(слэнг) - ручные гранаты, похожие на Ф-1, называвшиеся у нас "лимонками". (Прим. переводчиков.). 20 Не могу удержаться, чтобы не упомянуть здесь, что сегодня в Америке в частном владении находится до 200 миллионов пистолетов, ружей и винтовок. Никто не знает, сколько насчитывается у граждан гранат, пулеметов и минометов, базук и противотанковых орудий. В год американцы обновляют этот арсенал тремя миллионами пистолетов и винтовок. Противотанковая пушка калибра 22 миллиметра вполне по карману любому артиллеристу-любителю - она стоит 99 долларов 50 центов. Подсчитано, что в Лос-Анджелесе больше оружия, чем в Сайгоне,- около трех миллионов винтовок и пистолетов. Тысяча членов банды "Блекстоун рэйнджерс" в Чикаго вооружены 1200 пистолетами и винтовками, то есть не хуже батальона рэйнджеров. К июню 1968 года во всех войнах было убито американцев 630 768 человек. В мирное время частными гражданами убито 800 тысяч американцев. Противники нынешней кампании за ограничение свободной продажи оружия указывают, что автомобилисты ежегодно давят втрое большее число людей. (Прим. автора.). 21 "Потрошитель" (слэнг) - автомат. (Прим. переводчиков.). 22 Исполнитель роли Тарзана в известной голливудской киносерии. (Прим. науч. редактора.). 23 В нашей литературе "люгер" (германский пистолет Борхардта Люгера) обычно называют парабеллумом. (Прим. науч. редактора.). 24 Bats in the belfry - здесь: "пока я не сошел с ума", американский идиом (Прим. переводчиков.). Наиболее точный перевод: "пока у меня шарики за ролики не заехали". (Прим. науч. редактора.). 25 Герой многолетней серии американских комиксов. (Прим. науч. редактора.).  * ВТОРОЙ РАУНД. МЕГАСМЕРТЬ - НАША ПРОФЕССИЯ *  Aquila non captat muscas ("Орел не ловит мух" - латинская пословица) ГЛАВА СЕДЬМАЯ. "ОПАСНО! ВПЕРЕДИ КРУТОЙ ПОВОРОТ!" - Неплохая тачка! - сказал Лот, сидя за рулем "де-сото" и без труда выжимая восемьдесят миль в час на пустынном макадамовом шоссе. - Идеально настроена, как гитара Сеговии. Идет мягко, как первый стакан старого шотландского виски. Скажем, солодового скотча "Чивас Ригал", выдержанного в течение двенадцати лет в дубовых бочках!.. - Не растравляй душу, Лот! - взмолился Джин. - Я полцарства бы отдал за пару коктейлей водка-мартини! А машина так себе, штамповка, модная игрушка, которая устареет через пару лет. Эту модель уже в прошлом году сняли с производства, у Крайслера вообще плохи дела. Эти детройтские мошенники специально делают быстро стареющие машины. Другое дело - английские машины или даже ваши, германские, - у них есть индивидуальность, характер, норов. Помнишь мой "бентли"? Эта машина обладала секретом вечной молодости. Друзья поговорили немного на свою излюбленную тему - об американских и заграничных автомашинах: о французских "рено" и "пежо", итальянских "фиатах", шведских "саабах" и японских "Тойотах". Оставив за собой "имперский штат" Нью-Йорк с его запутанным клубком автомобильных дорог, они мчались теперь где-то между Нью-Йорком и Трентоном по "трувею" - магистральной автостраде. Вблизи самых больших в мире урбанизированных районов от Бостона до Вашингтона (более 1500 человек на квадратную милю) тянулись почти дикие места - голая болотистая равнина с искусственными горами выброшенных на свалку автомашин и огромными придорожными рекламными щитами размером с панорамный киноэкран: Неподражаемая Энн КОРИС в баснословно удачном новом боевике "ТАКИМ БЫЛ БУРЛЕСТО" в театре КАЗИНО-ИСТ на Бродвее. Тут и там мерцали вдали гроздья далеких огоньков. Лот резко затормозил и забарабанил кулаком по клаксону: в сливавшихся световых конусах фар через черную ленту автомагистрали пронесся силуэт оленя с маленьким олененком. - Годдэм! - выругался Лот. - Никак не привыкну к тому, что в получасе езды от Манхэттена гуляют олени и в каких-нибудь восьмидесяти пяти милях начинаются индейские резервации! Лишь изредка виднелись громадные, блистающие стеклом и металлом, похожие на футуристические дворцы заводы телевизоров и электронных машин и невзрачные, убогие кирпичные домишки рабочих городков Нью-Джерси, этого чуть ли не самого маленького по площади штата, занимающего одно из первых мест по промышленному производству. Через дорогу перебежал, блеснув глазами, большой, заяц. - Здесь неплохая охота, - заметил Лот. - Зайцы, фазаны. Но охотников больше, чем перепелов. Палят друг в друга и во все, что только движется. Горе-охотники перестреляли тут массу коров, лошадей и мулов, свиней и овец. Один фермер, доведенный до отчаяния этой пальбой, вывел масляной краской на боках своих коров огромными буквами: "Это корова!" И что ты думаешь? Все равно убили! Потянулись фермерские поля: кукуруза, ирландский картофель, соевые бобы. Из мрака вынырнули два щита, один слева от дороги, другой справа, с десятифутовыми буквами: Экс-президент Дуайт Эйзенхауэр призывает тебя голосовать за республиканца ДЖЕЙМСА МИТЧЕЛЛА на выборах губернатора! Вместе с президентом США ДЖ. Ф. КЕННЕДИ голосуйте за нового губернатора штата Нью-Джерси динамичного демократа РИЧАРДА ДЖ. ХЬЮЗА! Плакаты были старые, ободранные, полусмытые дождем, истерзанные ветрами Атлантики. По размеру они значительно уступали бродвейской рекламе. Видно, партии Слона и Осла располагали меньшими средствами, чем бродвейские продюсеры. - Кто победил? - зевнув, спросил Джин. - Бог их знает1, - ответил Лот. - Наверное, тот, кто представлял "Стандард ойл оф Нью-Джерси". У этой корпорации больше долларов, чем стоит золотой запас США в Форт-Ноксе! Вся ваша политика пахнет нефтью! Несколько раз их останавливали для оплаты проезда в тоннелях, по мостам и новым отрезкам автострады. Лот кидал четвертак в автомат, и в автомате зажигался зеленый фонарик с надписью: "Сэнк ю!!" - "Спасибо!" В свете фар мелькнул указатель "Принстон". - Здесь, - вспомнил Джин, - родился Уолт Уитмен. - Здесь, - добавил Лот, - училась Вудро Вильсон и Аллен Даллес. - Здесь, - продолжал Джин, - работали Эйнштейн, Нильс Бор и Оппенгеймер. - И добавил с безрадостным вздохом: - И здесь, наверное, будет работать молодой эскулап доктор Джин Грин. - Об этом мы еще поговорим! - многозначительно сказал Лот. Не доезжая до Принстона, красивого городка, известного своим университетом и Институтом высших научных исследований, Лот заморгал рубиновым оком индикатора правого поворота, свернул с "тэрнпайка" - платной автомагистрали - на запад и вскоре пересек границу штатов Нью-Джерси и Пенсильвании. Пенсильвания! Джин любил этот великий американский штат, превосходящий по площади и населению среднекалиберную европейскую страну. Пенсильвания - страна железа и стали, нефти и угля, лежащая между Атлантическим океаном и Великими озерами, с ее Аппалачскими горами и красавицей рекой Саскеханной, с плодородными пашнями и почти девственными лесами, до сих пор занимающими почти половину ее территории. - Бетховен, - сказал Лот, словно читая мысли Джина, - мечтал сочинить симфонию под названием "Основание Пенсильвании". Джин со школьной скамьи помнил: эта земля принадлежала сначала индейцам, потом голландцам, шведам, англичанам, французам. Чтобы погасить долг в 16 тысяч фунтов стерлингов, Карл Второй пожаловал этот край квакеру Уильяму Пенну, потребовав взамен лишь две бобровые шкуры в год да пятую долю всего золота и серебра в недрах лесной страны, названной в честь Пенна и ее лесов Пенсильванией. - Сбавь скорость до пятидесяти миль в час, - посоветовал Джин Лоту, - в этом штате полиция контролирует скорость радаром. - Меня это не касается, - ответил Лот. Игла спидометра по-прежнему колебалась над цифрой "восемьдесят". - Если и задержат, то не оштрафуют. - Кончай темнить, Лот, - сказал Джин. - Почему тебя не касается то, что касается всех? - Вот об этом мы и поговорим, - вновь ушел от ответа Лот. - Поспи пока, отдохни! Но возбужденные нервы Джина не давали ему уснуть. Придорожные плакаты кричали проезжим о скорой схватке между республиканцем Уильямом Скрэнтоном и демократом Ричардсоном Дилуортом за губернаторское кресло в Гаррисберге. Кажется, в этих местах, вспомнил Джин, отец рассказывал ему о странных американцах, известных под названием "Пенсильванские голландцы". Но они выходцы вовсе не из Голландии, а из Германии, откуда их предки-вюртембержцы прибыли в первой половине восемнадцатого века. Самые современные, прогрессивные фермеры Америки, они одновременно являются и самыми темными и суеверными. Строя самые совершенные фермы, они украшают их дикарскими талисманами против нечистой силы. Все они принадлежат к разным сектам вроде швенкфельдеров, адвентистов седьмого дня, церкви братьев. Меннониты делятся на шестнадцать подсект. Одни считают, что электричество и механика - выдумки антихриста, другие бреют усы, но не бороды и отказываются служить в армии, третьи читают только библию, а четвертые ратуют за сохранение всех этих предрассудков и обычаев, которые служат безотказной приманкой для туристов. Вскоре вдоль шоссе вырос высокими стенами лес - сосна, белый дуб, каштан... - А здесь, - сказал Лот, видя, что Джин не спит, - охота еще лучше. Я ходил тут на медведя, как некогда в Беловежской Пуще в Белоруссии. Старожилы помнят, как в один сезон здесь убили двести тысяч оленей. Пропасть серой лисицы, выдры и бобров, куниц и ласок, енотов, тетеревов и прочей дичи. Усыпанная палой хвоей дорога пошла в гору и спустя полчаса вывела к игрушечному городку на шоссейной дороге Скрэнтон - Гаррисберг. Протестантская церквушка, крошечная городская ратуша, несколько частных дощатых домишек в георгианском стиле, бензоколонка и гараж в бывшей кузнице. Кругом ни души. Этот скупо освещенный и окруженный черным лесом городок напоминал декорации к какому-то фильму Хитчкока, фильму ужасов. Как-то в этом краю, недалеко от этих самых мест, у Гринов спустила ночью шина. Отец остановил машину, отключил мотор. Джин вылез первым, огляделся во мраке, прислушался, и вдруг его поразила бездонная, беспредельная тишина. Но она не была безжизненной, эта тишина. Она, казалось, вибрировала, пульсировала своей исконной звериной жизнью, скрытной, отдельной от человека. И не верилось, что где-то за этим таинственным, одушевленным мраком без умолку громыхает Манхэттен с "великим белым путем", и Таймс-сквером, и миллионами горожан. Джин на всю жизнь запомнил нахлынувшее на него тогда чувство, жуткое и величавое. На затылке у него зашевелились волосы, ему померещилось, что он вот-вот увидит чьи-то горящие углями глаза в черной чащобе, услышит рев неведомого лесного зверя, медведя, пантеры или дикой кошки. Вот такой была Америка до Колумба. И такой - местами - осталась, она по сей день. И для Джина, выросшего в Бруклине и Манхэттене, это было настоящим откровением. И еще в ту далекую ночь он почувствовал, как больно и сладко защемило у него сердце, когда его потянуло вдруг, как никогда прежде, властно и неудержимо к отцу. А отец вышел, закурил, послушал тишину и сказал по-русски: - Бог ты мой! Тихо-то как! Как в русском лесу! Он помолчал, попыхивая русской папиросой, купленной в Нью-Йорке, потом добавил задумчиво: - Таким лесом, помнится, ездил я в последний раз в имение князя Тенишева. Клетнянский лес... И сейчас Джин задумался над отцовской верностью той, старой, России и над верностью потомков вюртембергских крестьян поверьям своих предков и спросил себя: "Ну, а я? Есть ли у меня русская душа в американской обертке?" - Спишь? - спросил Лот. - Нет, - ответил Джин, оглядываясь на лес, что сомкнулся за игрушечным городком Хитчкока. - Скажи, Лот, как по-немецки "отечество"? - Фатерлянд. - Ну конечно! А по-английски "фазерланд" - страна отца - или "мазерланд" - страна матери. А по-русски "родина" - место, где родился... - С чего это ты, Джин? - Да так! Воспоминания детства, эта волчья глушь и... зов предков. Лот съехал с широкого "стэйт хайвей" - шоссе штата - на более узкое и совершенно пустынное "каунти хайвей" - шоссе графства. Вскоре в лучах фар ослепительно зажегся квадратный щит дорожного знака: ОПАСНО! ВПЕРЕДИ: КРУТОЙ ПОВОРОТ! Еще минут через двадцать быстрой езды лесом по извилистому шоссе они свернули на совсем узкую, асфальтированнную частную дорогу со знаком: PRIVATE No Trespassing2. - Ну так, Лот, - сказал Джин, - может быть, ты мне объяснишь. Не знаю, что и подумать. Мама