вых? - Да не бойтесь вы за него, ничего с ним не случится, - успокаивает его Татьяна. - Он ведь умеет за себя постоять. Вы откуда говорите? - Из автомата. Дома у меня нет ведь телефона... - А мне так хочется иногда вам позвонить! - снова вздыхает Татьяна и вдруг начинает смеяться. - Знали бы вы, какое удовольствие доставили мне вчера ребята из вашего конструкторского бюро! Сбили кандидатскую спесь с этого зазнайки Пронского. - Но ведь он талантливый кибернетик. Анатолий познакомился с одним молодым ученым, который хорошо его знает. Он самого высокого мнения о нем. - Так оно и есть на самом деле. Мой папа тоже пророчит ему большое будущее. Но уж слишком он высоко себя ценит, и очень хорошо, что вы его проучили. - Однако он предложил нам не чистую химеру, как вы полагаете, а очень интересную идею. Ребята наши ею увлеклись, - считает своим долгом защитить Пронского Олег. - Ямщиков, правда, разыграл его немножко, прикинувшись в первый день знакомства "лопухом". Вы же знаете, какой Анатолий - талантлив чертовски, но упрям и щепетилен сверх всякой меры. - Я не вижу ничего плохого в его упрямстве. Мне даже нравятся такие упрямцы... - Глупое это упрямство, однако! Всего хочет сам добиться, безо всякого института, назло своим родителям. Мальчишество все это. Но я его заставлю все-таки поступить на заочное отделение станкоинструментального или в филиал политехнического при нашем заводе. - О всех-то вы заботитесь, Олег, а о вас кто же? - А чего обо мне заботиться? - беспечно смеется Рудаков. - Я продукт системы трех "С", как отзывается обо мне Анатолий... - Слыхала я про эту систему, - перебивает его Татьяна. - "Создай себя сам", да? Нужно было и мне в свое время заняться самовоспитанием по этой системе. - Вам? - удивляется Олег. - А что я - сплошное совершенство разве? Знали бы вы только, сколько еще во мне... Ну да ладно, об этом как-нибудь в другой раз. Вас, наверное, и так скоро из будки вытащат. Я же слышу, как кто-то давно уже стучит монетой по стеклу. Всего вам доброго, Олег! Действительно, какая-то дамочка нетерпеливо постукивает по стеклянной дверце будки, а Олег ее даже не заметил. - Ну сколько же можно, молодой человек? - укоризненно говорит она, как только Олег вешает трубку. - Если вы решили по телефону в любви объясняться, то не из автомата же... Голосок у дамочки очень тихий, так что, к ее счастью, Олег не расслышал всего сказанного ею, а то бы не стал, пожалуй, извиняться, что так долго занимал телефон. Все еще полный мыслей о Татьяне, торопливо идет он к своему дому и чуть не сталкивается с каким-то рослым человеком. Машинально извинившись, он уже открывает массивную входную дверь своего подъезда и вдруг слышит: - Вы меня не узнали, товарищ Рудаков? Ба, да это же Патер! Как, однако, он попал сюда, живет ведь совсем в другом конце города? - Добрый вечер, Андрей Васильевич! - торопливо восклицает Олег. - Извините, что не сразу узнал... В своей бригаде Рудаков со всеми на "ты", ибо все в ней почти ровесники его. Десницын тоже не намного старше, года на три-четыре, но и Олег и все другие слесари с ним на "вы". Наверное, бывшее духовное звание Десницына тут как-то сказывается, а может быть, и потому, что сам он со всеми только на "вы". Один лишь Ямщиков с ним на "ты". Смеется даже над другими: "Интеллигентишки жалкие, боитесь, как бы бывшего "батюшку" не обидеть. А ведь он теперь такой же трудящийся, как и мы с вами". - А я специально к вам, товарищ Рудаков, - говорит Олегу Десницын. - Был только что у Ямщикова, но он, оказывается, не возвращался сегодня с завода, и дед его очень встревожен. Вот я и решил, что Анатолий может быть у вас... - Да нет, не был он у меня. У Грачевых он. Вернее, у Марины Грачевой. - Так я и знал! - тяжело вздыхает Десницын. - А ведь ему пока не следовало бы туда... - Я тоже не советовал, да разве его удержишь. - Но и осуждать не имеем права, - убежденно говорит Десницын. - У них любовь, настоящая притом. Это уж вне всяких сомнений. Однако как бы с ним там чего-нибудь... - Я только что по этому поводу с Татьяной Петровной разговаривал по телефону. Она считает, что тревожиться нет никаких оснований, - успокаивает Десницына Олег. - А что, если бы мы все-таки съездили туда? В доме-то ничего, может быть, с ним и не случится, а вот когда выйдет на улицу, да пойдет один по темным переулкам... Там район глухой, плохо освещенный и до автобусной остановки далековато... Олег молча протягивает Патеру руку и крепко жмет ее. - Вы знаете, что Анатолий вас в д'Артаньяны произвел? - спрашивает он Десницына, когда они садятся в такси. - Я ведь "Трех мушкетеров" совсем недавно прочел, - смущенно признается Десницын. - А в то время, когда все нормальные ребята ими зачитывались, читал совсем иное... Ну, а кому по праву прозываться д'Артаньяном, так это Ямщикову, конечно. Помолчав немного, он задумчиво добавляет: - Да, многое мне теперь приходится наверстывать. Сам себя всего лишил... И в институте заниматься нелегко - слишком велики пробелы в образовании. Знаний много, да все не те. Спасибо другу моего детства Анастасии Боярской, если бы не она, я бы давно уже ушел с философского факультета. А она и помогает и вдохновляет... "Патер, видимо, очень одинок, - думает Олег. - Никто из нас так и не сошелся с ним поближе. Сторонились даже... С Анатолием тоже, пожалуй, не было у него настоящей дружбы, разве вот теперь только..." - И ведь вот еще что удивительно, - продолжает Десницын. - День ото дня все большая жадность к знаниям. Казалось бы, нужно уж если и не насытиться, то остановиться на чем-то одном, хотя бы в пределах факультетского курса, а я по-прежнему за все хватаюсь. Это у меня от деда, наверное. Но у него память феноменальная, она все вмещает, мне далеко до него... - Я много интересного слышал о вашем деде от Боярской, - замечает Олег. - С большим уважением отзывается она о нем. - Да, дед у меня замечательный человек. Ему уже около восьмидесяти, а он все еще полон любопытства к жизни и людям. - Он по-прежнему в Благове? - Да, там. И мало того - все еще "при семинарии", как он выражается. Сам хотел было от них уйти, но ректор лично упросил остаться. "Куда, говорит, вам в ваши годы? Будете у нас просто так, безо всяких обязанностей. Только на встречах с иностранным духовенством прошу обязательно присутствовать". Дед у меня с юмором. "Я, говорит, им нужен на этих встречах, как "четвертый человек" в отечественном православии, дабы не отстать в этом отношении от католической Европы". - А что это за "четвертый человек"? - любопытствует Олег. - Открыл его и описал католический ксендз Роберт Давези в своей книге "Улица в церкви". А ультраконсервативный кардинал Оттавиани охарактеризовал его как христианина, стремящегося произвести революцию в церкви, "маленького коммуниста в церковной ризе". Очень язвительно сказано. У Олега мысли сейчас о другом, но он понимает, что Десницыну нужен собеседник на все еще волнующую его тему о религии, и он спрашивает: - Это, стало быть, что-то вроде собирательного образа критически мыслящего католика? - Вернее, католика, критически относящегося к католической церкви и заинтересованного в ее обновлении, - уточняет Десницын. - А этому "четвертому человеку" предшествовал, наверное, "первый человек"? - "Первый человек" - христианин был вполне удовлетворен всеми догмами церковного учения и не обращал внимания на многочисленные несуразности. Но он пережиток прошлого. "Второй человек" появился в католической церкви, уже пораженной коррозией, значительно позже. Однако он еще надеялся, что она сможет приспособить свои учения к духовным и иным потребностям нового времени. "Третий человек" уже ничего не ждал от церкви и ни на что не надеялся. - А "четвертый человек", наверное, уже бунтует? - Да, "четвертый" бунтует, но он, как пишет ксендз Давези, все еще остается в церкви, чтобы совершить в ней революцию, так как в ее нынешнем виде она представляется ему до такой степени прогнившим институтом, что самое лучшее, что можно ей пожелать, это смерть. - Ого, как решительно настроен этот "четвертый человек"! - невольно восклицает Олег. - И не только в адрес церкви, но и в адрес самого наместника святого Петра - папы Павла Шестого. "Четвертый человек" недоволен его единовластием. Он домогается коллегиальной организации высшей власти в церкви и отказа папы от внешней пышности. Дело доходит даже до неуважительного обращения на "ты" в письмах к "наместнику бога на земле" и забрасыванию камнями его автомашины, как это случилось, например, в Сардинии... Но вот мы и приехали! - Сейчас направо, - говорит Десницын шоферу, - и, пожалуйста, помедленнее. Видите тот дом на углу? - поворачивается он к Олегу. - Два освещенных окна на втором этаже - это в квартире Грачевых. Я думаю, нам надо проехать немного подальше и там остановиться. Они так и делают. Потом переходят на другую сторону улицы и внимательно всматриваются в окна Грачевых. Но сквозь их плотно задернутые занавески ничего не могут рассмотреть. А когда проходят мимо фонаря, Олег смотрит на свои часы - уже одиннадцать. - Пожалуй, Анатолий еще там, - говорит он Десницыну. - Грачеву ведь рано на работу, и он давно бы лег спать, если бы у них никого не было. А Анатолию пора бы уже домой. - Давайте походим еще немножко, может быть, он скоро выйдет... Но в это время открывается дверь одного из подъездов дома, в котором живут Грачевы, и на улице появляется Анатолий. Олег тотчас же узнает его по высокому росту и широким плечам. А рядом с ним еще кто-то, коренастый и сутуловатый. - Неужели он с Грачевым? - шепчет Олег. - Да, похоже, что с ним. Проводить вышел до автобусной остановки или еще куда?.. Они осторожно идут следом за Анатолием и Грачевым по другой стороне улицы, внимательно всматриваясь в каждое их движение. На углу Конюховской и Раздольной, по которой ходят автобусы, Ямщиков прощается с Грачевым. - До остановки теперь недалеко, а вон и автобус, кстати, - слышат они голос Анатолия. - А ты иди, Павел, время позднее, спать не так уж много осталось. - Ну, будь здоров! - протягивает ему руку Грачев. - Да не забудь об уговоре. - Все будет, как условились, - обещает Анатолий. - Я своих слов на ветер не бросаю. Рудаков с Десницыным заходят в темную подворотню, пропуская возвращающегося к себе Грачева. А как только он проходит, спешат к остановке и едва успевают вскочить в подошедший автобус. 