оверили, что я невиновен. А утром выдали меня ФСБ.
   - И они во всем разобрались?
   - Нет. Но я сбежал.
   - Что? - изумленно воскликнула она.
   - Я сбежал, - упрямо повторил он. - Вера, кроме вас, я никуда  не  могу
пойти. Меня везде ищут. Они думают, что это я убил Никиту.
   - Но ведь это не вы?
   -  Если  и  вы  мне  не  поверите,  я  ничем  не  смогу  доказать  свою
невиновность. Никита был мне как брат. Разве я мог убить своего брата?
   - Чего вы хотите?
   - Мне нужно позвонить, срочно позвонить в Тбилиси, чтобы семья сюда  не
возвращалась. Жена с детьми в  Тбилиси,  и  я  боюсь,  что  они,  узнав  о
случившемся, захотят  вернуться.  А  им  сейчас  возвращаться  нельзя.  Те
схватят моих детей и заставят меня сдаться.
   - Вы так говорите, словно вас ищут бандиты, а не милиция.
   - Они и есть бандиты, - убежденно сказал Резо. - Когда меня группа  ФСБ
везла к ним, я узнал одного по наколке на руке. Это был убийца  Никиты.  Я
наколку из шкафа видел.
   - Поэтому вы и сбежали? - наконец поняла она.
   - Я испугался. Я понял, что они хотят меня убить.
   - Вы хотите позвонить отсюда к себе в Тбилиси?
   - Нет. Они могут подключиться к  моему  телефону  и  узнать,  откуда  я
звоню. Если разрешите, я позвоню своему двоюродному брату, постараюсь  все
ему объяснить.
   - Звоните, - она встала, доставая телефон. - Есть хотите?
   - Очень, - честно признался он, и, когда она повернулась, чтобы  выйти,
он благодарно прошептал: - Спасибо, Вера.
   - За что? - удивилась она. - За телефон?
   - За то, что поверили.
   Он подвинул к себе телефон и стал набирать знакомый  номер.  Трижды  не
удавалось попасть в Тбилиси. Лишь с четвертого раза он дозвонился.
   - Автандил! - закричал он в трубку по-грузински. - Здравствуй, дорогой.
   - Здравствуй, Резо, - услышал он голос двоюродного брата. - Что  там  у
тебя случилось? Все время к твоим звонят, какой-то  чужой  голос  говорит,
что ты в больнице. Жена на завтра на утро  билеты  взяла,  возвращаются  в
Москву.
   - Нет! - закричал Резо. - Ни в коем случае! Найди  моих,  объясни,  что
все это обман. Пусть сюда не приезжают. Объясни, чтобы никому, кроме меня,
не верили. Меня хотят подставить. Не пускай детей, не  пускай  никого.  Ты
меня понял? И пусть домой вообще не  звонят.  И  на  дачу  тоже  пусть  не
звонят. Если даже приедут и скажут, что я умираю, пусть  не  верят.  Скажи
нашим, что мои деньги в голландском банке, Манана знает  номер  счета.  Ты
меня слышишь?
   -  Все  сделаю,  Резо,  не  волнуйся,  -  успокоил  брат.  -  Мы   всех
предупредим. Может, тебе помощь нужна? Деньги привезти? Или наших собрать?
   - Ничего не нужно. Я подумаю и вечером  позвоню  часов  в  семь.  Найди
Манану, пусть побудет пока у тебя. Только чтобы никому  ни  слова,  что  я
буду звонить. Вроде она пришла к тебе в гости. Ты меня понял?
   - Все будет, как ты скажешь. Не волнуйся, дорогой.  Мы  билеты  сдадим,
они никуда не поедут.
   - Спасибо. - Он положил трубку и  взглянул  на  появившуюся  в  комнате
Веру.
   - Вы говорили по-грузински? - спросила она, остановившись у шкафа.
   - Да. Я говорил с Тбилиси. Просил, чтобы мои не приезжали сюда.
   Он только сейчас обратил внимание на рост молодой женщины; пожалуй, она
была на целую голову  выше  Никиты.  Да,  его  бывшему  компаньону  всегда
нравились высокие и статные женщины, Резо знал его вкус.
   - Идемте на кухню. Я приготовлю для вас пакетный грибной суп. Больше  у
меня ничего нет. И шпроты. Вы любите шпроты?
   - Обожаю, - кивнул Резо, - только покажите мне,  где  у  вас  туалет  и
ванная комната.
   - Рядом с кухней. Там все вместе, в одной комнате.
   Резо вспомнил свою огромную квартиру и тяжело вздохнул.  Нужно  решать,
как жить дальше. Что делать? Сбежать из Москвы, прорваться  в  Грузию?  Но
это очень трудно. Без паспорта и без документов почти невозможно. Пойти  к
прокурору самому? Но где гарантия, что ему поверят? И в  итоге  не  сдадут
как раз тем самым сотрудникам ФСБ, от которых он бежал?
   Умываясь, он  посмотрел  на  себя  в  зеркало,  с  отвращением  отметив
отросшую щетину на лице. Огляделся. Увидел лезвие  для  чистки  ног.  Резо
взял лезвие, потрогал его  и,  улыбнувшись,  положил  обратно.  В  крайнем
случае придется попросить разрешения и побриться этим прибором.
   Вышел из ванной комнаты, прошел на кухню. Вера уже  успела  высыпать  в
кипящую воду содержимое пакетика. Он неловко  топтался  на  пороге  кухни,
вдруг ощутив голод. Со вчерашнего дня он практически ничего не ел, да  еще
умудрился выбросить из себя остатки пищи двухдневной давности.
   - Проходите к столу, - пригласила его женщина, - я вас сразу не узнала.
Вы обычно выглядели более элегантно.
   Он с ужасом сообразил, в каком виде явился к  ней.  Посмотрел  на  свою
одежду. Да, видок не очень располагающий к доверию.  Подозрительные  пятна
на коленях и на животе. Весь мятый, грязный.
   - Извините, - пробормотал он, проходя к столу.
   На кухне, кроме маленького столика, помещался еще  небольшой  диванчик.
Он уселся на него чувствуя, как мешает пистолет, спрятанный под  пиджаком.
Достал оружие и положил рядом. Вера  сначала  стояла  у  плиты,  и,  когда
повернулась, пистолет лежал рядом с ним на диване. Она увидела оружие.
   -  Вы  хотите  меня  убить?  -  спросила  она  скорее  равнодушно,  чем
испуганно. Было даже нечто обидное в ее равнодушии, словно она не верила в
его решимость предпринять хоть что-то.
   - Нет, конечно, - растерялся Резо, - этот пистолет только  для  защиты.
Меня ищут по всему городу.
   - Вы что-то натворили?
   - Я же вам объяснял, - поморщился он, - вы все-таки мне не верите.
   - Не знаю. А вы бы поверили? Если бы к вам пришел человек в таком виде,
с пистолетом в руках и сообщил, что его напарник убит. Вы бы поверили?
   - Нет, - честно признался Резо. Она  налила  суп  в  глубокую  тарелку,
поставила ее на стол, нарезала хлеб, достала  банку  маринованных  овощей,
"Докторскую" колбасу.
   - Больше у меня ничего нет, - призналась  она,  -  есть  еще  творог  и
яблоки. И бутылка пива. Вы хотите пива?
   - Спасибо, не хочу.
   Он взял  ложку,  чувствуя,  как  вместе  с  первым  глотком  обжигающей
жидкости в него вливаются силы. Женщина сидела напротив.
   - Где он сейчас? - спросила она.
   - Кто? - не сразу понял Резо.
   - Никита.
   - Не знаю. - Аппетит сразу пропал, он наклонил голову к тарелке,  потом
выдавил: - Наверно, в их морге.
   - С ним можно попрощаться?
   - Можно. Но не нужно.
   - Почему не нужно?
   - Если узнают, что вы были его женщиной, они  начнут  вас  допрашивать,
мучить расспросами, попытаются через вас выйти на меня. И вам все равно не
отдадут его тело. Формально вы не его родственница. Вас могут даже к  нему
не пустить.
   - Понятно, - спокойно сказала она. - И все только из-за  того,  что  вы
заявились ко мне?
   Аппетит пропал окончательно. Он положил ложку на стол.  В  тарелке  еще
оставалось достаточное количество супа, но он больше не хотел есть.
   - Да, - сказал он с вызовом, - но я появился здесь только  потому,  что
мне некуда больше идти.
   - Я только спросила. - Она поднялась и налила в чайник  воды,  поставив
его на плиту.
   - Мне нужна ваша помощь, - сказал он очень спокойно.
   Она повернулась к нему.
   - Я должна вам помогать?
   - Не должны, но у меня нет другого выхода.
   - Поэтому вы выбрали именно меня?
   - Да. - Он понимал ее состояние. Это была защитная  реакция  на  смерть
Никиты.
   - Что я должна сделать?
   - Я дам вам адрес одной фирмы. Нужно заехать к  ним  и  взять  там  мои
деньги.
   - Большая сумма?
   - Не очень. Четыре тысячи долларов.
   - И это все?
   - Нет, не  все.  Вечером  я  поговорю  еще  раз  с  братом.  Постараюсь
придумать, как вырваться из Москвы. Я пробуду у вас недолго. День, от силы
два. Мне нельзя долго здесь находиться. Рано или  поздно  они  могут  меня
вычислить.
   - Понятно. Вы больше не хотите есть?
   - Спасибо. Было очень вкусно.
   Она подошла к столу, убрала тарелки, хлеб.
   - Сейчас вскипит чайник. - Это она сказала, уже стоя к нему спиной.
   - Вы его любили? - спросил он. Она даже не вздрогнула. Он смотрел на ее
плечи. Она подняла голову.
   - Он мне нравился, - сказала она, по-прежнему не оборачиваясь.
   - Все так быстро произошло, - почему-то добавил он, словно  мог  что-то
изменить.
   - Может, он еще жив? - наконец повернулась она к нему. Почему он раньше
не смотрел на ее лицо?  Немного  удлиненный  овал,  чуть  запавшие  глаза,
тонкие губы. Кажется,  у  нее  были  веснушки.  Или  ему  так  показалось.
"Странно, что общего могло быть у Никиты с этой женщиной?" - вдруг подумал
Резо. Она была совсем другой, непохожей на его прежних подружек.
   - Нет, - честно признался он, - такого быть не может.
   Она снова отвернулась. Достала два стакана, заварной чайник.  Он  молча
следил за ее манипуляциями. Только после того, как она поставила на столик
стаканы и вазочку с конфетами, женщина наконец прервала молчание:
   - Объясните конкретно, что именно мне делать? И куда я должна идти?



