л несколько  раз  головой.
Девушка в ответ на это  покачала  головой  в  отрицательном  смысле.  Доктор
развел руками, шумно вздохнул, прижал ладонь к сердцу, сел рядом с Джином  и
спросил его, не отрывая глаз от девушки:
   - Нравится тебе Фуонг? Собираюсь на ней жениться - одобряешь?
   - Ты что, с ума сошел? - сказал Джин.
   - Если хочешь знать, старый Жека, - доверительно зашептал Рубинчик, - мне
уже надоела эта стрельба по движущимся мишеням. Завязываю и женюсь на  фуонг
-   все!   Баста!   Вообрази    себе,    отец    у    меня    еврей,    мать
полурусская-полувенгерка,  а  Фуонг  -  полувьетнамка-полукитаянка...  Какой
национальности будут наши дети?
   Он  бешено  захохотал,  очень  довольный.  Джин  в  совершенно  искреннем
удивлении уставился на  этого  парня,  которому,  казалось,  любое  море  по
колено.
   - Ты завтракал? И я на судне не  ел  специально  для  того,  чтобы  здесь
порубать. Совершенно обожаю вьетнамскую кухню! А ты? Ну, ты, я  вижу,  сноб!
Сейчас я тебя угощу такими деликатесами. Цимес!
   Марк вскочил и закричал на кухню какие-то вьетнамские слова,  не  обращая
внимания, что посетители кафе держатся за животы от смеха.
   Тем не менее заказ был принят, и вскоре на их столике появились две миски
с  рассыпчатым  вареным  рисом,  пять-шесть  тарелочек  с   соусами,   мясо,
приправленное спаржей, побегами бамбука  и  грибами,  разнообразные  закуски
нежнейшего и страннейшего вкуса, приготовленные из каракатицы, морского ежа,
воробья, запеченные в тесте лягушачьи ножки.
   Рубинчик, чувствуя себя в центре внимания всего ресторана, с  невероятной
ловкостью орудовал палочками,  тогда  как  Джин  ел  ножом  и  вилкой.  Пища
пришлась ему по вкусу, и он дал себе слово, если суждено будет  вернуться  в
Сайгон, в первый же вечер отправиться с Транни в национальный ресторан.
   Когда  их  массированный  завтрак  подходил  к  концу,  подошла  Фуонг  и
поставила на стол вазу с  фруктами  Рубинчик  сделал  вид,  что  не  заметил
девушку, и, продолжая свою игру,  выхватил  из  сумки  газету  "Нян  Зан"  и
погрузился в чтение. Этим он вызвал милую улыбку, и Джин понял, что странный
докторюга добьется своего.
   - Ты даже читаешь по-вьетнамски? - спросил он
   - Ну разумеется. А ты?
   - Ни слова.
   - Э, старичок, стыдно, стыдно! Я  вижу,  мы  ленивы  и  нелюбопытны.  Три
месяца в стране, и не можешь читать, не умеешь рубать палочками,  не  знаешь
кухни...
   - А что пишут?
   - Все про вчерашний налет. Страшное  возмущение.  Везде  митинги.  Одного
паразита взяли в плев.
   - Вот как? - спросил Джин. Даже мускул не дрогнул на его лице.
   - Да, да! - воскликнул, Марк, - Пилот - янки. Представляешь?
   - А второй? - спросил Джин и под столом сильно сжал рукой колено.
   - Второй вроде накрылся.
   - Ну, хорошо, - проговорил Джин. - Идем на танкер?
   - Это дело не горит, - сказал Рубинчик. - У меня  есть  гениальная  идея.
Тут недалеко от города потрясающее место для подводной охоты. Ты плаваешь  с
маской?
   - Приходилось, - усмехнулся Джин.
   - Ну, вот и отлично. Не пожалеешь, Жека,  обещаю!  По  сравнению  с  этой
бухтой Сердоликовая у Карадага - просто детский  лягушатник.  Короче,  едем,
старик. Я взял сбрую на двоих.
   - Может быть, сначала на танкер? - осторожно спросил Джин.
   - Кончай, - сказал Марк. - Я все продумал. Ты  проведешь  со  мной  день,
который будет тебе сниться всю жизнь.
   Взвалив все снаряжение на плечи, они вышли из кафе и направились к центру
города, откуда отходил автобус в сторону сказочной бухты. Идя рядом с Марком
и болтая о предстоящей охоте, Джин думал, что, может быть, даже лучше будет,
если он попадет в порт во второй половине дня и сделает свое дело вечером.
   Под покровом темноты ему будет легче добраться до джунглей.
   Чем ближе к центру, тем труднее было идти по тротуару. Густые толпы людей
с  вьетнамскими  флажками  заполнили  улицы.  Люди  вставали   на   цыпочки,
вытягивали  шеи,  поднимали  на  плечи  детей.  Послышались  звуки  военного
оркестра,  и  на  мостовой,   четко   печатая   шаг,   появилось   войсковое
подразделение. Подтянутые солдаты в  касках,  с  автоматами  на  груди  шли,
распевая мужественную боевую песню. Люди  на  тротуарах  замахали  флажками,
подхватили песню.
   - Слышишь, поют "Виньензон", - восторженно сказал Марк. - Это полк триста
восьмой дивизии, лучшей дивизии Вьетнама.
   Колонна прошла к площади, над которой гудели громкоговорители и  слышался
ритмически взлетающий  шум  толпы.  Вслед  за  солдатами  появилась  колонна
рабочих под красными флагами и транспарантами.
   Джин и Марк остановились у кромки тротуара, плотно прижатые  к  фонарному
столбу. И вдруг шум вокруг стих.
   По середине очистившейся улицы три солдата с  винтовками  наперевес  вели
высокую, плечистую фигуру в светло-зеленом летном комбинезоне.
   Бак, а это был он, шел, опустив голову, иногда поднимая  руку  и  вытирая
рукавом потное лицо и снова пряча руку за  спину.  Его  наказывали  позором,
вели через весь город, на который он неожиданно напал прошлой ночью.
   При приближении к площади Бак поднял голову и стал смотреть в небо.  Джин
ясно увидел на его лице выражение какой-то странной отрешенности. Откуда мог
знать несчастный парень из Оклахомы, что его ждет впереди?
   "Бак, держись, старина, держись", - посылал Джин к нему мысленные  волны,
и, словно вдруг почувствовав их, Бак перевел взгляд на толпу и увидел Джина.
   Их взгляды соприкоснулись на долю секунды, и сразу же Бак перевел  взгляд
дальше  на  молчаливо-презрительные  лица  вьетнамцев.  Он  прошел  мимо   в
каких-нибудь двух метрах. Джину даже показалось, что  он  уловил  запах  его
пота, смешанного с йрдоформом.
   - Здоровый битюг, - сказал Рубинчик. - Наверное, тоже в баскет играл.
   - Наверное, - сказал Джин.

   Большой скат с перламутровой спиной и беззастенчиво  белым  пузом,  слабо
колыша крыльями, висел у входа в пещеру.
   Едва только Джин оторвался от коралловой скалы, как скат юркнул в пещеру,
но через минуту высунул из нее любопытный нос.
   Глубоко  вниз,  в  темноту  уходили  коралловые  лабиринты,  похожие   на
развалины таинственного дворца в джунглях.
   Рубинчик, уплывший с аквалангом по этим коридорам  вниз,  не  возвращался
уже  около  двадцати  минут.  Джин  начал  волноваться  -  не  случилось  ли
чего-нибудь:  ведь  несколько  раз  он   видел   сквозь   заросли   медленно
барражирующих акул.
   Наконец неутомимый доктор появился. Он выплывал снизу по  бледно-розовому
коралловому коридору. На его остроге билась крупная рыба. Приблизившись,  он
махнул рукой Джину - давай на берег!
   На берегу Рубинчик всунул в руки Джину кинокамеру и попросил снять его на
фоне акул по возможности ближе  к  этим  обитателям  моря.  Джин  отказался,
сославшись на некоторую опасность такого предприятия.
   - В этом как раз все дело, старичок, - сказал Рубинчик. -  Представляешь,
прокручу эти кадры, ведь обалдеют же мальчики и девочки.
   - Нет, я не буду тебя снимать, - решительно заявил Джин.
   Рубинчик задумчиво посмотрел на него.
   - Мне не хотелось бы в тебе разочаровываться, старик.
   Джин сплюнул в досаде.
   - Ну пошли!
   Под водой в обществе трех акул Рубинчик вел себя со сдержанной наглостью.
Жестами он показывал Джину, как снимать, проплывал под брюхом акул,  а  один
раз поплыл прямо на камеру рядом с  одной  из  них,  словно  ведя  под  руку
солидную даму.
   На берегу Джин, чертыхаясь и смеясь, нанес Рубинчику  несколько  шутливых
ударов по брюшному прессу. Парень этот ему определенно нравился.
   - Слушай, старик, какая у тебя мускулатура потрясная! - сказал  Рубинчик.
- Как это ты накачался? Культуризмом занимался или изометрией?
   Джин догадался,  что  он  имеет  в  виду  "масл  билдинг",  искусственное
формирование атлетической фигуры.
   - Я занимался по системе "Атласа", - скромно сказал он.
   Глаза Рубинчика загорелись жгучим любопытством.
   - Что это за система? Почему не знаю? ! "У  них,  наверное,  нет  системы
"Атласа", - подумал Джин и, засмеявшись, сказал:
   - Да это мы сами с ребятами придумали.
   - Ты должен мне ее записать, - сказал Рубинчик. - А то, браток,  от  этой
морской жизни у меня уже  стали  появляться  кое-какие  "соцнакопления".  Он
похлопал себя по безупречному животу
   - У меня нет пера, - сказал Джин.
   - А это что? - Рубинчик нагнулся и выхватил из кармана лежащей  на  песке
куртки его, Джина, страшную ручку, таящую в себе, по  крайней  мере,  десять
мгновенных смертей.
   - Ух ты! Вот это фирма! -  восхищенно  сказал  Рубинчик,  крутя  ручку  в
руках. - Где достал?
   - Дай сюда! - Джин выхватил ручку.
   - Да что ты такой прижимистый? - удивился Рубинчик.
   - Это японский "пайлот". Купил по случаю в Риге, - сказал Джин. -  С  ней
надо осторожно обращаться, а то выльются все чернила.
   Они  легли  на  песок  в  тени  высокой  известковой   скалы   совершенно
фантастической  формы.  Джин  начал  записывать  на  клочке  бумаги  систему
"Атласа". Писал он осторожно, стараясь не употреблять  английских  терминов.
Марк курил и посвистывал, наслаждаясь жизнью.
   - Какая у тебя родинка забавная на руке! - сказал  он.  -  Надо  же,  где
села, -  между  большим  и  указательным!  Вот  как  странно  распределяется
меланин.
   - Да, - усмехнулся Джин, - это у нас фамильная, и у отца такая была  и  у
деда.
   - Что ты говоришь? - удивился Рубинчик. - А ведь есть кретины, отрицающие
генетику.
   Родинку эту напаяли Джину на кисть правой руки третьего  дня  на  Окинаве
взамен устаревших капсул,  что  зашиваются  в  воротник.  В  случае  захвата
достаточно было откусить эту родинку, и наступала мгновенная смерть.
   Они были совершенно одни на  небольшом  пляже,  полумесяцем  выгибающемся
вокруг удивительно красивой бухты. В открытое море из этой бухты можно  было
попасть  лишь  по  извилистым  коридорчикам  меж  бесчисленных   причудливых
известковых скал. Кое-где между скал был виден слепящий горизонт, там иногда
проходил контур крылатого сампана. Волны тихо лизали ноздреватый  песок,  из
дырочек выбегали крошечные шустрые крабы. Тишина, идиллия, райская жизнь...
   - Слушай, Жека, - проговорил Марк. -  Тебе,  наверно,  в  этом  госпитале
много приходится оперировать, а?
   - Конечно, - ответил Джин.
   - Резекцию желудка  небось  уже  делаешь?  Джин  вспомнил,  что  резекция
желудка у американских молодых хирургов считается эталоном зрелости.
   - Да, - сказал он, - я уже сделал самостоятельно восемь резекций.
   - Эх! - с досадой воскликнул Рубинчик и  хлопнул  ладонью  по  колену.  -
Понимаешь, старик, хирургия - моя  тайная  порочная  страсть.  Я  еще  после
четвертого курса на практике втихаря сделал аппендэктомию, а на шестом курсе
ассистировал самому Круглову, да, да, можешь не верить... ну, правда,  всего
лишь третьим ассистентом, крючок держал и сушил, но все-таки и лигатуру одну
навел... И вот, понимаешь ли,  соблазнился  на  романтику,  ушел  в  судовые
врачи. Жизнь, конечно, шикарная, но дисквалифицируюсь, старичок, со страшной
силой. Вот отплаваю, женюсь на Фуонг, придется все сначала начинать... А  ты
по какому методу делаешь резекцию?
   - По методу Табуки, - сказал Джин.
   - Как? - изумился Рубинчик. - Табуки? Я даже не слышал. Новенькое что-то?
Ну-ка расскажи с самого начала.
   Джин  мучительно  начал  вспоминать  операцию,  на  которой   он   как-то
ассистировал профессору Лоуренсу Он старался  употреблять  только  латинские
названия органов и тканей, потому что совершенно не знал русской медицинской
терминологии. Рубинчик слушал затаив дыхание:  казалось,  даже  уши  у  него
приподнялись.
   - Ну, ты даешь, Жека, по-латыни! - восхищенно пробормотал он.
   - ...потом фиксируем апоневрозис, - продолжал Джин.
   - Не считай меня за идиота! - вдруг заревел Рубинчик.
   Джин мгновенно вскочил на колени, напрягся.
   - Ты что, с ума сошел? - спросил он.
   - Табуки! Какой, к черту, Табуки! Ты  рассказываешь  способ  Вишневского!
Меня не купишь! Помню все-таки кое-что! - разорался Рубинчик.  -  Пижон  ты,
Жека!
   Возмущенный, он вскочил, подошел к воде, поплескался там немного и  пошел
обратно к Джину, с лицом счастливым и безмятежным.  Он  поднял  руки,  обнял
его, потискал немного и запел, приплясывая, какую-то странную песню.
   - Ты бывал, Жека, в Коктебеле?
   - Нет, не приходилось.
   - Знаешь, старичок, там есть где развернуться.
   - Со страшной силой? - спросил Джон и подмигнул. Он уже  начал  усваивать
лексикон ленинградских молодых специалистов.
   - Ты какой водный спорт больше всего любишь? - спросил Рубинчик.
   - Серфинг, - ответил Джин. - Ничего не знаю лучше серфинга.
   - Что? - наморщил напряженно лоб Рубинчик.  -  Что  за  серфинг?  Постой,
постой... о!.. Вот я темный человек...  вспомнил!  Это  по  волне,  стоя  на
доске, да? Так у нас этого, по-моему, вообще нет. Это где-то на Гавайях...
   - Мы делаем серфинг на Балтике, - сказал Джин. Он закинул руки за голову,
лег и сквозь опущенные ресницы стал следить за Рубинчиком.
   - Загибаешь! - крикнул Рубинчик. - Бессовестно, по-пижонски загибаешь!
   Джин усмехнулся.  Парень  этот,  с  его  непосредственными,  чуть  ли  не
детскими реакциями, почти перестал внушать ему опасения. Милое дитя природы,
да и только.
   - Слушай, Марк, - лениво пробормотал он,  -  не  пора  ли  нам  в  город?
Железная жара, не так ли?
   - Ты прав, старик. Кризис жанра, - сказал Рубинчик и  поднял  листочек  с
записью системы "Атласа".
   - Любопытно, - бормотал он, читая, - динамическая ротация пелвиса...  Это
как же позволишь понимать, старикашечка?
   Джин вскочил и продемонстрировал движение, похожее на движение хула-хупа.
   - Вращение таза, стало быть? - сказал Рубинчик
   - Ну да! - вскричал Джин. - Таза! Именно таза!
   - А-а, - протянул Рубинчик, - пелвис ведь -  это  таз.  Пелвис  -  элвис.
Элвис Пресли.
   - Ну да! - воскликнул Джин. - Его так и дразнили. Он пел и крутил  задом,
а ребята свистели и кри-чали ему: "Элвис-Пелвис!"
   Рубинчик хохотнул и лег на песок.
   - Поехали, Марик! - сказал Джин. - Я одеваюсь. Совершенно  автоматическим
движением он взялся не за свои китайские штаны, а за рубинчиковские джинсы с
кожаной фирменной наклейкой "Wrangler".
   - Ты чего мою фирму схватил? - тихо спросил Рубинчик.
   Джин засмеялся, отбросил джинсы и стал влезать в китайские штаны.
   - Ты знаешь, Жека, - сказал Рубинчик, - я часто  вспоминал  этого  вашего
Августа Калиньша. Вот заводила этот рыжий...
   - Да, да, - сказал, смеясь, Джин, - рыжая бестия.
   - Мы с ним часто  назначали  свидания  чувихам  на  историческом  рижском
месте. Помнишь, часы на "плешке" возле Центрального рынка?
   - Еще бы не помнить, - сказал Джин  И  хлопнул  Рубинчика  по  животу.  -
Пошли, старик!
   Рубинчик встал и пошел к морю. Возле самой воды он сел и обхватил  колени
руками. Джин надел майку, сандалии, повернулся - огромная мускулистая  спина
Рубинчика, похожая на спину гимнаста со  знаменитой  картины  Пикассо,  была
неподвижна. Джин подошел  к  нему  и  положил  руку  на  плечо.  -  Поехали,
старичок.
   - Август Калиньш не рыжий, он черный, -  задумчиво  проговорил  Рубинчик,
глядя в море. - А часы и "плешка" рижская вовсе не у Центрального рынка. Она
наискосок от кафе "Луна"... А пелвис - это, по-нашему, просто таз. И  метода
Табуки никто из наших студяр не знает, у нас известен метод  Вишневского.  А
"свейке" - это по-латышски "привет". Мне кажется,  ты  неправильный  парень,
Женя, - он быстро взглянул на Джина и снова перевел взгляд  на  море.  -  Ты
какой-то очень неправильный парень...
   Джин захохотал, стукнул несколько раз Рубинчика по спине.
   - Ты все-таки безумец, Марк! Я же над тобой подшучивал. Неужели не понял?
   - Подшучивал, значит... - проговорил Рубинчик, не двигаясь с места.
   Джин отошел от него и вынул из кармана куртки авторучку "пайлот".
   Инструкция разведки самым категорическим образом  рекомендует  (точнее  -
приказывает): человек, который тебя подозревает, должен быть  уничтожен  при
первом удобном случае. Более удобного случая придумать было нельзя.
   Джин направил  ручку  тыльной  стороной  в  сторону  Рубинчика,  повернул
золотое кольцо сначала вправо, потом влево. Оставалось  нажать  обнажившуюся
еле заметную кнопочку, и...
   Джин поставил ручку на предохранитель и бросил ее  на  песок.  Прыгнул  к
своей сумке, достал карандаш с  парализующими  капсулами  и,  не  раздумывая
больше ни секунды, выстрелил в широкую спину.
   Марк хлопнул ладонью по спине. Ему показалось,  что  его  ужалил  москит.
Секунду он сидел неподвижно, потом спрыгнул с камня и повернулся. Перед  ним
в  напряженной  позе  стоял  высокий  светлоглазый  парень,  чужой   парень.
Страшная, окончательная догадка молнией пронзила Марка.
   - Сука! - крикнул он, бросился вперед, и тут подкосились его ноги.
   Джин оттащил бесчувственное тяжелое тело в маленький грот, последний  раз
взглянул на лицо неугомонного доктора, приподнял ему веки - зрачки безвольно
закатились под свод черепа, обыскал одежду Рубинчика, вынул морской паспорт,
быстро оделся и пошел прочь.
   Он нарушил  инструкцию.  Он  не  убил  этого  первого  советского  парня,
которого встретил  на  своем  смертоносном  пути.  Этот  парень  ему  просто
понравился.  Он  не  мог  убить  парня,  который  так  ему  понравился.   Он
парализовал его ровно на десять часов. За  это  время  он  успеет  поставить
радиомину на нефтяном причале вражеского порта.

