Так он был вашим помощником, - хмуро уточнил Резо.
   - Не только нашим. Судя по всему, потом его досье изъяли и  он  работал
на КГБ. Вернее, мог работать, этого мне точно установить  не  удалось.  Но
он, конечно, был связан с Рожко и Брылиным, это точно.
   - Теперь вы мне поверили?
   - Я в таких случаях верю только фактам. Я проверил и  убедился,  что  у
тебя действительно были посторонние.  Одна  из  жительниц  соседнего  дома
увидела, как к твоему дому подъезжали две  машины.  Поэтому  я  уже  тогда
понял, что ты говорил правду. А теперь  скажу  тебе  другую  новость.  Нет
вашего письма в УВИРе. Нигде нет. Не зарегистрировано.  Понимаешь  теперь,
почему вас хотели убрать?
   - Как нет письма? - подскочил Резо. - Я лично его подписывал. И  указал
все номера паспортов.
   - Его нет, - твердо сказал Демидов. - И  значит,  мы  на  верном  пути.
Именно из-за этого  письма  вас  пытались  убрать  и  именно  из-за  моего
любопытства  затем  решили  убрать  и  меня.  Ты  понимаешь,   Резо,   что
получается. Если кто-то решил убрать подполковника милиции только  за  то,
что он узнавал насчет письма туристической фирмы в  УВИР,  то  получается,
что это письмо и номера этих паспортов дороже не только жизней граждан, но
и жизней офицеров милиции. А это уже не фунт изюма. Там идут на все, чтобы
заставить нас замолчать, чтобы никто не узнал тайны этих паспортов. Ты  не
помнишь все же их номеров?
   - Нет, - твердо сказал Резо. - И  в  жизни  не  вспомню.  Столько  дней
прошло. Я даже серию вспомнить не смогу.
   - А фамилии?
   - Одного помню, я же говорил. Остальных нет.
   - Фамилии могли изменить, -  вставил  Чупиков.  -  Люди  эти  наверняка
поменяют документы и фамилии.
   - Уж это факт, - согласился подполковник. -  И  когда  вы  должны  были
посылать людей в Швейцарию?
   - Кажется, в понедельник. Рейс на Цюрих. Туда самолет летает только три
раза в неделю.
   - По вторникам нет самолетов, - многозначительно сказал Чупиков,  глядя
на Демидова. Тот кивнул.
   - Можно проверить всех, кто вылетает в Цюрих, - продолжал подполковник,
но у них теперь наверняка будут разные паспорта. Разные паспорта на  чужие
фамилии. Как мы вычислим этих четверых?
   - С одной фирмы, - неожиданно сказал Резо, - они  должны  вылететь  как
туристы, представленные одной туристической компанией.
   - Черт возьми! - стукнул кулаком по столу Демидов.  -  Ты  прав.  Можно
проверить по спискам. Какая  фирма  брала  билеты  и  для  кого.  И  какие
туристические группы вылетают в Швейцарию в этот понедельник.
   - А если в группе двадцать человек, - спросил Чупиков, - как быть?
   - Обычно туда ездят семьи с детьми, - вставил Резо. - Молодых  одиноких
мужчин почти не бывает. Можно проверить всех одиноких  молодых  мужчин,  и
обязательно попадут из той четверки. Если они, конечно, полетят  именно  в
понедельник.
   - Полетят, - кивнул Демидов. - Раз они  так  прикрывают  эту  четверку,
значит, точно полетят. Хотел бы я знать, что у них за задание такое,  если
их хозяева готовы убрать  стольких  людей,  чтобы  обеспечить  секретность
поездки.
   - Нужно найти Бурого, - напомнил Чупиков.
   - Где его сейчас найдешь?  -  нахмурился  подполковник.  -  По  прежним
адресам не живет.  Связи  оборваны.  Последние  данные  о  нем  датированы
девяносто вторым годом. После этого -  ничего.  Как  будто  вообще  такого
человека не существует. Где  его  теперь  найдем?  Еще  хорошо,  если  наш
горячий южный гость не кокнул его, когда бил наручниками по голове.
   - Я его не убил, - убежденно сказал Резо, - он был жив.
   - Нужно что-то делать. До понедельника осталось не так много дней. Если
не успеем, они улетят, - заметил Чупиков.
   - Я уже дал задание искать Бурого. Мне трудно было уйти с работы. У нас
вовсю проводят расследование ночного инцидента, проверяют, не были  ли  мы
пьяными. Зиновьев в себя пришел, его тоже проверили.  Хорошо,  что  парень
спортсмен, он вообще спиртного не переносит. А если  бы  выпили  во  время
ужина, нас бы еще обвинили и в этой автомобильной аварии.
   - Совсем плохо, - вздохнул Резо, - получается,  что  мы  их  остановить
никак не можем.
   - Можем! - зло сказал Демидов. - Еще как можем. Все равно дознаюсь, кто
сбил нашу машину. И кто твоего напарника убил. Почему они так готовят  эту
четверку? Не я буду - докопаюсь.
   - Нужно зацепиться за известное звено для начала, - предложил  Чупиков.
- Ты ведь говорил, что на квартире у Резо сохраняется засада?
   - Ну да. Четверо сотрудников ФСБ вместе  с  Брылиным.  А  при  чем  тут
засада? - не понял подполковник.
   - Они сидят там уже два дня, - объяснил Чупиков, - и  наверняка  засаду
не снимут до следующего понедельника. Найди  двух-трех  толковых  ребят  и
устрой собственную засаду.
   - На офицеров ФСБ? - вздохнул Демидов. - Ты знаешь, что бывает за такие
вещи? В лучшем случае меня выгонят из органов. Возьмешь к себе курьером?
   - Я тебе  серьезно  говорю,  -  не  унимался  Чупиков.  -  Нужно  взять
двух-трех  лучших  твоих  офицеров  и  установить  наблюдение  за  людьми,
сидящими в засаде. Они ведь выходят из дома, наверняка закупают  продукты,
меняются посменно. Нужно выяснить также, кто  именно  направил  засаду  на
квартиру Резо. Кто стоит за  этими  людьми.  Если  Брылин  лично  сидит  в
засаде, значит, людей у них не так  много.  Если  Бурый  приехал  за  Резо
вместе с Рожко, а потом Рожко сам проверял все квартиры, следовательно, не
так много посвященных в эту тайну. Человек десять-двадцать, не больше, раз
они хотят сохранить секретность.
   - Я всегда думал, что тебе следовало остаться в  уголовном  розыске,  -
отозвался Демидов. - Знаешь, мне  кажется,  ты  прав.  И  хотя  это  самая
большая авантюра в моей жизни, которую я могу себе позволить, но я  думаю,
что в нашем  управлении  я  смогу  найти  несколько  порядочных  офицеров,
умеющих хранить тайны.
   - А я готов им помочь, - предложил Чупиков, - вспомню старые  навыки  и
помогу твоим ребятам. Резо пусть пока поживет на даче. Тесть у меня сейчас
болеет, и я предупрежу хозяев, чтобы несколько дней здесь не появлялись.
   - Это не так просто, - задумчиво сказал Демидов. - Дело не в том, что у
меня нет хороших офицеров. Дело в том, что я могу подставить своих  ребят.
Если выяснится, что офицеры уголовного розыска следили за  офицерами  ФСБ,
все ребятки тут же вылетят с работы. А у них семьи, дети.
   - А если нанять частное агентство на два-три дня? - предложил Резо. - И
не говорить им, кто именно сидит в моем доме.
   - Интересная мысль, - кивнул Чупиков. -  Только  откуда  такие  деньги?
Частное агентство возьмет за три дня работы тысяч пять-шесть, не меньше.
   - Вот здесь десять тысяч, - Резо  достал  из  кармана  пачку  денег.  -
Найдите людей и отдайте им  деньги.  Если  это  поможет,  то  отдайте  все
деньги.
   - Вот тебе и решение проблемы, -  сказал  Чупиков,  -  в  конце  концов
необязательно,  чтобы  ты  сам  вмешивался   в   это   дело.   Я   адвокат
подозреваемого Резо Гочиашвили. И он заплатил мне деньги, чтобы я выяснил,
кто там находится в его квартире. По-моему, все логично.
   - Так нельзя, - возразил Демидов, - тогда выходит, что я ваш  сообщник.
Это незаконно.
   - А убивать людей законно? - вскочил с места Резо.  -  Где  есть  такие
законы, что из-за номеров паспортов можно столько людей убивать?  Где  эти
законы?
   - Ты не горячись, - посоветовал Чупиков, потянув его за руку,  -  и  не
нужно кричать. А то еще кто-то из соседей услышит. Сядь и успокойся.
   - Не могу больше, - простонал Резо. - Из-за меня Никита погиб,  женщина
погибла. А я здесь  прячусь,  как  крыса.  Не  могу  я  так  жить.  Возьму
пистолет, вернусь к себе домой и всех перестреляю.
   - В лучшем случае тебе разрешат только вытащить оружие, - строго сказал
Чупиков, - чтобы у них был  факт  -  твое  нападение.  А  потом  они  тебя
расстреляют. Один против четверых - ты ничего не сделаешь. Кончай  бузить,
сядь и послушай.
   Резо, тяжело вздохнув, не  стал  больше  спорить,  опустился  на  стул.
Демидов сочувственно взглянул на него. Потом перевел взгляд на Чупикова.
   - Ты думаешь, у нас что-нибудь получится?
   - Давай попытаемся. Если они с кем-то свяжутся, мы  сможем  узнать,  на
кого конкретно они работают. Частное агентство - это совсем неплохая идея.
Тем более если есть деньги. Я не хочу верить, что вся  наша  контрразведка
повязана с этими убийцами. Не хочу и не могу.
   - А если повязана? - вдруг тихо спросил Демидов. - Ты ведь сам  знаешь,
как это бывает. Если бы все сводилось к Бурому, мы бы с тобой не сидели на
даче. Кто-то предупредил всех авторитетных грузин в городе.  Кто-то  изъял
письмо из УВИРа. Кто-то принял решение о нашей ликвидации. Ты думаешь, это
могли сделать на уровне Бурого? Или на уровне Брылина?
   - Хватит об этом думать, - посоветовал Чупиков. -  Иначе  нам  с  тобой
просто нечего делать. Отвезем сейчас Резо в ФСБ, сдадим под расписку  -  и
по домам. Только учти: они на этом все равно не  остановятся.  Раз  решили
тебя убрать, значит, уберут. Ты для них  теперь  нежелательный  свидетель.
Один раз не получилось, получится во второй.
   - Пугаешь, Женя? - прохрипел Демидов.
   - Зачем? Ты у нас не пугливый, тебя не испугаешь. Просто не хочу, чтобы
нас с тобой передавили, как  цыплят.  Я  ведь  теперь  тоже  нежелательный
свидетель.
   - Ладно, поговорили. - Демидов поднялся. Резо смотрел на него, все  еще
не зная, что именно решил подполковник. Тот передернул плечами, сказал:  -
Резо остается на даче. Связь через мобильный телефон  Чупикова.  Я  больше
здесь появляться не буду.  Ты,  Женя,  поедешь  в  город  и  будешь  нашим
связным. Я скажу, в какое  частное  агентство  обратиться.  Может,  у  нас
действительно что-нибудь получится. Я знаю одно  агентство,  где  работают
очень крепкие ребята.
   Чупиков подмигнул Резо, и  тот  понял,  что  у  него  наконец  появился
реальный шанс на спасение. Реальный шанс.



