ю ночь, Анна Кирилловна, вам повезло еще раз. Не менее крупно. О происшествия вы заявили только на следующий день и тем самым обеспечили себе хорошее алиби. Очень хороже алиби. -- Меня подозревают в убийстве Хлыбова? -- неожиданно спросила она, и Алексей понял, что для нее это не такая уж и новость. -- Им нужен кто-то, на кого можо повесить преступление. -- Хлыбов как-то предупредил: если с ним что-то случится, у тебя... у меня тоже могут быть крупные неприятности. -- Она глубоко затянулась и после некоторого молчания вяло добавила: -- Не беспокойтесь, Алеша, я все поняла. Пока я молчу, у меня очень хорошее алиби. Алексей встал. Состояние Анны ему нравилось все меньше. Большое количество выпитого уже начинало сказываться, и он спешил. -- Анна Кирилловна, давайте вернемся к событиям последних дней. Сегодня вы позвонили мне и сказали, что боитесь возвращаться домой. ="Мне кажется, -- сказали вы, -- но там кто-то появляется"=. Кто он, вы его знаете? Или, может, догадываетесь? -- Не знаю. И даже не догадываюсь. -- Этот кто-то, кого вы не знаете, появлялся в ваше отсутствие? -- В присутствие тоже. -- Вот как! В таком случае, Анна Кирилловна, с самого начала. И поподробнее, пожалуйста. -- С начала? -- Она слегка откинула голову, сбрасывая упавший на глаза темный локон. -- И не знаю, где тут начало... Впрочем, да! После обыска у меня пропали кое-какие безделушки. Они симпатичные, но, право, недорогие. -- После обыска? -- По-моему. -- Что именно? -- Браслет... в виде ящера. Две сережки. И цепочка, тоненькая, с нефритом. Это мой камень. Хлыбов не любил украшения, предпочитал дарить вещи. -- Но вы о пропаже не заявили? -- Да... то есть, нет. -- Хм? Да или нет? -- Нет. -- Ну, хорошо. Продолжайте. -- Алеша, почему вы ведете себя со мной, как... как прокурор в следственном изоляторе? Это неумно, в конце концов. Я не настолько пьяна, чтобы не понимать, о чем вы меня спрашиваете. -- Извините, Анна Кирилловна. Я больше не буду. -- Что не будете? -- Ну, прокурором, наверное? Анна слегка подвинулась, уступая место рядом с собой. -- В таком случае, садитесь сюда и задавайте мне ваши вопросы шепотом. Еще лучше нежным шепотом, если получится. Алексей не сразу нашел, что сказать. Даже не понял по интонации, шутка это, или она говорит вполне серьезно. -- Почему вы молчите? -- Я не могу, Анна Кирилловна, сесть рядом с вами. -- Почему? Он не ответил. -- Почему не можете? -- В ее голосе почудились слезы. -- Потому, что возле вас я перестаю что-либо оображать, -- наконец, пробормотал он. -- Вы это хотели услышать? -- Ах, вот почему вы грубите. Анна поднялась с софы и подошла к нему вплотную, глядя в глаза. Он видел, что с ней что-то происходит безотносительно к нему, и не сделал ни малейшего движения навстречу. Она слегка коснулась пальцами его волос, лица, задержала руку на плече. -- Вы, Алеша, обиделись тогда? Я ушла без объяснений. -- Конечно, нет. -- Почему? -- Потому, Анна Кирилловна, что вы приходили не ко мне. Он почувствовал, как дрогнули ее пальцы. Но Анна не отвела взгляд. -- Если не обиделись, тогда... -- Она запнулась, подбирая нужное слово. -- Тогда почему вы так старательно храните дистанцию? Он пожал плечами. -- Не знаю. Наверное, чтобы ее пройти. Анна закрыла глаза, словно раздумывая над смыслом его слов. Потом слегка качнулась к нему, и он почувствовал у себя на губах ее влажный, полураскрвтый рот. 6. Ночь за окнами была непроницаема для глаза. Ни огонька. Только в шорохе крон гулял, набирая силу, верховой ветер. Глухо скребла о кровлю близкорастущая ветка. Алексей опустил край гардины и обернулся, услышав в коридоре нетвердые шаги Анны. Хочет он того, или нет, но события сегодня развиваются в точности по Ибрагимову. Злоупотребление алкоголем, раз. Отсутствие алиби, два. Возможно, последует преступная любовь. Уже имеются три трупа. По логике вещей, ему, вероятно, надлежит быть четвертым в этой компании. Тем более, что мадам Голдобина давно приготовила место у себя в прозекторской и, кажется, его поджидает. -- Алеша, чему вы так гадко ухмыляетесь? -- Анна стояла в дверях. -- Над собственной глупостью. -- Вам кажется, вы совершаете глупость? -- быстро спросила она. -- Да. Сошел с ума и делаю одну глупость за другой. -- Например? -- Ну, во-первых, я до сих пор не понимаю, как Хлыбов умудрялся чувствовать себя несчастным человеком возле такой роскошной женщины, как Анна? -- Не так уж вы и поглупели, -- усмехнулась она. -- И потом, прекратите мне постоянно льстить. Это утомляет в таких дозах. -- Не могу, -- честно признался он. -- Хотя знаю, что делаю еще одну ужасную глупость. -- Хорошо. Видимо, мне придется терпеть. А во-вторых? -- Что, во-вторых? -- Вы сказали, во-первых. Значит... -- А! Ну да. Во-вторых, Анна Кирилловна, у меня дурные предчувствия, а я настолько сделался глуп с вашей очаровательной помощью, что до сих пор не могу прояснить ситуацию. Анна прошла в гостиную и опустилась на софу. -- Я слушаю, гражданин прокурор. Задавайте ваши вопросы. Алексей сел рядом и взял узкую ладонь Анны в свою. -- Вы никому не передавали ваши ключи? Кроме меня. -- Нет. Кажется, необходимости не было. -- Значит, все двери в ваше отсутствие обычно закрыты и ключи всегда при вас? -- Да. -- Но кто-то в доме появлялся? И как часто? -- Не знаю. Но недели две назад, три... я обнаружила незапертой дверь в переходе. Там сильно сквозит, если дверь открыта, и я пошла проверить. -- Вас это насторожило? -- Да. В глаза сразу полезли мелочи. Сдвинутый в сторону коврик у порога. Не на месте стопка белья. Бумаги... особенно в кабинете Хлыбова. Хотя, мне показалось, они не хотели оставлять после себя следов. -- В результате, у вас пропали украшения? -- Украшения пропали раньше, после обыска. И прекратите меня ловить на слове. Я не знаю, что они, или он, искал. При желании, имея ключи, можно было вынести все. Здесь некому помешать. -- И вы, зная это, однажды рискнули остаться на ночь? -- Я устала от гостей, ужасно. Мне захотелось остаться в одиночестве, дома. В своей постели. Но потом... потом, конечно, испугалась и заложила дверь в спальню шваброй. Спустя буквально полчаса... я готовилась лечь, как вдруг увидела в зеркале, что ручка замка медленно поворачивается. Раздался щелчок, и дверь подергали. Потом ее рванули, очень сильно, потому что швабра от рывка съехала и заклинила в ручках. Наутро я с трудом сумела ее вынуть. -- Это было вчера? -- Три дня назад. -- Почему вы не позвонили мне сразу? -- Я была в шоке, -- тихо отвечала Анна. -- Сразу и не сообразила. -- К тому же, ваш телефон не работает? -- предположил Алексей. -- Вероятно, недели две? -- Почему вы это знаете? -- Анна, милая, дело обстоит очень серьезно. Преступник что-то здесь ищет. Скорее всего, это документы. Или крупная сумма денег, поскольку вещи его не интересуют. Ради этого он убил Хлыбова и намеревался обыскать дом. Но своим неожиданным появлением в тот вечер вы ему помешали. Потом ему мешало начавшееся по делу следствие. Несмотря на это, он точно знает, что документы или деньги, я говорю условно, по-прежнему находятся в доме. Правда, он не знает где и спустя время возобновляет поиски. Вы, Анна Кирилловна, вовремя заметили, что в доме кто-то побывал, очень вовремя испугались и заложили дверь шваброй. Это еще раз спасло вам жизнь. Анна смотрела на него в упор широко раскрытыми глазами, в которых однако читалось недоумение. -- Алеша, вам что, нравится меня пугать? -- Нисколько. Просто по роду службы я в курсе некоторых обстоятельств, о которых вы знать не можете. -- Но почему я? Что ему от меня нужно? -- То же самое, что он хотел получить от Хлыбова. Ради чего проник в ваш дом. Уже не в первый раз. -- Но я ничего не знаю! Слышите? Ничего, -- она беспомощно всхлипнула и ткнулась мокрым от слез липом ему в плечо. -- Анна Кирилловна, пока эта штука находится в доме, вам угрожает опасность. Даже если он ничего из вас не вытянет, вы окажетесь опасным свидетелем. -- Алексей слегка придержал ее за плечи, успокаивая. -- Сейчас вы соберетесь с мыслями, и мы вместе попробуем просчитать ситуацию, хорошо?.. Преступника, видимо, очень интересовали бумаги. Особенно, сказали вы, в кабинете Хлыбова. Это так? -- Да. -- Почему вы решили? -- Я заметила, что ящики стола и бюро задвинуты наспех, неровно. Корешки книг на полках пляшут. У двух папок развязались тесемки. Хотя Хлыбов бумаг дома не терпел и никогда не приносил, особенно служебные. -- В доме есть сейф? -- Н-нет... -- Почему так неуверенно? -- Сейфа точно нет. Алеша... связки ключей, я вам передавала, у вас? Алексей взял со стола связку. -- И сумочку, пожалуйста? Анна поискала в сумочке и выложла перед ним еще одну связку ключей. -- Обычно с собой мы их не носим все. Но одна связка хранилась у меня. А эту Хлыбов держал при себе. Здесь, видите, на ключ больше. Я как-то спросила Хлыбова, откуда взялся у него этот ключ, но он отмахнулся. Я подумала вначале, наверное, ключ служебный. А сейчас, мне кажется, Хлыбов с собой на работу его не носил. Алексей покрутил в руках круглый никелированный ключ с весьма затейливой бородкой. Замок, судя по размерам ключа, невелик. Скорее всего, мебельный. -- Для начала, Анна Кирилловна, неплохо, -- пробормотал он. -- Даже очень. И давно он появился, этот ключ? -- Когда я обнаружила? Это было в октябре прошлого года. Я вернулась из Ялты и, кажется... Да, именно тогда. Алексей улыбнулся. -- Вот видите. Если не сейф, то тайничок в ваше отсутствие Хлыбов себе оборудовал. Я думаю, не ради любовной переписки. -- Зачем? -- Анна пожала плечами. -- В прокуратуре у Хлыбова был сейф. Огромный, с тремя замками. -- Этим сейфом, Анна Кирилловна, сейчас распоряжаются другие люди. И потом Хлыбов знал, что в прокурорах долго не продержится. Последнее время ему начали подыскивать замену. -- Его боялись? -- На мой взгляд, он сделайся непредсказуем. Извините, Анна Кирилдовна, мы отвлеклось от темы. Вспомните, пожалуйста, Хлыбов когданибудь пользовался этим ключом в вашем присутствии?.. Какая-то перестановка мебели? Повреждения, царапины? Может, неожиданно для вас появилась обивка на стене? Обычно хозяйки обрашают на подобные мелочи внимание. -- Я поняла, о чем вы спрашиваете. Мне надо подумать. Алексей кивнул и, чтобы не мешать, вышел в прихожую, которая своими размерами скорее походила на холл. Часы показывали около одиннадцати. Приблизительно в это время был убит Хлыбов. Когда Алексей вернулся, Анна сидела в той же позе и задумчиво раскатывала в тонких пальпах сигарету. -- Алеша, я не могу ничего припомнить, -- виновато проговорила она. -- Хорошо. Давайте рассуждать иначе. Хлыбов часто что-нибудь мастерил? Скажем, по хозяйству? -- Нет, что вы. Обычно приглашал кого-нибудь со стороны. -- Но тайничок, надо думать, оборудовал сам. Причем незадолго до вашего приезда. Анна согласилась. -- Когда вы вернулись из Ялты, вас, вероятно, поджидала большая уборка? -- Как обычно. Особенно, если я возвращалась из поездки. Хлыбов вообще был жуткий неряха. -- Я это заметил. Но нас интересует октябрь. Октябрь прошлого года. Вспомните, не остались ли на полу, на ковре или на мебели следы его мастерства? Скажем, металлические опилки. Стружка, щепа. Может, кирпичная крошка? -- Еще бы! Мне прошлось вытаскивать на улицу тяжеленный ковер. К вечеру я была совершенно без рук. -- Где он лежал? -- Ковер? Наверху. Он и сейчас там. -- Мы можем осмотреть? -- Пожалуйста. Они поднялись на второй этаж по полукруглой деревянной лестнице с резной балюстрадой. Толстая ковровая дорожка на ступенях совершенно скрадывала шаги. К удивлению Алексея, Анна привела его не в кабинет Хлыбова, а в небольшую, очень симпатичную залу с высоким окном и двумя боковыми дверями в смежные помещения. Бронзовая люстра над головой давала ровный, рассеяннве свет. Как только место поисков удалось локализовать, Алексей без труда обнаружил хлыбовскую заначку. Кусок плинтуса длиной сантиметров шестьдесят был аккуратно выпилен, в конус, и плотно вставал на место. Ножовочный рез Хлыбов не поленился закрасить, хотя краска имела более темный оттенок. Алексей отложил кусок плинтуса в сторону и отогнул ковер, действительно, тяжелый и плотный. Под ковром оказался паркетный набор из готовых модульных плит, и тут пришлось повозиться. Наконец, ему удалось с помощью отвертки вывести модуль из шипов и сдвинуть сторону. Скользнувшая вниз отвертка звякнула о крышку металлического сварного ящика, замурованного в потолочном перекрытии. Похоже, Хлыбов приспособил под тайник строительный брак -- провалившееся в этом месте бетонное основание пола. Алексей открыл первую попавшую под руки папку. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, какого рода бумаги составляли тайный архив Хлнбова. Из текущих дел главным образом изымались самые убойные документы: акты ревизий, липовые платежки, наряды, фиктивные процентовки, показания самих преступников с их чистосердечными признаниями, показания свидетелей и имена, имена, имена, выведенные из-под удара одряхлевшего советского правосудия. Для Хлыбова, похоже, этот промысел стал весьма прибыльной статьей дохода. Изъятие из уголовного дела хотя бы одного подобного документа по нынешним правилам игры обходилось клиенту в круглую сумму. В ворохе бумаг неожиданно промелькнула фамилия Тэн Светланы Васильевны. Алексей хмыкнул и вернулся к началу подборки, озаглавленной: ="Выпуск нестандартных колбасных изделий на мясокомбинате местного райпо"=. В переводе на общепонятный язык это означало -- хищение в особо крупных размерах. Алексей углубился в содержание бумаг, которые, хотя и по отдельным эпизодам, вместе давали некоторое общее представление. К тому же, кое-где имелись комментарии, сделанные для памяти рукой Хлыбова. Все началось с контрольных закупок колбасы органами БХСС. Лабораторнне анализы первых же образцов показали, что колбаса содержит повышенное количество влаги и крахмала. В результате расследования работники БХСС вышли на устойчивую группу расхитителей во главе с директором комбината Завадским. Суть махинации состояла в том, что сверх рецептуры в фарш преступники систематически добавляли муку и воду. Таким образом они создавали излишки колбасы и, соответственно, мяса, якобы пошедшего на изготовление. Об излишках мяса сообщалось на скотобойню, на базу заготовителям и товароведу. Здесь появлялись либо бестоварные накладные, либо излишки, созданные на мясокомбинате, оказывались уже как бы в заготконторе. На эти излишки заготовители оформляли подложные квитанции о закупке скота у населения и из кассы заготконторы получали по ним деньги. Существовало еще несколько аналогичных каналов превращения излишков мяса в деньги: через межрайсбытбазу и через холодильник, минуя магазины коопторга, чтобы не вовлекать в сбыт торгашей и не увеличивать риск. Такое передвижение ="излишков"= на стадии приемки скота позволяло присваивать крупные денежные суммы. Таков был механизм хищений в самых общих чертах. Его удалось воссоздать по крупицам со слов экспедиторов, коптильщиц, шприцовщиц и других рабочих цехов, не вовлеченных в группу. Но на этом все застопорилось. На момент передачи дела из органов милиции в прокуратуру ни один эпизод хищения не был конкретизирован привязкой к подложным документам и, следовательно, не доказан. Объяснялось это, во-первых, тем, что махинации совершались на протяжении длительного времени, начиная с 1972 года, поэтому никто конкретных эпизодов с указанием на определенные документы назвать не мог. Во-вторых, в производственном акте на изготовление ежедневной партии колбасы излишки не отмечались, выход колбасы показывался по норме, и за многие месяцы ревизия такого превышения не установила. По сути, единственным реальным доказательством хищении оставались все те же результаты лабораторных исследований. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда следствие привлекло к ревизии независимого специалиста из областного управления по мясомолочной промышленности. Этим специалистом оказалась Тэн Светлана Васильевна. В архиве Хлыбова находилось несколько протоколов допроса Тэн, из которых Алексей понял, каким образом в технологической цепочке -- от закупки скота до выхода готовой колбасы -- удавалось создавать и утаивать излишки мяса и превращать мясо в наличные деньги, не выходя за вертушку. Вся преступная группа, в основном родственники, начиная от директора Завадского и кончая заготовителем Черных, всего около десяти человек, были выявлены, каждый со своей мерой участия. Вина каждого была полностью доказана. Однако протоколы допросов эксперта в конечном счете оказались в архиве у Хлыбова. Завадский, Алексей это знал, второй год благополучно пребывал на пенсии. Стало быть, до правосудия дело так и не дошло. Тэн из областного управления перебралась в район и стада мастером колбасного цеха. Правда, с правом назначать прокурора района. Алексей невольно усмехнулся. Странная рокировка. Наверняка, у этой историй имеется любопытное продолжение. Изъятые из дела документы тянули лет на восемь-десять каждому из расхитителей. Чтобы не оказаться за решеткой и благополучно выйти на пенсию, Завадский и компания должны были притащить Хлыбову по чемодану деревянных, как минумум. И поставить до конца жизни на довольствие. Похоже, так оно и случилось. Баранью вырезку мясокомбинатовская экспедиция доставляла Хлыбову в парном виде прямо на кухонный стол. Слухи об этом ходили. Словно в подтверждение догадки, в очередной раз запустив руку, Алексей наткнулся в тайнике на увесистый пакет, заклеенный крст-накрест лейкопластырем. Он отодрал ленту и развернул провощенную бумагу прямо на полу. В пакете, завернутые в целлофан, лежали тугие пачки приватизационных чеков -- сотни по три в каждой. Отдельно, тоже в пачках, акции различных акционерных объединений и предприятий на весьма крупную сумму. И доллары. Количество зеленых Алексей не взялся определять. -- Анна Кирилловна, вам снова крупно повезло. Вы сказочно богатая женщина. Анна с бокалом в руке приблизилась и узким носком туфли тронула пакет. Ее слегка качнуло в сторону, и она оперлась на его плечо. -- Это все принадлежит мне? -- Думаю, да. -- Разве я не должна сдать бумаги и деньги в доход государства? Он не ответил. -- А что посоветуете вы, Алеша? -- Вы, Анна Кирилловна, законная наследница и вправе распоряжаться на свое усмотрение. Алексей выудил из тайника очередную папку и с головой погрузился в бумаги. На этот раз речь шла о хищениях денежных средств, совершаемых при заготовке леса. Дело, как он понял, было выделено в самостоятельное Виталием Шуляком за полгода до смерти. Сам Шуляк в это время занимался расследованием хищений в совхозе ="Северный"=. В обосновательной части постановления красным карандаюом размашисто была отчеркнута фамилия -- Вартанян. Судя по тому, что кончик карандаша вспорол бумагу, отчеркивал Хлыбов. Алексей постарался вспомнить, что он слышал о человеке по фамилии Вартанян... Пожалуй, не слишком много. Бригадир шабашников из Закавказья, одновременно числится рабочим в совхозе ="Северный"=. Вошел в сговор с совхозным начальством, торговал краденой пшеницей и стройматериалами в северных районах области. Фигура, похоже, третьестепенная, хотя фамилия исправно кочует из одного дела в другое. Он вновь углубился в документы: в служебную переписку, бесконечные наряды на отпуск леса, платежные поручения, кассовые ордера, ведомости о начислении заработной платы, приходные и расходные документы по складу, путевые листы, подложные доверентиости, липовые платежки, поддельные подписи, свидетельские показания различных лик. Постепенно перед его глазами начала вырисовываться картина тотального разбоя, который творится в государственных лесах на территории района. Директора трех местных леспромхозов, пользуясь тем, что совхозы и колхозы, а также приезжие заготовители испытывают большую потребность в деловой древесине, ввделяли им для разработки лесные делянки. Но деньги за это взыскивали как за уже готовую продукцию. Председатели колхозов и директора совхозов, в частности, директор совхоза ="Северный"= Гирев, вместо того, чтобы на выделенных под разработку делянках организовать разработку древесины силами рабочих совхоза, привлекал для этого бригаду шабашников Вартаняна и в течение многих лет заключал с ними договора. Но шабашники из Закавказья разработку делянок фактически не производили. Сам Вартанян являлся скорее ="коммерческим посредником"=. На деле это означало следующее. Вартанян вступал в преступный сговор с должностными липами леспромхозов различных уровней, и те за взятки продавали им готовую продукцию, причем в объемах многократно превышающих потребности самого совхоза. Судя по товарным накладный, ="лишний"= лес уходил налево и, в частности, в Армению. Должностные лица леспромхозов, чтобы скрыть факт реализации готовой продукции, заполонили всю отчетность подложными документами на якобы проводившиеся работы, как-то: валка леса, трелевка, раскряжевка, вывозка, погрузка и т. п. Подложные документы чаще всего оформлялись на представителей совхоза ="Северннй"=, направленных якобы на заготовку. То есть, опять же на членов бригады Вартаняна. Кроме того, членов бригады принимали на работу в штат леспромхоза и начисляли им и на других подставных лиц заработную плату. Начисленные незаконно деньги за ="работы"=, которые никогда не производились, изымали по подложным доверенностям или путем подделки подписей в платежных ведомостях... Алексей задумался. Соцэкономика в лице собственной номенклатуры взрастила на свою шею беспощадного могильщика. Виталий Шуляк вывел следствие на расхитителей и теперь мертв. Совхозное дело, которое вел Шуляк, и дело о разбое в лесу оказались похоронены. С другой стороны, на базе преступной группы леспромхозовских деятелей, плюс сюда шабашники Вартаняна, выросло и процветает акционерное объединение ="Российский лес"= со своими торгово-посредническими конторами в Москве и за границей. Деятельность объединения прикрывает господин из Москвы, генерал-майор Свешников с подвластными ему силовыми структурами. По сути, акционерное объединение бесконтрольно вывозит даровую государственную древесину за бугор, имеет карманную милицию, которая содержится за государственный счет, то есть за счет рядового налогоплательщика, и по бешеным ценам продает лес все тому же налогоплательщику. Чем не Эльдорадо? Бортников прав. В подобной ситуации у Шуляка, действительно, не было ни малейшего шанса выжить. Алексей оторвался от бумаг и посмотрел в сторону Анны. Пакет с ="наследством"= был водружен посреди стола, две пачки с ценными бумагами свалились и лежали забытые на полу. Сама Анна сидела, подпирая голову руками, и незрячим взглядом смотрела перед собой в пространство. Перед ней стояла новая бутылка вина, уже открытая, и два бокела. Она почувствовала на себе его взгляд и повернула голову. Алексей увидел на щеках следы слез. -- Хлыбова жажко, -- тихо произнесла Анна. Он кивнул. Среди перевернутых папок в глубине тайника что-то изжелта блеснуло. Алексей пошарил рукой на дне и извлек обойму к пистолету Макарова. Потом еще одну, и еще. Пистолета, правда, не обнаружил. -- Анна Кирилловна, у Хлыбова оружие имелось? -- Да. Он привез что-то. -- Привез? -- Хлопковое дело, вы знаете. Хлыбов был там в командировке. -- Анна наполнила бокалы. -- Алеша, вам не надоело копаться в бумагах? В конце концов, это невежливо. -- На мой взгляд, Анна Кирилловна, этот архив стоил Хлыбову жизни. Возможно, стоил бы должности, останься Хлыбов в живых. -- Почему вы решили? -- Однажды он использовал материалы архива для шантажа. И довел клиента до самоубийства. Поскольку клиентов здесь, причем весьма серьезных, десятка три, то они естественно, насторожились. Кто-то, возможно, испугался по-настоящему и решил принять меры превентивного характера. -- Клиент, которого он довел до самоубийства, мой муж? Алексей промолчал. -- Наверное, я приношу людям одни... Она не