Елизавета Михайличенко, Юрий Несис. "Ахматовская культура" или "Не ложи мне на уши пасту!" --------------------------------------------------------------- © Copyright Елизавета Михайличенко, Юрий Несис Email: nesis(a)013.net.il Номинировано на Тенета-2000 (в приключенческую литературу) ║ http://www.teneta.ru --------------------------------------------------------------- Детектив-каприччо 1. Сумасшедшая сука. Умница уникален. И хотя не очень понятно почему его алия должна была завершиться у нашего порога, да еще в предрассветном кайфе отпускного утра, я даже слегка обрадовался. Скучно не будет. Ленка, при виде своей старой гитары, взвизгнула от восторга и принялась потрошить холодильник, а Умница, прижимая одной рукой ностальгический термос с китаянкой и цветочком, а другой -- собачье отродье по кличке Козюля, в лицах повествовал, как он здорово нас нашел: - ... а он говорит: "Не знаю и знать не хочу ни Бренера, ни русских маньяков, звонящих по ночам, потому что дешевле..." Осознание, что в упорном поиске нашей семьи Умница перебудил с полдюжины других, примирило меня с его эйфоричным скотством. В конце-концов, найти меня по адресу, где я не прожил и недели и о котором знало во всем Израиле всего несколько человек с неизвестными Умнице телефонами - это ли не свидетельство гибкости ума и патоплатонической привязанности к моей жене Ленке. Снизу раздраженно бибикнули. - Мое такси,- пояснил Умница,- пусть бибикает, все равно мне его государство оплатит. Я ведь заявил, что еду в Эйлат, так шофер был очень рад покрутиться в центре... А у вас ничего городок, симпатичный. А название -- совхозное. Маале-Адумим, "Красный подъем", это же надо!.. Что это он все время сигналит? А, я ведь в такси рюкзак оставил. Ну ладно, сбегаю отпущу. В беззащитной тишине водила и Умница долго и грубо посылали русскую и марокканскую общины в разные географические и анатомические места. Окна зажигались, как счет на футбольном табло. Из лучшей спальни (метраж, вид, балкон, "потерпите, мне уже немного осталось"), выплыла теща с челюстями в стаканчике. В моем, граненом, вывезенном с единственной благородной целью (принимать лекарство от ностальгии. - Шобака?!- ужаснулась она, глядя на Козюлю со страхом и отвращением. Козюля ответила ей взаимностью. - Иж Рошшии што, вшех породиштых шобак уже вывежли? - Мама, это приехал Умница,- объявила Ленка,- ну, Фима Зельцер, помнишь? Это моя, то есть теперь его гитара и его собака. - Ах, Фимошка! - расплылась теща, глядя на меня.- Надо же, нашел тебя вше-таки! Он так и оштался не женат?.. Ой какой термош! Помнишь, Леношка, у наш ведь тошно такой, вы еще не давали мне его вжять. А вот Фимошка... ( теща протянула руку к термосу. Лучше бы она этого не делала. Козюля странно изогнулась, по-кошачьи, сбоку поддала по тещиному тапку и дико взвизгнула. Теща резво отпрыгнула, взмахнув рукой со стаканом, и новые ее челюсти брякнулись на каменный пол. Пока мы втроем в приливе страха перед ценой зубоврачебных услуг ловили верхнюю челюсть, нижней занялась Козюля. Она подтянула ее к себе лапой, брезгливо подняв верхнюю губу осторожно взяла зубами, поскуливая перекусила и, поджав хвост, уставилась на нас исподлобья. - Шука! - только и сказала теща. Втроем шагнули мы к суке, а она вдруг закатила глаза, завыла дурным голосом и, повалившись, стала дергаться. Отдергавшись, она быстро взглянула на нас и, правильно все оценив, принялась визжать и скулить. А по лестнице уже громыхали туристские ботинки - это летел на подмогу своей твари Умница. Он бросился к ней и запричитал: - Ну что, что тут с тобой делали эти люди, Козюленька моя, умница, ну, собачка, собачка хорошая, что случилось?! Софья Моисеевна всхрапнула и ушла в ванную. Ленка испуганно смотрела на обломки челюсти в собачьей моче. - Десять тысяч шах[1],- прокомментировал с дивана Левик,- и мат. Хорошо, что я не согласился на ваше гнусное предложение ждать с маарехет стерео[2] до переезда. - Умница,- воззвал я нерадостно,- у твоей суки что, крыша поехала от счастья? Умница, убедившись в целостности сукиной шкуры, жизнерадостно ответил: - Она у меня вообще-то сумасшедшая! Припадочная. Я ее на дороге подобрал после аварии, с проломленной башкой. Аж мозг был виден! И сам вылечил. Я для нее луч света в темном царстве. И она без меня тут же деморализуется - все жрет. И ничего с этим не сделать, потому что на привязи она воет, а в наморднике гадит. - Она и без намордника гадит. - Бывает,- легко согласился он.- Я лужу вытру, Ленка, тащи тряпку. У нее от страха эпилептические припадки с недержанием мочи. А это что за дрянь тут валяется?.. О боже, зубы! Козюленька, покажи зубки!- он полез суке в рот, пересчитал зубы и просиял.- Это не ее! - Это мамины!- надрывно зашептала Ленка, косясь на ванную.- А твоя собака их сожрала! - Я склею!- пообещал Умница.- Тут же полно хороших клеев! Ленка махнула рукой: - Какое там склею! Теперь придется снова делать! Дверь ванной жалобно скрипнула. - Да уж!- легко и весело согласился Умница, развязывая рюкзак.( Придется! Это уж как пить дать. Как же маме кушать без зубов? Ну, здесь ведь с этим проблем нет - полно стоматологов понаехало - пойдет и вставит. -- Дурак,-- страшным шепотом объявила Ленка,-- у нее же теперь жених! Как она завтра на свидание пойдет? -- Жених!?-- восхитился Умница. -- Тише. В Израиле это нормально -- здесь женятся в районе двадцати и семидесяти. Такая статистика. И ты со своей сукой можете ей всю жизнь испортить! -- Ну уж,-- заморгал Умница,-- так уж и всю. Во всяком случае, первые семьдесят лет ей испортил не я,-- он вытащил из рюкзака связку копченой колбасы и потянул носом.- Спорим, у вас тут такой не делают? Давайте чай пить! А маме мы на мясорубке прокрутим и на хлеб с маслом намажем. Где тут у вас мясорубка, я прокручу! - Сегодня будет вместе со всем багажем,- пообещала Ленка.- Мы тянули до последнего - чтобы уже в новую квартиру. Даже штрафы платили за хранение. Мы ведь всего несколько дней, как в Маалуху переехали... - Некстати,- заметил Умница.- Нам ведь теперь всех наших созвать надо. Позвоните, чтобы привезли завтра. Но сначала позвоню я, а то все по работам расползутся... Судя по количеству звонков, их клуб самодеятельной песни прибыл сюда в полном составе, как на гастроли. - Умница, прекрати!- каждый раз требовала Ленка.- Ну посмотри, куда ты людей тащишь! - Поздно, поздно отменять,- отмахивался Умница.- Алло, Лелю пожалуйста. Куда звоню? В Хеврон. Это Хеврон? Ну вот. Ты ей кто? Друг? И я ее друг, Фима Зельцер, она тебе про меня рассказывала?.. - Елка?! Здесь?!- ахнула Ленка.- На территориях?! Действительно, трудно было представить Елку Смирнову донских казачьих кровей среди самых крутых поселенцев. - Как она туда попала? - заверещала Ленка. - Еще не знаю, мне только что Капланчики телефон дали,- констатировал Умница.- Она уже пару недель тут. Проводил ее туристкой к Капланчикам, а она уже и не у них... То ли поссорились, то ли рыжие тут нарасхват... Ленка обиженно засопела: - Капланчики мой телефон знают - тоже куда-то пропали... - Все, все будут. Ты, Леночка, лучше бы что-то приготовила, жрать же все захотят. Ты ведь наших знаешь - им лучше жрать дать, а то они сами найдут... Умница так ловко управлялся с Ленкой, что я с горечью осознал ( последние двадцать лет супружеской жизни можно было провести гораздо спокойнее. - А ты, Боря, лучше бы за бутылкой сгонял - все-таки столько не виделись,- снизошел он и до меня. - Для кого лучше? - поинтересовался я, не собираясь обеспечивать алкоголем всю эту шестидесятчину. - Для людей лучше, Боря,- доступно объяснили мне. ... К полудню в доме царил багажный карнавал. Казалось, что любимый фарфор заменил Софье Моисеевне челюсти. Ленка и Левик с визгами: "Это же мой, мое, мои" носились по комнатам. Ленка - между кухней и прислоненным к стенке в коридоре зеркалом (обязательно разобьется, ну и пусть). Левик нагромождал свои вещи во всех углах. Теща втихаря вила гнездышко в лучшей комнате. Умница, в обнимку с термосной китаянкой, дрых в полкомнате на раскладушке. Козюля отдыхала под ее брезентом. Казавшиеся до переезда такими необходимыми полкомнаты, оказались вдруг "собачьей конурой", "карцером", "склепом, куда мне еще рано, потерпите совсем немного" и "массажным кабинетом". Никто не хотел губить в этом месте ни свою юность, ни свои последние годы, ни лучшие годы жизни, ни, тем более, зрение. И я решил полюбить Умницу за то, что он спас семью. Сидя посреди всего этого бардака, я испытывал мучительные предотъездные эмоции - а чего было их не испытывать - вещи те же, люди те же, даже квартира похожа. Нет, серьезно, каким идиотизмом было посылать этот багаж. Я с таким трудом втиснулся в новую жизнь, уже не оглядываюсь с ужасом по сторонам, уже научился опознавать окружающее, и вдруг на меня падает ком прежнего существования под кодовым названием "мит'ан"[3], что на иврите по бедности или лаконичности, в общем - по совместительству, означает еще и "заряд". И теперь этот заряд разносит вдребезги мою надежду на новую жизнь в новой квартире, и осколками падают на меня старые боксерские перчатки, семейные фотоальбомы, хрусталь, деревянные прищепки, велосипед, ленкина шуба, моя шапка-ушанка, клизма, ртутный прибор для измерения давления, противочумный костюм (пенсионный подарок теще от коллектива), стерилизатор с набором шприцев и игл, альпинистское снаряжение, долбанный ленкин КСП и трижды долбанная тещина люстра, которая прочно ассоциируется с гимном Советского Союза - столько лет просыпался под ними. Зря я вообще тут сидел и созерцал барахло, потому что в итоге тоскливо зарычал: - Эта люстра здесь висеть не будет!!! На что Софья Моисеевна значительно сказала: - А пошему тогда эта штенка будет штоять ждешь? Это не логишно, Боря. Люштра ни в шем не виновата. Не надо было тащить шюда вше эти вещи. Пока я ловил ртом воздух, чтобы сформулировать подоступнее кто безостановочно хватался перед отъездом то за сердце, то за буфет и клялся, что честно наживал все это, прибежал Левик и устроил истерику, что ему негде хранить лыжное снаряжение - в холле мама с бабушкой против, а на мирпесете[4] испортится, и если ему и его горным лыжам нет места в родительском доме, то он может и в пнимию[5]... - В нашей шемье,- зашипела Софья Моисеевна,- вшегда ижъяшнялишь на прекрашном рушшком яжыке. Или на шиштом идиш. А ты говоришь на кошмарном шалате. Я подмигнул Левику и напомнил: - Шел с Шушей по шоссе... Левик прыснул, теща приняла это на свой счет и быстро сориентировалась - стала звонить подругам и громко спрашивать о "штоматологе, штобы шамый хороший, пушть дорого, но быштро". 2. "Возьмемся за руки, друзья." Напрасно я надеялся, что нормальные люди не потащатся перед шаббатом на вечеринку. Я забыл, что славный ленкин Клуб отличался целеустремленностью и упорством, а главным делом жизни считал плыть против течения, впрочем, выбирая речки поспокойнее, а виды поромантичнее. Как-то счастливо они сформировались, и что самое интересное - нравились мне по одному, во всяком случае прежде. Ленка очень нравилась. А когда на ней женился, было ощущение, что женился на всем их КСП. С утра до вечера в доме пели, пили и трепались. Нет, пожалуй до Афгана мне все это нравилось, а после уже раздражало. А теперь вообще... на чужом пиру похмелье... ... Вувос сумрачно проглотил и налил снова. Как вовремя возник Вувос сегодня! Хорошо сидим на кухне, вдвоем. В приоткрытую дверь доносится трендеж. Мы с Вувосом, не сговариваясь, свалили с побережья. Он -- в Кирьят-Арбу. Притащил на участок обшарпанный "караван"[6], устроил вокруг скульптурный дворик, сам лепит и детишкам дает. И "Галиль"[7] у него вороной, в смысле - вороненый. А "Форд" гнедой. Вестерн. А теперь вот и я в Маалухе поселился. Заезжает он ко мне всегда кстати, как получается лишь у людей, которых всегда рад видеть. Мы с ним почти друзья. - Как там Номи?-- спрашиваю я. - Растет, как кактус меж камней и соседей. По-русски еле понимает... Я тупо осмотрелся. С полудня кухню переполнял через край Совок с расписными разделочными досками, матрешками, самоваром и прочим "а-ля Рюс". Из холла продолжалось: - ...