сказать наверное, но, так как они оба _удалены_ от меня и дружны между собой, я догадываюсь, что [один] ангел находится в аду [другого]. Но этого я никогда не узнаю, а буду жить в сомнениях, пока мой злой ангел огнем не прогонит моего доброго. {* В оригинале - стилистическая фигура: "female evil", буквально: "женское зло".} Две страсти надо мной, как духи, властны В покое и отчаянье моем: Мой светлый ангел, юноша прекрасный, И женщина, окрашенная злом, Что в ад меня низвергнуть помышляет, И ангела уводит от меня, И в беса херувима превращает, Пороком чистоту его маня. Подозреваю это превращенье, Хотя не говорю напрямоту. Они вдвоем, от них я в отдаленье, И страшно мне, что ангел мой в аду. А мне в сомненьях жить, покуда он Не будет женским демоном сожжен. Перевод В. Николаева Две страсти - безнадежность и блаженство - Всегда со мной по обе стороны: Дух добрый - муж, краса и совершенство, А злобный демон в образе жены. Чтоб скорбью низвести меня до ада, Стремится ведьма ангела прельстить И, спесью замарать невинность рада, Святого хочет в беса превратить. Боюсь, что худшее уже свершилось, И понимаю, на свою беду: Мой друг с моей подругой - подружились, И он, наверно, у нее в аду. Пойму, что мне предчувствие не лжет, Когда злой ангел - доброго сожжет. Перевод Д. Щедровицкого 145 Those lips that Love's own hand did make Breathed forth the sound that said 'I nate' To me that languish'd for her sake; But when she saw my woeful state, Straight in her heart did mercy come, Chiding that tongue that ever sweet Was used in giving gentle doom, And taught it thus anew to greet: 'I hate' she altered with an end, That follow'd it as gentle day Doth follow night, who like a fiend From heaven to hell is flown away; 'I hate' from hate away she threw, And saved my life, saying 'not you'. Губы, которые создала рука самой Любви, выдохнули звук, сказавший: "Ненавижу" - мне, тосковавшему по ней; но когда она увидела мое горестное состояние, сразу в ее сердце вошло милосердие, браня язык, который всегда _был_ добр _и_ привык произносить мягкие приговоры, и научила его так обратиться _ко мне_ по-новому: _слово_ "ненавижу" она изменила с помощью окончания, последовавшего как ласковый день следует за ночью, которая, как злой дух, с небес уносится в ад. "Ненавижу" она от ненависти отделила [отбросила] и спасла мою жизнь, сказав: "Не тебя". "Я ненавижу" - слово вдруг Возникло на ее устах, Все мрачным сделалось вокруг, Она увидела мой страх, Раскаянье пришло тотчас; Зажат язык, что до сих пор Шептал слова любви не раз, А не суровый приговор, "Я ненавижу" - гнев утих, Вернулся светлый день назад, Забрав всех демонов своих, Ночь с неба провалилась в ад, "Я ненавижу, - но, любя, Договорила: - Не тебя". Перевод А. Кузнецова Из уст, любовью сотворенных, Раздался шепот: "Не люблю", И я слабел в страданьях томных; Но, видя всю печаль мою, Вошло к ней в душу милосердье И приказало языку Немедля проявить усердье, Чтоб разогнать мою тоску. Слова, что речь ее венчали, Забрали "Не люблю" назад, Как нежный день в своем начале, Что ночь с небес свергает в ад. "Я не люблю, - сказала снова, Добавив: - Никого другого". Перевод В. Николаева 146 Poor soul, the centre of my sinful earth, [ ] {*} these rebel pow'rs that thee array, Why dost thou pine within and suffer dearth Painting thy outward walls so costly gay? Why so large cost, having so short a lease, Dost thou upon thy fading mansion spend? Shall worms, inheritors of this excess, Eat up thy charge? Is this thy body's end? Then, soul, live thou upon thy servant's loss, Buy terms divine in selling hours of dross; Within be fed, without be rich no more: So shalt thou feed on Death, that feeds on men, And Death once dead, there's no more dying then. Бедная душа, центр моей грешной земли, [ ] мятежные силы, которые тебя облачают; почему ты чахнешь внутри и терпишь лишения, раскрашивая внешние стены и платя дорого, чтобы они стали нарядными? Почему такую высокую цену, имея такой краткий срок аренды, ты платишь за свой приходящий в упадок особняк? Чтобы черви, наследники этих излишеств, доели твои затраты? В этом конец твоего тела? Тогда, душа, живи за счет убытка своего слуги, и пусть оно чахнет, увеличивая твое изобилие; купи божественные сроки, продавая часы суеты; будь насыщена внутри, _а_ внешне больше не будь богатой; так, кормись за счет Смерти, которая кормится людьми, а когда Смерть умрет, больше не будут умирать. {* В оригинальном издании Торпа вторая строка начиналась с повторения трех последних слов первой строки: "My sinful earth these...", что нарушает размер и не поддается осмысленной интерпретации ввиду остальной части строки. Издатели и комментаторы, считая это ошибкой набора, предлагали самые разные варианты начала второй строки, ни один из которых не является более обоснованным, чем другие.