у ждать. Да, я все успею... - Ну, что? Молчите? Спокойной ночи, господа журналисты! Приятных снов. Если вопросов больше нет, то я пошла! Не дожидаясь ответа, Рената встала и, перешагнув через колени сидевшего рядом Портнова, вышла через боковую дверь в служебные помещения клуба. Алексей Павлович кашлянул, сказал бесцветным голосом: "Спасибо всем, пресс-конференция окончена", - и последовал туда же, надеясь, что Рената не свалит немедленно из клуба черным ходом. Она ждала его в одной из артистических гримерок. - Ну, Леша, блин, что за херня? Опять ехать с этими уродами? - Рената, другого выхода нет. Твои парни не потянут, это же ясно. Серьезный тур, неужели не понятно? Ты ведь сама музыкант, елки зеленые. Неужели не понимаешь, что они не тянут? Ты же круче их на голову. Тебе нужен нормальный профессиональный аккомпанемент. Это был единственный способ хоть как-то повлиять на певицу - сказать ей, что она "круче всех". А еще лучше - это нравилось ей больше всего - что она "профессиональный музыкант". - Ладно. Хрен с вами, бизнесмены долбаные. Достали все. Сколько концертов у нас там? - Десять. - Десять? И это тур? Что это за тур такой - десять концертов? Ты что, Леша, издеваешься? - Рената, кончай скандалить. Работать надо. - Работать... Когда вылетаем-то? - В двадцать два ноль-ноль, - терпеливо ответил Портнов. Этот вопрос певица задавала ему в десятый раз. Последнее время Алексей Павлович начал считать подобные казусы и потихонечку пришел к выводу, что это не просто забывчивость творческой натуры, а один из способов вывести его из равновесия. - В двадцать два ноль-ноль, - еще раз повторил он, стараясь сохранять спокойствие. - Летим в Киев. - Да знаю я, куда летим. - Рената закурила. - Слушай, Леша, а на попозже там есть самолет? - А что? - внутренне похолодев, спросил Портнов. Похолодел он не от страха, что Рената решит изменить время вылета или выкинет еще что-то в этом роде, а от бешенства, вызванного бесконечными капризами девчонки, которую он своими руками вытащил из полного дерьма и вознес на вершину популярности. - Ты мне купи билет на попозже, ладно? - Так. Что еще? Ты что говоришь, Рената? Ты понимаешь? Ты себя слышишь? - Я себя слышу. У меня со слухом все в порядке. - Объясни, пожалуйста, что происходит. - У меня запись вечером. Собственно, я сейчас уже туда еду. - Какая запись? Куда ты едешь? Рената тяжело вздохнула. - Ну, если тебе так уж хочется все знать, то запись у меня с Бояном. Слушай, Леша, я когда-нибудь срывала гастроли? Что ты бздишь, как маленький? Я тебя когда-нибудь подводила? Дай мне Гришу в сопровождающие, купи билеты на раннее утро. Мы прилетим, ничего со мной не случится. Мне нужно сегодня песню закончить. - Что еще за песню? - Ну, Боян попросил. Он клевый такой чувак, прикольный. Мы уже начали. Надо доделать. А то неудобно - подведу человека. Хороший человек. И песня классная. - Да что за песня? - Лековская. Он, Боян, альбом делает. Памяти Лекова. Я на прессухе ничего не сказала, потому что еще ни договоров нет, ничего. А когда конкретика будет, тогда объявим. - Что за дела, Рената? Почему ты без меня решаешь такие вещи? - А ты кто такой? Ты мне папа? Или мама? Я артистка, ясно тебе? Пою, что хочу и с кем хочу. И не надо мне тут гнать про контракты, понял? Тебе что-то не нравится? Или ты меня с бандюками сейчас будешь держать? К Бояну не пускать? А? - Такие вещи надо решать хотя бы вместе, Рената. - Слушай, Леша, кончай тут гнать мне свою бодягу. Я поехала. А то вообще ничего не успею. Так я Гришу забираю, да? - Забирай. Машина у центрального входа. - О'кей. А ты мне на трубу отзвони, когда вылет. Или Грише. Пусть он со мной будет, хорошо? - Хорошо. Когда Рената вышла из гримерки, Портнов скрипнул зубами, достал телефон и стал набирать номер авиакасс. 2 - Спасибо вам, Георгий Георгиевич. Толик взял салфетку и вытер губы, испачканные соусом. С приправами он переборщил. Мексиканский соус оказался для него слишком острым. Толик тяжело дышал, поминутно хватался за бокал с ледяным чаем и делал большие глотки. Официант уже дважды подходил к столику и подливал в бокал из специального серебряного сосуда, напоминающего огромный термос. - Да пожалуйста, пожалуйста, - исподлобья глянув на Бояна, ответил Грек. - А за что именно? За обед? - За обед, конечно, тоже. Но большей частью за то, что с Ренатой меня познакомили. - А-а... Пустяки. Это же вам обоим нужно. Работа у вас такая. - Ну да, но без вас она вряд ли согласилась бы. - Брось. Рената - девушка хорошая. Она дело понимает. С ней работать можно, не подведет. - Грек снова быстро и пронзительно посмотрел на Толика. - Да кажется, что так, - сказал Толик, сделав вид, что не заметил подвоха. - С ней легко работать. Нет в ней этого... - Чего? - быстро спросил Грек. - Ну, как говорят... ЗРД. - Чего-чего? - Грек положил вилку на скатерть. - Что ты сказал? Переведи. - ЗРД. Синдром Загадочной Русской Души. - Поясни. - Грек улыбнулся и откинулся на спинку кресла. - Ну, это когда, понимаете... В общем, я хочу сказать, что Рената - чисто западный человек. - Это хорошо? - Конечно. В том смысле, что для нее дело превыше всего. Работа на первом месте. А потом уже - все остальное. Сопли, вопли - все эти наши российские штучки... - Что значит - "сопли-вопли"? - Это когда человек вдруг ни с того ни с сего впадает в... в беспредел. Пьянство, безделье... Ну, вот как Роман, к примеру. - Роман? А что такое с твоим другом приключилось? Грек сделал ударение на слове "друг". Толик никогда бы не поверил, будто Грек не в курсе того, что творится в последнее время с Кудрявцевым. В тот памятный день, когда люди Грека уложили хулиганов, Толик воочию убедился, что их - ну, по крайней мере, Романа - просто "пасут". Что Грек приставил к Кудрявцеву своих людей, нечто вроде охраны, и Кудрявцев Греку очень нужен. Ради его безопасности он готов идти даже на такое страшное преступление, которое Толик наблюдал в закоулке рядом с пивной. - Как это - что? Обидно... Такой был деловой человек, все время в бизнесе. А теперь - смотреть страшно, Как бомж ходит, ей-богу! Я же тогда к нему даже в гости не пошел ... После вас-то. - Что так? - Да он опять водяры закупил, а мне смотреть, как он квасит, просто неинтересно. У меня дел куча... - Ты ведь ему, кажется, должен до сих пор? - Должен. Но я долги отдаю, это все знают. Мне поэтому все и дают в долг, что за мной не пропадает. Вот сделаю с Ренатой работу, и все - в расчете будем. - Думаю, да. - сказал Грек. - Значит, ты по-западному хочешь работать? - Конечно. А я всегда так и работал. Толик понял, что сейчас наконец начнется разговор, ради которого Грек и пригласил его на обед в клуб "Перспектива" - дорогой, даже очень дорогой клуб. Толике бывал здесь раньше, но только в качестве гостя, приглашенного знакомыми артистами. Шоу-программа в "Перспективе" была одной из самых разнообразных в городе, здесь выступали и рок-группы, и барды, и стриптизерки, и поп-певцы - все, кто имел достаточную популярность и входил в так называемый "первый эшелон", хоть раз да выходили на сцену этого клуба. Боян бывал здесь еще и потому, что директором "Перспективы" был не кто иной, как Кудрявцев, - правда, отлаженная работа вышколенного административного корпуса позволяла Роману не слишком часто появляться здесь на рабочем месте, тем более что место это было не единственным. Однако Толик никогда не обедал в "Перспективе" вот так - в отдельном кабинете. Это удовольствие могли позволить себе только очень богатые люди, а к этой категории Боян пока не относился. Кудрявцев, конечно, мог здесь отобедать и даже угостить Толика, но он почему-то не любил этот свой клуб. Что-то его здесь явно тяготило, и Роман старался не устраивать в "Перспективе" ни деловых, ни дружеских обедов. - Работал ты, может быть, и по-западному, но, кажется, не очень успешно. Может быть, попробовать по-русски? - По-русски? - Ну, конечно. Да ты и работал, в общем-то, по-русски. Это тебе только кажется, что ты такой космополит. А на самом деле... Заметив, что Толик даже покраснел от обиды, Грек усмехнулся и продолжил: - Вот ты с Алжиром суетился в Ленинграде... Тебя же прикрывал комитет. Разве я не прав? Чисто по-русски. Коррупция, мелкие взятки... И прибыль - гроши. Прав я? Толик отвел взгляд от сверлящих глаз Грека и уставился в тарелку. - Прав, прав, можешь не отвечать. Так вот, слушай, что я хочу тебе предложить... После первой личной встречи с Греком Толик, конечно, через своих многочисленных знакомых навел о Георгии Георгиевиче кое-какие справки. Информации о нем, фактической, достоверной и проверяемой, было крайне мало. Настолько же мало, как, скажем, о Березовском. Слухов - как из короба. Сплетен, анекдотов - на тома. Но ни одного факта почти никто не знал. Говорили, что Грек очень богатый и очень влиятельный человек и, как любой очень богатый и очень влиятельный, связан с очень крутыми бандитами, с Кремлем, с ФСБ, с тем же Березовским, с чеченцами, с сионистами, с чертом, с дьяволом... После лавины совершенно неправдоподобных историй Толик уже не мог принимать на веру даже ту информацию, которая вполне могла быть истинной - например, о том, что Греку принадлежат пятьдесят один процент акций "Главного радио" в Москве и несколько радиостанций в Петербурге, что недавно он купил два телевизионных региональных канала. В том, что его возможности огромны, Толик убедился еще тогда, в дни путча. История с кольцами и печатями в паспортах осталась в его памяти, и он при случае даже рассказывал знакомым, насколько сильна коррупция в России и какие у него, Толика, есть связи. Сейчас эти "связи" из заочных перерастали в личные, и Боян чувствовал легкое беспокойство, понимал, что на него ложится огромная ответственность в буквальном смысле этого слова. То есть, теперь за каждое действие, за каждую фразу придется держать ответ перед этим крайне серьезным и могущественным человеком. По мере того как Толик слушал Грека, беспокойство охватывало его все сильнее. Слишком уж большие дела закручивались, и слишком уж значительную роль должен был играть в этих делах Боян. Он не боялся наказания. Он боялся не справиться, не потянуть тот груз, который предлагал ему взять на себя Георгий Георгиевич. - Что приуныл? - спросил Грек, закончив излагать свои планы относительно Бояна. - Да, честно сказать, страшновато. - Ничего. Не боги горшки обжигают. - Да... Но я в этих бумагах... в налогах всяких... можно сказать, мало что понимаю. - Можно по-другому сказать, - улыбнулся Грек. - Что ты ничего в них не понимаешь. А это тебе и не нужно. Будут специальные люди. Бухгалтеры, администраторы. Не один же ты будешь все это тянуть. Такое просто невозможно. - Да?.. Ну, тогда... А еще вы говорили, с Европой контакты... С Америкой... По дистрибуции... По продажам, то есть... - Ну конечно. Так ты там всех знаешь. Со старыми знакомыми будешь работать. - С кем, например? - В Германии наш партнер - Артем Меттер. Помнишь такого? - Артем? - Ну да. Фирма "Арт" никуда не делась. Просто она переместилась в Германию. И, в общем, процветает. Не без нашей помощи, конечно. И мы с ней работаем. - Артем... Так он же меня... - Хочешь сказать - кинул? Ничего подобного. Ты просто подошел к работе неперспективно. Не смотрел, иначе говоря, в будущее. - Да? И что же показало будущее? - А то, что фирма пережила все дефолты, все кризисы и стоит крепче многих других, чьи имена по-прежнему на слуху, однако на самом деле они уже несколько лет полные банкроты. Существуют чисто номинально. Или работают в долг, а как будут отдавать - неизвестно. Вернее, мне-то известно. Я им в этом, вероятно, помогу. С твоей, Толя, помощью. - А что же Артем? - нетерпеливо спросил Боян. - Артем? Да ничего Артем. Живет, работает. И ты с ним будешь состоять в партнерских отношениях. Артем теперь солидный человек. Хоть одеваться стал прилично, а то раньше смотреть было стыдно... - Георгий Георгиевич... - Да? - А вот вы про Америку говорили. Там у нас партнер не Брик, случаем? - Я понимаю твою иронию, Толя, но она напрасна. Брик умер, царствие ему небесное... Брик