.. Лейтенант тихо выругался. Дело в том, что Эбриль, как уже упоминалось выше, еще не был охвачен многими достижениями современной цивилизации. В частности, в городе полностью отсутствовала канализация. Поэтому все отходы вывозились многочисленными машинами вроде этого вот грузовика. -- Надо бы проверить, -- обреченно произнес лейтенант, возвращая документы. -- Это что, вы в цистерну лазить будете? -- искренне удивился водитель. -- Будем, -- твердо ответил лейтенант и жестом приказал одному из солдат приступить к проверке. Тот скорчил чрезвычайно кислую физиономию, но ослушаться приказа не посмел. С неприкрытым отвращением солдат забрался на цистерну и осторожно приоткрыл крышку. Заглянув внутрь цистерны, он тут же отпрянул назад, сдавленным голосом сообщив: -- Воняет, господин лейтенант... -- Так ведь дерьмо, -- прокомментировал его слова водитель. -- Заткнись, идиот! -- прикрикнул лейтенант. -- Катись отсюда. И вот мой тебе совет: упаси тебя Аллах обратно ехать этой же дорогой. -- Премного благодарен, господин офицер, -- пробормотал водитель и быстро забрался в кабину. Миновав пост, грузовик некоторое время кружил по узким улочкам Эбриля, в отличие от столичного Багдада сохранившего все признаки средневекового города. Но путь грузовика только казался беспорядочным, потому что в конце своего пути он остановился у караван-сарая, куда сутки назад прибыл Аджамал Гхош и откуда вскоре был похищен. Не выключая двигателя, водитель, а это был не кто иной, как сам Нагиб, выпрыгнул из кабины и, убедившись в том, что вокруг ничего подозрительного нет, три раза стукнул в борт цистерны. В ответ послышался скрежет, и задняя стенка цистерны открылась. За ней оказался тайник, из которого на свет божий вылезли Аджамал и Самар. -- Я теперь, кажется, на всю жизнь провонял этим дерьмом... -- проворчал Аджамал. -- Ничего, -- рассудительно заметил Самар, -- лучше некоторое время вонять живым, чем протухнуть на виселице мертвым. -- Согласен, -- ответил Аджамал. -- Однако, похоже, что мы немного опоздали. -- Он указал на безжизненное здание караван-сарая. Караван-сарай действительно претерпел значительные перемены по сравнению со вчерашним вечером. Куда-то исчезли все постояльцы. Уже не гремела музыка, не звучали восторженные крики посетителей, подзадоривающих танцовщиц, да и самих танцовщиц тоже не было. Караван-сарай стоял в настороженной тишине. Приготовив оружие, все трое прибывших осторожно вошли внутрь через сорванные двери. Общий зал носил явные следы недавнего погрома. Все было перевернуто. На стенах виднелись следы автоматных очередей. -- Ты прав, -- мрачно произнес Нагиб. -- Узнаю знакомую руку военных. -- Что будем делать? -- спросил Самар. -- Надо выяснить, что именно здесь произошло, -- ответил Аджамал. -- По-моему, все и так понятно, -- заметил Нагиб. -- То, что чемодан нашли, -- еще не факт, -- упрямо ответил Гхош. В этот момент в дальнем углу зала что-то зашевелилось. Маленькая щуплая фигурка метнулась в глубь здания. -- Стоять!.. -- приказал Нагиб и для убедительности щелкнул затвором своего автомата. Фигурка послушно замерла на месте. 304 -- Во имя Аллаха, не стреляйте... -- раздался тонкий испуганный голос. -- Не будем, только без шуток, -- грозно ответил Нагиб. -- Медленно иди сюда. Руки подними. Когда фигурка приблизилась, то стало понятно, что это всего-навсего мальчишка лет четырнадцати. От страха его щуплое тело била мелкая дрожь. -- Не стреляйте... -- вновь попросил он дрожащим голосом. -- Ты кто? -- Сайд... -- Ты видел, что здесь произошло? -- Утром приехали военные... Они избили всех, кто здесь был. Перевернули весь караван-сарай. -- Что они искали? -- Они искали вон его, -- мальчишка показал на Аджамала. -- Понятно... -- Нагиб задумался. -- Не бойся, -- тихо произнес Гхош. -- Опусти руки. Мы тебя не тронем. Скажи, а где хозяин? Омар? -- Его военные забрали с собой, -- всхлипнул мальчик. -- А он должен был сегодня со мной расплатиться за месяц работы... -- На его глаза навернулись слезы. Чувствуя, что сейчас начнется рев, Аджамал сунул руку в карман и достал несколько смятых купюр. -- На, держи. Постарайся вспомнить. Военные что-нибудь нашли? Такой пузатый чемодан серебряного цвета... -- Нет, -- рассеянно ответил мальчишка, быстро пряча деньги. -- Офицер еще кричал на солдат, что они олухи и не могут ничего отыскать... Он поэтому и Омара забрал. -- А куда его увезли? -- спросил Самар. -- Как куда? -- удивился мальчик. -- В зиндан. -- При штабе? -- Да... -- Ладно, беги отсюда, -- приказал Нагиб. -- И смотри, никому ни слова о том, что нас видел. -- Могила... -- прокричал, убегая, пацан. -- Вот именно, что могила, -- мрачно заметил Аджамал. -- Омар им отдаст чемодан, если уже не сделал это... -- Ну нет, -- улыбнулся Нагиб. -- Этот старый лис никогда этого не сделает. Уж если он не отдал его сразу -- то теперь будет молчать. Хоть на куски его режь. Упрямый старик. И потом, у него нет другого выхода. Если признается, что чемодан у него, его все равно расстреляют. -- Может, нам удастся узнать, где он его спрятал? -- с надеждой спросил Аджамал. -- Исключено, -- твердо ответил Нагиб. -- Эту тайну знают только Аллах и сам старик. -- Что же делать? -- Доставать старика из зиндана, -- пожал плечами Самар. -- А это возможно? -- удивился Гхош. -- Все возможно, если на то будет воля Аллаха, -- усмехнулся Самар. -- И большая решимость человека. В горы они возвращаться не стали. Самар совершенно логично рассудил: -- Опаснее всего входить и выходить из города. У нас здесь есть надежные места. Надежным местом оказался дом одного из торговцев. Каждый курд был патриотом своего народа, и этот патриотизм зачастую граничил с фанатизмом. В доме торговца было оборудовано убежище, в которое нужно было залезать через похожую на огромный горшок восточную печь для приготовления лепешек. В тайник было проведено электричество и даже вентиляция. Оставив Аджамала в одиночестве, Самар с Нагибом ушли на разведку. Гхош, чтобы скоротать время, завалился спать. Прошло несколько часов, прежде чем два курда вернулись обратно. На поверхности была уже глубокая ночь. У обоих было какое-то странное выражение лица -- нечто среднее между ненавистью и мрачной удовлетворенностью. Когда оба боевика уселись на лежанке, Аджамал спросил: -- Ну как? -- Тебя нам послал сам Аллах, -- ответил Самар. -- Что случилось? -- насторожился Гхош. -- В город прибыл лично генерал аль-Вади, начальник армейской разведки. -- Ну и?.. -- не понял Аджамал. -- Мы ждали этого момента долго, -- мрачно пояснил Нагиб. -- Эта змея обычно не высовывается из своей багдадской норы. Но теперь он здесь. -- Аллах на нашей стороне, -- продолжил Самар. -- Мы не можем упустить такого случая. -- Вы его что, убить собрались? -- догадался Аджамал. -- А как же мой груз? -- Не волнуйся, -- успокоил его Самар. -- Мы просто сделаем одновременно два дела. -- За двумя зайцами погонишься... -- пробормотал по-русски Аджамал. -- Куй железо, пока горячо, -- на том же языке ответил ему Самар. Гхош внимательно посмотрел на него, но промолчал. 6 Камаль Абдель аль-Вади был готов стереть с лица земли этот проклятый город, что раскинулся за распахнутым окном убогого кабинета начальника местного гарнизона. Генерал прилетел в Эбриль на вертолете сутки назад. За это время местные войска буквально перетрясли город, но никакого результата это не дало. Фотография Аджамала Гхоша имелась на каждом посту, у каждого офицера, у каждого тайного осведомителя. Прошлой ночью они, казалось, напали на след Гхоша. Один из агентов армейской разведки сообщил, что человека, похожего на разыскиваемого, видели в одном из караван-сараев на базаре. Усиленный отряд через двадцать минут нагрянул в указанный караван-сарай. Были арестованы все его посетители и хозяин. Солдаты перерыли все здание, но никаких следов контейнера или Гхоша не обнаружили. Да, какой-то человек был здесь вечером. Но куда-то исчез за пару часов до обыска. Большего следователи аль-Вади добиться от задержанных не смогли. Хозяин молчал, хотя Камаль Абдель чувствовал, что тот знает еще что-то. Выходило, что он опять немного опоздал. Все время он чуть-чуть опаздывает! Гхоша уже чуть не взяли на посту под Киркуком, но тот, перестреляв весь личный состав, скрылся, чтобы возникнуть в Эбриле. Возникнуть и пропасть опять. Судя по всему, случилось самое худшее: Гхош вошел в контакт с местными курдами и теперь уже может находиться в Турции, Иране или Сирии. Но генерал с каким-то одержимым упорством продолжал перетряхивать этот проклятый город, давно доставляющий ему столько неприятностей. Он, казалось, решил сорвать всю накопившуюся злость на мятежной провинции. Аресты следовали за арестами. Вторую ночь по городу носились отряды солдат, врываясь наугад в дома местных жителей. Количество задержанных уже перевалило за две сотни, а генерал все никак не мог успокоиться. Какое-то внутреннее убеждение подсказывало ему, что, вопреки здравому смыслу, еще не все потеряно. Что еще остался шанс напасть на след проклятого Гхоша. И мало-помалу эта погоня теряла свой конкретный смысл, становясь навязчивой идеей генерала. А когда навязчивая идея охватывает такого человека, как начальник армейской разведки, -- плохо приходится тем, кто оказывается у него на пути... Шел второй час ночи, когда в дверь кабинета заглянул начальник гарнизона. -- Осмелюсь доложить, господин генерал, вы приказали все сообщения о поисках переключать лично на вас... -- Что?.. -- встрепенулся аль-Вади. -- Ну так переключайте, полковник!.. Начальник гарнизона мгновенно исчез, и через секунду на столе зазвонил телефон спецсвязи. -- Да, -- схватил трубку генерал. -- Господин генерал, -- послышался взволнованный голос. -- Переходите к делу! -- Докладывает капитан Мохшид, восьмой пост. Только что моими людьми задержан человек, изображенный на предоставленной фотографии... -- Что? -- Лицо Камаля Абделя приняло хищное выражение, а по его губам скользнула знаменитая змеиная улыбка. -- Чемодан у него? -- Никак нет. -- Шайтан... -- выругался генерал. -- Но это точно он? -- Сомнений нет -- он, -- браво доложил капитан. -- Если это так, капитан, то Аллах свидетель -- я не забуду тебя отблагодарить. -- Рад стараться, господин генерал. -- Я высылаю конвой... -- В этом нет необходимости. У меня готовы два взвода солдат. Через двадцать минут мы будем у вас. Генерал секунду поколебался и ответил: -- Если ты его упустишь, то я сам, лично расстреляю тебя, капитан. -- Так точно, господин генерал. Камаль Абдель повесил трубку и закурил сигарку. Похоже, что предчувствия не обманули его. Пусть Гхош без контейнера. Аль-Вади сумеет развязать ему язык. Увы, но даже всемогущий начальник иракской армейской разведки не мог знать, что час назад весь восьмой пост был тихо и быстро вырезан людьми Нагиба. В живых не осталось никого из двадцати человек солдат и офицеров. Сам капитан Мохшид тоже не избежал общей участи и теперь валялся в своем кабинете с перерезанным горлом. Аджамал молча наблюдал, как боевики резали иракских солдат, словно овец на Рамадан. Это была не его война. Он волею случая оказался втянут в этот старый конфликт. Но он видел уже не одну подобную войну. Афганистан, Карабах, Чечня... Везде одно и то же. Кровь, насилие. Он не брался осуждать курдских боевиков. Наверное, потому что и сам поступал бы так же, будь он на их месте. Кровь капитана Мохшида еще растекалась по полу, а Самар уже звонил по спецсвязи в штаб. Поговорив с самим генералом аль-Вади, Самар зловеще улыбнулся: -- Теперь лиса в западне. Пора... Спустя обещанные генералу двадцать минут к штабу гарнизона подъехала колонна. Впереди шел бронетранспортер. За ним джип с арестованным и два грузовика с солдатами. Камаль Абдель с удовлетворением наблюдал из окна своего кабинета на третьем этаже, как открылись ворота и колонну пропустили во двор. Бронетранспортер тут же остановился у ворот. Джип лихо подкатил к дверям штаба. Один грузовик развернулся и пристроился рядом с бронетранспортером. Второй некоторое время беспомощно блуждал по двору, пока на водителя