Нормально, -- отозвался Олег, потирая шею. -- Полеты во сне и наяву. Если б знал, шлем бы надел. В этой ситуации он еще умудрялся шутить! Времени на раздумья у нас нет. Через пару минут сюда пожалуют полицейские. -- Помоги мне! -- попросил я. Вдвоем мы вытащили Полину из машины, я взвалил ее себе на плечи, и мы побежали к кустарнику на опушке рощи. Оглянувшись, я увидел хозяина "альфа-ромео", который смотрел нам вслед. "Сейчас заложит! -- мелькнуло у меня в голове. -- Вот сволота!" Если бы не он, полицейские машины вполне могли бы проскочить мимо места аварии. Дорожная насыпь здесь была довольно высокой, и нашу "бээмвушку", лежащую на боку в кювете, с дороги вряд ли можно было видеть. Меня так и подмывало пальнуть в этого лихача-макаронника, из-за которого мы перевернулись, но я сдержался. Забравшись в гущу кустарника, я приказал Мухе следить за дорогой, а сам положил Полину на траву и приложил два пальца к ее шее. -- Муха, пульса нет! Давай массаж делать! Сменяясь, мы принялись делать Полине непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Пульс по-прежнему не фиксировался. -- Аптечка! У тебя есть аптечка? -- спросил я у Олега. -- Откуда? Все в Локарно! Я же не знал! -- Я устал! Давай ты! -- снова уступил я место Мухе. Он делал Полине искусственное дыхание, а я тем временем набирал "911". -- Пронто! -- Зи эксидент!.. фифти киломите фром Милано! -- От волнения мне вдруг удалось вспомнить кое-что из английского. Я видел, как к месту аварии одна за другой подъезжали полицейские машины. Лихач с ними объяснялся, потом махнул рукой в сторону рощицы. Так я и знал! Полицейские построились цепью и побежали в нашу сторону, на ходу расстегивая кобуры. -- Уходим! -- А как же Полина? -- Полицейские окажут ей помощь. Идем! И мы побежали через кустарник, ломая ветки. -- Сергей, мне кажется, она мертва, -- скороговоркой сказал Муха, не сбавляя шага. -- Почему? -- я нахмурился. -- По-моему, когда мы в тачке кувыркались, она шею сломала. Я невольно вы матерился: -- Может, спасут... Жалко девку! -- Она наших пацанов стреляла, а тебе жалко? -- Когда стреляла -- нет, а когда поговорил по душам -- да! -- Командир! -- Хватит болтать, бережем дыхание! Мы пересекли рощу. Дыхание ровное, шаг размеренный. Пробежать в таком темпе мы могли десятки километров по любой местности. Особенно для бега хороши горы типа Альп! Я очень надеялся, что Полину все-таки спасут. * * * Дверь в подвал открылась, и в лунном свете Адриано увидел силуэты троих людей: двое с автоматами на плечах, один -- без. Безоружного толкнули, и он с грохотом полетел вниз. Раздался сдавленный стон. Дверь захлопнулась. Пленник лежал на полу, не двигаясь. От грохота все в подвале проснулись, но прийти на помощь новичку никто не торопился. Адриано подождал еще немного, потом скинул с себя мешок, подполз к мужчине, потряс за плечо: -- Солдат, ты жив? В ответ мужчина застонал. -- Надо спать. Я тебе помогать. -- Бернарди обхватил мужчину за плечи и потащил к своему лежбищу из соломы. Уложил на подстилку, укрыл мешком. -- Надо спать. Утро мудрее вечер. * * * Рано утром, когда Бернарди проснулся, пленник уже сидел, скрестив под собой ноги, и курил, едва прикасаясь распухшими губами к сигарете. Его лицо представляло собой сплошной синяк. -- Как это... дела? -- улыбнулся ему следователь. -- Ты кто, испанец? -- Итальяно. -- А! Коме ва? Мольто бене грацие, а леи? -- Вы знать итальянский? -- Ничего я не знаю. Так, не больше десяти фраз, -- махнул рукой мужчина. -- Был как-то в Италии по туру. Докуришь? -- Он протянул Бернарди окурок. -- Нон, нон, нон! Не курить. Это вредно. -- Адриано показал на сердце. -- Вредно? -- Мужчина усмехнулся. -- Вредно сидеть в этом сыром подвале и спать на соломе, вредно, когда тебя бьют каждый день по почкам. А это... это уже не вредно. Я по профессии врач. -- Браток, мне не оставишь? -- раздался за спиной чей-то голос. Они обернулись. Просил солдат с худым, изможденным лицом доходяги. -- Кури, чего ж... Как ты сюда попал? -- спросил мужчина у Бернарди. -- Журналист? Захватили? -- Нон, но жиорнолисто. Я инкуиренте. -- Кто? -- не понял мужчина. -- Как это... расследовать, си? -- Следователь, что ли? -- Си, си, -- закивал Бернарди и добавил тихо: -- Прокураторе. -- Как же ты здесь оказался? Или у вас там, в Италии, тоже чеченцы шалят? -- Но Италия. Петербург. Ко мне идти человек, говорить -- и бум! -- Бернарди показал, как его ударили. -- Не в свои дела нос совал? -- Что? -- Я говорю, какое дело привело тебя в Питер? -- Ассасинио. -- Бернарди приставил указательный палец к виску и произвел звук, похожий на щелчок курка. -- Убийство? Адриано кивнул. -- Дуе персона. Русский мафия. Я думал, все просто: "Иван Сусанин", вацино, трек, аресто. Глория! -- Что, какой еще Сусанин? -- Мотонаве. -- Бернарди попробовал изобразить корабль руками. -- Маре. -- Теплоход? На теплоходе должна была быть вакцина? -- Си-си! -- Бернарди взял соломинку и на земляном полу на латыни написал название вакцины. -- Вакцина, но я не аресто, ме... меня аресто. -- Черт! -- мужчина рассмеялся. -- Бывают же такие совпадения. Будем знакомы: Иван Перегудов, бывший капитан медицинской службы. -- Адриано ди Бернарди. -- Расскажи-ка мне поподробней про эту самую вакцину. Но рассказать что-либо итальянец не успел. Дверь отворилась. Свет яркого утреннего солнца проник в подвал. В проеме возник подросток с автоматом. -- Эй вы, свиньи, на работу! -- раздался его звонкий, ломающийся голос. Глава восьмая. Акулы пера "Пресловутой итальянской мафии такое и не снилось! То, что устроили вчера на улицах нашего города русские гангстеры, не укладывается ни в какие рамки и не поддается никакому описанию! Тем не менее наша редакция с помощью карабинеров смогла восстановить картину вчерашних преступлений. На угнанной машине двое русских незаконно пересекли границу Италии и доехали до Милана. Со стоянки такси около вокзала они похитили свою соотечественницу. К счастью, свидетелями похищения стали сразу несколько человек, которые немедленно сообщили о происшедшем в полицию. В машине девушка была несколько раз изнасилована и жестоко, до полусмерти избита. Все попытки остановить машину с преступниками успехом не увенчались. Бандиты несколько раз устраивали перестрелки с полицейскими, создавая угрозу для жизни миланцев. Для того чтобы вырваться из города, они протаранили четыре полицейских машины с людьми, превратив собственность полиции в груду металлолома. Начальник городского управления полиции отказался комментировать вчерашние события и не сообщил нам количество раненых и убитых со стороны полиции. Зато мы точно знаем, что русские мафиози не пострадали. Бросив машину со своей жертвой, они бежали на север, в сторону Швейцарии. Все попытки полицейских найти и обезвредить преступников до сих пор никаких результатов не принесли. В машине преступников были найдены детали снайперской винтовки русского образца. Оружием занимаются эксперты, но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что винтовка была использована русскими для совершения на территории Италии тяжких преступлений. Пострадавшая русская туристка сейчас находится в реанимации и никаких показаний следствию дать пока не может. Как у наших читателей, так и у редакции газеты возникает резонный вопрос: почему вчера полиция оказалась совершенно недееспособна и не смогла противостоять русским гангстерам? В чем причина беспомощности полиции? Или русская мафия уже купила наших стражей правопорядка, как покупает она шикарные виллы, яхты и автомобили? Хотелось бы услышать на этот счет комментарии городского прокурора". "Нотизи ди Милана" * * * Мы сидели в кабинете Горобца: я, Боцман, Муха и Артист. Злотникова только вчера выписали из больницы. Вернее, он сам напросился на выписку. Уверяет, что рана зажила и он ее совсем не чувствует. Врет, конечно. Специальным рейсом сегодня днем мы вернулись из Швейцарии. Говорят, что переговоры прошли успешно, наш Хусаинов был на высоте, отстоял позиции Чечни, вернее -- России. Ну что же, остается только порадоваться за нашего клиента. Где бы он сейчас был, если б не мы? -- Пастухов, я жду ваших объяснений. -- Горобец явно недоволен. Есть такой тип людей: им хоть миллион дай, хоть вприсядку спляши -- они все морщиться будут. -- Какие могут быть объяснения? Я вам все в рапорте уже описал. -- Все? -- Горобец опять скорчил недовольную гримасу. -- Ты действительно считаешь вашу операцию удачной? -- А разве нет? Клиент жив-невредим, преступники обезврежены. -- Где, где они, преступники? -- Горобец сорвался, закричал: -- Один -- труп, другая -- в коме в миланской больнице, не сегодня завтра умрет. Где свидетельские показания? Все концы готовящегося преступления обрублены вашими бездарными действиями! Я переглянулся с Мухиным. Вот козел! Да если бы не наши "бездарные действия", ты бы сейчас башку Хусаинова по кусочкам собирал! О том, что сказала нам Полина в Милане, мы Горобцу, конечно, сообщать не стали. Это наше дело. -- А разве мы сбором свидетельских показаний занимаемся? -- влез в разговор Артист. -- По-моему, нам была поставлена задача -- охранять Ису Хусаинова, или не так? -- Все так, -- ворчливо сказал подполковник. -- Но вы же все сделали, чтобы нашим людям невозможно было работать! -- Моя команда действовала согласно обстоятельствам. В смерти Бектемирова нашей вины нет. -- Почему у вас постоянно возникали конфликты с местной полицией? -- Языковой барьер, -- усмехнулся Боцман. -- Они нас не понимали, мы их. -- Очень остроумно! И как нам теперь перед итальянцами оправдываться? -- Да никак! Боцман прав: они, идиоты, думают, что защищают закон, а на самом деле -- убийц! -- Я сделал небольшую паузу. -- Как бы то ни было, Вадим Петрович, я полагаю, на этом наша совместная работа закончена. Хусаинов больше в усиленной охране не нуждается. Ему вполне хватит его горячих джигитов. -- С чего это вы решили, что не нуждается? Как же я не люблю людей, которым надо все разжевывать! -- С того, что заказчик преступления мертв, а киллер обезврежен. -- Мы что, знаем точно, сколько стрелков они могли задействовать для проведения этой операции?! -- Во всяком случае, знаем одного -- Полина Андреевна Яценко. Такому асу, как она, не нужны дублеры. А Бектемирову -- лишние свидетели. Она убирает всех, кого надо, он убирает ее и докладывает об исполнении. А потом, может, и его убрали бы... Ни заказчика, ни киллера. Простая и надежная схема. Все концы, как вы говорите, обрублены. Да и какой им смысл сейчас Хусаинова мочить? Переговоры состоялись, заявления сделаны, бумаги подписаны, результат достигнут. После драки кулаками не машут. -- Не знаю, не знаю. Это только все ваши домыслы. А у меня на сей счет никакой оперативной информации нет. -- Зато я знаю, и этого достаточно. У меня с ребятами, Вадим Петрович, и без вашего Хусаинова задач много. Вы бы рассчитались с нами за работу, да и дело к стороне. -- Как это -- рассчитался? -- Обычно. Согласно нашей с вами договоренности. Я ведь со своей командой расплатиться должен. -- Пастухов, ты меня не слышишь, что ли? Я заказчик и не считаю, что ваша служба по охране Хусаинова на этом закончилась. Поэтому об окончательном расчете не может быть и речи! -- А я считаю, что мы свое дело сделали на все сто и клиент находится в полной безопасности. Вы выплатили нам одну треть. С вас еще сто тысяч на пятерых. По двадцать на брата. -- Почему на пятерых? В охране вас было четверо. -- Просто вы одного из нас никогда не видели. Человек-невидимка. -- Двадцать тысяч я собирался отдать родителям Ивана Перегудова. Горобец вздохнул: -- Оказывается, Пастухов, с тобой очень непросто договориться. А Голубков, между прочим, нахваливал нам тебя как человека исполнительного. Ты ведь знаешь, что бывает с часовым, который самовольно оставил свой пост? -- Но мы, к счастью, не часовые. Вы нас наняли для выполнения определенного задания. Я, как начальник охраны, считаю, что оно выполнено целиком, вы так не считаете. Если б мы с вами были обычными гражданами, то решили бы это дело в