был мелкой сошкой. В порту терся. Так, по мелочам... Нет, Толя, там есть другие люди, гораздо более серьезные и ответственные. Ты на этот счет не волнуйся. - Постараюсь. - Ну, значит, можешь вступать в должность. Да, собственно, тебя с нее никто и не увольнял. - Простите, не понял... - Твоя-то фирма, "Арт-плюс", она же цела и невредима. И ты по-прежнему ее учредитель. А одновременно генеральный директор. Вот эта самая "Арт-плюс" и будет основным предприятием в нашей новой структуре. - Как? - Толик вытаращил глаза. - Ты недоволен? - сухо спросил Грек. - Да нет... Я, скорее, удивлен. - Чем же? - Ну, фирму же я продал. А Кудрявцев взял... За долги. - И что? - Я думал... - Фирма цела и невредима. Кудрявцев ею больше заниматься не будет. Он не может... В общем, не его это дело. А ты как был учредителем, так и остался. Все это время мы тебя просто не беспокоили. Знаешь, всякие кризисы, дефолты... такая, поверь мне, возня... В общем, этим твоим "Артом" мы потихоньку занимались сами. Тебе там даже кое-какая зарплата за эти годы накапала... Вот, возьми. - Грек достал из кармана и протянул Толику пачку денег. - Спасибо... - Не за что. Потом распишешься в ведомости. И налоги не забудь заплатить в конце года. Офис у тебя будет на Арбате. Вот адрес. Грек бросил на стол кусочек картона с напечатанным на нем адресом и фамилией Толика. "Генеральный директор", - прочитал Боян. - Кстати... - Грек снова пристально посмотрел на Толика. - Скажи мне такую вещь... А этот Буров, следователь... Ну, который с тобой работал в Ленинграде... Он как вообще? - Да я его сто лет не видел. Как перестал с Алжиром картинки рисовать, так и все. - Его же в Москву перевели. Ты в курсе? - Что-то такое слышал. По тусовке слухи ходят... А, нет, вот откуда. Когда мы с Артемом Лениным занимались, я его искал, Бурова этого. Вот мне кто-то и сказал, что его в Москву взяли, вроде на повышение. Короче, не нашел я его тогда. А потом он мне уже без надобности был. - Да-да. Конечно. Скажи, а не знаешь, почему его в Москву перевели? Я слышал, у него неприятности были. - Нет, я не в курсе, - спокойно ответил Толик. - Только он не похож на человека, у которого бывают неприятности. Он сам кому хочешь может неприятности устроить. Такой скользкий... - Может быть, может быть... Слушай, а с Кудрявцевым он дела не вел случайно? - По-моему, нет. Не помню... - Ну и ладно. Спасибо тебе. - А все-таки, Георгий Георгиевич, то, что он придумал с "ВВВ"... Я Романа имею в виду... - Что? - Помните, на даче у вас обсуждали? Подставить Вавилова на связях с наркоманами. На его артистах. Мне кажется, это хиловато будет. - Нет, Толя, ты не прав. Это он очень даже неплохо придумал. Он вообще мастер придумывать. Смотря как подставить. Можно так подставить, что Вавилов вовек не очухается. А он молодец, конечно, Кудрявцев-то. Молодец. Голова у него есть, это точно... Георгий Георгиевич Максудов давно уже все решил и спрашивал у Толика о Бурове просто, что называется, для очистки совести. Совести он вообще придавал чрезвычайно важное значение и старался следовать своему собственному кодексу чести неукоснительно. Когда, волею судеб, приходилось от него отступать, Максудов всегда пытался загладить свой промах, или слабость, или недосмотр, по которому произошло досадное исключение из правил, и делал то, что он называл "добрыми делами", а проще - давал деньги окружающим его артистам, помогал им по мере возможности, решая их мелкие, смешные и нелепые проблемы. Последние несколько лет досадные случаи участились, благодаря чему большинство известных артистов начали просто боготворить Георгия Георгиевича - подарки и денежные ссуды сыпались на них так часто и обильно, что Максудов в их глазах приобрел совершенно уже неземной образ. Максудов никогда не считал себя бандитом, не сидел в тюрьме и не водил знакомств среди воров в законе. Из-за этого в его работе часто возникали определенные сложности, но в конце концов сила, которую он набрал, и деньги, которые заработал, придали ему определенный вес в уголовном мире, и Грек занял в нем свое место, на которое, в общем, никто другой особенно и не претендовал. Именно так - "в общем". То есть, насколько ему было известно, никто не точил зуб на глобальный контроль над отечественным шоу-бизнесом, к чему последние годы стремился Максудов. А для этого и нужно-то было всего ничего - установить контроль над пятью-шестью крупными продюсерскими центрами. Всех остальных, коих в стране бесчисленное множество, можно даже не брать в расчет. Сами прибегут, когда им понадобится что-то интересное - например, кто-то из артистов, входящих в "первый эшелон". Максудов, в прошлом инженер-турбиностроитель, имел холодный математический ум и с самого начала перестройки понял, что если создать команду хороших, крепких профессионалов, то можно в буквальном смысле слова свернуть горы. Как большинство начинающих российских бизнесменов, он пробовал заниматься торговлей и, в целом, небезуспешно, но результат его не удовлетворил. Вспомнив прочитанного в самиздатовском переводе Хаксли, Максудов решил следовать его совету для людей, занимающихся бизнесом: денег зарабатывается тем больше, чем дальше человек находится от непосредственного объекта сделки или от какого-либо предприятия. У Хаксли речь шла о работорговле. Глядя на то, что творилось в конце восьмидесятых в родном Ленинграде, Максудов находил словам великого диссидента абсолютное подтверждение. Капитан судна, перевозящего рабов, получает десять гиней. Его наниматель, так сказать, старший администратор предприятия, не выходящий в море и ждущий судно на берегу, - сто. А субсидирующий всю акцию и нанимающий администратора хозяин, который и берега-то этого в жизни не видел, и из Лондона никогда не выезжал, - десятки тысяч. Размышления о размере заработка и его зависимости от "фактора удаленности" быстро положили конец челночному бизнесу Максудова. Потом было много всего - банковские аферы, оптовая торговля пивом (как раз в этот период и пришел в его команду Игнат), - но самые большие деньги дала торговля металлом. Когда "металлистов" стали целенаправленно и регулярно отстреливать, Максудов понял, что он еще недостаточно силен, чтобы противостоять армии киллеров, которые, судя по всему, выполняют волю очень больших людей с очень большими возможностями, и решил уйти в самую безопасную и самую темную нишу криминала - ту, что контролировала отечественную эстраду. Конечно, безопасность здесь была довольно относительной, но все же и налоговая инспекция (налоговая полиция в те счастливые для бизнеса годы еще не была учреждена), и органы охраны правопорядка, и просто бандиты-конкуренты не относились к продюсерским аферам слишком всерьез и на финансовые операции, происходящие во время гастролей, смотрели сквозь пальцы. Максудова всегда тянуло к людям искусства, и когда он начал зарабатывать большие деньги, то не жалел их на удовлетворение скромных потребностей своих новых знакомых, среди которых было множество молодых и не очень молодых эстрадных артистов, иные уже тогда имели статус звезд, пусть и не очень крупных, но тем не менее пользующихся неизменным успехом и способных собрать зал на полторы-две тысячи человек. Среди молодых эстрадных артистов начали ходить слухи, что в Ленинграде появился таинственный меценат, судя по всему, мафиози, который готов выложить огромные деньги, дабы помочь понравившемуся ему певцу или певице, группе, театральному актеру, режиссеру, художнику... Впрочем, от художников Максудов быстро отошел. Больше всего его интересовала эстрада. Он видел, что это поле еще совершенно не вспахано, что все гордые своей пронырливостью и хитростью администраторы, прежде работавшие в Ленконцерте, Мос- или Росконцерте, на самом деле зарабатывают смехотворные суммы, просто гроши по сравнению с тем, что можно иметь, если поставить шоу-бизнес в России на твердую ногу. Максудов начал с того, что организовал охранную фирму, которую назвал просто, неброско и по существу - "Охрана". Занималась "Охрана" тем, что и было заявлено в названии, то есть охраной порядка во время крупных концертных акций и, что наиболее важно, охраной самих звезд первой величины, которые, чем дальше катился по стране, перепахивая ее, но ничего не сея, трактор перестройки, все больше нуждались в личной безопасности. После нескольких лет плодотворной работы на избранном поприще Грек, благодаря строгой кадровой политике, немногочисленной, но чрезвычайно скорой на расправу с конкурентами (или, как любил выражаться Максудов, неприятелем) гвардии и железной жестокости самого лидера группировки, действительно завладел контрольными пакетами акций нескольких радиостанций, региональными телеканалами, фактически управлял работой нескольких московских ночных клубов. Теперь он должен был сделать следующий шаг - установить контроль над всей концертной деятельностью в стране, а также над производством аудиопродукции. Он бы подгреб под себя и видео, но так случилось, что эта ниша была уже монополизирована, и не кем-нибудь, а дружками Вавилова - "Промо-ТВ" назывался концерн, заправлявший производством практически всей видеопродукции. В аудиобизнесе же пока царила неразбериха, не было единого, централизованного управления, и здесь можно было, приложив определенное количество усилий, денег и интеллектуальных сил, попытаться взять лакомый кусок и перетащить его на собственный стол. Сейчас пришло время нанести первый удар. Для этого Грек вызвал из Питера Игната - одного из своих наиболее ответственных работников, которому он если и не полностью, но все-таки доверял и на которого мог рассчитывать при выполнении самой щекотливой, опасной и требующей большого риска работы. Распростившись с Толиком, Грек отправился на дачу, где должна была состояться встреча с питерским представителем его организации - представителем, давным-давно внедренным в фирму "Норд" и готовым - это уж выбирать генеральному директору, господину Гольцману, - либо столкнуть ее в пропасть, либо предоставить дальнейшее процветание, но уже под патронажем Максудова. Сейчас перед Греком стояли два главных бастиона, которые нужно было взять во что бы то ни стало - "Норд" в Петербурге и "ВВВ" в Москве. И в той, и в другой операции был задействован Игнат. 