не прикрикнул дежурный офицер. Водитель с перепугу рванул в глубь двора и остановился у входа в казарму. Генерал по достоинству оценил меры безопасности, предпринятые капитаном Мохшидом. -- Если бы все были так предусмотрительны... -- вздохнул аль-Вади. Тем временем капитан Мохшид в сопровождении двух солдат высадил из джипа арестованного Гхоша и хотел войти в штаб. Личная охрана генерала аль-Вади преградила ему дорогу. Генерал отошел от окна и снял трубку внутреннего телефона. -- Охрана, пропустите капитана Мохшида с арестованным. У меня есть несколько слов для него. Спустя несколько секунд прения прекратились, и капитана вместе с конвоем и арестованным беспрепятственно пропустили в здание штаба. Еще через две минуты за дверью кабинета послышались шаги и в кабинет заглянул личный адъютант генерала. -- Господин генерал, -- доложил он. -- Прибыл арестованный в сопровождении капитана Мохшида. -- Приготовьте наградной пистолет. Я хочу отблагодарить капитана за достойную службу, -- приказал аль-Вади. -- Пистолет уже готов, -- ответил счастливый своей догадливостью адъютант. Он был из той породы личных секретарей и адъютантов, которые всегда на полшага опережают хозяина в его желаниях. Уловив краем уха теплый отзыв генерала о каком-то неизвестном капитане, адъютант тут же сообразил, что генерал наверняка захочет подкрепить свою благодарность чем-нибудь вещественным. Адъютант торжественно передал генералу бархатную коробку с наградным пистолетом и бесследно исчез в приемной. Через распахнутую им дверь в кабинет вошел капитан Мохшид. Два солдата втолкнули скованного наручниками Гхоша. -- Господин генерал, осмелюсь доложить, -- бравым голосом начал капитан, -- арестованный Аджамал Гхош доставлен. -- И застыл по стойке "смирно". Генерал вонзил свой взгляд в лицо Аджамала. Ему было интересно посмотреть на человека, который чуть не переиграл самого Камаля Абделя аль-Вади. На минуту в кабинете повисла тишина. Аджамал выдержал тяжелый генеральский взгляд. Наконец аль-Вади встрепенулся и перевел взгляд на капитана, продолжавшего стоять навытяжку. -- С тобой, Гхош, у нас еще будет время поговорить, -- со знаменитой своей змеиной улыбкой произнес генерал. -- Что касается вас, капитан Мохшид, то я благодарен вам за отличную службу. Можете в дальнейшем рассчитывать на мою поддержку. -- Рад стараться! -- гаркнул капитан. -- Такому отличному офицеру, как вы, я могу предложить только оружие. Надеюсь, вы знаете, как им распорядиться. -- С этими словами аль-Вади протянул капитану коробку с пистолетом. Капитан бережно принял подарок и тут же, как ребенок, раскрыл его, чтобы посмотреть. Генерал с улыбкой наблюдал за тем, как Мохшид достал блестящий пистолет с выгравированной надписью: "За отличную службу Ираку от генерала Камаля Абделя аль-Вади". -- Это самый дорогой подарок для меня, господин генерал, -- искренне произнес капитан, вставив обойму и передернув затвор. -- И я знаю, как им распорядиться... Генерал еще улыбался, но какое-то беспокойство уже зажглось в его глазах. Рука аль-Вади потянулась к звонку на столе. Однако позвонить генерал не успел. -- За свободный Курдистан! -- крикнул Самар -- а это именно он был в форме капитана, -- и в кабинете грохнул выстрел. Начальник армейской разведки Ирака генерал Камаль Абдель аль-Вади был убит первой же пулей, выпущенной из подаренного им же пистолета. Генерал не дарил ерунды, и пуля снесла ему полчерепа. Тело аль-Вади рухнуло на стол. Тут же грохот выстрелов заполнил кабинет. Два солдата и сам Аджамал, выхвативший из-под одежды пистолет, за несколько секунд перестреляли испуганного адъютанта и всю личную охрану покойного генерала, прибывшую забрать арестованного. Выстрел, убивший генерала, послужил сигналом и для находившихся во дворе. Броневик у ворот ожил. Его башня повернулась, и крупнокалиберный станковый пулемет принялся поливать огнем опешившую команду, охранявшую штаб. Одновременно с этим штабной двор потряс страшный взрыв. Грузовик, стоявший у казармы, за доли секунды превратился в огненный шар. Взрывной волной повыбивало все окна в зданиях, выходящих во двор. Казарма же моментально была уничтожена, став грудой руин. Из-под ее обломков раздавались стоны и крики ужаса. И тут из второго грузовика во двор высыпало человек двадцать боевиков -- и вовремя. Оставшиеся в живых солдаты гарнизона оправились от первого потрясения, завязался жестокий бой. Между тем находившиеся в кабинете генерала тоже времени зря не теряли. Аджамал одну за другой швырнул две гранаты в распахнутую дверь кабинета и спрятался за стену. Грохнули взрывы. Самар быстро собрал документы, лежавшие на столе аль-Вади, и сунул их за пазуху. Как настоящий штабист, он не мог упустить такого случая. -- Уходим, Самар! -- крикнул Аджамал. На первый этаж они пробивались сквозь плотный огонь. Ошалелые штабисты стреляли во все, что движется. Но пока преимущество было на стороне нападавших. В ночное время только караул да дежурные оказались в состоянии оказать сопротивление. Основной же личный состав, как и положено, отдыхал в казарме, уничтоженной в самый первый момент боя. Самар и Нагиб, разработавшие план операции, постарались на славу... Спустя пять минут Самар и Аджамал добрались до второго этажа, потеряв при этом одного человека. Ниже спуститься было трудно. Несмотря на то что снаружи здание буквально поливалось плотным огнем из "Калашниковых", дежурный взвод личной охраны генерала аль-Вади сумел организовать оборону и сдаваться не собирался. -- Придется прыгать, -- мрачно сказал Самар. -- Дорога каждая секунда. Пока преимущество внезапности на нашей стороне, но вот-вот к ним подойдет подмога, и тогда нас быстро уничтожат. -- Он достал радиостанцию "уоки-токи". -- Капитан вызывает первого. -- Я слушаю, капитан, -- донесся из радиостанции голос Нагиба. -- Мы работу закончили. -- Успешно? -- Было понятно, что Нагиб имеет в виду жизнь или смерть генерала аль-Вади. -- Успешно. Прикрой нас. Мы будем уходить через второй этаж. Как у тебя дела? -- Старика из зиндана вызволили. Можете отходить. Скоро здесь будет горячо. Действуйте сразу после третьего взрыва. -- Понял... Все трое -- Самар, Аджамал и оставшийся в живых боевик -- подошли к разбитому окну. Внизу во дворе огонь нападавших усилился. Потом из-за броневика выступил человек с гранатометом. Заряд с шипением ударил по этажу внизу. Раздался взрыв. Потом второй и третий. -- Пошли! -- крикнул Самар и сиганул в окно. Когда Аджамал перелезал через подоконник, у него за спиной раздался грохот автоматной очереди. Уже прыгая, он успел увидеть, как оставшийся боевик, чьего имени он так и не успел узнать, с остервенением палит в дверной проем. Хотя Гхош и успел сгруппироваться в воздухе, удар о землю отдался в его израненном теле пронзительной болью. На секунду все потемнело у него перед глазами, и Аджамал чуть не потерял сознание. Ощущая себя словно в тумане, он почувствовал, как чья-то сильная рука подхватывает его... В себя он пришел, когда из окна второго этажа рвануло пламя и взрывная волна больно ударила по барабанным перепонкам. В помещении, где они только что были, взорвалась граната. Самар, несмотря на довольно щуплое телосложение, оказался человеком весьма не слабым. За какие-то несколько секунд он сумел протащить Гхоша, у которого от боли подкашивались ноги, через двор к броневику. Чем и спас ему жизнь. Когда до спасительного прикрытия оставалось два метра, им в спину посыпались выстрелы защитников гарнизона. Аллах хранил обоих, и, несмотря на то что воздух вокруг буквально вскипел от трассирующих пуль, ни одна не попала в цель. Упав на землю в безопасном месте, запыхавшийся Самар с трудом выдавил: -- Всем уходить... Отходим... Все еще не пришедший в себя Аджамал словно во сне видел, как оставшиеся в живых боевики, прикрывая друг друга автоматными очередями, на бегу подхватывают убитых и раненых товарищей. Броневик взревел двигателем и, пятясь задом, вышиб закрытые ворота. В образовавшийся проем, отстреливаясь на ходу, бросились курды. Аджамал, наконец-то пришедший в себя, бежал рядом с Самаром. На улице боевики небольшими группами исчезали в темноте боковых улочек, буквально растворяясь в ночном городе. Самар с Аджамалом точно так же нырнули в какую-то подворотню. Последнее, что увидел Гхош, был броневик, перегородивший въезд в штаб гарнизона. В отсветах разгоравшегося пожара было видно, как две человеческие фигуры выпрыгнули из люка на землю. Одну тут же сразила очередь трассирующих пуль. Вторая метнулась вдоль стены и исчезла во мраке. Несколько секунд спустя внутри броневика грохнул взрыв и сквозь открытые люки выбились клубы дыма, окрашенного пламенем... После получасового бегства по вымершему городу Самар и Гхош добрались до уже известного нам караван-сарая. В городе слышалась оживленная стрельба. Ухали взрывы. В ночное небо то и дело уходили светящиеся автоматные очереди. Где-то полыхали пожары. -- А это что за война? -- спросил Аджамал, когда они остановились перевести дух. -- Еще пять отрядов одновременно с нами атаковали воинские части в городе, -- пояснил Самар. -- Отвлекли на себя войска, иначе мы не продержались бы в штабе и нескольких минут. -- Тогда нам нужно торопиться. Они ведь не смогут вечно сдерживать войска. -- Через час мы должны покинуть Эбриль, -- твердо сказал Самар. -- Мы переправим тебя в Турцию. Здесь же теперь будет много дел... Армия начнет нам мстить, и мстить, как ты понимаешь, жестоко... В разгромленном караван-сарае их уже ждали Нагиб и старый Омар, хозяин заведения. Старик, чье лицо было разбито в кровь, сидел на полу и молча раскачивался из стороны в сторону. -- Мои потери -- десять человек убитых, -- сообщил Нагиб. Его голова была перевязана. Лицо было черно от копоти и пыли. -- У нас мало времени, -- ответил Самар. -- Ты уверен, что застрелил эту гадину? -- спросил Нагиб, пристально посмотрев на него. -- Уверен. Где чемодан? -- Эй, Омар, куда ты спрятал чемодан этого человека? -- Нагиб потряс старика за плечо. -- ...Все пропало... -- пробормотал тот в ответ. -- Кто мне вернет мой караван-сарай?.. -- Очнись, старик! -- повысил голос Нагиб. -- Сейчас не время стенать. Аллах воздаст тебе за твои деяния. Где чемодан? Старик перестал раскачиваться и молча поднялся на ноги. Хромая и охая, он прошел к разбитому прилавку и нагнулся к стыку пола и стены. Совершив там какие-то движения, он открыл потайную дверцу в половину человеческого роста и повернулся к Гхошу: -- Здесь твой трижды проклятый чемодан. Лучше бы ты вообще не появлялся никогда... Как мне теперь все это восстановить? -- Перестань ныть, Омар, -- прикрикнул на старика Нагиб. -- Ты не так уж беден, как прикидываешься. Где твои денежки, что ты заработал, продавая нам оружие? В Иордании? -- Мои деньги -- это дело мое и Аллаха, -- пробурчал старик. -- Забирайте свой чемодан и убирайтесь отсюда. Это пока еще мой караван-сарай. -- Ну ладно, ладно, -- смягчился Нагиб. -- Тебе нельзя оставаться в городе. Идем с нами. -- Без тебя разберусь, мальчишка. Ты еще не родился, когда Омар уже протаптывал свои тропы по горам Курдистана. Меня помнят еще британские таможенники... -- Время. -- Самар выразительно постучал по часам. Гхош вынул из тайника свой чемодан, успев заметить, что там еще кое-что осталось. Когда он повернулся, чтобы уйти, старик остановил его вопросом: -- А деньги? Ты обещал заплатить деньги... Аджамал молча выгреб из кармана ворох купюр и не считая сунул их Омару. * * * Эбриль они покинули без приключений. Солдаты на постах, испуганные стрельбой, заняли круговую оборону с одной мыслью -- дожить до утра. С восходом солнца Аджамал и те, кто его сопровождал, были уже далеко в горах, где даже все войска Ирака были им не страшны. Отдохнув несколько часов, залечив раны и пересчитав убитых, Самар и Нагиб были вполне готовы отправить Аджамала дальше по маршруту. -- Где ты так научился планировать операции? -- поинтересовался напоследок у штабиста Гхош. -- Я два года учился в разведшколе в Баку, еще когда это был Советский Союз, -- с улыбкой ответил тот. -- Иначе с чего бы я работал на русскую разведку? -- Понятно, -- кивнул головой Аджамал. -- Ну прощай. Береги подарок генерала. -- О, это теперь моя святыня. Детям оставлю... Надеюсь, они будут жить в свободном Курдистане. -- Прощай и ты, командир, -- Гхош повернулся к Нагибу. -- Ты хороший товарищ в бою. Аллах даст, свидимся. -- Аллах милостив, -- протянул руку Нагиб. Обнявшись на прощание, они разошлись. Курдам предстояли тяжелые бои с правительственными войсками, которые наверняка ответят на ночной бой и убийство генерала аль-Вади карательной операцией. Аджамала же Гхоша ждал долгий путь домой... Спустя сутки Аджамал уже был на территории Турции. Граница между двумя государствами носила условный характер. Турки, как могли, перекрыли ее войсками, но как бороться с курдами, которые по праву предков считали местные горы своим домом? 