Юрий Петухов. Бунт вурдалаков --------------------------------------------------------------- "Звездная месть" #2 ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ 1. ЗАКОЛДОВАННАЯ ПЛАНЕТА *  Мрак. Пустота. Ледяная безысходность. Расстояния, не оставляющие надежды. Смерть и Ужас. Вселенная. Вы всматриваетесь до боли в черную страшную даль. Но вам не дано видеть. Вам не дано ощущать сокрытое во мраке и пустоте. Вы слепы! Вселенная - это вовсе не то, что вбирает в себя слабый человеческий глаз. Она не черное, усеянное перемигивающимися искринками небо. И не пустота без конца и края, где висят исполинские пылающие звезды с кружащими в поле их притяжения планетами. Вселенная - это чудовищная, жуткая пропасть, в которую падают все существующие, обитаемые и необитаемые, миры. Где дно этой пропасти? И есть ли оно?! Триллионы небесных тел сгорают в бесконечном вселенском падении - и не замечают самого падения. - в нем они рождены были, в нем просуществовали весь свой отмеренный Силами Непостижимости век, в нем и погибли, чтобы никогда уже не возродиться и ни в ком и ни в чем не повториться. Вселенная - это адская воронка, затягивающая в себя из Иных, недоступных нам миров, все, что только способно быть затянутым в колоссальный космоворот, все, что имеет зримый и незримый, осязаемый и неосязаемый вес, все, что может падать в ужасающую Пропасть Пространства. Вселенная - это обитель Смерти. И царствует в ней всепожирающая и всемогущая Владычица владык и Госпожа господ. Ее изнуряющим черным дыханием пронизано Пространство. Она везде в нем. Но есть и у Нее излюбленные места. Проклятье висит над этими омутами Мироздания. Непроницаемой печатью скреплены подступы к ним. Путники во Вселенной, к какой бы цивилизации ни принадлежали они, сторонятся этих омутов, ибо никто еще не возвращался оттуда, никто не приходил назад с лежбищ Владычицы. Все падает! Все летит в чудовищную пропасть! Лишь Она одна недвижна в Пространстве. И нет Ей соперников. ...Когда Он понял это, понял с доводящей до оцепенения ясностью, первым желанием, нет, не желанием, а внезапным непреодолимым порывом, яе поддающимся ни логике, ни осознанию, бьщо - уйти! бросить все! навсегда покинуть Пространство! спрятаться на Земле! зарыться лицом в терпкую пахучую траву и никогда не поднимать глаз к бездонному Небу... Это было много лет назад. Он уже и не помнил - когда. Он помнил только острое, раздирающее душу и плоть ощущение своей малости, слабости, незащищенности. И всего-то лишь крохотная капелька, незримая росинка ужаса с савана Владычицы слетела - слетела и проникла внутрь его большого, сильного по земным меркам тела. Но росинки хватило, чтобы парализовать, отключить волю, изгнать из Пространства... Изгнать? Нет! Его удержала. Сила, которую Он не понимал да и не мог тогда понять. Он не мог Ее даже почувствовать - лишь полыхнуло далеко-далеко теплым каким-то светом, неземным и невселенским сиянием. И Он смутно, совсем по-детски, понял - есть в Мироздании еще что-то. Есть! А значит, Он не уйдет! Вот и сейчас - Ему показалось, что это все тот же миг Страха и Ужаса, что Он опять там, в далеком утерянном дне. Только теперь надавило еще сильнее. Пространство навалилось на него всей неизмеримой тяжестью, понесло Его вместе с собою в Пропасть. Да-да, ту жуткую Пропасть, которой Оно само и было. Он застонал словно от сильнейшей неукротимой боли, изогнулся всем телом, сжал кулаки. Челюсти сдавило судорогой, шею вывернуло, что-то ледяное вонзилось в сердце... и остановило его, суставы выкрутило, дьявольской болью прожгло насквозь. И Он открыл глаза. Он уже знал, что увидит. И потому не удивился. Он необъяснимым чутьем предугадал это, пережил внутри себя еще до пробуждения, до того, как разомкнул веки. Он летел вниз. Летел в эту сатанинскую черную Пропасть. И вместе с Ним летели крохотные, еле различимые звездочки, летел смутный, поминущо исчезающий клок какой-то далекой, может быть, существующей уже только в собственном испущенном свете, туманности, летел невесть как оказавшийся рядом камешек-метеорит... и летела сверхплотная, сверхтяжелая, колдовская Пустота. Колодец Смерти засасывал их всех, не отличая живого от мертвого, одухотворенного от бездушного. Он долго не мог понять - почему Он снова очутился здесь, в своем безвозвратном прошлом, в том давно прошедшем миге бытия. А когда понял. Ему стало еще хуже - это было не прошлое, давно пережитое и усмиренное. Это было настоящее, ослепительно реальное настоящее, за которйм таилось неведомое будущее. Значит, это случилось! Значит, они забросили его Сюда?! Но почему! Как они могли! Нет! Лучше бы они сразу убили Его! Осознание непоправимости случившегося чуть не свело Его с ума. Ошибка? Как хорошо, если бы это было ошибкой, нелепицей, случайным совпадением... но нет. Он уяснил все сразу. Они все-таки послали Его на смерть! Они бросили Его в адскую воронку! Они приговорили Его! Он почти ничего не помнил... нет, Он не помнил ни черта! Что было с Ним?! Как они посмели?! И почему именно Его?! Это невозможно! Этого не должно было случиться! Это бред! Он поднес руку к глазам. Отблеск скользнул по лицевому светопластику шлема, зайчиком ударил в зрачки. Рука была закована в броню - тяжеленную, серую, пупырчатую бронекерамику трехвековой давности. Зачем они обрядили Его в эти доспехи, в это допотопное старье? Он поднял другую руку, пошевелил толстыми суставо-членистыми пальцами гидропневмоперчатки - и Ему показалось, что Он слышит скрип этого древнего механизма. Но еще Он почувствовал, что под перчаткой руку облегает металлопластиковая пленка биоскафандра последней разработки. Зачем? Зачем все это?! Или они собирались бросить Его в термонейтринное пекло Сверхновой?! Или на Нем решили испытывать действие гравиполя недавно открытых сверхплотных звезд - Черных Карликов?! Нет, глупость, бред! Они просто приложили все усилия, сделали все, что только могли сделать, лишь бы Он вынырнул живым здесь! Именно здесь! И именно живым! Но почему?! Он не удивился, даже не повел плечами, не вздрогнул, когда совсем рядом, в трех-четырех километрах от Него, вдруг высветилось нечто округлое, серебристо-тусклое, с ажурными фермами-лапами и почти черным отражателем. Капсула! Да, Он яодал ее появления. И она появилась! И только после этого, внезапно, с накатившей липкой тоской и обручем на висках прищла память: Он дал им согласие. Он сам дал им согласие! Они нашли его на диком пляже. Но сразу не подошли, а уселись в десяти метрах на плоский серый валун с поросшими мхом боками. Место это было угрюмым и мрачным. Никто не помнил, чтобы тут когда-либо купались или загорали люди. Но почему-то, по какой-то невесть из каких глубин дошедшей памяти, этот глухой уголок звался "диким пляжем". - Чего надо, - грубо спросил Иван. Спросил без вопросительных интонаций, не отрывая взгляда от серой подернутой рябью воды. Ему сейчас не хотелось видеть людей. Он был старше их всех. Неизмеримо старше. И они казались ему шаловливыми, беспечными, надоедливыми и страшно докучливыми в своей бесцеремонности детьми, от которых нет никаких сил отвязаться и которых надо просто терпеть. Стиснуть зубы и терпеть. Он знал лучше их самих, что играют "дети" вовсе не в детские игры. Но все равно - иначе он не мог воспринимать этих несчастных, этих замкнувшихся на себе детей - землян. Он сидел на высохшем от времени и жары обломке ствола некогда могучего и неохватного дерева. Обломок этот выставлял из песка и ила свою горбатую растрескавшуюся спину и наверное помнил допотопные времена. Иван сам себе казался таким же старым и высохшим. В нем уже не было сил стоять, тянуться вверх, расти... он хотел лежать в прохладном, тяжелом иле. Он лишь по инерции продолжал жить. Он уже давно был Там... Его узловатая и высохшая рука лениво перебирала звенья черной тускло поблескивающей цепи. Той самой, которой он, ни на секунду не задумываясь, придушил восьмипалого охранника. Где это было? Когда?} И было ли? Может, не было ничего! Цепь он расклепал, разрезал на две части. Одну отдал Дилу Бронксу. Тот долго хохотал и приговаривал, что, дескать, не хрена было вообще соваться в Тот мир - да, тот мир, в котором ни черта кроме этого дерьма не возьмешь. Дил хлопал черной лапищей по плечу, подмигивал, поддакивал, скалился, пучил свои базедовые глазища, но не верил Ивану - ни единому слову не верил. Так же, как и все они. Дети! Одно слово - дети! Они даже не хотели узнать, что их ждет, что им уготовано. Они не верили в Тот мир! - Если ничего не надо - идите отсюда. Это мое место! - сказал Иван громче, с нотками раздражения в голосе. Один из пришедших встал, подошел ближе. - Нам нужны вы, - сказал он мягко, но настойчиво, давая понять, что не отвяжется. Иван накрутил цепь на кисть, потер ладонью переносицу и передернулся, будто машинально отгоняя мух. - Да, нам нужны именно вы! Двое других оторвались от валуна, встали за спиной у первого. - Я уже по тысяче раз ответил на все вопросы, заполнил кучу анкет, друзья мои, - проговорил Иван совсем тихо с железом в голосе, - с меня сняли сотни мнемограмм... Чего еще надо?! - Нам не нужны мнемограммы и анкеты. Вот! Первый, высокий худой малый в пластиконовой ветровке, вытащил что-то из нагрудного кармана и протянул Ивану. - Вы ведь умеете пользоваться. На ладони у малого лежал переходник. Обычный тяжелый, сферический переходник ограниченного действия. Игрушка. - И что дальше? - Вам надо быть там. - Где это там?! - Ивану начинала надоедать эта бестолковая игра. - Они ждут вас. Вы сами узнаете. Поверьте, никто не желает вам зла. - Что вы можете знать о зле! Иван встал, свел брови к переносице, уставился на малого. Тот начал бледнеть, судорожно ловить ртом воздух, хватаясь за что-то невидимое и несуществующее. Упал. Двое других насторожились, окаменели. Они не зна, ли, как себя вести. Но агрессивности не проявляли. Они были просто в растерянности. - Ладно! Ладно, детишки! - Иван видел, что это не те, кто может принести ему зло или даже просто пожелать этого зла. Он уже пожалел о поспешности. Но ничего, ничего - парень встанет через минуту, другую и все позабудет. И эти двое забудут, он уже дал им установку забыть. Иван нагнулся, поднял переходник. Сжал ледяной кругляш в кулаке - и всегда эти штуковины были холодными, даже в жару, даже в кипятке они сохраняли свою, внутреннюю температуру. Ну да ладно. Координаты наверняка заложены. Раз его ищут, что делать, он отыщется! Может, на этот раз что-нибудь получится, может, его поймут? - До встречи, детишки. Пока! - Иван вяло махнул рукой, тряхнул длиннющими, ниже плеч, волосами, приложил переходник к груди, нажал на чуть выступающую выпуклость, сосредоточился... и исчез. - Ну вот и прекрасно! - прозвучало из-за спины сочным баритоном. - Я знал, что ты все поймешь! Иван не сразу узнал голос. У него еще гудело в ушах после перехода, мутило слегка, подташнивало, в виски била горячая кровь. - Садитесь! Чья-то мягкая рука надавила на плечо. И Иван оказался в огромном воздушно-упругом кресле. Да, его ждали. Ждали, и не сомневались - придет. Ждали, хотя понимали, что он мог придти только по своей воле. В него верили. И это было неприятно. Потому что веру всегда почему-то надо было оправдывать - это Иван впитал с младых ногтей. А ему больше не хотелось оправдывать ни чьей-то веры, ни доверия. Ему все надоело донельзя! Он мог поклясться теперь, что баритон принадлежал Реброву. Да-да. Толику Реброву, его бывшему шефу, большой канцелярской заднице и бывшему поисковику. Но он не видел Реброва. Прямо напротив, за длинным низким столиком из иргизейского гранита, светящегося черным внутренним огнем, сидело четверо. Среди них на было ни одного знакомого. Но Иван сразу понял, это серьезные люди, это не чета Толику Реброву и всей космофиотовской административной братии. Разговор, видимо, будет серьезный.