старший инспектор (жарг.)] семь. Никто не идет в полицию, мечтая как о максимуме о сержантском довольствии где-нибудь на Глабрионе. Мы мечтаем о настоящем профессионализме, а значит - о "Мегаполе". Это и вправду интересная работа. И не вижу оснований стыдиться нашей эмблемы: двух глянцево-черных, настороженных ноздрей собаки. Да, мы - псы. Но наш хозяин - закон. От нас не уходят, даже, уйдя в отставку. Пять лет назад я в последний раз встретился с Арпадом Рамосом в его уютной квартирке на Ганимеде. Списанный по инвалидности, он чуть-чуть оброс жирком и промышлял мелкой торговлей. Твердый доходик плюс пенсия да неплохая семья - что еще нужно человеку? Но я уже знал, поднимая рюмку за встречу, что именно этот веселый инвалид, мой друг и первый учитель, виновен в десятке зверских убийств - и что с того, что жертвами были боссы Организации? Они смеялись нам в лицо, потому что у нас не было доказательств. А Рамос уже не был связан присягой и вел свою собственную войну. Покалеченный и отставленный, он все равно остался псом. Все, что я смог сделать для него, - это рассказать о том, что известно пока только мне... и уйти. Никогда не забуду, как выла вдова Арпада; сложись иначе, на его месте мог бы быть я. Поэтому к своим тридцати пяти я верю только закону. Вера во все остальное обошлась мне слишком дорого. ...Пневмопочта, чмокнув, выдала капсулу. В совсем тоненькой папке ютился одинокий листок, озаглавленный "Плоды Ла. Материалы". Текст сообщал следующее, по пунктам: "Первое. В обеих великих державах, а равно и на периферии замечены случаи употребления наркотического вещества нового типа. Сырье неизвестно. Второе. В среде лиц, употребляющих (предположительно) данный наркотик, резко снижен интерес к социальным проблемам. Зафиксированы случаи сумасшествия, а также самоубийства, часто - с большим количеством жертв из числа случайных прохожих. Третье. Индекс Щурбанова-Челокова показывает рост социальной агрессивности в густонаселенных пунктах (справка Галактического Института Обществоведческих Исследований). Четвертое. Каналы поступления наркотика неизвестны. Образцы отсутствуют. Точно не выяснены симптомы. Официальные информаторы отмечают, что многие предполагаемые наркоманы носят на шее амулеты в виде плодов дархайского дерева ла. Пятое. Плод ла является необходимым сырьем для приготовления ряда тонизирующих напитков, косметических изделий, а также сильных психотропных препаратов, не дающих, однако, эффекта привыкания (справка Галактической Ассоциации Охраны Физического Здоровья)". М-да. Написать такое - все равно, что ничего не написать. Даже стажеру первого курса понятно, что и без пятого пункта дело не в плодах ла. Они вкусны, не более того. Я тут же провел следственный эксперимент. Когда вазочка опустела, за окном уже рассвело. Вспомним древних: qui prodest? Кому выгодно? А действительно, кому? Что имеем? Во-первых, Хозяйство. Что ж, я давно не виделся с Доном Аттилио, и старик, очевидно, стал меня забывать. А это нехорошо. Не люблю, когда меня забывают, тем более - такие люди. Но вполне возможно, Дон Аттилио и ни при чем. В его свите всегда найдутся два-три резвых неформала, которые расколют организацию на мелкие куски ради удовольствия хоть недолго, а побыть Доном Амир-Али или Доном Нгуги. Так. Вторая версия - неформалы. Далее. Допустим, Хозяйство тоже ни при чем, и это диверсия. Но кто? Страдают оба - и Конфедерация, и Союз, - иначе дело не пошло бы в "Мегапол". Значит, это маловероятно, хотя поработать следует и в данном направлении... Через неделю я знал уже довольно много. Самое главное, выявились симптомы. Может быть, и не все, но, как мне показалось, основные. Я помотался по Галактике изрядно. Эти наркоманы действительно не были похожи на обычных. Никаких ломок, никаких "пушеров". И вместе с тем бедняги были безусловно больны. Очень спокойные, выдержанные, невероятно сосредоточенные и даже немного надменные - словно ушедшие в себя, мыслящие ясно и логично, но ограниченные самой своей логикой. Собеседования были обидно одинаковы. Приглашенные пожимали плечами, а услышав обвинение в наркомании, смеялись в лицо. Самые разные люди, молодые и постарше, удачливые и невезучие, с дипломами и без. Всех их объединяли две особенности: короткие чеканные формулировки, когда речь заходила об их мировоззрении (правда, они редко говорили на эту тему), и неприязнь к Дальнему Космосу. Общий аргумент. "В нашем маленьком доме много больших дел". И еще - сдержанная, но фанатичная ненависть к государству, вне зависимости от подданства. Обоснование: "В пирамидах нет равенства. В пирамидах - гниль". И вообще, все, что их окружало, называлось "гнилью". И мне стало ясно: кто-то решил пробраться к власти. Кто? Это пока не важно. Но эта третья сила есть. Обращаться к Контрольной Службе со смутными догадками смысла нет. Вполне возможно, они тоже работают над этой темой, но КС никогда не станет делиться информацией с "Мегаполом". Склоки, чтоб их! Но, в любом случае, если я прав, то многое становится на свои места. В неведомых лабораториях изготовлен этакий анти-наркотик. Наркотик, не создающий иллюзии, а разрушающий их. Человек начинает видеть все не в розовом свете, а в черном. Человек не теряет волю, наоборот, он обретает ее, злую и разрушительную. Логично. Именно такие пуристы смогут разложить или вообще взорвать к черту ненавистные им "пирамиды". Однако интересно, подумал ли мой неизвестный друг, как загнать джинна в бутылку после того? Этих ребят не переубедить и не вылечить, а останавливать их будет чересчур накладно: в Эру Равновесия слишком многое строится на здравом смысле. У этих же здравого смысла так много, что, скорее всего, нет совсем. Вернувшись на Землю, я понял, что зря летал к черту на кулички. Ибо первое, что бросилось в глаза уже в Семипалатинске, - это десятки спокойных лиц в толпе. В Ялте их было еще больше; раньше я просто не обращал на них внимания, но зараза затронула и Планету-Для-Всех. Правда, земные выглядели менее агрессивными, нежели инопланетные. В холле отеля меня ждал приятный сюрприз - Катрин! Я не видел ее, кажется, года три. С тех пор она еще больше похорошела и, видимо, продвинулась вверх, во всяком случае, далеко не каждая манекенщица Конфедерации может позволить себе номер в "Ореанде", а тем более - на одном этаже со стином "Мегапола". Сам не ожидал, что так ей обрадуюсь. По-моему, она обрадовалась тоже, так что мы дружно решили не идти в бар. - Ну, как жизнь? - спросили мы почти одновременно. Рассмеялись. Помолчали. - Ты, я вижу, еще жив, - наконец улыбнулась Катрин. - Стараюсь... Три года назад именно моя работа послужила основным поводом для нашего разрыва. Катрин хотела иметь детей, но не хотела, чтобы вместо папы ее дети имели пенсию, даже такую, какая положена вдове инспектора "Мегапола". На нее произвели большое впечатление похороны Валеры Бабейко: запаянный гроб утопал в цветах, выступали очень высокие люди с очень искренними соболезнованиями, но Валерину Ирэн это совсем не утешало. Пожалуй, я зря взял Катрин особой, девочка напугалась. Да и я не был готов ко второму браку. - А ты пошла в гору, крыска! - Не столько в гору, сколько за бугор. - ? - Нет, Аль, он старый и набожный... - Так значит... - Да, продолжаю ждать принца. - А старший инспектор "Мегапола" вас уже не устроит, мисс? - Ого! Мы подросли вместе... ...Не помню, кто из нас погасил свет. Мы танцевали в темноте, потом музыка умолкла. Да, я, Аллан Холмс - пес закона. Но бывают вечера, когда хороший хозяин не станет звать со двора собаку... 3 Когда же смрад злоб навеки погубленных душ коснется тебя, Господи, и, решив извести скверну, обнажишь ты карающий меч, вспомни: и злые, и мерзостные лишь люди, не более того, и силой не изничтожить силу, но лишь большую жестокость посеешь, карая без пощады. А потому, Отче, милуя заблудших, не побрезгуй и снизойди, и в снисхождении своем не испепели, но вразуми даже наизакоренелых... Рассказывает Генрих Януарьевич Вышковский, калькулятор. 48 лет. Лицо без гражданства. 6 июля 2115 года по Галактическому исчислению. У маленького человека в жизни и радости маленькие. Маленькая рюмка коньяку в маленьком кафе на бульваре, маленькая квартирка на окраине, маленькая, на что-то надеющаяся женщина три раза в месяц. Зато в "Одеоне" я всегда сижу в первом ряду! Надо уметь вырываться из рутины. ...В детстве я был не только не хуже других, но, думается, и лучше; во всяком случаема этот период никаких претензий к Единому Союзу у меня нет. Моя фотография с первого класса висела на школьной доске почета, и, смею вас заверить, вполне заслуженно. Может быть, я что-то недопонимал, зато повторял буква в букву. Это ведь очень спорный вопрос: форма важнее или содержание. В конце концов, содержание определяется не нами, а теми, кто уполномочен его определять. С формой же у меня всегда и все было на должном уровне. Мне давали задание. Я его выполнял. И редко кто мог выполнить лучше, чем я. Поэтому никто не удивился, когда после школы меня пригласили на комсомольскую работу. Чуть позже я понял, что умею не только исполнять, но и руководить. Никогда не обольщаясь, я правильно подбирал кадры: мои люди не хватали с неба звезд, но этого и не требовалось. Требовалось понимать и исполнять досконально. Сбоев не случалось. Я вступил в Партию, окончил Высшую Школу Космофлота... В этот день в "Одеоне" открывался новый сезон. Афиши сообщали: Аркадий ТОПТУНОВ представляет Лона САРДЖО! Юный виртуоз Дархая покажет вам Чудеса! Двадцать два Оригинальных номера в программе "ПТИЦА ТОКОН"! Разумеется, билеты достать было невозможно. Но я человек предусмотрительный и возобновляю свой абонемент заблаговременно и регулярно. Толпы ломились в театр за час до начала. Еще бы. Дархайский актер - это новинка. Большинству ив вас наверняка приходилось видеть туристов с Дархая. Они производят благоприятное впечатление: дисциплинированны, аккуратны, скромны в поведении и одежде. А это свидетельствует о многом! Поверьте мне, человек становится выскочкой не тогда, когда впервые критикует вышестоящих, а когда появляется на службе в ненадлежащем виде. Мне лично всегда нравились строгие темные костюмы и неброские галстуки, и за пять лет моей работы в Космофлоте никто из подчиненных не позволил себе пренебречь моими вкусами. ...