договорила. Внезапно ее глаза расширились, и Анна шатнулась в угол, непроизвольно вскидквая перед собой руку. Алексей буквально кожей почувствовал легкое движение воздуха у себя за спиной. Мелькнула тень. Он резко отшвырнул назад громоздкое кресло, на котором сидел, и метнулся в сторону, с грохотом опрокипывая подставку возле зеркала. Под руку попал бронзовый старинный шандал. Но когда он вскочил на ноги, держа двумя руками шандал перед собой, то увидел в дверях только спину убегавшего. С силой Алексей швырнул тяжелую бронзу в дверной проем и кинулся следом, но Анна с криком повисла у него на шее. -- Нет! Алеша... у него нож! Он грубо сбросил ее руки с шеи, однако Анна повисла на нем, с неожиданной силой ухватившись за одежду, и протащилась следом несколько шагов. Время было потеряно. -- Да отпустите же наконец! -- рявкнул он, освобождая рукав. -- Так-то вы помогаете ловить преступников. Ни слова не говоря. Анна исчезла в соседней комнате и тотчас появилась назад. В руках у нее был ="Макаров"=. Алексей выхватил у нее из рук пистолет и по весу понял, что магазин пуст. Нашарил в тайнике обойму. В это время свет мигнул, и дом погрузился в темноту. Алексей тотчас вспомнил, где он видел распределительный щит -- в подсобном помещении, возле выхода на зады усадьбы. Значит, преступник в данный момент там, а не поджидает где-то за дверью или за углом. -- Заприте дверь, Анна Кярилловна. Впотьмах, держась за перила, он в два прыжка махнул с лестницы, рискуя переломать ноги, и через окно веранды выпрыгнул наружу. Бросился в обход дома. Светло-серая металлическая дверь смутно маячила в темноте и, кажется, была открыта. Но находится ли преступник все еще в доме? Или успел выскользнуть и засел в кустах, выжидая, когда фигура преследующего обозначится не светлом фоне? Это в случае, если кроме ножа у него имеется огнестрельное оружие. Но тогда зачем понадобилось вырубать свет? Может, он остался в доме и решил поиграть в кошки-мышки?.. Вариант возможный, поскольку напасть врасплох не удалось. Тогда почему он не воспользовался пистолетом или обрезом сразу после того, как не успел достать ножом? Вывод один: огнестрельного оружия у преступника с собой нет. Выходя на дело, он полагал, что в доме окажется только женщина. Это, во-первых, а во-вторых, свет он выключил, желая задержать преследующего. Не всякий сунется в темноту, да еще в незнакомом доме, опасаясь угодить под нож. Алексей нашарил в темноте у ног два увесистых булыжника и швырнул по очерерди в близкорастущие кусты. Все было тихо. Он выждал некоторое время и быстро скользнул мимо открытой двери, провоцируя возможное нападене. Припал к земле... Нападения однако не последовало, и Алексей двинулся вдоль стены, с осторожностью ощупывая пространство перед собой, у ног. Где-то недалеко от входа, он вспомнил, валялось брошенное строителями пустое ведро. Пошарил рукой -- нащупал ведро, поднял его, крепко зажав дужку между пальцев, чтобы не звякнула. Вновь повернул к выходу. Стоя за косяком, примерился и с силой швырнул ведро в черный проем подсобки. Расчет был на то, что нервы у преступника, если он затаился, натянуты до предела, и так или иначе он обнаружит свое присутствие -- откроет стрельбу или хотя бы отвлечется от входа. Пустое ведро ударило в противоположную стену и загремело в глубине помещения, подобно гранате. С дребезгом покатилось по полу. Алексей был уже внутри и лежал на полу, вжавшись в угол. Никакого движения, кроме угасающих вибраций пустого ведра на полу. Он выждал минуты две, напряженно вслушиваясь в тишину. Или у преступника исключительно крепкие нервы, или он давно сбежал. Это называется, ловить в темной комнате черную кошку, которой там нет. Алексей встал. Внезапно дверь из коридора открылась, и луч света от фонаря мотнулся по стенам. Он едва успел отпрянуть в тень в сторону и лег ничком за какойто мебелью. Выкинул перед собой ствол. Луч неторопливо обежал помещение и остановился на распределительном щите с открытой дверцей. Каково же было его удивление, когда в отраженном свете возле дита он увидел Анну. Некоторое время она всматривалась в расположение переключателей, а затем включила именно тот, который был нужен. Из корилора через дверной проем упал на пол квадрат света. Анна закрыла щит и направилась к наружной двери, видимо, желая ее запереть. Луч от фонаря скользнул по полу и словно наткнулся на высокую фигуру, прислонившуюся к косяку. -- Ах! -- Она испуганно вскрикнула, и фонарь выпал из ее рук на пол. -- Что-то я не пойму, -- проворчал Алексей, -- то ли вы безрассудно храбры, то ли наивны до безрассудства? -- Как вы меня напугали, Боже мой! -- Анна тяжело оперлась ему на руку. -- Разве? По-моему, если б вы чуть-чуть поторопились, Анна Кирилловна, мы успели бы блокировать преступника с двух сторон, -- язвительно заметил он. -- У нас часто выскакивают пробки, и я подумала, что... -- Она виновато запнулась. -- Алеша, я, наверное, ужасно глупая, да? -- Не стану возражать, -- буркнул он, запирая дверь на внутренний засов. Он вспомнил вдруг, что с вечера тоже запер дверь на засов. Следовательно, попасть в дом снаружи через эту дверь было невозможно. Алексей пересек холл и вышел на веранду. Парадная дверь была по-прежему закрыта. Он вернулся в соединяющую галерею и снова проверил все двери, Анна молча следовала за ним. -- Алеша, в чем дело? -- Такое впечатление, будто существует еще одна связка ключей. Третья. -- Да-а. Хлыбов хранил ее в хозяйственном шкафу. Наверху. -- Стоит пойти взглянуть. Но в любом случае вам следует сменить в доме замки. Кстати, вы не узнали его? -- На нем, на голове, была натянута лыжная шапочка. До подбородка. -- Мне тоже так показалось. -- И потом, все произошло так быстро, что я... -- Хорошо, а фигура? Манера держаться? Постанов головы? Руки? Между прочим, Анна Кирилловна, это один из ваших знакомых. Хорошо знакомых. Настолько, что он не хуже вашего знаком с расположением комнат, а также где и что у вас лежит. В том числе запасные ключи. Думаю, без маски вы видели его десятки раз. Анна покачала головой. -- Возможно, завтра при встрече он поцелует вам ручку и скажет, как расчудесно вы выглядите. -- Это ужасно, я понимаю, но я... никого не могу вспомнить. Они поднялись в гостиную комнату на втором этаже. По пути Алексей подобрал бронзовый шандал, который бросил вслед убегающему преступнику. Мысленно представил траекторию полета и пришел к выводу, что шандал должен был разбить витражное окно, занимающее пролет высотой около трех метров. Больше деваться ему было некуда. Но поскольку этого не произошло, бросок пришелся в цель. После удара таким предметом преступник предпочел унести ноги, а не играть в кошки-мышки. Ключи, третья связка, лежали на месте, во встроенном шкафу, дверь которого Алексей принял поначалу за отделочную панель. В ответ на вопрошающий взгляд Анны он пожал плечами и налил полный бокал вина. Залпом опрокинул его, желая снять напряжение. -- Вот так, да? Надираетесь в одиночку, -- возмутилась Анна. -- А я? -- Вы надирались в одяночку весь вечер, Анна Кирилловна, и вас никто не стыдил. Хотя... я готов повторить. -- Это вы виноваты, что я надиралась в одиночку. -- Почему я? -- Воспитанные люди после стольких комплиментов женщину в одиночестве не бросают. Не сидят в стороне, уткнув нос в бумаги. -- В таком случае, когда вы звонили мне в прокуратуру, надо было так и сказать. Мне одиноко и скучно, я ищу собутыльника. -- И вы бы пришли? -- Хотел бы я посмотреть на идиота, который откажется от такой компании, -- ухмыльнулся он. -- О-о! Тогда, почему вы все время ворчите? -- Ворчу? Я? На вас?! -- Ага, так вы даже не замечаете, какой брюзгливый тон взяли по отношению ко мне! -- Еще чего? Недавно вам показалось, будто я говорю слишком много комплиментов, и вам приходится терпеть. Спустя полчаса вы доказываете мне, будто я на вас ворчу. Где правда, Анна Кирилловна? -- И то и другое правда! Я... -- Стоп! Эдак мы далеко зайдем. -- Но я... -- Минуту, Анна Кирилловна. Вы хотели иметь собутыльника, считайте, он перед вами. И прекратим эти семейные дрязги. Она вздохнула и прижала тонкие пальцы к вискам. -- Господи, я так давно не скандалила. Меня несет... Алексей наполнил бокалы. -- Давайте выпьем за сказочно богатую женщину Анну Хлыбову. Он поднял валявшееся в стороне кресло и сел. Анна с непринужденной грацией устроилась у него на коленях. -- Алеша, вы прошли наконец свою дистанцию? Мне наскучило ждать. И жест, и слова были настолько неожиданны, что он совершенно смешался. Не дождавшись ответа, она заглянула ему в глаза. -- Выглядит так, будто я вас соблазняю? Он кивнул. -- В известном смысле, да. Анна вскочила на ноги, едва не расплескав бокал, который был у нее в руке. Но Алексей удержал ее. -- Вы слишком красивы, Анна Кирилловна, и... словом, нужно много нахальства, чтобы претендовать на вас. Извините, у меня с этим не густо. Некотопое время Анна обдумывала его слова, потом вновь опустилась к нему на колени. Лукавая улыбка заиграла у нее на губах. -- Кажется, теперь я понимаю, почему мне так редко везло на хороших людей. Они недостаточно нахальны? -- Тем не менее, отдельные экземпляры все же вам попадались, -- заметил он. Анна уловила ревнивую нотку в его голосе и отозвалась тихим смехом. -- О, да! Но мне проходится соблазнять их самой, -- она поцеловала его в губы и зашептала, дыша в ухо: -- Они или ворчат в моем присутствии, глядя в сторону, или говорят комплименты. Признайтесь, Алеша, что вы таким образом защищались? Он замотал головой. -- Не стану признаваться. -- Почему-у? -- Потому что стыдно... -- Ага! -- Вам стыдно, Анна Кирилловна, припирать меня к стенке. В конце концов, это вы ведете себя как прокурор... x x x ...Измученная ласками, Анна неподвижно лежала рядом, положив голову ему на грудь. В свете ночника он видел только темную, тяжелую россыпь волос, скрывающих лицо и плечи. Он с наслаждением погрузил в них руку. Волосы Анны слегка потрескивали и искрились в темноте голубоватыми сполохами, струясь меж пальцев -- явный признак страстной натуры. -- Алеша, почему ты не спишь? -- низким, глухим голосом спросила она. -- Сплю. Уже сплю. -- Я слышу, ты хлопаешь глазами. Он рассмеялся: -- Мне спать нельзя. -- Нельзя? Почему? -- В данный момент я на дежурстве. Анна мгновенно села, откинула назад волосы: -- Ты думаешь, он может вернуться? Снова? -- Не исключено. Или выкинет какой-нибудь номер. -- Это как? -- Например, подожжет усадьбу. Чтобы уничтожить архив. Она подумала и не согласилась: -- Он мог сделать это еще при Хлыбове. Не убивая. -- Здравая мысль. Значит, архив ему нужен. -- Зачем? -- Ну, там собран неплохой компромат. А это дает известную власть, рычаги. -- В таком случае, он обязательно придет, -- мрачно подытожила Анна. -- Полагаю, он уже здесь. Возможно, не один. В испуге она вскочила с постели и спохватилась, только поймав на себе его откровенно восхищенный взгляд. -- Швабра в углу, за бюро, -- подсказал он, коварно оттягивая момент ее возвращения в постель. И выдал себя с ушами. Тем не менее, Анна прочно заклинила дверь шваброй и неторопливо забралась под одеяло. -- Ты нарочно разыгрываешь эти сцены, да? Чтобы подглядывать? Он ухмыльнулся. -- По-моему, ты сама воспользовадась случаем, чтобы устроить это шарман-шоу. Разве нет? Анна вспыхнула от негодования, но он, смеясь, закрыл ей рот попелуем и не отпускал до тех пор, пока она не утихла. -- Кстати, у меня вопрос. И задаю его уже в третий раз, но никак не получу ответа. То ли у меня слишком тихий голос, то ли у вас, уважаемая Анна Кирилловна, плохой слух. -- Ужасный! Обычно я пропускав глупости мимо ушей. -- Не думаю. За вашим молчанием, Анна Кирилловна, мне чудится какая-то тайна. -- Что за вопрос? -- наконец с осторожностью спросила она. -- Меня интересует, каким образом Хлыбов умудрялся чувствовать себя несчастным человеком возле такой роскошной женщины как вы? Вы тоже, если не ошибаюсь, не были с ним счатливы? Она долго не отвечала. -- В чем дело? Я обидел тебя? Она покачала головой. Всхлипнула: -- Жалко... Хлыбова. -- Ты любила его? -- Да. Это было как наваждение. Я и сейчас, кажется, продолжаю любить. Он промолчал. -- Ты мне не веришь? -- Не знаю. Факты, во всяком случае, говорят о другом. -- Известные тебе факты... известные всему городу факты, Алеша, не говорят ни о чем. Он понял вдруг, что допустил бестактность, бесцеремонно вторгшись в отношения Анны с Хлыбовым. -- Извини, ради Бога. И давай прекратим этот разговор. Но Анна неожиданно воспротивилась. -- Я отвечу на вопрос. Хлыбову теперь все равно, а я... едва ли я смогу рассказать такое кому-то еще. -- Она помолчала, собираясь с мыслями. -- Ты знаешь уже, Хлыбов сделал все, чтобы уничтожить Павла. Павел -- мой первый муж. И он заметался. Начал искать старые связи, покровителей, но однажды, возвращаясь из области, попал в автомобильную катастрофу. Здесь все говорят о самоубийстве, нет, это была случайность. Такие люди добровольно с жизнью не расстаются. Что касается Хлыбова, я была без ума от него. Мы оба вели себя как безумцы. Помнишь строчку: ="...и утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я!"= Что-то в этом роде происходило с нами. Накануне похорон Хлыбов не выдержал и явился прямо на квартиру, ко гробу. Минуты две он молча стоял над телом, сунув руки в карманы. Потом обошел гроб и взял меня за руку выше локтя. -- Мне нужно сказать вам пару слов, Анна Кирилловна. Я была оглушена всем случившимся. Значение слов, последовательность тех событий, лица я восстановила в памяти лишь позднее. Он проводил меня в задние комнаты, дверь у меня за спиной запер на ключ. Когда я поняла, чего ради он это сделал, было поздно. Хлыбов набросился и начал сдирать с меня одежду. Вначале я пыталась оттолкнуть его, но неожиданно с каким-то тайным, сатанинским восторгом ощутила, что мне это даже нравится. Порочная, ужасная любовь у гроба! Летишь вниз, замирая от страха, словно тебя сбросили в пропасть. Наверное, это и есть грехопадение, да? Алексей не перебивал. -- Меня можно осуждать. Но мы оба, повторяю, были поражены безумием. Ничего подобного прежде я не испытывала. И все же бнло стыдно, гадко, когда я увидела вдруг, что мы занимаемся этим на нашей с Павлом супружеской постели, которая еще не остыла от тела покойного. Мне даже показалось, Хлыбов проделал все это намеренно, глумясь над покойным. Не одна страсть была тому причиной. Потом за дверью раздались чьи-то шаги. Они приближались, и я, помню, сильно напугалась, что кто-нибудь войдет. Я знала, дверь заперта. Но меня охватил такой ужас... шаги отзывались в ушах грохотом железнодорожного состава. Казалось, дрожат сами стены. Под дверью они стихли. Минутой спустя кто-то сильно ударил в дверь. Хлыбову это не понравилось, и он с бранью рванулся к порогу. -- Пошел прочь, дурак! Ответа не было, хотя под дверью кто-то стоял. Потом шаги удалились. Подавленные, мы вскоре вернулись в залу. Она была пуста. Все ушли. Только гроб с телом, один, стоял в углу, и удушливо пахло сиренью. Я боялась смотреть туда, но Хлыбов остановился и больно стиснул мне пальцы. Тело покойного лежало в гробу лицом вниз. Его правая рука свисала на пол, и свеча была смята в кулаке. От ужаса я оцепенела и не могла сдвинуться с места, но Хлыбов, кажется, пересилил себя. С кривой усмешкой он направился к гробу и похлопал покойного по спине. -- Не переживай так, Павлуша! -- его дословная фраза. Я выбежала вон. Спустя время мы поженились, -- продолжала Анна после некоторой паузы. -- Но Хлыбов... Хлыбова поразило мужское бессилие. Он много лечился, ездил даже за границу. Мы продолжали любить друг друга -- все напрасно. Когда у нас в доме появились вы, Алеша, Хлыбов, действительно, выглядел несчастным возле обожаемой им Анны. Мне он сказал, что я свободна от каких-либо обязательств перед ним. Могу поступать, как угодно. Разумеется, он тяжело переживал случившееся. Потом у него начались эти ужасные запои. Она снова расплакалась, и Алексей не сразу сумел ее успокоить. Наконец, сквозь слезы Анна попыталась улыбнуться. -- Право, я не хотела устраивать истерику, Алеша. Это обычная реакция на сочувствие, со мной бывает. Он поцеловал ее в мокрое от слез лицо, и Анна с доверчивостью прижалась к нему, затихла. -- Кресты над дверью, они имеют отноюение к вашей истории? -- спросил он. -- Какие кресты? -- вяло переспросила Анна. -- Ах, да! Кресты? Разумеется. Когда мы вселялись сюда в прошлом году, отец Амвросий, он по соседству строит, благословил нас, а дом, жилище, как это называется? Освятил? Да, освятил. И над дверями проставил везде эти кресты. ="Чтобы нежить зря не шаталася"=, -- сказал он. Они вначале дружили с Хлыбовым, а потом, как сказал Хлыбов, ="расплевались"=. -- Что так? -- Трудно сказать. Мне отец Амвросий нравится, занятный дядечка. А Хлыбов однажды взъелся. У этого попа, говорит, за душой ничего святого. Он своим богом груши околачивает. Прихожан, то есть. Хлыбов, вообще, лобил красно выражаться. Алексей улыбнулся, вспомнив свои разговоры с Хлыбовым. 7. Наутро Алексей побросал папки в одолженную у Анны сумку и распрощался с хозяйкой. -- Алексей Иванович, -- Анна глазами указала на сумку, -- это не слишком опасно? Для вас лично? -- Пожалуй, -- согласился он. -- Но я не собираюсь хранить бумаги у себя. К тому же, большая часть устарела. Морально. Оба чувствовали, что в отношениях между ними осталась некая недосказанность. Но так было даже лучше. Алексей прошел через веранду и, открыв дверь, внезапно столкнулся нос к носу с бородатым плотным человеком, одетым в рабочий комбинезон. Тот слегка отпрянул, придерживая дверь, но маленькие, острые глазки ощупывали фигуру молодого человека с явным любопытством. -- Фамилия? -- грубо осведомился Алексей, мысленно примеряя на незнакомца лыжную шапочку с прорезями для глаз. По росту вчерашний налетчик и бородатый незнакомец в комбинезоне, пожалуй, соответствовало друг другу, но комплекцией сильно различались. Тот, вчерашний, был резок, подвижен и, несомченно, худощав. Этот напротив того казался грузен, плечист, но плечист как-то по-бабьи, округло. Голые до локтя руки, пухлые, белые, без волосяного покрова тоже выглядели совершенно по-бабьи. Разумеется, преступников могло быть двое, даже трое. Если они продолжают охотиться за архивом, то почему бы им не сделать еще одну попытку? Момент, кажется, удачный. Алексей бросил взгляд через дверь, по сторонам и шагнул через порог, заставив незнакомка попятиться. -- Ваша фамилия, гражданин? -- настойчиво повторил он и подержал возле бороды, довольно редкой, свое удостоверение. -- Это отец Амвросий, -- сказала Анна, появляясь следом на веранде. -- Знакомьтесь, Алексей Иванович. -- Правду говоришь, ласточка, чистую правду. Отец Амвросий я, это в сане. А в миру фамилия моя Перепехин, Георгием нареченный. По батюшке Васильевич, позвольте отрекомендоваться. А вы, стало быть, Алексей Иванович, из прокуратуры? -- Из прокуратуры, -- подтвердил Алексей. Каким-то непостижимым образом отец Амвросий просочился мимо него на веранду и уже пожимал руки Анны своими большими, пухлыми ладонями. -- А вы чудненько выглядите, ласточка. Прелесть, как чудненько. Глядя на вас, впору Богу молиться. Экую красотищу сотворил. Вот не хотите ли, я вас попадьей сделаю? А? Ха-ха-ха! -- Да ведь у вас есть попадья, Георгий Васильевич, -- тоже смеясь, отвечала Анна. -- А мы в шею ее, в шею! Пущай в миру попрыгает, блоха некована. -- Как можно в шею? Ведь это грех! Что вы такое говорите? -- Эва, грех! Грехи мы сами отпускаем. Другим, -- похохатывал отец Амвросий, обнимая Анну за плечи. -- Неуж себе не отпустить, ласточка, а? Дак у нас и без того на десять годов вперед отпущено. Греши не хочу! Голос у отца Амвросия был звучный, полетистый и разом заполнил веранду густыми, округлыми звуками. Стоя на веранде, Алексей услышал доносящиеся из-за деревьев, видимо, с соседней дачи, голоса, глухой рев тяжелого дизеля, лязг. -- Мы ведь зачем обеспокоить вас решили? -- продолжал отец Амвросий, обращаясь теперь уже к обоим. -- Ваш благоверный, ласточка, царствие ему небесное, когда жив был, изрядний запасец сделал. Железо, шифер, стекло, кирпич опять же. С большим избытком. Сам сказывал. И от щедрот своих лишнее собирался на нашу бедность пожертвовать. За умеренную плату, разумеется. Не по курсу. Ну, правду сказать, мы тогда с покойничком дружбу крепко водили. За рюмочкой вечерами сиживали, все было. Тогда и пообещал. А потом, когда кошка промеж нас пробежала, он помнить забыл про обещанное. Так уж вы, ласточка, ежели насчет распродаж чего надумаете, про нас, Христа ради, тоже не забывайте. А мы в наших молитвах по три раза на дню вас поминать будем. Анна охотно обещала разобраться с хлыбовскими неликвидами в ближайшее время, как только ее оставят в покое, и со слезами пожаловалась попу на ночной налет и преследования. Алексей искоса наблюдал за реакцией отца Амвросия на рассказ. Ему показалось, что женщинам, должно быть, нравится ходить к нему на исповеди и плакаться. -- Алексей Иванович! -- спохватилась вдруг Анна. -- Я, наверное, разглашаю материалы следствия, да? Я такая болтушка! Алексей покачал головой. -- Георгий Васильевич, -- обратился он к священниву. -- По какой причине вы так круто разошлись с Хлыбовым? Что-то серьезное? -- Именно разошлись, молодой человек! Это вы точнехонько употребили, - - оживленно подхватил отец Амвросий. -- А вот серьезная причина или нет, все зависит от точки зрения на предмет. Анна неожиданно рассмеялась, но тотчас сделала виноватое лицо. -- Извините. Я приготовлю кофе. -- Вот-вот! Точкой зрения на предмет мы и доехали Хлыбова, покойничка, царствие ему небесное. А вот забавница наша, Аннушка, -- он с огорчением покивал ей вслед, -- считает, что на точке зрения у нас пунктик навязчивый образовался, оттого смеется. Алексей ничего не понимал. -- Что за предмет, Георгий Васильевич? -- нетерпеливо спросил он. -- Основополагающий! -- пухлый указательный перст батюшки вознесся высоко над его головой. -- Душа у него не на месте сделалась, у покойничка. Почву из-под ног выбило, он и заметался, аки лист на ветру. Как сядем бывало, все о добре и зле пытался толковать, стержень себе нащупывал. Слушали, слушали мы, как он, болезный, в понятиях путается, сам себе противоречит, да и говорим: ="Нету, уважаемый Вениамин Гаврилович, никакого добра. И зла в природе тоже нету. Вот так-то. Не пре-ду-смот-рено! Природой-матушкой не предусмотрено"=. Он, душа неприкаянна, так глаза на нас и повыпучил. Мол, чем докажешь, анафема? -- Отец Амвросий хохотнул с подмигом и взял доверительно Алексея под руку. -- Ну-с, а мы ему для наглядности, чтобы ярче било, анекдотец старый, с бороденкой, примера ради. Про двух девок. Да вы, молодой человек, и сами слышали. Вот две девки собрались однажды по ягоды. А одна, поробчее, говорит другой: ="А может, не ходить, а? Того гляди, изнасилуют. Вон народ какой нынче пошел, одни паразиты"=. А подружку, глядя на нее, смех разбирает. ="Дура, -- говорит, -- ты дура. Тебя-де когда насиловать станут, ты только расслабься хорошенько и постарайся получить удовольствие"=. Вот мы тогда спрашиваем у покойничка, у Хлыбова: где тут есть добро, а где так называемое или предполагаемое зло? Нету тут ни того, ни другого, и быть не может. Зато есть две точки зрения на известные обстоятельства у двух озабоченных дурех. На факт изнасилования, выражаясь языком вашей родной прокуратуры. Голубчик, говорим, Вениамин Гаврилович, если вы в данных интимных обстоятельствах разбираючись, станете опять понятиями добра и зла оперировать, то враз и запутаете все дело. Потому как не предусмотрено, повторяю, природой-матушкой. Есть одно понятие -- точка зрения, продиктованная личным, групповым или общественным интересом. Отсюда и пляши, как от печки, тогда все тебе будет ясненько. Глядим мы, вроде задумался покойничек. Мозгует сидит. Потом скривило его, как от клюквы, и говорит: ="Да ты марксист, батюшка, а не священник!"