суде. Но мы с вами не обычные граждане, поэтому никаких договоров и соглашений не подписывали. Все зависит только от нашей порядочности. -- Я поднялся, считая разговор законченным. Парни последовали моему примеру. -- Пастухов, я не могу решить этот вопрос самостоятельно. -- Решайте. -- Мы направились к двери. -- О результатах сообщите мне по телефону. -- Это дезертирство, Пастухов! О вашем поведении я немедленно доложу полковнику Голубкову. -- Это ваше право, Вадим Петрович. Лицо Горобца побелело от ярости. -- Немедленно всем сдать оружие! Мы молча выложили на стол пистолеты в кобурах, обоймы и хлопнули дверью. * * * -- Вот козел, а! -- покачал головой Боцман, когда мы очутились на улице. -- Точно. -- Артист усмехнулся. -- Хотя можно подумать, в первый раз сталкиваемся с тем, что кидают не только бизнесмены, но и работники спецслужб. Второе даже чаще... -- Я сегодня же позвоню Голубкову и обо всем доложу ему сам. Пусть заставит этих сволочей рассчитаться полностью. -- Держи карман шире. Ладно, хоть что-то с этих козлов срубили. -- Артист усмехнулся. -- Главное -- меня теперь за прогулы наверняка выгнали, снова придется какую-нибудь халтуру сшибать... Ну что, разбегаемся? -- Куда -- разбегаемся? -- У меня был такой суровый вид, что Артист тут же осадил. -- А Иван как же? -- Но ты же говорил -- он погиб... -- Разве мы больше не мстим за своих друзей? Ведь это же Док, ребята! -- Я обвел взглядом свою команду. -- Мстим, -- в голос ответили Боцман и Муха. -- И еще как! -- кивнул Артист. -- Око за око, зуб за зуб, а халтура моя, думаю, пока подождет. Вопрос только в том, как мы доберемся до места. Там ведь боевые действия -- естественно, особый режим. -- Да, надо подумать, -- сказал я. -- Голубков нам вряд ли посочувствует. -- И вдруг меня осенило: -- А девочка твоя помочь никак не может? -- спросил я. -- Какая девочка? Ах Светлана! Нашел тоже девочку. А что, это мысль! Надо у нее спросить. * * * Светлана Корниенко нам действительно помогла. Как простые граждане в Чечню мы попасть не могли. Как бывшие офицеры спецназа -- подавно. В лучшем случае полковая разведка приняла бы нас за дезертиров, в худшем -- за банду наемников Хаттаба. Прежде чем ехать в район Горагорского, мы должны были получить какой-нибудь официальный статус. Оказалось, что проще всего -- журналистский. Светлана связалась со своими друзьями на телевидении, и те, соблазнившись возможностью получить материалы о Чечне из рук профессиональных военных, то бишь наших, отправили ходатайство в администрацию президента с просьбой об аккредитации съемочной группы из четырех человек. Правда, ждать ответа пришлось больше недели. Впрочем, это время мы, конечно, зря не теряли. Еще раз пощупали фирму "Выбор плюс" (ничего нового эта процедура нам не дала), выяснили про итальянскую "Ричину". Во всех документах этой фирмы значилась крупная партия импортного гамма-глобулина. Итальянцы отправили -- русские получили. Но при чем же тут арабы, про которых упомянула снайперша? Зачем поставщикам вакцины какие-то посредники? Ох, не нравились мне эти арабы! Боцман по своим каналам добыл армейскую карту района, в котором нам предстояло действовать, и мы занялись тщательным изучением местности. Наверное, со стороны это выглядело смешно: сидят четверо взрослых мужиков на полу и играют в войнушку на карте пластмассовыми солдатиками: воют, кричат, издают звуки, похожие на выстрелы. На самом деле это была, конечно, не игра, а самая что ни на есть эффективная подготовка к операции -- отработка вариантов действий в различных условиях. Примерно так же играют в ящиках с песком какие-нибудь генералы перед решительным наступлением на фронте. Зато разбуди меня теперь посреди ночи и спроси, что находится между высотами 2054 и 2131, я без запинки отвечу: ручей -- ширина полтора метра, глубина метр, подвесной мост, по обеим сторонам ручья "зеленка" в виде густого кустарника высотой до двадцати метров. За "зеленкой", у подножия высоты 2054, находится одиноко стоящий дом. На карте он обозначен, но, скорей всего, его разрушили во время боевых действий. Впрочем, стены, за которыми в случае чего можно укрыться от пуль, могли сохраниться... И вот так подробно, до мельчайших деталей, мы изучали весь район, в котором нам придется действовать. Светлана достала нам камеру формата "супервэхаэс", штатив и микрофон, чтобы мы хоть как-то походили на настоящую съемочную группу. Это пока прикрытие. В Чечне нам все время придется делать перед армейскими вид, что мы снимаем документальный фильм. Я видел, как Артист поглядывает на журналистку и как журналистка поглядывает на него, и догадывался, что, пока Артист лежал в больнице, кое-что изменилось в их отношениях. Иначе с чего бы у Семена на лице иногда появляться тому идиотскому выражению, какое бывает у влюбившихся в первый раз пятнадцатилетних безусых мальчишек. * * * Наконец-то нам позвонили из администрации президента и приказали явиться за нашими удостоверениями. Удостоверение представляло собой ламинированную карточку с фотографией и подписью одного из руководителей администрации. Выдано до конца года. Ну теперь-то нам сам черт не брат! Подумать только: из офицера спецназа в плотники ушел, из плотников -- в журналисты. И бросает нас судьба от снежных Альп до грозного Терека! Свободно передвигаться по территории Чечни мы, правда, не могли. Нашу "съемочную группу" прикомандировали к одной из частей, расположенных в Надтеречной. Но это уже, как говорится, дело техники. Главное -- на место попасть, а там уж разберемся. * * * Незадолго до отъезда я имел с Артистом определенный разговор: -- Слушай, Семен, может не надо с нами лететь. Обойдемся и без тебя. -- Здрасте вам! -- Артист обиделся. -- Это почему еще? -- Ну ты же понимаешь, что мы не цветочки собирать едем. -- Знаю, ягодки. К чему клонишь, командир? -- Я думаю, тебе после ранения тяжело будет. Ну прикинь только... где-нибудь в горах уходить надо или круговую держать -- а у тебя рана открылась... А если сшибка? У тебя вроде как невеста появилась? Ждет девушка... А там... Да и потом... мало ли что... -- Да ты что, командир! Что значит -- мало ли! Нет, Сережа, я лечу с вами, и все, без базаров! Разве можно против "чехов" в три ствола воевать? Тут вчетвером-то дай бог управиться... А Света... ну это мы с ней сами как-нибудь договоримся. -- Ну как знаешь. Мое дело -- сказать. Все-таки ты еще от раны не оправился. Я нисколько не сомневался в том, что Артист откажется остаться в Москве. Он был прав: в деле, в которое мы задумали ввязаться, лишних штыков не бывает. * * * Адриано ди Бернарди взвалил на спину большую корзину с землей и, едва переставляя от тяжести ноги, двинулся в гору. Пот заливал ему глаза. Здесь, в плену, он похудел килограммов на двадцать -- никаких диет не надо! И всего-то два месяца назад его матушка переживала, что Адриано, как и она, склонен к ожирению. Видела бы она его сейчас! Подумав о матери, он тяжело вздохнул. Сзади послышались торопливые шаги. Адриано привалился спиной к камню и оглянулся. Сзади его догонял Перегудов. Корзина у него была еще больше, чем у Бернарди. -- Придумали же, сволочи, в горах поля делать! -- произнес он, приваливаясь рядом с Адриано. -- Что, тяжеловато, брат? -- Тяжело, -- сознался итальянец. -- Все еще надеешься, что родственники за тебя выкуп дадут? Бернарди кивнул: -- Да, конечно. -- Зря! Видать, не могут они тебе помочь. Если б могли, давно бы уже все сделали. -- Нет-нет, могут. Я просить мой начальник. Прокурор. Он может. Он знает банкиры, бизнесмены. Мама -- денег мало, дядя -- денег нет, а он -- есть. Он может. Как это? Реласьони. -- Связи? -- Да-да, связи. -- Бернарди улыбнулся. Док наклонился к нему и сказал тихо: -- Не надо ни на кого надеяться. Ни на родственников, ни на связи. "Чехи" могут деньги получить и все равно тебя грохнуть. Только ты сам, и я сам. Мы вместе. Сваливать отсюда надо. -- Что? -- не понял итальянец. -- Бежать. Бежать, понял? -- Перегудов подвигал пальцами, изображая бег. -- Нет-нет, импосибле, -- отчаянно замотал головой Адриано. -- Они много. Оружие. Стрелять. Смерть! -- Эй, свиньи, почему встали? Вперед! -- раздался грозный голос подростка с автоматом. Бернарди с Перегудовым, перехватив корзины, заспешили в гору. -- Ты как хочешь, Адриано, а я сбегу. Ждать, пока меня расстреляют, я не собираюсь. Учти, когда ты совсем дойдешь, они тебя тоже кончат! -- Что значит -- дойдешь? -- тяжело дыша, спросил Бернарди. -- Работать не сможешь. Им без разницы: итальянец ты или нет. Ты раб. Или выкуп плати, или работай! -- Нет-нет, бежать страшно! -- У Адриано от усталости уже подкашивались ноги. * * * В вертолете стоял громкий гул. Мы сидели на скамейках вдоль бортов и смотрели в иллюминаторы на проплывающие внизу перевалы, на аулы, притулившиеся к горным склонам, на зелень, покрывавшую долины и ущелья. Сейчас, летом, самая война. Что там, в "зеленке", делается, хоть в стократный бинокль глаза обуй, все равно не увидишь. Вчера на военно-транспортном самолете мы вместе с молодым пополнением прилетели в Моздок. Сутки проторчали на пересылке возле аэродрома, а сегодня утром нас взял вертолет, летевший в расположение той части, к которой мы были прикомандированы... Давно мы все не были в этих краях -- уже пять лет прошло! Вертолет сел прямо на дорогу метрах в двадцати от КПП. Мы быстро выгрузились, и вертушка сразу же взмыла в воздух. Навстречу нам вышел рослый подполковник с папкой под мышкой, козырнул, улыбнувшись: -- Вы, что ли, съемочная бригада? Заместитель командира полка подполковник Назаров, Анатолий Борисович. -- Он пожал нам всем руки. -- Прошу! Мы прошли через КПП на территорию части, и подполковник повел нас вдоль ряда палаток. -- Скажу честно, не балуют нас журналисты. Они все больше в Грозном да в Гудермесе. Про моих бойцов кино будете снимать? -- И про них, и про вас, -- в свою очередь улыбнулся я подполковнику. -- Суровые армейские будни. Повседневная ваша работа. -- Полк сейчас на боевом задании. Остался только караул да повара. Так что снимать пока некого. -- Да ничего, мы не торопимся. -- Вот и прекрасно. -- Подполковник откинул полог палатки. В ней стояли четыре аккуратно заправленные кровати, посреди палатки -- стол, накрытый потертой клеенкой, четыре табурета. Назаров бросил папку на стол, сел на табурет, отер платком пот. -- Фу, жарковато сегодня. Вы располагайтесь, отдыхайте. А вечером можно будет чего-нибудь сообразить. -- Назаров выразительно щелкнул себя пальцами по горлу. -- И девяностошестипроцентный есть, и сорокаградусная. -- Спасибо, конечно. Вы говорите, полк на задании. Часто операции бывают? -- Почти каждый день. Завтра зачистку планируем. -- Нас с собой возьмете? -- Да вы че, мужики? А если вас подстрелят? Вы же сами говорили -- армейские будни снимать хотите, вот и снимайте их в расположении полка. Я могу вам тут на месте и разминирование организовать, и прочесывание, и стрельбу показать... -- Но это же фальшивка будет. -- Да ладно вам -- фальшивка! Все будет выглядеть в лучшем виде. Я отрицательно покачал головой: -- Нет, любезный Анатолий Борисович, так дело не пойдет. Показуху мы снимать не будем. На операцию не хотите брать, так хотя бы в сопровождение возьмите. -- В сопровождении безопасней, что ли? -- Подполковник задумался. -- Ладно, в сопровождение возьму... Но учтите, всякую ответственность мы с командиром полка за ваши действия в таком случае с себя снимем! -- По-моему, никто на вас ее и не возлагал. -- Ну хорошо, располагайтесь, -- сказал, на секунду задумавшись, подполковник и направился к выходу. -- Папочку-то забыли, -- напомнил ему Артист. -- Точно! -- Назаров сокрушенно покачал головой и подхватил папку. -- Приказ командующего о вакцинации. В медсанчасть отдать надо. С гепатитом боремся. * * * Был уже вечер. Солнце быстро садилось за горы. -- Быстрее, быстрее, свиньи! -- поторапливал пленных подросток с автоматом наперевес. -- А то ужина не дам! Адриано взвалил на спину последнюю корзину с землей. Согнувшись под тяжестью, прошел несколько шагов и, споткнувшись