однялся в страну три дня тому назад. Смотри, Вероника, это просто такая у них там ментальность. Слышал я, они не только поют в подъездах, но и пьют в подъездах. Скажи мне, госпожа Фаина, это правда? Да заходи же уже в дом, Фима, заходи. Шалом, госпожа Фаина, бай, Вероника, привет Оре..,-- дверь захлопнулась.-- Что это ты так активно смотришь на меня? -- Что значит активно?-- прорычал Умница. -- Активно -- это значит сердито. -- Ну ты и гад!-- прочувствованно, даже как-будто с оттенком уважения сказал Умница. -- Что вдруг я -- Гад[41]? -- не понял мальчик.-- Я -- Авигдор. Если сложно тебе, то Виктор. Ты привез что-нибудь мне? -- Конечно!-- прошипел Умница.-- Тебе разве папа не передал? Наверное, он решил, что ты еще маленький. Потерпи годик-другой и ты это получишь. -- А что "это"? Что?!-- взволновался Авигдорушка.-- Мне родители мои как обычно дают все! Что для детей, что не для детей. Все дают! Что это такое, что нельзя дать? Ответь мне!!! -- Ну ты, наверное, видел, что папа привез? В красивом таком термосе. -- Что это такое -- термос? -- Банка такая большая, железная, разрисованная. Женщина-китаянка на нем изображена с цветком. Видел? -- С аленьким?-- оживилось дитя. -- Да, с красненьким. Видел? -- А, это... Это я видел. Мы с Умницей затаили дыхание. -- Где?! -- Да по телевизору. Там сначала был кино, где роботы шли стадом. И там самолет наш воткнулся в самолет врага. И чужой самолет сгорел весь! А наш только разбился... И в летчика выстрелили из блейзера -- и все! В кине он больше не участвовал! -- Стоп!-- приказал Умница.-- Давай по теме. Про термос. -- Какой термос? -- Банка. Железная. Большая. Нарисована женщина с аленьким цветочком. -- А!-- обрадовался Авигдорушка.-- Савланут, господин мой! В середине кина была реклама. Он говорит: "Что привезти тебе?" А она: "Цветочек аленький". А он ей коробку с конфетами! Во-от такую! Значит, они опять от меня конфеты подзапрятали! Ну так мы их сами отрыщем!.. С этого момента я слышал только прерывистое сопение, пыхтение, скрип, шорохи и стуки. Все это перемежалось авигдорушкиными высказываниями, типа: "... а мне в кине этом самих террористов совсем и не жалко. Мне организмы их жалко..." Вдруг Умница истошно заорал: -- Ты куда?! Стой! Упадешь! Разобьешься!!! Не смей прыгать!!! -- Я Бэ-этмен!-- с завываниями прокричал откуда-то Авигдорушка.-- У-у-у! Я Супермен! Ага-а-а! Я новый русский! А-ха-ха!!! Куда же это он залез? Умница дрожащим голосом пресек эту манию величия: -- Если ты дашь мне себя снять, получишь пять шекелей! -- О-кей!-- спокойно согласился Авигдорушка.-- Лезь. Не понимаю, как у Максика без участия Умницы мог получиться такой сын. Наконец, я заметил Максика, и вскоре в трубке раздались радостные приветствия и похлопывания. Я побоялся, что мне залепят в ухо, отстранил трубку и остался без первой фразы. -- ...чтобы выпить с тобой,-- лицемерно объявил Умница. Потом они долго собирали на стол, обсуждали напитки и продукты. Потом пришла Инка, заявила, что так гостей не принимают и стала перенакрывать. Потом я слушал, как они пили и жевали. Сколько раз говорил себе, что в машине всегда должно быть что-нибудь пожрать! Хоть йод пей из аптечки, да все равно он здесь не на спирту. Потом Умница, видимо для раскачки, для светского, так сказать, разговора, завел бесконечные дурацкие лошадиные истории. Наверное, вдохновился беседой с моей тещей. На что Максик, который чем больше пил, тем грустнее становился, а чем грустнее становился, тем больше пил, неизменно повторял: "Все мы немножко лошади". Потом Умница, видимо, решил, что можно перейти на профессиональные темы и перешел. Я расслабился. Была приятная дрема под бормотание научных терминов, как под иностранное радио. Порой, как крупные капли с осеннего неба, срывались грустные слова Максика: "...все мы немножко мутанты..." Окончательно я проснулся от звука спускаемой в унитаз воды и пьяного шепота из телефонной трубки: -- Боря! Ты слышал?! Он поверил, что его надо срочно пересеивать!.. Впрочем, вряд ли ты это понял. Ладно, слушай внимательно. Теперь Максик считает, что вирус погибнет, если до утра его не... ну, скажем не пересадить, как цветок, х-ха... Посмотрим, что он будет делать. Он должен либо меня выставить, это если вирус дома, либо сам смыться туда, где он хранит вирус. Так что смотри, не усни, тебе теперь до утра надо дежурить! Ну, это не страшно, тебе же завтра на работу не идти, ты же в отпуске... Конец связи, х-ха! Максик никуда Умницу не выставлял и сам смываться не собирался. Наоборот, он вдруг встрепенулся и начал рассказывать Умнице что-то биологическое, а потом и доказывать. Я дремал сладко, как студент на лекции, пока Умница снова не спустил воду: -- Боря! Ты понял?! Это не он! Впрочем, где тебе понять... В общем, у него есть своя идея. Неплохая, кстати. Он ею поглощен полностью. Днем отбывает на чужой теме в универе, а по ночам подпольно экспериментирует. А ты, конечно, считаешь, что если он подпольно экспериментирует, то это уже подозрительно? Но не-ет, Боря! Это логика плебея, то есть, извини, не творческого человека... Когда ученый заражен своей идеей, он на чужие не зарится! Ты понял? Ну, оно тебе и не надо... Короче, езжай домой, а то Ленка волнуется. А я тут останусь, Максик уговаривает, да и спать хочу... Боря! А ты сам там не спишь? Ты меня слышишь? Если слышишь -- посигналь! Сейчас! Мики недавно вот так же посигналил ночью под "русской" многоэтажкой и уехал с разбитым бутылкой лобовым стеклом... Я потянулся, разминаясь перед дорогой и услышал дикий вопль из окна: -- Бо-оря!!! Просыпайся!!! Снимай наблюдение! Бо-оря! Это не он!!! Уезжай1 Спокойной ночи! Я поспешно выжал акселератор, от души желая Умнице скорой встречи с Вероникой и старушкиным баллончиком. Я снова вернулся домой в начале четвертого, излишне говорить, что собачья тушка уже была приготовлена. В этот раз это было что-то породистое, возможно даже слегка знакомое -- соседское, что ли... 11. "Каждой твари -- по паре" Утро началось, как у собаки Павлова -- по звонку. Только вместо желудочного сока у меня выделился адреналин. Звонил Архар. Моя племянница Ирочка явилась к нему ни свет ни заря и вот только что ушла. Он не знает, чего эта дочь полка нанюхалась или вколола, но факт, что супервирус Умницы -- у нее. Дура сперла его, когда вы выходили нас провожать и задержались из-за этой несчастной собаки. И твоя племянница собирается этой заразой воспользоваться! По прямому назначению! Она вообразила себя новым Ноем, а скорее, ей кто-то это внушил... Может, ею кто-то манипулирует... Боря, представляешь, она подбирает пары из основных народов, чтобы спасти их в каком-то убежище. А остальным -- полная эпидемия, пандемия. А мы с ней теперь, как Авраам и Сарра, производители будущего еврейского народа. Боря, оказывается, она в меня давно влюблена... Сделай что-нибудь! Почему все уверены, что именно я должен спасать человечество?! А сам, извращенец, даже не сообщил этой влюбленной терминаторше о своей сексуальной ориентации, чтобы хоть охладить ее пыл и выиграть время. Где я ее теперь найду? -- Почему ты не позвонил, пока она была у тебя? Где я ее теперь найду? -- Боря, она не сказала куда пошла... То есть, я не догадался спросить... У нее вообще вид очень странный был. А вела она себя... Ну вот и все. Все-таки, значит, Ирочка. Хоть какая-то определенность, но очень странно... Не надо было обещать сестре, что присмотрю за девкой. Собственного сына вижу два раза в неделю... С кем же она связалась, идиотка? Если ею манипулируют, то, скорее всего, из "Американской колонии". Я выдернул из семейного фотоальбома Ирочкину мордашку и поехал в отель. Перед стойкой портье я поколебался, что приложить к ирочкиной фотографии -- свой портрет на полицейском удостоверении, или портрет Агнона[42] на купюре. Выбрал нобелевского лауреата и оказался прав -- мне тут же было сообщено в каком номере проживает госпожа. Поселилась в ночь на воскресенье. Будь у меня побольше "агнонов", я бы еще прикупил информации, но как раз на клубных посиделках я, как обычно, отстегнул Ирочке "на учебу". Так, примерно на трое суток в отдельном номере приличного отеля... Коридор был пуст. Я приложил ухо к двери, она поддалась -- была незащелкнута. Внутри шел какой-то разговор, слов было не разобрать. Оторожно приоткрыл дверь, она почти не скрипела. Говоривших видно не было, ирочкин голос я узнал, второй был мужской, английский для него тоже был неродной, потому что говорили они медленно, внятно, как раз для выпускника советского юрфака. Я прошмыгнул в ванную и застыл у двери. -- А почему вы не пригласите профессиональных актеров? -- спросил мужчина. -- Маэстро Михалков-Кончаловский,-- важно сказала племянница,-- знаменит своими удачными экспериментами с непрофессиональными актерами. Перед началом съемок мы обязательно покажем вам всем его потрясающую "Асю-хромоножку". И вы все поймете. Это не будет кино в том смысле, как вы думаете. Это, скорее, будет жизнь. Маэстро хочет сделать так, чтобы даже камер видно не было... Ну как, вы согласны? Ну ее и заносит! Авантюристка. Вызову сестру, пусть сама ее пасет. А сам займусь Левиком. -- Ну-у... в принципе -- да,-- промямлил гость,-- я хотел бы... а сценарий можно прочитать? Я понял, что говоривший совсем мальчишка -- от волнения проявилось неумение управлять новым взрослым голосом, сродни неуклюжести вымахавшего вдруг подростка. -- Я раздала все английские копии,-- надменно сказала Ирочка.-- А по-русски вы ведь не читаете? Ну ладно, я вам переведу синапсис. -- Зашелестела бумага, и Ирочка торжественно объявила:-- Человечество погрязло в грехах. Изменить людей не в состоянии даже Господь. Выдающийся ученый изобретает смертоносный вирус, от которого нет спасения и который может уничтожить человечество в считаные месяцы. Ученый хочет использовать открытие для наживы. Его юная прекрасная подруга слышит Глас. Господь велит ей выкрасть этот вирус, отобрать от основных народов Земли по паре достойных и спасти их от эпидемии в укромном месте... На фиг ей все это надо? А, может, у нее крыша по-настоящему поехала? На Арарат отъезжает... -- Это как новый Ноев ковчег?!-- догадался парень. -- Да!-- восторженно воскликнула Ирочка.-- Я знала, что я в вас не ошиблась! Фильм так и будет называться "Ковчег-2". -- Я согласен!-- захлебнулся гость.-- А где будут съемки? А когда подписываем контракт? -- Завтра. В двенадцать ноль-ноль, здесь. Вы должны прибыть сюда с недельным запасом продуктов. Странно? Удивлены? Но это кино будет неотделимо от жизни. Вы будете жить по-настоящему, а это будет фиксироваться. Вы поняли великий замысел Высшего Режиссера? Для вас это -- жизнь...-- племянница взяла драматическую паузу.-- Впрочем, если вы... -- Нет, нет!-- выкрикнул парень.-- Я согласен! Это, если подумать, полный кайф! Спасибо, до завтра! Ирочка высокомерно с ним попрощалась, в щели мелькнули желтая щека, раскосый глаз. Хлопнула дверь. Я запер ее и вытащил ключ. Вошел в комнату: -- Хочу попробоваться на роль еврея-самца. Ирочка опешила: -- Но... Мы же родственники... -- К несчастью,-- прокомментировал я в стиле Софьи Моисеевны и огляделся. На стене висел самодельный плакат, с теми же глазом и рукой, которые Ирочка намалевала на двери Архара. В комнате был дикий балаган, валялись какие-то странные вещи, часть, видимо, с помойки. На племяннице было втрое больше "феничек", и на ногах тоже. Закутана она была в какую-то тряпку с письменами, среди которых я углядел штамп отеля. Глаза сверкали. Похоже, племянница была действительно не в себе, и это все очень осложняло. Требовалось ее как-то встряхнуть, и я не нашел ничего лучшего, чем, кивнув на ее плакатик, сообщить: -- Но зато я не "голубой", как твой избранник на роль нового отца еврейского народа. -- Что?! -- Артур, говорю, очень извинялся и просил передать, что у него ничего не получится, потому что он гомосексуалист. Ирочка замерла. Потом помотала головой, видимо сбрасывая роль ассистента режиссера и посоветовала: -- Боря, застрелись. -- Прямо здесь? И ты не боишься неприятностей с администрацией? В ответ она саркастически рассмеялась. -- "Неприятностей с администрацией"?.. Не боюсь. Поезжай домой и, если ты любишь семью, пристрели сначала остальных. -- И Левика?