ный  шар,  наполненный   густой   мутной   жидкостью.
Размеренно шагая вперед, антропоид резал фрезами пустоту.
    Рустан поспешно натянул  на  голову  колпак  и  повел  рычажок  на
телеуправление.
    "Стой!"
    Шар вспыхнул ярким светом и погас. Антропоид остановился.
    Рустан вздохнул и укрепил на глазах диски...
    Теперь галерея описывала полукруг, и  ему  все  время  приходилось
держать поле зрения антропоида точно посередине прохода. Несколько раз
он терял направление, и фрезы врезались в  толщу  стены.  Тогда  перед
глазами Рустана все начинало дрожать. Корпус антропоида вибрировал  от
перегрузки.
    Руслану не раз приходилось слышать  о  сильфии,  но  видел  он  ее
впервые. Она выскочила из бокового  прохода  со  скоростью  экспресса.
Метровое  золотистое  яйцо  на  шести  волосатых   ногах-тумбах.   Еще
мгновение, и перед его глазами мелькнула оскаленная пасть  на  длинной
змееподобной шее.
    Рустан метнулся назад в  кресло.  Непростительная  оплошность  для
водителя антропоидов. Он эго сразу понял, почувствовав  сокрушительный
удар в затылок, переданный по каналу телекинетической связи:  повторив
его движение, антропоид стукнулся головой о стену.
    Вместо  четкого  изображения  перед  глазами   Рустана   двигались
размытые серые контуры. Он снял диски и включил экран. Слава  богу,  с
его глазами ничего не случилось, но  антропоид,  по-видимому,  потерял
ориентировку. Он бесцельно вертелся на месте,  махая  руками.  Сильфия
исчезла. Сортировщики кружили возле ног антропоида. Не получая от него
команд, они ничего не могли делать.
    Рустан  перевел  ручку  телекинетической  связи  на   максимальное
усиление.
    "Стой!"
    Серая фигура на экране продолжала кружиться.
    "Стой, тебе говорят!"
    Антропоид остановился, вытянув руки  по  швам.  Сортировщики  тоже
прекратили свой бег.
    "Выключи фрезы!"
    Экран  не  давал  возможности   определить,   выполнено   ли   это
распоряжение.
    "Иди сюда!"
    Антропоид повернулся лицом к экрану и, наваливаясь на стены, пошел
к кабине.
    "Стоп! Повернись!"
    Так и есть! На затылке большая вмятина. Под придавленной оболочкой
в жидкости клубятся искры.
    Рустан вздохнул и снял трубку телефона:
    - Алло, ремонтная?! Говорит седьмой участок. Пришлите монтера.
    - Что у вас, седьмой? - спросил недовольный женский голос.
    - Барахлит антропоид.
    - Выражайтесь точнее. Что с ним?
    - Повреждена голова. Нарушена ориентировка, нет обратной связи  на
видеодисках.
    - Так... Надеюсь, все?
    - А вам что, мало?
    - Послушайте, седьмой, я вам не подружка,  чтобы  шуточки  шутить!
Как это вас угораздило?
    - Да так... - Рустан замялся. - Кусок породы.
    - Зазевались?
    - Послушай, девочка, - голос Ишимбаева  прерывался  от  злости,  -
разве тебе мама не говорила, что совать нос в чужие  дела  неприлично?
Твое дело принять заказ, а причины будут выяснять взрослые  дяди,  те,
кто поумнее.
    Бац! Ту-ту-ту.
    - Дура! - он вытер пот со лба. - Что же  теперь  делать?  Нужно  в
диспетчерскую... Рустан снова набрал номер.
    - Слушает дежурный диспетчер.
    - Говорит Ишимбаев с седьмого участка.
    - А, Ишимбаев, как у вас дела? Задание выполните?
    - Не знаю. У меня антропоид вышел из строя.
    - Монтера вызвали?
    - Да нет. Звонил в ремонтную. Там сидит какая-то... грубит, вешает
трубку.
    - Подождите у телефона.
    Рустан услышал щелчок переключателя, положил  трубку  на  пульт  и
закрыл глаза.
    "Господи! - подумал он. Схлопотал себе работенку, болван!"
    Из трубки до него доносились обрывки фраз:
    - ...все равно я никому не позволю...
    - ...вы не на танцульке. Вернетесь  на  Землю,  капризничайте  как
хотите, а тут график...
    - ...пусть не хамит!
    - ...Даю вам два часа срока...
    - ...такое повреждение...
    - ...возьмите в главной кладовой.
    - ...нельзя в зоне...
    - ...Делайте в мастерской... Да, это приказ... Алло, Ишимбаев!
    Рустан открыл глаза и взял трубку.
    - Я Ишимбаев.
    - Ваш антропоид ходит?
    - Ходит... Плохо ходит.
    - Гоните его в ремонтную.
    - У меня нет обратной связи.
    - Ничего, дойдет. У вас карта выработки есть?
    - Есть.
    - Вот гоните его по главной штольне до круговой галереи, а там его
возьмет на себя ремонтная. На какой волне вы работаете?
    - Пси тридцать шесть.
    - Хорошо, я им сообщу: пси тридцать шесть. Сколько  кубометров  вы
сегодня дали?
    - Примерно двадцать пять.
    Диспетчер свистнул.
    - Что же это вы?!
    Рустан покраснел.
    - Да вот... все время барахлил антропоид.
    - Так... а какая добыча?
    "Пошел бы ты..." - подумал Ишимбаев. Ему совсем не  нравился  этот
разговор. Похоже,  вдобавок  ко  всему  сегодня  еще  придется  писать
объяснительную.
    - Не знаю, - соврал он, - еще не успел проверить... Кажется, очень
мало... почти ничего.
    - Послушайте, Ишимбаев, - в  голосе  диспетчера  появились  нотки,
заставившие Рустана сжать изо всех сил трубку, -  ваш  участок  портит
нам все показатели...
    - Ладно,  -  перебил  Рустан,  -  я  все  это  уже  слышал.  Лучше
обеспечьте ремонт. Не могу же я голыми руками. Вот  придет  антропоид,
нажму, отработаю. - Черт знает что! Рустан сам не понимал, как у  него
вырвалась эта фраза. Меньше всего ему хотелось сегодня возвращаться на
вахту. Однако отступать было поздно.
    - Хорошо, Ишимбаев, - голос в трубке потеплел, -  через  два  часа
ваш антропоид будет готов, я уже  распорядился.  Надеюсь,  сегодня  вы
дадите триста кубометров, договорились?
    - Ладно. - Ишимбаев положил трубку.


        x x x


    "Подними правую руку!"
    Изображение на экране оставалось неподвижным.
    Ишимбаев переключил контур излучателя.
    "Подними правую руку!"
    Команда была выполнена, но поднятая рука болталась, как тряпка  на
ветру.
    "Опусти! Два шага вперед!"
    Антропоид   пошатнулся   и   сделал    два    неуверенных    шага.
Телекинетический излучатель работал с недопустимой перегрузкой. Внутри
колпака было жарко, как в печке. Рустан отвел его вверх и  положил  на
колени схему штолен.
    Ага! Вот она, главная галерея. Ну и лабиринтик! А  ведь  разведано
не  более  десяти  процентов  верх  него  яруса.  После  той   истории
спускаться в нижние галереи запрещено даже геологам.  Бр-рр!  Не  чего
сказать, райская планетка! Один пейзажик чего стоит!
    На поверхности Рустану пришлось быть всего один раз, по  дороге  с
космодрома, но и этого было вполне достаточно, чтобы  навсегда  отбить
охоту бывать там. Черт с ним, уж лучше проторчать еще  год  здесь,  не
видя дневного света.
    Он опять опустил на голову колпак.
    "Идти  прямо  до  первой  галереи,  повернуть  направо,  идти   до
кольцевого прохода, остановиться ждать команды!  Это  твоя  программа,
иди!"
    Антропоид потоптался на  месте  и,  помедлив  не  много,  двинулся
вперед. Сортировщики тронулись за ним.
    Дошли до поворота.
    "Направо!" - скомандовал Рустан.
    Антропоид послушно повернул. Наблюдать за ним дальше без  обратной
связи было невозможно. Ишимбаев выключил установку.
    "Ох, и денек выдался! - Он сжал руками  голову.  -  Будь  оно  все
неладно!"
    Ему хотелось спать, но ложиться на два часа не имело смысла.
    "Дурак, - подумал он, - напросился сам на сверхурочные! Мало  тебе
было!"
    "Однако не торчать же здесь  два  часа".  -  От  встал  с  кресла,
потянулся и вышел в ход сообщения.
    Диаметр трубы был меньше человеческого роста,  и  ему  приходилось
идти, согнувшись в три погибели, преодолевая  мощный  встречный  поток
воздуха, насыщенного приторным запахом аммиака.
    "Ну и запашок! - подумал  он,  зажав  ноздри  и  дыша  ртом  через
платок, смоченный поглотителем. -  Уже  год,  как  собираются  сделать
настоящие ходы сообщения. Видно, руки не доходят, только и  думают  об
этом поганом веноцете. Подумаешь, эликсир бессмертия!"
    Прямо перед ним была дверь пульта пятого участка. Он нажал  стопор
и вошел. Здесь по крайней мере хоть  меньше  воняло  аммиаком.  Каждая
кабина имела очистительную установку.
    Душанов  стоял  во  весь  рост,  с  глазами,  прикрытыми  дисками.
Телекинетический колпак - где-то на затылке, руки вытянуты вперед, как
будто в них фрезы.
    Он обернулся на шум открываемой двери и снял диски.
    - А, это ты!
    - Я. Можно, я у тебя посижу немного?
    - Садись. - Он переключил пульт на программное  управление.  -  Ты
чего ходишь?
    - Авария.
    - Что-нибудь серьезное?
    - Часа на два. А ты сколько сегодня сделал?
    - Семьсот кубометров.
    - Врешь!
    - Чего  мне  врать?  -  Душанов  включил  экран  и  показал  ящик,
наполненный до половины шариками веноцета.
    У Рустана глаза полезли на лоб.
    - Сколько тут?
    - Да с полкило будет.
    - Везет тебе!
    - Работать надо. Участки у всех одинаковые.
    - Значит, способностей нет, - вздохнул Рустан.
    - Глупости! С телекинетическими способностями никто не  рождается.
Их развивать нужно.
    Рустан встал с кресла.
    - Я это уже слышал. На курсах.
    - Ну ладно, - Душанов взглянул на экран,  -  горизонт  понижается,
пора переходить на обратную связь. Ты уж меня извини.
    - Извиняю.  Только  скажи:  тебе  правда  эта  работа   доставляет
удовольствие?
    - Доставляет.
    - А почему?
    - Как тебе сказать? - Душанов надел на глаза  диски.  -  Я  еще  в
детстве  мечтал  о  том,  чтобы  одна  моя  мысль  управляла  машиной.
Понимаешь, когда ты вот тут, в кресле, а весь твой опыт, воля,  знания
- там, в антропоиде.
    - А я - нет.
    - Что нет?
    - Не мечтал.
    - А о чем ты мечтал?
    - Да ни о чем. А сейчас мечтаю, чтобы выспаться.
    - Лентяй ты, Рустан.
    - Может, и лентяй, - сказал Ишимбаев.


        x x x


    Маленькая узкая комнатка  была  полна  звуков.  Справа  раздавался
храп, над кроватью орал  репродуктор,  слева  доносились  приглушенные
голоса.
    Рустан снял ботинки, выключил радио и лег на кровать.
    - Искать нужно в нижних горизонтах, - произнес  баритон  слева,  -
оттуда идет мощное пси-излучение.
    - Но, говорят, там эти.. как их... сильфии,  -  отозвался  женский
голос.
    "Наверно, это парочка геофизиков, -  подумал  Рустан,  -  те,  что
прилетели позавчера" Он  их  видел  в  кафе.  У  мужчины  была  густая
шевелюра и мясистый нос. Женщина носила  брюки  и  черную  размахайку.
Волосы до плеч.
    - Ерунда! - авторитетно сказал  баритон.  -  С  нашими  средствами
поражения...
    "Дубина! - подумал Рустан. - Густопсовый дурак! Показать  бы  тебе
сильфию!"
    - Ты не жалеешь, что сюда прилетела?
    - Нет, с чего-то ведь  нужно  было  начинать.  Только  пахнет  тут
почему-то преотвратно.
    - Аммиак. Атмосфера планеты  содержит  много  аммиака,  а  очистка
воздуха не на высоте. Ведь настоящее освоение планеты еще не начато.
    "Не на высоте! - Рустан  захлебнулся  от  злости,  вспоминая  ходы
сообщения. - Вот поживешь тут, увидишь, какая это высота!"
    - А мне кажется, что еще воняет кошками.
    - Это меркаптан. Им пропитывают костюмы,  когда  выходят  в  зону.
Сильфии боятся запаха меркаптана.
    - А ты уже все тут знаешь.
    Раздался звук поцелуя. Рустан чертыхнулся и включил радио.
    "...основа  телекинетического  управления  состоит   в   абсолютно
идентичной настройке  длины  волны  пси-поля  управляемого  объекта  и
управляющее субъекта. Максимальный эффект управления  достигается  при
полном  психическом  переключении  на  выполняемую  объектом   работу.
Водитель антропоида должен не просто отдавать команды, но и, пользуясь
средствами обратной связи, мысленно воплотить себя в антропоиде..."
    Рустан пощупал затылок Он уже хорошо знал,  что  такое  воплощение
при помощи обратной связи.
    "...Учитывая, что напряженность  пси-поля  падает  пропорционально
квадрату  расстояния,   следует   регулировать   контур   усиления   в
зависимости от интенсивности рецепторного восприятия..."
    Ишимбаев выдернул штепсель из розетки.
    - Разгадка терапевтической активности веноцета практически  решает
проблему  долголетия,  -  урчал  баритон  слева.  -  Я  лично  являюсь
сторонником биологической теории  происхождения,  хотя  утверждение  о
том, что веноцет - это окаменевшие личинки насекомых...
    - О господи, и тут веноцет! - Он взглянул на часы, натянул ботинки
и поплелся в кафе. В его распоряжении оставалось около часа.


