машина, похожая на продолговатый стеклянный ящик с овальной крышей, мчалась впереди, сбоку от нас на такой же скорости держалось странное двухэтажное сооружение, похожее на земной автобус, в нем чинно восседало с десяток марсиан, хотя машина могла вместить в несколько раз больше. Пассажиры, видимо, что-то горячо обсуждали, так как некоторые плавно поводили руками, другие важно кивали или сосредоточенно глядели в глаза друг другу. Над нами с легким свистом пролетали спортивные одноместные и двухместные машины, похожие на гигантские разноцветные капли расплавленного стекла. Весь поток машин и по нашей дороге и параллельным с ней двигался к городу. Все это происходило в серой полумгле. Иногда видимость совсем исчезала, хотя в кабине было довольно светло: тусклое мерцание проникало сквозь прозрачную кабину. - Воздух светится, - догадался Антон. - И все же какая пыль! Может, грязные стекла? Или нет. Смотри, стекла абсолютно чисты. - Может, дым? - сказал я. - Возможно. Но что горит? В этот миг все вокруг залил ослепительный свет, наша машина вздрогнула, продолжая бесшумный полет. И еще несколько вспышек последовало одна за другой. - Что-то у них происходит, - сказал Антон и, немного помолчав, сжал мою руку. - Не нравится мне эта поездка, Ив... Каким путем он нас всунул сюда? И зачем ему все это? Такая же мысль уже не раз приходила и мне в голову, угнетало еще и то, что не было связи с кораблем. Только при въезде в шлюз городских ворот явственно раздался голос Макса: - Говорит "Земля"! Антон, Ив! Где вы, что с вами? - Все в порядке, - ответил Антон, - едем в местном такси с программным устройством. - Мы вас совсем не видим, - раздраженно сказал Макс, - безобразие! Что-то там Арт со своими помощниками начудил. - Успокойся, Макс, - сказал Вашата, на что тот ответил: - Я спокоен, как озеро в штиль, и холоден, как лед в декабре. - И будь еще благоразумен и справедлив, как Иван Петрович из Космоцентра. Ведь он первым будет просматривать твои записи. - Антон! Ив! Что там у вас? На экране какие-то разноцветные пятна. Антон начал тоном спортивного комментатора: - Въезжаем в город через шлюз. Поток машин. Низкий туннель. Находимся во второй камере и довольно быстро переходим в третью. Облицовка из голубых плит или какого-то другого покрытия. Слышно, как работают воздушные насосы. Вот мы и в городе. Широкая улица с фиолетовой мостовой. Любимый цвет марсиан, но у него здесь какой-то особый, я бы сказал, оптимистический оттенок. На Земле фиолетовые тона у меня не были в числе любимых. Теперь же мне приятно погружать в них взор. Извините за высокопарный архаизм. По сторонам низкие дома с узкими окнами. В окнах черные стекла или своеобразные шторы, карнизы окон, двери из цветной глазури, на стенах фрески. На плоских крышах сады. - Какие деревья? - спросил Макс. - Что-то вроде кактусов, есть и лиственные, с голубой и багряной листвой. Мы на круглой площади. Выходим из машины. Она движется к туннелю и уходит под землю. - Под Марс, - поправил Макс. - Да, да, именно туда - скорее в нижний ярус города, в гаражи. Туннелей шесть. Туда направляются все машины. Мы в толпе марсиан. На нас обращают внимание. Должны вам сказать, что мы без скафандров... - Как?! - В один голос воскликнули Христо и Макс. - С ума сошли! - Без скафандров, что же здесь такого? - В шерстяном белье? - Макс подавлял смешок. - И там есть дамы? - Погоди язвить. На мне серый костюм! - Не тот, что ты приобрел перед отлетом? - Да. Он самый... - Но ты оставил его дома! - Да, но он на мне. На Иве - черный. На ногах туфли. Выглядим мы, конечно, довольно экзотично в толпе скромно одетых марсиан. - Скромно? - спросил Макс. - Да, у них сегодня очень простые одеяния по сравнению с теми, что мы наблюдали из кресел. У женщин ниспадающие каскадами складок платья из тяжелого материала блеклых тонов. На ногах сандалии с широкими пружинящими каблуками. Только потрясающие прически! Целые архитектурные сооружения чуть ли не в метр высотой! У мужчин, одетых в трико, пышные бороды, но не у всех, есть безбородые - словом, во всем изысканная простота. Судя по всему, мы идем на какое-то собрание, вече или что-то в этом роде, и на всех деловые костюмы. А может быть, мы попали в более раннюю эпоху, когда вообще одевались не так пышно? - Вы особенно не вживайтесь в события, смотрите на все со стороны, - посоветовал Вашата, - помните, что все это иллюзия. - А может быть, и нет? - заметил Макс. И я подумал об этом, почувствовав, что новые туфли натирают ноги, и дышится тяжело, как в накуренной комнате, должно быть, сказывался избыток углекислого газа. Антону наступил на ногу высоченный и довольно грузный марсианин в зеленом костюме с круглым футляром под мышкой. Антон аж присел от боли. Марсианин выронил футляр и схватился за голову, издавая певучий звук. Я поднял футляр, он весил килограмма полтора, и протянул его хозяину. Марсианин взял футляр, прижал его к груди и медленно изогнулся пополам, коснувшись мостовой кончиком смоляной бороды. Антон как мог показывал зеленому марсианину, что он не в обиде, и, в свою очередь, прижал руки к груди и поклонился. На нас смотрели во все глаза, сочувственно покачивали головами и улыбались своеобразной улыбкой: лицо оставалось почти застывшим, только слегка прищуривались огромные всепонимающие глаза. По толпе прошел шелест, это, касаясь одеждами, марсиане подались к стенам домов, образовав широкий коридор посреди дороги. Все выжидательно повернули головы и подняли до уровня плеча четырехпалые руки. Послышалась тяжелая поступь. Затем в образовавшемся проходе показался необычайно высокий и тощий старец, он медленно двигался, опираясь на одного из роботов, второй робот несколько поотстал. Приковывало взгляд серое, словно высеченное из песчаника лицо с впалыми щеками, подбородок едва прикрывала редкая сивая бородка. Было видно, что этот много поживший человек перестал заботиться о своей внешности. Только темно-синяя с серым отливом тога служила как бы дорогой рамой для его угасающей плоти и мощного разума, светившегося в огромных черных глазах. И он держал свободную руку у плеча, внимательно обводя взглядом лица. На какое-то мгновенье он задержал взгляд на нас и согнул длинные пальцы руки, поднятой для приветствия. - Великий Стратег знает о вашем прибытии, он приветствует вас. - Мы оглянулись: за нами стояло синеглазое существо чуть ниже Антона ростом, то есть совсем маленькая женщина по марсианским масштабам, и что-то в ней было совсем земное в одежде, в прическе, в костюме. - Мне поручено вас сопровождать. Быть вашей "тенью". - Она улыбнулась, показав прекрасной формы зубы. Рот у нее был крупный - тоже совсем земной. Она спросила Антона: - Ты хочешь знать, как меня зовут? - Да. Я подумал об этом. Она пропела длинную фразу, голос ее стал нежней, музыкальней, проникновенней. И тут же перевела: - Всегда вселяющая радость. - А короче? - спросил Антон. - Это официальное имя. Робот-воспитатель располагал только стандартным набором имен. - Нет, почему же. Имя очень красивое, содержательное и вполне отвечает вашей... - Твоей, - поправила она. - Да, твоей внешности и содержанию. - Друзья зовут меня просто, - и опять она пропела что-то среднее между Ни-и и Ли-и. - Ли! - почему-то обрадовался Антон. - Можно и Ли, даже Ли приятней. - Красивое имя Ли! Очень красивое! Мне в детстве очень нравилось имя Лилиана. Я мечтал, что такое имя будет у моей жены. - Ну вот ты меня и встретил. Хорошие мечты часто сбываются. Зови меня Лилианой - Ли. - Вот и прекрасно! - Мне радостно слышать и особенно ощущать это. - Она взяла его за руку, и они пошли рядом, касаясь плечами, а я поплелся следом. Мне стало казаться, что я всегда жил в этом городе и знаю, зачем мы идем во Дворец Великих решений. Что я безнадежно люблю Ли уже тысячи оборотов планеты вокруг солнца, а Лилиана любит Антона. "Что она в нем нашла? - подумал я. - Почему она не возьмет и меня за руку?.." И тут же жестокая спазма ревности отпустила меня. Я со всем примирился. Понял, что мое назначение - не затевать любовных интрижек на чужих планетах, а выполнять Великую Миссию. Мне вдруг стало жаль Антона. Захваченный этой любовью, что он унесет с Багряной? Только боль утраты. У него даже не будет записи Ли. Я же, холодный наблюдатель, впитаю в себя все. И этих важных людей, и этот город с садами на крышах, и все фрески на стенах зданий, и этот грандиозный портал Дворца Великих решений с множеством розовых колонн, навсегда запомню плафон с изображением Галактики. Запомню Ли, каждую ее черту, цвет глаз, прическу, костюм, ее узкую ножку с четырьмя пальчиками в золотых колпачках... Между тем они говорили, не переставая. Словно никого здесь не было, а они шли вдвоем. Только раз Антон оглянулся, глуповато улыбаясь. "Ну что поделаешь, Ив? - говорил его взгляд. - Так получилось. Как она прекрасна!" - Ладно, ладно... Прекрасна, - пробормотал я, - на Сириусе, может, еще прекрасней... Он не ответил на мой выпад, я же весь обратился в слух, стараясь не пропустить ни одного слова Ли. Следует сказать, что весь наш разговор носил необычный, странный характер под стать всему, что происходило с нами и вокруг нас. Вначале я не слышал нашей спутницы, просто в сознании возникали ее слова, а через некоторое время я даже стал воспринимать фонетическую окраску ее голоса, напоминающего флейту. - Как хорошо, что тебе нравится наша Багряная планета, - говорила она Антону. - Нет мыслящего существа во вселенной, кто бы не восхищался нашей звездой, нашим жилищем. Ты полон восхищения от всего увиденного. Я знаю. Тебя переполняет нежность. - К тебе, Ли. - И ко мне. Но ведь я дочь Багряной. Значит, ты любишь ее частичку. Но почему столько тревог портят нам дни и ночи? Неужели все оттого, что Вечно Идущие не вняли голосу разума? - Сделав короткую паузу, она неожиданно сказала: - Чужестранец, ты источаешь тепло своей души на существо иного мира, на меня, которую видишь впервые! Я благодарна тебе, человек со Звезды Надежды! - Ну за что же? Я также благодарен тебе. И я чувствую тепло от всей тебя, от твоих слов. Но почему рука твоя холодна? И куда мы идем? Почему столько людей вокруг? - Во Дворец Великих решений... Черный старец скрылся в глубине входа во Дворец; туда вела широкая лестница из розового камня. Движение замедлилось. Я посмотрел вверх, там виднелись многогранники переплета крыши, и мне показалось, что пролетела птица по меньшей мере с четырьмя крыльями. Ли пропела коротенькую фразу и тут же перевела: - Дракон. Да, так бы вы назвали это существо. Он любит Вечно Идущих. Его жизнь зависит от нас. За стенами города он мгновенно умрет. Дракон любит детей. Питается он листьями голубых кустарников. У него приятный голос. Очень мало осталось драконов... - Да, сейчас он задохнется от метеоритной пыли, - сказал я, обрадованный, что Ли и на меня обратила внимание. Она же повлекла за собой Антона, забыв обо мне. Я с болью слышал ее голос: - И ваша звезда прекрасна. Я представляю, какое ощущение испытываете вы под жаркими лучами светила или под завесой растений и особенно погружаясь в водоемы, полные прохладной воды, они у вас бесконечны, вы называете их океанами и морями, у вас труднопроницаемая газовая оболочка. - Ты была на Земле? - удивился Антон. - Видела в записях. Не ту Землю, с которой прилетел ты и твой спутник-друг, а другую, далекую от вас. Как жаль, что мы не можем жить там. - Но почему? Хотя население Земли достаточно велико, все равно мы найдем место и для вас. - Нет. Земля, как ты называешь Звезду Надежды, непригодна для жизни Вечно Идущих. Несколько колоний погибли. Земля для нас "ужасное место", как говорите вы. Ты не понимаешь меня? - Нет. - Временной разрыв, Антон, милый. Ты прибыл к нам из другого времени. Более позднего. Тогда и ты бы не смог жить на Земле. Между нами миллионы оборотов. Но ведь это так просто, милый, переходить из одного времени в другое. Просто, как изначальная частица, как вакуум. - И просто и сложно... Неужели это возможно? - Ну конечно. Разве перед тобой не реальность? - Все как будто на самом деле, и в то же время нет-нет да и мелькнет мысль, что с нами происходит что-то необыкновенное, неясное... - Никому не ясно все... Ты ответь мне... - она впервые помедлила, как будто смутилась. - Ответь: я