-
покачивалась!    над    белой,    эмалированной    лоханью    с
внутренностями.
     Качание,  впрочем,  продолжалось  недолго.  Алексей  стоял
перед   истерзанным  телом,  как  пень,  мучительно  соображая,
насколько он все-таки пьян, и не есть  ли  происходящее  с  ним
сейчас всего лишь дурной сон?
     Сквозь  гулкие  удары  сердца  он  услышал  донесшийся  из
коридора стук каблуков. Метнулся  к  двери  и  тотчас  отпрянул
назад.  Укрытия  здесь не было решительно никакого. На цыпочках
он проскользнул между столами в  предбанник  и,  поколебавшись,
лег  на  пол  рядом  с бородатым покойникам, которого не успели
даже раздеть. Отсюда ему хорошо была видна входная дверь.
     Стук каблуков уверенно приближался, и в мертвецкую, слегка
замешкавшись в дверях, вошла судмедэксперт  Голдобина.  На  ней
был  белый  халат,  шапочка, и одной рукой она прижимала к себе
красную картонную папку.
     Похоже, Голдобина дежурила  где-то  поблизости  и,  увидев
свет  в окнах, пришла проверить. Лежа на полу рядом с бородатым
тухляком, Алексей прислушивался к ее шагам,  пытаясь  по  стуку
определить   характер   выполняемых  действии.  Через  какой-то
промежуток времени, показавшийся ему томительно  длинным,  шаги
направились  в  предбанник.  Он  тотчас  вытянулся  на  полу  и
осклабил  зубы  в   полуулыбке-полугримасе,   подсмотренной   у
большинства здешних покойников. Полуприкрыл глаза.
     Голдобина неплохо знала свое хозяйство, и появление нового
трупа  тотчас  было  ею  отмечено.  На некоторое время, походя,
взгляд судмедэксперта задержался на нем, потом вернулся еще раз
уже более внимательный. Наконец она подошла и, кажется,  узнав,
склонилась  над  ним.  Сквозь  опущенные ресницы Алексей увидел
приблизившееся к нему лицо с холодними, немигающими  глазами  и
-- замер, стараясь не сморгнуть, не дернуться от напряжения.
     Голдобина,  заложив  руки  в  карманы  халата, удалилась и
вскоре  из  соседнего  помещения  послышался  треск  печатаюцей
машинки.  Только  тогда  Алексей  позволит  себе расслабиться и
пошевелил носками, сгоняя в икрах  ="трупное"=  окоченение.  Он
надеялся,  что Голдобина выключит свет и уберется, но прошло не
менее получаса, а машинка все  трещала,  не  переставая,  и  он
вознамерился   как-нибудь   незаметно  за  спиной  выбраться  в
коридор, но  в  этот  момент  услышал  шаги,  направляющиеся  в
предбанник. Пришлось снова изображать труп.
     Голдобина  остановилась  перед ним и опустила ему на грудь
несколько листов машинописи, схваченные канцелярской скрепкой.
     -- Ваше заключение по Суходееву. Надеюсь, вы за этим  сюда
пришли?
     -- Не надейтесь, -- грубо отозвался он. И сел.
     -- В таком случае, я жду объяснений.
     -- Вначале я выслушаю ваши, любезная Дина Александровна. У
меня вопрос,      на      который      в     соответствии     с
уголовно-процессуальным   кодексом    вы    обязаны    отвечать
следователю. Желательно без хамства.
     Она  посмотрела  на  него  с изумлением и вдруг захохотала
гулко, помужски, с явной  издевкой.  Он  хладнокровно  переждал
смех.
     -- Ну-с... прохихикались?
     -- Я слушаю, наконец!
     --  Так-то  лучше. Вопрос тот же самый. Не замечали ли вы,
что некоторые из ваших... клиентов, будем говорить  так,  имеют
обыкновение разгуливать по вечерам и в ночное время по городу?
     Голдобина   некоторое  время  молчала,  глядя  на  него  с
холодным любопытством.
     -- Вы, молодой человек, пьяны, давайте так договоримся: вы
вначале проспитесь, и если  завтра  на  трезвую  голову  у  вас
возникнет желание задать этот дурацкий вопрос еще раз, я готова
с вами разговаривать. В присутствии свидетелей.
     Алексей  знал  двусмысленность и ущербность своей позиции,
ее полную бездоказательность. Но нежелание Голдобиной  хотя  бы
вникнуть в ситуацию выглядела, на его взгляд, подозрительно.
     --  Я  здесь  всего  три дня. Но мне показалось, что город
кишит  безвинно  убиенными.  Каждого  преступника   персонально
опекает его собственная жертва. Ходит по пятам.
     Он приблизился к ней вплотную, глаза в глаза.
     --  У  вас,  лично, в этом плане все в порядке? -- и вдруг
увидел мгновенно расширившиеся зрачки.
     --  Вон!  --   взвизгнула   судмедэксперт   Голдобина   и,
бросившись к двери, пинком распахнула ее настежь.
     --  Хорошо.  Завтра  я повторю вопрос. Уже при свидетелях,
любезная Дина Александровна.
     Дверь за ним  с  лязгом  захлопнулась,  и,  когда  Алексей
уходил, ему почудилось, что за спиной он слышит рыдания.
     На  следующий  день, к вечеру, город всколыхнула очередная
новость. Ударом ножа в  спину  убит  районный  прокурор  Хлыбов
Вениамин  Гаврилович.  В  рапорте  на  имя областного прокурора
сообщалось,  что  труп  потерпевшего  обнаружили   на   веранде
собственного  дома  в кресле, навалившимся грудью на стол. Судя
по количеству посуды и  расстановке  мебели,  с  ним  находился
некто    неизвестный,   которого   следствие   определяет   как
предполагаемого убийцу. Анна Хлыбова (по  счастливому  для  нее
стечению  обстоятельств)  дома  не ночевала. По причине ссоры с
мужем две ночи подряд она провела у подруги. Способ  совершения
преступления,   как   и   в   случае   с   Шуляком,  однозначно
свидетельствует -- убийство  было  совершено  одним  и  тем  же
лицом. В первом случае в теле жертвы была оставлена заточка, во
вторам  --  выкидной  нож  импортного производства. Нож опознан
женой  потерпевшего  и  следователем  прокуратуры  Валяевым   в
качестве вещдока, проходящего по другому делу. Ничего из ценных
вещей  и  денег  преступник  в  доме  не тронул. Это дает повод
считать главной причиной убийства мотив мести  по  отношению  к
работникам  прокуратуры.  Дело  поставлено  на особый контроль.
Ведется следствие.
     Примерно неделю спустя,  посреди  всеобщей  неразберихи  и
запарки,   следователя   прокуратуры   Валяева  пригласили  для
разговора в городскую мэрию, так  называла  теперь  горисполком
местная  номенклатура  в связи с новыми веяниями. Внутри самого
здания  демократический  дух  проявлялся  в  отсуствии   былого
официоза  и  особенно  в  одежде. На служащих из числа женщин и
девушек  были  открытые,  яркие  платья,  сверхкороткие   юбки,
бросающийся  в  глаза  макияж.  Мужчины даже в возрасте, таких,
впрочем, здесь было  явное  меньшинство,  предпочитали  цветные
сорочки,  пестрые свитера, кожанки, а на щеках отращивали баки.
Очень часто звучал смех, радостный, в  полный  голос,  говорили
тоже  громко, не стесняясь иной раз употреблять демократические
выражения.
     В приемной, едва посетитель назвал себя,  какой-то  юноша,
отрекомендовавшийся   помощником   мэра,   предложил  пройти  в
кабинет.
     -- Вас ждут, -- по-дружески улыбнулся он.
     Алексей вошел. В глубине  просторного  кабинета,  в  конце
длинного  стола  сидели  двое,  словно  в воде отражаясь на его
полированной  поверхности.  При  появлении  следователя  оба  с
вежливым   достоинством  поднялись  со  своих  мест,  и  хозяин
кабинета, улыбаясь, двинулся навстречу.  Это  был  молодой  еще
человек, явно склонный к полноте, поэтому поверх цветной, яркой
сорочки  без  рукавов  он  носил подтяжки. Круглое, добродушное
лицо  мэра  украшали  небольшие,  аккуратные   баки,   тронутые
преждевременной  сединой,  они  придавали  его внешности легкий
латиноамериканский колорит.
     -- Давайте, Алексей Иванович, станем знакомиться, что  ли?
Это Шкурихин Леонид Матвеевич, первый секретарь райкома партии.
Вот,  поджидаючи вас, сидим обсуждаем вопросы приватизации. Где
как,  не  знаю,  а  у  нас  с  нашим  райкомом  партии   полное
взаимопонимание.
     Он  рассмеялся  своим  словам  радостно, в полный голос, и
Алексей  со  Шкурихиным,   переглянувшись,   тоже   улыбнулись,
="консенсус достигнут"=, -- отметил про себя Алексей.
     После  прощупывающего  обмена  любезностями, расспросов об
устройстве, о семейном положении, о видах на будущее, которые в
конце концов  начали  Алексея  раздражать,  мэр  посерьезнел  и
перевел   разговор   на   создавшуюся   в  районе  и  в  городе
криминогенную обстановку. Говорил он легко, свободно, иногда  с
пространными  отступлениями,  не  теряя  при этом основной темы
разговора, его сути.  Часто  обращался  за  подтверждением  или
наоборот  за  опровержением  к  Шкурихину  и, наконец, завершил
общую картину преступности упоминанием о последних  трагических
событиях -- злодейских убийствах работников прокуратуры.
     --  Алексей  Иванович,  мы  тут  посоветовались с Леонидом
Матвеевичем, с другими нашими товарищами,  проконсультисовались
в  областных  инстанциях,  навели  о  вас кое-какие справки и в
результате пришли к единодушному мнению, что  нам  в  настоящее
время  некого,  кроме вас, рекомендовать на должность прокурора
района. Минуточку... не перебивайте и не спешите  отказываться.
Хлыбов  Вениамин  Гаврилович, мы сейчас не будем говорить о нем
плохо, в этой должности несколько, ну, что ли?.. пересидел. Это
не только мое мнение, Леонид  Матвеевич  подтвердит,  поскольку
сам  неоднократно  указывал  ему на недоработки по тем или иным
вопросам.
     Мэр  в  общих  чертах,  но  очень  дельно,   по   существу
проанализировал  деятельность  Хлыбова,  напомнил его упущения,
например,  отсутствие  профилактической  работы   и,   наконец,
замолчал,  глядя  на  кандидата  с  дружелюбной  и вместе с тем
выжидающей улыбкой.
     Велеречивость мэра утомила Алексея, -- к концу  встречи  у
него  невыносимо  разболелась  голова,  поэтому  он ограничился
краткой репликой.
     -- Я благодарен за доверие, но мне необходимо подумать над
предложением.
     -- Безусловно. И для вас лично, и для района это весьма  и
весьма  ответственный шаг, так что... -- и мэр снова ударился в
пространные рассуждения, а  когда  закончил,  задавать  вопросы
Алексей  уже  не  рискнул,  чтобы  не  спровоцировать очередную
тираду, хотя вопросов возникло предостаточно. С  тем  и  вышел,
обещав за ночь все хорошо обдумать и дать ответ завтра в это же
время.
     Предложение, признаться, его ошеломило. Человек совершенно
новый  в  городе, он никого по сути здесь не знал и считал, что
его тоже никто толком не знает, по крайней мере из  числа  тех,
от кого зависит принятие решений. В своей следственной практике
он  ничем особенным выделиться не успел. К тому же, находится в
разводе... Правда, не алиментщик, поскольку детей от  брака  не
имеет, но, ей богу, этого для назначения на должность районного
прокурора маловато.
     Промаявшись  в  догадках до конца рабочего дня, он наконец
решил, что предложение ему было  сделано  по  законам  смутного
времени,  поэтому  нет смысла искать логику там, где ее быть не
должно. Но день оказался щедр на сюрпризы.  Когда  он  собрался
уходить, в дверях его остановил телефонный звонок.
     -- Да?
     -- Вечер добрый. Мне нужен Валяев Алексей Иванович.
     -- Здравствуйте. Я Валяев, слушаю вас?
     --  Вы  меня  узнаете?..  Тэн,  Светлана Васильевна. Алле?
Алле?.. Вы слышите?
     -- Да, -- не сразу  собрался  он.  --  Извините,  со  мной
случился небольшой обморок.
     Она  рассеялась  с  явным  облегчением  и не без лукавства
спросила.
     -- Мой звонок, должно быть, очень вас расстроил?
     -- Напротив,  я  рад.  Но  позвольте  напомнить,  Светлана
Васильевна. Ваш звонок в соответствии с нашими договоренностями
автоматически подтверждает, что мое предложение вы приняли.
     Трубка молчала.
     -- Алле? Алле?! Вы слышите?..
     -- Да, -- услышал он наконец тихий, смущенный голос.
     -- Да, согласны? Или да, слушаете?
     --  Согласна,  --  едва  слышно  прозвучало  в  ответ.  --
Извините, Алексей Иванович, со  мной  тоже  случился  небольшой
обморок. Но сейчас мне, кажется, лучше.
     Оба расхохотались, и вдруг Алексей услышал вопрос, который
его решительно озадачил.
     -- Алексей Иванович, вы были сегодня в исполкоме?
     -- Да. А в чем дело?
     -- Вы согласились на их предложение?
     -- Пока нет. Но вы-то откуда?!.
     -- Простите, вы не рассердитесь?
     -- На вас? Разумеется, нет. А в чем дело?
     --  Это  я...  попросила,  --  тихо,  с  некоторой опаской
произнесла она.
     --  Вы?!  --  Алексей  рассмеялся.  --  С  каких  это  пор
прокуроров назначают на мясокомбинате?
     -- Давно.
     -- А... Ну да!
     -- Если помните, я предупреждала -- вы не знаете наотоящую
цену моего места.
     Алексей вместо ответа хмыкнул. ="Похоже, господа демократы
тоже не равнодушны к колбасе"=.

         * Часть 2. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОКУРОР!  * 

        1.
     Превозмогая  пульсирующую  боль в висках, Глухов нашарил в
кармане пиджака сигареты и, раздражаясь, долго щелкал в темноте
зажигалкой. Через минуту-другую, придя в чувству, он поднялся с
кровати и враскоряку, хватаясь за косяки,  побрел  на  кухню  в
поисках  спиртного.  Странное  дело,  в  трезвом  состоянии  он
брезгливо  вздрагивал  при  одной  только  мысли  о  Зинаидиной
перине.   Но   после  всякой  очередной  попойки  с  совершенно
необъяснимой  и  железной  закономерностью  на  следующее  утро
просыпался  у  нее.  Причем инициатором, это он знал наверняка,
был он сам.