} Душа, ядро моей греховной плоти, Ужель порывы сил твоих слепы, Что, голодая, чахнешь ты в заботе О драгоценном глянце скорлупы? Столь краткий срок за счет таких усилий Зачем ты тратишь на непрочный дом, Чтоб черви как наследники вкусили Твоих сокровищ, воплощенных в нем? Живи, душа моя! Пусть чахнет тело, Утратою тебя обогатив И, воплотясь до высшего предела, Остатком жизни сделку оплатив, - Питаясь смертью, как она людьми, Из рук ее бессмертие прими. Перевод И. Астерман Душа, о грешной плоти сердцевина, Ты вновь мятежным силам потакаешь. Внутри тебя и голод, и кручина, Снаружи - яркой росписью блистаешь. Зачем ты тратишь средства дорогие На особняк, что сдан тебе внаем? Чтоб были все излишества смешные Обглоданы наследником-червем? Как телу переплачиваешь ты! Пусть твой слуга свои уменьшит траты. На вечность обменяй хлам суеты; Внутри будь сытой, внешне - небогатой. Ты смертью насладись, чья пища - люди, И смерть умрет, и умерших не будет. Перевод В. Николаева 147 My love is as a fever, longing still For that which longer nurseth the disease, Feeding on that which doth preserve the ill, Th'uncertain sickly appetite to please. My reason, the physician to my love, Angry that his prescriptions are not kept, Hath left me, and I desperate now approve Desire is death, which physic did except. Past cure I am, now reason is past care, And frantic mad with evermore unrest, My thoughts and my discourse as madmen's are, At random from the truth vainly expressed: For I have sworn thee fair, and thought thee bright, Who art as black as hell, as dark as night. Моя любовь - как лихорадка, которая все время жаждет того, что еще больше вскармливает болезнь, питаясь тем, что сохраняет недуг, чтобы удовлетворить непостоянный, болезненный аппетит. Мой рассудок - врач, лечивший меня от любви, разгневанный тем, что я не выполнял его рецептов, - покинул меня, и теперь я в отчаянье убеждаюсь _на опыте_, что страсть, которую отвергает медицина, - это смерть. Мне уже не излечиться теперь, когда рассудок от меня отказался; я в лихорадочном безумии от вечного смятения, мои мысли и речь - как у безумца, они далеки от истины и говорятся без толку. Так, я клялся, что ты белокура [прекрасна, добра], и думал, что ты светла, а ты черна, как ад, темна, как ночь. Я болен воспалением любви И сам хватаюсь за малейший повод Разжечь еще сильнее жар в крови, Чтоб утолить болезни лютый голод. Мой разум, мой целитель, вдруг пропал, Поняв тщету советов и стараний, И я как одержимый вновь припал К своей незакрывающейся ране. Напрасно все. Врача уж не вернешь, Помешанный гуляет на свободе, Твердя себе заведомую ложь, Противную рассудку и природе: Что ты светла, как день, и мне верна, А ты, как ночь, темна, как ад, черна. Перевод О. Дудоладовой Моя любовь - тот затяжной недуг, Который рад лечение продлить. Отравы прежней ищет он вокруг, Желая смутный голод утолить. Мой разум, врач мой, недоволен тем, Что страждущий противится ему, Меня оставил, в сущности, ни с чем: Страсть - это смерть, лекарства ни к чему. И вот, неизлечим, неисправим, Я места не могу себе найти, Под стать лишенным разума больным, Привыкшим околесицу нести. Ведь клялся я, что солнце ты точь-в-точь, А ты черна, как ад, темна, как ночь. Перевод Игн. Ивановского Любовь - как лихорадка; ждет, страдая, Того, что злой недуг ее продлит, И ко всему, что боль оберегает, Питает непонятный аппетит. Мой разум, кто любви служил врачом, Сердясь, что я отверг его леченье, Меня оставил. Я ж, отчаясь в нем, Узнал, что страсть смертельна - нет спасенья. Я без врача, рассудку не вернуться, И мне теперь навеки нет покоя. Мои слова и мысли - бред безумца, И вместо правды я твержу иное: Что нет тебя прекрасней и светлей, Хоть ночи ты и ада ты черней. Перевод В. Николаева Любовь - горячка, жар не утихает, Наоборот, становится сильней: Ее туда влечет, где полыхает Огонь всепожирающих страстей. Оставил разум-врач меня в несчастье - Разгневан: я советом пренебрег; Смерть ненасытна, и смертельны страсти, Я жду, когда придет последний срок. Живу на грани умопомраченья И, обезумев, повторяю ложь, Любое бесполезно мне леченье, - Увы, что с сумасшедшего возьмешь. Клянусь, что ты чиста, твой светел взгляд, А ты мрачна, как ночь, черна, как ад. Перевод И. Фрадкина Моя любовь, как лихорадка злая, Влечет к тому, что естеству претит, - Недуг питает, вновь и вновь желая Свой нездоровый тешить аппетит. Рассудок - лекарь мой в любовной хвори - В досаде, что рецептам я не внял, Меня покинул, и теперь я, в горе, Познал, что страсти гибелен финал. Лишен рассудка, я лишен надежды На исцеленье от душевных бед. В тоске мои метанья безутешны, А мысли и слова - безумный бред. Назвал тебя я светлой и безгрешной, А ты черна, как ночь, как ад кромешный. Перевод А. Шаракшанэ Моя любовь - как лихорадка; страсть К тому, что в жар вгоняет, скорби множит, Она опять спешит напиться всласть Отравы, без которой жить не может. Врач-ум, упрямством страсти раздражен, Совсем о ней оставил попеченье, И вот я в безысходность погружен: Страсть - это смерть, от смерти нет леченья. Ум обо мне не ведает забот, Безумный дух тревоги одолели, Без всякого порядка, взад-вперед, Блуждают мысль и речь вдали от цели. Да, ты мне светлой виделась, хоть ты - Черней, чем ад, мрачнее темноты. Перевод Д. Щедровицкого 148 О me! what eyes hath love put in my head, Which have no correspondence with true sight? Or, if