-- Ну, не пугайтесь, не пугайтесь, они вовсе не страшные.
-- А я и не пугаюсь, -- независимо сказала Ирина, отчетливо сознавая,
что лжет. У нее побледнели щеки и голос подозрительно дрожал.
Они стояли в узком коридоре, стены которого резали глаз своей
необычностью: были из настоящих деревянных досок. Грубо обструганные, со
следами рубанка и вдавленными зрачками гвоздей, доски уходили в перспективу,
в новый, незнакомый, таинственный мир. Сквозь дверь, тоже деревянную, со
старинной ручкой в виде скобы и железными фигурными петлями, будто взятыми
напрокат из музея древней культуры, просачивался невнятным рокот голосов,
смех, всплеск музыки. Чувствовалось, что там большое помещение и много
народу.
Профессор Сергеев сделал приглашающий жест и отступил на шаг. Ирине
ничего не оставалось, как открыть дверь. Непроизвольно сделав глубокий вдох,
как ныряльщик перед прыжком, она схватилась за ручку и толкнула, потом еще,
еще... У нее задрожали губы от сумасшедшей мысли, что дверь перед ней не
откроется.
-- На себя, -- тихонько подсказал Валерий Константинович.
Ирина мысленно обругала себя за растерянность. Ведь так просто было
догадаться, что эта дверь открывается только в одну сторону. Что подумает о
ней начальник с'ряда? Надо немедленно взять себя в руки.
Но брать себя в руки было уже некогда. Сергеев наступал сзади, и она
волей-неволей шагнула вперед, растерянная и неподготовленная.
Перед глазами замелькали какие-то темные полосы, голубые пятна
свитеров, чьи-то удивленные лица. Твердая рука профессора подталкивала ее на
середину, и Ирина двигалась почти не дыша, судорожно хватаясь за
спасительную мысль, что пора, наконец, взять себя в руки.
Их заметили, и шум постепенно стих. Цивилизаторы стягивались к середине
зала, с интересом разглядывая незнакомку. В свою очередь, Ирина смотрела во
все глаза, стремясь схватить главное-то, что отличало их от прочих смертных.
-- Рекомендую: Ирочка-астробиолог. Прибыла на Такрию со спецзаданием.
Ирина покраснела. Такого "предательства" она от Сергеева не ожидала.
Разумеется, она с детства усвоила, что отряд -- это дружная семья героев,
каждая секунда жизни которых -- подвиг. В такой семье меньше всего отдают
дань условностям. Так что ни о какой "Ирине Аркадьевне" не могло быть и
речи. Но все же рекомендовать уменьшительным именем, как школьницу... Пусть
это даже здесь принято. Но ничего не поделаешь. Пришлось и самой сконфуженно
засмеяться, а то еще посчитают за обидчивую дуру. Все-таки цивилизаторы...
Правда, улыбки вроде доброжелательные, но кто их знает...
Как ни была Ирина растеряна, а может, именно поэтому, она успела
мгновенным взглядом обежать клуб. Ну и ну, сплошной первобыт! То, что
поражало еще в коридорах Базы, здесь было доведено до предела. Стены из
огромных, небрежно ободранных стволов, даже сучки не заглажены. Низкий
дощатый потолок распластан на могучих, почерневших от времени балках, с
которых свисают допотопные электрические светильники. Небольшие окна с
распахивающимися ставнями и даже, кажется, настоящим стеклом, судя по тому,
как искажаются верхушки далекого леса. Стилизация на грани безвкусицы. Ирина
вспомнила многочисленные фильмы о Такрин. Ясно, что режиссеры, создавая в
павильонах здешнюю обстановку, щадили вкусы зрителей. А может, не имея
возможности видеть натуру (сюда никого не пускают), они просто фантазировали
и фантазия оказалась беднее действительности. Кстати, а где же грубая
деревянная мебель? Где шершавые столы, скамейки без спинок, кособокие
табуреты? Тут режиссеры явно переиграли. Повсюду вполне современные мягкие
кресла и диваны, а столы так даже полированные. Видели бы это молодые
энтузиасты!
"Наверное, скамейки и табуреты отправили на Землю в утешение
киношникам", -- насмешливо подумала Ирина, радуясь, что не потеряла
способности подмечать мелочи. Это слегка успокаивало.
И еще один предмет привлек ее внимание. На стене, среди раскрашенных
диаграмм, висел прибор непонятного назначения -- вытянутая шкала на сто
делений со световой стрелкойзайчиком. Зайчик уткнулся в цифру "четыре".
Шкала была очень большой и позволяла заметить, что белое пятнышко чуть
вибрирует. Значит, прибор работал. Ирина вспомнила, что такой же прибор,
только маленький, находится в отведенных ей комнатах, и второпях она приняла
его за термометр необычной конструкции. Теперь она поняла, что ошиблась, но
раздумывать, для чего это создано, было некогда. Вот сейчас кто-нибудь
произнесет первое слово, и тогда...
От бильярдного стола в дальнем углу оторвался цивилизатор гигантского
роста и устрашающего размаха плеч. Его круглое, по-детски румяное лицо с
чуть вздернутым носом было обрамлено квадратной рамкой темно-рыжей бороды,
удивительно гармонировавшей со всей этой первобытно-современной обстановкой.
Под густыми бровями искрились ярко-голубые озорные глаза. Слегка поводя
плечами, он прошел через толпу, как раскаленный гвоздь сквозь комок снега. В
левой руке гигант держал кий, потемневший от частого употребления, правая
была испачкана мелом, и он небрежно протянул локоть, который Ирина,
поколебавшись, осторожно пожала.
-- Василий Буслаев, в миру Шкипер или Пират, это уж на чей вкус, --
просипел он штормовым басом. -- Имею вопрос, девушка.
-- Да? -- Ирина насторожилась. Такое вступление, а особенно тон,
которым это было произнесено, не сулили ничего хорошего.
-- С какой стороны астробиология касается такриотов?
Так и есть, вопрос был с подвохом, потому что по лицам окружающих
пробежали иронические улыбки. Ирина мысленно собралась в комок. Заметив, как
свирепо оглядывается верзила, подумала, что улыбки, возможно, относятся и не
к ней, но не мешало быть наготове. Интуитивно, как всякая женщина, она
понимала, что следует осадить здоровяка, поставить его на место холодной
иронией, но, как назло, нужные слова не приходили.