        РАССКАЗ ШЕСТОЙ

   Мы вернулись на службу. К тому времени уже успел  появиться  Дубов.  Он
сразу прошел в кабинет генерала и долго извинялся, объясняя, почему именно
опоздал. Он ведь  понимал,  что  даже  Генеральный  прокурор,  не  имеющий
доступа к телу Президента, значит меньше,  чем  начальник  службы  охраны,
который этот доступ имеет. Ему еще повезло,  что  наш  генерал  не  уехал,
иначе Дубову пришлось бы ждать в приемной довольно долго. Если учесть, что
завтра генерал должен улетать вместе с Президентом, то Дубову еще повезло,
что он его принял.
   Сашу Лобанова сразу вызвали к начальству, а я поспешил в свой  кабинет,
чтобы позвонить Алене. Но ее дома не оказалось, зато дома был Андрей.  Это
меня удивило, обычно днем он находился в своей больнице.
   - Что случилось? - спрашиваю у него. - Ты уже взял отпуск?
   - Нет. Ночью у меня было дежурство, а теперь я отдыхаю дома.
   - Как Игорь?
   - Неплохо. Но все же чем быстрее мы его повезем, тем лучше. С сердцем в
таких случаях не шутят. Алена утром была в посольстве. Из больницы  придет
вызов, и нам пообещали сразу оформить визу, в виде исключения.
   - Это хорошо. Когда хотите лететь?
   - У нас билеты на воскресенье.
   - Ну и правильно. А я постараюсь до этого времени что-нибудь придумать.
   - Леня, - вдруг сказал Андрей, - ты не комплексуй. Мы все  сделаем  как
надо. И если деньги не найдешь, тоже не проблема. Я для Игоря сделаю  все,
он мне как родной.
   - А мне тем более, - сказал я ему в тон, - спасибо тебе, Андрей.  Но  я
постараюсь все же найти необходимое. Можешь позвать Игоря?
   - Да, конечно. Сейчас позову.
   - Слушаю, - сказал Игорь, поднимая трубку.
   - Как у тебя дела?
   - Все хорошо.
   - Ты извини, я вчера тебя высадил. Было срочное дело.
   - Я же все слышал. Ничего страшного, все нормально.
   - Тебе вчера понравилось?
   - Да, очень. Мама говорит, что уезжаем в  Германию.  Можно  я  книги  с
собой возьму, а когда приедем, я ему отдам. Боюсь, не успею закончить,  не
дочитаю до отъезда. Другие-то я успею, а вот Тойнби требует усилий.
   - Конечно, можно, - разрешил я за  Виталика.  -  Я  с  ним  договорюсь,
можешь не беспокоиться. Он тебе разрешит.
   - Мы еще увидимся? - спросил меня сын.
   - Обязательно, - ответил я. Хотя  у  меня  почему-то  появилось  дурное
предчувствие, но я изо всех сил старался  отогнать  его  от  себя.  Только
этого не хватало, разозлился я, так можно - сглазить собственного ребенка.
   Я положил трубку и вспомнил про Цфасмана. Кажется, эту  фамилию  назвал
мне Семен Алексеевич. Я немного знал Цфасмана,  руководителя  и  владельца
крупного банка, предоставившего кредит для строительства нашей базы. Семен
Алексеевич даже ставил его в пример другим банкирам, говоря нам,  что  все
нувориши должны работать на государство. Наверное, он  предложил  Цфасману
быть спонсором для лечения Игоря. Что для  такого  банкира,  как  Цфасман,
мелочь в пятьдесят тысяч долларов? Он небось в казино  оставляет  за  ночь
гораздо большую сумму. Во всяком  случае,  это  даже  не  сумма  стоимости
машины, на которой он ездит. Наверняка у него "Мерседес",  если,  конечно,
он не пересел уже на "Роллс-Ройс" или представительский "Крайслер".
   Я еще раз поднял трубку, набирая номер  нашего  экономического  отдела.
Там должны знать телефон банка Цфасмана. Обычно  банкиры  охотно  идут  на
контакты с нашими  сотрудниками.  Во-первых,  мы  всегда  можем  оказаться
полезными, так  как  находимся  рядом  с  высшими  руководителями  страны.
Во-вторых, от наших служб многое зависит - информация, полезные  контакты,
выход на нужных людей.  Ну  и  мы,  в  свою  очередь,  стараемся  угождать
господам толстосумам, так как знаем, что  в  случае  отставки  или  пенсии
всегда можем найти у  них  убежище.  Наших  ребят  охотно  берут  в  любые
коммерческие  структуры.  Столько  поносили   КГБ,   а   выяснилось,   что
специалисты КГБ еще долго  будут  нужны  тем,  кого  мы  в  прежней  жизни
называли спекулянтами, фарцовщиками, мошенниками, расхитителями и  которые
в новой жизни стали хозяевами, сделав нас своим обслуживающим персоналом.
   Мне довольно быстро дали телефон секретаря Цфасмана, и я  набрал  номер
банка. Ответил довольно приятный, явно не молодой женский голос:
   - Слушаю вас.
   Почему прочие банкиры не понимают, что гораздо больше доверия  вызывают
солидные  женщины?  Когда  смотришь  на  молодую  длинноногую   красавицу,
невольно приходит на ум, что она  здесь  прежде  всего  нужна  для  услады
хозяина. Даже если он импотент  или  полный  идиот  и  не  спит  со  своей
девочкой,  которая   служит   лишь   для   удовлетворения,   эстетического
наслаждения, такая  дива  все  равно  дискредитирует  своего  шефа.  Любой
нормальный  человек,  разбирающиеся  в  психологии,  поймет,  что  для  ее
начальника работа не самое важное. Ножки стройной красавицы  для  него  не
менее важны, чем столбцы цифр,  а  значит,  его  можно  обойти,  обмануть,
подставить. Но если вам отвечает немолодой женский голос,  значит,  хозяин
не просто умный человек. Он очень  умный  человек,  который  умеет  ценить
работника за его деловые качества  и  отбрасывать  все  иные  соображения.
Кажется, еще умница Коко Шанель  заметила,  что  вообще  глупо  выставлять
напоказ кому  попало  свои  голые  колени.  Это  всего  лишь  сустав.  Это
высказывание супербизнесменки я прочел в одном зарубежном журнале, который
нашел в салоне самолета Президента. Но это верно только  на  работе.  А  в
жизни  всегда  приятно  посмотреть  на  голые  коленки  молодой   девушки.
Наверное, Коко заявила это, когда ее собственные коленки уже  нельзя  было
показывать. Известное дело, моралистом становишься тогда, когда не  можешь
уже быть развратником.
   - Извините, пожалуйста, - пробормотал я, - мне нужен господин Цфасман.
   - Простите, кто говорит?
   - Это подполковник Литвинов из службы охраны.  Я  хотел  уточнить  один
вопрос.
   - Простите, это о финансировании базы?
   - Нет. По другому делу. - Извините, как вы назвались?
   -  Подполковник  Литвинов  из  службы  охраны.  -  Женщина,   очевидно,
мучительно думала, соединять ли меня с шефом.
   - Все же по какому вы вопросу? - спросила она.
   - Он сам знает, - уклонился я от ответа. Скажи такому церберу,  что  по
личному, она сразу повесит трубку.
   - Подождите минуту, - сказала она, - я попытаюсь его найти.
   - Хорошо, - согласился я и секунд двадцать  ждал,  пока  она  вдруг  не
сказала: - Марк Александрович на проводе.
   - Слушаю вас, - раздался голос банкира. Очевидно, он ехал в  машине,  я
услышал сигнал водителя.
   - Извините меня, Марк Александрович, - сказал  я,  даже  не  зная,  что
полагается говорить в таких случаях. - Я по поводу лечения.
   - Какого лечения?
   - Мальчика. С вами уже говорил Семен Алексеевич...
   Едва я назвал это имя, банкир как с цепи сорвался.
   - Никто со мной не говорил! Никакого  мальчика  я  не  знаю.  И  Семена
Алексеевича не знаю. И про лечение первый раз в жизни слышу.
   - Извините, - ошеломленно сказал я, - но...
   - Я же вам русским языком говорю - ничего  не  знаю.  И  мне  никто  не
звонил. Извините меня, но это недоразумение. До свидания.
   - До свидания, -  сказал  я  машинально.  Меня  словно  током  ударило.
Получалось, что Семен Алексеевич мне врал, когда говорил, что  договорился
о спонсорской помощи со Цфасманом. Но этого не может быть! Какой смысл ему
врать? Тогда получается, что врет банкир. Судя по его реакции, это  вполне
логично. Но почему он так испугался? Может, боится,  что  убийство  Семена
Алексеевича свяжут с его именем? Ничего не понимаю.
   В этот момент я думал не  столько  о  чувствах  банкира  и  даже  не  о
погибшем начальнике, сколько об Игоре, которого нужно спасать. Выход один:
срочно найти человека и сдать ему мою квартиру. Хотя бы на один  год.  Или
на два. В этом случае денег может хватить, думал я, совершенно выбитый  из
колеи непонятной для меня выходкой Цфасмана.
   Я встал и отправился в другой кабинет, куда столько раз заходил,  когда
был жив его  хозяин  и  где  работали  сейчас  Зоркальцев  и  Кислов.  Они
тщательно обыскивали весь кабинет Семена Алексеевича, надеясь обнаружить в
нем хоть какие-нибудь следы, которые могли нам помочь.
   В сейфе лежали обычные материалы, о которых я знал. Вернее, они были не
совсем обычными. Секретными и совершенно секретными. И ничего,  что  могло
бы навести нас на разгадку тайны убийства. Я остановился рядом и  смотрел,
не вмешиваясь в работу коллег. Настроение у меня было такое паршивое,  что
не хотелось даже ни с кем разговаривать.
   -  Стоило  более  основательно  поговорить  с  его  женой,  -   заметил
Зоркальцев. - Возможно, она могла подсказать нам какие-нибудь детали.
   - Ты же видел, в каком она была состоянии, - возразил  я  ему.  -  Нет.
Ничего нельзя было расспрашивать. Да я и не хотел. Пусть Лобанов завтра  с
ней поговорит.
   Зоркальцев  не   стал   возражать,   продолжая   осмотр.   В   записной
книжке-календаре,  которая  лежала  на  столе,  было  помечено   несколько
фамилий. В том числе и моя. Моя была подчеркнута.
   - Вы вчера заходили к Семену Алексеевичу? -  спросил  меня  Зоркальцев,
читая фамилии и поднимая голову.
   - Заходил. И даже два раза, - сказал я, отходя к окну.
   - Странно. Около вашей фамилии он поставил вопрос, - показал на  книжку
Зоркальцев. - Видимо, он что-то хотел у вас узнать. Или  ему  что-то  было
непонятно?
   - Наверное, что-то было непонятно, - ответил я, поворачиваясь  к  нему.
Подошел ближе к столу и взглянул  на  эту  чертову  книжку.  Так  и  есть,
пунктуальный Семен Алексеевич записал мою фамилию и рядом поставил большой
знак вопроса. Милый, добрый человек. Он действительно хотел мне  помочь  и
не забыл о том, что нужно позвонить банкиру. Я увидел, как от моей тянется
длинная черта к другой фамилии - так и есть, Цфасман. Марк Александрович.
   - И здесь есть черта, соединяющая вашу фамилию с фамилией  Цфасмана,  -
показал мне на запись Зоркальцев.
   - Может быть, вы говорили о нашей базе? - спросил Кислов,  оборачиваясь
к нам. Он как раз в это время вытаскивал книги из книжного шкафа.
   - Нет, не помню, - быстро ответил я, снова отвернувшись. Ну не стану же
я им рассказывать, как меня только что кинул  этот  банкир.  Не  хочет  он
давать деньги, ну и пусть ими подавится. Он  ведь  кинул  не  только  меня
одного, но и  покойного  Семена  Алексеевича.  Зачем  я  буду  его  память
тревожить, выставлять его в таком виде? Он ведь деньги просил для  лечения
моего сына. А если узнают, что вообще просил деньги, то еще пойдут  всякие
разговоры. Формально он не имел права звонить банкиру,  с  которым  у  нас
были деловые контакты, не должен был  просить  деньги.  Это  можно  счесть
завуалированной формой взятки.  Вообще  любая  спонсорская  помощь  всегда
подозрительна. Ну не объяснишь ведь каждому, что деньги  нужны  на  святое
дело.
   -  Секретарь  дала  нам  список  сотрудников,  которые  вчера  к   нему
приходили, - продолжал Зоркальцев, - у него вчера вечером  было  несколько
наших сотрудников.
   - Сколько времени они беседовали? - спрашиваю  я,  уже  примерно  зная,
каким будет его ответ, и заранее оттягивая тот вопрос,  который  я  должен
ему задать.
   - Смотря кто. Некоторые задерживались, некоторые выходили сразу.
   - Кто задерживался больше всех? - я обязан задать именно такой вопрос.
   - Вы, - прямо отвечает Зоркальцев. Я успеваю заметить и взгляд Кислова.
- Только вы заходили к нему два раза и оба раза задерживались  больше  чем
на десять минут.
   - У меня было к нему много дел, - ответил я уклончиво, стараясь  увести
разговор от этой темы. - А кто еще?
   - Вот список, - протягивает Зоркальцев. Я взял список. Облонкова  среди
них нет. Впрочем, он бы и не пришел сюда, в кабинет. По своему статусу  он
стоит гораздо выше, и Семен Алексеевич мог только  напроситься  к  нему  в
кабинет. Зоркальцев ничего больше не спросил, но мне очень  не  понравился
его взгляд. Он так  пристально  на  меня  посмотрел,  словно  считал  меня
главным подозреваемым. Но все неприятности  только  начались.  Откуда  мне
было знать, что они уже  нарастали  целой  лавиной,  которая  должна  была
обрушиться на меня и поглотить.
   - Он куда-нибудь выходил? - спросил я. - Нужно узнать, куда он  выходил
и на сколько. Кстати, почему Симы нет в приемной?
   - Ее вызвал Дубов. Он как раз сейчас допрашивает ее вместе с Лобановым,
- пояснил Кислов.
   В отличие от сумрачного Зоркальцева Кислов  производит  более  приятное
впечатление. Открытое, чистое лицо,  цепкий,  умный  взгляд.  Даже  волосы
отпускает чуть длиннее обычных,  вольнее,  чем  принято  в  нашей  службе.
Впрочем, он молод, а в его возрасте все простительно.
   Они продолжали обыск, словно этого неприятного быстрого разговора между
нами и не было. В кабинете можно было найти немало интересного, но  ничего
такого, что могло бы дать ниточку к истоку преступления. Если  не  считать
той самой записной книжки, в которой моя фамилия была связана  с  фамилией
Цфасмана. Зоркальцев и Кислов продолжали обыск, а я  смотрел  на  лежавший
теперь передо мной календарь. Получалось все же, что банкир  врал.  Именно
его фамилия содержалась в списке дел. И фамилия, и имя-отчество.
   Я уже тогда думал, что объяснять ничего нельзя. Получалось, что за счет
покойного я свои личные проблемы решал. Я сидел и смотрел  на  эту  жирную
черту, соединившую наши две фамилии, и размышлял об Игоре. Меньше всего  я
думал в этот момент о стервеце банкире.
   - Интересно, - вдруг сказал Кислов, - кто такой этот Цфасман? Вы его не
знаете?
   - Нет, - ответил я, продолжая смотреть на эту жирную черту. -  Кажется,
банкир, который финансировал строительство нашей базы.
   - Точно, - кивнул Зоркальцев, - я слышал его фамилию.  А  почему  Семен
Алексеевич соединил его фамилию с вашей?
   - Не знаю, - сказал я, заставляя себя не смотреть на эту запись,  -  не
могу понять.
   Я встал и снова подошел к окну,  заметив  в  отражении  переглянувшихся
Зоркальцева и Кислова. Я думал об Игоре  и  видел  черту.  Черту,  которую
провел Семен Алексеевич, соединяя мою фамилию с фамилией Цфасмана. И  этой
чертой предопределил две наши судьбы.