3 Артур Ваганян две недели пытался встретиться с Кудрявцевым, но Роман никак не мог выкроить время даже для того, чтобы просто пообщаться со старым знакомым. Ваганян знал, что Кудрявцев, по его собственному выражению, "в штопоре", а когда Роман запивал, то становился совершенно неуправляемым и непредсказуемым. Однако, судя по всему, такой активный отдых наконец утомил Романа, и встреча его с Ваганяном все же состоялась - в клубе "Перспектива". Ваганян пришел в полночь, как и договаривались. Кроме приятного общения, у него была еще одна цель: Артур собирался предложить Кудрявцеву, чтобы тот возглавил одно из новых подразделений "ВВВ", занимающихся концертной работой. Клубы Романа были достаточно широким полем для такого рода деятельности. Собственно, на его площадках все время выступали артисты, работающие на Вавилова, но их концерты были неупорядоченными, а заработки - неконтролируемыми. Артур хотел изменить существующее положение и сделать "клубный чес" централизованным и подконтрольным фирме. Увидев помятое лицо Кудрявцева, его потухшие глаза и дрожащие руки, Ваганян решил перенести деловую часть разговора на неопределенное время. Роману нужно было прийти в себя, очухаться, трезво оценить ситуацию, на что сейчас он, кажется, не был способен. Они сидели почти до утра, курили хорошую траву, Артур делился с Кудрявцевым сложностями своей работы... Разговор не касался впрямую дел, и Роман отдыхал за беседой, сдобренной марихуаной и отличным вином. Домой ему ехать не хотелось. После того злосчастного пожара в Пантыкино, после двухнедельного тяжелейшего запоя, после того, что произошло в пивной, после ссоры с Бояном и - что много хуже - размолвки с Греком, который, кажется, не на шутку на него рассердился, Кудрявцев просто боялся оставаться дома один. Внешних причин для такого беспокойства не было, но Роман боялся внезапного приступа белой горячки, опасался, что, случись с ним нервное расстройство, он может в приступе болезненной депрессии запросто покончить с собой. В жизни он сталкивался с подобными вещами, несколько хороших знакомых именно таким образом и пострадали. Двое из них - необратимо. "Нервы, видимо, сдают, - думал Роман. - Годы, мать их так. Изнашиваться начинаю. Чтобы раньше запой на меня так подействовал? Да никогда! Уж не говоря о пожаре. Даже с жертвами. Даже если погиб старый друг, такой, как Леков. Нажрался бы на поминках, погрустил бы месяцок и все. А теперь - просто фильм ужасов какой-то... Нервы, нервы... Отдохнуть бы нужно, в Азию съездить... На Тибет, что ли, податься?.. Помедитировать, в тишине посидеть, о душе подумать..." Роман слушал Ваганяна и думал, что хорошо бы сейчас собрать всех старых приятелей, вот если бы, скажем, Леков был жив - его притащить бы, Вовку Нефедова, уехавшего в Канаду и пропавшего из виду, Серегу Штейна, всю веселую компанию семидесятых, нажраться здесь как следует, благо халява в чистом виде, а потом - в университетскую общагу, к филологиням, как когда-то. Взять с собой портвешка обычного, должно быть, не стошнит, опыт-то по этой части большой... посидеть... потом потрахаться от души... А утром - пивко в павильоне, толстые липкие кружки, мелкие креветки... - Вот так, Рома. Деньги сейчас делаются быстро, в долгосрочные проекты вкладываться невыгодно. Вернее, вложиться можно, все отобьется, только зачем, когда можно за год заработать столько же, сколько получил бы за пять, если бы раскручивал какой-нибудь реальный талант. - Значит, с талантом дело иметь невыгодно? Таланты, короче, вымываются с рынка? - Да, к сожалению. К сожалению, - повторил Артур, - это так. Мода, Рома. Мода диктует артистов. Как говорят, короля играет свита. А у нас - мода делает артиста. - А моду кто делает? - Мы же и делаем, - печально усмехнулся Артур. - Кто же еще? - А зачем? - спросил Кудрявцев. - Вот, я помню, раньше, в семидесятые, вся мода как-то естественно возникала. Были там, скажем, "Дип Пепл", "Цеппелин". Мода от них и шла. По всему миру. - А сейчас? - спросил Артур. - Это я тебя хочу спросить, что сейчас происходит. Объясни, откуда все эти девчонки безголосые? - Откуда-откуда? От нас, конечно. Мы их и делаем. - А на кой? - Рома, ну ты что? Деньги же зарабатываем! Ты думаешь, я дома эту чуму слушаю? Да ни в жизнь! Есть у нас пара ребят в производственном отделе, так им нравятся все эти телки - и "Красота", и "Дембель", и все остальные. Я же тебе объясняю: группу сделать - месяц. Записать альбом, выпустить его - ну, еще если делать такую музычку, знаешь, современную, - Артур покрутил в воздухе пальцами, - еще месяц. А потом за первые полтора месяца нужно все это продать, окупить расходы и получить прибыль. Инфляция же. Иначе пролетишь. Нужно спешить. И отбивать бабки сразу. - Это все ясно... Только как же искусство? Вы ведь все-таки культуру в массы несете. - Ты в зал выйди, - сказал Артур, затянувшись толстым "косяком", - посмотри, какая там культура. Мать ее так... - Да я все это наизусть знаю. Я же в свои заведения не хожу почти, только по работе если... - Ну вот, а говоришь - культура. - Так вы и воспитали народ на своих "Дембелях" и "Красотах". - Ни фига подобного. Сейчас любая музыка продается. Какая хочешь - и старая, и новая, и хорошая, и плохая. И наши "Дембеля". А что покупают? "Дембелей" покупают. Нравится им. Тащатся. Ну и пусть покупают. Мы им еще пяток таких "Дембелей" слепим за год. И заработаем. А потом пригласим, вот для таких, как ты, ценителей изящных искусств, тот же "Дип Пепл". Или Паваротти. И пролетим на них. А покроем убытки из прибыли за "Дембелей". Понял? - Ну, Артурчик, это же азбука... Я о другом. - Не пойму. О чем? - Есть же ведь настоящие ребята! Хочу своими глазами на них посмотреть... Я как раз сегодня к ним собираюсь. По телеку видел, а вот рядом, вживую - нет. - Это ты про каких ребят говоришь? - Да про твой проект. Который должен быть круче Ренаты. Сам говорил... - Ну да. "Летящие". Обосрался проект этот. Практически накрылся. - Ну и ладно, большое дело... Что это ты так разнервничался? Покури еще. Чего ты, Артур? - Да обидно. Двести штук баксов псу под хвост. - Двести штук? Это серьезные деньги... - Серьезные. - Свои, что ли, бабки вложил? - Ну да... За идиота меня держишь? Деньги фирмы... Фирма-то, конечно, не обеднеет от такого, но Вавилов мне хороших дал пиздюлей... Отрабатывай теперь, говорит. А эти уроды у меня на шее висят, что с ними делать, ума не приложу. Но ребята классные, - неожиданно закончил свою тираду Артур. - "Летящие"? - уточнил Кудрявцев. - Ага. Хочешь, они у тебя сыграют? - Можно. Пусть выступят. - Вот и здорово. Хоть головной боли меньше... Знаешь, а если их на постоянную работу к тебе отправить? Что думаешь? Например, раз в неделю? - Да нормальная группа, - сказал Кудрявцев. - Это еще до твоего проекта ясно было. А что у тебя с ними случилось-то? Почему ты говоришь, что деньги - псу под хвост? - А хер его знает, Рома. Не покатил проект. - Не покатил? По телеку ведь крутили чуть ли не каждый день? По ОРТ! Клипы дорогие. Концерты вовсю шли... Я тебе сказал, что сегодня к ним собираюсь? Вроде сказал. Мне эта девчонка звонила, приглашала в гости... Ихняя солистка. И вообще, говорила, хочет познакомиться. А она ничего. Артур покачал головой. - Ну-ну... Съезди. Посмотрим, как она тебя раскрутит. - Раскрутит? - Да они торчат там все со страшной силой. Деньги им нужны. Они же не зарабатывают почти ничего. Вот, думаю, и решила тебя, как богатого папика, крутануть. - Пусть попробует. Я таких, как она, знаешь сколько видел? Просто трахнуть ее хочу. Симпатичная телка. Люблю таких - худеньких, маленьких... Ну, дам денег немного. Подумаешь, большое дело. Не в деньгах счастье. А клипы, кстати, у них ничего... - Да, - согласился Артур. - Клипы ничего. Мы их и проплачивали. Только выхлоп нулевой. Мне Вавилов говорит - смотри, как Рената взлетела. С ни хуя, с нуля. Ее один дух из ресторана вытащил, где-то в Симферополе. Обычная баба, ни кожи, ни рожи, и поет хреново... Я, знаешь, учился в консерватории, между прочим. Кое-что в этом понимаю. - Почему плохо поет? По-моему, нормально поет. Мне не нравится, правда, но лучше, чем всякие твои "Дембеля". - То же самое. Школы нет. Горлом, горлом берет. Это называется - не петь, а глотку драть. У нее дыхалка вообще не работает. Ни живот, ни диафрагма. Одно горло. Так долго не протянешь, точно говорю. - Так ведь, по твоим словам, долго и не надо? - Не надо. Если изначально на это рассчитывать. А она, Рената-Хрената, намеряла себе, по-моему, мировую популярность. У нее просто манька-величка. Обосрется на первом же выезде. Хотя, по моим предположениям, года полтора-два она еще очень круто будет по Раше пахать. Просторы у нас необъятные. Но тут тоже - в крупных городах она хорошо идет, а на местах, в провинции, - полупустые залы. С ней работать нужно грамотно, а у нее продюсер - лох... - А кто ею занимается? - Ты не знаешь? Портнов. - Леха? - Знаком с ним? - спросил Артур, забивая новую папиросу. - Конечно. Сколько выпито вместе! Такого не забудешь. Лучшие мои годы, можно сказать, вместе провели. - Ну, тогда ты все поймешь. Не поперло у него по музыке, он и кинулся в продюсеры. Но, конечно, с Ренатой ему повезло. Или нюх у него хороший. - Он же профи... - Это не важно, профи, не профи. Главное, чтобы нюх был. Но работать грамотно Портнов не может. Вот он сразу Ренату распустил, она ему на шею и села. Начал ей петь про то, какая она гениальная да золотая, она и поехала крышей. У них, у провинциальных ресторанных певиц, с этим просто. Комплекс такой перед столицей, знаешь? Всю жизнь смотрят по телеку, как в Москве красиво живут, и хочется им всех нас убрать, что называется, доказать, что они круче. Мол, они - настоящие, а мы, столичные жители, просто случайно оказались в таких тепличных условиях, и гордиться нам нечем. - Но она же в самом деле... - По сравнению с остальными нашими бездарями, согласен, еще туда-сюда. Но о мировом уровне даже говорить нечего. Это все на уровне первого класса музыкальной школы. Хорошая дворовая группа, короче говоря. - А народ тащится. - Тащится. И еще года два будет тащиться. Вот, я думаю, может, мне реабилитироваться перед Вавиловым? - В смысле? - Да перекупить эту Ренату. За два года она мне все затраты по "Летящим" отобьет и еще прибыль принесет. - А как же ты ее перекупишь? - Так и перекуплю. Очень просто. Денег дам, и все дела. - Слушай, это был бы класс. - А тебе-то что? - Так ты дашь мне ее в клуб! Чтобы она у меня поработала. А по деньгам мы с тобой разберемся, правильно? У меня народ все спрашивает - хочут, видите ли, бандюганы мои Ренату. А она, сука драная, по клубам не поет. Она, блядь, большой артист, мать ее... - Да договоримся, Рома, о чем речь. На-ка, дерни еще. - Слушай, растащило не по-детски, ей-богу! Кудрявцев откинулся на спинку кресла и выпустил дым тонкой струйкой. - Круто прет. Как в молодости. Так что же эти твои... улетчики? - "Летящие"? - Ну. - Да ничего. Достали меня с такой силой - не знаю, что с ними и делать-то. Ты серьезно к ним собираешься? - Серьезно, - кивнул Кудрявцев. - А потом к ней. - Это один хер. Они все в одной квартире живут. В Марьиной Роще. - Правильное местечко. - Да уж... А эту их мадам - кто ее только не трахал. Если она вмазанная, а она последнее время всегда на сто процентов вмазанная, то запросто. - Я же не по этому делу, Артурчик. Я бы травы еще с удовольствием. А этого говна по вене... - Ты чего? В твоем же клубе берется. Ты говоришь - говно? - Для меня, Артур, вся химия - говно. Вот трава - вещь натуральная. А химия дрянь. Ну, нравится, пусть их. Пусть ширяются. А я не люблю. Ладно. Все, время. Кудрявцев поднес к глазам часы. - Поеду посмотрю, как они там, в этой своей Марьиной... - Давай подвезу тебя, - сказал Ваганян. - А то ты уже никакой. - Какой, какой. Я еще с молодыми потягаться могу. Ты меня, Артурчик, плохо знаешь. - Нормально я тебя знаю. Поехали. Роман вызвал начальника охраны клуба. - Костя, - сказал он, когда в дверях бесшумно возник невысокого роста человек в скромном костюме, меньше всего похожий на предводителя мордоворотов, охраняющих вход в заведение. - Мы сейчас отъедем... Что там с машинами? - Джип ваш на стоянке... Подогнать ко входу? - Да, пожалуйста... - Водитель?.. - Нет. Я сам за руль сяду. - Да? В голосе начальника охраны послышалась растерянность. - Костя, я сказал! - Может быть, сопровождение?.. - Ничего не надо. Тут рядом. Роман посмотрел на Ваганяна: - Недалеко ведь? - Совсем близко, - сказал Артур. - Вот видишь! И потом - время-то какое. Улицы пустые. - Когда это было, чтобы в Москве улицы пустые были? Только при советской власти разве что. - Ладно, Костян, не ной, пожалуйста. Не строй из себя няньку. Тебе не идет. Костя пожал плечами: - Как скажете. - Вот так-то лучше, - улыбнулся Роман. - Курнуть хочешь? - Я на работе, - со вздохом ответил Костя. - Ну ладно. Тогда давай машину ко входу... А твоя тачка где? - спросил он у Артура. - На стоянке. Где ж еще? - Поедем на моей. Свою оставь. Костя, посмотришь, чтобы там все было в порядке. - Что за машина? - "БМВ", серая, - сказал Артур. - А-а, видел. Хорошо, проследим. - Ну, двинули? Роман пружинисто, как ему показалось, поднялся с кресла и чуть не упал на стол. Его повело в сторону, он несколько раз мелко переступил, таща за собой кресло, наконец обрел равновесие и рассмеялся. - Хо-ро-шо-о-о! Чувствую, что отдыхаю. В кои-то веки! - Ну-ну. - Стоявшй в дверях Костя покачал головой. - Может быть, все-таки шофера дать? У меня там Игореха сидит, груши околачивает... - Не надо, я сказал. На крайняк вот Артур порулит. Порулишь? - Да доедем, не ссы, - ответил Ваганян, взгляд которого рассеянно блуждал по комнате. Александр Михайлович Рябой сидел в приемной Вавилова уже сорок минут. "Как все меняется. Заматерел Владимир Владимирович, заматерел. Раньше-то вместе бухали. Пиво с утра пили, тряслись вместе в бодуне... А теперь смотри-ка, маринует в приемной, гад... Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки". Впрочем, эти слова Шурик произносил про себя благодушно, без злости. Кто, как не он, мог понять, что и впрямь занят Вавилов, что не из понта дурацкого держит его в приемной, что старый знакомый взвалил на себя хоть и посильную, как показывала жизнь, но все же очень тяжелую ношу. Дверь кабинета открылась. Секретарша, сидящая за длинным барьером, встрепенулась, как-то мгновенно подобралась и нацепила на лицо деловое выражение. В приемной появился сам Владимир Владимирович в сопровождении Якунина и каких-то молодых, не известных Шурику людей. "Сколько тут все время этих молодых, - подумал Шурик. - Кто из них хотя бы через год будет еще работать? Идут сплошным потоком, из сотни остается один. Остальные - урвут свою тысячу баксов, и в кусты. Как только Вовка их терпит, не понимаю. Я бы всех погнал поганой метлой. Они же не нужны ему, реальной работы никто из них не делает. Только языками чешут и деньги клянчат". - Все, все, все, - донесся до него голос Вавилова. - Разговор окончен. Валерий Сергеевич, займись с ними. - Но, Владимир Владимирович, мы же вам не до конца рассказали... - Все дальнейшие переговоры с господином Якуниным. Все, все, до свидания. Вавилов повернул голову, осматривая приемную, и заметил Шурика. - О! - воскликнул Владимир Владимирович. Рябому показалось, что радость в этом возгласе была вполне искренняя. - Кого я вижу! Ты чего тут сидишь? - Да вот, - Шурик кивнул на секретаршу, - приказано ждать, пока ты освободишься. Пока время найдешь для старого кореша... Вавилов погрозил секретарше пальцем: - Эх, Юля, Юля... Перестраховщица ты. - Извините, Владимир Владимирович. - быстро ответила секретарша. - Я не знала, что... - Ничего, ничего, все в порядке, - вмешался Шурик. - У меня время есть. - Юлечка, чаю нам сделай. И закусить, - сказал Вавилов, беря Рябого под локоток и увлекая в кабинет. - Ну, здорово, старый! - Когда дверь, отделяющая резиденцию Вавилова от всего остального мира, мягко захлопнулась, он обнял питерского дружка, прижал к своей широкой груди, похлопал по спине. - Как сам-то? - Нормально, - ответил Шурик. - А ты, я смотрю, совсем зашиваешься? - Да ладно, работа идет, все нормально... Дел, Шурик, до черта, если честно. Сами ничего не могут, приходится мне в каждую дыру лезть. С каждой ерундой ко мне бегут - Владимир Владимирович, рассуди, царь, рассуди, блядь, государь... Устаю, Шурик. - Что же команду себе не соберешь толковую? - Команду? Не соберу. Не хочу. - Сам работаешь? Один? Без ансамбля? - Точно так. А твои-то как дела? Чем занимаешься? - Ты чего, Вова? Не знаешь, чем я занимаюсь? - Ну, я имею в виду, все с "Нордом"? С Гольцманом то есть? - С ним. - И как успехи? - Успешно. Шурик смотрел на старого знакомого и думал - придуривается тот или на самом деле так замотан своими проектами, что не ведает о происходящем за пределами Москвы. Да нет, не может быть. Только интересно, знает ли он о Шурике столько же, сколько Шурик о нем? Вавилов уселся на диван и пригласил Рябого присоединиться к нему. Юля, бесшумно появившаяся в кабинете, уже поставила на круглый деревянный столик, покрытый затейливой резьбой, поднос с чайными чашками, бутербродами, шоколадными конфетами, дольками лимона, сахарницей. - Хорошо ты тут обосновался. Крепко, - сказал Рябой. - Я, вообще-то, по делу к тебе. - Да уж догадываюсь. В наши годы, Рябой, без дела уже редко кто заходит. А жаль, скажи? Раньше-то просто - общались в свое удовольствие. А теперь даже ты - только по делу. Раз в пять лет. Ну, говори, что там у тебя случилось. Помощь нужна? - Да нет, нас от бед бог миловал. - Тогда давай по делу. - По делу... Дело-то выеденного яйца не стоит. - Ну не тяни, не тяни. Времени мало. - Вавилов взглянул на часы. - Если хочешь, кстати, сегодня вечерком можно встретиться. Посидим, покушаем. Поговорим обо всем, что там у тебя. Я, знаешь, к Кудрявцеву собираюсь, в "Перспективу". Не был там еще? - Был, отчего же. - Ну да ты везде был. Странный вопрос. Конечно. Я и забыл, что это твоя специфика - все самому просекать. - На том стоим. - Так что, поедешь? Мне надо с Романом встретиться. Так получается, что мы с ним большей частью заочно дела ведем. А у него все-таки мои артисты работают. Надо побеседовать. Ты-то его знаешь? - Отлично знаю. Сто лет уже как. - Так давай! Вина попьем, отдохнем... А? - Нет, занят я, Володя. Слушай, я ведь насчет артистов как раз. Дело на пять минут. - Ну, говори. Не тяни за яйца... - Мы тут через месяц-другой один фест делаем в Питере... - Фестиваль? Почему не знаю? - Вот и узнал. Короче, дашь артистов своих? Мне нужны несколько имен, которые с тобой на контракте. С гонорарами, сам знаешь, я не кидаю, все в предоплате. - Господи, да о чем ты говоришь! Гонорары... Что за фестиваль-то? - Памяти Лекова. Тоже мой дружок был, между прочим. Для меня это как бы дело чести такой концерт сделать. - Ладно, ладно. Ты мне про честь и совесть тут не заливай. Знаю я все про честь и совесть. Нет, Шурик, не могу. И тебе не советую этим заниматься. Попадешь в глупое положение. - Почему? - Рябой наивно поднял брови. - Мой тебе совет, - не ответив на вопрос, продолжал Вавилов. - Если ты еще не начал кампанию, ну, рекламу там и все такое, снимай свой фестиваль на хрен. Мы этой темой занимаемся, у нас ровно через два месяца будет презентация. Масштаб - сам можешь себе представить. "Лужники" заряжаем. Со всеми прибамбасами. Все звезды будут. Такой, знаешь, молодежный праздник. Игры, шутки, шарады. Как летом "Московский комсомолец" делает. Вот и мы на свой лад расстараемся. У нас диск выходит, даже два. Один - ремиксы на песни этого Лекова, какие-то его домашние записи... Московские концерты, что ли, нашли... Один деятель объявился, принес кассету, сейчас в студии сидит, заканчивает работу. И второй - все наши звезды поют его песни. Ну, старые. Все это уже на выходе. Мы уже кучу бабок вбухали в проект, так что, Шура, не советую. Артистов я тебе, конечно, не дам. Если на что другое - пожалуйста, можно разговаривать. А на это - что же, я себе концерт ломать буду? Не могу, Шура, извини. Лучше ты к нам своих подтягивай. Хотя у меня половина твоих уже тоже куплена... Молодежь ваша питерская к нам бежит. - Это я знаю, - печально покачал головой Рябой. - Это нам известно. - Ну, тем более. Все, сняли тему? - спросил Вавилов и улыбнулся. - Да не расстраивайся ты так, Александр Михайлович! Что ты? На тебе лица прямо нет. - На мне уже давно лица нет, - ответил Рябой. - Ни прямо, ни криво. Извини... У Шурика в кармане запиликал мобильник. Рябой вытащил его, поднес к уху, и Вавилова поразило, с какой скоростью изменилось выражение лица питерского гостя. Шурик мгновенно побледнел, уголки губ опустились вниз, глаза прищурились. За долгие годы жизни в отечественном бизнесе Вавилов развил в себе интуицию и полагался на нее больше, чем на советы квалифицированных консультантов. Проснулась она и сейчас. Глядя на Шурика, Вавилов понял, что неприятное известие - а другого с таким лицом выслушивать нельзя - касается и его, сейчас Рябой отключит трубку и ошарашит какой-нибудь гадостью. Шурик кашлянул, сказал: "Спасибо, я все понял", - отключил связь и медленно, слишком медленно стал засовывать телефон во внутренний карман своего серенького мятого пиджака. - Что случилось? - спросил Вавилов. Шурик посмотрел на него, пожевал губами. - А, ну да, ты же еще не знаешь... - Он словно забыл о деловой беседе, которую они только что вели. - Тебе сейчас позвонят... - Кто? Кто позвонит? Шура, не валяй... Телефон, стоявший на столе перед Вавиловым, разразился громкой трелью. Одновременно с этим запел и мобильник Владимира Владимировича. Мало того, мягко отворилась дверь, и в образовавшуюся щель просунула голову секретарша Юля - видимо, она боялась войти в кабинет без звонка, но сообщение, которое ей необходимо было передать шефу, требовало немедленного озвучивания. Мрачно глядя на секретаршу, уже открывавшую рот, чтобы сказать первое слово, Вавилов взял трубку. Владимиру Владимировичу было совершенно ясно, что ничего хорошего он не услышит. Приехав домой, Артур решил, что ложиться спать уже нет никакого смысла. Только во вред пойдет, если сейчас уснуть и встать через три часа по звонку будильника - с опухшим лицом, раскалывающейся от боли головой и слипающимися глазами. Работы сегодня предстояло много, и в таком состоянии проделывать ее было бы весьма затруднительно. Ваганян постоял под контрастным душем, выпил несколько чашек крепчайшего, густого кофе и почувствовал, что критическое время, когда сон валит с ног, проходит. Ему не впервой было не спать сутками - двадцать четыре часа он выдерживал легко. Главное, перетерпеть под утро эти самые критические сорок-пятьдесят минут, когда кажется, что никакая работа и никакие дела не могут быть важнее хотя бы короткого сна. Это проходит быстро, главное, не поддаваться на жалобные сигналы уставшего организма. Сутки, а то и двое Артур мог не спать без особенных проблем. Вот на третьи уже начинались неприятности. Не поддавался контролю мозг, выключающийся словно сам собой, мысли не связывались в логическую цепочку, внимание временами полностью отсутствовало. Нет, трех суток без сна Артуру было слишком много. А одни - без проблем. Главное, перетерпеть... Он понял, что начал засыпать, встряхнулся и посмотрел на часы. До того момента, когда он был обязан появиться у себя в офисе, было еще достаточно времени, и Ваганян решил съездить к "Летящим", чтобы забрать Кудрявцева. Перед тем как войти в подъезд нужного дома, тот сообщил Артуру, что заночует здесь, а потом, прямо от "Летящих", поедет по делам. И все же на сердце у Ваганяна было неспокойно. Он всерьез опасался, что, загостившись у молодых музыкантов, Кудрявцев может по настоящему "улететь" вместе с ними в очень долгосрочный "трип", а если по какой-то причине не улетит, то его очень просто раскрутят на всю наличность, а возможно, даже так заморочат голову, что и с кредитной карточки снимут немалую сумму. "Летящие" были в этом деле большими специалистами. "Летящие"... Это был крест Ваганяна, который он покорно тащил уже полтора года. Мода на молодые "гитарные" группы вспыхнула несколько лет назад, когда, как пафосно и пошло писали молодежные издания, "на небосклон российской эстрады ворвалась звезда "Гоблина"". Записи ребят из Владивостока, сделанные ими в Англии, были отвергнуты практически всеми радиостанциями, и при прослушивании песен "Гоблина" морщились даже самые отчаянные московские продюсеры. В том числе и Ваганян. Слова как таковые в песнях присутствовали, но назвать этот поток сознания связным текстом не брался никто. Да и поток этого самого сознания был довольно жидким. То, что вокалист пел абсолютно мимо нот, уже стало в русской эстраде доброй традицией и, в общем, никого не смущало, но здесь парень слишком уж откровенно игнорировал все возможные мелодические линии, понятие тональности для него, похоже, вообще не существовало. Аранжировки же, хоть и сделанные на Западе, были довольно бедные, ни одной интересной свежей находки не услышал Ваганян в музыке дальневосточных ребят. Однако нашелся человек, который вбухал в "Гоблина" какое-то, не очень большое, по понятиям "ВВВ", количество денег - то ли двести штук, то ли вообще сто пятьдесят, - и случилось то, что потрясло всех: безнадежная, по отзывам профессионалов, группа "выстрелила" и "убрала" всех конкурентов. Теперь "Гоблин" был, как говорилось в одной рекламе, "вне политики, вне конкуренции", а также вне критики. Пластинки "Гоблина", несмотря на то, что они стали появляться аккурат после печально известного 17 августа, покупались нарасхват. "Гоблин" записывал новые, и они тоже продавались, в отличие от всей музыкальной продукции столицы. Про Питер и говорить нечего - после "черного августа" все, что касалось музыкально-издательских фирм, там просто умерло и, в отличие от столичных фирм, переживших клиническую смерть и постепенно приходящих в