ожала плечами, но не стала ничего больше спрашивать. Поднялась и сказала: - Если хотите, можете взять еще один кусочек торта. Чай на плите. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. Он поднялся следом и пошел в свою комнату. Быстро разделся и уже через минуту крепко спал, обретя наконец долгожданный покой. Ночью он спал так безмятежно и крепко, словно не было Убийств, не было камеры, преследований. Очевидно, нервные перегрузки имели некий предел, после которого все эмоции атрофируются и человек погружается в спасительный сон, в котором он черпает силы для жизни. На часах было половина девятого, когда он проснулся. Услышал, как Вера ходит где-то рядом, и стал быстро одеваться. Пройдя на кухню, он поздоровался: - Доброе утро, Вера. - Доброе утро, - обернулась она к нему. Она снова была в домашнем халате и тапочках. - У меня к вам большая просьба, - сказал он. - Что? - удивленно обернулась она. - Какая просьба? - Вы разрешите мне снова побриться вашим станком для ног? - нерешительно спросил он. Она засмеялась. - Брейтесь на здоровье, - махнула она рукой, - ничего страшного. Даже приятно. Он прошел в ванную комнату, включил воду. Через пятнадцать минут он уже сидел за столом чисто выбритый. Она снова налила чай, положила в тарелку творог, сметану. Подвинула к нему сковородку с яичницей. - Ешьте. Во время завтрака они почти не разговаривали. - У меня еще есть немного времени, - сказал он, поблагодарив за завтрак. - А у меня нет, - улыбнулась Вера, - я должна обязательно быть к десяти на работе. Я и так вчера прогуляла. - Извините, - сразу поднялся он, - я могу уйти. - Не нужно. Уйдете, когда вам будет нужно. Только захлопните за собой дверь. Она повернулась и пошла в спальню. Резо собрал тарелки, положил в мойку. Когда она вернулась на кухню, он уже успел помыть все тарелки, Она была в короткой темной юбке и белой блузке. Он почувствовал слабый аромат духов. - Вы уже все помыли? - удивилась она. - А мне говорили, что кавказские мужчины не моют посуду. - У себя дома не моют, - улыбнулся Резо, - но я же в гостях. - Да, конечно. - Выходя из кухни, она крикнула ему: - Я ухожу! Он вышел в коридор. - Спасибо вам за все, - растроганно сказал Резо. Она чуть приоткрыла дверь. Протянула ему руку. - До свидания. Удачи вам. - Спасибо, - пожал он ей руку. Вера шагнула к порогу и снова обернулась. - Но вообще-то странно, - улыбаясь, сказала она, - если расскажу кому-нибудь, никогда не поверят. Два дня в моем доме жил мужчина, даже ночью оставался и моей бритвой для ног брил лицо. И ничего у нас не было. Ни за что ведь не поверят. И, увидев его веселое лицо, подмигнула ему на прощание. Через час он оделся, проверил оружие и вышел из дома. На улице поднял воротник своего нового пиджака, сделал несколько шагов и остановил первую же попавшуюся машину. Пообещав водителю сто рублей, он попросил отвезти его к офису фирмы Нодара. Там его уже ждали. Молчаливый помощник провел посетителя в пустой кабинет Нодара и без лишних слов удалился. Кабинет поразил Резо своей скромной простотой. Нодар был достаточно богатым человеком, чтобы иметь кабинет размером с футбольное поле, обставленный как лучший магазин образцов бытовой техники. Но он не любил роскоши, предпочитая работать в деловой обстановке, не отвлекающей внимания. Резо сел на стул, ожидая, когда войдет хозяин. Дверь открылась, и он вскочил. Но вошла молодая девушка, очевидно, секретарь Нодара, и поставила на стол чашечку чая, конфеты, сахар, печенье. И вышла из кабинета, так и не сказав ни слова. Резо продолжал сидеть, не тронувшись с места. Еще через пять минут дверь снова открылась, и вошла уже другая девушка, более длинноногая, чем первая. Но первая была брюнеткой, а эта блондинкой. - Извините, - сказала она, - Нодар Георгиевич задерживается. Он просил его подождать. - Да, конечно, - кивнул Резо, - я подожду. Девушка тут же вышла из кабинета, а он, вновь оставшись один, тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Через полчаса он выпил холодный чай. Еще через полчаса съел несколько сухих печений. В половине первого Нодар наконец вошел в кабинет. Холодно взглянул на Резо, сухо кивнул ему и прошел за свой стол. Резо вскочил при его появлении, да так и остался стоять, ожидая, что скажет Нодар. - Садись, - мрачно предложил тот, показывая на ряд стульев, приставленных к длинному столу. Резо послушно сел с краешка. Ему было непонятно, почему его так неприветливо встретили, и уже мелькнула мысль, что зря он пришел. Но и уйти было нельзя. - Это ты мне звонил? - спросил Нодар. - Я, батоно Нодар, - кивнул Резо. - Как тебя зовут? - Резо Гочиашвили. - Это ты был владельцем туристической фирмы? - Да, батоно Нодар. - У тебя ко мне просьба? Что тебе нужно? - Мне нужен новый паспорт, чтобы отсюда уехать. - И все? - хмыкнул Нодар. - Больше тебе ничего не нужно? - Больше ничего. - Давай с самого начала, - хмуро сказал Нодар. - Расскажи мне, что случилось и почему ты должен отсюда сбежать. Только расскажи правду, чтобы я мог принять правильное решение. Смотри, только правду. Ты меня понимаешь, Резо? - Да, - кашлянул тот, - я все понимаю. - Еще до того, как он вошел в этот кабинет он прекрасно знал, что лгать нельзя. Нодар не тот человек, которому можно врать. И поэтому, собравшись с духом, он начал рассказывать о своей фирме. О найденных паспортах с одной серией и номерами, следующими один за другим. О субботней попойке. О воскресном утре. Об убийстве Никиты. О самоубийстве Надежды. О своей трусости. Когда он начал рассказывать, как сидел в шкафу, Нодар неодобрительно покачал головой, сжимая руку в кулак. Резо рассказал о том, как его задержали. О ночи, проведенной в камере. О разговоре с подполковником Демидовым. О том, как он обещал дать ему адвоката. Об утреннем переводе в ФСБ. О наколке, по которой он узнал убийцу Никиты. О своем побеге. Больше он ничего не стал говорить, чтобы не рассказывать о Вере. Нодар терпеливо ждал, но Резо, в подробностях рассказав о своем побеге, остановился на этом эпизоде. За время его двадцатиминутного рассказа девушки дважды вносили чай. Когда он замолчал. Нодар взглянул на гостя. - Все? - коротко спросил он. - Все, - кивнул Резо. - Они хотят меня убить за эти паспорта, - убежденно сказал он. - Мы узнали какую-то их тайну, и поэтому они хотят меня найти и убить. Как Никиту. Нодар встал со своего стула. Махнул рукой гостю, веля остаться на месте. Большой человек был ниже среднего роста, с мощной квадратной формы головой, покрытой ежиком жестких волос, с мясистым, очень румяным лицом и несколько выпученными глазами. Короткая щетка усов придавала лицу некоторую лихость. Он ходил по комнате, заложив руки за спину. Резо терпеливо ждал. - Подполковник сказал тебе, что хочет найти адвоката? - задал вдруг свой первый вопрос Нодар. - Да, - изумленно подтвердил Резо. Он ожидал любого вопроса, но только не этого. - Ты помнишь фамилию этого адвоката? Резо задумался. Потом неуверенно сказал: - Кажется, Чупиков или Чепиков. Но точно не помню. - Проверим, - медленно произнес Нодар, продолжая мерить комнату шагами. Резо не выдержал, хотя знал, как неудобно прерывать молчание старших. - Вы можете мне помочь? - спросил он. - Помолчи, - сурово прервал его Нодар. Потом подошел к столу, отодвинул стул и тяжело опустился на стул напротив своего гостя. Взглянув на Резо в упор, он мрачно заметил: - Я еще ничего не решил. Погоди. - Значит, вы не можете мне помочь? - упрямо спросил. Резо. - Не могу, - вдруг ответил Нодар. - Не могу, - тяжело повторил он. - Извините, - Резо медленно поднялся. - Сиди, - прохрипел Нодар, еще раз махнув рукой. - Почему вы, молодые, такие глупые, такие нетерпеливые? - Разговор шел на грузинском, слова Нодара звучали оскорблением. - Вы, как желторотые птенцы, выпавшие из гнезда, ползете навстречу змее. - Я вас не понимаю, батоно Нодар, - сказал Резо. - Знаешь, почему я опоздал? - спросил Нодар и сам ответил на свой вопрос: - Нас вызывал к себе очень уважаемый человек. Самый уважаемый в этом городе человек. Он сказал, что мы все, грузины, должны ему помочь. Он сказал, что сбежал Резо Гочиашвили, который украл деньги своего напарника, ограбил и убил его, а потом убил свою девушку, которая оказалась свидетелем этого чудовищного преступления, и сбежал. Он сказал, что оба убитых были русскими и дело чести всех грузин в городе найти этого негодяя. И если мы поможем этому человеку или дадим ему приют, то это будет означать, что мы пошли против всех грузин, проживающих в Москве. Нас и так не любят в этом городе, называют "кавказцами" вместе с армянами и азербайджанцами. Нельзя в этом городе убивать двоих русских людей и потом пытаться скрыться. Это навлекает гнев простого населения на головы всех грузин. - Но я их не убивал! - закричал Резо. - Я же вам объяснил, как все было. - Объяснил, - согласился Нодар, - но всем остальным ты ничего не объяснишь. Если узнают, что ты был у меня, а я тебя не выдал, у меня будут не просто неприятности. У меня будут очень большие неприятности, и, возможно, я должен буду вообще убраться из этого города. А мне здесь нравится. Ты меня понимаешь, сынок? - Вы хотите меня выдать? - спросил дрогнувшим голосом Резо. - Нет, не хочу. Но и отпустить тебя просто так я не могу. У меня трое детей, Резо. И они учатся в разных местах. Двое в Англии, один в Америке. Я не хочу, чтобы завтра с ними что-то случилось. Ты меня должен понять, Резо. Гость молчал. Он уже понял, что кто-то сумел просчитать его возможные действия и опередить его еще до того, как он переступил порог кабинета этого офиса. Резо зябко поежился. Если Нодара перестанут мучить муки совести, он вполне может принять решение о выдаче своего гостя. - Что же мне делать? - спросил Нодар. - Завтра мой сын может прийти к тебе или к твоему отцу и тоже попросить помощи. Но и отпустить тебя просто так я не могу. Тебя видело слишком много людей, Резо. Это очень плохо, это плохо, сынок. Поэтому я спросил про адвоката. Я не думал, что у тебя все настолько плохо. - Почему плохо? - Он все еще ничего не понимал. - Я могу уйти и сказать, что никогда к вам не приходил. Нодар уставился на него своими выпученными глазами, пожевал губами, словно решая, что именно сказать, и наконец решился: - Нельзя. Они все равно узнают, что ты у меня был. Я ведь тебя не спрашиваю, где ты был после побега, откуда звонил, где ночевал. Тебя могли заметить. Или могут узнать потом, когда тебя схватят. Я не могу обманывать таких достойных людей. Резо почувствовал беспокойство. Он понял, что может не уйти из этого кабинета. Вполне возможно, что за дверью его уже ждут другие люди, готовые надеть на него наручники. Словно уловив его мысли, Нодар замотал головой. - Нет. Я еще никому не сказал. Ничего пока не решил. Не могу решить. Но ты грузин, и я грузин. И я не хочу тебя выдавать. Поэтому я дам тебе шанс. Один час. Ты уйдешь от меня и постараешься скрыться. А я через час сообщу, что ты был у меня, но я тебе отказал. Но ты приезжал ко мне сегодня утром в девять часов утра. Ты меня понял? - Да, - ошеломленно сказал Резо. - В девять часов, - машинально повторил он. - Я постараюсь найти адвоката, про которого говорил подполковник. Может, и его тоже найду, если он тебя не обманывал. Хотя им доверять нельзя, обмануть могут. Но я постараюсь его найти. Позвонишь через два часа в приемную моей девочке. Скажи, что звонит Пятый. Ничего больше не говори. Скажи, что позвонил Пятый, и она продиктует тебе телефон этого адвоката. Больше я тебе ничем помочь не могу. Ты меня должен понять. - Все понимаю, - медленно поднялся Резо, - ничего страшного, батоно Нодар. Я понимаю ваши проблемы. Простите меня. До свидания. Он повернулся, сделал несколько шагов к входной двери, и в этот момент Нодар позвал его: - Подожди. - Хозяин кабинета тяжело поднялся со своего места, прошел к сейфу, стоявшему в углу. Достал ключи, открыл сейф и вытащил пачку денег. - Возьми, - протянул он деньги, - здесь десять тысяч. - Нет, - возразил Резо, - у меня есть деньги, спасибо. - Не нужно меня оскорблять, сынок, - вздохнул Нодар, - я сам знаю, что подлец, не нужно об этом мне напоминать. Возьми деньги. Резо понял, что может смертельно обидеть Нодара. Он подошел к нему, взял протянутые деньги и сказал: - Спасибо вам за все. Вы мне очень помогли. - Не