= Обозвал, словом, вместо того, чтобы резоны представить. Ладно, думаем, бранное слово на вороту не виснет. Мы тебя, голубчик, с другого боку сейчас объедем. Вот ты, Вениамин Гаврилович, все про добро мне толкуешь. А что такое добро, по-твоему? Если ты мне добро делаешь, то в надежде, что и я к тебе тоже с добром приду. На худой конец рассчитываешь, что тебе твое добро свыше зачтется? Дак ведь сие эгоизм, голубчик, чистой воды! Ты -- мне, я тебе получается? Бартер! И стоит за твоим добром не что иное, как расчет, основанный на личном интересе. Ибо, в третий раз повторяю, матушкой-природой никакое добро не предусмотрено. Хитродумцы всякие навыдумывали, желая скрыть от других свой шкурный интерес. Дымовая завеса! Ну, а ежели интерес не свой, а чужой, да еще поперек своего? Тогда у них это зло называется. У хитродумцев. И вся арифметика. Милосердие, любовь, сочувствие, сострадание... Что там еще? Тоже суть понятия вторичные, производные. Как добро или зло. Стало быть, тоже ничего нам не объясняют, а только запутывают. Да вы поразмыслите, говорю, сами, Вениамин Гаврилович, голубчик, что такое, к примеру, есть сострадание? Сопереживание чужому страданию, не так ли? Но... перенесенное на себя. А каково бы я-то себя чувствовал, если бы не его, а меня угораздило, такого доброго, хорошего? Брр! Дай пожалею бедолагу, авось и пронесет беду, цел останусь. Ну? Где тут оно, ваше так называемое сострадание, голубчик, с милосердием? Тут эгоизм один, да еще с задней опасливой и лицемерной мыслишкой: ="если хорош покажусь, то, авось, пронесет"=. Разве нет? Правду сказать, молодой человек Алексей Иванович, не всякая сострадательная душа понимает это опасливое, трусливое лицемерие. Большей частью люди неразвитые упиваются собой, сострадаючи другому. Красуются перед Господом, вот он я, какой хорошенькой! А, стало быть, грешат, голубчик. Грешат! Дорогу в ад себе топчут! -- А бескорыстие? -- быстро спросил Алексей. -- Тоже из этого порядка? Что и сострадание? Или как-то иначе? -- Вот-вот! -- весело подхватил отед Амвросий, подмигивая. -- Покойничек Хлыбов тоже про бескорыстие осведомился единожды. Да ядовито так! Дескать, где он тут, эгоизм с интересом, коли бескорыстие? Поди растолкуй ему. А что толковать, когда это самое бескорыстие, по сути, является синонимом преступления. Или скажем так: скрывает под собой преступление. Наворовал человек, награбил или там наторговал, что по нынешним воровским временам одно и то же, а кусок проглотить весь не в силах. Велик кусок, не по брюху. Он с ним туда, сюда. Главное, люди знают, что вор, по глазам догадываются. Вот тогда он начинает бескорыстие проявлять, благодетельствовать. Толику на больных детишек пожертвует. Или меценатом вдруг объявится. На храм отпишет от краденого. Да не просто так, а по телевидению, в печати свое бескорыстие всенародно отрекомендует. Поэтому, голубчик вы наш, Вениамин Гаврилович, говорим мы, нет ничего отвратительнее из всех ваших добродетельных понятий вот этого публичного бескорыстия. И потом, что есть бескорыстие вообще? Ведь это жест, не более того. Чтобы опять же покрасоваться, если не перед людьми, то перед Господом себя выставить: какой я хорошенькой. Лицемерие одно, бескорыстие. Это ежели в общих чертах рассуждать о самом понятии. Но, не дай бог, конкретного человека взять, кто с бескорыстием носится, такая клоака откровется... Мы, молодой человек, каждодневно по роду занятий имеем удовольствие лицезреть, каким образом прихожане возносят молитвы Богу в местном храме. ="Дай мне, Господи... дай. Дай! Дай!! Дай!!!"= Со скрежетом зубовным, без смирения. Без благодарности за дарованное. Требуют, едва не кулаком стучат. Подобное молебствование точнее назвать отправлением религиозных потребностей граждан, как в официальных документах значится. По нужде в церковь людишки ходят. Кто по-большому, кто по-маленькому, кто по тому и другому. Дорогу в ад торят, сами того не ведая. Отец Амвросий замолчал, не выпуская однако руку собеседника из своей, и снизу вверх засматривал ему в глаза. Кажется, ждал очередного вопроса с азартом записного полемиста. Наконец, вопрос последовал: -- Если бескорыстие, по-вашему, на самом деле лицемерие, или даже преступление, я правильно понял? Не говоря уже о сострадании, о милосердии, тогда выходит, что человек изначально сидит по уши в дерьме? Безвылазно? -- Эва, заладили с Вениамин Гаврилычем-то! Слово в слово, -- рассмеялся священник, искренне дивясь совпадению. Потом уставил пухлый палец Алексею в грудь. -- Отчего же безвылазно? Вовсе нет. Вы не воруйте шире пуза-то, господа хорошие, тогда и бескорыстие проявлять не понадобится. Ведь это вы прежде, чем крохи на бедность пожертвовать, тысячекрат у детишек отняли и в болезнь вогнали. Поэтому от Господа всем нам заповедано: ="Не укради!"= А не ="яви бескорыстие"=, ибо оно есть преступное лицемерие. Алексей вдруг почувствовал, что отупел от этого напористого глубокомыслия, и украдкой зевнул. Вошла Анна с подносом в руках и, судя по улыбке, заигравшей на губах, с одного взгляда оценила его состояние. -- Алексей Иванович, не обращайте внимания. Отец Амвросий -- это тип зануды, очень опасный. Хлыбов после таких разговоров всегда жаловался, что у него скулы сводит судорогой от зевоты. -- Отшучивался покойничек, царствие ему небесное. Но мы-то, ласточка, всегда знали, что вы его мнений на наш счет никогда не разделяли. Алексей пожал плечами, спросил: -- Я все же не понял, Георгий Васильевич, из вашего доклада, почему вы с Хлыбовым разошлись? -- Вот по этому самому и разошлись, молодой человек. По причине уязвленного самолюбия. Вы, небось, на экране наблюдали, как боксеры на ринге меж собой хлещутся? Один другому как ии ударит, все по мордам да по мордам. А противник его один воздух кулаками впустую месит. Так и у нас. Не терпел покойничек возле себя никакого инакомыслия. Вот ежели бы мы в рот ему глядели, поддакивали бн на его глупые разглагольствования, вот тогда, глядишь, и по сю пору в друзьях ходили. -- Значит, вы по мордам его? Я правильно понял? -- По мозгам, оно точнее будет, крепко прикладывался. Отрицать не стану. Дак ведь на том церковь стоит, чтобы в веру заблудшую овду обращать. Кого мытьем, кого катаньем. Кого просто так -- за компанию. -- И что? Не захотел Хлыбов в веру обращаться? -- А куда ему, душе неприкаянной, деваться было? -- Отец Амвросии широко и удивленно развел руками. -- Догматы советские давно все похерены, идолы пали. До денег тоже не великий охотник был. Правду сказать, такие души тяжко к вере идут, обиняками, с большим сомнением. Однако идут. И Хлыбов, покойничек, туда шел. Вот ласточка наша не дадут соврать, если бы захотели, -- весело заключил он, принимая из рук хозяйки чашку с кофе. -- Пожалуй, да, -- не сразу подтвердила Анна. -- У нас... у него была возможность кое в чем убедиться. Самому. Я вам рассказывала, если помните. -- Да. Это весомый аргумент, -- согласился Алексей. -- К сожалению, не единственный, -- сухо произнесла Анна, почувствовав в его голосе усмешку. -- Извините, Анна Кирилловна, я по другому поводу. Не помню от Хлыбова в адрес церкви ни одного ласкового слова. Скорее наоборот. -- Что правда, то правда! -- вновь встрял отец Амвросий. -- Ну дак, одно дело церковь вдоль и поперек лаять, другое совсем на Господа нашего хулу клепать. -- Именно так, Георгий Васильевич. На Господа, нашего. И на Святое писание. Кстати, Святое писание Хлыбов назвал самой лживой и человеконенавистничесжой книжонкой, какую ему доводилось держать в руках. ="Если, -- сказал он мне, -- Господь наш сотворил человека по образу и подобию своему, то подобие божье -- вон оно, в коридоре под конвоем дожидается. Насильник и педераст, растлитель малолетних, вымогатель, вор, редкий подонок Семен Фалалеев, по кличке Елдак. Это, что ли, подобие божие? Если нет, тогда одно из двух: либо место Господа нашего за решеткой, как насильника и педераста, либо Святое писание лжет напропалую, и человека по образу и подобию своему сотворил Сатана. Для чего сотворил? Чтобы гармонию божественчую, миропорядок в дерьмо превратить"=. Вот если, говорит, переписать Святую книгу, исходя из того, что человека сотворил Сатана, а Господь с тех пор творение Сатаны изничтожить пытается, свести под корень, вот тогда все становится на свои места. -- Сатана творение божье в искушение вверг. Ибо сам к созиданию не способен! Священник с подозрительностью оглядел Алексея. -- Что-то мы за Хлыбовым таких рассуждений вроде не слыхал прежде. Хотя манера та самая, признаться... -- Он с сомнением покрутил головой. -- Это понятно. Вн разошлись, и давно, кажется? -- Разошлись, верно. А вы от себя, молодой человек, ничего часом не добавили? К рассуждениям? -- Совсем немного разве. Слова кое-где переставил. -- Алексей повернулся к Анне: -- Анна Кирилловна, вы, кажется, упомянули, что случай убедиться у Хлыбова был не единственный. Вы не могли бы рассказать подробнее? -- Да, конечно. Правда, свидетелем я не была, -- Анна заколебалась. -- Может, отец Амвросий вам лучше расскажет? -- Нет, нет! Рассказывайте, ласточка. Мы с вами одинаково знаем. Анна кивнула. -- Хлыбов пил, вы знаете. Часто один, -- медленно начала она. -- Но пил как-то угрюмо, с раздражением. Потом я стала замечать, что нередко он прислушивается к звукам извне. Ему чудились шаги, иногда удары в стену. Однажды ему показалось, кто-то стоит под дверью и бормочет. -- Вы тоже слышали? -- Не знаю... Нет. Некоторое время Хлыбов вслушивался, даже привстал. Потом в ярости запустил в дверь кофейником и разбил вдребезги. Вышел сам. Долгое время Хлыбова не было. А когда он наконец вернулся, лицо было перекошено уродливой гримасой. Так бывает, когда у человека парез. Руки дрожали. Я спросила, с кем он так задержался? -- Один мерзавец, -- и Хлыбов грязно выругался. Я продолжала настаивать, несколько раз повторила вопрос, Наконец он ответил: -- Не знаю. У него темное лицо. -- Павел? -- Он черный! -- рявкнул Хлыбов. Больше расспрашивать я не решилась, но подумала, что у него, безусловно, белая горячка, и он бредит наяву. Некоторое время мы... отец Амвросий тоже, так и считали. Однажды я оставила их вдвоем в гостиной и поднялась наверх. Прошло, наверное, около получаса, когда сквозь сон я услвшала выстрелы. Их было шесть или семь. Хлыбов, когда я спускалась вниз, стоял в холле, глядя в одну точку, явно не в себе. Сильно пахло порохом. Сзади него, в дверях, я увидела отца Амвросия. Вы, кажется, были растеряны? -- Напуган, ласточка, досмерти! Чего уж там... Все разговоры говорили, тихо-мирно. Вдруг вскочил, глаза бешеные, да -- в дверь! Пистолет из кармана на ходу рвет. Потом за дверью давай палить. В кого, батюшко, спрашиваю, палишь? Здесь, отвечает, на этом самом месте стоял, каналья. Возле стены. Оглядели мы потом стенку, когда в себя пришли. Вокруг поискали -- ни одной отметины. Куда пули делись? А гильзы стреляные тут, под ногами валяются. Все собственноручно собрал. И усмехартся. Я, говорит, с такого расстояния мухе глаз вышибу... Вот такая история, молодой человек. Хотите верьте, хотите нет, -- отец Амвросий широко развел руками. -- Похоже, с запахом серы история-то? -- Истинно так! -- подтвердил священник, не уловив обычной в таких случаях иронии. -- С того самого раза мы тоже уверовали, что не от запоев это, как поначалу думали. Наяву он приходил. -- Кто он? -- с осторожностью спросил Алексей, боясь, что священник оставит эту скользкую тему. -- Да ведь и мы со слов знаем, -- уклонился тот. -- За что купили, за то и продаем. -- Отец Амвросий, -- с досадой проговорил Алексеи. -- По-моему, это вопрос именно вашей компетенции. По роду занятий, как священник, вы обязанн были составить какое-то мнение. Поверьте, я спрашиваю не из досужего любопытства. -- Мнение? Отчего ж не сказать, -- усмехнулся священник, пожимая округлыми, полными плечами. -- Тольку проку от наших рассуждений вам много не