Та история была совершенно дурацкой. Верх безответственности так бросаться кадрами, даже если я и был не вполне прав. Космофлот собирался достойно встретить стосорокалетие выхода человека в космос. Главный Диспетчер, Зуев, уходил на персональную, вопрос этот был уже решен и оставалось только неясно, кто конкретно станет его преемником. Впрочем, кроме меня, серьезных кандидатов не было. Меня уже вызывали наверх и обстоятельно беседовали. Ну а Главный Диспетчер Космофлота - это уже номенклатура, оттуда рукой подать до Директора и, следовательно, до кресла в Совете ЕГС. Надо ли объяснять, как важно мне было показать, что я - именно тот кандидат, который нужен на столь ответственном посту? Все шло, как надо, и не хватало лишь заключительного штриха. Тут и подвернулся этот поганый "пассажир", "Адмирал Истомин". Он вез детей, отбывших после каникул из нашего ведомственного лагеря в поясе Цереры, и, по графику, должен был прибыть на Ормузд-2 четырнадцатого. Но подумайте: какая радость для космолетчиков встретить своих детишек именно в праздник? Что может быть проще? Как исполняющий обязанности Главного я связался с "Адмиралом" и приказал капитану скорректировать время прибытия. Директива, разумеется, была устной. В оскорбительных выражениях капитан отказался, ссылаясь на будто бы дряхлый реактор. Пришлось его отстранить, тем более, что первым помощником был человек, известный мне еще по комсомолу как исполнительный и добросовестный товарищ. К моему сожалению, капитан оказался прав и, тормозя в окрестностях Ормузда, корабль взорвался. Полетел реактор. Вместе с ним на Ормузд полетели радиоактивные осадки... а я полетел с работы. Все бы могло обойтись, если бы не проклятый "Ксеркс". На месте Контрольной Комиссии я бы вначале разобрался, что делал патрульный рейдер ДКГ во внутреннем пространстве Союза, прежде чем принимать к сведению клеветнические измышления по поводу якобы подслушанных устных директив. Так я на заседании Комиссии и заявил - слово в слово... Надо отметить, что импресарио Топтунов умеет порадовать истинного ценителя. Многие находки его довольно вульгарны, как эта пресловутая Ози Гутелли. И вместе с тем он принадлежит к поколению, которое исповедует старые, классические принципы отбора. Даже увиденная мною часть программы положительно радовала: напевная дархайская музыка, благовония, перезвон бубенцов, умелая игра светом. Актер был совсем молод, но сколько продуманной властности таилось в его движениях, сколько мудрой зрелости! Я, немного знакомый с традициями Дархая, смог различить иероглифы: "В единстве труда и послушания - сила". Похвальный обычай, нужно отметить: украшать государственным девизом одежду! Во втором отделении исполнитель скинул ярко-красный национальный л_в_а_т_и_, оставшись только в широких белых _т_и_ и белой же т_и_-_к_у_а_н_г_. На похрустывающей от свежести материи я разглядел знакомые мудрые знаки благородного древнего дархи: "ПЛОДЫ ЛА". Неужели?! Синий и алый свет резали арену. Юный дархаец оправил волосы, и в разрезе ти-куанг блеснул долгожданный, амулет. И не стало сомнений. Свершилось! Он искрится в синем луче! Но как же долго пришлось ждать... Я не стал досматривать программу. Даже дома я не мог успокоиться. Нервы, нервы, нервы. И до полуночи три часа. Занялся гимнастикой. "ДОРОГУ ОСИЛИТ СПОКОЙНЫЙ!". Вверх-вниз. Гантели, штанга, брусья. "СИЛА ПИТАЕТ ЕДИНСТВО!". Стойка "токон": руки - как крылья, грудь - вперед, резкий выдох. "ВСЕ - ВОЖДЬ, ВОЖДЬ - ВСп!" Время еще есть. "ЗНАЮЩИЙ НЕ СПЕШИТ!" Свершилось. Посланец пришел. Сосредоточился. Почитал "Великий Путь". Поразмыслил. Проникся. Возбуждение ушло. Тело - как камень. Дрожи нет, есть гнев. Великий гнев. Великий, как Путь! Часы пробили одиннадцать. Я окинул взглядом свою скромную каморку, свой приют. О нем не знает никто: я своими руками превратил кладовую в Обитель. Стопка "Откровений Истины" - их не надо брать, они в сердце. Что еще? Достать из тайника меч! Да, конечно, я же забыл сорвать с себя растленные земные тряпки. Как облегает тело суровая ти-куанг! Как струятся складки просторного лвати! Все? Глаза в глаза, зрачки в зрачки - я и портрет над столом. Я и он, он и я. О! Словно свинец, густая и тяжелая Сила Справедливости вливается в жилы мои, о Вождь! Улица. Пусто. В такт шагам - воспоминания. Память не спит и не прощает. Мысли бьют в виски. Гниль! Они выгнали меня. Ублюдки! Им пришелся кстати донос продажных демократов. Старый Бушмакер прилюдно назвал меня лжецом. Мразь! Маразматик! "В Партии таким не место!" - он сказал так. За что? За полторы сотни визжащих сопляков - меня, и.о. Главного? Ведь были же объективные причины... Ненавижу! Я не нужен вам? А вы - мне! Демократическая Конфедерация умеет ценить специалистов! Как же - умеют! Прогнившие конфедераты меня даже на порог не пустили. Брезгуют, видите ли. Спевшаяся сволочь! Ладно! Все вы еще узнаете, кто я такой... Полночь. Я стою в зале Клуба Гимнастов-Антикваров. В медных кольцах - факелы. В воздухе - благовонный дым. Вокруг - борцы. Приветствую тебя, брат! И тебя! И тебя! И Вас, почтеннейший! Мы строимся. Каждый знает свое место. Старший Брат - впереди. Над ним - портрет. - ДАЙ! - мечи вылетают из ножен! - ДАН! - единство сметает гниль! - ДАО! - нет преграды для Верящих! - ДУ! - и время не хочет ждать! Словно крылья птицы токон, взметнулись белые края лвати. Старший Брат повернулся к нам. - Борцы! Верные факелы света идей квэхва! Дочери и сыны бестрепетного А Ладжока! Шли дни тьмы и скорби - и нет их отныне. Настал день радости; поднимается в небо солнце Справедливости - и верх станет низом, а низ - верхом. Мы ждали рассвета. Рассвет наступает. Посланец явился на Землю. Он пришел издалека, и сладка его весть: близится час отрубить голову дряхлой гидре. Пирамиды прогнили, и мы - могильщики для обветшавших кирпичей. Сегодня на сотнях планет тысячи борцов внимают слову, посланному с Дархая. Здесь, на Земле, вас поведу я! Возрадуйтесь! Вас, озаренных немеркнущим сиянием идей квэхва, помнит Вождь А Ладжок! Он, Любимый и Родной, шлет вам свой привет. _П_л_о_д _л_а _с_о_з_р_е_л_! Рев. Рев! Рев!!! Но стены Клуба толсты - не услышит никто. Пока еще не время. На коленях ползу к возвышению. - Не позволит ли видевший сияние Вождя обеспокоить незначительным словом единство братьев? - Дозволяю... - он, кажется, удивлен. И я, раздирая ти-куанг, встаю над залом, над блеском мечей, над чадящими факелами - наравне с портретом Любимого и Родного. Тишина. Застывшие лица. Лишь взмахнула крыльями на моей груди гордая птица токон, зажавшая в когтях пирамиду. Как тихо! Согбенны покорные спины, преклонил колена Старший Брат - передо мной, Лучом Ока Единства. Был приказ: стань незаметным. И я ждал. Я знаю, что такое приказ. Эти, согнутые, считали меня равным себе. Я терпел это. Теперь - все! Надо мною - только Вождь. Но... он далеко. Плод ла созрел! Я запахиваю ти-куанг и в чадящем огне вижу спины, затылки, города, планеты, державы... Гниль!!! 4 И умерь суесловие говорящих без счета и меры, Господи! Ведь многие слова затмевают рассудок мудрому, и растлевают сердце глупому, и оправдывают неправедного, и помрачают намерения добронравного. И, утратив святость, Слово перестает быть Богом. Не страшиться ли, Вседержитель? Дай же прелюбословам час и миг, оглянувшись, узреть и успеть ужаснуться плодам посевов их, Господи! Рассказывает Яан Сан-Каро, журналист со связями. 36 лет. Гражданин ДКГ. 13 июля 2115 года по Галактическому исчислению. Сегодня мне исполнилось тридцать шесть. Если верить маме, это произошло ровно в четыре утра. Но я, как всегда, проспал сей знаменательный момент и встал только когда мне уже стукнуло пять часов с минутами. Если бы я был дома, мама испекла бы пирог и поставила свечки. К сожалению, за последние даже и вспоминать не хочется сколько лет маминого именинного пирога мне отведать не пришлось. Я, конечно, позвонил ей и поздравил с праздником. Услышал в ответ, что пришли поздравления от тети Мэри, дяди Гиви, Берты Исааковны, что вечером зайдут Фицпатрики со своим выводком. Фицпатрики - глупые люди: зачем тащить в дом своих трех дур, если меня дома нет? Возможно, они будут обрабатывать маму. Что касается меня, то я, приземлившись в Хрущовой-Никитовке около одиннадцати по Галактическому, к часу дня был уже в Лондоне. Вообще-то, бывая на Земле, я предпочитаю высаживаться на мысе Кеннеди, но сегодня он был переполнен: принимали туристов с Дархая. Редакции я решил обходить в алфавитном порядке - от "AIR CITIZEN" до "Ялтинського прапору". Неглупо придумано: сконцентрировать руководства редакций в одном городе. Когда Уго фон дер Вельтзена спросили, зачем он настоял на переносе всей прессы в Лондон, он, тогда еще член Совета Земли, жизнерадостный и не парализованный, ответил: "Чтобы была хоть какая-то возможность заткнуть им глотку". Н-да. Бедный Уго переоценил свои силы. В борьбе со свободой слова он заработал инсульт, а слово так и осталось свободным. Кстати, кроме моей мамы, уже мало кто помнит, что юный дебютант Яан Сан-Каро был одним из тех, кто указал господину фон дер Вельтзену на приличествующее ему место. Я имею в виду больничную койку. А ведь я задал всего три вопроса! К пяти с Лондоном было покончено. Я помчался по коридорам, радостно провозглашая: "Привет, ребята! Как насчет матерьяльчика? Скоро подкину!.." и, обнадежив коллег, убежал. Спасся, можно сказать, чудом от этих зануд. Ну их! Они же не видят живой работы. Да и, кроме всего прочего, совсем не хотелось лишний раз сталкиваться с Гюль, Сюзан, Эмми, этой, как ее?.. Жаклин... да кто их всех упомнит? Опять намеки, упреки, выяснения. Сколько можно? Надоело напоминать о презумпции невиновности! Впрочем, на сей раз ничего подобного не было. Мне даже не очень обрадовались; суетятся все, спешат, а дела не видно - какие-то дешевые происшествия, но зато куча. Ладно, пусть потерпят, скоро я выдам такую "бомбу", что весь этот унылый бардак встанет на уши. Но всему свое время. Пока что достаточно показаться живым и здоровым. А "бомбе" придет время через недельку. И я отбыл отдыхать в Крым. В самолете был сплошной Дархай. Дархайцы слева, дархайцы справа, спереди и сзади - тоже дархайцы. А дархаец-попутчик - это трагедия для журналиста. Трудно сказать, в каком виде они скучнее: молчаливые или в звуковом оформлении. Мне, например, попался говорун. Он прожужжал все уши величием Вождя - видел я эту образину, пусть скажет спасибо ретушерам, что приводят его в божеский вид. Потом сосед опять забубнил о величии, но уже идей квэхва. С точки зрения психиатра, должно быть, интересно послушать, как перевранную таблицу умножения выдают за свод законов. Но я не врач. Поэтому как только он начал рассуждать о великой миссии Армии Единства, я предложил ему из моей фляжки. Он осведомился, не перебродивший ли это сок ла. Я успокоил его. Мама в таких случаях говорит, что от добра добра не ищут. Вплоть до Ялты я пытался задремать под бесконечный рассказ о величии архитектуры Юх-Джугай-Туна. Меня, кажется, приглашали в гости. Был у меня когда-то такой вот разговорчивый знакомый, человек не злой, но очень глупый. Работал он в Космофлоте, водил "грузовики" на периферии. Мне тогда поручили написать серию очерков о героях безвоздушных пространств, ну я к нему и подрядился матросом на рейс. Шли мы в тот раз порожняком, и какой-то _ч_и_к_о_ в черном костюме уговорил нашу дубинушку самую чуточку свернуть с курса... Впрочем, об этом в книжке я написал интереснее. Но всего половину правды. Половину остального я сообщил только "Мегаполу". А еще кое-что не сообщил никому, почему и могу сейчас гулять по Ялте. С тех самых пор инспектор Холмс считает меня верным слугой закона, а Дон Аттилио - вполне порядочным молодым человеком. Правы оба: я - журналист... Когда дархайцы уносили моего соседа из салона, он все-таки успел всучить мне значок с профилем своего вождика. Я честно носил эту бяку - до первой встретившейся урны. Остановился я, как обычно, в "Ореанде". Знаете? Там еще на стене списки почетных гостей, Леандр Верлу и прочие. По традиции, на следующее утро, после ленча, пошел порадовать Ялту своим присутствием. Выкупал себя, отчего и получил немалое удовольствие. Нашел квэхвистскую газетенку, всласть похохотал. Особенно когда дошел до статьи об архитектуре Юх-Джугай-Туда. Сосед мой, надо полагать, знал ее наизусть. Но на бумаге все это выглядело значительно смешнее. После чтива захотелось чего-то возвышенного. Оно, тем более, лежало неподалеку, на красной подстилке. Я пощекотал, надеясь, что возвышенное хихикнет, но едва не лишился зубов. Потом девица помогла мне встать... и тут я ее узнал. Память-то у меня профессиональная! Конечно! Лето девяносто восьмого, Уолфиш-Бей и неукротимая защитница всего живого. Она тогда вилась около паренька-гитариста. Надо отдать ей должное: она почти не изменилась, в отличие, как ни обидно, от меня. Пришлось напомнить. Припомнили с трудом, но не без удовольствия. - Да, Лемурка, что слышно об Андрюше? - Андрея нет, Яан. И прошу - называй меня Эльмирой. Это было сказано так холодно, что решил данной темы не