        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. БИЗОН ЖДЕТ ПУМУ НА ЧАШКУ КОФЕ


   В  воротах  порта  Джин  показал  морской   паспорт   Рубинчика   и   его
беспрепятственно пропустили. У нефтяного причала было второе КПП, но и здесь
один лишь вид советского морского паспорта открыл ему дорогу.
   Неторопливым шагом, как бы  гуляя,  Джин  пошел  вдоль  причала.  Громада
танкера, покрытого шаровой краской, возвышалась над ним. С борта  доносились
веселые голоса, стук мяча. Там  на  огромном  люке  одного  танка  несколько
парней играли в волейбол. Палубы спардека  были  пустынны,  но,  когда  Джин
приблизился, открылась одна из дверей,  появился  какой-то  человек  и  стал
развешивать на веревке мокрые тельняшки  и  трусы.  Джин  уже  поравнялся  с
трапом, когда этот человек окликнул его:
   - Эй, Евгений! Привет!
   Джин поднял голову и увидел улыбающееся лицо Сергея Рубцова.
   - Привет, Сергей! - крикнул он.
   - А где ты Марика потерял? - крикнул Сергей.
   - Он застрял в кафе, болтает с Фуонг. Сергей захохотал.
   - Все понятно! Романтическая любовь! Рыбы-то много наловили?
   - Ты знаешь, он совершенно сумасшедший, этот ваш доктор! - крикнул  Джин.
- Заставил меня снимать его на фоне акул.
   Сергей захохотал еще пуще.
   - А в Гамбурге, в зоопарке, он позировал в вольер(r) с белыми  медведями.
Шиз! Ну, поднимайся, Жека! Климашкин! - крикнул  он  вахтенному  матросу.  -
Пропусти этого товарища!
   - Я здесь Марка подожду, Сережа! - крикнул Джин. - Погуляю пока, посмотрю
на порт. Он минут через десять явится.
   - О'кей! - крикнул Сергей. -  Сразу  заваливайте  ко  мне,  -  он  лукаво
подмигнул. - Кое-чем располагаем.
   Джин пошел дальше вдоль причала, миновал танкер, постоял с минуту,  глядя
на перспективу порта, и  пошел  вдоль  забора,  огораживающего  газгольдеры.
Часовой-вьетнамец на вышке не обращал на него никакого внимания.
   Джин завернул за угол забора и остановился как бы по малой  нужде.  Здесь
было очень удобное место, нечто вроде  небольшой  свалки:  помятые  железные
бочки, какие-то пустые ящики.
   Джин расстегнул "молнию" на сумке и  достал  с  потайного  дна  небольшую
плоскую коробку с надписью: "Кильки балтийские пряного посола". Это  и  была
новейшая радиомина огромной взрывной силы. Осталось положить ее в  отверстие
одной из бочек и спокойно уйти. Затем из джунглей, где прячется  его  отряд,
будет подан радиосигнал, произойдет взрыв, газгольдеры  взлетят  на  воздух,
пламя охватит все небо и перебросится на "Тамбов", начнется пожар в  танках,
и... и... погибнут третий штурман  Сергей  Рубцов,  радист  Игорь  Драгунец,
старший механик Андрей Фомич - "дед"... погибнут  все  эти  русские,  первые
настоящие русские из России, с которыми его столкнула жизнь.
   Ну, а он вернется в Сайгон, напьется до полусмерти,  ляжет  в  постель  с
Тран Ле Чин, а наутро ему огласят приказ о награждении "Серебряной  звездой"
или о производстве в следующий чин. И большая денежная премия...
   Если он не выполнит приказ и русские парни останутся живы, тогда... Тогда
"драминг  аут"  в  Брагге,  барабанщик  впереди,  барабанщик  сзади,   спины
презирающих его товарищей по оружию, долгие беседы с настырными ребятами  из
Си-Ай-Си  и,  конечно,  еще  кое  с  кем  поинтересней,  военная  тюрьма   в
Ливенуорте, может быть, до конца его дней.
   Сейсмическая служба на Окинаве и в Южном Вьетнаме дежурит круглые  сутки,
чтобы засечь взрыв. Неизвестный ему резидент ЦРУ бродит по  Хайфону  и  тоже
ждет взрыва...
   Все эти мысли и картины пронеслись в голове Джина за несколько секунд. Он
сунул бомбу обратно в сумку и пошел прочь от забора нефтехранилища.
   Около получаса  он  блуждал  по  территории  порта,  по  причалам  и  меж
пакгаузов, мимо ящиков генерального  груза  и  угольных  гор,  проходил  под
ногами портальных кранов, увертывался от юрких автопогрузчиков, пролезал под
вагонами и, наконец, оказался на берегу какого-то грязного канала -  вернее,
бухточки - со стоячей и такой  густой  водой,  по  которой  казалось,  можно
ходить.  Здесь  было  нечто  вроде  кладбища  кораблей.  Тоскливую   картину
представляли стоящие борт о борт, изъеденные ржавчиной буксиры,  пароходники
и катера, построенные, должно быть,  еще  в  прошлом  веке,  на  французских
верфях. Бухточку замыкала серая, наполовину  бетонная,  наполовину  каменная
дамба. Было безлюдно.
   По дамбе проходила узкоколейка. Стоял запломбированный товарный вагон.
   Здесь Джин и оставил свою коробку с кильками пряного посола.

   И вновь закат гигантским веером  вознесся  над  дельтой  Бакбо.  Возникла
фантастическая страна, в  которой,  словно  раскаленные  пластины,  сверкали
прямоугольники залитых водой рисовых полей, где двигались странно и величаво
тени священных белых аистов  и  покачивались  черные  полумесяцы  буйволовых
рогов.
   Джин шел по узкой меже, то и дело  соскальзывая  с  нее  и  погружаясь  в
жидкую грязь. Он двигался на юго-запад, туда, где  уже  сгущалась  тьма  над
джунглями. Он точно определился  на  местности  и  теперь  шел  по  маршруту
эксфильтрации,  десятки  раз  разработанному  и   изученному   на   Окинаве.
Тропический закат исчез так же мгновенно, как  и  появился.  Джин  продолжал
свой путь в быстро густеющей, пока  еще  багровой  тьме.  Неожиданно,  прямо
впереди он увидел идущего ему навстречу буйвола. Буйвол плелся медленно, под
копытами его хлюпала вода. Он равнодушно прошел мимо Джина, и тот заметил на
его спине безмятежно спящего мальчишку лет десяти.
   В полной уже темноте Джин вступил на лесную тропу. Начались  джунгли.  Он
надел инфракрасные очки и теперь мог, словно никтолоп, видеть  нависшие  над
ним гигантские листья, напоминающие по форме кленовые, огромные папоротники,
сплошную стену бамбука, переплетенного толстыми лианами.
   От сладких, дурманных, влажных запахов тления кружилась  голова.  Джунгли
шевелились, чавкали, квакали,  визжали,  хрюкали,  вокруг  кишела  неведомая
жадная жизнь, от ощущения которой кожа покрывалась пупырышками.
   Неожиданно прямо над ухом дико  взвыла  электропила.  Непроизвольно  Джин
отпрыгнул в сторону, вытянул руки и тут же отдернул их, словно притронулся к
раскаленной   жаровне.   Разразившись   самыми    отборными    нью-йоркскими
ругательствами, он включил фонарь.  Вот  откуда  идет  этот  жуткий  звук  -
маленькое серое насекомое дрожало на коре дерева и этим дрожанием  создавало
дикую вибрацию.  Причину  ожога  он  узнал  сразу,  увидев  растение  "хан",
выделяющее едкую кислоту. Руки жгло невыносимо, и Джин, вспомнив  окинавские
инструкции, помочился на них. Боль несколько ослабла.
   Он шел по тропе ровно три часа двадцать минут. Когда это время прошло, он
остановился, вынул  из  сумки  миниатюрный,  но  очень  мощный  "уоки-токи",
вытянул антенну, нажал кнопку и сказал:
   - Бизон! Бизон! Я Пума! Вызываю тебя! Прием! В  ответ  послышался  только
шорох и треск атмосферного электричества. Он снова двинулся  вперед,  каждые
десять-пятнадцать минут включая "уоки-токи".
   - Бизон! Бизон! Я Пума! Я Пума! Прием! Два или три раза  довольно  близко
слышался грозный, громоподобный  рев  тигра.  Джин  вынул  из  кармана  свою
заветную авторучку и нес ее теперь в левой руке.
   - Бизон! Бизон! Я Пума! Прием!
   И вдруг в аппаратике послышался щелчок, и совершенно спокойно и отчетливо
прозвучал хриплый голос Бастера:
   - Бизон ждет Пуму на чашку кофе. Прием!