        x x x


    В кафе еще никого не было, если не считать Граве. Он, как  всегда,
сидел за столиком около стойки.
    "Счастливчик, - подумал Рустан, - два месяца на больничном!"
    - Садись. - Граве придвинул ему стул.
    - Чего бы пожевать? - Рустан раскрыл меню.
    - Можешь не смотреть, - сказала буфетчица,  -  сосисочный  фарш  и
кофе, больше ничего нет.
    - Н-да, здорово кормите.
    - Ты что, заболел? - спросил Граве.
    - Нет, перерыв для ремонта.
    - Завтра обещали подкинуть мяса, - сказала буфетчица. -  На  Новый
год руководящий хочет сделать котлеты с макаронами.
    - Неплохо бы! - облизнулся Граве.
    - И еще по рюмке спирта на брата.
    - По рюмке! - хмыкнул Рустан.
    - Если не  нравится,  можешь  не  пить,  -  сказала  буфетчица,  -
охотники всегда найдутся.
    Рустан молча жевал фарш.
    Граве макал галету в кофе и откусывал маленькие кусочки.
    - Ну, как выработка? - спросил он.
    Рустан махнул рукой.
    - Ну ее в болото! Осточертело мне все до тошноты!
    - Романтик! - презрительно сказала буфетчица.  -  Я  их  здесь  за
четыре года повидала, этих романтиков. Начитались фантастики,  а  тут,
как увидят сильфию, по месяцу ходят с  выпученными  глазами.  Ты  чего
ждал, когда вербовался?
    - Не знал же я...
    - Ах, не знал?! Теперь будешь знать! И чего им только нужно?  Сиди
в мягком кресле да командуй четыре часа в сутки. Постоял  бы  на  моем
месте за стойкой. А то - телекинетика! Подумаешь,  работа!  Я  тоже  с
удовольствием кормила бы вас телекинетически.
    - Ничего, привыкнет, - сказал Граве.
    - Пойми, Граве, - Рустан с трудом подбирал слова, - вот говорят, я
лентяй. Может быть, и лентяй, не знаю. Только... не по  душе  мне  эта
работа... Я ведь старый шахтер. Мне приходилось и отбойным молотком  и
даже кайлом... но ведь это... совсем другое дело.
    - Чудак! - сказал Граве. - Тебе что, приятней махать  кайлом,  чем
водить антропоид?
    - Приятней. Там настоящая работа и устаешь как-то  по-человечески,
а тут форменный... - он осекся, бросив взгляд на буфетчицу.
    - Нужно тренироваться, - сказал Граве. - Когда освоишься, поймешь,
что за машиной тебе с твоим кайлом не угнаться.
    - Может быть, но ведь кайлом я чувствую  породу.  Она  же  разная,
порода - здесь твердая, а там мягкая. Работаешь,  а  сам  соображаешь,
где рубить, а где сама отвалится. - Рустан вздохнул, взглянул на часы.
- Ладно, хватит трепать языком. Налей мне кофе.
    Оставалось двадцать минут. Если бы кто-нибудь  знал,  как  ему  не
хотелось идти на вахту!


        x x x


    За два часа температура внутри кабины упала ниже нуля.
    Рустан включил отопление и набрал номер ремонтной.
    - Да? - на этот раз голос был мужской.
    - Я Ишимбаев с седьмого участка. Как там мой дружок?
    - Какой дружок?
    - Ну, антропоид. Диспетчер приказал...
    - Ах, это вы, Ишимбаев?! Я уже пишу на вас докладную. Безобразие!
    - Погодите, не орите  в  трубку.  Мне  сказали"  что  меньше  двух
часов...
    - Я спрашиваю, где ваш антропоид?
    - Как где? У вас. Вы должны были принять его на кольцевой галерее.
Волна пси тридцать шесть.
    - Мы обшарили на этой  волне  половину  галереи.  Нет  там  вашего
антропоида.
    - Нет?.. Подождите, я выясню. - Рустан положил трубку.
    Дело принимало совсем скверный оборот. За такие вещи по головке не
погладят. Ведь если разобраться, он не должен был уходить  из  кабины,
не  получив  подтверждения  от  ремонтной.  Антропоид   с   нарушенной
ориентацией мог забрести куда  угодно,  даже  провалиться  в  одну  из
вертикальных скважин, и тогда...
    Лоб Ишимбаева покрылся каплями пота.
    "Ух!" Он представил себе полчища потревоженных сильфий,  атакующих
верхний ярус. Говорят, так уже было. Мчащаяся лавина сметала на  своем
пути стальные переборки бараков, ломала ходы сообщения, и если  бы  не
лазеры...
    Рустан рванул вниз телекинетический колпак...
    Он выжал все, что мог дать  усилитель  обратной  связи,  так,  что
видеодиски обжигали веки, но глаза ничего не различали, кроме радужных
кругов, вращающихся в темноте.
    Оставалось последнее средство.
    Рустан открыл  колпак,  вырвал  балластное  сопротивление  второго
контура и закоротил провода.  Теперь  ко  всем  его  прегрешениям  еще
добавилось нарушение параграфа двенадцатого  Правил  телекинетического
управления.
    Он невольно вскрикнул, когда  его  век  коснулся  горячий  металл.
Запахло паленым. И все же,  срывая  с  обожженных  век  диски,  он  на
мгновение увидел перед собой в горизонтальном  развороте  координатора
кусок обвалившейся породы с характерными следами фрез.
    Антропоид лежал где-то  во  втором  ярусе,  очевидно  придавленный
рухнувшим сводом.


        x x x


    На выход в зону нужно было брать  специальное  разрешение,  но  за
этот день  Ишимбаев  совершил  уже  столько  подвигов,  что  еще  одно
нарушение Устава, по существу, ничего не меняло.
    Он натянул маску, надел пояс с аккумуляторами,  включил  фонарь  и
взял стоящий в углу отбойный молоток.
    "Меркаптан!"
    Маленький флакон с омерзительно  пахнущей  жидкостью,  отравлявшей
воздух в  кабине.  Несколько  дней  назад,  завтракая,  он,  помнится,
отпихнул его ногой в угол.
    Став на четвереньки, Рустан обшарил каждый сантиметр пола.
    Флакон исчез. Как будто его никогда и не было.
    Выходить без защитного запаха в зону было рискованно, но для  того
чтобы просить меркаптан на соседнем участке, пришлось бы...
    Рустан махнул рукой и сорвал пломбу с бронированной двери.

    ...Все это выглядело совсем иначе, чем на экране. Розовые  наросты
на мерцающих голубых стенках шевелили  тысячами  маленьких  лепестков.
Рустан ткнул пальцем в один  из  них  и  отдернул  руку.  Палец  свело
судорогой.
    Он вскинул молоток на плечо и зашагал вдоль галереи.
    Ноги  выше  щиколоток   уходили   в   мягкий   грунт,   просеянный
сортировщиками.
    Рустан поравнялся с ящиками, куда сортировщики складывали  добытые
трофеи.
    В одном из них - беспорядочно  наваленные  кости.  Рядом  -  почти
полностью сохранившийся скелет странного  существа  с  выгнутым  дугой
спинным  хребтом,  треугольным   черепом   и   длинными   десятипалыми
конечностями.
    "Интересно, что они тут жрали?" - подумал Рустан.
    Во втором ящике, в углу, он нашел один-единственный шарик веноцета
- вся добыча за сегодняшний день.
    Дойдя до поперечной галереи, Рустан вспомнил  сильфию  и  пожалел,
что нет меркаптана.
    - Волосатая гадина! - громко сказал он, чтобы  подбодрить  себя  -
Вошь вонючая!
    "Адина, - повторило эхо искаженные маской слова, - ошь... ючая!"
    Здесь кончались следы работы  его  антропоида.  Идти  по  твердому
грунту стало легче.
    Сначала  он  увидел  сортировщиков,  беспорядочно  метавшихся   по
галерее.
    Руки антропоида с включенными фрезами торчали  из-под  придавившей
его глыбы. Судя по всему, потеряв  ориентацию,  он  пытался  пробиться
сквозь стену галереи.
    Глыба  была  слишком  тяжела,  чтобы  сдвинуть  руками.   Ишимбаев
подключил провода молотка к поясу с  аккумуляторами  и,  определив  на
глаз направление слоев, расколол ее на две части.
    "Выключи фрезы, вставай!"
    По-видимому,   рассказы   о   водителях,    умеющих    командовать
антропоидами без телекинетического усилителя, были,  мягко  выражаясь,
преувеличением.
    "Вставай!" - Он присел на корточки, подхватил антропоида под мышки
и, крякнув от натуги, поставил на ноги.
    Антропоид развернулся на месте  и  с  вытянутыми  на  высоте  плеч
руками пошел на Ишимбаева.
    "Повернись кругом!"
    Вращающиеся с грозным воем фрезы приблизились к лицу  Рустана.  Он
присел. Антропоид  тоже  согнул  ноги  в  коленях.  Рустан  еле  успел
отскочить.
    "Выключи фрезы, болван!"
    Чуть  уловимые  следы  пси-излучения  влекли   искалеченный   мозг
антропоида к его водителю.
    Рустан побежал...
    Притаясь  за  углом  поперечной  галереи,   он   прислушивался   к
неторопливому, мерному стуку стальных подошв.
    Дойдя до поворота, антропоид на мгновение остановился,  как  бы  к
чему-то прислушиваясь,  и  решительно  повернул  налево.  Сортировщики
послушно плелись сзади.
    Смертоносные фрезы были вновь нацелены в грудь Ишимбаева.
    Ширина коридора не превышала одного метра,  и  шагавший  вразвалку
антропоид задевал плечами за стены, поднимая клубы голубоватой пыли.
    "Стой, тебе говорят!"
    Яркий свет приближающегося прожектора слепил глаза...
    Рустан  бежал,  чувствуя  сквозь  поглотитель  маски   невыносимое
зловоние. Галерея начала описывать полукруг, круто спускаясь вниз.
    Это была западня.  Там,  в  первом  ярусе,  среди  зарослей  белых
колючек  таилось  нечто  более  страшное,   чем   фрезы   обезумевшего
антропоида.


        x x x


    Ответвляющийся вправо узкий проход походил на  трещину  в  породе.
Неизвестно, вел ли он куда-нибудь, но выбора не было.
    Теперь только оставалось ждать, как поведет себя дальше антропоид.
Проход был для него слишком узок...
    Стальное подобие человека  топталось  у  входа,  стараясь  поймать
Рустана в луч прожектора.
    "Худо, - подумал Рустан,  прикрыв  глаза  от  слепящего  света,  -
совсем худо получается, нужно уходить!"
    Фрезы антропоида врезались в стены, расширяя проход. Сортировщики,
уловив привычный сигнал, принялись откатывать грунт.
    "Все, каюк!" Дальше можно было двигаться только ползком.
    Скрежет фрез неумолимо приближался.
    - Стой, чертово отродье! - Дрожа от ярости, он двинулся  навстречу
антропоиду.
    Поток нестерпимо яркого  света  бил  по  обожженным  векам,  резал
воспаленные глаза.
    - Врешь, ублюдок!
    В пучке  прожектора  перед  Рустаном  черной  тенью  возник  кусок
нависшей породы.
    - Врешь! - Он прикинул расстояние от антропоида и поднял  отбойный
молоток...
    Сейчас все решали секунды. Нужно было обрушить многотонную громаду
в тот момент, когда прозрачный колпак окажется под ней.
    Фрезы легко врезались в  породу,  срезая  ровные  толстые  пласты.
Антропоид продвигался вперед с точностью часового механизма. У  машины
было одно неоспоримое преимущество: она не знала усталости.
    - Врешь, тут головой работать нужно!..
    Последним, что осталось в памяти  Рустана,  были  горящие  зеленым
светом фасеточные глаза и дрогнувший свод над головой.
    Рустан очнулся и застонал. От удара по темени все кружилось  перед
глазами. Он поднес руку к голове.  Под  пальцами  был  большой  мягкий
отек.
    Он встал на четвереньки и пополз туда, где под рухнувшим  пластом,
в свете фонаря, поблескивала нелепо дергавшаяся ступня антропоида.
    Между обломками породы  и  сводом  было  достаточно  пространства,
чтобы ползком выбраться в галерею.
    Рустан выпрямился. Там, впереди, голубоватым светом мерцали  стены
лабиринта.
    "Ну и лежи тут, - подумал он, взбираясь наверх, - а я пойду".
    Рустан последний раз взглянул вниз, и неожиданно  вид  шевелящейся
ноги вызвал у него жалость.
    - Ну, чего дрыгаешь, дурак? - сказал  он,  соскакивая  обратно.  -
Ладно, не брошу!
    Напряжение в аккумуляторах село, и нужно было  тщательно  выбирать
направление слоев, по которым колоть пласт.
    - Видишь, брат, в нашем деле голова требуется, а ты только дрыгать
и можешь.
    Он с трудом ворочал огромные куски породы.
    - Это что? - сказал он, пыхтя от натуги. - Это разве обвал? Вот  у
нас в шахте один раз... - Сейчас руки антропоида были свободны. Рустан
с опаской поглядел на фрезы. Они не вращались. Очевидно, их заклинило.
- Ну, вставай!
    Он поднял антропоида, но тот был совсем плох. Шарнирные  ноги  все
время выплясывали какой-то танец.
    - Перепугался ты, что ли?
    Рустан прислонил  антропоида  к  стене  и  принялся  за  расчистку
прохода. Места было совсем мало, приходилось оттаскивать самые большие
куски назад.
    От усталости у него тряслись руки.
    - Эх, как неладно получилось! - Хрупкие панцири сортировщиков были
раздавлены в лепешку. Рустан отпихнул их ногой.
    - Пошли! - Он обнял антропоида  за  плечи  и,  подталкивая,  повел
вперед...


        x x x


    - Вот, получайте свое добро!
    Антропоид шлепнулся на  пол.  Он  лежал  лицом  вниз,  по-прежнему
дергая ногами.
    Мастер ремонтной нагнулся и выключил у него блок питания.
    - Где вы его так?! - спросил он, осматривая изуродованный колпак с
наполовину вытекшей жидкостью.
    - Нашел в главной галерее. Сам себя завалил. Безобразие! Не  могли
его вовремя принять! Зачем вас только тут держат!
    - Да... - Мастер вскрыл покореженную  заднюю  панель.  -  Дней  на
десять работы, раньше не управимся.
    - Дней на десять? - переспросил  Рустан,  -  Ну  что  ж,  доложите
диспетчеру, - добавил он, радостно ухмыльнувшись.
    Десяти суток было вполне достаточно, чтобы договориться с Землей о
замене Рустана Ишимбаева и его возвращении на шахту.



______________________________________________________________________

         * ДОНОМАГА * 

        ОТ АВТОРА


    Математики  предпочитают  исследовать  переменные   величины   при
приближении их к пределу. Ими же был придуман метод доказательства  ad
absurdum. У  литературы  совсем  иные  задачи,  чем  у  науки,  однако
современная фантастика вправе использовать подобные методы.
    Некоторые  буржуазные  социологи  надеются,  что  успехи  науки  и
техники  избавят  капиталистическое  общество   от   разрушающих   его
противоречий. Тотальная автоматизация рассматривается ими как средство
от всех бед.
    Там, где нельзя поставить опыт, и писатель и  ученый  прибегают  к
мысленному эксперименту.
    Дономага  -  вымышленная  страна,  но  она  сохраняет  все   черты
капиталистического государства. Некоторые из этих черт мною  намеренно
гипертрофированы: гротеск - это ведь тоже частное значение переменной,
близкое к пределу.
    Социолога интересует общество как таковое, писателя - люди в  этом
обществе.
    Я написал рассказы о людях Дономаги, конфликте между  человеком  и
наукой в той социальной системе, где наука неизбежно начинает  служить
целям порабощения.
    У каждого жанра - свои возможности.
    Новелла не может дать того, что дает роман. Зато она  кажется  мне
эмоционально более насыщенной. Может быть,  эти  соображения  послужат
оправданием автору, предлагающему вниманию  читателя  вместо  большого
полотна разрозненные фрагменты.
    Итак, Дономага - вымышленная страна, я ее создал. А уничтожила она
себя сама, хотя я дал ей все, к чему она стремилась.