касаться. Об остальном говорилось легко. Она дважды сходила замуж, оба раза неудачно; впрочем, в подробности не углублялась. Я ответил взаимностью и не коснулся перипетий личной жизни. Выяснилось, что ей попадались мои репортажи. Стиль Яана Сан-Каро был одобрен. Люблю девушек с тонким вкусом. Разговор продолжился за обедом. Эльмира, безусловно, была лучшим вариантом того, ради чего нестарые преуспевающие журналисты ездят в Ялту. Я поиграл оперением, распушил хвост и самую малость приоткрыл копилку. Уж на что, а на язык я никогда не жаловался, да и врать мне не пришлось. Разве что немножко преувеличить. Байку о Черном Муаммаре и его последнем караване я завершил уже в номере. Но по накалу страстей Черный Муаммар явно уступал всему остальному. К трем часам ночи мы обсудили, стоит ли все-таки выключить свет и кто же это должен сделать. Вставать было лень... Утром меня не покидало ощущение, что мною попользовались. Это чувство было незнакомо и неприятно. Пришлось уточнить позиции. Уточняли примерно час; стороны пришли к обоюдному удовлетворению. Я, видимо, старею: эта встреча навела меня на грустные мысли о том, что неплохо бы и подзадержаться на данном варианте. Шутки ради я обдумал даже схему взаимоотношений Эльмиры с мамулей. В полдень мы все же выбрались попить кофе. Эльмира задержалась в холле, у киоска, а я вспомнил минувшую ночь и еще раз проверил, не протрепался ли случаем о "бомбе". Контрольная Служба таких ляпов не прощает. Когда они сообщали мне о Всеобщем Разоружении, я поверил этой информации только потому, что гнать дезуху КС может и по менее надежным каналам. Но пока - ни слова. Скоро подпишут Договор, а тогда об этом завопят все газеты. С моей подачи, как и договорено с кээсовцами. Меня похлопали по плечу. - Руки вверх, вы арестованы! - тупо пошутил за спиной, бездарно изменяя голос, Алек Холмс. - Пусти, начальник, малину сдам... Будь я пляжным фотошакалом, я имел бы уникальную возможность зафиксировать для истории встречу представителей мужественных профессий... Вздрогнули. Повторили. Алек плохо выглядел: я давно не видел его таким потерянным, пожалуй, с похорон Рамоса. Я тогда знал то же, что и он, но промолчал. Ему это было известно. Может быть, поэтому Яаш Сан-Каро знает теперь ассортимент бара в кабинете старшего инспектора Холмса не хуже, чем сам хозяин кабинета. - Слушай, Яаш, ты никогда не слыхал о Клубах Гимнастов-Антикваров? - Каких-каких? - Ну, квэхвистские клубы? - А что, у этих имбецилов есть клубы? - Еще какие! Гимнастика, разные виды борьбы, фехтование, стрельба из лука... "Стрельба из лука" меня добила. Я перегнулся через стол: - Тебя это сильно беспокоит, Алек? - Представь себе. - Так вот, - если Холмса что-то беспокоит, я открываю копилку нараспашку. Дальше Аллана не пойдет. - Не пройдет и месяца, как все это станет тю-тю. Что луки? От Большого Оружия скоро не останется и следа. Неважно, каким образом. - А малое? - Изымут, наверное. Аллан вдруг побледнел и сказал очень тихо: - Спасибо, Яаш. Извини, надо идти. Я, кажется, понял... Аллан исчез, как появился, внезапно. Их этому учат. Он толковый парень, и думаю, что скоро в "Ялтинському прапорi" появится репортаж Яаша Сан-Каро о новом подвиге стина Аллана Холмса. После его ухода кругозор расширился, и я увидел Эльмиру за ближним столиком рядом с каким-то скучным типом. Поймав мой взгляд, он дернулся, и растаял, почище, чем Алек. Люблю предупредительных людей, но не обременяющих меня излишними знакомствами. Даже если это действительно был муж Эльмириной сестры... 5 И призри, и пощади, и огради, и не обидь малых мира сего, Господи, ибо благ и человеколюбив еси. Кому и спасти их, как не Тебе, милостивому? Не обрати лик гнева своего на них, слабых, не виновных пред Тобою даже и в рождении своем, ибо не их была на то воля, но Твоя, более же - ничья; обогрей их теплом любви своей, коль скоро все они суть дети Твои, ты же есть велик во благости, и благость Твоя безмерна. Снизойди к ничтожеству их и даже и в великом гневе своем не погуби их, Господи... Рассказывает Катрин Маккелли, сотрудник аппарата Звездного Дома. 24 года. Гражданка ДКГ. 20 июля 2115 года по Галактическому исчислению. Когда женщина счастлива - все вокруг прекрасно, даже подруги. Надолго ли? Говорят, что человеку на всю жизнь дарован Господом лишь месяц счастья. Мало. А для иной - невероятно, сказочно много. Я, пожалуй, из таких. Хотя мне завидовали всегда и все, кроме Эвелины. Эвелина - моя единственная настоящая подруга, можно даже сказать, друг... А так... Девчонки в школе терпеть меня не могли, потому что самые шикарные мальчики часами просиживали со своими песиками в папиной приемной, чтобы увидеться со мной. Ну а когда я в восемнадцать неожиданно стала Мисс Конфедерацией, меня возненавидела та половина населения, прелести которой я должна была олицетворять. После папиной смерти ветлечебницу пришлось закрыть. Мама зверей побаивалась, а я никогда не смогла бы вести собственное дело. Да и будь жив папа, я бы никогда не посмела послать заявку на конкурс красоты. А так - премия нас просто спасла. Посыпались предложения. Я спросила у мамы, можно ли, и подписала контракт с Карденом. Два года прошелестели яркими тряпками, парфюмерией, шикарными авто. Ни в одно из них я не села. Не спорю, среди ухажеров бывали и вполне симпатичные ребята, достойные и без заскоков. С ними было легко, весело, но забываться я ни им, ни себе не позволяла. Слова папы: "Доченька, Господь щедро одарил тебя, но помни: честь рода Маккелли - превыше всего", звучали в нашем доме так часто, что я совсем забыла бы их, не повтори этого папа перед смертью. Услышав слово "честь", мальчики куда-то исчезали. Но Аллан был не такой, как все. Он ни на чем не настаивал, но я с первой встречи поняла, что _э_т_о_ произойдет, и когда произошло, не винила ни его, ни себя. Ведь мы собирались пожениться... Я приехала в Ялту раньше шефа. Конечно, резиденция всегда содержится в полном порядке, но я обязана была проверить, оборудована ли комнатка для Эвелины. Она ведь существо капризное, хотя и очень доброе. Шеф любит посмеиваться над руководителями Союза, порою весьма язвительно. Мол, чувствуют они себя уверенно только в окружении хорошеньких женщин, как будто Галактика населена дураками и никто не понимает, что эти референтки умеют стрелять не только глазками. Что до моего шефа, он не любит охрану, он убежденный демократ, как и положено президенту ДКГ. Где бы он ни был - рядом с ним только Эвелина. Она очень смешная в своем матросском костюмчике, постоянно ухмыляется, почесывается и клянчит конфеты. Шимпанзе, милая слабость сильного человека. Шефа так и называют: "Человек с обезьянкой". А этот противный Сан-Каро пишет, что президент водит на поводке собственного предка. Мадам говорит, что живи Сан-Каро в Союзе, его сослали бы в Сибирь. Шеф, правда, отвечает, что увлечение Достоевским мадам до добра не доведет и что в Сибири теперь курорты, а в Союзе - демократия. Может, и не такая, как у нас, но тоже вполне приличная. С Эвелиной я познакомилась вскоре после того, как Аль исчез, оставив непонятную, глупую записку. Контракт к тому времени закончился, я работала сестрой милосердия в госпитале Сан-Исидро, знаете - из категории "Все для ваших любимцев"? Ее привезли к нам на длинной черной машине с затененными окнами. Ножевые ранения были очень странными для зверушки. Впрочем, люди из Зоопсихологического Центра объяснили, что Эвелина не совсем обезьяна. Действительно, глаза у нее, как у человека, да и разум тоже. И умеет она очень многое. Бедняга так ко мне привязалась... Когда за ней приехали - кричала, отбивалась, плакала. Через три дня меня пригласили в Звездный Дом и разложили все по полочкам. Так я и стала секретарем президента ДКГ, а главное - нянькой, воспитательницей, подругой и старшей сестрой сверхтелохранителя Большого Босса. ...Аль позвонил мне и сказал, что завтра снова будет в Ялте. Мы договорились встретиться. Может быть, я не очень умна, но еще с того вечера знала, что он обязательно позвонит. И что больше мы уже не расстанемся. Три года я ни к одной встрече не готовилась так, как в этот день. Прохожие оглядывались на меня чаще обычного; мужчины присвистывали, бабы шипели. Дверь номера была полуоткрыта, и я вошла без стука. Аля в комнате не было, а перед зеркалом разминался какой-то смуглый паренек в шароварах. Я вышла, посмотрела номер апартаментов и зашла снова. В комнате, оказывается, были двое. Парнишка, по-прежнему, у зеркала, а в кресле развалился лысоватый полненький человечек в халате с драконами. Он внимательно изучал свежий выпуск "Радостей Копенгагена". Увидев меня, лысенький засуетился, уронил куда-то журнальчик, встал и довольно изящно шаркнул ножкой: - Какая приятная неожиданность! Тут я его узнала. Вчера, в холле "Ореанды", он истошно кричал, что как ветеран земной сцены имеет все права расположить своего артиста именно на девятнадцатом этаже. Я спросила, где Аль. Они ничего не знали: парнишка только сегодня въехал в освободившийся номер. Извинившись, я вышла. В баре прохладно и пусто. Вот и опять я - одна. Как три года назад. Совсем одна. Аль... не хочу называть тебя подлецом. Но как еще? Три года назад - и теперь... Трус, трус, трус. "Что у вас есть покрепче? "Билли"? Нет, лучше водки..." Тепло разливается по телу, в голове гудит. Зал понемногу заполняется. "Вот теперь, пожалуй, "билли". Двойной!" Я смотрю в полумрак: там смеются, танцуют, жмутся друг к другу... Карлики, вы знаете, что такое любовь? Где вам... Аль! Карлик, трус, пигмей... "Еще двойной "билли"!" В зале темнеет. Перед моим столиком качаются два... нет, один гном, мерзкий, носатый ли-ли-пут. Откуда-то издалека доносятся слова: - Вставай, красотка. Йошко Бабуа будет с тобой танцевать! Уйди, карлик... не хочу... не хочу... - Я - Бабуа! Становится совсем тихо. Все чего-то ждут. Отпусти руку, мне больно! - Дэвочка, музыка ждет! - Я никуда не пойду!!! - кричу изо всех сил. - Я - Бабуа, и ты пойдешь со мной. Пока - только танцевать... Он тащит меня из-за столика, и мне страшно. Голова раскалывается. Туман словно выдуло. Аль, трус, ничтожество! Эвелина, где ты?! Люди-и-ии! Нет, нет! Людей нет. Белые лица вокруг - как маски. Страх и интерес, шепот: "Бабуа, Бабуа, глядите, Бабуа!". И только давешний парень прорывает толпу. "Отпусти сестру, друг-землянин, ибо сказал Вождь: поднявший руку на сестру - плохой брат!" Скалится носатая рожа: "Отойди, бичо!" И шепот со всех сторон: "Отойди, это же Бабуа..." Но поверх шепотка - мелодичный голос: "Позволь напомнить, друг-землянин, что и так сказал Вождь: не внимающий брату - не брат!" Короткий смешок: "Понюхай, бичико, смертью пахнет!". Меня отпустили, и я падаю на стул под омерзительное хихиканье. Прямо надо мной две тени, большая и крошечная. О чем они? - Жаль, землянин, но сказано Вождем: не внимающий умолкнет... Почему так тихо? Совсем-совсем тихо! Только медленно звучит в сумраке бара: "Дай. Дан. Дао. Ду", - и большая тень летит на визжащие столы, сметая вилки, фужеры, блюда с объедками. Какой грохот... и как раскалывается голова... Где я? Почему я тут? Кто-то маленький, чернявый, прикрывшись табуреткой, кричит: "Бабуа бьют!" - и к стенам отлетают пиджаки. Воняет пОтом. Парнишка деловит и спокоен, он вроде даже не движется - но вслед за пиджаками под стенки отправляются их владельцы. Вновь возникает носатый: в одной руке нож, в другой - обломок бутылки, он идет прямо на меня, мне страшно... но мальчик рядом, а на стойке, притоптывая пухлыми ножками, надрывается ветеран сцены: - Бабуа, стой! Бабуа, ты его не знаешь - это артист! Лончик, я тебя умоляю, береги пальцы! Снова рев и возня в середине зала. Ничего не вижу. Только обрывки криков: - Атпусты! Получай, гад! Не нааааа... Всем оставаться на своих местах! Руки за голову! Хлопцы, атас! Ментовка! Лончик, не надо, они при исполнении! На мой столик тяжело шлепается кобура с обрывком портупеи. - Стррррелять буду! Шэни дэда...