интерес к ней простым мальчишеским любопытством. Раздумывать некогда! Синицкий быстро пригнулся и спрятался в тени машины. "Теперь надо незаметно выскользнуть из этого укрытия", подумал он. Но в этот момент ему снова вспомнились белый шар, бинокль в руках у охотника, блокнот, освещенный фонариком... Нет, здесь что-то не так!.. Вдруг он услышал английскую речь. Студент насторожился. "О чем они говорят? Иной раз очень полезно знать чужой язык", с досадой подумал он, вспомнив, что очень прохладно относился к изучению английской грамматики. Охотник опять что-то записал. "Что ему здесь нужно? - недоумевал Синицкий. - Какая может быть охота ночью, на морском берегу да еще с дряхлой собакой, которая даже не чувствует, что совсем недалеко от нее притаился чужой человек?.." По-разному и противоречиво оценивал студент свои наблюдения. Собственно говоря, ничего тут нет особенного, если на берегу гуляют только что приехавший из Москвы, ну, скажем, бухгалтер и его спутница, которая радостно встретила этого пассажира на аэродроме. "Вечер чудесный, - трезво рассуждал Синицкий. - И, может быть, приезжий записывает свои впечатления или даже пишет стихи... Но почему эти люди вдруг заговорили по-английски? - снова спрашивал он себя. - А почему бы и нет? Обыкновенная практика. Мало ли у нас студентов-заочников весьма почтенного возраста. Кто знает, не принадлежат ли к их числу эти любители вечерних прогулок... А вдруг это враги? - Синицкий вздрогнул. - Разве Америка не засылает их в нашу страну? И разве англичане перестали интересоваться бакинской нефтью?.." С тревогой думая обо всем этом, озадаченный студент прислушивался к непонятному для него разговору. Вот охотник несколько раз повторил слово "сигма". Что это? Название буквы? Или есть такое английское слово?.. Вот они о каком-то Вильяме заговорили. Это понятно... Может быть, о Шекспире?.. Охотник первым подошел к машине и взялся за ручку дверцы. Пес вдруг подбежал к студенту. Юноша похолодел от волнения. Дрожащей рукой он погладил собаку. "Неужели залает?.." Синицкий не дышал. Но все обошлось благополучно. Пес лениво лизнул его руку и, вильнув хвостом, отошел в сторону. Охотник и его спутница, облокотившись о борт машины, продолжали свой разговор, посматривая в сторону моря. "Неужели эти непрошеные гости ожидают нового появления блуждающей мины?" подумал Синицкий. Основательно продрогнув в мокром костюме, он спрятал магнитофон в карман и решил осторожно проползти до ближайшей груды камней. Хлопнула дверца. Мотор глухо заворчал, вспыхнул красный огонек сигнала, и машина рванулась вперед. Спасительная тень убежала от Синицкого. Он лежал, распластавшись на белом, как снег, песке. "Сейчас увидят!" с ужасом подумал студент и осторожно приподнял голову. Машина была уже далеко. С погашенными фарами она мчалась по берегу, у самой воды. x x x В оркестре пели сазы, им вторили тары. Четко отбивал ритм сухой треск барабана. Голоса всех инструментов слышались из электромузыкальных аппаратов. Синицкому, который все-таки успел попасть на праздник, казалось странным сочетание новой музыкальной техники и народной старинной мелодии. Он улыбался и пристукивал каблуком в такт барабану. Ему было удивительно хорошо и весело. На таких праздниках он еще никогда не бывал. Вдруг он перестал притопывать ногой и сразу помрачнел. Не давала ему покоя эта бродячая мина, с которой за один только день он встретился дважды. "Не успела бы наделать вреда... - думал Синицкий. - Может быть, сказать об этом? Спросить совета?.." Рядом с ним сидел Рустамов. Заметив, что студент почему-то перестал улыбаться, он взял шарообразный графин из молочно-белого стекла и подлил юному гостю вина. - После такого марафонского заплыва надо согреться, - серьезно заметил он. - Не надо, Али Гусейнович! - взмолился студент. - Это уже четвертый. - Ничего, наше вино очень полезно. Сто лет проживешь! - Парторг отечески похлопал его по плечу. - Али Гусейнович, - оглядываясь по сторонам и наклоняясь к нему, тихо начал Синицкий, - я должен сказать... - Он замолк, уставившись на белый шар графина, словно впервые увидел его. Рустамов пригладил пальцем усы и улыбнулся: - Говори, пожалуйста. - Здесь неподалеку мы натолкнулись на блуждающую мину, - с тревогой вымолвил Синицкий, не отрывая глаз от шара. - Она не взорвалась... - Ну вот и хорошо! И большая эта мина? Синицкий осматривал зал. Он как бы искал, с чем сравнить ее. - Примерно как этот шар. - Он указал на шарообразно подстриженное дерево у балюстрады. Рустамов рассмеялся и отодвинул от Синицкого графин. Студент был в недоумении. "Не верит, - заключил он. - Я же сам, собственными глазами видел эту мину! Неужели только показалось? Почему же смеется Рустамов? А может быть, он знает, что ее выловили, но об этом нельзя говорить?.. Голова кругом идет... Ничего не пойму". Воспользовавшись тем, что Рустамов заговорил с Агаевым, Синицкий вышел из-за стола. Он с удивлением почувствовал непривычное для него и странное ощущение некоторой нетвердости в ногах... Да, правильно ему говорили, что на Кавказе очень трудно отказаться от лишнего бокала вина, чтобы не обидеть хозяев. "Нужно ровнее идти, только бы не покачнуться. Срам какой! - с досадой подумал Синицкий. - Этого нельзя себе простить. Надо сейчас же уходить, чтобы никто ничего не заметил... А как же мина?.. Почему смеялся Рустамов? Может быть, еще раз проверить свои подозрения, спросить у Гасанова?.." Начались танцы. Вспыхнули над головой разноцветные светящиеся трубки... Откуда-то сверху, как снег, посыпалось конфетти. Гасанов бесцельно бродил по залу среди гостей. Казалось, он не находил себе места. Друзья и знакомые поздравляли его. Он крепко жал протянутые к нему руки и вежливо отвечал на любезности. "Но почему так долго нет Саиды? А вдруг она уже здесь? - думал он, выискивая ее глазами. - Ведь она же обещала! Специально вызывала меня к телефону. Неужели опять не приедет на наш праздник?.." Увидев издали Мариам, Гасанов стал торопливо пробираться к ней. - Саиду не видела? - с надеждой в голосе спросил он. Мариам отрицательно покачала головой. - Ибрагим Аббасович! - Синицкий остановил инженера и, не замечая Мариам, которая что-то хотела сообщить Гасанову, понизив голос, сказал: - Ну пожалуйста, объясните мне по-дружески! Честное слово, не пойму ничего. Может быть, это, конечно, пустяк, но он не выходит у меня из головы. Неужели в Каспийском море могут попадаться плавучие мины? Я сегодня вечером видел одну из них. Лицо Синицкого выражало искреннее удивление. - Ерунда! - отмахнулся Гасанов. Он заметил блестящие, покрасневшие глаза гостя и блуждающую улыбку на его лице. "С непривычки этому студенту не то еще померещится", подумал он и тут же обратился к Керимовой: - Мариам, вот наш молодой друг - студент, изобретатель, с которым я обещал вас познакомить. - И озабоченный инженер быстро скрылся среди гостей. Мариам удивленно смотрела на Синицкого. Такой же мальчуган, как и Рагим! А кто же сидел рядом с ней? В репродукторе снова зазвучала ее любимая песня - песня, о которой не расскажешь словами. Синицкий переминался с ноги на ногу и почему-то не мог вымолвить ни слова. Девушка показалась ему очень похожей на Саиду. Нет, даже много красивее ее! И какая она маленькая, будто неживая, нарисованная... "Однако чему же она улыбается?" Он невольно поправил галстук. Ему также очень хотелось пригладить волосы. Наверное, опять торчат вихры! Но он не решился, рука застыла на пол дороге. "Но почему она молчит? Что ей сказать? Она ждет..." Любимец веселых компаний, говорун и остряк, Синицкий просто-напросто растерялся. В голову лезли всякие неподходящие мысли. Он почему-то все время думал о торчащем вихре на затылке, даже физически ощущал его, как боль, как неловкость, и никак не мог начать разговор. Может быть, в этом были виноваты выпитые четыре - представить себе только! - четыре внушительных бокала буквально предательского вина? "Тогда с Саидой первым заговорил магнитофон, а сейчас? - мучительно раздумывал студент. - Ну, о чем же говорить? Может быть, о бакинских ветрах, о музыке, о празднике?.." Нет, это все не то! Он должен ей сказать что-нибудь значительное, умное... даже особенное! - Мариам, идемте танцевать! - К Керимовой подошел, уже притопывая от нетерпения, черноволосый парень с тонкими, как веревочки, усиками. - Простите, - с извиняющейся улыбкой кивнул он головой студенту. Синицкий остался один. Танец кончился, затем начался другой, третий, а Мариам все еще не возвращалась... "Ну и не надо! - обиделся Синицкий и решил выйти в сад, чтобы там в тишине, как говорится, собраться с мыслями. - До чего же все это глупо получилось... Трус несчастный! Разиня! - корил он себя. - Что она теперь обо мне подумает? Стоит взрослый парень - студент московский - и глазами хлопает..." Медленно, еле переступая ногами, Синицкий спускался по лестнице. Издалека доносилась музыка. Два больших, ослепительно белых, светящихся шара у выхода снова напомнили о плавучей мине. Он долго смотрел на них. Голова все еще кружилась от вина. Нет, он ничего не может понять... Неужели все это только показалось? Почему ему никто не верит?.. Черные тени, будто отпечатанные краской, застыли на асфальтовой дорожке, ведущей к воротам. По сторонам пестрели клумбы с цветами. Бесшумно открылись чугунные ворота. По асфальту скользнул свет фар. Два желтых глаза двигались навстречу Синицкому. Открытая машина остановилась у подъезда. За рулем сидела Саида. Синицкий подбежал к машине и предупредительно открыл дверцу. - Вы всех так встречаете? - Саида рассмеялась, ловко выпрыгивая на дорожку. - Нет, только вас, и я очень рад, что хоть и поздно, но все-таки встретил! - взволнованно проговорил Синицкий, поднимаясь вслед за ней по лестнице. - Ничего не пойму, - пожимая плечами, заметила Сайда. - О чем это вы? - Разрешите мне быть откровенным? - Студент понизил голос. Саида в недоумении остановилась на ступеньках, невольно огляделась. Над головой висела луна. С моря доносился неумолчный плеск волн. Ему вторил оркестр с крыши института. Одуряюще пахли цветы на клумбах. Вся эта поэтическая обстановка настраивала лирически. Но Саиде до этого не было никакого дела. Она так торопилась встретиться с Ибрагимом, а тут, к ее досаде, приходится выслушивать непонятные излияния надоедливого гостя! - Мы с вами знакомы только один день, - все так же взволнованно и словоохотливо продолжал Синицкий, - вы меня почти не знаете, - проникновенно говорил он, - но я почувствовал... Послышался гудок из репродуктора радиотелефона, установленного в машине Саиды. Замигала красная лампочка. Саида, словно обрадовавшись этому предлогу прекратить странный для нее разговор, побежала вниз. Застучали каблучки по ступенькам. На телефонном аппарате блестел никель наборного диска. От радиостанции поднимался вверх тонкий серебряный прут антенны. Саида откинула волосы назад и взяла трубку: - Да, я, Александр Петрович... Доехала ничего, не беспокойтесь... Уже выловили. Поэтому и задержалась. Завтра проверю локаторы перед установкой... Синицкий внимательно прислушивался к разговору. Ему очень хотелось посмотреть на радиоаппарат Саиды, но он боялся выказать излишнее любопытство. Когда Саида поднялась к нему, он горячо продолжал, словно в их беседе не было никакого перерыва: - Знаете, Саида, я вдруг почувствовал... что только вы меня поймете... Саида нетерпеливо поглядывала вверх, на крышу института. Оттуда доносилась музыка. - Мне не нравится наш разговор, товарищ Синицкий! - Она сделала несколько шагов вверх по лестнице. - Одну минутку, Саида! - взмолился он. - Поймите мое положение. Кому я должен об этом сказать? Понимаете, должен!.. - Студент перевел дыхание и уже совсем спокойно продолжал: - Здесь, у берега, бродит шарообразная мина. Я, правда, в этом не очень уверен, но если это не мина, то что-то похожее на нее... Облегченно вздохнув, Саида весело, совсем по-приятельски взяла Синицкого под руку. - Не беспокойтесь! - сказала она. - Уже приняты меры. Хотел было Синицкий ей