го Шекспиром за эти годы, - "Ромео и Джульетта". Трагедия появилась на сцене в сезон 1594/95 года. В ней больше всего сказалась та поэтическая культура, которую Шекспир приобрел в 1592-1594 годах, когда им были написаны его поэмы и первые сонеты. "Ромео и Джульетта" - первая из гениальных трагедий Шекспира. В ней все проникнуто поэзией, страстью, драматизмом, и она произвела неизгладимое впечатление на современников Шекспира. Подобно тому, как несколько десятилетий спустя во Франции трагедия Корнеля стала мерилом художественного совершенства и возникла поговорка "Прекрасно, как "Сид"!", так в Англии эпохи Возрождения образцом явилась трагедия Шекспира "Ромео и Джульетта". Стилю речей героев Шекспира стали подражать в быту. Сатирик Джон Марстон отмечал в 1598 году, что достаточно послушать, как говорят люди, и сразу становится ясно, что они видели "Ромео и Джульетту". В сатирической пьесе студентов Кембриджского университета "Возвращение с Парнаса" (1600) один из персонажей цитирует своего любимого автора. Предваряя об этом публику, о нем говорят: "Мы сейчас получим доподлинного Шекспира... Заметьте - "Ромео и Джульетта". При жизни Шекспира вышло четыре издания пьесы. Читателей, которых интересует литературная сторона этих произведений, мы отсылаем к работам, посвященным анализу творчества Шекспира. Здесь нас занимает лишь биография писателя. Повторим: за пять театральных сезонов, начиная с 1593-1594 годов Шекспир поставил на сцене семь комедий, четыре пьесы из истории Англии, две трагедии. В каждом сезоне появлялись по меньшей мере две его новые пьесы. Продуктивность поистине поразительная, если при этом помнить, какие то были пьесы! В возрасте от тридцати до тридцати пяти лет Шекспир-драматург достиг подлинного расцвета. Если попытаться вкратце определить, чего достиг Шекспир за это пятилетие, то прежде всего нам бросится в глаза его разносторонность. Он создает комедии, трагедии и исторические драмы. Мало того, даже в пределах одного жанра обнаруживается удивительная способность Шекспира не повторяться. Он неустанно ищет, и каждое его произведение чем-нибудь обогащает искусство драмы. Важнейшее из всех художественных достижений Шекспира в эти годы - искусство создавать характеры. Нельзя сказать, что персонажи его первых пьес лишены запоминающихся черт. Рыцарь Толбот и Жанна д'Арк, Ричард III и королева Маргарита - яркие драматические образы. Но все они, за исключением одного, характеры односторонние. Только в Ричарде III Шекспир впервые создал характер более сложный, но и он еще принадлежал к типу персонажей, какие ввел на сцену Марло. То были люди одной страсти, одного стремления. В произведениях второй половины 1590-х годов Шекспир вывел на сцену ряд образов, изумительных по своей жизненности: юные влюбленные Ромео и Джульетта, изнеженный Ричард II, бравый Фоконбридж ("Король Джон"), жизнерадостный Меркуцио, пылкий Генри Перси, по прозвищу "Горячая Шпора", жадный и мстительный Шейлок, весельчак Фальстаф. Яркость и жизненность персонажи обретали потому, что Шекспир стал шире смотреть на человеческую природу, чем раньше. Он подмечал в каждом человеке не только одно стремление или одну страсть, но наряду с этим и другие черты, иногда даже казавшиеся неожиданными для данного характера. "Лица, созданные Шекспиром, - писал Пушкин, - не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока, но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные характеры" {"Пушкин-критик", М, 1950, стр, 412-413.}. В качестве примера Пушкин приводит образ Шейлока в "Венецианском купце", Анджело из "Мера за меру" и Фальстафа. Шекспир всегда помнил, что он пишет для театра. Требование занимательности действия было для него само собой разумеющимся. Уже первые его пьесы были динамичны, наполнены множеством ярких сценически выигрышных эпизодов. С годами возрастает мастерство драматургической композиции Шекспира. Оно проявляется в той кажущейся нам непринужденности, с какой развивается действие его пьес. На самом деле невнимательному глазу просто неприметны тонкие и верно рассчитанные приемы, к которым прибегает драматург для создания театральных эффектов. Если в самые первые годы работы для театра Шекспир проявил себя сильнее в жанре исторической драмы трагического содержания, то с середины 1590-х годов особенно ярко проявилось его дарование в комедии. После ранних комедий фарсового типа ("Комедия ошибок" и "Укрощение строптивой") он создает тонкие, изящные, остроумные пьесы: "Два веронца", "Бесплодные усилия любви", "Сон в летнюю ночь", "Венецианский купец", в которых юмор чередуется с эпизодами, полными драматизма. Две исторические драмы - "Ричард II" и "Король Джон" - Шекспир создает в духе, близком трагедии. А за ними следуют две пьесы о царствовании Генриха IV, в которых драматическая борьба между королем и непокорными феодалами привлекает зрителя гораздо меньше, чем бесподобный юмор старого забулдыги Фальстафа. Зрелость Шекспира как художника проявилась в слиянии поэзии с драматическим действием. Один из лучших образцов этого - трагедия "Ромео и Джульетта". Герои не только говорят в ней стихами, они сами и их чувства глубоко поэтичны. Вечером на балу в доме Капулетти Ромео увидел Джульетту, и его поразила ее красота: Ее сиянье факелы затмило. Она подобна яркому бериллу В ушах арапки, чересчур светла Для мира безобразия и зла. Как голубя среди вороньей стаи, Ее в толпе я сразу отличаю. Я к ней пробьюсь и посмотрю в упор. Любил ли я хоть раз до этих пор? О нет, то были ложные богини. Я истинной красы не знал доныне {*}. {* "Ромео и Джульетта", I, 5. Перевод Б. Пастернака.} А вот Джульетта, ждущая Ромео на ночное свидание - первое, после того, как они стали мужем и женой. Сколько страсти в ее словах, какое нетерпение звучит в каждом слове: Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео, Мой день, мой снег, светящийся во тьме, Как иней на вороньем оперенье! Приди, святая, любящая ночь! Приди и приведи ко мне Ромео! Дай мне его. Когда же он умрет, Изрежь его на маленькие звезды, И все так влюбятся в ночную твердь, Что бросят без вниманья день и солнце {*}. {* "Ромео и Джульетта", III, 2. Перевод Б. Пастернака.} Образы и сравнения Шекспира смелы и неожиданны. Они и сейчас, спустя века, сохраняют свою свежесть. После недолгого счастья - их первая ночь оказалась и последней - Ромео и Джульетта расстаются на рассвете. Их разбудило пение птиц. Джульетта уверяет, что пел соловей и ночь еще не кончилась. Но Ромео знает: Нет, это были жаворонка клики, Глашатая зари. Ее лучи Румянят облака. Светильник ночи Сгорел дотла. В горах родился день И тянется на цыпочках к вершинам {*}. {* Там же, II, 3.} Поэзию любви дополняет юмор Меркуцио, соединившего в речи о ночных проделках царицы Маб поэтический вымысел с тонкой сатирой. Эта волшебница умещается в наперстке; она катается по носам спящих в крошечной карете, запряженной мошками. Стоит ей задеть по носу кого-либо из спящих, и тому снится самое приятное для него. Она пересекает по ночам Мозг любящих, которым снится нежность, Горбы вельмож, которым снится двор, Усы судей, которым снятся взятки, И губы дев, которым снится страсть {*}. {* Там же, II, 3.} В устах мудрого монаха Лоренцо поэзия обретает философское содержание. Собирая ранним утром цветы, он рассуждает о целесообразности всего созданного природой. Земля - мать всего сущего, - Все, что на ней, весь мир ее зеленый Сосет ее, припав к родному лону. Она своим твореньям без числа Особенные свойства раздала. Какие поразительные силы Земля в каменья и цветы вложила! {*} {* "Ромео и Джульетта", II, 3. Перевод Б. Пастернака.} Умудренный опытом и размышлениями старец знает, что вещи и явления могут превращаться в свою противоположность: Полезно все, что кстати, а не в срок - Все блага превращаются в порок. К примеру этого цветка сосуды: Одно в них хорошо, другое худо. В его цветах - целебный аромат, А в листьях и корнях - сильнейший яд. Так надвое нам душу раскололи Дух доброты и злого своеволья. Однако в тех, где побеждает зло, Зияет смерти черное дупло {*}. {* Там же.} Напомним еще: неистовство Тибальта, страх Джульетты, отчаяние Ромео, их трагическая гибель - все передано средствами поэзии, удивительно земной, сочной, как зрелые плоды, и вместе с тем возвышенной без малейшей напыщенности. Мы остановились, да и то кратко, лишь на одной из пьес этого пятилетия. А сколько еще прекрасных образцов страсти, мысли, юмора в других пьесах, написанных в те годы! Они примечательны тем, что Шекспир открывает в них красоту жизни. Его творческое воображение помогает ему воссоздать мир в образах, полных жизни и движения, необыкновенно красочных и ярких. Творчество для него и акт осмысления жизни и игра поэтического воображения. Фантазия придает необыкновенный вид даже самым Обычным вещам. Она создает образы, в которых воплощаются самые, казалось бы, неуловимые и невыразимые чувства человека. Шекспир охвачен радостным безумством поэта, но ему присуще вместе с тем чувство иронии даже по отношению к самому себе, и в один из таких моментов он полушутя, полусерьезно написал: Безумные, любовники, поэты - Все из фантазий созданы одних. Безумец видит больше чертовщины, Чем есть в аду. Безумец же влюбленный В цыганке видит красоту Елены. Поэта взор в возвышенном безумье Блуждает между небом и землей. Когда творит воображенье формы Неведомых вещей, перо поэта, Их воплотив, воздушному "ничто" Дает и обиталище и имя {*}. {* "Сон в летнюю ночь", V, 1. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.} "Не без права" Спустимся теперь с высот поэзии на землю. Умственной одаренности и художественного гения недостаточно, чтобы занять подобающее место в обществе, где господствуют неравенство и классовые привилегии. Забота о своем общественном положении всегда занимала семью Шекспиров. Вероятно не случайно выбор Джона Шекспира остановился на Мэри Арден. Женитьбой на ней он приобщался к дворянству. Но этого ему было мало: звание жены не переходило к мужу. А Джон Шекспир хотел стать дворянином - это сделало бы его общественное положение более почетным. Поэтому еще в те времена, когда он занял видное место в стратфордской корпорации, у него возникла идея добиться дворянского звания. В этом не было ничего невозможного. Уильям Харрисон в своем "Описании Англии" (1577), являющемся ценнейшим источником для социальной истории страны, писал о том, что йомены (независимые от помещиков земледельцы) "настолько богатеют, что многие из них в состоянии купить земли разорившихся дворян, а также часто отправляют своих сыновей в школы, университеты и юридические училища или устраивают их еще каким-нибудь образом, оставляя им достаточно земли, чтобы они могли жить не работая, и давая им таким путем возможность стать дворянами". В бытность городским головой Джон Шекспир задумал приобрести дворянское звание и стать джентльменом. В 1568 году Стратфорд. посетил чиновник по делам геральдии Роберт Кук. В качестве бейлифа Джон Шекспир должен был принимать его. Кук был щедр на раздачу дворянских гербов, конечно не безвозмездно. За крупные деньги можно было приобрести герб, утвержденный геральдическим управлением. Рисунок герба был придуман Джоном Шекспиром при участии Роберта Кука в 1576 году, как можно судить по одному документу геральдического управления. Но именно в это время и произошли события, оборвавшие карьеру Джона Шекспира. Он не смог тогда приобрести дворянства ни для себя, ни для сына. Прошло двадцать лет. Уильям Шекспир стал состоятельным человеком и поправил дела семьи. Он решил добиться того, что не удалось его отцу, и подал заявление о присвоении его роду фамильного герба. Так