это два манекена. В жизни все намного сложнее. "И умный человек не стал бы подниматься наверх", - подумал Дронго. Но у него не было другого выхода. Он поднялся еще на один этаж. Сразу увидел снайпера. Тот лежал на недостроенной площадке и, наведя ружье на улицу, спокойно следил за всем происходящим через оптический прицел. Второго нигде не было. Дронго посмотрел на часы. Оставалось четыре минуты. Куда делся второй? Если через минуту он не увидит второго, нужно будет действовать, невзирая на риск. Вот он! Второй спускался с другой стороны площадки. "Надеюсь, внизу можно будет до него добраться", - подумал Дронго, быстро спускаясь на следующий этаж. Стараясь бежать бесшумно, он быстро добрался до правого крыла здания. Замер. Достал пистолет. Драться с неизвестным противником - все равно что прыгать в чан с неизвестной жидкостью. Там может быть и вода, но может быть и кислота. Этот парень, очевидно, торопился. Дронго подождал, пока он поравняется с ним, и сильно ударил его по голове рукояткой пистолета. Незнакомец рухнул как подкошенный. Дронго убрал пистолет и пробежал в другую сторону, чтоб снова подняться наверх. Оставалось три минуты. Снайпер по-прежнему лежал все в той же позиции. Как глупо, вспомнил Дронго. Нужно было взять хотя бы каску того парня, чтобы спокойно подойти к снайперу. Но на размышление не было времени. Он вздохнул и пошел к лежавшему на полу человеку. Шаг, второй, третий. До снайпера оставалось еще слишком большое расстояние. Тот все-таки услышал шаги и обернулся. Мгновение, чтобы оценить обстановку. Главное - не бежать, твердо знал Дронго. Он просто спокойно подходил. Парень с винтовкой начал подниматься. Он еще ничего не решил. Подходивший человек ничем ему не угрожал и ничего не говорил. Он просто подходил, даже не очень спешил, и это более всего выбивало из состояния равновесия. Снайпер поднялся на одно колено. - Кто вы? - Я из милиции, - спокойно ответил Дронго, подходя совсем близко. - Мне приказали передать вам, что все кончено. - Что кончено? - Снайпер встал наконец на ноги, поднимая винтовку, и в этот момент Дронго нанес сильный удар по лицу. Снайпер пошатнулся и получил второй удар. На этот раз он упал. Шанса подняться Дронго ему не дал. Он прыгнул на него и нанес третий удар. Парень дернулся и затих. Дронго потрогал пульс. "Слава богу, дышит", - обрадовался он. Больше всего на свете он не любил убивать. И старался, по возможности, никогда этого не делать. Он наклонился. У парня был свой ремень. Теперь нужно найти подходящую балку. Главное, чтобы она была достаточно крепкой. Он подтянул тело и связал парню руки ремнем. Затем забрал винтовку. Оставалось две минуты, полторы. Виноградов где-то рядом. Он сейчас подходит к площади. Если дать ему сигнал, он может уйти, но после этого они больше никогда не увидятся. Старшему лейтенанту может просто надоесть подобная игра в кошки-мышки. Однако никаких других вариантов не существует. Шансы на то, что они смогут уйти с площади после встречи, ничтожны. И рисковать нельзя. Вон то угловое стекло подойдет. Он тщательно прицелился и выстрелил. Звук выстрела и разбитого стекла отозвался громким эхом. Теперь в другое стекло. Выстрел. Еще один. Четвертый. Пятый. Шестой. Все. Магазин пуст. Он бросил винтовку, достал платок, вытер отпечатки пальцев на ней. Теперь нужно уходить. "Нельзя требовать от человека больше, чем он может сделать", - подумал Дронго. Он уходил в другой конец здания, уже слыша, как повсюду кричат и суетятся люди. "Надеюсь, с этими парнями все в порядке", - подумал Дронго о двоих сотрудниках ФСБ, оставшихся на стройке. Он прыгнул со второго этажа на кучу песка, чтобы ускорить свой побег, встал, почистил костюм и заторопился в другую сторону. "Вечер, двадцать второго, - вспомнил он. - Я спас жизнь Виноградову, но, кажется, угробил чьи-то другие жизни. Завтра будет двадцать третье число. Придется поехать во Внуково". Но уже сегодня нужно поехать к Надежде Ковровой, обговорить с ней все детали. К Ковровой? Он вдруг замер. Ведь они знали, что он поехал в Санкт Петербург. Значит, знали, что он оттуда звонил. Они могли проверить, куда именно он звонил, уже там в Ленинграде. А могли успеть подключиться к телефону монастыря прямо здесь, в Москве. Чтобы доехать до монастыря, им нужен был час, а чтобы подключиться? Никакой мистики не было. Они сумели вычислить человека, позвонившего Виноградову. "Господи, только не это", - с ужасом подумал он, осматриваясь в поисках нужного ему автомобиля. Он помнил, где она жила. Сейчас нужно обязательно успеть. Поиски машины затягивались. Наконец ему удалось остановить какой-то полуразвалившийся старый "Москвич". Он назвал адрес. Ехать пришлось долго. Водитель по неопытности сунулся через центр города, а там, как всегда бывает, они попали в гигантскую пробку. Несмотря на нетерпение Дронго, им пришлось прождать более двадцати минут. Нужно было позвонить, укорял он себя, сознавая, что звонить было нельзя. Если они узнали про встречу на Миусской площади, значит, могли узнать и телефон Ковровой. Казалось, этот автомобиль никогда не доедет до нужного места. Они добрались только через сорок минут. Быстро расплатившись, он взглянул на дом. Если он опоздал, здесь уже никого не должно быть. Если не опоздал, тем более. Ее давно уже увезли, и вряд ли они поверят, что он окажется таким идиотом, чтобы сунуться именно сюда. Один контрольный круг вокруг дома, второй круг. Все спокойно, тихо. Он находит на улице телефон и звонит. Восемь звонков подряд. Никто не отвечает. Дронго смотрит на часы. Прошло уже больше часа с момента его исчезновения с Миусской площади Может быть, у противоположной стороны более мобильные автомобили и они смогли попасть сюда раньше? Такую ситуацию никто не мог предусмотреть. Но все равно проверить нужно. Он снова звонит. И опять никакого ответа. А ведь она специально поселилась в этой квартире, чтобы только отвечать на его звонки. И она знает, что в семь часов вечера у него будет встреча с Виноградовым. По логике развития, она просто обязана сидеть дома, в ожидании столь важного звонка. Он звонит в который раз, и в который раз ему отвечает молчание. Делать нечего, нужно проверять непосредственно на месте. Дронго начинает поиск. В соседнем дворе на скамейках сидят несколько совсем юных ребят. Он подходит к их группе. - Добрый вечер. Настороженный взгляд подростков не обещает ничего хорошего. Взрослые обычно так просто не подходят, а кто рискует, может нарваться на крупные неприятности. Но сейчас у него нет другого выхода. - Ребята, - говорит Дронго, - у меня к вам просьба. Нужно проверить одну квартиру. Там девушка должна меня ждать. Но я не могу туда идти, вдруг дома кто-нибудь из ее родных. Вы меня понимаете? Кто мне может помочь? Снова молчание, наконец один - белобрысый - лениво цедит: - Бегать задарма придется? - Нет, - Дронго достает пятидесятидолларовую бумажку. Парень искренне удивляется. - Мало, давай сотенную. Ты со своей бабой встретиться хочешь, а жмешься. "Какие воспитанные дети", - со скорбью умиляется Дронго и протягивает сто долларов. Белобрысый с достоинством принимает деньги и говорит сидящему рядом худому парню: - Проверь, Сережа. Тот срывается с места и бежит в соседний подъезд. Минут через десять возвращается. - Никого нет, - говорит он деловито. - Я стучал, никто не отвечает. Сильно стучал, - добавляет он, - и никто не отвечает. - А почему не звонил? - спрашивает Дронго. - Звонок не работает, - пожимает плечами мальчик. Теперь уже ясно, что там что-то произошло. Даже если они сидят в засаде, ожидая его появления. Ковровой придется нелегко. А если там уже никого нет? Он не хочет додумывать эту мысль до конца и напоследок спрашивает у ребят: - У вас какой отдел милиции здесь рядом? - Жаловаться будешь? - ухмыляется белобрысый. - Хочу, чтобы они мне помогли, - возражает Дронго. Через сорок пять минут прибывает машина милиции, которую он вызвал