   Команда А-234 в составе наших старых знакомых Бастера, Мэта, Тэкса, Сонни
и Берди, а также связного агента-вьетнамца  Дао  была  заброшена  в  джунгли
Вьетнама неделю назад. Временно, до соединения с  командиром  Джином  Грином
командой руководил мастер-сержант Тэкс.
   Устроив базу в глубине непроходимого леса,  А-234  под  покровом  темноты
вышла в дельту. Дао направился, или, научно  говоря,  "инфильтрировался",  в
сторону Хайфона, а остальные,  произведя  минирование  стратегически  важной
железной дороги Хайфон - Ханой - Лаогай - Куньминь, вернулись на базу. Здесь
они должны были дожидаться своего командира или сообщения о его гибели.
   К концу недели все они были  искусаны  москитами  и  пиявками  "кон-виа",
которые не в пример своим европейским  родственникам,  прыгают  с  деревьев,
обожжены кислотой,  одурманены  запахами  джунглей,  терроризированы  ни  на
секунду не прекращавшимися звуками: клекотом, чавканьем, ревом, предсмертным
визгом. Они уже почти не разговаривали друг с другом, а только  обменивались
мрачными взглядами, открывая консервы, разливая кофе, играя в карты и кости.
   Молчал даже Берди, хотя его мучили ужасные боли в животе. Он лежал в углу
палатки на куче пальмовых листьев,  морщился  и,  не  отрываясь,  смотрел  в
затылок  Тэксу.  Он  даже  не  представлял,  этот   странный   парень,   что
когда-нибудь его может посетить такая сильная  ненависть,  какую  он  сейчас
испытывал к этому техасскому уголовнику.
   Однажды Тэкс передернул плечами, как будто взгляд Берди  просверлил  ему,
наконец, спину, обернулся и истерически крикнул:
   - Закрой свои буркалы!
   В ту ночь, когда они возвращались в джунгли после  минирования  дороги  и
обходили стороной деревню, горсточку бамбуковых домов, стоящих на сваях, они
заметили из-за кустов вьетнамскую девушку. Она не видела их и  спокойно  шла
по тропинке с мотыгой на плече, но они в своих инфракрасных очках  прекрасно
видели ее детское личико и тонкую шею.
   Тэкс тогда что-то шепнул Бастеру, тот ухмыльнулся и шепнул:
   - Вперед, ребята! Командир задерживается. Метров через сто Бастер сказал:
   - Стоп, ребята! Подождем командира. Тэкс приближался к ним, легко неси на
плече связанную девушку с кляпом во рту.
   - Зачем ему девчонка? -  спросил  Берди.  Бастер  хмыкнул,  Сонни  и  Мэт
промолчали.
   Да зачем нам эта девушка? - тревожно продолжал спрашивать Берди. - Что от
нее можно узнать?
   - Стиллберд, молчать! - рявкнул Тэкс. На базе он вылакал полфляжки  рому,
передал оставшееся Бастеру, поднял девушку и вынес ее из палатки.
   - Куда он ее понес?! - крикнул Берди. Через  некоторое  время  послышался
отчаянный гортанный крик. Берди схватил  автомат  и  ринулся  к  выходу,  но
Бастер навалился на него, сжал в стальных объятиях и забормотал, дыша в лицо
ромом:
   - Спокойно, детка. Спокойно, птичка. На войне совсем другие законы, чем в
"Армии спасения".
   Через некоторое время Тэкс позвал  Бастера.  Бастер  разжал  объятия,  но
Берди в этот момент харкнул ему прямо в лицо. Бастер страшно  ударил  его  в
живот, зверски рыча, схватил за горло, но вдруг разжал пальцы, махнул рукой,
пробурчал:
   - Может, ты и прав, птица. Скорее всего прав. Но Тэкса ты не  трогай.  Он
тоже прав.
   Вошел Тэкс с девушкой на руках. Исподлобья он осмотрел товарищей,  бросил
девушку в угол и сел к рации
   К вечеру у Берди началась резь в животе. Похоже было, что  его  подкосило
какое-то тропическое желудочное заболевание.
   Все эти дни, несмотря на принятые мощные антибиотики, он  терял  силы  от
боли, тошноты.  Он  почти  не  мог  двигаться  и  лежал  в  липком  поту,  с
пересохшими губами, а рядом с  ним,  прикрытая  одеялом,  лежала  несчастная
девушка, а Тэкс, настоящий садист, все чаще выносил ее из палатки.
   Бастер мрачнел с каждым часом, Сонни был как туча,  а  Мэт  начал  нервно
хихикать. Похоже было на то, что в палатке  может  каждую  минуту  вспыхнуть
кровавая драма, когда вдруг прозвучал спокойный голос командира:
   - Бизон, Бизон, я Пума...
   - Слава богу, Джин жив, - прошептал Берди.
   - Ура! - завопил Сонни.
   Тэкс встал, нервно потянулся и сказал, ни к кому не обращаясь:
   - Пожалуй, надо от нее избавиться. А то этот "колледж-бой" развезет здесь
интеллигентские сопли...
   Тогда Берди из последних сил, почти теряя сознание, сполз со своего ложа,
поднял автомат и поставил его на боевой взвод.
   - Буду стрелять, - пробормотал он.
   - Как вам это нравится, ребята? - возмущенно проорал Тэкс, глядя  в  дуло
автомата.
   - Сядь-ка на свое место, Тэкс! - крикнул Сонни.
   Мэт и Бастер молчали.
   Через полчаса из джунглей вышел Джин.

   После того как Тэкс доложил Джину о действиях А-234, они вышли на связь с
центром спецвойск в Ня-Транге.  Из  центра  поступили  поздравления,  приказ
пустить в действие мины и обещаний ровно через  сутки  прислать  вертолет  с
авианосца "Кирсардж", который вот уже несколько дней барражировал по  кромке
нейтральных вод в Тонкинском заливе.
   Один за другим два радиоимпульса полетели из лесного  логова,  один  -  в
хайфонский порт, другой - к полотну железной дороги. После этого Джин подсел
к Берди, расстегнул его куртку, поднял майку.  Впалый  волосатый  живот  его
друга был покрыт яркой крупной сыпью с гноящимися пузырьками. Лицо Берди уже
приобрело синюшный оттенок, пульс еле прощупывался.
   - Наверное, я загнусь, Джин, - прошептал Берди.
   - Спокойно, дружище, - сказал Джин. - Мы еще с тобой поедем  на  джазовый
фестиваль в Ньюпорт Послушаем Эллу и Сэчмо, похохочем...
   - И Дэйва Брубека, Джин? - улыбнулся Берди
   - И Брубека, конечно.
   Джин вынул маленький стерильный контейнер, надел резиновые перчатки, ввел
Берди сильнодействующие сердечные средства и антибиотики. Берди заснул.
   - Есть что-нибудь выпить, ребята? - спросил Джин и вдруг заметил,  что  в
углу палатки кто-то шевелится. Схватив пистолет, он прыгнул в  угол,  сорвал
одеяло.
   На него с застывшим ужасом смотрели огромные полудетские глаза.
   Несколько секунд Джин, не шевелясь, разглядывал связанную девушку. Клочки
разорванной одежды почти не прикрывали ее тело. Потом он повернулся к  своим
солдатам. Ярость горела во всем его теле ровным и беспощадным огнем.
   - Чьих рук дело? - медленно проговорил Джин. Бастер, Сонни и Мэт смотрели
в землю. Один лишь Тэкс напряженно смотрел на него.
   - Чьих рук дело, подонки, грязные шакалы? Солдаты молчали.
   - Проклятые уголовники! - прорычал Джин. - Так-то вы  проводите  в  жизнь
политику "Американец  -  друг"?  Так-то  вы  налаживаете  дружбу  с  местным
населением? Я передам вас всех военному суду!
   - Это моя подружка, Джин, - криво усмехнулся Тэкс. -  Подумаешь,  большое
дело...
   - Встать! - рявкнул Джин.
   Тэкс вскочил и вытянулся. Видно было, что он умирает от страха.
   Не помня себя, Джин ударом в челюсть бросил его в  угол,  пнул  несколько
раз ногой, плюнул в лицо.
   - Вы ответите за  оскорбление  американского  военнослужащего,  лейтенант
Грин! - завизжал Тэкс и закрыл лицо руками.
   Джин выбежал  из  палатки  и  остановился,  сжав  руки  на  горле.  Через
несколько секунд он поймал себя на том, что рычит как зверь.
   Мир, бессмысленный, жестокий, в миллионах светляков,  гнусный,  низменный
мир лживо шумел листвой, лживо пиликал на идиотских скрипках, лживо  смердел
парфюмерными запахами.
   В  двух  или  трех  метрах  началась  какая-то  бешеная  возня,  раздался
предсмертный визг. Джин откинул полог палатки и в полосе света  увидел  двух
гигантских бамбуковых крыс, которые рвали на части маленького,  величиной  с
зайца, олененка.
   Джин выхватил пистолет и стал стрелять в эту бьющуюся похотливой голодной
дрожью массу. Стрелял до последнего патрона в обойме.
   Утром пришел связной Дао. Он откинул полог и встал на  пороге,  оглядывая
сидящих с чашками кофе американцев.
   - Хай, Дао! - сказал Бастер. - Это наш связной, Джин. Ну что ты стоишь  в
дверях, парень? Садись к столу. Как там наши игрушки? Сработали?
   - Твоя был Хайфон, делал взрыв? - спросил Дао Джина.
   - Да, - проговорил Джин, глядя в каменное бесстрастное лицо вьетнамца.
   - Твоя взорвал дамба. Вода разрушил тридцать домов.  Перевернул  двадцать
сампан. Моя мать и брат умирать.
   - Не может быть! - воскликнул Джин. - При чем здесь дамба?
   - Моя тебя убивать, - спокойно сказал Дао и вдруг прыгнул, как  кошка,  в
сторону, схватил автомат и направил на Джина.
   Мимо уха Джина просвистел "спринг-найф". Нож попал Дао прямо в грудь.  Он
упал на колени, потом на бок и, выпустив очередь в потолок палатки, умер.
   Джин оглянулся. Тэкс, бросивший нож, даже не расплескал  кофе  из  чашки,
которую держал в левой руке. Он отхлебнул, вытер рот рукавом,  усмехнулся  и
сказал:
   - Политика "Американец - друг"  в  действии.  Поздравляю  вас,  лейтенант
Грин.

   Весь день они рубили джунгли для того,  чтобы  разложить  опознавательный
знак для вертолета.
   Ночью он прилетел. Бешено свистя, он повис над купами деревьев. Из  брюха
его опускались лестницы.
   Джин стоял, обняв Берди, и смотрел на вертолет, но перед глазами его  все
еще была грязная бухточка с ржавыми  катерами  и  низкая  серая  дамба,  под
защитой которой, как оказалось, жили ни в чем не повинные люди...
   - Возьмем девушку с собой, - пробормотал Берди. - Я на ней женюсь.
   - Не глупи, старина, - тихо сказал Джин. - Я уже отпустил ее домой.
   - Она будет ненавидеть нас всю жизнь, - прохрипел Берди.
   - Да, это верно, - ответил Джин.
   Еще через сутки он вошел в свой комфортабельный номер в сайгонском  отеле
"Де Виль". На столе в серебряном подносе лежала телеграмма из Токио.
   "В субботу в пять жду тебя в Империале Гинза 17. Поедем на Фудзияму  твой
командир поставлен в известность. Целую. Ширли".
   Он открыл  холодильник,  достал  бутылку  "Джонни  Уокер",  налил  полный
стакан, выпил, тут же налил еще стакан, а остаток допил из горлышка.
   После этого он, шатаясь, подошел  к  кровати,  отдернул  противомоскитную
сетку и рухнул ничком.

   Джин и Тран Ле  Чин  стояли  у  барьера  международной  зоны  сайгонского
аэропорта и смотрели на летное поле.
   Сайгонский  аэропорт  представлял  в  то  время  странное   зрелище:   он
функционировал  одновременно  как  военный  аэродром  и  как   международный
гражданский, важнейший промежуточный пункт  на  великом  пути  из  Европы  в
Японию.
   Из   огромных   пузищ   двухэтажных   транспортных    "глобмастеров"    и
"стратолифтеров" выезжали "джипы" и  выходили  толпы  солдат,  в  опустевшие
пузища въезжали  машины  с  ранеными,  иной  раз  проносили  гроб,  накрытый
звездно-полосатым флагом, с отдаленной взлетной дорожки стартовали  в  серое
ватное небо истребители - "старфайтеры" и "фантомы", и в то же  время  здесь
совершали посадки мирные интерконтинентальные лайнеры компаний "Эйр  Франс",
"ВОАС", "Эйр Индиа", "КЛМ", и  пестрые  космополитические  толпы  пассажиров
спокойно топали хлебать кофе по транзитным талонам.
   Джин иногда наклонялся и целовал Транни в плечо. Тогда она поворачивала к
нему свою головку, окидывала смеющимся взглядом, сдержанно  улыбалась.  Она,
эта вездесущая Тран Ле Чин, разбитная корреспондентка нескольких азиатских и
европейских газет, кажется, весьма гордилась своим другом, молодым  гигантом
в зеленом берете, с погонами первого лейтенанта на плечах.
   Тран Ле Чин была женой  крупного  чиновника  из  администрации  Нго  Динь
Дьема. Поговаривали, что ее  муж  колоссальным  образом  обогатился  с  того
времени, как в Южный Вьетнам, словно из рога изобилия, полилась американская
военная и финансовая  помощь.  Он  был  фигурой  внушительной,  сумрачной  и
таинственной, типичный представитель коррумпированной дьемовской бюрократии.
Джин лишь один раз издали на каком-то приеме видел его оплывшие щеки. Транни
весело называла его "мой тюфяк" и всегда отмахивалась, когда речь заходила о
нем.
   Она была из старинного рода мандаринов и обладала весьма солидным  личным
состоянием: ей принадлежал отель в курортном городке  Виньтуа,  земли  вдоль
шоссе в Бьенхоа, каучуковые  плантации.  Однако  она  в  отличие  от  других
чопорных сайгонских дам отнюдь  не  кичилась  своим  богатством,  полотняные
джинсики и голубая рубашка были ее излюбленной одеждой.
   Джин познакомился с ней на второй день после своего приезда  в  Сайгон  в
баре "Де Виля", и почти сразу же у них началась самая что ни на есть любовь.
Они совершенно не замечали кривых взглядов и ухмылок, не слышали  сплетен  и
все время, пока Джин был в Сайгоне, проводили вместе.  Какими-то  неведомыми
путями Тран Ле Чин добилась неслыханной для сайгонских женщин эмансипации.
   Вот и сейчас Джин, не раздумывая, взял ее с собой на  аэродром,  куда  он
был послан для выполнения пустякового, но не очень-то ему приятного задания.
Он должен был встретить прилетающую из Гонолулу команду "зеленых беретов" во
главе с капитаном Чаком Битюком.
   Самолет  пришел  вовремя,   и   вскоре   Джин   увидел   идущие   поперек
бетонированного поля молодцеватые фигуры Чака и его громил с  вещмешками  на
плечах.
   Джин показал на контроле свое удостоверение, вышел в международную зону и
козырнул подходящему Чаку.
   - Хай, Джин! - заорал, широко улыбаясь, Чак, словно их связывали давние и
добрые дружеские узы. - Как я рад тебя видеть здесь, парень!
   - Здравствуйте, капитан Битюк, - сухо сказал Джин. - Комадование  военной
миссии США приветствует вас и ваших  людей  на  гостеприимной  земле  нашего
союзника.
   Едва заметная саркастическая улыбка скользнула по его губам.
   - Как тут с бабами? - спросил Чак. - Говорят, что здешние женщины  просто
хрустят в руках белого человека...
   - Вас ждет автобус. Он доставит вас на базу, -  тем  же  тоном  продолжал
Джин.
   Они прошли за барьер, и Транни подошла к ним. Чак зорко глянул на нее.
   - А ты, Джин, я вижу, уже обзавелся, - осклабился он.
   - Это представитель прессы, - сухо сказал Джин.
   - Все ясно, - хмыкнул Чак. - Подруги есть? Тран Ле  Чин  подняла  камеру.
Несколько раз вспыхнул блиц.
   - Она имеет право фотографировать? - нахмурился Чак.
   - Да, да, имеет.
   "Зеленые береты", сгрудившиеся вокруг офицеров, с кривыми провинциальными
ухмылками   поглядывали   на   космополитический   сброд,   которым   кишела
международная зона. Вдруг они все, словно по  команде,  повернулись  в  одну
сторону и выпучили зенки. Мимо шла группа удивительных созданий - невероятно
длинноногие, невероятно  тонкие,  профессионально  широкоглазые  итальянские
манекенщицы в одеждах не нашей планеты.
   - Во дают! - ахнули "береты". - Во "помидорчики"! Ну, сила!
   - Кстати, Джин, к нам в Гонконге присоединился один твой дружок, - сказал
Чак. - Мощный парень. Выдул в аэропорту бутылку "Бифитера", в самолете  пять
мартини - и хоть бы в одном глазу.
   - Кто же это? - насторожился Джин.
   - Майор Лот.
   Могучий, цветущий загорелый Лот шествовал по аэродрому  походкой  хозяина
мира. Джин искренне обрадовался, увидев здесь  своего  друга.  За  последние
годы он привык к этому человеку, в его обществе он чувствовал и  себя  таким
же решительным, сильным, в  его  обществе  он  забывал  свои  сомнения.  Они
обнялись.
   - Ты так выглядишь,  Лот,  словно  целый  месяц  занимался  серфингом  на
Гавайях, - сказал Джин.
   - Я кочевал по Аргентине, малыш, а оттуда  махнул  в  Гонконг.  Занимался
спортом почище серфинга.
   - Познакомься с Транни, - сказал,  улыбаясь,  Джин.  -  Транни,  это  мой
старый друг, майор Лот.
   Лот зорко глянул на изящную женщину, потом на Джина, сразу  все  понял  и
шепнул ему на ухо сакраментальную фразу:
   - Подруги есть?

