по воздуху, морем, по
суше.  Я  не знаю, что случилось с другими группами, достигли ли  они родных
берегов или нет...
     Моя группа действовала здесь. В нашем распоряжении был корабль,  точнее
старое корыто, на  которое никто не обратил бы внимание даже во время войны.
Южно-Китайское море  снова  стало  английским - только  наши  субмарины  еще
действовали  здесь, на поверхности носились крейсера  и эсминцы британцев. А
потом и американцев. Поэтому я  избрал необычный маршрут  - вдоль китайского
берега  нам  было  не  пройти, а вот  обогнуть Борнео и выйти  через  пролив
Балабак в  зону  действия наших подводников  мы могли  попытаться.  Там  нас
должна была ждать подводная лодка класса "И"...
     Но  мы ее не  дождались. Только после войны  я узнал, что "И-116" стала
легендой. Это  она потопила ваш крейсер "Индианаполис", когда он возвращался
после  доставки  атомных  бомб  на воздушную  базу... Потом  их  сбросили на
Хиросиму и  Нагасаки. Но это было  позже,  а почему  лодка  не  появилась  в
намеченном районе, я уже никогда не узнаю...
     Плыть на  этой старой лоханке до Японии было  безумием. Была зима сорок
пятого и первый же небольшой тайфун в открытом море отправил бы нас вместе с
золотом  на  дно.  Я не говорю  уже об  английских и американских  кораблях,
которые  стреляли  во все, над  чем не было  их флагов. Тогда я принял самое
важное в  моей  жизни решение - спрятать золото. Мог ли я тогда знать, какое
оружие  появилось в нашем мире... Японцы первый и  пока единственный народ в
мире, который знает это не с чужих слов и не из кадров старой кинохроники...

     В живых после той экспедиции остался я  один.  Хотя слухи  о спрятанном
золоте возникли еще  до  окончания  войны.  Тысячи кладоискателей  рыщут  по
островам  в  поисках этого золота до сих  пор.  Появляются  какие-то  карты,
документы. Возможно, другие группы тоже могли пытаться вывезти золото морем.
Так что не знаю, какое именно золото они ищут. Это уже их заботы. Документов
не было, все приказы  по этой операции отдавались только лично. Так что я ни
в какие документы не верю. Моя карта здесь, - старик многозначительно поднес
руку ко лбу.
     Он  замолчал.  Видно было, что  воспоминания  даются  ему с  трудом.  Я
понимал его, ибо сам по ночам гнал от  себя подобные картины прошлого, а они
не  уходили, а  только  отступали  временно прочь, чтобы вновь  вернуться  с
кровью,  звоном  отстрелянных гильз, ревом двигателей  "Фантомов"  и  жутким
запахом напалма...
     Старик вновь вернулся из прошлого и заговорил более твердо.
     - Это золото  - не сказки кладоискателей.  ОНО ЕСТЬ. Я  не знаю, какова
его цена
     сегодня,  я был солдатом и это меня мало волновало.  Выполнить приказ и
следовать духу самурая  - вот что было  и остается главным для меня. Самурай
не  служит деньгам,  он идет по  своему пути...Этот путь  закончился у  меня
здесь.
     Нашу посудину  расстрелял  английский  эсминец.  Меня выловили  из моря
контуженного и искалеченного.  Потом те же  англичане  лечили  меня  в своих
госпиталях. Мне не трудно было выдать себя за китайского  моряка  с корабля,
который захватили японцы. На войне  всегда так -  сначала стреляют, а  потом
лечат...
     В госпитале я узнал о Хиросиме и окончании  войны. Потом узнал, что все
подразделение  "Сакура"  объявлено  вне закона  и  все мы являемся  военными
преступниками... Домой дороги не  было. Я  остался  здесь.  Вместе с  Ван Ю.
Кстати, он такой  же китаец, как  я  марсианин. Когда-то  он был санитаром в
госпитале,  ухаживал за мной и  остался  до  сих  пор.  Даже  я  не знаю его
настоящего имени. Да я никогда его об этом  и не спрашивал. Какая разница...
Вместе с ним мы нажили то, что имеем. Как, я не хочу рассказывать. Пусть это
будет еще одной моей тайной.
     В Японии  у  меня осталась дочь.  Она вышла замуж за  американца и  они
уехали после его  службы в  Нью-Йорк. Потом  случилась беда.  Исии  было уже
тринадцать лет, когда пьяный идиот на огромном трайлере врезался в машину ее
родителей. Ван  Ю разыскал Исии в  Америке и отвез в Японию. Исии училась  в
японской закрытой школе, потом в колледже. Теперь она со мной.
     А  что  я  ей  могу  дать? Моя  страна,  которой  я служил  всю  жизнь,
отказалась от меня. Там, оказывается, я стал военным преступником, а те, кто
отдавал мне приказы, сегодня  ворочают миллионами и снова на вершине власти.
Мои друзья  мертвы.  Их имена опозорены.  Трудно остаться одному и  пережить
свое время. Я остался один и не умер только из-за Исии. Со мной остались Ван
Ю и мои ученики, которые служат  мне бескорыстно... Вот и все. Единственное,
что  я могу  сделать теперь  для Исии  -  сделать ее  богатой.  Это даст  ей
свободу. А там пусть решает, как ей жить дальше.
     Я скоро уйду... Мой дух устал бороться,  он говорит  мне, что он  скоро
уйдет к духам моих предков.  Это он, а не я выбрал  вас, потому  что поверил
ему,  - самурай ткнул в меня пальцем. -  Сам  я не  могу отправиться с вами.
Калека  будет вам  обузой. Ван Ю знает о  золоте  и  он  укажет место  вашей
высадки, а подробности я расскажу только Полу...
     Снова его палец направился на меня. Легкий мороз пробежал по коже. Быть
единоличным хранителем такой тайны  дело весьма  и весьма опасное.  С другой
стороны, что это за тайна, если о ней знает больше двух человек...

        КОРАБЛЬ.

     <i>Он  был  стар,  осень  стар.  Тридцать лет  для  судна -  столетие  для
человека. Он многое успел повидать  на своем веку, сменил немало хозяев. Кто
только не ходил по его палубе - китайцы, вьетнамцы, филиппинцы, англичане...
И вот теперь японцы.</i>
     <i>Все штормы южных морей оставили следы на его бортах, которые  уже давно
не  красил. Кому нужен  красивый  старик,  он все равно старик...  Жизнь его
подходила к концу. А тут еще война. Свежезаваренные заплаты на надстройках и
корпусе говорили, что и ему кое-что перепало за последние годы.</i>
     <i>Чего  только не  бывало  в его трюмах.  Хлопок, патроны, рабы, бревна и
черт те что еще. Но сегодня он мог гордиться - еще вчера  в трюмах находился
самый ценный груз на свете. Золото.</i>
     <i>Они шли  странным путем  через узкие  проливы,  держась вблизи  опасных
рифов и не менее опасных берегов.  Старый корабль  понимал тех, кто стоял  у
штурвала,  а они понимали его -  в его  годы ему уже не  выдержать  страшные
удары волн во время тайфуны, его шпангоуты и переборки жалобно скрипели даже
при не  очень  большой волне,  так что  о  волнах, закрывающих небо,  он мог
только  вспоминать. А такое бывало, и не раз.  Он смело шел  им навстречу и,
когда казалось, что очередная волна несет смерть, он все-таки стряхивал ее с
себя потоками  воды  и  вновь  бросался  навстречу  следующей,  чтобы  снова
победить. Да, до сих пор он всегда побеждал, но всему приходит конец...</i>
     <i>Теперь он стоял, вспоминая драгоценный груз  и гордый от того, что хоть
в  конце жизни  он был, быть может,  самым  богатым  кораблем в  мире... Что
думали  об  этом люди, управлявшие им,  он не знал, но  догадывался, что они
очень  нервничали. Сначала  они безрезультатно  торчали в море с потушенными
огнями и ждали его подводную сестру, но она не пришла на это свидание, потом
груз  перетащили  куда-то на берег,  у которого он  еще  за  всю жизнь ранее
никогда не был, а теперь снова ждал в темноте. Снова  погасли ходовые огни и
лишь равнодушные  звезды  видели,  как к  нему полным ходом идет  английский
эсминец.</i>
     <i>Он мчался вперед, как фокстерьер, азартный и злой. Его электронный глаз
заметил одиноко стоящего старика и теперь он рвался к легкой добыче.</i>
     <i>Световой палец эсминца  уткнулся в старые надстройки, превратив ночь  в
день. Потом замигал телеграф.</i>
     <i>- Что за судно? Куда направляетесь?</i>
     <i>- Судно "Куа-инь", приписано  к порту Гонконг, направляемся  туда же, -
заморгал в ответ старик.</i>
     <i>- Почему следуете без опознавательных огней и флага?</i>
     <i>- У нас поломка в энергосистеме. Ждем утра для ремонта.</i>
     <i>- Поднимите английский флаг. Я объявляю вас своим трофеем. Жду.</i>
     <i>В его трюме  были всегда все флаги мира, но люди,  которые на  этот раз
управляли им, не спешили поднять старый добрый "Union Jack". Вместо него над
кормой надстройкой  поднялось  белое  полотнище с  солнцем  посередине. Флаг
чертовски здорово смотрелся в ночи под пронзительным лучом прожектора!</i>
     <i>Старик  понял -  это  конец, люди на  его  палубе слишком горды,  чтобы
унижать  себя ложью. Молодой  фокстерьер ощетинился еще  парой  прожекторных
лучей и в их свете не видны были вспышки из пушек. Снаряды рвали старое тело
корабля,  вода  потоками  хлынула  в  опустевшие   трюмы,  а  огонь  охватил
надстройки. Жить старику оставалось совсем  мало, но молодой  фокстерьер был
слишком нетерпелив...</i>
     <i>Торпеда  практически  превратила в груду металла весь  полубак и старик
получил  последнее удовлетворение в  том,  что  погибая, он  успел  показать
молодому  сопернику свою  старую,  заросшую  ракушками задницу.  Пусть  ее и
поцелует ...</i>

        Глава 8.

