самый рейс, на который у меня был их билет. Но это уже отдельная история. 8 Они сидели вдвоем в комнате президента банка. Самого президента, конечно, не было, его просто выставили за дверь. Оба садящих были в дорогих двубортных костюмах, шелковых галстуках и модельной обуви ручной выделки. Достаточно было взглянуть на них, чтобы понять стоимость этих людей. Но глядеть было некому. Здесь они были только вдвоем. - Я предупреждал, - горячился полный мужчина, - я вас предупреждал, Сергей Георгиевич, что нужно быть осторожным. А вы недооценили мои слова. - Ладно, - отмахнулся другой, поплотнее и выше ростом, - что было, то прошло. Жалко Филина. Говорят, помощник Француза, этот полоумный Лазарь сам прирезал всех троих. - Какой ужас, какой ужас, - простонал толстячок, - что теперь будет? - Теперь ничего не будет, - усмехнулся Сергей Георгиевич, - теперь все наше. Кончился Француз. Спекся. Теперь никому платить больше не будем. - А этот Лазарь? - Он убийца, а не мыслитель. И потом у него нет такого авторитета, как у Француза. Его никто не признает. - Вы думаете, он не узнает, кто послал убийцу к Французу? - В жизни не узнает. Об этом знали только три человека - вы, я и Филин. Один уже умер, остались мы двое. - А если Филин успел рассказать? - испуганно спросил полный мужчина, - вы представляете, что здесь будет? - Вы не знаете Филина, мой дорогой. Он скорее откусит себе язык, чем расскажет что-либо. Даже под пыткой. Мы сидели вместе с ним, и я помню его еще по лагерям. - Могли бы не вспоминать своего уголовного прошлого, - дернулся толстячок, - все равно нужно быть очень осторожными. Что там с этим наемником? - Осечка вышла, - огорченно произнес Сергей Георгиевич, - видимо, много денег заплатили. Парень впервые в жизни увидел Америку и решил там остаться. Но он глупо поступил. Лазарь знает его фамилию и может выйти на него. Представляю, какие пытки придумает для него Лазарь. А сменить паспорт уже в Америке нельзя, это вам не Россия. - А его связной? - Уже давно под землей, - кивнул Сергей Георгиевич, - тут мы успели очень оперативно. Он даже не понял, что произошло. - И все-таки меня все время гнетет мысль - откуда Лазарь узнал о нашем человеке. Как они вышли на Филина? - Мы проверяли. Я грешным делом даже вас подозревал, - неприятно улыбнулся Сергей Георгиевич. Толстячок даже передернулся, - но теперь думаем что через посольство. Я ведь Филину говорил, что лучше оформлять нашему наемнику туристическую визу, а он не согласился. А сидевший в американском посольстве человек работал на Француза. Вот такой круг получился. И они смогли вычислить убийцу. Правда, он конечно молодец, если сумел вывернуться и все-таки пристрелить Француза. Говорят, прямо на его этаже. Но мне все-таки непонятно, как этот убийца вошел в охраняемый отель, как прошел мимо охранников, мимо людей Лазаря? Как поднялся наверх, как оказался на этаже Француза? Я думаю, может, это Лазарь воспользовался ситуацией и решил убрать старика. А сам сесть на его место. Такое тоже может быть. Хотя в любом случае наши деньги не пропали. Мы их заплатили не зря. - Это может быть, - подумав ответил толстячок, - поэтому не вернулся и ваш человек. Поэтому Лазарь так быстро убрал Филина и его людей. Скорее заметал следы. - Мы встречали в аэропорту тот самый самолет, на котором должен был прилететь наш наемник. Он не прилетел. Мы проверили даже депутатскую комнату, просмотрели списки всех пассажиров. Его не было среди них. - Стало быть все к лучшему, - вздохнул толстячок, - и все равно нужно быть осторожнее. Теперь, когда мы наконец установили полный контроль, нужно вообще не высовываться. Сидеть тихо, как Француз, царство ему небесное, умным человеком был. Хотите отдохнуть, покуражиться? Езжайте куда-нибудь на Канарские острова. Но не ближе, чтобы не привлекать внимания. - Так я и сделаю, - улыбнулся Сергей Георгиевич, - а долю Филина мы разделим пополам. В кабинет вошла очаровательная, длинноногая секретарша. - Вас просят к телефону, - улыбнулась она Сергею Георгиевичу. - Меня? - удивился тот, поднимая трубку. - Добрый День, Сергей Георгиевич, - раздалось на другом конце. - Добрый день. Кто это говорит? - Ваш заказ выполнен, - услышал он потрясшие его слова, - когда я могу получить вторую часть приза? - А... что... - впервые в жизни по-настоящему растерялся Сергей Георгиевич, - как вы сказали? - В Филадельфии все прошло нормально. Это Махрушкин говорит. Когда я могу получить свои деньги? - Завтра, - выдавил наконец Сергей Георгиевич, - конечно, завтра. Куда их привезти? - Я вам перезвоню завтра в это время, - незнакомец под фамилией "Махрушкин" положил трубку. Сергей Георгиевич судорожно вытер лицо рукой. Рот его перекосился. - Что случилось? - испугался толстячок. - Объявился наш наемник. - Кто? - почти закричал толстячок. - Ага, тот самый. Он уже в Москве и просит оставшуюся часть денег. - Так я и думал. Значит, он человек Лазаря. Нас просто всех обманули с самого начала. - Не похоже, - задумчиво ответил Сергей Георгиевич, - Лазарь на такие тонкости не способен. Он бы не стал просить денег, а просто прислал бы сюда группу убийц. Здесь что-то не стыкуется. Может, этот человек просто гений? И он действительно убил Француза и сумел обмануть нас всех. Нет, не верю я в его гениальность. Здесь какая-то сложная игра. Нужно все продумать и выяснить. - Думаете нужно платить? - Нужно захватить этого наемника и выяснить, на кого он работает. Может, кто-то третий решил вмешаться в нашу игру. И Француз убит, и Филин убит. А этот Махрушкин ходит по Москве. Так не бывает. За ним стоят определенные силы. - А кто это может быть? - Узнаем, - пообещал Сергей Георгиевич, внезапно сломав карандаш в своих руках. Раздался сухой треск. Толстячок вздрогнул. - Только без шума, - попросил он. - На этот раз, конечно. Я пошлю десять человек. У этого наемника не будет никаких шансов. Там мы его и возьмем. - А если это человек Лазаря? - Тогда уберем его и пошлем к Лазарю людей с просьбой о перемирии. Воевать нам не стоит. А ему можно будет платить куда меньше, чем Французу. - А если нет? - Тогда выясним, кто стоит за ним и что они хотят. А потом все равно уберем. У этого Махрушкина нет никаких шансов в любом случае. Он уже мертвец. - Но возможен и третий вариант, - сказал вдруг толстячок. - Какой третий? - Что он гений. И тогда нам будет очень сложно. - Вы верите в гениев? Их давно уже нет. Чтобы убрать Француза таким образом, нужна была целая организация. А кто мог лучше все обставить, кроме самого Лазаря? Не верьте в гениев мой дорогой, предатели и мерзавцы встречаются куда чаще. Они и не думали, что весь их разговор слышит еще один человек. Вы бывали в Стамбуле? Если нет, обязательно поезжайте. Не пожалеете. Во-первых там, как и в Бруклине, все говорят по-русски. Везде такие же надписи на русском языке. Наши, конечно, молодцы - заставили турок учить русский язык. А в ресторанах я видел даже портреты русских царей. Турецкие султаны наверняка в гробу переворачиваются, видя такое количество русских на берегах Босфора и Дарданелл, Но город мне понравился. Один большой базар, где все торгуют, кричат, ругаются, обманывают и наживаются. И до утра никто не спит. Остановился я в небольшом отеле с громким названием "Гранд-отель". На самом - деле дешевая студенческая забегаловка-общежитие. Но зато стоит только сорок пять долларов в день. Всего два дня был я в Стамбуле, но мне очень понравилось. Даже накупил всякого барахла для сынишки. Когда еще я сюда выберусь. Билет в Москву я купил в кассе. За доллары здесь готовы сделать все, что угодно. Особенно много наших девочек, приезжающих на заработки. Бедные турки просто голову теряют от такого наплыва хорошего женского тела. И здесь тоже мы их обошли начисто. В Москву прилетел вечером. Сразу позвонил Игорю. Тот не ответил. Это мне не понравилось, думаю, проверить все нужно. На следующий день позвонил я ему на работу. Там тоже не знают, где Игорь. Пропал, исчез. И никаких следов. Позвонил его соседке. Мы с Игорем договаривались, в случае чего, я звоню соседке. Так та тоже ничего не знает. Нет, говорит, его, уже пятые сутки дома не ночует. Тогда, конечно, все понятно. Мои "заказчики" решили избавиться от нежелательных свидетелей. Как правильно я подстраховался с этой Турцией. Наверняка ждали меня в аэропорту, хотели достойно встретить. А я не прилетел. Наверное, решили, что остался в Америке. Или меня там убрали. В суматохе, в отеле могло случиться все, что угодно. Но они не должны так думать. За ними долг числится - еще двести пятьдесят тысяч долларов. И убитый Игорь. Нужно брать с процентами. Еще два дня я готовился. Оборудование всякое закупал. Моего заказчика, как я узнал, звали Сергей Георгиевич. И ходил он в очень известный банк. Представляете, как мне трудно было прикрепить к окну хоть что-нибудь. Всю ночь простоял, пока наконец попал прямо на оконную раму. Попасть кисточкой с пластилином даже на второй этаж очень сложно. А тут еще везде охранники. А на следующий день я нанес визит в этот банк и случайно зашел к секретарше президента. Такой красивой девушки я давно не видел. Объяснил, что я бывший афганец и хочу поговорить с президентом банка. Она долго меня не хотела пускать, пока я ей свой протез не показал. Наконец впустила. Президент оказался молодым, красномордыми нахальным. Он даже слушать меня не стал, сразу выставил за дверь, как только заикнулся о помощи. И еще вызвал для порядка двух своих охранников, которые меня и вывели. Правда, свой жучок под столом я успел прикрепить. А кисточка на окне была для ориентира. В этом окне я чаще всего и видел Сергея Георгиевича. А на следующий день они оба в банк пожаловали. С удовольствием слышал, как они президента за дверь выставляли. Будет знать, как с инвалидами разговаривать. Он для них был просто "шестерка". А потом долго обо мне говорили разную ерунду. Наконец, не выдержав, я позвонил им. Нужно было видеть, как испугался этот Сергей Георгиевич. Я, правда, не видел, но зато слышал их до разговора и после. Игоря они, конечно, убрали, это я был прав. И со мной подло поступить хотят. Захватить, пытать и прибить. Это за то, что я выполнил их "заказ". Нет благодарности у людей, всюду одно жулье. Ничего, думаю, посмотрим. На следующий день слышу, как в кабинете собрались люди. Обсуждают, как лучше меня прибить. Придумывают разные варианты. Я все слушал, слушал, потом позвонил. - Поедешь в своей машине от банка, - говорю я своему основному "заказчику", - и не пытайся дурить, за тобой следят люди. Иначе Лазарь пришлет еще кого-нибудь. Как он испугался, как начал доказывать, что всегда уважал Лазаря, что давно понял его игру. А я даже не знаю, кто такой Лазарь, просто услышал это имя в их разговоре. Они считали, что меня послал Лазарь, ну пусть так и считают. - Когда передашь деньги, - говорю этому стервецу, - Лазарь пришлет своих людей для переговоров. Они, конечно, сразу согласились. Правда, спрашивают, на какой процент могут рассчитывать. Этого я не знал и честно сказал им об этом. Гляжу через полчаса выходит мой "заказчик" с чемоданчиком. Они долго совещались, но решили, что деньги нужно отдавать. Меня захватывать им было уже неинтересно. Их теперь интересовал только Лазарь. Против него они готовы были биться. А я кто, простая "шестерка", по их мнению. Вот почему в чемоданчик они положили фальшивые доллары. У них оказывается даже запас был этих самых подделок. А внизу адскую машинку. Как только я открою чемоданчик, - тут мне и конец. А Лазарю они скажут, что деньга, конечно, отдали. И я сбежал, их присвоив. Ну и логика пещерная у этих дураков. Не хотите давать деньга, не надо. Но зачем вы взрывчатку подкладываете. Только, чтобы не платить? Нехорошо это, не по-людски. А за моим "заказчиком" еще три автомобили, увязались. Как-будто они что-то решить могут. Я ведь знал, куда они едут, место им сам назвал. И рванул туда в объезд. А там у меня уже винтовочка лежала готовая. Но я ее разобрал и убрал. Сергей Георгиевич вел себя всю жизнь как паскуда, значит, и умирать должен как паскуда, а не как достойный человек. В лоб ему я стрелять не собирался. Он приехал, вылез из автомобиля, а тут я проезжаю мимо. Притормозил машину, достал автомат и длинную очередь дал по животу, чтобы долго мучился стервец. А потом резко направо и дворами ушел. Машины его охранников даже подъехать не успели, как я уже возвращался с другой стороны. Это мой "фирменный знак", если хотите, всегда возвращаться. Преступник, что делает после убийства? Всегда убегает, пытается скрыться. А я возвращаюсь, мне даже интересно, что там получилось. И потом у меня есть такое прекрасное алиби, - мой левый протез. Автомат можно положить на него и стрелять правой рукой. По это ведь никому и в голову не придет. Машину я загнал в заранее подготовленный закрытый гараж. Запер замок, отстегнул протез и к месту преступления. А там Сергей Георгиевич долго, ох как долго и мучительно умирал. Все пузыри шли изо рта. И меня видел улыбающегося перед глазами, все хотел пальцем показать, но сказать уже ничего не мог. И руку поднять тоже. Так и умер, глядя на меня. Он-то меня знал в лицо. Так что за Игоря я с ними поквитался. А вторую половину денег пусть себе оставят. Моя жизнь стоит дороже. Потом мне говорили, что этот банк и Лазарь еще целый год воевали друг с другом, выясняя, кто такой был убийца Махрушкин? ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ 9 Генеральный директор сидел в кабинете перелистывая бумаги. У него была добрая улыбка старого, пожилого человека, уже осознающего всю ошибочность радикальных утверждений. Сидевший перед ним молодой человек был твердо убежден в своей правоте. Но доказать это старому человеку будет трудно. Они все такие консерваторы. Молодой говорил долго, убедительно и красиво. Но на генерального это не оказало никакого воздействия. Красивые речи давно уже не убеждали его. Он привык верить только фактам. А здесь фактов не было. - Нет, - наконец вынес свое заключение генеральный, - это нам не подходит. Молодой покраснел, попытался еще поспорить, но, поняв бесперспективность своих усилий, наконец замолчал. - Надо еще подумать, - вынес заключение генеральный, - это все не так легко, мой юный друг. Молодой человек вспыхнул и быстрым шагом вышел из кабинета. Раздался звонок коммутатора. - Простите - сказала секретарь, - я вам больше не нужна? - Конечно, нет. Спасибо. Меня кто-нибудь ждет? - Да, в приемной сидит Борисова. Хочет, чтобы вы приняли. - Так поздно, - удивился генеральный, - хорошо, пусть войдет. А вы можете идти. В кабинет вошла молодая, элегантная женщина лет тридцати. Красивая оправа подчеркивала строгий облик лица, минимум косметики. Волосы были тщательно уложены. Генеральный посмотрел на нее с грустью. Ему нравились красивые женщины. Но и... только. В его возрасте о них можно было только мечтать, получая скорее моральное удовлетворение. - Что у вас? - спросил он у молодой женщины. - Я хотела бы вам показать данные нашего отдела, - предложила Борисова, - вы сами просили меня ознакомить вас со всеми показателями. - Да, да, конечно, я помню, - заинтересованно сказал генеральный. Борисова начала раскладывать бумаги на столе. К их зданию подъехала машина с тремя пассажирами. Они требовательно просигналили и сторож предупредительно раскрыл ворота, очевидно, эти трое были здесь своими людьми. Борисова начала объяснять разницу за прошлый год и нынешний. Все трое, оставив машину во дворе, прошли в здание и, пройдя мимо двух охранников, также не остановивших их, вошли в лифт. Генеральный получал удовольствие, глядя как убедительно и доказательно говорит Борисова. С кадрами у них всегда не было проблем, - подумал генеральный, - нужно будет послать Борисову учиться в Лондон. Трое мужчин вышли из лифта на этаже, где был кабинет генерального. Внезапно генеральный закашлял. Потом виновато посмотрел на сидевшую перед ним женщину. - Старость не радость, - банально произнес он. Она мягко улыбнулась. - Давайте прервемся, попьем чайку, - предложил генеральный. - Сидите, - встрепенулась она, - я все приготовлю. За его спиной была незаметная дверь в комнату отдыха, где была электрическая плитка, чайник, небольшой столик и кровать для отдыха. Когда сотрудники задерживались на работе, они вместе с директором пили чай в его кабинете. Он был по-настоящему демократичен, без показного панибратства. Она прошла в комнату, набрала воды в чайник. В этот момент в кабинет вошло сразу трое мужчин. - Ты, - удивился генеральный, - в чем дело? - Хотим подписать тот самый проект, - протянул бумагу первый из вошедших, - он нам очень нужен. - Это невозможно, - твердо объяснил генеральный, - это самое настоящее мошенничество. Хищение государственных средств. Николай, я тебе много раз объяснял. - Он ничего не понял, - сказал первый из вошедших. - И не поймет, - добавил второй. - Поймите, - еще раз попытался убедить хозяина кабинета первый из вошедших, - это не только наше дело. Здесь, в этом деле интересы многих людей. - Я же сказал, что не подпишу, - твердо сказал генеральный директор, - и не стоит, Николай, настаивать. - Он не подпишет, - согласился второй, быстро доставая из кармана пистолет с глушителем. - Вы с ума сошли, - растерялся генеральный. Раздался щелчок. Потом еще один. Обе пули попали в цель. Первая пробила печень, вторая попала в сердце. Последней мыслью директора была тревога за Борисову. Она ведь в соседней комнате, - внезапно подумал он, перед погружением во тьму. Николай подошел к убитому, пнул его ногой. - Подлец, довел таки до этого. Эх, Осман, так трудно работать с непонимающими людьми. - Уходим, Николай. Выключай свет и уходим. Скажем, если спросят, что он остался ночевать в своем кабинете. Борисова стояла в комнате отдыха, слушая каждое слово. Она не совсем поняла, что случилось, даже услышав два громких щелчка и стук падающего тела. А может, не хотела верить в случившееся. Трое вышли из кабинета, потушив свет. Направились к лифту. Борисова осторожно вышла из комнаты отдыха. Они вошли в лифт, спускаясь на первый этаж. Она вошла в кабинет, ничего не понимая. Они уже покидали здание, когда она, еще не совсем соображая, что произошло, автоматически включила свет в кабинете и закричала. Крик ее был скорее сдавленным стоном и не был слышен нигде. Но все трое вышедших из здания обратили внимание на загоревшийся свет в кабинете директора. - Кто это может быть? - тревожно спросил Осман. - Не знаю. Черт побери, кто там может быть в такое время, - занервничал Николай, - быстро наверх. Третий просто коротко выругался. Он был в форме подполковника милиции и теперь недовольно смотрел на двух других попутчиков. - Вы же говорили там никого нет, - прохрипел он. Они ворвались снова в здание, почти бегом направляясь к лифту. Борисова выбежала из кабинета, даже не взяв своего плаща. Она пыталась найти хоть кого-нибудь в этот момент. Подполковник оказался более предусмотрительным. Он решил подняться на третий этаж пешком. Борисова, не дожидаясь лифта, побежала вниз по лестнице. Двое других - Николай и Осман - снова ворвались в кабинет. Дверь в комнату отдыха была открыта, и они все поняли. Борисова бежала по лестнице, когда столкнулась с незнакомым человеком, одетым в форму милиции. Она обрадовалась. - Товарищ офицер, - почти закричала женщина, - там наверху убийство. Я слышала их голоса. Какие-то Николай и Осман. Они убили нашего директора. Они еще здесь, далеко уйти не могли. Подполковник сочувственно улыбался. Она тянула его за рукав наверх, когда внезапно ощутила на своей шее его сильные, гибкие руки. Продолжая улыбаться, он сдавливал ей горло. Она захрипела, пытаясь вырваться. Но хватка была железной. Ничего не понимающая женщина уже теряла сознание, когда на лестнице вдруг появился один из охранников с первого этажа. - Что случилось? - растерянно произнес он. Подполковник выругался. Оттолкнув женщину к стене, он быстро достал пистолет. Почти не целясь, выстрелил. Раз, другой. Грохот выстрелов заполнил все коридоры, прошел по этажам. Охранник, дернувшись, свалился. Офицер милиции резко обернулся. Стоявшей рядом с ним женщины уже не было. Он, выругавшись, еще раз быстро поднялся наверх, успевая заметить, как она садится в лифт. К нему подбежали двое его знакомых. - Что случилось? - Пристрелил охранника, - с досадой ответил подполковник, - в кабинете была женщина. Она все видела. Слышала, как вы называли друг друга. Запомнила вас по именам. А теперь и меня видела. Быстро в лифт, нужно ее найти. Она выбежала в вестибюль первого этажа, где сидел еще один дежурный. - Остановите их, - закричала она, - остановите. Тот, ничего не понимая, стал доставать оружие. Открылась дверь лифта и подполковник, вытянув руку, сделал еще один выстрел. Охранник, не понимая, что происходит, рухнул на пол. Женщина выбежала во двор, где стояла машина ее преследователей. Они самонадеянно оставили ключи прямо в автомобиле, и она села за руль. Трое преследователей уже выбежали во двор, когда машина рванулась со своего места. Непрерывно сигналя, она вырулила к воротам. Сторож медленно открывал их. Она все время сигналила. Трое незнакомцев были Уже совсем рядом. Не дожидаясь, пока ворота окончательно откроются, она по ошибке переключила скорость на задний ход и резко дала газ. Послышался чей-то страшный крик. Машина, сильно дернувшись, остановилась. Она переключила на первую скорость и, царапая бок машины, выехала наконец со двора. Только у ворот что-то тяжелое отцепилось от машины. Она наконец дала полный газ. Николай склонился над тяжело дышавшим Османом. - Кажется, готов, - сказал он через минуту, - умер. Задавила сука. - Это к лучшему, - все свалим на них, - успокоил его подполковник. Скажем, какой-то кавказец ворвался, открыл стрельбу. А потом его сообщник бежал, оставив здесь своего товарища. К ним подбежал испуганный сторож. - Товарищ подполковник, в чем дело? - Не видишь, было бандитское нападение, нашу машину угнали, - строго сказал офицер, - вызывай срочно милицию, пусть ищут наш автомобиль. И "скорую помощь". Там, кажется, есть убитые. Когда сторож подбежал к телефону, подполковник взглянул на Николая. - Ты хоть ее знаешь? - Конечно, знаю. Борисова Ирина - начальник отдела. - Знаешь, где живет? - Могу позвонить, узнать. - Тогда чего стоишь, действуй, идиот. Нужно ехать к ней домой. Она меня видела. Да и вас знает. Представляешь, что будет, если она заговорит. - А здесь... - А здесь без тебя разберутся. Труп бандита есть, чего тебе еще нужно. А он точно умер? Подполковник наклонился над ним. - Да, кажется, она переехала его пополам. Он, что, совсем ненормальным был, машину руками хотел остановить? Подбежал сторож. - Сейчас будут, - передал ваши сообщения, - почти по-военному доложил он. - Хорошо, - поощрил подполковник, - стой здесь и никого не пускай. - А мы пойдем позвоним еще раз, - показал он Николаю. Во дворе, тщательно вытерев свой пистолет, он выбросил его на землю. - Директора убил Осман. Пистолет у него в кармане. А его сообщник застрелил двух охранников и скрылся. Пистолет чистый, пусть ищут второго бандита. Николай бросился к телефону. Торопливо набрал чей-то номер. - Добрый день. Это я, Николай. Слушай, у нас Ирина Борисова работает. Да, начальник отдела. Где она живет, не знаешь? Ребята должны документы ей на дом отвезти. Где? Спасибо. - Узнал? - спросил подполковник. - Да, - кивнул Николай. - Позвони ребятам, пусть ее встретят. И без лишних фокусов, сразу пусть стреляют. Николай бросился снова к телефону. 