как отец Шекспира был жив, то заявление было подано от его имени, ибо герб по обычаю присваивался старшему в роду. Первым делом необходимо было заручиться покровителем из состава геральдического управления. Саутгемптон одно время имел касательство к подобным делам и мог помочь Шекспиру. Затем надо было иметь деньги, чтобы оплатить услуги клерков. После этого услужливые эксперты из геральдического управления принимались за работу и, зная соответствующие законы, доказывали неоспоримое право заявителя на приобретение дворянского герба. Все это и было проделано. Мы можем познакомиться с документом, на основании которого Джону Шекспиру и его потомкам по мужской линии был присвоен дворянский герб. Во-первых, утверждалось в документе, предки Шекспира "доблестно и верно служили монарху, за что были награждены доблестным королем Генрихом VII". Во-вторых, Джон Шекспир через свою жену состоял в родстве с дворянской семьей Арденов. В-третьих, еще двадцать лет тому назад Джон Шекспир в бытность бейлифом и мировым судьей Стратфорда подал заявление, и тогда же Роберт Кук, занимавший соответствующий пост в геральдической коллегии, представил рисунок его герба. В-четвертых, Джон Шекспир "обладает землями и строениями, имуществом стоимостью в 500 фунтов стерлингов". Уже упоминавшийся нами. Уильям Харрисон прямо писал, что состоятельные люди, если они не занимаются непосредственно таким низменным делом, как торговля, "могут за деньги приобрести герб через геральдических чиновников, если они сумеют в своем заявлении указать на древность рода и состояние". Насчет состояния Шекспиры могли дать правдивые сведения. Что же касается древности рода, то тут не обошлось без фантазии, благо в семье имелся человек с воображением. Герб Шекспиров имеет форму щита, пересекаемого по диагонали копьем; поверх щита на венке стоит сокол, держащий одной поднятой лапкой копье. Символика щита соответствует смысловому значению имени Шекспира - "потрясающий копьем". Знатоки геральдики особенно отмечают то обстоятельство, что на рисунке герба изображен сокол. Это будто бы было символом близости к королевской семье. Девизом семьи Шекспира были слова "Не без права". По обычаю, существовавшему со времен норманского завоевания, девиз был начертан по-французски. С нынешней точки зрения стремление Шекспира приобрести дворянский герб может показаться наивным и даже комичным снобизмом. Но неверно было бы переносить наши понятия в ту эпоху. Во времена Шекспира еще сохранялись многие феодально-сословные понятия. Для общественного положения совсем не безразличной была принадлежность к тому или иному сословию. Мы видели, что Шекспир начал самостоятельную жизнь, примкнув к почти бесправной профессии актеров. Быть "слугой лорда-камергера" и носить его ливрею вовсе не было почетным. Повторяю, сведения о Шекспире, дошедшие до нас, свидетельствуют о его честолюбии и стремлении к независимости. В его время этого можно было добиться, имея деньги и титул. Удивительно ли, что Шекспир стремился к этому? Мы знаем, что средства и общественное положение он завоевал напряженным трудом как актер и драматург. Даром Шекспиру ничего не досталось. Если при этом он применил ничтожную долю воображения для того, чтобы выставить напоказ несуществовавшие или, во всяком случае, неизвестные доблести своих предков, то едва ли это можно поставить ему в вину, тем более что подвиги "верноподданного Генриха VII" мог придумать даже не Шекспир, а Роберт Кук. "Собственник" Обратимся теперь к условиям повседневной жизни Шекспира в эти годы подъема его творчества. Шекспироведам удалось даже установить, где Шекспир жил в это время. Выяснилось это неожиданным образом через фискальные документы: шекспироведам помогли сборщики налогов. От них мы узнаем, что в 1595-1596 годах Шекспир жил в приходе Святой Елены, около городских ворот Бишопсгейт. Отсюда к северу прямая дорога вела к "Театру" Джеймза Бербеджа, где тогда стали играть "слуги лорда-камергера". От Бишопсгейта до "Театра" было около одного километра. По-видимому, Шекспир жил здесь с семьей. Об этом мы судим по тому, что его имущественный ценз был определен в сумме пяти фунтов стерлингов, тогда как ценз Ричарда Бербеджа составлял только три фунта стерлингов. Значит, в доме Шекспира было большое хозяйство, необходимое для содержания целой семьи. Некоторое время спустя сборщики налогов явились на квартиру Шекспира и не нашли его. Он съехал, не уплатив налога. Налоговая запись относится к ноябрю 1597 года. Район, в котором он жил, был перенаселенным. К городской грязи добавлялись миазмы близлежащих Мурфилдских болот. Не исключено, что Шекспир покинул этот район из-за здоровья сына, которого он вместе с женой и двумя дочерьми отправил в тихий и чистенький Стратфорд (вспомним, что в Стратфорде штрафовали за неуборку мусора перед домом). В 1598 году, по документам тех же сборщиков, налогов, Шекспир оказывается жителем лондонского пригорода на другом берегу Темзы, неподалеку от лондонского моста. Но прежде чем там поселиться, Шекспир как следует устроил свою семью в Стратфорде. Мы помним, что он покинул родной город, когда дела его отца пришли в упадок. Семья, которой обзавелся молодой Шекспир, требовала средств. Труд актеров оплачивался хорошо. Об этом есть ряд свидетельств. Одно из них принадлежит нашему знакомцу Роберту Грину. Его сердило, что актеры зарабатывали лучше драматургов. Это следует иметь в виду, когда мы обращаемся к вопросу о заработках Шекспира. Пьесами он не мог заработать много. Если судить по записям Хенсло, то в среднем за пьесу платили от шести до десяти фунтов стерлингов. За выходившие в печати пьесы авторы ничего не получали. Если Шекспир хорошо зарабатывал, то этим он был обязан не своим пьесам, а участию в паях труппы. Он получал свою долю, как актер, игравший в спектаклях, и, вероятно, еще больше, как пайщик труппы, которому причиталась значительная часть дохода: от одной шестой до одной восьмой всего, что составляло чистую выручку после уплаты всех расходов. Читатель может посетовать: зачем мы занялись столь скучными прозаическими подробностями; не унижает ли это Шекспира? Но Шекспир жил не в облаках, а на земле. Шекспир работал изо всех сил. За короткий срок ему удалось заработать достаточно, чтобы обеспечить свою семью и помочь отцу. Читателям, которых подобные факты могут шокировать, мы напомним, что и другие великие люди не были безразличны к вопросу о материальном достатке. Конечно, творческая деятельность была для них естественной душевной потребностью, и творили они, не думая о деньгах. Но для того чтобы спокойно творить, им был нужен материальный достаток. Я позволю себе привести также мнение Ромена Роллана о Моцарте, относящееся именно к этому вопросу. Роллан пишет: "У тревожных и болезненных гениев творчество может превратиться в пытку - в мучительные поиски ускользающего идеала. У гениев здоровых - таких, как Моцарт, - это совершенная радость, столь естественная, что она как бы является для них физическим наслаждением. Для Моцарта играть и сочинять - это функция столь же необходимая для здоровья, как есть, пить и спать. Эта потребность, необходимость - блаженная, ибо она получает непрерывное удовлетворение. Это следует хорошо помнить, если мы хотим понять те места писем Моцарта, которые относятся к деньгам. - Будьте уверены, что моя единственная цель - это заработать как можно больше денег, так как после здоровья это лучшее, что только есть" (4 апреля 1781 года)" {Цитируется по Р. Роллану. Собр. соч., т. 16, стр. 232. Л., 1935.}. После этих высоких авторитетов в искусстве мы обратимся к свидетельству менее почтенному, но имеющему более непосредственное по времени отношение к Шекспиру. Это книга его эпохи - "Призрак Рэтси" (1605). В ней изложены факты и вымыслы, касающиеся карьеры известного в те времена разбойника Гамалиела Рэтси, казненного в 1605 году. В этой книге есть такой эпизод. Рэтси ограбил на дороге странствующую труппу. На другой день он заставляет актеров играть перед ним и в благодарность за спектакль дарит им отнятые у них накануне деньги. Он уверяет, что главный актер этой труппы великолепно играет. Стоит ему поехать в Лондон и сыграть Гамлета, как он превзойдет всех прославившихся в этой роли. Советуя поступить так, он рекомендует при этом быть бережливым. "Когда ты почувствуешь, что твой кошелек хорошо наполнен, - продолжал советчик уже менее торжественно, - купи себе дом или имение в провинции, с тем чтобы, когда ты устанешь от лицедейства, деньги могли принести тебе достоинство и почет". Актер отвечает разбойнику: "Благодарю вас, сударь, за добрый совет. Обещаю, что я воспользуюсь им, ибо я слышал в самом деле о таких, кто пришел в Лондон очень бедным, а со временем весьма разбогател". Доброжелательный и игривый разбойник даже награждает актера шутовским титулом - "Сэр Саймон Два с Половиной Пая". Выдающийся знаток биографии Шекспира Сидни Ли, приводя эти цитаты, утверждает, что автор книги наверняка был знаком с делами в труппе лорда-камергера. Во всяком случае, именно Бербедж, исполнитель роли Гамлета, которого разбойник советует актеру затмить, имел два с половиной пая в товариществе "слуг лорда-камергера". Совет обзавестись домом где-нибудь в провинции тоже не случаен. Именно так и поступил Шекспир, когда он заработал достаточно денег. Приобретение, которое он сделал, было знаменательным. В Стратфорде был большой каменный дом, находившийся в самом центре города. Его построил за сто лет до этого самый знаменитый из горожан Стратфорда - сэр Хью Клоптон, который стал лордом-мэром Лондона. Он построил каменный мост через реку Эйвон и сравнительно недалеко от него - дом, который именовался Новое Место (New Place). Во всем Стратфорде была еще только одна семья богачей Комбов, у которых был каменный дом такого размера. Из каменных сооружений только храм Святой Троицы и помещение гильдии превосходили их. Покупка была произведена 4 мая 1597 года. За дом вместе с двумя амбарами и садом Шекспир заплатил шестьдесят фунтов стерлингов. В следующем, 1598 году Шекспир предпринял капитальный ремонт здания. Он, очевидно, сам наблюдал за работами. Такое впечатление создается, когда в одной из пьес Шекспира наталкиваешься на следующее рассуждение: Пред тем как мы возьмемся строить дом, Мы тщательно осматриваем место, Готовим смету, составляем план И, увидав, что стоимость постройки Нам не по средствам, строимся скромней, А то и вовсе ничего не строим. Все надо делать осмотрясь... {*} {* Шекспир, Генрих IV, часть вторая, 1, 3. Перевод Б. Пастернака. Пьеса была написана в 1598 году.