о камень, упал. Хотел подняться, но не смог -- тяжелая корзина придавила его к земле. -- Эй ты, вставай! -- прикрикнул на него чеченец. -- Не могу, -- едва слышно проговорил итальянец. Подросток подскочил к Адриано и начал его пинать: -- Вставай, свинья, вставай! -- Не могу, не могу, -- шептал итальянец, пытаясь закрыть голову руками. И вдруг, когда он ждал очередного удара, парень вдруг коротко вскрикнул и осел на землю. Его автомат загремел о камни. Адриано повернул голову и увидел, как русский доктор, отбросив в сторону железный прут, садится перед Адриано на корточки. Перегудов помог итальянцу скинуть с плеч лямки корзины, потом встал, подхватив автомат. Адриано поднялся следом за ним. -- Зачем вы так сделать? -- Итальянец испуганно смотрел на лежащего в неестественной позе парня, из-под головы которого тонкой струйкой вытекала кровь. -- Потом поговорим! Пошли! -- Доктор подхватил Бернарди под руку и потащил к кустарнику. -- Все, кто может бежать, бегите! -- крикнул он пленным, которые застыли с лопатами в руках, испуганно глядя на них. После этих слов кто-то бросился к кустарнику, а кто-то так и остался стоять на месте. * * * Ветви кустарника больно хлестали Адриано ди Бернарди по лицу. Он бежал следом за Перегудовым, который несся по лесу, не разбирая дороги. Итальянец очень боялся отстать от Дока. Один он заблудится, погибнет, пропадет. Скоро стало совсем темно, и Док немного сбавил шаг. Впереди шумел ручей. Перегудов выбрался из кустов, лег животом на камни, опустил голову в поток. Адриано упал рядом. -- Не могу! Не могу! -- сказал он, припадая к воде. -- Лежи отдыхай. Воды, смотри, много не пей -- идти тогда не сможешь. -- Ты асасьен. Ты убить его! -- Кого, парня? Да жив он, жив. Очухался давно. За ствол-то ему попадет, конечно. -- Док усмехнулся. -- Не надо бежать. Они ловить нас и убивать. -- Это мы еще посмотрим, кто кого "убивать". Нам теперь только второй ствол добыть, и все -- будем в шоколаде. -- Ствол? -- Да, вот такую хреновнику. -- Перегудов поднял с камней автомат. -- Ты хоть раз стрелял из такой штуки? -- Такой? Нет. Пистолет много раз. Автомат -- один раз. -- Ничего, быстро научишься. Тут большого умения не надо. Адриано снова хотел припасть к воде, но Перегудов ему не дал -- рывком поднял с камней и указал пальцем на противоположную сторону ручья. -- Туда! Всю ночь идти будем. Ночью идти, днем в укрытиях отдыхать. Главное, чтоб не увидел нас никто. -- Не могу, не могу! -- снова забормотал Адриано. -- Можешь! -- И Док толкнул итальянца в ручей. * * * Было еще темно -- первые проблески зари едва брезжили за горами, -- а на дороге около КПП уже выстраивалась колонна. Надсадно ревели бронетранспортеры, урчали "КамАЗы". Мы топтались чуть поодаль. В суматохе подготовки про нас, видимо, совсем забыли. У Артиста в руках была камера. В соответствии с нашим сценарием он должен был играть роль оператора. Я с легким содроганием вспомнил вчерашнее застолье. Постарался-таки подполковник Назаров. Мои парни, правда, себя в руках держали, сорокаградусной не злоупотребляли, но как теперь с похмелья командиры командовать будут? -- Командир, как же мы без оружия-то? -- спросил Боцман. -- А если стрельба? -- Митя, мы же теперь не вояки, а журналисты. Возьми блокнотик, карандаш и записывай свои путевые впечатления. -- Издеваешься, да? -- не оценил юмора Боцман. -- Не издеваюсь -- шучу. Не волнуйся, добудем мы себе стволы. Дай только срок. Вообще-то оружие у нас было -- холодное. У меня -- складной нож, у Боцмана -- финка, у Артиста перочинный ножик с щипчиками для ногтей. С таким оружием на современной войне только и воевать... В темноте, на ходу застегиваясь, пробежал Назаров. Увидел нас, остановился. -- О! А вы чего здесь? Спали бы да спали еще. -- Идем с сопровождением. Нам надо работать. -- На кой хрен нам эта работа! Ну ладно, лезьте в шестьсот первый бэтээр. Он как раз посередке пойдет. "Посередке" -- это он нам в целях безопасности устроил, чтобы мы все время под присмотром были. Мы послушно полезли в 601-й бронетранспортер. В машине было трое бойцов: водила, оператор-наводчик и сержант -- за старшего. -- Здрасте. А вы журналисты? -- тут же поинтересовался сержант. -- Журналисты. Кино про вас будем снимать. -- Во, классно! Меня снимите. -- Сержант заулыбался. -- Снимем, снимем. А ты бы лучше шлемофон надел, команды слушать. Колонна-то сейчас тронется. -- А чего их слушать? -- проигнорировал мое замечание сержант. -- Тронется -- поедем. Я вам много интересного про службу рассказать могу. Второй год уже парюсь. Скоро дембель. А на каком канале вы свое кино показывать будете? За какую-нибудь минуту он достал меня своим любопытством. -- На втором. -- РТР который? Классно. А когда покажете? -- Пока снимем, пока смонтируем. Не раньше чем месяца через три, -- отозвался со своего места немного сведущий в этом вопросе Артист. -- Во, я как раз уже дембельнусь. Дома посмотрю. А как ваш фильм называется-то? -- Ты чего ушами-то хлопаешь? -- сердито остановил его Боцман. -- Колонна тронулась. -- Поехали, -- скомандовал сержант водителю. Бронетранспортер тронулся. -- Ты бы занял свое место за пулеметами. -- сказал я оператору-наводчику, который сидел у борта на скамейке. -- Да ладно, рано еще! Обстрел начнется -- тогда и займу. -- Когда обстрел начнется, поздно будет. Парень с неохотой уселся за пулеметы Я покачал головой -- ну и вояки! Если б эти бойцы ко мне в свое время попали, я бы их дисциплине живо научил! Мои парни украдкой улыбались -- они видели выражение моего лица. * * * Бронетранспортер медленно пополз по дороге. Но не прошло и нескольких минут, как впереди сверкнули стоп-сигналы другого бэтээра. Мы снова встали. Езда в колонне тем и ужасна: плетешься как черепаха и обогнать никого не можешь. Сержант сидел в командирском кресле и что-то мурлыкал себе под нос. Складывалось впечатление, что ловит он рацией не приказы командиров, а какие-нибудь современные шлягеры. Дорога была долгой и изматывающей. Даже на шоссе колонна не разгонялась больше сорока километров в час. Я видел, как не только солдаты, но и мои парни начинают клевать носами. Ладно, пусть поспят. Неизвестно, когда потом удастся. Потом колонна свернула с шоссе на грунтовую дорогу. С обеих сторон замелькала густая зелень. "Вот они -- самые неприятные для нас места, -- подумал я. -- За тридцать метров уже ничего не видно. К колонне можно подойти почти вплотную..." И словно подтверждая мои мысли, впереди что-то ухнуло. Бронетранспортер встал. -- Фугас. Головная тачка подорвалась, -- сообщил нам сержант, послушав, что говорят в наушниках, и скомандовал своим: -- К бою! Буквально тут же о левый борт нашей машины звонко зацокали пули. Солдатик открыл одну из бойниц и выставил в нее автомат. Оператор-наводчик торопливо сел за пулеметы, попытался развернуть башню в ту сторону, откуда стреляли, но у него ничего не вышло. -- Башня не вертится! Заклинило! -- закричал он. А бой тем временем нарастал. Со всех сторон уже раздавались выстрелы, сливающиеся в сплошной адский грохот. -- Отвали, салага! -- прикрикнул на наводчика Боцман. Он согнал парня с кресла и с силой ударил ногой по ручке колеса, с помощью которого приводился в действие механизм вращения башни, после чего сам уселся в кресло наводчика и повернул пулеметы влево. Нажал на кнопку электроспуска, но выстрелов не последовало. -- Ты, что же, сука, пулеметы не взвел! -- заорал на наводчика Боцман. Тут же к пулеметам подскочил Мухин, резко потянул на себя ручки взвода: -- Готов! Пулеметы загрохотали над нашими головами. Боцман стрелял из обоих стволов. Гильзы со звоном сыпались в мешки. Ох, как не люблю я сидеть в замкнутом пространстве бронемашины и ждать, когда противник продырявит ее из гранатомета! Лучше уж по воздуху немного прогуляться. -- Работаем! -- закричал я своим. -- Боцман прикрывает, я выхожу. -- Куда без оружия? -- закричал Артист. -- Дай-ка на минутку, -- попросил я автомат у солдатика, сидящего у бойницы. -- Э-э, как это? -- возмутился было боец, но, глянув мне в глаза, послушно отдал оружие. Я открыл нижний люк бронетранспортера и выбрался наружу. Сразу же распластался на земле -- к стоящим на месте машинам "чехи" давно уже пристрелялись. Боцман сверху дал очередь. Пара трассирующих пуль красиво ушла в листву, словно прокладывая мне дорогу. Я вскочил и, нагнувшись, кинулся в кустарник. Далеко бежать не пришлось -- метрах в сорока от дороги я обнаружил двух убитых "чехов" -- наверняка работа Боцмана. Вот и замечательно, можно считать, что двое из нашей команды уже вооружены, осталось вооружить еще двоих. Я услышал, как впереди зашуршали кусты, и дал туда короткую очередь, после чего сделал обманный маневр: бросился влево, а потом резко вперед, пытаясь обойти отступающего противника. Здесь главное -- фактор неожиданности. Отступая, противник всегда оглядывается, его внимание сосредоточено на том направлении, откуда по нему стреляют. Он таращился в одну сторону, а по нему вдруг открывают огонь совсем с другой. Он теряется, паникует, начинает совершать ошибочные действия. И все, он уже покойник! В этом деле главное -- не попасть под свою пулю. Обидно погибнуть от рук своих же, а часто именно так и бывает. Сколько раз я со своими бойцами попадал под обстрел нашей артиллерии! Бывало, идешь по горам, и вдруг вокруг тебя снаряды начинают рваться. Ложись да молись, чтобы не накрыло. Пока артнаводчик по рации скорректирует огонь, сто раз погибнуть можно! Давненько не бегал я вот так по лесу с автоматом! Пули шуршали то справа, то слева, то низко над головой. Иногда мне даже казалось, что я по звуку могу отличить "свою" пулю от "чужой". Но это, конечно, сущая ерунда! У "чехов" такие же "калаши", как и у нас. Я быстро обошел группу из трех человек и, когда они собирались переправляться через ручей, дал длинную очередь. Двое упали, один успел юркнуть в кусты. Встреча с основной группой противника в мои планы не входила, поэтому я забрал их оружие и быстро ретировался. Ничего особенного -- обычная спецназовская работа... * * * ...Лежа в куче хвороста на опушке леса, Док и Адриано давно уже наблюдали за стариком-чеченцем, пасшим на зеленом склоне небольшую отару овец. Помогала ему собака -- овчарка. Как только какая-нибудь овечка, увлекшись травой, начинала отставать, овчарка с лаем гнала ее к отаре. Беглецы рассчитывали двинуться дальше, когда старик со своими овцами скроется из вида, но все вышло иначе. У кромки леса, у подножия горного пастбища, трава была сочнее, и старик погнал отару вниз -- прямо в сторону той опушки, на которой спрятались Док и Адриано. Неожиданно овчарка, забыв о стаде, кинулась к их убежищу и принялась бешено лаять и рыть лапами землю. Старик, решив, что в хворосте спрятался зайчонок, попытался было оттащить овчарку за ошейник. Но собака так упиралась всеми четырьмя лапами, не желая уходить, что старик даже замахнулся на нее палкой. Он стал вглядываться в кучу хвороста, пытаясь среди наваленных веток что-нибудь увидеть, потом скинул с плеча винтовку и для очистки совести дважды выстрелил в кучу, прежде чем двинуться своей дорогой. Овчарка полаяла еще немного и побежала догонять стадо. Когда старик с отарой скрылся за склоном, из хвороста раздался тихий стон. Это не повезло Доку -- одна пуля старика ушла в землю, а другая угодила ему в ногу. Всю ночь они шли, а под утро спрятались в этой куче, надеясь немного отдохнуть, отлежаться, поспать. Поспали! -- Ранить? Где ранить? -- Сильно течет, Адриано! Промыть надо, перевязать. -- Да-да! -- Итальянец начал раскидывать ветви. -- Тихо ты, а то собака вернется! -- зашипел на него Перегудов. -- Я лучше потерплю немного. -- Нет-нет, терпеть нет. Много крови, можно умирать, -- замотал головой Адриано. Он вылез из кучи, закинул на плечо автомат и помог Перегудову подняться. Док попробовал ступить на раненую ногу, но тут же сморщился от боли. -- Палку мне надо. Костыль. -- Я помогать. Потом палка. -- Адриано взвалил Дока себе на плечи и потащил вниз, к ручью. Около воды он аккуратно опустил