     Обругав  себя   последними   словами,   Глухов   прихватил
полстакана водки и вернулся в спальню. Включил свет.
     Постель  была  смята  и  истерзана,  словно поле боя после
хорошей бомбежки. Женщина лежала на животе,  неловко  подвернув
под  себя  руку.  Вторая  безвольной  плетью свисала на пол. На
заднице губной помадой была ярко намалевана мишень.
     Он подобрал с  полу  одеяло,  набросил  на  бесчувственное
тело.  Поставил  рядом  полстакана  водки.  ="Адье, мадам!"= --
пробормотал он, чувствуя, что фраза получилась отменно  пошлой.
Как и все остальное, что было у него с этой женщиной.
     С  поднятым  воротником,  сунув  руки  в  карманы,  Глухов
бледной  тенью  скользнул  в  туманном  переулке  и  вышел   на
остановку.  До  прихода  автобуса успел выкурить еще сигарету и
последним кое-как втиснулся в переполненный салон.
     Дома, подымаясь на третий этаж, Глухов увидел  на  коврике
перед  дверью  громоздкую  тушу  Саттара.  Пес  лежал,  опустив
тяжелую морду  на  лапы  и  из-под  вывороченных,  красных  век
наблюдал  за  хозяином.  Мясистые  брыли  широко разъехались по
грязной циновке, будто спущенная  резина,  и  сочились  обильно
слюной.
     -- Экая мразь, однако, -- с неприязнью пробормотал Глухов,
перешагивая через кобеля. -- Брысь... пошел!
     Отодвинул  кобеля  ногой  в  сторону.  В  ответ послышался
короткий, угрожающий рык. Не  сразу,  а  выждав  паузу,  Саттар
лениво  поднялся  и  сел в стороне, спиной, не удостоив хозяина
даже взглядом. Глухова  так  и  подмывало  влепить  этой  твари
носком башмака под ребра и добавить по ходу еще, влет, по нагло
выпирающей  сзади  мошонке,  величиною с добрый кулак. Он вдруг
поймал себя на том, что в горле у него начинают  перекатываться
точно такие же рыкающие звуки.
     ="Не хватало еще сцепиться на лестничною площадке со своим
кобелем"=, -- хмуро подумал Глухов. Провернул ключ.
     Первым  в  квартиру вбежал Саттар, грубо потеснив в дверях
хозяина. Сунулся в комнаты, на кухню и лег у дверей в  спальню.
Вывалил язык.
     --   Откуда   ты   взялся,   подлец?  --  мимоходом  грубо
осведомился Глухов. Ответа, разумеется,  не  последовало,  хотя
это не означало, что вопрос не был понят.
     В дверь постучали.
     Обыкновение  стучать, не обращая внимания на кнопку звонка
перед  носом,  имела  соседка  из  квартиры  напротив.  Так   и
оказалось. В пространных выражениях она извинилась за вторжение
и  передала  телеграмму,  которую принесли вчера, когда Глухова
дома  не  было.  Ее  очень  удивило,  чжо   супруга   и   дочь,
отправившиеся  в  Крым,  судя  по почтовому штемпелю, так скоро
возвращаются. Должно быть, там тоже беспорядки, как и везде.
     -- Но вы не подумайте, Иван Андреевич, бога  ради,  что  я
чересчур  любопытна.  Телеграмму  мне передали в открытом виде,
так уж волей-неволей...
     Глухов  с  трудом  выпроводил  соседку  за   дверь   и   с
непонимающим  видом  уставился  на  телеграмму.  Перед глазами,
словно живые, прыгали три слова:
     ВСТРЕЧАЙ 17-го ТАНИ
     Семнадцатое сегодня. Значит, прибывают с дневным  поездом.
Еще  целых  шесть часов ожидания. За это время он трижды успеет
сойти с ума.  Глухов  стиснул  в  кулаке  телеграмму  так,  что
затрецали   суставы   пальцев  и  надолго  уставился  свинцовым
взглядом в стену перед собой.
     На  вокзал  он  приехал  на  учебном  грузовичке  с  двумя
дополнительными  педалями.  До  прибытия  поезда  из  кабины не
выходил, стараясь держать привокзальную площадь и двери в  поле
зрения.   Но  все  догадки  решительно  оставил  на  потом,  до
получения необходимой информации.
     Первой на подножке вагона появилась дочь. Пятнадцатилетняя
Даша с  радостным  визгом  повисла  у  отца  на   шее.   Глухов
почувствовал, как у него отлегло от сердца.
     -- Папа, а где Саттарчик? Почему не пришел? Па-а?
     --    Дома   ваш   Сортирчик,   успокойся.   Готовится   к
торжествеынои встрече.
     -- У-уй, опять! Обзывает...
     -- Не буду, не буду. Все. По  лицу  жены,  едва  взглянув,
Глухов  сразу  понял,  что  дела  обстоят не лучшим образом. Он
вздохнул и молча взялся за  сумки.  Даша  куда-то  исчезла,  но
вскоре появилась возле грузовичка.
     --  Па-а,  тут  наши  девчочки  из класса. Оказывается, мы
вместе ехали. Я с ними, хорошо? Я сама доберусь.
     -- Доберись. Но не позже восьми вечера.
     Дочь упорхнула. Глухов молча наблюдал,  как  жена  Татьяна
неловко боком поднялась на подножку и так же боком пристроилась
на дерматиновое сиденье. Спросил:
     -- Что случилось?
     -- Дома, Ваня, расскажу. Поезжай, -- и отвернулась в окно.
Но когда  грузовичок  неторопливо вырулил со стоянки и запрыгал
на ухабах, не выдержала -- всхлипнула.
     -- Я боюсь.
     Глухов промолчал, чувствуя, что худшие  из  его  опасений,
похоже,  сбываются.  Он приобнял жену свободной рукой за плечи,
успокаивая. Дома тоже торопить с рассказом не стал, предоставив
событиям идти своим чередом. Сам  отправился  на  кухню  варить
кофе.
     -- Госпопи, запах-то! Ты что, не проветриваешь совсем?
     -- Обыкновенно, псиной, -- ухмыльнулся он. Однако форточку
на кухне открыл.
     Но  Татьяна  не  услышала.  С рассеянным видом она села на
табурет, сжав узкие,  уже  загорелые  кисти  рук  между  колен.
Глухов  вдруг  подумал,  что  хотя  они с женой прожили в браке
почти семнадцать лет, он все же плохо знает ее. Даже не уверен,
любит ли она его. Обычно,  уступив  настояниям,  она  скучно  и
монотонно  справляла явно постылую ей супружескуж обязанность и
нередко прерывала в самом разгаре,  начав  вдруг  с  увлечением
рассказывать,  кто и что ей сегодня сказал при встрече, или что
ей  необходимо  купить  к  завтрашней  замечательной  кулебяке.
Глухов   даже   фыркнул   при   этих   воспоминаниях.   Татьяна
шевельнулась на табурете.
     -- Я боюсь, Ваня, -- слабый голосом повторила она.
     -- Уже слышал. Дальше что?
     -- Ты... ничего не скрываешь от меня?
     -- Не понял. Что именно?
     -- Не знаю. -- На некоторое время она замкнулась. И  вдруг
ее  словно  прорвало.  --  Почему  они  требуют от нас какие-то
деньги? Кто они? И сумма... это какая-то фантастика!  Откуда  у
нас такие деньги? Почему именно у нас?
     --  Погоди.  Мы, кажется, достаточно на эту тему говорили.
Что тебя не устраивает?
     -- Не знаю. Я ничего не знаю! -- Она уже  плакала.  --  Но
это не шутка... Не розыгрыш, как ты утверждал!
     --  Черт возьми, ты сама только что сказала -- это абсурд,
фантастика требовать от нас такую сумму. Надо быть придурком...
     -- Почему ты отправил нас в Крым?
     -- Я? Вас?
     -- Ты испугался, что они исполнят  угрозы.  Поэтому  решил
нас с Дашей спрятать у родственника.
     --  Все  с  ног  на  голову!  Вспомни, дорогая, напрягись.
Подошло время твоего отпуска, так? Ты сама не раз этот разговор
начинала -- куда бы съездить, хоть ненадолго,  отвлечься.  Я  и
предложил.  Мне лично было все равно. Но раз уж ты всерьез весь
этот розыгрыш восприняла, мы с тобой решили: вы едете  к  моему
двоюродному  брату  в  Крым. Тем более, что Дарья там вообще ни
разу не была. Кстати, как он? Чем занимается?
     -- Работает, -- машинально отвечала Татьяна.
     -- Хм... надо думать.
     -- Говорит, шабашку нашел, выгодную. Очень довольный.
     -- Что именно?
     -- Виллу какому-то  тузу  строит.  С  бассейном.  Он  даже
свозил нас на стройку, показывал.
     -- Вас-то зачем?
     Жена не услышала вопрос. Вздохнула.
     -- Это не розыгрыш. Они... напали на меня.
     Глухов  поперхнулся  и  едва  не  выпустил  из рук чашку с
остатками кофе. В голове словно лопнула  противопехотная  мина.
Спустя некоторое время хрипло спросил:
     -- Как это произошло? Где?
     --  Дикий  пляж,  помнишь?  Сразу за волнорезом, вправо. А
дальше бухточка с тенью. Скалы близко подходят. На  пляже  было
многолюдно,  мы  отправились туда, -- Татьяна произносила слова
медленно, едва слышным голосом. Голова ее была  опущена,  и  на
юбку, на руки падали крупные слезы.
     -- Кто мы?
     --  Сева, племянник. Он на год старше Дарьи, длинный. Оба,
как пришли, сразу в воду, купаться. Когда  я  переоделась,  они
уже  заплыли  с  Дарьей, метров триста от берега. Море блестит,
кое-как разглядела две точки. Даже голосов не слышно...

        x x x
     ...Татьяна  тоже  забрела  в  воду  и  минуты  две-три   с
наслаждением плескалась, пока не задела рукой медузу, к которым
так  и  не  смогла  привыкнуть. Выбравшись на берег, расстелила
циновку и  взялась  читать  детектив,  начатый  еще  в  поезде.
Горячее  солнце,  легкий,  ласковый  бриз  с  моря заставили ее
смежить глаза, поэтому когда  услышала  чужие  шаги,  было  уже
поздно.  Она  откинула  волосы  и  хотела  повернуть голову, но
кто-то грубо наступил ногой прямо ей на шею и  вдавил  лицом  в
песок.  Кричать  она не могла, но почувствовала, что купальника
на ней уже нет, его разрезали ножом и  сорвали.  Она  забилась,
словно выброшенная на берег рыбина. Еще немного и ей удалось бы
освободиться,  но  в этот момент ее схватили за волосы, рванули
вверх и с такой силой снова вдавили  лицом  в  песок,  что  она
потеряла сознание и обмякла...
     До   Глухова   слова  жены  доходили  сквозь  красноватый,
пульсирующий туман. Он словно получил удар в челюсть.  Несмотря
на слезы, Татьяна заметила его состояние.
     --  Наверное,  мне  не  надо  было рассказывать тебе. Но я
боюсь, что в следующий раз на моем месте окажется Дарья.
     Глухов по-прежнему молчал, сцепив зубн. Наконец, дар  речи
начал к нему возвращаться. Хриплым, лающим голосом спросил:
     -- Зачем вас туда понесло?
     --  Ва-ань,  откуда  же  мы...  Ты  сам  сказал,  это  все
розыгрыш. И потом, Крым все-таки.
     -- Дура! --  рявкнул  Глухов.  --  У  тебя  одно  на  уме.
Забрались  в безлюдное место... Голая по сути! Твои две тряпки,
величиной с конверт,  не  в  счет.  А  тут  местные  подонки...
подбирают таких. Тьфу!
     На   глазах  у  жены  блестели  слезы.  Она  довозилась  с
застежкой на боку и поднялась  с  табурета.  Цветастая,  тонкая
юбка скользнула с бедер в ноги. Глухов невольно сглотнул слюну.
Коротконогая,  развратная  Зинаида  по сравнению с его Татьяной
выглядела жалкой дворняжкой.
     Татьяна  повернулась  к  нему  правым  боком  и   спустила
трусики.   На   смуглою   ягодице   сбоку   красовался  тампон,
перехваченный крест-накрест кусками лейкопластыри. Кожа  вокруг
заметно воспалилась.
     -- Что это?
     -- Они ткнули ножом, когда уходили.
     -- Сколько их было?
     -- Двое, я думаю.
     -- Они переговаривались?
     --  Не  знаю...  нет.  Все  молча.  Только в самом конце я
услышала, кто-то сказал: ="Уходим"=. Одно слово.
     -- И ничего не видела?
     Татьяна молча покачала головой, поправила на себе юбку.
     -- Они не местные. Они знали, кто я. И знали тебя.
     -- Меня? -- Глухов дернул плечом. -- Ну-ка, поясни.
     --   Ваня,   ты,   действительно,   не   понимаешь?    Или
прикидываешься?  --  Татьяна  смотрела  на него с упреком, и он
видел, что глаза у нее опять наливаются слезами.
     -- Отставить слезы! В чем дело, ну?
     Слезы хлынули из глаз рекой. Глухов бросился  успокаивать.
Наконец, она сумела проговорить:
     --  У  тебя  шрам, старый. На том же месте. Они, эти двое,
твои знакомые... они знали про шрам. Они  нарочно  меня  ткнули
ножом, чтобы ты не думал, что это случайность.
     --  Возможно, ты права, -- сдержанно согласился Глухов. --
Хотя таких знакомых у моей задницы прибавляется. После  каждого
банного дня.
     -- Вань, может, в милицию все-таки? Написать заявление?
     Глухов с досадой поморщился.
     -- Записку читала? Помнишь содержание?
     Татьяна слабо кивнула.
     --  Ты  пойми,  у  легавых свой бардак, дальше некуда. Там
сволочь одна осталась и придурки. Как обычно, заволокитят  дело
и   бросят.   Вдобавок   весь   город  будет  знать,  что  тебя
изнасиловали в Массандре. --  Он  взглянул  на  жену,  и  горло
перехватил  колючий спазм. Она казалась соверщенно раздавленной
свалившейся бедой, и вина за ее жалкую беспомощность лежала  на
нем.  Он  порывисто  склонился  и поцеловал ее в мокрую от слез
щеку. -- Не бойся. На этот раз я, действительно, вас спрячу. Ни
одна собака не сыщет.
     -- А потом?
     -- Потом стану разбираться. Сам. Мужики помогут.
     Она молча к нему прижалась. Глухов понял,  что  она  почти
согласна.
