ужились под звуки никогда не слышанной музыки, одни -- в длинных одеждах, другие -- обнаженные по пояс, третьи совсем нагие. Кружились каждый в своем ритме. Некоторые приближались, наклонялись к нему. Их лица... Какие-то из них он, казалось, узнавал. Они были ему знакомы. Да, он их где-то встречал. Только он не мог вспомнить, где. Эти демоны или дервиши так быстро уносились в танце, что сознание не успевало их опознать. Как он написал бы в отчете... 5 июля 1999 года, 8:47. Бостон. Звонил телефон. Звонил настойчиво и раздраженно. Успевший раздеться, принять душ и завалиться в кровать Алекс с неохотой двинулся к телефону. Анни? Наверное, добравшись до работы решила позвонить. Может, что-то забыла. Или вечером ему нужно будет забрать сына. А может, звонит мамочка. В Санкт-Петербурге около пяти вечера. Мамочке скучно, по телевизору какая-нибудь мексиканская мелодрама, вот и решила осчастливить сыночка. -- Алло! -- Мистер Штерн? -- Голос в трубке был чужим. -- Это из департамента, где отрабатывается программа "GHUH". Как они выговаривают эту абракадабру, подумал Алекс. -- Слушаю. -- Здесь у нас возникли некоторые сложности. Не могли бы мы рассчитывать на ваш приезд? На шестой проходной будет заказан пропуск. -- Прямо сейчас? -- Задал он глупый вопрос. -- Если вам будет удобно. Чертовы америкосы, досадовал Алекс, натягивая штаны. "Если вам будет удобно"! Положили жалкие семь тысяч в месяц и считают, что купили тебя с потрохами. Мягко стелят, да жестко спать. А ему сегодня поспать, видимо, совсем не удастся. Выводя машину из гаража, Алекс вспомнил, что забыл дома сотовый телефон. Как поставил его на подзарядку, так он и оставил лежать на столике. Надо бы вернуться. Но возвращаться, как известно, плохая примета. Он позвонит Анни из АНБ, а другие звонки его сегодня не интересуют. На паркинге его окликнули. И в первый момент он не осознал, что окликнули по-русски. Перед ним стоял человек в светлом костюме и улыбался. -- Рад видеть успешного американца. -- Мы не знакомы. -- Я привез вам привет от вашей матушки из Петера. У нее все хорошо. Передавала, что прилетит к вам, как только у Муси появится маленький. Честно сказать, я не знаю кто это -- Муся. Это ваша родственница? -- Я спешу. -- Решил отделаться Алекс. -- Это я говорил с вами по телефону. -- Человек взял его под руку. -- Очень нужно было встретиться, а дома неудобно. Да и зачем привлекать лишнее внимание. Здесь же безопасно. -- Повел рукой незнакомец в сторону главного здания самой могущественной спецслужбы мира. -- Прогуляемся? Потом Алекс никак не мог понять, почему он, словно телок на веревочке, безропотно последовал за этим человеком. И почему отвечал на его вопросы. В том числе, касающиеся работы. Даже самых закрытых тем. Незнакомца интересовало все -- данные по системе сбора информации, ее обработке, хранении, ассигнованиях на проект, этапы сдачи... Лишь когда они расстались, Алекс понял, что его собеседник даже не представился. 22 апреля 2000 года. Лос-Анджелес Да, Билли был выжил. Но, похоже, выжил и из ума. Так во всяком случае говорила ему жена. После того, как Билли привезли из госпиталя, он быстро избавился от кресла-каталки и включился в работу. Билли действительно изменился. Жизнь Голливуда, скандалы, даже дела и фильмы собственной студии перестали его интересовать. Своего директора, который пришел, чтобы подписать какие-то бумаги, он с порога послал по всем этажам ненормативной лексики. Теперь днями и ночами он просиживал за компьютером. На него нашло. Он писал и у него получалось. Не то чтобы получалось -- его несло. Все, что он знал, что видел в жизни, чем мучился, обо что набивал шишки с самого нежного возраста, оказалось не случайным. Все было востребовано. Порой ему казалось, что кто-то другой водит его рукой -- сам никогда не думал о том, что писал сейчас, не знал картин, которые разворачивались перед его внутренним взором. Раньше его компьютер стоял в спальне. Спальня жены была через стенку. Это она несколько лет назад настояла чтобы некогда их общая, на пол-этажа спальня была перегорожена и у каждого была своя жизнь. В те времена Билли, как молодой техасский бычок, не давал проходу ни одной красотке. И жена, потеряв к нему интерес, стала строить свою жизнь. При этом не соглашаясь ни на развод, ни на другую квартиру. Сейчас она снова закатывала ему скандалы. Она настояла, чтобы он переехал со своим "чертовым ящиком" куда-нибудь подальше. По ночам он не давал ей спать, то разражаясь за работой ругательствами, то хохоча во все горло, то завывая, словно снова попал в лапы кинга, чья порезанная шкура лежала у него под ногами. Он перебрался с компьютером вниз, в большую комнату. Но и там то и дело неистовствовал среди ночи, пугая даже собственного пса, который громче хозяина заходился испуганным лаем. Сегодня утром, спустившись из спальни Лили застала Билли спящим все на той же шкуре в обнимку с собакой. Мерцал экран не выключенного компьютера. Вокруг "приятелей" валялись пустые бутылки из-под неизменного шотландского виски. Переступив через эту живописную группу, Лили подошла выключить компьютер. -- Не прикасайся к нему. -- Не поднимая головы, трезвым голосом сказал муж. -- Не подходи к нему даже близко! Там -- ад... С глазами, полными слез, Лилиан вышла на кухню. С мужем действительно творилось что-то ужасное. Это не работа, это что-то другое. Лучше бы он снова вел ту жизнь, какая была у него прежде, чем вот так истязать себя и ее. Она стояла перед окном, за которым просыпался весенний беспечный город, и шептала, сжимая руки: -- Что делать?! Что нам с тобой делать, Билли?.. 20 мая 2001 года, Вашингтон Выходя из аэропорта, он знал, что в Лэнгли его никто слушать не станет. Все же Лари остановил такси и назвал адрес, известный каждому американцу. Впрочем, адрес известен и за пределами страны. Внезапно он передумал. Словно повинуясь какому-то сигналу. Нажал кнопку связи с водителем -- стекло к нему было поднято. -- Маршрут меняется. Едем к ресторану "Лагуна", знаете, за Капитолием? Водитель кивнул и они ушли влево. Через полчаса машина остановилась у отдельно стоящего комплекса зданий корпорации "Экарамбус". На первом этаже располагалась "Лагуна", но Лари не надо было туда. На четырнадцатом этаже этой пятидесятиэтажки работал его друг Витус Ламберт. А ресторан он назвал водителю, подчинясь опять-таки какому-то шестому чувству. Черт возьми, профессия дает о себе знать -- в родной стране шифруешься больше, чем за рубежом. -- Лари, какими судьбами! -- Встретил его Витус. -- Я сто лет тебя не видел, мой Ален Даллес! -- Витус, у тебя, по-моему, в Нью-Йорке кто-то есть? -- Что значит, кто-то есть! Я в нем родился. Вот этого Лари не предусмотрел. Он подумал только о том, что там родители Витуса, хотел предупредить. А там еще куча его друзей, знакомых, наверняка, -- родных. -- Что ты хотел, дружище? Что ему сейчас скажет Лари? Что Нью-Йорк будет разрушен? Можно представить, как отреагирует Витус. Редактор отдела новостей в компьютерном журнале "Svich". Лари знал, он запустит сенсацию во всемирную паутину в ту же минуту, как узнает о ней. Лишь бы побольше грохоту. Это хорошо, но не сейчас. Сейчас у него нет фактов. Он воспользуется Витусом, но позже. Если это будет необходимо. А пока тот ничего не должен знать. -- Так в чем дело, Лари? С тобой все в порядке? -- Все хорошо, Витус. Не обращай внимания. Поинтересовался твоими стариками, потому что, возможно, на днях поеду в Нью-Йорк. Может, что передать? -- Спасибо. Я посмотрю. Слишком неожиданно. Но я обязательно позвоню матери, скажу, что к ней появится в гости мой лучший друг. Пусть приготовит вишневый торт, который только она умеет так вкусно готовить. Нет, правда, Лари! Там встретят тебя по-королевски. Они слегка зануды, нагрузят насчет того, куда катится нынешняя Америка. Но ты не парься. Это даже забавно. -- Хорошо. От тебя можно позвонить? -- Конечно. Мне выйти, Ален Даллес? Лари кивнул -- так будет лучше. Оставшись один, набрал телефон родимого ведомства, своего куратора. -- Это ты?! -- Взвился по ту сторону провода Дэвид Остин, когда услышал его голос. -- Что происходит, Лари? Ты где?! -- Я в Вашингтоне. Ты получил мой телекс? -- Какой телекс? Куда ты пропал? Ты хоть знаешь, чем все это пахнет?! Ты исчез, как в воду канул неделю назад, а потом объявляешься в Вашингтоне!.. -- Ты не получал телекса? -- Объясни, что все это значит... -- Дэвид, нашу контору можно отправлять в утиль. Она хуже дырявого ведра. Кто дежурил по управлению четырнадцатого мая? -- Сейчас посмотрю. Через минуту он назвал имя: Пауль Лацис. -- Вызови его к себе и тряхни как следует! Конец связи... С Витусом они расставались в коридоре. Тот просил обязательно связаться с ним перед отъездом в Нью-Йорк. До завтра он соберет маленькую посылочку своим старикам. -- Отцу куплю лупу. -- Делился Витус. -- Я видел такую, знаешь, с серебряной рукоятью. Пусть рассматривает свои марки. У старика скоро день рождения -- семьдесят два. Приятель еще хотел известить, что он купит матери. Лари не выдержал: -- Слушай, подари старикам остров. Никому не известный остров где-нибудь на Сейшелах. Подальше от Нью-Йорка и благословленной Америки! И пусть они там рассматривают свои марки... Витус остался стоять соляным столпом посреди коридора. -- Что за фантазии! -- Донеслось до Лари уже у лифта. -- Что ты хочешь этим сказать? И потом, где я возьму столько денег?! -- Черт! -- Выругался он, когда оказался на улице. Что происходит? Получается, он даже близкому другу не может рассказать о том, что вот уже несколько дней носит в себе. И не пришло его сообщение. Такого в их ведомстве просто не может быть. Посидев в сквере, чтобы успокоиться, он снова позвонил Дэвиду. -- Как наши дела? -- Лари, хватит играть в загадки! Лациса я пока не нашел, его нет в управлении. Распорядился, чтобы его хоть из-под земли достали. Знаешь, приезжай сюда, пока я не отдал команду отловить и тебя. Мы думали, тебя выкрали, захватили, пытают, прикончили, всю Европу поставили на уши, а ты... -- Ищи Пауля Лациса! Зачем он грузит Остина поисками этого Пауля? Ну, найдут они его, поинтересуются, что такое пришло четырнадцатого из Рима. Допустим, Лацис расколется. Хотя вполне может этого не делать. Что с того? Лари представил лицо Дэвида, когда тот будет слушать Лациса о его сообщении. Об атаке на крупнейшие города Америки ее же собственной авиации. Какие мысли возникнут у него об Уэлсе? Прямая ассоциация с "Войной миров". Дэвид скажет, что у Лари поехала крыша. Доказательств этому достаточно. И каждый новый звонок Лари их добавляет. Нет, надо предпринять что-то другое. Прежде всего, самому найти этого Лациса, чье имя прежде он даже не слышал. Вернуться к Витусу? Воспользоваться Интернетом? Убедить его покопаться в архивах ЦРУ? Бред! Но имя из "конторы" не найти ни в одной справочной системе. Откуда можно еще его выцарапать? Впрочем, оно есть еще у дежурного по управлению, в книге оповещений. Придется все-таки ехать в Лэнгли. 11 сентября 2001 года, 8:10, борт "Боинга-757" Она подошла к нему и сказала: -- Передвинься на соседнее место. Я сяду рядом. -- Что случилось? -- Очнулся Карим. -- Ничего. -- Спокойно ответила Саманта. -- Просто у соседа носом пошла кровь. Ему оказывают помощь. Стюардесса попросила пересесть и только рядом с тобой есть место. Она опустилась на кресло, глянула на часы. И тем же спокойным голосом сказала не столько ему, сколько самой себе: -- Пойду через десять минут. Плечи Саманты, с ровным загаром и золотистым пушком, были видны в открытой маечке.. И снова Карим задался вопросом, что делает она в этом самолете? Может, спросить, что он теряет? -- Я не могу ответить себе на один вопрос, -- начал он. -- Знаю. -- Повернулась к нему Саманта. У нее и на верхней губе были точно такие же светлые волосы, только чуть подлиннее. -- Так почему?.. -- Мне заплатили. -- Ответила она, глядя ему прямо в глаза. -- Хорошие деньги. Вперед всю сумму. -- Не понимаю. -- Не мог он отвести от нее глаз. -- Больна моя дочь. Я оставила деньги родителям, чтобы они, если возможно, вылечили ее. У нее СПИД. И у меня соответственно тоже... Он откинулся на спинку кресла. Так все просто! А он все эти месяцы мучил себя вопросами. Вспомнилось, как убеждал себя, что это Аллах наставил ее на путь самопожертвования. Значит она... -- Ты прав, я слишком любила вас, мужиков. -- Аль-Масуд? -- Мы были знакомы раньше. Он знал о болезни. Предложил идти с ним и все рассказал. Мы подошли друг другу, в том числе и в кровати. 