        РАССКАЗ ТРИНАДЦАТЫЙ

   Дверь открылась. Я был готов ко всему. В этот момент - даже  к  смерти.
Но то, что я увидел, ошеломило меня. Я опустил пистолет и в  растерянности
произнес:
   - Вы?..
   На пороге стоял Провеленгиос. Та самая гнида, которая так быстро  сдала
мою квартиру. Я убрал пистолет, вспомнив, что  передо  мной  -  двоюродный
брат Виталика. Интересно, зачем он пожаловал ко мне?
   - Извините,  -  сказал  Провеленгиос,  по-прежнему  стоя  у  порога.  -
Разрешите войти?
   - Входите. - Я почему-то развеселился. Ждал убийцу, а пришел мошенник.
   Он вошел. Осторожно закрыл за собой дверь. Увидел  стоявшую  справа  от
него Алену и вздрогнул, видимо, от неожиданности.
   - Идите в комнату, - сказал я, пытаясь подняться; в голове уже  не  так
сильно шумело.
   Алена подошла ко мне и помогла подняться. Мы вместе прошли  в  комнату,
где уже находился Провеленгиос.
   - Садитесь. - Я указал ему на кресло, а сам плюхнулся на диван.  Именно
плюхнулся, а не сел.
   - Вы меня извините, - заговорил гость, усевшись на стул, а не в кресло,
хотя оно стояло гораздо ближе ко мне. - Вы,  наверное,  уже  слышали,  что
вчера произошло. Такое несчастье... - Честное слово, у него на глазах даже
слезы появились.
   - Мы не думали, что такое может случиться, - продолжал он. - Ночью  нам
позвонили... Я сразу поехал в морг. Какой  ужас...  Мне  сказали,  что  вы
вчера потеряли сознание. Я представил,  каким  ударом  оказалась  для  вас
смерть моего двоюродного брата. Какое несчастье...  Такой  молодой,  такой
талантливый...
   Даже Алена  всхлипнула,  настолько  на  нее  подействовала  речь  этого
подлеца. Я сидел, стиснув зубы.  Любое  напоминание  о  Виталике  являлось
напоминанием о моей ошибке. Я обязан был помнить, что за мной  следили.  И
должен был предотвратить несчастье. Моя ошибка стоила Виталику жизни.
   - Мы вчера  так  хорошо  обо  всем  договорились,  -  разглагольствовал
Провеленгиос. - Мне казалось, все будет в порядке. Виталик даже  пообещал,
что поможет вам собрать вещи...
   Я насторожился. К чему клонит этот стервятник?
   - Для меня его смерть оказалась ужасным ударом.  -  Провеленгиос  снова
прослезился, вытащил платок. Высморкавшись, тихо  проговорил:  -  Надеюсь,
все наши договоренности остаются в силе.
   Ах, вот оно что... Я невольно усмехнулся.  Этого  мерзавца  не  трогала
смерть Виталика, плевал он на наши чувства. Главное  для  него  -  деньги,
которые он уже заплатил, и договор, который мы уже подписали.
   - Я на всякий случай принес вам ключи. - Провеленгиос достал из кармана
ключи. - Это от той квартиры,  которую  сняли  со  следующей  недели.  Раз
Виталика нет, я вполне могу его заменить. И готов за  свои  деньги  помочь
вам найти людей и переехать на новую квартиру.
   - О чем он говорит? - не выдержала Алена. -  На  какую  квартиру?  Куда
переехать?
   - Он говорит о моей квартире, - пояснил я. - Вчера я заключил договор о
сдаче моей квартиры на три года. Кроме денег, согласно договору  я  должен
получить однокомнатную, чтобы жить там эти три года.
   - Ты сделал это ради нас? - Голос Алены дрогнул.
   - Неважно. - Я вздохнул. - Сделал... ради Игоря.
   Я старался не смотреть на Алену. Мне было немного стыдно, что  все  так
получилось.   Похоже,    я    слишком    явно    продемонстрировал    свою
несостоятельность, лишился денег и подставил друга. Я судил обо всем чисто
по-мужски. А у Алены, разумеется, женская  логика,  в  которой  нет  места
рационализму. Для женщины важен сам факт - ей хотят сделать приятное. Если
вы не можете купить миллион роз и покупаете только три розы  на  последние
деньги, женщина оценит это. В глазах Алены я был почти  героем.  Хотя  сам
чувствовал себя подлецом.
   - Видите ли, - вкрадчивым голосом  продолжал  Провеленгиос,  -  договор
нельзя пересмотреть. Уже выплачены деньги, проставлены сроки. Говорят, что
рядом с убитым ничего не нашли. Но уверяю вас, я передал ему  все  деньги.
Он даже дал мне расписку, прежде чем отправиться к вам.
   - Вы взяли у него расписку? - удивился я.
   - Конечно, взял, - в свою очередь, удивился  гость.  -  Я  всегда  беру
расписки. Деньги любят счет.
   - Он потребовал расписку у своего двоюродного брата, - пояснил я Алене.
   Нужно было видеть, с каким презрением она посмотрела на этого мерзавца.
   - Что вам  нужно?  -  спросил  я,  чтобы  прекратить  этот  бесполезный
разговор.
   - Но деньги исчезли, - сказал Провеленгиос, облизав  губы.  -  Впрочем,
это нас уже не касается. Если договор заключен, его нельзя нарушить.
   И только тут я понял все. Понял, почему он пришел ко  мне.  Почему  так
долго говорил о смерти Виталика и даже поехал ночью в морг.
   Он думал только о договоре, только о деньгах. И пришел  ко  мне,  чтобы
узнать,  когда  я  съеду  с  квартиры.  Пришел  подтвердить   незыблемость
договора.
   Почему так случается в жизни? Ведь Провеленгиос  не  только  двоюродный
брат Виталика, он еще и потомок тех греков, которые погибали  у  Фермопил,
предпочитая смерть позору  отступления.  А  один  из  тех  древних  героев
пробежал сорок с лишним километров  и  крикнул:  "Радуйтесь,  афиняне,  мы
победили". После чего рухнул замертво. И вот их потомок сидел передо мной,
рассуждая о договоре, который нельзя  нарушать.  Обидно.  Обидно,  что  он
родственник моего друга и потомок великого народа. Хотя при чем тут народ?
Ведь передо мной сидел конкретный сукин сын. Разве у  других  народов  нет
своих сукиных детей?
   - Да, - улыбнулся я, - договор - это закон.
   - Конечно. - Он не понимал, почему я улыбаюсь. И вдруг спросил:  -  Как
вы себя чувствуете?
   - Уже лучше. Если я буду  видеть  вас  каждый  день,  то  очень  быстро
поправлюсь. Вы действуете на человека как хорошая пиявка.
   - Спасибо. - Он не умел обижаться. - Я просто хотел  предупредить,  что
через шесть дней в квартиру должен  вселиться  мой  клиент.  А  вы  можете
переехать в квартиру, которую мы для вас сняли. Там очень неплохо.
   - Не сомневаюсь. - Я посмотрел на Алену и улыбнулся. И  она  улыбнулась
мне в ответ. Провеленгиос смутился и попятился к двери.
   - Я вам позвоню, я вам позвоню, - пробормотал он.
   - Подождите, - остановил я его, вспомнив про деньги. - Вы подвезли  его
к нашему дому. Или передали ему деньги у него на квартире?
   - В машине, - ответил Провеленгиос. - В моей машине. Он взял  деньги  и
расписался. У меня есть его расписка. Если хотите, я вам  покажу...  -  Он
полез в карман.
   - Не нужно, - отмахнулся я. - Вы должны были передать ему пятьдесят две
тысячи, верно?
   - Да-да, все правильно. Точно пятьдесят две тысячи. Я  ему  все  отдал.
Все до копейки.
   - Вы дали ему деньги в каком-нибудь пакете? Может, в конверте?  Или  он
просто сунул в карман пять пачек?
   - Нет-нет, в маленькой светло-коричневой сумке. Там как раз  помещались
все деньги. Я привез ему эту сумочку. Знаете, бывают такие удобные мужские
сумочки... Так что все деньги были там. Скажите, а что, деньги... все-таки
пропали?
   - Пропали, - кивнул я.
   - Какой ужас! - Он изменился в лице. Было очевидно: теперь Провеленгиос
скорбел по-настоящему - по пропавшим деньгам. - Тем не менее  договор  был
подписан, а все деньги выплачены, - поспешно добавил брат покойного.
   Я посмотрел на Алену. Она покачала  головой.  Провеленгиос  понял,  что
опять сказал что-то не то, и снова попятился к двери.
   - До свидания, до свидания. Я  вам  позвоню,  -  бормотал  он,  пытаясь
открыть замок. Открыв дверь, почувствовал себя гораздо увереннее и  сказал
на прощание: - И все-таки подписанный договор - это закон. Не забывайте об
этом, Леонид Александрович. Ведь никто не виноват в том, что случилось.
   Провеленгиос захлопнул за собой дверь с такой силой, что у меня в  ушах
зашумело. И я вдруг расхохотался. Очевидно, это  было  нечто  вроде  шока,
возможно, нервный срыв. Глядя на меня, и Алена  рассмеялась.  Мы  смеялись
громко, с надрывом. А потом внезапно воцарилась тишина.
   - Какой мерзавец! - сказала она минуту спустя.
   - Да, мерзавец, -  согласился  я.  -  Хотя  в  каком-то  смысле  весьма
занятный тип. Абсолютный цинизм в сочетании с его ловкостью даже  вызывает
уважение.
   - Что будешь делать, Леня? - спросила Алена.
   - Найду тех, кто убил Виталика, - ответил я не колеблясь.  -  И  Семена
Алексеевича. А потом посмотрим.
   - Ты не беспокойся, - сказала Алена, -  мы  постараемся  найти  деньги.
Может, продадим что-нибудь.
   А я подумал о деньгах, про  которые  я  рассказал  Семену  Алексеевичу.
Возможно, уже тогда у меня в  голове  зрел  некий  план.  Или  мне  просто
казалось, что у меня есть какой-то план? В любом случае я твердо знал, что
теперь не успокоюсь. Теперь меня уже  невозможно  было  бы  остановить.  Я
знал, куда идти и что делать. Я все знал и поэтому стал очень опасен...
   - Леня, - услышал я голос Алены, - как ты выйдешь в таком виде?
   - Поедем к вам, - предложил  я.  -  Найди  Андрея,  пусть  сделает  мне
какой-нибудь укол. Мне нельзя  здесь  оставаться,  следующий  гость  может
оказаться посерьезней Провеленгиоса.
   - Одевайся, - сказала Алена. - Давай я тебе помогу. Где твой пиджак?  И
где у тебя лежат носки? Я не успела их найти.
   Когда она принесла носки, я потянулся за ними, но Алена отстранила  мою
руку.
   - Сама, - сказала она. - Ты силы береги, тебе еще нужно до такси дойти,
а по дороге всякое может случиться.
   Потом она помогла мне надеть  кобуру.  После  чего  я  отыскал  пиджак,
собрал документы и взял запасную обойму.
   - Только осторожно. - Я взглянул на Алену. - Поймаешь такси и подъедешь
к дому. Но не подходи к моей машине.  Я  вчера  поставил  ее  около  будки
дежурного.
   - Ее уже отогнали во двор. Я дала им ключи.
   - Очень хорошо. Не подходи к ней.  Даже  не  смотри  на  нее.  Останови
машину, только не первую попавшуюся. Обязательно пропусти первую, поняла?
   - Не беспокойся. Я все поняла.
   - Мне ждать в подъезде?
   - Может, помочь тебе спуститься вниз?
   - Дойдем вместе до кабины лифта, - сказал я. - Потом ты поедешь первой,
а я подожду, когда ты выйдешь, и тоже вниз.
   Все получилось,  как  мы  задумали.  Мы  вышли  из  квартиры,  и  Алена
спустилась первой. Я дождался, когда она  выйдет  из  подъезда,  и  только
потом спустился вниз. Алена подъехала на такси через пять  минут,  помогла
мне сесть в машину, и мы поехали к ним домой. По дороге я два раза  просил
водителя свернуть в другую  сторону,  чтобы  проверить,  нет  ли  за  нами
слежки. Мне показалось, что слежки не было. Очевидно, убийцы  Виталика  не
ожидали, что я так быстро приду  в  себя.  Когда  мы  подъехали  к  нашему
старому дому, Алена расплатилась и помогла мне выбраться из машины. Уже  в
подъезде я вспомнил про фотографию.
   - Алена... - сказал я.
   - Что? - Мне показалось,  она  почувствовала,  что  именно  я  хочу  ей
сообщить.
   - Ты меня извини.
   - За что?
   - За фотографию. Я там убрал тебя... Ну, ты понимаешь...
   - Правильно сделал. Зачем тебе фотография чужой  жены?  -  сказала  она
рассудительно. Но голос ее чуть дрогнул. Или мне почудилось?



        ЭПИЗОД ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

   Чупиков посмотрел на вывеску.  Все  верно.  Частное  сыскное  агентство
"Щит". Он вошел. На проходной сидел молодой человек  в  легкой  спортивной
куртке, в джинсах и в кроссовках. Он явно скучал.
   - Куда? - спросил охранник.
   - Мне нужно видеть вашего директора, - объяснил Чупиков.  -  У  меня  к
нему важное дело.
   - Документы есть?
   Чупиков достал свое удостоверение. Парень целую минуту изучал его,  при
этом шевелил губами. Наконец кивнул и поднял трубку внутреннего телефона.
   - К нашему Раулю пришли, - сказал он. - Адвокат пришел. Чупиков Евгений
Алексеевич. Сейчас выйдут.
   Парень положил трубку.
   Ждать пришлось довольно долго.  Наконец  появилась  девушка  в  строгом
темном костюме.
   - Добрый день, - сказала она. - Вы Чупиков?
   - Да. Я звонил вашему директору...
   - Знаем. Идемте.
   Они поднялись по лестнице.  Прошли  по  длинному  коридору  и  вошли  в
приемную, где сидела еще одна девушка. Она кивнула, и Чупикова  провели  в
просторный кабинет, с панелями из карельской березы.
   - Добрый день. - Директор поднялся с кресла. Он был чуть ниже  среднего
роста,  смуглолицый,  с  жесткими  волосами,  подстриженными   под   ежик.
Седоватая  щеточка  усов,  резкие   морщины,   тяжелый   подбородок...   и
внимательный, несколько ироничный взгляд.
   Поговаривали, что раньше он работал  в  немецкой  разведке.  Точнее,  в
разведке ГДР. А после развала  своей  страны  переехал  к  нам  и  получил
убежище и гражданство. После  распада  уже  Советского  Союза  он  основал
частное сыскное агентство. Чупиков слышал, что среди сотрудников Рауля - в
основном бывшие  офицеры  элитных  подразделений  КГБ  и  МВД.  Но  первые
впечатления были негативными, ему не понравился охранник, сидевший внизу.
   - Здравствуйте, - сказал Чупиков, пожимая директору руку.
   Тот указал на кресло. Девушка-секретарь внесла две чашки кофе, конфеты,
печенье и даже сигареты.
   - Я звонил вам.
   - Помню, - улыбнулся Рауль. - Какое у вас ко мне дело?
   - Мне нужны опытные  люди,  чтобы  проследить  за  одной  квартирой,  -
ответил Чупиков. - Два или три дня будет достаточно, - добавил он.
   - За какой квартирой? Кто там проживает? Где находится?
   - Сначала я должен убедиться, что о нашем разговоре никто не узнает.
   -  Разумеется,  никто,  -  нахмурился   Рауль.   -   У   нас   работают
профессионалы.
   - При взгляде на  вашего  охранника  этого  не  скажешь,  -  усмехнулся
Чупиков.
   Рауль улыбнулся. И вдруг поднялся и нажал кнопку пульта  дистанционного
управления телевизора, стоявшего у него на столе.
   - Посмотрите сюда, - сказал он, указывая на экран телевизора.
   Чупиков не смог скрыть удивления  -  оказалось,  что  его  появление  в
агентстве фиксировалось скрытой камерой. Более того: за  ним  одновременно
следили несколько человек. А не понравившийся ему охранник дождался, когда
клиент поднимется наверх, затем изменил выражение лица, достал из  кармана
очки и принялся читать книгу.
   - Вы знаете, что он читает? -  спросил  Рауль.  -  Борхеса  читает.  Он
бывший офицер правительственной связи. Когда вы подходите, он превращается
в скучающего туповатого малого. Чтобы проверить вашу  реакцию.  Нам  важно
знать, с кем мы имеем дело.
   - Любопытно, - кивнул Чупиков. - А я думал, что это обычный деревенский
увалень. Или недоучившийся студент.
   - Это его "образ". На самом деле ему уже  двадцать  восемь.  Просто  он
молодо выглядит. Это к вопросу о том, какие  именно  профессионалы  у  нас
работают. Кстати, насколько я знаю, вы ведь раньше работали в милиции?
   - Не нужно демонстрировать  мне  вашу  информированность,  -  улыбнулся
Чупиков. - Я все понял и оценил. Вопросов больше нет. Квартира, за которой
вам нужно проследить, находится в центре  города.  -  Чупиков  дал  точный
адрес. - По нашим сведениям, в ней находятся  несколько  человек,  которые
устроили там засаду. Нужно выяснить, кто они такие, с  кем  встречаются  и
чье задание выполняют. Все.
   - Сколько их?
   - Трое или четверо. Нам важно знать, работают  они  посменно,  или  все
время дежурят одни и те же люди.
   - Посменно? - прищурился Рауль. - Вы хотите сказать, что это могут быть
представители официальных структур?
   - Да, - нахмурился Чупиков. - Они  могут  быть  кем  угодно.  Мы  хотим
узнать, кто они такие и чьи задания выполняют. Но учтите: у вас только два
или три дня.
   - По-моему, легче зафиксировать их телефоны и  определить,  с  кем  они
разговаривают, - заметил Рауль.
   - Нет, - возразил ему Чупиков, - мы опасаемся,  что  телефоны  уже  под
контролем и дополнительное подключение к ним может быть обнаружено.  Нужны
другие методы слежения.
   -  Мы  можем  подключиться  непосредственно  к  линии,  тогда   никакая
аппаратура нас не обнаружит. Кроме специальной аппаратуры, которая имеется
только у ФСБ.
   - Именно поэтому мы не хотим, чтобы вы подключались, - пояснил Чупиков.
   Рауль испытующе посмотрел на собеседника. Встал, затем подошел к  столу
и выключил телевизор. После чего спросил:
   - Значит, люди из ФСБ?
   - Возможно. Но мы точно не знаем.
   - Мне рекомендовали вас как  надежного  человека,  -  сказал  Рауль.  -
Неужели мои друзья ошиблись?
   - Не думаю. Скорее, именно вы сейчас совершаете  ошибку.  Мы  не  можем
утверждать, что там одни лишь сотрудники ФСБ. Но подозреваем, что  кое-кто
из них вошел в контакт с преступными группировками, чтобы сообща  устроить
засаду на этой квартире. Нужно проверить. Если там все чисто,  у  нас  нет
вопросов. Вы получаете свои деньги, и мы  расстаемся.  Если...  не  совсем
чисто, вы выясняете, что там происходит, и также получаете вознаграждение.
Но в любом случае вам не следует предпринимать активные  действия.  Просто
наблюдайте. Этого вполне достаточно.
   - Понятно, - кивнул  Рауль,  снова  усаживаясь  в  кресло.  Побарабанив
пальцами по столу, сказал: - Наши услуги стоят дорого.
   - Знаю, - усмехнулся Чупиков. -  Поэтому  и  выбрали  именно  вас.  Нам
сказали, что в вашем агентстве работают настоящие профессионалы.
   - Дилетантов не держим, - улыбнулся Рауль.
   - Сколько вы просите за ваши услуги?
   - За два дня? - спросил Рауль.
   - Считайте за три.
   - Около восьми тысяч долларов, - ответил Рауль. - Половина вперед  -  в
качестве аванса, который не возвращается  ни  при  каких  обстоятельствах.
Полный расчет - если мы выполним задание. Разумеется, вы  берете  на  себя
все расходы, связанные с выполнением заказа.
   - Согласен, - кивнул Чупиков, вынимая из кармана деньги.
   - Это мы потом оформим, - улыбнулся Рауль. - Уберите деньги.  А  теперь
подробно объясните мне,  что  именно  вы  хотите  и  с  какого  числа  там
находятся эти люди. Кстати, чья это квартира?
   Чупиков положил деньги на  столик.  Затем,  пригубив  из  своей  чашки,
рассказал о квартире. Сообщил, что там совершено два убийства и что хозяин
сбежал, когда его конвоировали из МВД в ФСБ.
   Рауль слушал  молча,  словно  раздумывал,  стоит  ли  заниматься  столь
неприятным  делом.  Но  директор  понимал:  мастерство  его  ребят   можно
проверить   по-настоящему   только    в    соперничестве    с    истинными
профессионалами. Поэтому он склонялся к тому, чтобы взяться за  это  дело.
Тем более что клиенты могли щедро заплатить.