-- уточнил я, начиная подозревать, что она не издевается. -- Сейчас..,-- она застыла и, наконец, облегченно улыбнулась:-- У меня для тебя благая весть. Мне разрешили взять Левика вместо Артура. Но остальных обязательно пристрели. Нам же пока не дано знать, какая смерть от вируса. Наверняка, более мучительная, чем от пули. Я просто не знал что делать дальше, поэтому тянул время: -- А с вами нам по родственной протекции никак нельзя? Племянница презрительно посмотрела на меня и процедила: -- Нельзя. Человечество погрязло в грехах. Даже ты! Только что ты хотел купить себе жизнь ценой кровосмесительной связи. Застрелись, Боря. -- А растление несовершеннолетнего двоюродного брата?!-- заорал я.-- Ты что, совсем сбрендила? А ну, сдавай сюда пробирку, засранка! В ответ племянница гордо выпрямилась, вспыхнула и прокричала в монаршем гневе: -- Кто?! Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, смерд?! Я схватил ее за патлы и ткнул наглой мордой в стол. Несильно. Но зато немного повозил носом по каким-то бумагам, чтобы было обиднее. -- Насилуют!-- завопила она на иврите.-- Помогите! Помогите! Я, к стыду своему, на мгновение растерялся, и эта дрянь тотчас же с неожиданной силой выскользнула, впрыгнула на подоконник и, выдернув из лифчика пробирку, прохрипела мне в лицо: -- Дьявол! Отойди! Выброшусь и пробирку разобью! Кровосмеситель!!! -- Тихо, тихо,-- забормотал я, кляня себя и слегка пятясь -- не так с ней надо было.-- Не сходи с ума... прекрати... Она зло ощерилась: -- Вон! И передай тем, кто тебя послал, что у них ничего не выйдет! -- Слушай, подруга,-- сказал я, удерживая дрожь в коленках и голосе.-- Ты это... поаккуратнее. Я так понял, что у тебя -- миссия? Тебе прыгать нельзя. А то ты пробирку разобьешь и сама разобьешься... Она как-будто прислушалась к моим словам, но на самом деле явно слушала что-то другое. Наконец, мне сообщили: -- Не разобьюсь..,-- и вдруг, совершенно неожиданно, она резко выдернула пробку из пробирки и торжествующе прокричала:-- Вот так! Пусть начинается! Я напартачил! Она была абсолютно безумна, и с ней надо было по-другому. Я мог спасти всех. Но не спас... Она резко взмахнула рукой в мою сторону, и я почувствовал несколько капель смерти на своем лице. Рефлекторно проведя по щеке рукой, я не понял что размазал по трехдневной щетине -- пот или... Я посмотрел на свою ладонь, понюхал ее и спокойно сказал Ирочке: -- Вроде как моя миссия теперь -- идти разносить заразу? Она важно кивнула. -- Ну, так я пошел. А ты успокойся. Положись на меня и ищи своих праведников,-- и я вышел, напевая "Москва моя, страна моя, ты самая любимая!". О, сладостный, сладостный, запах духов "Красная Москва"! Почему я раньше не замечал, как он прекрасен! Знакомый с детства запах мамы и ее подруг, плавно перешедший в запах тещи, не выветрившийся даже в Израиле, ибо других духов Софья Моисеевна не признавала. Вместе с товарками добывала их при всякой возможности из Совка, а последний раз вместо трех заказанных флаконов привезли один, и старые мымры честно поделили содержимое, разлив на троих по пробирочкам. И безумная Ирочка, подогретая историей про вирус, клюнула не на того червячка и сперла первую же попавшуюся на глаза пробирочку с любимыми тещиными духами. Как Софья Моисеевна еще только их не хватилась и не потребовала, чтобы я их искал... По моему требованию портье позвонил куда положено, и мне пришлось сопроводить племянницу в больницу и проторчать там до обеда. Врачи охотно ответили на все вопросы, но умудрились не дать ни капли пригодной для нормального человека информации. Одно было очевидно -- Ирочка действительно нуждалась в госпитализации. 12. Шабашка. Свободная стоянка нашлась далековато, у доски объявлений. Самое большое объявление было на русском. Духовно-просветительское общество "Хашмонаим" приглашало на лекцию Обер-амутанта. Тема лекции была замалевана, сверху наглым красным фломастером торопливо написано: "Как украсть миллион". Может, не зря сосед принимает зарезанных собак на свой счет... Разбитая морда Умницы отвлекла меня от мрачных мыслей об ирочкиной болезни, и даже настроение мое слегка прояснилось. Увы, ничто скотское мне не чуждо. Интересно, все-таки один я такой, или это норма... Неужели пьяная драка двух выдающихся ученых? Или Вероника с бабулей? Или еще что-то? -- Ты имеешь к этому отношение?-- поинтересовался я у подозрительно довольного Левика. -- Мир не без добрых людей!-- хмыкнул сын. Вымахал он все-таки.-- Пришел из школы, а он с такой мордой. На плече Левика я заметил татуировку. И просто озверел. Мало того, что шкуру испортил, сопляк, да еще чем -- пятиконечной звездой в круге. Не татуировка, а тавро какое-то! -- Это что?!-- прорычал я, схватив его за руку. -- Это? А че? Это тату,-- испуганно, но нагло ответил малолетка.-- Ну че, пусти! У нас все так ходят! -- Кто все?! Я тебе сейчас эту дрянь без наркоза выведу! Кто тебе это сделал? Левик хихикнул: -- Па, да ты че? Это же наклейка! Я всмотрелся. Сволочи, почти не отличить. Чувствуя себя отставшим от жизни дураком, я отпустил Левика и буркнул: -- А почему такая дурацкая? В комсомольскую ячейку записался? Левик пожал плечами: -- Что это такое? Не объяснять же ему сейчас. Я потрогал переводную картинку, которую он еще и вверх ногами нашлепнул: -- Ты сначала объясни, что это такое. -- Просто так... -- Это, Боря, знак сатаны,-- скорбно произнес Умница.-- В твоей ситуации -- надо бы знать. Левик смущенно усмехнулся: -- Да ладно... Че, не красиво? Ну пожалуйста, я могу смыть. Надо, надо ребенком заняться. Придет Ленка, поговорим вместе... Умница от вопросов о морде уклонялся. Так, мол, какая-то шпана привязалась по дороге. Звучало как-то слишком уж по-российски, и я продолжил расспросы: где, когда, как, зачем, почему. Умница дергался, путался и в конце-концов, припертый к стенке, психанул и нагло заявил: -- А не твое дело. Это мое личное дело. Без тебя разберусь! А ты вирусом занимайся, не отвлекайся. В чем-то он был прав -- вирусом надо заниматься, а не его мордой. Тем более, что в процессе поиска выплывают порой какие-то дурацкие вещи, глядишь и мордобой, как "Красная Москва" выплывет. Я сварил крепкий кофе и достал потрепанную салфетку из кафе со списком подозреваемых. Поредел списочек. Теперь возглавляла его Елка. Еще был Вувос и члены моей семьи. Поэтому, если отбросить экзотику вроде меня-лунатика или Умницы-шутника, то все сводилось к ограниченному числу вариантов. Но покрутить их всерьез не удалось -- пришла Ленка, запричитала над мордой Умницы и начала ею заниматься. Левиком бы лучше занялась. Тогда я сказал про Ирочку. Ленка запричитала еще сильнее и повела параллельный допрос -- у меня выясняла подробности о племяннице, а у Умницы -- о драке. В конце-концов мы оба озверели, и я, чтобы не пересказывать одно и то же в третий раз, позвонил Вувосу. Скульптор был дома и в превосходном настроении. Причина была банальна. Вчера с утра к нему явилась Елка. Она сумела оценить его творчество и вообще, они провели вместе упоительный день. -- Ты можешь себе представить, что она стреляет лучше меня? !-- восхищался Вувос. -- В кого же это вас угораздило? -- Ха. В летающие одноразовые тарелки. Мы пикничок в Иудейской пустыне устроили... Слушай, ты не в курсе, с ее паспортом нас в Синай впустят? Понырять. А то она большую аквалангистку из себя строит, надо бы проверить. Да и вообще... Таким Вувоса я еще не видел, то есть не слышал. Впрочем, это было типичное мужское состояние в прологе романа с Елкой. Про эпилог я решил не рассказывать. Разве чуть сбить восторженность, чтобы меньше комплексовал потом: -- Тебе агар-агар не слишком на мозги давит? Ленка и Умница дружно уставились на меня. Она недоуменно, он недовольно. А Вувос продолжал токовать: -- Хорошая баба. Устроила мне скандал из-за вши. -- Даже до этого дошло?-- с притворным ужасом спросил я. -- Пошляк,-- как-то даже обиделся Вувос.-- У Номи. На голове. Увидела какую-то маленькую вошь и это... Схватила Номи, мыла ее, стригла... Не каждая бы. А сегодня утром приехала, пока меня не было, такую уборку провернула -- генеральную. Все на положенных местах, и ничего не могу найти. Даже Номи. Даже саму Елку. Ты, кстати, не в курсе -- куда она делась? С Вувосом было все ясно -- даже если это он спер вирус, то в ближайшее время пускать в дело его не будет. -- Боренька,-- прыснула Ленка, как только я положил трубку,-- скажи, пожалуйста, как ты себе представляешь "агар-агар"? -- Смутно,-- осторожно ответил я.-- А что тебя так развеселило? -- Ну а все-таки? -- Да,-- перебил ее Умница,-- чуть не забыл! К тебе, Боря, через пять минут явится делегация. Уважаемые люди. Лидеры духовно-просветительской организации "Хашмонаим", ну, которые скворечники на склоне строят. -- Прошмонаем? Кого?-- вступила прямо с порога Софья Моисеевна.-- Фимошка, што вы имеете в виду? -- Какой ужас!-- взвилась Ленка.-- А у нас такой бардак! И ты, Фимка, только сейчас об этом говоришь?! Мама, давай хоть что-то приберем... А кто именно будет? Сосед? -- Ну да, с утра заходил этот Обер-амутант, а с ним еще один. То ли бухгалтер, работающий у этих амутированных раввином, то ли наоборот, я не вникал. -- Как это -- наоборот?-- не поняла Ленка. -- Увидишь -- поймешь,-- ухмыльнулся Умница.-- В общем, сам разбирайся, Боря. Я им сказал в три прийти. Ленка бестолково металась по холлу, как залетевшая в квартиру сорока, хватая все, что плохо лежало. При этом она информировала тещу о психозе в семье. Теща пронзительно смотрела на меня, понимающе кивала головой и все недоверчиво переспрашивала, что неужели таки никогда никто в моем роду не страдал психическими расстройствами... Ровно в три явилась странная парочка. Обер-амутант с кем-то, похожим на нового русского из старообрядцев -- то есть "умервщленная" плоть в спортивном костюме "Адидас", носки с босоножками, сталактит длинной жидкой неухоженной бороды и взгляд, что-то выискивающий на верхней полке то ли книжного шкафа, то ли кладовки. Все это венчала кипа. А взгляд Обер-амутанта наоборот, выискивал что-то на нижней полке то ли шкафа, то ли кладовки. А, скорее всего, он просто боялся наступить на зарезанную собаку. Узнав, зачем они пришли, я рухнул в кресло и долго нервно смеялся. А перестал только встретив пристальный докторский взгляд Софьи Моисеевны. А потом эта ведьма многозначительно кивнула на меня -- Ленке. Похоже, я поймал тремп на диагнозе племянницы. Кажется, моя загубленная Умницей карьера пошла на второй виток. Я получил первый заказ как частный детектив, подозрительно похожий на мое первое задание в израильской полиции -- найти убийцу убитых собак. Мой смех произвел впечатление -- амутанты попереглядывались и назвали сумму, превышавшую мои ожидания. Наличными. Этого даже могло бы хватить на тещины зубы. Интересно, откуда у них такие деньги на такую фигню? -- Кого вы сами подозреваете?-- задал я дежурный вопрос. -- Я же вам все рассказывал еще в первый раз, когда заходил,-- слегка раздраженно ответил Обер-амутант.-- Правление амуты вынуждено было повысить цены на квартиры. Не все это правильно поняли. Мы люди в строительстве неопытные, нас подвели, мы запутались... В общем, были намеки, обвинения и даже угрозы. -- Кто вам кажется наиболее опасным?-- продолжал я страндартную процедуру. Обер-амутант пожал плечами, а второй проблеял: -- Э-э... пять последних..,-- он задумался,-- купивших квартиры семей... -- он снова замолчал,-- наиболее агрессивны...-- пауза.-- Они считают..,-- тяжелая пауза,-- что, заключая с ними договор..,-- бесконечная пауза,-- мы знали о повышении цены. Уф. Главное, больше не задавать вопросов, а то это никогда не кончится. Возникало ощущение, что каждое слово он рассматривает со всех сторон и обнюхивает, как пенсионер на рынке -- апельсин. Я встал, положил задаток в карман, и мы попрощались, как сообщники... -- Интерешно,-- прокомментировала Софья Моисеевна,-- школько шуток этот шеловек шитает пашхальную агаду[43]? -- Дареным зубам в коня не смотрят!