20 мая 2001 года, Вашингтон Лари беспрепятственно прошел к оперативному дежурному. -- Привет, я от Дэвида Остина. Приказано срочно разыскать Пауля Лациса. Мне нужен его телефон и домашний адрес. -- Сегодня все ищут этого парня. -- Развернул к нему книгу оповещений оперативный. -- До тебя уже были двое. Один за другим. Вас еще много явится? Он ткнул пальцем в строку. -- Вот, записывай. -- Я запомнил. -- Скользнул взглядом по адресу Лари. Когда он подъезжал к затрапезным коттеджам на богом забытой окраине, то еще издали увидел полицейские мигалки. Не доезжая до места, попросил водителя остановить машину. Никого знакомых из управления Лари не видел. Предъявив карточку ЦРУ, поинтересовался у ближнего полицейского: -- Мои коллеги здесь были? -- Еще нет. В это время из двери выносили черный провисший мешок. Четверо полицейских держали его за углы. Не удалось тебе, Лари, познакомиться с этим Паулем -- Как его убили? Тот же полицейский ответил: -- Со знанием дела. Контрольный в голову. Из очередного автомата он снова набрал номер Остина. -- Грубо работаешь, Дэвид. Хотя бы для виду прислал спецов на квартиру приконченного... -- Я уже знаю. -- Обычным своим скрипучим голосом проговорил Дэвид. -- Это не мои, Лари. Мои прособирались, только сейчас поехали. Похоже на правду. Во всяком случае, шестое чувство Лари согласилось принять эту версию. -- Адрес Пауля у оперативного дежурного сегодня брали трое. -- Сказал он. -- Один из них и последний -- я. Разбирайся. А я ложусь на грунт. -- Ты мне можешь сказать, в чем дело? Или так и оставишь идиотом?! -- Сейчас не могу. Потом. Когда я что-нибудь придумаю... А что он может придумать? Рассказать обо всем? Но много ли от этого толку? Чем он подтвердит свою информацию. И кто сочтет все это за информацию? Или для убедительности он насыплет в ладони Дэвида углей погорячее? Надо выходить на след тех, кто устранил Пауля. Если Дэвид не врет, Пауля устранили те, кто причастен к планам по налету. Это кто-то из самого ЦРУ. Минуту Остин сидел неподвижно. Что-то мешало ему вернуться в отмобилизованное состояние. Он окинул взглядом свой рабочий стол, подвинул на пару дюймов влево письменный прибор -- подарок самого Алена Даллеса, когда Дэвид, можно сказать, был еще совсем новичком. Ощущения порядка не прибавилось. Он сдвинул прибор еще на полдюйма влево. И потянулся к селектору. -- Найдите мне Хайта. Уэлс -- хороший парень, но совершенно вышел из под контроля. Откуда и как к нему попала информация о плане "дубль", неведомо, но у Лари профессиональный нюх, он почуял стопроцентную правду. Нет ничего хуже пропитанного демократическими убеждениями спецслужбиста. Впрочем, любые идеи имеют один изъян -- в них иногда верят даже профессионалы. Лари -- его работник. И интересно будет выглядеть Остин, если этот придурок и дальше продолжит пороть свою горячку. Дверь открылась. Вошел Хайт. Хороший работник, даже отличный. У него по части идей и убеждений полный порядок, ему на них чихать. Но у этого своя беда. Всей своей статью, обликом Хайт наводил на мысль о своей причастности к специфическим ведомствам -- ни одного лишнего движения, слова. От такого за милю веет ЦРУ. Но и лучшего спеца трудно желать. Можно представить, как ему пришлось повозиться с арабами, совершенно не приспособленными к дисциплине... -- Хайт, есть дело, которое надо уладить. И как можно скорее. Пересказывать всю историю, в которую он влип с римским резидентом не стоило. Остин достал из ящика и протянул через стол папку -- личное дело Лари Уэлса. -- Сейчас этот человек в Штатах. Несколько минут назад звонил из Вашингтона. Здесь, в папке его данные, связи. Этот человек нужен мне. Живым или мертвым. За время инструктажа ни один мускул не дернулся на лице Хайта. И ни разу не сменили своего выражения его серые стальные глаза. Оставшись один, Остин снова передвинул письменный прибор. На старое место. Так-то лучше. 20 мая 2001 года, Москва Черный "Мерседес" с трехцветным флажком рядом с цифрами номера промчал по асфальту Ильинки и брусчатке Красной площади, въехал в ворота Спасской башни. Он остановился у подъезда, справа и слева от которого были уложены старинные пушки. По длинному коридору председатель ФСБ шел на прием к Президенту. Это был урочный визит, заведенный со дня прихода Путина на этот пост. -- Здравствуйте. -- Путин всегда здоровался первым. -- Здравствуйте, господин Президент. Несмотря на то, что Россия вроде как вернулась во времена досоветские обращение "господин" приживалось как-то застенчиво. Нередко по привычке к Президенту обращались "товарищ", замечаний на этот счет не было, "товарищ" не отошло окончательно вместе с эпохой. Но смысла затягивать умирание этого слова председатель ФСБ не видел. -- Прошу садиться, -- пригласил жестом Путин. Предельно сжато доложив текущие дела, ответив на вопросы и пометив в своей книжке интересующие президента темы, глава основной российской спецслужбы вынул из папки листок бумаги: -- Еще одно, Владимир Владимирович. Путин пробежал написанное, поднял глаза: -- Как к этому относиться? -- Не знаю, Владимир Владимирович. Но не сообщить, сами понимаете, не мог. Обычно Путин принимал решения сразу. Тут он еще раз пробежал текст, отложил бумагу к себе на стол. -- Спасибо, до свидания. Снова рукопожатие. Вечером Путин позвонил по "кремлевке": -- Полагаю, вам нужно найти способ передать американцам эту важную информацию. На своем уровне. И держите руку на пульсе... 11 сентября 2001 года, 8:15, борт "Боинга-757" Саманта еще раз глянула на часы. -- Не хочешь со мной? -- Кивнула на дверь в трех шагах. Сердце Карима остановилось, потом ударило -- больно и сладко. Саманта встала. Он поднялся за ней. Оглянулся назад вдоль салона. За мгновение до встречи с его взглядом аль-Масуд опустил глаза. Она была у Карима первой женщиной и поняла это сразу. Помогая ему в тесном пространстве его первой любви, Саманта не сдерживала слез. Они катились по ее щекам, а он подбирал их губами. Потом была близость. Выключающая сознание, как пытка электротоком. 21 мая 2001 года, Вашингтон О том, что на него открыли охоту, Лари понял, когда заехал к Витусу за посылкой. -- Его нет! -- С яростью рявкнул дежурный редактор, к которому Лари прошел, когда обнаружил пустую комнату Витуса, в которой против обыкновения не светились экраны компьютеров -- у Витуса их было три. И на своем катающемся стуле Витус обычно ездил от одного к другому. -- Он должен быть на работе сегодня? -- Мы каждый день на работе! -- Буркнул редактор, человек с необъятной лысиной. Прядь редких волос была зачесана у него через череп от одного уха к другому. -- А он редактор новостей, и вообще должен жить на рабочем месте! -- Крикнул вдогонку лысый. Не отвечал и домашний телефон старого холостяка. Внизу, на выходе из здания, Лари увидел человека, который всем своим видом как-то не гармонировал с витриной киоска, торгующего периодической печатью. Если такие ребята и подходят к газетам, то только для того, чтобы прочитать некролог на своего врага. А крепыш листал толстый "Космополитен". Он же уселся в "Понтиак", который стартовал за машиной Лари, которую он взял в прокате и сегодня, перед отъездом в Нью-Йорк, должен был вернуть на стоянку недалеко от Мэдисон-сквер. "Понтиак" следовал за ним через пару машин. Потом передал "Тайоте-Карине". Через нескольких поворотов "Тайота" отвалила, а на хвосте нарисовалась серая "Ауди". Это значило, что Лари под колпаком у ребят с большими возможностями и профессиональными навыками. Он остановился в людном месте и не таясь зашел в телефон-автомат. Набрал номер Остина. Телефон не отвечал и, не дожидаясь пока коммутатор автоматически переведет его на дежурного офицера, Лари повесил трубку. Если бы Остин ответил, девять к одному у Лари на хвосте были бы его ребята. Сейчас время обеда и педантичный Дэвид при проведении операции слежения сидел бы на проводе, распорядившись принести ленч ему в кабинет. Он бы понимал, что Лари обнаружит слежку и позвонит ему, чтобы разобраться зачем Остину это надо. Но скорее всего в эти минуты педант сидит в служебном кафе, поедает свой малокалорийный обед. Кроме того, если бы Дэвид вышел на его след, ему не надо было бы затевать эту карусель. Он просто задержал бы Лари полчаса назад в редакции "Svich". Нет, это другие. И это они изъяли из оборота Витуса. Как они его вычислили -- другой вопрос, но пришли вполне к закономерному выводу: Лари не зря встречался со своим другом из мира открытой информации. Да еще с редактором новостей. Испугались. И сейчас мордуют ничего не знающего, не понимающего, во что вляпался, редактора где-нибудь в своем логове -- выбивают из него информацию. Скверно... И вдруг он принял решение. Прямо от телефона-автомата направился к припаркованной неподалеку "Ауди". Не доходя нескольких метров, остановился напротив ветрового стекла. Вряд ли будут стрелять, стрельнули бы раньше. 22 мая 2001 года, Вашингтон. Лари сидел в кресле напротив большого, во всю стену окна, выходящего на Манхэттен. Собственно, это было не окно, а стеклянная стена, залитая солнечным светом. На ее фоне темным силуэтом высвечивался большой стол и сидящий за ним человек. -- Удивлены, мистер Уэлс? По вашей реакции я понял, что вы меня знаете. -- Вы очень скромны, сенатор. Кто не знает человека, имя которого не сходит со страниц газет и экрана телевизора. -- Избирательные технологи в таких случаях говорят, стопроцентная узнаваемость. -- Засмеялся собеседник. -- Не правда ли, хороший показатель для будущих выборов? -- Хотите пригласить меня в свою избирательную команду? Сенатор еще более повеселел. -- У вас хорошее чувство юмора, Лари. Можно я буду вас так называть? До выборов еще далеко, Буш-младший всего пять месяцев, как приступил к президентству. Но время летит быстро, и кто знает, может, мы еще поработаем вместе?.. -- Заманчивое предложение. Разрешите подумать? -- Подумайте, Лари. А пока, я полагаю, у нас есть друг к другу вопросы. Я бы предпочел сначала ответить на ваши. -- У меня действительно к вам много вопросов. Прежде всего, куда подевался Витус Ламберт, журналист из "Svich"? -- Ваш друг цел и невредим, ему не причинят вреда. -- Я не буду спрашивать, почему прикончили Пауля Лациса. Но неужели мое сообщение из Рима настолько опасно для вас? Сенатор встал и прошелся вдоль стеклянной стены. -- Я попробую объяснить. Ваше сообщение... Не знаю откуда попала к вам информация, которую вы передали в Вашингтон, но она действительно опасна. И не для меня, я, поверьте, -- не злодей, замысливший стереть с лица земли пол-Америки. Заметьте, никто не знает, что случится, и случится ли что-то. Между тем, своим сигналом вы развязываете системе руки, даете ей повод реализовать самые безусловные инстинкты. Только представьте, вот ваше сообщение ложится на стол президенту. Его действия? Вы прогнозировали, как дальше будут развиваться события? -- Это не мой профиль. Мое дело предупредить. -- Бросьте, Лари. Вы же специалист по воздействию, если можно так охарактеризовать вашу профессию. Давайте вместе прикинем, что произошло бы, если бы ваша информация упала на стол Бушу-младшему. Не хотите? Тогда я вам расскажу. Тотчас был бы собран закрытый Совет Национальной обороны -- наш Буш любит ставить перед чинами проблемы, за которые не хочет нести ответственности. Его доклад будет выдержан в самых патриотичных тонах. Он не сошлется на ваше сообщение. Он заявит: "Есть данные"... Удобная формула, Лари? Говорят, Сталин пользовался формулой "есть мнение". Джордж будет пользоваться мнениями других. А что бы