   Несколько дней спустя Лот и Джин обедали в изысканном ресторане на Рю  де
Катина, по давней традиции воздавали дань своим гурманским привычкам.
   Лот был в отличном настроении, пил много  вина,  похваливал  национальную
кухню. Джин заканчивал свой рассказ о вьетнамских делах.
   - Тут слишком много крови  и  грязи,  Лот,  -  сказал  он.  -  Порой  мне
становится не по себе. Здесь впору работать таким громилам, как  Чак  Битюк,
но не нам с тобой.
   Лот усмехнулся.
   - Между прочим, Джин, будь особенно осторожен с  Чаком.  Чак  примитивен,
как свинья, но и в хитрости не  уступает  этому  животному.  У  него  далеко
идущие планы, и он не остановится ни перед какой подлостью.
   - Дьявол с ним, с Чаком! - воскликнул Джин. - Я говорю тебе о другом. Мне
кажется, что мы, то есть Штаты, вляпались здесь в ненужное дело и лезем  все
дальше и дальше...
   - Вот здесь ты ошибаешься, старина, - сказал  Лот.  -  Во  Вьетнаме  идет
сложнейшая политическая игра, здесь узел главных мировых противоречий...
   - Но мне-то какое до этого дело?! - невольно воскликнул Джин.
   - Мы солдаты, Джин, - жестко сказал Лот. Джин нахмурился.
   - Да, это верно.
   Они закончили обед, спросили кофе, коньяку и закурили сигары.
   - Завтра мы с тобой вылетаем на задание, - сказал Лот.
   - Как? - вскричал Джин. - Опять?
   - Я не хотел тебе портить аппетит перед обедом, - улыбнулся Лот, - но это
так. Приказ подписан шефом "фирмы" и командующим  специальными  войсками  во
Вьетнаме полковником Лэддом еще третьего дня.
   - Какое задание? Куда мы летим?
   -  "Фирма"  совместно  с   комитетом   начальников   штабов   разработала
гениальную, по их мнению, идею. Решено бить врага его же оружием. Мы  должны
попытаться создать в Северном  Вьетнаме  свой  Вьетконг,  свои  партизанские
отряды и свою инфраструктуру. Однако северные вьетнамцы что-то  не  очень-то
хотят бунтовать против дядюшки Хо, и поэтому мы будем создавать  эти  отряды
здесь, на юге. Ядром этих отрядов будут дикие горные племена таи, мео,  лао,
которые, к счастью, еще не закончили изучение  всех  трудов  Маркса.  Мы  им
будем хорошо платить, а они  будут  яростно  сражаться  за  идеалы  западной
цивилизации.
   Завтра мы с твоей командой на двух вертолетах вылетаем в Аннамские  горы,
на плоскогорье Ма, это около ста пятидесяти миль к северо-западу от Сайгона.
Там состоится встреча  с  вождями  диких  племен,  дружеский  ужин,  местная
"огненная вода". "Стэйки" из павианьего мяса. Между прочим,  Джин,  почетным
гостям дикари подкладывают на ночь своих жен, так что, если к тебе  приляжет
красотка лет шестидесяти, смазанная крокодильим жиром,  не  вздумай  крутить
носом, а то вспорют брюхо.
   Лот захохотал, и Джин, не выдержав, улыбнулся. Он был рад уже  тому,  что
задание мирное: на этот раз не нужно будет стрелять, взрывать, жечь...
   - Пока что приехали наши дамы, - сказал Лот и кивнул в окно.
   Возле ресторана стоял распластанный "ситроен". За  рулем  сидела  Транни,
из-за ее плеча выглядывало кукольное личико Чоу Ша, сайгонской подруги Лота.
   - Перед таким  серьезным  испытанием,  старичок,  тебе,  я  думаю,  будет
особенно приятно провести вечер В обществе очаровательной Транни.
   Лот встал, повел плечами.
   - Для начала рванем  в  казино  "Кин  Тюп".  У  меня  Там  есть  знакомый
китаец-крупье.

   Тени пальмовых листьев колебались на полу, на стеках и на  потолке.  Джин
гладил усталой рукой голое тело Транни.
   "Насколько легче Лоту, - думал он. - Любит одну Наташу, а  остальное  для
неге лишь приключения. А я вот, болван несчастный, влюбляюсь в каждую, с кем
провел ночь, и все забываю, что было раньше. Где теперь Ширли  -  Пном-Пень,
Гавайи, Токио, Сингапур? Где-то  витает  словно  туманная  Лилит,  а  Транни
рядом, закрыла для меня весь мир, дышит, вздыхает..."
   - Завтра я уезжаю, Транни.
   Женщина вздрогнула, приподнялась на локте.
   - Что ты говоришь, Джин? Опять?
   - Это совсем ненадолго, беби.
   - Я не могу больше. Ты исчезаешь, а я мучаюсь, боюсь за тебя...
   - На этот раз никакой опасности.
   - Не верю! Тебя не посылают в безопасные места. Этот  проклятый  "зеленый
берет" - как я его ненавижу!
   - Правда, Транни. Мы летим в горы, Лот и я, небольшой пикник  с  дикарями
мео.
   - В горах Вьетконг, Джин. Они убьют тебя.
   - Там нет. Это плоскогорье Ма. Дружественные племена. Они  хотят  воевать
вместе с нами.
   Лицо Транни с блестящими печальными глазами склонилось над ним.
   - Если тебя убьют, Джин, - медленно проговорила она, - я буду плакать  по
тебе. Знай это, Джин. Трал Ле Чин никогда тебя не забудет...
   - Да не убьют меня, милая! - воскликнул Джин. - Не бойся!
   Тран Ле Чин уткнулась лицом в подушку. Плечи ее тряслись.

   В головном вертолете "хьюи" летели Лот, Джин,  полковник  южновьетнамских
"красных беретов" Ты Тук, его адъютант и  два  "зеленых  берета"  -  Тэкс  и
Бастер. Во втором вертолете под  командой  начальника  штаба  А-234  первого
лейтенанта Фрэнка О'Хиггинса было семь суперсолдат, и среди них Сонни и Мэт.
Берди все  еще  валялся  в  полевом  госпитале  в  Ня-Транге.  Он  с  трудом
поправлялся после тропической желтухи.
   Перед вылетом вертолетчики предложили  каждому  надеть  пуленепробиваемые
жилеты и привязать к заду, полуторадюймовые стальные пластины.
   - Слушайте нас, ребята,  если  не  хотите  остаться  без  наследников,  -
посмеиваясь, говорили вертолетчики. -  Вьетконговцы  ведут  строго  зенитную
стрельбу, прямо в брюхо машине. Поднимите-ка головы.
   На потолке вертолета зияло несколько отверстий с рваными краями.
   -  Бронебойные  пули  прошивают  наши  консервные   банки   насквозь,   и
большинство ранений приходится на область паха.
   После  такого  объяснения  Бастер   под   общий   хохот   попросил   себе
дополнительную пластину.
   Вылетели. Внизу потянулись сверкающие под солнцем  рисовые  поля,  иногда
проплывали шоссейные дороги, постройки, деревеньки  из  соломенных  хижин  и
каучуковые плантации, потом пошел сплошной зеленый массив джунглей.
   Люк вертолета был  открыт.  Сидящий  возле  люка  пулеметчик,  обмотанный
пулеметной лентой, зорко вглядывался в джунгли.
   Бастер и Тэкс, расположившись за спиной пилота,  играли  в  скат.  Пилот,
иногда  оборачиваясь,  комментировал  игру.  Вьетнамские  офицеры  сидели  с
каменными лицами.
   Один раз игру пришлось прервать - бешено затарахтел  в  короткой  очереди
пулемет.
   - В чем дело? - спросил Лот.
   - На всякий случай, - осклабился  пулеметчик.  -  Что-то  там  мелькнуло.
Может, тигр.
   - Как там Фрэнк? - спросил Джин.
   - Летят.  Тоже  постреляли  за  компанию.  В  дальнейшем  полет  протекал
спокойно. Начались  горы.  Из  зеленого  моря  начали  кое-где  высовываться
базальтовые и гранитные скалы.
   - Приближаемся,  -  сказал  пилот.  -  Через  десять  минут  должна  быть
посадочная площадка.
   На посадочной площадке красноватыми камнями была выложена литера "L".
   - Liberty, - сказал Лот, разглядывая посадочную площадку.
   - Может быть, Love, - предположил Бастер.
   - Временно прекратите шутки, сержант, - сухо сказал Лот.
   Он тронул за плечо пилота.
   - Людей видите, Роберт?
   - Нет, людей не видно.
   - Сделаем еще один круг.
   Когда вертолеты  еще  раз  повисли  над  посадочной  площадкой,  из  леса
выскочили  фигурки  смуглотелых  людей.  Они  размахивали  какими-то  яркими
тряпками. приплясывали.
   - Садимся, - скомандовал Лот.
   Вертолеты опустились на пожухлую траву прогалины. Американцы высыпали  из
машин, построились. Перед ними в полусотне  метров  стояли  полуголые  вожди
племен в ярких набедренных повязках. Они не двигались.
   - Смирно! - сказал Лот и прошел вдоль строя. - Ребята, эта встреча должна
проходить торжественно и...
   Долгий гортанный крик, похожий на  клекот  орла,  пролетел  над  поляной.
Дикари упали в траву, и  сразу  же  шквал  автоматного  и  минометного  огня
обрушился на американцев и на вертолеты с обвисшими винтами.
   - Ловушка! - заорал Лот. -  Ложись!  Огонь!  Вертолеты  пылали,  как  два
гигантских  костра.  Джин,  Лот,  Фрэнк  и  несколько  оставшихся  в   живых
"беретов", спрятавшись за камнями внутри буквы "L", стреляли, не имея  перед
собой никакой цели,  кроме  зеленой  стены  леса.  Джунгли  со  всех  сторон
изрыгали огонь. Мины ложились все ближе.
   - Здесь нам всем крышка! - крикнул Фрэнк.
   - Дымовые шашки! - гаркнул Джин. - Тэкс! Бастер! Живо!
   - Молодец, Джин! - сказал Лот. Лежа на боку он  спокойно  вставлял  новую
кассету в свой Ар-15.
   Бастер и Тэкс начали расшвыривать  вокруг  дымовые  шашки.  Густые  белые
клубы поднялись в небо. Лот, не прекращая стрелять, встал на колено. Рот его
был оскален, как у волка
   - За мной! - приказал он - Тэкс, если потеряете рацию, расстреляю!
   - Бастер, возьми Сонни. Он, кажется, еще дышит! - крикнул  Джин,  взвалив
на плечи хрипящего вертолетчика и побежал вслед за Лотом в ревущий  молочный
смерч.

   Они укрылись от преследования в глубокой пещере на вершине какой-то горы.
Их осталось в живых только шестеро: Лот, Джин, Фрэнк, Тэкс,  Мэт  и  Бастер.
Сонни умер во время бегства, вертолетчик  отдал  богу  душу  уже  в  пещере.
Остальные, включая полковника Ты Тука, остались лежать, истекая  кровью,  на
поляне.
   Тэкс связался по карманной рации НТ-1 с  Ня-Трангом  и  передал  микрофон
Лоту.
   - Полковника Поупа немедленно! - заорал Лот. - Говорит майор Лот. Под суд
отдам, идиот! Полковника Поупа, слышишь?  Керк?  Слава  богу!  Мы  попали  в
ловушку, Керк. Тринадцать человек  убито,  вертолеты  сожжены.  А  черт  его
знает, кто мог выдать! Сейчас не время вести расследование, Керк. Вы  должны
нас выручить. Мы...
   - "Черные пижамы", майор! - мрачно проговорил Бастер.
   К подножию горы из джунглей  выбегали  с  автоматами  в  руках  маленькие
фигурки вьетконговцев.
   - Мы окружены, Керк! - крикнул Лот.

   Это был двухдневный ад. По прямому требованию из Лэнгли с борта авианосца
"Индепенденс" одно за другим стартовали звенья истребителей-бомбардировщиков
Ф-105. Это была "наступательная воздушная поддержка". Они кружили над горой,
создавая вокруг огненный защитный пояс.  Под  прикрытием  самолетов  к  горе
пытались пробраться вертолеты, но каждый раз на виду у осажденных вспыхивали
и беспомощно валились в джунгли. И все-таки вновь и вновь  появлялись  новые
машины.
   Джин отлично понимал, что вовсе не ради него и его товарищей затеяна  эта
грандиозная  спасательная  операция.  Лот  -  вот  кто  причина  всей   этой
свистопляски. Это ради него свалились в джунгли уже три  вертолета,  и  ради
него гигантское стальное чудовище "Индепенденс" уже два дня выпускает в небо
самолеты.
   Все шестеро лежали за камнями у входа в пещеру и непрерывно  стреляли  по
прорывающимся  сквозь  напалмовое  кольцо  "черным  пижамам".   Вьетконговцы
атаковали с невероятным упорством, как будто тоже знали, какая важная  птица
попалась к ним в западню.
   Наконец к исходу второго дня атаки  прекратились.  Автоматные  очереди  и
взрывы мим слышались теперь в отдалении. Там разыгрывался настоящий бой. Это
подошло к ним на выручку аэромобильное соединение.
   Бой шел всю ночь. К утру все стихло.  Еле  живые  от  усталости  и  жажды
осажденные выжидающе смотрели на джунгли. В восемь часов  утра  из  зарослей
появилась цепочка джи-ай.