10 Только подъехав к своему дому, она немного успокоилась. Куда теперь? Она понимала, что в милицию ей лучше не обращаться. Тот милицейский офицер был таким же убийцей, как и двое других. Кажется, одного из них она задавила. Что теперь будет? Она сидела за рулем, опустив голову прямо на кожаное покрытие руля. И ничего не могла решить. Куда ехать? В милицию она боялась, там вполне могли оказаться коллеги этого офицера. Нужно было подниматься домой, но она сидела за Рулем, не решаясь шевельнуться. После развода она жила одна и подниматься в пустой, холодный дом ей не хотелось. Она притормозила у дома, не заезжая во двор. Хотя бывший муж и научил ее управлять машиной, она никогда не въезжала во двор, где играли дети. А свою машину держала в гараже, у дома, метрах в ста от стоянки. Если бывали какие-то трудности, ребята со стоянки всегда помогали ей поставить машину, осматривали ее, мыли. Она вспомнила, что ключи от ее машины остались в кармане плаща. Значит, на машину рассчитывать нечего. Только теперь она начала приходить в себя. Сумка тоже осталась в приемной директора, а там были ключи и от квартиры. Значит, и домой она попасть не сможет. Нужно ехать к сестре, брать ключи. Она вдруг заметила, как к их дому подъезжает еще одна машина. Из "девятки" цвета мокрого асфальта вышли сразу трое людей в кожаных куртках. Они, подойдя к одной из девочек во дворе, довольно громко спросили, где находится пятнадцатая квартира. Это был ее, Ирины Борисовой, квартира. Она замерла за рулем, когда незнакомцы вошли в блок. Затем осторожно дала задний ход и отъехала. Значит, ее ищут по всему городу. Уже даже домой приехали. Она быстро вырулила на улицу, теперь нужно ус петь к сестре раньше них. Ехать было довольно далеко, минут двадцать, и она сдерживала себя изо всех с чтобы не погнать автомобиль. В центре города, как обычно, были страшные заторы, но едва она вырвалась пределы Садового кольца, как дорога стала посвободнее и она довольно быстро доехала до дома своей сестры. Оставив машину на улице, она бросилась в подъезд. Сестра жила на первом этаже. Долго звонила в дверь. Испуганная сестра открыла дверь в кухонном халате. Она готовила пирог на кухне и не слышала звонка, пока из ванной комнаты ее не позвал сын. - Что случилось, - испугалась сестра, - на тебе, Ирина, лица нет. - Не спрашивай ни о чем, - быстро ответила Ирина, - у тебя есть дома деньги? - Не так много, - растерялась сестра. - Мои ключи у тебя? - Да, конечно. А что случилось? - У меня дома лежит триста долларов в тумбочке, доедешь завтра утром и возьмешь эти деньги. Только езжай не одна. Возьми детей, мужа, позвони Василию, пусть тоже приедет. Ты меня поняла, одна никуда не езди. - Поняла, но что случилось? - Потом расскажу. Деньги отдашь Маше, она зайдет за ними завтра днем. Поняла? - Конечно, поняла! - кивнула сестра, - но ради Бога, скажи, что произошло. Ты врываешься ночью ко мне домой и говоришь какие-то непонятные вещи. Почему ты сама не поедешь домой? - За мной охотятся какие-то люди, - Ирина прошла на кухню, судорожно схватила кусок хлеба, сыр, - с утра ничего не ела. - Господи, - запричитала сестра, - какое несчастье. Нужно вызвать милицию. - Так они и охотятся. Что-то у нас случилось на работе. В общем, говорить некогда. В тумбочке возьмешь деньги. Не забудь. И мою машину проверьте в гараже. Запасные ключи тоже у вас. А где Виталик? Это был муж сестры, мастер одного из известных заводов столицы. Несмотря на коммерциализацию всей жизни, он не оставил любимое дело, не стал заниматься продажей "сникерсов" и "марсов". - Ушли в гости со старшим, - села на стул сестра, - а Лешка купается. Вылезай быстрее, - закричала она, постучав по стене. - Если будут меня спрашивать, я не приходила. Поняла? Ты меня не видела, не знаешь, где я. - Господи, - снова, заныла сестра, - что же такое делается. Куда же ты теперь поедешь? - Пока к Маше, а там посмотрим. Ты самое важное не забудь. Ко мне домой одна не ходи. Васе позвони. Это был их двоюродный брат, сотрудник одного из центральных банков. Вышел из ванной комнаты младший сын сестры - Олег. Вытираясь полотенцем, он поздоровался с теткой и солидно пошел в свою комнату в одних трусах. Ему было всего двенадцать лет. - Мне уже пора. Сколько у тебя дома есть денег? - спросила еще раз Ирина. - Тысяч восемьдесят. Сейчас принесу, - заторопилась сестра, и в этот момент раздался звонок в дверь. Они замерли. - Виталик? - спросила Ирина шепотом. - Не может быть, - покачала головой сестра, - еще рано для них. В дверь позвонили еще раз. - Подожди не открывай, посмотри в глазок, кто пришел, - попросила Ирина. Сестра подошла к дверям. - Это наш участковый, я его знаю, - сказала сестра. - Меня нет, - быстро прошептала Ирина, пробегая в комнату детей. Сестра открыла дверь. На пороге, неловко перебирая ноги, стоял их участковый, - старший лейтенант Углов. - Простите меня, - начал он. Старший лейтенант хорошо знал эту семью и очень уважал Виталия Константиновича. Тот и детей правильно воспитывал, не баловал, и сам всегда настоящим рабочим человеком был. Старший лейтенант не любил демократов, капиталистов, бандитов и банкиров. Все эти люди представлялись ему чуждыми российскому образу жизни и обычаям. А вот рабочий мастер, бывший депутат горсовета Виталий Константинович, и ныне сохраняющий партийный билет, был понятен Углову и очень близок. Несмотря на указания начальства, он сам всегда голосовал за коммунистов, считая, что при них "порядку больше было", и "вообще жизнь лучше была". - Добрый вечер, - смогла улыбнуться сестра, - что вам нужно? - Запрос пришел, - неловко выдавил участковый, - вашу сестру Ирину ищут. Просят сообщить, если появится. - А, что случилось? - У них в конторе человека убили. Она тоже там была. Вот теперь ищут, - чистосердечно объяснил участковый. - Какой ужас, - очень искренне испугалась сестра. - Неприятность большая, - согласился участковый, - вы простите, что вас беспокою, просто служба такая. - Ничего, - кивнула сестра, - если Ирина появится, я передам, чтобы позвонила вам или зашла. Но ее у меня не было. - Да, да, конечно, - кивнул участковый, - просто для порядка нужно. Сестра закрыла дверь и облегченно вздохнула. Ей приходилось врать едва ли не в первый раз в жизни. Из комнаты детей вышла Ирина. - Слышала? - спросила она. - А почему ты прячешься? - не поняла снова сестра. - Там на самом деле убили несколько человек. И убийцу я видела в лицо. Это... - она заколебалась, потом решила, что говорить не стоит. Не нужно втягивать сестру в эти сложности. У той и без того проблем хватает, - это... человек, которого я раньше знала, - закончила Ирина. - Так иди в милицию, - посоветовала сестра. - Не могу. Когда я выезжала, я, кажется, задавила одного человека, - призналась Ирина. - Господи, - заплакала сестра, - несчастье-то какое. Что-же теперь будет, Иришка? - Ничего, - успокоила ее сестра, - как-нибудь выкрутимся, а пока я поживу у Маши. Маша была ее старая школьная подруга, с которой они дружили много лет. Она собрала несколько бутербродов, взяла деньги у сестры и осторожно вышла из дома. Вокруг никого не было, участковый, видимо, давно ушел. Она огляделась вокруг и побежала к оставленной машине. Спустя двадцать минут она оставила машину в каком-то дворе и сама, поймав такси, поехала к своей подруге. Маша была умной женщиной. В отличие от Ирины она никогда не выходила замуж, но пользовалась большой популярностью у представителей мужского и часто сменяющиеся друзья всегда были предметом шуток обоих женщин. Отсутствие семей, мужей, детей сблизило их еще сильнее. И если у Ирины не могли быть дети по медицинским причинам, то Маша давно для себя решила, что рожать не будет. Не хотела брать "на себя такую ответственность". Так она и жила, радуясь случайным связям, неделями не готовя на кухне, тратя все свои деньги на себя, - словом, жизнью одинокой, обеспеченной женщины. Маша работала в дорогом косметическом салоне, и деньги у нее были. Подруга все поняла без слов. Ирине нужна была ее помощь, значит, лишние разговоры ни к чему. Она даже не очень расспрашивала о том, что случилось, справедливо полагая, что подруга сама все расскажет. Привыкшая в своем салоне больше слушать своих клиентов, чем говорить, она у себя дома могла "завестись" на целых три часа. Но в эту ночь она слушала сбивчивый, путаный рассказ подруги и искренне переживала за нее. Ирина, сумевшая наконец расслабиться, и не подозревала, что ее ищут по всему городу, по всей Москве. Она и не предполагала, какие силы задействованы для того, чтобы заставить ее замолчать навсегда. 11 После гибели Игоря я полгода сидел без дела. Очень трудно работать без своего "диспетчера". Человека, который принимает "заказы", оформляет их, а потом передает по цепочке. Не может же киллер бегать по улицам города с криком "возьмите меня на работу, я платный убийца". Но потом кое-какие связи к вспомнил, сумел восстановить старые отношения и вышел на Сурена. Тот, правда, мне сразу не понравился, но я ему особенно и не доверял. Взять настоящий "заказ" - это тоже профессия. Сурена держали за мелкую сошку, и он позвонил мне лишь два раза. Один раз нужно было убрать какого-то рэкетира, зарвавшегося и обнаглевшего до такой степени, что сам стал устанавливать таксу, в обход своих хозяев. Во-вторых речь шла о банкире, обманувшем тысячи людей и сбежавшем в Нижний Новгород. Его я нашел довольно быстро, этот ненормальный звонил оттуда себе домой, интересуясь - все ли в порядке. Но за эти два случая, два мелких "заказа" я получил по двадцать тысяч долларов. На эти деньги можно было только не умереть с голода. А свой гонорар за Француза я отдал за новый дом под Ленинградом. Вернее, новую дачу. Хотя, как посмотреть. Для меня этот двухэтажный дом целый дворец. Я поселил там старика сторожа и платил ему пятьдесят долларов в месяц. И старик готов был на меня молиться. Но в этот раз, видимо, случился какой-то сбой. Просто дали команду по всей направлениям. Конечно, мне нужно было давно бросить Сурена и перейти в группу Ковача. Про этого человека рассказывали легенды. Он первый сообразил, какая опасная у нас работа и создал целую организацию. Теперь можно было без страха принимать любые "заказы", так как Ковач обеспечивал не только их оплату, но и безопасность своих людей. Все было бы очень хорошо, за исключением одного - по слухам, Ковач брал очень большие проценты. И поэтому я еще немного колебался, все-таки Сурен получал всего двадцать процентов. Такое задание наверняка нельзя было передать Ковачу. Он просто не принял бы подобный заказ. Для него это как издевательство. А вот Сурен готов был ухватиться за любую работу, лишь бы платили. И когда пообещали двадцать пять тысяч, он от радости был готов сам отправиться выполнять "заказ". Но этот стервец, чтобы подстраховаться передал его сразу двоим киллерам. Это не просто непорядочно, это самое настоящее жульничество. То есть в любом из вариантов он кладет свои пять тысяч в карман. А мой "коллега" оказался такой дилетант, что я хотел Сурена измордовать за этот мошеннический трюк. Но "заказ" я приехал принимать в Москву. Все-таки двадцать тысяч мне были нужны. Когда мне Сурен передал "заказ", я сначала даже не поверил. Решил, что меня разыгрывают. Вызывать такого специалиста, как я, чтобы найти и прикончить какую-то бабу. Это просто издевательство над моей профессией. Я убил двадцать семь человек, хотя людьми многих из них назвать можно с долей натяжки, лишь учитывая их биологическую основу. Я пристрелил самого Резо в Москве, я сумел достать Француза в Филадельфии. А теперь мне поручают найти какую-то девушку, которая, по мнению моих "заказчиков", слишком много знает. Можете себе представить, как я разозлился. Но "заказ" уже принят, нужно его выполнять. Из рассказа Сурена я понял, что она видела какое-то убийство, оказавшись невольным свидетелем. Теперь ее искали, чтобы убрать. Причем искала и милиция, так как, убегая, она задавила одного из преследователей. Честно говоря, мне это сразу понравилось. Ну и женщина, - решил я. Так ему и надо, если бросается под автомобиль, за рулем которого сидит баба. После развода со своей стервой, вернее, после моего ухода, мы с ней до сих пор официально числимся мужем и женой, я имел много женщин, - но все это были валютные девочки, покупаемые за деньги. Случайных знакомых я остерегался. В нашего деле нет ничего опаснее случайных связей. Страшнее СПИДа. Проговоришься, начнешь слюни распускать и конец тебе. Достаточно только один раз проговориться. Как я ругал Сурена, когда наконец понял, какой "заказ" получил. Убивать невиновного человека - ну не лежит у меня к этому душа. Одно дело банкира пристрелить толстопузого, жулика и обиралу, совсем другое - найти и пристрелить женщину только за то, что она где-то что-то видела. Это грязная и подлая работа. Но раз взялся, нужно делать ее чисто. Как я узнал, ее искали по всему городу уже несколько дней, но найти не могли. Как они искали не знаю, но по почерку моего "коллеги" могу себе представить, искали по-дилетантски, скучно, без выдумки, считая, что все равно сама рано или поздно даст о себе знать. А нас наняли просто для порядка, чтобы отчитаться перед кем-то о том, что нашли и платных киллеров на эту особу. Но серьезное дело никогда не поручили бы Сурену. Что сделал мой коллега? Конечно, он мыслил примитивно. Полез