вы, Лари, предложил президенту, скажем, в роли советника по безопасности? Или министра обороны? Или вашего директора ЦРУ? Наконец -- в роли самого себя, Лари Уэлса, сорока четырех лет, женатого, отца двоих детей? Обычного американца... -- Посоветовал бы во всем разобраться. -- Есть "данные", Лари. Не забывайте, есть "данные". -- Как раз в этих данных и разобраться. Произнося эту фразу, Лари почувствовал, что он вкладывает в нее совсем другой смысл, чем, наверняка, будет звучать в овальном зале Белого дома. Минуту подумав, вздохнул: -- Я понимаю, сенатор, что вы имеете в виду... -- Что именно? Лари вспомнился тот вечер и костры под стенами Вавилона. Старика аль-Басри. -- Можно предотвратить это? -- спросил он тогда старика. -- Это можно было бы предотвратить. -- Как? -- Чтобы предотвратить беду, твоей стране недостаточно мужества. Ей нужно измениться. Встать перед зеркалом. Даже человеку бывает страшно встать перед зеркалом... Не дождавшись ответа на вопрос, сенатор остановился в двух шагах от Уэлса. -- Ну, что мы будем делать, Лари? -- Будем? -- Что будете делать вы, мистер Уэлс?.. 11 сентября 2001 года, 8:30, борт "Боинга-747" -- Я не хочу. Саманта только что, вскрыв тайник под умывальником, достала пакет и высвободила плоский короткоствольный автомат. Она повернулась к Кариму. -- Я не хочу этого! -- Повторил Карим. -- Это безумие. Лицо Саманты менялось. Только что заплаканное оно становилось жеским. Еще минуту назад мягкие и податливые губы сомкнулись в полоску. Только глаза... В них словно боролись два чувства. -- Нет никакого смысла идти на гибель. Губить жизни их, -- он мотнул головой назад. -- И жизни тех, кто в небоскребах. Но главное, губить наши жизни. Я встретил тебя, а ты меня... Что он говорит, этот мальчик? В глазах Саманты метался испуг. -- Твой ребенок, ты хочешь продлить ему жизнь за счет своей жизни. Ты сделала неверный выбор, Саманта. Теперь нас двое и мы можем вдвоем противостоять болезни, смерти. Чему угодно... Она слушала его с ужасом. Оружие дрожало в ее руках. -- Нас трое на борту. Аль-Масуд ничего не сможет один. У него нет даже оружия. Я сяду рядом с ним и все ему расскажу. И мы полетим в Лос-Анджелес. Самолет благополучно приземлится и мы с тобой будем свободны!.. По мере того, как он говорил, дрожь в руках Саманты унималась. -- Мы выйдем из самолета и поедем к твоим родителям, чтобы забрать дочь. Тебе уже заплатили, что ты теряешь? У тебя есть деньги, которых хватит на докторов для нее и для тебя... Саманта успокаивалась. В ее глазах больше не было страха -- Держи. -- Протянула она Кариму оружие. -- Ты меня слышишь?! -- Возьми это и иди. Время! И он понял. Он все понял. Того, что он здесь сейчас говорил, не случится. Не случится никогда. Их самолет не полетит к его внезапным мечтам. Он летит в бездну... 1 июня 2001 года, Нью-Йорк. Лари и Сергей пожали руки. -- Прошу садиться, джентльмены. -- Пригласил их сенатор. Я хочу вас познакомить. -- Он показал на Уэлса. -- Мой советник. До недавних пор работал в спецслужбах, но больше не видит смысла терять время на пустяки. Сергей Сторожук -- бизнесмен из России, друг моего старого знакомого. Первая встреча Сергея с Коллинзом состоялась год назад. И Контакт у них, как и говорил Михеев, действительно возник. С тех пор они встречались несколько раз и сенатор пополнял данные, полученные Сергеем еще в первый приезд. Сейчас, в присутствии Лари Коллинз протянул Сергею очередную папку: -- Господин Сторожук, передайте Джорджу, что это последняя информация. Мы выяснили по его вопросу все, что можно было выяснить. И передайте, что эта работа не была бесполезной для нас самих. Он помолчал: -- Здесь все о финансовых аферах, об операциях поддержки, включая задействование дипломатии, армии, спецслужб, средств массовой информации. Здесь же уточнения по именам, фирмам, банкам... Передайте на словах, что и дальше Джордж может рассчитывать на меня. -- Я передам. -- Кивнул Сергей, поднимаясь. Через час отправлялся его рейс на Москву и ничто в Америке его больше не задерживало. Когда Сергей вышел, сенатор обратился к Лари: -- Я действительно хотел, чтобы ты познакомился с этим человеком. И с той стороной деятельности, которой мне также приходится заниматься. Босс этого парня -- не политик, не бизнесмен, не государственный служащий. Вполне обычный человек из России. Но весьма неординарный, возможно, даже опасный человек. И в то же время надежный, с ним хочется иметь дело. Лет двадцать назад я воспользовался его помощью, чтобы начать восхождение в политике. Несколько раз без особой необходимости включив и выключив лампу на своем столе, сенатор продолжил: -- Я сказал вам то, чего не говорил никому. И скажу больше: эта помощь -- деньги. Увы, Лари, мы самая богатая нация, но нам всегда не хватает денег. А молодым конгрессменам, которые хотят воплотить в жизнь самые смелые планы -- тем более. Вы слишком пристально смотрите на меня, Лари. Да, скорей всего этот человек раньше работал на советские спецслужбы. Теперь, я точно знаю, он работает на себя. Он заинтересовался управляемыми кризисами, заинтересовался всерьез. И насколько я его знаю, это значит одно -- однажды мы станем свидетелями кризиса, какой нам и не снился. Возьмите это на заметку. -- Хорошо, сенатор. Я ценю ту степень доверия, с которой вы относитесь ко мне. Прошу только ответить на вопрос, который мучает меня. -- Между нами не должно быть недоговоренностей. -- Я о кризисе, к которому, думаю, русские не имеют отношения. О терактах, которые предсказал аль-Басри. Это... ваш проект? Вы имеете к нему отношение? -- Я лишь не препятствую тому, что должно произойти. Так будет правильнее всего. Слишком большие силы задействованы в этом, как ты выразился, проекте. Да, это тоже управляемый кризис. И все документы по нему я передал русским. -- Эта папка?.. -- Да, в ней все данные, люди, силы и средства, которые задействованы в проекте. Я могу вам назвать даже кодовое наименование проекта и дату, когда все случится... -- Почему вы не выступите в прессе, по телевидению? -- Поднимать шум, апеллировать к нации, я не могу. И никто не сможет. У нас нет доказательств, что готовится злодеяние. Ни у меня, ни у вас. В лучшем случае, арестуют десяток-другой арабов, китайцев, русских, объявят их террористами. Нам дадут ордена. А через полгода, год похоронят. Мы падем от руки террористов, Лари! Которые якобы отомстят нам за провал их товарищей... Знаете, в чем еще одна проблема? -- В чем же? -- В вашей фамилии. -- Улыбнулся сенатор. -- Угораздило же вас унаследовать фамилию великого фантаста. Нет, Лари, лично я не хочу ни в сумасшедший дом, ни в герои карикатур. И в этом моем нежелании выглядеть смешным нет ничего смешного... Так что остается наблюдать, как эта страна сама себя приведет на плаху. -- На Голгофу, сенатор. -- На Голгофу, Лари, не идут за звонкой монетой. За энергоносителями, за новой властью... 11 сентября 2001 года, 8:30, борт "Боинга 757" Саманта вышла. Собравшись с силами, следом за ней шагнул в коридор Карим. Он не удивился, увидев рядом с Самантой аль-Масуда. -- Иди, -- подтолкнул тот Карима к кабине пилотов. Карим, как сомнамбула, двинулся вперед. За спиной услышал срывающийся голос аль-Масуда, обращенный в салон: -- Всем оставаться на местах! Это угон! На борту бомба. Если будете вести себя спокойно, с вами ничего не случится... Первым, кто встретил Карима в кабине пилотов, был высокий лысоватый человек. Ворот его служебной рубашки был расстегнут, галстук расслаблен. Ему одного взгляда было достаточно, чтобы понять происходящее. Он приподнялся с бокового креслица. И расширенными глазами смотрел на Карима. -- Стреляй! -- Испуг и ненависть звучали в голосе Саманты у него за спиной. -- Ты, воин Аллаха!.. Он не смог поднять автомата. И последнее, что увидел, это какие-то красные лохмотья, летящие от него вперед, на приборы и лобовое стекло. Карим не успел понять, что умер... 11 сентября 2001 года, 9:00. Нью-Йорк -- Ой, чей же такой хорошенький? -- Молоденькая официантка, с кокетливой бумажной короной на голове, на которой сиял золотой вензель самого дорогого ресторана Всемирного торгового центра, присела к малышу. -- Как тебя звать, бэби? Малыш, годиков четырех, спрятался за отца. Из-за тщательно отутюженной черной штанины смотрели агатовые раскосые глаза. Ручонка крепко сжимала дорогую материю. -- Изомнешь, нарушишь мне весь парад. Ли, отцепись! Подняв взгляд, Катрин рассмеялась: -- Хеллоу, мистер Каро. Рада видеть вас после отпуска. Как путешествовали? -- Привет, Кэт. Спасибо, отлично! Вот, не на кого было оставить. -- Развел руками рослый мужчина. -- Наша мамочка задержалась на сутки в Киото. Мы найдем Ли укромное местечко, чтобы он не мешал гостям? -- Конечно, мистер Каро. Поручите его мне. А лучше отдайте мне его навсегда, он такой хорошенький! Играя, она сделал движение в сторону маленького Ли. Тот пискнул, в глазах плясали смешинки. Кэт ему тоже явно нравилась. -- Пойдем, самурай! -- Протянула ему руку Катрин. -- У меня уйма времени до обеда. Я тебе покажу весь Нью-Йорк. Мы будем с тобой как птицы. Ты какой птицей будешь -- чайкой, воробышком? Не боишься высоты?.. 11 сентября 2001 года, 8:44, борт "Боинга 757 " Крутой вираж, поставивший "Боинг" на крыло, заставил салон распасться. Если еще за мгновение до этого пассажиров в салоне объединяли страх и покорность обстоятельствам, смешанные с каким-то ощущением нереальности -- многим казалось, что это происходит не с ними, а в каком-то боевике, каких каждый пересмотрел множество, то сейчас словно ангел смерти вошел в этот дюралевый ковчег. Его никто не видел, но он заглянул в душу каждому. Всякий человек чувствует его присутствие, но не каждый мирится с ним. Рванулся в кабину пилотов и упал, встреченный короткой очередью, кто-то отважный. Последнее, что он видел -- труп молодого араба и распростертые тела двух белых. Это были 52-летний Джон Огоноуский, первый пилот, выходец из России, и его 42-летний коллега Том Макгуинесс, из Нью-Хемпшира. От виража сверху сыпались куртки, свертки, коробки и дамские сумочки. От случайного удара по аварийной кнопке высвободились и заплясали над головами пассажиров кислородные респираторы -- на прозрачных, чем-то похожих на больничные катетеры, шлангах. После выстрелов пассажиры кинулись в хвост самолета -- по другим людям, упавшим в проход. Попытавшаяся их остановить стюардесса, с глазами цвета слив, была смята этим напором.... Выверяя направление и высоту полета, в кресле первого пилота сидел аль-Масуд. Ему было все равно, что творится сзади. Завораживая, не давая отвести взгляда, издалека наплывала сияющая в утреннем солнце голубая стеклянная стена с прожилками стали. Эта стена отсекала горизонт, город, небо, жизнь. 11 сентября 2001 года, 9:14, Нью-Йорк -- Тебе, Ли, какого мороженого? Клубничного или шоколадного? Малыш радостно тянул руку к вазочке, наполненной выше краев. Юная официантка с радостью протягивала ему лакомство Обоих заливал солнечный свет... ПЕРСТ УКАЗУЮЩИЙ Часть вторая Не звук удара, а удар звука. Это не похоже на ближний гром, когда над тобой вдруг молния разорвет небеса и что-то ударит трескуче и хлестко. Не похоже и на удар подземных сил -- когда под тобой земля, дома, деревья, асфальтовая дорога вздыбится и пойдет волнами, а потом, откуда-то из преисподней -- глухой удар. В природе нет звуков, которые можно было бы поставить рядом с теми, что от дел человека, произведений его гения или безумия. Начиная с ружейного выстрела, разрывающего сердце. С грохота динамита, когда из земли выхватываются сотни, тысячи тонн руды. С удара друг о друга бешено мчащих машин, когда в клубах дыма и пламени летят к небу колеса, бамперы, души... "Боинг-757" превращался в звук и огонь. Рвались струны тросов, вспыхивал бетон, плавился металл конструкций, рассчитанный на самые страшные природные катаклизмы. Созданное человеком не может устоять перед человеком. Удар -- и с противоположной стороны башни вырвался на волю огненный шар. Все, что происходило в тесном для самолета пространстве здания, невозможно представить... 