        РАССКАЗ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

   Когда мы с Аленой приехали на нашу старую квартиру, мне  уже  в  кабине
лифта стало так плохо, что я прислонился к  стенке,  хватая  ртом  воздух.
Наверное, мне вкатили слишком уж большую дозу - так можно  и  в  наркомана
превратиться.
   Я прекрасно понимал: жизнь моя висит  на  волоске.  После  того  как  в
кабинете  Облонкова,  в  присутствии   заместителя   прокурора,   у   меня
рассыпались деньги, они вправе были меня подозревать.  К  тому  же  у  них
имелось и такое "доказательство", как пленка, на которой я разговаривал  с
погибшим банкиром. И мои нерасчетливые выпады против  Облонкова  не  могли
остаться незамеченными. Они и не  остались  незамеченными.  Вот  убийца  и
поджидал меня, чтобы поставить точку в этой запутанной истории. Бедный мой
друг помешал им это сделать.
   У банкира могли найти  какие-нибудь  компрометирующие  меня  документы.
Таким образом, смерть Семена  Алексеевича  можно  было  связать  с  нашими
именами - моим и Цфасмана. А последовавшее  затем  устранение  обоих  -  с
запоздавшим контрольным ударом моего начальника по заговорщикам. Выгори их
план, Виталик остался бы жив, передал бы деньги Алене, и все кончилось  бы
хорошо...
   Мое доброе имя? Да черт с ним! Только вот жаль, не смог бы я  распутать
все это дело с вывозом денег. А у них все было так просто и так  гениально
рассчитано. Но вот если я ничего не смогу сделать,  то,  возможно,  еще  и
пожалею, почему я не оказался на месте Виталика.
   Мы поднялись на площадку, подошли к двери,  и  Алена  позвонила.  Через
минуту раздались шаги. Открыл Игорь. Увидев нас, очень удивился.
   - Ты почему встал? - набросилась на него Алена.
   - Скучно, - объяснил Игорь. - Все время  лежать  -  скучно.  Откуда  вы
приехали?
   - Отцу стало плохо, и он позвонил мне, - сказала Алена.
   Игорь кивнул. Мне показалось, он  обрадовался  моему  приходу.  В  этот
момент из комнаты вышла  пожилая  женщина,  мать  Андрея.  Она  оцепенела,
увидев нас вдвоем. Да еще Алена держала  меня  за  руку.  При  виде  своей
свекрови моя бывшая жена вздрогнула и отпустила мою руку.
   Я же от неожиданности рот раскрыл; Свекровь сверлила нас взглядом.
   - Мы приехали... домой, мама, - пробормотала Алена. -  Я  предупреждала
Андрея, что буду у Леонида.
   - Вижу, - сказала свекровь. - Ты провела там всю ночь? - спросила она с
усмешкой.
   Алена вспыхнула и уже собралась что-то  ответить.  Я  знал,  как  Алена
умеет отвечать, и мне не хотелось, чтобы  она  из-за  меня  рассорилась  с
матерью мужа.
   - Алена пришла ко мне, - проговорил я, -  потому  что  мне  было  очень
плохо. У меня вчера погиб друг. Его убили... вместо меня.
   Пожилая женщина пристально  смотрела  мне  в  глаза.  Говорят,  женщины
чувствуют, когда мужчины лгут. И очевидно,  чувствуют,  когда  те  говорят
правду. В конце концов она молча повернулась и ушла в комнату.
   - Какого друга у тебя убили? - раздался голос у меня  за  спиной.  Черт
возьми, я совсем забыл про Игоря. Я обернулся, но не сумел посмотреть  ему
в глаза.
   - Погиб один мой сослуживец, - пробормотал я.
   - Спасибо, - сказала  Алена,  -  ты,  кажется,  предотвратил  серьезный
скандал. Понять не могу, почему она меня так ненавидит.
   А вот мне все было понятно. Ее сын женился на женщине,  у  которой  уже
был ребенок от первого брака. Вряд ли какая-нибудь мать  одобрит  подобный
выбор. Я не говорю уж о том, что ни одна мать  не  останется  равнодушной,
если жена сына уедет на ночь к своему первому мужу. Нам еще  повезло,  что
Андрей и его мать были довольно интеллигентными  людьми.  Другие  в  таких
случаях бьют морду или устраивают немыслимые сцены с привлечением соседей.
   Потом мы долго ждали Андрея, и  за  это  время  я  успел  даже  немного
подружиться с его мамой. Мы сидели на кухне  и  пили  чай,  когда  приехал
Андрей. Голова у меня все еще кружилась, но я чувствовал себя уже  гораздо
лучше. Андрей - молодец, сразу понял, что  произошло,  и  вкатил  мне  два
укола, после которых  мне  стало  совсем  хорошо.  Конечно,  не  настолько
хорошо, чтобы принять участие в забеге на длинную дистанцию, но держать  в
руке оружие я уже мог. И самостоятельно передвигаться - тоже, что в данном
случае было самое важное.
   - Тебе нужно отлежаться, - предупредил Андрей. - Хотя бы один день.
   - Успею, - сказал я, вставая. - Если меня  будут  спрашивать,  скажите,
что не знаете, где  я.  Просто  не  знаете.  Вас  никто  не  тронет.  А  в
воскресенье вы уедете. Первый взнос у вас есть. Остальные деньги я найду.
   - Это несерьезно, - попытался удержать меня Андрей.
   Он стоял у двери. Алена - у него за спиной. Она  обняла  Игоря,  обняла
обеими руками, словно прикрывая от  какой-то  опасности.  Такими  я  их  и
запомнил.
   - До свидания, - сказал я. И тут Игорь шагнул ко мне.
   - Отец, - он смотрел мне в глаза, - будь осторожен.
   - Буду, обещаю. - Я наклонился, чтобы поцеловать его. Все  к  черту,  я
хотел его поцеловать. Я давно хотел это сделать. Впервые за несколько  лет
я поцеловал сына. Наклонившись, тихо прошептал: - Держись.
   - Я тебя люблю, - прошептал мальчик мне на ухо.
   Я поднял голову. Еще секунда - и я  разревелся  бы,  потому  что  снова
находился на  грани  нервного  срыва.  Резко  выпрямившись,  я  кивнул  на
прощание и вышел. Вышел, даже не попрощавшись с Андреем и не  поблагодарив
Алену.
   Через несколько минут я остановил  проходившую  мимо  машину.  Я  точно
знал, куда ехать. Сначала подъехал к прокуратуре и позвонил по  мобильному
телефону Лобанову. Тот очень удивился моему звонку. Я попросил его  выйти,
сказав, что мне нужно срочно с ним увидеться.
   Мы встретились в небольшом кафе недалеко от прокуратуры. И  я  ему  все
рассказал. Рассказал об  Игоре,  о  подслушанном  разговоре,  рассказал  о
смерти Семена Алексеевича, о  моей  беседе  с  Цфасманом,  о  конфликте  с
Облонковым. А также об убийстве Виталика и моем нервном срыве. В общем,  я
рассказал все, что знал. Нужно было видеть, как  менялось  лицо  Лобанова.
Нужно было видеть, как он нервничал, слушая мой рассказ.
   - Почему вы не доложили обо всем своему начальству, генералу? - спросил
он наконец.
   - Я написал рапорт. Но вчера ночью очень плохо себя  чувствовал.  Врачи
говорят, что у меня был нервный срыв. Мне сделали несколько  успокаивающих
уколов. У меня до сих пор голова идет кругом, - признался я. -  Мне  нужна
твоя помощь. Нужно, чтобы ты все рассказал  своему  прокурору.  От  Дубова
мало толку. Он такой же упрямый кретин, как Облонков.  Но  ты  можешь  мне
помочь. Расскажи все прокурору, может, он захочет меня принять. Или подаст
рапорт Генеральному прокурору.
   -  Я  попытаюсь,  -  проговорил  он  задумчиво.  -   А   у   вас   есть
доказательства?
   - Нет, -  признался  я,  -  у  меня  нет  никаких  доказательств.  Одни
подозрения.  Я  этой  ночью  чуть  с  ума  не  сошел.  Какие   еще   нужны
доказательства? Они убили сначала Семена Алексеевича, а потом моего друга.
Хотя у меня только подозрения, но вполне обоснованные подозрения.
   - У вас особая служба, -  заметил  Лобанов.  -  Прокуратура  обычно  не
вмешивается в ваши дела. Тем более что  речь  идет  о  заместителе  вашего
начальника. Наш прокурор не захочет связываться с таким делом.
   - Это я понимаю. Но и ты меня пойми. У меня нет другого выхода. Если ты
мне не поможешь, я даже не знаю, что  делать.  Поверь,  я  ночью  чуть  не
рехнулся. Я не только друга лишился, но и всех денег.
   - Хорошо, - сказал Саша, - я попытаюсь что-нибудь  придумать.  Как  вас
найти?
   - Каждые три часа я буду включать  на  пять  минут  мобильный  телефон.
Ровно через каждые три часа. Телефон  я  отключаю,  чтобы  меня  не  могли
найти. Но через каждые три часа на пять минут буду включать. Запомнишь?
   - Запомню. - Лобанов протянул  мне  руку.  -  Не  беспокойтесь,  Леонид
Александрович, я доложу прокурору, пусть он знает, что у вас творится.
   Когда Лобанов ушел, я посмотрел на часы.
   Стрелки показывали половину третьего. Меня, конечно же, уже  искали.  И
сначала наверняка позвонили домой. Потом по мобильному телефону. Потом  ко
мне домой, рассуждал я, приедет кто-нибудь из  офицеров.  Интересно,  кого
они пошлют? И только потом объявят розыск.
   Значит, нужно их опередить. Я достал телефон и позвонил.
   - Зоркальцев, - сказал я, узнав голос, - это Литвинов.
   - Леонид Александрович, где вы находитесь? Мы вас ищем по всему городу.
Облонков приказал вас срочно найти.
   "Конечно, приказал, - мысленно усмехнулся я. - Узнал  о  случившемся  и
понял, как глупо подставился. Конечно, они ищут меня с самого утра. Потому
что наверняка уже узнали о вчерашнем убийстве. Но они  еще  не  знают  про
деньги. И не знают, как я себя чувствую. Им,  наверное,  известно,  что  у
меня был нервный срыв. Может быть,  они  даже  рассчитывали  застать  меня
дома. Но я опередил их всех, выскользнув из квартиры  до  того,  как  меня
начали искать".
   Три убийства подряд. Что ж, речь шла о такой сумме, что ради нее  и  на
убийства пошли. Хотя на Сашу Лобанова я твердо рассчитывал, но и сам решил
кое-что предпринять.
   - Послушай, Зоркальцев, - сказал я, - вчера  погиб  мой  хороший  друг.
Лучший друг. И я всю ночь бредил. Врачи говорят, что у меня нервный  срыв.
Мне сказали три дня лежать в постели. Поэтому на звонки я не отвечаю  и  к
телефону не подхожу.
   - Может, мне приехать? - спросил Зоркальцев. - Вам нужна помощь?
   Я колебался. Нет. Я не имею права  никому  доверять.  После  того,  что
случилось, я  не  могу  доверять  никому  из  наших  офицеров.  Ни  одному
человеку. Любой из них может оказаться сообщником  Облонкова.  Может,  это
Зоркальцев стрелял вчера в Виталика. Или в Семена Алексеевича.  Хотя  нет.
Так нельзя. Так я начну подозревать всех без исключения. Зоркальцев всегда
был порядочным человеком.
   - Спасибо тебе, - ответил я, - ничего мне не нужно. Только скажи  всем,
что я на бюллетене. А через три дня выйду на работу.
   Через три дня наши улетят в Германию, размышлял я. За  три  дня  многое
может случиться.
   - К вам хотел приехать Галимов, - пояснил Зоркальцев. - В ФСБ  считают,
что  убийство  вашего  друга  и  убийство  Семена  Алексеевича,  возможно,
связаны. Они хотят приехать к вам, чтобы узнать кое-какие подробности.
   - Через три дня, - ответил я.
   - Но они приедут вечером.
   - Пусть не приезжают, я поеду в больницу.
   - Галимов приказал найти вас и предупредить.  Им  обязательно  нужно  с
вами поговорить.
   - Ничем не могу помочь, - пробормотал я.
   -  Товарищ   подполковник,   Леонид   Александрович!..   -   воскликнул
Зоркальцев. - Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
   - Об этом я и говорю. Очень плохо. И не нужно меня беспокоить.
   - Они вас не подозревают. - Он, наверное, решил, что я просто боюсь.  -
Они знают, что  вы  были  у  своей  бывшей  жены.  Сотрудники  прокуратуры
проверили ваше алиби. Они хотят узнать насчет вашего друга.
   Я вдруг понял, что мы слишком много говорим. Меня вполне могли  засечь.
Нельзя давать им такой шанс.
   - У меня кружится голова, - пожаловался я собеседнику.  -  Ты  будь  на
телефоне, я тебе попозже перезвоню.
   Я прервал связь. Затем остановил первую попавшуюся машину  и  поехал  в
противоположную сторону. Я знаю почти все их приемы. Теперь  у  меня  было
достаточно времени, чтобы продумать  все  в  деталях.  Сегодня  вечером  я
встречу Облонкова. Два раза встречали наших.  Сегодня  я  буду  нападающей
стороной, и пусть только Облонков попробует мне не ответить. Двое убитых и
банкир. Банкира я ему прощаю, а вот двоих друзей... Пока не найду  убийцу,
пока не верну свои деньги, не успокоюсь. И никто меня не остановит.