говорит, что Лефти представился довольно назойливо, тут пахнет клюквой. А Красавчик - не знаю, записал ли ты это на магнитофон, - уверяет, что Лефти Лешаков был перемещенным лицом, беженцем из Советской России, бывшим полицейским у немцев в оккупированном Минске, офицером Власова... - И об этом мы сейчас поговорим, - проговорил Лот, останавливая машину на небольшой прогалине, расположенной на плоской вершине горы, перед бревенчатым "шутинг-лодж" - охотничьим домиком. - А вот и хижина дяди Лота! - весело сказал Лот. Хижина молча глядела на Джина черными провалами окон. Лот трижды отрывисто нажал на клаксон. Почти сразу зажглись окна хижины. "Хижина дяди Лота" оказалась двухэтажным домом, сложенным из дугласовской ели, с трех сторон обнесенным верандой, отделанной красным кедром. С веранды открывался великолепный вид на лесистые горы, освещенные полной луной. - Днем, - сказал Лот, потягиваясь, разминая руки, - отсюда на двадцать миль видать. Джин осмотрелся: кругом ни огонька, только вздыхают сосны. Но вот набежал ветер, и сосны зашумели, словно зеленая Ниагара. На ближайших лесиситых вершинах виднелись пожарные вышки. Далеко внизу светлела в лунном свете извилистая лента дороги. Дверь охотничьего домика распахнулась. На веранду вышел, приглаживая волосы, дюжий пожилой китаец, смуглый, черноволосый, в форменном белом сюртуке и черной "бабочке", лицом и фигурой похожий на экс-боксера. Он слегка поклонился, и Лот сказал: - Хай, Чжоу! Это мой друг Джин. Заждался нас? Ужинать будем немедленно. Чжоу снова поклонился и, раскрыв пошире дверь, удалился. - Бедняга Чжоу нем как могила, - сказал, Лот. - Японцы вырезали у него язык. Захватывающая история. Бывший рэйнджер. Идеальный слуга. Пойдем, я покажу тебе эту берлогу. Войдя, Лот ловко метнул завертевшуюся волчком шляпу прямо на вешалку в прихожей. На первом этаже было три комнаты, ванная с душем и сверкающая чистотой кухня из белой эмали и хрома, со вделанным в стенку телевизором и белой инфракрасной печью, возле которой уже возился бывший рэйнджер. Лот поглядывал на Джина, явно надеясь, что весь этот модерн произведет на него должное впечатление. Самой привлекательной комнатой была довольно просторная гостиная, занимавшая в отличие от других комнат оба этажа, с широченным панорамным окном, глянцевитыми балками на потолке, деревянной лестницей, ведущей в верхние комнаты-спальни, и выложенным пробкой полом. В большом камине из грубо отесанного белого камня уютно горели сосновые дрова. Это был настоящий камин, высотой в пять футов, не меньше, вовсе не из тех электрических подделок, что продаются у Мэйси для тесных нью-йоркских квартирок. У одной стены стоял сервант-бар, у другой - стеклянный шкаф с пирамидой для множества дорогих охотничьих ружей, чьи смазанные оружейным маслом вороненые стволы отражали пламя в камине. На стенах из отполированной янтарной ели висели головы аппалачской пантеры, медведя-гризли, дикой кошки, лося с рогами, чучела щук размером с аллигатора и гигантской пестрой форели. Воздушный кондиционер поддерживал в гостиной самую приятную для человека влажность и температуру - градусов семьдесят пять по Фаренгейту. Пол был устлан медвежьими шкурами с оскаленными мордами и индейскими коврами племени навахо. Джин глядел на всю эту роскошь во все глаза. Лот довольно ухмылялся. - Послушай, Лот, - наконец сказал Джин, - почему ты никогда не говорил мне об этой чудесной хижине дяди Лота? - Только потому, старик, что все это принадлежит не мне, а одной организации, о которой - терпение! - речь впереди. Джин и Лот плюхнулись в удобнейшие огромные кресла у камина, и в гостиную тут же вошел Чжоу с подносом, на котором позвякивали бутылки с двенадцатилетним "Чивас Ригал", смирновской водкой э 57, сухим итальянским вермутом "Чинзано" и ведерком с кубиками льда. - Я на седьмом небе, - блаженно промурлыкал Джин, принимая от Лота фужер с водкатини. - Советую тебе последовать моему примеру, - сказал Лот, запивая содовой свой "Скотч на скалах". - Я непременно приму перед ужином душ, сначала африкански горячий, потом арктически холодный. - Хорошо. Я за тобой, - сказал Джин. - Зачем же! На втором этаже есть еще одна ванная - Прекрасно! Только еще один водкатини! Посмотрим, нет ли у неба восьмого этажа. Под игольчатыми струями горячего душа заныли все синяки и шишки Джина. Зато ледяной душ немного притупил боль, и Джин почувствовал себя так, словно заново родился, когда вылез из плексигласовой кабины и вытерся махровым полотенцем, смоченным кельнской водой. Вездесущий Чжоу успел уже положить свежую пижамную пару на стул, повесить купальный халат на вешалку, поставить под него домашние туфли-мокасины и даже приоткрыть над умывальником спрятанную за зеркалом аптечку. Повязку на раненом плече Джин не стал трогать. Он разукрасил и без того цветастую физиономию алой жидкостью меркурохрома и йодом, сменил пластырь и в голубом халате, надетом на темно-синюю пижаму, и туфлях спустился в гостиную. Румяный Лот уже сидел там в халате, разрисованном вигвамами и томагавками, и поджидал друга со свежим водкатини. - Ужин будет сейчас готов, - объявил он с улыбкой и повел носом: - Чуешь? Ты ведь весь день, поди, не ел! Этот самый длинный в его жизни день, долгая поездка, горный, настоянный на хвое воздух, джин и водка с вермутом "За поясным ремнем". Только теперь почувствовал Джин, как он дьявольски голоден. С полным пониманием обвел он оскаленные морды разного зверья на стенах. Сейчас бы кусок парного, кровавого мяса!.. И в этот момент Чжоу вкатил в гостиную тележку с парой благоухающих двухфунтовых техасских "стэйков", идеально обжаренных снаружи и явно сочных, кровавых внутри. Подавив стон нетерпения, Джин наблюдал за проворными движениями рук китайца, сервировавшего стол, пожирал глазами свой "стэйк", дымящуюся огромную, испеченную в масле картошку, какую выращивают только в штате Айдахо, увенчанную, как гора снегом, слоем густой сметаны, посыпанной жареными кусочками бекона, нежно-зеленые листья салата летука, словно покрытые капельками студеной росы, с огурчиком, помидорами, зеленым перцем, горячие мягчайшие плюшки Паркерхаус... Чжоу показал пальцем на разные приправы. - Он спрашивает, - пояснил Лот, - какую тебе дать приправу к салату. Мне - русскую. А тебе. Джин? Французскую?.. - "Тысяча островов", - проговорил Джин, облизываясь. - Настоящая американская кухня, - вещал Лот, смачно чавкая, по-немецки, - царит над другими кухнями мира, подобно Эвересту. Но, увы, подобно тому как немногие могут похвастать знакомством с Эверестом, так немногие американцы знакомы и с настоящей американской кухней. А клевещут на нее голозадые иностранцы, экономящие каждый доллар, и бедняки-неудачники, которые не умеют воспользоваться равными возможностями. В этой демократической стране бок о бок варит кухня пагрицианская, как в отеле "Сент-Риджес" и "Савой-Хилтон", и кухня плебейская, как в бродвейских забегаловках. И меня лично это вполне устраивает. Каждый должен урвать свой кусок в жизни! Джин мельком вспомнил о последнем своем пациенте, дистрофике, доставленном в приемный покой с Пенсильванского вокзала. Это был безработный шахтер из Хэйзлгона, угольного района, пораженного депрессией. Миллионам американцев, конечно, были недоступны эти яства. Но что делать - таков этот мир... - Этот божественный "стэйк" китаец изжарил, сибаритничал Лот, - как ты сам понимаешь, на гриле над горячими углями. Филей двухдюймовой толщины, высшего качества, из бычка абердино-ангусской породы. Король американского жаркого! Жарится не ниже и не выше чем три-четыре дюйма над углями, то есть при температуре триста пятьдесят градусов, по четверти часа на каждую сторону. Только потом посолить и поперчить. О, это высокое и красивое искусство! Американской цивилизации есть чем гордиться! Лот включил стоявший в углу западногерманский портативный глобальный одиннадцатидиапазонный радиоприемник "БРАУН-Т-1000". Гостиная наполнилась звуками блюза, исполняемого, как объявил диктор, джазовым секстетом Поля Уинтера. - Секстет имеется, а секса нет, - сострил Лот, - не хватает только пары красоток, как в доброе старое время. Я мог бы позвонить в Филадельфию... Если, конечно, тебя не слишком беспокоит твоя рана.. Джин удивленно приподнял брови. С того дня, как Лот и Наташа объявили о своей помолвке, друзья по молчаливому согласию прекратили прежние "квартеты". - Не обязательно устраивать патрицианскую оргию, - улыбнулся еще шире Лот. - Я просто подумал о терапевтическом влиянии молодой и красивой девушки. Зовут ее Шарлин, секс-бомба в сорок мегатонн, не меньше. - Нет настроения, - покачал головой Джин. - У тебя тут есть телефон? Это здорово! Мне обязательно надо позвонить, хотя и поздно, Наташе, успокоить ее, и в общежитие интернов, чтобы меня кто-нибудь подменил. Скандал теперь неизбежен. Поговорив с сонной Наташей, Джин позвонил в общежитие нью-йоркской больницы Маунт-Синай (Синайская гора), но там не оказалось никого из его друзей. - Скандал будет грандиозный! - сказал Джин, пожимая плечами. - Что ты думаешь делать дальше? - спросил Лот Джина за кофе с коньяком. Кофе, предупредил Лот, лучшей марки - "Максуэлл хаус", но без кофеина, чтобы не было бессонницы. - Расквитаться с Красавчиком. Узнать, кто убил отца, и отомстить убийце. - Я спрашиваю вообще. Ведь ты скоро перестанешь быть интерном. Небось уже заказал визитные карточки: "Доктор Джин П. Грин, М. Д.". - Бог знает. Лот. - Настроение у Джина сразу испортилось, лицо вытянулось. - Дело идет к тому. Стажировка в больнице приближается к концу, а я вопреки всем правилам еще не подал заявление начальству, так и не решил, какую же специальность избрать. - Чересчур многие нравятся? - Да в том-то и дело, что ни одна по-настоящему не нравится, за душу не берет. Сейчас прохожу стажировку в Об-Джине3... - Это еще что такое? - Отделение акушерства и гинекологии. Нам, стажерам, достается только грязная работа. Дежурим по тридцать шесть часов, потом - двенадцать часов отдыха - значит, в бар и спать, потом опять дежурство - бар - спать. Джин коротко рассказал о нелегкой доле врачей-практикантов. В колледже он как-то иначе представлял себе карьеру врача, недаром после сдачи экзаменов набрал почти рекордное количество очков - целых девяносто пять! Собирался стать хирургом. "Лучше резать, чем лечить, - говорили друг другу будущие хирурги. - Идеал хирурга: вырезать у пациента все, но оставить его живым, чтобы он мог подписать тебе чек!" Хирургическое отделение - это кровавая баня, нескончаемая резня, начинаешь думать, что за стенами больницы на улицах Нью-Йорка бушует сражение вроде арденнского: приемный покой и операционные днем и ночью забиты изувеченными и искалеченными. Еще труднее пришлось Джину в Об-Джине. За тридцатишестичасовую смену ему приходится принимать уйму родов. И эти вечные обходы, прием рожениц, анализы, клинико-патологические совещания, ночная "Скорая помощь"... Белые шестикоечные палаты, серо-зеленые халаты врачей, акушеров, спагетти с фрикадельками за пятьдесят пять центов в больничном буфете... Интерны называют эти фрикадельки "камнями в печени"... Джин не успел еще произнести Гиппократову клятву, а романтика уже улетучилась! - Кручусь как белка в колесе. Делаю самую грязную работу и забываю все, чему научился в колледже. Но ничего - нас, стажеров, около семи тысяч в стране, а больниц тоже почти семь тысяч, в них постоянно не хватает около четырех тысяч врачей, так что куда-нибудь распределят. Это адский труд, Лот. У нас всего сто тридцать три врача на каждую сотню тысяч населения. Куда пойти? В частную больницу или больницу какой-нибудь религиозной организации? Нет уж, это не по мне... Предлагают место в хирургическом отделении больницы в Джерси-сити... А может быть, заняться частной практикой? Все-таки независимое положение... - А почему бы и нет? - с легкой усмешкой спросил Лот, пуская колечки дыма в потолок. - Снимешь домишко в какой-нибудь Сиракузе или Эльмире, повесишь бронзовую дощечку на дверях, купишь себе "додж" - почему-то все американские врачи ездят в старомодных "доджах", вступишь в члены медицинского общества своего графства, на заседания которого ходят только старички, из которых песок сыплется, дремучие