ставил на стол черный чемодан, в котором оказалось это орудие современных инквизиторов. Похоже на то, как у нас в Маунт-Синае делали кардиограмму: наложили напульсники на руки и ноги, обмотали предплечье надувной кишкой для измерения давления... Потом задавали идиотские вопросы, делая упор на мои политические взгляды и связи, а детектор графически регистрировал мои реакции. Порой мне кажется, что нас просто используют в качестве морских свинок, курсанты Главного штаба армейской контрразведывательной службы в Форт-Холабэрде, где находится их специальная школа... Странно, что мне не задавали никаких вопросов о моих подвигах в роли Мстителя из Эльдолларадо. Видимо, начальство в курсе дела... 12 октября Сегодня Америка празднует День Колумба. Прослушал первую лекцию по рукопашной борьбе по новой системе О'Нила, которая вводится в спецвойсках армии США вместо старых систем. Вот выдержки из конспекта: "По всей вероятности, первыми мастерами невооруженной рукопашной борьбы были тибетские монахи в XII веке. Поначалу разбойники на большой дороге считали их безопасными жертвами, поскольку их религия запрещала им прибегать к оружию. И вот этим монахам пришлось выработать способы защиты от разбойников. Постепенно они научились голыми руками обезоруживать и швырять наземь нападающих. Главное в их системе: момент внезапности, соединенный с использованием как естественных рычагов и точек опоры человеческого тела, так и силу и динамику противника. Японцы усовершенствовали систему тибетских монахов, создав такие системы, как джиу-джитсу, карате, айкидо и дзю-до... Главные отличительные черты американской системы О'Нила - это не сдерживание врага, не оборона, а калечащие и убивающие врага удары и пинки, сокрушительные и неотвратимые. Основная цель - выработка безошибочных рефлексов "киллера" - убийцы. Кое-какие армейские чистоплюи возражали: дескать, солдат всегда оставляет оружие в части, а знания системы О'Нила у него не отберешь. И лектор добавил: "Это все равно что сказать: давайте не будем кормить ребенка, а то он может подавиться! Ха-ха!" Зубрю полевой устав ФМ-21-150 - "Рукопашная борьба". Ну, попадись теперь мне Красавчик! Так отделаю этого потомка Колумба, что родных "уопов" не узнает! 13 октября Начальник курсов заявил на занятиях, что хочет побеседовать с нами начистоту, по-мужски, запанибрата. - Моя задача, - сказал он, - перелицевать вас, хлюпиков и хануриков, промыть вам мозги, закалить телом и духом, уничтожить ваше прежнее гражданское "я", сделать из вас "супер-джи-ай". Перестройка должна быть не только внешней - научиться строевой может любой кретин. Говорят, что мы лишаем солдата и офицера человеческого достоинства. Клевета! Мы отнимаем у них чувство гражданского зазнайства и даем взамен сознание военной полноценности! Прежде всего солдат - это звено в цепи. Наша цель - создание военного характера, выработка привычки к безоговорочному подчинению, органическому приятию духа и буквы устава. Дисциплина, порядок и унификация! Автомат перестает стрелять, если патроны отличаются по калибру... Так и подразделение теряет свою боеспособность, если его солдаты отличаются друг от друга. Значит, надо сделать их одинаковыми с минимальным допуском. Кроме одинаковой формы и стандартного оружия, требуется единый образ мышления и поведения. И даже одинаковый внешний вид. И тут полковник вдруг скомандовал: - Грин - встать! Я вскочил, а он продолжал: - Поглядите-ка на этого молодца! Твердый, смелый взгляд, решительный склад рта, бесстрастное выражение лица, идеальная выправка, квадратные плечи. Но я еще не знаю, что у Грина внутри. Но будет - не то я съем свою фуражку! - абсолютное подчинение, безграничная преданность, максимальная эффективность! Вот дубина! Просто возмутительно, что такие солдафоны штампуют солдатиков не только в "прямоногой" пехоте, но и у нас, в "зеленых беретах"! И с какой это стати я должен быть похож на этого манекена из лавки армии и флота от стриженной под ежик головы до высоких ботинок на толстой каучуковой подошве. 14 октября Сегодня утром изучали профессию "медвежатника" / на огромных пластмассовых макетах различных типов замков. Скоро я смогу открыть любую дверь, взломать любой сейф. После обеда на очередном занятии по электронике изучали диковинные приемы обнаружения подслушивающих устройств. 16 октября Были в кино. Сначала нам показали киножурнал: выступление президента Кеннеди по случаю выпуска слушателей военного училища в Вэст-Пойнте 6 июня 1962 года. Эту речь у нас в Форт-Брагге распространяют и в печатном виде. "Перед тем как вы бурно отпразднуете окончание училища, - говорил президент, - позвольте мне напомнить вам, что дни вашей учебы еще только начинаются... Вам, быть может, придется командовать нашими специальными силами, которые слишком необычны, чтобы... Дело в том, что теперь мы знаем, что совершенно неправильно говорить в данном случае о "ядерном веке"... Это новый вид войны, новый по своей интенсивности, старый по своему происхождению. Это война партизан, подрывных элементов, повстанцев и убийц, война из засады, а не на поле боя, война путем просачивания, а не нападения, война, в которой победы добиваются путем изматывания и истощения сил противника, а не путем сражения с ним в открытом бою... Вам придется отдавать приказы на различных языках и читать карты, составленные по иной системе..." Так говорит нам президент. А президент, согласно конституции, - наш верховный главнокомандующий. 17 октября Утром осваивали новинку - "водные ботинки". Надеваешь на ноги нечто похожее на лыжи гидроплана из пластика и шагаешь, как Иисус Христос, по воде со скоростью три мили в час. Говорят, что, возможно, нам придется форсировать в таких "водных ботинках" реки где-нибудь во Вьетнаме. Хорошая штука для охоты на уток. Неужели придет время, когда я буду охотиться на людей? Еще больше поразила меня другая новинка: ракетная система для индивидуального полета. Сконструировала ее фирма "Белл Аэросистемз". Аппарат смахивает на те баллоны, что надевает на спину огнеметчик. Сначала летал инструктор-испытатель, а за ним попробовали и мы. Это ни с чем не сравнимое чувство! Летишь как птица. Ощущение неизмеримо более сильное, чем на самолете. Просто никакого сравнения. Я выполнил норму: взлетел на тридцать футов и пролетел около трехсот футов со скоростью двадцать миль в час. Максимальная высота - 70 футов, дальность - 815 футов, длительность полета - 22 секунды. Инструктор-испытатель скоро познакомит нас с двухместным двухмоторным воздушным "джипом" - машиной, которая является одновременно и автомобилем и самолетом. Похоже, что нас действительно сделают суперсолдатами - мы будем воевать не только на суше, но на воде и в воздухе. Нам продемонстрировали и другие занятные летательные аппараты - "летающий матрац", например, помещающийся в багажнике автомобиля. Грузоподъемность - около 400 фунтов. Показывали одноместный вертолет, портативный воздушный шар. Демонстрировали костюм-лодку для преодоления водной преграды... 19 октября Сегодня меня заставили перечитать все параграфы инструкции о сохранении военной тайны и подписаться под ней. Один из параграфов запрещает вести дневник. Вам ясно, Джин Грин? 20 октября Сегодня подвели итоги стрелковых состязаний. Участвовали все шестьдесят человек нашего курса. Я занял первое место по стрельбе из "кольта" 0, 45 и автоматического карабина М-14, второе место по стрельбе из БАРа, третье по стрельбе из ЛМГ. С пулеметами мне что-то не везет. В стрельбе из базуки наш парный расчет занял только седьмое место. В общем зачете я оказался на первом месте, что, черт меня побери, чертовски приятно. Нацепил на грудь значок снайпера. Интересно, что бы сказал о моих успехах добрый старый профессор Наум Мандель, мой наставник из больницы Маунт-Синай? 22 октября Напились в Ф. Берди тянул меня к "помидорчикам". Обещал познакомить с какой-то мулаточкой: "Помидорчик" с перцем!" Как объяснишь ему мою идиосинкразию к "помидорчикам"? Наутро раскалывалась голова. Шипучка из бромозельцера едва привела в чувство. В тяжкие минуты вот такого бурного похмелья я всегда чувствовал в "гражданке" какую-то стыдную, мучительную вину перед самим собой и скорее стремился очиститься в напряженном больничном труде, с головой окунаясь в работу, словно в живительный, облагораживающий и возвышающий источник. Но солдатчина - это не тот труд, что может дать избавление от похмельных терзаний. 28 октября Спросил одного однокурсника, зачем у нас брали отпечатки пальцев. Он равнодушно ответил: - Скажем, тебе оторвало голову вместе с опознавательным медальоном на шее. Как тебя опознаешь, чтобы направить гроб по правильному адресу? Только по отпечаткам пальцев. - Подумав, он добавил: - Конечно, руки тоже может оторвать. Поэтому у нас снимут и отпечатки ступней ног. 1 ноября Вспоминаю Ч., зверскую муштру, пульверизацию моего гражданского "я", и в памяти всплывают строки Сент-Экзюпери: "Клянусь, что никакое животное не вынесло бы то, что я вынес". 4 ноября Сегодня мне впервые удалось победить Томми Акутогаву, нашего инструктора по дзю-до! А Томми - отличный боец, встречался даже с самим Кацуо Синохарой из Лос-Анджелеса, который на чемпионате в апреле завоевал титул абсолютного чемпиона Америки по дзю-до среди любителей. А вот в вольной и греко-римской (классической) борьбе мне еще далеко до таких чемпионов, как Дэн Бранд из Сан-Франциско и Александр Иваницкий из СССР, который стал победителем в тяжелом весе на чемпионате мира в Толедо, штат Огайо. 6 ноября Опять проверяли по детектору лжи. - Имеются ли у вас знакомые в Москве? - спросили меня. - Да, - ответил я. - У меня имеется один знакомый москвич. - Кто он и как его зовут? - Он проходит здесь подготовку на одном со мной курсе, а зовут его Брайан Стоунуолл Смит. - И он из Москвы?! - Да, он из города Москвы штата Айдахо. Окончил там Московский университет. Полиграф подтвердил, что я говорил сущую правду. - Не разыгрывайте дурачка! - сказал гнусный тип из контрразведки. 7 ноября В последние дни все гудело на базе. Была объявлена боевая готовность. Куба, русские ракеты, заявление президента. Мельница слухов молола вовсю, будто работала на атомной энергии. Один балбес на курсах ликовал: "Нам присвоят звание раньше времени и бросят в дело!" Удивительно, что большинство людей просто не представляют себе, что такое термоядерная война. Вечером смотрели кинокартину "Путь к стенке" - довольно смешную кинокомедию. 