} Так мог написать только тот, кто сам участвовал в подобного рода делах. Удивимся ли мы, увидев Шекспира за такими обыденными прозаическими занятиями? Нетрудно сообразить, чем было для всей семьи приобретение этого дома: Новое Место означало для Шекспиров восстановление их общественного положения в Стратфорде, а не просто приобретение недвижимой собственности. То, что Шекспир обзавелся домом в Стратфорде, говорит о многом. Прежде всего о привязанности к родному городу. Шекспир так до конца дней не стал лондонцем. Он не только сохранял связь со Стратфордом, но делал все, чтобы укрепить ее. Семья его жила в Стратфорде, и можно не сомневаться, что Шекспир при всякой возможности навещал ее. С годами он все чаще и дольше оставался в Стратфорде, и здесь, как мы увидим далее, он закончил свою жизнь. Стратфордцы быстро узнали о достатке, каким теперь обладал Шекспир. Один из почтеннейших членов корпорации Стратфорда Абрагам Стэрли 24 января 1598 года писал своему другу Ричарду Куини, находившемуся в это время в Лондоне: "Вот специальное напоминание, сделанное вашим отцом. Ему стало известно, что наш земляк, мистер Шекспир, готов вложить деньги в земельный участок или вроде того в Шоттери или поблизости от нас. Он считает, что было бы уместно предложить ему сделку с нашими десятинными землями..." Осенью того же года Ричард Куини, приезжавший по делам стратфордскои корпорации в Лондон и остановившийся в гостинице "Колокол", отправил 25 октября 1598 года письмо, адрес которого был начертан так: "Моему дорогому и доброму другу и земляку мистеру Уильяму Шекспиру доставить это". Повторив еще раз эти эпитеты, Куини прямо приступил к делу: "Любезный земляк, смело обращаюсь к вам, как к другу, прося помочь тридцатью фунтами стерлингов под поручительство мистера Бушеля и мое или мистера Миттона и мое. Мистер Росуэл еще не прибыл в Лондон, и я попал в особое затруднение. Вы мне окажете дружескую услугу и поможете расплатиться с долгами, которые я наделал в Лондоне..." Дальше следовали всякие подробности относительно гарантий, которые давал Куини, и просьба поторопиться. В тот же день Ричард Куини написал в Стратфорд, что Шекспир обещал одолжить просимую сумму. У "дорогого" и "любезного" земляка теперь было чем завоевать уважение деловитых стратфордцев. Смерть сына Шекспир добивался дворянского герба для того, чтобы восстановить честь отца, приобрести право именоваться джентльменом и дать своему сыну более высокое общественное положение, чем то, какое было у него, когда он вступал в жизнь. Ему не суждено было иметь наследника по мужской линии. В знакомой нам приходской книге храма св. Троицы в Стратфорде есть записи о рождении Шекспира и его трех детей. 11 августа 1596 года появилась строка: "П. Гамнет, сын Уильяма Шекспира". "П" - сокращение, означающее "погребен". Сын Шекспира умер одиннадцати лет от роду. Горе. У художника ничто не проходит бесследно. Когда лондонская публика вскоре после этого смотрела пьесу Шекспира "Король Джон", всех растрогал образ юного принца Артура, очаровательного мальчика, одновременно наивного, мудрого и мужественного. Он погибает, став жертвой властолюбия короля, которому он мешает, как законный претендент на престол. Публика смотрела на это, думая о чудовищной жестокости королей, для которых нет ничего святого. Она с сочувствием слушала скорбные возгласы королевы Констанции: ...Сын мой - Артур, и он погиб. Я не безумна, Но разума хотела бы лишиться, Чтоб ни себя, ни горя своего Не сознавать {*}. {* "Король Джон", III, 4. Перевод Н. Рыковой.} Взволнованные зрители не знали, что им передалась скорбь поэта, который должен был излить свое горе. Шекспир, по-видимому, не написал элегии на смерть сына. Среди сонетов нет ни одного, который отразил бы это семейное несчастье. Но горе отца получило выражение в строках, полных такого отчаяния, которое не остановилось даже перед богохульством. Вслушайтесь в слова королевы Констанции, и до вас дойдет голос пораженного горем Шекспира: Отец наш кардинал, вы говорили, Что с близкими мы свидимся в раю: Раз так, я сына своего увижу! От Каина, от первого младенца, До самого последнего, вчера Рожденного на свет, земля не знала Прелестней существа! Но червь тоски Пожрет нераспустившуюся почку И сгонит красоту с его лица, И станет бледным он, как тень, худым, Как лихорадящий, и так умрет, И в небесах его я не узнаю, И, значит, никогда уж, никогда Не видеть мне прекрасного Артура! {*} {* "Король Джон", III, 4. Перевод Н. Рыковой.} Эмиль Золя в романе "Творчество" изобразил художника, в котором страсть к искусству была так сильна, что он сел писать своего только что скончавшегося ребенка. Золя не выдумал этот эпизод. Шекспир не мог не страдать, видя агонию сына. Но взгляд поэта запечатлевал все: и смертельную бледность, и худобу маленького тельца, и роковой приступ лихорадки, сведшей мальчика в могилу. Сына Шекспира звали Гамнет. Сколько раз повторял он потом это имя, может быть самое дорогое для него из всех имен на свете! И, вероятно, скорбная память о сыне привлекла потом внимание Шекспира к герою, у которого было такое же имя. Гамнет и Гамлет - разные написания одного и того же имени. Сын - это путь всякого человека в бессмертие его рода. Шекспиру это не было суждено. Но имя своего сына он сделал бессмертным. Сплетни и догадки Помимо уже перечисленных фактов личной жизни Шекспира в эти годы, мы знаем также кое-какие интимные подробности, касающиеся его. Дошел, например, анекдот об одном игривом любовном приключении Шекспира. Его записал в 1602 году лондонский юрист Джон Мэннингэм в своем дневнике. "В те времена, - пишет Мэннингэм, - когда Бербедж играл Ричарда III, одной горожанке он так понравился, что," уходя с представления, она назначила ему прийти к ней вечером под именем Ричарда III. Шекспир, подслушавший их уговор, пошел туда раньше, был принят и имел возможность поразвлечься еще до прихода Бербеджа. Затем, когда было доложено, что Ричард III дожидается у дверей, Шекспир велел передать ему, что Уильям Завоеватель предшествовал Ричарду III" {Каламбур, основанный на именах английских королей Уильяма (Вильгельма) Завоевателя (XI век) и Ричарда III (XV век).}. Мы отнюдь не настаиваем на достоверности этого анекдота. Во все времена публика любила рассказы об интимной жизни известных актеров и писателей. Такие анекдоты нередко выдумываются любителями сплетен. Если они и представляют какой-нибудь интерес, то только как свидетельство популярности и как своеобразная характеристика личности тех, кого подобные рассказы касаются. В данном случае анекдот позволяет сказать, что у Шекспира была слава обворожительного человека, обладавшего большим остроумием. Анекдот Мэннингэма не единственное свидетельство того, что за Шекспиром водилась и слава поклонника женской красоты, притом не всегда удачливого в своих ухаживаниях. Об этом мы можем судить по одному литературному документу. В нем речь идет о человеке, полное имя которого не названо, но инициалы совпадают с первыми буквами имени и фамилии Шекспира. Об этом лице также говорится как об актере, и это еще более подкрепляет предположение, что рассказ, к которому мы переходим, касается Шекспира. В 1594 году была опубликована поэма под названием "Уиллоуби, его Авиза, или Правдивый портрет скромной девы и целомудренной и верной жены". Автор этой поэмы Генри Уиллоуби был дворянином, обучавшимся в Оксфордском университете. Поэма вышла в свет с предисловием, подписанным именем Адриана Дорелла. Исследователи полагают, что это был псевдоним самого Уиллоуби, так как никакого Дорелла в документах не удалось обнаружить. А он должен был бы фигурировать в документах Оксфордского университета, ибо в предисловии он называет себя "однокашником" автора поэмы. Следовательно, он тоже должен был быть студентом университета, как и Уиллоуби, имя которого найдено в списках. Поэма описывает любовные страдания героя, именуемого "итальяно-испанцем" Энрико Уиллобего, и нетрудно догадаться, что речь идет о Генри Уиллоуби. Он влюбился в некую красавицу, которой дано романтическое имя Авизы. Она - жена содержателя постоялого двора. Красота ее привлекает многих поклонников, но Авиза хранит добродетель от всех посягательств со стороны влюбленных в нее молодых и немолодых людей. О героине поэмы говорится, что своей целомудренностью она заслужила право именоваться "британской Лукрецией". Это упоминание римской героини, как раз в то время воспетой Шекспиром в его только что опубликованной поэме "Лукреция" (1594), конечно, не является случайным. Эта деталь лишний раз подчеркивает связь, существующую между поэмой Уиллоуби и Шекспиром. Обратимся же теперь к книге Уиллоуби, где имеется одно место, представляющее для нас особенно большой интерес. Это прозаическое изложение содержания одной из частей поэмы, предшествующее стихам, как то было в обычае эпохи. Вот как излагает автор содержание этой части: "Как только Э. У. впервые увидел А., он мгновенно воспылал к ней безумной страстью. Сначала он некоторое время молча страдал, а затем, не будучи в состоянии переносить любовную горячку, поведал тайну своего недуга близкому другу W. S., незадолго до того испытавшему муки подобной же страсти, но теперь оправившемуся от этой болезни; друг, увидев, что кровь Э. У. заражена тем же недугом, нашел для себя удовольствие в том, чтобы дать ране некоторое время кровоточить; вместо того чтобы остановить кровь, он даже углубил рану острым лезвием своей выдумки, убеждая его, что он через, некоторое время легко достигнет желаемого, если проявит старание, настойчивость и ничего не пожалеет для этого. Так этот негодный утешитель возбудил надежду друга на невозможное, то ли потому, что ему хотелось тайком посмеяться над глупостью друга, как раньше кое-кто потешался над его собственным безрассудством, то ли потому, что хотел убедиться, не сумеет ли другой сыграть его роль лучше, чем он играл ее сам, и понаблюдать, не закончится ли эта любовная комедия более счастливым финалом для нового актера, чем она завершилась для актера старого. Но со временем эта комедия грозила превратиться в трагедию, судя по тому несчастному и удрученному состоянию, в каком оказался Э. У., видя безнадежность и невозможность достижения своей цели. Однако Время и Необходимость, оказавшиеся лучшими целителями, наложили пластырь на его рану и если не излечили его полностью, то хотя бы облегчили его страдания". Вчитаемся внимательно в этот рассказ. Прежде всего нас не могут не заинтриговать инициалы W. S. Ведь это начальные буквы имени William Shakespeare! Случайной ли является метафора об актерах? Может быть, она пришла на ум автору именно потому, что W. S. и в самом деле был актером? Тогда еще больше вероятия, что речь идет о Шекспире. Есть в этом рассказе одна психологическая черта, на которую нельзя не обратить внимания. Вместо того чтобы утешить влюбленного, загадочный W. S. разжигает его страсть и наблюдает за ним, для того ли только, чтобы проверить, будет ли другой более удачливым? А может быть, потому, что его интересуют внешние проявления любовной страсти, этой "горячки", "болезни", "недуга"? А кто она, предмет столь страстных воздыханий, - эта романтическая Авиза? Всего лишь жена содержателя постоялого двора. Обратим внимание на эту деталь. Она вполне в духе Ренессанса, когда гуманисты призывали ценить человека не за титул, а за личные достоинства. Но они жили в обществе, где сословные предрассудки были еще сильны. Поэтому, возвеличивая духовное благородство, они, однако, наделяли предмет обожания внешними признаками благородного звания. Авиза в поэме Уиллоуби не луже любой самой знатной дамы, во всяком случае, не менее благородна, чем таинственная смуглая дама шекспировских сонетов. Прототип последней также искали преимущественно среди знатных дам, а она, может быть, тоже была всего лишь трактирщицей? Актеру Шекспиру часто случалось бывать на постоялых дворах. Дошел даже слух, что к одной жене трактирщика он, по-видимому, действительно был неравнодушен, о чем мы скажем дальше. Но даже если он не имел никакого отношения к Авизе, то автор поэмы, как мы уже отметили выше, имел какое-то отношение к Шекспиру, хотя бы как поэт, вдохновившийся его "Лукрецией". Если W. S. -: не Шекспир, то поэма Уиллоуби может служить все же свидетельством популярности Шекспира как поэта. В хвалебных стихах о поэме Уиллоуби, приложенных к ее изданию, как это водилось в те времена, встречается прямое упоминание имени Шекспира как автора поэмы "Лукреция": "Таркви-ний сорвал блестящий плод, и Шекспир изобразил насилие над злосчастной Лукрецией". Уиллоуби знал Шекспира, вероятно, не только по его поэме. Неутомимый исследователь окружения Шекспира Лесли Хотсон установил, что