но проник сюда, в Жилище Власти. Что обнаружил тут: Властелин отсутствует... - Это он знает. - Вот и хорошо. Далее: что люди охраны - его люди - невзирая на его отъезд, остаются серьезной силой: они прекрасно вооружены, дисциплинированы и исправно несут службу по охране и защите всех возможных мест проникновения в Жилище. Это не будет грубой ложью, не так ли? - Вы правы. - Кроме них тут располагается, как известно, гвардия Правительницы: Горные Тарменары. Они несут службу тем более старательно, что, как всегда, ревностно соперничают с Черными Тарменарами Властелина... - Да, это тоже весьма правдоподобно. А если спросят - сколько в Жилище Власти тех и других? - Скажешь, что их много и что они заняты сейчас, кроме караульной службы, главным образом тем, что, ожидая нападения, готовят - и уже приготовили - множество всяких ловушек и каверз для тех, кому удастся проникнуть на территорию Жилища. - Но если понадобятся какие-то доказательства?.. - Они у тебя будут. Ты вернешься отсюда тем же путем, каким проник; никто тебе не помешает. И - запомни хорошенько! - скажешь, что сможешь провести таким же способом их человека, двух, но не более трех - чтобы они своими глазами убедились в твоей правдивости. - Они смогут убедиться? - Не беспокойся: смогут. Мало того: они беспрепятственно вернутся в лагерь и доложат о том, что видели. - Откровенно говоря, Жемчужина, - историк перевел взгляд на Ястру, - я сомневаюсь, что мне так легко поверят. Вряд ли я смог бы в действительности действовать так свободно - если бы у меня не было здесь серьезного сторонника. - Разве у тебя его нет? - Не могу же я ссылаться на вас! - Разумеется. Но я назначу твоего сторонника, и ты сможешь даже показать его людям, которых приведешь, - если, конечно, они осмелятся на такую разведку. - Охранитель прикажет, Жемчужина. Вместо нее вновь ответил Советник: - Увидим. Далее: ты откровенно расскажешь, что все Жилище Власти заполнено донками и их воинами, тоже хорошо вооруженными... Я не сомневаюсь, что вашим главарям известно о прибытии донков в Сомонт. - Было известно, что прошел караван. Сначала подумали, что это возвращается Властелин; Но у него - совсем другие машины... - Вот и объясните, что к чему. Растолкуйте, как можно более убедительно: люди эти прибыли сюда с одной-единственной целью - поддержать Жемчужину и защитить Главный Дом Ассарта от возможного нападения. Мало того: оставшиеся в донкалатах основные силы из местных войск уже подходят к границам донкалата Мармик, чтобы, как только Охранитель двинется на приступ, ударить ему в тыл. - Разве это правда? - Это во многом станет правдой - ко времени, когда ты будешь докладывать. - Не поверят, Советник: слишком далеко от границ донкалата до Жилища Власти. - Но это будет морской десант, разве ты не понял? А что Сомонт - портовый город, Охранитель знает не хуже нас с тобой. - Да, в это можно поверить. - Но для большего правдоподобия надо будет растолковать им еще кое-что. Они ведь люди опытные, и если уверять их в том, что тут все идет гладко, Охранитель начнет сомневаться. Поэтому ты внушишь им такую мысль: сейчас донки едины в порыве отстоять свою столицу, и с нею - Власть. Но если им придется провести тут сколько-нибудь долгое время - по сути дела, в осаде, - они начнут нервничать. Ссориться сперва между собой, а потом, не в силах разрешить свои дрязги, невольно начнут объединяться против Власти. Иными словами - против Жемчужины. Далее: скажешь, что между нею, мною и донками на самом деле - непримиримые противоречия, что она слаба, как никогда, и ей власти не удержать. И главное: постараешься подвести их к выводу, что если их целью является захват Жилища Власти и всей Власти на Ассарте, то судьба сама идет им навстречу: не спеша с нападением на Жилище, но напротив, давая нам всем возможность и время перегрызться между собою, они смогут схватить не только