будет. -- И все же. Кто он? -- Нежить. --??? -- Мертвец это был. Души в нем нету, а потому ликом темен. Стерт лик. Алексей почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки. -- Ну, допустим. А где душа? -- Мытарят ее, бедную. Там... Не допускают до Господа. И телу мертвому покою в земле нет. Бродит оно. -- Значит, Хлыбов стрелял в мертвеца? -- Убить хотел, -- усмехнулся священник. Алексей представил мертвое тело в темном углу, нашпигованное свинцом. -- Вы, Георгий Васильевич, как это все себе объясняете? -- Никак! Своим скудним умишком мы и пытать не стали. Однако в церковных анналах полюбопытствовали, признаться. По летописным сводам полистать пришлось, изрядно. Так вот... в Радзивиловской летописи от 1082 года наткнулись мы на упоминание о древнем городе Полоцке. Вернее сказать, о нашествии навий на Полоцк и нападении на тамошних жителей. Священник заметил в глазах у собеседника вопрос и поспешил уточнить: -- Навии... сие и есть мертвецы. В летописи, что вовсе удивительно, даже гравюра оказалась приложена. Правда, до крайности примитивная, но тем ценнее, ибо ближе к источнику. Безликий мертвец раздирает надвое несчастного на пороге его дома. В самом тексте безымянный летописец сообщает, что смута бысть на Руси великая, и вся во граде Полоцке, стар и млад, в окаянстве погрязли и опаскудели до потери образа человечего. Тогда чаша терпения господня иссякла, отворотил он лик от малых сих, и хлынули на Полоцк навии злы, и зачали грызти и терзати, на части рвати всякого, не разбирая полу и возрасту... Летописные разыскания отца Амвросия для Анны были тоже в новинку. Бросив на нее взгляд, Алексей увидел широко раскрытые глаза, полные страха, и подумал, что в ближайшие дни этому дому суждено пустовать. По своей воле хозяйка навряд ли сюда вернется. Отец Амвросий тоже заметил состояние Анны и взялся ее утешать. По его словам выходило, что нынешние мертвецы смирны, безвинного человека нипочем не тронут, а он сам -- сущий дурень, такого страху зазря нагнал. По этому поводу на столе появилась бутылке вина, и Алексей, сославшись на дела, поспешил откланяться. 8. Алексей рассортировал архив Хлыбова на две части. Необходимые документы сунул в свой кейс, остальное запер в сейфе. Затем сел на телефон. Первый звонок -- председателю местного райпо. Официальным тоном законника-буквоеда он справился, какие меры приняты на мясокомбинате по представлению прокурора за номером таким-то от такого-то?.. Никакого представления по мясокомбинату в природе не существовало, и, если бы председатель вздумал уточнить, то Алексею пришлось бы выкручиваться. Но, как он и рассчитивал, выкручиваться начал сам председатель райпо. Он уверил старшего следователя, что на мясокомбинате произведена комплексная проверка и по ее итогам две недели назад состоялось общее собрание коллектива. На всех виновных наложены взыскания, произведенн денежные начеты. Причины, позволяющие расхищать продукцию мясокомбината, устраняются. Алексей ухмыльнулся. Обычннй словоблок, почти идиома. От прокуратуры он выразил удовлетворение проделанной работой, кроме того высказал предположение, что после приватизации мясокомбината подобные кражи станут бессмыслицей. -- Мы на это рассчитываем, -- после некоторой паузы последовал осторожный ответ. -- Приватизация пойдет как обычно? Через акционирование? -- Думаю, да. -- Кто согласился быть учредителем? -- продолжал блефовать Алексей. -- Вам список организаций? -- голос председателя звучал все более сдержанно. -- Да, для сведения. Ваши данные пройдут у нас в комплексе мер, принятых вами для предотвращения в дальнейшем подобных краж, -- успокоил Алексей. -- Одну минуту. Я продиктую. Но это все предварительные наброски. Сами знаете, закона о приватизации еще нет. ="Тем не менее, приватизация продолжается"=, -- мысленно досказал за него Алексеи. Под диктовку он составил список из нескольких организацийучредителей и напротив каждой организации, выписал из справочника фамилию ее руководителя. Следующий звонком в администрацию района он запросил список членов недавно назначенной комиссии по приватизации. Затем оба списка положил на стол перед собой. Полюбовался и выложил рядом третий. Из кейса. Теперь картина была полной. Учредители, они же члены комиссии по приватизации, они же -- организаторы хищений... В дверь постучали. -- Открыто. Входите. В кабинет вошел участковый инспектор Суслов. Поздоровался. -- Садись, Анатолий Степанович. Новости есть? -- Соседка Глуховых по лестничной площадке утверждает, что жена и дочь вернулись из поездки в Крым раньше запланированного. Накануне отъезда она разговаривала с Глуховой. По ее словам, первоначально они хотели провести отпуск в Массандре целиком. -- А провели? -- С учетом дороги около трех дней. Можно уточнить. -- Выглядит так, будто сбежали? -- Похоже на то. -- Сама Глухова чем объясняет свой отъезд? -- В городе их нет. Скрываются. Глухов тоже сегодня в ночь отсуствовал. Домой вернулся под утро. -- Понятно. Значит, показаний Глуховой у нас нет. Алексей снял трубку, намереваясь позвонить в СПТУ, но в дверь просунулась крупная физиономия Дьяконова. -- Так мы едем или нет, господа хорошие? -- недовольным тоном осведомился он. -- Мы, Вадим Абрамович, ждем вас. Чтобы ехать, -- уточнил Алексей, подымаясь из-за стола. Судмедэксперт Голдобина встретила их в больничном коридоре, насквозь провонявшем хлоркой, и предложила надеть белые, до дыр застиранные халаты. Убедившись, что халаты надеты, двинулась впереди. -- Ваше экспертное заключение, извольте получить. На ходу, не оглядываясь, Голдобина подала через плечо несколько страниц машинописи. -- Гнилостные изменения в тканях, состояние головного мозга, состояние сосудов позволяют судить, что ваша подопечная скончалась около двух недель назад. Более точный срок можно определить, имея труп. Что касается причины смерти, ничего нового вам не сообщу. Ищите труп. Голдобина рубила фразы резко, акцентированно, словно вбивала в череп гвозди. По крайней мере именно так ее манеру излагать Алексей ощущал на себе. Интересно, подумал он, была ли эта мадам когда-нибудь замужем? А если была, то кто, любопытно знать, ее муж? Он представил себя на мгновение в роли мужа Голдобиной. В одной с ней супружеской постели! И содрогнулся. -- Голова, -- продолжала судмедэксперт, раскуривая на ходу сигарету, - - отделена посмертно острорежущим предметом. Режущая кромка длиной около пятнадцати сантиметров, с зазубринами. Линия отчленения проходит между первым и вторым шейным позвонком. Возраст потерпевшей, учитывая состояние зубов, кожных покровов, других признаков, от шестнадцати до двадцатидвадцати одного года. Остальные подробности найдете в экспертном заключении. Сильным движением Голдобипа открыла обитую листовой сталью дверь с табличкой ="Посторонним ход воспрещен"=. -- Прошу проходить. Из-за густого трупного запаха Алексею пришлось сделать над собой усилие, чтобы ступить через порог. Голдобина заметила это. -- Откройте фрамуги, черт бы вас... -- промычал сквозь зубы Дьяконов. Голдобина передернула плечом и хрипло прокаркала какой-то белой фигуре, копошащейся среди мертвых тел. -- Эрнестик, я попрошу вас открыть на время форточки. У нас сегодня дамы. Из разных углов послышался смех. Худощавый Эрнестик в длинном, явно на вырост халате бросил в таз нечто вроде садового секатора. Недовольно буркнул: -- Я открою. Но мух, Дина Александровна, ловить будете сами. Голдобина повернулась к гостям. -- Пройдите сюда. Вслед за ней они протиснулись в небольшую боковушку, служащую лабораторией, с несколькими стеллажами и вертушками, уставленными сплошь множеством разноцветных пробирок, колб, бутылей с химреактивами и оборудованием. В лаборатории трупов но было, за исключением одного, женского, с наброшенным на лицо дерюжным мешком. Одежда на трупе была высоко забрана, между ног, забитая до половины, блестела пустая бутылка изпод водки. Голдобина невозмутимо поправила на трупе одежду. Окуталась густым облаком дыма. Алексей поискал глазами по сторонам: -- Ну и где наша подопечная? Голдобина молча приблизилась к подоконнику и сняла накрахмаленную салфетку с какого-то бесформенного предмета. Скомкала салфетку в руке. -- Ваша подопечная. С эмалированного подноса на сотрудников взирала вставными глазами голова Чераневой Тани. Участковый инспектор и следователь с минуту подавленно разглядывали этот шедевр ритуального искусства. Работа по туалету обезображенной преступником головы, действительно, была проделана профессионально. Глубокие разрезы на лице, на веках аккуратно зашиты и замазаны тональной крем-пудрой. На голове красовался роскошный рыжий шиньон. Брови и накладные ресницы подклеены именно те, какие были у живой. Правая бровь слегка приподнята, что придавало выражению лица чуть удивленный и наивный вид. Даже цвет глаз был подобран светло-коричневый, Алексей хорошо это запомнил. Смерть выдавила на губах покойной ту самую загадочную полуулыбкуполугримасу, какую он замечал на лицах большинства здешних покойников. -- Превосходная работа, -- глухим голосом отметил он. -- Даже цвет глаз угадали. -- Мы не гадали, -- отрезала Голдобина. -- У потерпевшей сохранился в глазнице обрывок радужки. Залип. По нему были подобраны протезы. -- Ни разу не слышал, что в городу практикует протезист, -- буркнул Дьяконов, распаковывая свою фотоаппаратуру. -- Протезиста нет. Это мои личные связи. Кстати, обязана вас уведомить. фиксирующих растворов и морозильных емкостей, как видите, мы не имеем. Поэтому хранить вашу подопечную, пока отыщется труп, не намерены. Постарайтесь иметь это в виду. Голдобина вышла. -- Анатолий Степанович, доставь сюда Черанева-папашу. Будем проводить опознание. Итак, последняя соучастница дикого преступления в Волковке мертва. Алексей вновь обернулся к окну. Живая Черанева, циничная, зачуханная давалка из подворотни с размалеванной физиономией, сильно проигрывала этому мертвому лицу. Смерть стерла с него убогую суетность, и теперь с эмалированного подноса взирало величавое лицо красивой женщины. Похоже, только расставшись с жизнью, она сумела обрести себя. Голос участкового инспектора вывел его из задумчивости. -- Черанев в коридоре. Ждет, -- сухо доложил он. Алексей кивнул. -- Веди родителя. Лицо Черанева-папаши показалось знакомым. Лисья, испитая физиономия с обильными складками кожи, словно отставшими от лицевых костей. Вел он себя с неприятной угодливостью и походил на собаку, которую много били. -- Где вы работаете? -- От Союзпечати... продавец я. Продавцом, значит, -- бегая глазами по сторонам, отвечал тот. -- Это в киоске, что ли? На вокзале? -- вспомнил наконец Алексей, где он мог видеть это липо. Черанев охотно закивал и начал было намекать на какие-то особые отношения с покойным Хлыбовнм, на поручения и вдруг смолк. Его глаза, похожие на две стертые пуговицы, испуганно остановились, наткнувшись на стеклянный взгляд дочери. Спустя минуту Черанев суетливо зашарил по карманам в поисках папирос. Но закурить забыл. -- Узнаете? -- А?.. И неожиданно, невпопад хихикнул. Алексей понял, что смешок нервный, но сдержать себя не мог. -- Смешно, правда? -- Ну! -- угодливо поддакнул тот, явно не сознавая, кто и о чем его спрашивает. -- Допрыгалась дурочка, -- наконец выдавил он. -- Я вроде как не отец ей теперь, по закону-то. Лишили меня. Ей двенадцать лет было, ну... когда запил. А вон как, еще хуже вышло. Алексей предложил Чераневу подписать протокол опознания и сам вывел его в коридор. 