* - Только прошу без вступлений, сразу к делу, - начал он первым, не сказав слова приветствия, начал грубовато и немного раздраженно. Черный огонь от столика разлился по сферическому залу, заиграл лиловыми бликами под зеркально прозрачным, уходящим глубоко вниз гидрополом. И выплыла оттуда, изнизу клыкастая рыбина, раззявила черную пасть, напоминая о чем-то смутном, "полузабытом. Иван не любил этих новшеств. Но он сидел и смотрел вовсе не на серьезных и молчаливых людей, а на эту всплывшую гиргейскую рыбину. И казалось ему, что в ее мутном красном глазе вьхсвечивается непонятный и страшный разум. Он знал - это только кажется. Но не мог оторвать взгляда. - Конечно, конечно. Только дело! - заверил сидевший справа старик, лет под сто двадцать - сто тридцать с лохматыми седыми бровями и пронзительно-ясным серым взором. - Вы нам и нужны именно для дела... - Короче! - Иван сам скривился от своей грубости. Но ему не нравилось тут, и он не намеревался задерживаться. - Нам нужен поисковик. Точнее, разведчик-резидент! - выпалил напрямую видевший напротив круглолицый человек с перебитым широким носом. Он наклонился вперед и смотрел прямо в глаза Ивану. - Нет! - Иван сделал попытку встать. Но обволакивающее кресло не выпустило его. - Я вам сейчас все объясню, - продолжил круглолицый. Иван не ответил. Но на его лице было написано все, дополнительных разъяснений не требовалось. - Простите! - круглолицый привстал, поклонился, сокрушенно покачал головой. - Это что-то с автоматикой, психопроцессоры шалят, простите! Иван почувствовал, что он свободен, что кресло более не удерживает его своими воздушно-мягкими щупальцами. Но он не встал. В нем совершенно неожиданно впервые за последние полгода проявилось любопытство, збычное человеческое любопытство, казалось, давно им утраченное, позабытое. Он не сомневался, что нашел бы выход, проложил бы себе дорогу к нему, но он не встал - ни один мускул в его исстрадавшемся, но могучем еще теле не вздрогнул, не напрягся. - Я давно ушел из Космофлота, - проворчал он примирительно, будто прощая, - да и какой тенерь из меня поисковик! Не по тому адресу обращаетесь. У него еще таилась в душе надежда, что они заговорят о Том мире, что ему наконец-то дадут возможность поведать им кое-что, выслушают, поймут. Надежда была смутной и слабеющей. Он понимал ее несбыточность. И потому спросил в лоб: - Куда? - Далеко, - ответил круглолицый, - очень далеко. Но в нашем Пространстве. Мы долго подыскивали кандидатуру... - Только не надо всех этих фраз, не надо! - Иван забросил ногу на ногу. - Я развалина! Я не перейду через Осевое! Вы что же - не наводили справок, не знаете, где я был, как вернулся, и вообще - это, что шутка?! - Это не шутка. Через несколько мгновений вы перестанете быть развалиной. Иван почувствовал, как проваливается куда-то вниз - он летел сквозь хрусталь гидропола, в бездонный аквариум, к этим жутким гиргейским клыкастым рыбинам с кровавыми глазищами. Его неудержимо несло вниз. И в тоже время он оставался в кресле. И ему это было знакомо. Он все это уже испытывал. Только не мог вспомнить - где, когда! Падение завершилось неожиданно, вместе с резким крикливым вопросом, вырвавшимся из узких губ старика с ясным взором. - Как вы себя чувствуете. - Нормально, - ответил Иван по дурацкой, инстинктивной привычке, выработанной еще в Школе. Но он и впрямь вдруг ощутил себя необычайно свежим, каким-то не таким, каким был минуту назад. - Что это? - спросил он тихо. - Обратное время. Плюсовой бесфактурный сдвиг! - пояснил круглолицый и вновь пристально уставился в глаза Ивану. - Вам говорят о чем-нибудь эти понятия, эти термины? - Обратное время? - Иван задумался. Голова была свежей, мысли текли плавно, четко. Но он чувствовал, что чего-то не хватает, что ушло нечто из него, ушло неожиданно, вдруг, вместе с каким-то страшным воспоминанием, с какими-то полуреальными картинами. - Плюсовой сдвиг?! Нет, не знаю. - Он вдруг взглянул на правую кисть, поднял руку. - Что это? Зачем вы повесили мне ее?! Круглолицый встал, подошел ближе, потрогал цепь рукой. - Это какая-то случайность. Снимите ее, бросьте. Иван размотал черную цепь, подержал немного в руке, взвешивая. И осторожно, будто боясь разбить, положил на черный светящийся столик. Он не понимал, чего от него хотят, зачем его сюда пригласили. Но он чувствовал, что это приглашение серьезнее всех предыдущих. И еще он знал, что отказаться никогда не поздно... Никогда? Смутная мысль ускользнула из-под черепной коробки. Сейчас все прояснится, сейчас. - Что вы можете сказать о Хархане? - спросил старик. Иван развел руками, покачал головой. - Квазиярус? Зал воспоминаний? Невидимый спектр? - Я не понимаю, о чем речь. Мне все эти слова незнакомы. Но почему вы ожидаете какой-то реакции с моей стороны? - Это тесты. Обычные тесты. - Круглолицый улыбнулся неприятной, беззубой улыбкой. - Вы никогда не были в Зале воспоминаний? - Нет! - Иван не понимал, чего от него хотят. - Нулевое время? - Нулевого времени не может быть, как не может быть застывшего движения, - сказал он глубокомысленно, но не слишком уверенно. - И Земле ничто не угрожает? - Я не понимаю вас! Круглолицый снова улыбнулся. - Нет, не беспокойтесь! Это обычные психотесты - проверка подсознания. Сами понимаете, медики народ дотошный, копаются все, ковыряются. Простите уж! Вы абсолютно здоровы, и можете справиться с любым заданием, уверяю вас! Иван наморщил лоб. - Я в этом и не сомневался, - сказал он глухо, без интонаций. Улыбка застыла на губах круглолицего. - Не сомневались, говорите? Вы уверены в этом?! - Да! - ответил Иван. И в свою очередь задал вопрос: - Зачем я вам нужен? Не кажется ли вам, что наша беседа затянулась, а толку нет? - Мы предлагаем вам глубокий поиск. Очень серьезное задание. - Я слышал про это. Давайте конкретнее! Чудовищная рыбина под ногами облизнулась зел?ным пупырчатым языком, н в ее кровавых глазах вновь блеснул огонь то ли разума, то ли дикой природной сметки. Может, это была просто ненасытная страсть прожорливой твари - страсть, оживляющая ее, одухотворяющая. Ивану показалось, что рыбина ждет, когда же он, лакомый кусок человечины, провалится сквозь эту прозрачно-незримую преграду. Рыбина верила, что обязательно провалится, обязательно захрустит, затрепыхается в ее клыках добыча. - Хорошо! - круглолицый энергично потер свой перебитый широкий нос. - Координаты: Альфа Циклопа макросозвездия Оборотней... - галактика Черный Шар, метагалактика Двойной Ургон, семьсот девяносто семь парсеков плюс переходная разгонная зона, закрытый сектор? - продолжил Иван скороговоркой. - У вас отличная память. - Иной у выпускников Школы не бывает, - заметил Иван. И спросил мрачно: - Вы хотите, чтобы я пошел туда, не знаю куда и принес то, не знаю что? Вы хотите моей смерти? Ну, так убейте сразу! - Раздражение переполнило его в долю секунды, он взъярился на этих самоуверенных, даже нагловатых мужиков, по воле случая и в меру своей шустрости оказавшихся в боссах и получивших возможность распоряжаться чужими жизнями. - Ищите кого другого! Он зло глянул на прожорливую наглую рыбину, оперся о прозрачные воздушные подлокотники. Но не встал. Круглолицый остановил его движение примиряющим жестом. - Вы правы! Мы все понимаем! - быстро и как-то невероятно задушевно произнес он. - Это гиблое место. Это логово смерти. Ни один из кораблей, ни один из исследователей за сто двенадцать лет не вернулся из тех краев. Любой курсант знает, что это закрытый сектор, куда под строжайшие запретом нельзя соваться! Да, оттуда нет возврата! Но именно поэтому... - Именно поэтому наш выбор пал на вас! - неожиданно закончил старик с ясным взором. - Мы вас туда Забросим. Но мы вас оттуда и вытянем! Поверьте!. Вы нам нужны живым, иначе нет и смысла туда соваться. Никто не выполнит это задание. Только вы! С вашим опытом работы в многоярусных мирах, на Хархане... Иван прикрыл лицо рукой, сморщился. - Я не понимаю, о чем речь, какой Хархан?! Что вы мне морочите голову?! Круглолицый вмешался сразу, будто был наготове. - У нас своя терминология, не обращайте внимания, - сказал он, - управляющий имел ввиду опыт вашей работы на Транс-Гипероне и геизацию Гадры. У вас наилучшие характеристики. Иван не слышал этих слов. Его совершенно неожиданно пронзила странная мысль, точнее, непонятное ощущение - он действительно знает все о многоярусных мирах, почти все, он помнит строение этих миров, он умеет перемещаться в них, он жил в них... Жил?! Память отказывалась выдавать нечто больше. Когда жил?! Почему?! Где?! Это же бред какой-то. В голове промелькнуло вдруг самое обычное, но и одновременно непонятное слово - Иван произнес его вслух, еле шевеля губами: - Откат.., должен быть откат. - Успокойтесь, - снова зачастил круглолицый, - отката не будет. Не будет! Вы понимаете меня?! - Нет! - Вот и хорошо! Вы и не должны понимать! Неожиданно вмешался один из прежде молчавших - мужчина средних лет, семидесяти-восьмидесяти, в старинном запашном костюме и & большой алмазной заколкой в парчовом черном бабочке-галстуке. - Это вам дополнительный стимул! Вы слышите, Иван?! - Я вас не понимаю, - вяло ответил тот. - Вы можете не понимать. Но вы наверняка чувствуете, что мы кое-что проделали с вашим телом и вашим мозгом. Вы невероятно сильны, выносливы, жизнестойки сейчас. Вы сейчас стали таким, каким были пятнадцать лет назад, но плюс к этому вы обладаете всеми-своими новыми свойствами, всем бесценным опытом уникального суперпоисковика... Но кое-чего вы лишились. - Чего же? - Ибан насторожился. Слова этого нового собеседника обеспокоили его. Он уже почти понимал, чего лишился, ему нужно было лишь подтверяодение. - Нет-нет! Все ваши гиперсенсорные способности при вас, мы даже усилили их, возможность управления внутренним временем при вас, все, абсолютно все... Мы изъяли только ту мнемоинформацию, которая может помешать выполнению этого задания. Мы лишили вас части памяти. И заложили программу... Обладатель алмазной заколки не успел договорить. Иван молнией вылетел из огромного кресла, взревев от ярости, бессилия, невозможности что-либо исправить, но все же желая свести счеты с этими... он не хотел их даже называть, считать людьми. Невидимый защитный барьер был прочнее металлопластика. Иван рухнул прямо на хрустальный пол возле источающего черное пламя столика. Он отбил руки, ноги. Но он не чувствовал боли - страшная мерзкая рыбина, словно почуяв беззащитность добычи, ткнулась своей черной клыкастой пастью почти в его лицо. Ивану послышался дробный хряск сомкнувшихся челюстей. Он встал, подошел к креслу. Уселся, сдерживая внутреннюю дрожь. - Мы все восстановим, - продолжил, будто ни в чем не бывало, обладатель бесценной заколки. В глазах его, черных, маслянистых, выпученных, светилось торжество. - Обязательно восстановим. И не сердитесь на нас, не обижайтесь. Это вынужденная мера. С грузом той памяти, вашей страшной памяти, в секторе смерти делать нечего. А мы хотим, - он подчеркнул голосом, - очень хотим, даже больше, чем вы сами, чтобы наш резидент вернулся живым. Вы представляете себе на какие мы идем затраты?! - Мне плевать на ваши затраты! - тнова сгрубил Иван. - Вы будете отвечать по законам России. Я вам это твердо обещаю. А нет, так ответите мне - но уже без всяких юридических выкрутас. Ясно?! Четвертый, одутловатый старик в черной маленькой шапочке на затылке и такой же черной, тяжелой даже на вид мантии, решил, что пришла и его пора. - Не будем тратить время попусту, - произнес он неожиданно глубоким насыщенным басом, - у вас нет иного выбора. Вы пойдете Туда! Последнее было сказано с такой уверенностью, что Иван невольно усмехнулся. Не родился еще человек, который мог бы ему указать, куда идти. Но это было внешнее. Внутренне Иван чувствовал, что пойдет, пойдет туда, куда придется идти. Пойдет! И обязательно вернется! И не только для того, чтобы принести им какую-то пока непонятную информацию. И не только для того, чтобы обрести свою память. Он вернется, чтобы разобраться с ними, посылающими его на смерть, заранее решившими все за него. Он разберется. Одутловатый пронизывал его насквозь тяжелым взглядом, он был абсолютно уверен в своей силе и правоте. Он и действовал напрямую. - Программа в вас заложена, как уже говорилось, - продолжил он, - по мере надобности ее блоки будут распечатываться непосредственно в вашем мозгу, и вы будете знать, что следует выполнять далее - механизм