7 В маленькой турецкой деревушке, куда вывел Аджамала проводник, его уже поджидал некий нервный человек. После того как они обменялись паролями, человек представился по-русски: -- Зовите меня просто Иван Сергеевич. Долго вы, однако. Я тут третьи сутки торчу по вашей милости. Аджамал вспомнил горящий броневик в воротах штаба и ледяным тоном ответил: -- Я, Иван Сергеевич, не по грибы ходил. Да и вы тут не в отпуске. Раз задержался -- стало быть, нашлись на то причины. -- Ну хорошо, -- смягчился связной. -- Не обижайтесь, Гхош. Просто время поджимает. Вас уже давно ждут в России. Да и здесь оставаться небезопасно. Турки землю роют. Знаете, сколько положено по местным законам за шпионаж? -- Надеюсь, что Господь избавит меня от этой информации, -- устало проворчал Аджамал. -- Раз небезопасно -- значит, едем. -- Что, даже не перекусим? -- удивился Иван Сергеевич. -- Я тут обнаружил славное вино. Что-то вроде "ркацители" в лучшие годы застоя. Чай, от арабов с их сухим законом устали уже? -- А как же турки, роющие землю? -- улыбнулся Аджамал. -- От пары стаканчиков вина хуже не будет, -- уверенно заявил связной. -- Что мы с вами, не русские люди, что ли? Аджамал пропустил это замечание мимо ушей и только сказал: -- Ну так ведите меня. Где тут накрыт стол? "Пара стаканчиков вина" заняла минут сорок. Гхош больше налегал на еду, от вина отказавшись. Закончив с трапезой, оба разведчика сели в небольшой японский джип с эмблемой прокатной фирмы, и понеслись по горному серпантину в глубь страны. Дорога заняла часа четыре. Постепенно горный ландшафт сменился равниной со всеми признаками цивилизации -- вроде бензоколонок и многочисленных туристических ресторанчиков. Казалось странным, что всего в одних сутках пути по горам гремят выстрелы и взрывы на самой настоящей беспощадной партизанской войне. Здесь же вдоль хороших дорог стояли почти декоративные деревушки, сошедшие, казалось, с рекламных проспектов туристических фирм. Хотелось забыть как страшный сон стрельбу на блокпосту под Киркуком, бой в Эбриле и, главное, страшное содержимое серебристого чемоданчика, способное за несколько дней превратить самую прекрасную страну в кромешный ад. Поездка на машине, ставшая самым приятным отрезком пути, который пришлось проделать Аджамалу, закончилась на небольшом аэродроме где-то в центре Турции. Кроме потрепанного сельскохозяйственного бипланчика-"кукурузника" на летном поле стоял новенький двухмоторный самолет "Сессна". Под крылом, как и положено, на травке дремал молодой пилот в синем комбинезоне. Услышав шум подъехавшей машины, он приподнялся на локте и откровенно зевнул. -- Это Степаныч -- гроза поднебесья, -- представил пилота Иван Сергеевич. -- На вид ленив, но это характерная черта всех летунов. Зато в воздухе он Покрышкин. -- Хорошо, что не Гастелло, -- мрачно пошутил Аджамал. -- Если товарищ готов, то вылетаем через пять минут, -- сообщил пилот. -- А почему не сразу? -- поинтересовался Иван Сергеевич. -- Мне отлить нужно, -- честно пояснил Степаныч. -- Слушай, а если бы мы еще на час задержались, то ты так бы и валялся на траве? -- удивился Иван Сергеевич. -- Это примета такая, -- расплылся в широкой улыбке пилот. -- Чтобы леталось лучше. И потом, в воздухе будет не до этого... Кстати, -- обратился он к Аджамалу, -- я и вам советую. Лайнер сортирами не оборудован, а путь не близкий. Так или иначе, но через двадцать минут оба пропеллера "Сессны" с воем рассекали воздух. Аджамал молча пожал Ивану Сергеевичу руку и забрался в кабину. Кресла здесь располагались как в автомобиле, и Гхош сел справа от пилота. -- "Он сказал: поехали -- и взмахнул рукой..." -- промурлыкал пилот. -- Что?.. -- прокричал Аджамал, стараясь перекрыть гул двигателей. -- Я говорю -- наденьте наушники! -- проорал в ответ Степаныч. -- Иначе у нас разговора не выйдет... Самолет пробежался по небольшому летному полю и легко взмыл в воздух. Степаныч не удержался и пронесся на бреющем полете над стоявшим около своего джипа Иваном Сергеевичем. Тот помахал рукой и сел в машину. -- Очень трогательно, -- буркнул себе под нос Аджамал. -- Это, конечно, не СУ-27, -- промурлыкал пилот, набирая высоту, -- но машина вполне сносная. Некоторое время они летели над холмами и лесами Турции. Потом вдруг на горизонте заблестело море. -- Черное море, -- сообщил Степаныч. -- Эх, сейчас бы в Сочи!.. -- Успеешь. Полет над морем ничем не запомнился. Иногда на темной поверхности гладкого как стекло моря под крылом самолета проплывали какие-то корабли. Один раз встречным курсом проследовал пассажирский лайнер. Больше -- ничего примечательного. Через три часа впереди показался берег. С каждой минутой он разрастался вширь, пока не заполнил весь горизонт. -- "Не нужен нам берег турецкий, зачем нам чужая страна..." -- пропел весельчак пилот. -- Расея-матушка. -- У нас не будет проблем с ПВО? -- поинтересовался Аджамал. -- Зачем? -- искренне удивился Степаныч. -- Руст до Кремля вон в какие времена долетел! А сейчас и на "Боинге" просочиться можно -- никто задницу не поднимет. К тому же я тоже не пальцем деланный. У меня и карты радиолокационных полей имеются. -- Тогда вперед... -- устало ответил Аджамал. Чем ближе был конец его нелегкого пути, тем сильнее наваливалась тяжесть усталости. Все сильнее наливались тупой ноющей болью былые раны... Как обещал Степаныч, "задницу" действительно никто не поднял. Государственную границу Российской Федерации их "Сессна" миновала так же беспрепятственно, как и турецкую. Пейзаж под крылом сменился, и с этой минуты он менялся постоянно. Сначала проплыл Кавказский хребет. Потом потянулись ставропольские степи, разделенные лесополосами на четкие квадраты, а потом начались леса, леса. Только сейчас они были блеклыми, почти двуцветными: деревья, чернеющие на фоне снега, -- вот и все. Самолет теперь жался к земле. Пилот, пытаясь придерживаться одному ему известного маршрута, то и дело сверялся с картой, и Аджамал понял, что он ориентируется по автомобильным дорогам и населенным пунктам, словно они едут на машине, а не летят на самолете. -- ...Так это, стало быть, дорога на Самару, -- бормотал он себе под нос, -- а это не иначе как совхоз "Тридцать лет Октября"... Аджамал даже впал в дрему и проснулся оттого, что пилот наконец радостно хмыкнул, пошевелив его за плечо. -- Слезай, приехали. Во-он место нашей посадки. За тем вон городом, видишь? Впереди, за бесконечным лесом, наметился среди снега небольшой городок, а за ним белоснежное поле и обрыв карьера. Вот на это поле и показывал Степаныч. -- Там, за твоим креслом, комбинезон и куртка теплая, -- добавил пилот. -- Возьмешь, когда будешь выходить, а то здесь тебе не Турция! И, сказав это, он заложил крутой вираж. Глава восьмая. Жажда смерти 1 Похоже, что в эту ночь в городе Двоегорске бессонница мучила чуть ли не всех. Видимо, какие-то стихии сошлись в это время и в этом месте, лишая покоя и сна любого, кто попадался на их пути. Чуть в стороне от города, в красивом месте на склоне холма, располагался маленький поселок под названием Затон. Домов здесь было немного, но все как на подбор новенькие, из красного кирпича и в несколько этажей, с высокими заборами и ушами-антеннами. В Затоне жило почти все городское начальство. Как говорится, поближе друг к другу и подальше от народа. Здесь жили и братья Заславские. Точнее, жил пока только один -- Леонид, дом которого, самый большой и важный, вырос в Затоне, естественно, первым. Дом же двоегорского мэра Романа Заславского еще только строился, и поэтому в поселке он бывал редко, только если возникала необходимость обсудить с братом дела. На этот раз такая необходимость возникла вчера поздно вечером, практически уже ночью. Роман даже не просил, а требовал, чтобы брат отложил немедленно все дела, какие у него только могли быть, сосредоточился и приготовился к серьезному разговору. Через двадцать минут мэр Двоегорска прибыл в резиденцию директора двоегорского леспромхоза на казенной машине, молчаливый и мрачный. При этом он сразу отпустил водителя, что ясно говорило о серьезности предстоящего разговора: раз отпустил водителя, значит, приехал надолго. Было уже поздно, на улице стемнело, и поэтому все дорожки на двух гектарах владений Леонида были подсвечены фонарями. Роман вышел из своей машины, и водитель сразу же развернул ее и увел за территорию. Ворота закрыли, и Леонид Заславский повел Романа в дом. У Леонида Заславского было перед братом три весьма существенных преимущества. Во-первых, он был на пять лет старше, во-вторых, успел за последние десять лет намолотить значительно больше денег и, в-третьих, занимался не общественной, или тем более государственной, а исключительно частной деятельностью (даже государственный некогда леспромхоз давно приватизировал). Только эти три преимущества давали Леониду такой перевес, что сам он считал свое превосходство над братом само собой разумеющимся. Аксиомой. А что уж говорить о превосходстве над всем остальным населением Двоегорска... Впрочем, тут Леониду больше нравилась роль покровителя. Этакого крестного отца города. Правда, не далее как день назад Док и Артист видели перед собой совершенно другого директора леспромхоза -- жалкого, трясущегося от страха. Но то было результатом минутной слабости, возникшей под напором обстоятельств, да-да! И об этом никто не должен был узнать. И никто пока не знал. Поэтому сейчас, приобняв мэра города за плечи, Леонид Заславский, как всегда покровительственно и несколько снисходительно, ввел его в каминный зал. -- У тебя опять возникли какие-то проблемы? -- мягко спросил он. -- В последнее время, -- недовольно ответил Роман, -- у меня одна-единственная проблема. И ты ее прекрасно знаешь. -- Эта идиотская возня с самолетом? Она мне тоже порядком надоела... Кстати, когда он должен наконец прилететь? -- Завтра. -- Ну и слава богу. Значит, завтра все и закончится... Ну, так что у тебя там стряслось? Они сели в кожаные кресла у камина, Леонид достал коробку с сигарами, предложил Роману, но тот только отрицательно мотнул головой, и Леонид закурил сам. -- Достало меня все это, -- сказал со злостью Роман, -- сил нет. Хочу уехать куда-нибудь отдохнуть... -- Ну, не паникуй, -- снисходительно улыбнулся Леонид, -- не паникуй. Разберемся с твоими проблемами. -- Только я тебя умоляю, -- в раздражении наморщил лоб мэр Двоегорска, -- оставь свой пафос для кого-нибудь другого! -- Что, неужели так сильно припекает? -- Так сильно. -- Рассказывай. Роман немного помолчал, собираясь с мыслями. -- На меня только что наехал капитан из конторы, -- сказал он. -- Ну, этот, который тут всех достал уже со своим самолетом. Просто за горло взял. Сука. -- И всего-то? -- Всего-то! Это ты так говоришь, Леня, потому что не слышал, что он мне говорил! Давил, как бульдозер, тварь!.. -- А чего хотел-то? Роман снова тянул с ответом, словно слова не шли из горла. Совершенно игнорируя сигары брата, он с кряхтением достал пачку "Мальборо", закурил и только после этого продолжил с тяжелым вздохом: -- У него, по-моему, какие-то проблемы возникли. Злой был как черт... Короче говоря, ему нужны эти двое, которые наделали шороху в "Солнечном" и разделали твоих ребят. Зуб даю, что он их