18 Машина плохо освещена, и Анатолий, кажется, не узнает их. Он уже успел оторвать билет и сесть на второе от входа сиденье. Олег с Десницыным устраиваются сзади. В автобусе, кроме них, только две пожилые женщины у самой кабины шофера. Едва Олег собирается окликнуть Анатолия, как вдруг он сам, не оборачиваясь к ним, произносит: - Привет, гасконцы! - Узнал, значит! - радостно восклицает Олег, хлопая друга по плечу. - Спасибо, ребята! - порывисто оборачивается к ним Ямщиков. - Догадываюсь, почему вы тут. Но, как видите... - Это-то мы видим, - прерывает его Рудаков. - Расскажи лучше, о чем с Грачевым договорился. - Я вам все по порядку. Пришел - Марина вся в слезах. У нее с братом был, оказывается, серьезный разговор. Она начала было объяснять, что у них произошло, но я ничего не понял. Тогда Грачев уже сам: "Вот, говорит, какая ситуация, Анатолий..." И рассказал мне, в какую страшную кабалу он попал, случайно познакомившись с бежавшим из заключения бандитом. Фамилии его он не знает, известна ему будто бы только его кличка - "Туз". Запуган он им до крайности, даже говорить не мог спокойно... - А это не игра была? - с сомнением спрашивает Олег. - Не притворство? - Похоже, что не сочинял. Голос дрожал довольно естественно. Да и Марина все это подтверждала. Говорит, всю жизнь он им исковеркал. И рыдала при этом так, что мы с Грачевым не знали, чем ее успокоить. Чуть ли не полстакана валерьянки выпила. - Ну, а что же они хотели от тебя? - Марина ничего не хотела. Умоляла даже не слушать брата, не ввязываться в это дело. А Грачев сказал, что должен я услугу какую-то Тузу оказать. Уверял, что только этим и его и себя смогу спасти... - Это как же понимать? - Грачев считает, будто Туз может подстроить все так, что я окажусь причастным к убийству Бричкина... - Шантаж! - восклицает Рудаков. - Вы бы потише, - шепчет ему Десницын. - Могут ведь услышать, - кивает он на женщин, тоже довольно громко беседующих о чем-то. - У них такой бурный обмен информацией, что они друг друга-то едва ли слышат, - усмехается Анатолий. - Да и мотор автобуса тарахтит... - В общем-то, чего удивляться? - возвращается к прерванному разговору Рудаков. - Татьяна Петровна предвидела это и заранее нас предупредила... - А я, знаешь ли, стал сомневаться, - задумчиво произносит Анатолий. - В чем? - не понимает его Олег. - Может быть, Грачев в самом деле во власти этого таинственного Туза?.. - Не похоже это на него, - покачивает головой Олег. - Скорее всего, все-таки он с Тузом заодно. - Сначала я и сам так считал, но теперь не знаю, что и думать, уж очень он за сестру меня просил. "За нее, говорит, больше всего боюсь. Ведь если ему, зверю этому, не угодить, он никого не пощадит..." Ну, а ты, бывший пастырь душ человеческих, - обращается Анатолий к Десницыну, - что о Грачеве думаешь? - Не исключено, по-моему, что понесенное наказание многому его научило... - А если многому научило, чего же он с таким бандитом, как Туз, дело имеет? - спрашивает Олег. - Помог бы лучше милиции взять его. - Так в том-то и дело, что Грачев считает его неуловимым, - объясняет Анатолий. - Где он обитает, об этом и Грачеву ничего не известно. Туз с ним почти не встречается, а связь держит через своих доверенных. - И вот еще что нужно иметь в виду, - замечает Десницын. - Туз, может быть, знает что-то такое о прошлом Грачева, что милиции неизвестно. И если это так, то выдавать Туза ему просто не выгодно. - Ай да Патер! - восклицает Анатолий. - Настоящий патер Браун! Не слыхал, наверное, о таком? Не читал знаменитого английского писателя Честертона? Да где тебе было его книги читать, ты вместо этого премудрости Фомы Аквинского зубрил. Или он для православных не обязателен?.. - Ну что ты об этом сейчас, Анатолий! - перебивает его Олег. - А мысль у Андрея Васильевича верная... - Да брось ты его Андреем Васильевичем величать! - снова взрывается Анатолий. - Что он, на двадцать лет тебя старше, что ли? Или начальство какое? Если хочешь быть таким же другом ему, как и мне, зови просто Андреем. Пожмите-ка друг другу руки и безо всякого брудершафта переходите на "ты". Чует мое сердце, мушкетеры, понадобится нам в ближайшие дни крепкая мужская дружба. - Я готов! - решительно протягивает руку Десницыну Олег. - Не возражаешь, Андрей? Растроганный Десницын порывисто встает. Говорит взволнованно: - Я бы и без того с вами... с тобой, Олег, и с Толей, куда угодно! А теперь тем более... - Давно бы нужно было так! - искренне радуется за своих друзей Анатолий. - Но не будем отвлекаться, - сдерживает темпераментного Анатолия Олег, - вернемся к нашим размышлениям. Вы оба не считаете, значит, что Грачев с Тузом заодно? - Во всяком случае, я лично не уверен в этом, - покачивает головой Анатолий. - Но то, что Грачев страшится Туза, - факт. И не потому только, что опасается расправы, а, скорее всего, действительно боится какого-то разоблачения, как верно подметил Андрей. Он мне прямо так и сказал, что Туз обещал навсегда оставить его в покое, если только я помогу ему осуществить какой-то замысел. Привел даже его слова: "Плевал, говорит, я тогда на всех. Тогда я куда-нибудь подальше от этих мест, чтобы ни одна душа обо мне не знала". С тех пор Грачев будто бы и днем и ночью только и думает о том, как бы упросить меня оказать Тузу услугу, чтобы избавиться от него навсегда. - В чем же, однако, заключается эта услуга, черт побери? - начинает злиться Олег. - Сколько уже говорим об этом, а до сути никак не доберемся. - Это потому, - объясняет Анатолий, - что и сам Грачев ничего пока о замыслах Туза не знает. - То есть как это не знает? - Не сообщил ему этого Туз. Не нашел нужным. Задача Грачева только меня с ним свести, а уж обо всем остальном Туз сам мне скажет. - Так ведь он черт его знает что может тебе поручить. Человека убить или еще что-нибудь в этом роде... - Человека он и сам может убить, как убил, видимо, Бричкина, - вздыхает Анатолий. - А я ему нужен, скорее всего, для такого дела, какое только я один и смогу сделать. - Внес ясность называется, - усмехается Олег. - А что же такое особенное можешь ты сделать? В чем таком ты незаменимый специалист? - Слесарь самого высокого класса и универсального профиля! - необычайно торжественно произносит вдруг Десницын. - Вот в чем его бесспорный талант. - А знаешь, Андрей, пожалуй, прав, - соглашается с Десницыным Олег. - Можно было бы отнести к твоим достоинствам еще и отчаянную смелость, но это в данной ситуации в такой же мере твой недостаток. Ну и что же ты ответил на предложение Грачева? - Дал согласие на встречу с Тузом. - Так я и знал! И если бы мы не встретили тебя с Андреем, попытался бы, наверное, осуществить ее, никого не ставя об этом в известность? - Да, пожалуй... - запинаясь, признается Анатолий. - Зачем же мне было вас еще впутывать? Ну, а милиция или Татьяна Петровна просто запретили бы мне это. - Да, смелость твоя, прямо надо сказать, не столько отчаянная, сколько безрассудная, - вздыхает Олег. - Когда же, однако, эта встреча должна состояться? - Этого тоже Грачев не знает. Ему нужно было получить пока лишь мое согласие... Смотрите-ка, по какой улице мы уже едем! - бросается к окну Анатолий. - Проехали твою остановку, Андрей. - Ничего, я у метро сойду. А когда Десницын сходит на следующей остановке автобуса, Анатолий говорит Олегу: - Запутано тут все так, что не разобрался бы, пожалуй, и сам честертоновский патер Браун. Грачев ведь и Андреем интересовался. Это уж потом, когда мы из дома вышли. Не хотел я этого при Патере говорить, а тебя ставлю в известность. - Не будем сейчас над этим голову ломать, - решает Рудаков. - Пока ясно лишь одно: без помощи Татьяны Петровны нам не обойтись. Самодеятельностью своей можем только все дело испортить и непоправимых бед натворить. 19 Подполковник Лазарев вызывает к себе Грунину во второй половине дня. До этого она побывала на заводе и встретилась там с Рудаковым и Ямщиковым. Рассказ их о событиях минувшей ночи не очень ее удивил, так как она уже знала от своих помощников, что Ямщиков пробыл у Грачевых более двух часов. Было так же известно, что около одиннадцати ночи возле дома Грачевых появились и Рудаков с Десницыным. Не очень удивил ее и рассказ Ямщикова о предложении, сделанном ему Грачевым. - Да, и вот еще что, - вспомнил вдруг Олег. - Марина тайком от брата, выходившего в это время на кухню, сообщила Анатолию, что соседку их Бурляеву снова забрали в психиатрическую больницу, а в комнате ее поселился какой-то подозрительный тип. Марина считает даже, что это, скорее всего, кто-нибудь из сообщников Туза. - Все может быть, - согласилась с ним Татьяна, с трудом сдерживая улыбку, так как ей известно, что "подозрительный тип" на самом деле - лейтенант милиции, временно вселившийся в комнату Бурляевой под видом дальнего родственника ее мужа. Теперь, сидя в кабинете Лазарева, Татьяна перебирает в памяти все события первой половины сегодняшнего дня, собираясь доложить Евгению Николаевичу то, что ему еще неизвестно. А неизвестно подполковнику лишь содержание письма, полученного этим утром Вадимом Мавриным. По содержанию его нетрудно было догадаться, что написано оно Тузом. "Привет, Вадим! Хотелось бы с тобой встретиться. Нужно посоветоваться. Походи немного по перрону станции метро "Маяковская" в шесть вечера. Я к тебе сам подойду. Твой старый кореш Т.". Как только Лазарев кончает телефонный разговор, Татьяна протягивает ему это письмо. Евгений Николаевич внимательно читает его, потом с помощью лупы рассматривает штемпеля на конверте. - Отправлено вчера. Значит, еще до беседы Грачева с Ямщиковым. Может быть, теперь встреча с Мавриным и не понадобится, - задумчиво произносит Лазарев. - Нужно, однако, чтобы Маврин на это рандеву пошел. Сможете вы подготовить его к этому? - Варя мне заявила, что она Вадима никуда одного не пустит. Только с нею вместе... - Постарайтесь убедить ее, Татьяна Петровна, что это необходимо. И успокойте тем, что Вадим будет на этой встрече не один. Что мы придем к нему на помощь, если в этом возникнет необходимость. - Я понимаю вас, Евгений Николаевич. - А теперь забирайте это письмо и вообще все, что у вас есть по делу Грачева и Каюрова, - через полчаса мы должны быть в Управлении внутренних дел у комиссара Невского. ...Комиссар милиции, занятый более срочными делами, принимает их лишь спустя четверть часа. Выслушав подполковника Лазарева, он без особого интереса, как кажется Груниной, знакомится с письмом, адресованным Маврину. - Мало вероятно, чтобы эта встреча произошла, - замечает он, возвращая письмо подполковнику. - Скорее всего, Маврина просто хотят проверить - придет он или не придет. - И не приведет ли за собой "хвоста"? - Да, и это, конечно, тоже! - соглашается с Лазаревым комиссар. - Но главное сейчас, по всей вероятности, не встреча Маврина с Каюровым, а Ямщикова с Каюровым. Готов ли он к этому? - В каком смысле, товарищ комиссар? - спрашивает Грунина. - Хватит ли у него выдержки? Знает ли, что нужно будет делать в критической ситуации? - Мы его подготовим, товарищ комиссар. У нас для этого есть еще время... - А я боюсь, что такого времени может не оказаться, - перебивает Грунину комиссар. - Не исключено ведь, что Каюров может привлечь его к осуществлению своего замысла завтра. Сможет ли Ямщиков справиться с возложенной на него задачей при таком повороте событий? - По-моему, Ямщиков заслуживает всяческого доверия, - взвешивая каждое слово, говорит Татьяна. - Он один из лучших инструментальщиков на своем заводе, слесарь-лекальщик самой высокой квалификации. Именно такой человек, как я себе представляю, и нужен Каюрову... - А вам известно, что конкретно делает Ямщиков на заводе? Какого характера работу? - Бригадир Ямщикова, член штаба оперативного отряда заводской дружины Олег Рудаков считает его универсалом. Думаю, что он может делать все. Что еще можно о нем сказать? Хороший комсомолец, готовится вступать в партию. Очень начитан, сведущ во многих вопросах... - Ну, а как в смысле смелости? - Пожалуй, даже отчаянно смел... - Вот это уже хуже. - А я не уверена, что хуже, товарищ комиссар. Такие люди, как он, способны на подвиг. Татьяна говорит так уверенно о Ямщикове потому, что Олег передал ей слова Анатолия: "Не надеюсь я, что они доверят мне встречу с Тузом. Побоятся, как бы со мной чего-нибудь не случилось, чтобы потом за меня не отвечать..." Он, правда, добавил еще: "Татьяна твоя первой, наверное, начнет перестраховываться", но Олег не стал ей рассказывать это... - Нам, Татьяна Петровна, важна не столько его храбрость, сколько выдержка, хладнокровие и находчивость. Есть ли у него все это? - Как ни удивительно, но в Ямщикове сочетаются все эти качества, - убежденно говорит Татьяна. - И все-таки присматривайтесь теперь к нему повнимательнее. А если только возникнет хоть малейшее сомнение - не разрешайте ему никаких контактов с Каюровым. И имейте в виду, что Каюров может назначить встречу с ним в любой день. - Я лично не очень в этом уверен, - неожиданно произносит молчавший до сих пор Лазарев. - Неизвестно пока, что же Каюрова больше всего интересует. Может быть, денежные сейфы святых отцов в Благовской семинарии, раз он Десницына не оставляет без внимания. - Но Десницын порвал ведь все отношения и с господом богом и с семинарией! - восклицает Татьяна. - Ему туда, если бы он даже и захотел, дорога закрыта. - Зато дед его, почтенный доктор богословия Дионисий Десницын, снова у них в чести, - замечает Лазарев. - А семинарией не впервые ведь интересуются темные личности. - Вы имеете в виду авантюру бывшего преподавателя Благовской семинарии Травицкого? - спрашивает Грунина. - В деле этом хоть и был замешан один уголовник, оно, однако, не уголовное. А самой темной личностью оказался тогда магистр богословия Травицкий. - Я ничего пока не утверждаю, - уточняет свою точку зрения Лазарев. - Возможно ведь, что Каюрова интересует не столько Десницын, сколько Маврин. Женившись на Варваре Кречетовой, он породнился таким образом с профессором Кречетовым. В свое время, как нам известно, Маврин уже пытался похитить кое-что у этого профессора. - Да ни за что он теперь на это не пойдет!.. - восклицает Грунина. - Так можете думать вы лично, - прерывает ее Лазарев. - А Каюров не верит, конечно, ни в какое перевоспитание ни Маврина, ни тем более Грачева, на которого в своих замыслах, вне всяких сомнений, возлагает самые большие надежды. - Конечно, это ваше дело решать... - упавшим голосом произносит Татьяна. - Окончательно решать мы пока ничего не будем, - завершает разговор комиссар. - Но высказанные товарищем Лазаревым предположения нужно иметь в виду. В связи с этим все три варианта вероятных действий Каюрова следует сегодня же продумать во всех деталях. 