Жемчужину со всеми ее людьми, но и всех донков сразу почти без всяких усилий и с самыми малыми потерями. - А если они будут спрашивать - сколько, по моему мнению, нужно времени, чтобы взять Жилище Власти голыми руками? - Уверь их, что через три недели тут будут съедены все запасы и начнется голод, и это сыграет роль запала: донки взорвутся. Так что главная задача их - не штурмовать, но напротив - следить, чтобы никто не мог покинуть Жилище. Вести осаду по всем правилам. И одновременно - выдвинуть хотя бы часть войск к границам донкалата Мармик, - чтобы не пропустить из пограничных донкалатов возможные подкрепления. А также - бдительно охранять побережье. По-твоему: как скоро они смогут разослать войска по этим направлениям, если примут такое решение? - Они хорошо организованы. День, не более двух. - Это меня устраивает. А раньше? - Насколько я могу судить - вряд ли. Они расположены в основном достаточно далеко от центра, и нужно время, чтобы разослать приказы, составить план действий и перебросить запасы на новые места дислокации. - Очень хорошо. Вот таковы твои задачи. Достойный человек должен не только изучать историю, он должен участвовать в ее творении, не так ли? Историк повернулся к Ястре: - Если бы я был настолько уверен в своих силах, Жемчужина... - Поверь в себя. Пока здесь правлю я - всякое содействие тебе обеспечено. Что же касается Властелина Изара, то, - она прищурилась, - он очень любил Эфата. А ведь никто не доказал, что его прикончил не ты... Так что единственный человек, испытывающий по отношению к тебе глубокую благодарность, - это я. Кроме того, будущее - в моих руках. Ты сам можешь сделать вывод: в какой стороне находится твой подлинный интерес. И понять: соблюдая мои интересы, по сути дела ты борешься за свои собственные. Хочешь ли спросить еще о чем-то? Если нет - иди: дело не ждет. - Разумеется, Жемчужина. Но могу ли спросить: а как же все-таки с архивом? С Уложением? Неужели вы... - Если на Жилище нападут, возьмут его штурмом - ни архив, ни Уложение никому больше не понадобятся. Да и ты сам - тоже. Иди! Историк почтительно поклонился. А что другое ему оставалось? Из сказанного Жемчужиной он понял прежде всего, что здесь, в Жилище Власти, сейчас убежища для себя не найдет. Да и так ли уж здесь надежно? Чего-то смертельно испугался Эфат. Завтра испугаться может - и тоже смертельно - он сам. А если и не испугается - когда Охранитель двинет своих солдат, всякий сможет погибнуть даже и от шальной пули. Пулеметный ветер несет смертельную простуду. Нет, в это время куда как спокойнее будет находиться в любом другом месте. Несомненно только, что удалось заложить фундамент своего будущего. Но пока поднимутся его стены, пройдет, похоже, еще немало времени. А теперь придется возвращаться назад, радуясь уже тому, что подобру-поздорову унес ноги. Возвращаться. Не к людям убитого Миграта, разумеется. Хватит мертвецов. К живому Охранителю. Похоже, другого выхода судьба ему не оставила. Слуга двух хозяев. Или, как это еще называется, - агент-двойник? Но в этом есть и неплохая перспектива: какой бы из хозяев ни остался в живых - можно немало выиграть. Главное - уцелеть и в дальнейшем. Он направился к выходу тем же путем, каким пришел; на этом настояла Ястра: люди Изара не должны были заметить историка. Да - размышлял он, петляя по коридорам, приближаясь к месту, где начиналась ведущая вниз лестница, - может быть, и не очень удобно будет, если Ястра как-нибудь нехорошо обойдется с Лезой. Жемчужина - женщина весьма решительная, это сразу чувствуется. Но и Леза, с другой стороны, хороша: совершенно отвернулась от него, предпочла какого-то чужеродного солдата. И это - после Властелина! Нет, пожалуй, она и не заслужила жалости. Правда, если она еще покажет, что поняла, какое глубокое чувство он к ней испытывает, и если выкажет готовность на это чувство