посредственности, чьи приемные пустуют, зеленые новички вроде тебя, прикрывающие свое невежество ученой абракадаброй. Повесишь вывеску: "Врач принимает с часу до трех дня и с шести до восьми вечера". К концу года выяснится, что ты задолжал банку, и тогда ты будешь делать подпольные аборты за сотню долларов и лечить первый триппер юных донжуанов из местной школы. Еще годик абортов, и ты начнешь выпивать в одиночку или... - Или искать спасения в женитьбе, - вставил Джин. - Вот именно! Тут ты вспомнишь, что две трети всех денег в Америке принадлежат вдовам, и предложишь какой-нибудь вдове средних лет руку и сердце, а взамен получишь ее капитал в банке. Тебя изберут президентом медицинского общества графства, ты закажешь новые визитные карточки и станешь ярым противником социализированного здравоохранения в "Великом обществе". - Никогда! Я всегда поддерживал президента Кеннеди... Позиция АМА - это позор и прямое нарушение Гиппократовой клятвы... - К старости все становятся консерваторами. Будешь работать вместе с Американской медицинской ассоциацией против социализации, за сохранение прибылей врачей. А главное - найдешь себе молодую любовницу, с которой втихаря будешь встречаться в нью-йоркском отеле вроде "Астора", и все чаще станешь поглядывать на пузырек с мышьяком... - Нечего сказать, хорошенькое будущее ты мне предсказал, дружище. Но ведь порой и врачи становятся знаменитыми миллионерами, разъезжают с телефоном в "кадиллаке" и даже за каждую консультацию по телефону дерут немалые деньги. - Ты веришь в "Великую Американскую Мечту"? "Парень из трущоб становится миллионером и сенатором!" - Случается же такое... - Случалось в доброе старое время. Не сегодня-завтра население этой страны перевалит за двести миллионов, а миллионеров становится что-то меньше и меньше. - У меня есть в запасе другой план, хотя сейчас я даже не знаю, как объясню свой невыход на дежурство. - Ну-ка? - Ты знаешь, меня всегда тянуло к приключениям. И вот что я надумал недавно. Стать судовым врачом и плавать на торговых кораблях или пассажирских лайнерах со скучающими девицами в тысячах миль отсюда, за Суэцким каналом, в Желтом море или где-нибудь в районе острова Бали, где нагишом разгуливают красавицы... Голландские миссионеры, Лот, заставили их прикрыть наготу, но голландцев прогнали, и они опять ходят голенькие. Гонконг и Гонолулу, Австралия и Антарктика.. - Большое дело! Через двадцать лет ты вернешься в последний раз на берег и начнешь здесь с самого начала, с азов, где-нибудь в Минеоле или Ютике. В кабинете у тебя будут висеть бумеранги, отравленные стрелы, чучела коал и кенгуру, копченые мертвые головы южноамериканских индейцев. И будет горькое сознание, что почти двадцать лет, лучшие годы своей жизни, ты провел в море, смертельно скучая. - Есть еще один выход, - сказал без воодушевления Джип. - "Вступай в армию - повидаешь свет!" В колледже я пользовался отсрочкой от призыва в армию, а сейчас в резерве. Я здоров, у меня нет детей, поэтому в мирное время меня могут призвать в любое время до тридцати пяти лет. Если бы я не был медиком, армия перестала бы мной интересоваться после моего двадцатишестилетия. Сейчас опять стали призывать врачей. В прошлом году, я слышал, призвали тысячу двести пятьдесят медиков. Терпеть не могу солдафонов и военщину. Однако, может быть, в армии или военно-морском флоте будет веселей? - Вот этот вариант мне больше нравится, но не совсем. Неужели тебе хочется в мирное время быть клистирной трубкой, а во время войны пилить солдатские кости?! Нет, тебя с твоими способностями я в такой роли не представляю. Особенно после твоих сегодняшних приключений. Жить надо бурно и весело, и взять от жизни надо все, что положено настоящему мужчине. Иначе - зачем жить?! А отоспимся в глубокой старости или - на все воля божья - в могиле. Вот мое кредо, моя философия... Ты говоришь, что не любишь армейщину? И я прятался от идиотизма армейской жизни в вермахте и в армии дяди Сэма в частях особого назначения, где правит самодисциплина, где все запанибрата. Вот место для джентльменов удачи и любителей приключений! Туда идут только самые смелые, толковые и самостоятельные парни, парни с амбицией, которым не по пути со стадом... - Куда "туда", Лот? - с загоревшимися глазами спросил Джин. - Подожди, Джин! Лот долил стаканы, выпил виски с содовой, покрутил кубики льда в стакане. - Ну, допустим, что ты совершил самую большую глупость в жизни и уплыл в Гонконг или стал армейским врачом. А как же Красавчик и Красная Маска - эти убийцы твоего отца? - За отца я, конечно, сполна отомщу в первую очередь. - Но разве ты не понял сегодня, что сделать это у тебя столько же шансов, сколько у снежной бабы в аду, как говорят американцы? Ведь, признайся, ты был на краю гибели, хотя тебе чертовски везло. - Да, я не выкарабкался бы, если бы не ты. Лот. - Считай, что ты пока отомстил только за эрделя Черри! Красавчик и Красная Маска - это только марионетки. За ними, гангстерами, просто бандитами, стоят мобстеры - супербандиты, стоит синдикат, стоит Мафия, которую теперь называют "Коза Ностра". Ты слышал о Дакки Лючано, Джозефе Профаче, Джо Адонисе. Говорят, сейчас король Мафии в Америке - Антонио Коралло, а Вито Дженовезе - герцог Нью-Йорка. С этой организацией, как знает вся Америка, не может - или не хочет - справиться даже Эдгар Джон Гувер. В этой вендетте против Мафии ты, Джин, бессилен. Твое положение, не забудь, сильно осложняется убийством этих трех гангстеров. Сам понимаешь, что тебе было бы нелегко и недешево доказать на суде, что ты действовал в порядке самообороны. Синдикат нашел бы и лучших адвокатов и свидетелей, которые бы пели под дудку Красавчика. Даже полиция и та была бы против тебя. Кто платит, тот и заказывает музыку, а полиции и судьям платит Красавчик, собирая дань со своих букмекеров. Тем и держится. Кстати, Рэд оказался Пи-Ай! - Пи-Ай? - Да, частным расследователем или, попросту говоря, сыщиком. Это было очень выгодно Красавчику. Ведь права Пи-Ай нелегко получить, а Красавчику это ничего не стоило. Почему? Потому что у него имеются связи и с ФБР. Какие? Это очень просто - по тайной просьбе ФБР он посылает своих гангстеров так, как это было во времена Черного легиона, работать скэбами - штрейкбрехерами - в доки. За это ФБР смотрит сквозь пальцы на то, что Красавчик занимается контрабандой и торговлей наркотиками, берет дань с букмекеров и проституток. Но есть, Джин, есть более могущественная фирма, чем ФБР и "Коза Ностра". И она может помочь тебе. - Что это за фирма? Лот пододвинул к себе ногой журнальный столик, на котором Джин еще раньше заметил кучу популярных, а также охотничьих и спортивных журналов - таких, как "Каунтри Лайф" ("Сельская жизнь"), "Спэр" ("Шпора"), "Фильд энд Стрим" ("Поле и речка"), "Спортинг Ганз" ("Спортивное оружие"). Поднял небольшую книжку, раскрыл ее на первой странице. - Эта книга, - почти торжественно проговорил Лот, - одна из самых важных книг нашего времени. Вот ее первые строки. Слушай: "В наше время Соединенные Штаты стоят лицом к лицу с группой наций, исповедующих враждебную нам философию жизни и власти... Ныне впервые мы стоим против врага, обладающего военной способностью развязать опустошительное наступление непосредственно против Соединенных Штатов, и в эпоху ядерных ракет это может быть сделано в течение минут или часов с минимальным предупреждением... Разумеется, мы обладаем такой же способностью по отношению к нашему врагу..." Это пишет Аллен Даллес, директор ЦРУ, в книге "Искусство разведки". - Но при чем здесь я? - Только став членом этой организации и с этой организацией за твоей спиной сможешь ты свести счеты с теми, кто убил твоего отца! Твои враги - это враги ЦРУ. Слушай, я объясню тебе, что ты должен сделать... - Значит, ты убежден, что Лешаков был подослан красными? - сказал Джин. - Не верится что-то... И мама не верит... - Сомневаться в этом могут только яйцеголовые4, - ответил Лот. - Что и говорить, в Америке так часто валят все беды на красных, что яйцеголовые уподобляются тем скептикам, которые отмахнулись от крика пастушонка-шутника: "Волки! Волки!" - хотя пастушонок на этот раз вовсе не шутил. - Но ведь Красавчик сказал мне, что Лефти Лешаков - бывший коллаборационист, ди-пи, беглец от коммунизма, ставший у нас обыкновенным гангстером. - В этой книжке, - веско произнес Лот, помахивая "Искусством разведки", - упомянут и метод засылки шпионов и диверсантов под видом беженцев. Почитай эту книжку. Она тебе многое расскажет об американской разведке и о коварных кознях русских. История американской разведки, собственно, начинается с частного детективного агентства Аллана Пинкертона, которого президент Линкольн нанял, чтобы заниматься разведкой и контрразведкой во время войны Севера и Юга. А русская разведка намного старше и опытнее. - Читали, читали, - усмехнулся Джин. - "Из России с любовью". Генерал Грубозабойщиков, страшное нечто Роза Клебб, которая сама участвует в убийствах... - Даллес поинтереснее Флеминга, Джин. - А как ты, Лот, попал в ЦРУ? - Очень просто. В Корее мы, рэйнджеры, ходили в разведывательный поиск от Джи-2, разведотдела восьмой армии. Это было в ноябре пятидесятого, в дни разгрома этой армии на реке Чоньчон. Американцы еще не научились воевать по-настоящему - боятся крови. В Корее они потеряли всего двадцать тысяч убитыми и восемьдесят тысяч ранеными и пошли на мировую. Мы, немцы... Ну да ладно... Со своей разведротой, действуя вместе с английским подразделением коммандосов номер сорок один, я принимал участие в ряде секретных операций. Я был ранен тогда, но вынес к своим представителя американской разведки майора Шнабеля. Через год, когда Даллес стал заместителем директора ЦРУ, он взял к себе в Вашингтон Шнабеля, а Шнабель - меня. Даллес собрал в ЦРУ большую группу бывших офицеров абвера, СС и СД, все они воевали против красных, обладают богатейшим опытом... Иные из них имеют тридцатилетний стаж в разведке. У нас имеются офицеры из 800-го учебно-строительного батальона специального назначения, который вырос во время второй мировой в знаменитый диверсионно-разведывательный полк "Бранденбург". Но нам нужна и молодежь, такие крепкие, круто сваренные, самостоятельные парни, как ты. Наши вербовщики ведут сейчас большую негласную работу среди всех выпускников колледжей и университетов. Но я с тобой толкую не как вербовщик, а как друг и будущий родственник. О тебе я уже говорил с полковником Шнабелем - да, он полковник теперь, наши люди растут быстро, - он очень интересуется тобой. Мы с ним запланировали для тебя большую программу. Уверен, что ты блестяще пройдешь все виды проверки в Вашингтоне - физическую, психологическую, психиатрическую. Твое медицинское образование тебе вовсе не повредит, наоборот. Для начала мы определим тебя на курсы КОД... - Курсы КОД? - Курсы кандидатов на офицерские должности. Будь уверен: как офицер ЦРУ ты не только расправишься со всеми врагами, но и сделаешь блестящую карьеру, такую карьеру, которая и не снилась бедным эскулапам. - Какие предметы проходят на этих курсах? - Конечно, не акушерство и гинекологию, а методы вербовки и связи с агентами, способы визуального наблюдения, тайнопись и шифровку, установление таких электронных аппаратов подслушивания и теленаблюдения, какие ты видел в машине Эс-Ди, скрытное фотографирование на микропленку, вскрытие замков всех систем. Старику Флемингу и не снились все те предметы, которые сейчас проходят будущие офицеры ЦРУ. А наша новая техника! В этой работе есть все - настоящая мужская романтика, борьба умов, упоительные победы, головокружительные приключения, порой неограниченные деньги, женщины и блестящая жизнь. - Словом, все как у Бонда? - Джеймс Бонд - старая шляпа! Лот долил стаканы, подбросил в них по паре полу-растаявших кубиков льда. - За такую жизнь, старина! Поверь мне, она одна достойна настоящего мужчины. Джин задумался. - Тебе бы, Лот, быть коммивояжером. Ты так расписал прелести этой профессии. Но я хотел бы знать ВСп подробности, прежде чем решиться на такой шаг. Он поморщился, поглаживая раненое плечо. - Разумеется, Джин! Никакой особой спешки нет. Я не простил бы себе, если бы поторопил тебя в таком деле. Я вот что предлагаю... Нам все равно