     --   Ты   день-два  отдохни  с  дороги.  Я  за  это  время
договорюсь.
     -- Вань, из ведра вынеси. Воняет же. -- Она отправилась  в
спальню, так и не притронувшись к кофе. -- Я пойду переодеться.
     --  Сейчас  вынесу,  --  Глухов  приподнял  крышку,  чтобы
убедиться, но ведро  было  пустым.  В  этот  момент  в  спальне
раздался  отчаянный  вскрик.  Глухову показалось вначале, будто
крик донесся с улицы, и он не сразу  разобрал,  что  это  голос
жены. Метнулся в спальню...
     Татьяна  с перекошенным от ужаса лицом, бледная, появилась
в дверях и мимо него, не глядя, двинулась в  ванную,  то  ли  в
туалет.  Запах  вони  ударил  Глухову в нос, едва он переступил
порог. Услышал, как  жену  в  туалете  выворачивает  наизнанку.
Недоумевающим   взглядом  он  обшарил  комнату  и  --  невольно
отступил. На кровати лежала отрубленная человеческая голова. На
него в упор глядели пустые окровавленные глазницы...

        2.
     Алексей проснулся разом, как от  толчка,  и  сел.  Бледный
рассвет  наполнял комнату, лишая предметы теней. Через форточку
сильно сквозило, вздувая парусом шторы. Он нехотя  выбрался  из
постели и босиком прошлепал в прихожую к дребезжащему телефону.
     -- Валяев. Слушаю.
     --  Леша, выгляни в окно, -- раздался в трубке насмешливый
голос Махнева. --  Посмотри,  дорогой,  что  там  внизу?  Возле
подъезда?
     -- Карета, надо полагать?
     --  Приятно,  ей  богу,  иметь  дело  с умным человеком. В
общем, повязывай галстук и срочно на место происшествия.
     В трубке раздались короткие гудки.
     Алексей  проглотил  вчерашний  кофе  и  сошел  вниз.  Едва
хлопнула  за  ним  дверь подъезда, из-за угла вынырнул, кренясь
набок, прокурорский ="УАЗ"= и с визгом осадил у самых ступеней.
Алексей отметил про себя, что хотя прокурора Хлыбова давно  нет
в живых, хлыбовский нахрапистый стиль, даже его манера вождения
прочно   вошли   в   обиход   работников  здешней  прокуратуры.
Определенно, был в этом человеке некий божественный замысел.
     В  салоне,  кроме  водителя,   сидел   эксперт-криминалист
Дьяконов  с  обиженным  на всех и вся видом. Машина рванулась с
места и на вираже обоих пассажиров бросило друг на друга.
     -- Что случилось, Вадим Абрамыч?
     -- Понятия не имею, -- Дьяконов втянул коротко остриженную
голову в плечи. -- Говорит, сурприз!
     -- Махнев?
     -- Все потешается, забавник хренов.
     -- Нормальная позиция.
     -- Бог  с  вами,  Алексея  Иванович.  Это  психоз.  Способ
самозащиты  слабого  человека.  Весьма  уязвимого.  Уверяю вас,
долго не протянет, сдаст позицию.
     -- Что так?
     Дьяконов сокрушенно вздохнул и не ответил.
     Машина  с  асфальта  нырнула  вправо,  в  гору.  Мелькнула
вывеска продовольственного магазина, и они въехали во двор мимо
деревянного  забора,  ограждающего строительную площадку. Из-за
кустов  с  поднятой  рукой  вышел  участковых  Суслов.   Слегка
козырнул.
     --  Садись, лейтенант, -- Алексей толкнул переднюю дверцу.
-- Проинформируешь.
     -- Сегодня восемнадцатое? --  начал  Суслов.  --  Ночью...
время   можно  уточнить,  в  дежурную  часть  поступило  устное
заявление от гражданки Запольских Веры Ильиничны. Заявительница
местная, пенсионерка, проживает по улице  Красноармейская,  дом
3. Это рядом. Из заявления следует, что ее дочь Глухова Татьяна
Васильевна   в   присутствии   мужа  Глухова  Ивана  Андреевича
обнаружила у себя в квартире отчлененную  человеческую  голову.
Как голова попала в квартиру, гражданка Запольских объяснить не
сумела. Сама она ничего не видела, но со слов дочери знает, что
ее   и   мужа   Глухова   Ивана   Андреевича  с  помощью  угроз
шантажировали неизвестные лица. Требуют выплатить крупную сумму
денег.
     -- Сколько?
     -- Миллион.  Заявление  Запольских  сделала  вопреки  воле
зятя.  Глухов  будто  бы  сказал  жене,  что отчлененную голову
необходимо скрыть.  Насколько  она  знает,  опять  же  со  слов
дочери,  неизвестные  лица угрожали им расправой в случае, если
они обратятся в милицию.
     -- Голова-то чья?
     -- Трупа.
     Дьяконов фыркнул в своем углу.
     -- Это понятно. Личность установлена?
     -- Пока нет.
     -- К опознанию не предъявляли?
     -- Головы тоже нет. Пока.
     -- То есть?
     -- Гяухов ее закопал.
     -- Понятно.  Стало  быть,  он  пошел  закапывать,  а  теща
вопреки  воле  зятя  отправилась  в  милицию?  С заявлением? --
Дьяконов снова фыркнул. Алексей посмотрел на него с укоризной.
     -- Глухов сейчас где?
     -- Откапывает, --  усмехнулся  Суслов.  --  Это  в  районе
гаражей СМУ-7. На свалке.
     -- Хозяева в квартире есть?
     -- Нет. Там наши, Суляев с напарником работают.
     --  Пойти  взглянуть,  --  Алексей  выбрался  из  машины и
придержал дверцу.
     -- Суляев, говоришь? -- Дьяконов выставил полную ногу,  но
вылезать не спешил. -- Я тогда на кой нужен там?
     Алексей рассмеялся.
     --  Ладно,  коли  так.  Но  уж  на свалку, извини, мы тебя
сегодня доставим.
     Нога убралась.
     -- Остряки долбаны...
     Квартира  оказалась  точной  копией  той,   где   проживал
Алексей.  Значит,  дома принадлежали к одной серии. И замки, он
сразу обратил внимание,  внешне  выглядели  одинаково.  Алексей
нашарил  в кармане ключ и попытался вставить. Ключ легко входил
в замочную скважину,  но  провернуть  его  не  удалось.  Других
запоров,   кроме  цепочки  на  косаке,  не  было.  Криминалисты
подтвердили:
     -- Повреждений на замке нет. Дверь открывали ключом.
     -- Как насчет лоджии?
     --  Лоджия  застеклена.  На  шпингалетах,  на  стекле,  на
переплетах толстый слой пыли.
     -- Закрыта, что ли?
     --  Там  вообще свалка. Вернее, склад, -- вмешался Суслов.
-- Квартира на самом деле принадлежит другому человеку.
     -- Выходит, Глуховы -- поднаниматели?
     -- Все трое прописаны у тещи, улица Красноармейская, 3.
     --  Анатолий  Степанович,  ключи  пусть  будут  за  тобой.
Проверь,  пожалуйста.  В  том числе основного квартиросъемщика.
Узнай, кто такой Кто из посторонних мог иметь к  ключу  доступ?
Не терялся ли?
     -- Проверим.
     Обстановка  в  квартире на миллион явно не тянула. Похоже,
Глуховы сидели на чемоданах. Суслов подтвердил догадку: уже два
года. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Пол-России,
в том числе он, сидят на чемодане. Иногда всю жизнь.
     В прихожей, на вешалке, Алексей заметил смотанный  поводок
с  толстым  кожаным  ошейником,  украшенным бляшками. В углу --
собачий коврик и миска. Судя по размерам ошейника, собака  была
крупная. Любопытно, где она находилась в тот момент, когда сюда
вошел преступник?
     -- Из квартиры что-нибудь пропало?
     -- Еще не выяснили.
     -- Место работы Глухова?
     --  Замдиректора  в СПТУ номер 13 по учебно-воспитательною
работе.
     Алексей сразу вспомнил этого человека. Отставной хрипун  в
чине то ли майора, то ли капитана -- так, кажется, он определил
его  для  себя.  Наверняка,  жертва  повальной демобилизации. В
таком случае сидение на чемоданах и убогость обстановки  вполне
объяснимы. Но тогда миллион повисает в воздухе.
     -- Анатолий Ступанович, ты с нами?
     -- Да. Приказано дождаться и проводить.
     На  улице  почти  рассвело.  Появились редкие и вялые, как
осенние мухи, прохожие. Один из таких, с трехлитровой банкой  в
авоське,  еще  полусонный,  ковырял  в  носу  и  с лицом идиота
беззастенчиво пялил глаза на  машину.  На  нем  было  выцветшее
трико,  заправленное  в  пестрые  носки, и некогда лакированные
штиблеты.  Признак  мужественности,  еще   не   опавший   после
утреннего  сна,  выпирал  под  тонкой  тканью,  словно ручка на
боковой дверце ="УАЗа"=.
     --  А?  Каков  гусь?  --  Дьяконов  разглядывал   типа   с
нескрываемым удовольствием. -- Хар-рош! Целая эпоха. Представь,
когда  он, такой вот, предстанет перед Господом, а? То-то смеху
будет.
     -- Поехали.
     Машина тронулась с места, и ="эпоха"=  с  пальцем  в  носу
скрылась за ржавыми кустами акации.
     Свалка  оказалась  за  городом,  в  перелеске, одна из тех
стихийных, нижем не узаконенных, которые возникают, как  грибы,
на окраинах, неподалеку от строящихся объектов. Бытовых отходов
здесь было мало. В основном строительный мусор, опил с отходами
древесины,  кирпичный бой, смятая ="мазовская"= кабина и прочий
разный хлам. ="УАЗ"=  свернул  с  тракта  через  широкое  поле,
изъезженное  вдоль  и  поперек  тяжелыми машинами. Весной здесь
было что-то посеяно, какая-то кормовая культура. Теперь  из-под
колес переваливающегося с боку на бок ="УАЗа"= серыми, грязными
клочьями  срывалось воронье и носилось в воздухе с многоголосым
ором.
     -- Анатолий Степанович, съезди за  понятыми,  --  попросил
Алексей, выходя из машины.
     К  нему  подошел  старший  в  опергруппе  сержант  Скобов,
представился. Потом кивнул на Глухова. Тот сидел на опрокинутом
ведре ко всем спиной. Курил.
     -- Почти час искал. Мне, говорит,  она  ни  к  чему.  Сами
ищите.
     -- Обидели дядю? -- осведомился Алексей, оценив позу.
     -- Задаю вопрос: где остальное? Ну, туловище? А этот сразу
на дыбы. Все, без адвоката не разговариваю. Теперь молчит.
     -- Пожалуй, я бы тоже обиделся.
     Обогнув  кучу  деревянных  отходов,  они подошли к вырытой
яме. На дне ее, из земли, перемешанной с опилом,  торчали  края
истертого  полиэтиленового  пакета.  Рядом  валилась  лопата  с
укороченным черенком. Обычно такие  лопаты  возят  с  собой  по
бездорожью  водители легковых автомашин. По знаку сержанта один
из оперативников начал осторожно огребать землю вокруг  пакета.
Углубившись  до  середины,  взял  пакет с двух сторон за края и
вытянул наружу. Представшее их глазам зрелище напоминало дурной
сон. С большим трудом верилось,  что  подобное  зверство  могло
быть сотворено человеческими руками.
     Судя  по  помаде  на  губах, остаткам макияжа и проколотым
мочкам ушей, голова принадлежала женщине.  Достаточно  молодой.
Голова  была  обрита наголо -- грубо, наспех, с многочисленными
глубокими порезами и снятыми лоскутами кожи.  Брови  тоже  были
выбриты.  Оба  глазных яблока вырезаны, многочисленные глубокие
порезы имелись на лице, надрезы на веках  и  в  углах  глаз.  В
окровавленных зубах была закушена раздавленная сигарета.
     Подошел Суслов с понятыми.
     -- Будем предъявлять к опознанию?
     -- В таком виде? Не думаю. Тут живого места нет.
     -- Значит, на экспертизу?
     --  Да.  Пусть  поработают  медики.  Желательно знать дату
смерти. Потом, Анатолий Степанович, вам  придется  побывать  на
кладбище.  Проверьте,  нет  ли  разрытых могил и обезглавленных
женских трупов. Кто был похоронен и когда? Когда разрыли?  Если
концы сойдутся, три даты нетрудно будет сопоставить.
     Алексей заполнил протокол осмотра и дал подписать понятым.
Затем подошел к Глухову.
     -- Здравствуйте, Иван Андреевич.
     Тот слегка повернулся и кивнул, молча. Но, похоже, узнал.
     -- За сержанта я должен принести вам извинения...
     --  Давайте так, -- перебил Глухов. -- Никто никому ничего
не должен. И без подходов. Вы спрашиваете, я отвечаю. Все.
     -- А как же адвокат? -- Алексея улыбнулся.
     -- Какой адвокат?
     -- Сержант  сказал,  что  без  адвоката  вы  разговаривать
отказываетесь.
     -- Шутит казарма. Знает, что мы не в Европе.
     -- Тогда начнем. Но лучше в машине, там удобнее.
     В машине Алексей достал из папки бланк протокола, заполнил
анкетную  часть и предупредил об ответственности за дачу ложных
показаний.
     -- Иван Андреевич, первый вопрос по существу дела.  Почему
вы не обратились в милицию, а решили скрыть преступление?
     -- Чье преступление? Мое?
     -- Ну, зачем же так сразу?
     -- Хорошо, давай не сразу. Я, дорогой прокурор, свидетелем
убийства не был. Как я мог что-то скрыть?
     -- По-вашему, это не убийство?
     --  Все повреждения на голове носят посмертный характер. Я
на трупы нагляделся, десятерым  гаврикам  достанет.  --  Глухов
небрежно  кивнул  в сторону оперативников. -- Голову отрезали у
трупа. Но я при этом, уверяю вас, не присутствовал.  Не  говоря
уже об убийстве.
     Он  говорил  резко,  насмешливо  и  смотрел прямо в глаза.
Алексей понял, что  разговор  предстоит  длинный  и,  возможно,
безрезультатный.
     --  Мне,  Иван  Андреевич, почему-то казалось, мы с вами в
этом деле союзники.
     -- Хреновые из вас союзнички, -- отрезал Глухов.
     -- Это почему?
     -- Потому  что  вы  видите  во  мне  преступника.  Сержант
требует  показать,  где  я  закопал  туловище.  Вы пугаете меня
ответственностью за дачу ложных  показаний.  Обвиняете  в  том,
будто  я  скрыл  факт убийства. С союзниками, дорогой прокурор,
так не поступают.