     Жилище Ван Ю было еще более необычным, чем у старого самурая. Я никогда
не видел японских домов, но это, видимо, он и был. Изящное легкое сооружение
посреди  сада из диковинных  деревьев,  каких я  еще не  видел, не прямая, а
причудливо извивающаяся  тропинка проходила то по берегу небольшого пруда  с
золотыми рыбками, то под кроной дерева. Слева и  справа цвели необыкновенные
цветы и удивительно пахли.
     Да, старички неплохо заработали после войны. Каким образом калека и его
санитар сумели это сделать, оставалось  только гадать. Впрочем, тут и думать
особенно не надо - самый быстрый и надежный  путь  к богатству в  этих краях
были  и есть наркотики. Ясно, что старик не хочет особенно  распространяться
на эту тему. Может, Пачанг в курсе? Надо бы порасспросить. Только он вряд ли
расскажет мне  о старике. А,  впрочем, какое мне дело до этого? Наркотики  -
грязный бизнес,  но,  возможно,  старик  ими и  не  занимался, может он  был
честным контрабандистом или торговал оружием. Тоже прибыльное дело.
     Ван  Ю  семенил  и  шаркал сандалиями впереди, а мы с  Энди так вертели
головами, что я всерьез  задумался  о  прочности своей шеи. Сплошные  сказки
Шехерезады, а не сад. Пачанг сохранял свою невозмутимость, но я догадывался,
что и он видит это впервые.
     Да,  стариканы умели жить и  хранить свою жизнь  в тайне от других. Мне
это понравилось. Только вот кандидатура Ван Ю мне не внушала доверия. Старик
прав, говоря о себе - калека и в нашей экспедиции будет только мешать.. Хотя
как сказать...  Дух  старого самурая,  о  котором  он любит поговорить, тоже
великая штука.  Уверенность в  успехе  - его половина. А  вот Ван Ю? Он ведь
тоже старик. Хотя... Я украдкой взглянул на свои руки - сплошной синяк. Тоже
старик сделал. Короче, посмотрим. Если  Ван Ю хоть наполовину  такой же, как
его хозяин, то все будет о-кей.
     Домик внутри оказался вовсе  не таким маленьким,  как  казался.  Только
обстановка  резко контрастировала с главным домом. "Фанза" -  так окрестил я
это строение: правда никогда ее не видел. Старикан пригласил в комнату, хотя
назвать  ее так, значило  погрешить против истины. Спортивный  зал - вот что
это  было  скорее  всего.  Стены  обиты  чем-то  мягко-твердым,  если  такое
определение существует. На полу - татами. Здесь царила спартанская простота.
Никаких предметов  роскоши, ковров,  украшений.  Ни  картин  или  акварелей,
ничего. Ноль.  Пустота, в  которой, однако,  чувствовалась  сильная личность
хозяина.
     Ван Ю уже  перестал  казаться  мне  стариком, от  которого будет больше
хлопот,
     чем пользы.  Мое мнение менялось  с пугающей  скоростью. Куда подевался
тот семенящий  слуга из дома и  сада -  передо мной  стоял умный решительный
человек со смешной бородкой и твердым взглядом.
     Вот так штука, да старикан  тоже олимпиец... Только  в каком же виде он
чемпион? Не в спринте же...
     Китаец словно прочел мои мысли и начались сюрпризы. Он надавил какую-то
кнопку на стене и  панель отодвинулась,  обнаружив шикарный арсенал. Я  даже
присвистнул. Чего там только не было. Было все, кроме родного огнестрельного
оружия.  Зато в  изобилии имелись нунчаки, какие-то кистени (хоть сейчас  на
большую дорогу), впечатляющий набор  мечей  (Эрмитаж какой-то) и  целая куча
восточной боевой дребедени.  Нет,  ребята,  по мне  уж лучше  добрый  старый
"стечкин" или, на худой конец - "макаров".
     Недурно  для мирного  китайца-цветовода.  Он,  видимо, этими  железками
траву подстригает.  или  сучья  на деревьях  обрезает. Кто  их  знает,  этих
китайце-японцев. Даже сосны у них бывают с карандаш величиной...
     Тем временем хозяин извлек из своего арсенала стандартный  американский
арбалет. Знакомая штучка. Сотня метров - стопроцентная эффективность, с 32-х
миллиметровой миной типа "baby" можно  наделать немало шума метров этак и на
двести.  Внушительная  машинка, главное - тихая. В некоторых случаях цены ей
нет. Но только вот к чему она сейчас?
     Китаец на дальней стене открыл  еще одну нишу и я  чуть не уписялся  от
внутреннего  смеха. Там была мишень в виде  здоровенного глаза. Ничего  себе
юморок  у  старикана!  Сразу завертелись  знакомые стишки -  "Когда едешь на
Кавказ, солнце светит прямо в глаз.  Возвращаешься  в  Европу, солнце светит
прямо  в  ..." Ладно, глаз,  так в  глаз. Лишь бы дело  не  дошло  до второй
строчки  этого  стишка...  Арбалет  был  новенький:  с  короткими  стальными
стрелами.  В том,  что  я  попаду  с  такой  дистанции,  сомнений  не  было.
Расстояние  маленькое  -  рассчитывать  вертикальную  траекторию  не   надо,
поправки на ветер тоже не нужны. Только на хрена попу гармонь?
     На  Энди  и Пачанга  старик  практически не обращал никакого  внимания,
словно   они  были  просто  деталями  моей  одежды  или,  на  худой   конец,
бессловесными  рабами. Мои друзья благоразумно  приняли  условия игры  и все
время безмолвствовали, как китайские болванчики, в нужных  местах и в нужное
время качая головой.
     Тем временем, пока я осматривал  оружие,  китаец занял позицию рядом  с
мишенью. А ежели я все-таки  промахнусь и насажу его, как жука  на  булавку?
Что  ж,  ему  виднее.  Ван жестом показал  на мишень и  дал знать - стреляй.
Ладно, пусть за тебя  молится твой Будда, Шива или еще кто-нибудь. Только не
я.
     Стрела вошла  в середину  зрачка. Недурно, Паша! А  старикану  мало, он
показывает  - стреляй еще. Ладненько,  сейчас я влеплю одну стрелу в другую.
Что я, не Робин Гуд, по вашему? Арбалет снова щелкнул...
     Вообще-то на зрение я  не жалуюсь, но, кажется, зря. Пришлось  даже  на
всякий случай протереть  глаза. В мишень не попал. Вообще ни-ку-да не попал!
Стрела была  зажата в кулаке Ван Ю. Я оторопело смотрел на арбалет, мишень и
стрелу  в руке китайца. Мозг автоматически  соображал  - на таком расстоянии
стрела летит почти как  пуля, а мне еще не приходилось слышать  о  человеке,
ловящем пули руками. Чародейство и волшебство. Цирк на дроте!
     Энди и Пачанг уставились на  меня вопрошающе,  но я мысленно послал  им
пожелание заткнуться и, кажется, они меня отлично поняли. Поглядим, что день
грядущий нам готовит, а поговорить у нас еще время будет. Правда, вот  тут я
ошибся...
     Китаец снова  поманипулировал  с каким-то  секретным устройством и  еще
одна панель  отошла  вбок,  открыв нашим взорам еще один... глаз. Теперь уже
начинался полнейший сюрреализм - два здоровенных глаза, а посередине китаец.
Или японец. Сальвадора Дали бы сюда,  вот бы порадовался мастер. Из арсенала
появился еще один арбалет. Его взял слуга (а  может и не  слуга, черт их тут
разберет) и встал рядом со мной. Так, кажется, мы возвращаемся в Европу? Ван
Ю показал, что я стреляю первым. Арбалеты щелкнули с  секундным  интервалом.
Теперь я внимательно следил за стариком и  совершенно зря. Никакого движения
я  не уловил. Так, нечто смазанное  мелькнуло, и все. Только вот стрелы были
снова в руках это человечка.
     Мишени закрылись и Ван Ю, поклонившись,  как  на  сцене,  снова жестами
пригласил
     нас  в  другую  комнату.  Слуга  бережно  уложил  оружие  в  стеллаж  и
растворился в  воздухе. Китаец, оказывается пригласил  на  чайную церемонию.
Снова чай!
     Нет, этот божий одуванчик начинал  мне определенно не  нравиться. Опять
красный
     огонек  в  мозгах  стал,  правда  слабенько, но  помаргивать.  Словно я
заглянул куда-то, куда заглядывать не стоило. Опасно.
     Но  Ван  Ю был воплощением  восточной учтивости.  На  лице  не  угасала
улыбка.  Нет,  для  такого  простого   парня,  как   я,  все  эти  восточные
штучки-дрючки ни к чему. Но надо было  держать  себя соответственно и делать
морду шлангом.
     Наблюдая  за  сложнейшей  чайной  церемонией  мы  все  молчали. Мне  не
хотелось до поры до времени отдавать инициативу. Пусть стреляет первым, ведь
у него наверняка что-то для меня приготовлено, не стал бы он устраивать этот
цирк для  собственного развлечения. Миниатюрная  девочка проделывала  чайные
манипуляции, смысл которых больше  чем наполовину был мне непонятен. Девочка
была потрясающая - на первый взгляд чересчур миниатюрная, но  у нее было все
и  в  таких   великолепных  пропорциях,  что  я  почувствовал,  как  кое-что
зашевелилось у  Энди.  Девочка была  явно в его вкусе и, случись  подходящая
обстановка, уверен,  что она  давно  бы лежала  с ним на шикарной кровати  в
каком-нибудь  отеле. Но  это  только мои  предположения,  а  пока что глупая
улыбка приклеилась к моей физиономии. Даже рожа заболела...
     Девочка, видимо, сделала  что-то не  так и  Ван  Ю хлестнул ее коротким
замечанием,
     от которого она стала  еще меньше, если такое вообще было возможно  при
ее размерах,  а физиономия Энди просто расцвела от удовольствия.  Извращенец
какой-то!  Наконец  девочка  удалилась  и мы сделали  по  первому глотку.  Я
чувствовал на себе взгляд китайца и потому  изобразил величайшее восхищение.
Мне  поставил  бы  пятерку  сам  Станиславский.  Тем  более,  что  это  было
непонятное пойло, Не знаю, уж по какой методе его готовили, но это было, что
угодно,  но  не  чай. То ли дело родимый чифирь пополам со спиртом. Вот это,
скажу вам, вещь!
     Воспоминания  о чифире  разбередили  во  мне дурные  наклонности  и  я,
набравшись   наглости   спросил   предельно   умильно,  не  найдется   ли  у
достопочтенного  хозяина малюсенькая  рюмашечка чего-нибудь горячительного?.
Ван неожиданно искренне улыбнулся, хлопнул  в ладоши и  через минуту  передо
мной стояла  бутылка  виски.  Водочка  была бы  лучше,  но разве  эти азиаты
понимают  что-нибудь  в  настоящей  выпивке.  Пришлось  еще  раз  изобразить
восторг. Второй стаканчик окончательно перебил вкус китайского пойла и я был
готов к любым сюрпризам.
     Китаец  заговорил неожиданно,  без всяких  предисловий. Заговорил тихо,
словно для
     себя  самого.  Английский  его  был  похуже, чем  у его хозяина, но мне
показалось, что
     нам вешают на уши дунганскую лапшу. Посмотрим.
     - Мой хозяин - великий воин. Он истинный самурай, для которого воинский
кодекс и
     честь превыше всего. Жизнь для  него  ничего не значит, если  это жизнь
его врага.  А кто его враг, он тоже  решает сам. Кто дал ему такое право, не
знаю. Может боги, может его собственная гордыня.
     Разговор  становился  интересным.  С  чего  бы  это  вдруг  слуга  стал
обсуждать жизнь
     своего хозяина. Это  стоило послушать.  Энди с  Пачангом  индифферентно
помалкивали, но я видел, что ни одно слово не проходило мимо их оттопыренных
ушей. Я помалкивал.
     -  Я - тоже  воин. Быть  может такой  же,  как  и мой  хозяин.  Но  я -
ниндзя...
     Час от часу  не легче! Я помню, что читал когда-то об этих самых ниндзя
в "Технике-молодежи" или "Вокруг  света",  но воспринял  это,  как  красивую
сказку. А тут нате вам  -  сидит старикан и заявляет: что он самый настоящий
живой ниндзя. Странно, но мои друзья, похоже, ничуть не удивились.
     - Ты знаешь, кто такие ниндзя?
     Я хотел было кивнуть головой, но вовремя сдержался  и сокрушенно развел
руками.
     -  Мы  существуем  много  веков  и  до  сих  пор  о  нас  ходит  больше
фантастических и
     лживых  легенд,  чем  простой  правды. Мы  -  супервоины,  для нас  нет
невозможного, для нас нет законов писаных и неписаных. Ни одна легенда о нас
не рассказывает о том, что мы  умеем и что  можем. Мы  не самураи, связанные
разными там кодексами чести, мы просто ангелы смерти.
     Ван Ю саркастически и даже пренебрежительно усмехнулся.
     - Мой хозяин никогда не убьет противника в спину, не станет сражаться с
безоружным. Он даже не посмеет тронуть врага, если он в это время занимается
любовью с женщиной! Мы попроще. Враг, где бы он ни был,  что бы  не делал, с
оружием или
     без  него  -  должен  умереть.  А  остальное  -  сопли  малолетних  или
совестливых глупцов. Простой закон - враг должен умереть, а я жить. Если при
этом погибнут и  невинные, тоже не беда. Главное -  смерть врага. Не так ли,
Пол?
     От его улыбки мне захотелось  дать ему по роже.  Он  ведь, сука, ударил
ниже пояса.
     А  самое обидное, что был  прав. Прав на тысячу  процентов. Меня словно
машиной  времени  перенесло в Сайгон  и я снова с крыши  дома через  окуляры
бинокля смотрел на растерзанную  МОИМИ ракетами улицу. Несколько разорванных
в куски автомобилей, валяющиеся  в лужах крови солдаты,  случайные прохожие,
крики  горящих заживо  людей  в супермаркете,  куда угодила  одна  из ракет,
девчушка,  наша  помощница,  которую схватил  полицейский...  Мне  прекрасно
известно, что они делают с такими, как она... Сволочь старик, конечно, но ты
прав. Я тебя понимаю, чтоб ты сдох! Ничего не попишешь, выходит, что я такой
же сукин сын, мы два сапога пара. Старик хорошо понял, что  творилось у меня
в душе и довольно противно улыбнулся.
     - Не надо так переживать.  Ты  тоже  воин и, как я  слышал, неплохой. А
воину не  всегда приходится  делать только  приятные  вещи. Ты  слышал,  как
японские  войска в считанные  дни взяли  неприступную крепость Сингапур? Там
было все -  корабли, пушки, солдаты  с  прекрасным  вооружением,  а крепость
пала. И я  один из тех, кто  сделал это. В  то  время я  был смертником и мы
своими жизнями проложили проходы  в непроходимых минных полях. Да, мы просто
бежали по ним, взрывались, гибли и делали дорогу для десанта. Мне повезло, я
был только ранен и потом  снова воевал.  Теперь уже как ниндзя. Командование
вспомнило о нас, а янки и томми до сих пор в кошмарных снах проклинают нас.
     Мы были хозяевами ночи, а они  дрожали,  не зная, когда  их подстережет
смерть -
     бесшумная и  невидимая...  Да и днем им было  чего бояться. Впрочем,  и
сегодня тоже кое-кому не очень хорошо спится.
     Это  уж точно,  подумалось мне.  У тебя наверняка всегда найдется  пара
козырных тузов в рукаве. Старикан не на шутку меня  встревожил. Не  дай  Бог
оказаться  его  врагом. А пока  я  восторженно ахал и  цокал  языком, слушая
откровения старого убийцы.  Неожиданно откуда-то  раздался голос  хозяина  и
грозный ниндзя буквально за мгновение вновь превратился в тихого незаметного
слугу,  поспешившему  на  зов  своего  повелителя.  Еще  раз  мне   пришлось
придержать  челюсть  и с  трудом  удержаться  от  явного  удивления. Ему  бы
Райкиным работать с таким умением перевоплощаться.
     Церемонно, как  умел,  я поблагодарил за  ту  бурду, которую он называл
чаем,  мы  опять  прошлись  по великолепному саду,  попрощались с господином
Мацумото,  но  как-то  прохладно  с  его стороны.  Странно. И вообще вся эта
встреча  оставила ощущение,  что  мы вошли в непонятную  нам игру,  в  конце
которой нам пообещали  большой  сладкий леденец, но забыли сообщить  правила
этой игры.
           Глава 9