по ноль два. Еще через пятнадцать минут к дому подъезжает машина "Скорой помощи". Когда из подъезда вынесли накрытое простыней тело, Дронго отвернулся. Он все понял. Теперь он остался без своей последней связи. Остался абсолютно один. 36 В одиннадцать тридцать в дежурной части управления внутренних дел на воздушном и водном транспорте раздался звонок. Дежурный майор, зевнув, поднял трубку, лениво произнес необходимые слова. И услышал: - Двадцать третьего числа в аэропорту Внуково должен произойти взрыв. Примите меры. Говоривший положил трубку так быстро, что майор не успел ничего спросить. Он растерянно посмотрел на часы, засекая время, когда позвонил неизвестный. "Оперативная группа может не успеть", - подумал с тревогой дежурный, опять поднимая трубку. Их управление было расположено на улице Марины Расковой, в самом центре города. Почти сразу после этого звонка неизвестный позвонил в линейный отдел внутренних дел аэропорта Внуково и повторил точно такое же сообщение. И общий сигнал тревоги прозвучал почти сразу. В эту ночь в аэропорту многие не спали. Были переброшены дополнительные наряды, вызваны инспектора-кинологи с натренированными на запах взрывчатки собаками, приехали специалисты из Министерства обороны и ФСБ. Была приостановлена отправка самолетов. Аэропорт нес колоссальные убытки, но по требованию административных органов ни на один полет не давал согласия. Количество скопившихся самолетов продолжало увеличиваться. Начали проверять багаж всех туристов, сдаваемый в самолеты. Перекрыли подходы к аэропорту и проверяли все машины. После двух взрывов в Москве угроза третьего была слишком очевидна, чтобы ею можно было пренебречь. Дронго понимал всю опасность своего появления в аэропорту. Понимал, что не имеет права появляться там ни при каких обстоятельствах. Но он знал и другое. Взрыв в аэропорту мог унести десятки жизней, и поэтому он обязан был туда ехать. Уже подъезжая к аэропорту на автобусе, он обратил внимание на посты проверяющих, задействованных по всей дороге. Его телефонные звонки оказали должный эффект. Никто не воспринял их как шутку. И хотя напряжение первых часов уже спало, тем не менее повышенные меры безопасности оставались не только во Внукове, но и в других аэропортах. Единственное, что мог себе позволить Дронго, это купить очки в большой роговой оправе с нормальными стеклами, чтобы хоть как-то замаскироваться в толпе людей, что было достаточно трудно, учитывая его рост и внешность. Уже на аэровокзале он сторговался с одним подвыпившим типом и купил его непонятный головной убор, то ли бывшую кепку, то ли бывший картуз, который он долго чистил, а затем, превозмогая обычную брезгливость, все-таки нацепил на голову при подъезде к аэропорту. Заодно он купил на аэровокзале большой чемодан, в который напихал массу взятых тут же московских газет. Со стороны он был похож на несколько потерявшегося, перепуганного суматохой и беспорядком провинциала. Авиационный билет он купил в Ростов, на вечерний рейс, чтобы не вызывать подозрений своим появлением в аэропорту в случае проверки документов. И теперь, сидя с ненужным ему чемоданом и с отвращением ощупывая свой головной убор, который он нацепил с огромным трудом, так как он был ему мал, Дронго думал о том, как важно предотвратить сегодня взрыв. Про Диму Виноградова он старался не вспоминать сознательно отодвигая эту мысль на задний план. После вчерашней неудачи на Миусской площади и смерти Ковровой у него не оставалось никаких нитей, связывающих его с Виноградовым. Найти офицера ФСБ который к тому же скрывается, в многомиллионном городе было просто нереально. Он не хотел себе признаваться в этом, но понимал, что Виноградов тоже знает о готовящихся взрывах. Значит, он тоже попытается появиться в аэропорту или хотя бы даст о себе знать. Но каким образом? Каким образом может помочь Виноградов, если он все время видит одно лишь предательство со всех сторон? Если уже погибли почти все члены его группы. Передать документы в газету? Где гарантия, что их напечатают, а не перехватят раньше, чем он успеет оттуда уйти? Наверное, Мамонтов предусмотрел и такой вариант. Записаться на прием к руководству и чистосердечно все рассказать? Тоже не подходит. К какому именно руководству? Кому может доверять Виноградов, а кому не может? Он ведь наверняка этого не знает. Это единственный шанс был - отдать документы Дронго. Но он не сумел этого сделать. Вернее, противная сторона сделала все, чтобы это не состоялось. Так каким образом действовать парню, попавшему в такую переделку? Автобус подъехал к зданию аэропорта. Повсюду торговали разными мелочами, милиция старалась не обращать внимания на подобную "коммерцию". В самом здании было традиционно шумно, грязно и неустроенно. Все куда-то спешили, нервничали, ругались сморкались, плевались, спали, ели, опаздывали, встречались. Отмечалось обилие сотрудников милиции, постоянно мелькающих в толпе. Дронго ходил среди людей, заглядывая многим в лица. Он понимал, что шанс увидеть Виноградова почти минимальный, нереальный. Но это был единственный шанс, и он обязан был иметь его в виду. На демонстрационном табло все время вспыхивала новая информация. Вылет авиалайнеров задерживался от получаса до трех часов. Шла тщательная проверка самолетов и багажа. "Почему они думали, что Исаев идеальный кандидат для подобной работы? - вспомнил вдруг Дронго. - Судя по рассказам - опустившийся тип, пьяница, бывший уголовник. Работал на каре, подвозил грузы. - Он задумался. - После проверки на контроле грузы забирают рабочие аэропорта, грузят на свои машины и подвозят к самолету. Именно здесь, когда никто не проверяет, и можно поставить взрывное устройство. Но нужно пронести его в аэропорт. Каким образом?" Он решил проверить. Вышел из здания, пошел налево. Здесь был специальный вход для иностранных туристов и гостей, проходящих через комнату официальных делегаций. Дронго прошел несколько помещений, подошел к выходу на улицу, через который можно было попасть в зал официальных делегаций. "Какой идиотизм, - подумал он. - Чтобы попасть в зал, нужно выйти из здания и пройти по внутреннему полю, где гостя никто не может контролировать". В дверях стоял пожилой дежурный. Он предупредительно поднял руку. - Вы куда, товарищ? - спросил он равнодушно. Дронго снял наконец свой головной убор, очки. Теперь перед дежурным стоял солидный, уверенный в себе человек. Изменилась даже его походка. Строго взглянул на дежурного. Поставил чемодан рядом с собой. - Меня ждут в депутатской. Они предупреждали, что я приеду. - Ваша фамилия есть в заявке? - Не знаю, - строго ответил Дронго. - Мне нужно пройти, чтобы разобраться. Я сейчас все равно вернусь. У меня часть чемоданов в машине. - Идите, - разрешил дежурный, - только потом позвоните. Дронго вышел из здания. Самолеты стояли совсем недалеко. Он пошел направо. Дошел до небольшой ограды, где стоял еще один человек. Этот вообще ничего не спрашивал, просто стоял и смотрел на самолеты. Дронго пересек небольшой дворик и вошел в депутатскую комнату. Раньше эти комнаты назывались депутатскими, потом, по предложению знаменитого поэта, они были переименованы в залы официальных делегаций. Перестройка мирно закончилась, известный поэт уехал преподавать в Америку, а залы так же, как и раньше, остались недоступными для большинства людей. Правда, теперь, в отличие от прошлых лет, сюда могли попадать не только государственные чиновники. Сказочно разбогатевшие на разграблении собственной страны, на галопирующей инфляции, на неустроенности первых, самых диких и страшных лет постперестроечного процесса реформ, "новые русские" также допускались в эту "святую святых" каждого аэропорта. Во Внукове, не мудрствуя лукаво, целому ряду акционерных обществ, банков, коммерческих предприятий разрешали подавать заявки и регистрировать через эти залы банкиров и коммерсантов, их секретарш и помощников, их гостей и