похожа на земную женщину? - Да! Очень! Хотя есть различия... - Знаю, милый... - Мне радостно видеть твои мысли, ощущать тепло твоей руки, страшно расстаться с тобой. Более страшно, чем пережить самое худшее, что ожидает Багряную. - Ну, зачем поминать разлуку, успокойся, Ли, рука твоя холодна как лед. Я никогда не расстанусь с тобой. - Повторяй, повторяй, милый, эту древнюю ложь. Так и на Звезде Надежды все так же, как и на Багряной? Скажи мае, милый, счастливы ли там люди? И как мог ты оставить там любимую? Я знаю, тебя любили многие, и как могло быть иначе - таких, как ты, нет больше среди звезд. Ничто не повторяется, милый. И таких, как я, тоже нет. И вот видишь, мы встретились. Если мы сейчас не отвратим беды, то пробудем вместе только миг. Ты вернешься на Звезду Надежды, я останусь, чтобы разделить участь моего народа. - Нет, и я останусь с тобой. - Благодарю, милый, но этого сделать ты не в силах. Ты унесешь только память обо мне и еще вот это. - Она сняла с шеи медальон. - В нем мое отражение, мои лучшие мысли, запись нашей встречи... Антон стал клятвенно уверять, что не оставит ее, и наговорил, наверное, немало глупостей, но я был выключен из общения с ними и не слышал больше ни слова, и, по правде говоря, не сожалею об этом: их объяснение носило слишком интимный характер. Зато теперь я мог без помех наблюдать за всем, что происходит вокруг. С появлением Лилианы связь с кораблем прекратилась. Вначале я этого не заметил, не говоря уже о моем друге, которого захватило, как вихрь, это сказочное существо. Мне стало вдруг казаться, что я всегда жил в этом городе под куполом, среди этих непонятных людей, и вот сейчас иду вместе со всеми решать важные государственные вопросы. Между тем мы уже вошли в помещение, похожее на гигантскую воронку. Далеко внизу, в центре, тускло светилось серое пятно. Сидений не было. Вечно Идущие растекались по довольно широким ступеням и останавливались живописными группами. Мы спустились на эскалаторе почти к самому серому пятну. Ли прошла по ступени и остановилась у самого ее края. Она по-прежнему не выпускала руки Антона. Ни один звук не нарушал тишины, Вечно Идущие двигались, как персонажи в немом кинематографе. В этой абсолютной тишине несколько иронически я воспринял, кстати тоже беззвучную, фразу Ли: - Вас приветствуют все Вечно Идущие, и Великий Стратег, и все, кого здесь нет. Они видят вас и шлют пожелания счастья. От вашего имени я благодарю Вечно Идущих и также желаю всем никогда не увидеть Вечной ночи. - Ну конечно, конечно... - сказал я, и мой голос громом отдался под сводами Дворца, как в горном ущелье. - Зал не приспособлен еще для звукового общения, - сказала Ли. - Вот сейчас можно. Я с опаской поблагодарил, но не услышал своего голоса. Все лица повернулись к нам, и Вечно Идущие приподняли руки к плечу. Мы с Антоном повторили этот жест. Вся церемония приветствия заняла не больше пятнадцати секунд. Затем на сером пятне сцены появился Великий Стратег в сопровождении тех же двух роботов. - Секретари и врачи, - ответила Лилиана-Ли на наш немой вопрос. Я привожу речь Великого Стратега, автоматически записанную на магнитную нить фонографа, вмонтированного в мои часы. Как пояснила Ли, на этот раз Великий Стратег пользовался своим голосовым аппаратом, видимо, из уважения к нам, пришельцам из другого мира. В его голосе слышались печальный интонации, речь лилась, как одна музыкальная фраза. Ли переводила: - Я склоняю голову и благодарю непознанные силы вселенной, создавшие разум, который не угаснет, пока светят звезды, а звезды будут светить всегда. После небольшой паузы он продолжал: - Вечно Идущие Багряной счастливы видеть братьев со Звезды Надежды! Мы, жившие миллионы оборотов до вас, счастливы, что еще на одной планете вспыхнет разум. Когда материя на Звезде Надежды еще трепетала в родовых муках, мы знали, что вы подниметесь к вершинам разума, возьмете факел познания, понесете его дальше вместе с нашими потомками к свету дальних звезд. Вечно Идущие благодарны своим детям, которые не забыли тех, кто послал их по бесконечной дороге жизни. Выбрано мгновенье, когда дороже всего знание будущего. Ожидающее нас испытание не остановит Вечно Идущих! Разум бессмертен! Я отдаю вам тепло своей души, унесите его Звезде Надежды! После короткой паузы, когда весь зал поднял и опустил руки, Великий Стратег остался внизу на сером пятне, он стоял и медленно, как дирижер, поводил правой рукой. - Теперь речь Великого беззвучна, - сказала Ли, - Великий говорит о другом событии, которое он считает менее важным, чем ваш прилет из будущего. На Багряную обрушился космос! Пылевое облако пересекает орбиту планеты, исполнилось уже два оборота Багряной вокруг Солнца, как мы не видим неба и света звезд. Еще задолго до появления облака Стратеги знали о нем и были сооружены крытые города. Они защищают от мелких метеоритов. Но теперь близится ядро скопления, где сосредоточены обломки большой массы. Великий Стратег предлагает использовать всю мощь планеты и отклонить орбиты метеоритов от Багряной. Опасность велика. На пути в город вы ощущали удары и видели пламя сгораемых в атмосфере частиц некогда цветущего мира. Там, в далеком космосе, Вечно Идущие не смогли отвратить беды, и теперь пепел от их жилища обрушивается на Багряную. - Да, положение не из легких, - сказал я, озадаченный таким поворотом событий, и подумал: "Удастся ли нам выбраться подобру-поздорову". Наверняка наша спутница "услышала" эту трусливую мыслишку, но не подала и виду, только сказала: - Ты видел наши спутники, они два тысячелетия назад выведены на орбиты вокруг Багряной, хотя тоже угрожали нас уничтожить! - С такой могучей техникой вам нечего бояться, - сказал Антон. - Боязнь? О нет! Вечно Идущие не поддаются чувству бессилия перед опасностью. Великий Стратег устало опустил правую руку и тут же поднял левую, и все подняли руки в приветствии. Затем Великий Стратег и его спутники исчезли, словно растаяли на сером фоне сцены. Марсиане расходились по ступеням зала и, подхваченные эскалаторами, покидали Дворец Великих решений. - Уже пятьсот оборотов, как не было такого большого совета, - сказала Ли. - И такого короткого? - спросил я. - Поэтому и все стояли? - Было выражено необыкновенно много мыслей. Помимо присутствующих, все Вечно Идущие высказывали свои мнения. - А результаты? - спросил я. - Что же решили предпринять? - Пока только высказаны мнения, решат мыслящие машины не позднее завтрашнего дня. Будут учтены все желания. "Такой простой вопрос, - подумал я, - разгонять облако или ждать, какие еще сюрпризы оно таит в себе? Так зачем же этот форум? Ведь здесь надо сказать "да" или "нет" - и только". - Все сложнее, - ответила Ли. - Большое число проблем, связанных с каждым, и, чтобы ответить "да" или "нет", надо учесть бесконечное количество величин. Нет, я ничего не понимал в такой структуре правления. Перед эскалатором образовалась небольшая очередь, и я пожалел, что не на что сесть, - сказывалась усталость от всего увиденного, хотелось отдохнуть, поразмыслить. Неожиданно подо мной оказалось кресло, не менее удобное, чем оранжевое, но Ли с Антоном уже стали на движущуюся ленту, и я вскочил с удобного сиденья и пустился вдогонку за ними. Пока я бежал к проходу, по обе стороны от меня торопливо выпрыгивали почему-то венские стулья, будто соблазняли меня сесть на одно из них. Из-за этого происходили заторы в проходах. Я побежал по эскалатору, пытаясь догнать Антона и Ли. Марсиане сторонились, ощупывая меня глазами. Антон оглянулся. - Это ты развлекаешься? - спросил он не без ехидства. - Они выпрыгивают сами, я никакого отношения к ним не имею. - Смотри, слева выскочил прямо царский трон! - Мой друг явно был доволен моим замешательством. И трон русских царей, и садовая скамья, и табуретка, и нелепый диван, на котором я спал студентом, - все появлялось на ступенях Дворца, как только я воскрешал их в памяти. Я старался думать о другом, сосредоточиться, запоминал отделку зала, лица присутствующих, но не тут-то было, перед глазами с мельчайшими подробностями появилось вольтеровское кресло моей бабушки с продранной спинкой и перенеслось на ближайшую ступеньку. Марсиане с нескрываемым любопытством рассматривали мою мебель и, как мне показалось, издавали звуки одобрения. - Прекрати! - сказал Антон. - Неужели ты не догадываешься, что материализуются предметы твоих желаний. Никогда не думал, что у тебя такое странное хобби. Ну, Ив, поднатужься. Думай о другом, о том, что не может превратиться в вещи. Мои страдания прекратила Ли, всего лишь глянув на меня. Я обрел контроль над собой. Мебель исчезла. - Вот и прекрасно, - сказал Антон, - а то могут невесть что подумать о нас. Скажи, почему ты выбрал для показа высот нашей материальной культуры эту рухлядь? Снова меня выручила Ли. Она сказала: - Ваш прилет воспринят как доброе предзнаменование. Настроение Вечно Идущих поднялось выше нормы. - Она подняла глаза к потолку, затянутому зеленоватым сумраком, там висели два больших желтых круга, которые я принял за светильники. - Просто и здорово, - сказал Антон, - психологический индикатор. Все дело в яркости плафонов, хотя за этим бездна премудрости, - помнишь, как говорил наш учитель физики Герман Иванович Пряхин. Тот, что побледней, показывает норму эмоционального состояния жителей планеты, более яркий круг - психологический всплеск, в данном случае благодаря нашему появлению, хотя, как ты видишь, положение у них не из легких. Лилиана-Ли сказала, что такие индикаторы имеются у каждого из Стратегов, Колебания цвета в ту или другую сторону заставляют выяснять причины и, если снижается общий тонус, то немедленно принимать меры. Вот Ли добавляет, что настроение каждого является постоянной заботой. - Правительства? - спросил я. - Насколько я понял, власти, правительства в нашем понимании здесь нет. Поддержание нормального течения жизни - дело всех граждан. - А Стратеги? - Просто люди, добровольно взявшие на себя государственные заботы. У них к этому призвание, а возможно, они специально подготовлены... Нет, Ли говорит, что призвание и что специальная подготовка - один из видов насилия, если у человека нет расположения к данной области труда. Здесь только совершенствуются таланты, поощряется призвание. Вот Ли поправляет, что за срок жизни, который сейчас очень велик, что-то около восьмисот оборотов - то есть лет - и даже больше, говорит Ли, до тех пор пока не иссякнет инстинкт жизни, человек меняет десятки специальностей. Вот Ли, например, она космолингвист, моделирует языки, поэтому она так скоро освоилась с нашим диалектом, но она еще и... что, что? - Антон помолчал, вникая в беззвучную речь нашей спутницы, покрутил головой и повернулся ко мне: - Какая-то сложная, всеохватывающая отрасль знания, связанная с космологией. Затем она еще и врач и, ко всему, "слагатель звуков", ах да - композитор! Вот так, мой друг! - заключил Антон и снисходительно улыбнулся, словно не это непостижимое существо, а он сам напичкан такой уймой талантов. Прежде за ним я этого не замечал. - Прорыв из подсознания, - пояснила Ли. - Следы кого-то из предков. - Что, что? Какие предки? - живо спросил Антон. - Твои, конечно, - я усмехнулся. - А, мои... При чем тут мои предки? Ли вмешалась и погасила ссору, готовую возникнуть между ними. - Кто-то из ваших предков, - она посмотрела и на меня, - был неуравновешен в своих суждениях. - Мягко говоря, - поморщился Антон и признался. - Да, со мной что-то творится неладное, да и ты хорош. Мы дружно засмеялись. Улыбнулась и Ли. - Разрядка! - сказала она. - Отлично! Мы вышли на небольшую площадь перед Дворцом Великих решений. Марсиане расходились по радиальным улицам. Не было толпы зевак, никто на нас не глазел даже исподтишка. Я представил, как бы вели себя мои сопланетчики при появлении на Земле марсиан. И мне стало почему-то обидно такое "равнодушие" Вечно Идущих. "Какой нелюбопытный народ". - Любопытны, очень, - сказала Ли. - Разве ты не ощущаешь, Ив, что вокруг тебя "поле внимания"? Антон осуждающе посмотрел на меня и сказал: - Просто они хорошо воспитаны, Ив. Не забывай, в какую древнюю цивилизацию ты попал. Неужели ты ожидал, что нам здесь не дадут проходу и станут рвать наши костюмы на сувениры? В моей голове вяло