ответить, - то, пожалуй... Эта мысль Хен Готу понравилась, и он стал даже напевать что-то себе под нос. Тут-то его и схватили. Сзади. Бесшумно. Умело. Завели руки за спину. Сунули в рот какую-то дурно воняющую тряпку. Двое вооруженных. И тут же потащили - он едва успевал переставлять ноги - в поперечный коридор. Хен Гот не пытался сопротивляться. Он только мычал, потом затих: воздуха еле хватало, чтобы не задохнуться. В голове мелькали какие-то обрывки мыслей: кто? Почему? Люди Ястры? Но она только что отпустила его с миром. Тарменары Изара - в отместку за смерть Эфата? Но люди носили совсем другую форму, да и акцент в тех немногих словах, которыми они обменивались, таща его, был не мармикский, скорее северно-западный, хотя и не очень выраженный. Кто-то из своры Миграта - мстить за убийство своего главаря? Но вряд ли они настолько смелы, чтобы так нагло действовать в самом Жилище Власти, да и потом - Миграт был единственным из них, кто хоть как-то разбирался в здешних входах и выходах. Кто же еще? Охранитель? Но его солдаты и вовсе не знают путей... Его втащили в хорошо освещенное просторное помещение, где находилось до десятка так же одетых и тоже вооруженных парней. На правом плече у каждого золотом было вышито стилизованными под старину литерами: "ВДП". Один из приведших его сказал парню, стоявшему у двери, что вела скорее всего в другую комнату: - Доложи Смарагду: схватили одного - бродил тут по нашим местам. Тот, у двери, нахмурился: - Приказ был - никого не пропускать! Великий донк отдыхает. - Вот мы и не пропустили. - Кто он такой - спрашивали? - Наше дело было - взять. На сей раз вопрос был задан уже прямо историку: - Ты кто таков? Да вытащите у него кляп изо рта! Тряпку вытащили вовремя: историка и так уже едва не стошнило. Он с трудом отдышался, проглотил комок. - Я - Главный Композитор Истории при Властелине Изаре... Великая Рыба: в который уже раз приходилось ему представляться за последние дни! - Гм, - сказал спрашивавший, и в голосе его было сомнение. - Не знаю - может, Смарагд и захочет с ним потолковать. Пойду доложу. А вы тут глядите, чтобы не улизнул. - От нас?! Докладчик скрылся за дверью. - Пить хочу, - пожаловался Хен Гот. - Потерпишь! Терпеть пришлось еще несколько минут. Потом дверь распахнулась и тот, что ходил на доклад, появился снова. Лицо его было строгим. Выкрикнул громко: - Почет! Все вытянулись и тоже стали глядеть сурово. Послышались уверенные шаги - и в комнату вошел высокий, надменно взирающий - сверху вниз - на всех, кто тут был, вельможа; даже не зная, нельзя было бы определить его иначе. Был он в тяжелом халате окробского (что за морем) шелка с золотыми разводами и клювастыми птицами. Остановился посреди комнаты Шевельнул бровью: - Кто тут? Историка вытолкнули вперед. Вельможа глянул на него так, что кольнуло под сердцем. - Не слышу ни слова! - как бы с удивлением проговорил вошедший. Хен Гот тут же получил крепкий тычок сзади, пошатнулся даже. И кто-то громким полушепотом прогудел в самое ухо: - Говори же: "Почтительно преклоняюсь перед Великим донком, чье благородное имя - Намир Сега Эпон-а-Лиг-а-Плонт". Историк послушно повторил, стараясь не сбиться: знал, что вельможи весьма обидчивы. Великий донк внимательно слушал. Усмехнулся уголком рта. - Итак, ты назвался Главным Композитором Истории, чиновником Изара? Вот так: просто Изара. Не "Властелина". Но Хен Гот спорить не стал. Великий донк Плонтский продолжал: - Что же: любопытно будет с тобой побеседовать. Об истории, да и вообще - обо всем на свете. Кивнул - никому в особенности: - Буду с ним разговаривать у себя. На всякий случай - руки ему свяжите. И обрызгайте чем-нибудь: от него так и несет женской спальней. Наверняка лазит тут горничным под юбки, а может, и не только им, а? Окружающие заржали - но пристойно, весьма негромко. При вельможах ржать громко позволено только лошадям. "Великая Рыба, - подумал Хен Гот, - и почему я не умер раньше?" Впрочем, ему и сейчас не хотелось умирать. 