друзей. Многим государственным структурам в этом, разумеется, было отказано. Новые времена диктовали новые нравы. Да и в самом зале была установлена такая оплата, что отбивала охоту у средних чиновников посещать эти залы. Средними, разумеется, они были не в смысле должности, а в смысле получения взяток. Самыми богатыми людьми в России в конце двадцатого века стали государственные чиновники, росчерком пера позволяющие течь нефтяным рекам и работать коммерческим банкам. Государственные чиновники, охотно и счастливо богатевшие, имели даже идеолога в лице бывшего мэра столицы профессора экономики Гавриила Попова, который, лучезарно улыбаясь, объяснял всем, что чиновник должен иметь право на свою прибыль во время общей приватизации. Подобного оправдания коррупции не было придумано ни в одной системе за всю историю человечества. Сам бывший мэр, похожий на добродушного кота, умело воспользовался всеми событиями развала страны и начал с того, что просто присвоил себе дачу бывшего президента огромного государства, заявив о ее приватизации. Теперь, войдя в зал официальных делегаций, Дронго обратил внимание на находящихся там людей. По их костюмам и кейсам было трудно разобраться, кто есть кто. Без сомнения, они были либо чиновниками, имеющими доходы выше среднего, то есть больше официальной зарплаты президента США, либо коммерсантами чьи доходы вообще не поддавались никакому сравнению. Миловидная дежурная долго искала его фамилию в заявках. Он обратил внимание на мелькавшие названия компаний и банков. Не найдя его имени, девушка улыбнулась и покачала головой. - Видимо, не успели, - сказала она. - Кажется, вы правы, - согласился Дронго. - А мне что делать? - Может, вашу заявку передали в отделение Интуриста, - предположила дежурная. - Вы пройдите туда и проверьте. - Мне снова нужно возвращаться тем же путем? - спросил он. - Да, - мило улыбнулась девушка. - Можно, я пока оставлю здесь свой чемодан? - Конечно, - разрешила дежурная, - оставьте его рядом с диваном. Он поставил чемодан и снова вышел на улицу. Снова прошел через дворик, миновал небольшую ограду, примерно в полметра, вышел на летное поле, прошел метров двести и вошел в здание аэровокзала. - Нет заявки? - спросил дежурный. - Есть, - кивнул он, - иду за другими вещами. "Как у них все просто, - с досадой опять подумал Дронго. - Такая охрана в том здании, где обычные пассажиры, и такая беспечность здесь. Исаев мог получить посылку, и никто бы даже не спросил, откуда она у него появилась". Он собирался подняться на второй этаж, где находилось отделение Интуриста, когда услышал поразившие его слова. Из аэропортовских динамиков женский голос произнес: - Дима Виноградов, у стойки номер пять вас ждет ваш дядя. Повторяю. Потерявшийся мальчик Дима Виноградов, вас ждет ваш дядя у стойки номер пять. - Где эта стойка?! - кричал Дронго. - В другом здании, - показал перепуганный дежурный. Дронго выскочил на улицу. "Черт возьми! Все правильно! Я не учел важного психологического фактора: они просто не могли привести в аэропорт слишком много своих людей. Тогда взрыв в аэропорту мог бы вызвать известные подозрения, они же хотят избежать этого любой ценой. Наверняка не все сотрудники полковника Мамонтова знают о деталях операции "Возвращение Голиафа". Подробности известны только нескольким руководителям. И даже те, кто находится здесь с Мамонтовым, могут не знать всех деталей операции". Все это промелькнуло у него в голове, пока он бежал к другому зданию. Они все верно просчитали. Конечно, Виноградов приехал в аэропорт, тоже понимая, что это его единственный шанс. Может, он где-то прячется, а у них слишком большой дефицит времени и людей. Значит, им нужно выманить его любым способом. Они и выманили его, применив такую подлую уловку. Виноградов решит, что это сам Дронго вызывает его на встречу, и подойдет к стойке номер пять. Как же он этого не учел? Задыхаясь, он ворвался в здание, бросился искать стойки. Пятнадцать, двенадцать, девять. К пятой кто-то подходил. Дронго сунул руку в карман. Если ничего не получится, нужно хотя бы защитить парня. Вот. Вот он, Дима Виноградов! Стоит у стойки, озираясь. Он даже не представляет, как его дешево купили. Ведь так легко использовать человеческое благородство. Дронго уже собирался крикнуть ему, когда с разных сторон к Виноградову рванулись люди. Тот, в последний момент, очевидно, поняв, что происходит, хотел побежать к выходу, толкнул одного, отбросил второго и уже успел удалиться от стойки метров на пять, когда прозвучало сразу несколько выстрелов подряд. Нет, хотел закричать Дронго! Но стоял, словно в оцепенении. Стрелявший, высокий мужчина с бледным лицом, громко сказал: - Террорист! Виноградов упал на пол. Одна из пуль, очевидно, попала в сердце, и парень был мертв еще до того, как коснулся пола. Кричали женщины, плакали дети. Мамонтов подошел к поверженному. Дронго следил за его действиями с какой-то холодной ненавистью. Один из сотрудников Мамонтова наклонился и достал из кармана старшего лейтенанта листки бумаги. Это был план операции "Возвращение Голиафа". Мамонтов усмехнулся, забрал листки. Обернулся и снова громко сказал: - Это террорист! Вот такие как он, устраивают нам взрывы в метро. Никто не заметил, как полковник легко достал из другого кармана Виноградова удостоверение сотрудника ФСБ. Паспорт на чеченскую фамилию для Димы Виноградова уже был давно приготовлен. Он лежал в кармане Мамонтова, там же, куда он положил изъятый документ. Вокруг собрались люди. Многие ругали лежавшего на холодном полу человека. Одна тетка, в большом пуховом платке, подойдя ближе, плюнула на труп, погрозив ему кулаком. А Дима Виноградов лежал, широко раскинув руки, словно собираясь защитить эту землю, и этот аэропорт, и все человечество от мамонтовых. Дронго не стал подходить ближе. На сердце у него была боль, такая дикая, режущая боль какой у него никогда прежде не бывало. Он еще раз холодно посмотрел на Мамонтова, словно стараясь запомнить его лицо. Вокруг суетились сотрудники милиции, люди в штатском, снова кричали женщины. Дронго медленно повернулся, чтобы выйти из здания аэровокзала. И в этот момент грохнул взрыв. 37 Взрыв был такой неожиданный и такой сильный, что Дронго покачнулся. "Не успел", - горько подумал он. Поднялся страшный гвалт. Кричали взрослые, плакали дети. Кое-где еще осыпались битые стекла. Милиционеры, бросив заниматься убитым, побежали на летное поле. Люди Мамонтова, быстро подхватив тело погибшего, понесли его к стоявшей у подъезда машине-фургону. На поле, рядом с готовым к взлету самолетом, произошел взрыв бензовоза. Сила взрыва была настолько велика, что повредила не только стоявший рядом самолет, но и два других. Несколько человек погибло, многие получили ранения. Только задержка посадки спасла пассажиров самолета, который сейчас горел. К счастью, он был пустой. Дронго понял, что все было продумано до мелочей. Они специально вызвали Виноградова, устроили стрельбу, а затем произвели взрыв, подтверждающий их правоту. Теперь события в сознании большинства людей поменяются местами. Сначала был взрыв, а потом нашли и застрелили террориста. Уже завтра все газеты напишут о доблестных действиях сотрудников правоохранительных органов. Правда, при этом никто не заметит, что Дима Виноградов меньше всего похож на чеченца. Снова будут писать о кровожадных чеченцах, жаждущих крови младенцев. Но все это его уже не интересовало. Он был теперь как заряженное ружье. И следил только за одним человеком. За полковником Мамонтовым. Тот, распорядившись унести тело, спокойно достал сигареты и закурил. Что-то сказал подбежавшему сотруднику, очевидно, приказав тому определить последствия взрыва. "Он все еще медлит, не уходит. Значит, надеется обнаружить и меня, - понял Дронго. - Сукин сын. Сейчас я тебе покажу, как устраивать такие паскудные номера. Сейчас ты у меня немножко побегаешь". Он повернулся и поспешил к справочному