   Полянка, на которой  разыгралось  начало  трагедии,  теперь  была  занята
солдатами и военной техникой. Джин,  Фрэнк,  Бастер  и  Тэкс,  обессиленные,
сидели на груде каких-то тюков, прислонившись спинами к бронированной  стене
вертолета. Неутомимый Лот  между  тем  функционировал,  носился  по  поляне,
отдавал приказания, связывался по радио с командованием.
   - Поди-ка сюда, Джин, - деловито сказал он проходя мимо.
   Джин с трудом поднялся и пошел за ним.
   - Сейчас проверю, крепкие ли у тебя нервы, - сказал Лот. - Иди  за  мной.
Видишь пленных?
   У подножия огромного вечнозеленого дуба стояла лицом к  стволу  горсточка
вьетконговских пленных, связанных по рукам и ногам.  Они  были  маленькие  и
щуплые, и джи-ай с автоматом, стороживший их, казался дядькой при детях.
   - Можете идти, - сказал ему Лот. - Мы должны провести допрос.
   Джи-ай охотно испарился.
   Лот взял за плечо одного из пленных и резко повернул лицом к Джину.  Джин
остолбенел. Перед ним была Тран Ле Чин, Транни... Глаза  ее  вспыхнули,  она
вся потянулась к нему. Джин не мог двинуть ни рукой. ни ногой.
   Лот не дал ему  опомниться.  Он  поднял  "люгер"  к  ее  виску,  раздался
выстрел, тело Транни упало к его ногам.
   - А теперь обернись, - холодно сказал Лот. Джин, как загипнотизированный,
обернулся. Одиннадцать  автоматов  и  одиннадцать  пар  солдатских  башмаков
стояли в ряд посреди полянки.
   - Этих можешь записать на свой счет, Джин, -  жестко  проговорил  Лот.  -
Запомни это
   Как раз в это время капитан Чак Битюк вышел из ворот казармы  "Виктория",
где временно  расположилась  его  команда.  У  обочины  тротуара  его  ждала
маленькая наемная  машина  компании  "Хертц".  За  рулем  сидел  мистер  Тео
Костецкий-Брудерак. Чак открыл дверцу и шлепнулся на сиденье рядом с ним.
   - Ну жара! - рявкнул он. - Нашли  место,  Федор  Кузьмич,  где  биться  с
краснопузыми.  Согласитесь,  что  в  мире  масса  мест  для  этого  с  более
подходящим климатом.
   - Главное, влажность, - сказал Тео. - Влажность, Чак, сводит меня с ума.
   Некоторое время они ехали молча. Потом дядя Тео  остановил  машину  возле
одного из бесчисленных баров на улице Рю Д'Эспань. Они  вошли  в  полутемное
помещение, отмахнулись от двух дежурных "такси-герлз" и  уселись  за  низким
столиком в углу.
   - Чак, - начал Тео. - Вы, конечно, догадались, что ваша  командировка  во
Вьетнам отчасти связана с планами "Паутины"? Нет, не догадывались?  Ай-я-яй,
дорогуша, надо быть более сообразительным.  Мерчэнт  очень  сложными  путями
благодаря нашим новым связям с  ЦРУ  добился,  чтобы  сюда  была  направлена
именно  ваша  команда,  а  не  какая-либо  другая.  Руководство  организации
считает, что военные события во Вьетнаме развиваются в  пользу  коммунистов.
Администрация этого выскочки Кеннеди крайне инертна. Мы должны стимулировать
боевую активность нации, всех наций свободного мира. Намечена очень  сложная
операция, в которой...
   Головы Чака и дяди Тео сблизились. Дядя Тео еле  шевелил  губами,  а  Чак
едва заметно кивал.
   - ...Руководство колебалось, на кого возложить выполнение этой  операции,
на вас, Чак, или на майора Лота, - сказал Тео. - В конце концов выбор пал на
вас. "Паутина" вас ценит.
   - Я очень горд, - сказал Чак Битюк.
   В этот день ему предстояла весьма ответственная встреча с самим  мистером
Джорджем Карвером, главным специалистом ЦРУ  по  Вьетнаму  Готовилась  особо
секретная операция в контакте с "Паутиной"
   В кабинете Карвера Лот с удивлением увидел  мистера  Мерчэнта  и  любезно
поклонился представителю
   "Паутины", пожал милостиво протянутую  ему  руку.  Уже  одно  присутствие
Мерчэнта  в  кабинете  Карвера,  да  еще  со  стаканом  "бурбона"  в   руке,
свидетельствовало о том, что акции "Паутины" стремительно идут вверх.
   Карвер, у которого за личиной добродушия  таилось  недюжинное  хитроумие,
налил и Лоту на три пальца виски.
   - Я знаю, джентльмены, что мне не надо представлять вас друг другу,  -  с
широкой улыбкой сказал он, поднимая свой стакан. -  Выпьем  за  нашу  первую
общую встречу и перейдем к делу. Мистер Мерчэнт желает изложить нам в  самом
конфиденциальном  порядке  свой   план   пресечения   дальнейшего   развития
негритянской революции внутри Штатов и в вооруженных силах. Как  вы  знаете,
Лот, революция эта разрастается - жаркое  лето  в  наших  городах,  массовые
столкновения белых и черных на военных базах за  морями,  недавнее  побоище,
начатое черными в Форт-Брагге.  В  нашей  беседе  примет  участие  гость  из
Штатов, недавно ставший одним из помощников "чифа" ФБР.
   Карвер взглянул на часы, и в то же мгновение раздался стук в дверь,  и  в
кабинет вошел с деловым  видом  пожилой  джентльмен,  которого  по  внешнему
облику можно было бы принять за коммивояжера.
   - Знакомьтесь, - вставая, сказал Карвер. - Мистер Збарский...
   Когда все уселись в кресла, Мерчэнт перешел к делу.
   - Джентльмены! - несколько  торжественно  проговорил  Мерчэнт.  -  Прежде
всего позволю себе заметить, что наш план обладает огромной взрывчатой силой
и потому вся наша беседа должна остаться между нами. Нам с  вами  необходимо
обратить особое внимание на решение вопроса  в  рамках  вооруженных  сил,  в
частности во Вьетнаме. В целом план, одобренный высшими инстанциями ЦРУ, ФБР
и  РУМО  -  разведывательного  управления  министерства  обороны,  -   будет
представлен на окончательное утверждение в Национальный совет  безопасности,
с которым у нас имеется уже предварительная  обнадеживающая  договоренность.
Думаю, мне не надо доказывать вам, джентльмены, всю серьезность нависшей над
нами угрозы восстания или революции двадцатидвухмиллионного черного народа -
негритянского  меньшинства  в  США.  ФБР  любезно   разработало   ту   часть
предложенного вами плана, которая  касается  разгрома  организованной  части
черных - двенадцати основных негритянских организаций,  ликвидацию  всех  их
лидеров и вожаков, занесенных в черные списки...
   - Мы подготовили  досье  на  каждого  из  них,  -  мягко  вставил  мистер
Збарский.
   - Прекрасно! - кивнул головой Мерчэнт.
   -  И  все  боевые  организации  черных   находятся   под   круглосуточным
наблюдением ФБР, - добавил Збарский,
   - Великолепно! - продолжал Мерчэнт. - План будет приведен в  действие  по
сигналу высшей инстанции. Негры - члены конгресса  будут  немедленно  лишены
своих постов властью министра юстиции. Для разгрома черных организаций будут
привлечены войска. Об опасности, угрожающей стране  в  случае  негритянского
восстания, можно судить хотя бы по  тому  факту,  что  нью-йоркская  полиция
насчитывает двадцать пять тысяч  полицейских,  а  черные  Нью-Йорка  -  один
миллион человек. Так что без войск нам не  обойтись.  Со  своей  стороны  мы
обязуемся выставить штурмовые отряды белых патриотов в  наиболее  угрожаемых
районах - в центральных районах Юга, на всем восточном побережье  страны,  в
области Великих озер и на западном  побережье.  Кроме  наших  отрядов  белых
добровольцев и войск во главе с "зелеными  беретами",  разумеется,  придется
также использовать полицию, всю  полицию  городов,  графств  и  штатов,  всю
национальную гвардию.
   - И тем не менее этих сил не хватит,  -  резко  перебил  Мерчэнта  Джордж
Карвер, сидя за своим столам.
   - Да, не хватит, - согласился Мерчэнт, - но мы рассчитываем  на  активное
участие в подавлении восстания  черных  или  в  превентивных  репрессиях  от
сорока до пятидесяти процентов взрослого белого населения под  эгидой  нашей
патриотической  организации,  что  даст  нам  пятикратное  превосходство   в
численности сил порядка над мятежниками.
   - Наши подсчеты, - заявил мистер Збарский,  -  не  расходятся  с  вашими.
Разумеется, мы предусмотрела такие меры,  как  введение  в  стране  военного
положения, приостановление действия конституции и билля о правах, отмены или
отсрочки выборов.
   -  Прекрасно!  -  резюмировал  Мерчэнт,  зажигая  потухшую  сигарету.   -
Ожидается, что черным мятежникам и  их  белым  подручным  удастся  захватить
власть в ряде городов. Однако  белые  силы  с  их  неизмеримо  более  мощной
технической оснащенностью,  вооружением  и  более  совершенной  организацией
смогут взять обратно эти города в  течение  суток.  Эту  вторую  гражданскую
войну в истории Соединенных Штатов Америки, господа, мы  обязаны  предвидеть
во всех деталях и уже сегодня решительно действовать во  имя  белой  Америки
Для вас не секрет, что еще во время корейской войны мы  охотнее  подставляли
под пули черных, нежели белых американцев. Теперь же нам нужна не стихийная,
а продуманная, планомерная политика  выхолащивания  цвета  черного  мужского
населения, чтобы избежать второго Вьетнама у себя дома, в Америке. Для этого
необходимо всемерно расширить  призыв  черных  в  действующую  здесь  армию,
посылать их на самые опасные участки под огонь  вьетконговцев,  одновременно
спасая жизнь наших белых парней, которые еще понадобятся нам дома.
   - Потери черных, - заметил Карвер, - уже  вдвое  превышают  потери  белых
солдат во Вьетнаме, но этого мало.
   - Да, мало! - откликнулся Мерчэнт. - И нельзя забывать, что, несмотря  на
это  благоприятное  для  нас  соотношение  убитых,  постоянно  растет  число
обученных боевых сил  черных,  весьма  опасных  для  нас  дома.  Получается,
господа, порочный круг: посылая черных солдат в пекло, мы убиваем одних,  но
готовим других к войне  против  нас.  Как  разрешить  этот  парадокс  тайной
демографической войны большинства против меньшинства - вот что мы обязаны  с
вами выяснить6.
   Лот слушал и думал: "Этот  Мерчэнт  и  остальные  говорят  дельные  вещи.
Только непонятно, почему они судили нас в Нюрнберге как расистов!.."

   - Я тебя спас, дурачок, - говорил вечером Лот Джину. - Тран Ле  Чин  была
разведчицей Вьетконга репортером его бамбукового телеграфа. Я  прикончил  ее
для того, чтобы дело не дошло до расследования,  чтобы  не  выяснилось,  что
из-за тебя сорвалась важнейшая операция.
   - Почему она сама оказалась на поле боя? -  проговорил  Джин.  Он  сидел,
опустив голову, сжимая кулаками виски. - Должно быть,  она  все-таки  любила
меня и хотела спасти, - пробормотал Джин.
   - Патриотизм, выходит, сильнее любви, - ухмыльнулся Лот. -  Выше  голову,
малыш. Завьем горе веревочкой.
   Джин с трудом встал.
   - Я не могу тебя видеть, Лот.. - проговорил он. - Сегодня не могу.
   - Понимаю, - сказал Лот. - Пока.
   Джин вышел из бара. В холле его  остановил  портье  и  передал  пакет  от
прибывшего днем из  Манилы  конгрессмена  Клиффорда  Рейли.  В  пакете  была
записка конгрессмена и маленький конверт.
   "Лейтенант Грин, - писал конгрессмен. - Миссис Ширли М. Грант, с  которой
я  встретился  в  Маниле,  попросила  меня  передать  вам  это   письмо.   С
уважением..."
   Джин смял записку и конверт, бросил бумаги в мусорную урну  и  зашагал  к
лифту. Он не видел, как к урне тенью скользнул Тео Костецкий-Брудерак...
   Лот подъехал на юрком "рено" к американскому посольству,  уплатил,  выйдя
из машины, таксисту и мельком взглянул на неотступно следовавшего за ним  от
самого отеля до посольства вьетнамца на мотороллере марки "Хондо". Вьетнамец
- лицо его было скрыто каской с огромными очками -  проехал  мимо.  Кто  он?
Агент армии? Военно-морского флота? Посольства? Информационной  службы  США?
Военной полиции? Сайгонских марионеток? Или Вьетконга? Все  они  имеют  свою
разведку и соперничают друг с другом.
   Лот поднялся на  второй  этаж  посольства,  где  помещается  штаб  ЦРУ  в
Сайгоне, руководящий тремя  группами  своих  работников  -  администраторов,
полевых наблюдателей и "инфильтраторов" Последние  -  секретные  сотрудники,
информаторы и оперативники - скрыт но действовали  во  всех  американских  и
правительственных органах в  Южном  Вьетнаме.  В  ведении  ЦРУ  находится  и
"Группа   совместных   исследований",   которая   руководит    деятельностью
зеленоберетчиков. Одним из офицеров связи этой группы и был недавно назначен
майор Лот.

