получить. Здесь надо добавить, что копии, снимки и прочее не имеют решительно никакой ценности - только оригинал с подлинными подписями и печатями. Существует он в природе лишь в двух экземплярах - один находился здесь... И вот он исчез! Щуровский провел ладонью по лицу, точно смахивал с глаз какую-то пелену. - Вы понимаете? - Мы слушаем, продолжайте, - сказал Пронин. - При каких обстоятельствах? - Да, при каких обстоятельствах, - повторил Щуровский. - Доступ к этому сейфу имеют немногие, и, как вы видите сами, замок здесь столь сложного устройства, что никакое лицо, не знающее секрета, не может его ни открыть, ни взломать. Вчера, несмотря на выходной день, мы провели его на службе, занятые срочной работой. Вечером мне понадобилось привести в докладной записке несколько фраз из злополучного документа. Было очень поздно. Товарищ Иванов вызвал Петренко, сотрудника, у которого хранятся ключи. Шкаф открыли, в присутствии Иванова и Петренко я достал документ, и шкаф вновь заперли. Петренко был отпущен, я сел за свой стол, Иванов за свой, и около часа мы работали. Документ все время находился у меня на столе. Затем Петренко был вызван опять, я вложил документ в пакет, шкаф открыли, и я передал пакет Иванову, чтобы он положил его на место. Петренко запер шкаф и ушел. Мы же поработали еще некоторое время и часов около трех отправились домой. Надо вам сказать, что Иванов, когда мы засиживаемся до глубокой ночи, ночует иногда у меня в квартире, особенно если утром предстоит рано вернуться в учреждение. Отчасти это делается для того, чтобы не беспокоить по ночам домашних Иванова, тем более что живет он на другом конце города, а главным образом в тех случаях, когда бывает очень срочная работа и я нуждаюсь в том, чтобы Иванов постоянно был у меня под рукой. Так было и на этот раз. Мы приехали на квартиру - со мной вместе живет сейчас только домашняя работница, жена и дочь находятся на юге, - она встретила нас, мы наскоро поужинали и легли спать. Я у себя в спальне, Иванов рядом в кабинете на диване. Встали рано, позавтракали, Иванов вызвал машину и поехали сюда. Ни вчера вечером, ни сегодня утром никто, кроме Петренко, в кабинет не входил. Заходила, впрочем, уборщица, но она была всего минут десять-пятнадцать. На это время я вышел в соседнюю комнату, а Иванов вообще не покидал кабинет. Вскоре документ понадобился мне еще на несколько минут, был вызван Петренко, мы открыли шкаф, я взял пакет и на глазах Иванова и Петренко вытащил из пакета вместо документа... чистый лист бумаги! Щуровский привстал и положил руку на телефон, точно хотел позвонить, но оказалось, это был только жест, иллюстрирующий его слова. - Хотя результат можно было предвидеть заранее, ради очистки совести мы перерыли всю комнату. Затем я немедленно позвонил к вам. Он развел руками и замолчал. - Вы говорите, что со вчерашнего вечера, кроме вас троих, здесь никого не было? - переспросил Пронин. - Да, за исключением уборщицы, - сказал Щуровский. - Но ее просто трудно подозревать... - Расставались ли вы за это время с Ивановым? - спросил Пронин. - Нет, - сказал Щуровский. - Правда, мы спали в разных комнатах, ходили умываться, я выходил во время уборки кабинета... - Значит, Иванов никуда не отлучался? - Нет. Разве только утром, по дороге сюда, на секунду выскочил из машины, чтобы бросить в почтовый ящик открытку. Я попросил - мою открытку. Утром написал несколько слов в книжный магазин. Это не имеет значения. Да, он все время был на моих глазах... - Что же вы предполагаете? - спросил Пронин. - Я ничего не предполагаю. - Щуровский пожал плечами. - Я излагаю вам факты, а уж ваше дело... - Это правда? - спросил тогда Пронин Иванова. Иванов вопросительно посмотрел на Щуровского. - Что правда? - тихо переспросил он. - А вот о чем рассказывает ваш начальник, - пояснил Пронин. Иванов опустил голову. - Правда, - сказал он, помедлив, исподлобья взглянул опять на Щуровского и повторил увереннее: - Конечно, правда. - А Петренко? - опять обратился Пронин к Щуровскому. - Нет, что тут мог Петренко! - нетерпеливо сказал Щуровский. - Петренко понятия не имел о документе. Он даже и не прикасался к нему. - Ну, это мы проверим, конечно, - сказал Пронин. - Но вам все же придется рассказать нам о документе. Содержание можете не излагать, но внешний вид обязательно опишите. Как же иначе мы будем искать? - А вы надеетесь найти? - обрадованно перебил его Щуровский. - Там будет видно... - Пронин улыбнулся. - Постараемся. - Обычный лист плотной бумаги, - сказал Щуровский. - Текст напечатан на первой странице и на оборотной, другие две чистые. Несколько подписей. Никаких особых признаков. Пронин поднялся. - Что ж, - сказал он, указывая Виктору на Иванова. - Придется вас задержать... - Я не виноват, - сказал Иванов, пытаясь улыбнуться, и вдруг резко махнул рукой. - А впрочем, я понимаю... - Я надеюсь, что все выяснится, - громко сказал Щуровский вслед своему секретарю и повернулся к Пронину. - Иванов был хорошим работником и... и честным, - добавил он несколько смущенно. - Идемте, - сказал Виктор, открывая дверь. - Неужели вы думаете, что это он? - спросил Щуровский после ухода Иванова и Виктора. - Я очень ему доверял... - Ну и напрасно, - насмешливо сказал Пронин. - Документа ведь нет? - Но куда же он мог его деть?! - воскликнул Щуровский. - Он действительно никуда от меня не отлучался! - Сюда ведь пройти постороннему человеку невозможно? - спросил Пронин. Щуровский только отрицательно покачал головой. - Поэтому проще всего предположить, что Иванов спрятал документ у вас в квартире. - Какой смысл?! Зачем? - Он мог спрятать документ в трех местах, - продолжал Пронин. - Здесь, в машине или у вас в квартире. Здесь спрятать трудно. Кроме того, он не мог не понимать, что, обнаружив пропажу, прежде всего перероют эту комнату. Передал уборщице? Мы поинтересуемся уборщицей, но трудно допустить, чтобы, похитив документ, он держал его при себе. Пропажа могла обнаружиться раньше, и комнату и его могли обыскать еще до прихода уборщицы. В машине? Можно было привлечь внимание шофера, если только он не был его сообщником, и ваше. Рискованно! Проще всего было спрятать документ в вашей квартире, где он в течение длительного срока находился в одиночестве. Правда, не исключено, что он выбросил документ в форточку, или бросил его в письме вместе с вашей открыткой в почтовый ящик, или, наконец, передал домашней работнице... - Что вы, что вы! - перебил Щуровский. - Она живет у нас четырнадцать лет. Я ручаюсь за нее, как за самого себя! - И напрасно, - рассудительно сказал Пронин. - Не ручайтесь, не надо. Но пойдем дальше. Вряд ли Иванов рискнул бы бросить такую добычу в форточку. Послать почтой? Но он не мог знать, что вы пошлете открытку, да и не доверил бы документ почте. Домашняя работница? За нее ручаетесь даже вы! Нет, документ лежит у вас дома и ждет, когда сообщник Иванова проберется в квартиру и возьмет его из условленного места. Щуровский нахмурился. - Пожалуй, вы правы, - твердо сказал он. - Значит, надо произвести у меня обыск. - Ни в коем случае, - возразил Пронин. - Распотрошим квартиру и, вероятнее всего, ничего не найдем. Да и, кроме документа, хотелось бы найти получателя. Сообщник Иванова сегодня же узнает об его аресте. Бесспорно, что они заранее шли на это, и это его не смутит. Поэтому не обижайтесь на нас, но мы установим за вашей квартирой наблюдение и в течение некоторого времени не отойдем ни от нее, ни от вас, ни даже от вашей работницы. Щуровский поморщился и улыбнулся. - Что делать! Поступайте так, как находите нужным. - Руководитель вашего учреждения знает уже о пропаже? - осведомился Пронин. - Разумеется, - сказал Щуровский. - Я тотчас известил товарища Толмачева. Он просил зайти к нему, когда вы приедете... Они прошли к Толмачеву. - Что вы решили? - спросил он вошедших. Пронин пожал плечами. - Будем искать. - Ни один человек не должен знать об исчезновении документа, - наставительно предупредил Толмачев Пронина и недружелюбно посмотрел на удрученного Щуровского. - Будем надеяться, Валерий Григорьевич... - Но вдруг не сдержался и жестко добавил: - Хотя вы в какой-то степени тоже отвечаете за своего Иванова! - Почему Иванова? - заинтересовался Пронин. - Все очень еще туманно. - А кто мог это сделать? - раздраженно спросил Толмачев. - Ведь я или Щуровский не могли украсть документ? Пронин покачал головой. - Что касается Иванова, это тоже еще проблематично... - А вот товарищ Щуровский не сомневается, - сказал Толмачев. - Да и сами вы не могли арестовать его без достаточных оснований! - Основания для ареста есть, а для осуждения еще нету, - возразил Пронин. - Это разные вещи. Да и товарищ Щуровский говорил мне о своем секретаре положительно. Впрочем, я претензий ни к кому не имею. При таких обстоятельствах кого ни начнешь подозревать! - Вы не поняли меня, - вмешался Щуровский. - Иванов действительно был хорошим работником, но... - Он развел руками. - Не ветер же унес бумагу! - Однако надо действовать, - сказал Толмачев. - Речами и слезами горю не поможешь... И Пронин принялся за работу. Добрый десяток людей был брошен на поиски документа. Несколько опытных сотрудников сверху донизу осмотрели и комнату, где находился сейф, и соседний кабинет. Одному из сотрудников было велено обыскать автомобиль. Другому Пронин поручил на всякий случай объездить все книжные