программирования объяснять не надо? - Нет, не надо, - с иронической улыбкой ответил Иван. Сейчас бессмысленно было говорить что-то о правах, о запретах на программирование и зомбирование обладающего свободной волей человека - он был в их руках, в их лапах. - Основная информация по делу закодирована непосредственно в вашем мозгу. Скажу в двух словах о сути. Три с половиной года назад из сектора смерти получен ряд сигналов. По гиперканалам! Вся информация полностью засекречена - доступ к ней в России имеют восемь человек, на всей Земле - семнадцать. Вы стали восемнадцатым. Ясно? - Мне все ясно, - мрачно ответил Иван. Он евгова глядел на рыбин с проклятой планеты-каторги Гиргеи. Теперь их извивалось под хрустальным полом тесть или семь штук - движение скользких тел казалось гипнотизирующим, убаюкивающим перед смертным прыжком из черной бездонной пропасти. - Это вы напрасно, - вклинился старец с ясным взором, - вы имеете дело не с бандой, не с мафией, а с легальными государственными структурами. И если здесь в некотором смысле и нарушаются российские и общечеловеческие законы, то исключительно в целях благих. Отбросьте ваши мрачные мысли. Вы будете работать не на какую-то группу лиц, вы - посол Человечества. Возможно, его спаситель. Проникнитесь этой мыслью, она вам добавит сил. И уж спасти тех несчастных... Он не закончил. Одутловатый в мантии остановил его взглядом. И продолжил сам: - Объект вышел из Внепространственных объемов в зоне притяжения Черного Карлика - Альфы Циклопа. Условное название - планета Навей. Никто не имеет понятия, откуда взялся этот объект и вообще с чем мы имеем дело. Эта планета - порождение иных Вселенных" иных миров, потусторонних миров. Возможно, именно по этой причине она и вынырнула в нашей Вселенной в секторе смерти, в закрытом пространстве. Вы понимаете, о чем я говорю? Мы, человечество, никогда не имели дела ни с чем подобным! Но самым неожиданным оказалось следующее: планета Навей - это обитаемый многоярусный гипермир. Вы понимаете? Иван кивнул. Он уже понял другое - смертный приговор подписан. И обжалованию не подлежит. Но он пойдет туда! Он все равно пойдет! И пойдет не силком, не зомби-исполнителем. А по собственной воле. - Я согласен! - сказал он твердо, сдерживая нервную дрожь. Собеседники будто и не заметили его слов. Ни малейшей реакции не последовало с их стороны. Лишь одутловатый заговорил, вдруг еще басистей, медленнее. - Сигнал декодирован по тройному земному коду. Вы улавливаете? Это планета-загадка пришла к нам из неведомых миров. Но на ней уже были земляне, наши! Невероятно, но это так! Им срочно нужна помощь! Они на грани гибели - если, разумеется, верить сигналам, если это не провокация иномирян. Рассматривались различные варианты, вплоть до массированного вооруженного вторжения в сектор смерти и захвата планеты Навей. Но все эти варианты по понятным причинам отброшены. Остался лишь один - с вашим участием. Вы, надеюсь, понимаете, .что мы не имеем никакого права лезть в Иной мир без предварительной разведки, без выяснения обстоятельств. И у нас нет времени для спецподготовки резидентов, мы и так потеряли время! Уже третий месяц как сигналы прекратились, цикличность нарушена, мы теряемся в догадках... Ну? Нужны еще слова? - Нет! - сказал Иван. - Вам надо подписать вот это. Извините, форма! На черном столике перед Иваном возникла стопа бумаги и массивная старинная ручка с золотым сверкающим пером. Из витиеватого каллиграфически выписанного биомашиной текста следовало, что он сам, добровольно и без малейшего принуждения идет на выполнение задания. Другой лист, предназначенный для официальных запросов, гласил, что такой-то такой-то командируется для геизационных наладочных работ в северный сектор галактики Желтое Облако. Была там еще куча документов, удостоверяющих что-то и кого-то. Иван не стал их просматривать - подписал. Он знал, что бумагам этим грош цена. Он думал о другом. О чем-то непонятном, но давящем. О какой-то миссии, которую он обязан выполнить здесь, на Земле, а вовсе не там, в секторе смерти, на вынырнувшей из чертова омута планете Навей. Но какую миссию? Память! Ох, эта память! Одутловатый протянул тяжелую старческую руку. Протянул для пожатия. Иван догадался - барьера нет! Сейчас он может одним движением свернуть шею этому дряхлеющему битюгу, еще раз перешибить нос круглолицему, попортить пижонскую бабочку обладателю алмазной заколки и погасить ясный взор седовласому старцу, ему бы понадобилось на все это мгновение, одно лишь мгновение. Но он не стал этого делать. Он протянул руку и ответил пожатием. Он ждал чего-то, ждал ответа на свои смутные вопросы-догадки. И дождался. - Мы помним все, - проговорил мягко одутловатый, - у вас будет еще один шанс. После того как вернетесь. Сколько бы вы там ни пробыли, на этой планете Навей, хоть день, хоть сто лет, вы все равно вернетесь в этот, сегодняшний день, вы не потеряете ни минуты, ни часа. Напротив, возможно вам удастся связать несвязуемое. Откат будет. Обязательно будет. И память вам поможет, не сомневайтесь. Он посмотрел на Ивана как-то странно, каким-то двойным взглядом. И те трое, что молчали, тоже смотрели на него очень странно - так смотрят, не договаривая что-то очень важное, так смотрят на человека, обреченного на смерть. Да, они, несмотря на собственные заверения, обещания, не верили, что он вернется живым. Они смотрели на него как на смертника. Даже проклятущие клыкастые рыбины, казалось, потеряли интерес к Ивану - одна за другой они погружались в свой бездонный омут, взмахивая шипастыми пластинчатыми хвостами, разворачивая кольчатые и крюкастые плавники-крылья, обжигая напоследок кровянистым взглядом. И еще Ивану вдруг показалось, что все четверо смотрят на кого-то стоящего за его спиной. Это было уже слишком. Иван резко повернул голову. Он не ошибся - в лиловом полумраке, переходящим в густую черноту у сфероидной мнимой стены зала, таял насыщенно-багровый силует: длинный, до искрящегося хрусталем пола, балахон скрывал высохшую изможденную фигуру, голова была покрыта низким плотным капюшоном, узловатая рука, словно выточенная из старого почерневшего дерева, сжимала рукоять высокого жезла с замысловатым изогнутым навершием. Иван тряхнул головой, прогоняя наваждение. И именно в этот миг из-под капюшона, в мимолетном повороте головы, на него сверкнули два злобно-прожигающих глаза, скривилось перекошенное ненавистью старушечье лицо, обнажились два желтых клыка... И все пропало. Переутомление. Это было обычное переутомление! Иван встал с кресла. Он смотрел вновь на одутловатого - главного здесь. - Я готов. Что от меня еще требуется? - Ничего. Вас проводят и снарядят. Возвратник будет вживлен в ваше тело. Но вернуться вы сможете, только выполнив задание. И вот еще! Он положил на стол нечто засверкавшее гранями, небольшое, но приковывающее взор. - Это Кристалл. Вы понимаете меня? Иван покачал головой. - Поймете. А сейчас просто запомните - он должен быть всегда с вами. Без него вы обречены. Ясно? - Ни черта мне не ясно! - Этого нельзя объяснить словами земных языков. Это штуковина сработана не у нас. Но вы все сразу поймете, когда она будет в ваших руках. Иван потянулся к сверкающему гранями чуду. Рука его прошла сквозь грани, не ощутив ничего кроме воздуха. - Там он будет с вами, - сказал одутловатый, - и вы сможете его взять, не беспокойтесь. Ивану не нравилось все это. Ох как не нравилось. Но что он мог цоделать. Да, он сам дал им согласие. Он подписал себе смертный приговор. И его не спасут ни эти скафандры, сколько бы их ни было, ни эта Чсуперкапсула последнего поколения, еще засекреченная там, на Земле, но уже подвластная ему и принадлежащая ему, ни этот... где же он?! Иван задрал голову вверх. Черная страшная пропасть несла его в неизведааные глубины. Но до дна было бесконечно далеко. И где оно - Дно?! Кристалл высветился неожиданно. Он возник сверкающей хрустальной каплей во мраке. Он оживил это мертвое пространство переливом волшебных неземных граней. И сам поплыл к Ивану. - Ладно, - сказал Иван, нащупывая теплый непонятный предмет, вкладывая его в нагрудный карман. - Может, и впрямь пригодишься. Чувствовал он себя отвратно: болела голова, суставы выворачивало, во рту, казалось, хрустел песок. Так всегда бывало после внепространствейного переброса на непомерные и непредставимые расстояния - не привыкать! И еще отшибало память, будто после какой-нибудь внутричерепной травмы... по сути дела, эти перебросы всегда были "травмами", выдержать их могли пока еще очень и очень немногие. Обычный рядовой землянин со средним здоровьишком и набором всегда таящихся в нем болезней или вообще отдавал Богу душу в месте "всплытия" или же терял разум, превращался в безмозглого, пускающего пузыри идиота. Большой Космос пока еще был не для всех, несмотря на то, что вот уже шесть веков шло его освоение, шла Великая и Вечная Война с Пространством. Болтаться во мраке и холоде - штука малоприятная. Иван, матеря сквозь зубы приславших его в эту гибельную дыру, расправляя затекшие, гудящие руки и ноги, включил малый локтевой движок - капсула стала приближаться. Да, ощущение было обычным, не ты движешься в черной пустыне, а к тебе приближаются предметы... если они близко, если они рядом. Молчаливые пылающие пульсирующим огнем звезды недвижны и неизменны. Они падают. Падают в Пропасть, как и все в мире. Капсула была экстра-класса. Иван разбирался в этом. Такая стоила безумных денег. И они не пожалели средств. Стало быть, дело серьезное, очень серьезное. Ажурные хитросплетенные фермы проплыли мимо, поражая глаз причудливой сканной вязью. Чаша отражателя светилась знакомым черным скрытым пламенем, непостижимым для человека. Среди поисковиков считалось дурной приметой заплывать в чашу, даже при необходимости осмотреть ее - это дело обычно передоверяли технарям. Но Иван плевать хотел на все эти приметы и причуды. Он заплыл в черную полусферу с микроскопическими бритвенными краями. Незримое, пока еще бездействующее поле, пронзило его насквозь со всех сторон, сдавило. Мрак чаши был чернее и страшнее мрака Вселенной. Даже на фоне черной пустоты Пространства отражатель казался провалом в безысходную тьму. Он втягивал в себя, засасывал... Что мог отражать он, всепоглощающий и бездонный! Но он был именно отражателем - отражателем той силы, что рождалась в полуметровой верной сфере-геодрайвере, висящей в его черной пасти. Когда-то много лет и веков назад мощь двигателей и движителей измерялась, как знал Иван, в лошадиных силах. За всю историю планеты Земля на ней не было столько лошадей, сколько их было сейчас в этой полусфере. Циклопические силы таились в ней. Иван ускорил ход. Теперь он несся прямо к люку верхнего шара, скользя взглядом по матово серой поверхности капсулы. Ни единой царапины! Ни вмятинки! Ни щербинки! Новь?! Он всю жизнь мечтал о такой! И эти дедовские, но такие милые поручни-переходы! Он замер на минуту. Погладил рукой черную витую поверхность. В глазах полыхнуло. И увиделись ни с того, ни с сего два расплывчатых силуэта, то ли опирающиеся на поручни, то ли висящие на них, конвульсивно вздрагивающие, нестойкие... Иван тряхнул головой, зажмурил глаза. Но видение не пропало сразу. Оно было внутренним. Медленно растаяли сиренево-желтые сполохи пламени, пропали силуэты. Что за брея?! Откуда это?! Почему?! Ивана бросило в пот - не хватало еще галлюцинаций, миражей! Так и вовсе можно свихнуться! Там, на этом чертовом приеме с хрустальным полом и жуткой старухой. Здесь! Он еще раз выругался, вслух, не стесняясь никого - кого туг можно стесняться! Приложил ладонь к выступу у люка. И сказал: - Сезам, откройся. Створ исчез, будто его и не было. И Ивана мягко втянуло внутрь. - Все. Хватит психовать. Надо работать, - сказал он сам себе несвойственно строгим тоном. Но он вовсе не шутил. Ему и на самом деле хотелось как можно быстрее покончить со всеми этими заданиями и разведками, расследованиями и выведованиями. Не его это занятие, не его! Первым делом он разоблачился и полез в биодушевую, где его сразу подхватили на свои мягкие и упругие руки регенерационно-тонизирующие