рассказать и о человеке на берегу, но после ее спокойного ответа решил, что Саиде все известно. - Значит, на катере заметили мину и выловили? - полюбопытствовал он. - Наверное, - недовольно отозвалась Саида. - Идемте наверх, я вас познакомлю с Мариам. - Спасибо, - поклонился Синицкий, вспомнив свою неудачную встречу с девушкой. - Уже познакомили. А когда меня познакомите с испытаниями ваших аппаратов? Я не видел их в практической работе. Можно мне завтра поехать с вами? - Нельзя, - резко ответила Саида, торопливо поднимаясь по лестнице. - Вы же сами знаете, что сначала испытания производятся в лаборатории, а потом уже проверенные аппараты тащат в поле, на море или даже на дно, что мы и сделаем недельки через две, когда вы внесете в схему, видимо, очень полезные для науки изменения и дополнения. - Для этого нужно два дня, а не две недели. Поймите, Саида, что меня только за этим и прислали сюда, а вовсе не любоваться морскими пейзажами! - Синицкий явно волновался. Он хотел как можно скорее заняться делом. - Давайте назначим срок. - Ну хорошо, - согласилась Сайда. "Вот настойчивый парень! - подумала она. - Не ожидала". Ей это понравилось, и она тут же назначила день практических испытаний, уверенная в том, что к этому времени Синицкий справится с переделкой аппарата. - Есть еще одно препятствие, - задумчиво проговорила Саида, медленно потирая висок. - Что на это скажет Васильев? - Кто? Саида не ответила и быстро взбежала вверх по лестнице. Глава восьмая СИНИЦКИЙ НАДЕВАЕТ СКАФАНДР На каменистом островке, недалеко от берега, одиноко стоял приземистый белый домик. Он был похож на глыбу льда, почему-то не тающую в горячих лучах южного солнца. Домик этот служил подсобным помещением при испытаниях разной аппаратуры. Из двери вышел Нури в рабочем комбинезоне. Прищуриваясь от солнца, он посмотрел на причал у здания института, который отсюда хорошо был виден. От причала отошла лодка. В ней сидели двое. "Саида... А кто же еще?" спрашивал себя Нури, пытаясь рассмотреть человека на носу лодки. - Ничего не понимаю, - пробормотал он. - Кажется, опять появляется парень в шляпе. Ну, если и здесь он будет усмехаться, то... Собственно говоря, Нури сам не знал, что должно было следовать за столь грозным предупреждением. Однако он был уверен, что в этом месте гость не решится даже улыбнуться. Здесь, как-никак, а испытательная лаборатория... Надо скорее приготовить водолазные костюмы, а то достанется от Саиды! Нури быстро побежал к домику. Лодка уже подходила к островку. Синицкий, придерживая шляпу, первым выскочил на берег и предупредительно подал руку Саиде. Она снисходительно улыбнулась. Как это у него ловко получается! - Значит, в глубине этого островка можно найти нефтеносные пласты? - спросил студент, недоверчиво глядя себе под ноги. - Неужели мы их заметим на экране аппарата? - Конечно! Здесь мы не впервые занимаемся проверкой разных конструкций. Каждый метр исхожен, все знакомо... Пески под нами бедные, нефти в них мало, а то давно бы буровую поставили... Кстати, дорогой друг, вы занимаетесь изобретательством, возитесь с новыми ультразвуковыми приборами для нефтеразведки, а что вы о ней учили? - смотря на студента, спросила Саида. - Не только учил,- с заметной обидой сказал Синицкий, - но и работал чуть ли не со всеми приборами у нас в лаборатории. Ну, скажем, магнитными, радиометрическими, электрическими... - Сейсмометрическими, газовыми и так далее, - смеясь, перебила его Саида. Сидя на песке, она отвинчивала крышку прибора. - А вы никогда не задумывались, почему существует так много способов нефтеразведки? Почему ученые изобретают все новые и новые аппараты, да и вы сами помогаете им?.. Знаете ли вы, что такое миллион? - неожиданно спросила она. - Вы начинаете говорить загадками, - недовольно ответил Синицкий. - Миллион - это десять в шестой степени. Так бы сказал математик. Но вы хотите не такого ответа. - Да, для математиков это число не так уж велико. А вот мне, откровенно признаться, число это не дает покоя. Оно мне кажется огромным, и я с ним не могу примириться. Миллион рублей стоит только одна скважина разведочного бурения на море! Саида никак не могла отвернуть винты на крышке. Синицкий осторожно взял у нее отвертку. - Надо понять значение этой суммы! - продолжала она горячо и убедительно. - Представляете себе, Синицкий: после предварительной разведки небольшой коллектив несколько месяцев бурит. Трубы опускаются все глубже и глубже, появляются признаки нефти. Люди борются со штормами, авариями. Бурение подходит к концу, уже пройдено четыре тысячи метров, а результатов пока еще нет. Поставлен на карту миллион и, кроме него, напряженный труд всей бригады и многое другое, что ценится у нас дороже денег. Геолог говорит, что, возможно, завтра закончится многомесячное бурение. Завтра решающий день... Но проходит и этот день и другой - нефти нет. Скважина остается сухой. Надо бурить в новом месте. Снова может быть потерян миллион! - Саида замолчала, затем добавила: - Должна сознаться, что с точки зрения мировой экономики наши дела не так-то плохи: у нас из ста скважин пятьдесят дают нефть или газ, а у американцев - только двадцать... Но вы сами понимаете, что мы с этим процентом не можем мириться. Мы не хищники, а хозяева, рачительные и строгие. Нам нужна совершенная разведка! Студент слушал Саиду с напряженным вниманием. Ему казалось, что во всех этих неудачах, о которых она говорила, виноват и он сам. Мало усовершенствовать схему прибора - это просто мелочь, надо все свое время, всего себя посвятить созданию новых аппаратов, новых приборов для нефтеразведки... Ему нужно практически поработать с ними, а тогда он что-нибудь и придумает. - Вот так-то! - Саида вздохнула. - Я уже несколько лет работаю с аппаратами для нефтеразведки, но, как и вы, увлекаюсь многими делами, например автоматикой... Сколько в жизни интересных занятий! - Она сжала руки так, что слегка хрустнули пальцы. - Но не советую разбрасываться. Я для вас не пример, и позабудьте об этом. Поставьте себе задачей сделать аппарат для нефтеразведки, который никогда бы не ошибался. Все, что до этого знал Синицкий о разведке нефти, приобрело для него новое, неожиданное значение. Он вспомнил о незаметных тружениках, которые стараются сберечь государству эти миллионы. Чего только не делают разведчики нефти! Они устраивают маленькие землетрясения, взрывая заряды на определенных расстояниях от сейсмографов, и следят за кривыми на барабанах приборов. По кривым они узнают, где скрыт нефтяной пласт. Они измеряют электропроводность почвы, изучают состав газов, выходящих из-под земли, ищут магнитными и радиотехническими приборами место возможного залегания нефтеносного пласта, составляют подробные геологические карты, схемы... И все-таки, несмотря на все эти огромные труды, при бурении остается риск потерять миллион! Особенно на морских буровых, где не все эти методы пригодны... - Вот, может быть, наши аппараты будут более совершенны, - как бы отвечая на мысли Синицкого, сказала Саида и задумчиво посмотрела на белые коробки с блестящими ручками. - Впрочем, они впервые испытываются в данных условиях. Здесь тоже риск, может ничего не получиться, как и при любых испытаниях... - Вопрос можно? - совсем как школьник, спросил Синицкий. Саида наклонила голову, чтобы скрыть улыбку. - Вы как-то упомянули фамилию Васильева. Его работы - тоже такой же риск? Саида, не поднимая головы, исподлобья взглянула на Синицкого: - Да, это необыкновенный опыт. Если хотите, большой риск, - сказала она сухо и тут же перевела разговор на другую тему: - У меня все-таки есть надежда, что наши аппараты будут работать более уверенно, чем другие. Они резко отличаются от общеизвестных конструкций хотя бы применением ультразвука: им мы как бы просвечиваем толщу земли... - Так же, как и радиоволнами, - перебил ее студент. - Не вижу принципиальной разницы: те же колебания, только сравнительно низкой частоты. Кстати, вы мне обещали показать новую, уже измененную инструкцию к аппарату. - Пожалуйста! - Саида вытащила из кармана своего белого комбинезона тонкую тетрадь. - Пока мы будем готовиться к испытаниям, займитесь теорией. - Салам, Саида! - еще издали крикнул Нури. Он нес водолазную одежду. За ним от самого домика на белом, как снег, песке тянулся след, будто от санных полозьев: Нури тащил на веревке тяжелые башмаки со свинцовыми подошвами. - Смотрите, Саида! - Синицкий развернул перед ней инструкцию. - Вот в этом месте надо уточнить. Здесь сказано буквально следующее: "В аппарате, несмотря на его малые размеры, сосредоточена весьма значительная мощность ультразвука. Эти неслышимые колебания отражаются и поглощаются в земле различными слоями породы. - Он читал размеренно и внушительно. - Характер этого поглощения мы обнаруживаем на экране в виде системы пересекающихся линий. Когда пучок ультразвука проходит сквозь нефтеносный пласт, положение линий резко изменяется..." - Потом, потом! - запротестовала Саида. - Мы с Нури сейчас соберемся и опустимся в воду. А вы пока походите с аппаратом по острову. Она передала студенту один из аппаратов кубической формы, с закругленными ребрами. Он надел его, как фотоаппарат-"зеркалку". Длинный хобот необыкновенного объектива опускался вниз почти до самой земли. Как требовалось по инструкции, студент включил питание, затем повернул ручку яркости и фокусировки. На экране замелькали светящиеся линии. Синицкий прошел несколько шагов по песку. Все как будто бы в порядке: линии показывали следы нефтеносных месторождений. Когда он сказал об этом Саиде, она радостно улыбнулась и наклонилась над экраном. - Так и должно быть! Чувствуется значительное усиление, - удовлетворенно заметила она, откидывая назад непослушные волосы. - При первых испытаниях, до вашей переделки, верхняя кривая не доходила даже до пятого деления, а сейчас к двадцати подбирается. - Саида протянула руку студенту: - Примите пока предварительные поздравления... Откровенно говоря, я не особенно была уверена в вашем предложении, но у вас оказались задатки настоящего инженера! Синицкий робко пожал руку Саиды и покраснел, растроганный ее похвалой. - Будем одеваться, Нури! - крикнула Саида. - А как же я? - растерянно спросил Синицкий. - Да мы ненадолго. Подождите нас, - добродушно ответила Саида, подкручивая ручку усиления сбоку аппарата. - Саида, милая, - умоляющим тоном начал Синицкий, - разрешите мне сегодня опуститься вместе с вами. Хоть на минутку! - Вы ребенок, Синицкий, честное слово! - Саида подняла голову от аппарата и рассмеялась. - Удивительное нетерпение. Так уж сразу и под воду! А не побоитесь? - Да что вы! - искренне обрадовался студент. - Вот вы женщина, и то... А я все-таки... - Он смутился и замолчал. Саида, ласково взглянув на студента, сказала: - Ну хорошо, хорошо, убедили. Все равно вам придется испытывать аппарат под водой. Может быть, там не подойдут переделки Синицкого? Как вы думаете? - В этом я хочу сам убедиться. - Законное требование каждого изобретателя. Опустим вас на минутку... Я не знаю, как вы себя будете чувствовать в водолазной одежде... - сказала Саида и тут же повернулась к Нури: - Принеси еще один костюм. Нури не мог скрыть своего недовольства. Он был твердо убежден, что москвича незачем опускать под воду. Пусть, если хочет, на земле крутит ручки у аппарата! Вот ведь - изобретатель, а серьезности никакой!.. - Будешь одеваться? - сухо спросил Нури у Синицкого, когда притащил третий костюм. Он надеялся, что этот с виду храбрый парень откажется. Синицкий подозрительно посмотрел на тяжелые башмаки и нервно поправил воротничок. "Да, с такими не выплывешь", подумал он и быстро, чтобы этот сердитый "водолаз" не заметил его нерешительности, сказал с деланной беспечностью: - Еще бы, разве можно отказаться от такого удовольствия! Вы знаете, - он демонстративно обратился только к Саиде, - мне приходилось и летать и плавать, даже как-то однажды опускаться в шахту, но я никогда не был под водой. - Ничего интересного, - равнодушно заметила