на работу, расспрашивая всех о ее знакомых, а потом даже умудрился залезть домой. Видимо, считал идиот, что она оставит свой адрес, где она обитает. А я вот сделал совсем иначе. Мне важно было узнать ее друзей, близких. В таких случаях к родным не идут, боятся их под удар подставить, подвести. А где искать знакомых тридцатилетней женщины? Только не на работе, где она начальник отдела. Там на ней маска деловой женщины. Там друзей не бывает, одни сослуживцы. А нынешняя работа в коммерческих структурах довольно напряженная, там вкалывать по-настоящему нужно. Это вам не Советский Союз, где на работе можно было вообще не появляться неделями и никто не заметит. Значит, нужно искать среди подруг по школе и вузу. Ее институт я сразу вычислил, для этого нужно было знать ее профессию. Целый день сидел там, изображая ученого, беседовал с преподавателями, доцентами разными. В ее группе было пятнадцать человек, и дружила она больше всего со своим будущим... мужем. Это меня, конечно, немного расстроило. Но мужа я даже проверять не стал. Они развелись три года назад. Если такая гордая, самостоятельная женщина, уже сумевшая сделать себе карьеру, даже машину купила, пойдет к своему мужу, значит, я ничего не понимаю в человеческой психологии. Никогда не пойдет. Пришлось искать, какую школу она кончала. Думаете, легко найти ее школу? Конечно, можно пойти в отдел кадров и спросить ее личное дело. Но не советую. Это наивный путь. Там все давно под контролем милиции, они тоже ищут эту женщину - Ирину Борисову. Есть более простой путь, - узнать дом, где живут ее родители, где она выросла. Это можно узнать у соседи, знакомых, в институте, в общем, где угодно. А потом просто найти ближайшую школу. Метод проверенный, можете попробовать. Родители в ста случаях из ста хотят отдать ребенка в школу, которая рядом с домом. Если это ребенок не вундеркинд и не нужно поступать в специальную школу. В школе я сразу нашел старушку - божий одуванчик. Она все про всех знала. И мою Ирочку Борисову тоже помнила. Как не помнить, отличницей была, медалисткой. И подругу ее помнит - Машу Томилину, та сейчас в известном косметическом салоне работает. Это было как раз то, что мне нужно. Правда, старушка умудрилась рассказать много историй за полтора часа моих осторожных расспросов, но это уже было не так существенно. Старухи, дети и собаки меня любят. Говорят, они любят всех убогих. А я ведь инвалид убогий и меня нужно любить. В этот вечер я дежурил у косметического салона. Томилина оказалась довольно дородной блондинкой с каким-то татарским разрезом глаз. Она, закончив работу, села в свой "пежо" и отправилась домой. Хорошо, что я нанял такси за сто долларов. Тот оказался сообразительным парнем и решил, что это моя краля. Томилина вполне подходила под эту категорию. Жила она в довольно престижном доме, который я давно знал. Я ведь Москву даже лучше знаю, чем родной Петербург, надо же, - такое название придумали нашему Ленинграду. А в Москве у меня практически все "заказы" были. Так что этот город я должен знать хорошо. По количеству мерзавцев он наверняка занимает теперь первое место в мире. Раньше были города - Чикаго, Марсель, Лос-Анджелес. А теперь как? Наша родная мафия сто очков ихней даст. У них полицейских по телевизору показывают, так многие из них даже не понимают, что такое взятка. А у нас нужно показывать человека, который не берет, если, конечно, такого найдут среди мусоров. А по дороге домой Томилина заехала в продуктовый и набрала продуктов. Интересно для кого, если она живет одна? Вот вам и вся разгадка. Завтра можно дождаться ее ухода, отцепить свой протез и пойти стучать в ее дверь. Инвалиду обычно открывают безо всяких разговоров. А пристрелить ее не очень трудно, хотя жалко, конечно. Первый в моей карьере по-настоящему порядочный человек. И у меня нехорошее чувство, будто завтра пойду совершать убийство. Если бы я был дилетантом, я бы сразу уехал. Но я профессионал. А в таких случаях торопиться не следует. Я отпустил такси и уселся на скамеечку перед окнами Томилиной. Примерно через полчаса к дому подъехал какой-то "вольво". Из него вылез молодой человек, довольно приятной наружности, взял цветы, торт и пошел в подъезд. По замигавшему во всех окнах свету я понял, куда он поднялся. А потом даже увидел его на балконе, куда они вышли покурить втроем. Блондинка курила, а моя "клиентка" просто стояла рядом, разговаривая с приятным молодым человеком. Интересно, о чем они могли говорить. Я уже собирался уходить, когда увидел, что молодой человек уходит из дома. Он сел в машину, достал телефонную трубку и начал кому-то звонить. Я заинтересовался и подошел поближе. - Она здесь, - громко говорил он кому-то, - скрывается у своей подруги. Хочет завтра пойти в ФСК. Нужно решать прямо сейчас. Да, да, вы правильно поняли. Это, что же получается, - разозлился я. Столько усилий и все напрасно. Я искал эту Борисову три дня, обошел столько людей, посетил институт, школу, соседей и все напрасно. Нет, ребята, это нечестно. Так нельзя работать. Эти две дуры, видимо, доверились молодому человеку, а он их подставил. И теперь сюда скоро приедут несколько придурковатых исполнителей, которые только и умеют стрелять. И все деньги достанутся им. Черт бы побрал Сурена за его дурацкий "заказ". Но я не могу допустить" чтобы моего "клиента" убирал кто-нибудь другой. Это просто нечестно. А молодой человек положил трубку и спокойно сидит, ждет, когда сюда подъедут его люди. Надо же, как не повезло. Почему женщины так любят доверяться мерзавцам, не понимаю. Что они в них находят. Он же гнида, это сразу видно по его прилизанным волосам. А они ему поверили. И, что теперь мне делать? Маша решила в тот вечер, что они должны действовать. Нельзя больше сидеть и ждать, пока тебя обнаружат. Иначе потом будет поздно, и убийцы скроются. Маша позвонила Антону Сизову, который работал в милиции и был ее давнишним приятелем. Антона сразу заинтересовала история ее подруги. Правда, он честно предупредил, что в милиции теперь не работает, а руководят частным сыскным агентством, но это было даже к лучшему, так как милиции не доверяли обе подруги. Сизов приехал вечером в гости. Он оказался очень приятным молодым человеком, веселым, находчивым, привлекательным. Маша даже подмигивала несколько раз Ире, давая понять, какого жениха та упускает. Антон не был женат и действительно являл собой тип завидного жениха. Женщины советовались с ним - стоит ли завтра идти в ФСК, заявлять о случившемся. Антон их мягко отговаривал, объяснял, что лучше он разберется через свои каналы. Томилину он почти убедил, Борисову не совсем. Затем он долго и мило прощался, убеждал дождаться его завтрашнего вечернего приезда. После его ухода Маша снова потащила Иру в комнату и вывела на балкон. - Ты только посмотри, какой у него "вольво", - победно говорила она, показывая вниз, - такой парень. А ты сидела, как истукан. Хоть бы улыбалась ему. Нет - заладила одно, пойду завтра в контрразведку, можно подумать, тебя там ждали... А парень на тебя смотрел в оба глаза. - Ладно, - отмахнулась Ирина, - придумаешь тоже. Мне о другом думать нужно. - Ничего ты в жизни не понимаешь, Ирка, а ведь такой сообразительной в школе была. Помнишь, как говорила Клавдия Анатольевна, что ты, Ирочка, будущий великий математик. А ты на экономический поступила вместо математического. Была бы ты сейчас великим ученым и мы все... - А почему он не уезжает? - вдруг спросила Ира, глядя на стоящую внизу машину. - Сейчас уедет, - махнула рукой Маша, - и мы все завидовали бы и гордились, что среди нас... - Он даже не включает мотор, - сказала Ира. - Может оправляется, - посмотрела вниз Маша. - Он стоит там столько времени. Может он чего-то ждет? - Чего он может ждать? - Посмотри, он выключил свет и стоит во дворе. Маша, ты давно его знаешь? - Тысячу лет, мировой парень, я же тебе говорила. У тебя просто мания преследования, честное слово, ты свихнулась. - Почему он не уезжает? - снова тихо спросила Ира. - А, ну тебя. Идем в дом, здесь холодно. - Ты иди, я потом приду. В этот момент во двор въехала еще одна машина. Из нее вышли двое. Маша, повернувшись, зашла домой, в ту комнату. Двое подошли к "вольво" и вышедший из него Антон показал рукой в сторону окон Томилиной. Все трое подняли головы. Ира резко отскочила от перил. Она все поняла. - Маша, - закричала она, врываясь в комнату, - Маша, закрой двери, звони быстрее в милицию. Они придут нас убивать. Позвони кому-нибудь. - Что ты кричишь, - испугалась Маша, - кто придет нас убивать? С ума сошла. У меня железная дверь. Ее разве можно сломать, шум будет на весь дом. - Они идут, - твердила испуганная женщина. - Да никто не идет, - направилась Маша к балкону, - что тебе еще показалось. - Не выходи, они там, - закричала Ира. - Слушай, ты совсем истеричкой стала. Дай хоть посмотрю. Они же стрелять снизу не будут. Маша вышла на балкон. Посмотрела вниз, затем вернулась снова в комнату. - Там никого нет, - сказала она, - а "вольво" давно уехал. - Я видела, - возразила Ирина, - подъехала машина, из нее вышли двое, и Антон показал на наши окна. Я это видела. - Тебе все это померещилось. А может, люди просто подошли, закурить попросили. - Они приехали специально за мной, - твердила женщина. - Глупости. Перестань говорить ерунду. А завтра утром мы с тобой поедем в ФСК, пусть они с тобой мучаются. - Они заберут меня ночью, - возразила Ира. - Как заберут, - рассердилась наконец Маша, - кто тебя может забрать из моего дома. Иди спать, ничего больше не будет. Все в порядке, а дверь можешь проверить сама, она закрыта на все замки. Она отправилась спать и ночью тревожно вздрагивала при малейшем шорохе. Но ночь прошла спокойно. Утром все виделось несколько в другом свете. Стояла хорошая погода, солнце било в окна спальной комнаты. Телевизор передавал легкую французскую музыку и все вчерашние страхи, казалось, канули вместе с ночной тьмой. Женщины завтракали, одевались, наводили макияж перед поездкой в ФСК. - Ты как только зайдешь, - поучала подругу Маша, - так сразу требуй главного начальника. Пусть он узнает о безобразиях в милиции. Они ведь не знают, какие у нас порядки. Участковый берет, гаишники берут, теперь подполковники брать стали. Думаешь, почему он тебя убить хотел. Ему заплатили, вот и все. Они выходили из квартиры, весело разговаривая. На лестничной клетке никого не было, только старик-сосед поднимался с двумя бутылками кефира. - Это твой вчерашний убийца, - шепнула Маша и расхохоталась. Они спустились в лифте вниз, вышли во двор. - Ты меня подожди, - сказала Маша, - я подгоню машину. Она пошла открывать гараж. Ей стоило больших трудов добиться на него разрешения. Но ее клиенткой была жена очень большого чиновника из московской мэрии. А он, уступая просьбам своей жены, оформил все за два дня, разрешив строительство гаража прямо во дворе престижного дома. Она уже заводила машину, когда услышала крик Ирины. Пока она успела выбежать, пока осмотрелась, никого во дворе не было. - Ира! - закричала она в отчаянии. - Ира-а-а-а-а! Но подруга не отзывалась. Ирина сидела в автомобиле, зажатая с двух сторон какими-то неизвестными мужчинами. За рулем сидело третий, в большой непонятной кепке. Ее схватили так быстро, что она не успела даже опомниться, только попыталась крикнуть. Ее втолкнули в автомобиль, светлая "Волга" быстро выехала со двора. От сидевшего рядом белобрысого молодца несло перегаром. Когда первый испуг прошел, она поняла, что ее не будут убивать прямо сейчас. - Куда вы меня везете? - спросила она, заметно нервничая. - Ничего цыпа, - сказал белобрысый, - потерпи немного, - он попытался похлопать ее по щеке, но она резко мотнула головой, попав ему по губам. Он прикусил губу. - Ладно, сука, сочтемся, - сказал он, - давай быстрее, - приказал белобрысый водителю. Она смотрела на такие знакомые улицы, лихорадочно размышляя, как можно спастись. Закричать, но окна подняты, ее не услышат. Попытаться что-то сделать? Но каким образом, когда она зажата двумя мужчинами на заднем сидении. Видимо, самое худшее начнется, когда они приедут на место. Только бы не мучили, - подумала она. Пусть уж сразу стреляют. Но она ошибалась. Второй, сидевший слева от нее и пахнущий хорошими духами, коньяком и сигаретами, вдруг