струи, завертели, закрутили, вернули в него жизнь и вообще, вновь его создали. Иван выполз из душевой на четвереньках, дополз до круглого бассейна, свалился в него. И уснул. Захлебнуться в оксигидросоставе было нельзя, им можно было дышать еще лучше, чем самым надоенным кислородами и озонами земном воздухе где-нибудь в тайге, кедраче, вдалеке от людской суеты. После кошмарного истязующего переброса все это казалось подлинным спасением. Да, у Ивана не было времени лежать в реанимации месяц-другой, ему нужно быть свежим и готовым к действию через час, самое большее, два. Он спал, но он знал это - его внутренние часы уже работали в новом ритме. Программа пока не напоминала о себе. Пока. Он проснулся сразу. Не было ни полусна, ни дремотного оцепенения. Его словно выбросило из небытия в жизнь. Не одеваясь, не вытираясь, он почти бегом полетел в рубку. На миг замер перед сенсопультом. Включил полную прозрачность. Капсула шла полным ходом к цели. Ее программа работала. И снова он, совершенно голый, беззащитный, висел посреди Черноты. Падал в Пропасть. Прозрачность была абсолютной. Она давала полное ощущение Пространства. Она пугала. Она убивала. Редко кто из космолетчиков пользовался ею полностью. Иван был тем редким исключением - он оставался самим собою и на теплой Земле и в ледяном Космосе. Он любил и Ее, и Его. Любил. Но это был не тот Космос, не его Пространство. Оно было иное, чужое. Он увидел это сразу. Пустота была густой, вязкой, она таила в себе столько всего, что сердце сжималось в нехорошем предчувствии. Пустота была колдовской. Иван сразу понял это. И он понял еще одно - капсула не летела сама, не мчалась по своей и его воле, нет! Ее притятвало каким-то колдовским магнитом, ее всасывало колдовской силой в омут неведомого. Иван пристально всмотрелся вперед, в невидимую еще цель, в Пустоту. И в глазах его стало зелено - зелено той вязкой пугающей предобморочной жуткой зеленью, которая сулит лишь одно... непробуждение. Он с силой сжал виски. Заставил себя оторваться от Пустоты. Да, это дьявольское логово! Это лежбище Смерти! Зачем он дал согласие! Они обрекли его! Они все знали - и все равно обрекли! Он никак не мог вспомнить событий последних недель, дней. Их будто вытравили из его памяти. Только эта странная встреча после "дикого пляжа", только отдых после Гадры... Но ведь было что-то еще. Точно - было! Он силился вспомнить, но не мог. Наваждение! Морок! Сон наяву! Три Дня подготовки, эти спешные три дня он начинал вспоминать. Суета! Все суета сует и всяческая суета! Нет! было что-то важное, главное! Он как-то машинально провел рукой по груди, будто пытаясь нащупать привычное, знакомое, свое... Но ничего не нащупал, и даже не смог понять, что - что там должно было быть. Нет! Так нельзя! Иван сосредоточился, прогнал из годовы все лишнее, все ненужное. Не время рефлексовать* Мало ли что может привидеться, прислышаться. Особенно тут, в проклятом месте, в секторе смерти... Да, он уже вошел в этот сектор - слева от него, всего в трех метрах, слабо пульсировал красный индикатор, утративший мгновение назад прозрачность. Капсула пересекла незримую границу. Вот он - сектор смерти! Иван ожидал чего-то необычного, страшного. Но ничего не происходило. Он по-прежнему висел в жуткой Пропасти Мироздания и одновременно стремительно падал в нее. Он чувствовал нутром - здесь нет того, привычного, времени. Здесь не XXV-ый век от Рождества Христова, не 2479-ый год, и никакой другой. Здесь все свое, в том числе и время. Ему захотелось немедленно отключить прозрачность, замкнуться в объеме, зримом объеме капсулы как в крепости. Он еле сдержал себя - нельзя поддаваться нахлынувшему ужасу, нельзя! Иначе конец! Теперь он ясно видел очерченный посреди вековечной Тьмы коридор - полыхающий мрачной колдовской зеленью туннель... Куда? Кто знает! Ни одному человеку не удавалось до сих пор выбраться из Того мира. Ничего нельзя было объяснить, все это не поддавалось земному материалистическому анализу. Здесь царили свои законы. И понимание этого приходило с самого начала. Индикатор сверкал малиновым подмигивающим зраком, предупреждал. Но что толку предупреждать об опасности того, кто сам идет ей навстречу. Иван до боли в глазах вглядывался в неизвестность. И видел уже, что никакого туннеля-коридора нет и не было, что все наоборот, что капсула капелькой живой дрожащей ртути течет по мрачной поверхности: мохнатой, дышащей, живой. Да, он висел совершенно один в этом Живом Пространстве и одновременно тек с этой капелькой, видел ее со стороны. Такого нельзя было вынести! Рассудок отказывался принимать всю эту дьявольщину! - Ничего! - проскрипел Иван, почти не разжимая губ. - Нечего! Разберемся! Он уже собирался погасить прозрачность. И вдруг, без всякой на то причины, ясно осознавая, что это психоз, бред, бессмыслица, ощутил - сзади кто-то есть. Нервы! Проклятые нервы! Это надо же так взвинтить себя! Иван был готов собственными руками, превозмогая боль, вы рвать из себя эти чертовы нервы. Но он не давал воли чувством, он давил порывы, он выдерживал то, от чего обычный земной человек давно бы сошел с ума. Там нет никого! Там не может быть никого! Капсула неудержимо, с немыслимой скоростью несет его вперед - к загодочной планете Навей. Все что позади - это лишь пройденный путь, пустота, там только пустота. Иван медленно, словно в тяжелом сне обернулся. И он не ошибся. Прямо на него, в упор, с расстояния в пять-шесть метров смотрели два знакомых напоенных жгучей злобой глаза. Были они воспаленно-красными, с бездонными зрачками и наползающими сверху бельмами. Он сразу вспомнил эти глаза. Он их видел там, над хрустальным полом, в лиловом полумраке. И лицо было тем же, старушечьим, изможденно-древним, перекошенным то ли страданиями, то ли ненавистью. Лицо было огромным, светящимся нездоровой желтизной. Верхняя губа, растрескавшаяся, морщинистая, была покрыта редким рыжим пухом, она подрагивала, приоткрывая желтые поблескивающие нечеловеческие зубы. Первым движением Иван вскинул руки вверх, ожидая нападения, защищая себя. Но тут же опустил их, расслабился. Гипнограмма! Это обычная гипнограмма, и ничего более! Он в зоне гипнолокационного давления. Ничего этого нет! - уговаривал его разум. Есть! - жгли нелюдским огнем глаза. - Кто ты? Зачем ты здесь?! Чего ищешь?! Смерти?! - Ты найдешь ее! - неожиданно громко пророкотало со всех сторон, будто по этой безмерной пустоте были развешаны тысячи динамиков. И еще раз, но уже иглою в мозг, беззвучно, пронзительно четко: - Ты найдешь ее здесь! Цепенея от ужаса, Иван стал шарить по телу, отыскивая что-то, очень нужное, необходимое, спасительное. Он не мог совладать с собой, руки тряслись, ноги подгинались... и только когда он ненароком смахнул пот со лба судорожно сжатым кулаком, понял: он же у него в ладони, вот он - Кристалл! Иван взметнул вверх руку, полуразжал пальцы - сквозь них чуть сверкнуло голубоватым блеском, Кристал светился, играл бликами. - Сгинь! - выкрикнул Иван в исступлении. - Сгинь наваждение! Кровавые глаза полыхнули огнем, скрылись под бельмами, морщинистый рот ощерился в еле приметной улыбке. Тяжелая узловатая, будто свитая из земляных корней рука с черными звериными когтями выскользнула из непомерного рукава балахона, потянулась к его горлу. Это было страшно! Этого вообще не могло быть... Но рука, сжимаясь и разжимаясь, словно уже сдавливая хрупкую живую человеческую плоть, тянулась к беззащитной шее - Иван стоял как вкопанный, он еще не вжился в этот мир, он не мог понять его законов, он просто был в нелепой и смешной растеренности. Фантастическая реакция и отменное самообладание тысячи раз спасали его в ситуациях значительно более жутких - и на коварной Гадре, и в гиргейских подводных лабиринтах... Но тут было все не так. Это все было запредельным. Колдовским! Страшная рука дотянулась до его горла... И прошла насквозь. Наваждение исчезло. Только скрипучий старческий смех эхом прокатился по рубке. Ничего не было. Иван с силой сдавил переносицу. Сволочи! Гады! Они все знали! Все! Но теперь поздно сокрушаться, поздно. Теперь обратного хода нет. Он отключил прозрачность. Опустился в кресло пульта, застыл молчаливой оканемевшей статуей. Пси-датчики Большого Мозга капсулы подавали информацию прямо в мозг. До цели тринадцать часов двадцать две минуты семь секунд хода. Готовность полная. Защита на пределе. Агрессивность среды близка к норме, но присутствуют неопределимые флуктуации непонятного происхождения. Иван не пережевывал по отдельности согни, тысячи данных, показаний, поступающих в его мозг, он был профессионалом, он видел всю картину в целом... И одновременно думал о множестве вещей. Наваждения?! Дай-то Бог, чтобы все эти чудеса оказались наваждениями, галлюцинациями, гипнограммами! Ему не привыкать! Ведь в Осевом ПроЬтранстве во время перехода творилось и не такое, там вообще был Ужас, помноженный на Ужас. Сколько раз он ходил по Осевому, сколько раз он умирал и возрождался. Но он всегда помнил, всегда силой заставлял себя помнить, что Осевое населено призраками, что там нет яви, там только наведенная нежить - фантомы взбаламученного подсознания. Он слы хал о секретном проекте в Осевом. Даже говорил как-то с ребятами из Внепространственного отдела. Они показались ему сумасшедшими, начитавшимися романов ужасов, колдовских преданий, свихнувшимися на мистике. Иван, прошедший тысячи миров, повидавший такое, о чем и помыслить не мог обычный землянин, не верил ни единому слову, он не поверил Эдмону Гарту, одноглазому паралитику, два с половиной года болтавшемуся в Сквозном объеме Осевого Пространства. Тот сказал, что из сорока трех поисковиков за последние семь месяцев погибло тридцать восемь. Он не мог поверить - такого процента смертности просто не могло быть! Но Гарт не врал. После всего, что с ним случилось, он разучился лгать, шутить. Он жил в уединении, в насильственном уединении, ведь всех этих смельчаков тут же подвергали изоляции - люди не должны были знать ничего, абсолютно ничего! Это для Ивана не существовало барьеров и запретов, да и то- пока на него смотрели сквозь пальцы, памятуя о прежних заслугах, не решаясь связываться с десантником-смертником. Иван уже давно был вне закона, над законом. Немудрено, что последние годы он постоянно ловил на себе странные, тяжелые взгляды, его обкладывали со всех сторон, кому-то он очень мешал. НR его и боялись. Его могли убрать, но заменить его было некем. Проклятое Осевое! Неужели все это правда?! Но ведь должно же в жизни быть что-то прочное, твердое, реальное?! Как жить в мире, который лишь выглядит основательным и всамделишным, но по существу своему полон незримых теней, управляющих жизнью, полон мистики и колдовства?! ...