боится. -- Ну, ясно, -- сказал Леонид. Но беспечность и спокойствие, в которые он только что играл, бесследно исчезли с его лица. Директор леспромхоза больше не скрывал своего истинного настроения -- он был раздражен. -- И капитан сказал, -- продолжил Роман, -- что я, как мэр города, должен обеспечить задержание этих двоих. И что я лично буду за это отвечать. То есть если завтра к шести часам вечера они не окажутся у него в руках, то он сдаст меня со всеми потрохами в Генеральную прокуратуру. А ты сам видел, что фактики у него против нас имеются, и нехилые. -- Ну так и отдай их ему, -- совершенно серьезно предложил Леонид. -- Что тебе мешает? -- Что мне мешает?! Ты же прекрасно знаешь, что Смирнов три раза их упускал! Что ему помешало? -- Смирнов твой -- говно. Нечего на него рассчитывать. Я поручу это своим ребятам. -- Твои ребята тоже с ними встречались уже, насколько я знаю... -- Вот поэтому им и надо все поручить! -- взорвался вдруг Леонид, и этот нервный взрыв был совершенно неожиданным для Романа. Мэр даже и не подозревал, как сильно его брат жаждет крови этих двоих москвичей за свое унижение. -- Тем более, -- уже спокойней добавил Леонид, -- Битый имеет на них очень большой зуб. Самый лучший охотник тот, который имеет личные счеты с жертвой, разве не так? Роман ответил не сразу. В принципе он именно за таким предложением сюда и ехал, но все равно, прежде чем принять окончательное решение, надо было бы все обдумать. Но Леонид прервал его размышления: -- Послушай меня, Рома. -- Подожди... -- Послушай меня, -- повысил голос Леонид, -- и не перебивай... Так вот, все, что ты имеешь, все пришло к тебе только благодаря мне. Вспомни как следует -- это я оплатил твои выборы, это я взял тебя в долю и назначил тебе процент с наших оборотов по древесине, я оплатил строительство твоего дома во-он там, в двухстах метрах отсюда. Ты, Рома, живешь за мой счет. Пока. Так что сейчас ты будешь делать то, что я тебе скажу. -- У тебе есть предложение? Леонид многозначительно кивнул. -- Вспомни-ка хорошенько. Если этот капитан требовал любыми средствами арестовать приезжих, значит, он и любые средства предполагал? -- Ну да. Он сказал, что ему все равно, в чем мы их обвиним. -- А если нам придется повоевать немного? Это спишется на их операцию? -- Да. -- Отлично. Леонид тщательно затушил сигару и поднялся. -- Знать бы, где они остановились. Не шерстить же весь город! -- Капитан советовал начинать с дома участкового по фамилии Нелужа. Кажется, он уверен, что приезжие там кантуются. -- Я так и думал! Великолепно. -- Что великолепно, Леня? Леонид подошел к креслу Романа и, опершись о его спинку, наклонился к самому уху брата: -- Этот придурок капитан дал нам карт-бланш на целый день. Мы можем делать все, что нам заблагорассудится, а потом свалить на него. Понимаешь, к чему я? -- Не думаю, что это хорошая идея, -- попытался было возразить мэр города. -- Это я к тому, -- продолжил директор леспромхоза, не обращая внимания на его возражения, -- что у нас в городе есть несколько проблем, которые этот карт-бланш поможет нам разрешить. Кое-кто не платит деньги, кое-кто качает права, а кое-какие участковые суют свой нос куда не велено. Вот завтра мы под это дело со всеми и разберемся! -- Ничего не хочу знать! -- возмущенно замотал головой Роман. -- Ничего! Делай что хочешь, но меня в это не втягивай! -- Как скажешь, -- согласился Леонид. -- Только найди этих двух приезжих, хорошо? Смирнову я распоряжение дам, но я не доверяю милиции. -- Не беспокойся. Эти двое приезжих мне тоже кое-что должны. Лично мне. А я долгов не забываю... 2 -- Ну как? -- спросил Нелужа с надеждой. -- Глухо, -- вздохнул Док, кладя на рычаг мертво молчащую телефонную трубку. -- Полная тишина. Участковый в растерянности потер подбородок. -- Не может быть, -- сказал он, но как-то не очень уверенно. -- Наверно, что-то на подстанции. Так всегда бывает. Как только что-то срочно понадобится -- так обязательно, это... начинают возникать проблемы. -- Боюсь, что это не случайность, -- проворчал Док. Как бы там ни было, а факт оставался фактом: дозвониться по межгороду не представлялось никакой возможности. ...Еще вчера вечером Док и Артист пришли к мнению, что дело, в которое они оказались втянутыми, настолько серьезно, что ждать дальше нельзя. Все, пришел момент связываться со своими. Они должны были предупредить полковника Голубкова -- начальника Оперативного отдела Управления по планированию специальных мероприятий, того самого человека, который выходил с ними на связь каждый раз, как спецслужба начинала нуждаться в услугах команды. А кроме того, они должны были найти Серегу Пастухова, командира, потому что настало время действовать им всем вместе. Одним словом, надо было звонить в Москву, и Док хотел осуществить это немедленно, но вчера вечером им не ответили ни по одному номеру. Не отвечал мобильный Голубкова. Не отвечал мобильный Пастуха. Не отвечали телефоны Мухи и Боцмана. Как назло. Поэтому когда рано утром Док с Артистом повторили попытку и обнаружили, что междугородная связь вообще перестала работать, они даже не удивились. Все правильно. По закону подлости так и должно было быть. Но, с другой стороны, это было уже слишком даже для закона подлости. Во время этой утренней их попытки к ним, на второй этаж своего собственного дома, заглянул Heлужа. Он так же, как и они, не смог заснуть и, зная, что ребята безуспешно пытаются связаться с Москвой, спросил у них первым делом: "Ну как?" Было еще только шесть часов утра, на улице тьма тьмущая. Но в доме спал только Пашка -- сын участкового -- ив своем глубоком детском сне спокойно сопел, совершенно не разделяя беспокойства взрослых. -- Сан Саныч, -- спросил Артист, -- а телефон у вас не могли отключить как-нибудь? Ну, чтобы по межгороду позвонить нельзя было? -- Отключить? -- удивился Нелужа. -- Ну, Смирнов ваш, например, -- пояснил Артист. -- Чтобы вы не накапали в район о его художествах? -- Можно проверить, -- предложил участковый. -- Можно, это... позвонить Константину и попросить его набрать Москву со своего телефона. -- Ага. А заодно и поинтересоваться его здоровьем, -- недовольно ввернул Док. Дело в том, что Карась еще вчера вечером ушел к себе домой, несмотря на то что и Док, и Артист, и даже Нелужа отговаривали его от этого и пытались убедить остаться. Они боялись, что если их начнут усиленно искать, то начнут именно с карасевского дома, а тогда за жизнь дальнобойщика едва ли можно будет поручиться... Ребята никак не могли позволить себе подставить Карася. Но он наотрез отказался оставаться у Нелужи. Сказал, что должен посмотреть движок у своего "вольво", поскольку скоро очередной рейс, да и вообще, он у себя дома и плевать хотел на всех этих козлов. А если что -- так у него есть охотничье ружьишко тульского разлива. Это было вчера, часов в девять вечера. А сейчас Нелужа присел у телефона, снял трубку и набрал номер Карася. Но в ответ услышал короткие гудки. -- Ну что? -- спросил Артист. -- Занято, -- удивленно ответил Нелужа. -- С кем это он в шесть утра решил поговорить? -- Что-то мне это не нравится, -- проворчал Док. Он подошел к окну, откинул штору и выглянул на улицу. -- Семен, -- позвал он через минуту. Артист встал рядом и тоже выглянул в окно. -- Видишь? -- Что там? -- спросил Нелужа. -- Темно же и, это... не видно ни хрена. -- Горит что-то, -- сказал Артист. -- У Константина?! -- Не знаю, но в той стороне. -- Кажется, у нашего приятеля возникли проблемы, -- пробормотал Док. Участковый тоже подошел к ним. Так с минуту они стояли втроем у окна, а потом Нелужа как-то неожиданно встрепенулся и быстро пошел к двери. -- Надо проверить, в чем там дело, -- сказал он на ходу. -- Ждите. Я скоро. -- Не стоит его одного отпускать, -- вполголоса проговорил Док Артисту. -- Мало ли... Нелужа вышел из комнаты и застучал по лестнице вниз. -- Тем более что нам надо проверить на междугородную связь еще и телеграф, -- добавил Артист. Они одновременно оттолкнулись от подоконника и вышли из комнаты вслед за участковым. Нелужа уже успел надеть шинель и собирался открывать входную дверь, когда к нему подошли Док с Артистом. -- Давай подвезем, Сан Саныч, -- сказал Артист. -- Ну, тогда, это... по машинам. Они выскочили из дома, быстро погрузились в "Ниву" и вырулили на улицу. Где-то в стороне карасевского дома виднелись всполохи огня, которые так их встревожили, все они не отрывали глаз от этих мерцаний, и чем ближе приближались к дому Кости Карасева, тем ярче становились эти всполохи и тем очевидней им становилось, что пожар разгорелся именно там. Минут через десять они подъехали наконец к дому дальнобойщика. Сомнений больше не оставалось -- над зубцами высокого забора полыхало пламя, но горел явно не дом, и уже это обстоятельство обрадовало пассажиров "Нивы". Ну не то чтобы обрадовало -- хорошего-то все равно было мало, -- но все-таки у всех отлегло немного от сердца. Впрочем, буквально через полминуты они увидели в подробностях, что именно здесь произошло. Ворота у Карася были распахнуты, а одна из створок даже снесена с петель, так что Артист сразу влетел во двор и уже только здесь тормознул. Оказывается, горел грузовик Карася. Многострадальный "вольво". Док и Артист помчались в дом. Слава богу, Карась оказался на месте и был вполне живым, хотя и не очень здоровым. Он лежал на полу в гостиной и еле слышно стонал, а рядом валялся телефон. Вот почему, когда Нелужа звонил сюда, ответом ему были короткие гудки. Пока Док, склонившись над Карасем, быстро осматривал его, в гостиную, тяжело дыша, с грохотом ввалился Нелужа. -- Ну что? -- выдохнул он. -- Все в порядке, -- сказал Док. -- Ни огнестрельных ранений, ни ожогов нет. -- А что с ним? -- Сильно избит... Костя! Константин!.. Карась открыл глаза, попытался улыбнуться, но у него это не очень получилось. Он снова застонал. -- Машину мою... гады... -- выдавил он. -- Лежи спокойно, не дергайся, -- сказал Док. -- Жить будешь, обещаю. Только придется немного потерпеть, пока мы тебя в больницу отвезем. Дом Карася был разгромлен. Хорошо хоть, что не пришло в голову поджечь его, так же как машину. Стекла в двух окнах были выбиты, мебель разбита и перевернута, и повсюду было так натоптано, словно здесь побывало человек пятьдесят, и все -- очень на Карася обиженные. -- Кто это сделал. Костя? -- спросил Нелужа. Карась ответил не сразу. Пришлось повторить вопрос, чтобы до него наконец дошло, о чем его спрашивают. -- Битый, -- сказал наконец Карась. Мысль о том, что в его городе возможно такое беззаконие и такой наглый разбой при попустительстве со стороны милиции, просто вывела участкового из себя. Он готов был в одиночку идти против всех, только чтобы остановить все это. Но, конечно, никуда в одиночку Док с Артистом его не отпустили. Так же как и не позволили больше задавать вопросы Карасю... -- Отнесем его в машину, -- сказал Док. Они осторожно подняли парня и медленно понесли к "Ниве", потом уложили его на заднее сиденье, туда же втиснулся и участковый. Артист сказал: "Секундочку" -- и быстро вернулся в дом. Там он поднял телефон и еще раз попытался набрать московский номер. И опять у него ничего не вышло. Межгород не работал и здесь. Артист захлопнул за собой входную дверь и подбежал к машине. -- Молчит межгород, -- сообщил он. -- Это Коперник, -- убежденно констатировал Док. -- Решил связь нам отрубить. -- Какой Коперник? -- не понял Нелужа. -- Тот самый, знаменитый, -- схохмил Артист. -- Ну, я польщен! Ради нас целый город без телефона оставили! -- Как бы нам за все это платить не пришлось... -- Мужики, надо бы здесь, это... в порядок все привести. -- Нелужа кивнул на окружающий их разгром. -- Некогда, -- отмахнулся Артист, садясь за руль. -- Рефрижератор не спасти, а пламя через полчасика само стихнет. -- А дом? Он же открыт! -- Так окна все равно разбиты, какой смысл запирать дверь? Все, поехали. По дороге к городской больнице Карась снова пришел в себя. Сообразив, где он, что он и куда он, Константин сначала сообщил, что он в порядке, но, увидев, что ему все равно никто