3адав несколько вопросов, он выяснил, что никаких отношений в последнее время отец с дочерью не поддерживал. Куда Черанева могла уйти две недели назад, с кем, он ничего не знает. Сам Черанев живет приймаком у одной женщины, она вдовая, из-за нее, собственно, он перестал встречаться с дочерью. Из прежних дел Алексей знал, что мать Чераневой скончалась от рака легких после десяти лет работы в аккумуляторном цехе металлургического комбината. Сам Черанев, как оказалось, не знал даже этого. В райотделе милиции Алексей затребовал данные на гражданку Чераневу Т. Ф. с дактокартой обеих рук и фотографиями. Вернувшись в прокуратуру, он подготовил запрос в адрес ИЦ УВД о розыске трупа. И задумался. Обезображенное до неузнаваемости лицо наводило на мысль, что преступник из числа старых знакомых Чераневой. Или опасается, что его могли видеть в обществе потерпевшей накануне смерти, поэтому позаботился обрубить ниточку. Если все так, то свидетели где-то существуют. С другой стороны, со дня смерти потерпевшей прошло две недели, а труп до сих пор не обнаружен. И вдруг ="всплывает"= голова. Сомнительно, чтобы преступник хранил ее эти две недели у себя. Можно предположить, что, задумав новое преступление, он решил использовать голову убитой для устрашений очередной жертвы. Для этого убийца вернулся на место преступления, затем отрезал у трупа ="острорежущим предметом"= голову и, приколотив гвоздем записку, подкинул голову в квартиру... Если все так, труп Чераневой пока цел и в настоящее время находится на месте преступления. Или там, куда убийце удалось его переместить. Возможно, он расправился с жертвой в другой местности, с иным административным подчинением. Пожалуй, после сцены в ресторане, перепуганная, Черанева могла уехать из города сама, куда угодно. Алексей отправил подготовленный запрос и набрал номер телефона СПТУ номер 13. -- Иван Андреевич? -- Я. -- Добрый день. Валяев из прокуратуры. Мне необходимо побеседовать с вашей женой. И дочерью. -- Исключено, -- отрубил хриплый голос. -- В городе их нет. Причину вы знаете. -- Догадываюсь. -- Вот так. Если невтерпеж, беседуйте со мной. Я знаю столько же. Алексей подумал и спросил в лоб: -- Ваши жена и дочь провели в Крыму три дня. Хотя, мы знаем, они рассчитывали провести там отпуск. Что произошло? -- Насчет отпуска, чушь. Дура-баба вам надвое сказала. А уехали раньше срока, это правда. Сейчас вся уголовная сволочь, которая два года назад на Колыме мерзлоту долбила, на курортах болтается. Татуировку на пляжах нежат. Поэтому порядочные люди едут отдыхать на Колыму... Минуточку... Тебе чего? Было слышно, как Глухов прикрыл мембрану ладонью. Потом, ничего не объясняя, бросил трубку на рычаги. Алексей подождал с минуту, слушая короткие гудки, и вновь набрал номер. Как он предполагал, телефон на том конце провода взяла Зинаида. Он представился, напомнил свой прошлый визит, сказал пару удачных комплиментов и наконец услышал в трубке нежно расслабленное мурлыканье. -- Зиночка, э-э... ласточка, я только что разговаривал с Иваном Андреевичем. Вы его случайно не съели? Куда он запропастился? Зиночка фыркнула и сказала, что такую бяку она нипочем есть не станет. А к Ивану Андреевичу пришел... ворвался Охорзин Кирилл Кириллович. Такой смешной, перепуганный какой-то. Они теперь к гаражам поскакали. Я в окно их вижу. Глухов впереди, а Охорзин... ой! Упал! Упал, бедненький... Алексей наконец поблагодарил Зинаиду и пообещал перезвонить позднее. x x x Возле гаража, оглянувшись, Глухов увидел, что Охорзин отряхивает от грязи штанину и прячет в карман пиджака выкатившуюся бутылку. Зло покатал желваками. -- Комедию ломаешь? -- процедил он, когда Охорзин, прихрамывая, подковылял к дверям гаража. -- Какую комедию? Ты о чем это? -- растерянно замигал тот постариковски блеклыми, голубыми глазками. -- Если выпить захотел, так и скажи. А ты... по больному, как сука! Наконец до Охорзина дошло. -- Стой! Стой, дурак! Куда? Ты взгляни вначале, не поленись. Ну?! Глухов неуверенно остановился. -- Иди давай. Сучить меня потом будешь, щенок! Он с лязгом отбросил сварную дверь и вслед за Глуховым шагнул в каменное нутро гаража. Щелкнул выключателем. Грузовик стоял на месте, как оставил его сам Глухов после ночной поездки. -- Я, понимаешь, кой-какую мебелишку соседу обещал перевезти. Полез в кузов, а там эта... нога! Глухов уже стоял на скате, держась руками за борт. Среди пустых ведер и мешков, которые валялись тут неизвестно зачем, увидел желтеющую ступню, явно женскую. Одним рывком он поднялся в кузов и отбросил в сторону пыльную мешковину. Нога была отрезана по коленному суставу. Кое-где на ногтях еще держались остатки педикюра. К икроножной мышце булавкой была пришпилена записка. ДАЛЕКО НЕ УБЕЖИШ НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ ВКЛЮЧИЛИ СЧЕТЧИК 9. В конце рабочего дня Алексей забрал в местном отделении связи две посыпки, которые перед отъездом отправил себе сам. Дома, вскрывая один из ящиков, он обнаружил, что из вложенных вещей исчезли две шерстянне фуфайки и несколько пачек индийского чая. Вместо них для веса ящик на треть был забит кипами пожелтевших бланков какого-то госснабовского ведомства. К счастью, вторая посылка со справочниками по криминалистике и юридической литературой оказалась нетронута. Красть, собственно говоря, у него было нечего. Все движимое и недвижимое свободно помещалось в большой дорожный баул. Однако за последний месяц это была третья по счету кража его личного имущества. В восьмом часу вечера Алексей спустился вниз. По пути забросил пустые ящики в бак для мусора. Какая-то старуха, не дожидаясь, пока он скроется с глаз, выудила оба ящика из помойки и, грузно переваливаясь, поволокла добычу в соседний подъезд. Было еще светло, когда Алексей выбрался на одну из окраинных улочек. Опасаясь забрести не туда, остановил случайного прохожего. -- Улица Либкнехта, это где? Дом 85. Плотный, лет пятидесяти дядька с минуту разглядывал его с головы до пят. Алексей заподозрил даже, что впопыхах надел пыльник наизнанку. Повторял вопрос. Красное, с прожилками лицо вдруг разъехалось в широкой ухмылке. -- Пошел ты на х... Козел! И дядька повернул прочь. Алексей с трудом подавил в себе вспышку ярости. Физически ощущая, как сгорают в этом огне миллионы нервных клеток. Затем, успокоясь, утешил себя тем, что поступил по-христиански. Нужный адрес Алексей отыскал сам. Это была почти окраина города. Маленький, покосившийся домишко с одним оконцем на фасаде едва выглядывал из-за стоящего подле громадного ="Кировца"=. Когда Алексей подошел ближе, то увидел, что все четыре ската у трактора-гиганта проколоты. Выбиты стекла в кабине, железное нутро тоже разворочено и растащено. Судя по облупленной краске и ржавым пятнам на корпусе, он простоял тут не один год и начал врастать в землю. Под окошком, заклеенным синей изолентой, на табуретке сидела бабушка. Как и табуретка, бабушка была невероятно ветхая и даже не пошевелилась, когда Алексей остановился рядом. Он поздоровался и опустился перед старухой на корточки, чтобы она могла видеть его лицо. Но старуха глядела сквозь него пустим, стылым взглядом. -- Бабуля? Скажите, Таня Черанева здесь проживает? Он смотрел, как сознание медленно возвращаются в ее пустне глаза. Потом дрогнули пальцы на коленях, уродливые, покрытые пигментными пятнами. Как будто своим вопросом он возвращал старуху с того света. Наконец, она его увидела. -- Кричи шибче, милок. Глухая я, -- услышал он слабый, шамкающий голос. Алексей прокричал свой вопрос ей на ухо, и старуха закивала. -- Здеся, здеся она. Ушла куды-то. -- Куда?! Но на большее старухиных сил не хватило. Сознание вновь покинуло ее, взгляд опустел и подернулся ледком. Алексей оставил старуху и вошел в избу. Внутри оказалось довольно опрятно. Стены без обоев, но бревна выскоблены и промыты дочиста. Частые, свежекрашенные половипы. В Таниной комнате вдоль стены стояла узкая кушетка, в изголовье на тумбочке -- увядающий, осенний букет. Чем-то неуловимым эта комнатка напоминала комнату Иры Калетиной. Такая же стопка модных журналов и несколько забытых на кушетке кассет. В шкафу среди упавших блузок, тряпья он нашел спрятанный однокассетник. Однокассетник оказался японский, правда, китайского производства. И то, что он был спрятан, единственная здесь ценная вещь, давало повод думать о намеренном отъезде или же бегстве хозяйки из дома. С полчаса Алексей гонял магнитофонные записи в слабой надежде на какое-нибудь звуковое послание, но ничего, кроме современного музыкального хлама, на кассетах не оказалось. Он заглянул в буфет, в хлебницу -- всюду было пусто. Рейд по соседям тоже ничего не дал. Хотя двое супругов уверенно доказывали ему, будто видели Чераневу то ли вчера, то ли позавчера возле дома. Алексей закончил тем, что попросил одну из соседок, чье лицо показалось ему приветливым, приглядеть за старухой до завтра в накормить ее. Уходя, он еще раз оглянулся на покосившуюся избушку. Картина показалась ему примечательной. Разграбленный, ржавый трактор (наверняка, болтается на балансе у какой-нибудь организации) и дряхлая старуха под окном возле догнивающей избы. Крыша избушки едва достигает коньком до кабины гиганта социндустрии. -- И осталась старуха у разбитого трактора, -- невесело усмехнулся он, глядя на этот скорбный памятник эпохе развитого социализма. Некоторое время Алексей шагал, погруженный в раздумья. Было непонятно, за кем он гонится по этому порочному (или выморочному?) кругу. Может, в самом деле, как во граде Полоцке, мертвые хватают живых, рвут их на части? Хотя... как правило, когда преступника находят, то оказываются, что это вполне конкретный злодей. Алексей свернул в боковую улочку и остановился. Место показалось знакомим. Он стоял напротив дома Калетиной. Под знакомым, качающимся фонарем. Лампа над головой горела, но свет не достигал полотна дороги, теряясь на полпути. Алексей поколебался и толкнул калитку. Мелькнула мысль, что ему трудно будет объяснить полубезумной хозяйке этого дома цель своего визита. Впрочем, она не любопытна. В этот момент в просвете между зарослями черемухи он увидел удаляющуюся женскую фигуру. Она была в темном платке и платье, шла торопливо с опущенной низко головой. Что-то почудилось в ее облике знакомое. Вернее, в том чувстве, которое она вызывала -- чувство замкнувшегося в себе несчастья. Это была Калетина. Алексей вышел следом на улицу, оставив калитку открытой. -- Здравствуйте. Вы помните меня? Она вздрогнула, слегка даже отшатнулась, но продолжала идти, попрежнему не подымая глаз. -- Мне хотелось бы поговорить с вами, -- продолжал Алексей с мягкой настойчивостью. -- Вы, я вижу, уходите? -- Ухожу, -- прошелестело в ответ. -- Может, мне проводить вас? Или я мог бы подождать? -- Да, -- услышал он после паузы. -- Подождите. Она ушла, так и не взглянув на него, скрылась в каком-то переулке, между дворами. Алексей повернул назад к дому, не слишком уверенный, что сумел договориться. На противоположной стороне улицы перед кучей песка он увидел тщедушного мужичонку с недельной щетиной на лице. Тот стоял, опершись на лопату, и сверлил его глазами из-под надвинутой на глаза кепки. На нем была заляпанная старой краской спецодежда и галоши на босу ногу. Когда Алексей поравнялся, мужичонка вопросительно буркнул: -- Из органов? -- Допустим. -- В позапрошлый месяц, во вторник приезжал, ну? К этой... На ="УАЗе"=, кажись. Алексей промолчал, выжидая не без любопытства, что последует дальше. Мужичонка поскреб щетину и неожиданно грязно выругался. -- Под замок ее, стерву, мать-размать... Ну? Дело говорю. -- За что под замок? -- усомнился Алексеи. -- Степана Гирева знаешь? В СМУ на автокране вкалывает, три года как с химии... Мужичонка зашелся опять длинно и грязно матом по одному ему известному поводу. Потом в его пространном и путаном рассказе появились какие-то кроли, две пары. Выяснилось в конце концов, что это кролики, которые были куплены то ли у Степана Гирева, то ли у кого-то из Степановых родственников, и сколько его, суку, пришлось поить водярой. Потом вновь мужичонка начал перебирать чью-то родню, матерился и сплевывал под ноги, тыкал большим пальцем за плечо и рубил ребром ладони воздух. Алексей понял, что из затянувшейся тирады без посторонней помоши этому пошехонцу не выбраться. ="Типичная клиника, -- заключил он, с любопытством наблюдая оратора. -- Нечто вроде разжижения мозгов в запущенной