09:17, Лонг-Айленд Отсюда, с Лонг-Айленда башни Всемирного торгового центра представали во всем их величии. Хрестоматийный штамп великой державы. Этой панорамой начинался каждый второй американский боевик, миллионы туристов развозили этот вид по своим большим и малым, роскошным и не очень, собственным и казенным жилищам. Все придуманное, однажды запечатленное на бумажной странице, кинопленке, экране компьютера однажды воплощается в реальность. Это было ведомо еще до появления бумаги, не говоря уже о кино и компьютерах. Древний человек рисовал на стенах пещеры пронзенного стрелой оленя и знал: так будет. Небоскребы отливали темно-синим. Мощь и слава, симфония могущества и непоколебимости. Символ торжества единственной в мире свободной страны... Самолет шел к башне. Удар пришелся в ее верхнюю часть. Чуть выше, чем он ожидал. Ветер раздувал белые одежды Лакубы, трепал концы его абаша. Такой день ему, посвященному, сам Предстоящий велел встретить в одежде предков. Даже ему, знавшему как изменится перспектива, грезившему этим во снах, приближавшему эти минуты, не верилось, что -- маленький отсюда -- самолетик сможет вызвать такое. Горел Нью-Йорк, красивый город, неуязвимый неземной мираж над земным миром. Когда два года назад высшие силы подвигли Лакубу к великому, все представилось так ярко, что не оставалось никаких сомнений -- это дело его жизни. Его захватила Цель, как страсть захватывает душу и тело. На скамейке лежал бинокль. Самый мощный, который ему отыскали. Но ему сейчас не нужен бинокль. Он и без него видит все, что хочет увидеть. Даже людей, копошащихся сейчас на ста десяти этажах стеклянной ловушки. Он сын своего мира. Его не трогает горе тысяч мужчин и женщин другого мира. Что ему эти люди? Есть высшие цели, перед которыми меркнут любые жертвы. Он, наследник великого рода, он знает это. Он приближен. Посвящен. Кто за пределами его народа знает, что его вера вела за собой многие поколения живущих еще до рождения Иисуса и Мохаммеда? Что вообще знают эти люди, завязшие в самих себе, как мухи в сахарных каплях? Видят ли они дальше своих несчастий? Кто из них стремился испить четыре Сущности Бога -- воду, молоко, мед и вино божественных откровений? В лучшем случае они знают, что великий Хайям воспевал вино. Но великий суфий пел о другом вине -- неба, знания, божественного прозрения. Мало кто сможет понять. Но именно для тех, кто может, сейчас и происходит действо. Всего для нескольких живущих в этой стране. Они видят -- они поймут этот Знак... Уже в бинокль этот человек наблюдал, как на таран заходил второй самолет... 09:30, Южная башня МТЦ Новый удар... Анни и Бари он застиг на восемьдесят седьмом этаже. Трагедия северной башни только что разворачивалась у них на глазах -- окна выходили как раз на нее. Когда прошел столбняк от того, чему отказывались верить глаза, служащие Инвест-юнайтедкомпани бросились к выходу. Их остановил голос по общей трансляции: -- Просьба всем сохранять спокойствие! Оставайтесь на местах... И вот теперь ударило где-то под ними. Этот тяжелый удар выбил пол из-под ног. Посыпались стекла в окнах, погас свет. Едкий черный дым, скорее даже копоть с густым запахом керосина, захлеснула офис. -- Анни! -- Подхватил с пола женщину Бари. -- Быстрее!.. Они выскочили на площадку, в холл. Лифты не работали. Запасной выход... По запасной лестнице бежали люди. Только они ломились не вниз, а вверх -- с нижних этажей. -- Что будем делать, Бари?! -- Наверх! Вместе со всеми!.. Ее подхватил поток и понес вверх. Обернувшись, она увидела, что Бари совсем рядом, но ее несет быстрее. Она метнулась к нему и закричала: -- Бари, Бари, протяни мне руку!.. Следующим рывком она схватилась за него. И сдавленная со всех сторон внезапно поняла: Бари ее не слышит. Его рот был перекошен, глаза широко раскрыты, но в них не было жизни. Сердечный приступ -- он всегда носил в кармашке своей старомодной тройки сердечные таблетки. Господи, где они?.. Еще через мгновение Бари ушел из ее рук, она не смогла удержать его. Анни вырвалась из этого людоворота на девяносто пятом. Качаясь на подгибающихся ногах, прошла через пустой коридор и толкнула двери в такой же офис, как на их этаже. Здесь было пусто и не было дыма. Перед высыпавшимся окном, в проеме, за которым простирался город, Анни остановилась. Опустилась прямо на осколки и прислонилась к раме. Нью-Йорк... Там, за рваными клочьями дыма, за мостами и автострадами -- Джерси-сити. Ее дом. Там ее сын, муж. Алекс! Анни сунула руку в карман. Ее сотовый был с нею. Как последнюю надежду она ждала соединения. -- Алекс, это я! -- О, Анни! -- Здесь такое случилось, Алекс! В наше здание... -- Я знаю, Анни! Я звоню тебе уже минут пятнадцать. Где ты сейчас? Ты в безопасности?.. -- Алекс, я... Я не знаю. Надеюсь, что это так. Я люблю тебя и Эдди... -- Мы тоже любим тебя! Я еду к центру. Я еду к тебе, Анни! Я еду так быстро, как только могу. Ты жди меня! Ничего не бойся. Если тебе станет страшно или что-нибудь будет происходить, звони мне... -- Я люблю тебя, Алекс! -- Слезы катились по ее щекам. -- Я люблю... Опустив трубку, она вытерла слезы. Она будет ждать. Здесь. Она никуда не двинется. И ее спасут. Ее не могут не спасти. Там внизу, люди. Они уже мчат ей на помощь. К ней на помощь мчат все -- спасатели, пожарные, даже сам президент. Вся ее страна, которую она любила и будет любить всегда. Если любишь сильно, по-настоящему, тебя нельзя обмануть. Любовь сильнее всего, сильнее огня. И ее родители тоже уже едут к ней из Канзаса. Мама и отец -- на своем красном, стареньком грузовичке. А с ними... Кто это с ними? Это мистер Крауфорд, ее школьный смотритель. -- Мистер Крауфорд, я здесь. -- Шептала Анни. -- Я старалась не опоздать, я уже давно никуда не опаздываю. Но и вы не опоздайте, пожалуйста, мистер Крауфорд!.. Старик смотрел куда-то вдаль, мимо нее. И на кого-то указывал своим узловатым пальцем... 10:17, Манхэттен Застрявшие в пробках машины скорой помощи и пожарных беспомощно голосили на все лады... Бегущие от здания люди прятались за стены домов, крылья машин, пожарные гидранты... -- Пустите меня! Там мой сын! Сын! Как вы не понимаете?! -- Рвалась из чьих-то рук черная старуха. -- Пустите! Вы не имеете права!.. -- Рон, ты где?! -- Даже в трубке телефона голос Джона Баротти взвивался до высот, не подвластных самому Поворотти. -- В аду! Как раз перед главным чаном! -- Рявкнул по телефону Рональд Маклейн, которого все это светопреставление застало в квартале от близнецов. Обе башни вздымались как две свечи посреди неряшливо заставленного посудой стола. Они чадили и стреляли копотью, словно были сделаны из какой-то дряни навроде гудрона. Бросив на сиденье телефон и на ходу цепляя на кармашек выходного костюма бейджик ФБР, офицер Маклейн вылетел из машины. -- Что вы раззявили рты?! -- Кинулся он к двум полицейским. -- Гоните отсюда всех в шею! Вместе с полицейскими он принялся разгонять людей, которые были загипнотизированы происходящим. Люди перебирали ногами, но не в силах были отвести глаз от клубов дыма, растущих над башнями. -- Куда, падре?! -- Схватил за рукав благообразного священника Маклейн. Этот человек был старше его, лет под семьдесят. -- Туда нельзя, вы же видите. -- Пропусти меня, сын мой. Я должен там быть. Я священник. Там страждут люди, там раненые... -- Подождите, отец. -- Растерялся Маклейн. -- Я не могу вас пустить туда одного. Я провожу вас... Крикнув полицейским, что он покидает их, Маклейн поспешил со стариком к подошве Северной башни. -- Кто вы? -- Ему вдруг захотелось знать имя этого человека. -- Меня зовут отец Майкл, Майкл Джадж, я из францисканской обители, -- Махнул тот рукой в сторону Беркли-стрит. -- Это уже конец света, отец Майкл? -- Не смог удержаться и от второго вопроса Рональд Маклейн. У подножия башни они наткнулись на несколько распластанных тел. Это были те, кто, отрезанный огнем на верхних этажах, выбросился из окон. Из южного выхода башни валили люди. Из последних сил сделав десяток-другой шагов, многие опускались прямо на мостовую. Они мешали здесь, пожарным не оставалось места. Вместе с пожарными Рональд торопил, поднимал с земли пострадавших, направлял поток беженцев к церкви святого Петра, что на Баркли-стрит. Эта дорога была дорогой спасения... Рональд не понял, что его заставило взглянуть вверх. Может быть, гул, который пошел оттуда. Северная башня начала рушиться, складываться, как гигантский карточный домик... 11:30, Нью-Йорк Мост. Гудзон. Гул далеко внизу лежащего города. Стремительно режет воздух чайка. Вот она камнем падает вниз. Но выходит из этого падения, напоминающего желание свести счеты с жизнью, перед самой водной поверхностью. Снова разогнавшись, перед бетонной набережной Лонг-Айленда она резко взмывает вверх. За ней на набережной следит старик в развивающихся белых одеждах. Тревожно крича, птица уходит в сторону. Все дальше и дальше. Туда, где высится статуя Свободы. Она видит еще одного человека. Стоящего на возвышенности, с которой тоже хорошо просматривается центр города. Это Лари Уэлс. Он тоже заметил и провожает чайку глазами. Видит чайку и еще один человек. Его не разглядеть, не узнать со спины. Он стоит на открытой площадке высотного здания и, поднеся ладонь козырьком к глазам, тоже вглядывается в метания белой птицы... 12:01, Вашингтон -- На проводе президент... Кандолиза Райс взяла трубку. -- Что происходит? Кто это? -- Ваш помощник по национальной безопасности. С вами все в порядке, господин президент? Вы в безопасности? Мы очень волновались, что с вами нет связи... -- Оставьте. Повторяю, что происходит? -- Мы держим руку на пульсе. Рядом со мной министр обороны, начальник объединенных штабов, директор ЦРУ, директор ФБР... -- Господи, что происходит, -- в стране, в Вашингтоне, Нью-Йорке! -- Этого в полном объеме сейчас не сообщит вам никто, господин президент. -- Держала удары Райс. -- Самолетами внутренних авиалиний атакованы башни ВТЦ и Пентагон. Сильные разрушения, есть жертвы. -- Я уже из SNN знаю, что есть жертвы. Что происходит сейчас? -- Противоречивая информация, сэр. Предполагается, захвачено одиннадцать самолетов различных типов и авиакомпаний. О судьбе трех вы уже знаете. Четвертый, сейчас доложили, упал в Пенсильвании. Маршрут следования неизвестен, предположительно -- Кемп-Девид. Всей системе национальной обороны объявлена тревога. Диспетчерам всех авиалиний и аэропортов переданы команды посадить все летающие суда. В воздух поднята военная авиация. Дана команда сбивать самолеты всех типов и стран, чье поведение вызывает сомнения... Еще, сэр. Вас к телефону директор ЦРУ. -- Пусть он идет в одно место!.. -- Директор ФБР?.. -- Следом! Дай мне Дональда. -- Вас. -- Протянула она трубку рядом стоящему главе военного ведомства. Дональд Рамсвел взял трубку. -- Дональд, это ты? Нас слышат, включена громкая связь? -- Нет, Джордж. Можешь говорить. Некоторое время трубка молчала. Потом раздался севший голос младшего Буша: -- Что мне делать, Дональд? Лететь в Белый дом?.. -- Тебе не надо прилетать в Вашингтон, Джордж. Здесь неразбериха. Сделай перед журналистами заявление покрепче, что-нибудь насчет возмездия. И вспомни, что у верховного главнокомандующего есть командный пункт. Лети туда, Джордж. Пока летишь, что-нибудь придумаем... Рамсвел положил трубку на аппарат. Джордж влип, это ясно. Без году неделя президент, он вляпался в такое дерьмо, какого еще не знала Америка. Бедняга настолько потерян, что даже не поинтересовался: кто напал на его страну. -- Ройте, ребята! Ройте так, как никогда не рыли. Президент хочет знать, кто объявил войну Соединенным Штатам. -- Рамсвел повернулся к руководителям спецслужб. -- Вам это, полагаю, будет тоже небезынтересно. Через три часа назначаю встречу в Белом Доме, если он еще будет существовать... К этому времени у нас должен быть агрессор. Один или несколько. Хоть сам дьявол, лишь бы с именем и припиской к какой-либо стране... 