она. - Так же, как и здесь, но немного потемнее и воздух резиной пахнет - от костюма. Началось облачение. На студента надели специальный резиновый костюм, затем пудовые башмаки, приспособили баллон с кислородом и сжатым воздухом. Наконец примерили шлем, похожий на большой горшок. С сожалением Синицкий посмотрел на свою светлую шляпу, лежащую на песке... Мелькнула странная мысль: "Удастся ли ее снова когда-нибудь надеть?" Он досадливо поморщился, нагнулся и незаметно от Нури запихал шляпу под костюм. Так-то надежнее! - Страшно будет - дергай веревку, - хмуро заметил Нури. Синицкий смерил его удивленным взглядом и пожал плечами, показывая свое полное пренебрежение к столь необоснованному выпаду. Да, конечно, только так он мог расценивать предложение Нури! Почему ему должно быть страшно? - Ветер может помешать нашим испытаниям, - сказал Нури, всматриваясь в темнеющий горизонт. Он хотел, чтобы Саида отменила сегодняшние опыты. Погода - не для новичков. - Мы недолго. Успеем! - решила Саида и торопливо надела костюм. - Саида, вопрос можно? Вы хорошо знаете английский? - вдруг спросил студент. - Читаю и перевожу техническую литературу. - А разговор? - Плохо... Но зачем это вам? - Так просто, - беспечно заметил Синицкий и подумал: "О чем же тогда говорил охотник на берегу?" Саида смотрела на задумавшегося студента. "Вопрос можно?" - мысленно передразнила она его. - Вот привычка!" Все трое забрались в лодку. Затрещал мотор. - Мне за эту экскурсию Александр Петрович голову оторвет! - недовольно бормотал Нури, завинчивая шлем у Синицкого. - Не успел приехать, а уже решил гулять под водой. Это и моя бабушка может! Недалеко от берега лодка остановилась. Свесившись за борт, Синицкий с любопытством смотрел на каменистое дно. На этой глубине оно было хорошо видно. - Не беспокойся, Нури, - сказала Саида, - здесь мелко. Пусть побарахтается минут десять. Он же должен знать, что получилось в аппарате после его переделок. Если не струсит, то сможет быстро это проверить. Боюсь, что на первый раз он просто растеряется. Синицкий подвинулся к Саиде, стараясь сквозь металлический шлем услышать разговор. - Я не вам, - рассмеялась Саида. Держась за борт лодки, студент с помощью Саиды и Нури опустил тяжелые башмаки в воду. Они его сразу потащили вниз. Стало страшно, но спасительная веревка удерживала Синицкого и не давала тонуть. Очень хотелось студенту заметить то мгновение, когда глаза будут на уровне воды. "Какое здесь получится преломление? Что будет видно? А если один глаз окажется под водой, а другой в воздухе? - стараясь не думать о страшном погружении в подводный мир, размышлял он. - Интересное физико-биологическое явление!" На горизонте потемнело. Подул резкий ветер. Побежали белые барашки. Лодка закачалась на волнах. - Саида, поплывем лучше к берегу! - с тревогой сказал Нури. - Ветер начинается. Этого не слышал Синицкий. Он крепко держался за борт и с любопытством смотрел вдаль, на закипающую воду. Вдруг совсем неподалеку из глубины вынырнул белый шар. Студент резко повернулся и протянул обе руки вперед, указывая Сайде на "блуждающую мину". Высокая волна подбросила лодку. Нури потерял равновесие и выпустил веревку. Она бесшумно скользнула по борту. Нури бросился к ней, но было поздно... Над лодкой метнулся ее конец и скрылся в волнах. - Скорее шлемы! - крикнула Саида. Лодку подкинуло еще выше. На какое-то мгновение винт повис над водой. Мотор угрожающе зарычал... x x x Синицкий медленно опускался на дно... Наконец его ноги мягко коснулись каменистого грунта. Как будто бы сквозь крышу из зеленоватого стекла просвечивали солнечные лучи. Студент взглянул вверх. Длинная тонкая змея плавно спускалась вниз, свертываясь в кольца: это падала веревка. "Дергай веревку, если страшно", невольно вспомнил он слова Нури. Только сейчас почувствовал Синицкий настоящий страх, от которого холодеет кожа и останавливается дыхание. "Что делать? Куда идти? - тщетно спрашивал он у самого себя и не находил ответа. - Можно заблудиться, до берега не очень-то близко". Вспомнилось, что у Нури был компас; он даже рассматривал его - герметический, большой... "Но у меня нет никакого компаса. Что же теперь будет?" С минуту Синицкий стоял в нерешительности. Прямо над головой мелькало какое-то пляшущее темное пятно. "Наверное, лодка, - подумал он и вдруг сразу успокоился. - Сейчас за мной спустится Нури или Саида. Пожалуй, даже обидно, что так скоро кончатся мои испытания под водой! Студент ощупал ручки аппарата. "Конечно, после такой неосторожности вряд ли начальство, да и сама Саида, разрешит мне опуститься снова". Он повернул выключатель и сквозь прозрачную воду увидел на экране слегка расплывшиеся светящиеся линии. Прибор работал как будто бы нормально, но он совсем не указывал на присутствие нефтеносных песков. Неужели даже повышенная чувствительность переделанного Синицким усилителя не могла помочь обнаружить хотя бы следы нефти? Нет, с этим не мог согласиться изобретатель! Нефть здесь должна быть. "А если пройти немного в сторону? - преодолевая тайный страх перед неизвестным, мысленно спросил себя студент. - Пусть недалеко, всего лишь метров пять, а потом опять сюда вернуться? Как, Николай Тимофеевич, способен ты на это?.. А почему бы и нет! - уже со злостью отвечал себе Синицкий. - Невидаль какая! Успею закончить испытания. Пока они там наденут скафандры, пока спустятся... Лодка, конечно, останется на месте - это один ориентир, а кроме того, можно еще что-нибудь запомнить. Ну, скажем, вот эту груду камней... Надо все-таки поторопиться! А то сейчас меня за шиворот вытащат на свет божий, как котенка". Синицкий посмотрел по сторонам и вдруг почувствовал какое-то странное недовольство. Он так стремился к этим испытаниям, ждал необычайного... Еще бы! Не каждому суждено бродить по морскому дну. Однако здесь не было ничего интересного: зеленый туман, обыкновенные камни, которые вначале казались таинственными скалами. Саида права: темно и пахнет резиной. С усмешкой вспомнил Синицкий о своих по-детски наивных мечтаниях. Он думал, что будет рассказывать московским друзьям о невиданных чудесах подводного царства. Будто идет он по песчаному дну, солнечные блики мечутся под ногами... как густой зеленый кустарник, колышутся морские водоросли... стаи испуганных разноцветных рыб, словно птицы, взлетают вверх при каждом его шаге... "Нет ничего похожего!" Синицкий даже разозлился. "Откуда, к черту, рыбы? Тут нет ни одной малявки!" Он был попросту обескуражен. Но довольно мечтать о романтике! Не за этим спустился на морское дно изобретатель Синицкий. Что же случилось с его аппаратом?.. Линии замерли на экране, не шелохнутся. Единственная надежда просто на глаз, как это раньше делали геологи: найти выходы нефтеносного песчаника и пузырьки газов, которые часто выдают месторождения нефти. Тогда можно сразу узнать, работает ли в этих условиях аппарат или нет. "А вообще было бы здорово найти здесь приличный нефтеносный пласт, - подумал студент. - Все, конечно, стали бы спрашивать: "Кто это нашел? Наверное, очень опытный геолог?" - "Да нет, - скажут им, - студент Синицкий, талантливый такой парень". А что, если пройти еще немного? Может быть, все-таки найдутся следы нефтеносных песков? Дно постепенно опускалось вниз - там, впереди, было еще темнее. Стали попадаться водоросли. Они казались черными, совсем не такими веселыми и вовсе не похожими на свежий весенний кустарник, каким хотел их видеть Синицкий, но и эти чахлые растения на голом, каменистом дне все-таки радовали глаз. Студент споткнулся на торчащий из камней ствол дерева, гладкий, с вывороченными корнями. Он обошел его кругом: оказалось, что это было не дерево, а старый железный якорь. "Сколько времени он здесь лежит? - подумал Синицкий. - Десятки, а может быть, и сотни лет". По привычке он скользнул рукой по гладкой резине костюма и убедился, что магнитофон у него в кармане. Он даже пожалел, что не может записать свои впечатления, хотя давно не вспоминал об этом. Снова Синицкий обратился к экрану аппарата. Как будто чуть заметно сдвинулась горизонтальная линия. От преломления в водяных струях светящаяся черта слегка дрожала, поэтому трудно было различить, на какое деление она указывала. Склонившись низко-низко, над самым экраном, студент разбирал цифры. "Надо их делать крупнее, затем приспособить дополнительное освещение, - решил он и тут же представил себе, как это все будет выглядеть. - Неужели здесь так темно?" Он поднял голову. Нет, это невероятно! Огромный шар медленно плыл в зеленой воде. Подгоняемый морским течением, он постепенно удалялся, превращаясь в мутное, расплывчатое пятно. "Как летучий голландец, - подумал Синицкий, провожая взглядом уплывающий шар. - Неужели это опять тот же? Странно. Почему я все время с ним встречаюсь? А может быть, их много? Целое минное поле?.." Пройдя вслед за шаром несколько шагов, Синицкий остановился перевести дыхание. Блестящие пузырьки выдыхаемого им воздуха взвивались вверх, похожие на маленькие стеклянные ампулы. На экране аппарата светящаяся линия подошла к пятому делению. Примерно такие же показания были получены Синицким и на острове. Конечно, "опытному геологу" не повезло! Важные месторождения нефти по-прежнему скрывались в глубинах недр, они еще ждали своего хозяина. Но Синицкий был вполне удовлетворен: аппарат работал, и, самое главное, молодому конструктору уже были ясны пути его усовершенствования. "Надо все-таки возвращаться, - облегченно вздохнув, решил он, поворачивая обратно. - Здесь должен быть якорь, а от него надо идти напрямик". Он возвратился, как ему казалось, на старое место. Но якоря здесь не было. Позабыв об осторожности, Синицкий рванулся в сторону, в другую... Нет, это ему только так кажется... Якорь был здесь. Как он мог его потерять? "Надо пройти к берегу, - в отчаянии работала мысль. - Но где он, берег?.. Где берег?.. Где Нури?.. Почему он не спускается?.. Почему меня никто не ищет? Что же теперь делать?.." Невольно он закричал, но сам испугался своего голоса, глухого, задушенного в тяжелом медном шлеме. Кто его здесь услышит?.. Синицкий не знал, сколько прошло времени. Ему казалось, что уже наступила ночь. Он шел... нет, не шел, а бежал, словно под гору, спотыкался, падал. Стало тяжело дышать. "Уже не хватает воздуха!" мелькнула страшная мысль. Синицкий бежал и бежал куда-то вниз, сам не понимая куда. Свинцовые подошвы с трудом отрывались от земли. Вдруг он остановился. Неужели это берег? Огромная скала выступала в зеленом полумраке. Может быть, удастся взобраться? Собрав последние силы, Синицкий побежал к ней. Вершина скалы гладкая, ее отчетливо видно, так как она не выходит из воды. Надежда на спасение исчезла... Он уже не мог дышать. Подгибались ноги, темнело в глазах. Вдруг... скала сдвинулась и пошла прямо на него. "Не может быть! - подумал он. - Это галлюцинация". Но скала приближалась... наступала... Еще миг, и она раздавит его. Все заволокло туманом... "Неужели так приходит смерть?.." Глава девятая "БУДЕТ ШТОРМ" Последние два дня Гасанов не был на берегу: он не мог покинуть свою новую вышку. Неподалеку от нее слегка покачивался искусственный островок с кранами. Его соорудили для монтажа стометрового основания системы инженера Гасанова. Монтажные работы здесь уже давно не велись. Мастера готовились к испытаниям установки Васильева. Для работы с механизмами и контроля за автоматикой к Гасанову должны приехать молодые операторы. Их привезет Григорян. "Надо им все объяснить, - думал Гасанов, - проверить, как они смогут справиться с непривычной для них работой. Тогда... - Он с тоской взглянул на видневшуюся вдали тонкую полоску берега - ...