стадии сифлиса"=. -- Ну, и при чем тут Калетина? Мужичонка вдруг с подозрением, исподлобья уставился на Алексея, как на недоумка. Тот в очередной раз остро почувствовал себя совершенным иностранцем, Миклухо-Маклаем. -- Ты че, бля, думаешь? Ушла? Квартал вокруг обежит, и домой! Он оглянулся по сторонам и с видом заговорщика поманил Алексея к себе. Алексей подставил ухо. -- Дома! Дома, говорю, сидит, ну? Торкнись поди в ворота, падло буду! Алексей недоверчиво хмыкнул. Но мужичонка, шаркая галошами и озираясь, уже семенил к своему палисаду. Однако не ушел, а встал поодаль, зорко наблюдая за дальнейшими действиями ="органов"=. Как и в прошлый раз дверь легко подалась. Похоже, ее тут никогда не запирали. Алексей поднял глаза и застыл от неожиданности. Перед ним в дверном проеме плавало бледное лицо с вопрошающе устремленными перед собой глазами. Темнота внутри съедада очертания фигуры, и оттого лицо казалось картонной маской, подвешенной под притолокою на невидимой нити. -- Извините, я не заметил, когда вы прошли. Бледная маска едва заметно шевельнулась. -- Я думаю, нам следует поговорить. Если позволите? -- Он сделал шаг вперед и остановился, выжидая. -- Проходите. В доме царил полумрак с запахом гнили и сырости. Алексей осторожно двинулся следом, едва угадывая впереди легкое движение воздуха. Хозяйка остановилась посреди комнаты лицом к гостю. Оглядевшись, Алексей узнал комнату покойной дочери. Портрет Иры в траурной раме, выполнеиный халтурщиком из местного фотоателье, смотрел на них со стены с напряженной, вымученной улыбкой. -- В мае месяце я был у вас. Вы помните? Женщина молчала. Было похоже, внешние события нимало ее не занимали. В том числе он сам -- всего лишь очередная докука, которую необходимо перетерпеть и забыть. -- Мы тогда говорили о вашей дочери. Ире Калетиной. -- Да. Веки прогнули, и она остановила на нем встревоженный взгляд. ="Помнит, -- отметил Алексей. -- Во всяком случае то, что касается дочери"=. -- Вы говорили, она бывает у вас? Это так? -- Приходит. -- Вам не кажется это странным, учитывая, что Иры вот уже год нет в живых? Калетина вновь потупилась. В быстро густеющих сумерках ему показалось, что плечи ее вздрагивают. Алексей подошел к портрету на стене, чтобы как-то разрушить дурацкую мизансцену и собственную не менее дурацкую роль строго вопрошающего учителя. -- Она привязана ко мне и не может уйти совсем, -- тихо прошелестело в темноте. -- Вы тоже любили ее? -- Да. -- В прошлый раз, когда я провожал Иру, я просил разрешения навестить ее еще раз. Она согласилась, как будто. Могу я поговорить с ней? Он затаил дыхание, чувствуя, что в своем любопытстве зашел слишком далеко. Ответ как всегда последовал не сразу. -- Не знаю. -- Мне бы очень хотелось. Если возможно, -- с настойчивостью добавил он, не слыша в ответе категорического отказа. -- Это зависит от Ириши. -- Когда? Сегодня, завтра?.. Где она? -- Здесь. Калетина неловко повернулась и вышла из комнаты. Алексей постоял в растерянности и опустился на софу. Прошло минут десять-пятнадцать, хозяйка не возвращалась. Он подумал вдруг, что ответ Калетиной мог означать что угодно. Например, память о покойной, которая, как боль, постоянно здесь, в сердце матери. Или что-то в этом роде. Он заметил белеющий в сумерках возле двери выключатель и пощелкал кнопкой. Свет почему-то не горел. Алексей потуже прокрутил лампу в люстре и снова пощелкал. Безуспешно. Ждать больше не имело смысла. Впотьмах, ударяясь плечами о многочисленные косяки, он кое-как выбрался наружу. И вдруг столкнулся с хозяйкой в калитке. Похоже, она откуда-то возвращалась, одетая в темное, в темном платке, прошла мимо, даже не взглянув. И скрылась в доме. -- Черт знает что... -- Он пожал плечами и вышел на дорогу, чувствуя себя идиотом. На столбе бросились в глаза обрывки провода на изоляторах, около полуметра длиной. Остальное было смотано и висело на заборе Калетинского палисада. -- Ну? Теперь видал? А я че говорил? -- Прежний небритый мужичонка стоял в нескольких шагах от него и делал руками какие-то знаки. Алексей сообразил наконец, что его зовут. -- Айда в дом, поговорим. А то на виду у этой... В прихожей, склонясь над оцинкованным тазом, поставленном на табурет, мыла голову дебелая баба. Халат на ней был спущен с плеч до пояса, и белые, непомерно большие груди тяжко колыхались в такт движениям рук. Мужичонка фыркнул и с порога обложил бабу матюгами. -- Выставила вымя, корова недоена! Тут человек у меня из органов, а ей хрен по это самое! Баба протерла глаза от мыла и, ойкнув, скрылась за занавеской. Мужичонка протопал следом. Алексей услышал его приглушенный бормоток, из которого удалось разобрать всего два слова -- ="гость"= и ="из органов"=. Еще ="дура"=. Обратно он появился с торжествующей ухмылкой на небритой физиономии, зажав в горсти бутылку ="Пшеничной"=. -- Айда, по такому случаю. Сели за стол на кухне, довольно грязной и больше напоминающей кладовку. Мужичонка ловко скусил зубами пробку и набулькал водки в два грязных, захватанных стакана до самых краев. -- Ну, бывай! -- бормотнул он, вытягивая губы сосочкой. Острый кадык заходил у гостя перед глазами. Алексей понял, что ушлый мужичонка довольно ловко его использовал. Человек из ="органов"= и ="по такому случаю"= произвели на супругу необходимое впечатление. Иначе ="Пшеничной"= супругу было бы не видать как собственных ушей. Вскоре появилась она сама в туго повязанной на голове косынке. Молча прошла к лавке и уселась напротив гостя, скрестив руки под грудью. С этого момента она ни разу не пошевелилась и, кажется, не сморгнула. Хозяин уже нес околесицу, яростно напирая на какие-то свои права. Но его разговоры, сколько Алексей мог разобрать, по-прежнему крутились вокруг Степана Гирева, который ="робил"= в СМУ на автокране, и все тех же злополучных кролей, которые сдохли вместе с приплодом из-за ="этой стервы"=. Алексей отодвинул стакан с водкой в сторону. -- Провода у Калетиной твоя работа? -- Ну дак... бля такая, она во у меня где! Мужичонка полоснул ребром ладони по кадыку и заматерился скороговоркой, бросая на гостя подозрительные, сверкающие взгляды. Тот жестом остановил его. -- Теперь слушай. Завтра провода у Калетиной должны быть на месте, а не на заборе. Если она пожалуется, или узнаю сам, пеняй на себя. Все понял? -- С порога он еще раз обернулся. -- Я не продаюсь. Дом Калетиных на противоположной стороне улицы показался ему в темноте похожим на черный гроб, случайно забытый в кустах. -- Вот и сходили подружки по ягоды, -- пробормотал он, вспоминая анекдот отца Амвросия про двух озабоченных дурех. Пожалуй, при встрече стоит рассказать батюшке продолжение анекдота. Заодно поинтересоваться его ="точкой зрения"= на обстоятельства. 10. В начале рабочего дня Алексей заглянул в отдел социального обеспечения, но проторчал там около часу, пока не убедился, что с бабушкой Тани Чераневой все будет в порядке. По дороге из райсобеса в прокуратуру он нос к носу столкнулся со следователем облпрокуратуры Круком. Не ответив на приветствие, Крук уперся в него сонным, невыразительным взглядом. -- Сбежал, Леша? Алексей усмехнулся. -- Выпал из поля зрения, так скажем. -- В следующий раз, -- промямлил Крук, -- придержи свои соображения для приватной беседы. Он неторопливо двинулся дальше. Ни здравствуй, ни до свидания. Но из его реплики Алексей понял: Крук нацелен на результат и дает понять, что на него можно рассчитывать. В приемной Алексея дожидалась телефонограмма из ЭКО УВД. Срочно! Следственный отдел прокуратуры Валяеву На Ваш запрос высылаем справку о результатах aизико-химического исследования. 1. Частицы вещества, представленные в смыве по месту отчленения головы потерпевшей, являются микрочастицами олова и канифоли, имеют следы термического воздействия. 2. При исследовании кусочков бумаги, выбитых дыроколом, установлено: бумага типографская, изготовлена Камским целлюлозно-бумажным комбинатом, имеет ГОСТ 9095-73. 3. Тип бумаги от дырокола и образен бумаги, на который написана угрожающая записка, совпадают. Полное экспертное заключение будет направлено Вам после оформления. Эксперт Морозов Возле его кабинета, под дверью, чадили сигаретами следователи Махнев и Соковнин. С ходу, не давая открыть рот, Алексей предупредил: -- Взаймы не дам. -- Это почему? -- подозрительно осведомился Махнев. -- Берите с граждан взятки. И никаких проблем. -- Не хватает! Даже на курево. -- Не с тех берете, значит. И вообще, какого черта тут?.. Махнев сделал руками ослиные уши и заревел: -- И-и-и О-о-о! И-и-и О-о-о! -- ИО направил. К тебе в распоряжение, -- пояснил Вася. Алексей хмыкнул. -- Ладно. Проходите, дурачки. -- Почему дурачки? -- обиженно протянул Махнев. -- Все потому же. Я -- теперь начальник, значит, ты -- дурак. Вася тоже дурак, хотя и молчит. Но это к слову, чтобы субординацию не забывали. -- Алексей выложил на стол тощую папку с делом, открыл настежь окно. -- Можете познакомиться, господа. Потом я готов выслушать ваши дурацкия предложения. Оба следователя одновременно погрузились в изучение документов. Наконец Махнев перевернул последнюю страницу и толкнул папку через стол Валяеву. -- Так. Что дальше? -- Дальше я намерен распределить обязанности. Вася как безусловный специалист по копанию в грязном белье возьмет на себя потерпевшую Чераневу и ее связи. Где, когда, куда, с кем? Предсмертные маршруты Чераневой, возможные свидетели. Сексуально озабоченная публика с криминальным уклоном Василию Степановичу до боли знакома. Так что карты в руки и пожелание всяческих успехов. Я, так и быть, беру на себя самую рутину. Проверю результаты физико-химической экспертизы. Где-то в городе есть точка, где должны сойтись паяльник, дырокол и типографская бумага ГОСТ 9095-73. Наконец, Махнев... Алексей на некоторое время задумался. -- Тебе, как обычно, придется взять на себя младенца. -- Опять?! -- взревел Махнев. -- Это майор в отставке Глухов Иван Андреевич. Во-первых, свяжись с райвоенкоматом и установи возможных сослуживцев Глухова. Выясни действительную причину увольнения в запас. Во-вторых, Глухов сейчас активно перемещается, поэтому необходимо фиксировать каждый его шаг. И, втретьих... с этого, на мой взгляд, следует начать: срочно допроси мастера производственного обучения Охорзина. Алексей вкратие пересказал события, известные ему по телефону со слов секретарши. -- Минуту, начальник, -- перебил его Махнев. -- Допустим, я дурак. По штату, разумеется. Из материалов дела я понял, будто Глухов терпящая сторона? Но после разговора с умным человеком с удивлением узнаю, что Глухов злодей! Отрезал бедной девушке голову, подкинул себе в квартиру и хочет заставить себя выплатить себе миллион. При этом, заметьте, активно перемещается. Что за хреновина? Почему я должен за этим мудаком в отставке следить? Алексей рассмеялся. -- У меня есть подозрение, уважаемый господин Махнев... подозрение, переходящее в уверенность, что ваш подопечный ведет двойную бухгалтерию. Дело в чем? Когда Глухов закапываж голову и пытался скрыть от нас, что его шантажируют, это было понятно. Преступник угрожал семье расправой. Теперь все знают все, но Глухов тем не менее продолжает темнить. Говорит, разберусь сам. Хотя, по логике вещей, должен цепляться за любой шанс. -- Ну, и что из этого следует? -- Представьте, господин Мажнев, что преступник вдруг оказался в наших руках. Какой первый вопрос вы ему зададите? -- Про миллион, разумеется, -- догадался Махнев -- Почему ты, злодей, решил, что у бедняги Глухова есть миллион? А? -- Вот именно. Поэтому я делаю вывод: Глухов рассчитывает добраться до преступника первым. -- Понял. Вопрос снят. Оставшись один, Алексей взялся прорабатывать план собственных действий. Микрочастицы олова и канифоли со следами термического воздействия означали одно: профессия преступника связана с пайкой и лужением. Телерадиомастерские, ремонт бытовой техники, контрольно-измерительные приборы, электромонтаж, гаражи и