проплыло: "Воспитаны они отлично, а все-таки "полем" окружили. Как мне мешает это поле. Прямо как паутина. И почему у Антона такой менторский тон? Наверное, из-за этой "паутины". И почему Ли "наглухо замкнулась" от меня, избрав посредником между нами Антона?" Я все забывал, что невысказанная мысль здесь звучит как фраза, и тотчас же поплатился: - Антон более восприимчив, - ответила Ли, - он лучше адаптировался в новых для него условиях. Я возразил: - Но это вряд ли. Мы всегда шли с ним на равных, и даже иногда... бывали случаи... Ли была безжалостна: - Ты утомлен и, как вы говорите, потрясен всем, что с вами происходит. И это вполне естественно. Наверное, и я, будь на твоем месте, вела бы себя почти так же. - Почти! - придрался я. - Только почти! Вы с Антоном, конечно, слеплены из другого теста. Она пристально посмотрела на меня. Я пробормотал: - Да нет, что вы, то есть ты, я еще вполне... - Возьми это и убедись сам. - Она протянула мне пластину, на ней светились два кружочка - копии индикатора на потолке Дворца Великих решений. Контрольный кружочек горел ярко, второй еле тлел. - Крайняя степень перенапряжения, - сказала Ли, - возьми индикатор. Очень полезный прибор. - Второй такой же индикатор она вытащила из кармана туники и подала Антону. - Возьми и ты. Взглянув на него, Антон обрадовался: - У меня гораздо ярче. Смотри! А твой действительно еле тлеет. Ты, Ив, возьми себя в руки. Ну мало ли что случается в наше время. Не надо так принимать все к сердцу. Лилиана-Ли! Это у него пройдет. На тренировках действительно он часто был выносливее меня, Ив! Выше голову, старина! У меня защипало глаза от наплыва теплых чувств к моему другу. "ПОДМОСКОВНАЯ ДАЧА" Все это время мы шли по сиреневой мостовой между приземистых домов с крышами-садами. Еще раз над нами пролетел четырехкрылый дракон, это доброе чудовище вытянуло к нам радужную шею и любопытно пялило на нас все свои четыре глаза. Ли ответила на вопрос, одновременно возникший у нас с Антоном: "Куда мы идем?" - Тебе, Ив, и даже тебе, Антон, необходим отдых. Сейчас будет строение, где вы найдете привычные вещи, сможете провести некоторое время, восстанавливая свои силы. Затем вы снова предстанете перед Великим Стратегом и всеми людьми Багряной. Вас познакомят с жизнью Вечно Идущих, с их трудом, с их наукой, с тем, что вы называете искусством. От вас ждут информации о Звезде Надежды. Вы не взяли с собой записей. Но мы способны извлечь всю нужную нам информацию из вашего сознания и подсознания, не так, как это делаю я, а в зримых образах. Запись уже ведется. - Без нашего разрешения, - холодно сказал Антон. - Жаль, что здесь нет Макса Зингера, нашего друга, он бы не постеснялся высказаться по этому поводу. - Макс Зингер - психолог, - сказала Ли, - и он бы понял нас. Пойми, Антон, и ты, Ив, что у нас нет другого способа получить о вас нужную информацию, узнать, в чем мы родственны и в чем противоречивы. На какой основе возможно между нами содружество. Знать, что сближает, необыкновенно важно. - Все это имеет смысл, но, Лилиана-Ли, не находишь ли ты, что над нами учиняется насилие, здесь затрагивается область этики! - В какой-то степени да. Но ты же знаешь, что познания не обходятся без насилия, и ты знаешь немало случаев, когда для больших целей пренебрегают и этикой. В данном случае вам не будет причинено никакого вреда. И все же, если вы станете протестовать, то мы прекратим записи, уничтожим их. - Нет, почему же, - сказал Антон, - нам особенно нечего скрывать, верно, Ив? - Да, конечно... - сказал я неуверенно. И у меня возникло такое ощущение, будто нас с Антоном раздевают посреди улицы. Особенно меня беспокоило подсознание. "Что, если там найдут все те черты характера, от которых я с таким трудом избавился? А если еще учесть предков, то здесь Вечно Идущие получат не особенно лестную для нас картину, и они задумаются - стоит ли с нами вступать в дружественные контакты". - Лилиана-Ли, ты не трогай наших предков. Все, что вас интересует, сообщим мы с Ивом. Не надо, Ли. Получится не совсем верная картина. Хотя мне нечего стыдиться моих предков. Они вели тяжелую жизнь, борясь с силами природы, врагами. Мой прадед погиб на войне... - Ты опасаешься, что люди Звезды Надежды предстанут перед нами нереально, искаженно? - Конечно, Лилиана-Ли. По нас нельзя судить о всех людях Земли. Только приблизительно. Ведь и Вечно Идущие не одинаковы... - Про себя он подумал: "Как огурцы". Ли спросила: - Огурцы? Это что, вид разумных существ на Звезде Надежды? - И тут же, поняв, что попала впросак, сказала: - Ты пользуешься образными сравнениями, Антон. Конечно, каждый мыслящий индивидуален. Все же ты не думай, что у нас создается неверное представление о людях Звезды Надежды. Нет, отклонения от нормы дают более полное представление о возможностях вида. Да, я правильно осознала это понятие. Ты, Ив, несколько дней назад говорил о новых видах растений на Багряной со своим другом Максом Зингером. Вечно Идущие - психологи "очистили" записи от случайного, - да, ты прав, Антон, - наносного... Да, улица очень красива. Мы ее очень любим, эту улицу. Мы с Антоном залюбовались эмалями на стенах домов. Картины напоминали произведения наших примитивистов, только сочность красок была поистине неземной, да и сюжеты тоже. Например, на огромном панно изображался дракон в полете, на его спине сидел большеглазый мальчишка. Картину обрамлял орнамент из цветов синего кактуса. Картина была объемной. Создавалось впечатление, что дракон действительно парит над Красной пустыней. Пройдя дом с картиной, я оглянулся и увидел другую сторону "Дракона" - он "висел" в воздухе. - Работы детей, - пояснила Ли и добавила печально: - В городе нет детей. Совсем нет. Ни одного. - Но картины?.. - спросил Антон. - Созданы давно, когда здесь жили дети. Здесь много копий. Некоторые перенесены из других мест, из покинутых городов, разрушенных метеоритами. Дома здесь принадлежат Обществу свободной рождаемости. Да, у нас рождаемость была ограничена, а сейчас, когда снят запрет, почти совсем прекратилась. Рождение Вечно Идущего - праздник для всей Багряной. Ли остановилась перед зданием, до странности напоминающим нашу подмосковную дачу, где экипаж планетолета провел последний месяц перед стартом. Дом поражал добротностью материала, отделки и в то же время несуразностью деталей. Крыша в виде желоба, с загнутыми внутрь краями, из желоба поднимался шест с флюгером в виде странного существа, отдаленно напоминающего местного дракона, окна в "кружевной резьбе" почему-то строители вделали, положив их набок, колонки у крыльца почти в "русском стиле". Что им удалось передать, так это цвет "дачи": серебристая крыша, светло-зеленые стены, белые карнизы. - Смешной дом, - сказал Антон, - очень забавный, зато похож. Правда, Ив, похож? Я согласился и подумал: "У кого из нас они вытянули такую информацию о земной архитектуре?" Ли мгновенно ответила: - Из тебя, Ив. У тебя хорошая память на образы. - Ничего себе! - обрадовался Антон. - Хотя в институте Ив был широко известен как карикатурист. - Мы очень ценим людей, умеющих придавать вещам оригинальные формы. Строители, скульпторы, художники ждут встречи с тобой, Ив. - Ли остановилась у крылечка в четыре ступеньки, как и у подмосковной дачи. - Иди, Ив, восстанавливай силы. Путешествие во времени требует очень много энергии. Я поднялся по крылечку из какого-то очень прочного материала под дерево. Антон остался с Ли. Они стояли, взявшись за руки, и вели неслышный для меня разговор. Узкие сени. Вешалка о трех ногах, на ее рожках висело что-то похожее на плащи и шляпы. В прихожей низкий стол, на нем стеклянный аквариум, в воде среди причудливых водорослей резвились существа, похожие на тропических рыбок. Я подошел к аквариуму, на даче под Москвой был почти такой же, только меньших размеров, и в нем плавала стайка барбусов; здешние рыбки были тоже в желтую полоску по темно-лиловому фону. У рыбок было по четыре глаза и длинные усики, как у жемчужной гурами. Рыбки подплыли, уставились на меня черными глазами, замерли, шевеля усиками. Одна стала карабкаться по стеклу: у нее оказались ножки с присосками. Вылезла, села на край сосуда. За ней полезли и остальные и сидели, покачиваясь, как молодые воробьи на проволоке. Одна рыбка потеряла равновесие и упала, ударившись о пол с резким сухим звуком. Я поспешно наклонился, взял ее и ощутил жесткую сухую оболочку. Внезапно рыбка подпрыгнула и полетела по комнате. Описав круг, она нырнула в аквариум, тотчас же все ее товарки попрыгали в воду. "Интересные создания, - подумал я, - вот бы сюда Макса Зингера. Да вообще здесь все необыкновенное. Надо же отгрохать такую несуразную дачу". Глаза у меня слипались, ноги подламывались в коленях, я плюхнулся в кресло, невесть откуда взявшееся у меня за спиной, и мгновенно блаженное чувство покоя охватило меня. Над головой у меня порхали марсианские барбусы. Рыбки щекотали мне щеки своими усиками и что-то мурлыкали на непонятном рыбьем языке. Я проснулся на широком диване в другой комнате, в противоположной стороне на таком же ложе сидел Антон, свесив ноги. Все в спальне утопало в зеленоватом сумраке. - Выспался я здорово, а ты? - спросил Антон. И я чувствовал себя вполне отдохнувшим и словно помолодевшим. Антон сказал, что перенес меня в спальню, раздел и уложил в постель, что робот принес нам обед - что-то вроде желе и какой-то шипучий напиток. Я ничего не помнил. - Да, ты ел как во сне, - сказал Антон и стал одеваться. - Ты не заметил летающих рыбок? - спросил я, тоже протягивая руку к одежде. - И замечать нечего, вон они порхают над головой. Действительно, под потолком с легким жужжанием носилась вся стайка марсианских барбусов, неожиданно они прошли на бреющем полете у самого пола и опять взмыли к потолку. - Рыбы - ерунда, - сказал Антон. - Вот у меня нет ни одной пуговицы у брюк. А у тебя? И у моих брюк тоже не было ни пуговиц, ни крючков. - Все-таки как-то мы их носили, - ворчал Антон, рассматривая пояс брюк. - И еще одна странность, - сказал я, - нет ни одного шва, и материал похож только цветом, он совсем неземной. - Не ломай голову, Ив, - бодро сказал Антон. - Вот смотри: все застегнулось. Какие-то магнитные приспособления. Хотя проще было сделать на резинке. Наверно, ты снабдил их информацией и об устройстве земного костюма? Я промолчал, наблюдая, как наши кровати конвульсивно сжимаются, меняют цвет с зеленого на малиновый и превращаются в глубокие кресла. Мы сели. Кресла повернулись к более светлой стене. Рыбки опустились ниже и стали летать медленней. Я чувствовал, что весь расслабился, ничего меня особенно не удивляет, мне приятно в кресле, нежившем каждый мой мускул, что я не должен ни о чем тревожиться, а сидеть и смотреть на стену, на которой сейчас возникали и исчезали гуманные волны разных цветов. Но скоро под спокойный ритм волн все-таки нет-нет да стала пробиваться смутная тревога. В одну из таких минут я повернул голову к Антону и поразился серьезности его лица: Он спросил: - Блаженствуешь? - Да, очень удобные кресла-кровати. Как ловко они устроены! И эти летающие рыбки. Тебе они не нравятся? - Не впадай в детство, Ив. Встряхнись! Мы не должны поддаваться всей этой хитроумной технике. Рыбки-роботы, они держат нас под непрестанным контролем, рыбки-шпионы! Я стал вяло возражать, сказал, что слово "шпион" не подходит для такой цивилизации, что они и так видят нас насквозь. И откуда он взял, что марсианские барбусы шпионы? Просто они решили поразвлечь нас, и, может быть, такие существа у них в каждом доме. - Мне сказала Ли, - резко ответил Антон, - она также меня успокаивала. С помощью порхающих приборов, облеченных в земные образы, они надеются получить недостающие данные. Ничего себе земные образы! - А помнишь барбусы на даче подмосковной, - сказал я весело. - Забыл? - Ничего я не забыл. Кыш вы! - Он махнул рукой, и стайка рыбок мигом вылетела из комнаты. Он посмотрел им вслед. - Давно бы надо их прогнать... Все-таки деликатный народ эти Вечно Идущие, не перебарщивают. Или, вернее всего, мы им нужны в спокойном состоянии, в расслабленном виде. Тогда, видимо, легче копаться в нашем подсознании. По всей вероятности, они очень спешат. Я согласился: - Если мы так внезапно появились, как чертики