     -- Полно ребячиться, Иван Андреевич, за сержанта  я  перед
вами  извинился. Об ответственности за дачу ложных показаний мы
обязаны предупредить свидетеля,  прежде  чем  допросить.  Такая
форма,  и  вы  это  знаете.  Что  касается вашей находки, то вы
обязаны  были  об  этом  заявить.  Вы  же  скрыли,   а   теперь
становитесь в позу. Зачем?
     -- Хотите, скажу, какой следующий вопрос вертится у вас на
языке? Вотвот сорвется. Даже удивительно, что вы до сих пор его
не задали. Ну, так как?
     -- Я слушаю.
     -- Вам, уважаемый прокурор, не терпится выяснить, откуда у
меня взялись  такие деньги. Аж целый миллион! А может, два? Это
при моей-то должностенке, да еще в системе образования.  Так?..
Наверняка,  тут  дело  не  чисто,  думаете вы. И нельзя ли этот
миллион, а может два, обратить в доход государства.  Преступник
думает так же. Он желает слупить с меня миллион. Правда, в свою
пользу.  И  тоже пугает. Но в отличие от вас поступает честнее,
не хитрит и не набивается в  союзники.  Он  так  и  говорит:  я
собираясь тебя ограбить.
     Алексей рассмеялся.
     --  Ваш  ответ, Иван Андреевич, я знаю заранее. Миллиона у
вас нет, так?
     -- Вот именно. И никогда не было.
     -- Дело в том, -- продолжал  Алексей,  --  что  на  данном
историческом   отрезке   заработать   миллион   честным   путем
невозможно. Нет законодательной базы. Любой миллион, тем  более
два,   оказавшись   в   частных   руках,   имеют   криминальное
происхождение. Спекуляция, бандитизм,  наркотики,  махинации  с
валютой и тому подобное. Вы меня понимаете. Стало быть, честный
человек с миллионом в кармане -- абсолютным нонсенс. Поэтому на
честный  ответ  с  вашей стороны я и не рассчитывал. Особенно в
том случае, если бы миллион у вас, действительно, имелся. А то,
что вы скажете, и что в конечном счете сказали, я знал без вас.
     Некоторое время оба молчали.  Было  ясно,  что  черта  под
дискуссией подведена. Наконец, Глухов сказал:
     -- Ладно, прокурор. Хватит воду в ступе толочь. Спрашивай,
что надо. И разбегаемся.
     --  Вопрос  тот  же  самый.  Почему вы не обратились к нам
сразу?
     -- Вначале не придал значения, да и сейчас... Хотя  далеко
зашел гад.
     -- До этого случая вам угрожали?
     --  Обещал  пришить  всех  троих. В случае неуплаты. Или в
случае, если надумаю обратиться в милицию.
     -- Вас это остановило?
     -- Я же сказал: не придавал значения.
     -- Преступник сообщался с вами письменно? Или по телефону?
     -- Две записки. Вторая там, в пакете. Он ее  к  голове  на
гвоздь приколотил.
     Алексей выглянул из машины:
     -- Вадим Абрамович! Записку нашли?
     Через минуту подошел Дьяконов. На руках у него были надеты
резиновые   перчатки.   Подал   следователю   перемазанную,   в
подозрительных пятнах четвертушку бумаги. Пояснил.
     -- В пакете валялась, на дне.
     На  четвертушке  крупными  печатными  буквами,   веройтно,
шариковой ручкой было написано:

      ИВАН  ЭТО  ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
      У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ ТРИ ДНИ
      НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ

     Без знаков препинания и прописных  букв,  с  ошибками.  Но
неграмотный текст вполне мог оказаться имитацией.
     -- Что-то еще?
     Дьяконов с сомнением пожал плечами.
     --  На  срезе шеи налипли частицы какого-то вещества. Надо
сделать смыв. И тоже на  экспертизу.  Кстати,  --  он  просунул
голову в машину к Глухову. -- У вас дома дырокол имеется?
     -- Чего нет, того нет.
     -- Угу. Кусочки бумаги на шее -- от дырокола.
     -- Бумага та же? -- Алексея ткнул пальцем в записку.
     --  Трудно  сказать. Хотя дырокол, как будто, с изъяном. С
индивидуальными признаками, пригодными для идентификации.
     Переговорив  с  Дьяконовым,  Алексей  снова  обернулся   к
Глухову.  Тот  молчал,  глядя отеутствующими глазами в окно. Ои
настолько ушел  в  свои  мысли,  что  Алексею  пришлось  дважды
повторить свой вопрос.
     --  Первая  записка?..  Валяется  где-то, в столе. Небось,
ваши орлы уже нашарили.
     -- Конверт сохранился?
     -- Лежала в почтовом ящике. Без конверта.
     -- Что в записке?
     -- Как я должен отдать миллион. -- Глухов усмехнулся.
     -- Ну-ка, ну-ка?
     -- Я должен повесить в окне,  на  кухне,  красную  тряпку.
Знак. И ждать дальнейших указаний.
     -- А вы повесьте.
     --  Поздно,  прокурор!  Теперь  ваши дознаватеди бегают по
подъездам и каждого  спрашивают:  вы  тут  не  видели  на  днях
подозрительного   гражданина?   Он  зашел  в  девяносто  вторую
квартиру к Глухову. Под мышкой держал отрезанную голову. Вон...
взгляни.
     Он кивнул в сторону дороги, через поле. Там,  на  обочине,
собралась  кучка  людей.  В  одном  из  них  Алексей  разглядел
понятого, дежурного вахтера из  соседних  гаражей.  Тот  что-то
говорил  и  часто тыкал рукой в сторону милицейских машин возле
свалки, на одной из которых безмолвно вращалась синяя мигалка.
     -- Да, реклама солидная, -- согласился Алексей.
     -- И миллион жалко отдавать, -- мрачно съязвил Глухов.
     -- Иван Андреевич, поскольку миллиона у вас нет и не было,
то шантажировать вас  не  имеет  никакого  смысла.  Однако  вам
угрожают, в том числе действием. У вас есть соображений на этот
счет?   Скажем,   друзьяхохмачи?  Враги?  Или  знакомые  психи?
Обиженная и оскорбленная женщине?
     --  Женщина...   ха!   --   Глухов   рассмеялся,   хрипло,
надреснуто.
     --  Напрасно  недооцениваете, -- Алексея пожал пдечами. --
Недавно допрашивал, из совхоза ="Северный"= обвиняемая.  Пришла
баба  домой  после  вечерней  дойки.  Вхожу, говорит, во двор и
слышу -- на сеновале  хихикают.  У  меня,  говорит,  сердце  от
злости  зашлось,  насилу  на  ногах устояла. Походила по двору,
будто ничего не  знаю,  а  потом  --  к  лестнице  на  сеновал.
Вытащила  из  угла  ржавую  борону. И зубьями вверх опрокинула.
Сама ушла в магазин. Когда вернулась,  во  дворе  толпа  народу
собралась.  Мужа  с одной конторской дамой с зубьев снимают. Он
первый  впотьмах  на  борону  спрыгнул  и  закричал.  Любовница
перепугалась,  хотела  убежать. И тоже на зубья спрыгнула. Нога
насквозь у обоих. Жаль, говорит, соседи помешали, я бы  топором
посекла их тут же, на бороне.
     --  Вы  с  олигофренами,  кажется,  имели дело? -- перебил
Глухов.
     -- Учащийся контингент?
     -- Они самые. Единственный способ привести эту  публижу  в
чувство  --  поголовная  кастрация.  Все остальное пустая трата
времени.
     -- У вас есть основания кого-то подозревать?
     -- Два разбойных нападения, не считая  мелочей.  Это  как?
Основание?
     -- Лично на вас?
     -- Главным образом.
     -- Значит, на других из вашего коллектива тоже нападали? В
двух словах -- об обстоятельствах?
     --  Какие  там  обстоятельства!  Первый  раз  напали возле
подъезда. Похоже, поджидали. Человека  три  или  четыре,  темно
было.  Лиц  тем более не разглядел. Но просчитались ребятки. Им
бы по куску арматуры взять, а они... В общем, не получилось.  Я
и сам люблю помахаться. Ей богу, даже удовольствие получил.
     -- Понятно, и когда это произошло?
     --  Сейчас  скажу. Сегодня восемнадцатое? В конце прошлого
месяца дело было, двадцать третьего.  Ровно  неделю  спустя  --
второй случай. Мы с Охорзиным возвращались.
     ="Эте  который  Киряй  Киряич"=,  --  вспомнил  Алексей из
показаний эспэтэушников.
     -- Тоже ввечеру было. Идем не спеша, разговариваем.  Вдруг
мимо  носа  кирпич...  вернее,  половина.  Это  на улице Шмидта
произошло,  возле  новостройки.  Судя  по  траектории,   кирпич
саданули из окна. Сверху-вниз.
     -- Квартиры проверили?
     --  Да.  Но  Охорзин  со  мной  не  пошел. Даже у подъезда
отказался  стоять.  Короче,  олигофрены  смылись,  пока  я   из
подъезда  в  подъезд  по этажам бегал. Правда, лежбище нашел. В
углу матрац, бутылки под ногами катаются. И  табаком  воняет...
не выветрилось еще. Мочиться и срать ходили в соседнюю комнату.
     -- По времени последовательность вроде просматривается. Но
этого маловато, как вы думаете?
     -- Чего маловато?
     --  Маловато,  если  мы хотим увязать шантаж с этими двумя
эпизодами, разнопорядковые вещи.
     -- А миллион?!  --  рявкнул  Глухов.  --  Дурацкая  цифра!
Предел     мечтаний     подрастающего    идиота.    Насмотрятся
телерадиобредятины, и с ножом на большую дорогу.
     -- Убедительно, но, увы, не факт.
     -- Голова смущает? Изуродовали?
     -- Голова тоже. Смущает способ доставки ее на дом.
     -- Ерунда, -- отмахнулся Глухов. -- Если ключ  изготовять,
в  два счета сообразят. У меня самого два ключа... вот они, а я
почти все кабинетн в  училище  ими  запираю.  Универсальные.  У
олигофренов, кстати, отобрал.
     -- И когда, вы полагаете, голову пронесли?
     --  Позавчера.  Меня сутки не было дома. Надеюсь, алиби не
придется доказывать?
     Алексей кивнул.
     -- Когда утром позавчера уходил, головы не было.
     -- А собака?
     -- Собака у тещи пропадала. А вчера с утра и  до  полудня,
до нашего прихода, караулила квартиру. Не выпускал.
     -- Супруга с дочерью были, кажется, в отъезде?
     -- Были.
     --  Ну,  хорошо.  --  Алексей  дал  подписать  протокол  и
захдопнул папку. -- В ближайшие день-два вы  мне  понадобитесь.
Где вас удобнее найти?
     --  По  рабочему  телефону.  Если  куда-то  уйду,  Зинаида
доложит.
     -- Иван Андреевич, если не возражаете, еще вопрос. Не  для
протокола. Вы, как я понял, года три не дослужили?
     --  Верно.  Три  года.  Теперь  таким, как я, досрочникам,
пенсию начисляют со дня увольнения в запас.
     -- Сами подали?
     -- Сам! Ввиду полной и  окончательной  победы!  --  Глухов
вдруг  хохотнул  и  крепко  ударял  себя  кулаком по колену. --
Военно-промышленный  комплекс,   дорогой   прокурор,   наголову
разгромил собственную страну. Ни одна чужая армия такого разору
нанести не способна.
     Он выбрался из машины.
     --  Бывай,  прокурор,  --  и двинулся через поле в сторону
тракта.

        3.
     Когда   Алексей   вошел   в   кабинет   иачальника   РОВД,
подполковник  Савиных  и  его  заместитель,  словно по команде,
обратили в его сторону любопытные,  прощупывающие  взгляды.  Он
понял,  что  о  возможном назначении его на должность прокурора
района этим людям вполне известно, хотя решение с ними никто не
согласовывал. В лучшем случае поставили в  известность.  Сейчас
оба  терялось  в тревожых догадках, поскольку причины подобного
назначения представлялись им абсолютно невразумительными.
     Внимание  начальства  было  столь  явннм,  что   остальные
присутствующие тоже начали оборачиваться в его сторону. Сидящий
у  окна Крук, следователь облпрокуратуры по особо важным делам,
со скрипом  развернулся  на  стуле  и  уставился  на  вошедшего
сонными,  неподвижными  глазами.  Желая  снять  грозящую  стать
неловкой паузу, Алексей взглянул на часы.
     -- Я опоздал?
     -- Начнем, пожалуй, -- не отвечая прямо на вопрос, буркнул
подполковник. Перевел взгляд на дверь. -- Кто там  в  коридоре?
Пусть заходят.
     Оперуполномоченный Ибрагимов бесшумно скользнул в коридор.
     -- Итак, слово за вами, Евгений Генрихович. Прошу.
     Крук  шевельнулся,  давая понять, что слышит, но продолжал
пребывать  в  полудремотном  состоянии.  Наконец,   когда   все
расселись, он заговорил, медленно роняя слова:
     --  К великому моему сожалению, оба раза я не участвовал в
осмотре места происшествия. Ни в  случае  убийства  следователя
прокуратуры  Шуляка,  полгода  тому назад. Ни в случае убийства
Вениамина Гавриловича Хлыбова, вашего  районного  прокурора.  К
великому  моему сожалению, дело Шуляка попало ко мне из третьих
рук, что, сами понимаете, не способствует успеху расследования.
Кроме  того,  у  меня  масса  претензий  по   методам   ведения
следственной  и оперативно-розыскной работы, как в том, так и в
другом случае.  Что  я  имею  в  виду?  Прежде  всего  поражает
непрофессионализм. Вопиющий.
     --  Следователи ваши. Из областной прокуратуры, -- вставил
полковник Савиных, перебирая лежащие на столе бумаги.
     -- Знакомясь с  материалами  дела,  я  понял  так,  что  к
приезду  следственной  группы  место  происшествия  оцеплено не
было. Болтались случайные люди. Не приняты необходимые меры  по
сохранению   и  фиксации  следов  преступления.  Первоначальное
положение трупов неизвестно. Найдено множество  отпечатков,  не
имеющих  отношения  к  делу. И так далее. В результате, картина
получилась искаженной.
     -- Беспрецедентный случай  в  нашей  практике,  --  развел
дуками   замначальника   Шутов,   грузный  мужчина  с  хриплмм,
надсаженным голосом. -- Естественно, паника. Самые крутые меры.
Переборщили, словом.
     -- В  случае  с  Хлыбовым  прецедент  имелся.  Однако  все
повторилось, до мелочей.