-- Ни с какой, -- ответила она, стараясь, чтобы хоть в голосе сквозил
холодок. -- Меня такриоты не интересуют. Я прилетела исследовать плюющихся
пиявок.
Сказала и чуть было не взмахнула рукой, чтобы поймать вырвавшуюся
глупость. Произнести здесь такие кощунственные слова: "Меня такриоты не
интересуют"! Ирина готова была проглотить язык.
-- Та-ак! -- протянул Буслаев и помрачнел. -- Разве на Земле забыли,
что Такрия закрыта для исследователей и что каждый, чтобы прилететь сюда,
должен получить наше разрешение?
-- Для нее сделано исключение, -- сухо сообщил начальник отряда, -- и я
считаю это правильным. Нужно быть скромнее. Не к лицу цепляться за
обветшалые традиции, раз наши успехи...
Он замолчал и пожал плечами. На этот раз помрачнел не только Буслаев.
По многим лицам скользнула тень. Ирина, не зная, что думать, совсем
растерялась и с ужасом чувствовала, что вот-вот заплачет.
-- Ну что ты тянешь из нее душу, рыжий бандит! -- закричала вдруг
миниатюрная брюнетка с розовым личиком и черными, как переспелые вишни,
глазами.
Она растолкала столпившихся людей и протянула Ирине обе руки.
-- Мимико. Можете называть просто Ми. Мы все очень рады вас видеть. А
на него не обижайтесь. Он самый старый член отряда и очень дорожит нашими
привилегиями, а их часто нарушают... в виде исключения. Вот он каждый раз и
устраивает водевиль.
-- Однако реакция новичков у каждого своя, и иногда нравится нам,
иногда нет, -- добавил низенький пожилой цивилизатор с добродушным, совсем
уж не героическим лицом.
Ирина не решилась спросить, понравилась ли им ее реакция. Она мечтала
только об одном: чтобы не заметили, как дрожат у нее колени.
Со всех сторон к ней тянулись руки -- большие и маленькие, мягкие и
шероховатые, -- и она торопливо поворачивалась, пожимала их, внутренне
напрягаясь, чтобы в любой момент парировать ехидную шутку или язвительное
замечание. Никто, однако, и не думал поддевать ее. Произносились самые
обыденные при первом знакомстве слова, будто она находилась не среди
легендарных героев, а на факультетском вечере в Академии Космических Работ.
И это больше всего выводило ее из равновесия.
Часть людей в разных концах зала по-прежнему занималась своими делами.
Мимико поймала взгляд Ирины.
-- Это такриоты. Потом познакомитесь.
-- Нет, почему же, -- вмешался стройный, на редкость красивый, даже
слишком красивый, по мнению Ирины, цивилизатор.
Таким идеальным сложением обладают разве только статуи спортсменов в
парках. В отличие от других, одетых в спортивные брюки и голубые свитера, на
нем был отличный черный костюм, да еще с галстуком. И относились к нему с
каким-то особым почтением. Цивилизаторы даже называли его не уменьшительным
именем, как друг друга, а полным -- Георг. Он говорил неторопливо, спокойно,
отчетливо выделяя каждое слово:
-- Я считаю, что новый товарищ должен именно сейчас познакомиться с
аборигенами планеты. -- Он помолчал, прищурился и невозмутимо добавил: --
Для полноты контраста.
Кто-то весело фыркнул.
"Разыгрывает или нет?" -- мучилась Ирина, шагая за ним в конец зала.
Уголком глаза приметила, что с ними пошло всего несколько человек. Остальные
вернулись к своим занятиям. Пожалуй, все-таки не разыгрывает.
Только подойдя вплотную к такриоту, она поняла, что это существо с
другой планеты. Внешних различий не было. Может быть, только руки -- могучие
широченные лапы. К ним так и просился каменный топор. Но лицо было
великолепное -- правильное, изящное, с тонкими изогнутыми бровями под
высоким и гладким, будто из полированного камня, лбом. Такие лбы бывают у
детей, еще не столкнувшихся со сложностями жизни. Под голубым, как и у
цивилизаторов, свитером переливались холмики мускулов. Но они не уродовали
фигуру. Он был красивее всех присутствующих, даже красивее Георга.
Но глаза... Ирина содрогнулась, когда он поднял голову. Глаза были как
хрустальные шарики, наполненные темной водой.
Такриот сидел за столом и пил чай с лимоном. Пол-литровая пиала тонула
в его руке. Ирина ахнула, когда он, мгновенно содрав зубами кожуру, отправил
в рот плод целиком и с хрустом начал жевать. У Ирины, глядя на него, свело
челюсти судорогой, а он истово поднес пиалу к лицу и стал дуть, сложив губы
трубочкой.
-- Кик! -- В голосе Георга лязгнули властные нотки. -- Познакомься с
новым человеком. -- Обернувшись, он пояснил: -- Это мой подопечный.
Кик обрадованно отставил пиалу, больно сдавил руку Ирины волосатыми
лапами и быстро-быстро заговорил по-такриотски. В глубине его мутных глаз
появилось что-то живое.
-- Кик! Она же не понимает по-твоему. Поздоровайся, пожалуйста, как
тебя учили.
Кик поскучнел, вытянулся в струнку и с трудом произнес:
-- Здрстуте...
-- Здравствуйте, -- растерянно сказала Ирина. -- Как поживаете? А еще
что-нибудь вы умеете?
Но Кик, совсем растерявшись под строгим взглядом Георга, покраснел и от
смущения потянулся за новым лимоном.
-- Этот еще молодой, -- усмехнулся Буслаев. -- Только-только начал
приобщаться. Познакомьтесь лучше с моим.
Его подопечный орудовал у бильярда. Шары, как пули, летели в лузы.
-- Меткость необыкновенная и твердость руки сверх всяких похвал, бывший
лучший копьеметатель племени, -- пояснил Буслаев. -- Только никак не
избавится от пережитков индивидуализма: терпеть не может проигрывать.
Последнюю фразу он произнес с явным огорчением.
"Кого они мне показывают? -- думала Ирина. -- Это полудикари какие-то,
а где же цивилизованные такриоты? Или все легенды об успехах цивилизаторов
не более как легенды? Может, поэтому они никого и не пускают к себе?"