-- весело ответил я, похлопав оттопыренный карман. Умница и Софья Моисеевна подозрительно на меня посмотрели. -- Боря, а при шем ждешь конь?-- встревожилась теща. Хотелось мне выдать достойную реплику, да не подворачивалась. Выручил телефон. Звонил Вувос. Я было открыл рот, чтобы куртуазно сообщить ему, как вовремя он позвонил, но что-то в его тоне заставило эту фразу проглотить. Елка украла Номи. Я не стал ничего уточнять, только заставил его пообещать ничего не делать до моего приезда. Видимо, я не "удержал" лицо. Три пары глаз смотрели на меня с явным интересом, который я проигнорировал. -- Если до полуночи не вернусь, сядешь в засаде у подъезда,-- сообщил я Умнице. -- Сколько?-- с готовностью спросил он. -- До первых кобельков,-- отрезал я, запихивая в карман запасную обойму. -- Да не это,-- возмутился он.-- Сколько ты мне в час за это будешь платить? Это ведь ночное дежурство! А лучше давай договоримся о моем процентном участии. Я так резко повернулся ,что он даже шарахнулся. -- Давай. Девяносто процентов тебя устроят? Вот и хорошо. Это твое процентное участие в зубах моей любимой тещи, сожранных твоей любимой сукой!-- и я успел захлопнуть дверь прежде, чем Софья Моисеевна успела отреагировать. Стареет теща. Уже не та реакция. 13. Киднэпинг. Не думал, что без сирены и "мигалки" можно так быстро доехать до Кирьят-Арбы. Формально Вувос казался так себе отцом. Но я-то знал, что он может сделать ради Номи. Потому так и спешил. Нет, ну почему человеку так не везет с бабами?! Я пронесся мимо вувосовых скульптур, зацепив одну и запнувшись за другую и уже схватился за дверную ручку. С той стороны сильно вмазали в дверь. Я осторожно приоткрыл ее. На уровне моего лица, в нарисованном лице Елки вибрировал десантный нож. Надо полагать, это он так по-суперменски страдал, романтическая курва! -- А если б я чуть раньше открыл?! -- Увернулся бы. В караване было убрано и противно. Из творческого гнезда он превратился в нищенскую лачугу. Вувос сидел напротив входа в готовности "номер один", словно ждал, что я ему сразу скажу куда идти и что делать. Но, встретив мой вопросительный взгляд, отрывисто спросил: -- Вирус нашел?! Нет?! Хреново... Тогда садись. Видишь, опять с этими бабами... Короче, про вчера ты знаешь. С утра крутанулся по делам в Иерусалиме. Вернулся -- никого. Не придал значения. Номи обычно по соседям... Елка -- ну, свободная женщина... Захотела -- приехала, захотела -- убрала и уехала. Шмон это был под видом уборки, понял? Тут ты позвонил. А потом она. Говорит, ситуация такая, извини. Короче, у нее там, в России, сына украли. -- Олежку?! -- А хрен его знает. Какие-то кавказцы. Один ваш общий знакомый. Тот, с которым она в Хевроне по телефону говорила. -- Ахмат?! -- Да. Он как-то по-крупному влетел из-за вашего Фимы. Они вроде оба этот вирус вырастили, а этот ваш козел перед отъездом всю оставшуюся порцию уморил. -- Ага,-- осенило меня.-- Ну да. Все правильно -- "мутанта убил". -- Кого?-- Вувос тупо посмотрел на меня и махнул рукой.-- Ну, неважно. Короче, сына ей вернут только за вирус... Нужен вирус, Боря. Надо найти. Надо. Причем, в собственной семье. Потому что остальные варианты пристрелены дуплетом. Если, конечно, отбросить всякую экзотику, типа мистификации мента для отмазки. Найти, чтобы отдать арабским террористам? -- А почему Елка решила, что вирус у тебя? -- Н-не знаю... Она уходит от ответа. Явно ее кто-то навел. Не знаешь, кто? Я не знал, конечно, но очень даже догадывался. В нашей благословенной стране морды среди бела дня случайным людям просто так не бьют. Только по знакомству. Или по необходимости. Я набрал номер Максика. -- Привет,-- отозвался он почти сразу.-- Ты все еще у меня под окном? -- Кто Умнице морду разбил? Ты или соседи? -- А он что, с разбитой мордой? Как интересно!-- оживился Максик.-- Я его поздним утром сдал целым и невредимым Елке лично в белы рученьки. В машину с синим номером. Откуда у нее арабская машина, не знаешь? -- А откуда у нее в Совке был лемур?.. И куда она Умницу умчала? -- Разве не к тебе? Слушай, я думаю, что это авария. Умница расквасил морду о панель и пускает романтический туман. А у Елки что? Нормально? Ну, ладно. Будешь ночью под окном -- заходи. Бай. Я положил трубку. Хоть что-то прояснялось: -- Умница тебя подставил. -- Зачем?-- искренне поразился Вувос.-- Почему? -- Судя по всему -- пыток не выдержал,-- пожал я плечами.-- Елка каратэ когда-то занималась... Может, нам ее поискать у Халиля? -- Бесполезно. Она сразу предупредила, что она с Номи даже не в Хевроне. Где-то в дальней деревушке. -- Поехали спросим у Халиля адресок? Чем мы хуже Елки, и чем он лучше Умницы? Вувос помялся: -- Нет смысла. Был я уже там. Не мог же я тебя ждать на самом деле! Дом вымер, никого. Соседи ничего не знают... Что будем делать? -- Не знаю,-- честно сказал я.-- Может, в полицию сообщим? Есть же какие-то информаторы, может, что и выплывет.. -- Не сообщим,-- категорично отрезал Вувос.-- Знаю я эти операции по освобождению трупов заложников... Слишком рисковано. Вирус надо найти. Я подумал и решил, что точки над "и" мы будем ставить сразу: -- Нашли. И потом? -- И потом сообщить в полицию. Когда Номи заберем. Что у них вирус. -- И? Вувос снова метнул нож в дверь. Нож отскочил от елкиного лба и упал на пол. -- И пусть потом решают профессионалы. Хоть бомбят, если надо... -- Старик,-- сказал я грустно.-- Все гораздо хреновее, чем ты думаешь. Я уже был в полиции по поводу вируса. -- И что? -- И больше не пойду. Мне намекнули, что изобретателю вируса нужен психиатр. Короче, пока не начнется эпидемия, они этим заниматься не начнут... В общем, нельзя отдавать арабам вирус, даже если его найдем. Что, кстати, тоже маловероятно. Вувос помрачнел окончательно, встал, пометался по комнатушке каравана, как по клетке и прорычал: -- Поехали! -- Ко мне?-- утвердительно спросил я. -- К тебе. То есть, к нему. Мы решили сначала выяснить, почему Умница навел Елку именно на Вувоса, а потом заставить мерзавца сделать имитацию злосчастной пробирки, благо пустых термосов в хозяйстве было навалом. 14. Вечер в семейном кругу. Добраться до Умницы оказалось непросто, он был подобен локтю -- близко, да не укусишь. Стоял еще ранний вечер, но Умница уже залег за занавеской. Ленка с тещей нервно курили на кухне. На столе красовался не первой свежести букет. Из-за занавесочки неслось страстное "чириканье". -- Что это?-- не понял я. -- Это черт знает что!-- довольно громко прошипела Ленка.-- Привел какую-то хунвейбинку среди бела дня! Сунул мне цветы и конфеты прежде, чем я успела рот открыть. Конфеты потом унес -- угостить даму... Левика пришлось отправить к приятелю. А он уроки не успел сделать! -- Неправда, Леношка,-- вступилась теща.-- Уроки он шделать как раж ушпел. Тебя не было, а Фимошка с Левиком жанималшя математикой. Ни ражу не видела, штобы это делал родной отеш. -- Мама! Но у нас же ребенок в доме! Теща длинно усмехнулась и пустила кольцо дыма: -- Ах, Леношка... Вше проишходящее с Фимошкой имеет к тебе, конешно, непошредштвенное отношение, но жашем же так оштро вше это вошпринимать... -- Какое еще отношение?-- Ленка, с заранее оскорбленным лицом, поддавалась на провокацию. -- Ну-у,-- теща посмотрела на меня и ласково пояснила:-- Не штоило этого говорить при Боре и пошторонних, но раж уж ты наштаиваешь... Мне кажетшя, што Фимошка демонштрирует тебе швой шекшуальный темперамент. Он до ших пор переживает твой шкоропалительный брак... Ленка задохнулась от неловкости: -- Какой скоропалительный брак?! При чем тут я?! Пора ему вообще подыскивать себе квартиру, или бордель, как ему больше нравится! Софья Моисеевна покивала, по-вороньи наклонила голову и нейтрально произнесла: -- Фимошка хошет шнимать мою комнату. Когда я уйду жить к мужу. -- ЧТО?!-- пискнула Ленка и беспомощно посмотрела на меня. -- А што такое?-- холодно бросила Софья Моисеевна.-- Я хотя бы буду шпокойна, што мой внук полушит багрут[44]. Ответив Ленке взглядом, типа "твою мать", я уставился в потолок. А Вувос неожиданно заржал и громко, зло объявил: -- Не волнуйся, Лена. Сейчас я с ним поговорю, и больше он баб водить не будет. Никуда. Разве что в кино. Все притихли. За занавесочкой жалобно захлебнулась последняя трель. Через несколько минут Умница, прижимая к себе, как заложницу миленькую раскосую девчушку, попытался прорваться на улицу. -- Я сейчас... только провожу ее до остановки и сразу же вернусь,-- твердил он, как заклинание. Китаянка стойко улыбалась -- просто еще один оживший термос. -- Вместе проводим,-- прогудел Вувос.-- Чтоб тебе снова шпана морду не набила. Пошли, Боря. Под одинаковыми недоуменными взглядами мамы с дочкой мы удалились. Минуть десять молча постояли на остановке, рассматривая огоньки фар на иерусалимской дороге и огоньки звезд над ней. Подошла расфуфыренная теща. Не перестаю удивляться, как ей удается собираться так быстро, а главное -- почему она не научила этому Ленку. От нее несло незнакомой мне парфюмерией. Странно, что она еще не обвинила меня в распитии ее пробирочки с "Красной Москвой". Когда подошел автобус, Вувос положил лапу на щуплое плечо дернувшегося Умницы, и мы дружелюбно помахали поджавшей губы Софье Моисеевне и непроницаемо улыбавшейся китайской сестре. -- Пожалуй, я пойду,-- задумчиво проговорил я, глядя вслед удаляющемуся автобусу.-- А то у Вовы из-за тебя дочку арабы похитили... Не хочу я быть свидетелем того, что сейчас будет... -- Боря, не уходи!-- мяукнул Умница.-- Вова, ребята, я не виноват! То есть, виноват, но не совсем... Объективно не виноват! Я объясню, вы поймете. Она меня завезла. В лес. В рощу. Вы не поверите: столы, скамейки, мангалы и урны. И ни души... Зверски избивала, пока я не сказал, что вирус у Вовы. -- Почему у меня, сука?-- тихо спросил Вувос. -- Потому что я подумал, ты единственный, кого она не найдет так сразу. А если и найдет, то не изобьет, как меня, не справится... Кроме того, Боря, подтверди, что мы всех остальных проверили... под подозрением оставались только ты и Елка. Не мог же я сказать Елке, что вирус у нее... У Вувоса просто руки опустились. Пришлось вмешаться и объяснить по-простому, на уровне голых причинно-следственных связей: -- Смотри, Умница. Там, в роще с мангалами, ты неудачно спас свою морду. Из-за тебя единственная дочка Вувоса стала заложницей у арабских друзей твоего Ахмата. -- Да, Боря!-- спохватился Умница.-- Хорошо, что я теперь могу тебе сказать! У Елки-то тоже сына украли. Там, в России. Представляешь? Я кивнул: -- Знаю. И знаю из-за кого. Умница слегка смутился и, явно не желая продолжать эту тему, повернулся к Вувосу: -- А сколько лет дочке? Вувос молча на него смотрел. -- Три,-- процедил я. -- Так это еще ничего,-- приободрился Умница.-- Еще маленькая, ничего не понимает. Это не будет для нее психической травмой... Я на всякий случай ненавязчиво встал между Вувосом и Умницей. -- Фима,-- сказал я, пока Вувос старался ненавязчиво меня обойти, а Умница, как бы случайно, двигался в противоположном направлении,-- тебе предоставляется последнее слово. Что ты намерен делать? -- В полицию надо заявить,-- пискнул Умница. -- В полицию ты уже заявлял,-- напомнил я. Хоровод вокруг меня ненавязчиво ускорялся. -- Я намерен делать все, что вы скажете!-- выпалил Умница.-- Для спасения ребенка надо сделать все. Это святое... Ребята! Я знаю! Надо подделать термос. Я подделаю. А вы обменяете его на ребенка. Вувос остановился, и Умница чуть не влетел к нему в объятия. -- Мы втроем обменяем его на ребенка,-- доходчиво сказал Вувос.-- Ты, я и Боря. Так что постарайся. Сколько тебе надо времени? -- Завтра к обеду будет готово,-- обреченно вздохнул Умница.-- Можно было бы и раньше, но уже все закрыто. Придется кое-что докупить с утра. -- Докупим,-- кивнул Вувос.-- Я тебя сам отвезу к открытию. И в Старый город заскочим, прикупишь себе арабскую одежду. Что-нибудь неброское. -- З-зачем?-- побелел Умница. -- Пока не знаю,-- признался Вувос.-- До обеда придумаем что-нибудь нетривиальное. -- Кстати, о нетривиальном,-- мстительно сказал Умница.