they have, where is my judgement fled, That censures falsely what they see aright? If that be fair whereon my false eyes dote, What means the world to say it is not so? If it be not, then love doth well denote Love's eye is not so true as all men's: no, How can it? О how can love's eye be true, That is so vexed with watching and with tears? No marvel then, though I mistake my view: The sun itself sees not till heaven clears. О cunning love, with tears thou keep'st me blind, Lest eyes, well seeing, thy foul faults should find. Увы мне! Что за глаза любовь вложила в мою голову, которые не имеют ничего общего с верным зрением? Или, если имеют, куда улетучился мой здравый смысл, который ложно судит о том, что они видят верно? Если прекрасно то, что мои глаза обожают, то что имеет в виду мир, говоря, что это не так? Если нет, то любовь ясно показывает, что глаза любви не так верны, как глаза всех людей; нет, как это возможно? О, как могут быть верными глаза любви, которые так измучены бдением и слезами? Неудивительно поэтому, что я вижу превратно: само солнце не видит, пока не прояснится небо. О хитроумная любовь! Слезами ты меня ослепляешь, чтобы глаза, видя ясно, не обнаружили твои отвратительные изъяны. Увы, Любовь глаза послала мне, Которые неправду говорят, А может быть, и не по их вине Ум искажает то, что видит взгляд. Вот красотой глаза восхищены, Так почему же спорит с ними свет? А если их сужденья неверны, Обман Любви страшней любого "нет". Как я могу довериться глазам, В них горестные слезы находя? Немудрено, что ошибаюсь сам, Ведь даже солнце слепнет от дождя. Коварная Любовь! Ты слезы льешь, Чтоб чистой правдой показалась ложь. Перевод Игн. Ивановского Зачем ты порчу навела, скажи? Чтоб искаженным мир являлся глазу? А если глаз не виноват во лжи, То повредила ты тогда мой разум. Когда прекрасно то, что видит взор, То отчего мир не согласен с этим? А глаз фальшивит - ясен приговор: За порчу глаза ты, Любовь, в ответе! Слеза бежит. Тревогой я объят, И боль меня от этого пронзает, - Так солнцу тучи застилают взгляд, Когда они на небо выползают! Коварная Любовь! - слепишь слезой, Чтоб грязные дела творить самой! Перевод И. Фрадкина 149 Canst thou, О cruel, say I love thee not, When I against myself with thee partake? Do I not think on thee, when I forgot Am of myself, all tyrant for thy sake? Who hateth thee that I do call my friend? On whom frown'st thou that I do fawn Upon? Nay, if thou lour'st on me, do I not spend Revenge upon myself with present moan? What merit do I in myself respect That is so proud thy service to despise, When all my best doth worship thy defect, Commanded by the motion of thine eyes? But, love, hate on, for now I know thy mind: Those that can see thou lov'st, and I am blind. Можешь ли ты, о жестокая, сказать, что я тебя не люблю, когда я против себя держу твою сторону? Разве я не думаю о тебе, когда забываю о себе, _становясь_ полным тираном _по отношению_ к _себе_ ради тебя? Кого из тех, кто ненавидит тебя, я называю своим другом? К кому из тех, кого ты не одобряешь, я подлизываюсь? Мало того, если ты смотришь на меня хмуро, разве я не наказываю себя немедленно страданием? Какое достоинство я в себе почитаю, чтобы, возгордившись, презреть службу тебе, когда все лучшее во мне преклоняется перед твоими недостатками, послушно движению твоих глаз? Однако, любовь _моя_, питай и дальше ко мне отвращение, так как теперь я знаю твой характер: ты любишь тех, кто видит тебя, а я слеп. Жестокая! Уж я ли не люблю, С самим собой в мучительной борьбе! И не к тебе ли снова мысли шлю, Покорно забывая о себе? Твоих врагов я не прогнал ли прочь? Кому я льщу из недругов твоих? И если ты нахмуришься, как ночь, Не просит ли пощады этот стих? Какую доблесть и какой успех В себе самом так сильно я люблю, Что обожаю я любой твой грех И только глаз движение ловлю? Так рассердись: я понял наконец, Что зрячих любишь ты, а я слепец. Перевод Игн. Ивановского Не говори, что не люблю тебя. Иль не вдвоем воюем мы со мною? Иль вовсе и не я, забыв себя, Тебе, тирану, отдаюсь душою? Иль средь моих друзей твой недруг есть? Иль я хвалю того, кого ругаешь? Иль на себя не обращаю месть, Когда во гневе на меня бываешь? Иль не являюсь я на твой порог, Сочтя тебе служение позором, Когда я славлю самый твой порок И помыкаешь мною властным взором? Как видно, только зрячих любишь ты, А я, увы, во мраке слепоты. Перевод С. Степанова 150 О, from what pow'r hast thou this pow'rful might With insufficiency my heart to sway, To make me give the lie to my true sight, And swear that brightness doth not grace the day? Whence hast thou this becoming of things ill, That in the very refuse of thy deeds There is such strength and warrantise of skill That, in my mind, thy worst all best exceeds? Who taught thee how to make me love thee more The more I hear and see just cause of hate? O, though I love what others do abhor, With others thou shouldst not abhor my state. If thy unworthiness raised love in me, More worthy I to be beloved of thee. О, от какой _высшей_ силы ты получила это могущество - с помощью недостатков