себя, реанимации не поддавалось. "Гоблин" устраивал себе концерты, в залах были аншлаги, "Гоблин" организовал собственную звукозаписывающую фирму, и так далее и тому подобное. Дела у "ВВВ" шли неплохо. Прибыли, хоть и уменьшились под гнетом дефолта, но шли стабильно и даже росли, обещая в скором времени достигнуть докризисной планки и перепрыгнуть через нее. В общем, острой необходимости изобретать в срочном порядке альтернативу "Гоблину" не было, но Вавилов, вызвав Артура на ковер, приказал сделать так, чтобы ниша "молодых гитарных групп" была освоена фирмой и, по мере сил, ею занята. Сдвигать "Гоблина" с завоеванных позиций никто не собирался (не такого высокого полета птица, решил Вавилов), но поставить рядом с ним своих артистов Владимир Владимирович посчитал необходимым. - Не думаю, что эта мода надолго, - сказал он Артуру. - Но, по моим прикидкам, года два-три они протянут. Сам понимаешь, поклонники, клубы, свои журналы, свой стиль... Короче говоря, давай, делай нам несколько проектов. Таких... гитарно-унисексовых... Типа Ренаты. Тоже ведь в этом стиле работает. Вавилов закурил толстую сигару и взглянул на Артура. - Прощелкал ты что-то, Артур. Недоглядел. Ты ведь любитель рок-музыки. Чего же не упредил пацанов? Из Владивостока... Ближе не нашлось. - Кто же знал, Владимир Владимирович? Я думал, тут гитарная музыка уже тысячу лет никому не нужна... - Вот видишь, оказалось, нужна. Да еще как. Давай, займись этим делом. Наши артисты должны быть на волне... Ты не обижайся, Артур, - сказал Вавилов, заметив, что Ваганян загрустил. - Я в тебя верю. У тебя голова - чистое золото. За один "Дембель" тебе надо памятник поставить. Группа "Дембель" действительно была детищем Ваганяна, сделанная им с нуля. Это было какое-то наитие. Чистое вдохновение накатило на Артура. Потом он вспоминал время работы над "Дембелем" как период божественного озарения. Вложений было всего ничего, можно сказать, вообще никаких. Три штуки заплатил Артур за запись первого альбома, еще тысяча ушла на костюмы. Инструменты у ребят были свои, за сто долларов Артур снял концертное видео группы в каком-то зачуханном клубе, пять сотен сунул редактору на телевидении, и "Дембеля" крутанули в утренней музыкальной программе на первом канале. С тех пор минуло уж больше десяти лет, а дородные мужи в гимнастерках, косоворотках и папахах - по выбору и по сезону - не сходили с экранов телевизоров. Группа, стоившая Артуру трех хороших обедов с друзьями, качала из бездонного озера народной любви приличные деньги для "ВВВ", да и сама не бедствовала. Очень даже не бедствовала, судя хотя бы по тому, что солист "Дембеля" любой разговор начинал с того, как он ненавидит японские машины, не говоря уже об американских, и насколько его новый (пятый или шестой по счету) "мерс" - идеальный для Москвы автомобиль... "Гитарно-унисексовая" задача была ясна, и Ваганян приступил к ее исполнению. Обзвонив всех своих агентов, которые сидели едва ли не в каждом городе стран Содружества, если в этом городе было хоть что-то похожее на концертный зал, Ваганян стал ждать ответных сообщений. Первое поступило из Нижнего Новгорода. Илья Серебров, агент Ваганяна в Нижнем, то ли оказался порасторопней, чем его товарищи в иных местах, то ли просто нужные по параметрам ребята были у него на заметке. Именно так - по параметрам. Задача была найти четырех худощавых юных молодцов, являющихся прямой противоположностью накачанным акробатам из суперпроекта "На-На". Парни должны быть тощими, с фотогеничными лицами, длинноногими и... И все. О пластике разговора не было. Ваганян даже подозревал, что при той отправной точке, какая ему виделась, чем несуразнее и угловатее будут движения новых рок-героев, тем больше это будет соответствовать свежему унисекс-имиджу и даже придавать ему некую законченность. И конечно, ребята должны были хоть немного уметь играть на инструментах. Не важно, что, и не важно, как. В структуре Ваганяна были специалисты, которые отлично решали вопросы "микширования" музыкальной профпригодности (или профнепригодности, как кому нравится) будущей звезды сцены. Через неделю Серебров привез парней, получил зарплату и сказал, что надеется еще на комиссионные. - Что еще за комиссионные? - удивился Ваганян. - Ты что, Артур? Я тебе привез реальных суперзвезд. Если не сделаешь из них для себя кормушку, значит, ты лоханулся. Самая мода. Ты только посмотри. Ваганян послушно посмотрел на четверку нижегородских юношей, расположившихся на кожаном диване у дальней стены холла. Двое из них лениво курили коричневые длинные сигареты, а двое спали, свесив на тощие груди коротко стриженные головы на длинных худых шеях. - Отлично. Бухенвальд на выезде, - подвел резюме Ваганян. - Ну что же, мода диктует свои суровые законы. Будем работать. - Слушай, а серьезно девчонки на таких заморышей тащатся? - спросил Серебров. - У нас как-то все же... - У вас провинция, - усмехнувшись, сказал Артур. - А у нас тут, понимаешь, тонкие вкусы. Ваганян позвонил Игорю Большому - администратору, которому предстояло осуществлять связь между Ваганяном и группой. Большой - невысокого роста худенький мальчик в круглых "ленноновских" очках - явился по зову шефа, выслушал объяснения, кивнул головой и, разбудив группу молодых людей, которая уже в полном составе прикорнула на диване, увез их на арендованном Ваганяном автобусе в Марьину Рощу. Для проживания молодых провинциалов Ваганян снял там трехкомнатную удобную квартиру без обстановки, резонно решив, что дешевле будет самому купить подержанную мебель, чем потом рассчитываться с хозяевами за "потраву". Артур знал, как никто, насколько может пострадать мебель, да и сама квартира, во время отдыха и "снятия стресса" молодых музыкантов. Прецеденты уже были. На следующий день Большой привез ребят в офис, и Артур показал их своему штатному художнику, который немедленно начал разработку костюмов для сцены, костюмов для повседневной жизни, костюмов для пресс-конференций, костюмов для съемок видеоклипа. Сценарий клипа был уже написан, и съемочная группа, жаждущая приступить к работе, ждала отмашки Главного. Более того, уже была готова песня, на которую собрались снимать клип. Музыку написал Быстров - старый друг Ваганяна еще по консерватории, слова - Полина Мельникова, известнейшая в Москве поэтесса из бывших хиппи, в студии сыграли лучшие музыканты, каких только Ваганян мог найти в Москве, осталось записать голос, но и с этим проблем не было. Не желая рисковать, Ваганян выработал свою стратегию студийной работы. Для начала он выучил имена нижегородцев, чтобы, случись необходимость, свободно общаться с молодцами напрямую, без посредничества Большого. Хотя, конечно, лучше этого избегать. Пусть чувствуют авторитет. Нечего панибратство разводить. Однако разговор о записи и клипе пришлось вести лично, ибо Большой боялся брать на себя такую ответственность. Здесь уже начинали идти в ход крупные денежные суммы, и отчитываться за них Ваганяну было куда сподручней, чем администратору на зарплате. Да и не дело администратора - принимать стратегические решения. Артур объяснил ребятам, что для начала, пока они определяются с репертуаром, пока делают приличные аранжировки своего материала, который у них, оказывается, был, им следует записать готовую песню. Спеть ее, снять клип - вот и первые шаги по лестнице успеха. - Вы же взрослые люди, - говорил Ваганян. - Мы заключим с вами большой контракт. Сделаем из вас популярных артистов. Но для начала нужно выпустить сингл. - Выпустим, - сказал Джефф, певец нижегородского коллектива, музыку которого Ваганян никогда в жизни не слышал. - Что за песня-то? - Песня хорошая. Я вам поставлю демо-запись. Ребята уселись на диван и приготовились слушать. Артур вставил в магнитофон компакт-диск, нарезанный только вчера прямо в студии, и запустил произведение, которое они с Быстровым пророчили в главные хиты года. - Ничего, - сказал Джефф. - Неплохо... А почему демо? Все так грамотно сыграно... Только голос левый. Рабский. - Какой? - не понял Ваганян. - Ну, рабочий. Это когда пишутся инструментальные партии, солист просто напевает, чтобы ребята не сбивались, где куплет, где припев, - пояснил Дуче, барабанщик новой группы. - Демо - потому что вам самим нужно все это сыграть. - Нам сыграть... Мы-то сыграем, только не так, - сказал Джефф. - А как? - спросил Ваганян. Продюсер лукавил. Ему было все равно, как сыграют ребята, он решил дать им записать свои партии просто для отвода глаз, чтобы провинциальные мальчики поначалу не очень комплексовали. Потом привыкнут. Пусть запишут, что хотят и как хотят, все равно останется тот вариант, который сделан уже сейчас. Ваганян доверял профессионалам, набранных на запись. "Сессионные музыканты" используются для записи альбомов во всем мире, ничего тут такого позорного нет. Бизнес есть бизнес. - Ладно, когда начинаем-то? - спросил Джефф. - Сегодня. Времени у нас мало. Ваганян хотел сбросить с себя эту суету с ребятами в студии - пусть поиграют дети, а потом он запишет вокал. Андрей Гуляев, отличный вокалист, бывший солист московской подпольной группы семидесятых годов "Планета", может спеть что угодно, как угодно и в каком угодно стиле. Лучший вокалист, каких Ваганян только слышал в России. Жаль только, совсем спился. Артур частенько использовал голос Гуляева для записи альбомов своих групп. Платил он Андрею хорошо, тот был доволен и знал, что большие гонорары Ваганян платит ему не только за голос, но и за молчание. Гуляев никогда, ни трезвый, ни пьяный, ни словом не обмолвился о том, что в большинстве групп, курируемых "ВВВ", хоть раз да прозвучал его голос. Вечером Вагяняну позвонил Большой и попросил о встрече. - Давай подтягивайся ко мне, - сказал продюсер. - Что-то срочное? - В общем, да. Большой приехал к Артуру, молча протянул ему кассету и сказал: - Послушай. На кассете была записана песня - та самая, что предназначалась для раскрутки. Имелись два варианта. Первый - с голосом Гуляева, который записал песню после того, как ребята наконец ушли из студии. А второй - в исполнении Джеффа и с инструментальными партиями нижегородцев. Ваганян прослушал оба варианта несколько раз, испытывая смешанные чувства. Оказалось, что тощие пареньки из Нижнего умеют играть, и очень даже неплохо. Не хуже, чем московские профи. Да и Джефф обладал очень своеобразным, но сильным, хорошо поставленным голосом. С одной стороны, это было здорово, это была находка и удача, с другой - Ваганян прекрасно знал, что, чем выше исполнительский уровень артиста, тем труднее им управлять и командовать. Итак, если случится выступать "живьем" - а Ваганян очень надеялся, что этого не случится, - то парни спокойно могут отыграть программу, доказав тем самым любым критикам, что все делается "без обмана". Но если они настолько самодостаточны, то не избежать скандалов по поводу изменений репертуара и манеры исполнения. Ваганян тяжело вздохнул. Опять попал на творческих личностей, мать их так! То ли дело - группа "Гвардия-Ж". Женская, то есть, гвардия. Ваганян сам придумал название и очень им гордился. С одной стороны, такое фривольно-попсовое, а с другой - музыкант Ваганян выражал свое личное мнение по поводу продукции коллектива. Жопы, собственно говоря. Больше ничего, кроме отличных женских жоп, в "Гвардии" не было. Собственно, группа и являлась плодом шутки, возникшей как-то в застольной беседе Вавилова с Ваганяном. Они, под водочку и закусочку, говорили о женских задницах, и Ваганян сказал, что модные девичьи группы, возникшие на волне бешеного успеха "Спайс Герлз", на самом деле никто не слушает, все смотрят только на фигуры артисток и мечтают, мечтают, мечтают... - Да брось, - не согласился Вавилов. - Пластинки-то выходят. - Выходят. Правильно. Люди их покупают, ставят на проигрыватель и медитируют, представляя перед собой любимые, желанные жопы. - Да? Может быть, может быть, - покачал головой Вавилов. - А слабо сделать группу - "Женские Жопы"? А, Ваганян? - Не слабо. Денег дашь - сделаю. - На такое дело грех не дать, - сказал