13:31, Вашингтон Он дрожащими руками выскребывал из кофемолки остатки кофе. С девяти утра Витус Ламберт перестал различать границу между реальностью и той фантасмагорией, что разворачивалась перед ним. С экрана телевизора, компьютерных дисплеев, ленты телекса, из принтеров в его комнату врывался такой вал событий, что сам себе он напоминал пассажира "Титаника", который просто не в состоянии ничего сделать со стихией, ворвавшейся через пролом в переборке, отверстия от вылетевших заклепок, многочисленные трещины. Из принтеров один за другим вылетали листы. Агентства сообщали такое, что ехала крыша. "Беспрецедентные по дерзости террористические акты совершены сегодня в Нью-Йорке В здания всемирного торгового центра врезались два самолета, захваченные угонщиками-камикадзе. Об этом сообщают источники в ФБР. В качестве организатора терактов называют Усаму Бен Ладена. Буквально через полчаса прогремел взрыв в здании Пентагона. Сотрудники эвакуируются. Здания всемирного торгового центра были построены в 1972 году. Их высота 419 метров -- по 110 этажей. В каждом ежедневно работало около 40 тысяч человек. И к ним же ежедневно присоединялось около 100 тысяч туристов"... -- Сдалось вам в каком году построены здания! -- Кипел раньше своего кофе Витус. -- Бен Ладен?! Не прошло и минуты, как известен злодей! Хорошо, пусть Бен Ладен! Но дайте мне доказательства? Дайте мне доказательства!.. Принтер выплевывал новый лист. "За двое суток до теракта госдепартамент США предупредил об угрозе американским объектам по всему миру ВАШИНГТОН, 11 сентября -- За двое суток до катастрофы двух реактивных пассажирских самолетов, врезавшихся в две башни международного торгового центра в Нью-Йорке, госдепартамент США распространил всемирное предупреждение об угрозе безопасности объектам правительства США за рубежом. В предупреждении сообщалось, что все американские объекты за рубежом, включая дипломатические миссии, приведены в состояние повышенной готовности к отражению возможных угроз. При этом, госдепартамент подчеркнул, что наибольшая угроза проистекает от международных террористических групп, в первую очередь террористической организации Усамы Бен Ладена". -- Вот это уже кое-что! Выходит, все было известно за двое суток!.. "Президент США срочно возвращается в Вашингтон НЬЮ-ЙОРК, 11 сентября -- Президент США Джордж Буш немедленно прекращает поездку по стране и возвращается в Вашингтон. В ближайшее время он обратится к стране в связи с катастрофой. Буш был проинформирован об этом примерно в 9 утра по нью-йоркскому времени". -- Какого черта президент летал невесть где, если было предупреждение?! "На рынках Европы паника ПАРИЖ, 11 сентября -- Обменный курс евро по отношению к доллару США резко вырос, когда стало известно о том, что два самолета врезались в небоскребы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Рост евро еще более усилился, когда европейские биржи в результате этого инцидента, который сейчас рассматривается в Европе как террористический акт, потеряли оперативную связь с Уолл-стритом. Сейчас за евро в Европе дают 0,905 доллара". -- Кого в Америке может это интересовать сейчас?! Демократический фронт за освобождение Палестины взял на себя ответственность за теракт МОСКВА, 11 сентября -- Демократический фронт за освобождение Палестины взял на себя ответственность за теракт в Нью-Йорке. Об этом передает РИА "Новости" со ссылкой на британское телевидение". -- Господи, кто же враг?.. "Идет эвакуация персонала Белого дома и Пентагона ЛОНДОН, 11 сентября -- В настоящее время идет эвакуация персонала из Белого дома и Пентагона. Об этом сообщает английское телевидение Скай-Ньюс"... -- Крысы бегут в подвалы. А кто будет спасать Америку, Джордж Вашингтон с Хиллари Клинтон?.. Как всякий интеллектуал, Витус связывал себя с демократами. Сейчас в нем боролись многие чувства, но одно из них -- злость -- вдруг выплеснулось, как только что сбежавший кофе. "В Пентагоне бушует пожар Вашингтон, 11 сентября. В Пентагоне бушует пожар. Как передает корреспондент Эй-Би-Си, часть здания разрушена. Самолет президента США покинул авиабазу Эндрюс. Находится ли на его борту президент Буш -- неизвестно. Компания American Airlines подтвердила, что в результате террористических актов погибли два их самолета. Первый из Бостона с 81 пассажирами на борту и 11 членами экипажа. Второй -- из Вашингтона с 58 пассажирами и 6 членами экипажа. Оба самолета летели в Лос-Анджелес. Еще один Боинг 757 совершил атаку на здание Пентагона. Компания United Airlines подтвердила, что четвертый самолет потерпел крушение около города Самерсет, Пенсильвания. По данным полиции никто не выжил. Пока неизвестно, связано это каким-либо образом с террористическими атаками или нет. Компания также подтвердила крушение самолета рейса No 175 из Бостона в Лос-Анджелес с 56 пассажирами на борту и 7 членами экипажа. По всей вероятности именно он был вторым самолетом, который совершил атаку на здание Всемирного торгового центра. В Вашингтоне и Нью-Йорке объявлено о полном прекращении работы всех федеральных и правительственных министерств и ведомств. Объявлена тревога "четвертой степени". Решением правительства США в столице введено чрезвычайное положение. Разворачиваются воинские подразделения с целью предотвращение хаоса в городе. -- Коллапс! Удар в самое сердце... "Терроризм не пройдет" ВАШИНГТОН, 11 сентября -- "Вероятным терактом" против Соединенных Штатов назвал президент Джордж Буш трагический инцидент в Нью-Йорке. Выступая в Сарасоте, штат Флорида, он заявил, что был немедленно проинформирован о случившемся директором ФБР и помощниками. Президент выразил соболезнования семьям тех людей, которые могли погибнуть и пострадать в результате случившегося, и пообещал провести полномасштабное расследование"... -- "Вероятный теракт"... Идиоты! Скорее уж -- невероятный. Надо же, он был "немедленно проинформирован"! А перед этим за два дня? Просрали. Или... Внезапная мысль поразила Ламберта. Она была так нереальна, что мозг отказывался ее принимать. Нет, этого не может быть! Не может... Он вспомнил профессора Гаррисона, когда тот вещал с университетской кафедры: "Всякое открытие проходит три этапа. Первый этап: "Не может быть!". Второй: "В этом что-то есть". И последний: "По-другому и быть не может!" Откинувшись в кресле, Витус с ужасом смотрел на ползущую ленту телекса. "Одна из башен полностью рухнула Нью-Йорк, 11 сентября -- Одна из башен Всемирного торгового центра, в которую врезался самолет, полностью рухнула. Как передает английская телекомпания Скай-Ньюс, обломки здания рухнули на близстоящие здания. Все окутано дымом, видно пламя"... "Очередной взрыв произошел на Капитолийском холме ВАШИНГТОН, 11 сентября -- Около здания Конгресса США на Капитолийском холме произошел взрыв. Здание окутано клубами дыма. Причина взрыва пока неизвестна". "Около здания Госдепартамента США в Вашингтоне взорвалась машина ВАШИНГТОН, 11 сентября -- Около здания Госдепартамента США в Вашингтоне взорвалась машина, в которой находилась бомба. Данных о жертвах пока нет". "В Нью-Йорке царит паника. Тысячи людей пытаются покинуть город НЬЮ-ЙОРК, 11 сентября -- В крупнейшем городе США царит паника, тысячи людей пытаются покинуть районы, прилегающие к небоскребам и основным государственным учреждениям"... "Буш под охраной летит в Вашингтон ВАШИНГТОН, 11 сентября -- Боевые самолеты-перехватчики ВВС США подняты по тревоге и сейчас патрулируют все воздушное пространство над Вашингтоном. Воздушное пространство США временно закрыто. Кроме военных самолетов в воздухе сейчас находится только личный самолет президента США Джорджа Буша. Под усиленной охраной самолет Буша срочно следует из штата Флорида в Вашингтон". -- "Срочно"... Что-то долго вы летите, мистер Буш... А принтеры гудели, скрипели, скворчали. О том, что десять тысяч спасателей ликвидируют пожары. Что в район терактов в южной части Манхэттена пробиваются подразделения полиции, пожарных, кареты скорой помощи, но из-за пробок, возникших на дорогах, действия спасателей и эвакуация жертв катастрофы затруднены. Что власти объявили о закрытии воздушного пространства страны, отдав распоряжение немедленно приземлиться всем воздушным судам, находящимся над территорией США. Что военные высказываются за военные действия, рассчитывают, что президент покончит с практикой расследования терактов, как обычных убийств... Последнее сообщение Витус прочел полностью. Эта была передовица завтрашней "Вашингтон Таймс", кем-то засланная в Интернет. Завтра газета собирается отметить растущее раздражение американских военных. Приводит мнение высокопоставленного офицера флота в отставке: "Для нашего поколения происшедшее -- это Перл Харбор. Самое время им врезать. И если при этом придется убить несколько невинных гражданских лиц, то так тому и быть". Военнослужищий, имеющий отношение к спецоперациям, заявил: "Американский народ и военные отныне будут готовы к применению сухопутных войск со всем сопряженным с этим риском". По его мнению, "ракеты здесь не помогут. Мы потратим миллионы на ракеты, которые разрушат палатки ценой в 20 долларов"... Это было уже профессионально интересно. И Витус мысленно послал привет коллеге, который сплавил эту информацию в люди. Недаром ведь сплавил... Как профессионал, лично он Ламберт давно усвоил: читатели делятся на тех, кто не понимает, что написано; тех, кто понимает, что написано; и тех, кто понимает, что не написано... Лично он относит себя к последним. В первом эшелоне "раздраженных", естественно, идет армия. Армии положено, и что она скажет -- ясно. Значит, редакции нужно отразить чью-то волю, вполне определенную. Неназванный высокопоставленный офицер флота в отставке с незамысловатой тирадой -- это пробный шар. И шар проходной на фоне происходящего. Старая гвардия зовет к оружию. К какому же? Офицер спецопераций расписывается в невозможности локальными средствами решить проблему. Он требует даже не бомбардировок, а сухопутных войск. И куда же должна ступить нога американского пехотинца? Электронный карандаш Витуса заскользил над монитором компьютера. Так, карта мира. Конечно, Ближний Восток. Ирак, Палестина, Афганистан... На чем бы он остановился? Куда бы поставил американский военный ботинок? Карандаш над Багдадом и Иерусалимом потянуло к Кабулу. Ламберс даже присвистнул. В этой стране отмечались все, не отмечалась только Америка. Почему Афганистан? Справа и сверху от Афганистана розовым цветом, оставшимся от ярко-красного бывшего Союза, отсвечивала Россия. Этого мало. Дядюшка Сэм пальцем не шевельнет, если не увидит сразу три, а лучше четыре резона окунуться в какую-нибудь помойку. В поисковое окно "Yandex" Витус попеременно стал вводить -- "Афганистан", "энергоресурсы", "нефть", "нефтепровод", "драгоценные камни", "цветные металлы". И прочее, что приходило в голову. Полученные информационные массивы он сливал в одну рабочую папку. -Потому и Бен Ладен, господа. -- Бормотал он. -- Игры... Старые игры... Все, что в последующие часы и первые сутки после случившегося происходило на улицах Нью-Йорка, на Манхэттене, в Вашингтоне, во всей прильнувшей к телеэкранам Америке, на самих телеканалах, в газетах, деловых кругах, в тысячах и миллионах домов, не только в Штатах, но и по всему миру, только очень неискушенный человек мог бы назвать паникой. Это было другое. Шок, нокдаун -- это тоже не объясняет состояние. Неотступный вопрос "почему", "за что" -- вот что владело Америкой. В какую-то минуту, для каждого в свою, Америку посетило еще одно -- обида. Жгучая, невыразимая, можно сказать, бездонная. И вскоре сменилась глухим, тоже невысказанным пониманием непреложной, простой истины -- каждый умирает в одиночку. И если сейчас не собраться, не встать, не отразить, не ответить стократ, то можно забыть, что был такой дерзновенный проект -- Америка. Надо будет признать -- американская мечта это всего лишь мечта. То есть нечто эфирное, воздушное, нереальное, недостижимое... Очень многое, что происходило в душах американцев, оставалось за кадром. В этом смысле