лять буду! Чем, волчина? У-хх! Дайдандаоду! Маляка! ААААА! Верни оружие, су... Не падхады, я Бабуа! Бабуа? Лончик, можно я ему чуточку ударю? ...Я не помню, как оказалась в номере. Толстяк, потирая оцарапанную лысину, убежал говорить о чем-то с сержантом. Боже, как стыдно... Лон принес воды. - Выпей, сестра, тебе будет легче. - Почему ты меня называешь сестрой? - Ты красивая. Ты похожа на птицу токон. Боже, боже, боже... какие у него глаза! Он смотрит на меня, как я в детстве глядела на отцовскую Библию. Он же еще ребенок... Но он не карлик. Он - мужчина. С таким спокойно, такой не обманет, не бросит, не предаст. Принцы остались в сказках. Я одна... Господи, совсем одна... как плохо, как страшно быть одной, я не хочу, не могу быть одна. Иди ко мне!.. ну же, ну... какая у тебя гладкая кожа, какие мягкие волосы... нет, милый, нет, не больно... можно, все можно... поцелуй меня, скорее... не бойся, я хочу тебя, Аллан... - Мое имя Лон! - он отшатнулся. - Тебе уже лучше, сестра? Я провалилась в пустоту, и мне снились страшные сны... Когда я открыла глаза, в висках ломило, горло пересохло; аккуратно одернутая юбка прикрывала колени, а на голом полу под зеркалом спал мальчик... как же его имя? Я не стала будить. Зачем? Стыдно... В холле ко мне подошли двое в строгих черных костюмах. Учтиво приподняв шляпу, тот, который казался постарше, негромко сказал: - Синьорина Маккелли? Дон Аттилио Шарафи приносит вам свои глубокие соболезнования... 6 Но и тех, кто в великой, суетной, жалкой гордыне своей отверг, не размыслив, милость и благость Твою, лишь внешне признавая заповеди Твои и подменив подвиг мишурой, нарушает их ежечасно, - и их не накажи сверх вины, Человеколюбец, ведь есть они таковы, каковы есть, не без воли Твоей и, возомнив многое, лишь опустошили сердца свои в погоне за тем, что невесомо будет в чаше на Страшном Суде Твоем, Господи. Просвети же таких, дабы укрепилась рука гордых и гордыня их послужила наконец добру и любви, яко все в руце Твоей, Господи... Рассказывает Дон Аттилио Шарафи, Администратор Хозяйства. 68 лет. Гражданство неизвестно. 23 июля 2115 года по Галактическому исчислению. В последнее время я все чаще бываю на панихидах. Смерть раньше мало занимала меня, она была необходимым атрибутом Дела, и в молодости я относился к ней так же, как к одному из постоянных партнеров по бриджу. В те годы я не мог представить себя на месте виновника торжества. А теперь мне каждую ночь снится крематорий. Что поделаешь, старость. Уходят приятели, друзья, просто знакомые. Уходят сотрудники. Я много думал об этом и точно понял, что самое неестественное на свете - это естественная смерть. Когда человек, благополучно разминувшийся с пулей, ножом, удавкой и газовой камерой, в одно прекрасное утро просто не просыпается, заставляя тем самым жену плакать, родню суетиться, а меня снова надевать залоснившийся черный сюртук. Придет день, и мой старший сын Джанкарло наденет этот сюртук, провожая меня. Традиция! Но я все же надеюсь, да и доктора обещают, что это случится нескоро. Смерть в молодости не лишена преимуществ. Гримерам не приходится много работать над лицом. Но не всегда и молодость берет свое. Чтобы привести в порядок то, что осталось от Холмса, мне пришлось уплатить специалистам кругленькую сумму. Впрочем, я был ему многим обязан. Не знаю, тверд ли был в вере мой молодой друг. Скорее всего, нет. Он был еще не в том возрасте, когда думаешь о душе. И я не думал бы о душе на его месте, принимая во внимание то, как смотрела на него эта девушка в отеле. _К_о_н_ю_х_ Хозяйства, Мусаиб, проявил излишнее рвение и наблюдал за Холмсом и его подругой даже в такие мгновения, которые никак не интересуют старых доброжелателей стина. Я телеграфировал в "Мегапол", а организацию церемонии поручил Бибигуль. Она имеет опыт в таких делах, а кроме того - она моя жена, и на нее я могу положиться. Когда мы выходили из храма, жена вела девочку под руку - у бедняжки совсем не было сил. Холмс умер, как жил. На его теле насчитали двенадцать ран, и ни одной в спину... Когда мы впервые встретились с ним, у мальчишки были злые щенячьи глаза, и он долго не хотел слушать старшего. Впрочем, и я бы никогда не связался с "Мегаполом", но это была единственная возможность наконец-то вывести из игры Наставника Пака. Наставник был слишком старомоден и не чуял новых веяний. Он чрезвычайно ценил мишуру, обряды и громоздкие титулы. А самая опасная традиция - слепо следовать традициям. То, что при нем называлось "Организацией", фактически не существовало: сотни слабо связанных _к_о_н_т_о_р_ и формальный, редко собиравшийся слет планетарных капо. Пак устраивал всех, и скорее всего поэтому дожил до девяноста. Он любил порассуждать о своих заслугах, но заслуги рядовой гориллы не увенчиваются званием "капо деи тутти капи". Я понял, что пора сказать слово, когда Пак заказал коллективу авторов книжку воспоминаний. Бедняга надеялся получить Нобелевскую по литературе. Среди тогдашних капо я считался пацаном, мальчиком на побегушках. "Атти, сбегай! Атти, распорядись!" И так далее. А ведь мне было пятьдесят три года и я давно подрос... Я похоронил Организацию, даже не одевая черного сюртука. Хозяйство - дело моих рук. Все громкие титулы ушли в прошлое вместе со слетами, пустой говорильней, стычками и безудержной лестью. Новый порядок, если хотите. Заслуженные мумии поехали разводить цветочки на Гее-Элефтере. Те, кто решил пискнуть, отправились туда же, но в качестве удобрений, причем я даже не замарал рук. Небольшая утечка информации и отставной психопат Рамос... Этой комбинацией я горжусь по сей день. Я не скрывал, что собираюсь разворошить болото. Новое время. Новые взгляды. Новые люди. Таков мой девиз. Для меня все было ясно: главная задача Хозяйства - развлечения. Жизнь человека коротка, и прожить ее он должен весело, чтобы не было мучительно стыдно потом. Если, конечно, у него есть деньги. Ограничивать человека в удовольствиях - жестоко и недемократично. Это вам не Единый Галактический Союз! Да, мы специализируемся на запретных плодах, но мы же никому их не навязываем - к нам идут сами. Да что там идут? Бегут со всех ног! Если завтра мне взбредет в голову закрыть питомники розовых сотюшек на Периэке или, скажем, заведения сийсильного массажа на Фрэзе, - правительства Периэка и Фрэзы будут мне в ноги кланяться, но миллионы простых граждан заплачут. А я демократ! Мы окрепли, стали мало уязвимы, а самые отчаянные мои ребята пробрались даже в пределы ЕГС. За нервную работу я платил им тройное жалованье. Конечно, в Хозяйстве не все шло гладко, случались сбои, порой весьма досадные, но в целом с трудностями мы справлялись. А вот лет пять назад случилось непредвиденное: кто-то начал ставить палки в колеса. Загорались склады, не приходили к месту назначения караваны, исчезали опытные пушеры. Я понял, что у нас появился серьезный конкурент. Первым делом пришлось провести ревизию Хозяйства, но все было чисто, ряды сплочены, как никогда, оппозиции - ни в намеке. Беда не приходит одна: начался, как и следовало ожидать, отток клиентуры. Впервые за годы руководства Хозяйство не выполнило план. Понизился процент посещаемости, да и другие показатели оставляли желать лучшего. Это еще не был кризис, но ситуация становилась, как бы это сказать... предкризисной, а главное - укусы учащались. Я обсудил ситуацию на семейном совете и приказал пустить слух о выходе в пространство каравана, груженного новыми сортами галлюцина. Как я и ожидал, транспорт был атакован, но на сей раз налетчики попались. Несмотря на все старания _с_т_о_м_а_т_о_л_о_г_о_в_, сломался только один, остальные подыхали, вопя что-то невнятное. Да и заговоривший особой ясностью речи не отличался. Из груды бессвязицы определенную ценность представляло только упоминание Клуба Гимнастов-Антикваров. В _б_у_х_г_а_л_т_е_р_и_и_ Хозяйства серьезно изучили всю информацию об этих чудаках, проанализировали их брошюрки. Полистал кое-что и я. Бред этот напомнил мне последние выступления Наставника Пака. Правда, у того бывали и здравые мысли. Так, он частенько говаривал: "Попытка не пытка, правда, капореджиме Шарафи?". И я распорядился попытаться. Мои парни взяли один из клубов, кажется, в Катманду. И не нашли там ничего _п_р_о_т_и_в_о_з_а_к_о_н_н_о_г_о_: спортинвентарь, подсвечники, аляповатые портреты и кучи совершенно несолидных железок. Кроме того, руководитель группы доставил мне увесистый гроссбух со списками. На обложке был вытеснен плод ла. Имена группировались по сферам деятельности, против некоторых стояли птички, черточки, значочки. И самое страшное, что две страницы занимал список сотрудников катмандинского филиала Хозяйства. Вот тогда у меня впервые закололо сердце, потому что это уже не просто конкуренция. Самая серьезная работа над списками окончилась ничем. Никто из зарегистрированных никогда не был ни гимнастом, ни антикваром и даже не слышал о таких клубах. Обычные врачи, инженеры, социологи, историки, артисты. Много журналистов, космолетчиков и полицейских. Очень много пенсионеров. Мы снова оказались в тупике. Вот поэтому, когда стин Холмс связался со мной и настоятельно попросил о встрече, я послал ему билет на футбол. "Реал" играл с "Апогеем" из Мединеты на своем поле в Батуме. Вернее сказать, на _м_о_е_м_ поле. Не подумайте, что оно принадлежит мне, но я родился здесь и в детстве гонял по нему мяч, а такое не забывается. Батум - городок тихий, приятный и находится почти на середине пути из Кандагара в Палермо. Дороги что на восток, что на запад - всего ничего. А ведь иногда так тянет съездить и поклониться родным могилам. Мы беседовали с Алланом недолго, минут пятнадцать, может, чуть больше. Я сказал ему все, что знал. Скрывать не было смысла: кроме "Мегапола", только _с_п_е_ц_и_а_л_и_с_т_ы_ могли бы заинтересоваться моими сведениями. Но на них у меня выходов не было; впрочем, и "Мегапол" - такая машина, что Хозяйство могло уже не беспокоиться о захоронении конкурента. Холмс слушал меня внимательно, изредка переспрашивая, и, извинившись, ушел перед концом первого тайма. На следующее утро его нашли. Я сделал для него все, что мог... Через день после похорон я повез Джулию и Гейдара кормить лебедей в Национальный парк. К сожалению, мои дети лишены должного чувства естественности и при первой возможности норовят бросить внуков на нас с Бибигуль; мы, впрочем, не особенно сопротивляемся. Как каждый дед, я очень люблю своих озорников, да и они, мне кажется, чувствуют себя у нас свободнее, чем с родителями. Бибигуль в этот раз с нами не поехала. У пруда мы постояли все вместе; потом малыши с няней отправились к аттракционам, а я присел на свою любимую скамью, первую у входа слева. Где же допущена ошибка? Ошибок не было. Но меня не оставляло ощущение, что я, впервые за много лет, оказался не больше чем пешкой в чьей-то длинной, хитро задуманной партии. Досадное происшествие с Холмсом лишило все происходящее какого-либо смысла: поднять руку на стина "Мегапола" - значит, перейти все границы не только допустимого, но и мыслимого. Во имя чего? Никак не оставляло воспоминание о гроссбухе с плодом ла на обложке. Я твердо решил любой ценой пощупать батумский Клуб Гимнастов-Антикваров... У выхода из парка стояли два совершенно неприметных потребителя. Они позволяли себе то, что не принято среди порядочных людей: пасли меня, лишь для приличия прикрываясь развернутыми газетами. Законопослушному налогоплательщику, которого уже почти сорок лет ведут (а не пасут, как какую-то сявку!) виртуозы "Мегапола", невыносимо режет глаз топорная работа дилетантов. В этот день меня сопровождали Хайнц и Лопеш, сотрудники испытанные и достойные всяческих похвал. Я порекомендовал им проконсультировать любознательную парочку. Ни Хайнц, ни Лопеш до сих пор не вернулись. Думаю, они уже и не вернутся. ...