магазины и поинтересоваться отправленной поутру открыткой. Сам он решил заняться людьми, которые могли иметь хоть какую-нибудь причастность к пропаже. Он допросил Петренко, уборщицу, шофера. Петренко был техническим работником, который никогда не заглядывал в сейф и понятия не имел о содержании хранившихся там документов. Уборщица была малограмотна и просто глупа; можно было притворяться, но не до такой степени. Шофер, наоборот, оказался весьма смышленым парнем и в связи с допросом даже высказал правильную догадку - не похищены ли, мол, в учреждении какие-нибудь секретные бумаги? Но по зрелом размышлении Пронин решил, что вряд ли вору нужно было приобрести лишнего сообщника в лице шофера. К сожалению, никто из троих не сказал ничего, что могло хоть немного облегчить поиски. Допрос Иванова тоже ничего не дал. Он пытался держаться спокойно, хотя ему плохо удавалось скрыть свое подавленное настроение, и полностью подтвердил показания своего начальника. - Добавить нечего, - сказал он, - Все изложено правильно. Виноватым себя Иванов не признал, как ни старался Пронин убедить его в обратном. Иванов соглашался, что улики свидетельствуют против него, но как-нибудь объяснить исчезновение документа отказался. Пронину хотелось проверить впечатление, сложившееся у него об Иванове, и он поехал к нему домой. Секретарь Щуровского вместе с женой и матерью жил на окраине города, в одном из новых, недавно выстроенных многоэтажных домов. Пронин позвонил. Ему открыла дверь молодая женщина. Он вошел в тесную переднюю. Ивановы занимали маленькую двухкомнатную квартирку. Дверь в столовую была открыта. Над столом горела лампа под шелковым оранжевым абажуром. За столом сидела круглолицая морщинистая старушка, седая как лунь. Хозяева пили чай. На столе стояли чайник, чашки, вазочка с вареньем, баранки. Рядом с баранками лежала раскрытая книга, придавленная человеческим черепом. Но даже череп не вызывал здесь никаких мрачных мыслей. - А я думала - Саша, - разочарованно сказала молодая женщина, обращаясь как-то сразу и к вошедшему, и к старушке в столовой. - Я от него, - сказал Пронин. - Он просил предупредить, что на несколько дней отлучится из города. - Небось опять со своим Щуровским на дачу к нему работать поехал? - недовольно спросила молодая женщина и тут же заулыбалась, заранее уверенная в ответе. - Чаю хотите? - И опять, не ожидая ответа, сказала: - Мама, налейте чаю товарищу! - Чаю не хочу, а посидеть - минуточку посижу, - сказал Пронин, входя в столовую. Он поздоровался с матерью Иванова, сел у стола, несмотря на отказ, к нему пододвинули чашку с чаем, и он выпил ее и даже съел баранку. - Учитесь? - спросил он, кивая на череп. - Да, в медицинском институте, - сказала жена Иванова и засмеялась. - Ненавижу анатомию! Пронин побеседовал с женщинами и ушел успокоенный. Они не вызвали в нем подозрений. Поиски следовало вести в другом направлении. От Ивановых он поехал на квартиру Щуровского. Дверь открыл Виктор, и Пронин шепотом задал ему несколько коротких вопросов. - Что нового? - Ничего. - Щуровский вернулся? - Дома. - А что сейчас делает? - Пообедал и лег спать. - А как с тобой? - Любезен. Приглашал обедать. - А работница? - Возится в кухне. Пронин прислушался. Царила такая тишина, точно квартира была необитаема. Почти неслышно пошли они по комнатам. Столовая, комната дочери, еще какая-то комнатушка, почти пустая, кабинет... Виктор указал на дверь из кабинета. - Там спальня, спит, - шепнул он. Пронин внимательно рассматривал обстановку. Мебель в комнатах дорогая, нарядная, но кажется громоздкой и подержанной, точно принесена сюда из каких-то других, более просторных и богатых домов. Только кабинет выглядел проще и обыденнее, заставленный книжными полками, за стеклами которых в сгущающихся летних сумерках тускло поблескивали золоченые корешки. Пронин всматривался в книги, не зажигая электричества. Русские и зарубежные классики, старый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, Большая советская энциклопедия, топорщились тесно сдавленные брошюрки... Книг было много, и Пронин подумал, что в одной из них может лежать искомая бумага, но сейчас же отогнал эту мысль: слишком наивно было бы прятать сюда такой важный документ. Как ни тихо передвигались Пронин и Виктор, должно быть, Щуровский услышал их шаги. Он закашлял, скрипнул кроватью, быстро прошлепал по полу, распахнул дверь и повернул выключатель. - Ах, это вы, товарищ Пронин, - произнес Щуровский без всякого удивления, стоя на полу в носках и щурясь от света. - Успешны ли ваши поиски? - Да вот, изучаем обстановку, - сказал Пронин. - Иванов-то ведь здесь ночевал? - Изучайте, изучайте, здесь, - снисходительно подтвердил Щуровский, помолчал и вдруг предложил: - Я на вашем месте все-таки произвел бы здесь обыск... Валяйте, а? - Нет, - отказался Пронин. - Мы лучше подождем, когда кто-нибудь сюда явится. - Как знаете, - согласился Щуровский. - Только ведь так можно месяцами ждать... - А мы терпеливые. - Пронин усмехнулся. - Вам только мешать будем... - Ничего, - великодушно сказал Щуровский. - Я вот даже соснул при вас. В шахматы не играете? - Вот вам компаньон! - Пронин хлопнул Виктора по плечу. - А я уж пойду. Делишки есть, да и соснуть тоже не мешает... Следующий день не принес ничего нового, за исключением того, что сотрудник, объездивший московские книжные магазины, не сумел найти открытку Щуровского, затерявшуюся среди прочей корреспонденции. Все шло заведенным порядком. Виктор сторожил квартиру, Щуровский бывал только на службе и дома. Все лица, имевшие хоть какое-нибудь соприкосновение с ним или с Ивановым, вплоть до домашней работницы, находились под наблюдением. А дело не двигалось. Лишь на третий день произошло незначительное событие, которому можно было не придать значения, если бы не привычка Пронина не оставлять без внимания ни малейшей мелочи. Виктор сообщил Пронину, что Щуровскому во время его отсутствия из книжного магазина принесли два тома энциклопедического словаря - первый и восьмой, по-видимому, те самые, о которых он писал в своей открытке. - На всякий случай я поинтересуюсь завтра этими томами, - сказал Пронин и опять оставил Виктора одного скучать в чужой квартире. Наутро Пронин нарочно приехал с некоторым опозданием. Щуровский уже находился на службе. - Ну, здравствуй, - приветствовал Пронин Виктора. - Как спалось? Давай сюда книги, будем читать. Где они? Но Виктор сразу огорошил Ивана Николаевича. - У вешалки перед зеркалом. Щуровский очень удивился, когда их увидел. Я совсем другие книги заказывал, говорит. Вечно наши магазины напутают, не умеют еще культурно торговать. Напрасно только мы его открытку искали по всей Москве. Тут и адрес магазина написан, и фамилия человека, к которому надо обратиться. - А книжки-то эти он читал? - поинтересовался Пронин. - Или так к ним и не притронулся? - Нет, как не притронулся, - объяснил Виктор, - он даже отнес было их в кабинет, перелистывал... Посмотреть-то ведь надо было? - И долго он там с этими книжками возился? - Ну, час, может быть... - А как ты думаешь, - спросил Пронин, - в одном из этих переплетов не может быть спрятан документ? - Что вы говорите! - воскликнул Виктор. - Неужели вы подозреваете Щуровского? - Кого я подозреваю - это мое личное дело, а проверяю всех, - сказал Пронин. - Ты отвечай на вопрос: может или не может? - Ну может, - согласился Виктор. - Нет, неужели Щуровский... Только для этого переплетчиком надо быть. - А почему бы ему им не быть? - возразил Пронин. - Поколоти зайца - он спички научится зажигать. - Так посмотрим... - Или вот еще что, - сказал Пронин. - Что мешает обменять эти два тома из своей библиотеки на принесенные? - Верно! - воскликнул Виктор. - Вот об этом я не подумал! Посмотрим... Пронин успокоительно замахал на него рукой. - Не рыпайся зря. Вели-ка кому-нибудь быстро привезти сюда первый и восьмой тома словаря, а я заберу с собой и эти и те, что стоят в кабинете, - распорядился Пронин. - А когда книги привезут, аккуратно поставь их на место. Виктор не увидел Пронина ни после обеда, ни вечером, ни на следующее утро. Ему представлялось, что документ уже найден, что произошли какие-то важные события, что все разъяснилось и только забыли о нем и не торопятся снять его с поста. В полдень раздался телефонный звонок. В квартире не было никого, кроме Виктора. Он поднял трубку. - Приезжай, - коротко сказал Пронин. Виктор не удержался. - Нашли? - спросил он. - Приезжай, - сухо повторил Пронин. - А как же квартира? - Ну, пусть другие останутся. Теперь это не так важно. Не успел Виктор приехать на квартиру к Пронину и войти к нему, как вслед за ним немедленно ввалилась в комнату раскрасневшаяся сердитая Агаша, не столько домашняя работница, сколько вечная опекунша Пронина. - До каких же это пор будет продолжаться? - воскликнула она, обращаясь к Виктору и подпирая рукой подбородок. - Иван Николаевич опять всю ночь не ложился! Но достаточно было Виктору увидеть побледневшее лицо самого Ивана Николаевича и синие мешки у него под глазами, чтобы догадаться об этом и без жалоб Агаши. - Иди, иди, - добродушно заворчал Пронин, подходя к Агаше, и как-то очень ловко и необидно вытеснил ее за дверь. - Нашли? - спросил Виктор. - А голос у тебя дрожит, - сказал Пронин. - Нехорошо. - Нашли? - повторил Виктор. - Что? Что нашел? Документ? - ворчливо пробормотал Пронин. - Черта лысого я нашел! - И неожиданно спросил: - Выходной день послезавтра? - Послезавтра, - растерянно подтвердил Виктор. - Вот послезавтра и найдем, - сказал Пронин. - Рассчитываю я в выходной день с Щуровским по Москве покататься. Надеюсь посетить Ботанический сад. Известен тебе такой? Не бывал? Напрасно. Я всегда утверждал, что ты нелюбознательный человек. Побывай там, пожалуйста. Хоть сегодня, хоть завтра. Ознакомься. Только советую в штатском ехать, а то в форме ты больно красив, девушки заглядываться будут. Есть в этом саду растение - мексиканская агава. Сам найди, не расспрашивай. Там у каждого растения дощечка имеется и на ней название по-латыни написано. Надеюсь, разберешь. Вот я и прошу тебя в выходной день с утра находиться где-нибудь поблизости от этой агавы. Мы со Щуровским тоже приедем любоваться этим растением, но будет лучше, если тебя не заметим. Погуляем и уедем. Но как только мы отойдем, прошу тебя немедленно подойти к агаве и... - Пронин достал из стола продолговатый заклеенный конверт без всякой надписи и подал его Виктору. - ...