бюро. Через минуту раздался голос дежурной по вокзалу: - Мальчик по фамилии Мамонтов! Твой дядя ждет тебя у стойки номер двенадцать! Повторяю. Мальчик, чья фамилия Мамонтов, твой дядя ждет тебя у стойки двенадцать. Мамонтов бросил сигарету, повернулся и осмотрелся. Он понял, кто именно мог передать подобное сообщение. Резким, нервным жестом подозвал одного из своих людей, приказав проверить все в справочной аэровокзала. И снова осмотрел зал. Теперь он знал, что здесь находится его личный враг. Дронго следил за ним сверху, со второго этажа. Он видел, как вздрогнул полковник, как выбросил сигарету. Он не знал имени полковника и поэтому дал именно такое объявление. Мамонтов, осмотревшись, поправил пистолет и медленно пошел по залу, заглядывая каждому встречному в глаза. Дронго хладнокровно следил за ним. В аэропорту была общая паника. После взрыва многие начали собирать вещи, чтобы вернуться в город, опасаясь повторения случившегося. Суетились сотрудники милиции. Скоро подъехали военные. Мамонтов медленно шел, приглядываясь к людям. Он специально шел один, понимая, что вызов брошен лично ему. Это не было бравадой. Это была холодная ярость ненависти. Он искал Дронго. Того самого суперпрофессионала, который не должен был уйти из аэропорта живым. Дойдя до лестницы, он стал подниматься на второй этаж. Там были многочисленные ларьки и павильоны, поставленные здесь в последние годы. Мамонтов решительно двинулся туда, отметив, как двое его сотрудников патрулируют зал внизу. Дронго был прав в своих рассуждениях, их было не так много в аэропорту. Мамонтов не мог брать на эту операцию сотрудников других отделов и групп. Иначе все пришлось бы им объяснять. В том числе, почему он застрелил не имеющего оружия старшего лейтенанта Виноградова и забрал у него из кармана какие-то документы. Всего в аэропорту их было восемь человек. Двое сейчас были рядом с телом Виноградова. Один на летном поле. И еще четверо в здании аэровокзала, проверяли пассажиров, обходя залы. Дронго быстро спустился по противоположной от Мамонтова лестнице. Он обратил внимание, что в кармане пиджака у полковника переговорное устройство. Точно такое же устройство было у сотрудника, которого он отправил на летное поле. Дронго вышел из здания аэровокзала и поспешил к зданию, в котором находилась депутатская. Кивнул дежурному, уже знавшему его в лицо: - Я за своим чемоданом. Наверное, мне лучше сегодня никуда не лететь. Там такой взрыв! - Да, - согласился напуганный дежурный, - это все чеченцы вытворяют. Дронго вышел на поле. Взрыв произошел недалеко от здания аэровокзала. Быстрым шагом пошел к развороченному самолету, где работали пожарные, кричали сотрудники аэропорта, пытались навести относительный порядок офицеры милиции. Никто не обращал на него внимания. Дронго заметил сотрудника Мамонтова. Подошел вплотную к нему. - Добрый день, - сказал он, и дуло пистолета больно ткнулось в бок офицера. - Спокойно. - Что вам нужно? - спросил сотрудник Мамонтова. - Идемте, вернемся в здание, - предложил Дронго, - только без глупостей. Я застрелю вас сразу, как только вы попытаетесь открыть рот. Я друг убитого вами офицера ФСБ. - Он разве был офицером ФСБ? - удивился сотрудник, благоразумно не оказавший сопротивления. - Был, - подтвердил Дронго, - вот именно, был. - Он ловко левой рукой достал оружие у сотрудника Мамонтова и толкнул его в сторону аэровокзала. Они пошли по полю. Дронго внимательно смотрел по сторонам. Пока все было в порядке. Главное, успеть дойти вовремя. - Не туда, - показал он своему пленному, повернувшему к основному зданию, - в другую сторону, где вход в зал официальных делегаций. Они вошли в здание, прошли мимо дежурного. - В туалет, - показал Дронго, - только быстрее. Он рассчитывал, что там не должно быть много людей. Ведь это не туалеты основного здания. Дронго опять подтолкнул пленника. - Что вы сказали насчет офицера? - еще раз спросил сотрудник Мамонтова. - Это действительно был офицер ФСБ? - Старший лейтенант Виноградов, - мрачно подтвердил Дронго, - из специальной группы подполковника Славина. Он был последним. Вся группа уничтожена по приказу вашего полковника. Для человека, шедшего впереди него, это была явная неожиданность. Он чуть повернул голову: - Я этого не знал. - Теперь будете знать, - угрюмо ответил Дронго, и они вошли в туалет. Здесь, кроме пожилого ветерана с орденскими планками на груди, никого не было. Старик не спеша мыл руки. - Поторопитесь, пожалуйста, - попросил Дронго. - Мы должны проверить туалет. Вдруг здесь тоже заложено какое-то устройство. - Да-да, - кивнул ветеран и заторопился к выходу. Дронго пошел за ним, с силой потянул дверь, закрывая ее. К туалету уже подходили двое парней. - Закрыто, - чуть приоткрыл дверь Дронго, - проверяем все системы. - Он повернулся, пошарил по карманам. Потом спросил у молча стоявшего сотрудника: - У вас есть чистый лист бумаги? - Есть, - негромко сказал тот. - Кто вы такой? - Хороший человек, - ответил Дронго. - Поверьте мне, я не террорист. - Это я уже заметил, - сказал офицер ФСБ, протягивая ему лист бумаги. Дронго взял его левой рукой. В правой он по-прежнему сжимал оружие. Подумав, вернул лист своему пленнику. - Напишите большими буквами "Закрыто", - предложил он. Офицер, не задавая вопросов, написал слово и передал лист Дронго. Тот быстро прикрепил лист с внешней стороны двери. Потом попросил: - Дайте мне ваше переговорное устройство. Офицер хотел что-то возразить, но, достав аппарат, протянул его Дронго. - Снимите ремень, - попросил Дронго. - Что вы хотите сделать? - Только завязать вам руки. Я мог бы оглушить вас, ударив рукояткой по голове. Это более надежный, но и более болезненный способ. Мне он не очень нравится. После него бывают головные боли, а я не хотел бы оставлять после себя такую память. - Вы еще и гуманист, - усмехнулся офицер, расстегивая ремень. - Я реалист, - возразил Дронго. - Сделайте петлю и накиньте на свои руки сзади. Но сначала чуть опустите пиджак. До середины. Он шагнул вперед и резко вывернул пиджак, сделав страховочный пояс. Затем затянул ремень на руках. - У меня к вам нет никаких претензий, - сказал он офицеру. - Я знаю, что вы не виноваты. Но не мешайте мне исполнять свой долг. - Вы считаете, что таким образом можно исполнять долг? - И таким тоже, - кивнул Дронго, заталкивая своего пленника в одну из кабин. Затем поднял переговорное устройство, поднес его ко рту офицера. - Вызовите сюда вашего полковника, и вы убедитесь, что я прав. Офицер молча смотрел на него. - А если вы мне врете? - В таком случае я вас просто пристрелю, - пожал плечами Дронго. - Вы все равно все узнаете через несколько минут. Вызывайте полковника. Офицер колебался, потом снова спросил: - Кто вы? - Мое имя вам все равно ничего не скажет. Но одно слово вы наверняка слышали. Я - Дронго. Офицер улыбнулся. - Я примерно так и подумал. Вы слишком профессиональны для обычного террориста или грабителя. Что говорить? - Вызовите Мамонтова сюда. И скажите, что нашли какие-то документы. - А если он придет не сам, а пришлет кого-то? - Он придет сам, - твердо сказал Дронго. - Скажите, что нашли документы об операции "Возвращение Голиафа". - Четвертый вызывает Первого! - громко сказал сотрудник Мамонтова. - Четвертый вызывает Первого! - повторил он. - Первый слушает, - раздался голос Мамонтова. - Первый, я обнаружил какие-то бумаги, документы в туалете. - Какие бумаги? - раздался недовольный горд _ Вам нечего делать? Может, я еще должен проверять туалетную бумагу? И вообще копаться в дерьме? - Здесь какой-то документ. Операция "Возвращение Голиафа", - не очень решительно произнес офицер ФСБ. Секундного замешательства было достаточно, чтобы понять, как именно отреагирует полковник. - Оставайтесь на месте, - приказал Мамонтов. - Выгоните всех из туалета. Стойте в дверях. Где вы находитесь? - В другом здании. Где выход для иностранных туристов. - Сейчас