20 Вадим Маврин прогуливается по перрону станции метро "Маяковская" уже более десяти минут, однако не замечает пока, чтобы к его персоне проявил кто-нибудь интерес. Мало того, он не обнаруживает никаких признаков и тех, кто должен вести наблюдение за его встречей с Тузом или с его доверенным лицом. "Скорее всего, - думает он, - и не придет никто. Разве ж может Туз доверять мне настолько, чтобы встретиться в таком людном месте? Может быть, конечно, он лишь присматривается ко мне, наблюдает, как я держусь и нет ли со мной кого-нибудь еще... Но даже если все эти опасения его рассеются, все равно непонятно, зачем он назначил встречу именно тут? Говорят ведь, будто за перронами метро дежурные по станциям наблюдают с помощью телевидения. Работники милиции тоже, значит, могут следить за мной по телеэкрану. Наверное, это известно и Тузу..." Чем больше размышляет Маврин, тем менее вероятной кажется ему возможность встречи тут с Тузом или с кем-нибудь из его сообщников. Похоже даже, что Туз просто разыграл его, решил посмеяться над ним. Спустя еще десять минут Маврин решает: "Скорее всего, это всего лишь проверка - один я приду или с сопровождающими лицами. Потому и выбрали не очень людную станцию, чтобы получше ко мне присмотреться. Но теперь нечего больше тут болтаться, дежурная по перрону и так уже подозрительно посматривает на меня..." Вадим не торопясь идет к эскалатору и поднимается в верхний вестибюль. А когда выходит на улицу со стороны Концертного зала имени Чайковского, какой-то тип, поравнявшись с ним, шепчет ему на ухо: - Встреча отменяется. Дуй домой. Когда понадобишься, дадим знать... - Ну какой он - очень страшный? - засыпает Вадима вопросами встревоженная Варя. - Что поручил тебе сделать? А главное - не догадался ли, что ты пришел на эту встречу с ним по поручению милиции? - Тебе следовало бы задать всего один вопрос: встретился ли я с Тузом? Тогда я легко ответил бы тебе на все остальные. - Прости меня, пожалуйста, Вадим. Я так тут за тебя переволновалась, что просто поглупела. Так ты, значит, не встретился с ним? Но не потому ведь, что испугался?.. - Я не встретился с ним потому, что испугался, может быть, сам Туз. - Ты стал очень остроумным, Вадим, - начинает сердиться Варя. - Но мне вовсе не до шуток. Я хочу знать, что же все-таки произошло? - То, что я уже сказал, - встреча не состоялась, но не потому, конечно, что он испугался. Это я пошутил. Скорее всего, просто раздумал, расхотел со мной встречаться. Однако кто-то из его людей шепнул мне, когда я уже выходил из метро, что, если я ему понадоблюсь, он даст мне знать - А сам-то ты дал знать об этом Татьяне Петровне или еще кому-нибудь из работников милиции? - Нет, этого я пока не сделал, потому что, когда возвращался домой, боялся остановиться у какого-нибудь телефона-автомата. Мне все время казалось, что они идут за мной по пятам... - Жалкий трусишка! - не очень весело смеется Варя. - Но ведь Татьяна Петровна ждет твоего сообщения. - Позвоню завтра. - Нет, сегодня, и немедленно! Не ложись, пожалуйста, на диван, идем к Анне Андреевне, у нее телефон. - Но ведь это же секретный разговор... - Очень нужны твои секреты глухой восьмидесятилетней старухе. Она одна дома, ее дети ушли в гости. ...Когда Маврин позвонил Груниной, у нее сидел Виталий Пронский. - Да, да, я слушаю вас! - радостно воскликнула Татьяна, узнав голос Вадима. - Да уже знаю. А что было потом?.. Только это и больше ничего? Ну, спасибо вам. Привет Варе. Спокойной ночи! - Это кто звонил, Маврин? - спросил ее Пронский, как только она положила трубку. - Значит, и он у тебя выполняет какие-то поручения! И ты не боишься, что этот бывший уголовник... - Я боюсь другого, - раздраженно прервала его Татьяна, - как бы мне не пришлось за тебя краснеть. - За меня? - удивился Пронский. - Ты думаешь, что они не догадываются, зачем ты им голову морочишь своей кибернетической ищейкой? - Я предложил им эту идею совершенно серьезно. - Почему именно им? У тебя есть возможность осуществить эту идею в своем научно-исследовательском институте. - Но ты так их расхваливала... - И тебе захотелось доказать мне, что они этого не стоят? А они сразу же догадались, что ты к ним из-за меня... - Потому что сами все в тебя влюблены! - Чего это ты решил? - не очень естественно рассмеялась Татьяна. - Я пока еще не ослеп и вижу, как они на тебя смотрят, как относятся... - Дай бог, чтобы все так ко мне относились! - А я к тебе как же отношусь? - Ты приходишь ко мне только затем, чтобы говорить о своей любви. - Но ведь я тебя действительно люблю... Пронский тяжело вздохнул и сидел некоторое время молча. Молчала и Татьяна. А когда он поднялся, чтобы попрощаться, она заметила: - И, пожалуйста, не обижайся. Скажи лучше спасибо за мою откровенность с тобой. Может быть, и не следует этого говорить, но я уж скажу тебе все: мне с тобой скучно... - А с ними? - Они мои товарищи, и я не просто провожу с ними время, а работаю. Мы сейчас решаем сообща такую трудную задачу, какую мне без них не решить, наверное, никогда. А тебя прошу - либо оставь их в покое, либо помоги им осуществить реальный замысел, за который они несут ответственность перед райкомом комсомола. - Сконструировать систему непрерывного оперативного планирования? С этим они и без меня справятся. Но и моя идея не голая фантазия. Осуществить ее, конечно, не так-то просто, однако возможно... - Отложи все-таки это на другой раз, когда у них будет больше свободного времени. И не обижайся на меня. Едва Виталий ушел, раздался телефонный звонок. - Да, - сказала она, сняв трубку. - Ах, это вы, Аскольд Ильич! Добрый вечер, Аскольд Ильич, слушаю вас. Хотели бы зайти? Нет, нет, ничем я не занята, буду просто рада! Жду вас, Аскольд Ильич!.. Положив трубку, Татьяна пошла в комнату матери. - Ко мне сейчас зайдет мой коллега, старший лейтенант Крамов, не угостишь ли ты нас чаем, мама? - А он с какой целью, если не секрет? - Он по делу... По делу, которое мы делаем с ним сообща. Вот и все, что могу тебе сказать, ты уж извини... - Мне подробнее и ни к чему. - Ты, однако, чем-то недовольна? - Мне просто хотелось бы, чтобы к тебе заходили твои коллеги не только по делу, а так, запросто. Посидеть, поговорить о литературе и искусстве, поспорить, послушать музыку... Как Виталий Пронский, например. - Виталий ко мне тоже ведь по делу, мама, - усмехнулась Татьяна. - Только по своему, сугубо личному. Но об этом мы как-нибудь в другой раз, ты уж, пожалуйста, извини, скоро Крамов придет. Крамов действительно пришел очень скоро, видимо, приехал на машине. - Я живу неподалеку от вас, Татьяна Петровна, - объяснил он свой визит, - и мне было к вам по пути. А по телефону всего не скажешь... - Да что вы оправдываетесь, Аскольд Ильич! - перебила его Татьяна. - Проходите, пожалуйста. Усадив Крамова в свое любимое кресло, Татьяна прикрыла дверь в соседнюю комнату и приготовилась слушать. Старший лейтенант, в отличие от Рудакова, чувствовал себя у Груниной совершенно непринужденно. - Ни за что не догадаетесь, откуда я сейчас, - улыбаясь, произнес Крамов, как только Татьяна села против него. - Вот взгляните-ка на эти записи, - протянул он ей листок бумаги, исписанный названиями каких-то книг. - Знаете, что это такое? Список книг, которые Грачев взял на днях в заводской технической библиотеке. Грунина торопливо пробежала глазами названия книг, среди которых были различные пособия по лекальному производству и технологии изготовления измерительных инструментов и приборов. - Странно, - не очень уверенно произнесла Татьяна, указывая пальцем на строчку, в которой было записано руководство по штамповочным работам. - Вот именно! - оживился Крамов. - Зачем, спрашивается, слесарю-инструментальщику, не имеющему дела с изготовлением штампов, такое руководство? - Но ведь штампы изготовляются слесарями? - спросила Татьяна. - Да, правильно, слесарями высокой квалификации. Однако в цеху завода, на котором работает Грачев, да и в других его цехах никто никаких штампов не делает и не применяет их в процессе производства. Зачем же тогда Грачеву книга по изготовлению штампов? - А вы почему заинтересовались библиотечным абонементом Грачева? - Услышал случайно, что он много читает, вот и решил посмотреть, что же именно. Но, конечно, так, чтобы не привлечь чьего-нибудь внимания. У меня в связи с этим возникла одна идея, но пока маловато достаточно убедительных данных, чтобы вас с нею ознакомить. - Согласна терпеливо ждать, когда она окончательно созреет. А теперь идемте-ка пить чай с моей мамой. Папа сегодня на каком-то затяжном научном заседании. Кстати, если потребуется консультант по инструментальному, лекальному и даже штамповальному производству, лучшего нам, пожалуй, не найти. 21 У Олега Рудакова завтра политбеседа в цеху, а он никак не может сосредоточиться на составлении конспекта. Не выходят тревожные мысли из головы. Опять Ямщиков пошел к Марине, а Рудакову и Десницыну приказано его не сопровождать. Это за них сделают оперативные работники милиции. И хоть они справятся с этим лучше, конечно, чем он с Андреем, ему все-таки очень неспокойно. Да еще и с отцом сегодня произошла небольшая стычка. - Я знаю, ты меня презираешь, - сказал он Олегу. На это Олег спокойно ответил: - Нет, я не презираю тебя, отец. Просто не могу уважать, и ты сам знаешь почему... Да, отец это хорошо знает, но ни ему самому, ни Олегу от этого не легче. Первоклассный слесарь-лекальщик в прошлом, Рудаков-старший окончательно спился. И спился так, без особой причины, по безволию. Своими дрожащими, потерявшими прежнюю силу и точность руками он мог теперь исполнять лишь нехитрую работу водопроводчика при домоуправлении. В пьяном виде он, правда, сказал как-то сыну: - Рок это, Олег. Злой рок нашего рода. Отец мой, твой дед, тоже страдал запоем. Наследственное это у нас. Ох, чует мое сердце, и ты не долго выстоишь... Олег тогда молча хлопнул дверью и ушел из дому. Но тут же устыдился своей раздражительности, взял себя в руки и больше не распускался. Воспитатель профтехнического училища, в котором он учился, познакомил его с системой трех "С" - "Создай себя сам". Эта система требовала не прощать себе ни малейшей ошибки, научиться командовать собой. А когда Олегу начинало казаться, что он уже научился "властвовать собою", жизнь всякий раз доказывала ему противное, пока он не пришел к убеждению, что курс воспитания по системе трех "С" бессрочен, на всю жизнь. Одно время он даже хотел уйти от своих стариков. Помогать им деньгами, но жить отдельно. Потом усовестился такого решения и обязал себя остаться с ними навсегда. И не потому вовсе, что мать сказала: "Уйдешь, отец совсем сопьется", просто считал это своим долгом. Отца отвратить от пьянства так и не удалось, потому что лечиться он не захотел, пить, однако, стал умереннее и вел себя "пристойно", как с радостью сообщала мать своим родственникам и соседям по дому. Вот сегодня, например, отец хоть и выпил по случаю получки, но сидит в