евреи - это четвертое измерение русской души. У русских все духотворчество продолжалось в неизмеримых географических пространствах, а у нас в историческом времени. И наоборот - у них почти никакой истории, у нас - почти никакой земли. Поэтому именно русское еврейство, или наоборот ( русские геры[8] несут эйнштейновский релятивизм в примитивную ньютоновскую механику духа прочих народов и общин.. - Капланчик, у тебя прямо чакры вдруг открылись... Просто интеллектуально-духовный прорыв в следующий энергетический уровень,( пискнула Ирочка, моя между прочим родная племянница и единственная здесь родственница, воспитывавшаяся с пеленок как дочь КСП, что не помешало ей вырасти дурехой, правда очень экзальтированной и самоуверенной. - Ты что, после брит-милы[9] сублимируешь?-- поинтересовался Архар. - От брит-милы я чудом увернулся позавчера, когда на циркулярной пиле работал... Елка зашлась в своем знаменитом смехе, и Вувос решил взглянуть: - Ладно, допивай и пойдем в народ. Песни слушать и девок смотреть. Как по заказу Умница затянул: - У нее был папа вертухай... Допили что было в рюмках и в бутылке. А Умница допел коду: - ... так что в спальне есть у нас глазок... - Хорошая песня,- одобрил Вувос. - Это из его раннего. Скоро он запоет: "Ее любили лишь токсидермисты". - Вот и пошли,- оживился Вувос.- Давно я с интеллигентными людьми не общался... Интеллигентные люди встретили нас с присущим им юмором: - Боря! Подаккомпанируй на полицейском свистке... - Боря, а как на иврите "пройдемте"? - Борь, а кому лучше служить - коммунистам или сионистам? Последняя реплика принадлежала Елке. Вувос уважительно посмотрел на ее ноги и ответил за меня: - Все мы служим одним и тем же - навозом для удобрения этой земли для выращивания сабр[10]. Тут народ осознал, что я-то никуда не денусь, а этот бородач в кипе[11] и с автоматом может скоро улизнуть. Поэтому должно было завязаться собеседование - на некоторые лица уже выползли полуулыбки, сигнализировавшие: гнусный вопросец готов. Но неожиданно Капланчик сорвал пир вампиров истеричной репликой: - А я не желаю ни быть навозом, ни быть с навозом! Жрите свое дерьмо сами! Тут миролюбивый Умница снял мощным аккордом напряжение и завел: - Ее любили лишь токсидермисты... Козюля трогательно подвывала, а после концовки "... за калиткой рыдал некрофил" она вроде даже прослезилась. Удивительной эмоциональной лабильности собака. А затем Тамарка, жена Капланчика, напротив всегда отличавшаяся эмоциональной стабильностью, заявила, что ей по-фигу завещали ей эту землю или не завещали, что она лично ее не просила и удобрять ее не хочет. Тем более - не желает всю жизнь платить налог на наследство. - Нет, земля-то вообще очень красивая,- робко возразила Елка. - А тебе бы лучше помолчать,- посоветовала Тамарка.- Сидим здесь в дерьме, только и разницы, что там за гроши в клавиши тыкала, а здесь за гроши этикетки наклеиваю. - Ну, положим, гроши все-же разные,- миролюбиво протянул Архар. - А пальцы одинаковые!- отрезала жена Капланчика.- Они тут в магазинах пальцами в хлеб тычут! Даже для видимости вилок нет!.. Надо бежать от всего этого левантизма[12]! А эти религиозные паразиты... Новое слово "левантизм" вдохновило Умницу на экспромт: Как у нашего Ванюши провалилась в жопу клизма, все олим его считают жертвой левантизма... - Неужели назад хотите?- ахнула Ленка. - Ну нет,-- засмеялся Капланчик.- А вот на запад, в Новый Свет... - Америка,- сказал Вувос.- Страна неограниченных возможностей. Можно убить человека и остаться на свободе...- тут он споткнулся о мой ласковый взгляд и смущенно объяснил мне,- в смысле, суд оправдает... Они поговорили о Кохане[13], об Азефе, об участии евреев в революции и эволюции, о ценах на колбасу и бензин в Совке и на квартиры в Израиле. Потом Умница сделал отчет за истекший период. Он сочинил дюжину дюжин новых песен и занял третье место на конкурсе самодеятельной песни в Теберде. Выучил иврит, арабский и амхарский. Дал пощечину Берязеву, а докторскую так и не защитил, потому что смешно стало ковыряться а этих митохондриях, когда у дуры Лариски, ну помните какая она дура, вдруг получается вирус, который может за месяц-другой уничтожить Бельгию, Голландию и Люксембург. Получается из-за невероятной мутации, а она в это не врубается. Короче, Лариска вся в соплях, потому что все крысы сдохли, а новых теперь в Совке не достать, в смысле лабораторных, конечно. А я ей тогда и говорю: "А давай, Лариска, меняться - я тебе тридцать белых самцов, а ты мне это дерьмо в пробирочке." Поменялись. А Ахмат, ее шеф... Максик, ты его должен помнить -- он что-то понял... "За что,- говорит,- ты Лариске крыс дал? И где, кстати, та пробирочка с дерьмом?" И усмехается в мусульманские усы. Представляете?! - Спаситель ты наш!- заметил я. - А то!- ответил Умница без тени иронии.- Думаешь, Ахмат не просек бы что там Лариска вырастила? Думаешь, не сообразил бы сколько ему Саддам нефтедолларов отвалит?.. Вот я тогда пробирку в термос, термос в руки, руки в ноги и к вам... А работа мне теперь гарантирована - я тут антивирус разрабатывать буду. - Да-а,- завистливо оценил Максик,- а я уже второй год хоть и в универе сижу, но на Шапировской стипендии. И тема чужая, и в штат не светит... - Когда будешь сдавать вирус ШАБАКу[14],- сказал я,- советую добавить, что Ахмат в последние дни перед твоим отъездом впал в мусульманский фундаментализм, ходил на работу в чалме, с портретом Саддама на футболке и пять раз в день спускался с ковриком в виварий - совершать намаз. Тут снизу жалостливо захныкало, и Козюля, придя в дикое возбуждение, метнулась сначала на балкон, а потом к двери. - Это моя машина! - взволновался Архар, и они с Козюлей упрыгали в ночь через две ступеньки. Странный парень. Во всем старается быть не как все. Гитара у него зеленая, сигнализация на машине не воет, как зверь, а плачет, как дитя. ... Храня верность традиции, они досидели до нераннего осеннего рассвета, и еще бы сидели, но с первыми лучами солнца в Вувосе проснулись родительские чувства и, тяжело опираясь то на перила, то на Елку, он побрел вниз во всей гусарской прелести: кипа висела, как ухо спаниеля, а автомат звонче всяких шпор чокался с прутьями перил. Покоренный Вувосом КСП послушно брел за ними. Уже с третьего этажа Умница горестно и пьяно начал звать Козюлю. Ленке так начинать знакомство с соседями не хотелось и она пыталась его нейтрализовать: - Заткнись, Умница, я тебя умоляю! Найдется твоя Козюля сегодня же, никуда не денется. Никто ее не съест, не украдет, кому она тут такая нужна... - Она не может без меня!- ревел Умница.- Она погибнет! Оба они оказались правы. На крыльце завизжала Елка, и было от чего - от Козюли. Вернее, от того, что из нее сделали. Похоже, что над ее тушкой долго и старательно работал студент корейского кулинарного техникума. Елка отбежала в сторону, ее стошнило. Все ужаснулись, протрезвели и поспешили уехать. Умница в прострации сидел на ступеньках и причитал. Балконы начали заполняться. Наконец появилась Софья Моисеевна и, перегнувшись через перила, потребовала отчета. - Ничего, мама,- сказала Ленка,- просто кто-то Фимину собаку убил. Иди спать. - Шобаку?! Шнова?! Вейжмир!!!- охнула теща и, держась за сердце, ушла. И так же точно за него держалась, когда явилась к нам на крыльцо -- лично убедиться. В пучине отчаяния Умница оказался слаб и покорен. Мы с Ленкой довели его до раскладушки, и он упал на нее, а мы на свои кровати. Через несколько минут все вскочили, как по тревоге. Вопль Умницы мог означать только одно - он накладывал на себя руки, причем весьма неумело. Умница стоял посреди холла с раскрытым термосом и орал. Ленка заглянула в пустой термос, и они завыли дуэтом. Выбранный им способ самоубийства был ужасен, вернее, просто свинским - выжрать в одиночку всю дозу этого вируса... Лишить жизни себя, а заодно и гостеприимных хозяев, а новообретенную Родину - секретного оружия. - Заткнитесь!- попросил я.- Что, Умница, пристрелить, чтоб не мучился? Тут Умница перешел с бабьего визга на скупые мужские слезы: - Боря, беда... Кто-то вирус спер. Вот тогда я и протрезвел. 3. "Поднявший меч на наш союз..." Всем, кроме меня, было уже совершенно ясно что произошло. Ленка, размахивая тарелкой с объедками, требовала, чтобы мы сейчас же поехали к Капланчикам -- посмотреть им в глаза и сказать все, что она думает о моральных уродах, социальных паразитах, которые кусают ядовитыми зубами кормящую их грудь и продают и свой народ, и своих друзей, и вирусы иностранным разведкам, чтобы потом шагать по трупам за океан! Ирочка же, презрительно фыркнув, сообщила, что будь Капланчикам предопределено свершить неординарный поступок, они бы не делали карьеру на упаковочной фабрике, и вибрация от них исходила бы совершенно иная. Единственный же человек из всех нас, предопределенный на неординарный поступок, это конечно же Вувос... Что значит - зачем ему вирус?! Вы же не постигаете! В поступке, кроме результата, существует еще и сам поступок! А Вувос - художник, потому что живет страстями. Что значит - откуда я знаю! Я весь вечер чувствовала, как в нем борются два желания. А вы все только и видели, как он всю ночь западал на ноги этой вашей Елки! - А потом сублимировал и спер вирус,-- подхватил Умница,-- чтобы швырнуть к елкиным ногам. Дитя,- вздохнул он,- елкиным ногам завидовать бессмысленно, потому что они уже классика. Как и то, что Максик мне всегда, чего уж там, завидовал... Мог и вирус свиснуть, не удержаться... Просто из-за профессиональных комплексов... А с другой стороны,- задумчиво продолжил он, протирая очки полой ленкиной кофты,- этот Архар, "зеленый", как моя тоска... Он, помните, еще в России совершенно сбрендил на почве охраны природы... Спалит мой, то есть Ларискин вирус на газовой горелке, козел, и будет счастлив... Меня лично такой вариант абсолютно бы устроил, я даже слегка приободрился, осознав, что в принципе вирус можно спалить на кухне... Но тут Умница, как фигурки с шахматной доски, смел всех подозреваемых: - Нет, ребята. Все гораздо проще... и страшнее. Совершенно очевидно, что термос подменил убийца Козюли... Почему? Да потому что это другой термос, не мой. Просто -- такой же. А взять термос можно было только через Козюлин труп. И убийца знал это! Откуда он это знал?! Вот что важно... Понимаете, Козюля была натаскана охранять термос. Она кидалась на все, что приближалось к нему... Я специально подобрал собаку-эпилептика, потому что они зациклены на одном. И зациклил Козюлю на термос... Она, Лена, потому и зубы твоей мамы сгрызла... Она, в общем, долг выполняла. Она была... собакой долга. И умной, и преданной, вы же все видели, правда?.. А, может, у убийцы был сообщник - вор. Или наоборот... И вот что интересно -- значит кто-то все спланировал заранее, пришел с пустым термосом и планом убить Козюлю... А все, между прочим, началось из-за Архара. То есть из-за его долбанной машины с ее долбанной сиреной... Все это очень подозрительно... А у Максика, кстати, аспирант-палестинец был... Я уже начал было подозревать собственную тещу - слишком долго она молчала, но старая пифия, сверкая вороньими глазами, тут же торжественно объявила: - А я вот што вам шкажу, молодежь! Што это вы вжали шебе жа моду подожревать во вшем ближких людей?!- тут она пронзительно глянула на меня.( А я, когда што-то пропадает, вшегда думаю кто в доме был шужой! А вшера были гружшики... А покажите-ка мне поближе ваш термош, Фимошка... Так я и думала! Это, ижвините, Фима, не ваш термош. Это мой шобштвенный термош, из нашего багажа. Видите вмятину? Это его Боря уронил, когда однажды ношью пришел пьяный. Помнишь, Леношка? Ты тогда была беременная и ошень волновалашь, што он так долго не вожвращаетшя ш опашного жадания... Вы пожволите, ешли я его жаберу? Ведь украли ваш, а не наш... Я принес с кухни пачку пакетов для мусора и заставил тещу расстаться с новообретенным имуществом для дактилоскопии. Затем мы долго спорили кто из чего пил и надписывали пакеты со стаканами. - Ну!- всплеснула Ирочка руками с окольцованными, как у перелетной птицы, запястьями.