подойти и ловко и незаметно спрятать где-нибудь меж листьев или под листьями этот конверт. Затем я попрошу тебя не спускать с растения глаз. Ты увидишь, кто возьмет конверт, и проследишь за ним. Помни: за человека, который возьмет конверт, ты отвечаешь головой. А за сим рекомендую тебе пойти и отдохнуть перед этой, предупреждаю, весьма нелегкой работой. - Хорошо, - сказал Виктор, поднимаясь. - А как же квартира? - Да что ты, братец, заладил одно и то же? - заворчал Пронин. - Квартира да квартира! Там ведь оставлены люди? Ну, пусть и остаются на всякий случай. Сказано тебе - отправляйся домой. Я вот съезжу в магазин, верну чужие книги и затем обещаю тебе тоже целый день есть и спать и получить похвальный лист от Агаши. Магазин, названный Щуровским, оказался тесной букинистической лавкой. Покупатели в ней толпились возле прилавков и у полок, листали книги и тут же обменивались мнениями об их ценности. Продавцы были знакомы со многими покупателями и вели с ними задушевные беседы. Пронин протиснулся к прилавку. - Где здесь Копелевич? - спросил он одного из продавцов, лысого старика с окладистой бородой. - А вот... Ему указали на низенького человечка, плохо выбритого, с реденькими волосами, тщательно расчесанными на пробор и напомаженными бриллиантином. - Вы от кого? - визгливо спросил Копелевич. - Если за Достоевским, так он уже продан! - Нам нужно поговорить, - сказал Пронин и добавил тише: - У меня к вам дело. - Имеете что предложить? - спросил Копелевич, оживляясь и взглядывая на сверток под мышкой посетителя, - Пойдемте. Они прошли вниз, в подвальное помещение, мимо штабелей книг, в крохотную застекленную конторку магазина. - Таки я вас слушаю, - сказал Копелевич. - О чем мы будем иметь с вами разговор? - Я от Щуровского, - сказал Пронин. - От какого Щуровского? - удивился Копелевич, и видно было, что он действительно не помнит, о ком идет речь. - От того Щуровского, который позавчера прислал вам открытку, - напомнил Пронин. - Вы еще книги ему приносили... - Вспомнил, вспомнил! - повеселел Копелевич. - Ему недоставало каких-то томов энциклопедического словаря... А! - Он пренебрежительно махнул рукой. - Мелкий заказ! - А вы точно помните, что речь шла именно о словаре? - спросил Пронин. - Хм! - хмыкнул Копелевич. - Кто носил книги: я или вы? - А вот Щуровский утверждает, что не заказывал их, - настойчиво повторил Пронин, развернул сверток и положил оба тома перед продавцом. - Щуровский просил вернуть их вам обратно. - Ничего не понимаю, - забормотал Копелевич. - Я тоже пока еще не сошел с ума. Он сам писал... - Копелевич порылся у себя в карманах и вместе с пачкой лохматящихся бумажек вытащил измятую замусоленную открытку. - Вот! - Он расправил открытку и хлопнул по ней ладонью. - Нет, я тоже еще не совсем выжил из ума! Пронин осторожно потянул открытку из-под ладони Копелевича. "Тов. Копелевич! - говорилось в ней. - Прошу вас приготовить и доставить ко мне домой книги, о приобретении которых я договаривался с вами по телефону. В. Щуровский". - Здесь предусмотрительно не названы книги, - сказал Пронин. Копелевич с изумлением посмотрел на собеседника. - А по телефону мы говорили или не говорили? Как вы думаете? - Бросьте! - вдруг сказал Пронин, резко меняя тон. - Кто вам принес эти книги? - Откуда я знаю! - воскликнул Копелевич. - Столько народа приносит и уносит! Я не бог, чтобы помнить каждого посетителя... - Бросьте, - повторил Пронин. - Все известно. Вы получали открытки и передавали адресатам книги, которые вам приказывали передать. Кого вы извещали? - Это провокация! - закричал Копелевич. - Я не понимаю, о чем вы говорите! - Не кричите, - сказал Пронин. - Мы сейчас поедем отсюда... - Вы меня арестуете? - хрипло спросил Копелевич. - Но я же ни в чем не виноват! - Вы передавали книги, - сказал Пронин. - Вот в этих самых томах есть неопровержимое тому доказательство. - Я ничего не знаю, - забормотал Копелевич сиплым голосом. - Я передавал. Но я ничего не знаю. Мне звонил этот человек и спрашивал, есть ли открытки. Я говорил: есть. Он приносил книги, и я относил их, куда мне говорили, и, честное слово, больше ничего не знаю... Перед Прониным находился трус, и навряд ли он знал что-нибудь еще, навряд ли ему бы доверили больше. - Значит, - сказал Пронин, - вы были "почтовым ящиком"? - Вы можете меня арестовать, но оскорблять не смеете, - заныл Копелевич. - У меня тоже есть достоинство... - Одевайтесь и пойдемте, - сказал Пронин. - Захватите эти книжки и, проходя через магазин, постарайтесь не привлекать внимания. - Но я, честное слово, ничего не знаю, - бормотал Копелевич, снимая синий халат и никак не попадая руками в рукава пиджака. - Я даже не знаю фамилию этого человека. Такой высокий и приличный гражданин. Серьезный и порядочный. Он уверял, что мне ничего не грозит. Кто бы мог подумать! Почему не оказать услугу? Я доставлял книги, и мне давали иногда пятьдесят рублей, иногда семьдесят. А вы называете меня "почтовым ящиком", точно я действительно пересылал какие-нибудь письма! Он ныл, и бормотал, и слегка притворялся, но Пронин готов был ему поверить, потому что люди, выполняющие обязанности "почтовых ящиков", обычно бывают мало осведомлены о делах, в которых принимают участие. В выходной день установилась пасмурная погода. Пронин с раннего утра тревожно поглядывал в окно на небо, но дождик так и не собрался, и Пронин с облегчением вышел на улицу и так все рассчитал, что Щуровский, выходя из подъезда, неожиданно столкнулся с Прониным. - Чуть не разминулись! - обрадованно воскликнул Пронин. - А я к вам! - Вернемся? - предложил Щуровский. - Нет, нет, - отозвался Пронин. - Не хочу вам мешать. - Чем же мешать? - любезно возразил Щуровский. - Засиделся я, устал, вот и решил немного проветриться. - Боюсь, надоел я вам, - сказал Пронин. - А то бы навязался в попутчики. Дорогой и поговорили бы. - Напротив, - сказал Щуровский. - Вдвоем веселее. Они постояли на тротуаре, обменялись несколькими ничего не значащими фразами, слегка поспорили, на чьей машине ехать. - На моей, - настоял Пронин. - Сегодня я буду хозяином, а вы моим гостем. Поехали в Петровский парк. - Хотел на дачу поехать, - пожаловался Щуровский, - да нет времени... Пронин был недоволен поведением Щуровского. Рушились все предположения. Щуровский сидел, откинувшись на подушки, снисходительно посматривал по сторонам, указывал на каких-то отдельных, привлекавших его внимание прохожих, лениво переговаривался с Прониным и, по-видимому, откровенно и с удовольствием отдыхал. Но, едучи по Ленинградскому шоссе, он внезапно предложил: - А не навестить ли нам Ботанический сад? Задача была решена, и Пронин мог праздновать победу. - Стоит ли? - нехотя возразил он. - Поедемте, - просительно сказал Щуровский и отдал шоферу распоряжение: - Двигайте к Ботаническому саду. У входа они купили билеты, вошли вместе с какими-то школьниками и нерешительно остановились у разветвления дорожек. - Пойдемте куда глаза глядят, - предложил Щуровский, и они не спеша пошли мимо пестрых цветов и кустарников. - Кстати, какие книги вы заказывали? - полюбопытствовал Пронин. Щуровский принужденно усмехнулся. - Как видно, вам доносят обо всем, что имеет теперь ко мне отношение? - Зачем - доносят? - мягко возразил Пронин. - Гадкое слово. Дело в том, что продавец утверждает, будто вы заказывали именно книжки словаря. - Ерунда! - сказал Щуровский. - Еще зимой у меня зачитали "Воспоминания" Вигеля. Дочь кому-то одолжила. Я и просил достать... Они подошли к отделу южноамериканской флоры. Посреди холмика возвышалась агава. Голубовато-зеленые, толстые сочные листья с зазубренными краями пучком торчали из земли. Пронин мельком взглянул на растение и указал на росшие вблизи низкорослые деревца. - Интересно, какие они на родине? - Посидим, - предложил Щуровский. Они сели на садовую скамейку, недавно окрашенную зеленой краской. - У вас нет папиросы? - спросил Щуровский. - Я же не курю, - сказал Пронин. Щуровский поднялся. - Пойду поищу в киосках. Но Пронин встал тоже. - И я с вами. Они прошлись по кругу. - Позовите сюда своего шофера, - предложил Щуровский. - Нет, это у нас не полагается, - сказал Пронин. - Он ведь на работе. - Я схожу позвонить по телефону-автомату, - сказал Щуровский. - Здесь нет автомата, - сказал