        ЭПИЗОД ДЕСЯТЫЙ

   Когда день начинается удачно, настроение уже не могут испортить никакие
досадные сбои. Позвонивший ему помощник сообщил, что все в порядке, и Марк
Александрович, ничего не уточняя,  положил  трубку.  Он  знал,  как  важно
принять участие в проекте, который  сулил  такие  бешеные  деньги.  Каждый
вложенный рубль оборачивался в итоге десятикратной  прибылью.  И  когда  в
полдень раздался звонок по его мобильному сотовому телефону,  он  взглянул
на  трубку,  чтобы  узнать  заранее,  кто  именно  ему  позвонит.  Абонент
предложил принять участие в очень прибыльном  деле  несколько  лет  назад.
Теперь он же планировал новую операцию. Марк Александрович взял трубку.
   - Слушаю вас, - сказал он самым любезным тоном.
   - Марк Александрович, нам нужно срочно встретиться, - сказал  президент
крупнейшего межбанковского  объединения  "Савой",  не  просто  влиятельный
человек в стране, но и один из самых богатых людей в Европе.
   - Что-нибудь случилось? - удивился Цфасман.
   - Расскажу при встрече, - уклонился  от  ответа  президент  "Савоя".  -
Когда вы можете приехать?
   - Когда скажете. Вы хотите, чтобы я приехал прямо сейчас?
   - Да, желательно.
   - Сейчас  приеду.  -  Марк  Александрович  убрал  телефон  и  поднялся,
взглянув на часы. Странно, что этот звонок прозвучал именно сегодня, когда
все шло так благополучно.
   Он вызвал машину и, подождав, пока к подъезду подъедут два  автомобиля,
спустился вниз. Цфасман уже давно  ездил  с  охраной.  Во  второй  машине,
обычно в джипе, находилось трое-четверо телохранителей. В его  собственном
"Мерседесе" почти всегда усаживались личный охранник и водитель.
   Марк Александрович был сравнительно молодым человеком.  Ему  шел  сорок
четвертый год. Он сумел сделать свое состояние несколько лет назад,  когда
создавался основной  капитал  на  разнице  внутренних  и  внешних  цен  на
энергоносители.  Затем,  приобретя  огромные  деньги,  он  начал   активно
внедряться в нефтеперерабатывающий  и  нефтедобывающий  комплекс,  позднее
занялся банковским бизнесом, финансированием строительства, в чем особенно
преуспел. Его банк быстро стал одним из самых крупных банков страны. А сам
Цфасман прочно утвердился в когорте  самых  богатых  и  влиятельных  людей
страны. При этом он старался не выделяться, редко давал интервью, неохотно
общался с журналистами и почти не появлялся на многочисленных презентациях
и различного рода аукционах, которые так любили его коллеги.
   Сидя в своей машине, он вспомнил, что не успел позвонить в банк,  чтобы
проверить сообщение помощника. Делал он это  не  потому,  что  не  доверял
своему  помощнику.  Привычка  контролировать  каждого  человека,   каждого
работника,  лично  проверять  наиболее  важную  информацию  также  выгодно
отличала Марка Александровича от других банкиров.
   Набрав номер, он коротко уточнил информацию, переданную ему помощником.
Услышав подтверждение,  он  удовлетворенно  кивнул  и  убрал  телефон.  На
встречу со своим собеседником он приехал в закрытый клуб  "Будапешт",  где
обычно  встречались  люди  их  уровня,  скрывавшиеся  от  назойливых  глаз
журналистов, всевидящего ока спецслужб,  и  те,  кто  опасался  каверз  со
стороны своих конкурентов.  Некоторые  даже  утверждали,  что  фактическим
владельцем   "Будапешта"   является    позвонивший    Цфасману    владелец
межбанковского объединения "Савой", и Марк Александрович отлично знал, что
это не только слухи.
   Стол в отдельном кабинете, где они обычно встречались,  был  девственно
чист. На нем не стояла даже массивная пепельница, которую  обычно  убирали
во время их встреч. Оба они не курили. А есть или тем более пить во  время
деловых встреч им даже не приходило в голову.  Они  были  деловыми  людьми
того уровня, при котором люди не могут  себе  позволить  расслабляться  во
время деловых встреч.
   - Добрый день, Марк Александрович,  -  приветливо  поздоровался  хозяин
"Савоя", протягивая руку.
   - Добрый день, - Цфасман пожал руку своему собеседнику,  усаживаясь  за
столик  напротив.  В  последние  годы   он   несколько   располнел   и   с
неудовольствием посмотрел на своего сухопарого и  подтянутого  коллегу.  -
Что-то случилось?
   - Хотел уточнить, как у вас идут дела.
   - Хорошо, - кивнул Цфасман, - у меня все готово. Сегодня  мы  закончили
часть нашей работы. Как мы и договаривались. Двадцать  миллионов  долларов
уже приготовлены. Пришлось напряженно поработать несколько дней. Это  было
достаточно сложно и интересно.
   - Да-да, понимаю. Значит, у вас все в порядке?
   - Конечно. Как мы и рассчитывали, все  в  полном  порядке,  -  удивился
Цфасман и тут же спросил: - А что, собственно,  могло  произойти?  Или  вы
решили отменить операцию?
   - Нет-нет, - успокоил его хозяин "Савоя".  -  Конечно,  нет.  Мне  было
важно услышать подтверждение именно от вас.
   "Что-то случилось, - почувствовал неладное Марк Александрович. - Почему
он спрашивает? Но что именно произошло?"
   - У нас всегда все в порядке, - на всякий случай сказал он.
   - Все  нормально,  -  начал  собеседник  и  умолк  на  секунду,  словно
раздумывая,  что  же  сказать  дальше.  -   Полагаю,   что   все   пройдет
благополучно.  Ваш  банк  всегда  отличался  особой  пунктуальностью.  Это
прекрасно.
   - Да, - кивнул Цфасман, еще более нервничая, - мы стараемся оправдывать
доверие наших друзей.
   - Кстати, о доверии.  Это  ведь  ваш  банк  финансировал  строительство
загородной базы для службы охраны? Верно?
   - Да, - удивился Цфасман.  -  Это  был  обычный  льготный  кредит.  Там
имелись гарантии национального банка. Ничего особенного. Рядовой  льготный
кредит на строительство.
   - Вы работали с их экономистами?
   - Не только. Строители учитывали их рекомендации. А  ко  мне  приезжали
двое из сотрудников. Один, кажется, главный экономист или  что-то  в  этом
роде. Другой - начальник отдела. Они были у меня,  кажется,  два  раза.  А
почему вы спрашиваете?
   - А имя начальника отдела, который к вам приезжал... вы не помните?
   - Конечно, помню. Семен Алексеевич. Очень интеллигентный  человек,  что
довольно странно для такой организации.
   - Вы его близко знаете?
   - Нет, не очень. - Цфасман хотел сказать, что говорил с ним вчера,  но,
верный своей привычке не выдавать  информации  больше,  чем  получал  сам,
промолчал. Он не мог даже предполагать, что на этот раз  от  его  молчания
зависит его собственная жизнь.
   - Строительство уже закончено?
   - Кажется, да. Но я специально не интересовался. - Он все  еще  не  мог
понять интереса  своего  собеседника  к  строительству,  не  связывал  его
интереса к кому-то из сотрудников службы охраны со своими делами.
   - И больше вы с ним не  встречались?  -  спросил,  улыбнувшись,  хозяин
"Савоя".
   - С кем? - не понял Цфасман. Или сделал вид, что не понял.
   - С сотрудником службы охраны. С этим начальником отдела.
   "Похоже, тот в чем-то прокололся. Или подставился. А может, он работает
на  оппозицию.  Или  еще  на  кого-нибудь,   -   тревожно   подумал   Марк
Александрович, - нельзя признаваться, что  мы  с  ним  разговаривали.  Это
могут не так понять".
   - Нет, - решительно сказал он. - Нет. Я с ним никогда не  встречался  и
никогда не разговаривал.
   - Ну и правильно. А финансирование закончили?
   - Кажется, да. Но я точно не интересовался.
   - Правильно делали, - кивнул его  собеседник,  -  давайте  поговорим  о
наших делах.
   Во время дальнейшего разговора Цфасман  несколько  раз  ловил  на  себе
осторожный взгляд собеседника, но больше они не возвращались к разговору о
финансировании базы и  тем  более  о  Семене  Алексеевиче,  которого  Марк
Александрович действительно знал. Он вспомнил вчерашний разговор и просьбу
начальника отдела о спонсорской помощи  больному  ребенку  для  поездки  в
Германию.
   "Черт с ним, - ожесточенно подумал Цфасман, - не дам ни копейки. А если
позвонит, объясню изменившимися обстоятельствами. Зачем мне нужно лезть  в
политику?"
   Когда они закончили разговор  и  Марк  Александрович,  попрощавшись  со
своим собеседником, собирался покинуть кабинет, его  собеседник  вдруг  на
прощание сказал:
   - Кстати, я забыл сообщить вам печальную новость. Ваш хороший  знакомый
вчера был убит у себя в подъезде.
   - Какой знакомый? - похолодел Цфасман.
   - Семен Алексеевич, - улыбнулся собеседник, -  вы  ведь  его,  кажется,
знали.
   - Нет... Да... Нет,  -  совершенно  растерялся  Марк  Александрович.  -
Почему его убили? - нелепо спросил он.
   - Подозревают какие-то финансовые махинации,  -  получил  он  ответ.  -
Надеюсь, у вас с ним не было общих дел.
   - Нет, - испуганно пробормотал Цфасман, - никаких дел не было.
   - Ну и прекрасно. Тогда вам  нечего  бояться.  Езжайте  домой  и  спите
спокойно, как честный человек.
   Марк Александрович кивнул на прощание и как-то неловко боком  вышел  из
кабинета. Когда он ушел, откуда-то сзади раздались  осторожные,  бесшумные
шаги.
   - Вы все слышали? - спросил  сидевший  за  столом  хозяин  "Савоя",  не
оборачиваясь.
   - Слышал, - сказал голос из-за его спины.
   - Нужно  узнать,  что  их  связывало.  И  задействовать  наш  резервный
вариант. Я боюсь, что мы уже не сможем ему  доверять,  как  прежде.  А  вы
уточните по своим каналам.  У  вас  есть  всего  один  день.  Постарайтесь
успеть.
   В этот момент Цфасман уже садился в свою машину, приказав  возвращаться
обратно в  банк.  Через  несколько  минут  в  салоне  автомобиля  раздался
телефонный звонок секретаря.
   - Марк Александрович, вам звонит подполковник Литвинов.  Хочет  с  вами
поговорить, - сообщила секретарь.
   - Какой подполковник? - не понял банкир. - Откуда он звонит?
   - Из службы охраны, - услышал он в ответ. - Вы будете разговаривать?
   "Может быть, узнаю, что там случилось", - подумал Цфасман и согласился.
   - Хорошо, я согласен. Соедините меня с ним.
   Через несколько секунд секретарь соединила подполковника с  автомобилем
банкира.
   - Слушаю вас, - недовольно  произнес  Цфасман.  В  этот  момент  идущая
впереди  машина  резко  затормозила  и  вполголоса  выругавшийся  водитель
притормозил машину, просигналив впереди идущему автомобилю. Банкир  мрачно
взглянул на водителя, но ничего не сказал. Он услышал незнакомый голос:
   - Извините меня, Марк Александрович, я звоню насчет лечения.
   В первый момент он даже не понял, что именно у  него  хотят  узнать,  и
переспросил:
   - Какого лечения?
   - Насчет мальчика, - пояснил ему позвонивший. - С  вами  говорил  Семен
Алексеевич...
   Цфасман вспомнил о разговоре и разозлился. Мало того, что у него хотели
взять деньги на лечение, они еще и пытались втравить его  в  некую  темную
историю. Возможно, это была просто проверка, и звонивший пытался выяснить,
что именно стало известно банкиру.
   - Никто со мной не говорил, - раздраженно ответил Марк Александрович. -
Никакого мальчика я не знаю, - тут же добавил он. - И  Семена  Алексеевича
не знаю. И про лечение первый раз в жизни слышу.
   - Извините, - сказал его собеседник, - но...
   - Я же вам русским языком говорю, что  ничего  не  знаю,  -  разозлился
Цфасман. - Мне никто не звонил. Извините меня, но  это  недоразумение.  До
свидания, - быстро сказал он, отключая свой аппарат.
   - Сукины дети, - зло  сказал  банкир.  "Все  норовят  втравить  меня  в
какую-то темную историю, - подумал он. - Ничего я не давал  и  не  дам.  И
ничего не знаю. Погиб так погиб, при чем тут я?"
   Банкир еще долго нервничал по этому поводу, даже не подозревая, что его
отказ предопределил не только его  собственную  судьбу,  но  и  дальнейшее
трагическое развитие всех событий.