        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. ПРИЗРАКИ И ВИКИНГИ


   - Срочно передай эту радиограмму в штаб Баткэт! - сказал командир команды
"Акбэт-234" первый лейтенант Джин Грин, вырывая исписанный лист из блокнота.
- Кажется, плохи наши дела, Мэт:  разведка  установила,  что  три  батальона
Вьетконга - целый полк - собирается напасть на наш пост завтра  утром.  Нет,
уже не завтра, - он мельком глянул на ручные часы, - а сегодня!.
   Мэт, сидя  перед  походной  рацией  ПРЦ-10  и  большой  настенной  картой
Вьетнама, немедленно начал зашифровывать радиограмму:
   "Баткэт-11" от "Акбэт-234". Ожидаю завтра утром нападение на пост  силами
трех батальонов Виктор-Чарли7. Агентурные сведения  из  источников  А-18.  Я
окружен и отрезан. Мои  силы  -  кроме  полной  команды  "зеленых  беретов",
команда "красных беретов" ЛЛДБ без боевого опыта, полуразвалившийся батальон
АРВН и рота СИДГ. По  данным  разведки,  Ви-Си  еще  не  подбросили  тяжелое
оружие. Прошу выслать по меньшей мере два  батальона.  АРВН  из  Фань-Чау  с
задачей ударить в тыл Ви-Си. Остерегайтесь засад. Также прошу  обеспечить  с
рассвета максимальную воздушную поддержку - непрерывную бомбежку джунглей по
всему периметру моей белой зоны..."
   Мэт - отличный радист, при армейской норме  передачи  десяти  пятизначных
групп в минуту он передает втрое больше. Он пользовался особым шифром, чтобы
его радиограммы не прочитали армейская и военно-морская разведки США.
   Джин еще  раз  взглянул  на  часы.  До  рассвета  -  три  часа.  А  вдруг
вьетконговцы начнут штурм ночью, в  темноте?  Тогда  надо  будет  немедленно
вызвать самолеты, чтобы они осветили ракетами все джунгли  и  вырубку  белой
зоны  вокруг  поста.  Вспыхнут  осветительные  бомбы,  загорится  напалм,  и
тропическая ночь станет днем.
   Он вышел  из  радиорубки,  вдохнул  душный,  влажный  воздух,  густой  от
испарений джунглей, поглядел в плотную,  беспросветную  темень.  Было  тихо,
только стучал дизельный движок, рыдали ящерицы гекко  да  за  черной  стеной
джунглей тараторили разбуженные вьетконговцами  гиббоны.  Джин  поежился  и,
сильно прихрамывая, зашагал к офицерскому бараку, в котором он  располагался
со своим Экс-Оу - начальником штаба первым лейтенантом Фрэнком Хартом.
   Фрэнк не спал. Он лежал под москитной сеткой, заложив руки за  голову,  и
смотрел в бетонный потолок. Мало ли о чем  думает  человек  перед  боем!  На
цементном полу валялась  непрочитанная  книжка  в  яркой  бумажной  обложке:
"Сокровищница   непристойностей.   Самые   сочные   места   из   эротических
произведений всех времен и народов".
   Ясно было, что, по крайне мере, в  эти  минуты  мысли  этого  прыщеватого
козла Фрэнки были безмерно далеки от лупанаров Сайгона,  где  он  планомерно
прочесывал бордель за борделем.
   Над кроватью Фрэнки висели фотокарточки голых красоток, "любивших" Фрэнки
в домах терпимости Сайгона,  Бангкока,  Гонконга,  Токио  и  Сингапура.  Над
койкой Джина - слоновый бивень с искусно  вырезанным  вьетнамским  пейзажем,
образцы живописи по лаку и шелку и другие сувениры Вьетнама.
   Джин снял со стены пистолетный ремень  и  сбрую  с  подсумками,  набитыми
четырьмястами патронами к Ар-15 - своему автоматическому карабину.
   Фрэнки взглянул на него вопросительно, но тут же по лицу командира понял,
что ничего нового нет.
   - Как твоя рана, Джин? - спросил Фрэнки, поднимая с пола открытую бутылку
французского пива "Ля-Рю".
   Две недели назад, когда Джин и его команда сменили другую, обалдевшую  от
радости команду "зеленых беретов" в этой богом проклятой дыре,  Джина  ранил
бамбуковой стрелой вьетконговец-невидимка во время первой же рекогносцировки
в джунглях. Рана оказалась легкой,  стрела  прошла  сквозь  мягкие  ткани  и
оказалась неотравленной, и Джин наотрез отказался оставить команду и  уехать
в сайгонский госпиталь или специальный госпиталь  для  "зеленых  беретов"  в
приморском курортном городе Ня-Транге.
   - Да ничего! - ответил Джин, застегивая  ремень  с  тяжелым  "кольтом"  в
кобуре. - Как-нибудь прошкандыбаю...
   - Нет, приятель, - твердо сказал Фрэнк, - Я тебе предлагаю вот что: не я,
а ты полезешь на эн-пе я будешь не  только  корректировать  стрельбу,  но  и
командовать всем боем. А я займу твое место в боевых порядках. Идет?
   Джин молча раздумывал. Предложение толковое. Кроме  того,  оно  дает  ему
возможность не убивать лично... Годдэм! Когда же он наконец решит  для  себя
этот проклятый вопрос?! Если у него не поднимается , рука на этих ни  в  чем
не виноватых людей, то как же он может командовать "зелеными беретами"?  Где
выход? Отказаться от участия в этой войне и очутиться за решеткой в  военной
тюрьме   Форт-Ливенуорта?   Дезертировать?   Совершить   членовредительство,
самострел? Искать выход в самоубийстве?
   Фрэнки - опытный "зеленый берет". Офицером он стал на курс  позже  Джина,
зато до курсов два года действовал с "зелеными  беретами"  в  Корее,  Лаосе,
Камбодже и Вьетнаме, награжден "Серебряной звездой"
   - Хорошо, Фрэнки! - сказал он устало - На одной ноге действительно далеко
не упрыгаешь!
   - Выпей пивка!  -  сказал  Фрэнк,  с  ловкостью  бейсболиста  бросая  ему
открытую бутылку. - Вот И отлично!  Мы  сложим  завтра  целую  гору  трупов!
Убивать этих желтых, спать с их девками -  эта  война  по  мне!  Соснуть  не
хочешь?
   - Да разве уснешь? - ответил Джин,  садясь  на  свою  пружинную  койку  с
бутылкой холодного пива в руке.
   - Да, брат, не спится. В такие часы  вспоминаешь  Штаты,  школу,  отца  с
матерью, первую девушку...
   За полчаса  до  рассвета  Джин  построил  весь  свой  гарнизон,  запретив
свистеть в командирские свистки и вообще шуметь при построении.
   Коротко изложив обстановку и объяснив задачу ("обороняться до  последнего
патрона,   ибо   вьетконговцы   никого   не    пощадят!"),    он    приказал
офицерам-вьетнамцам перевести его слова на вьетнамский язык, так как солдаты
вьетнамцы понимали только американскую ругань.
   Сам он пошел вдоль строя, разглядывая в сером предрассветном  свете  лица
солдат  в  строю.  "Зеленые  береты"  старались  придать  себе  вид  бравый,
молодецкий, но Джин слишком хорошо знал этих ребят, чтобы не  увидеть  в  их
глазах тревогу и волнение.
   "Красные  береты",  одетые,  как  и  "зеленые  береты",  в  легкую  форму
"джангл-фетигз", с тигриными полосами, были похожи на мальчишек, играющих  в
войну, - низкорослые, щуплые, слишком маленькие, как  казалось,  для  своего
американского оружия. Как покажут себя эти вояки, прошедшие почти  такую  же
подготовку, как и "зеленые береты", но совсем еще не  обстрелянные,  никогда
не нюхавшие пороху? Все они добровольцы, и все  попали  в  "красные  береты"
благодаря Лоту. Это он  вспомнил,  что  среди  немцев  на  Восточном  фронте
гремела мрачная слава особой карательной бригады СС какого-то бригаденфюрера
Дирлевангера, сформированная из завербованных в тюрьмах Германии грабителей,
бандитов, убийц, браконьеров.  Вот  он  и  решил  создать  несколько  команд
"красных  беретов"  из  самых  лихих  и  буйных   бандитов,   грабителей   и
контрабандистов, томившихся в ужасной тюрьме Ши-Хоа в  Сайгоне  и  в  других
тюрьмах Шолона, Дананга, Далата, Турана,  Гуэ.  Нажал  на  все  педали:  его
поддержала "фирма", он добился разрешения на  вербовку  у  президента  Дьема
через знакомого шефа полиции, продемонстрировал чудеса "пулла", и  вскоре  в
армии Республики Южный Вьетнам, появилась ударная  часть,  чьи  воины  гордо
носили красные береты. Он же постарался чтобы эти отборные кадры попали не к
кому-нибудь а к его другу Джину.
   - Если дезертируете, - предупредил Лот, - на дне моря сыщу и в два  счета
расстреляю. А оправдаете мои надежды - амнистирую и щедро награжу!
   Что ж, сегодня эти молодчики покажут себя. Но как? Вид у этих уголовников
не очень воинственный.
   И совсем не воинственный вид был у батальона из двадцать  пятой  пехотной
армии Бао Дая, воевавших  плечом  к  плечу  с  французами.  Вьетнамцы,  таи,
кхмеры, шамы, мыонги. Нищие солдаты нищей армии, они мало чем отличались  от
жалкого сброда из СИДГ - группы гражданской  нерегулярной  самообороны.  Эти
откровенно  зевали  во   весь   рот,   ничуть   не   смущаясь   присутствием
командира-американца,  поскольку  этот  же  самый  командир  распорядился  о
пятидесятипроцентной боевой готовности в лагере, а это означало,  что  ровно
половина всех солдат  и  командиров  поочередно  дежурила  ночью  на  боевых
постах.
   Фрэнки, шагая за командиром, негромко сказал:
   - Меня предчувствия никогда не обманывают.  Ставлю  сто  долларов  против
пятидесяти, что никакого боя сегодня не будет!
   - Идет! - вяло ответил Джин.
   Как всегда в тропиках, восход  солнца,  катившего  из-за  Южно-Китайского
моря, был похож на  бесшумный  ярчайший  взрыв.  Вот  вспыхнуло  солнце  над
гребнем джунглей, и засиял тропический день!
   И Джин, оглянувшись на восток,  зашевелил  губами,  припоминая  строки  с
детства любимого Киплинга:
   И заря как гром приходит
   Через море из Китая...
   И в эту минуту послышался нарастающий  шум.  Такой,  словно  из  джунглей
вылетела стая птиц.
   - Ложись! - во весь голос крикнул Джин.  Серия  мин  взорвалась  почти  в
центре укрепленного поста, взметнув комья красной глины.
   - Даблью-пи! -  крикнул  Фрэнк,  видя,  как  вспыхнула  крыша  одного  из
бараков.
   Да, это были они -  "даблью-пи",  или  "уилли-нитер",  или  зажигательные
мины, начиненные белым фосфором
   Фрэнк протянул Джину зажатую в кулаке стодолларовую бумажку.
   - Может, это улучшит твое настроение! - крикнул он, пытаясь улыбнуться.
   Джин машинально сунул деньги в карман, вскочил свистнул:
   - По местам!
   Все ринулись к дотам и стенам.
   -  Смотри!  -  гаркнул  Фрэнк.  -  Какой-то  сумасшедший  летит  сюда  на
"чоппере"!.
   Из-за джунглей и в самом деле вынырнул вертолет.
   Он шел на бреющем полете. Его  пулеметчики  непрерывно  секли  трассерами
густую листву. Снизу, из джунглей,  неслись  ответные  очереди  пулеметов  и
автоматов. В частой трескотне послышался  басовитый  стук  крупнокалиберного
пулемета ХМГ.
   - Собьют! Собьют! - азартно выкрикивал Фрэнк. -  Триста  долларов  против
ста, что они собьют этого сумасшедшего!
   Но вертолет уже летел над белой зоной,  над  стеной.  над  бараками.  ХМТ
захлебнулся. Его, наверное тащили на опушку.
   Джин швырнул на опустевший плац дымовую  гранату:  желтый  дым  показывал
пилоту, где приземляться.
   Это был Ю-21Б, турбореактивный  вертолет,  известный  среди  американских
войск по прозвищу "хьюи". Взвихривая жаркий воздух и красную пыль, он спешил
сесть на утрамбованную землю плаца. Полсотни футов,  сорок  футов,  тридцать
футов...
   На  опушке  вновь  застучал  крупнокалиберный  ХМГ.  Зажигательные   пули
пятидесятого  калибра  с  воем  летели   над   бараками.   Двадцать   футов,
пятнадцать... Еще немного ниже, и вертолет спрячется  за  бетонными  стенами
барака.
   - Горит! Горит! - неистово заорал Фрэнки. Да, зажигательная пуля  прошила
насквозь две тонкие стенки вертолета. А стаккатный, отрывистый рев на опушке
не умолкал ни на секунду.
   - Минометчики! - крикнул во всю мощь своих легких Джин. -  Накройте  этот
пулемет на опушке!
   Поздно! Слишком поздно! Еще несколько пуль продырявили дюралевые  стенки.
Эти вьетконговские пулеметчики - меткие стрелки: ведут  прицельную  стрельбу
на расстоянии в шестьсот ярдов.
   Вертолет вдруг накренился, но не упал камнем, а довольно мягко  повалился
на правый бок. Лопасть винта  взрыла  землю  и  обломалась.  Вторая  лопасть
врезалась в землю и  застряла.  Турбореактивный  двигатель  взвыл  и,  дымя,
умолк. Из левого бортового и верхнего люков посыпались люди.
   Их было девять человек. Два  летчика  в  шлемофонах  и  пуленепробиваемых
жилетах.  Шесть  высоких  блондинов  в  зеленых  беретах   и   желто-зеленых
маскировочных костюмах, с меченными шрамами лицами. И  Лот.  Лот  в  тяжелых
темно-зеленых солнечных очках и безукоризненно  отглаженной  полевой  форме.
Чуть благоухающий кельнской водой э 47119.
   Складки на брюках что лезвия бритвы.