______________________________________________________________________

        ТРЕВОЖНЫХ СИМПТОМОВ НЕТ



        1


    - Не нравятся мне его почки, - сказал Крепс.
    Леруа взглянул на экран.
    - Почки   как    почки.    Бывают    хуже.    Впрочем,    кажется,
регенерированные. Что с ними делали прошлый раз?
    - Сейчас проверю - Крепс набрал шифр на диске автомата.
    Леруа откинулся на спинку кресла и что-то пробормотал сквозь зубы.
    - Что вы сказали? - переспросил Крепс.
    - Шесть часов. Пора снимать наркоз.
    - А что будем делать с почками?
    - Вы получили информацию?
    - Получил. Вот она. Полное восстановление лоханок.
    - Дайте сюда.
    Крепс знал манеру шефа не торопиться с ответом и терпеливо ждал.
    Леруа отложил пленку в сторону и недовольно поморщился:
    - Придется   регенерировать.   Заодно   задайте    программу    на
генетическое исправление.
    - Вы думаете, что...
    - Безусловно. Иначе за пятьдесят лет они  не  пришли  бы  в  такое
состояние.
    Крепс сел за перфоратор. Леруа  молчал,  постукивая  карандашом  о
край стола.
    - Температура в ванне повысилась на три десятых градуса, - сказала
сестра.
    - Дайте глубокое охлаждение до... - Леруа  запнулся.  -  Подождите
немного... Ну, что у вас с программой, Крепс?
    - Контрольный вариант в машине. Сходимость девяносто три процента.
    - Ладно, рискнем. Глубокое охлаждение на двадцать минут. Вы поняли
меня? На двадцать минут глубокое охлаждение. Градиент -  полградуса  в
минуту.
    - Поняла, - ответила сестра.
    - Не люблю я возиться  с  наследственностью,  -  сказал  Леруа.  -
Никогда не знаешь толком, чем все это кончится.
    Крепс повернулся к шефу:
    - А по-моему, вообще все это мерзко. Особенно инверсия памяти. Вот
бы никогда не согласился.
    - А вам никто и не предложит.
    - Еще бы! Создали касту бессмертных, вот и танцуете перед ними  на
задних лапках.
    Леруа устало закрыл глаза.
    - Вы для меня загадка, Крепс. Порою я вас просто боюсь.
    - Что же во мне такого страшного?
    - Ограниченность.
    - Благодарю вас...
    - Минус шесть, - сказала сестра.
    - Достаточно. Переключайте на регенерацию.
    Фиолетовые блики вспыхнули на потолке операционного зала.
    - Обратную  связь  подайте  на   матрицу   контрольного   варианта
программы.
    - Хорошо, - ответил Крепс.
    - Наследственное предрасположение, - пробормотал Леруа. - Не люблю
я возиться с такими вещами.
    - Я тоже, - сказал Крепс. - Вообще все это мне не по  нутру.  Кому
это нужно?
    - Скажите,  Крепс,  вам  знаком  такой  термин,  как   борьба   за
существование?
    - Знаком. Учил в детстве.
    - Это совсем не то, что я имел в виду, - перебил Леруа. - Я говорю
о борьбе за существование целого биологического вида, именуемого  Хомо
Сапиенс.
    - И для этого нужно реставрировать монстров столетней давности?
    - До чего же вы все-таки тупы, Крепс! Сколько вам лет?
    - Тридцать.
    - А сколько лет вы работаете физиологом?
    - Пять.
    - А до этого?
    Крепс пожал плечами.
    - Вы же знаете не хуже меня.
    - Учились?
    - Учился.
    - Итак, двадцать пять лет - насмарку. Но ведь вам, для того  чтобы
что-то  собой  представлять,  нужно  к  тому  же  стать   математиком,
кибернетиком, биохимиком, биофизиком, короче говоря, пройти еще четыре
университетских курса. Прикиньте-ка, сколько вам тогда  будет  лет.  А
сколько  времени  понадобится  на  приобретение  того,   что   скромно
именуется опытом, а по существу представляет собой проверенную  жизнью
способность к настоящему научному мышлению?
    Лицо Крепса покрылось красными пятнами.
    - Так вы считаете...
    - Я ничего не считаю. Как помощник вы меня вполне устраиваете,  но
помощник сам по себе ничего не  стоит.  В  науке  нужны  руководители,
исполнители всегда найдутся. Обстановочка-то усложняется. Чем  дальше,
тем больше проблем, проблем остреньких,  не  терпящих  отлагательства,
проблем, от которых,  может  быть,  зависит  само  существование  рода
человеческого. А жизнь не ждет. Она все время  подстегивает:  работай,
работай, с каждым годом  работай  все  больше,  все  интенсивнее,  все
продуктивнее, иначе застой,  иначе  деградация,  а  деградация  -  это
смерть.
    - Боитесь проиграть соревнование? - спросил Крепс.
    Насмешливая улыбка чуть тронула тонкие губы Леруа:
    - Неужели вы думаете, Крепс, что меня волнует, какая из социальных
систем восторжествует в этом мире?  Я  знаю  себе  цену.  Ее  заплатит
каждый, у кого я соглашусь работать.
    - Ученый-ландскнехт?
    - А почему бы и нет?  И,  как  всякий  честный  наемник,  я  верен
знаменам, под которыми сражаюсь.
    - Тогда и говорите о судьбе Дономаги, а не всего человечества.  Вы
ведь  знаете,  что  за  пределами  Дономаги  ваш  метод   не   находит
сторонников. И признайтесь заодно, что...
    - Довольно, Крепс! Я не  хочу  выслушивать  заношенные  сентенции.
Лучше скажите, почему, когда  мы  восстанавливаем  человеку  сердечную
мышцу, регенерируем печень, омолаживаем организм, все в восторге:  это
человечно, это  гуманно,  это  величайшая  победа  разума  над  силами
природы! Но стоит нам забраться чуточку поглубже,  как  типчики  вроде
вас  поднимают   визг:   ах!   ученому   инверсировали   память,   ах!
кощунственные операции, ах!.. Не забывайте, что наши опыты стоят  уйму
денег.  Мы  должны  выпускать  отсюда  по-настоящему   работоспособных
ученых, а не омоложенных старичков, выживших из ума.
    - Ладно, - сказал Крепс, - может быть, вы и правы. Не так  страшен
черт...
    - Особенно когда можно дать ему мозг ангела, - усмехнулся Леруа.
    Раздался звонок таймера.
    - Двадцать минут, - бесстрастно сказала сестра.
    Крепс подошел к машине:
    - На матрице контрольной программы нули.
    - Отлично! Отключайте генераторы. Подъем температуры  -  градус  в
минуту. Пора снимать наркоз.



        2


    Приятно  холодит   тело   регенерационный   раствор,   тихо   поют
трансформаторы, горячо пульсирует кровь, пахнет озоном,  мягко  льется
матовый свет ламп.
    Окружающий  мир  властно  вторгается  в   просыпающееся   тело   -
великолепный, привычный и вечно новый мир.
    Кларенс поднял голову.  Две  черные  фигуры  в  длинных,  до  пят,
антисептических халатах стояли, склонившись над ванной.
    - Ну, как дела, Кларенс? - спросил Леруа.
    Кларенс потянулся.
    - Восхитительно! Как будто снова родился на свет.
    - Так оно и есть, - пробормотал Крепс.
    Леруа улыбнулся:
    - Не терпится попрыгать?
    - Черт знает какой прилив сил! Готов горы ворочать.
    - Успеете, - лицо Леруа стало серьезным. - А сейчас - под душ и на
инверсию.


        x x x


    ...Кто сказал, что здоровый  человек  не  чувствует  своего  тела?
Ерунда! Нет большего  наслаждения,  чем  ощущать  биение  собственного
сердца, трепет диафрагмы, ласковое прикосновение воздуха к трахеям при
каждом вдохе. Вот так каждой клеточкой молодой упругой  кожи  отражать
удары бьющей из душа воды и слегка пофыркивать, как мотор,  работающий
на холостом ходу, мотор, в котором  огромный  неиспользованный  резерв
мощности. Черт побери, до чего это здорово! Все-таки за пятьдесят  лет
техника  сделала  невероятный  рывок.  Разве  можно  сравнить  прошлую
регенерацию с этой? Тогда в общем его просто  подлатали,  а  сейчас...
Ух, как хорошо! То, что сделали с Эльзой, - просто  чудо.  Только  зря
она отказалась от  инверсии.  Женщины  всегда  живут  прошлым,  хранят
воспоминания, как сувениры. Для чего  тащить  с  собой  этот  ненужный
балласт? Вся жизнь в будущем. Каста  бессмертных,  неплохо  придумано!
Интересно, что будет  после  инверсии?  Откровенно  говоря,  последнее
время мозг уже работал неважно, ни одной статьи за этот год. Сто лет -
не шутка. Ничего, теперь они убедятся, на  что  еще  способен  старина
Кларенс. Отличная мысль - явиться к Эльзе в  день  семидесятипятилетия
свадьбы обновленным не только физически, но и духовно...
    - Хватит, Кларенс. Леруа вас ждет в кабинете инверсии, одевайтесь!
- Крепс протянул Кларенсу толстый мохнатый халат.