спросил водителя: - Центр проскочили? - Да, все в порядке, скоро выедем на шоссе, - ответил водитель с характерным сильным акцентом. Вместо ответа этот тип вдруг схватил ее за колено. И его рука стала ползти выше. - Ты ведь красивая баба, - сказал он. - Убери руки, - простонала она. - Давай наручники, - приказал тот белобрысому. Откуда-то появились наручники и белобрысый, едва не сломав ей руки, загнул их за спину, защелкнув наручниками. А другой уже поднимал ей платье. - Давай, вперед перебирайся, - приказал он белобрысому, - сначала я, потом ты. Он продолжал давить ей на бедра, а она, попытавшись закричать, вдруг обнаружила, что не может произнести даже двух слов, язык словно приклеенный, не шевелился. Даже когда ей разорвали платье. На задних стеклах было затемнение, и проезжавшие мимо машины не могли видеть, что творится в заднем салоне их "Волги". - Держи ей ногу, - попросил насильник белобрысого. Тот, радостно наблюдавший за всем, схватил ее за ногу. И в этот момент раздался сильный удар сзади. Машина подпрыгнула и едва не перевернулась. - С ума сошел, - закричал белобрысый на водителя, - кто так водит машину? - Сейчас я ему покажу, - прошипел водитель, выходя из машины и сильно хлопая дверцей. - Оставь ее, - приказал насильник белобрысому, - нужно пойти посмотреть, что там случилось. - Он упал, - вдруг испугался белобрысый. - Кто упал? - не понял друг и, - почему упал? В этот момент в салон автомобиля кто-то просунул голову. - Добрый день, я решил прервать ваше занятие, мне необходима эта женщина, - строго сказал чей-то приглушенный голос. - Иди ты, - посоветовал белобрысый. Показалось дуло пистолета с надетым на него глушителем. - Ребята, давайте без фокусов, мне нужна эта девочка. - Бери, коли нужна, - сказал второй, незаметно нащупывая свое оружие. - Ключи от наручников, - потребовал незнакомец. Белобрысый протянул ключи. Незнакомец попросил: - Брось их на землю, рядом со мной. Левую руку он держал сзади и это пугало обоих пассажиров машины. Белобрысый бросил ключи на землю. Незнакомец показал левую заднюю дверь. - Откройте. Белобрысый, перегнувшись, отжал кнопку, открывая дверцу. - Вы можете дойти до той машины? - спросил незнакомец. - Кажется, могу, - ответила женщина, пытаясь вылезти из автомобиля. Она едва не упала, но незнакомец не помог ей левой рукой. Сидевший на заднем сидении мужчина уже обхватил рукоятку своего пистолета, когда незнакомец вдруг сказал: - А это вам от меня, - и выстрелил в его сторону, резко хлопнув дверью. И только затем поднял ключи правой рукой. За его спиной раздались тяжелые сдавленные крики, шум, возня двоих людей. Он усмехнулся. Представил, как трудно этим двоим в закрытой машине после выстрела из газового пистолета. В его патроне был слезоточивый газ, и они в лучшем случае испортят себе легкие на всю жизнь. Женщина подошла к его машине. Он открыл заднюю дверцу стареньких Жигулей и показал ей на сиденье. - Садитесь быстрее, - наручники он с нее не снял. Затем быстро сел за руль, как-то странно положив левую руку на руль, и быстро тронулся с места. Только тогда, когда они отъехали достаточно далеко, она наконец спросила его. - Кто вы? Он как-то грустно усмехнулся. - Ваш убийца, - сказал незнакомец. 12 Конечно я все это предвидел. Но такого даже представить не мог. Этот молодчик с "вольво" дождался, пока приедет машина, и показал, где живет Борисова. Я стоял совсем недалеко и слышал, как двое чужих договаривались приехать сюда завтра рано утром. Теперь мне нужна была машина. Женщины, конечно, ночью не откроют двери, да это и к лучшему. Найти ночью машину - большая проблема, но когда есть деньги, можно решить и не такую задачу. В конце концов это дело моей чести. Я уже тогда не хотел себе признаваться, что эта молодая женщина мне нравится. В общем, за две с половиной тысячи долларов я сумел найти ночью на стоянке старенькие "Жигули". На многих стоянках машины оставляют, чтобы продать, и найти такой автомобиль не особенно трудно. Так что к утру я был уже готов. Даже успел съездить в Люблино и приготовить два пистолета - газовый я взял для подходящего случая. А утром подъехала "Волга". На всякий случай они приехали в шесть утра. Но я там стоял с половины шестого, так что они немного опоздали. А потом, когда они ходили куда-то размяться и выпить кофе, я сумел прикрепить свой "жучок", пока водитель смотрел что-то в моторе. Когда женщины спустились, Томилина побежала в гараж, а мои знакомые быстро положили женщину в машину и отъехали. Еще до того, как они взяли женщину, эти мерзавцы договорились не убивать ее. Они решили сначала "позабавиться", а уже потом пристрелить женщину. Вот почему я дал им возможность забрать женщину и выехать со двора. Но я не думал, что эти мерзавцы начнут насиловать ее прямо в машине. Хорошо еще, что я все слышал. Как только они попытались начать, я резко прибавил скорость и врезал им задний бампер с такой силой, что их "Волга" чуть не перевернулась. Водитель резко затормозил, съезжая на обочину и, выскочив из машины, бросился ко мне. Я с ним даже разговаривать не стал. Двинул ему пистолетом по лицу, тот и отключился. Потом подхожу к их "Волге" и вижу, что женщина сзади лежит на сидении с закованными в наручники руками. Я пистолет просунул внутрь и попросил бросить мне ключи от наручников на землю. А левую руку им не показываю, пусть боятся еще больше. Когда женщина вышла из машины, я заметил, что сидевший на заднем сидении прыщавый молодец ужо достает свой пистолет. Вот тогда я выстрелил из газового. И резко закрыл дверь. Если они не задохнулись, то инвалидами будут лет пятнадцать не меньше. И поделом, не нужно насиловать незнакомых женщин. Если вам поручено убить человека, то не стоит его еще и мучить, это уже перебор. Подобрал я ключи, сел за руль и отъехал. Честно говоря, мне сложно водить машину одной правой, но я уже научился левой поддерживать руль. Это не так трудно, как вы думаете. Вот в Англии или в Японии машину вести я бы не смог, а так ничего, уже привык. Проехали мы километров пять, она меня и спрашивает, кто я такой. А я ей честно ответил, что убийца. Тут она улыбается, решает, что я с ней шучу. Действительно странно. Зачем спасать человека, если собираешься его убить? Но для профессионала такого вопроса не бывает. Если тебе поручен "заказ", значит, ты его и должен исполнить. Другого варианта быть не должно. Они ехали довольно долго. - Куда мы едем? - наконец спросила она. - Не знаю, - он резко затормозил, затем выехал на обочину дороги и встал. Посмотрел в зеркало заднего обзора. Встретил ее внимательный взгляд. - Кто вы? - снова спросила она. Он молчал. Если она не поверила в первый раз, не стоит больше экспериментировать. - Какая разница? - наконец сказал он, - просто я человек, который не дал вас изнасиловать. - Спасибо. Но, может, вы меня еще и освободите от наручников. - Нет, - тихо сказал он. - Что нет? - не поняла женщина. - Не освобожу. Потом не смогу их снова надеть, - он смотрел по-прежнему в зеркало, сидя к ней спиной. - А зачем вы должны их одевать, - не могла уловить нить разговора женщина, - впрочем, - сказала она вдруг тихо, - делайте, как знаете, мне уже все равно, я устала от этих детективов. - Вы убили человека? - спросил он. - Кажется, да, я его задавила. А почему вы спрашиваете? - Просто интересно. Как это произошло? - Я должна говорить в таком положении? - спросила женщина, - вам не кажется, что теперь не самое лучшее время для нашего разговора. - Вы не правы. Теперь именно время. Так, как это произошло? - Они убили моего генерального директора. Потом хотели убить меня. Я угнала их автомобиль и, когда выезжала со двора, задавила одного из них, конечно, случайно. Вот и все. Он наконец повернулся к ней. Она легко покраснела. - Вы могли бы не смотреть на меня? Эти мерзавцы порвали на мне все платье. - Я смотрю вам в лицо, а не на вашу одежду, - сказал он. - И долго вы так будете смотреть... - Пока не решу, что настало время. - Время, - она даже улыбнулась, - и, что будет? - Я вас пристрелю, - просто ответил он. На этот раз она поверила. Она что-то увидела в его глазах и дрогнула. - Почему? - Я получил за вас деньги. Чтобы найти и убить вас. Я профессиональный убийца, а вы та самая жертва по имени Ирина Борисова. - Тогда зачем вы меня спасали? - не выдержала она. - А вы хотели бы, чтобы они завершили начатое. Мне показалось, что вам не нравится их компания. - Честно говоря, да. Но и ваша мне не очень симпатична. - Я знаю, - он отвернулся, затем вышел из машины, достал пачку сигарет, резко встряхнул ее и вытащил губами сигарету. Убрав пачку, достал зажигалку, закурил. Она видела, как он курил. Не докурив с кареты, он выбросил ее, возвращаясь в машину. На этот раз он сел на заднее сидение, рядом с ней. Она машинально отодвинулась в угол. При этом юбка немного поднялась выше колен. Ей было стыдно, но поправить платье она не могла и поэтому чувствовала себя неловко. Вместо этого она спросила: - Что с вашей левой рукой? Вы никогда ею не пользуетесь. Вместо ответа он расстегнул манжет рукава рубашки и, подняв его вместе с рукавом пиджака, показал протез. Она вскрикнула. - Не бойтесь, - горько сказал он, - она не кусается. - Где это вы так? - В Афганистане. Но это было давно. Они замолчали. - Вы действительно мой убийца? - спросила женщина. - Что я должен сказать, чтобы вы успокоились. - Правду. - Я действительно ваш убийца. Она закрыла глаза, прислонилась головой к дверце машины. И, не открывая глаз прошептала: - Тогда быстрее делайте свое дело. Мне так все надоело. Он молча смотрел на нее. - Давайте, - крикнула она, не открывая глаз. Вместо этого она почувствовала, как он поворачивает ее плечо и, вставив ключ, открывает ей наручники. Наконец она могла растереть отекшие руки. Она сразу оправила юбку, словно это было важнее всего. - Спасибо, - просто сказала женщина. Он ничего не ответил. Так они сидели довольно долго минут двадцать. И ничего не говорили друг другу. Потом он откинул голову на сидение и тоже закрыл глаза. Было тихо и как-то особенно спокойно. Они сидели вдвоем, на заднем сидении старых, покореженных "жигулей", и слушали тишину, не решаясь ее нарушить невольным вздохом или восклицанием. Словно в этом мире больше ничего не существовало. - Птицы поют, - сказала она, не открывая глаз. - Сегодня хорошая погода, - согласился он. - Почему вы согласились на такую работу? - она даже не смотрела в его сторону, даже не повернула головы. Он открыл глаза, посмотрел на нее. - Это моя профессия. Она наконец повернулась в его сторону и тоже открыла глаза. - Убивать людей? Глаза у нее были серые, но с какой-то синеватой искоркой. - Не все люди одинаковы, - пожал он плечами. - Поэтому вы их убиваете? - Вас я еще не убил. - Да я совсем забыла об этом. Сколько у меня есть времени? Полчаса, час, два? - Не паясничайте, - одернул он ее, - вы же уже поняли, что я не смогу вас убить. - Да, - на этот раз искренне удивилась она, - а можно узнать, почему? Он снова закрыл глаза, повернув голову. - Вы не ответили на мой вопрос, - напомнила женщина. - Вы мне нравитесь, - просто сказал он. Она усмехнулась, глядя на него. - Когда вы это поняли. Только теперь? - Давно. Еще вчера, когда вы выходили на балкон. - Так вы следили за нами, - задохнулась она от гнева. - И за вами, и за ними. Мне пришлось даже прикрепить "жучок" к их "Волге", чтобы слышать все, что творится в машине. - И вы все слышали? - спросила, густо краснея, женщина. - Конечно. Поэтому я ударил вашу машину сзади, чтобы прекратить их упражнения. Она вдруг все поняла. - Спасибо вам, - сказала женщина, не решаясь дотронуться до его левой протезированной руки. - Не стоит, - усмехнулся он, - я действовал из корыстных побуждений. - Вы москвич? - спросила Ирина. - Нет, я из Ленинграда, - он и сам не знал, почему говорит правду этой женщине. Но врать ему не хотелось. - А я москвичка. - Я знаю. - Да, конечно, - кашлянула она, - а что мне теперь делать? - Не знаю. - Достаточно откровенно. Ей было как-то спокойно с этим строгим, немногословным человеком без левей руки. А может, она просто вначале пожалела его, увидев этот страшный протез. Ведь жалость тоже сильное чувство. - Вас ищут по всему городу, - напомнил он, - думаете, только я один должен был вас убить? - Понимаю... - печально