надо завтра утром обязательно показать твою рану врачу. Простому врачу не покажешь - он обязан немедленно сообщать о каждом огнестрельном ранении в полицию. И не всякий врач возьмет взятку, чтобы держать язык за зубами. - Я допускаю, - усмехнулся Джин, - что среди ста восьмидесяти тысяч членов Американской медицинской ассоциации попадаются и честные врачи. - Возможно, возможно, но я покажу тебя нашему врачу из "фирмы". Он заклепает тебя по первому классу. Ну, а потом, - Лот на секунду задумался и вдруг осклабился, - а почему бы нам не рвануть с тобой на международные скачки в Лорел? Хороший стресс выбьет из твоей башки воспоминание о Красавчике. Скачки! Это идея! А оттуда уже отправимся в Вашингтон. И я покажу тебе штаб Центрального разведывательного управления и познакомлю с кем надо. Идет? А теперь вот тебе твой "ночной колпак5". - Значит, это не твоя хижина, Лот, а ЦРУ? - Ты догадливый паренек, Джинни-бой! В ту ночь, несмотря на выпитое, на усталость, Джин плохо спал. Причиной бессонницы были скорей всего нервы, о существовании которых он прежде, в общем-то, и не подозревал, и, конечно, этот неожиданный разговор с Лотом. За какой-нибудь час он бегло прочитал в постели книгу Аллена Даллеса, отставного директора ЦРУ, и мир, в котором он жил, показался ему совсем другим, приобрел вдруг второе дно. Он почувствовал себя как человек, который впервые, полюбовавшись небоскребами Рокфеллер-центра в Манхэттене, вдруг попадает в подземный город под Рокфеллер-центром, с двумястами магазинами и двадцатью пятью ресторанами, город с двухсоттысячным населением: по населению Рокфеллер-центр может считаться пятьдесят восьмым городом страны, он больше Женевы... В своей книге Даллес остро полемизировал с критиками ЦРУ, всячески превознося его роль в борьбе против коммунизма, за сохранение "американского образа жизни". Джин и прежде читал о выступлении члена Верховного суда Уильяма О. Дугласа, заявившего, что под покровом секретности и бесконтрольности ЦРУ из органа безопасности становится очагом национальной опасности. Друзья Джина среди детей и внуков русских эмигрантов, да и среди стопроцентных американцев, ставили свое отношение к ЦРУ в зависимость от своего отношения к Советской России: враги России славили Аллена Даллеса, а друзья России хулили его. Джин помнил, что голос последних звучал особенно возмущенно и гневно после фиаско вторжения в кубинском Заливе свиней. На чьей же стороне правда и справедливость? Джин не мог забыть, что теперь как-никак он обязан жизнью ЦРУ. Ведь Лот не смог бы спасти его от гангстеров под Спрингдэйлом, если бы не поддержка Эс-Ди. И ему, Джину, было бы действительно трудновато выпутаться одному из этой истории, объяснить полиции, как оказался в том каменном карьере разбитый и обгорелый "форд" с тремя мертвыми "гориллами". Уже прочитав книгу, Джип обратил внимание на посвящение, написанное чернилами на правой стороне переднего форзаца: Достойному сопернику в войне, ставшему верным другом в годы мира, с искренним уважением Аллен ДАЛЛЕС. ГЛАВА ВОСЬМАЯ. "НАДЕЖНЫЕ СТАВКИ" Лот и Джин пробирались к своей ложе сквозь болтовню, восклицания, смех, кашель, разорванные сентенции. Единственное, что склеилось в некое целое во время этого движения, была новая идиотская хохма: "Еж женился на змее - получилось полтора ярда колючей проволоки". Главная трибуна ипподрома Лорел, покрытая гигантским полупрозрачным козырьком, была набита битком. В этот день на ипподроме проводились ежегодные традиционные международные скачки. День, на счастье, был свежий, легкий. Анонимный океанский ветер принес в Лорел спасительную прохладу. Маленькие крутобокие облака плыли по небу, солнце ярко освещало зеленое поле и гаревую полосу трека. На треке разноцветные жокеи разминали лошадей. Шевелящиеся вдали открытые трибуны напоминали оживший барбизонский винегрет. Реяли флаги десяти наций: Соединенных Штатов, Франции, Великобритании, Италии, Западной Германии, Ирландии, Венгрии, Японии, княжества Лихтенштейн, Советского Союза. На зеленом поле маршировала, постоянно перестраиваясь, колонна сдобных девиц-мажоретток в коротких юбочках и киверах. Играл оркестр морской пехоты. Друзья наконец выбрались из толпы и вошли в свою ложу. Там стояло несколько кресел, одно из них было занято безупречным джентльменом с круглой аккуратной лысинкой величиной с серебряный доллар. Лысинка эта, которая легко могла быть скрыта, напротив, выставлялась джентльменом напоказ, как часть его идеального туалета. На лице джентльмена застыла эффектная ипохондрическая гримаса. Оторвавшись от бинокля, он приветствовал Лота голосом, лишенным каких-либо интонаций: - Привет, Лот! Чертовски рад тебя видеть, старина Лот, подмигнув Джину, сильно ударил джентльмена по плечу и воскликнул: - Я тоже рад тебе, старый алкоголик! Джин, познакомься с капитаном Хайли. - Это клевета, - тем же ровным голосом сказал капитан Хайли. - Я не алкоголик и не бабник, как некоторые. Очень рад познакомиться. Бенджамен Хайли, капитан военно-воздушных сил всемогущих Соединенных Штатов, спаси их добрый бог, а также аллах и Будда. - Он встал и без улыбки пожал Джину руку, после чего сел. Бой подал Джину и Лоту программки, принес мороженое. Уму было непостижимо, как он так быстро пробирался сквозь окружавшую ложи толпу. - Кого считаешь, Бен? - деловито спросил Лот, раскрыв программку сразу на списке Главного приза. - Один Рекорд, - коротко сказал Хайли. Лот засмеялся. - Люблю твою склонность к парадоксам, Бен, но ведь здесь еще есть и Келсо - "Конь года", и Адмиральское путешествие, и кое-кто еще. - Один Рекорд, - повторил Хайли. - Да почему, черт возьми? - заорал Лот и отшвырнул программку. Джин удивленно взглянул на побагровевшего от возмущения друга. - Уже завелся? - улыбнулся он. - Отвечаю за свои слова, - сказал Хайли. - Я видел его на майских скачках в Стокгольме. У него под хвостом ракетный двигатель. Джин огляделся. Вокруг в ложах восседали меха, драгоценности, крокодильи шкуры, клубные галстуки, блейзеры, яхтсменские фуражки. Он сразу сообразил, что за публика их окружала: неприступные филадельфийские аристократы, члены "Мирского ордена лосей" и "Клуба львов", напыжившиеся в снобистском оцепенении "Рыцари-храмовники" и "Королевские избранные мастера", "Киванис и Ротари", члены "Клуба ракетки" и "Атлетикс-клаба", персонажи "Соушел реджистер" ("Светского регистра"), в который включено только десять тысяч имен, ведущих свою родословную от легендарного "Мэйфлауэра6". В этот список не включаются нувориши, разбогатевшие, скажем, на биржевых спекуляциях нашего века или конца прошлого Только истинная элита. Была здесь публика и попроще: члены Национальной ассоциации промышленников, высшие офицеры Пентагона, чиновники государственного департамента, голливудские артисты, продюсеры и модные писатели гангстеры и мобстеры, не мелкота, конечно, а самые крупные фигуры, ничем внешне не отличающиеся от "белой косточки". Много было гостей "голубой крови" из Европы. Словом, это было то, что обозначается понятием "джет сет" - избранная международная публика завтрак в Лондоне, ленч в Париже, обед над Атлантикой, ботинки с Олд-Бонд-стрит, галстуки от Диора, сафари в Африке, уикенд в Камбодже. Странное противоречивое чувство овладело Джином когда он разглядывал эту блестящую публику В общем-то его жизнь каким-то краем соприкасалась с жизнью этих людей, с ранней юности эти люди были его идеалом, он старался жить как они, подражать им, но вот сейчас он не мог удержаться от ухмылки, иронии отдавая, впрочем, себе отчет, что эта ирония, должно быть, просто защитное чувство, ведь никогда он не сможет так уверенно притронуться к плечу Элизабет Сазерленд, как это только что сделал невысокий рыжий тип в галстуке "Атлетикс-клаба" "Что-то странное с тобой происходит, парень. Вчера подыхал в вонючей жиже под баржей, а сегодня сидишь в ложе ипподрома Лорел. Судьба начинает работать на полных оборотах О'кэй, пусть работает" Лот вдруг вскочил, одним махом перепрыгнул через барьер ложи и побежал навстречу высокому седому господину, деловито идущему по нижней галерее. Джин увидел, что они дружески поздоровались и остановились полуобнявшись. - С кем это разговаривает Лот? - спросил он. - Это Джордж Уайднер, председатель жокейского клуба, - ответил Хайли. - Самая почтенная личность в лошажьем мире. В этом году его Джайпур взял наконец приз Бельмонда, оторвал старику полторы сотни "грэндов". Должен вам сказать, Джин, что все были рады, даже самые черные жуки, ведь Джордж выставляет лошадей с 1918 года и ни разу не был первым. Вернувшись, Лот сказал озадачено: - Представьте себе, Джордж тоже считает только Рекорда. Он видел его в Челтонхэме, Стокгольме и даже в Москве. Правда, он и Келсо не сбрасывает со счетов. - Чья это лошадь? - спросил Джин. - "Рекорд (Советский Союз), гнедой жеребец от Весеннего Горизонта и Ботаники, победитель Международного приза в Москве (1961 г.), Золотого кубка Хенесси (1961 г.) и скачек в Стокгольме (май 1962 г.) Время в Стокгольме - 2.04.8. Жокей Анисим Проглотилин (СССР), камзол белый, рукава зеленые". - Как видишь, Джин, Рекорд тебе сродни В тебе должны взыграть патриотические, чувства, - ухмыльнулся Лот - В каком это смысле? - спросил Хайли. - Наш Джин - представитель великой социалистической нации Евгений Гринев, - сказал Лот. Хайли повернулся к Джину и первый раз внимательно посмотрел на него. Затем дружески подмигнул и сказал по-русски: - Привет, Маруся. Йелоу блу бас7. Порядок. Точка. Джин захохотал. - Два раз я Полтава, - сказал Хайли. - Секонд уорлд уор. Челночные рейсы. Ты ведь тоже, Лот, бывал в России, не так ли? Только ты гулял по другой стороне бульвара.. - О да, в свое время мы откусили там больше, чем смогли проглотить, - сказал Лот и вдруг снова вскочил. - Ларри! По нижней галерее вышагивал, выкидывая по-солдатски руки, очень маленький крепыш, обтянутый тканью полосатого костюма. Простодушнейшая улыбка озаряла его ирландское лицо. Увидев Лота, он радостно подпрыгнул, подбежал к ложе. Перегнувшись через барьер, Лот начал шептаться с Ларри, поминутно перелистывая программку и делая отметки. - Это Ларри О'Тул, букмекер, - объяснил Джину Хайли. - Один из главных жуков. Все знает. Лот плюхнулся в кресло и хлопнул ладонью по колену. - Все, решено! Я играю Рекорда. Говорят, что это новая советская ракета. Нашего Келсо он догонит и перегонит, без всякого сомнения. Ты будешь играть, Джин? - Я поставил бы "сэнчури8", - сказал Джин, - да все забрали люди Красавчика. - Я тебе одолжу, - махнул рукой Лот. - Видишь ли, Ларри считает, что на твоем соплеменнике можно неплохо заработать, играют только знатоки. Пока курс один к пяти, к старту будет максимум один к двум. Я собираюсь поставить десять "грэндов". - Десять тысяч? - поразился Джин. - А почему не удвоить эту сумму? Ларри - мой человек. Ты меня понимаешь? - многозначительно сказал Лот. - Неужели на международных скачках может быть "темнота"? - Да нет, игра честная. И есть, конечно, риск. Келсо - это Келсо. В данном случае и Ларри не "левачит", но вообще-то он мой человек, понимаешь? Дошло наконец? Ну так как, беби? - О'кэй! - весело сказал Джин. - В крайнем случае мой капитал уменьшится на одну десятую, и я девальвирую доллар. - Кстати, взгляни на нашего фаворита. Вон он проминается у третьего столба. В бинокль Джин увидел гарцующего гнедого жеребца. Шелковистая его шерсть блестела на солнце. Приплясывали редкой красоты и стройности ноги. На мощной груди играли мускулы. Лот и Хайли тоже смотрел в бинокли на Рекорда. - Лучше бы они занимались лошадьми, чем портить нам нервы, - пробурчал Хайли. - А почему им не совмещать два этих дела? - захохотал Лот. Жокей взял шенкеля и пустил Рекорда в короткий галоп. Жеребец стремительно прошел от столба метров сто. В бинокль отчетливо было видно скуластое лицо жокея. - Итак, Джин? Fortes fortuna adjuvat9. - О'кэй, - сказал Джин. - Fortuna favet fatuis10! Я играю. - Ларри! - крикнул Лот. - Эй! Ларри, оказывается, стоял неподалеку и ждал. Лот поднял два пальца, начертил в воздухе букву "О" и показал на себя и Джина. Ларри кивнул и исчез. Начались старты на второстепенные призы. Среди участников этих стартов были тоже первоклассные лошади, такие, как Блеф, Грик