        3


    Вперед-назад, вперед-назад пульсирует ток в колебательном контуре,
задан ритм, задан ритм, задан ритм...
    Поток электронов срывается с поверхности раскаленной нити и мчится
в вакууме, разогнанный  электрическим  полем.  Стоп!  На  сетку  подан
отрицательный потенциал.  Невообразимо  малый  промежуток  времени,  и
вновь рвется  к  аноду  нетерпеливый  рой.  Задан  ритм,  рождающий  в
кристалле кварца недоступные уху звуковые  колебания,  в  десятки  раз
тоньше комариного писка.
    Немые  волны  ультразвука  бегут  по  серебряной   проволочке,   и
металлический клещ впивается в кожу, проходит сквозь черепную коробку.
Дальше, дальше, в святая святых, в величайшее чудо природы,  именуемое
мозгом.
    Вот она - таинственная серая масса, зеркало мира, вместилище  горя
и радости, надежд  и  разочарований,  взлетов  и  падений,  гениальных
прозрений и ошибок.
    Лежащий в кресле человек глядит в окно. Зеркальные стекла отражают
экран с гигантским изображением его мозга. Он видит светящиеся  трассы
микроскопических  электродов  и  руки  Леруа  на  пульте.   Спокойные,
уверенные руки ученого. Дальше, дальше, приказывают эти руки, еще пять
миллиметров. Осторожно! Здесь сосуд, лучше его обойти!
    У Кларенса затекла нога. Он делает движение, чтобы изменить позу.
    - Спокойно, Кларенс! - голос  Леруа  приглушен.  -  Еще  несколько
минут постарайтесь не двигаться. Надеюсь, вы  не  испытываете  никаких
неприятных ощущений?
    - Нет. - Какие же ощущения, когда он  знает,  что  она  совершенно
лишена чувствительности, эта серая масса, анализатор всех видов боли.
    - Сейчас мы начнем - говорит Леруа. - Последний электрод.
    Теперь  начинается  главное.  Двести   электродов   подключены   к
решающему устройству. Отныне человек и машина составляют единое целое.
    - Напряжение! - приказывает Леруа. - Ложитесь,  Кларенс,  как  вам
удобнее.
    Инверсия памяти. Для этого машина  должна  обшарить  все  закоулки
человеческого мозга, развернуть бесконечной чередой рой  воспоминаний,
осмыслить  подсознательное  и  решить,  что  убрать  навсегда,  а  что
оставить. Очистка кладовых от старого хлама.
    Вспыхивает зеленая лампа на пульте. Ток подан на мозговую кору.
    ...МАЛЕНЬКИЙ  МАЛЬЧИК  РАСТЕРЯННО  СТОИТ  ПЕРЕД  РАЗБИТОЙ   БАНКОЙ
ВАРЕНЬЯ. КОРИЧНЕВАЯ ГУСТАЯ ЖИДКОСТЬ РАСТЕКАЕТСЯ ПО КОВРУ...
    Стоп! Сейчас комплекс ощущений будет разложен  на  составляющие  и
сверен с программой.  Что  там  такое?  Страх,  растерянность,  первое
представление  о  бренности  окружающего  мира.  Убрать.  Чуть  слышно
щелкает реле.  В  мозг  подан  импульс  тока,  и  нервное  возбуждение
перестает циркулировать на этом участке. Увеличена емкость памяти  для
более важных вещей.
    ВАТАГА ШКОЛЬНИКОВ ВЫБЕГАЕТ НА УЛИЦУ.  ОНИ  О  ЧЕМ-ТО  ШЕПЧУТСЯ.  В
ЦЕНТРЕ - ВЕРЗИЛА С РЫЖЕЙ НЕЧЕСАНОЙ КОПНОЙ ВОЛОС И ТОРЧАЩИМИ УШАМИ. КАК
ТРУДНО ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО СОВСЕМ НЕ БОИШЬСЯ ЭТОГО  СБРОДА!  НОГИ  КАЖУТСЯ
СДЕЛАННЫМИ ИЗ ВАТЫ. ТОШНОТА, ПОДСТУПАЮЩАЯ К ГОРЛУ. ХОЧЕТСЯ БЕЖАТЬ. ОНИ
ВСЕ БЛИЖЕ. ЗЛОВЕЩЕЕ МОЛЧАНИЕ И ОСКАЛЕННАЯ РОЖА С ОТТОПЫРЕННЫМИ  УШАМИ.
ОСТАЛОСЬ ДВА ШАГА. ВЕРЗИЛА НАНОСИТ УДАР...
    Убрать! Щелк, щелк, щелк.
    БЕРЕГ РЕКИ, ТАНЦУЮЩИЕ  ПОПЛАВКИ  НА  ВОДЕ.  ЧЕРНАЯ  ТЕНЬ.  НОГА  В
СТОПТАННОМ БАШМАКЕ. СБРОШЕННЫЕ УДОЧКИ, ПЛЫВУЩИЕ  ПО  ТЕЧЕНИЮ.  КРАСНЫЙ
ТУМАН ПЕРЕД ГЛАЗАМИ. УДАР КУЛАКОМ В НЕНАВИСТНУЮ ХАРЮ, ВТОРОЙ,  ТРЕТИЙ.
ПОВЕРЖЕННЫЙ, ХНЫКАЮЩИЙ ВРАГ, РАЗМАЗЫВАЮЩИЙ КРОВЬ ПО ЛИЦУ...
    Миллисекунды на  анализ.  Оставить:  уверенность  в  своих  силах,
радость победы нужны ученому не меньше, чем боксеру на ринге.
    ...ОТБЛЕСК  ОГНЯ  НА  ВЕРХУШКАХ  ЕЛЕЙ.   РАЗГОРЯЧЕННЫЕ   ВИНОМ   И
МОЛОДОСТЬЮ  ЛИЦА.  СНОП  ИСКР  ВЫЛЕТАЕТ  ИЗ  КОСТРА,  КОГДА   В   НЕГО
ПОДБРАСЫВАЮТ СУЧЬЯ. ТРЕСК ОГНЯ И ПЕСНЯ: "ЗВЕЗДА ЛЮБВИ НА  НЕБОСКЛОНЕ".
ЛИЦО ЭЛЬЗЫ. "ПОЙДЕМТЕ, КЛАРЕНС.  МНЕ  ХОЧЕТСЯ  ТИШИНЫ".  ШЕЛЕСТ  СУХИХ
ЛИСТЬЕВ ПОД НОГАМИ. БЕЛОЕ ПЛАТЬЕ  НА  ФОНЕ  СТВОЛА.  "МОЖЕТ  БЫТЬ,  ВЫ
ВСЕ-ТАКИ РЕШИТЕСЬ ПОЦЕЛОВАТЬ МЕНЯ,  КЛАРЕНС?"  ГОРЬКИЙ  ЗАПАХ  МХА  НА
РАССВЕТЕ. ЗАВТРАК В МАЛЕНЬКОМ ЗАГОРОДНОМ РЕСТОРАНЧИКЕ. ГОРЯЧЕЕ  МОЛОКО
С ХРУСТЯЩИМИ ХЛЕБЦАМИ. "ТЕПЕРЬ ЭТО УЖЕ НАВСЕГДА, ПРАВДА, МИЛЫЙ?"
    Вспыхивают и гаснут лампочки на пульте. Любовь  к  женщине  -  это
хорошо.  Возбуждает  воображение.  Остальное  убрать.  Слишком   много
нервных связей занимает вся эта  ерунда.  Щелк,  щелк.  Все  ужато  до
размера фотографии в семейном альбоме: БЕЛОЕ ПЛАТЬЕ  НА  ФОНЕ  СТВОЛА.
"МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ ВСЕ-ТАКИ РЕШИТЕСЬ ПОЦЕЛОВАТЬ МЕНЯ, КЛАРЕНС?"
    Невидимый  луч  мечется  по  ячейкам   электронного   коммутатора,
обнюхивает  все  тайники  человеческой  души.  Что  там  еще?   Подать
напряжение на  тридцать  вторую  пару  электродов.  Оставить,  убрать,
оставить, убрать, убрать, убрать, щелк, щелк, щелк.
    ...ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ. ЧЕРНЫЙ  КОСТЮМ,  ТЩАТЕЛЬНО  ОТГЛАЖЕННЫЙ  ЭЛЬЗОЙ.
УПРЯТАННАЯ ТРЕВОГА В ГОЛУБЫХ  ГЛАЗАХ,  "НИ  ПУХА  НИ  ПЕРА,  ДОРОГОЙ".
АМФИТЕАТР АУДИТОРИИ. ВНИМАТЕЛЬНЫЕ НАСМЕШЛИВЫЕ ЛИЦА СТУДЕНТОВ. ХРИПЛЫЙ,
ЧУТЬ СРЫВАЮЩИЙСЯ ГОЛОС ВНАЧАЛЕ. ВВЕДЕНИЕ В ТЕОРИЮ ФУНКЦИЙ КОМПЛЕКСНОГО
ПЕРЕМЕННОГО. РАСКРЫТЫЙ РОТ ЮНОШИ В ПЕРВОМ РЯДУ.  ПОСТЕПЕННО  СТИХАЮЩИЙ
ГУЛ. СТУК МЕЛА О ДОСКУ. РАДОСТНАЯ  УВЕРЕННОСТЬ,  ЧТО  ЛЕКЦИЯ  ПРОХОДИТ
ХОРОШО.  АПЛОДИСМЕНТЫ,  ПОЗДРАВЛЕНИЯ  КОЛЛЕГ.  КАК  ДАВНО  ЭТО   БЫЛО!
СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ НАЗАД. ДВАДЦАТОГО СЕНТЯБРЯ...
    Щелк, щелк. Оставлены только дата и краткий конспект лекции.
    Дальше, дальше.
    "...ПОСМОТРИ: ЭТО НАШ СЫН. ПРАВДА, ОН ПОХОЖ НА ТЕБЯ?" БУКЕТ РОЗ  У
ИЗГОЛОВЬЯ КРОВАТИ. ОН ПОКУПАЛ ЭТИ РОЗЫ В МАГАЗИНЕ У  МОСТА.  БЕЛОКУРАЯ
ПРОДАВЩИЦА САМА ЕМУ ИХ  ОТОБРАЛА.  "ЖЕНЩИНЫ  ЛЮБЯТ  ХОРОШИЕ  ЦВЕТЫ,  Я
УВЕРЕНА, ЧТО ОНИ ЕЙ ПОНРАВЯТСЯ".
    Щелк, щелк. Долой ненужные воспоминания, загружающие память.  Мозг
математика должен быть свободен от сентиментальной ерунды.
    ...ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ, ЗВЕРИНЫЙ КРИК ЭЛЬЗЫ.  СОЧУВСТВЕННЫЕ  ТЕЛЕГРАММЫ,
ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ, ТОЛПА РЕПОРТЕРОВ НА ЛЕСТНИЦЕ.  "ВЕСЬ  МИР  ГОРДИТСЯ
ПОДВИГОМ ВАШЕГО СЫНА". НА ПЕРВЫХ ПОЛОСАХ ГАЗЕТ  -  ОБРАМЛЕННАЯ  ЧЕРНОЙ
КАЙМОЙ ФОТОГРАФИЯ ЮНОШИ  В  МЕШКОВАТОМ  КОМБИНЕЗОНЕ  У  ТРАПА  РАКЕТЫ.
ПРИТИХШАЯ ТОЛПА В ЦЕРКВИ. СУХОПАРАЯ ФИГУРА СВЯЩЕННИКА. "ВЕЧНАЯ  ПАМЯТЬ
ПОКОРИТЕЛЯМ КОСМОСА"...
    Вспыхивают и гаснут лампочки на пульте.  Мчатся  заряды  в  линиях
задержки памяти, до предела загружены блоки логических цепей. Вновь  и
вновь  сличается  полученный  результат  с  программой,  и   снова   -
логический анализ.
    - Ну, что там случилось? - Взгляд Леруа обращен к пульту. Кажется,
машина не может сделать выбор.
    - Наконец-то, слава богу! -  Леруа  облегченно  вздыхает,  услышав
привычный щелчок реле. - Завтра, Крепс, проверьте по магнитной записи,
что они там напутали с программой.
    Щелк, щелк, щелк. "ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПОКОРИТЕЛЯМ КОСМОСА".
    Щелк. Еще одна ячейка памяти свободна.
    Миллионы  анализов  в  минуту.  События  и  даты,  лица  знакомых,
прочитанные книги, обрывки кинофильмов, вкусы и  привычки,  физические
константы, тензоры, операторы, формулы, формулы, формулы.
    Все  это  нужно  привести  в   порядок,   рассортировав   ненужное
исключить.
    Щелк,   щелк.   Мозг   математика   должен    обладать    огромной
профессиональной памятью.  Нужно  обеспечить  необходимую  емкость  по
крайней мере на пятьдесят лет. Кто знает, что там впереди? Долой  весь
балласт! Щелк, щелк.
    Танцуют кривые на экранах осциллографов. Леруа не совсем  доволен.
Кажется, придется на этом кончить, мозг утомлен.
    - Довольно! - командует он Крепсу.  -  Вызовите  санитаров,  пусть
забирают его в палату.
    Крепс нажимает звонок.  Пока  санитары  возятся  с  бесчувственным
телом, он выключает установку.
    - Все?
    - Все, - отвечает Леруа. - Я устал, как господь бог на шестой день
творения.  Нужно  немного  развлечься.  Давайте,   Крепс,   махнем   в
какое-нибудь кабаре. Вам тоже не  повредит  небольшая  встряска  после
такой работы.



        4


    Раз, два, три. Левой, левой. Раз, два, три. Отличная вещь  ходьба!
Вдох, пауза, выдох, пауза. Тук, тук,  тук,  левое  предсердие,  правый
желудочек, правое предсердие, левый желудочек. Раз, два,  три.  Левой,
левой.
    Легким размашистым шагом Кларенс идет  по  улице.  Он  смотрит  на
часы. Сейчас, как было условленно, в университет. Ненадолго, только на
доклад Леви. А затем - домой, к  Эльзе.  Вдох,  пауза,  выдох,  пауза.
Какое разнообразие запахов, оттенков,  форм.  Обновленный  мозг  жадно
впитывает  окружающий  мир.  Горячая  кровь  пульсирует  в   артериях,
разбегается по лабиринту сосудов и вновь возвращается на  круги  свои.
Тук, тук, тук. Малый круг,  большой  круг,  правое  предсердие,  левый
желудочек, левое предсердие, правый желудочек, тук,  тук,  тук.  Вдох,
пауза, выдох, пауза.
    Стоп! Кларенс поражен. На зеленом фоне листвы  багровые  лепестки,
источающие небывалый аромат. Он опускается на  колени  и,  как  зверь,
обнюхивает куст.
    В  глазах  идущей  навстречу  девушки  -  насмешка   и   невольное
восхищение. Он очень красив, этот человек, стоящий  на  коленях  перед
цветами.
    - Вы что-нибудь потеряли? - спрашивает она, улыбаясь.
    - Нет, я просто хочу запомнить запах. Вы не знаете, как называются
эти... - Проклятье! Он забыл название. - Эти... растения?
    - Цветы, - поправляет она. - Обыкновенные красные розы. Неужели вы
никогда их не видели?
    - Нет, не приходилось. Спасибо. Теперь я запомню: красные розы.
    Он поднимается на ноги и, осторожно коснувшись пальцами лепестков,
идет дальше.
    Раз, два, три. Левой, левой.
    Девушка с удивлением глядит ему вслед. Чудак, а жаль. Пожалуй,  он
мог бы быть немного полюбезнее.
    "Розы, красные розы", - повторяет он на ходу...
    Кларенс распахивает дверь  аудитории.  Сегодня  здесь  -  семинар.
Похожий на строгого мопса Леви стоит у доски, исписанной  уравнениями.
Он оборачивается и машет Кларенсу рукой,  в  которой  зажат  мел.  Все
взоры обращены к Кларенсу. В  дверях  толпятся  студенты.  Они  пришли
сюда, конечно, не из-за Леви. Герой дня - Кларенс, представитель касты
бессмертных.
    - Прошу извинить за опоздание, - говорит он, садясь на свое место.
- Пожалуйста, продолжайте.
    Быстрым взглядом он окидывает доску.  Так,  так.  Кажется,  старик
взялся за доказательство теоремы Лангрена. Занятно.
    Леви переходит ко второй доске.
    Кларенс  не  замечает  устремленных  на  него  глаз.   Он   что-то
прикидывает в уме. Сейчас  он  напряжен,  как  скаковая  лошадь  перед
стартом.
    "Есть! Впрочем, подождать, не торопиться, проверить еще раз.  Так,
отлично!"
    - Довольно!
    Леви недоуменно оборачивается:
    - Вы что-то сказали, Кларенс?
    На губах Кларенса ослепительная, беспощадная улыбка.
    - Я   сказал:   довольно.   Во   втором   члене   -    нераскрытая
неопределенность. При решении в  частных  производных  ваше  уравнение
превращается в тождество.
    Он  подходит  к  доске,  небрежно  стирает  все  написанное  Леви,
выписывает несколько строчек и размашисто подчеркивает результат.
    Лицо Леви становится похожим на  печеное  яблоко,  которое  поздно
вынули из духовки. Несколько минут он смотрит на доску.
    - Спасибо, Кларенс... Я подумаю, что здесь можно сделать.
    Сейчас Кларенс  нанесет  решающий  удар.  Настороженная  тишина  в
аудитории.
    - Самое лучшее, что вы можете сделать, это не браться  за  работу,
которая вам не под силу.
    Нокаут.
    ...Он снова идет по улице. Раз,  два,  три;  левой,  левой;  вдох,
пауза, выдох, пауза. ПОВЕРЖЕННЫЙ, ХНЫКАЮЩИЙ ВРАГ, РАЗМАЗЫВАЮЩИЙ  КРОВЬ
ПО ЛИЦУ. ПЕЧЕНОЕ ЯБЛОКО, КОТОРОЕ СЛИШКОМ  ПОЗДНО  ВЫНУЛИ  ИЗ  ДУХОВКИ.
Уверенность в своих силах и радость победы нужны  ученому  не  меньше"
чем боксеру на ринге.
    Раз, два, три; вдох, пауза, выдох, пауза; раз,  два,  три;  левой,
левой.


        5


    - Олаф!
    В дверях - сияющая, блистательная Эльза. До чего она хороша - юная
Афродита, рожденная в растворе регенерационной ванны.
    БЕЛОЕ ПЛАТЬЕ НА ФОНЕ СТВОЛА. "МОЖЕТ  БЫТЬ,  ВЫ  ВСЕ-ТАКИ  РЕШИТЕСЬ
ПОЦЕЛОВАТЬ МЕНЯ, КЛАРЕНС?"
    - Здравствуй, дорогая. - Это совсем не такой поцелуй, каким обычно
обмениваются супруги в день бриллиантовой свадьбы.
    - А ну, покажись. Ты великолепно выглядишь.  Не  пришлось  бы  мне
нанимать телохранителей, чтобы защищать тебя от студенток.
    - Чепуха! Имея такую жену...
    - Пусти, ты мне растреплешь прическу.
    Он идет по  комнатам,  перебирает  книги  в  шкафу,  рассматривает
безделушки на Эльзином  столике,  с  любопытством  оглядывает  мебель,
стены. Все это так привычно и вместе с тем так  незнакомо.  Как  будто
видел когда-то во сне.
    - Новое увлечение? - спрашивает он, глядя на  фотографию  юноши  в
мешковатом комбинезоне, стоящего у трапа ракеты.
    В глазах Эльзы ужас.
    - Олаф! Что ты говоришь?!
    Кларенс пожимает плечами:
    - Я не из тех, кто ревнует жен к их знакомым,  но  посуди  сама...
манера вешать над  кроватью  фотографии  своих  кавалеров  может  кому
угодно показаться странной. И почему ты так на меня глядишь?
    - Потому что... потому что это Генри... наш сын...  Боже!  Неужели
ты ничего не помнишь?!
    - Я все великолепно помню, но у нас никогда не было детей. Если ты
хочешь,  чтобы  фотография  все-таки  красовалась  здесь,   то   можно
придумать что-нибудь более остроумное.
    - О господи!!
    - Не надо, милая. - Кларенс склонился над рыдающей женой. - Ладно,
пусть висит, если тебе это нравится.
    - Уйди! Ради бога, уйди, Олаф. Дай мне побыть  одной,  очень  тебя
прошу, уйди!
    - Хорошо. Я буду в кабинете. Когда ты успокоишься, позови меня...
    ...СОБЫТИЯ И  ДАТЫ,  ЯЙЦА  ЗНАКОМЫХ,  ПРОЧИТАННЫЕ  КНИГИ,  ОБРЫВКИ
КИНОФИЛЬМОВ,  ФИЗИЧЕСКИЕ  КОНСТАНТЫ,  ТЕНЗОРЫ,   ОПЕРАТОРЫ,   ФОРМУЛЫ,
ФОРМУЛЫ, ФОРМУЛЫ.  БЕЛОЕ  ПЛАТЬЕ  НА  ФОНЕ  СТВОЛА.  "МОЖЕТ  БЫТЬ,  ВЫ
ВСЕ-ТАКИ РЕШИТЕСЬ ПОЦЕЛОВАТЬ МЕНЯ,  КЛАРЕНС?"  КРАСНЫЕ  РОЗЫ,  ТЕОРЕМА
ЛАНГРЕНА, ПЕЧЕНОЕ ЯБЛОКО, КОТОРОЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО  ВЫНУЛИ  ИЗ  ДУХОВКИ,
РАДОСТЬ ПОБЕДЫ... Нет, он решительно не понимает, что  это  взбрело  в
голову Эльзе...