        ЭПИЗОД ОДИННАДЦАТЫЙ

   Резо  сидел  за   столом.   На   экране   телевизора   мелькали   кадры
документальной хроники событий, происходивших далеко от Москвы, в Абхазии,
где периодически вспыхивающие стычки между грузинской и абхазской стороной
держали в напряжении чудесный край, край, созданный Богом в награду  людям
и превращенный людьми в ад.
   У Резо было много родственников в Абхазии. Он нахмурился, глядя на  эти
кадры. Когда  хроника  кончилась,  по  каналу  пошла  веселая  музыкальная
передача - без перерыва, не заботясь о  том,  чтобы  отделить  только  что
промелькнувшие кадры хроники, показывающие  страдания  и  боль  людей,  от
ритмов задорных песен и веселых  реплик  ведущих.  Резо  отвернулся,  взял
пульт и переключился на другой канал.
   На этом канале  шел  американский  детектив.  Несколько  молодых  людей
стреляли друг в друга, умудряясь выпускать гораздо  больше  патронов,  чем
может находиться в одном пистолете, и, к счастью, ни разу не попадали друг
в друга. Резо с отвращением выключил телевизор и уронил голову  на  грудь.
Нестерпимо хотелось спать. Пистолет лежал рядом, и  он  на  всякий  случай
немного отодвинул его, чтобы не  мешал.  После  прикрыл  голову  руками  и
заснул.
   Проснулся  он,  разбуженный  шумом  входной  двери.  Схватил  пистолет,
вскочил, испуганно озираясь. В комнату вошла Вера.
   - Я получила ваши деньги, - сообщила она. - И, как вы  просили,  купила
вам одежду. Только не знаю, подойдет ли вам этот костюм. Ваших размеров не
было, и я выбрала такой цвет.
   Резо с отвращением, смешанным с удивлением,  увидел  зеленый  костюм  в
клетку. Но не стал комментировать ее выбор. Она протянула ему деньги.
   - Здесь три тысячи семьсот, - сообщила она, - триста долларов я  отдала
за ваш костюм и купила вам рубашку, как вы просили.
   - Спасибо, - поблагодарил он, - вы мне очень помогли.
   - Вы, наверно, хотите спать, - догадалась  она,  увидев  его  глаза.  -
Идите в спальню, можете лечь там. Или здесь - на диване. Как вам удобно.
   - Спасибо. Я хотел принять душ, - признался он, - но  ждал  вас,  чтобы
получить у вас разрешение.
   Удивление мелькнуло в ее глазах. Улыбнувшись, она кивнула  и  прошла  в
ванную комнату.
   - Идите, - сказала она через минуту, - я повесила вам чистое полотенце.
   - Я только позвоню вечером в  Тбилиси  и  уйду,  -  извиняющимся  тоном
сказал он.
   - Не волнуйтесь, - у нее были странные глаза, чуть запавшие, и  уголки,
опущенные вниз. Грустные серые глаза. Резо в который раз подумал, что  они
с Никитой были очень разными людьми. Он прошел в ванную комнату, разделся.
Казалось, вся его одежда пропахла тюремным запахом параши, вшей и хлорки.
   - Можно я возьму ваше лезвие? - спросил он из ванной комнаты.
   - Какое лезвие? - не поняла Вера.
   - Ножное, - пояснил он, чувствуя, что краснеет, - я не могу не бриться.
   - Конечно, возьмите. Там есть новое лезвие. А вы не порежетесь?
   - Ничего, постараюсь как-нибудь приспособиться, - ответил он, глядя  на
себя в зеркало.
   Разве мог он предположить, что все обернется таким образом?
   - Я положила вам свой халат, - сказала женщина, - вы можете надеть его.
Я постелю вам на диване.
   Возражать не имело смысла. Он снова посмотрел в зеркало.  Нужно  что-то
придумать, думал он, рассматривая свое лицо как чужое. Побрившись и  встав
под горячий душ, он с  запоздалым  сожалением  подумал,  что  не  попросил
купить ему свежее нижнее белье. Но ему было неудобно просить  об  этом,  в
сущности, малознакомую женщину.
   Через полчаса он вышел из ванной комнаты и  надел  халат.  Пистолет  он
завернул в старую одежду и все это сложил в пакет, в котором Вера принесла
ему новый костюм. В гостиной его уже ждала постель  на  диване.  Он  хотел
поблагодарить  хозяйку,  но  она  уже  находилась  в  спальне,   деликатно
предоставив ему возможность улечься. Думать больше ни о чем не хотелось, и
он, сняв халат, лег на диван и сразу провалился в сон, успев с  удивлением
заметить, что часы показывали около четырех часов дня.
   Он проснулся, услышав  длинный  звонок,  резко  прозвучавший  в  тишине
квартиры. Сначала он даже подумал, что  это  ему  приснилось,  но  тут  же
раздался второй звонок, и он внутренне сжался,  не  ожидая  от  внезапного
визита ничего хорошего. Услышал шаги Веры, ее голос:
   - Кто там?
   Очевидно, ей что-то сказали, а она, замешкавшись на секунду, сказала:
   - Сейчас открою. Подождите, я не одета.
   Она вошла к нему в комнату.
   - Из милиции, - сообщила Вера.
   Он растерялся. Неужели они смогли так быстро его вычислить?
   - Не открывайте дверь, - вырвалось у него.
   - Нельзя, - рассудительно сказала она. - Только вы не шумите.
   - Да-да, конечно. - Он вспомнил, что положил оружие в пакет  со  старым
костюмом. Поискал глазами пакет. Слава Богу, тот лежал рядом с диваном.
   Она вышла из комнаты, а он, вскочив с постели, бросился к пакету,  стал
шарить, нащупывая пистолет.
   Он услышал, как Вера  открыла  дверь,  и  замер  посередине  комнаты  с
пистолетом в руках.
   - Что вам нужно? - спросила Вера.
   - Извините, - услышал Резо незнакомый голос, - майор Рожко из ФСБ.  Вот
мое удостоверение.
   Видимо, их было двое. Резо почувствовал, как у  него  дрожат  руки,  Он
боялся даже пошевельнуться.
   - Идемте на кухню, - предложила женщина, - у меня ремонт в комнатах.
   По звукам шагов можно было понять, что  они  прошли  на  кухню.  Отсюда
трудно было понять, о чем они говорили.  Резо,  благо  он  стоял  босиком,
сделал несколько шагов и подошел к стене, припадая к ней  ухом  в  надежде
услышать хоть что-то.
   - Вы были с ним в близких отношениях? - услышал  он  слова  пришедшего.
Очевидно, речь шла о Никите.
   - Мы были друзьями, - ответила Вера. - А почему вы говорите в прошедшем
времени?
   - Он погиб, - сообщил  Рожко,  и  Резо  услышал,  как  она  вскрикнула.
Гораздо сильнее, чем тогда, когда он сообщил ей эту новость. Вера была еще
и хорошей актрисой.
   Наступило долгое молчание. Резо с ужасом чувствовал, как ей  невыносимо
тяжко держать паузу, как трудно играть роль. Потом  он  подумал,  что  она
могла действительно любить Никиту и само известие о его  смерти  могло  на
нее сильно подействовать.
   - А вы знали его компаньона, Резо Гочиашвили? - спросил Рожко.
   Резо сжался, замерев от ужаса.
   - Немного. Я видела его несколько раз, - спокойно ответила Вера. И  тут
же перешла на другое: - Где сейчас тело Никиты?
   Она специально отводила разговор в сторону, чтобы  не  отвечать  на  их
вопросы, понял Резо. Она была гораздо умнее, чем он мог предполагать.
   - Он в морге, - сообщил Рожко. - И пока, к сожалению, доступа туда нет.
Нас интересует его компаньон. Есть подозрение, что именно он  был  убийцей
вашего друга.
   "Он врет!" - хотелось крикнуть Резо, но он молчал, стиснув зубы.
   - Как странно, - сказала Вера, - мне казалось, что они хорошие друзья.
   - Так бывает, - продолжал Рожко, - бывший друг может стать хуже  врага.
Мы предполагаем, что они поспорили из-за доходов, и Гочиашвили убил вашего
друга.
   - Его арестовали?
   - Он сбежал, - сообщил Рожко, - но мы  его  ищем.  И  хотя  вероятность
того, что он может появиться у вас, достаточно невелика, тем не  менее  мы
хотим вас предупредить.
   - Спасибо. Но я почти его не знала. Я не думаю, что он может  появиться
в моем доме. Он, по-моему, даже не знал, где я живу.
   - Вот наш телефон. Если вдруг он позвонит или к вам  придет  кто-то  из
его друзей, вы сразу же сообщите нам.
   - Обязательно.
   Резо перевел дыхание. Гости поднялись и пошли к выходу. Очевидно,  один
из них свернул в другую сторону.
   - Не туда! - почти крикнула Вера. - Входная дверь с другой стороны.
   - Мы ошиблись, - раздался голос майора Рожко. Второй все время  молчал.
- До свидания.
   Раздался щелчок закрываемой двери. Резо опустил пистолет, вспомнил, что
стоит в  одних  трусах,  и  бросился  надевать  брюки.  Он  не  успел  еще
застегнуть пуговицы, когда она вошла в комнату.
   - Извините, - сказал он, застегиваясь.
   - Вы все слышали? - спросила она.
   - Почти все. Но они врут, я его не убивал.
   - Это я уже поняла. Что вы думаете делать?  Мне  не  понравился  взгляд
этого майора. Он, кажется, что-то подозревает.
   - Да, - согласился Резо, - они могут начать прослушивать ваш телефон. И
еще хуже - установить наблюдение за  вашей  квартирой.  Мне  нужно  срочно
отсюда уходить.
   - Это не выход, - возразила она. - Они могут арестовать  вас  прямо  на
улице, перед домом.
   - Мне нужно еще позвонить, - вспомнил Резо, - но от вас нельзя.  У  вас
есть среди соседей друзья или люди, с которыми вы в хороших отношениях?  Я
позвоню в Тбилиси от них. Я, конечно, заплачу за разговор,  но  мне  нужно
обязательно позвонить и предупредить жену, чтобы  она  не  возвращалась  в
Москву.
   - Я договорюсь, - согласилась она, - только вы спрячьте свой  пистолет,
а то напугаете соседей. - Он согласно кивнул, доставая  новую  рубашку  из
пакета, в котором она была упакована.
   Сидевший в автомобиле Рожко сказал своему напарнику:
   - Мне она не понравилась. Слишком эмоционально переживала насчет гибели
своего друга. А они были знакомы всего несколько месяцев. Говорит,  что  у
нее в доме ремонт, а в холле на полу коврик лежит чистый. Получается,  что
рабочие  у  нее  взлетают  над  этим  ковриком.  Нужно   передать,   чтобы
подключились к ее телефону. Может, она все же знала этого грузина.
   - Как ему удалось убежать? Там же четверо наших было? - спросил коллега
у Рожко.
   - Очень просто. Вошел в подъезд, попросился по нужде. Бурый  пошел  его
сопровождать. Водителя на улице оставил, а сам  вместе  с  ним  в  подъезд
вошел. Что с уголовника взять? Как быдлом был, так им  и  остался.  Вообще
зачем их позвали? Сами бы справились, без них.
   - Он убил Бурого?
   - Лучше бы убил. Но только ранил. Схватил пистолет и прямо в наручниках
убежал.
   - Кретины! - зло бросил Рожко. - Но ничего. Без  документов  далеко  не
убежит. В наручниках, без денег и документов точно не убежит. Но на всякий
случай нужно телефон этой дамы несколько дней на  контроле  подержать.  Мы
уже взяли на контроль телефон  его  семьи  в  Тбилиси.  Теперь  откуда  ни
позвонит, мы сразу засечем. Нам  Слепнев  всем  головы  оторвет,  если  не
найдем грузина.



        РАССКАЗ СЕДЬМОЙ

   В кабинете Семена Алексеевича мы просидели до  вечера.  Позднее  к  нам
присоединились Дубов и Лобанов. Потом пришел  Галимов.  В  общем  собрался
полный комплект проверяющих. Галимов стал рассказывать, как сотрудники ФСБ
и МВД отрабатывают все версии возможных причин убийства, рассказывал,  как
работают эксперты -  баллисты,  криминалисты,  патологоанатомы.  В  общем,
говорил нудно, долго, не по делу и всех только раздражал своим голосом.  И
под конец появился Облонков. Войдя в кабинет, сел на  стул  в  углу  и  не
вмешивался ни во что. Я пристально смотрел на  него,  пытаясь  определить,
знает ли он что-нибудь о смерти Семена  Алексеевича.  Причастен  ли  он  к
этому убийству?
   Только когда мы закончили работу  и  Лобанов  опечатал  кабинет  Семена
Алексеевича, мы покинули управление. И я сразу поехал к Виталику.
   Дело в том,  что  Виталик  был  настоящим  бессребреником.  Иногда  еще
встречаются такие чистые и порядочные люди. Деньги нужны были  ему  только
на книги. И немного для личных нужд - на еду, одежду,  квартиру,  впрочем,
давно не ремонтированную. Одевался он скромно, я  бы  даже  сказал,  очень
скромно, в еде был неприхотлив.
   У него, конечно, денег не было, и я  бы  даже  не  подумал  их  у  него
просить. Но дело в том, что в Москве жил его двоюродный брат, в отличие от
своего родственника циничный человек и умелый маклер.  Он  работал  еще  в
советские времена, умудряясь менять и  продавать  квартиры  при  советских
законах,  когда  сделать  это  было  почти  невозможно.  Теперь  он   стал
руководителем крупной конторы по купле-продаже московской недвижимости.  Я
все время держал его в уме как резервный вариант. Но только как резервный.
Во-первых, мне не очень хотелось с ним общаться. Во-вторых,  я  знал,  что
любую коммерческую сделку, даже для очень близких людей, он  рассматривает
как возможность заработать деньги. Но у меня к этому времени уже  не  было
выхода.
   Я приехал к Виталику и попросил его помочь. Он уже  знал  про  Игоря  и
поэтому не стал задавать лишних вопросов. Просто поднял трубку и  позвонил
своему родственнику-кровососу. За это я и ценил своего друга. Он все понял
без лишних слов и сразу позвонил. Вообще дружба - понятие  круглосуточное.
Это сказал кто-то из поэтов, и я согласен с таким определением. А дружба с
Виталиком была для меня  еще  и  своеобразным  отдыхом.  Мы  часами  могли
говорить ни о чем или молчать. Наверное, так ведут себя настоящие  друзья.
Или хорошие супружеские пары, которые понимают  друг  друга  с  полуслова.
Иногда я думаю, что на примере дружбы  с  Виталиком  я  мог  бы  понять  и
отношения гомосексуалистов.
   Это не потому, что у меня или у моего друга были такие наклонности. Как
раз нет. Виталика секс, по-моему, интересовал в самой малой степени,  а  я
вообще был убежденным сторонником традиционной сексуальной ориентации.  Но
в нашей дружбе было нечто  большее,  чем  просто  хорошие  отношения  двух
мужчин. Мы абсолютно понимали друг друга и даже заряжались  энергией  друг
от друга. Если бы у нас были хоть какие-то намеки на "голубизну", мы стали
бы верными любовниками. Но  ничего  подобного  нам  даже  не  приходило  в
голову.  Необязательно  спать  с  человеком,  чтобы  чувствовать  духовное
родство, которое роднит гораздо больше иных видов связи.
   Вы бы слышали, как обрадовался родственник, которому позвонил  Виталик.
Дом наш был особо элитарный. Попасть туда хотели многие.  Я  понимал,  что
меня могут наказать за сдачу квартиры в аренду, понимал,  что  могут  даже
вогнать из органов. Но речь шла об Игоре, и я меньше всего думал  о  своей
следующей звездочке. Нужно было спасать парня. Кровосос сразу заявил,  что
у него есть состоятельные клиенты на такую  квартиру  и  он  готов  завтра
показать. И даже назвал приблизительную цену. Сказал, что она будет стоить
две-три  тысячи  в  месяц.  Это  было  гораздо  больше  того,  на  что   я
рассчитывал.   Но,   наверное,    все    же    меньше    реальной    цены.
Родственник-кровосос не мог быть альтруистом. Раз он давал  такие  деньги,
значит, имел настоящих клиентов, которые готовы  были  ему  заплатить  еще
больше. Я вспомнил, что завтра утром мы должны продолжить расследование.
   - Утром я буду на работе, - быстро сказал я, - и вполне  вероятно,  что
могу задержаться до восьми-девяти вечера. У нас убили начальника отдела, и
вся служба поставлена на ноги. Ты не мог бы завтра  зайти  ко  мне  утром,
когда придет твой родственник? Запасные ключи я утром завезу к тебе.
   - Конечно, - согласился Виталик, - у  меня  завтра  библиотечный  день.
Кстати, ты мог бы пожить у меня, на время, когда сдашь свою квартиру.
   - Не нужно, - улыбнулся я, - надеюсь, мне заплатят такие деньги, что  я
смогу снять где-нибудь однокомнатную квартиру.
   Он промолчал, понимая, что спорить не стоит. Я  уже  собрался  уходить,
когда он вдруг сказал:
   - Игорь мне понравился. У тебя растет  замечательный,  хороший  парень.
Передай ему привет.
   - Спасибо! - крикнул я на прощание, подходя к двери. - Ты извини, я еще
хочу к ним заехать.
   Я сразу  поехал  к  Алене.  Нужно  сказать,  что  после  того,  как  мы
развелись, я ни  разу  не  переступал  порога  их  квартиры.  Моей  бывшей
квартиры. И, честно говоря,  не  собирался  появляться  там,  если  бы  не
болезнь мальчика.  Я  был  уверен,  что  больше  никогда  не  приду  сюда.
Признаться, я трусил, думая о том, какие чувства могу испытать там. Но все
было совсем не так, как я думал. Они сделали ремонт, значительно расширили
нашу старую квартиру, практически все  поменяли.  Вообще  Алена,  конечно,
молодец, толковая женщина. Другое дело, что мы не могли жить  вместе.  Так
иногда бывает. Два нормальных человека сходятся и вдруг обнаруживают,  что
абсолютно не переносят  друг  друга.  И  никаких  видимых  причин,  просто
взаимный антагонизм, на каком-то генетическом уровне.
   У нас с Аленой, наверное, так и было. Если бы она была просто  стервой,
то вряд ли бы так удачно вышла второй раз замуж. Семья у них была хорошая,
дружная. Я даже испытал нечто похожее на чувство  зависти.  Они  смеялись,
по-доброму шутили,  не  чувствовалось,  что  в  этой  семье  Игорь  чужой.
Собственно, он и не мог быть  чужим.  Говорят,  в  Израиле  национальность
ребенка определяется по матери. По-моему,  это  правильно.  Отец  передает
сыну всего лишь свой генетический  код.  А  вот  воспитание  ребенка,  его
духовные качества, его идеалы в значительной степени  определяет  мать.  И
если в семье двое детей от разных отцов, но от одной  матери,  они  всегда
будут гораздо ближе друг к другу, чем  двое  детей  от  разных  матерей  и
одного отца. Возможно, это только мое предположение, но  мне  оно  кажется
верным.
   Я смотрел на Игоря  и  не  мог  понять,  почему  все  это  должно  было
случиться именно  с  ним.  В  нашей  семье  никто  и  никогда  не  страдал
сердечными заболеваниями. Вообще у всех было отменное здоровье. И вот  мой
мальчик, у которого нашли  изменения,  должен  почему-то  ехать  в  другую
страну, чтобы  получить  шансы  на  жизнь.  Мне  казалось  это  не  просто
несправедливым, но и противоестественным.
   - Завтра нам обещали дать визы, - сообщил мне Андрей, когда  мы  с  ним
вышли на балкон. Он просто молодец,  отлично  держался.  Все  же  в  гости
пришел бывший хозяин квартиры, бывший муж его жены и  отец  его  приемного
сына. Но он вел себя абсолютно естественно. Надеюсь,  что  и  я  вел  себя
также нормально, не комплексовал. Хотя один раз едва  не  сорвался,  когда
увидел, как Игорь чуть-чуть поморщился,  поднимаясь  со  стула.  Очевидно,
болезнь уже давала о себе знать. Но я понимал, что обязан  держаться,  что
не имею права срываться и психовать. Прежде всего - хуже Игорю.
   - Я думаю, что завтра или послезавтра уже смогу вам помочь, - сказал  я
Андрею. - Мне обещали выделить деньги. Думаю, вам хватит.
   - Я тоже собрал немного, - кивнул в ответ  Андрей,  -  правда,  не  так
много. В долг сейчас никто такую сумму не дает.
   - Не нужно в долг, - перебил я его, - ничего не нужно брать в  долг.  Я
же сказал, что найду деньги, значит, найду.
   Мы поговорили еще немного, и  я  решил,  что  больше  задерживаться  не
стоит. Андрей деликатно кивнул головой и не  стал  меня  провожать.  Алена
пошла к двери. Только в этот момент я увидел  круги  у  нее  под  глазами.
Такое испытание - самая страшная кара для матери, подумал я.  Мы,  мужики,
все-таки эгоисты,  умеем  замыкаться  в  себе,  больше  думаем  о  внешних
атрибутах жизни, о деньгах, о своей карьере, о новых женщинах и, если  так
случилось, о  новых  детях.  А  вот  женщины  -  существа  иные.  Для  нее
выношенный ребенок - это смысл ее жизни. Я подумал, что был несправедлив к
Алене, считая ее истеричкой. Она столько дней держалась, не срываясь.
   - Мне обещали деньги, - сказал я на прощание, - все будет в порядке.
   Она вздохнула, вернее, всхлипнула. Но тут  же  почти  спокойно  кивнула
мне, словно не решаясь что-то сказать.
   - До свидания, - я тоже не хотел  затевать  какой-то  разговор.  Завтра
утром должен был приехать кровосос и оценить мою  квартиру.  Я  готов  был
сдать ее хоть на десять лет, лишь бы это помогло. И  очень  надеялся,  что
все утрясется. Даже если меня после этого выгонят с работы. Ну  и  черт  с
ней, с работой. Пойду в какое-нибудь  охранное  ведомство.  Деньги  всегда
смогу заработать. С моим опытом и навыками  устроиться  не  такая  большая
проблема.
   Поздно вечером, приехав домой, я подумал, как все страшно  смешалось  в
жизни, опрокинулось.  Убийство  Семена  Алексеевича,  болезнь  Игоря,  моя
квартира в элитарном доме. Я еще не знал, что все свяжется в  такой  тугой
узел, что  не  распутать,  не  разрубить.  Каждое  событие,  автоматически
вызывая другое и вытягиваясь в цепочку, трагически изменит не только жизнь
окружающих меня людей, но и мою собственную. Спал я в эту ночь плохо.  Мне
снились незнакомые мужчины  и  женщины,  приходящие  и  уходящие  из  моей
квартиры. Несколько  раз,  просыпаясь  ночью,  я  даже  успевал  запомнить
некоторые лица.  Но  потом  снова  проваливался  в  глубокий  сон,  и  все
повторялось сначала. К утру, невыспавшийся, уставший и злой, я побрился  и
спустился во двор. По дороге на работу единственным  приятным  моментом  в
этот день была встреча с Виталиком, которому я  отдал  запасные  ключи  от
моей квартиры. Он еще извинялся,  чудак-человек.  Будто,  воспользовавшись
моим несчастьем, хотел отнять у меня квартиру. Я отдал ему ключи и  поехал
на работу, не зная, что вижу друга последний раз в жизни.