земляк Шекспира Томас Рассел был женат на женщине, чья сестра состояла в браке со старшим братом Генри Уиллоуби. Таким образом, если поэма Уиллоуби и не является достоверным документом, относящимся к интимной жизни Шекспира, все же эта книга возникла где-то в кругу литературных интересов и личных знакомств, имевших более или менее прямое отношение к Шекспиру. "Светловолосый друг" и "смуглая дама" Раз уж мы вступили на шаткую почву догадок и предположений, нельзя умолчать о сонетах Шекспира. Мы говорили выше, что едва ли можно считать их произведениями автобиографического характера в прямом смысле. Возможно, что многие из сонетов следует рассматривать как литературные эксперименты на темы, весьма распространенные в поэзии Возрождения, что подтверждается сравнением сонетов Шекспира с сонетами его современников. И все же слишком велик соблазн, чтобы можно было совершенно отказаться от поисков в сонетах личных признаний Шекспира. Даже если он писал сонет, так сказать, на заданную тему, то не мог не вложить в него хоть какую-то долю личного опыта, собственных переживаний, конечно, преобразив их, как того требовали каноны поэзии. - Большинство из 154 сонетов Шекспира адресовано некоему другу, которого он ни разу не называет по имени. О нем известно лишь, что он моложе автора сонетов. По-видимому, он занимает и более высокое общественное положение. Если он был знатен, то вполне вероятно, что сонеты адресованы графу Саутгемптону, которому Шекспир посвятил также свои поэмы. Но с таким же успехом адресатом мог быть какой-нибудь другой молодой вельможа. Первое посмертное издание пьес Шекспира было посвящено графам Пембруку и Монтгомери. В посвящении отмечалось, что оба графа "оказывали честь как пьесам, так и их автору", затем повторяется, что им "нравились некоторые из этих пьес, когда их играли, еще до того, как они были напечатаны". Из этого можно заключить, что, кроме Саутгемптона, Шекспиру оказывали покровительство другие меценаты. Уильям Герберт родился в 1580 году и был на четырнадцать лет моложе Шекспира и на столько же лет пережил его (умер в" 1630 году). Его младший брат Филипп Герберт получил титул графа Монтгомери. Уильям Герберт наряду с Саутгемптоном называется среди тех, кому Шекспир мог посвятить свои сонеты. Поскольку нет никаких данных, чтобы определить, кто был молодым другом, которого воспел Шекспир, мы не станем терять время на бесплодные догадки. Допустим, однако, что такой друг существовал. Что можно сказать об отношениях между ним и Шекспиром на основании сонетов? То была глубокая и искренняя дружба со стороны Шекспира. Друг был молод, светловолос и красив. Он обладал женственно прекрасным обликом. Его лицо - одно из отражений Тех дней, когда на свете красота Цвела свободно, как цветок весенний, И не рядилась в ложные цвета {*}. {* Сонет 68-й. Сонеты цитируются в переводе С. Маршака.} Если им случается расставаться, поэт грустит и пишет ему стихи. Друг все время живет в его мыслях: и днем и ночью. Как тяжко мне, в пути взметая пыль, Не ожидая дальше ничего, Отсчитывать уныло, сколько миль Отъехал я от счастья своего!.. {*} {* Сонет 50-й.} Друг является ему во сне: День без тебя казался ночью мне, А день я видел по ночам во сне {*}. {* Сонет 43-й.} В среде гуманистов, людей новой культуры, идеал дружбы стоял очень высоко. Они видели в ней противовес индивидуализму и эгоистическим стремлениям людей. Изучая историю, философию и поэзию античности, гуманисты эпохи Возрождения нашли в глубокой древности классические примеры дружбы: Орест и Пилад, Ахилл и Патрокл, Дамон и Пифий, Гармодий и Аристогитон. Предшественник Шекспира Джон Лили в своей пьесе "Эндимион" (напечатана в 1591 году, создана несколько раньше) писал в свойственной ему витиеватой манере: "Обладает ли покоряющая красота самой необыкновенной дамы большей силой, нежели истинная верность испытанного друга? Любовь мужчин к женщинам дело обычное и само собой разумеющееся. Дружба мужчины к мужчине - бесконечна и бессмертна... Каково различие между красотой и добродетелью, плотью и тенью, красками и жизнью, таково же и великое различие между любовью и дружбой... Дружба непоколебимо стоит среди бурь. Время накладывает морщины на красивое лицо, но придает все больше свежих красок верной дружбе, которую ни жар, ни холод, ни бедность, ни положение и никакая судьба не могут изменить". Общение с другом приносило поэту огромную радость. Чувства переполняли его подчас, и он терялся, Как тот актер, который, оробев, Теряет нить давно знакомой роли... {*} {* Сонет 23-й.} Вчитываясь в сонеты, мы начинаем замечать, что отношения между поэтом и его другом не были безоблачными. Мы уже приводили выше сонеты, свидетельствовавшие о том, что другой поэт небезуспешно оспаривал благосклонность молодого вельможи. Еще более серьезному испытанию подверглась их дружба, когда между ними стала женщина. Одним из важнейших элементов гуманистической культуры эпохи Возрождения было преклонение перед красотой - красотой человека в первую очередь. Мы уже видели, как высоко ценил Шекспир красоту своего юного друга. Надо ли напоминать о культе женской красоты, созданной художниками и поэтами эпохи Возрождения? Прекрасные лики мадонн и языческих богинь, смотрящие на нас с полотен итальянских художников Возрождения, выражают поистине изумительный идеал женской красоты, который возник в то время. Поэты не отставали от художников. Данте и Петрарка в своих сонетах создали образцы поэтического описания женской красоты. С тех пор у всех сонетистов повелось описывать своих реальных и вымышленных возлюбленных как воплощение женского совершенства. Они обязательно похожи на ангелов, а глаза у них подобны звездам, поступь воздушна, - одним словом, существовал готовый набор признаков красоты, который поэты дополняли все более изощренными сравнениями. Возлюбленная, описанная в сонетах Шекспира, совсем не похожа на идеальных красавиц художников и поэтов Возрождения. Модным был белокурый цвет волос или золотистый. Королева Елизавета была рыжей, и это повлияло на английский идеал красоты в ее царствование. "Прекрасным не считался черный цвет", - замечает Шекспир в сонете 127-м. А между тем - и волосы и взор Возлюбленной моей чернее ночи, - Как будто носят траурный убор По тем, кто краской красоту порочит {*}. {* Сонет 127-й.} В последней строке намекается на тех, кто красит волосы, чтобы выглядеть так, как полагается по моде. Шекспир вообще не терпел ложных ухищрений для придания облику видимости красоты. В приступе гнева Гамлет обличает не только жестокость и несправедливость, но даже косметику и изощренные светские манеры. "Слышал я про ваше малевание вполне достаточно! - кричит он Офелии. - Бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое..." {"Гамлет", III, 1. Перевод М. Лозинского.} Возлюбленная, описанная в сонетах, получила прозвище "смуглая дама" (the Dark Lady). Шекспир описал ее нам, подчеркивая, что она живая женщина, а не идеальная красавица и не расписная кукла. Ее глаза на звезды не похожи, Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной проволокой вьется прядь. С дамасской розой, алой или белой, Нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, Не как фиалки нежный лепесток. Ты не найдешь в ней совершенства линий, Особенного света на челе. Не знаю я, как шествуют богини, Но милая ступает по земле. И все ж она уступит тем едва ли, Кого в сравненьях пышных оболгали. {*} {* Сонет 130-й.} Заключительный выпад направлен против сонетистов, как, впрочем, и все стихотворение, в котором осмеивается искусственный идеал. Выдуманным женщинам сонетистов Шекспир противопоставляет реальную женщину. Но дело вовсе не в несходстве с идеальными красавицами: Беда не в том, что ты лицом смугла, - Не ты черна, черны твои дела! {*} {* Сонет 131-й.} Она не идеальна и в нравственном отношении. Поэт отлично знает неверность своей возлюбленной, но готов ей все простить: Мои глаза в тебя не влюблены, - Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно. {*} {* Сонет 141-й.} Случилось так, что, уезжая, поэт оставил свою возлюбленную на попечение друга. Произошла двойная измена. Поэт горько сетует на то, что его друг ...сердечных уз не пощадил, Где должен был нарушить долг двойной. Неверную своей красой пленя, Ты дважды правду отнял у меня. {*} {* Сонет 41-й.} Утрату друга поэт переживает больнее, чем утрату возлюбленной. Он всегда был не уверен в ней и знал ее изменчивость. Но в друга он верил беспредельно, и потерять его для него более страшно: Полгоря в том, что ты владеешь ею, Но сознавать и видеть, что она Тобой владеет, - вдвое мне больнее. Твоей любви утрата мне страшна. {*} {* Сонет 42-й.} Эта роковая женщина мучает не только поэта, но и его друга. И тут самозабвенный, преданный друг начинает страдать вдвойне: за себя и за него. Поэт не перестал любить обоих. Сердце его разрывается от страшной муки: На радость и печаль, по воле Рока, Два друга, две любви владеют мной: Мужчина светлокудрый, светлоокий И женщина, в чьих взорах мрак ночной. {*} {* Сонет 144-й.} По-видимому, друзья примирились. Прошло какое-то время, и поэт, в свою очередь, чем-то глубоко оскорбил друга. Теперь виноват уже он, и он пишет сонет: То, что мой друг бывал жесток со мною, Полезно мне. Сам испытав печаль, Я должен гнуться пред своей виною, Коль это сердце - сердце, а не сталь. И если я потряс обидой друга, Как он меня, - его терзает ад, И у меня не может быть досуга Припоминать обид минувших яд. Пускай та ночь печали и томленья Напомнит мне, что чувствовал я сам, Чтоб другу я принес для исцеленья, Как он тогда, раскаянья бальзам. Я все простил, что испытал когда-то, И ты прости, - взаимная расплата! {*} {* Сонет 120-й.} Насколько это возможно, мы попытались представить, что в сонетах отражена какая-то подлинная история взаимоотношений трех лиц. Но не будем скрывать: это лишь домысел, который ничем нельзя подтвердить. Более того, может быть, сонеты написаны не одному другу, а разным лицам. У нас нет никаких доказательств того, что молодой человек, которого поэт в первых семнадцати сонетах уговаривает жениться, и друг, которого он так горячо любил, одно и то же лицо. Единый лик лишь у смуглой красавицы. Этот образ с удивительной рельефностью запечатлен Шекспиром. Уж очень она реальна, и не похоже, чтобы этот образ был полностью вымышлен поэтом. В двадцати пяти сонетах, рассказывающих мучительную историю "любви втроем", столько жизненности, что трудно поверить, будто это всего лишь вымысел поэта, давший ему возможность поупражняться в стихотворстве на острую психологическую тему. Скорее всего, история, рассказанная в этих сонетах, была пережита поэтом. Может быть, это как раз и была "болезнь", которой хворал "старый актер" W. S., упомянутый Генри Уиллоуби. Ведь и Шекспир писал: Любовь - недуг. Моя душа полна Томительной, неутолимой жаждой, Того же яда требует она, Который отравил ее однажды {*}. {* Сонет 147-й.