властвовать над моим сердцем, заставлять меня опровергать мое верное зрение и клясться, что белый свет не украшает день? Откуда у тебя эта _способность делать_ привлекательным дурное, так что и в наихудших твоих поступках есть такая сила и уверенное искусство, что, в моих глазах, худшее в тебе превосходит все лучшее _в других_? Кто научил тебя, как заставить меня любить тебя тем больше, чем больше я слышу и вижу то, что, по справедливости, должен ненавидеть? О, хотя я люблю то, что презирают другие, ты не должна, вместе с другими, презирать мое состояние. Если ты, недостойная, пробудила во мне любовь, то тем более я достоин быть любимым тобой. От власти чьей свою берешь ты власть, Ничтожную причину стольких бед? Моим глазам велишь в обман ты впасть И клясться в том, что дню не нужен свет. Как на меня нашла такая тьма, Что самый скверный из твоих шагов И злую изворотливость ума Я выше добрых слов ценить готов? И почему все больше я люблю, Твою несправедливость не кляня? Любые толки про тебя стерплю, Стерпи же молча толки про меня. И если зло в тебе я смог забыть, То тем сильнее ты должна любить. Перевод Игн. Ивановского О, где исток твоих могучих сил И власти мощной над моей душой? Клянусь - мне день блистающий не мил, Глазам моим нет веры никакой. Как стала ты средоточеньем зла Среди твоих пороков, грязных дел? Где столько темной силы набрала, Превысив и немыслимый предел? Как ты меня в любовном жжешь огне! Причин для ненависти - через край, Иным ты ненавистна, но не мне, И ты меня с другими не равняй. Любви ты недостойна, но, любя, Еще достойней стану для тебя. Перевод А. Кузнецова 151 Love is too young to know what conscience is, Yet who knows not conscience is born of love? Then, gentle cheater, urge not my amiss, Lest guilty of my faults thy sweet self prove. For, thou betraying me, I do betray My nobler part to my gross body's treason: My soul doth tell my body that he may Triumph in love; flesh stays no farther reason; But rising at thy name doth point out thee As his triumphant prize. Proud of this pride, He is contented thy poor drudge to be, To stand in thy affairs, fall by thy side. No want of conscience hold it that I call Her 'love' for whose dear love I rise and fall. Любовь слишком молода, чтобы знать, что такое совесть, и все же кто не знает, что совесть {*} рождается из любви? Поэтому, милая обманщица, не настаивай на моем заблуждении {**}, чтобы ты, прелестная, сама не оказалось виновата в моих прегрешениях, поскольку, когда ты предаешь меня, я предаю благородную часть себя измене своего грубого тела: моя душа говорит моему телу, что оно может торжествовать в любви; _комок_ плоти не ждет дальнейших резонов, но, поднимаясь при твоем имени, указывает на тебя как на свой победный трофей. Гордый этим возвышением, он согласен быть твоим жалким слугой - стоять за тебя в твоих делах, падать возле тебя. Не считай недостатком совести то, что я называю "любовью" ту, ради чьей драгоценной любви я встаю и падаю. {* В оригинале - игра на слове "conscience", которое может означать "совесть", "угрызения совести" или "знание". ** В оригинале - "urge not my amiss", что можно понять как "не настаивай, что я заблуждаюсь" или как "не подталкивай меня к заблуждению".} Не доросла до совести любовь, Хоть совесть ею рождена на свет. Но ты упреков горьких не готовь: Ведь за меня тебе держать ответ. Тобою предан, сам я предаю Мой светлый дух Моей же грубой плоти. И плоть в надежде на любовь твою Не думает ни о каком расчете. При имени твоем восстав от сна И гордым замыслом вооружась, Поденщицей согласна быть она, На первый зов вставая и ложась. Пусть даже в совести моей провал, Я для тебя и падал, и вставал. Перевод Игн. Ивановского Любовь юна. Не до раздумий ей, Хоть разум от нее берет начало; Винить меня в порочности не смей - Твоей вины, обманщица, немало. Ты предаешь меня, я предаю Свой Дух - он телу грубому сдается, Оно победу празднует свою - Скажи, что телу делать остается? Ликует плоть при имени твоем: Восстав и видя цель перед собою, Ей отдается вся и целиком, Чтоб, взяв победный приз, упасть рабою. Я не казнюсь за вечную напасть: Любя, готов я то восстать, то пасть. Перевод И. Фрадкина 152 In loving thee thou know'st I am forsworn, But thou art twice forsworn, to me love swearing: In act thy bed-vow broke, and new faith torn In vowing new hate after new love bearing. But why of two oaths' breach do I accuse thee, When I break twenty? I am perjured most, For all my vows are oaths but to misuse thee, And all my honest faith in thee is lost, For I have sworn deep oaths of thy deep kindness, Oaths of thy love, thy truth, thy constancy, And to enlighten thee gave eyes to blindness, Or made them swear against the thing they see: For I have sworn thee fair, more perjured eye, To swear against the truth so foul a lie. В любви к тебе, как ты знаешь, я отступник, но ты дважды отступница, когда клянешься в любви ко мне: действием нарушен супружеский обет, и новая верность разорвана зароком новой ненависти с тех пор, как ты питаешь новую любовь. Но почему я обвиняю тебя в нарушении двух клятв, когда я нарушил двадцать? Я самый большой клятвопреступник, так как все мои обеты - это клятвы, в которых я приписывал тебе то, чего нет {*}, и вся моя искренняя вера в тебя утрачена, так как я горячо клялся в твоей душевной доброте, клялся в твоей любви, твоей верности, твоем постоянстве и, чтобы представить тебя светлой, предавал глаза слепоте или заставлял их клятвенно опровергать то, что они видят, - я клялся, что ты светла [прекрасна], и тем хуже лжесвидетельствовали глаза, когда они клятвенно свидетельствовали против истины, _подтверждая_ эту ужасную ложь. {* Спорное место, допускающее различные толкования.