а прошедший месяц, недавно в здании таможни произошло убийство, -- напомнил Штази. -- Никак не привязывается к бомбе, -- вздохнул кряжистый полковник. -- Убит некий Орленко, старший инспектор. Как следует из материалов дознания, был по уши замазан в криминале. Вместе с ним убиты трое сотрудников службы безопасности. Все говорит о столкновении интересов преступных групп. -- Значит, крепкой версии пока нет? -- Увы... Секретарь Совбеза бросил взгляд на часы. Пятнадцать тридцать две. Через двадцать восемь минут у него назначена очередная встреча. С генерал-полковником Виктором Васисуальевичем Чаплиным. Штази недовольно передернул плечами. Чаплин был чрезмерно услужлив и льстив. Как только молодой полковник из действующего резерва занял высокий пост директора ФСБ России, генерал тут же начал искать к нему подходы и даже записался на аудиенцию. Боится, гаденыш, что всплывут прошлые делишки: купленные по балансовой стоимости двухсотметровые квартирки, подписи на сомнительных документах, оформленные на жену офшорные фирмы по торговле цветными металлами. В прессе уже пошли намеки, которые в скором времени могут вылиться в крупное позорище. И генерал-полковник это чувствовал. Чаплин был секретарю Совбеза неприятен. Но у Штази, как, впрочем, и у Президентов России и Беларуси, не существовало особого выбора. Приходилось искать кандидатуры на государственные посты не среди профессионалов, а выбирать из кучкующихся у пирамиды власти подонков и жополизов. Нормальные люди открыто не желали идти в кремлевские кабинеты. Хотя подлецов проще удерживать на коротком поводке папочкой с компрометирующими документами... Но все равно противно. Секретарь Совбеза отогнал грустные мысли. Жаль, что нет единой версии. Однако давайте-ка еще раз вернемся к той самой "третьей силе", которая приняла участие в данном деле... Жанна Литвинович приехала в северную столицу всего на один день -- передать "демократическим" журналистам огромную стопку "свидетельств" о преступлениях режима Лукашенко и обсудить совместную пропагандистскую кампанию по наращиванию напряжения между Минском и Москвой. Юлий Рыбаковский и Руслан Пеньков приняли белорусскую гостью в офисе санкт-петербургского филиала "Союза Правых Сил", где со стен на посетителей скалились портреты "отцов-основателей": крысенка Киндера, толстомясого Гайдара, похожей на ниндзю-неудачницу очкастой дамы с труднопроизносимой фамилией Хамакада, манерного кучерявого Немцовича и Чубайсенко. Последнее фото будто сошло со стенда в горкоме комсомола. Чубайсенко гордо взирал в прекрасное будущее, откинув назад прядь волос с низкого лба и втянув щеки. С самого утра Жанна была раздражена. Купленная на Витебском вокзале доза героина оказалась совсем дерьмового качества. Вколов себе привычную порцию, Литвинович через минуту почувствовала поднимающуюся из желудка тошноту и головокружение. "Приход" был безнадежно испорчен. Козел-наркодилер переборщил с добавлением в порошок толченого мела и анальгина. Жанна еще не знала, что вместе с наркотиком ей посчастливилось подцепить гепатит С. Через это рано или поздно проходят все наркоманы. На следующей неделю желтую Литвинович доставят в инфекционное отделение второй минской больницы, где она проваляется до осени. Рыбаковский с Пеньковым, напротив, были веселы и общительны. Вчера они наконец пришли к соглашению с лидером местного "Яблока" господином Михаилом Ароновичем Артемьевым о делении города на зоны влияния. Юго-запад и север отошли к "СПС", остальные районы продолжали оставаться вотчиной Яблонского и компании. -- Итак! -- бодро заявил Рыбаковский и потер руки. -- Как дела у наших друзей? -- Ни шатко, ни валко,-- Литвинович тупо уставилась куда-то в пространство, -- тиран опять хочет закрыть нашу радиостанцию... На самом деле Президент Беларуси был ни при чем. Он даже не знал о том, что налоговая проверка обнаружила в офисе оппозиционного радио документы о сомнительных коммерческих сделках, не предусмотренных уставом предприятия. Но по привычке все валили на Батьку. Раз случились какие-то неприятности у оппозиции, значит, торчат уши спецслужб. -- Не позволим! -- с пафосом воскликнул Пеньков. -- Диктатору не удастся зажать рот свободной прессе! Мы сегодня же соберем конференцию и выступим по телевидению! Рыбаковский поморщился. -- Успокойся, Русланчик. Оставь свою экзальтацию на потом, когда с коллегами по цеху общаться будешь. -- Да я ничего... -- Вот именно. Жанна, есть что-нибудь конкретное по нападению на радиостанцию? Литвинович перевела взгляд со стены на обрюзгшее лицо Рыбаковского. -- А как же. Есть. Только это не ко мне. Позвоните Серевичу и спросите. Это он эфирами занимается, -- Жанна хихикнула, вспомнив свой подростковый опыт вдыхания эфира. До него были бензин и дихлофос, после -- клей "Момент". За свою короткую, но бурную жизнь Литвинович перепробовала почти все виды галлюциногенов, не исключая грибочки и жесткую химию. Юлик с сомнением посмотрел на собеседницу. Белорусская гостья пребывала в явно неадекватном состоянии. -- Нам что-нибудь просили передать на словах? -- Да ничего, -- Жанна зевнула, продемонстрировав давно нелеченные коренные зубы, -- Серевич че-то там с Требуховичем крутит, че-то готовится... -- Что готовится? -- вкрадчиво поинтересовался Рыбаковский. -- Говорят, скоро все по-другому будет. -- Где? -- У нас. Где еще? -- А кто говорит? -- вмешался Пеньков. -- Ходят слухи... Литвинович уже сама не помнила, кто первый намекнул ей о скором уходе Лукашенко. То ли Трегубович, то ли Богданкович, то ли Таня Прутько, то ли Потупчик... Не суть важно. -- Слухи -- это слухи, -- Рыбаковский пожал плечами, -- у нас тоже регулярно поговаривают об отставке Бориса. -- Точно, -- подтвердил Руслан. -- Посмотрим, -- Жанна напустила на себя таинственный вид. Рыбаковский с Пеньковым переглянулись. Эта наркоманка что-то знает, но не говорит. Либо забыла детали, что немудрено в ее состоянии, либо не хочет раньше времени раскрывать козыри. -- Между друзьями не может быть тайн, -- осторожно намекнул бородатый Юлик и подмигнул коллеге-педерасту. -- Мы ведь друзья? -- Пеньков склонился поближе к Литвинович. -- Ну-у, друзья... -- Друзья помогают друг другу, -- Рыбаковский старался не спугнуть неадекватную Жанну, -- и мы всегда готовы прийти на помощь борцам за свободу. Так что скоро должно случиться? -- Ой, ну я не знаю деталей... -- А в общих чертах? -- Да уйдет Лука! Сам уйдет... Пеньков поднял подкрашенные брови. -- В это сложно поверить. -- Ну и не верь! -- У наркоманов смены настроения всегда внезапны. Литвинович надулась и отвернулась от Руслана. -- Он не хотел тебя обидеть, -- засуетился Рыбаковский, -- просто уже столько раз об этом говорили. А ваш диктатор все не уходит. Сидит и сидит... Мы самые серьезные усилия прилагаем, чтобы его убрать. И здесь, и в Европейском парламенте, и в Конгрессе выступали... Недавно Леночка Гоннор целый доклад подготовила о положении в Беларуси. Ты же знаешь, как мы за вас переживаем... Жанна успокоилась. -- Проехали... -- Так чего же все-таки ожидать? -- Перемен к лучшему, -- Литвинович, сама об этом не подозревая, была близка к разгадке. Полунамеки, которые она услышала месяц назад от одного из активистов "Белорусского Народного Фронта" и которые касались создания автономной боевой группы из молодых оппозиционеров, трансформировались в ее изъеденном наркотиками мозгу в схему, близкую к той, по которой действовали заговорщики. Правда, с изрядной толикой детективных штампов и фантастическими предположениями самой рассказчицы, в которых терялось золотое зерно истины. Расшифровка самой секретной операции всегда начинается с мелочей. С одного-единственного необдуманного слова... Но Пеньков с Рыбаковским Жанне не поверили. Выслушав ее сбивчивое повествование