} Образ смуглой красавицы надолго запечатлелся в сознании Шекспира. Он еще раз ожил под его пером много лет спустя - в египетской царице из трагедии "Антоний и Клеопатра", такой же неверной, как смуглая дама сонетов, и такой же властно притягательной своей колдовской красотой. У нас нет фактических данных, чтобы распутать загадки сонетов. Но одно в них несомненно: во многих из них узнается великий сердцевед Шекспир. Пережил ли он сам описанное в сонетах, мы не уверены. Но он глубоко понял и прекрасно выразил, что в данных положениях может чувствовать человек большой души. А дальше каждому предоставляется гадать, какова в этом была доля лично пережитого и какова доля гениального поэтического прозрения. ГЛАВА 6 СПЕКТАКЛИ И ПЬЕСЫ "Ночь ошибок" Вернемся теперь к драматургической деятельности Шекспира. В его времена не существовало театральной критики. И все же в печатных и рукописных документах эпохи сохранились отголоски спектаклей пьес Шекспира. Один такой отзыв о представлении третьей части "Генриха VI" мы уже привели. Теперь мы можем предложить вниманию читателей рассказ, который очень интересен тем, что вводит нас в атмосферу праздничного веселья, частью которого были комические пьесы. Студенты лондонских юридических школ были мастера по части забав. Помимо бесконечных проделок, которыми они поражали горожан, ими устраивались веселые празднества всей корпорации. Студенты Грейз-Инн даже написали шутливую историю своих проделок под названием "Деяния грейанцев" ("Gesta Grayorum"). Эта пародийная история была напечатана в конце периода Реставрации, в 1688 году, когда всякие вольности и непотребства пользовались большим успехом в аристократических кругах. В "Деяниях грейанцев" оказалось описание одного представления шекспировской "Комедии ошибок". Описание это заслуживает того, чтобы мы пересказали его. В те времена еще живы были многие средневековые праздничные традиции. Они с удовольствием соблюдались веселыми школярами юридических училищ. На рождество 1594 года учащиеся Грейз-Инн устроили грандиозный "праздник дураков". Они выбрали Повелителя бесчинств, который руководил многочисленными дурачествами студентов. Двадцатого декабря Повелитель бесчинств был в присутствии всей корпорации торжественно коронован, после чего его приближенные выступали с остроумными шутовскими речами, подчас не очень приличного содержания. На 28 декабря было назначено торжественное собрание всей корпорации, на которое были приглашены многочисленные гости. В частности, студенты Грейз-Инн отправили своих послов в корпорацию Иннер-Темпль, приглашая ее членов посетить празднество. Для такого веселого праздника решили пригласить актеров труппы лорда-камергера и выбрали пьесу, наиболее подходившую к данному случаю, - "Комедию ошибок". Представление должно было состояться в большом зале Грейз-Инн. Публики набилось видимо-невидимо. Когда в девять часов вечера появился посол Иннер-Темпля в сопровождении свиты, они с трудом пробились через толпу. Их, а также других знатных гостей посадили на сцене, которая оказалась заполненной зрителями, и почти не осталось места для актеров. В зале царила такая суматоха, что невозможно было начать спектакль. Только в полночь удалось навести порядок, и Шекспир с товарищами смогли начать представление. Летописец этого празднества заключил рассказ об этом вечере следующими словами: "Таким образом, этот вечер от начала и до конца прошел в суматохе и смешных ошибках, вследствие чего в дальнейшем его назвали "Ночью ошибок". Беспорядок, происшедший в этот вечер, послужил студентам для новой забавы. Было назначено специальное судебное расследование для выяснения причин беспорядка. По определению суда, причиной беспорядка могло быть только колдовство. Виноват был злой колдун, который все подстроил нарочно, вплоть до того, что он даже привел компанию актеров с целью увеличить беспорядок посредством постановки пьесы, в которой тоже происходят бесконечные ошибки и путаница. Что предшествовало появлению "Венецианского купца" Пьесы Шекспира не всегда были связаны с невинными празднествами и развлечениями. Случалось, что они соприкасались с злободневными политическими событиями. Так было, например, с "Венецианским купцом". Но чтобы рассказать об этом, надо перенестись в сферу дворцовых интриг. С первых дней царствования Елизаветы у нее был доверенный министр Уильям Сесил лорд Бэрли. Чтобы не дать в его руки слишком много власти, Елизавета от времени до времени приближала к себе то одного, то другого из бравых мужчин, вращавшихся при ее дворе. Долгое время ее фаворитом был граф Лейстер. После его смерти в 1588 году любимчиком королевы стал Роберт Девере граф Эссекс. Эссекс родился в 1566 году. В 1598 году ему было тридцать два года, а королеве Елизавете - пятьдесят пять лет. При разнице возраста в двадцать три года стареющая властительница знала, чем привлечь молодого графа, на которого с вожделением смотрели многие знатные и незнатные дамы: она одаривала Эссекса торговыми монополиями, и он получал с них огромные доходы - при помощи сборщиков, взимавших пошлины с купцов. Он был весьма своенравен и нередко ссорился с королевой. Королева не терпела соперниц. Эссекс тем не менее уже в 1590 году женился. Он избрал себе в жены вдову Филиппа Сидни. Королева поссорилась с ним, но через некоторое время опять сменила гнев на милость. Эссекс был ей нужен для противовеса всесильному министру Бэрли. Кроме того, безопаснее было иметь его рядом и знать о каждом его шаге. При дворе шла постоянная борьба за влияние на королеву. Старые царедворцы в основном группировались вокруг Бэрли, молодежь и в числе ее покровитель Шекспира Саутгемптон, а также будущий, философ Бэкон, - около Эссекса. Обе партии вели интриги друг против друга. В один прекрасный день Эссексу пришла в голову идея доказать королеве свою преданность. Здесь мы должны отвлечься в сторону и отвести читателя еще дальше в клубок международных политических интриг того времени. Испанский король Филипп II не переставал строить козни против английской королевы. Он приказал заслать в Англию тайного агента Тиноко, поручив ему завязать отношения с лейб-медиком Елизаветы. Личным врачом королевы был португальский еврей Родриго Лопес, славившийся как хороший медик. Тиноко должен был "завербовать" его, взять у Лопеса подписку о том, что он обязуется быть осведомителем и сообщать военные и политические сведения об Англии и ее вооруженных силах на суше и на море. Прибыв через Кале в Англию, Тиноко сам явился к лорду-казначею Бэрли и рассказал все это. Бэрли не счел нужным принять каких-либо мер. Но эту историю узнал Эссекс. Он давно питал неприязнь к еврею-врачу и приказал произвести у него обыск. Хотя при этом не было найдено никаких компрометирующих бумаг, дворецкий Эссекса Джелли Мерик арестовал Лопеса. Об этом донесли королеве, и она при первом же случае высказала неодобрение Эссексу, назвала его нетерпеливым и безрассудным мальчишкой, лезущим не в свое дело, и заявила, что не сомневается в невиновности своего врача. Обозленный Эссекс ушел, хлопнув дверью, и заперся на два дня в своей комнате. Затем он самолично занялся допросом Лопеса. 5 февраля Эссекс добился заточения Лопеса в Тауэр. Тем временем было арестовано еще несколько лиц, и среди них некто Феррара, которые показали, что Лопес им известен как давний агент испанского. короля. 28 февраля состоялся суд над Лопесом. Судьями были крупнейшие вельможи, в числе которых находился и сам граф Эссекс. Ловко составленный обвинительный акт вменял Лопесу в вину шпионаж и попытку отравить королеву. Напрасно Лопес клялся, что главные свидетели, показавшие против него, провокаторы и лжецы. Суд не внял и тому, что от Лопеса добивались показаний посредством пыток. Приговор гласил: смерть за государственную измену. Для того чтобы развеять сомнения, какие мог породить процесс над Лопесом, через две недели был проведен суд над Тиноко и Феррара, оговорившими его. Они подтвердили все свои обвинения против Лопеса, который не присутствовал на суде и не мог еще раз опровергнуть их показаний. Если эти лжесвидетели старались в надежде, что заслужат этим смягчение приговора, то они ошиблись. Тиноко и Феррара знали слишком много, и от них решили избавиться. Казнь Лопеса была назначена на 18 апреля. Толпы народа собрались у Тауэра. Были проведены все "необходимые полицейские приготовления во избежание инцидентов. Неожиданно поступил приказ королевы отложить казнь. Любители сильных ощущений были не менее разочарованы, чем полицейские чины, потратившие столько труда на приготовления. Приговор над тремя португальцами (Лопесом, Тиноко и Феррарой) все же был приведен в исполнение публично 7 июля 1594 года. Стоя у виселицы, Лопес еще раз поклялся в верности королеве и заявил, что поклонялся ей, как самому Иисусу Христу. Толпа встретила насмешками эти слова крещеного еврея Лопеса. Судьба Лопеса дает представление об атмосфере, царившей при дворе королевы Елизаветы. Когда мы теперь читаем хроники Шекспира, они кажутся произведениями, в которых автор, изображая мир власть имущих, для большего эффекта сгустил краски. История еврея-врача Лопеса показывает, что дворцовые интриги показаны у Шекспира без преувеличений. История Лопеса не была редкостью в условиях кровавого полицейского режима елизаветинской Англии. Заговоры и казни были тогда столь же обычным делом, как и осуждение ни в чем не повинных людей. Парадоксально было то, что процесс Лопеса послужил поводом для разнузданной антисемитской кампании. Мы говорим "парадоксально", потому что евреи в Англии тогда не жили. Они были изгнаны из страны лет триста до этого и, казалось бы, почвы для антисемитизма не было. Это было все равно, как если бы кто-нибудь затеял расистский антинегритянский процесс, скажем, в Норвегии или Финляндии. Тем не менее остается фактом, что в вину Лопеса лондонская чернь, знатная и незнатная, поверила тем охотнее, ибо Лопес был евреем и многие средневековые предрассудки еще сохранились в полной силе. Дань этим предрассудкам уплатил даже гуманист Кристофер Марло, написавший трагедию о коварстве и жестокости еврея-ростовщика Барабаса. Когда страсти, поднятые процессом и осуждением Лопеса, накалились, труппа "слуг лорда-адмирала" вспомнила о трагедии Марло "Мальтийский жид". Может быть, не последнюю роль в этом сыграло то, что покровитель труппы лорд-адмирал был в составе суда, приговорившего Лопеса к смерти. 17 мая 1594 года, дней за двадцать до казни португальцев, "Мальтийский жид" был восстановлен на сцене театра "Роза". Трагедия шла не меньше раза в неделю и в том числе чуть ли не в тот же день, когда казнили Лопеса. В это время "слуги лорда-адмирала" и "слуги лорда-камергера" еще играли в одном театре. Впоследствии, когда труппы разошлись по разным театрам, "слуги лорда-камергера", убедившись в том, что сюжет пользуется успехом у публики, решили поставить свою пьесу на эту тему. Вероятно, к тому времени трагедия Марло уже сошла со сцены. Во всяком случае, Шекспир, который уже не раз следовал по стопам Марло, решил снова вступить в состязание с самым сильным своим предшественником и написал "Венецианского купца", который появился на сцене осенью 1596 года. Возбуждение, вызванное судом над Лопесом, уже улеглось, и об этом отчасти свидетельствует пьеса Шекспира. В ней сделано много уступок антисемитским предрассудкам современников, но, по общему признанию исследователей творчества Шекспира, образ еврея-ростовщика Шейлока изображен не одними только черными красками, какими пользовался Марло, когда создавал своего Барабаса. Мы не будем, однако, разбирать этот вопрос, предоставляя читателям обратиться к трудам, в которых анализируются произведения Шекспира {Помимо многочисленных общих трудов о Шекспире, часть которых указана в библиографии, обратим внимание читателей на брошюру В. Стасова "Венецианский купец" Шекспира". Спб., 1904.