        x x x


    Празднично  накрытый  стол.  Рядом  с  бутылкой  старого  вина   -
свадебный пирог. Два голубка из крема держат в клювах цифру "75".
    - Посмотри, что я приготовила. Этому вину тоже семьдесят пять лет.
    Слава богу, кажется, Эльза успокоилась. Но почему семьдесят пять?
    - Очень мило, хотя и не вполне точно. Мне не семьдесят пять лет, а
сто, да и тебе, насколько я помню, тоже.
    Опять этот странный, встревоженный  взгляд.  Он  отрезает  большой
кусок пирога и наливает в бокалы вино.
    - За бессмертие!
    Они чокаются.
    - Мне бы хотелось, - говорит Кларенс, пережевывая пирог,  -  чтобы
ты в этом году обязательно прошла инверсию. У  тебя  перегружен  мозг.
Поэтому ты выдумываешь несуществовавшие события, путаешь даты, излишне
нервозна.  Хочешь,  я  завтра  позвоню  Леруа?  Это  такая  пустяковая
операция.
    - Олаф, -  глаза  Эльзы  умоляют,  ждут,  приказывают,  -  сегодня
двадцать  третье  августа,  неужели  ты  не  помнишь,  что   произошло
семьдесят пять лет назад в этот день?
    ...СОБЫТИЯ И ДАТЫ, ЯЙЦА  ЗНАКОМЫХ,  ТЕНЗОРЫ,  ОПЕРАТОРЫ,  ФОРМУЛЫ,
ФОРМУЛЫ, ФОРМУЛЫ...
    - Двадцать третьего августа? Кажется, в этот день я сдал последний
экзамен. Ну, конечно! Экзамен у Элгарта, три вопроса, первый...
    - Перестань!!!
    Эльза выбегает из комнаты, прижав платок к глазам.
    "Да... - Кларенс налил себе еще вина. - Бедная Эльза! Во что бы то
ни стало нужно завтра повезти ее к Леруа".
    Когда Кларенс вошел в спальню, Эльза уже была в постели.
    - Успокойся, дорогая. Право, из-за всего этого не стоило  плакать,
- он обнял вздрагивающие плечи жены.
    - Ох, Олаф! Что они с тобой сделали?! Ты весь какой-то  чужой,  не
настоящий! Зачем ты на это согласился?! Ты ведь все, все забыл!
    - Ты просто переутомилась. Не нужно было отказываться от инверсии.
У тебя перегружен мозг, ведь сто лет - это не шутка.
    - Я тебя боюсь такого...
    "...МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ ВСЕ-ТАКИ РЕШИТЕСЬ ПОЦЕЛОВАТЬ МЕНЯ, КЛАРЕНС?"


        6


    Зловещее дыхание беды отравляло запах роз,  путало  стройные  ряды
уравнений. Беда входила в сон, неслышно  ступая  мягкими  лапами.  Она
была где-то совсем близко. Не открывая глаз, Кларенс положил  руку  на
плечо жены.
    - Эльза!
    Он пытался открыть ее  застывшие  веки,  отогреть  своим  дыханием
безжизненное лицо статуи, вырвать из  окостеневших  пальцев  маленький
флакон.
    - Эльза!!
    Никто не может пробудить к жизни камень.
    Кларенс рванул трубку телефона...


        x x x


    - Отравление морфием, - сказал  врач,  надевая  пальто.  -  Смерть
наступила  около  трех  часов  назад.  Свидетельство  я   положил   на
телефонную книгу. Вон оно,  на  столике.  Там  же  я  записал  телефон
похоронного бюро.  В  полицию  я  сообщу  сам.  Факт  самоубийства  не
вызывает сомнений. Думаю, они не будут вас беспокоить.
    - Эльза! - он стоял на коленях у кровати, гладя  ладонью  холодный
белый лоб. - Прости меня, Эльза! Боже, каким я был  кретином!  Продать
душу! За что? Стать вычислительной машиной,  чтобы  иметь  возможность
высмеять этого болвана Леви!.. ПЕЧЕНОЕ ЯБЛОКО, КОТОРОЕ СЛИШКОМ  ПОЗДНО
ВЫНУЛИ  ИЗ  ДУХОВКИ.  РАДОСТЬ  ПОБЕДЫ,  ТЕОРЕМА   ЛАНГРЕНА,   ТЕНЗОРЫ,
ОПЕРАТОРЫ, ФОРМУЛЫ, ФОРМУЛЫ, ФОРМУЛЫ... Этого болвана...
    Кларенс сел на кровать, протянул руку  и  взял  со  столика  белый
листок.
    В двенадцать часов зазвонил телефон. Кларенс снял трубку.
    - Слушаю.
    Он все еще сидел на кровати, у телефонного столика.
    - Алло, Кларенс! Говорит Леруа. Как вы провели ночь?
    - Как провел ночь? - рассеянно переспросил Кларенс, вертя  в  руке
свидетельство  о  смерти,  исписанное   на   обороте   математическими
символами. - Отлично провел ночь.
    - Самочувствие?
    - Великолепное! - Ровные строчки  уравнений,  не  уместившихся  на
свидетельстве, покрывали листы "для записей", вырванные из  телефонной
книги. Несколько перечеркнутых и смятых листов валялось на одеяле и на
подушке, рядом с головой покойной. - Послушайте, Леруа, позвоните  мне
через два часа, я сейчас очень  занят.  Мне,  кажется,  удалось  найти
доказательство теоремы Лангрена.
    - Желаю успеха!
    Леруа усмехнулся и положил трубку.
    - Ну как? - спросил Крепс.
    - Все в порядке. Операция удалась на  славу.  Тревожных  симптомов
нет.

______________________________________________________________________

        ПРИЗРАКИ


    Придя домой, он снял обувь, костюм и белье  и  бродил  их  в  ящик
утилизатора.
    Эта процедура каждый  раз  вызывала  у  него  неприятное  чувство.
Странная привязанность к вещам. Особенно жалко ему было расставаться с
обувью.  Он  страдал  плоскостопием,  и  даже  ортопедические  ботинки
становились удобными только к вечеру, когда их нужно было выбрасывать.
Однако пункт первый Санитарных  правил  предписывал  ежедневную  смену
одежды.
    Приняв душ, он облачился в свежую пижаму.
    Старая вместе с купальной простыней тоже отправилась в утилизатор.
    Несколько  минут  он  и  нерешительности  стоял  перед  установкой
искусственного климата. Затем, поставив рычажок против надписи: "Берег
моря", лег в постель.
    Ему смертельно хотелось спать, но он знал, что  эта  ночь,  как  и
предыдущие, пройдет без сна. Стоило ему закрыть глаза, как все, что он
пытался подавить в себе днем, вновь овладевало его помыслами.
    Очевидно, он все-таки уснул, потому что когда снова открыл  глаза,
стрелка на светящемся циферблате показывала три часа.
    Больше ждать он не мог. С тяжело бьющимся  сердцем  он  подошел  к
пульту и нажал кнопку вызова.
    Возникшее в фокальном объеме изображение девушки  улыбнулось  ему,
как старому знакомому.
    - Слушаю.
    - Одежду на сегодня, - сказал он хриплым голосом.
    - Микроклимат номер двадцать шесть. Одежда восемь или двенадцать.
    - Нельзя ли что-нибудь полегче?
    - Рабочую одежду?
    - Да.
    - В котором часу вы выходите из дома?
    - Сейчас.
    - Я дам вам комбинезон и свитер. На улице еще прохладно. В  десять
часов можете бросить свитер в ближайший утилизатор.
    - Хорошо.
    Он открыл дверцу контейнера и взял пакет с одеждой.
    - Что вы хотите на завтрак?
    "Сейчас, - подумал он, - именно сейчас".
    - Почему вы молчите?
    - Я вас люблю!
    - Я не поняла, что вы любите. Заказные блюда - с семи часов. Ночью
я вам могу предложить только то, что есть в программе.
    - Я вас люблю!
    Он шагнул вперед,  но  вместо  белой  полоски  шеи  с  каштановыми
завитками волос его  губы  встретила  пустота,  напоенная  горьковатым
запахом духов.
    На пульте вспыхнул красный сигнал. Методично  пощелкивая,  автомат
отсчитывал секунды.
    - Время истекло. Повторите вызов через пять минут.
    Изображение исчезло. Он еще раз вдохнул запах  ее  духов  и  начал
одеваться.


        x x x


    Он шел мимо зданий с темными  окнами  по  бесконечному  пустынному
тротуару. Загорающиеся  при  его  приближении  светильники  сейчас  же
гасли,  как  только  он  проходил  мимо.  Небольшое  ярко   освещенное
пространство впереди, и дальше - таинственный полумрак.
    Он подошел к темной витрине магазина,  вспыхнувшей  ярким  пятном,
когда его фигура пересекла инфракрасный луч, падающий на фотоэлемент.
    - Вам что-нибудь нужно?
    - Нет... то есть... вообще нужно.
    - Заходите.
    Он поднялся во второй этаж.
    Изображение белокурой продавщицы приветливо ему улыбнулось:
    - Вам нужен подарок?
    - Да.
    - Женщине?
    - Да.
    - Украшения? Цветы?
    - Нет... духи.
    - Какие духи она любит?
    - Не знаю... забыл название.
    - Не беда, найдем по каталогу. Садитесь, пожалуйста.
    Он  никогда  не  подозревал,  что  на   свете   существует   такое
разнообразие запахов. И все не то, что нужно.
    - Подобрали?
    - Нет.
    - Сейчас я сменю пленку.
    Опять не то. От пряных ароматов слегка кружится голова.
    - Вот эти.
    - У  вашей  дамы  отличный  вкус.  Это  фрагменты   вступления   к
двенадцатой симфонии запахов. Один флакон?
    - Да.
    Лента конвейера вынесла  из  мрака  шкатулку  и  остановилась.  Он
открыл пробку и вылил на ладонь несколько капель янтарной жидкости.
    - Спасибо. До свидания.
    - Вы забыли взять флакон.
    - Не нужно, я передумал.


        x x x


    Он стоял у решетки, отделявшей тротуар от автострады, на маленьком
островке света, прижав ладони к лицу, вдыхая  горький,  терпкий  запах
духов.
    Рядом по автостраде мчались автомобили, темные и стремительные. Он
сделал несколько шагов вдоль решетки. Пятно света двигалось за ним. Он
снова попытался от него уйти, и снова оно его  настигло.  Он  побежал.
Ему казалось, что попади он туда, в темноту, - и весь  этот  бред,  не
дающий спать по ночам, кончится сам собой.
    Перебросив ноги через решетку, он прыгнул на шоссе.
    Вой сирены. Скрежет тормозов. Огромный транспарант осветил  ночное
небо: "ВНИМАНИЕ! ЧЕЛОВЕК НА ДОРОГЕ!"
    Исполинское изображение лица с гневно сжатыми губами  стремительно
надвигалось на одинокую фигурку в комбинезоне.
    - Немедленно назад!
    - Хорошо.


        x x x


    Теперь, кроме фонарей, загоравшихся при  его  приближении,  каждые
сто метров вспыхивали и гасли фиолетовые сигналы Службы Наблюдения.
    На перекрестке улиц в решетке был проход.
    Он невольно отпрянул назад, когда  перед  его  лицом  захлопнулась
дверца.
    - Автомобиль заказан. Ждите здесь.
    - Не нужно. Мне... некуда ехать.
    - Заказ отменен. Выйдите из поля зрения фотоэлемента.
    Только сейчас он вспомнил, что два дня ничего не ел.
    В кабине автомата его встретило знакомое  изображение  толстяка  в
белом поварском колпаке.
    - Могу предложить только омлет, кофе и  яблочный  пирог.  Завтраки
отпускаются с семи часов.
    Он протянул руку к пульту, и вдруг ему расхотелось есть. Сейчас он
нажмет кнопку, и повторится то, что было уже  тысячи  раз.  Сначала  в
автомате что-то щелкнет, затем закрутятся многочисленные колеса, и  на
лотке появится  заказанная  пища.  После  этого  последует  неизменное
"приятного аппетита", изображение исчезнет, и он в  одиночестве  будет
есть.
    - Хорошо. Я возьму кофе.
    Вместо того чтобы нажать кнопку, он отогнул  щиток  лотка  и  взял
дымящуюся чашку.
    Сигнал неисправности. Автомат отключился от сети.
    Внезапно кабина осветилась фиолетовым светом Службы Наблюдения.
    Теперь перед ним было строгое лицо человека в белом халате.
    - Кто вы такой?
    - Сальватор.
    - Это мне ничего не говорит. Ваш индекс?
    - Икс эм двадцать шесть сорок восемь дробь триста восемьдесят два.
    - Сейчас проверю. Поэт?
    - Да.
    - Сто сорок вторая  улица,  дом  двести  пятьдесят  два,  квартира
семьсот три?
    - Да.
    - Вы на приеме у психиатра. Постарайтесь отвечать на все  вопросы.
Почему вы не спите?
    - Я не могу. У меня бессонница.
    - Давно?
    - Давно.
    - Сколько ночей?
    - Н-н-не помню.
    - Вас что-нибудь мучит?
    - Да.
    - Что?
    - Я... влюблен...
    - Она не отвечает вам взаимностью?
    - Она... не может... это... изображение...
    - Какое изображение?
    - То, что у меня дома, на пульте обслуживания.
    - Сейчас, минутку. Так,  биоскульптор  Ковальский,  вторая  премия
Академии искусств,  прототип  неизвестен.  Вы  понимаете,  что  нельзя
любить изображение, у которого даже нет прототипа?
    - Понимаю.
    - И что же?
    - Люблю.
    - Вы женаты?
    - Нет.
    - Почему? Какие-нибудь отклонения от нормы?
    - Нет... наверно... просто... я ее люблю.
    - Я дам указание Станции Обслуживания сменить вам изображение.
    - Пожалуйста, только не это!!
    - Почему вы пошли на шоссе?
    - Мне хотелось темноты. Смотреть на звезды в небе.
    - Зачем вы сломали автомат?
    - Мне трудно об этом вам говорить. Вы ведь тоже... машина?
    - Вы хотите говорить с живым врачом?
    - Да... пожалуй... это было бы лучше.
    - До тех пор, пока не будет  поставлен  диагноз,  это  невозможно.
Итак, почему вы сломали автомат?
    - Я не люблю автоматы...  мне  кажется,  что  зависимость  от  них
унижает мое достоинство.
    - Понятно. Поедете в больницу.
    - Не хочу.
    - Почему?
    - Там тоже автоматы и эти... призраки.
    - Кого вы имеете в виду?
    - Ну... изображения.
    - Мы поместим вас в отделение скрытого обслуживания.
    - Все равно... я не могу без нее.
    - Без изображения?
    - Да.
    - Но ведь оно - тоже часть автомата.
    - Я знаю.
    - Хорошо.  Отправляйтесь  домой.  Несколько  дней  за  вами  будут
наблюдать, а потом назначат лечение. Я вам вызываю автомобиль.
    - Не нужно. Я пойду пешком, только...
    - Договаривайте. У вас есть желание, которое вы боитесь высказать?
    - Да.
    - Говорите.
    - Чтобы меня оставили в покое. Пусть лучше все  продолжается,  как
есть! Ведь я...  тоже...  автомат...  только  более  высокого  класса.
Опытный образец, изготовленный фирмой "Бог Саваоф и Кь".