11 Странно чувствовала себя Ястра, Соправительница и Жемчужина Власти, готовясь появиться перед донками - впервые в жизни выступить в роли владетельной особы, не чувствуя рядом с собой Изара - как бы самого близкого, но на деле наиболее, может быть, враждебного ей и обладающего решающим голосом. Сейчас право повелевать - во всяком случае, теоретически - принадлежало ей, и она собиралась в полной мере им воспользоваться. Но не совсем так, - а может быть, и совсем не так, как желал того Изар. Хотя целью обоих оставалось одно и то же: предотвратить распад Единого Ассартского государства. Ведь на самом-то деле донки согласились собраться здесь вовсе не для того, чтобы защищать ее от Охранителя или кого угодно другого, - что бы она там ни рассказывала доверчивому историку... Готовиться пришлось сразу в двух направлениях: внешне - привести себя в совершенный порядок, чтобы произвести на донков впечатление не только уверенной в себе государыни с твердым характером, но и прекрасной женщины, само лицезрение и общение с которой уже является наградой и привилегией немногих. И внутренне. Ведь встреча с донками - генеральное сражение, которое она должна дать - и выиграть. Она. А не Изар. Сейчас, отдохнув немного после душистой ванны и сидя перед зеркалами, она готовилась к этой предстоящей встрече. Но мысли ее не ограничивались предвкушением будущего; руки ее и глаза действовали сами собой, приведение себя в полный порядок было делом привычным, а полностью выбросить из головы дела государственные все-таки никак не получалось. Изар, думала она, орудуя пуховками, растушевками, карандашами и тенями, Изар больше не Властелин. Он задумал идиотскую войну, а задумав - не сумел выиграть ее, а не выиграв войны, сейчас проигрывает и мир. Он растерян и не знает, что делать. Он слаб. Власть висит на нем, как великанский кафтан на карлике: его не видно во Власти. Изар должен уйти. Это необходимо. Неизбежно. Однако сам он с этим никогда не согласится. Зачем они тогда вытащили его, привезли, спасли от гибели? Он ведь уже погиб, по сути дела... Все Ульдемир и его люди. Ульдемир, вот кто виноват. Она невольно улыбнулась. Виноват, да. Но эту вину ему можно будет простить - если он исправит им же самим сделанное. Так, думала она, удлиняя глаза, одновременно решая, оставить ли свои ресницы или воспользоваться накладными. Допустим, он сделал это. Изара нет. Но Власть должна существовать. Конечно, она сама, Ястра, вполне могла бы ее возглавить. В другие времена у нее не возникло бы ни малейших сомнений. Но сейчас в этом был риск. С одной стороны, перевороты хороши именно в пору сумятицы, когда все неустойчиво и некому даже воспротивиться всерьез. Но с другой - малейшая ошибка, и все провалится в бездну безвластия, из которой потом уже и нельзя будет ничего вытащить. Стоит людям только поверить хоть на миг в то, что Власть исчезла. А ведь именно так и решат, едва услышат, что повелевать Ассартом отныне будет одна лишь женщина. Ага, скажут, та самая, которую на наших глазах так лихо валяли на коврике! Сама себя тогда не сумела защитить, чего же нам от нее ждать!.. И никто не захочет вспомнить, что то был всего лишь ритуал многих поколений и что, если бы она могла тогда действовать так, как захотелось, летел бы будущий Властелин по всему коридору, обрушивая по пути наглые телекамеры... Нет, скажут, могла бы защититься - не дала бы... Поэтому место одного мужчины следует занять другому. И сразу показать, что с Властью все в порядке, что она при своей силе. Пусть это будет лишь вывеска, пусть за спиной этого мужчины будет она, Ястра, - внешне все должно выглядеть убедительно-привычно. У Власти должны быть мужские первичные признаки. Мужчина этот был: ее сын, безмятежно спавший сейчас в колыбели и