не верит, позвал Дока. -- Уезжайте, -- сказал Карась. -- Уезжайте отсюда прямо сейчас. -- Константин, -- подал голос Артист, не отрывая взгляда от дороги, -- боюсь, что ты до Москвы не дотянешь. Мы уж сначала тебя подвезем, а потом сами. О'кей? Карась невольно улыбнулся, но с основной мысли слова Артиста его все равно не сбили. -- Уезжайте, -- повторил он. -- Они ищут вас. Их много. Милиция им мешать не будет -- я слышал... -- Ты только не волнуйся, Константин, -- сказал Артист, -- тебе это вредно. -- Они вооружены? -- спросил Док. -- Да. -- Лично я, -- снова сказал Артист, -- этого Битого уже видел и пару раз с ним разговаривал. Так что меня им напугать сложновато будет... Док, ты как, не обделался еще? -- Почему ты говоришь, что милиция не станет вмешиваться? -- возмущенно спросил Нелужа. -- Битый так сказал. Сказал, что Смирнову дано указание не вмешиваться. -- Вот гады... -- Константин, ты преувеличиваешь. А как же Сан Саныч? Он что, не милиция? Карась вздохнул. -- Уезжайте, -- снова повторил он и устало закрыл глаза. Нелужа тихо матюгнулся. -- Все понятно, -- сказал Док. -- Коперник запаниковал. Или этот генерал его запаниковал... -- Или оба запаниковали, -- вставил Артист. -- Док, я балдею! Они ведь нас боятся! -- Рано радоваться, Семен. Похоже, они решили уничтожить нас руками местных бандитов. И, как видишь, их хорошо слушается местное начальство. Но я вот чего не пойму: ведь у них в распоряжении спецназ, почему они его-то не используют? -- Тебе что -- спецназа не хватает? -- Да нет, мне и без спецназа неплохо. А только согласись, что это как-то странно... -- Может быть, просто еще не пришло время его использовать? -- Ну! Я тебе просто и говорю, что рано радоваться. -- Мужики, -- сказал Нелужа, -- так, может, нам, это... к командиру части, к Старыге заглянуть? Может, он что-нибудь прояснит? -- Хорошая мысль. Вот отвезем Константина -- и заглянем. Дальше они ехали молча. Они думали о том, что, по большому счету, уже готовы были к любым столкновениям и к любым проблемам, что вряд ли все может закончиться без этого. Но такое неожиданное и раннее начало все-таки застало их врасплох. Еще только семь часов утра, а в городе уже творится черт знает что. А еще они думали о том, что кто-то из них может и не дожить до сегодняшнего вечера, но эта мысль не только не пугала их, но и вообще возникала как-то краем, отдаленно и ненавязчиво. Как говорится, живы будем -- не помрем, а помирать все равно один раз. Минут через десять Артист притормозил у городской больницы. Идти сам Карась не мог -- кроме всего прочего ему сломали лодыжку. Поэтому Док и Нелужа вытащили его из салона и понесли в приемный покой, сопровождаемые Артистом. Главврача еще не было, но участкового здесь знали почти все, так что никаких проблем не возникло. Санитары переложили Карася на каталку, а дежурный врач осмотрел его. И пока он осматривал, Док стоял рядом и тихо о чем-то с ним разговаривал. Наконец осмотр был закончен, дежурный врач закивал головой на какую-то фразу Дока, а потом подтолкнул его к выходу. -- Идите, -- сказал он всем. -- Мы все сделаем как надо. Спорить не стали. Троица быстро покинула здание больницы и загрузилась в машину. Док и Артист теперь вообще все делали быстро, потому что каждую минуту и каждую секунду возникало нервирующее ощущение, что надо торопиться, чтобы не опоздать. Это ощущение всегда возникает в форс-мажорных обстоятельствах, особенно в таких, как сегодня, и очень важно не поддаваться ему, потому что в таких обстоятельствах поговорка "поспешишь -- людей насмешишь" явно норовит зазвучать несколько по-другому, например, так: "поспешаешь -- пулю поймаешь" или что-нибудь в этом роде. Док и Артист вполне справлялись с этим нервным позывом спешить, спешить, спешить, не раз уже побывали в похожих переделках, но Сан Саныч Нелужа, обычный участковый милиционер, привыкший к неторопливым и понятным событиям, поймался на этот крючок. Он уже был на взводе и в любую минуту мог сорваться. -- Поехали, мужики, -- торопил Нелужа, когда они сели в "Ниву", -- Старыга может уйти... -- Спокойно, Сан Саныч, без нервов, -- ответил Артист. -- Никуда подполковник от нас не денется. Сначала надо выяснить, что в городе с телефонной связью случилось. Телеграф-то тут рядом, насколько я помню, так? -- Вообще-то рядом. Через два дома, -- уже более спокойно проговорил Нелужа. -- А при чем тут телеграф? Это же телефонная станция нужна. -- Если межгород отрубили везде, -- пояснил Док, -- то на телеграфе будут знать причину, хотя бы косвенную. А если не везде, то мы прямо оттуда и прозвонимся. Артист врубил движок и двинул "Ниву" к телеграфу. Над Двоегорском едва-едва рассветало, ночная тьма рассеялась еще не полностью, люди только просыпались, город только оживал. Было холодно и пасмурно. Самое время для проблем и форс-мажорных обстоятельств. Двоегорский телеграф работал круглосуточно, поэтому можно было не опасаться, что там не окажется никого из служащих. Но то, что подъехавшие увидели здесь, привело их в изумление. На телеграфе наблюдалось совершенно необычное для семи утра многолюдье. Кроме недовольных горожан, кроме дежурных телефонисток туда уже приехал начальник городского узла связи, человек лет шестидесяти, с крючковатым носом, недовольно поджатыми губами и огромной лысиной, который сразу и вышел к приехавшим. Нелужа в своей форме выглядел вполне официально, так что доверие к нему у начальника возникло полное. -- Что у вас случилось? -- строго спросил участковый. -- Весь город остался без междугородной связи? -- А мы тут при чем? -- возмутился начальник. -- Вы видите, мы сами сидим без связи. Это я у вас должен спрашивать, что случилось! А пока, если хотите, можете отправить телеграмму или заказное письмо. -- Значит, отсюда в Москву прозвониться тоже нельзя? -- спросил Артист. -- Пока нет. -- А вы выясняли, что произошло? -- настоял на своем вопросе Нелужа. -- Пытались... Только у меня такое ощущение, что связь здесь ни при чем. -- Как это? -- Да во всем городе что-то происходит! Я уж и не знаю, прятаться куда-нибудь или караул кричать. -- Что вы имеете в виду? -- спросил Док. -- Мы думали, что на линии обрыв кабеля, и сообщили техникам, чтобы те попытались восстановить. А они вернулись через полчаса и заявили, что их из города не выпускают! И Док, и Артист, и Нелужа были в легком замешательстве. -- Как не выпускают? -- не понял участковый. -- Кто не выпускает? -- А хрен его знает, -- пожал плечами начальник. -- Какие-то люди в форме и с оружием перекрыли въезд и выезд из города у "Солнечного" и с противоположной стороны -- там, где дорога на Ашукино, вдоль которой кабель проложен... Бред какой-то! -- А обойти нельзя было? -- поинтересовался Артист. -- Если такой умный, иди да обходи, -- огрызнулся начальник. -- Да что же это такое! -- возмутился Нелужа. -- Беспредел просто! -- Теперь понятно, зачем им спецназ понадобился, -- проворчал Док. -- Ну ладно, здесь нам больше делать нечего. Поехали к Старыге. Может, он нас чем порадует. Он молча развернулся и направился к выходу. За ним потянулся Нелужа. -- Эй, эй! -- вскрикнул начальник. -- Товарищ капитан! Вы должны объяснить, что все это значит. Ведь вы же здесь власть! -- Власти в вашем городе давно уже нет, -- назидательно произнес Артист. И вышел вслед за Доком и Нелужей. Они сели в машину, хмурые и напряженные. -- Да, -- сказал Артист, -- подготовились они конкретно. Ничего не скажешь. Изолировали целый город. -- Сдается мне, что это импровизация Коперника, -- возразил Док. -- А спецназ? -- А спецназ предназначен был для другого. Я уверен. -- Да? -- Артист вырулил на улицу. -- Ну, тогда поехали к вашему Старыге. Зарычал двигатель, и "Нива" понеслась по пустынной улице. -- Нет, -- произнес потрясенно Нелужа, покачав головой, -- я просто не могу поверить, что все это происходит в нашем городе... Когда они свернули на ту самую улицу, где стояли рядом дома Нелужи и подполковника Старыги, уже совсем рассвело. Однако погода впервые за эти несколько дней испортилась, все небо было затянуто облаками, а вдоль улиц дул неприятный колючий ветер. Впрочем, им было сейчас не до погоды. У дома Старыги все трое молча вылезли из машины и быстрым шагом, словно их кто-то требовательно окликнул, направились, не обращая внимания на появившихся уже редких прохожих, к входу. Артист, шедший первым, нажал дверной звонок. Ответом была тишина. Тогда Артист постучал. И снова в ответ только тишина. Артист оглянулся. -- Открывай, -- сказал Док. -- Может, его просто нет дома? -- предположил Нелужа. Идея взламывать двери ему не очень понравилась. -- Откроем на всякий случай, -- мягко настоял Док. Артист взялся за ручку, примериваясь к двери, как вдруг обнаружил, что она не заперта. Дверь легко подалась и растворилась. Артист тут же поднял руку, потребовав полной тишины, постоял несколько секунд, прислушиваясь, а потом неслышно скользнул внутрь. За ним Док. Последним в дом вошел Нелужа, уже ясно предчувствуя что-то недоброе. Подполковника Старыгу они нашли почти сразу. Он лежал в луже крови в небольшом коридорчике возле кухни. Его руки были неестественно раскинуты, а в голове рядом с правым ухом зияла страшная рана. Подполковника Старыгу пристрелили уверенно и хладнокровно. Док нагнулся и внимательно осмотрел тело. -- Его убили часа четыре назад, -- сказал он. -- Значит, часа четыре назад, еще ночью, в двух шагах ╘т нас был... был Сомин. Гримаса боли за своего бывшего друга на мгновение исказила лицо Дока. -- Коперник, -- поправил его Артист. -- Он давно уже перестал быть Соминым, понял, Док? Так что четыре часа назад в двух шагах от нас был Коперник. -- Коперник, -- отозвался Док. -- Да что это еще за Коперник? -- возмутился Нелужа, уже и так изрядно растревоженный валящимися одно на другое с утра происшествиями. -- Что за Коперник тут отключает телефонную связь в городе и расстреливает людей?! -- Не берите в голову, Сан Саныч, -- серьезно сказал Артист. -- К вашему участку этот человек не имеет никакого отношения. -- А кто он? -- Тот, кто пригласил нас на свадьбу. Видимо, от такого ответа Нелужа настолько опешил, что вопросов больше не задавал. Док и Артист стерли все отпечатки, которые могли оставить, и вместе с Нелужей покинули дом, а потом прикрыли дверь как было и быстро вернулись к своей машине. -- Что будем делать? -- спросил Артист, когда они все расположились в салоне. Док ответил не сразу. -- Кажется, я понимаю его основной ход, -- сказал он. -- Он должен был подготовить себе свободу действий в городе. -- Так он связь отрубил! -- вставил Нелужа. -- Раньше, -- мотнул головой Док. -- Мэр Заславский? -- догадался Артист. -- Точно. -- Что вы имеете в виду? -- невольно спросил участковый. -- Коперник был прекрасно проинформирован о местных делах. О делишках мэра и его брата. А значит, он наверняка припугнул Заславского прокуратурой и таким образом взял все в свои руки. Мэр делает то, что скажет Коперник. А мэру подчиняется тут все и вся, потому что у него есть брат Леонид. Что из этого следует? -- Что мэр Заславский должен знать планы Коперника, -- подхватил Артист. -- Вот именно! Какую бы лапшу Коперник ему ни повесил на уши, а кое-что Заславский знать должен. Хотя бы то, где Коперник и что собирается делать сразу после встречи самолета... Сан Саныч, вы знаете, где живет ваш мэр? -- Что вы собираетесь там, это... делать? -- Задать ему пару вопросов. Вы же сами видите, что мы все время опаздываем! Так не годится! -- Поймите, -- добавил Артист, -- в этом городе только Заславский может дать нам хоть какую-то информацию! Ни Смирнов, ни даже этот генерал в части не могут знать того, что случайно мог выудить ваш мэр из разговоров с Коперником! Мы должны к нему наведаться. Док прав. -- Сан Саныч, как у вас с оружием? -- спросил Артист. -- С оружием? С каким? -- С вашим! С табельным! -- Нормально, -- пожал плечами Нелужа. -- С собой? -- Да, -- участковый похлопал по кобуре с пистолетом Макарова. -- Так, хорошо. -- Артист вытащил из-за пояса ТТ и протянул Доку. -- Держи. А теперь помчались к