иду, - Мамонтов отключился. - Убедились? - спросил Дронго, выключая свой аппарат и засовывая его в карман офицера. - Сейчас услышите и что-то другое. Только молча слушайте. Он прошел к дверям, выглянул. Пока все идет нормально. Вернулся к одной из кабин, что ближе всего ко входу. Достал пистолет и приготовился ждать. Через минуту послышались торопливые шаги. Кто-то явно спешил подойти именно сюда. Дверь открылась. Дронго заметил ботинки. Он не мог ошибиться. Это был полковник Мамонтов. Тот стремительно вошел и замер. Из открытой кабинки на него смотрел Дронго. - Здравствуйте, полковник, - негромко сказал Дронго, - вот мы и встретились. Мамонтов холодно смотрел на него. Нужно отдать ему должное. Он был смелым человеком, и его трудно было испугать направленным на него пистолетом. Он хладнокровно спросил: - Что вам нужно? - Вы. Мне нужны вы, полковник Мамонтов. И документы, которые вы взяли у убитого вами старшего лейтенанта Виноградова. Только не говорите что вы считали его террористом. - Я не считал, - глухо ответил полковник. - Не нужно разговаривать со мной в подобном насмешливом тоне. Я этого не люблю. - Вы убили Виноградова, - продолжал Дронго, - по вашему личному приказу были убиты подполковник Славин, майор Орловский. Из-за вас покончил самоубийством капитан Гамза Агаев. Вы заменили капитана Инну Светлову, прислав вместо нее свою сотрудницу и убрав настоящую Светлову. Надеюсь, вы все это не будете отрицать? - А я думал - вы профессионал, - презрительно обронил Мамонтов. - Вы думаете, я мог отдать приказ об уничтожении целой группы ФСБ? Не будьте таким наивным. Этот приказ пришел сверху. - Но вы его выполнили? - А что мне оставалось делать? - Вы убийца, Мамонтов! Я видел, с каким сладострастием вы убивали Виноградова. Вы самый настоящий садист и убийца. - Не нужно громких слов, - поморщился Мамонтов, - все и так ясно. Об операции "Возвращение Голиафа" не должен знать никто. Этот старший лейтенант, сосунок, недоучка, не должен был влезать в мой кабинет. Он сам виноват. - Это ваши люди устроили сегодня взрыв в аэропорту? Мамонтов улыбнулся. - Конечно, нет. Мои люди охраняют аэропорт. - Но вы знаете, кто это сделал. - Разумеется. Программа разрабатывалась при моем участии. Уголовники были лишь подставной ширмой в наших проектах. Где мой человек? - Я его оглушил. Он валяется в той кабинке, - показал Дронго на закрытую дверцу кабинки. - Я помню ваше досье, - спокойно заметил Мамонтов, - вы не любите убивать. - Такого, как вы, я пристрелю с большим удовольствием. Кто устроил взрыв в аэропорту? - Сотрудник из группы Панкова. Зачем это вам? - Чтобы знать всех, кто был в этом виноват, - громко сказал Дронго и протянул руку. - Дайте мне план операции, который вы вытащили у Виноградова. Мамонтов молчал. Он смотрел на Дронго. Они были примерно одного роста. Мамонтов более подвижен, подтянут, чем мощный, но располневший Дронго. Но последний был моложе на несколько лет. Полковник наконец достал из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки бумаги. Он обязан был предъявить их у себя, чтобы все поверили в успешное окончание операции. Дронго держал протянутую руку и на секунду потерял бдительность. Да и позиция была не совсем удобная. В одной руке зажат пистолет, другую держит на весу в ожидании бумаг. Мамонтов протянул бумаги и в этот момент резко ударил Дронго ногой по другой руке. Пистолет упал на пол и отлетел в сторону. Не давая опомниться своему противнику, Мамонтов нанес следующий удар. Дронго успел чуть увернуться, но документы упали на пол. Мамонтов, воодушевленный первой удачей, нанес два удара. Дронго подставил локти, отбивая их. Когда-то, много лет назад, Дронго дрался с самим Миурой. И хотя он тогда проиграл схватку, сумев в последний момент достать оружие, сейчас Мамонтов не хотел предоставлять ему ни единого шанса. Отбив удары, Дронго попытался нанести ответный но Мамонтов умело блокировал его руку. С яростным ожесточением они сцепились и упали на пол. Среди блевотины, человеческих экскрементов, остатков мочи и просто грязи остервенело дрались два человека. Дрались изо всех сил, зная, что ставкой в этой схватке будет не только жизнь. Мамонтов слишком поздно понял, что допустил ошибку. Если бы они держались на дистанции, гибкий, стремительный, находящийся в гораздо лучшей форме полковник Мамонтов имел бы большее преимущество. Но на полу, когда все решала мощь дерущихся, у Дронго было неоспоримое преимущество. Он был тяжелее и физически сильнее. Постепенно это начало сказываться. После нескольких сильных и болезненных ударов, когда оба они оказались с разбитыми лицами, Мамонтов захотел достать свой пистолет, но Дронго схватил его за руку. В свою очередь, когда Дронго попытался достать второй пистолет, отобранный у офицера из группы Мамонтова, полковник прижал его руку к полу, не давая своему сопернику шансов. Наконец Дронго, изловчившись, нанес болезненный удар локтем в солнечное сплетение. Полковник выгнул тело от сильной боли, и Дронго, уже не сдерживаясь, нанес еще несколько сильных ударов по лицу. Тело Мамонтова обмякло. Дронго продолжал бить по ненавистному лицу, забыв обо всем на свете. Бил и бил, превращая это застывшее лицо в спекшееся кровавое месиво. Он словно брал реванш за все неудачи последних дней. И только когда из закрытой кабинки послышался голос сотрудника Мамонтова, он опомнился. - Вы его, кажется, убили, - сказал офицер. Дронго обернулся. У офицера в руках был его пистолет. Он сумел освободиться от ремня, которым был связан, и снять пиджак. Теперь он смотрел на Дронго. Дронго, чувствуя, как у него кружится голова, перелез через Мамонтова и сел прямо на пол. Из носа шла кровь. Он вытер ее рукавом. Посмотрел на офицера. Документы лежали на полу, разбросанные в разные стороны. - Прочтите их, - попросил Дронго. Офицер, не выпуская из рук оружия, собрал рассыпавшиеся листки. И стал читать. Дронго обернулся к Мамонтову. Тот был еще жив, но без сознания. Нос, брови, рот - все было разбито и превращено в кровавую кашу. У самого Дронго вид был не лучше. Он просто сидел на полу и тяжело дышал. Офицер закончил читать. Посмотрел на Дронго. - Вы знаете, что здесь написано? - Примерно, - выдохнул Дронго. - Это правда? Дронго тяжело поднял руку, показал в сторону летного поля: - Вы еще сомневаетесь? Вы же сами слышали, что говорил ваш полковник. - Слышал, - помрачнел офицер. Он стоял над Дронго, словно решая для себя какую-то трудную дилемму. Потом принял решение. Протянул поспешно, словно боясь передумать, бумаги Дронго. - Возьмите и уходите. Дронго уже ничто не могло удивить. Он попытался усмехнуться и не смог, болели разбитые губы. Он потрогал правый передний зуб. Кажется, кулак Мамонтова оставил даже более яркую память, чем он предполагал. Дронго протянул руку, забрал документы и тяжело поднялся. Он был весь в крови и грязи. Документы наконец были у него. - Уходите, - повторил офицер. - Нет, - возразил Дронго, - я не могу выйти в таком виде. Меня сразу арестуют. Вызовите машину "Скорой помощи", скажите им, что я пострадал при взрыве. Мы выйдем с вами в вестибюль. Офицер промолчал. Он снова выбирал приемлемый вариант. Наконец сказал: - Ладно, пойдем вместе. Дронго оперся о стенку. Болела правая сторона тела. Может, у него сломано ребро? Он посмотрел на Мамонтова. - Еще живой, - сказал он. - Как быть с ним? Офицер отвернулся, ничего не сказав. Видимо, документ, прочитанный им, оказал на него шокирующее воздействие. Дронго подобрал пистолет офицера и протянул его, возвращая владельцу. Тот, взяв оружие и уже не колеблясь, протянул Дронго его пистолет, тот самый, который был отобран у лже-Светловой. Они вышли из туалета и пошли к вестибюлю. Дронго подумал, что в этот раз ему повезло. И снова попытался улыбнуться. И опять улыбка отозвалась мучительной болью по всему телу. Идти мимо дежурного в тот раз было нельзя. Они вышли с другой стороны здания на привокзальную площадь. Проходившие мимо люди огорченно кивали, считая, что перед ними жертва взрыва. Офицер подозвал одну из машин частников. - У вас есть деньги? - спросил он у Дронго. - Есть, - кивнул тот. - Уезжайте! Дронго тяжело забрался в машину. - Ты мне все чехлы перепачкаешь, - огорченно сказал частник. - Ничего, - улыбнулся кровавым ртом Дронго, - я тебе все оплачу. Он посмотрел на стоявшего рядом офицера. - Как ваша фамилия? - Майор Дмитриев, - ответил офицер. - Спасибо вам, майор Дмитриев, - сказал он на прощание, когда машина уже тронулась с места. - Куда едем? - спросил водитель. - Сначала в больницу, - устало выдохнул Дронго, закрывая глаза. Теперь документы были у него в кармане. 