}. Война с Испанией продолжается Процесс Лопеса был нужен не только Эссексу. Несмотря на разгром "Непобедимой Армады", Филипп II не оставлял надежд когда-нибудь осуществить свой план высадки в Англии. Он строил новый флот. Но теперь испанцы решили получше подготовиться и с этой целью произвести ряд операций на суше и на море. На северном побережье Франции англичане сохраняли опорный пункт - крепость Кале, единственную оставшуюся у них на материке по окончании Столетней войны. Подстрекаемый Филиппом II, французский король Генрих IV приказал своим войскам осадить Кале. Англичане стали готовиться к отпору. Граф Эссекс формировал в Дувре отряд в шесть тысяч человек для выручки осажденных. Грохот осадной артиллерии был слышен через Ла-Манш, и королева жаловалась на это в письме Эссексу, торопя его к переправе. Но он не успел: 16 апреля 1596 года Кале был взят. Войско Эссекса тут же распустили. Англия готовила ответный удар по самому уязвимому для Испании месту - по ее колониям в Америке, куда отправился флот под командованием победителей "Армады" адмиралов Дрейка и Хоукинса. Однако они немного успели нанести вреда испанцам. В этом плавании смерть скосила обоих. В июле 1595 года испанцы произвели смелый десант там, где англичане меньше всего могли" их ожидать. Четыреста солдат были высажены ими в одном из заливов Уэльса. Они разграбили и сожгли город Пензанс с несколькими деревнями и захватили довольно богатую добычу. Английское правительство решило ответить еще более смелым рейдом. Эссекс, которому не удалось отличиться спасением Кале, искал повода для большого подвига, который навсегда упрочил бы его положение. Он добился назначения командующим экспедицией против Испании. Ему не удалось, однако, стать единоличным командиром этой операции. Почтенный адмирал Хоуард, один из победителей "Армады", был назначен ему в пару. Эссекс командовал пехотой, судами - Хоуард. Они готовили флот и десантные войска в Плимуте. Когда однажды надо было послать донесение Елизавете, Эссекс поставил свою подпись так близко под текстом, что наверху места не осталось, и старый адмирал вынужден был поставить свое имя ниже росчерка молодого генерала. Но старик взял свое: когда Эссекс ушел, он зачеркнул его подпись, и в таком виде рапорт был отправлен королеве. Третьим командиром этой экспедиции был Уолтер Рали, соперничавший и с Эссексом и Хоуардом. Сухопутным склокам пришел конец в июне 1596 года. Корабли отплыли. 7 августа в Лондон пришло известие о полной победе. Английский флот вошел в залив порта Кадикс. Хоуард и Рали разгромили испанский флот, а Эссекс, высадившись на сушу, штурмовал город. Сопротивление было недолгим. Кадикс, надо напомнить, был важнейшим портом Испании, неимоверно разбогатевшим на грабеже американских колоний. Когда Эссекс взял город, то, как было условлено заранее, к его пехоте присоединились моряки, и они совместно принялись грабить частные дома и правительственные склады. Награбленное добро англичане нагрузили на сорок торговых судов, которые они тоже захватили у испанцев. Главным героем этой экспедиции был Эссекс. Десант в Кадиксе был вершиной его карьеры. Елизавета наградила тридцатилетнего генерала званием маршала. Эдмунд Спенсер воспел его в стихах, как "славу Англии" и "предмет удивления всего мира". Имя Эссекса, по словам поэта, "прогремело громом по всей Испании, и даже Геркулесовы столбы (Гибралтар) задрожали от страха". Шекспир тоже не остался в стороне ни от тревог этого времени, ни от радости победы. Современный шекспировед Дж. Б. Харрисон убедительно доказал, что пьеса "Король Джон", несмотря на свой исторический сюжет, была глубоко злободневна для публики шекспировского театра. Пьеса начинается с того, что французский король объявляет войну Англии. Англичане совершают высадку во Франции. Французский полководец докладывает своему королю: Король английский вынул меч из ножен. Пока я ветра ждал, уж он собраться Успел в поход, и вот он с войском здесь Под городом со мной одновременно. Его бойцы уверенно и быстро К Анжеру осажденному идут {*}. {* "Король Джон", II, 1. Перевод Н. Рыковой.} Нетрудно увидеть, что в дни, когда Эссекс готовился идти на выручку Кале, подобные речи, звучавшие со сцены, воспринимались как намек на происходившие события. Эта сцена пьесы сохранила свою актуальность и несколько месяцев спустя, когда зрители шекспировского театра мысленно подставляли вместо названия Анжера уже не Кале, а Кадикс. Надо отдать должное Шекспиру, оставшемуся реалистом и тогда, когда кругом царила воинственная патриотическая атмосфера. Он, конечно, знал о том, кто шел в войска, предназначавшиеся для высадки в чужих странах. И вот как он описал этих смельчаков-авантюристов: - ...полчище сорвиголов, Отчаянных и буйных добровольцев: Хоть лица их мягки, сердца драконьи; Имущество в доспехи превратив И на себе неся свое наследье, Они пришли сюда за новой долей. Доставили английские суда Таких неистовых головорезов, Каких еще не приносили волны Всем добрым христианам на беду {*}. {* Там же.} Эти слова произносит тот же французский военачальник, и этим объясняется тон его речи. Вместе с тем в пьесе много мест, направленных против католической церкви. С каким, удовольствием говорит Фоконбридж о грабеже монастырей! В пьесе это подается как подвиг. На католических монахов возводится вина в смерти короля Джона. Еще один злободневный мотив пьесы - престолонаследие. Елизавета была бездетна и стара. Все понимали, что она еще недолго протянет, и задумывались над тем, что произойдет после ее смерти. Опасались, что начнется междоусобная война между претендентами на вакантный престол. Об этом думали все, но в открытую говорить побаивались - ведь королева еще жива, а у ее полиции длинные уши. Шекспир тем не менее ухитрился коснуться этой темы, волновавшей всех. Король Джон тоже бездетен. Более того, он убил сына своего брата, юного принца Артура, так как тот имел более законные права на престол. Стоя над трупом принца Артура, Фоконбридж, главный положительный герой пьесы, рассуждает: С последним вздохом умершего принца Жизнь, и права, и правда всей страны Исчезли в небе. Англии осталось Зубами и когтями раздирать Наследье королей в борьбе за власть. Вот на обглоданную кость величья, Как пес, уже щетинится война И миру кроткому рычит в лицо. Вот чужеземный враг (конечно, это Испания) и свой мятежник Соединили силы; смута ждет, Как ворон над полуиздохшим зверем, Чтоб сгинула неправедная власть... ...Забот и дел кругом несметный рой, И взор небес мрачнеет над страной {*}. {* "Король Джон", IV, 3. Перевод Н. Рыковой.} Разве не ясно, что говорит Шекспир: Джон был плохим королем, жестоким человеком, - но не хуже ли будет после его смерти, когда начнется борьба за власть? Если все, что касалось королевы, было зашифровано, то основную политическую идею пьесы Шекспиру незачем было скрывать. Его герой, храбрый Фоконбридж, в конце прямо обращался к публике с патриотическим призывом к единству: Нет, не лежала Англия у ног Надменного захватчика и впредь Лежать не будет, если ран жестоких Сама себе не нанесет сперва. Зрители, слушая мужественного Фоконбриджа, понимали: он говорит об испанцах и французах, которым не победить Англию. Они, конечно, хлопали ему и покрывали возгласами одобрения его слова, когда он зычно бросал в толпу: Пусть приходят Враги со всех концов земли. Мы сможем одолеть в любой борьбе, - Была бы Англия верна себе {*}. {* "Король Джон", V, 7. Перевод Н. Рыковой.} Солдаты, моряки и горожане, окружавшие сцену, воинственно шумели, расходясь с этой патриотической пьесы. А за сценой актеры, переодеваясь, улыбались друг другу: и они внесли свою долю в общее дело борьбы против испанцев и французов. А Бербедж, игравший Фоконбриджа, наверное, переглядывался понимающе с Шекспиром: авось и на этот раз опасные намеки сойдут без последствий. Но не всегда такие вещи сходили с рук... Театр и политика Если взять все произведения, написанные Шекспиром во второй половине 1590-х годов, - бросится в глаза, что в целом они полны бодрости и дают благополучное решение жизненных конфликтов. Между тем все, что мы знаем о последних годах правления Елизаветы, противоречит взгляду, выраженному в пьесах Шекспира. Время было тяжелое. Нужда народа была ужасающей, произвол власти - невыносимым. Чем же тогда можно объяснить жизнерадостный характер драматургии Шекспира в эти годы? Шекспир не хотел умереть под забором или от рук полицейского агента. Он хотел полноценно жить, а это означало для него в первую очередь - творить. Он понимал, что условия накладывают ограничения на деятельность драматургов. Выходило: если хочешь писать для театра, принимай существующие условия и постарайся сделать максимум возможного. Как это получалось у Шекспира, можно увидеть по одной из его драматических хроник. В 1595 году "слуги лорда-камергера" поставили историческую драму Шекспира "Ричард II". В ней изображалась трагическая судьба короля, который предавался удовольствиям, забыв о долге правителя и оставив государственные дела на попечение фаворитов. Когда же ему случалось решать их самому, он не раз совершал несправедливости. Так, он незаслуженно осудил на изгнание молодого Болингброка. Когда недовольство королем достигло апогея, Болингброк вернулся в Англию и, собрав множество сторонников, пошел войной на короля, свергнул его с престола и стал королем под именем Генриха IV. Создавая эту пьесу, Шекспир в значительной мере подражал Марло, у которого была трагедия на сходный сюжет - "Эдуард II". Состязаясь со своим уже покойным соперником, Шекспир наполнил свою трагедию таким лиризмом, что красотой поэтического стиля, несомненно, превзошел Марло. Пьеса имела успех не только на общедоступной сцене, где она многократно исполнялась. Один из елизаветинских вельмож, сэр Эдуард Хоби, решив устроить пышный прием в своем доме, задумал развлечь своих гостей спектаклем. Он пригласил приближенного королевы Роберта Сесила быть его гостем. Тот не мог приехать в назначенный день, тогда сэр Эдуард Хоби отправил ему следующее письмо: "Сэр, узнав, что завтра вечером вам неудобно прибыть в Лондон, я позволю себе осведомиться, не сможете ли вы во вторник посетить наш скромный Чэннон-Роу, где допоздна ворота будут открыты для вашего прибытия на ужин; кроме того, вашему взору предстанет сам Ричард II. Простите смелость, с какой я добиваюсь вашего визита, но я не претендую на большее, чем то, что ваши обстоятельства могут вам позволить. При всех условиях остаюсь готовым к услугам Эдуард Хоби. 7 декабря 1595 года". Эдуард Хоби, по-видимому, предлагал своему влиятельному гостю одну из последних новинок лондонской сцены. Состоялся ли спектакль, мы не знаем. За первые десять лет работы для театра Шекспир написал девять таких пьес: три пьесы о царствовании Генриха VI, "Ричард III", "Король Джон", "Ричард II", две пьесы о царствовании Генриха IV и "Генрих V". Пьесы о современных политических событиях не разрешали ставить. Шекспир обратился к истории. Он верно передавал события прошлых веков. Но история его интересовала в той мере, в какой она походила на современность или могла служить уроком для нее. Критика давно признала, что все эти пьесы из истории Англии выражают принцип, который находился в полном согласии с политической идеологией династии Тюдоров. В них утверждается необходимость государственного единства и сильной королевской власти. Добавим: власти, опирающейся на законность. Вот здесь-то мы слышим голос самого Шекспира. Да, он не восстает против господствующей политической доктрины: пусть страной правит монарх, обладающий всей полнотой власти, но он должен пользоваться ею для блага народа, а не для своих личных целей. Король отнюдь не лицо, наделенное властью от бога. Он такой же человек, как другие. Его несправедливости вызывают возмущение лордов, которые восстают и свергают Ричарда II. Глава мятежников Болингброк становится королем под именем Генриха IV. На "Ричарде II" легко проследить манеру Шекспира. Он выполняет все, что требуется от верноподданного. Его нельзя упрекнуть в недостатке патриотизма. Он вкладывает в уста одного из персонажей красивые слова, похожие на гимн родине. Англия, говорит он, - "царственный остров", рай на земле - второй Эдем. Но - эта драгоценная земля, Страна великих душ, жилище славы, Теперь сдана, - мне в этом слове смерть, - В аренду, словно жалкое поместье! Та Англия, что скована была Лишь торжествующей стихией моря И берег чей всегда давал отпор Завистливому натиску Нептуна, - Она позором скована теперь, Опутана бумажными цепями. Та Англия, что побеждала всех, Сама себя постыдно победила! {*} {* "Ричард II", II, 1. Перевод Мих. Донского.