        ЭПИЗОД ДВЕНАДЦАТЫЙ

   Когда у тебя мало денег - имеешь свои маленькие проблемы.  Когда  денег
много, проблем не становится меньше. Когда у тебя столько  денег,  что  их
невозможно потратить, ты уже должен опасаться за свою жизнь. А когда денег
баснословно много, можно с уверенностью сказать, что они командуют  тобою,
а не ты ими.
   Владелец межбанковского  объединения  "Савой"  был  не  просто  богатым
человеком. Он был баснословно богатым человеком, разбогатевшим в последние
несколько лет. Собственно, в его  стране  все  очень  богатые  люди  стали
несметно богатыми в  последние  несколько  лет.  Разница  была  в  степени
циничности и жестокости, которую они пускали в ход. Самые циничные, ловкие
и жестокие становились обладателями  состояний,  которые  европейские  или
американские семьи составляли в течение нескольких  поколений.  Никого  не
удивлял тот факт, что  в  России  в  девяностых  годах  можно  было  стать
миллиардером,  ничего  не  производя,  не  владея  ни  одним  заводом  или
фабрикой. Все деньги были сделаны на  спекулятивных  сделках,  махинациях,
перепродажах и самое главное - на степени близости к официальным  властям,
которые,  собственно,  и  предоставляли  некоторым  избранным  возможность
сколотить подобные состояния.
   Но, возносясь на Олимп богатства, каждый из "небожителей" понимал,  что
отныне  становится  не  просто  богатым  человеком,  а  реальной   фигурой
отечественной политики, на которую будут  ставить  или  не  будут  ставить
другие политики. Владелец "Савоя" был  не  просто  "небожителем".  Он  был
одним из тех, кто определял состав постсоветского Олимпа, а  значит,  имел
право  самостоятельно  чинить  суд  над   другими   людьми   и   полностью
распоряжаться их судьбами.
   Ему позвонили, когда он ехал в машине. Взяв, трубку,  он  посмотрел  на
определитель номера. Номер был ему нужен. И  он  включил  телефон,  бросив
короткое:
   - Ну!
   - Он вчера разговаривал с сотрудником службы охраны.
   - Как?
   - Как только банкир ушел  от  вас,  ему  позвонил  подполковник  службы
охраны и спросил, что он думает насчет финансирования лечения?
   - При чем  тут  лечение?  Какое  финансирование?  -  разозлился  он.  -
Объясните толком.
   - Мы не поняли. Но он отказался.
   - У вас есть пленка?
   - Есть, - доложил звонивший.
   - Привезите ко мне в кабинет. Я послушаю.
   - Вас понял.
   Через пятнадцать минут владелец "Савоя" в своем кабинете слушал  запись
беседы подполковника Литвинова с банкиром Цфасманом. Рядом  стоял  коротко
остриженный седой человек в куртке.
   - При чем тут лечение? -  спросил  хозяин  кабинета,  прослушав  запись
разговора.
   - Они знали друг друга, - сказал седой, -  он  вас  обманывал.  Цфасман
знал Семена Алексеевича. Видимо, он и рассказал ему об операции.
   - Но зачем, - пожал плечами владелец "Савоя", - он ведь не идиот? Зачем
ему рассказывать? Терять такие деньги? Все терять?
   - А если он поставил на другого кандидата? Если он  хочет  одновременно
играть за обе стороны?
   - Да. Это похоже на Цфасмана. Значит,  вы  считаете,  Слепнев,  что  он
пытался нас обмануть?
   - Безусловно. Вы видите, как он нервничает. Рожко проверил Литвинова  и
выяснил, что тот живет один.  Никакого  мальчика  у  него  нет.  Он  давно
разведен и живет один, - снова повторил Слепнев.
   - Значит, они нас обманывают?
   - А разве вы не поняли?  Послушайте,  что  он  сказал,  когда  разговор
закончился. Мы сумели записать и эти слова. Он громко выругался.  Если  он
действительно никого не знал, то почему так нервничал? И тем более  почему
выругался, отключившись? Цфасман говорил, что не знает Семена Алексеевича,
а выяснилось, что знает. По-моему, вполне достаточно. Никто больше не  мог
рассказать об операции. Только банкир.
   - Получается, так, - согласился владелец "Савоя".
   Наступило тяжелое молчание. Слепнев смотрел на человека,  сидевшего  за
столом, а тот барабанил пальцами  по  полированной  крышке  стола,  словно
решая нелегкую задачу.
   - Да, - наконец изрек он, - очевидно, другого выхода нет.
   Слепнев все понял. Ему не нужно было подробно объяснять каждое задание.
Он кивнул и молча пошел к двери.
   - Полковник, - позвал его хозяин кабинета. Слепнев обернулся.
   - И пожалуйста, - услышал он пожелание, - без ошибок. Вы ведь, кажется,
уже один раз ошиблись?
   - Мы все исправили. Это милиция выдала такие номера паспортов, - упрямо
сказал Слепнев.
   - Вы уже нашли владельца фирмы? Грузина?
   - Нет. Но мы его найдем.
   - Боюсь, что у нас нет времени ждать, пока вы будете его  искать.  Если
он догадается, почему его ищут, и расскажет  все  журналистам,  нам  будет
очень трудно убедить их, что  ваши  сотрудники  отправлялись  в  Швейцарию
любоваться  снежными  вершинами   Альпийских   гор.   Вы   понимаете   мою
озабоченность?
   - Мы его найдем.
   - Думаю, что моя помощь в данном случае окажется нелишней.  Я  примерно
знаю, что нужно предпринять при таком  варианте.  Они  ведь  всегда  очень
корпоративны, вы меня понимаете?
   - Нет, - действительно не понял Слепнев.
   - У кавказцев развито чувство семьи, чувство  единения,  чувство  рода.
Можно использовать этот момент. Он  наверняка  выйдет  на  кого-нибудь  из
своих земляков. У него ведь нет денег, документов,  связей.  Повсюду  ваши
люди отрезали ему пути к отступлению.
   Слепнев молча слушал.
   - Мне  казалось,  что  с  вашим  опытом  вы,  полковник,  должны  уметь
просчитывать варианты. Нужно выйти на влиятельных грузин в Москве и  через
этих людей найти их исчезнувшего земляка. Достаточно элементарно.
   Лицо Слепнева не выражало никаких чувств.
   - Вы со мной не согласны? - спросил хозяин кабинета.
   - Да, - сказал полковник, - согласен. Я могу идти?
   - Идите, - кивнул владелец  "Савоя".  Когда  полковник  вышел,  он  зло
пробормотал: - Холодный убийца без мозгов.
   Подумав немного, достал из кармана записную книжку. В ней были записаны
имена пятерых банкиров. Четвертой стояла фамилия Цфасмана. Хозяин кабинета
достал ручку, медленно отвинтил колпачок и провел  четкую,  тонкую  линию,
зачеркивая фамилию Цфасмана. После этого, немного подумав,  вписал  другую
фамилию и закрыл книжку, положив ее  обратно  в  карман.  И  только  потом
потянулся к телефону.