     Где-то  в Заливе был  шторм. Его  отголоски чувствовались и  на  рейде.
"Меконг" раскачивался на  волнах,  но нас  это мало  колебало.  Было  о  чем
подумать  и  о  чем  поговорить. После странного визита  к  Ван  Ю появилось
какое-то странное чувство, что нас собираются крупно разыграть.
     - Пол, по-моему,  оба твоих дружка форменные  придурки. Один - самурай,
другой -
     ниндзя.  Играют в какое-то средневековье,  хотя я  видел кучу  дурацких
фильмов об  этих самых  ниндзя. Ерунда, старички впали  в детство и решили с
нами поиграть, если только не хотят нас использовать втемную.
     Пачанг с сомнением покачивал головой. Его восточная натура воспринимала
все эти  цирковые штучки  совершенно  серьезно, да и мне  казалось,  что  за
внешней показухой  скрывается нечто весьма серьезное.  И это  серьезное меня
пугало, словно мне предложили пройти в темную комнату, где сидят неизвестные
звери.
     -  Старик не  прост, это  точно,  но вряд ли  он станет шутить с такими
деньгами. Вот
     только получим ли мы их, другой вопрос.
     -  Ты  считаешь,  что  старик нас хочет  просто  подставить?  Мы найдем
деньги, а делить будут другие?
     - Ну, может быть не так примитивно,  но в основном верно. Мы нужны ему,
это во-
     первых. Они  сами  не  могут этим  заняться:  один  -  калека, другой -
старый, слуги -
     не  в  счет.  Значит  надо  найти  кого-то здорового и  надежного.  Тут
подвернулись мы.
     Не местные, рыльце у нас в пушку, у всех троих, значит шуметь и болтать
не
     будем. Идеальная компания для темных делишек.
     - А дело, тут ты прав,  действительно  темное...  И, как мне кажется, о
нем
     уже  догадывается кто-то другой. Мне это не  нравится. Может послать их
подальше?
     - Боюсь, что поздно. Старик знал, что делал. Он сказал слишком много  и
теперь
     для тех, кто догадывается о его планах, мы лакомый кусочек.
     - Ну, нас голыми руками не возьмешь.
     Энди что-то стал слишком самоуверенным и мне это не понравилось.  То же
самое
     почувствовал и Пачанг.
     - Пол  прав,  слишком  много денег, слишком много слухов, слишком много
горячих
     голов. Даже если мы откажемся, нас не оставят в покое.
     Мне все это не нравилось больше всех. Прежде всего из-за Исии. Потом  -
слишком
     большой куш  нам предложили. Просто так такие деньги не дают. Значит мы
их не
     получим.  Или  нас пробросят  каким-то  образом, или решат,  что трупам
деньги ни
     к  чему. Последний  вариант казался  мне  наиболее  вероятным. Мы  были
нужны, это
     ясно, но почему  именно  мы?  Доводы Энди  и Пачанга  не показались мне
достаточно
     убедительными. Но пока лучше помолчать.  Слишком мало и  в то же  время
много
     информации. Это - ненормально.
     - По-моему, парни, нас держат в колоде как козырей и хотят использовать
на всю
     катушку. Только боюсь, что в последний момент в рукаве  у наших дружков
окажется джокер и...
     - Пол, твои сердечные дела слегка повлияли на мозги. Ты просто-напросто
раскис
     от этой  юбки. Мало ли  в  Бангкоке  девочек  на любой  вкус, так  нет,
подавай ему внучку чокнутого старика. Уж не жениться ли ты собрался?
     Меня словно обухом по голове - я ведь действительно вел себя так, будто
моя
     свадьба  дело  решенное.  Да и старикан намекал на  нечто подобное. Все
так. Но
     я-то ни о какой женитьбе и не помышлял! Этого мне только  и не хватало.
Спасибо,
     у  меня  уже  была  жена,  которая  умудрялась трахаться с  задрипанным
бездарным
     скульпторишкой, пока я пил водку с друзьями в соседней  комнате. Нет, с
меня
     семейных  экспериментов за  глаза хватит. Так  что  Энди попал  в самую
точку. Пора
     бы и подумать,  как поступать дальше. Но это подождет, а ответ  старику
надо
     давать завтра.
     - Вот что, парни, вперед на боковую. Утро вечера  мудренее, а завтра мы
зададим
     старикану  пару-тройку вопросов  и решим - играем мы  в  этот покер или
нет.
     Бар  был не самый  шикарный, но  Энди  решил, что для пущей  маскировки
будет в  самый раз. Уж ежели Энди решил позаботиться о прикрытии,  то у меня
возражений
     не последовало.  Где  уж нам, пижонам...  Тем более, я был  рад, что на
некоторое  время  буду абсолютно  свободен в своих  действиях и  разговорах.
Азарт Энди  и  чрезмерная осторожность тайца меня  иногда просто выводили из
себя, а теперь мне это не угрожало.
     Разговор  со  стариком обещал  быть  весьма серьезным. Уж больно  много
вопросов  накопилось  к старому  самураю.  А большие деньги явно  затуманили
мозги  моим  друзьям.  Я  невольно  отдал дань моему советскому воспитанию -
деньги  не  обладали  для  меня  той  волшебной, просто какой-то  магической
притягательностью,
     как  для  этих  представителей  рыночной  экономики.  Их-то  они задели
крепко. Старик знал, как подсекать рыбу.
     К  дому самурая на  этот  раз решил  подойти по  возможности незаметно,
высадился на берег  подальше  от главного  входа и  оставшийся путь проделал
пешком.  Через парадные  ворота  идти  мне,  пожалуй,  не  следовало.  Зачем
привлекать  всеобщее  внимание  к  своей скромной  персоне. Не  люблю  этого
чинопочитания.  Забор  был не так  уж неприступен,  как казался, и  я  легко
очутился в замечательном  саду.  Приняв  непринужденный  вид,  как будто  на
очередной экскурсии  по этому чуду  ботаники, я  приближался к  дому  и  все
большая тревога закрадывалась в мозги.
     Что-то было не так, только вот что?
     Ага. Безлюдье. Никаких признаков жизни - ни шумов, ни случайного стука,
ни малейшего  движения. Пустота.  Дом показался нежилым.  Еще одна деталь  -
легкие раздвижные двери в сад открыты. Старикан  москитов не  жаловал, а тут
даже сетка не опущена. Такой забывчивостью его слуги не страдали...
     Так. Забывчивость  у одного из них явно развилась совсем недавно вместе
со здоровенной дырой в башке. Били по меньшей мере ломом.  Впрочем и нунчаки
могли оставил такой след - словно метеорит врезался. Над  раной уже собрался
рой  мух. Второй слуга, мы с ним как-то встречались на татами, лежал в доме,
у  самой  двери  в сад. Его голова тоже не  выглядела здоровой. На  этот раз
поработала пуля минимум сорок  пятого калибра.  Что-то  охота  идти дальше у
меня  начала исчезать. Раны были  довольно свежими, кровь не  успела  толком
почернеть и подсохнуть. Не более  часа назад, примерно, оба  этих парня были
живехоньки, а стало  быть тот,  кто  им  устроил досрочную загробную  жизнь,
возможно еще в доме и поджидает, например, такую доверчивую пташку, как я.
     Мишенью быть явно не хотелось и я решил  немного поползать вокруг дома.
Проклиная  все  колючие  растения  на  свете и человека,  придумавшего такой
способ  передвижения, я  пополз  по периметру  дома,  аккуратно  и осторожно
заглядывая  в каждое  окошко.  Ничего. Ноль.  Zero. Пустота в  квадрате.  Ни
людей, ни движений, ни
     шумов, ни стонов. Тишина. Теперь мне стало по-настоящему не по себе.
     Лежа под стеночкой, начал прикидывать, что к  чему. Слуги убиты, ибо на
какое-либо,  даже на самое экзотическое,  харакири это не похоже. Раздолбать
самому  себе голову  ломом - это что-то новенькое  даже  для самураев. Стало
быть, кто-то помог беднягам. А где  тогда  сам хозяин и его верный слуга Ван
Ю? Они его тоже... того? Хочешь  , не  хочешь, а  в дом идти надо. На всякий
случай я проник туда через окно, надежней как-то. Беспорядка внутри  не было
-  как будто  хозяева  просто  на  минутку  вышли.  Значит не грабители  или
случайные    кретины-отморозки.    Кто-то    работал    весьма    аккуратно.
Профессионально.  Еще один слуга сидел  на  циновке - его  просто прирезали,
горло наискось прочерчено кровавой линией. Мозги автоматически отметили, что
лезвие было хорошим.  Рана почти не кровоточила, края сомкнуты очень плотно.
Итак, три трупа и никакой ясности. Как бы мне не стать  четвертым.  Пистолет
давно  уже  был в  руке,  но уверенности не придавал.  Опасность  была,  она
дрожала в каждой клеточке, но уж слишком расплывчатая, а это хуже всего.
     Звук. Послышался первый звук. Непонятно, то ли стон, то ли мычание. Так
как коров у старика  наверняка не было, стало быть стон. Прижимаясь к стене,
я проскользнул  в спортивную комнату и  медленно огляделся. Стон повторился.
Он  явно исходил из-за передвижной расписной ширмы. Так, кажется, ловушка. У
меня  вспотела спина. Похоже, что ты влип, Паша. Но ничего не произошло. Еще
стон...
     Если бы кто-то хотел меня прихлопнуть,  у него были все  возможности до
этого, пока я шастал по дому. Так что перспектива отправиться вслед за этими
беднягами пока откладывалась на неопределенное время.
     Ширма сложилась с мягким стуком. Старый самурай сидел  в своем кресле в
какой-то ярко-желтой рясе. Бледность победила даже его  природный цвет лица.
На животе рясу  портил ржаво-красный  круг  от  крови...Старик  был еще жив.
Ножом  я,  по возможности аккуратно,  разрезал рясу.  Увиденное  радости. не
вызывало.  В  животе  у  Мацумото  были две  пули и  как он еще  не  потерял
сознания, было непонятно. Боль  должна быть  адская,  но старик вдруг открыл
глаза, выцветшие от этой боли. Я  молчал, спрашивать было нечего. Можно было
только  ждать. Старик разлепил губы и  что-то сказал по-японски.  Я  замотал
головой, и он повторил по-английски.
     - Ты один?
     Я кивнул.
     - Они ушли?
     Я пожал плечами. Старик высвободил из под рясы руки, зажимавшие раны. В
одной
     он  держал  маленький меч  для  харакири,  в  другой какую-то  странную
бутылочку.
     Ее-то он и протянул мне.
     - Исии хранит тайну золота. Возьми... Получишь карту...
     Господи, да он бредит. Какая карта,  какая тайна! Старик помирает и  от
боли говорит сам не знает, что.  Но, взглянув ему в глаза, я понял, что ни о
каком  бреде не  может быть и  речи. Взгляд  его вдруг стал твердым  и  даже
пронзительным, этому взгляду  нельзя было не верить. Я еще раз кивнул,  хотя
ничего не понял.
     - Они убили всех. Ван Ю... Он...
     Старик на мгновение отключился, а я так и не узнал,  что же случилось с
верным
     телохранителем. Старик вновь заговорил.
     - Я не могу сам совершить харакири. Помоги мне... Береги Исии...
     Старикан протянул мне  меч и вырубился.  Хотя умирать ему  придется еще
долго.  Знаю я  эти раны в  живот. Человек десятки  раз  приходит  в себя  и
десятки раз вырубается от  боли. С Валеркой было так же. Мы все тогда хорошо
запомнили это и дали  друг другу слово, что... Короче, старик просил  о  том
же. Но харакири, это уж увольте. Не специалист я по вспарыванию животов...
     Выстрел  грохнул  неожиданно.  Я откатился по  полу к стенке,  и только
потом  сообразил,  что опоздал  и если  бы стреляли в  меня,  то мне уже  не
пришлось  бы  мучиться со стариком. Выстрел раздался  снаружи и с приличного
расстояния - метров  сто,  не меньше. Еще через пару секунд стало ясно,  для
чего палили  -  в  соседней  комнате  грохнула по  меньшей  мере канистра  с
бензином и пламя полыхнуло  во  все  стороны. Пора было  убираться. Если  не
полицейские,  то  пожарные  будут здесь  весьма  скоро, а  мне не  улыбалось
встречаться ни с теми, ни с другими.
     - Не знаю, старик, кем ты был на самом деле, но ты стал мне другом. Так
что прости, если что не так, но твою последнюю волю я выполню.
     Я даже сам не понял, что меня  потянуло на такую речь,  но  руки у меня
дрожали,  хотя "стечкин" исправно пустил пулю в сердце. Старик только слегка
дернулся, вырубка  была  основательной.  Теперь  надо  было  уносить  ноги и
подальше,  а еще  бы желательно без  свидетелей,  вроде любопытных соседей и
прочей полиции. Я решил, что забор в глубине сада наилучшие ворота для моего
ухода.  Так  оно и вышло. Единственного человека,  завидевшего  дым, я засек
заблаговременно и  переждал,  когда  он  проскочит мимо  меня,  в  небольших
кустиках у дороги. Потом вдруг стало оживленно - откуда-то появилось столько
зевак, желающих поглядеть на пожар, что хотел было даже присоединиться к ним
и  затеряться в толпе, но вовремя сообразил - одинокий длинный белый в толпе
тайцев...  Приметы для полиции  лучше  не придумаешь. Поэтому я пошел  вдоль
реки и  нанял бот-рикшу  только  километра  за  два  от  пожара. Рикша  было
спросил,  не знаю ли я, что там  горит,  но  я  счел за лучшее  притвориться
вдребезги пьяным и ни бельмеса не понимать по-ихнему. Зато я помахал зеленой
двадцаткой  и любопытство  рикши,  как рукой  сняло.  Покачавшись еще  сотню
метров для виду, я с возможной поспешностью отправился в бар.
     Энди  успел  уже порядочно  хлебнуть,  а  Пачанг сидел  со  стандартным
непроницаемым  лицом.  Несмотря на выпивку, у Энди хватило сообразительности
не вскочить мне навстречу. Я подсел  за столик ,  заказал двойную  порцию  и
кивком головы предложил сматываться отсюда  подальше. Друзья меня  поняли и,
допив заказанное, мы вскоре оказались в такси.
        ДОМ.
     <i>Ему было не все равно, кто в нем обитает. Он уже сменил трех хозяев и о
двух предыдущих помнил мало. Первый был стар, очень  стар. Но именно ему дом
был обязан  своим  рождением. Да,  именно для этого  дряхлого  старца его  и
построили. Дети. Такими детьми можно было гордиться. Если бы...</i>
     <i>Он знал все о своих обитателях и тех, кто  сюда приходил. Знал он и то,
что  его построили для старика не из  любви  к нему самому, а к его деньгам.
Старик поставил  условие - построить этот дом,  а  остальное поделить только
после  его  смерти.  Наивный был  старик,  хотел,  чтобы  дом  стал  центром
мироздания для детей,  чтобы здесь  они прекратили свою вечную грызню  из-за
денег  этого старика и  жили мирно, растили своих детей,  внуков...  Ему так
хотелось, чтобы в доме звенели детские голоса.  Но  дети  старика были очень
расчетливые  люди.  Они прекрасно знали, что хороший дом - отличное вложение
капитала и всегда стоит много денег, а  потому не поскупились. Дом получился
на  славу.  Он  сам собой гордился. На  берегу  реки дом выглядел  настоящим
аристократом -  элегантен и в  то же время скромен, красив,  но без яркости,
велик, но умело скрывал свои истинные размеры. Только вот внутри он был гол.
Не так,  чтобы  совсем,  но...  Только  все  необходимое  было  настоящим, а
остальное - жалкие подделки. Эти пустые рамы на стенах, бутафорские вазы, не
росписи на стенах,  а обычная  мазня... Но старик  был  счастлив.  Дети были
рядом,  картины,  которых он не  видел, но верил, что они радуют его детей и
внуков,  сад  цветет,  птички поют, что  еще  надо старику,  чтобы  спокойно
встретить смерть.</i>
     <i>Она  пришла. Смерть.  А  дом продали  дети,  он  был им  не нужен,  они
предпочитали  шикарные номера  в отелях или не  менее  шикарные  квартиры  в
каменных джунглях  городов. У  дома  сменился хозяин, потом еще раз и еще, и
еще...  Пока не пришел этот  старый  японец  в инвалидном кресле. Правда, он
тогда  еще не был стариком. но кресло было при нем.  Дом снова  почувствовал
настоящего хозяина и зауважал  его. Сад вновь  расцвел, снова  в нем  запели
птицы,  На  стенах  опять  появились прекрасные картины, а не подделки,  все
снова стало настоящим  и  дом успокоился за  свое  будущее. Он  понял -- эти
хозяева поселились надолго, навсегда.</i>
     <i>Но  навсегда  --  это  слишком  долго.  Пришли  люди  с  оружием  и это
"навсегда" закончилось. Пришла в дом смерть. Дом это понял сразу -- пришел и
его черед.</i>
     <i>Когда огонь уже охватил  все,  что могло гореть, дом  сожалел только об
одном -- в нем никогда уже не будут смеяться маленькие дети...</i>