тогда и мне самому, как приказано, надо приниматься за новую работу. Снова за чертежи". Гасанов вспомнил свои первые проектные работы, когда он вычерчивал на плотном листе общий вид своей подводной башни. Тогда он видел не белое поле бумаги, а синее родное море и глубоко уходящую в полупрозрачную воду решетчатую башню. Солнечный день никогда не сходил с его чертежа. А теперь снежным полем покажется ему чертежный лист. Но почему? Как он не может преодолеть этого равнодушия, даже неприязни к чужой, еще пока незнакомой, неизвестной ему работе?.. Вспоминая свой последний разговор с парторгом, Гасанов чувствовал, что Али все-таки прав. Первый этап его работы закончен: нефть идет. Институт должен искать новые решения. Не все ли равно с принципиальной точки зрения, какое будет дальше строиться подводное основание - в пятьдесят метров или в сто? Нужно смелее идти вперед... Пусть даже этот шаг будет фантастичным и дерзким, как у Васильева! "Рустамов вполне убедительно говорил, - размышлял инженер. - Надо искать новые пути. Но почему правильный путь может найти только Васильев? - В нем шевельнулось невольное чувство обиды. - А мой последний проект с плавучим островом? Разве это не смелое решение?.. Но почему, спрошу я у Рустамова, не может сейчас заняться этим делом далеко не такой уж бесталанный инженер Гасанов?.. Ну, а этот ленинградец? Кто он такой? Не спорю, может быть, действительно его работы достойны того, чтобы буквально все подчинить им - отдать всех мастеров и в придачу даже самого Гасанова..." Долго смотрел инженер на темнеющую воду. Уже близился вечер, а он все думал, мучился и не находил ответа. Кто же он, Васильев? Какую власть он имеет над людьми?.. Все - и директор, и Рустамов, и, что больнее всего. Саида - только и говорят, что о приезжем конструкторе. Ибрагим должен встретиться с Васильевым! Что можно узнать из краткого описания проекта? Надо посмотреть готовую установку. Правда, вчера Саида ему рассказывала об опытах Васильева... Как бы хотел Гасанов, чтобы Саида была с ним рядом, а не в васильевской лаборатории! Может быть, она могла бы как-то убедить его, Гасанова, в необходимости отложить все работы и немедленно идти туда, к ней, на помощь к Васильеву... Но Саида не выходит из лаборатории. Она позабыла о том, что существует на свете Ибрагим, которому очень и очень больно... Он ее почти не видел с тех пор, как Саида прилетела из Москвы. Конечно, Ибрагим понимает, что сейчас для нее самое горячее время... Сегодня она тоже не приедет. Опять ночные испытания! Поднимался ветер, он нес над водой серый туман. "Будет шторм, - подумал Гасанов. - Первое настоящее испытание моего подводного основания! Почему не едет Мариам? Как у нее там с проверкой чертежей нового проекта? Пересчитала ли она прочность стометровой фермы при максимальной штормовой нагрузке? Выдержат ли сравнительно тонкие трубы?.." Ни на минуту Гасанова не покидала мысль о его новом проекте. "Может быть, так же думал о своей башне инженер Шухов? - вспомнил он о замечательном русском изобретателе. - И у него, возможно, были сомнения, когда на стопятидесятиметровую высоту железной башни поднималось последнее звено?" Гасанов прошелся по мостику и с тревогой посмотрел на трубы, удерживающие настил, под которым играли небольшие, ленивые волны. На мгновение он себе их представил неожиданно выросшими, с седыми лохматыми космами... Сквозь шум волн прорвались голоса и рокот моторки. К причалу подошла лодка. "Ну вот, наконец-то Мариам!" подумал Гасанов и поспешил навстречу. Его ждало разочарование: это была не Мариам, а Григорян, приехавший совсем не с теми операторами, о которых думал Гасанов. В лодке стояли три молодых парня: это были сотрудники "плавучей лаборатории". Смышленые ребята в течение нескольких дней обучались нехитрой премудрости - дежурить возле знакомых им приборов, установленных на опытном морском основании системы Гасанова. От них требовалось немногое: подробно вести технические дневники да при необходимости отремонтировать какое-нибудь из многочисленных реле или электронный переключатель. Саида все-таки убедила директора и Рустамова, что автоматика, которой она занималась в институте, не требует дежурных высокой квалификации. Пусть на этом деле совершенствуется молодежь! Ведь это будущие рабочие, особой формации - они уже сейчас могут познать, каким станет труд при коммунизме... ...Лодка никак не могла пристать к островку. Она металась около него, подпрыгивая на волнах. Гасанов подбежал к штурвалу воздушного волногасителя и повернул его. Заклокотали, вырываясь из-под воды, пузыри, и около настила сразу образовалась тихая гавань. Волны не могли перейти рубеж, ограниченный воздушным молом. Ребята один за другим выпрыгнули на дощатый настил. - Так где же твои специалисты, Григорян? - спросил не без иронии Гасанов. - Ты, кажется, должен был их привезти? - Они со мной, Ибрагим Аббасович, - с заметной обидой ответил Григорян. - Замечательные ребята! Учились на наших курсах. На практике в Сабунчах работали. Теперь здесь со мной пока останутся. Учить буду. Да? - добавил он с характерной интонацией, особенно распространенной в Баку. - Научишь! - хмуро заметил Гасанов. - Старики у нас говорят: "Нынешний воробей прошлогоднего чирикать учит". - Он вдруг почувствовал, что зря обижает ребят, но уже не мог сдержаться. - Может, и эти не учиться, а учить пришли? - Зачем так говоришь? - искренне защищал своих подопечных Григорян. - Это не такие ребята! Спроси у Мариам. - Он взмахнул руками, как мельничными крыльями. Гасанов зашагал к вышке, затем снова вернулся к ребятам: хотелось загладить вину перед ними. - Ну, смотри, Григорян! Тебе с этими специалистами работать. - Головой отвечаю, Ибрагим Аббасович! Критически, с пристрастием осматривал ребят инженер Гасанов. Они выстроились перед ним, одетые в серые ладные комбинезоны с блестящими застежками. Стиснув зубы, молча стояли они и, не моргая, смотрели на строгого инженера. "Я же просил привезти настоящих, знающих свое дело техников! - думал он, расхаживая взад и вперед. - А мне навязывают детский сад... Правда, весь процесс выкачивания нефти здесь полностью автоматизирован. Делать тут нечего: за всем наблюдают приборы да механизмы. Но неужели Саида, а с ней и директор позабыли, что на этом опытном основании сосредоточена разная сложная техника: насосы, моторы, компрессоры, всякие электронные приборы? В них кое-что понимать надо. А тут..." Он взглянул на рыжеволосого парня: у него еще не пропали детские веснушки. - Ну хорошо... Попробуем. - Инженер вздохнул и устало сказал: - Я мало верю во всю эту затею. Но если уж вас прислали сюда, то прошу понять, что вы здесь не просто рабочие, а сотрудники научно-исследовательского института. Рабочий день - четыре часа. Точность и аккуратность во всем! Будете вместе с мастером следить за сложными приборами, а это не так просто. Вам еще надо многое знать и многому учиться. - Постараемся, товарищ Гасанов, - смотря на носки своих ботинок, проговорил Степунов. - Разрешите спросить? - услышал Гасанов робкий голос маленького Али. - Пожалуйста, спрашивай. - Нам говорила товарищ Керимова Мариам, что вы скоро построите вышку на самом глубоком месте. Правда это? Гасанов нехотя ответил: - Очень скоро!.. Очень... Думаю, что строить будем вместе, когда вы тоже станете инженерами. Постарайтесь поскорее! - Постараемся, - пряча улыбку, серьезно заметил Степунов. Не оборачиваясь, Гасанов направился к мостику. Откуда-то издалека примчался ветер и сразу завил гребни волн в кудрявую белую гриву. Словно играя, бросались волны под дощатый настил, чтобы через секунду вынырнуть с противоположной стороны и помчаться к берегу. Издали гребни волн казались фантастическими белыми дельфинами. Лиловая туча на горизонте опускалась все ниже и ниже. Исчезли вышки дальних буровых - туча накрыла их своим туманным пологом. И нет больше в море ни вышек, ни островов, остались лишь лохматые волны и темное, грязное небо. Гасанов поджидал лодку с Мариам. Он знал, что, несмотря на штормовую погоду, она все-таки приедет. Ветер с воем промчался сквозь железный переплет вышки. Гасанов взглянул на часы. "Поздно! Надолго задержалась, - подумал он. - Хотя бы по радио сообщила результаты проверки! Знает, что беспокоюсь..." Волны подскакивали высоко, почти до самого мостика, как бы стараясь перепрыгнуть через него, и, угрюмо ворча, лезли на стальные трубчатые устои. Словно пробка, взлетая на гребень и пропадая, лодка приближалась к вышке. Временами казалось, что она прыгает на одном месте и не в силах перескочить барьеры волн. "Да, это Мариам", решил Гасанов, всматриваясь в даль до боли в глазах. Вдруг лодка исчезла, накрытая волной... Вот она опять появилась. С тревогой, затаив дыхание, следил Гасанов за лодкой. Кажется, что она уже совсем близко, почти рядом - осталось не больше десятка метров. Уже можно было рассмотреть двух человек: Мариам, свернувшись в комочек, сидела рядом с мотористом и держалась за борт. Лодка прыгала возле дощатого острова. Она еще не успела зайти в невидимую гавань, за воздушный мол. Здесь нужно быть особенно осторожным: можно разбиться о железный переплет. Еще немного... Задний ход... Лодка уже за воздушным молом! Мариам выпрыгнула на мокрые доски, слегка поскользнувшись. Гасанов быстро протянул ей руку и, отведя к вышке, спросил: - Проверили? Мариам ничего не ответила, обеспокоено посмотрела на ребят, столпившихся около кабинки с приборами, и торопливо побежала по мостику в комнату отдыха. Защемило сердце. "Почему она ничего не сказала? Она же все знает. Проверка решит многое... Неужели позабыла?" думал Гасанов, с надеждой и тоской провожая глазами маленькую фигурку Мариам. Ветер усилился. Он выл и бесновался на вершине железной башни, хлопал оторванной доской, гремел, ударяя ею по железу. Казалось, что где-то наверху гудел неведомый колокол. Волны перекатывались через мостик, взлетая на настил, и, шурша, разбегались по доскам. Они ударяли снизу - и тогда вздрагивала дощатая палуба на пятидесятиметровых железных ногах. Лодка, поднятая ребятами на островок, была закреплена канатами. Мариам на минуту задержалась у входа в комнату отдыха, с тайной гордостью наблюдая за своими питомцами. Как-то они себя дальше покажут? Воспитывая этих молодых комсомольцев, Мариам старалась привить им любовь ко всему новому, показать романтику в профессии мастера-нефтяника. Ребята почувствовали, что в любом деле надо прежде всего найти применение своих творческих сил - тогда оно покажется удивительным и интересным... "И пусть это приходит через увлечение "плавучими лабораториями", - не раз думала девушка. - Ребята ищут скрытые, еще не использованные возможности в простом мотоциклетном моторе. Они хотят выжать от техники все, что она может дать, разобраться в ней до конца, чтобы потом строить самим и новые моторы и пока еще никому не известные приборы и автоматы для управления всей сложной и многообразной техникой на морских нефтепромыслах. Нам нужна новая техническая молодежь, с острым, пытливым умом, нам нужны изобретатели! Такие же, как Гасанов и... может быть, Васильев..." ...