______________________________________________________________________

        ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ


    - Послушайте, Ронг. Я не могу пожаловаться на отсутствие выдержки,
но, честное слово, у  меня  иногда  появляется  желание  стукнуть  вас
чем-нибудь тяжелым по башке.
    Дани Ронг пожал плечами.
    - Не  думайте,  что  мне  самому  вся   эта   история   доставляет
удовольствие, но я ничего не могу  поделать,  если  контрольная  серия
опытов...
    - А какого черта вам понадобилось ставить эту контрольную серию?!
    - Вы же знаете, что методика, которой мы пользовались вначале...
    - Не будьте болваном, Ронг!
    Торп Кирби поднялся со стула и зашагал по комнате.
    - Неужели вы так ничего и не поняли? - Сейчас в голосе  Кирби  был
сладчайший мед. - Ваша работа  носит  сугубо  теоретический  характер.
Никто, во всяком случае в течение ближайших лет, никаких  практических
выводов из нее делать не будет.  У  нас  вполне  хватит  времени,  ну,
скажем, через два года, отдельно опубликовать  результаты  контрольной
серии и, так сказать, уточнить теорию.
    - Не уточнить, а опровергнуть.
    - О господи! Ну, хорошо, опровергнуть, но только не  сейчас.  Ведь
после той шумихи, которую мы подняли...
    - Мы?
    - Ну, пусть я. Но поймите, наконец, что,  кроме  вашего  дурацкого
самолюбия, есть еще интересы фирмы.
    - Это не самолюбие.
    - А что?
    - Честность.
    - Честность!  -  фыркнул  Кирби.  -  Поверьте  моему  опыту.   Вы,
вероятно, слышали о препарате Тервалсан. Так известно ли вам...
    Ронг   закрыл   глаза,   приготовившись    выслушать    одну    из
сногсшибательных историй, в  которой  находчивость  Торпа  Кирби,  его
умение разбивать козни врагов, его эрудиция и ум должны  были  служить
примером стаду овец, опекаемому все тем же Торном Кирби.
    "Откуда этот апломб? -  думал  Ронг,  прислушиваясь  к  рокочущему
баритону шефа. - Ведь он ни черта не смыслит. Краснобай и пустомеля!"
    - ...Надеюсь, я вас убедил?
    - Безусловно. И если вы рискнете опубликовать результаты работ без
контрольной серии, я всегда найду способ...
    - Ох, как мне хочется сказать вам несколько теплых  слов!  Но  что
толку,  если  вы  даже  не  обижаетесь?!   Первый   раз   вижу   такую
толстокожую...
    - Вас удивляет, почему я не реагирую на ваши грубости?
    - Ну?
    - Видите ли, Кирби, - тихо сказал Ронг,  -  часто  каждый  из  нас
руководствуется в своих поступках каким-то примером. Мое  отношение  к
вам во многом определяется случаем, который мне довелось  наблюдать  в
детстве. Это было в зоологическом саду. У клетки  с  обезьянами  стоял
старый человек и кидал через прутья конфеты. Вероятно, он делал это  с
самыми лучшими намерениями. Однако когда запас конфет в  его  карманах
кончился, обезьяны пришли в ярость. Они сгрудились у решетки и, прежде
чем старик успел опомниться, оплевали его с ног до головы.
    - Ну и что?
    - Он рассмеялся и пошел прочь. Вот тогда я  понял,  что  настоящий
человек не может  обидеться  на  оплевавшую  его  обезьяну.  Ведь  это
всего-навсего обезьяна.
    - Отличная история! - усмехнулся Кирби. - Мне больше всего  в  ней
понравилось, что он все-таки  ушел  оплеванный.  Пример  поучительный.
Смотрите, Ронг, как бы...
    - Все понятно, Кирби. Теперь скажите, сколько времени  вы  сможете
еще терпеть мое присутствие? Дело в том,  что  мне  хочется  закончить
последнюю серию опытов, а для этого потребуется по меньшей мере...
    - О, не будем мелочны! Я  не  тороплюсь  и  готов  ждать  хоть  до
завтрашнего утра.
    - Ясно.
    - Послушайте, Дан, - в голосе  Кирби  вновь  появились  задушевные
нотки, - не думайте только, ради  бога,  что  это  результат  какой-то
личной неприязни. Я вас очень высоко ценю  как  ученого,  но  вы  сами
понимаете...
    - Понимаю.
    - Я знаю, как трудно сейчас  в  Дономаге  найти  приличную  работу
биохимику. Вот телефон  и  адрес.  Они  прекрасно  платят,  и  работа,
кажется, вполне самостоятельная. С нашей стороны  можете  рассчитывать
на самые лучшие рекомендации.
    - Еще бы.
    - Кстати, надеюсь, вы не забыли, что при поступлении сюда вы  дали
подписку о неразглашении?..
    - Нет, не забыл.
    - Отлично! Желаю успеха! Если у вас  появится  желание  как-нибудь
зайти ко мне домой вечерком поболтать, просто так,  по-дружески,  буду
очень рад.
    - Спасибо.


        x x x


    - Доктор Ронг?
    - Да.
    - Господин Латиани вас ждет. Сейчас я ему доложу.
    Ронг оглядел приемную. Ничего не скажешь, дело, видно,  поставлено
на широкую ногу. Во всяком случае,  денег  на  обстановку  не  жалеют.
Видно...
    - Пожалуйста!
    Ступая по мягкому ковру, он прошел в предупредительно  распахнутую
дверь. Навстречу ему поднялся из-за  стола  высокий  лысый  человек  с
матово-бледным лицом.
    - Очень приятно, доктор Ронг! Садитесь, пожалуйста.
    Ронг сел.
    - Итак, если я правильно понял доктора Кирби, вы бы  не  возражали
против перехода на работу к нам?
    - Вы правильно  поняли  доктора  Кирби,  но  я  вначале  хотел  бы
выяснить характер работы.
    - Разумеется.  Если  вы  ничего  не  имеете  против,  мы  об  этом
поговорим немного позже, а пока я позволю себе  задать  вам  несколько
вопросов.
    - Слушаю.
    - Ваша работа у доктора Кирби. Не вызван  ли  ваш  уход  тем,  что
результаты вашей деятельности не оправдали первоначальных надежд?
    - Да.
    - Не была ли сама идея...
    Ронг поморщился.
    - Простите, но я связан подпиской, и мне бы не хотелось...
    - Помилуй бог! Меня вовсе не интересуют секреты  фирмы.  Я  просто
хотел узнать, не была  ли  сама  идея  несколько  преждевременной  при
нынешнем уровне науки... Ну, скажем, слегка фантастической?
    - Первоначальные предположения не оправдались. Поэтому,  если  вам
нравится, можете считать их фантастическими.
    - Отлично! Второй вопрос: употребляете ли вы спиртные напитки?
    "Странная манера знакомиться с будущими сотрудниками",  -  подумал
Ронг.
    - Обета трезвости я не давал, - резко ответил он, - но  на  работе
не пью. Пусть вас это не тревожит.
    - Ни в коем случае, ни в коем случае! - казалось,  Латиани  был  в
восторге. - Ничего так не возбуждает воображения, как  рюмка  коньяку.
Не правда ли? Поверьте, нас это совершенно  не  смущает.  Может  быть,
наркотики?..
    - Извините, - сказал, поднимаясь, Ронг, - но думаю, что разговор в
этом тоне...
    Латиани вскочил.
    - Да что вы, дорогой доктор Ронг? Я не хотел вас  обидеть.  Просто
ученые, работающие у нас над Проблемой, пользуются полной  свободой  в
своих поступках, и мы не только не запрещаем им прибегать в  служебное
время к алкоголю и наркотикам, но даже поощряем...
    - Что поощряете?
    - Все, что способствует активизации воображения.
    Это было похоже на весьма неуклюжую мистификацию.
    - Послушайте, господин Латиани, - сказал Ронг, -  может  быть,  вы
вначале познакомите меня с сущностью Проблемы, а  потом  будет  видно,
стоит ли нам говорить о деталях.
    Латиани усмехнулся.
    - Я бы охотно это сделал, уважаемый  доктор  Ронг,  но  ни  я,  ни
ученые, работающие здесь, не имеют ни малейшего  понятия,  в  чем  эта
Проблема заключается.
    - То есть как это не имеют?
    - Очень  просто.  Проблема  зашифрована  в  программе  машины.  Вы
выдаете  идеи,  машина  их  анализирует.   То,   что   непригодно,   -
отбрасывается,  то,  что  может  быть  впоследствии  использовано,   -
запоминается.
    - Для чего это нужно?
    - Видите ли, какого бы совершенства ни достигла машина, ей  всегда
будет не хватать основного - воображения. Поэтому там, где речь идет о
поисках новых идей, машина беспомощна. Она не может выйти  за  пределы
логики.
    - И вы хотите...
    - Использовать в машине человеческое воображение. Оно  никогда  не
теряет своей ценности.  Даже  бред  шизофреника  слагается  из  вполне
конкретных представлений, сколь фантастичным ни было бы их  сочетание.
Вы меня понимаете?
    - Квант мысли, - усмехнулся Ронг. - И  таким  способом  вы  хотите
решить сложную биохимическую проблему?
    - Я разве сказал, что она биохимическая?
    - Простите, но в таком случае зачем же...
    - Мы пригласили вас?
    - Вот именно.
    - О,  у  нас  работают   ученые   всех   специальностей:   физики,
математики, физиологи, конструкторы,  психиатры,  кибернетики  и  даже
один астролог.
    - Тоже ученый?
    - В своем роде, в своем роде.
    Ронг в недоумении потер лоб.
    - Все же я не понимаю, в чем должны заключаться мои обязанности?
    - Вы будете ежедневно приходить сюда к одиннадцати  часам  утра  и
находиться в своем кабинете четыре часа. В течение  этого  времени  вы
должны думать неважно о чем, лишь бы это имело  какое-то  отношение  к
вашей специальности. Чем смелее гипотезы, тем лучше.
    - И это все?
    - Все. Первое время вы будете получать три тысячи соле в месяц.
    Ого! Это в три раза превышало оклад, который Ронг получал, работая
у Кирби.
    - В  дальнейшем  ваша  оплата  будет  автоматически  повышаться  в
зависимости от количества идей, принятых машиной.
    - Но я ведь экспериментатор.
    - Великолепно! Вы можете ставить мысленные эксперименты.
    - Откуда же я буду знать их результаты? Для этого нужны  настоящие
опыты.
    - Это вам они нужны. Машина пользуется  такими  методами  анализа,
которые  позволяют  определить   результат   без   проведения   самого
эксперимента.
    - Но я хоть буду знать этот результат?
    - Ни в коем случае. Машина не выдает  никаких  данных  до  полного
окончания работы над Проблемой.
    - И тогда?..
    - Не знаю. Это вне моей компетенции. Вероятно,  есть  группа  лиц,
которая будет ознакомлена с результатами. Мне эти люди неизвестны.
    Ронг задумался.
    - Откровенно говоря, я в недоумении, - сказал он. -  Все  это  так
необычно.
    - Несомненно.
    - И я сомневаюсь, чтобы из этого вообще что-нибудь вышло.
    - Это уже не ваша забота, доктор Ронг.  От  вас  требуются  только
идеи, повторяю, неважно какие, но  достаточно  смелые.  Все  остальное
сделает машина. Помните, что, во-первых,  вы  не  один,  а  во-вторых,
сейчас ведутся  только  предварительные  изыскания.  Сама  работа  над
Проблемой начнется несколько позже, когда будет  накоплен  достаточный
материал.
    - Последний вопрос, - спросил Ронг. - Могу ли я,  находясь  здесь,
продолжать настоящую научную работу?
    - Это  нежелательно,  -  ответил,  подумав,  Латиани,  -   никакой
систематической работы вы не должны делать.  Одни  предположения,  так
сказать, по своему усмотрению. Подписки с вас мы не берем.
    - Ну что ж, - вздохнул  Ронг,  -  давайте  попробуем,  хотя  я  не
знаю...
    - Прекрасно! Пойдемте, я покажу вам ваш кабинет.


        x x x


    Гигантский спрут раскинул свои щупальца на площади в несколько сот
квадратных метров.  Розовая  опалесцирующая  жидкость  пульсировала  в
прозрачных  трубах,  освещаемая   светом   мигающих   ламп.   Красные,
фиолетовые, зеленые блики  метались  среди  нагромождения  причудливых
аппаратов,  вспыхивали  на  матовой  поверхности  экранов,  тонули   в
хаотическом сплетении антенн и проводов.
    Кибернетический   Молох   переваривал    жертвоприношения    своих
подданных.
    Латиани  постучал  кулаком  по  прозрачной  стене,  отгораживающей
машинный зал:
    - Крепче броневой стали. Неплохая защита от  всяких  случайностей,
а?
    Ронг молча кивнул головой, пораженный масштабами и фантастичностью
этого сооружения.
    Напротив машинного зала  располагалось  множество  дверей,  обитых
черной кожей. Латиани открыл одну из них.
    - Вот ваш кабинет, - сказал он, укрепляя  на  двери  картиночку  с
изображением  ромашки.  -  Многие  из  наших  сотрудников  по   разным
соображениям не хотят афишировать свою работу у нас, да и мы в этом не
заинтересованы. Придется вам ориентироваться  по  этой  карточке.  Вот
ключ. Вход в чужие кабинеты категорически  запрещен.  Библиотека  -  в
конце коридора. Итак, завтра в одиннадцать часов.
    Ронг заглянул в дверь. Странная  обстановка  для  научной  работы.
Небольшая  комната.  Фонарь  под  потолком,  украшенный  изображениями
драконов, освещает ее скупым светом. Окон нет. Вдоль стены -  турецкий
диван, подушки на нем. Над диваном  укреплено  непонятное  сооружение,
напоминающее  формой  корыто.  Рядом  -  низкий  столик,   уставленный
бутылками с яркими этикетками и коробочками  с  какими-то  снадобьями.
Даже письменного стола нет.
    Латиани заметил недоумение Ронга.
    - Не удивляйтесь, дорогой доктор. Скоро вы  ко  всему  привыкнете.
Это определяется спецификой нашей работы.


        x x x


    "...Думай, думай, думай! О чем думать? Все  равно  о  чем,  только
думай, тебе за это платят деньги. Выдвигай гипотезы, чем  смелее,  тем
лучше.  Ну,  думай!  Скотина  Кирби!  Если  он  посмеет   опубликовать
результаты без контрольной серии... Не о том! Думай! О чем же  думать?
У, дьявол!"
    Уже пять дней Ронг регулярно является  на  работу,  и  каждый  раз
повторяется одно и то же.
    "Думай!"
    Ему кажется, что даже под угрозой пытки он не способен выдавить из
себя хоть какую-нибудь мыслишку.
    "Думай!"
    Махнув рукой, он встает с дивана и направляется в библиотеку.
    На  полках  царит  хаос.  Книги  по  ядерной   физике,   биологии,
математике  валяются  вперемежку  с   руководствами   по   хиромантии,
описаниями   телепатических   опытов,   пергаментными   свитками    на
неизвестных Ронгу языках.  На  столе  -  большой  фолиант  в  потертом
переплете из свиной кожи: "ЧЕРНАЯ И БЕЛАЯ МАГИЯ".
    "А, все равно, чем бессмысленнее, тем лучше!"
    Сунув книгу под мышку, Ронг плетется в свой кабинет.
    Лежа  на  диване,  он  лениво  листает  пожелтевшие   страницы   с
кабалистическими знаками.
    Занятно. Некоторые фигуры чем-то напоминают логические структурные
обозначения.
    "Кто знает, может быть,  вся  эта  абракадабра  попросту  является
зашифровкой каких-то логических понятий", - мелькает у него мысль.
    В сооружении над диваном раздается громкое чавканье.
    Вспыхивает и гаснет зеленый сигнал. Похоже, что машине понравилась
эта мысль.
    "Сожрала?! Ну, думай, Ронг,  дальше.  О  чем  думать?  Все  равно,
только думай!"
    Ронг швыряет  в  угол  книгу,  наливает  из  бутылки,  стоящей  на
столике, стакан темной ароматной жидкости и залпом опорожняет его.
    "Думай!"