Она была в замешательстве и не сумела этого скрыть. Было стыдно, до
боли, до слез, как бывает стыдно человеку, обнаружившему, что он стал
жертвой глупого и жестокого розыгрыша. Все здесь казалось ей мистификацией
-- и этот зал, и такриоты, одетые в костюмы цивилизаторов, и даже сами
цивилизаторы. И, не сдержавшись, она крепко зажмурилась, а из-под ресниц
предательски выдавились слезинки. Буслаев и Георг растерянно переглянулись,
а профессор Сергеев, начальник отряда, ободряюще улыбнулся:
-- Не расстраивайтесь. С высоты вашего интеллекта и наивных
представлений о нашей работе на это, конечно, трудно смотреть. Но если вы
спуститесь с высоты, а это вам волейневолей придется сделать, то увидите,
что все, в общем-то, обстоит совсем не так скверно. К сожалению, вы поздно
прилетели. Утром было совещание -- обсуждение итогов работы. Стоило бы
поприсутствовать. А пока у вас совершенно естественная реакция для новичка.
Вы еще молодец, держитесь. Некоторые девушки в первый день (Мимико густо
покраснела) просто ревели.
-- Я не знаю, -- сказала Ирина, -- я думала...
-- Что такриоты за двадцать лет у-ух как выросли! -- насмешливо перебил
Буслаев, поводя рукой под самым потолком, но Мимико сурово ткнула его
кулаком в бок.
-- Пойдемте лучше ко мне, я вам все объясню, -- сказал профессор.
У него было правильное матовое лицо с мягким, словно приглушенным
блеском серых глаз, предназначенных скорее скрывать движение души, чем быть
ее зеркалом. Вместе с Ириной пошла Мимико, явно взявшая ее под свое
покровительство, и Буслаев, присутствие которого было ей неприятно.
Кабинет начальника отряда оказался обставленным с неожиданной роскошью,
разумно предупреждающей любое желание. Уютная мягкая мебель, автоматически
принимающая форму тела; огромный книжный шкаф с зелеными бархатными
шторками; современный письменный стол, на котором стояла машинка, печатающая
с голоса; саморегулирующиеся гардины на окнах -- все это создавало почти
земной уют. У окна стояла кровать с биотронным регулятором сна. Над ней та
же непонятная шкала со стрелкой. Противоположную стену занимала огромная
карта планеты. Зеленым были покрашены материки, синим -- океаны.
-- Не верьте ей! -- вздохнул Валерий Константинович. -- Все это для
самоуспокоения. На самом деле здесь должны быть сплошные "белые пятна". Мы
находимся тут. -- Черенком трубки он ткнул в центр одного материка. -- Вот
эту область, в радиусе двух тысяч километров от Базы, мы достаточно
разведали. Вот здесь, где красные флажки, работают наши люди в племенах
такриотов. Сюда, сюда и сюда мы когда-либо добирались, но не закрепились: не
хватило сил. И все это, -- он развел руками, -- едва ли тысячная часть
планеты. Те такриоты, что вы видели, -- это для души. Чтобы остаться
человеком. Настоящая работа проводится в племенах... -- Он запнулся,
обдумывая какую-то мысль, потом продолжал: -- К сожалению, термин
"настоящая" не вполне правомерен. Вы долго проживете с нами, поэтому должны
знать все. Товарищи стараются изо всех сил, но результаты... Какая-то
заколдованная планета! Наши предшественники довольно быстро наладили работу.
Правда, действовали они другими средствами, и такриоты делали прямо-таки
фантастические успехи. И вдруг стоп! Как отрезало. Очевидно, на этом этапе
цивилизация должна сделать зигзаг, но мы никак не можем определить -- какой.
Ищем, экспериментируем, но за последние годы стрелка почти не сдвинулась.
Он кивнул на шкалу. Ирина, воспользовавшись случаем, спросила, что это
такое.
-- Вы еще не знаете? А придется пользоватся. Изобретение любопытное,
только на Такрии и можно встретить. Это цивилиметр, сокращенно -- циметр.
Название неуклюжее, зато точное. Показывает уровень цивилизации относительно
земной. В каждом племени стоят датчики, посылающие через спутники наблюдения
информацию сюда, на Базу. Здесь машина суммирует данные, выводя средний
уровень. Цифра "100" -- уровень земной цивилизации, вернее, тот уровень,
который был на Земле до нашего отлета. Двадцать лет назад, когда только
начинали работу, стрелка была где-то около тройки... В вашем мобиле тоже
установят такой прибор. Но он будет показывать только уровень той группы
такриотов, в зоне которой вы находитесь. Так что, прилетая в племя и выходя
из машины, обязательно взглядывайте на него.
-- Понятно, -- сказала Ирина, хотя ей ничего не было понятно. -- А где
пиявки?
-- Пиявки тут, -- черенок трубки обвел кружок, -- в Голубом болоте. Мы
туда не ходим, хотя некоторые племена живут неподалеку. Когда Земля просит
добыть очередную партию, посылаем двух человек. Буслаев вот ходил... Живыми
пиявки не даются, вы знаете.
-- Знаю, -- сказала Ирина. -- Я понимаю, это страшно опасно.
Профессор усмехнулся:
-- Это ничуть не опасно! Пиявки не убивают землян. Ни землян, ни
гарпий. Вот такриотов -- это да.
-- Но простите! -- воскликнула Ирина. -- Я сама читала...
Буслаев захлебнулся от хохота, даже Мимико улыбнулась, только профессор
остался на этот раз невозмутим.
-- Не советую черпать информацию из несколько... э-э... ненадежных
источников. Я не хочу сказать, что там все неверно. Просто авторы
использовали свое право на вымысел.
Он отошел к столу, закурил трубку. Электрическая зажигалка вспыхнула
ослепительной звездочкой, резкий запах неприятно защекотал ноздри: в трубке
профессора был настоящий табак, на Земле уже вышедший из употребления.
Сейчас курили "Бодрость" -- тонизирующую и ароматную смесь.
Буслаев тоже сунул в рот трубку, длинную и толстую, как палка. Ирина
злорадно подумала, что это ему совсем не идет.
-- Пока располагайтесь, осваивайтесь. Завтра Мимико свезет вас на
болото. Посмотрите, как и что, подумаете, и через неделю прошу представить
план работ. Надеюсь, вы знаете, что Земля назначила меня вашим научным
руководителем на планете?