Спускался вечер. Волны метались, как тени. Только седые гребни мелькали в темноте. - Видно, домой сегодня не добраться, - сказал Гасанов, смотря на тусклые, еле заметные огни берега. Он повернулся к Григоряну: - Ну что ж, останемся здесь до утра. Вот только "детский сад" меня беспокоит. С непривычки эти "специалисты" вволю натерпятся страха. - Зачем страха? - удивился мастер и широко развел руками. - Они, как и мы, тоже знают, что такое доставать нефть в море. Пусть теперь своими глазами увидят, где легко, где трудно. Очень хорошо! Привыкать надо... И пусть они не думают, что для комсомольцев может даже существовать слово "страх"!.. Гасанов передернул плечами и, помолчав, сказал: - Передай по радио, что ребята сегодня не приедут. Наверное, матери уже беспокоятся... Новая забота!.. Час от часу не легче! - Мариам позвонила, - сдержанно проговорил мастер. Затем он долго стоял молча, опустив руки, ожидая дальнейших распоряжений. Инженер уже забыл о нем... Вспомнил, что домой ему звонить незачем: Саида уехала на испытания... Редко-редко, увлеченная своим делом, эта странная женщина вызовет его к радиоаппарату. Но не нужно думать об этом! Крепко держась за поручни, Гасанов пробирался в комнату отдыха. Скользкие, мокрые доски вздрагивали от ударов волн. Крупные, тяжелые брызги хлестали его по лицу, ветер прижимал к перилам. Иногда клокочущая и шипящая волна перекатывалась через мостик, и Гасанову казалось, что он идет по колена в воде среди бушующего моря. Впереди, как спасительный маяк, светился желтый квадрат окна... Мариам сидела у стола, под тускло горевшей лампочкой без абажура, и, подперев голову рукой, смешно прикусив язык, поправляла чертеж. Услышав скрип двери, девушка свернула чертеж и быстро положила перед собой тетрадь с цифровыми записями. В комнатку ворвался свист ветра. Волны застучали в полуоткрытую дверь, как бы стараясь вломиться в этот маленький домик, дрожавший на тонких трубчатых ногах. Гасанов быстро прихлопнул дверь и подошел к Мариам. Девушка не подняла головы. От ударов волн по дощатым стенам будто испуганно вздрагивала электрическая лампочка: она раскачивалась, и беспокойные тени бегали по лицу Мариам. Резким движением откинув косу назад, девушка решительно поднялась и сказала: - Расчеты проверила. Даже при установке наших дополнительных механизмов ферма выдержит, но... - Мариам замялась. - Что "но"?.. - Гасанов вышел из себя: - Да говорите же скорее! Зачем из меня душу вытягивать! - А вы знаете, что показали расчеты? - улыбаясь, чуть слышно проговорила Мариам и развернула трубку чертежа. - Если на вашей новой стометровой установке увеличить объем поплавка примерно на двадцать процентов, то можно ставить трубы значительно меньшего диаметра. Вы простите меня, Ибрагим Аббасович, я в этих делах, конечно, не специалистка, вероятно глупости говорю, но цифры подсказывают, что сейчас уже можно думать об установке фермы в двести метров... Так все наши конструкторы считают! Самое главное тогда - нагрузка... - Постойте, Мариам! - Гасанов быстро наклонился над чертежом и запустил обе руки в мокрые волосы. - Вы для этого предлагаете усилить основание? - Да, мне так кажется. - Девушка доверчиво заглянула ему в глаза. - Я случайно натолкнулась на это при проверке расчетов... Али Гусейнович заходил к нам в бюро. Я не успела спрятать чертеж. Испугалась даже, что он эту глупость увидит... А он посмотрел и сказал, что такое дело должно получиться. Просил вам показать. Долго смотрел Гасанов на знакомые линии - смотрел и все-таки не узнавал! Внизу, у самого основания трубы, чуть заметно карандашом были вычерчены дополнительные устои, легкие контуры решетчатой фермы, везде словно для надежности подкрепленные узкими колонками цифр. - Спасибо, Мариам! - искренне поблагодарил Гасанов. - Я всегда считал вас золотом. Но все-таки надо самому пересчитать, хотя сейчас и не до этого. Я должен заниматься работами Васильева... - Ничего не понимаю... - Мариам от неожиданности больно дернула себя за косу. - Надо скорее заканчивать установку на плавучем острове. Ведь это же самое главное!.. А тут, - она развела руками, - опять какой-то Васильев... Гасанов сосредоточенно разглядывал чертеж. - Ибрагим Аббасович, вы слышите? - спросила Мариам. - Что я должен слышать? - не отрываясь от чертежа, рассеянно спросил инженер. - Музыку... Помните: сначала вступление в оркестре, а потом бас поет: "О скалы грозные..." Удивительно похоже!.. Набегают волны, ветер ревет, стоит у берега одинокая скала... Так же, как наш остров... И ничего ему не страшно! Он дальше всех вышел в открытое море, но крепко упирается в землю. - Мариам прислушалась. - Я думаю, что вы докажете свою правоту! За тонкой перегородкой гремел тысячеголосый оркестр. Начинался шторм. Глава десятая СИНИЦКИЙ ПРОСЫПАЕТСЯ Как от долгого, тяжелого сна просыпался Синицкий. В голове отчаянно гудело, тошнота подступала к горлу. Но он чувствовал, что снова возвращается к жизни. Он никак не мог сообразить, что же с ним было. Путешествие под водой. Движущаяся скала. Неожиданное спасение... Все это сейчас казалось непонятным и далеким сном. Синицкий открыл глаза. Где он сейчас? Незнакомая комната со сводчатым ребристым потолком. Спокойный зеленоватый свет настольной лампы отражается на блестящем полу. Сам Синицкий лежит на диване. Сколько же времени прошло? Неужели сейчас уже вечер?.. Он привстал и осмотрелся. У стены стоял книжный шкаф с маленькими книжечками в цветных переплетах. Над ним - большие стенные часы со светящимся циферблатом. Цифры ярко горели в полутьме. Шесть часов. Но чего - утра или вечера - этого Синицкий определить не мог: окна в комнате были плотно завешены тяжелыми портьерами. Он прислушался. Где-то далеко работал мотор... Почему никто не идет? Синицкому уже надоело лежать. Он решил одеться, но его костюма в комнате не оказалось. Студент привстал. Рядом, на кресле, были аккуратно разложены вещи из его карманов: бумажник, ключи и... магнитофон. Он обрадовался: его аппарат не пропал! Неужели работает? Синицкий протянул руку и нажал кнопку. Зашипела пленка. Послышался отдаленный лай. "Странно! - улыбнулся юноша. - Это не мой голос". Лай стал слышен громче, и на этом звуковом фоне удивленный студент услышал непонятную для него английскую речь. Он даже привстал от волнения. Значит, это старая запись! Тогда, на берегу, он позабыл выключить аппарат... Голоса вдруг зазвучали неожиданно громко. Синицкий с тревогой оглянулся, быстро выключил магнитофон и спрятал его под одеяло. "Может быть, в этой коробочке хранится загадка блуждающей мины? - с сомнением подумал студент. - На всякий случай посоветуюсь с кем следует. Пусть послушают запись... А вдруг там просто любовный разговор? Опять попадешь в глупое положение!" Синицкий задумался, разглядывая сводчатый потолок. - Сколько же можно лежать? - решительно сказал он, вскочил с дивана и подошел к зеркалу. - Д-да... - недовольно промычал он. "Не надо, как говорится, обладать особой наблюдательностью, чтобы признать этот костюм неподходящим для первого визита в незнакомый дом", с усмешкой подумал студент. В зеркале отражалась довольно странная фигура, закутанная в белое одеяло. Сквозь плотную ткань выпирали острые локти и плечи. Всегда аккуратно причесанные, гладкие волосы сейчас были взъерошены и торчали рыжеватыми клоками над облупленным, загоревшим лбом. "Вот бы сейчас посмотрела Саида или Мариам на это чучело!" Синицкий поежился и стыдливо накрыл голову, как бы закутавшись в шаль. Он посмотрел на свои босые ноги; они торчали из-под одеяла, едва прикрывавшего колени. Обозленный, Синицкий заметался по комнате. Скоро ли за ним придут? Черт знает что за порядки в этом доме! От нечего делать он подошел к шкафу и взял первую попавшуюся книжечку. Может быть, где-нибудь здесь есть англо-русский словарь? Нет, все равно он ничего не сможет перевести из того, что записано на магнитофоне. Он же точно не знает, как пишутся эти слова. Синицкому стало холодно. Он забрался с ногами в кресло, подвинул к себе лампу и начал перелистывать страницы. Книжка оказалась ему знакомой, в ней рассказывалось о мировых запасах нефти. Это все уже давно было известно студенту. Он хотел было отложить книгу, но вдруг на последней странице заметил записи карандашом: "1917 год. Первая мировая война. У союзников иссякли запасы нефти, - прочел Синицкий. - В письме главы французского правительства к президенту Соединенных Штатов Вильсону указано: "Дайте нефти, или мы погибнем. Бензин - это кровь войны; капля бензина стоит капли крови..." Студент недоумевающе почесал в затылке и стал читать дальше: "1919 год. Из письма французского деятеля Анри Беранже к президенту Клемансо: "Захватить нефть - значит захватить власть. Государству, захватившему власть над нефтью, будет обеспечена власть над морями с помощью тяжелых масел, власть над небом с помощью бензина и газолина и, наконец, власть над миром благодаря финансовому могуществу, которое дает обладание этим продуктом, более могущественным, нежели самое золото..." "Так... - подумал Синицкий. - Почему-то здесь все записано про французов? Хотя нет, дальше идет насчет англичан". Он стал читать следующую цитату: "Английский адмирал Фишер (1902 год): "Если мы обеспечим за собой мировые источники нефти, мы сможем сделать все, что захотим..." Синицкий с досадой отбросил книжку. "Ну, это черта с два!" со злостью подумал он, вскочил с кресла и снова забегал по чужому кабинету. "Сколько же часов это может продолжаться?" Он шлепал босыми ногами по холодному полу и досадовал на хозяев дома: "Наверное, его обитатели считают меня просто духом из потустороннего мира. Мне даже не дают права доказать обратное". Нарочито высмеивая свое нелепое положение, студент хотел подавить в себе беспокойство. Нет ничего хуже неизвестности. Он снова подбежал к зеркалу, еще раз окинул себя критическим взглядом и осторожно подошел к двери. Прислушался, затем легко нажал дверную ручку. За дверью никого не было. Узкий, длинный коридор, как в гостинице. Над ним спускался сводчатый низкий потолок. Удивленному студенту казалось, что он идет по узкому тоннелю. По обеим сторонам - двери, массивные, с толстой, звуконепроницаемой обшивкой из белой резины. На дверях - огромные ручки, надраенные до зеркального блеска. Долго пришлось стоять Синицкому возле этих дверей. Он ждал, что кто-нибудь оттуда выйдет, но проходили минуты, ногам было холодно, так как пол в коридоре оказался металлическим, а из дверей никто не показывался. Синицкому надоели и ожидание и неизвестность. Он потрогал зеркальную ручку и, преодолевая досадную нерешительность, открыл дверь - тяжелую, как у сейфа. Большая камера со сводчатым потолком тускло освещалась вделанными в стену плафонами. Куда-то вниз уходили широкие ступени. На них, как на полках, лежали... белые шары, словно от гигантского бильярда. Диаметр каждого из шаров студенту представлялся не меньше двух метров. "Неужели это мины? - с тайным страхом и в то же время с неуверенностью подумал Синицкий. - Куда же меня занесло?" Он испытывал очень странное и неприятное чувство, как будто перед ним приоткрылась чужая тайна, которую вовсе не нужно было ему знать. Внизу все казалось черным. Голубой отблеск дрожал в темноте. По спине скользнуло что-то очень холодное. Озноб пробежал по всему телу. Невольно вспомнилась фигура на берегу с биноклем и фонариком... Что же это светится? Может быть, другая дверь?.. Синицкий с опаской проскользнул мимо шаров. Прямо перед ним - небольшое окошечко из толстого зеркального стекла. Оттуда вырывался ослепительный белый свет, как из кинобудки. Синицкий прислушался. Ровное гуденье, прерываемое частой дрожью, доносилось из-за стекла. Широко раскрытыми глазами студент наблюдал за тем, что там делается... Нет, этого не может быть! Он еще спит, он еще не проснулся... За стеклом он увидел мечту старого мастера Ага Керимова - мечту как будто бы о невозможном... Освещенный огнями белый зал. Посреди что-то вроде буровой установки. Блестящие, точно полированные, трубы уходили под потолок. По прозрачной - наверное, пластмассовой - трубе подавался глинистый раствор. Пол был покрыт чем-то белым, похожим на светлый линолеум. Вокруг бурового станка ходили люди в белых халатах - будто это были не нефтяники, а лаборанты из химической лаборатории... Синицкий больно ущипнул себя за руку. "Нет, черт возьми, я еще не могу поверить!.. Кто это подошел к приборам? - напряженно вглядывался студент в будто бы знакомое лицо. - Ну да, конечно, это сам Ага Керимов! Вон и Саида, Нури... - Он облегченно вздохнул. - Значит, здесь свои! А я-то думал..." Сразу все становилось на место. Исчезли страхи я неизвестность. Впрочем, не совсем так: еще многое оставалось непонятным, и Синицкому хотелось до конца удовлетворить свою любознательность. Не отрываясь от окошка, смотрел он на своих знакомых. Вот старый мастер подошел к мраморной доске, где вздрагивали стрелки приборов, похожих на манометры, и записал что-то в тетрадь. Он поправил галстук, торчащий из-под белого халата, с острыми, хорошо отглаженными отворотами, и самодовольно улыбнулся. Саида в белом комбинезоне, почему-то похожая на парашютистку, стояла возле стола с вращающимися барабанами. Послушные перья вычерчивали на них сложные