кивнула головой Ирина. - Вам нужно куда-нибудь спрятаться, убраться из этого города, хотя бы на полгода, чтобы все стихло. Я слышал вчера разговор вашего гостя. Он не позволит вам пойти в ФСК. И даже если вы туда попадете, нет никакой гарантии, что там не окажется их человек. Ведь вы сами рассказывали, что вас пытался убить подполковник милиции. У вас есть где-нибудь убежище? - Теперь нет. Было только у Маши, но они и его нашли. Он помолчал. Затем сказал, словно раздумывая. - Пожалуй, нет другого выхода... Ладно. Поедем ко мне, а потом я помогу вам убраться из города. - Но, куда я поеду? У меня нет ни денег, ни одежды, - близоруко прищурилась женщина, - даже мои очки остались у Маши. - Какое у вас зрение? - Минус один, полтора. - Это не так страшно, пока вы можете обойтись без очков, а там что-нибудь придумаем. Кстати я видел вашу фотографию в очках. Там у вас лицо строже. Она невольно улыбнулась. - А где я буду жить? - Найдем место, - он вышел из автомобиля, пересел вперед, потом вдруг обернулся к женщине, - обещаете меня слушаться? - А что мне еще остается делать. - Тогда садитесь за руль. Мне трудно вести машину одной рукой и еще смотреть по сторонам, чтобы нас не догнали. В случае чего сразу пригибайтесь. - Хорошо, - она вышла из автомобиля и, подождав, пока он перелезет на соседнее сидение, села за руль. - Только вы на меня не смотрите, - попросила она, - я в таком виде. - Подъедем к какому-нибудь магазину, я куплю вам платье. Скажите какой у вас размер. И обещайте никуда не уезжать. Это в ваших интересах, поймите. - Сорок шестой, немецкий сороковый, если американский, то двенадцатый. - Постараюсь не запутаться. Вы знаете где-нибудь тихий валютный магазин? - Знаю, - улыбнулась она снова, - я же москвичка. - Тогда поедем туда, - предложил он. Она кивнула головой. Ехали они долго, минут тридцать, сорок. Наконец у одного из магазинов она остановилась. - Здесь, только покупайте не очень дорогое. Просто я не могу появиться в таком виде в магазине. Он вышел из машины, хлопнув дверью. Затем вернулся. - Не уезжайте, - снова повторил он. В магазине ему показали сразу несколько видов платьев, и он немного растерялся. Впервые в жизни он выбирал платье для женщины. Когда он был женат, у него не было ни времени, ни таких огромных денег, чтобы ходить в валютные супермаркеты. Да в те времена и не было таких магазинов. А в "Березку" офицеру-коммунисту заходить было нельзя. Могли просто задержать, а потом выгнать с позором из армии. На всякий случай он выбрал два платья, добавив еще пару чулок. И вышел из магазина с большими пакетами. Машины не было... Он горько усмехнулся. Все правильно. Почему она должна верить какому-то незнакомцу. На мгновение он даже разозлился на себя - распустил нюни слюнтяй, потом решил ехать домой, в Люблино, на свою однокомнатную квартиру. В этот момент она подъехала. - Милиционер не разрешает здесь останавливаться, - быстро пояснила женщина, - и мне пришлось сделать круг. Видимо, на его лице что-то проступило, если она сразу замолкла и посмотрела ему в глаза. - Я не думала уезжать, - сказала Ирина. Он молча протянул ей пакеты, усаживаясь рядом. - Господи, зачем два? - ахнула она, - спасибо большое, но они довольно дорогие. А это, тоже платье? Нет, такое я одеть не могу. Его носят девочки, работающие в гостиницах, оно слишком вызывающее. Он ничего не отвечал. - А где мне переодеться? - вдруг деловито спросила женщина. - Заедем в любой дворик, а я выйду из машины, покурю. Вы и переодевайтесь, - предложил он. Так они и сделали. Он выкурил две сигареты, пока наконец она не позвала его. В новом платье и новых колготках она чувствовала себя значительно увереннее. Словно со старым платьем она выбросила и все ужасы прошедших дней. - Куда теперь? - спросила она. - В Люблино, там у меня квартира, - объяснил он. Она, не задавая больше вопросов, тронула машину с места. "Жигули" они оставили во дворе. А потом долго поднимались на его этаж, лифт, как обычно, не работал. В его квартире она осмотрелась. - Плохо живете, - сказала женщина, - видимо, вы плохой убийца, я это уже поняла, платят вам совсем мало. - Нет, - серьезно ответил он, - хороший. Просто здесь моя конспиративная квартира, я ее снимаю. Она, кажется, поняла, что он не шутит, и замолчала. На кухне у него был привычный беспорядок. - Может, я все уберу, - предложила женщина, - а вы идите за продуктами. Так будет лучше. Когда он вернулся, на кухне был идеальный порядок. Он успел купить разные продукты, забежав в магазин, и успел позвонить Сурену. - Все, - сказал он, - твой "заказ" выполнен. Готовь деньги. - Это ты ее похитил из "Волги", - спросил Сурен, - я сразу понял, что такое мог придумать только ты. Отбил хлеб у мальчиков. - Неважно, "заказ" выполнен. Когда я могу получить деньги? - Сегодня вечером. В семь часов подъезжай к метро, как обычно. Я привезу деньги. - Договорились. Он поднимался с двумя сетками, не зная, что она уже допустила ошибку Одну, единственную, утаив от него телефонный звонок Маше. Но ей просто необходимо было предупредить хоть кого-то. Чтобы не волновалась сестра и другие родные. Чтобы не беспокоилась сама Маша. Она не знала, что телефон Маши уже прослушивался. И этот телефонный звонок стал роковым для одного из них. А пока они сидели на кухне и о чем-то говорили. И он впервые в жизни подумал, что можно быть счастливым. Но в семь часов ему нужно было ехать за деньгами. Мне не понравилась оперативность Сурена, когда он рассказал мне о нападении на "Волгу". Как быстро они все узнают. Я был прав, отсоветовав Ирине идти в ФСК. Видимо, это какое-то крупное дело, а ее нужно обязательно убрать, чтобы не стучала на милицейских офицеров. Первый раз в жизни я ужинал спокойно с женщиной, которую не купил. Которая мне нравилась и с которой у меня ничего не было. Можете не поверить, но ничего такого я даже не хотел. Мне было так покойно, так хорошо, что она сидит рядом, кушает, смеется, о чем-то рассказывает. Ничего другого мне и не нужно. Я уже тогда решил, увезу ее в Ленинград, пусть живет у меня на даче. А с Суреном все, завязываю. Буду работать на Ковача, там и "клиенты" солиднее и "заказы" более обеспеченные. Так мы с ней и проговорили до половины седьмого. А потом я встал и решил ехать за деньгами. - Смотри, - говорю, - никому дверь не открывай. Хотя здесь тебя не найдут. Можешь отдохнуть спокойно. К тому времени мы уже перешли на ты. - Спасибо тебе, - говорит она, - за все спасибо, - и вдруг наклоняется и тихонько так целует меня в губы. Меня словно молотом ударили. Никогда в моей жизни не было такого поцелуя. Я стою, как дурак, и смотрю на нее. - Ну иди же, - говорит она и улыбается. Я сразу выскочил за дверь, словно школьник, впервые в жизни целованный. И еще я скажу - все купленные бабы не стоят даже пяти долларов. Не то это, не то. Даже втроем они мне меньше удовольствия доставляли, чем этот осторожный короткий поцелуй. Вот тогда я и решил - не будет у меня больше никогда в жизни этих "бабочек". Противно и грязно. Не хочу. К метро я подъехал без пяти семь, но, видимо, такой взволнованный был, что даже не заметил, как Сурен появился. А надо было заметить, иначе потом все бы так не сложилось. Он сел ко мне в автомобиль с чемоданчиком в руках и спрашивает. - Все нормально прошло. Убрал ее? - Конечно, - отвечаю, - давай деньги. Он улыбается так гадко и вдруг достает пистолет с надетым глушителем и прямо мне в бок. - Сука ты, - говорит, - подставка дешевая. Одну бабу убрать не смог. И своего "диспетчера" обманываешь. За такие дела яйца живьем отрезают, знаешь ведь, обманывать нельзя. - А с чего ты взял, - спрашиваю, - моя правая рука лежит на переключателе скоростей, и он ее видит, даже пошевелить не могу, не то, что пистолет достать. - Звонила твоя сучка из Люблино своей знакомой, - отвечает Сурен, - вот ее и засекли. А тебе, видимо, понравилась она. И решил сначала потешиться. Только напрасно ты меня обманул. Теперь и тебе конец, и ей. Ребята уже поехали. Лучше бы он мне этого не говорил. Любой из них всегда меня недооценивает, считая, что я однорукий инвалид. А я левой пользуюсь не хуже, чем правой. Он то не ожидал такого. Вот левой рукой я ему и двинул по морде, а правым локтем пистолет отодвинул, и выстрел уже в сидение попал. А на левой у меня протез, так он сразу и отключился. Для верности я его еще раз ударил, а потом наручники Ирины на него одел и на заднее сидение бросил. Как я летел обратно домой, знают только гаишники. Три или четыре машины из-за меня столкнулись, еще некоторых я довольно сильно поцарапал. Но доехал до своего дома довольно быстро. Достаю пистолет. Во дворе все тихо. Поднимаюсь по лестнице. По-прежнему все тихо. И лифт, конечно, не работает. А на моей лестничной клетке дверь чуть приоткрыта. Как только я увидел это, у меня прямо сердце остановилось. Тихо подошел, дверь открываю - тишина. Прошел дальше. А в комнате Ирина лежит. И две дырочки у нее там, где сердце. Лежит в подаренном мною платье. И на лице страха никакого нет, такое спокойное лицо, такое мягкое. Я обхватил голову руками и тихо вою, тихо так, чтобы соседи не услышали. Как волк в лесу, думаю, боль меня отпустит наконец. А она проклятая еще сильнее сердце сдавливает. Даже когда руку потерял, такой боли не испытывал. Сижу я над ее трупом и вспоминаю, что ни разу так и не поцеловал ее. Наклонился и вернул ей такой же короткий поцелуй. Первый и последний в жизни. Еще в теплые губы. Что они ей такого сказали, чтобы двери открыла, я не знаю. Может, про меня что наплели. Но она им открыла и получила сразу две пули в сердце. Поднялся я затем. Не может у нас быть близких и родных. Не может. Слишком удобная мишень, слишком мы близко к смерти ходим. Посмотрел я на нее еще раз и вышел из квартиры, закрыв дверь на все замки. А в машине Сурен уже пытается зубами двери открыть. И взгляд, такой страшный, понимает ведь, что я с ним делать буду. Я его отвез в небольшую рощу. Нож достал. Вытащил его из машины. - Теперь я тебя по кусочкам резать буду, - сообщаю ему. Он как только на меня посмотрел, все понял. Я потом в зеркало две недели глядеть не мог, оказывается, седой весь стал. Он сразу закричал. - Не нужно. Все расскажу, сдам тебе ее убийц. И действительно рассказал. Оказывается, тот подполковник большой милицейский чиновник в министерстве, а убивал Ирину второй киллер, нанятый тем же Суреном. И хотя "диспетчер" не должен давать адресов своих людей, но Сурен мне сразу сдал моего "коллегу". Только поэтому я не стал его мучить. Просто пристрелил и тело выбросил в кусты. Не везет мне с "диспетчерами". Хотя Игорь был очень хороший парень. Да и Рябой был нормальный мужик, пока с Резо не связался. А вот Сурен мне всегда не нравился. Поехал я к своему "коллеге" на квартиру. И долго ждал его в подъезде дома, ох, как долго. Он, конечно, дилетант был. В лифт вошел, а я забежал туда же. И потом целых три минуты в глаза ему смотрел. И он смотрел, а куда денешься, если пистолет тебе в живот упирается. Все хотел спросить у него, что сказала Ирина перед смертью, что попросила. Но не мог, не хотел, чтобы ее последние слова мне этот мерзавец передавал. Словно он был ее душеприказчиком. А потом разрядил всю обойму в него. Спокойно так стрелял, чтобы он мучился. Хотя, если разобраться, он ничего необычного не сделал. Только свою, да и мою работу выполнил. Убил "клиента" без мучений и ненужных издевательств. Сразу в сердце стрелял. Но от этого мне легче не было. А потом поехал искать этого мусора. Этого офицера, из-за которого Ирину убили. Долго искал, пока наконец нашел. Через три дня. Но эта работа мне по душе была. Хотя и бесплатная. Ирину я похоронил сам, нашел ей красивое место в лесу, а где, не скажу, я туда всегда хожу, цветы кладу, с ней беседую и словно мне легче бывает. Словно опять мы с ней на кухне сидим и говорим о чем-то, смеемся, рассказываем. А подполковник подтянутый такой был, уверенный в себе, красивый. Я его, как зверя, обкладывал, все момента ждал. "Жигули" свои я просто на улице оставил. Их теперь могли засечь, а мне лишние неприятности ни к чему. Потом наконец узнал, что подполковник любит со своей любовницей на дачу ездить, отдыхает там. Выяснил я точно, когда они приедут, и приехал пораньше. Сижу в комнате, жду. Он вошел такой