Константину. Когда они гоняли Битого с его боевиками на участке Карася, Артист прикарманил на всякий случай этот пистолет у Косаря. Тогда этим бандитам еще не дали команды найти и уничтожить Дока с Артистом, а стало быть, их тогда еще не вооружили, и на всех у них был один ТТ. Но теперь-то их, надо полагать, вооружили, и двух пистолетов на них маловато... а Карась, помнится, говорил, что у него есть охотничье ружье... В облаках взметающейся снежной пыли "Нива" неслась, подскакивая и натужно взвывая, к дому Карася. Туда, откуда сегодня и начала свои метания по городу. Первый круг замыкался, и это было не очень хорошим знаком. Какое-то суетливое метание... -- Есть один маленький вопрос, -- сказал Док, когда они уже подъезжали. -- Мы должны действовать быстро, жестко и уверенно. Но без вас. Сан Саныч, все эти действия будут иметь мало смысла. Вы готовы взять на себя ответственность за жесткие действия, вплоть до арестов? -- Я не имею права на аресты без санкции... -- Какие санкции, -- раздраженно перебил Артист. -- У нас даже на предупредительный выстрел нет времени! -- Хорошо, -- поправился Док, -- задерживать-то вы имеете право подозреваемых в совершении преступлений? -- Задерживать имею. Это... до трех суток, для выяснения. -- Вот и отлично. Готовы вы взять на себя ответственность за жесткие действия, вплоть до задержания? Нелужа ответил не сразу. Он с удивлением глядел на Артиста и Дока и чувствовал, как в нем ломаются какие-то рамки и ограничения, всю жизнь направлявшие его действия. Он и побаивался этого, и с удивлением чувствовал, как у него прибавляется силы и уверенности... -- Сейчас, -- сказал убежденно Нелужа, -- я готов взять на себя ответственность за что угодно. -- Отлично. -- Артист сделал крутой вираж, и "Нива" остановилась во дворе карасевского дома. -- Тогда прошу минутный тайм-аут. Мне необходимо экипироваться. Сан Саныч, поможете? -- Что ищем? -- У Константина где-то должно быть ружьишко... Все трое выскочили из машины, переместились мимо дымящихся останков "вольво" в дом и разбежались по комнатам. Им пришлось порыскать по закоулкам жилища Кости Карасева минут пятнадцать, прежде чем Артист вылез из подвала, держа в руках оружие. -- Все в порядке, -- сказал он, деловито осматривая находку, -- поехали. Артист и не подозревал, что им так подфартит. У Кости Карасева оказалось совсем не легкомысленное двуствольное ружьишко, а серьезный карабин тульского оружейного завода с оптическим прицелом. И пятьдесят патронов к нему, аккуратно уложенных в кожаную сумку на ремне. Артист предоставил место за рулем "Нивы" Доку, а сам занялся оружием. Он быстро проверил карабин, потом набил магазин, после чего аккуратно поставил оружие в ноги. -- Вот теперь другое дело, -- с удовлетворением произнес он. -- Теперь можно и к господину Заславскому на чай. 3 Сегодня был вполне удачный день -- еще нет полудня, а братья Заславские уже успели решить все свои вопросы. Ну, почти все. Осталось только ублажить этого фээсбэшника. Чтобы он успокоился и отвязался от них. Но, кажется, и этот вопрос должен был удачно решиться в ближайшие два часа. Во всяком случае, по убеждению Леонида. А пока братья сидели в квартире мэра и ждали. -- Позвони Смирнову, -- посоветовал Леонид Заславский брату, -- и скажи, пусть не трясется, все под контролем. И вообще, скажи ему, что Москва будет довольна местной милицией. Скажи, что часа через два ты привезешь ему обоих клиентов и он спокойно сможет их отдать этому фээсбэшнику. -- Мне все это перестало нравиться, -- мрачно заявил мэр. -- Да ты что, Роман? -- беззаботно спросил Леонид. -- Ты чего-то боишься? -- Почему ты уверен, что через два часа все разрешится? -- Потому что я это знаю, -- Опять своего Битого зарядил? -- Ты догадлив. Роман. Так что можешь не беспокоиться. У Битого хватит людей и сил, чтобы взять москвичей. А нам с тобой надо только подождать его звонка. Вот и все. -- Он что -- сюда будет звонить? -- Да. -- Я же сказал, что не хочу иметь никакого отношения ко всем этим делам! -- Я лучше знаю, что делать! -- безапелляционно заявил Леонид, но тут же смягчился: -- Он просто позвонит и сообщит, что все сделано. А мы просто скажем ему, куда вести клиентов. Тебя что беспокоит-то? Здесь никто не появится. Даже я уйду. И Битого, которого ты так не любишь, здесь тоже не будет. Так в чем же дело? -- Я слышал, вы говорили о сыне этого участкового. Вы что, хотите со своим Битым приплести в эту историю ребенка? -- Роман, ты иногда расстраиваешь меня своей глупостью. -- Леонид Заславский театрально покачал головой. -- Как ты не понимаешь, что эти двое москвичей для нас сейчас самое главное. И достать мы их можем только через участкового. Они либо у него дома, либо у них есть связь. Если участковый будет упорствовать, то мы сыграем на его отцовских чувствах. Это заставит его отдать нам москвичей и самолично отконвоировать их под присмотр к Смирнову. Последнее, с ребенком, даже предпочтительнее, потому что в этом случае участковый сам побежит искать своих приятелей. Мы же в любом случае не будем иметь к этому никакого отношения. -- Этот Битый нам все испортит, -- проворчал Роман. -- Почему? -- А если он что-нибудь сделает с этим мальчиком? Искалечит его? Или убьет участкового? -- Это не наши с тобой проблемы, -- отрезал Леонид. -- Знаешь что! Это уже слишком! Леонид немного помолчал, словно не решаясь сказать о чем-то, но потом вздохнул и признался: -- Битый ненормальный. Его не переубедить. У него какие-то счеты к участковому, и, скорее всего, он так и так собирается его прикончить. -- Да вы что, спятили?! -- воскликнул возмущенно мэр. -- Заткнись! -- так же резко ответил Леонид. -- Я еле убедил этого психа не трогать москвичей, а взамен пришлось отдать ему жизнь участкового. Было бы намного хуже, если бы недовольным осталось ФСБ. Что нам тогда, войну с ними начинать?! -- Господи, зачем я с тобой связался! -- Не ной! Мэр хренов. Иди и звони Смирнову. И если тебе мало двоих моих людей, попроси, чтобы Смирнов прислал тебе сюда еще кого-нибудь. Роман Заславский недовольно поднялся и поплелся к телефону. Он поговорил с майором Смирновым, рассказал ему все, что советовал рассказать брат, а потом попросил прислать кого-нибудь, как опять же советовал брат. Он мог быть недовольным сколько угодно, но, когда доходило до дела, Роман Заславский начинал терять волю и всегда слушался брата... Прошло еще пятнадцать минут ожидания, потом двадцать, потом полчаса, и наконец объявился Битый. Леонид схватил телефонную трубку и потребовал объяснений. И пока Битый рассказывал ему, лицо директора леспромхоза становилось все более озабоченным. Для Романа это означало только одно: у них с братом неприятности. Наконец Леонид положил трубку. -- Я еду к себе, -- сказал он. -- Что случилось, Леня? -- Меня там ждет Битый... Этот идиот не нашел в доме участкового ни москвичей, ни самого участкового... -- И что? -- И сжег дом. -- Я же предупреждал тебя! -- Отстань! -- А ребенок? -- Не знаю!! Леонид поднялся и нервно вышел из квартиры. Мэр Двоегорска Роман Заславский остался с двумя охранниками, словно под домашним арестом. И у него были очень, очень нехорошие предчувствия. Роман Заславский (пока не был достроен его новый дом в Затоне) жил в огромной квартире на втором этаже четырехэтажного каменного старого дома с высокими, в четыре метра, потолками и с полукруглыми окнами. Это было одно из немногих каменных зданий в городе. Когда-то оно принадлежало купцу Захарову, который лелеял в свое время сумасшедшую мысль сделать из Двоегорска второй Нижний Новгород, но из этой затеи у него ничего не получилось, Двоегорск остался заброшенным провинциальным городком, и только несколько домов, построенных Захаровым, напоминали о тех благодатных временах. А теперь здесь жил мэр Заславский, и занимал он в этом доме даже не квартиру, а пол-этажа в пять комнат и четыре подсобных помещения, не считая кухни, трех санузлов, четырех балконов и тридцатиметровой прихожей. Теперь он сидел в этом огромном помещении один и ждал неприятностей. Когда раздался мелодичный звонок в дверь, Роман даже съежился. Он и не подумал идти открывать. Зачем? Лешины ребята, которые его охраняют, прекрасно и сами откроют. И он снова застыл в ожидании неприятностей. Ждать их пришлось недолго. Секунд тридцать. Потом из коридора донеслись звуки какой-то возни, вскрики, шум борьбы и грохот. Роман Заславский зачарованно смотрел на вход. Возня в коридоре закончилась оглушительным выстрелом, который заставил мэра даже подпрыгнуть от неожиданности. Еще через пару секунд в гостиную, где сидел Роман, ввалился Артист с карабином в руках, а за ним Док и участковый Нелужа. Мэр Двоегорска опешил от такого поворота событий и застыл неподвижно в кресле. На секунду. Но потом попытался прийти в себя. -- В чем дело?! -- истерично спросил он. -- Что вы себе позволяете?! Артист усмехнулся и отвесил легкий поклон. -- Добрый день, господин мэр, -- сказал он. -- Рад с вами познакомиться. Я уже четвертый день в вашем городе, но скучать мне не дают. -- Что вам надо в моем доме? -- нервно спросил Роман. -- В вашем доме нам нужны вы. У нас к вам есть несколько вопросов, -- пояснил Артист. -- Каких еще вопросов? Если вы имеете в виду ребенка этого человека, -- Роман кивнул в сторону участкового, -- то я ничего об этом не знаю. И Нелужа и Артист с Доком замерли от неожиданности. В эту секунду вдруг повеяло холодком какой-то непоправимой беды. Или поправимой? Надо было немедленно принимать решение. Нелужа попытался было прояснить ситуацию, но голос его предательски задрожал. -- Что вы... -- Спокойно! -- резко перебил Артист. -- Я сам. И кивнул в сторону телевизора. Док сразу понял его мысль -- на телевизоре лежала видеокамера. Он быстро подошел, взял ее, включил батарею. -- Это не будет иметь юридической силы, -- тихо предупредил Артиста Нелужа, который понял, что именно его новые друзья собрались заснять на видеокамеру. -- Да и хрен с ним, -- так же тихо ответил Артист. -- Зато разговорим его... А потом, Сан Саныч, если отдать кассету кому надо, так и юридическая сила появится. С этими словами он подошел к Роману и попытался начать наобум, в надежде на точное попадание. -- Ваш брат, господин мэр, -- начал он, -- слишком вами управляет. Вы пешка в его руках. -- При чем тут мой брат? -- Вы из-за него надолго сядете в тюрьму. -- Да вы... -- Коперник водит вас за нос, Заславский. Он пугает вас разоблачениями, хотя на самом деле все эти материалы о подвигах вашего брата давно уже в разработке. Со дня на день вашего брата должны арестовать, и прокуратура предъявит ему очень много обвинений, а вас, господин мэр, брат потащит за собой на бойню, как безмозглую корову! -- О чем вы тут говорите?! Какой еще Коперник?! Первое попадание, понял Артист. -- А вы не знаете какой? Как вы там называете человека из ФСБ, повесившего вам лапшу о самолете? -- Вы имеете в виду Захарова? -- Вот именно. Только он не Захаров и совсем не из ФСБ. Вы глубоко вляпались, Заславский! -- Что вы от меня хотите? -- спросил совершенно сбитый с толку и перепуганный Роман. -- Не усугубляйте свое положение враньем! Где Коперник? -- В городской гостинице... То есть он был там, но теперь, наверное, уже ушел. Я не знаю, где он сейчас. Он сам связывается со мной и со Смирновым. Он туда, в дежурную часть, должен звонить сегодня. Он ждет... ждет... -- Нас он ждет. Двоих людей из Москвы. -- Вас?! -- А вы еще не поняли? Мы должны были арестовать его, а он решил поиграть с нами в прятки и втянул в эту игру вас. -- Но... Роман был совершенно ошарашен. -- Как он собирается уходить? -- Не знаю... Вроде бы улетит вместе с каким-то генералом... У них там вертолет. -- Когда? -- Сразу после посадки самолета. -- Какая задача у спецназа? -- Он сказал... сказал, что спецназ блокирует город, а вас... ну, найти вас должен я... -- А вы поручили это своему брату? Так? -- Ну... -- Так или нет?! -- Так... Да... Нет, я просто попросил... -- А ваш брат решил воспользоваться этим, чтобы рассчитаться со своими должниками? И натравил на них Битого. Так