нужно, - поморщился Нодар, - я не смог тебе помочь, и ты знаешь почему. Прощай. У тебя есть один час. Потом я сообщу, что ты приходил ко мне. Резо положил деньги в карман и вышел из кабинета. В приемной никого не было. Даже помощника и секретаря. Видимо, Нодар распорядился об этом заранее. Резо понимающе усмехнулся и вышел из приемной. У него был всего один час. Резо вдруг подумал, что никогда не сможет выбраться из этого города. Подумал и впервые после побега по-настоящему испугался. РАССКАЗ ДЕВЯТЫЙ Когда мне сказали об убийстве Цфасмана, я сначала не поверил. Ну не бывает так плохо, сплошь плохо. Даже по статистике не бывает. Не выпадает трижды красное, если постоянно ставишь на черное. Откуда я знал, что в этот день смерть банкира будет для меня не самым страшным потрясением! Разве я мог догадаться, что роковой шарик судьбы уже обегает свой круг, чтобы снова показать мне красное и заставить поверить в некую страшную предопределенность судьбы или в игры дьявола со мной? Сначала болезнь Игоря, потом убийство Семена Алексеевича и, наконец, смерть банкира Цфасмана. Трижды мне выпадало красное, и всякий раз судьба издевалась надо мной. Представляете, что я почувствовал, когда узнал, что убит Цфасман? Это означало, что я автоматически становлюсь главным обвиняемым по делу убийства Семена Алексеевича. Иначе чем объяснишь эту нахальную, жирную черту, соединяющую мою фамилию с фамилией банкира? - Вы хотите нам что-нибудь сообщить? - спросил Облонков, глядя на меня так, словно перед ним сидел сознавшийся в своих злодеяниях преступник. - Нет, - коротко ответил я, - мне нечего сказать. Я не знал Цфасмана, никогда с ним не встречался. Дубов явно хотел что-то спросить у меня, но посмотрел на своих напарников и промолчал. Галимов отвернулся, словно происходившее его вообще не касалось. И тогда Облонков изрек: - Вы свободны. Можете идти. Но никуда не отлучайтесь с работы, вы можете нам понадобиться. Мне так хотелось в этот момент рассказать ему все - о том эпизоде в туалете. Но я подумал, что куда умнее дождаться возвращения генерала и все рассказать ему. Сдержавшись, я молча поднялся и вышел. Когда я вошел в кабинет, Кислов кивнул на телефон. - Звонили из проходной. Там вас ждут. И звонил ваш друг, кажется, его зовут Виталием. - Виталик? - Я поднял трубку и быстро набрал номер телефона. Трубку взял Виталик. Он все еще был у меня дома. - Что случилось? - спросил я. - Почему ты вернулся? - А я и не уходил, - беззаботно ответил Виталик, - послал к тебе своего родственничка-гниду с договором и вот сижу жду, когда ты подпишешь. У тебя неделя на вывоз личных вещей. Но мебель должна остаться. - Надеюсь, мои трусы их не интересуют? - грубо спросил я. - Нет, кажется, не очень. Что-нибудь случилось? - Он всегда тонко чувствовал, когда я нервничал. - Ничего, ничего не случилось. Когда придет этот тип? - Он уже давно выехал, - сказал Виталик, и тут я вспомнил слова Кислова, которые он мне сказал. - Кто звонил с проходной? - оборачиваюсь я к нему. Он пожимает плечами. - Зоркальцев пошел туда, - снова повторяет он, - я же вам говорил. - Он уже пришел, - кричу я Виталику и бросаю трубку, решив бежать к проходной. В этот момент входит Зоркальцев, который протягивает мне несколько листов бумаги. - Вам звонили, - сказал он, - когда вы были у Облонкова, и я решил сам сходить на проходную. Для вас привезли договор аренды. У него в глазах мелькнуло удивление, но он ничего мне не сказал, протягивая бумаги. Я машинально взял их, положил на стол. Потом посмотрел на сумму контракта. Две тысячи за три года и однокомнатная квартира, за которую я не должен платить пятьсот долларов. Меня такой договор устраивал. Я взял бумаги и молча вышел из кабинета, чувствуя на своем затылке удивленные взгляды офицеров. Уже в коридоре я подписал все три экземпляра и пошел отдавать их на проходную. Там меня ждал родственник Виталика собственной персоной. Что бы мне ни говорили, но физиономистика великая штука. Меня ждал сутулый, невысокого роста, с прилизанными волосами тип с маленькими глазками и большим длинным носом. Типичный мелкий жулик с повадками грызуна. Нужно было видеть, как он изобразил радость при виде меня, как протягивал потные ладошки, как радовался этому договору. Вообще господин Провеленгиос был асом по квартирным договорам. Об этом я давно догадывался. Единственное, что мне было непонятно, так это его греческая фамилия. Ах да, его мать была сестрой отца Виталика, а отец - грек. Когда я вспоминаю, что народ Аристотеля и Гомера превратился в таких Провеленгиосов, то прихожу к выводу, что это самое страшное наказание, какое могли придумать боги великому народу, внесшему такой вклад в человеческую цивилизацию. Схватив бумаги, он даже забыл, что мне нужно оставить один экземпляр. - Оставьте мне один экземпляр, господин Провеленгиос, - напомнил я ему. Он поспешно кивнул и, достав один экземпляр, протянул мне. Затем быстро спросил: - Вы согласны на все условия? - Да, конечно. - Мне хотелось отвязаться от этого типа, чтобы больше никогда с ним не встречаться. Дежурный, стоявший в проходной, уже с интересом поглядывал на нас, и мне хотелось поскорее закончить разговор. - Я выплачу вам аванс, - прошептал он, выразительно взглянув на дежурного. Я понял и, кивнув нашему офицеру, отошел с этим греком шагов на двадцать в сторону. - Вот двадцать тысяч, - передал мне кровосос две пачки денег, - остальное я привезу сюда же через час. - Нет, - я положил обе пачки во внутренние карманы пиджака, - не нужно привозить сюда. Остальные деньги отвезите ко мне домой и передайте Виталику. Я ему вполне доверяю. - Хорошо, - улыбнулся Провеленгиос, - я сделаю, как вы хотите. И не нужно думать, что все так плохо. Вы совершили удачную сделку. Мне только его советов не хватало. Я повернулся и, не сказав больше ни слова, отправился к себе. С твердой надеждой, что никогда больше не увижу этой противной рожи. Откуда мне было знать, что в этот момент Облонкову позвонили из ФСБ и сообщили, что у них есть запись разговора одного из офицеров службы охраны с погибшим банкиром Цфасманом. И этим офицером был я, подполковник Литвинов. Представляете, что испытал Облонков, услышав такую новость? Как он обрадовался! Он тут же решил, что пленка может понадобиться службе охраны. Уже через полчаса пленка была в кабинете Облонкова. А еще через час меня вызвали к нему во второй раз. Только теперь Галимова в кабинете не было. Зато там присутствовал Дубов. Это был дурной знак. Если Галимов еще пытался как-то понять меня, то с этими двумя вообще невозможно было о чем-либо договориться. И опять не было Саши Лобанова. Я вошел в кабинет и, как положено, замер у дверей. Все-таки мы были офицерами и обязаны соблюдать некий ритуал, хотя в службе охраны не такие строгости по этой части. Наши офицеры никогда не ходят в форме и не отдают друг другу честь по той простой причине, что почти никогда не бывают в фуражках. - Садитесь, - грозно сказал Облонков, приглашая меня к столу. - Мы работаем... - начал я доклад, но он грубо перебил меня: - Хватит, Литвинов, мы уже устали от вашего вранья. - Я не понял вас, - разозлился я, - почему такой тон? - Другого вы не заслуживаете, - сурово произнес Дубов. - Сегодня утром вы нам врали о том, что никогда не знали банкира Цфасмана. У нас есть доказательство вашей неискренности. - Какое доказательство? - Я все еще не понимал, насколько трудное у меня положение. - Самое убедительное! - закричал Дубов. - Вы позорите вашу службу, подполковник Литвинов. - Не понимаю, что вообще здесь происходит! - рассвирепел я. Бесстыжие люди. Вызвали и несут черт знает что. А если учесть, что все это происходит в кабинете человека, который наверняка причастен к преступлению, то действительно свихнуться можно. - Он не понимает, - Дубов упивался ролью прокурора. А Облонков молчал. Смотрел на меня и пока молчал. Очевидно, он начал что-то понимать. Возможно, почувствовал, что я знаю о смерти Семена Алексеевича гораздо больше, чем говорю. Или просто решил дать возможность для начала покусать меня прокурору. Он ведь понимал, что обвинение в убийстве нельзя строить только на магнитофонной записи. Тем более искусно препарированной. - Что случилось? - спросил я Облонкова. - Мы получили из ФСБ копию записи одного разговора. Они вели наблюдение за банкиром Цфасманом. Я начинал понимать, что произошло. Случилось невероятное. Все разговоры банкира записывали сотрудники ФСБ. Я должен был догадаться и не звонить Цфасману. Кто-то сообщил о возможной связи Цфасмана и Семена Алексеевича. Кто-то узнал, что они разговаривали в день убийства Семена Алексеевича. И этот кто-то мог сделать вывод, что банкир знал о подозрениях Семена Алексеевича. Или, еще хуже, банкир сам был в курсе всех авантюр, а его разговор с Семеном Алексеевичем только усугубил подозрение. И мой звонок лег уже на диктофоны ФСБ, которые записали нашу беседу. Но там, кажется, ничего страшного не было. Хотя все равно я не имел права звонить свидетелю, чья фамилия была связана с моей жирной чертой. Не имел права и ни за что бы не позвонил, если бы не Игорь, ради которого все это делалось. Но еще большее изумление я испытал, когда услышал запись. Это была копия записи моего разговора. Но не весь разговор. Сначала раздался голос банкира: "Слушаю вас". Кто-то рядом просигналил, негромко выругался. И в этот момент я услышал свой голос. Никогда не думал, что у меня может быть такой просительный голос. "- Извините меня, Марк Александрович. Я звоню насчет лечения. - Какого лечения? - Насчет мальчика. С вами говорил Семен Алексеевич..." - У меня по-прежнему такой жалкий голос. Никогда в жизни и ни у кого ничего не буду просить, чтобы так не унижаться. "Никто со мной не говорил, - прозвучал раздраженный голос Цфасмана. - Никакого мальчика я не знаю. И Семена Алексеевича не знаю. И про лечение первый раз в жизни слышу". "Извините, - я все еще пытаюсь ему что-то сказать, - но..." "Я же вам русским языком говорю, что ничего не знаю, - ставит меня на место банкир. - И мне никто не звонил. Извините меня, но это недоразумение. До свидания. - Он отключается, но запись еще работает, и я слышу его полный ненависти голос: - Сукины дети..." Пленка кончилась. Значит, банкир Цфасман именно так назвал меня и погибшего Семена Алексеевича. И, может быть, моего мальчика. Значит, мы все сукины дети. В этот момент я даже пожалел, что он погиб. Но долго переживать мне не дали. - Что вы можете сказать по поводу этой пленки? - спросил меня Облонков. - Ничего. Я сказал вам утром, что незнаком с банкиром Цфасманом, и из пленки ясно, что я действительно не был с ним знаком. - Не нужно делать из нас дураков! - закричал заместитель прокурора. - Вы сказали, что вообще его не знали и никогда с ним не разговаривали. - Неправда, - возразил я, - утром я вам сказал, что никогда с ним не встречался и его не знаю. Это соответствует действительности. Я не сказал, что никогда с ним не разговаривал. - Он издевается, - возмущенно заявил Дубов. - Вы понимаете, Литвинов, насколько шатко ваше положение?! - взорвался Облонков. - Эта пленка - очень серьезное обвинение в ваш адрес. - Какое обвинение, - не выдержал я, - какое обвинение? Я звонил этому ублюдочному толстосуму, чтобы взять деньги на лечение своего сына. Семен Алексеевич именно поэтому провел черту, соединяя его фамилию с моей. Он с ним договаривался о спонсорской помощи. А банкир от всего отказался. - И тогда вы решили его убить? - в лоб спросил Дубов. Вот тут я вскочил на ноги. Понимал, что нужно сдержаться, помолчать, понимал, что глупо так вести себя, и все равно сорвался. Особенно когда увидел мерзкую усмешку на лице Облонкова. Мы не любили друг друга давно. Может быть, и потому, что подсознательно чувствовали, что когда-нибудь наступит момент противостояния. - Я никого не убивал. Знаю, что такое честь офицера. И по туалетам я никогда не прятался, чтобы устраивать заговоры. - Я видел, как вытянулось лицо Облонкова, как задрожали его губы, как побежали в испуге глаза. - Я объяснил вам все, как было на самом деле, - я обращался уже только к заместителю прокурора. - Семен Алексеевич был не просто моим наставником. Он был мне другом, учителем, вторым отцом. И я найду тех, кто его убил, чего бы мне это ни стоило. А банкир