уверенный, такой важный. Даже не испугался. Посмотрел на меня, потом своей б.... говорит: - Видишь, - настоящий грабитель. Забрался к нам да дачу, хочет нас ограбить, - а сам улыбается. - Нет, - отвечаю, - я не грабитель, я муж той женщины. - Какой муж, - не понимает он, - при чем тут муж. И девочка его занервничала, на него зло так смотрит. Я ей предложил пройти в соседнюю комнату. После того, как пистолет показал, сразу согласилась. Я комнату и запер. Потом усы снял фальшивые. Не люблю я убивать невиновных людей, хотя эта баба мне не нравилась. Типичная стерва. Но для нее я усы нацепил, чтобы потом меня всем описывала. А подполковнику тихо так говорю: - Я муж Ирины Борисовой, которую убили по твоему приказу. Он побледнел и спрашивает: - Какой муж? У нее не было мужа. - А ты и не знал, - отвечаю, - самый настоящий. Вот я и пришел к тебе. Свиделись наконец. Она ведь тебя узнала еще тогда, когда ты в охранников стрелял. И письмо об этом я сегодня утром в ваше министерство отправил. Так что все, подполковник. Нет у тебя никаких шансов. Если я не убью, свои посадят. Нужно сказать, он держался хорошо. Только левый глаз начал дергаться. А потом он попытался достать оружие. Я ведь снайпер. Точный выстрел в лоб, и он уже на полу и без дыхания. Я подошел к нему, его погоны оторвал и говорю уже мертвому: - Плохой ты офицер был, подполковник, плохой. Я тебя сегодня разжаловал. И вышел из комнаты. Потом я эти погоны Иришке на могилу отвез. И рядом закопал. Пусть знает, что этот стервец больше по земле не ходит. Может, ей легче будет. А мне уже никогда легче не станет. Один я был, один и остался. Если разобраться, так и должно быть. Не может у меня быть ни близких, ни знакомых - ни к чему все это. Такая у меня собачья жизнь. ЭПИЗОД ПЯТЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ 13 Так трудно принимать решение. Он посмотрел на сидевших вокруг людей. Все молчали. - Может, есть другое решение, - спросил он негромко. - Опросы общественного мнения показывают, что они победят в любом случае. Причем с подавляющим перевесом. У вас нет никаких шансов, - честно ответил ему один из помощников. Он нервно дернул головой. Помощник был евреем. Давно нужно было убрать его отсюда, - вдруг подумал он. Наверняка работает сразу на обе стороны, ждет прихода к власти этих "красно-коричневых". Хотя те не очень жалуют евреев, но известно, кто делал революцию. Он нахмурился. - Какие есть еще мнения? Все молчали. - Все свободны, - рассержено сказал он, - а вы, генерал, останьтесь. Выходили бесшумно, стараясь даже не разговаривать, словно из комнаты покойного. Все понимали, что это конец. - Что будем делать? - спросил он, - понимаешь, как все перевернется, если они придут к власти. Он не сказал кто "они", но генерал его понял. Того тревожила эта перспектива еще больше. - Может, отменить выборы, - несмело предложил генерал. Он отрицательно покачал головой. - Нельзя. Весь мир следит за нами. Отменим выборы, опозоримся на весь мир. Уже поздно об этом говорить, ничего нельзя остановить. - Можно перенести выборы. - Я тебе говорю нельзя, - стукнул он кулаком по столу, - если бы можно было, давно бы сделали. Без твоей подсказки. - Думаете, они победят? - Ты же слышал, что говорят. Все опросы общественного мнения за них. У наших сторонников нет никаких надежд. Они проиграют. И мы с тобой тоже проиграем, генерал. Первым делом придут за тобой. Меня они, может, еще пожалеют, объявят лицом неприкосновенным. А вот тебя нет. Все мои ошибки, все грехи тебе достанутся, и тогда на пощаду не рассчитывай. - Я знаю, - серьезно ответил генерал. - Что думаешь делать? Бежать за границу? - Куда? И потом, если они захотят, меня везде найдут. Да и денег у меня таких нет. - Ладно, - махнул он рукой, - мне-то хоть не ври. Деньги небось есть, просто признать боишься. - Не боюсь, - угрюмо ответил генерал, - денег нет. Я работал не ради них. Вы же знаете. Я всегда верил только вам. - Поэтому тебя первым и поволокут к ответу. - Конечно. Они считают меня самым близким вашим человеком среди всей этой шушеры. - Ага, - кивнул он, - их лидер все время говорит, что они начнут показательные процессы против моих фаворитов. А у тебя грехов, кажется, много накопилось. Ох как много. И все повесят на тебя. И за меня на тебе отыграются. А потом, может, и до меня доберутся. - Я не знаю, что делать, - честно признался генерал, - вертится у меня в голове один план. Но не решаюсь вам сказать. - Говори, сейчас любой план подойдет. Лишь бы продуманный был. - Может, ввести чрезвычайное положение и тогда законно приостановить выборы? - Уже поздно. И потом, чем можно объяснить это чрезвычайное положение. - У нас столько беспорядков... - Раньше было еще больше. Это не повод. - А если вдруг погибнет лидер оппозиции или еще кто-нибудь? - спросил генерал. - Как погибнет? - не понял он, уже чувствуя, что в голове генерала созрел какой-то план. - Очень просто. Вспомните, как было в начале тридцатых годов. Сталину нужен был только повод. И, когда убили Кирова, кстати, его реального соперника, сразу стали вводиться суды и чрезвычайные тройки, решающие все в несколько дней. Приговор не подлежал обжалованию. Помните, какая волна репрессий началась. - Ты, если такой умный, лучше выход сегодня придумай, - посоветовал он, - не нужно мне историю рассказывать. - Историю как раз я плохо знаю, - ответил обиженный генерал, - я свое дело всегда выполнял хорошо. Поэтому и предлагаю такой план. - Какой план? Ничего ты не предлагаешь. Ввести чрезвычайное положение. По каким таким причинам? Почему? Какой план? - Если погибнет лидер оппозиции, - повторил, усмехаясь, генерал, - или еще кто-нибудь, - снова сказал он, - это можно обсудить с аналитиками. Как гипотезу события в стране. - Что ты говоришь загадками. Какую гипотезу нужно обсуждать. Говори прямо, ничего не пойму. - Иногда дестабилизировать ситуацию в стране может один выстрел, - наконец четко произнес генерал. - И кто его сделает? - вдруг начал понимать он, - должен быть такой человек. Генерал молчал, выразительно глядя на него. Он, вдруг поняв все, тоже замолчал. И даже немного испугался. Теперь он будет во власти этого генерала. Вернее, будет все время его бояться. Но генерал хорошо знает, что без него он ничто. И генералу выгодно, чтобы он как можно больше оставался в этом кабинете. Они долго молчали. - Ты не ответил на мой вопрос, - наконец напомнил от. - Человека всегда можно найти, - уклончиво ответил генерал, - это как раз не особая проблема. Такого добра у нас еще хватает. А потом этот человек просто исчезнет, пропадет. - Да, - задумчиво произнес он, - если такое случится, можно вводить чрезвычайное положение. Тогда все поняли бы нас. - Я могу идти? - поднялся генерал. - Выборы должны пройти в намеченный срок, - торжественно сказал он, чувствуя фальшивую ноту. Ее почувствовал и генерал. - Конечно, - спокойно согласился он, - а моя задача обеспечить их безопасное проведение. - Иди и обеспечивай, - быстро сказал он, опасаясь чего-либо добавить. - Можете не беспокоиться, - вдруг очень тихо ответил генерал, - безопасность и порядок я гарантирую. С этими словами он вышел из кабинета. А оставшийся за столом хозяин кабинета еще долго сидел, подперев голову руками. И тяжкие мысли не покидали его весь день. На этот раз меня вызвал сам Ковач. У него мама, говорят, была мадьяркой, и он взял себе такое непривычное для нас венгерское прозвище Ковач. Но вообще-то он был мужик толковый. Это он первый понял, что нужно объединятся. Это он налаживал диспетчерскую связь по всей стране, завозил французские фирменные винтовки с глушителем через Чечню, когда это еще можно было сделать. Мы платили ему тридцать процентов от суммы, но зато имели твердые гарантии своей безопасности. Он своих людей никогда не сдавал. И всегда прикрывал в случае необходимости. Ковачу мы верили, как себе. И хотя я вообще никому не верю, все-таки иногда нужен такой человек, которому можно поверить - иначе нельзя. Нужны связные, конспиративные квартиры, снаряжение, оборудование, помощники. И наконец деньги. Их получал и передавал сам Ковач, что исключало любую возможность устранения нежелательных свидетелей. Все "заказчики" знали, что на Ковача работает целая сеть киллеров. И убирать кого-то одного после успешно проведенной операции они не решались. Ковач сам гарантировал молчание своих людей. И это всех устраивало. А когда однажды кто-то из наших стал болтать языком, рассказывая ненужные подробности, Ковач приехал к нему сразу с тремя коллегами. И болтуну просто отрезали голову. На этом все разговоры завершились раз и навсегда. По моим предположениям, у Ковача было человек пятьдесят киллеров и в два раза больше помощников, которых он лично направлял на различные дела, учитывая сложность задания. Вот и теперь - раз меня вызвал Ковач, я уже понимал, что задание очень сложное. Легких дел он мне не поручал - не та квалификация. Зато деньги за свою работу я тоже получал как "суперпрофессионал", а это уже кое-что. С Ковачем у меня с первого дня сложились простые, хорошие отношения. Он меня уважал за Афган. Именно он и придумал мою кличку Левша. За мой левый протез, которым я так хорошо пользовался. За мое прекрасное алиби. Мы с ним встречаемся всегда в разных местах. Он сам говорит, где и куда мне нужно приехать. Его авторитет - закон для всех киллеров. Поэтому я еду, не раздумывая. Хорошо иметь такого главного "диспетчера", которому можно доверять выбор места встречи. На этот раз Ковач какой-то сердитый, недовольный. Здоровается со мной, едва кивнув головой и показывает на стул рядом с собой. Этот дом, куда я приехал, видимо, предназначен для сноса, никого нет, везде холодно и даже нет света. Только лампа горит на столе у Ковача, масляная лампа, допотопная такая. - Как дела? - спрашивает Ковач по привычке. - Все в порядке, - отвечаю, - жду мол, что скажешь. А он нахмурился еще больше и говорит: - На этот раз очень серьезное дело поручается. Я бы не брался, но просили такие люди, которые обеспечивают нам все прикрытие. Через них идут документы, информация. И отказать им я никак не могу. - Понимаю, - говорю, - не нужно так драматизировать. Все, что нужно сделаю. Ты только фамилию назови. - В том-то и дело, - он мне, - что фамилия очень известная. Это уже не уголовщина, а политика. - Какая разница, известная или нет, - рассуждаю я, - мне все едино. Я и так стрелял всегда в известных типов - банкиров, "авторитетов", "воров в законе", - мне все равно. - Да нет, - внезапно отвечает он, - в этот раз не все равно. И произнес фамилию вслух. Мать честная, я хоть и сидел, но даже подпрыгнул от волнения. Такого действительно в моей практике не было. Его действительно весь мир знает. - Отказаться можно? - сразу спрашиваю. - Нельзя. Ты самый лучший наш "стрелок", - лицо у Ковача какое-то печальное, словно он предчувствует все будущие неприятности. - Ладно, - решаю я, - раз надо, так надо. А кто интересно "заказчики"? - Это не наше дело, - быстро произносит Ковач, - никогда на эту тему не говори. - Хорошо. А какая оплата? - Паспорт, - Ковач смотрит на меня очень пристально, - они дают нам незаполненный паспорт, и ты можешь вписать любую фамилию. А потом уехать из страны. И еще получишь сверху сто тысяч долларов. - Не пойдет, - сразу говорю я, - паспорт мне их не нужен. Мне уже однажды давали паспорт. Только чудом спасся. В эти игры я не играю, никуда из страны убегать не собираюсь. - Понимаю. - А вот денег дают мало. Чего это "заказчики" такие прижимистые пошли. Это ведь не банкир какой-нибудь, не бандит. Об этом убийстве во всем мире говорить будут. Может, еще мои портреты, как фотографии Освальда, по всему миру расходиться будут. Нет, на сто тысяч долларов я не согласен. - А сколько хочешь? - уточняет Ковач. - Триста тысяч. И хороший карабин. Желательно СКС с оптическим прицелом. - Насчет денег должен переговорить с ними. А оружие мы тебе найдем, любое оружие, хоть гранатомет. - Кто его охраняет? - Пока выясняем. Но, думаю, не дилетанты в любом случае. Там опытные профессионалы. Они свое дело хорошо знают. Так что тебе придется туго. - Это я уже догадался. Ужасно интересно, - снова не удержался я, - кому могло прийти в голову устранить его таким образом. Ведь будет скандал. Ковач очень сильно