Дока на камни. -- Штанину разорвать надо, -- сказал Перегудов, но итальянец не понял, и тогда Док показал жестом на его рубахе: -- Рвать, рвать! Адриано кивнул. Послышался треск разрываемой материи. -- Молодец. Теперь рану промыть надо. Понял, нет? Потом вот этим присыплем. -- Перегудов вынул из кармана упаковку с сильным антибиотиком. Чеченцы, когда обыскивали, хотели отобрать ее, но он сказал, что без этого не сможет жить, и они оставили лекарство. Адриано снял с себя рубаху, оторвал один рукав и, тщательно прополоскав его в ручье, принялся аккуратно смывать с раны кровь. Док заскрипел зубами от боли. -- Ничего, ничего, -- бормотал Бернарди. -- Сейчас терпеть немного. Перегудов взглянул на раненую ногу, скривился. -- Хорошо, теперь я сам. Он аккуратно ощупал рану. Вдруг вскрикнул и повалился на камни без сознания. -- Что? Что? -- залепетал Адриано. Он зачерпнул ладонями воды, побрызгал на Дока. Тот пришел в себя. Сказал, корчась от боли: -- Пуля не очень глубоко. Кость не задета. Надо бы достать, -- сказал он. -- Как? -- удивился Адриано. -- Молча. Сходи за хворостом, нужно костер развести. Огонь, понял? Итальянец кивнул и убежал за хворостом. Скоро он вернулся с целой охапкой сухих веток. Док протянул ему зажигалку. Адриано долго не мог развести костер, но в конце концов у него это получилось, огонь весело заплясал по сушняку. Док свинтил пробку с маленькой плоской фляжки, которую он носил в специальном чехле на поясе. Эта фляжка была с ним еще с первой чеченской. Обычно он наливал в нее спирт или коньяк -- рану промыть, взбодриться, согреться. Но сейчас она, конечно, была пуста. -- На вот, набери воды и поставь фляжку на огонь. Итальянец все сделал, как велел ему Перегудов. -- Дай-ка сюда автомат! Адриано протянул ему автомат. Док вытянул из-под ствола шомпол, осмотрел его. -- Опусти во флягу, в воду. Понял? -- Да-да. -- Бернарди подумал: неужели этим страшным металлическим прутом Иван собирается извлечь из ноги пулю? -- А что, у тебя есть предложение получше? -- словно прочитал его мысли Перегудов. -- Был бы нож... -- Нож! Нет, нож нету, -- покачал головой Адриано. Когда вода во фляжке почти полностью выкипела, Док велел достать из нее шомпол. Он снова стер кровь и осторожно ввел металлический штырь в рану, пытаясь нащупать им застрявшую пулю. От боли у него на глазах выступили слезы. Одно неловкое движение, и Перегудов тут же потерял сознание. -- Иван! Иван! -- Адриано снова стал брызгать на него, но на этот раз Док не спешил приходить в себя. Тогда итальянец перекрестился, торопливо прошептал слова молитвы Пресвятой Деве Марии и взялся за дело сам. Одной рукой он сдавливал рану, нащупывая пальцами пулю, другой пытался подцепить ее шомполом. От вида крови у Адриано всегда кружилась голова, но на этот раз он все-таки сумел взять себя в руки. Наконец у него получилось: остроносая окровавленная пуля была извлечена наружу. Адриано ополоснул ее в ручье и сунул в карман. После чего опять промыл рану товарища и, как велел Док, присыпал ее белым порошком. Теперь рану нужно было чем-нибудь перевязать. Итальянец со вздохом снова стянул с себя рубаху, оторвал второй рукав. Когда перевязка была закончена, он без сил опустился на камни и закрыл глаза. Ему слышался крик чаек, плеск волн, родная итальянская речь, виделись блики на воде. Словно на мгновение он очутился дома, в родной Генуе... Очнулся он от звонкого тявканья. Адриано мгновенно открыл глаза, замер, прислушиваясь. Ему показалось, что где-то неподалеку брякнул автомат. Он торопливо вскочил, раскидал догорающие ветки, передернул затвор автомата и, взвалив на себя Дока, как мог быстро перешел ручей и скрылся в лесу. Минуты через три из зарослей кустарника появились вооруженные чеченцы. Их было пятеро -- мобильная разведгруппа. Один из них присел на корточки перед костровищем, осторожно взял обгоревшую фляжку, продемонстрировал ее своим товарищам, сказал что-то резко-гортанное. -- Аллах акбар! -- прокричали чеченцы и бросились в погоню за гяурами. * * * Колонна стояла на шоссе. Около шестьсот первого бронетранспортера по стойке "смирно" застыл его экипаж: сержант, оператор-наводчик и солдатик-стрелок. Вид у всех троих был довольно бледный. Перед ними, бешено вытаращив глаза, стояли заместитель командира полка подполковник Назаров и начальник штаба майор Беглов. -- Сержант, где журналисты, я спрашиваю! -- заорал Назаров, брызгая слюной. -- Ну я же говорю... -- начал было сержант. -- Что вы говорите? Вы мямлите, так что ничего разобрать нельзя. Давайте-ка с самого начала. Итак, головная машина подорвалась на фугасе... -- Да, я по рации услышал, что один двухсотый и приказ открыть огонь по "зеленке". -- Ну и?.. Вы выполнили приказ? Сержант замялся. Зло посмотрел на оператора-наводчика. -- Башню заклинило! А один из журналистов, самый большой из них, он башню расклинил, оператора с места согнал и сам сел за пулеметы. -- Твою мать! Кто машиной командует, журналист или вы? -- Я. -- Сержант потупил взгляд. -- Оно и видно. Дальше! -- А дальше он стрелять из пулеметов начал. А другой, который у них главный, отобрал у рядового Лямина автомат и ушел в "зеленку". -- Рядовой Лямин, вам известно, что ваше личное оружие вы не имеете права выпускать из рук? -- Знаю, -- вздохнул солдат. -- Так он мне его вернул. -- Рядовой поправил ремень автомата на плече. -- Вернул он ему! Под трибунал у меня все трое пойдете! -- снова закричал подполковник. -- Дальше что было? -- Ну вот, который главный, убежал в "зеленку". Прямо под обстрелом. Здорово он так все это делает! -- Без комментариев, сержант! -- Ну вот, а минуты через три вернулся и говорит своим: "Отличный крупный план я в лесу надыбал, пойдемте поснимаем!" -- Так прямо и сказал -- поснимаем? -- Так прямо и сказал, -- кивнул сержант. -- А колонна уже двинулась. А они все четверо сразу в нижний задний люк сиганули и в "зеленке" скрылись. Мы даже глазом моргнуть не успели. -- Что значит -- не успели? Кто командир машины? -- Я. -- Вы как командир обязаны были отвечать за безопасность всех, кто находится в бронетранспортере, в том числе и тележурналистов. Или вы об этом впервые слышите? -- Почему? Не впервые, -- произнес сержант и опустил голову. -- Должен. -- Почему сразу не доложили, что журналисты в "зеленку" ушли? -- Растерялся я немного. По рации все время приказы... Я вообще-то доложил. -- Доложили -- через пять минут! На сколько можно удалиться от колонны за пять минут? -- На полкилометра. -- Минимум на пятьсот метров, сержант, минимум! А если бегом -- больше чем на километр. Вот поэтому прочесывание никаких результатов и не дало! Ясно вам? -- Так точно! -- Приедем в часть, будем разбираться. Но гауптвахта на неделю вам точно обеспечена! К машине! Экипаж торопливо полез в бронетранспортер, а Назаров с начальником штаба двинулись вдоль колонны к головной машине. -- Что думаешь? -- спросил подполковник. -- А что тут думать? -- сказал начальник штаба. -- Умыкнули их чечены всех четверых, да и все! Видишь, как с журналистами-то связываться? Себе дороже. -- Идиоты, они, что ли -- под пули ради съемки лезть? Армейские будни, говорит, снимать будем. В первом же сопровождении, мать их так!.. -- Да нет, не похожи они на идиотов. Судя по рассказу сержанта, под обстрелом профессионально действовали. Видать, приходилось раньше воевать. -- Начальник штаба отер платком вспотевший лоб. -- Ну не знаю. Типичные журналюги. Фээсбэшников теперь в полк понаедет! Следствие, то да се. Забот не оберешься! И командир, как назло, в командировке! -- Ничего, Борисыч, прорвемся! -- подбодрил Назарова майор. -- Слушай, а вдруг они специально свалили? -- Как это -- специально? -- нахмурился Назаров. -- А вот так! Что, если поездка в Чечню им для того нужна была, чтобы на сторону "чехов" перейти. -- Да ну, брось, нормальные мужики -- журналисты! Я с ними водку пил. -- Конечно, нормальные, как Бабицкий какой-нибудь. Будут с "чехами" по горам лазать, материал сенсационный снимать. Представляешь, с той стороны? Потом его каким-нибудь западным телекомпаниям продадут. Десятки тысячи долларов на этом заработают. Сам говоришь -- журналюги. Они же за жареный матерьяльчик мать родную продадут! -- Думаешь? -- с сомнением сказал подполковник. -- Теперь почти уверен. Надо немедленно фээсбэшникам о ЧП доложить. Фамилии-то хоть помнишь их? -- Помню. Главного у них Пастуховым зовут. -- Сергей Пастухов? -- уточнил начальник штаба. -- Да, а что? -- Да ничего! Знал я одного Сергея Пастухова. Он в первую чеченскую в спецназе капитаном воевал. Такие операции со своими головорезами проворачивал -- командующий только диву давался! А потом повздорил с каким-то генералом. Его и уволили из армии за несоответствие! И его уволили, и всю его банду. Спецназ потом по ним еще год вздыхал -- больше таких орлов не найти! Этот Пастухов, помнится, упрямый очень, всегда на своем стоит. Ну вот что-то и вышло. Темная история... -- Да ну, какой этот спецназовец! Однофамилец, наверное. Мало ли Пастуховых по свету ходит! -- Может, и однофамилец, -- кивнул майор. * * * Док пришел в себя и понял, что Адриано тащит его на себе через орешник. Спина итальянца была мокрой от пота, дыхание хриплым и тяжелым. Док прислушался к ране -- нога болела не так сильно, как раньше. -- Устал -- отдохни, -- шепотом посоветовал он итальянцу. -- О, живой! Санта Мария! -- Бернарди слабо улыбнулся и аккуратно опустил Дока на траву. -- Отдыхать много -- нет! Нельзя! "Чехи"! -- Он ткнул указательным пальцем в зелень кустарника. -- Собака, старик. Док кивнул: понимаю, мол. -- Получилось пулю извлечь? -- Да, есть! -- Адриано вынул из кармана пулю, протянул ее Доку. -- Ты молодец! За сегодняшний день можно не бояться. А говорил -- не сможешь! Найди мне палку, а то мы далеко уйти не сможем. Палку, понял? -- Си, си. Моменте. Бернарди положил автомат на траву и отправился на поиски подходящей для посоха палки. И вдруг Перегудов услышал шорох невдалеке, а в следующее мгновение воздух вспорола автоматная очередь. Сверху посыпались срубленные пулями ветки. -- Ложись! -- крикнул он. Но итальянца не надо было упрашивать -- он и так уже лежал, закрыв голову руками. Док подтянул к себе за ремень автомат, откатился в сторону и замер. -- Эй, русский, сдавайся, а то убьем, -- раздался вдруг голос с характерным кавказским акцентом. -- Ага, сейчас, -- сказал Док и выстрелил на голос одиночным. Он обернулся к итальянцу: -- Уходи, слышишь, уходи! -- Нет-нет, нельзя, -- замотал головой Адриано. -- Ты -- нога. Я не могу. -- Заладил свое -- не могу, не могу! -- ворчливо прошептал Перегудов. -- Вали отсюда, я сказал! Итальянец подполз к Доку и прошептал: -- Я и ты -- вместе! * * * ...