38 Министр иностранных дел внимательно читал документы. Он сразу понял, какой взрывной силой обладают эти смятые, грязные листки бумаги. Вчитываясь в каждую строчку, он отчетливо представлял, какой именно скандал разгорится, если документы будут опубликованы. Или даже просто сведения о них просочатся куда-нибудь. Закончив читать, он поднял глаза на сидевшего перед ним человека. Во взгляде министра было нечто зловещее и пустое одновременно. Он был в своем любимом полосатом костюме и несколько старомодном галстуке. - Что с вашим лицом? - спросил министр. - Катался на карусели, - ответил Дронго в ожидании следующего вопроса. Министр аккуратно сложил все листки в одну папку. Скрепил большой скрепкой. Он не знал, что говорить. Впервые в жизни он не знал, как следует вести себя в такой ситуации. С одной стороны, сидевший перед ним человек, рискуя собственной жизнью, сумел узнать, что именно происходит в городе. С другой, оглашение подобных документов означало крах всей политической системы нынешней власти. В том числе и его собственную отставку. И поэтому он тяжело молчал, обдумывая, как лучше выйти из положения, понеся минимальные потери. Министр никогда не был особенно близок ни с нынешним президентом, ни с его аппаратом. Когда разваливалась огромная страна, он был уже почти на самой вершине власти. Но развал больно ударил и по его карьере. После августа девяносто первого его хотели назначить министром иностранных дел СССР. Но тогда у президента не было ни сил, ни возможностей. В последние месяцы своего правления Первый и одновременно Последний президент страны, бывший реформатор, бывший член Политбюро, бывший партийный функционер, бывший перестройщик, бывший... это слово можно было ставить много раз. Одним словом, человек, пытавшийся реформировать систему и невольно уничтоживший страну из-за своего неумения, предложил ему должность министра. И не сумел его назначить. Тогда против выступили руководители ведущих стран мира и уже диктовавший положение бывший президент США, позвонивший последним президенту СССР и настоятельно посоветовавший не делать столь опрометчивого шага. Президент работал раньше директором ЦРУ и знал о некоторых связях будущего министра с КГБ. Именно тогда он и получил назначение в разведку, став ее руководителем и заместителем Председателя КГБ. Потом разведку и контрразведку поделили, и он оказался во главе отдельного ведомства. Нужно отдать ему должное. Он, единственный из новых руководителей послеразвального периода, не только не разрушил, но и укрепил разведку, не став изгонять лучшие кадры по идеологическим мотивам. Перед самыми выборами президент, которого явно компрометировал его министр иностранных дел, получивший во всем мире прозвище "Господин Да" за постоянное потакание интересам заокеанских партнеров, был наконец снят с работы, и руководитель разведки перешел на должность министра иностранных дел. Теперь, читая документы, он понимал, какие катаклизмы может вызвать их публикация. Но сделать вид, что ничего не произошло, просто невозможно. Сидевший перед ним человек с разбитой физиономией не будет молчать. Если уничтожить документы, значит, нужно принимать решение и по этому человеку. Никаких других вариантов просто не существует. Видимо, это понимал и его собеседник. - Интересные документы, - тяжело сказал министр. Дронго молчал. Он понимал, какая дилемма у министра, и не хотел ему помогать в выборе вариантов. - Кто поручится за их подлинность? - наконец сумел найти удобный вопрос министр. - Погибшие члены группы Славина, - ответил Дронго. - Если этого мало, то и ваш бывший сотрудник - Надежда Коврова. По-моему, достаточно свидетелей. - Не нужно так горячиться, - нахмурился министр. - Я не спешу. Просто я жду, когда вы наконец примете решение. Эти документы нужно срочно опубликовать. - Сначала их нужно показать президенту, - возразил министр. - Вы думаете, он их не знает? - Думаю, нет. - И план операции "Возвращение Голиафа" был разработан без его участия? - Он ничего не знает, - терпеливо сказал министр, которого начала беспокоить подобная настырность. - Я покажу ему документы послезавтра, на заседании Совета Безопасности. - Там будет директор ФСБ? - Конечно, будет. - Вы видели подпись - внизу на документах? Знаете, чья это рука? - Это его заместитель. - И вы полагаете, что заместитель действовал без согласия своего шефа? Министр смутился. Потом осторожно сказал: - Все может быть. Я постараюсь показать их президенту, а он пусть решает, что с ними делать. Я его знаю, он будет категорически против таких методов. - У вас хороший президент, - иронично сказал Дронго. Министр усмехнулся. Он оценил иронию гостя. - Хорошо, - сказал он, ударив короткой пухлой рукой по папке с бумагами, - я попрошу приема у президента завтра. - Можно один вопрос? - Можно, - разрешил министр. - Почему не сегодня? - Сегодня у него занят день, - ответил министр. - Он встречается с премьером. Завтра я пойду к нему на прием. - Я могу вам завтра позвонить? - По прямому телефону, - напомнил министр. - Да, конечно, - он поднялся. - Вы не сказали еще своего мнения. Что вы сами обо всем этом думаете? Министр поднялся не спеша. Взял папку, посмотрел на стоявшего перед ним Дронго. - Мне говорили, что иногда вы бываете несносны. - Я принимаю это как ваш ответ, - улыбнулся на прощание Дронго. - Вы не знаете, где лежит Зиновий Михайлович? Я хотел бы его навестить. - Не знаю. Позвоните завтра моему помощнику, он скажет адрес. - Еще один, последний момент. Следующий взрыв назначен на двадцать седьмое. Вы не боитесь, что они решат в этот раз убрать кого-то из политических деятелей нынешнего режима, взорвав, например, его служебную машину? Министр не изменился в лице. Просто повернулся и пошел к выходу. Уже у двери он обернулся. - Думаю, вы понимаете, что все свои предположения обязаны оставить при себе. - Это приказ? - Это совет. - Министр вышел из комнаты. Оставшись один, Дронго потрогал свою распухшую губу. Даже врачи ничего не смогли сделать. Так будет еще несколько дней. Будем надеяться, что Зиновий Михайлович сумеет поправиться. Нужно действительно узнать его адрес. А министр, уже сидя в своем автомобиле, подумал, что не стоит огорчать президента подобными документами. Он начнет реагировать слишком эмоционально, может сорваться, а у него и без того слабое здоровье. Лучше поберечь нервы президента до выборов. Уже в первом туре все будет ясно. А кто пройдет во второй, кто сможет стать победителем? Если у президента будут хоть какие-то шансы на окончательную победу, тогда он отнесет эти документы ему на стол. Если шансы будут у его соперников, документы появятся в газетах, что нанесет страшный удар и без того шатающемуся колоссу. А если президент вообще не пройдет во второй тур, на чем настаивают аналитики, и не удастся подтасовать результаты выборов, тогда документы могут попасть и к лидеру оппозиции. Он может вполне оценить нового министра иностранных дел и даже рекомендовать Государственной Думе, в случае своего избрания, оставить столь нужного человека на этой должности министра. "Торопиться в таких случаях не следует, - подумал министр. - Это может только навредить". Завтра он, конечно, не пойдет к президенту. Это Дронго считает, что можно бегать к президенту по каждому пустяку, отвлекая его от важных дел. Министр не любил суетиться. Длительное пребывание на посту руководителя разведки научило его сразу не принимать решений. В каждом варианте возможны... варианты. В каждом решении есть свои подводные камни и свои течения. Главное, определить, куда и зачем они вынесут. А потом решать, к какому именно берегу ему хочется приплыть. 