     Крук  помолчал  и,  не  дождавшись  возражений,  продолжал
разворачивать  перед  членами  оперативно-следственной   группы
общую   невеселую   картину.   Алексей  слушал  с  возрастающим
интересом, хотя все так называемые претензии  знал  наперед  до
последнего  слова.  По редким, настороженным взглядам вокруг он
видел, что остальнае члены группы испытывают те же чувства, что
и он. Доверия здесь никто ни к  кому  не  питал,  тем  более  к
словам.  То, что Крук называл ="непрофессионализмом"=, на самом
деле   было   сработано    достаточно    профессионально    под
непрофессионализм.      Сейчас      на     его     глазах     в
номенклатурно-бюрократических  играх  начинался   новый   этап.
Начальство, пусть нехотя, сквозь зубы, но признает допущенные в
ходе  следствий  ="ошибки  и  просчеты"=. Следующим шагом будут
намечены  неотложные  меры  по   их   исправлению   на   основе
="глубокого  анализа"=. Все это протоколируется и будет подшито
с единственном и абсолютно шкурной целью -- обезопасить себя на
будущее,  если,  не  приведи  господи,  когда-нибудь   придется
держать ответ.
     Новый   этап   может  означать  одно:  следствие  по  делу
окончательно загнано в тупик.  Все  настолько  безнадежно,  что
любые  мероприятия  при  любой  глубине  анализа с привлечением
следственных работников самой высокой квалификации ни к чему не
приведут. Начальство в этом,  кажется,  уверилось,  поэтому  не
исключено,  что  для  следственной  работы  будет предоставлена
необходимая свобода действий.
     Особый интерес у  Алексея  вызвала  фигура  самого  Крука,
который  лишь на днях принял к своему производству дело Хлыбова
и, похоже, намеревался объединить оба дела в одно.  По  прежней
своей  работе  в  Первомайской  районной прокуратуре ему не раз
приходилось встречаться с Круком.  Похоже,  именно  ему  выпала
роль   следственного   работника  самой  высокой  квалификации,
который,   возглавляя   группу,   своими   умными,   по-немецки
скрупулезными  действиями  при  полной и всесторонней поддержке
местных органов дознания блестяще докажет в конце концов полную
безнадежность этих дел, ибо все возможное  и  даже  невозможное
будет  сделано.  В  результате, ="непрофессиональные"= действия
заинтересованных лиц на начальном этапе расследования  окажутся
полностью реабилитированы и, возможно, забыты.
     Любопытно, знает ли Крук о назначенной ему роли? Или ="его
играют"= втемную?
     Атмосфера   подозрительности   и   безнадежности  особенно
сгустилась,  когда  следственные  и  оперативные  работники  по
настоянию  Крука один за другим стали отчитываться за отработку
закрепленных за ними в ходе официального расследования  версий.
Крук,  помимо  отчета,  предлагал  каждому  внести  собственные
предложения или сделать выводы  из  проделанной  ранее  работы;
двум  следователям из соседнего района учинил настоящий допрос,
подняв их на ноги, как школьников. Видно было, что  Крук  таким
способом  хотел переломить прежнее исполнительское, равнодушное
отношение к делу. Но его расчет  задеть  самолюбия,  оскорбить,
быть  может  вызвать огонь на себя и заставить высказать обиды,
чтобы в конечном счете извлечь из заварухи рациональное  зерно,
успеха  не имел. Самолюбия были давно растоптаны, обиды всерьез
никто не принимал, даже напротив: такого рода накачки и разгоны
были привычны и почитались за должное. Поэтому стена  недоверия
вместо того, чтобы рухнуть, продолжала расти.
     Было  бы  лучше,  подумал  Алексей, если бы Крук явился на
оперативку со свежей, неординарной идеей. Тогда  он  без  труда
втянул  бы  присутствующих  в  обсуждение  и тем самым заставил
людей откровенно высказаться. Скорее всего, такой идеи у  Крука
не было.
     Некоторую     разрядку     внес     своим     выступлением
оперуполномоченный Ибрагимов.  В  очередной  раз  не  добившись
результата,  Крук  остановил взгляд полусонных глаз на смуглом,
непроницаемом лице уполномоченного.
     -- Рафик Хамматович, вы имеете что-то  добавить  к  словам
коллеги?
     Ибрагимов поднялся.
     -- Прошу вас.
     --  Давайте  попробуем  исходить из характера потерпевшего
Хлыбова. Это человек крайне самолюбивый, свои обиды  он  никому
никогда не прощал. Здесь многие с ним работали, думаю мои слова
подтвердят. Предположим, Хлыбов вдруг узнал, чем занималась его
жена   наедине   с   потерпевшим   Шуляком.  Какие  могли  быть
последствия,  нетрудно   догадаться.   Если   кто-то   все   же
сомневается, вспомните загадочную смерть первого мужа Хлыбовой,
который оказался у него поперек дороги.
     При  обыске  у  Анны  Хлыбовой  был изъят ключ от квартиры
потерпевшего Шуляка. Что если этот ключ на короткое время попал
в руки Хлыбова, и он им воспользовался?
     Крук криво усмехнулся.
     -- По-вашему, заполучив  ключ,  Хлыбов  зарезал  любовника
жены?  Потом  угрызения  совести  заставили его покончить жизнь
самоубийством?
     -- Ударом ножа в спину, --  послышалась  мрачная  реплика.
Ибрагимов выставил ладонь.
     --  Мы  все  хорошо  знаем,  что  потерпевший Шуляк и жена
Хлыбова относились к возникшему у них  чувству  серьезно.  Зато
семейные отношения Хлыбова с супругой день ото дня ухудшались и
часто   заканчивались   скандалом   или   запоями.  Поэтому  не
исключено, что во время  скандала  в  состоянии  опьянения  или
аффекта  Хлыбова  схватилась за нож и нанесла тот роковой удар.
Другой  вариант:  потерпевший  Хлыбов  сам  спровоцировал  удар
ножом,  когда  однажды  рассказал  ей,  как  он  расправился  с
любовником, наверняка зная, что доказать на него она не сумеет.
Наконец, Хлыбова могла знать сама или подозревать мужа в смерти
любовника. Долгое время она вынашивала свой замысел мести,  это
в  какой-то степени объясняет характер нанесенного удара. Сзади
в спину. То есть, способом, которым был убит Шуляк.
     -- У вас имеются доказательства?
     -- Я изложил свою версию.
     Крук пожал плечами.
     -- Выходит, от фонаря?
     -- Вы прекрасно знаете, Евгений  Генрихович,  каким  ножом
был  убит  потерпевший  Хлыбов.  Коли  бы преступник был кто-то
другой, я не думаю, чтобы  он  пошел  убивать  в  расчете,  что
найдет  орудие  преступления  по месту жительства своей будущей
жертвы. И последнее. Не слишком ли доверчиво опытный розыскник,
прокурор района подставлял свою спину  возможному  убийые?  Или
убийца  находился  у него вне подозрений, что маловероятно, или
убийцей являлась его собственная супруга.
     -- Разрешите мне, -- подал голос  исполняющий  обязанности
районного прокурора Сапожников.
     -- Прошу, Семен Саввович.
     --   С  покойным  Вениамином  Гавриловичем  бок  о  бок  я
проработал около пятнадцати лет и достаточно хорошо  его  знал.
Так  вот,  прошу принять к сведению: до женитьбы Хлыбов запоями
не страдал. Выпивал, это случалось, но как все нормальные люди.
Не более. И еще момент.  До  женитьбы  около  двух  лет  Хлыбов
втайне  от  первого  мужа  крутил  с чужой женой что называется
преступную любовь.  После  женитьбы,  не  прошло  и  двух  лет,
преступную  любовь  втайне от Хлыбова начал крутить с его женой
Шуляк.
     -- В итоге, мы имеем три трупа, -- просипел Шутов.
     Сапожников поморщился от подобной  категоричности,  однако
опровергать не стал.
     -- Во всяком случае, закономерность просматривается.
     Алексею  сделалось  не  по себе. Предложенная версия своей
простотой и наивностью  напоминала  кувалду  и  била  столь  же
сокрушительно.  Беспрецедентная  резня  в  районною прокуратуре
исчерпывалась  таким  образом  обычной  любовною  интрижкой   и
обрубала все концы. Бедная Анна!
     После    непродолжительного    молчания   Крук   остановил
полусонный взгляд вновь на Ибрагимове.
     --  Рафик  Хамматович,  дело  за   малым.   Вам   осталось
объяснить, каким образом Анна Хлыбова умудрялась оказаться дома
в  то  самое  время,  когда  она  сидела  в  гостях? У подруги,
кажется? На этот счет у вас тоже имеются соображения?
     -- Имеются, -- невозмутимо подтвердил  оперуполномоченный.
--  Если  помните,  в  тот  роковой вечер подозреваемая Хлыбова
находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения.
     -- Не только Хлыбова, -- перебил Шутов.  --  Они  затем  и
собирались у этой... подруги.
     --  Это  так,  --  подтвердил Ибрагимов. -- Но вначале они
занимались сеансами спиритизма. Крутили  тарелочки  и  вызывали
духов.    После   очередного   сеанса   Хлыбова   почувствовала
недомогание и ушла в спальню. Хозяйка проводила  ее  и  тут  же
вернулась  к столу. Сколько прошло времени с момента ухода и до
момента  появления  подозреваемой,  остальные  гости,   занятые
вызыванием   духов,  сказать  не  могли.  От  десяти  минут  до
получаса, такой разброс мнений. Я специально еще  раз  уточнил.
Теперь... Дом частный, окно спальни легко открывается и выходит
в сад. Давайте на минуту допустим, что подозреваемая неожиданно
решила  вернуться  домой  и,  чтобы не мешать сеансу, выбралась
через    окно.    Я    проверил     хронометраж,     получается
десять-двенаддать   минут   быстрой   ходьбы.   Обратно   после
случившегося   под   влиянием   сильного   душевного   волнения
подозреваемая  могла  добежать  за  пять-семь  минут.  И лечь в
постель. В том виде, как ее застала впоследствии хозяйка. Таким
образом,  --  подытожил  Ибрагимов,  --   алиби   подозреваемой
представляется весьма сомнительным.
     Крук  молчал. Подполковник Савиных сосредоточенно крутил в
руках красно-синий карандаш и тоже не спешил  с  заключительным
вердиктом.
     Следует  отдать  Ибрагимову  должное,  его  версия  удачно
разрешала многие запутанные и противоречивые моменты. При умело
подобранном      доказательственном      материале      местные
правоохранительные  органы  в  перспективе могли свалить с плеч
сразу несколько дел из разряда безнадежнх, связанных с  тяжкими
преступлениями.  Это  становилось  опасно.  Еще несколько минут
подобной болтовни, и ни один аргумент в пользу Анны  не  станут
даже слушать.
     Алексей попросил слова.
     --  Насколько  я  понял, Рафик Хамматович пока не имеет ни
одного  проверенного  факта,  который   мог   бы   его   версию
подтвердить.  Поэтому  нам  не  следует  на  уровне  догадок  и
сомнительных предположений выносить Анне Хлыбовой окончательные
оценки.
     -- Какие оценки? Вы о чем? -- не понял Шутов.
     --      Пожалуйста,      могу      повторить.       Низкий
морально-нравственный    облик    подозреваемой,   --   Алексей
интонацией выделил слово  ="подозреваемая"=  и  подождал,  пока
смысл   сказанного   вполне   дойдет   до   присутствующих.  --
Пристрастие  к  употреблению  алкоголя.   Вплоть   до   запоев.
Преступная любовь. Хотелось бы знать, уважаемый Семен Саввович,
на какую статью в Уголовном кодексе вы ссылаетесь, оценивая это
деяние как преступное? В итоге, мы с вами договорились до того,
что  готовы повесить на подозреваемую ни много ни мало -- целых
три трупа.
     -- А что? Три трупа вокруг одной дамы -- не факт?
     Подполковник Савиных постучал карандашом в стол,  пресекая
начинающиеся  разговоры.  Затем  с  ворчливой  нотой  в  голосе
заметил:
     -- Критиковать чужие версии мы  умеем  неплохо.  Вероятно,
Алексей Иванович, у вас есть своя, более взвешенная?
     --  В  состав  оперативной  группы меня включили вчера. По
настоянию Евгения Генриховича Крука, вы это знаете.  Поэтому  с
материалами дела я знаком поверхностно.
     Подполковник  откинулся  на спинку кресла и сделал глубоко
разочарованное лицо. Дескать, о чем  вообще  можно  говорить  с
человеком, который не владеет материалом.
     -- У вас все, Алексей Иванович?
     --  Не совсем. Ради пользы дела я могу предложить вниманию
группы версию Игоря Бортникова.
     -- Не  нужно!  --  отрезал  Савиных.  --  Все  соображения
Бортникова  в  материалах  дела  имеются. Советую ознакомиться,
молодой человек. И побыстрее.
     По его  налитому  свинцом,  отчужденному  взгляду  Алексей
понял,  что  слова  не  получит, если немедленно, сию минуту не
выложит крупный козырь. Чтобы ударило по мозгам.
     -- Кстати, накануне отъезда следователь Бортников  в  моем
присутствии предсказал районному прокурору Хлыбову смерть.
     Он  произнес  фразу спокойным, без выражения голосом, но у
старого лицедея, несмотря  на  известную  выдержку,  отвалилась
челюсть.
     --  Разумеется, лучше узнать все от самого Бортникова. Еще
лучше включить его в состав следственной группы.
     -- Игорь переходит в коммерческую  структуру,  --  заметил
Крук.
     --  Я  знаю.  Но  в  помощи  он  не откажет, особенно если
гарантировать ему определенную свободу действий.
     --  Это  каким  же  образом  Бортников  предсказал  смерть
Хлыбову?  Что  за  чушь? -- Савиных хотя и заглотил наживку, но
глядел с подозрением.
     -- Каким образом, знает только он сам. А произошло это при
следующих обстоятельствах. В ночь  перед  отъездом  я  зашел  к
Бортникову  в  номер  гостиницы. Мы переговорили, и он собрался
уходить, когда  в  номере  появился  Хлыбов.  Между  собой  они
находились  в  неприязненных  отношениях, и разговаривать с ним
Бортников не захотел. Стоя в дверях, одетый, он сказал Хлыбову,
что тот  по  сути  уже  покойник.  ="У  тебя,  Хлыбов,  времени
осталось -
- выкурить  последнюю  трубку и успеть проститься с женой"=, --
его дословная фраза. На следующий  ддень,  вы  знаете,  Хлыбова
нашли мертвым.
     Рассказанный  эпизод  произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Даже Крук утратил обычное сонное оцепенение  и  слегка  подался
вперед.