- Это же просто настоящий детектив!... А может быть просто пришло время человечеству вымереть. Как одному большому мамонту. И от нас ничего не зависит. Пошли спать, а?.. Тут моя жена Ленка, видимо, проснулась - она встала посреди комнаты в позе Маяковского на Лубянке и таким же гранитным голосом молвила: - Да вы что здесь все... - потом она обвела нас взглядом рожающей коровы и отчеканила.- Я хочу точно знать сколько времени между заражением и... - Э,- усмехнулась Софья Моисеевна,- ш "и" мы пока подождем. Термош украли, а не ражбили. Фимошка, и какой у него путь жаражения? - Воздушно-капельный, к сожалению. - Зато можно не мыть руки перед едой,- ободрил я присутствующих. - Юмор у тебя какой-то казарменный, - сказал Умница.- Мне всегда не нравилось, что ты - мент, но теперь хоть ясно для чего. Ты найдешь содержимое термоса. - В шобштвенной крови он его найдет,- каркнула теща. -- А шкажите, Фимошка, на какой питательной шреде вше это рошло? - На обычной. Агар-агар. А вы, Софья Моисеевна,- приободрился Умница,( должны Боре помочь. Как бывший врач-чумолог. Вы будете его доктор Ватсон. Или даже миссис... Как оказалось, Умницу кое-что все-таки затыкает. Например, отвратительно громкий утренний звонок в дверь. С блаженной улыбкой и воплем: - Разыграли, сволочи!- Умница кинулся к двери. Звонивший выглядел так, что было ясно - он не только уже отхлебнул из термоса, но и понял, что там было. Талит[15] он волочил по полу, как умирающий матадор - мулету. - Хорошо, што шеловек ушпел помолитьшя,- констатировала Софья Моисеевна. - Вы уже в курсе?!- выкрикнул человек.- И знаете кто?! Умница метнулся в мою супружескую спальню и вышел с улыбкой супермена и моим пистолетом наперевес. Гортанно что-то проорав, он приставил дуло к пузу вошедшего. Пузо позеленел и воздел руки. - Понимает!- обрадовался Умница.- Боря, это араб. Видимо шпион. Я сразу понял. Религиозные евреи в субботу не звонят, понял, тупая мусульманская морда! - Это шошед,- сказала теща. -- Шошед?- растерялся Умница.- Это что, идиш? - Я сосед!- завыл пузо.- Вы же полицейский, спасите! Я легко согласился и спас соседа. И тут же об этом пожалел, потому что сосед стал кидаться на щуплого Умницу и орать, что тот - наемный убийца. На фоне выпущенного из китайского термоса джина, страхи соседа казались ничтожными. Пузо был председателем амуты[16], построившей на откосе неподалеку свои фанерные бараки. Собственно, бараками их обозвала бывшая зэка, а ныне моя теща Софья Моисеевна, любуясь Масличной горой с балкона лучшей спальни. Мне же они до тошноты напомнили контейнеры для багажа. Оказалось, что недавно правление в очередной раз сообщило "амутантам" о подорожании. Наиболее несознательные экземпляры тут же грубо обвинили обер-амутанта в воровстве и пообещали прирезать, как последнюю собаку. И в тушке несчастной Козюли он усмотрел "черную метку". - Ты что, будешь заниматься этой разборкой в школьном туалете?( возмутился Умница, беспардонно разглядывая конкурента.- Ты обязан сосредоточиться на поисках... ларискиного дерьма! Потому что оно - это сейчас самое важное..,- тут Умница запнулся об остекленевший взгляд Обер-амутанта и упрямо продолжил,- да, самое важное. Для всех нас, для всей страны... и для всего человечества. И не смотрите на меня так! Чтобы Обер-амутант действительно ТАК не смотрел, я налил ему стакан водки. И себе. И всем тоже. После этого мне стало совершенно ясно, что это все слишком смахивает на балаган, чтобы быть правдой. И если кому-то и надо бы было просигнализировать компетентным органам о нависшей над человечеством вирусной угрозе, то почему это должен делать именно я - пьяный, в отпуске, с плохим ивритом и не очень-то в эту опасность верящий, да еще и в субботу... 4. Кос кафе[17]. Спал я крепко. Еще в Афгане я придумал себе одиннадцатую заповедь: "Не планируй", потому что с теми, кто планировал, часто заканчивалось не так. В ближайшие сутки ничего воздушно-капельного нам не угрожало, вот я и спал, пока Ленка не разбудила: - ...помог, а то неудобно. Умница не знает, где Козюлю похоронить... Вставай, а?! -- Пусть купит участок на Масличной горе!- рявкнул я и попытался уснуть. Но за дверью уже старательно и громко, как на приеме у глухого логопеда, включилась Софья Моисеевна: - Видишь, ему уже не терпитша! Я понимаю! Он хошет иметь ш балкона вид на мою могилу! Ну шпашибо ему, што пока он ешо шоглашен на пуштую! Пушть потерпит, мне уже недолго ошталошь!.. - Нам всем недолго осталось!- оборвала ее Ленка резким чужим голосом.-- Перестань мотать всем нервы, это он о фиминой собаке. Я сладко потянулся и распахнул окно. На всем пространстве небосвода ( до самой Масличной горы - не было ни облачка, ни Машиаха[18], лишь три каменные пробирки башен... Чушь это все, не может этот придурок с китайским термосом поколебать сохранившееся в веках... А внизу понурый Умница волок в сторону амуты черный пластиковый мешок. В другой руке он сжимал лопату. Я убедился, что безутешный могильщик не спер мой пистолет, чтобы отдать Козюле воинские почести и пошел пить кофе. В банке из-под кофе были одни окурки. Я даже обрадовался предлогу выйти из дома, из-под ленкиного тревожного взгляда. До ближайшего в нашем спальном городишке кафе пришлось брести минут двадцать по чистым изгибающимся улочкам, мимо просторных газонов и белого камня арок. Поганенькое кафе я обнаружил на Алмазной площади, в длинном, изломанном, похожем на гигантский кусок "Лего" доме. Я слишком долго искал кафе, чтобы не почувствовать себя дураком, вспомнив только сейчас, что сегодня шаббат, и ничего не работает. В пасторальной тишине горожане прогуливали собак и детей. Собаки были наши, из России, а дети всякие. Чернявый малыш взволнованно наблюдал за этой выставкой песьих экстерьеров и требовал от знойной матери с кудрями, кольцами и сигаретой купить собаку - сейчас! Такую же, как у Владика из их группы, или у соседской Наташи. Мама, огрызаясь, сдавалась. Я плюхнулся на скамейку, нашарил пачку сигарет, а вот зажигалка никак не находилась. Ну да, ведь в доме побывал Клуб. Я было сунулся попросить огонька у прохожего, да вовремя заметил кипу. Пришлось перебраться к знойной маме и прикурить от ее сигареты. Ценю женщин с ухоженными руками, хотя лак был нагловат, зато в тон помаде. Заговорил. Отвечая, она жестикулировала, сигарета, как жало змейки, нацеливалась то в мой глаз, то проплывала у волос, то выжидала почти у губ. Восток, одним словом. Жестикулировала она все время, золото украшений тихо позвякивало, голос оказался как раз то, что надо - низкий, хрипловатый. Может быть, слегка раздражали ее специфические восточные "аины"[19], напоминающие ашкеназийскому уху позывы на рвоту, да черт с ними. Короче, напросился я на чашку кофе по-турецки, что подразумевало, как минимум, временное отсутствие мужа. Ребенок остался в песочнице -- одно из преимуществ Маалухи -- дети здесь растут на улицах без родительского надзора. Каких-нибудь десяти метров не хватило для приятного завершения этого позднего утра. Метастаз ленкиного Клуба с радостным воплем: "Я заблудился!" метнулся к нам из-под арки. Смуглянка моя инстинктивно шарахнулась от большого мальчика с совочком - Умница был в пляжных шортах и с утренней лопатой, хорошо, хоть без погребального пакета. - Боря!- сказал он плаксивым траурным голосом, беспардонно упершись взглядом в обтянутые "тайцами" ноги моей спутницы. - А кто эта прекрасная креолка? Твой агент-информатор? Что ты успел узнать? Я не стал отказываться от подброшенной Умницей версии. Все-таки он был очень болтлив. - Вот и замечательно! - обрадовался Умница.- Тебе такие уже, наверное, приелись. А для меня - экзотика! Так что познакомь нас, раз у вас все равно служебные отношения. - Умница,- взмолился я,- отвали! Ты мне мешаешь! Умница укоризненно посмотрел на меня, как кот, вынужденный воровать мясо, потому что добром хозяин не дает, и перешел на иврит. Он поведал трогательную историю о банке из-под кофе, полной окурков, которую скот-хозяин даже не считает нужным выбросить, заставляя этим заниматься жену - прекрасную, кстати, тонкую, умную и очень-очень красивую женщину... В результате мы попили кофе втроем, Умница декламировал какие-то газели и диваны в подлиннике, хозяйка внимала и восхищалась его багдадским произношением, а я сидел, как у телевизора, не переключающегося с арабского канала. Когда я увидел в зеркале, что лицо мое начало приобретать специфическое выражение восточного кинозлодея, то молча встал и ушел по-английски. 5. Кунаки влюбленного джигита. У подъезда стоял запыленный гнедой "Форд" Вувоса. Капот был теплый, на нем появилась еще одна вмятина от камня. - Ты Фимку не видел? Он куда-то пропал!- кинулась мне навстречу Ленка. - Ты представляешь, в каком он ужасном состоянии после похорон! - Представляю,- кивнул я.- Поминает... Кофе и стихами... - Интересно, а какую надпись он сделал на могиле?- задумался Вувос. Я развеселился: - За шабашкой приехал? Думаешь получить здесь заказ на надгробие? Приоткрылась дверь лучшей спальни: - Ты бы, Боря, хоть при пошторонних швои жаветные желания шкрывал! Теща, медленно и печально, как утром Умница - останки Козюли, вытянула в холл большой пластиковый мешок, из которого вывалилась собачья цепь и выкатился череп. Вувос поднял подкатившийся к его ногам череп и поинтересовался: -- Первая жертва вируса? Теща, всегда не любившая моих друзей, холодно ответила: -- Это их шын откуда-то принеш. Вувос перевел взгляд с черепа на цепь, потом на торчащую из мешка черную кожу и брякнул: -- Он что у вас, сатанист? Софья Моисеевна побуравила его лазером своего взгляда и с апломбом заявила: -- Мой внук интерешуетшя биологией! А в мешке его вещи!-- она выхватила череп, раздраженно запихнула его обратно и потащила мешок в нашу спальню. Ленка проводила ее зачарованным взглядом и тихо простонала: - Мама, ты что? Теща остановилась, но не обернулась. Ленка раздула ноздри: - И что такого? Что, внук не может переночевать с тобой в одной комнате? Ты же знаешь, что у нас были гости! - Я понимаю, што для ваш я штарое шушело шреднего рода,- ответила тещина спина,- но ребенок должен жить ш родителями! - Ребенок?- вскинулась Ленка.- Ребенок прежде всего должен жить! Что ты сделал, чтобы найти вирус? Ты знаешь, чем все это может кончиться? - Мне некогда искать вирус, потому что с утра я ищу кофе,- решил я снять напряжение. - Знаешь что,- задохнулась Ленка,- ты или дурак, или не проспался! Ты что, не понял ситуации?! Сдохнем же все! - Да!- неожиданно поддержал ее Вувос.- Надо ехать. Поехали, Боря. - Куда? - Ну... мне тут Лена все рассказала. Пробирка-то пропала... Надо искать. Я понял Вувоса с полуслова. Действительно, выпивать, закусывать и общаться в этой обстановке было невозможно. А лучшего повода смыться - не придумать. Понятно, что через Французскую горку, как все нормальные люди, Вувос не поехал. Мы нарочито медленно проехали через арабскую Аль-Азарию, при этом Вувос открыл окна и врубил "Боже царя храни" в исполнении Бичевской и какого-то казацкого, судя по всему, вдрободан пьяного хора. Иначе он не мог. На мой вопрос, куда мы едем, Вувос смутился и сосредоточился на дороге. - У меня появился интерес к жизни,- поведал он после пятисотметровой паузы. - Елка,- констатировал я и вздохнул. Это был стандартный расклад. - Как ты догадался?- удивился он. - Простая индукция. То, что верно для "эн", верно и для "эн плюс один". - У меня есть ее телефон,- ответил Вувос.- И коробка конфет. Позвони-ка ты пока, предупреди. Дорогу проясни. - Конфеты для хавера[20]?- деликатно спросил я. - Хавера, говоришь? - задумался Вувос.- Ну ничего, главное, семью разрушать не придется. Звони, звони... К счастью трубку взяла Елка. Предстоящий визит ее, кажется, смутил, что было несколько странно... Дорога выдалась мирной. Мы проехали знаменитые хевронские виноградники и притормозили у медлительных и скрипучих, как замковый мост ворот в Кирьят-Арбу. "Русский" привратник буркнул Вувосу, что, мол, ты Вовка, бля, хоть бы кипу снял, если в шаббат ездишь. -- А мне можно!--заявил Вувос.