должен был помочь мне и в последний момент, узнав, что Семен Алексеевич убит, решил отказаться. И за что его убили, я не представляю. Наверное, как раз из-за подобных штучек. - Перестаньте, - попытался остановить меня вскочивший Дубов. - При чем тут мальчик? - Вот, - закричал я, пытаясь достать из кармана договор аренды. И совсем забыв, что у меня в кармане были деньги. Договор вылетел вместе с деньгами. Резинка, связывающая пачку, лопнула, и деньги эффектно рассыпались по комнате. Дубов вскрикнул. Облонков смотрел на меня во все глаза, и тут я сказал свою главную, решающую фразу: - Во всяком случае, это не те деньги, которые нужно было переправлять! И сразу пожалел, что сказал. Я стоял, глядя на Облонкова. Дубов остановился чуть в стороне. Хозяин кабинета сидел. И наступило молчание. Гробовое молчание. Дубов смотрел на потерявшего лицо Облонкова. Тот все понял. Понял по моей последней реплике. Даже если он до этого еще сомневался, я не позволил ему оставить хоть один шанс на сомнения. Он сразу просчитал, кто сообщил Семену Алексеевичу о возможной переправке денег. Я видел, как менялось его лицо. Как осознание моего участия пробуждало в нем досаду, злость, гнев, ужас. Страх. Вся гамма ощущений читалась на его лице. Вернее, в его расширяющихся от ужаса зрачках. Мы смотрели друг другу в глаза. И оба сознавали, что знаем степень причастности каждого к убийству Семена Алексеевича. Это был момент истины, когда говорить необязательно, можно чувствовать состояние сидящего напротив тебя человека. Даже Дубов почувствовал неладное. Он повертел головой и неожиданно тихо спросил: - Вы можете рассказать еще что-нибудь? - Нет, - я смотрел в глаза Облонкова, - нет. Я ничего больше не хочу сказать. - Что будем делать? - спросил Дубов у Облонкова, и тот словно очнулся, отдирая свои глаза от моих. - Я отстраняю вас от участия в расследовании, - тусклым голосом сказал Облонков, уже не глядя на меня. - Можете быть свободны. Соберите свои деньги, перед тем как уйдете, - добавил он. И мне пришлось еще несколько минут униженно ползать по кабинету, собирая деньги. Если бы это происходило в кинофильме или в сентиментальном романе, наверное, очень эффектно прозвучал бы мой отказ собирать деньги и мой последующий выход из кабинета. Но в жизни так не бывает. В жизни я обязан был помнить, что деньги получены от аренды моей квартиры, которую формально я не имел права сдавать. И каждую минуту осознавать, что деньги получены на лечение Игоря и оставлять их в кабинете Облонкова не только самая настоящая глупость, но и подлость. Поэтому я ползал по полу, собирая деньги, а потом, собрав их в одну пачку, положил в карман и подошел к двери. Дубов что-то ворчал себе под нос. Облонков сидел не шелохнувшись. Наверное, ему казалось в тот момент, что он видит перед собой мою живую тень. А вернее, просчитывал варианты моего устранения. Но я не простил ему моего унижения. Уже выходя из кабинета, я повернулся и, глядя ему в глаза, спросил: - Мне можно обратиться с рапортом к генералу? - Это ваше право. - Он смотрел сквозь меня. Я вернулся в свой кабинет. Зоркальцева и Кислова не было. На сборы у меня ушло несколько минут. Еще двадцать минут понадобилось, чтобы написать рапорт начальнику службы и отнести его в канцелярию. Зарегистрировав свой рапорт, я вернулся в кабинет. Просмотрел все бумаги, которые были у меня на столе, и пошел к выходу. К счастью, никого не встретив, чтобы не отвечать на возможные вопросы. Мне казалось в тот момент: все, что могло случиться, уже случилось. Откуда мне было знать, что самое страшное в этот день еще впереди? ЭПИЗОД СЕМНАДЦАТЫЙ Выйдя от Нодара, он минут тридцать бесцельно бродил по улицам, словно решая, что же ему делать. Никаких вариантов не возникало. Любого из его знакомых могли вычислить в ФСБ, и тогда Резо могла ждать засада. А после того как Нодар отказался ему помочь, верить кому бы то ни было становилось просто наивным. Время стремительно сокращалось. Когда до предоставленного ему срока оставалось около пятнадцати минут, он решился. Взял такси и поехал к Вере, сознавая, что ничего больше не сможет придумать. Наручных часов у него с собой не было, и приходилось ориентироваться по уличным или спрашивать время у прохожих. Быстро пройдя внутренний двор, он подошел к подъезду и вдруг с ужасом вспомнил, что не знает кода входной двери. А в этот раз она была закрыта. Он подергал ручку, надеясь, что дверь откроется, но она не поддавалась. Резо с тоской думал о Вере. Потом прошел к скамейке и сел, ожидая, когда у подъезда появится кто-то из жильцов. Минуты тянулись медленно, как в кошмарном сне. Он дважды спрашивал время у проходивших мимо людей. Через пятнадцать минут он уже знал, что первый час прошел и именно в эту минуту Нодар звонит его преследователям. Еще через полчаса Резо начал нервничать, понимая, что обязан дозвониться до приемной Нодара. Когда до окончания второго часа оставалось не более десяти минут, из подъезда вышла молодая женщина с коляской. - Не закрывайте двери! - закричал Резо, бросаясь к ней. - Я в гости пришел. К Вере, - пояснил он удивленной женщине. - Я не закрываю, - испуганно сказала она, пропуская незнакомца в дом. Он бросился бежать по лестнице, опасаясь, что может застрять в кабине лифта. Он поднимался так быстро, насколько позволяло его физическое состояние. Тяжело дыша, постучал в квартиру Веры, но никто не ответил. Он позвонил - снова никакого ответа. Значит, ее не было дома. До назначенного времени оставалось, по его расчетам, не более семи-восьми минут. Если сейчас Вера не появится и он не сможет дозвониться до приемной Нодара, - все пропало. Как глупо все может закончиться. У него нет даже часов, чтобы точно зафиксировать момент, когда он должен позвонить. Внезапно он вспомнил о ее соседях. Еще не все потеряно. Он повернулся и поспешил на лестницу, чтобы успеть попасть к соседям. Ему открыл дверь уже знакомый ему сосед в своих неизменных подтяжках. На этот раз на нем не было рубашки и подтяжки были надеты прямо на майку. - Добрый день, - обрадовался старик. - Вы опять к нам? А Вера ничего не говорила. - Она забыла, - торопливо сказал Резо, - можно мне от вас позвонить? Вы не беспокойтесь. Звонок по Москве, внутренний. - Пожалуйста, - пригласил его войти в квартиру радушный сосед, - можете звонить куда хотите. Резо прошел к телефону. В комнате висели большие настенные часы. Он посмотрел и облегченно вздохнул. Еще оставалось около шести минут. Он сел рядом с телефоном, продолжая смотреть на часы. - Забыли номер телефона? - участливо спросил сосед. - Нет, - очнулся Резо, - только я должен позвонить через несколько минут, когда мой знакомый приедет на работу. - Добрый день, - вышла из другой комнаты супруга хозяина, - не хотите ли чайку? - Нет-нет, спасибо, - занервничал Резо, - ничего не нужно. Мне только позвонить. Через пять минут. - Конечно, конечно, звоните, - кивнул хозяин, - почему вы так волнуетесь? - С чего вы взяли? - испугался Резо. - Я совсем не волнуюсь. - Ну я же вижу, - улыбнулся старик, - не нужно так переживать. Вчера моя благоверная говорила с Верой на кухне и сказала, что вы нам с женой очень понравились. Вера призналась, что вы и ей нравитесь. - Спасибо. - Он вытер пот тыльной стороной ладони. Снова посмотрел на часы. Четыре минуты. Как медленно идет время! Кажется, секундная стрелка подводила итоги всей его жизни. Интересно, как они вышли на Нодара? Неужели предусмотрели возможный вариант выхода Резо на столь популярного человека, как Нодар? Или на всякий случай предупредили всех известных грузин в городе, чтобы не оказывали помощь сбежавшему, если тот обратится к ним за помощью? Но как они могли просчитать такой вариант? Если это ФСБ, то почему Нодар послушался их совета? Вряд ли Нодар мог испугаться угроз ФСБ в свой адрес. Значит, это не ФСБ. Но тогда почему приехавшая за ним группа представлялась как группа сотрудников ФСБ? Резо снова почувствовал, что здесь не сходятся какие-то концы. Если ворвавшиеся к нему в дом убийцы были группой сотрудников ФСБ, то почему они не убили самого Резо в тюремной камере или прямо во дворе управления милиции, объявив, что заключенный пытался бежать? Вместо этого они оформили все документы и взяли его в свою машину. Он почувствовал, что задыхается, мучительно размышляя над этими нелегкими вопросами. Взглянул на часы. Осталось не более двух минут. Если это не сотрудники ФСБ, то почему его так упорно ищут? Почему используют уголовников? На Нодара мог выйти только очень крупный авторитет, которого тот должен был послушаться. Если такой человек, как Нодар, признавался, что боится за жизнь собственных детей, то получается, что угрожавший ему был не просто опасен, за ним стоят реальные исполнители, которые могли причинить зло кому угодно - даже такому влиятельному человеку, как Нодар. И почему, почему они с таким остервенением преследуют его? Неужели из-за этих проклятых паспортов? Неужели именно из-за них? Но что это за тайна, если для ее сохранения не пожалели жизни стольких людей?! Виноваты деньги, или политика? А скорее и то, и другое. Он снова повернул голову и взглянул на часы. Время! Резо подвинул к себе телефонный аппарат, набрал номер. Первый звонок, второй. Трубку взяла девушка. Голос показался незнакомым, но это было сейчас не самое важное. - Здравствуйте, - торопливо сказал Резо. - Здравствуйте, - удивилась она, - вам кого? - Мне? - От волнения он вдруг забыл, что именно должен сказать, и выдавил из себя: - Мне нужен телефон. - Какой телефон? - переспросила девушка. - Вы не туда попали. - Подождите, - он вспомнил, что именно ему говорил Нодар, - это говорит Пятый. - Кто? - на всякий случай переспросила она. - Пятый, - подтвердил он. И тогда она сказала номер телефона. Ничего не спрашивая, ничего больше не уточняя. Просто четко и аккуратно назвала номер, дважды повторив набор цифр. И сразу отключилась. Резо вздохнул. Положил трубку, немного подумал. Тактичные хозяева оставили его одного. Резо вспомнил все, что говорил ему Нодар. Если его так обложили, иного выхода нет. И он, подвинув к себе аппарат, медленно набрал номер. Трубку долго не брали, но затем раздался уверенный мужской голос: - Слушаю вас. - Здравствуйте, - торопливо сказал Резо, - мне нужен адвокат Чепиков. - Вы, наверно, перепутали, - услышал он в ответ, - здесь проживает адвокат Чупиков. - Да, - согласился Резо, - мне нужен Чупиков. - Тогда я вас слушаю. Кто это говорит? Резо помедлил. В эту секунду, возможно, решалась его судьба. И судьба стариков, от которых он звонил. Если Чупиков уже втянут в преступный круг и Демидов хотел подставить адвоката, чтобы тот вошел в его доверие, то участь всех троих решена. Даже четверых, так как Вера тоже будет считаться опасным свидетелем. Но сидеть дома и ждать, когда тебя убьют, еще более глупо. Демидов не стал бы врать, подставляя адвоката. Резо вспомнил лицо офицера, его голос. Нет, он не врал. И Резо решился. - Кто говорит? - снова спросил адвокат. - Это друг Демидова, - ответил Резо, - мне нужно срочно с вами встретиться. - Какой друг? - Я вам все объясню. Вы можете сейчас приехать? - А вы сами не можете приехать ко мне в консультацию? Я буду там через сорок минут. - Нет. И это не телефонный разговор. Я назову вам адрес, и, пожалуйста, приезжайте. Это очень важное дело, - стараясь говорить как можно более убедительно, сказал Резо. - Вы друг Демидова? - на всякий случай переспросил Чупиков. - Да. Он рекомендовал обратиться к вам. У меня действительно очень серьезное дело. Можете назначить любой гонорар, - сказал на всякий случай Резо. - Я думаю, мы договоримся, - засмеялся адвокат, - хорошо. Я приеду через полчаса. Давайте адрес. Резо назвал улицу и дом. Но не стал уточнять номер квартиры. - А квартира? - спросил адвокат. - Я вас встречу, - предложил Резо, - держите в руках газету. И скажите, как вы будете одеты. - Обычный серый костюм. Голубая рубашка. - Я вас узнаю, - пробормотал Резо, - до свидания. Он положил трубку и в очередной раз бросил взгляд на часы. Может, на этот раз ему все-таки повезет? РАССКАЗ ДЕСЯТЫЙ Прежде чем сесть в свою машину, я осмотрел ее, на всякий случай заглянул и под автомобиль. Я представлял себе, как можно устроить небольшую аварию, сделать так, чтобы моя поездка домой была последней в