По его тону Ирина поняла, что пора уходить.
-- Здесь мы почти не живем, -- рассказывала Мимико, когда они
возвращались в клуб, -- в основном, в племенах. А сюда прилетаем раз в
неделю принять ионную ванну для успокоения нервов, вдохнуть воздух
цивилизации и получить очередной разгон за плохую работу. Ты не поверишь,
как тяжело с этими... -- Она замялась, подбирая нужное слово.
-- Почему же, я понимаю, -- сказала Ирина.
-- Да ничего вы не понимаете! -- взорвался вдруг Буслаев, топавший
сзади. -- Привыкли там, на патриархальной Земле: ах, герои-цивилизаторы! Ах,
подгоняют историю! В фильмах нас эдакими гладиаторами изображаете. Идущие на
Такрию тебя приветствуют! И благодарные такриоты вперегонки напяливают
смокинги. Зачем? Мы же, в общем, такие же люди, ничуть не хуже вас. А нас
ничтоже сумняшеся запрашивают, на сколько процентов повысился культурный
уровень такриотов за отчетный период. Честное слово, прислали однажды такую
бумажку. Потом, правда, Земля извинилась...
Мимико хихикнула и, привстав на цыпочки, зашептала Ирине на ухо:
-- Его сегодня опять прорабатывали, вот он и дуется. Не вздумай
принимать его причитания всерьез. Хороший парень, только очень уж
неорганизованный.
Ирине сделалось грустно. Мечты рушились, как песочный домик под
колесами грузовика. Разумеется, только глупец может надеяться, что в жизни
будет все так, как мечтается. Воображение всегда искажает перспективу, и
действительность неминуемо вносит поправки, подчас весьма болезненные. Но
чтобы Такрия... Она усмехнулась, вспомнив, как еще ребенком играла в
цивилизаторов, да и сейчас вся молодежь мечтает работать в этом
прославленном отряде. Академия Космических Работ завалена заявлениями. Шутка
ли -- помочь первобытным людям создать и сохранить свою цивилизацию, не дать
им рухнуть с того крохотного пьедестала, на который они сумели
вскарабкаться. Планета объявлена заповедником. Никто, кроме цивилизаторов,
не имеет права здесь находиться. И не докажи Ирина в своей статье, что
пиявки не подходят ни под один из известных видов животных, нипочем бы ей не
получить разрешения...
Как рвалась она сюда! Как мечтала влиться в семью этих отважных
рыцарей! Как трусила при мысли об испытаниях, которым, судя по фильмам,
подвергаются здесь новички: на Такрии работают только железные люди! И что
же? Смирив протестующее самолюбие, она была вынуждена признать, что, если не
считать Буслаева, никто никаким испытаниям ее не подвергал. Встретили
обыкновенно и вежливо стараются не обращать на нее внимание, чтобы дать ей
освоиться. А рыцари... Ну какие они рыцари? Производственные совещания,
отчеты, диаграммы...
Ирина тряхнула головой, прогоняя непрошеную тоску, и незаметно вышла из
клуба. Было нужно, просто необходимо остаться одной, замкнуться в свою
раковину. До жилого корпуса надо было пройти метров семьдесят по желтой
пластиковой дорожке, огибающей стоянку мобилей. Она поколебалась, потом
сняла туфли и пошла напрямик по холодной влажной траве. Это тоже было в
мечтах -- пройтись босиком по чужой планете. Прошлась -- и никакого
впечатления. Присела на деревянную скамейку, сунула ноги в туфли. Вздохнула
грустно. Здешнее солнце быстро скатилось за дальние горы, оковав их вершины
золотыми венчиками. С противоположной стороны, дыша вечерней сыростью,
подкрадывались синие тени. Вот они перевалили через смутную полоску леса на
горизонте, бесшумно полетели по полю все ближе, ближе. Ирина поежилась,
ощущая их липкое прикосновение. Пахло травой и еще чем-то неприятным. На
небе проступали первые звезды, постепенно, как на проявляемой фотографии.
Спутников у Такрии нет. Ночи здесь всегда черные.
Холодная чужая планета! Как это профессор сказал -- заколдованная...
Вот он -- настоящий ученый, ведет работу невообразимой важности, а ты... Ну
почему обязательно пиявки? Разве они самые интересные из инопланетных
животных? Нет. Гигантские амфибии Эйры, например, не менее привлекательны.
Но они более доступны, не обороняются, поэтому ты взялась за пиявок. Выбрала
самое трудное... Ну, а если начистоту? Разве ты не учитывала, что здесь все
незнаемое, любая мелочь уже открытие? Легко и просто. Первооткрывательница!
Непроторенной дорожки возжаждала! То-то! Настоящий ученый всегда выше этого.
И если уж быть честной, хотя бы перед собой, то надо непременно лететь
обратно, благо корабль еще не ушел. И дома найдутся дела. Земля еще далеко
не вся изучена. Сидеть бы сейчас в лаборатории и чтобы за окном, насколько
хватает глаз, плескались огни...
Тени захлестнули ее с головой.
В черном небе, прямо над Базой, выделялось угольное пятно, будто
разинутая пасть гиперпространства, где нет ни времени, ни расстояний.
Нырнуть бы туда и...
Ирина вздрогнула и испуганно огляделась. Что за наваждение! Никогда еще
не бывало, чтобы она занималась самобичеванием. И это тогда, когда она
должна считать себя величайшей счастливицей, раз попала на Такрию. Сколько
исследователей, умных, талантливых, завидуют ей!
Какое-то движение неподалеку привлекло ее внимание. Ирина вгляделась.
Две темные фигуры копошились в траве. Доносился низкий женский голос, ему
отвечал детский писклявый. Говорили по-такриотски. Фигуры то ныряли с
головой в синий туман, то снова показывались на поверхности, и тогда
казалось, что в призрачной реке плавают сказочные безногие существа. Они
скрепляли какие-то палки. Что-то у них не ладилось, палки все время
рассыпались, и фигуры терпеливо начинали все сначала. Когда стало совсем
темно, они разогнулись и устало направились к дому.
Впереди широким туристским шагом двигалась крепкая коренастая девушка.