или нет? -- Но я тут ни при чем. Я был против! Против! Я сразу сказал, что этого нельзя делать! -- Хорошо. При чем здесь участковый Нелужа? В его доме искали нас? -- Да. Этот уголовник Битый. Я предупреждал... -- Почему вы упомянули о сыне участкового? -- Сыне? -- Почему вы упомянули о сыне участкового?! Что собирался сделать ваш брат? -- Ничего! Оставьте Леонида в покое! Это Битый! Это он хочет рассчитаться с вашим участковым! Беспрерывный беглый допрос не давал Роману передохнуть, и он уже был на грани срыва. -- Каким образом? -- Убить хочет. Убить! -- Что?! -- воскликнул Нелужа. -- Записано, -- сказал Док, выключая камеру. -- Это беззаконие, -- без сил проговорил Заславский. -- Вы за это самоуправство будете отвечать. -- Конечно, будем, -- согласился Артист. -- Но только после вас. И тут не выдержал Нелужа. -- Беззаконие?! Вы мне говорите о беззаконии?! -- воскликнул он. -- Вы взяли в заложники целый город! Вы издеваетесь над людьми! Вы занимаетесь вымогательством и воровством! Вы, это... позволяете в своем городе похищать людей и даже безнаказанно убивать их! Если это ваши законы -- то это законы подлости! И я отказываюсь соблюдать их! -- Это беззаконие, беззаконие, -- повторял Роман трясущимися губами. -- Если с моим сыном что-нибудь случится... -- начал Нелужа. -- Я не знаю, что с вашим сыном, -- тихо сказал мэр, -- но дом ваш Битый поджег... -- Поджег... Что с моим сыном?! -- Не знаю. -- Не знаешь?! Нелужа неожиданно рванулся к Роману Заславскому и отвесил ему такую плюху, что мэр города Двоегорска, схватившись за лицо, опрокинулся вместе со стулом на пол. Док схватил участкового и оттащил его к дверям. -- Если с Пашкой что-нибудь случится, я убью тебя! -- прорычал Нелужа. -- Успокойтесь! -- сказал Док. -- Что с ним может случиться? Они просто взяли его заложником, чтобы выменять на нас. -- Просто в заложники! Я, это... я не верю им! Артист тем временем наклонился к лежащему на полу мэру. -- Где сейчас Битый? -- спросил он. -- У моего брата, -- проворчал Роман, стирая кровь с лица. -- Значит, так, -- сказал Док. -- Сан Саныч, вы к своему дому. Проверьте, что там. А мы к дому Заславского. Они быстро вышли из комнаты и почти бегом направились на улицу, позабыв о лежащем вверх ногами мэре и о связанных боевиках его брата Леонида. Но в ту секунду, когда Артист схватился за ручку входной двери, у мэра ожил дверной звонок. Артист распахнул дверь и увидел на пороге толстого капитана Тарасюка, которого Смирнов направил сюда по просьбе мэра. -- Чего надо? -- спросил не очень любезно Артист. Он не знал, кто это такой, а Тарасюк Артиста узнал сразу, поэтому он несколько оторопел и молча уставился на наглую рожу, высунувшуюся из-за двери, ту самую рожу, которую должны были привести в наручниках в отделение милиции. За Артистом выскочил Нелужа. -- Это Тарасюк, -- быстро проговорил он. -- Его, наверное, Смирнов за вами прислал. -- Да? Очень любезно с его стороны. Ну, пошли, Тарасюк. И Артист потянул толстого капитана, совершенно обалдевшего от такого приема, за собой на лестницу. -- Что такое? -- пыхтел, семеня следом, Тарасюк. -- Ты местная власть, -- пояснил Артист, -- а значит, обязан предотвратить преступление. Понял? 362 Тарасюк аж вспотел весь. -- Ты это самое... -- проговорил он, переваливаясь по лесенке вниз, -- ты чего гонишь? -- Некогда. По дороге все узнаешь. И Тарасюк только громко сопел и отдувался. Нелужа вскочил в милицейский "уазик", на котором приехал Тарасюк, и помчался к своему дому, а ребята, запихнув толстого капитана в "Ниву", отправились по направлению к Затону. -- Тебе не кажется, -- спросил Артист, -- что мы слишком погружаемся в местные проблемы? Нам ведь Коперник нужен. -- Нам нужен груз, Семен. Груз, который привезут самолетом. А груз будет в шесть часов у карьера. И Коперник, кстати, будет там же... Не суетись, Сенька, успеем. 4 Как только Нелужа сделал поворот и въехал на свою улицу, он тут же увидел в дальнем ее конце мелькающие за забором его дома языки пламени и густо валивший дым. Двигатель взревел, "уазик" рванул вперед. Сан Саныч вцепился в руль, словно это могло остановить что-то или как-то еще помочь делу. Через минуту машина подлетела к дому, впечатавшись радиатором в сугроб у калитки. Мгновенно умерли последние надежды участкового: его дом полыхал, как пионерский костер, и пламя слизывало стены, треща и разбрасывая во все стороны жаркие искры. Нелужа выскочил из машины и со всех ног бросился к дому. Не останавливаясь, он влетел в раскрытые двери, уже охваченные пламенем, и скрылся внутри. Он не замечал ни жара, ни дыма и пробирался лихорадочно по комнатам, прислушиваясь, вглядываясь, то и дело подавая голос. Но Пашки нигде не было видно или слышно. Отчаяние захватывало участкового. И вдруг он увидел сына. Увидел и понял, что лучше бы этого не произошло... Хотя что теперь для него может быть лучше?.. Пашка лежал в своей комнате на полу. Огонь еще не охватил его. Пашка был недвижим. Нелужа подхватил тельце сына на руки и, прижимая его к себе, начал выбираться из полыхающего дома, задыхаясь от огненно раскалившегося воздуха, обжигающего легкие. Наконец, распахнув дверь ногой, он чуть ли не кубарем вывалился из дыма на белоснежную морозную улицу и, отойдя чуть подальше, туда, где жар был не таким нестерпимым, бережно опустил тело мальчика на землю. В голове билась одна мысль: может быть, еще не все потеряно, может быть, еще можно помочь... Но действительность была неумолима и жестока -- его крохотный сын Пашка был мертв. Умер он, видимо, мгновенно, не мучаясь, и совсем не от дыма и огня. Плача и бережно лаская Пашкино тельце, Нелужа с ужасом обнаружил одно, второе, третье пулевое отверстие... В Пашку, в бедного маленького Пашку стреляли пять раз! Капитан опустился на колени, бессильно склонив голову над тельцем. Он не слышал, как где-то за забором причитала соседка, как начали собираться встревоженные пожаром люди, как пытались сбивать пламя, что было совершенно бесполезно и бессмысленно. Он не думал о том, зачем застрелили шестилетнего мальчика, и о том, почему в городе в этот день не функционирует пожарная охрана. Сан Саныч Нелужа не хотел ни о чем думать и не хотел ничего видеть. Зачем? Пашку все равно не вернуть. А потом он поднял голову и молча смотрел, как догорают стены его дома и как начинают рушиться вниз стропила, но не испытывал при этом ничего -- ни горя, ни жалости. Все его существо сейчас было заполнено одной болью: нет больше Пашки... Все остальное просто не достигало его сознания. Только на какую-то долю секунды как-то спокойно и равнодушно в голове Нелужи скользнуло подобие мысли о том, что теперь ему негде будет жить. Да и незачем. А потом примчалась вызванная кем-то машина "скорой помощи". Нелужа молча передал врачам тело Пашки, так же молча поднялся и пошел к "уазику", ждавшему у ворот. Сел за руль, секунду помедлил, потом, решительно врубив движок, направил машину в сторону Затона. 5 В два часа дня к дому Леонида Заславского в Затоне медленно подкатила оливкового цвета "Нива", остановилась немного поодаль и замерла. Через минуту дверцы "Нивы" открылись, и из нее выскользнули два человека, тут же скрывшиеся в прилегающих к забору дома кустах. А спустя несколько минут одного из них уже можно было увидеть влезшим на дерево перед высоким забором и оглядывающим огромную огороженную территорию, принадлежащую Заславскому. -- Двое перед входом на улице, -- сказал он, -- остальные внутри. -- Как у тебя там обзор? -- спросил снизу не видимый глазом второй. -- Отлично. Все как на ладони. -- Держи. -- К сидящему на дереве взлетел карабин, сидевший ухватил его за ствол и подтянул к себе. -- Укладывай всех, кто выскочит из дома, а начни с этих двоих. Не сразу, через две минуты. Док -- а это он был внизу -- быстро преодолел забор с помощью все того же дерева и начал тихо продвигаться в сторону дома. Обойдя его, он чуть меньше чем в две минуты оказался в торце, рядом с черным входом и двумя мозаичными окнами, располагавшимися одно над другим, -- судя по всему, здесь была лестница, ведущая на второй и третий этажи. Рядом с этими окнами на уровне второго этажа нависал узкий длинный балкон. Док посмотрел вверх на балкон, прикидывая дальнейший путь. И как только он сделал это, отведенные им две минуты закончились, раздались друг за другом два выстрела и послышались вскрики раненых. Тут же музыка, которая едва доносилась из-за двери черного входа, стихла, и через несколько секунд в доме послышались голоса и топот ног. Док, подтянувшись, взобрался наверх и осторожно перевалился через балконные перила. И пока он это проделывал, раздались еще три выстрела, начались крики и ругань. На балкон выходило две комнаты. В одной, с приоткрытым окном, не было никого, а в другой, обхватив голову руками, притаился какой-то испуганный человек. Док неслышно пробрался в пустую комнату и выглянул в коридор. На этаже было пусто. Сняв пистолет с предохранителя, он передвинулся к соседней двери, резко раскрыл ее ногой и ворвался внутрь. В комнате он обнаружил испуганного Леонида Заславского с такой же испуганной девушкой, и ни тот, ни другая явно не собирались сопротивляться. Оба покорно позволили усадить себя на стулья и связать. -- Ну что, господин Заславский, -- грозно сказал Док, -- доигрался? Я тебя предупреждал. Заславский склонил голову. -- Сколько человек в доме кроме тебя? -- спросил Док. -- Быстро. -- Семеро. -- Битый здесь? -- Нет. -- Сидеть тихо. Он вышел из комнаты и осторожно направился к лестнице, ведущей вниз. Снаружи раздалось еще несколько выстрелов. Потом на первом этаже застучали шаги и послышались возбужденные голоса. Разговаривали двое. Оказавшись у лестницы, Док подался чуть вперед и заглянул на первый этаж. Лестница спускалась в огромный каминный зал, за которым виднелся за распахнутыми стеклянными дверями холл с выходом на улицу. В дверях, между холлом и каминным залом, стояли двое, оба вооруженные пистолетами и оба взвинченные из-за неожиданного нападения. Один -- тот, что был постарше, -- нервно выговаривал что-то второму, тыкая рукой, в которой был зажат пистолет, в направлении каминного зала. Через секунду Док понял, что речь идет о телефоне. Старший приказывал младшему куда-то немедленно звонить. Док быстро пригнулся, спрятавшись за бортиком лестницы, и вовремя, потому что мгновение спустя младший развернулся и побежал прямо на Дока -- как оказалось, базовая станция радиотелефона стояла на высокой подставке под лестницей. Когда младший добежал до нее и схватился за трубку радиотелефона, старший уже отвернулся от него и пошел к входной двери, держа пистолет перед собой. Было совершенно ясно, что Артист своим прицельным огнем навел панику на всю братию. Запикали кнопки радиотелефона, парнишка под лестницей уже готовился к разговору, когда Док, бесшумно перескочив через перила, обрушился прямо ему на плечи. Парнишка успел только крякнуть и тут же рухнул под тяжестью Дока, придавившего его к полу. Несмотря на то что шума они почти не произвели, тот, что был постарше, резко обернулся. Док увидел его искаженное злобой и диким страхом лицо, а потом увидел, как он, вскинув руку с пистолетом, быстро идет на него, но как-то немного странно от нервного перенапряжения -- на полусогнутых ногах, а еще через секунду он начал стрелять. Резкий грохот разорвал тишину в доме, потом еще раз и еще. Этот человек упорно лупил в стену рядом с Доком, который лежал, железной хваткой вцепившись в парнишку, но он приближался все ближе, и шансы попасть с каждым шагом у него увеличивались. И хотя так уж получилось, что Док оказался прикрыт парнишкой и его трудно было достать, не продырявив этого замершего от страха незадачливого охранника, Док видел, что стрелявшего это нисколько не беспокоит. Наконец Доку удалось просунуть руку с пистолетом под локтем парня, спокойно прицелиться и выстрелить. Старший охранник, уже вошедший к этому времени в каминный зал, дернулся и, взмахнув руками, рухнул на пол. Пуля, выпущенная Доком, попала точно в сердце. Охранник был мертв. Прошло всего