кривые. Рядом с Саидой - незнакомый Синицкому человек в темном рабочем костюме. Студент нетерпеливо постучал в толстое стекло. "Наверное, ничего не услышат за шумом моторов, - подумал он и еще сильнее забарабанил по стеклу. - Так и есть! Но где же ход в буровую?" Синицкий пошарил по стене, снова заглянул в окошко и убедился, что отсюда дверей в буровую нет. Однако как же здесь производится бурение? Абсолютно непонятно... Он приподнялся на цыпочки, внимательно осмотрел белую буровую. "Может быть, отсюда идут наклонные скважины? - размышлял молодой изобретатель. - Но для этого я бы никогда не стал строить такую огромную и уж очень богатую буровую. Странно, даже трубы и то находятся в помещении, а не на открытой вышке! Про такие буровые нам в институте ничего не говорили". Заинтересованный, студент снова вышел в коридор и осмотрелся. На двери с табличкой "э 8" он заметил маленькое окошечко-глазок. Оно светилось таинственным зеленоватым светом. Да, действительно таинственным, так как в этом доме Синицкому все казалось именно таким. Ну как же тут не посмотреть в этот глазок? Может быть, через эту дверь Синицкий пройдет в буровую?.. Окошечко оказалось матовым. Ничего нельзя было разглядеть. В двери торчал ключ. Синицкий, уже не раздумывая, повернул его два раза, приоткрыл тяжелую дверь и... замер на пороге. Во всю стену светилось огромное окно, а за ним - вода... В лучах прожектора плавали рыбы, прозрачные медузы и колыхались водоросли. - Так вот оно что!.. - испуганно прошептал Синицкий и даже похолодел от волнения. - Это значит... я на дне... Это значит... подводный дом. Прямо на него, раскрыв рот, плыла какая-то мохнатая рыба. Синицкому показалось, что она загадочно улыбнулась. Невольно захлопнув дверь, он на цыпочках прошел обратно в кабинет, лег на диван и укрылся с головой одеялом. x x x В светлом зале, около щитов с приборами, стояли чуть растерянная Саида и человек в темном рабочем костюме. Саида была одета в белый комбинезон с блестящими пуговицами. На голове тоже светлая шапочка, из-под которой выбивались черные до синевы, непокорные волосы. - Bo-время мы его нашли, - смущенно говорила она, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. - Еще бы немножко - и конец... Сейчас он спит. Перед ней стоял Васильев - тот самый человек, с которым за последние месяцы была связана вся ее творческая жизнь. Впервые она встретила его в Москве, в министерстве. Тогда она не знала, что им придется работать вместе. Молчаливый и почти никогда не улыбающийся инженер был даже неприятен Саиде. С ним она чувствовала себя неловко и робко. Но прошли недели, конструктор подводной буровой увлек ее своими большими делами, и потом уже казалось Саиде, что нет на земле ничего более значительного и важного, чем строить локаторы для подводной васильевской установки. О себе конструктор ничего не говорил. Саида предполагала, что в его жизни было немало горя, но разве об этом спросишь? С момента приезда в Баку Васильев почти не выходил из своей подводной лаборатории. Немногие из работников института могли похвастаться тем, что видели в лицо этого знаменитого изобретателя. Впрочем, он совсем и не стремился к популярности. Васильев узнал от Саиды, что студента осмотрел врач. Во время сна он проверял его пульс и не нашел ничего, что бы могло угрожать здоровью молодого организма. - Все это очень хорошо, Саида, - спокойно заметил инженер, - но мне не нравится, когда сюда попадают случайные люди... Многое становится известным там, на земле. Надо быть осторожнее в разговорах! Не знаю, как это получается, но о моей работе знают чуть ли не все. - Что вы, Александр Петрович!.. - возразила Саида. Но Васильев перебил ее: - Да, представьте себе... На празднике у Гасанова, куда я на минутку заехал после испытаний наших цистерн, незнакомая девушка порекомендовала мне посмотреть проект Васильева и... назвала его феерией. - С проектом могли ознакомиться сотрудники института, работающие в данной области, сказала Саида. - Я не думаю, чтобы эта девушка имела к институту прямое отношение. Она меньше всего похожа на научного работника... Кстати, - так же спокойно продолжал Васильев, - вы мне не сказали, как этот молодой человек попал на дно. Улыбка сбежала с лица Саиды. - В этом виновата только я, - прямо смотря в лицо инженеру, сказала она. - Студент должен был испытывать аппараты ультразвуковой разведки... - Обязательно под водой? - Нет... - Обязательно в районе наших испытаний? - Нет... Я никак не могла подумать, что он вдруг попадет сюда. У нас с Нури не было выхода, мы его еле подтащили к переходной камере. Боялись, что не откачаем! Равнодушно, но тоном, не допускающим возражений, Васильев сказал: - Организуйте отправку молодого человека на берег. Поторопитесь, пока шторм не разыгрался. Саида побежала выполнять приказание. Инженер проводил ее недовольным взглядом. Он подошел к мощным агрегатам и озабоченно наклонился над машиной. Основная сверхбыстроходная высокочастотная машина снова перегревалась, а без нее скоростное бурение невозможно. Он знает, в чем тут дело: нужно заново переконструировать электробур. Инженер приложил руку к горячему кожуху машины. На поверхности эмалевой краски выступили желтые пузырьки. "Неужели надо прекращать испытания или работать на пониженной мощности? - думал Васильев. - Но тогда какая же скорость будет у электробура?.. Время проходки скважины увеличится во много раз. Нет, это невозможно!" Он еще раз прикоснулся холодной рукой к телу машины. Так прикладывают руку ко лбу дорогого человека, с тревогой ощущая болезненный жар. Васильев смотрел на знакомые ему светлые стены, блестящие, словно хирургические инструменты, трубы, на застывших у приборов людей в белых халатах и думал: "Срочная операция необходима... Но кто это может сделать?" Чтобы хоть немного отвлечься от безрадостных мыслей, инженер подошел к рабочим, наблюдавшим за буровой установкой. - Ну как, Петр Потапович? - обратился он к старику Пахомову. Тот следил за медленно текущим по прозрачной трубе глинистым раствором. - Привыкать начинаете? - Да как вам сказать... Александр Петрович, - ответил мастер, медленно и вдумчиво роняя слова. - Много я годов на белом свете прожил... всякое видал. Приучали меня издавна ко всей этой технике. - Он окинул взглядом светлые стены. - Приучали еще с тех пор, как Сергей Миронович Киров все наши промыслы начал переоборудовать. - Да, тогда это было настоящим началом, - задумавшись и склонив голову, сказал Васильев.- А мы с вами только продолжаем его путь... - Это как полагается, - желая по душам поговорить с инженером, согласился Пахомов. - Много на такое дело трудов положено. Я знаю, что еще осенью двадцатого года к нам на промыслы приезжал Иосиф Виссарионович Сталин. Он тогда был председателем комиссии по этим нефтяным делам, самим ЦК назначен. Еще бы! Добыча нефти в те годы чуть ли не все решала. Вот тогда товарищ Сталин и наметил полный переход на вращательное бурение. А раньше мы что? Долбили только матушку землю... Приказал он ввести глубокие насосы. Дело опять пошло по-другому. А то бывало желонками нефть доставали, как бабы ведрами воду из колодца... Чудно даже вспомнить! - Надо помнить! Очень надо! - горячо воскликнул Керимов. - Особенно молодежи нашей. Пусть музей смотрят, книжки читают про то, как их деды руками бур крутили. Пусть знают, что для них большевики сделали! Он торопливо подбежал к щиту и повернул штурвал реостата. - Да они про то хорошо знают, - не спеша продолжал Пахомов. - Сергей Миронович Киров нашими промыслами сколько лет занимался! Труд его тоже у всех на виду. А теперь вот построили советские инженеры подводную буровую, и ходим мы здесь в белых халатах. Понимаешь, Александр Петрович, я так думаю, что и удивляться тут нечему, ежели всеми этими делами такие люди руководили. Пахомов записал в тетради показания приборов и спросил: - Теперь скажи мне, Александр Петрович... Раньше, бывало сколько месяцев бурили, а сейчас что ж это получается?... Через два дня - и готово! Вот этого я понять не могу с непривычки. - Вин як профессор, а ничого не бачит, - откликнулся сверху Опанасенко. Он наращивал трубу. - Тут тильки сто метров - и зараз нефть. - Ну, не всегда так, Опанасенко, - мягко возразил Васильев. От разговора ему стало как-то теплее. Он часто начинал беседу с мастерами, чтобы хоть в эти немногие минуты не думать о самом главном - о неудачах и близких испытаниях. - Знаешь, с какой скоростью мы тут бурим?.. - Он на мгновение замолчал. - Во много раз больше обычной!.. Скорость вращения нашего высокочастотного электробура доходит до трех тысяч оборотов, а при такой скорости он идет в породе куда быстрее. Поэтому так часто тебе приходится наращивать трубы. Даже не успеваешь... - Ну, як же так? - обидчиво возразил Опанасенко. - Я моторний. Все могу! Он наклонил голову и с удовольствием посмотрел на свои ослепительно начищенные сапоги - такие же блестящие, как стальная труба, которую он придерживал руками. - Я никогда в этом не сомневался, Опанасенко, - с улыбкой сказал инженер. - Честное слово, товарищи, не думал я, что вы так быстро освоите новую установку! Будто бы всю жизнь работали на ней... - Мы всю жизнь свою работали на разных буровых, Александр Петрович, - сказал старик Керимов, аккуратно снимая с белого рукава микроскопический кусочек приставшей глины. - Давно было - руками скважины делали, нефть руками качали. Потом мотор пришел. Все равно лицо, пиджак черные, как мазут. Трудно было! Теперь все будет не так. Мы теперь не простые рабочие. Нас Саида называет... - Он замялся, вспоминая ее определение. - Петр Потапович, скажи, дорогой! - А чего говорить? Лаборанты мы, исследователи... Вот кто! - Да, возможно она и права, - закинув голову назад и смотря на спускающиеся трубы, говорил Васильев. - С каждым годом мы идем к тому, чтобы тяжелый труд исчез, чтобы изменилось само понятие о труде и люди добывали нефть, уголь, металл, обрабатывали его, сидя в таких же светлых и чистых комнатах, как эта. Они должны только повелевать машинами. И на буровых в море совсем не останется ни одного человека. Человек будет на берегу управлять моторами... Об этом хорошо знает Саида. Это ее самая большая мечта!.. - Он задумался, смотря прямо перед собой, как бы проникая взглядом сквозь стены. - И мы скоро увидим такое время, - продолжал он. - Но для этого пока еще приходится трудиться далеко не в таких условиях, как здесь, где вас называют лаборантами, а исполнять подчас и черную, грязную работу. - Этого не боимся! - Опанасенко с улыбкой поплевал на руки. - Привычны. В цех торопливо вошла Саида. Она была растеряна и чем-то взволнована. - Что-нибудь случилось? - спросил Васильев. Саида смущенно оглядывалась по сторонам. Мастера выжидательно, с тайной тревогой смотрели на нее. Васильев с улыбкой проговорил: - Не беспокойтесь, товарищи! Какая-нибудь неполадка... Видите, как нелегко дается нам забота о будущем! - Да я не о том... - Саида энергично сжала руки, затем, опомнившись, спокойно подняла их, как бы поправляя волосы. - Никаких неполадок. Понимаете, какая беда: студента нельзя отправить на берег. Поздно, подводный переход уже снят. Облегченно вздохнув, Васильев весело посмотрел на окружающих, словно приглашая их в свидетели: "Ничего не поделаешь, бывают ошибки и у моей помощницы". Он отвел Саиду в сторону: - Зря волновать людей не следует. Каждый из них знает, что над ним сейчас пятьдесят метров воды. Конструкция пока еще опытная, поэтому возможны всякие неожиданности... - Простите, Александр Петрович! - Саида опустила голову. - Что же делать с этим юношей? - сдержанно спросил Васильев. - Испытания откладывать нельзя. - Да, конечно. Все уже подготовлено... Если оставить его здесь до конца испытаний? - Саида робко взглянула на Васильева. - Он может не согласиться сидеть три дня под водой. Еще неизвестно, что у него за характер. Попробуйте скажите этому "водолазу", где он находится, и вы увидите, какой поднимется визг! Всякие ребята бывают... Да... - он покачал