У нее было смуглое решительное лицо с густыми сросшимися бровями. Ирина
вспомнила, что ее зовут Патрицией. За ней по-охотничьи, след в след,
скользила такриотка. Патриция села на скамейку рядом с Ириной.
-- Иди домой, Кача, съешь апельсин -- и в постель, -- сказала она.
Кача недовольно фыркнула, но направилась к дому, бесшумно растворясь в
темноте.
-- Что вы делали? -- спросила Ирина, не потому, что это ее
интересовало, а просто чтобы не сидеть молча.
-- Дом. Ну, хижину для такриотов. Модель, разумеется. Здешние племена
живут в пещерах, а мы хотим научить их строить дома. Небольшие, на одну
семью, чтобы ускорить распад первобытной общины. Вот учу Качу, а там, может,
остальные заинтересуются.
-- Ну и как, получается?
-- Если бы! -- Патриция закурила сигарету, устало откинулась на спинку
скамьи. -- Понимаете, очень просто заставить механически вызубрить весь
процесс. И будут действовать по раз навсегда заданной схеме, не отклоняясь
ни на йоту. Именно таким способом наши предшественники добились успеха. На
том этапе стремились к количеству, которое переходит в качество. А сейчас
задача другая. Они должны отчетливо представлять причину и следствие,
конечную цель и средства к ее достижению, а с этим туго. Может, нам такие
племена достались... особо недоразвитые.
-- А есть и другие?
-- Были. На всех трех материках обитали люди, а сохранились только на
этом. Остальные убиты, прямо-таки зверски уничтожены какими-то чудовищами.
Ирина невольно поежилась.
-- А эти... чудовища, они сохранились?
-- Вымерли. И мы даже не знаем, кто это был. Есть предположение, что
это были рептилии, хищные ящеры примерно двухметрового роста с вот такими
зубищами. Мы нашли три скелета возле одного становища, уничтоженного
особенно жестоко. Древние такриоты сбросили на них со скалы камни. Но вот
что странно: больше, сколько ни искали, мы не обнаружили никаких останков
рептилий. Впрочем, если говорить честно, не очень-то и искали. У нас были
другие заботы.
-- А с пиявками вам не доводилось встречаться?
-- Нет, не интересуюсь. -- Патриция встала. -- Идемте спать, здесь
вредно сидеть по вечерам.
-- Да, наверное, -- сказала Ирина. -- Какой-то неприятный запах.
-- Мускус, -- объяснила Патриция. -- А вообще здесь вечно пахнет
какой-нибудь гадостью. Каждый ветер приносит свои ароматы. Сейчас дует
северный. Так что в комнате лучше.
-- А почему у начальника только одна комната? -- вспомнила вдруг Ирина.
-- Больше не положено: у него нет подопечного. Ни у него, ни у доктора,
ни у завхоза. Кстати, вот хорошо, что напомнила. У тебя ведь две комнаты? --
Она обняла Ирину за плечи. -- Здесь почти каждый воспитывает такриота. Так я
дам тебе одну девочку. Мать у нее погибла, а ребенку необходима ласка.
Ладно?
-- Ладно, -- вздохнула Ирина. -- Давай.
РАЗВЕДКА
Вкрадчивый приглушенный стук назойливо вторгался в сознание, выталкивая
его из темных уютных глубин. Несколько секунд Ирина инстинктивно боролась со
сном, потом, вдруг сообразив, что она на Такрии и что стучат в дверь,
опрометью выскочила из-под одеяла, торопливо натянула халатик и, не нашарив
впопыхах тапочки, зашлепала босыми ногами по холодному пластику. Спросонок
ей почудился не то пожар, не то нападение такриотов на Базу.
В коридоре, привалившись к косяку, стоял Буслаев, огромный и
неуместный, как статуя Командора. Он еще не успел причесать бороду, и она
топорщилась во все стороны.
-- Послушайте, девушка... -- заговорщически прошептал он.
-- У меня есть имя, -- холодно перебила Ирина, сразу разозлившись, что
ее застали в таком виде.
-- Э, не будем мелочны. Тут ваш мобиль выгрузили, я как раз мимо
проходил... случайно. Смотрю, и волосы дыбом. Ну, думаю, надо выручать
красавицу...
-- Нельзя ли покороче? -- нетерпеливо перебила Ирина, поднимая, как
цапля, то одну, то другую босую ногу.
-- Вот я и говорю: мобилек-то у вас ерундовый. Игрушка. В гости летать
над густонаселенной местностью, а здесь -- нини... -- он устрашающе замотал
бородой, -- пропадете!
Ирина уже все поняла: ее мобиль был самой последней модели. И холодная
ярость захлестнула ее. Ну погоди, борода, ты сейчас получишь сполна!
-- Что вы говорите! -- Она округлила глаза. -- Как же мне теперь быть?
Буслаев отступил на шаг, стукнул себя в грудь тек, что с треском
распахнулась магнитная застежка воротника.
-- Я рыцарь и галант! -- зашептал он, воровато оглядываясь. -- Не
допущу, чтобы такая молодая и красивая пала жертвой. Иначе ваши любимые
пиявки меня просто заплюют. Отдаю вам свой!
Ирина раскрыла глаза как можно шире.
-- А какой у вас? -- тоже шепотом спросила она.
-- "Ариэль-345". Зверь машина... с запасными частями.
Ирина восторженно всплеснула руками и вдруг хихикнула прямо в лицо
остолбеневшему "коммерсанту".
-- Не пойдет! Катайтесь сами. Тупой, как тюлень, запас хода ограничен,
нет ни форсажа, ни наводки по карте...
Буслаев не сразу сообразил, что над ним издеваются, и продолжал по
инерции:
-- Тупой, зато надежный. Вам же не гонки устраивать. А я в придачу...
Ирина откровенно захохотала.
-- Когда я была всего лишь курсанткой АКР, и то стыдилась летать на
таких гробах!
Такое "коварство" поразило Буслаева прямо в сердце.
-- Ну как же, как же, конечно, стыдно! -- угрюмо рявкнул он, уже не
заботясь о тишине. -- Куда как приятнее припорхать эдакой модной пташкой,
сорвать диссертацию -- и тю-тю... бегом в родную цивилизацию. А мы вот не
стыдимся. Летаем на этих гробах и дело делаем...