Мани, Губернаторская Тарелка... Лот и Джин играли по маленькой, выиграли раз пятьдесят долларов, но тут же их проиграли, когда Цикада споткнулась на последней прямой. Разумеется, это их не огорчило, а лишь позабавило. Собственно говоря, весь ипподром, во всяком случае, все ложи пока только забавлялись. Все ждали международной скачки на Главный приз. - Эй, Мак! - вдруг услышал Джин женский голос, как будто бы обращенный к нему. - Эй, мистер Де-Сото! Он обернулся. Да, именно ему махала рука в длинной белой перчатке, и именно к нему были обращены веселые синие глаза в лучах морщинок. - Не узнаешь? - крикнула дама и подняла над головой пачку "Лакки страйк". - Хочешь закурить? - Хэлло! - изумленно воскликнул Джин, - Это вы?! Через две ложи от них стояла его мимолетная знакомая по Пятой авеню, та, что "оставила свою честь на обломках самолета". - Салют! - на европейский манер приветствовала его дама. - Вот так встреча! - Что вы здесь делаете? - глупо крикнул Джин. - Да вот химичу своему старику на молочишко! - крикнула дама, употребив жуткий вест-сайдский жаргон. В ближайших ложах передернулись "Рыцари-храмовники", позеленели "Королевские избранные мастера". Ложа джиновской знакомой, забитая шикарными подвыпившими молодчиками и прелестными молодыми женщинами (в их числе была и Лиз Сазерленд), грохнула от хохота. - Ты знаешь, с кем ты сейчас так лихо перекрикивался? - рассматривая в бинокль трек, спросил Лот. - Представь себе, вчера мы с ней болтали в пробке на Манхэттене, - улыбнулся Джин. - Такая свойская баба... Капитан Хайли фыркнул в кулак и взглянул на Джина. - Да она ведь мне карточку свою дала, - вспомнил Джин, достал из кармана неузнаваемо изменившийся от купанья в порту бумажник, смущенно фыркнув, сбросил прилепившуюся внутри лепешку засохшей зеленой слизи, вынул покоробленный кусочек картона и прочел: "Миссис Ширли М. Грант, издатель, 305, Пятая авеню, Нью-Йорк". Джип присвистнул. - Ого! Вот это кто, оказывается! Лот повернулся к капитану Хайли. - Видишь, Бенджамен, что значит молодое поколение? Что бы с тобой было, если бы Ширли М. Грант дала тебе свою карточку? Небось потер бы свою лысину, а? А Джину все до лампочки. Ничего не скажешь, новая волна. - Да, беби, это Ширли Грант, а там и сам старик рядом сидит, - кивнул Лот Джину. Джин посмотрел и снова столкнулся со смеющимися глазами Ширли. Похоже было, она не отрывала от него взгляда и поняла, что Джин догадался наконец, кто она такая. Старика Грата называли ни больше ни меньше как самым или почти самым богатым человеком Америки11, техасским Мидасом, нефтяным Крезом, а Ширли была ни больше ни меньше как женой этого человека. От нечего делать эта дама завела себе в Нью-Йорке шикарное издательство и таким образом получила возможность называться "паблишер". Справедливости ради следует сказать, что ее издательство в последние годы завоевало солидную репутацию в интеллектуальных кругах, ибо Ширли сумела набрать в свой штат целую команду "яйцеголовых" умников. Однако светская хроника подавала Ширли главным образом как предводительницу шайки международных бездельников и прощелыг, что, впрочем, тоже соответствовало действительности. - Идите сюда! - махнула рукой Ширли. - Берите своих друзей, здесь весело! Хайли! - она засмеялась. - Ну что вы дуетесь? Сто лет уже дуется - как не надоело? - Пойдем? - спросил Джин Лота. - Она славная баба, ручаюсь. Лот захохотал. - Пошли, везунок! Может быть, эта славная баба купит тебе Багамские острова? Хайли, а ты? Ты ведь вроде знаком с ее величеством? - Я предпочитаю остаться здесь, - пробормотал Хайли. - Мое имя вам известно, - без обиняков сказала Ширли, пожимая руку Джина. - А вас как? - Мое имя Джин Грин, миссис Грант. - Отставить "миссис"! Неужели я так уж стара? Я Ширли и только Ширли, спросите у всей этой банды, - она улыбнулась задорно и вызывающе, но в глазах у нее мелькнуло снова то прежнее робкое выражение. - Это мой друг Лот, Ширли! - сказал, усмехнувшись, Джин. Лот щелкнул каблуками. - Вы военный? - подняла брови Ширли. - В прошлом, мадам, - сказал Лот. - По-моему, вам не хватает монокля, - усмехнулась "королева". Лот был уязвлен: он явно не понравился Ширли. - А что, Джин, с тобой стряслось? Все лицо в йоде и меркурохроме. Попал в автомобильную катастрофу? - Да, мэм, - пробормотал Джин. От Ширли пахло дорогими духами "Essence Imperial Russe". - Чарльз, познакомься с мальчиками, - сказала через плечо Ширли. В углу ложи сидел, напевая себе под нос какую-то ковбойскую песенку, всемогущий нефтяной магнат Чарльз Борегард Грант, Си-Би Грант, как его называла вся Америка. На вид ему было лет сто - сто пятьдесят, но пальцы, крутящие солнечные очки, выдавали недюжинную силу и ловкость. С удивительным детским добродушием смотрели на мир выцветшие голубые глазки. Под цвет глаз были протертые добела джинсы. Старенький свитер дополнял туалет миллиардера, но в зубах его, между прочим, торчала трубка "Данхилл" с двумя пятнышками из слоновой кости12. Си-Би Грант ласково покивал Джину и Лоту, как бы говоря: "будет вам и белка, будет и свисток", отвернулся к треку, потеряв к новым знакомым всяческий интерес. Джин и Лот уселись в кресла рядом с Ширли Грант. В ложе было тесновато. Ежеминутно входили и выходили безупречные, но тем не менее подозрительные хлыщи, пожилые и юные леди. Два боя под руководством старшего стюарда обносили общество шампанским "Вдова Клико" 1891 года. Краем уха Джин слышал гудящий вокруг разговор, напоминающий диалог из ультрасовременной пьесы абсурда. - ...Генрих VII на полкорпуса... Джонни Ротц - подонок... Чаша Цветов сломала ногу на тренировке... Кэрри Бэк принес в общей сложности Джему Прайсу миллион сто семьдесят... девять "грэндов" за покрытие кобылы... позавидуешь... На дерби в этом году "завал".. Кто-нибудь из наших играл Ларкспура?.. Селвуда знаете?.. Семь лошадей и Хэттерсэт - в кучу... ой, боюсь, Селвуду не сносить головы. Мадам Хенесси закатила проводы Мандарину... подумать только, выйти в отставку на двенадцатом году!.. Слышали, продается ипподром в Манчестере... Вот до чего доводят нас эти федеральные социалисты своей налоговой политикой... - Да что вы так на меня смотрите в упор? - спросил Джин Ширли. - Ты мне напоминаешь мальчика, с которым в детстве во Фриско я дралась из-за мяча, - тихо смеясь, ответила она. - О! Так вы девушка с золотого Запада, где мужчины настоящие мужчины, где женщинам это нравится?! Оркестр морской пехоты грянул марш "Поднять якоря"!" На трек выходили лошади международных скачек. Здесь был великий Келсо и Боуперил, итальянец Салтыков и русский Рекорд, французский конь Матч II и англичанин Мистер Уот, победитель дерби ирландец Ларкспур и конь из княжества Лихтенштейн с загадочным именем Воспоминание о Мариенбаде... Пегие, вороные, гнедые красавцы с лоснящимися крупами, с мальчишескими фигурами жокеев в седлах медленно прогарцевали мимо трибун. Началась последняя разминка. Ипподром возбужденно загудел. - Что же это был за гадкий мальчик? - тихо спросил Джин. Ширли продолжала смеяться. - Позже он покушался на мою честь. Ну-ну, я шучу. Кого вы играете, Джин? - Рекорда. Мы с Лотом поставили на десять "грэндов". Она округлила глаза. - Ого! Может быть, вы внебрачный сын моего мужа? - Нет, просто собираюсь пойти по его стопам. Это первый шаг. Надоела нищета. В это время Лот притронулся к плечу Джина и протянул ему сложенную вчетверо газету. - Взгляни-ка, малыш! Три трупа на дне карьера. Убийство или несчастный случай? Сегодня утром полиция Спрингдэйла обнаружила на дне заброшенного карьера три обгоревших мужских трупа в "форде" выпуска 1953 года. Несмотря на найденную в машине бутылку из-под виски, полиция допускает возможность, что трое неизвестных стали жертвами убийства. Итак, возможно еще одно тройное убийство. Было ли здесь преступление и будет ли оно раскрыто? В прошлом году, по сообщению ФБР, в стране каждый час совершалось одно убийство, каждые шесть минут - кража, каждые 37 секунд - ограбление. За первые семь месяцев текущего года преступность увеличилась на три процента..." - Слушай, может быть, нужно заявить в полицию? - шепнул Джин Лоту. - Браво! - шепнул Лот. - Состояние твоей головы начинает мне внушать опасение. - Папочка! - крикнула Ширли своему мужу. - Кого ты играешь? - Я играю французского лошадку, - прошамкал Си-Би Грант. - Она очень милая. - О! - удивилась Ширли. - Ведь ты всегда играешь только своих лошадей. - А кто тебе сказал, детка, что это не моя лошадка? - миллиардер взглянул на жену чистыми, как техасское небо, глазами. - Это для меня новость, - Ширли засмеялась. - Вот скрытный старик! - Похоже, что мы с тобой горим, - заволновался Лот. - Старый прохиндей доллара не выбросит на ветер. Внизу, на галерее, творилась какая-то сумятица. Возникали и мгновенно рассыпались группки мужчин, пробегали возбужденные люди с зажатыми в кулак пачками серо-зеленых банкнотов. - А вот мальчики играют русскую лошадь, - сказала Ширли. - Смело, смело, - пробормотал безучастно старик. Вставший в своей ложе капитан Хайли что-то семафорил Джину и Лоту, делал какие-то предостерегающие жесты. Пулей промчался мимо лож букмекер Ларри с окаменевшей на лице улыбкой. - Мальчики, боюсь, что вы погорели, - взволнованно сказала Ширли. - Вряд ли Рекорду дадут взять приз, если Си-Би играет против. Может быть, еще можно... Лошади уже шли к старту. - Да ведь это же честные скачки! - воскликнул Джин. - Конечно, - тихо, себе под нос сказал Си-Би. - Просто Матч, я думаю, сильнее. - Все были убеждены, сэр, что вы играете Рекорда, - сказал Лот непринужденно, хотя Джин видел, что он взбешен. - Все всегда все за меня знают, - проворчал Си-Би. Ударил гонг. Лошади взяли со старта и сплошной грохочущей копытами лавиной промчались мимо трибун. За первым столбом обозначилась группа лидеров. По кромке шел Рекорд, голова в голову несся могучий Келсо, к ушам которого припал лучший американский жокей Билл Хартак. По внешней стороне выходил вперед Матч II с Ивом Сен-Мартеном. В этой же группе были Уилли Шумейкер на Пурпурной Красотке и сэр Гордон Ричардс на Мистере Уоте. Ипподром, как всегда это бывает, трагически затаивший дыхание на старте, теперь, после виража, заревел: - Рекорд, вперед! - Келсо!.. Келсо!.. Келсо! - Уилли, сделай их, милый! - А-а-а! На дальней прямой лидеров достали Ларкспур и Воспоминание. У виража образовалось что-то напоминающее толкучку, а "милая лошадка Матч II" спокойно по внешней стороне уходила вперед. Разрыв был уже не менее восьми корпусов, когда Рекорд наконец вырвался из кучи и начал доставать Матча. Джин сжал кулаки. У него перехватило дыхание. Весь ипподром встал. Может быть, один лишь Си-Би Грант остался сидеть. - Будьте любезны, немного левее, - смиренно попросил он Лота. - Мне не видно. Бешеный сплошной рев висел над ипподромом. Облака остановились. Казалось, небесные ангелы в ужасе смотрели на землю, пораженные еще одной дикой странностью внуков Адама. Семьдесят тысяч игроков! Общая сумма ставок - почти пять миллионов долларов! Рекорд упорно доставал Матча. Разрыв уже составлял четыре корпуса, три, два... На голову сзади шел Келсо. Рука Ширли опустилась, на руку Джина. Пальцы нервно сжались. Матч II первым закончил дистанцию. Полкорпуса ему отдали Рекорд и Келсо. - Ну вот и все, - сказал Лот и выбросил программку. - Было у моей мамы три сына: двое умных, а третий играл па скачках... Кого вы видите перед собой, леди и джентльмены? Мистера Лота минус двадцать "грэндов". - Почему же двадцать? Десять с меня, - сказал Джин. - Брось, я тебя втравил в эту историю, - сказал Лот. - Ну-ну. дружище, не плыви, - Джин ободряюще взял Лота за плечо. - Каждый носящий штаны платит за себя13. - Не вешайте носы, мальчики, - сказала Ширли. - Хотите, через неделю мотнем на Кентукки-дерби? И папочка поедет. Сорвете там куш. Она легонько стукнула Джина по плечу, да как раз прямо по ране. Он еле сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Его разбирала злость. - В мире, мадам, есть еще кое-что другое, кроме Кентукки-дерби, Закатных ставок и Золотого кубка Аскота... Она сделала вид, что не заметила его раздражения. - Си-Би, ты в выигрыше. Ужин с тебя! - крикнула она мужу. - Договорились, - подмигнул ей Грант и встал. Словно по команде, вся