своей комнате тихо, чтобы не мешать сыну готовиться "к лекции". Так торжественно стала называть мать его короткие политбеседы во время обеденных перерывов после того, как прочла о них хвалебный отзыв в заводской многотиражке. - Подумаешь, - усмехнулся, услышав от нее это сообщение, отец. - У нас в домоуправлении тоже есть свой агитатор, так он нам больше передовицы из газет... - Да ты вот прочти-ка сам! - возмутилась мать. - Отзыв-то о беседах его знаешь кто написал? Профессор из их заводского университета культуры. Отец хоть и прочел статью под нажимом матери, но не очень поверил профессорской похвале. "Любят у нас польстить рабочему человеку", - решил он про себя, но на баяне играть перестал, чтобы не мешать сыну. А Олегу сегодня нелегко. Решил не отделываться завтра общими словами о Герберте Маркузе, а поговорить об этом кумире леворадикальной бунтующей молодежи "свободного мира" пообстоятельнее, тем более что многие ребята уже читали о нем газетные статьи. Кто-то даже спросил: "А правда, буржуазная печать объявляет его "третьим после Маркса и Мао"?" Олег и сам не сразу во всем разобрался. Маркузе действительно ведь очень популярен среди значительной части западного студенчества и интеллигенции. Его "Одномерный человек" стал на Западе бестселлером - самой ходкой книгой еще в конце шестидесятых годов. Сказать о нем, что он никогда не был марксистом, - это, наверное, мало кого убедит... Но тут мысли Олега прерывает звонок. А когда он распахивает дверь, то видит на пороге Ямщикова. - Не бойся, - смеется Анатолий, заметив его встревоженный взгляд, - сегодня я трезв и ни в каких драках не участвовал, хотя снова к тебе прямо от Грачева. Понимаю, что поздно, но не зайти не мог... - Заходи безо всяких извинений и объяснений. Сам знаешь - я тебе всегда рад. Может быть, принести чего-нибудь поесть? У мамы сегодня пироги. - Нет, не надо, я сыт, Марина накормила. А зашел к тебе вот чего. Снова был у меня разговор с Грачевым о предстоящей встрече с Тузом. "Сколько же можно ждать, - говорю я ему. - Хотите, может быть, чтобы на меня и в самом деле показал кто-нибудь, что видел, как я дрался с Бричкиным?" А он обрывает: "Не говори ерунды! Просто Туз занят сейчас. Вернее, нет в Москве". - "Так, может, спрашиваю, он вообще раздумал?" - "Скажешь тоже!" - ухмыляется Грачев. И тут вдруг меня осенило! - хватает Олега за руку Анатолий. - Только ты не ругайся, что не смог посоветоваться с тобой. Да и когда было... - Не тяни же ты! - злится Олег. - Ну, в общем, я ему говорю: "Слушай, Грачев, а что, если мы Рудакова привлечем? Мы с Олегом любую бы идею Туза воплотили не только в металле, но и вообще в чем угодно..." - Ну, а он? - торопит Анатолия Олег. - Сначала молчал, а я продолжал развивать свою мысль: "Это можно было бы, говорю, даже у нас в цеху. Мастер, сам знаешь, до сих пор болен, и Рудаков все еще его замещает. Любой инструмент будет, значит, в полном нашем распоряжении. Рудаков и Патера с Мавриным смог бы к этому привлечь. Сам понимаешь, как бы они могли нам пригодиться". - Патера с Вадимом ты, однако, зря... - недовольно замечает Олег. - Ничего не зря! Грачеву эта мысль понравилась. Он ведь считает, что Патер с Мавриным тоже у Туза в руках. "Доложу, говорит, ему, когда вернется". Но попросил о разговоре нашем пока никому... - А Марина прямо-таки возненавидела его теперь за то, что он меня в такое дело вовлекает и не хочет помочь милиции взять Туза. Уж я даже заступаться за него стал. "Как же, говорю, он может помочь милиции, если не имеет с Тузом прямого общения?" Она мне в ответ: "Это он только говорит так, на самом-то деле встречается с ним, наверное..." - А сам ты как думаешь? - Права, пожалуй, Марина. Зачем Тузу такая сложная система связи с Грачевым? И потом, чем больше сообщников, тем больше шансов на провал. Мы этот разговор с Мариной в его отсутствие вели. Боюсь я за нее. Как бы босс Грачева с нею не расправился... Я бы взял ее к себе (говорил уже об этом с дедом, он не возражает), но пока не поженимся, она ни за что ведь не согласится ко мне переехать. - Так женитесь поскорее! - Заявление в загс уже подали, но нужно еще почти месяц ждать... 22 Нелегким был день сегодня и у Маврина. Он с утра еще заметил, что Грачев присматривается к нему. А в обеденный перерыв отозвал его в сторону и сказал: - Что-то ты, Вадим, сторонишься меня? - С чего ты взял?.. - Ни с чего не взял, а так оно и есть. Да ты мне, в общем-то, и ни к чему. В друзья к тебе навязываться не собираюсь. А вот Туз все еще интересуется тобой. Велел, между прочим, напомнить разговор ваш давний о коллекции профессора Кречетова, теперешнего тестя твоего. - О какой коллекции? - слишком уж усердно наморщил лоб Вадим. - О коллекции иностранных монет, - напомнил ему Грачев. - Видать, сильное впечатление произвел на Туза твой рассказ об этой коллекции, до сих пор ее помнит. Как же ты-то о ней забыл? - Ах, об этой, - сделал вид, что вспомнил наконец, о чем идет речь, Вадим. - Так ведь ничего в ней особенного нет. Непонятно даже, чем она Туза заинтересовала. Может быть, он тогда не очень меня понял и решил, что в ней золотые монеты? А там в основном простые железяки, сплавы меди с разными металлами... - Серебра даже нет? - удивился Грачев. - Чистого нет, наверное, ни в одной... - Ну, да это Туза, видимо, и не очень интересует. - А что же тогда? Не стал же он нумизматом? - Каким таким нумизматом? - Коллекционером монет. - А черт его знает, - пожал плечами Грачев. - От него всего можно ожидать. Во всяком случае, велел тебе передать, что был бы очень тебе благодарен, если бы ты эту коллекцию... - Спер? - закончил за Грачева Вадим. - Ну, зачем же так грубо? Профессор, надо полагать, и так подарит ее тебе, если ты и его любимая племянница об этом попросите. - А ты соображаешь, о чем говоришь? - возмутился Вадим. - Он эту коллекцию десять лет, наверное, собирал. Каждую монетку лично ведь привозил из своих заграничных поездок. - Сам же говоришь, что они простые железяки. - Да в цене разве дело? Они дороги ему, как память о тех странах, в которых он побывал. - Так не обязательно тогда всю коллекцию. Пусть даст по одной монете, хотя бы основных европейских государств и Соединенных Штатов. А разная там латиноамериканская и африканская мелочь Туза, скорее всего, не заинтересует. Но чтобы монеты непременно были самого крупного достоинства. Справишься с такой задачей? - Не знаю, - нахмурился Вадим, хотя Грунина посоветовала ему не обострять отношений с Грачевым. - Не очень уверен... - Ну, вот что, - повысил тогда голос Грачев. - Уверен ты или не уверен, это меня не касается. Мое дело маленькое - передать тебе приказание Туза раздобыть эти монеты, а уж как ты будешь это делать, это тебе виднее. Учти, однако, Туз с тобой церемониться не станет. Когда Варя сообщила об этом разговоре Вадима с Грачевым Груниной, Татьяна Петровна спросила ее: - А вы могли бы попросить такие монеты у дяди? - Ох, не хотелось бы мне это делать, - вздохнула Варя. - Я ведь знаю, как дорога ему эта коллекция. - Ну, вот что тогда, - решительно прервала Варю Татьяна. - Я попробую раздобыть такие монеты сама. Позвоните мне, пожалуйста, сегодня после работы. ...Варя звонит Груниной в семь вечера из телефонной будки. - Кажется, коллекция вашего дяди не пострадает, - смеется Татьяна. - Нашлись кое-какие монеты... Не все, что просил Грачев, но большая часть. - Вот хорошо-то! - Вот что давайте сделаем. Я сегодня же передам вам эти монеты. А Вадим пусть отдаст их завтра Грачеву. Только вам придется поехать сейчас к вашему дяде. Не поздно будет? - Он всегда нам рад. - А как поедете: на метро? С пересадкой у Белорусского? Тогда в половине десятого к вам на этой станции подойдет молодой человек и передаст монеты. Он знает Вадима и сам найдет вас. Вы только походите немного по вестибюлю кольцевой. Договорились? - Договорились, Татьяна Петровна. 23 Видно, у всех сегодня нелегкий вечер. Валентине Куницыной еще, пожалуй, потруднее, чем Вадиму с Варей. Ей пришлось признать свое поражение и отказаться от задуманного вечера "О закономерностях причуд современной моды" в "Нашем кафе". - Был бы большой ералаш и конфуз, - сокрушенно заявила она Насте Боярской, когда та пришла к ней узнать, как идет подготовка к этому вечеру. - Никто бы никому ничего не доказал... - Это ты сама так решила или таково мнение всех организаторов вечера? - строго спросила ее Боярская. Они как-то сразу сошлись друг с другом еще в прошлом году, почувствовали взаимное тяготение и чуть ли не в тот же день перешли на "ты". А теперь Настю встревожил слишком уж убитый вид Валентины. Такого, по мнению Боярской, не должно у нее быть, даже если бы вечер на самом деле срывался. - Ну-ка, выкладывай все начистоту!-сказала Настя. Валя по-детски прижалась к Боярской и вдруг действительно заплакала. - Ладно уж, поплачь, - ласково погладила ее густые волосы Настя. - По опыту знаю - легче станет. Спустя несколько минут встряхнула ее и сказала властно: - Давай теперь исповедуйся! - Анатолий Ямщиков с Мариной Грачевой заявление в загс подали... - давясь слезами, еле выговорила Валентина. - Ну вот теперь все наконец ясно! - А что ясно-то?.. Что? Подумаешь, мировую проблему собрались решать - "мини" или "макси"! Что от этого в судьбах наших изменится? Полюбит разве тебя тот, без кого ты дальнейшей жизни своей не представляешь?.. И что только он в ней нашел? Внешность, красивое лицо, стройные ножки? - Если ты так об Анатолии и Марине, то это несправедливо. Тут совсем не то. Ну, а почему красота влечет человека, особый вопрос... - И нам в нем никогда не разобраться! Все тут капризно и противоречиво. Ну, почему вот, скажи, пожалуйста, почти все наши ребята влюблены в Татьяну Петровну? Разве такая уж она красавица? - Я лично считаю ее красивой. - А я не считаю. Однако ты посмотри, как все ребята при ней преображаются. - Чем же ты это тогда объясняешь? - Ее искусством держать себя. - Ну, милая моя, этого одного маловато. - Ты вот Варю Маврину возьми. Она, пожалуй, покрасивее ее, однако... - Что однако? - возмущенно прервала ее Боярская. - Она из такого босяка, как Вадим Маврин, человека сделала. Одно это уже подвиг! - Да, правда... Но и ты тоже Андрея Десницына от бога отвратила, хотя это было не так уж трудно, наверное... - Почему ты так думаешь? - Да потому, что он неглупый, мыслящий... - А остальные, значит, верят в бога потому, что глупые? Конечно, не моя только заслуга в том, что Андрей порвал с религией, все, однако, было не так-то просто... - Не просто, очень даже не просто! Это я понимаю, но в данном-то случае сыграла свою роль и земная любовь к тебе Андрея. А он очень хороший, очень простой и, по-моему, очень земной человек. Подрался даже недавно... - Как - подрался? - изумилась Настя. - Быть этого не может! - Было, однако. Вместе со своим другом Ямщиковым были они в гостях у Марины Грачевой. Тоже мне местная Софи Лорен!.. Познакомились там с какими-то подонками и подрались. Пришел твой Андрей на другой день на работу с подбитым глазом. Ты хоть знаешь, где он живет и как живет? - Живет у дальней своей родственницы. А как?.. Непременно нужно сходить к нему сегодня. Настя пристально смотрит на уже начавший рассасываться синяк под левым глазом Андрея Десницына. Все правда, значит, не соврала Валентина. - Совсем мирским стал, драться начал? - говорит она укоризненно. - Защищаться стал, - смущенно оправдывается Андрей. - Защищал себя и товарища от превосходящих сил противника. - И все-таки я от тебя этого не ожидала... Ну, а как ты тут устроился? Она ходит по его маленькой, чистенькой комнате, придирчиво всматривается в каждую вещь. Задерживает внимание на проигрывателе, стоящем на столе. - Не знала я, что ты любишь музыку... "А вообще-то знаешь ли, что люблю?" - хочется спросить Андрею. Настя снимает большую долгоиграющую пластинку с проигрывателя, читает название: "Болеро" Равеля. - Это моя самая любимая, - тихо произносит Андрей. - Под нее хорошо думается. - А еще какие? - Еще "Аппассионата", и "Лунная" Бетховена, Первый