шеф. - Делай, Артур. Потом вместе посмеемся. "Гвардия" была сделана за месяц и, хоть не шибко, но начала приносить доход. - Ну, ты просто ас, - заметил Вавилов, когда Артур принес ему финансовый расклад по продаже кассет и дисков "Гвардии". - Как ты из такого говна умудряешься деньги отфильтровывать? - Не из говна, Володя, - ответил Ваганян. - А непосредственно из жоп. "Да, - думал Артур, слушая кассету нижегородцев четвертый раз. - Это тебе не "Гвардия". Тут придется повозиться. Чувствую, будет еще с этими ребятами головная боль..." - Кстати, как с названием? - спросил Большой. - Уже пора запускать. - Пусть будут "Летящие", - сказал Ваганян. Он никогда долго не раздумывал над такими вещами, предпочитая экспромты. - Как тебе? - Мне по барабану, - ответил Большой. - Хоть "Ползущие", лишь бы покупали. Ваганян подумал и решил замешать партии и голос, записанные нижегородцами, с тем, что наваяли москвичи. Он отдал указания студийному продюсеру, и через два дня, когда тот "отмастерил" запись, они послушали ее дома у Артура. Бровко, ас в студийных делах и прекрасный звукоинженер, с которым фирма "ВВВ" сотрудничала уже много лет, сказал: - Артур, на сегодняшний день, это лучшее из того, что мы с тобой рожали. Круто. Западный уровень. И я молодец, скажи? Как свели классно! - Да... Сильно. Песня действительно, по мнению Артура, была сделана не хуже западных аналогов. Такое не стыдно показывать где угодно и кому угодно. В тот же день были нарезаны промо-копии, и Большой развез тридцать компакт-дисков с новой песней новой группы по редакциям газет и журналов, по радиостанциям и просто разным нужным людям. На радио все было проплачено, и "Летящие" встали в сетке вещания, что называется, в "жесткую ротацию" - два месяца по восемь раз в сутки звучала песня, сварганенная по проекту Ваганяна. И тут случилось то, что называют исключением из правил. Песня не "выстрелила". Ее гоняли по эфиру и в хвост и в гриву, через месяц по телевидению пошел клип, тоже "жестко" проплаченный и, соответственно, "жестко" показываемый - по многу раз в неделю разными каналами, - однако группа "Летящие" в народные любимцы не попала. Через год Ваганян говорил Вавилову: - Ничего не сделаешь, Володя. Это печальное исключение. Все было по высшему классу. Все как по учебнику коммерции. А вот не схавал пипл группу. Очень редко, но бывает. Нам везло много лет, и вот - прокололись. Чего делать? - Ничего не делать, - сказал Вавилов. - Не расстреливать ведь их за это. Ребята не виноваты. Проект этот наш, идея наша, так чего же теперь? Скажи, они сильно сейчас у нас по смете жрут? - Сейчас нет. Если списать убытки на раскрутку, на клип и всю эту байду, то сейчас они даже в плюс идут. Рубят по клубам, народ на них ходит, деньги платят. А расходы - оплачиваем для них квартиру, ну, еду покупаем... - Вот пусть и сидят в Москве. Им-то самим, поди, не хочется на родину? - Нет. Им нравится. Они себя считают успешной группой. По четыре раза в неделю концерты в клубах. - Тогда оставляем все как есть. Будет в загашнике недорогой коллектив. Ваганян кивнул и пошел "оставлять все как есть". Он не все сказал своему начальнику. Была еще одна проблема. Ребятам действительно нравилось жить в Москве, и не только потому, что у них появилась "своя" публика, что они играли по четыре раза в неделю и что клип их, хоть и не принесший "Летящим" массовой популярности, такой, какая была у "Гоблина" или у "Короля", тем не менее еще время от времени показывали в разных музыкальных передачах. Нижегородские музыканты, как очень скоро после знакомства с ними понял Ваганян, были такими худыми и странно сонными не из-за своей конституции и плохого питания. Пообщавшись с "Летящими", навестив их на квартире в Марьиной Роще, понаблюдав за поведением группы в клубах, Артур понял, что таких "торчков", как эти парни, еще свет не видел. Они сидели "на дозе" с утра до ночи, а в нескольких клубах с ними расплачивались даже не деньгами - героином. Это было выгодно всем. Еще бы. Оплата по бартеру всегда обходится дешевле. Печальное открытие Ваганян совершил как раз в тот момент, когда предпринял последнюю отчаянную попытку выдвинуть "Летящих" в "первый эшелон" эстрадных звезд и навязал им солистку - такую же, как и ребята, тощую девчонку с громким, пронзительным голосом, модную и развязную. Ваганян не знал, употребляла ли наркотики Катя - новая солистка "Летящих" - до знакомства с модниками-нижегородцами, но, поработав в группе месяца два, стала "вмазываться" за милую душу. Квартира в Марьиной Роще выглядела настоящим притоном. Всюду валялись шприцы, при внимательном и даже не очень внимательном осмотре на столах и подлокотниках кресел легко обнаружились бы следы кокаина, да, в общем, для понимающего человека и фантастических запасов кондитерского изделия под названием "сливочное полено", сделанных на кухне, было бы достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Кроме этого "полена", музыканты, кажется, вообще ничего больше не ели, и Ваганян, грустя про себя, подозревал, что если ребята выдержат такой образ жизни еще несколько лет, то половина из них получит нормальный, полноценный диабет, а вторая половина пойдет по пути Элвиса Пресли - к ожирению и скудоумию. Конечно, если выдюжат. Если судьба не остановит их какими-нибудь другими способами. Ваганян ехал в Марьину Рощу, и непонятное его волнение усиливалось с каждой минутой. Интуиция у Артура была развита не меньше, чем у его патрона, и сейчас она говорила Ваганяну, что его ждут какие-то крупные неприятности. Артур прокручивал в голове сегодняшние дела и не понимал, откуда можно ждать беды. Все было вроде бы как всегда, никаких подвохов он не ждал. Главное - забрать "оторвавшегося" Кудрявцева. Прошлой ночью тот ударился в воспоминания, разоткровенничался и очень удивил Ваганяна своим настроением. А настроение это, по мнению Артура, было хуже некуда. Когда они ехали в машине, Кудрявцев начал бормотать, что не в деньгах счастье, что он устал хлебать дерьмо и хочет бросить все к чертовой матери, что ненавидит Москву, ненавидит всех, с кем ему приходится общаться, ненавидит свой дом, свою работу, ненавидит эту страну и все, что в ней происходит. - Ничего хорошего, Артур, поверишь? Ничего я здесь не вижу. Спроси меня - что хорошего у меня есть? А я отвечу - ничего. Разве можно так жить? Нет, нельзя! Вот я и ищу другой уровень... Надо просто жить по-человечески, понимаешь? Это гораздо важнее, чем вся наша суета. Вот ты опытный человек, взрослый, много повидавший, ты-то понимаешь, что вся эта наша пахота никому не нужна? И нам - в первую очередь. Понимаешь ты старую истину, что не в деньгах счастье? - Ну, допустим, - отвечал Артур. - А что, есть предложения? - Нет. В том-то и дело, что нет. Скажи, зачем мы все это тащим на себе? Ведь не нужны нам деньги! Уже есть, все есть. На три жизни хватит, если нормально жить. - Работа такая, - сказал Артур, не зная, как остановить эти глупые стенания с исповедальным оттенком. - Работа... Нас что, под дулом автомата на эту работу гнали? Нет! Сами выбрали себе... Шоу-бизнес! Тьфу! Это единственное, что есть в этой стране. У нас вся страна - сплошной шоу-бизнес! И при Брежневе, и при Сталине - один шоу-бизнес. Одна показуха. Одно-единственное шоу на весь мир. Фабрика по производству дерьма! Ваганян понимал, что забирать Романа нужно, что сам Кудрявцев, будучи в весьма неадекватном состоянии, может просидеть на наркоманской квартире целую неделю. "Смена обстановки. Положительный стресс. Бывает, что и в куче говна понравится. После десяти лет жизни во дворце. Это мы понимаем, - думал Артур, выезжая на Сущевку. - Но все равно, хорошего - понемножку. Поторчал, Рома, и будет. Нас ждут великие дела". Когда Артур подъехал к дому, в котором проживала группа, он понял, что интуиция его не обманула. Возле нужного ему подъезда стояли "скорая", милицейский "газик" и черная "Волга". Сразу за "Волгой" приткнулась казавшаяся здесь совершенно лишней красная "Тойота", рядом с которой стоял высокий мужчина в отличном костюме, двое милицейских чинов и санитары. Артур вышел из своего автомобиля и пошел прямо к машине, имевшей совершенно недвусмысленный "табельный" вид. Подойдя к "Волге", он посмотрел на компанию у японской красавицы. - А-а... Господин Ваганян, если не ошибаюсь, - громко сказал владелец дорогого костюма. - Прошу к нам. Вам уже сообщили? - Что сообщили? - спросил Ваганян, оглядываясь. - Его уже погрузили, - ответил Буров. - Так что вы ничего тут не увидите. Вы как здесь, собственно, оказались? - А вы кто? - спросил в свою очередь Ваганян, предполагая, что сам может дать ответ. - Старший следователь городской прокуратуры Буров. Так что привело вас сюда в столь ранний час? - Я приехал за Кудрявцевым. Мы договорились, что я его заберу. На работу... Он всю ночь пил... За руль садиться не хотел. - Это понятно. - Где он? - Там. Я же вам сказал. - Следователь махнул рукой в сторону "скорой". - Что с ним? - Убит ваш товарищ, - спокойно ответил следователь. Ваганян ждал чего угодно, только не этого. Могла произойти драка, могло сердце сдать, приступ, но - "убит"? - Как - убит? - Из пистолета. - Кто? - Пойдемте-ка со мной, - сказал Буров и, взяв Ваганяна под локоть, направился к его машине. - История, господин Ваганян, очень неприятная. И конечно, у меня к вам будет очень много вопросов. Относительно того, например, знали ли вы, чем ваши подопечные занимаются у себя на квартире? - Что значит - чем занимаются? Спят они там, кушают. Чем еще занимаются? Они же работают чуть ли не каждый день... - Это уже как достоинство воспринимается? "Чуть ли не каждый день..." Люди раньше ежедневно работали, и никто этим особенно не гордился. - Послушайте, а можно по существу дела? Вы уж меня извините, но мне хотелось бы знать, что здесь произошло. - Убийство произошло, господин Ваганян. Убийство. Убили вашего знакомого Романа Кудрявцева. - Как убили? Кто убил? - Убили из пистолета "Вальтер", старый такой пистолет, во время Великой Отечественной прославился. А убил... Судя по тому, чем мы сейчас располагаем, убил его певец вашей группы "Летящие" Евгений Мельников по кличке Джефф. - Джефф? Не может быть! Этого не может быть! Джефф... Женька... - На такой дозе, уважаемый господин Ваганян, на какой сидела вся эта компания, еще и не то может быть. - Да как же? - Все, что мы могли увидеть, это труп Кудрявцева... - И?.. - И ваших спящих музыкантов, господин Ваганян. - Спящих? - Именно так. В руке у Евгения Мельникова был пистолет. Из которого, собственно, Кудрявцева и убили. На руках - следы пороховой гари. Еще какие-то доказательства нужны? - Я не знаю... - Если не возражаете, мы с вами побеседуем меня в кабинете. Прямо сейчас. У вас есть время? - Вообще-то... - Работа? - Да. - Ну, это ведь тоже... - Буров кивнул в сторону "скорой". - Это ведь тоже ваша работа, насколько я понимаю? Форс-мажор у вас, господин Ваганян. Я пока что не вызываю вас официально, просто приглашаю на беседу. Мне кажется, нам есть о чем поговорить. - Безусловно. - Тогда поехали. - А где... - Ребята? Их уже увезли. 