головой, - задали вы мне задачу! Саида растерянно потерла лоб: - Знаете, Александр Петрович, этот парень и не узнает, что наша лаборатория под водой. - Ну, делайте, как хотите, - махнул рукой Васильев и направился к выходу. Глава одиннадцатая КОМНАТА э 8 Если бы мы осторожно приоткрыли дверь кабинета в подводном доме, то увидели бы Васильева за письменным столом. Скоро должны начаться испытания. Инженер не отрываясь смотрел в одну точку - на никелированную кнопку у видеотелефона. Иногда он болезненно морщился, будто отгоняя от себя какую-то навязчивую мысль... Он напряженно думал. Со стороны могло казаться, что сейчас в сознании инженера идет невероятная борьба. Из сотен вариантов одной и той же конструкции он должен найти один. Он ищет и не может остановиться ни на одном решении. Его поиски мучительны... Инженер на минуту отвлекся от своих мыслей. Взгляд его упал на книжечку с собственными записями, небрежно брошенную возле лампы. Он оглянулся на закутанную в одеяло фигуру, лежащую на диване. Подойдя ближе, прислушался к ровному дыханию спящего человека и опять возвратился к столу. На лице инженера снова появилось выражение мучительного раздумья... Работу его мысли можно было бы сравнить с упорством человека, поднимающегося вверх. Видели вы когда-нибудь верхолаза - человека, который в сорокаградусный мороз тащит стальной канат на верхушку мачты? Уронив рукавицу и оставляя на железе куски примерзшей кожи с ладони, он настойчиво лезет вверх. Может быть, и здесь, в кабинете под водой, в тот самый момент, когда мы смотрим на инженера, он подбирается к невидимой вершине так же, как смелый верхолаз на мачте... Раздался гудок видеотелефона. Оборвалась только что найденная смелая мысль, как если бы из рук человека, взбирающегося на мачту, выскользнул стальной канат. Васильев быстро вскочил и оглянулся на диван. Но он мог бы не беспокоиться: Синицкий крепко спал, так же как и до своего путешествия по коридорам и комнатам подводного дома, - видимо, на него очень сильно подействовало морское купанье. Инженер протянул руку к кнопке видеотелефона. Зажглась красная лампочка, на экране появилось изображение человека, и из репродуктора послышался глуховатый голос: - Прости меня, что побеспокоил. - Рад вас слушать, Али Гусейнович, - приветствовал инженер парторга. - Ты просил конструкторов. Что переделывать хочешь? - Тут у меня есть одно ненадежное место в электробуре. По-новому хочется сделать. - Пожалуйста, дорогой. Я тебе замечательного конструктора дам. - А он хорошо с этим знаком? - Лучше его это дело никто не знает. С тобой будет работать сам Ибрагим Гасанов. - Изобретатель глубоководных оснований? - удивленно спросил Васильев. - Замечательный инженер! Твое дело сейчас очень важно. Ты понимаешь, чего нам стоило выделить такого специалиста? - Нет-нет, ни за что, Али Гусейнович! - сдерживая волнение, возразил Васильев. - Нельзя изобретателя отрывать на мою работу. Он сочтет это за обиду. Он этого не заслужил... Васильев замолчал, с тревогой вглядываясь в изображение на экране. - Зачем спокойствие терять, Александр Петрович! - убеждал его парторг. - Я уже говорил с Ибрагимом. Он согласился тебе помогать. Если откажешься - обидишь его. Как ты сам думаешь? Что мог возразить Васильев против этого довода? Особенно если его приводит Рустамов - человек, которого он по-настоящему уважал и ценил, как опытного инженера и прекрасного организатора. Удивительно просто этот человек умеет подойти к каждому из сотрудников института! Совсем недавно Васильев познакомился с ним, а казалось ему, что знает он Рустамова много лет, что будто бы работал он вместе с ним еще на Кировском заводе, в одной парторганизации, и так же спрашивал его совета и помощи, как несколько дней тому назад, когда Васильеву нужны были мастера. Он взглянул на экран. Рустамов смотрел оттуда с ясной, все понимающей улыбкой. - Так вот, Александр Петрович, - снова послышался голос из репродуктора, - жди Гасанова послезавтра. Извини, дорогой, за беспокойство... В репродукторе что-то щелкнуло, и изображение растаяло. Погас красный огонек сигнальной лампочки. Васильев тяжело поднялся с кресла, прошелся по комнате и остановился около карты Каспийского моря. В дверь постучали. - Войдите! Нури принес в комнату костюм Синицкого, неловко споткнулся и смущенно спросил: - Оставить здесь, Александр Петрович? - Да, да. Он пока еще спит, - ответил Васильев и вслед за Нури вышел из кабинета. x x x Проснувшись, Синицкий с радостным удивлением увидел свой тщательно выутюженный костюм, быстро вскочил и начал одеваться. Кто это о нем позаботился? Даже шляпу, и ту выгладили! Мучила Синицкого одна беспокойная мысль: сказать, что он ходил по коридору и даже заглядывал в комнаты, или лучше умолчать об этом? Скрывать нельзя, но и говорить тоже как-то неудобно. Могут обвинить его в неуместном и даже недопустимом в данном случае любопытстве. Разве докажешь, что все это произошло случайно?.. Саида подошла к двери кабинета и осторожно постучала: - Синицкий, проснулись? Вместо ответа распахнулась дверь. На пороге стоял Синицкий и, улыбаясь, тщательно расправлял галстук. - Вы простите меня! Я оказался таким неосторожным... - спустив глаза, виновато говорил он. - Скажите, аппарат спасли? Саида кивнула головой. - А что со мной было? Кто меня вытащил из воды? - продолжал Синицкий. - Ничегошеньки не помню! Будто меня кто по голове стукнул. Кстати, я все-таки вспоминаю, что на экране прибора видел, как луч указывал на присутствие нефтяных месторождений. Вы сами-то это проверили или не успели?.. - Я вас очень прошу, - нетерпеливо перебила его Саида, - оставьте вопросы до другого раза. Откровенно говоря, всем нам сейчас не до этого. Вы попали в нашу лабораторию случайно, и только я в этом виновата. - Мне очень неприятно, Саида, что я доставил вам столько хлопот! Поэтому постараюсь никому не надоедать своим присутствием, - с убитым видом проговорил Синицкий, направляясь вдоль по коридору. Саида была вынуждена пойти за ним. "Как он уверенно шагает! - с досадой думала она. - Прямо как у себя в гостинице". - Что мне с вами делать, Синицкий? - Саида пыталась улыбнуться. - Сейчас шторм, поэтому в город вы уже никак не попадете. И главное - такая погода может продлиться довольно долго. - А именно? - Два-три дня. - Сильные штормы у вас здесь на море, - равнодушно заметил Синицкий, скользя взглядом по ребристому потолку коридора. - Ну ничего, аппарат вы нашли, я им и займусь. Все-таки еще следует повозиться с усилителем. У меня одна идея в голове шевелится. - Вот к прекрасно! - согласилась Саида. - Пусть шевелится, и до нее доберемся. Но вас не только аппараты могут интересовать. Надо всесторонне изучать технику, юноша! Осмотрите нашу новую буровую, силовые установки, но... - Саида многозначительно подняла палец, - вам категорически запрещено заходить в комнату номер восемь. Таково приказание. Она развела руками: "Ничего, мол, не попишешь, я тут ни при чем". - После вашего предупреждения я бы никогда не посмел нарушить этот запрет. - Синицкий рассматривал свои ногти, не желая встречаться взглядом со строгим начальником. - Мне почему-то вспомнилась сказка о Синей бороде: можно ходить во все комнаты, кроме одной. Насколько я понимаю, здесь запрещено интересоваться дверью, в которой вы только что повернули ключ. - Вы наблюдательны. - Говорят, что это очень полезное качество. - Не всегда... - Саида вздохнула. - Одни только неприятности с вами, Синицкий. Она вытащила из двери ключ и сурово посмотрела на студента. - Только один вопрос... можно? - робко спросил он. - Ну, еще что? - недовольно буркнула Саида. Синицкий помедлил и нерешительно спросил: - На какой глубине мы находимся? Саида выронила ключ и уставилась на Синицкого. Тот с невинным видом смотрел ей в глаза. x x x Убедившись, что Синицкому многое стало известным и, главное, что он совсем иначе воспринимает свое положение, чем предполагал Александр Петрович, Саида решила познакомить студента с подводной установкой и в этих условиях испытать вместе с изобретателем усовершенствованную им схему прибора. Ультразвуковые аппараты для нефтеразведки здесь были необходимы. Она вошла в комнату э 8 и, усаживаясь на диван перед круглым зеркальным окном, предложила Синицкому место рядом. Тот молча сел, не отводя глаз от зеленоватой воды, освещенной мощным прожектором. - Так, значит, вы считаете, что вместо вышек лучше строить вот такие подводные дома? - спросил Синицкий, не отрываясь от окна. - Подводные дома? - переспросила Саида. - Это вы хорошо назвали! Подводный дом... подводный дом... - повторяла она, как бы вдумываясь в сочетание этих слов. - Да, для Васильева здесь дом. Он живет под водой. Именно живет, потому что в этом доме для него заключено все: большой, радостный труд, счастье, надежды, люди... богатства родной страны! Он удивительный человек, редкий, таких я еще никогда не видела. Когда-нибудь вам посчастливится узнать его ближе... - Она встала, подошла к стеклу, провела ладонью по его холодной поверхности и снова восторженно продолжала: - Вот вы, юноша, только жить начинаете... Синицкий поморщился: "Буквально она меня за ребенка считает, или просто кокетничает тем, что она давно уже взрослая и уже инженер..." - Во все глаза смотрите на Васильева! - говорила Саида. - Учитесь, впитывайте всем своим сознанием его слова, советы! Его преданность науке и любимому делу просто поражает нас всех, кто с ним работает... Я часто бываю наверху... сравнительно часто, - поправилась она, вспомнив об Ибрагиме. - А вот Александра Петровича отсюда просто не вытащишь! Он ни на минуту не может расстаться со своим "домом". Горячая речь Саиды по-своему воспринималась Синицким. Где-то в глубине души ему было обидно за Гасанова. Кому-кому, а Саиде должны быть близки и понятны работы мужа, тем более что все считают его талантливым конструктором. Его подводные основания открывают новые пути в нефтяном деле. Нельзя же совсем, как говорится, необъективно, прямо по-детски увлекаться только конструкцией Васильева! "Что-то здесь есть неправильное!" думал озадаченный юноша. - Я не хочу сравнивать методы добычи нефти, предложенные Гасановым и Васильевым, - как можно убедительнее начал доказывать он. - Но с точки зрения романтики всего этого дела я не вижу принципиальной разницы: Гасанов находится на воде, а Васильев - под водой... Нельзя не вспомнить капитана Немо. В детстве мы все увлекались этим жюльверновским героем, но тот путешествовал под водой, каждый день мог видеть что-нибудь новое... Синицкий не кончил... Дом вдруг задрожал и покачнулся. Около самого окна взметнулись вверх пузыри, блестящие, как елочные бусы. Саида посмотрела на часы: - Молодцы! Точно! Синицкий позабыл обо всем, когда увидел, что груда камней, лежавшая перед окном, неожиданно сдвинулась с места и поползла куда-то вниз, под дом. Зашевелились водоросли и медленно проплыли в стороны, как бы освобождая ему дорогу. Рыбы, будто стая птиц, взметнулись вверх и исчезли. Да, не было никакого сомнения: дом двигался! Он медленно полз по каменистому грунту, и было слышно, как стучали гусеницы. Так, по крайней мере, казалось Синицкому, который однажды на учебном полигоне совершил путешествие в танке. Чтобы разрешить сомнения, он спросил: - Гусеницы? Саида утвердительно кивнула головой. "А парень-то как будто ничего, - подумала она, - не из робких". Синицкий встал и быстро подошел к окну. В нем проснулось естественное любопытство изобретателя. Он угадал: гусеницы находились сбоку гигантского танка. Их пластины были сделаны из блестящего, видимо нержавеющего металла. Они шлепали по твердому грунту, как беспрерывно падающие, неразбивающиеся зеркала. Яркие дрожащие блики метались под водой, словно солнечные зайчики. Впереди темнели остроконечные скалы, похожие на кипарисы. Они раскачивались, будто от порывов ветра: это подводные течения играли растущими на склонах водорослями. Путешествующий по дну Каспийского моря дом-танк свернул в сторону. Ярко вспыхнул прожектор и сразу