-- Видишь, какая у меня кипа? Мужик внимательно посмотрел на вувосово темечко: -- Обыкновенная, вязаная[21]... -- Это у тебя вязаная. А у меня -- отвязанная. Мужик хмыкнул, стрельнул сигарету, озираясь прикурил и спрятался в будке. В Хевроне Вувос творил чудеса выездки и джигитовки -- втискивался в узкие лазы улиц, заворачивал в закоулки, и мне стало казаться, что его "Форд" -- гуттаперчевый. Проезжая Могилу Праотцев, Вувос заколебался, затем заявил, что пришло время "минхи"[22] и нужно молиться, даже если не хочется или не умеешь. Я только успел поинтересоваться, а если и то и другое? А он уже взбежал по лестнице в обшарпанный зальчик и поволок меня дальше, налево, мимо арабских комнат к еврейским. Все это дико напоминало коммуналку. Стало обидно за святыню и я нашел слабое утешение в том, что храм Гроба Господня вообще поделен шестью конфессиями, как барская квартира после уплотнения. Нам обрадовались. Не знаю почему, но мы были всего лишь восьмым и девятым. До миньяна[23] не хватало еще одного. Пока его искали, один исчез. Пока искали двоих, я думал, что было бы с историей России, если бы русские традиционно соображали не на троих, а на десятерых... ...Наконец, Вувос резко затормозил у приличных размеров дома. Из соседнего двора неслась восточная музыка и запах кофе с кардамоном. - А мы не ошиблись адресом?- с надеждой спросил я, оглядывая классический афганский пейзаж. Недоставало разве что верблюда, но его тут же с успехом заменил проходивший ишак. - Не ошиблись,- процедил Вувос. - Ты не нервничай, главное, что ты успел помолиться. Мы-то успели, а вот хозяева дома еще нет -- в момент нашего появления большая семья дружно совершала намаз и косилась на нас с узорчатых молитвенных ковриков -- у меня в багаже как раз пара похожих, прикроватных, надо бы их загнать в восточном Иерусалиме. На одном из отдаленных ковриков я профессионально засек одного из вчерашних грузчиков. Интересное дело. Ожидавшая у входа Елка, в неподобающем месту, но стандартном своем мини, от неловкости переступала с ноги на ногу, как цапля. Было полное впечатление, что арабы приникали лицами к коврикам, исключительно чтобы заглянуть ей под юбку. Симулируя оживленность, Елка проводила нас в просторную комнату, устланную и обвешанную уже большими коврами, уставленную основательной, хоть и с завитушками мебелью. Джентльменский набор завершал большой поясной портрет раиса[24]. Я мстительно покосился на Вувоса, дождался ответного взгляда и перекрестился на портрет. Вувос сунул Елке конфеты и мрачно огляделся: -- Пить тут не принято? -- Как у нас в школе,-- хмыкнула Елка.-- Главное, чтоб не при родителях. Она осмотрела при ясном дневном свете кипу и автомат Вувоса, подумала и предложила: -- А не прокатиться ли нам, мальчики, куда-нибудь? -- Вот именно,-- подхватил Вувос. Мы уже было встали, но тут в комнату вошел широко улыбающийся усатый красавец. Пришлось церемонно ручкаться, знакомиться и снова рассаживаться. Друга звали Халиль. Он был нам рад. Он светился доброжелательностью. Пообещал, что сейчас принесут кофе. Он был врачом. Лицо его было определенно мне знакомо. Откуда -- я понял только когда выломился за рамки конкретного профессионального мышления. Это было кошачье лицо Петра Великого, вернее его помеси с собственным арапчонком. Четыре улыбки разной ширины и сладости витали над коротконогим столиком с восточными сластями. Сквозь улыбку Елка осознавала, что для присутствующих здесь друзей будет все-таки, наверное, лучше дружить с ней порознь, к сожалению. -- Пожалуй, мы с мальчиками куда-нибудь подскочим поболтать, ну, в кафе куда-нибудь, а то мне здесь как-то неловко, да и всем тоже,-- ласково сказала она Халилю. -- Леля,-- укоризненно пропел Халиль,-- ты снова за свое, да? Тебе не должно быть здесь неловко. Оставь эти стереотипы, пожалуйста. Все мы твои друзья, интеллигентные люди, значит нам приятно провести время друг с другом... Пришлось пить кофе с кардамоном, закусывать приторной пахлавой и слушать захватывающие истории о студенческих похождениях Халиля с Ахматом во время их совместного обучения в холодной, но такой теплой, и застойной, но такой живой Москве. Минут через сорок мы с Вувосом и Елкой стали переглядываться, решив, что дань хорошим манерам уже отдана и можно отвалить. Халиль же поглядывал на Елку, считая что нам пора. И тут зазвонил телефон, словно единственный наш общий знакомый почувствовал свою нужность. Оторопел от такого совпадения и Халиль, который так восторженно орал в трубку приветствия Ахмату, что даже я морщился. Он сообщил, что счастлив иметь такого замечательного друга, как Леля, и считает себя до конца жизни обязанным за знакомство с такой замечательной девушкой. Он так навязчиво благодарил за переданный через Лелю подарок, что мне даже стало интересно -- что же это такое было. Наконец, Халиль торжествующе воскликнул: -- Нет ничего проще, друг! Ее незачем искать. Я просто передаю Леле трубку. Елка пожала плечами, вопросительно алекнула и отозвалась, мол, привет, все хорошо, рада слышать, спасибо, как раз этой ночью тебя вспоминали, фу, пошляк, все вспоминали -- Фимка приехал к Ленке, рассказывал про дохлых крыс и ларискино дерьмо в пробирочке -- Фимка его привез в термосе... в каком термосе? а в таком же, как у тебя, то есть абсолютно в таком же -- это вообще не твой?.. Наверное, надо было вырвать телефонный провод, а я смотрел на ловящего каждое Елкино слово Халиля и надеялся, что она все-таки соскочит с темы. Но Ахмату явно было не жаль телефонного времени. -- ...ну, не знаю, говорит, что будет антивирус разрабатывать. Что, мол, вирус такой опасный, просто кошмар. Через несколько дней -- полный Армагеддон! Я его, кстати, здесь видела. Не вирус, а Армагеддон. Это тут такой холм древний, Мегидо называется... Что? Да нет, Фимка сказал, что стоит ему термосом помахать, как правительство сразу ему лабораторию откроет... Ну, это ты у него уже сам спроси. Телефон? Секунду. Боря, какой у тебя телефон?.. Я, как зомби, пробормотал телефон и увидел напряженно-запоминающие глаза Халиля. Арафат с портрета напротив одобрительно взирал на нас. Вувос ерзал. Елка положила трубку, Халиль тут же рассказал нам, как они с Ахматом долго стояли в длинной московской очереди за китайскими термосами и так замерзли, что из принципа уже взяли по два -- больше, как это там говорили "в одни руки" не давали, но зато у них всегда был и горячий кофе, и горячий чай. И знаете, оба термоса привез. Он вышел и вернулся с пресловутым термосом, прижимая его к груди, как Умница утром. Китаянка и Арафат обменялись загадочными восточными улыбками. -- Такой, да, Леля? -- Просто тот же самый,-- провела опознание Елка. -- Ва-у!-- фальшиво взвыл я.-- Какой термос! Ну надо же, какая странная судьба -- всю жизнь в России мечтать о таком, и теперь держать его в руках тут. Можно его подержать? Ничего, что я его открыл? Вот так пробка, умеют же китайцы делать термосы! Термос, естественно, был пуст. Странно было бы получить от Халиля термос с вирусом. Однако, я продолжал восторгаться до тех пор, пока хозяин дома не заставил принять этот термос в дар. Зачем я это делал? Наверное, интуиция шепнула, что в начавшейся игре лишний термос может оказаться лишним козырем. Вувос смотрел на меня тоскливо и презрительно, Елка -- изумленно. В каком-то смысле термос был отступным за Елку. Я встал, поблагодарил за любезный прием, пожал руку: -- Будешь в окрестностях Маале-Адумим -- звони... Елка проводила нас до ворот в молчании и недоумении. В последний момент Вувос просунул в закрывающуюся калитку визитку и пригласил ее посмотреть скульптуры и картины. 6. По трупам -- за океан. Подниматься домой с термосом, уподобляясь Умнице, мне не хотелось. Я решил закинуть его в багажник. Верная "Шкода" была припаркована как-то по-уродски. Ездить без меня Ленка до сих пор боялась, значит причина была веская. Скорее всего, гоняла за вирусом к Капланчикам. Километраж это подтверждал. Капот был горячим, Ленка тоже. -- Ну, что Капланчики? В глухой несознанке?-- утвердительно спросил я и нарвался: -- Глухой здесь ты! И слепой! Кажется, моя проницательность не вызвала должного восхищения ни у Ленки, ни, тем более, у "доктора Ватсона". Чтобы дать жене остыть, пришлось добавить: -- Умнице уже звонили из России? Голос с кавказским акцентом? -- Звонили...-- слегка растерялась Ленка.-- Только что. -- И о чем был разговор? Ленка посмотрела на меня, как на медузу -- недоуменно и брезгливо: -- Ты что, считаешь, что я подслушивала разговор? -- Что ты! Но может быть ты что-нибудь случайно... -- Не может! Ну да, если много миллионов пионеров долгие годы воспитывать на Павлике Морозове, то появляются такие воинствующие антиподы. Очень симпатичная черта в девичестве. -- После разговора он выскочил, как ошпаренный,-- процедила Ленка после некоторого раздумья. И на том спасибо. -- Ражговор был непроштой, Боря,-- Софья Моисеевна неторопливо закурила и улыбнулась мне на все тридцать два отсутствующих зуба.-- От Фимошки што-то требовали, видимо вируш. Потому што он жалобно клялшя, што украли... Мне даже кажетшя, што ему угрожали. Еще он клялшя, што не убивал... -- Кого не убивал?-- слегка опешил я. -- Мутанта. Так он шкажал. Я не уверена, што это клишка блатного. Фимошка утверждал, што это нешшаштный шлушай. -- Нешша... чего?-- тупо спросил я. -- Инцидент,-- терпеливо объяснила теща.-- Роковое штешение обштоятельштв. Я думаю, Фимошка имел в виду оштавшуюшя в Рошшии культуру вируша, а не шеловека... А в конце он уже пошти кришал, штрашно нервнишал. Кришал: "Ты шам конокрад пробирошный! Это моя идея!" А потом брошил трубку и вышкошил жа дверь... Теща демонстрировала готовность к сотрудничеству, что было непривычно, а, следовательно, подозрительно. Может, это она? Вроде, уж ей-то точно незачем, разве что из общей стервозности. Ну да, мстит Умнице за зубы. Слоняясь по загроможденной квартире, я вышел на балкон. Он был завален барахлом так, что курить здесь мы теперь сможем только по-очереди. Бедный Левик, все-таки выкинули его лыжи на свежий воздух. Как и мое альпинистское снаряжение. Я взял не раз бывшую в употреблении веревку и не испытал ожидаемых ностальгических эмоций. Что-то меня в ней не устраивало. Никогда я так веревку не сворачивал. Правда, перед отъездом я был в таком состоянии, что черт его знает... Но, с другой стороны, не в худшем же, чем когда в сумерках под дождем, когда мы все-таки спустились, Бизон все восхищался моей аккуратно свернутой веревкой. Обещал, что в следующий раз вместо венка положит ее мне на могилу... Кто же это ее развернул, а потом неумело свернул? После того, скажем, как спустился по ней с балкона? Да кто угодно. Клуб ходил в горы регулярно и в полном составе. Я бросил веревку и пошел к Ленке. Она остервенело рубила на кухне зелень. -- Так их!-- прокомментировал я.-- Изменников Родины. Изрубить в капусту! Ленка отшвырнула нож: -- Дурак! Это действительно они!.. Хоть я и не должна была тебе это говорить... До завтра не должна была... И если я нарушаю свое обещание, то это только потому, что ты... -- Стоп. Говоришь, до завтра? Они что, уже пакуются? -- Они уже упаковались, потому что завтра переезжают в Рамат-Ган... -- Ленка осеклась и уставилась на меня.-- Н-не может быть... Господи, какая я дура!.. Нет, все-таки они не могли так со мной поступить! -- Конечно,-- кивнул я.