11 ноября Сегодня День ветеранов войны. Приезжал снова Лот, оформил мне увольнительную, ездили в самый популярный в стране Национальный лесной заповедник Северной Каролины, чудесный край желтой сосны, вязов и березы. Ездили мы на взятом Лотом напрокат микроавтобусе "фольксваген", специально оборудованном для кемпинга: с убирающимися койками, сборными стульями и столом, газовой печкой, туалетом, душем, выдвижной палаткой. - А ты знаешь, - спросил меня Лот, взбивая на лужайке коктейль в шейкере, - что старикашка Грант подарил Ширли на день рождения такой же "кемпер", только марки "роллс-ройс"? С кондиционированным воздухом, телевизором, телефоном, креслами, складывающимися в шестифутовую двуспальную кровать, багажной дверью, превращающейся в стол, со стульями, выдвигающимися из заднего бампера, и роскошным столовым прибором из серебра, который убирается вместе с серебряными ведерками для льда в дверцы. И как, ты думаешь, реагировала Ширли на этот подарок? - ? - Она заявила Гранту, что в наше время только нувориши выставляют напоказ свое богатство, что не миллиардеры Рокфеллеры и дюпоны, а миллионер-тенор Марио Ланца заказал себе "роллс-ройс" с приборным щитком из чистого золота. И знаешь, этот "кемпер" стоит себе без движения в гараже, зато Ширли не снимает новенькую робингудку с шевроном "зеленых беретов". Я закашлялся, раскуривая сигарету. Ну и проныра этот Лот, всегда до всего докопается! А что еще я мог купить ей на свои деньги в Фейетвилле! А шеврон - это уж ее идея. Потом у нас состоялся серьезный разговор. Выпив, я высказал Лоту то, что у меня давно было на уме, сказал ему, что не понимаю, почему он возится со мной, заботится обо мне, словно о младшем брате, и будто готовит меня к чему-то большому в будущем. - Младший брат - это ты хорошо сказал, - задумчиво проговорил мой друг, сидя со стаканом виски в руке на складном стуле на фоне осенней фиесты леса. - Просто я думаю, что впереди нас ждут большие дела, и я хочу, чтобы рядом был друг. Только и всего. С годами друзей становится все меньше, а дружбу ценишь все сильней. - О каких больших делах ты говоришь? - спросил я. - О войне? - Все может быть. И за океаном и здесь. По секрету скажу тебе, что дела у нашей "фирмы" идут все лучше. Мощные силы в Америке стремятся к тому, чтобы "фирме" была предоставлена вся необходимая полпота власти. И вдруг нам наносит удар не кто-нибудь, не враг, а президент Кеннеди! Провал прошлогодней высадки в кубинском Заливе свиней из-за нерешительности президента нам дорого обошелся: президент не придумал ничего лучшего, как свалить на нас всю вину. Он стал вешать всех собак на Даллеса. Брат президента Роберт Кеннеди тоже опасен для "фирмы". После того дела на Кубе президент прислал к нам для расследования брата Бобби и генерала Максуэлла Тейлора. С генералом мы легко и быстро договорились, но Бобби - это его рук дело - накапал на старика Даллеса и посоветовал брату заменить его Маккоуном. Этого мы Бобби не простим! И Джонни тоже! Другого такого директора не сыщешь. Я помню его еще по тем временам, когда мы, немцы, вели с ним тайные переговоры в Швейцарии о сепаратном мире... В своем самоубийственном рвении Кеннеди пытается ограничить власть "фирмы", он уже поручил контроль над ней президентскому консультативному совету по разведке, учредил комиссию для обследования и проверки нашей деятельности, тем самым практически рассекретив разведку. Он покончил с монополией ЦРУ в области разведки, создав в качестве конкурента нам военное разведывательное управление - разведку Пентагона. Дальше так продолжаться не может... В конце концов мы не можем пожертвовать безопасностью государства! - Послушай! - перебил его я. - Не хочешь ли ты сказать?.. - Ты меня знаешь, Джин, - спокойно произнес Лот, - когда потребовали интересы родины, я без колебаний вступил в ряды тех, кто дерзнул поднять руку на самого фюрера! И народ нас поймет. Я только что побывал по служебным делам в Калифорнии и Техасе. Всюду растет недовольство мягкой линией президента по отношению к нашим внешним и внутренним врагам. В Далласе я видел такие наклейки на автомобилях: "Новые рубежи - это социализм!", "Помогайте Кеннеди уничтожить ваш бизнес!", "Долой изменника Джона Ф. Кеннеди, лучшего друга врагов Америки!" В том же Далласе я встретил Роберта Морриса. Этот адвокат стоял за Маккарти, стоял за сенатором Маккареном в подкомитете внутренней безопасности, а сейчас он один из помощников Уэлча у бэрчистов и президент Далласского университета. Кстати, он близок к старику Гранту, долго был его адвокатом. Моррис рассказал, что растущие силы антикоммунизма проявляют все большее возмущение политикой этого человека в Белом доме. Он убежден, что слабая демократическая Америка неминуемо погибнет в мировой схватке, что спасти нас может только такая организация, как ЦРУ, если опять мы сделаем ее всесильной. - Но не приведет ли все это к фашизму? - с тревогой спросил я. - Это спасет страну и от фашизма и от коммунизма, не даст убийцам твоего отца захватить здесь власть. Да неужели тебе по душе этот хлыщ, который танцевал у себя в Белом доме, когда наших друзей расстреливали в Заливе свиней?! Я не знал, что сказать, но разговор мне этот не понравился. Не терплю болтовни о политике. В машине Лота я заметил журнальчик с не то что броским, а лихим названием "Килл!" - "Убей!". Он посоветовал мне прочитать его. В Брагге столкнулся с Ч. - Ого! - сказал он, заметив журнальчик. - Не знал, что яйцеголовые тоже увлекаются такой литературой. Дашь почитать - толковый журнал! Перед сном я раскрыл этот "толковый журнал" и в передовице прочитал: "Человек - убивающий организм. Он убивает, чтобы существовать. Он должен убивать, чтобы идти вперед! Покажем им, кто является естественной элитой! Кто самый большой убийца в мире? Белый человек! Обнажи свой ужасный меч! Убивай своих врагов! Убивай! Убивай! Убивай21!". Посмотрел на выходные данные: издатель Дэн Буррос, глава Американской национальной партии, адрес редакции - Холлис, Лонг-Айленд. Как хорошо я помню этот тихий зеленый пригород моего родного города с богатыми виллами! Никогда не знал, что там живут бешеные псы. 3 ноября Вчера отводил душу в Ф. Так недолго и спиться. В вестибюле лучшего в городе отеля случайно прочитал следующую крамольную выдержку из статьи известного нашего публициста и редактора журнала "Сатэрдей ревью" Нормана Казенса. В старом номере от 6 января этого года он писал: "Новобранцев в одном лагере будили как верблюдов - палочными ударами по ногам. Один сержант морской пехоты забавлялся тем, что приказал новобранцу прочесть вслух любовное письмо, только что полученное последним, затем заставил униженного человека проглотить письмо кусок за куском. В другом лагере новобранцу, которому мать прислала пятифунтовую посылку с печеньем, приказали съесть все в один присест. Когда другой новобранец, забывшись, сунул руки в карманы, ему приказали набить карманы тяжелыми камнями, потом зашить их и так ходить. Удары в ребра и почки - дело обычное". "Эти вещи, - заключает Норман Казенс, - отвратительные проявления дегенеративности и садизма". Может быть, стоит мне написать мистеру Казенсу и рассказать, как в Брагге издеваются над человеческой личностью? Да что толку?! Да и небезопасно это. На стенах казарм Форт-Брагга, верно, недаром висит такой плакат: СКАЖЕШЬ СЕКРЕТНОЕ СЛОВО - ПОЛУЧИШЬ 20 ЛЕТ! ПОМНИ, ЧТО НА КАРТУ ПОСТАВЛЕНА ТВОЯ ЖИЗНЬ! И уж конечно, все безобразия военного быта считаются военной тайной! Заколдованный круг! 17 ноября Получил письмо от Натали. Пишет, что мама скучает. Пишет, что не понимает, как я мог пойти в "школу грязной войны" - так иногда называют наш Форт-Брагг газетные писаки. Не понимает, как я мог пойти добровольцем - ведь волонтеры служат не два, а три года. А я еще возмечтал о погонах... "Неужели ты хочешь связать всю свою жизнь с военщиной и стать джи-ай - "государственным имуществом"? - пишет Наташа. - Неужели ты будешь участвовать в грязной войне во Вьетнаме и убивать женщин и детей?!" Назло мне, наверное, пишет, что готовит с другими студентами-"мирниками" демонстрацию на Вашингтон-сквер против вьетнамской войны. И еще пишет, что Лот ей нравится, он похож на ее любимого киноактера Бэрта Ланкастера (который очень хорош в "Молодых дикарях"), но она не знает, любит ли она его, и потому не хочет спешить со свадьбой... 22 ноября Итак, Джин Грин, еще недавно ты был всего-навсего Е-3 - рядовым первого класса, а скоро, после начавшихся экзаменов, станешь офицером, лейтенантом специальных войск! Почему это приятно мне? Не потому ли, что многие из нас, американских мальчиков-мужчин, любят играть в солдатики до седых волос? Курсы готовят специалистов в области разведки и диверсий. Больше всего у нас парней из воздушно-десантных войск и морской пехоты. Почти половина - союзники, представители тридцати государств, греки, испанцы, немцы из ФРГ, вьетнамцы. У нас три отделения: психологической войны, нетрадиционных действий и отделение по борьбе с партизанами. Я на втором отделении. До финиша на нашем курсе из шестидесяти человек добралась всего половина. Добрался, к своему удивлению, и я, хотя множество раз был на грани какой-нибудь дикой выходки протеста против подавления моей индивидуальности, был на волоске от военного суда, "выбарабанивания" и камеры в тюрьме Форт-Ливенуорта. На радостях накачались в Ф. Там всегда дерутся. десантники, ребята из отборной дивизии "Олл-америкэн" с летчиками, ракетчики с артиллеристами, китайцы с Формозы с венграми, немцы с южновьетнамцами, южнокорейцы с японцами. Всех лупят "зеленые береты". Мы сцепились с Эм-Пи, а потом еле-еле унесли ноги, а то не видать бы нам офицерских погон как своих ушей. 24 ноября Идут полевые экзамены. Напряжение все время растет. Экзамены в колледже были по сравнению с нынешними игрой в скрэббл или канасту. Инфильтрация - переход вражеской границы, заброска в тыл врага. Эксфильтрация - эвакуация из тыла врага. Преодоление новейшей техники по охране границ, портов, военных объектов. Способы добычи документов на земле врага и их обработка. Способы связи с "хозяином". Новейшая ультракоротковолновая микрорадиоаппаратура. Подрывное дело: различные типы мин - нажимного действия, часовые, с химическими взрывателями, управляемые мины Клеймора. Расчеты применения взрывчатки. Пластик "Ку-5". Приготовление взрывчатки из товаров, находящихся в свободной продаже. Правила уничтожения мостов, ядерных реакторов, заводов, гидроэлектростанций, плотин, узлов коммунального хозяйства и прочее и прочее. Наиболее уязвимые места столиц и крупнейших городов государств Варшавского Договора. Их важнейшие военные объекты... Пока иду в первой десятке на курсе. Впереди: подводное плавание, оружие иностранных марок, яды, фотодело, шифровка и дешифровка, средства газовой и бактериологической войны, анатомия человека с упором на болевые точки тела, соревнования по боксу, дзю-до и карате, вольной и классической борьбе, рукопашный бой... Как врача, меня освободили от 44-недельного курса по медицине. Надо будет только сдать зачет по тропическим болезням. Освобожден и от 40-недельного курса русского языка. Сдал экзамен по науке выживания, вовремя вспомнив, что муха цеце кусается только днем и что печень белого медведя ядовита. Как устоять в схватке с тигром, львом, слоном, ягуаром, гориллой, это мы тоже изучаем. Как выколоть человеку глаза, вырвать язык, убить костью его собственного носа, убить одним ударом ребром ладони по сонной артерии... Зачем все это нужно знать? Стараюсь над этим не задумываться. Но по ночам мне снятся гарроты - удавки, бутылки с отбитым донышком, всевозможные орудия смерти... Каждый из нас обязан пройти маршем не меньше 200 миль, выстрелить по мишеням не меньше 784 раз. Отдыхаем - если это только можно назвать отдыхом - вечером в кинозале, где нам показывают учебные фильмы... 27 ноября День благодарения - отмечали в Ф. Дико напились. 1 декабря Встретил ребят из команды 234 в Фейетвилле. Меня поразил пришибленный вид этих "джентльменов удачи", этих "двойных добровольцев" (ведь все они добровольно пошли сначала в воздушно-десантные войска, а оттуда в специальные). Бастер грязно ругался, не закрывая рта. Тэкс напился и плакал пьяными слезами. Берди глядел в стенку бара отсутствующими глазами. "В чем дело?" - спросил я приятелей, заказав всем по кругу хорошего виски. И они рассказали мне историю, от которой я содрогнулся. Оказывается, в качестве выпускного экзамена всю команду посадили во "вьетконговский лагерь военнопленных Ксинг Лой" в закрытой части учебного центра специальных войск в Форт-Брагге. Еще этот лагерь называется "Извините нас", потому что армия США официально извиняется перед теми, кто проходит в нем "круги ада". Сначала бьет, лупит, мучит, пытает, а потом вежливенько просит пардону. Ребят топили в бочке с грязью, заставляли по двадцать четыре часа стоять на коленях с зажатыми в деревянных колодках головой и руками, подвешивали за ноги, держали в жаркой, как духовка, металлической конуре, совсем как японцы того пленного полковника в фильме "Мост через реку Квай". Ребятам удалось убежать из этого лагеря по подземному ходу. Другим парням, которые были пойманы при попытке к бегству, пришлось пройти все сначала. Цель, как ее потом объяснило всезнающее начальство: закалка мужества, воли и стойкости, иммунитет против "промывания мозгов" в настоящем лагере военнопленных и чтобы каждый на своей шкуре изведал, как следует "раскалывать" пленных. Я бы, наверное, не выдержал такую проверку. И не столько боль меня пугает, а моя собственная реакция на издевательства, которые я не намерен терпеть ни от бога, ни от дьявола, ни от самого дядюшки Сэма. 7 декабря Поздравляю вас, лейтенант Джин Грин! Вы окончили "колледж убийц". Вам, надо признать, очень к лицу этот зеленый берет с черным кожаным ободком и красным шевроном. Посреди шеврона красуется вместо прежнего "троянского коня" ярко-голубой щит со скрещенными золотистыми