Несмотря на то что нам достались трофейные автоматы, я считал, что вооружены мы плохо. Во-первых, патронов всего на три рожка -- это девяносто штук. В современном бою солдат за три часа может целый цинк израсходовать -- больше тысячи. Во-вторых, для успешного проведения нашей операции одних автоматов мало. Нужен как минимум подствольный гранатомет, а еще лучше станковый -- таким одной очередью можно человек пятьдесят положить, нужны ночные прицелы или хотя бы бинокли, чтобы "чехи" в сумерках не застали нас врасплох, нужны мины и гранаты для проведения диверсий в тылу противника. Питание и вода меня беспокоили меньше всего. Однажды мне с моими парнями в засаде целую неделю просидеть пришлось. Думали, выйдем из части на денек, проведем операцию и вернемся, поэтому по одной коробке сухпая взяли, а получилось -- семь суток. Сухой-то паек -- ладно. А вот воды в большой фляге -- полтора литра. Чуть больше двухсот граммов на день. Нацедишь ее полкрышки, вольешь в рот и держишь, пока она вся не всосется. Так и тянет припасть к горлышку и выдуть сразу всю флягу, а нельзя! На то она и засада, что ты не только разговаривать или курить -- шевельнуться не можешь! "Чехи" на нас тогда так и не вышли, зато мы потом как пушинки по горам к месту постоянной дислокации летели. Высохшие, черные, злые. Чем-то на чертей похожи... Поэтому насчет харча я не беспокоился. Главное сейчас -- оружие. Пробежав километра три по перелескам и рощицам, мы сделали небольшой привал. -- Как самочувствие, братцы? -- поинтересовался я у своих друзей. Все-таки давно уже мы не делали таких марш-бросков по пересеченной местности. В городе все больше на колесах приходится. -- Твоими молитвами, -- отозвался Артист. -- Я только не понимаю, к чему такая спешка? Мы что, "чехов" к границе с Осетией гоним? -- Никого мы не гоним. Назаров мог организовать наши поиски, послать солдат на проческу, вызвать вертушки. А в наши планы встреча с назаровскими солдатами пока что не входит. Кроме того, к вечеру мы должны быть в районе Горагорского. Надо схрон найти. В первую чеченскую немало нам пришлось всяких схронов повидать. В пещерах, в заброшенных домах, в колодцах -- где только боевики оружие не прятали. Спрятал -- и гуляет, будто мирный житель, а ночью, как кот, -- на охоту. Кроме оружия в схронах можно найти также продукты, медикаменты, литературу пропагандистскую -- в общем, все тут есть: и для души, и для тела. -- Где же мы сейчас схрон найдем? -- пожал плечами Артист. -- Ничего, около населенных пунктов наверняка есть. Помнится, Боцман у нас по схронам большой специалист. -- Ну-у, когда это было! -- протянул Дмитрий. Я достал из сумки карту, развернул на траве. -- До Горагорского почти тридцать километров. К вечеру мы должны там быть. -- Тридцать? Многовато, -- вздохнул Боцман. Ему труднее всех по горам идти. Правило такое: чем человек крупнее, тем меньше в нем выносливости, и наоборот. Вон Муха -- не то что тридцать, сорок километров протопает и даже не ойкнет! -- А с камерой чего делать? -- поинтересовался Артист. -- Светка ее у друзей брала. -- В полиэтилен, закопай и место на карте отметь. На обратном пути заберем. -- Есть, закопать! Я сориентировался по карте и компасу: -- Все, вперед! Операция началась. К вечеру мы будем в районе Горагорского, найдем людей, которые занимались поставкой вакцины в Чечню, спросим с них и за Дока, и за Итоева, и за остальных. За все! Глава девятая. НУРС [Неуправляемый ракетный снаряд] Несмотря на то что у Дока и Адриано ди Бернарди был один автомат на двоих, они сумели продержаться почти час, не давая чеченцам подойти ближе или окружить их. Адриано очень боялся, что Перегудов потеряет сознание от боли, но тот держался молодцом: стрелял хоть и редко, одиночными, но не давал противнику сдвинуться с занятых позиций. -- Уходим! -- шепнул он Адриано, когда в магазине по его прикидкам осталось не больше пяти патронов. -- Только ползком, понял? -- Си, серпента. -- Да, как змея, -- кивнул Док. Они поползли в сторону зарослей. Док думал больше всего о том, чтобы не задеть рану. Выстрелов не было -- судя по всему, "чехи" их отход не заметили. То ли из-за того, что смеркалось, то ли потому, что у них уже, как говорится, глаз замылился от непрерывно трепещущей на ветру листвы. Оказавшись вне зоны видимости противника, они поднялись. Док одной рукой оперся на палку другой -- на плечо Адриано, и оба заковыляли вперед. Сейчас они должны были двигаться на север, для того чтобы выйти к железной дороге. Железная дорога -- это свои. * * * -- Есть! -- радостно прошептал Муха из-под железобетонной плиты. Мне в глаза сверкнул луч фонаря. -- Поаккуратней там! На окраине Горагорского мы нашли полуразрушенный дом с обвалившимися плитами перекрытий. Дом как дом, ничего особенного, таких сейчас сотни по всей Чечне, однако, обследовав его повнимательней, мы обнаружили, что большой обломок плиты, которым был закрыт вход в подвал, кто-то недавно поднимал домкратами -- на стене осталась свежая царапина. Зачем, спрашивается, людям понадобилось залезать в подвал, в котором наверняка ничего ценного давным-давно не осталось? Для того, чтобы спрятаться или что-нибудь спрятать. Кроме того, рядом с плитой мы обнаружили пару придавленных камнями лимонок, чья убойная сила согласно учебнику по огневой распространяется на двести метров. Именно такого типа "подарочки" для неверных чаще всего и оставляют "чехи" в схронах. Наступишь на камешек, граната из-под него и выскочит! Невдалеке от дома мы нашли куски арматуры, которыми пользовались как ломиками, чтобы сдвинуть плиту с места. Даже вчетвером удалось нам это не сразу. С домкратами "чехам", конечно, легче. Ну что ж, они здесь хозяева, мы -- гости! Через полчаса образовалась щель, достаточная для того, чтобы самому маленькому из нас -- Олегу Мухину -- проскользнуть вниз. Он взял фонарь и нырнул в темноту... -- Что есть-то? -- поинтересовался я. -- Все есть. Видать, недавно заложили, -- отозвался из-под плиты Олег. -- Принимай! Схрон действительно оказался довольно богатый. Мы достали из подвала пятьдесят шесть пачек патронов, пулемет, два автомата с подствольными гранатометами, РПГ с комплектом гранат, ночной бинокль, ящик лимонок, а кроме того -- полтора десятка десантных сухпаев и три индивидуальных аптечки. С таким запасом можно неделю в глухой осаде продержаться, особенно если ты не чижик зеленый, а офицер спецназа с большим стажем ведения боевых действий! -- Вернемся к нашим баранам, -- шепотом сказал я, когда оружие, боеприпасы и еда были распределены. -- Наша задача -- найти базу боевиков. В селение заходить нельзя -- засветимся. Поэтому предлагаю следующий вариант проведения операции: находим кого-нибудь из "чехов" и отслеживаем его путь. Враг сам должен привести нас на базу. -- В горах она замаскирована, -- предположил Артист. -- Трудно нам будет не засветиться. Селение-то маленькое. -- Надо постараться. Сделаем засаду возле схрона. Будем сидеть как мыши. Не разучились еще? -- С такой работой разучишься, как же! -- усмехнулся Боцман. Мы выбрали себе такую позицию в кустарнике, чтобы были одновременно видны и полуразрушенный дом, и дорога, ведущая в Горагорский. Мухин с биноклем расположился в густой кроне шелковицы, а мы -- внизу, в небольшом овражке, усыпанном засохшей листвой. В засаде мы просидели целый день, но около схрона так никто и не появился. Только в кино злодеи не заставляют себя долго ждать. * * * Док ощупывал распухшую ногу. Адриано сидел на корточках рядом: -- Больно? -- Не в этом дело. Видишь, как разбарабанило. Грязь попала, и никакой антибиотик не помог. Нельзя раны водой промывать. -- Что делать? -- Идти надо, идти. Будем на месте сидеть, они нас найдут и прикончат. Еще денька два у меня в запасе есть. Потом... -- Перегудов недоговорил, что будет потом, но Адриано и так понял -- идти с такой ногой он уже больше не сможет, а то и того хуже!.. Бернарди вздохнул. В бегах они были уже третий день. За все это время несколько раз пожевали какой-то кисло-сладкой травы да крохотных яблочек с дикой лесной яблони. Его силы были на исходе. -- Ладно, ты поспи часок, а я покараулю, -- неожиданно предложил Перегудов. -- Потом двинем. -- Нет-нет, тебе спать, тебе -- силы. Я не устать. -- Силы и тебе тоже нужны. Ты какой-то там следователь, а я капитан медицинской службы. Понял, да? Ну вот, как старший по званию, я тебе приказываю: спать! Адриано послушно лег на траву, свернулся калачиком и мгновенно уснул. -- В благородство он, видите ли, играет! -- ворчливо сказал Док. Он прислонился спиной к стволу дерева и задумался. Шли они на север, к железной дороге. По его подсчетам, до Терека осталось километров двадцать, не больше. Надо переправиться на другую сторону реки, а там Наурская -- автомобильная и железная дорога. Власть, войска, люди. Двадцать километров -- это для офицера медслужбы, конечно, ерунда! За день запросто пройти было бы можно, если б не нога и если не приходилось бы днем таиться от "чехов", которые знают здесь все тропы. Ну хорошо, пускай не день, пускай -- два. Только бы ногу еще больше не разбарабанило! Ему бы сейчас скальпель или хотя бы нож -- разрезать рану, выдавить гной, сделать дренаж. Сразу стало бы легче. Так ведь нет у него ничего! Док потрогал тыльной стороной ладони лоб. Ну вот, кажется, температура поднялась. Все правильно -- воспалительный процесс. Не выдержать ему еще два дня! У итальянца тоже силы на исходе. Не будить его сейчас, так и проспит, наверное, целые сутки. Но нет, надо идти. Весть о двух бежавших уже разнеслась по всем аулам. Родственники пацана, которого он огрел по голове, рыщут по лесам, чтобы убить их, другие "чехи" -- чтобы взять в плен и подороже продать родственникам пацана. У каждого своя выгода. Да только он им живым не дастся! Док отстегнул рожок, выщелкнул из него один патрон, положил его в карман, опять присоединил рожок к автомату. Ладно, еще пять минут отдохнет, потом разбудит итальянца. Док закрыл глаза. Тут же перед внутренним взором возникло лицо матери. Она сказала тихо: -- Ванечка, Ванечка, куда же ты пропал? Я уже малину в саду собрала. Обещал папе крышу помочь перекрыть, а сам!.. Разве можно быть таким необязательным? -- Нельзя, -- про себя согласился Перегудов. -- Мне бы только до Наурской дойти, а там я и крышу, и малину... И тут Док услышал, как где-то вдали треснула ветка, и открыл глаза. Неужели он все-таки заснул? Ну конечно, заснул! Солнце уже давно село за горами, и лес погрузился в сумрак. Теперь Док совершенно ясно различил чьи-то шаги, будто кто-то бежал, громко топая. "Чехи" так не ходят. Они передвигаются неслышно, как коты. Перегудов вгляделся и вдруг заметил внизу среди деревьев двух вооруженных людей. Они ехали на лошади. Так вот откуда этот топот! Не дожидаясь, когда его заметят, Док приник к земле. На крупе лошади он различил также какую-то поклажу: не то мешок, не то рюкзак. Лошадь -- это хорошо. Раздумывал он недолго -- осторожно поднял автомат, прицелился. До всадников было всего сто пятьдесят метров. Но от усталости и слабости руки у него тряслись, прицел прыгал перед глазами. Но он не имеет права промахнуться. Второго выстрела они ему сделать не дадут. Док перевел металлическую скобу на стрельбу очередями. Еще несколько мгновений, и "чехи" скроются за деревьями. Первый -- второй. Первый -- второй. Док затаил дыхание и плавно надавил на крючок... Они упали почти одновременно. Тот, который сидел спереди, так и не выпустил поводьев из рук. Лошадь шарахнулась в сторону и понесла, волоча за собой хозяина. Но вот его рука разжалась, и лошадь скрылась за деревьями. Док выматерился. Убежавшая лошадь в его расчеты не входила. От выстрелов закричали перепуганные лесные птицы. -- Что? -- раздался сзади испуганный голос итальянца. -- Ничего! -- неожиданно рассердился Док. -- Беги лошадь догоняй, живо! -- Лошадь? -- Конь, лошадь. Да не телись ты, быстрей! Далеко она не уйдет! Адриано побежал по склону в ту сторону, куда указал ему Док. Скоро он оказался на лесной тропе. Побежал по ней, едва переставляя ноги, но никакой лошади впереди видно не было. Адриано бежал и озирался -- ему было жутко в этом сумеречном чужом лесу. Тем временем Док с трудом поднялся и, опираясь на палку, заковылял к лежащим на земле чеченцам. Поднял отлетевший на несколько метров в сторону автомат. Магазин был полон. Вот и замечательно -- патронов у них теперь хватит. Тот, который правил лошадью, был мертв. Док обшарил карманы, нашел ламинированное удостоверение командира батальона независимой Ичкерии. Ему уже неоднократно приходилось видеть такие... С фотографии на него смотрел парень лет двадцати с небольшим. Ишь ты, командир он! Большая фляга на ремне, двести пятьдесят долларов, фотография девушки с рассыпавшимися по плечам пышными волосами. Еще Перегудов обнаружил во внутреннем кармане его куртки импортную портативную рацию. Он подполз ко второму. Чеченец лежал, уткнувшись лицом в землю. На голове у него была защитного цвета кепка с длинным козырьком. Док перевернул чеченца, кепка слетела с головы, и по плечам рассыпались густые темные волосы. Девушка в мужской одежде! На вид ей было лет семнадцать. Перегудов на мгновение опешил, потом приставил пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс. Пульс прослушивался, но редкий. Док стал торопливо расстегивать пуговицы ее военной куртки. Входное отверстие было в спине с левой