Только что отстучало четыре пополудни. Бибигуль с детьми, наверное, уже на подлете к Гее-Элефтере. Надеюсь, малыши хорошо перенесли полет. Я же сижу в кабинете, спиной к стене, и стираю смазку с подарочного "кайзера". На прикладе - нашлепка: "Дорогому ученику от любящего учителя". Вот и дар Наставника Пака на что-то сгодился. Болит сердце. Сильно болит. И ведь не приляжешь. Пока Хозяйство не закрыто, Администратор из кабинета не уходит... 7 Если же алчет истины человек, но бредет во тьме, не имея свечи и не ведая пути, пойми и его, Добротворящий, чистого в незнании своем, и суди его не по ошибкам, неволею содеянным, иже избегнуть не дано оных и святейшим угодникам Твоим, но по искренней жажде духовной, боли сердечной и готовности бессловесной отдать жизнь и благо свои за други своя, знамые и незнамые. Пойми, а поняв - поддержи, ибо Ты веси, что в этих, заблудших ныне, но праведных, грядущее торжество Твое, Господи! Рассказывает Акиба Д.Рубин, физик боэция. 47 лет. Гражданство двойное. 24 июля 2115 года по Галактическому исчислению. Право же, никак не мог предположить, что такое произойдет. Однако же произошло. Полагаю, что Теодор Иоганнович Дуббо фон Дубовицки слыхом не слыхивал о некоем Гераклите, утверждавшем, что в одну и ту же реку дважды не входят. Во всяком случае, лично Дуббо украсил своей подписью удивительный и абсолютно нежданный документ, доставленный мне спецкурьером. Вощеный пергамент, золотой обрез по краям; сверху, строго посередине, эмблема Объединенного Института Дальнего Космоса: символ бесконечности - восьмерка на боку, игриво орнаментированная сугубо паритетным количеством красных и белых звездочек. И, разумеется, девиз: "Urbi et orbi", то бишь - нам от мира скрывать нечего. Первый лист занимало перечисление инстанций, ведомств и учреждений, удостоенных чести ознакомиться с копиями письма, адресованного мне. В числе прочих такой чести удостоились Центр Службы Контроля ЕГС и Центральная Контрольная Служба ДКГ (ну, этим сам Бог велел!), обе Академии (эти-то зачем?!), оба же Ведомства Дальних Перевозок (какой кошмар!) и так вплоть до загадочного ДБЛВК, мне неизвестного, зато единственного на обе державы и, наверное, тоже паритетного. На втором листе было отпечатано собственно послание. Как положено, в две колонки. Правая половина открывалась обращением "Досточтимый сэр!", а левая, соответственно, "Уважаемый товарищ!". Дальнейшие тексты были идентичны. Меня извещали, что: а) простили мне необдуманные действия, совершенные из - б) политической незрелости, а отнюдь не по злому умыслу, и следовательно - в) приглашают (читай: приказывают) продолжить работу в клоаке (терминология моя. - A.P.), именуемой ОИДК. Итого: требовали - подчинения, послушания и творческих успехов; обещали - звонки бубны за горами, журавля в небе и телушку за морем. Подписано: особо ответственные уполномоченные по обеспечению паритета Колин Г.Б.Лонгхэнд и Ю.В.Долгорукой. Остаток листа занимало пурпурное факсимиле подписи Дуббо фон Дубовицки. В юности исследование сего графологического реликта доставило мне немало удовольствия и едва было не подтолкнуло к изучению психопатологии. Физике, однако, я не изменил. Итак, день начался с сюрприза. Приятного ли? Как сказать. От счастья я не запрыгал, но и выбрасывать цидулку не стал. Все-таки - дело, которому я отдал полжизни... Похоже, сама природа возмутилась моей беспринципностью: ветер вырвал письмо из рук и, поиграв им, забросил в соседнюю лоджию. Я не стал предъявлять ему претензий: что толку спорить с темной стихией? Пришлось идти спасать документ. Я поспел вовремя. Трясущийся от злобы мальчуган уже пристроил роскошное послание к треноге и целился в эмблему из не менее роскошного арбалета. - Простите, - заметил я, - разве можно стрелять в чужие письма? Теперь целились в меня. Правда, недолго. Мальчик шумно выдохнул, ослабил тетиву и мотнул головой: - Забери. Не без опаски я открепил манускрипт и услышал не слишком приглушенное: - Нгенг! - Пардон, не расслышал? - Нгенг! - убежденно повторил мальчик. Жена в свое время называла меня по-всякому, институтские власти мало в чем уступали ей, да и в транспорте у нас не очень-то церемонный народ. Я даже составил словарик-определитель. Но "нгенга" там не было точно. Терпеть не могу лакун в интеллекте. - Не откажите в любезности, молодой человек, пояснить мне значение термина "нгенг", - почтительно осведомился я у владельца арбалета. - Нгенг и слуга нгенгов! - последовало развернутое объяснение. - Нгенги обкрадывают нашу планету! Когда меня что-либо всерьез интересует, я становлюсь на удивление настойчивым и отважным. В ходе дальнейшего собеседования выяснилось, что мальчик - артист с Дархая, что арбалет - атрибут профессии, а слово "нгенг" имеет два основных значения: либо - весьма неприятный, злодышащий и мерзотворный глоррг, либо - просто и ясно - подхвостье оранжевой своры. Я попытался оправдаться. Мальчик непримиримо настаивал, что неглорргу в клоаке не место. За простое, понятное и такое земное понятие "клоака" я и уцепился. - Право же, душа моя, наши позиции смыкаются. Вы очень точно подметили, что весь этот объединенный гадюшник можно и нужно назвать клоакой... Меня понесло. И я попытался объяснить мальчику, твердо знающему, что такое "нгенг", простую истину о наличии в мире вещей куда более худших. Я, признаться, не Джордано Бруно, и фрондер прекрасно уживается во мне с конформистом; я, конечно, отвечу Дуббо согласием, но - завтра. А сегодня можно позволить себе и определенную толику бунта. Особенно здесь, в гостинице, наедине с заезжим гастролером. ...Я человек с двойным гражданством. Белая ворона. В тринадцать лет я поступил в два университета сразу, а через год бросил оба. Мало кто из моих аспирантов, да и коллег, знает, что у академика Рубина нет диплома. И не надо. Мне было жалко тратить пять лет на эту тягомотину. Меня намного больше интересовали девушки, и я никак не мог подумать, что когда-либо буду преподавать сам. Я искал _с_в_о_ю_ дорогу. На ощупь, не думая ни о престиже, ни о последователях. Придись тогда мне по душе стезя монтажника-высотника, я стал бы им. Но нравилось мне другое. Теодор Иоганнович Дуббо как-то признал, что теперь три института занимаются решением "проблемок" Рубина. Я, помнится, удивился: неужели всего три? Возможно, впрочем, что остальным мои задачки пришлись не по зубам. С боэцием вышло иначе. Я по-настоящему увлекся, а ОИДК был накручен на меня, как нитка на катушку. со всеми своими присутствиями, лабораториями и отделами. Разумеется, наматывали нитки с двух сторон и строго равномерно. Еще бы! Проблема боэция - полная паритетность (смотри пункт 1-й Порт-Робеспьерской декларации). Боэций - это дорога в Дальний Космос. Вот почему для меня были созданы все условия: теннис, рыбалка, премилые лаборантки и - никакой канцелярщины. Для оформления результатов существовала дирекция. И она, не стану отрицать, оправдывала свое наличие: отчеты переплетались в тончайший сафьян, снабжались великолепными заставками, тиснением, виньетками и миниатюрами. Отпахав шестнадцать лет под двойным гражданством (до сих пор не могу понять: как они меня делили, вдоль или поперек? И кому какая часть доставалась?), я понял, что главная задача не имеет решения. Мне казалось сперва, что бюрократический кавардак, царивший в Институте, дело рук Дуббо, но пару лет спустя стало вполне очевидным, что Теодор - только исполнитель. И самое страшное, что музыку эту никто даже и не заказывал - шарманка крутилась по инерции. Я и сейчас убежден, что Дальний Космос человечеству необходим хотя бы как новая идея, объединяющая всех. В свое время люди из Союза предложили было такую идею, но даже сами не сумели разобраться, что она из себя представляет. Общие рассуждения никого не устраивали. Простые решения тоже. А идея стала знаменем для обеих держав: в одной на нее слепо молились, в другой - бездумно плевали. По разные стороны никому не нужных баррикад строили светлое будущее и дядя Марик с Делавэрианы, и дядя Сеня с Якирии. Я бывал в гостях у обоих и не мог понять, в чем, собственно, разница между ними. Зато было общее - ужас перед войной. Страх требовал защищаться, и баррикада росла, росла, росла, хотя никто и не собирался нападать. Все свыклись с ожиданием Армагеддона и уже не могли представить себе жизнь без этого ожидания. Я не коммунист, однако уверен: коммунизм возможен и необходим. Но лишь тогда, когда человечество станет единым. ...Малыш слушал меня, не перебивая, подперев голову кулаком. Похожие лица бывают у иных студентов, когда им не все понятно, но очень интересно. После лекций такие ребята обычно подходят и просят консультации... Сегодня я понимаю, что погорячился. Мои открытые письма вызвали невиданный скандал. Больше всего руководство обеих держав покоробила фраза: "Реальная идентичность двух ведущих государств делает возможным их быстрое и безболезненное слияние". Ко мне в кабинет явились Долгорукой вкупе с Лонгхэндом. Перебивая друг друга, они заявили, что я не понимаю ни идеалов демократии, ни идеи единства, что подрываю основы мирного соревнования, поступаюсь принципами, лью воду на мельницу, подливаю масло в огонь и обливаю грязью. В заключение они хором сообщили, что через пятнадцать минут мой кабинет будет опечатан. Через день я прочел в газетах, что обе Академии открытым голосованием лишили меня всех наград и званий, что ученики скопом отрекаются, а некоторые даже клеймят, и что моя провокационная выходка гневно осуждена школьниками, домохозяйками, физкультурниками и всей прогрессивной общественностью... И вот - письмо. После всего, что произошло, те же люди, приятно улыбаясь, приглашают меня вернуться, приманивают отнятыми когда-то побрякушками. А ведь не изменились ни они, ни я. Что же случилось? Рубин - это Дальний Космос. Но Дальний Космос - это единство. Неужели "верхи" поумнели? ...Мальчик покачал головой. - Ты интересно говоришь, друг-землянин. Но идеи квэхва гласят: "Пирамиды - гниль; Космос - гниль. Истина в простоту, труде, послушании". Так говорит Любимый и Родной. - В послушании кому? В труде для чего? В чем простота? - Послушание - Вождю. Труд для изобилия. В простоте - равенство. Я понял, что объяснять логически ему невозможно. Надо, чтобы он сам нашел ответ. Если захочет. Но чтобы захотеть, надо уметь искать. - Юноша, на Дархае есть стада? - Да, стада свиней. - У них есть пастух, они много бегают, чтобы изобильно кормиться, они равны между собой. Это так? - Да. Я посмотрел ему прямо в глаза и встал: - Ты - свинья?.. Он попытался что-то ответить - и осекся. Все правильно. Такие "теории" не предполагают абстрактных рассуждений. Теперь ему придется думать. Я уже стоял у двери, когда мальчик остановил меня: - Ты не нгенг. Возьми на память этот амулет. И не снимай его с шеи. Это подарок. Полезный. Я выполню долг борца, а потом расскажу Вождю о твоих вопросах. Он знает ответ... 8 Тем же, кто по воле своей отринул кротость в поиске пути праведного, положив одну лишь силу в основу Храма сердец своих, кроме же силы - ничего, дай знак, Творец, пока еще не пробил час гнева Твоего, ибо пред гневом Твоим прахом ляжет то, что полагают силой они, и тленом рассыплется то, что мощью рекут, и ничем обернется пустошь, кою в ослеплении своем мнят сии безумцы могуществом тварного мира. А потому - предупреди их, Господи! Рассказывает Улингер Мураками, пенсионер. 