4 Рената взяла запикавшую телефонную трубку, лежавшую на пульте. - Але? Кто? А-а, ну ясно... Что вы хотели? Встретиться? Она посмотрела на Бояна и сделала большие глаза. - Можно. Отчего же? Где? Ну, приезжайте сюда. Куда сюда? В студию. К Бояну. Вы знаете? Ну, мы тут работаем. Сейчас будете? Нормально. Рената положила трубку на пульт и посмотрела на Бояна. - Кто это? - спросил Толя. - Твои. - Кто такие - мои? - С "ВВВ". - А-а... А кто именно? - Какой-то Толстиков. Я сделала вид, что его знаю, типа, меня не проведешь... - Правильно. Толстиков - нормальный продюсер. Да, в общем, они все одинаковые. Чего хочет? - Поговорить, сказал. - А-а... Ну, дело круто. Смотри, сейчас тебя будет перекупать. Сюда приедет, да? - Ага. Минут через пятнадцать. - Соглашайся. У них будешь в полном ништяке. - Я и так не бедствую. - Да брось, Рената. Этот твой Портнов - самодеятельность. "ВВВ" - нормальные люди, солидол. - Солидол? И что твой солидол? Тебе-то сколько за эту работу заплатили? - Нормально заплатили. Дело не в том, сколько я получил сейчас. Дело в перспективе. Я от них теперь не отлипну, присосался и буду сосать до конца дней своих. Им по фигу, врубись. Я там терся с ихними продюсерами. Слушал, что говорят. У них там бабла - немерено. Все в шоколаде. Не знают, куда девать. Политики все - ихние кореша. Но на самом деле, Рената, тут такое закручивается, что мало не покажется. Ты еще узнаешь. Я пока не могу говорить, но скоро все в шоколаде будем. Есть тема. - Политики, говоришь? - пропустив мимо ушей последние слова Бояна, спросила Рената. - А какие? - Все. И правые, и левые. Они все на одних теннисных кортах друг с другом рубятся. Дружат. Только в телевизоре собачатся, а в жизни - дружат семьями. "ВВВ" - оно при любой власти будет стоять. Придут коммуняки - просто переименуют как-нибудь, и все. В совке знаешь, как артисты круто жили? Утесов там, другие... Круче стояли, чем сейчас Киркоров. Так что мой тебе совет: предложат с ними работать - соглашайся. - Что-то до сих пор не предлагали. - А хули тогда Толстиков сюда едет? Смотри - они тебя на мой альбом пригласили, типа так, по-дружески. Заплатили... - Что они заплатили - тонну дали... - За песню. - Ну. Это что - много? - Так, милая, диск-то не твой и песня не твоя. А была бы твоя - другой бы расклад был. Ты слушай меня. Если Толстый тебе предложит диск купить, ну, твой, меньше стошки не заряжай. У них бабки есть, я отвечаю. Если ты им нужна, они заплатят. И главное, на перспективу забивайся. Толстиков приехал, как обещал, через пятнадцать минут после звонка. Видимо, он связывался с Ренатой уже из машины. - Привет, - прогудел он, внося свое длинное худое тело в маленькую комнатку аппаратной. - Как дела, Толя? - Классно, Илья Ильич. Закончили работу. Сейчас вот с Ренатой слушаем, прикалываемся. - Ренаточка, здравствуй, извини, не заметил тебя... - Это ничего, - усмехнулась Рената. Она сидела сразу за дверью на полу, нацепив на голову наушники, и Толстиков, войдя в помещение, прошел мимо нее, оставив девушку за спиной. - Ничего. Здравствуйте... Илья Ильич, да? - Можно просто Илья. - Отличненько! - Так что, с альбомом все в порядке? Можно показывать? - Можно. Все классно, Илья Ильич. На "Эм-Ти-Ви" пойдет в полный рост. - В смысле? - Ну, клип-то будем снимать? Со всеми участниками? - А, ты об этом. То-то я понять не могу - как это, альбом, телевидение... Совсем у меня голова не работает. Я на самом деле о другом думал... Мне бы, Рената, с тобой поговорить... - А говорите тут, Илья. У меня от Бояна секретов нет. Он у меня вообще вроде консультанта. - Ну что же, это к лучшему. Тогда, Толя, расскажи, что ты думаешь о нашей компании. - Солидная компания, - спокойно сказал Толя. - Слово держите. Все по чесноку делаете. - По чему? - не понял Толстиков. - В смысле, по-честному. Не кидаете. - А, ну да. Конечно. Как же это - артистов кидать? Это ведь наш хлеб. Наш, так сказать, золотой фонд. - Приятно слышать. - Рената улыбнулась. - Рената, - обратился к ней Толстиков, улыбнувшись в ответ. Странно было видеть улыбку на его изборожденном ранними морщинами, сухом, как щепка, лице. - Рената, скажи откровенно. - Да. Я всегда говорю откровенно. - Какие у тебя отношения с Портновым? - Ха... Ну и вопрос. Некорректный, можно сказать. Но вам отвечу. Чисто деловые. - Понятно, Рената, я это и имел в виду. Скажи, нравится тебе с ним работать? - А вы хотите предложить что-то более интересное? - Ты сначала ответь на вопрос. - Ну, сначала, если честно, было неплохо. А сейчас... - Что? - Сейчас мне кажется, что я его переросла. - В каком смысле? Рената прищурилась и посмотрела Толстикову в глаза. - Я могла бы зарабатывать больше. - Ты так думаешь? А что же мешает? - Размаху у него нет. Он же один пашет. - Один? - Ну да. Ему все не охватить. Вот с вами сделали одну песню, классно же получилось! - Это мы послушаем, - заметил Толстиков. - Да супер, чего там думать! Я как профессионал говорю, это лучшая песня на диске, - сказал Боян. - Хит будет номер раз. Можно сразу клипешник делать. Еще один. Чисто на эту песню. - Да? - Толстиков перевел взгляд с Бояна на Ренату. - Ну, сделаем клип, а твой продюсер нам его тормознет. - А фиг ли он полезет? - У тебя же с ним контракт, так или нет? На эксклюзив? - Ну и что? - Как это - что? Он вложил деньги, потребует неустойку. - Ну, я не знаю тогда. Он меня не устраивает. - Тут, Рената, дело серьезное. Устраивает, не устраивает, деваться некуда. - Слушайте. А насчет клипа вы серьезно? - Да, - кивнул Толстиков. - Для нас это по деньгам вполне доступно. И если песня нам понравится, то имеет смысл ее раскручивать отдельно. Только вот проблема с твоим продюсером... - Так надо ее решать! - выкрикнула Рената. - Он у меня на шее сидит, сука, кровь из меня пьет. Я сейчас на гастроли ездила больная... Простудилась. Давай, говорю, перенесем. Он отвечает - никак нельзя. Шоу маст гоу он, типа. Тоже мне, большой босс... А заработали - с гулькин этот самый. Вообще, я давно хочу его послать. Если я упрусь - что он мне сделает? Он же меня петь не заставит? Я скажу - не буду петь, и все. Пусть сам поет. Или - принимай мои условия. Тогда выйду на сцену. - Слушай, Рената. Не будем ходить вокруг да около. То, что ты сейчас сказала, - детский лепет. Ты уж извини меня за прямоту. У нас к тебе есть предложение. Мы, то есть "ВВВ", хотели бы с тобой работать. На долгосрочном контракте. Лет на пять, можно больше. Только пусть у тебя будет фора. Надоест с нами - уйдешь. А то впишемся на десять лет, а потом переругаемся через год. И каторгу тянуть до конца контракта. Надо нам это? Нет, не надо. Так как ты? - А что у вас за условия? Хотите работать, а что вы мне даете? - Что даем? Во-первых, расклад концертов на полгода вперед. Ты сможешь планировать свои дела. Даем зарубежные гастроли: Европа, Америка, Израиль. Даем делать по альбому в год. Ты же с Портновым на роялти сидишь? По звукозаписи? - Ну, допустим. - Вот. А мы тебе сразу платим аванс... Потом вычитаем его из твоих роялти, и остаток ты получаешь уже по продаже. - А каков размер аванса, если не секрет? И еще меня интересуют гонорары за концерты. Это как бы те вещи, с которых я хотела бы начать переговоры. Но фиксированное расписание - это класс. А то Портнов мне за неделю сообщает - мол, едем на месяц по Сибири... - Сейчас многие группы так живут. Времена нынче тяжелые. - Эту песню мы слыхали. Так что с деньгами? - С деньгами все просто. Ты работаешь со своей группой, за концерт получаешь пятерку. Делишь с музыкантами сама. - Нет. Это не пойдет. Пусть будет администратор... - Администратор, естественно, будет. А как же? - Вот он пусть и платит музыкантам. Я скажу, сколько и кому. Из этой пятерки, разумеется. - Хорошо. Дальше что? - Дальше меня интересует размер аванса, я же сказала. Толстиков прошелся по комнатке. Размер ее позволял сделать пять шагов от одной стены до другой. - Понимаешь, Рената... - Ага, вот, началось. "Понимаешь, Рената..." "Видишь ли, Юрий..." Ну-ну. - Ты не дослушала, - терпеливо сказал Толстиков. - Дослушай, пожалуйста. - Я вся внимание. - В наших условиях я не могу тебе дать фиксированную сумму аванса. Это зависит от ситуации на рынке и - извини, мы деловые люди, так что будем говорить прямо - от твоей популярности в данный конкретный момент. Короче говоря, дело обстоит так. Если ты даешь альбом в течение ближайших месяца-полутора, аванс семьдесят штук. В две выплаты. Одна - по подписании контракта. Вторая - по сдаче мастер-тейпа. Дальше на каждый конкретный альбом будем обсуждать отдельно. - Так-так-так... - Ну и, соответственно, мы обеспечиваем рекламную кампанию, - добивал Толстиков, увидев, что при словах "семьдесят штук" оборона Ренаты, и так, в общем, иллюзорная, дала вполне видимую трещину. - Настоящую кампанию, широкомасштабную. С клипами, с радио, с телевизионными ток-шоу, с прессой, с плакатами, календарями, футболками, в общем, по-взрослому, как сейчас говорят. - Ага. Ну что же... Значит, когда мы подписываем бумагу и получаем денежки? - Когда ты решишь свои проблемы с Портновым. Если, конечно, тебя устраивают наши условия. - Проблемы с Портновым? - спросила Рената и улыбнулась - Проблемы, говорите, с Портновым? Рената взяла свой мобильник, потыкала пальцем в кнопки. Боян и Толстиков, храня молчание, наблюдали за действиями суперзвезды. - Але, - сказала Рената. - Портнов? Это я. Слушай, Портнов, обстоятельства изменились. Как? Так, что я с тобой больше не работаю. Извини, старый, все было классно, я тебя люблю. Но работать больше не буду. Это последнее слово. Заходи на чаек. Пока, родной. Девушка отключила телефон. - Вот, говорят, провинция, - сказала она, задумчиво покачав головой. - А у вас в Москве может кто-нибудь так проблемы решать? То-то. Учитесь. Все, Илья Ильич, то есть, извини, просто Илья. Поехали за денежкой? - Хоть одна хорошая новость за сегодняшний день, - сказал Вавилов. - Да... Хотя возня с этим Портновым еще предстоит, я чувствую, - покачал головой Илья Ильич Толстиков. - Дура она, конечно, непроходимая. Разве можно вот так - "Я с тобой не работаю... Пока..." Она ведь серьезно думает, что на этом дело закончено. - А разве нет? - спросил Вавилов. - Ну кто же от такого куска откажется? Конечно, Портнов будет пальцы веером строить. - Это его проблемы, - усмехнулся Вавилов. - С кем он там будет пальцы делать? - Он работал с вятскими. - О! Напугал. Я прямо таю, как мороженое. Ясное дело, куда нам до него! Вятка - центр Вселенной... - Вавилов почесал затылок. - Вятские... И как там у него с ними? Беседа проходила в офисе Вавилова. Кроме Толстикова и хозяина кабинета, за длинным столом, предназначенным именно для таких вот не очень масштабных, но важных совещаний, сидели Шурик и Ваганян. - Я в курсе. Отчасти. - сказал Шурик. - Так, может быть, Александр Михайлович нас просветит? - Вавилов сделал в сторону Шурика широкий жест. Пальцы руки, которой он указал на питерского гостя, сжимали стакан с виски, смешанным с минеральной негазированной водой в пропорции 1:1. - Да, я могу оказать вам, так сказать, информационную поддержку, - кивнул Шурик. - Хотя Владимир Владимирович меня сегодня и отгрузил... - Ладно, Михалыч, разберемся. Видишь, какие у нас тут дела закрутились? - Вижу, вижу. Но могу сказать то, что вас, возможно, порадует. Вы с этим Буровым раньше сталкивались? - Нет. Я его вообще не знал, - сказал Вавилов. - Я тоже только сегодня познакомился. Не могу сказать, что знакомство было очень приятным, - в свою очередь заметил Артур Ваганян. - Ага... Ясно... В общем, я могу вам помочь замять это дело. - Шурик откинулся на спинку кресла. - Замять? Это как же? А с ребятами что будет? - Что будет? Сидеть будут. Не в санаторий же их. - Серьезный скандал получается... - А скандал - это что? Это разве не реклама? Шурик взял рюмку водки и мастерски опрокинул ее в рот, влив жидкость прямо в желудок, не делая глотательного движения. - Ты, Михалыч, прямо, что называется, с особым цинизмом... - Да брось, Владимир Владимирович! При чем тут цинизм? Дело есть дело. Или мы их, или они нас. Сам знаешь. - Ты о чем? - спросил Вавилов. - Ладно, это все лирика, - махнул рукой Шурик. - Правильно, Михалыч, - согласился Владимир Владимирович. - Про лирику мы можем после побеседовать. Давайте-ка, друзья мои, возьмем девушек, а? Поедем ко мне на дачу. Отдохнем, что ли? Я имею в виду, после того как решим наши проблемы. Шурик усмехнулся. Как у него все просто! Как у него всегда все было просто, у этого Вовы Вавилова! Рябой помнил, каким был Вавилов двенадцать лет назад, когда он торговал турецким ширпотребом и, кажется, не желал себе судьбы иной. Увлеченно работал, как в народе говорят, с огоньком. Тогда Шурик и предположить не мог, что Вова вырастет в фигуру такого масштаба. "А может быть, в этой простоте есть свой смысл? - размышлял Шурик, наливая в рюмку водку и оттягивая свою реплику. - Вот Гольцман - так серьезен, так для него все важно, просто, можно подумать, вершит судьбы мира. А на самом деле - суета, мелочь. Все, чем мы занимаемся, - это же, так