        ЭПИЗОД ТРИНАДЦАТЫЙ

   Вечером Резо вышел к соседям, чтобы  позвонить  двоюродному  брату.  Он
спрятал пистолет в  пиджак,  не  решаясь  расстаться  с  оружием  даже  на
несколько минут. Вера объяснила соседям, что у нее не работает телефон,  а
пришедший знакомый  должен  срочно  позвонить.  Соседи  любезно  разрешили
воспользоваться их телефоном, тем более что  Вера  заранее  оставила  одну
стодолларовую купюру на столике, невзирая на  энергичные  протесты  хозяев
дома. Резо вполне оценил ее благородство. Соседи  жили  через  три  этажа.
Пенсионеры, с трудом сводившие концы с концами. Разумеется,  сто  долларов
для них были огромным подарком, но старики упрямо не хотели  брать  денег,
перешептываясь с Верой, стоявшей в другой комнате.
   Хозяин дома, располневший лысый старик, с  мясистым  лицом,  даже  дома
ходил в рубашке с длинным рукавом и темных брюках с подтяжками.  Его  жена
была в обычном старом халате, выцветшем от частой стирки,  но  опрятном  и
чистом. Волосы у нее были собраны на затылке и перетянуты резинкой. Старые
дешевые очки постоянно сползали с носа,  и  она  поправляла  их  привычным
движением руки.
   Резо набрал номер Автандила и услышал знакомый голос жены:
   - Что случилось, Резо? Что у тебя произошло?
   - У меня неприятности, - закричал он в трубку, - ни в  коем  случае  не
приезжай в Москву. Что бы тебе ни сказали, не приезжай. Ты меня понимаешь?
Даже если тебе передадут, что я попал в больницу, даже если  узнаешь,  что
меня арестовали. В Москву не приезжай ни под каким видом.
   - Что ты говоришь? - не поняла Манана. - Почему тебя должны арестовать?
   - Я на всякий случай говорю. Деньги в голландском банке. Ты номер счета
знаешь. У тебя есть карточка на твое имя. Только  никому  номер  счета  не
давай. И детей никуда не отпускай.
   - Все поняла, Резо. Ты когда приедешь в Тбилиси?
   - Посмотрим. Может, через несколько дней. Только если тебя спросят  про
меня, никому ничего не рассказывай.
   - Ты сейчас дома?
   - Нет, я в другом месте. Ты все поняла?
   - Когда ты будешь дома?
   - Не знаю. И ты туда не звони. Ни в коем случае не звони.
   - У тебя появилась женщина? - спросила "догадливая" жена.
   - Дура! - разозлился Резо. -  Передай  трубку  Автандилу  и  не  говори
глупостей. Никуда не звони, не ищи меня. И не прилетай в Москву.
   - Хорошо, хорошо. - Она передала трубку двоюродному брату.
   - Автандил! - крикнул Резо. - Не пускай их в Москву. И следи, чтобы  ни
с кем не говорила обо мне. Ты не знаешь телефон Нодара? Он мне нужен.
   - Я могу узнать. Куда тебе позвонить?
   - Позвонить... - Он обернулся и позвал Веру.  -  Скажите,  Вера,  какой
здесь номер телефона?
   Она быстро продиктовала номер, и он сообщил номер телефона Автандилу.
   - Позвони и попроси позвать меня. Или лучше продиктуй  номер.  А  потом
позвони Нодару, скажи, что мне нужна срочная  помощь.  Только  сделай  все
быстро, ты понял?
   - Все сделаю, дорогой, не волнуйся.  Может,  мне  прилететь  в  Москву,
помочь тебе?
   - Нет! - закричал Резо. - Ни в коем случае не прилетай.  Мне  не  нужна
твоя помощь. Узнай телефон Нодара и  сообщи  мне.  Если  что-нибудь  будет
нужно, я тебе позвоню.
   - Хорошо. Через пять минут перезвоню. Дядя Нодара живет через улицу.  Я
сбегаю и узнаю.
   - Спасибо. Я буду ждать. -  Резо  положил  трубку  и  вздохнул.  Может,
действительно удастся что-то сделать. Нодар уважаемый  в  Москве  человек,
руководитель крупной  фирмы,  известный  меценат,  коммерсант,  у  него  в
друзьях половина правительства страны. Резо несколько раз с ним встречался
и знал, что у Нодара хорошие связи, в том числе  и  в  криминальном  мире.
Надо выйти на него и попытаться с его  помощью  прорваться  в  Грузию  или
получить хоть какие-нибудь гарантии свободы и жизни.
   - Вы поговорили? - спросила Вера.
   - Да. Но мой брат должен сюда перезвонить, чтобы  сообщить  мне  нужный
номер телефона.
   - Посидите у нас, - любезно предложила хозяйка, - выпейте чайку.
   Резо взглянул на Веру и согласно кивнул. Старики жили не просто  бедно.
Они жили очень бедно. Резо давно уже не видел  подобных  семей.  С  другой
стороны, эти двое не чувствовали себя ущербными или  несчастными.  Старики
искренне радовались гостям. И хотя к  столу  были  поданы  лишь  наколотые
кусочки  сахара  и  дешевые  конфеты,  тем  не   менее   Резо   неожиданно
почувствовал,  что   давно   не   испытывал   такого   чувства   тепла   и
благожелательности, с каким к нему отнеслись старики.
   Хозяин дома, бывший главный инженер крупной  строительной  организации,
любовно рассказывал о своем дачном участке, на который не  всегда  удается
выехать. Старенький "Запорожец" барахлил и  заводился  через  раз.  Старик
рассказывал об этом с юмором, вспоминая смешные  истории,  случавшиеся  во
время их поездок на этой допотопной "антилопе гну". Резо иногда  ловил  на
себе взгляды Веры. Он подумал, что давно не  видел  такой  семейной  пары,
такой спокойной атмосферы в доме, хотя старики отчаянно нуждались.
   Как странно, подумал Резо. Можно быть счастливым, ничего не имея. Можно
быть счастливым, не претендуя ни на  что.  Может,  в  этом  и  заключается
сокровенный смысл счастья. Он смотрел на стариков,  слушая  их  беседу,  и
утверждался в мысли, что именно такой жизни можно завидовать. Когда хозяин
спросил  его,  чем  он   занимается,   Резо   рассказал,   что   руководит
туристической компанией.
   - Туристов за границу отправляете, - обрадовался старик, - мы тоже были
за границей. В Болгарии. Ты помнишь, как у меня паспорт пропал  и  мы  его
два дня искали, боялись нашим рассказать?  -  спросил  он  у  супруги.  Та
кивнула, улыбаясь воспоминаниям. - Страху-то было, - продолжал  старик,  -
как мы испугались, как мы боялись признаться. Мы даже думали рассказать об
этом на границе и написали номер моего паспорта на бумажке, чтобы показать
его таможенникам.
   - А откуда вы помнили номер паспорта? - спросила Вера.
   - Так мы же в одной группе были, - улыбнулся старик, - и фамилия у  нас
одна. И первый раз мы за рубеж отправлялись. Так нам паспорта  и  выписали
вместе. Один за другим.
   - Что? - вдруг вздрогнул Резо. - Что вы сказали? - бледнея, спросил  он
старика.
   - Оба паспорта были одной серии, - повторил испуганно хозяин дома, -  и
номера шли один за другим.
   - Паспорт, - повторил Резо, вскакивая так, что за ним опрокинулся стул.
- Паспорт, - повторял он как безумный.
   Он вспомнил, о чем именно они говорили  с  Никитой.  Паспорта.  Четверо
разных людей, обратившихся к ним в разное время и из  разных  организаций,
принесли четыре паспорта с одинаковыми номерами, и  они  решили  направить
запрос в УВИР,  чтобы  разобраться  с  этими  паспортами,  перед  тем  как
проставлять швейцарские визы. Паспорта с одинаковыми номерами.
   Какими идиотами  они  были!  Конечно,  паспорта  выдавались  подряд.  И
выдавались именно этой группе. Как же они могли этого сразу не понять? Они
еще отправили запрос в УВИР. Наверное, они нечаянно выдали какую-то тайну.
Эти четверо были сравнительно молодыми  мужчинами  и  одновременно  должны
были вылетать в Швейцарию. Когда  вылетать?  Он  этого  точно  не  помнил.
Кажется, в понедельник. Нет, точно он  не  помнил...  Как  они  могли  так
подставиться с этими паспортами? Наверняка эти четверо были связаны с ФСБ.
Но почему они сами не заметили такой ошибки? Они  ведь  могли  дать  своим
людям другие паспорта с разными номерами.
   - Что с вами? - спросила Вера.
   - Ничего, - опомнился он, - ничего. Извините меня.
   И в этот момент зазвонил телефон. Хозяева смотрели на него, не  понимая
причин его волнения. Он подошел к телефону, взял трубку.
   - Резо, это я, - сказал  Автандил,  -  запиши  телефон  Нодара.  Можешь
передать ему привет от дяди. Он для тебя сделает все, что нужно. Это номер
его прямого телефона.
   - Спасибо, - сказал Резо, - береги наших. Он дал отбой и  набрал  номер
Нодара. Один звонок, второй, третий. Наконец голос Нодара:
   - Слушаю.
   - Простите, батоно Нодар, - взволнованно сказал Резо, - с вами  говорит
Резо Гочиашвили. Мы с вами раньше встречались. У Петра Константиновича  на
даче. Ваш дядя просил передать вам привет.
   - Спасибо. Где мы встречались?
   - У Петра Константиновича. У него был день рождения. На даче.
   - Да, я тебя вспомнил. У тебя,  кажется,  есть  какая-то  туристическая
фирма?
   - Верно. Батоно Нодар, мне нужно с вами встретиться.
   - Тебе нужна помощь? - понял его собеседник.
   - Мне нужен ваш совет, - чуть подумав,  сказал  Резо.  -  И  помощь,  -
торопливо добавил он.
   - Хорошо. Приезжай утром ко мне. Часов в десять.  Ты  знаешь,  где  мой
офис?
   Говорить о том, что он не может ждать до утра, не  имело  смысла.  Резо
оглянулся и покорно согласился.
   - Конечно, знаю. Спасибо вам.
   Он положил трубку и повернулся к хозяевам дома.
   - Большое вам спасибо, - поблагодарил он, - вы мне очень помогли.
   - У вас, видимо, немалые трудности, - сказал старик, - возьмите деньги.
Мы не богатые люди, и, когда придет счет, вы сами сможете его оплатить.  А
сто долларов нам не нужны. Это очень большие деньги. Возьмите. Мы не хотим
пользоваться вашим несчастьем.
   Старик протянул ему деньги.  У  Резо  дрогнуло  лицо.  Глаза  неприятно
защипало. Он протянул руку, взял деньги, переложил  их  в  левую  руку.  И
снова протянул правую, чтобы пожать руку старику.
   - Спасибо, - сказал он.
   Когда они вернулись в квартиру Веры, Резо сказал:
   - Какие потрясающие люди.
   - Да, - согласилась Вера. - Что вы думаете делать?
   - Я завтра уйду, - сообщил он женщине,  -  если  вы  мне  разрешите,  я
останусь у вас до утра.
   - Оставайтесь, - кивнула она, - я не возражаю. Спать будете на  диване.
И без глупостей. Согласны?
   - Разве я похож на подлеца? - тихо спросил Резо.
   - Не обижайтесь, это я сказала глупость,  -  сухо  призналась  Вера.  -
Сейчас будем ужинать.