} Все это мотивировано действием пьесы. Но вдумчивый зритель, стоявший у подмостков шекспировской сцены, мог и сообразить, что, собственно, отпор морским набегам ("завистливому натиску Нептуна") дали он и его соотечественники всего каких-нибудь семь лет тому назад, а теперь все они попали в такую же сеть, как и подданные Ричарда II. Поставим себя на место подданных королевы Елизаветы и представим себе, какие мысли должны были возникать в их головах, когда со сцены слышались такие речи: Хоть многое на сердце накипело, - Пускай оно в молчанье разобьется, Но я не дам свободы языку... Король наш - не король. Им управляют Презренные льстецы. И лишь по злобе Они ему о ком-нибудь шепнут, - И у того король отнимет тотчас И жизнь, и достоянье, и детей... Он подати умножил непомерно, - И отшатнулся от него народ... Все новые поборы, что ни день: Пожертвованья разные и бланки... О боже, до чего мы так дойдем?.. {*} {* "Ричард II", II, 1. Перевод Мих. Донского.} Все эти реплики произносятся в одной сцене и подразумевают Ричарда II. Исследователи открыли, однако, любопытную деталь. Особая форма налога в виде добровольных денежных пожертвований населения не существовала при Ричарде II. Ее придумали в царствование Елизаветы. Читатель спросит: как можно было все это говорить, если политический режим был таким, как описано выше? Отвечаем: сказано это было с применением немалых маскировочных средств. Все приведенные речи вкраплены в разные места пьесы, события которой происходили в конце XIV века - за два столетия до Шекспира. Тем не менее есть основания полагать, что пьеса недолго продержалась в репертуаре труппы "слуг лорда-камергера". Пьесы, снимавшиеся с репертуара, театры охотно продавали издателям, чтобы получить от них хоть какую-нибудь прибыль. "Ричард II" не попал в руки книжного пирата. "Слуги лорда-камергера" сами продали ее книготорговцу Эндрю Уайзу, который вполне законным образом зарегистрировал ее в Палате торговцев бумагой в августе 1597 года. Типограф Валентайн Симмз отпечатал пьесу, и она продавалась в лавке Уайза под вывеской с изображением ангела, что было вполне уместно, так как лавка находилась рядом с собором Святого Павла. Есть дополнительная причина, по которой "слуги лорда-камергера" могли хотеть, чтобы пьеса стала доступной читателям. На сцене их театра была поставлена пьеса "Генрих IV" (первая часть). Так как изображенные в ней события были прямым продолжением тех, которые описаны в "Ричарде II", то читателям, которые пожелали бы познакомиться с предшествующей историей, текст ранней пьесы предоставлял такую возможность. Она была напечатана, но при этом произошла заминка; и если не Шекспиру и не "слугам лорда-камергера", то издателю пришлось столкнуться с цензурой. В пьесе Шекспира есть драматическая сцена, когда Ричард II отдает корону свергнувшему его Болингброку (IV, 1). В издании "Ричарда II", вышедшем в 1597 году, этот эпизод опущен. Нет его и в двух изданиях, вышедших одно за другим в 1598 году. Впервые эта сцена появилась в четвертом издании пьесы, вышедшем в 1608 году. В полном виде "Ричард II" был напечатан также в 1615 году и в первом собрании драм Шекспира в 1623 году. Некоторые из сохранившихся экземпляров четвертого издания имели на титульном листе специальное указание на то, что впервые печатается полный текст пьесы. В одном случае титульный лист выглядел так: "Трагедия короля Ричарда П. Как она публично игралась слугами лорда-камергера. Уильяма Шекспира. Лондон. Отпечатано У. У. для Мэтью Лоу и продается в его лавке во дворе собора св. Павла под вывеской Лисы. 1608". На других экземплярах титульный лист гласит: "Трагедия короля Ричарда Второго. С добавлением новой сцены в парламенте и низложением короля Ричарда. Как она исполнялась недавно слугами его величества в Глобусе. Уильяма Шекспира..." Остальные выходные данные, как и в первом случае. О чем же говорит сравнение разных изданий "Ричарда II"? Оказывается, тема пьесы была отнюдь не безобидной во времена королевы Елизаветы. Царствования Ричарда II касались другие драматурги эпохи Возрождения. Была вторая пьеса, "Томас Вудсток", сохранившаяся поныне в рукописи, и драма "Жизнь и смерть Джека Строу", напечатанная в 1593 году. Ни одна из них, однако, не изображала низложения и убийства короля. Шекспир, по-видимому, первый решился на это. В данном случае драматург пошел на некоторый риск. Дело в том, что, по свидетельству современников, Елизавета усматривала в истории Ричарда II некоторую параллель своему царствованию. Ее тоже упрекали в излишней любви к роскоши и удовольствиям, в том, что она отдала управление фаворитам. Королева опасалась, чтобы с ней не покончили так, как Болингброк с Ричардом II. Чтобы не подавать дурного примера, сцена низложения Ричарда была вычеркнута цензурой из шекспировского текста. Мы можем не сомневаться также в том, что труппа поняла предупреждение и сняла пьесу с репертуара. По крайней мере лет пять спустя актеры утверждали, что эту старую пьесу они давно не играли. На этом злоключения труппы с "Ричардом II" не кончились. Мы еще вернемся к этому произведению Шекспира в связи с другими обстоятельствами, а сейчас заметим лишь, что полный текст стало возможным напечатать после смерти Елизаветы, и вот почему издание 1608 года содержало сцены, опущенные в первых трех изданиях. Шекспир участвует в написании пьесы "Сэр Томас Мор" Третий случай, о котором мы расскажем, относится к пьесе "Сэр Томас Мор". Она не была напечатана и на сцене не шла. По счастливой случайности рукопись ее сохранилась в архиве и в 1844 году была обнаружена, опубликована и стала предметом тщательнейших исследований, которые позволили установить любопытные факты, имеющие прямое отношение к Шекспиру. Великий английский гуманист Томас Мор (1480- 1535) был некоторое время шерифом, потом лордом-мэром Лондона, а затем стал министром Генриха VIII. Впоследствии король казнил его за то, что он противился разрыву с Римом и разводу Генриха VIII с женой. В памяти народа Томас Мор остался как одна из жертв монархического произвола и как сторонник старой католической веры. Во времена Елизаветы он считался особенно предосудительной исторической личностью, ибо, противясь разводу Генриха VIII с первой женой, тем самым препятствовал браку короля с Анной Буллен, матерью Елизаветы. Тем не менее в поисках интересного исторического сюжета кто-то надумал написать пьесу о Томасе Море. Кто был автором, установить не удалось. Рукопись, дошедшая до нашего времени, содержит страницы, написанные шестью почерками. Один из них, возможно, почерк переписчика. Четыре других, как полагают исследователи, принадлежат драматургам Антони Манди, Генри Четлу, Томасу Хейвуду и Томасу Деккеру. Три страницы текста написаны почерком Шекспира. Как было установлено, что три страницы текста принадлежат Шекспиру? Посредством графологического анализа, во-первых. Сравнили сохранившиеся подписи Шекспира с этой рукописью и установили, что в принципе начертание букв одно и то же. Во-вторых, о принадлежности этих страниц Шекспиру говорит орфография рукописи. Ее сравнили с орфографией печатных изданий пьес Шекспира. В те времена еще не было единой системы английской орфографии. Каждый писал на свой манер, как его учили в школе, как было принято в его округе, и наборщики часто сохраняли особенности правописания той рукописи, которую они печатали. Оказалось, что три страницы пьесы о Томасе Море носят печать явного сходства с орфографией Шекспира. Далее оставалась самая легкая часть исследования - стилистический анализ. Он с несомненностью показал, что автор трех страниц применял ряд тех же стилистических приемов, какие характерны для пьес Шекспира 1590-х годов. Наконец, и круг идей, выраженных на этих страницах, был типичен для Шекспира. Исследователи признали поэтому три страницы рукописи "Сэра Томаса Мора" принадлежащими перу Шекспира. Добавим, что это единственная рукопись Шекспира, дошедшая до нас, за исключением его подписей на различных юридических документах. Что же произошло с пьесой? По обычаю того времени она была представлена театральному цензору. Должность эта существовала уже около двух столетий. Формально цензуру возглавлял лорд-камергер королевы. Фактически читал пьесы и давал разрешение на их представление Распорядитель королевских увеселений. Публичные представления рассматривались официально лишь как подготовка к дворцовому спектаклю. Поэтому на Распорядителя королевских увеселений была возложена функция проверять, достойны ли пьесы, исполняемые актерами, того, чтобы их играли перед королевой. Распорядителем королевских увеселений в те годы был Эдмунд Тилни. Когда ему представили пьесу "Сэр Томас Мор", он обратил внимание на то, что в начале ее изображаются волнения среди лондонских ремесленников, недовольных конкуренцией рабочих из Ломбардии. Лондонцы собираются устроить ломбардцам погром. Волнения среди ремесленников были часты в царствование Елизаветы. Цензор потребовал, чтобы эти эпизоды пьесы были переработаны. Тогда обратились за помощью к Шекспиру. О том, что это произошло после того, как пьеса была написана, можно судить по внешнему виду рукописи. Три страницы представляют собой позднейшую вставку в текст. Шекспир сделал все возможное, чтобы сгладить политическую остроту эпизода. Он вложил в уста Томаса Мора вполне верноподданнические речи. Казалось, было сделано все, чтобы "обезопасить" пьесу в глазах цензора. Но Тилни был по-прежнему полон подозрительности. Его не устроили и поправки Шекспира. Рассудив, что он в таких вопросах разбирается лучше, чем все драматурги, взятые вместе (вспомним, что в написании "Сэра Томаса Мора" участвовали Манди, Деккер, Четл, Хейвуд и Шекспир - цвет английской драматургии того времени!), он написал на верху первой страницы: "Исключить полностью восстание и его причины; начать с того, как Томас Мор стал мэром, в дальнейшем вставить о его заслугах в бытность шерифом, когда он помог усмирить бунт против ломбардцев, дать это в очень кратком изложении и никак не иначе, в противном случае ответите за это головой. Э. Тилни". Поняв, что спорить с цензором бесполезно, никто не стал добиваться изменения его решения. С пьесой тоже решено было больше не возиться, - такой компании, которая работала над "Сэром Томасом Мором", легче и проще было написать новую пьесу, чем еще раз переделывать старую. Никто даже не забрал рукопись "Сэра Томаса Мора". Так она и пролежала в государственных архивах Англии два с половиной века, пока ее снова не извлекли на свет. Случаи с "Ричардом II" и пьесой о Томасе Море показывают, что о свободном творчестве драматурги Англии в эпоху Возрождения не могли помышлять. Над ними были церковная цензура (существовала и такая) и цензура придворная - точнее, правительственная. Неблаговидная деятельность театра тотчас же становилась известной правительству. Судилище королевы - Тайная палата не раз занималась рассмотрением дел, связанных с постановками театров. Эти дела были двоякого рода. С одной стороны, в Тайную палату поступали жалобы лиц, которые узнавали себя изображенными на сцене в предосудительном виде. Но были другие дела, носившие