-- Ребята, тут одна проблема. Вирус, он не сам по себе, а в питательной среде. В данном случае, Боря знает, в сперме. -- В кроличьей,-- подтвердил я, вспомнив разговор в аэропорту. -- Ну так вот, ватики[45]. Вы в стране давно, где тут поблизости кроликов разводят? А я искусственную вагину сварганю. Вувос передернулся: -- Ты что, охренел? Кто их тут будет разводить, некашерных? -- Плохо,-- подытожил Умница и, опасливо косясь на Вувоса, процитировал: "Ну ничего. К утру придумаем что-нибудь нетривиальное". Усмехаясь, он медленно вытащил из кармана два квадратных пакетика и вальяжно, как король Молдаванки -- блядям, выдал нам по презервативу: -- К утру, ребята. Надеюсь, обойдетесь без искусственной вагины? Пока они отличат от кроличьей, Номи уже будет дома. -- Может, ты сам справишься?-- мрачно предложил Вувос. Умница самодовольно развел руками: -- Ребята, имейте совесть... Я же не кролик. Вы же видели -- только что проводил. 15. Пся крев. К полуночи нам стало ясно, что план вызволения Номи потребует, кроме немалого личного мужества и немалых личных средств. Мужества нам с Вувосом было не занимать, а вот денег и занять не у кого. Пришлось идти на шабашку. Мы хорошо так посидели в кустах, в засаде. В траве валялась пустая бутылка и вскоре должна была обрести свою пару. Мы ждали "час собаки", как день зарплаты. И дождались. В полвторого с моего балкона сбросили альпинистскую веревку. -- Хорошо, что ты не ревнивый,-- сказал Вувос. В лунно-фонарном свете блестели железные побрякушки на черной коже куртки, а прическа Левика выглядела еще отвратительнее. Дюльфером (сам научил) он спустился на газон и, взглянув на пустое еще крыльцо, быстро зашагал в сторону амуты. -- Посиди один,-- бросил я Вувосу и пошел за сыном. Вот и пришло время им заняться. Не отпуск, а сплошное бебиситерство -- через ночь слежу за детьми. Куда это он идет? Уж не вирус ли проведать? Красться пришлось недолго. Левик спустился в амуту и, озираясь, скрылся в крайнем доме у обрыва. Там уже мерцал свет свечи. Я хотел было подобраться поближе к дому, но вовремя заметил еще одно существо примерно в такой же экипировке, только помельче, да прическа, вроде, была девичья. Пришлось посидеть в тени минут десять. Чувствовал себя, как советская женщина, занявшая две очереди -- и отсюда уходить было пока нельзя -- вдруг какой-нибудь опоздавший сатанист заметит, а там информация про термос могла уже пройти, да и вообще интересно... В конце-концов я решился и присел под окном. Слышно было великолепно! Не позавидуешь будущим жильцам. -- ... короче, пора приносить жертву!-- сказал кто-то ломающимся голосом. После паузы испуганный девичий голосок пропищал: -- К-какую? -- Человеческую!-- отрезал первый.-- Но для начала можно и кошку. В этот раз пауза была дольше, затем зазвенел возмущенный девчачий голосок: -- Почему это кошку?! Я кошку не согласна! Давайте кого-нибудь другого убьем. Змею, например. Ядовитую. -- Змею?!-- ужаснулся Левик, с детства панически боящийся змей.-- Нет, змею нельзя. Потому что они -- слуги дьявола. -- А кошки тоже слуги дьявола! Особенно черные. -- Ну, хорошо,-- это был снова Левик.-- можно и не кошку. Можно и собаку. Я завтра сам принесу убитую собаку, раз вы все трусите! -- Это кто тут трусит?-- попер первый.-- Ты сначала собаку убей и принеси. А потом приступим к человеку. -- А кто сказал, что сатанисты должны убивать людей?-- поинтересовалась писклявая. -- Это всем известно. Все настоящие сатанисты приносят человеческие жертвы!-- упорствовал первый. -- Это, наверное, гойские сатанисты приносят. А еврейские сатанисты не должны убивать людей!-- возмутилась писклявая. -- И кошек!-- добавила звонкоголосая.-- Убери сейчас же руку! -- Че это я должен ее убирать?!-- нервно хихикнул Левик.-- Ты что, правил секты не знаешь? -- Подумаешь, правила!-- возмутилась звонкоголосая.-- Кто их вообще придумывает... ладно, можешь оставить... Левик хохотнул и довольным голосом сказал: -- А теперь надо хотя бы потанцевать... на крышке гроба. -- Где?!-- ужаснулась писклявая.-- Ты что?! Евреев же в гробах не хоронят. А на гойское кладбище я не пойду. -- Дура,-- ласково сказал Левик.-- Ты считаешь, мы просто так этот дом выбрали для шабашей? Нет. Здесь был другой сторож раньше. Не тот, который сейчас в будке спит. Его сестру совратил один христианин. Он его убил, а гроб зарыл в фундамент этого дома. Ясно? -- Откуда ты знаешь?-- возмутился первый.-- Ты тут живешь всего неделю. -- Ну и что? У меня отец полицейский. Это служебная информация, не для всех. Танцуем мы или нет? Только "слоу". -- Почему это "слоу"?-- подозрительно спросила звонкоголосая. -- Ну пусть, что тебе, жалко что ли...-- ответила писклявая. -- Чтоб сторож не услышал!-- сурово сказал Левик.-- Иди сюда... Будь дети постарше, ни за что бы не поверил, что танец может сопровождаться таким скрипом половиц и громким сопением. -- Не прижимайся, брат!-- требовала звонкоголосая.-- Хватит танцевать. Мне уже домой пора. -- Подождите,-- попросил первый.-- Мы еще не отчитались друг перед другом. Ну, братья, у кого что? -- У меня в доме гость гостит. Ученый. Приехал со смертельным вирусом, а его кто-то спер. -- А чего не ты спер, козел?-- возмутился первый. Левик вздохнул: -- Да я собирался. Но не успел. А теперь уже поздно -- даже отец не может найти. А уж если он не может... Такая вот дискотека. Наши маленькие еврейские сатанисты. Я снова переместился в тень, а через несколько минут по-одной вышли девочки. В доме задули свечу. Вскоре появился Левик с братом-сатанистом, в миру -- Бенчиком, с первого дня торчащим у нас дома. Они еще постояли пару минут, не в силах разойтись из-за переполнявших их впечатлений. -- Ты что, правда собаку завтра убьешь?-- ужаснулся Бенчик. -- Да ну. У нас какой-то кретин дохлых собак на крыльцо подбрасывает. Так я сопру одну и притащу. -- Давай скажем, что вместе убили?-- попросил Бенчик. Левик подумал и кивнул: -- Ладно. Только кончай ты с этими человеческими жертвами, а то они не придут больше. Давай лучше к вахканалиям переходить. Я думаю, уже можно. Видел, как я ей руку на задницу положил? -- Видел!-- восхищенно сказал Бенчик.-- А ты видел, как я Ципи прижал? От недосыпа, водки и тихой отцовской радости, что сын не вор, мне стало весело. Очень уж они были похожи на рекламу израильского средства от импотенции: "Тебе будет что рассказать друзьям". Короче, мне тоже захотелось принять участие в разговоре. И я сказал из темноты страшным замогильным голосом: -- Вот за это меня, христианина из фундамента и убили! Как они рванули! Я закурил и в прекрасном настроении вернулся к встревоженному Вувосу: -- Левик так влетел в подъезд, что я был уверен -- ты за ним гонишься. Я уже думал, может тебя придержать... -- Это не он,-- сообщил я. -- Хорошо,-- обрадовался Вувос.-- Тогда давай выпьем за молодежь, а то холодно. Действительно холодало. Иудейская пустыня все-таки. Исчезли с улиц последние неблагополучные подростки и подгулявшие благополучные господа. В этот ночной час, когда дома в тишине пустыни остывают, как обычные камни, чувствуешь хрупкость и чуждость молодого городка. Чем больше мы пили, тем чаще Вувос сбивался на Елку. Образ ее становился все демоничнее. Часам к трем его осенило: -- Это очевидно! Как же я раньше-то... Боря, это все мистификация. КГБ замазывает перед арабскими товарищами "русский след", чтобы не делиться вирусом. А вирус она украла сама, по заданию КГБ. У которого она на службе... Ну откуда баба может стрелять лучше меня? Плюс к тому: каратэ, акваланг, парашют, машина, мотоцикл, лошадь... Она же не каскадер, верно? Значит, шпионка. Красивая и смелая. -- И с хорошим английским,-- кивнул я.-- Только она это все на моих глазах осваивала, не в шпионской спецшколе. -- А где? -- По-разному. Типа частных уроков. -- На какие деньги, интересно? -- Какие деньги? Всегда находились добровольцы. Я думаю, захоти она учить марсианский, тут же приземлилась бы тарелочка с сексуально озабоченным пришельцем. Вувос вздохнул и оборвал: -- Неважно. Подумай, бабу с такими данными могли не завербовать?.. А знаешь, жаль, что с ней так получилось... В который раз проехал джип внутренней охраны. Дежурные уже успели смениться -- рядом с водителем маячил знакомый сталактит бороды одного из наших заказчиков. Коты совершенно обнаглели. Привлеченные запахом закуси, они решили заодно и погреться -- терлись теперь вокруг и гоняли друг-друга, привлекая диким ором нездоровое внимание к нашему кусту. Продолжать обсуждать детали операции "Номи" уже не хотелось -- чем больше мы о ней говорили, тем менее осуществимой она казалась, не помогала даже водка. Я слегка "поплыл" -- еще не дремал, но уже не бодрствовал. Сидел в прострации с открытыми глазами. Вувос тоже притих, только изредка тяжело вздыхал. Неожиданно из темноты материализовался силуэт с большой сумкой. Я пихнул Вувоса локтем. -- Елка,-- сипло прошептал он. Бедолага, совсем голову потерял. Силуэт приблизился. Джинсы, ветровка. Под капюшоном я разглядел лицо Елки. Ничего себе... неужели, действительно, "рука Москвы"? Но зачем она собак режет? -- Убью..,-- прошептал Вувос. -- Чуть позже,-- попросил я. Елка остановилась на крыльце, сбросила сумку, поозиралась, пошарила по карманам, закурила. Огонь зажигалки романтично озарил растрепавшуюся прядь и красивое взволнованное лицо. Руки у нее подрагивали. Вувос отвернулся. Она докурила сигарету и швырнула окурок в наш куст, потом рывком закинула тяжелую сумку на плечо и скрылась в подъезде. Еще и свет зажгла, дура. Испачкать одежду боится, что ли. Ну все, дадим ей еще несколько минут на распаковку трупа и будем брать. -- Слушай,-- глухо сказал Вувос,-- а зачем она так долго стояла на крыльце? -- Ждала, что мы предложим ей выпить,-- я быстро разлил остаток по стаканам, и мы не чокаясь, как на поминках, опрокинули. -- Щ-щ-щ,-- вдруг прошипел Вувос. В тишине прошаркали шаги. Согнутый под тяжестью мешка, озирающийся силуэт с крючковатым носом крадучись приближался к нашему подъезду. Уже стали видны седые волосы, тяжелый подбородок, оттянутое на коленях спортивное трико, вцепившаяся в горло пластикового мешка большая сильная рука с узловатыми пальцами. Просто театральный злодей. Попав в свет фонаря, он ускорил шаг, почти побежал к моему крыльцу и вывалил на него окровавленную собаку. Мы синхронно встали из-за куста. -- Простите,-- сказал я вежливо,-- а какой породы ваша собачка? Мужик вздрогнул и вызывающе сверкнул глазами: -- Это неважно! Мы приблизились и поинтересовались: -- А что важно? Кажется, наши лица ему понравились больше, чем наши очертания, потому что он вдруг чуть улыбнулся: -- Важно то, что эта собака спасет десятки тысяч человеческих жизней! -- Это что,-- громко возмутился наш ревнитель иудейской веры,-- жертвоприношение некашерных животных? А я, кажется, все понял. Сказывется порой покойный дедушка-профессор, да полвека в медицинской семье (если считать год за три). -- Так вы хирург?-- сказал я. Мужик развел окровавленными руками. -- Да хоть гинеколог!-- зло буркнул Вувос.-- Тут же дети в школу по утрам ходят. Мне этот аргумент показался странным, и я зачем-то добавил: -- А по ночам женщины... Вувос сразу притух, потерял интерес к происходящему здесь и даже демонстративно отошел в сторону. А мы остались дышать друг на друга перегаром. Интересно, он принимает до операции или после? Наконец, я спросил: -- Какого черта? До мусорки донести тяжело? -- Не в ваши годы судить, что мне тяжело! -- заносчиво ответствовал хирург.-- Мне, автору нескольких уникальных операций, не дают самостоятельно аппендикс удалить! Это что?! А на все мои разработки просто плюют! Смеются! Не подпускают к операционному столу! Хирург подступал все ближе и орал все громче, и я поймал себя на том, что отступаю. -- Где ваши наручники?-- напирал он на меня.