концерт Чайковского. Их мне Олег подарил. - Ты разве и с ним дружишь? Я думала, что с Анатолием только... - Теперь и с Олегом тоже. Они разные, но оба очень хорошие. С такими, как говорят наши заводские фронтовики, можно в любую разведку... А она думает: "Совсем, совсем другой человек... Голос, осанка, выражения - все другое. И очень хорошо, что перевоспитание его прошло в рабочей семье, среди таких ребят, как Олег и Анатолий. Ведь я, по сути дела, бросила его на произвол судьбы, и если бы не они, неизвестно бы, как еще..." Вдруг замечает надпись на его настольном блокноте: "На свете нет зрелища прекраснее, чем прекрасное лицо". - Прости, что нечаянно прочла, - кивает она на блокнот. - Чье лицо имеешь в виду, если не секрет? - Слова эти я от Олега Рудакова услышал. Они принадлежат французскому писателю Лаббрюйеру. Для Олега такое прекрасное лицо - лицо Татьяны Петровны. - А для тебя? - Твое... Настя удивленно смотрит на него: "Господи, неужели мое заурядное лицо кажется ему таким прекрасным?" Она с трудом сдерживает себя, чтобы не броситься к нему, и не знает, что сказать. Чтобы прервать неловкое молчание, восклицает: - Да, совсем забыла передать тебе привет от Дионисия Дорофеевича. Была в Благове у своих стариков и забежала навестить его. Замечательный у тебя дед! Между прочим, заходил к нему кто-то из твоих заводских знакомых. Назвался Ивашиным, кажется. Передал привет от тебя, посидел с полчаса, попил чаю и ушел. В Благове у него были какие-то дела. Судя по всему, Дионисию Дорофеевичу он не очень понравился. "Нехорошие, говорит, у него глаза". - А с виду каков? - "В такой бородище, - заявил Дионисий Дорофеевич, - что, кроме глаз, ничего и не видно". Есть у тебя такой знакомый? - Нет, и передать привет деду я никого не просил. - Мне тоже почему-то визит этого бородача показался странным. - А о чем еще говорил он с дедом? - Удивлялся, что Дионисий Дорофеевич живет один в таком большом доме. Поинтересовался его взаимоотношениями с руководством семинарии. "И все бегал глазами, - как выразился Дионисий Дорофеевич, - по стенам, полу и даже потолку". Очень подозрительный тип. Не грабитель ли какой-нибудь? - У деда, во-первых, нечего грабить, - смеется Андрей. - Ну, а если и вздумает кто-нибудь к нему в дом забраться, дед с ним расправится не хуже, чем какой-нибудь бравый сержант милиции. - Ты не станешь возражать, если я буду иногда заходить к тебе? - прощаясь с Андреем, спрашивает Настя. - Ты же сама знаешь - буду счастлив! 24 Выслушав Грунину и помолчав немного, начальник районного отдела внутренних дел перечитывает свои заметки, сделанные по ходу ее доклада, и спрашивает: - Наблюдение за домом Кадушкиных в Корягине ничего, значит, не дало? - Да, не увенчалось успехом, как говорится. У Каюрова либо не было нужды снова посетить свою родню, либо наблюдение за домом Кадушкиных велось не очень скрытно. Бандит этот чертовски осторожен. Снова пауза с постукиванием карандашом по настольному стеклу. Грунина понимает: начальник нервничает, его торопят, а он ничего не может пока сообщить. - Скоро ведь должны освободить приятелей Бричкина, осужденных за ночное хулиганство, - напоминает Грунина. - Не пригодится нам это? - Скорее всего, Каюрову пригодится, - невесело усмехается Лазарев. - Сможет использовать их как свидетелей против Ямщикова и Десницына. - Вы уверены, что ему это нужно? - Честно вам признаться, не очень, - устало произносит Евгений Николаевич. - По-моему, Грачеву важно лишь в страхе держать Ямщикова и Десницына. - Согласна с вами, Евгений Николаевич. А для этого ему и одного участника ночной драки вполне достаточно. Но когда приятели Бричкина окажутся на свободе, то осторожное наблюдение за ними сможет, пожалуй, помочь нам напасть на след Каюрова или скрывшегося от нас Панина - четвертого участника драки. - Едва ли и это нам удастся. Скорее всего, они некоторое время вообще ни с кем не будут встречаться. К тому же Каюрову для осуществления его замыслов просто нет в них нужды. Стало быть, не только каких-нибудь поручений, но и общения с ними у него не будет. - А какие у Каюрова могут быть замыслы? - Чтобы строить реальные догадки на этот счет, у нас еще нет достаточных данных. Для меня пока ясно лишь одно - ему сейчас нужны высококвалифицированные мастера, а не такая шпана, как эти приятели Бричкина. - Я тоже так думаю, Евгений Николаевич. Ну, а зачем ему нужны такие мастера, как Ямщиков? Не крестики же для верующих штамповать? На этот раз задумано что-то покрупнее. - Нельзя это как-нибудь связать с интересом Каюрова к монетам из коллекции профессора Кречетова? - спрашивает Лазарев обычным своим тоном, но Татьяна догадывается, что такая мысль пришла к нему не вдруг. - И мне показалось, что какая-то связь тут несомненна. Грачев, однако, не взял монеты, принесенные ему сегодня утром Мавриным. - А не мог он догадаться, что они не кречетовские? - Не думаю. Мы не сомневались, что за Мавриным будут следить, и потому действовали осторожно. Вадим с Варей действительно ведь ездили к Кречетову и провели у него весь вечер, так что у Грачева не должно быть никаких сомнений, что монеты эти профессорские. Он, однако, лишь подержал их немного в руках и сразу же вернул, сказав: "Пусть они у Вари и останутся, раз их ей любимый дядя подарил". - Как же нам теперь это понимать? Похоже все-таки, что насторожило его что-то... - Если и насторожило, то не подлинность принесенных Вадимом монет, - убежденно заявляет Татьяна. - Скорее всего, Грачев сообразил, или, может быть, его надоумил кто-нибудь, что чеканка фальшивых иностранных монет дело невыгодное. - Почему вы говорите об одном только Грачеве? Разве он может что-нибудь без Каюрова? - Может, Евгений Николаевич! - восклицает Татьяна. - Может, потому что главным у них, скорее всего, именно он! Подполковник Лазарев некоторое время молчит, снова принимаясь отстукивать телеграфную дробь карандашом по столу. - Я не вижу пока достаточных оснований к такому выводу, - произносит он наконец, отбрасывая карандаш. - Если допустить лидерство Грачева или, говоря юридическим языком, считать его не исполнителем, а организатором готовящегося преступления, то ведь в соответствии с этим... - Я все понимаю, Евгений Николаевич, - торопливо прерывает Лазарева Татьяна, - и не предлагаю ничего пока изменять, нужно только иметь в виду и такую возможность. - Против этого не может быть никаких возражений, - кивает головой Евгений Николаевич. - Следует даже поблагодарить вас за еще одно ваше достоинство - за благоразумие. Ну, а теперь давайте рассмотрим ситуацию: Каюров - Десницын. Вы докладывали мне, будто какая-то подозрительная, по словам Андрея Десницына, личность посетила недавно в Благове его деда Дионисия, бывшего профессора Благовской семинарии. - Мало того, Евгений Николаевич, что личность эта подозрительная, я не удивлюсь, если этой "личностью" окажется сам Каюров. Пошлю в связи с этим его фотографию Дионисию для опознания. Но если даже подозрения мои подтвердятся, вне всяких сомнений, таинственный визит к нему Туза не имеет отношения к сейфам Благовской духовной семинарии. Каюров с Грачевым, как мы с вами только что решили, затевают что-то очень крупное, требующее изготовления специальных штампов... - Каких же, однако, штампов? - разводит руками Лазарев. - В связи с интересом Каюрова и Грачева к коллекции. Кречетова, можно, конечно, допустить, что они собираются чеканить какие-то монеты... Но для этого необходимо специальное оборудование. - Я консультировался у специалистов. Они говорят, что дело это не простое, но для опытных мошенников посильное. Не случайно же существует в Уголовном кодексе статья восемьдесят седьмая, предусматривающая преступления подобного рода. Для изготовления поддельных металлических монет необходим, во-первых, специальный штамп, а во-вторых, довольно мощный пресс. Для установки такого пресса нужно, конечно, достаточно просторное помещение. Почему бы в связи с этим не допустить, что для подобной цели Каюрову мог приглянуться особняк богослова Десницына? Старшему лейтенанту Крамову удалось установить, что Грачев взял в заводской технической библиотеке пособие по штампованию металлических изделий. - Ну, это может быть и случайно, - с сомнением покачивает головой Лазарев. - И я не утверждаю, что они займутся чеканкой монет. С помощью соответствующих штампов можно ведь изготовить и еще какие-нибудь фальшивые изделия. - Тоже не исключено. А как обстоит дело с предложением Ямщикова привлечь к замыслам Туза Рудакова, чтобы иметь возможность воспользоваться оборудованием инструментального цеха? - Не думаю, чтобы они рискнули делать штампы на большом московском заводе. Скорее всего, подыщут что-нибудь за пределами Москвы. Где-нибудь в Благове, например. Может быть, действительно у Дионисия Десницына. - В таком случае и нам следует к этому подготовиться и продумать средства связи с Ямщиковым на тот случай, если ему придется выехать. А выедет он, по всей вероятности, неожиданно. - Каким же образом? - Представьте себе, что сегодня вечером или завтра, когда Ямщиков придет к Марине Грачевой, скорее всего, даже когда будет возвращаться от нее, ему предложат сесть в машину и поехать на встречу с Тузом. - Но поблизости от него будут наши оперативные работники, которые уже не первый день... - А он, значит, должен будет крикнуть им: "Помогите, увозят!" - Да он вообще ничего не крикнет и никого не позовет на помощь. Не тот характер. Сегодня Маврина просто не узнать. Он шутит, беспечно смеется и, кажется, готов все за всех сделать, хотя обстановка в конструкторском бюро, куда собрались инструментальщики после работы, не такая уж веселая. - Вот что, друзья, - неожиданно заявляет им Виталий Пронский, когда все они собрались, чтобы приступить к рассмотрению его чертежей, - придется нам с нашей "кибернетической овчаркой" немного повременить... - То есть как это повременить? - громче других восклицает Маврин. - Показал я это, - кивает Пронский на свои чертежи, - одному "богу" по ведомству кибернетики и электроники, просмотрел он все очень внимательно и очень коротко изрек: "Нереально". - Этот ваш "бог" кибернетики, - мрачно усмехается Анатолий Ямщиков, - очень напоминает мне одного, ставшего легендарным специалиста. Он безоговорочно, с помощью формул и математических расчетов, доказывал, что шмели летать не могут. - Ну ладно тебе, Анатолий, - останавливает друга Олег Рудаков. - Давай лучше дослушаем Виталия Сергеевича. - Мы еще вернемся к моей "овчарке", - успокаивает инструментальщиков Пронский, - а сейчас посмотрите-ка повнимательнее на этот вот чертеж. Все склоняют головы над листом миллиметровки, который Пронский расстилает на столе. - Судя по всему, - разочарованно произносит Гурген, - тут сплошная электроника на транзисторах, а это не по нашей специальности. - Тут и по вашей специальности хватит работы. Но главное - сделать это нужно срочно... - Настолько срочно, - перебивает Пронского Олег Рудаков, - что велено прекратить все остальное. Даже СНОП, за который мы, как говорится, головой отвечаем. - Но что же все-таки это такое? - любопытствует Маврин, всматриваясь в чертеж. - Это вот что, - терпеливо объясняет Пронский. Ему все больше начинают нравиться веселые инструментальщики. - Это миниатюрное радиоустройство, с помощью которого можно подавать сигналы прямо из кармана собственных брюк или пиджака. - И оно для тайных агентов, наверное? - спрашивает Маврин. - Для каких-нибудь джеймсов бондов... - Зачем же для джеймсов бондов, - останавливает его Рудаков. - Им могут пользоваться оперативные работники милиции в сложных ситуациях или даже кто-нибудь из наших дружинников. И это нужно сделать срочно, ребята. Просьба райотдела милиции. 