Ирина сердито прищурилась:
-- Вы, видно, здорово разбираетесь в пернатых, чувствуется опыт в
обращении с залетными пташками, -- прошипела она. -- Только ведь и я
порядком поболталась в космосе и кое-чему научилась. И если уж на Такрии
модно втирать очки, не откажу себе в удовольствии похвастаться... -- Она
запнулась, чувствуя, что сейчас будет выглядеть так же глупо, как Буслаев,
но не смогла удержаться и продолжала: -- Я вожу вездеходы, гравикары и
мобили всех систем, владею любым видом оружия вплоть до бластера, и хотя я
всего залетная пташка, но, если уж очень потребуется вас спасти, смогу
вывести звездолет на околопланетную орбиту...
-- А так же поставить на место нахалов, -- добавила незаметно
подошедшая Мимико, и ее мелодичный голос сразу заставил съежиться могучего
цивилизатора. -- Подумаешь, герой! Дело делает! Хоть бы уж не врал, дела-то
ведь никудышные. Думаешь, ты первая, к кому он пристает? -- обратилась она к
Ирине. -- Как бы не так! Он уже во все двери стучался. Меняет свой драндулет
и просто так и с придачей. А желающих нет...
-- Нет, почему же. Если в придачу он даст бороду... -- мстительно
ухмыльнулась Ирина.
И, вонзив эту последнюю иголку, она втащила Мимико в комнату,
захлопнула дверь, и оттуда раздался такой хохот, что щеки Буслаева сделались
ярче его бороды.
Ирина с тайным трепетом натянула форму цивилизаторов Такрии-серые
спортивные брюки и синий свитер с завернутыми до локтей рукавами. Тяжелая
кобура пистолета успокаивающе прижалась к бедру. В таком виде она
чувствовала себя полноправным членом отряда. У нее даже изменилась походка
-- стала шире, уверенней.
На стоянке мобилей царила предотлетная суматоха. Машины одна за другой
срывались в небо и уходили в разных направлениях. Одни цивилизаторы возились
у своих машин, другие торопились из столовой, третьи шли завтракать.
Небольшая группа о чем-то спорила, загораживая дорожку.
-- Пытались объединить племена на совместной охоте, и ничего не
получилось, -- пояснила Мимико. -- Вчера на собрании разбирались, да так и
не поняли, в чем ошибка.
У Ирины еще не выработался опыт сразу отличать такриотов, одетых так
же, как и земляне, только без пистолетов. Впоследствии она безошибочно
угадывала их по более плавной походке, всегда чуть настороженному выражению
лица, по глазам, по многим мелочам, которые даже невозможно осознать. Но в
то утро она невольно вздрагивала, когда человек вдруг отвечал на приветствие
неуверенным жестом, или на ломаном языке, или испуганно шарахался от нее.
Некоторых такриотов она уже знала в лицо. Ей понравилась Риса, подопечная
Мимико, -- худенькая изящная девочка с красивым, хотя и малоподвижным лицом,
вприпрыжку бежавшая за ними. Но встречая других такриотов и приветствуя их,
она испытывала невольное замешательство. Ей все казалось, что с ними нужно
разговаривать как-то по-особому. Она даже иногда коверкала речь, пропуская
предлоги и окончания, как говорили новички-подопечные. Позднее Ирина с
удивлением заметила, что может почти безошибочно угадать, к кому прикреплен
тот или иной такриот: цивилизаторы подбирали подопечных, похожих на себя по
внешности или складу характера. Очевидно, в этом была своя логика.
Мимо пробежала Кача с каким-то свертком в руках, а за ней Патриция,
что-то пожевывая на ходу. Улыбнувшись Ирине, она сказала Мимико, чтобы та не
задерживалась.
-- Не задержусь! -- крикнула ей вслед Мимико я пояснила, что они
работают вместе, в одном племени. -- С ней спокойно работать, -- объяснила
она.
Ирина еще на Земле знала, что цивилизаторы очень осмотрительно выбирают
напарников.
В дверях девушки столкнулись с Георгом. Сейчас он тоже был в свитере и
с пистолетом и спешил к мобилю.
-- Ого, как вам идет форма! -- воскликнул он, мгновенно догадавшись,
что хотелось услышать Ирине. -- Куда вы после завтрака?
-- К пиявкам! -- вызывающе бросила она, вспомнив утреннюю сцену.
-- Вы уж не замыкайтесь там, на своем болоте. Полетайте по планете,
увидите много интересного. Штурманские карты получили?
-- Сейчас получит, -- сказала Мимико.
-- В таком случае жду в гости. Мое племя сорок седьмое, запомните.
-- Обязательно запомню, -- пообещала Ирина.
Из-за плеча Георга выдвинулась голова Буслаева. Увидев девушек, он
отвернулся и стал внимательно изучать висевшую на стене диаграмму. Лицо его
было мрачным.
-- Ничего, пусть помучается! -- сурово шепнула Мимико. -- Не обращай на
него внимания и не принимай извинений. Проучим! Как ребенок, честное
слово...
Они прошли мимо Буслаева как будто он был роботом. Однако за столом
Ирина, сдерживая улыбку, исподтишка поглядывала в его сторону. Гигант
постоял у стены, шагнул было к ним, но внезапно, решительно распахнув дверь,
выскочил из столовой. Девушки обменялись понимающими взглядами и
расхохотались.
Через час они покинули Базу. Мобиль Мимико мчался метрах в ста впереди,
но ее голос непрерывно звучал в динамиках. Ее интересовало все, что касается
Земли. Ирина рассеянно отвечала, думая совершенно о другом.
От сегодняшней разведки Ирина ждала очень многого. Сейчас эти животные,
которых она видела только на препарационном столе, предстанут в родной
обстановке, живые, в сложном комплексе биосвязей со всем тем, что их
окружает. И тогда станут понятны те уникальные особенности их строения,
которые никто еще не смог объяснить. Поэтому Ирина заранее решила в первую
очередь исследовать сферу их обитания -- болото. Найти те особенности,
которые отличают это болото от всех других. А что они должны быть, Ирина не
сомневалась. По всем законам биологии особенности строения животных
обусловлены свойствами местности, где они постоянно живут. Найти их,
провести параллели, логически обосновать причинную связь-и еще одна
разгаданная тайна обогатит науку. Сергеев мог бы не говорить вчера о плане
работ: план был составлен еще на Земле.