        РАССКАЗ ВОСЬМОЙ

   Утром я приехал на службу и позвал ребят.  Зоркальцева  и  Кислова.  Мы
договорились,  что  наметим  список  людей,  с  которыми   общался   Семен
Алексеевич, и проверим всех, кто с ним встречался в последние две  недели.
Каких-то коммерческих дел у покойного не было. Вдобавок мне позвонила  его
жена, которая спросила, когда можно забрать тело. Мне пришлось  звонить  в
морг, потом в прокуратуру, искать Дубова, чтобы получить у него разрешение
на похороны. Потом позвонил  Виталик.  Он  сообщил,  что  квартира  новому
жильцу понравилась и он готов взять ее в  аренду  на  пять  лет.  Я  сразу
возразил, сказав, что сдам только на два  или  три  года.  Виталик  обещал
передать мои слова и сообщить мне их окончательное решение.
   Я так и не нашел Дубова, но зато сумел  дозвониться  до  Лобанова.  Тот
обещал  найти  прокурора  и  получить  разрешение  на  похороны.  Я  сразу
перезвонил Елене Сергеевне и сообщил, что надеюсь сегодня же сообщить ей о
сроке. И еще я подумал, что веду  себя  по-хамски  по  отношению  к  семье
Семена Алексеевича. Не по-людски. У людей такое горе, а я занимаюсь своими
проблемами. Правда, моя проблема была не такой простой, но если вспомнить,
что Семен Алексеевич, возможно, погиб из-за меня,  то  я  обязан  был  все
бросить и поехать к Елене Сергеевне. Но  вместо  этого  я  сидел  в  своем
кабинете и ждал звонка Виталика. Он позвонил  уже  в  половине  первого  и
сообщил, что клиент согласен взять квартиру на три  года.  И  даже  платит
вперед за два года. Причем из расчета двух тысяч долларов в месяц.
   - Но с ними нужно торговаться, - добавил Виталик, - они наверняка могут
заплатить три тысячи. И за три года вперед.
   - Пусть будет две с половиной. Но только за три года, -  твердо  сказал
я, сразу просчитав, что это дает мне девяносто тысяч долларов. За налоги я
не боялся. Сейчас все равно никто не платит налогов. Можно написать, что я
сдаю квартиру за сто долларов, и платить из этого расчета. А если я получу
девяносто тысяч,  то  смогу  сразу  отдать  пятьдесят  и  найти  приличную
однокомнатную квартиру. В общем, я ждал звонка Виталика. Он  позвонил  еще
раз через полчаса и сообщил мне, что они согласны выплатить мне две тысячи
за три года.
   - И еще, - добавил  он,  -  у  моего  родственника  есть  однокомнатная
квартира рядом с твоим домом. Он сдает ее тебе на три года без  оплаты.  Я
думаю, твоя квартира стоит не меньше трех, а эта однокомнатная  не  больше
трехсот долларов. Но на другой вариант мой родственник не пойдет.  Он  для
этого слишком большой сукин сын.
   - Я согласен, - торопливо сказал  я,  -  пусть  платят  деньги.  Только
сегодня. Андрей хочет взять у кого-то в долг, и я хотел бы получить деньги
именно сегодня.
   - Нужно подписать договор, - сообщил Виталик, - только тогда они  дадут
деньги.
   - Пусть привезут ко мне на  работу.  Скажут  в  проходной,  чтобы  меня
позвали, и я выйду. Только сегодня.
   - Может, ты посмотришь квартиру, в которой будешь жить?
   - Какая разница! Если есть такой вариант, то я согласен. Не  хочу  даже
смотреть. Пусть привозит договор. И деньги  чтобы  заплатили  сегодня  же,
обязательно сегодня.
   - Сделаем, - пообещал Виталик. Я  сразу  перезвонил  Алене.  Она  сняла
трубку, и я снова уловил в голосе некоторую истеричность.
   - Алло. Кто говорит?
   - Это я, Леня. Андрей дома?
   - Нет, он на работе. Скоро придет. В два часа мы должны быть в немецком
посольстве, для получения визы. А почему ты спрашиваешь?
   - Когда он приедет, ты скажи ему, чтобы он не брал  денег  в  долг.  Ты
меня слышишь? Чтобы не смел брать денег в долг. Скажи, что  я  уже  достал
пятьдесят тысяч долларов. Ты меня поняла? Скажи, что я привезу ему  деньги
сегодня вечером.
   - Откуда у тебя деньги? - испуганно спросила она. - Откуда, Леня?
   - Я привезу деньги, - не отвечая на ее вопрос, повторил  я,  -  привезу
пятьдесят тысяч. Ты ему передашь?
   - Да, спасибо.
   - Как Игорь?
   - Все в порядке. Он смотрит телевизор. Позвать?
   - Нет, - в последние дни я все время боялся сорваться при  мальчике.  А
этого делать никак нельзя, - до свидания. Успехов вам в посольстве.
   - Спасибо. До свидания.
   Я положил трубку и стал ждать, когда с приходной позвонит  дежурный.  Я
сидел в своем кабинете весь перерыв и ждал. А в два часа  меня  позвали  к
Облонкову. Я позвонил Зоркальцеву и Кислову, которые работали  в  соседнем
кабинете, и попросил их перебраться ко мне. А сам отправился к  Облонкову.
Честно говоря, я не удивился, когда он меня вызвал. Он ведь заменял нашего
генерала, улетевшего с президентом в зарубежную командировку. В кабинете у
Облонкова сидели Галимов и Дубов. Саши Лобанова не было, и это меня  сразу
насторожило.
   - Здравствуйте, Литвинов, -  строго  сказал  Облонков,  -  проходите  и
садитесь. Мы хотим с вами поговорить.
   Я был уверен, что они захотят. После найденного  вчера  календаря,  где
дважды была записана моя  фамилия  да  еще  жирной  чертой  соединенная  с
фамилией банкира Цфасмана, у меня просто не оставалось в этом сомнений. Но
мне не понравилось, что в комнате не было Лобанова, единственного  в  этой
компании  нормального  человека,  который  мог   бы   отнестись   ко   мне
благожелательно. Но вообще-то в этот момент я меньше всего думал  об  этой
троице. На меня и без того  свалилось  слишком  много  за  последние  дни.
Болезнь Игоря, убийство Семена Алексеевича, разговор Облонкова, который  я
нечаянно подслушал. Слишком много для одного человека, и я вовсе не  хотел
бы встречаться с этими типами и отвечать на их вопрос. Вдобавок ко всему я
постоянно помнил  о  том,  что  в  проходной  меня  может  ждать  посланец
родственника-кровососа, который должен  привезти  мне  договор  с  богатой
сволочью,  которая  решила  арендовать  мои  квадратные  метры.   Впрочем,
наверное, преувеличиваю, человек, который хотел взять мою  квартиру,  вряд
ли был сволочью. Он ведь не знал, почему я сдаю  свою  квартиру.  Хотя,  с
другой стороны, если он был такой богатый, то наверняка - сволочь. В  наше
время девяносто девять богачей из  ста  стали  таковыми  только  благодаря
мошенничеству, воровству или коррупции.
   Наверное, во мне бушует комплекс неполноценности. Я  ведь  не  сумел  к
сорока годам стать миллионером и теперь вынужден  сдавать  свою  квартиру,
чтобы помочь сыну. Но, с другой стороны, для чего мне эти миллионы? Жил  я
один, получал вполне достаточно. Имел прекрасную квартиру в центре города.
Не всем же быть миллионерами.  Но...  Опять  это  проклятое  "но".  Почему
другие могут, а  я  нет?  Наверное,  потому,  что  они  смогли  заработать
приличные деньги, а  я  не  смог.  В  нашей  стране  необязательно,  чтобы
миллионер был самым умным человеком. В Америке или  в  Европе  -  да,  там
действительно нужно обладать некоторым интеллектуальным потенциалом, чтобы
сделать  деньги.  Вернее,  там  интеллект  стоит  денег,  и  чем   больший
интеллект, тем большие  деньги  получает  его  владелец.  В  нашей  стране
миллионерами пока становились  в  силу  совсем  других  качеств.  Поэтому,
наверное, у нас так не любят очень  богатых  людей.  Ведь  некоторые  наши
шахматисты, артисты, писатели,  художники,  я,  конечно,  говорю  о  самых
известных и самых удачливых, тоже очень богатые  люди,  но  к  ним  другое
отношение. Люди знают, за что они получают деньги.  А  вот  все  прочие...
Когда шахтерам не платят зарплату  по  полгода  и  тут  же  показывают  по
телевидению миллионеров, строящих и покупающих дворцы,  можно  представить
себе состояние голодных парней, точно знающих,  что  дворцы  построены  на
недоплаченные им деньги. Хотя, если начнется  бунт,  я  буду  не  с  этими
парнями. Как цепной пес, буду охранять тех, у кого больше денег, а значит,
и больше прав.
   В общем, сидел я перед этой троицей и думал совсем о других вещах. А на
Облонкова мне и смотреть не хотелось. Я ведь с первой минуты  был  уверен,
что он замешан в убийстве Семена Алексеевича. Я только хотел закончить все
дела с Игорем, найти им деньги, отправить в Германию, а уже потом  сказать
подлецу все, что я о нем думаю и знаю. Но он не дал мне на это времени...
   - Вы знаете, зачем мы вас позвали? - спросил Облонков. Он был  на  "вы"
со всеми старшими офицерами и грубо тыкал младшим.
   - Догадываюсь, - ответил я, - вчера нашли календарь.
   -  Не  только.  Зачем  вы  скрыли,  что  два  раза  заходили  к  Семену
Алексеевичу в день убийства?
   - Я ничего не скрывал. Меня никто не спрашивал. А заходил я  по  делам.
По-моему, это нормально, когда сотрудник заходит к своему начальнику, даже
два раза в день.
   - Не  прикидывайтесь,  Литвинов,  -  одернул  меня  Облонков.  -  Здесь
находятся сотрудники прокуратуры и ФСБ. Вы сами  видели  календарь  Семена
Алексеевича. Там значится ваша фамилия.
   - Там есть много фамилий, - устало заметил я. - При чем тут календарь?
   - При том, - торжествующе сказал Облонков. - Вы знаете,  что  там  ваша
фамилия соединена с фамилией банкира Цфасмана?
   - Видел, - угрюмо согласился я, - лучше бы не соединял.
   - И чем вы объясняете такую деталь?
   - Ничем. Просто так  захотелось  Семену  Алексеевичу.  Завтра  в  своем
календаре я  проставлю  вашу  фамилию  и  соединю  ее  чертой  с  фамилией
Президента. Ну и что?
   - Шутите, - строго вставил Дубов, - неужели вы не понимаете,  насколько
все серьезно?
   - Понимаю, - разозлился я. - Семен  Алексеевич  был  моим  наставником,
мудрым учителем. Другом. Я его очень любил. А вы позвали меня сюда,  чтобы
допрашивать из-за этого... дурацкого календаря.
   -  Хватит!  -  разозлился  Облонков.  -  Вы  забываетесь,  подполковник
Литвинов.  Здесь  не  базар.  Извольте  отвечать  по  существу.   Чем   вы
объясняете, что Семен Алексеевич связал  ваши  фамилии  жирной  чертой?  И
рядом с вашей фамилией поставил вопросительны и знак?
   Как я мог ответить на этот вопрос?  Начать  рассказывать  все  сначала?
Рассказать о том, как я просил Семена Алексеевича  помочь  мне  в  решении
проблемы с Игорем. Рассказать,  как  он  звонил  банкиру.  Как  тот  потом
отрекся от своего намерения, отказавшись мне помогать. Рассказать  о  том,
как я подслушал разговор  самого  Облонкова.  И  как  передал  все  Семену
Алексеевичу. Рассказать о том, что у меня не было времени, и  в  проходной
меня должен уже ждать посланец Виталика с договором.  Я  посмотрел  на  их
лица. На суженные глаза Галимова, на тупое лицо Дубова,  на  ухмыляющегося
Облонкова. И понял, что никогда и ничего им не расскажу. Хотя  бы  потому,
что они ничего не поймут.
   - Не знаю, - упрямо сказал я, - спросите лучше у Цфасмана.
   И в этот  момент  они  переглянулись.  Странно  переглянулись.  Мне  не
понравилось выражение их лиц,  не  понравилось,  как  быстро  отвел  глаза
Дубов.
   - Значит,  нам  лучше  все  узнать  у  банкира?  -  гнусно  ухмыльнулся
Облонков.
   - Как хотите, - я уже почувствовал неладное. Может, банкир рассказал им
какую-нибудь  гадость  про  меня?  Например,  сказал,  что  я   звонил   и
шантажировал его? После смерти Семена Алексеевича я мог поверить  в  любую
неожиданность. Но то, что произошло на  самом  деле,  оказалось  для  меня
абсолютной неожиданностью.
   - Неужели вы еще ничего не знаете? - спросил Галимов.
   - Нет, - ответил я, - что-нибудь случилось?
   - Случилось, - разозлился Облонков, - конечно, случилось.
   - Сегодня утром банкир Цфасман убит, - пояснил Дубов, - нам сообщили об
этом только час назад. Теперь вы понимаете, почему нас так интересуют ваши
две фамилии, поставленные рядом?



        ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

   В это утро он решил выехать на работу чуть  позже  обычного.  Почему-то
сильно болела голова, и он еще до завтрака принял лекарство,  которое  ему
привезли из Израиля. Однако после завтрака голова продолжала болеть, и  он
принял еще одну таблетку, надеясь, что к моменту приезда в офис все придет
в норму.
   Он вспомнил, что вчера, вернувшись домой, он помыл голову и,  возможно,
забыл сразу выключить в своей комнате кондиционер. Вот и  результат.  Марк
Александрович  прошел  в  гостиную  и  прилег  на  диван,  чтобы   немного
отдохнуть. По телевизору шел футбольный матч, и  он,  увлекшись,  забыл  о
головной боли. Через десять минут, взглянув на  часы,  вскочил  с  дивана.
Хотя бы к десяти надо успеть в банк. Слишком велики ставки перед выходными
днями, чтобы позволить себе валяться на диване.
   Он вышел из дома. Обе машины уже ждали его в конце дорожки, ведущей  от
дома  к  стоянке.  По  настоянию  самого  Марка  Александровича   парковку
автомобилей у его дачи отнесли чуть в сторону от  дома,  чтобы  машины  не
подъезжали к парадному въезду и не портили  газоны  и  цветы,  рассаженные
вокруг.  Его  загородный  дом,  построенный  несколько  лет   назад,   был
своеобразным шедевром архитектуры. По официальным документам, он  потратил
на строительство трехэтажного особняка около  четырехсот  тысяч  долларов,
тогда как на самом деле оно обошлось ему в два с половиной миллиона. Около
миллиона стоила обстановка и оборудование, которые  в  течение  нескольких
месяцев еще привозили для окончательного обустройства.
   Он сел в машину, кивнув водителю и телохранителю  в  знак  приветствия.
Обычно на трассе их "Мерседес" шел первым, а джип охраны следовал за ними.
Но пока они выезжали из дачного поселка, джип шел первым, а за ним  -  его
автомобиль. И лишь на трассе "Мерседес"  обгонял  сопровождение.  Это  был
заранее предопределенный распорядок,  который  знали  оба  водителя.  Джип
выехал первым. В нем сегодня сидели трое охранников.
   - Почему их трое? - спросил  банкир  у  своего  личного  телохранителя,
сидевшего рядом с водителем.
   - Один сегодня заболел, - повернулся  к  нему  телохранитель,  -  когда
приедем в банк, вызовем кого-нибудь из наших охранников.
   - Пусть впредь не болеет, - зло заметил банкир.
   Машины выехали одна за  другой.  В  этом  элитарном  дачном  поселке  у
каждого хозяина был сравнительно небольшой участок,  если  соотносить  его
размеры с возможностями каждого. И не из-за какой-то фантастически дорогой
платы за землю, это обстоятельство как раз не  смущало  живущих  в  дачном
поселке людей. Но сама  его  территория  была  довольно  невелика,  что  и
ограничивало аппетиты владельцев. Поэтому машины ехали, медленно двигаясь,
вдоль забора, выстроенного как внешнее кольцо всего поселка. На  проходной
охранник кивнул проезжающим в знак приветствия и поспешил открыть ворота.
   Автомобили выехали за  пределы  поселка.  Еще  некоторое  время  дорога
петляла между деревьями, пока машины не выехали на шоссе, ведущее в город.
Здесь "Мерседес"  прибавил  скорости  и,  обойдя  джип,  вырвался  вперед.
Цфасман посмотрел на часы.
   - Вы торопитесь? - спросил водитель.
   -  Да,  но  особенно  гнать  не  нужно,  -   сказал   осторожный   Марк
Александрович,  доставая  телефон.  Работать  можно  начать  уже   отсюда,
потребовав секретаря соединять его со всеми нужными людьми.
   Через полчаса автомобили подъехали к зданию банка. Телохранитель открыл
дверь, и Цфасман быстро вышел из машины, направляясь в  здание  банка.  На
своем лифте он поднялся наверх. В приемной уже  сидели  трое  вызванных  к
приезду шефа сотрудников банка.
   - Сейчас я вас приму, - кивнул Цфасман, кивая ожидавшем его людям.
   Он вошел в кабинет, направляясь к своему столу. Сел в кресло и  обратил
внимание на стоявшую рядом с его телефонами картонную коробку.
   - Что это у меня в кабинете? - спросил он, вызвав секретаря.
   - Это книги, Марк Александрович. Привезли прямо из издательства, книги,
которые вы заказывали.
   - Я не заказывал никаких книг, - удивился он, - откуда их принесли?
   Иногда он заказывал новые книги для своей библиотеки, и об  этом  знали
все его сотрудники.
   Но в  последние  месяцы  он  не  делал  никаких  заказов.  Может  быть,
издательство  само  решило  прислать  ему  в  подарок  свои  новинки?   Он
недовольно взглянул на коробку, ожидая ответа секретаря.
   - Они сказали, что вы заказывали, - недоуменно протянула женщина.
   - Должно быть, прислали в подарок, - сказал  он,  отключая  селектор  и
протягивая руку к коробке, чтобы достать  книги.  Он  едва  успел  открыть
коробку и в какую-то долю секунды заметить, что внутри книг  нет,  а  есть
непонятная масса и провода, ведущие... Больше он ничего не успел осознать,
так как грянул взрыв чудовищной силы. На секретаря  упала  входная  дверь,
сорванная с петель. Двое сотрудников банка, сидевшие в приемной, оказались
на полу. Один, ударившись головой о батарею, потерял  сознание.  Секретарь
стонала под грудой обломков и упавшей на нее дверью.
   - Он умер! - закричал кто-то из сотрудников.
   - Его убили! - закричал другой. И  началась  обычная  в  таких  случаях
паника.  К  тому  времени,  когда  приехали  сотрудники  ФСБ,  милиции   и
прокуратуры, врачи и пожарные, все уже стало более или менее  ясно.  Взрыв
буквально разнес кабинет Марка Цфасмана, разорвав его на кусочки кровавого
мяса. Тяжело были ранены его секретарь и один из  сотрудников  банка.  Еще
один сотрудник отделался ушибами. Через полтора часа о  смерти  известного
банкира сообщили по всем информационным каналам страны.