     В  каюте царило тревожное ожидание. Пачанг  и протрезвевший  вдруг Энди
вопросительно на  меня  уставились.  Я  подробно изложил  результаты  своего
визита к японцу,  стараясь по свежей памяти передать все мелочи.  Энди  явно
помрачнел. Пачанг остался верен себе и сразу взял быка за рога.
     - Нас кто-то  пытается наверняка втянуть в  эту авантюру  с золотом  и,
похоже, мы влипли в это дерьмо по самые уши.
     У меня полезли глаза на  лоб, такого резкого  и твердого высказывания я
от Пачанга еще  не  слышал.  Он  все больше обходился загадочными фразами  и
намеками. Восточный  человек,  что  с  него возьмешь.  А  тут  -  нате  вам,
выражается, как герой  какого-нибудь гангстерского фильма.  Эти слова  тайца
заставили посмотреть на ситуацию с его точки зрения и выходило, что он прав.
Вот только кому это надо?
     Пачанг начал изучать содержимое бутылочки. Он ее взбалтывал, смотрел на
свет,
     нюхал,  даже осторожно  лизнул  языком пробку. Потом  покачал головой и
поставил
     на стол.
     - Возможно,  я ошибаюсь, но догадываюсь, что это. Однако без Исии этого
не проверишь.
     Его слова ударили мне по мозгам. За всеми этими  паскудными делишками я
совершенно забыл о девушке. Она-то куда пропала? Убежала, украдена, убита...
Черт те что со  мной творится. О таких вещах забываю. Энди  словно подслушал
мои мысли.
     - Думаю, ее забрали и где-то спрятали.  Зачем ее кому-то убивать. Скоро
они
     дадут нам знать, что с ней.
     - Кто, они?
     Энди и Пачанг, как по команде, пожали плечами. Потом таец встал и молча
стал собираться. Судя по одежке - в город. Вообще,  он в городе особенно  не
высовывался, ездил только в машине,  навещал только  старика и  никаких тебе
девочек или походов по кабакам. Иногда, правда, он вот так молча, исчезал на
денек-другой, но  мы с Энди никогда  не спрашивали  о его походах. Теперь он
сам счел нужным кое-что нам пояснить.
     -  Поговорю   с  дядей  и  еще  кое  с  кем.  Такие  дела  не  остаются
незамеченными. Может что-нибудь узнаю.
     Возразить  было  нечего, хоть какой-то шанс прояснить  обстановку.  А я
чувствовал опасность всей шкурой, она просто у меня горела.

        Глава 10.
     Телефонная трель прозвучала как-то неожиданно. На  яхте мы подключились
к электрической и телефонной сетям,  но номер телефона  знали только мы и уж
никак не справочная служба Бангкока. А мы все трое  были в наличии на борту,
так что... Я кивнул Энди, он  спешно проглотил  кусок рыбы  и осторожно взял
трубку. Немного
     послушав, неожиданно протянул ее мне. У меня рука отказывалась тянуться
к  трубке, что-то внутри просто кричало  -  там опасность!  Но деваться было
некуда. Под вопрошающими взглядами друзей я поднес трубку к уху.

     И услышал  стон. Что-то часто в  последнее время  я их стал  слышать...
Прижав трубку поплотнее, я откашлялся неизвестно зачем и сказал хрипло:
     - Да. Я слушаю, кто это?
     Хотя спрашивать-то было  незачем.  Я узнал голос Исии.  Началось. Потом
кто-то рявкнул на непонятном мне языке и связь вырубилась. Короткие гудки.
     Энди  и таец молча и выжидательно продолжали смотреть  на меня, пока  я
медленно возвращал  трубку  на место. Нам кое о чем напомнили. Хотя могли бы
этого  и не  делать.  День  и ночь мы лихорадочно искали хоть какие-то следы
Исии и страшной трагедии в доме старого  самурая. Газеты пачками валялись по
всей  каюте - они уделили много внимания происшествию даже  спустя несколько
дней, что было весьма не  характерно  для здешней  пишущей братии - подобные
дела обычно живут два-три дня,  не  более.  Но, то  ли ничего  существенного
больше  не  случалось,  то ли происшедшее стало для  полиции  чем-то  весьма
серьезным,  если  начальник  городской полиции ежедневно дает интервью, а не
посылает  газетчиков к черту. Мы  внимательно  вчитывались во все заметки  о
трагедии и кое-что узнали новенькое. Например, я неправильно  посчитал трупы
- их оказалось  пять, стрельбу  слышали  соседи, но не  придали значения - в
окрестных домах любили пострелять  по птичкам, пожар вовсе не уничтожил весь
дом (ура  пожарным!) и в нем обнаружили солидный арсенал  оружия, никого  из
слуг, кроме  убитых, найти не  могут, полиция  ищет  возможных  свидетелей и
вообще  собирается вплотную заняться контактами старика  и  его прошлым. Обо
мне  пока практически  ничего,  кроме  показаний одного  бот-рикши,  который
перевозил вдребезги  пьяного американца, который даже не  захотел посмотреть
на пожар. И сделан вывод - все иностранцы  такие черствые людишки - им  даже
беды и  трагедии тайские до лампочки.  Тут автор несколько погрешил истиной.
Были в Бангкоке люди, кому было не все равно, что случилось в доме на берегу
реки. И не только мы трое...
     Я прервал выжидательное молчание.
     - Они дали знать, что  она жива.  Дали понять,  что знают о нас больше,
чем мы думаем, обозначили точку для переговоров - жизнь Исии за...
     Вот только за  что,  я ответить пока не мог, однако нам ясно  было, что
дело в этом проклятом золоте. Пачанг, который вернулся из своего загадочного
похода только  сегодня утром,  не  успел  еще поделиться  своими  новостями.
Оторвавшись  взглядами от молчащего телефона, мы с Энди уставились на тайца.
Вид у него был весьма серьезный.
     - Это японцы. Скорее всего, якудза. Но дядя говорит, что  главарь у них
ронин.
     - А это что еще за зверь,-- не выдержал Энди.
     -  Ронином обычно  называют  самурая, потерявшего  своего  хозяина,  но
иногда в якудзе так называется человек, который не подчиняется главе банды и
начинает  действовать  по-своему. Так вот, глава местной  якудзы не имеет  к
этому никакого отношения, однако два человека  из организации имеют  как раз
свой  интерес  ко  всему.  Один из  них,  Тасудо  Модзаки  и  раньше пытался
действовать на  свой страх и  риск, но законы  якудзы  слишком суровы  -  он
просто  исчез. Теперь еще кто-то, похоже, решил еще раз попытать счастья. Но
его имя пока  не известно дяде. У полиции тоже есть  каналы  информации, дай
Бог  каждому.  Но полиция  молчит.  Пока  молчит.  Если якудза  окончательно
откажется от ронина, тогда они объявят об этом, а пока кому же охота заранее
подставлять голову  под топор -  с якудзой полиция  старается  не ссориться,
нечто вроде  невмешательства во  внутренние дела. Пусть  сперва разберутся у
себя, а потом...
     - А что потом, - опять не выдержал Энди.
     Таец пожал плечами.
     - Потом этот ронин может выплыть в Пхай-ривер или не выплыть никогда. А
может
     еще и простят, если большой навар будет .
     - Навар будет. О-о-очень большой навар! Пара-тройка тонн золота! За это
все могут простить. Только вот кто это золото искать и добывать будет?
     Энди высказался в  самую точку. Я тоже об этом думал. Кажется, мы очень
нужны этой самой якудзе или хотя бы одному  из ее членов.  Кто их там знает,
за что они прощают или не прощают друг друга, но что это нас коснется, и еще
как, я уже  не сомневался.  И  у этого неизвестного гангстера есть, чем  нас
подцепить - Исии. И тут нам деваться некуда. Но Энди думал иначе.
     -  Они хотят нас  заставить что-то, взяв твою подружку в заложницы. Они
всерьез думают, что  ты влюблен в нее так, что будешь прыгать по их команде,
куда им захочется. А мы - вместе с  тобой. Только  вот стоит  ли тебе  из-за
какой-то полуамериканки нам всем лезть во всю эту заваруху? А, Пол?
     У тайца промелькнуло в глазах нечто вроде одобрения. Это мне сильно  не
понравилось.  А Энди,  видимо  тоже  что-то  почувствовал вроде одобрения со
стороны Пачанга и продолжал.
     -   Старик,  конечно,  предложил  нам  лакомый  кусочек  и   мы   почти
согласились, но тогда  нам хоть  ясно было, с  кем  мы имеем дело, а сейчас?
Ввязываться  в войну  с целой  бандой,  загребать для  нее жар  и получить в
качестве оплаты пулю?  Так, что ли? Нет, Пол, это ты у нас герой и супермен.
Если  хочешь, ищи для них золото и можешь  забрать  мою долю, а что касается
меня,  то я выхожу из игры. Во Вьетнаме  все  было понятно - мы спасали свои
шкуры, а моя мне до сих пор дорога и я не хочу еще раз ею рисковать.
     - Ты все сказал?, - ко мне вернулось спокойствие. - Я и не собираюсь ни
для кого искать  это золото, только ведь  Исии  у  них. Ее-то мы хоть должны
попытаться выручить...
     -  Я никому ничего не должен. И ты тоже. Неужели ты не  понял, что  она
возилась с  тобой по заданию  старика или...  этой самой якудзы? Ты  о таком
варианте подумал, Ромео?
     Я уж в было вскинулся заехать ему пару раз по морде, но последние слова
меня остановили.  Таец напряженно ждал. Черт  возьми! Опять  мое стандартное
мышление. Не ждать ничего плохого от людей. Человек человеку друг, товарищ и
брат. Или Брут?  Черт вас всех побери с вашими вариантами... Но  Энди вполне
мог  оказаться  прав,  хотя  все  внутри  меня  протестовало  против  такого
кощунства, вдобавок  и бесцеремонного. Таец  по-прежнему молчал.  Вот его-то
молчание  и заставило меня вновь успокоиться.  Не время пороть горячку. Если
отбросить  гнусные намеки Энди на мою дорогую Исии,  то вполне можно всерьез
подумать о ловушке. А почему, собственно, она моя такая уж и дорогая. Энди в
чем-то прав - своя шкура мне тоже дорога... Пачанг встал.
     - Не торопись, Пол. Вы все такие, европейцы, все меряете на свой аршин.
Неужели  до  сих  пор ничему  здесь  не  научились? Один предлагает  бросить
человека,  не зная  даже в  беде он  или нет, другой рвется спасать этого же
человека, не зная,  нуждается ли он в спасении. Давайте рассуждать и считать
варианты.
     У  меня даже  дыхание захватило - вот это  да!  Пачанг,  этот восточный
человек, призывает нас,  да что  там - нас, меня считать варианты! Да, Паша,
вот до чего  ты докатился...  Это  вмиг отрезвило меня. В  самом деле,  чего
пороть  горячку, считать надо! Я даже  почувствовал,  как меня похлопала  по
плечу тяжелая рука Командира.
     - Все. Стоп. Вы оба в чем-то правы. Давайте считать.
     Энди облегченно вздохнул, а Пачанг даже улыбнулся, увидев меня прежним.
     -  Только  вот подсчитывать нечего.  Расклад не  в нашу  пользу, как не
считай. Во-первых, у них Исии. Ладно, Энди, согласен, что моя симпатия к ней
здесь  не при чем,  однако это дочка старика, который  нам ничего плохого не
сделал, и который, по  существу, просил о ней позаботиться. Я обещал. Теперь
он помер и стало  быть некому  возвращать обещание.  Во-вторых, нам попросту
дали  пощечину,  как малолетнему преступнику, а мы  в  ответ  только вежливо
улыбаемся  - извините, что я вас побеспокоил,  сэр... Оба  варианта меня  не
устраивают.
     - И это все твои доводы? - Энди откровенно смеялся и я понимал, что тут
он прав. Доводы, действительно были никчемными, но я их привел не без задней
мысли  и  оказался  прав тоже. Они оба завелись с  пол-оборота. Но таец  это
понял первым.
     - Я  согласен с Энди, доводы никудышние, так что обсуждать будем другое
- на кого работает Исии - на нас или против.
     Меня даже в тоску бросило от такой постановки вопроса. Ну, конечно  же,
на нас.  На кого  же еще? Слава Богу, я научился довольно быстро приходить в
себя  и потому вслух своего  мнения не высказал. Энди  покосился  на меня  и
продолжил тему.
     - Если на нас, то, естественно, они хотят заполучить нас на обед вместе
с яхтой. Если она с ними заодно - тем более, зачем-то мы очень им нужны. Что
в лоб, что по лбу. Мы им нужны, они без нас  просто жить не  могут,  они так
любят нас,  что уже подбросили нам плач твоей девчонки, а  скоро поговорят с
нами, чтобы  предложить выгодный контракт.  Только я уже  говорил, что в эти
игры я не хочу  играть ни за какие деньги. Позвонят, я сам им отвечу - пусть
делают с бабой что хотят, а нас оставят в покое. Голосуем, кто за?
     Энди  остался  в  одиночестве  с  поднятой  вверх  рукой  и  недоуменно
уставился на нас. Но продолжил.
     - Кто против?
     Мы не шелохнулись.
     - Кто воздержался?
     Мы с Пачангом срочно вытянули руки.
     - Так,  так, так. С вами все ясно,  только  победил  все-таки я -  один
голос "за" при двух воздержавшихся. Решено.
     Что  оказалось решено, мы  никогда не узнали. Телефон  зазвонил  снова.
Энди схватил трубкy,  но, поколебавшись  мгновение, протянул ее мне. Тот  же
бесцветный голос осведомился о нашем  решении. Я, по возможности безразлично
протянул:
     - Делайте  с ней: что хотите. Это не наше  дело.  Если мы  из-за каждой
шлюхи  в  Бангкоке  будем  плясать под  чью-то  дудку,  то,  думаю,  недолго
протянем.
     - А вы и так долго не протянете. Это ваше последнее слово?
     - Да.
     -  Вот  оно и станет эпитафией на  ваших безымянных могилах.  Если  они
вообще будут. Скорее рыбки обгложут ваши косточки...
     Звонок  прервался.  Я  вытер  холодный  пот  и  налил  солидную  порцию
спиртного.  Очень уж мне было не по себе. Пачанг молчал, как мне показалось,
осуждающе, а Энди криво улыбнулся.
     - Вот и все, старик. Не так уж и трудно предавать друзей.
     Вот тут-то у меня нервы и не выдержали. Я схватил американца за рубаху,
приподнял  и от  всей души  врезал без  всяких японских  штучек. Хотел  было
добавить, но  странный  звук отвлек внимание. Пачанг тоже услышал  его,  но,
кажется не понял, что это было. Зато мне все стало ясно. Это был характерный
выстрел из  пистолета с  хорошим  глушителем. Стало быть матрос, который  на
всякий случай присматривал за яхтой пока мы совещались, отошел в мир иной.
     Яхта  это  вам  не крейсер  и двери в  ней  не  стальные, так что  наша
вылетела  с  первого удара. Три ствола,  по  штуке на  каждого  выжидательно
уставились на  нас.  Энди ошарашенно  вертел  головой,  пытаясь  врубиться в
происходящее.  Я тоже послушно поднял руки, но так как  никогда не находился
неподалеку от  своего верного "стечкина", сделал робкую попытку достать его.
Но  ребята  были ушлые. В  голове у  меня что-то громыхнуло и я погрузился в
глубокий сон без сновидений.