Ирина чуть прибавила скорость, чтобы не отставать от передней машины и
удовлетворенно огляделась.
Внизу, куда ни глянешь, дикие леса Такрии. Изумрудно-багровый шатер из
сцепившихся мертвой хваткой ветвей и лиан беспощадно затянул поверхность
планеты, не пропуская даже крохотного лучика света, создавая впечатление
незыблемости и спокойствия. А под этом живой крышей, не прерываясь ни на
мгновение, кипит борьба за существование.
Ирине, привыкшей к аккуратным заповедникам родной планеты, дико было
глядеть на это, никем не регулируемое буйство природы.
Полоса леса круто завернула вправо, открывая огромную
голубовато-зеленую равнину. Далеко впереди, почти у горизонта, вырастали
желтые горы. Мимико сообщила, что равнина -- это и есть болото пиявок, а в
горах живут такриоты. С дальнего конца болота поднималась п летела навстречу
пухлая стена тумана.
-- Что за проклятое место! -- огорченно воскликнула Мимико. -- Вечно
здесь туман, будто его что-то притягивает, Между прочим, аборигены думают,
что этот туман убивает все живое, что он дыхание пиявок. Разумеется, это
чепуха: наши ребята, когда добывали пиявок, убедились, что в этом тумане
дышится так же, как и в любом другом. Он только мешает наблюдениям. Но
может, тебе еще повезет. Сейчас период ветров. Пока! Лечу к своим.
Ее мобиль перепрыгнул завесу и, блеснув на солнце, ушел к горам. Ирина
осталась одна.
За прозрачным корпусом машины покачивались рваные грязно-серые хлопья.
Пришлось включить электронный лот. Над пультом передней стенки вспыхнул
овальный экран. Свет снаружи бросал на него бегающие блики, мешал смотреть.
Ирина нажала кнопку. Двойные поляризованные стены кабины сместились
относительно друг друга, потеряли прозрачность. Теперь в кабине стало темно
и неуютно, зато на экране различалась каждая черточка.
Болото как болото, заросшее травой типа осоки, судя по внешнему виду.
Тут и там рябят под ветром озерца чистой воды. Ни деревца, ни кустика, ни
звериной тропки. Лот не давал цветного изображения, и то, что проплывало по
экрану, походило на старинные гравюры, где все либо белое, либо черное, без
полутонов.
Несколько поворотов верньера приближения, и машина будто рухнула вниз.
Во весь экран -- участок болота, утыканный пучками травы. Черной стрелкой
мелькнула пиявка, раскидывая крохотные волны. За ней тянулся узкий белый
след, прямой, как натянутая нитка. Мобиль описывал медленные круги. Вот еще
след, и еще, и еще...
Ирина деловито всматривалась в матовую глубину экрана, заставляя себя
отсекать все лишние мысли. Этому их учили в академии: ничего постороннего во
время эксперимента. Ведь порой крохотная деталь, которую и заметить-то
трудно, а еще труднее осознать, приводит к открытию. Но пиявки пролетали так
стремительно, что в сознании не запечатлевалось ничего, кроме непрерывного
мелькания.
Она снизилась почти до самой поверхности. Потом взлетела на прежнюю
высоту и снова снизилась. Облетела болото по периметру, поднялась по
питающему его ручью, вернулась обратно. Ничего! Не за что зацепиться. Такое
болото могло быть и на Земле и на любой другой планете. Цаплям бы здесь жить
да лягушкам... Может, лучше вернуться к пиявкам? И опять на экране
замелькали их белые следы.
А солнце здесь суровое! Достает даже сквозь поляризованные стены. Ирина
включила вентилятор, чуть погодя стащила с себя свитер. Стало легче, но
ненамного. Вот он, тернистый путь ученого!
Прошло часа два, прежде чем она сообразила, что с высоты лот захатит
большую площадь и, по законам перспективы, глаз сможет удержать
стремительное движение животных. Мобиль подпрыгнул на триста метров. Стало
лучше. Правда, пиявки потеряли объем, стали казаться просто бестелесными
полосками. А главное, наблюдение с такой высоты потеряло смысл: не видно,
как они взаимодействуют с родной биосферой. Что же делать? Ирина
растерялась. Шаткая надежда одним махом разгадать тайну этих удивительных
существ растаяла, как клок тумана. Знали бы преподаватели в академии, с
какими легкомысленными намерениями она собиралась улетать на Такрию, вряд ли
бы выдали ей диплом. А скорее всего, просто улыбнулись бы и все-таки выдали,
потому что кто из выпускников не мечтает перевернуть науку, причем здесь же,
не медля ни минуты! Конечно, Ирина понимала, как и все выпускники, что
никакое открытие, даже самое крошечное, легко не дается. Но вдруг... Мечтать
об этом гораздо приятнее, чем заранее готовить себя к кропотливой
многолетней работе с подчас весьма и весьма проблематичными результатами.
Нет, как ни жалко, но придется поставить крест на розовых мечтах и заняться
делом всерьез. Иначе действительно превратишься из ученого в попутчицу.
Придется оставить мобиль, за его прозрачным корпусом открытия не сделаешь.
Пиявок нужно наблюдать самой в их среде. Ирина подосадовала, что не
захватила гермоскафандр, без которого влезать в болото было противно.
Впрочем, это все то же пресловутое "а вдруг". Влезешь, и вдруг откроешь!
Именно для таких торопыг в "Правилах проведения научных работ на неосвоенных
планетах" сказано: "Исследователь не имеет права делать своими руками то,
что могут сделать механизмы". Это значит-думай и не трать время попусту.
Правило великолепное, но как его применить в данном конкретном случае? Ведь
через неделю надо выложить план работ, а с чего теперь начинать? Вон они,
пиявки, под тобой, совсем близко, но все равно ничуть не ближе, чем тогда,
когда она изучала их трупы на Земле...
Пробыв в воздухе несколько часов, Ирина повернула на Базу, испытывая
сильное разочарование и не менее сильный голод. Единственным ощутимым
результатом сегодняшней разведки была головная боль, а таблеток в кабине не
оказалось.
ПОДОПЕЧНАЯ
Ирина вошла в столовую, изо всех сил стараясь быть невозмутимо
спокойной, отчего лицо ее сделалось каменным. Не хватало еще, чтобы
цивилизаторы подумали, будто она пала духом!