моей жизни. Хотя моя машина все же припаркована на служебной стоянке, и вряд ли Облонков или те люди, что стоят за ним, успели бы так оперативно сработать. А главное, устраивать взрыв там, где почти наверняка можно капитально засветиться. Запутаться так, что потом не ответишь ни на один вопрос прокуратуры. Одним словом - влипнуть наверняка. Но я все равно проверил свою машину и выехал со стоянки спокойно. Если бы за мной следили, я бы что-то заметил. Ах, если бы они за мной следили, я бы вспомнил, что дома остался Виталик и, возможно, поехал бы туда, чтобы успеть предупредить своего друга. Но за мной никакого "хвоста" не было. Я несколько раз проверил. Все было чисто. Получалось, что я мог ошибаться относительно шагов и самого Облонкова, и тех, кто стоит за его спиной. Одного из них я знал, и Облонков должен был понимать, что если я слышал их разговор в туалете, значит, могу догадаться и о его собеседнике. Он не знал, насколько подробно слышал я их разговор. Но он уже понимал, что я о многом догадался и успел рассказать об услышанном Семену Алексеевичу. И, наконец, я мог догадаться, почему убили Семена Алексеевича. А значит - был опасным и крайне нежелательным свидетелем. Пока я сидел в машине, пистолет лежал на переднем сиденье рядом со мной. Если они решат, что меня удобнее всего убрать по дороге домой, то явно просчитаются. Я неплохо стреляю, и им придется ловить меня на неожиданности. Или еще лучше - на светофоре. Но за мной никто не следил. И я решил, что у меня пока есть время. И поехал к Алене. Заехав в знакомый двор, я попросил соседских мальчишек последить за моей машиной и, оставив автомобиль во дворе, отправился в свою бывшую квартиру. В последние дни я как-то стал мягче, добрее к бывшей жене. Да и она резко изменилась. Господи, почему обязательно должно случиться несчастье, чтобы люди осознали, как мало они живут на белом свете! Мы все такие хрупкие, беззащитные и так зависим друг от друга. Почему только перед лицом беды мы понимаем, как необходимо относиться друг к другу по-человечески. Наверное, это оттого, что мы много суетимся, так напряженно живем. Летим по жизни, будто обречены на вечность. А на самом деле живем-то по-настоящему всего двадцать - двадцать пять лет. Это если считать от тех лет, когда, собственно, становимся вполне взрослыми, и до пятидесяти, когда подступающие болезни заставляют нас больше думать о своем бренном теле, чем о воспарении духа и об удовольствиях, в частности, и об удовольствии общения. Я уже не говорю о том, что некоторым приходится умирать именно в этом счастливом возрасте. Человечество, увы, заражено вирусом безразличия. Безразличия к собственной жизни, к судьбам окружающих нас людей, к судьбам нашей планеты. Мы живем как во сне. И когда приближается смерть, вдруг в последний день с ужасом понимаем, что вся наша жизнь была долгим и тусклым сном, что прожить ее надо было совсем иначе. И вот моя собственная жизнь не стала такой. И это чудо случилось со мной из-за болезни Игоря, после которой и началась моя новая судьба, о которой я вам рассказываю. Приехав к Алене, я узнал, что сегодня у Игоря опять болело сердце. Он лежал в своей комнате, и сестренка, сидевшая рядом, со страхом смотрела на него. Я вошел в комнату и взглянул на Игоря. Писать об этом невозможно - страшно и не нужно. У него были такие все понимающие глаза. Если хотите знать, что такое настоящий ад, - загляните в глаза больного ребенка. Вашего ребенка. А вообще лучше никому и никогда этого не видеть. Зрелище не для слабонервных! Я стоял и чувствовал, как у меня все дрожит внутри. И лицо начало дрожать. Игорь, видимо, что-то понял. Он улыбнулся и спросил: - Как у тебя дела? - Все хорошо, - я ответил чужим, незнакомым голосом. - А у тебя? - Ничего, - он пожал плечами, - сердце немного болит. Но мама говорит, что все пройдет. Мы уезжаем в Германию. - Я знаю. Все будет хорошо, - сказал я идиотскую фразу, сказал и подумал, что успокаиваю себя, а не его. - Я еще не закончил читать книгу твоего друга, - сказал Игорь, и я вспомнил, что Виталик ждет меня дома. Наверное, его родственник-грек уже привез остальные деньги. - Ничего страшного. - Я подошел поближе и дотронулся до его головы. Как мне хотелось наклониться и поцеловать сына. Но я боялся, что не смогу сразу уйти. Боялся, что не сдержусь. А это было самое худшее, что я мог сделать в такой ситуации. - Выздоравливай, - сказал я бодро и даже выдавил жалкую улыбку на дергающемся лице. - А за книги не волнуйся. Его сестренка смотрела на меня непонимающими глазками. Малышка думает, наверное, что это такая непонятная игра, в которую мы все играем. Игорь играет в больного. А мы - в заботливых взрослых. Я выхожу из комнаты и вижу Алену. Вернее, сначала вижу ее глаза. Если мне плохо, то ей во сто крат хуже. Я все понимаю по ее глазам. - Нам уже проставили визы, - сообщила Алена, - в воскресенье мы улетаем. Мы заказали билеты. Андрей не вышел из кухни. Вообще он мне нравится все больше и больше. Как правильно он себя ведет! Я бы комплексовал, не разрешил бы своей жене встречаться с ее первым мужем. Идиот. - Вот деньги. - Я достал обе пачки и передал их Алене. - Только оформите как положено. Еще лучше, если поменяете их на рубли, а потом снова на доллары. Конечно, немного потеряете, но зато будет справка. Или положите в банк на карточку. У Андрея есть пластиковая карточка? - Есть. - Тогда никаких проблем. - Спасибо. - Она взяла обе пачки долларов и положила в ящик на книжной полке, прилепленной в коридоре. В этот момент деньги для нее - только лекарство для сына. Другой цены они не имеют. - Завтра привезу оставшиеся тридцать. - Не нужно, - твердо говорит она, - мы тоже не бедствуем. Решили кое-что продать. Вообще немного еще сумеем набрать. - С ума сошла! - разозлился я, повышая голос. - Откуда вы наберете тридцать тысяч? Это же целое состояние. В общем, не спорь. Завтра я привезу оставшуюся сумму. - Ты сдал квартиру, - поняла Алена. - Это мое дело. Главное, чтобы он поправился. До свидания, Андрей! - крикнул я в приоткрытую дверь кухни. Он появился на пороге. Вид у него был виноватый. Он, видимо, слышал наш разговор. - Она права, Леонид, - сказал он, глядя мне в глаза, - мы должны разделить расходы пополам. Это, конечно, твой сын, но он и наш мальчик. - Кончайте молоть чепуху, - устало бросил я в ответ, - берите деньги и уезжайте. Думаете, с операцией все кончится? Вам еще деньги понадобятся. И следить за ним нужно будет. И диеты какие-то соблюдать. - При такой болезни диеты не бывает, - улыбнулся Андрей. - Соки будете покупать, - решил я на прощание, - ему и себе. Только деньги обязательно на карточку положите. Сейчас в аэропортах строго проверяют. Такую сумму наличными вам вывезти не разрешат. - Сдадим, - успокоил меня Андрей. - Завтра я оставшиеся деньги привезу, - сказал я и вспомнил про Виталика. Выйдя за дверь, я уже в лифте достал свой мобильный телефон и позвонил домой. Никто не отвечал. Я позвонил к Виталику. Он сразу взял трубку. - Как у тебя дела? - спросил я его. - Все в порядке. Получил оставшиеся деньги. И ключ от квартиры, где деньги уже не лежат. Я даже посмотрел новую твою квартиру. Должен тебе сказать, что ожидал увидеть нечто худшее. Хорошая однокомнатная квартира, неплохая кухня, встроенная мебель. И даже очаровательная соседка, которая живет одна. - Твой родственник просто благодетель, - пошутил я. - Какой он, к черту, благодетель, - засмеялся Виталик, - все равно кровосос. За такую квартиру, как твоя, можно было взять даже три с половиной. А он только два дает. Он внакладе не останется. Я его, гаденыша, знаю. - Деньги получил? - Да, все у меня. Еду к тебе. Внизу меня кровосос ждет. Он даже подвезти меня согласился. Еду к тебе и буду там ждать. Заодно и помогу собраться. - Только скажи, чтоб твой родственничек убрался. Мне его помощь не нужна. - Обязательно, - засмеялся Виталик. Если бы в этот момент я что-то почувствовал, если бы чувство тревоги шевельнулось в моем сердце. Но Виталик был уже на пути ко мне. Со своим двоюродным братом ехал в мой дом, который охранялся милицией и в котором проживало столько ответственных работников, включая сотрудников службы охраны. Мог ли я беспокоиться? Да и понятно, что все мои мысли занимал Игорь, его болезнь, отчасти отношения с Аленой и Андреем. О деньгах, которые должен был передать мне Виталик, я думал меньше всего. О самом Виталике, увы, тоже. Я спустился во двор, поблагодарил мальчишек, которые присматривали за машиной. Многие уже знали, что Игорь тяжело болен, срабатывала мальчишеская "полевая почта". Они у меня ничего не спрашивали, но каждый старался мне угодить. Я кивнул им в знак благодарности, сел за руль своей "девятки" и поехал домой. По дороге я сделал два круга, проверял возможное наблюдение. Но все было чисто. Я подумал, что Облонков должен доложить по цепочке, а это займет довольно много времени. Завтра днем должен вернуться наш генерал, и мой рапорт наверняка попадет ему на стол. А там мы еще посмотрим, как Облонкову удастся свалить на меня убийство Семена Алексеевича. Главное - продержаться до завтрашнего утра. Я подъехал к своему дому минут через двадцать пять. Уже у дома я заметил милицейские машины и "Скорую". Еще какие-то машины. "Кому-то из моих высокопоставленных соседей наверняка стало плохо, сердце или давление, - подумал я. - Большинство чиновников страдают этими болезнями. И им ставят шунты, чтобы избавиться от последствий ожирения и малоподвижного образа жизни. А вот рабочие болеют в основном язвой и циррозом печени, что имеет свое объяснение: плохое питание и неумеренное потребление алкоголя. Конечно, есть и спившиеся чиновники, и умирающие от сердечной недостаточности слесари, но это исключение из правила". Въехав во двор, я остановил автомобиль рядом с будкой дежурного сотрудника милиции. Пост у нас установили давно, как только сдали наш дом и в него вселилась элита постсоветских времен. Я увидел, как из дома выносят тело на носилках. Тело было покрыто простыней, но подошедший человек, очевидно, следователь прокуратуры или ФСБ, вдруг резко сдернул, простыню с лица покойного. И я чуть не упал. Виталик! Мой друг. Мой Виталик, который должен был ждать меня в моей собственной квартире. Я машинально сделал несколько шагов вперед. И в этот момент сотрудник прокуратуры обернулся, уставившись на меня. - Вы Литвинов? - резко спросил он меня. - Да, - сказали за меня несколько голосов: соседи, дежурный милиционер, еще кто-то из толпы. - Его убили у вашей двери, - безжалостно продолжал сотрудник прокуратуры. - Вы случайно не знаете, кто это? ЭПИЗОД ВОСЕМНАДЦАТЫЙ Резо никогда не работал в правоохранительных органах. Но, как дипломат, служивший за рубежом, он знал некоторые тайны офицеров службы безопасности и смежных ведомств. Именно поэтому, назвав адрес адвокату, он вышел из квартиры старичков, предупредив их, чтобы не открывали дверь чужим. Предусмотрительно зафиксировал в памяти код подъезда. Затем спустился вниз, вышел из дома, пересек двор и встал у гаража, расположенного по торцу дома. Проверил оружие. После отказа Нодара, его опасений можно было ожидать чего угодно. Резо стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, когда увидел незнакомца, который вошел во двор с другой стороны. Он сразу понял, что это адвокат, о котором ему говорил Демидов. На вид лет пятьдесят, среднего роста, плотно собранный. Седоватые волосы только подчеркивали зрелую стать его фигуры. Может, этому Чупикову и чуть больше пятидесяти, подумал Резо. Адвокат явно раньше серьезно занимался спортом, держался он уверенно, с достоинством бывалого человека. В руках согласно договору он держал свернутую газету. Чупиков не смотрел по сторонам и не оглядывался. Подойдя к дому, он точно направился к третьему подъезду, встав так, чтобы его было отовсюду видно. Резо огляделся по сторонам. Он все еще колебался. Но адвокат появился один - следом за ним никто во двор не входил. Резо проверил вспотевшими ладонями оружие. Если его попытаются задержать, он не задумываясь пустит в ход свой пистолет. Сдаваться не имело смысла. Он знает, как они умеют убивать "заложников". С другой стороны, вряд ли они захотят взять его живым. Живым он им не нужен. Скорее всего они начнут стрелять сразу же. И если Чупиков не