из коробочки, то можем так же быстро и исчезнуть, повернет там Арт какой-нибудь рычажок, и мы перемахнем через миллион лет! - Тем более, Ив, нет никаких оснований так распускаться. Что, если вот сейчас, в этот момент, Арт нас перебросит в "Холодный дом" или промахнется - и мы очутимся посреди пустыни вот в таком виде? - Тогда мы даже не почувствуем, как наступит абсолютная ночь. - Ив! - Да, Антон. Я весь внимание. - Возьми себя в руки. - Взял. А ты не впадай в панику. У них все пред усмотрено. Ты же не ломаешь голову над тем, как с нас стянули скафандры и посадили в лимузин на магнитной подушке? - Почему же. Думал и об этом. Лилиана-Ли сказала, что очень скоро нам все объяснят. Может быть, вы с Лилианой-Ли и правы - и надо положиться на Вечно Идущих. - Все обойдется, вот увидишь. Не стоит волноваться зря. Подумаешь, перенеслись в прошлое. Надо же кому-нибудь было совершить этот прыжок... - Тут меня привлекло убранство наших покоев, и я подумал вслух: - Как они удобно живут! Какая техника! Зря ты прогнал барбусов. Рыбки мигом появились, но Антон стал искать глазами, чем бы запустить в них, и они опять улетели в прихожую. Антон сказал в свое оправдание: - Надо быть с ними построже. Нам нечего от них скрывать, и пусть оставят эти детские хитрости. Мне кажется, они нас считают совсем простаками. Лилиана-Ли, например, сказала, что космическую навигацию они освоили давным-давно. Я верю ей. Да и как не поверить, когда такое перед глазами. Я почувствовал, как блаженное состояние уступает место тревоге. Другими глазами я осмотрел теперь зеленую комнату. Вскочил. Прошелся по упругому ковру. Заглянул в окно. Мимо прошел важный марсианин, даже не покосившись на нашу дачу. В лице его застыло непостижимое спокойствие и уверенность в себе. Между тем Антон взволнованно говорил: - Мы потеряли с ними связь. Что они думают? Представляешь положение Христо! Ты не задавал себе вопроса: сколько времени прошло, как этот сумасшедший робот выкинул с нами такую штуку, даже не намекнув, куда он нас отправляет? Вот идиоты мы, все вместе взятые! Как можно было доверяться автомату! Затем... Все же где наши скафандры? Действительно, может случиться так, что мы с тобой в этих шикарных костюмчиках местной продукции можем очутиться в ядовитой атмосфере при температуре минус сто или того ниже, хотя это уже не имеет существенного значения. - Надо требовать скафандры! - сказал я. - Хорошо, если они здесь. А что, если их сняли с нас перед посылкой сюда? Ну и влипли мы с тобой, Ив. - Он насторожился, побледнел. Затем с облегчением вздохнул: - Мне показалось, что кто-то входит... - Ли? - Да. - Ну и что? Мы ведь ее ждем. - Ждем-то ждем... Как бы тебе это объяснить... - Он помолчал немного, собираясь с мыслями. - Вот сейчас, когда ее нет, все иначе... Просто знакомая девушка с другой планеты... - Просто? - Ну не совсем, конечно. Ты не ехидничай, Ив. Ты не думай, что я забыл Веру. Со мной творится что-то непостижимое, Ив. И ты, пожалуйста, извини за мой тон, колкости по твоему адресу. К этой обстановке надо привыкнуть, все время себя контролировать. Я заметил, что Ли необыкновенное существо и что, будь я на его месте, то так бы не стал терзаться. - Пожалуйста! Становись. Охотно уступаю. Скажу только спасибо, - с болью выкрикнул Антон. Мы помолчали. Мне стало жаль друга. - Обойдется, - сказал я. - Может, нам все это только кажется. Ведь путешествие в креслах тоже выглядело совсем реально. Мы даже чувствовали запахи. - Фокусы Арта? И он все о чем-то выпытывает нас. Что у него за Миссия? Для какой цели он послал нас сюда? Чего он добивается этим? Или ты прав, и мы опять принимаем участие в фильме? - Он ощупал кресло, дернул себя за ухо. - Невозможно поверить, что это фильм или что-либо в этом роде. И я весь напрягся, стараясь прогнать наваждение, проснуться, если все это сон. - Нет, это далеко не сон, - сказал Антон. - Ты что, читаешь мысли? - спросил я без удивления. - Разве ты этого не сказал? - Только подумал. - Значит, мы с тобой заядлые телепаты!.. Я вспомнил, что почти весь наш разговор проходил молча. Какой совершенный способ общения. Нельзя ничего сказать лишнего. Плохо подумать о собеседнике. Вошел полосатый робот с подносом. Антон поздоровался с ним, как со старым знакомым, сказав, что это тот самый парень, что подавал нам обед. На подносе стояли два высоких бокала, сквозь стекло просвечивали пузырьки газа, они поднимались на поверхность и лопались, обдавая лицо колючими брызгами. Мы с удовольствием осушили бокалы. Робот с плоским, невыразительным лицом взял бокалы одновременно у нас обоих, другой парой рук он держал зеленый поднос в виде полумесяца. Мы поблагодарили. - На здоровье, - раздалось где-то внутри робота, и он укатился в глубину зеленой стены. - Отличный напиток, - сказал Антон, - что-то похожее на мой любимый ананасный сок. - У меня мой нарзан со льдом! - похвастался я. - И еще с чем-то очень приятным на вкус. И мы в который раз подивились необыкновенной прозорливости и предупредительности Вечно Идущих. - В принципе все, вероятно, не так уж и сложно, - сказал Антон, - и у нас последнее время стали читать мысли и рыться в подсознании, пока, правда, в виде опытов. Здесь, конечно, дело поставлено отлично. - Он прислушался. - Где-то на подходе Лилиана-Ли. Ив! - воскликнул он в тревоге. - Она сказала мне там, у крыльца, что придет и мы больше с ней не расстанемся. Ну что ты улыбаешься! Это же... Это... - Ну, раз есть возможность прекратить этот тягостный для тебя роман... - Ах, ты ничего не понимаешь. - Возьми себя в руки, Антон. Не поддавайся!.. Мы повернули головы: за креслами стояла Ли в новом костюме: длинная, до пят, туника тусклого серебра со смутно проступающим рисунком, меняющимся при легком движении материи. На тонких, обнаженных до плеч руках узкие платиновые браслеты, по крайней мере, они так выглядели; прическу она также изменила - совсем земная короткая стрижка, - и лицо стало" несколько иным. "На кого она похожа? - подумал я и понял: - На Веру! Невесту Антона. Похожа чем-то неуловимым, обвораживающим. Она красивее Веры! Необыкновенно красива! Бедный Антон!" - Вот теперь вы отдохнули, - сказала она, и а голосе ее прорывались Верины нотки. Она обратилась ко мне: - Ты считаешь, что я похожа на Веру? - Да, похожа. - Я красивее! - не спросила она, а бросила с вызовом, утвердительно. Все во мне протестовало, я увидел милое лицо Веры, ее улыбку, как она храбро держалась при прощании. И все-таки против воли я сказал: - Ты очень красива, ни одна земная женщина не сравнится с тобой. - Это правда? - она повернулась к Антону. - Ты необыкновенно хороша! - торопливо заверил ее Антон, весь подаваясь к ней. На его лице застыла самодовольная улыбка избранника, будто он надел маску. Я не заметил, как появилось третье кресло справа от Антона, по форме такое же, как наши, только в тон ее платья - темно-серое, почти черное. Волны на экране вздыбились, смыли стену и покатились, убегая все дальше и дальше, пока не скрылись за горизонтом, обнажив красноватую равнину с чахлыми кактусовидными деревьями. Кружочек тусклого солнца еле обозначался в пыльном небе. На буром песке лежали два человека в земных скафандрах. Наши скафандры не спутаешь: оранжевые мощные колпаки прозрачных шлемов и особый покрой, не лишенный изящества. Люди неподвижны. Невольно возникла тревога. "Кто это? Неужели Христо и Макс?" - Их еще здесь не хватало! Достаточно и нас с тобой. Если у Арта действительно есть какая-то Великая Миссия, и он рассчитывает на нашу помощь, то ему незачем рисковать последними людьми. - Рисковать! - вырвалось у меня. - А ты думал, шуточки отправлять людей за сотни тысяч лет в прошлое! По всей вероятности, это кто-либо из Вечно Идущих. - В наших скафандрах? - Ну зачем же в наших. Если они отгрохали такую дачу, то снять копии с наших костюмов для них пара пустяков. Люди в скафандрах зашевелились. Один сел и тут же опрокинулся на спину. - И все-таки это Христо и Макс! - сказал я весело, чувствуя необыкновенную легкость в голове. Антон заметно побледнел и как-то растерянно посмотрел на меня. - Ну что здесь такого, - сказал я, - вчетвером будет веселей. Как обрадуется Макс, когда увидит этот город, сады на крышах и дракона... - Идиот! - устало проронил Антон. - Ты только подумай, что будет, если мы застрянем в этом прошлом. Весь смысл в том, что кто-то из нас должен вернуться, иначе все напрасно: и наш полет, и то, что мы здесь, и то, что мы успели узнать, увидеть. В пыльном небе появились летательные аппараты. Космонавты придвинулись к нам; до них оставалось всего с десяток метров, смутно различались за стеклами скафандров лица. Лица землян! Теперь уже нельзя было ошибиться. На них упала тень от ярко-красного днища машины, которая повисла над ними. Мы забыли о нашей спутнице, не видели и не слышали Ли, конечно, не без ее все подчиняющей воли. Все наши помыслы сконцентрировались возле двух парней в земных скафандрах. Из аэролета (он опустился) вышли два серых робота высшего класса, они около минуты осматривали космонавтов и окружающую местность; в руках они держали портативные дезинфицирующие излучатели (назначение этих приборов мы узнали несколько позже), затем из машины появились трое в легких красных скафандрах с характерной формой шлемов в виде шляпки белого гриба, без видимых прорезей для глаз. Двое из них несли небольшие диски на тонких раздвижных стержнях и направили их на космонавтов. Люди в скафандрах зашевелились. Роботы бережно подняли космонавтов и скрылись с ними в объемном чреве машины. Красная троица важно проследовала за ними. Задвинулась дверь. Машина поднялась и полетела над равниной в сопровождении многочисленного эскорта из самых различных машин, которые все время подлетали и останавливались в воздухе на разных высотах. Теперь мы повернулись к Ли. Она сидела в прежней царственной позе с высоко поднятой головой и смотрела на Великую Марсианскую равнину, стремительно летевшую на нас. И хотя мы оба почти кричали, можно, оказывается, и кричать, не произнося вслух ни слова: - Кто эти в скафандрах? Куда их повезли? Как они оказались здесь? Она посмотрела на меня, потом на Антона, и "наш эмоциональный взрыв" погас, наступило приятное расслабление, как после только что пережитой опасности. Мне стало неловко, что я так грубо обратился к нашей милой спутнице и проявил такое нетерпение, хотя, видно по всему, мы и так все скоро узнаем. Она протянула руку Антону, он поцеловал ее тонкую четырехпалую кисть. Укоризненно косясь на меня, Ли сказала: - Мне это очень нравится, Антон. - Когда он поцеловал руку вторично, она продолжала, не отнимая руки: - В одной старой записи я видела похожую сцену. Но там мужчина целовал ноги женщине. Почему-то сцена вызвала много протестов. Женщина только что вернулась из пустыни, ноги ее покрывала пыль. Самый выдающийся судья прекрасного, Сеющий свет, нашел обычай варварским и антисанитарным. - Он, должно быть, очень стар, этот Сеющий свет? - спросил Антон. - Да, он носит темные одежды - признак долгой жизни... Красный аэролет подлетел к огромному куполу города. В быстро сменяющихся кадрах мы увидели у городских ворот на площади, вымощенной розовыми плитами, множество людей и машин, приземление красного аэролета, вынос космонавтов, встреченный поднятием рук и певучими возгласами. Оператор мастерски показал нам живописную толпу, выхватывая характерные лица с выраженной на них разной степенью изумления, тревоги, надежды. Я помню один холодный, даже враждебный взгляд. И тут же крупным планом - плачущую женщину, почему-то протягивающую руки вслед красной машине. Мы увидели залитый солнцем купол города и летящего над крышами дракона. - Прекрасное сочетание, добрый знак, - сказала Ли, глядя на четырехкрылую птицу. Внезапно мы очутились в черной комнате, то есть эта комната как бы слилась с нашей, стала ее продолжением. По-видимому, это была лаборатория или операционная. Пахнуло озоном и еще смесью незнакомых ароматических веществ. Когда-то я ощущал такие запахи. Но где? - не мог вспомнить. Комната казалась то круглой, то многогранной. Никогда я не видел такого приятного черного цвета различных оттенков, подчеркивающего умопомрачительную чистоту стен, потолка, столов-ларей, как у Арта, на котором оперировали