     -- Выходят, Бортников знал, кто убийца?
     --  Предполагал, вы хотите сказать? Не думаю. Скорее всего
он хорошо просчитал обстоятельства и вывел  систему  координат.
Смерть   Хлыбова,  я  полагаю,  вписывалась  в  эту  систему  с
точностью до минут.
     В  данном  случае   Алексей   блефовал,   но   разыгрывать
парапсихологические  пассажи  перед  подобной аудиторией сейчас
было бы неразумно.
     -- Знал и не предотвратил, -- буркнул подволновник, буровя
следователя глазами.
     -- Он предупредил Хлыбова. Имеищий уши да услышит.
     -- Вы знакомы с его системой? -- осведомился  Крук,  уводя
разговор от опасного направления.
     -- В общих чертах. Я бы назвал это методом исключений.
     -- Продолжайте.
     --  Прежде  всего Бортников поднял все дела, которые Шуляк
вел в течение года. И тщательно проанализировал. Одно из дел  о
крупных  хищениях  в совхозе ="Северный"= он изложил в качестве
примера.  От  пересказа  я  сейчас  воздержусь,  отмечу  только
результат.  Совхоз  разворован  дотла,  по  сути  его больше не
существует.  Кстати,  Шуляк  составил  два  любопытных  списка:
список  обескровленных  совхозных  объектов, с одной стороны, с
другой, список левых объектов, на которых  работали  шабашники,
используя  совхозные  стройматериалы,  технику, а также деньги,
вырученные от продажи  неучтенной  сельхозпродукции.  Вот  этот
второй  список с именами так называемых владельцев после смерти
Шуляка таинственным образом исчез. Исчезли подобные  списки  по
другом  делам,  а  вместе  с  ними  многие  документы,  имеющие
доказательственное  значение.  Но,  как  вы  понимаете,   Шуляк
работал  не  в  одиночку. Одновременно была задействована масса
людей, назначались  экспертизы,  финансовые  проверки,  живы  и
здравствуют     многочисленные     свидетели.     Короче,    за
непродолжительный срок Бортников сумел многое  восстановить  из
утраченного.   Картина  привела  его  в  шок.  Во  время  нашей
последней встречи он выразился коротко:
     -- У власти воры. Практически у Шуляка не было  ни  одного
шанса выжить.
     Напомню,  что  во время осмотра квартиры Шуляка, когда его
впервые  обнаружили  мертвым,  неизвестно  откуда   на   голову
сдедственной  группы  свалился генерал-майор милиции Свешников.
Господин Свешников, как выяснилось, проживает и  благоденствует
в  Москве.  Но  именно  он  один  из организаторов официального
расследования. Его имя, кстати, тоже числится в списке, который
удалось восстановить Бортникову.
     -- Бред! -- рявкнул подполковник с плохо скрытой угрозой в
голосе. -- Бред сивой кобылы, господин начинающий!
     -- Заговорила вохра  лагерная,  --  пробормотал  кто-то  у
Алексея за спиной.
     --  Не стоит так волноваться, Василий Васильевич. Вас ни в
одном из списков нет. Но ваше понятное чувство долга,  привычку
военного  человека  подчиняться  распоряжениям  сверху, наконец
ваше личное мужество используют иногда не лучшим образом.
     Алексей   выдержал   налитый   кровью,   свирепый   взгляд
подполковника.
     -- Мне продолжать?
     --  Василь  Васильич? -- Крук вопроситаяьно вскинул бровь,
повернувшись к подполковнику. Савиных  явно  колебался.  Однако
прекратить   разговор   лично   для   него  означало  признание
собственной вины. Он махнул рукой.
     -- С убийством Шуляка, а затем Хлыбова господа  Свешниковы
поторопились,  --  продолжал Алексей. -- Сейчас все без разбору
хозяйственные преступления именуются бизнесом. Крупные  хищения
социалистической  собственности  -- приватизацией. Но убийство,
пусть даже в интересах бизнеса, пока квалифицируется как тяжкое
преступление.
     -- Давайте ближе к делу, -- буркнул Шутов.
     -- Так вот,  о  методе  исключений.  Бортников  сопоставил
восстановленные списки и обнаружил: если одни имена встречаются
раз,  от  силы два, и достаточно случайно, то другие сквозят по
всем  спискам.  Вместе  они  составляют  устойчивую  преступную
группу с наработанными, криминальными связями.
     Убийство  Хлыбова,  спустя  полгода после убийства Шуляка,
позволяет  еще  раз  сократить  список   подозреваемых.   Каким
образом?  Рафик  Хамматович  верно  заметил:  опытный в прошлом
розыскник, прокурор района безбоязненно  подставил  преступнику
спину. Вероятно, он не подозревал его истинных намерений. Кроме
того,  преступник  был  вхож  в  дом  Хлыбова на правах старого
знакомого. Если кто-то сомневается, вспомните: часто ли,  пусть
даже  по долгу службы, Хлыбов принимал у себя дома посторонних?
Тем более, когда у него  наступали  запои.  Это  обстоятельство
ввиду  служебного  положения  тщательно  скрывалось. Отключался
даже телефон. Но преступник хорошо знал, что Анны Хлыбовой дома
нет. То есть, опять же был в курсе семейных событий. Я думаю, с
помощью Хлыбовой мы сможем установить круг  лиц,  которые  были
вхожи в дом, несмотря на замкнутый образ жизни потерпевшего.
     Надеюсь,  здесь  не  надо  доказывать,  что  оба  убийства
совершены одним и тем же лицом. Удар хорошо поставлен.  Он  был
нанесен Хлыбову сквозь спинку плетеного кресла с сокрушительной
силой.  Рукоять  ножа  вдавилась  в  тело  вместе  с элементами
плетения и оставила на коже отчетливый след. В обоих случаях он
пришелся  в  область  сердца   с   точностью   до   квадратного
сантиметра.  Среди подозреваемых, мне кажется, следует поискать
человека,  проходившего  службу  в  ОМОНе,  в  ВДВ,  в  войсках
специального  назначения, в горячих точках. Это еще раз поможет
сузить круг.
     Алексей замолчал.
     -- Вы не допускаете, что оба убийства могут быть заказные?
     -- Допускаю.

        4.
     Обед   в   кафе   ="Лакомка"=   оказался    на    редкость
отвратительным.    Красносиний    борщ    из   гнилых   овощей,
недоваренный, есть было невозможно. Алексей отставил тарелку  в
сторону. На второе за отсутствием выбора пришлось взять котлету
с  перловой  кашей  и  подливкой. Перловая каша была сварена на
воде, котлета слеплена из перловой каши, сваренной  на  воде  с
хлебом,  а  от  подливы  пахло  больницей  и помоями. При таких
тошнотворных  обедах  администрации  следовало  бы  на   выходе
завести  ящик  с  гигиеническими  пакетами  для пострадавших. А
вообще, по данному факту вполне можно было возбуждать уголовное
дело,  квалифицируя  его  как  сознательную  попытку  массового
отравления.
     -- Не любите вы нас, девушки, -- невесело пошутил Алексей,
возврадаясь  к  стойке  за  своим чаем, который, судя по цвету,
заваривали неделю назад.
     -- А за что вас любить? -- огрызнулась плотная молодуха  в
высоком кокошнике, едва скосив на него накрашенные глаза.
     -- И в самом деле, -- согласился он.
     Продолжать разговор молодуха не пожелала. Тяжело покачивая
бедрами,  она двинулась от стойки вглубь кухни и плюхнулась там
на стул между плитой и хлеборезкой.
     После кафе Алексеи заглянул к себе в  канцелярию.  Людмила
Васильевна хорошела день ото дня, и эту заслугу Алексей скромно
приписывал  себе,  опасаясь, однако, что однажды она похорошеет
настолько, что, как порядочный человек он просто  обязан  будет
на  ней жениться. И не дай бог, ему жениться где-то на стороне.
Он даже боялся представить, с  какими  глазами  явится  однажды
сюда,  в  канцелярию, будучи женатым на другой. Наверное, после
этого с ним будут разговаривать точь-в-точь, как та молодуха из
кафе ="Лакомка"=.
     -- Для меня что-нибудь есть?
     --  Две  телефонограммы.  Справка.  Одно  заключение,   --
мягким,  неуловимо грациозннм жестом она передала ему бумаги, и
ее пальпы невзначай коснулись его руки.  Но  недавний  обед,  с
которым молодой организм яростно сражался за выживание, помешал
ему  в  полной  мере  оценить  всю  прелесть момента. Не уловив
ответного движения, сдержанным тоном она добавила:
     -- Вас ждал Сапожников. Просил зайти, когда вернетесь.
     -- Почему ждал?
     -- Он будет через два часа.
     -- Угу.
     С этим глупым ="угу"= Алексей отправился к себе в кабинет,
испытывая нечто вроде угрызений  совести.  Это  показалось  ему
нехорошим  симптомом,  поскольку  его  совесть  была кристально
чиста. В кабинете  Алексеи  сел  на  стул  и,  после  некоторых
раздумий, пришел к выводу: если он хочет иметь чистую совесть и
не  испытывать  угрызений,  ему  следует  купить цветы, бутылку
шампанского и вступить с Людмилой Васильевной в ни  во  что  не
обязывающие  отношения.  Пока  не обязывающие. А вообще, если у
человека есть совесть, то у него часто нет выхода.
     Он вздохнул и взялся за поступившие на его имя бумаги.

     Районная прокуратура
     Валяеву
     СПРАВКА

     1. По Вашему  поручению  мной  проверены  все  захоронения
трехнедельном  давности  на  городском  кладбище  No2. Разрытых
могил и расчлененных женских  трупов  не  обнаружено.  Проверка
проведена    с    привлечением   обслуживающего   персонала   и
администрации.
     2.  Основной  квартиросъемщик  Самоуков  Г.  Г.,   сдавший
квартиру в поднаем Глухову И. А., в настоящее время проживают в
п. Нефтеюганск ХантыМансийского национального округа. Свой ключ
от  квартиры  оставил сестре Самоуковой А. Г. по адресу... Ключ
по моей просьбе Самоукова А. Г. показала, а также сообщила, что
ключ не пропадал, и она никому его не передавала.
     Участковый инспектор
     Суслов

     Обе телефонограммы и заключение к  делу  о  вымогательстве
отношения  не  имели.  Алексей  отложил  их  в  сторону.  Затем
поставил перед собой пишущую машинку и начал печатать.

     ПОСТАНОВЛЕНИЕ
     о  возбуждении  уголовного  дела  и  принятии   к   своему
производству.
     16  июля  1990  года  старший следователь прокуратуры Н-го
района, юрист 3-го класса Валяев ознакомился с заявлением гр-ки
Запольских В. И. по факту вымогательства крупной суммы денег  у
дочери  Глуховой Т. В. и зятя Глухова И. А. неизвестными лицами
с применением угроз. В результате, 16 июля в квартиру  Глуховых
вымогателями  была  подброшена отчлененная человеческая голова.
Принимая во внимание, что по этому делу  в  силу  ст.  108  УПК
требуется производство предварительного следствия,
     постановил:
     1.  Возбудить  уголовное  дело  о  вымогательстве, а также
убийстве по признакам  преступления,  предусмотренным  ст.  ст.
148, 102 УК РСФСР.
     2. Дело принять к своему производству.
     3. Копию настоящего постановления направить прокурору Н-го
района.
     Стар. следователь, юрист 3-го класса Валяев

     В   адрес   ЭКО  УВД  Алексей  отпечатал  постановления  о
назначении   физикохимической   экспертизы   для    определения
микрочастиц  вещества, обнаруженных на шее потерпевшей по месту
отчленения. На экспертизу направлялись  также  частицы  бумаги,
выбитые   дыроколом,   для   определения   ее   вида   и  сферы
использования и образцы бумаги, на  которых  в  адрес  Глуховых
были написаны две угрожающие записки.
     Затем  через  УВД области он отправил запрос в городские и
райовные  отделы  внутренних  дел  с  требованием  сообщить   о
зарегистрированных  женских  трупах с признаками насильственной
смерти, расчленениях.
     Еще около получаса Алексей формулировал  вопросы,  которые
собирался поставить на разрешение судмедэксперту Голдобиной. Он
делал  это  скрупулезно  и  не  раз перемарывал, чтобы избежать
мелочных  придирок  вплоть  до  пропущенных  в  спешке   знаков
препинания,  которые  Голдобина,  вероятно, не снимая резиновых
перчаток, проставляла в его бумагах жирным черным  фломастером.
С  известных пор эта крутая дама начала презирать его за глупые
разговоры о разгуливающих по ночам мертвецах, еще  пуще  --  за
обещанный   допрос   в   присутствии   свидетелей,  который  не
состоялся. А не состоялся он потому, разумеется,  что  предмета
для разговора, по мнению Голдобиной, попросту не существовало.
     И  все  же,  если  его  разговоры такие глупые, а фантазии
такие невыносимо дурацкие, то это скорее  повод  для  смеха,  и
только.  Чтобы  длительное время испытывать к дураку презрение,
близкое к ненависти, и не лениться при этом устраивать мелочные
придирки нужно иметь более веские основания.
     Алексей представил на мгновение, что сделает с его  трупом
паталогоанатом Голдобина, если когда-нибудь он попадет к ней на
стол... Брр!
     Алексей  передернул  плечами и повернул голову. В дверях с
сигаретой в руке стоял  Вася...  Василий  Степанович,  в  своем
обычном  сером  костюме  с  галстуком и сквозь дым молча за ним
наблвдал.
     --  Чего  тебе,  Вася?  --   помолчав,   спросил   Алексей
проникновенно ласковым голосом. Таким голосом, по его понятиям,
обращались  к  юродивым  выходящие  из  церковных  дверей после
службы богатые  прихожане.  Вася,  как  ни  странно,  обращение
понял.
     -- Так, -- односложно ответил он. -- Посмотреть.
     -- На что смотреть, помилуй?
     --  На  героя, -- отвечал Вася. И со значением добавил. --
На живого героя.
     Алексей рассмеялся.
     -- Ты знаешь,  --  признался  он,  --  как  раз  сейчас  я
представил себе, что я -- труп. И лежу я на столе у Голдобиной,
уже вспоротый. От сих до сих... Запустила она в меня обе руки и
говорит:  ="Вот видишь, голубчик? А ты боялся"=. Потом показала
красной рукой на другой стол и засмеялась.  ="Зато  Васенька  у
нас  ничего  не  боится.  Правда, Вася?"= Но ты почему-то ей не
ответил.
     Вася окутался дымом.
     -- Почему?
     -- Не знаю. Наверное, задумался. Надолго.