Америка очень закрытая страна. Может быть, одна из самых закрытых. Всякий рядовой американец, а не рядовой тем более, знает -- личные открытия и прозрения лучше всего навечно консервировать в черепной коробке. Даже осознав, почувствовав причины случившегося, поняв всю неизбежность, американец этого никогда не скажет. Не выплеснет боли, своим страхом ни с кем не поделится. Это он может сделать лишь в исключительном случае, да и то, наверное, не вслух... Но момент истины все же был. Многим случившееся показалось... закономерным. И даже справедливым. Да, именно так. Или, увы, именно так. До горечи справедливым и заслуженным. Не может так быть устроена жизнь, чтобы среди не самого приспособленного для счастья мира безнаказанно существовал особый остров благополучия, счастья. Мир не столь подготовлен к тому, чтобы, корчась в судорогах проблем, благожелательно взирать на чужую безмятежную жизнь. Впрочем, дело даже не в этом. Большей своей частью мир оказался не готов брать пример с очень этого желающей Америки. Мир тягомотен, инертен, он закостенел в предрассудках, моралях и ветхозаветных принципах, которые по каким-то далеким от рационального причинам никак не хочет оставить. И вся миссионерская роль Америки, ее стремления, ее даже самые искренние желания дать, подарить, преподнести миру и мечту и все механизмы ее достижения оказались зряшны. Совсем недавно это уже случилось с коммунистической системой, вооруженной "самой передовой" теорией и практикой достижения недостижимого... Может, несколько по иным причинам, но мир также не принял чужих дерзновений. Они оказались обречены. Как Союз, его архитекторы и лидеры чего-то не увидели, не поняли, не учли на излете двадцатого века, так и Америка, ее прорабы и вольные каменщики увлеклись чем-то несвойственным миру и человеку на старте нового века. Это все равно, как пировать на лужайке -- с бассейном, слугами и резвящимися детишками -- для того, чтобы привлечь внимание других, побудить их жить так же. Ты одного не учла, Америка, -- из-за пределов лужайки на тебя смотрят иные, чем ты, люди. С другими жизнями, святынями и мечтами. А если не иные, а такие же, как ты, то тем хуже. Летел булыжник в сторону лужайки... 11 сентября 18:35, Москва -- Юра, это ты? -- Да, мама. -- Ты рано сегодня. Сколько он себя помнил, его мать всегда произносила эту фразу. С той лишь разницей, что изредка меняла "поздно" на "рано". -- Да, мама. -- Он скинул плащ, переобулся и прошел в комнату. -- Здравствуй, родная, как ты?.. -- Звонила Светлана. Хоть твоя дочь никогда ни в чем не признается, но у нее размолвка с любимым. -- Выложила мать, опять-таки, как всегда, главное. -- И в кого она у нас такая Зоя Космодемьянская? -- В бабушку. -- Улыбнулся Юрий Михайлович. -- Между прочим, я спросил, как ты... -- Знаешь, что сегодня случилось в Американских Штатах? -- Поднялась, охнув, с оттоманки мать. -- Антонина! Где эта сонная клуша? Антонина, не слышишь, пришел Юрий Михайлович! Подавай сюда, в залу... -- Не надо, мама, я перекушу на кухне. -- Что значит на кухне? -- Поджала губы Мария Петровна. -- Ты пришел со службы к родному очагу, тебя ждали... Такой порядок заведен не нами, не нам его и ломать... -- Хорошо, я сдаюсь. -- С его матерью спорить было бесполезно. -- Лишь пойду помою руки и переоденусь. Через несколько минут они чинно уселись за столом. Их горничная Антонина, чуть моложе Марии Петровны, споро и просто накрыла. Салат, хлеб, фамильная фарфоровая супница. Суп разливала по тарелкам мать. Скрестив на животе руки Антонина ждала, пока Юрий пригубит первую ложку. -- Вкусно! -- Поднял он глаза. Удовлетворенно кивнув, Антонина отбыла готовить второе. -- Так что там у Светланы? -- Юрий потерял надежду узнать, как чувствовала себя сегодня мать. -- О, у Светы все замечательно! У нее всегда все замечательно. -- Низкий голос Марии Петровны демонстрировал недовольство, но выдавал ее нежность. -- У ее Генриха много работы, у них все есть, у них была вечеринка... Словом, я приказала, чтобы она приезжала домой, в Москву. Не то одичает там с этим... Мария Павловна недолюбливала зятя, увезшего ее несравненную Светку в прошлом году в Германию. -- Приказала?.. -- А с вами по-другому нельзя, просьб вы не понимаете. -- Отмахнулась матушка. Мерно постукивали ложки, а со стен смотрели темноватые писанные маслом, акварелью и фотографические портреты. Здесь было тихо. Шумная жизнь мегаполиса не достигала их арбатского дворика. Здесь текла своя жизнь. Если бы не обязательные для нашего века электричество, телевизор, телефон, можно было бы почувствовать себя в Москве времен Пушкина, жившего по соседству. -- Как у тебя прошел день? -- Поинтересовалась матушка. -- Как обычно. Все хорошо, мама. Мария Павловна подняла брови -- ну, еще бы! Другого ответа она и не ожидала. За чаем Юрий Михайлович вспомнил слова матери об "Американских Штатах". Хорошо еще не о Северо-Американских, улыбнулся он. Тоже отпечаток давно ушедшей эпохи. Даже при том, что его мать целиком принадлежала веку двадцатому, была и комсомолкой, и членом партии -- с сороковых до девяностых, с годами она все более походила и обличьем, и речью на фрейлину двора. Впрочем, в их роду были и фрейлины. -- Так что там, в Америке? -- Ты не знаешь? -- А что я должен знать? -- Включи телевизор. Полковник смотрел репортаж. Перед глазами проходили все те же кадры авиационной атаки. Переключился на другие каналы -- там тоже горящая Америка. -- Что ты скажешь? -- Наблюдала вместе с ним за экраном Мария Петровна. -- Я должен уехать. -- Я кажется, спросила, что ты об этом думаешь? -- Мне, атеисту, вспомнилось о конце света и судном дне... -- А это не твои коллеги? -- Пристально глядела мать. -- Что ты имеешь в виду? -- Это не... Россия? -- Ее голос запнулся. Он обнял ее и поцеловал в ровнехонький пробор на голове. -- Мама, ты, как всегда, льстишь России. И моим коллегам... Более ни о чем не спрашивая, мать смотрела, как он собирался. Трудно сказать, о чем сейчас думал ее сын. Она уже давно разучилась читать его мысли. Это когда-то в детстве он весь был как на ладони, светлый и распахнутый. С тех пор он изменился. Все мужчины в России к пятидесяти разительно меняются. И другие мужчины в их семье, обычной семье коренных москвичей, отец, дед, дядья вот так же приходили и уходили из дома, когда им вздумается. И какой жизнью они жили там, за порогом дома, Бог весть... 15:23, Нью-Йорк Телефон Лари Уэлса зазвонил, когда он подъезжал к офису. Сначала он подумал, что это сенатор. На душе было так паршиво, что он решил не отвечать. Но потом все же открыл трубку сотового. Звонил Витус Ламберт, из Вашингтона. Полгода назад Витуса освободили, просто вернули на место, словно ничего и не произошло. Ошалевший от трехдневного подвала, Витус искренне полагал, что его спутала с кем-то неведомая преступная группировка -- клан Корлеоне, русская мафия, якудза, да мало ли кто. Он уверовал, что только благодаря Лари Уэлсу, его связям в ЦРУ, удалось разгромить банду, вытащить с того света безвинного человека. Это было не так уж далеко от истины. Бог весть, как бы распорядилась Ламбертом судьба, если бы Лари тогда не принял руки сенатора Коллинза. Лари оставалось только позаботиться о том, чтобы Витус ненароком, по чистоте душевной не прославил его в своих новостях. Пришлось даже взять у него "секретную" подписку о неразглашении тайн ЦРУ. И поведать, что бывает с теми, кто не держит язык за зубами. -- Слушай, Лари! -- С тех пор Витус забыл даже прежнее "Ален Даллес", обращаясь к Уэлсу. -- Ты как там? -- Жив. Как ты, Витус? -- Сложно. Радует лишь одно. Что меня до сих пор не упекли в психушку. Идет вал информации... -- Информации? -- Лари, объясняю, у нас все, что состоит из пустых слов, называется информацией. На самом деле пока ничего не ясно. Президент где-то потерялся, ты его нигде рядом не видишь? Ответственность за нападение берут все, кому не лень, включая Красную армию Японии. Может, ты слышал о такой? Слушай, чего все так не любят Америку?.. -- Ты мне позвонил, чтобы этим поинтересоваться?.. -- Извини, Лари. Я о своих стариках. Я понимаю, у тебя куча дел, ловишь этих мерзавцев, что взорвали город. Но будь другом, отвлекись на полчаса, загляни к моим. Я никак не могу к ним дозвониться... -- Витус, просто сейчас в Нью-Йорке телефоны плохо работают. Не волнуйся, твои старики -- далеко от центра. Уверен, они перезвонят тебе, как только смогут... -- Но все-таки, Лари... -- Я постараюсь. Но сегодня вряд ли. -- Спасибо, старик. Я всегда знал, что на тебя можно полагаться! Лари, у меня еще вопрос. -- Слушаю. -- Тебе не страшно? -- Чего уж бояться, самое плохое случилось. -- Так ли? -- Для меня так. -- Я тут вдруг вспомнил твои слова, Лари. Насчет того, чтобы купить моим старикам остров. Ты помнишь? Это были странные слова, Лари. И сам ты тогда был странным. Ты... Ты что-то знал, Лари? -- Пошел к черту, Витус! Ничего я не знал. Я такой же человек, как и ты. Как тысячи и миллионы других. Обычный, простой! Спроси себя сам: что мы можем знать, парень?.. -- Я тебе перезвоню, Лари. Завтра. К старикам Витуса он не поехал. Но позвонил, передав от Витуса все слова, которые придумал, попросил звонить Витусу на работу. Он оттуда, ясно, не вылезет. Положив трубку, он пожалел, что ему некуда вот так позвонить. Его стариков нет давно. Жена?.. У нее своя жизнь. В этот вечер Лари накачался виски, что называется, по самые ноздри. И отключился, не вставая с кресла. Но и сквозь алкогольное забытье его мозг продолжали взрывать всполохи пламени. И, похожая на молнию белая птица, раз за разом летела навстречу... 13 сентября 2001 года, Колумбия Шурша гравием, к входу двухэтажной, увитой плющом виллы подкатил "Мерседес". Из него вышел тучный мужчина, чем-то похожий на Уинстона Черчиля. Следом показался уже знакомый нам сенатор Коллинз. Их встречал хозяин виллы -- широко раскрывший объятия человек с радушным, загоревшим лицом. Сами объятия, как видно, не были предусмотрены этикетом. А через пятнадцать минут в просторном зале, в прохладе бесшумных кондиционеров, сошлись пятеро. Все они были американцами, точней -- белыми американцами. Сенатора Коллинза заинтересовала убранная в золотую рамку миниатюра, висящая среди ацтекских масок, глиняных табличек, европейских картин. На изящной миниатюре в стиле майя была изображена женщина с фиолетовым лицом. Перехваченная за шею синей веревкой, она висела в пустом пространстве. -- Иштаб. Богиня самоубийц. -- Подошел сзади хозяин. -- Это подлинный фрагмент кодекса Майя. Нравится? Сенатор с интересом оглянулся на хозяина. -- Странный вкус? -- Засмеялся тот. -- У майя, ацтеков, других племен доколумбовой Америки существовало много божеств. Еще за три тысячелетия до нашей эры коренные американцы -- вы позволите их так называть? -- видели мир, в котором было куда больше свободы, чем в современной цивилизации. Но даже в том более свободном мире не всем было под силу жить. Почему бы тем, кто не нашел себя в нем и решил уйти, не иметь божества-покровителя? -- Сожалеете? -- Утраченная роскошь... Мне нравится религия древних американцев... -- Мне показалось, вы даже скажете -- настоящих... -- Это божество в новом веке имеет все шансы пережить ренессанс. Слишком многие осознают себя в глобальных процессах, что приспели к новому веку. -- Итак, господа, обсудим положение на этот час. Сначала мы слушаем вас, господин Посол. -- Без особого вступления начал заседание сенатор Коллинз. Сегодня председательствовал он. Тот, кого назвали Послом, встал. -- В мою компетенцию не входит задача оценивать общие итоги происшедшего. Я остановлюсь на ситуации в Белом доме. К атаке на Нью-Йорк и Пентагон администрация Буша оказалась не готовой. Собственно, у нас не было иллюзий на этот счет. Всякая администрация к любой внезапной акции глобального порядка не бывает готова. И даже не внезапной, и не глобальной. Это в природе власти... -- Я бы попросил только факты. -- Прервал сенатор. -- Мы знаем природу власти. -- Я хочу только сказать, что в первые часы после