померк. Танк резко остановился. Саида выбежала из комнаты. Студент остался один. Его охватило противное чувство неуверенности. "Может быть, сейчас лучше оказаться наверху?.. Там спокойнее... А здесь тысячи тонн морской воды давят на крышу этого ползающего дома... Что же все-таки служилось?" думал он, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть за круглым окном. Слегка фосфоресцировало песчаное дно. Может быть, это лунный свет проходил сквозь толщу воды и отражался на песке? Хлопнула дверь, и в комнату ворвался желтый свет из коридора. Синицкий обернулся. На пороге стоял Васильев. Студент сразу узнал его, хотя видел один раз, и то через стекло буровой. - Ну как, сумерничаете, молодой человек? - сказал Васильев, протягивая ему руку. - Познакомимся... Не перепугались? Скажите откровенно? Синицкий не мог ничего ответить, он только робко пожал холодную ладонь инженера. По-новому, с восхищением смотрел на него студент и молчал, словно язык прилип к гортани. Вошла Саида. Повернув выключатель у двери, она оживленно заговорила: - Александр Петрович, все мои установки в полном порядке. Теперь можем идти по ультразвуку... Начинаем испытания нового локатора. - Для этого я и приказал выключить прожектор, - сказал Васильев и, будто о чем-то вспоминая, рассеянно провел рукой по лбу. Саида открыла дверь в соседнюю камеру. Там блестели металлические ступени винтовой лестницы. Вслед за Саидой пошел Васильев. Уже на лестнице он оглянулся и, заметив унылое лицо Синицкого, поманил его за собой. Помещение, в которое они вошли, находилось как раз над комнатой э 8. Здесь был иллюминатор с таким же толстым стеклом, как и внизу, но значительно меньшего диаметра. Прямо перед ним светился контрольными лампочками пульт, за которым сидели два техника в кожаных костюмах. На пульте пестрели разноцветные кнопки. При входе Васильева техники поднялись со своих мест и вытянулись в ожидании приказания. - Локатор в порядке? - спросил он. - Так точно! - отрывисто произнес высокий, худощавый юноша, видимо штурман подводного корабля. - Включить! - приказал инженер. Раздвинулись металлические шторы, и перед глазами Синицкого открылся стеклянный экран. Штурман включил рубильник с желтой ручкой. На экране заметалась зеленая точка и пропала. - Александр Петрович, разрешите не включать прожектора? - спросила Саида. - Надеетесь на аппараты? - Да. - Тогда передаю управление вам. - На всякий случай я предупредила мотористов и Нури. У меня с ними уговор есть, - сказала Саида и спустилась вниз по лестнице. Потушили свет. В рубке стало темно, только светились контрольные лампочки на приборных досках. По экрану побежала шероховатая зеленая линия. - Так... Перед нами - линия подводного горизонта, - тихо, будто про себя говорил Васильев, внимательно изучая светящуюся полоску. - Налево - скалы... Видно отчетливо... Затухание ультразвука слабое. "Все это понятно, - думал Синицкий. - Здесь тоже ультразвук, как и в наших аппаратах. Под водой очень короткие радиоволны не проходят. Ясно, что в таком случае радиолокация не годится". - Простите, вопрос можно? - смущенно обратился он к Васильеву. - Конечно. - Инженер обернулся и удивленно посмотрел на белеющее в темноте лицо студента. - Для хорошего приема отраженного луча требуется значительное усиление или не очень? - спросил Синицкий. - Я это к тому говорю, что не подойдет ли сюда одна... схема... новая... Он робел и путался. Ему очень не хотелось говорить о том, что эту схему придумал он сам, и в то же время надо было показать инженеру, что это не праздный вопрос, что студент работал в области ультразвука и желал бы применить свое, как будто бы удачное, предложение в новой области, а не только в нефтеразведке. "Скорее бы приходила Саида! - думал он, чувствуя выжидательное и удивленное молчание Васильева. - Она бы выручила". Но сам Васильев пришел на помощь застенчивому студенту: - Мне уже все успела рассказать Саида. Она говорила о вашем предложении и как будто оценивала его очень высоко... Скромность полезна каждому изобретателю, но не чрезмерная, иначе смелые и нужные мысли останутся у него только в голове... Посоветуйтесь с Саидой, она подскажет, как поступить с вашей новой схемой. Усиление в локаторе действительно требуется большое... Кстати, вам приходилось встречаться с подобными локаторами? - помолчав, спросил Васильев. - Немного, - уклончиво ответил Синицкий. Он вспомнил, как однажды сделал модель эхолота для измерения глубины моря и решил испытать его в реке. Шел дождь, аппарат не работал... Об этой затее у него остались самые скверные воспоминания... Васильев снова стал смотреть на экран локатора. "Значит так... - размышлял Синицкий. - Запомним на будущее: усиление потребуется для увеличения дальности. Ультразвук отражается от скал и больших камней, так же как радиолуч в обычном локаторе - от айсбергов или кораблей. Если увеличить усиление, то можно уменьшить мощность генератора. Интересно получается... Отражение радиолуча от кораблей открыл Попов. Отсюда по всему миру пошла радиолокация. Теперь мы уже строим ультразвуковые локаторы... А принцип тот же - отражение..." Вошла Саида и молча указала технику на щит управления. Техник включил моторы. Снова задрожал подводный дом. В углу, на маленьком столике, слегка закачалась вода в графине. Она светилась зеленоватым отблеском. На прямоугольном экране, как в маленьком окошке, был виден зеленый луг, освещенный закатным солнцем... - так это представлялось Синицкому. На "лугу" вдруг появились силуэты подводных камней, они медленно проплывали в сторону. Чуть выше этого светлого окошка чернело другое окно, с толстым стеклом, отделявшим людей от подводного мира. Начиналось путешествие по дну моря в темноте. Васильев наклонился над приборной доской, проверяя курс: - Так держать! x x x Синицкому разрешили осмотреть подводный дом. Он не мог себе представить всей грандиозности этого сооружения. Как и подводная лодка, дом состоял из отсеков, отделенных друг от друга водонепроницаемыми перегородками. Толстые стенки танка, изготовленные из лучших сортов специальной стали, а также его куполообразная форма позволяли ему выдерживать давление воды в сотни тысяч тонн. Подводная лодка обычно рассчитана на меньшее давление. Большая кубатура воздуха, заполнявшего подводный дом, создавала ему плавучесть и, главное, облегчала нагрузку на гусеницы. Для погружения открывались краны - кингстоны, и тогда вода заполняла специальные камеры. Для подъема танка на поверхность моря вода из этих камер вытеснялась сжатым воздухом, находившимся в баллонах под давлением в сотни атмосфер. Чтобы снова заполнить баллоны сжатым воздухом, включали компрессор высокого давления. Но это делалось только на поверхности моря, когда компрессор мог всасывать наружный воздух. Показали студенту и аккумуляторное отделение. Оно находилось в нижней части подводного танка, возле гусениц. Узкие проходы между рядами гигантских металлических коробок, освещенные матовыми лампами, напоминали таинственный лабиринт. Дизели в машинном отделении приводили в движение динамо, заряжающие аккумуляторы. Абсолютная автоматизация всего управления и надежность механизмов позволили Васильеву обойтись очень небольшим экипажем. Подводный дом оказался "многоэтажным" и "многоквартирным", если считать все его многочисленные отсеки. Синицкому пришлось потратить немало времени, чтобы познакомиться с этим необыкновенным сооружением. Нури почти уже смирился с присутствием любопытного москвича в подводном доме. "Пожалуй, он неплохо себя ведет для первого раза", заключил помощник Сайды, после того как показал ему все сооружение. По приказанию Васильева, Нури привел студента обратно в камеру с иллюминатором. Синицкий устало сел на диван и только тут перевел дыхание. Он не мог отдать себе отчета, почему так устал: то ли от ходьбы по лесенкам и коридорам, то ли просто от впечатлений. Ему вдруг захотелось возвратиться к своему "дневнику". Но трогать магнитофон, пока не расшифрован английский разговор, просто нельзя. Мало ли что... В наше время приходится быть особенно бдительным, об этом каждый должен помнить... "Правда, насчет белых шаров я ошибся. Какие же это мины, если они оказались в подводном доме Васильева? - чувствуя некоторую неловкость, размышлял Синицкий. - А я ко всем приставал, допытывался... Ясно, что эти шары нужны для опытов. Их почему-то не показали, хотя Нури водил меня всюду... Подводный дом! Кто бы мог подумать, что он существует... Некоторым любителям заграничных "новинок" иной раз кажется, что, например, стальной жилой дом с ванной и газом, который можно перевозить с места на место, нарисованный в красках на обложке иностранного журнала, - чудо техники... А что бы они сказали, если бы вдруг узнали о том, что дом, созданный советскими инженерами, начал свое путешествие не по земле, а по морскому дну?.. Сколько еще чудес делается в наших институтах!.. Захватывает дыхание... - думал Синицкий. - И какое счастье, что я могу присутствовать на испытаниях одного из этих необыкновенных изобретений! Как я благодарен за это доверие!" Глава двенадцатая ПАДАЮЩАЯ БАШНЯ Ночь опустилась над морем, такая же глубокая и темная, как под водой, где сейчас путешествует танк инженера Васильева. Не видно огней на горизонте: их закрывают высокие, как горы, волны. В воздухе - соленые брызги и сплошная водяная пыль... Опытная вышка Гасанова дальше всех ушла в море. Она одинока. В такую погоду даже солидные и надежные, видавшие виды теплоходы предпочитали отстаиваться в портах. После того как Мариам сообщила Гасанову дополнительные расчеты прочности нового стометрового основания, он решил все проверить сам. Взял у нее тетрадь с записями, вытащил из кармана счетную линейку и, сжав губы, начал пересчитывать числовые значения, показавшиеся ему недостаточно точными. Мариам стояла около стола в ожидании и прислушивалась к ударам волн в тонкую стенку дощатого домика. Лампочка все сильнее и сильнее раскачивалась под потолком, дрожали стекла в маленьком оконце. Сквозь щели в раме сочилась вода и тонкой струйкой стекала на стол, на тетрадь с записями. Гасанов этого не замечал. Он часто откидывал непослушные волосы с мокрого лба, задумывался на мгновение, и вновь в его нетерпеливых пальцах скользил движок линейки... Каждый жест, каждая фраза инженера, сосредоточенное и в то же время недовольное выражение его лица, когда он оценивал чертеж своей новой конструкции, глубокие складки между бровями, сжатые тонкие губы - все это было очень хорошо знакомо Мариам. В институте многие считали, что с Гасановым работать очень трудно. Его строгая требовательность подчас расценивалась, как придирчивость. Чертежницы из группы Гасанова испытывали неподдельный страх, когда инженер, заметив небрежность или ошибку в чертеже, вдруг краснел от гнева и при всех резко отчитывал провинившуюся. Мариам вспомнила день, когда еще пятилетней девочкой она встретила Ибрагима у себя во дворе... Этот горячий и вспыльчивый мальчуган подчинил своей воле всех соседских ребят. Они ходили за Ибрагимом по пятам, так как только он мог выдумывать самые необыкновенные затеи. Это он сделал качели, перекинув тонкую трубу через высокий каменный забор, - так он испытывал крепость нервов и смелость своих товарищей. Ибрагим же выдумал и головокружительное катанье с окрестных гор не на санках, а на самодельных колясках. Что поделаешь, снега в Баку почти не бывает!.. Маленькому Ибрагиму не раз доставалось от родителей за подобные дела, но он не унывал, придумывал все новые и новые затеи... С годами все это постепенно проходило, но и потом, в школе, даже в старших классах, неугомонный изобретатель нет-нет, да и придумает какую-нибудь занятную штуку, вроде перепончатых плавников. Ибрагим пытался практически доказать, что если надеть на руки и на ноги специальные плавники с перепонками, как у лягушек, то можно очень быстро плавать. Он их сам сделал из алюминиевых трубок и резины от велосипедной камеры. Потом учеба в институте, работа в комсомоле, ув