        x x x


    - Интересуетесь, как наша коровка пережевывает жвачку?
    Ронг обернулся. Рядом с ним  стоял  обрюзгший  человек  в  помятом
костюме, с лицом, покрытым жесткой седой щетиной. Резкий запах винного
перегара вырывался изо рта вместе с сиплым астматическим дыханием.
    - Да, действительно похоже.
    - Только  подумать,  -  собеседник  Ронга   стукнул   кулаком   по
прозрачной перегородке, - только подумать, что я отдал пятнадцать  лет
жизни на создание этой скотины!
    - Вы ее конструировали? - спросил Ронг.
    - Ну, не я один, но все же многое из того, что вы здесь видите,  -
дело рук Яна Дорика.
    Ронгу было знакомо это имя. Блестящий кибернетик, некогда один  из
самых популярных людей в Дономаге.  Его  работы  всегда  были  окутаны
дымкой  таинственности.  Генерал  Дорик  возглавлял  во  время   войны
"Мозговой   трест",   объединяющий    ученых    самых    разнообразных
специальностей. Однако вот уже пять лет о нем ничего не было слышно.
    Ронг с любопытством на него посмотрел.
    - Значит, это вы составитель программы? - спросил он.
    - Программы! - лицо Дорика покрылось красными пятнами. -  Черта  с
два! Я тут такой же кролик, как и вы. Никто  из  работающих  здесь  не
имеет ни малейшего представления о Проблеме. Они слишком осторожны для
этого.
    - Кто они?
    - Те, кто нас нанимает.
    - Латиани?
    - Латиани - это пешка, подставное  лицо.  Даже  он,  вероятно,  не
знает истинных хозяев.
    - Почему же все это держится в таком секрете?
    Дорик пожал плечами.
    - Очевидно, это вытекает из характера Проблемы.
    - А вы что тут делаете? - спросил Ронг.
    - С сегодняшнего дня - ничего.  Меня  уволили...  Слишком  бедная,
видишь ли, у меня фантазия.
    Дорик снова ударил кулаком по перегородке.
    - Видите?  Вот  он,  паразит,  питающийся  соками  нашего   мозга.
Бесстрастная самодовольная скотина! Еще бы! Что значат такие  муравьи,
как мы, по сравнению с этой пакостью, спрятанной за прозрачную броню?!
Ведь она к тому же бессмертна!
    - Ну, знаете ли, - сказал Ронг, - каждая машина тоже.
    - Смотрите! - Дорик ткнул пальцем. - Вы видите этих черепашек?
    Ронг взглянул по направлению протянутой руки. Среди путаницы ламп,
конденсаторов  и  сопротивлений  двигались  два  небольших   аппарата,
похожих на черепашек.
    - Вижу.
    - Все схемы машины дублированы. Если в одной из них вышел из строя
какой-нибудь элемент, автоматически включается запасная  схема.  После
этого та черепашка, которая находится ближе к  месту  аварии,  снимает
дефектную деталь и заменяет ее новой, хранящейся в запасных  кладовых,
разбросанных по всей машине. Не правда ли, здорово?
    - Занятно.
    - Это мое изобретение, - самодовольно сказал Дорик.  -  Абсолютная
надежность всей  системы.  Ну,  прощайте!  Вам  ведь  нельзя  со  мной
разговаривать, узнает  Латиани,  не  оберетесь  неприятностей.  Только
знаете что, - он понизил голос до шепота, - мой вам совет,  сматывайте
поскорее удочки. Это плохо кончится, поверьте моему опыту.
    Дорик вытащил из кармана клетчатый платок, громко  высморкался  и,
махнув на прощанье рукой, зашагал к выходу.


        x x x


    "Не думай о Дорике, не думай о Кирби, не думай  о  Латиани,  думай
только о научных  проблемах.  Чем  смелее  предположения,  тем  лучше,
думай, думай, думай, думай. Не думай о Дорике..."
    Ронг взглянул на часы. Слава богу!  Рабочий  день  окончен,  можно
идти домой.
    Он был уже на  полпути  к  выходу,  когда  одна  из  дверей  резко
распахнулась и в коридор, спотыкаясь, вышла молодая женщина.
    - Нода?!
    - А, Дан! Оказывается, и вы здесь?
    - Что вы тут делаете? -  спросил  Ронг.  -  Разве  ваша  работа  в
университете?..
    - Длинная история, Дан. Ноды Сторн больше нет. Есть эта.. как ее..
хризантема... математик на службе у машины, краса и гордость  Проблемы
- Она криво усмехнулась.
    Только сейчас Ронг обратил внимание  на  мертвенную  бледность  ее
лица и неестественно расширенные зрачки.
    - Что с вами, Нода?
    - Ерунда! Это героин. Слишком много героина за  последнюю  неделю.
Зато  что  я  им   сегодня   выдала!   Фантасмагория   в   шестимерном
пространстве. Ух, даже голова кружится! - Пошатнувшись,  она  схватила
Ронга за плечо.
    - Пойдемте, сказал он, беря ее под руку - Я отвезу вас домой  Ведь
вы совершенно больны...
    - Я  не  хочу  домой.  Там...  Послушайте,  Дан,  у   вас   бывают
галлюцинации?
    - Пока еще нет.
    - А у меня бывают. Наверное, от героина.
    - Вам нужно немедленно лечь в постель!
    - Я не хочу в  постель.  Мне  хочется  есть.  Я  ведь  три  дня...
Повезите меня куда-нибудь, где можно поесть.  Только  чтобы  там  были
люди и... эта... как называется?.. Ну, словом, музыка.


        x x x


    Нода,  морщась,  проглотила  несколько  ложек  супа  и  отодвинула
тарелку.
    - Больше не могу. Послушайте, Дан, вы-то как туда попали?
    - В общем случайно. А вы давно?
    - Давно. Уже больше шести месяцев.
    - Но почему? Ведь ваше положение в университете...
    - Ох, Дан! Все это началось очень давно, еще в студенческие  годы.
Вы помните наши вечеринки? Обычная щенячья бравада. Наркотики.  Вот  и
втянулась. А они ведь все знают, вероятно, следили. Предложили работу.
Платят отлично, героину - сколько угодно. Раньше не понимала, что  там
творится, а теперь, когда начала догадываться...
    - Вы имеете в виду Проблему? Вам что-нибудь о ней известно?
    - Очень  мало,  но  ведь  я  аналитик.  Когда  у   меня   возникли
подозрения,    я    разработала    систему    определителей.    Начала
систематизировать все, что интересует машину, и тогда...
    Она закрыла лицо руками.
    - Ух, Дан, как все это страшно!  Самое  ужасное,  что  мы  с  вами
совершенно беспомощны. Ведь программа машины никому не известна, а туг
еще вдобавок добрая треть наркоманов и алкоголиков, работающих на нее,
бывшие военные. Вы представляете себе, на что они способны?!
    - Вы думаете, - спросил Ронг, - что  Проблема  имеет  отношение  к
какому-то новому оружию? Но тогда почему они пригласили меня?  Ведь  я
биохимик.
    Нода залилась истерическим смехом.
    - Вы  ребенок,  Дан!  Они  ищут  новые  идеи  главным  образом   в
пограничных областях различных наук. Перетряхивают все, что когда-либо
было известно человечеству.  С  незапамятных  времен.  Сопоставляют  и
анализируют. - Она понизила  голос:  -  Вы  знаете,  есть  мнимости  в
геометрии. Никто никогда не думал  об  их  физическом  смысле.  Однако
когда человек - ну, словом, героин... мало ли какой бред тогда лезет в
голову. Так вот, все, что я  тогда  думала  по  этому  поводу,  машина
сожрала без остатка. А разве вы не замечали, что  лампочка  над  вашей
головой часто вспыхивает при самых невероятных предположениях?
    Ронг задумался.
    - Пожалуй, да. Однажды - это было к  концу  рабочего  дня,  я  был
утомлен и плохо себя чувствовал - мне пришла  в  голову  дикая  мысль,
что, если бы кровь,  кроме  гемоглобина,  содержала  еще  хлорофилл...
Можно было бы осуществить газовый  обмен  в  организме  по  замкнутому
циклу. Правда, тут встала бы проблема превращения  кожных  покровов  в
прозрачные...
    - И что же?! - Нода вся  подалась  к  Ронгу.  -  Как  она  на  это
реагировала?!
    - Зачавкала, как свинья, жрущая похлебку.
    - Вот видите! Я была уверена, что здесь должно быть что то в  этом
роде!
    - Не знаю, - задумчиво произнес Ронг, - все что очень странно,  но
я не думаю,  чтобы  какое-либо  оружие  могло  быть  создано  на  базе
таких...
    - Вероятно, это  не  оружие,  -  перебила  Нода.  -  Но  если  мои
подозрения правильны, то эта кучка маньяков получит в свои руки жуткие
средства порабощения... Не зря они не жалеют денег и ни перед  чем  не
останавливаются, чтобы заполучить в свои лапы нужных им ученых.
    - Но что мы с вами можем сделать, Нода?
    - Мне нужно еще два дня, чтобы закончить проверку  моей  гипотезы.
Если все подтвердится, мы должны будем попытаться предать все огласке.
Может быть, газеты...
    - Кто нам поверит?
    - Тогда мы должны будем уничтожить машину, - сказала она, вставая.
- А теперь,  Дан,  отвезите  меня  домой  Мне  нужно  выспаться  перед
завтрашним поединком.


        x x x


    Прошло два дня Ронгу больше не  удавалось  переговорить  с  Нодой.
Дверь ее кабинета всегда  была  заперта  изнутри.  На  стук  никто  не
отзывался.
    Ронг не мог отделаться от тревожных предчувствий.
    Тщетно он поджидал Ноду у выхода. Либо она не  покидала  кабинета,
либо Латиани уже кое о чем пронюхал и успел принять контрмеры.
    Было около трех часов,  когда  слух  Ронга  резанул  пронзительный
женский вопль. Он выбежал в коридор  и  увидел  двух  верзил  в  белых
халатах, волочивших Ноду. Ронг бросился к ним.
    - Меня увозят, - крикнула Нода, - наверное, они... -  Ей  не  дали
договорить, один из санитаров зажал ей ручищей рот.
    Ронг схватил его за воротник.
    - Стукни его, Майк, - проревел тот, вертя  шеей.  -  Они  все  тут
сумасшедшие!
    Ронг почувствовал тупую боль  в  виске.  Перед  глазами  вспыхнули
разноцветные круги...


        x x x


    - Где Латиани?!
    - Он уехал минут тридцать назад. Сегодня не вернется.
    Ронг рванул дверь. Кабинет был пуст.
    - Куда увезли Ноду Сторн?!
    Лицо секретарши выразило изумление.
    - Простите, доктор Ронг, но я не поняла...
    - Бросьте прикидываться дурочкой! Я спрашиваю,  куда  увезли  Ноду
Сторн?!
    - Право, я ничего не знаю. Может быть, господин Латиани...
    Отпихнув ногой стул, Ронг бросился вниз.
    Нужно было принимать решение.
    Ясно, Ноду убрали потому, что  она  достаточно  близко  подошла  к
разгадке  этой  преступной  тайны.  Нет  ничего  проще,  чем  объявить
сумасшедшей женщину, у которой нервная  система  расшатана  постоянным
употреблением наркотиков.
    Ронг вернулся в свой кабинет.
    Откинувшись на подушки,  он  пытался  привести  в  порядок  мысли,
мелькавшие в голове.
    Найти Ноду будет очень трудно. Вероятно, они ее держат в одной  из
психиатрических лечебниц под вымышленным именем. Даже если это не так,
то все равно медицинские  учреждения  подобного  рода  очень  неохотно
выдают справки о своих пациентах. Да и кто он такой, чтобы требовать у
них сведений? Насколько ему было известно, родственников  у  нее  нет.
Можно обшарить всю Дономагу и ничего не добиться.
    Ведь  пока  машина  работает,  каждый  день  неуклонно  приближает
страшную развязку. О, черт!  Если  б  можно  было  проникнуть  за  эту
прозрачную броню!
    Ронг вспомнил двух черепашек, которых показывал  ему  Дорик.  Даже
если каким-то чудом удалось бы вывести из строя машину,  те  ее  сразу
реставрировали бы. Ведь им достаточно получить  сигнал...  Стоп!  Это,
кажется, мысль!
    От напряжения лоб Ронга покрылся каплями пота.
    Полученный сигнал о неисправности какого-либо элемента  заставляет
черепаху идти к месту аварии, чтобы сменить негодную деталь  запасной.
А если сделать, чтобы было наоборот - отсутствие сигнала побуждало  бы
заменить годную деталь вышедшей из строя?  Но  что  для  этого  нужно?
Очевидно, где-то в схеме нужно переключить  вход  на  выход.  Изменить
направление  сигнала,  и  программа   на   самосохранение   у   машины
превратится в манию самоубийства.
    Внезапно наверху что-то щелкнуло и вспыхнул зеленый сигнал.
    "Ага! А ну, дальше! Как проникнуть  за  броню,  чтобы  переключить
контакты? Это нужно сделать у обеих  черепах.  Ура!  Молодчина,  Ронг!
Слава богу, что их две! Пусть переключат вводы друг у друга".
    Многочисленные реле непрерывно щелкали чад головой Ронга.  Зеленый
сигнал светился ярким светом.
    Машина явно заинтересовалась этой идеей.
    Однако еще нельзя было понять, сделает ли она  из  нее  какие-либо
практические выводы.
    Ронг вышел в коридор. Черепашки  прекратили  свой  бег  и  стояли,
уставившись друг на друга красными глазами. Ронг приник к перегородке.
    Прошло несколько минут, и вот одна из черепашек  начала  ощупывать
другую тонкими паучьими лапками.  Затем  неуловимо  быстрым  движением
откинула на ней крышку...
    Теперь все сомнения исчезли. Обе черепашки вновь  двигались  вдоль
машины, снимая многочисленные конденсаторы и  сопротивления.  Судя  по
скорости, с какой они это проделывали, через несколько часов все будет
кончено. Ронг усмехнулся. Больше ему здесь нечего было делать.
    На следующее утро Ронг влетел в кабинет Латиани.
    - А, доктор Ронг! - на губах Латиани появилась насмешливая улыбка.
- Могу вас поздравить.  С  сегодняшнего  дня  ваш  оклад  увеличен  на
пятьсот  соле.  Эта  идея  насчет  черепашек  дала   нам   возможность
значительно увеличить надежность машины. Просто  удивительно,  как  мы
раньше не предусмотрели возможность подобной диверсии.
    Ронг схватил его за горло.
    - Говорите, куда вы запрятали Ноду Сторн?!
    - Спокойно, Ронг! - Латиани резким ударом отбросил его в кресло. -
Никуда ваша Нода не денется. Недельку полечится  от  истерии  и  снова
вернется к нам. Так уже было несколько раз. Ее-то мы  с  удовольствием
возьмем назад, хотя предварительные изыскания уже  закончены.  Сегодня
машина  начнет  выдавать  продукцию  -  тысячу   научно-фантастических
романов в год. Мы в это дело вложили больше ста миллионов соле, а  вы,
осел  эдакий,  чуть  было  все   нам   не   испортили.   Хорошо,   что
автоматическая защита, предусмотренная Дориком, вовремя выключила ток.