стрелами, и такой же щит со стрелами голубеет на левом рукаве вашего великолепного офицерского мундира с золотыми лейтенантскими "шпалами" на погонах. На вашей молодецкой груди поблескивают пока лишь "крылышки" парашютиста-десантника, ну да ведь это дело наживное! Получил поздравительную телеграмму от Ширли. Присвоение первичного офицерского звания обмыли в лучшем ресторане Фейетвилля. А мельница слухов все мелет и мелет. Китай угрожает Индии. Департамент обороны объявил о мобилизации шести новых ударных дивизий. Кастро национализировал все лавки на Кубе, кроме самых маленьких. В Аргентине готовится переворот. Неспокойно на планете. То тут, то там вспыхивают пожары, гремят взрывы, и неизвестно, когда и от какого из этих взрывов сдетонируют все эти так называемые "великие сдерживающие средства" - запасы ядерных бомб... 8 декабря Из конспекта вводной лекции по шпионажу. История человечества - это история почти непрерывных войн, история непрерывного шпионажа. Несомненно, не только питекантропы и неандертальцы, но и обезьяны шпионили друг за другом. Недаром их называют человекообразными. В своих классических формах шпионаж сложился в Китае за полтысячи лет до рождества Христова. Руководство по шпионажу можно найти в рукописном фолианте мудрого стратега и тактика Сун-Тзу, этого древнекитайского Клаузевица. Жизнеописания Чингисхана, Батыя, Тимура Хромого читаются порой как шпионский детектив. В средние века члены секты "хашшинов" (отсюда английское слово "ассасин" - наемный убийца) организовали мировой диверсионно-шпионский центр и синдикат убийства по заказу. Орден иезуитов или Общество Иисуса для вящей славы божьей возвел шпионаж в ранг высокого искусства, используя исповедь для широкого сбора шпионской информации. Виртуозный шпионаж святой инквизиции. Великие шпионы и диверсанты: Цезарь и Лукреция Борджиа. Роль писателей в организации и совершенствовании британской Интеллидженс сервис - Кристофер Марло и Даниэль Дефо. Бесподобный конспиратор Жозеф Фуше - многие его шифры, коды, образцы тайнописи остаются загадкой по сей день. Их не могли расшифровать электронно-вычислительные машины ЦРУ... 9 декабря Перед протестантским капелланом лежали две книги: библия и "Искусство разведки" Джона Фостера Даллеса. Среди "зеленых беретов" преподобный Билли Бенсон был известен как "Пастор Сукин сын". Он лихо воевал летчиком-реактивщиком в Корее и Лаосе и долгие годы совмещал обязанности миссионера и работника "фирмы" в Китае, Индонезии и Индокитае. "Сукиным сыном" пастора называли в знак уважения и признания. В свое время он был знаменитым хавбеком, а теперь, стреляя из "гаранда" и "кольта", выбивал девяносто семь из ста возможных и мог даже с похмелья потягаться с любым чемпионом карате в Брагге. Словом, это был настоящий, подлинный духовный пастырь "зеленых беретов". Внешне он поразительно смахивал на Джона Диллинджера, прославленного гангстера, изрешеченного полицейскими пулями в памятной всей Америке жаркой перестрелке. Слушатели офицерских курсов с напряженным интересом ждали начала объявленной проповеди-беседы "Чему учат нас о разведке господь бог и мистер Даллес". - Дети мои! - обратился к своей пастве преподобный Билли Бенсон. - Как сказал сочинитель-мирянин Уильям Шекспир, одолжите мне ваши уши! Взгляните на эту книгу божью! Я убежден, жеребцы вы этакие, что вы заглядывали в нее, только сидя на гауптвахте, да и то только для того, чтобы прочитать Соломонову "Песнь песней" и прочие эротические пассажи! - Смех в зале. - А между тем, грешники, священное писание содержит в себе ответы на все вопросы бытия человеческого. Я лично пишу теологический трактат о библии как первом и изначальном руководстве по военной разведке. Вы удивлены - я вижу это по вашим блудливым глазам. А это так же верно, как то, что от "зеленого берета" до ангельского нимба один только шаг. Да, сыны мои, только один маленький шаг от "гаранда" до арфы, на которой, если бог услышит мои молитвы, вы будете бренчать, как на банджо, распевая "Слава, слава, аллилуйя!". - Гогот в зале. - Но если вы не спешите предстать пред господом богом, то отрешитесь от богопротивных мыслей о плотских удовольствиях и блудницах Фейетвилля, этого Содома и Гоморры... - Ржанье в зале. - И внемлите гласу господню! Итак, Ветхий завет. Четвертая книга Моисеева, глава тринадцатая, в коей господь велит Моисею послать главных мужей всех двенадцати колен отцов детей Израилевых в разведывательный поиск в землю Ханаанскую, где они по указу божьему должны были поселиться. Моисей, получив приказ своего верховного главнокомандующего, подобно начальнику Джи-2 - разведотдела, инструктирует этих главных мужей: "Высмотрите землю Ханаанскую, какова она и народ, живущий на ней, силен он или слаб, малочислен он или многочислен и каковы города, в которых он живет, в шатрах ли он живет или в укреплениях?" И команда главных мужей пошла и разведала землю Ханаанскую. Сорок дней пробыли они на боевом задании, высмотрели всю землю Ханаанскую и вернулись, неся виноград, гранаты, яблоки и смоквы, а также следующее разведывательное донесение: "Молоко и мед течет в земле Ханаанской, и вот плоды ее". И десятеро сынов Израилевых из двенадцати, при двух воздержавшихся, заявили, что детям Израилевым нечего совать нос в землю Ханаанскую, ибо ханаане - великорослые парни-исполины, перед которыми евреи - саранча, а города их весьма большие и обнесены высокими стенами. Эта разведсводка так обескуражила детей Израилевых, читаем мы далее в главе четырнадцатой, что подняли они вопль, разодрали одежды свои и возроптали против Моисея, и господь, понятное дело, разгневался и покарал паникеров, маловеров и блудодеев, приговорив их к сорокалетнему странствованию и смерти в такой ужасной пустыне, что этим несчастным евреям военная тюрьма в Ливенуорте показалась бы курортом в Майами-Бич. "Пастор Сукин сын" отложил библию, открыл книгу Даллеса. - Наш мистер Даллес развил учение божье, приспособив его к современному историческому этапу. Сегодня никому в голову не придет посылать в разведку каких-то штатских олухов, к примеру, наших политиканов-конгрессменов. Что толку от этих штафирок в настоящем деле! Мистер Даллес полагает, что и господь бог послал главных мужей Израилевых в разведку лишь для проверки их верности. Он также указывает на гибельные последствия неверной оценки разведывательных данных политиканами. Все слушали затаив дыхание. Никогда еще библия не казалась им такой интересной. Ну просто шпионский роман! - Через сорок лет блестящую разведывательную операцию провел Иисус Навин - читай его книгу, вторую главу. Он послал двух тайных соглядатаев, по-нашему разведчиков, в тыл врага, в город Иерихон, который тогда был таким же местом блуда, как ныне Сайгон или Фейетвилль. - Смешки в зале. - Разведчики попались бывалые, проникли в дом блудницы по имени Раав и, как водится заночевали там. - Шум, одобрительные возгласы. - Мистер Даллес указывает, что дом блудницы Раав является самой первой разведывательной "явочной" квартирой в анналах истории. Но вели себя эти древнеиудейские разведчики так, как вы ведете себя в злачных местах Фейетвилля. Их обнаружили. Полиция донесла о них царю Иерихонскому. Царь хотел арестовать лазутчиков, но хозяйка "явочной" квартиры блудница Раав спрятала их, а полицию, действуя как двойник, направила по ложному следу. - Возглас: "Вот это "помидорчик"!" - Наши герои преспокойно пересидели в снопах льна на крыше борделя. За подвиг свой блудница Раав, не будь дурой, потребовала немалой награды и милости: охранной грамоты для себя и для всех своих сородичей. В разведке ничего даром не делается - зарубите у себя это на носу! Перед тем как уйти ночью, разведчики сказали блуднице, чтобы она не забыла в дни осады Иерихона войсками Израилевыми привязать червленую веревку к окну, чтобы отвратить от дома воинов иудейских. Вы уже знаете, что в агентурной разведке такой тайный знак называется "семафором"! Она же посоветовала им выбраться из города и три дня просидеть на горе, доколе не возвратятся в город преследователи. А это называется в разведке "отрубить хвост". "И спустила она их по веревке через окно, ибо дом ее был в городской стене и она жила в стене". Разведчики благополучно сошли с горы, перебрались через Иордан и доложили Иисусу Навину о результатах разведки. Знаменательно, что этот поучительный разведывательный поиск привел к большой военной победе: затрубили трубы Иисуса, рухнули стены Иерихона, и евреи истребили всех жителей города, кроме Раав и ее сородичей! Да, дети мои, народ господень по указу божьему "предал смерти все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом..." Вот как надо расправляться с врагами! Вот как надо вести разведку! - Вот это проповедь! - восхищались будущие офицеры разведки. - Аминь! 11 декабря Вчера Лот впервые повез меня в офицерский клуб. - Очень важно понравиться генералу, - сказал он мне и, видя, как я поморщился, добавил: - Понимаю, ты не хочешь строить карьеру благодаря "пуллу22", но надо смотреть фактам в глаза: даже на войне, а в мирное время особенно, ордена и звания зарабатываются не столько геройством в бою, сколько "пуллом", связями, хорошими отношениями с начальством. Очень хорошо, что генерал знает о твоем... знакомстве с Ширли. Генерал так же заинтересован в хороших отношениях с Ширли и с ее муженьком, как ты - в хороших отношениях с генералом. На "пулле", малыш, весь свет стоит, а не одна только армия Соединенных Штатов. Генерал Трой Мидлборо далеко пойдет. Говорят, его скоро назначат командующим специальными войсками во Вьетнаме. Я с ним познакомился в Арми-энд-Нэйви-клаб23 в Вашингтоне. И на встречу с ним я шел - по секрету тебе скажу, - изучив от корки до корки его личное дело. И Лот подробно рассказал мне о генерал-майоре Трое Мидлборо, командующем Центром специальных войск в Форт-Брагге: - Если ты знаешь одного генерала, то ты знаешь всех генералов. Генерал Трой Мидлборо - типичный американский генерал, а генералы армии Соединенных Штатов почти так же похожи друг на друга, как оловянные солдатики. Само собой разумеется, что он, как две трети всех американских генералов, окончил военную академию в Вест-Пойнте и всю жизнь завидовал выпускникам военно-морской академии в Аннаполисе ("Каждый штатский дурак возьмется командовать полком, но нет такого штатского дурака, который взялся бы командовать крейсером"). Родился он где-то в начале века, так что сейчас ему за шестьдесят. Родители, разумеется, американцы, причем британского происхождения. Типично и то, что Мидлборо - выходец из верхнего слоя среднего класса, протестант-пресвитерианец. Тридцатые годы для Троя Мидлборо, как и для всего офицерства, были годами Великой Депрессии из-за засилья изоляционистов и пацифистов в стране. В эти черные годы безденежья в армии не хватало патронов даже для учебной стрельбы по мишеням. Тогда до пятидесяти лет ходили в капитанах, ожидая, пока перемрут или выйдут в отставку старшие офицеры. Зато вторая мировая была "золотым временем", когда дождем сыпались награды и ускоренными темпами присваивались очередные звания. Трой Мидлборо начал войну первым лейтенантом, командовал ротой военно-воздушных войск во время высадки в Нормандии, отступал в Арденнах, дрался за Бастонь, к концу войны уже был подполковником. В корейскую войну он уже командовал полком, высаживался в Чемульпо, стал лично известен командующему восьмой армией генералу Максуэллу Тейлору. Несмотря на высокую протекцию, Мидлборо продолжал оставаться типичным офицером. Женился на дочери типичного генерала, избрав, как водится, в жены девушку побогаче и стоящую выше его по положению в обществе. К пятидесяти годам накопил 50 тысяч долларов страховки. Ведь американские офицеры получают самое высокое жалованье в мире, намного больше, чем в любой другой армии мира. Однако офицер, не имеющий побочных источников дохода, не может, например, заступить на блестящий пост военного атташе за границей. После корейской войны Трой Мидлборо окончил школу командно-генеральского штаба и долго служил в Пентагоне, где был типичным военным чиновником, то есть читал бесконечную переписку по какому-то узкому вопросу, приклеивал к входящим документам разноцветные