25 В пятницу, сразу же после работы, бригада Олега Рудакова в полном своем составе вышла из завода на улицу. Они постояли немного, ожидая Маврина, заходившего в технический отдел за Варей. А когда появилась Варя, пообещали ей быть сегодня в "Нашем кафе". - Будет что-нибудь интересное? Или один только кофеек? - спросил ее Друян. - Надо полагать, - ответил за Варю Ямщиков. - Уж очень долго готовились. - Были причины не торопиться, - таинственно улыбнулась Варя. - Кое-кто из инициаторов нынешней "кофейной пятницы" вообще хотел было ограничиться только крепким чаем, - рассмеялся Вадим. - Но получил за это крепкий нагоняй от кандидата философских наук по имени Настя... - Помалкивай! - рукой прикрыла рот Вадиму Варя. - Не разглашай военной тайны, тем более что не так уж трудно догадаться, у кого ты ее выведал. ...От дома Рудаковых до "Нашего кафе" всего десять минут пути на автобусе. В запасе у Олега еще целых полчаса. Интересно, что там девчата придумали? Сегодня Олег особенно заинтересован, чтобы все было "на высоте", - он пригласил в "Наше кафе" Грунину. Осмотрев себя в зеркале в последний раз, он торопливо выходит на улицу, чуть не сбив с ног какую-то девушку. Он оборачивается и теперь только узнает раскрасневшуюся от быстрой ходьбы Марину Грачеву. - Вы один?.. Впрочем, я знала, что Толя не с вами, - подбегая к Рудакову, торопливо говорит Марина. По всему видно, что случилось что-то очень важное и очень неприятное для нее. Конечно же, стряслось что-то с Анатолием... - Толя не пришел ко мне, как обещал, - все так же быстро и сбивчиво продолжает Марина. - А он никогда... И брата Павла тоже нет. Так и не вернулся с завода. Не может же быть, чтобы он ко мне не пришел, если бы с ним не случилось ничего... Выслушав Марину, Олег берет ее за руку и ведет к телефону-автомату. - Подождите меня минуточку, - просит он и поспешно заходит в будку. Набирая номер Груниной, торопливо думает: "Наверное, уже выехала... Ей ведь дальше до "Нашего кафе", чем мне. Скорее всего, кто-нибудь из родителей подойдет к телефону..." И вдруг ее голос: - Да. Слушаю вас... - Вы еще дома, Татьяна Петровна? Это Олег... - Вот хорошо-то, что вы позвонили! Я извиниться должна - не смогу, к сожалению, приехать. Срочно вызывают в райотдел. А мне так хотелось... Но теперь уж в другой раз - вряд ли сегодня удастся освободиться. Не обижайтесь, пожалуйста... - Я вам звоню, Татьяна Петровна, совсем по другому делу: Анатолий куда-то исчез... - Откуда вам это известно? - Вот Марина Грачева стоит со мной рядом. Говорит, что обязательно должен был прийти к ней... Брат ее тоже не вернулся с работы. - Где же он может быть? - Скорее всего, где-нибудь с Грачевым. Может быть, даже у Туза... А мы так и не успели закончить карманный передатчик. Как же теперь быть, Татьяна Петровна? Можно мне к вам в райотдел?.. - Нет, вы идите с Мариной в кафе. - Но мы же... особенно Марина... Знаете, в каком она состоянии? - Тогда отвезите ее домой и не оставляйте одну. У вас есть мой служебный телефон? Как только узнаете что-нибудь новое - срочно звоните. Если меня не будет в кабинете, передайте дежурному по райотделу, он разыщет. Ну, а теперь - до свидания, за мною уже пришла машина. - Я звонил инспектору Груниной, - объясняет Марине Олег, выходя из будки. - Я догадалась. - А теперь мы поедем к вам домой. Едва они входят в квартиру Грачевых, как раздается дверной звонок. - Может быть, Толя! - опрометью бросается в коридор Марина. Но это Андрей Десницын. - Ты почему не в кафе? - удивляется Олег. - Не знаешь разве, что там Настя Боярская? - Знаю, но там не оказалось ни тебя с Татьяной Петровной, ни Анатолия с Мариной. Я сразу догадался, что что-то случилось. И вот... Ты ведь знаешь, что Настя вернулась недавно из Благова. Я уже рассказывал тебе, что она заходила к моему деду. А сегодня после работы я сам ему позвонил. Стал расспрашивать. У него, оказывается, уже побывал сотрудник милиции и показал несколько фотографий, на одной из которых он узнал того, кто ему привет от меня передавал. - Ты когда разговаривал с дедом? - Всего час назад. Фотографии ему тоже показали только сегодня. - Ты, наверное, как-то связываешь все это с исчезновением Анатолия? - Я вспомнил, что Грачев еще недели две назад сказал мне, будто собирается в отпуск. Хотел где-нибудь поохотиться, и ему посоветовал кто-то поехать в Благов. Там действительно вокруг полно озер, много рыбы и дичи. И он попросил у меня разрешения остановиться у деда. - И что ты ответил на его просьбу? - А что я мог ответить? Сказал: пожалуйста, дед никогда не откажет в приюте. Вот Грачев и попросил меня сообщить деду, что, возможно, мои заводские приятели поедут порыбалить и поохотиться в окрестностях Благова, так чтобы он принял их на два-три дня. - Так ты думаешь?.. - Почти не сомневаюсь теперь, что Грачев с Анатолием поехали в Благов и остановятся у деда. И, возможно, что именно там назначил им встречу Туз... - Но почему все-таки в Благове? Сколько туда? - По железной дороге около ста пятидесяти, а на машине можно и покороче. - Я теперь тоже кое-что припоминаю, - задумчиво произносит молча слушавшая их разговор Марина. - Несколько дней назад Павел купил в магазине "Рыболов - охотник" три удочки. Удивилась даже - рыбалкой он никогда ведь не увлекался. На охоту, правда, иногда ходил. У него давно уже двуствольное ружье. Эти удочки и ружье он вчера отнес куда-то... Слушая Марину, Олег нервно ходит по противно скрипящему паркету и вдруг решает: - Нужно немедленно сообщить об этом Татьяне Петровне! Далеко от вас телефон-автомат? - Возле соседнего дома, только не с нашей стороны, а за углом, - отвечает Марина. - Пойдемте, я провожу. - Найду и сам. Оставайтесь здесь с Андреем. Грунина в это время докладывает свои соображения подполковнику Лазареву: - Что Каюров побывал у старшего Десницына, нам известно теперь достоверно. Вне всяких сомнений, Евгений Николаевич, Грачев с Ямщиковым встретятся с ним именно там!.. Дальнейшие рассуждения Татьяны прерывает телефонный звонок. Лазарев снимает трубку. - Да, это я, товарищ Рудаков. Татьяна Петровна тоже здесь. Передаю ей трубку. - Я слушаю вас, Олег. Пожалуйста, немного погромче. Так-так!.. А кто вам об этом?.. Марина? Вы мне звоните из автомата? Никого там больше нет? Ну так подождите, я доложу Евгению Николаевичу. Олег нетерпеливо ждет, внимательно посматривая по сторонам. По улице бегают мальчишки дошкольного возраста, гоняясь друг за другом. Какой-то кудлатый парень в пестрой безрукавке проехал мимо на велосипеде... И снова голос Татьяны: - Вы слушаете, Олег? А когда, по-вашему, Грачев с Ямщиковым могли уехать? - Видимо, сразу же, как только вышли с завода. Их, скорее всего, где-нибудь неподалеку ждала машина... - А как вел себя сегодня Грачев на работе? - Как обычно. Я думаю, для него это тоже было неожиданно. Туз их поджидал, наверное, где-нибудь по пути к грачевскому дому. Вы спросите Евгения Николаевича, может быть, мы с Десницыным сможем вам пригодиться? Мы ведь могли бы... - Подождите минутку. Олег снова внимательно смотрит по сторонам. На улице по-прежнему ничего подозрительного. Мальчишки убежали в соседний двор. Прошла мимо парочка в джинсах и с такими кудрями, что не поймешь, кто парень, а кто девушка. Из-за угла показалась старушка с авоськой, полной пакетиков. - Где сейчас Десницын? - спрашивает Татьяна. Минуло не более минуты, а Олегу показалось, будто целая вечность. - Он тут, у Марины Грачевой... - Мы ждем вас, Олег. Приезжайте с Десницыным прямо к нам. И желательно поскорее. Евгений Николаевич протягивает Десницыну чистый лист бумаги и просит: - Начертите, пожалуйста, подробный план дома вашего деда, Андрей Васильевич. Подвал в вашем доме есть? - Да, есть и подвал. - Пометьте его на плане и проставьте, пожалуйста, размеры, хотя бы приблизительные. Когда Десницын протягивает Евгению Николаевичу бумагу с планом дома, в котором провел почти всю свою жизнь, ему задает вопрос Татьяна: - Кажется, где-то неподалеку от вашего деда живут родители Боярской? - Они наши соседи. - У нее кто там: отец, мать? - Да, мать и отец - главный врач местной поликлиники. Если нужно, могу сообщить их домашний телефон. - Пожалуйста. Записав номер телефона Боярских, Татьяна поворачивается наконец к Олегу и, улыбаясь, спрашивает: - Вы чего такой хмурый? - Выходит, что мы не поедем с вами, Татьяна Петровна? А ведь мы очень могли бы... - В этом у нас нет ни малейших сомнений. Не берем вас только потому, что нет необходимости. Я, видите, тоже в Москве. - А кто же поедет? - Кому, как говорится, положено, те уже уехали. Вы нам и так очень помогли. Можете теперь спокойно ехать в свое кафе. - Э, какое там кафе! - сокрушенно машет рукой Олег. - Может быть, мы бы все-таки... - Нет, товарищ Рудаков, - говорит теперь подполковник Лазарев. - Туда выехали опытные оперативные работники. Спасибо вам за оказанную помощь! Когда Рудаков с Десницыным уходят, Грунина говорит своему начальнику: - Обиделись они, конечно, но послать их туда мы не могли. Да и действительно нет в этом нужды. Но мне, пожалуй, следовало поехать с оперативной группой... - Ваш приезд разве мог бы остаться незамеченным в таком маленьком городке? Грачеву, который вас прекрасно знает, достаточно было бы одного только известия, что в Благов приехала какая-то женщина-инспектор, чтобы он сразу же обо всем догадался. - И все-таки мне необходимо быть во главе нашей оперативной группы... - Поедете завтра, - уже более строго прерывает ее подполковник Лазарев. - А скорее всего, в зависимости от обстановки, которую нам доложит старший лейтенант Крамов. Ни его, ни лейтенанта Сысоева Грачев и Каюров не знают. Это даст им возможность действовать незаметно. К тому же они будут там не одни. Им помогут работники местной милиции. 26 Анатолий не обратил внимания на серую "Волгу", проехавшую мимо него и Грачева и остановившуюся возле самой обочины тротуара. Когда же поравнялись с нею, кто-то изнутри машины открыл ее заднюю дверцу, и Грачев шепнул Анатолию: - Давай быстренько садись! Анатолий не сразу даже все сообразил, а Грачев уже втолкнул его в машину, и она на большой скорости двинулась вперед, круто свернув в первый же переулок. - Ты не робей, - не очень естественно, как показалось Ямщикову, засмеялся Грачев. - Это мой кореш на собственной "Волге". Он нас и подвезет... - А куда? - Вот тебе и раз! Да туда, куда мы давно уже собирались. На встречу с Тузом, вот куда. - Так вот прямо?.. Заехали бы хоть переодеться. - Он не любит официальных визитов, в разных там фраках и этих, как их, смокингах, кажется, - снова хохотнул Грачев. - К тому же мы к нему не на банкет, а на работу, так что наши спецовки будут в самый раз. "Вот и попался..." - пронеслось в сознании Анатолия. Но страха он не почувствовал. Страшно, наверное, будет потом, а пока голова его работала спокойно. Предпринимать, однако, ничего не следует, нужно сначала разобраться. Кто же это за рулем? Татьяна Петровна говорила, что Туз может быть бородатым. Да и деда Десницына посетил тоже какой-то бородач. А этот гладко выбрит, только щегольские усики под носом. На голове модная кепочка из легкой ткани. Анатолий видел фотографию Туза, ему ее Татьяна Петровна показала, но этот на него вроде не похож. Да и разглядеть как следует сбоку пока не удавалось. - Ты что приуныл-то? - деланно веселым голосом продолжал Грачев. - Работать мы будем не в Москве, а в родном городе нашего с тобой друга Десницына, в Благове. - Зачем же нам в такую даль?.. - Ну, во-первых, не такая уж даль. Будем там часа через два. А во-вторых, старайся поменьше вопросов задавать, я не на все смогу ответить. Слушай лучше да запоминай, что и как делать будем. Заедем прямо к деду Десницына. Андрей сообщил ему по моей просьбе, что друзья его, а может быть, и сам он с ними вместе приедут к нему как-нибудь порыбалить и поохотиться. Помолчав немного, Грачев бросил взгляд на часы и обратился к шоферу: - Ты свою матушку не очень-то гони, Алексей. "Волгу" твою имею в виду. Попридержи ее малость. Нам в Благов лучше под вечер прикатить, чтобы глаза горожанам не мозолить. Да и дед Десницына к вечеру должен дома быть. Не тот возраст, чтобы по гостям расхаживать. Передадим ему привет от Андрея и попросимся переночевать. Ну, а как только рассветет, Алексей проводит нас к директору одного местного