Иван еле вырвался из плена гнетущих мыслей. Древним ведическим приемом он собрал их почти осязаемо под небом, гулко выдохнул, избавляясь от сомнений и страхов - голова мгновенно просветлела, слабость прошла.. Четвертая степень Посвящения давала Ивану магическую силу над собой, над телом и мозгом, над подсознанием и сверхсознанием. Но пользовался он этой силой в самых крайних случаях - бесценное богатство, как и было сказано в Учении, нельзя тратить попусту. Осмыслить, проанализировать все можно будет потом, когда накопится достаточный объем нужных сведений, сейчас рано предаваться философствованиям, они могут затянуть в пучину, погубить, отнять силу. Сейчас надо действовать! Он включил передний обзор. Это было чудо! Анализаторы, датчики молчали, они видели одну лишь пустоту. Зато глазу открывалось невероятное: мрачно-зеленый туннель будто дышал, он доходил на гигантскую слепленную из живой пульсирующей плоти аорту, по которой текло нечто не видимое, но присутствующее, создающее иллюзию движения. Да, капсулу засасывало, именно засасывало в Тот мир. Но почему?! Эти "серьезные", говорили, что планета сама вынырнула в нашем Пространстве. Значит, она и должна быть здесь - в обычной Пустоте, во Мраке! Она уже должна была открыться взгляду. Но ее не было. Хотя приборы неумолимо показывали ее приближение. Где же она, где?! Иван вглядывался вперед, пытаясь нащупать глазом точку, маленький шарик далекой еще планеты... Нет! Ничего не было видно. И вот тогда у него всплыли в памяти многопространственные структуры. Он в который уже раз успел удивиться - откуда это в нем! Почему он видит и знает это?! Его пронзило словно током. Не надо искать планету гдето впереди, не надо! Она уже здесь, она вокруг! Вот эта длиннющая мрачно-зеленая кишка, переталкивающая капсулу, будто удав кролика, и есть планета - планета Навей в одной из ее пространственных ипостасей. Точно! Она уже властвует над капсулой и крохотной частичкой живой плоти в ней. Она уже повсюду! Это прокол, промашка! Как он сразу не сообразил! Иван откинулся на мягкую воздушно-упругую спинку сенсокресла. Теперь поздно ругать себя. И пусть эти приборы показывают планету где-то вдали, обычным шаром, кружащим в пространстве. У них нет иного зрения. Они работают только в убогом однопространственном трехмерном мире, им не дано видеть миров подлинных. Пора! Иван резко развернулся и подкатил на кресле к сферической стене, продавил мембрану и въехал в рабочий отсек. Надо было собираться. Надо было надевать на себя кучу тяжелых и неудобных вещей, которые могут не только не пригодиться, а наоборот - помешать, надо запасаться и увешиваться оружием и боеприпасами... Все надо, по инструкции надо... Первым делом он влез в тончайший, непробиваемый пластиконовый комбинезончулок - теперь его тело было защищено трехмикронной прозрачной пленкой, которая выдерживала выстрелы в упор из ручного оружия, предохраняла от огня и кипящей лавы, но вместе с тем ничуть не мешала коже дышать. Дышать? Иван еще не знал даже, чем там дышат, какой состав атмосферы на этой треклятой планете. Он уже устал перестраивать свои легкие под фтор или метан, ему хотелось привычного, земного. И уж совсем не выносил он пластино-баллоны с дыхательной смесью. Он вообще ненавидел всю эту состряпанную химическую дрянь. Но в поиске выбирать не приходилось. Планета могла сыграть любую шутку в любую минуту. Об этом яельзя забывать. Он уже сейчас был в ее многопространсгвбнных недрах, а что дальше... Пояса, ленты, пластинокарманы со всем необходимым прилипали к телу, словно были его естественным продолжением. Легкий костюмскафацдр, сверху грубые маскировочные штаны, рубаху, ремень... С отвращением он поглядел на шлем скафандра-нет, эту штуковину он наденет, когда точно будет знать, что без нее не обойтись, не раньше - ему совсем не хотелось обрезать длинные волосы, брить отпущенную бороду... Иван мысленно включил зеркальный слой стены, вгляделся в себя. И опять его поразило, буквально шокировало то, о чем минуту назад и не думал. Откуда у него эта бородища, эти волосы? Он привык к ним за последние дни, дни подготовки. Но ведь их же не было! На Гарду он уходил выбритый до синевы, остриженный почти под нулевку. Возвращение он тоже помнил отлично, - так, щетинка, пара лишних прядей, а потом? Где он был потом?! Неужто эти четверо не обманывали его, неужго они вырвали из его памяти целый клок?! О каких многопространственных мирах они говорили, о каком Хархане?! Нет! Что-то было, точно - было! Иван мрачно оглядывал себя в зеркале. Он не изменился - все такой же высокий, под два метра, атлетически скроенный, поджарый, с широченными крутыми плечами и тугими бицепсами, человек-пружина, гибкий, сильный, выносливый, умный... Серые ясные глаза смотрели прямо из-под прямых темнорусых бровей, прямой рот, тонкий прямой русский нос, чуть приметные скулы - это было лицо исследователя-интеллектуала, а не супермена с узким лбом и выпяченной челюстью. И эти длинные светлорусые, наполовину пронизанные сединой волосы, ложащиеся на плечи, спину. Темнорусая густая борода, волнистая и поблескивающая в свете бортового свечения. Это был он, но с какой-то еще неведомой ему былинной величавой статью русичаарийца, будто очнувшегося от многотысячелетней спячки, расправившего плечи, готового постоять и за себя и за сирых с убогими пред лицом любой Темной силы. Было! Было что-то! Он провел снова ладонью по груди, чего-то не хватало на ней, чего-то они лишили его. Но чего? Нет! Хватит! Иван оторвался от самосозерцания, бросил самокопания. Хватит! Напоследок он закрепил за спиной плоский десантный ранец. Подхватил лучемет. И пошел в рубку. Зеленое нутро планеты уже не просто всасывало их туннелем-аортой, а обтекало-облегало-облапливало со всех сторон. Они были в чреве этого чудовищного мира. И мир этот был равнодушен к ним. Все оказалось столь непривычным, странным, что Иван немного растерялся. Обычйо поиск велся по привычному сценарию: изучение агрессивности звездной системы, проникновение в нее, изучение околопланетного пространства, сбор информации, посадка или штурм, и собственно работа на поверхности, непредсказуемая и, как правило, изнурительная. Но куда высаживаться здесь? Куда вообще девать капсулу?! Ведь ее не оставишь на орбите, нет никакой орбиты. Или пусть висит себе в этом чреве? А самому на малом десантном боте?! Иван в который раз снял показания датчиков - полный порядок, никаких препятствий, никакой угрозы, воздух такой, что дыши - не хочу, агрессивность среды - нулевая. Ну и что? Зачем он тогда здесь? Зачем?! Прислали бы сразу детский сад на отдых! Нет! Опятй нервы. Он расслабился, развалился в кресле. Это многопространственный мир. А следовательно - что? Следовательно - то, что он с суперкапсулой одновременно находился и в чреве планеты, и на орбите, и еще черт-те где... Только приборы, только приборы. Он включил на себя автопилотаж: в мозг пошло и вовсе несусветное. По данным аппаратуры капсула висела в шестистах километрах над планетой с радиусом вдвое превышающим земной, с густой плотной облачной атмосферой. И имела эта планета не менее двухсот шестидесяти лун-спутников и восемнадцать пересекающихся, наплывающих друг на друга колец. С поверхности, из незримых жерл поднимались вверх, на космическую высоту ядовитые испарения, ни о каком воздухе и вообще кислороде и мечтать не приходилось. - Вот это похоже на правду! - еле слышно проговорил Иван. И провел готовность бота. Нечего терять время, надо идти вниз. Он задал в Большой Мозг капсулы программу авторежима в пределах маневренно-изменяющейся траектории. Облачился в огромный десантный скафандр. И пошел в бот. Его единственной надежей и опорой, единственным спасением была капсула. Без нее он не жилец. В возвратники, вживленные в тело, он не верил - это игрушки, это все не то! Погибнет капсула, погибнет и он. Уже на ходу он мысленно усложнил программу и задал расстояния маневра в полтора парсека - они не поймают ее, не собьют! Если эти "они" вообще есть, если "им" будет чем сбивать. Когда бот отчалил от капсулы, Иван включил полную прозрачность. Чрево планеты Навей превратилось из мрачно-зеленого в лиловое, какое-то мохнатое, утробное, замельтешили черные пятна-провалы, заискрилось чтото... Иван не обращал внимания на мелочи, он знал, что автоматика бота прекрасно справится с посадкой на поверхность, будь эта поверхность хоть изнутри, хоть снаружи. А там он разберется что к чему. Обязательно разберется. В тот момент, когда он уже дал команду на посадку, за спиной вновь прозвучал сдавленный, старушечий смешок, запахло тленом. Иван не стал оборачиваться - ему нет дела до призраков, хватит! И все же он ощупал в нагрудном кармане волшебный искрящийся Кристалл. Только потом его рука сжала ствол лучемета. - Вниз! Мохнатые лиловые стены утробы ринулись на него, будто иодали этой команды. Но они оказались совсем не близкими. И то, что виделось мхом, длинным тончайшим вьющимся волосом, оказалось частоколом невероятно высоких дышащих черными испарениями скалтрубок. Там негде было садиться - непомерно длинные скалы с вертикальными склонами-стенами, бездонные невидимые и не прощупываемые локацией пропасти. Но бот уверенно шел на эти скалы. Иван уже знал решение Мозга бота - они летели в дыру-кратер одной из скал. Перед самым входом в это чертово отверстие он включил полную прозрачность, чтобы видеть и чувствовать все. И теперь он словно бы сам по себе падал в черную мохнатую дыру, стены которой были усеяны миллиардами шевелящихся полипов. Свет над головой, этот сумрачный расплывающийся диск, пропал. Но и мрак не был полным. Какие-то светящиеся точки, вспыхивающие тут и там нарушали его. Падение продолжалось бесконечно долго, бот шел на предельно малой скорости, локаторы не могли нащупать дна - ствол гигантской трубы вился спиралью, сплетался в кольца, и уже немудрено было потерять ориентацию - где верх, где низ. Бог знает! - но расчетливый и дотошный Мозг бога трудно было сбить с толку. Иван сидел в неимоверном напряжении. Посадка всегда была для него изнурительным этапом. Он готов был дать отпор любой силе, какая бы только рискнула помешать десантному боту идти своим курсом, отбить любое нападение. Да и сам, невидимый сейчас, прозрачный в видимых спектрах и радиопрозрачный бот-штурмовик был ощетинен словно еж - не менее трех сотен стволов раличных калибров, излучателей, антенн-паралиааторов, были направлены в разные стороны - автоматика только издала появления противника, чтобы сокрушить его лавиной прицельного чудовищной мощности огня. Но не было противника, не было! Полет мог продолжаться вечно - многомерные структуры, многоярусные миры - это свернутые клубком Вселенные, это сама Бесконечность в бесконечном лабиринте. Ивану вовсе не-хотелось плутать всю жизнь в лабиринтах мохнатых живых труб живой сатанинской планеты. Он уже был готов к пропыву сквозь пульсирующую стену - плазменные резаки заодно с пучковым квазибоем запросто прорубили бы окно в стометровом слое титана, не то что в этой лиловой мякоти. Но Иван не успел. Он лишь вздрогнул и замер на миг, когда в мозгу его ослепительным сигнальным огнем всплыли слова команды: "ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ!" Это начала действовать заложенная в него Программа. И он не мог ее не выполнить. Это было свыше его сил. Иван медленно приподнялся с кресла, осмотрел снаряжение, провел ладонью по груди, сделал три шага и замер у аварийного люка. "КОМАНДА - УНИЧТОЖИТЬ БОТ. КОД - 017017 - УНИЧТОЖЕНИЕ!" Это было слишком, но Иван прекрасно знал: он зомби, он не может противиться команде, иначе смерть, иначе полный выход из строя всей системы жизнестойкости, гибель, ничто. Эта Сила была сильнее его. Мысленно, подчиняясь программе, он дал импульс в Мозг бота: - Уничтожение - 017017 - Уничтожение! Через две минуты бот разорвется в пыль, в ничто, пе рестанет существовать со всей своей мощью, подвижностью, послушностью. Это же нелепо, это же смерть! Иван боролся с программой, подавляющей его мозг, но ничего не мог поделать, это было невозможным. Люк исчез сам, оставались секунды. Ну! Уже вылетая пулей из бота - в неизвестность, в лиловый шевелящийся мрак, сжимая в левой руке лучемет, а в правой аварийный пакет, Иван, преодолевая незримую силу,, выбросил в пространство свое: - 0101011 Они, там, на Земле, не предусмотрели его хода. Они еще не совсем понимали, с кем имеют дело. Зарываясь телом, облаченным металлопластиковым скафандром, в лиловую мякоть, Иван сходил с ума от острейшей головной боли, мозги его пронизывало миллионами игл, прожигало, давило, секло... Но он знал - его команда, последняя команда, исполнена - бортовой Мозг бота стер все предыдущие команды, очистился, стер он и 017017. Отменить эту команду было невозможно, но стереть ее вместе со всем прочим знающему код ничего не стоило -ничего, кроме лютой нечеловеческой боли, потери сознания, долгого выхода из нервно-паралитического шока. Еще до того, как провалиться в забытье коллапса, Иван увидел в далеком извиве живой трубы уносящийся серебристый бот. Он не исчезнет. Он не взорвется. И очень может быть, что он еще пригодится. А может, и нет - кто знает. Боль! Жесточайшая боль! Даже во мраке, пустоте, безвременьи забытья она давила его. Это было наказайие - наказание за ослушание, за неисполнение воли пославших его. Это была пытка! Но Он знал на что шел.  * ЧАСТЬ 2. РЕЗИДЕНТ *  Лесу не было ни конца, ни края. Иван брел третьи сутки, но зеленые дебри оставались все такими же густыми, непролазными. Тут нужна была особая сноровка. Больше всего утомляли причудливые корявые корневища, выступающие из усыпанной хвоей и листвой земли через каждые три вершка. Приходилось высоко задирать ноги, перепрыгивать, перелезать, а то и проползать под ними. Лес удивительно напоминал земной. Но отличался он тем, что в нем -были перемешаны все земные леса: это была чудовищная, гремучая смесь из тропических джунглей, тайги, северных буреломов, сельвы - все смешалось в этом лесу. И все же он был неземным. Временами из-под самого обычного на вид, позеленевшего от старости корневища выползал вдруг какой-нибудь чешуйчатый гад с дрожащими прозрачными лапками, задирал рыбью голову... и вперивался таким взглядом в путника, что по спине бежали мурашки. Ни одна тварь еще не покусилась на Ивана, не бросилась на него, не подползла, не прыгнула с ветвей. За ним только следили. Его изучали. Он чувствовал на себе сотни, а может, и тысячи потаенных недобрых глаз. Он ждал. А потом он привык. Останавливался Иван всего два раза, да и то ненадолго - час-полтора привала, и снова в путь. Ведь надо было, черт возьми, хоть куда-то добраться, ведь есть же на этой проклятой планете хоть что-то кроме дикой чащобы! Иван остановил глаз на крохотном пятачке пожухлой травки под огромным, издали похожим на старый кедр, деревом. Прощупал место анализатором, уселся. Кедр был неохватной толщины, с него свисали лиловые чешуйчатые лианы, покрытые мелкими розовенькими цветочками. Хвоя кедра была самой обычной, земной, но имела иссиня-черный цвет, да и ветви были не совсем такие - невероятно корявые, извивистые, уродливые - они напоминали "японские сады". И все же все тут было неземным. Даже ручеек, журчащей ниточкой пересекавший полянку, огибающий уродливые корневища, проскальзывающий под ними, был маслянистый, густой, пахучий, будто не вода текла по растресканной ложбинке в земле, а сама кровь этой планеты сочилась. Навей! Иван не понимал это название. И никто ему не объяснил его - почему Навей?! Откуда это непонятное имя?! А! Какая разница! Он расслабился, привалился к теплой мшистой коре кедра, лучемет поставил между колен. За трое суток Иван прошел не меньше двухсот верст - он не кружил, не плутал, он шел по прямой... но так никуда и не пришел. А можно ли тут вообще куда-то придти?! Можно, можно, - успокоил себя Иван, нечего нюни распускать. Чувствовал он себя неплохо. Воздух тут был отменный, целебнейший, лишь, пожалуй, Сыроватый чересчур. Но это не беда. Шлем и тяжелый скафандр Иван оставил на том месте, где очнулся. А очнулся он в каком-то мерзком вонючем болоте посреди леса. Очнулся, ничегошеньки не помня, умирая от головной боли, не понимая - откуда на распроклятой Гадре этот лес и это вонючее болото? Или это Земля? Иван полдня выползал из трясины. Аварийный пакет пришлось бросить - так, рассовал кое-что по карманам и клапанам, пристегнул оба парализатора, щупы, плазменные ножи... Он был словно во сне, он был сомнамбулой, но он боролся за свою жизнь и он выполз. Час лежал в густой синей траве, приходил в себя. Потом побрел. Память стала возвращаться лишь на вторые сутки. Программа молчала - может, она уже исчерпала себя? Иван не хотел думать о программе. Другое дело, где теперь искать бот! Нет, не найдешь! В этих многопространственных структурах вообще ни хрена не найдешь, самому бы не потеряться! Дважды он проваливался в какие-то волчьи ямы, кишащие безглазыми слизистыми змеями, норовившими обвиться вокруг его рук, ног, туловища, но вреда не приносившими. Выбирался. И шел. Пил на пробу из ручья маслянистую жижу - его рвало и мутило, но в целом эту дрянь можно было пить, ею можно было утолить жажду. Глотал концентраты. Стимуляторы пока не трогал - пригодятся еще! Утомляла постоянная слежка. Дикое зверье - а может, и не совсем дикое?! - безмолвно шло по пятам, приглядывалось к чужаку, забредшему в их лес. То ли Иван вызывал у этого невидимого, осторожного зверья большие опасения, то ли он был для него не особо вкусным, но его не трогали до поры до времени. Однажды он успел, резко обернувшись, высмотреть меж стволов черную исполинскую тень, стоявшую на двух задних лапах, обнимавшую высохшее изломанное дерево, ворочающее уродливой головой на тонкой жилистой шее. Но тварь молниеносно исчезла меж стволов, только ее и видали! Неба в этом сыром и мрачном лесу не было. Ветви и лианы переплетались наверху узорным причудливым витьем, образовывали купол. Свет все же проникал откуда-то, сочился понемногу и сверху, и с боков - лес был погружен в трепещущий густой полумрак. И это придавало ему налет таинственности, нереальности. Сидеть бы вот так, да не вставать! Ноги и спина гудели, но сердце билось ровно и голова была чистой. Иван отдыхал. У него не было никакого плана. Да и какой тут план! Не исключено, что этот бескрайний лес станет его последним пристанищем, могилой, что он уснет навсегда под одним из корявых корневищ. Но даже столь мрачные мысли не давали повода к отчаянью - не был этот дремучий, но вполне живой, напоенный жизнью лес, похож на "сектор смерти", на край, откуда никто и никогда не возвращался. Иван невольно повел головой, будто отыскивая следы тех путников, что забредали сюда раньше. Какие там следы! Лес был первозданен в своей дремучей первобытной дикости. Иван не заметил, как заснул. Он уплыл в мир сновидений, не приметив той грани, что отделяла явь от царства грез. И привиделась ему Земля - тихая и ласковая, возрожденная из копоти, асфальтового угара и мрака гигантских городов, его родная Земля, Век бы прожить на ней и не видеть бы ни Дальнего, ни Ближнего Космоса. Так было всегда: в поиске его тянуло на Землю, на Земле-в поиск, в неизведанное. Снился Ивану какой-то не знакомый ему батюшка-священник, и говорили они о чем-то долго и страстно, но о чем, он не мог уразуметь, будто говорил за него некто другой, более мудрый, старый, проживший жизнь непростую. И было Ивану досадно, неуютно. Они бродили по полю, вдалеке темнел лес, а ветер гнал по густой нечесанной травушке волны, и казалось, это озеро - светлое и загадочное. Ветер трепал длинные волосы батюшки, ворошил бороду, но тот ничего не замечал, он все пытался втолковать Ивану что-то недоступное, непонятное, и никак не мог. Они не понимали друг друга. Но все равно - на Земле было дивно хорошо! Просыпаться не хотелось. А батюшка все говорил, что Иван должен зажить по-новому, что он уже давно готов, что он уже и жил по-новому, он уже был кем-то, а теперь только должен опять обрести самого себя. И Иван был непротив обрести - но как обрести, что обрести... Ветер уносил ответы. И он не мог разобраться в себе, он молчал. Но вместе с тем Иван знал, что это обретение себя уже началось, что с каждым пробуждением он становится немножко другим, вернее, он возвращается в себя, это сейчас - он не совсем он. Путаница! Нелепая путаница! Он спал очень долго, не меньше трех часов. А проснулся сразу. Без переходов. Тут же забыл сны. И чуть-чуть раздвинул веки. Так и есть! Они обступили его, они были со всех сторон. "Гады! Что за гады!" - подумал Иван, ничем не выдавая пробуждения. В лесу стоял зловещий сумеречный мрак. Но он хорошо видел этих тварей. Они держались стаей, вздрагивая от нетерпения в одновременно от боязни сделать первый шаг, наброситься на него. Но какая же это стая! В стае все". всегда очень похожи, будь то земные волки или зверогрызы с Двойного Ургона. Стая есть стая! А его окружал страшный жуткий сброд. Прямо перед глазами стоял на полусогнутых трясущихся лапах-былинках пузатый, наверное страдающий водянкой полупрозрачный шакал с человеческими глазами на звериной морде - с высунутого дрожащего языка у него капала слюна. Почти под ногами у него притаился в сохлой траве нелепый руконогий червь, кольчатый и омерзительный, но также ненасытно глядящий желтыми круглыми глазищами на жертву. Прямо за ним возвышалась неповоротливая туша, усеянная щупальцами и бородавками. Глаз у туши не было, зато она беспрестанно шумно сопела и портила воздух. По другую сторону от шакала, слившись в одно тело, замерли три плоских бледных фигуры, почти человеческого вида, но такие изможденные и вялые, что смотреть на них было тошно. Зато как смотрели они! Ивану стало не по себе от прожигающего угольно-красного взгляда. Он чуть скосил глаза вправо - там было не менее десятка смутных теней. Слева эти твари разглядывались получше. И чего только не было слева. Казалось, со всего белого, а скорее всего совсем не белого света собрали всю гнусь, погань и нечисть да привели на малую ночную полянку в нехороший лес. Именно нечисть, иначе и не назовешь. Нелепая стая выжидала. Чувствовалось, что ждать ей нелегко, что эти гады с трудом себя сдерживают. Ну что ж, Иван не привык плыть по волнам. Хватит уже ждать да догонять. Он открыл глаза и уставился впрямую на шакала. Тот задрожал как-то уж совсем дико, затрясся и вдруг завыл пронзительным мерзким воем. Стоявшие рядом с ним твари отпрянули от него, отступили на дватри шага, у кого как получилось. А кольчатый гнусный червь с желтыми глазами наоборот - пополз к Ивану, медленно выгибая свою бесхребетную бледно-зеленую спину. Ну, ползи, ползи, дружок, мы тебя приветим! - подумал Иван. И не дожидаясь, пока мягкий клюв этой гадины коснется его ноги, отработанным молниеносным приемом размозжил ее плоскую безмозглую головенку прикладом лучемета. Ну, кто следующий? Червь бился клубками, свивался в кольца и выпрямлялся стрелой - совсем как земная змея, у которой отрубили голову. Но Иван не смотрел на него. Он был готов поочередно или скопом расправиться с этой разношерстной стаей. Это не противник, не враг! Его противником может быть существо наделенное помимо силы разумом. А эти... Они ринулись на него все вместе, разом, справа и слева. Он опередил этих тварей, он уже был на ногах. И он не отбивался. Он нападал: трещали хребты, вылетали клыки из пастей, обвисали на переломленньгх шеях головы гадин, он их бил прикладом, бил кулаками, ногами, он крушил их, не считая нужным хотя бы раз нажать на спусковой крюк лучемета или парализаторов. Ему вдруг захотелось выместить на ком-то свою злость, свое непонимание происходящего, свою душевную сумятицу, обиду жгучую. И он молотил этих лесных зверюг так, как их и их родичей еще наверное никто и никогда не молотил. Это было лютое смертное побоище. Вопли, стоны, рыки, взвизгиваний, предсмертный вой - все сливалось в жуткую какафонию, эхом неслось под сводами безмолвного до того леса. Иван бил их беспощадно, не давая бежать, отрезая все ходы к отступлению, настигая и добивая одним точным ударом... Они уже и не сопротивлялись - они были охвачены животной безумной паникой. А он все бил их! Этих гадин нельзя было жалеть, эта нежить не заслуживала жизни! Но он видел и странное, необъяснимое - разодранные, разорванные в клочья трупы нежити и отдельные члены, корчась, извиваясь, содрогаясь, уползали в лес. Это было непостижимо, но это было! Напоследок он настиг мерзкого шакала с человечьими глазами, снова сшиб его с лап. Потом подхватил за задние и кряду раз пять приложил о ствол шипастого пахучего дерева. И наконец, уже зверея от мерзкой жижи, которую нельзя было назвать кровью, но которая заливала его лицо, руки,, ноги, Иван разодрал шакала напополам, швырнул к змеящемуся ручью. И затих. Он ждал. Теперь была его очередь. И он увидал то, чего хотел. Обе изодранные половины шакальего тела, потрепыхавшись немного, поползли в разные стороны, но за стволы, за стволы этих мрачных корявых деревьев. Они ползли медленно, цепляясь бледными тонкими когтями за каждый выступ, вгрызаясь в мшистую землю, вытягиваясь, истекая зловонной жижей, но ползли, ползли! Ивану стало нехорошо и от увиденного, и от содеянного. Зачем было так выходить из себя! Эту нежить достаточно было пугнуть хорошенько, и все! Зря он так, зря! Но какое-то внутреннее чувство подсказывало - все верно, только так, ведь нежить набирает силы из бессилия противника, ей нельзя давать пощады, ибо она, властвуя над слабыми, не щадит никого и никогда! Останки шакала скрылись за стволами. Иван оглядел полянку - она была чиста. Лишь чьи-то пузырящиеся