______________________________________________________________________

        СУДЬЯ


    В  одном  можно  было  не  сомневаться:   меня   ждал   скорый   и
беспристрастный суд.
    Я был первым подсудимым, представшим перед  Верховным  Электронным
Судьей Дономаги.
    Уже через несколько минут допроса я понял, что не в  силах  больше
лгать и изворачиваться.
    Вопросы следовали один за  другим  с  чудовищной  скоростью,  и  в
каждом из них  для  меня  таилась  новая  ловушка.  Хитроумная  машина
искусно плела паутину из противоречий в моих показаниях.
    Наконец  мне  стало  ясно,  что  дальнейшая   борьба   бесполезна.
Электронный  автомат  с  удивительной  легкостью  добился  того,  чего
следователю  не  удавалось  за  долгие  часы  очных  ставок,  угроз  и
увещеваний. Я признался в совершении тягчайшего преступления.
    Затем были удалены свидетели, и я остался наедине с судьей.
    Мне было предоставлено последнее слово.
    Я считал это пустой формальностью. О чем можно  просить  бездушный
автомат? О снисхождении? Я был уверен,  что  в  его  программе  такого
понятия не существует.
    Вместе с тем я знал, что пока не будет произнесено последнее слово
подсудимого, машина не вынесет приговора  и  стальные  двери  судебной
камеры не откроются. Так повелевал Закон.
    Это была моя первая исповедь.
    Я рассказывал о тесном  подвале,  где  на  полу,  в  куче  тряпья,
копошились маленькие человекообразные существа, не знающие, что  такое
солнечный свет, и об измученной непосильной работой  женщине,  которая
была им матерью, но не могла их прокормить.
    Я говорил о судьбе человеческого детеныша,  вынужденного  добывать
себе пищу на помойках, об улице, которая была ему домом, и  о  гнусной
шайке преступников, заменявшей ему семью.
    В  моей  исповеди  было  все:  и  десятилетний  мальчик,  которого
приучали к  наркотикам,  чтобы  полностью  парализовать  его  волю,  и
жестокие  побои,  и  тоска  по  иной  жизни,  и  тюремные  камеры,   и
безнадежные попытки найти работу, и снова тюрьмы.
    Я не помню  всего,  что  говорил.  Возможно,  что  я  рассказал  о
женщине, постоянно требовавшей денег, и о том, что каждая  принесенная
мною пачка банкнот создавала на время крохотную иллюзию любви, которой
я не знал от рождения.
    Я кончил говорить. Первый раз в жизни по моему лицу текли слезы.
    Машина молчала. Только периодически вспыхивавший свет на ее панели
свидетельствовал о том, что она продолжала анализ.
    Мне показалось, что ритм ее работы был иным, чем во время допроса.
Теперь в замедленном  мигании  лампочек  мне  чудилось  даже  какое-то
подобие сострадания.
    "Неужели, - думал я, - автомат, созданный для защиты  Закона  тех,
кто исковеркал мою жизнь, тронут моим рассказом?! Возможно  ли,  чтобы
электронный мозг вырвался из лабиринта заданной ему программы на  путь
широких обобщений, свойственных только человеку?!"
    С тяжело бьющимся сердцем, в полной тишине я  ждал  решения  своей
участи.
    Проходили часы, а мой судья все еще размышлял.
    Наконец прозвучал приговор:
    "Казнить и посмертно помиловать".

______________________________________________________________________

        ФИАЛКА


    Город простирался от  полярных  льдов  до  экваториального  пояса.
Западные и восточные границы Города омывались волнами двух океанов.
    Там, за  лесом  нефтяных  вышек,  присосавшихся  к  морскому  дну,
раскинулись другие города, но этот был самым большим.
    На два километра вторгался он в глубь земли и на сорок  километров
поднимался ввысь.
    Подобно гигантскому спруту, лежал он  на  суше,  опустив  огромные
трубы в воду.
    Эти трубы засасывали все необходимое для синтезирования  продуктов
питания и предметов обихода Города.
    Очищенная таким образом вода нагнеталась в подземные рекуператоры,
отбирала от планеты тепло, отдавала его Городу  и  снова  сливалась  в
океан.
    Крыша Города была его легкими.  Здесь,  на  необозримых  просторах
регенерационного слоя, расположенного  выше  облаков,  солнечные  лучи
расщепляли продукты дыхания сорока миллиардов людей,  обогащая  воздух
Города кислородом.
    Он был таким же живым, как и те, кто его населял,  великий  Город,
самое грандиозное сооружение планеты.
    В подземных этажах Города были расположены фабрики. Сюда поступало
сырье, отсюда непрерывным потоком лились в Город пища, одежда - все, в
чем нуждалось многочисленное и требовательное население Города.
    Тут,  в  свете  фосфоресцирующих  растворов,   бед   вмешательства
человека текли таинственные и бесшумные процессы Синтеза.
    Выше, в бесконечных лабиринтах  жилых  кварталов,  как  во  всяком
городе, рождались, умирали, работали и мечтали люди.


        x x x


    - Завтра уроков не будет, - сказала учительница, -  мы  пойдем  на
экскурсию в заповедник. Предупредите родителей, что вы вернетесь домой
на час позже.
    - Что такое заповедник? - спросила девочка с большим бантом.
    Учительница улыбнулась.
    - Заповедник - это такое место, где собраны всякие растения.
    - Что собрано?
    - Растения. Во втором полугодии я буду вам о них рассказывать.
    - Расскажите сейчас, - попросил мальчик.
    - Да, да, расскажите! - раздались голоса.
    - Сейчас у нас очень мало времени, а это длинный разговор.
    - Расскажите, пожалуйста!
    - Ну, что с вами поделаешь! Дело в том,  что  Дономага  не  всегда
была такой, как теперь. Много столетий  назад  существовали  маленькие
поселения...
    - И не было Города? - спросил мальчик.
    - Таких больших городов, как наш, еще не было.
    - А почему?
    - По  многим  причинам.  В  то  время   еще   жизнь   была   очень
неустроенной.  Синтетическую  пищу  никто  не  умел  делать,  питались
растениями и животными.
    - А что такое животные?
    - Это вы будете проходить в третьем классе. Так вот... было  очень
много  свободной  земли,  ее  засевали  всякими  растениями,   которые
употреблялись в пищу.
    - Они были сладкие?
    - Не знаю, - она снова улыбнулась, - мне никогда не приходилось их
пробовать, да и не все растения годились в пищу.
    - Зачем же тогда их... это?..
    - Сеяли? - подсказала учительница.
    - Да.
    - Сеяли только те растения, которые можно  было  есть.  Многие  же
виды росли сами по себе.
    - А как они росли, как дети?
    Учительнице казалось,  что  она  никогда  не  выберется  из  этого
лабиринта.
    - Вот видите, - сказала она, - я же говорила, что  за  пять  минут
рассказать об этом невозможно. Они росли, потому  что  брали  у  почвы
питательные вещества и использовали солнечный свет. Завтра вы все  это
увидите собственными глазами.


        x x x


    - Мама,  мы  завтра  идем  в  заповедник!  -   закричал   мальчик,
распахивая дверь.
    - Ты слышишь? Наш малыш идет в заповедник.
    Отец пожал плечами:
    - Разве заповедник еще существует? Мне казалось...
    - Существует, существует! Нам учительница  сегодня  все  про  него
рассказала. Там всякие растения, они едят что-то из  земли  и  растут!
Понимаешь, сами растут!
    - Понимаю, - сказала мать. - Я там тоже была лет  двадцать  назад.
Это очень трогательно и очень... наивно.
    - Не знаю, - сказал отец,  -  на  меня,  по  правде  сказать,  это
особого впечатления не произвело. Кроме того, там голая земля, зрелище
не очень аппетитное.
    - Я помню, там  была  трава,  -  мечтательно  произнесла  мать,  -
сплошной коврик из зеленой травы.
    - Что касается меня, то я  предпочитаю  хороший  пол  из  греющего
пластика, - сказал отец.


        x x x


    Лифт мягко замедлил стремительное падение.
    - Здесь нам придется  пересаживаться,  -  сказала  учительница,  -
скоростные лифты ниже не спускаются.
    Они  долго  стояли  у  смешной   двери   с   решетками,   наблюдая
неторопливое движение двух стальных канатов, набегающих  на  скрипящие
ролики, пока снизу не выползла странного вида коробка с  застекленными
дверями.
    Учительница с трудом открыла решетчатую дверь.  Дети,  подавленные
непривычной обстановкой, молча вошли в кабину.
    Слегка пощелкивая на каждом этаже, лифт опускался все ниже и ниже.
Здесь уже не было ни  светящихся  панелей,  ни  насыщенного  ароматами
теплого  воздуха.  Запахи  утратили  чарующую  прелесть  синтетики   и
вызывали у детей смутную тревогу. Четырехугольник  бездонного  колодца
освещался режущим глаза светом люминесцентных ламп. Шершавые  бетонные
стены шахты, казалось,  готовы  были  сомкнуться  над  их  головами  и
навсегда похоронить в этом странном, лишенном радости мире.
    - Долго еще? - спросил мальчик.
    - Еще  двадцать  этажей,  -  ответила  учительница.  -  Заповедник
расположен внизу, ведь растениям нужна земля.
    - Я хочу домой! - захныкала самая маленькая девочка. - Мне тут  не
нравится!
    - Сейчас, милая, все кончится, -  сказала  учительница.  Она  сама
чувствовала себя здесь не очень уютно. - Потерпи еще минутку.
    Внизу что-то громко лязгнуло, и кабина остановилась.
    Учительница вышла первой, за ней, торопясь, протиснулись  в  дверь
ученики.
    - Все здесь?
    - Все, - ответил мальчик.
    Они стояли в полутемном коридоре, конец которого терялся во мраке.
    - Идите за мной.
    Несколько минут они двигались молча.
    - Ой, тут что-то капает с потолка! - взвизгнула девочка с бантом.
    - Это  трубы,  подающие  воду  в  заповедник,   -   успокоила   ее
учительница. - Видно, они от старости начали протекать.
    - А где же заповедник? - спросил мальчик.
    - Вот здесь. - Она приоткрыла окованную железом дверь. -  Заходите
по одному.
    Ошеломленные внезапным переходом от полумрака к яркому свету,  они
невольно  зажмурили  глаза.  Прошло  несколько   минут,   прежде   чем
любопытство заставило их оглядеться по сторонам.
    Такого они еще не видели.
    Бесконечный колодец, на дне  которого  они  находились,  был  весь
заполнен солнцем. Низвергающийся сверху световой  поток  зажег  желтым
пламенем стены шахты, переливался радугой в  мельчайших  брызгах  воды
маленького фонтанчика, поднимал  из  влажной  земли  тяжелые,  плотные
испарения.
    - Это солнце,  -  сказала  учительница,  -  я  вам  про  него  уже
рассказывала.  Специальные  зеркала,  установленные   наверху,   ловят
солнечные лучи  и  направляют  их  вниз,  чтобы  обеспечить  растениям
условия, в которых они находились много столетий назад.
    - Оно теплое! - закричал  мальчик,  вытянув  вперед  руки,  -  Оно
теплое, это солнце! Смотрите, я ловлю его руками!
    - Да, оно очень горячее, - сказала учительница. -  Температура  на
поверхности солнца достигает шести тысяч градусов,  а  в  глубине  еще
больше.
    - Нет, не горячее, а теплое, - возразил мальчик, - оно, как  стены
в нашем доме, только совсем другое, гораздо  лучше!  А  почему  нам  в
Городе не дают солнце?
    Учительница слегка  поморщилась.  Она  знала,  что  есть  вопросы,
порождающие лавину других. В конце концов это всего лишь  дети,  и  им
очень трудно разобраться в проблемах, порою  заводящих  в  тупик  даже
философов. Разве объяснишь, что сорок миллиардов человек... И  все  же
на каждый вопрос как-то нужно отвечать.
    - Мы бы не могли существовать без солнца, - сказала она,  погладив
мальчика по голове.  -  Вся  наша  жизнь  зависит  от  солнца.  Только
растения непосредственно используют солнечные лучи, а мы их заставляем
работать в регенерационных установках и в солнечных батареях.  Что  же
касается солнечного света, то он нам совсем не нужен. Разве мало света
дают наши светильники?
    - Он совсем не такой, он холодный! - упрямо сказал мальчик. -  Его
нельзя поймать руками, а этот можно.
    - Это так кажется. В будущем году вы начнете изучать физику, и  ты
поймешь, что это тебе только  кажется.  А  сейчас  попросим  садовника
показать нам растения.
    Он был очень старый и очень странный,  этот  садовник.  Маленького
роста и с длинной белой бородой, спускавшейся ниже пояса.  А  глаза  у
него были совсем крохотные. Две  щелки,  над  которыми  торчали  седые
кустики бровей. И одет он был в какой-то чудной белый халат.
    - Он игрушечный? - спросил мальчик.
    - Тише! - сказала ему шепотом учительница.  -  Ты  лучше  поменьше
говори и побольше смотри.
    - А  я  могу  и  смотреть  и  говорить,  -  сказал  мальчик.   Ему
показалось, что садовник приоткрыл один глаз и подмигнул ему. Впрочем,
он не был в этом уверен.
    - Вот здесь, - сказал садовник тоненьким-тоненьким голоском, - вот
здесь полезные злаки. Пятьдесят стеблей пшеницы.  Сейчас  они  еще  не
созрели, но через месяц на  каждом  стебельке  появится  по  нескольку
колосков с зернами. Раньше эти зерна шли в пищу, из них делали хлеб.
    - Он был вкусный? - спросила девочка с бантом.
    - Этого никто не знает, - ответил старичок, - Рецепт  изготовления
растительного хлеба давно утерян.
    - А что вы делаете с зернами? - спросила учительница.
    - Часть расходуется на то, чтобы  вырастить  новый  урожай,  часть
идет на замену неприкосновенного музейного фонда, а остальное... -  он
развел руками, - остальное приходится выбрасывать. Ведь  у  нас  очень
мало земли: вот эта грядка с пшеницей, два дерева,  немного  цветов  и
лужайка с травой.
    - Давайте посмотрим цветы, - предложила учительница.
    Садовник подвел их к маленькой клумбе.
    - Это  фиалки  -  единственный  вид  цветов,  который  уцелел.  Он
нагнулся, чтобы осторожно поправить завернувшийся  листик.  -  Раньше,
когда еще были насекомые, опыление...
    - Они еще этого не проходили, - прервала его учительница.
    - Можно их потрогать? - спросил мальчик.
    - Нагнись и понюхай, - сказал садовник, - они чудесно пахнут.
    Мальчик встал на колени  и  вдохнул  нежный  аромат,  смешанный  с
запахами влажной, горячей земли.
    - Ох! - прошептал он, склоняясь еще ниже. - Ох, ведь это... -  Ему
было очень трудно выразить то,  что  он  чувствовал.  Запах  пробуждал
какие-то воспо