квитки: красный квиток - первой срочности, зеленый - второй срочности, желтый - третьей срочности и передавал эти документы по инстанции. Работа адски скучная, но в карьере любого офицера крайне важна служба в Пентагоне - там офицер на виду, там завязываются важные связи с сильными людьми. Через тридцать четыре года службы, включая академию, в пятьдесят один год он стал генералом - это как раз на год раньше обычного, среднестатистического срока. В 1959 году, когда Тейлор ушел в отставку из-за разногласий с президентом Эйзенхауэром, всем казалось, что звезда Троя закатилась. Но в прошлом году новый президент назначил Тейлора руководителем совершенно секретной группы по изучению состояния военной разведки и готовности к партизанской войне. В июне он стал личным военным представителем президента, а в июле последовало его назначение на высший пост в Пентагон. Тут, само собой, и Трой Мидлборо пошел в гору, получил "Форт-Брагг. Он член Клуба армии и флота, ему присвоены две почетные академические степени и, что очень модно, он считается автором двух мемуарных книг о войне, хотя всем известно, что эти книги за него писали "писатели-призраки" из отделения книжно-журнальной литературы отдела шефа информации департамента армии. Поговаривают, что генерал, подобно многим мемуаристам с лампасами, нагло обжулил своих "авторов-призраков" по части гонорара, но это отнюдь не мешает ему добиваться литературного признания. В последней книге генерал Мидлборо развивает мысль генерала Ван-Флита: надо исключить Россию из ООН, по рвать с ней дипломатические отношения, раздавить с помощью специальных антипартизанских войск все так называемые национально-освободительные движения. Таков послужной список генерала. А что он за человек? Что у него в голове? Да то же, что и у каждого обычного генерала. Ведь все они прошли одну школу, одну дорогу. Азы военной науки и офицерский катехизис восприняли в юные годы, когда лепится сознание и выковывается характер. Стереотип закреплялся в казармах, гарнизонах, штабах. Эти люди никогда не занимались созидательным, творческим трудом. Они командовали солдатами, хотя сами никогда не были солдатами. Они были густопсовыми бюрократами, чиновниками в погонах. Пройдя довольно суровую школу ломки и военной унификации характера и образа мыслей в Вест-Пойнте, они всемерно добиваются еще более суровой ломки и переделки своих подчиненных. Я нередко сравниваю американскую армию с германской армией, - заметил Лот, - американских генералов с генералами вермахта. Отличия, разумеется, имеются. Наши генералы были воспитаны в вековых тевтонско-прусских традициях, принадлежали к военно-дворянской касте, им чужд был всякий внешний демократизм, они были чопорными военными роботами в высоких тесных раззолоченных воротниках. У нас в вермахте их недаром называли "золотыми фазанами" в отличие от нас, офицеров - "серебряных фазанов". Американские генералы - это бизнесмены, менеджеры, директора в мундирах, которые не прочь поболтать о демократии, о звездно-полосатом флаге защиты свободного мира и идеалов западной культуры, а в сущности, генералы - всегда генералы. На протяжении десятилетий, - продолжал Лот, - генерал учится казарменному конформизму, бездумному выполнению приказов, воздержанию от всякой инициативы и критики. Учится скрывать свои пороки и всячески подавлять свою индивидуальность в соответствии с золотым армейским правилом: если хочешь повелевать, научись сначала повиноваться. До генеральских звезд доживает только тот, кто умеет ладить с начальством, не рискует ни на войне, ни в мирное время в карьеристских баталиях, тот, кто научился не думать собственной головой за долгие годы в младших офицерах. При этом генерал Мидлборо всерьез заботится о своей популярности и репутации. Подобно генералу Лемницеру, несмотря на свои солидные годы, он повторно сдал норму парашютиста-десантника. На словах генерал за мир, а на деле - за "хорошую", большую войну любого, пусть глобального, масштаба, которая бы достойно увенчала его карьеру, лишь бы она не угрожала жизни и благополучию его самого и его близких. Что думает генерал-майор Трой Мидлборо о войне и мире? Официально - исповедует официальную военную доктрину. Неофициально - он по-прежнему за "массированное возмездие", то есть за тотальный термоядерный удар в случае советского нападения или даже за превентивный удар, пока русские не стали слишком сильными. Генерал Мидлборо, - сказал Лот, - отказывается признать, что время упущено и теперь ни одна из сторон не может выиграть ядерную войну. В первое же столкновение та и другая стороны потеряют по меньшей мере по пятьдесят миллионов человек. Большая война бесперспективна, но генералитет крепко держится за свои права и привилегии, за эту дойную корову - доходную военную экономику. Американский парадокс двадцатого века - это то, что именно перспектива бесперспективной большой войны открыла генералам и адмиралам двери в элиту правителей США! Я с интересом выслушал Лота, острым резцом своего недюжинного ума нарисовавшего яркий и не слишком лестный портрет генерала Троя Мидлборо, типичного армейского генерала. Но от меня не укрылись и горько-ироничные нотки в голосе Лота. Не считает ли Лот, что для него, не потомственного, не стопроцентного американца, закрыты пути к большой карьере? Не потому ли он так строго, так беспощадно судит типичного американского генерала? Лот остановил машину у главного офицерского клуба военной базы Форт-Брагга. Через пять минут мы встретились с генералом Троем Мидлборо. Генералу я, кажется, нравлюсь... 12 декабря. Я поговорил по телефону с Лотом, и он все устроил; меня пошлют в мою старую команду. Наша команда "альфа" может действовать на расстоянии до 2500 миль вдали от собственных сил, может руководить повстанческим отрядом до 1500 бойцов. В нашей 7-й группе спецвойск в Форт-Брагге 48 таких команд, и еще 12 - типа "Бета" (штабных). 13 декабря Я узнал сегодня, что существует две категории работников ЦРУ - "белые" и "черные". "Белые" - это постоянный состав (кабинетные начальники, штабисты, ученые и техники, специалисты, эксперты). "Черные" - это переменный состав (исполнители, "зеленые береты", шпионы и диверсанты). Выходит, Лот - "белый" разведчик. А я - "черный", Так сказать, негр разведки. Над этим стоит поразмыслить. Когда я играю черными в шахматы, почему-то всегда проигрываю Лоту. И верно, "черные" всегда проигрывают "белым" в разведке. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ОПЕРАЦИЯ "ВЕЛИКИЙ МЕДВЕДЬ" Ни Джин, получивший вместе с офицерским званием должность Экс-оу, начальника штаба команды, ни его новый командир - Флойд Честертон не знали, куда они летят и на какую землю будут прыгать. Из встречи с генералом Троем Мидлборо стало ясно, что их операция сверхсекретная, а положение в мире чрезвычайное: месяц назад ураганом пронесся карибский кризис, никто не знал, что будет через неделю. - Есть ли у вас просьбы, пожелания? - спросил у Джина генерал после короткого напутствия. - Я хотел бы, если это возможно, сэр, лететь на задание со своей прежней командой. Этих людей я знаю. - Что вы на это скажете, капитан? - Не возражаю, сэр, - поддержал Джина капитан Честертон. - Будет так, - генерал велел адъютанту вызвать старшего офицера по кадрам. - Где я смогу сменить куртку? - спросил в приемной Флойд Честертон у подчеркнуто важного адъютанта. - Где хотите, сэр, - развел руками тот. - Вас еще не учили вежливости?! - Я не думал, что это вас обидит, сэр. Джину понравилась резкость нового командира, и "фруктовый салат" на груди Честертона тоже импонировал ему. Он был благодарен капитану за поддержку в кабинете генерала, и ему вдруг захотелось сказать этому мужественному человеку что-то приятное. - У вас, кажется, все имеющиеся в природе знаки отличия? - сказал он. - Отсутствует почетная медаль конгресса. У нас ее пока что носит только один человек: Роджер Хью Донлон. - Чем же он отличился? - Говорят, это действительно отчаянный человек. Но главное - счастливчик. Среди мертвецов можно было бы подыскать и похрабрее... Я тоже счастливчик. Меня так и прозвали на фронте - Лакки - счастливчик. Так что, Джин, зовите меня Лакки. Всю дорогу в машине Флойд молча смотрел в окно. Иногда он закрывал глаза, то ли думая о чем-то, то ли что-то припоминая. Он не дремал, а просто отключался. На аэродроме незадолго до посадки командир неожиданно сухо произнес чуть ли не речь. - Прыгать будем по шесть человек из двух люков. Этим достигается наименьшая площадь рассеивания. Если мы точно выйдем на ди-зи, - а наши летчики, как правило, на цель выходят точно, и нас не подведут данные зондирования и метеосводки, - разброс группы должен быть не больше, чем четыреста пятьдесят ярдов, и никто не угодит на деревья. На то, чтобы всем собраться, уйдет десять-пятнадцать минут. - Вас понял, Лакки, - Джин подтянулся с тошнотворным, сосущим чувством, впервые ощутив дыхание опасности. - Вы, надеюсь, тренировались в прыжках на деревья? - Нам случалось прыгать. - Удовольствие не из приятных? - Чего уж там... - Что говорят ребята? - Сидят на пятисотфунтовых бомбах и ждут посадки. - Они о чем-то вас спрашивали? - Их смутило арктическое белье, выданное перед полетом. - Кто из них самый храбрый? - Думаю, что Бастер - Бак Вуд. - А самый надежный? - Берди... Стиллберд. - Долговязый такой... Левое плечо тянет? - У вас наметанный глаз. К ним подошел бортмеханик. - Все в ажуре, сэр. - Благодарю. У нас еще есть время... Скажите, Джин, если это, конечно, не тайна, каким ветром вас занесло сюда? Вы ведь врач. Не так ли? Из семьи с приличным доходом. На кой вам черт прыгать в черную дыру люка? - Это длинная история, - отмахнулся Джин. - А время на исходе, не правда ли? - Честертон замолчал. Они молча обогнули толстопузый "Си". - Ведите людей на посадку! - спокойно приказал Флойд - Слушаюсь. Первым, кого увидел Джин, был джамп-мастер24: плечистый человек, с крючковатым, с римской горбинкой носом, с широкими, массивными плечами и серо-голубыми глазами. - А ну, веселей! - прикрикнул он на десантников, медленно ползущих по трапу - В вашем возрасте я был гуттаперчевым и переходил на спор через площадь на руках.. Они летели на высоте свыше двадцати пяти тысяч футов. Под ними менялись только формы и цвет облаков, но и об этом никто не знал, так как шторы на всех иллюминаторах самолета были плотно задраены. Компасы лежали где-то в контейнере, и невозможно было определиться. Как ни прикидывали, а арктическое белье путало карты любых предположений Берди трижды с загадочным видом выходил в туалет и возвращался оттуда повеселевшим. Бастер спал почти весь полет. В последнюю тридцатиминутку его разбудил бортмеханик. - Бутерброд, кофе? - предложил тот. - Храню живот перед прыжком. Главное - пустой живот, - не открывая глаз, пробормотал Бастер. - Нужно подкрепиться! - настаивал бортмеханик. - Убирайся! - наконец-то проснулся Бастер. Сонни играл с Тэксом в "лавитора". Они плавно бросали друг другу раскрытый "спринг-найф". Тот, кто не ловил нож за ручку, проигрывал доллар. Это кончилось тем, что они поссорились и съездили друг другу по роже. Им пригрозил джамп-мастер, и спорщики присмирели. Доминико сидел за Джином, крайним справа. Он был бледен. Джину казалось, что его мутит от страха. Черные подглазники итальянца теперь особенно резко подчеркивали его матово-бледное лицо. Джин и Флойд то дремали, то говорили о чем-то отвлеченном. После снижения до высоты 1200 футов самолет начало бросать из стороны в сторону - это летчик менял курс, сбивая с толку наземные радары. - Прыгать будем с тысячи футов, - сказал Флойд, вытянув ноги поудобней. - Интересно, где вы были, Джин, в это время в прошлом году? - Играл в кегельбане, построенном миллиардером Аристотелем Онассисом. Это напротив его же казино в Монте-Карло. - А я лежал в госпитале после ранения в Лаосе. Меня подстрелили солдаты Патет-Лао В госпитале всегда хорошо лежится после того, как снимут швы... Розовый рубец еще тянет, он кажется непрочным, но его края уже схвачены намертво. В такое время неплохо подружиться с медсестренкой. У меня была самая красивая - Банни. Я ее называл Блэк Банни - Черный Кролик. Она была мне по пояс и говорила так, словно