   - Хай, Джинни-бой! - весело  крикнул  Лот  оторопевшему  Джину.  -  А  ты
радировал, что эти ребята в лесу не успели подтащить тяжелое орудие. Чем  же
они сбили нас? Бамбуковыми стрелами?
   Он крепко стиснул руку Джина.
   - Ты всегда с неба сваливаешься, рыцарь Ланселот, - пробормотал Джин.
   Он не ждал Лота и не обрадовался ему. Между ними - наверное,  навсегда  -
пролегла тень Транни. Оглядываясь теперь на годы дружбы с Лотом, Джин  видел
его в новом и нелестном свете. "All is  fair  in  love  and  war",  -  любил
говорить Лот: в любви и на войне все средства хороши...
   - Прилетаю из Гонконга, узнаю, что на тебя напали, - тараторил Лот, - еле
уговорил этих штабных олухов  в  Баткэте  дать  мне  вертолет.  О  воздушном
прикрытии не хотели и слышать, гнусные перестраховщики!
   Вьетконговцы прекратили стрельбу, но все же Джин и Лот отошли за барак.
   - Но зачем ты прилетел сюда? - удивился Джин. - Тут будет жарко, не знаю,
чем и кончится...
   - Потому я и здесь, Джин. Разве ты  не  рад  старому  другу?  Нет,  кроме
шуток, у меня тут прорва дел, потому и уломал этих штабных крыс.  Во-первых,
я привез на  испытание  новое  секретное  оружие,  о  котором  пока  молчок.
Во-вторых, мне не терпится увидеть, как поведут себя  в  настоящем  бою  мои
протеже,  мои   трудновоспитуемые   мальчики,   бедные   жертвы   социальной
несправедливости, сменившие арестантские шапки на красные  береты.  Как  они
себя ведут у тебя? Небось тащат все, что плохо лежит?
   - И меня тоже хочешь проверить в бою? - хмуро спросил Джин.
   - Что ты, дружище! Все твои проверки давно кончились.  Но  не  исключено,
что сегодня тебе понадобится помощь "семи самураев"!
   - Да, кто эти шестеро молодцов в зеленых беретах?
   - Разреши представить тебе их! -  Лот  тут  же  издал  резкую,  как  удар
хлыста, гортанную команду по-немецки, а  когда  шестерка  подбежала  рысцой,
построилась и вытянулась перед ним, щелкнув шестью парами  тяжелых  башмаков
на каучуке, продолжал: -  Ребята  на  подбор!  И,  пожалуй,  не  самураи,  а
викинги. Слева направо:  штаб-сержант  Гельмут  Кранц,  бывший  обершарфюрер
дивизии СС  "Нордланд",  Гейнц  Штейнер,  бывший  гауптшарфюрер  дивизии  СС
"Лейбштандарт Адольф Гитлер", Генрих Кучера, бывший штурман дивизии СС  "Дас
Рейх", Карл Зильбер, бывший шарфюрер дивизии  СС  "Мертвая  голова",  Гюнтер
Хубе,  бывший  эсэсман  дивизии  СС  "Великая  Германия",  и  Гуннар   барон
Бликсен-Финеке, бывший унтер-штурмфюрер  дивизии  СС  "Викинг".  Все  они  в
недавнем прошлом - унтер-офицеры французского  иностранного  легиона.  Прошу
любить и жаловать. Эти белокурые гиганты - последние из зигфридова  племени,
из славных рыцарей Тевтонского ордена!  Остальные  пируют  в  Вальгалле!  На
родине  их  проклинают  в  обеих  Германиях  за   так   называемые   военные
преступления - какой пародокс! Хотят  судить  за  то,  что  они  расстреляли
чересчур много таких же  коммунистов,  за  убийство  которых  их  награждают
здесь! Ребятам не повезло, Джин. Им оставалось всего две недели до отпуска в
Штатах, потом - гарнизонная служба в Брагге, они провоевали здесь уже  почти
целый год, и вдруг - налет Вьетконга на их пост, половину команды  перебили,
пришлось драпать через джунгли. Узнали, что  я  лечу  сюда  с  базы  Баткэт,
загорелись жаждой мести. Их хлебом не корми, а дай подраться.  Будь  уверен,
они тебе  пригодятся!  В  бою  каждый  из  них  стоит  команды  американских
рэйнджеров!  А  вы,  сыны  Нибелунгов,  -  обратился  Лот  к  "викингам"   с
ироническим пафосом, - помните! Сегодня  ваш  командир  -  мой  друг  первый
лейтенант Джин Грин. Так что не ударьте лицом в грязь! Деритесь так, как  вы
дрались под Запорожьем и  Харьковом,  под  Москвой  и  Ленинградом!  Клянусь
Тором, камераден, сегодня я горжусь тем, что у "зеленых беретов" и СС одна и
та же эмблема - сдвоенные молнии! Не важна графика, важна идея!  Восемьдесят
восемь, ребята! Вольно!
   Лот снова повернулся к Джину.
   - Прежде чем я передам этих вояк в твое распоряжение, - сказал он, -  они
должны  помочь  мне  с  испытанием  нового  оружия.  Скажи,   где   у   тебя
располагаются солдаты пулеметного взвода роты С батальона АРВН?
   - Первое отделение занимает шестой, или угловой, северо-западный  дот,  -
ответил Джин, не задумываясь. - Второе - девятый, или южный, дот.
   - Отлично! - сказал Лот. -  Прикажи  вывести  их  на  плац  для  проверки
оружия! Не спрашивай зачем - потом узнаешь. А  сейчас  -  кровь  из  носа  -
нужно, чтобы они на пятнадцать минут вышли из дотов!
   Все было сделано так, как хотел Лот. Когда солдат указанных подразделений
вывели на плац, шестерка, прихватив с собой какие-то ящики,  выгруженные  из
подбитого вертолета, ненадолго заняла их место в опустевших дотах.
   Лот с сокрушенным видом осмотрел поврежденный вертолет - летчикам удалось
погасить огонь, прежде чем взорвались бензобаки,  но  всем  было  ясно,  что
"хьюи" безнадежно выведен из строя, необходим капитальный ремонт.
   - Гром и молния! - воскликнул Лот. - И подумать только, что на эту машину
армия янки потратила больше денег, чем, поди, тратит Вьетконг  на  всю  свою
армию в течение месяца!
   - Фрэнки! - сказал Джин своему Экс-Оу. -  Дуй  в  доты!  Я  поднимусь  на
вышку. Штурм начнется с минуты на минуту.
   - Иисусе Христе! - с усмешкой простонал Фрэнк. - А я так мечтал о  теплом
местечке в управлении армейских публичных домов в Сайгоне!..
   Лот поднялся вместе с Джином на вышку эн-пэ, построенную  над  офицерским
бараком в центре поста. С вышки, укрепленной мешками  с  землей,  открывался
вид на белую зону вырубки и обступившие ее со всех сторон джунгли.
   Авиапост, обнесенный стенами из глины и бревен,  был  на  диво  похож  на
знакомые всем по школьным учебникам, кинофильмам и телевизионным "вестернам"
форты на Диком Западе периода войн с индейцами Правда, вокруг  этого  наспех
сооруженного форта вилась "концертина" - рулон скрюченной колючей проволоки,
и еще дальше космы колючей проволоки скрывались в  густых  травах,  а  вдоль
внутренней стороны стен четырехугольного форта тянулась  цепочка  обложенных
мешками с землей дотов - четыре квадратных до та по углам, четыре  в  центре
сторон четырехугольника.
   Внутри форта тут  и  там  виднелись  тоже  защищенные  мешками  с  землей
минометные точки, а в середине белели бетонные стены  офицерского  барака  и
бункера с боеприпасами, где гарнизон должен был обороняться в случае прорыва
до последнего патрона.
   Вся  эта  нехитрая  оборона  не  внушала  Джину  никакой  уверенности   в
неприступности форта. Ни предшествующая команда "зеленых  беретов",  ни  его
команда А-234 не успели построить настоящий форт: с железобетонными  дотами.
Более опытный Лот прямо сказал:
   - Твоя "линия Зигфрида", Джин, и твоя "союзная" армия не  устоит  и  трех
часов против двух боевых батальонов Вьетконга. Однако не робей, с тобой твой
дядя Лот!
   Джин не успел ответить. В воздухе послышались шелест,  хлопанье  крыльев,
вой и бряцанье. Вьетконг начал минометную подготовку.
   Джин вскинул бинокль, засек по вспышкам  и  дыму  минометную  батарею  на
опушке, поднял трубку полевого телефона:
   - Номер три! Шестьсот метров, азимут двести двадцать пять градусов! Шесть
мин даблью-пи!
   Разрывы фосфорных мин калибра 81 миллиметр точно накрыли цель  на  опушке
джунглей. Вьетконговская 60-миллиметровая батарея прекратила стрельбу Но тут
же открыл стрельбу другой миномет.
   - Минометный расчет номер два!  Шестьсот  пятьдесят  метров.  Азимут  сто
девяносто!
   - Есть! Попали! - в азартном возбуждении, как тогда, на скачках  в  Фили,
выкрикнул Лот, высовываясь из-за мешков с землей.
   Против воли, ненавидя себя, Джин тоже поддавался хмельной боевой горячке.
   - Молодцы! А теперь пять мин эйч-пи! И  пять  мин  с  усиленным  фугасным
зарядом одна за другой кучно разорвались на опушке джунглей.
   Одна из мин вьетконговцев зажгла еще один временный деревянный барак.  На
несколько секунд вышку  затянуло  дымом.  Едко  пахло  кордитом,  пороховыми
газами.
   - Вот они! - крикнул  Лот,  указывая  пальцем  на  цепи  черных  фигурок,
отделившихся от опушки джунглей. - Около батальона!
   Джин поднял телефонную трубку:
   - Фрэнки! Доты пятый, шестой, седьмой! Ви-Си силой до батальона атакуют с
запада. Подпустить, не открывая огня, на триста метров. Огонь открыть только
по моей команде.
   Вьетконговцы бежали, согнувшись, почти до бедер  скрытые  густой  травой,
держа наперевес кто русский автомат, а кто  трофейную  французскую  винтовку
Лебеля, все  в  черной  форме,  которую  американцы  называли  "пижамой",  в
камуфлированных касках со звездой.
   Джин заставил себя думать только  о  бое.  Стиснув  телефонную  трубку  в
мокрой от пота руке, точно рассчитав дистанцию, он скомандовал:
   - Ready - Fire!
   Слитно загремел нескончаемый залп автоматов и легких пулеметов. В грохоте
стрельбы выделялся рев базук  и  безоткатных  орудий.  Оглушительно  стучали
крупнокалиберные ХМГ.
   Лот с напряженным вниманием смотрел в сторону шестого -  северо-западного
и девятого - южного - дотов.
   - Смотри, Джин, - вдруг крикнул он, - куда стреляют эти желтые ублюдки  в
дотах шесть и девять! Джин присмотрелся, закрутил ручку телефона:
   - Шестой! Девятый! Высоко берете! Где ваши глаза?! Почему не смотрите  на
прицельную планку?!
   А в голове вспыхнуло: "Если я не могу  заставить  себя  бездумно  поднять
руку на этот чужой мне народ, то каково вьетнамцам стрелять по вьетнамцам!"
   Он увидел,  как  из  седьмого  дота  выбежал  длинноногий  Фрэнк.  Словно
спринтер, бежал он к шестому доту. Наверное, тоже увидел, что  там  стреляют
поверх голов вьетконговцев.
   А "черные призраки", выплеснутые джунглями, уже подошли  к  "концертине".
Теперь было видно, что все они в  "хошиминовских"  сандалиях.  На  некоторых
развевались  маскировочные  накидки  из  парашютного  шелка,  окрашенного  в
зеленый цвет У многих лица и руки были вымазаны зеленой краской.
   - Мины  Клеймора  установлены?  -  спросил  разгоряченный  Лот,  выпустив
очередь из Ар-15 по атакующим вьетконговцам.
   Джин кивнул, указал телефонной трубкой на небольшой серо-зеленый пульт  в
углу эн-пэ. Лот кинулся к пульту, быстро сориентировался в рубильниках
   - Командуй! - крикнул Лот
   - Рубильники шесть и семь! - деревянным голосом проговорил Джин
   Лот резким  движением  переключил  рубильники  Электросигнал  молниеносно
пробежал по разноцветным проводам, которые вели от пульта по стенкам барака,
а затем под землей к минам Клеймора, закопанным перед "концертиной".
   Громыхнул тяжкий, всколыхнувший  землю  взрыв.  Перед  седьмым  дотом  за
"концертиной"  вздыбились  трава  и  красная  земля,   разметав   иссеченные
шрапнелью тела партизан в черной форме.
   Но второго взрыва перед шестым дотом не последовало.
   - Что случилось? - на мгновение растерялся Джин. - Только один взрыв!..
   - Что случилось?! - свирепо  рявкнул  Лот,  бешено  теребя  рубильник.  -
Просто кто-то перерезал провода! И я, кажется, знаю, кто это сделал.
   Фрэнки скрылся в шестом доте.
   Вьетконговцы, ведя непрерывный  и  сильный  огонь,  несмотря  на  тяжелые
потери, рвались вперед. Их  57-  и  75-миллиметровые  безоткатные  орудия  и
базуки, захваченные в  качестве  трофеев  в  прежних  боях  с  американцами,
пробили большие бреши в  мотках  колючей  проволоки,  и  юркие  черные  люди
хлынули в них, пробираясь все ближе  к  изрыгающим  огонь  стенам.  Передние
бросали на истерзанную проволоку деревенские циновки и  маты,  сплетенные  в
джунглях из бамбука и пальмовых листьев. За ними шли их товарищи  с  легкими
самодельными лестницами. Минометы американцев  били  на  предельно  короткой
дистанции. Размеры 40-миллиметровых гранат,  запущенных  гранатометом  М-79,
прозванным "слоновым ружьем", скашивали все живое в  радиусе  двадцати  пяти
ярдов. Черные фигурки падали и оставались лежать, но  через  тела  убитых  и
раненых, неудержимые, как морской прибой, накатывались  все  новые  и  новые
волны атакующих.
   И вдруг над вьетконговскими цепями взвилась  красная  сигнальная  ракета.
Она описала в дымовом воздухе крутую дугу и, падая,  рассыпалась  рубиновыми
блестками над горящей травой, подожженной белым фосфором.
   Над боем пронзительно тонко запел горн...
   И сразу же солдаты шестого и девятого дотов  повернули  свои  пулеметы  и
автоматы против защитников форта.
   - Что они делают?! - в ужасе закричал Джин. - Стреляют в своих?!
   - В своих?! - зло рассмеялся Лот. - Это предатели, агенты Вьетконга!
   -  Тогда  мы  пропали!  -  проговорил  Джин.  -  Остается  одно:  с  боем
пробиваться в джунгли и идти к ближайшей стратегической деревне. Может быть,
кто-нибудь и дойдет... Я позвоню в радиорубку, потребую воздушное  прикрытие
для отхода...
   - Нет, Джин! -  снова  рассмеялся  Лот,  доставая  из  кармана  небольшой
транзисторный радиопередатчик оливкового цвета. Ты забыл о добром волшебнике
дядюшке Лоте!
   С этими словами он вытянул трехфутовую антенну, включил  радиопередатчик,
настроил его на нужную ультракороткую волну, нажал на красную  кнопку,  и  в
тот же момент одновременно грянули два мощных взрыва, и доты шесть и  девять
взлетели на воздух.