и проводив гостью до такси, они решили, что у белорусской наркушницы окончательно съехала крыша. Какие-то террористы, лагеря подготовки, участие в заговоре чуть ли не всего правительства республики, варианты силового устранения Президента, стоящие на границе батальоны НАТО, внедренные в службу охраны агенты ЦРУ... Бред. Докайфовалась, идиотка. Совсем мозги набекрень встали. Рокотов брезгливо отбросил мокрые кусачки. -- Вы меня, граждане террористы, уже достали... Из-за таких, как вы, я превратился в доморощенного Терминатора. Ни минуты покоя. Одно закончу, -- другое начинается... Козлы вонючие. Не можете жить нормально. К тому же вы все трусы. Но если ты думаешь, что я тебя не допрошу по полной программе, то глубоко ошибаешься. Все расскажешь. Даже то, о чем сам не помнишь. Можешь тут хоть все обгадить. Разрешаю... Тебе надо четко усвоить -- я не садист и удовольствия от мучений людей не получаю. Но для тебя это скорее минус, чем плюс. Информацию я буду выбивать безэмоционально и до конца. Как робот. Потому что, если не я, вас никто не остановит. Сразу предупреждаю -- я догадываюсь о том, что нынешний захват базы -- это только часть операции. И ты мне подробненько опишешь, кто еще задействован и что именно готовится. С фамилиями, адресами и мелкими нюансами. Время у меня есть, -- Влад присел рядом с Федуничем на перевернутый ящик, -- твои дружки сейчас заняты спасением собственной шкуры... -- Кто ты вообще такой? -- истерично выкрикнул пленник. -- Кто? -- биолог усмехнулся. -- Человек, которого жизнь заставила идти по следу таких уродов, как ты. Видит Бог, я к этому не стремился. Но мне выпала карта, и я начал играть. И буду играть до конца. Мне плевать на политику, но небезразлично, что было бы с теми, на кого вы пытались направить ракеты... Так что выбора у тебя нет. В любом случае ты расскажешь все. Решайся. Федунич презрительно посмотрел на своего визави. Интеллигент... Только и может, что языком трепать. Другой на его месте уже давно резал бы Георгия на кусочки. А этот сидит, покуривает и философствует. Без крика, без мата, без попыток дать сапогом под ребра. Кусачки были дешевым понтом. Потому он их и отбросил, когда пленник обмочился. Он сам боится. Надеется своим словоблудием склонить Федунича к откровенности. Придурок... Изображает из себя доброго следователя. Скорее всего, те, кто выбил половину отряда, сейчас заняты. Поэтому и поручили этому сопляку провести разъяснительную беседу. А он и облажался. Не смог переступить через себя и начать пытать заложника. Пощелкал кусачками да и сдулся. Тру ело... Рокотов докурил сигарету и аккуратно затушил ее о бетонный пол. -- Ну что, надумал? -- Иди ты... -- Как знаешь, -- Владислав подошел к куче инструментов, покопался и вытащил плоскогубцы с длинными узкими жалами, -- придется изменить тактику... Федунич осклабился. -- Подотри нос, детка... -- Слова не мальчика, но мужа, -- Рокотов пальцем надавил на шею террориста и, прежде чем тот успел опомниться, сунул в широко открывшийся рот слесарный инструмент, -- сейчас не по себе будет немного... Плоскогубцы дернулись, раздался хруст, и Федунича выгнуло в приступе страшной боли. Верхний левый клык был сломан у самого основания, рот заполнила солоноватая жидкость. А ты сомневался, дурилка картонная, -- Влад строго посмотрел в глаза приходящему в себя террористу. -- Пет! -- В дверной проем просунулась голова Фишборна. Профессор Брукхеймер оторвался от бумаг на столе и удивленно взглянул на коллегу. Фишборн заговорщицки подвигал бровями и молча помахал каким-то листком. Игра в шпионов пятидесятисемилетнему доктору биологии несомненно нравилась. Чего нельзя было сказать об уставшем за день профессоре. Ричард Брукхеймер вышел в коридор и прошаркал к окну. -- Да?.. -- Смотрите, -- Фишборн с победоносным видом сунул под нос профессору распечатку, в правом верхнем углу которой стоял компьютерный адрес "\\г\у\у.а1рпарго!:ещит@8рЪ.ги", -- есть первый контакт... -- Откуда это у вас? -- Пришло по электронной почте. Запрос из России по поводу методик производства сложных протеинов. -- Ну и что? -- Как -- что? Посмотрите на требуемые характеристики ... Брукхеймер быстро проглядел строчки анализа и причмокнул. -- Один в один с нашим. -- Вот именно, -- жарко зашептал Фишборн, -- я тоже сначала не обратил внимания. А потом, когда до меня дошло... -- Вы хотите сказать, что некто... вернее, этот адресат... обладает тем самым препаратом прямо с места производства? -- Или распечаткой анализа. -- А почему вдруг Россия? -- Вопрос не ко мне, а к отправителю. Судя по всему, этот русский поставил автоматическую программу поиска по ключевым словосочетаниям. На интересующие его сайты отправляется его собственное письмо. Кто в курсе дела -- поймет, для остальных же подобная переписка укладывается в обычные рамки. -- Давно вы получили это? -- Вчера, -- Фишборн довольно улыбнулся, -- и сразу к вам... | -- Письмо не может быть провокацией? -- Исключено. Посмотрите на параметры "ви" 1 и "игрек". Белковые группы полностью совпадают. Это образец именно из тех самых партий, которые приходили к вам в лабораторию. Про совпадения можно забыть. Если бы материал был взят из иного источника, характеристики вышли бы другими... И еще. Насколько я понимаю, адрес в Интернете принадлежит частному лицу. Мой любимый племянник зашел на тот сервер, где зарегистрирован абонент, и полистал внутреннюю документацию провайдера. Имени там не оказалось, однако оплата была произведена наличными, о чем есть соответствующая запись. И пользование сетью предоставлено на год вперед. -- Что вы намереваетесь делать? -- Для начала выждать недельку. Вы правы, надо соблюдать осторожность. Сделаю вид, что это письмо для меня стоит в одном ряду со всей остальной корреспонденцией. Дней через десять отправлю ответ. Мол, тема интересная, готов обсудить. И приложу часть своего анализа... -- Только аккуратнее, -- насупился Брукхеймер. Вне всякого сомнения. Буду предельно внимателен. Оставшиеся в живых террористы собрались в столовой -- семеро белорусов, четверо украинцев, двое литовцев и молчаливый татарин-ваххабит Муса Самаев. Всего четырнадцать человек. Неделю назад их было больше полусотни. Где-то по тоннелям все еще бродила группа, возглавляемая Ежи Ковальским, а возле основного выхода в секрете засели трое чеченцев с двумя датскими крупнокалиберными пулеметами. Выйти наружу через главные ворота не было никакой возможности. Чеченцы подчинялись только приказам погибшего Тамаза, по-русски почти не говорили и открыли бы огонь по любому, кто попытался бы пройти сквозь их кордон. Пятеро террористов бесследно исчезли: Габонис, Пановны, Либман, Федунич, Костыко. Еще шестеро были намертво замурованы в ракетной шахте и должны были медленно умирать от голода и жажды. Все попытки вскрыть двадцатисантиметровую стальную дверь закончились провалом. Куда-то делись Петерс и его соплеменники... Обсуждение сложившейся ситуации не заняло много времени. Собравшиеся пришли к выводу, что их цинично подставили. Кто именно -- поляки или братья-прибалты -- не суть важно. Оставалась одна возможность спасти свои шкуры -- бжать через запасные выходы. Но до них надо было еще добраться и разблокировать люки. Трое боевиков во главе с Мусой отправились на разведку. Остальные до половины завалили проемы дверей обеденного зала мешками с песком и ощетинились стволами в темноту коридоров... В полутора километрах от забаррикадировавшихся террористов Влад отложил в сторону плоскогубцы, взял в руки напильник и выразительно посмотрел на Федунича, которого колотила крупная дрожь. Напильник был крупнозернистый, с полированной деревянной рукоятью, и произвел на пленника сильное впечатление. Если такой железкой один раз провести по зубам, то клиент будет вынужден несколько месяцев кушать исключительно протертую пищу. Пока не обзаведется протезом. Об ощущениях можно и не говорить. Федунич едва не лишился чувств. -- Ну? -- строго спросил его мучитель. -- Будешь отвечать или продолжим наши игры? У меня, как я уже говорил, времени много... -- Буду, -- выдохнул деморализованный террорист. -- Вот и славно. Поступим так -- я ставлю конкретный вопрос, ты четко и по существу даешь ответ. Если мне покажется, что ты что-то скрываешь, то я ломаю тебе следующий зуб. На тридцать один вопрос у тебя зубов хватит. Потом перейдем к другим частям тела. Пояснить, к каким? -- Не надо... -- Хорошо. Итак, сколько человек в вашей группе? -- Было около шестидесяти. Сколько осталось сейчас -- не знаю. Федунич сообразил, что лучше отвечать честно. Он страшно боялся боли. Как, впрочем, любой, кому доставляет удовольствие причинять боль другим. -- Кто у вас был за старшего? Учти, несколько имен я знаю. К примеру, Войцех Пановны. Или Зигги... -- Вы меня не убьете? -- Лицо экс-террориста перекосила гримаса. -- Ого, уже на "вы"! -- хмыкнул биолог.