полоскала воду в горле. - Вы, оказывается, лирик, Лакки. - Нет. Мне просто было тогда хорошо. Наши палатки стояли входом к морю. Дул бриз. Мои соседи - все ходячие. И мы с ней встречались... Солдат, Джин, живет на войне от ранения до ранения, от отпуска до отпуска, от женщины до женщины. - Флойд посмотрел на часы. Джин заметил, что они были крупные, с толстой секундной стрелкой, фосфоресцирующие, на широком золотом браслете, охватывающем широкое запястье. - Я прыгаю в левый люк. Вы - в правый. Кто у нас радист? - Мэт... - Он прыгает вслед за мной, четвертым. Вы - предпоследним. Впереди зажглась красная сигнальная лампочка. На металлических скамьях стихли разговоры. У Джина засосало под ложечкой. Что это, страх?.. Возможно. Джин еще не знал, как бывает страшно в боевой обстановке. Зато про все это знал Лакки. Он знал, что страшно всегда: и перед прыжком в бездну, и перед высадкой на чужой берег, когда черная полоска земли неумолимо надвигается на тебя в ночи. Страшно, когда бредешь по клочку чужой земли, не зная, заминирована она или нет, и когда в сплошной мгле продираешься сквозь чужой лес и каждый черный ствол кажется тебе притаившимся врагом, и когда ты лежишь на спине, подняв над собой ножницы, перед тем как прорезать первую дыру в колючках "концертины". Потом страх пропадает. Стоит только увидеть противника и войти с ним в соприкосновение. Страшно до. Иногда и после. К этому не привыкнешь. Это можно или пересилить... или не пересилить. - Хук-ап! - скомандовал джамп-мастер. Все встали и зацепили карабины выбросных фалов за стальной трос над головой. Джамп-мастер проверил, правильно ли у всех зацеплены карабины. Они были зацеплены правильно. Самолет вышел на ди-зи, но пролетел дальше, совершил крутой вираж и вновь вернулся в район выброски. Он продолжал вводить в заблуждение наземные радарные посты противника. От резкого снижения у всех заломило в ушах. Инструктор поднял руку: пять растопыренных пальцев - осталось пять минут. Люки открыты. К их бортам плотно придвинуты контейнеры. В темном полукруге люков, словно трассирующие пули, тянутся и гаснут красные искры выхлопных моторов. Флойд Честертон, Мэт, Берди, Бастер, Сонни - у правого люка. Джин, Дуче, Тэкс и остальные - у левого. Под левым плечом у всех - автомат Ар-15. За спиной - основной парашют. На груди - запасной. Руки лежат на груди. Правая рука у кольца запасного парашюта. Инструктор поднял три пальца: самолет вышел на прямую. Осталось три минуты. Сто восемьдесят секунд они еще будут стоять, плотно прижавшись друг к другу. Их еще объединяет палуба самолета. Один палец, как перст божий, поднят в воздух. - Одна минута! - выкрикнул джамп-мастер. Мало ли что случается с человеком. То у него не хватает сил переступить порог люка, человек выключается от страха или зажмется вдруг неожиданно. Тогда баунсэр резко толкнет его в спину и скажет: "Пошел!" Ко всеобщему удивлению, джамп-мастер еще раз проскочил вдоль строя десантников, проверяя, все ли правильно зацепили карабины вытяжных фалов за трос. - Проверьте свой карабин! - крикнул он Джину. Джин поднял голову и увидел, что карабин его вытяжного фала отцеплен. Инструктор поглядел в сторону Доминико, но ничего не сказал, пристегнул карабин Грина. - Реди, готовьсь! - скомандовал баунсэр. На переборке погас красный свет и зажегся зеленый. Джин скомандовал: - Доминико, вперед! Тот, как обреченный, вышел из-за его спины, протиснулся к люку и, не дожидаясь команды "гоу!", шагнул в дыру люка. - Так бывает! - почесав крючковатый нос, на ухо Джину прокричал инструктор. - Шагнет человек в дыру па десять секунд раньше срока, а встретишься с ним уже после войны. "В третий раз меня хотели убить!" - подумал Джин. Сразу же все соединилось в одну стройную цепь: нож, просвистевший над ухом, пятидесятиграммовый заряд Ку-5 в бутсе, отстегнутый карабин. Кто стоял за спиной Доминико? Чак... или, может быть, действительно Красавчик, - не все ли теперь равно... - Гоу! - крикнул вышибала. Сначала полетели вниз тюки, потом начали прыгать люди. "Подбородок к груди! - вспомнил Джин. - Локти прижаты к бокам. Ноги вместе. Ну!" - Попутных ветров, малыш! - послышалось ему. Первым ощущением были удар в грудь и звон В ушах. Потом мощный поток воздуха перевернул, завертел, завинтил его и сунул под хвост самолета. Потом он выпал из этого потока и свободно полетел вниз. "Откроется или нет?" - это была единственная мысль, лихорадочно работавшая в мозгу. Томительные секунды хаоса, и по-прежнему только одна мысль: "Откроется или нет?" И вот долгожданный хлопок парашюта над головой. Джин поднял голову: над ним парил белый купол. Ощущение полного счастья, покоя и равновесия овладело им, и сразу же вокруг проявились луна, лес, снег. "Снег! Значит, мы где-то на севере. Но где?" Чувство счастья сразу же пропало. Его вытеснила тревога. Джин огляделся и увидел, как среди раскрывшихся зонтов парашютов чье-то тело камнем падало вниз. Видимо, не сработали ни запасной, ни основной парашюты. "Кто это? Берди, Бастер, Сонни, Мэт?" Одно мгновение, и кого-то не стало. Джин почувствовал, как у него начали мерзнуть щеки. Выдохнул воздух: идет пар изо рта. "Согни ноги в коленях, расслабь мышцы бедер, вытяни вперед носки бутсов". Он упал в сугроб. Выбрался из него. Отстегнул карабины на груди и на ножных обхватах, погасил парашют и зарыл его. Потом он вынул транзистор, поймал позывные радиобуев, спрятанных в контейнерах, определился на местности и двинулся к месту сбора. Они собирались, как положено, с предосторожностями. У них был выработан цифровой пароль - девятка. Предположим, видны силуэт или тень на снегу. Кто это - свой или чужой? Короткий свист. Тебе ответили правильно, ты выбрасываешь четыре пальца. Он показывает - пять. Сумма цифр правильная. Значит, свой, значит, не засада. Их выбросили на большую поляну в лесу. По глубокому целинному снегу двигаться было трудно, собирались около двадцати минут. Пришли все, кроме Доминико, Мэта и Флойда Честертона. Доминико выбросился раньше срока... Он мог упасть на лес, его парашют раскрылся, но ясно, что он все равно не придет. "У кого же не раскрылся парашют, у Мэта или Флойда?" - гадал Джин. Вскрыли контейнеры, раздали всем лыжи, НАЗ (носимый аварийный запас), подбитые оленьим мехом парки, капюшоны на беличьем меху, арктические теплые брюки лучшей фирмы "Кинг оф зи норз" - "Король севера". Уже распределили взрывчатку и "стерилизовали" ди-зи, зарыв контейнер из стеганого авизента с ватой, а Мэта и Флойда все не было. Наконец-то вдали обозначилась фигура человека. Он шел прямо на них, чуть покачиваясь и припадая на левую ногу... Это был Мэт. Он молча подошел к Джину, протянул ему золотой браслет командира и пакет... - Это был мешок с костями, - сказал Мэт. - Парашют командира не раскрылся. Я зарыл его и сделал зарубку на кипарисе. - На чем? - перебил его Тэкс. - Я работал в этих краях: на аляскинском кипарисе. Джин не слышал слова Мэта. Он почему-то вспомнил слова Флойда: "Я тоже счастливчик. Меня так и звали во Вьетнаме - Лакки - счастливчик". Затем он вскрыл пакет и прочел боевой приказ: "В связи с обострившимся международным кризисом Вооруженные Силы США по приказу верховного главнокомандующего - президента США приведены в состояние боевой готовности э 1. Учитывая особую важность арктического района, начальник объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэлл Тейлор приказал приступить к операции "Великий медведь". Согласно плану операции ваша команда А-234 десантирована на территорию Советской России - Чукотский п-в, 65ь северной широты, 160ь восточной долготы, квадрат 2413, карта масштаба 1: 200 тыс. Приказываю: 1. Выйти в район узкоколейной ж. д. азимутом 135ь - Энтурмино - Эймелен и в ночь на 13 декабря заминировать ее зарядом Ку-5 весом 35 фунтов. 2. Следуя далее по азимуту 25ь, выйти в район гидроэлектростанции (река Кымынейвеем), данные спутника "Сэмос-52", и вывести ее из строя любыми средствами. 3. 19 декабря в р-не Северного полюса состоится встреча подводных лодок "Скат" и "Морской дракон", вооруженных ракетами "Поларис". Они вышли: одна из Пирл-Харбора, другая из Нью-Лондона, штат Коннектикут. В указанное время необходимо выходить в эфир, служа радиомаяком для подводных лодок..." Далее следовало несколько пунктов, примечание и подпись: генерал-майор Трой Мидлборо, командующий военной базой Форт-Брагга. - Вот тебе, Мэт, и аляскинский кипарис! - проговорил Джин. Утро так и не наступило. Они шли без привала вот уже четыре часа подряд. Казалось, должен был уже забрезжить рассвет, но рассвет не наступил и в полдень. Над снегами, над черными елями и низкорослыми соснами царила полярная ночь. Джин об этом крае знал только понаслышке. Где-то он читал о том, что природа и климат Чукотки во многом сходны с климатом Аляски: холод, бесприютность, вечное белое безмолвие. Грин и Берди били лыжню по очереди. Вернее, в основном работал Джин. Когда он выбивался из сил, выходил вперед Берди, сухощавый, долговязый, но жилистый. Кроме них, эту тяжелую работу могли делать и Тэкс с Бастером, но Джин выслал их вперед, головным охранением. Так случилось, что Флойд Честертон погиб. Доминико, если он остался жив, на ди-зи не вернулся, Мэт нес на себе рацию ПРУ-10, проклиная свою "шарманку", но благодаря бога за то, что ему достались сравнительно легкие батареи. Сонни видел до этого лыжи только в кино. Он обливался потом, наступал сам себе на ноги, падал с лыжни, кряхтел, виновато оборачивался, но шел, стараясь не отставать от других. Остальные несли взрывчатку, пулемет, весивший свыше тридцати фунтов, и диски. Тот, кто хотя бы раз в жизни долго бил лыжню, знает, как трудно идти по целине впереди других и, чуть откинув назад корпус, на прямой ноге, попеременно вытаскивать лыжи из глубокого снега. Нужно иметь сильный пресс, железные ноги, а главное - терпение. Вскоре Джин научился определять направление, не глядя на компас. Ветер в этом краю дул с севера" и поэтому летящий снег обметал северную сторону деревьев. Был тридцатиградусный мороз, полярная ночь, чужая земля, и за каждым кустом, на спуске или подъеме, их могла подстерегать засада. В примечании к боевому приказу было сказано: первый привал сделать через четыре часа среднего хода. Настало время короткого отдыха. - Советую не садиться, - объявил Джин. - Можете снять "комбет-пек" и для настроения выпить "джи-ай-джина". - Вы, сэр, лучший в мире человек! - воскликнул Берди. - Но формулировка "выпить для настроения" все же расплывчата. - Ты что-нибудь знаешь об этих местах? - спросил Джин у оживившегося вдруг Берди. - Только то, что по этому лесу бегает страшный тундровый волк... - Во дает! - сказал Бастер. - И откуда это вы все знаете, мистер Всезнайка? - язвительно процедил Тэкс. - Любознательные канадцы в отличие от тупых техасцев, странствуя по свету, не закрывают глаза, - скороговоркой выпалил Берди. - Это все, что ты знаешь, Берди? - спросил Джин. - И еще я где-то прочел, что северное сияние похоже на гигантские разноцветные шторы. - Во дает! - вновь восхитился Бастер. - Все занимаются не своим делом, - сказал Мэт. - Я, кубинец, гибну в снегах. Ты, Берди, прирожденный ученый, а лезешь в "зеленые береты". Берди отстегнул флягу, выпил и, уже ни к кому не обращаясь, сказал: - Я, кажется, забыл шприц. Распечатав несколько пакетов с рационом "Си" и наскоро подкрепившись, десантники "обработали" место привала и снова двинулись в путь. В небе послышался мощный гул авиационных моторов. Самолетов еще не было видно, но тревожный рокот надвигался издалека, усиливался, невольно прижимая людей к земле. Вскоре на большой высоте появились реактивные бомбардировщики. Они летели на север, оставляя в звездном небе белые шлейфы. Джин посчитал: десять звеньев. Десять троек. Белые шлейфы расползлись, сплелись, начали таять и наконец растворились. Гул самолетов затих, скрип лыж возник снова, но теперь он казался более тревожным. - Это наши самолеты, - проговорил Бастер. Все молча переглянулись. "Неужели началось? - подумал Джин. - Неужели доигрались?" Мутный ужас захлестнул его, когда он подумал, что сейчас делается в мире, если ЭТО уже началось. - Да, это наши, - прошептал Сонни и вдруг крикнул: - Ребята, неужели?.. - Молчать! - скомандовал Джин. - Мы должны идти вперед. Следите за небом. Нам страшны вертолеты. Вертолеты не заставили себя долго ждать. Сначала откуда-то слева послышалось несколько одиночных выстрелов. Впереди было озеро. Джин остановился и сверил азимут: они вышли точно. Как быть? Идти указанным курсом - при свете луны, по открытому месту, - тогда в случае обнаружения никому не уйти. Обходить озеро - огромный крюк и прямое нарушение боевого приказа, в котором сказано: "Выйти в район узкоколейной ж. д. азимутом 135ь - Энтурмино - Эймелен". Джин вынул карту и подсчитал, что примерно в двух ходовых часах должен лежать поселок Энтурмино. Джин оттолкнулся сразу двумя палками и пошел по просеке курсом на озеро. - Когда они начали пересекать озеро чуть левее центра, из-за леса появились три вертолета. - Ложись! - скомандовал Джин. Эта команда была тотчас же передана по цепочке. Десантники вдавились в снег, раскинув ноги, не освобожденные от лыж. Вскоре вертолеты оказались чуть ли не над головами. На их фюзеляжах ясно виднелись красные звезды. "Звезды" начали кружить над ними, почему-то не стреляя. Джин закрыл глаза. Ему вспомнилось сафари, охота на льва в саванне. ...