65 лет. Гражданин ДКГ. 25 июля 2115 года по Галактическому исчислению. 5:30. Короткая зарядка, чашка кофе, свежие газеты под дверью. Это мой ежедневный ритуал. А еще - холодный душ. Позволять себе послабления не хочу и не стану. Адмиралы не должны, опускаться. Даже на пенсии. Нелепое слово - "отставник". Отставить. Выставить. Уволить за ненадобностью. Это все можно сделать, достаточно одного росчерка пера. Но никто не заставит солдата забыть армию. Я приказал ординарцу убрать из кабинета почти все портреты героев, чьи дела в моем сердце. Теперь я пью утренний кофе в компании Ганнибала, Наполеона, Жукова. Они смогли бы меня понять. Они знали, что такое отставка. 6:30. Газеты аккуратно разложены на журнальном столике и подготовлены к просмотру. Капрал Перкинс, как всегда, безукоризненно пунктуален. Старика следует отметить. Так, первый в стопке, по алфавиту - "Башни и башенные устройства". Я продолжаю выписывать и прорабатывать спецлитературу, хотя кое-кому это кажется чудачеством. Впрочем, нет, сегодня поверх подборки "Батумский ветеран". Любопытно. Бюллетень выходит нерегулярно, но, как правило, содержит интересные данные. Траурная рамка. Опять кто-то из наших. Что?! Откуда эта мерзкая рожа? Тоже мне, ветеран нашелся. "Сотрудники и близкие с глубоким прискорбием сообщают, что на шестьдесят девятом году жизни в результате сердечного приступа скончался бизнесмен Аттилио Шарафи...". Ну и оперативность! - вчера накрылся, а сегодня некролог. И где! Дожили... Проклятые торгаши и сюда ухитрились просочиться. Всю жизнь в шезлонге, в кресле, худшая рана - геморрой, слезки из-за краха на бирже. Что они знают о настоящих потерях? Послать бы этого азиатского макаронника на Дархай и от чего-чего, а от разрыва сердца боров бы точно не сдох. Я придвинул ежедневник и сделал пометку: написать протест в редакцию "Батумского ветерана". 6:45. Этот некролог испортил мне настроение и я сразу взялся за "Оклахомскую правду". Газета солидная, заслуживает доверия, информативна. И снова - черная рамка: "Погиб при исполнении служебных обязанностей". Хорошее лицо. Солдатское лицо. Мог бы еще жить. Вообще-то мои коллеги относятся к "Мегаполу" с сомнением. Ни то ни се. Но драться они умеют, и я лично их уважаю. Вот такие вот парни, как этот Холмс, заслоняют собою всяких гладеньких и сытеньких бизнесменчиков, вроде этой штафирки Шарафи! Под фотографией - статья за подписью Сан-Каро. "Я называл его Алек". Да, у этого старшего инспектора был хороший послужной список. Я бы, пожалуй, доверил ему "Саламандру". Если бы теперь "Саламандру" доверили мне. ...По ночам мне снятся танки. Их совершенные силуэты проходят в неясном бело-розовом тумане бесшумно и величаво. Я пытаюсь догнать их, но они уходят, уплывают, и лишь башни разворачиваются, словно отдавая мне прощальный салют. Прощайте и вы, друзья! - говорю я вслед. Во всей Конфедерации сегодня нет "Саламандр". Их пустили в переплавку почти сразу после провала Дархайской кампании, накануне сокращения кадров. "Армия не богадельня", - вот что сказал Президент в узком кругу. Правда, на заседании Комитета начальников штабов он выразился иначе: "Дархай доказал неэффективность традиционных средств ведения войны. Пора признать, что конфликт может быть теперь или глобальным, или не быть вообще". Мы молчали, а министры поддакивали. Вторично на моей памяти Вооруженным Силам выносили смертный приговор. На этот раз действительный и бесповоротный. Армию убивали. За что же? Идея "стратегии локальных конфликтов" себя не оправдала, я согласен. Согласен и с тем, что Большое Оружие гарантировало взаимное ненападение. Но эти шпаки не могли понять главного: миссия армии - не убивать, даже не одерживать победы. Армия - единственный гарант стабильности. Пока стоит волнорез, волны не смоют берег. Виджайя Сингх и Фернан де Бальехо пустили себе пулю в лоб. Возможно, я последовал бы их примеру, если бы в один из самых пустых дней ко мне не пришел Огюст. Штатский костюм превратил его в пугало, но я понимал, что в глазах трехзвездного коммодора адмирал в пижаме выглядит не менее идиотски. Огюст всегда был весельчаком. Во время высадки на Карфаго он начал вдруг петь непристойные куплеты, забыв, что весь ударный эскадрон уже включил рации. Под припев "Тяжело ль тебе, капрал?" они прорвали заслоны чиклов и в тот же день обеспечили торжество демократии на планете. Потом, правда, Огюст Ришар признался, что просто хотел взбодрить ребят. Огюст сказал, что я похож на вяленого трепанга и что мне надо подразмяться. На вопрос, где на этой планете он видел по-настоящему бодрящее дело, он показал мне членский билет Клуба Ветеранов и пригласил с собой. Там было действительно неплохо, во всяком случае, спокойно. Что и не удивительно: все члены Клуба были старыми армейцами, а разница в званиях в нашем положении особого значения не имела. Самое главное - я оказался среди единомышленников. Одиночество кончилось. Мы мало говорили о политике, потому что все было ясно без слов. Я состоял в Клубе уже почти полгода, когда после общих занятий и исполнения "Ветер хлещет в лицо" Огюст попросил меня задержаться. Осталось еще человек пять, кроме меня - все члены Правления, и еще какой-то чужак. Выправка у незнакомца была, но не наша. Скорее, вид человека, умеющего отдавать приказы и подчиняться. Говорил он ясно и четко: - Вы - армия. Вы - соль земли. Кто, кроме вас, может навести порядок в этом борделе? Разве вы не думали, что с хаосом пора кончать? Но вам нужны солдаты. Он точно попал в цель, в самую десятку. Это не раз обсуждалось на заседаниях. Скорее - как мечта: выступление, устранение болтунов и политиканов, строгий контроль и абсолютная дисциплина. Никакого шатания, никакой трепологии. Но солдат у нас, действительно, не было. - Нет, солдаты есть. Много первоклассных солдат. Все вы займете посты, соответствующие вашим званиям, опыту и заслугам. Это в первую очередь в интересах миллионов простых людей, любящих труд и жаждущих порядка... Здесь тоже возразить было нечего. По лицам соратников я видел, что эта мысль пришлась по душе всем. Кто-то спросил, правда, знает ли гость о реальных силах подразделений _с_п_е_ц_и_а_л_и_с_т_о_в_ и какими материальными ресурсами располагает представляемая им организация. Ответ был не вполне конкретен, но достаточно определен: оружие есть, выступление произойдет не раньше, чем будут нейтрализованы арсеналы Контрольной Службы и Службы Контроля. Подробности - после достижения принципиальной договоренности. Огюст кивнул. Кивнули и остальные. Мне снова захотелось жить в те дни. Работа, работа, работа - в охотку, целыми днями. Плохо одно: люди, с которыми мы работали, были молчаливы и подчинялись, как автоматы, не реагируя ни на что вне собственно тактических рекомендаций. Им не велел вождь. Какой вождь? - спросил я. И услышал: - Вождь один для всех, выше неба, выше вашего бога. Радуйтесь, что осенены его сиянием. Ибо под знаменем идей квэхва он приведет нас к истинному порядку. Именно так. Или не совсем так. Но мне было достаточно, и я понял все. Потому что из всего состава Клуба я был единственным, кто прошел Дархайскую кампанию. "Огюст, - сказал я, - это скверно, очень скверно. Я знаю, чем пахнут эти идейки. Нас используют, а затем вырежут". "Не паникуй, - ответил Огюст. - Все куда серьезнее. Но об этом я говорить не могу". "Не доверяешь?" "Доверяю. Но не имею права". На следующий день я подал рапорт об отчислении из Клуба. Коммодор первого ранга Ришар потребовал от меня молчания, пообещав взамен гарантию неприкосновенности. 12:10. Сан-Каро опаздывает непозволительно даже для штатского. Мог бы поторопиться; если политиканы подпишут свою писульку сегодня, завтра здесь начнется вакханалия. Я зря успокаивал себя мыслью о беспредметности дархайских прожектов. Они не затевают авантюру. Они знают! Знают, а мы, ветераны, позволили обвести себя вокруг пальца, как салажат. А тупые безмундирные мозгляки не сумели сохранить даже столь важную информацию. Вчера утром меня пригласили в Общее Бюро и предложили пост куратора подготовки _с_п_е_ц_и_а_л_и_с_т_о_в_, владеющих исключительно холодным оружием. Я, разумеется, потребовал точных данных. С меня взяли слово чести и рассказали о Договоре и о том, что в момент подписания исчезнет все оружие, от Большого до личного. Особо подчеркнули слова "оружие массового поражения". Пасьянс сложился. Огюст позвонил мне вчера же, примерно в полночь, посоветовал заткнуться и сидеть тихо. Ну нет! Пусть они играют своими головами, если хотят, но я, адмирал Мураками, не позволю поганым шпакам и тощим дархайским обезьянам пустить мой мир под откос. И у меня нет двух недель, чтобы ждать прохождения рапорта по инстанциям. А оперативно эти ублюдки работать не умеют. Пришлось обратиться к Сан-Каро: он освещает такие события, что не может не иметь выходов на Контрольную Службу. Возможно, хоть эти еще смогут что-то предпринять. Нюх у писаки неплохой: мне достаточно было только заикнуться о квэхвистах и Договоре, как он сказал, что будет у меня ровно в полдень. 12:23. На улице коротко вскрикнули. Я выглянул: на мостовой мешком лежал человек. Лицо его издали казалось сплошным кровавым пятном. Я достал бинокль и, пока толпа не скрыла лежащего от меня, рассмотрел подробности. Яан Сан-Каро был убит "звездочкой". Я закрыл ставни. Ни к чему изображать куропатку. 16:34. Под окном - вопли. Это не обычный шум города. Я знаю, как кричат, когда убивают. В дверь стучат, еще немного - и они ее выломают. Открываю сейф. На полке кучка серого порошка. Все! Подписали, сволочи. И уничтожили. Жаль, что уже не узнаю, как. Дверь трещит. Коммодор Ришар держит слово? А может быть, уже нет и Огюста. Вполне возможно. Противно умирать, как какой-нибудь "шарафи". Я снимаю с настенного ковра прапрадедовский катанадзаси, дышу на полированную голубоватую сталь, и сквозь гладь туманного озерка на клинке медленно проступает волнистый узор. Нажимаю кнопку замка и встаю в позицию "осторожный дракон". Добро пожаловать, господа! Меч хочет пить... 9 Но есть и иные. Они рекут: "Нет Бога, но я семь Бог себе и людям, ибо знаю пути к Раю и не страшусь Чистилища!" Об этих не смею я и просить тебя. Отче мой и Властелине, иже непростимей наихудшего рекомое. Но, предстоя и ответствуя пред Тобою за паству свою, возлюбленных и - увы! - грешных чад, стоящих - прозреваю сие! - у края Геенны, молю тебя со страхом и ужасом пред искусом грядущим, и вопию, и стражду, и тоскую, и сиротствую ныне во прахе у стопы Твоей, об одном только умоляя: не погуби! Рассказывает Эльмира Минуллина, специалист. 