        Глава 11.
     Солнце уже светило  вовсю, хотя, когда я  в последний раз  помнил себя,
был уже глубокий вечер. Так  что я здесь уже  не менее полусуток.  Или суток
прошло побольше, так как зверски хотелось есть, а во-вторых, где именно  мне
так хотелось пожрать? Это была не наша каюта, не наш корабль и вообще что-то
твердо стоящее на земле. Скорее всего дом. Свои великолепные  научные выводы
я сделал, с трудом переворачиваясь на другой бок , однако мне что-то мешало.
Этой  помехой оказались  крепко  сделанные где-нибудь в  Гонконге или  Китае
стальные наручники, намертво приковавшие меня к железной койке.
     Железная  койка  не   предмет  первой  необходимости   в  доме   любого
зажиточного  тайца, стало  быть  меня  (или нас  уволокли  куда  подальше, в
какую-нибудь трущобу). Это не радовало. Но  делать было  нечего, в  крепости
наручников у меня сомнений  не было -  пришлось ждать. Слава Богу,  недолго.
Два амбала  молча  отстегнули конец наручника от  кровати и зацепили на моей
свободной  руке. Толчок  в спину  довольно  дружелюбный  показал,  что  надо
делать.
     Комната казалось пародией на камеру пыток  из ужасных боевиков, если бы
не  была настоящей. Амбалы  остались у двери, а меня усадили перед столиком.
Лампа, как и положено, светила  мне  в глаза, но я  узнал одного из тех, кто
сидел напротив: мой старинный  приятель еще по Сингапуру - китаец или японец
со странными глазами. Второй, маленький человечек, мне был незнаком.
     - Ну, наконец, мы встретились, Пол.
     Я  невольно вздрогнул  -  маленький человечек  произнес это  на хорошем
русском.  С  недоумением  огляделся,  явно валяя  дурака - к кому,  мол  это
обращение? И строить из себя  дурачка  придется хотя бы до тех пор, пока  не
выяснится, откуда  эти  типы  - спецслужбы, просто  бандиты или  пресловутая
якудза.
     Большой японец засмеялся, он  понял мою игру и  включился в нее. Дальше
мы говорили по-английски.  Но и этот язык мне сильно не понравился.  Большой
бандит   выгнал  маленького,  поставил  лампу  нормально  и  спокойно   стал
расспрашивать меня о последних минутах жизни старого японца. Расспрашивал он
умело, чувствовалась практика  в прошлом. Но он проиграл этот наш поединок с
самого  начала - он не  знал, о чем  спрашивать и раскидывал слишком широкую
сеть  из вопросов,  чтобы из  них  можно было легко ускользнуть.  Зато я  за
первый час допроса успел  многое узнать:  китаец (или японец? Кто его знает,
мне все равно) знает о спрятанном золоте,  знает, что старый самурай поручил
его поиски нам, что существует карта, что остров им  почти точно известен, а
вот место захоронения  клада (звучит-то  как!)  они  не  знают, зато резонно
считают, что  это известно мне  и Исии. Поэтому мы  до  сих пор живы и  даже
целы. Простенько и со вкусом.
     Как только они узнают, что старый самурай говорил о картах - нам конец.
Про Энди и Пачанга даже мы речи не  вели, я уж забеспокоился, но японец (или
все-таки  китаец?) успокоил меня, что те пока живы и будут  жить, если я  не
буду упрямым. Может он и врал, но я  поверил - он  не хотел меня  ожесточать
смертью друзей, решил, может стану посговорчивей, да и в запасе у него будет
еще один вариант - например, помучить друзей у меня  на глазах. Это вполне в
его  стиле. Его я уже  понял.  Но  понял  и другое - за ним стоит куда более
серьезная и  зловещая фигура. Слишком театрально и витиевато все делалось, с
этакой восточной утонченностью.  Этот бугай на такие тонкие вещи не годился.
Ему бы кости ломать, животы вспарывать...
     Так  вничью  и  закончилась наша встреча. Меня  отправили на  кровать с
советом  хорошенько подумать  и дверь  захлопнулась.  Подумать действительно
было  над чем.  Всякие  героические  попытки  к  бегству  или  сопротивлению
бессмысленны.  Ждать, как  учил Командир, и случай сам придет. Только вот не
прозевать бы... Бессонная ночь не прошла даром. План получился бесхитростным
- будем делать, что скажут,
     а там посмотрим.  Мое преимущество  перед  всеми китайцами  и  японцами
мира, будь  они супербандиты, заключалось в  одном  - я и понятия не имел об
этой самой карте и где  ее искать. Правда кое-какие  догадки у меня были, но
ведь  это   только  догадки  и  не  высказывать  же  их  первому  встречному
поперечному китайцу. Или японцу.
     Утром я изложил свою теорию  Мао. Я так  его  окрестил и не звал иначе,
прибавляя то Председателя, то Великого кормчего, то Рулевого, хотя он мне не
раз  говорил,  как  его  зовут  на  самом  деле.  Я решил использовать  этот
простенький  способ   вывести  его  из  себя  хоть  на  мгновение.  А  вдруг
понадобиться. Стало абсолютно ясно, что тайна карты как-то связана с  Исии и
что нам надо собраться всем вместе и
     попросту  отправиться  к  этому самому  острову,  а по  пути попытаться
решить все проблемы.  Точки были  расставлены -  одни получают  свое золото,
другие,  то  есть  мы - свою  драгоценную жизнь. Надо было оставаться полным
идиотом,  чтобы поверить в реальность такого плана и мы оба это понимали. Но
ничего  другого на руках  у нас не было,  карта выпала на редкость дрянная и
ему  и мне.  Потом мне  вкатили  в руку шприц какой-то гадости  и я послушно
отрубился.


        Глава 11. (продолжение)
     - А не пошел бы ты на  хрен со  своими вопросами! Не знаю я ничего ни о
какой карте!

        Глава 11. (продолжение)
     - Ничего старик мне не сказал о карте... Поцелуй себя в жопу!

        Глава 12.
     Утро было  повеселее, чем вчера (или уже пару дней назад?).  Наручников
не  было, солнце весело поблескивало  за  иллюминаторами, под ногами  плавно
покачивался  наш  "Меконг".  Мы, по  крайней мере  я,  был дома. О состоянии
остальных  я предпочитал узнать из официальных источников. Они не  замедлили
явиться.  Мао  был  облачен,  как  опереточный капитан  из древней советской
оперетты "Вольный  ветер", о которой он никогда не слыхал, а вот рядом с ним
был настоящий моряк. Это чувствовалось во взгляде, каким он обшаривал каюту,
по хозяйскому виду и походке,
     явно  выдававшей  его многолетнюю  привычку к  качающейся  палубе.  Ну,
моряк, так моряк. У  нас  моряков,  точнее  матросов, увы, уже  не было. Эти
кретины убили ни в чем не повинных людей... Но об этом поговорим позже, если
удастся, конечно.
     -  Это ваш заместитель, - Великий кормчий ткнул пальцем в моряка. - Его
зовут  Сун,  а по  прозвищу - Псих. Если ты и твои дружки начнете играться с
нами в море, он поймет и тогда вы испытаете  на себе его  кличку. У Психа на
плече висел "Узи" и возражать, а тем более шутить, мне не хотелось.
     Мы  поднялись на палубу.  Кроме Мао и Психа у нас  прибавилось народу -
четверо весьма  ярко одетых  японца (или китайца? Черт  с ними,  пусть будут
японцы),  в  которых,  однако  явно  проглядывало  не  только  знакомство  с
рукопашной , но  и умение управляться с судном. На палубе царила девственная
чистота, все находилось абсолютно точно там, где  и  положено, а один из них
подошел ко мне чуть ли не  строевым шагом и на приличном английском доложил,
что пассажиры и  вся команда на борту, судно к отплытию готово. Я машинально
бросил руку в приветствии и отпустил новоявленного боцмана.
     В рубке меня встретили изрядно похудевшие и  небритые Энди и Пачанг. Мы
коротко  обнялись.  Пока  было  не  до  проявлений  радости,  слишком  много
нехорошего ждало нас каждую  минуту. Пачанг успел шепнуть, что Исии они тоже
держали в  подвале рядом с ними больше  недели, пытали и спрашивали всех про
какую-то карту.  Я  похлопал Пачанга  по плечу,  чему тот немало удивился  и
улыбнувшись добавил  специально  для Великого  кормчего, который внимательно
следил за встречей старых друзей.
     - Карту найдем. И мне кажется, я  знаю  как. Надо все проверить. Старый
япошка был хитер, ой, как хитер...
     - Штурман, - обернулся я к Энди, курс получен?
     Энди виновато оглянулся на  Психа. Тот  не  спеша протянул  пакет карт.
Когда мы разложили  и  рассмотрели их,  то я  понял,  что не ошибся в  своей
интуитивной  догадке  -   остров   лежал  где-то  между  Северным  Борнео  и
Филиппинами. Там  было  наиболее  удобно  перебросить золото  с  корабля  на
субмарину, да  вот  не  получилось. На  нашу голову...  Ясно, там не  только
корабль с золотом можно упрятать, а все Тихоокеанские флота мира. И потопить
бы,  конечно,  неплохо  было...  Но,  увы.  Нам  придется  искать  иголку  в
здо-о-о-ровенном  стоге  остовов, островков и островочков.  Помоги  нам Бог,
если не найдем. И вдвойне помоги, если найдем.
     Таможенные процедуры,  по моему, созданы в  Таиланде  исключительно для
сокращения  безработицы  и  возможности  мужикам  покрасоваться  в  шикарных
мундирах. И то  и другое им удается делать с  блеском. Только вот искать они
ничего не умеют.  Или не хотят. Что для нас одинаково хорошо.  Даже я сам не
смог  бы  вот так  сходу  определить,  где и  что именно  нам  насовал  этот
придурочный  капитан на Филиппинах.  Я говорю  придурочный  в  самом хорошем
смысле, так как он  блестяще  сделал  свое дело,  ограничился  солидной,  но
разумной  ценой, а, главное проделал все с изяществом и остроумием, продумав
все возможные и невозможные условия для
     использования  всего того, чем  он так  усердно  напичкал все  93  фута
нашего "Меконга".  А  уж припрятал  все на совесть. Мао,  Псих и их  ребята,
уверен,  обшарили здесь все до последней гайки.  Кое-что  нашли, конечно, но
основное, судя по  всему, осталось для них тайной. Посмотрим, поможет ли оно
нам.
     Исии ничком лежала на  широкой кровати в нашей самой шикарной каюте  на
корме.  Платье слегка задралось, обнажив самые красивые  в  мире  ножки. Они
были покрыты  рваными  рубцами и у лодыжек виднелись явные  синяки, там, где
ноги   были   связаны.   Я  осторожно  коснулся  ее  плеча.  Со  стоном  она
перевернулась  и, уткнувшись  лицом  мне в грудь  разрыдалась. Что  делают в
таких  случаях я не  знал, но стал тихонько гладить  по голове  и  монотонно
повторял:  "Не  надо,  успокойся,  все позади,  все  хорошо..." То  ли  сама
природа,  то ли  мой  научный  фрейдовский  подход  возымели  действие.  Она
замолкла. Потом молча  показала мне руки -  на них  тоже  отпечатались следы
веревок. Вот жлобы, вскипел я, ее-то зачем вязать, что она вам, чемпион мира
по карате? Потом  она  резко стянула платье с плеча и части спины - там тоже
были рубцы. Да, очень хочется Мао и его  хозяину получить  карту:  если даже
девушку  не оставили в  покое. Ее  ведь можно было просто попугать... Ладно,
еще одна палочка-зарубка.
     Из-за  занавески  на  двери  за  нашей  трогательной сценой с  ухмылкой
наблюдал председатель Мао.
     - Ее-то зачем? Попробовали бы сначала меня.
     - Не торопись, и твое время придет, если не будешь пай-мальчиком. А это
просто ошибка, один из нас решил,  что именно внучке старикан все рассказал.
Он ошибся и...куда-то пропал. Так что не ищи его, чтобы поквитаться. Мы сами
не  любим, когда так грубо ошибаются. Оставайтесь здесь. Сун и  янки поведут
судно не хуже вас. Если понадобитесь -  позовем. И не делайте глупостей. Нас
здесь шестеро, мы  вооружены, все владеют всеми видами  борьбы, а вас только
трое  -  Исии  больше  помеха,  чем  помощь.  Храбрость  часто  предполагает
благоразумие, не так ли?
     Вот тут он был  абсолютно прав, этот косоглазый ублюдок. Тем более, что
кроме, как  на благоразумие рассчитывать было не на  что.  Я осторожно  снял
платье с девушки до пояса. На спине было  три неглубоких  длинных шрама, как
от кнута или плети. На прелестных грудях ничего такого, к счастью, не было и
я не удержался, чтобы не расцеловать их. Достав из аптечки мазь, я тщательно
обработал  ранки.  Бинтовать их не  стоило  -  мазь  быстро  всосалась  Исии
перенесла процедуру  удивительно спокойно  и я только  подивился  восточному
умению терпеть. Наша бы девка орала, как оглашенная. Это уж точно.  Один раз
моя знакомая свалилась в шиповник - до сих пор помню ее вопли...
     Я  укрыл  Исии легким пледом,  дал успокоительное,  зная, что  боль еще
придет  и тогда  даже хваленый  японский  характер  может  не выдержать. Она
благодарно  погладила  меня  по  руке  и  приготовилась  подремать.  Тревога
подкосила ее...
     В  рубке  царила почти  дружеская  обстановка. Псих  оказался  неплохим
моряком,  а  в  профессиональной  среде  даже  враги  на  время  забывают  о
разногласиях и действуют единой командой,  пока это выгодно обеим  сторонам.
Мне тоже  стоило  бы наладить подобные отношения с Мао. Плыть еще долго, что
толку собачиться все время. Устанешь. Да и адреналин потратишь зря.  Вот так
и получилось,  что  почти весь  первый день мы  с Мао провели вместе, в тени
тента  над  палубой,  рассказывая  друг  другу  страшные истории  о  морских
чудовищах,  летающих  тарелках и прочей  белиберде.  К моему  удивлению,  он
оказался  все-таки не настолько туп,  как показался сразу, но даже Пачанг по
сравнению с ним выглядел великим Леонардо. Все-таки развлечение - наблюдать,
как он  среди невероятных рассказов делал  попытки, как бы невзначай ,узнать
что-либо  о карте. Выглядело  все очень открыто и не замаскировано. Это даже
несколько  умиляло,  тем более, что сказать ему хоть  что-нибудь я не мог по
самой  банальной  причине  -  об  этих  картах я  не  знал  ничегошеньки.  В
промежутках светской беседы мы отлично пообедали. Один из его людей оказался
превосходным поваром и после стряпни собственной и моих  таких  же "великих"
кулинаров  я  почувствовал  себя  в  гостях на  яхте какого-нибудь нефтяного
магната, а не на затрапезном суденышке полунищего искателя золота самураев.
     Из каюты на палубу вышла Исии. Она использовала одну  из моих рубашек и
выглядела прелестно,  если  бы  не  синие следы  на лодыжках.  Она  тихонько
присела  к   нам,   молча   наложила   еды  и   стала  сосредоточенно  есть.
Чувствовалось,  что и она  соскучилась по хорошей  пище. Матрос-повар принес
еще какое-то замысловатое японское кушанье и положил его на тарелку Исии. На
нас с Мао  он  даже не посмотрел, будто  мы  были безмолвными  украшениями у
стола  великой   богини.  Мне  это  даже  понравилось,  да  и  Мао  выглядел
благодушно. Исии  поела,  молча  отвесила  нам  полупоклон  и  так  же молча
отправилась в каюту. Видимо, только голод и гордость  заставили ее совершить
такой поступок.  Такой  она  мне и нравилась. Потолковав  еще о том, о  сем,
выпив седьмую или восьмую чашку чая, я тоже пошел в каюту.
     По  решению  Мао мы  все четверо  находились в  кормовых  каютах. Самая
большая была отдана мне и Исии, а в двух  маленьких разместились мои друзья.
Четвертая,  обычно служившая нам небольшим арсеналом была тщательно прибрана
- даже следов ветоши или ружейного масла не  было видно. Стерильная чистота.
Правильно. Очень  правильно, товарищи якудзисты. Партия учит нас, что  любое
ружье  само  раз в  год  стреляет. А  партия, господа из якудзы,  никогда не
ошибается. Вон сколько  народу  погибло у  нас в  1937-м из-за неправильного
хранения оружия. Давали, кому попало...