-- Моральный кодекс исполнителя самодеятельной песни. Угробить еще пять миллионов евреев это они могли. А соврать тебе -- невозможно и представить! Подумаешь, Рамат-Ган -- Мичиган... Что именно ты не должна была мне говорить? Подробненько и быстро... Быстро не получилось, а подробненько -- да. Ленка камлала, как шаман, все больше впадая в транс. Под рефрен "как же они могли?" выстраивалось примерно следующее: решив бороться до конца за выживание семьи, народа и человечества, Ленка, сопровождаемая гудением, руганью и скрипом тормозов, доехала до Петах-Тиквы и обрушила на Капланчиков свое о них мнение. Первым обрел дар непечатной речи Сема. Короче, Ленку послали, и она пошла. На лестнице ее догнала Тамарка и не только извинилась за задерганного переездом на новую квартиру мужа, но и созналась, что этот дурак стащил вчера по-пьяне пробирку с вирусом, считая, что продаст его на первом перекрестке и рассчитается с долгами. Козел, конечно, теперь-то он протрезвел, все понял и ему стыдно. Вернуть стыдно, а уничтожить жалко. Сейчас его лучше не трогать, а утром они переедут, Сема успокоится и она клянется, что к вечеру уговорит его представить все шуткой над Умницей и вернуть пробирку. Только никому не надо ничего говорить до завтра -- Сема просто не переживет позора. Главное, не говорить Боре, а то он начнет действовать по уставу и все испортит, простому что ему просто сложно понять, что люди хоть и делают глупости, но остаются при этом людьми и друзьями... Дорога была каждая минута. Я надеялся, что они летят "Эль-Алем"[25], а значит раньше исхода шаббата не упорхнут. Все-таки сложно в нашем государстве экспромтом улететь в субботу. На выезде из города я подобрал Умницу, понуро тащившегося вдоль дорожной клумбы и предложил ему автомобильную экскурсию. А потом почти всю дорогу до Петах-Тиквы развлекался, пресекая расспросы о расследовании вымышленными историями о длинных руках русской мафии, с небывалой жестокостью расправляющейся с неугодными русскими израильтянами. Едва мы свернули с Аялона на сороковое шоссе, Умница углядел указатель на Петах-Тикву и сообразил: -- К Капланчикам? Есть улики или просто проверка? -- Есть сведения, что они пакуются. -- Дай Бог, чтобы это были они!-- прочувствованно вымолвил мой спутник. -- Почему? -- Потому что они долго будут искать безопасный способ загнать вирус какой-нибудь спецслужбе... А вот если такое страшное оружие попало к каким-нибудь маргиналам... То все. На что-то он явно намекал. -- Это к каким же? -- Например, к сатанистам... Кстати, а что это у тебя Левик ходит с такой прической? Действительно, Левик как-то мерзко в последний раз подстригся. Выстриг широкую борозду от лба к шее. И череп этот... Ничего про него не знаю. Пора ребенком заняться в конце-концов, а то упустим. Уже в сумерках мы въехали на безликую окраину Большого Тель-Авива. Петах-Тиква -- поселение со славным сионистским прошлым и пыльным серым настоящим города-спутника. Я звонил, пинал дверь -- соседи даже не высунулись. -- Нету дома,-- не выдержал Умница.-- Свалили. -- Далеко не свалят,-- пообещал я. Умница кисло кивнул, но посмотрел недоверчиво. Аэропорт уже раскочегарился. Мы прошли все залы с регистрационными стойками. Ни в одной из очередей Капланчиков не было. Умница приуныл и, бросив на меня виноватый взгляд, ушел в туалет. Я поизучал расписание -- слишком много возможностей. Прощальный взгляд Умницы мне все больше не нравился. Я нашел это отродье у ближайшего к сортиру телефона -- он что-то страстно шептал в трубку по-арабски. Увидев меня, он засуетился и сложил пальцы в "ОК". -- Вундеркинд,-- шипел я, оттаскивая его подальше от телефона, который наверняка уже засекли,-- ты что, считаешь, что я теперь пойду в службу безопасности сообщать о термосе в багаже Капланчиков?! Он еще упирался, гад. И отбрехивался: -- Ты просто не понимаешь, Боря! Я создавал тебе фон... После предупреждения о бомбе, сделанного на арабском языке, тебя выслушают очень внимательно... Иди, заяви, что у тебя есть агентурные данные, что в багаже Капланчиков какая-то бомба... Не говори даже, что она настоящая, в прямом смысле. Скажи, что в переносном. Ведь после моего звонка они уже будут суетиться... Что ты на меня так смотришь?! -- Да так. В переносном смысле. -- Ну вот. А когда найдешь термос... я уверен, это будет термос, они его открыть побоятся, так скажешь, что он украден у выдающегося ученого, который находится тут же, за дверью, и изымешь. А спросят что внутри, отвечай... ну, не знаю, отвечай -- сперма, тем более она там действительно как питательная среда используется. Кроличья. Если что-то будет надо подписать, подпишем... Ну что ты смотришь!? Ты же не скажешь, что там вирус -- всех же тогда повяжут. И меня, и Капланчиков. А всю вашу семью -- в карантин. -- В какой карантин? -- честно изумился я такому откровенному скотству. -- Ну-у, я думаю, как минимум, в трехмесячный,-- безмятежно ответил он.-- Я же не смогу взять на себя такую ответственность -- утверждать, что он может быть короче... Поэтому для всех нас, нормальных людей, будет лучше, если ты пойдешь и исполнишь свой долг в целом, по большому счету. А детали -- кому они нужны?.. Собственно, логики здесь было не меньше, чем скотства. Конечно, я бы из принципа предпочел действовать любым другим способом, но другого не было. Поначалу все шло по сценарию "выдающегося ученого". Не задавая лишних вопросов, Капланчиков, со всем немалым багажем, сняли с монреальского рейса. Увидев меня, Сема просипел: "Дура!.. Обе дуры!" Меня это почему-то не обнадежило. Шмонали их долго и обстоятельно. Нашли около пятидесяти тысяч недекларированных долларов. По-моему, ребята продешевили. Зато до чего оперативно! Даже слишком... Собраться и улететь за двенадцать часов -- это еще куда ни шло. Но за это же время найти покупателя, который найдет в шаббат наличку и уже после этого собраться и улететь... слишком круто для работников упаковочной фабрики, тут Ирочка права. Так стремительно продавать вирус -- слишком большой риск. Не для этой парочки. Эти бы думали, сомневались, нащупывали... -- Где термос, Сема?! -- тихо сказал я ему по-русски.-- Скажи где, и я попробую тебе помочь. Он сокрушенно махнул рукой: -- Эти две дуры -- моя и твоя... Мы купили билеты еще месяц назад, это легко проверить, правда? Не сложилось у нас тут, ты же знаешь... Ну и обычные дела... брали ссуды, давали гарантов... Короче, сожгли все мосты. И в последний момент Ленка на нас наезжает с этой ахинеей... Объяснить ей ничего невозможно. Здесь я не удержался от кивка, а он, ободренный, продолжил: -- Ну пойми, восемь часов до вылета, пять часов до такси, а тут такая лажа, ни за что, ни про что... Я психанул. А Тамарка испугалась, что ты заведешься, вылет перекроешь, а там что-то из наших дел вылезет и... долговая яма. В общем, решила выиграть время, дура. Ленка, мол, никогда обещания не нарушит... Теперь-то все и вылезет. А так бы улетели... -- Да-а,-- протянул я разочарованно, потому что он очевидно говорил правду.-- Не держи на меня зла, Сема. Я, в общем, человечество спасал. Может, еще обойдется... вас пока только до следующего рейса задержали. -- Ты-то что... Это Тамарка -- дура, да еврейское счастье... До завтра уже ничего не летит, а утром из-за этих долларов начнут наводить справки, что-то вылезет... Ну что, билеты действительно были взяты за месяц, что хоть и не исключало возможности кражи термоса, но... это явно не они. Умница метнулся ко мне с протянутыми руками: -- Ну?! Где?.. Почему так долго? НЕТУ?! -- Нету,-- согласился я. -- Почему?! Я объяснил: -- Ленка -- дура, да еврейское счастье.-- И объявил:-- Завтра утром сделаешь официальное заявление в полицию. Всю обратную дорогу выдающийся ученый ныл, что его посадят за нелегальный перевоз особо опасной инфекции и грубо льстил моему полицейскому самолюбию, уверяя, что если кто-то и сможет найти вирус, то это буду только я. И даже позволял себе гнусные намеки, что если это могут быть и члены моей семьи, и в моих интересах не выносить сор из избы. Лишь у Мевассерет-Циона Умница смирился с судьбой и потребовал, раз так, завезти его в центр Иерусалима, чтобы последнюю ночь на свободе провести, как положено свободному мужчине, вернувшемуся на любимую родину в недобрый для него час. Бюджет на это мероприятие он определил в двести шекелей, которые тут же стрельнул у меня. 7. Жить хочешь? Высадив Умницу на площади Сиона, у променада, я вспомнил, что дома нет кофе и решил выпить чашечку. А то и прикупить баночку в распахнувшихся на несколько часов между шаббатом и полночью магазинах. Я сел за маленький круглый столик, выставленный прямо на брусчатку пешеходной части Бен-Иегуды, заказал двойной экспрессо, закурил, откинулся на спинку и понял, что мне хорошо. И спокойно. Впервые с момента появления Умницы, то есть за последние сорок часов. Вирус был где-то далеко, явно не в этой чашке. Люди вокруг шлялись нарядные, беззаботные, мысли мои текли вяло, зато приобретали упорядоченность. Мимо, даже не заметив меня, прошел Умница с высокой, на полголовы выше него, тугой блондинкой. Они смеялись и болтали на ее языке. Кажется, нам обоим приятнее проводить время порознь. Я взял салфетку и попытался составить список возможных похитителей пробирки в порядке убывания вероятности. Список, конечно, был субъективным, но что тут поделаешь. Неожиданно для меня-суетящегося, для меня-успокоившегося Архар оказался среди первых. И это было очень кстати, потому что жил он неподалеку, можно сказать по соседству. Я вспомнил, как он жаловался, что не смотря на верхний этаж, его достали вот эти вот уличные музыканты. Лифта в старом, с высоченными потолками, доме не было. Я слишком медленно поднимался на четвертый этаж -- додумывал возможные "дебюты" предстоящего диалога. Даже свет дважды гас, и приходилось нашаривать кнопки. Наконец, добрался до двери. Глазок теперь находился в зрачке огромного синего глаза, а от пола к ручке тянулась нарисованная рука. Необычная дверь. И сирена на машине у него с вывертом, хныкала вчера, как черт-те что. Не было у меня ни первой фразы, ни улик, нечем было его припереть. Вся надежда на психологическое преимущество и неожиданность, которые, кстати, можно слегка усилить, слегка схулиганив. Я спустился, нашел неподалеку архаровскую "Мицубиши" и дал ей хорошего пинка. Японка завыла не своим голосом. Стандартная сигнализация, кажется "Пиранья". Ночью было нечто совсем другое. Я даже растерялся, предвидя разборку с хозяином чужой машины, но весь набор "экологических" наклеек был налицо, вернее на заднице. Она, она. А тут и Архар в купальном халате собственной персоной на балкон пожаловали, отключили сигнализацию и лишь потом соизволили признать: -- Боря!? Ты, что ли?!.. Что там случилось? -- Случилось!-- озабоченно прокричал я.-- Тебе сигнализацию подменили! Прошлой ночью она у тебя по-другому выла... -- Поднимись, пожалуйста,-- попросил Артур. Легче начинать разговор, когда тебя об этом попросили. С сигнализацией было абсолютно ничего непонятно, но ясно, что это зацепка. Моя задача теперь упростилась -- держать многозначительную паузу, а он пусть говорит... -- Почему тебя интересует моя сигнализация, Боря? -- Раббанут интересуется -- кто меняет сигнализации по субботам,-- держать паузу легче всего за пустыми фразами. Архар неласково улыбнулся: -- Конечно я ее не менял. Просто ночью ты слышал не мою машину. Так меня вызвали. -- Кто? Архар постучал пальцем по стеклу шикарного аквариума, подсыпал корм и вздохнул: -- Ну... один близкий мне человек. Это уже не то, что не должно, а вообще не может тебя интересовать... -- Ошибаешься. Меня это очень интересует,-- нарочито зевнул я и поозирался. Все-таки квартирка-студия -- хорошее изобретение для холостяка.-- Но будет интересовать недолго -- до утра. Потому что утром начнется официальное полицейское расследование. Архар сел на чурбан, служивший табуреткой и честно ужаснулся: -- Расследование чего?! -- И для тебя будет лучше, если я буду в курсе,-- продолжал я свое. -- Господи,-- простонал Архар,-- о чем ты говоришь?! Ты же прекрасно знаешь, что я не мог убить эту несчастную собаку! Кто угодно, но только не я! Я отвернулся к немытому окну, подавил спазм неуместного смеха и жестко сказал: -- Она вышла с тобой. Ты был последним, кто ее видел. Времени, в течение которого ты отсутствовал, было достаточно, чтобы сделать с нашей Козюлей то, что было с ней сделано. -- Сумасшедший дом,-- тихо прокомментировал Архар за моей спиной. -- Возможный вариант,-- холодно кивнул я,-- это уже решит психиатрическая экспертиза. Почему я над ним издевался? Надеюсь, что просто нащупывал с какого бока его можно раскрутить. В любом случае, мне повезло, что он был настолько "зеленым", что считал убийство Козюли серьезным преступлением, подлежащим расследованию. -- У меня есть алиби!