атаки Джордж Буш слишком надолго ушел в тень. Его аппарат... Можно сказать, на высоте положения остались Кандолиза Райс, помощник по безопасности и министр обороны Дональд Рамсвел. С первых минут прошло сообщение, что захвачено 11 самолЕтов, на борту нескольких -- ядерное и бактериологическое оружие... У страха глаза велики. Это привело к решению поднять в воздух военную авиацию, чтобы уничтожить все подозрительные цели. Поскольку три самолЕта уже совершили свои атаки, по мнению Белого дома, ещЕ восемь самолЕтов находились в воздухе. В итоге был сбит обычный рейсовый самолЕт. В целом был запущен план мероприятий угрозы четвертой степени. Надо отметить, что это план отражения военного нападения со всеми вытекающими последствиями. Стратегические силы были приведены к готовности к бою. Запущена штатная процедура применения ядерного оружия. Стартовые расчеты прибыли к пусковым пультам. Оставалось ввести координаты целей и нажать кнопку. На ряде объектов отмечены случаи проявлений синдрома Хопкинса. -- Поясните. -- В 1973 году для одной из ракетных баз, вооруженной самым мощным по тем временам ракетным комплексом "Палярис", было смоделировано время "Ч". Реальная война. Отрезанная от внешнего мира база специальными средствами, включающими телевидение, радио и газеты была введена в полную иллюзию начинающегося обмена ядерными ударами. Последовал приказ нанесения превентивного удара по конкретным целям на территории СССР. Офицер Хопкинс, командир дежурного расчета, в момент запуска сошел с ума. Всего на базе было отмечено 9 случаев помешательства. -- Вернемся к основной теме. -- Лишь к вечеру 11 сентября стало ясно, что новых атак не последует. Можно было подводить итоги. Первое совещание проходило все еще в отсутствии президента. Обстановка на нем характеризуется, как нештатная. Люди пережили стресс. Событие суперуровня, находящееся вне возможностей контроля, отправило президентскую команду в нокдаун. Еще более тяготил тот факт, что государственная машина прозевала крупнейшее за всю историю Америки нападение. -- Прошу прощения, предварительную информацию об атаке Белый дом имел, -- перебил Посла сенатор. -- Верно. -- Поправился докладчик. -- Но я имел в виду, что у команды не хватило фантазии в полном объеме воспринять информацию. Ее можно охарактеризовать как носителя рядового, то есть суженого сознания. Максимум, на что их хватило -- дать дежурный циркуляр посольствам за рубежом. Для американских посольств такие циркуляры, увы, привычная рутина. В целом, мы можем констатировать, Америка обнаружила полную неспособность к принятию адекватных решений в ситуациях нестандартных. Еще одно не обсуждалось, но витало на вечернем заседании. Неспособность самого Буша соответствовать современным требованиям. -- Другими словами, джентльмены, организаторы акции оказались на голову выше государственной машины Соединенных Штатов. -- Обвел участников заседания взглядом человек, похожий на Черчиля. -- Предлагаю к этому вопросу не возвращаться. -- Боюсь, это так. -- Подтвердил докладчик. -- Но я хотел бы закончить. Когда аналитики подытожили результаты, Бушу-младшему впору было подавать в отставку. Совещание отложили до его прилета. В ночь на авиабазе в Небраске собрались самые близкие к президенту люди для выработки дальнейших действий. В полном составе был представлен клан Бушей. Содержанием этой всенощной стало моделирование различных ситуаций. Пришли к ряду выводов. Первый -- не мешкать с определением врага. Увы, ничего внятного спецслужбы предложить не смогли. Зашел спор, кого назначить врагом: Хуссейна, Бен Ладена или палестинцев. "Красная армия Японии" и другие организации, взявшие на себя ответственность за теракт, не фигурировали. Лобби нефтяных компаний, в том числе Кандолиза Райс, выходец из транснациональной нефтяной компании "Шеврона", настаивали на Саддаме Хусейне. Но этот вариант был отвергнут в связи с непредсказуемостью развития ситуации. Решили, что Бен Ладен -- наиболее подходящая версия. Афганистан, талибы не будут иметь международной поддержки, не заступится и арабский мир. Вспомнили эпопею со взрывом статуй Будды в Баниане в марте этого года. -- Должен добавить, здесь сыграл роль и предварительный вброс информации о террористе номер один. В июле этого года агентура ЦРУ провела встречу с Бен Ладеном в третьей стране. Конкретно, в Арабских Эмиратах, в Дубаи. Еще конкретней, в американской клинике, где он проходил курс лечения в урологическом отделении доктора Терри Кэллеэй. Он пробыл там десять дней. -- Проинформировал собрание невыразительный человек. -- Как куратор спецслужб могу доложить, предметом встречи было выяснение у бывшего агента ЦРУ Пустынника: что его побуждает противодействовать ближневосточным интересам Штатов? Пустынник предъявил ряд претензии, суть которых -- перед ним не выполнили своих обязательств американские спецслужбы и он не намерен этого спускать. Он намекнул, что многое знает, а еще многое из бывших его совместных операций со спецслужбами Штатов и Пакистана хранится в надежном месте... -- Звучала на встрече тема теракта? -- Нет. Можно со всей определенностью сказать: на то время Бен Ладен и его деньги не участвовали в разработке теракта. Позже я могу доложить, что нам известно... -- Хорошо, продолжайте, господин Посол. -- Второе, что было решено на ночном совещании -- не признавать причастность властей к сбитому в Пенсильвании самолету.. Было решено списать самолет на террористов, сделать пассажиров этого рейса героями. Для контроля ситуации, урегулирования вопросов с "черным ящиком", найденным на месте падения, в Пенсильванию вылетела специальная бригада. Третье. Чтобы провал Буша не отложился в сознании американцев и мировой общественности, президенту было рекомендовано активней выступать с воинственными заявлениями, подкрепляя их встречами с военными, спасателями, пострадавшими. Для контроля ситуации в прессе предприняты меры профилактической работы с издателями. И, наконец, последнее. Дабы Америка не топталась на событиях этого дня, решено действовать наступательно. Новые потоки информации должны захлестнуть, перебить впечатления первого дня. Радостные арабские дети, патриотические речи президента, военные приготовления -- вот основное содержание ближайших дней. За это время события 11 сентября отойдут на второй план, а там война... -- Обворожительные духи Моники Левински унесла "Буря в путыне". -- Высказался кто-то из присутствующих. -- Какой же ураган нужно устроить, чтобы развеять всю эту вонь? -- Эмоции, господа. -- Поднял палец Вашингтон. -- Дашь волю эмоциям, уйдешь от истины. Какие выводы из сказанного должны извлечь мы? -- Выводов несколько, мистер Вашингтон. -- Кивнул докладчик. -- Считаю долгом отметить, что в администрации еще длится постшоковый период. Даже психиатры не рекомендуют оставлять пережившего стресс человека наедине с самим собой и в этом смысле нужно выработать нашу позицию. Вашингтон с сомнением покачал головой. -- Второе. Развитие событий, на мой взгляд, не подошло к тому рубежу, когда мы имеем право вмешаться. На этот раз Вашингтон кивнул с одобрением. -- Третье. В объективном установлении причин, истинных виновников атаки, самого демарша против США администрация не заинтересована. Нам необходимо заняться этим самостоятельно. К сожалению, и для нас не вся картина еще ясна. -- Истинные виновники? -- Да. -- Что мы имеем на этот счет? -- Об этом доложит сенатор Коллинз... Заседание прервалось. Тот, кого здесь называли Вашингтоном, внезапно известил высокое собрание о том, что его вызывают в Штаты. В город с его же именем, в столицу. Собственно, в этом не было ничего особенного -- ни в том, что этого человека звали Вашингтон, ни в том, что его захотел видеть сам президент. -- Поеду, узнаю, что их там припекло. -- Ворчливо влезал в пиджак толстяк. Коллинз, находящийся рядом в комнате, понял кого это -- "их". Разумеется, Бушей -- сына и отца. Он знал, чем обязана Вашингтону эта семья. Практически всем. Достаточно сказать, что это Вашингтон несколько месяцев назад позвонил Гору и сказал, чтобы кончал волынку. Бюллетеней тому, может, для верха над Бушем и хватит, но для победы над ним, Вашингтоном, вряд ли... Коллинзу нравился этот человек. И судьба их свела давно. Когда у него в голове только рождалась идея Комитета независимых наблюдателей, именно эта кандидатура всплыла в памяти. Никто более в Америке не мог подойти на пост ее Президента. -- Коллинз, заканчивайте без меня, а завтра мы с вами свяжемся. Никаких решений, разумеется, не принимайте. Только анализ обстановки и варианты самых необходимых действий. Здесь я вам ни к чему. Черт, Коллинз, вы не поможете мне найти этот рукав!.. "Мерседес" ждал на том же месте. -- Знаете, сенатор, -- остановился перед дверью машины Вашингтон. -- Когда вы семь лет назад пришли ко мне с предложением организовать Комитет наблюдателей, я не думал, что это будет так интересно. То есть я хотел сказать, так необходимо. Но вы уверены, что мы все контролируем? -- Мы честны перед собой... -- Я понимаю, -- кивнул Вашингтон. -- Простите за бестактность. Но я очень хочу не упустить последнюю минуту, чтобы удержать Америку от краха. Дайте мне все же организаторов налета. Мы должны их иметь. Настоящих. И прежде всего их идеологов. Как вы думаете, Коллинз, кто это мог быть? -- Мы уже работаем. -- Уклонился от ответа Коллинз. -- Сможете достать? -- При ваших-то деньгах, сэр? -- Глаза Коллинза смеялись. -- Деньги деньгами... В аэропорту известного всей Америке человека -- миллиардера первой десятки и, по мнению многих, первого среди них оригинала -- ожидал персональный самолет "Марианна". В Вашингтоне этого человека, который не раз оказывал Америке неоценимые услуги, ждал президент. А Коллинз ждал, когда за ним можно будет захлопнуть дверь. -- Сколько мы с вами знакомы, генерал? -- Лет двадцать, сенатор. Генерал и сенатор прогуливались по дорожке имения. -- Да, двадцать лет, Боб. -- Глаза сенатора погрустнели. -- Помнится, с момента, когда я в составе комиссии Конгресса прилетел в Дананг. Где вы нас приняли под свою опеку и неделю носили над всем Вьетнамом на своих "вертушках". Вы, помнится, командовали вертолетным полком, Боб? И тогда вы не интересовались философией майи. -- О, тогда я больше интересовался крошкой Элизабет! -- От души захохотал хозяин поместья. -- Точнее, всем женским персоналом полевого госпиталя, который мне Бог и оперативное командование пожаловали в соседи. -- Что вы думаете обо всем, что происходило одиннадцатого, генерал? -- Вас интересует мое мнение, как человека военного? -- Прежде всего. По-человечески мы это все оцениваем примерно одинаково. -- С военной точки зрения -- блестящая операция. Пожалуй, это шедевр военной организации. -- Военной? -- А вы можете предположить другое? Прежде всего, безукоризненный боевой дух исполнителей. Это первое, что бросается в глаза. Вот он, идеальный солдат, о котором грезит Америка. Идет вперед, не останавливаясь ни перед чем. У этих ребят не дрогнула рука, не дрогнуло сердце. Даже в последний момент. Это многого стоит, сенатор. -- Это смерники, камикадзе. -- Мне, солдату, эти слова ничего не объясняют. Чтобы меня заставить пойти на такое, у меня должны быть серьезные причины. Нет, я не точно выразился. Заставить нельзя. И нельзя купить... -- Вас напугали эти люди? -- Мне иной раз кажется, что мы столкнулись с киборгами. На Западе, сенатор, это кого хочешь напугает. Мы называем их фанатиками, но это тоже не вносит ясность. -- В самолетах были не киборги. Выходцы с Востока. Заплатили их семьям, соответственно накачали идеологией, вкололи героина... -- Как-то во Вьетнаме мой водитель сбил джипом мотоцикл с двумя их солдатами. Оба "чарли" насмерть. Приехала их инспекция, появились военачальники. Идет разговор между ними, поглядывают в мою сторону. Наша вина сто процентов. Думаю, упекут моего водителя. Забрал у него оружие, чтобы парень в отчаянье не натворил глупостей. Потом подъехал наш переводчик. Быстренько переговорил с их