тот, за кого себя выдает, то, возможно, стрелять первым начнет именно он. Резо переложил пистолет из внутреннего кармана пиджака за пояс, чтобы удобнее было выхватить его в случае необходимости. И медленно двинулся навстречу адвокату. Чупиков все еще стоял к нему спиной. Когда Резо был совсем рядом, в нескольких шагах от адвоката, Чупиков обернулся и увидел его. - Здравствуйте, - несколько резко сказал Резо, глядя на руки адвоката. - Добрый день. - Чупиков смотрел на незнакомца, не выказывая ни страха, ни удивления. - Зайдемте в дом, - предложил Резо, нервно озираясь по сторонам. Чупиков, видимо понимая его состояние, кивнул. Они сделали несколько шагов по направлению к подъезду. - Наберите код, - предложил Резо, называя набор цифр. Чупиков удивленно посмотрел на него, но не стал спорить и быстро набрал код. Замок щелкнул, дверь открылась. Адвокат прошел первым, следом вошел Резо, напоследок оглянувшись. Все было по-прежнему спокойно. - Поднимемся на второй этаж, - предложил Резо. Чупиков кивнул и молча пошел первым. Если бы он стал комплексовать или задавать ненужные вопросы, возможно, Резо вообще отказался бы от идеи что-либо рассказывать адвокату. Но Чупиков вел себя сдержанно и вместе с тем уверенно. Спокойствие адвоката постепенно начало передаваться и Резо. Они поднялись на второй этаж. Чупиков остановился на площадке, обернулся к Резо и наконец спросил: - Кто вы такой? - Я Резо Гочиашвили, - ответил тот. - Вам Демидов про меня ничего не говорил? - Нет. Кажется, ничего, - удивился адвокат. - Вы сотрудник милиции? - Я был арестован по подозрению в убийстве своего напарника по бизнесу и знакомой женщины, - объяснил Резо. - Меня арестовали и привезли к Демидову. - Так вы тот самый грузин, который сбежал из ФСБ, - вспомнил Чупиков. - Все правильно, Демидов мне о вас говорил. Мы должны были встретиться еще там, но я позвонил и узнал, что вы сбежали. Хотя самого Демидова я тогда не нашел. Он был на задании. - Я вам все расскажу, - шумно выдохнул Резо. - Они охотятся за мной по всему городу. По всему городу. Они перекрыли мне все каналы. Даже заблокировали моих друзей, всех моих знакомых. - Давайте-ка по порядку, - предложил Чупиков. Он развернул газету, отделил половину, протягивая ее Резо. - Вот видите, нам даже газета пригодилась. Садитесь и рассказывайте по порядку. - Нет, - заколебался Резо, - нас могут здесь увидеть. Лучше пройдем в другое место. У меня в этом доме живут знакомые. - Я так и подумал, - улыбнулся Чупиков. - У вас, очевидно, здесь родственники? - Случайные знакомые, - признался Резо. - Пойдемте к ним, и я вам все расскажу. Здесь нас все же могут увидеть. Адвокат согласно кивнул. Они спустились вниз к лифту, когда хлопнула входная дверь. Чупиков нажал кнопку вызова кабины лифта, и в этот момент Резо увидел, как по лестнице поднимается Вера. Она тоже увидела Резо и замерла, не веря своим глазам. Он стоял и смотрел на Веру, боясь шевельнуться... Чупиков, понявший, что произошло нечто непредвиденное, убрал руку. Кабина лифта спустилась вниз, двери автоматически открылись. Потом снова закрылись. Резо и Вера смотрели друг на друга. - Вы вернулись, - произнесла она испуганно. - Да, - кивнул Резо. - Мне некуда идти, и я пришел к вашим соседям. - А это кто? - спросила она, указывая на Чупикова. - Это мой адвокат, - пояснил Резо. - Мы хотели подняться к вашим соседям. К вашим старикам. - Зачем? - Она медленно поднималась к нему. - Можете посидеть и у меня. Не нужно никого беспокоить. - Я не хотел, чтобы стало известно о нашем знакомстве, - признался Резо. - По-моему, уже поздно, - улыбнулась она, - так что идемте. Раз вам все равно некуда идти. Вера прошла к лифту и первая шагнула в кабину. Чупиков, галантно пропустивший женщину, шагнул следом. Резо вошел последним. В кабине было тесно, и Вера с Резо невольно оказались слишком близко друг к другу. Говорить при Чупикове не хотелось, и он все время прятал глаза. Ему было стыдно, что он второй раз пришел в этот дом, второй раз подставил женщину, которая ему помогла. А ее, похоже, даже забавляла такая ситуация, и она улыбалась, никак не комментируя его возвращение. В ее квартире все было по-прежнему. Она только успела убрать его постель с дивана, и они вместе с адвокатом устроились в той комнате, где он накануне ночевал. Потом был долгий и длинный разговор. Резо рассказал все. Понимая, что это его последний шанс, рассказал все без утайки. Он не стал скрывать ни собственной трусости, когда прятался в шкафу, ни того, как ворвавшиеся убийцы вели себя в его квартире, о чем они говорили. Рассказал о своем разговоре с Демидовым, о своем побеге. О наколке Бурого, которую он увидел на руке опознанного убийцы. Он даже не стал скрывать, что после побега провел здесь первую ночь. Только о Нодаре не стал рассказывать Резо. Он справедливо рассудил, что нельзя подставлять земляка, оказавшего ему некоторую услугу. Резо понимал, что тот не мог поступить иначе. Понимал, что его загнали в такой угол, откуда Нодар не мог выбраться без потерь. И то, что он все равно помог ему, дал денег и нашел телефон адвоката, - одно это было уже проявлением высоких душевных качеств Нодара, решившегося на большой риск. Собственно, мужество - это не отсутствие страха, всегда помнил Резо, а при осознании опасности и реальное преодоление страха - этого постыдного чувства. Такого мужества и не хватило Резо, когда он сидел в шкафу. Ведь Нодар мог просто отпустить его, не оказав никакой помощи, мог и просто отказать. Необязательно быть героем, но порядочным человеком надо быть всегда. Нодар поступил не просто как порядочный человек и земляк, он поступил, несомненно, мужественно. Резо закончил рассказ, когда часы показывали уже шестой час вечера. За это время Вера дважды появлялась в комнате, подавая им горячий чай. Когда Резо закончил свой рассказ, Чупиков молчал. Молчал минуты полторы, возможно, чуть больше. Наконец сказал: - Из сказанного вами я понял, что в группе убийц, которые появились в вашем доме, были сотрудники ФСБ. - Да, - кивнул Резо, - так оно и есть. Я ведь сразу узнал этого типа по наколке. Жаль, что я его не убил. Но у меня не было времени. А стрелять я не мог, они бы наверняка услышали. - Кто оформлял ваши документы в милиции? Вы помните какие-нибудь фамилии? - Нет. Там не назывались фамилии. Они приехали целой группой, взяли меня, посадили в машину и повезли. Если бы мне не стало плохо, они бы меня наверняка где-нибудь прибили. - Это не так просто, - возразил Чупиков. - Раз они вас официально забрали, то должны были доставить по назначению. Иначе подозрения пали бы в первую очередь на них. Может быть, что они специально организовали ваш побег, чтобы потом убрать. Такое возможно, как вы считаете? - Не думаю. Нельзя так все подстроить. И потом, это я сам попросился выйти. - Будем исходить из того, что вам действительно повезло. В таком случае они вас наверняка будут искать. И не просто искать, а пытаться найти во что бы то ни стало. - Я тоже так думаю, - согласился Резо. - Значит, вы считаете, что вас пытались убрать из-за этих паспортов? - Вполне вероятно, но я точно не знаю. Это только мое предположение. Чупиков помолчал, потом сказал: - Мне нужно проверить ваши показания. - Конечно, - согласился Резо, - но только находясь в этой квартире. Раз мы сюда вошли, я вас отсюда больше не отпущу. Вы должны понимать, что я не могу никому доверять. - Вы хотите взять меня в заложники? - улыбнулся Чупиков. - Нет. Я хочу гарантировать жизнь этой женщины. - Резо показал на дверь. - Одна женщина уже погибла из-за меня. По-моему, вполне достаточно. - Может, вы и правы, - согласился Чупиков. - Хорошо, давайте телефон, я позвоню своему секретарю. Хотя сейчас уже довольно поздно, и узнать какие-то подробности будет достаточно сложно. Но мы попытаемся. Кстати, в вашей "камере" кормят заключенных или вы будете морить меня голодом? Резо улыбнулся и, поднявшись, пошел на кухню. Вера уже хозяйничала за плитой. - У меня только суп из пакетиков, - виновато сказала она. - Я как раз начала его готовить. - Спасибо. - Он вернулся в комнату, когда Чупиков, набрав номер, ждал ответа от своего секретаря. - Никого не могу найти, - признался адвокат, - ни моего помощника, ни секретаря. Они, наверное, решили, что я сегодня уже не появлюсь на работе. Разрешите позвонить Демидову? Я не стану ему говорить, где именно я нахожусь. - Позвоните, - согласился Резо. Чупиков набрал номер, Но, когда попросил позвать к телефону Демидова, ему ответили, что тот вышел. Чупиков положил трубку и озабоченно посмотрел на Резо. - Попробую другой вариант, - сказал он. ~ У меня есть знакомый в их управлении. Я ведь раньше там работал. - Вы работали в милиции? - изумился Резо. - Четырнадцать лет. Вместе с Демидовым. Потом мне пришлось уйти. В последние десять лет реорганизации в МВД проводились слишком часто, и во время одной из них мне пришлось уйти. А почему вы так удивились? - Теперь я понял, почему он рекомендовал именно вас. - Мы с ним большие друзья, - признался Чупиков. - Сейчас я попытаюсь выяснить, кто именно вас забирал. Резо снова направился в кухню. Он уже почти доверял адвокату, который вел себя так естественно, словно каждый день встречался с такими сложными клиентами. Вера улыбнулась ему. - Скоро будем обедать, - пообещала она, - скорее ужинать, ведь уже поздно. Когда Резо вернулся в комнату, Чупиков уже разговаривал с кем-то из офицеров милиции, попросив выяснить, кто именно из ФСБ приезжал за подозреваемым Гочиашвили и, соответственно, чья фамилия была в документах, удостоверяющих передачу. Чупиков не стал оставлять свой телефон, а пообещал перезвонить через несколько минут. - Я думаю, что они оставили засаду и на вашей квартире, - предположил адвокат. - Мне трудно будет работать, сидя в этой комнате. - Пойдемте пообедаем, - предложил Резо почти на правах хозяина квартиры. За обедом он больше молчал. Говорили в основном Вера и Чупиков. Да и то перекидывались односложными репликами. Лишь один раз Чупиков поинтересовался у нее: - Кто к вам приходил? Вы помните его фамилию? - Помню. Майор Рожко. - Он вам показывал свое удостоверение? - Кажется, показывал. Да, точно показывал. Майор Рожко. - Значит, они действительно из ФСБ, - помрачнел адвокат. - Спасибо за обед. Постараюсь все же дозвониться и узнать, кто именно забирал вас из милиции. Он пошел к телефону. Резо не стал следовать за ним. Если даже Чупиков решится его предать, то все равно он не сможет ничего сделать. Он не просто решил довериться адвокату, ему хотелось верить этому человеку. - Они дали вам адвоката? - спросила Вера. - Вам помогли ваши соотечественники? - Нет. Человек, на которого я рассчитывал, не смог мне помочь. Его предупредили, чтобы он этого не делал. - Понятно. Вы влипли в историю. - Вера вздохнула. - И снова пришли ко мне. - Мне некуда было больше идти. Извините, я не хотел вас так подводить. Мы думали даже сначала разговаривать на лестнице. В этот момент в комнату вошел Чупиков. - Фамилия офицера, командовавшего группой, которая вас забрала, майор Брылин. Есть даже его подпись на документах. Итак, теперь у нас уже есть две фамилии. Брылин и Рожко. Теперь мне нужно позвонить человеку, чей телефон может прослушиваться. Поэтому я не хотел бы звонить по вашему телефону или по своему мобильному. - У вас есть мобильный телефон? - удивился Резо. - Вы мне про него не говорили. - А зачем? Вы бы стали меня подозревать еще больше. Поэтому я звонил только по вашему телефону. Но теперь мне нужно позвонить одному человеку, который работает в ФСБ. А его телефон вполне может прослушиваться, поэтому я не хочу звонить от вас. - Спасибо вам за все, - поднялся Резо и протянул руку адвокату. - Вы извините, что я вам не доверял. Но вы меня, надеюсь, понимаете. Вы вполне свободны. Я буду ждать вашего звонка. - Давайте сделаем так, - решил Чупиков, - я оставлю свой мобильный телефон у вас. И если мне понадобится, то позвоню по этому телефону. С ФСБ лучше не шутить. Они вполне могут взять на прослушивание телефоны всех подозреваемых. А хозяйку квартиры они, судя по всему, подозревают, если успели здесь побывать. На звонки по моему телефону можете отвечать, что я сейчас занят, и пусть мне перезвонят попозже, уже домой. Резо согласился. Он только благодарно кивнул