компания стала очищать помещение. - Я вас не отпускаю, - шепнула Ширли Джину. В дверях ложи Джин увидел вросшую в массивные плечи голову дяди Тео Костецкого. Замороченно-остекленелыми глазами дядя Тео взглянул на Джина, торопливо поклонился ему и подошел к Гранту, что-то зашептал. Грант на ходу что-то буркнул, и дядя Тео боком-боком, с автоматическими извинениями затесался в толпу. - Кто это? - резко спросил Лот Джина, провожая глазами лысину, покрытую нежным пушком. - Откуда ты его знаешь? - Кто это, Ширли? - спросил Джин. - Си-Би, с кем ты сейчас говорил? - спросила Ширли. - Точно не знаю, кто-то из моих служащих, - кротко улыбнулся старик. - Всех не упомнишь, детка. Охрана Гранта тем временем расчищала дорогу своему патрону, дюжими плечами оттирала газетчиков, фоторепортеров и любопытных. Все же несколько блицев сверкнуло над головами, когда Си-Би, Ширли, Джин, Лот, Лиз Сазерленд и вся компания шли по проходу к автомобилям. О наша великая цивилизация! Си-Би Грант - это "черное золото", концессии в Кувейте, бензоколонки в Южной Америке, радиокомпании и телестудии. Си-Би Грант - это дворцы в Техасе, Майами, Швейцарии и на Лазурном берегу, яхта водоизмещением в семьсот тонн, два вертолета и трансатлантический лайнер. Си-Би Грант - это поместье на берегу Чесапикского залива, сто пятнадцать комнат и сотня слуг, парк и угодья площадью в три тысячи пятьсот акров, необозримая площадка для игры в гольф. Си-Би Грант - это почти миллиард долларов. Си-Би Грант сидел в огромном вольтеровском кресле, свесив через кожаный подлокотник свои длинные вялые ноги. Под ногами его лежал, внимательно глядя на присутствующих, дог по кличке Лайон. Он и впрямь напоминал льва, этот темно-желтый гигант с длинными бурыми полосами вдоль позвоночника. Глаза же, па редкость умные и сообразительные, делали его вполне полноправным участником маленького импровизированного совещания, происходившего на вилле "Желтый крест", восточной резиденции Гранта в пятидесяти милях от Уимингтона. Несколько почтенных людей расположились в разных местах обширного, мягко освещенного кабинета, обставленного дорогой антикварной мебелью периода Революции. Кто сидел на софе, кто на кожаном пуфе, один так просто на ковре возле камина. Позы были непринужденны. В руках джентльмены держали стаканы толстого стекла. Один лишь Тео Костецкий, всей своей жизнью приученный к аккуратности и собранности, совершенно в душе не одобряющий все эти американские вольные позы, похлопывание по плечам, "Боб", "Дик" и так далее, сидел за длинным полированным столом, деловито вылупив на Гранта свои неподвижные глазки. Из-за плотно прикрытых окон с лужайки слабо доносились голоса молодых гостей, музыка. Разговор в кабинете велся в излюбленной Грантом вяловатой, непринужденной манере, между тем как каждое слово всемогущего Си-Би наматывалось на ус собеседниками. - ...а кстати, вот это дело с личными атомными убежищами, - говорил Грант. - Помогут они нам, если у мистера Кея разгуляются нервы? Как вы считаете, Монти? - Господи, вы еще спрашиваете, Чарльз! - воскликнул человек, сидящий у камина, и коротко хохотнул. - Ровно так же, как яйцу в кастрюле помогает скорлупа. - Шутки шутками, а дело это серьезное и важное, - сказал человек с софы. - Нельзя забывать о психологической важности убежищ. Нация размягчена этим идиотским сосуществованием. В один прекрасный момент... - А почем они идут, Дик? - перебил Грант. - От пяти до пятидесяти тысяч, Чарльз, - сказал человек, сидящий на пуфе. - Так нам надо тоже не зевать, - проговорил Грант и тут как раз зевнул, смущенно покрутил головой на дружески-подхалимский смех. - Чего же мы зеваем, если дело это такое, - он хихикнул, - патриотическое... Костецкий сделал быструю пометку в своем блокноте. - Есть дело поважнее, Чарльз, - сказал человек с ковра. - Сукарно подбирается к нашим заводам на Борнео. - А кстати, как там с пивом у наших ребят на Борнео? - неожиданно остро мелькнув голубыми глазками, спросил Грант. - Простите, сэр? - наклонился вперед Костецкий. - Вот что, братцы, - сурово и твердо сказал Грант, - я сам в тропиках протрубил не один год и знаю, каково там без пива. У наших ребят на Борнео всегда должно быть свежее пиво, - жестким пальцем он постучал по краю стакана. - Записано, сэр, - сказал Костецкий. - Ну вот, - Си-Би сразу ослабел и протянул умирающим голосом: - А насчет этого дела прямо уж не знаю, что вам посоветовать. С историей, ребята, - он снова хихикнул, - шутки плохи. Вот разве что переговорить с Джоном, чтобы он позвонил Фреду, а?.. Наверняка где-нибудь там болтается пара наших эсминцев... Почему бы им не прогуляться вблизи Борнео? - Где-то там и "Энтерпрайз" валандается, - сказал человек, сидящий на ковре. - Ну вот, не мне вас учить, - махнул рукой Грант. - Эйч-Эл14 мы подключаем к этому делу? - спросил человек от камина. - А почему же нет? Пусть и Эйч-Эл почешется. Си-Би Грант посмотрел на зеленеющее небо за окнами кабинета и тихонько засвистел мечтательную ковбойскую песенку. - Вы сегодня здорово сыграли на ипподроме, Чарльз, - сказал человек у камина. - Особенно этому обрадуется Эдвин, - проговорил Грант. - Это верно? - нервно воскликнул человек с софы. Грант в ответ только присвистнул. Человек с софы вскочил и пробежался по кабинету. Тени и свет промелькнули но его аскетическому лицу, по упавшим на лоб жиденьким черным прядям, по загоревшимся глазам. Лайон поднял уши. Он понял, что среди присутствующих находится один скрытый сумасшедший. - А вот за это добрые люди еще раз скажут вам спасибо, Чарльз! - воскликнул человек с софы. - Люди, ведущие нелегкую борьбу за честь нашей страны. Опасность гораздо глубже, господа, чем кажется. Если бы только коммунисты, тайные или открытые, с которыми мы имели дело во времена сенатора Маккарти! Тлетворное влияние марксизма ползет на нас, как смог! Крушение идеалов, декадентство подтачивают наше общество! Все эти студентики и жалкие модерняги, считающие, что поэзию изобрел Т. С. Эллиот! Мы должны предупредить их, что не позволим влить их вонючую жижу в кровь нации! Я преклоняюсь перед Медфордом Эвансом, вот стойкий борец, и всегда бьет по главному направлению! Последняя его статья в "Форуме фактов" "Почему я антиинтеллектуал?" вызвала сенсацию... - Кстати, статья написана на самом высоком интеллектуальном уровне, - усмехнулся человек от камина. - Медфорд Эванс - великий человек! - продолжал выкрикивать человек с софы. - В свое время в Комиссии по атомной энергии он здорово растряс предателя Оппенгеймера и всех прочих. Не кажется ли вам, джентльмены, - он зловеще понизил голос, - что эти "новые рубежи" ведут нас прямиком к социализму, что эти братья-разбойники Кеннеди... - Вы кончили, Эдвин? - вежливо спросил Си-Би Грант. - Задорный вы паренек, хе-хе-хе, - он постучал пальцем по краю стакана так же, как сделал это, говоря о пиве. - В политику правительства, ребята, нам нечего вмешиваться. - Браво! - восхищенно шепнул Костецкий. Си-Би Грант быстро и одобрительно взглянул на него и вдруг легко поднялся с кресла, откуда его, казалось, краном не вытащишь. - А я сегодня на ипподроме чуть не помер со смеху, джентльмены, - сказал он. - Представьте, Ширли приносит новую шутку: еж женился на змее, получилось полтора ярда колючей проволоки... Похохотав, все стали прощаться. Си-Би на минуту уже в дверях задержал Костецкого. - Джек, извините меня, ради бога, как ваша фамилия? - Брудерак, сэр. Брудерак. - Вот спасибо, вот спасибо. А то спросили у меня сегодня, а я не помню. Знаете, память-то стала как решето. - Разрешите полюбопытствовать, сэр, кто интересовался мной? - Костецкий стоял навытяжку, преданно вылупив на Гранта стеклянные глазки. - Какие-то парни, новые друзья мадам, - сказал Грант. - Проигрались там в пух и в прах. - Один из них русский, сэр, - сказал Костецкий, - А второй, кажись немец, - вздохнул Грант. - Великая страна, кого только в ней нет. "...великая страна, кого только в ней нет..." Лот вынул из стены пунктирующую иглу, извлек из уха миниатюрный наушник направленного микрофона, разломал аппаратуру на мелкие кусочки, бросил все в унитаз и спустил воду. Проделав все это, он вымыл руки, причесался и вышел из туалета. Китаец, разумеется, по-прежнему торчал в коридоре. Этого бесшумного и, казалось бы, глухонемого слугу Лот заприметил сразу же, как они приехали на виллу "Желтый крест". Заметил он также и быстрые взгляды, которыми китаец изредка обменивался с охраной и официантами во время ужина. Сейчас Лот нагловато улыбнулся прямо в неподвижное и плоское, как гонг, лицо китайца, потрепал его по плечу - "все в порядке, папаша" - и сквозь стеклянные двери вышел на лужайку. По нежной зелени лауна яркими пятнами передвигались гости Ширли. Большинство толпилось возле импровизированного бара и бар-би-кью, где жарились "стэйки". Две-три старлетки, по-русалочьи хохоча, плескались в бассейне вокруг мохнатого голливудского продюсера, ежеминутно подтягивающего отвисающий живот. Кто-то бешеным баттерфляем пересекал бассейн. Несколько пар танцевало под ритм "Танцев в темноте". Среди танцующих была и хозяйка. Она положила голову на плечо Джину Грину и смотрела на него совершенно влюбленными глазами. Издали не был заметен тот урон, который ей нанесло время, и она казалась просто юной девушкой, нечто вроде звезды военных лет Риты Хейвортс. Джин что-то, смеясь, говорил ей. "Молодец, малыш", - усмехнулся Лот и решительными шагами на своих длинных ногах пошел к окруженной молодыми людьми Лиз Сазерленд. Потеснив какого-то аполлона ("Атлетикс-клаб") и ласково за талию отодвинув другого адониса ("Клуб ракетки"), он поклонился сверкающей красавице (именно сверкающей, все у нее сверкало: платье, шея, золотые волосы, зубы) и пригласил се на танец. - Вам надо сниматься в Европе, Лиз. Здесь вас до конца не поймут, - сказал он, плотно, по-солдатски прижав к себе гибкое тело, застрахованное на миллион долларов. - О! Вы так считаете? - удивилась красавица. - Видите ли. все американские мальчики думают, что вы лишь кукла, идол, символ, что-то вроде статуи Свободы. Вот я европеец, и я вижу в вас то, о чем вы и сами не догадываетесь. - Что же вы видите во мне? - Прежде всего женщину. Беззащитную женщину, - усмехнулся он. - Да вы с ума сошли! - испуганно и тихо воскликнула она. Он наклонил голову и заглянул ей в глаза вполне откровенным взглядом. Танец кончился, и Лиз, освободившись, пошла прочь от Лота, оглянулась, недоуменно пожала плечами, еще раз оглянулась... Лот сбросил оцепенение, которое овладело им, когда он смотрел вслед уходящей актрисе, подошел к оживленному, веселому Джину и отвел его в сторону Они сели в шезлонги. - Ты знаешь, дружище, мне страшно нравится мадам, - проговорил Джин. На здоровье, - пробормотал Лот. Подошел китаец с подносом, на котором были стаканы с пузырящимся джин-эн-тоник, янтарным бурбоном, рюмки с темным бургундским вином, высокие бокалы с пайпэпл-джус. Джин и Лот взяли виски. - Отчаливай подальше, папаша, - сказал Лот китайцу. - Соблюдай приличия. Все равно у тебя слух как у гончей. Китаец ответил непонимающей улыбкой и, слабо шипя в знак вежливости, с поклоном удалился. - Си-Би мог бы себе завести более утонченную секьюрити сервис, - заметил Лот, провожая его взглядом, и повернулся к Джину. - Во всяком случае, малыш, держи здесь ухо востро. Тут мне не все ясно. Скажи, откуда ты знаешь того толстяка, с которым мы столкнулись в ложе? - Я все забываю тебе рассказать, где я был до приезда в "Манки-бар", - сказал Джин и заметил, как крепко сжались вдруг челюсти Лота, как впился в него сосредоточенный стальной взгляд. - Быстро говори, пока нам не помешали, - сказал Лот. Джин рассказал о письме Чарльза Врангеля, о своем визите в дом Лешакова-Краузе, о Кате и ее матери, о приходе дяди Тео, о разговоре с ним. - Все это мне не очень понятно, Лот. Была ли там засада, и знают ли дамы Краузе про хобби их папочки, провокатор ли дядя Тео или просто адвокат, служащий концерна Си-Би Гранта... - Можешь мне поверить, что у Гранта нет адвоката по фамилии Костецкий, - задумчиво произнес Лот. - Неужели это человек Красавчика Пирелли? - Не знаю. - Красные? - Не знаю. - Кто бы он ни был, зачем я нужен ему? - воскликнул Джин. - И этого, мой друг, я пока