В столовой почти никого не было. Цивилизаторы, находясь в племенах, не
прилетали обедать -- довольствовались туземной пищей или, в основном
пожилые, брали "сухим пайком". И сейчас длинные ряды столов одиноко
поблескивали полированными поверхностями. Только экипаж звездолета,
привезшего Ирину, что-то оживленно обсуждал за дальним столиком, да
профессор Сергеев задумчиво попыхивал трубкой у окна. Казалось, он
пристально всматривался куда-то за горизонт, однако тут же заметил Ирину и
кивнул ей. Она поспешно села подальше от него, чтобы избежать вопросов.
Но побыть одной не удалось. За ее стол подсел командир звездолета --
молодой, но очень серьезный и деловой космопилот третьего класса в
новенькой, с иголочки, форме.
-- Через два часа отчаливаем, -- сообщил он. -- Писать будете?
Слегка рисуясь своей деловитостью перед симпатичной девушкой, он
тряхнул синей сумкой необычной, "космической" формы, раздувшейся от писем
цивилизаторов. Ирина знала, что эта сумка значится в "списке No I" --
перечне предметов, для которых отведено место в спасательной ракете. Сумка
стояла в списке сразу вслед за бортовым журналом и аварийным запасом
питания.
-- Так будете писать на Землю? -- переспросил командир.
Ирина покачала головой.
-- Нет, пока не о чем. Сообщите родным, что долетели благополучно, вот
и все.
-- Об этом и без нас сообщит диспетчер порта, -- проворчал командир и
отошел. Он явно не одобрял ее отказа.
Почему-то этот короткий разговор окончательно расстроил ее. Рассеянно
нащупав панель сбоку стола, Ирина, не глядя, нажала несколько кнопок. В
центре стола открылся люк, и серебряный подъемник, сделанный в виде изящной
женской руки, поставил перед ней полные тарелки. Она съела все, не ощущая
вкуса еды, думая совершенно о другом.
Да, "наскоком" здесь не возьмешь, это ясно. Впрочем, это надо было
понять еще на Земле. Сама виновата. Привыкла представлять научный поиск по
занятиям в студенческом кружке, где так легко было делать "открытия",
давным-давно описанные в учебниках. А то, что не описано, тактично
подсказывали благожелательные преподаватели. Здесь ничего этого нет -- ни
учебников, ни преподавателей. Здесь только ты -- молодой ученый, соискатель
на степень, взрослый человек среди взрослых и очень занятых людей. И будь
любезна -- соответствуй... А не соответствуешь -- возвращайся на Землю без
результатов. У нее даже голова закружилась от этой мысли. Нет, этого и на
миг нельзя предположить. Результаты будут, обязаны быть. Надо только вести
планомерные кропотливые наблюдения. Вопрос лишь в том, как их вести? Ирина
вздохнула. Мобиль явно не годится. Влезать в болото самой? Но пиявки
избегают людей. Это уже проверено. Проще разглядывать их с берега в бинокль.
А может быть роботы?..
Она нажала крайнюю кнопку, и серебряная рука быстро убрала тарелки.
Ирина посидела еще немного, глядя, как рука, вооруженная губкой и
инфраизлучателем, вытирает и дезинфицирует стол, а потом направилась в клуб,
хотя за минуту до этого собиралась лечь спать. Ее вдруг потянуло к этим
огромным ободранным стволам, на которых, казалось, застыли капельки смолы, к
массивным балкам, в чьей суровой простоте было что-то первобытное.
Взбудораженным нервам требовалась необычная обстановка.
Она уютно примостилась на диване, взяла журнал в яркой обложке и забыла
его раскрыть. Совсем другие картины вставали перед глазами. Пыталась
заставить себя не думать о пиявках... И в конце концов, безнадежно пожав
плечами, стала в который уж раз перебирать все, что знала о них.
На Земле она одна занималась ими. Так уж получилось, что открытая
пятьдесят лет назад Такрия сразу и надолго приковала внимание ученых своими
аборигенами.
...Сначала были другие планеты. Унылая вереница планет в освоенном
районе Галактики, хранящих на своей поверхности следы погибших цивилизаций.
Ученые ничего не могли понять. Планеты обладали всем необходимым для жизни:
атмосферой, водой, растительным и животным миром, и тем не менее разумная
цивилизация, дойдя до какого-то уровня, погибала. Остатки жилищ, орудия
труда, отдельные сохранившиеся скелеты -- все это говорило о катастрофе, не
давая ответа на проклятый вопрос: почему? Возникла даже теория, что разум
развивается медленнее, чем увеличивается поток информации, который он обязан
переработать. Изнемогая в неравной борьбе, разум погибает.
"А Земля? -- спрашивали авторов этой теории. -- Мы-то ведь не погибли".
В ответ те красноречиво разводили руками, укрываясь за аксиомой, что нет
правил без исключений.
Теория эта была осмеяна и забыта, но кое-кто начинал серьезно
склоняться к мысли, что Земля составляет счастливое исключение во Вселенной.
И вдруг пошла серия обитаемых планет. Такрия была третьей. На двух
других -- Эйре и Эдеме -- цивилизации, достигнув значительного развития,
сделали неожиданный зигзаг и клонились к закату, подтверждая на первый
взгляд забытую теорию. На Эдеме в этом были повинны исключительно
благоприятные условия, не требующие от человечества повседневного
целенаправленного труда для поддержания своего существования. Почему пришла
в упадок цивилизация Эйры, ученые еще не разобрались.
На Такрии цивилизация только зарождалась. Мечта землян -- открыть
планеты с разумными существами, стоящими на такой же или высшей ступени
развития, -- пока оставалась мечтой. Наоборот, и соседние цивилизации
вот-вот готовы были исчезнуть. И тогда в Высший Совет Земли пришли первые
добровольцы. Так родились цивилизаторские отряды. Самых отважных сыновей и
дочерей Земля посылала в космос на помощь братьям по разуму. Задача
оказалась совсем не такой простой. Дело было не в том, чтобы предоставить
инопланетянам земную технику или обезвредить их многочисленных врагов. Надо
было безошибочно угадать путь, по которому должно было развиваться общество,
и направлять его по этому пути без насилия, с минимальным вмешательством, ни
в коем случае не перенос