стороны. Перегудов приложил ухо к ее груди. Кажется, легкое задето. Плохо! Он достал из кармана упаковку с антибиотиком. Ему не помогло, может быть, ей поможет? Приподнял голову девушки, высыпал ей в рот порошок, влил немного воды из фляги. На время он даже забыл о своей раненой ноге. Ему показалось, что она приходит в сознание. Задрожали веки. Она приоткрыла глаза. -- Девушка, вы меня слышите? Девушка? Она сказал ему что-то по-чеченски, вздрогнула и снова закрыла глаза. Док приложил пальцы к ее шее. Пульс больше не прощупывался. Док приподнял пальцами ее правое веко, чиркнул зажигалкой. Зрачок на свет не реагировал. Док застонал, сильно ударил кулаком по земле. -- Прости меня, прости, я не хотел! -- пробормотал он, склонясь над девушкой. Его взгляд упал на лежащий рядом автомат -- тот, из которого он свалил этих двоих. Док отстегнул рожок -- магазин был пуст. Тогда он вынул из кармана патрон, припасенный для себя, загнал его в патронник. Вспомнил о попутчике. У итальянца теперь будет оружие, рация, деньги, а может быть, и лошадь. В таком случае уже утром он будет в Наурской. Вот и замечательно! А ему... ему два дня с такой ногой все равно не продержаться... Он включил рацию, покрутил ручку настройки. -- Всем, кто слышит меня, всем, кто слышит меня. Я капитан медицинской службы Перегудов. У меня есть важная информация для федералов. Док отжал кнопку, но никто на его призыв не отозвался, рация громко шипела. Значит, не судьба! Перегудов отключил рацию, положил рядом с собой на землю, приставил ствол автомата к горлу. Ну-с, вот и все! Перед глазами опять появилось лицо матери. Ничего, ребята ей помогут: и деньгами, и морально, и папаше крышу перекрыть помогут... Он протянул руку к спусковому крючку. -- Стоять! Стоять! -- услышал он знакомый голос, а в следующее мгновение Адриано ударом ноги выбил автомат. -- Что? Суисидио! Это нельзя! Это преступление! -- И тут взгляд итальянца упал на девушку, и, мгновенно поняв что-то, Адриано осекся. -- Дай автомат, -- устало попросил Док. -- Не дать, -- мотнул головой Адриано. -- Не дать! -- Дернул же меня черт взять тебя с собой, макаронник чертов! Даже умереть спокойно не даст! -- Док тяжело вздохнул. -- Умереть нельзя. Жить -- можно, -- сказал Адриано, подбирая с земли трофеи. -- А лошадь-то где? -- Нет. Я много бегать. Лошадь нет. Что делать? -- Итальянец кивнул на трупы. -- Хоронить? -- Нет, хоронить их мы не можем. Нельзя. Для чеченцев это грех. Они их сами похоронят. Понял? -- Тогда нам надо идти. -- Да, ты прав, надо идти. -- Док с трудом поднялся с земли, оперся на плечо итальянца. -- Скажи, зачем ты меня остановил? -- Так нельзя. Део не разрешать. -- Део? Да если бы он был, твой Бог, разве позволил бы такому твориться на земле? -- с горечью произнес Перегудов. Он снова включил рацию, настроил ее на воинскую волну: -- Кто-нибудь слышит меня? Кто-нибудь слышит? -- Рация отозвалась громким шипением, тем не менее Док продолжал: -- Здесь Перегудов, капитан медицинской службы. Со мной итальянец Адриано ди Бернарди. Мы бежали из плена и сейчас находимся примерно в двадцати километрах к югу от Наурской. Движемся строго на север. У меня есть сведения государственной важности, касающиеся безопасности армии на территории Чечни. -- Иван прекрасно понимал, что "чехи" могут слышать его -- ведь они наверняка ведут радиоперехват на частотах федеральных сил, -- вычислить местонахождение, но другого выхода у него не было. Никто не отозвался, рация только шипела в ответ. Док выключил ее. -- Рипетер? -- Нет, повторять не будем, а то батарея быстро сядет. Завтра. -- Завтра, -- кивнул итальянец. Они медленно двинулись вниз по склону. Каждый шаг давался Доку с большим трудом. * * * ...Было уже темно. Муха дал сверху условный сигнал: тихонько пискнул один раз птичкой-зарянкой. Это значило, что к полуразрушенному дому кто-то приближается. Мы затаились. Действительно, минуты через две к дому подошли двое молодых чеченцев. Один, внимательно поглядывая по сторонам, остался снаружи, а другой нырнул в дыру в стене, оставленную снарядом. Ничего, долго он там не пробудет! Чеченец выскочил из дома через несколько секунд, начал орать на товарища, отчаянно жестикулируя. Тот не остался в долгу, тоже принялся кричать. Вдруг они одновременно опомнились, замолчали и бросились бегом по дороге. Мы подождали несколько секунд, потом я сделал знак Артисту -- он у нас самый шустрый. Семен выскочил из засады, пригибаясь и прячась за укрытиями, побежал следом за "чехами". Если эти двое не заметят слежки -- все хорошо. Заметят -- вся наша засада псу под хвост! Мы стали ждать. Главное, чтобы его в селении не замели! Ни чеченцы, ни федералы. Если заметут федералы, долго придется объяснять фээсбэшникам, как он тут очутился, если "чехи" -- можно за упокой души Семена Злотникова свечку ставить. Просто так он им, конечно, не дастся... Что за дурацкие мысли лезут в голову? Все у нашего Семена будет хорошо. * * * Он вернулся минут через двадцать. Устало опустился на землю, отдышался немного и сказал: -- Хахалгийская улица. Дом номер восемь. Во дворе "Жигули" -- раздолбанная "пятерка". Номер 5632 ЧЕС. Кажется, они собираются на тачке сваливать. Сам видел -- вещи таскают. Что делать-то будем без колес? -- Ничего страшного -- Я разложил на земле карту и осветил ее фонарем. Видите, дорога здесь в горы одна и делает крюк километров пять, огибая высоту 1243. Пока они ее объезжают, мы успеем оказаться наверху, а отгула они. с ночной-то оптикой, как на ладони будут. -- А чего мы тогда сидим? Мы выбрались из своего укрытия и уже через пять минут карабкались по густо заросшей лесом горе. * * * Когда мы забрались на высочу 1243, наши "чехи" проехали еще только две трети пути. Даже без ночной оптики их "пятерка" благодаря стоп-сигналам была видна как на ладони. Но вот она свернула с дороги в кусты, остановилась, и сигналы погасли. Я приставил бинокль к глазам. Два зеленоватых, как инопланетяне, человечка выбрались из машины и направились в лес. -- Посмотрите по карте: где дорога сужается, что там? -- попросил я, не отрываясь от бинокля. -- Справа или слева? -- спросил Боцман. -- Слева. -- Слева, между высотками 824 и 1031, ущелье, заросшее лесом. -- Как думаете, зачем людям ночью по заросшим лесом ущельям шастать? -- А че такого? -- усмехнулся Артист. -- Может, им подышать свежим воздухом захотелось, а ты их подозреваешь черт знает в чем! -- Конечно, ты прав -- подышать, а заодно доложить командиру, что схрон в доме на окраине Горагорского найден федералами. Видишь, как вольготно они себя здесь чувствуют? Никто над душой не стоит, документы через каждые пять минут не проверяет. Думаю, это и есть та база, про которую говорила снайперша. -- Снайперша-то хоть симпатичная была? -- поинтересовался Артист. -- А тебе-то что? -- отозвался Муха. -- У тебя ж теперь журналистка есть. -- Просто так интересуюсь, из эстетических соображений. -- От "просто так" тоже дети бывают, -- усмехнулся Олег. -- Отставить разговорчики. -- Я понимал своих парней: засиделись они в засаде. Двое суток, считай, ни поболтать, ни посмеяться. Все замолчали. -- Будем ждать, пока "пятерка" назад не поедет. Если утром -- завтра к ночи выходим в разведку, если сейчас -- сразу пойдем. Ждать у моря погоды у нас больше времени нет. -- Разведаем боем или как? -- поинтересовался Боцман. -- Или как. Будем действовать по обстоятельствам. Но за Дока они у нас по полной программе огребут. А для начала хорошо бы нам их командира в качестве "языка" взять. -- Язык с хреном пойдет? -- пошутил Муха. -- Со сметаной. Все, мужики, хватит базарить. Послушаем музыку тишины. Воцарилось молчание. Где-то внизу стрекотали цикады. Небо было звездным и очень близким -- казалось, вытяни руку и достанешь до него. Горагорский был погружен в темноту. Где-то вдали лениво брехали собаки. Не спится им, как и нам. В бинокль смотрели по очереди -- от ночной оптики глаза быстро устают. Ущелье было погружено во мрак. Никаких признаков жизни. Ни потревоженная птица не вскрикнет, ни огонь не мелькнет. Федералам сюда, конечно, никогда не добраться. А если и доберутся -- ничего не обнаружат. База наверняка тщательно замаскирована -- пройдешь в двух метрах и не заметишь, подходы наверняка хорошо охраняются. Пожалуй, прав Артист -- разведку без боя вряд ли удастся провести. Мы здесь чужаки, они -- у себя дома. Где-то за горой звонко грохнула автоматная очередь, прокатилась эхом по горам. Нет, это не в ущелье -- дальше. Снова все стихло. Интересно, кто стрелял? * * * Как известно, всякая езда по ночам в Чечне запрещена. Стреляют без предупреждения, да только, видимо, нашим чеченам на "пятерке" этот закон не писан. Через час с небольшим Боцман увидел в бинокль, как из кустов на дорогу опять вырулила уже знакомая нам машина. Получили инструкции, а может быть, и по морде за плохую сохранность оружия и боеприпасов, теперь спешат в Горагорский, домой. Спешите, ребята, спешите! Целый день нам сэкономили. На все про все у них ушел час с небольшим. Если учесть, что это путь туда-обратно плюс разговоры с командованием, -- значит, база находится где-то совсем недалеко. По ночному лесу больше двух километров за полчаса никак не сделать. Отойдя к ближайшему кустарнику и накрывшись курткой с головой, чтобы свет от фонаря не было видно, я снова расстелил карту и прикинул, где может находиться база, про которую говорила тогда Полина. Значит, люди именно с этой базы занимаются всеобщей вакцинацией чеченского населения? Что-то с трудом верится... Как-то очень уж все тут... по-деревенски... Ничего, скоро все выясним. -- Ну что, поработаем в ночную смену? -- шепотом спросил я у своих парней. -- Чего ж делать-то, командир, -- придется, -- так же шепотом ответил мне Артист. Мы попрыгали на месте, проверяя, не бренчит ли что-нибудь из амуниции, и тронулись в путь. По моим подсчетам, к пяти утра мы должны были подойти к базе. * * * Адриано ди Бернарди осторожно посадил Дока на поваленное дерево, сам устало откинулся на спину. Уже светало. За ночь они сделали не больше трех километров. Док теперь совсем не мог ступать на раненую ногу -- адская боль тут же отдавалась во всем теле, и теперь итальянцу приходилось тащить его на закорках. Док смотрел на мокрую от пота спину Адриано. -- Ну что, не рад? -- спросил он неожиданно. Итальянец повернулся: -- Почему? -- Я б себя кончил, а тебе легче было бы. -- Это не легче. -- покачал головой Адриано. -- Это много трудно. -- Труднее, -- поправил Док. -- Ты, я смотрю, любишь философствовать о всякой ерунде. Что тебе труднее? Я тебе кто -- брат, сват? Нашел, кого жалеть! Я, между прочим, один от "чехов" бежать хотел, а потом пожалел тебя -- все равно расстреляют. Взял, на свою голову, а теперь он будет меня жизни учить. Вы, итальянцы, все такие правильные или встречаются говнюки типа меня? -- Мудак, -- тихо произнес Адриано. Неожиданно Док рассмеялся. -- Как что-нибудь хорошее по-русски выучить -- поговорку или стишок, -- так не дождешься, а как ругаться -- это пожалуйста! -- Я знать, я учить, -- обиделся Адриано. -- "Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем..." Док невольно рассмеялся, до того забавно было слышать пушкинские строки из уст итальянца. -- Плохо? -- нахмурился Адриано. -- Хорошо. Давай дальше. -- "...