} Пусть я и вправду клятве изменил, В тебе измену вижу я двойную. Обманут муж, теперь и я не мил, И тщетно я к минувшему ревную. Но если дважды клятвы ты ломала, Я двадцать раз ломал их без стыда И, новым клятвам доверяя мало, В тебя утратил веру навсегда. И в самом деле, клялся я, бывало, В твоей глубокой ясной доброте, И, чтобы ты еще сильней сияла, Глаза вверял я лживой слепоте. Ведь клялся я, что ты душой светла, А это уж такая ложь была! Перевод Игн. Ивановского В тебя влюбленный, изменял тебе я, Но ты - клятвопреступница вдвойне: Другого ты любила, мной, владея, И признавалась в ненависти мне. Но я не от предательства двойного Тебе раз двадцать был неверен сам; Отречься от тебя давал я слово - И сам не верил собственным словам. Я свято верил в то, что ты святая, Что любишь и верна, но, как во тьму, Глядел я на тебя, не доверяя Пронзительному взору своему. Я клялся: ты чиста... Но не найдешь Грязнее ничего, чем эта ложь! Перевод Ю. Лифшица 153 Cupid laid by his brand, and fell asleep: A maid of Dian's this advantage found, And his love-kindling fire did quickly steep In a cold valley-fountain of that ground; Which borrowed from this holy fire of Love A dateless lively heat, still to endure, And grew a seething bath, which yet men prove Against strange maladies a sovereign cure. But at my mistress' eye Love's brand new fired, The boy for trial needs would touch my breast; I, sick withal, the help of bath desired, And thither hied, a sad distempered guest; But found no cure: the bath for my help lies Where Cupid got new fire - my mistress' eyes. Купидон отложил свой факел и уснул. Одна из дев Дианы воспользовалась этим и быстро погрузила его зажигающий любовь огонь в холодный источник в долине поблизости, который позаимствовал от этого священного огня Любви вечный животворящий жар, сохранившийся навсегда, и превратился в кипящее купание, которое - как люди до сих пор убеждаются - превосходно лечит от необычных болезней. Но от взгляда моей возлюбленной факел Любви снова зажегся; мальчик {*} для пробы решил коснуться моей груди; я, заболев от этого, захотел _получить_ помощь от купания и поспешил туда - печальный тоскующий посетитель, - но не нашел лечения: купание, которое мне может помочь, находится; там, где Купидон получил новый огонь, - в глазах моей возлюбленной. {* Купидон.} Уснул, забыв про факел, Купидон. Подкралась нимфа юная, и вмиг Огонь, которым бог вооружен, Швырнула прямо в ледяной родник. Святой огонь Любви был так горяч, Что закипел родник, как бы в испуге, И с той поры лечил, как лучший врач, Любые непонятные недуги. Но Купидон от глаз моей любимой Огонь зажег и опалил мне грудь, И к роднику, недугом злым томимый, Угрюмый гость, отправился я в путь. Увы, лишь тот родник спасет меня, Откуда Купидон достал огня. Перевод Игн. Ивановского Сраженный сном, свалился Купидон, Дианы нимфа факел смоляной Схватила дерзко, был опущен он В журчащий ключ с водою ледяной. Вода нагрелась от огня любви, Ведь этот жар и вечен, и могуч, И чтоб болезни вылечить свои, Купаться ходят люди в этот ключ. Огнем любви в любимых мной глазах Для пробы бог поджег мне сердце вновь, И я брожу в печали и слезах, Ничем не в силах исцелить любовь; Лекарства нет, но исцелит тотчас Огонь любви внутри любимых глаз. Перевод А. Кузнецова 154 The little Love-god lying once asleep Laid by his side his heart-inflaming brand, Whilst many nymphs that vowed chaste life to keep Came tripping by; but in her maiden hand The fairest votary took up that fire Which many legions of true hearts had warmed, And so the general of hot desire Was sleeping by a virgin hand disarmed. This brand she quenched in a cool well by, Which from Love's fire took heat perpetual, Growing a bath and healthful remedy For men diseased; but I, my mistress' thrall, Came there for cure, and this by that I prove: Love's fire heats water, water cools not love: Маленький бог Любви однажды спал, положив возле себя свой зажигающий сердца факел, когда несколько нимф, давших обет вести непорочную жизнь, пробегали вприпрыжку мимо; но своей девственной рукой прекраснейшая из жриц подняла огонь, который _до того_ согрел многие легионы верных сердец, - так генерал горячей страсти был, спящий, девственной рукой разоружен. Этот факел она погасила в холодном источнике поблизости, который от огня Любви получил вечный жар, став купанием и целительным средством для больных; но я, раб своей возлюбленной, придя туда для лечения, вот что обнаружил: огонь любви