Они охотились с вертолета. Затравленный и беспомощный лев бежал, не понимая, что за чудище гонится за ним. Он кидался из стороны в сторону, пытался путать следы, поднимал голову, закидывая львиную гриву, то рыча, то воя. Но куда бы он ни бежал, рокочущее чудовище висело над ним. Наконец-то его выгнали на лысый пятачок. И теперь уже они были, как говорится, один на один. Джин спросил у летчика: - Стрелять? - Как хочешь, - буркнул Кейвин. Вот уже год он возил людей, этих зажравшихся туристов, и ему опротивели те "смельчаки", что лупят по несчастному зверю, сам" находясь в полной безопасности. - Какое же это сафари? Сафари - это когда не знаешь, кто кого убьет - ты зверя или он тебя. Однако он ничего не сказал Джину. - Не буду стрелять, - сказал тогда Джин. - Папа Хем никогда бы не выстрелил. Из-за его спины тогда выстрелил толстый голландец. Он выстрелил почти в упор! Лев упал не на спину, как обычно, а мордой вперед, словно он не был убит, а просто пытается вдавиться в землю. Точь-в-точь как теперь он, Джин. С той только разницей, что тогда лев лежал в саванне, а он теперь лежит в снегу. Лев ничего не мог вспомнить, ни о чем не пожалеть. А может быть, и лев вспоминал что-то и жалел о чем-то?.. Он поднял голову: вертолеты уходили прочь. Что это, разведка? Возвращение домой после боя, когда все патроны израсходованы? Или летчики ночью не увидели их? Тогда зачем же они кружили?.. Десантники поднялись и пошли. Уже не разговаривая ни о чем, не задавая друг другу вопросов. Снег скрипел однообразно, назойливо, до рези в ушах. Снег отливал голубизной. Потом голубизна пропала, небо побелело, снег стал сахарным, надоедливо сахарным, до тошноты. Сонни уже идти не мог. Его тащили по очереди. Потом он сказал: - Дальше не могу. У него пересохли губы, на щеках, ближе к носу, появились следы обморожения. Он дышал со свистом, ноги у него стали ватными, он не мог ступить и шагу. Тогда Джин приказал сделать носилки. Пока Мэт и Тибор их мастерили, был перекур. Берди допил свой запас "джи-ай-джина" и крикнул Тибору: - Алло, мадьяр! - Чего тебе? - Подойди-ка! Берди расстегнул на морозе брюки, снял набрюшник и сказал: - С возвратом. Это мамин сувенир. Моя мама - кассирша из "Армии спасения". - Закусывать нужно, - огрызнулся Тибор, - Возьми! - сказал Берди, - Это самая крепкая кожа в мире. Стяни этим ремнем носилки, Сонни тебе потом свечу поставит. - Постучи по дереву, болтун! - Тибор рассердился, но набрюшник взял. Впереди послышался знакомый посвист: длинный и два коротких, сквозь передние зубы. Это вернулись из охранения Бастер с Тэксом. - В полумиле - одноколейка. Охраны никакой, - доложил Бастер. - По дороге нас кто-то обстрелял и исчез, лесник, что ли. Бастер чувствовал себя, судя по всему, как дома. - Бастер чокнулся, - сказал Джину Тэкс. - Я своими глазами видел вооруженных эскимосов. Человек шесть. Они стояли за стволами деревьев в сорока шагах. Стояли и смотрели на нас узкими глазами. И не двигались. - Это ему померещилось от страха, - сказал Бастер. ...Ку-5 похожа на замазку. Из нее можно лепить лошадей и бабочек. Ее можно взять в рот и жевать, как жевательную резинку. Ее можно забросить на дно реки, она там пролежит хоть год - ей ничего не сделается. Ку-5 - пластик с особым нравом - мрачное орудие взрыва. Прилепи этот пластик к стальному рельсу, вставь капсюль-детонатор, пусть только он сработает - и ты увидишь, что таится в этом мирном пластике. Все было сделано как нужно: они заминировали железнодорожное полотно, поставив вместе с Ку-5 взрыватель МЗД (мину замедленного действия). Замаскировав минированный участок снегом, отошли в лес. Через час, когда они были от железной дороги на расстоянии примерно двух миль, до них донесся звук взрыва. Потом пошел слабый снег и мороз ослабел. На длинном конце веревки, за спиной у Бастера, болталась разлапая ель. Он шел замыкающим. Ель в такт шагам раскачивалась, заметая лыжню. Снег припорашивал следы ели. Однообразное движение - шаг за шагом, вот так и нужно идти, не спеша, враскачку. Джину невольно вспомнились слова Лакки: "Так и будем жить, пока не убьют или не ранят, от госпиталя до госпиталя, от отпуска до отпуска, от женщины до женщины". "Рановато, брат, ты начал себя жалеть, - с неудовольствием подумал о себе Джин. - Все только начинается... Подумаешь, холодно, Чукотка, ночь, безмолвие. А джунгли лучше?" "Лучше... Лучше кто угодно, только бы не русские". "Это почему же?" - продолжал он внутренний диалог. "Не знаю. Странный край, странные люди: стоят за стволами - и не стреляют". Где же хотя бы белые совы, или олени, или тундровые волки, черт возьми! За спиной только хруст, хруст и ощущение, что что-то должно случиться. Вдруг вскрикнул Тэкс: - Они! Это они! Джин остановился. Поглядел вправо - никого. Впереди - никого. Тэкс упал в снег, изготовился к стрельбе. Наконец Джин увидел их. - Левее холма! - крикнул он. - Градусов двадцать. Ориентир: группа елей. Оттуда (Джин это четко слышал) по-русски прозвучала отрывистая команда: - Огонь! - Ложись! - скомандовал Джин. - Огонь! У него за спиной заработал легкий пулемет-браунинг. Это стрелял Тибор: пятьсот пуль в минуту. Меж стволов заметались тени, и сразу же безмолвный лес ожил, наполнился криками, руганью, стонами, лаем собак, проклятьями. Русских много! Они были в белых маскхалатах и шли со всех сторон. Джину показалось, будто он лежит в центре вертящегося карусельного круга. И снова чья-то команда - Взять живьем! Прямо к нему шел человек в собольей шкуре, в меховой шапке с длинными ушами: чуть сплюснутое желтое лицо, широкие скулы, узкие лезвия глаз. Джин выстрелил в него в упор. Очередь! Еще одна! Соболья шкура эскимоса задымилась. Желтая кожа на скулах человека собралась в складки - он улыбался. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. РУССКАЯ "ПАРИЛКА" Под ногами по-прежнему поскрипывал снег. Издалека доносились шум автомобильных моторов, неразборчивые русские команды. За спиной скрипел снег под ногами конвоиров. Джин старался определить по этому звуку, сколько человек сопровождают его. По меньшей мере трое, казалось ему. Изредка спины его касался ствол карабина и слышался грубый голос - "лефт" или "райт" - тогда он поворачивался влево или вправо. Он старался считать эти повороты, считать шаги, но вскоре сбился и был на миг охвачен паническим чувством полной дезориентации в пространстве. Задубевшая на морозе прорезиненная ткань мешка, надетого ему на голову, жгла щеки. Виски сжимала полоска пластыря, которым ему заклеили глаза. Сжимая зубы, борясь со страхом, Джин шел вперед в полной пустоте и темноте. Все же несколько раз ему показалось, что по лицу его скользнул свет, то ли свет прожектора, то ли свет ручного фонаря. - Стоп! - рявкнул голос сзади. Он остановился. Проворные руки снова - в который раз! - обыскали его одежду. - Апстерз! - скомандовал голос. - Вверх! Он поднял ногу и опустил ее на вибрирующую ступеньку. Он качнулся. - Иванчук, поддержи гада, а то свалится, - сказал кто-то по-русски. Сильные пальцы впились в локоть. Джин стал подниматься по качающемуся трапу. Он насчитал двенадцать ступеней, когда снова послышалась команда "стой", и вслед за этим сильный удар сапогом в зад сбросил его на металлический пол. - Эй вы, полегче! - крикнул Джин. - Не имеете права так обращаться с американским гражданином! - Чего он орет, этот Джек? - пробасил кто-то рядом. - Жалуется на тебя своему президенту, - сказал человек, отдававший команды на английском языке. Раздался хохот. Джина взяли за ноги и оттащили в сторону. В течение десяти-пятнадцати минут в непосредственной близости от его головы стучали кованые сапоги, он чувствовал, что мимо волокут какие-то тяжелые предметы, шла торопливая спорая работа, иногда откуда-то издалека и снизу доносились матюки. Промерзший металлический пол, казалось, прожигал его тело даже через арктическое белье. Вдруг в какой-то момент Джин перестал чувствовать холод, дрожь прекратилась, тело охватило странное, почти блаженное оцепенение, и словно наяву он увидел обеденный стол в вашингтонском отеле "Уиллард", гигантского красного лобстера, украшенного яркой зеленью, булькающее в медной чаше горячее прованское масло, сверкающий прибор, крахмальную скатерть... Вяло прошла через мозг мысль, что это, должно быть, начинается "холодная эйфория", предвестник глубокого обморожения. Джин собрал все силы, скрипнул зубами, напружинил мускулы. Несколько мгновений ему казалось, что он плывет в ватном море, продирается на поверхность из ватной удушающей глубины. Он выплыл на поверхность в тот момент, когда захлопнулись двери люка и в самолете наступила тишина. Тихо, опять же как сквозь вату, загудели реактивные двигатели. Что было силы Джин заголосил песню из "Ревущих двадцатых": "Приходи, я жду, мой грустный беби!" Мгновенно ему ответил рев нескольких голосов. Тэкс: "Боже, благослови Америку!.."; Берди: "Вперед, солдаты Христа"; Мэт: "Ада-Ада"; Бастер: "Я увидел тебя ровно в семь"; Сонни: "Мы победим"... Джин повеселел, услышав голоса товарищей. Значит, все ребята здесь, в этом самолете, должно быть, лежат связанные так же, как он, и с мешками на головах. - Сайленс! - проорал сверху голос. И по-русски: - Молчи, скотина! Сильный удар ногой в ребра. Джин закричал на одном дыхании. - Ребята! Мы - мирные геологи, сбившиеся с пути в ледяной пустыне, потерявшие свое геологическое оборудование из-за аварии вертолета, вооруженные автоматическим оружием на случай схватки с медведями и взрывчаткой для взрыва торосов. Мы должны протестовать против бесчеловечного обращения и требовать... На него посыпались удары. Прямо в ухо оглушительно закричал голос человека, говорящего по-английски: - Еще один звук, гад, и мы заткнем тебе горло кляпом! Тяжелый кулак опустился на голову Джина. - Bloody bastard! - прорычал Джин и замолчал. Он был доволен, потому что дал понять ребятам, что они должны в любом случае держаться этой дурацкой легенды. Неожиданно его окутал поток теплого воздуха. Стало легче дышать. Оглушительно заревели и засвистели реактивные двигатели. Самолет тронулся. Он очень быстро вырулил на взлетную полосу, остановился, рев усилился, самолет рванулся вперед. Через несколько секунд Джин почувствовал привычную чудовищную реактивную тягу и понял, что они уже в воздухе. Сколько времени продолжался полет, определить было невозможно. Размягченный теплом, Джин погрузился в полудремотное, полубредовое состояние. Ему виделись футбольное поле, белые рубашки и черные шлемы товарищей по команде. Все они суетились, передавали мяч, собирались в кружок, рассыпались по команде, рвались вперед, пытаясь обойти красного гиганта лобстера, стоявшего на хвосте в центре поля, но это почему-то было невозможно. Еще одно усилие, еще, еще, еще одна комбинация - все тщетно. Лобстер, слабо пошевеливая клешнями с застрявшими в них хвостиками спаржи, стоял несокрушимо в центре поля. Наконец Джин решил идти на таран. Выставив руки, как это делают дети, играя в авиацию, и изрыгая жуткий реактивный вой, он бросился