не знаю, - сказал Лот, нажимая на слово "пока". - Да почему вдруг такой интерес к нашей несчастной семье?! - воскликнул Джин. Лот положил ему на локоть тяжелую руку. - Если бы я все уже знал, опасность была бы рассеяна за один день, - сказал он. - Послушай, Джин, будь осторожен каждую минуту и будь особенно осторожен здесь. Джин рассмеялся. - У тебя, по-моему, шпиономания. Может быть, ты и Ширли... - Да нет, она, я думаю, вне подозрений. Можешь ухлестывать за ней сколько хочешь. Ведь ты у нас увлекающаяся натура, небось "Великого Гетсби" еще не выбросил из башки, а? - Лот дружески рассмеялся. - Между прочим, хорошо бы вам, сэр, посмотреться в зеркало. Я ведь заметил, как ты любезничал с Лиз Сазерленд. Лот серьезно и даже как будто печально взглянул на Джина. - Вот что я должен сказать тебе, старик. Я люблю твою сестру и только ее. Я предан вашей семье, потому что я люблю Натали и люблю тебя, но мне нелегко сразу отказаться от своих привычек. Он опорожнил бокал, бросил его на траву и встал. - О ля-ля! - воскликнул он, потягиваясь и воздевая руки в закатное небо. - Последняя ночь немецкого вервольфа! Последняя ночь дикого зверя! Счастливой охоты и тебе, малыш! Он сделал несколько шагов прочь, потом резко обернулся. Если увидишь где-нибудь здесь дядю Тео, немедленно ищи меня Избегай разговора с ним. Пока. В темноте по парку мелькали тени мужчин и женщин, иногда освещались лица, глаза, медлительные руки, искаженные рты.. - Внимание! Лиз Сазерленд покажет вывезенный ею из Египта "Танец живота". - Смелее, Лиз! Кто-то рухнул в бассейн. - Пощадите бедную женщину, мистер Де-Сото. - Не смейтесь, Ширли, я серьезно. Они шли по аллее парка В кустах иногда мелькали бледные лица грантовских телохранителей Ширли куталась в шиншилловый палантин, отворачивала от Джина печальное лицо - Я старше вас на двенадцать лет - Какое мне дело до этого! - Не связывайтесь со мной, Джин - Что мне до того, что вы жена всемогущего Гранта! Она остановилась и протянула руку. Он взял ее руку и почувствовал, что женщину бьет нервная дрожь. - Прощайте, Джин. Он не выпускал руки. В глазах Ширли загорелся вдруг сумасшедший огонек. Она зашептала: - Сейчас мы простимся, и вы пойдете к морю. Там рядом с причалом для яхт есть маленький домик. Ждите на террасе. Лот крепко держал за руку Лиз Сазерленд. Они пробирались сквозь кусты азалии к западному неосвещенному крылу дома. Сквозь заросли видны были отсвечивающие лунный свет стеклянные двери маленькой гостиной. - Сюда, - отрывисто проговорил Лот. - Вы просто сумасшедший, - слабо шептала Лиз. - Я порвала платье. - Поменьше болтай! Пригнись! - он сдавленно хохотнул. - А теперь короткими перебежками до скульптуры. Они перебежали освещенные луной мраморные плиты, спрятались в тени гигантской и страшной скульптуры Генри Мура, постояли там с минуту и побежали к дверям. Без малейшего труда Лот открыл двери гостиной. Лиз проскользнула в темноту. Он последовал за ней, закрыл двери, задернул тяжелые шторы, нащупал на стене щеколду, зажег мягкий светильник и обернулся. Руки ее были прижаты к горлу. Чесапикский залив был рассечен надвое дрожащей лунной полосой. Матово светились доски причала. Слабо покачивались черные контуры спортивных яхт. Здесь пахло йодом, гниющими водорослями, а налетавший иногда ветерок приносил дурманные запахи парка. Джин стоял в тени, прижавшись спиной к дощатой стене домика, и курил в кулак. Прошло довольно много времени, пока на шею его легли нежные пальцы Ширли. - Джин, милый.. Он прижал ее к себе. Она повлекла его вдоль стены. Щелкнул замок. Скрипнула дверь. В кромешной темноте душной комнаты он нашел ее дрожащие губы. Голова его закружилась. - Кто вы, мой милый? - спросила Лиз, глядя на Лота все еще замутненными глазами. - Я офицер Си-Ай-Эй, но к нашей романтической истории это не имеет никакого отношения. Лот, как водится, курил, сыпал пепел на драгоценный ковер. Растрепанная голова Лиз Сазерленд, сексуального чуда студии МГМ, мечты подростков всего "Свободного мира", как водится, лежала у него на груди, словом, все было как в фильме "Только для взрослых". - Когда мы снова увидимся, дорогой? - прошептала Лиз. Лот мягко отодвинул ее голову, встал и быстро оделся. Проверил пистолет под мышкой. Открыл двери. - Я бы вам посоветовал одеться, - усмехнувшись, сказал он девушке. - Мы еще увидимся? - Лиз порывисто повернулась на софе. Лот несколько секунд смотрел на девушку, любуясь ее безупречным телом, застрахованным на миллион долларов. Впрочем, сейчас он предпочел бы, чтобы на софе лежало не тело, а сумма страховки. Такой пузатенький, безобразный на вид, но аппетитный миллиончик. - Чем черт не шутит, милая... - со вздохом развел он руками... ...и вышел вон. - ...милый, милый, милый, если бы ты знал, как я несчастна, только не покидай меня, Джин, помни меня хотя бы полгода, ты моя радость, я твой друг навсегда, я всегда тебя буду любить15... Лот вышел на лужайку, освещенную сверху тремя яркими лампами и сбоку мощным прожектором. В этом беспощадном свете лужайка, выглядевшая днем как глянцевитая картинка из журнала "Макколз", сейчас имела жалкий вид. Несколько присмиревших алкоголиков спали в шезлонгах. Повсюду валялись стаканы, тарелки, пачки из-под сигарет. Вконец измотавшиеся бармены все еще работали возле своих столов, смешивали коктейли нескольким наиболее стойким леди и джентльменам. Лот взял крепчайший "Скотч на скалах" и отошел в сторону. Через стол от него стоял с рюмочкой водки дядя Тео Костецкий. С вежливым, но каким-то дурацки остекленелым любопытством он смотрел на Лота. Лот поднял свой бокал и просалютовал дяде. Дядя тоже пригубил рюмочку. - Рад вас видеть так близко, мистер Костецкий. Много слышал о вас, а вот встретиться не приводилось. Прозит! - И я наслышан о вас, мистер Лот. Прозит! - Знаете ли, есть люди, которые с первого взгляда располагают к дружеской беседе по душам. Вы из их числа, мистер Костецкий. - Благодарю вас, мистер Лот, но я Брудерак. - Какое это имеет значение? Ваше здоровье! Они выпили. - Так что вы скажете, мистер Брудерак? - Знаете ли, мистер Лот, в наше время неустойчивой политико-экономической конъюнктуры коммерческие и правовые деятели вроде меня почти не имеют времени для отдыха. Увы... Глазки дяди Тео приобрели жалобное выражение. Лот перегнулся через стол и приблизил свое жесткое лицо к круглому лику почтенного адвоката. - Значит, ты не хочешь поболтать со мной, дядюшка Тео? - спросил он сквозь зубы. - Нет, - прикрыв глазки, твердо сказал дядя Тео. Лот поставил бокал на стол и отошел. - Пока нет, мистер Лот. Понимаете, пока... Дядя Тео стоял с закрытыми глазами, с умоляюще прижатой к груди пухлой рукой. На лужайке появилась Лиз Сазерленд. Исподлобья она взглянула на Лота. Лот дружески помахал ей рукой и скрылся в парке. - Прощай, Джин. Бог даст, скоро встретимся в Нью-Йорке... Джин последний раз поцеловал мягкие губы Ширли, осторожно открыл дверь и выскользнул на террасу. В двух шагах послышался щелчок затвора фотоаппарата. От стены порхнула какая-то тень. В следующее мгновение Джин увидел бегущую по песку мужскую фигуру. На миг он застыл от ужаса, потом перемахнул через барьер и помчался в погоню за соглядатаем. Человек уже почти добежал до прибрежных деревьев парка, когда Джин настиг его и с размаху ударил по затылку. Человек споткнулся, упал, но тут же вскочил на ноги и повернулся лицом к Джину. Ребром ладони Джин пытался нанести ему удар. В сантиметре от своего горла соглядатай перехватил руку Джина и мощным движением закрутил ее за спину. Изо всех сил Джин ударил врага носком ботинка в надкостницу голени. Взвыв от боли, соглядатай выпустил руку Джина. Джин нанес ему страшный удар в переносицу и несколько раз еще ударил сгоряча по падающему телу. Бесчувственное тело лежало перед Джином. Джин нагнулся и обыскал его. Из кармана соглядатая он извлек миниатюрный фотоаппарат с инфракрасным объективом. "Снимок в темноте", - понял Джин и похолодел при мысли, что его с Ширли могли бы, ухмыляясь, разглядывать какие-то людишки с сучьей кровью. - Руки вверх или буду стрелять! - вдруг услышал он совсем близко негромкий голос. Возле сосны стоял с наведенным на него пистолетом "глухонемой" китаец. С размаху Джин хватил фотоаппарат о ближайший гранитный валун и упал на песок. Одновременно слабо щелкнул выстрел бесшумного пистолета. Джин вскочил и увидел, что китаец, хрипя, извивается в чьих-то мощных объятиях. Пистолет валялся на песке. Лот оглушил китайца рукоятью своего пистолета и спокойно вышел из тени на залитый луной пляж. Почистил брюки, поправил галстук. - Ну, старик, ты снова меня выручил, - только и проговорил Джин. - Немедленно сматываемся отсюда. Дело пахнет керосином, - сказал Лот - "славный рыцарь Ланселот". Они побежали под соснами, из тени в свет из тени в свет. Лот гнал машину по ночному шоссе и тихо смеялся иногда склоняя голову к рулю. - Я ее люблю, - вызывающе сказал Джин. Лот засмеялся громко. - Перестань ржать! - закричал Джин. - Я люблю ее! Она разведется с этой мумией Си-Би Грантом! - А как насчет Багамских островов, малыш? - давясь от смеха, спросил Лот. - Перестань издеваться! - А ты перестань дурака валять! - резко сказал Лот - Тоже мне сердцестрадатель! "Де-сото" нырнул под эстакаду, затем описал одно из полукружий клеверного листа и покатил к мотелю "Приют зачарованных охотников". Здесь, на окраине Истона, Лот решил устроить ночевку, чтобы назавтра улететь в Вашингтон. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. КАК "ОБРУБИТЬ ХВОСТ" Солнце стояло уже довольно высоко, когда они подъехали к филадельфийскому аэропорту и по давно установившемуся в стране обычаю запарковали машину на обширной стоянке, где пестрели машины тысяч других авиапассажиров, улетевших на неделю, месяц, а то и на год в другие города Америки и заокеанские страны. Получив квитанцию на машину у молодого служащего-негра, Джин и Лот проследовали в огромное, сверкающее стеклом и алюминием здание аэровокзала, под высокими соборными сводами которого приглушенно гудел тысячеголосый хор пассажиров. Джину довелось немало полетать в своей жизни, но каждый раз в начале нового воздушного путешествия, пусть самого короткого, он неизменно ощущал приятно щекочущее нервы волнение, всегда напоминавшее ему о сильном, незабываемом волнении первого полета... Гигантское светящееся табло с расписанием полетов сообщило Джину и Лоту, что им осталось ждать всего пятнадцать минут до "эйр шатл" - до очередного ежечасного "воздушного челнока", самолета, летающего по маршруту Нью-Йорк - Филадельфия - Вашингтон. Билеты продавались в самом воздушном автобусе. Не спеша шли Джин и Лот вдоль длиннейшего барьера с кабинами пассажиров и вывесками полусотни различных американских территориальных и международных авиакомпаний: "Пан-Ам", "Истерн", "Нортэрн", "Нэшнл", "Дельта", "Брэниф", "Юнайтед"... Весы для багажа, яркая реклама авиалиний, лощеные клерки и миловидные девицы в безукоризненной небесно-синей униформе, царящая повсюду атмосфера спокойной и вежливой деловитости, "сервис де люкс" и действующая, как транквилизатор, легкая музыка, доносящаяся из полупустого, полутемного бара. На аэродроме Джин невольно залюбовался блистающими красавцами лайнерами: реактивными "боинг-707", "боинг-720" и "боинг-727", "конвэр-990", турбовинтовыми "локхид-электра" и "фэрчайлд-Ф27". Проходя мимо наполовину занятых кресел в "электре", летающей на короткие расстояния, Джин и Лот незаметно прощупали глазами каждого пассажира. Две некрасивые прыщавые монашки в немыслимых шляпах, три солдата корпуса морской пехоты, явно пришибленные присутствием сестер во Христе, бравый майор ВВС с солидной порцией "фруктового салата16" на мундире, застенчивый мулат с курчавой седой эспаньолкой, пара симпатичных молодоженов-битников с орущим грудным младенцем, две смазливые белокурые девушки из женского колледжа Брин-Мор - в другое время Джин не преминул бы пофлиртовать с ними... Джин и Лот переглянулись. Нет, положительно никто из пассажиров не походил на гангстера из банды Красавчика. В самолете, как всегда во время посадки, было душно и жарко. Сидевший впереди пожилой бизнесмен с бычьей шеей и багровой лысиной, усыпанной бисером пота, с возмущением тараторил с бруклинским