нагревает воду, но вода не охлаждает любви. Спал мальчик - бог любви, а факел свой Он отложил, на солнце разомлев... Вдруг нимфы непорочные толпой К нему подкрались, и одна из дев Взяла тот факел, что не раз вконец Сердца губил и уносил покой. Вот так был спящий властелин сердец Обезоружен девственной рукой. В ручей она швырнула факел; тут Родник вскипел. Вода его - бальзам Теперь для тех, что исцеленья ждут. Я в нем любовь лечил и понял там: Вода вскипает от любви святой, Любовь никак не охладить водой! Перевод А. Васильчикова Отбросив факел свой, источник бед, Божок любви уснул, а в ту дубраву Примчались нимфы, давшие обет Блюсти невинность - небесам во славу. Пытаясь положить любви конец, К властителю ее подкравшись смело, Одна из нимф огонь, грозу сердец, В родник студеный окунуть сумела. Целебной стала теплая вода И от недугов многих исцеляет, Но от любви не лечит никогда. У милой в рабстве я - жар не стихает: Огнем любви родник разгорячен, Но охладить любовь бессилен он! Перевод И. Фрадкина Сведения о переводчиках Сведения о переводчиках приводятся, как правило, в том виде, как они предоставлены самими авторами. Астерман Инна {Сведения о переводчике отсутствуют.}. Переводы печатаются по публикации в журнале "Звезда" (1989. Э 4). Васильев Владимир Ефимович (р. 1929). В издательствах родного Ленинграда-Петербурга и других городов публиковал стихотворные переводы с французского (Аде Мюссе, П.Верлен, Ж.-М. де Эредиа, Г. Аполлинер, Э. Верхарн), испанского (Сан-Хуан де ла Крус, А. Мачадо, латиноамериканцы Р. Дарио, Р. Хаймес Фрейре), английского (Дж. Байрон, Р. Киплинг, Г. Лонгфелло, Э. По) и немецкого (И.В.Гете, Г.Гейне, В.Борхерт) языков. Кроме лирики, перевел сатирическую пьесу "Адвокат Пьер Патлен" (Средневековые французские фарсы. М., 1981). Опубликовал четырехтомную антологию "Всемирная эпиграмма" (СПб., 1998), в которой впервые в мировой практике собрал воедино произведения эпиграмматистов всех времен и народов. Переводы сонетов Шекспира публикуются впервые. Васильчиков Алексей Георгиевич (р. 1938). После окончания МГПИЯ им. М. Тореза работал в АПН редактором, затем переводчиком с русского языка на английский. Публиковал переводы поэзии - У. Шекспира, У. Теккерея, Дж. Мильтона, Г. Лонгфелло, А. Милна и др.; прозы - А. Кристи, У. Теккерея и др. Переводил на английский язык стихи А К. Толстого, песни для пьесы А. Хаита "Поезд за счастьем". Много работал для кино, переводя как на русский с разных языков, так и на английский язык сценарии и тексты песен. Авторские стихи публиковались в ряде периодических изданий. За поэму "История государства российского" (продолжение поэмы А. К. Толстого) получил в 1992 году премию "Золотой теленок". Переводы сонетов Шекспира, кроме сонета 154, печатаются по изданию: "Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1976-1987". М.: ВГБИЛ, 1989. Перевод сонета 154 публикуется впервые. Винонен Роберт Иванович. Родился в 1939 году в Ленинградской области. Учился в Петрозаводске, Ленинграде, Москве. Издал десять поэтических сборников, книгу литературоведческих статей. Публиковал переводы с финского, с языков народов СССР. Участвовал в переводе свода карело-финской народной лирики "Кантелетар". Переводы сонетов Шекспира публиковались в периодике и в ряде сборников. Перевод сонета 12 публикуется по изданию: Винонен Р. Звучащий след. М.: Кругъ, 2004. Гаврилова Лариса Евгеньевна. Родилась в Омске. Окончила филологический факультет Воронежского государственного университета. Опубликовала переводы стихов Дж. Г. Байрона, Р. Браунинга, Т. Кэмпиона, Д. Г. Лоуренса, Т. Мура, Ф. Сидни, Э. Спенсера, П. Б. Шелли и многих других английских и американских поэтов. Перевод сонета 59 печатается по изданию: В едином жизни круге. Воронеж: АОНПК (О) "Энергия", 1993; перевод сонета 116 - по изданию: У Амура хватит стрел. Воронеж: Остров, 1995. Дудоладова Ольга Анатольевна. Окончила филологический факультет Московского государственного университета. Переводила прозу и стихи О. Генри, А. Конан Дойла, Дж. Ирвинга и других писателей. Переводы сонетов Шекспира, кроме сонета 88, печатаются по публикации в журнале "Столпотворение" (1999. Э 1), с учетом позднейшей авторской правки. Перевод сонета 88 публикуется впервые. Епифанова Светлана Станиславовна. Родилась и живет в городе Северодвинске Архангельской области, работает вебмастером. Переводила стихи У. Уитмена, Р. Киплинга, У. Одена. Перевод сонета 47 публикуется впервые. Ивановский Игнатий Михайлович (р. 1932). Переводчик английской и шведской поэзии. Член Союза писателей Санкт-Петербурга, лауреат премии Шведской академии. Переводы сонетов Шекспира печатаются по изданию: Шекспир В. Сонеты. СПб.: ТЕССА, 2001. Казакова Анна Борисовна. Студентка Международного университета (Москва). Переводила Дж. Донна, Дж. Герберта, Дж. Байрона, Дж. Китса, Г. Лонгфелло, И. В. Гете, Г. Гейне, Р. М. Рильке, А. Мачадо и других поэтов. Переводы сонетов Шекспира публикуются впервые. Кружков Григорий Михайлович (р. 1945). Поэт, переводчик, литературовед. Окончил физический факультет Томского университета и аспирантуру по физике высоких энергий. С 