39 Совещание Совета Безопасности уже заканчивалось. Президент, разгневанный третьим взрывом подряд, потребовал ввести в Москве особый режим, проверять всех прибывающих, особенно кавказцев. Были в очередной раз полностью перекрыты границы с Абхазией и Азербайджаном, отменены рейсы в эти республики, сокращены рейсы в Грузию и Армению. Всех прилетающих из Дагестана проверяли особенно тщательно. Разрешалось патрулирование городов не только усиленными нарядами сотрудников милиции, но и военных патрулей. В некоторых городах Северного Кавказа вводился комендантский режим. По предложению министра обороны были развернуты Таманская и Кантемировская дивизии. В Чечне усилилась бомбежка районов и сел, не желающих подписывать мирное соглашение с правительством Доку Завгаева. И в этой обстановке сессия НАТО объявила о приеме в свои ряды новых членов - Чехии, Польши и Венгрии. Всерьез рассматривался вопрос о приеме в эту организацию стран Прибалтики. В Москве все громче раздавались голоса оппозиции. Первым предложение о введении чрезвычайного положения высказал премьер. Он употребил это выражение как опасный фактор роста напряженности, но слово было уже произнесено. Выступающие один за другим делали акцент именно на этом слове, пытаясь подчеркнуть, что речь идет прежде всего о безопасности государства, словно выборы президента, которые должны были состояться меньше чем через три недели, могли серьезно помешать этой безопасности. Подчеркивалось, что в подобных условиях цивилизованные страны не проводят выборов. Приводилась масса исторических примеров, ссылки на известных политических деятелей прошлого. Президент сидел молча. Под конец заседания у него не было сил, чтобы не только высказаться, но и выслушать чью-то точку зрения. Он сильно сдал за последние годы. Еще в бытность свою партийным функционером он как-то сдерживался, старался не злоупотреблять спиртным, но, став фактическим правителем огромной страны, проявил некоторые качества, уже заложенные в нем природой, - властолюбие, самодурство, злопамятность. Вдобавок ко всем порокам прибавился самый существенный - он не просто начал злоупотреблять спиртным, он начал напиваться до политических скандалов в мире. Это был старый, больной, опустошенный человек. Когда-то он был сильным и смелым лидером, любившим брать на себя ответственность. Он был честен, прямолинеен, смел. Он был настоящим народным вождем, прошедшим испытание огнем и водой. И народ любил его, справедливо считая своим лидером. А потом началось испытание медными трубами, которое не каждый мог выдержать и которое окончательно погубило этого, в общем-то, порядочного и хорошего человека. Сейчас, слушая своих министров, он впервые ясно ощутил, что остался почти один. Они были где-то далеко, на другой планете. Он знал, что не сможет победить. Знал это по всем графикам и прогнозам, по всем показателям и опросам. Но он знал и другое. Не победить он не может. Его политическое поражение будет не просто поражением президента на выборах. Это будет крахом всех сидящих вокруг этого длинного стола. Каждый из сидевших за столом, или почти каждый, знал, что при любом мало-мальски объективном расследовании они предстанут перед судом за совершенные деяния. Расстрел парламента из танков, начало войны в Чечне, бомбежки собственных городов и деревень, массовая коррупция - они-то знали, как много можно вспомнить их грехов - тайных и явных. И понимали, что расследование приведет их на скамью подсудимых. Они твердо знали, что вся их дальнейшая карьера, благополучие, просто нахождение в этой стране зависят только от одного человека - президента. В случае его поражения список их грехов будет слишком длинным. Вариантов было всего два. Первый - ввести чрезвычайное положение и отменить выборы. Это был долгий и тяжкий путь. Весь мир начал бы обвинять нынешнюю власть в нарушении законности. Поднялась бы вся оппозиция, от доморощенных демократов до неистовых радикал-коммунистов. Против выступили бы средства массовой информации. Но это был самый приемлемый для них вариант. Второй вариант - победить на выборах. Он был нереален и эфемерен. А главное, только отодвигал агонию. Даже если президенту удастся удержаться еще на несколько лет, то и тогда, после их завершения, он просто вынужден будет уступить место кому-то другому, более молодому, а это автоматически все равно означало агонию существующего режима. И главное, Для победы пришлось бы очень потрудиться, подтасовав результаты по многим округам. При любом другом раскладе и другом варианте, даже если к власти каким-то чудом приходил бывший союзник президента или кто-то из демократов, все сидящие за столом маршалы и генералы были обречены. И эта обреченность накладывала отпечаток на их лица. Президент внимательно выслушал всех. Последним выступал министр иностранных дел. Когда он начал говорить, сидевший напротив директор ФСБ, как-то особенно неприязненно посмотрев на него, что-то написал в своем блокноте. Министр говорил долго и нудно. Он рассказывал всем известную проблему с НАТО, объяснял позицию страны на переговорах. Его почти никто не слушал. Министр уже заканчивал говорить, когда в зал стремительно вошел пресс-секретарь. Многие невольно вздрогнули. Сюда обычно никто не смел так входить. И тем более беспокоить президента. Все, кто мог это сделать, находились в этой комнате. Хотя был еще один, который был ближе всех к президенту. Это был начальник его личной охраны. Он вошел следом за пресс-секретарем и быстро подошел к директору ФСБ, что еще больше удивило присутствующих. Министр иностранных дел настороженно следил за ними. - Что случилось? - спросил недовольно президент. У пресс-секретаря тряслись руки, дрожало лицо, прыгали щеки. Он пытался что-то сказать, но не мог. В отличие от него начальник личной охраны президента что-то быстро говорил директору ФСБ. - Объясните, в чем дело? - спросил президент, уже начиная нервничать. Директор ФСБ встал и, даже не спросив разрешения, пошел к выходу. Вместе с начальником личной охраны. - Подождите! - закричал президент. Пресс-секретарь положил ему на стол трясущимися руками сегодняшние газеты. "Независимая", "Московский комсомолец", "Правда", "Комсомольская правда", "Труд". Везде большими заголовками было набрано: "План "Возвращение Голиафа" провалился". Министр иностранных дел закрыл глаза. "Сукин сын, - подумал он, вспомнив о Дронго, - он все-таки сделал копию и отправил ее во все газеты". Все ошарашенно смотрели друг на друга. Дронго проснулся в этот день позже обычного. Он побрился, принял душ, оделся, посмотрел на часы. Был уже двенадцатый час. Он спустился вниз, чтобы купить газеты, и увидел огромные заголовки о плане "Возвращение Голиафа". "Неужели министр пошел на такой скандал?" - изумленно подумал он. Дронго был профессионалом и знал, что может получиться в результате такого эксцесса. И профессионал в нем убивал всякую другую личную заинтересованность, всякие побудительные мотивы к действию, даже во имя благой цели. Он никогда не передал бы материалы в газету, не позволил бы себе сделать подобного, не поговорив с министром. Что вообще происходит? Ответ он нашел в "Комсомольской правде". Оказалось, что сегодня утром шесть московских газет получили по факсу компьютерный подробный текст о плане "Возвращение Голиафа". Специальная проверка, уже начатая сотрудниками ФСБ, показала, что в компьютер крупнейшего информационного агентства, обычно поставляющего информацию ведущим газетам страны, была заложена