и взял протянутый телефон. Когда Чупиков ушел, он достал пистолет, проверил его и положил на стол. - Я постелю вам на вашем диване, - усмехнулась Вера, доставая белье. Он оценил, что она постелила ему свежее белье. Резо включил телевизор и, усевшись в кресло, постарался забыть о сегодняшних неудачах, смотрел одну передачу за другой. Она пошла принимать душ. Уже поздно вечером Вера позвала его пить чай. Снова кухня и снова уже привычный халатик. - Я не думал, что снова вернусь к вам, - признался Резо. - Ничего, - кивнула она, - может, это и к лучшему. Куда вам идти? Я сегодня звонила, пыталась узнать, где находится тело Никиты. Никто ничего не знает. Прокуратура посылала в ФСБ, те в милицию, а милиция вообще куда подальше. - Сволочи, - взорвался Резо, - ведь погиб человек! - Они спрашивают, кто я ему? Поскольку не родственница, со мной даже говорить не хотят. - Понятно, - уныло кивнул Резо. И вдруг ни с того ни с сего заявил: - Я, наверное, так смешно выгляжу в этом костюме. Спасибо, конечно, вам большое за него, но я в нем, кажется, выгляжу как попугай. - У вас редкий размер, - улыбнулась Вера. - Если хотите, я завтра пойду и поменяю вам костюм. - Хочу, - кивнул Резо. - Сколько нужно денег, я вам дам. У меня теперь денег много. Мне их одолжил земляк. - Значит, все-таки чем-то помог? - Немного, - покраснел Резо, сообразив, что проговорился. - Вот только деньгами и помогли. И дали телефон адвоката. - Он мне понравился, - сказала Вера. - Мне тоже. Кажется, я могу ему доверять. Она поднялась, посмотрела на часы. - Завтра постараюсь купить вам костюм получше, - пообещала она. - Только дайте побольше денег. - Сколько хотите, - сказал он, благодарно глядя на нее. Они еще сидели перед телевизором, когда раздался звонок мобильного телефона. Резо бросился к телефону. Кто-то просил позвать Чупикова. Резо ответил, что адвокат сейчас занят, и попросил перезвонить ему на квартиру через полчаса. Через некоторое время раздался еще один звонок. Когда раздался третий, Резо уже привычно поднял трубку, чтобы сообщить о том, что Евгений Алексеевич занят. И услышал голос самого Чупикова. - У нас неприятности, Резо. Только что я узнал: кто-то пытался убить Демидова. Я еду к нему домой, позвоню попозже. Резо опустил трубку, взглянул на Веру. - Плохо? - поняла она. - Очень, - кивнул Резо, - я думаю, мне нужно уходить. Они убивают всех, кто был со мной знаком. - Кого еще убили? - испугалась Вера. - Чупикова? - Нет. Но кто-то пытался убить подполковника Демидова. Это тот самый офицер, который мне поверил. - Его убили?! - Не знаю, - он упрямо замотал головой. - Мне нужно уходить. Рано или поздно они могут появиться и здесь. РАССКАЗ ОДИННАДЦАТЫЙ Я не слышал вопроса, который мне задали. Я смотрел на Виталика, словно ожидая, что он откроет глаза и признается, что все это глупая шутка. Но время шло, а он по-прежнему лежал неподвижно. У него было умиротворенное лицо, почти такое же, каким было в жизни. Он был вообще спокойным человеком, мой друг, которого я так глупо подставил под выстрелы убийцы. - Вы его знали? - спросил меня сотрудник прокуратуры. - Это мой друг, - сказал я, сумев разжать зубы. - Видимо, его убили вместо вас, - продолжал сотрудник прокуратуры. - Извините, но вы должны поехать с нами. - Как это произошло? - Я смотрел на лицо Виталика. Убийца не стал стрелять в лицо или в голову. Очевидно, контрольный выстрел он сделал в сердце. - Очевидно, он поднимался по лестнице к вам домой. Убийца ждал его на лестничной клетке. Когда друг подошел к вашей двери и стал открывать ее своим ключом, убийца вышел из укрытия и трижды выстрелил. - В спину? - спросил я механически. - Нет. Ваш друг успел обернуться. Все три выстрела были сделаны в грудь. Из них два - смертельные. Но убийца сделал и четвертый выстрел, контрольный. И потом ушел, бросив оружие рядом с убитым. - Какое оружие? - спросил я, не открывая глаз от Виталика. - "Макаров", - ответил мне сотрудник прокуратуры. "Значит, это другой убийца, - подумал я, - тот, кто убил Семена Алексеевича, стрелял из "магнума" и свой пистолет не выбросил. Странно, что убийца стрелял из такого экзотического оружия". - Нам необходимо все проверить, - продолжал сотрудник прокуратуры, - вы можете с нами поехать? Я наклонился к Виталику, чтобы поцеловать его. Бедный друг, он погиб из-за меня. Убийца ждал меня, и, когда увидел, как Виталик открывает дверь, у киллера не осталось никаких сомнений. Он стрелял в хозяина дома. Убийца наверняка знал, что я живу один. Только как его мог пропустить дежурный милиционер, сидевший в своей будке у дома? Он ведь должен был обращать внимание на всех незнакомых людей. Или убийца не был незнакомым человеком? А может, еще хуже, он был человеком, который сюда часто приходил. В любом случае это должен был выяснить следователь. Но я все еще не хотел расставаться с телом Виталика. Я поднял голову, посмотрел на его закрытые глаза. И в эту секунду вспомнил, зачем именно он ко мне шел. Он ведь нес деньги. - Вы его обыскали? - спросил я, поворачивая голову. К разговаривавшему со мной сотруднику прокуратуры подошел кто-то второй. - Да, - сказал второй, - мы его обыскали. Нашли пропуск в институт, небольшую сумму денег, ключи, брелок... - Какую именно сумму денег? - перебил я его довольно резко. - Не знаю. Триста или четыреста рублей. И в этот момент я зарычал. Даже не закричал, а именно зарычал. Значит, убийца был не только киллером, он был еще и вором. Виталик должен был привезти мне деньги. Пятьдесят две тысячи долларов. Всю оставшуюся сумму. И все деньги пропали. Я почувствовал, что начинаю сходить с ума, у меня подкосились ноги, словно началось землетрясение. Я пошатнулся, и меня подхватил кто-то из сотрудников прокуратуры. - Ему плохо, - сказал второй. Потом тело Виталика увезли, а я сел на скамейку, и мне дали сначала воды, потом валидол, потом еще что-то. Но я сидел как в ступоре и смотрел перед собой. Они не только убили Виталика, но и украли деньги, которые я должен был получить на операцию Игоря. Значит, этому ворью мало денег, мало тех ста миллионов, из-за которых погиб Семен Алексеевич. Им нужно было еще и это. Они отобрали деньги у моего мальчика. В тот момент, когда я увидел мертвого Виталика, я почти знал, что буду делать. Но, когда мне сказали про деньги, я вдруг почувствовал, что становлюсь совсем другим человеком. Есть какой-то предел человеческих возможностей. И когда он пройден, человек превращается в нечто другое. Он заболевает особой формой бешенства. Тогда остановить его можно, только уничтожив физически. И убивать нужно долго и надежно, чтобы он перестал дергаться. Я понял, что превращаюсь в кого-то другого - страшного, мстительного, безжалостного. В лагерях таких называют беспредельщиками. Такие не верят ни в какие законы. Ни Божеские, ни человеческие. Даже звери подчиняются каким-то своим законам, продиктованным инстинктом, беспредельщики их не знают. Такой зверочеловек, решаясь на побег, берет с собой в качестве напарника кого-нибудь из лагерных заключенных. Когда же кончается еда, он съедает напарника. Но это, пожалуй, лагерные легенды, страшные сказки. Если человек становится людоедом, то свидетелей не оставляет. Да и сам он выжить не сможет. Срабатывает какой-то механизм - и человек погибает. От шока, от ужаса, от ненависти к самому себе. И все же беспредельщики есть. Это сукины дети, у которых нет ничего святого. Такой готов подставить любимую женщину, готов предать лучшего друга, отречься от родных и близких. Или, наоборот, - передрать глотку любому за друга, за женщину, за свое дитя. Когда сотрудник прокуратуры поднял простыню и я увидел лицо погибшего Виталика, я понял, что становлюсь "людоедом". Не мог я в этот момент верить в Бога. Если Бог допустил смерть Семена Алексеевича и Виталика, которые хотели помочь больному ребенку, значит, он был заодно с убийцами. Я понимал, что подобные мысли кощунственны, страшны и безумны. Понимал, что нужно успокоиться и обдумать, как и почему произошло убийство, но я не управлял собой. Я сидел на скамейке и стонал. Стонал не голосом, а сердцем. Казалось, это само сердце кричит от боли, рвется из груди, пытается рассказать всем о чудовищной несправедливости, которая обрушилась на головы самых дорогих мне людей. Виталика увезли, сотрудники прокуратуры что-то говорили мне, потом ко мне подходили одетые в форму сотрудники милиции, потом еще кто-то. А я сидел на скамье и стонал. Потом меня повели домой. Люди поняли, что в эти минуты нельзя меня оставлять одного. И бессмысленно допрашивать. Вообще трогать. В эту ночь я постарел на десять лет. Нет, на двадцать. Или, если точнее, в эту ночь кончилась моя молодость. И я за один вечер превратился в очень пожилого человека. В другого человека, у которого была единственная цель в жизни - месть. Меня отвели домой. Я был в абсолютном ступоре, словно меня оглушили. Говорят, что у меня были безумные глаза. Я никого не слышал, не отвечал на вопросы и ходил как механический, как робот. Меня положили на диван. Кто-то снял туфли. Принесли одеяло. Дальше я помнил, что в квартиру заходили и выходили люди. И голос Алены, неизвестно каким образом оказавшейся в моей квартире. И ее прохладные руки на моей голове. И ее голос. Голос Алены - это было единственное, что я помнил в эту ночь. Потом я провалился в какой-то страшный сон, в кошмар. Меня почему-то все время пытались скрыть, прикрыть, накрывали одеялами, обкладывали подушками, а я упрямо вылезал и кричал, задыхаясь, чтобы меня оставили в покое, будто люди действительно хотели меня удушить, а мне не хватало воздуха. Потом снова голос Алены, прикосновение иглы. Мне делали укол, а я, провалившись в небытие, спал и, кажется, во сне кричал. А может, спал и в промежутках короткого бодрствования кричал. У меня была в эту ночь странная лихорадка - бросало то в холод, то в жар. Мир вокруг меня расплылся, размазался, окружавшие меня люди казались тенями. Неестественно выгнутыми, плывущими по стенам причудливыми тенями моей памяти. Утром, примерно в половине двенадцатого, я открыл глаза. Открыл и посмотрел вокруг. Лихорадка прошла. Голова работала нормально. Я почувствовал боль в скулах, словно вчера я слишком сильно сжимал зубы. Поднял голову, осмотрелся. Отметил, который час, и удивился, что проспал так много. Получалось, часов четырнадцать-пятнадцать. Рядом в кресле спала Алена. Это меня удивило больше всего. Я осторожно поднялся, прошел в ванную комнату. Через минуту я стоял у зеркала, чтобы почистить зубы. И случайно увидел свое отражение. Я медленно убрал щетку, поднял руку, словно пытаясь дотронуться до того человека, который стоял напротив. Это был не я. Это был совсем другой человек. Седой, с изменившимся вытянутым лицом и неестественным, каким-то мертвым взглядом. Я поднял щетку, и этот человек поднял щетку. Я облизал губы, и он сделал то же. Все еще не веря в реальность такого изменения, я дотронулся до своей щеки. И увидел, как человек, стоявший напротив меня, повторил мой жест. Вот, значит, как. Вот каким я стал за эти сутки. Я смотрел на себя в зеркало, и переполнявшие меня чувства злости, мести, ужаса, страха, гнева постепенно исчезали. После утраты этих знакомых мне чувств не осталось ничего. Выжженная душа. И только разум твердил мне, что я обязан мстить, отомстить мерзавцам. Выяснить, кто это сделал, и отомстить. - Ты уже проснулся? - услышал я за своей спиной голос и обернулся. ЭПИЗОД ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ Резо так и не сумел заснуть в эту ночь. Он сидел у телефона, ожидая звонка и не раздеваясь. Он сидел и ждал телефонного звонка. И когда телефон зазвонил в три часа ночи, он, нисколько не удивившись, поднял трубку. - Слушаю, - сказал он почти спокойно. - Это я, - услышал он голос Чупикова, - у нас все в порядке. - Что произошло? Он жив? - Жив. Мы приедем к вам через час. Постарайтесь незаметно выйти из дома. Мы будем ждать вас у выхода со двора. - Кто это мы? - недоверчиво спросил Резо. - Я и наш друг. Вам опасно оставаться в этом доме. Вы меня понимаете? - Все понимаю. Так вы тоже приедете? - Конечно, приеду. Мы вдвоем приедем. Когда будем у вашего дома, снизу позвоним. У нашего друга есть свой мобильный телефон. Это будет минут через сорок, через час, в крайнем случае. Вы все