шесть секунд. Док встал, поднял с пола совершенно сомлевшего парня, быстро и крепко спеленал его веревкой, хорошенько тряханул малого, чтобы хоть немного привести его в чувство. Через минуту Док уже спешил на улицу. Едва приоткрыв дверь, он сразу понял, что бой закончился; он уже совершенно спокойно толкнул дверь ногой, и взору его предстала следующая картина: на земле лежало пятеро стонущих, извивающихся от боли братков, получивших от Артиста свинцовые подарки -- кто в ногу, чтоб меньше бегал, кто в руку, чтоб не стрелял, а рядом стоял сам Артист и выговаривал что-то одному из них, у которого вдобавок была еще и в кровь разбита морда. -- Я же тебе говорил, -- назидательно произносил Артист, -- не надо стрелять, тир закрыт. У тебя что, со слухом не все в порядке? Видимо, Артист уже успел отобрать у этих горе-бандитов все оружие, потому что вооружен он теперь был просто как герой боевика. На правом плече кроме карасевского карабина с оптикой болтался "Калашников", за пояс были заткнуты две новенькие "беретты" и пистолет Макарова. Док подошел к нему и положил руку на плечо, останавливая поток красноречия. -- Ну как там? -- спросил Артист. -- Порядок. Артист кивнул, а потом, достав из-за пояса одну "беретту", перехватил за ствол и протянул Доку. -- Узнаешь? -- спросил он с усмешкой. Док взял пистолет. -- Тот, что мы нашли в подвале? -- Точно. Все стволы из того подвала здесь. Все! Ай да милиция! -- А может быть, ай да Коперник? -- Может быть. Интересно, куда они пластит подевали?.. Кстати, эти, -- Артист кивнул на валяющихся на земле, -- говорят, что никакого ребенка здесь, в доме, нет. И Битого тоже. -- Я уже понял. -- Увел его с собой или убил? -- С этого станется и то, и другое. -- Ну тогда давай думать, что делать со всей этой оравой. Вызываем из машины Тарасюка? -- Подожди, Тарасюк потом. Давай-ка их разговорим пока. -- Док, -- с сомнением произнес Артист, -- думаешь, надо? -- Надо, Сан Санычу надо... Ну-ка, давай всех этих орлов в дом. Артист принялся сгонять раненых в кучу, а Док развернулся и отправился в дом. Там он для начала усадил в каминном зале в одно кресло хлопающего обалдевшими глазами парнишку, а в другое -- труп его напарника. Потом обоим завязал глаза и сказал: "Замри". Парнишка от страха даже, кажется, перестал дышать, и теперь с первого взгляда вряд ли кто смог бы отличить живого от мертвого. А потом он снова вышел на улицу и направился к машине. Через пять минут Док вернулся в каминный зал с сумкой, в которой лежали видеокамера, которую они захватили в доме мэра города, и четыре чистых кассеты. К этому времени Артист перетащил туда всех пятерых раненых, рассадил и разложил их по диванам и креслам. Зал наполнился тихими постанываниями и негромким разговором. -- Начнем, -- сказал Док. Все тут же обернулись к нему со злостью и опасением. Док на ходу вытащил камеру, подсоединил к ней батарею, включил и вставил кассету. -- Семен, командуй, -- сказал он, -- у тебя это лучше получается. Артист, который уже понял, что задумал Док, бодро вышел на середину зала. -- Так, господа бандиты, минуточку внимания, -- провозгласил он. -- Сейчас мы будем задавать вам вопросы, а вы будете четко и ясно отвечать на них. Чем быстрее вы ответите, тем быстрее вам окажут медицинскую помощь. С этими словами Артист подошел к Доку. -- Правый что -- зажмурился? -- спросил он, кивнув в сторону покойника с завязанными глазами. Док кивнул. Тогда Артист подошел к дивану, развязал глаза парнишке, сидящему рядом, и приказал ему пересесть. Таким образом шестеро раненых бойцов Битого образовали полукруг, словно амфитеатр перед сценой, в качестве которой был диван. На диване сидел труп с завязанными глазами, но о том, что это труп, никто из бойцов даже и не догадывался. "Что делать -- провинция", -- подумал с усмешкой Артист. -- Предупреждаю, -- грозно произнес он вслух. -- После первой же грубости или отказа отвечать я разнесу башку вашему другу, а того, по чьей вине это произойдет, усажу на диван. Все ясно?.. Я спрашиваю, вам все ясно?!! Отдельные недовольные голоса подтвердили, что им все ясно. -- Док, готов? -- Готов. -- Врубайся. Камера заработала. Артист протянул руку в сторону самого молодого из бойцов, того парнишки, на которого обрушился с лестницы Док. -- Имя, -- потребовал Артист. -- Николай Баринов. -- Как давно работаешь на Буркина? -- На кого? Артист не торопясь достал "беретту" и снял ее с предохранителя. -- Не заставляй меня повторять дважды, -- предупредил он. -- Так как давно ты работаешь на Битого? -- Полгода, -- хрипло ответил парень, мгновенно покрывшийся холодным потом. -- Какую работу выполняешь? -- Как все. Собираем деньги с магазинов, с водителей, охраняем этот дом и... иногда выезжаем в другие города. -- С какой целью? -- Ну, это... по наводке, которую дают Битому... мы, это... -- Вооруженный грабеж? -- Ну да. -- Командует всегда Битый? -- Да. -- И всегда принимает участие во всех акциях? -- Да. -- Как Битый связан с Леонидом Заславским? Парень секунду-другую помедлил, и Артист тут же вскинул пистолет, направляя его в сторону дивана. -- Он платит ему деньги, -- тут же испуганно проговорил парень. -- Часть денег от всех наших сборов. И... иногда выполняет его поручения. -- Какие поручения? -- Наказать кого-нибудь там, избить или поговорить... ну, если деньги не платят. -- Сука ты все-таки, Коля, -- проговорил вдруг здоровенный усатый мужик с дальнего кресла. -- Так обосрался, что всех заложил. Артист немедленно повернулся в его сторону и указал на него пальцем. -- Имя? -- Пошел ты на х... -- с отвращением проговорил усатый. Артист поднял руку с пистолетом, отвел ее назад и, не оборачиваясь, выстрелил в усаженный на диване труп. Потом еще раз. Грохот и звон в ушах заглушили все остальные звуки вокруг. Артист не промахнулся оба раза. Тело на диване вздрогнуло и медленно повалилось на бок, и в каминном зале воцарилась гробовая тишина всеобщего оцепенения. В этой тишине Артист подошел к дивану, спихнул тело на пол, а потом вернулся к усатому, схватил его за отвороты куртки и рывком поднял. -- Теперь твоя очередь, -- кровожадно проговорил он и потащил мужика, который был не в состоянии двигаться из-за простреленной ноги и связанных за спиной рук, к дивану. Там он усадил усатого, а потом, сняв повязку с лица убитого, принялся тщательно завязывать ему глаза. -- Ты что, братан... мужик... эй, ты что... -- лепетал усатый, который за секунду превратился из крутого боевика в жалкого доходягу с трясущимися руками. Но Артист даже не удостоил его вниманием. Он снова отошел в центр зала. Док тем временем отмотал пленку чуть назад, чтобы все это безобразие не запечатлелось на ней, и снова включил запись. Маневр Артиста возымел просто волшебное действие на всех присутствующих. Никто больше рисковать не хотел, и ответы на его вопросы посыпались один за другим, просто наперебой. Назадавав для разнообразия и общей картины вопросов о делах Заславского и Битого, Артист наконец перешел к сегодняшним событиям. Допрос продолжался недолго и шел достаточно спокойно до того момента, пока дело не дошло до вопросов о налете на дом Нелужи. Немного помявшись, люди Битого рассказали, как приехали туда на разговор с участковым и о том, что вроде бы Битый собирался там застать каких-то людей, которые нужны Заславскому. Он был взвинчен и под кайфом, а потому очень раздражен и озлоблен, а когда выяснилось, что в доме никого нет. Битый просто взбесился. Он стал крушить все вокруг и стрелять. Они не помнят точно, как появился сын участкового, видимо, он прятался где-то, а потом решил убежать из дома, и, когда дернулся к выходу, Битый развернулся и не глядя выпустил по нему пол-обоймы. А когда пришел в себя, то приказал поджечь дом, чтобы скрыть все следы происшедшего. На этом месте Артист понял, что разговоры пора кончать. Можно было себе представить, что сейчас чувствует Нелужа. Ведь он полгорода готов будет перестрелять! Вот когда пришло время выпускать Тарасюка! -- Подожди, -- сказал Док, убирая камеру, -- надо выяснить, где Битый. Иди за Тарасюком. Я сейчас. Док отправился на второй этаж. Он зашел в комнату, где сидели связанные Леонид Заславский со своей дамой, без разговоров выхватил "беретту" и приставил дуло пистолета ко лбу Заславского. И без того трясущийся от страха, Заславский замер в полном оцепенении. Ему и в голову не приходило, что Док оружие поставил на предохранитель и стрелять не собирается. Ему приходило в голову другое: если он искал их, чтобы сдать, значит, они пришли мстить ему. -- Считаю до трех, -- объявил Док, -- и отправляю тебя на небеса. Раз... -- Что... что вам надо?!! -- завизжал Заславский, как поросенок на бойне. -- Где Битый? -- задал вопрос Док. -- Битый? Какой Битый... Я... -- Два. -- Вы что?! Вы что?! Не смейте!!. Я не знаю, где он! Я... -- Ты разговаривал с ним здесь полчаса назад, и после этого он уехал куда-то. Подумай хорошенько, куда. На лице Заславского отобразился мучительный мыслительный процесс. Он сомневался. -- Я не знаю... -- Три. -- Нет!!! -- Вспомнил? -- Битый поехал на недостроенную дачу моего брата. Здесь... здесь... вон там, через дом... Я ни при чем! Он сам убил ребенка! А участковый ваш звонил и требовал, чтобы я сказал, где Битый... А он хочет прикончить участкового и... и... -- Все понятно, -- хмыкнул Док. -- Он хочет прикончить участкового, а припрятать тело на даче твоего брата... Это ты ему посоветовал? Ты хотел подставить своего брата? Ну и паскуда ты, Заславский. Леонид зарыдал, не выдержав пережитого страха. А Док не удержался, снял пистолет с предохранителя и выстрелил в стенку прямо над его головой. По телу Заславского пробежала судорога, и, закатив глаза, он потерял сознание. Док развернулся и вышел из комнаты. Они решили оставить Тарасюка -- пусть забирает отсюда всех сам. Кого в отделение, кого в больницу. При этом посоветовали капитану сделать все как надо, если он хочет хорошо выглядеть перед начальством, которое обязательно нагрянет сюда завтра. Но неожиданно где-то рядом затрещали выстрелы. Док и Артист поняли, что Нелужа своим ходом добрался к недостроенной даче Заславского и встретился там с Битым. Бросив все, оба помчались к машине. 6 Недостроенный дом Романа Заславского стоял на пустующем участке в два гектара, еще не огороженном мощным высоким забором. Он представлял собой мощный цокольный этаж, выстроенный на глубоком фундаменте. Обычно здесь ковырялась бригада рабочих, но сегодня кто-то предусмотрительно отпустил бригаду, и стройка стояла совершенно пустая. Вот сюда-то Заславский и распорядился привезти Пашку, если участковый будет упорствовать. То есть посоветовал-то ему так сделать Битый, а уж Заславский согласился. В самом деле -- не к себе же домой везти заложника? А тут, если что, можно и отбрехаться. Дом-то ведь известно чей... Но когда Битый прикончил мальчишку, планы изменились. Он понимал, что Нелужа будет искать его. Ну и х... с ним, пусть ищет, это даже и к лучшему. Пусть участковый выйдет на него, пусть сам придет за своей смертью. А Заславский подскажет ему, где надо искать... Битый приехал сюда с тремя своими ребятами. Он расположился на цокольном этаже, откуда был прекрасный обзор всех подступов к дому, и стал ждать. Он не задумывался о том, что будет после. Он не задумывался о том, чем ему все это аукнется. Он задумывался только об одном. Сейчас должен был прийти сюда этот поганый участковый, которого он ненавидел, и выйти отсюда живым он не должен ни в коем случае. Если даже ему. Битому, не суждено разделаться с этими двумя приезжими, которые два раза так его унизили, то уж на участковом-то отыграться он просто обязан. А там видно будет. С тех пор как они приехали, прошло уже четыре часа, ребята даже начали было ворчать, но Битый был на редкость терпелив. И вот наконец послышалось урчание двигателя, и на фоне белых сугробов, серого неба и черных силуэтов деревьев показался милицейский "УАЗ". Битый напрягся. У него даже мелькнула мысль, что если это Смирнов решил наехать на него, так ему же хуже: не лезь не вовремя, Битый не побо