внутренности поблескивали в-тусклом свете да все продолжал извиваться безголовый червь, видно, он был иной породы, чем прочая погань. Плевать! Ивану было плевать на всех гадов этой планеты! Он уже не верил, что тут мог быть кто-то нуждающийся в помощи, тем более, кто-то сумевший послать кодированный сигнал в такую фантастическую даль. Да, Земля была сказочно далеко отсюда. Можно считать, что ее и вовсе не было, ибо такие расстояния сводили на нет все, что лежало за ними. Эх, Земля, Земля! - А ну выходи! Кто там еще есть! - заорал Иван во вею мощь своих легких. - Выходи на честный бой! Ему самому было немного смешно. Разбушевался! Разошелся! А осторожность, а контроль над обстановкой? И это космолетчик эстра-класса?! И это супердесантниксмертник?! Хорош! И он с силой ударил себя по колену. И повалился спиной к тому самому стволу кедра, под которым столь мирно почивал: Что-то с ним происходило не то, что-то непонятное и незнакомое ему самому. Никогда в жизни он не стал бы вести себя столь дико и неосмотрительно, как он вел только что. Это же был вызов, так можно было расстаться с жизнью ни за грош! Глупо! Чудовищно глупо! Потерять контроль? Нет, он вспомнил, что контроль он над собой не терял, он крушил эту нежить расчетливо и верно. Ну а теперь? Что дальше? Из лесу, конечно, на "честный бой" никто не вышел, не выполз, не вылетел. Только из-за ствола вдруг вытянулся безразмерный бледненький, но прочный отросток и принялся шустро и деловито прикручивать Ивана к дереву. Ничего у травянисто-пресмыкающегося паразита, конечно, не вышло - Иван сразу пресек все это дело, выдрав из ствола корневище-голову паразита и отшвырнув за ручей. Это не опасности, не те, кого можно испугаться! Иван снова прикрьш глаза. Ему не хотелось вставать до рассвета. Но он чувствовал в себе силы продолжать путь. Путь? Но куда?! Под деревом так хорошо лежалось, ах, как хорошо! Рассветы и закаты, если их так можно назвать, были в этом загадочном лесу непредсказуемыми. И потому, когда где-то наверху слегка забрежжило, хотя по Иванову расчету было еще совсем не время, он не удивился. Ночь прошла нормально, и слава Богу! Он доберется до цели! Все ночные страхи и сомнения рассеялись. Полумрак воспринимался как свет - привыкнуть к нему было делом недолгим. А раз утро, значит, пора в путь! Иван встал. Размялся. Еще раз осмотрел место ночного побоища. Из свежей норы торчали останки червя, ктото их торопливо утягивал вниз, под землю. Больше ничего не было. Лишь валялся под стволом пахучего шипастого дерева боевой гамма-резак, оброненный Иваном. Пришлось подбирать, проверять. С резаком ничего не случилось, был новехонек и целехонек. Сделав первый шаг по выбранному направлению, Иван вдруг остановился. Задумался. Почему не подняться немного над землей, не осмотреться. Он .уже трижды лазил на большие прямые деревья, попадавшиеся ему по пути, да все без толку. Может, сейчас повезет. Он отстегнул с икры минигарпун-дальнобой, выбрал ветвь в вышине попрочнее, выстрелил крохотным крюком. Вмонтированный в крюк механизм в три секунды поднял его наверх. Иван стоял на толстенной ветви, которая сама могла быть стволом изрядного древа, и глядел вверх. Никакого особого верха и не было. По-прежнему в высях наблюдалось сплетение ветвей, лиан, мрачных цветов с вялыми лепестками. Иван четырежды повторил маневры с подъемом - и все с тем же результатом. Датчики показывали, что он на высоте трехсот восьмидесяти шести метров четырех сантиметров над полянкой. Было совершенно непонятно, как пробивался через всю эту толщу свет, пусть и слабенький?! Иван решил добраться до неба, хотя бы до тбго, что могло быть источником света, поглядеть, понять. Идти вслепую не бьгао сил. Он еще раз выстрелил крюком-подъемником. Потом еще и еще. Потом он сам, с ловкостью обезьяны, с младых ногтей скачущей по ветвям, полез вверх. Устал через полчаса, выдохся - видно, притяжение на этой планете было и впрямь побольше земного, недаром по приборам диаметр ее вдвое превышал диаметр Земли. Хотя в многопространственных мирах разве что поймешь! Иван прекрасно видел бесцельность своей затеи, но рвался вверх. Ему нравилось преодолевать расстояния. После еще семи подъемов на крюке, вымотавшись не только физически, но и духовно, он устроился на отдых - развилка переплетенных чуть ли не корзинкой ветвей-стволов была самим Богом предназначена для отдыха. До полянки, ручейка, норы .с останками червя бьгао четыре с половиной километра... а вверху Маячило все то же древесно-лиановое хитросплетение да пробивался неяркий приглушенный зеленоватый свет. Морока! Память - своя ли, чужая, непонятная Ивану и не осознаваемая им - настойчиво подсказывала - ты все это давно знаешь, ты постиг это в других местах, тебе знакомо это, ну что ты бежишь, ползешь, что ты Мечешься?! Лесная крона могла быть бесконечной. Но был выход, бьш! Точнее, Иван это начал четко осознавать - был не выход, а вход! Он есть где-то, может, совсем рядом! А может, он вообще, повсюду, в каждом стволе, в каждом дупле? Иван всптэмнил о дуплах и норах, входах и выходах, увидав настоящее чернеющее изрезанным зевом дупло. Он встал, сунулся в него, не чувствуя опасности, но готовый ко всему. С ужасающим треском, сипом, карканьем и стонами из дупла вырвалась наружу огромная черная птица, следом еще две, и еще... Все они быстро скрылись за ветвями, лишь черные перья еще долго, кружась, падали вниз. Иван залез в дупло. Оно было большим, но хода не имело - везде он натыкался на скользкие изгаженные птицами стены - ни просвета, ни прогала. Тупик! Так можно тыкаться носом, будто слепой щенок, тыкаться до Второго Пришествия! Иван вылез наружу. Развалился в плетенке ветвей. Уставился вверх. Машинально он вытащил из клапана-боковины шарик-концентрат, разжевал его, проглотил. На день питания хватит, а то и на два-три, если не дергаться по-пустому. Надо спускаться. И так потеряно уймище времени! Вниз! Он спускался быстро, прыгал с ветви на ветвь, скользил но стволам. И не мог понять, так же, как и когда лез наверх, один ли это ствол огромного высоченного дерева или же это непонятное сплетение стволов, переходящих один в другой. Странный мир! Такой похожий внешне на земной, и совсем не такой! На спуск ушло больше часа. Но когда Иван приготовился спрыгнуть с одной из последних ветвей наземь - датчик показывал нулевую отметку - он увидал, что никакой земли нет. Ничего не было: ни ручья, ни палой хвои, ни полянки. А были все те же ветви, лианы, лишайник, мачала полулистьев-полуводорослей... и зеленая, мрачная пропасть. Он вонзил крюк в ближайший ствол-ветвь и, пропустив микротрос сквозь кольцо в наручне легкого скафандра, заскользил вниз. Датчик работал исправно, с усердием отмечал: минус десять метров, минус сто, минус двести восемьдесят один, минус девятьсот шестьдесят четыре... Все это начинало беспокоить Ивана. Он вовсе не собирался посвятить весь остаток жизни прыганью и лазанью по ветвям. И когда он добрался до минус двухтысячной отметки, он вдруг все понял. Прибор не врет! Но прибор земной, вот в чем черт! Он исправно отмеряет расстояние. Только не то расстояние, а прежнее! Нет! Этого нельзя было объяснить. Но Иван знал, это так. Чужая память выручила его, подсказала: он сунулся в дупло в одном лесу. А вылез в другом! Зачем он вообще полез туда, зачем?! Теперь он потерял то немногое, что у него здесь было - он потерял опору под ногами, он потерял землю, с ее ручейками, полянками, корневищами корявыми, с этой нежитью гнусной. Он потерял землю вместе со всем, что на ней было. И где-то теперь низ, ще-то верх?! Надо опять лезть к дуплу, именно тому дуплу, влезать в него и выходить - раз, другой, сотый... до тех пор, пока не выйдет верно, пока не попадет в "тот", в свой лес! Иван схватился за виски. Он заплутал, заблудился как мальчишка! Но он знал, он помнил - он был уже в таких переделках. Где?! На Гадре нет ничего подобного: там тяжко, жутко, смертельно опасно, но там все ясно, там есть верх и низ, есть лево и право, там нет пространственных ярусов, нет квазиярусов... Откуда все это?! У Ивана снова стала раскалываться голова. Все! Хватит! Знает, и точка! А откуда, не столь и важно! Нет, он не полезет к старому, подведшему дуплу, это обманный ход. Он будет искать другой шлюз... Шлюз?! Ивана словно ошарашило: шлюз, именно шлюз. В памяти высветился какой-то ребристый неподвижный шар на траве, с застывшей на нем сонной фигурой. Но он не узнал этого шара, как он мог его узнать, если ни разу его не видел?! Неважно! Ерунда! Главное, он знает: тут есть шлюзы! А откуда, почему - какая разница! Но где искать другое дупло, где? Иван повертел головой - ничего даже близкого не было видно. Терпение, только терпение! Надо попробовать по горизонтали. Он пошел по длинной кривой ветви, потом перепрыгнул на другую, третью, четвертую... Так можно было идти до бесконечности. Но уже начинало темнеть. Иван шел до тех пор, пока мрак ни сгустился до непроницаемости. Здесь было темнее, чем в "том" лесу, чем на полянке. И все же он, не прибегая к помощи контактных линз ночного видения, отыскал подходящую ветвь, примостился на ней. В эту ночь ему не спалось. Он мог бы усилием воли заставить себя заснуть в любой миг, в любую ночную минуту. Но он не хотел этого. Он сидел и размышлял. Он вновь вспоминал всех четверых, особенно одутловатого, припоминал каждое произнесенное ими слово, интонацию - это тоже было очень важно, осмысливал. Обратное время? Что это? Откат? Они переместили его в другое время, одновременно и омолодив его и оставив ему весь накопленный опыт, память, сознание. Но потом вырезали из памяти то, что им было не нужно?! Но как они могли решиться на такое? Это преступление! Это же... Иван не находил слов. Может, все было совсем не так? Он вернется! Обязательно вернется и разберется во всем! Он еще здесь постарается разобраться во всем! Откат? Почему его не будет? Хархан? Нет, как ни терзал он себя, как ни выматывал память, ничего не мог понять. И было еще одно, очень важное и страшное, то, о чем он не забывал ни минуты - Программа! Его могли заставить выполнить все,,что им надо. Он был обречен на послушание. И на боль! Лютую боль! Он не знал систем распрограммирования. Ими владели единицы, ведь вся эта магия была запрещена на Земле и во всех цивилизованных мирах Вселенной, только изверги-нелюди могли пойти на программирование свободной человеческой личности, только палачи-вивисекторы... или же заведомые преступники, которым нужен зомби-робот для исполнения их черных замыслов. Все так! Но хватит уже травить себя! Хватит! Надо сосредоточиться на окружающем, надо выйти из проклятого заколдованного крута. Надо! Иван прикрыл глаза. Ему было плохо. А когда он открыл их -всего через несколько секунд - вокруг опять стояла нежить. Жуткая, трясущаяся, бледная во мраке нежить. Этих гадин было меньше, чем там, у ручья. Но они были гаже и чуднее. Это была крылатая нежить. Иван видел черные, большие сложенные крылья. Но он не мог понять, как эти твари летают среди корявых торчащих тут и там стволов. Где здесь вообще можно летать?! Можно перепрыгивать. Можно перелетать с ветки на ветвь. Но такие огромные крылья нужны для полета... Да! Где-то есть шлюз! Вся эта нечисть лезет в лес из шлюзов, надо только проследить за ними, ухватить одну такую чертову тварюгу за хвост, вцепиться и держаться, пока не вынесет к переходному шлюзу, а то и в пространство-ярус! Только поди, уцепись! На этот раз он неосторожно повернул голову. Черная крылатая стая тут же рассыпалась, только пахнуло в лицо взбаламученным сырым ночным воздухом. До чего же трусливы! Погань! Иван не сдержался, плюнул вслед, брезгливо оттер губы. Какая погань! Им бы спящего, беззащитного придавить - скопом, стаей!. Надо на ночь ставить защитный барьер. Иван не любил всех этих сложностей, они отрезали его от окружающего - любой барьер это барьер. Для того, чтобы вжиться в мир исследуемой планеты надо наоборот устранить меж ним и собою все препятствия, надо прочувствовать его до конца, пройтись по нему босиком, подышать его воздухом, испить его водицы. Он включил маленький фонарик, закрепил его