заводишка. Там мы с тобой, Толик, и займемся делом. - Чем же именно, однако, могу я, наконец?.. - И опять ты торопишься раньше времени узнать то, что узнаешь в свое время. - Ну хорошо, могу с этим и подождать. А почему бы не пойти нам на этот заводик с вечера и не поработать там ночью? - То, что делать будем, нуждается в хорошем освещении, а такого ночью не организуешь. Да и маскировать нужно - малейший лучик может привлечь внимание. Зато днем и света вволю, и вахтер другой, с которым имеется контакт. Ну как, уразумел теперь, что к чему? - Теперь другое дело! - с естественным вздохом облегчения произнес Анатолий. Действительно ведь все похоже на истину. Будет, значит, время дать знать о себе кому-нибудь из оперативных работников милиции. Ну, а кто все-таки этот молчаливый водитель "Волги"? Скорее всего, сам Туз, хотя Ямщиков представлял его себе совсем другим. По словесному портрету, он должен быть широк в плечах и высок ростом, а этот полноват, вернее, рыхловат да и ростом вроде невысок. Все спокойнее и спокойнее становится на душе у Анатолия. Ситуация ведь ясна, а позиции его выгоднее, чем у них. Во всяком случае, он знает об их замыслах больше, чем они о его. - Здравствуйте, уважаемый Дионисий Дорофеевич! - учтиво кланяется Грачев. - Привет вам от вашего внука Андрея. Очень хотел приехать к вам вместе с нами, да не представилось возможности... - Давно уже вас жду! Известил меня Андрей о вашем приезде. Мойте руки, и прошу к столу, - широким жестом приглашает Дионисий гостей в просторную столовую. - Как раз собирался ужинать. - Да вы не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич, мы ведь с собой тоже кое-что прихватили. А ну, Алексей, разгружай свой багажник! Помоги ему, Анатолий... Да, чуть не забыл представить вам моих друзей! - галантно расшаркивается Грачев. - Это вот лучший друг Андрея слесарь-лекальщик высшего класса, к тому же еще и активист заводской народной дружины - Толя Ямщиков. Прошу любить и жаловать. - Очень рад! - крепко, совсем не по-стариковски, пожимает руку Анатолию Дионисий. - Андрей почти в каждом письме писал мне о вас. Даже фотографию прислал, где вы с ним рядом. Многим он вам обязан... - Ну да что там!.. - смущенно улыбаясь, машет рукой Анатолий. - А это - Алексей Конюхов, - представляет Грачев водителя "Волги". - Тоже с нашего завода... - Да мы вроде уже знакомы, - пристально всматривается в лицо Конюхова Дионисий. - Только, помнится, вы тогда были бородаты. - Все за модой гонится, - смеясь, отвечает за него Грачев. - С нынешней модой вообще ведь все кувырком - православные священники безбороды, а отбившиеся от церкви прихожане пообрастали дьяконскими бородищами. - Да что ты меня стилягой каким-то изображаешь, - хмурится Конюхов. - Просто надоела мне борода, вот и сбрил... А у вас, папаша, видать, память хорошая, сразу меня узнали, - обращается он к Дионисию. - Ну не сразу, положим, однако узнал. Привет вы мне от внука передавали и очень обрадовали меня этим. Писем я от него давно не получал и уж опасаться стал, не случилось ли с ним чего... Очень признателен вам, что успокоили вы меня тогда. - А ваш покорный слуга, - снова кланяется Грачев, - именуется Павлом Макаровичем Грачевым. Вот и весь экипаж машины нашей боевой, как в песне поется. Теперь, ребята, марш за провиантом! Я у них, Дионисий Дорофеевич, за главнокомандующего, потому как годами всех их старше. Анатолий-то совсем еще мальчишка, ему всего двадцать четыре. Алексею, правда, уже около сорока, а мне аж сорок пять. - Какие же это годы! - смеется Дионисий. - Мне вот восемьдесят скоро будет. Когда Ямщиков с Конюховым приносят из машины продукты и раскладывают их на столе, Грачев открывает поллитровку водки и обращается к хозяину дома: - Мы, с вашего разрешения, по чарочке от ревматизма. Завтра на рассвете на рыбалку подадимся, так это у нас вроде профилактического мероприятия. Вы как насчет ста грамм, Дионисий Дорофеевич? - А чего же от них отказываться, - усмехается Дионисий. - Можно и сто пятьдесят, но не более того. Больше никогда не приемлю. Даже когда помоложе был, и то этим делом не злоупотреблял. Теперь для Анатолия нет уже никаких сомнений, что Конюхов и есть Туз, и он еще внимательнее присматривается к нему. Чувствуется, что он все время настороже и явно неспокоен. А Грачев балагурит, как провинциальный конферансье. То анекдот расскажет, то историю смешную - артист! Зато Дионисий ведет себя очень непринужденно. Вроде и не догадывается, что за гости к нему пожаловали. Наверное, его не успели еще предупредить оперативные работники милиции, а может быть, и не нашли нужным. Им виднее... После ужина хозяин дома начинает хлопотать о постелях для гостей, хотя Грачев говорит ему: - Да вы о нас не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич. Мы народ не изнеженный. Можем и на полу. - Зачем же рабочему-то классу на полу? Двоих я в комнате Андрея устрою... - Тогда пусть там Анатолий с Павлом ночуют, - поспешно прерывает Дионисия Конюхов, - а я в машине буду. Мне это не впервой. И потом, на свежем воздухе здоровью на пользу. - Ну, как вам угодно будет, только у меня и для вас найдется место - дом, как видите, просторный. Грачев бросает на Туза настороженный взгляд, а он делает вид, что не замечает его тревоги, и, беспечно насвистывая что-то, выходит во двор. Помедлив немного, за ним следует и Грачев. Анатолий в сумеречном свете видит в открытое окно, как они идут к машине... И вдруг он слышит шепот Дионисия: - Не оборачивайтесь в мою сторону и слушайте меня. Я предупрежден работниками милиции. Они наблюдают за моим домом. Вам велено ничего без их приказа не предпринимать. Грачев с Тузом тоже ведут разговор. - Уж не вздумал ли драпануть? - чуть слышно спрашивает Туза Грачев. - Что-то нервным больно стал? - А ты больно подозрителен, - огрызается Туз. - Знаю я тебя, потому и подозрителен. Все мерещатся засады... - Корягино, что ли, имеешь в виду? Так там действительно была засада. Появись я там еще хоть раз, меня бы мигом... - Ну, а тут чего насторожился? - Не нравится мне этот Дионисий... - Ну совсем спятил! Настоящий шизик! Мания преследования у тебя. Что же этот Дионисий - переодетый в рясу сержант милиции, что ли? - Хватит тебе зубоскалить! - начинает злиться Туз. - Иди-ка ты лучше к Анатолию да ложись спать. Я вас завтра чуть свет подниму. 27 Вот уже более двух часов лежит Анатолий с закрытыми глазами, засыпая на несколько минут и тотчас же просыпаясь. А проснувшись, прислушивается к каждому движению Грачева. Павел спит на диване возле открытого окна, выходящего во двор. Анатолий хорошо слышит его равномерное дыхание. А вот Туз, пожалуй, не спит. Интересно, что за разговор у них был возле "Волги"? Грачев, вернувшись в дом, хотя и балагурил по-прежнему, но заметно, что чем-то встревожился... "А что, если подняться и выйти потихоньку во двор? Или дверь чуть-чуть приоткрыть и посмотреть, в машине ли Туз? От выхода во двор до "Волги" не так ведь далеко..." И вдруг шепот Грачева: - Ты спишь, Анатолий? "Что делать - отвечать или не отвечать? Пожалуй, лучше притвориться спящим..." Слышно, как Грачев слегка приподнимается и, должно быть, напряженно прислушивается. Не дождавшись ответа, встает со своего дивана и перелезает через подоконник во двор. Подождав немного, Анатолий тоже поднимается с постели и осторожно приближается к окну. Во дворе, освещенном ярким лунным светом, хорошо видно, как Грачев идет к "Волге". Потом стоит некоторое время, всматриваясь внутрь машины. Наверное, ему трудно рассмотреть Туза. Он открывает дверцу и быстро ощупывает что-то руками... Неужели в машине никого нет? Грачев порывисто выпрямляется и осматривается по сторонам. Затем поспешно идет в дальний конец двора. Что он делает там, Анатолию не видно, но нет сомнений - ищет Туза. Должно быть, не находит его и там - слишком уж быстро возвращается назад. Но едва перебрасывает ногу через подоконник, как его окликает Анатолий: - Куда это ты ходил, Павел? Грачев вздрагивает от неожиданности и неохотно отвечает: - А ты сам не знаешь, зачем ночью во двор выходят? - Но ты не за тем! - слегка повышает голос Анатолий. - Видел я, что ты во дворе делал. Повелителя своего, Туза... искал! - Да ты что!.. - Не считай меня идиотом, Павел! Выходит, что он смотал удочки? Нет ведь его ни в машине, ни во дворе? - Ну, так что из того? Пошел, значит, проверить... - Что проверить? Ты же прекрасно понимаешь, что его что-то насторожило, вот и решил он, видно, перебраться в более надежное место, оставив нас на произвол судьбы, как говорится. Ну, меня ладно, на меня ему наплевать, но тебя-то как же? Даже не предупредил. А ведь ты с ним... - Что я с ним? - уже не скрывает своего раздражения против Туза Грачев. - Друг и брат, да? Исполнитель я его воли, и только. Об одной своей персоне тревожится и чуть опасность какая - сразу деру, не заботясь об исполнителях. В первый раз, что ли!.. - Так на какой же черт тебе такое рабство? Послал бы ты его!.. - Давно собирался, да все решиться не мог. К тому же на этот раз замысел его слишком уж многое сулит... - Тогда, может быть, он и не сбежал никуда, а к какой-нибудь бабенке... - К какой там бабенке! Он на них и не смотрит вовсе. Зато нюх на опасность у него, как у зверя, потому и уходит всякий раз от засад. Учуял, конечно, что-то. Еще с вечера неспокоен был. Но хоть бы предупредил! - Так чего же нам ждать теперь?.. Может, лучше признаться во всем милиции, как Марина советует? Ты ведь пока ни в чем не замешан? - Пока вроде нет... - А этот замысел ваш очень серьезный? - Серьезнее, пожалуй, и не бывает, - вздыхает Грачев. - Если по части второй статьи восемьдесят седьмой, то либо от десяти до пятнадцати, либо смертная с конфискацией имущества... - Ну так вот что я тебе тогда скажу, Павел, - прерывает Грачева Ямщиков. - Давай кончать это, пока не поздно! - А ты представляешь, что за это Туз с нами сделает? Он нам за это... - Ну, знаешь ли! - возмущается Анатолий. - Нам ведь не крестики для православных предстоит штамповать. Сам же говоришь, что за это вышка причитается... Так какого ж тогда черта бояться нам Туза? Немедленно надо в милицию, пока еще не поздно... Но тут с грохотом распахивается дверь их комнаты, и они отчетливо видят в лунном свете широкоплечую фигуру Каюрова с двустволкой в руках. - Ах ты сволочь! - хриплым от ярости голосом кричит он. - На меня хочешь все свалить?.. Меня, значит, в организаторы, а себя в исполнители? Я ведь тоже в Уголовном кодексе разбираюсь... - А Бричкина кто убил? - пятясь к окну, говорит Грачев. - Так ты же сам велел как следует его проучить. Пырнуть даже разок. Я, правда, слишком погорячился... Грачев уже у окна и готов перекинуть ногу через подоконник, но Каюров настороже. - Зря к окну жмешься, - хрипло смеется он. - Теперь уж все! Теперь наша песенка спета - окружен этот дом, а может, и весь квартал мильтонами. Я, однако, успею с тобой сам рассчитаться!.. Но, прежде чем Каюров успевает вскинуть двустволку, Грачев выхватывает из кармана пистолет. И наверное, так и ушел бы Туз на тот свет, не успев расправиться с Грачевым, если бы Анатолий не следил за каждым движением Павла. Ему теперь окончательно ясно, кто тут кто. Нужно только не дать настоящему боссу вывести из игры подставную фигуру, на которую можно было бы потом свалить всю основную вину. И хотя Грачев успевает выхватить пистолет, Ямщиков ребром ладони сильно бьет его по локтевому сгибу. Кольт грохается на пол... Каюров тем временем вскидывает двустволку и нажимает на спусковые крючки. Заряд дроби летит, однако, не в Ямщикова и Грачева, а в потолок, а сам Туз оказывается опрокинутым назад и крепко прижатым к полу могучим телом Дионисия Десницына. Пока не сразу пришедший в себя от грохота выстрелов Анатолий собирается броситься на помощь Десницыну, у окна уже появляются оперативные работники милиции. В комнате вспыхивает свет. Над поверженным Каюровым торопливо склоняется старший лейтенант Крамов, привычным движением рук ощупывая карманы бандита. - Ну вот и опять мы с