34 года. Гражданка БГС. О событиях 25 июля 2115 года и последующих дней. Оказывается, я умею плакать. Но плакать нельзя. А в последний раз я плакала, когда перестал писать Андрей. Когда мне передали короткое известие о его гибели, слез уже не хватило. Чем мог стать для меня Андрюша, я поняла гораздо позже, когда рухнула попытка сделать жизнь на пустом месте. Необходимо стало узнать, как и ради чего погиб мой единственный. И я узнала. Оказалось, вокруг нас было слишком много лжи, пусть даже святой. Армии никто не распускал, их лишь припрятали, а войны продолжались, и Андрей был солдатом. Чуть позже, заплатив за это недолгим вторым замужеством, я узнала место: Дархай. И поехала туда, потому что память не хотела молчать, и он приходил по ночам. Меня принял сам вождь А Ладжок. Ему было столько лет, сколько Андрею, каким я его помнила. И он назвал меня сестрой. Вождь воевал вместе с Андреем и рассказал мне, как жил и за что погиб Андрей Аршакуни, Далекий Брат Дархая. И где бы мы ни проезжали, алели надписи: "АНДРЕЙ С НАМИ!" и "РАВНЯЕМСЯ НА АРШАКУНИ!" Я шла но местам боев, стояла над Пропастью Бессмертных и поняла: борьба продолжается. Вождь долго беседовал со мной. "Где бы ты ни была, помни, - сказал он, прощаясь, - на Дархае твои друзья!" Я вернулась домой. Здесь никто не помнил об Андрюше. Его убили и забыли. Тогда и умерла наивная Лемурка. Меня мутило от пацифистских брошюрок. Паритетологи не видели (или не хотели видеть?) правды. Нигде не писалось о том, что творилось на Дархае с благословения монополий Конфедерации. Нет. Не может быть мира между добром и злом. Нужно драться. Хотя бы и в одиночку. Но в одиночку не пришлось. Мое заявление в Службе Контроля рассмотрели, вызвали меня на собеседование, а проверив, допустили к испытаниям. После двухлетних курсов я вошла в спецгруппу референток при Совете ЕГС, а чуть позже удостоилась чести стать основным референтом Председателя. Работа оказалась не очень сложной: инциденты случались редко, покушений не бывало вообще. Начальник Референтуры шутил, что я теряю квалификацию. Рафаил Никитич, однако, отказывался посылать меня на переподготовку, мотивируя это тем, что телохранитель ему может и не понадобиться, а секретаря с обаянием надо еще поискать. Да и у Инессы Мурадовны со мной сложились вполне доверительные отношения. Мы понимали друг друга, а вот "новинок" в доме Хозяйка немного опасалась. Моя переписка с дархайским Домом Аршакуни СК интересовала, судя по всему, примерно так же, как сам Дархай; Рафаил Никитич изредка подшучивал над моим "рреволюционаризмом" - он говорил именно так; сам-то Хозяин всегда предпочитал золотую середину, а Инесса Мурадовна даже всплакнула, узнав об Андрее... ...Четыре месяца назад в Совете начали готовить к подписанию какой-то очень важный договор с конфедератами. По сей день не могу понять, как с ними вообще можно было о чем-то говорить? Впрочем, если они и ставили капкан, то попали в пего сами. Документ был уже подготовлен, но о сути его знали только действительные члены Совета и, может быть, Инесса Мурадовна. Я поехала в Ялту, как обычно, за две недели до Председателя: ориентировать резидентуру Службы Контроля на Планете-Для-Всех и проверить обстановку. Все было тихо. Я дала задания специалистам и позволила себе чуть расслабиться. Конечно, не настолько, чтобы не прощупать попутно Контрольную Службу конфедератов. И тем более грешно было бы упустить возможность поработать в неформальной обстановке с небезызвестным Сан-Каро. Особых новостей он не имел, хотя раскрутила я его неплохо. Впрочем, Яан, взятый помимо своего досье, был славным парнем. Мне его жаль. Тогда же, в Ялте, я встретилась с неприятным человеком. Он плел байки о кознях ДКГ и "Мегапола" против Союза и Дархая. От этого парня за версту разило провокацией: никто бы не посмел задавать прямые вопросы от имени Вождя А. Причем еще и просил этот Генрих информации о приятелях Сан-Каро. Разумеется, я объяснила ему все, что думаю, и сообщила о беседе куратору Земной СК. Видимо, на мое сообщение не обратили внимания. 24-го к вечеру Рафаил Никитич прибыл на Землю, а на следующий день в резиденции состоялась встреча. Разумеется, фигляр из Конфедерации снова притащил свою макаку. Она крутилась у него под ногами и даже напоминала чем-то своего хозяина. Беседа была совсем короткой. Рафаил Никитич и конфедератская развалина подписали какие-то документы, потом обменялись ими, пожали друг другу руки и одновременно нажали кнопки на странных овальных приборах, лежащих на столе. Я удивилась бы этой непонятной процедуре, но не успела, потому что произошло страшное... По обоюдному желанию, встреча происходила на открытой веранде около сада. Резиденцию оцепили посты КС и СК, в сад не проскочила бы и мышь... но именно оттуда и прилетели стрелы. Я стараюсь забыть - и не могу: Рафаил Никитич скребет пальцами подлокотник, глаза у него уже мертвые, а под кадыком топорщатся желто-синие перья. Я тянусь к пистолету - в кобуре только серый порошок, он жирно липнет к пальцам. Где оружие? Где?! Я растерялась... но кто бы не растерялся? Разве что обезьяна! Я еще не вынула руку из пустой кобуры, а она уже, злобно воя, выдернула из-под тельняшки сверкающие ножи, метнула их куда-то в листву и огромными прыжками помчалась через кусты. В густой зелени ее вой сменился торжествующим взвизгом - и оборвался. Когда я добралась туда, коллега умирала. Она нашла убийцу, она даже ранила его, но он оказался точнее. Неподалеку валялся постовик из КС с перерезанным горлом, чуть в стороне - еще один, а тот, кто стрелял, убегал через лужок, сильно хромая. Обернувшись, он увидел меня и, не целясь, выстрелил из арбалета. Секундно мелькнуло его лицо: совсем обычный смуглый юнец, подросток, немного похожий на дархайца. Продолжать преследование я не смогла: стрела попала в ногу... Потом... Я не помню точно. Кажется, я привела всех трех погибших в порядок, уложила их на веранде. У Рафаила Никитича и Президента были очень обиженные лица. А коллега смотрела укоризненно. Помню: я брела по горящим улицам, среди стонов и ужаса, брела в "Ореанду", сама не зная, зачем и к кому. ...Отель разгромили и загадили. Лишь в номере доктора Рубина все осталось на местах. Имя хозяина я узнала через неделю, когда очнулась. Вместе со мной доктор приютил еще двоих: постоянно рыдающую брюнеточку Катрин (она кричала по ночам, звала какую-то Эвелину) и толстенького лысого старичка - этот держался молодцом и даже ухитрялся добывать откуда-то консервы и медикаменты. Мы мало разговаривали. Доктор Рубин объяснил нам, что взбунтовались квэхвисты, но что убийства вроде пошли на убыль. Я спросила: где полиция и где специалисты? Он пожал плечами. Изредка в дверь ломились. Хозяин выходил, после чего стучавшие с извинениями исчезали. Когда толстяк поинтересовался, почему мы все еще живы, доктор Рубин, поглаживая себя по груди, ответил, что знает заклятье от "нгенгов". Это было хорошее заклятье. Но и его сила кончилась в начале августа. Очередные визитеры ворвались в номер. Я видела, как рассекли голову старичку Аркаше, как повалили Катрин... скоты были грязны и щетинисты. Я сумела вырваться, выбежать в коридор, где хрипел, дергая ногами, доктор Рубин и помчалась вниз по лестнице. Странно: все происходило как бы рядом, как бы не со мной. А потом я услышала голос, и поняла, что это заработали молчавшие много дней шары-информаторы. Они вопили, орали, выли. Срывающийся голос призывал "истинных землян" истребить скверну, смести с лица планеты Земля пришлую дархайскую мерзость. Воззвание повторялось каждые пять минут; я стояла, вжавшись и груду хлама, а в коридоре ревело: "Режьте ублюдков! Я - Солнце Власти, Единственный Вождь Квэхва, Генрих Вышковский, несу ответ за всех вас!" Вот тогда я успокоилась. Что бы ни происходило, квэхвисты здесь ни при чем. Никто из них не посмеет гнусно говорить о Вожде А. И я вышла на улицу. Первое, что увидела я, - это сотни мелких схваток на набережной и черные столбы дыма над развалинами. Дархайцы в пятнистых комбинезонах сражались как львы, каждый против десяти-пятнадцати вооруженных. В этом сезоне на Земле было необычно много туристов с Дархая. Сейчас их убивали. Убивали земляне! Но - земляне в развевающихся дархайских лвати! Люди резали друг друга мечами, и лязг железа сливался в омерзительный надсадный гул. Ни одного выстрела? Почему? Кто эти твари в маскарадных лвати, которые не одевают нынче на Дархае? Кто?! Что с Землей? Я стояла на пороге отеля, пытаясь понять. А потом крикнула: "Андрей Аршакуни!" И мне ответили: "Андрей Аршакуни с нами!" На клич ко мне прорывались истерзанные, ободранные, но не сдавшиеся дархайцы. Кто-то протянул мне меч, и я пошла вниз по ступеням, прорубаясь сквозь потные лвати лже-квэхвистов. Эти выродки были сильны скопом против одиночек. Сотня настоящих борцов, сплотившись, рассекла их, как топор полено. И мы пошли вперед. Я вела иди меня вели? Не знаю. Нас становилось все больше. Из переулков, тупиков, подворотен к нам, отражая десятки ударов, рвались хрупкие пятнистые фигурки. Дойти удавалось не всем. Во время короткой передышки меня назвали Старшей Сестрой. Я поняла: этим людям нужно было объединиться, чтобы победить. Но они были равны между собой, а старшие групп, видимо, погибли. Не появись я, звавшая имя Андрея и не похожая на них, изверги перебили бы дархайцев поодиночке. Они целовали значки с портретами Далекого Брата и Вождя А и просили меня вести их. "Что случилось?" - спросила я. Мне наскоро объяснили: по лучезарной воле Любимого и Родного они отправились на Землю, чтобы познакомить местных квэхвистов с некоторыми новыми идеями, изреченными Вождем. Совместными усилиями должны были дархайцы и квэхвисты Земли развернуть страстную проповедь светоносных слов. Курс лекций назывался "Плоды Ла". Теперь, неожиданно, братья обернулись против них... Все это звучало высокопарно, но дархайцы не умеют лгать. Я ни на миг не усомнилась в их рассказе. Нас было уже около двух тысяч, и к нам приставало все больше ободранных и озлобленных землян, выбегающих из полусожженных домов. На одной из площадей я впервые увидала, как плачут дархайцы. Они опустили мечи и окровавленными кулаками грозили небу, проклиная глорргов, закутавшихся в ти-куанги борцов. Посреди площади, подвешенные к столбу, болтались на закопченной цепи обгорелые человеческие останки. "Смотри, Старшая Сестра, как харрингенг расправился с таученгом Лоном Сарджо, руководителем нашей группы". Там, на площади, я наконец поняла все до конца: это - конфедераты! Грязные конфедераты! Они, прикрывшись пустой бумажкой, подготовили мятеж. Они убили Рафаила Никитича, пожертвовав для этого своим Президентом, перебили моих соотечественников, а затем обрушились на дархайских туристов, ослепленные волчьей злобой против мира и прогресса. Кто этот Солнце Власти? Неважно. Кто бы он ни был - властолюбивый маньяк, сотрудник КС, платный провокатор - его путч направлен против двух единственно верных оплотов Справедливости в Галактике. Против Единого Союза и Дархая... Мы добрались до логова мерзавца и выжгли его дотла. Я сама рубила погань, защищавшую вход в Клуб Гимнастов-Антикваров. Тут почти не было лвати, зато оказалось много военных мундиров. Соленые комки летели в лицо, но вытирать их не было времени. - Харрингенг! - закричал кто-то за моей спиной. Я обернулась и узнала того, кто намекал мне на козни "Мегапола". Он умер нелегкой смертью... Сейчас на Земле спокойно, если можно назвать покоем тишину душегубки. Кое-как наладилась связь: города откликаются, и некоторые согласны признать контроль Земного Центра. Другие... До них еще дойдут руки. Пожары прекратились. Но Лондон, Токио, Калькутта, Новый Узень, Нью-Йорк, Урюпинск молчат. И не только они. Нгенги не прошли - это главное. Остатки затаились. Но они сделали все, что смогли: среди выживших лишь десятка два инженеров, ни одного учителя. Сгорели склады. Разрушены каналы. Не удалось спасти ни космолеты, ни навигаторов. Живые молят о помощи: начались эпидемии. Чем помочь?! Нечем. Ни аптек, ни врачей. Нгенги позаботились и об этом. Дальняя Связь перекрыта начисто. Что с Внешним Миром? Где помощь? Не знаю. Но хочу верить, что дьявольский план конфедератов провалился. Союз жив! Иначе корабли ДКГ уже давно были бы здесь. Братья мои, дархайцы и земляне, стоят на страже у дверей. Глаза их суровы. Устоял ли Дархай? Думаю, сегодня, сейчас, Земле нечего ждать. Что бы ни произошло во Внешнем Мире, там пока не до нас. И значит - плакать нельзя. Потому что я одна несу ответственность за миллионы жизней... Впрочем, скорее за сотни тысяч. Или - уже десятки? Они напуганы, голодны, больны. Они обезумели. Как легко все-таки они обезумели... Ну что ж. Умирают люди. Надежда не умирает. О нас вспомнят. Конечно, вспомнят. Не скоро? Пусть. Мы будем ждать. И дождемся. Так говорю я. Старшая Сестра Эльмира, в 123 день Ожидания... 