Пронин. Он ни на мгновенье не отставал от своего спутника. - Погуляем еще? - безнадежно предложил Щуровский. - Погуляем, - согласился Пронин. Они опять походили по аллеям, вернулись к агаве. - Поедем? - предложил Пронин. - Поедем, - неохотно согласился Щуровский. Они вернулись к машине. - Едва не забыл! - воскликнул Пронин, взглядывая на часы. - Мне нужно обязательно привезти вас к нам к четырем часам. Приглашен и Толмачев. Есть весьма любопытное сообщение... И вскоре они входили в кабинет начальника Пронина. У стола там уже сидел Толмачев. - Вы аккуратны, товарищ Пронин, - сказал начальник. - Как и было условлено, в четыре. - Он поздоровался с Щуровским и указал на стул. - Садитесь. - Затем взглянул на Пронина. - Можете докладывать. - Доклад мой будет короток, - сказал Пронин. - Документ найден. - Не может быть? - воскликнул Толмачев, приподнимаясь с кресла, и щеки его порозовели от волнения. - Неужели? - сказал Щуровский и тоже привстал. - Да, - подтвердил Пронин. - Найден и находится в наших руках. - Кто же мог его похитить? - оживленно спросил Щуровский. - Вы расскажете нам об этом человеке? Пронин повернулся к начальнику. - Разрешите? Тот наклонил голову. - Пожалуйста. - Я не отниму у вас много времени, - сказал Пронин. - Лет пятнадцать назад интересующий нас человек примкнул к людям, которым не нравилась решительность, с какой партия перестраивала страну. Позже он раскаялся, но его раскаяние, очевидно, не было искренним. Так вот, постепенно, он и докатился до услуг иностранной разведке. Щуровский вскочил со стула. - Неужели это Иванов?! - Перестаньте притворяться! - сказал Пронин. - Вы!.. Это я к вам, гражданин Щуровский, обращаюсь! Документ - на стол, а потом сами доскажете свою биографию. Щуровский обвел всех взглядом, сжал губы, полез во внутренний карман пиджака, неторопливо вытащил плотный голубоватый конверт и протянул его Пронину. - Нет... - Пронин покачал головой. - Мне знать содержимое этого документа не требуется... И, осторожно взяв конверт, передал его Толмачеву. - Со мной вы справились, - зло сказал Щуровский. - Но вряд ли вам удастся поймать того... - Кто должен прийти к мексиканской агаве? - весело спросил Пронин. - Ах, вам и это известно? - удивился Щуровский. - Но все равно. Того вам не взять. Вы способны, но не до такой степени... Вскоре Виктор и Пронин столкнулись в служебном коридоре, посмотрели друг на друга и рассмеялись. - Ты откуда? - поинтересовался Пронин. - А вы? - спросил Виктор. - Оставь ты эту глупую привычку отвечать на вопрос вопросом! - Я из Ботанического. - А я только что проводил домой Иванова. - Не спали? - А ты? - И я не спал. - Пойдем, рассказывай, - позвал его Пронин. Они зашли к нему в кабинет и уселись на диване. - Нашли? - спросил Виктор. - Рассказывай, - повторил Пронин. - Только одно слово - нашли или нет? - Да. - Так слушайте, - начал Виктор. - Я как идиот весь день гулял по этому саду. И цветами любовался, и книжку читал, и даже пробовал играть с детишками... Наконец приехали вы с Щуровским. Я дождался, когда вы ушли, и незаметно сунул конверт между листьями. Затем я начал томиться. Вашим конвертом решительно никто не интересовался. Наступил вечер. Публику стали выпроваживать... - И ты? - испуганно спросил Пронин. - Я спрятался среди георгин. Не волнуйтесь. Это была неприятная ночь, могу вам сказать. Я мерз и любовался этим противным растением. Хоть бы какая-нибудь собака приблизилась к вашему конверту! Особенно холодно стало на рассвете, и цветы вовсе не настраивали меня на поэтический лад. Наступило утро. Начали приходить рабочие. Скорчившись, сидел я за парниковыми рамами, уставясь все в одну и ту же точку. Рабочие поливали растения и подметали дорожки. Научные сотрудники тоже занимались какими-то своими делами. Наконец сад снова открылся для посетителей. Я смог вылезти из-за своего прикрытия и подошел к агаве. Конверта не было. - Прозевал? - спросил Пронин тем безразличным глухим голосом, какой всегда появлялся у него в моменты сильного волнения. - Я даю вам слово, что ни на мгновение не сводил глаз с этой чертовой агавы! - воскликнул Виктор. - Когда сад закрылся, конверт был на месте. Ночью никто к агаве не подходил. Утром прошла мимо какая-то научная сотрудница, должно быть студентка, двое рабочих с лейками, и садовник подстригал поблизости кусты. Больше никого. - И что же ты сделал? - На всякий случай узнал имена и адреса этих четырех, но... - Но сам мало верю в то, что кто-нибудь из них похитил конверт, - договорил Пронин. - Жаль. Снова ждать... Ждать. Все сызнова и неизвестно, с какого конца... - А как вы? - нетерпеливо спросил Виктор. - Что было здесь, у вас? Пронин видел, что Виктор чувствует себя виноватым, но досады против него не чувствовал. Он знал, что Виктор сделал все, что было в его силах, и Пронину по-отцовски захотелось утешить своего питомца. - Ничего, не горюй, - сказал он со вздохом. - Без неудач не обходится никто. А для того чтобы тебе было ясно, кого мы упустили, слушай теперь о моих поисках. С самого начала было очевидно, что к похищению документа обязательно должен быть причастен кто-нибудь из двоих - Иванов или Щуровский. Легче было заподозрить Иванова. Одно было для меня несомненно, что документ спрятан в квартире Щуровского. В учреждении его не рискнули бы оставить. Привлекать к соучастию шофера было просто не нужно. Почте тоже не доверили бы такой документ, не стали бы рисковать даже одним шансом на тысячу. Документ мог быть передан только из рук в руки, а передать это было не так просто. Иванова нам нельзя было отпустить. По своему общественному положению человек гораздо более незаметный, чем его начальник, он, будучи преступником, мог легко ускользнуть. Что касается начальника, Щуровский находился на виду и отлично это понимал. Поэтому я нарочно высказал ему уверенность в том, что документ спрятан у него в квартире, и предупредил о том, что за его домом установлено наблюдение. Как это ни парадоксально, вместо того, чтобы спутать все следы, Щуровский старался избегать любых случайных встреч, опасаясь привлечь к себе наше внимание. Поэтому все немногое, что он делал, стало очень заметным. Обыск, конечно, не дал бы никаких результатов, недаром сам Щуровский так охотно с ним набивался. Открытку мы не нашли. Но если только она была средством извещения, на нее должен был последовать ответ. Вот книги и могли оказаться таким ответом. Но тут даже меня сбило с толку желание Щуровского вернуть их обратно. Он не хотел оставлять у себя никаких улик! Он вообще действовал умно и смело. Открытку он велел бросить Иванову и тем самым заставил его свидетельствовать в свою пользу, хотя сам в то же время ловко набрасывал на Иванова тень подозрения. Щуровский сам при случае указал нам книжный магазин, чтобы мы не стали его искать и в процессе поисков, как это часто случается, не обратили бы на эту явку особое внимание! Пронин раскрыл записную книжку и принялся рисовать на листке квадраты, которые он так любил чертить, увлекаясь своими рассуждениями. - Щуровскому, конечно, был известен способ, посредством которого его оповестили, где и каким образом должна состояться передача документа, - продолжал он. - Но я промучился с этими книгами всю ночь. Просветил переплеты, но в них ничего не оказалось. На одной из страниц нашел чернильное пятно, но оно не поддавалось расшифровке. Я вертел листы и так и сяк, и на свет и против света, когда наконец заметил мельчайшее отверстие, наколотое иглой или булавкой. Надколото было слово mexicana. Я принялся искать хотя бы еще одно надколотое слово и нашел в другом томе: ботанический. И то, и другое, были эпитеты: mexicana относилось к слову a gave, ботанический - к слову сад. Я и прочел этот текст, как должно: ботанический сад, мексиканская агава. Остальное понятно. Я знал: если Щуровский поедет в Ботанический сад, моя догадка правильна. Но самого его к агаве я так и не подпустил. Кстати, я поинтересовался, где он прятал документ. Это тоже было неплохо придумано. Он мог и не избежать обыска в квартире. Всю пятидневку он носил документ в своем пиджаке. Никто не подумал бы, что преступник носит бумагу при себе, и, кроме того, он мог сделать вид, что во время работы машинально сунул бумагу в карман, сославшись на рассеянность. Пронин поднял голову. - К сожалению, кому предназначался документ, нам неизвестно. Что же мы будем делать, Виктор? Ждать? Виктор встал и прошелся по комнате. - Нет, - сказал он. - Я вас очень уважаю, Иван Николаевич, но мне надоедает все ждать да ждать. Может быть, ваш способ хорош, но я буду действовать иначе. И хотя мне очень хочется спать, я отправлюсь обратно в этот цветник и немедленно примусь за поиски! - Ну, желаю успеха, - приветливо сказал Пронин. - А я в данный момент предпочитаю выспаться. СТАКАН ВОДЫ - Это просто невозможно! - воскликнул Виктор, входя в комнату Пронина и с размаху бросая фуражку на диван. Он вытащил из кармана носовой платок и обтер влажный лоб. - Целый месяц потрачен безрезультатно! Пронин стоял среди комнаты и внимательно рассматривал брюки из белой рогожки, растягивая обе штанины. - Как ты думаешь? - спросил он вместо ответа. - Прилично выглядят брюки или не годятся? - Иван Николаевич! - воскликнул Виктор. - Я серьезно говорю. Ни рабочие, ни садовник, ни эта злосчастная студентка не могли похитить конверт. Я в этом убедился. Я пришел