вперед, ударил лбом в пышущий жаром медный хвост гигантского моллюска. Потом его несли. Впереди он видел узкую спину отца; задирая голову, наблюдал подбородок и нос Ширли Грант. Он улыбался. Кто бы мог подумать, что у Ширли хватит сил так легко и непринужденно нести тело двухсотфунтового парня? - Привет, Ширли, - сказал Джин. - Должно быть, видимся в последний раз. В лучшем случае меня ликвидируют, в худшем - соляные копи Сибири на всю жизнь. - Не грусти, я жду, мой грустный беби, - ответила Ширли. Выгрузка захваченных диверсантов происходила без особых церемоний. Двое солдат брали за ноги и за плечи связанных людей и, слегка раскачав, бросали прямо на бетон аэродрома. Ожидавшая внизу команда ставила пленных на ноги и опять же без строгого соблюдения протокола, а именно пинками в зад, загоняла их в закрытый фургон. Когда погрузка в фургон закончилась, с пленных сняли мешки и содрали пластырь с глаз. В слабом желтом свете зарешеченной лампочки Джин увидел бледные, в кровоподтеках, лица своих ребят. Хуже всех выглядел раненый Бастер. Он морщился от боли, скалил зубы в мучительной гримасе, однако, встретившись взглядом с Джином, подмигнул ему: "Зеленый берет", мол, до конца!" Мэт что-то шептал, еле-еле шевеля губами. Кажется, он молился. Тэкс, повернув к Джину свое узкое лицо, злобно и затравленно усмехнулся. Сонни улыбнулся Джину, смущенно хмыкнул, поднял глаза к потолку. Берди, он сидел рядом с Джином, Притронулся к нему плечом, меланхолически присвистнул. - Похоже, что нам крышка, ребята. - Молчи, - сказал Джин. - Мы геологи. - Как же, как же, - печально подтвердил Берди. - С приездом, джентльмены! - по-английски сказал советский офицер, сидящий возле двери, между двумя автоматчиками, у которых оружие было взято наизготовку. - Где мы? - спросил Джин офицера. Офицер засмеялся. - Вы на территории Советского Союза. - Мы требуем встречи с американским послом, - сказал Джин. Офицер засмеялся еще веселее. - Я всегда считал, что американцы люди с юмором. Он был молод, этот офицер, и его живое черноглазое лицо было бы даже приятным, если бы не мелькавшее временами в глазах выражение неумолимой жестокости По-английски он говорил совершенно правильно, но с тем отчетливым русским акцентом, который был знаком Джину с колыбели. Лица солдат, одетых в толстые серые шинели и теплые шапки-ушанки с красными звездочками, были гораздо менее выразительны, чем стволы их автоматов. "Автоматы Калашникова, - определил Джин. - Десантный вариант с откидным прикладом". Фургон тронулся. Сначала он ехал довольно медленно, часто поворачивая, потом началось быстрое движение по прямой - должно быть, вырвались на шоссе. Примерно через полчаса скорость стала меньше, потом фургон остановился. Снаружи послышались неясные голоса, стук и скрип. Фургон двинулся вперед и метров через пятьдесят остановился окончательно. Распахнулись двери. Влажный и какой-то весенний по запаху воздух хлынул внутрь. Открылся кусок светлеющего неба и в нем редкие предрассветные звезды. Автоматчики спрыгнули вниз. - Выходите! - сказал офицер и показал на Джина. - Вы первый. Джин с трудом, подталкиваемый Берди, поднялся на ноги, сделал несколько шагов и спрыгнул вниз. Еле-еле ему удалось сохранить равновесие и не повалиться боком на асфальт, которым был покрыт весь четырехугольный двор, замкнутый со всех сторон кирпичными стенами с четырьмя этажами узких зарешеченных тюремных окоп. Тут же в спину ему уперся автомат, и его повели по двору к освещенной открытой двери, возле которой стояло навытяжку несколько солдат. Краем глаза Джин успел заметить, что сопровождавший их офицер подошел к другому, видно, старшему, и, взяв под козырек, коротко отрапортовал. Камера была покрашена ровно в белый цвет и освещена слепяще ярким светом. Больше всего в ней поражала полная целесообразность, отсутствие каких-либо лишних деталей, идеальная тюремная камера - и все: четыре белых стены, белый потолок, стальная, привинченная к полу скамья, унитаз. Больше здесь взгляду не на чем было остановиться. Здесь Джину развязали руки. Он сразу стал сгибать и разгибать их, пытаясь расшевелить затекшие и посиневшие пальцы. Минут через десять в дверях снова показались солдаты в хаки, и один из них поставил перед Джином на скамью металлическую миску с какой-то бурдой и положил кусок черного хлеба. Бурда оказалась свекольным супом, отдаленно напоминавшим то, что няня называла борщом. Что касается хлеба, то он имел совсем особый вкус. Тем не менее Джин съел все до последней крошки, помечтал о сигарете и вдруг поймал себя на том, что его покинуло ощущение безвыходности. "Может быть, меня обменяют, как Фрэнсиса Гари Пауэрса. Говорят, что обмен такого рода - дело довольно обычное между двумя супердержавами. В конце концов даже после кубинского провала был обмен пленными... Но пока что я геолог, геолог, и все..." Он попытался было улечься на скамье, но в это время снова залязгали замки и в дверях появился капитан, сопровождавший их с самой Чукотки. Он оказался обладателем осиной талии, этот капитан, и сейчас, выставив вперед ногу и положив руку на пояс, как бы демонстрировал Джину эту свою исключительность. Некоторое время он молча смотрел на Джина, а потом сказал с чем-то напоминающим вздох сожаления: - Ну что же, пойдемте! Джин вышел в коридор, идеальный тюремный коридор, последовала команда "руки за спину", капитан быстро пошел вперед, два автоматчика конвоировали Джина. Они прошли коридор, спустились по лестнице, прошли каким-то довольно длинным подземным переходом, поднялись на несколько маршей по неожиданно светлой лестнице с широкими окнами, за которыми качались голые ветви березы, и вошли в коридор, устланный длинной красно-зеленой ковровой дорожкой. Коридор этот совершенно не был похож на тюремный, скорее он походил на коридор какого-то учреждения. Слышался стук пишущих машинок, быстро проходили люди в военных мундирах с папками бумаг под мышкой. Никто из этих людей не обратил особенного внимания на Джина, словно к ним ежедневно доставляли пленных американцев, лишь одна дородная женщина в сером костюме, с орденом на груди, окинула его быстрым насмешливым взглядом. Во время быстрого движения по этому коридору Джин успел заметить на стене массивный щит с вырезанными из фанеры украшениями в виде знамен и ракет. Стенгазета, догадался он, вспомнив практические занятия в Форт-Брагге. Над стенгазетой висел длинный лозунг: "Позор разбойничьему американскому империализму, злейшему врагу свободолюбивых народов мира!" Прочитав этот лозунг, Джин усмехнулся и тут же поймал на себе изучающий взгляд старшего лейтенанта, стоявшего в открытых дверях кабинета. Старший лейтенант отвернулся и крикнул кому-то в конец коридора: - Майор Мамедов, срочно к генералу! После этого он отступил в глубь кабинета. "Неужели - он догадался, что я прочел лозунг? - похолодев, подумал Джин. - Главное - не обнаружить знания русского языка". Кабинет, в который ввели Джина, был обставлен с тяжелой старомодной роскошью. Зеленые бархатные шторы, тюль, огромный дубовый стол с несколькими телефонами и бронзовой настольной лампой в виде купальщицы, вычурные ручки кресел. На стенах висели официальные портреты. Над столом лаконичный лозунг "Миру - мир", ниже огромная карта обоих полушарий, еще ниже помещался большой телевизор. За столом сидел человек в генеральских погонах, с гладко зачесанными назад седыми волосами. Он что-то писал и не поднял головы, когда ввели арестованного Джина посадили на стул в середине кабинета. Капитан и встретивший их старший лейтенант отошли к окну. Автоматчики встали в дверях. Через минуту в кабинет вошел человек в мешковатом синем костюме, коротко постриженный, с красной воловьей шеей, картофелеобразным римским носом, на который водружены были круглые очки в тонкой золотой оправе. - Садитесь, товарищ майор, - продолжая писать, сказал генерал и, когда вошедший сел в одно из кресел, поднял голову и посмотрел прямо на Джина. Синева его глаз поразила Джина, они были похожи на калифорнийское небо. Генерал улыбнулся Джину и покачал головой, словно перед ним был не диверсант, а нашкодивший школьник. - На каком языке предпочитаете разговаривать? На русском или на английском? - мягко спросил генерал. Джин изобразил растерянное движение к капитану, знавшему английский. - Ай донт андерстэнд. Генерал снова улыбнулся. - Разве в спецвойсках армии Соединенных Штатов не изучают русский язык? Джин взволнованно заговорил: - Это ошибка, зловещее недоразумение, сэр. Мы геологическая экспедиция, сэр. По договору с нефтяной компанией "Эссо" мы должны были произвести геологическую разведку в районе земли Барроу. Возможно, сломались навигационные приборы, сэр, возможно, нас ошибочно высадили в другом месте... Три дня был шторм, сэр. Рация вышла из строя, три дня мы ждали геликоптеров и, не дождавшись, двинулись в направлении Метлокатлы, это эскимосский поселок, сэр... повторяю, ужасное недоразумение... Капитан вполголоса синхронно переводил сбивчивую речь Джина. Генерал понимающе кивал, изредка делал какие-то пометки в блокноте. - Дайте ему огоньку, Мамедов, - неожиданно сказал он и протянул через стол большую плоскую коробку. Джин жадно затянулся, потом посмотрел на папиросу с длинным бумажным мундштуком. На мундштуке было написано: "Сорок лет Советской Украины". - О, гуд сигарет! - улыбнулся Джин. - Да, ничего табачок, - сказал генерал. - Как ваше имя? - Билл Морроу, сэр, - с готовностью ответил Джин. - Я из штата Коннектикут. - Тэк-с! Значит, не Смит, не Джон Доу, не Ричард Роу, а Билл Морроу25? Отлично. Так, господин Морроу, - сказал генерал и озадаченно нахмурил брови. - А не скажете ли вы, каким образом в вашем снаряжении оказались секретные карабины Ар-15, которыми оснащены лишь части "зеленых беретов" в Форт-Брагге, и опытная сверхмощная взрывчатка Ку-5? - Ума не приложу, сэр, - сказал Джин. - Нам выдали на всякий случай это оружие на базе в Сиэтле - защищаться от белых медведей, взрывать торосы и скалы, а мы и пользоваться-то им как следует не умеем. - Однако двух наших людей вы сумели подстрелить, мистер Морроу, - печально сказал генерал. - Это ужасающее недоразумение! - воскликнул Джин. - Мы не поняли, кто на нас нападает... Ваши люди были в белых маскхалатах, и мы приняли их за белых медведей... - Молчать! - заревел вдруг генерал и, побагровев, ударил кулаком по столу. - Или вы перестанете нести свой идиотский бред, или мы поговорим с вами иначе. Майор Мамедов, проводите мистера Морроу в "парилку". Первое, что увидел Джин, когда его втолкнули в "парилку", были огромные глаза измученного Берди. Долговязый канадец сидел со связанными руками на стуле посредине большой комнаты, пронизанной пыльными дымными лучами солнечного света. Над ним работали два крепкотелых молодца в синих галифе и белых рубашках с закатанным рукавами. Один бил Берди ребром ладони под подбородок, другой так же ребром ладони молотил по шее. Работали они слаженно, наподобие ручной помпы. - Привет, - прохрипел Берди при виде Джина, - по-моему, эти парни решили приготовить из меня отбивную на китайский манер. В "парилку" вошел майор Мамедов. Он снял пиджак, положил его на подоконник и, засучив рукава полосатой шелковой рубашки, двинулся к Грину. Потеряв самообладание, Джин нанес ему страшный удар прямо в мясистый нос. В солнечном луче пролетели осколки очков. Майор рухнул на пол. Молодцы, занимавшиеся Берди, молча ринулись на Джина. Берди успел зацепить одного из них за ногу, и тот тоже растянулся на полу. Второго Джин ударил ногой в живот и, резко, до хруста, завернув ему руку, бросил через себя. В комнату толпой ворвались автоматчики. В течение одной или двух минут Джин бушевал в "парилке". "Вот теперь-то уж мне конец", - думал он, рассыпая удары направо и налево. Прислонившийся к стене Берди отбивался ногами, словно страус эму. Вдруг Джин взвыл от невыносимой боли. Стройный капитан, подойдя сбоку, взял его руку на болевой прием карате26. Мгновенно его скрутили веревкой. Еще несколько минут на связанного Джина сыпались удары, потом его посадили на стул рядом с Берди и привязали ремнями к спинке и сиденью. "Все, конец", - подумал Джин, когда в "парилку" вошел синеглазый генерал. Комната уже вся была