     Алексей щелкнул несколько раз пальцем по  кнопкам  пишущей
машинки и снова повернулся к дверям. Но Васи там уже не было, и
очередная   порция  черного  юмора  осталась  невостребованной.
Вместо него в комнату сквозь тающий слоями дым вплывала Людмила
Васильевна. Было видно, что юбка на ней сегодня сантиметров  на
двадцать  короче  обычного и явно на грани риска. Выглядела она
ослепительно. Алексей чуть дольше приличного задержал взгляд на
круглых с очаровательными ямочками коленях.
     --   У   вас   замечательно   красивые    ноги!    --    с
наивно-простодушным  видом громко восхитился он. И даже покачал
головой. -- Особенно левая.
     --  Спасибо!  --  фыркнула  Людмила  Васильевна  и   круто
развернулась, как на подиуме. -- Вас просит к себе Сапожников.
     Она   обиженно  двинулась  к  выходу,  не  забывая  однако
демонстрировать  ноги.  Между  прочим,  для   вызовов   удобнее
пользоваться  внутренней  связью.  Хотя  это  выглядит не столь
эффектно.  С  этой  мыслью  он  вошел  следом  в   приемную   и
демонстративно скосил глаза под стол.
     -- Удивительно красивые ноги.
     -- Да ну вас!
     Сапожников  сидел  на  месте. В одной руке ИО держал перед
глазами заполненный бланк, другой машинально помешивал в  чашке
дымящийся  кофе. Едва Алексей открыл дверь. Сапожников поднялся
навстречу и предложил стул.
     -- Хотите кофе?
     -- Не откажусь.
     На взгляд Алексея, Сапожников был вечный зам. На  редкость
усидчивый,   вполне  интеллигентный  человек  и  очень  большой
дипломат, он вез  на  себе  всю  бумажную,  рутинную  работу  в
прокуратуре, в том числе за Хлыбова. Но тот же Хлыбов однажды в
сердцах  на  него  прикрикнул: ="Да будьте вы немного сволочью,
Семен Саввович!  Нельзя  же  так"=.  И  это  было  справедливое
замечание.
     --  Есть  что-нибудь  существенное? -- спросил Сапожников,
наблюдая, как из кофеварки душистой струйкою сцеживается  кофе.
Алексей  понял, что его спрашивают о сегодняшнем деле, по факту
вымогательства.
     -- Существенного ничего.
     Сапожников поставил перед ним кофе. Сел сам.
     -- Дело серьезное, Алексей Иванович. Все основания думать,
что объем работы предстоит большой. В  общем,  так.  Собирайте,
какие   сможете,   материалы,  а  мы  постараемся  организовать
оперативио-следственную группу. Группу возглавите вы.
     --  Ну-у,  об  этом  говорить  рано,  Семен  Саввович.  --
удивленно протянул Алексей. -- Ни одной мало-мальски приемлемой
версии, никаких фактов. И потом, где вы возьмете людей?
     -- Люди найдутся. Тот же Соковнин Василий Степанович.
     Алексей засмеялся.
     --   У   Василия  Степановича  на  шее  десять  поруганных
девственниц.  И  три  замужних.  Два   розыскных   дела.   Одно
самоубийство  под  вопросом.  Василии  Степанович  --  конченый
человек.
     -- Предоставьте нам решать...
     Алексей вдруг обратил внимание, что Сапожников  уже  не  в
первый  раз  говорит  ="мы"=,  ="нам"=,  вроде  от  себя, но во
множественном  числе.  Это  показалось  ему  странным.   Он   с
любопытством уставился на Сапожнйкова.
     -- В чем дело, Семен Саввович?
     Сапожников  маленькими  глотками,  не торопясь, допил свои
кофе и отставил чашку в сторону на поднос.
     -- Объем работы чрезвычайно большой, -- задумчиво повторил
он. -- Мы тут посоветовались  и  решили,  Алексей  Иванович,  в
группу  Крука  вас пока не привлекать. Мера, правда, временная,
но на первоначальном этапе  распыляться  вам  не  следует.  Тем
более, что приказ даже и не подписан.
     Алексей подумал и легко согласился.
     -- Это разумно.
     --  Значит, не возражаете? -- Сапожников даже порозовел от
удовольствия.  Кажется,  он   ожидал   неприятного   разговора,
объяснений, и это его тяготило.
     -- Нисколько.
     -- Вот и хорошо. Кстати, здоровее будете, -- улыбнулся он.
     Алексей снова согласился.
     -- Угу. Живой шакал лучше дохлого льва.
     Они вместе посмеялись шутке. Потом Алексей усомнился.
     --  Хотя  сразу, Семен Саввович, меня убивать не стали бы.
Обычно это мероприятие проводится в три этапа.
     -- То есть? -- не понял Сапожников.
     -- Первый этап, это когда на неугодного человека  пытаются
воздействовать    чисто   административными   мерами.   Скажем,
устранить  от  ведения  дела   под   каким-нибудь   благовидным
предлогам.  Ради  его  же  собственной  пользы. Или ради пользы
другого  дела,  параллельного,  чтобы  человек  не   распылялся
особенно  на  первоначальном  этапе. Если административные меры
почему-либо не срабатывают, начинается второй  этап  обработки.
Неугодного  человека -- покупают. Или подкармливают. Предлагают
должность. И только на  последнем,  третьем  этапе,  когда  все
гуманные  способы  полностью исчерпаны, а человек так ничего не
понял, только тогда с полным основанием ему выписьвавт  путевку
на тот свет. Самый свежий пример, вы знаете, Виталий Шуляк.
     Когда  Алекеей закончил. Сапожников смотрел мрачнее тучи и
молчал. Наконец, тяжело ворочая языком и  уже  без  дипломятии,
спросил:
     -- Значит, я вас обрабатываю. Я правильно понял?
     -- Нет, Семен Саввович, не вполне. Вы честный и порядочный
человек.  Очень покладистый. Иначе на эту тему с вами я не стал
бы откровенничать. Но вашими руками меня пытаются обрабатывать.
     -- Моими руками? И кто они... эти?
     -- Вероятно, те, с кем вы советовались. Действительно, кто
они?
     Сапожников хмыкнул:
     -- В ваших с Бортижковым списках этого человека нет.
     -- Понятно. Полковник Савиных?
     -- Да.
     -- Имя полковника Савиных  есть  даже  в  сводном  списке,
Семен Саввович. Но я не советую информировать его о том, что вы
это знаете. Прежде всего для вашей личной безопасности.
     -- Погодите. Но вы же сами на оперативном совещании...
     --   Да,   солгал.   Ну  и  что?..  Тоже  в  целях  личной
безопасности. Тем не менее, вы видите, первоначальная обработка
уже началась. Кстати, лично для вас могу  пояснить,  кто  такой
генерал-майор  милиции Свешников. Этот человек, Семен Саввович,
является  близким  родственником  президента  так   называемого
акционерного  общества  ="Российский  лес"=, которое занимается
вывозом нашей древесины за границу. Валютная  выручка,  как  вы
правильно   догадываетесь,   оседает   в  Москве.  Этот  бизнес
доступными ему методами прикрывает именно  господин  Свешников.
Через полковника Савиных в том числе.
     Сапожников  некоторое время молчал, переваривая неожиданно
свалившуюся информацию. Потом  настороженно-испуганным  голосом
спросил:
     -- Мое имя в списке есть?
     -- А вы сами как думаете?
     -- Я думаю, никаких списков нет вообще.
     Алексей ухмыльнулся.
     -- Хотите зарыть голову в песок?
     -- А вы?..
     Это  ="а  вы?"=  прозвучало совсем некстати, беспомощно, и
Алексей вдруг хорошо прочувствовал  его  состояние.  Пятнадцать
лет Сапожников тихо-мирно отсиживался за широкой спиной Хлыбова
и  тянул  на  себе  весь  бумажный  воз,  не вникая, как это ни
странно при его должности, в то, что  творится  вокруг.  Эдакий
уютный  со  здоровым  румянцем  эгоизм. После смерти Хлыбова на
короткое время  Сапожников  возглавил  районную  прокуратуру  и
впервне почувствовал себя на пронизывающем до костей сквозняке.
     Желая  скрыть внезапную растерянность. Сапожников заслонил
лицо ладонью. Потом, чтобы хоть что-то сказать, грубо спросил:
     -- Что вы предлагаете?
     -- Я? -- Алексей удивился вопросу, но тут  же  понял,  что
Сапожников  открывает  и  закрывает  рот  чисто  механически, и
смысла собственных слов он не понимает.
     --   Семен   Саввович,   я   хотел   бы   от   первичного,
административного  этапа  обработки моей шкуры перейти сразу ко
второму.
     -- Что?
     -- Ко второму этапу. Меня  это  хоть  как-то  стимулирует.
Только  пусть  черный  полковник,  с которым вы советуетесь, не
перепутает второй этап с третьим.
     Сапожников машинально кивнул, и  это  получилось  забавно.
Почти договорились.
     -- Я могу идти?
     -- Да. Конечно.

        5.
     Вначале  Алексею  показалось  странным, что Крук так легко
сдал его, словно фигуру на шахматной доске  ради  сомнительного
позиционного  преимущества.  Но,  поразмыслив, он решил, что за
спиной у Крука и без его ведома кашу варит  полковник  Савиных.
Пятидесятилетняя  девственница  Семен  Саввович Сапожников, как
обычно не вникая в обстоятельства, пошел у старого  лицедея  на
поводу.  Уже завтра полковник Савиных через того же Сапожникова
поставит Крука перед  свершившимся  фактом.  Правда,  не  очень
понятно, почему полковник вдруг так мелко, по-бабьи засуетился?
Даже  если  убийцу  удастся  в  конце концов вычислить, едва ли
следствие  сумеет  предъявить  ему   маломальски   обоснованное
обвинение.
     Еще  один  темный  момент. Для убийцы Шуляк являлся врагом
номер один и  своими  действиями  представлял  вполне  понятную
угрозу.  Однако  ="свой  человек"= Хлыбов спустя время был тоже
убит. Почему?..  Разошлись  интересы?  Или  Хлыбов  для  убийцы
никогда своим человеком не был?
     На  столе  звякнул  телефон.  Какой-то  бес  внутри  будто
толкнул Алексея под локоть. Он потянулся за  трубкой  в  полной
уверенности, что абонент на том конце провода Хлыбова Анна.
     -- Здравствуйте, Анна Кирилловна. Я слушаю вас.
     Трубка молчала.
     --  Говорите  же,  -- с улыбкой в голосе повторил он. -- Я
слушаю.
     -- Алексей Иванович, вы не могли бы  появиться  сегодня  у
меня  дома?  --  услышал он голос Анны. -- Я очень, очень прошу
вас.
     -- Разумеется. Но в чем дело?
     -- Это трудно объяснить в двух словах.
     -- Вы чего-то боитесь?
     --  Да!  --  Она  почти  вскрикнула.  --  Боюсь.  Я  боюсь
возвращаться домой.
     -- Но почему? К вам что, пристают? Преследуют?
     --  Не  знаю. Мне кажется... может быть, это глупо, но там
кто-то появляется.
     -- Это происходит днем?
     -- Не знаю! С тех пор, после  убийства,  я  была  там  два
раза. Оставалась на ночь.
     -- Откуда вы звоните?
     -- Из автомата с набережной.
     Алексей взглянул на часы. Было без пятнадцати шесть.
     --  Анна  Кирилловна,  давайте  встретимся  с  вами  через
полчаса. Случайно.
     -- Случайно? Это как?
     -- Скажем, в магазине ="Фиалка"=. Вн передадите  мне  ваши
ключи. И постарайтесь сделать это незаметно.
     -- О-о!
     Алексей  понял  по  восклицанию, что своими словами скорее
напугал, а не успокоил ее. Он рассмеялся.
     -- Не расстраивайтесь  так,  Анна  Кирилловна,  это  всего
только мера предосторожности. На всякий случай, вы понимаете?
     Она молчала.
     --   Пока  я  тоже  ничего  не  знаю.  Поэтому  приходится
действовать с подстраховкой.
     -- Да, -- тихо откликнулась Анна.
     --  Значит,  договорились.  Через   полчаса   в   магазине
="Фиалка"=.  И, пожалуйста, Анна Кирилловна, пусть наш разговор
останется между нами.
     -- На всякий случай? -- Ему показалось, она уже шутит.
     -- Для чистоты эксперимента.
     К  магазину  ="Фиалка"=  Алексей   подошел   чуть   раньше
назначенного  времени. Оставшиеся несколько минут он потолкался
в гастрономе напротив, изредка оглядывая через  оконное  стекло
улицу.  Анна  появилась  не  одна. Рядом с ней по выщербленному
тротуару, оживленно  болтая,  шла  какая-то  женщина  примерно,
одного  с  ней  возраста. Когда обе скрылись за дверью, Алексей
пересек проезжую часть и вошел следом. Женщины стояли в  отделе
белья  продолжали  что-то  обсуждать. ="Самое время купить себе
пасту и шнурки для туфель, -- подумал он. -- Когда еще  удастся
сюда заскочить?"=
     Через    минуту    за    спиной    прозвучала   совершенно
очаровательная, вполне музыкальная фраза:
     -- Алеша, это вы? Что вы здесь делаете?
     -- Здравствуйте, Анна Кирилловна. Я выбираю шнурки.
     Она рассмеялась.
     -- Шнурки?
     -- Да. Мне сказали недавно: если у  мужчины  такие  драные
шнурки,  как у меня, значит, этот мужчина совершенно не уважает
женщин.
     -- Вы опять на себя наговариваете. И знаете, почему?
     -- Почему?
     -- Вы хотите, чтобы вас пожалели.
     -- Очень хочу.
     -- Хорошо. В таком случае я помогу вам выбрать шнурки.
     -- Шнурки я уже выбрал.  А  нельзя  пожалеть  меня  как-то
иначе?
     Она  взяла  его  за руку, и Алексей ощутил в ладони связку
ключей.
     -- Я должна придти домой после вас?
     --  В   половине   девятого.   И   пожалуйста,   дождитесь
какого-нибудь попутчика.
     -- Это настолько серьезно?
     -- Не знаю.
     --  А  вот  и  Ирина,  моя  подруга.  Знакомьтесь, Алексей
Иванович.
     Из соседнего отдела со  свертком  в  руке  к  ним  подошла
весьма  миловидная  женщина,  одетая  разве  что не от Кардена.
Возможно, на улицах  Парижа  она  выглядела  бы  элегантно,  но
здешний  убогий  антураж  любого  человека  в приличной одежде,
кроме телогрейки, превращал в ряженого. Алексей с удовольствием
поболтал с дамами, в то  же  время  фиксируя  входные  двери  и
стараясь  запомнить лица новых посетителей. Наконец, сославшись
на неотложные дела, он оставил дам в магазине и  отправился  на
остановку.