угасла не совсем... Но пусть она вас больше не тревожит, я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, то робостью, то ревностью..." -- Тихо! -- Док замер, вытянув шею. -- Слышишь? -- Нет, -- помотал головой Адриано. -- Машина идет. Грузовик типа "Урала". Знаешь, что такое "Урал"? -- Конечно, знать. Провинция. -- Сам ты -- провинция! Это машина такая. На Южном Урале ее выпускают. "Чехи" на таких обычно не ездят. Наши ездят. Понял? Рацию давай. Адриано протянул Доку рацию. -- Всем, кто меня слышит, всем, кто меня слышит... -- Но эфир, как и раньше, был пуст. -- Повымирали они все, что ли, сволочи? -- Перегудов выключил рацию. -- Теперь мы с тобой, Адриано, точно дойдем! * * * В палатке, за столами, обложившись со всех сторон бумагами, сидели двое следователей ФСБ. Одного за другим вызывали свидетелей ЧП с тележурналистами и допрашивали их. Свидетели волновались и много курили, в палатке стоял густой сизый дым -- хоть топор вешай. Время от времени один из следователей вставал и откидывал полог палатки -- проветрить, иначе работать было невозможно. Допрашивали сначала солдат, потом сержанта -- командира машины, в конце концов очередь дошла и до подполковника Назарова. -- Разрешите? -- Проходите, пожалуйста, -- приветливо улыбнулся Назарову фээсбэшник. -- Присаживайтесь. Разговор нам с вами долгий предстоит. -- Понятно. -- Подполковник вздохнул. -- Мне эти журналюги сразу не понравились. -- Почему? -- удивился первый следователь. -- Ну как... -- подполковник замялся, -- приехали, говорят, будем солдатские будни снимать, а сами за весь день даже ни разу камеру не включили. -- Вот оно как... Может, люди отдохнуть с дороги хотели? -- Да нет, мне мужики рассказывали, которые в Ханкале стоят, что, если телевизионщики приезжают, тут же камеры ставят, свет -- и пошла съемка! За день отснимались и свалили. Понятно, конечно, боятся чуваки. -- Эти, видимо, не боялись. Почему вы сразу же своими сомнениями не поделились? -- Я значения этому поначалу не придал. -- Как они вам представились? От какого канала? -- поинтересовался второй следователь. -- От РТР. Фээсбэшники многозначительно переглянулись между собой. -- Аккредитационные свидетельства вы у них видели? -- А как же! Первым делом поинтересовался. Все как положено. Вот списочек-то: фамилия, имя, отчество, должность. -- Назаров выложил на стол листок. -- Спасибо, список у нас уже есть, -- кивнул первый следователь. -- А вас не удивило, что съемочная группа состоит из четверых здоровых мужчин? -- Баб-то сюда не посылают. Редко очень. -- Ну так вот, знайте на будущее, что, как правило, мобильные съемочные группы, посланные телевизионным каналом в командировку, состоят из двух-трех человек. -- Наверное, и по четыре бывают, -- попробовал возразить подполковник. -- Может быть, и бывают, но канал РТР никакой съемочной группы в Надтеречную не посылал, -- ядовито улыбнулся подполковнику второй следователь. -- Как -- не посылал? -- Лицо у Назарова вытянулось. -- А бумажки-то их? -- С этими бумажками только в туалет сходить. Фальшивые они были, фальшивые, понимаете? -- У фээсбэшника был такой проницательный взгляд, что подполковник невольно поежился. -- Что еще подозрительного вы заметили? -- Ничего вроде. -- Назаров задумался. -- Знаете, когда сержант Кальпидин мне про их действия во время боя рассказывал, я несколько удивился. Действовали они так профессионально, будто всю жизнь только тем и занимались, что воевали. Этот... как его... Хохлов, как минимум троих "чехов" уложил. А Пастухов, тот вообще наступательную тактику применил. Под прикрытием пулеметов с брони сделал вылазку. А ведь нас тогда плотно чеченцы обложили. Три двухсотых, пять трехсотых. Вы как думаете, их в плен взяли или они сами на ту сторону ушли? -- Я пока что никак не думаю. Для того чтобы думать, мы и собираем свидетельские показания, -- менторским тоном произнес первый следователь. -- Как вы считаете, Анатолий Борисович, кто в их группе главный? -- Этот Пастухов и есть главный. А что? Преступники они, да? -- Анатолий Борисович, ознакомьтесь с одной интересной справочкой, а потом продолжим разговор. -- Второй следователь протянул Назарову листок бумаги. Руки заметно дрожали, поэтому подполковник положил листок на стол. "Секретно СПРАВКА В 1995 году капитан Пастухов С.С., капитан медицинской службы Перегудов И.Г., старший лейтенант Хохлов Д.А., старший лейтенант Ухов Н.И., лейтенант Злотников С.Б., лейтенант Мухин О.Ф. и старший лейтенант Варпаховский Т.О. проходили службу в составе опергруппы специального назначения (командир -- Пастухов С.С.) на территории Чечни. За время прохождения службы неоднократно участвовали в боевых операциях по ликвидации бандформирований на территории республики и за ее пределами. Так, названной опергруппой был ликвидирован завод по производству наркотиков под Хал-Килоем, ликвидированы восемь бандгрупп, захвачены в плен пятеро полевых командиров. Капитана Пастухова и членов его группы отличает высочайший профессионализм, великолепное знание военной техники и вооружения, основ диверсионной деятельности. Группа маневренна и способна к ведению боя в любых условиях горной местности. Особо следует отметить способность группы к скрытному передвижению и маскировке. Так, во время проведения операции под Ачхой-Мартаном группе Пастухова удавалось оставаться не замеченной в течение четырех суток и производить в тылу противника интенсивную разведку. В силу неустановленных причин личным распоряжением командующего объединенной группировки все члены группы были разжалованы и уволены из рядов РА. В 1996 году шариатским судом самопровозглашенной республики Ичкерии Пастухов С.С. был заочно приговорен к смертной казни. Составлено по требованию компетентных органов бывшим зам. начальника секретной части отдельного батальона специального назначения капитаном Лисовским А.В." Подполковник отер со лба выступивший пот. -- Значит, они диверсанты? -- Бывшие офицеры спецназа. -- Теперь понятно, почему они так смело действовали во время нападения на колонну. Профи. Только тут семь человек указано, а у меня в полку было четверо: Злотников, Пастухов, Мухин и Хохлов. Про остальных троих я ничего не знаю. -- Конечно, не знаете. Варпаховский и Ухов погибли два года назад, Перегудов предположительно -- тоже. Скажите, у вас не возникло при чтении этой справки никаких дополнительных соображений? -- спросил первый следователь. -- Н-нет... -- Назаров пожал плечами. -- Это плохо, -- вздохнул второй следователь. -- Шариатский суд приговорил Пастухова к смертной казни. Как вы думаете, он об этом знал? -- Должен был знать. -- Вот именно. Но даже зная об этом, Пастухов вдруг снова собирает всю свою группу и, прикрывшись фальшивым аккредитационным удостоверением, въезжает на территорию Чечни. Ему что, жить надоело? Да любой сепаратист, узнавший Пастухова, немедленно приведет приговор в исполнение, и никакие приемы диверсионной работы ему тут не помогут. Спрашивается, зачем ему было ехать сюда из своего благополучного Подмосковья? Все это, вкупе со странным, внезапным увольнением из армии, не может не наводить на определенные размышления. Вы согласны со мной? -- Не знаю, -- простодушно сказал подполковник и снова пожал плечами. -- Тут, Анатолий Борисович, два варианта. Либо он хочет свести с кем-то счеты и поэтому собрал своих людей, либо приговор шариатского суда был вынесен для отвода глаз и теперь он приехал для проведения какой-то диверсионной операции против наших войск. Лично я склоняюсь ко второму варианту, -- сказал первый следователь. -- Я тоже, -- кивнул второй. -- Если он хотел кому-то отомстить, то почему не сделал этого раньше? Чего ждал? -- Вот именно. -- Получается, я у себя в полку предателей приютил? -- Подполковник насупился. -- Ублюдки! Знал бы -- своими руками бы!.. -- Анатолий Борисович, это пока что всего лишь версия. Но я думаю, скоро мы получим доказательства того, что Пастухов с его группой выполняют задание главарей сепаратистов. Недавно получена информация о крупных денежных переводах из зарубежа. Значит, в скором времени начнется активизация бандформирований. -- Черт возьми! -- досадливо покачал головой Назаров. -- Надеюсь, этот разговор останется между нами? -- Ну конечно. -- Тогда простая формальность -- подпишите, пожалуйста, протокол. Когда подполковник Назаров вышел, первый следователь встал и опустил полог палатки: -- Ну что, думаешь, расскажет? -- Должен. Через день вся армия будет знать, что капитан Пастухов -- легенда отдельного батальона спецназа -- ушел служить к боевикам. И тогда я за его жизнь и гроша ломаного не дам. -- Чего, спрашивается, мужикам не жилось? Бабки у Горобца хорошие, работа непыльная. Нет, потянуло приключений на свою задницу искать! -- Кто любит арбуз, а кто свиной хрящик. Этим, видишь, приключения подавай. Я думаю, докладывать мы с тобой пока не будем Подождем результатов. * * * Так как никаких маскхалатов тележурналистам по статусу не положено, пришлось искать естественные средства маскировки. Мы с ребятами как следует извалялись в пыли, чтобы одежда приобрела землистый оттенок, кроме того, понацепляли на себя веток, так что теперь чем-то походили на кусты какого-нибудь барбариса. Как только стало светать, мы прекратили всякое движение и замерли, устроившись в удобной и совершенно неприметной ложбинке. Все, время пошло -- нельзя ни говорить, ни курить, ни шевелиться. Прошло часа два. Никаких признаков жизни. Заросшее лесом ущелье словно вымерло. Только птички поют да мошкара над ухом ноет. Такое впечатление, что это заповедник, куда вход людям категорически запрещен, этакий необитаемый остров посередине войны. Знаем, знаем эти штучки. Стоит только повернуть в эту необитаемость и вылезти из укрытия, как тебя тут же возьмет на мушку сидящий в кустах снайпер. Ничего, ничего, мы посидим, подождем, пока люди с базы "проявятся" сами. Ведь не просто так эти двое на "пятерке" сюда вчера приезжали! Краем глаза я заметил, что Муха машет мне рукой -- одной кистью, привлекая внимание. Я посмотрел на него, и он показал мне два пальца -- двое идут. Я осторожно выглянул из укрытия. Да нет, вроде никого. Прислушался и через несколько секунд действительно услышал шаги. Вот какой у Мухи острый слух! Один шел неровно, судя по всему, хромал. Второй топал громко, как слон. Ни спецназовцы, ни "чехи" так не ходят. Дилетант какой-то, "чайник". Местные жители? А может, бандиты таким образом проводят разведку? Пустят вперед себя парочку таких "местных жителей", они и проверят тропы на предмет присутствия посторонних. Если даже их патруль остановит, документы у них наверняка в порядке, оружия нет. Почему здесь ходим? "Овца у нас сбежала, товарищ начальник, ищем вот теперь по лесу". Попробуй докажи, что они из банды. А потом из какого-нибудь укромного местечка вытащат завернутую в полиэтилен рацию и передадут своим, что тропа свободна. Или наоборот... Я жестом приказал своим взять этих двоих на мушку. Сам наставил бинокль. Ага, вот они! Оба в лохмотьях, оба заросшие, бородатые, худые. Один со светлыми, выгоревшими на солнце волосами, другой -- чернявый, помоложе. Который светлый -- еле идет. Икра обмотана окровавленной тряпкой. Судя по всему, серьезное ранение. Нет, на чеченцев они не похожи. По крайней мере, тот, который повыше. Чем-то он на Дока смахивает. Неужели наши -- из плена сбежали? А вдруг не из плена? Вдруг их специально чеченцы послали, чтобы никаких подозрений у федералов возникнуть не могло? Вполне может быть. Во всяком случае, раскрываться мы перед ними все равно не будем. Перед нами другая задача стоит: выяснить, где именно находится база и разобраться с их командирами насчет вакцины. Если эти двое нас не заметят, пускай себе идут с миром. Я сделал своим знак замереть. А двое топали уже совсем рядом -- метрах в десяти от нас. Было даже слышно их тяжелое дыхание. -- Погоди, Адриано, не могу больше. Давай отдохнем! -- сказал тот, который был повыше. Мы переглянулись -- до того этот самый голос был похож на голос Дока! Внешне его было не узнать, настолько он исхудал, загорел, зарос, изменился, -- но голос... Голос я бы узнал даже во сне! Я зажал себе рот рукой, чтобы не закричать от радости. Док жив! Жив! Какая сволочь его раньше времени похоронила, интересно знать? -- Да-да, немного. -- У второго был сильный акцент, но не кавказский -- европейский. Ну конечно, раз Адриано -- он итальянец! Что делать? Вылезти из укрытия, помочь раненому Доку и тем самым обнаружить себя перед "чехами", провалив всю операцию, или сидеть тихо как мыши? Часа через три они так и так выйдут на дорогу, а там уже смогут поймать какой-нибудь транспорт. Ну а если их впереди уже поджидает засада "чехов"? Ведь идут-то они по "заповедной" зоне! Док, похоже, ранен серьезно, так что не сможет долго