поняли? - Я буду ждать вашего звонка. - Резо отключился. В комнату осторожно постучали. Это была Вера. Услышав его голос, она вошла в комнату. - Как у вас дела? - спросила она. - Ничего. Уже лучше. Я, наверно, скоро смогу уйти, - сказал Резо с облегчением. - И я не куплю вам утром костюма, - закончила за него хозяйка квартиры. - Да, - улыбнулся Резо, - не купите. - Значит, буду ждать, когда вы придете ко мне в третий раз, - высказала предположение Вера. Резо рассмеялся. Ночью все казалось совсем другим. Более теплым и человечным. И даже дневные страхи отступали, будто ночью убийцы не могли ворваться в этот дом. - Очень надеюсь, что третьего раза не будет, - вздохнул Резо. Он вдруг подумал, что сидит в присутствии женщины, и вскочил со стула. - Сидите, - махнула она рукой, - вы ведь устали. - Ничего. Главное - уйти отсюда, - сказал он, думая о своем. - Вы так боитесь? - спросила она. - Что? Нет. Я боюсь за вас. Я боюсь, что они смогут вычислить, где я нахожусь, и ворвутся сюда. И я не смогу вас защитить. - Они не придут, - уверенно сказала Вера. - Я чувствую. - Дай-то Бог, - вздохнул Резо. - Мне кажется, что я больше всего боюсь во второй раз оказаться трусом. Боюсь этого даже больше, чем собственной смерти. Она сделала шаг к нему. Посмотрела ему в глаза. - Вы так переживаете? - Да, - честно признался Резо. - Я не имел права оставаться и смотреть, как их убивают. Не имел права. Конечно, я понимал, что от моего геройства никакого толка не будет. Понимал, что меня убьют сразу же, как и Никиту. Но я должен был выйти из этого убежища до того, как в квартире появилась Надя. Я обязан был сделать так, чтобы она не вошла в квартиру. Если бы меня убили, я бы не чувствовал себя подлецом. - Не нужно так говорить, - возразила она. Он взял ее руку. Бережно поднес к губам, поцеловал. - Спасибо вам за все, Вера, - сказал Резо дрогнувшим голосом. - Вы мне не просто помогли. Вы спасли мне жизнь. - Когда вы пришли ко мне вчера, я думала, что вы - как другие... Я даже оставила у себя рядом с кроватью нож, чтобы от вас защищаться. На всякий случай, - призналась Вера, смутившись, - смешно... - А ведь в смерти Никиты я тоже отчасти виноват... - Вы не виноваты, - твердо сказала она, - не думайте об этом. - Не могу. Мне кажется, что я должен был сам открыть дверь. А теперь они в морге, а я здесь. - Когда у вас будет все в порядке, вы мне позвоните, - просто сказала Вера. - Надеюсь, что вы все-таки выберетесь из этой ситуации. - Я тоже надеюсь, - пробормотал Резо. Когда минут через сорок позвонил Чупиков, он был уже готов покинуть квартиру. Он ушел, взяв оружие и мобильный телефон адвоката Чупикова. Прежде чем выйти из подъезда, он прислушался. Начался дождь, и мягкий шум даже успокаивал нервы. Он решился и резко открыл дверь. Все было спокойно. Сделал шаг, второй, третий. Дверь за ним захлопнулась, словно отрезая путь к отступлению. Он достал оружие. Руки дрожали. Но во дворе никого не было. Резо вздохнул и двинулся вперед, каждую секунду ожидая выстрелов. Но пока все было спокойно. Он пересек двор, вышел на улицу, осмотрелся. Вот и машина. Это был голубой "жигуленок". "Десятка". Чупиков так и сказал, что будут "Жигули" десятой модели. Дождь мешал рассмотреть, кто сидит в салоне. Он подошел ближе, сжимая оружие в руках. Так и есть. За рулем сидел Чупиков, рядом - Демидов. Резо убрал пистолет и уже смело шагнул к машине. - Добрый вечер, - сказал он, усаживаясь на заднем сиденье. - Скорее - доброе утро, - заметил Чупиков. - Напрасно вы вышли во двор с оружием в руках. Вас могли увидеть. - Я боялся... - признался Резо. Автомобиль мягко отъехал от дома. Демидов повернулся к Резо. На лбу подполковника был виден свежий шрам, словно тот недавно с кем-то подрался. - Ну, здравствуй, - сказал Демидов. - Мы, кажется, не виделись целых два дня. Надеюсь, что от меня не станешь бегать? - Не стану, - выдохнул Резо, - некуда больше бегать. - Знаешь уже, что со мной случилось? - спросил Демидов. - Вас хотели убить? - Скорее уж заставить замолчать. Ранили моего офицера. Слава Богу, остался жив, отправили в больницу... А теперь расскажи мне, почему ты сбежал и что с тобой дальше случилось. Только по порядку, ничего не пропускай, чтобы я все понял. После того как на их машину налетел грузовик, Демидов несколько часов выяснял, откуда взялась эта машина и кто сидел за рулем. Довольно быстро выяснилось, что грузовик угнан с какой-то базы. Зиновьева отправили в больницу в бессознательном состоянии, но врачи гарантировали, что у парня есть верные шансы остаться в живых. Сам Демидов вернулся на работу и занялся розысками исчезнувшего водителя грузовика. И тут ему позвонил Чупиков. Узнав о том, что случилось с подполковником, Чупиков решил, что обязан приехать в управление и встретиться со своим бывшим коллегой. Он понимал, что люди, организовавшие покушение на подполковника милиции, вполне могли установить и прослушивание телефонов в управлении. Именно поэтому, приехав туда ночью, он настоял на разговоре с Демидовым, но предварительно вывел его в коридор, чтобы их не могли подслушать. Рассказ Чупикова поразил подполковника. Он уже был убежден, что никогда не сможет найти этого грузина и узнать его тайну. Сообщение адвоката заставило его бросить все дела и выехать вместе с ним на встречу с самим беглецом. Рассказ Резо он слушал с большим вниманием, только время от времени стискивал челюсти так, что желваки вздувались под кожей, а ссадина на лбу вспыхивала багровой полосой. Когда Резо закончил свой рассказ, Демидов тяжело повернулся к нему всем телом. - Я примерно это и предполагал. Кто-то в ФСБ решил, что ты слишком много знаешь. Я не думаю, что они все там повязаны. Иначе тебя убили бы сразу, как только вы выехали из управления. Значит, они еще используют уголовников. У офицера ФСБ вряд ли могла быть такая "солнечная" наколка, как у твоего Бурого. Сейчас я вернусь в управление и постараюсь проверить, кто такой Бурый. А вы поедете на дачу к тестю Евгения Алексеевича. И будете меня там ждать. У Чупикова есть оружие. Насколько я понял, ты тоже вооружен. Значит, если кто-нибудь полезет, сумеете дать отпор. Но лучше до этого не доводить. Звонить мне только по мобильному телефону. А еще лучше не звонить вообще. Я постараюсь все выяснить и сам сообщить вам. Только будьте очень осторожны. Мы с вами, похоже, вляпались в такую историю, после который либо дают ордена, либо делают контрольные выстрелы в голову. И боюсь, что большинство наших знакомых склонны принять именно второй вариант. - Может, тебе лучше не возвращаться в управление? - спросил Чупиков. - Они могут повторить нападение. Чтоб ты уже не смог ничего выяснить. - Ночью они не станут ничего предпринимать, - возразил Демидов, - они не знают, что состоялась моя встреча с Гочиашвили. Как только я узнаю что-то о Буром, я тут же постараюсь к вам приехать. - Насчет Рожко и Брылина я все узнал, - сказал Чупиков. - Звонил Петру, ты его помнишь, раньше у нас работал? - Конечно, помню. И что он тебе сказал? - Они сотрудники секретариата. Там есть специальное подразделение по типу нашего отдела собственной безопасности. Больше ничего сообщить не может. - И так достаточно много. Значит, Брылин и Рожко знают друг друга. Кстати, Брылин был в засаде в доме у Гочиашвили. Вчера я видел его именно там. Он и забирал Резо от нас. - А Рожко приезжал к тебе, - напомнил Чупиков, - и заодно проверял всех знакомых Гочиашвили, в том числе и Веру. - Это они, - согласно кивнул подполковник, - все сходится. - Тем хуже для нас, - сказал Чупиков, - я не понимаю, зачем тебе проверять информацию по этому уголовнику? Если даже все подтвердится, какая разница? Главное, что офицеры ФСБ замешаны в чем-то недостойном. - Как я смогу это доказать? Подать рапорт о своих подозрениях? Тогда меня спросят, откуда я знаю? А я объясню, что сбежавший от сотрудников ФСБ подозреваемый Гочиашвили тайно встречался со мной. Ты знаешь, куда меня пошлют? Тем более сейчас, когда в Москве началась повальная кампания против кавказцев? Мне никто не поверит. А если я найду уголовника, который был в связи с сотрудниками ФСБ, тогда у меня появится шанс убедить свое начальство, что все не так просто, как кажется. - Но почему они решили убрать вас именно сейчас? - настаивал Чупиков. - Вспомни, что случилось с тобой вчера. И, может быть, именно из-за того, что ты видел Брылина. - Кроме меня, его видели еще несколько наших офицеров. Что здесь особенного, если на квартире сбежавшего подозреваемого установлена засада? - Тогда почему именно вчера, - настаивал Чупиков, - ты уточнял насчет паспортов? - Я идиот, - сказал Демидов. - Как я мог об этом забыть! Но я не связывал все это воедино. Вчера вечером мы послали запрос в УВИР, пытаясь узнать, какое именно письмо им отправляла туристическая фирма Резо Гочиашвили. - Тогда точно, причина в этих паспортах, - подвел неутешительный итог Чупиков. - Сначала из-за них хотели убрать случайно проникших в их тайну руководителей туристической фирмы. А теперь и тебя, который докопался до всех этих подробностей. - Так куда они собирались ехать? - спросил Демидов у Резо. - В Швейцарию, в Цюрих. Четыре человека. Нас насторожило, что они из разных организаций, но паспорта у всех одной серии и с последовательно идущими номерами. Как бывает, когда получают паспорта в одной организации. Обычно раньше так выписывали паспорта сотрудники организаций, отправляющих своих людей в служебные командировки. - Паспорта, паспорта... - повторил Демидов. - А когда они должны были вылетать? - Наша группа в понедельник утром. Самолеты ходят три раза в неделю. Понедельник, среда, пятница. - Номера ты помнишь? - Нет, не помню. - А фамилии? Хотя бы одну-две? - Кажется, фамилия одного была Семенов или Симаков. Нет, точно не помню. - Вы отправили письмо и больше ничего не слышали об этих людях? Верно? - Да, все правильно. Мы только хотели проверить. Зачем нам неприятности со швейцарским посольством? Туристической фирме важно иметь хорошие отношения с консульскими службами тех стран, куда мы отправляем своих клиентов. Если начинаются неприятности, то у нас сразу возникают проблемы с получением виз. - Завтра утром я уточню, куда делось ваше письмо, - продолжал подполковник, - и завтра приеду к вам на дачу, чтобы мы наметили конкретный план действий. На звонки обычного телефона не отвечайте. А машину загони в гараж, Женя, чтобы никто не знал, что вы в доме. Предупреди близких, оставшихся в городе, что ты уезжаешь на дачу, пусть тебя не ищут. Чупиков развернул автомобиль в сторону управления. - Я не совсем понял, куда ты уходил сегодня утром, - решил вдруг уточнить подполковник. - Ты ведь, кажется, выходил из дома? - Да, выходил. - Резо не хотелось говорить на эту тему. - Давай договоримся так, - посуровел лицом подполковник, - если ты начнешь что-то скрывать, темнить, нам лучше ничего не предпринимать. Твои тайны помешают эффективной работе. - Я ничего не скрываю. Я пошел к своим знакомым грузинам. - Прекрасно. Этого ты нам не говорил. Что там произошло? - Мне отказали, - нехотя признался Резо, - дали деньги. Большую сумму. Узнали для меня телефон адвоката. Но сказали, что не могут помочь. - Почему? - Я не могу говорить. Это не только моя тайна. - Тайны бывают в книгах. У нас трупы, - зло заметил обернувшийся подполковник. - Почему они тебе отказали? - Их предупредили, - нехотя сознался Резо, - собрали по городу всех самых авторитетных грузин и предупредили, чтобы они не вздумали мне помогать. - Вот это уже совсем плохо, - задумчиво сказал Демидов. - Значит, работают на высоком уровне. Это вам не Брылин с Рожко. Это совсем другой уровень, совсем другие люди. - Хочешь отказаться? - спросил Чупиков. - Может, нам просто помочь ему уехать в Грузию и забыть обо всем? Что-то в голосе друга не понравилось Демидову. Он хмуро взглянул на него. - Ты сколько лет меня знаешь? - зло спросил подполковник. - Ладно, - улыбнулся Чупиков, - я просто предложил. Считай, что я этого никогда не говорил. - Вы думаете, у нас что-нибудь получится? - упавшим голосом спросил Резо. - Обязательно получится, - заверил его Чупиков. - Раз сам подполковник Демидов взялся за это дело. Хотя, честно говоря, у нас пока так мало шансов, что я не удивлюсь, если сработает второй вариант. - Какой второй