   Не успел рассеяться дым, как к развороченным дотам подбежали "викинги"  -
по трое к каждому доту.
   Лот с торжествующей улыбкой спрятал транзистор в карман брюк.
   Джин, только что считавший бой проигранным из-за предательства, никак  не
мог прийти в себя от изумления. Партизаны разом отхлынули.
   - Но откуда ты...
   - Элементарно, мой дорогой Ватсон, как  любил  говаривать  мистер  Шерлок
Холмс. Помнишь девиз агентства Пинкертона: "Мы никогда не  спим!"  Вчера  мы
взяли пленного командира Ви-Си. Пытали. Вот ты, я знаю, против пыток, а ведь
без крепких аргументов он бы и слова не сказал, и в  результате  ты  и  твои
солдаты стали бы  трупами  еще  до  захода  солнца.  Эту  грязную  войну  не
выиграешь чистыми руками. Я  лично  беседовал  с  пленным,  применил  третью
степень допроса  и  узнал  о  готовившемся  здесь  предательстве.  Вот  я  и
прилетел, прихватив с собой  секретное  оружие,  с  которым  ты  только  что
познакомился... Замечательная штука, эти управляемые по радио мины, а?  Хотя
постой! Ведь ты испробовал одну такую мину в Хайфоне. Нажал кнопку - и  бах!
- нет двух отделений предателей! И превосходная взрывчатка: Ку-5, ее недаром
называют "гордостью Дюпона". Она в несколько  раз  мощнее  тола.  Кстати,  я
попросил своих "викингов" установить в, дотах предателей мины с направленным
зарядом, чтобы при взрыве убило все  расчеты,  но  не  вывело  бы  из  строя
пулеметы. И, как видишь, пулеметы стреляют, и стреляют куда надо!
   - Ты сущий дьявол, Лот! - только и выговорил Джин, глядя вниз на все  еще
бушующий у стен бой.
   То слева, то справа мимо вышки пролетали с леденящим кровь  воем  ракеты,
выпущенные   трехсполовинойдюймовыми   базуками   вьетконговцев.   Партизаны
целились в вышку, стремясь вывести из строя  командира  и  корректировщиков.
Визжа и фырча, взлетел стальной град разорвавшихся мин.
   Атакующие сделали  последний  отчаянный  рывок,  преодолели  частокол  из
заостренного бамбука, приставили бамбуковые лестницы к стене между шестым  и
седьмым дотами и посыпались через стены как горох. Трое из них, прикрываемые
товарищами, побежали в направлении бункера с  боеприпасами,  но  им  тут  же
преградили путь "викинги". Началась рукопашная. Белокурые  гиганты  казались
еще выше рядом с  низенькими  чернявыми  вьетконговцами.  В  своем  яростном
бешенстве,  опьяненные  кровавым  азартом  боя,  эти  закаленные   бойцы   с
засученными рукавами на мускулистых  руках  и  голой  волосатой  грудью,  по
которой струился пот, были по-настоящему страшны
   Один из них, легко, как ребенка, подхватил на бегу худого вьетконговца  с
зеленым лицом и зелеными руками и швырнул его в партизан  на  стене.  Другой
орудовал пулеметом как дубинкой. Третий метнул карабин с примкнутым штыком с
такой силой, что пригвоздил к земляной стене барака ротного командира Ви-Си.
   Джина не могло не оттолкнуть это упоение кровью и  костным  хрустом,  его
привел в ужас разгул слепой силы и безумной ненависти.
   Лот переключил свой Ар-15 на одиночный  бой  и  без  промаха  добивал  по
одному последних партизан, тех, кому удалось перебраться через стену.
   - Видел моих "викингов"? - кричал он Джину. - Какие молодцы, а?
   Он отстегнул от пояса фляжку, сделал несколько глотков.
   - На, хватани-ка этой штуки! - сказал  он  Джину.  -  Джи-ай-джин!  Почти
чистый спирт!
   Новый взрыв стрельбы  у  восточной  стены  заставил  его  и  Джина  круто
повернуть голову. В атаку пошли еще два батальона Вьетконга.
   - Ого! Однако праздновать победу еще рано! - воскликнул Лот.
   Он схватил гранатомет М-79, похожий на одностволку  крупнейшего  калибра,
перевел прицельную планку  на  максимальную  дистанцию,  зарядил  гранатомет
шрапнельной гранатой. Джин вызвал шестой дот:
   - Шестой! Шестой! Фрэнки, это ты?!
   Фрэнки убит! - ответили из шестого дота. Джин связался с  "коммо  банкер"
бункером связи
   - Мэт! Немедленно шифрограмму Баткэту: "Веду бой с  полком  Ви-Си.  Прошу
срочно оказать воздушную поддержку!"
   - Я пойду заменю Фрэнки! - сказал Лот, азартно раздувая ноздри.
   Джин устало кивнул, проводил Лота тусклым взглядом.
   - Выше подбородок, Джин!  -  обернулся  на  прощание  Лот.  -  Теперь  мы
справимся с ними! Я пришлю сюда Гуннара.
   Джин вызвал медицинский пункт
   - Много у нас раненых?
   -  Двенадцать  тяжелых,  двадцать   восемь   легких.   сэр,   -   ответил
фельдшер-сержант.
   - Там, верно, все с ног сбились - один фельдшер, один врач-вьетнамец, три
медсестры... Вот где твое настоящее место, Джин! Он с трудом подавил в  себе
желание бросить все и кинуться на медпункт, надеть белый халат, оперировать,
облегчать страдания людей, спасать их жизнь. И пусть все остальное  пропадет
пропадом - и великая освободительная миссия и  сдерживание  коммунистической
экспансии, и зажигательный девиз "Зеленый берет" - до конца!"
   А потом началось такое, что он  потерял  чувство  времени  и  помнил  все
только  бессвязными   урывками   случайными,   как   внезапные   видения   в
калейдоскопе.
   Реактивные "фантомы", сотрясая небо тяжким гулом,  обрушились  на  черные
цепи, как тропическая гроза. "Черные призраки", облитые горевшим ярче солнца
напалмом, становились живыми факелами. Джин был так  оглушен  грохотом  боя,
что даже крупнокалиберный пулемет, казалось,  уже  не  стучал  взрывчато,  а
шипел заикаясь. И разрывы гранат звучали не громче рождественских хлопушек.
   Посреди плаца торчала огромная, размером с бум. горизонтальная стрела. По
команде Джина с вышки "зеленые береты" поворачивали ее, как турникет,  то  в
одну сторону острием, то в другую, точно указывая азимут атаки  для  ревущих
над головой "фантомов".
   Перепуганный командир  роты  капитан  Нгуен  Дык  Донг  телефонировал  из
второго дота:
   - Я ранен в плечо! Прошу разрешения передать  командование  ротой  своему
заместителю. О небеса! О милосердные предки! Да он убит!..
   - Держитесь! Они уже отходят! Выше подбородок!
   Этому аду не было конца. За "фантомами" появилась шестерка Т-28 с  желтой
маркировкой ВВС Республики Южный  Вьетнам.  Эти  истребители-бомбардировщики
опять швыряли ракеты и напалмовые бомбы с восьмиперыми хвостами,  вспарывали
белую зону очередями 50-миллиметровых пулеметов, и человек  в  черной  форме
успевал пробежать всего два-три шага,  прежде  чем  его  проглатывал  добела
раскаленный огонь или прошивал насквозь кусок горячей стали из Миннесоты или
Мичигана.
   О, этот вопль, последний крик заживо сжигаемого  напалмом  человека!  Вот
бегут к джунглям два партизана, неся на лесенке раненого товарища.  И  вдруг
все трое разом вспыхивают белым пламенем...
   Но вот один из истребителей загорелся и, волоча шлейф  дыма,  врезался  в
стену джунглей. Взрыв. Костер.  Среди  вьетконговцев  раздался  исступленный
крик  торжества,  а  пятерка  Т-28  еще  исступленнее  поливала  напалмом  и
расстреливала трепещущую человеческую  плоть.  И,  только  израсходовав  все
боеприпасы,  реактивные  истребители  сделали  каруселью  широкий  круг  над
догоравшими обломками, меченными белой звездой американских ВВС,  и  улетели
на базу
   Гуннар Бликсен, этот бывший  эсэсовец  и  шведский  барон,  -  нордически
голубые глаза, светлая бородка - положил на плечо свой разогретый  стрельбой
МГ-42, старый и надежный вермахтовский пулемет.
   - Кажется, на сегодня все,  -  сказал  он  бесстрастно,  жуя  тропический
концентрированный шоколад. - А было довольно жарко. Пора в отпуск. К  бабам.
Надоело.
   - Надоело? - вяло переспросил Джин, отирая мокрый лоб. - А я думал, вы из
тех, кому нравится выпускать кишки у ближнего.
   - Собачья  жизнь,  -  зевнув,  проговорил  барон-ландскнехт.  Он  закурил
сигару. - Говорят, год собачьей жизни равен семи годам человечьей. Когда мне
стукнуло восемнадцать, я ушел в крестовый поход против  жидов  и  комиссаров
двадцать два года назад. С  тех  пор  я  жил  жизнью  собаки.  Выходит,  мне
восемнадцать плюс сто пятьдесят четыре. Итого сто семьдесят два года.  -  Он
сплюнул, пряча зажигалку. - А вы этому Лотоцкому особенно не  верьте  Я  его
хорошо помню по России - страшный человек.
   -  Этому  страшному  человеку,  -  сказал  Джин   заинтересованно,   тоже
закуривая, - мы все сегодня обязаны жизнью. Если бы не он, нам наверняка  бы
устроили новый Дьен-Бьен-Фу!
   -  Я  об  этом  вашем  "спасителе",  -  проронил  барон,  -  такое   могу
рассказать...
   Он прожил еще всего полминуты. Он снова зевнул и встал во весь  рост  над
мешками с землей, оглядывая пылающую и дымящую белую зону.
   В неверной тишине ударом погребального колокола прозвучал выстрел. Меткий
вьетконговский снайпер, вооруженный  трофейной  американской  винтовкой  М-1
"гаранд" с оптическим прицелом, влепил барону пулю между глаз.

   В знак окончания боя Джин выстрелил вверх три зеленые ракеты.  Где-то  на
опушке джунглей раздался печальный серебристый звук горна - сигнал окончания
боя и сбора.
   Джин медленно спустился с вышки. Навстречу шел Лот в разодранной, грязной
форме, весь в сухой красной глине, с лоснящимся от пота счастливым лицом
   - Славный денек! - сказал он весело. - И  поработали  мы  все  на  славу!
Прикажи, пожалуйста, радисту вызвать для нас вертолет! Кстати, совсем, забыл
- я ж привез тебе письмо.
   Джин разорвал конверт, развернул вдвое сложенную бумажку:
   "Милый! Ты стал совсем несносен. Неужели мы проиграем без тебя эту войну,
если ты приедешь хоть на пару дней в Сайгон! Я остановилась  в  "Мажестике".
Переговорила вчера на приеме со всем начальством "зеленых беретов",  включая
главного представителя "фирмы", главного генерала из МАК-5 -  штаба  военной
помощи - и нашего посла в Сайгоне.  Говорят,  что  выше  всей  этой  большой
"бронзы" стоят только председатель комитета объединенных начальников  штабов
и президент. Доберусь и до них, если ты не примчишься в  Сайгон.  Сгораю  от
любви. Если не приедешь, сожгу себя, как буддийская монахиня. Из  Америки  с
любовью. Ширли".
   Джин скомкал бумажку, сунул ее в карман. На лице Лота застыло  выражение,
обычное для игроков в покер.
   Подсчитали потери: тридцать четыре офицера  и  солдата  убиты,  пятьдесят
восемь ранены, из "красных беретов"  ранены  пятеро,  из  "зеленых"  -  убит
Фрэнк, легко ранен Берди, из "викингов"  убит  Гуннар  Бликсен-Финеке,  двое
легко ранены...
   - Тебе, Лот,  придется  взять  тела  Фрэнки  и  Бликсена  с  собой,  -  с
бесконечной усталостью в голосе сказал Джин.
   - О'кей, Джин. Слушай, я дьявольски  проголодался.  Утром  перед  вылетом
сюда я почти ничего не ел - знал, что будет бой, а воевать лучше натощак, на
случай ранения живота...
   - Чего-чего, а кормят  нас  отлично.  В  холодильнике  ты  найдешь  пиво,
консервированную ветчину, замороженные крабы, рационы "Си" и все, чем  богат
"Пи-экс10"  в  Сайгоне.  Словом,  можешь   поесть   почти   как   на   крыше
"Сент-Риджеса".
   Один из семерки "самураев", тот самый, что служил с Гуннаром Бликсеном  в
дивизии СС "Викинг", вышел вперед.
   - Гуннара не стоит везти вертолетом на базу, - сказал он  бесстрастно,  с
сильным  немецким  акцентом.  -  Вашего  Фрэнки  есть   смысл   выпотрошить,
забальзамировать, уложить  в  цинковый  гроб  и  отправить  через  Манилу  и
Сан-Франциско на родину, на Арлингтонское кладбище - Фрэнки будет оплакивать
вся его стопроцентная американская семья. А у Гуннара никого на свете нет  -
вся его семья накрылась во время американского налета на Гамбург. Поэтому по
древней традиции викингов мы предадим его тело сожжению. Так поступали мы  и
в России - за нашей дивизией СС "Викинги" до самого Кавказа, до  Грозного  и
обратно следовал полевой крематорий.
   ..Лот прочитал заупокойную молитву. Они стояли в  строю  на  плацу  перед
огромным костром, на котором, дергаясь и корчась, сгорало облитое бензином и
оружейным маслом тело "викинга", труп голубоглазого ландскнехта  из  далекой
северной страны.
   Сначала сгорела бородка...
   Перед костром замер в почетном карауле  длинный  ряд  из  тридцати  шести
воткнутых штыками в землю винтовок и  автоматов  Ар-15.  На  каждый  приклад
надета каска убитого и рядом пара  высоких  армейских  башмаков  на  толстой
каучуковой подошве.
   По команде "смирно" вытянулись  сержант-знаменщик,  офицеры,  за  ними  -
"викинги", "зеленые береты" и "красные береты", еще дальше - солдаты АРВН.
   - Будь я проклят, - поморщив нос, шепотом сказал Лот Джину,  -  если  эта
церемония не напоминает мне сожжение тела фюрера в саду рейхсканцелярии.  Он
тоже распорядился, чтобы его похоронили как викинга.
   Трещал костер,  печально  пел  "Сайленсиум"  солдатский  горн,  и  эхо  в
джунглях  вторило  солдатскому  реквиему.  А  Джин  думал  о  том,  что  вся
бессмысленная,   искалеченная   жизнь   голубоглазого   ландскнехта,   этого
профессионального убийцы в мундире, не  жуткий  анахронизм,  а  неотъемлемый
штрих современности, каинова  печать  на  шестидесятых  годах  просвещенного
двадцатого века... И все восставало  в  нем  против  мрачной  атавистической
романтики "зеленых беретов" и напалма, против преступного вранья военщины  и
лживой театрализации смертоубийства.
   А затем, когда по команде рассыпался строй, случилось  нечто  такое,  что
потом всю жизнь кошмаром преследовало Джина.
   К офицерскому  бункеру,  где  стояли,  распивая  и  закусывая  офицеры  и
"викинги", подошла большая толпа солдат с "красными беретами"  впереди.  Все
они скалили зубы в слегка смущенных улыбках, словно ожидая похвалы  за  дело
какой-то особой доблести.
   И вдруг Джин заметил на груди "дай-уи" -  капитана  "красных  беретов"  -
странную гирлянду из... окровавленных человеческих ушей.
   Капитан "красных беретов" сделал два шага вперед и, улыбаясь, произнес на
ломаном английском языке:
   - Сэр, майор обещать пятнадцать долларов за Вьетконг ухо!  Давать  деньги
сейчас!
   Алым огнем полыхнуло перед  глазами  у  Джина.  Прыжок,  удар  кулаком  в
челюсть, и "дай-уи", описав в воздухе полусальто, грохнулся на утрамбованную
землю плаца.
   Лот швырнул прочь куриную ножку, быстрым шагом подошел к нему  и,  рывком
ставя его на ноги и отряхивая сильными шлепками, строго и громко  проговорил
в сторону Джина:
   - Это безобразие, лейтенант Грин! Прошу  помнить,  что  вы  всего-навсего
американский советник. Делаю вам строгий выговор и предупреждаю, что о вашем
недостойном поведении будет доложено командованию Баткэ