10 АМИНЬ И ОПЯТЬ НЕСКОЛЬКО ОТРЫВКОВ ИЗ "ОБЩИХ РАССУЖДЕНИЙ" (вместо эпилога) ..."Аминь!" - сказал я. А мог бы сказать и "кисмет". Да и еще много другого, не запрещай сан сквернословить. Одним словом, чему быть - того не миновать. Хотели сатанги того или нет, но именно они подложили человечеству свинью и, вынув камень из-за пазухи, показали кукиш в кармане. Вам кажется, что это чересчур образно? Что делать, именно такова была объективная реальность. И все мы, современные и образованные люди, так сплясали под их дудочку, что сегодня единственным нормальным на всю Галактику остается, кажется, ваш покорный священнослужитель, стааааааренький папка Бенедикт XXVII. Сатанги слишком усердно помогали человечеству искать дорогу в Дальний Космос. Страсти по боэцию до того перегрелись, что нервы у держав наконец сдали, а офицеры, застоявшиеся в ангарах, напротив, не подвели. И грянула мерзкая и глупая драчка, после которой вдруг выяснилось, что боэция-то прекрасно хватает на всех, а результатом всей прелести оказалось вообще нечто непонятное и именующее себя режимом, прости Господи, истинного пути каких-то квэхва. В общем, все утряслось. Открылся паритетный институт, а сатанги решили, что теперь, уладив взаимоотношения в рамках культурного мира, чем-нибудь поспособствовать и Дархаю. Они выделили несколько особей для консультирования тамошнего мальчугана - вы помните, кажется... да, того самого А Ладжока, который послал мне однажды свой портрет. Но мальчик подрос и, вдохновленный сатангами, осмелел так, что погнал в шею с планеты не только послов обеих держав, но и самих сатангов. Человечество недоумевало, но, в конце концов, события на Дархае - внутреннее дело самих дархайцев, и их оставили в покое, благо поставки боэция А Ладжоком благоразумно не прекращались. А вот сатанги, представьте, обиделись! Во всяком случае, проявили наконец хоть какую-то эмоцию. Они решили лишить Дархай своего благосклонного внимания и занялись работой на благо остального человечества. К тому времени все уже поняли, что с войнами пора кончать. Мало того, что грешно, так еще и перестало самоокупаться. Сначала побаивались - как же! - посягнуть на кадровые армии. Но вот посягнули - и ничего. Ни тебе мятежа, ни даже завалящего путчика. Ин ладно. А вот как быть с оружием? Не приведи Господь, само рявкнет. Уничтожить? Опять же: как? Вдруг что-то у кого-то останется. Пиши - пропал паритет. Это я вам как папа говорю. МЕЖГАЛАКТКООП "Нет - войне" подрядился было демонтировать железки, но, узнав условия, плюнул на гонорар. Представляете? Тут сатанги и предложили помочь: вы, мол, подпишите, а мы уничтожим. Все и сразу. Под "все" они разумели, естественно, оружие, сделанное на базе развитой технологии. А мечи, бумеранги, разные там фурикэны и прочий антиквариат оставался человечеству на память. Эту дребедень сатанги за оружие не считали. Да и нельзя же уничтожать музейные ценности. А именно такими ценностями и были с некоторых пор вооружены дархайцы. Смекаете? А Галактика, к сожалению, смекнула поздно. Христопродавцы-журналисты даже похваливали Вождя А за шаг вперед по стезе разоружений. Как сатанги оформили оружие, лишь Господь веси, но сделали они это основательно, со сноровкой и очень быстро - в момент подписания. И сразу же А Ладжок вплотную приступил к постройке Всеобщего Единства в галактических масштабах. Долой, понимаете ли, противоречия! Тридцать миллионов молодых и обученных дархайских туристов осматривали достопримечательности основных планет обеих держав как раз накануне встречи в верхах. А местные квэхвисты... ой, я же совсем забыл: запуганное Большим Оружием население скопом уходило в разные нирваны и нирваночки, в том числе и в изучение квэхва. Право же, уж лучше бы сийсили сотюшек, прости Господи. Но кто ж мог знать? Так вот, в братском единении они и принялись кротко пропагандировать означенные идеи на сотне с лишним планет единовременно. Хвала тебе, Боже, что на Авиньоне нам хватало веры в тебя. Отчего и живы. Ведь духовенство пропагандировали в первую голову. Вместе с интеллигенцией. Подряд. Видимо, агитаторы заранее подготовили списки. ...Вся эта кампания шла столь успешно, что уже на третий день "Голос Дархая" передал речь А Ладжока, в коей Вождь поздравлял единомышленников с полной победой Единства в тотальном масштабе. И вот тут-то и проявилась в полной мере красота комбинации. Идея всеобщего Единства прекрасна, спору нет. Но не для всех же! Сомневающихся тоже можно понять: нелегко с маху отказываться от чинов, привилегий, окладов. А власть? А известность, наконец? Не все же могут жить, завернувшись в национальный флаг. Тем более - политики-профессионалы. Я и сам не лишен тщеславия, по когда мне сказали, что мое место в сумасшедшем доме, я ушел туда. А они предпочли превратить в дурдом всю Галактику. Ведь пока есть конфликты, их нужно обосновывать, планировать, урегулировать, замалчивать, в конце концов. А ежели конфликтов нет? Вот-вот... В уютных кабинетах, на рыбалках и в охотничьих домиках все было подсчитано и взвешено. Политика "Никитича" начала угрожать самому святому для его сотрудников, а этого они простить не могли. Естественно, предложи "профи" подобную авантюру своим согражданам, им бы выписали билетик ко мне на Авиньон без пересадки. Но зачем же в лоб? Фи, как грубо. Ведь есть А Ладжок с его экспортом плодов ла и мечтой о расширении всех видов экспорта. Что стоило шепнуть ему пару слов? Не малыш уже, должен сообразить. И понял. И клюнул. Но никак не предвидел, что "профи" квэхвистами не бывают. А посему, на предмет урегулирования шероховатостей, заранее были подготовлены застоявшиеся в стойлах стратеги и тактики. И несколько подождав, начали бравые наши мундирники критиковать дархайских туристов и туземных неофитов на всех распропагандированных ими планетах. Такой вот миттельшпиль. На Дархае неприятно удивились. Во всяком случае, А Ладжок через четыре дня скончался после тяжелой непродолжительной болезни. Именно так гласило коммюнике, подписанное членами Временного Совета Равных. Спустя еще неделю некое Око Единства порадовало Галактику, сообщив, что убийцы Вождя (читай: Временный Совет) разоблачены и стерты с лица Дархая. Ровно через десять дней эфир потрясли откровения какого-то Комитета Спасения и Возрождения. Данный Комитет объявил об исполнении приговора в отношении так называемого Ока Единства, ближайшего подручного и подлинного убийцы кровавого тирана и авантюриста А, вместе с ним несущего ответственность за гибель миллионов юных дархайцев. Затем названия комитетов, советов, ассамблей, собраний, центров и хунт замелькали, словно в калейдоскопе, пополняя коллекцию разоблаченных, низвергнутых и реабилитированных. Лично мне запомнилась колоритная фигура по имени Вакилья, якобы отпрыск Оранжевого дома, в течение целых двух дней называвший себя Харьядарваном X. Если не ошибаюсь, он успел издать Ордонанс о Престолонаследии, после чего, в свою очередь, был свергнут Лунгским Национал-Демократическим Франтом. Что происходило дальше - Бог весть. Дархай умолк. Последнее, что услышала Галактика, был усталый от вдохновенного восторга голос: "Пусть живут и славятся идеи друга Юх Джугая!" ...Обе державы пережили несколько неприятных недель. Но разведка успела узнать, а контрразведка подготовиться. Не удалось только предотвратить гибель лидеров, хотя, быть может, и не очень старались. Мир их праху, у них были идеалы. А разве можно сказать о человеке лучше? В целом же, эндшпиль оказался далеко не в пользу "профи". Кто ж мог предположить, что и КС и СК значительно более прогрессивны, чем надеялись в уютных кабинетах? Но это так. И неудивительно! - когда знаешь _в_с_е_, трудно оставаться консерватором. Не могу сказать, вывел ли кто-то народ на улицы специально, но, выйдя, он оказался хорошо организован. Вы спросите, почему "профи" не позаботились нейтрализовать специалистов? Простите, а как их нейтрализуешь? И в который раз история показала, что на штыках не посидишь. Придя в себя и опомнившись, человечество, наконец, объединилось. "Не убий" - прекрасная формула для истинного Единства. Увы! Было и исключение: Земля. Планета - мать, Планета-Для-Всех. Еще в дебюте там произошел сбой. И виной тому был некто... кажется, Верховенский?.. или нет? - я не силен на имена. Кампанию критики он провел неплохо, но продолжил ее нетривиально, справедливо предположив, что есть пророк и в своем отечестве. Пострадали и эмиссары "профи", и армейцы-отказники. Впрочем, под конец, простите, накрылся и сам "пророк". Народ пошел на улицы и там... Но без организации, стихийно... В общем, на Земле стало плохо. А что происходит сейчас, известно смутно. Недостоверно, сказал бы я. Резня, эпидемии, никаких ресурсов. Несколько сот тысяч, видимо, уцелели где-то в Евразии, а может, и еще где-нибудь. Уж больно сведения скупы. В самых захудалых краях окопались, вроде бы, недораскритикованные туристы с Дархая. Кажется, они там строят какое-то будущее; светлое, понятно, но исключительно на аграрной основе. Чувствую я, что дальше плодов ла они не пойдут: для зерновых, не говоря уже о кукурузе, мозги нужно иметь. А дорогу домой они могут забыть. Сами виноваты: кто их заставлял с воплями "Отречемся от старого хлама!" крушить звездолеты? Дурак, он и на Дархае дурак. Шустрые наследнички вышеназванного пророка со славянской фамилией преуспели поболе. Они пошли другим путем, хотя и тоже аграрным. Собрали тех, кого удалось поймать, вокруг уцелевших небоскребов, нарекли население вилланами, а небоскребы, соответственно, замками и повелели пахать. Думаю, вы поняли: не небоскребам пахать, а населению. Если верить непроверенным слухам, кое-кому жить там лучше и веселее. Постоянно - турниры, тризны, коронации, снова тризны, ну и, конечно, плановые забавы, которые я одобрить никак не могу, поскольку обязан блюсти мораль Галактики. Правда, отдам им должное, они пытливы и изобретательны. Что вы скажете, например, о праве первой ночи с обоими новобрачными подряд? В присутствии всего Круглого Стола?! Впрочем, есть и либералы. Они обходятся без жениха. А постоянные поиски врагов в замках? И ведь находят же! Каждые три года охочекомонно [охочекомонный съезд - собрание феодалов] они съезжаются в центре бывшей Одессы и с криками "Меч рождает право!" выбирают Великого Магистра Ордена Всегда Готовых. В последнее время этот пост, по-моему, занимал Йошко Благочестивый, в девичестве Бабуа. Кто, что? - знать не знаю, врать не стану. Выборы длятся дня два. После - короткая тризна и отбытие делегаций. Доходят, правда, и такие слухи, что кое-кто на Земле все еще ждет помощи. Может, от Тебя, Господи, а может, от нас, людей. Стыдно, но ждать им придется долго. Земля выпала из сообщества, и у нас нет права вмешиваться: никому не нужен второй Дархай. А у меня на Авиньоне все спокойно. Разве что бедняжка Джанбатиста совсем свихнулся и теперь пользуется моим пони. Капеллу я ему тоже подарил. И библиотеку! Не до развлечений. Забот невпроворот: принять эмигрантов, разместить, к делу пристроить, ну и, конечно, вселять веру. Если получится. Вроде, справляюсь. А кто-то клеветал, что я шизофреник. Хе-хе. Да я нормальнее многих, а по нынешним-то временам так, пожалуй, и всех... Боженька! Хоть Ты и недопонимал меня раньше, но шепни на ушко, будь добренький: чем все закончится и зачем тебе это было нужно? А я - никому ни гу-гу, ты ж меня не первый год знаешь... А сатанги исчезли, словно и не было их вообще. Впрочем, возможно, и не было их, дети мои, возможно, и не было. Очень возможно...