к вам поделиться своими неприятностями, за советом, за помощью, а вместо этого... - Вот и я хочу поделиться с тобой своими неприятностями, - возразил Пронин. - Нет, это действительно невозможно! - воскликнул Виктор, вставая. - С вами о деле, а вы издеваетесь. Я лучше уйду. Пронин положил брюки на валик дивана и подошел к раскрытому окну. - Ты, безусловно, утомился, - сказал он, перегибаясь через подоконник. - Взгляни, какая погода! Солнце, камни точно раскаленные, ни ветерка, ни облачка. Лиловая тучка на горизонте не в счет, все равно дождик не выпадет. Тебе надо отдохнуть, полечить нервы. А как хорошо сейчас за городом, где-нибудь у реки. Травка, песочек, в травке какие-нибудь козявки ползают, по воде жуки-плавунцы шныряют. - Иван Николаевич, я вас прошу всерьез! - Виктор схватил фуражку. - Или вы будете говорить по-человечески, или я уйду. - Ну-ну, не горячись... - Пронин подошел к Виктору и мягко отнял у него фуражку. - Вот именно я рассуждаю с тобой по-человечески. В течение месяца ты изучал людей, вызвавших у тебя какие-то подозрения. Правильно ты поступил? Правильно. Ты убедился, что они честные советские люди? Так чего же досадовать? Тем лучше! Ты не знаешь, что делать дальше? Так на это есть только один ответ. Значит, человек устал, переутомился и ему надо отдохнуть. Отдохнешь, соберешься с мыслями, и сразу поймешь, что делать дальше. Вот об этом я и позаботился. Поедем к морю, к солнцу, пожаримся, покупаемся, поваляемся на песочке, загорим... - Да вы смеетесь, Иван Николаевич! - сказал Виктор. - Оно, конечно, неплохо. Но бросать дело на полдороге... - Эх, милый! - рассудительно сказал Пронин. - Болезнь почему-то всегда застает нас на полдороге, и наша задача не дать ей себя догнать. Поэтому я вовсе не шучу, когда говорю тебе о юге. Мы с тобой едем к морю, и не позже, как сегодня. Билеты у меня в кармане, поезд отходит в семь тридцать, и тебе дается лишь четыре часа на укладку в чемодан тапочек и зубной щетки. В шесть часов, не позже, ты заедешь за мной. - Воля ваша, Иван Николаевич, а я не поеду, - сказал Виктор и решительно замотал головой. - Спасибо за хлопоты, но я останусь работать. Но тут Пронин вдруг посерьезнел, и глаза его сердито блеснули. - Довольно разговоров, товарищ Железнов, - сказал он. - Пока еще я твой начальник? Так я тебе приказываю. Ты будешь меня сопровождать. - Но, Иван Николаевич... - Я не шучу. В шесть часов ты заедешь за мной. Форма одежды штатская. Можешь идти. И тень задумчивости вновь сошла с лица Пронина. Виктор озадаченно посмотрел на Ивана Николаевича, раздумывая еще, шутит тот или не шутит, потом схватил фуражку, сердито нахлобучил ее на голову и щелкнул каблуками. - Есть, товарищ начальник! - буркнул он сквозь стиснутые зубы, еле сдерживая клокочущее внутри его возмущение. - Можно идти? И, не дожидаясь ответа, сделал пол-оборота и вышел. Но в шесть часов, минута в минуту, он постучался в эту же дверь. Пронин был готов. В светло-сером костюме, мягкой фетровой шляпе, коричневых ботинках, с пальто, перекинутым через руку, он и впрямь выглядел человеком, с удовольствием отправляющимся в увеселительную поездку. - Машина подана, товарищ начальник, - сухо доложил Виктор, продолжая еще сердиться на Ивана Николаевича. - Брось, брось! - добродушно сказал Пронин. - Перестань дуться и зови меня просто Иван Николаевич. Усвой: это тоже приказание. В душе ты меня можешь ненавидеть, а обращаться прошу нежно. Мы ведь отдыхать едем... Понятно? - Хорошо, товарищ... - Виктор! - Хорошо, - угрюмо повторил тот. Они распрощались с Агашей и спустились на улицу. - На Якиманку, - сказал Пронин шоферу. Виктор вопросительно взглянул на Ивана Николаевича. - Я и забыл тебя предупредить, что мы едем втроем, - объяснил тот. - У нас будет еще один спутник... На Якиманке он велел остановиться возле старого двухэтажного дома с облезшей штукатуркой. - Подожди меня, - сказал Пронин и скрылся в воротах. Виктор с интересом ожидал появления загадочного спутника и нетерпеливо посматривал на часы. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, полчаса, но Пронин все не шел. Наконец он появился, ведя с собой... собаку! Это была низкорослая кривоногая коричневая такса с обвисшими старческими губами и маленькими блестящими глазками. Натягивая повод, такса семенила прямо к машине, точно заранее знала, что этот экипаж приехал за ней. Иван Николаевич подхватил собаку, влез в машину и посадил ее между собой и Виктором. - Вот и наш спутник, - сказал Пронин. - Прошу любить и жаловать. Зовут его Чейн. Это очень умная и хорошая такса, которая вместе с нами будет купаться в соленой воде и греться под южным солнцем. Чейн лежал на сиденье, равнодушно свесив губы, точно речь шла совсем не о нем. - Что это значит? - воскликнул Виктор. - Откуда взялся этот Чейн и зачем вы его везете? - Не волнуйся, - сказал Пронин. - Дело обстоит очень просто. Владелец Чейна находится на юге, и надо оказать ему услугу и привезти собаку. В поезде Пронин сразу подружился со своими спутниками по купе - какими-то инженерами, едущими на курорт, и всю дорогу играл с ними в карты, прерывая это занятие лишь для того, чтобы поесть, поспать или погулять на больших остановках с Чейном. Виктор держался сторонним наблюдателем. Но постепенно он заинтересовался: сперва картами - Пронин играл с инженерами и в преферанс, и в железку, и в покер и, к удивлению Виктора, умудрялся не оставаться в проигрыше, затем стал смотреть, как Пронин прогуливается с Чейном, и со злорадством наслаждался в Харькове зрелищем, когда Чейн устроился гадить посреди перрона на самом людном месте, а Иван Николаевич с каменным лицом глядел куда-то в сторону. - Представляю себе, как вам было приятно, - не без язвительности посочувствовал ему Виктор, когда Пронин вернулся в купе. - Видишь ли, разведчик должен уметь сочинять стихи, решать логарифмы, играть в карты, прогуливать собак и уважать старших, - ответил тот, оставшись наедине с Виктором. - Хотя некоторые из нас владеют далеко не всеми из перечисленных качеств. Но в общем Чейн вел себя превосходно. Он спал в ногах у Пронина, во время обеда терпеливо ждал, когда ему дадут его порцию, ни к кому не приставал и часами сосредоточенно размышлял о каких-то своих собачьих делах. Однако мало-помалу Виктор втянулся в общие разговоры, принялся даже учиться играть в карты, не удалось только уговорить его прогуляться с Чейном. Юг чувствовался все сильнее. Солнце пекло жарче, хотелось пить, и пыль все гуще и гуще застилала оконное стекло. По приезде Пронин оставил Виктора с чемоданами и с собакой в вокзале. - Я отлучусь на четверть часа, - сказал Иван Николаевич. - Выясню, приготовлена ли комната, и вызову машину. Но пропадал он около двух часов и, вернувшись и не найдя Виктора в помещении, сразу отыскал его на пыльной площади за вокзалом. Виктор мрачно сидел на камешке за высокой клумбой с яркими алыми цветами, перед ним валялись в пыли чемоданы и лежал с высунутым языком Чейн. - Чтоб черт забрал вашу отвратительную собаку! - сердито проговорил Виктор. - Видите, куда я был вынужден из-за нее забраться? - А что случилось? - участливо полюбопытствовал Пронин. - А то, что она так скулила... - Скучала обо мне? - высказал предположение Пронин. - Животные быстро привязываются к тем, кто хорошо к ним относится. - Если бы о вас! - Виктор со злобой посмотрел на Чейна. - Ему просто хотелось опорожнить мочевой пузырь! Не успели мы выйти из здания, как он напустил такую лужу... - Правильно поступил, - одобрил Пронин. - Ты должен был сообразить, что собаке требуется совершить прогулку. А еще смеялся надо мной. - Но я вовсе не хочу, чтобы надо мной тоже смеялись, - не унимался Виктор. - Вы посмотрели бы, каково было мне тащиться с этим псом и чемоданами... - Но зато я тебя вознагражу, - утешил его Пронин. - Машина здесь, комната готова, и даже обещаю не брать Чейна на пляж, чтобы не портить тебе настроение. Они уложили в автомобиль вещи, сели и покинули привокзальную площадь. Машина понеслась мимо низких городских домиков, по узким и пыльным улицам, свернула к горам, выехали на шоссе и по извилистой дороге полетела вниз, вниз, к морю, к зелени, посреди которой мелькали нарядные здания санаториев. На краю поселка в тенистой аллее пышных каштанов находился небольшой рыженький дом, обвитый диким виноградом. Шофер промчался по аллее и резко затормозил у дома. - Приехали! - с удовольствием произнес Пронин, спрыгивая вместе с Чейном на землю. Озабоченная хозяйка провела приезжих в светлую веселую комнату. Вдоль стен стояли две кровати, покрытые голубыми тканьевыми одеялами. Стол был застлан белой клеенкой. Вместо стульев были расставлены табуретки, выкрашенные белой краской. Окна выходили прямо на море. В комнате пахло свежими стружками, как пахнет обычно в деревенской столярной мастерской. - Вы с собакой, - огорченно сказала хозяйка. - А она не будет... - хозяйка подыскивала слово поделикатнее, - сорить? Виктор радостно заулыбался. - Будет, будет! - утешил он ее. - Обязательно. - Неправда, - сказал Пронин. - Чейн - дисциплинированный пес. Он чистоплотен и молчалив и никому не доставляет неприятностей. Но Чейн не прислушивался к тому, что о нем говорят. Он деловито обнюхал все углы, заглянул в приотворенный платяной шкаф, почесался, вспрыгнул на одну из постелей и невозмутимо растянулся на чистом голубом одеяле. - Вот