        ЭПИЗОД ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ

   Два дня Резо провел в томительном ожидании на даче. Два долгих  дня  он
ничего  не  делал,  лишь  отсыпался  после  несколько   бессонных   ночей,
проведенных в камере и у Веры.  В  первый  день  он  все  еще  волновался,
прислушивался к проезжающим мимо автомобилям, вскакивал на голоса соседей,
проходивших мимо забора. Но к вечеру первого дня немного успокоился, а  во
второй день, набравшись храбрости,  дважды  выходил  на  крыльцо,  радуясь
дождю.
   Два раза приезжал Чупиков, привозивший продукты  и  свежие  газеты.  Но
ничего особенного он не сообщил. К Демидову приставили охрану - офицера из
уголовного розыска. Раненый Зиновьев уже пришел в себя. Адвокат сказал, за
квартирой Резо якобы следят опытные люди  и  нужно  набраться  терпения  и
немного подождать. Что Резо и делал, изнывая от безделья и скуки.
   Тем  временем  Демидов   попытался   выяснить,   куда   делось   письмо
туристической фирмы в УВИР, но получил официальный ответ: подобного письма
никогда не  существовало  и  в  УВИР  не  поступали  запросы  относительно
чьих-либо  паспортов  на  поездку  в  Швейцарию.  Ответ  был  исполнен  на
стандартном бланке в стандартной форме, но Демидов понимал: его тактика  -
единственно  правильная.  Если  письмо  было  отправлено  и  не  дошло  до
адресата, значит, его перехватили и  информатор  работал  в  туристической
компании. Впрочем, нет. Письмо готовил сам Гочиашвили, и оно было отослано
в УВИР. Следовательно, оставалась вероятность того, что письмо исчезло уже
в самом управлении.
   По указанию Демидова один из его сотрудников привез  списки  пассажиров
Аэрофлота, вылетавших рейсом 265,  в  Цюрих.  Выяснилось,  что  Гочиашвили
ошибался. Рейс выполнялся ежедневно,  и  вполне  вероятно,  что  пассажиры
могли вылететь не только в понедельник, но и в воскресенье или во вторник.
Предусмотрительный Демидов приказал изъять все списки за  несколько  дней,
начиная  с  воскресенья.  Самолет  "Ту-154"  вылетал  из  Шереметьева-2  в
десять-сорок пять ежедневно.  В  самолете  было  двенадцать  мест  первого
класса, восемнадцать -  бизнес-класса  и  сто  два  места  для  пассажиров
эконом-класса. Таким образом,  на  каждый  рейс  могло  быть  продано  сто
тридцать два билета. Демидов приказал начать проверку  всех  туристических
групп, вылетавших в эти дни, но внезапно обнаружил, что на  понедельник  и
вторник выписаны билеты на две группы ежедневно. Причем коллективный билет
выписывался на группу, а фамилии уточнялись только перед вылетом, с учетом
предъявленных документов и проставленных виз. Демидов распорядился сделать
запросы  в  Аэрофлот  и   уточнить   фамилии   пассажиров   всех   четырех
туристических групп. Однако окончательное выяснение следовало отложить  до
субботы, когда станет ясно, кому именно были выданы швейцарские визы.
   Зиновьев наконец пришел в себя, его допросили и убедились  в  том,  что
нападение на автомобиль было спровоцировано водителем  грузовика.  Демидов
находился в своем кабинете, когда к нему  приехал  Кимелев.  У  сотрудника
прокуратуры было на редкость хорошее настроение. Он вошел к  подполковнику
и как-то по-особенному радостно поздоровался. Присел у стола.
   - Разговаривал с Зиновьевым, -  сообщил  Кимелев.  -  Он  настаивал  на
версии покушения. Как и вы, подполковник.
   Демидов, не понимавший, чему именно радуется Кимелев, нахмурился.
   - Как он себя чувствует?
   - Неплохо, - ответил Кимелев. - Но он, как и вы, считает, что  водитель
грузовика сознательно пошел на столкновение. Он не помнит, что потом было,
и не подтверждает вашу версию о появлении еще одного  автомобиля,  который
якобы к вам подъезжал.
   - Почему якобы? - спросил подполковник. - Я же объяснил:  нас  пытались
убить. Убить, Кимелев. Неужели вы этого не понимаете?
   - Когда  долго  работаешь  в  уголовном  розыске,  становишься  немного
психопатом, - с улыбкой заявил Кимелев. - Не обижайтесь,  подполковник,  я
не вас имею в виду. Но у  многих  сотрудников  уголовного  розыска  бывают
разные... манцы. Ваш Зиновьев, очевидно,  страдает  манией  преследования,
которая отчасти передалась и вам.
   Подполковник пристально посмотрел на Кимелева.  Потом  процедил  сквозь
зубы:
   - Хотите сказать, что я идиот?
   - Нет, конечно. Но вы поддались общему настроению. Никаких бандитов  не
существовало. Грузовик угнал  пьяный  бомж,  который  хотел  покататься  и
продать машину где-нибудь за городом. Он во  всем  признался.  Сейчас  его
должны привести к вам.
   - Какой бомж? - спросил Демидов. - Там был опытный водитель.
   - Когда  его  привезут  к  вам,  можете  сами  с  ним  побеседовать,  -
усмехнулся  Кимелев,  поднимаясь.  -  И  вообще,  подполковник,   поменьше
слушайте своих офицеров. У них иногда разыгрывается фантазия. Кстати,  как
сбежавший грузин? Его нашли?
   - Кажется, нет.
   - В ФСБ - тоже работнички... - заметил Кимелев. - Я ведь оказался прав.
Это он убил своего напарника и свою зазнобу. Я сразу так и подумал.  Убил,
а потом сбежал. Ну, ничего, все равно далеко не убежит. Да... пришел ответ
на наш запрос.  Он  ни  в  каких  спецподразделениях  не  служил.  Обычный
дипломат, интеллигент. Значит, будет прятаться где-нибудь поблизости.  Вот
увидите, его скоро поймают.
   Кимелев стремительно вышел из кабинета. Он уже не услышал, как  Демидов
прошипел ему вслед:
   - Индюк надутый.
   Через полчаса привезли задержанного. К тому времени Демидов  уже  знал,
что арестованный за угон машины сам признался во  всем,  когда  его  утром
задержали на вокзале сотрудники отдела транспортной  милиции.  Задержанный
Красиков рассказал, что два дня назад пытался угнать грузовик, но попал  в
аварию и сбежал  с  места  происшествия.  Сотрудники  милиции,  знавшие  о
поисках подобного преступника,  сразу  передали  его  в  прокуратуру,  где
энергичный Кимелев добился признания.
   Демидов распорядился, чтобы  Красикова  немедленно  доставили  к  нему.
Когда дежурный открыл дверь кабинета,  сивушный  запах  ударил  в  ноздри.
Подполковник поморщился, но кивнул, разрешая ввести задержанного. Красиков
оказался тщедушным мужичонкой неопределенного возрастало помятым лицом и с
клочками волос на лысеющей голове - в общем, типичный бомж.  Подполковник,
стараясь не обращать внимания на запах, подошел ближе.
   - Садись, - он указал рукой на стул. Мужичонка в испуге озирался.
   - Так это ты угнал грузовик?  -  Подполковник  недоверчиво  смотрел  на
задержанного.
   - Ить, - икнул Красиков, - кажись, я...
   - Два дня назад? - спросил Демидов.
   -  Ага.  Я  сел  в  грузовик  и  поехал...  А  потом...   он,   значит,
перевернулся... И я того... Вылез и Ушел...
   - Вылез и ушел? - переспросил Демидов. - С какой стороны?
   - Что?
   - С какой стороны вылез?
   - Не помню, - удивился вопросу Красиков. - Я ничего не помню.
   - Ну, это понятно. - Демидов вдруг наклонился над задержанным и сказал:
- А ну-ка дыхни.
   - Ты че? - икнул от неожиданности Красиков. - Че тебе надо?
   - Дыхни,  говорю.  -  Демидов  ударил  бомжа  по  лицу.  Конечно,  бить
задержанных не разрешалось,  но  у  сотрудников  уголовного  розыска  свои
методы и традиции. Демидов понимал, кто сидит перед  ним,  поэтому  ударил
Красикова легонько. Ударил, чтобы сбить с толку.
   - Ты чего? Чего дерешься? - оскалился Красиков.
   - Значит, угнал  грузовик?  -  презрительно  усмехнулся  Демидов.  -  А
сколько тебе на опохмелку дали? Молчишь? Когда  из  запоя  вышел?  Отвечай
сразу, быстро.
   Он еще раз ударил Красикова, на этот раз сильнее.
   - Вчера! - закричал Красиков. - Чего руки распускаешь?
   - А деньги кто дал? Кто дал деньги?
   -  Откуда  я  знаю.  Иди  ты...  -  разозлился  Красиков.  В  следующее
мгновение, получив сильный удар по лицу, он рухнул  вместе  со  стуком  на
пол. - Еще дерется... - Мужичонка неожиданно всхлипнул.
   - Ладно, - примирительно сказал Демидов, протягивая Красикову  руку,  -
поднимайся. Значит, ты вчера из запоя вышел?
   - Ага.
   - А деньги кто тебе дал?
   Красиков поднялся, и Демидов помог ему сесть на стул. Дежурный  сержант
молча стоял рядом.
   - Откуда я знаю? Двое каких-то мужиков. Деньги дали  и  сказали,  чтобы
про грузовик никому не рассказывал. А я про него не помнил даже.
   - Но они тебе сказали, что ты его угнал? - усмехнулся Демидов.
   - Нет. Они сказали, чтобы я больше не угонял грузовик. А сам  я  ничего
не помню. Потом, на вокзале, я стал всем рассказывать, что грузовик угнал.
Вот меня и забрали. А потом этот следователь пристал: расскажи, как  угнал
грузовик. Ну я и рассказал...
   - Ясно. Значит, это ты угнал грузовик?
   - Я, - кивнул Красиков.
   - Вот и хорошо. Иди отоспись, потом поговорим.
   Сержант толкнул Красикова в спину,  и  тот,  поднявшись,  направился  к
двери. Демидов подошел к телефону и позвонил в прокуратуру.
   - Я видел вашего задержанного, - сообщил Кимелеву.
   - Теперь-то поверили?
   - Вы, кажется, не любитель спиртного? - заметил подполковник.
   - Я вообще не пью, - заявил  Кимелев.  -  У  меня  язва.  А  почему  вы
спрашиваете? Он рассказал мне, как угнал грузовик. Во всех подробностях.
   - Он только что вышел из  запоя,  -  сообщил  подполковник.  -  Это  же
написано на его физиономии. Вы ошиблись, Кимелев. Он в таком состоянии  не
смог бы сесть за руль.
   - Поэтому он и перевернулся, -  не  сдавался  Кимелев.  -  Вы  же  сами
говорите, что он был вдребезги пьян.
   - А как он попал туда? - спросил подполковник. -  От  гаража  до  места
аварии около  пятнадцати  минут  езды.  Думаете,  он  мог  проехать  такое
расстояние?
   Кимелев молчал. Он уже понял, что несколько поторопился с выводами.
   - Вам его подставили, - продолжал Демидов. - А  у  наших  офицеров  нет
мании преследования. Мы просто не любим, когда нас убивают. До свидания.
   Подполковник бросил трубку на рычаг. Потом решил позвонить Чупикову. Он
вышел из кабинета, прошел в конец коридора  и  позвонил  из  инспекции  по
делам несовершеннолетних, так как опасался, что его телефон и телефоны его
сотрудников прослушивают.
   - Есть результаты? - спросил Демидов.
   - Кое-что, - ответил Чупиков. - Рауль обещал дать точный ответ завтра.
   - Завтра уже суббота, - напомнил подполковник. - Ты знаешь,  сколько  у
нас остается дней?
   - Помню. Ты проверил группы?
   - Завтра, - сообщил Демидов. - В  понедельник  и  во  вторник  вылетают
четыре туристические группы.  По  две  каждый  день.  Наши  "клиенты"  уже
наверняка обзавелись билетами. Завтра мы будем знать фамилии,  на  которые
выписаны билеты.
   - Завтра уже суббота, - повторил Чупиков слова  Демидова.  -  Можем  не
успеть.
   - Надеюсь,  успеем.  Ты  нашего  знакомого  береги,  -  посоветовал  на
прощание подполковник. - Он у нас самый важный свидетель.
   - А ты себя, - сказал Чупиков. - Ты у меня самый лучший друг.