заполнена офицерами и солдатами. Некоторое удовольствие доставил Джину вид майора Мамедова, похожего в этот момент на ослепшего носорога. - Итак, - ровным голосом, как бы продолжая прерванный разговор, заговорил генерал, - вы люди серьезные, но мы тоже не шутим на работе. Сейчас вы видели, как на вашем приятеле применялся первый из тридцати семи методов активного допроса. Надеюсь, вы понимаете, что мы не остановимся на первом методе? - Товарищ генерал, разрешите мне наедине поговорить с этой сукой, - прохрипел майор Мамедов. Изящный капитан, небрежно опершись на спинку стула, к которому был привязан Джин, между тем спокойно переводил. - Как имя вашего командира? - прокричал генерал прямо в лицо Берди и показал на Джина. - Не знаю, - промямлил Берди. - Мы не успели познакомиться. - Вас как зовут, мистер? - спросил Джин Берди. - Меня зовут Перси Гордон Браунинг, я из Филадельфии, - быстро ответил Берди. - А вас как? - Меня попроще. Я Билл Морроу из Коннектикута. Очень приятно познакомиться, Перси, - сказал Джин. - Мне тоже очень приятно, Билл, - вежливо ответил Берди. - В семнадцатую обоих! - коротко приказал генерал и покинул "парилку". На этот раз камера, в которую бросили Джина и Берди, была погружена в полную темноту. Джин лежал на полу и слушал, как ворочался, слабо охая, Берди - Как себя чувствуете, Билл? - прошептал Берди - Вполне сносно, Перси, - пробормотал Джин - Я бы тоже чувствовал себя сносно, если бы не мой туберкулез. - А вы больны туберкулезом, Гордон? - Ну конечно. Разве по мне не видно? Двусторонний активный туберкулез легких. К тому же, Билл, должен вам сознаться, что уже три года болею ограниченным алкогольным циррозом печени. Сказались излишества юности, Билл. Вы никогда не страдали алкоголизмом, Билл? - Много раз был близок к этому, Браунинг. - А у нас в семье все мужчины наследственные алкоголики, а женщины, включая маму и сестру, наркоманки. Я как раз исключение из правил, потому что я наркоман и алкоголик одновременно. Кроме того, Билл, хочу открыть вам страшную тайну, я - мазохист. Когда меня бьют, я испытываю эротическое удовольствие. Представляете себе, как вытянулись бы лица этих замечательных парней из "СМЕРША", если бы они узнали об этом... Джин улыбнулся, вообразив, как этот обычный треп Берди записывается сейчас на магнитофонную ленту... - ...частые выпадения прямой кишки, - продолжал бормотать Берди, - самопроизвольный вывих правого коленного сустава, гастрит, вечная отрыжка... Словом, дружище, я полная развалина... Вспыхнул ярчайший свет, и в камеру вошел капитан Ладонщиков. - Ну, собирайтесь, джентльмены, - сказал он. - Что нас ждет теперь? - спросил Джин. - Должно быть, "конвейер", - сказал капитан и вяло выругался. - Годдэм! Из-за вас у меня пропали билеты на балет. Сколько часов Джин провел на "конвейерном допросе", определить было невозможно. Он стоял в центре большого кабинета под ослепляющим лучом света. Сменявшие друг друга офицеры, словно заводные игрушки, выкрикивали из темноты лишь две фразы: "What`s your name? What regiment?" ("Как ваше имя? Какого полка?") - Билл Морроу. Геологическое управление, - отвечал Джин сначала вызывающе, потом вяло. Потом он совершенно прекратил говорить и стоял, полностью потеряв ощущение своей личности, с бессмысленной улыбкой на губах и остекленевшими глазами. Однажды он услышал бульканье воды и вздрогнул от охватившей вдруг безумной жажды. Капитан Ладонщиков держал в руке стакан с пузырящейся минеральной водой. - Дайте пить, - прохрипел Джин. - What`s your name? What regiment? - Я все скажу. Я Билл Морроу. Геологическое управление и Арктик институт оф Норз Америка. Задача - нанести на карту ледниковые скалы... Искать уголь и нефть... - Слушайте, Морроу, - сказал капитан, - поверьте, мы умеем промывать мозги даже таким тупым людям. как джи-ай. Мы наденем на вас наушники и на громкости в сто фонов - это звук реактивного двигателя - будем читать вам пять томов стихотворений Мао Дзедуна. Должен вам сказать, что мало кто оставался в своем уме даже после первого тома, но, на мой взгляд, лучше уж быть идиотом, чем капиталистом, - Почитайте мне лучше "Алису в Стране чудес", - ухмыльнулся Джин. В глазах поплыли круги всех цветов спектра.. Очнувшись, он обнаружил себя сидящим в мягком кресле. Перед ним на полированной поверхности стола на подносе, стояла бутылка минеральной воды "Боржоми", лежала открытая пачка папирос "Казбек" и два бутерброда: один с крабами, другой с зернистой икрой Джин рванулся к воде. Руки оказались несвязанными. Он схватил бутылку и, клокоча и захлебываясь, осушил ее на три четверти. Блаженная слабость охватила Джина. Он потянулся к папиросам и натолкнулся на улыбающийся синий взгляд генерала. - Я бы вам посоветовал прежде закусить, Евгений Павлович, - мягко сказал генерал. Джин отдернул руку как от удара током... - Может быть, хотите выпить? - продолжал генерал. - Уверяю вас, что наш коньяк "Ереван" ничуть не хуже, чем прославленный "Курву азье". Он вынул из ящика стола бутылку коньяку и налил Джину почти полный стакан. - Я не говорю по-русски. Нужен переводчик, - пробормотал Джин. - Как вы можете считать врагами своих соотечественников? - Генерал положил локти на стол и принял задумчивую позу. - Мы с вами русские люди, Евгений Павлович. В этом запутанном, безумном мире национальные связи, пожалуй, одна из самых крепких вещей Я уверен, что Родина примет вас, если вы откроете ей свою душу, и вы постепенно поймете величие идеи, одухотворяющей наш народ. - Есть ли возможность связаться С американским посольством? - спросил Джин. - Или, может быть, уже началась война? Генерал продолжал тем Же ровным голосом, словно не слышал его вопроса: - Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Мы знаем о вас все, Евгений Павлович. Мы знаем, что вы носите имя Джин Грин, что вы лейтенант спецвойск армии Соединенных Штатов, так называемых "зеленых беретов", что вы окончили медицинский колледж Колумбийского университета. Знаем, что ваш отец, настоящий русский патриот, погиб от руки фашистского, именно фашистского, Евгений Павлович, наймита, что вы прошли подготовку в центре Форт-Брагг под руководством капитана Чака Битюка, что ваша группа была заброшена на Чукотку для выполнения диверсионного задания по данным спутника-шпиона "Сэмос-52"... Ну, достаточно вам? - Ай донт андерстэнд, - пробормотал Джин. Он не мог совладать с собой. Руки дрожали, а глаза бегали, как попавшие в клетку мыши. Что делать? Признать все? Упорствовать? Попытаться выброситься в окно? Если генерал разговаривает с ним в таком тоне, то, значит, они хотят его купить, сделать своим агентом? Дальнейшее подтвердило его предположение. - Мы знаем, что вы сильный и смелый человек, Евгений Павлович, вы опасны, как волк, но, поверьте, вам отсюда не уйти. У вас нет выхода, никаких шансов, кроме одного... Генерал откинулся в кресле, нажал клавишу белого селектора. Дверь в смежную комнату сразу же отворилась, и тут Джин чуть не закричал от ужаса и отчаяния. На пороге стоял Лот в мундире советского полковника. - Хэлло, Джин, - сказал Лот, улыбаясь, - Возьми себя в руки, малыш. - Я вас оставлю наедине с вашим другом, товарищ Лотецкий, - сказал генерал. - Спасибо, товарищ генерал, - сказал Лот. Когда генерал вышел из кабинета, он сел в кресло напротив Джина и потрепал его по колену. - Я только сегодня утром прилетел из Нью-Йорка... Лот говорил по-английски. Джин молчал, глядя на столь ему знакомое жесткое и спокойное лицо старшего друга. - Неделю назад я открыл Натали свое истинное лицо, - сказал Лот. - Она меня поняла, старик. Ты ведь знаешь, она всегда сочувствовала разным левым течениям, и чувство русского патриотизма у нес сильнее развито, чем у тебя... - Что все это значит, Лот? - проговорил Джин. - Не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то, что я скрывал от тебя главное дело моей жизни, - Лот встал и прошелся по кабинету. - Дело в том, что я в последние дни войны попал в плен к русским и там, в плену, у меня произошел духовный перелом, мучительный расчет с прошлым. Можешь мне верить, можешь не верить, но я убежденный коммунист, каким был мой единоплеменник Рихард Зорге. Он замолчал и остановился возле окна, неотрывно глядя на Джина. Джин тоже молчал. - Хочешь "Пел-Мел"? - спросил Лот, вынимая длинную красную пачку. Джин закурил, и вместе с запахом "Пел-Мела" в комнату как бы проникли шум и суета Гринич-Виллэдж, особый терпкий дух Нью-Йорка, звуки "диксиленда"... И еще вспомнилось: он и Лот были членами одного клуба на улице Пел-Мел в Лондоне... - Итак, я советский разведчик, Джин, - сказал Лот. - Вот уже двадцать лет. Со времени войны. Что ты на это скажешь? Джин повел плечами. - Что я могу сказать? Это твое личное дело. - Послушай меня, старик, и постарайся правильно понять, - заговорил Лот. - Ты, конечно, помнишь наш разговор в охотничьем домике, когда я расписывал тебе мой идеал жизни современного мужчины. Все осталось на своих местах, Джин. Ты будешь жить этой жизнью, если перейдешь к нам. Кроме того, ты будешь служить величайшей идее века. Везде, в Пентагоне и в Ледяном доме, в госдепе и в НАСА, у нас есть преданные люди. Возможно, скоро произойдет решительная схватка, и в ней победим мы. Америка раздроблена, невропатична, у нас единая воля и единый кулак. Советское командование очень заинтересовано в тебе, но, кроме того, ты мой друг, и я хочу быть с тобой в одной шеренге. Короче, если ты сейчас говоришь "да", мы немедленно отсюда отправляемся в Москву, ты будешь принят в очень высоких сферах, и перед тобой откроется весь мир. Лот присел на ручку кресла и выпустил дым в потолок. Джин встал с кресла. Избитое тело заныло. Он направился было к окну, но был остановлен резким окриком Лота: - К окну не подходить! - Ты не уверен, что я скажу "да"? - усмехнулся Джин. Лот молчал, не сводя с него глаз. - Вот что я тебе скажу, - с трудом начал Джин. - Я не очень-то разбираюсь в великих идеях... Я дьявольски жалею, что попал в твою игру, что не стал простым врачом, но я принес присягу "звездам и полосам", и от этой присяги меня никто не освобождал, и я теперь тот, кто я есть. - Это окончательное решение, Джин? - быстро спросил Лот. - Да, - Тогда прощай. Лот протянул руку. Лот - славный рыцарь Ланселот!.. Подумав секунду, Джин пожал эту руку, которая столько лет протягивала ему стакан с коктейлем и столько раз в дружеском спарринге наносила ему хуки и свинги. - Прощай! Четкими офицерскими шагами Лот удалился в смежную комнату. Тут же в кабинет вошли генерал, капитан и автоматчик с безучастным монгольским лицом. - Выполняйте приказание, - сказал генерал и, не глядя на Джина, прошел к своему столу. - Идите вперед! - скомандовал капитан. Джина вывели во внутренний четырехугольный двор. Было темно, из окон нижнего этажа лился желтый свет, над двором в чистом фиолетовом небе висела наивная молодая луна. По заснеженному двору проходили и пробегали солдаты, слышался смех, пронесли дымящуюся огромную кастрюлю, ворота под аркой были открыты, и были видны кусок асфальтовой дороги, освещенной газовым фонарем, и мотоцикл с коляской, стоявший на дороге. Оттуда, снаружи, со свободы, доносились переборы гармошки и довольно приятный мужской голос пел: Хотят ли русские войны - Спросите вы у тишины... И это была, возможно, ночь его казни, последние минуты... Неожиданно прозвучал усиленный динамиком голос: - Нижним чинам собраться в красном уголке на политинформацию! Грохоча сапогами и галдя, солдаты сбежались в один из углов и, подталкивая друг друга, всосались в дверь. Дверь захлопнулась. Джин и его конвоир остались вдвоем на пустом дворе. Вскоре заскрипела на петлях еще какая-то дверь, и в десяти шагах от Джина черными контурами прошествовали долговязая согбенная фигура и маленькая плотная фигурка с торчащим стволом автомата на груди. - Берди! - крикнул Джин, резко повернулся и ударом в лицо оглушил своего конвоира. Схватив упавший автомат, он бросился к арке. Оглянувшись, успел заметить, что Берди, пригнувшись, бежит вслед за ним с автоматом в руке. Двое часовых выскочили из будки. Очередью от живота Джин уложил их, выскочил из ворот тюрьмы и прыгнул в седло мотоцикла. Через секунду в коляску тяжело плюхнулся