видите! - испуганно сказала хозяйка и метнулась было к кровати. - Ничего. - Пронин остановил ее за руку. - Привычка. В продолжение десяти лет Чейн спит у меня в ногах. Но скоро хозяйка даже привыкла к Чейну и сама принесла ему на блюдечке хлеб, размоченный в молоке. Однако, когда Иван Николаевич и Виктор собрались на пляж, Пронин действительно, как и обещал, не взял с собой Чейна, а, наоборот, запер и дверь и окна, чтобы пес как-нибудь случайно не убежал. Началась мирная жизнь. По утрам Иван Николаевич и Виктор купались, загорали, возвращались домой завтракать, опять отправлялись на море, обедали, спали. Это был настоящий здоровый отдых. Раза два только уходил Иван Николаевич в городок - поискать владельца Чейна, как он говорил, но отлучки эти были столь кратковременны, что даже Виктор почти не обратил на них внимания. Лишь на седьмой день за обедом Пронин нарушил безмятежное спокойствие Виктора. - Есть для тебя поручение, - сказал Иван Николаевич. - Ты видел киоск мороженщика на пляже, пониже гостиницы? - Да, - сказал Виктор, прихлебывая компот. - Сходить за мороженым? - Попозже, - сказал Пронин. - Мы пойдем туда часам к шести. В это время там встретятся два человека. На того, который будет в военной форме, можешь не обращать внимания, а вот другим прошу заинтересоваться и запечатлеть его в памяти. - Иван Николаевич! - Виктор так стремительно отодвинул от себя блюдечко, что забрызгал скатерть. - Значит, мы приехали все-таки работать? - Спокойнее, - сказал Пронин. - Просто некоторые наблюдения на отдыхе... Но Виктору больше ничего не нужно было говорить. Он оживился, послеобеденную сонливость с него как рукой сняло, и он даже принялся возиться с Чейном, чем вызвал немалое удивление со стороны последнего. К киоску Виктор и Пронин пошли порознь. Перекинув через плечо полотенце, Виктор отправился низом, по пляжу. Он расположился на песке, почти у самого киоска, лег и принялся беспечно загорать, притворяясь совсем разморенным от солнца. Пронин же, взяв спасительницу газету, уселся поодаль на пригорке, на скамеечке, в виду киоска, прикрываясь тем самым листом бумаги, к помощи которого издавна прибегали сотни опытных и неопытных детективов. К киоску подходили отдыхающие, покупали мороженое, но они не привлекали внимания Пронина. Тот, кто его интересовал, был аккуратен и появился около шести часов. Он купил мороженое, но не отошел от киоска, а тут же остановился и принялся лениво ковырять в бумажном стаканчике деревянной ложечкой. Это был высокий крепкий человек с умным моложавым лицом, небрежно посматривающий на прохожих проницательными голубыми глазами. Чуть позже к киоску подошел второй из тех, кого ожидал Пронин, в военной форме с птичками на рукавах и петлицах. Он тоже был строен, хоть и не очень высок, но рядом с незнакомцем в штатском сильно проигрывал и казался щуплым и развинченным. Военный тоже купил мороженое. Незнакомец в штатском мельком взглянул на подошедшего, будто нехотя сделал шаг в его сторону, что-то сказал, и вдруг оба они засмеялись и неторопливо пошли вдоль пляжа. Иван Николаевич подумал, что Виктор сейчас сорвется, устремится вслед за ними, но Виктор не сдвинулся с места, и Пронин мысленно его похвалил. Встретились они дома. - Запомнил? - спросил Пронин и, не дожидаясь ответа, сказал: - С завтрашнего дня ты будешь гулять и купаться вместе с этим человеком. Ты знаешь дом отдыха, находящийся на горе? Так он живет в этом доме. Ты должен ему понравиться и проводить с ним побольше времени. Но берегись ему надоесть или, чего доброго, вызвать в нем подозрения. Ни в коем случае не покажись навязчивым. В остальном твой образ жизни остается без изменений. Купайся, загорай, ешь, спи и набирайся сил. Утром Виктор встретил незнакомца на пляже. Тот ничего не сказал, и Виктор ничего не сказал. Незнакомец бросился в воду, и Виктор бросился в воду. Незнакомец уплыл в море на полкилометра, и Виктор уплыл в море на полкилометра. - А вы неплохо плаваете, - сказал незнакомец, покачиваясь рядом с Виктором на волнах. - Пожалуй, за вами не угонюсь, - сказал Виктор, с искренним уважением поглядывая на пловца. - А ну? - воскликнул незнакомец. - Попробуем! Он повернул к берегу, но поплыл не к песчаному пляжу, а к обрывистым скалам, выступающим из воды. Виктор с трудом догнал незнакомца. - Полезли! - воскликнул тот, влезая на камни и карабкаясь по скользким скалам. Виктор ухватился рукой за камень и закричал из воды: - Бросьте! Легко сорваться! Разобьетесь! Незнакомец все-таки взобрался на скалу. Он понравился Виктору своей ловкостью и силой, и на другой день они еще дальше уплыли в море, и потом у берега незнакомец вновь удивлял Виктора своей ловкостью, на третий день повторилось то же, и Виктор видел, что рассказы о таком бесцельном времяпрепровождении почему-то доставляют Ивану Николаевичу удовольствие. Всего лишь еще один раз незнакомец встретился на пляже все с тем же военным. Они посидели рядышком на песочке и разошлись, и с тех пор Виктор больше этого военного не видел. Сам Пронин гулял больше пешочком по окрестностям и почти не спускался к морю. Только однажды он удивил Виктора, рассказав о прогулке по морю на моторной лодке, потому что Пронин недолюбливал моторки и обычно предпочитал прогулки на зыбких шлюпках. Один Чейн безвыходно сидел дома под присмотром хозяйки. Казалось, пес искренне привязался к Пронину, но тот не отпускал Чейна с Виктором на пляж и не брал его с собой на прогулки. В выходной день Иван Николаевич не отпустил Виктора после обеда к морю. - Выспись, - сказал Пронин. - Вечером предстоит работа. - Я все равно не засну, - сказал Виктор. - Я лучше выкупаюсь. - Ты что-то много стал в последнее время рассуждать, - сказал Пронин. - Ложись и спи. Но обоим не спалось: Пронин молчал. Виктор ворочался, вздыхал, снова ворочался, пока его не начало клонить в сон... Пронин разбудил его в сумерках. - Пойдем освежимся, - сказал он. Они сходили к морю, окунулись, вернулись домой, поужинали. Стало совсем темно. - Пора, - сказал Пронин. Он прицепил поводок к ошейнику таксы. - Разве Чейн пойдет с нами? - удивился Виктор. - Да, - подтвердил Пронин. - Пришло время и ему вступить в дело. Они втроем вышли из дома. Землю окутывала теплая южная ночь. В кустах звенели цикады. В черном бархатном небе мерцали звезды. Глухо шумело море. Сквозь зелень из домов отдыха доносились голоса и звяканье посуды. - Куда мы идем? - спросил Виктор. - Мы идем в военно-летную школу, - сказал Пронин. - Она находится отсюда километрах в пяти. Думаю, твой новый знакомый уже отправился туда. - А мы не опоздаем? - озабоченно спросил Виктор. - Нет, он отправился туда вплавь, - объяснил Пронин. - Поэтому как тихо ни идти, все равно мы придем вовремя. Они вышли на шоссе. Каменистая дорога едва серела во мраке. Шум поселка как-то сразу растаял в ночи, и слышнее стало море. Оно стенало и ухало так же однообразно и монотонно, как вчера, как тысячу лет назад. С моря подул ветерок. - За дорогу я расскажу тебе, за кем мы охотимся, - сказал Пронин, удерживая Чейна на поводке. - Когда в Ботаническом саду на глазах у тебя унесли конверт и ты ничего не заметил, было естественно заподозрить всех, кто находился поблизости от агавы. Ты занялся четырьмя людьми, и, признаюсь, я тоже поинтересовался ими. Но они не возбуждали во мне подозрений. В твоей исполнительности и точности я не сомневался. Было очевидно, что конверт похищен или ночью или утром, до открытия сада для публики. Тогда я принялся присматриваться ко всем сотрудникам Ботанического сада. Все это были честные люди и добросовестные работники. Но как-то в саду на глаза мне попалась собака... В разговоре со мной ты обмолвился, что ни одна собака не приближалась к агаве. А что, если это действительно была собака, подумал я. Тогда я обратил внимание на сотрудников, имеющих собак, и мое внимание привлек живший тут же при саде, в одном из служебных помещений, садовник Коробкин, владелец чрезвычайно дисциплинированной и умной таксы. Несколько странно только звучала его фамилия в сочетании с иноземной кличкой собаки... Виктор схватил Пронина за руку. - Так, значит, моим противником был... - Чейн, - подтвердил Пронин. - Ты приглядись к нему только... - А ведь действительно! - восхищенно воскликнул Виктор. - Он бежит рядом и совсем теряется в темноте! - Чейн удивительно слушался своего хозяина, - продолжал Пронин. - Такса была вымуштрована, как хорошая овчарка. И тут мне вспомнилась другая собака, которую мне когда-то пришлось застрелить. Та тоже была необыкновенно умна и дисциплинированна. В обоих случаях это был высший класс дрессировки. Что я мог сделать? Чейн не отходил от хозяина. Тогда я принялся наблюдать за Коробкиным. Он был культурнее и умнее других садовников. Но образ жизни его был прост и безупречен. С присущим мне педантизмом я не оставлял за ним наблюдения. В один прекрасный день Коробкин отправил телеграмму. На юг, в этот самый городок, в военно-летную школу, какому-то Авдееву. "Семнадцатого день рождения Люси не забудьте поздравить". В этой телеграмме не было ничего особенного. Мало ли у кого бывают общие знакомые! Но одновременно мне стало известно, что Коробкин собирается в отпуск и получил путевку в дом отдыха в этот же городок. Уехать он должен был пятнадцатого, а приехать, следовательно, семнадцатого. Я решил ехать вслед за ним. На юге собака была бы Коробкину только