бедного Туарега; потолок значительно светлей, серебристо-черный, видимо, там находился источник света, не дающий тени. Над столами, ничем не прикрепленный к потолку, плавал большой голубоватый диск. Роботы внесли космонавтов, положили на лари, стали снимать скафандры. Сняли первый шлем. Я услышал смешок Антона. Мне было не до смеха: первый, с кого сняли шлем, был я, с помятой физиономией, небритый, с тусклым, сонным взглядом. Я никогда еще не наблюдал себя со стороны в таком неприглядном виде. Покосился на Ли. Лицо ее оставалось невозмутимым. Я быстро перевел взгляд на вторую фигуру - и, должен признаться, испытал разочарование: Антон держался молодцом, он улыбался, помогал роботам. - А ведь я ничего не помню, - сказал он и спросил меня: - А ты, Ив? - Только запах. - Запах и я вспомнил. Антисептики? Да? Ли подтвердила пожатием руки. Она жала ему руку по каждому поводу и без всякого повода, хотя мне могло и показаться, что повода не было. - Теперь вам известно место появления в нашем времени. Сейчас для вас наступает период длительного отдыха и приспособления к условиям Багряной. Вас помещают в контейнеры с чистым животворным газом и погружают в сон. Действительно, нас с Антоном положили в прозрачные пеналы, уже в другом помещении, менее черном, и задвинули в стену. - Здесь вы находились двадцать один день, - сказала Ли. Мы помертвели. Двадцать один! Так Вашата и Зингер, потеряв надежду, давно улетели. Они считают нас погибшими: в наших баллонах кислорода всего на трое суток! ВЕЛИКИЙ СТРАТЕГ Наступило тягостное молчание. Невидящими глазами я смотрел на экран, только иногда фиксируя происходящее там: вот нас вытащили из пеналов... сажают в аэробус, мы в толпе... Ли вступает с нами в разговор... Изумленное выражение лица у Антона, когда он впервые ее увидел... Все это время я освобождался от обволакивающих сознание пут, так, по крайней мере, мне казалось. Мозг искал выхода, рвался из чуждого нам будущего на корабль, в круг знакомых понятий, вещей. То же происходило и с Антоном. Я увидел его прежним - прямым, решительным, смелым. Он говорил Ли, не скрывая горечи: - Как вы могли пойти на это? - Я понимаю тебя, Антон, продолжай, хотя я знаю, что ты скажешь. Все равно говори. Тебе необходимо сбросить душевный гнет. Говори, Антон. - Да, ты все знаешь. Можешь продолжать за меня, навязать мне свое мнение, свои желания. Но все же я скажу. Как вы могли упрятать нас на такой срок в эти ящики. Ведь теперь наш корабль улетел! Улетел без нас! Ну что мы теперь будем делать? Останемся здесь навсегда? Как дадим знать о себе, обо всем, что видели. О вас? Как мы предупредим людей, чтобы они не шли вашим гибельным путем? - Наш путь верен, - сказала Ли холодно. - Жесток космос. Жестока несправедливость тех, что смотрят и не видят. Мне стало жалко Ли. Антон явно перехватил. Я хотел было вмешаться, сгладить резкость друга, но этого не понадобилось, Антон взял себя в руки. - Извини, Лилиана-Ли. Я веду себя совсем по-земному, в самом худшем смысле слова. Никто не виноват. Вы нас не ждали... - Нет, ждали, Антон. Очень ждали, только в будущем. Сейчас вас еще нет на Земле Надежды. Сейчас вы проходите муки рождения. Вас ждала Багряная позже! А вы пришли сейчас. - Но ты пойми... - Понимаю, Антон. Я знаю, что Багряная, откуда вас послали последние из Вечно Идущих, сейчас повержена в прах, она умирает, она лишена воды, на ней нет воздуха, пригодного для дыхания. Лишь теплится надежда на возрождение. Надежда на вас, наших братьев со счастливой звезды. - Все это так, Ли, - печально произнес Антон. - Все так. - И вдруг его осенило: - Может, в этом и заключается Великая Миссия Арта? Чтобы нас забросить к вам и через нас поведать, что ждет Багряную. Чтобы вы приняли меры? Если это так, то куда ни шло! Мы готовили себя ко всяким случайностям. Ведь так, Ив? Что я ему мог ответить? Пожать руку? Только руками моего друга опять завладела Ли. По экрану побежали разноцветные волны, послышалась музыка, и я уловил, что цвет связан со звуками. Прослеживалась одна тема в светлых тонах. Должно быть, музыка была веселой по местным понятиям, но у меня защемило сердце. Фонетическая музыка прекратилась, но еще некоторое время звучала цветовая симфония. Действительно, звуковых колебаний не ощущалось, музыка возникала где-то в сознании, как воспоминание забытой мелодии. И оттого, что это происходило во мне, я испытывал чувство, близкое к восторгу. Наверное, это и есть музыкальное вдохновение, испытываемое композитором. Ли сказала: - Да, каждый является хранителем музыкальных образов. Все мы слышим то, что дремлет в нас, пробуждается под воздействием световых сочетаний. Есть сложное определение этого вида ощущений, в приблизительном переводе это можно назвать музыкой души, природа этого явления проста. - Вы и здесь нашли ключ к подсознанию? - спросил Антон. - Ключей к подсознанию много... Как жаль, Антон, что ты еще не умеешь слышать звучание световых волн, не видишь музыкальные образы. Антон ответил, задумчиво улыбаясь: - Я утратил эту способность, Лилиана-Ли. В детстве я ощущал нечто подобное. Близкие считали мою повышенную чувствительность ненормальной и даже обращались к врачам. - И ты утратил этот дар? - Да, как муравей крылья. - Муравей? - Насекомые, общественные животные, очень маленькие. - Я вижу... Ты ярко их изобразил. - Изобразил? - В сознании. - Ах да. Действительно, представил себе муравьишек. Я любил с ними возиться, даже в школьные годы снял фильм. Помнишь, Ив? "Да, я помнил этот фильм. Но почему он никогда мне не говорил, что видит звуки?" Ни он, ни она не обратили внимания на мои мысли, занятые только собой. Ли спросила: - Муравьишки теряют крылья, когда в них отпадает потребность? - Больше они никогда не летают, строят удивительные сооружения из хвои. - Хвои? Ах да, теперь вижу. Какое красивое растение! - Елка... - Как прекрасен ваш мир! Ты мне покажешь его, Антон? - О да, Лилиана-Ли! "Зачем она его спрашивает, - подумал я, - он сделает для нее все на свете. Все-таки почему он не сказал мне, что мог видеть звуки". Ли сказала: - Тогда, Антон, небольшое вмешательство врачей - ты вспомнишь утраченное. Как ярче станет для тебя мир, ты станешь лучше понимать меня. И в тебе, Ив, также заложены чувства цветного слуха и музыкального зрения, но они спрятаны более глубоко. И если бы ты пробыл у нас дольше... - Она словно в награду за неприятный для меня диагноз одарила меня взглядом своих необыкновенных глаз: в ту минуту серых, с большими черными зрачками, из них лился теплый, вопрошающий свет. Не казались ли мы ей тогда муравьишками, потерявшими крылья, такими же примитивными, особенно я. В Антоне она находила таланты, о которых я прежде и не подозревал, раскрывала в нем все новые тайники, пленившие ее изысканный вкус. - Ты не огорчайся, Ив, - сказала Ли. - Мы старше вас. Прошли тысячелетия, прежде чем Вечно Идущие раскрыли некоторые особенности интеллекта. Ваш путь более легок. Вы многое возьмете из нашего опыта. Это естественно, жизнь в космосе взаимосвязана. Наши потомки научились преодолевать время. Они прислали вас к нам, чтобы вы убедились, что, несмотря на многие различия, мы из одного корня, как и вся жизнь во вселенной... Эти слова не показались мне тогда полными высочайшего смысла, как это я осознаю сейчас; наверное, прав Макс - сказывалась непомерная нагрузка на психику, я слушал Ли краем уха, а сам думал: "Ни за что нам не выбраться из этого страшного мира. И если выберемся, то лишь для того, чтобы умереть в оранжевых креслах: Арт не знает, что мы без скафандров, и перенесет нас в космический холод, в вакуум". Почему-то меня особенно пугало, что мы попадем в разреженную атмосферу, где в лучшем случае вместо снега выпадает твердая углекислота... Ли сказала: - Опасность незначительная. И ты, Ив, и Антон, если он пожелает, успеете надеть защитную одежду, прежде чем поле достигнет предельного напряжения. Вы находитесь под беспрестанным наблюдением. Эти роботы, - она показала на порхающих под потолком барбусов, - измеряют напряжение поля, и если оно начнет повышаться, то на вас сейчас же наденут скафандры. - И опять она посмотрела на Антона так, что было ясно: если он захочет. - По вашему желанию можно блокировать поле. - Тогда мы навсегда останемся здесь? - спросил Антон. - Да, ты можешь остаться. Поле можно блокировать только вокруг тебя. А Ив уйдет. Его здесь ничто не удерживает, кроме любопытства, или, как он сейчас подумал, "научного интереса". Да, я так подумал и еще подумал: "Ну а если останусь? Нет, конечно, ни за какие деньги, - вспомнилось мне, как мы говорили в детстве. И в оправданье нетактичной мысли: - Нас ждут, мы должны сообщить о невероятном путешествии. Ждет Арт с его Великой Миссией, ждут дома. Не имеем права". - Вместо вас можно послать контейнер с несравненно большим запасом информации, - сказала Ли. Я испугался, и она тут же успокоила: - Ты должен понять, Ив, что насилие немыслимо в мире Вечно Идущих. Ты подумал, что у нас есть способы подчинить волю. Да, есть, но эти способы неприменимы. Ты испытал их на себе? Да, но как побочное явление. Ты знал о возможности общения с помощью биоволн, но не мог им пользоваться. Сейчас ты слышишь беззвучную речь, я помогла тебе освободиться от предубеждения, что такое общение невозможно, научила молча понимать чужие и передавать свои мысли. Теперь с каждым мгновением ты становишься увереннее в себе. Мое влияние оканчивается и скоро прекратится совсем. - Нет, - сказал Антон, - не прекратится. Никогда не прекратится, Лилиана-Ли! - Мне приятно слышать это от тебя, Антон... Этому вновь начавшемуся объяснению в любви помешал глухой грохот, вздрогнула наша "дача", высокий бокал, который я поставил на подставку, предупредительно выдвинувшуюся из подлокотника, упал и с мелодичным звоном покатился по ковру. Без предварительного музыкального вступления стена превратилась в экран. Мы увидели прилегающие к городу голубые и бурые насаждения, дорогу, перевернутый аэробус, возле него уже стояла белая машина мгновенной помощи. Объектив перенесся дальше, к темному столбу пыли, смутно обозначились края воронки. - Метеорит! - сказал Антон. - Солидный камешек. Какое счастье, что не попал в наш город. - Город недоступен, - сказала Ли. - Мы научились защищаться от космических вторжений. Мне хотелось спросить, каким образом, и тотчас же вместо воронки на гигантском экране возникло приземистое здание где-то в пустыне, аэролет, опустившийся возле него. Трое марсиан вошли под нависшие своды, затем был показан их путь по коридорам, обширным залам с панелями управления, все очень напоминало наш вычислительный центр в Тобольске. Здесь все было полностью автоматизировано, изредка появлялись фигуры роботов в форме многогранных тумб, они следили за изменением цвета на бесчисленных пластинках, покрывающих панели. Марсиане стали опускаться на лифте. Вот они в большом куполообразном зале, где, помимо нескольких полосатых роботов, находился еще один, очень похожий на Артаксеркса. "А может быть, это он собственной персоной?" - подумал я. - Нет, это не пославший вас, - ответила Ли. - Это и не Вечно Идущий, и в то же время самый совершенный из нас, он вмещает в себя все доступные нам знания, у него одна цель - оберегать нашу планету от вторжений из космоса. Часть светлой стены и купола, обращенная к нам, как бы разверзлась, раскрыв путь во вселенную. Мы увидели неповторимую картину звездного неба, которую можно наблюдать только со спутников, с Луны, в иллюминаторы и на экранах корабля. Ли подтвердила: - Трансляция со спутников. Извержения вулканов, метеоритная пыль по-прежнему окутывают Багряную. - А эти трое? - спросил Антон. - Зачем они там, когда могли вот так же, как и мы, наблюдать за всем, что делается в подземельях обсерватории? И даже давать указания? - Могут. Но это их обязанность. Стратеги пришли убедиться в правильности решений Видящего далеко. Вы наблюдали, как близко от стен города упал астероид? Известно, что степень ошибок у Видящего далеко - одна миллиардная, следовательно, и он может ошибиться. Тысячелетие назад не менее совершенное существо, созданное могучими умами, допустило гибель целого города, неправильно рассчитав полет осколка планеты, захваченного притяжением Багряной из Круга