-- А раньше то "пошел ты...", то "детка". Растешь... Убивать мне тебя нет резона. Ты еще понадобишься для допросов белорусскому КГБ. Все ясно? -- Да- -- Я жду ответа. -- У нас было несколько старших. Габонис, Пановны, Ковальский, Либман и Темирбулатов. -- Так. А ты какую должность занимал? -- Рокотов решил не вдаваться в подробности, выясняя имена командиров. -- Старший группы. -- Какой группы? -- Первой... -- Что значит "первой"? -- Отряд был разделен на три группы. В моей были хохлы и белорусы, во второй -- чеченцы и русские, в третьей -- латыши и литовцы. -- Интернационал, значит? Террористы всех стран, соединяйтесь? Ну-ну... -- Латыши сбежали, -- тихо пробормотал Федунич. -- Сколько их? -- Пять или шесть человек. Старшего зовут Петере. -- Это имя или фамилия? -- Я не знаю. Наверное, фамилия... Мы близко не общались. -- Как ты вообще сюда попал? -- Владислав постепенно переходил на доверительный тон. Раз "язык" разговорился, не стоит мешать ему изливать душу. Пусть почувствует себя жертвой, которую гнусно обманули "нехорошие дядьки" и бросили на растерзание садисту с плоскогубцами и напильником. Всегда проще обвинить кого-нибудь со стороны, чем отвечать самому. Такой метод допроса принят в среде нормальных полицейских и сотрудников специальных служб и выгодно отличается от тупого выбивания показаний. Ибо при непрерывном мордобитии человек возьмет на себя все, что угодно, лишь бы остановить избиение. Но при этом достоверность сведений будет невелика. Рокотов не мог себе позволить опираться на ложные данные. -- Нас вербанули в Минске, -- Федунич готов был расплакаться от жалости к себе. -- А вы правда меня не убьете? -- Не волнуйся. Если честно все расскажешь, то нет. К тому же это запрещено инструкциями и уставом. Экс-террорист несколько секунд обдумывал услышанное и кивнул. Действительно, убивать свидетеля или подозреваемого не разрешено. Этот парень явно принадлежит к какому-то государственному департаменту. Мысль об одиночке-мстителе не пришла Федуничу в голову. Слишком уж это было бы невероятно. -- Это все Потупчик... Он все подстроил. -- Подробнее, -- Влад совершенно не разбирался в раскладе политических сил Беларуси, но сделал- вид, что фамилия Потупчик ему известна. -- Три месяца назад нас пригласили на одну конференцию в Гомель. Меня и еще нескольких парней... -- Ты член "Белорусского" Народного Фронта"? -- догадался биолог. -- Ага, -- Федунич обреченно вздохнул. -- Там Потупчик предложил подзаработать. Мы согласились. Он познакомил нас с Миколайчуком и Либ-маном. Вот и все... Две недели мы тренировались на Украине в лагере, а потом приехали сюда. "Примитив, -- подумал Рокотов. -- Боже, какой примитив! Просто-напросто вербанули идиотов-националистов с криминальным уклоном. Без затей. А те, естественно, согласились..." -- Когда вы узнали о цели операции? -- Уже здесь. -- Конкретнее. Что именно вам объявили? -- Ну, что мы выполняем историческую миссию по свержению Луки и его преступного режима. Половину денег нам выдали тут же, вторую половину пообещали сразу после выполнения задания... -- Сколько всего денег? -- По пятьдесят тысяч долларов. -- Где твои бабки? -- Они были в подсумке... Влад опорожнил подсумок террориста, выбросив из него четыре магазина к "М16", и достал перехваченную аптечной резинкой пачку долларов. Развернул купюру, посмотрел на свет и ехидно усмехнулся. -- А ты знаешь, что вам впарили липу? С такой бумагой тебя бы взяли в первом же обменном пункте. Федунич побелел и даже на секунду забыл о боли в сломанном зубе. -- Как липу? Я же проверял! -- Не знаю, что ты там проверял, -- Рокотов небрежно разорвал стодолларовую купюру и отшвырнул пачку, -- но только это фальшивка. Неплохого качества, но банковскую машину не пройдет. Экс-террорист зарычал: -- Ну, суки!.. На самом деле американская валюта была настоящей. Спектакль с разорванной купюрой был нужен Владиславу для того, чтобы вызвать в Федуниче злобу к обманувшим его подельникам. Раз он пошел на дело ради денег, то финансовый вопрос для него наиболее важен. Подсунувшие фальшивку не заслуживали того, чтобы их прикрывать. -- Прекрати истерику! Сам виноват. Должен был раньше сообразить, что вас надувают. Мы ведь тоже тут не случайно... До Федунича смысл слов Рокотова дошел быстро. -- Ах, так! Значит, эти ублюдки нас сдали?! -- А ты думал! Был анонимный звоночек. Думаю, тебе не надо объяснять, кто его сделал. Либо Потупчик, либо его друзья. Однако в том, что деньги оказались фальшивыми, для тебя есть плюс. -- Владислава понесло.-- Видишь ли, это сыграет роль на суде. При грамотном адвокате можно будет снять отягчающее обстоятельство корыстных побуждений. -- Это как? -- Элементарно. Раз деньги ненастоящие, то тебе нельзя впаять фактор материальной заинтересованности. Вот ты лично, насколько я понимаю, в процессе операции никого не убивал? -- Не-е, -- Федунич затряс головой, -- тут и не было никого... -- Именно! А раз так, то с учетом активной помощи следствию ты можешь получить даже условный срок. При условии, что не станешь мне врать. -- Я расскажу все,-- экс-террорист нахмурился. -- Замечательно. Я жду,-- биолог прикурил две сигареты и одну сунул в рот Федуничу. Тот несколько раз глубоко затянулся. -- Кроме вашей группы, что должны делать другие? -- Здесь или в Минске? -- Естественно, в Минске, -- как можно более небрежно сказал Влад. -- Я точно не знаю... Только слышал, что там есть какой-то врач. -- Какой? И что он должен сделать? -- Нам не говорили, вы ж понимаете... -- Так, вспомни-ка все о том моменте, когда ты услышал об этом враче. Кто вел разговор, в какой форме? -- Шлындиков что-то спросил у Габониса, -- Федунич наморщил лоб, -- типа, как там наш лепила... что-то про зубы... типа, хотел к нему обратиться. Зигги так на него цыкнул... Вот еще, Васька номер больницы упомянул. Шестая... -- А почему Зигги цыкнул? -- Этот лепила как-то задействован, насколько я понял. -- Васька твой как-то его называл, врача этого? -- Только имя. Антон. -- Ага. Это уже легче. Что еще? -- Больше я ничего не знаю. -- Получается, что вас тут полсотни рыл с автоматами, а в Минске за все отдувается один дохлый врач? -- Не, не так... Там еще кто-то есть. -- Давай не тяни, развивай мысль, -- Рокотов многозначительно посмотрел на напильник. Феду-ничу это не понравилось. -- Врач -- это какое-то звено. То ли связной, то ли сам что-то сделать должен... Я так думаю. -- Выходит, что захват базы --- только половина операции? -- Ну... -- А вторая половина? -- Габонис говорил, что Луке так и так не жить. Если он не пойдет на наши условия, его все равно замочат. -- Каким образом? -- Это надо у Зигги спрашивать... Наша задача была -- только ракеты. -- Кстати, ты не в курсе, откуда у твоего руководства план базы и коды запуска? Федунич грустно покачал головой. -- Я так и думал. А теперь скажи мне, где находится электростанция? -- На третьем уровне... -- Где именно? --- Там такой шестиугольный зал. Здоровенный. "Хороший ориентир... Как же я его искать-то буду?.." -- Далеко от вашей столовой? -- Порядочно. -- Что еще рядом? • -- Вторая шахта... Туалет, где ребят током долбануло... Склад с оружием. -- Ага, -- Влад кивнул, -- это уже легче. Ты на электростанции был? -- Да... -- Где шлюзовые ворота? -- Возле турбины... -- Замечательно. Что ж, лежи, отдыхай, -- Рокотов поднялся на ноги, повесил на плечо пистолеты-пулеметы и бросил в рюкзачок пачку валюты. -- Скоро за тобой придут. Как видишь, я выполняю свои обещания... Больше пленник ничего не знал. А если и знал, то только какую-нибудь мелочевку, ничего кардинально не менявшую. Федунич затравленно посмотрел на биолога. Что-то тут не так... -- Ну, бывай! И не уходи никуда... Влад снял стопора с двери, выскользнул в коридор и плотно прикрыл люк. Постоял минуту, привыкая к темноте, затем , привязал на замок гранату, протянул леску от фиксирующего кольца за угол коридора и дернул. Через пять секунд двести граммов тринитротолуола разнесли запорный механизм вдребезги, тем самым наглухо заклинив люк. Из-за двери донесся еле слышный вопль Федунича, испуганного взрывом. Рокотов размял плечи и осторожно направился по тоннелю вниз, держась правой стены и останавливаясь через каждые сто шагов. Глава 10 РОЖДЕННЫЙ ПОЛЗАТЬ УПАСТЬ НЕ МОЖЕТ Дважды он сворачивал не туда и только с третьей попытки добрался до полутемного туалета. Отсюда уже можно было приступать к поискам шестиугольного зала и электростанции. Влад миновал узкую щель в стене, сквозь кото-ую уходил после того, как его ловушка с электрооком сработала, остановился и начал соображать. "Так. Прямо и направо -- тоннель. Налево -- вертикальный лаз, который ведет на этаж выше, там я уже был и никакого зала не видел... Отводная труба находится в паре километров отсюда., если судить по шуму воды, то она шла справа валево. Я сейчас условно правее трубы и намного выше. Логично... Турбина, вероятнее всего, установлена на участке, где подземная река резко уходит вниз. Ага! Проход, через который я сюда заскочил -- слева. До него не меньше километра. -- Рокотов напряг память. -- Через здоровенное помещение со множеством выходов и по коридору. Отметину в нужном проходе я оставил, так что не заблужусь... Жилые помещения, где сейчас могут концентрироваться мои друзья, правее и дальше. Однако, по словам этого придурка, какая-то группа где-то бродит... Зачем? Меня ищет? Эт-то вряд ли... Тут рыскать месяц можно и никого не встретить. Наиболее разумный ответ, что эта группа под видом поиска противника просто смылась. Соответственно, ушли не только латыши. Ждать наверху они не будут, постараются удрать как можно дальше. Так что опасаться засады нет смысла. Да им и неизвестно, где расположен мой лаз... Итак, направо до тоннеля, а потом вниз..." Биолог прислушался. Полная тишина. Никаких признаков того, что в радиусе полусотни метров находилось бы хоть одно живое существо. В темноте подземелий у человека обостряются дремлющие инстинкты вроде биолокации. Конечно, их нельзя сравнивать с возможностями дельфинов или летучих мышей, однако мозг начинает иначе, чем в обычной жизни, регистрировать и обрабатывать информацию с внешних рецепторов и подключает какие-то неизвестные современной науке системы восприятия. Одиночка в анфиладе пещер почти всегда способен определить наличие движущегося объекта. Даже если он его не воспринимает зрением. Абсолютно так же вычисляется и засада. Нужно только не мешать своему организму и прислушиваться к ощущениям, позволить мозгу раскрепоститься. Рокотов постоял три минуты и пошел вперед. Войдя в тоннель, он свернул налево и, как обещал Федунич, спустя двести метров оказался в шестиугольном зале, освещенном тремя тусклыми лампами, едва рассеивающими мрак под потолком. Остальное уже было делом техники. Владислав добрался до огромных ворот, ведущих к бурлящей воде, осмотрел механизм их открытия, решил не рисковать и отправился чуть дальше, в кабинку управления гидростанции. Как и положено на военном объекте, все было сделано на совесть и так просто, чтобы в рычагах и кнопках смог разобраться даже прапорщик, который в первой фразе письма домой "Пришлите сало. Здравствуйте, мамо..." делает три грамматические ошибки. Или ефрейтор из Чуркестана, отловленный в степи сетью с вертолета, забритый на службу в Красную Армию и знающий по-русски только десять слов, из которых восемь -- матерные и имеют самое прямое отношение лично к монголоидному служаке. Рокотов переключил два тумблера, сдвинул вниз рычаг с ярко-красным пластмассовым шариком на торце и вдавил квадратную кнопку. В тридцати метрах от него со скрипом разъехались створки ворот и в тоннель хлынул поток воды. Биолог ударом ноги согнул рычаг, зафиксировав его в самом нижнем положении, выпустил рожок из верного "узи" по панели управления и пустился бежать. Через две минуты после открытия шлюза све|| на всей базе начал мигать. В холле перед приемной российского Президента премьер-министр заметил сидящего на диванчике генерала Чаплина. У Степашко не было времени перекинуться с Виктором даже парой слов, поэтому он только кивнул издали и поспешил дальше по ковровой дорожке, заканчивающейся возле дверей в главный кабинет страны. Чаплина председатель правительства знал давно, и его присутствие в Кремле вызывало нехорошие ассоциации. Генерал-полковник был очень скользким типом. Его заостренная физиономия, более всего напоминающая мордочку изможденного долгим воздержанием сексуально-озабоченного тапира, обычно появлялась там, где в скором времени должны были произойти какие-нибудь неприятности. Перетряска чиновничьего аппарата, изгнание неугодных, коррупционный скандальчик, деприватизация или нечто аналогичное. Причем сам Виктор Васисуальевич Чаплин был непременным и активным участником каждого мероприятия. В доперестроечные времена генерал подвизался на службе в Пятом управлении КГБ СССР. Проще говоря -- боролся с диссидентами и разной другой антисоветской сволочью. Особых успехов на сей благодатной ниве он не достиг, хотя и прилагал все усилия. Но то ли диссиденты были малочисленныи жидковаты, то ли сам "борец" излишне самонадеян и непрофессионален, то ли все это вместе... Так или иначе, сколько ни тщился Чаплин отловить нового Солженицына или, на худой конец, Бродского, ни фига у него не вышло. Единственной его удачей стала посадка известнейшей в восьмидесятые годы коллекционерши антиквариата по кличке "Ежевика". Чаплин долго и безуспешно пытался ухлестывать за моложавой дамой, имея виды на ее огромную коллекцию картин, параллельно строя планы страшной мести, если "союз Гэ-Бэ и Ежевики" расстроится. Так и случилось. Ежевика послала генерала подальше, поинтересовалась, кем Виктору приходится Васисуалий Лоханкин, и буквально через месяц уехала в следственный изолятор по обвинению в контрабанде. На суде она получила восемь лет. Вместе с ней на зону отправился и ее муж, никакого касательства к торговле антиквариатом не имевший. Конечно, нельзя сказать, что Ежевика была совсем уж без греха. Все мы человеки и иногда слегка нарушаем глупые предписания государства. Но то, чем занималась коллекционерша, никак не стыковалось с тем, что было ей предъявлено в качестве доказательств ретивыми помощничками Чаплина. И уж естественно, Ежевика к контрабанде не имела никакого отношения. Однако времена были суровыми, и несостоявшаяся супружница генерала отправилась в мордовский лагерь. С обвинителями из Пятого управления суды тогда не спорили. Сказано -- контрабанда, значит, так и есть. Впоследствии Ежевика открыла художественный салон, куда путь таким, как Чаплин, был заказан раз и навсегда... Потом грянула "демократизация общества". Державший нос по ветру генерал быстренько сжег свой партбилет, подчистил архив, изъяв оттуда большинство документов за своей подписью, и поклялся в верности новой державе. Особенно он запомнился своим сослуживцам, когда те собрались на какое-то очередное совещание в расширенном составе, тем, что бодро отреагировал на замечание одного демократа общероссийского масштаба. Демократ по фамилии Стульчак высказался в том духе, что "некоторые товарищи на местах пока еще не до конца понимают неизбежность перестройки". Чаплин вскочил и потребовал назвать "непонятливых", дабы к ним могли быть применены меры "разъяснения". После такого заявления столь перспективного и откровенно проституирующего генерала не могли не заметить. Карьера Чаплина пошла в гору. Он получил внеочередное звание и был назначен на высокую должность в аппарате тогдашнего ФСК1. С личной жизнью у него тоже заладилось. Чаплин женился на малоизвестной журналистке, и, благодаря его связям, супруга Эмма в скором времени уже занимала кресло главного редактора средненькой газетки. 1 Федеральная служба контрразведки, в настоящее время -- ФСБ. Издание опосредованно финансировалось американцами и проводило в жизнь их видение будущего России, но ни Эмму, ни Витю сие не смущало. Их более волновал квартирный вопрос. У крупного чиновника и главного редактора квартиры должны быть соответствующие. Поэтому мэрия города продала им по смехотворной балансовой стоимости роскошные хоромы в центре, на которые по личному распоряжению Чаплина была поставлена титановая дверь, вырезанная из корпуса новейшей подлодки. И тут генерал впервые получил по морде от свободной прессы. Нахальные журналюги сфотографировали титановое чудо, раздобыли копии приватизационных документов и вывалили это все на первые полосы. С вопросом -- как это мистер Чаплин умудрился отхватить трехсотметровую квартирку с евроремонтом всего за пятнадцать тысяч долларов? Да в рассрочку на четыре года? Да и еще без процентов по кредиту, предоставленному банком, в совет директоров которого входила жена тогдашнего министра внутренних дел, а ныне -- премьера Степашко? Генерал чуть не лопнул от злобы. Проштрафившегося по кремлевским меркам контрразведчика на время удалили с высокого поста и перевели в закрытое управление. Теперь Чаплин вернулся... Обуреваемый тревожными мыслями председатель правительства плюхнулся в кресло перед Президентом. -- Ну, что в Дагестане? -- с места в карьер загундосил глава государства. -- Концентрируем силы. Через неделю начнем контрнаступление... -- Учти, премьер, времени у тебя до середины июля... Справишься с задачей -- будет, понимаешь, разговор о дальнейшем, не выдюжишь -- сам знаешь... -- Я приложу все силы, -- пообещал сразу взмокший Степашко. -- Надо до подписания договора с Беларусью все решить. Негоже, понимаешь, выходить на встречу с такими проблемами... И на международной арене этот конфликт плохо смотрится. Вот уже мне Билл звонил, интересовался, понимаешь, обстановкой... А что мне ему сказать? "Опять капризничает дедуля... -- с неприязнью подумал Степашко, -- все виноватых ищет. Лучше бы вспомнил, как тут год назад с Масхадовым лобызался. Сам ему карт-бланш выдал. А теперь мне расхлебывать..." -- История еще эта с карточками кредитными, -- Президент печально уставился в отремонтированный фирмой "Мабетекс" потолок, -- какие-то счета в банках... Дочку зачем-то приплели, моего управделами... -- Разберемся, -- успокоил премьер очнувшегося после недельного "насморка" престарелого монарха, -- при необходимости подадим иски :"п клевету... Я вам тут кое-какие документы принес, По реструктуризации финансовых потоков. Президент насупился еще больше. Мудреных слов он очень не любил, ибо за ними всегда скрывался какой-то подвох. Так было и на этот раз. Хитроумнейший и не упускающий свою выгоду Степашко решил потрафить тому банковскому конгломерату, где не покладая рук трудилась его благоверная, и замкнуть на него бюджетные деньги. Премьерство премьерством, но о старости тоже подумать надо... Ладно, -- Президент вяло махнул рукой, -- показывай, что у тебя... Издалека послышался какой-то неясный грохот. Олег Ковбаса вскинул вверх руку, и группа замерла. Вдоль стены к идущему в авангарде белорусу скользнул Ковальский. -- В чем дело? -- Слышишь? -- Ковбаса навел ствол "5РА5-15"г в центр теряющегося во мраке бокового тоннеля. -- Что это? -- Похоже на старт ракеты... 1 Боевое гладкоствольное самозарядное ружье, разработанное итальянской фирмой "Франчи" для вооружения специальных подразделений армии и полиции. Длина ствола 450 мм, емкость магазина б патронов, калибр 12 мм, прицельная дальность стрельбы -- 120--150 метров. В основном используются дробовые патроны. Ружье обладает специальной дульной насадкой, позволяющей регулировать разлет дробинок. -- Они что, очумели? -- поляк был потрясен. -- Тише ты! На пульте Яцек и Войцех, они знают, что делать. Ковальского затрясло. Пуск ракеты с ядерной боеголовкой означал только одно -- полный провал операции. После этого никто с террористами разговаривать не будет. Уничтожат всех до единого. Причем за ними устроят охоту и белорусские спецслужбы, и заказчики. Кто первый успеет, тот и останется в выигрыше. Одни будут мстить за атомный удар по мирному городу, другие -- зачищать свидетелей. В любом случае они уже покойники. Как говорят индейцы, они уже на пути в тот мир, где опоссум сам спускается к охотнику. Ковальский, тот самый Ковальский, что еще полчаса назад являл собою пример несгибаемой твердости, вдруг зашмыгал носом и отвернулся. Ковбаса продолжал прислушиваться. -- Я что-то не понимаю... Ежи, сколько времени работает первая ступень? -- А? Что? -- Да очнись ты! -- белорус встряхнул поляка за плечо. -- Сколько времени ракета выходит из шахты? -- Секунд тридцать... -- Тогда это не старт, а что-то другое, -- Ковбаса не отводил ствола от черного проема. По тоннелю пронесся гул, перемежающийся со скрипом. Будто под страшным напором гнулись и ломались огромные стальные листы. Террористы присели. Из коридора дохнуло холодным воздухом. У Ковбасы сдали нервы, и он разрядил ружье в темноту. Одновременно с третьим выстрелом из обоих боковых коридоров хлынули потоки воды. А через секунду сияющая в свете фонарей стена возникла и в основном тоннеле. Бежать было поздно. Да и некуда. Шестерых террористов закрутил мощный водоворот. Захлебывающиеся люди цеплялись за стены, кричали, пытались хоть на мгновение оттянуть неизбежную смерть. Все было тщетно. Десятки тонн мутной воды вперемешку с песком и мелкими камешками увлекали их все дальше вниз по тоннелю, швыряли об стены и ломали кости о бетонные выступы поворотов. В последний миг перед тем, как Ковальский провалился в черноту, перед ним возник образ его деда. Ежи протянул руку, хотел что-то сказать старику, попросить помощи, но не успел. Безжалостный поток бросил поляка на очередной острый уступ, и его череп раскололся надвое... Влад пробежал по тоннелю вверх, свернул к вертикальному вентиляционному колодцу и перебрался на следующий этаж. "Поперло солидно. И не три-четыре куба в секунду, как ты думал, а все пятнадцать. Или даже больше... Шлюзовые ворота уже не закрыть. Систему управления я сломал, а вручную их обратно не закатишь. -- Потолочные лампы медленно гасли. -- Электричеству тоже капец. Сейчас замкнет какой-нибудь провод, и финита. Никакие аварийные аккумуляторы не помогут..." Рокотов быстро прошел через переплетение коридоров, выбрался в зал с несколькими выходами и остановился. "Раз, два, три, четыре... Ага! Вот и отметочка на стенке. Теперь