сказать, шелуха... Семечки... Ну, миллион баксов туда, миллион сюда... Игры наши. Не более того. Может быть, и правильно, что Вавилов к этому относится как к игре? Серьезен он был во время выборов. Вот тогда действительно столбил себе участок, бился за место под солнцем. Кажется, застолбил. А теперь все, что творится в "ВВВ" и вокруг, - всего лишь приятная, азартная, увлекательная игра, но ставки в ней не таковы, чтобы в случае проигрыша Вавилов сломался. Он удержится на поверхности, даже случись, не дай бог, какой-нибудь коммунистический реванш, как они это называют. Все ему легко... Девочек, говорит, позовем... Что же? Девочки - это дело... Прав он, собака, прав. Не надо все через собственные нервы пропускать. А то стану, как Гольцман, - лицо уже пять лет без улыбки". Шурик поднял рюмку. - Давайте, господа, выпьем за сотрудничество. Одно дело делаем, в конце концов. И проблемы наши решать лучше вместе. Потому что все мы повязаны. Сегодня вы, завтра мы. Так что за сотрудничество! - Ну, давай, - сказал Вавилов. - Я чувствую, ты мне фигу в кармане приготовил. С такими-то предисловиями. - Да что ты, Володя? Какие фиги? - Ладно, ладно, знаю я тебя. Не первый год, слава богу. Пути Шурика и Вавилова действительно пересеклись еще тогда, когда Владимир Владимирович "держал масть" в торговле товарами народного потребления из дружественной Турции и развил на этом поприще невероятную активность. Он действовал настолько масштабно, что очень скоро перед ним встала дилемма - или растворять свой бизнес в бандитских структурах, или завязывать. Причем, завязать оказалось не так-то просто, корни торговля Вавилова пустила очень глубоко, от нее зависело множество людей, в том числе и довольно крупных чиновников, которые кормились на торговых путях одного из первопроходцев челночного бизнеса Владимира Владимировича Вавилова, или, как его тогда называли хорошие знакомые, Вольдемара. Свернуть дело, выйти из него, унеся свою прибыль, - означало перекрыть каналы, по которым текли денежки не только к бандитам, но и к этим самым чиновникам. А чиновники, как Вавилов понял очень быстро, были гораздо более опасны и могущественны, чем вся бритоголовая братва, кружившая стаями возле магазинов Вольдемара. Вавилов решил идти путем не слишком оригинальным, зато проверенным веками интриг и дипломатических хитростей. Он решил приблизить противника к себе. Не вставая на его сторону, не предавая и не продавая своих интересов, слиться с врагом так, чтобы он не мог нанести удар, не задев себя. Вавилов перевел свои отношения с чиновниками разного рода, сидящими в самых разных ведомствах, в плоскость какого-то подобия дружбы, что потребовало дополнительных затрат, но Вольдемар знал: в случае удачи эти затраты окупятся стократно. Кроме того, он стал заводить связи среди модных журналистов, его можно было увидеть теперь в редакции "Огонька", на пресс-конференциях видных политиков, на презентациях новых изданий. После неудавшегося путча, когда Вавилов проявил себя настоящим стражем демократии, занявшись снабжением защитников Белого дома горячей пищей, одеялами, сигаретами и прочим, он стремительно пошел в гору. Способствовало этому количество друзей, появившихся у Вольдемара в дни путча, да и сам он не был таким уж прожженным циником, искренне переживал за судьбу страны, а искренность понимающим людям видна сразу, и в определенные, критические моменты, она вызывает столь же искреннюю симпатию. Не закрывая дела, Вавилов направил свои денежные потоки в русло фирмы, занимавшейся экспортом аудио-видеоаппаратуры из-за рубежа, и перепрофилировал свой бизнес, не только сохранив все прежние связи, но и обретя новые. Шурик был одним из его клиентов. Отношения Вавилова и Рябого из партнерских быстро переросли в приятельские, однако оба бизнесмена всегда держали дистанцию, хорошо помня старое правило: дружба дружбой, а табачок - врозь. - Дело у вас тухлое, господа, - сказал Шурик, поставив рюмку на стол. - Без тебя знаю, - ответил Вавилов. - Что ты конструктивно можешь предложить? - Могу спустить его на тормозах. - И сколько это будет стоить? - спросил Толстиков. - Ты же, надо понимать, не альтруист, Александр Михайлович? - Нет. Не альтруист. - Постой. - Вавилов посерьезнел. - Что это за разговор - спустить на тормозах? Это несерьезно, Шурик. Говори, что ты конкретно можешь сделать. История - говно, я согласен. И закрывать ее надо. Как считаешь, Артур? - Да нет слов, Володя, - сказал Ваганян. - Дело круто завернулось. Этот Буров... - Крутой мужик? - Скользкий, гад. - Насколько я понял, речь идет о притоносодержательстве? - спросил Шурик. - Ну да. Ваганян плеснул себе виски и, в отличие от шефа, не разбавляя его водой, быстро выпил. - Именно так вопрос и стоит. И кобениться тут сложно. Можно вышустрить только на личных контактах с Буровым. - Так надо ему денег дать, - сказал Вавилов. - Делов-то. - Нет, Володя. Так просто с ним не получится. Ты давно, видно, с ментами не общался. - В таком аспекте давно, - согласился Вавилов. - А что у них, ментов, менталитет, прости за каламбур, изменился? - Изменился. В последнее время изменился очень сильно, - сказал Ваганян. - Теперь с ними так просто не договоришься. Вавилов поморщился. Артур явно намекал на его турецкую торговую эпопею, когда Вавилов действительно просто покупал всех милиционеров в округе, раздавая им по двадцать-тридцать-пятьдесят долларов еженедельно, и они обеспечивали идеальную "крышу". Конечно, "крыша" эта защищала от банд беспредельщиков, а от серьезных бандитов не спасала, ибо перестроечные менты при появлении крупных авторитетов просто исчезали. Как и не было их. - Нынче другой расклад, Володя, - продолжал Артур, не заметив, что лицо шефа слегка затуманилось. Ваганян налил себе еще виски. - Сейчас они умудряются совмещать принципиальность и честность со взяточничеством. Избирательно как-то действуют. Смотришь - он принципиальный. Сморгнул только - бац! - а он уже на лапу просит. На самом деле, мне кажется, так все поворачивается, что им стало выгодно дела до конца доводить. Дикий период в России заканчивается. Законы начинают худо-бедно работать... - Слушай, перестань ты чушь пороть! Нажрался, что ли, уже? - Вавилов грохнул кулаком по столу. - О чем он с тобой говорил, этот Буров? - Об этом самом и говорил. Вот что Шурик сказал, то и маячит. Притоносодержательство. Причем, с очень неприятными результатами. Убийство... Ребята эти, "Летящие"... - Черт бы их подрал, уродов, - вставил Вавилов. - Сам понимаешь, - продолжал Артур - они идут как неработающие. Оперы сняли показания с соседей - те говорят, что парни уже полтора года ширяются каждый день, все время обдолбанные... Не вызывали милицию, потому что ребята вежливые. Тихие. Но весь подъезд их боялся. Там ведь мужиков толковых нет на лестнице, одни бабки да тетки. Когда парней забирали, только и слышно было вокруг - "слава богу" да "наконец-то". А по наркоте сейчас, сами знаете, дела крутят на полную катушку. Модная тема. На ней многие себе уже звездочки заработали, а еще больше тех, кто зарабатывает. - Блядь! - рявкнул Вавилов. - Говорил я вам всем, мудачье вы этакое, говорил, чтобы и близко к фирме наркоты не было! Вот, дождались. Артур, ты-то что? Ты же профессионал. Что ты там устроил? Тут, понимаешь, даже оспаривать нечего. В чистом виде все... Притон? Да, притон! А как еще это назвать? Четверо пацанов полтора года живут, не работают, долбятся каждый день. Что это? Не притон, что ли? Как отмазываться будешь, Артур? И не ты один, а мы все. Что за херня! Журналисты там были? - А как же? - Шурик выпил рюмку, крякнул, звонко стукнул донышком по столу. - Были. Полный комплект. Все были. И "НТВ", и "АИФ", и "МТВ". И еще какие-то, я не знаю откуда. - Пиздец. С этими... - Ну, с этими-то проще договориться, чем с ментами. - Артур поморщился. - Журналисты, Володя, пусть тебя вообще не беспокоят. Это я на себя возьму. Ну, заплачу им там, сколько надо. Будут молчать, шавки подзаборные... - Молчи уж! Шавки! Эти шавки уже не одного волка разорвали, между прочим. Так что тоже не залупайся особо-то. - Ладно вам собачиться, - примирительно заговорил Шурик. - Нет таких проблем, которых умные люди не могли бы решить. - Ну так давай, давай, давай! Чего ты там начал про тормоза? - закричал Вавилов. От выпитого виски - почти половины "Джонни Уокера" - он сильно разгорячился. - Я знаком с этим Буровым, - просто сказал Шурик. - Я с ним поговорю. Все будет путем. - Бред, - констатировал Вавилов. - Он что, дело, что ли, закроет? С таким букетом? С наркотой, с притоном? Ты ведь умный человек, Шурик. Ты же знаешь, что так дела не делают. - Только так и делают. Может быть, у тебя он не возьмет деньги. И у тебя. - Шурик посмотрел на Ваганяна. - У тебя, - Рябой перевел взгляд на Толстикова, - точно не возьмет. - Это почему же? - возмутился продюсер, осуществивший сегодня одну из самых успешных своих операций по перекупке артистов. - Почему же это у меня не возьмет, а у тебя возьмет? Я что, мордой не вышел? Или он "Тойоту" себе купил на зарплату следователя? Или это только ты ему игрушки покупаешь, папочка? - Ты-то когда нажраться успел? - оборвал Вавилов речь Толстикова. Зыркнув на притихшего Илью Ильича, он посмотрел на Шурика. - Во команда, скажи? Серьезное дело, а они уже оба в жопу. - Это кто в жопу? Я нормальный. Совершенно нормальный, - промычал Артур и потянулся к водочной бутылке. - Я вообще, можно сказать, как стекло. - Вот именно. - Шурик отобрал у него водку. - Именно что как стекло. Ты думаешь, я не знаю, как ты ночь провел? Вместе с покойником Кудрявцевым? - А что такое? Артур попытался встать из-за стола, но бессонная и безумная ночь, нервотрепка сегодняшнего дня и выпитая только что водка почти лишили его сил. - Сиди, бандит, - спокойно сказал Шурик. - Ты бы, действительно, помолчал. Все, что мог, ты уже сделал. - Шурик, так какие предложения? - вновь задал свой вопрос Вавилов. - Я же сказал. Я все улажу. Правда, в этом варианте, ребята остаются без вашего прикрытия. Хотя... Можете, конечно, за них биться. Но в этом случае, если следствие упрется, они пойдут дальше копать. Под ваши связи. Под договоры с парнями. Под то, откуда у них деньги. Кто им их давал? Вы давали. За что? Как? Всплывет весь этот ваш "черный нал", все налоговые недоимки. Не говорю, что точно всплывет, но может. Надо вам это? Пацанов посадят ненадолго. Разумеется, за исключением Джеффа. Тот по полной поедет. Убийство в состоянии наркотического опьянения. Это дело серьезное и, ты же понимаешь, совершенно ясное. А дружки, думаю, вообще отделаются принудительным лечением. Так что это им только на пользу. Ну, потеряете группу, а много ли она вам приносила? Кроме нервотрепки, думаю, ничего. - Она у нас, скорее, отнимала, - заметил Вавилов. - Но все равно - нехорошо как-то. Это ведь свои ребята, артисты фирмы. Общественное мнение будет не на нашей стороне. - А если я сделаю так, что будет на вашей? - спросил Шурик. - Слушай, а ты кто такой, вообще? - Вавилов откинулся на спинку кресла и нехорошо прищурился. - Ты что, думаешь, у меня своих каналов нет? Я, значит, не могу, а ты можешь? - В данном случае, Володя, - рассудительно проговорил Шурик, - я бы советовал тебе вообще в это дело не лезть. Я знаю про твои каналы и знаю, насколько они мощные. Да, в этом смысле вы круче. Намного круче, чем я. Только если сейчас вы сами начнете этим делом заниматься - увязнете в нем на годы. И потеряете гораздо больше того, во что вам обойдется моя помощь. - Ага. Вот, до главного добрались. И сколько же ты хочешь? Только учти, оплата по результату. Это именно тот случай, когда вперед я денег не дам. Даже тебе. Хотя я тебе и доверяю, Александр Михалыч, но дело, как ты сам сказал, уж больно гнилое. Не провалиться бы нам всем вместе с тобой. - Не провалитесь, не волнуйся. А гонорар мой я прошу не деньгами. - А чем? - Бартер предлагаю. Я вам сохраняю честное и чистое имя. А вы мне... Помнишь, я утром говорил про фестиваль? Вы мне даете артистов. - Ну, допустим. Что еще? Это ведь не все, Шурик? Или я т