        Глава 13.
     В  тропиках  ночь  прилетает  внезапно,  как птица  с  мягкими  черными
крыльями. Я зажег свет в каюте. Исии свернулась клубочком и, казалось, слезы
снова вот-вот хлынут ручьем.  На  осторожное и  нежное  поглаживание по щеке
Исии отреагировала,  как обычно -  любовно потерлась  о мою шершавую ладонь.
Потом открыла  глаза, осмотрелась. Мы были одни. В каюте было не очень жарко
после  дневного  солнца,  воздух  был теплым  и  настоенном на старом дереве
корабля,  морских  водорослях  и  еще чем-то,  что  всегда  выдает  любовное
гнездышко.  От такого  сравнения  меня  самого чуть  не вытошнило,  но пахло
действительно здорово. Я прилег рядом и осторожно обнял  ее. Ее  тело словно
всосалось в меня, стало моей  частью и я  уже не  мог понять, где начинается
она, а где кончаюсь я. Поцелуй получился достойным Книги рекордов Гиннеса.
     - Они мучили меня, не давали пить, есть... Держали связанной в каком-то
подвале с крысами! Бр-р-р!
     - Ну-ну, дорогая, все уже позади, мы снова  вместе, а крысы не такие уж
гадкие животные. Меня вот тоже  кое-кто называет крысой,  а ведь я  довольно
симпатичен и даже красив! - Тут я изобразил из  себя  подобие  культуриста и
принял несколько  наиболее идитотских  поз. Своего  я добился - слезы у Исии
нырнули туда, где им и положено быть и она слабо улыбнулась.
     - А что  им от тебя было надо? Ты-то им зачем, кроме  как заложница?  О
чем тебя спрашивали?
     -  О  какой-то  карте. Будто бы дедушка  оставил мне тайную  карту,  по
которой вы  и должны были найти золото. Но дедушка  мне ничего не говорил, я
ничего не знаю ни о какой карте!
     -  Тихо-тихо,  успокойся,  милая... Меня они  тоже спрашивают  об  этой
карте, но я тоже ничего не знаю о ней.
     - Так куда же мы плывем, в таком случае? Без карты.
     Девочке в сообразительности и хладнокровии можно было позавидовать. Она
коротко и предельно ясно выразила то положение, в котором мы все оказались.
     - Теперь  не я хозяин на "Меконге". Нас взяли на абордаж и теперь у нас
есть Великий кормчий.
     - Но он  же не Мао! Его  зовут Йоку Сакигиво. И он не капитан, он был у
дедушки сержантом.
     Тэк-с. Звания  понижаются с головокружительной быстротой. Хорошо бы и с
их оружием происходило что-нибудь подобное. "Узи" превращались бы в рогатки,
"беретты"  в  плевательные трубочки...  Я  даже  завертел  головой,  пытаясь
изгнать  эту крамольную фантазию  и стать серьезным.  Главное -  не напугать
Исии. Второе - выяснить, наблюдают или прослушивают нас. Насчет наблюдения -
вряд  ли. Места тут маловато  даже для  китайца, а вот послушать, это другое
дело, тут  пространство ни к чему.  Знаем. Сами обучены. Только вот знает ли
об  этом великий кормчий Мао,  я  не  знал. Наклонившись  к самому ушку Исии
(кое-как удержался, чтобы не укусить ...)  и выдал  инструкцию болтать о чем
угодно - рассказывать про крыс, ругать погоду, жару, похитителей, плакать  о
дедушке...  Полная свобода,  просто  Театр на Таганке. Она  с  удовольствием
занялась этим и уже через минуту  тараторила, что твой  "калашников". Просто
приятно  было слушать. А  я  тем временем вооружился миниатюрными бокорезами
для маникюра и ползал, бегал, прыгал, распевая, как  я был сам уверен, лихие
ковбойские песни.
     Микрофонов  я обнаружил  три.  Один  -  в  спальне,  прямо  над  уютной
постелью, второй в  не  менее уютной  ванной  комнате, третий - в  крохотном
коридорчике перед каютой. Короче, спрятаться было негде, поговорить  тайно -
тоже. Грустно, ребята... Правда, девушке, сидевшей на постели и самозабвенно
рассказывающей о гнусных смертоносных тварях под названием  крысы, ничего не
сказал  о результатах  осмотра.  Меня  только  поразило  глубокое  понимание
психологии  крыс  моей  возлюбленной.   Разве   что  она  готовилась   стать
специалистом по уничтожению  этих  вредных гадин.  Или начиталась  Брема. Но
представить Исии с толстенным томом
     Брема я, при  всей  своей фантазии, не мог. Главное  было избавиться от
"жучка" в каюте, причем проделать это, как нелепую случайность. Я забрался в
кровать  и  начал  невинные  игры  с Исии  вроде  щекотания  пяток и  других
соблазнительных частей тела. Она, словно  стараясь забыть произошедший с нею
кошмар, с удовольствием включилась  в игру.  Вскоре все в  каюте  было вверх
дном   -  подушки  и   прочие  предметы   летали,   как  во  время  торнадо.
Разгорячившись,  я  издал  крик  то ли  Тарзана  то ли Кинг Конга  и  повис,
раскачиваясь на изящной  люстре точно  над кроватью.  Хрясь! Люстра,  видимо
гордость бывшего судовладельца или даже строителя нашего славного  суденышка
(прости, брат!)  вместе  с порядочным  куском  подволока вылетела  со  всеми
проводами и шлепнулась мне на голову. К  счастью, сильно, так что я завопил,
как  резаный.  Не  потому,  что  было так уж больно, что невтерпеж,  но  так
требовала режиссура данной мизансцены. Я вышел из каюты кое-как перевязанный
полотенцем, по лицу струилась кровь (я молил Бога, чтобы она не очень быстро
сворачивалась).  Вокруг  меня, как спутник "Молния-4" вертелась  Исии, охая,
ахая и, вообще, внося предусмотренный той же гениальной режиссурой сумятицу.
На  рану сбежались смотреть  все.  Когда  Исии рассказала  о моих  подвигах,
хохотали тоже все.  Только  Председатель Мао  коротко  обменялся  взглядом с
одним  из  своих  людей.  Тот ответил  успокаивающим жестом -  не все,  мол,
потеряно.
     Наконец  на  моей голове красовалась  чалма из бинта, кровь  с  лица  и
прочей одежды смыта,  меня с традиционными шуточками  погнали назад в каюту.
Тщательно   наводя  порядок  под  нарочито  строгим  присмотром  Исии,  я  с
удовлетворением отметил, что  шнур микрофона  так же благополучно оборвался,
как и электрические  провода. Уверен, завтра  его  заменят и отремонтируют в
лучшем  виде, так  что  ночь  в  запасе  у  меня  пока  есть. Если, конечно,
микрофоны в ванной  и  коридоре не  окажутся слишком уж чувствительными. Ну,
тут мы им поможем, тем более что я был уверен - у наших доморощенных Маркони
нет  сложных  приборов  для  фильтрации  звуков.  А  магнитофон  "Сони"  мог
перекричать самого голосистого певца...
     Наконец, я  обнял Исии по-настоящему. Я ласкал ее предельно осторожно и
нежно, чтобы не задеть еще свежие ранки.  Но Исии, казалось, все нипочем - я
был рядом, а со мной все будет хорошо, все недруги  будут повергнуты в прах,
мы  разбогатеем  и уедем к  черту  на кулички. На  Гавайи, например. Или  на
Таити.
     Господи,  думал я, слушая ее лепет, я  и так  уже  на таких куличках, а
потом бы твои слова да Богу в уши  - это  насчет  поверженья в  прах  врагов
наших... Красиво, но, увы, бессодержательно. А это нашему народу чуждо. Так,
кажется  говаривал  великий  вождь всех народов  бессмертный Юзик Сталин.  В
конце концов  Исии перестала  лепетать,  я  - размышлять и мы занялись самым
красивым для художников, самым  приятным для  каждого и самым  полезным  для
человечества делом - любовью. Я забыл и об осторожности, и о микрофонах, и о
том, что  нас  может ждать совсем скоро... Я просто  любил. Любил, как умел,
как мог, как мне нравилось...
     Исии лежала на  спине,  раскинув пуки и, казалось, впала  в  особый вид
беспамятства. Я  уже видел ее такой и потому тихонько встал, натянул кое-что
из одежды  и вышел на палубу. Один из "матросов" заговорщицки улыбнулся мне,
я  ответил еще более скабрезной ухмылкой и прошел в рубку. Великий  кормчий,
видимо,  отдыхал от трудов праведных. Лоцман Сун дремал на кресле,  "Меконг"
тихо  управлялся джоном-автоподруливателем. Энди на всякий случай  визуально
контролировал  ситуацию,  время от времени сверялся по радиомаякам, а Пачанг
стоял рядом с ним, молча  и безотрывно глядя куда-то в ночь. Он-то мне и был
нужен.
     - Ты ту бутылочку еще не оприходовал?
     Сун открыл было глаза, но раз уж речь зашла о бутылочке, особых поводов
для беспокойства не увидел.
     - Да нет, тебя дожидается. Ты все там со своей женщиной забавляешься, а
то бы уже давно прикончили за твое здоровье.
     Энди был все-таки сообразительный человек. Для янки, конечно.
     - Шли бы вы болтать о выпивке на палубу. Я бы и сам засадил пару-тройку
двойных виски, но у меня-то вахта. Вот будет  ваша вахта, я специально приду
и  буду распивать бурбон у вас  под носом. Нравиться вам  такая перспектива?
То-то же! А теперь вон из рубки управления!
     Последние  слова  он  гаркнул,  как  стопроцентный  сержант-горилла  из
морских пехотинцев. Сун даже  подпрыгнул  на  кресле,  огляделся, хмыкнул  и
продолжил  сон, тяжело вздохнув. Ему бы  тоже пара  стаканчиков не помешала,
так ведь за этими балбесами надо следить. На  палубе,  кроме моего давешнего
знакомого охранника-матроса, никого не было. Мы  с Пачангом уселись на бухты
канатов посередине
     палубы. Отличное место -  ни  от  кого не  прячемся,  но и к  нам никто
незаметно не подойдет, а  чтобы  подслушать  негромкий  разговор двух людей,
которые  только одни  знают о предмете разговора, и речи быть не могло. Если
уж  так  хочется послушать,  а не можешь, то ходи себе  по  палубе со  своим
новеньким  "узи"  и  скрежещи  зубами,  думая  о  том, что ты будешь  завтра
докладывать начальничку.
     - У тебя вроде были кое-какие мыслишки по поводу той бутылки, помнишь?
     - Еще бы, я даже попробовал немного, даже другим  дал понюхать. Знающие
люди говорят - чудо, а не зелье. Ахнешь!.
     - А женщинам его можно употреблять? А то кто ж его знает, когда женщина
хлебнет лишнего! -  Эту  фразу я нарочито  произнес очень громко,  - часовой
оценил мое настроение и стандартно улыбнулся.
     - Кстати, Пол, эту бутылку только и можно разделить  с  женщиной, иначе
весь кайф пропадет.
     - Ты знаешь,  дружище, после этих кувырканий с  женщинами у меня что-то
головка бо-бо, принеси-ка чего-нибудь  успокаивающего, да посолиднее, как на
слона.  Голова просто  раскалывается... Проклятая  люстра! Эй, парень хочешь
хлебнуть?  Не бойся, я на  тебя капать начальству не буду. Дружок вот все  о
моем здоровье беспокоится, а мы с тобой по маленькой, пока его нет... А?
     Часовой поколебался, но  потом решительно отрицательно замотал головой.
Я начал  настаивать -  надо было, чтобы он не смог  вспомнить точно, сколько
отсутствовал Пачанг, а за болтовней время кажется короче...
     Пачанг  появился с внушительного  вида бутылкой и ложкой, нацедил  этой
гадости и заставил меня проглотить. Черт побери,  это знаменитый вьетнамский
стимулятор - теперь я  хоть две ночи подряд могу куролесить. Таблетки Пачанг
высыпал в разрез майки, благо я ее кое-как заправил в шорты. Карманов у меня
не было.
     Я хотел было  еще отхлебнуть  чудодейственной  жидкости,  но Пачанг был
неумолим.
     - Пол, дружище, теперь тебе пора баиньки. Порезвился и хватит. - Потом,
бережно обнимая меня за талию медленно повел к каюте, сообщая подробности. -
Полная доза  уложит ее через  десять минут часов на пять-шесть.  Бутылочка в
моей  каюте  в  кармане  старых джинсов,  в  которых я обычно  драю  палубу.
Расходуй экономно, наноси на всю поверхность, а не по частям. Я и сам толком
не знаю чего ожидать. И сколько эта штука действовать может. И вообще, может
это совсем  даже не то,  что я предполагаю.  Буду в своей  каюте минут через
пятнадцать  - ты должен  дать мне знак или хотя бы позвать. Я знаю, что  там
"жучки", но делать-то нечего.
     Мы уже слюняво прощались возле лестницы в каюту, когда я вспомнил.
     -- Приготовь "Поляроид" на всякий случай.
     Он кивнул.
        Глава 13. (продолжение)