-- вдруг решительно заявил он.-- Меня видели с момента, как я вышел из подъезда и пока я не вернулся обратно. А собачка сразу убежала. -- Кто? Архар болезненно поморщился: -- Матан Кохави. -- Адрес. -- Не помню. Я резко развернулся, вперил в него "следовательский" взгляд и страшно перепугался, даже пистолет выхватил. Нормальная реакция на сильный стук в окно за твоей спиной на четвертом этаже. Архар мстительно захохотал: -- Это Ричард,-- он открыл окно, в комнату впрыгнула жирная ворона и требовательно каркнула, как откашлялась. Явно радуясь паузе, Архар проследовал к холодильнику с Ричардом на загривке. Сунул ему в клюв сыр. Я, может, тоже не отказался бы -- не помню, ел ли я сегодня что-то, кроме пахлавы. Но мне не предложили. -- Адресок,-- напомнил я деликатно. Архар мерил студию, бестолково шагая от стенки к стенке. В слишком пестром халате с дурацкими кистями, он сам был похож на рыбу, мечущуюся между прозрачных стен. -- Соседний с тобой дом, в сторону школы,-- с отвращением выдавил он.-- Средний подъезд, третий этаж, направо. Тебе еще что-то? -- А почему он вызвал тебя таким странным способом? Почему не позвонил, не зашел? Не постучал в стекло, наконец? -- Потому что он не знал, где именно я нахожусь!-- заорал Архар так, что, кажется, даже Ричард подавился.-- Он возвращался домой и заметил мою машину! Что ты ко мне пристал?! -- Но когда сработала сигнализация, я помню, что ты закричал: "Это моя машина". Так? -- Мне, Боря,-- чуть ли не по слогам проговорил Архар,-- по моим сугубо личным соображениям не хотелось кому-либо объяснять что-либо. Для простоты и удобства. -- А почему ты так не хотел называть его? -- дружески поинтересовался я, с грустью глядя на настенные часы в виде цветка. Было уже хорошо за полночь. Бедного Архара просто всего корежило. Он смотрел на меня с неподдельной ненавистью и отвращением. В дверь позвонили, и Архар облегченно вздохнул. Сюрпризы продолжались. В комнату вошла не кто иная, как моя собственная племянница Ирочка. Я бы и днем, увидев ее здесь, удивился бы. Впрочем, удивлены были все трое. Казалось, что Архар не ожидал увидеть Ирочку в той же степени, в которой Ирочка -- меня. Племянница тут же окропила нас какой-то ароматической дрянью из расписного пузырька и сообщила Архару: -- Это я изменила дверь. Рад? Архар подумал, обретая дар речи: -- Ты?!.. Ну-у... в общем... оригинально... Девица с утра успела сменить серебряные украшения на груду какого-то бисера и фенечек. Глаза ее прямо-таки блистали. -- Пьяная или подкуренная?-- грозно спросил я. Она не удостоила меня ни взглядом, ни ответом, поглощенная наблюдением за Ричардом. Наконец, она кивнула чему-то своему и сказала: -- Зайду завтра. Будь дома. Или почувствуешь, или позвоню,-- на выходе Ирочка обернулась, вперила в меня горящий взгляд и строго сказала:-- Лене передай привет. Улыбаться она, видимо, перестала. -- Пожалуй, я ее все-таки провожу,-- сообщил я Архару после некоторых колебаний.-- А то еще вляпается куда-нибудь... Он не стал меня отговаривать. Провожал племянницу я по-ментовски, издали. На салфетке она проходила всего лишь под номером четыре, но этот подозрительный ночной визит поднимал ее на призовое место. Пока я спускался, она успела откуда-то вытянуть пучок оливковых веток и теперь, зорко всматриваясь в лица прохожих женщин и мужчин, вручала избранным по веточке и о чем-то их спрашивала. В дискуссии не вступала, на улыбки и заигрывания не отвечала. Пару раз что-то уточняла и записывала в блокнотик. Когда она свернула на улицу Яффо и, не оборачиваясь, пошла в сторону Старого города, я нагло пристроился в затылок. У центральной почты она всучила оливковую ветвь оливковой красотке с вопросом: -- Жить хочешь? Или племянница совсем заторчала, или стала "шалом-ах-Шавкой"[26], ей же всегда нужно было быть в какой-нибудь молодежной своре. Или и то, и другое. -- Только не в этом трахнутом мире!-- с чувством ответила негритянка, и Ирочка тут же достала блокнотик и записала ее телефон. Оказалось, вопрос был стандартный, радовало лишь то, что ответы представителей разных рас и народов, типа: "С тобой? Да!" "Конечно хочу!" "Пошли!" "А ты сама выпить не хочешь?" Ирочку явно не устраивали, и телефонами она не интересовалась. Я хотел было взять родственницу за ухо и отвезти домой, но уж больно целенаправленно шла она в Восточный Иерусалим... Уж не на свидание ли к какому-нибудь Халилю? Места пошли малолюдные, и мне уже приходилось прятаться в тени городских стен и двигаться перебежками. От Шхемских ворот она повернула налево и попилила по Шхемской дороге. Пару раз приставала к арабам. Так мы добрались до "Американской колонии" -- популярного у иностранных журналистов и второстепенных дипломатов отеля, куда она и зашла. Там я ее и потерял. Я бестолково бродил по переходам и внутреннему дворику этого караван-сарая, отбрехивался от назойливо-услужливого персонала, пока не озверел и не отправился в дальний обратный путь к "Шкоде". До дома я добрался полчетвертого утра и поскользнулся у входа в подъезд. Пся крев! Ступеньки были влажными от крови, натекшей от искромсанной собаки. Тушка была покрупнее, но разделали ее по той же схеме. Теперь что, каждое утро у нас в подъезде будут "сучьи метки" для Обер-амутанта?.. Но приятеля Архара я теперь тем более покручу. А вдруг этой собакой замазывают связь между убийством Козюли и кражей вируса? Оккупированная Умницей полкомната была завешена простыней, превратившейся в экран, на котором крутили фильм Бергмана -- там шептались на скандинавском наречии, шебуршились, постанывали и подхихикивали, а тени актеров со скандинавской же откровенностью проецировались на полотно. Я прошел мимо застывшего на диване Левика с чувством, что он не спит. Тут я понял, что через час-другой в дверь будет трезвонить возбужденный Обер-амутант. И, прежде чем завалиться, вывесил на входную дверь записку: "По поводу убитых собак и надежд, обращаться только после десяти ноль-ноль". 8. "Граждане, купите папиросы". Ясно, что проснулся я последним. Кинулся в холл, заглянул за занавесочку -- Умница успел сбежать. Так спешил, сволочь, что даже "волшебный фонарь" не выключил. Решил урвать еще сутки на свободе. Как ни странно, я оказался неправ. -- Фимошка прошил передать,-- сообщила теща,-- што он не мог ждать, пока ты прошнешьшя. Он поиждержалшя, ему надо поджаработать ш утра. Но это не помешает вашим планам. Он будет ждать тебя у миштары[27], на Рушшком подворье. -- Во сколько? Теща даже растерялась. Ей, видимо, только что пришло в голову, что подзарабатывать и ждать одновременно -- невозможно. -- Ну, не жнаю!-- наконец произнесла она раздраженно.-- Это вообше не мое дело. Но раж ты вше равно едешь в Иерушалим, то жавежи меня к штоматологу в Рехавию, Наум уже договорилшя. В Рехавии дешевые стоматологи не практикуют. Хорошо бы знать, о чем именно ее кавалер договорился. Уж не собирается ли он поучаствовать в предсвадебных стоматологических хлопотах. Однако на прямой, но очень деликатно сформулированный вопрос я получил ушат холодного рассола: -- В нашем роду, Боря, женшины вшегда выходили жамуж ш хорошими жубами и приданым! Я не стал спрашивать, ни какое приданое было за Ленкой, ни кто его получил, ни что она имеет в виду под собственным приданым. Молча надев форму, я собственноручно повез похожую на отретушированную фотографию прикинутую тещу навстречу моему банкротству. Однако, Умница не обманул! Он ожидал и подзарабатывал одновременно. Понял я это раньше, чем увидел, потому что еще со стоянки услышал знакомый голос на знакомую всем с детства еврейскую мелодию: Граждане, подайте гитаристу! Я ведь не прошу не сто, не триста. Бросьте шекель или пару мне в чехол из-под гитары, чтоб на ужин был хотя бы "Вискас". Затаившись за елью в тени Троицкого собора, я наблюдал, как к Умнице приближается русскоговорящая группка не слишком новых олим, из тех, кого теща называет "устроенными". Выдающийся ученый подбавил слезы в голос: Господа, я был в Союзе главный инженер, здесь я никому не нужный бедный старый хер, так подайте же мне, люди, ваш маскорет[28] не убудет, чтобы я от голода не вмер! Ему обильно сыпанули в чехол. Умница, в знак благодарности, покачал им ручкой, как Брежнев с мавзолея и перешел на иврит, заметив компанию израильтян. С богатыми восточными вибрациями, обертонами и стонами, он сообщил им, как ему тяжело из-за безнадежной любви -- далее следовало описание утянутой у меня из-под носа смуглянки. Тяжело, что нет денег пригласить красавицу даже на один единственный "кос кафе". И он просит всех мужчин с яйцами помочь ему в любви -- подать на один "кос кафе". А лучше на два. А еще лучше -- на много-много! Потому что он готов всю жизнь приглашать свою любимую выпить с ним чашку кофе -- далее рефреном снова описание красавицы. По-моему, ему дали достаточно, чтобы пригласить на чашку кофе весь израильский филиал клуба самодеятельной песни. На горизонте появилась респектабельная арабская семья со скорбно-уязвленными лицами посетителей КПЗ. К моему удивлению, Умница оборвал восточную мелодию, взял знакомые блатные аккорды "Отца-прокурора" и сопроводил их трагическим гортанным пением. Я готов был поставить свою "Шкоду" против новых тещиных зубов, что он пел об отце-коллаборационисте, рыдающем на тюремной могиле сына -- героя интифады. Вознаградили Умницу достойно. Затем он спел американцам в кипах, что хоть и тоскует по просторам, прериям, мустангам и макдональдсам, но Стена Плача ему милее Уолл-стрита. В чехле зазеленело. Мне это надоело, и я, как кремлевский курсант, вышел из-за ели. Под аккомпанимент "Наша служба и опасна и трудна", я подошел к барду и прекратил чес. Я решил не нарушать субординацию и обратиться к непосредственному своему начальнику. Хотя фактически не успел еще с ним поработать, он при знакомстве показался нормальным мужиком. Шеф был занят, и я успел отправить термос со стаканами на дактилоскопию, а также выяснить, что Капланчики задержаны за мошенничество -- несколько мелких банальных махинаций, общая сумма ущерба около ста пятидесяти тысяч долларов. Вирус здесь и близко не валялся. К моему возвращению в приемную шефа, Умница приготовил вчерашний долг -- причем возвратил его частично бумажками, а в основном пятишекельными монетами. Мелочь и валюту он оставил себе. Не знаю, чем это показалось секретарше -- взяткой или дележкой. -- Боря,-- признался он мне,-- я ужасно нервничаю. Мне кажется, для нашего дела будет лучше, если ты пойдешь один. -- Черта с два!-- с удовольствием ответил я. Шеф был благодушен: -- Знаю, знаю. Мне уже звонили из аэропорта. Я тебе очень благодарен, что ты разрушил мои стереотипы о русских полицейских. -- ? -- Эта пара, они ведь твои друзья, да? Но ты доказал, что долг для тебя важнее... У тебя ведь не было с ними своих личных счетов, правда?.. Шучу. Умница смотрел на меня с презрительным любопытством. -- У меня тут по-мелочи еще один друг,-- сказал я почему-то подсевшим голосом. -- Оставь,-- добродушно сказал шеф.-- Зачем ты его привел? Так ты совсем без друзей останешься. Ты в отпуске -- отдыхай. Я его уже видел, дал шекель. Пусть поет...-- жестом разомлевшего теннисиста, вяло отбивающего шарик слева, он отослал Умницу за дверь. Умница попятился к выходу. -- Ку-у-да?!-- рявкнул я и, так как Умница застыл молча, вынужден был продолжить.-- Йоав, это доктор Ефим Зельцер, выдающийся ученый из России, то есть уже из Израиля. -- Оле хадаш?-- сообразил шеф, ласково глядя на это существо, и не подумавшее сменить свою "пионерскую" униформу: шорты, белая рубашка с закатанными рукавами, носки с сандалиями. Вместо лопатки, правда, была гитара, причем с пышным бело-голубым бантом. Я тоже не без стыда вспоминаю теперь неадекватность своих первых патриотических проявлений, но это уже все-таки черт знает что... Хоть бы зачехлил ее гад, что ли. -- Кен[29], кен!-- обрадовался Умница и потыкал себя в грудь пальцем.-- Ани оле хадаш, ани. Ани саентист меод гадоль. Ата андестенд?[30] Видимо, Умница действительно страшно нервничал. Наверное, такое может случиться только с полиглотом -- огромный запас слов, а большие строения всегда хрупкие, всегда рушатся первыми, вот все и перемешивается. Очень интересно. -- Йоав,-- серьезно сказал я.