        ЭПИЗОД ПЯТНАДЦАТЫЙ

   Подполковник Демидов был  человеком  обстоятельным,  даже  дотошным.  В
уголовном розыске выживают лишь два типа людей. Скрупулезные, неторопливые
прагматики, которые к  каждому  порученному  делу  относятся  взвешенно  и
рационально, видя в любом преступлении лишь  свою  работу,  которую  нужно
выполнять добросовестно.  И  второй  тип  -  азартных,  рисковых  сыщиков,
увлекающихся и любящих авантюру, приключения, неожиданности. Только у этих
двух типов людей есть шансы удержаться в уголовном розыске и  пройти  весь
служебный путь от рядового оперативника до  старшего  офицера.  Остальные,
кто относится к своей службе как к надоевшей заботе или видит в ней только
источник доходов, как правило, ничего не добиваются и  довольно  бесславно
заканчивают свою карьеру. Демидов принадлежал к  первому  типу  людей,  он
относился к своей службе как к работе, которую нужно делать  добросовестно
и честно. Именно поэтому он так тщательно проверил  все  квартиры  у  дома
Резо Гочиашвили и установил, что  тот  действительно  говорил  правду  про
подъезжавшие машины.
   Демидов  позвонил  в  прокуратуру  и  попросил  разрешения   продолжить
расследование. Но Кимелев с досадой заметил, что дело передано в ФСБ,  сам
подозреваемый сбежал и теперь этим  делом  должны  заниматься  следователи
контрразведки, а  курировать  их  будет  прокурор,  надзирающий  за  ходом
следствия в органах ФСБ. Демидов поморщился и положил трубку. Кимелев  был
прав. Но что-то не давало подполковнику  возможность  успокоиться.  Он  не
понимал, что именно это было.  Интуиция,  помноженная  на  его  опыт?  Или
беспокойство, даже  чувство  стыда  за  подозреваемого,  непонятно  почему
решившего сбежать из ФСБ? Или это  было  неосознанное  сожаление  о  своих
поступках в ту ночь, когда у него появился майор Рожко,  решивший  забрать
задержанного даже без оформления нужных документов? Как бы  там  ни  было,
Демидов приказал Зиновьеву негласно проверить туристическую фирму, которую
Гочиашвили возглавлял. Зиновьев  сообщил,  что  побывавшие  в  офисе  этой
компании сотрудники ФСБ успели  опечатать  все  помещения  и  забрать  всю
документацию.
   Это еще больше раззадорило Демидова, и он разрешил  Зиновьеву  на  свой
страх  и  риск  проникнуть  в  опечатанное  помещение  и  подключиться   к
компьютеру   в   надежде   что-либо   выяснить   о   туристической   фирме
подозреваемого. Однако Зиновьев и во второй раз вернулся  ни  с  чем.  Вся
информация из служебных компьютеров была стерта, а дискетки увезены в ФСБ.
   Подполковник понял, что его опередили по всем  направлениям.  Тогда  он
приказал  Зиновьеву  найти  сотрудника  фирмы,  отвечавшего  за  служебную
переписку. Не составляло труда выяснить, что это была  немолодая  женщина,
пятидесяти трех  лет,  бывший  инструктор  горкома  партии,  добросовестно
работавшая в фирме Гочиашвили несколько  лет.  Демидов  пригласил  к  себе
женщину и в течение более чем трех часов расспрашивал  ее  обо  всем,  что
касалось служебной переписки. Женщина оказалась настоящей находкой. Она не
только знала, с кем и как сотрудничала их фирма, куда отправляли деньги  и
в какие страны направлялись группы. Она практически помнила  наизусть  все
письма, отправленные в  последнее  время,  помнила  обо  всех  контрактах,
заключенных их компанией.
   Но дело было даже не в ее памяти. Сотрудники ФСБ, опечатавшие помещение
и забравшие все документы, не тронули ее рабочей тетради, в  которой  были
записаны все указания руководители фирмы, все  письма,  надиктованные  или
подготовленные ею для отправки в другие учреждения. Зиновьев пошел  вместе
с ней на квартиру, где хранилась эта тетрадь,  после  того  как  опечатали
служебные помещения. Женщина была уверена, что  Гочиашвили  ни  в  чем  не
виноват, и сохранила тетрадь для отчета.
   Демидов долго с ее помощью разбирался с письмами и поручениями, которые
ей  давали.  Он  обратил  внимание  на  несколько  писем,  отправленные  в
последнее время. Узнал точные адреса компаний, которым выдавались наличные
деньги. Подполковник понимал,  что  бежавшему  понадобятся  деньги,  и  на
всякий случай выписал адреса транспортных  компаний.  На  одно  письмо  он
обратил особое внимание. Его отправили в  какую-то  экспортную  контору  с
извинениями по поводу  замены  отеля  во  время  туристической  поездки  в
Германию. Женщина вспомнила, что к ним приходил ответственный  чиновник  и
раздраженно  кричал  на  руководителей  фирмы,  обвинив  их  в  незаконном
изменении программы. Демидов сделал для себя отметку. Вполне вероятно, что
скандал мог перерасти в нечто большее и кто-то  потребовал  у  компаньонов
возвращения больших денег. Это вполне могло быть поводом для убийства.
   Его  привлекло  внимание  и  письмо  в  УВИР,  которое   отправили   из
туристической  фирмы  за  несколько  дней  до  убийства  компаньона   Резо
Гочиашвили. Женщина вспомнила, что к ним обратились  четверо  неизвестных,
которые  работали  в  разных  организациях,  с  просьбой  отправить  их  в
Швейцарию в  составе  туристической  группы.  При  проверке  их  паспортов
выяснилось, что у всех четверых номера паспортов следуют друг  за  другом.
Это вызвало обоснованное подозрение у Резо, и он решил направить письмо  в
УВИР с просьбой проверить данные на всех четверых. Разумеется,  ни  номера
письма, ни номеров паспортов, ни фамилий этих людей она не  запомнила.  Ее
память тоже имела какие-то пределы. Но  она  точно  воспроизвела  смысл  и
содержание письма.
   Демидов сразу же позвонил в УВИР, пытаясь выяснить, где затерялось  это
письмо. Однако через полчаса ему сообщили, что к ним в последние несколько
месяцев не  поступали  письма  от  туристической  фирмы  Резо  Гочиашвили.
Казалось, круг замкнулся. Демидов отпустил женщину и сел чертить схемы. Он
решил  начать  проверку  всех  транспортных  компаний,  имевших   дело   с
туристической фирмой. И уточнить, кто именно приходил скандалить в  фирму.
И почему в УВИРе не нашли отправленного туда письма. Эти три вопроса  были
главными, и он собирался  начать  их  проверку.  Но  все  это  можно  было
оставить на завтра. В этот вечер у него было  слишком  много  других  дел,
чтобы заниматься еще и тем, что ему не поручали. Но перед самым уходом  он
все же приказал Зиновьеву завтра утром отправиться по  указанным  адресам,
проверяя все транспортные компании. Свою машину  он  давно  отдал  сыну  и
пользовался обычно автомобилями своей службы. Либо его  подвозили  ребята,
развозившие обычно по ночам всех "безлошадных" сотрудников.
   Он уже выходил из управления, когда ему сообщили, что несколько  раз  к
нему звонил Чупиков. Он вспомнил, что так и не поговорил со  своим  другом
после того, как рассказал ему о побеге Гочиашвили. Но решил, что  позвонит
из дома.
   На этот раз Зиновьев сам  вызвался  подвезти  подполковника.  Они  жили
недалеко друг от друга. Часы показывали половину одиннадцатого, когда  они
поехали домой. Спустя несколько минут Зиновьев,  все  время  смотревший  в
зеркало заднего обзора, хмуро заметил:
   - Кажется, за нами следят.
   - Проверь, - предложил подполковник. - Оружие у тебя есть?
   - Нет, - виновато признался Зиновьев, - у  меня  сынишка  маленький.  Я
пистолет всегда в кабинете оставляю, когда ухожу.
   - У меня оружие с собой. Постарайся спокойно проверить.
   Зиновьев сбавил  скорость.  Следовавший  за  ним  "Рено"  также  поехал
медленнее. Зиновьев резко свернул налево. "Рено" свернул следом за ними.
   - Точно, идут за нами, - заметил Зиновьев.
   - Может, это наша служба безопасности? - предположил Демидов. -  Решили
нас проверить. Хотя нет. Они бы не стали так нагло нас  вести.  Тем  более
зная, что мы можем быть вооружены. Держись  ближе  к  правой  стороне.  Не
гони. Впереди на светофоре тормозни, посмотрим, как они себя поведут.
   Зиновьев чуть прибавил газу, оглянулся и, уже  подъезжая  к  светофору,
переставил  ногу  на  тормоз,  собираясь  мягко  затормозить.   Рядом   со
светофором, в двух метрах от тротуара, стоял жилой дом. Но в  тот  момент,
когда Зиновьев хотел уже остановиться, неожиданно из  переулка  на  полной
скорости выехал грузовик. Задержись Зиновьев хотя бы на  одну  секунду,  и
грузовик прижал бы их к стене, раздавив в лепешку.
   Но Зиновьев успел переставить ногу и резко вывернуть  руль  в  сторону.
Грузовик ударил "Жигули" по бамперу. Удар был такой силы,  что  их  машина
перевернулась набок,  а  водитель  грузовика,  уже  не  имея  перед  собой
преграды и не удержав на скорости свою машину, врезался в стену дома.
   Раздался оглушительный удар.  Закричали  случайные  прохожие.  Демидов,
тяжело дыша, вылезал из автомобиля. Он пощупал  ноги,  руки  -  все  цело,
саднило расцарапанный лоб. Зиновьев лежал, уткнувшись всем телом в руль.
   - Что с тобой? - испугался Демидов, трогая парня. - Ты не шути тут.
   Офицер лежал без движения. Подполковник  достал  пистолет  и,  озираясь
вокруг, захрипел:
   - Ну подходите, суки, где вы, гады, подходите!  А  ты  потерпи,  Толик,
потерпи, - обращался он к Зиновьеву. Тот по-прежнему лежал без сознания.
   Демидов смотрел на грузовик. Отсюда не было видно,  кто  там  сидел  за
рулем. Он снова оглянулся. "Рено" стоял в переулке.  В  салоне  находились
двое.  В  этот  момент  машина  тронулась.  Очевидно,  неизвестные  хотели
подъехать ближе.
   -  Суки!  -  Демидов  поднял  пистолет  и  выплюнул  тягучую  слюну.  -
Давайте-ка ближе, посмотрим - кто кого.
   И в этот момент послышался рев милицейской сирены. Рев нарастал. "Рено"
остановился.  Сирена  приближалась.  Очевидно,  кто-то  из  соседей  успел
сообщить в милицию о случившемся. Или проезжавшие в машинах люди  передали
на ближайший пост ГАИ об аварии.
   "Рено" дал задний ход и  скрылся  в  переулке.  Демидов,  тяжело  дыша,
опустил пистолет. Подъехала  патрульная  машина.  Из  нее  выскочили  двое
сотрудников милиции.
   - Что  случилось,  товарищ  подполковник?  -  узнал  Демидова  один  из
прибывших офицеров.
   - Помогите, ребята, - бросился к Зиновьеву подполковник.
   Они перевернули машину, вытащили обмякшее тело. Демидов припал  ухом  к
груди парня, опасаясь худшего. Потом поднял голову, улыбнулся.
   - Живой, - сказал он, - как есть живой. И  в  этот  момент  вспомнил  о
водителе грузовика.
   - Помогите ему, - приказал он офицерам и, вытащив  оружие,  поспешил  к
кабине грузовика. Осторожно подошел,  резко  открыл  дверцу.  В  кабине  -
пусто. Демидов провел рукой по сиденью.  Оно  было  в  крови.  Неизвестный
водитель успел сбежать, но, очевидно, он был серьезно ранен. - Шустрый,  -
зло бросил Демидов, хлопнув дверцей и возвращаясь к офицерам, которые  уже
суетились вокруг все еще не приходившего в сознание Зиновьева.



        ЭПИЗОД ШЕСТНАДЦАТЫЙ

   Вечером она постелила ему на диване. Телевизор стоял в этой же комнате,
но она о нем даже не вспоминала. После ужина он прошел в свою  комнату,  а
она - в спальню. Он уже собирался лечь, когда к нему постучали.
   - Идите пить чай. Я купила торт, когда ходила за вашими деньгами.  Если
хотите, можем съесть его вместе.
   Он вышел из комнаты. Цвет костюма его раздражал, и он  с  удовольствием
снял пиджак, вешая его на стул. Пистолет остался в пиджаке, но  он  о  нем
даже не вспомнил.
   - Вы любите покрепче? - спросила она.
   - Как хотите, - пожал он плечами. - Я  вам  оставлю  деньги,  чтобы  вы
могли расплатиться со стариками. Как мы и договаривались.
   - У меня есть деньги, - едва заметно улыбнулась она, - я ведь модельер.
У меня достаточно денег.
   - Извините, я не знал.
   Она разлила чай, подвинула ему чашку с изображением собаки. И спросила:
   - Никита не рассказывал ничего вам обо мне?
   - Нет, ничего особенного. А почему вы спрашиваете?
   - Странно, мне казалось, что вы были близкими друзьями.
   - Правильно. Были очень близкими. И он мне говорил про вас, что вы  ему
нравитесь.
   Она горько усмехнулась. Подвинула к  себе  торт,  отрезала  два  куска,
положила один на тарелку и протянула Резо.
   - А вы? - спросил он.
   - Не люблю сладкого, - ответила она, - я ведь росла в детском  доме.  А
там у нас  редко  сахар  давали.  Казалось  бы,  наоборот,  должна  любить
сладкое. Но вот я не люблю его. А когда мне первый раз шоколад  дали,  так
он мне таким горьким показался.
   - Вы росли в детдоме?
   - Да. Вместе с Никитой. Странно, я думала, он вам говорил.
   - Нет, - изумился Резо, - я не знал, что он тоже...
   - Понятно. Тогда  понятно.  Он  стеснялся  своего  прошлого.  Стеснялся
своего детдомовского детства.  Он  был  маленького  роста,  и  ему  всегда
хотелось быть сильным и красивым. Его мучили, перед тем как убить?
   - Нет. Он даже ничего не почувствовал. И, по-моему, даже не понял.  Они
сразу выстрелили в упор. Значит, вы знали друг друга еще с тех пор?
   - Ничего не значит. Я была значительно младше. Просто случайно  узнали,
что выросли в одном детдоме. Поэтому он и  прикипел  ко  мне.  Стал  цветы
присылать. Встречались, подарки дарил.  Хороший  парень  был.  Я  даже  не
думала, что он может стать моим мужем или, как сейчас говорят, бойфрендом.
Мы были просто друзья. А потом стали встречаться, хотя встречались  редко.
Все получилось как-то само собой.
   - Вы его не любили?
   - Он мне нравился, - снова повторила  она.  Потом  взяла  второй  кусок
торта, положила на свою тарелку, но есть не стала. Только взяла  кружку  и
медленно, большими глотками пила чай.
   - Вы звонили жене? - спросила она через несколько секунд.
   - Сначала брату, а потом и жене. Я просил их не приезжать сюда.
   - Я так и поняла. Хотя  грузинского  не  знаю.  У  вас  странный  язык,
гортанный, с частыми шипящими.
   - Может быть, - улыбнулся Резо, - нам он  кажется  таким  естественным.
Говорят, что ни один грузин, начавший говорить на своем языке, никогда  не
сможет говорить по-русски без акцента.
   - Я обратила внимание. Но у вас почти нет акцента.
   - Это потому, что я учился и работал в Москве.
   - Вы учились в московском институте?
   - В МГИМО, - кивнул Резо.
   - Как интересно, - удивилась  она,  -  а  я  думала,  вы  экономист  по
профессии. Значит, вы дипломат?
   - Был. А потом ушел.  И  решил  заняться  туристическим  бизнесом.  Вот
теперь вы знаете, чем это все кончилось.
   Она п