до экстренного выхода два поворота и сто метров..." Биолог медленно обошел зал по периметру, выставив перед собой стволы "мини-узи", и, прижавшись спиной к стене, свернул в нужный проем. Он не расслаблялся ни на секунду. Уход с объекта не менее важен, чем проникновение. На обратном пути вполне могут встретиться взбешенные неудачей террористы. Обидно погибнуть по собственной глупости в последние минуты пребывания на базе. Владислав добрел до ведущей вниз трубы и посветил фонариком. Пятьюдесятью метрами ниже уже вовсю бушевала вода. "Деревню Гадюкино смыло, -- улыбнулся контртеррорист. -- Базу я, можно сказать, законсервировал окончательно. Чтобы ее осушить, нужен год работы всего МЧС Беларуси. Да и то, если спасатели-аквалангисты смогут перекрыть подземную речку. Что сомнительно. Вон затопленные немцами подземелья гораздо меньшего объема уже пятьдесят пять лет стоят необследованные. И еще столько же простоят. Хотя тут ракеты... Ладно, не мое это дело. Я свою задачу выполнил, остальное не важно..." На поверхность он выбрался благополучно, закрыл за собой люк, дошел до края островка, присел на корягу, закурил и подставил лицо теплым лучам солнца. , Через пару часов Влад собирался проверить уровень воды в колодце. Если он будет достаточным, можно спокойно уходить. Свои встречи с куратором из американского посольства Павел Изотович Трегубович и Иосиф Мульевич Серевич никогда не скрывали. Главные редакторы "Советской Беларуси" и "Народной доли" даже гордились тем, что их регулярно замечают в обществе заокеанского дипломата. Прошли те времена, когда общение крупных газетчиков с иностранцами регламентировали строгие дядечки из первого отдела. Теперь можно все, и Серевич с Трегубовичем наверстывали упущенное. Словно мстили давно ушедшим на покой цензорам и особистам за все те унижения, которым подвергались многие годы подряд, когда Белоруссия еще входила в состав Советского Союза. Правда, непонятно, при чем тут были нынешние власти, получавшие со стороны "Советской Беларуси" и "Народной доли" потоки дерьма. Но Пашу и Йосю такие тонкости не волновали. Двадцать третье июня тысяча девятьсот девяносто девятого года выпало на среду. И, как было заведено по средам, к пяти вечера Трегубович с Серевичем прибыли в здание американского культурного центра. Куратор ждал их в кафетерии на втором этаже. Третий секретарь посольства по совместительству исполнял обязанности "смотрящего" от ЦРУ за средствами массовой информации Беларуси и особенно этого не скрывал. К разведработе на территории республики он не имел никакого отношения, поэтому чувствовал себя вполне комфортно. КГБ Беларуси не мог предъявить ему ни одной претензии, хотя сотрудники спецслужбы знали, где именно жирный американец получает свою зарплату. -- Отличное интервью, -- похвалил куратор, ткнув пальцем в заглавную статью свежего номера "Советской Беларуси". Трегубович зарделся. Идея побеседовать с самым известным современным белорусским писателем Василем Быковым пришла ему лично. Быков на старости лет немного двинулся, возомнил себя "гонимым властями" и лично "тираном Лукашенко" и срочно уехал в Финляндию. Там он продолжал кропать короткие рассказы и регулярно сообщал прессе о том, что "боится" возвращаться на Родину, где его "обязательно" должны арестовать в аэропорту якобы по прямому указанию Президента. Откровения пожилого маразматика с воодушевлением воспринимались всей псевдодемократической общественностью как в Беларуси, так и за ее пределами. Единственного, чего Быков не мог толком объяснить, так это сути своего конфликта с властью и причин, по которым он должен был быть брошен в застенок. Но такие тонкости были его аудитории неинтересны. В последнем своем интервью престарелый Василь дошел до того, что стал на полном серьезе утверждать о подготовленных на него "покушениях", которые сорвались по двум причинам: во-первых, полиция Финляндии слишком хорошо работает и не допускает в страну подозрительных иностранцев, и во-вторых, "заплечных дел мастера" из белорусского КГБ настолько тупы, что никак не могут вычислить нынешнее место жительства опального романиста. Дамочки из оппозиции писали кипятком от столь захватывающих подробностей и предлагали себя в качестве "живого щита", коим можно окружить коттедж "правозащитника". Быков таинственно улыбался, обещал в скором времени представить доказательства сорвавшихся покушений и постоянно терял нить разговора, отвлекаясь на описания вчерашней рыбалки в компании трех депутатов литовского сейма. -- Стараемся, -- веско заявил Трегубович. -- Сейчас наступает горячая пора, -- по-русски американец говорил практически без акцента,-- Москва начала активные действия на Кавказе. Общественное мнение взбудоражено. В этой связи я хочу услышать ваши предложения. -- У меня хорошие завязки с независимыми российскими журналистами, -- тут же вскинулся Серевич, -- можно получить от них фактический материал и представить его как наше собственное расследование. -- С кем именно вы поддерживаете контакт? -- С Альбуц, Бенедиктовым и Черкизянцем... Андрей Черкизянц прославился на всю Россию после того, как выступил в программе Владимира Познера "Человек в маске" и пожаловался телезрителям на тяжелую судьбу педераста в России. Правда, поначалу все подумали, что под маской скрывается крупный чиновник из администрации Президента. Уж больно похожими были клочки бороды, торчащие во все стороны. Начался дикий крик, и телеведущему пришлось раскрыть истинную личность героя передачи. Так Черкизянц обрел известность. За исключением своей принадлежности к "голубятне", Андрей никакими другими талантами не блистал. Однако верно служил "демократии" и крыл своих оппонентов почем зря, перебегая из лагеря в лагерь и раз в полгода впадая в депрессию по поводу расставания с очередным партнером-"изменщиком". С партнерами Черкизянцу хронически не везло. Они все оказывались либо излишне корыстолюбивыми и выкачивали из журналиста все заработки, либо очень "элитарными", требовавшими от Андрюши смены имиджа, сбривания бороды и перехода от освещения политических событий к бесплатной пропаганде "высокой мужской любви" в каких-то педерастических журналах. -- Это хорошо, -- кивнул куратор. -- А у вас, Павел Изотович? -- У нас тяжелая артиллерия, -- надулся Трегубович, -- Ковалев, Елена Гоннор, Яблонский, Ще. котихин, Рыбаковский... Кстати, двое последних намереваются в самое ближайшее время посетить Минск. Они приглашены на демонстрацию первого июля. С ними прибудут Пеньков и еще с десяток фигур помельче. -- Договоренность с ними есть? -- О предоставлении материалов? -- Да. -- Естественно, есть. Только вот в последнее время они повысили требования по оплате... -- Об этом вы можете не волноваться, -- куратор достал из-под столика сумку, -- здесь триста тысяч. Серевич облизал губы. -- Что требуется от нас, кроме обычной работы? -- Усилить давление на российско-белорусский союз. Используйте пугало тоталитарного режима. Мол, если подписание документов состоится, то Беларусь лишится суверенитета, и жители станут людьми второго сорта... Сейчас момент очень выгодный. Премьером в Москве служит бывший директор русской контрразведки и бывший полицейский министр. Сотрудник ЦРУ не знал, что накат на Степашко вызовет недовольство в Государственном департаменте США, откуда председателя правительства России ненавязчиво дергали за ниточки и опосредованно заставляли плясать под дудку американских интересов. Степашко и сам не подозревал, чью волю он исполняет, настолько тонко им манипулировали. -- Увязать это с Кавказом? -- поинтересовался Трегубович. -- Только мягко. Пусть читатели сами делают выводы. Пока что открытая критика действий Москвы против чеченцев нам не нужна. Подождем, когда они завязнут окончательно... -- Я