-- Вы же полицейский, я знаю! И вообще, где вы были раньше? Почему вы только сегодня меня поймали?! А ваши эксперты?! Это просто сборище недоучек! Уже по первому трупу профессионал должен был понять, кто это сделал! Я! Профессор Уманский! Потому что больше в Израиле никто этого делать не умеет! Странно он представлял себе нашу работу. В Израиле и людей редко вскрывают, а уж собак... Только по большому блату. Трудно вжиматься в таком возрасте в новую реальность... Мне стало грустно, когда я представил, как научное светило, наверняка вспоминая "Собачье сердце", подманивает собаку, а потом, вместо того, чтобы сказать восхищенным студентам: "Унесите в виварий", убивает ее и тащит, как тать в ночи. И уже сам сомневается кто он -- профессор или собачий Джек-потрошитель. Не может смириться настоящий профессионал, что он никому не нужен. И, как раньше оригинальные операции, он придумал такую вот скандальную операцию саморекламы. Чтобы крикнуть на суде заполнившим проходы журналистам: "Я обвиняю министра здравоохранения в смерти сотен людей, которых могли спасти мои операции!" Ничего этого не будет, даже если я его повяжу. И это-то его и доконает. Может, его отпустить? Да врядли он так легко "отпустится". Только деньги на "Номи" потеряю... Пока я выбирал между деньгами и милосердием, на его крики в доме зажглось несколько окон, а там и патрульный джип пожаловал. Заказчик вылез и со скорбным осуждением уставился на хирурга. Я уже приготовился выслушать новую серию пауз, но он ограничился одним словом: -- Предпоследний... Значит, профессор хотел убить одной операцией двух собак -- и рекламу учинить, и месть всем обер-амутантам, у которых предпоследним купил барак по ложной цене. И, выбирая наши ступеньки, рассчитывал не столько на меня, сколько на моего соседа. И верно рассчитал -- по лестнице уже громыхали тяжелые шаги Обер-амутанта. Запыхавшись, он вылетел из подъезда, поскользнулся на собачьей крови и выдохнул, глядя на хирурга: -- Предпоследний... вот уж никогда бы... профессор, пожилой... стыдно! Слово "стыдно" в его устах показалось хирургу верхом бесстыдства. Профессор затрясся и начал кричать что-то о религиозной крыше, под которой плетется заговор сионских мухлецов. Обер-амутант глушил его воплями о "совках", кабланах[46] и своей честности. Из окон на иврите, русском, английском и амхарском требовали прекратить балаган. В разгар этой "итальянской" сцены я заметил, что Вувос исчез. Мне очень не хотелось, чтобы за собачьими трупами снова пошли женские. И я побежал домой. 16. Раннее утро в семейном кругу. Я влетел в квартиру и резко затормозил. На кухне Ленка и Елка плакали в объятиях друг друга. Проститься, что ли, ей Вувос разрешил перед исполнением приговора? Сам он топтался рядом с довольно глупым лицом. Я выбрал стул на котором висел его автомат и принял расслабленную позу. Вувос тотчас подсел ко мне: -- Ну, Боря, дела... У нее сын сбежал. Там, в России. Олежка. Шустрый пацан, в маму. Представь, она матери своей позвонила, а он берет трубку -- пять минут как дома. Удачно, да? Елка сразу сориентировалась, говорит, мол, бери бабушку и немедленно валите к какому-то приятелю, которого Ахмат не знает. Мы сейчас звонили -- они уже там. А через несколько часов их мой приятель к себе заберет, у него дача в горах... -- Ну прекрасно,-- обрадовался я,-- а где же Номи? Вувос снова помрачнел: -- Где, где... Все там же. Вернее, еще дальше. Она все это время была рядом, в Аль-Азарии. Можно было пешком сходить. Елка, кстати, пешком и пришла. А теперь... Постепенно я понял, что произошло. Когда Елка, после "упоительного дня" с Вувосом, вернулась за вещами к Халилю, тот сообщил, что уже несколько раз звонил Ахмат по очень важному делу, просил сразу же перезвонить. Ахмат был совершенно не в себе, потому что на него наехала чеченская мафия и требует заказанный и оплаченный вирус. А Умница, забрав свою пробирку, подло убил "ахматовскую культуру". Какой термин, а?! А теперь еще нагло врет, что вирус у него украден. Короче, время Ахмат выторговал до елкиного возвращения. А чтобы она действительно нашла вирус, забрал Олежку. Олежка сейчас очень доволен -- дача, лошади, компьютерные игры, и так будет до ее возвращения с вирусом. А если без вируса, то все понятно. В этом месте я перебил Вувоса: -- А во время вашего "упоительного дня" ты Елке рассказал, что вирус украли? -- А зачем?-- пожал плечами Вувос. Значит, Елка действительно получила информацию о краже из России, от Ахмата. В общем, утром Елка обнаружила Умницу у Максика и действительно обошлась с ним довольно жестоко, требуя поделиться "ахматовской культурой". Умница навел ее на Вувоса, и тут Елке пригодился полученный ею накануне ключ от каравана. Шмон, замаскированный под уборку, ничего не дал. Когда искать было уже негде, пришла от соседей Номи. В отчаянии, Елка забрала ее и увезла к Халилю. Халиль принял близкое участие в беде Лели, осудил Ахмата и одобрил все ее действия. Он сообразил, что искать Номи будут в первую очередь у него и моментально рассредоточил всех близких родственников по дальним. А Елку с Номи забрал с собой, в Аль-Азарию, в дом уехавших за границу родственников и велел дезинформировать Вувоса насчет глухих территорий. Вчера поздно вечером Елка дозвонилась до своей мамы, а трубку взял Олежка. Ему хватило сообразительности скрыть от похитителей, что он занимается пятиборьем и уговорить дядю Ахмата научить его кататься на лошади. Лошадь была что надо -- на ней пацан, перепрыгнув дачный забор, прискакал по пересеченной местности к бабушке. Елка сразу же поделилась радостью с Халилем и собралась везти Номи к Вувосу, неважно брал он вирус, или нет. Она уже взялась за телефон -- позвонить Вувосу, но Халиль убедил ее подождать подтверждения, что Олежка с бабушкой благополучно добрались до укрытия, а то мало ли что. Елка поднялась в свою спальню и вдруг услышала, как в замке провернулся ключ. На окне -- железная решетка. Из-за массивной двери Халиль объяснил ей, что ему очень жаль, но судьбе угодно, чтобы эта дочь оккупанта послужила интересам арабского народа Палестины. Леля, как представитель дружественного русского народа должна это правильно понять. Про вирус и Номи стало известно соответствующим структурам, и он имеет право вернуть ей ребенка только в обмен на вирус. И то, после того, как преданные делу освобождения Палестины специалисты проверят его вирулентность на биологической модели. В общем, как только Леле будет что сообщить, она должна вернуться в этот дом, оставив ворота открытыми, и ей позвонят. А после того, как она выломает дверь и уйдет, он просит ее ворота закрыть и ключ забрать. А в полицию он ей обращаться не советует, потому что в Израиле отношение к киднэпингу суровое, девочки отец больше не увидит, а Олежка увидит маму лет через десять-пятнадцать. Но это он так, для общей информации, а вообще-то он убежден, что Леля сделает правильный выбор между друзьями и врагами, и будет с ними в тяжелой борьбе палестинского народа за свободу и независимость. А не с отморозком, который даже в святой для евреев день гоняет пьяный по арабским поселениям с российскими монархическими гимнами. -- Ты понял?!-- зло спросил Вувос. Я кивнул: -- Как не понять. Елка предпочла отморозка и пошла по Иудейским горам советоваться к израильскому менту. Где, вместо рояля, сидел в кустах ты... -- Не юродствуй!-- строго потребовала Ленка. Елка повернула к нам зареванную мордашку: -- Боря, я страшно виновата перед Вовой... Никакие слова... Ты лучше нас ориентируешься... я сделаю все, что нужно... ты понял -- все. Все, что я умею. Я не смогу с этим жить, если... -- Хорошо,-- сказал я.-- Мы поняли. Теперь сценарий придется переписать, и для тебя роль найдется. Елка благодарно всхлипнула. Электрический свет терял ядовитую желтизну, растворяясь в брезжащем утре. Вопли за окном все не прекращались. Лица у всех были помятые, припухшие, уставшие и постаревшие, да еще и какого-то неестественного оттенка. Я выключил свет. Я выключил свет и помотал головой. За зановесочкой горел ночник, на "экране" разыгрывался знакомый театр теней. Я прислушался и, когда внизу вокруг собаки возникла короткая пауза, уловил характерные звуки. Вувос поймал мой взгляд, убедился, что Елка по эту сторону зановески и потрясенно шепнул мне: -- Но мы же следили за входом... -- Да,-- ответил я, тоже почему-то шепотом.-- А Софья Моисеевна уехала. За окном стихало. Я вслушивался. Наконец, различил амхарский и объяснил Вувосу: -- Он соседку снял, с верхнего этажа. Полиманьяк. -- Сексоглот,-- обреченно согласилась Ленка.-- Хорошо, хоть Левик в маминой комнате. Надо бы поспать немножко, а? Пока мы прикидывали как разместимся, Умница выпустил смущенно улыбавшуюся фаллашку[47] на лестничную площадку. -- Даже до остановки провожать не надо,-- довольно сообщил он и поманил нас с Вувосом за занавесочку:-- Вот,-- кивнул он на столик.-- А где ваши? -- Мы тут подумали,-- зло сказал я,-- и решили ограничиться для надежности твоей. Твою они от кроличьей не отличат. Умница самодовольно хмыкнул. Я не стал ему сразу объяснять, что подделывать вирус уже нет смысла, потому что Халиль, перед тем, как отдать Номи, намерен проверять его всерьез. 17. Вестерн. Уже третий день шел изнурительный торг. Вувос похудел и издергался. А Умница все время жрал на нервной почве и округлился. Елка большую часть времени торчала в пустом доме в Аль Азарии, ожидая звонков. Мне удалось по своим каналам выяснить, что звонили только по телефонам-автоматам, из разных мест, говорили не больше трех минут. Халиль был очень осторожен и далеко не глуп. Мы с Вувосом добывали реквизит. Далеко не всегда легально. Ленка давала Умнице уроки вождения, потому что хоть права у него и были, за рулем он в жизни не сидел. Я старался не думать, чему она его может научить -- пятьсот метров как-нибудь проедет, а там, если выживет и возомнит, что умеет кататься -- его проблема. В остальное время Ленка смотрела на нас, как на покойников, мужественно плакала и готовила мои любимые блюда, которые большей частью сжирал Умница. Хорошо еще Софья Моисеевна неожиданно укатила в предсвадебное путешествие в Эйлат. Халиль не желал расставаться с Номи не убедившись, что получил именно "ахматовскую культуру", а не какой-нибудь гепатит. Проверять он хотел по полной программе, в том числе на биологической модели, что могло занять несколько недель. Мы категорически не соглашались выпускать из рук "вирус", не получив в руки заложницу. Ни угрозы, ни видеокассета с просьбой Номи забрать ее на нас не действовали, да и не могли подействовать -- вируса-то у нас не было. Переговоры зашли в тупик, Елке даже удалось поспать. Умница утверждал, что есть тонкие экспресс-методы, каждый из которых недостаточно надежен, но если применить несколько, да так, чтобы мы не знали какие именно, то подделка выявляется с очень высокой надежностью. Он был уверен, что Ахмат вошел в долю с Халилем и уже подал ему эту идею. -- Если это серьезная террористическая организация, а не дворовая шпана, -- вещал он между заглатываниями и откусываниями,-- то добыть нужное лабораторное оборудование и материалы для них гораздо проще, чем для вас эти вот бронежилеты! Умница оказался прав, профессионал все-таки. Елка еще спала, когда раздался телефонный звонок, и Халиль дружелюбно поприветствовал меня: -- Ты просил позвонить, когда буду в окрестностях. Правильно я тогда отметил -- запомнил-таки, подлец, телефончик. -- А ты уже в окрестностях? -- Ну, не совсем. Ты знаешь, мы нашли способ проверить за двенадцать часов. Это вас устраивает? Ты пока подумай, а я перезвоню. После еще нескольких коротких звонков, мы договорились о времени, месте и способе обмена. Самым трудным было настоять, что Вувос явится не один, и что мы будем с оружием. Номи мы получали тут же, в обмен на термос, но без права выхода из охраняемого дома до окончания проверки. То есть мы соглашались стать хоть и вооруженными, но заложниками на двенадцать часов. Но и мы потребовали, чтобы с нами в одной комнате находились несколько их человек и пообещали, если что не так, стрелять на поражение. Вообще-то, все наши требования были так, для правдоподобия торговли. Нам важно было только, чтобы Номи и стволы были в наших руках одновременно, а там... Всем им будет не до Номи, потому что будет кого убивать из тех, кто сам может убить... Времени нам Халиль дал в обрез -- он требовал, чтобы уже через полчаса мы прибыли в известный дом в Аль Азарии. Явно не хотел, чтобы у нас было время на подготовку. А нам оно как раз было необходимо, и я выторговал еще час якобы для того, чтобы привезти вирус из специального места. Каждый знал, что ему делать. Ленка повезла Умницу к дальнему телефону-автомату. А мы начали неспешно обряжаться. Хорошо еще, что я не взял трубку, когда зазвонил телефон. Вувос брезгливо протянул трубку Елке. -- Халиль?