        РАССКАЗ ПЯТНАДЦАТЫЙ

   Я стоял около дома и ждал. Начинался дождь, но я  не  обращал  на  него
внимания. Мне отчасти повезло. Облонков жил в старом  сталинском  доме,  в
котором не было постоянного  дежурного  сотрудника  милиции.  Если  бы  он
получил квартиру в одном из наших  новых  домов,  то  у  дома  обязательно
находилась бы будка дежурного. Впрочем, эта будка не  спасла  Виталика.  Я
все время думал об этом. Почему дежурный  не  остановил  убийцу?  Если  он
видел незнакомца, то обязан был хотя бы поинтересоваться, куда  тот  идет.
Или,  может,  поинтересовался  и  незнакомец  показал  ему  удостоверение?
Виталика все знали в лицо. Дежурные знали, что он часто приходит ко мне  в
гости. А убийца? Как он прошел? Или он тоже часто приходил ко мне в гости?
А если не ко мне, то к  кому  же  он  приходил?  И  кем  был  неизвестный,
появившийся у нас вечером для того, чтобы выстрелить мне в спину?
   Я намеревался выяснить все это, поэтому и мерз, стоя  под  деревьями  и
поглядывая на часы. По сложившейся  традиции  наши  руководители  служб  и
отделов уходили с работы около восьми часов вечера.  И  я  хотел  войти  в
подъезд,  чтобы  дождаться  Облонкова  и  выяснить  все,  что   следовало.
Признаюсь, я был настроен решительно. Весьма решительно. Пистолет лежал  у
меня в кобуре, и я не  сомневался,  что  в  случае  необходимости  применю
оружие. После смерти Виталика я был готов на все.
   С тех пор как мы расстались с  Сашей  Лобановым,  прошло  больше  шести
часов. Я два раза включал телефон, ровно через три часа и  ровно  на  пять
минут. Но он молчал. И  я  отключался.  Следующее  включение  должно  было
состояться уже поздно вечером. Возможно, у Лобанова появится  какая-нибудь
информация. Я просчитал все варианты и понимал, что  он  не  сможет  сразу
попасть на прием к прокурору города: тот вряд ли отложил бы из-за Лобанова
все свои дела.
   Вспоминая тот вечер, я все больше убеждаюсь в том, что бывают ситуации,
когда нам  не  предоставляется  право  выбора.  Вернее,  выбор  наш  очень
ограничен. То есть такое  понятие,  как  судьба,  безусловно,  существует.
После всех своих приключений я стал фаталистом и  теперь  даже  абсолютное
зло  рассматриваю  как  необходимость,  нечто,   способствующее   развитию
человеческой цивилизации.
   В половине восьмого я вошел  в  подъезд.  Меня  неприятно  удивили  его
размеры - здесь могло  поместиться  человек  тридцать-сорок.  А  может,  и
больше. В сталинские времена дома строили с размахом, не жалели квадратных
метров на разного рода "архитектурные излишества". К  счастью,  на  первом
этаже не было квартир и я мог спокойно здесь обосноваться. Но  как  раз  в
это время  усилился  поток  жильцов,  возвращавшихся  с  работы.  Поэтому,
просмотрев список жильцов, я нашел фамилию Облонкова, поднялся на лифте на
одиннадцатый этаж.
   Выйдя из кабины, я осмотрел лестничную площадку, на которой  находились
три  квартиры.  На  одиннадцатый  этаж  Облонков   наверняка   не   станет
подниматься пешком. Значит, нужно исходить  из  того,  что  он  выйдет  из
лифта. В таком случае следовало точно знать время его прихода. Я подошел к
окну. Нет, отсюда ничего не углядишь. А дежурить у лифта, рискуя нарваться
на соседей, - просто глупо. Следовательно, весь мой план  ни  к  черту  не
годится.
   Я спустился вниз, хотя мне очень не хотелось  покидать  теплый,  уютный
подъезд. На улице  дождь  усиливался.  Я  вспомнил,  что  Облонков  обычно
приезжает на работу на своем "Рено". Интересно, откуда у  него  деньги  на
такую машину?  Почему  до  сих  пор  считается  неприличным  спрашивать  у
чиновников, находящихся на государственной службе, откуда у них деньги  на
покупку квартир и постройку загородных дач? Откуда у них деньги  на  отдых
на шикарных курортах? На дорогие машины? И можно ли верить  в  сказку  про
акции, которые якобы имеются у некоторых  чиновников?  Может,  все  проще,
гораздо проще?
   Впрочем, меня подобные вопросы не очень-то волновали. Если могут, пусть
делают что хотят. Мне важно найти убийцу, вернуть  свои  деньги  и  помочь
Игорю. Ни политика, ни  криминальная  сторона  дела  меня  не  интересуют.
Главное - найти убийцу и вернуть деньги.
   Если Облонков приезжает на  своем  автомобиле,  значит,  он  поедет  на
стоянку, которая находится недалеко от дома. Поэтому лучше ждать его там.
   Я так и поступил. Выбрал наиболее  удобную  позицию  для  наблюдения  и
целый час стоял под дождем, ждал, когда он подъедет.  Облонков  приехал  в
десятом часу, я сразу узнал его машину. Он еще выруливал на стоянку,  а  я
уже спешил к его дому. Хотя я промок до нитки, меня вполне  устраивало  то
обстоятельство, что он вернулся так поздно: меньше людей будет в подъезде.
   Поднявшись наверх, я спрятался за угол, чтобы увидеть его,  как  только
он шагнет к своей двери. Мне было важно опередить его, заговорить с ним до
того, как он позвонит.
   Наконец лифт начал подниматься. При этом  он  как-то  натужно  гудел  -
казалось,  вот-вот   остановится.   Но   вот   кабина   наконец   достигла
одиннадцатого  этажа,  и  двери  открылись.  Вытащив   пистолет,   я   уже
приготовился выйти из-за угла, но в последнюю секунду заметил, что  передо
мной не Облонков, а женщина, направляющаяся к двери соседней  квартиры.  Я
убрал оружие. Вернее, просто отбросил  пистолет  на  лестницу,  когда  она
подошла ко мне.
   - Добрый вечер, - сказал я,  улыбаясь.  -  Вечно  все  у  меня  из  рук
валится.
   - Здравствуйте, - ответила женщина; ей  было  за  шестьдесят.  -  Вы  к
соседям?
   - Нет, я на  двенадцатый.  Принес  вот  слесарные  инструменты,  а  они
вывалились из рук. Но ничего страшного, я подниму.
   Женщина кивнула и открыла дверь своей квартиры.
   На мое счастье, пистолет не  выстрелил  -  я  не  стал  снимать  его  с
предохранителя, видимо, сказалась выучка офицера КГБ.
   Кабина  лифта  опустилась,  затем  снова  поползла  вверх.  Я  замер  в
ожидании, надеясь, что на сей раз  мне  повезет.  Но  кабина  остановилась
где-то внизу, этаже на шестом. Потом еще дважды кабина опускалась вниз, но
каждый раз не доезжала до одиннадцатого  этажа.  Казалось,  каждый  толчок
лифта отдается у меня в голове. К тому времени, очевидно, действие уколов,
сделанных мне Андреем, начало проходить и голова  болела  все  сильнее.  Я
сжимал в руке рукоять пистолета, когда кабина  снова  начала  подниматься.
Она поднималась все выше и выше. Я уже не сомневался, что лифт остановится
именно на одиннадцатом этаже. Так и случилось. Кабина замерла. Затем двери
открылись, и я увидел спину Облонкова, шагнувшего  к  своей  квартире.  Он
собирался позвонить, когда я негромко сказал:
   - Привет.
   Он резко обернулся. И тотчас же увидел пистолет в моей  руке.  Облонков
понял, что ему не опередить меня; даже если он был вооружен, все равно  не
успел бы выхватить оружие - на  него  смотрело  дуло  моего  пистолета.  Я
заметил, что он испугался. Губы его подрагивали.
   - Что с вами? - спросил Облонков. -  Вы  заболели?  Мне  сообщили,  что
вчера у вас был нервный срыв. И что это... игра с оружием?
   - Успокойтесь, - посоветовал я. - И  отойдите  от  своей  двери.  Идите
сюда, ближе. Побыстрее.
   - Вы сошли с ума! - разозлился Облонков,  Он  довольно  быстро  овладел
собой - тоже сказывалась выучка бывшего офицера  КГБ,  но  все  же  сделал
несколько шагов в мою сторону.
   Я толкнул Облонкова к стене и приставил дуло  своего  пистолета  к  его
спине. Затем вытащил из его кобуры оружие.
   - В чем дело? - проворчал Облонков, когда я отступил на шаг.
   - Успокойтесь, - повторил я. - Хочу задать вам три  вопроса.  Первый  -
почему вы убили Семена Алексевича?
   - Вы с ума сошли, - проговорил он совершенно ровным голосом, и я понял,
что Облонков выдал себя: он знал об убийстве  Семена  Алексеевича  гораздо
больше, чем я.
   Но и мой собеседник понял, что его реакция была не  совсем  адекватной.
Поэтому и разозлился.
   - Что за шутки, Литвинов? При чем тут убийство Семена Алексеевича?  Это
вас нужно спросить, почему вы дважды к нему заходили в  день  убийства.  И
куда вы исчезли  после  вчерашнего  убийства  вашего  знакомого  и  вашего
выдуманного нервного срыва.
   - Нет, не  выдуманного,  -  возразил  я,  чувствуя,  как  раскалывается
голова. - Совсем не выдуманного. У меня всю ночь врачи сидели, думали, что
я сойду с ума. Только мне еще рано сходить с ума, Облонков, рано. И второй
вопрос: кто убил моего друга?  Ведь  без  вашей  подачи  это  убийство  не
состоялось бы. А последний вопрос: где деньги?
   - Какие деньги? Какой друг?
   Вот теперь я видел, что он действительно ни чего не понимает. Очевидно,
убийца действовал на свой страх и риск.
   - Мне нужны деньги, - пояснил я. - Вчера  в  моем  подъезде  меня  ждал
убийца. И по ошибке застрелил  моего  друга,  у  которого  были  ключи  от
квартиры. После чего забрал деньги, которые предназначены на лечение сына.
   - Какие деньги? - Я видел, что он по-прежнему ничего не понимал.
   - Мои деньги, - сказал я. - Вчера мой друг  принес  деньги,  которые  я
получил за сдачу своей квартиры.
   - Служебной квартиры? - спросил он. - Вы сдали  свою  квартиру  в  доме
сотрудников охраны без разрешения начальства?
   Меня всегда удивляли  чиновники.  Даже  в  такую  секунду  он  думал  о
нарушениях, а не о собственной жизни. Говорили, что Облонков когда-то  был
толковым офицером. Но теперь передо мной стоял законченный чиновник.
   - Это приватизированная квартира, - возразил я.
   - Но в служебном доме.  Как  вы  могли?  -  Ему  явно  хотелось  увести
разговор в другую сторону.
   - Стоп! - сказал я. - Моральную сторону  дела  обсудим  потом.  Я  хочу
знать, кто убийца и где мои деньги.
   - Ну это уже ни в какие ворота не лезет, - проговорил Облонков.
   В следующее мгновение я ударил его по лицу рукояткой пистолета.  Сильно
ударил. На скуле Облонкова обозначился  синяк.  Он  грязно  выругался  при
этом, первым перешел на "ты", что меня даже обрадовало.
   - Теперь отвечай на мои вопросы, - продолжал я, - только без дураков. Я
слышал ваш разговор в туалете. Слышал, с кем ты говорил. О вашем разговоре
я рассказал Семену Алексеевичу. И он, очевидно, позвонил либо  тебе,  либо
твоему собеседнику. А потом вечером поехал домой, где его уже ждал убийца.
Кто отдал этот приказ?
   В глазах Облонкова появилось какое-то странное выражение.  Но  это  был
уже не страх. И не осознание своей вины. Скорее это было изумление.  Я  же
почему-то разозлился. И снова ударил его по лицу. На  сей  раз  послышался
хруст. Я наверняка сломал ему зуб. Он сплюнул и снова выругался.
   - Кто? - спросил я, опять поднимая пистолет.
   - Иди ты... Я ничего не знаю. Я не мог  отдать  такой  приказ,  это  ты
понимаешь? Я не имею права отдавать такие приказы. И он мне не  звонил.  Я
не знал, что ты слышал наш разговор. И вообще ничего не знал. Узнал только
про убийство на следующий день.
   Это  звучало  вполне  правдоподобно.  Семен  Алексеевич   был   опытный
профессионал. Он не стал бы рассказывать о разговоре именно  Облонкову.  И
его собеседнику бы тоже не стал, пошел бы к другим людям. К  кому  именно?
Либо к начальнику Облонкова, то  есть  к  нашему  генералу,  либо  к...  О
Господи! Неужели он обратился к руководителю администрации? Как бы  то  ни
было, но кто-то из этих двоих и подставил Семена Алексеевича.
   - Но насчет моего друга ты все знал, - сказал  я,  пристально  глядя  в
глаза Облонкову. - Это ты приказал его убрать?
   - Дурак! - Облонков снова  сплюнул.  -  Кто  я  такой,  чтобы  отдавать
подобные приказы? И кем ты себя воображаешь? Тоже мне... герой-одиночка, в
детектива решил поиграть. Ничего, скоро доиграешься.
   - Где мои деньги? - спросил я его.
   - Откуда я знаю? Я думал, ты все свои деньги в кармане носишь. И только
у меня в кабинете их разбрасываешь.
   - Вы говорили, что какая-то туристическая фирма узнала про паспорта,  -
вспомнил я. - Говорил? Как называется фирма?
   - Она закрыта, - ответил Облонков. - Ее руководители куда-то уехали.
   - Название фирмы, - повысил я голос, снова поднимая пистолет.
   - "Галактион", - прошептал он и снова сплюнул.
   Теперь нужно было задать главный вопрос. Кому Облонков рассказал о том,
что я слышал их разговор. Кто был крайним? Мне  казалось,  что  необходимо
узнать ответ именно на этот, самый главный вопрос.  Я  уже  собирался  его
задать, когда вдруг услышал грохот лифта. И замер,  считая  этажи.  Так  и
есть - кабина остановилась на нашем этаже.  Я  поспешно  убрал  оружие.  В
следующее мгновение створки кабины разъехались. Я все  еще  надеялся,  что
смогу продолжить допрос. И тут кто-то бросился к Облонкову.
   - Папа! - раздался крик.
   Это был его сын. Господи, какое невезение! Мальчик был очень  похож  на
Облонкова. И он тотчас же стал разглядывать лицо отца. Дети вообще гораздо
наблюдательнее, чем мы думаем. Сын, очевидно, увидел синяки на лице  отца.
И кровавые пятна на лестнице, там, куда сплевывал Облонков.
   - Папа, что случилось? - спросил мальчик.  Ему  было  примерно  столько
лет, сколько и моему Игорю. Нужно было видеть, с какой ненавистью  мальчик
смотрел на меня.  Он  понял,  -  что  у  нас  не  просто  разговор.  Чутье
подсказывало ему, что у нас настоящий "мужской"  разговор.  Мальчик  встал
между нами, словно защищая своего отца.
   - Иди, иди домой, - растерялся Облонков. - Иди домой, я сейчас приду.
   - Нет, - сказал мальчик; он держал отца за руку. - Нет, пойдем вместе.
   В глазах Облонкова была такая боль, что я дрогнул. Я понял: если сейчас
не отпущу его, если посмею ударить отца при сыне, то сломаю  мальчику  всю
дальнейшую жизнь. Он никогда не забудет этой сцены.  Не  забудет  унижения
отца. И вырастет в полной уверенности, что  сила  решает  все.  Он  начнет
мстить всем окружающим за унижение, испытанное в детстве.
   - Сколько тебе лет? - спросил я неожиданно.
   - Одиннадцать. - Мальчик даже не взглянул в мою сторону. Он смотрел  на
своего отца и видел синяки на его лице. Облонков вздохнул. Ему  тоже  было
не по себе.
   - Твою мать... - не выдержал  я.  Голова  у  меня  раскалывалась,  руки
дрожали. Пистолет Облонкова лежал у меня в  кармане  пиджака.  Свой  же  я
успел сунуть в кобуру. Но дело было не в оружии.  Дело  было  в  мальчике,
который стоял между нами. Если бы он был постарше или младше, возможно,  я
что-нибудь придумал бы. Возможно, подождал бы,  когда  отец  уговорит  его
уйти. Но он был в возрасте моего сына.  И  я  не  знал,  что  предпринять,
ничего не мог сделать. Этот внезапно появившийся мальчик  совершенно  меня
обезоружил.
   Облонков,  очевидно,  расценил  мое  состояние  как   крайнюю   степень
нетерпения. И испугался за своего сына, решив,  что  я  могу  использовать
мальчика для шантажа отца. Он подтолкнул его к двери.
   - Уходи. Нам нужно поговорить.
   - Нет.
   - Уходи, - Облонков оттолкнул сына от себя. Оттолкнул  с  такой  силой,
что мальчик едва не упал. - Убирайся! - закричал он. -  Ты  мне  здесь  не
нужен. Иди домой, я сейчас приду.
   - Нет. - Мальчик глотал слезы, но не уходил. Очевидно, он  понимал  все
гораздо лучше нас, взрослых.
   И я вдруг понял: если сейчас он уйдет, если отцу удастся его  прогнать,
если мы останемся вдвоем на лестнице и после нашего разговора Облонков  не
вернется домой, то я потеряю нечто очень ценное. Я утрачу веру в людей и в
самого себя. Стану таким же  подлецом,  как  тот,  кто  стрелял  в  Семена
Алексеевича и украл деньги у моего погибшего друга. Я понял, что не должен
уподобляться тем выродкам, которые лишили моего Игоря денег на лечение.
   - Подожди, - прохрипел я. - Подожди, не уходи, -  я  взял  мальчика  за
руку.
   - Он ни при чем! - закричал Облонков, пытаясь оттолкнуть меня от  сына.
- Он не виноват. Отпусти его, и я тебе все расскажу. Не трогай ребенка.
   Я оттолкнул Облонкова к стене и, наклонившись к мальчику, спросил:
   - Как тебя зовут?
   Мальчик молчал, очевидно, не доверяя подозрительному незнакомцу.
   - Он ни при чем, - пробормотал Облонков. - Отпусти ребенка.
   До этой секунды передо мной стоял враг, которого я ненавидел и  который
имел мужество молчать. Но теперь я видел растерявшегося отца. Я снова взял
мальчика за руку. Потом достал пистолет Облонкова.
   - Нет! - закричал тот, опять бросаясь ко мне. - Ради Бога, не надо!
   - Подожди! - крикнул я, отталкивая Облонкова. - Послушай меня, мальчик,
- сказал я, обращаясь к его сыну. - Моему сыну примерно  столько  же  лет,
сколько тебе. И он тяжело болен. Я с огромным трудом собрал деньги на  его
лечение, и вчера мой друг должен был их принести...
   - Не надо. - Облонков не хотел, чтобы я рассказывал обо всем его  сыну.
Но это был мой последний шанс. Я осознал, что  не  смогу  ничего  сделать,
пока этот мальчик стоит между нами.
   - Мой друг должен был принести деньги, - повторил я. - Но его  убили  и
все деньги забрали. И теперь мне нечем  оплатить  операцию.  А  твой  отец
знает, кто это сделал, и не говорит мне. Понимаешь?
   Мальчик не понимал. Он не хотел ничего понимать. Он смотрел на  меня  с
яростью в глазах - такой взгляд бывает только у мальчишек и  фанатиков.  Я
понял, что проиграл, и выпустил руку  его  сына.  Отец  порывисто  привлек
мальчика к себе. Я усмехнулся. В этот момент  мне  хотелось  поменяться  с
Облонковым местами. Пусть меня бьют по морде, пусть пинают  ногами,  пусть
даже стреляют в меня. Лишь бы мой Игорь  был  со  мной  и  вот  такими  же
глазами смотрел на моего обидчика. Такие секунды  дорого  стоят.  В  такие
секунды зарождается духовная близость между отцом и сыном.
   Я смотрел на них и чувствовал, что завидую им. Я невольно  сблизил  их,
теперь они лучше понимали друг друга, чем до сих пор. Вытащив из пистолета
обойму, я протянул оружие полковнику.
   - Возьми.
   Он не решался взять, словно чувствовал подвох.
   - Ладно, поднимешь потом. - Я бросил пистолет на лестницу.
   Облонков изменился в лице. Но он меня уже не интересовал. Я посмотрел в
глаза его сыну. В них была та же ненависть, но уже и любопытство.
   - Из-за твоего отца, - сказал я, - мой сын... Впрочем, об  этом  я  уже
говорил.
   Я повернулся к  лифту  и  нажал  кнопку  вызова.  Облонков  по-прежнему
прижимал к себе сына, словно не верил, что я ухожу. Я понимал, что  обязан
остаться, понимал, что теряю свой последний шанс. Но я знал и другое. Если
сейчас сын с отцом не вернутся  домой,  я  убью  в  этом  ребенке  веру  в
справедливость, веру в  чудо,  веру  в  отца.  А  это  гораздо  хуже,  чем
убийство. Это травма души человеческой, рана, которая не заживет никогда.
   Я чувствовал себя совершенно опустошенным. Я проиграл по всем  статьям.
В тот момент, когда дверцы кабины открылись, я  услышал  за  спиной  голос
мальчика:
   - Папа, он сказал правду?
   Я шагнул в кабину. И в этот миг Облонков все понял. Осознал, что,  если
я уйду, он остается один на один со своим сыном и с его вопросами.  В  эту
секунду он понял,  что  может  потерять  сына  навсегда,  потому  что  тот
перестанет верить отцу. И он крикнул мне в спину:
   - Подожди!
   Я повернулся к нему...