     В  связке,  которую  передала  ему  Анна,  оказалось  семь
ключей. Три из них, судя по виду и размерам, были  от  наружных
дверей, остальные от внутренних помещений.
     Чтобы  не  рисоваться  лишний  раз возле коттеджа, Алексей
обошел прокурорскую усадьбу  стороной  и  по  сосняку,  держась
кустов,  вышел  на  зады, к хозяйственным пристройкам. Тяжелая,
металлическая дверь с чугунным,  литым  декором  отворилась  на
удивление  легко, как если бы тройные шарниры были запрессованы
в подшипники.  Алексей  ступил  внутрь  и  оказался  в  длинном
переходе  с  зенитным освещением. Прямо перед ним была еще одна
дверь, вероятно, во внутренний дворик, но ключа к ней в  связке
не  оказалось.  Влево  переход упирался в гараж, как минимум на
три-четыре машины, похоже, с подвальным  помещением.  Рядом  --
недостроенный   бокс   с  кладями  кирпича,  теса  и  аккуратно
уложенными кипами гофрированного железа.
     Алексей повернул назад, пробуя  ключами  все  попадающиеся
двери.  Осмотрев,  где  это  оказалось возможным, хозяйственные
пристройки, он вошел в дом и запер за собой дверь,  ведущую  на
усадьбу.  После  убогой  казенной  квартиры  хлыбовский коттедж
производил сильное впечатление.
     Вдруг, подняв голову, он наткнулся глазами на  полустертый
крест,   начертанный   мелом   над   резной  причелиной.  Косая
перекладинка посередине напомнила  ему,  что  такие  же  кресты
мелом  он  видел  в  день  приезда  у  парадного  входа.  Но до
появления хозяйки ломать  голову  над  этим  не  имело  смысла.
Алексей  прошел  на  веранду и устроился в углу, в кресле, так,
чтобы со стороны его нельзя было разглядеть.
     ...Когда он взглянул на часы, время приближалось к девяти.
Здесь, в лесу, сумерки  сгустилось  настолько,  что  окружающие
предметы  начали терять свои краски и постепенно тускнели. Если
до  наступления  темноты  Анна  не  появится,  ему,   вероятно,
придется  ее  встречать.  Алексей  потянулся, разминая затекшие
мншди, и вдруг почувствовал, что под левой лопаткой его  что-то
царапает.  Он  повернулся  в  кресле  и  --  невольно привстал.
Плетеная из поливинилхлоридных нитей  спинка  кресла  оказалась
прорезана посередине, чуть слева. Несомненно, это было то самое
жресло,  в  котором нашли убитым прокурора Хлыбова. Поэтому оно
оказалось в стороне, задвинуто в дальний угол.
     Изучая характер повреждений на спинке, Алексей краем глаза
заметил мелькнувший между стволов  знакомки  плащик.  Это  была
Анна. Правда, ее походка показалась ему несколько странной, она
дважды  споткнулась,  видимо,  на  корнях. Алексей присмотрелся
повнимательнее и понял, что женщина явно под шафе!
     Она  долго  возилась  с   дверным   замком   и,   кажется,
нервничала, но Алексей не встал, опасаясь быть замеченным, если
за  ней,  действительно, кто-то следит. Заперев за собой дверь,
Анна быстро прошла через веранду, не заметив его в темном углу.
Запах ее духов и дорогих сигарет озоном просквозил  в  воздухе.
Он  вдруг  явственно ощутил, как меняется химический состав его
крови. Некоторое время Алексей продолжал оставаться  на  месте,
вглядываясь  в  сумерки.  Но  ничего подозрительного снаружи не
происходило. Он поднялся и шагнул следом в неосвещенный холл.
     -- О боже!
     Она стояла тут же,  за  дверью,  без  сил  привалившись  к
стене, и от неожиданности отшатнулась.
     --  Как  хорошо,  что  вы пришли, -- наконец с облегчением
выдохнула она. Только  теперь  Алексей  понял,  как  тяжело  ей
возвращаться в огромный пустующий дом, ставший местом страшного
преступления.  Он  подобрал  с  полу сумочку и взял руку Анны в
свою, давая понять, что бояться не нужно. Она качнулась к нему.
Всхлипнула.
     -- Какой кошмарный  день.  Мне  казалось,  он  никогда  не
кончится.
     -- Что-то случилось? Еще?
     -- Нет, то есть, да! В городе за весь день я не увидела на
улицах  ни одного интеллигентного, хотя бы просто человеческого
лица. Сплошь рожи, какие-то  рыла.  Порочные,  мерзкие,  ужасно
злые,  даже у детей. И все-все угрюмые! Только один, одно лицо,
мужчина, мне показался счастливым. Но когда я присмотрелась, то
поняла, что он местный дурачок, убогий... Он улыбался каждому и
скалил зубы. Это ужасно, ужасно!
     Она спрятала мокрое от слез лило у него на груди,  но  тут
же вновь заговорила:
     --  Нет...  вру!  Вру, кажется. Десять минут назад, я, уже
возвращаясь, увидела рыжую собаку. На канализационном  люке.  У
нее  была очень добрая, интеллигентная морда, очень грустная. Я
погладила ее, и она лизнула мне руку. -- Анна заглянула Алексею
в глаза и вдруг спросила:
     -- Почему вы молчите?
     -- Потому, что слушаю вас.
     -- Наверное, мне не следовало так напиваться, --  смущенно
призналась она. -- Но сегодня... это свыше моих сил.
     -- Не стоит оправдываться, Анна Кирилловна. На вашем месте
я сделал бы то же самое.
     Она слегка приподнялась и коснулась губами его щеки.
     -- Как та рыжая собака, да? -- И засмеялась. -- Алеша, вы,
наверное, голодны. Хотите есть?
     Алексей сразу вспомнил свой обед в ="Лакомке"=. До сих пор
его подташнивало.
     -- Нет, не думаю.
     -- Я вам не верю. Мужчины всегда ходят голодные. Я знаю по
Хлыбову.
     Она  провела  его  в  гостиную, где он уже бывал, и хотела
включить свет. Но Алексей остановил.
     -- Вначале, Анна Кирилловна, я спущу  гардины.  На  всякий
случай.
     Она улыбнулась.
     -- Распоряжайтесь. Мне необходимо переодеться.
     Анна  вернулась  минут  через двадцать, толкая перед собой
сервировочный столик с закуской  и  бутылкой  сухого  вина.  От
недавних  слез  и  депрессии  не  осталось  следа,  и,  судя по
играющей на губах  улыбке,  она  готова  была  в  любой  момент
превратить  гостя  в  испытательный  полигон для проверки своей
боевой мощи.
     --  Второе  я  поставила  в  духовой  шкаф.  Но  мы  можем
начинать. Вы готовы?
     Алексей поднялся из кресла, намереваясь помочь.
     --  Нет,  нет!  Пожалуйста,  сидите, Алеша. Я буду за вами
ухаживать.
     -- Анна Кирилловна, пока общение с  вами  окончательно  не
вскружило   мне   голову,   я   хотел  бы  прояснить  некоторые
обстоятельства.
     -- Что ж, проясните.
     -- Я понял так,  что  за  два  с  половиной  месяца  после
убийства  Вениамина  Гавриловича, вы были здесь всего два раза?
Это так?
     -- Нет. Днем я заходила довольно часто. Здесь у меня  вещи
и  многое,  без чего нельзя обойтись. Но на ночь я старалась не
оставаться.
     -- Почему?
     -- Потому, что я ужасная трусиха.
     -- По-моему, вы на себя наговариваете. И знаете, почему?
     -- Не будьте злопамятны, Алеша. Вам это не идет. И  потом,
я, действительно, трусиха.
     --  Но  вы  же  не для того меня пригласили, чтобы я помог
скрасить вам одиночество?
     -- А если да, то что?
     Алексей хмыкнул, вдруг представив, что телефонный разговор
и все последующие действуя Анны всего  лишь  дамская  шутка  --
весьма  оригинальный способ зазвать недогадливую особь мужского
пола в гости. Потом обе подруги, Ирина и Анна, за  чашкой  кофе
будут с удовольствием перемывать его косточки. Хотя едва ли. На
Анну это мало похоже.
     --  А  если  да,  то  что?  -- Она повторила вопрос и даже
заглянула в глаза, чтобы он не вздумал уклониться.
     -- Если да?.. Признаться, меня бы это больше устроило.
     -- Почему-у? -- протянула Анна, явно толкуя его слова  как
признание.
     -- Потому что я не люблю рисковать своей жизнью. Особенно,
если не знаю, что вокруг меня происходит.
     -- Значит, вы тоже трусиха?
     -- Ужасная!
     На губах у Анны появилась лукавая улыбка.
     --  Вот  ваш  бокал,  Алеша.  Надеюсь,  вино  добавит  вам
храбрости.
     -- Спасибо, -- он подержал бокал в руках, слегка пригубил.
-- Значит, в светлое время суток  вы  бывали  в  доме  довольно
часто. И кроме того дважды оставались здесь на ночь?
     -- Да.
     -- Что именно вас напугало? Или кто?
     Анна достала из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой.
     --  После  смерти  Хлыбова  я  не  появлялась здесь недели
полторы-две.  Потом  привела  все  в  порядок...  кажется,  был
воскресный  день.  Но остаться не смогла. Просидела до темноты,
наревелась, а потом?.. потом собрала койкакие вещи и ушла.
     -- Насчет вещей, кстати. У вас ничего не пропало?
     -- Нет. Но мне показалось, они что-то искали.
     -- Они?
     -- Не знаю, -- она пожала плечами. -- Кажется, у  вас  это
действие  называется  осмотр  места  происшествия,  да?  М  мне
показалось, был обыск.
     -- То есть, в ваших вещах рылись? Но почему вы решили, что
это были люди из милиции? А не преступник?
     --  Преступник  тоже.  Если  помните,  в   милицию   и   в
прокуратуру  позвонила  я.  До  их  приезда  у  меня было время
осмотреться, -- дрожащим голосом произнесла Анна  и  опустилась
на  софу,  закрыв  лицо  руками.  --  Это  была ужасная ночь. Я
думала: сойду с ума.
     Алексей насторожился.
     -- Я не ослышался? Вы сказали, ночь?
     -- Да, -- она слабо качнула головой.
     -- Но вы, как известно, появились дома  только  утром,  не
так  ли?  И  обнаружили, что Хлыбов мертв, после этого вы стали
звонить нам и в милицию?
     -- Хлыбова я обнаружила мертвым еще  в  одиннадцатом  часу
вечера. Накануне.
     -- Вы были здесь в одиннадцать вечера? -- тупо переспросил
он.
     Анна  кивнула.  Алексею  сделалось  не по себе. Нелепая на
первый взгляд версия Ибрагимова, в которою алиби Анны ставилось
под сомнение, вдруг подтвердилась.
     -- Но каким образом?
     -- В тот вечер  мне  сделалось  плохо,  когда  мы  сидели.
Противная,  ноющая боль под лопаткой. Словно схватило сердце. И
голова буквально раскалывалась на части.  Я  встала  и  кое-как
вышла  на  улицу. Потом, помню, остановила проходящий грузовик,
очень тяжелый. И назвала адрес. Метров двести он не довез меня,
молодой парень с усиками. Ему оказалось не по пути.
     -- И что Хлыбов? Был мертв?
     -- Вначале я решила, что он пьян. По  поза...  его  голова
лежала  в тарелке лицом вниз. Я подошла чуть ближе и -- увидела
нож.
     -- После чего вы бросились бежать?
     -- Да! -- Анна встала и нервно прошлась по комнате.
     -- Почему вы  решили  вернуться,  Анна  Кирилловна?  Время
позднее, и потом вы, кажется, были в ссоре с Хлыбовым?
     -- Я не решала. Все получилось как-то само собой.
     Анна  извинилась  и  вышла из комнаты. Вернулась она через
несколько минут с маленьким,  цветастым  подносом,  на  котором
стояли две тарелки, аккуратно прикрытые фольгой.
     --  Если  второе  подгорело,  в  этом  виноваты только вы,
Алеша.
     Он потянул носом.
     -- Запах чудный.
     -- В таком случае приступайте. Пока не съедите все,  я  не
стану отвечать на ваши вопросы.
     -- Согласен.
     Итак, никакого алиби у Анны нет. В этом Ибрагимов оказался
абсолютно  прав,  если  не  считать  некоторх  малозначительннх
детелей. Как только Крук и прочие доберутся до нее, она  тотчас
все   выложит,   даже   не  подозревая,  какой  опасности  себя
подвергает.
     Любопытно, что они там искали у Хлыбова? С одной  стороны,
милиция.  Вернее,  кто-то  из оперативных работников. С другой,
преступник. А может, они  искали  одно  и  то  же?  Или  шмоном
занималось одно и то же лицо? Почему бы нет, если учесть, что в
ночь убийства заняться шмоном ему помешали?
     --  Совсем  недавно,  Анна  Кирилловна,  вам  очень крупно
повезло. Боюсь, вы об этом даже не подозррваете.
     -- Повезло... мне? И я об этом не подозреваю?
     -- Да.
     -- Тогда какое же это везение, помилуйте?
     -- Вы, Анда Кирилловна, чудом остались в живых.
     -- Ради бога, перестаньте меня пугать! Я  сейчас  закричу,
слышите? -- вилка из рук Анны выпала на тарелку.
     -- Кричите. Если от этого станет легче.
     -- Вы жестокий человек, Алеша. Говорите же, в чем дело?
     -- И знаете, что вас спасло? То, что вы ужасная трусиха. В
ту ночь   Хлыбов  был  убит  минут  за  пять-десять  до  вашего
появления. Когда вы вошли, убийца находился в  доме.  Возможно,
он наблюдал за вами, стоя за дверью, и ждал, что вы войдете.
     -- О Боже...
     --  Вот  именно.  Вы однако вовремя испугались и бросились
бежать. Не знаю, почему, но преследовать  вас  он  не  решился.
Возможно,  не  был уверен, что сумеет догнать. Таким образом вы
спугнули  преступника.  Но  он  ошибся  в  вас  еще   раз.   Он
рассчитнвал,  что  вы  немедленно  броситесь в милицию, поэтому
вслед за вами сделал ноги. Хотя до вашего появления на  веранде
намеревался хорошо все обыскать.
     Алексей  вдруг  увидел,  что  бутылка  перед  Анной на три
четверти пуста. Вылил оставшееся вино в свой бокал.
     -- Похоже, вы успели здорово  набраться  храбрости?  --  с
укоризной сказал он.
     Анна отрешенно молчала.
     -- В ту злополучну