обузой, и на время отъезда он поручил одной из сотрудниц сада присматривать за Чейном. Ну а нам Чейн мог сослужить службу. Я заехал к этой сотруднице, сказал, что мы едем с Коробкиным вместе, что он передумал, решил взять Чейна с собой, просил меня заехать за собакой, и в подтверждение показал ей железнодорожный билет. Часом позже Коробкина, со следующим поездом, выехали на юг и мы. Приехав сюда, нетрудно было убедиться, что Коробкин проследовал прямо в дом отдыха. Что касается Авдеева, он служит в военно-летной школе бортмехаником. Раньше он работал техником на заводе. Это легкомысленный мальчишка, неутомимый посетитель и устроитель всевозможных вечеринок, пьяница и ловелас. На заводе его называли пижоном. У него были подозрительные знакомства, он не отличался чистоплотностью в отношениях с людьми, сорил деньгами. Прилежанием он тоже не отличался, и создалась обстановка, при которой ему надо было уйти с завода. Но все это выяснилось только теперь. На заводе он все же получил удовлетворительную характеристику, его приняли в военно-летную школу, и в школе он сумел прикинуться добросовестным и хорошим парнем. На следующий день по приезде Коробкина Авдеев получил открытку: "Федя! Приходите завтра на пляж. Буду ждать вас в шесть часов возле киоска с мороженым. Люся". Кто явился на это свидание, тебе известно. Меня интересовало другое: встречались ли они друг с другом прежде. Судя по тому, как встретились, не встречались. Надо полагать, что Авдеев был завербован кем-то другим. Вероятно, Авдеев знал только, что, когда в нем явится надобность, его известят от имени пресловутой Люси. Что могло понадобиться Коробкину от Авдеева? Чертежи? Но ни к каким чертежам Авдеев не имел доступа. Диверсия? Что-нибудь взорвать или сжечь? Бессмысленно! В руках у Коробкина находился важнейший документ, владея которым он мог стремиться только скорее перебраться через границу. Ему нужен был самолет. - Нет, это уж слишком! - воскликнул Виктор. - Как это возможно? - Для такого человека, как Коробкин, возможно многое, - сказал Пронин. - Авдееву он поручил подготовить похищение самолета. Я побывал в школе. Она превосходно охраняется, и постороннему невозможно попасть туда без специального разрешения. Со своими зданиями и аэродромом школа расположена на большом пространстве, часть которого в виде отвесного мыса выдается в море. Я обследовал все побережье, объехав его на моторке. Мыс - единственное место, которое не охраняется, потому что без помощи сверху подняться по отвесной каменной стене невозможно. У Виктора перехватило дыхание от волнения. - Так вот для чего он лазил по скалам! - воскликнул он. - И вы думаете, что сегодня... - Помощь будет оказана, - досказал Пронин. - Сегодня Коробкин получил местную телеграмму. Телеграмма была сдана каким-то военным, хотя в ней опять фигурирует Люся. "Люся приедет вечером двадцать четвертого встречайте", - значилось в ней. Сегодня вечером Коробкин очутится на территории школы. - И что же произойдет дальше? - нетерпеливо спросил Виктор. - Что произойдет дальше, нам еще только предстоит узнать, - объяснил Пронин. - И в этом нам поможет Чейн. - Но почему было не арестовать Коробкина в Москве? - спросил Виктор. - За что? - ответил Пронин. - Не пойман - не вор. За то, что он похитил конверт с ничего не значащей бумажкой? Он мог бы преспокойно сказать, что нашел его на дорожке, и это было бы близко к истине. Нет, мы захватим этого человека с поличным. - Еще один вопрос, Иван Николаевич, - сказал Виктор. - Разрешите? - Давай, давай, - поощрительно отозвался Пронин. - Пускай у нас сегодня будет вечер вопросов. - И ответов, - усмехнулся Виктор. - Я вот что хочу вас спросить. Коробкин ведь уверен в том, что владеет подлинным документом. Для чего ему так рисковать? Связь с Авдеевым, которого он не знает и в котором не может быть вполне уверен, более чем рискованная игра с похищением самолета... Мне кажется, было бы умнее просто поскорее перемахнуть границу? - Это верно, что умнее, - согласился Пронин. - Да не так просто. К сожалению, - к его сожалению, разумеется, - у Коробкина не оставалось другого пути, кроме избранного. Как только пропажу обнаружили, были приняты чрезвычайные меры. И сухопутные и морские границы для похитителя были закрыты, его взяли бы на любом участке границы. Он это понимал, знал, с кем имеет дело. Оставался единственный путь - по воздуху. Хотелось ему этого или не хотелось, приходилось рискнуть. Но на то он и профессионал. Кроме того, он очень уверен в себе. Я бы сказал - самоуверен. Диалектика, ничего не поделаешь, - вот тебе пример, когда положительное качество превращается в свою противоположность. Но в общем, с профессиональной точки зрения, все задумано и осуществлено очень тонко. Но, как говорится, где тонко, там и рвется. Впереди мелькнули огни. - Вот и школа, - сказал Пронин. Они подошли к воротам, над которыми горела электрическая лампочка. В проходной будке им преградил дорогу часовой. Пронин назвал себя, дежурный позвонил по телефону в штаб и затем сам проводил пришедших к начальнику школы. Начальник школы стоял у стола в своем кабинете, здесь же находились начальник штаба и комиссар. Казалось, они собрались в служебное время на деловое совещание; трудно было представить, что сейчас глубокая ночь, все в школе спят и люди собрались здесь в неурочное время. Они ждали Пронина. Они уже раньше виделись с ним и встретили его как старого знакомого. - Долгонько, - шутливо сказал начальник школы. - Время еще есть, - в тон ему отозвался Пронин с порога. Он поднял Чейна и, прижав к себе собаку рукою, обошел всех и поздоровался. Затем он представил Виктора. - Авдеев не покидал школу? - спросил Пронин, проверяя себя. - Вечером заходил в клуб, - подтвердил комиссар. Чейн с любопытством рассматривал незнакомых людей, не делая попыток вырваться из рук Пронина. - А это что за уродец? - пренебрежительно спросил комиссар. Пронин улыбнулся. - Вы напрасно нас обижаете. Таксы - хорошие охотничьи собаки. Мы охотимся на лис, и на барсуков, и даже на медведей. А иногда выполняем и более сложные обязанности. Начальник школы взглянул на часы. - Вероятно, час? - спросил Пронин. - Не спешите. У вас еще много времени. - Вы пойдете вдвоем? - осведомился начальник школы. - О нет, ваше общество нам нисколько не помешает, - любезно пояснил Пронин. - Пожалуй, можно потихоньку двинуться. Думаю, он уже здесь. Все вышли на крыльцо, спустились по бетонным ступенькам на землю и сразу погрузились в темноту. - Чудесная ночь, - сказал Пронин. - Вы не находите? - Да, - согласился начальник школы. - Завтра будет летная погода. Начальник школы шел впереди, указывая дорогу. Рядом с ним шел Пронин, прижимая к себе Чейна. Комиссар, начальник штаба и Виктор шли чуть поодаль и негромко разговаривали. Идти было сравнительно далеко, но Пронин не торопился, и все соразмеряли шаги по нему. Глухо шумело море. Слышно было, как с тупым упрямством бьется о скалы морской прибой. В небе гасли звезды. Воздух был душен. Вышли на мыс. Дошли до обрыва, отвесно падающего в воду. Пронин подошел почти к самому краю и спустил Чейна на землю, крепко придерживая конец поводка. Он потрепал собаку по морде. - Чейн, голубчик, ищи, ищи, шерш, шерш! Будь умницей... Чейн ринулся куда-то в темноту и вернулся к ногам Пронина - Ищи, ищи, - приговаривал тот. - Шерш! Он медленно повел Чейна вдоль самой кромки обрыва... Спутники Пронина в томительном ожидании терпеливо шли сзади. Вдруг Чейн рванулся и точно провалился во мраке. Пронин потянул створку и поскользнулся. В скале была выемка, берег здесь образовывал как бы складку. - Осторожнее! - крикнул начальник школы с опозданием. Но Пронин сумел удержаться и спустился в выемку вслед за Чейном. Собака стояла в каменной щели а к чему-то принюхивалась. Пронин присел на корточки рядом с Чейном. В расщелине лежал скатанный жгутом канат. Чейн не отходил от жгута. Он все что-то нюхал, нюхал... - Рискованная акробатика подняться сюда снизу, - пробормотал Пронин, - В такой темноте немудрено сломать шею. - Он погладил собаку и тихо похвалил: - Молодец. Пронин полез в карман, достал завернутый в бумагу носовой платок, полученный им от кастелянши дома отдыха из грязного белья, отданного в стирку отдыхающим Коробкиным. Развернул платок, поднес к морде Чейна. - Узнаешь, Чейн? Чейн завилял хвостом. Пронин скомкал платок и незаметно бросил его вниз. - Ищи, Чейн! Чейн в нерешительности посматривал и вниз и вверх. - Ищи, Чейн! - повторил Пронин и подтолкнул собаку кверху. Тогда Чейн точно решился и вдруг засеменил куда-то в темноту, и Пронин побежал за ним, держась за натянутую створку. - Куда вы? - крикнул начальник школы, еле различая Пронина во мраке. - Не отставайте! - отозвался Пронин, исчезая где-то впереди. Так они - впереди Чейн, за ним Пронин, а позади остальные - пробежали весь мыс, отошли от берега, перевалили через холм в долину, пробежали мимо клуба. Чейн замедлил бег. - Ищи, Чейн, ищи, - приговаривал Пронин. - Шерш! Они прошли мимо общежитии, мимо столовой. Чейн искал, потом устремился к небольшому возвышению... - Это колодец, - сказал за спиной Пронина голос начальника школы. - Собака просто хочет пить, - сказал комиссар, нагоняя Пронина. - Нет, собака ищет своего хозяина, - упрямо сказал Пронин. - Не бросился же он в колодец! - сказал комиссар. Чейн действительно подбежал к