        ЭПИЗОД ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ

   В субботу утром на дачу приехал Чупиков. В этот момент,  во  сне,  Резо
снова сидел в шкафу, а убийца точно знал, где именно он прячется. Внезапно
проснувшись и услышав шаги  во  дворе,  Резо  потянулся  к  одежде,  чтобы
вытащить пистолет, но оружия  в  кармане  не  оказалось.  Резо  вскочил  с
постели и бросился к столу в надежде отыскать пистолет. Шаги приближались,
и Резо начал испытывать тот же панический  страх,  который  овладел  им  в
день, когда убийцы ворвались в его квартиру. Чупиков был уже перед дверью,
когда Резо вспомнил, что положил  пистолет  под  подушку.  Он  бросился  к
постели. В этот момент адвокат отпер дверь и вошел  в  дом.  Резо  вытащил
руку из-под подушки и утер испарину со лба.
   - Что-нибудь случилось? -  Вошедший  в  комнату  Чупиков  вопросительно
посмотрел на Резо.
   - Сон плохой видел, - признался Резо. Чупиков вышел в соседнюю комнату,
чтобы Резо мог без помех одеться. Когда тот появился,  адвокат  указал  на
кресло.
   - Садись, - сказал он.
   - Завтракать не будете? - спросил Резо.
   - Сейчас не до этого. Мне сегодня  звонили  из  агентства,  которому  я
поручил следить за твоей квартирой.
   - Когда звонили? Который сейчас час?
   - Уже половина  двенадцатого.  -  Адвокат  посмотрел  на  часы.  -  Мне
кажется, что ты все еще не пришел в себя.
   - Да, - кивнул Резо. - Мне все еще плохо.
   - Они позвонили мне в девять утра, - продолжал адвокат. - Позвонил  сам
Рауль, директор агентства. Догадываешься, что он мне сказал?
   - Нет. - Резо подумал, что уже ничто не может его встревожить.
   - Они отказываются от дальнейшей работы. И даже согласны оставить  себе
всего лишь  половину  гонорара.  Дело  в  том,  что  они  абсолютно  точно
установили, кто дежурит у тебя на квартире...
   Чупиков сделал паузу, но Резо молчал.
   - У тебя дома дежурят люди из ФСБ, -  объяснил  адвокат.  -  И  никаких
уголовников  там  нет.  Только  офицеры  контрразведки,  которым  поручено
устроить засаду на твоей квартире. А это значит, что либо ты обманул  нас,
рассказав про Бурого и убийц, либо тебя действительно подставили. Одно  из
двух, Резо. И учти: твое письмо в УВИР мы так и  не  смогли  найти.  Любой
прокурор может сказать, что мы с  тобой  придумали  всю  эту  историю  про
туристов, убийц и преступника Бурого, чтобы избежать наказания за  двойное
убийство.
   - Как я мог обмануть? - всплеснул руками Резо. -  Неужели  вы  думаете,
что я действительно убил своего компаньона и женщину, а  потом  сбежал  от
сотрудников ФСБ, придумав этого Бурого? Это же глупо...
   - Понимаешь, что получается... - продолжал Чупиков.  -  Если  за  тобой
действительно охотятся сотрудники контрразведки, то почему  забирать  тебя
из милиции они приехали с уголовником? Как-то нелогично получается, ты  не
находишь?
   - Откуда я  знаю?  -  проворчал  Резо.  -  Может,  они  специально  его
привезли. Чтобы меня убрать, а потом его. И свалить все на него.
   - Так не бывает, - улыбнулся  Чупиков.  -  Если  хотят  подстроить,  то
вместе не возят, чтобы исключить риск. Убивают поодиночке.
   - А как с самолетами? - спросил Резо. - Пассажиров проверили?
   - Проверили. Ты ошибался. Самолеты Аэрофлота летают в Цюрих  ежедневно.
И плюс еще летают самолеты компании "Swissair". Если  учесть,  что  ты  не
помнишь фамилий людей, которые полетят, то получается  задача  со  многими
неизвестными.
   - Так что же нам делать?
   - Не знаю. Я уговорил Рауля не снимать до вечера  наблюдение,  но,  сам
понимаешь, им совсем  не  хочется  связываться  с  ФСБ.  Сейчас  на  твоей
квартире дежурят трое. Брылин все время сидит там. Отвечает на все звонки,
проверяет всю твою почту. Они, видимо, уверены, что ты рано или поздно там
появишься. Или появится кто-нибудь из твоих друзей.
   - Может, мне лучше пойти туда и сдаться? Пусть  стреляют  -  и  дело  с
концом.
   - Не нервничай, -  посоветовал  Чупиков.  -  Для  нас  самое  важное  -
установить, кто именно заинтересован в твоей ликвидации. И кто  полетит  в
Цюрих, если действительно кто-то полетит.
   - Устанавливайте тогда! - закричал Резо. -  Сегодня  уже  суббота.  Они
улетят в понедельник - и все. Мы ничего не сможем доказать, Хотите,  чтобы
я стал бомжем? Без документов и без денег: Если не верите,  довезите  меня
до границы с Украиной или Казахстаном, и я там перейду где-нибудь границу,
чтобы потом улететь в Грузию. Может, так лучше будет, а?
   - Если будешь кричать, вообще ничего не получится, - заметил Чупиков. -
Подполковник Демидов уже неделю сидит на проверке  твоего  дела.  Но  пока
ничего не выходит. Нет письма в УВИР, не можем найти  следов  Бурого,  нет
никаких доказательств того, что ФСБ хотела тебя ликвидировать.
   - И не только меня, - вспомнил Резо. - Они ведь хотели убить  и  самого
подполковника.
   - Возможно, - согласился Чупиков. - А может,  и  нет.  Потому  что  нет
никаких доказательств.
   - Вы мой адвокат или нет? - горячился Резо. - Почему вы  говорите  так,
словно хотите меня обвинить?
   - Я говорю так, чтобы ты понял  всю  сложность  положения,  -  объяснил
Чупиков. - Нужно искать конкретный выход, а  не  кричать,  доказывая  свою
невиновность. Меня ты, положим, убедил, но нам еще нужно убедить  судей  и
прокуроров. А это будет сложнее,  если  учесть,  что  у  нас  нет  никаких
доказательств. Абсолютно никаких.
   - Да, конечно, - в растерянности  пробормотал  Резо.  -  Не  знаю,  что
делать.
   - Думать, - сказал Чупиков, поднимаясь со стула. - Да, я тебе  продукты
привез. Надеюсь, на два дня хватит. Самолет вылетает в понедельник  утром.
Или завтра утром. А может, во вторник утром. Мы не знаем точно, кто именно
полетит.  Хотя  Демидов  обещал  проверить  всех  мужчин  в  туристических
группах.
   - По воскресеньям группы не летают, - заметил Резо.
   - Точно, - согласился Чупиков, - в  воскресенье  нет  групповых  туров.
Зато в понедельник полетят сразу две группы. И во вторник - тоже две.
   - Может, мне дадут списки и я постараюсь вспомнить фамилии? - предложил
Резо.
   - Если ты сказал правду и вас решили  убрать  из-за  этих  фамилий,  то
ничего не получится. Раз паспорта новые,  то  фамилии  могут  быть  любые.
Учитывая, что ты еще жив, они могут сменить все фамилии, - сказал Чупиков.
   - Лучше бы я был мертвым?
   - Я этого не говорил. Я стараюсь быть предельно откровенным  со  своими
клиентами. Не люблю  показного  оптимизма.  Если  положение  серьезное,  я
честно предупреждаю об этом  своих  клиентов.  Как  врач,  который  должен
говорить больному правду о его болезни. Будь здоров - и без глупостей.  Не
выходи из дома. Вполне возможно, что они тебя ищут по всему городу.
   В этот момент во дворе послышались шаги. Чупиков посмотрел на Резо. Тот
побледнел и бросился в спальню, где лежал его пистолет. Чупиков подошел  к
окну. Потом крикнул:
   - Резо, иди сюда, это Демидов!
   Подполковник, глядя по сторонам, пересек  двор.  Подойдя  к  двери,  он
постучал. Чупиков поспешно открыл.
   - Что случилось? - спросил он, не скрывая своего удивления.
   - Тебя ищут, - объяснил Демидов. - Вам нужно срочно уходить. Они знают,
что именно ты заказал наблюдение за квартирой Резо.  Я  на  машине.  Нужно
срочно уезжать.
   - Каким образом они узнали? - спросил Чупиков.
   - Мне звонил Рауль.  Он  выяснил,  что  мы  работали  вместе  с  тобой.
Впрочем, мы этого никогда и не скрывали. В общем,  он  позвонил  и  просил
срочно тебя предупредить. Одного из его агентов  засекли,  когда  тот  вел
наблюдение.
   - Я говорил с Раулем сегодня утром.
   - Верно, он мне сказал. Вы с ним говорили в девять. А в десять один  из
сотрудников ФСБ  узнал  следившего  за  домом  агента  Рауля,  потому  что
когда-то работал вместе с ним в КГБ. Рауль сразу позвонил  мне.  Если  ФСБ
сумеет все верно просчитать, то сегодня днем на даче обязательно  появятся
их люди. Рисковать нельзя. Нужно отсюда уезжать.
   - Ты проверил списки пассажиров?
   - Ничего нет. Там сто тридцать человек. В  компаниях  заявили,  что  не
выписывают  теперь   коллективных   билетов.   Каждому   туристу   выписан
индивидуальный билет, чтобы вся группа не зависела от одного  опоздавшего.
Как узнать, кого именно мы ищем? В  понедельник  в  самолет  сядет  сто  с
лишним мужчин. Кто именно среди них тот, кого пытались скрыть  от  Резо  и
его партнера? И самое главное: почему пытались?
   - Нужно задержать вылет и проверить весь багаж пассажиров, -  предложил
Чупиков.
   - Никто не разрешит  без  веских  оснований  задерживать  международный
рейс, - возразил Демидов. - И где доказательства? Что мы знаем кроме того,
что четверо неизвестных пытаются улететь в Швейцарию? Я уже  не  говорю  о
сотрудниках ФСБ. Если они прикрывают эту операцию, то  нам  тем  более  не
разрешат задерживать самолет. Нет, это не выход.
   - Собери вещи, - кивнул Чупиков Резо. - Мы сейчас уезжаем.
   - Куда? - понурился тот.
   - Что-нибудь придумаем. Давай  побыстрее.  Похоже,  сюда  действительно
могут пожаловать гости. Быстрее, у нас мало времени.
   Резо поспешил  в  спальню.  Проводив  его  взглядом,  Чупиков  негромко
сказал:
   - Волнуется парень, нервничает.
   - Я тоже, - признался Демидов. - Чем больше думаю  об  этом  деле,  тем
больше нервничаю. Кажется, мы с тобой влипли в очень скверную  историю.  И
письмо пропало. И этот уголовник Бурый. Все совпадает каким-то... странным
образом. Да, я тебе не говорил? Кто-то подкинул прокуратуре бомжа, который
якобы угнал грузовик и врезался в нашу машину. Но я видел, как нас  ударил
грузовик. За рулем профессионал сидел, а не бомж.
   - Что думаешь делать?
   - Сначала вас спрятать. Обоих. Потом вернусь в управление. Я  записался
на прием к начальнику МУРа. Сегодня вечером он меня должен  принять.  Хочу
ему все рассказать. Если он меня поддержит, пойду напролом. Любым способом
постараюсь  задержать  рейс  самолета  в  понедельник  и  проверить   всех
пассажиров. Всех до единого.
   - А если они вылетают во вторник?
   - Не знаю, - признался подполковник. - Дважды задерживать международный
рейс никто не разрешит. Будет грандиозный скандал. Но если понадобится...
   - С письмом так ничего и не вышло? - спросил Чупиков.
   - Ничего. Оно исчезло, испарилось, - проворчал  подполковник.  -  Давай
быстрее, а то действительно можем не успеть. Я оставил  машину  у  забора.
Могут заметить.
   Резо выскочил из комнаты. Он успел надеть пиджак  и  собрать  продукты,
оставшиеся на кухне.
   - Эти пакеты тоже возьмем, - предложил Чупиков, указывая на два пакета,
которые он привез с собой. - Уходим.
   В этот момент за забором раздался визг тормозов.
   - Черт, не успели, - пробормотал Демидов. - Уходите  через  калитку.  Я
остаюсь.
   - Нет, - возразил Чупиков, - мы остаемся.
   - Остаемся, - поддержал его Резо.
   - Ребята, сейчас не время играть в благородных  ковбоев.  Там  приехали
профессионалы. Вы ничего не сможете сделать. Уходите. А я выйду на  улицу.
Там они стрелять не станут.
   - Если захотят тебя  убрать,  то  станут,  -  возразил  Чупиков.  -  Мы
остаемся.
   - Уходи! - взревел Демидов.
   - Нет, - отрезал адвокат, - никуда мы не уйдем. У тебя один пистолет. И
еще два у нас. Как-нибудь отобьемся.
   - Я устал бегать, - заявил Резо. - И потом...  почему  они  должны  нас
захватить? Может, это мы их  захватим?  Вы  же  подполковник  милиции.  Вы
должны арестовать грабителей, которые хотят забраться на чужую дачу. А  мы
вам поможем.
   - Знаешь, - улыбнулся Чупиков, - с такой командой нам ничего не грозит.
Помнишь, как мы брали банду Боярина?
   Это было много лет  назад.  Двое  молодых  оперативников  -  Демидов  и
Чупиков  сумели  вместе  с  водителем  арестовать  пятерых  особо  опасных
преступников. Тогда оба получили свои  первые  в  жизни  награды.  Чупиков
вспомнил именно об этом случае.
   - Одна машина, - заметил адвокат, - четверо-пятеро, не больше.
   - Ладно, - улыбнулся Демидов. - Идите в другую  комнату.  И  без  моего
сигнала не выходить. Ни в коем случае.
   Чупиков кивнул, увлекая за собой Резо. Демидов  же  достал  из  кармана
пистолет, проверил его и убрал в заплечную кобуру. В  следующее  мгновение
он услышал шаги...