недавно видел Потупчика, -- вспомнил Се-ревич, -- он говорит, что режиму Лукашенки скоро настанет конец... -- Это и без Потупчика известно, -- безапелляционно констатировал Трегубович, -- ты бы вместо того, чтобы с ним базары разводить, лучше бы о долге напомнил. Уже все сроки прошли. Я его материалы больше ставить не буду. Пусть сначала за прошлые отдаст. -- Сам ему и скажи. Я-то тут при чем? -- Это твое протеже, -- с правилами русского языка Павел Изотович находился в напряженных отношениях. Он вечно путал падежи, род существительного и регулярно произносил слова "инциндент" и "пренцендент". Но это не мешало ему занимать кресло главного редактора. -- Ты с ним дела делаешь, -- окрысился Иосиф Мульевич, совершенно не стесняясь присутствия постороннего. -- Вечно все напутаете, наблудите, а потом на меня сваливаете! Надоело! Разбирайтесь друг с другом сами. -- А кто мне его сосватал? -- Ты сам просил о знакомстве. Вот и не выеживайся! -- Ах, так?! Ладно, я тебе это припомню! Господа, господа! -- Куратор постучал согнутым указательным пальцем по столу. -- Прекратите ссориться. У нас еще масса вопросов... Вода продолжала прибывать. Одиннадцать забившихся в обеденный зал террористов едва успели унести оттуда ноги. Если бы они промедлили еще несколько минут после того, как из боковых проходов хлынула бурая жижа, путь наверх был бы отрезан. На пересечении перпендикулярных тоннелей мокрые боевики встретились с возвращающимися Самаевым и его группой. -- Ну?! -- заорал самый нетерпеливый, хохол по фамилии Гриценко. -- Пошли, -- Муса ткнул рукой себе за спину,-- по одному, цепочкой... -- Проход открыт? -- спросил старший из белорусов, принявший на себя командование после странного исчезновения Федунича. -- Чисто... Боевики за пять минут добежали до ведущего на поверхность бетонного колодца. Гриценко забросил автомат за спину и первым полез по вбитым в стену скобам. За ним потянулись остальные. Муса захлопнул дверь маленького тамбура, повернул рукояти запорного механизма, просунул ствол своего "Кольта М-1911А1"1 в прорезь замка и трижды нажал на курок. Тяжелые пули исковеркали полированные стальные цилиндры, сорвали зубцы с шестерней и намертво блокировали дверь. Теперь изнутри базы в спасительный колодец не было хода никому. Самаев сунул пистолет в кобуру на ремне и полез вслед за остальными. Гриценко поднатужился, отвалил крышку люка и радостно завопил. В проем хлынул солнечный свет. Украинец только успел перекинуть одну ногу через край колодца, как заложенные Круминьшем гранаты "Ф-1" превратили его и трех следующих за ним товарищей в кровавый фарш. Еще двое сорвались с лестницы. Один благополучно долетел вниз и раскроил себе череп об пол, второго успел зацепить за ремень портупеи накачанный литовец, зависший в десяти метрах от среза люка. -- Всем стоять!!! -- страшно закричал Самаев. -- Вниз по одному! Он громко выругался по-татарски, коря себя за то, что не предусмотрел ловушки и не послал вперед опытного сапера. 1 Пистолет калибра 11,43 мм. Теперь ошибку надо было исправлять. Ибо противник мог приготовить не один сюрприз... Владислав блаженно раскинулся на травке, доел плитку шоколада, запил водой с разведенной в ней аскорбиновой кислотой и с полчаса подремал. Проснулся он бодрым. Потянулся, перевалился на живот, закурил и уставился на красное закатное солнце. До контрольного срока проверки уровня воды оставалось совсем немного времени. "Лето, тишина, благодать... В такие места только в отпуск ездить..." Влад неожиданно рассмеялся и потер плечо. Две недели назад он его чуть не вывихнул, свалившись со стула после очередной реплики Димона. Сумрачный громила поведал своему новому другу, что у него обломилась поездка в Египет и Арабские Эмираты. Чернов уже купил тур, но тут кто-то из друзей сообщил ему, что, по проверенным данным, в том регионе на туристов ожидается нападение "ядовитых пидарасов". И именно в тот период времени, на который у Димона намечен отпуск. Двухметровый бугай не то чтобы испугался, но решил все же перестраховаться и не ехать. Пусть "пидарасы" поутихнут. А то солидному пацану в таких местах отдыхать просто неприлично, знакомые черт знает что подумают. Отхохотавшись и поднявшись с пола, Рокотов объяснил огорченному Гоблину, что сообщившие столь печальное известие братки все напутали и речь может идти не о манерных накрашенных юношах, страдающих инфекционными заболеваниями, а о жучках с прикольным названием "педрусы". С ударением на второй слог. Которые действительно ядовиты, если их не заметить и проглотить вместе с пищей. И которые в изобилии водятся в том регионе. Бояться их не стоит, только следует быть предусмотрительным... В сотне метров от мирно покуривающего биолога на соседнем островке вспух огненный шар, и над болотом пронесся грохот двойного разрыва. Рокотов вскочил на ноги и с "мини-узи" наперевес бросился через топь. Когда в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году пробивали горизонтальную шахту "семь-бис" спецобъекта "Маятник-два", заместителю командира военно-строительного батальона все же удалось немного сэкономить и вместо четырех тонн цемента марки "шестьсот" уложить в один из проемов то же количество "двухсотого". Сверхпрочный цемент был продан председателю соседнего колхоза за два ящика водки и пошел на строительство его личного домика. Потом председателя арестовали за хищения, и коттедж перешел во владение государства, которое ничтоже сумняшеся разместило в нем заготконтору. Ринувшаяся в подземелье вода быстро справилась с непрочной перемычкой. Сначала отвалился кусок размером с кулак, а затем заглушку выбило полностью. Поток снес крепления специального люка, подмыл опору стотонной плиты, и в восточном районе болота бетонное дно провалилось. В глубь карстовой полости хлынули тридцать тысяч кубометров цветущей воды и жидкого ила, увлекая с собой всех своих обитателей. Владислав вылетел на островок, промчался два десятка метров вверх по склону и упал рядом с пнем, торчащим совсем рядом с люком. Кусты вокруг места взрыва были забрызганы красным. На ветвях кривой березки покачивалась оторванная до колена нога. "Кто ж это их? -- Рокотов переместился немного вбок, держа люк на прицеле. -- Случайный подрыв? Вряд ли. Граната явно была снаружи... Вон и крышка валяется..." Стрелять из "мини-узи" в лежачем положении неудобно. Биолог приподнялся на одно колено. Из отверстия медленно выдвинулся тонкий металлический щуп. "Ага! Там еще кто-то. Что ж, кто бы ты ни был, ты мне не друг..." Влад долго не рассусоливал. Он подскочил и с расстояния всего в пять метров всадил по люку длинную очередь. Девятимиллиметровые пули отрикошетили от бетонного кольца и с визгом ушли вниз. Из люка раздался вопль. Вслед за свинцом в колодец полетели оставшиеся у Рокотова две "РГД-5". С промежутком в одну секунду. Первая граната успела пролететь почти до низу, вторая рванула в середине трубы. В замкнутом пространстве две, в общем-то, маломощные гранаты сработали как одна "Ф-1", и осколки рассекли тела всех девятерых боевиков. А ударная волна размазала террористов по стенам. В воздух из проема полетели клочья мяса. Одновременно со взрывом гранат земля под биологом дрогнула, на поверхности болота вздулся огромный вонючий пузырь, и вода с глухим ревом рванулась вниз, закручиваясь по гигантской, в сотню метров диаметром спирали. Внутри шахты захрустело, и бетонные кольца начали сдвигаться. Влад не стал ждать, чем закончится природный катаклизм, а со всех ног припустил по кочкам подальше от этого негостеприимного места... Президент Беларуси в десятый, наверное, раз посмотрел на молчащий телефон. Срок ультиматума минул шесть часов назад. И ничего не произошло. Никто не позвонил с угрозами, никто не сообщил о старте ракеты с