колодцу и остановился. - Чего тебе, Чейн? - ласково спросил Пронин. Чейн обежал вокруг колодца и принялся скрести лапами. Пронин наклонился и пошарил рукой по бетонированной поверхности. - Что за черт? - сказал он и позвал Виктора. - Виктор, дай-ка фонарь! Он взял электрический фонарик, засветил его и склонился к Чейну, освещая его лапы. Возле колодца в лужице воды валялись мельчайшие осколки стекла. - Ну, этого не ожидал даже я, - пробормотал Пронин. Он поднес осколочек к глазам. - Виктор! - позвал Пронин. - Ты видишь? Он указал на валяющиеся осколки. Виктор наклонился над ними. - Что? - спросил он. - Да осколки, осколки, - нетерпеливо сказал Пронин. - Ну и что? - спросил Виктор с недоумением. - Да ведь это же ампулы, ампулы! - воскликнул Пронин. - Ты понимаешь? Виктор задохнулся. - Объясни им... - Пронин кивнул в сторону своих спутников и опять наклонился к Чейну. - Молодец, Чейн! Ищи, ищи... - Он опять подтолкнул собаку: - Шерш! Чейн снова закружился у колодца. - Ну ищи же, Чейн! - настойчиво сказал Пронин. - Дальше, дальше... И Чейн точно понял Пронина, отошел от колодца и побежал в сторону. Они снова пошли - мимо столовой, мимо кухни, куда-то опять в пустоту. Вдали, у самого горизонта, небо точно побелело. Предрассветный сизый сумрак стлался по земле. В воздухе пахло сыростью. Совсем далеко, где-то за холмами, не запела, а застонала первая проснувшаяся птица. - Скоро рассвет, - сказал начальник школы. - Все пойдут за водой, у нас один колодец. Я поставлю часового. - Ладно, - нетерпеливо сказал Пронин и кивком головы указал на Чейна. - Куда он идет? - Должно быть, на аэродром, - ответил сбоку голос начальника штаба. Чейн и вправду привел их на аэродром. К ним подбежал часовой, увидел начальника школы и отошел обратно. Чейн бежал вдоль холодных молчаливых машин, вдруг останавливался, взглядывал своими черными глазками на какой-нибудь самолет, встряхивал головой и устремлялся дальше. К пришедшим подбежал дежурный. - Отставить рапорт! - отрывисто крикнул ему начальник школы. Чейн вдруг остановился опять, постоял и точно решил не идти дальше. - Новая машина, - сказал начальник школы. - К нам прислали две новые машины. Почему он здесь остановился? - Потому и остановился, - сказал Пронин. - На этой машине бортмеханик Авдеев? - Да, - сказал начальник школы. - Но почему вы это знаете? - Давайте говорить о чем-нибудь постороннем, - вполголоса предложил Пронин. - Вызовите сюда несколько проверенных командиров и позовите Авдеева. Начальник школы повернулся к дежурному и назвал несколько фамилий. - И позовите Авдеева, - добавил он. - Скорее! Дежурный побежал. Чейн вертелся вокруг самолета. Он вдруг подскочил, скребнул когтями по металлической обшивке и звонко-звонко залаял. - Тихо, тихо, - сказал Пронин и силком оттащил Чейна от самолета. Командиры бежали по полю. Авдеев подошел к начальнику школы. - Явился по вашему приказанию, товарищ начальник школы! - Скажите, - обратился Пронин к Авдееву. - Кто у вас там спрятан в самолете? Авдеев не шелохнулся, и сизый рассвет помешал рассмотреть, изменился ли он в лице. - Никого, - сказал он. - Никого, - повторил он еще раз. Неожиданно Пронин нагнулся к Чейну и отстегнул створку от ошейника. Чейн стремглав бросился к самолету, подпрыгнул и пронзительно залаял. - Будьте добры, посмотрите, пожалуйста, - обратился Пронин к начальнику школы. - Где он там мог спрятаться? Начальник школы подошел к самолету, прошелся вдоль машины, остановился возле лающего Чейна, повозился у обшивки, быстро отдернул какую-то дверцу, и все увидели торчащие изнутри сапоги. Сапоги не двигались. - Эй, вы! - закричал Пронин. - Вылезайте! Слышите? Деваться все равно некуда! Не заставляйте тащить вас за ноги! Сапоги пошевелились, высунулись наружу, потом появилось туловище, и на землю спрыгнул тот самый высокий и ловкий незнакомец, с которым Виктор плавал в море. Он был в форме летчика, и одежда была ему не совсем по плечу. - Бортмеханик, оказывается, к тому же неплохой каптенармус, - заметил Пронин. - Кто-то сегодня не досчитается у себя обмундирования. Чейн подпрыгнул и с радостным визгом бросился к незнакомцу, пытаясь лизнуть его. Тот выпрямился, сжал губы и ударом ноги отшвырнул Чейна в сторону. - Держите, держите его, - воскликнул Пронин. - Это опасная... Он не договорил. Командиры схватили незнакомца за руки. Виктор осмотрел его. - Два револьвера, - доложил он Пронину, показывая оружие. - Немного, - сказал Пронин и усмехнулся. - Но в хороших руках... Ему опять помешали договорить. Все услышали тоненький и жалобный протяжный звук. Точно плакал ребенок или скулил щенок. Пронин и начальник школы невольно обернулись, затем взглянули друг на друга и улыбнулись. Прижавшись лицом к обшивке самолета, стоял Авдеев и плакал. Начальник школы подошел к Пронину. - Товарищ майор, что будем делать дальше? - А кто командир этой машины? - спросил Пронин. - Товарищ Стешенко! - вызвал начальник школы одного из командиров. Коренастый насупленный Стешенко подошел к Пронину. - Здравствуйте, товарищ Стешенко, - сказал Пронин. - Вы понимаете, что вам грозило? Вы поднялись бы сегодня на своей машине, и в воздухе ваш бортмеханик прехладнокровно бы вас убил, а ваш непрошеный пассажир занял бы ваше место. Он знает так много, что, надо полагать, знаком и с авиацией. Угнали бы вашу машину или не угнали, это еще не известно. Но ежели бы угнали, была бы разглашена военная тайна, а вас, хорошего боевого летчика, посчитали бы изменником и перебежчиком. Вам понятно, товарищ Стешенко? Стешенко молчал. Все внимательно прислушивались к словам Пронина. - Пойдемте в штаб, - просто сказал он. - Надо с этим заканчивать. Он неопределенно повел рукой в воздухе. Все гурьбой пошли по аэродрому, окружив незнакомца и Авдеева. Незаметно рассвело. Розовые полосы побежали по небу. Щебетали невидимые птицы. Начинался день. - Часовые у колодца поставлены, - нервничая, сказал начальник школы. - Надо вызвать бактериологов и сделать обеззараживание. - Сейчас мы посоветуемся, - ответил Пронин и добавил громко, так, чтобы слова его донеслись до незнакомца: - А пока пусть часовые никого не подпускают к колодцу. Незнакомца и Авдеева подвели к зданию штаба, ввели в комнату. - Садитесь, - сказал Пронин незнакомцу. Тот сел. - Вы скажете нам, кто вы такой? - спросил Пронин. - Нет, - ответил незнакомец. Вдруг солнце брызнуло сквозь стекла, заиграло на стенах и осветило моложавое и почему-то знакомое Пронину лицо. - Подождите, подождите! - воскликнул Пронин. - Мы же с вами встречались... И ему вспомнился голодный Питер, лесные сугробы, темные шахты, и... Пронин узнал незнакомца. - Конечно, мы с вами встречались, - уверенно повторил Пронин. - В девятнадцатом году вы были лейтенантом, но за это время, вероятно, повысились в чине... Не правда ли, капитан Роджерс? - Майор Роджерс; - холодно поправил незнакомец. - Ну, тем лучше, - обрадованно сказал Пронин. - Значит, мы с вами в одном звании, и я рад встретиться с вами, майор Роджерс. Роджерс промолчал, взглянул на графин с водой, стоящий на подоконнике, с минуту подумал, потянулся к воде, но Пронин перехватил этот взгляд и еще раньше схватил графин за горлышко. - Надеюсь, вы не захотите подражать Бурцеву? - спросил Пронин. - Нет, я солдат, - жестко сказал Роджерс. - Я просто хочу пить. - Одну минуту, - Пронин перегнулся через подоконник, вылил воду на землю, с пустым графином подошел к начальнику школы и попросил: - Пошлите, пожалуйста, кого-нибудь к колодцу за свежей водой. Начальник школы с недоумением посмотрел на Пронина и неуверенно протянул кому-то графин. - Сходите... - Вероятно, в своей разведке вы лучший специалист по русским делам? - обратился Пронин к Роджерсу. - Да, я разбираюсь в них, - согласился Роджерс. - Вы хорошо знаете Россию, - сказал Пронин. - Да, я знаю ее, - согласился Роджерс. - А что такое ипостась, вы знаете? - спросил Пронин. - Нет, - сказал Роджерс. - А что такое ипостась? - А это несколько лиц одного бога в православной терминологии, - объяснил Пронин. - Вот вы являлись мне в разных ипостасях. Учителем из псковской деревни, красноармейцем с заставы, собирателем сказок, водопроводчиком и туристом, садовником и похитителем документов... Помните? - Помню, - сказал Роджерс. - Вы жадный человек, майор, - продолжал Пронин. - У нас, русских, есть хорошая поговорка о погоне за двумя зайцами. Документ ваш ничего не стоит. Самолет вам похитить не удалось. И наконец... Посланный вернулся и подал начальнику школы графин с водой. Пронин налил в стакан воды и подал стакан Роджерсу. - Прошу вас, майор. Вы хотели пить. - Глупые шутки, - сказал Роджерс. - Вы можете меня расстрелять, но воды этой я не выпью. - Боитесь попасть в яму, которую рыли другому? - спросил Пронин. - Как хотите. У нас принято прежде всего потчевать гостей. Но ежели вы отказываетесь, я сам утолю жажду. - И Пронин взял стакан, поднес к губам и с наслаждением, по глоткам, принялся медленно пить воду. Роджерс тупо глядел на Пронина. - Что вы делаете! - крикнул Виктор. - Иван Николаевич!.. - Не волнуйся, - сказал Пронин, отставляя пустой стакан. - Неужели ты думаешь, я чувствовал бы себя спокойно, если бы знал, что где-то в нашей стране находится какой-то незнакомец с холерной вакциной. Во второй мой приезд в совхоз я сумел изъять ампулы с вакциной и заменить их ампулами, наполненными невинной мыльной водой. 1940