ужасов. С тех пор мы контролируем действия и людей и машин, стоящих на важных постах и оберегающих жизнь многих. На фоне россыпи звезд Млечного Пути ярко блеснула вспышка взрыва. Каким-то неведомым для нас способом Видящий далеко уничтожил астероид, падавший на Багряную. Ли сказала: - Вы еще увидите многое, рожденное умом и сердцем людей нашей планеты. Сейчас вас ждут Великий Стратег и все Вечно Идущие. Сосредоточьтесь, особенно ты, Ив, иногда твои слова беднее мыслей, заложенных в тебе. Ты все еще недостаточно адаптировался. - Адаптируйся побыстрей, - сказал Антон. Мне было не до шуток, и я постарался "собраться", чтобы не выглядеть полным идиотом перед лицом всей планеты и Великим Стратегом. А он уже сидел в нескольких шагах от нас, живой, объемный, казалось, можно было подойти к нему, пожать руку, похлопать по плечу, наша спальня-гостиная стала продолжением его кабинета, в воздухе повеяло незнакомым, очень приятным, ни с чем не сравнимым ароматом. О марсианских благовониях можно написать целую книгу, там нет повторяющихся запахов, они строго индивидуальны и, как одежда, присущи только одному лицу... Кабинет не особенно высокий, просторный, стены тусклого золота, на полу коричневый ковер. Стратег сидел на стуле с высокой спинкой, положив руки на полированную доску стола, вмонтированного в этажерку-шкаф с множеством отделений, выдвижных ящиков, полок; она поднималась чуть не до потолка. Но не убранство комнаты, не сам Стратег захватили все наше внимание, а дискообразное тело, висевшее между потолком и полом без помощи подставок или нитей, просто оно плавало в воздухе, хотя ощущалась на взгляд его тяжелая металлическая фактура. По диску передвигались крохотные фигурки космонавтов в серебристых скафандрах. - Звездолет! - воскликнул Антон. - Какая громадина! В него войдет не менее тысячи вот таких космонавтов и еще останется место. Целый летающий город. У него гравитационный двигатель. На какое-то время мы видели только это чудо, созданное гением Вечно Идущих, даже наше путешествие во времени затмил гравитолет. Великий Стратег молчал. Казалось, он погружен в глубокое раздумье и совсем ему не до нас. Его тяжелые веки почти закрывали глаза, на лице застыла печальная сосредоточенность. Обманчивое впечатление. Он внимательно следил за нами, слушал наши мысли и их перевод. Антон извинился, слегка наклонив голову: - Мы поражены моделью звездолета, - сказал он. - Вероятно, он предназначен для полетов в другие солнечные системы? Ли ответила: - Пятьдесят оборотов назад то, что ты называешь звездолетом, улетело в систему Голубого солнца и десяти планет. На нем отправилось сто Вечно Идущих. Корабль не подает сигналов благополучия. Он или погиб, или его скрывает поле, непроницаемое даже для волн гравитации. Строятся еще три звездолета, более совершенных. Путь Вечно Идущих бесконечен. В звездном колесе, которое ты называешь Галактикой, - сотни миллионов солнц дают тепло и жизнь своим спутникам - планетам, но, может быть, только на Багряной и много позже на Звезде Надежды родился познающий разум. Так думаю я, но Великий Стратег и еще многие считают, что есть и более высокие цивилизации, существующие миллиард оборотов и более. Звездолет "Дитя Багряной" первым ушел на поиски. - Она сделала короткую паузу и стала переводить слова Великого Стратега. - Я склоняю голову и благодарю еще не познанные силы вселенной, создавшие разум, который не угаснет, пока светят звезды, а они никогда не погаснут. - Это было похоже на ритуальное приветствие, и во Дворце Великих решений он так же начал свою речь. Затем он, почему-то обращаясь только ко мне, продолжал: - Ты очень молод, посланец Звезды Надежды. На Багряной только после двухсот оборотов жизни Вечно Идущий дерзает на подвиг полета к другой планете. Слава Звезде Надежды, где так быстро мужают обладающие разумом! Ты первый совершил прыжок во времени, недоступный даже для нас. Оправдались предсказания мудрых, обращающих ум на третью дочь Солнца... Неудобно было слушать такую напыщенную речь и непомерную хвалу в свой адрес. Я подумал: "Неужели они не прочитали в нашем подсознании, что мы совершили этот "прыжок" не по доброй воле?". - Над вами совершено насилие? - с изумлением спросила Ли. - Разве оно возможно на Звезде Надежды? Наступила трудная пауза. Впервые Ли неправильно прочитала мои мысли - вернее, не разобралась в их сумятице. Я также, сбитый с толку, стал путано объяснять, как за последние сто лет шло совершенствование землян, но тут вступил Антон. Сжимая руку Ли, он стал говорить что-то невразумительное о некоторых видах насилия, еще так недавно существовавших в последних капиталистических государствах, чем вызвал целый град новых вопросов: - Что за виды насилия? - Что значит капиталистический? - Государство? Антон начал было объяснять смысл всего этого, да через минуту наша переводчица остановила его, сказав: - Значение понятно: антагонизм между группами людей и отдельными людьми, нечто подобное существовало очень давно и на Багряной. Хранитель памяти только что сообщил, что тысячу оборотов назад Вечно Идущий по имени Ловящий ветер принял облик Великого Стратега, погрузив последнего в анабиоз, и начал проводить действия, ведущие к захвату единоличной власти. Решением существовавшего тогда Совета Мудрых был отправлен на первую луну. Так совершились последние насилия на Багряной. - У нас теперь тоже все реже... - начал было Антон, да я перебил его, сказав, что насилие совершено не на Земле, а здесь, на Марсе, и не кем-либо, а их потомком, хотя и механическим. Опять Антон перебил меня и теперь очень толково рассказал о нашем полете, красочно описал вид Марса при круговом облете, наши археологические поиски и встречу с Артом. Его не перебивали. Великий Стратег стиснул на столе свои четырехпалые руки. Ли напряглась в кресле, как струна, и стала выше Антона на полголовы. Наступила самая длинная пауза в нашей беседе. По этому только можно было судить, какое впечатление произвел рассказ Антона на этих людей с молниеносным мышлением. Наконец Ли сказала: - Великий Стратег и Вечно Идущие скорбят о том, что должно случиться с нашей планетой. В круговороте жизни бывают подъемы и спады, они закономерны. Ты же сказал о гибели наших потомков, о разрушении городов, исчезновении морей и рек, растительности и животных. То, что осталось, не идет в счет. Жалкие крохи бурной жизни! Багряная без воздуха! И только робот остался хранить завещанное ему последними людьми. Грядущая трагедия жжет сознание, наполняет тело тоской! Так мыслю я и многие. Великий Стратег находит в себе силы думать и чувствовать иначе: он просит передать вам: ваша спутница полна тревожных чувств, свойственных женщине при ощущении неизбежного. Я мыслю не так безнадежно. Жизнь нельзя уничтожить, как нельзя уничтожить материю; ее основной закон - превращение из простого в сложное, затем распад и снова созидание. Цель жизни вселенной - рождение жизни. Споры ее носятся в космосе, подгоняемые "ветром" солнц, и, встретив планету, пригодную для жизни, прорастают, как семена, упавшие в почву. То, что ты сказал, не ново для нас. Сейчас мы умножим усилия в борьбе с космосом и враждебными силами Багряной. Еще долог путь Вечно Идущих. И как ни печально, все же ты прав, думая, что всякому пути есть конец. После нашего поколения придут другие, наверное, более легко смотрящие на жизнь, и на их горе наступит период благоденствия, который мы подготавливаем. Люди станут расточительными, этот порок наблюдается и сейчас, но все же он ограничен благоразумием. Люди забудут, что и недра Багряной, и благодатный воздух, и воды морей могут иссякнуть. Мы оставим в памяти потомков печальную весть, принесенную из будущего. Все же, если Вечно Идущим придется закончить первый круг существования на Багряной, за ним начнется второй круг - и так до бесконечности. Я подумал: "Весть о гибели всего! Как же вы допустили?" И сразу Ли ответила: - Знать законы жизни и уметь предвидеть будущее мало для предотвращения бед. Вы наблюдаете сейчас стихийную силу космоса. Мы встречаем ее подготовленными и победим. Могут быть другие непредвиденные несчастья. Нас тревожит изменение магнитного поля планеты, которое мы не можем создать искусственно. Магнитное поле может исчезнуть на длительный период, и тогда на Багряную обрушатся потоки убийственных излучений Галактики и нашего светила. Это мы предвидим. Создаются города глубоко в недрах планеты. Народ Багряной трудится, сохраняя свое будущее, и даже сейчас, увидев вашими глазами будущее: Багряную без жизни, когда случилось то, что мы не сможем предотвратить, когда прах покрыл поверхность нашей родины, космос высосал воздух, иссушил моря и реки, - наш разум ищет пути возрождения. Он уже нашел их. Вы поможете вернуть и воздух, и воду, и потерянное небо, и жизнь! Великий Стратег улыбался, глядя на нас, лицо его приблизилось, и видна стала каждая морщинка, каждый волосок его реденькой бороды. Он приподнял руку как для благословения и медленно уплыл в глубину экрана. Погас экран, материализовалась зеленая стена, перед ней висела в воздухе модель звездолета. Я кинулся к ней, обошел кругом - да, она ни на чем не держалась. Осторожно притронулся к теплой глянцевитой поверхности, потянул за край вниз, диск не дрогнул, как монолит. Я потянул сильнее, взявшись за выступающую кромку в виде тончайшей сетки, и опять модель корабля осталась недвижима. А когда я подтянулся на руках, она вдруг стала подниматься со мной к потолку. - Прыгай! - испуганно крикнул Антон. Я разжал пальцы и упал на мягкий ковер. Модель заняла прежнее место. Я стоял, размышляя о том, что бы могло случиться, если бы я не послушался Антона. Видимо, я включил двигатель, и модель устремилась в космос. Она могла пробить крышу "дачи" и городской купол, и мне бы не поздоровилось... Я оглянулся, чтобы поблагодарить Антона. Его не было в комнате. Ли также исчезла, остался только едва уловимый аромат ее духов. И-Й-Я Тяжелая усталость охватила и тело и мозг. Кресло услужливо превратилось в кровать, в которой я почувствовал себя почти невесомым, как в ванне с теплой водой. Бесшумно подкатил полосатый робот с подносом, на котором опять стоял высокий стакан, только теперь с темно-вишневым напитком, чуть прохладным, слегка пощипывающим язык. Робот скрылся в темно-зеленой стене. Мое ложе плавно покачивалось, или мне это казалось после выпитого стакана. Повеяло ароматным теплом, под потолком неутомимо кружились барбусы, я не видел их, но слышал убаюкивающий шмелиный гул их крыльев. "Хорошо, если они улавливают изменения полей и смогут предупредить, если Арт попытается вернуть нас в настоящее, - думал я. - А может, они просто роются в моем подсознании, извлекая все новую и новую информацию о моем прошлом, о прочитанных книгах, о том, что я знаю, или они научились читать записи генетической памяти?" Мне захотелось спать так сильно, как в детстве, когда еле хватало сил добраться до кровати. Все же я боролся со сном. Мне казалось, что меня усыпляют специально с какими-то целями и делают это довольно тонко, стараясь не внушить подозрений, но меня трудно провести! Вообще в ту ночь я казался себе необыкновенно прозорливым и почему-то способным противостоять всем Вечно Идущим. Не от напитка ли, поднесенного роботом? Все-таки сон одолевал. Надо было найти причину, которая не давала бы мне права спать... "Скафандр!.. - уцепился я как за соломинку. - Ну как я могу спокойно спать, когда, "они" стащили защитную одежду?" - Я приподнялся на локтях, готовясь вскочить на ноги, и увидел слева в изголовье свой космический костюм, светящийся в темноте теплым оранжевым светом. Теперь я имел право вздремнуть на несколько минут, а затем усилием воли прогнать сон и пуститься на поиски Антона, конечно, облачившись в скафандр. Все получилось, как я решил. Мне казалось, что я вообще не спал, а только закрыл и тут же открыл глаза, и опять, наверное, под влиянием напитка почувствовал необыкновенную бодрость и небывалый прилив сил. Вскочив с постели, в тот же миг исчезнувшей, я проделал несколько гимнастических упражнений, подтянулся несколько раз, ухватившись за кромку модели звездолета, и опять она не дрогнула. Оделся. Надел не скафандр, а костюм местной работы, решив, что успею надеть