1971 года публиковал свои стихи и переводы зарубежной поэзии, главным образом с английского - от Возрождения до современности. Из- дал "Избранное" Джона Донна (1995), книгу-альбом "Лекарство от Фортуны. Поэты при дворе Генриха VIII, Елизаветы Английской и короля Иакова" (2002), антологию английской поэзии "Англасахаб" (2002). Перевел поэму Шекспира "Венера и Адонис". Писал и переводил стихи для детей. Выпустил том исследований по истории русской поэзии Серебряного века и русско-английских литературных связей "Ностальгия обелисков" (2000). Защитил докторскую диссертацию по литературе в Колумбийском университете (Нью-Йорк). В настоящее время преподает в РГТУ (Москва). Переводы сонетов Шекспира печатаются по изданию: Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1976-1987. М.: ВГБИЛ, 1989. Кузнецов Андрей Иванович (р. 1955). Окончил Иркутский политехнический институт. Работает заместителем главного инженера машиностроительного завода в г. Арсеньев Приморского края. Перевел все сонеты Шекспира, в 1998 году победил в конкурсе еженедельника "Книжное обозрение" на лучший перевод сонета 130. Также переводил Р.Бернса, Э.По, Р.Киплинга, Р.Л.Стивенсона и других поэтов. Переводы сонетов Шекспира (кроме сонета 130) публикуются впервые. Кузьмин Дмитрий Владимирович (р. 1968). Поэт, литературный критик, переводчик, организатор литературной жизни. Основатель и руководитель Союза молодых литераторов "Вавилон", издательства "АРГО-РИСК", литературного клуба "Авторник" и др. Лауреат премии Андрея Белого (2002) в номинации "За заслуги перед литературой". Основные переводы: с французского (Сент-Экзюпери), английского (поэзия XX века, в том числе У. Стивенс, Э. Э. Каммингс, У.Х. Оден, Ч.Резникофф, Ч.Симик, англоязычные хайку, молодые поэты), украинского, белорусского и др. Перевод сонета 116 выполнен в 1987 году под воздействием разбора из книги Е. Г. Эткинда "Поэзия и перевод"; печатается по изданию: Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1976-1987. М.: ВГБИЛ, 1989. Кушнер Борис Абрамович (р. 1941). Известный математик, поэт, публицист и переводчик. Автор математической монографии (1973; англ. пер. 1984) и других математических работ, пяти книг стихов, многочисленных эссе на актуальные и музыкально-критические темы. Публикации в США, России, Израиле, Германии, Белоруссии. В настоящее время живет в США, профессор математики в Университете Питтсбурга. Переводы сонетов Шекспира публиковались в изданиях: Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1976-1987. М.: ВГБИЛ, 1989; Вестник. Э7 (161) (Балтимор, 1997); Шекспир У. Сонеты. СПб., 1998. В настоящем сборнике переводы печатаются по указанной публикации в журнале "Вестник". Лифшиц Юрий Иосифович. Родился в 1957 году в городе Новотроицк Оренбургской области. Художественным переводом занимается с 1985 года. Член Союза российских писателей. Перевел шесть пьес Шекспира: "Гамлет", "Макбет", "Король Лир", "Ромео и Джульетта", "Как вам это понравится", "Двенадцатая ночь"; "Гамлет" в его переводе был поставлен Челябинским ТЮЗом. Также переводил произведения Л. Кэролла и А. Милна; сделал переложение "Слова о полку Игореве". Николаев Вадим Данилович (р. 1967). Занимается художественным, официально-деловым и научным переводом, редактурой, публиковал в периодической печати собственные стихи, а также статьи на биографические и литературоведческие темы. Переводы сонетов Шекспира публикуются впервые. Орел Владимир Эммануилович (р. 1952). Доктор филологии, специалист в области сравнительно-исторического языкознания и этимологии, автор пяти книг и двухсот статей. Переводил на русский язык Л. Кэррола, П. Ронсара, Ж. Превера, Ф. Вийона и других английских и французских поэтов. Автор поэтической книги на иврите ("Бестиарии из страны Шеалим". Тель-Авив, 1993). С 1990 года преподавал в Еврейском, Тель-Авивском и Бар-Иланском университетах в Израиле, работал в Оксфорде, затем, с 1998 года, в высших учебных заведениях и исследовательских центрах США и Канады. Переводы сонетов Шекспира, за исключением перевода сонета 66, печатаются по изданию: Книга песен. Из европейской лирики XIII-XVI веков. М., 1986; перевод сонета 66 печатается по публикации в журнале "Сельская молодежь" (1982. Э. 7). Розов Вадим Константинович (р. 1934). Поэт, эссеист, журналист. Книги: первый (итоговый) поэтический сборник "Околдованная земля" (1992); "О Любви. Стихи и немного прозы" (1995); "Ступени восхождения. Стихи православного паломника" с приложением авторских заметок о первых русских паломниках и ис- токах русской духовной поэзии (1997); "Сонеты Потрясающего Копьем", перевод всех 154 сонетов Уильяма Шекспира с приложением статьи переводчика "Стоило ли ломать копья?" (1998); "Новая старая жизнь. Стихи с толикой прозы" (1999); "В поисках экзотики", художественная публицистика (2002). Переводы сонетов Шекспира печатаются по изданию: Сонеты Потрясающего Копьем. М.: ИА "Norma", 1998 (с учетом позднейшей правки). Савин Валерий Александрович. Родился в 1941 году в селе Шульгине Тамбовской области. Окончил МГПИЯ им. М.