на стволе - кружок света получился совсем крохотный, с ладонь. Но этого вполне хватало. Иван вытащил из локтевого клапана пучковый нож-скальпель... и, помедлив с секунду, резанул по стволу. Бурая жидкость ударила фонтаном. Иван еле успел увернуться. Противный запах полез в ноздри. Странное это было дерево! Когда жижа почти перестала сочиться, Иван засунул внутрь разреза руку, засунул чуть ли не по локоть. Долго щупал мяготь, совсем не древесную и не травяную, это было похоже на ощупь на тело животного, точнее, на его внутренности - горячие, скользкие, выскальзывающе-упругие. Иван с чавканьем и хлюпаньем высвободил руку, стряхнул вниз что-то налипшее и противное. Постучал костяшками пальцев по коре - кора как кора, обычная! Он усилил свет, всмотрелся в разрез - что-то там булькало, пузырилось, наверное, в дереве происходили процессы, что происходят в любой живой ткани, пытающейся зарастить рану, зарубцевать ее, не дать через нее проникнуть внутрь организма непрошенным гостям. Иван улегся на стволе поудобнее и запустил руку в дыру по самое плечо. Он чувствовал - там должно быть что-то еще! Если это не дерево, -а какое-то непонятное животное, значит, под слоем кожи, мяса, должна быть кость, должны быть нервные окончания... Он разберется со всеми этими чудесами! Вот! Иван нащупал нечто твердое, волокнистое. Потянул на себя. Он весь взмок и выдохся, прежде чем вытащил наружу несколько послушньгх, извивающихся тонких нитей. Но эти нити только на вид казались живыми. Иван ухватил их за концы, растянул, поднес ближе к глазам, долго разглядывал. Потом всматривался в места обрыва, в срезы... Этого не могло быть! Но это было. Такие штуки вышли из употребления лет четыреста назад, Иван с трудом вспомнил - древность, кошмарная древность: гибкие оптические стекловолокна, универсальные проводники, незаменимые в любой более менее сложной инфраструктуре, но канувшие в Лету сразу после открытия Д-проводимости. Непостижимо! Внутри живой ткани эти искусственные "нервы"?! Значит, это дерево кем-то создано? Значит, он только что-то прервал связь, оборвал проводники, по которым... Иван встал, шагнул на другой ствол. Осторожно надрезал кору, провел скальпелем глубже, еще глубже - обычное дерево: мясистое, волокнистое, мягковатое в сранении с земными, но дерево. Он попробовал еще в трех местах - деревья как деревья! Но кому могло понадобиться прокладывать среди этого дремучего нехоженого леса "живой" кабель с оптико-волоконной начинкой?! И вообще - где он?! Каким-то седьмым чувством он ощутил внезапную опасность. Поздно! Перед глазами мелькнули черные мохнатые лапы, сдавило голову, ноги опутало тысячью пут, в веки, виски, шею впились мягкие, но неумолимо давящие иглы... А как же система ближнего оповещения?! Как же выработанное годами тренировок предчувствие опасности?! Иван не думал, не размышлял. Он сейчас действовал как робот, он знал, что ему отпущены мгновения, что если он опоздает... Он не стал вырываться, размахивать руками и ногами, извиваться, биться будто рыба в сетях. Наоборот, он подогнул ноги, сжался в комок, стремясь защитить открытую голову... и мысленно дал команду малому "мозгу" скафандра - вспышка голубовато-сиреневого света озарила дебри, включилась высоковольтная защита внешнего ирридиево-пластикового слоя. Жутко взвыли вокруг - сразу на сотню глоток. Нестерпимо ударило в нос паленой шерстью. Путы ослабли... И Иван не удержался. Он камнем полетел вниз. Он сорвался с широченной ветви, потерял опору, равновесие. Он еще был в полушоке. Он ничего не понимал. Кто на него напал? Откуда? Почему? Несколько сильных ударов о ветви привели его в чувство. Он зацепился за скользкую и вихлявую лиану, ударился напоследок о замшелый вонючий ствол дерева-животного. И замер. Стоны и вопли все еще неслись сверху. Да, это заколдованный лес! Здесь все необъяснимо с точки зрения здравой человеческой логики. Здесь все иное. Но... здесь есть шлюзы. Значит, отсюда можно выбраться! Эти подлецы знали, кого посылать! Иван заскрипел зубами. Он был готов разорвать собственными руками тех, кто его запихнул в эту гиблую дыру. Самих бы их сюда! Он вдруг расслабился. Злость испарилась. Что взять с этих червей?! Да попади они сюда, давно бы уж белели их косточки в лиловом лишайнике средь зеленой колдовской чащобы! Плевать на них! Он еще раз ударился о липкий отвратительный ствол, выпустил из рук лиану, скользнул вниз и, оттолкнувшись от первой же попавшейся под ноги ветви, прыгнул вправо - это был мастерский прыжок Иван пролетел в воздухе метров двенадцать и упал на все четыре конечности. Мох! Это был мох! От неожиданно нахлынувшей радости Иван повалился на спину, дважды перекатился по мягкому обволакивающему мху. Вскочил на ноги. Он был на земле. А это уже половина дела! Индикатор тлел ровненьким зеленым огоньком - стало быть, все в порядке, опасаться нечего и некого. Хотя... Иван потер шею, виски. Что же это было? Ладно, потом разберемся. Он пошел куда глаза глядят, во тьму и мрак, не выверяя направления, доверяясь только чутью. Призрачный мерцающий рассвет застал его под огромным, изуродованным болезненными наростами деревом. Иван точно помнил, что заснул он между двумя выгнутыми, торчащими из земли корнями - ложбинка между ними была мягка и уютна. Но за ночь, видно, чтото изменилось - множество переплетающихся корневищ образовывали над лежащим узорчатую причудливую решетку. Что это? Западня? Сеть? А может, он умудрился заснуть под деревом-людоедом, опутывающим уставшего путника корнями, как паук опутывает глупую муху паутиной? Иван решил не дергаться. Время покажет. Он лежал и смотрел вверх. Сквозь корневища, листву и лишайники пробивался сумрачный зеленоватый свет. Это был какой-то другой лес. Совсем не тот, в котором он воевал с трусливой и трясущейся нечистью, не тот, в котором без устали лез все выше и выше по бесконечным ветвям и стволам. Прямо из корявого обломанного сучка, торчавшего на корневище вверху, сочилась ядовито-красными капельками странная маслянистая жидкость. Капельки падали. Иван проследил глазами путь одной из них - тугой шарик ударился в. серебристую поверхность скафандра на груди, скатился живым ртутным катышем, тихохонько зашипел на нежном зеленом листочке. Листочек скукожился, опал в сиреневый мох. Не прошло и секунды, как от нежной зелени осталось лишь сырое розовое пятнышко, мох просел. Хорошие дела, подумалось Ивану, а если бы эта капелька упала на щеку, угодила бы в глаз?! Нет, тут долго задерживаться не стоит. Он обвел взглядом живую решетку - сучочков с дырочками было не меньше сотни! Он поднял руку и дотронулся до ближайшего. Сучок оказался не сучком, а мягкой слизистой трубочкой. Но сам корень был обычным - корень как корень. Иван попробовал было его на прочность. Ничего не вышло. Тогда он уперся в землю, надавил сильнее. Это было какое-то каменное дерево! Ни одно из корневищ не поддалось ни на йоту! Надо резать! Иван уже потянулся было за плазменным резаком. Но что-то остановило его. Не спешить. Главное, не спешить! Он проследил пути еще десятка красных капелек - вреда они пока не причиняли никакого. Да и какой вред можно причинить ирридиево-пластиковой обшивке скафандра?! Иван выдвинул из-под шейной пластины прозрачное галлозоновое забрало. Теперь и вовсе бояться нечего. Подождем! Какая-то непонятная, и, казалось, совсем не его память вдруг подсказала: не надо дергаться! не надо суетиться! не надо спешить! Надо думать. Ежели это живоедящее поганое древо заманивает добычу в свою клеть и не дает ей выбраться до поры до времени, значит, оно должно пожирать эту добычу. Но как? Капельки капельками, пускай они растворяют плоть, просачиваются... но не может же быть, чтобы растворилось и просочилось сквозь мох что-то большое, живое... Стоп! А почему, собственно, не может? Очень даже может! Эта впившаяся хищными корнями в землю плотоядная гадина именно растворяет добычу, а потом впитывает в себя, впитывает в этот мягкий, такой уютный и усыпляющий мох. Иван почувствовал как испарина покрывает лоб. Да, можно в минуту прорезать, прожечь живую решетку, выбраться, выкарабкаться на волю... Только вот на волю или в новую клетку? В клетку! Все эти заколдованные леса и есть клетки без входа и выхода, без дверей и окошек. Это огромные живые или полуживые тюрьмы! Нет, он не будет рваться и метаться! Надо искать! Но что искать?! Ивану вдруг стало смешно. Что искать... Эти сволочи забросили его сюда... и бросили! А где Программа? Ведь она-то для чего-то нужна?! Ведь не только лишь для того, чтобы мучить его чудовищными болями, терзать и заставлятьсовершать глупейшие и опаснейшие вещи! Почему не срабатывает эта чертова Программа, когда он попал в ловушку, когда надо спасать его?! Нет! Это нервы! Хватит психовать! Никакой ловушки нет. Это детские игры, это вообще ничто в сравнении с псевдоживыми лабиринтами смерти планеты У, где он провел в жутком заключении почти год. Это даже не подводные рудники проклятой Гиргеи! И не утроба живородящего астероида Ырзорга, вынырнувшего в Созвездии Псов из какой-то Иной Вселенной. Это жалкое дерево-людоед! И у него жалкая, примитивная утробишка... Вот! Вот то, что нужно! Под этим мхом-фикцией - утроба, брюхо древовидного хищника. Конечно, лезть в его поганое нутро не особо приятно. Но что делать, надо использовать любую возможность, лезть в любую дыру, искать шлюз... Или до бесконечности блуждать по лесу-тюрьме! Иван вытащил из бокового клапана шарик биопластика. Из этой липкой дряни можно было сделать все что угодно, и потому ее обязательно клали в десантные комплекты. Он поднес шарик к глазам и, используя малый "мозг", дал команду. Через пять-шесть секунд шарик превратился в очень плоское и очень большое блюдце. И почти тут же в это блюдечко скатилась первая красная капля. Через полчаса, когда у Ивана от напряжения начал затекать позвоночник, блюдце бьшо почти полным. Кровавая маслянистая жидкость пузырилась и булькала в нем. Кислота! Анализатор показывал, что это именно кислота животного происхождения, нечто сходное с желудочным соком, только неземное и очень-очень эффективное. И кого эта тварь здесь жрет? Кто здесь бродит? Кто спит в мшистых постельках?! Нечисть? Иван сотворил с краешку блюдца носик, выгнул его... и разом вылил содержимое прямо себе под спину. Мох зачавкал, захлюпал, затрясся. Дохнуло вонючим, гнилистым смрадом. За чистоту скафандра Иван не беспокоился - к обшивке ни одна дрянь не пристанет. Но все равно было противно. Пора! Иван уперся ногами в решетку. И почувствовал, что мох под спиной поддается. Ну, еще немного! Зачавкало сильнее. Завоняло уже невыносимо. Это мембрана-перепонка! Точно! Шлюз! Иван не понимал, откуда эта уверенность, откуда?! Но он уже знал, что надо делать. Он оттолкнулся ногами со всей силы... за спиной последний раз чавкнуло, хлюпнуло... и он полетел вниз, в утробу дерева-людоеда, в зловонное брюхо. Это был не полет даже, и не падение, а прерывистое неравномерное скольжение. То и дело Иван цеплялся стволом лучемета, локтями, коленными переборками, забралом за противно-мягкую мокрую и теплую плоть - что-то рвалось с треском, хлюпало, ухало, булькало... и его несло дальше. Дышать становилось все труднее. И Ивану пришлось замкнуть забрало затылочным щитком, включить подачу дыхательной смеси. Забрало, конечно, не шлем. Но что поделать, шлем остался в болоте. Ничего, ничего... успокаивал себя Иван, отыщется дверка, отыщется! Он теперь понимал, что дерево не могло иметь такой огромной "утробы". Это было что-то иное. Это был непонятный гигантский подземный организм, и, наверняка, торчащее сверху деревце - всего лишь одно из его многих щупальцев-отростков. Да, именно так! Он проскользил уже не меньше километра, а конца и краю не видно. Анализаторы показывали, что вокруг живая плоть. И нет в этой плоти ничего неживого, нет никаких оптиковолоконных жил, нет ни металлов, ни кремнистых образований, ничего нету... кроме теплого насыщенного каким-то подобием крови, мяса, сосудов и сосудиков всех размеров, кишок, труб, вен, артерий, каких-то связок и узлов... Все это содрогалось, пульсировало, текло, билось - короч