программа, которая должна была сработать именно сегодня. И она сработала, передав сообщение в шесть московских газет. Кроме "Известий", решивших не печатать подобный текст и передавших материал в ФСБ, остальные пять газет напечатали его в полном объеме. Он с ужасом представил, что сегодня творится в Москве. Что происходит в Европе. Как реагируют во всем мире. Дронго понял и другое. Старший лейтенант Виноградов сумел-таки достать своих врагов и после смерти. Это он ввел специальную программу, уже не надеясь на успешную встречу с Дронго. Программу с таким расчетом, чтобы она сработала двадцать пятого числа. "Нужно позвонить министру, - подумал Дронго. - Тот наверняка считает, что я нарушил их негласные соглашения". Он поспешил к телефону, набрал прямой номер. - Это я, - сказал Дронго. - Вы читали сегодняшние газеты? - Конечно. Я сначала думал, что это вы. Потом понял, кто это мог сделать. Мальчишка свалил наше правительство. - Какое правительство? - не понял Дронго. - Я вам скажу, что будет завтра во всех газетах. И во всех сообщениях мировых информационных агентств. Прокуратурой выдан ордер на арест группы сотрудников ФСБ вместе с заместителем директора, в том числе и на полковника Мамонтова. Ушел в отставку директор ФСБ. Вместе с ним в отставку подали министр МВД и министр обороны. Государственная Дума потребовала от премьера изменить персональный состав правительства еще до выборов. - И это все сделал один молодой парень, - пробормотал Дронго. - У меня не хватило бы для такого фантазии. - Теперь наши документы никому не нужны, - продолжал министр, - они стали просто грязными бумажками. Их полный текст есть в любой газете. - Да, - согласился Дронго, - всего лишь грязными бумажками. - Что вы думаете делать? - спросил министр. - Уехать. Говорят, Москва входит в десятку самых неблагополучных в экологическом плане городов. Здесь большая загазованность. Такой климат вреден для моего здоровья. - Новый директор Службы внешней разведки хотел с вами встретиться, - сказал министр. - У него есть к вам ряд интересных предложений. - Новый? - удивился Дронго. - Я думал, его тоже сняли. Или снимут. Передайте ему привет. В конце концов, ему осталось работать не так много. - Подождите, - закричал министр, теряя терпение. - До свидания! - ответил Дронго. - "По смерти Ирода мы возвратимся в пределы царства". - Что вы сказали? - не понял министр. - Ничего. Просто вспомнил похожую фразу из Библии. До свидания! А адрес Зиновия Михайловича я уже узнал у вашего помощника. И Дронго положил трубку. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Он стоял на балконе, глядя на панораму утреннего города. С этой стороны она была удивительная. Дронго приехал навестить Зиновия Михайловича, переведенного в эту больницу под чужим именем. И теперь постояв немного на балконе, он вернулся в палату. - Красиво у вас здесь и тихо, - сказал он Зиновию Михайловичу. - Да, - ответил тот, - если бы не моя нога. Так глупо все получилось. - Ничего, - успокоил его Дронго, - в конечном счете, эта нога спасла вам жизнь. - Может быть, - уныло согласился Зиновий Михайлович. - А меня еще раз убедили в преимуществах компьютера, - продолжал Дронго. - Поэтому выздоравливайте скорее, у нас еще впереди много работы. - Спасибо, - несколько оживился Зиновий Михайлович, - я даже не ожидал, что вы зайдете ко мне. Я читал газеты, во всех пишут разные новости. Но про "План Голиафа" говорят практически все. Вы все-таки добились своего. - Это не я, - грустно возразил Дронго. - Это Дима Виноградов и его компьютеры. Я тут ни при чем. - Ну что вы, - замахал руками Зиновий Михайлович, - не скромничайте. Без вас ничего бы не было. Вы ведь так помогли группе Славина. - Их уже нет в живых. Никого нет в живых, - медленно сказал Дронго. - Группа Славина больше не существует. - Зато есть компьютерная программа, на которой все записано, - возразил Зиновий Михайлович, - есть истина, ради которой они погибли. Вы знаете, я давно думаю. Мне кажется, что со временем человечество научится создавать электронный разум, способный решать этические и нравственные задачи. И тогда наступит новый виток нашей цивилизации. - Это будет уже не наша цивилизация, - улыбнулся Дронго, - это будет другая цивилизация. - Так и должно быть, - кивнул его собеседник. - Мы сделаем свое дело, создав новую цивилизацию и постепенно уступая ей место. С точки зрения исторической перспективы, мы должны уступить место другим, более совершенным существам, обладающим разумом, способным на решение не только логических, но и этических задач, возможно, ими будут компьютеры. Или нечто в этом роде. - Я принес вам газеты, - все-таки не сдавался Дронго. - Там есть последние сообщения о матче Каспарова с самой совершенной ЭВМ. Машина проиграла человеку. Вас не убеждает это доказательство? - Это доказывает только несовершенство машины, - не отступал Зиновий Михайлович. - Еще несколько лет, и они будут побеждать любого чемпиона мира. - И наступит конец света, - насмешливо уточнил Дронго. - И наступит новый виток цивилизации, - возразил Зиновий Михайлович. - В котором мы уже будем не нужны? - спросил Дронго. - Возможно, - кивнул Зиновий Михайлович. - И это будет лучшее, что мы сможем сделать. Уйти, уступив место другим. Он поднял газету, прочел какой-то заголовок. Улыбнулся. - У наших журналистов всегда такие образные сравнения, - сказал он, - посмотрите, что они пишут. "Рост сторонников оппозиции напоминает движение черепахи. Но неуклонное движение вперед, которое, в конечном итоге, может оказаться роковым для нынешней власти". Слишком высокопарно, вы не находите? - Отнюдь, - задумчиво сказал Дронго, - какая странная закономерность. Образ черепахи. Две тысячи лет назад жил царь Ирод, которому предсказали появление Иисуса Христа. И, чтобы гарантировать свою власть, он приказал истребить всех младенцев, родившихся в это время. В том числе даже собственного сына. Вы помните, чем все это кончилось? Зиновий Михайлович молча смотрел на него. - Ему все равно ничего не удалось сделать, - закончил свой рассказ Дронго, - а гигантская черепаха съела самого Ирода. Какая интересная параллель, вы не находите? - Да, - сказал негромко Зиновий Михайлович, - действительно интересно. - Всего вам хорошего, - пожелал на прощание Дронго, - поправляйтесь. Надеюсь, мы еще с вами увидимся. И вышел из палаты. Зиновий Михайлович долго смотрел ему вслед. Потом поднял трубку телефона, стоявшего рядом с ним. - Он вышел от меня, - сказал он уставшим голосом и положил трубку. "Надеюсь, они действительно будут его охранять, как мне и обещали", - подумал наивный Зиновий Михайлович. Дронго шел по коридору. Посмотрел на часы. Одиннадцать утра. Он выглянул в окно. Там уже стояли две машины "Скорой помощи", которых раньше он не замечал. Еще два человека стояли у самого выхода из больницы. Не нужно было быть особенно проницательным, чтобы заметить явное несоответствие их белых халатов. На одного из стоявших белый халат даже не налез, и он просто накинул его на плечи. Дронго улыбнулся. Бедный Зиновий Михайлович, и его втянули в эти разборки. Он покачал головой. Через несколько дней выборы, и про него все забудут. Но только через несколько дней. Пока они еще считают его лично виноватым в случившемся. Еще перед тем, как зайти в больницу, он по привычке изучил все входы, в том числе и запасные. Теперь, повернувшись, он пошел в другую сторону. Спустился по лестнице на первый этаж. В конце коридора был вход, через который обычно привозили больных. Он не пошел и туда, зная, что они могут подстраховаться, перекрывая оба входа. Дронго следовал по коридору и вошел в кабинет, который он заранее наметил. Окна кабинета выходили во двор, а сильно заросший кустарник скрывал все его действия. Он открыл окно, осторожно вылез на улицу, закрыл раму. Усмехнулся. И пошел в глубь парка. Было тридцатое число. До выборов оставалось всего семнадцать дней.