военными и сообщает: это был их единственный мотоцикл. "Ну и что?". "Теперь им не на чем будет доставлять почту". "Ты хочешь сказать... А эти?". Их полковник понял меня. Показал на труппы, на небо... Словом, выписал я из своего жалования два мотоцикла из Штатов, тем и кончилось дело. -- Вот вам и идеальный солдат. -- Хмыкнул Коллинз. -- Ладно, а сама операция? Ее идея, планирование, организация... -- Боюсь ошибиться, но предположу, что идея не может принадлежать ни арабу, ни европейцу. Да и азиат бы нашел нечто другое. Того парня, кто это выдумал, надо искать среди американцев, сенатор. Либо среди сумасшедших из Голливуда, либо в какой-нибудь особой "психушке" под крылом спецслужб. Организация операции... Это шедевр. Арабы тоже здесь не пляшут. Точность и педантизм -- не их качества. Я бы искал среди немцев, англичан. Начальник штаба у них, скорее всего, точно из немцев. Летная школа наша, американская... Но меня, признаться, сенатор, не это больше волнует. -- Вдруг сломал разговор генерал. -- Есть еще кое-что. Эти ребята нас поймали. На нас же самих. Я боюсь, атаки это не главное... -- То есть? -- Я попробую точнее. Что делает ковбой, сенатор, когда ему заехали в глаз? Коллинз пожал плечами: -- Выхватывает кольт и дырявит обидчика, вы это хотите сказать? -- Да, в этом наш характер, сила, но и слабость одновременно. Заметьте, мы выхватываем кольт в любом случае. А дальше все идет уже на рефлексе. Врага нельзя оставлять в живых, ведь так? -- Я понял вас, генерал. Вы говорите о том, что Америку поставили в условия, чтобы она выхватила кольт. И что же? -- Далее Америка должна стрелять. Ей некогда разбираться, кто прав, а кто виноват. Даже если бы Буш был священником, великим миротворцем, случившееся все равно заставило бы его воевать. Дело даже не в том, чтобы покарать зло, а в том, чтобы выпустить пар у своих, не дать насмехаться над собой чужим. Вы понимаете, сенатор? -- Вы хотите сказать, Америку ведут. Кому-то очень хочется, чтобы она вошла в войну... -- Не только. Сама по себе война дело хорошее. Разогнать кровь, на время отвлечься от рутинных проблем. Америка на этом всегда только поднималась. У кого-то более изощренные цели и, боюсь, беспроигрышная позиция. Он хочет заставить Америку совершать глупости. Первая глупость уже есть -- назначен враг. Мы разнесем в пух и прах Афганистан, пройдем по самой границе ненависти всего арабского мира, а завтра мир получит свидетельства, что ни Афганистан, ни Бен Ладен к проблеме никакого отношения не имели. Это как в шахматы. Слон не защищен, берите его. А потом -- шах и мат... -- Вы хотите сказать, что мы столкнулись с кем-то, кто использует терроризм, как инструмент? -- Мы сами использовали его как инструмент. Получали на этом неплохие дивиденды. Мы вырастили его до серьезной, очень серьезной силы. Но с исчезновением большого врага, против которого и выращивали всех этих ребят, потеряли к ним интерес. И это чревато. Я не удивлюсь, что кто-то воспользовался всем тем, что мы вырастили. Против самой Америки. Мы имеем дело с людьми, которые не согласны с тем, что Америка определяет лицо мира на свой взгляд и вкус. Они проанализировали весь инструментарий, который используется Америкой, поняли логику ее поступков и начали игру, когда США полностью на виду, а они -- в глубокой тени. -- Я вижу, у вас есть своя теория. Может, поделитесь, кто способен на такое? Начистоту, Боб... -- Начистоту? -- Переспросил генерал. -- В семьдесят третьем на комиссии, которая расследовала скандал вокруг деревушки Сонгми, меня спросили: "Что вы думаете о лейтенанте Колли, взвод которого учинил резню"? Я знавал Колли. Вот меня и спросили: "Начистоту, Боб"! У меня были свои соображения, сенатор Коллинз. На своих вертушках я ежедневно доставлял нашим госпитальным девчонкам ребят из джунглей -- без рук, без ног, в вонючей грязи. Бывает, что не успевал доставлять. И тогда, тоже моими "бортами" все эти человеческие обрубки перебрасывали в Дананг, на аэродром. Чтобы дальше сплавить их в Канзас, в Огайо, Минессоту... Родине и родителям -- из Вьетнама с любовью!.. И очень многие американские парни почему-то не хотели возвращаться домой такими подарками. И потому очень не любили, когда у них за спиной оставались всякие там деревни. Деревни, сенатор Коллинз, -- самые страшные на войне подразделения. В этих подразделениях ни командиров, ни званий. Там не играют марши, и нет флагов. Но там есть другое. Забитые крестьяне, которые по ночам вырезают чужих -- отделения, роты, а в общем дивизии. Здесь я был за лейтенанта. И второй ответ был у меня... В том же Вьетнаме было полно придурков. Наших, на которых ставить клейма негде. Они летели туда словить кайф, оттянуться. Сунув в рот жвачку, эти ребята -- и рядовые, и командиры -- чувствовали там себя пришельцами с других планет. И вышибали у "чарли" мозги, как соплю из носа. Не очень-то размышляя о великой миссии -- нести по странам и континентам звездно-полосатый флаг свободы и демократии. Я бы сам таких резал в своей деревне... -- И что вы ответили, Боб? -- Вы прямо пастор. -- Засмеялся генерал. -- А разве вы не были членом той самой Комиссии? И к нам во Вьетнам прилетали не по этому делу?.. -- Я просто не помню вашего ответа. -- Поморщился Коллинз. -- Я ушел на крыло, Джордж. Есть такое выражение в авиации, уйти на крыло. Вот и сейчас... Я военный, военным экспертом и выступаю. А остальное -- ваше, сенатор... 13 сентября 2001 года, Нью-Йорк Минутная стрелка настенных часов прыгала на деление вверх и срывалась. Это продолжалось уже сутки. Ясно было, что села батарейка, но Алекс не в состоянии был заставить себя что-нибудь исправлять. Он часами сидел в полном оцепенении. Сколько прошло с того момента, как он в последний раз слышал голос Анни, ее зовущий, плавающий от переживаемого голос в трубке телефона? Сутки, двое или мгновения? Вывернув на Манхэттен, он попал в пробку. Бросив машину, бежал к объятой клубами дыма башне и вдруг увидел, как она начала оседать. Он что-то кричал, выкрикивал ее имя -- Анни, Анни! -- но навстречу ему бежали другие люди, лица которых были смазаны их же криком. Среди них не было ее. Он звонил по сотовому. Ее телефонный номер до бесконечности не отвечал. Только длинные гудки... Он не нашел ее. Он не успел. Не спас. Что пережила она в последние минуты?.. Все эти дни Алекс провел вблизи Манхэттена. Вместе со многими, ловя каждую новость оттуда, куда могли проходить только спасатели. Кого-то спасали в первые часы, мимо пролетал реанимационный автомобиль, и все родственники, чьи близкие числились без вести пропавшими, инстинктивно кидались вслед за машиной... Анни, Анни!.. Почему ты не прислушалась к его просьбам перейти на работу в Джерси?.. В дверь постучали. Это, наверное, соседка привела Джони. Открыв дверь, Алекс с недоумением смотрел на незнакомого человека. -- Я приношу свои соболезнования. И от себя, и от лица компании. -- Склонив голову, незнакомец представился, но его имя проскользнуло мимо сознания. -- Какой компании? -- Нашей общей с вами компании, мистер Штерн. Мы знаем о горе, которое постигло вас. У нас общая, национальная трагедия. Здесь собранное сотрудниками, вашими коллегами. И средства, выделенные компанией лично для вас. В руках у него оказался конверт. -- Нигде расписываться сейчас не надо. Формальности уладим позже. Компания надеется, что после окончания траура вы сразу вернетесь в строй. Честь имею... Незнакомец откланялся. А Алекс остался на пороге дома с конвертом. Общая трагедия... Выделенные компанией... Компания надеется... 14 сентября 2001 года, Белый Дом -- Я бы хотел, чтобы наш разговор не был привязан к событиям 11 сентября, эта дата всех гипнотизирует. Давайте, мой друг, постараемся выбросить из памяти все, что сообщали средства массовой информации, президент и всяческие разведки... Этот разговор происходил в овальном кабинете. И начал его Джордж Буш сам, тщательно подбирая слова. Он стоял у окна, вполоборота к Вашингтону и смотрел даже не на лужайку, а куда-то в пустоту. Вряд ли его взгляд фиксировал сейчас что-то снаружи. -- Я попросил вас приехать, сэр, чтобы узнать, как вы воспринимаете все, что происходит в стране и за рубежом. Может быть, попросить совета у вас. Вы знаете, Вашингтон, как я ценю все, что вы сделали для меня. Помогите мне в очередной раз. Помогите Америке... -- Как ты себя чувствуешь, Джордж? Мне нравятся твои слова насчет 11 сентября, но, похоже, этот день тебя все же не отпускает? -- Надо ли говорить, что это самый черный день в моей жизни. Он всех нас схватил за яйца. И все еще держит. Вы постарше меня, помните Перл-Харбор? Сегодня я разговаривал кое с кем из людей, которые хорошо помнят ту трагедию. Они говорят, что Америка морально оправилась от нее лишь после того, как сбросила бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Но там была ясность. А на кого сбрасывать бомбы мне?.. Все-таки у этого техасского парня больше самообладания, чем думают, мелькнуло в голове у миллиардера. И не похоже, что он трясется за свою шкуру. -- Бомбы?.. Джордж, это серьезно? -- Не знаю. Еще не знаю. Но кто-то бросил нам вызов, какого еще не знала Америка. И это не должно пройти бесследно. Либо мы, либо они... -- Кто они? Джордж развел руками: -- Пока не знаю. Но одно знаю точно -- смертельные враги Америки. Из тех, кто не любит, не понимает, боится нас. Кто не поймет никогда. И кто вынашивает планы раз и навсегда разделаться с нами. -- Минуту, Джордж. Я понимаю, вопрос будет наивным, но его тебе зададут. Америка принимает решение о войне самостоятельно? Международные нормы, право, вся архитектура глобальной безопасности... -- Оставьте, Вашингтон. Я хочу предложить и предложу миру дилемму. Кто не с нами, тот против нас. На мой взгляд, и меня поддержат, мы должны воспользоваться этой максимой Древнего Рима. Для этого у нас есть все возможности и нет выбора. Америка сейчас сильна, как никогда. Нас поддержит НАТО. Да и другие, кто включен в круг влияния наших ценностей. На нашей стороне сама справедливость. Другими словами, история нам дает возможности не стесняться. Более того, продвинуться вперед. Это шанс. И шанс с большой буквы, нам его просто подарили... Это был новый поворот. А в его окружении и впрямь есть головы, подумал Вашингтон. Задумано с хорошей долей сумасшествия, может и получиться. -- Другими словами, игра ва-банк. -- Кивнул он. -- В этом случае действительно, думаю, излишне интересоваться как поведут себя страны НАТО. Но есть еще Россия, Китай, они полноправные члены Совета Безопасности ООН. Тебе скажут: лишь ООН имеет право давать санкцию на применение силы против того или иного государства. -- ООН? У нас в руках чиновничество этой организации, кто их кормит? Проблемы с Кофи Анненом? Не думаю. Россия? Ее давно надо перешагнуть, России нет, а мы все на нее оглядываемся. Что касается Китая, и тут сама история благоволит нам. Скоро саммит глав Большой восьмерки. До него, конечно, надо многое успеть, но, думаю, на встрече глав ведущих государств в Китае им все же придется выразить мне соболезнования. Это как минимум, а если хорошенько поработать, то и поддержат. Пусть даже с кислыми физиономиями... Это говорил сильный политик. Сюда бы тех, кто относил его к к двоешникам в международных делах. -- О, кей. Чего ты ждешь от меня, Джордж? Президент опустился в кресло и потер виски ладонями. Он будто решался, говорить или нет. -- Я разговаривал вчера еще с одним человеком. И сразу позвонил вам, меня что-то заставило. Есть одно обстоятельство, которым мне не с кем поделиться. Я встречался... Я встречался с одним прорицателем. Так вышло. Не подумайте, что у меня поехала крыша. -- Это нормально, Джордж. Ты должен черпать силы отовсюду. -- Я рад, что вы меня понимаете. Это был шаман из племени сиу. Он трижды за последний год хотел встретиться со мной. Последний раз -- перед инаугурацией. А потом пропал. Мне действительно нужна была помощь. Наши психологи и психотехники слишком образованы, чтобы помочь в такой ситуации. Шамана по моей прось