     Исии была хоть и  в расслабленном состоянии, но только тела, а никак не
духа. При  виде  меня  она надула губки  и заявила,  какой я гадкий мальчик,
который заставляет так долго ждать женщину. Я ответил ей на том  же слюнявом
жаргоне,  что мальчик хочет  капельку  джинчика с тоничком и если  малышечка
хочет, то и она может  получить свою порцию. Малышечка с восторгом захлопала
в ладошки  и  я отправился  к миниатюрному  бару, где  смешал два  коктейля.
Только в  одном  из  них таилась  снотворно-атомная  бомба,  правда  чуточку
послабее хиросимской.  Мне  стало  весело -  вдруг  я  перепутаю бокалы, вот
смеху-то будет! Но малышечка была послушной  и проглотила содержимого своего
бокала с пугающей быстротой,  чтобы  побыстрее заняться любимым делом. Я еще
только смаковал  половинку,  как  ее руки  цепко обвились  вокруг моей  шеи.
Осторожно отставив  выпивку, я ответил на ласку.  Она была  способна завести
паровоз, уже сто лет простоявший на запасном пути. Со мной ей было легче. Но
на этот раз головы я не терял. Во-первых,  кое-что мне  показалось странным,
когда  все  было  во-первых,  а   во-вторых,  сейчас  в   ней  сидела  бомба
замедленного  действия,  и  как  она  может  сработать, я не  знал.  Правда,
недолго.  Это было ни  с чем не сравнимое ощущение -  твоя партнерша в самый
эмоциональный момент вдруг начинает отключаться... Пришлось и мне приглушить
свой пыл, а то, не дай Бог, она передумает и снова воспламенится.
     Решил начать с живота. Уложив Исии свободно и даже приоткрыв внутренние
поверхности ее  прелестных ножек и ручек, открыл бутылочку, отмерил примерно
треть, вылил на ладонь  и быстро растер жидкость  по телу Исии.  Она  только
слегка вздрогнула и поежилась, как от холода. Жидкость, наверно, пощипывала,
однако,  думаю,  такая ерунда не  смогла  бы разбудить  девушку.  Люстру  я,
конечно, расколотил сгоряча,  но все включенные бра давали достаточно света.
Я ждал. Ждал, сам не зная, чего же я жду. Наконец-то... На теле Исии,  на ее
прекрасном  теле  со  всеми  его прелестными  и  такими  уже  знакомыми  мне
изгибами, начала  проявляться та самая проклятая карта. Она была цветной и с
каждой  секундой  становилась все  ярче. Я  стоял,  как  последний  идиот  и
удивлялся,  как  неизвестный художник (или  картограф)  искусно  использовал
особенности тела девушки. Это была карта  от места высадки на берегу острова
до  пещеры с  золотом. Пунктиром  был  указан  маршрут.  Были еще  несколько
странных значков, на первый  взгляд не имевших отношения  к самой  карте.  Я
вглядывался еще и  еще, буквально впитывая  изображение  в мозги,  как вдруг
рисунок начал бледнеть.  Ругая  себя  за  несусветную глупость  и,  не  имея
другого выхода, громко позвал Пачанга. Тот влетел, держа наготове "Поляроид"
.  Он  начал снимать  с разных  точек и чертыхался,  пока  американское чудо
техники протаскивало очередной кадр.
     - Все. Больше снимать нечего. Все исчезло.
     - А может еще раз намазать, - довольно глупо предложил я.
     Пачанг даже не удостоил ответом мою дурость и приказал перевернуть Исии
на живот. Ничком она выглядела не менее соблазнительно и я опять залюбовался
ее телом. Меня вывел из состояния легкой эйфории грубый Пачанг.
     -  Раздвинь ей ноги, может там что окажется. Поторапливайся,  скоро вся
пожарная команда будет на месте.  Теперь не жалей снадобья, а бутылочку -  в
иллюминатор.
     Я  обильно  протер  тело Исии  жидкостью и  запустил пустую бутылочку в
море. На мой вопросительный взгляд Пачанг ответил:
     -  Такие временные  татуировки делались  еще во времена  Конфуция, этим
путем передавались научные  знания, ценнейшие сведения.  Ведь  любой  свиток
можно потерять или повредить, любая краска за годы пути может  стереться, но
только не татуировка. Даже мертвый  человек мог передать важное сообщение. И
для  каждой такой татуировки изготавливали  только два уникальных  состава и
только они, соединенные вместе, давали  желаемый эффект. Я  только слышал об
этом и думал,  что  это старые  легенды...  Все,  хватит  болтать,  начинает
проявляться...
     На  теле  вновь засияла  цветами новая  карта. Как  я  понял,  это  был
лабиринт внутри пещеры.  Однако некоторый фрагменты  (насколько  они  важны,
узнаем потом)  были  утрачены - их  испортили безобразные рубцы  от  плетки.
Пачанг  продолжал снимать,  когда явилась в  полном составе,  кроме капитана
Психа, вся честная компания в нижнем белье, зато вооруженная до зубов.
     -  Что здесь происходит,  -  неподобающим  Великому кормчему  визгливым
голосом завопил Мао. - Прекратите или я буду стрелять.
     -  Успокойтесь,  ваше кормчее величество,  мы добываем для  вас  и  нас
карту. Если бы вы не подпортили холст, картина была бы идеальной.
     - Но, мы...-- начал было  японец, но вовремя осекся. Нам о чем-то знать
было не обязательно.
     Карта снова начала бледнеть, но на этот раз снимки получились отличные,
если  не  считать, конечно, безвозвратных  потерь от  шрамов. Пачанг опустил
камеру,  по  его  лицу  струился  пот. Мао властно  протянул  руку  --  таец
безропотно  отдал  и  камеру  и пачку снимков.  На  лице  Пачанга  было  уже
безразличие  - карта  в их руках, мы  - тоже, так  что жить нам осталось  не
очень-то долго.  Благо Энди находился в рубке и пока не знал, как плохи наши
дела.  И его  тоже.  У меня, правда, брезжила кое-какая мыслишка  по  поводу
нашей дальнейшей судьбы и я  от души теперь  благодарил дешевые американские
фотоаппараты.  А вот  начинать  свою игру надо было сейчас, пока  они  не до
конца очумели от радости и по этому случаю не перестреляли нас, как гусей. Я
пошел с козыря.
     -  И давно эта стерва работает  на вас? - я ткнул  пальцем в обнаженное
тело Исии, безмятежно раскинувшееся на кровати.
     Мао вытаращил глаза. Пачанг - тоже.
     - Как вы узнали, когда, что именно?
     - Полегче, Председатель, не все сразу.
     - Я не председатель Мао! Сколько можно повторять!
     - Простите, кормчий. "Что-то  с памятью моей стало, то, что  было не со
мной  помню," -  довольно немузыкально  пропел  я.  -  Но  так у  ж и  быть,
исключительно снисходя вашей тупости расскажу все по порядку.
     Мао посмотрел не меня с ненавистью, Пачанг  - с тревогой. Не  зарываюсь
ли?
     Я  проигнорировал все  взгляды и начал тоном  моего любимого профессора
Бубницкого в университете.
     - Любовь старика-японца к безвестному рейнджеру,  пусть  даже русскому,
показалась мне  не  совсем бескорыстной.  Поначалу. Потом  понял,  в чем эта
корысть  была -  у меня  было то, чего не было  у вас  всех вместе взятых  и
работающих на старика много лет.  Честность. Мое честное слово. Он знал, что
если  я дам слово, я  его сдержу, если только уцелею сам. Знаю, что нехорошо
так говорить о себе, но ведь я передаю ход мыслей  старика. Он хотел сделать
внучку супербогатой.  Вам это показалось чрезмерным.  И обидным. Столько лет
вместе  всякие  делишки обделывали,  в крови с головы  до  ног,  сколько душ
безвинных сгубили, а  теперь что? Все какой-то сопливой девчонке? Тем более,
что  сумма колоссальная,  всем  хватит. И девчонку не обидим, дадим  ей пару
миллионов, так  и довольна и помогать будет. А уж молчать и подавно, так как
и на нее кровь  ляжет.  Вот только старикан вас подвел. Он, если не знал, то
догадывался, что вы с вашей самурайской верностью сделать можете и карту вам
не  доверил. Он очень скоро  убедился, что  был прав. Вы его пытали  и потом
убили...
     - Это ты его убил!
     - Признаю. Последний выстрел  сделал я. Но вы хоть краем уха слышали  о
рыцарских  обычаях? Думаю,  нет. Когда смертельно  раненый  рыцарь оставался
лежать на поле боя  и думать не моги, чтобы вытащить к ближайшему  госпиталю
несчастного в  его  броне.  А умирать,  лежа неподвижно, не имея возможности
даже самому избавиться от невыносимых мук, представляете себе? Впрочем, куда
вам.  Вы же самураи.  У вас казни устраивают такие, чтоб  помучить  человека
подольше. Но рыцари - это не вы. У каждого рыцаря был всегда с собой длинный
узкий кинжальчик, он очень удобно проникал под забрало шлема. Кинжальчик так
и назывался - мизерикордия. Так сказать, оружие милосердия. И если умирающий
просил,  то  рыцарь   доставал  такой  кинжальчик  и   завершал  путь  этого
несчастного рыцаря на грешной  земле. При этом не  важно было - друг это или
недавний  противник.  Вы бросили умирать старика в пламени, заживо гореть...
Не знаю, как уж там по вашим религиям, но точно знаю - это не по-христиански
и не по-людски. Вот я и выстрелил в труп.
     - А Исии? Ты же был влюблен в нее, как последний болван.
     - А разве в такую девушку можно было не влюбиться?
     - Может сказать тебе, сколько у нее было таких, как ты?
     - У меня на родине, да думаю и не только у  нас, за такие  слова обычно
бьют по роже. Но думаю, что время еще не пришло.
     - И  не придет, очень  скоро вы пойдете на корм  рыбам. Но закончим наш
разговор. Как ты узнал, что Исии ведет двойную игру?
     -  Не  умеешь  ты  слушать,  все  поперед батьки в пекло  лезешь (это я
попытался  вставить в  разговор русскую  поговорку, но он не понял).  Ты же,
дорогой  мой председатель  и  навел  меня на  такие  мысли.  Я  тебя  дважды
абсолютно точно засек,  когда ты следил за  мной - в Сингапуре и где еще, ты
думаешь? В  отеле, где мы с  Исии обычно занимались  любовью.  Она  с  тобой
разговаривала, даже поцеловала, но  не в этом дело.  За деньги ты не то  что
девушку, маму родную зарежешь. Вот ты
     и решил меня  на живца ловить, на жалость мою славянскую. Подбросил мне
измученную пытками женщину, чтобы карту  добыть. Только не знал, как. Я тоже
не знал. Но я все-таки догадался,  а ты  ошибся.  Не тронули  меня страдания
этой  женщины, да и карты  у  меня,  как  ты теперь,  надеюсь,  понял  своей
председательской башкой, никакой не было. Она все время была у тебя в руках.
Славно пошутил  старый самурай, придумал же  такое.  Я бы на твоем месте  от
стыда тут  же сделал себе харакири. Только подойди  поближе  к борту,  а  то
палубу мыть придется долго...
     Великий  кормчий позеленел.  Энди и Пачанг делали  мне предостерегающие
знаки. Но меня, как Великого Комбинатора понесло.
     - А теперь  взгляните на это прекрасное тело. Вот  страшные  рубцы.  От
боли бедная  девочка выдала  бы вам  даже то, чего не знала.  И  вы проявили
все-таки гуманность. Сначала дали ей такую здоровенную дозу наркоты, что она
не почувствовала боли  и не  запомнила ничего. Но  вы хитрые  бестии, решили
подстраховаться  и  ввели ей  обезболивающее  средство  подкожно,  Вот  тут,
тут,тут... Такие малюсенькие точечки от инъекций. Вот меня и удивило - любил
и тискал ее я по-настоящему. Вы правы, угораздило меня в нее влюбиться. Я ее
и так  и  этак, а она  ни разу не застонала, не попросила быть осторожнее...
Потом пригляделся к ногам и  рукам  - там, видите страшные следы от веревок.
Кошмарные  синяки! Ужасно, так издеваться над бедной девочкой. А пригляделся
- не вижу следов от потертостей веревкой. Нет и все тут. Связывали веревкой,
давно уж  развязали, а следы синие, страшные, только  вот следов от  веревки
нет. Правильно. Такая  картина будет, если связывать (не надо  на  несколько
суток,  на   несколько  часов  хватит)  обыкновенным   резиновым  жгутом  из
аптечки... Ясно, генералиссимус?
     Мой кормчий был  в  явном замешательстве. Видимо,  всю  операцию с Исии
проводил он по высшему повелению. И нате вам - что ни  шаг, то прокол. Будет
от  чего голову  в затылке  почесать.  Но я решил  добить  его. Ну  не мог я
отказать  себе  в этом удовольствии.  Я бережно  перевернул  тело девушки на
спину и довольно бесстыдно  раздвинул немного  ноги.  Мне без  дураков  было
стыдно, что я так использую Исии, но какую участь она уготовила мне? От этой
мысли сразу стало  легче. Охранники  до  того увлеклись рассматриванием тела
прекрасной женщины,  что позабыли обо  всем. Я спокойно вытащил  здоровенный
десантный  нож  у одного  из  них, а тот только оторопело  наблюдал за  моей
наглостью. Правда все три "узи" подпрыгнули стволами  вверх, но скоро заняли
привычные места, даже эти кретины поняли, для чего мне был нужен нож. Вместо
указки.
     -  Вот,  господа  студенты,  взгляните сюда,  -  я  указал на  лобок  и
прилегающие приятные поверхности. -  Вы сами знаете, что  идеальная забота о
гладкости,  нежности, шелковистости и  чистоте лобка - нормальное  явление в
вашей жарковатой стране, разве что кто-то предпочитает орангутангов?
     Охранники  чуть не стонали от оргазма во время моих пояснений,  пока не
застыли под ледяным взглядом председателя Мао.
     - И что же мы здесь видим? Ту самую идеальную чистоту и порядок,  как и
ранее.Теперь  вопрос  наиболее  сметливым:  если  девушка  провела  неделю в
подвале со связанными руками  и ногами, валяясь на грязной соломе среди крыс
и  прочих  гадов, могла ли она  в таком  образцовом  порядке содержать  свое
заветное  местечко? По глазам вижу -  вы сомневаетесь, И правильно  делаете.
Ибо ни в каком подвале Исии не сидела, не лежала и не стояла... Все это липа
высшей пробы.
     Тут Энди решился раскрыть рот. Пачанг благоразумно промолчал.
     - Но мы  же слышали,  как  она кричала, как  ее мучили. Это были жуткие
крики.
     - Эх, ты, технарь... Может крики и показались тебе жуткими, а может это
она  так надрывалась в  экстазе с предводителем или вот с одним из них. Она,
оказывается очень  любила разнообразие. А вы с Пачангом действительно сидели
в   подвале   и   слушали   ее   неординарные   крики,   но   только   через
высококачественные   динамики.  Говорят,  местные   весьма   неплохие.  Так,
председатель?
     Мао с ненавистью  взглянул на  безмятежно спящую Исии,  дал  знак своим
гориллам
     и все они вышли. Ключ  наружного люка громко щелкнул. Мы остались одни.
И Исии.