владевший пока одной лишь соской-пустышкой. Законный Властелин. Мужчина, пусть и во младенчестве, остается мужчиной. И мать его, Жемчужина Власти, по-прежнему - Правительница, пока не войдет дитя в возраст, когда само сможет повелевать. На самом же деле понятно: кто, как не мать, подскажет сыну, что надо делать? Но женщине - знала Ястра - даже на вершине Власти нужна какая-то опора. Для того, чтобы выполнять черную работу, которой во всякой Власти очень много, нужен опытный и решительный мужчина. Который со временем - когда сын войдет в возраст - должен будет исчезнуть. Или не исчезнуть. Просто отойти в тень. ...Улететь с Ассарта в свои края, откуда явился? А может быть - и не улетать? Происхождение Властелина должно быть безупречным. Если даже всем известно, что отцом его является не предыдущий государь. Самый лучший выход - заставить народ забыть об этом. Но это может и не получиться. В таком случае останется одно: доказать, что и настоящий отец - ничем не хуже по своему происхождению, хотя Ассартом и не правил. По традиции - достаточно, если будет установлена его принадлежность к одному из Владетельных родов. И, кажется, это вполне осуществимо... Тут мысли ее вдруг засбоили. Она сидела перед зеркалом, глядя на свое отражение, - но вдруг увидела его не таким, какой была сейчас - одетой к выходу, - но обнаженной, жаждущей любви и готовой к ней. Это вдруг возобладало над рассудком ее тело, которому наплевать было на все политические, экономические, военные и прочие обстоятельства. Оно все более требовало близости - той, былой, с ним. Не то чтобы она все дни, пока его не было вблизи, вела очень уж праведный образ жизни: она делила ложе с Изаром, законным супругом и Властелином (и вовсе не единожды, как сказала Ульдемиру), для поддержания в Жилище и Кругах Власти хоть какого-то порядка это было просто необходимо. Но насыщения не было, не было удовлетворения, когда перестаешь чувствовать, где кончается плоть и начинается душа, когда они неразделимы и говорят, да нет - поют на одном языке, и хочется только одного: чтобы это никогда не кончалось, не кончалось, длилось вечно... Ничего похожего на это состояние от новой близости с Изаром не получилось. Да и у него - тоже: после первой же ночи он заявил, что от этого следует отказаться - ей надо сперва избавиться от плода, иначе близость становится опасной, а он, мол, не хочет терять ее в дни, когда и без того все потеряно. Она понимала, что он бы воспринял с удовольствием ее действия, захоти она на самом деле избавиться от ребенка. И со злорадством подумала, что этого Властелин не добился. Ребенок родился, и будет, будет править на Ассарте. Он, а не ублюдок от какой-то дешевой девки. Что же касается опасности - это был бред собачий: она сама почувствовала бы, если бы близость стала вредной. А тогда она еще какое-то время могла позволить себе быть полноценной женщиной, но не захотела играть в любовь даже ради властных интересов. А когда Ястра снова увидела Ульдемира, то убедилась, что была права: ничто не изменилось, тело так же тянулось к нему, и можно было лишь упрекать себя за то, что прежде отстраняла его, не использовала всех возможностей. Время же, на которое она отложила их новую встречу, было нужно для того, чтобы привести себя в полный порядок: говорят, что материнство красит женщину, но не во всем, к сожалению - не во всем. Она же хотела быть желанной для него, как и раньше. Ястра очаровательно улыбнулась - словно не своему отражению, а тому самому человеку, которого все время и видела внутренним оком, и не только в связи со Властью. Бессознательно видела. А впрочем - что притворяться: совершенно сознательно. Просто потому, что отец-то на самом деле он, - попыталась оправдаться она. А вовсе не потому, что истома охватывает, когда вспоминается то, что бывало... И незачем оправдываться, и не перед кем. Ты сейчас - власть, ты - Мать Ассарта. И тебе решать, никому другому. Пусть Ульдемир поможет облегчить сыну предстоящее бремя Власти. А что для этого нужно? Только одно: сломать традицию. Упразднить ритуал вхождения во власть. Чтобы никого не душили и никто не душил. И чтобы не женились на молодых, когда и первая супруга еще способна на очень многое! Она окинула себя взглядом, закончив работу. Несомненно, она была в полной женской силе. Но еще надо выбрать, во что одеться. Ястра позвонила, вызывая своих камер-фрейлин. Встала, с некоторым усилием изгоняя мысли о сыне и его отце, чтобы сосредоточиться на деле, предстоявшем сейчас: выиграть бескровную драку без малого с пятью десятками весьма воинственно настроенных мужчин. У нее было ощущение, что это ей по силам. Донки собрались в палате Большого Преклонения. По данным службы приема и размещения - все, кроме одного: донк Яшира Саморский предпочел остаться дома. Но остальные-то слетелись, как мухи на падаль. Высокая Мысль! Тьфу, да и только... Хотя - похоже, они собрались играть по правилам. Глядя в смотровой глазок - прежде чем появиться перед цветом Ассартской аристократии, - Ястра с некоторым удовольствием отметила, что одеты они были в старинные, еще времен рыцарства, костюмы и мантии, обуты в высокие - тех же эпох - сапоги, удобные для верховой езды, хотя никто из них, разумеется, не прибыл в Сомонт на лошади (Впрочем, подумала она, одному-другому понадобилось, наверное, собирать остатки топлива по всему донкалату, чтобы доехать до столицы). Такого наряда требовала традиция. Если бы донки Высокой Мысли предстали перед нею в современных нарядах, это явилось бы знаком полного неуважения к Власти; вероятно, такая возможность обсуждалась между ними, когда все они собрались в Плонте, главном городе Великого донкалата Плонт, чтобы оттуда уже единым караваном - учитывая опасности, подстерегавшие на дорогах Мармика, - добраться до Сомонта. И при обсуждении большинство, надо полагать, высказалось против демонстративного неуважения. Значит, не было у них полной уверенности в успехе их замысла... Ястра тут же поспешила согнать с лица улыбку удовлетворения. Предстать перед донками следовало совершенно серьезной, величественно-нахмуренной. Едва ли не возмущенной уже самим фактом появления в Жилище Власти такого множества незваных - пусть и вельможных - гостей, пусть даже именующихся Высокой Мыслью. Пока же она терпеливо ждала, наблюдая за тем, как донки - все в шляпах - неторопливо занимали давным-давно закрепленные за их родами места, усаживались поудобнее, стараясь, чтобы поменьше мешали давным-давно вышедшие из обихода мечи и шпаги. Жаль, - промелькнуло в голове, - что не велела заранее вынести старинные скамьи куда-нибудь подальше. Тогда пришлось бы донкам стоять. А сейчас может статься, что они не поднимутся при ее появлении: будь тут Изар, вскочили бы безусловно, но как отнесутся к ней? Ястра намеренно приказала никого не предупреждать о том, что Властелин находится в отъезде. Об этом, кстати, он тоже просил - или приказал, если говорить откровенно. Спрашивавшим отвечали одно: занят важными государственными делами. Ничего. Пожалуй, она все-таки способна будет вызвать у них уважение. Иначе... Она кивнула не сводившему с нее глаз генералу Си Лену, вот уже несколько лет выполнявшему также обязанности главного герольдмейстера: пора. И успела еще увидеть в глазок, как он вышел, раздвинув тяжелые створки старинного бархатного, с золотым шитьем занавеса. Сделав два шага, остановился, ударил в пол массивной, черного дерева тростью: - Великая Жемчужина Власти, Правительница Ястра! Шепоток прошел по залу мгновенной шипящей волной и опал. Трое или четверо поднялись было на ноги сразу после удара трости, но сразу же опустились на скамьи, едва прозвучали слова старого царедворца. Ястра успела заметить, кто вскочил первым; он же последним и