-- Ситуация очень плохая. Понимаешь, угроза для всей страны, и даже больше. Он сделал очень опасный вирус. -- Он?-- улыбнулся шеф.-- А сколько времени он в стране? Умница подобострастно улыбнулся и показал ему два пальца: -- Штаим йомаим. Йом, вэ од йом.[31] -- Он сделал вирус еще там, в России. Иракское бактериологическое оружие, это как грипп по сравнению с его вирусом,-- пояснил я.-- И привез его сюда... -- Как?-- кажется, наконец-то заинтересовался шеф. -- Бэбакбук бишвиль тей![32]-- брякнул Умница и сам видимо ужаснулся произнесенному, потому что тут же добавил:-- Эфшар гам кафэ...[33] Шеф действительно был хороший мужик. В ответ на все это он спросил нас, что мы будем пить. -- Еш леха кцат-кцат водка?[34] -- ляпнул Умница и, видя мое лицо, поспешно пояснил:-- Мне нужно срочно снять стресс. Ты же видишь -- у меня лингвистический срыв на нервной почве! -- Что он сказал?-- спросил шеф. -- Что нервничает... -- Савланут[35], Ефим!-- шеф привстал и похлопал Умницу по плечу.-- Ийе бесэдер...[36] -- У него украли вирус,-- попытался я вернуться к теме.-- Поэтому у него теперь стресс. Шеф посмотрел на часы и развел руками: -- Своди его к психологу в купат-холим[37]. У него есть медицинская страховка? -- Йоав,-- очень серьезно сказал я, понимая, что слушать меня будут всего несколько секунд.-- Я понимаю, как это для тебя все выглядит. Но поверь, дело очень серьезно. -- Кен-кен!-- завопил Умница.-- Рецини! Хем афилу аргу эт а-кольба шели! Мифлацот! Мияд ахарей алия шела![38] -- Значит, суку убили,-- тихо сказал шеф.-- Я ознакомился с твоим личным делом, Борис. И ребята из Центрального округа меня предупреждали... Давай с тобой договоримся -- со своими родственниками, любовницами, гениальными психами и убитыми суками разбираешься сам. В нерабочее время. А я делаю вид, что этого разговора не было... Умница вышмыгнул за дверь, а меня придержали финальным вопросиком: -- Борис, секунду. А вот эта пара из аэропорта... они ведь не были твоими БЛИЗКИМИ друзьями?.. Я покидал кабинет с таким лицом, что секретарша поперхнулась кофе. Умница семенил на отлете и лепетал: -- Нескладно как-то получилось, да, Боря? Как-то я нескладно... Но у меня так не в первый раз... Разволнуюсь, и... Вот и на конгрессе в Германии, когда нас обокрали, двух слов не мог связать... Я поэтому и в шахматы играю только по переписке -- от волнения дебюты забываю и глупости делаю... Может, ты меня действительно к психологу свозишь? У тебя есть хороший?.. Я не мог себя заставить даже посмотреть на него, не то что ответить. -- Видел бы ты себя со стороны,-- не выдержал он молчания.-- Свиреп, как ворвавшийся в осажденный Иерусалим римлянин. -- Ошибся на тысячу лет. Скорее уж, как крестоносец,-- наконец обронил я. Умница явно обрадовался, что я вступил в контакт: -- А почему как крестоносец? Я пнул пустую банку из-под колы: -- Потому что я несу крест, поставленный на моей карьере. -- Ну-у, Боренька,-- просюсюкал Умница,-- ну это, конечно, обидно, но ты же понимаешь, что это в жизни не главное. А главное для нас всех сейчас -- как можно скорее найти вирус... Слушай, у тебя ведь есть подслушивающее устройство? -- Целых два. Левое и правое,-- я коснулся ушей и удивился, какие они горячие. -- Как же так!-- огорчился он.-- Я думал, что у ментов это в комплект входит. С наручниками и пистолетом... Ну а хоть элементарный паяльник у тебя дома есть? -- Кажется, в багаже... А кому вставлять будешь? -- Судьбе, Боря, судьбе. Поехали быстрее!-- Умница плюхнулся на переднее сиденье с видом человека, намеревающегося распоряжаться, куда ехать. Как назло мне совершенно нечего было делать в Иерусалиме, а в Маалухе меня ждали сосед Матан и мелкие хозяйственные дела. Я был прав -- Матан оказался дома. Люди, знакомство с которыми не хотят афишировать, обычно днем бывают дома, а вечером и ночью -- наоборот. Когда я увидел Матана, все стало ясно. На этом изящном юноше средних лет с обесцвеченными кудрями был точно такой же халат, как у Архара. Из-под него торчали ноги в узорчатых черных чулках. Он как раз собирался выйти в свет и заканчивал макияж. -- Твой приятель Артур...-- начал было я. -- Он мне больше не приятель!-- уязвленно вскинул Матан свой птичий профиль и плавно повел плечами. -- Что ты хотел еще? Вряд ли он смотрел на меня как-то по-особенному, но мне все время казалось, что он смотрит оценивающе. -- Когда ты видел его последний раз? Матан вздохнул и, трагически закатив глаза, поведал: -- В шаббат ночью. Он был тут, в соседнем доме, а мне не сказал. Представляешь, я весь вечер искал его по Иерусалиму, возвращаюсь домой и вижу его машину. Обрадовался, решил, что он ждет у двери. А он был у кого-то другого... -- Да-а,-- покивал я.-- И как же ты его нашел? У него тоже был большой аквариум. Наверное, подарок Архара. А, может быть, они и сошлись на почве любви к рыбкам. Два одиноких гомосексуалиста, повстречались в магазине природы, дарили друг-другу рыбок... и халаты. Никогда бы про Архара не подумал. -- Я просто включил сирену на своей машине. Чтобы он сразу понял, что это я его жду. Такой сирены нет больше ни у кого, мне сделал ее один друг... До Артура у меня был верный друг, он теперь в Америке. А вы, русские, все такие!-- вдруг сообщил Матан с истеринкой в голосе. -- Какие -- такие?! -- Очень милые, пока не устроитесь. А потом -- жестокие. Он забыл, кто его устроил на первую работу! Кто отдавал ему все свободное время! Он слушался меня, как ребенок. Шагу не ступал без моего совета. А когда я стал не нужен, то "извини, дорогой, я сегодня очень занят", и его видят в пабе с каким-то сопляком... А теперь он мне заявляет, что приехал его старый друг! Я, было, опешил, но вспомнил "шведское кино" и попытался успокоить Матана: -- Это совсем не то, что ты думаешь. Просто собралась компания старых друзей. Мужчины и женщины. Без секса. Водка и песни. Но успокоить Матана оказалось еще труднее, чем Ленку. -- Бессмысленно меня убеждать!-- сверкнул он нарисованными очами.-- Я теперь понимаю вашу ментальность! У вас же даже есть такая пословица, как это... двух новых друзей вы отдаете за одного старого... Он, наверное, с высшим образованием? Я невольно кивнул. -- Я знал!-- в тоске прошептал Матан.-- Конечно, я простой человек. Школа, армия, безработица... ему со мной скучно... Он терпел меня только пока нуждался во мне. Ну ничего, они оба еще сильно пожалеют! Поверь мне! Похоже, Козюля стала жертвой гомосексуальной ревности. И собачки на крылечке будут мне попадаться, пока Архар не вернется, или Умница не отселится. Хотелось бы думать, что второе произойдет раньше. -- Ты видел собаку, с которой вышел Артур? Матан неожиданно обиделся: -- Неужели ты думаешь, что в такой момент я видел что-то, кроме Артура?! Я был очень взволнован... 9. Длинное ухо. Вернувшись домой и увидев лицо Левика, я только и смог спросить: -- Что-то с мамой?! Что случилось?! Левик, едва удерживая слезы, мотнул головой и прошептал: -- Стереосистема... Он ее сломал... расковырял... нарочно... Попросил паяльник, потом попросил сходить за кофе... а сам... фашист, сын шлюхи!.. Папа, я согласен... Согласен жить в этой полкомнате! Только уберите его отсюда! Из-за занавесочки тихо насвистывали. Я приподнял ее край -- Умница воодушевленно ковырял паяльником фирменную электронную плоть. -- Знаю, знаю,-- сказал он, не оборачиваясь.-- Ребенок в соплях, и все такое... Но ты же понимаешь, что сейчас не это главное. Найдем вирус и купим ему новую, лучше прежней... А второй телефон тебе все равно не нужен был, правда? Посмотри, как классно получилось! -- он повернул ко мне потное счастливое лицо и даже расстроился, увидев мое:-- Да ты не думай, я и своих деталей много использовал, и не ширпотреб, а то, чего в магазине не купишь. Сам понимаешь, что попало с собой не везут. То, чем он похвалялся выглядело очень неряшливо и было ни на что не похоже. -- Подслушивающее устройство?-- наконец сообразил я. -- Минипередатчик и приемник! "Длинное ухо", как сказал бы Бен Иегуда[39],-- радостно подтвердил он.-- Смотри!-- он положил в карман то, что было поменьше, щелкнул тумблером на том, что было побольше и сунул мне подсоединенную к этому телефонную трубку.-- Вернее, слушай! Он вышел в холл и постучал в дверь комнаты, которую теща считала своей. -- А, Фимошка!-- заорала теща через дверь.-- Жаходите, жаходите! -- Как вы догадались, что это я?-- восхитился Умница уже из трубки. -- Как я догадалашь?!-- с трагическим пафосом вопросила теща.-- Вы думаете, я ждешь кому-нибудь нужна? Вы шшитаете, они ко мне жаходят? Только Левик, ешли ему што-нибудь нужно. Но он так ими вошпитан, што входит беж штука. -- Ну что вы, Софья Моисеевна,-- миролюбиво пожурил Умница,-- у вас такие хорошие дети! Вот, дали вам самую лучшую комнату... Дали?! Как же. Сама ее захватила. -- Дали?!-- возмутилась теща.-- Эта квартира куплена и на мои деньги, Фимошка. Беж меня они ее никогда бы не шмогли купить. Шлава Богу, мне от гошударштва положена льготная шшуда. Я уже не говорю о моей репарации иж Германии, беж которой никаких шшуд бы не хватило. Ведь Боря же не шпошобен откладывать деньги. А Леношка не шпошобна наштоять на швоем. Так што, как видите, я более шем полноправная шовладелетша этой квартиры! Штобы они могли вжять мою шшуду, я должна была откажаться от ежемешяшной пожижненной прибавки к пеншии на шъем жилья. А это большая жертва ш моей штороны, Фимошка. Ведь мне эта квартира не нужна, я выхожу жамуж. А у Наума огромный шобштаенный дом в мошаве[40], целое помештье. Тут, под Иерушалимом. -- Значит, скоро вы нас покинете? В добрый час... А я уже собирался искать квартиру на съем, чтобы вас не стеснять, но раз так... Тогда бы я, наверное, и не мешал тут никому, раз комната освобождается... О, Господи! Только не это. За что?! -- А жнаете што, Фимошка,-- сказала теща задушевно,-- я ведь подумывала -- не шдать ли мне эту комнату. Наум, конешно, шеловек обешпешенный, но я вшегда шенила шобштвенную незавишимость, ошобенно от мужшин... Но я было откажалашь от этой идеи, штобы не вводить в дом шужого шеловека. А вам бы шдала. Жа полшены. Вшего жа полторашта долларов. Вы будете ухоженным, Леношка вшегда вам поштирает, приберет, приготовит, вы же ее жнаете. Ну как? Убить. Обоих, одновременно. Одною пулей... Странно, почему же она не добавила, что Боренька всегда подвезет, поохраняет и займет денег? -- Я подумаю над вашим интересным предложением,-- радостно сказал Умница.-- Долларов за сто я бы точно согласился. -- Вы не жнаете ждешних шен на жилье, Фимошка,-- пропела теща,-- но, я думаю, о шене мы договоимшя... Они у меня договорятся... раньше, чем успеют договориться. До свадьбы не доживет!.. Ну разве мне много надо? Место, куда можно прийти после тяжелого рабочего дня, и чтобы никто не доставал. Господи, неужели это так много? -- А у вас тут все так же, как в России,-- в трубке зашуршало, видимо Умница протискивался среди тещиного хлама.-- О, и микроскоп тут! Я помню, мы с Ленкой чего только в него не рассматривали, когда вас дома не было. Один раз чуть не сломали... А это что, такое непонятное-чудное? Ну конечно, это же в ваше время чумологи в таких работали, да? Раздался такой звук, словно Умница ударил тещу по голове пустым тазом. Я даже дернулся. Но увы: -- Да, Фимошка. Это мне подарили коллеги, когда я вышла на пеншию... Вот, шижу тут одна, вшпоминаю. Штарые вещи, фотографии -- вше, што ошталошь от жизни... Я только пожавшера, когда пришел багаж, поняла нашколько мне вшего этого не хватало... -- Раздался шорох страниц,-- Смотрите, Фимошка, вот такой я была в школе. -- Очень симпатичная были,-- отозвался Умница. -- А вот этот юноша вы никогда не догадаетешь -- кто. Вот, третий шлева... -- А я его знаю?-- озадачился Умница. -- Вы о нем шлышали. Ну, ладно, не мушайтешь. Это Наум, мой жених, тогда и шейшаш. Интресно узнавать подобное не от тещи или ее дочки, а по "длинному уху". Теперь хоть понятно, почему этот идиот на ней женится. -- Ни фига себе!-- присвистнул Умница.