-- удивилась она.-- Что-то не то? Мы с Вувосом синхронно встали по обе стороны от Елки, вслушиваясь. -- Все хорошо, Леля. Я только хотел узнать -- ты тоже будешь? -- Ну... да. Конечно. -- Я думаю, ты можешь не приходить. Все, что мы тебя просили, ты сделала. А дальше уже мужские дела. Между двумя народами. Ты мой гость и друг, я за тебя отвечаю и боюсь. -- Почему? -- Да нет, ты не думай. Все идет как надо, с нашей стороны все будет хорошо. Мы играем честно. Но этот твой приятель... Я о нем кое-что разузнал, он эмоционально неуравновешен, психопат. Может сорваться. Нажмет на курок, будет... -- Халиль,-- внятно сказала Елка.-- Я эту кашу заварила. Я ее буду расхлебывать. До конца. -- О-кей. Я тебя понимаю. До встречи, Леля. Елка посмотрела на нас и пожала плечами. -- Да что там,-- сказал я,-- и без этого было ясно, что подлянку готовят... Когда мы въехали в Аль Азарию, было уже совсем темно. Фонари на улице не горели, да их и не было, да и не улица это была, а, скорее, изрытая строительная площадка с недостроенными домами вокруг. Типичное "незаконное строительство" -- застройка без плана, когда строят не чтобы жить, а чтобы заявить права на участок. Недостроенное воспринималось как разрушенное, словно до нас здесь поработали бомбардировщики. "Форд" с Умницей и "длинным ухом" остался на стоянке у греческого монастыря, неподалеку от могилы Лазаря. Здесь все было давно обжито и тесно. -- Смотри, Фима,-- проникновенно сказал Вувос.-- Сделай все, как положено. Четко, без самодеятельности. -- Да уж,-- нервно хмыкнула Елка.-- Второй раз в одном и том же месте никого воскрешать не будут. На всякий случай мы еще минут на пятнадцать опоздали. В нашем доме света не было. -- Кажется, мы пришли первые,--шепнула Елка. -- Если не считать мордашек десять-двадцать в саду,-- обронил я. Вувос утвердительно кивнул. Он свинтил крышку с термоса, перевернул его и взялся за пробку, демонстрируя готовность применить бактериологическое оружие в любой момент. Елка подсвечивала все это фонариком. Так мы и двинулись к дому через старый сад. Вошли. Елка включила свет. В метре от нас стоял парень с автоматом. Он молча кивнул, и мы прошли за ним через коридор и анфиладу комнат в просторный зал. Без окон. Они были наспех замурованы бетоном. Зато присутствовали четыре мрачные личности с автоматами. Елка изумленно смотрела на бетон -- явно еще вчера она его здесь не видела. Мы встретились глазами, и я кивнул, мол, понятно. -- И дверь поменяли,-- шепнула она. Дверь была незаурядная, если не из банка, то из тюрьмы. Открывалась вовнутрь, не выломать. Ручка торчала только снаружи. Я хотел было остаться у двери, но нас с мягкой настойчивостью, на гортанном английском, попросили присесть на стулья у противоположной стены. Не стоило этого делать, но Елка уже двинулась, Вувос с перевернутым термосом за ней, что мне оставалось? Только буркнуть: -- К стенке нас уже поставили. Через несколко минут появился Халиль, прямо как товарищ Сталин -- усы, френч и девочка в восточной одежде на руках. Номи была сонная, ее явно вытащили из постели и, чтоб не хныкала, сунули какую-то обгрызанную соску. -- Номи!-- проникновенно воскликнул Вувос. Девочка посмотрела на него, вытащила соску, улыбнулась, сказала: "Шалом", а потом положила голову на плечо Халиля, закрыла глаза и снова зачмокала этим огрызком. Халиль тоже улыбнулся: -- А не мой ли это термос?-- он хмыкнул.-- У меня для вас прятный сюрприз. Как мы и договаривались, он прошел с Номи на середину зала. Елка взяла у Вувоса термос и подошла к нему. Поставила термос на пол, забрала слабо цеплявшуюся за Халиля Номи. И не выдержала -- вытащила у нее соску. Номи вяло захныкала. Халиль продолжил: -- Ну вот и все. Можете не ждать результатов проверки. Я ведь понимаю, что жизнью ребенка вы бы не рисковали. Если у вас был вирус, то он сейчас у меня. А если не было, то зачем мне эта девочка?-- он театрально развел руками. Где-то в недрах дома зазвонил телефон. Елка с растерянными глазами несла Номи к нам, подальше от термоса, безмолвно артикулируя губами: "Что делать?" Я и сам колебался. Из коридора что-то прокричали по-арабски. Я различил "Халиль" и "телефон". -- Извините,-- сказал Халиль,-- меня к телефону. Если можете, подождите минутку. Я барашка зарезал, отметим... Он вышел из комнаты под нашими напряженными недоуменными взглядами. Дверь захлопнулась. Я понял, что ждал этого с того момента, когда заметил, что изнутри нет ручки. -- Ручки нет!-- ужасным голосом сказал Вувос.-- Приехали! Елка пометалась взглядом по нашим лицам, еще раз взглянула на бетон в окнах и, взвыв: -- Снова?!-- бросилась к двери. Она билась в нее и звала Халиля. Довольно неприятное зрелище. А до этого здорово держалась. Для непрофессионала даже слишком здорово. Арабы ей не мешали, сидели по углам, как манекены. Один, после ухода Халиля, даже автомат положил на пол. -- Что, Леля?-- с нескрываемым торжеством спросил Халиль. Бронированная дверь неплохо пропускала звук. -- А что ты думала? Я давал тебе шанс. Я просил тебя не приходить. Теперь поздно. -- Зачем ты это делаешь?! -- Крыс не удалось достать. Мне жаль, что ты оказалась в одном выводке с этими "детьми смерти". Но что делать, мне приказано испытать вирус на людях. -- Подожди,-- тихо сказала Елка.-- Но тут же и твои люди тоже. Им же не дадут уйти живыми. -- Не слышу. Елка повторила эту же фразу так же тихо. -- А, люди,-- раздался характерный смешок.-- Это не люди. Это тоже крысы. Продажные крысы. Они сотрудничали с сионистским врагом и приговорены к смерти палестинским судом. Благодаря вам они смоют свой позор кровью, а мы пощадим их близких. У них и патронов нет. -- Что?-- тихо сказала Елка.-- Я ничего не слышу. Говори, пожалуйста, громче. -- Неважно,-- прокричал Халиль.-- Мне жаль... -- Да говори же громче!-- не унималась Елка. -- Жаль, говорю,-- уже совсем громко неслось из-за двери,-- жаль, что у нас с тобой так получилось! Прости меня, Леля! -- И ты меня прости,-- пробормотала Елка. -- Что?.. Это за что же я должен тебя простить, Леля? -- обеспокоенно выдохнул Халиль. Елка резко развернулась от двери, прижалась спиной к стене и вынула руку с пультом из кармана. Вувос упал на Номи. Термос рванул как надо! Главное, дверь покорежило -- образовалась узкая щель. Мы, мешая друг-другу, пытались что-то сделать, но дверь заклинило. Арабы молились, мы матерились, Номи орала. Спасибо товарищу Калашникову за универсальное изделие -- орудуя коллаборационистскими автоматами, как ломами, мы вовремя вскрыли этот крысиный сейф. Как раз, чтобы встретить дружным залпом подбегавшую команду в противогазах. Елка визжала, но палила по-македонски, из двух пистолетов сразу и довольно прицельно. А выйди мы раньше, блевала бы, небось, сейчас у трупа Халиля. Термос поработал с ним не так аккуратно, как профессор с Козюлей. Вувос с плачущей Номи в рюкзаке и сотрясающимся "Галилем" в лапах был неправдоподобен, как герой третьесортного мелодраматического боевика. А я чувствовал, что меня вот-вот убьют, потому что хоть все и получалось, но как-то по-дурацки. Если мы и были до сих пор целы, то только благодаря мешавшим нормальной стрельбе противогазам. Ситуация соскочила на голый экспромт. Вести всех в прорыв должен был я. Но невменямая Елка вырвалась вперед, а Вувос, как будто за спиной у него не было рюкзака с Номи, рванулся следом. Мне пришлось прикрывать их от появившихся из бокового коридорчика "духов". Пока я с ними закончил, оказался отрезан -- пару раз дергался вперед и получал сильные удары пулей в бронежилет. И больно, и пелефон -- вдребезги. Тем временем в Номи проснулся инстинкт самосохранения, и она стала рваться из рюкзака, как кот из мешка. Как-то развязав тесемки, она плюхнулась на ковер и, прежде чем Вувос отвлекся от стрельбы, уже была на вражеской половине, где шмыгнула под стол и забилась в угол. Елка, с дурацким киновоплем: "Прикройте меня!" бросилась за ней и даже успела пристрелить ближайшего к Номи "духа", но споткнулась о его вытянувшуюся в последней судороге ногу. И скатилась прямо к еще не протянутым ногам его соратника, который, прежде чем я навел на него автомат, успел рвануть ее за солнечную шевелюру и прикрылся Елкой. Этот уже был без противогаза -- то ли не хватило, то ли догадался, что вирусы не взрываются. Мы стрелять перестали. В нас тоже. Дух стоял с ножом у елкиного горла и кричал: -- Бросай оружие! Пока я колебался, Вувос покорно сказал: -- Беседэр!-- и, как городошную биту, швырнул к ногам Духа свой "Галиль". Елка взвыла -- ей попало по голени. Дух дернулся. Следом Вувос швырнул в ту же сторону десантный нож, как прежде в дверь каравана. И пригвоздил ухо Елки к сердцу террориста! Вот романтическая курва! Полутруп ослабил хватку, Елка рванулась и с диким воплем залегла с "Галилем", прикрывая Номи. С ухом ей пришлось расстаться. Елка поскуливала от боли, а Номи от ужаса, глядя, как левая половина тетиного лица эаливается кровью. Я палил из автомата, как маньяк. Вувос вторил мне из трофейного "Узи". Мы очистили помещение и продвинулись до двери в насквозь простреливаемый коридор. Из боковых дверей поводили рылами стволы. Ловить было нечего. Я сунулся было в окно и чуть не получил пулю в лоб. Террористы опомнились от неожиданного взрыва, сняли противогазы и грамотно выбрали позиции. Прорваться было невозможно, но продержаться какое-то время мы еще могли. Я в последние дни уже столько раз мысленно умирал, что после всех этих репетиций особого трепета перед премьерой не испытывал. Что меня еще ждало в жизни? Составлять протоколы на иврите, да выплачивать машканту[48]. Надоело. Вувос успокаивал Номи, следил за дверью, менял обойму. -- Жаль, миньяна нет,-- сказал я ему.-- Надо бы поблагодарить Господа, что умрем не как крысы, а точно по плану, с оружием в руках. Ты не в курсе, у нас там никакой аидише Валгаллы не предусмотрено? -- Да-а,-- вздохнул Вувос,-- миньян что-то задерживается. А он бы нам сейчас ох, как пригодился. -- Дурацкая была идея с Умницей,-- вдруг выдавила Елка, стягивая голову какой-то косынкой.-- Что у вас в спецслужбах -- дураки, чтобы этого мудака всерьез принимать? Раскаявшийся террорист, передача взрывчатки... да им подростки по пять раз на день с таким фуфлом звонят... Должен был сам позвонить. Может, еще не поздно?-- она кивнула на телефон у окна. Вувос вступился за меня: -- Нельзя. Засудят. -- За что?!-- поразилась Елка.-- Это же необходимая оборона! -- У евреев другие представления о необходимой обороне,-- грустно сообщил Вувос.-- Не спрашивай почему. Сам не понимаю. Боря, хорошо, что успел спрсить -- а ты понимаешь? -- Ладно,-- сказал я.-- Лучше уж три пожизненных и Номи на свободе, чем четыре трупа. Пойду звякну... Я взял трубку, гудка не было. Но все равно, вовремя подошел к окну -- зазвенело стекло, к моим ногам упала граната. Я успел выкинуть ее обратно. Рвануло. Прислушался, в надежде услышать вопли, но было тихо. -- Умница,-- сказал я в "длинное ухо",-- если ты меня слышишь, вызывай полицию. Найди ближайший телефон и набери 100. Противная вещь односторонняя связь. Мне тоже захотелось высунуться из окна и прокричать ему указания. И вдруг началось! Я вскинул руки, как фанат при первых аккордах тяжелого рока: -- Наши! "Дувдаван"[49] в саду! Ещ-щ!!! -- Ха!-- сказал повеселевший Вувос, с наслаждением вслушиваясь в стрельбу и взрывы.-- А ты говорила -- не приедут! Просто в Израиле всегда все опаздывают. Сейчас посмотришь настоящий "Вишневый сад"! Я тебе говорил, что "Дувдаван" на иврите -- вишня? Пошли! -- Умница!-- заорал я в прибор.