        РАССКАЗ ШЕСТНАДЦАТЫЙ

   Мы разговаривали, сидя на кухне. Стрелки часов показывали уже  половину
третьего. Сын Облонкова то и дело  заходил  к  нам:  похоже,  мальчику  не
верилось, что все закончилось благополучно. Наконец он все  же  отправился
спать. Дочь полковника легла в десять, перед этим  пожелав  нам  спокойной
ночи.  Жена  перестала  заходить  на  кухню  в  половине  второго.  А   мы
по-прежнему сидели за кухонным столом.
   Странно... Мы работали вместе уже несколько лет, но никогда подолгу  не
разговаривали. "Здрасьте, до свидания, как дела,  принеси,  унеси,  отдай,
передай..." Вот и все наши отношения. Впрочем,  ничего  странного...  Ведь
существует  некий  закон  ТКС,  как  мы  его  называли.   Закон   Трудовых
Коллективов Спецслужб, первый параграф которого гласил: на  такой  работе,
как у тебя, не бывает друзей, а есть  сослуживцы.  Под  вторым  параграфом
значилось: не доверяй никому. Параграфом третьим  запрещалось  впускать  в
свою личную жизнь сослуживцев.  И  наконец,  правило  четвертое  запрещало
посвящать в служебные дела своих родных и близких.  Таков  был  незыблемый
Закон Трудовых Коллективов Спецслужб, который мы неукоснительно соблюдали.
   - Напрасно ты влез в это дело, - уже в который раз говорил мне порядком
захмелевший Облонков.
   Мы уже распили бутылку и оба находились в том душевном состоянии, когда
ненавидят или любят друг друга.
   - Я никуда не влезал, - объяснял я своему  собеседнику.  -  Откуда  мне
было знать, что у вас такие секреты? Я случайно там оказался.
   - Не нужно  было  никому  ничего  рассказывать.  -  Облонков  попытался
ударить кулаком по столу.
   - Тише. - Я перехватил его руку. - Разбудишь детей.
   - Да, конечно... - сказал он, отворачиваясь. - А Семен  Алексеевич,  он
был очень хорошим человеком...
   - Был, - кивнул я. - А вы его убили.
   - Иди ты... - огрызнулся Облонков, доставая сигареты. - Да никто его не
убивал! Это ты виноват, что так случилось.
   - Почему я виноват? Почему я должен был молчать?  Если  бы  ты  услышал
такой разговор, что бы ты сделал? Остался бы сидеть в туалете?  Никому  бы
ничего не рассказал? А если завтра что-нибудь случится, кто будет  за  это
отвечать?
   - Уже случилось! - злился Облонков. - Ничего хуже случиться  не  может.
Ты  побежал  сплетничать  к  Семену  Алексеевичу,  а  он  видимо,  кому-то
рассказал. И сам знаешь, что потом случилось...
   - Значит, вы все знали про деньги?
   - Конечно, знали. У нас все все знают. Чего ты полез  в  это  дело?  Не
знал, где работаешь?  У  нас  тысяча  секретов  может  быть  -  так  нужно
обязательно бегать, ябедничать?
   - Какие секреты? Это же незаконно! Вы вывозите из страны кучу денег.
   - Ну и черт с ними. - Он снова попытался ударить кулаком по столу, но я
и на сей раз перехватил его руку. - Черт с ними, - повторил он, вставая. -
Где-то у нас еще пиво есть, две бутылки.
   Облонков прошел в коридор. Долго рылся там  в  стенном  шкафу.  Наконец
принес две бутылки пива.
   - Забыл в холодильник положить, - померещился он. - Теплое...
   - Ничего, - сказал я. - И так сойдет.
   Он открыл одну бутылку, вторую. Нет на свете ничего хуже теплого  пива.
Особенно после водки. Но очень уж пить хотелось.
   - Мы давно знали про деньги, - прошептал он, наклоняясь над  столом.  -
Деньги нужны... - он покачнулся, - деньги нужны на избирательную кампанию.
   - На какую избирательную кампанию? - Я по-прежнему ничего не понимал.
   - У нас избирательная кампания... Поэтому нужны  деньги.  Так  сказать,
свободные средства, из независимого источника. А  где  взять  деньги?  Сам
знаешь, как наши журналисты работают. О любом  банковском  переводе  сразу
узнают. Тут же и номер счета опубликуют.
   - Ну и что?
   - Ничего. Но нельзя, чтобы все знали, какие  банки  кого  поддерживают.
Нельзя. Они всегда поддерживают только одну власть - самих себя.  И  своих
людей, которых они ставят в правительство и в Думу...
   - Ты мне политэкономию не читай, - перебил я.  -  При  чем  тут  банки?
Почему деньги незаконно вывозите?
   - Я же говорю, - проворчал Облонков. - Нужно, чтобы деньги поступали из
неконтролируемого источника.
   - Швейцария - неконтролируемый источник?
   - Нет, - поморщился он, очевидно досадуя на мою тупость. - Там  создают
какой-нибудь  фонд,  а  потом  туда  вывозят  деньги.  Наличными.  Находят
банкира, готового принять всю сумму и зачислить  на  счет.  Чтобы  вернуть
деньги в Россию уже от имени этого фонда. На финансирование  избирательной
кампании. Теперь понял?
   Я все понял. Понял, что у Семена Алексеевича не было шанса  остаться  в
живых. Ни малейшего. И я понял, что охота за мной будет  вестись  по  всем
правилам. Потому что и мне нельзя оставлять  шансов.  Ведь  речь  идет  об
интересах государства. Хотя при чем тут государство? Когда  речь  идет  об
интересах  такого  множества  мерзавцев,  моя  участь   решена.   Они   не
останавливаются ни перед чем, чтобы контролировать ту власть,  которая  их
устраивает. И они не остановятся, пока меня не уберут.
   - Кажется, начинаю понимать, - сказал я, снова  потянувшись  к  теплому
пиву. - Значит, вывозят наличные, там зачисляют на счет, а потом переводят
сюда как помощь неизвестного фонда на избирательную кампанию нужных людей.
   - Правильно. - Облонков допил свое пиво и с удивлением  обнаружил,  что
кончилось и оно. Синяк на его  лице  к  тому  времени  уже  превратился  в
огромное темное пятно. - Чтобы никто не узнал, - прошептал он,  наклоняясь
ко мне, - они все делают так, чтобы никто ничего не узнал. Знаешь,  почему
они боятся?
   - Догадываюсь, - буркнул я.
   -  Ни  о  чем  ты  не  догадываешься.  Они  не  боятся  проиграть,  это
невозможно. Они приговорены к власти. Но главное, чтобы между ними не было
никаких разногласий. Если они вместе, никто их не победит. Эта оппозиция -
пшик, все  для  видимости,  для  Запада.  Все  давно  куплено,  все  давно
поделили. Они не могут проиграть. Они всегда в выигрыше.
   Это я себе очень хорошо представлял. Механизм выборов - примерно  такое
же надувательство, как казино в Лас-Вегасе.  У  вас  есть  шансы  выиграть
плюшевую куклу. Кое у кого даже есть шанс получить тысячу или  две  тысячи
долларов. Но основная масса игроков обречена на проигрыш. Обречена с такой
же математической неизбежностью, с какой большинство кандидатов у  нас  на
выборах обречены на избрание. Они приговорены к власти, ты понял?
   - Кто убил Семена Алексеевича? - спросил я.
   - Откуда я знаю? - Он поморщился. - Я ничего не знаю. Ты побежал к нему
сплетничать, а потом он  кому-нибудь  позвонил.  Может,  нашему  генералу,
может, еще кому-то... - Облонков поднял палец, указывая в потолок. - И сам
подставился.
   - Это я его подставил.
   - Ты, - согласился он.
   - Наш генерал знает об этой афере?
   - Все знают, - развел руками Облонков. - Конечно, он знает.  А  как  же
без него? Придет новое руководство - и его в шею. А то и  посадят.  Найдут
что-нибудь и посадят.
   - А я ему рапорт написал.
   - Ну и дурак, - подытожил Облонков. - Нашел кому писать.
   - Значит, ты догадывался о Семене Алексеевиче?
   - Конечно, догадывался. Я думал,  что  это  ты  его  шлепнул.  Как  его
близкий  друг.  А  потом  деньги  получил,  которые  у  меня  в   кабинете
разбрасывал.
   - Ты что? - Я чуть снова его не ударил. - Думал, это я убил?
   - Я так думал. - Облонков покачал головой. - Какая гадость! - Он кивнул
на пустую бутылку. - А больше ничего нет. Хотя есть. В гостиной,  в  баре.
Там есть коньяк. Подожди.
   Он встал, чуть покачнулся и вышел из кухни.  Через  минуту  вернулся  с
бутылкой какой-то французской гадости. После водки и теплого пива пить еще
и французский коньяк - значит  издеваться  над  собственным  желудком.  Но
Облонков все же откупорил бутылку и наполнил коньяком наши пивные стаканы.
Затем снова опустился на стул. Мы выпили - я немного, он больше. Он вообще
пил больше меня. Очевидно, сказывалось его психологическое состояние.  Как
бы Облонков ни укорял меня  в  смерти  Семена  Алексеевича,  он  прекрасно
понимал, что это его  друзья  приняли  решение  убрать  нашего  начальника
отдела. Более того, он прекрасно понимал, что занимается незаконным  делом
и может получить вместо благодарности пулю в лоб.
   Любой человек, совершающий аморальные поступки, понимает,  что  делает.
Если, конечно, он не сумасшедший.  Вероятно,  человек,  придумавший  такую
вещь, как индульгенция, придумал ее для себя. Ибо осознавал  всю  мерзость
совершаемых им деяний.
   - А кто убил моего друга? - спросил я.
   - Не знаю, - пожал плечами Облонков. - Меня в такие дела не  посвящают.
Я когда деньги у тебя  увидел,  так  подумал,  что  это  ты  убрал  Семена
Алексеевича. И  специально  мне  про  разговор  в  туалете  рассказываешь,
вызываешь меня на откровенность, хочешь проверить меня. Ну, я тут же все и
рассказал.
   - Кому?
   Он молчал. Сидел, уронив голову на стол, и молчал. Я испугался, что  он
может заснуть.
   - Кому рассказал? - я поднял его голову. Он  попытался  отмахнуться  от
меня, но я крепко держал его за плечи. Возможно, Облонков был  не  так  уж
пьян, просто хотел уснуть, на время забыть о том,  что  произошло  в  этот
вечер. Я отпустил его. Поднялся.  Затем  наполнил  стакан  холодной  водой
из-под крана. И резким движением вылил воду ему на голову.  Он  вскрикнул,
приподнялся, что-то забормотал.
   - Кому ты рассказал? - спросил я. - Кому ты про меня рассказал?
   - Ты чего? - Увидев бутылку коньяка, Облонков потянулся  к  ней,  но  я
отстранил его руку.
   - Кому ты про меня рассказал?
   - Ему, - сказал он, тяжело дыша.
   - Кому?
   - Ему. Ты же слышал наш разговор. Ясно. Значит, Облонков рассказал  обо
мне своему собеседнику. И именно он, собеседник,  принял  решение  о  моей
ликвидации. Или позвонил кому-то и сообщил о моей осведомленности.
   Говорят, спиртное может действовать по-разному. Облонков от него хмелел
и пытался заснуть. Я же зверел и чувствовал, что во мне просыпаются  ранее
неведомые мне инстинкты.
   - И вообще, - неожиданно сказал Облонков, - брось ты это  дело.  Уезжай
на месяц. Я тебе отпуск оформлю. С завтрашнего числа, по  болезни.  Выборы
пройдут, приедешь. Иначе сам  знаешь,  что  бывает...  Одна  туристическая
фирма  тоже  пыталась  проверить...  "Галактион".  Ну,  и  с  ней   быстро
разобрались. Только вот президента компании найти не  могут.  Наши  ребята
подозревают, что ему один подполковник помогал. Кажется, Демидов.  Но  они
ничего доказать не могут. А деньги все  равно  повезут.  И  ты  ничего  не
сделаешь. И Демидов ничего не сделает. Там все схвачено. Таможня, граница,
аэропорт. Так что не дергайся.
   - Кто такой Слепнев? - вспомнил я услышанную фамилию.
   - Тихо, - в испуге прошептал Облонков. - Слепнев -  полковник  ФСБ.  Он
отвечает за прикрытие. Ты меня  понимаешь?  За  прикрытие  всей  операции.
Только я тебе ничего не говорил.
   Облонков опять опустил голову на руки, словно пытался заснуть. И тотчас
же снова приподнялся.
   - Что я тебе сказал? - пробормотал  он.  -  Про  кого  ты  меня  сейчас
спрашивал?
   - Не помню.
   - Про кого? - Он повысил голос.
   - Тише. Мы говорили о Семене Алексеевиче.
   - Ах да. Семен Алексеевич был прекрасный человек.
   - Ладно, пойду, - сказал я, с трудом поднимаясь из-за стола -  давал  о
себе знать коктейль из водки, теплого пива и коньяка.
   Облонков вдруг  ударил  кулаком  по  столу.  На  сей  раз  я  не  успел
перехватить его руку.
   - Сволочи, - всхлипнул он, - такого человека убили.
   - До свидания. - Я направился к выходу. Открывая входную дверь, я вдруг
почувствовал на себе  чей-то  взгляд.  Обернулся.  В  прихожей  стоял  сын
Облонкова. Он смотрел на меня строго и испытующе.
   - Вы больше не придете? - спросил мальчик.
   - Больше не приду, - пообещал я.
   - Никогда?
   - Никогда. - Я вышел из квартиры и осторожно прикрыл  за  собой  дверь,
невольно подумав о том, что мне удалось узнать  обо  всем  лишь  благодаря
этому мальчику.