опустился широким задом на полированную дубовую доску. И пошла - ступая медленно, плавно, словно не ноги несли ее, а сама Власть - великая, неодолимая и необъяснимая сила. Никто не встал. И шляпы не взлетели над головами, в которых гулял нынче черт знает какой дурной ветер. Но Ястра была готова к этому. Она сделала три шага, позволяя обнаженным рукам спокойно лежать на широких фалдах старинного, традиционного платья, тяжелого, как солдатское снаряжение, и остановилась там, где полагалось, сохраняя ту дистанцию от своих подданных - все еще подданных! - на какой и надлежало находиться Правительнице. Стала неподвижно, как статуя, не дрогнув лицом, не моргнув глазом, приспустив веки, не позволяя неуверенности проявиться не то что в движении, но и в намеке на движение. Упала секунда. Вторая. Растворились в молчании без малейшего всплеска. На передних скамьях, по самой середине, владетельные Великие донки смотрели куда-то - вверх и в стороны, но только не на нее. Как будто Жемчужины здесь и не было. Как будто не замечали яркого света, что (принято было считать) исходил от нее. Тогда она чуть повернула голову и распахнула веки во всю ширь. Взгляд ее, холодный и острый, как выкованная великим мастером эпохи Амоз, золотого века, шпага, ударил прямо в цель: в того из небольших донков, кто вскочил было с места первым и последним нерешительно опустился. Маленький этот владетель из бедного, с трех сторон окруженного наступающей пустыней донкалата, во второй скорее всего раз оказавшийся в палате Большого Преклонения (первый был, когда он вступал в свою небольшую Власть, оставленную ему отцом), какие-то доли секунды медлил. Не поднимал глаз на Правительницу, словно веки его то ли налились свинцом, то ли и вовсе склеились навсегда, как после вечного упокоения. Но сопротивление его было коротким. Власть всегда была сильнее, кто бы ее ни представлял. И он медленно, как обреченный, поднял глаза, чтобы встретить повелевающий взгляд. Правильно прочитал его и сдался. Наверное, он даже не успел понять как следует, что происходит, и торс сам наклонился, а ноги распрямились, поднимая его, а руки сами собой одернули слишком тесный в животе, еще отцовский, наверное, для больших приемов предназначавшийся камзол под длиннополым, с буфами на плечах, кафтаном; вслед за тем правая потянулась к шляпе - и широкополый, с давно поредевшими перьями плюмажа убор этот вспорхнул над головой, салютуя, - и опустился, прижался к груди владельца, как бы стремясь защитить его от холодного клинка. (Впрочем, может быть, и не один только инстинкт повиновения сработал, но и хитренький расчет: первого союзника запоминают, а впоследствии могут и отличить не без выгодны для него.) А взгляд Ястры нашел уже другую цель. И второй тоже поднялся - словно бы нехотя, но проделал все, чего требовал от него неумолимый этикет. Еще шляпа подняла ветерок в широком размахе. И еще одна. И еще... Но Ястра уже и не смотрела на дальние скамьи. Она глядела в упор на сидевшего на главном, самом почетном месте Великого донка Плонтского, из всех - самого богатого и влиятельного, Намира Сега Эпон-а-Лиг-а-Плонт. Донк Плонтский оставался неподвижен. И можно было подумать, что нет в мире силы, что могла бы оторвать его каменный зад от жесткого сиденья. Зато воздвигся - неторопливо, достойно - сидевший плечо о плечо с донком Намиром другой великий и владетельный донк, повелитель горного, неприступного и - в предгорьях - нефтеносного донкалата Тамир. Снял шляпу и величественно повел ею округ, прежде чем прижать к сердцу. (Великий донк Тамирский. Родной дядя. Старший брат отца. Не подвел девушку-горянку. Спасибо, дядя Талик!) Теперь вскочили уже все - словно соревнуясь: кто раньше успеет. И, наконец, поднялся все-таки, медленно разогнул стан, опираясь на упертый в дубовую половицу меч в игравших каменьями ножнах, и Великий донк Намир Плонтский. Первая