-- Не звони! Без полиции! Действуй по плану! Начинай! Мы сорвали с себя куртки, надели фирменные кепочки, достали немногочисленные аксессуары. Поплевали на рукава и стерли, а скорее размазали кровь по елкиному лицу, ничего, в темноте сойдет. Особо тщательно упаковали Номи в рюкзак, туда же спрятали автоматы и куртки. Нескольких оставшихся в коридоре растерянных террористов наш внешний вид деморализовал полностью, а наши пистолеты добили. Мы пробрались к выходу и застыли у приоткрытой двери, чутко вслушиваясь в какафонию боя. -- Где эта скотина?-- вопрошал Вувос. И Умница отозвался. Усиленный мегафоном голос перекрыл стрельбу: -- Внимание! Не стрелять! Съемочная группа Си-Эн-Эн!!! Дайте выйти журналистам из-под обстрела! Он повторял это на английском, иврите и арабском. А мы уже бежали навстречу его прожектору через сад, через калитку заднего двора, петляя и цепляя ветки кинокамерой, фотоаппаратом "Киев" с допотопной вспышкой и палкой раздвижного микрофона, стараясь попадать в пятна света, чтобы видны были наши майки с большими буквами Си-Эн-Эн. Елка вопила что-то по-английски. Стрельба поутихла. Нас не тронули! Наши, видимо, не хотели лишних проблем. А арабы привыкли, что журналисты на их стороне. Умница уже пересел на пассажирское сиденье и пригнулся. Я на бегу перехватил у Вувоса рюкзак, и он прыгнул за руль своего "Форда", на котором Умница успел намалевать три заветные буквы. Рванули с места. Я успел заметить удивленно приоткрытый рот нашего солдатика в арабской одежде. Хорошие ребята у нас в спецподразделениях, и Ай-кью у них, говорят, высокий. Только наивные. Я осмотрел нашу "съемочную группу" и меня разобрал истерический смех. Мы неслись в сторону Иерихона. На выезде из Маале-Адумим нам на хвост села Ленка, и Вувос поехал медленней. Умница тарахтел не переставая. "Длинное ухо" работало исправно -- у него был полный эффект присутствия. И ему надо было с кем-то поделиться острыми впечатлениями: -- Я-то сразу все понял, как только услышал, что дверь поменяли. Это так всегда -- если дверь меняют, значит "мышеловка". А поняли почему он вас так обманул, когда про барашка сказал, и вообще, что отпускает? -- Потому что сука,-- буркнул Вувос, ускоряясь так, что мне стало страшно за Ленку. -- Значит, не поняли!-- обрадовался Умница.-- Просто он боялся, что вы стрелять начнете. До того, как он выйдет. Вообще, ужасно интересно было! Представляю, как Елка мучительно решала: взрывать, не взрывать... врет, не врет... Зато когда ты стала ему кричать: "Громче! Не слышу!", я сразу понял, что ты его к замку подманиваешь, чтобы взрывом дверь открыло. -- Еще бы ты не понял,-- подколол я,-- тебя самого так на днях Авигдорушка сделал в подъезде. Умница нахмурил лоб, затем лик его прояснился и он сказал: -- Классную я бомбу все-таки сделал, да? А спорим, Елка, ты еще боялась, что "Дувдаван" взрыв не услышит и не начнет атаку? А их-то все равно еще не было! Они проехали мимо меня как раз когда ты меня..,-- он запнулся и укорил,-- мудаком называла. Я, правда, не до конца был уверен, что это они -- хорошо все-таки маскируются..,-- тут он замолк, обернулся, с детской обидой посмотрел на Елку и мстительно сказал:-- А ты, я вижу, там за буй заплывала? -- Заткнись, дурак,-- посоветовала Елка. -- Чего это он?-- не понял Вувос. -- Это у меня куплетики такие есть, вроде как пристойные, но похабные,-- с готовностью пояснил Умница.-- Давно, еще студентом сочинил. И он, как заяц в цирке, забарабанил по "бардачку" и спел: Тому, кто заплывет за буй, Спасатель отрывает... ухо. Зачем? Для улучшенья слуха. Порядок знай и не балуй! Елка заплакала. -- Не плачь,-- сказал Вувос.-- Посмотри лучше в моем рюкзаке, в левом кармане. Это мой свадебный подарок. Елка, всхлипывая и улыбаясь, полезла в карман и завизжала, вытащив окровавленный кусочек плоти. -- Господи... мое ухо!-- потрясенно прошептала она. -- Хоть бы сережку прицепил, кавалер,-- хмыкнул я, расслабляясь. Очень мне не нравилась мысль, что мы оставили там явную улику. Да и Елку было жалко. Елка держала на ладошке ухо, как раненого птенца: -- Вова... ты думаешь, что можно... -- Естественно,-- пожал плечами Вувос.-- Я просто подумал, а вдруг не убьют... В больнице не стоит светиться, так Боря нас забросит домой. У нас доктор классный, приштопает. -- Так езжайте скорее,-- посоветовал Умница.-- А то не приживется. Вувос резко свернул к вади Кельт. Вскоре мы вылезли и облили нависший над вади "Форд" бензином. Вувос кинул Умнице зажигалку: -- Щелкни! -- Что, жалко самому?-- догадался Умница.-- Ну, ладно. Я еще никогда машины не сжигал! Прямо как в кино! Интересно попробовать! Мы отошли. Умница суетился, примериваясь. -- Жалко,-- обиженно передразнил Вувос.-- Совок. А если меня страховая компания на детектор лжи погонит? Я должен сказать правду, что не поджигал свою машину. Через несколько минут пылающий "Форд" летел под откос. А мы, переодевшись в нейтральное, гнали на "Шкоде" с места преступления в Кирьят-Арбу, пришивать ухо и пить водку. 18. Шашлык для гуманоида. Как мало человеку надо для счастья! Вернуться домой живым и не наступить ночью на собачий труп. И чтоб теща в Эйлате. И чтоб Умница остался ночевать в Кирьят-Арбе у местной активистки какой-то маленькой партии. Левик спал в тещиной, черт, даже сам начал ее так называть, комнате. А мы продолжили. Открыли бутылку хорошего вина -- Умница, к счастью, алкоголем не интересовался, а от Клуба я ее догадался спрятать. Поджарили тосты. Зажгли свечи. Ленка торжественно добавила в наш семейный календарь мой пятый день рождения, первый, приобретенный в Израиле. Произнесла лестный и трогательный тост. Засыпая в моих объятиях, прямо как до рождения Левика, она вдруг засмеялась и сонно спросила: -- Ну что, агар-агар больше на мозги не давит, дурачок неграмотный? Я поцеловал ее в ухо и шепнул: -- К чему ты прикололась? -- Как ты себе представляешь агар-агар? Ты мне тогда не ответил. -- Дрянь какая-то биологическая, из спермы делают. Ленка зашлась в хохоте: -- Боренька, из спермы детей делают! Такая вот биологическая дрянь. А агар-агар делают из водорослей каких-то. Стандартная питательная среда в микробиологии... Ленка уснула, а я не мог. Агар-агар давил мне на мозги. Праздник одного вечера кончился, а с ним и отсрочка приговора. И все свелось к тому, что вместо того, чтобы умереть, как мужчина, я снова должен буду умирать, как крыса, правда в миньяне. В очень большом миньяне. Надо было снова искать вирус. Задача сводила с ума своей простотой. Вувос, Елка, грузчики, Ирочка, Левик и я отметались полностью. У Архара было вполне сносное алиби. Максика и Капланчиков я отмел скорее интуитивно, но до этого интуиция меня еще не подводила. Не они это. Остались жена и теща. Все как в прошлый раз. Но зачем? Скажем, чтобы обезопасить человечество от мудака-Умницы. Но тогда бы они мне сказали. И они обе были здорово напуганы, не наиграно. Правда, Ленка в последнее время как-то подуспокоилась... привыкла? Теща тоже успокоилась, но у нее предсвадебная эйфория. Очень не хотелось ковырять собственную семью. Есть еще, правда, сам Умница. Потерпевший. Ну и что? Тут я уперся в тупик. Мозги работали тяжело, словно на них что-то давило. Агар-агар? Не придумал же я сам, что он из спермы. Не фантазирую я на биологические темы. Это информация последних дней. Или дезинформация. Явно связана с "ахматовской культурой"... Про сперму я, допустим, знаю с начальной школы. А вот агар-агар... откуда я знаю этот термин? Словечко, конечно, специфическое, запоминается сразу. Все же ясно! Последние дни сперма означала совсем не то, что в начальной школе, а питательную среду для вируса. Но и агар-агар, оказывается, питательная среда. Следовательно, кто-то сказал мне, что в термосе вирус в агар-агаре. Но сказать это мне мог только Умница. А он мне этого не говорил. Он как раз все время говорил, что там сперма. И в аэропорту, и когда нужно было сделать фальшивку для Халиля... Стоп. Есть! Он говорил про агар-агар при мне. Теще. Да, конечно, в ночь после кражи. Она его спросила, мол, на какой среде вырастил вирус, а он ей и сказал, что на агар-агаре. Когда же он врал? Ясно когда. Про сперму он сказал мне в аэропорту, когда посылал меня за термосом, то есть, когда нужно было доказать, что это принадлежит ему. И тут он врать не мог. А теще мог. А зачем? Затем, чтобы сбить с толку профессионала. Хоть и старого, и одной ногой в маразме, но профессионала. Зачем? Я вытянул из-под ленкиной головы затекшую руку и пошлепал на кухню курить и варить кофе. Кофе у меня сбежал, потому что я отвлекся, вспоминая почему Ленка спрашивала меня про агар-агар дважды. Потому что в первый раз, когда она как раз на этой самой кухне спросила, как я представляю агар-агар, присутствовал Умница. И ловко перевел разговор на другую тему прежде, чем я успел ответить, а значит и получить объяснения. И подловить его на вранье. Но раз он врал, значит было что скрывать. Либо у него не украли термос, либо в термосе был не вирус. Первое совершенно непонятно. А второе... мне ведь еще тогда показалось странным, что он той ночью открыл термос просто так, без всяких мер предосторожности. А потом сказал, что путь заражения -- воздушно-капельный. То есть, если бы пробирка разбилась, что в дороге вполне вероятно, то... Профессионал так не поступит. И это снова значит, что в термосе был не вирус... А вирус он приплел, чтобы к термосу никто не приближался. И я был наивен, как мальчик из "Дувдавана", когда поверил, что в полиции он был косноязычным от волнения. Умница категорически не хотел, чтобы термос искала полиция и устроил этот балаган у моего шефа. Значит в термосе во-первых не вирус, а во-вторых что-то такое, о чем полиция знать не должна. Что в термосе знают два человека -- Умница и Ахмат. И что интересно, Ахмат тоже скрыл от Халиля, что там не вирус. Хотя подробно и достаточно профессионально его консультировал насчет каких-то экспресс-методов. Значит, там и не бриллианты, и не уран, а все-таки что-то имеющее отношение к биологии. И для Ахмата было вопросом жизни и смерти это получить. А это что-то украли. Или Умница валяет дурака и сам это спрятал, чтобы, скажем, не делиться... Я разбудил Максика и попросил его помочь мне разбудить Ахмата. Максик меня затейливо обложил -- было, все-таки, в кого пойти Авигдорушке -- но номер телефона дал. Разбудить Ахмата не удалось -- телефон не отвечал. Если в семье с тремя детьми, тещей и свекровью ночью не берут трубку, то все ясно. Любой бы на его месте слинял. Выпив большую чайную чашку горячего и крепкого кофе, я понял, что готов поставить над этим биологом острый эксперимент. Скотство, конечно, было будить Вувоса в эту ночь, но я не утерпел. Трубку долго не брали. Наконец, Вувос ненавидяще прорычал: -- Алло! -- Надеюсь, что я тебя разбудил,-- куртуазно сказал я.-- В смысле, надеюсь, что не помешал. -- Ну? -- Я тут пил кофе и кое-что понял. В термосе не вирус. -- Ну, хорошо. Значит не подохнем. Ты звонишь только чтобы мне это сообщить?.. А что там, кстати? -- Вот я и хотел у Умницы об этом спросить. Совсем уж было собрался к вам подъехать, а потом подумал -- если там не вирус, то какого черта... Почему я должен этим заниматься? Вроде это не мое дело. Вувос помолчал, посопел и твердо заявил: -- Не твое? Тогда теперь это мое дело... Я тебя правильно понял, что эта сука объявила меня вором вируса зная, что вируса и не было? И потом молчала об этом и когда у меня террористы сперли дочь, и когда мы лезли в "мышеловку"? -- Боюсь, что да. -- Боишься или да? -- Есть способ проверить. Хочешь? -- Да. Что надо делать? Я на несколько секунд задумался, и план эксперимента обрел недостающие детали: -- У тебя с соседкой хорошие отношения? С которой Умница ночует? -- Отличные. -- Если ее разбудить ночью, она даст машину, чтобы ты увез ее партнера? -- А сколько сейчас времени? Наверное, уже даст. Куда его привезти? -- А туда, где мы шашлык жарим. -- Что ему можно сказать?