акцентом, хлопая ладонью по раскрытой нью-йоркской газете: - Вы только послушайте, какой скандал! Какое неслыханное безобразие! Мы с вами летаем, веря рекламе о безопасности полетов, а тут вот что пишут! Бастующие бортинженеры представили в конгресс фотографии, из которых видно, что пилоты спят за рулем или уступают место стюардессам и те ведут самолет! И еще куча нарушений летной дисциплины! Четырнадцать пилотов "Истерн эйр лайнз" будут, видимо, уволены или оштрафованы. И эти забастовщики тоже хороши - бастуют уже третий месяц! Нет, я всегда говорил, что эта страна ползет к социализму. Спят за рулем, сажают за руль этих куколок-стюардесс, которые и детскую коляску водить не умеют! А нам, мэм, что остается? Писать завещание, что ли?! Его спутница, похожая на мумию патрицианская старуха с совершенно седыми, подсиненными по моде волосами, абсурдной шляпкой с целой клумбой искусственных цветов и тонкой сигарой, зажатой в искусственных зубах, ответила с неожиданной резкостью скрипучим голосом, но с безупречным бостонским выговором: - Молодой человек! Разве вам не известно, что принят закон, по которому каждый пассажир отвечает в уголовном порядке за любые слова, сказанные в шутку или всерьез, которые могут подорвать доверие пассажиров к воздушному транспорту и посеять панику? Джин заметил за ушами у мумии шрамы от косметических операций. - Извините, мэм! Я не хотел сказать ничего плохого, мэм! - забормотал растерявшийся бруклинец. Но через минуту он злорадно добавил: - Однако, мэм, позвольте вам заметить, что вы сами нарушаете правила, куря перед взлетом. - Молодой человек! - еще резче проскрипела престарелая леди, наверняка помнившая еще Всемирную выставку в Чикаго. - Если вы не перестанете приставать ко мне, то я попрошу стюардессу пересадить вас на другое место или вообще ссадить с самолета. Безобразие! С тех пор как на этих рейсах отменили классы, житья не стало от плебеев! Она тут же демонстративно отключила слуховой аппарат за ухом. Лысый бизнесмен окончательно умолк. Вошел спортсмен с заплечной сумкой, из которой торчали клюшки для игры в гольф. Вошли еще две тощие старухи с банками "метрекала" для похудения, с подсиненными волосами и шляпками-клумбами. Экипаж занял свои места. Оставалось всего две минуты до вылета. Джин встал, чтобы положить сигареты обратно в карман плаща, скользнул скучающим взглядом в сторону двери и увидел его. Это был внешне ничем не примечательный молодой человек лет тридцати. Но он был итальянцем. У него была фигура тренированного атлета. Шрам над переносьем. И бегающие по сторонам глаза. Итальянец встретился глазами с Джином и сразу же отвернулся, стал искать себе место. Садясь, Джин положил руку на подлокотник и легонько толкнул локтем Лота, многозначительно посмотрев ему в глаза. Дверь самолета захлопнулась. Над кабиной экипажа зажглась табличка с надписью: "Застегните предохранительные ремни!" Когда самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы и, оставив позади реку Делавэр, полетел, уверенно набирая высоту, над кукурузными и табачными нолями Пенсильвании, Лот как ни в чем не бывало уплатил за два билета и громко произнес: - Между прочим, летать из Нью-Йорка в Вашингтон сейчас выгоднее, чем ездить машиной. Во-первых, недавно снизили стоимость билетов на все челночные рейсы, и мы платим теперь что-то около шести центов за милю. Во-вторых, автомобилисту сейчас приходится платить, кроме бензина, дорожную пошлину за пользование новой автострадой Нью-Йорк - Вашингтон и несколькими мостами и тоннелями, где с тебя дерут четвертак, а где и доллар. За пятьсот сорок километров, - Лот, как немец, иногда сбивался с миль на километры, семь остановок, семь раз плати! Джин улыбнулся, глядя на шиферные крыши крошечных фермерских домиков внизу. Его забавляли тевтонский педантизм Лота, его чисто немецкая тяга к бережливости, неистребимо живущая в нем, хотя он - уж это Джин прекрасно знал - нередко швырял деньги, как кутила. Потом Лот встал и прошел в хвост самолета, в туалет. Вернувшись вскоре на место, он тихо сказал Джину: - Ты прав, малыш! "Уоп17" со шрамом Он сидит в последнем ряду. Возможно, они нас выследили еще на ипподроме. Джин потянулся за новой сигаретой. Самые фантастические мысли лезли в голову. А вдруг этот гангстер, как уже не раз писали в газетах, ворвется с пистолетом в кабину летчиков и заставит их сойти с маршрута и сесть там, где ему нужно? Ничего, он и Лот тоже вооружены и сумеют справиться с этим типом. Глядя в окно, Джин увидел, что самолет летел над корпусами военно-морской академии в Аннаполисе. Вспомнилось, что в академии этой русский язык преподает знакомый отца, называющий себя графом Толстым, правнук писателя. За Аннаполисом потянулись поля фермеров. И здесь комбайны убирали кукурузу и табак. Все внизу было окутано серой дымкой смога, стоявшей непроходящим облаком над Восточным мегалополисом - районом почти сплошной городской застройки, простирающимся от Бостона и Нью-Йорка до Филадельфии, Балтимора и Вашингтона. Джину вспомнилась книга с дарственной надписью Аллена Даллеса. - Послушай, Лот, - сказал он негромко, - ты знал этого супершпиона Даллеса? - О да! - так же не слишком форсируя голос, ответил Лот, который давно ждал этого вопроса и с удивлением отмечал, что Джин не спешит задать его. - Мне довелось участвовать в качестве охранника в секретных переговорах Даллеса на швейцарской вилле с одним нашим эсэсовским генералом18. Переговоры привели к скорой капитуляции перед американцами войск вермахта в Италии в сорок четвертом году. Даллес считал этот акт своим самым большим достижением в период второй мировой войны. В конце войны я попал в американский лагерь для военнопленных, рассказал об этом инциденте следователю. Тот связался с Даллесом, и последний приказал меня немедленно выпустить. С тех пор я не терял связи с ним... Мумия с подсиненными волосами и оранжереей на голове непрерывно курила свои вонючие сигарильо. Лысый бизнесмен мирно дремал или делал вид, что дремлет. Самолет пошел на снижение. От Филадельфии до Вашингтона всего полчаса лета. Не успеешь застегнуть и отстегнуть предохранительный ремень во время взлета, как его снова надо застегивать и отстегивать во время посадки. Как только "электра" приземлилась и смазливая брюнетка-стюардесса с наимоднейшей прической а-ля Клеопатра открыла дверь, итальянец со шрамом нырнул вниз по трапу, исчез. - Что-то ты загрустил, Джин, - весело произнес Лот, спускаясь по трапу. - Вспомнил о проигрыше? - Черт с ним! Мафиозо Фрэнк Костелло однажды забыл в такси двадцать семь тысяч двести долларов и не очень сокрушался! Чем я хуже его после вчерашней истории? На аэродроме было жарко и душно. Только что построенный аэропорт имени Фостера Даллеса - Даллес интернэшнл - находится в двадцати семи милях от столицы, близ городка Шантилли штата Вирджиния. Здание аэровокзала, увиденное Джином впервые, поразило его своей смелой архитектурой. Это огромное строение из железобетона и стекла с экзотически вогнутой крышей и шестнадцатью косыми колоннами, смахивающими на ракеты. Впереди, если смотреть со стороны аэродрома, возвышается вышка управления полетами, похожая не то на пагоду, не то на увеличенного до размера небоскреба шахматного ферзя. - Внушительно! - проговорил Джин, шагая по накаленному солнцем бетону. - Не хуже, чем ультра-модерный аэровокзал ТУА в Айдлуайлде. Дает жизни Эро Сааринен! Клянусь, этот финн превзойдет самого Фрэнка Ллойда Райта! - Нордическое влияние, - сказал с улыбкой Лот. Лот шестидесятых годов любил подшучивать над Лотом пламенных сороковых, когда он непоколебимо и жарко верил в призвание нордической расы править миром. - Смотри! - удивился Джин, наперекор правилам хорошего тона показывая пальцем на зал ожиданий, отделившийся вдруг с толпой пассажиров от здания аэровокзала и помчавшийся со скоростью двадцати пяти миль в час к одному из лайнеров. - Это здешняя новинка, - объяснил Лот. - Мобильные залы ожидания. Весь аэропорт обошелся в сто пять миллионов долларов! Но нам с тобой надо думать о другом. Как "обрубить" хвост". Как потерять этого "уопа". - Джин! - сказал Лот. - Нам надо пройти там, где не может пройти он. - Где же это? - Где пройдет работник ЦРУ, там не пройдет простой смертный. За мной! Впрочем, сначала зайдем туда, куда ходят простые смертные, но не герои шпионских романов. - ? - В "джон19". Когда они выходили из "джона", Джин вновь увидел итальянца со шрамом. Он сидел в прихожей туалета на высоком сиденье, и негр ловко чистил его узконосые полуботинки без шнурков. Джин глянул в стекло витрины, как в зеркало, и ясно увидел итальянца, спешившего за ними. Бросив взгляд на часы. Лот быстрым шагом подошел к залу ожидания с таблицей: Рейс 589-А зал ожидания э 52 Вашингтон - Лиссабон - Ваши билеты, джентльмены! - преградил ему путь контролер в форме. - Мы взяли билеты со знаком "В последнюю минуту", - сказал Лот, протягивая контролеру вместо билетов прикрытое бумажником удостоверение работника ЦРУ. - Пожалуйста, джентльмены! Первый класс - направо, второй - налево. Джин не без злорадства увидел краем глаза, как отвисла челюсть у следившего за ними итальянца. Несколько раз, будто не веря глазам, смотрел он на таблицу "Вашингтон - Лиссабон", нервно ходил туда-сюда, собираясь с мыслями, метнулся куда-то (не собирался ли и он купить билеты в Лиссабон?), потом вернулся, отыскал тревожными глазами Джина, мирно сидевшего за стеклянной стеной в ожидании вылета рядом с шумной семьей смуглолицего джентльмена из Лиссабона. - Этот дьявол никак собирается ждать, пока мы не сядем в самолет, - в раздумье проговорил Лот. - Но это не входит в наши планы. - Прошу внимания! Прошу внимания! - послышался в динамиках прекрасно модулированный голос девушки-диспетчера. - Через пять минут "мобайл лаундж" - мобильный зал ожидания э 52 рейса 589-А, Вашингтон - Лиссабон, Португалия, отправится к самолету. Благодарю вас! То же сообщение она повторила с почти безукоризненным акцентом по-французски, испански и, кажется, даже по-португальски. До посадки оставались две минуты. А "уоп" все не уходил, все слонялся с недоумевающим видом за стеной из толстого, небьющегося стекла. Когда до отправки зала на колесах осталась всего одна минута. Лот решительно встал, кивком позвав за собой Джина, и на глазах у контролера и "уопа" вышел в боковую служебную дверь. - Все дело чуть не испортили эти чертовы подвижные залы! - выругался Лот. - На другом аэровокзале все было бы гораздо проще. Надо было нам с самого начала зайти в служебное помещение, а то чуть не улетели в Лиссабон! Зато мне было приятно видеть растерянную физиономию этого "уопа". Нет, из итальянцев никогда не выйдет толка. Еще раза два показав разным официальным лицам свое магическое удостоверение, открывавшее перед ним все двери. Лот прошел с Джином анфиладой залов и комнат. - А ну-ка, малыш, задачка на сообразительность. Каков наш следующий шаг? - Хватаем такси! - Как бы не так! Именно эта идея первой придет в голову и нашему "хвосту". Бьюсь об заклад, что он уже дежурит на остановке такси. Значит, нам лучше нанять машину. Вперед - к Эвису. По дороге к выходу из аэропорта Лот позвонил по внутреннему телефону в справочное, чтобы узнать, где искать автомобильнопрокатную контору Эвиса. В остекленной конторе, похожей на аквариум с прелестными белокурыми русалками, ведавшими оформлением проката, Джин машинально прочитал рекламу, в которой объявлялось, что у Эвиса в прокате 71 тысяча автомашин, а у Херца - 104 тысячи, но Эвис догонит и Перегонит Херца. Минут через пять Лот выбрал новенький, но уже хорошо обкатанный темно-синий крайслеровский "плимут". - Пожалуй, эта тачка, - сказал он, критически оглядывая машину, - стоит что-то среднее между самым дешевым двухтысячным "рэмблером" и десятитысячным "кадиллаком". Сев за руль, Лот немедленно застегнул предохранительный ремень вокруг пояса. Это было для него характерно, подумал Джин. Лот, любивший риск, не любил рисковать понапрасну. - Обрати внимание, Джин, - сказал Лот, этот страстный автомобилист, - ремни прикрепляются теперь не к сиденью, а, что очень важно, к самому корпусу. Ремни им на самом деле понадобились. И очень скоро. Где-то на полпути к Вашингтону Лоту пришлось затормозить так