        Глава 14.
     Ночь выдалась беспокойная.  Каждый продумывал собственные планы - вслух
их обсуждать мы  не решались. Утром  заскрипел замок и мы снова оказались  в
относительной  свободе на палубе родимого судна. Все  гориллы были на месте,
капитан  Сун,  он  же  Псих, управлял  кораблем, а  председатель Мао  решил,
видимо,  слегка  помариновать  нас,  заставить  понервничать.  Нам  были  до
лампочки его психологические  уловки и  мы  с  удовольствием растянулись  на
теплой палубе, нежась под утренним солнцем.
     Наконец  Красное  солнышко   Мао  появился.  Он   строго  оглядел  нашу
разношерстную компанию  и кивнул Исии. Она грациозно встала и вновь улеглась
у ног японца: как верная собака. Так. Кое-какая расстановка  сил наметилась.
Не  в  нашу пользу. Но кое-что за пазухой  мы  держим... Мао с самого начала
взял неверный тон - он решил  сразу же запугать нас безвыходностью положения
и все в  таком  духе.  По правде говоря, угроз  мы слышали  столько, что еще
десяток-другой  дополнительных  дела не  меняли.  Я даже  начал  позевывать.
Угрозы - последний и бесполезный способ узнать истину.
     -  Мы  тщательно изучили карты и считаем: что теперь можем обойтись без
вашей  помощи, а  ваш  кораблик - это  просто  великодушный дар  благородных
европейцев  темным  азиатам.  Благодарим,  -  Мао  издевательски поклонился.
Гориллы послушно заржали - начальство шутить изволит.
     -  Э,  дорогой кормчий,  так  дело не пойдет. Первые  снимки  оказались
весьма и весьма неудачными и  такой картой пользоваться  практически нельзя.
Вам придется пригласить сотни три  ваших колдунов, шаманов или кого там еще,
чтобы отыскать малюсенький вход на  трехстах квадратных  километрах острова,
большую часть  которого  занимают горы. А может  и больше,  не знаю.  Ищите.
Может ваши правнуки и найдут что-нибудь...
     Теперь ход был за японцем и он попытался перейти в контратаку.
     -  Маршрут  достаточно хорошо  виден, так что район поиска  значительно
меньше, не рассчитывайте на нашу глупость.
     - Я и не рассчитываю, даже наоборот, пытаюсь помочь вам не тратить силы
зря. Маршрут  хорош тогда, когда  знаешь его исходную точку.  А где она? Вот
тут. -  Я  постучал  себя по  виску,  хотя в  данной ситуации  это был  явно
неудачный жест. Чтоб его нейтрализовать, я  стукнул пару раз и по деревянной
палубе. Кроме того, на карте есть ряд весьма странных значков, которых вы не
в силах понять. Это особый код особых людей и во всем  мире  только они одни
могут понимать  друг друга. И, наконец, третье.  Вторая  карта гораздо лучше
первой, но кое-что потеряно из-за
     актерско-садистского  пристрастия  к  эффектам  у   Исии  и  вас.  А  в
лабиринтах  пещеры, если судить  по карте, можно бродить  веками. Вот  и вся
экспозиция,  председатель.  Решайте,  стоит  ли  вам так  уж  быстро от  нас
избавляться?
     Японец погрузился в тяжкое раздумье.  Приказа своего главного везиря он
явно не  выполнил - настоящих, полноценных карт у него нет.  Пленники живы -
пока это плюс, их можно попытаться разговорить. Или рискнуть поискать самим?
Здесь  его  мозги  не  выдержали, я  даже услышал, как  они захрустели,  как
неисправные шестерни. Стало быть, выход один - посоветоваться с главным. Мао
деловито  направился в рубку,  дав знак остальным оставаться на месте.  Этот
самый  Сун,  который  Псих,  как  я  успел  понять,  неплохо  разбирался   в
современных  навигационных  приборах,  так  что  сеанс  радиосвязи  на  моем
трансивере для него легкая задача. Видимо ,
     начальство сильно рассердилось, ибо  нашего Председателя довольно долго
не  было и, я  уверен, большую часть  времени  он  выслушивал мнение о своих
умственных способностях. Наконец, покрасневший от жары в рубке или  еще чего
другого, он  появился и  просто на глазах стал раздуваться  от  важности. Ну
вылитый Пиночет или какой-то там Трухильо.
     - Вы будете  жить.  Пока.  Соблюдать  все  ограничения  передвижения по
судну. Любое  неверное  движение  будет  расцениваться,  как попытка  бунта,
охрана стреляет без предупреждения.
     Эх, председатель ты мой ненаглядный,  маловато  у тебя  еще  настоящего
тупого садизма,  нет у тебя сиплого от спирта и махорки голоса, каковым надо
произносить  такие слова.  Вот послушал  бы ты наших  вертухаев где-нибудь в
Сиблаге лет двадцать назад, быстро обучился бы. Хотя нет, они бы тебя только
за то, что ты япош-
     ка,  быстренько пристрелили  за попытку  к бегству  на  лесоповале  или
утопили бы  в параше. Жидковат ты  против  них,  хотя  задатки  хорошие,  не
отрицаю.
     Энди с  Пачангом переглянулись.  До последнего  момента они не  верили,
получится ли у меня игра. Я так же молча приказал им помалкивать и дальше, а
сам пошел в  рубку - мне это не возбранялось. Но взглянув на приборы, карту,
я про себя тихонько присвистнул.  Ай да Мао,  ай да хитрец!  Оказывается, мы
перли всю ночь полным ходом к Сингапуру, и вовсе не собирались к Филиппинам.
Что  не в  Сингапур,  это уж  точно (хотя мало  ли какие дела  могут  быть у
Великого кормчего  и его хозяина), а  гораздо дальше, в  кошмарные лабиринты
индонезийских островов. Вот это уж стог так стог для нашей иголки.
     Я  преисполнился  глубоким  презрением  к   самому  себе  и  моей,  так
называемой интуиции  -  Борнео,  Борнео... А Сингапур  не хочешь?  По палубе
ночью  бродить, так я молодец,  а  вот  в небо взглянуть... Зачем ты  книжки
умные читал, для  чего  тренировался,  а?  Чтобы  перед  проститутками хвост
распушить? Точно.  Теперь уж  помалкивай насчет интуиции  и благодари  Бога,
Паша, что ты не успел похвастать своей сраной интуицией перед  ребятами. Ну,
ладно, хватит поливать себя грязью, и так уже по уши в ней. Надо думать, как
выживать дальше.
     Капитан  Псих  решил  использовать хороший попутный ветер. До этого  мы
использовали  довольно маломощный дизель и Псих долго дивился,  зачем привод
от такого хилого движка разделен трансмиссией на два винта.
     - Идиоты!  Тратить силу еще  и  на  эти  шестеренки, глупые вы  однако,
ребята. Лучше бы побольше парусов поставили, а то занимаются всякой ерундой.
     Капитан Псих может и был очень хорош в навигации и управлении парусными
судами,  но  ни   черта  не  смыслил  в  технике  и,  особенно,  во   всяких
военно-инженерных    хитростях.   Под    металлическими   настилами   вокруг
дизеля-монстра  таились два новенькие, по  180  лошадей каждый, маленькие по
размерам дизелечки Penta Volvo. И в случае надобности допотопная трансмиссия
отключалась,  а  два этих  зверя  начинали рыть  воду,  как  сумасшедшие.  И
скоростишка  получалась,  дай  Бог! Но  капитан Сун  по прозвищу Псих  решил
довериться ветрам. Когда ставили телескопическую  мачту, сделанную из титана
и еще Бог знает чего, при деле были все, кроме Исии и капитана Суна на руле.
Тот сметливый  американский  капитан  на  Филиппинах  знал,  что  делал.  Он
поставил  нам  эти  дизелечки  и  справедливо  решил,  что  вряд  ли  у  нас
когда-нибудь   будет   большая  и   хорошо  обученная   команда,  а   потому
автоматизировал  на  корабле   исключительно  все.   Причем  выбрал  систему
бермудского  парусного вооружения, как самую  простую и надежную. Я  не  раз
отдавал должное инженерам,  придумавшим  эту  замысловатую  на вид, но такую
простую в обращении систему  и часто задумывался, а с какой яхты и у кого из
миллионеров тот  капитан  эту  систему  украл?  Я  что-то  не  слышал, чтобы
американский  флот ходил под парусами. Но, дело прошлое, нечего теперь нервы
портить. Грот  наполнился ветром, а когда  ему в помощь добавились  кливер и
стаксель,  "Меконг" игрушкой  заскользил по  Сиамскому заливу прямым ходом в
неведомое. Какое-то странное чувство охватило меня и, когда я огляделся - не
меня  одного. На  корабле не было врагов, были люди, захваченные первобытным
инстинктом открывателей и путешественников. Так, наверно, выглядели  люди на
палубах Колумба или Магеллана. Впрочем, довольно скоро иллюзия исчезла и все
вернулось на круги своя. Я раздумывал, как же теперь поступит японец с Исии,
и  что  при этом делать  мне? Он  что, оставит мне ее  в качестве аванса  за
будущую помощь,  а заодно и своего уха и глаза при нас, или все-таки заберет
ее  на корму?  Он  выбрал первый вариант. Девушка  притащила сумку со своими
шмотками и деловито размещала их в  каютных нишах. Не знаю, что подумали обо
мне  мои  друзья, но  я  как-то разом смирился  с ее  временной близостью. В
конце-то  концов, все решаться будет не сейчас и  не  здесь, а такая женщина
рядом  -  это  что-то...  Я  нисколько  не  сомневался,  что  для  Исии  все
происшедшее  - ее  подлость, обман,  пусть косвенное, но участие  в убийстве
деда, разврат,  в конце  концов,  не более,  чем  бултыханье в  воде  мелких
камешков. Бульк, и забыл. Даже кругов не остается...
     Энди  очень сурово и серьезно попенял  мне, что  негоже, мол,  женщину,
которая  чуть  не  погубила нас всех, причем умышленно, держать  при себе  в
качестве наложницы. Пригреть на груди ядовитую змею - это ошибка, но сделать
это  во второй  раз - преступление! Ей, Богу,  он  именно  так высокопарно и
говорил. Я,  сдерживая  смех,  ответил  в том  же стиле,  что,  мол,  жизнь,
естественно,  коротка, лишь искусство,  можно сказать,  вечно,  а  поскольку
продолжительность нашей жизни, на мой взгляд, настолько  укоротилась, что не
взять  у нее  последнее было бы непозволительным расточительством. Кстати, я
ему предложил поменяться каютами, что  Энди с негодованием  отверг, а Пачанг
долго потом хохотал, вспоминая эту сцену.
     Сидя на  палубе и с наслаждением  потягивая  трубку,  я  задумался  над
некоторыми  странностями жизни.  Вот, например, мы.  Пленники на собственном
судне,  нас могут  пристрелить  в любой время, по