Тореза, работал переводчиком во ВНИИЭТО. Подборку собственных стихотворений впервые опубликовал в 1982 году в альманахе "День поэзии". Переводил стихи Лопе де Вега, К Марло, Дж. Донна, И.В.Гете, У.Блейка, У. Вордсворта, П.Б.Шелли, Дж.Китса, Э. Браунинг, А.Теннисона, Р.Фроста и др. В настоящее время в санкт-петербургском издательстве "Азбука-классика" готовится к публикации книга Д. Г. Россетти, куда вошли и переводы В. А. Савина. Переводы сонетов Шекспира публикуются впервые. Скворцов Владислав Дмитриевич (р. 1974). Поэт и композитор, автор песен. Переводил песни известных английских групп, таких как The Beatles, Pink Floyd, Deep Purple и Queen. Перевод сонета 90 является для автора первым опытом художественного перевода поэзии и публикуется впервые. Степанов Сергей Анатольевич (р. 1952). Член Союза писателей Санкт-Петербурга, переводчик. Основные работы: переводы стихов У. Блейка, Т. С. Элиота, Дж. Донна, Э. Дикинсон, Р. Киплинга, У. Шекспира, Дж. Р. Р. Толкиена, Э. По и др. Переводы сонетов Шекспира публикуются по изданию: Степанов С. Шекспировы сонеты, или Игра в Игре. СПб.: Амфора, 2003. Тарзаева Вера Борисовна. Переводчик с английского, французского, немецкого языков. Окончила филологический факультет МГУ в 1968 году. Занималась переводческой и редакторской деятельностью, в течение ряда лет работала редактором в организациях ООН в Женеве. Опубликовала полный перевод сонетов Шекспира (М: Интердиалект+, 1997). Среди неопубликованного - "Сонеты с португальского" Э.Баррет-Браунинг, "Дуинские элегии" Р.М.Рильке, переводы из Э.Дикинсон, У.Б.Йейтса, Р.Фроста, Э.Уайли, Э. Сент-Винсент Миллей, Т. Ретке и др. Фрадкин Игорь Залманович (р. 1929). Поэт и переводчик. Пережил ленинградскую блокаду. После окончания речного училища работал топографом экспедиции в Карелии, на Беломорско-Балтийском канале, затем учился в Политехническом институте, стал инженером-гидротехником. Участвовал в работе литобъединения "Нарвская застава". Из английской и американской поэзии переводил стихи Дж. Донна, Р. Бернса, Т. Мура, Дж. Байрона, П. Б. Шелли, Дж. Китса, Т. Харди, Д. Томаса, Э. По, Г. Лонгфелло, Р. Ц. Уоррена, Р. Фроста, Т. Ретке и др. Переводы ряда сонетов Шекспира были впервые опубликованы в сб. "Шекспировские чтения" в 1990 году; перевод всего свода сонетов опубликован четырьмя изданиями - в 1990, 1997, 1998 и 2003 годах. В настоящем сборнике переводы сонетов 43 и 110 печатаются по изданию: На берегу вселенной. Сонеты английских поэтов XVI-XIX веков. СПб., 1997; переводы других сонетов - по изданию: Шекспир У. Сонеты. СПб.: ДЕАН, 2003. Шабаева Татьяна Николаевна. Аспирантка Московского государственного лингвистического университета. Переводила Дж. Китса, Р. Л. Стивенсона, Р. Фроста, а также П. Б. Шелли, У. Б. Йейтса и Т. Харди. Творческий принцип: стремиться совмещать верность содержанию и форме оригинала с эстетически полноценным его воплощением на языке перевода. Переводы сонетов Шекспира публикуются впервые. Шаракшанэ Александр Абович (р. 1954). Преподаватель и переводчик. Часть включенных в сборник переводов были ранее опубликованы в альманахе "Истоки" (М.: РИФ "РОЙ", 2000.) и на Российском радио, другие публикуются впервые. Шведчиков Адольф Павлович (р. 1937). Научный работник - химик, работает по российско-американской программе охраны окружающей среды. Известен как поэт и переводчик, за последние годы книги его переводов и стихи публиковались в России, США, Индии, Бразилии и других странах. Член Международного общества поэтов и Международной ассоциации писателей и художников. Перевод сонета 39 печатается по изданию: Шекспир У. Сонеты. М.: Знак, 1996. Для настоящего сборника перевод был переработан. Шестаков Сергей Георгиевич. Родился в 1960 году в Караганде. Окончил планово-экономический факультет Алма-Атинского института народного хозяйства и Московскую финансовую академию при Правительстве РФ. С 1995 года живет в Подмосковье. Переводил стихи Дж. Герберта, А. Тениисона, У. Б. Йейтса и других поэтов. Один из лауреатов конкурса "Шлягер-перевод" (журнал "Крестьянка", 2001). Редактор рубрики поэтического перевода "Наследники Лозинского" на интернет-сайте www.poezia.ru. Переводы сонетов Шекспира публикуются впервые. Щедровицкий Дмитрий Владимирович (р. 1953). Поэт, переводчик, теолог-библеист. Стихотворные подборки в периодической печати ("Новый мир", "Литературная газета" и др.). Поэтический сборник "Из восьми книг". Переводы произведений Дж. Донна и других английских поэтов (сборники "Английская лирика первой половины XVII века", "Английский сонет XVI-XIX веков" и др.) Переводы гимнов Кумрана, средневековой мистической (в том числе каббалистической и суфийской) поэзии, произведений классических немецких и литовских поэтов. Многотомник "Введение в Ветхий Завет", теологическое исследование "Пророчества Книги Даниила". Статьи по библейской тематике в специальной и справочной литературе (в том числе в энциклопедии "Мифы народов мира"). Составление и комментирование сборников "И сказал Господь Моисею", "Руми и суфийская традиция", "Сковорода". Переводы сонетов Шекспира печатаются по изданию: Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1976-1987. М.: ВГБИЛ, 1989.