скафандр, когда барбусы обнаружат появление поля, и электрический мозг или какое-то другое устройство вовремя предупредит меня. Почему-то у меня не появилось и тени сомнения, что может произойти ошибка - до того я проникся верой во всемогущество Вечно Идущих. Кто меня тревожил, так это Антон. Есть ли и у него под рукой скафандр? А вдруг, околдованный Ли, он и в самом деле не пожелает возвращаться? Как-то это не вязалось с моим другом. Но, может быть, он не властен над собой? Мало ли способов и средств у Ли, чтобы удержать его. Все-таки это не вязалось с моим представлением о морали марсиан. Захватить посланца из другого мира, человека из будущего! Нет, ей не позволят поступить так! Вдруг позволят? Или всем остальным нет до этого никакого дела? Что, если здесь личность абсолютно свободна в своих поступках? Я расхаживал, полный тревожных мыслей, от стены-экрана, через прихожую, в сени и обратно. Барбусы жужжащим нимбом вились над головой. "Почему меня разбудили так рано? - подумал я. - И что это микророботы так низко летают, как будто хотят сесть на голову? Сколько же сейчас времени? Может, уже давно проснулись все Вечно Идущие и сейчас заняты своими повседневными делами?" Мне же хотелось узнать, как все-таки живут марсиане, чем занимаются в течение дня. Ведь не все же время нарядами и разговорами на площадях? Я посмотрел на свои часы. Стоят! Хотя такие часы никогда не останавливаются. Они показывают время с поразительной точностью - что-то плюс-минус 2-3 секунды за десять лет. Я хорошо помнил: когда мы с Антоном входили в зал с черным цилиндром, они показывали девять часов пять минут, десятое июня, а сейчас - того же десятого - десять двадцать! Прошло всего пятнадцать минут, как мы в этом мире! Нет, что-то случилось или с моими безотказными часами, или со временем. Мой хронометр явно шалил. Я стал искать глазами стенные часы, и они немедленно засветились на темно-зеленом фоне, слева от двери, хотя, когда я входил, они висели справа. Видимо, я уже достаточно адаптировался и мог усилием воли переносить предметы с одного места на другое. Раньше я не обратил особенного внимания на часы, к тому же и без них нам с Антоном надо было если не разобраться во всем увиденном, то хоть как-то примириться с существованием многих вещей. Согласитесь, что одна "подмосковная дача", построенная шиворот-навыворот, чего-нибудь да стоила. Теперь, на досуге, я занялся часами, тем более что мне необходимо было определить время. На первый взгляд этот прибор мог показаться неразрешимой головоломкой. Представьте себе диск диаметром в тридцать сантиметров, разделенный на две неравные части, одна темно-серая, вторая - золотистая, на диске нанесена тонкая черная сетка, а над ней в темной половине висел алый шарик, он держался в воздухе, как модель звездолета. На сетке появлялись и исчезали иероглифы причудливой формы. Я тогда еще не был знаком с исчислением марсиан, но все же догадался, что появляются цифры, возможно, идентичные нашим часам, минутам и секундам. Догадаться было нетрудно: первые значки не менялись. А шарик обозначал положение Солнца в данный момент. Оно скоро должно было выйти из-за теневой стороны, и в нашем полушарии начнется день. Судя по положению светила, было около пяти часов по местному времени. Что же с моими часами? Я сильно взмахнул рукой. Нет, часы не реагировали на это. Перед полетом они прошли не такую встряску. Для нас создали особые часы. Вручая их нам, создатель часов Миша Ильин сказал: "Чтобы проверить прочность и точность хода, можете сбросить их с орбиты на поверхность Марса, и если вам удастся их найти, то ручаюсь - они будут показывать самое точное время..." Нет, мои часы шли: я заметил, как нолик заменила единица - 10 часов 21 минута, - но почему так медленно? Загадка с часами немного отвлекла меня от мысли о нашей дальнейшей судьбе, особенно меня тревожило исчезновение Антона. Что бы ни произошло, нам надо было находиться вместе. Сейчас, в отсутствие Ли, я искренне возмущался легкомыслием своего друга и поведением его спутницы. Только подумав о Ли, я услышал за спиной шорох платья. Сердце у меня застучало. Я не верил своим ушам и подумал, что иллюзию создают барбусы, но нет, она заговорила: - Ив, я пришла! Передо мной стояла другая женщина, и, должен сказать, не менее прекрасная, чем подруга Антона. И Ли мгновенно стерлась в моей памяти. Я забыл сказать, что незнакомку облегало фиолетовое платье и она смотрела на меня фиолетовыми, невероятно большими глазами. Как гармонировали эти глаза с ее нежным овалом лица и высокой прической. В черных волосах переливались крупные рубины. Я оказался весь во власти этих потрясающих глаз. Их взгляд проникал в меня, я тонул в них, беспомощно барахтаясь. Она поняла мое состояние, и взгляд ее стал теплым, почти земным. Она сказала пошлую фразу: - Ты совсем особенный, я ждала тебя тысячу оборотов, - и положила на мою руку свою руку, совсем нормальную, с пятью пальцами. - Я сделала это для тебя, - она покрутила большим пальцем и продолжала: - Какое наслаждение слиться навеки. Я стану выполнять все твои желания. Ты только вот так держи мою руку. Если я израсходую всю энергию на любовь к тебе, то ты замени питание... Пожалуй, это было для меня самое сильное потрясение за все время экспедиции. - Ты удивлен? - спросила она. - Да, я, как здесь принято называть, искусственная женщина. Все же я больше живая, чувствующая, чем эти надутые кривляки, всегда занятые непроизводительными пустяками. За них все делаем мы. Разве это справедливо? - Да, конечно, - промямлил я, стараясь выдернуть руки из ее цепких пальцев. - Ты думаешь о своем спутнике и этой, кого вы зовете Лилианой-Ли. Назови и меня другим таким же прекрасным именем. - Право, не могу так сразу... - У тебя замедленная реакция. Я ускорю ее. Снова у тебя в голове эта особа? Что вы в ней находите? Ведь она скоро умрет, а я бессмертна. Ну возьми же мою руку, я специально согреваю ее, безрассудно тратя энергию. - Где ты научилась языку? - спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему. - Вместе с Лилианой-Ли. Когда вы находились в Доме Высших экспериментов. Я списана с твоего мозга. Все твои мысли стали теперь моими. Теперь ты должен меня поцеловать. В этот критический момент вошел приземистый марсианин, похожий на буддийского монаха, в желтой тоге, абсолютно лысый, без бороды, в красных сандалиях. У него были черные выпуклые глаза. Узкая щель рта. Такое нам еще не встречалось. Он сделал страдальческую гримасу, будто у него болели зубы, и сказал глухим, надтреснутым голосом: - Ив, я приветствую тебя! Желаю благополучия во всем и особенно сохранности всех внутренних органов и бесперебойной работы блоков и присадок. Я поблагодарил желтого человека и предложил проходить и садиться. - Обмен мыслями с тобой доставил бы мне много счастливых мгновений, да я очень занят: создаю новую модель оптического зрения для подводных машин. Я зашел к тебе, чтобы взять И-й-ю, она отдана мне и выполняет у меня довольно сложные функции. И-й-я взвизгнула: - С меня хватит! Я расходую всю энергию на расчеты этих противных глаз. - Я должен забрать свою собственность, - все тем же ровным голосом сказал желтый гость. И-й-я возмутилась: - Я его собственность! Слышал ты, Ив, что-нибудь более несуразное? Собственность на планете, где нет собственности! Просто Высший Совет необдуманно поручил мне помочь этому чучелу гороховому. Я, кажется, правильно выражаюсь? Ведь так говорят на Звезде Надежды? Чучело гороховое? - Да... Но Вечно Идущий, о котором ты так нелестно отзываешься, не заслуживает этого. - Заслуживает! Еще как заслуживает. Ты, Ив, еще его совсем не знаешь. Ты недоволен, как я говорю? Знаю, что недоволен. Между тем все понятия, какие я употребляю сейчас, вытянули из тебя и из твоего дружка, когда вы находились в карантине. Некоторые ваши словечки заставили повращаться шарики у Большой решающей машины и у немалого числа Вечно Идущих. - Ты пользуешься эпитетами, которые сейчас очень редко применяются на Земле. - Тем лучше. "Редкие слова радуют сердце", - говорил Фуфля, когда у него был только один глаз и он занимался контрабандной торговлей дефицитными деталями. - Помолчи, И-й-я! Не перегружай гостя нулевой информацией, не будь сварливой Хлей. - Хлей? Я Хля? Нет, ты за это поплатишься, одноглазое чучело. Ты представишь свои слова на рассмотрение Высшей Лиги. - Мы их представим вместе. Но прежде объясни, почему ты назвала меня одноглазым? - Потому что ты и есть одноглазый и еще Фуфля, а никакой там не Багрянорожденный. Нет, только подумать, - обратилась ко мне И-й-я, - он назвал меня Хлей. Сам ты Хля! Холодный, грубый, чванливый эгоист! Он использует меня как машину для запоминания своих глупых мыслей и при этом забывает, что имеет дело с женщиной! - Успокойся, И-й-я! - Не успокоюсь! Кто решает тебе задачи, от которых скрипят все твои блоки? - Ты, ты, моя радость! - Радость! Это уже кое-что. Хорошо, пусть я буду радость. Теперь признайся, кто тебя научил языку землян? - Ну ты, ты, моя прелесть. - Отрадно знать, что у тебя начал работать блок справедливых оценок. - У меня-то все блоки работают идеально, а вот о тебе этого не скажешь. - У меня разладилась настройка блоков? Подумать только! - Да! И давно. - Он шагнул ко мне. - Знал бы ты, Ив, как ей вредят насадки добавочных эмоций. - А у тебя вот их совсем нет. - Есть! Обзавелся и я. Да только лишняя перегрузка. Без эмоций спокойней. Одна морока. Я не раз вносил предложения изъять все отвлекающие элементы. Например, зачем вот этой особе двенадцать чувств и четыре зрения? - Он перечислил: - Магнитное, инфракрасное, гравитационное и оптическое! Ультраобоняние! Сверхосязание! Я боюсь отвлекать тебя, а не то я мог довольно долго перечислять, чем она только не напичкана. - А тебе завидно? - спросила И-й-я. - Мне горько... - Ах и ты вставил вкусовой блок? - Вставил, старый хмырь. Сознаюсь. Но все равно я с восторгом, выделяемым ультразвуковой присадкой, сам выбросил бы все отвлекающие от дела детали, если бы не "закон охраны прав мыслящих механизмов". Поверь, Ив, что у нас еще будет немало хлопот с роботами всех классов, рангов, лиг и категорий. Они уже сейчас добиваются равноправия, хотя никто не урезывает их прав. Такое безобразие происходит исключительно из-за попустительства Высшего Совета и Центра Координации. Можно было давно наложить вето на изготовление всей этой эмоциональной чепухи, и нам не пришлось бы с тобой тратить попусту самое драгоценное, что есть во вселенной, - время! И-й-я иронически сморщила свое пластиковое лицо и обратилась ко мне с нескрываемым ехидством: - Ив! Я вижу, ты не обратил внимания на то, что я назвала его Фуфлей. Он же робот! Только ты можешь сам убедиться, что класс его гораздо ниже моего. Это же, это модернизированная спиночесалка, ни больше ни меньше. Он ниже меня на три параграфа! И я вынуждена подчиняться ему! Где же справедливость на Багряной? Я создана из чистейших материалов, а мозги этого типа выращены в бочке из-под огурцов. Что такое бочка и огурцы, я видела, Ив, на твоей записи. Только в таком резервуаре можно получить такое фуфлевидное вещество. - Не откладывай в своей памяти слова И-й-и. Они не обогатят тебя новыми сведениями. Многое, что мы задерживаем в себе с помощью наших чувств, а также блоков и присадок, подобно ненужным вещам на свалках. А ты умолкни, И-й-я, на время, пока я не разрешу тебе вновь попусту сотрясать окружающую среду. Действительно, он выключил речевой аппарат И-й-и, и она только бросала на него убийственные взгляды, усиливая их выразительными жестами. - Мне надо было поступить так раньше, но я ощущал, что ее щебет доставляет тебе удовольствие. Теперь, пользуясь тишиной, я объясню тебе свое появление на Багряной. Не отрицаю, я выращен искусственным путем, и, конечно, не в бочке из-под огурцов. Но разве Вечно Идущие не создаются таким же способом? Нас справедливо именуют биологическими машинами, забывая при этом, что любая биологическая схема - машина, включая и Вечно Идущих. Долгое время между нами существовала некоторая разница, но после того, как я создал блоки эмоций, разница заключается только в том, что я, например, практически вечен, а Вечно Идущий, даже с заменой почти всех органов, в конце концов