продержаться! Нужно было немедленно принимать решение! В конце концов, зачем мы в Чечню поехали, а? -- А хрен с ней, с этой базой! -- сказал я громко, поднимаясь с земли. Перегудов и Адриано замерли от неожиданности, когда я, грязный как черт, возник вдруг перед ними. На моей голове и плечах покачивались ветки, усыпанные листочками. -- Серега! -- вдруг охнул Док, узнав меня. -- Иван! Глазам не верю -- жив! А мы тебя уже похоронили! Я бросился к нему обниматься. Не выдержали, поднялись из своих укрытий и остальные. Итальянец смотрел на нас разинув рот. Из-под земли мы, что ли, выросли? И только когда Док начал обниматься со всеми по очереди, итальянец, наконец поняв, что мы -- это спасение, неожиданно расплакался. -- Грацие, грацие, -- бормотал он, не утирая слез. -- Это Адриано ди Бернарди. Следователь прокуратуры из Генуи. -- Очень приятно. -- Я пожал итальянцу руку. -- Третий день идем. Бежали из плена. -- Ранение серьезное? -- Само по себе ранение плевое, да вроде как заражение началось... Меня немедленно нужно в госпиталь. -- Будет тебе госпиталь. У нас рации нет, только сотовые. Вояки не смогут наш сигнал поймать. -- У нас есть, да только она ни хрена чего-то не ловит. -- Док протянул мне трофейную рацию. Я покрутил ручку настройки. Действительно, только шипение. Странно. Тут до Горагорского всего ничего -- километров двенадцать, там же стоит принявший нас полк. Вдруг меня осенило: -- Глушат они наши частоты, понял, нет? Как входишь в ущелье -- сразу глушить начинают. И пеленгуют с базы. Поэтому давайте-ка мы отсюда побыстрее уходить! -- С какой базы? -- База у них тут, Док. Готовят боевиков, обеспечивают всем необходимым. Потому мы и сидели в засаде -- засечь ее пытались. -- База под Горагорским? -- Именно. -- Между прочим, она-то мне и нужна! -- Сейчас тебе, Док, в госпиталь нужно, а база от нас никуда не денется. -- Да нет же, Сережа!.. Потом поздно будет! -- Док заволновался. -- Ведь они наших... И в это мгновение воздух вспорола пулеметная очередь. Я с силой толкнул итальянца на землю и сам скатился в ложбину. -- Все живы? -- Вроде все. Такого исхода событий я боялся больше всего -- теперь "чехи" нас точно отсюда живыми не выпустят! Плохо, что все мы так кучно сидим. Достаточно сюда из миномета один раз выстрелить, и все!.. Но теперь уже поздно было что-либо менять -- стоило мне приподнять голову, как тут же снова засвистели пули. Быстро же они пристрелялись! Мои парни безо всякого приказа тут же заняли круговую оборону. Да только что толку? Сколько нас тут -- шестеро, считая раненого Дока? Да, теперь не видать нам базы как собственных ушей! Нужно было немедленно найти выход из создавшейся ситуации. Я огляделся. Если бежать вправо по склону, метрах в пятнадцати от нашей ложбинки есть кусок скалы, за которым можно укрыться. В такой стычке главное, чтобы местность не простреливалась со всех сторон! Пятнадцать метров -- это, конечно, немало, но другого выхода у нас нет. А, была не была! Кто не рискует, тот не пьет шампанского! -- Мужики, огонь пока не открывать. Муха, ты примерно засек, откуда стреляли? -- Да, -- кивнул Олег. -- Когда я скомандую, Мухин и Артист открывают огонь из подствольников и автоматов. Стреляйте длинными очередями, можете даже по целому рожку за раз выпускать. Главное, чтобы было как можно больше шума. В это время Адриано с Боцманом уносят Дока. Сначала вон туда, за камень, а потом дальше, к дороге. -- А ты? -- поинтересовался Артист. -- А я... -- Мне не хотелось раскрывать все карты, и я ответил уклончиво: -- А я делаю финт ушами, отвлекаю "чехов". Короче, приказы не обсуждаются. -- Да мы же вроде штатские! -- хмыкнул Артист и тут же по-военному отозвался: -- Есть! Он зарядил в подствольник гранату. Муха выложил перед собой четыре полных магазина. Сейчас они с Артистом будут создавать видимость шквального огня. Она, эта видимость, секунд на тридцать, не больше. -- Стрельба не более минуты. После чего мгновенно отходите с позиции. Понятно? -- Я сурово оглядел своих парней. -- Все, мужики, работаем. Огонь! И едва Артист с Мухой открыли огонь, я тут же махнул рукой Боцману -- пошел! Боцман взвалил Перегудова на спину и понесся с ним к камню. "Понесся" -- это, конечно, сильно сказано, но пробежал он эти пятнадцать метров довольно шустро. "Чехи" озверели от такой наглости -- казалось, все ущелье палит в нашу сторону. Я то и дело слышал, как пули впиваются в стволы деревьев, взрывают землю под ногами. Еще немного, и меня накроет! И тут я сделал тот самый финт, о котором меня хотел пытать Артист, -- я выскочил из укрытия, но побежал не к камню, а в противоположную сторону, на виду у противника. Ну давайте, давайте, "чехи", держите меня на мушке, поиздевайтесь надо мной, поиграйте, сегодня я ваш! Пулеметчик, не ожидавший моего маневра, слегка запоздал. Очередь сломала ветку у меня над головой. Я сделал огромный прыжок и оказался за стволом какого-то большого лиственного дерева. Прошла почти минута. Артист с Мухой все еще находились в прежнем нашем укрытии, стреляли -- интенсивнее некуда. -- Уходите! -- заорал я им что было мочи, хотя они меня все равно, наверно, не могли услышать. Пулеметчик снова ударил в мою сторону, и на меня сверху полетела кора и срубленные очередью ветки. Давайте, давайте стреляйте, суки! Я требую уделить мне как можно больше внимания! Наконец Артист выбрался из укрытия и побежал к камню. Муха прикрывал его отход, а через несколько секунд и он кинулся следом. Молодцы, парни! Они не успели еще добежать, как по бывшему нашему укрытию ударили сразу из нескольких подствольников, земля в ложбинке закипела от рвущихся гранат. Я невольно перекрестился, радуясь тому, что ребята все-таки выполнили мой приказ. Ну что ж, мне на месте не резон сидеть, через несколько секунд здесь также станет жарко. Я дал очередь наугад и покатился по склону. Потом вскочил, побежал, петляя, как заяц. Бежал и орал что было сил: -- "Чехи", я здесь! Вот он я, Пастухов! Разозлюсь -- всем кирдык сделаю! Пастухов я! Берите меня, берите! -- Таким дурацким образом я пытался отвлечь огонь на себя. Но только "чехи" не дураки, умеют количество стволов у противника считать -- били и по мне, и по Мухе с Артистом. * * * Боцман, пошатываясь, вышел на дорогу, осторожно опустил Дока на придорожный камень. Почти два километра он бежал с товарищем на спине и за это время ни разу не присел, не отдохнул. -- Ну ты, Дима, даешь! -- восхищенно сказал Док. -- А че, нормально! -- произнес Хохлов, тяжело дыша. -- Своя ноша не тянет. -- Он на минуту присел рядом с камнем, потом вдруг резко поднялся: -- Ну ладно, я пошел. -- Куда ты пошел? -- Туда. Пацаны там бой ведут, а я чего? -- Нету их там уже! Пастухов не дурак в пристрелянном укрытии сидеть! У тебя какой приказ был? -- Тебя тащить. -- Вот и не дергайся раньше времени. Давай попробуй-ка лучше связаться с нашими. Свяжешься -- дай координаты авианаводчикам, вот и будет ребятам помощь. Квадрат-то помнишь? -- Помню, -- кивнул Боцман. Сзади раздался треск веток. Хохлов оглянулся, держа автомат на изготовку. Из кустов показался ободранный итальянец. Адриано часто хватал ртом воздух, прерывисто хрипел, а добравшись до камня, на котором сидел Док, упал на траву, широко раскинув руки. Боцман улыбнулся, глядя на него. -- Где ты его подцепил, Док? -- В зиндане вместе сидели. Хороший парень, только климат ему наш не подходит. Давай радируй. Открытым текстом шпарь. Всем, кто слышит меня... -- Всем, кто слышит меня, всем, кто слышит меня: в двенадцати километрах от Горагорского в ущелье между высотами 824 и 1031 группа из трех человек ведет бой с боевиками численностью до пятидесяти человек. Просим поддержки с воздуха и с земли! Просим поддержки с воздуха и с земли! -- Боцман отжал кнопку, и рация зашипела, и вдруг в ней прорезался громкий бас: -- "Саранча" вас слышит! "Саранча" вас слышит! Кто на связи? -- Старший лейтенант спецназа Хохлов. -- Через пять минут две вертушки пойдут в вашу сторону. Еще раз уточните свои координаты! -- Через пять минут будет поздно! Ущелье между высотами 824 и 1031, квадрат сорок пять -- сорок три. Вы поняли меня? -- Я вас понял. -- У нас один трехсотый, тяжелый. Ждем на дороге около входа в ущелье. Поторопитесь! -- Постараемся. Конец связи. -- Конец. -- Боцман устало вздохнул и лег на землю, закрыв глаза. -- Теперь остается только молиться. Немного отлежавшись, Адриано показывал на его флягу на поясе: на четвереньках подполз к нему, сказал: -- Пожалуйста, пить. Немного пить. Хохлов протянул ему флягу. Адриано жадно припал к горлышку. -- Э-э, парень, ты полегче! Сколько нам еще тут сидеть -- неизвестно. -- Боцман отобрал у итальянца флягу. -- Брависсимо, -- улыбнулся ему Адриано. -- Вы ходить как... -- он жестом изобразил прыгающего кузнечика, -- как летать. -- Ничего, ты тоже так научишься, -- обнадежил его Боцман. -- Это дело наживное. * * * Обложили меня хорошо, можно даже сказать -- профессионально. Я лежал под корягой, зарывшись в землю, а пространство вокруг меня было наполнено воем. Сверху на голову сыпались щепки и труха. Ну вот и все -- добегался, докричался! Сколько их там, этих людей, которые сейчас стреляют по моему пню? Трое, пятеро, семеро? Сейчас они сомкнут кольцо и возьмут меня живым. Мне даже застрелиться нечем -- ни одного патрона не осталось! Может, ножом живот вспороть, как это делают японские самураи? Я представил себе это отвратительное зрелище и внутренне содрогнулся. На крайний случай есть способ получше... Ну вот, выстрелы приближаются, пора действовать. Я достал из подсумка лимонку, крепко сжал ее в одной руке, другой, свободной, осторожно отогнул усики кольца. Главное сейчас -- не спешить. Я еще все успею: успею вспомнить Настену с Ольгой, -- им скажут, что папа погиб на военных сборах во время учений, успею помолиться напоследок, успею крикнуть им что-нибудь типа: "Русские не сдаются" или "Козлы вы все!". Перед смертью суетиться нельзя... И вдруг сверху надо мной что-то звонко лопнуло, и я увидел огненный след -- похоже было на метеорит, сгорающий в плотных слоях атмосферы. Но я-то знал, что это не метеорит, а неуправляемый ракетный снаряд, НУРС, выпущенный из-под крыла боевого вертолета. Значит, кто-то из наших сумел связаться с авиацией! "Эх, высоко взяли, ребята, мне бы их огонь скорректировать, да рации нет!" Склон метрах в ста от меня разорвался, земля мелко задрожала, сверху густым дождем посыпались листья. Стрельба по моему пню сразу прекратилась. Ага, вот теперь-то "чехам" уже не до меня. Им бы самим из-под обстрела живыми уйти. "Давайте, ребятки, давайте, побыстрее сделайте еще один заход!" -- взмолился я. Вертолетчики словно услышали мои мольбы. Не прошло и минуты, как вверху опять что-то лопнуло. На этот раз к склону устремились сразу два НУРСа. Я вжался в землю. Сверху густым потоком заструилась земля, покатились камни -- снаряды вызвали настоящий обвал: даже при том, что я находился под прикрытием пня, землей меня присыпало как следует. Неожиданно наступила тишина. Меня всегда поражают такие вещи: только что пространство вокруг выло, стонало, жужжало, шуршало и тебе казалось, что этому аду не будет конца, -- и вдруг все смолкло. Сидишь, и тебе кажется, что ты совсем оглох. Птицы не поют, насекомые не зудят, даже листья на деревьях не шуршат. Но пройдет несколько минут, и пространство вокруг снова наполнится шумом, но уже совсем другим, мирным: робко попробуют свои голоса птицы, застрекочут кузнечики, зашумит, как будто ничего и не было, листва. Я отряхнул с головы землю и приподнялся. Склон выше меня был обезображен до неузнаваемости: вывороченные с корнем и поломанные деревья и кусты, на месте падения снарядов -- большие воронки. Недалеко от моего укрытия валялся полуобгоревший стабилизатор. Хорошо, что он не долетел до моего укрытия. -- Спасибо, мужики, -- произнес я намеренно громко, чтобы услышать собственный голос. Уши были заложены. Все-таки меня легонько контузило. Впрочем, это сейчас не так страшно. Главное, чтобы мои парни были живы. Если что с ними случилось, нико