ядерной боеголовкой, никто даже словом не выразил свое недовольство произошедшим. Ровным счетом ничего. Батька отпил из стакана томатный сок и выглянул на улицу. По саду перед резиденцией прогуливался спокойный охранник. Что же произошло? Срыв операции? Но террористы так хорошо подготовились, что в это верилось с трудом. Если бы у боевиков были какие-то мелкие изменения плана, это никак бы не повлияло на конечную цель. Ему бы в любом случае позвонили и продолжали бы угрожать. Иначе всему шантажу грош цена. Внедрение на линию правительственной связи говорило о серьезности намерений. Такие люди идут до конца. Если их кто-нибудь не остановит... Но кто? Спецслужбы работали в усиленном режиме, однако ничем конкретным похвастаться пока не могли. В среде оппозиции ходят, правда, неясные слухи о скором конце правления Лукашенко, но такие сплетни возникают с периодичностью раз в неделю. И никогда не подкрепляются делами. Пиком оппозиционной деятельности можно считать выступления "обиженных" на сессии парламента Совета Европы и драки с милиционерами. Ни КГБ, ни военная контрразведка, ни служба охраны Президента не входили в боевой контакт ни с какой вооруженной группой. Значит, вмешался кто-то еще. Тот, о ком никто не подозревает. "Сумасшедшая бабуся", кошмар любого телохранителя и любого хоть немного думающего головой террориста. Тот, чье появление в нужной точке в нужное время никогда и никем не прогнозируется. Ибо "бабуся" действует автономно, у нее нет ни контактов на местности, ни подельников, через которых ее можно вычислить, ни четко сформулированного задания. Чертик из коробки, выскакивающий в самый неподходящий момент. Если это так, то Батьке никогда не узнать о человеке, предотвратившем исполнение ядерной угрозы... Президент тяжело вздохнул и принялся перебирать бумаги. Завтра будет непростой день. В половине двенадцатого ночи Рокотов уселся на пригорок, извлек из рюкзачка здоровенный радиотелефон и набрал подмосковный номер. -- Здорово, Гриня! -- Майор Бобровский был дома. -- О, какие люди! -- радостно заверещал собеседник. -- Ты, собственно, где? Я тебе звоню-звоню, а ты трубу не берешь... -- В данный момент я на опушке леса, -- просто ответил Влад. Майор помолчал. -- В Питере? -- Не совсем. -- А где? -- В Полесье... -- Как тебя туда занесло? -- Это долгий разговор. -- Понятно, -- Бобровский соображал быстро, -- твои предположения подтвердились? -- Более чем... -- Что нужно от меня? -- толстый и безобидный с виду аналитик превратился в холодного профессионала военной разведки. -- У тебя факс-модем подключен? -- Сейчас, -- в трубке послышался шум и голос жены майора.-- Света, это Влад!.. Тебе большой привет. -- Аналогично, -- вежливость никогда не помешает. -- Все, готов... Рокотов подсоединил переходник от компьютера к телефону и щелкнул клавишей рассылки электронной почты. Через тридцать секунд прорезался Бобровский. -- Откуда это у тебя? -- Аналитик ГРУ с недоумением разглядывал появившиеся на экране его компьютера цветные фотографии спецключей и польских паспортов. -- Оттуда, -- буркнул Влад. -- Ясно, -- в голосе майора послышалась тревога.-- С тобой все в порядке? -- Естественно. -- Что мне с этим делать? -- Что хочешь. В идеале -- доведи информацию до белорусов. Конечно, без упоминания моего имени. -- Сделаю, -- пообещал Бобровский. -- Ты сам куда направляешься? -- В Минск, -- честно признался Рокотов, -- у меня там дела. Заодно полюбуюсь на местные красоты. -- Я тебе нужен? -- Нет. И последнее. Я оставляю здесь телефон включенным на частоте радиомаяка, -- аппарат у Влада был профессиональным, не чета мобильникам новых русских, -- через два часа передай белорусам, что тремя километрами западнее точки сигнала их ждет много интересного. -- Частота тысяча ноль сорок? -- Майор сверился с записями. -- Да... Ну все, я пошел. -- Тебе точно не нужна помощь? -- Потребуется -- брякну. -- Понял. Удачи... -- А как же. Рокотов отсоединил компьютер от телефона, забросил его в рюкзак, нажал на аппарате зеленую круглую кнопочку, поставил телефон на попа у кустика черники, забросил подальше в болото все огнестрельное оружие и налегке побежал на восток, приняв за первый ориентир толстенный дуб в километре от опушки. Эпилог Йозеф Кролль припарковал свои неприметные синие "Жигули" шестой модели в неосвещенном переулке, заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности. По Минску он всегда ездил крайне аккуратно, как получивший месяц назад права "чайник", хотя в искусстве вождения автомобиля в экстремальных условиях мог бы дать фору любому гонщику. Но Кролль предпочитал не демонстрировать свои навыки раньше времени. Человек Каспия нырнул в салон спустя семь минут после остановки "Жигулей". -- Все в порядке? -- голос у посыльного немного дрожал. -- Да, -- безучастно ответил Йозеф. -- А у вас? -- Возникли сложности. -- Какого рода? -- Группы Либмана и Пановны больше нет, -- тихо произнес связной. -- Совсем? -- уточнил Кролль. -- Да... Уцелели только Петере и его ребята. -- Как это случилось? -- Мы пока не знаем... -- Что ж, я понял, -- Йозеф пожал плечами. -- Работаем по прежнему варианту. Надеюсь, больше неприятных новостей нет? -- Нет. -- Когда будут уточненные данные по первой группе? -- Сложно сказать, -- связной нервно закурил, -- мы занимаемся этим... -- Я изначально выражал сомнения в целесообразности захвата ракет, -- напомнил Кролль, -- и в уровне подготовки большинства бойцов. Вы меня не слушали. Мне придется лично побеседовать с Петерсом. -- Дело в другом. На базу проникла другая группа. -- Вот даже как! -- Йозеф позволил себе удивиться. -- Тогда вычисляйте, где у вас течет. -- Все проверяем... Но сдвигов нет. -- В таком случае я больше на контакт не выхожу. До момента выполнения своей работы. Мне не хочется, чтобы из-за вашей безалаберности пострадало дело. Так и передайте Каспию. -- Как мне с вами связаться, если поступят какие-либо данные о первой группе или о нашем расследовании ? -- По резервному каналу. Дадите объявление в "Народной доле". Но учтите -- больше личных встреч не будет. Я вам позвоню и дам новый номер мобильного телефона. По нему все и расскажете. Если будет что рассказывать... -- Вы мне не доверяете? -- печально спросил связной. -- Не в вас дело. Человека можно захватить и выбить из него нужную информацию. Я не хочу рисковать. Место и время исполнения заказа я выберу сам. Кролль был совершенно спокоен. Из обещанных ему и его людям четырех миллионов долларов он уже получил половину. Плюс полтора миллиона на материальное обеспечение проекта. Даже если что-то сорвется, он внакладе не останется. Два миллиона лучше, чем четыре и пуля по завершении операции. -- Каспий установил срок, -- неуверенно возразил связной. -- Мы в него уложимся, -- невозмутимо заявил Йозеф, -- просто теперь вам не будут известны точные время и место. Не забывайте, что мы предполагались в качестве резервной группы. Не будь ваше руководство столь самоуверенным и не направь плохо подготовленных людей в Полесье, операция уже бы состоялась. Вы меня не послушались. Теперь будете играть по моим правилам. С врачом тоже прекратите все встречи. Мы с ним сами скоординируемся. Вам все ясно? -- Да, я передам ваши условия. -- И не просто передадите, а объясните нашему другу, что этот вариант -- единственно возможный. Я проверю. В случае очередных неадекватных шагов или попыток вмешаться в мою работу я мгновенно сверну операцию. О последствиях лично для вас, думаю, говорить не стоит, -- Кролль зевнул. -- Я все понял... Не беспокойтесь, у вас не будет повода в чем-либо нас упрекнуть. -- Вот и хорошо... Через час синяя "шестерка" уже мирно стояла на платной стоянке недалеко от центральной площади Минска. КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