        ЭПИЗОД ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

   Шаги перед домом становились все громче. Демидов  вспомнил,  что  дверь
открыта. Он взял стул и, поставив его перед собой, сел  так,  чтобы  иметь
возможность быстро выхватить пистолет в случае необходимости.  Неизвестных
было двое. Странно, подумал подполковник. Если они  приехали  арестовывать
Гочиашвили и знают, что тот вооружен, то двоих людей для ареста  маловато.
Но для убийства - в самый раз. В этот момент в дверь постучали.
   - Войдите! - крикнул подполковник, по-прежнему сидя на стуле.
   Осторожно открыв дверь, незнакомцы вошли в дом. Один из  них,  высокий,
был в кепке. Другой  -  поменьше  ростом,  худощавый,  юркий,  увертливый.
Высокий посмотрел на подполковника и спросил:
   - Ты кто?
   -  Хозяин  дома,  -  ответил   Демидов.   Визитеры   переглянулись,   и
подполковнику это очень не понравилось, вернее, не понравились их взгляды.
Говорят,  опытный  оперативник  -   как   хорошая   собака,   сразу   чует
преступников.
   - А вы кто такие? - спросил Демидов, все еще сидя на стуле.
   - Вы Чупиков? - спросил второй, поменьше ростом.
   Высокий сделал шаг в сторону двери, ведущей в другую  комнату.  Демидов
заметил его движение, но промолчал.
   - Я же сказал: я хозяин.  Что  вам  нужно?  Но  не  только  оперативник
чувствует преступника - преступник  тоже  мигом  распознает  оперативника.
Визитеры нервничали. Оба чувствовали силу,  скрытую  в  этом  невозмутимом
человеке. Так волки чувствуют приближение собак.
   Незнакомцы снова переглянулись.
   - Где Резо Гочиашвили? - спросил тот, что был поменьше ростом.
   - Не знаю такого. - Демидов не сводил с  него  тяжелого  взгляда.  -  Я
адвокат, а не следователь. Хотя раньше и  работал  оперативником.  Мне  не
платят за поиск преступников.
   -  Ты  бывший  оперативник?  -   Высокий   недоверчиво   уставился   на
подполковника.
   - Удивлен? - усмехнулся Демидов.
   - Может, виделись раньше? - сказал  высокий,  и  внезапно  в  руке  его
появился пистолет. - Сиди смирно, мент, иначе пришью.
   Демидов тоже выхватил оружие, но  и  второй  незнакомец  мигом  вытащил
пистолет. На подполковника смотрели два ствола.
   - Брось, - улыбнулся  худощавый.  -  Ты  у  нас  не  сорвешься.  Одного
пристрелишь, но пулю все равно получишь.
   - Как и ты! - раздался голос из соседней комнаты, и на пороге  появился
Чупиков с пистолетом в руке. Высокий  взял  его  на  прицел.  Все  четверо
замерли.
   - А это кто такой? - спросил худощавый у Демидова, кивая на Чупикова.
   - Мой друг, - усмехнулся подполковник. - Чупиков Евгений Алексеевич.
   - То-то я смотрю, ты веселый такой. Думаешь, я тебя не узнал. Жаль, что
не сумел вас прижать, подполковник. Это ведь ты  был  со  своим  ментом  в
машине, верно?
   - Сволочь, - процедил Демидов. - Значит, ты сидел за рулем?
   - Ладно, бросай оружие, подполковник, у тебя шансов  никаких.  Ты  ведь
просто  мент.  А  мы,  сам  знаешь,   профессионалы   мокрушники.   Будешь
артачиться, хуже будет, - ухмыльнулся высокий.
   - Какие вы мокрушники? Слизь одна.  -  Демидов  видел,  как  противники
держат  оружие,  и  понимал,  что  высокий  прав.  Но  подполковник  решил
держаться до конца. - Давай, ребята, поговорим, - предложил он.
   - В другой раз, - усмехнулся худощавый. - Бросай оружие, говорю.  Иначе
самому плохо будет. Мы тебе сейчас такие документики предъявим, ахнешь. Мы
с напарником на другую контору  работаем,  более  солидную.  А  ты  дурака
валяешь, представление устроил.
   - Врет! - раздался голос Резо. - Они  убийцы.  Бандиты  повернулись  на
голос. По договоренности с Чупиковым Резо вылез из окна спальни и,  обойдя
дом, встал под окнами. Высокий повел дулом в сторону  окна,  но  Резо  его
опередил - спустил курок. Он произвел всего лишь один выстрел, глядя прямо
в глаза высокому. Бандит пошатнулся; из-под кепки сочилась кровь. Внезапно
он дернулся и, сложившись пополам, рухнул на пол. Худощавый отвернулся  от
окна и выстрелил в Чупикова. В следующее мгновение пуля  Демидова  впилась
ему в руку. Бандит  выронил  оружие  и  закричал.  Очевидно,  пуля  задела
болевой нерв.
   - Что ты наделал! - закричал Демидов. - Резо, почему ты стрелял?
   - Это убийцы, - отозвался тот. - Я их узнал. Они ворвались ко мне в тот
день. Вон тот, в кепке, - Бурый. Они убили Никиту и заставили  выброситься
из окна Надю. Я их сразу узнал.
   Раненый стонал, схватившись за руку, катаясь по полу. Демидов подошел к
убитому и, стараясь не испачкаться кровью,  скинул  с  его  головы  кепку.
Голова высокого была перевязана.
   - Так вот почему он не снимал кепку, - пробормотал подполковник.  -  Не
хотел, чтобы видели, как его Резо Гочиашвили отделал.
   И тут раздался стон Чупикова. Он стоял, опираясь на  стол.  По  рубашке
расплывалось красное пятно.
   - Ты ранен? - бросился к нему Демидов.
   - Ничего страшного, - усмехнулся адвокат, морщась от боли.  -  Главное,
что эти двое; не ушли. Будь осторожен, в машине  может  находиться  еще  и
третий.
   - Помоги ему! - крикнул  Демидов,  повернувшись  к  Резо.  -  Я  сейчас
вернусь.
   Он выбежал из дома. К счастью, в машине никого не  оказалось.  "Ниссан"
бандитов стоял рядом с его автомобилем.
   Демидов вернулся в дом. Резо уже помог Чупикову сесть на стул. Пятно на
его рубашке становилось все больше. Раненый бандит по-прежнему катался  по
полу.
   - Едем в больницу, - решил Демидов.
   - Ты же знаешь, что нельзя, - возразил Чупиков; он  заметно  побледнел,
лоб его покрылся испариной.
   - Поехали! - заорал Демидов. - Иначе мы тебя потеряем. И  эту  гниду  с
собой заберем. Подними его, Резо. Поедем на моей машине. Пока будем ехать,
я вызову сюда моих людей, пусть составят протокол  опознания  преступника.
Думаю, что и второй достаточно известная личность.
   Лежавший на полу бандит громко выругался.
   - Сам не знаешь, что делаешь, подполковник, - прошипел он.
   - Теперь знаю, - сказал Демидов. Резо, наклонившись,  поднял  раненого.
Тот держался за руку и тихо стонал. Возможно, пуля перебила кость, подумал
подполковник.
   - Нужно быстрее уходить, - морщась от боли, сказал Чупиков.
   - Да, уходим, - кивнул Демидов. Он еще раз взглянул на убитого. - А ты,
Резо, молодец. С одного выстрела свалил такую сволочь, как  Бурый.  Теперь
тебя ни один прокурор пальцем не тронет. Здорово стреляешь.
   - Я за эти ночи натренировался, - проворчал Резо. - Каждый раз  стрелял
ему в лицо, когда вспоминал, что они у меня дома сделали. И это еще  мало.
Я должен их главного найти. Вот  тогда  и  успокоюсь.  Стой,  сволочь,  не
дергайся, - сказал он худощавому. - Ты у нас теперь главный свидетель.
   Тот по-прежнему стонал, держась за руку.
   - Пока что он никудышный свидетель, - вздохнул  Демидов.  -  Быстрее  в
машину. Нужно показать его врачам.



        РАССКАЗ СЕМНАДЦАТЫЙ

   Ночью я не стал рисковать и появляться около своего дома  или  рядом  с
домом Алены. Я понимал, что Облонков прав. В такой игре, которая началась,
моя жизнь не стоила и копейки. Но я обязан был уцелеть - хотя бы для того,
чтобы помогать Игорю после операции. И кроме того, мне  нужно  было  найти
убийцу. В эту ночь я отсыпался в пригородных поездах, стараясь не  слишком
удаляться от  Москвы.  В  шесть  утра  я  уже  успел  вернуться  в  город.
Предстояло  найти  машину  и  ехать  в  Жуковку,   где   жил   заместитель
руководителя администрации, который и  разговаривал  с  Облонковым  в  тот
злосчастный день.
   Жуковка - не просто дачный поселок. Это место отдыха нашей элиты, наших
политиков. Среди них много  достойных  и  известных  людей,  получивших  в
Жуковке дачи  и  дачные  участки.  Впрочем,  нравы  у  обитателей  поселка
довольно суровые. В свое время мы расследовали пожар  на  даче  одного  из
членов правительства. И не сомневались, что это был поджог. Причем поджог,
устроенный его соседями. Но мы ничего не сумели доказать.
   Заместитель руководителя администрации Беспалов пришел к  нам  работать
несколько лет назад.  Должен  сказать,  что  мне  он  нравился.  Солидный,
уверенный в себе, спокойный. Иногда даже слишком спокойный.  Он  курировал
особые  дела,  одно  время  помогал  разбираться   с   правоохранительными
органами, одно время занимался только журналистами. Словом, был мастер  на
все руки.  Я  вспомнил,  что  до  прихода  к  нам  он  работал  в  крупном
межбанковском объединении. Кажется, в "Савое".
   Некоторые наши сотрудники уверяли, что Беспалов очень богатый  человек.
Если так, то богатство его не бросалось в глаза. Он приезжал на  работу  в
обычной "Волге", положенной ему  по  штату.  Имел  личный  "Пежо".  Обедал
обычно в нашем буфете. В общем, не старался "вытыкаться",  как  многие,  у
которых завелись деньги. Замечу: мы сразу вычисляли "упакованных". Большие
деньги имеют запах.  Запах  дорогого  парфюма,  хороших  кремов,  шикарных
галстуков, добротно сшитых костюмов.
   Беспалов выглядел обычно, никаких наворотов. И  в  то  же  время  слухи
упорно ходили. Рассказывали, что у него есть огромная вилла в Испании, где
летом живет его семья.  Впрочем,  мне  было  все  равно.  Я  получал  свою
зарплату, и мне этого было вполне достаточно. Иногда я размышлял над таким
феноменом, как богатые люди. Если умение делать деньги есть ум, то  самыми
богатыми людьми должны  были  стать  Альберт  Эйнштейн  и  Нильс  Бор.  Но
богачами  становились  совсем  другие  люди.  Значит,  эти  другие   имели
своеобразный склад ума и умели только одно - делать деньги.
   Видимо