самопроизвольно распадается на составные части. Надо отдать и им должное, это они дали нам жизнь и сейчас ухитряются оставлять свои микрокопии для последующего возрождения, хотя и то, что ты называешь роботом и киборгом, может быть восстановлено очень легко. Ты все уяснил и понял ложность утверждений И-й-и, что перед тобой находится механизм, не заслуживающий внимания. Теперь я уйду, оставляя тебе свои наилучшие пожелания. А когда истечет время обязательного труда, то И-й-я может вернуться к тебе, если ты пожелаешь. Сейчас, прости, она должна произнести несколько фраз, иначе у нее выйдут из строя три очень ценных блока и одна присадка. Сгорят от перенапряжения. И-й-я может прийти к тебе и в начале нового дня. - Он произнес певучую фразу, глаза механической дамы загорелись розоватыми огоньками, и она вылила целый поток лести на своего господина. - О благороднейший из Вечно Идущих! Мгновенно мыслящий! Видящий все! Прекрасный! Удивительный! Душка! Ты разрешаешь мне вернуться к посланцу Звезды Надежды... - Хватит! - сказал желтый киборг и добавил на прощание: - Как ты, Ив, обогатил ее словарный запас! Придется поставить ограничитель. - Дудки! - весело возразила И-й-я и помахала мне рукой. - До скорого! Я хотел было сказать ей, что вряд ли смогу принять ее еще раз, да у меня язык не повернулся: ее личико прямо-таки заливала радость. Близился рассвет: красный шарик вот-вот выйдет из темной половины круга. Я ходил по спальне-гостиной от стенки к стенке, погрузясь в беспощадный самоанализ. Ведь если откинуть в сторону комизм ситуации, на месте бесподобной И-й-и могла оказаться настоящая марсианка, и я бы так же попал в ловушку, как и бедный Антон. Меня прошиб пот, когда я только вспомнил, как отреагировал на появление И-й-и. "Ну нет, теперь уж им не удастся! - думал я, стараясь поддеть носком ботинка желто-зеленую пуфочку, которая все время оказывалась у меня на дороге, пуфочка ловко увертывалась и снова забегала вперед. Я уже не пытался объяснить этот фокус, просто воспринимал наглую пуфочку как обязательную деталь в марсианском доме. Но как мне хотелось пнуть ее ногой. В ней сейчас сосредоточились все мои неудачи, все промахи, какие я делал в своей жизни, и, казалось, стоило мне ее поддеть, как все чары спадут и появится Антон и скажет: "Что за чертовщина, Ив?" Мне так захотелось его увидеть, что я закричал, как в подмосковном лесу в грибную пору: - А-а-нто-он! - и, наконец, поддел ногой зазевавшийся пуфик. Наверное, в этот вопль я вложил столько душевных сил, что стена-экран раздалась и передо мной открылись большие покои, залитые розовым светом. Там я увидел своего исчезнувшего друга и прекрасную марсианку. Некоторое время они вели беззвучный разговор. По выражению лица Антона я видел, что ему приходится несладко, что он разрывается между долгом и любовью. Надо признаться, что я перешел на сторону Ли. "Нет, он должен остаться, - думал я, - ему необходимо остаться, он будет здесь нашим представителем, и, быть может, изменит ход всей истории, и Марс избежит своей страшной участи". Как он это сделает, я не представлял себе, но почему-то у меня росло убеждение, что будущее Марса и Земли зависит исключительно от того, как поведет себя сейчас Антон: если он примет "благоразумные советы" Ли, то все беды пронесутся, как метеоритная пыль, не причинив особого вреда, в противном же случае судьбам народов обеих планет будет грозить страшная опасность. "Но почему?" - спросил кто-то внутри меня. И тут же, уловив эту нотку сомнения во мне, Ли перешла-на звучащую речь. - Ты искра, залетевшая из будущего ("искра" относилась к моему другу), ты предназначен возжечь потухающее пламя жизни на Багряной. В жизни каждого мыслящего существа есть особая цель, цель, свершить которую ему необходимо, чтобы оправдать свое существование. Многие ищут и не находят своего предназначения, своей Миссии... - Ага, Миссия! - подхватил я, вспомнив Арта. - Нас ждут для этой Миссии там, на корабле; ждут Вашата, Макс! Ждут дома! - продолжал я под недоумевающим взглядом Ли. Все это время Антон стоял ко мне спиной, услышав мой голос, он быстро повернулся, на лице его отразились и радость и смущение: - Ах, Ив! И ты здесь, - сказал он сдавленным голосом. - Ну, что ты так смотришь на меня? И затем, почему врываешься в чужую спальню, даже не постучав? Что о нас подумают, Ив! - Последние слова он произнес с мягкой укоризной. - Я тут ни при чем - местное телевидение транслирует ваше свидание, - сказал я. Он изменился в лице. Повернулся к Ли. Она стояла посреди комнаты, на месте, где только что находилась кровать, в глухом черно-лиловом платье. - Ли? - Ив прав только отчасти. Нас могли видеть только те, кто этого пожелал. На Багряной личная жизнь ограждена от посторонних взоров. - Ничего себе ограждена! - вскипел Антон. - Кем или чем ограждена? - Понятием недопустимости. - Ах да, да... Я и забыл, где мы находимся... Я сейчас, Ив, вот только... где моя одежда? Где скафандр? Ты тоже еще не надел? Что, были сигналы? Я сказал, что сигналов еще не слышал, но надо собираться в обратный путь. По крайней мере, находиться в состоянии готовности. И что я сейчас влезу в скафандр. - Кстати, сколько на твоих часах? - спросил я. Он взглянул на часы: - Какая-то ерунда. Явно останавливались, а сейчас еле плетутся. А у тебя? - Тоже. Видимо, на них что-то влияет. Мы еще не знаем, какие изменения происходят при полетах во времени. - Вполне резонный вывод. И ты прав, что надо собираться. Не забросил же нас Арт сюда до конца дней наших. И я что-то не верю в возможность уловить повышение напряженности какого-то поля, связывающего нас с будущим, то есть с нашим временем. - Он обвел взглядом комнату, она утратила свой прежний радостно-розовый тон, а стала тускло-серой. Ли ответила на его немой вопрос: - Сейчас принесут твою одежду и скафандр. Опять между ними начался безмолвный разговор, из которого она меня почти всегда выключала. Ли протянула к Антону руки, и он медленно пошел к ней. "Пропал, не выбраться", - мелькнуло у меня в голове. Вместо розовой спальни я уже видел полыхающее марево, сквозь него проступали неясные очертания каких-то конструкций, мелькнуло зеркало водоема. Я плыл по этому озеру или морю, глядя на оранжевый кружочек солнца. Антон греб, Ли сидела рядом со мной, и я сжимал ее теплую четырехпалую руку... КУРЯЩИЙ РОБОТ Я очнулся у подножия гор. Голых, с острыми вершинами, их прорезывали черные, как тушь, ущелья, блестели серые осыпи. Казалось, я мог дотянуться до них рукой. Оптический обман. Здесь все кажется ближе. До кряжа было не менее двадцати километров. Поднявшись на локте, я медленно приходил в себя и старался поскорее найти оранжевый скафандр Антона. Вот и он! Нет, только камень. Я поднялся с плотно утрамбованного песка, присыпанного тонким, как пудра, пеплом. Дышалось легко. Еле слышно работала система регенерации. Я включил радиосвязь. Молчание. "Нахожусь в тени. Мешают горы, или меня выбросил Арт где-то очень далеко. Может, на обратной стороне планеты". Холодок побежал по спине от такой мысли. Я осмотрелся. От гор стелилась ровная, словно тщательно укатанная, равнина, вернее пустыня, мертвая, ледяная, оранжевое плато с бурыми и серыми пятнами, кое-где поднимались бугорки каменных глыб, темно-красных и желтых. Вершины гор трехкилометровой зубчатой стеной поднимались к фиолетовому небу. Один! Совсем один. Как же меня заметят в моем оранжевом костюме на этой оранжевой равнине? Я усмехнулся. Кто заметит? И опять я стал искать глазами Антона. Все только камни, камни. Как не хватало мне моего друга в это страшное время. Все же я нашел в себе силы порадоваться за него. Там, в бездне времени, среди Вечно Идущих, он проживет долгую полезную жизнь и, конечно, повлияет на весь ход истории марсиан. Он предостережет их от ошибок... и поможет наделать новых, своих, земных. Ошибки порождаются жизнью, разум их исправляет - или ему это кажется - и делает новые. Идеал - возможно меньшее количество промахов... Почему-то у меня улетучился страх за свою жизнь, мне казалось, что я выполнил все, что мне положено, кое-что и сверх того. Я продержусь суток двое-трое: регенератор работал прекрасно, мне показалось, что даже лучше, чем прежде, не ощущалось неприятного вкуса во рту, кожа была сухой, голова ясной. И странно, даже в этом, казалось, абсолютно безвыходном положении у меня ровно тлела надежда на спасение. Только бы определиться. Судя по высоте солнца, я находился на шестьдесят пятом - шестьдесят шестом градусе южной широты, то есть вправо или влево от нашего места посадки. Неутомимо мой приемник посылал SOS во все стороны марсианского света. За истощение аккумуляторов я пока не боялся: солнечные батареи действовали удивительно хорошо, лучше, чем прежде. Я огляделся, и сердце мое радостно забилось - на востоке, из-за горизонта виднелась вершина Большого Гейзера, как раз он извергал скопившуюся за пять часов порцию водяных паров, углекислоты и сернистого газа, серо-желтый столб поднимался в небо по струнке, как дым из трубы в холодный, безветренный день где-нибудь в сибирском заповеднике - там разрешают сжигать сучья в каминах. Теперь мне стало ясно, куда надо двигаться. До Большого Гейзера не больше шестидесяти километров, но по пути глубокие трещины, их придется обходить, овраги... Я представил себе местность с высоты: километрах в тридцати отсюда находится ущелье, ведущее к Срединному морю, его я пройду завтра; сегодня к вечеру одолеть бы этот путь по пустыне до ущелья. Половина двенадцатого. Часы опять шли нормально. Я чуть не упал, споткнувшись об остов робота. Он напомнил мне скелет верблюда в Каракумах, где мы с Антоном бродили в студенческие каникулы. Там, к югу от Солнечных ворот, остался заповедник песков; на древних тропах ветер иногда обнажает останки "кораблей пустыни", погибших столетия назад. Робот окончил свои дни очень давно, может быть, прошло сто тысяч лет, миллион, как он упал на этом месте и больше не поднялся. Его панцирь сделан из вечной пластмассы. От него осталась только оболочка, как хитиновый покров жука. Сложнейшую электронику в его чреве источили время и песок, правда, я вытащил какой-то блок из Черепной коробки и, движимый чувством почтения к смерти, положил его на прежнее место. Скоро роботы стали попадаться чаще. Они лежали, как солдаты на поле боя, скошенные пулеметным огнем: головами в сторону гор. Они явно сражались! Я увидел небольшую трубку с утолщением на конце, какое-то оружие - может быть, лазер? В отрывке одной из записей говорилось о колонии или стране в горах, где обитали механические копии Вечно Идущих, добывая там "силу планеты" - наверное, уран. За что они боролись? Может быть, восстали против Вечно Идущих? Что, если таких, как Арт, в то время существовало сотни тысяч? Я вспомнил забавную секретаршу и ее хозяина, они вполне могли сражаться за свои права... Временами из-под слоя праха показывалась дорожная полоса. Я подсчитал по шагомеру, что дороги отстояли одна от другой на три километра и шли параллельно друг другу. Мне встретилось шоссе, идущее вдоль гор, и я пошел по коричневым, потрескавшимся многогранникам. Дорога то уходила в песок, то снова появлялась. По дороге идти стало гораздо легче. Создавалась иллюзия, что вот кончится шоссе и я куда-то приду, к теплу, к людям. Дорожная сеть покрывала огромный участок. Когда-то здесь шумели под ветром голубые, синие и зеленые сады, поднимались города, стояли загородные дома. А может, это был мегаполис - один гигантский город? Что-то похожее мы с Антоном видели в первом фильме, паря над экваториальной равниной. Каждую дорогу покрывали плитками или заливали пластиком одного цвета. Века почти стерли краски, но явно различались цвета: синий, излюбленный фиолетовый, желтый. "С такой дороги не собьешься", - подумал я, обходя останки какой-то машины, утонувшей в песке. За останками машины, метрах в ста от нее, когда-то находился мост, сейчас похожий на небрежный набросок инженера - так обглодало его время Но каким же прочным должен быть этот материал, если до сих пор висит между остатками опор одна из балок двухсотметровой длины, хотя и сильно прогнутая, и на ней чудом держится ферма, похожая на гигантскую паутину, местами оборванную и все же сохранившую былой изящный рисуно