вами встретились, - обращается к Грачеву Грунина, прибывшая в Благов несколько часов назад. - Послушайтесь-ка теперь и вы моего совета: смягчите свою вину чистосердечным признанием о ваших с Каюровым замыслах. - Я все расскажу, гражданин старший инспектор, - часто кивает головой Грачев. - Все, что мне известно... - Вот и отлично, - безо всякого злорадства заключает Грунина. - Слушаю вас. - Ведите нас на местный завод имени Первого мая, гражданин старший инспектор, и я вам покажу тех, кого знаю, с кем меня Туз... с кем Каюров меня познакомил. - Ну а вы, гражданин Каюров, не собираетесь нам помочь? - Вам эта сволочь, - кивает Каюров на Грачева, - и без меня обо всем расскажет. - Ему и не нужно ничего рассказывать, - прерывает его Грунина. - Нам и без того многое известно. Нужно только, чтобы вы пошли на тот завод, как условились, и встретились там с его директором Левчуком и мастером Ломовым. - Нет, это уж вы как-нибудь без меня, - упрямо мотает головой Каюров. Когда его уводят, Грачев, уже успевший взять себя в руки, спокойно говорит: - Он тут перед Анатолием... извините, перед гражданином Ямщиковым невинную овечку хотел было изобразить. Не он будто бы инициатор, а я... Вам, надеюсь, каторжная биография его известна? Разве ж такой гангстер позволил бы, чтобы я им верховодил? И вот ведь что еще замыслил: застрелить меня, чтобы я защититься не смог. - Но и вы тоже чуть было не отправили его на тот свет, - замечает Грунина. - И отчего бы не предположить, что с такой же целью? - Я-то его в порядке самообороны... - Ну ладно, - останавливает его Грунина. - Потом в этом разберемся. Скажите лучше, как мы теперь без него на завод пойдем? Если не вы главный инициатор, то доверятся ли вам Левчук с Ломовым? Не насторожит их отсутствие Каюрова? - Не должно. Они знают, что Каюров привык в тени держаться. Потому он и познакомил меня с Левчуком и Ломовым, чтобы я эту операцию без него смог провести. - С Ямщиковым они знакомы? - Нет пока, но знают о нем все, что нужно, и, если мы придем с ним без Каюрова, это не должно вызвать подозрений. - Во сколько условились? - В пять утра. - Дмитрий Иванович, - зовет Грунина кого-то из сотрудников местной милиции, - схема завода имени Первого мая у вас с собой? Расстелите-ка ее на этом вот столе. А вы запоминайте размещение цехов, - кивает Грунина Ямщикову и Грачеву. Всмотревшись в схему, она указывает пальцем на инструментальный цех. - Скорее всего, вот тут вам придется работать. - Это не обязательно, гражданин старший инспектор, - замечает Грачев. - Сначала я и сам думал, что будем какие-нибудь штампы мастерить, но, кажется, нужные штампы у них уже есть. - Какие основания для такого вывода? - В последнее время Каюров стал проявлять интерес главным образом к прессам. Просил даже узнать, знаком ли Ямщиков с их устройством. - Грачев действительно заводил со мной разговор о штамповальных прессах, - подтверждает Ямщиков. - Так что, скорее всего, - продолжает Грачев, - нам с Анатолием придется приспосабливать уже готовые штампы к местным прессам. Возможно также, что при этом в штампах нужно будет кое-что видоизменить. Форму матриц или пуансонов, например. - Что же они, не могли разве своих слесарей к этому привлечь? - Не хотели, наверное, лишних людей в свой тайный промысел посвящать. Но, скорее всего, не решались на них положиться. А может быть, их слесарям не под силу такая работа. Зачем бы тогда Каюрову мастер такого высокого класса, как Ямщиков, понадобился? А штампы они могли и спереть на каком-нибудь заводе. Или, может быть... - Ну ладно, - останавливает Грачева Грунина. - Все это выяснится по ходу дела - Левчуку и Ломову придется ведь посвятить вас в свои замыслы. - А сигнал какой-нибудь нужно будет вам подать? - спрашивает Анатолий. - Нет, сигнала не потребуется. Старайтесь только вот эту дверь не загораживать, - указывает Грунина пальцем на план завода. - Вам все ясно, товарищ Ямщиков? - Так точно, товарищ капитан! ...Когда Грачев с Ямщиковым в сопровождении работников местной милиции и лейтенанта Сысоева уходят, Грунина со вздохом облегчения говорит старшему лейтенанту Крамову: - До пяти у нас еще полтора часа. Приготовьте вашу рацию, Аскольд Ильич, будем докладывать подполковнику обстановку. - В том, что главный тут все-таки Грачев, у вас нет сомнений, Татьяна Петровна? - Я в этом и прежде не сомневалась. - Не удастся ему на Каюрова все свалить? - Не думаю, чтобы ему это удалось, даже если Каюров не станет защищаться. Да и в том случае, если бы оба они чистосердечно обо всем нам рассказали, с юридической точки зрения, как вы сами знаете, их признание не будет иметь решающего значения. Все это нам самим нужно доказать убедительными фактами. Фактов же вполне достаточно. - Но на что тогда Грачев надеется? А он ведь, судя по всему, не дурак. - Да, не дурак. Однако утопающий, как говорится, хватается и за соломинку. И, как мне думается, такая соломинка для него не столько надежда на молчание Каюрова, сколько возможность оказать нам помощь в разоблачении Левчука и Ломова. А признайся он сразу, что главный во всем он сам, мог бы и усомниться, доверим ли мы ему разоблачение директора завода. - Завод-то этот - одно ведь название только, - усмехается Крамов. - Иная мастерская покрупнее... - Преступники от этого не становятся менее опасными. С помощью Грачева они бы начеканили тут монет. 28 Насте Боярской весь этот вечер было не по себе. Она рассеянно посматривала на маленькую эстраду "Нашего кафе" и почти не слышала разговоров за своим и соседними столиками. "Где же все-таки Анатолий с Андреем? - тревожно думала она. - Спросить, может быть, Вадима? Но они с Варей так увлечены происходящим в кафе, что неловко их тревожить..." - Слушайте, Вадим, - решается она все же побеспокоить Маврина, - не предупредили вас разве Анатолий с Олегом, что опоздают? Да и Десницына тоже почему-то нет... - Придут попозже, - шепчет ей Вадим. - Наверное, Татьяна Петровна их задержала. - И Андрея? - Могла и его тоже. Анатолий с Андреем очень ей теперь нужны... - Может быть, Олег с Анатолием, а не Андрей? - Нет, именно Андрей и Анатолий. Вы только не беспокойтесь, пожалуйста, ничего особенно серьезного, просто они помогают ей в одном деле... - В каком деле? - Этого я вам не могу... да и не знаю толком. - Что вы тут шепчетесь? - оборачивается к ним Варя. - Да вот за Андрея с Анатолием беспокоится Анастасия Ивановна. - В самом деле, Вадим, почему их все еще нет? Не случилось ли чего? - Ну что ты, Варя? - незаметно подмигивает ей Маврин. - Что с ними может случиться? Но Варя не замечает или не понимает смысла подмигивания Вадима и продолжает: - Они разве не помогают Татьяне Петровне взять этого бандита Туза?.. - Какого Туза? - поспешно перебивает ее Маврин. - Ну что ты сочиняешь, Варюша! Зачем пугать Анастасию Ивановну? Видишь, как она побледнела... - Анастасия Ивановна не чужой нам и особенно Андрею человек, и она должна знать... - Да что знать-то? Я и сам ничего толком не знаю. К тому же не имею права ничего рассказывать и очень сожалею, что тебе случайно проговорился. - Варюша, милая, - обняла Маврину Боярская, - умоляю вас, расскажите мне все, что вам известно. Давайте выйдем на улицу, чтобы никому тут не мешать. Из того, что сбивчиво рассказала Боярской Варя, трудно было понять, о каком бандите идет речь и какое отношение к нему имеют Андрей, Анатолий и Олег. Ясно было лишь одно - бандит очень опасный, готовый на все, если только кто-нибудь осмелится стать ему поперек дороги, а Андрей с Анатолием, наверное, собираются это сделать... И вот Настя мчится теперь на такси через всю Москву на Низовую, где живет Десницын. Никогда еще не был так дорог ей этот человек, как сейчас. Где он, жив ли? Чем она сможет помочь Андрею, об этом Настя не задумывается. Она лишь просит шофера поторопиться, но он и так гонит машину на пределе дозволенной скорости. Вот и дом, в котором живет Андрей у своей тетушки. Расплатившись с таксистом, Настя торопливо взбегает на второй этаж и нажимает кнопку звонка. Дверь почти тотчас же приоткрывается на ширину предохранительной цепочки. - Здравствуйте, Анфиса Феоктистовна! - кивает старушке Настя. - Андрей дома? - Нет, голубушка, нету его! Ушел в кафе какое-то. И давно уже. Должно быть, скоро вернется, он непьющий, долго там не засидится. Зашла бы да подождала. - Зайду, пожалуй, - соглашается Настя. Ехать ведь некуда больше. Надо бы к Олегу или Анатолию, но она не знает их адресов, да и едва ли они дома. Наверное, все вместе где-то... У Насти такое ощущение, будто она проделала очень долгий путь и устала, как никогда. Она садится на диван Андрея, не решаясь лечь. А надо бы полежать, расслабить мышцы, успокоились бы, наверное, и нервы. Рассеянным, ничего не видящим взглядом смотрит она на книжный шкаф и вдруг замечает свою фотографию за его стеклом. В прошлый раз ее, кажется, не было там... Преодолевая слабость, Настя встает с дивана и склоняется над своим снимком. О, какая она тут молоденькая! Совсем еще девчонка. Наверное, когда еще училась в десятом классе или на первом курсе института. Но как попало это фото к Андрею? Где он его раздобыл? Неужели сама подарила ему и забыла? Может быть, открыть дверцу шкафа и посмотреть - нет ли надписи на обратной стороне снимка? Нет, не стоит, пожалуй. Главное - ее изображение здесь, у Андрея, среди его любимых книг. Не так уж много времени прошло с тех пор, а кажется, что прожита целая жизнь и не очень складно, совсем не так, как хотелось бы... Кто же был дорог ей в эти годы? Пожалуй, Леонид Александрович Кречетов, но разве это была любовь? Глупое девчоночье увлечение любимым учителем. Он-то об этом, наверное, и не догадывался даже. Ну, а потом? Потом Владимир Елагин, красивый, самоуверенный, надменный. Его она, кажется, любила, но не была счастлива с ним ни одного дня. Хорошо хоть, что быстро опомнилась и ушла от него сама, безо всяких упреков и объяснений. Наверное, не очень все-таки любила. Нет, не было, не было еще у нее настоящей любви! А годы летят и летят, даже в зеркало стало боязно смотреть на себя. Уже морщинки, крохотные, но настоящие и, наверное, необратимые, а замазывать, шпаклевать их кремом ужасно противно... Так что же, выходит, на старости лет ты решила прийти к человеку, который любит тебя почти всю свою жизнь и, ослепнув от любви, никаких морщинок твоих не замечает и не заметит, наверное, никогда? Нет, это тоже ужасно! Она, конечно, не старуха, ей всего лишь тридцать пять, а о морщинах знает пока лишь она сама, и к Андрею она не потому, что некуда больше. Просто поумнела, научилась разбираться в людях, а это ведь не сразу, этому не научишься по книгам, этому учит только жизнь, и плата за эту учебу - лучшие твои годы. Но разве можно встать сейчас с дивана и уйти, не узнав, что с ним? Как может прийти в голову такая дурацкая мысль? Ведь его, может быть, уже нет... Надо бы к Татьяне Петровне, она, наверное, знает... И вдруг звонок! Настя вздрагивает и бежит к двери. Распахивает ее и вся в слезах бросается на шею Андрею, покрывая лицо его торопливыми поцелуями... Спустя несколько дней Варя Маврина говорит Вадиму: - Поверь моему слову, Вадим, будут скоро в "Нашем кафе" две свадьбы. - Анатолия и Марины? - И Андрей с Настей. - А вот как сложится все у Олега с Татьяной Петровной? - вздыхает Вадим. - Я не сомневаюсь, что и у них... - Не надо торопиться, Варюша. Поживем - увидим, как говорится. - Да тут и видеть нечего! Что она, слепая, что ли? Где еще найдет такого парня, как Олег? - Существует ведь еще и кандидат наук... - Однако не всякий кандидат выходит в доктора, а Олег в своем деле давно уже доктор. Да этого и не нужно, когда есть настоящая любовь. Для нее не существует ни титулов, ни званий. Ты сам-то помнишь, кем был, когда я тебя полюбила? - Подонком я был, вот кем... - Неважнецким был парнем, что и говорить, а сумел же стать человеком. Олегу, правда, этого и не нужно, он и без того настоящий человек. Все мы многим ему обязаны, особенно Анатолий, да и ты с Андреем. - Это верно. Я ве