политический характер, когда драматургов обвиняли в оскорблении властей, за что полагались строгие наказания. Многие позднейшие исследователи Шекспира, особенно в XIX веке, всячески подчеркивали отсутствие в его пьесах прямой критики правительства. Его объявили законопослушным и верноподданным писателем. Действительно, Шекспир не позволил себе ни разу прямых выпадов против правительства. Другие драматурги попадали под суд Звездной палаты, Шекспир - ни разу. Но приписывать это чему-либо, кроме осторожности и умения обходить острые углы, не следует. Отметим еще, что в отличие от многих товарищей по перу он вообще не писал пьес на современные темы. Он знал, что это рискованно, И предпочитал сюжеты исторические, а также такие, где действие происходит в других странах. Впрочем, как ни осторожен был Шекспир, он и его труппа однажды подверглись серьезной опасности. Но об этом рассказ впереди. История превращений и смерти сэра Джона Фальстафа "Ричард II" заканчивался тем, что королем Англии становился Генрих IV. Шекспир решил продолжить драматическое изображение судеб Англии XV века. Это было тем более легко, что уже существовала старая пьеса-хроника такого рода под названием "Славные победы Генриха V". В ней изображалась беспутная молодость Генриха в бытность принцем, а затем его преображение, когда он стал королем и одержал великую победу под Азенкуром, принесшую Англии полное господство над Францией. Эту пьесу Шекспир использовал для того, чтобы написать драму о молодости принца, когда страной правил его отец Генрих IV. Нам она известна как первая часть "Генриха IV". Она была поставлена на сцене в 1597 году и сразу имела огромный успех. Этим она была обязана не красочному изображению междоусобицы между королем Генрихом IV и восставшими против него феодалами, а эпизодам, которые с исторической точки зрения не имели никакого значения. Летописи хранили предания о том, что Генрих V, будучи молодым, водился с дурной компанией, бесчинствовал и однажды даже залепил оплеуху верховному судье, когда тот попытался приструнить его. Материал этот был слишком ярок, чтобы не обратить на себя внимание, и уже неизвестный предшественник Шекспира, написавший "Славные победы Генриха V", изобразил принца в сообществе забулдыг. Он не преминул также ввести эпизод с верховным судьей. Перерабатывая пьесу своего предшественника, Шекспир увидел возможность усилить комизм этих сцен. В "Славных победах Генриха V" сцены беспутства принца имели второстепенное значение. Шекспир придал своей пьесе иной характер тем, что он развил эту тему, придав ей не меньшее значение, чем политическим событиям. Он как бы разделил пьесу пополам. Каждое серьезное событие перемежается каким-нибудь эпизодом, в котором участвуют веселые забулдыги, окружающие принца. Особенно заметной фигурой среди них был старый толстый рыцарь. Мы знаем его теперь как сэра Джона Фальстафа, и под этим именем он вошел в галерею бессмертных образов Шекспира как высшее проявление его комического гения. Первоначально этот персонаж имел другое имя. Он именовался сэром Джоном Олдкаслом. То было реальное имя одного из современников Генриха V, о котором сохранилась память в летописях Англии. Олдкасл сначала прославился как храбрый воин, а затем как один из главарей еретического движения лоллардов. Религиозная ересь лоллардов была выражением их оппозиции католической церкви и королю. Генрих V жесточайшим образом расправился с лоллардами, и одной из его жертв был Джон Олдкасл. Чтобы отравить самую память о нем, была придумана легенда о том, что Олдкасл был трусом, пьяницей и богохульником. Поэтому, когда Шекспир создал образ старого распутника и бывшего рыцаря, он дал ему имя сэра Джона Олдкасла. Он не был достаточно хорошо знаком с родословными аристократических семей, поэтому совершил промах. Оказалось, что был жив потомок Олдкасла - высокопоставленный лорд Кобхем. Он счел великой обидой, что его предок, погибший мученической смертью, опозорен перед всем народом как трус и пьяница. Нетрудно представить, как вооруженные люди из свиты Кобхема, - а может быть, даже сам лорд, явились в театр и, угрожая актерам, потребовали, чтобы имя Олдкасла было изменено. Даже после замены имени толстого рыцаря в пьесе тем не менее остался след его прежнего наименования. Имя Олдкасл (Oldcastle) означает по-английски "Старый замок". В самом начале пьесы, когда старый греховодник балагурит с принцем, он спрашивает: "А что, разве хозяйка моего трактира не сладкая бабенка?" На это принц отвечает каламбуром: "Как мед Гиблы, мой старик из замка" {В подлиннике: "...my old lad of the castle".}. Успех вдохновил Шекспира написать продолжение - вторую часть "Генриха IV", построенную по такому же принципу, что и первая: после сцены во дворце или замке следует комический эпизод с участием старого рыцаря. Шекспир принялся за вторую пьесу вскоре после того, как пошла на сцене первая. Прежнее имя персонажа еще не изгладилось из его памяти. Сочиняя вторую часть, Шекспир сделал в рукописи ошибку и написал перед одной репликой вместо имени Фальстафа прежнее имя персонажа в сокращенном виде - "Олд". Когда впоследствии печатали эту пьесу, то набор производился с этой самой рукописи. Наборщик прочитал "Олд" и, не задумываясь, сохранил эту пометку в печатном тексте пьесы. Имя Олдкасла еще долго сохранялось за персонажем. Несколько лет спустя, 6 марта 1600 года, лорд-камергер принимал в своем доме посольство из Нидерландов. Газет тогда еще не было, новости распространялись посредством писем, и в одном таком письме можно было прочитать: "В четверг лорд-камергер принимал его (посла) и устроил в его честь великолепный и изысканный обед, а после полудня его актеры сыграли перед гостем "Сэра Джона Олдкасла", что доставило ему большое удовольствие". Шекспир искал новое имя для персонажа, зная, что надо быть осторожным, дабы не попасть впросак вторично. Вместе с тем он считал нужным соблюсти минимальное историческое правдоподобие и искал имя среди дворян, живших в XV веке. В летописях Шекспир нашел имя сэра Джона Фастольфа. Он уже однажды упомянул это лицо в первой части "Генриха VI"., где говорится о том, что он якобы бежал с поля боя. Таким образом, одной из черт шекспировского персонажа Джон Фастольф обладал. Но можно было опасаться и родственников Фастольфа, тем более что один из них владел лондонской таверной "Кабанья голова" {Редактор сочинений Шекспира Льюис Теоболд в издании 1733 года ввел ремарки, согласно которым таверна, где бражничают Фальстаф и принц Генри, называется "Кабанья голова". С тех пор место их встреч принято обозначать этим названием. Между тем в тексте Шекспира таверна не имеет названия. По-видимому, Теоболда навело на это то обстоятельство, что имя Фальстафа каким-то образом связано с этой таверной. Кроме того, известно, что она была одной из лучших в Лондоне, и где же развлечься принцу, как не в лучшем кабаке столицы? Дать таверне название было хороший идеей Теоболда, и, как некоторые другие его остроумные редакторские поправки, оно вошло в традицию. Никто теперь иначе не называет место гулянок Фальстафа и принца.}. Во избежание недоразумений Шекспир немного изменил историческое имя Фастольфа и назвал своего веселого рыцаря сэром Джоном Фальстафом. Чтобы совершенно утихомирить потомка Олдкасла лорда Кобхема, Шекспир вставил в эпилог второй части "Генриха IV" слова о том, что, "как известно, Олдкасл умер смертью мученика, но это совсем другое лицо". Со своей стороны, Кобхем принял меры для более эффективной реабилитации своего предка, которого лондонцы продолжали считать пьяницей и забулдыгой. Он обратился к "слугам лорда-адмирала" с пожеланием, чтобы они поставили пьесу о подвигах его предка. Такую пьесу в двух частях написали Антони Манди, Майкл Дрейтон, Роберт Уилсон и Ричард Хе-теуэй. Получилась скучная хроника под названием "Истинная и благородная история жизни сэра Джона Олдкасла, лорда Кобхема". Поэт Джон Уивер, рассчитывая на богатое вознаграждение от лорда Кобхема, написал стихотворную повесть "Зерцало мучеников, или Жизнь и смерть трижды храброго воина и мученика за веру сэра Джона Олдкасла, лорда Кобхема" (1601). Олдкасл - Фальстаф стал одним из самых больших любимцев лондонских театралов. Об этом в один голос свидетельствовали отзывы современников в различных стихах и эпиграммах. Так как поэтические достоинства этих стихотворных произведений не имеют для нас значения, я позволю себе передавать их содержание прозой, чтобы точнее воспроизвести мнение современников Шекспира. Много лет спустя поэт Леонард Диггз отмечал, что даже произведения более академичного Бена Джонсона не могли сравниться с успехом "Генриха IV". Хотя "Вольпоне" и "Алхимик" Бена Джонсона, по его мнению, превосходят творения древних авторов, представления их подчас не собирали денег на оплату угля, когда спектакли шли зимой в закрытом помещении театра Блекфрайерс. "Но стоило появиться Фальстафу, Гарри, Пойнсу и остальным, как уже не хватало места, - столько набивалось публики". Шумных зрителей, толпой стоявших у сцены, не просто было заставить вести себя тихо во время спектакля, но, по свидетельству Томаса Палмера, "Фальстаф заставлял толпу надолго прекращать щелкать орехи". Следом за Фальстафом самым популярным персонажем стал придурковатый и глуховатый судья Шеллоу, появляющийся во второй части "Генриха IV". Слух о том, что "слуги лорда-камергера" играют какие-то очень смешные пьесы, дошел до королевы. Она соизволила посмотреть забавные приключения сэра Джона Фальстафа. Реакция королевы была несколько неожиданной. Предание об этом сохранилось в театральной среде и было сообщено много десятилетий спустя, но оно вполне достоверно. Елизавета уже была одной ногой в могиле, а у нее на уме все были амуры, что подтверждается покровительством, которое она оказывала Эссексу. Королева выразила желание "увидеть Фальстафа влюбленным". Идея показалась ей очень забавной. Но едва ли смеялся Шекспир, когда ему это было сказано. Его Фальстаф, как известно, давно перезрел для любви. Пушкин писал: "Разбирая характер Фальстафа, мы видим, что главная черта его есть сластолюбие; смолоду, вероятно, грубое дешевое волокитство было первою для него заботою, но ему уже за пятьдесят, он растолстел, одрях; обжорство и вино приметно взяли верх над Венерою" {"Пушкин-критик", М., 1950, стр. 413.}. Елизавете не дано было понять замысел Шекспира. Она смотрела комедию глазами одряхлевшей кокетки, которая пыталась скрывать свой возраст интересом к любовным увлечениям. Власть, которая была в руках этой старухи, превращала любой ее каприз в закон. Шекспир выполнил заказ королевы, и выполнил в неимоверно быстрый срок, написав, как гласит предание, за две-три недели комедию "Виндзорские насмешницы". Шекспир торопился и, можно подумать, в общем довольно небрежно отнесся к заказу королевы. Он не потрудился сочинить комедию в стихах, как большинство своих пьес, а почти всю пьесу написал в прозе. Впрочем, для этого у него могли быть и другие мотивы - уже художественного порядка, - ведь это единственная вещь Шекспира, где все действие происходит в буржуазной среде. Пьеса полна намеков, над которыми современники очень смеялись, но впоследствии они стали непонятными, ибо исчезла память о том, что подало повод для многих шуток. Мы уже говорили о том, что изображение Виндзора в комедии отражает стратфордские впечатления ранних лет. Образы горожан и горожанок, смело можно это сказать, были типичны для "всей провинциальной Англии, как и фигуры школьного учителя и местного священника. В сэре Хью Эвансе мы уже признали одного из педагогов в шекспировской школе. Священник тоже наверняка был и