-- осторожно спросил Вувос. -- По возможности ничего. Ты ничего не знаешь. Он сейчас сам к тебе прибежит и будет умолять сесть за руль. Ты мне только телефончик этой, как ее... Иланы продиктуй... Голос Иланы оказался бодр, собран и деловит. Видимо, она решила, что звонят из ее партийного штаба. И я, даже не извинившись, страшным голосом попросил Умницу. Я бы на ее месте подумал, что это брат жены любовника. Умницыно же "алле-оу" было, напротив, расслабленным и вальяжным. Если доживу до пенсии и бессонницы, буду ночи напролет набирать номера телефонов -- так много можно узнать в момент первого ночного "алло" о человеке! -- Умница!-- дрожащим, но мужественным голосом начал я.-- Случилось страшное! Я не уберег термос... Все разбито, содержимое вылилось. Говори, что делать?! Какие службы вызывать?! Чтобы минимум жертв... Говори быстрее! -- А-а-а..,-- выдавил Умница,-- ты где? Слушай, это... не надо никого вызывать... Ну, они могут напартачить... заразиться. Ничего без меня не делай, где ты, я должен приехать! Сейчас! Куда ехать?! -- Да!-- обрадовался я.-- Приезжай! Как бы тебе объяснить куда... Быстро, беги к Вувосу, он знает. Скажи -- где я с агентами арабскими встречаюсь, там. Он знает! -- Хорошо!-- Умница был очень возбужден.-- Бегу! Но Боря, ради Бога... Дождись меня, ничего не трогай, никуда не звони! Пожалуйста, без самодеятельности!.. Я зашел за занавесочку. Смонтированная для Халиля фальшивка так и стояла на столике. Хорошо, что сценарий изменился в последний момент, когда Умница уже все приготовил. И даже заправил трубочки. Я положил все это в последний пустой термос, подарок от покойничка, не зря унижался, выпрашивая, и поспешил на шашлыки. Я должен был приехать первым. Вот теперь я мог бы сказать Вувосу: "Да!". В термосе не вирус. Черта с два бы он так спешил мне на помощь в зараженную зону. И уж точно так бы не волновался, что я сделаю что-то не то. А, главное, вызову кого-то. Я гнал, как мог, изо всех "шкодных" сил. Времени было мало. Если у соседки хорошая тачка, лихач Вувос мог не оставить мне времени приготовиться. Я чуть не пропустил нужный съезд с дороги. Бросил машину на обочине и пошел в лесок. У нашего кострища я вытряхнул содержимое термоса и потоптался по трубочкам, проследив, чтобы целой не осталось. Рядом бросил смятый термос. И увидел отсветы фар на стволах -- Вувос заруливал прямо на мангал. Я начал махать руками, мол, не приближайтесь, зараженнная местность, но Умница героически выпрыгнул из машины и бросился ко мне с криком: -- Где?! Хоть бы перчатки надел, или морду замотал для видимости. -- Вот!-- посветил я фонариком.-- Видишь? Что делать? Умница опустился на колени, вытащил из кармана пластиковый пакетик и стал руками (!), голыми (!!!) собирать комки земли с собственной спермой, бормоча, как свихнувшийся: -- Ничего, ничего, может, еще обойдется. Это такой особенный вирус, еще не все потеряно, я знаю, как с ним надо... А ты отойди подальше, потому что у меня к этому вирусу иммунитет, а у тебя нету... Умница ползал... Пора было дать ему в морду, но как-то рука не поднималась. Убогий... оле хадаш[50]... Но дать было надо. И я начал подогревать себя воспоминаниями. Я вспомнил уведенную из-под носа смуглянку, томящихся в каталажке Капланчиков, свихнувшуюся племянницу, зубы тещи, слезы Левика из-за стереосистемы, ночь под окном у Максика, порнографическую занавесочку, елкиного Олежку, Номи... Зря я вспомнил Номи. Там он все-таки был нашим боевым товарищем. И не подвел, хотя мог бы слинять. А ведь ему было очень страшно. Никому так не страшно, как трусам... Умница вдруг замер, потом стал ощупывать землю вокруг. И вдруг возмущенно заорал: -- Должно же быть холодным! Где жидкий азот?! Куда же это он делся? Как же они его хранили?! Мысль, что "вирус" мог погибнуть, а я остаться в живых его почему-то не обрадовала. Тут я вспомнил лицо моего нового шефа, слушавшего "иврит катан"[51] Умницы. Он ведь нарочно заранее продумал ситуацию. И выставил меня полным идиотом перед начальством. И почему-то именно в тот момент, когда перед глазами замаячил пышный бело-голубой бант на грифе гитары, моя правая нога сама замахнулась, и носок ботинка вмазал по копчику. -- За что?!-- взвыл Умница, пропахав лицом золу. -- Ата ло андестенд?-- мстительно спросил я.-- Саентист гадоль!-- и слегка пнул его снова. -- Боря!-- жалобно попросил Умница.-- Давай без этого, ладно? Скажи, что ты хочешь... -- А можно я сначала скажу, что я хочу?-- попросил Вувос.-- Хочу душу отвести за свою трехлетнюю дочку, которую завтра я должен везти к психологу. И за ухо любимой женщины. Ладно, Боря? -- Боря! Вова! Да вы что?! Это же все уже позади! Я же честно искупил вину! Жизнью рисковал, как в штрафбате... Будьте людьми! Скажите, что вы от меня хотите? -- Правды,-- сказал я непреклонным тоном шерифа.-- Что было в термосе на самом деле? Умница медленно встал, вздохнул, посмотрел на нас болезненно-тоскливым взглядом Козюли: -- Ну... да. Не вирус. Не вирус, а вакцина. От СПИДа. Поняли? По-вашему, это менее важно? И что бы изменилось, знай вы это сначала? А про вирус я ляпнул, чтбы боялись и не сперли. -- Он попытался посмотреть на нас орлом, но взгляду не достало уверенности. Черт его знает, может и не врал. Звучало правдоподобно. -- Так потому и сперма, что СПИД?-- смекнул Вувос. Умница снисходительно кивнул. Нет, все-таки он врал. Если бы это была вакцина, не вел бы он себя так в полиции. И у Ахмата не было бы таких проблем. -- Дурчок ты, Вовка, необразованный,-- сказал я.-- Он же врет, как сивый мерин. Умница подозрительно покосился на меня. -- Ну, давай,-- мрачно поощрил я.-- Попробуй снова. -- Я не понимаю, почему ты мне не веришь,-- честно сказал Умница. Эта сволочь честно не понимала, почему тупой мент Боря не верит такой удачной "лапше". Он стоял посредине ночной полянки, как забытый в песочнице олигофрен, не зная куда девать руки, глаза, куда вообще деться от куражащейся шпаны. -- А ты мне веришь?-- поинтересовался я. -- Я -- да!-- явил он мне пример присущей порядочному человеку доверчивости. -- Так вот, поверь мне, что через четверть часа ты будешь вспоминать елкин мордобой, как милые садо-мазохистские игры. Кстати, Вувос, он оказывается в курсе, как мы в Афгане пытали их партизан... Возникла тягостная пауза. Лунный свет графично высвечивал стволы, столы, скамейки, мангал. Щуплый, измазанный сажей Умница казался оставшимся после чужого пикника обгоревшим пеньком. Вувос неожиданно заржал: -- Его теперь на шашлык не вытащишь -- у него при вида мангала будут припадки. -- Кончай,-- сказал я Вувосу.-- Мне неприятно его запугивать. И калечить его будет неприятно. Но хоть унижать не надо. Вувос вздохнул и сказал: -- Я понял. Иди. Когда будет что-то интересное, я тебя крикну... Умница передернулся и с ненавистью посмотрел на нас: -- Достаточно. Я прекрасно понимаю, что вы оказываете на меня моральное давление. Но мне понятно и дальнейшее. Когда у вас ничего не получится, вы начнете меня бить. И нам всем от этого будет плохо... Обещайте мне, что никому не расскажете. Ни друзьям, ни полиции, вообще никому. И можете подавиться абсолютно ненужной вам информацией! -- Я ничего обещать не буду,-- сказал Вувос.-- Боря, если хочешь я уйду. Или останусь, как скажешь. Но ни в какие джентльменские отношения с ним вступать не буду. Я закурил и ответил: -- Вова ведь заслужил право остаться, правда, Умница? Умница строптиво задрал подбородок, сунул руки в карманы и даже, кажется, сжал их там в кулаки: -- Тебе что, Боря, Капланчиков мало? Только твой собственный шеф тебя будет еще больше презирать, когда ты с доносом на меня явишься. -- Кончай,-- сказал я.-- Выкладывай, а там посмотрим. Тоскливо глядя на луну, как волк-подросток, Умница провыл: -- Ну-у, что именно ты хочешь знать? Что в термосе? -- А все. И что в термосе. И зачем "мутанта" убил. На этот раз Умница говорил правду. Тяжело, зло, болезненно. У Лариски действительно какой-то микроб дал мутацию. Умница издевательски произнес длинное микробье Ф.И.О. И этот мутант начал выделять какую-то дрянь, которая до него не существовала, но относилась к группе с отвратительно длинным названием. В общем, никого в отделе это не заинтересовало. Уже почти было выкинули этого мутанта, да тут Умнице подсунули глупую, но грудастую дипломницу, которую надо было чем-то занять. Он выдал девице крыс, пробирочку и послал проверять биологическую активность. Далекая от лабораторных крыс девица ничего не обнаружила. А проведший с ними последние двадцать лет Умница понял, что происходит что-то новенькое. Крысам было хорошо. Понятие, конечно, не научное, но это бросалось в глаза. Умница быстренько написал девице дипломную работу и отправил ее восвояси. А сам наложил лапу на мутанта. Оказалось, что крысам было так хорошо уже от микроскопических доз нового вещества. -- Так что, это был просто наркотик?!-- скривился Вувос.-- И из-за какого-то паршивого наркотика... Умница искренне оскорбился: -- Это не просто наркотик! Это даже и не наркотик в вашем понимании. Это... это следующий уровень удовольствия! -- Ты пробовал? -- Что я, дурак? Ты Светку, лаборантку Максика знал? Ну, неважно. В общем, девица... красивая, да и толковая. Но на игле сидела, плотно, все пробовали, ничего надолго не помогало. А у нее уже ни денег, ничего, пустая комната в коммуналке. Шырялась чем попало. Последний раз ее в реанимации еле откачали... Ну, я и подумал... Вдруг ей поможет. Терять-то ей уже было нечего. -- Добрый доктор Менгеле[52],-- прокомментировал Вувос и пнул мангал. -- А что?! На ком я должен был это пробовать?! Она, между прочим, до сих пор жива благодаря мне. И благодарна. Когда узнала, что я уезжаю, чуть не повесилась. -- Интересный препарат,-- сказал я на это. -- Не то слово!-- кажется, Умница тащился от одного упоминания об "ахматовской культуре".-- Светка божилась, что побывала в раю. А ведь я ей дал одну десятитысячную того, что можно произвести за сутки на кухне... Вы понимаете, что это значит? Через год все эти колумбийские наркобароны остались бы только в детективах... -- Подожди, Умница,-- попросил я, пытаясь по-новому посмотреть на это существо.-- У меня как-то не укладывается. Ты что, решил наркобароном заделаться? Умница запнулся и посмотрел на меня не без вызова: -- А что? Наркобароном я еще не был. Все интереснее, чем ходить на службу и лизать жопу начальнику, у которого мозг, как жопа. Тоже с одной извилиной. Или руководить лабораторией с тремя научными сотрудниками -- с тремя извилинами. Боря, меня недавно представили академику Урлову, я еще студентом об этом мечтал. И что? Старик мне вдруг говорит: "Приятно познакомиться с таким творческим человеком. Это же вы написали "Как у нас в виварии шимпанзе повесился"? Я сразу подумал, что автор знает о биологии не по-наслышке."... А ведь в этой песне, Боря, я написал о трагедии почти каждого незаурядного человека, который все равно ни хера не реализуется, потому что не может вырваться из вивария... А меня судьба наградила шансом. Мутантом. И я не мог им не воспользоваться. Жизнь зашла в тупик, потому что мне неинтересно жить, как живут люди среднего ума и среднего достатка. И чтобы жить не так, мне не хватает именно достатка. А как у тебя с этим, Боря? Тебе не хочется проломить стену? Тебе нравится вести жизнь очень среднего человека? Вувос с удивлением наблюдал, как я все это терплю. А мне было горько. Я уже давно старался ничего подобного себе не формулировать. И я грубо опустил уровень разговора: -- Мне многое не нравится, Умница. И когда пытаются снять комнату в моей квартире, и когда распоряжаются моим временем, как своим, и когда меня выставляют идиотом перед шефом, да и перед Максиком тоже, и когда пули бьют по бронежилету. А уж как мне не нравится искать наркотик под предлогом спасения человечества, я тебе передать не могу! Я перевел дух. Светало по-левантийски лениво. Серый грязный рассвет цеплялся за верхушки деревьев рыхлыми пальцами. Уже и рассвет, до которого я мечтал и почти не надеялся дожить, мне не нравится... А что мне вообще в этой жизни нравится? Я вздохнул и зло продолжил: -- А знаешь, что мне нравится? Наркоторговцы. Каждому, даже потенциальному продавцу наркотиков я готов позволить устраивать у себя дома пьянки