разозлился. - Слушай, Левша, - сказал он каким-то звенящим голосом, - давай договоримся. Это дело нас совсем не касается. Ты принял "заказ", быстро исполнил его и все, сматываешь в сторону. Если хочешь мое мнение, то это будет твое последнее дело, Левша. После него ты должен рвать когти, завязывать. И так уже ходят нехорошие слухи об одноруком. О тебе слышали слишком много людей. Пора отправляться тебе на пенсию. Сделай дело, возьми денег, и будь здоров. И никогда, нигде и никому не задавай того вопроса, который ты сейчас задал мне. Понятно? - Значит, даже так. Думаешь, мое последнее дело? - Убежден. Если начнешь жадничать, работать по мелочам, тебя вычислят и найдут. Такого свидетеля в живых не оставят. А деньги я тебе могу хоть завтра привезти, мы тебе всегда доверяли. - Не надо, - отвечаю, - пусть заплатят. А твои рекомендации я учту. Может, мне действительно нужно завязывать. - Место, где жить, у тебя есть? - Да, есть одно местечко. Я купил там небольшой домик, - даже Ковачу я не буду рассказывать, что у меня под Ленинградом есть хорошая "обкомовская" дача. Хозяин раньше секретарем Ленинградского обкома был. Два этажа, семь комнат, все как у людей. Я за нее сто пятьдесят тысяч отдал в прошлом году. Но, кроме меня, об этом знает только старик-сторож, живущий на даче. И больше ни одна живая душа. - А баба хорошая? - он, кажется, не шутит. Тут я молчу. Про мою стерву-жену рассказывать не хочу. Про валютных девочек тоже не тянет. А про Иру не могу. До сих пор тяжело вспоминать, хотя уже целый год прошел. - Нет, - говорю, - бабы у меня нет. Один я живу, всегда один. - Это напрасно, - вздыхает Ковач, - баба дом согревает. Ты только найди спокойную, работящую. И больше ничего не нужно. А трахаться можно на стороне, денег у тебя, слава Богу, хватает. - Ищу. Если найдешь такую, скажи, сразу прилечу, - отвечаю и вижу, как он наконец улыбается. - Поговорили, - смеется Ковач, - я сегодня позвоню, попрошу увеличить сумму втрое. Думаю, согласятся. У них просто нет другого выхода. А ты уже думай, как подобраться к своему "клиенту". Это будет твой звездный час, пострашнее Афгана. - Страшнее не будет, - равнодушно бросаю я и тоже поднимаюсь. Потом мы с ним выходим по очереди из этого старого дома. У Ковача старенький "жигуленок", шестой модели. Весь побитый и помятый. Куда он девает свои деньги, я не знаю. Да и не мое это дело. У меня в Ленинграде стоит неплохая "девятка". А здесь я теперь на такси езжу или на попутках. Так удобнее. 14 Теперь мне было необходимо узнать об этом человеке все. О его привычках, о его вкусах, о его выступлениях. Это только кажется, что политического деятеля легче убить, чем банкира или "авторитета". Он всегда на виду, среди людей, а они ведь могут затаиться. Ничего в этом нет правильного. Как раз вечно появляющегося на людях политика охраняют куда лучше и профессиональнее, чем кого-нибудь из воровской братии. Все до сих пор считают, что Освальд не убивал Кеннеди. Там, мол, была целая организация. Наивные мои, разве может в целой организации не оказаться ни одного стукача? Ни одного доносчика? Ни одного недовольного? Разве может быть целая организация в Америке, где не было бы платных агентов полиции и контрразведки, разве может такая организация вообще существовать. Нет, Освальду повезло, невероятно повезло. Он умудрился попасть в Кеннеди, который мчался в открытой машине. Это было просто делом случая, и Освальд сразу стал известен, как будто вытащил счастливый билет. А вот организация все дело бы и провалила. Только одиночка мог решиться на такую безумную авантюру и только у одиночки она могла получиться так трагически совершенна. Теперь мне предстояло почти повторить его успех. В отличие от Освальда я, правда, не хочу, чтобы меня застрелил какой-нибудь Джек Руби. Сделать дело и уйти спокойно, вот два основных компонента нашей профессии. Можно, конечно, подойти к любому человеку вплотную и просто пристрелить его. И сразу получить десяток пуль в собственную голову. Или в лучшем случае сначала тюрьму, а потом уже расстрел. А можно сделать все умнее, тоньше, изящнее. Так, чтобы не осталось никаких следов. Вы помните, как убили Улафа Пальме? До сих пор ищут убийцу. Вот это была работа. Сделал свое дело и сумел скрыться. Только в этом случае твоя работа имеет право называться удачно выполненным заказом. Только в этом случае. А сейчас какие киллеры пошли в Москве. Подъезжают на "мерседесах" и палят изо всех автоматов, пугая женщин и детей. Во-первых, автомат не всегда полезен, во-вторых, громкая стрельба - показатель бескультурия, а случайные жертвы просто свидетельство вашей профнепригодности. Вы из маэстро превращаетесь в слесаря-сантехника. Делайте свое дело аккуратно и деликатно, не превращайтесь в мясников. Можно заложить бомбу в концертный зал, где сидит ваш "клиент", или выстрелить гранатометом в окно его дома. Но вы представляете, сколько случайных людей может погибнуть. А среди них будут женщины и дети? Кстати сами следователи умеют отличать по почерку наше исполнение от идиотского подхода малолеток. Профессиональный почерк бывает виден сразу. Начал я, конечно, с его охраны. Для себя я сразу назвал своего "клиента" Быком. Очень был похож на такого породистого, откормленного, упитанного Быка. А вот его охрана мне сразу не понравилась. Особенно их начальник. Высокий очень ловкий молодой человек, лет тридцати пяти. Нужно было видеть, как профессионально он шнырял глазами, как успевал все заметить, все оценить, как он мягко передвигался. Такой будет опасен в первую очередь, - подумал я. На следующий день я узнал, что он раньше работал в "девятке" КГБ, в том самом управлении, которое охраняло кремлевских вождей. Значит, я не ошибся. У парня был явно профессиональный подход к любому мероприятию. Он умел мыслить, а это было самое важное. Звали его Валерием. Еще двое ребят постоянно сопровождали моего Быка, видимо, прикрепленные к нему. Один - здоровый кавказец, чеченец или осетин, не знаю. Но по его рукам видел, что он, шутя, может переломать человека. Другой такой вертлявый, юркий, шустрый парень, тоже темненький, скорее молдаванин или украинец. Правда, позже я узнал, что он из Николаева и зовут его Юрой, а вот осетина звали Иса. Эти трое были моими главными противниками в предстоящей операции. Они все время были рядом с Быком, очень плотно его прикрывали, давая указания остальным членам команды охранников. Именно "команды". Я потом посчитал, что во время выездов Быка на митинги его охраняли два-три десятка людей. Не считая милиции и агентов ФСК. Но все равно эти трое были самыми главными в предстоящей схватке. Только у меня было небольшое преимущество - я знал их, а они меня нет. И вот на этом я должен был вырабатывать свою стратегию. Нужно было послушать Быка, когда он говорил, Ярко, убедительно, доходчиво. Все было понятно. Но я вспоминал голодных старушек в деревнях, нищих на улицах, своих раненых товарищей по госпиталю и не верил ему. Или, вернее, почти не верил ему. Властям я вообще давно не верю. Эти просто прохвосты. Обещали демократию, а сами разграбили и развалили государство. Таких вообще давить надо, как тараканов, чтобы другим неповадно было. Не люблю я политиков. Сначала они нас в Афган бросили, кричали, доказывали, что мы выполняем свой интернациональный долг. Ладно, выполняем, значит, так нужно. Потом они же нас и предали, заставив уходить из Афгана, доказывая, что ввод войск был серьезной политической ошибкой и теперь мы будем друзьями с афганцами. Выкуси. Опять обманули. Афганцы, как пчелы, полетели за нами и жалят теперь уже на наших границах. Так нам и нужно. Не надо было слушать политиков. А когда Горбачев объявил о введении трезвости? У нас в Афгане, зимой восемьдесят шестого рейд проводили по линии... общества трезвости. Зимой! В армии! Так у нас даже положенные сто граммов отбирали, а замполит полка ходил по рядам и лично проверял, заставляя дыхнуть в его сторону. Может, он так кайф получал, вдыхая спиртные пары? И еще по рублю собирали для этого самого общества. А потом политики сказали, что вообще нужно разделить Советский Союз. И мы опять послушно пошли за ними. Ельцина я не виню. Он мужик рисковый, ему Горбачева гнать нужно было, а другого выхода у него не было. Но вот Кравчук - дело другое. Этот стервец сознательно все рушил. Самостийна Украина. Если бы тогда имел хорошую винтовку, лично пристрелил бы гада. Моя теща, мать моей поганки, живет в Киеве. Так теперь мой сын должен ехать к бабушке за границу. Хорошо еще без визы. Наконец политики стали натравливать нас друг на друга, доказывая, что их народ самый лучший, самый красивый и самый умный. И пошла война гулять по нашим городам. Я, положим, тоже не люблю всех черномазых кавказцев, евреев, армяшек, но я ведь их не стреляю. Я к ним по-человечески отношусь, понимаю, что они тоже люди. Чего говорить - сами знаете, что у нас в стране творится. Поэтому, слушая своего Быка, я сразу примечал, - где он врет, а где говорит искренне. Это заметно, для этого особых институтов кончать не нужно. Просто, народ наш, замордованный и забитый уже ничего не видит. Ему, что Бык, что Осел - все едино. Хуже уже не будет. Вот они на все рукой и махнули. Домой мой "клиент" возвращался всегда поздно ночью. Я его подъезд хорошо осмотрел. Там, правда, был милиционер во дворе, но на меня никакого внимания не обратил. Я ведь инвалид. А что может сделать инвалид такому Быку? Конечно, ничего. Но подъезд мне не понравился. Ярко освещенный, все двери близко расположены к лестнице - все слышно. Здесь даже громко разговаривать нельзя, сразу услышат. Неприятный домик у этого Быка, пойдем дальше. Побывал я у него на работе. Там была более творческая атмосфера. Все куда-то спешат, бегут, суетятся. Кроме, его приемной. Там сидит такая проницательная стервочка и двое громил. Даже заходить не нужно, сразу вылетишь. Я видел, как они выставляли одного назойливого мужика и решил не рисковать. Правда, по коридорам добросовестно прошелся. Есть там несколько интересных мест, но мне было нужно одно-единственное, а такого там не было. Остается парламент, куда он довольно часто ездит. Вот это место мне нравилось гораздо больше. Здание парламента было переоборудовано из бывшего министерства. Раньше там был, кажется, Госплан, а теперь написано, что Государственная дума. Надо же как торжественно. Стоило почти сто лет идти куда-то, чтобы потом вернуться к тому, что было. И куда мы шли? И зачем? Неужели правда верили, что построим светлое будущее? Сейчас быстро все забывать стали, но действительно верили. Разве я без этой веры пошел бы в офицеры? Разве подал бы рапорт о переводе в Афган. А потом все, разрушили нашу веру, вываляли в дерьме и нам же на шею и повесили. Нате вам, ешьте свои идеалы. Хорошо мне несчастному, я все понял там, на войне. Но как быть молодым ребятам, только вступающим в жизнь. Они-то в чем виноваты за свою страну? Но я, кажется, отвлекаюсь. Хотят называть думой, пусть называют так. Пусть хоть бояр обратно заведут при царе Борисе, все равно нам уже ничего не будет. Нет у нас веры. И идеалов никаких нет. Деньги нахапать и бежать. Это разве идеал? А я вот иногда скучаю по тем временам, по вере своей старой тоскую. Человек должен верить во что-то. Хоть в Бога, иначе зачем на этой земле жить, ходить по ней, пачкать ее, людей обижать. Но в Бога я, видимо, уже не поверю, в коммунизм верить не могу, а в капитализм не хочу. Значит, мне и остается только с винтовкой ходить, как охотнику по лесу. А там, как повезет. Либо меня, либо я. Напротив думы гостиница "Москва", там как раз на одиннадцатом этаже длинные такие балконы. Я не поленился, достал свой паспорт на другую фамилию и пошел прописываться в гостинице. Два дня мучился, но прописался. Оказывается, нужно было дать всего сто долларов, и сразу все проблемы решились. По моей просьбе меня и поселили на одиннадцатом этаже. Вышел я на балкон, глянул вниз - даже ахнул. Обзор, прямо как в кино. Доставай винтовку, стреляй по движущимся мишеням - никто не остановит. Идеальное место. Я на всякий случай спустился вниз и еще раз прошелся мимо здания думы. Красота. Лучшее место трудно себе представить. Правда, иногда машины во двор заезжают с другой стороны. Но это уже не так важно. А Ковач слово свое сдержал. Цену за