вариант? - не понял Резо. - Когда прозвучат контрольные выстрелы, - очень серьезно ответил Чупиков и прибавил скорость. РАССКАЗ ДВЕНАДЦАТЫЙ Я не поверил самому себе, когда услышал ее голос. Это была Алена. Неужели всю ночь она просидела у моей постели? Всю ночь? Я обернулся к ней. - Ты была здесь? - спросил я ее своим чужим голосом. - У тебя изменился голос, - сказала она, - и ты сам изменился. Сильно изменился. - Разве можно измениться за одну ночь? - удивленно спросил я и снова взглянул на себя в зеркало. - Кажется, ты права, - признался я, - никогда бы не поверил, что могу так измениться. У меня поседели и будто встали дыбом волосы. Глаза стали уже, щеки отвисли вниз, нос заострился. Я другой человек. Всего за одну ночь. - Как ты здесь оказалась? - спросил я, все еще ничего не понимая. - Я позвонила ночью, чтобы предупредить тебя насчет оформленных документов. Но мне сказали, что тебе плохо и у тебя врачи. Они спросили, кто говорит, и я сказала, что бывшая жена. Тогда они мне все рассказали, и я решила сюда приехать. Тебе было очень плохо. Ты что-то кричал, плакал, дергался. Рядом находились врачи, которые успели к моему приходу сделать тебе успокаивающие инъекции. Я позвонила Андрею и сказала, чтобы он побыл с детьми. А сама осталась с тобой. Она говорила это таким тоном, словно уже много раз так делала. Я вспомнил, что она никогда раньше не была в моей квартире. Вспомнил, что в комнате у меня висит большая фотография, где я снят вместе с Игорем. Раньше на карточке нас было трое, но я отдал ее фотографу, чтобы он заретушировал Алену. Во-первых, сразу после развода я не хотел даже слышать о ней. А во-вторых, ко мне иногда приходили посторонние женщины, и мне не хотелось каждый раз объяснять, кто именно изображен на снимке. Представляю, что испытала Алена, когда увидела эту фотографию. - Ты не спала всю ночь? - спросил я, чтобы скрыть свое смущение. - Ничего. Со мной ничего не случится. Мне нужно было съездить домой, чтобы Андрей мог отлучиться за билетами. Но его мама согласилась остаться с детьми, пока я сижу с тобой. - Мне уже лучше, - сказал я, повертев головой. На самом деле в голове у меня стоял тяжелый гул, словно ночью меня били молотом по черепу. - Тебе нужно лежать - сказала она, - врачи считают, что у тебя был нервный срыв. - Мне кто-нибудь звонил? - Нет. Иди ложись. Я только сейчас вспомнил, что стою в одних трусах. Странно, но я испытал нечто похожее на смущение. Хотя напротив стояла моя бывшая жена, видевшая меня в таком виде не один раз. Наверно, отношения мужчины и женщины - это самое сложное, чему мы учимся всю жизнь. И чему никогда не можем научиться. Мне было стыдно, что я стою перед ней раздетый. И стыдно за фотографию, которая висела на стене, за ее спиной. - Мне нужно уйти, - упрямо сказал я. - В таком виде? - ужаснулась Алена. - Ты с ума сошел. Иди ложись, через час приедут врачи. И потом, тебе уже звонили вчера вечером несколько раз с работы. Наверно, позвонят сейчас еще раз. - Кто звонил? - Я резко выпрямился и чуть не упал. В голове пошел звон. - Не знаю. Спрашивали, где ты находишься, а я сказала, что тебе плохо. Тебе как раз в это время делали укол. Значит, уже звонили с работы... Я перевел дыхание. Мне нельзя оставаться дома. Нельзя оставаться здесь. Нужно срочно уходить. Раз меня ждали у моей двери, значит, хотели убрать именно здесь. Виталик попал случайно. При воспоминании о Виталике у меня заныло сердце. Но я дал себе слово держаться. Когда все закончится, тогда и буду плакать. А пока нужно все это выдержать. Я ухватился двумя руками за дверь ванной. Медленно вышел. Я не думал, что мне будет так плохо. - Тебе нужно лечь, - упрямо повторила Алена. - Нет, - выдохнул я, - мне нужно отсюда уехать. Обязательно, иначе будет поздно. И ты уходи, прямо сейчас уходи. - Леня, это даже не смешно. В тебя вкатили столько лекарств. Ты не сможешь даже выйти из квартиры. - Уходи, - попросил я и попытался оторваться от двери. Странно, когда я шел в ванную, все было не так уж плохо. А теперь пол уплывал у меня из-под ног. Я облокотился о стенку, помотал головой. - Алена, тебе нужно уйти, - повторил я. Затем спросил: - Ты все знаешь? - Знаю. Его убили. - Деньги пропали, - простонал я. - Ничего. Ничего, - сказала она, - не переживай. Мы с Андреем что-нибудь придумаем. - Ничего не нужно придумывать, - возразил я, тяжело дыша, - я сам. Я все сделаю сам. - Хватит, - она, видимо, с трудом сдерживалась. Я подумал, что иногда бывал несправедлив к ней. У меня тоже характер не сахар. - Я найду деньги, - повторил я упрямо и пошел к дивану, опираясь о стенку. С трудом сел на диван. Перед глазами плыли какие-то круги. - Кто мне звонил? Они не назвали себя? - Нет. Звонили три раза. И каждый раз разные голоса. Два раза сказали, что с работы. Один раз не представились. Потом сотрудники прокуратуры приезжали и спрашивали, где ты был вчера вечером. Я рассказала, что ты был у нас дома. Они позвонили Андрею, все перепроверили. Дежурный милиционер тоже подтвердил, что ты не приходил сюда до того, как убили... - она не стала называть имя Виталика. - До того, как произошло убийство, - поправилась она. - Значит, они проверяли мое алиби, - понял я, проверяли, мог ли я оказаться здесь в тот самый момент, когда убивали Виталика. Неужели они думали, что я могу застрелить своего друга у дверей собственной квартиры? Впрочем, что бы они ни думали, Алена отвела от меня главную угрозу. Я даже не подумал, что в убийстве Виталика в первую очередь могут подозревать именно меня. Но если они точно знают, где я был в момент убийства, то пока им будет не до меня. Голова болела, меня начало немного тошнить. Интересно, какие наркотики мне вчера кололи? Или кололи что-нибудь другое? Похоже, убийцы сплоховали. Я вчера ночью был в таком состоянии, что они вполне могли подослать под видом врача своего человека, который вкатил бы мне такое снадобье, что я на всю жизнь остался бы дебилом. - Алена, почему ты не уходишь? - твердил я свое, как будто во всех моих бедах была виновата именно она. Я взял брюки и, морщась от боли, надел их. Затем потянулся к рубашке. Она оказалась мятой. - Подожди, я принесу другую, - предложила Алена, выходя в спальню. Через минуту она вернулась со свежей рубашкой. Обычно я сдаю их в стирку знакомой женщине, которая сама забирает и приносит белье. Но откуда Алена знала, где лежат мои рубашки? Наверно, ночью она осмотрела мою квартиру. Видимо, она угадала ход моих мыслей и, протягивая рубашку, смущенно произнесла: - Я искала там свежие простыни, чтобы постелить тебе на диване. У тебя в спальне всегда такой беспорядок? - Спасибо, - кивнул я, надевая рубашку, оставив без внимания ее шпильку относительно моего холостяцкого порядка. - Алена, ты должна уйти, - повторил я в который раз. - Ты опять за свое. Не волнуйся, я долго сидеть не буду. Приедет врач, посмотрит тебя, и я сразу же уеду. - Не подумай, что ты мне мешаешь, - у меня не было сил с ней спорить, - я имел в виду совсем другое. - И вдруг стал рассказывать. Очень тихо, не повышая голоса: - Семена Алексеевича убили из-за меня. Я узнал одну тайну и рассказал ему обо всем. Его убили, а я не смог этому помешать. Я его фактически подставил. Сегодня ночью из-за меня убили Виталика. Должны были убрать меня, а застрелили Виталика. Перепутали. Я не успокоюсь, пока не найду убийц. Ты можешь возражать, кричать, даже плакать. Но я все равно оденусь и выйду из квартиры. Я должен найти убийц, и меня никто не остановит. Я умолк и услышал тишину. Я говорил тихо, так тихо, что было слышно, как тикают мои часы. Значит, для того, чтобы тебя слушали, совсем необязательно кричать. Орать друг на друга, как часто мы это делали с Аленой. Можно говорить очень тихо, но тебя все равно услышат. Алена услышала. Вернее, она поняла, что меня сейчас действительно ничем не остановить. - Когда ты хочешь уйти? - спросила она. - Прямо сейчас. - Я сделал новую попытку подняться. Но у меня не было сил даже пошевелиться. С каждой минутой сил не только не прибавлялось, но, наоборот, остатки сил покидали меня. Мне ужасно хотелось спать. Но я понимал, что если засну, то врач, который приедет сюда, может сделать мне такой укол, после которого я уже не встану. И в этот момент позвонили в дверь. - Не открывай, - шепотом попросил я Алену, - нельзя открывать. Она молча кивнула. Тогда я шепотом спросил: - Где мой пистолет? Она поднялась и вышла в другую комнату. Как быстро она сумела здесь сориентироваться! Ах, да, она вчера помогала меня раздевать и, очевидно, убрала мой пистолет. Через несколько секунд Алена вынесла мне оружие. Я взял его, голова все еще кружилась. С оружием в руках я чувствовал себя гораздо увереннее. По крайней мере хотя бы одного из этих подонков я сумею пристрелить. В дверь опять позвонили. На этот раз более настойчиво. Хорошо, что у меня большой холл. - Перенеси стул к дверям, - попросил я, собрав все свои силы, - помоги мне туда пересесть. А потом открой дверь и отойди. - У тебя же ничего не выйдет, - простонала Алена. - Поставь стул, - сказал я очень тихо. И тут раздался третий звонок, еще более настойчивый. Алена поняла, что со мной лучше не спорить. Взяла стул, перенесла его в холл. Потом помогла мне подняться и пройти к стулу. Я проверил оружие, поднял обеими руками пистолет и кивнул Алене: - Открой дверь и сразу отходи. Только сразу, иначе мы погибнем. Она уже не спорила. Смотрела на меня с ужасом и не спорила, понимая, что я уже все решил. Если эти подонки думают, что третий труп получат запросто, то ошибаются. Я готов был перестрелять всех. Всех убийц, которые решили этим утром исправить свою вчерашнюю ошибку. Пусть потом меня судят. Но я постараюсь их убедить, как это больно - умирать. - Открывай, - сказал я свистящим шепотом, чувствуя, что собрал все силы. Пистолет не дрожал в руках. Алена подошла к двери, резко щелкнула замком. И тут же шагнула назад, с ужасом глядя на меня. Я поднял пистолет. И дверь открылась... ЭПИЗОД ДВАДЦАТЫЙ Они приехали на дачу в седьмом часу утра. Резо клонило ко сну, и он с удовольствием принял предложение Чупикова устроиться на диване. Отказавшись от завтрака, он лег и проснулся только тогда, когда солнце уже било в лицо. Резо поднял голову, огляделся по сторонам. Из кухни доносились приглушенные мужские голоса. Он бросился к пиджаку. Пистолет на месте. Это его несколько успокоило. Судя по солнцу, был полдень. Резо быстро оделся, проверил еще раз оружие и вышел из комнаты. Дача была небольшая - всего две комнаты и кухня. Правда, обустроена основательно, в доме имелся даже камин, собственноручно сложенный тестем Чупикова, хозяином этой дачи. Дом был построен из красного кирпича и со стороны выглядел весьма респектабельно, почти как новые дачи владельцев соседних участков, сооружающих свои виллы в несколько этажей. Резо заглянул на кухню - рядом с Чупиковым сидел подполковник Демидов. Они пили чай, о чем-то вполголоса переговаривались. Судя по их напряженным лицам, разговор был нелегкий. - Добрый день. - Резо поздоровался и прошел к столу. - Здорово, - буркнул Демидов, не поднимая головы. - Садись, - Чупиков показал на свободный стул. - Чай пить будешь? - Буду. Что случилось? - Пока ничего. Но дела у нас не очень хорошие, - признался Чупиков. - Да ты садись, садись. Нам еще о многом нужно потолковать. Резо ошеломленно опустился на стул. Ему казалось, что подполковник сумеет добраться до истины. В нем все еще жила какая-то наивная вера в милицию. - В общем, я проверил все твои показания, - начал Демидов, - оба офицера ФСБ, которых мы знаем, - и Рожко, и Брылин, действительно работают вместе, в одном подразделении. Насчет уголовника Бурого я тоже узнал. Был дважды осужден, отбыл в общей сложности девять лет в колониях усиленного режима. Но дело в том, что его использовали наши офицеры для оперативной работы в колониях. А это значит, что у него есть собственные связи с сотрудниками МВД и, возможно, с ФСБ. - Я не понимаю, - удивился Резо, - какая оперативная работа в колониях? О чем вы говорите? - Он был агентом-оперативником, - объяснил Чупиков. - Его использовали как агента в колониях. - Он стучал на товарищей, - понял Резо. - Мы так не говорим, - улыбнулся Демидов, - он помогал нашим офицерам. А для нас все наши агенты - это помощники. -