-- Это же перерыв в полвека! -- А што делать? Война... Он пропал бежвешти... Вше были уверены, што он погиб, он ведь шлужил в кавалерии, у генерала Доватора. Шлышали, наверное, про конные атаки на танки. Только одну фотографию и ушпела от него полушить -- вот эту, где он на коне, видите? Лихой наеждник, правда? -- Да, орел. А конь какой! Вряд ли это его лошадь -- слишком шикарная для рядового бойца. Наверное, у командира попросил сфотографироваться... -- Фимошка! Неужели вы и в лошадях ражбираетешь!-- поразилась теща. -- А то!-- я легко представил его довольную физиономию -- Умница был по-детски тщеславен.-- У меня одноклассник замдиректора нашего конзавода. Он мне много чего порассказал. Да и на ипподроме я поигрывал... -- Фимошка, а што, наш конжавод еше шущештвует? Я думала, вшех лошадей давно уже шъели. -- Наоборот. Единственное место в области, где вовремя платят зарплату. У них ценный генофонд оказался, у лошадей. Продают за границу. Про Антея никогда не слышали? Ну, это потому, что вы лошадьми не интересуетесь. Мировая знаменитость -- уйма призов. А один жеребенок от него -- вообще восьмое чудо света! Ему пока толко два года, он еще в настоящих скачках не участвовал, но когда начнет -- равных ему не будет. -- Фимошка, я шлышала, что имена хорошим лошадям дают по началу имен родителей, так? -- Нет, не обязательно. Но вот на нашем конзаводе есть такая традиция. Начало имени от матери, конец от отца. Поэтому самые смешные имена -- с нашего конзавода. Помню, была кобыла Дефлорация. Смешно, да? Ясно, что конец -- от отца. Он у всех от отца. Интересно, почему я должен сидеть за занавесочкой и слушать все это? Тем более, что в доме наконец-то есть кофе... На второй чашке на кухню явился заведенный Умница: -- Ну как? Все слышал? А почему ты здесь кофеи гоняешь? Неужели не работает? -- Работает,-- отмахнулся я.-- Просто качество слишком хорошее -- теща, как живая. Не могу в больших дозах. Умница довольно хмыкнул: -- Это потому, что основные блоки японские, фирменные... Ладно, налей мне кофе, перекусим и поедем к Максику. Вот-вот, Боря подвезет. -- Поедешь автобусом, нам вдвоем там делать нечего,-- неожиданно резко ответил я.-- Или сиди дома, а я поеду сам. Умница посмотрел на меня, как на недоумка: -- Ты что?! Прежде, чем такое говорить, подумал бы! Зачем же мы тогда стереосистему испортили? В том-то и весь смысл, что я приезжаю к нему, как к коллеге, провоцирую его и вывожу на чистую воду. -- А я что делаю? -- Что, не догадываешься? Ясно же, что ты сидишь в засаде с "длинным ухом" и ждешь моего сигнала. -- Сигнала к чему? -- К активным действиям, конечно! Неужели ты думаешь, что он скажет мне, где прячет вирус? Ты ворвешься, дашь ему в морду, или не в морду, ты сам знаешь куда лучше... -- Лучше для чего? -- Для дела, Боря. Для нашего общего дела... Я знаю, что ты умеешь. После твоего отъезда уже не секрет, как вы в Афганистане пытали их партизан. Согласись, что сейчас у тебя гораздо больше оснований для этого! Я уже открыл было рот, чтобы сказать, что не пытал партизан, но решил не унижаться. Умница же удовлетворенно кивнул. Самое противное было то, что к Максику действительно надо было съездить. И если я до сих пор не сделал этого сам, то лишь потому, что не знал с какой стороны его зацепить. А Умница, судя по всему, знал. В любом случае, прежде чем начать говорить с Максиком, стоило послушать его разговор с коллегой... А прежде, чем слушать его разговор с коллегой, давно пора было позвонить насчет отпечатков пальцев. Эксперт Элка радостно сообщила мне, что никакой экспертизы не потребовалось -- термос был чист. Девственно. Как свежий снег, если я еще помню каким он бывает. Круг сужался. Стереть отпечатки могли: Умница, Ирочка, теща, Ленка, Левик, я. Как это сказал мой новый дальновидный шеф: "...со своими родственниками, любовницами, гениальными психами и убитыми суками разбирайся сам." Впрочем, как давеча заметила моя теща, что это я сразу на своих думаю? Надо сначала проверить -- был ли кто-то чужой. Я постучал в тещину дверь и мне сразу ласково сказали: -- Жаходите, жаходите, Фимошка! В светелке было накурено так, что в сизоватом воздухе теща теряла возрастную определенность. -- Вы все-таки слишком много курите,-- не из сыновней заботливости, а из одного абстрактного гуманизма вырвалось у меня. Теща молча препарировала меня взгдядом. Затем затянулась и выдохнула: -- Да я и живу шлишком долго, так што? Твою мать! Твою мать! Твою мать! Не связываться! Не связываться! Не связываться! -- Я зашел, чтобы спросить, кто из посторонних заходил вчера в нашу квартиру в мое отсутствие. -- В НАШУ квартиру,-- удовлетворенно повторила теща,-- пока ты где-то шлялшя, жаходили: Регина Боришовна, мать того шошеда, которого шуть не приштрелил Фимошка. К Левику приходили дружья, я не жнаю иж каких они шемей, это не мое дело, это дело родителей, но вше они были штранно одеты -- шерная кожа, вшякие жележки. И на голове пришешки, как у Левика. Я думаю, это они его наушили так штришьшя. А потом, предштавь шебе, пришли арабшкие гружшики, те шамые. Я давно хотела тебе шкажать, Боря, што огнештрельное оружие не швыряют, как ты, где попало... Гружшики шкажали, што жабыли тут какие-то ремни. И они бы нашли вмешто ремней твой пиштолет, ешли бы я его не шпрятала. Вот он, кштати, можешь жабрать. Я покрутил пистолет. Что же она меня искушает?.. Сунул ствол за пояс. С отпечатками теперь все ясно -- раз уж здесь побывал грузчик из дома Халиля... Только вряд ли они пришли стереть отпечатки. Почему они вчера должны быть умнее, чем позавчера? Я снова позвонил Элке: -- Взгляни на левую щечку китаянки. Да, на термосе. Ямочка есть? Ну, вмятинка... Уверена, что нет? Спасибо, я так и думал. Ай да Халиль! Только вчера днем получил информацию, обработал, согласовал с компетентными террористическими инстанциями и уже вечером выкрал термос. Или он не знает арабской пословицы: "Спешащего подталкивает сатана"... Жаль, что он не откроет термос при Елке, и я не узнаю какое у Халиля было выражение лица. Съездить, что ли, отдать за тещин битый термос с отпечатками два небитых? Или позволить это сделать Вувосу -- он мне будет очень признателен... 10. Аленький цветочек. В машине Умница вел себя, как перевозбужденная болонка, только что не перепрыгивал с переднего сиденья на заднее. Вместо этого он перепрыгивал с темы на тему: то восхищался красотой пейзажа за окном, то задавал дурацкие олимовские вопросы, то возвращался к основной теме: -- Хорошо бы, чтобы это все-таки был Максик, правда, Боря? -- Для кого хорошо? -- Для тебя, Боря. И для Ленки. Правда? У меня было ощущение, что я, задумавшись, пропустил часть нашего диалога, а теперь не могу включиться. -- Ну-у,-- протянул я.-- А что ты имеешь в виду? Он преданно посмотрел на меня и изрек: -- Но ведь мы не имеем права кого-нибудь не подозревать, правда? А кроме нашего Клуба присутствовала еще и ваша семья. Да и этот твой, скульптор... Умница поднимался к Максику, а я сидел в "Шкоде" с обычной телефонной трубкой и ловил насмешливые взгляды. Понятно, оле хадаш подражает соседу на "Мерседесе" с сотовым телефоном. Наконец, я услышал звонок в дверь, и тоненький голосок осведомился на иврите, мол кто это еще там? Мне очень захотелось, чтобы Максика с Инкой не было дома. Умница это заслужил. Я, как какой-нибудь патриций, опустил большой палец вниз. Не знаю, кто в римском пантеоне курировал моральный садизм, но этот божок меня услышал. Большую часть жизни шестилетнего Авигдорушки вокруг него трепались взрослые дяди и тети, считавшие себя интеллектуалами. Но если моя племянница Ирочка воспринимала подобный треп, как фон для игры в куклы, то Авигдорушка внимал и уточнял в сложных местах. В Израиле русский с него слинял, как шерсть с зайца, а резонерство только прогрессировало. Умница засюсюкал на иврите, что, мол, это дядя Фима, который забирал тебя, Витенька, из роддома, когда ты родился и научил тебя завязывать шнурки, помнишь? -- Не пизди, господин мой,-- перешел кроха на русский.-- Фима поднялся в страну три дня тому назад. Он не знает говорить иврит хорошо. -- Какой ты стал умный!-- поразился Умница.-- Но я ведь тоже умный. Вот я и выучил иврит еще в России. Я знаешь сколько языков знаю?! Разве тебе... -- Сколько?-- перебил Авигдорушка. -- Двадцать! Открой, пожалуйста, дверь, я не хочу ждать родителей на лестнице. -- Два-адцать?-- озадачился малыш.-- Рэга... раз, два, три... нету в мире столько языков. Не ложи мне на уши пасту! -- Надо говорить: "Не вешай лапшу на уши",-- автоматически поправил Умница. -- Есть у меня свой особенный способ говорить,-- недовольно сообщил Авигдорушка.-- Ты ведь понял, что хотел я сказать? Почему ты думаешь, что можешь говорить мне, как я должен говорить?! Просто скотство, какие вы все, взрослые, одинаковые... Это значит, что по виду вы все, конечно, разные, но как с вами со всеми одинаково тяжело! Милый все-таки мальчик, зря его Ленка недолюбливает. Ну, подумаешь, выставил ее дурой, да еще и подытожил: "Какие вы, женщины, бедные. Даже сердитесь одинаково смешно -- глаза делаете большими и кричите. Это потому, что вы слабые и сделать больше ничего не можете. Вот и пугаете." -- Конечно, я понял что ты хотел сказать,-- озадаченно выдавил бездетный Умница.-- Но и ты должен понять, что если ты говоришь неправильно, про тебя будут думать, что дефективный... -- На что намекаешь ты, господин мой?-- строго сказал мальчик.-- Какой корень в слове последнем твоем? Дефект или фиктивный? Не люблю я и то, и другое... Ты знаешь что? Ты гадкий мужик. Даже хочется мне тебя исчерпать! -- Что сделать?! -- Исчерпать!-- настаивал Авигдорушка. -- Что это? -- Это чуть лучше, чем убить. Про то, что давно пора было сделать с Умницей, лучше не скажешь. -- Так,-- сказал Умница,-- хватит! Ты меня впускаешь или нет? Если нет, то скажи когда будут родители. -- Есть у тебя шанс,-- задумчиво сказал Авигдорушка, слегка гнусавя, как будто ковырял в носу.--Разве ты можешь доказать, что ты Фима? -- Как?!-- по-деловому спросил Умница. Кажется, он понял, что попасть в дом в отсутствие Максика может быть очень полезно. -- Так. Вот на чем ты знаешь играть? -- Да почти на чем угодно! -- не без дурацкой гордости ответствовал Умница.-- Я играю больше, чем на двадцати инструментах. -- Опять врешь?!-- возмутился Авигдорушка.-- А Фима знает играть на гитаре. Ну-ка, сыграй на гитаре! -- Да нет у меня с собой гитары!-- взревел Умница.-- Что я -- дурак тащить гитару в дом, где она и так есть! -- Тогда спой,-- холодно сказал мальчик. -- Да что я тебе -- артист? -- Ты мне -- преступник. Пока не докажешь, что ты Фима. -- Что прикажете петь?-- обреченно поинтересовался Умница. -- "Вероника-Вероничка -- перезрелая клубничка",-- потребовал Авигдорушка одну из самых похабных песенок Умницы. Умица только вздохнул. И запел. Я первый раз слышал, как он поет это по-трезвому. В сопровождении подъездного эха. Может быть он просто не знал, что по статистике каждый пятый в Израиле знает русский. А в таких местах... в общем, в подъезде Максика жила, кажется, всего одна ивритоязычная семья. -- Не слышу! -- восторженно орал юный Станиславский, и Умница делал громче. Но гораздо громче стало при появлении соседки. Она визжала так, словно ее действительно звали Вероника и с ней стряслось не меньше половины того, что успел пропеть Умница. Приходилось отстранять трубку от уха. В какой-то квартире залаяла собака, к ней тут же присоединилась другая. -- Да я... да мне..,-- только и успевал выдавить Умница между ушатами обваривающей ругани и вдруг завизжал: -- Не надо!!! Уберите газовый баллончик!!! У меня астма!!! Аллергия, понятно вам!!! -- Я знаю, что такое аллергия!-- продребезжал старушечий "петербургский" голос.-- А у меня, молодой человек, аллергия на подобные сальности! Здесь почти в каждой квартире есть дети! Вдруг, сквозь вопли, визг и лай пробилось щелканье открываемого замка и ангельский голосок Авигдорушки: -- Есть дети! Шалом всем! Ой, Фима! Здравствуй! Когда приехал ты? Смотри, Вероника, смотри, госпожа Фаина, это же Фима, друг родителей моих. Он п