схватка - в ее пользу. Только теперь Правительница одарила донков улыбкой, сдержанно-благосклонной. Затем губы выговорили: - Приветствую вас, прекрасные и владетельные! И хотя это тоже была извечная формула, большинству вдруг почудилось, что это именно к нему обратилась она с хмелящими словами. Каждый поверил хоть на мгновение; что он прекрасен и что на самом деле обладает властью, пусть и далеко не беспредельной. Ястра сделала два шага в сторону. Не глядя, плавно опустилась на тронное кресло, стоявшее точно там, где ему и полагалось. Старинное кресло с ножками в форме изящно изогнувшихся рыб, разинувших зубастые пасти на всех, кто оказался в Палате. Зубы напоминали: Власть не всегда добра. Но на сей раз, поскольку вы находитесь в повиновении... - Владетельным донкам не пристало стоять. Садитесь, прошу вас. Весь ритуал она знала назубок, тут придраться было не к чему. - Великие донки пусть наденут шляпы. Они надели. Очень хорошо. Пусть маленькая, но возникла зарубочка на сердце у каждого, кто не принадлежал к Великим. Они, видите ли, в шляпах. А мы - нет... Теперь пришла пора перейти к главному. Задать такой же ритуальный, но столь опасный сейчас вопрос: - Имеются ли у донков претензии к Власти Ассарта? Может быть, она надеялась, что дядя Талик и еще раз выручит. Поскольку каждый из Великих имел право ответить от имени всех донков: "У нас нет претензий к Власти, и мы готовы выслушать ее пожелания". Надеялась - подсознательно. Однако знала, что чудес не бывает в наши времена и не для того пошли донки на расходы, неудобства и риск, неизбежный сегодня на дорогах, чтобы просто заверить ее в своем постоянном почтении и повиновении. И потому не удивилась, когда донк Тамирский промолчал. Зато Плонт выговорил - словно швырнул ей в лицо: - Есть! Ястра напряглась, чтобы при ответе голос прозвучал чисто, без хрипоты: - Власть готова выслушать. Говори, Великий донк Намир. Плонт тяжело, все так же не снимая ладоней с длинной ручки меча, распрямился. Откинул голову надменно: - Первая претензия: почему Властелин Ассарта, Бриллиант Изар, не счел нужным выйти к нам? Полагает, что это ниже его достоинства? Или, быть может, он - просто боится нас?! Вопрос требовал немедленного и достойного ответа. Ястра подумала, что нашла его: - Не хочет ли Великий донк сказать, что я недостойна выслушать ваши претензии? Или не владею речью настолько, чтобы ответить? - Жемчужина Власти владеет речью. Но владеет ли обстановкой? Ага. Он ввязывается в словопрения. Осадим его немножко: - Об этом вы сможете судить по моим ответам. Но пока мне не на что отвечать. Властелин же Изар... (Сказать, что он занят делом, более важным? Нет: это обидит каждого из них и всех вместе. Найдем другие слова.) - Властелин же Изар не привык избегать опасностей. И находится сейчас в месте, быть может, куда более опасном, чем Жилище Власти. Вот вам. С одной стороны - вроде бы упрек: Властелин - там, где опасно, а вот вы - здесь, за надежными стенами. Зато с другой - это незаметное "быть может": понимайте, как угодно, - может, и действительно в опасности, а может - плевать ему на вас, и он валяется где-нибудь с очередной бабой. Она ведь вовсе не собирается вытаскивать Изара из лужи, в которую он сам залез. Совершенно не те у нее замыслы. Ну а сейчас - сухо, деловито: - Иные претензии? Донк Плонт понял, наверное, что разговаривать придется все-таки с нею. Откашлялся: - Довожу до сведения Власти. Отвел в сторону руку с упертым в пол мечом: - Когда все мы направлялись сюда, чтобы высказать наши общие претензии, на нас напала банда разбойников. Мы справились с ними, перебили их, наши воины почти не понесли потерь. Он сделал паузу, словно ожидая ответа. - Я не сомневалась в доблести ваших солдат, донк Намир. Он ударил мечом в пол перед собой, рискуя прорубить ножны: - Не о них речь. На нас напали в пределах донкалата Мармик. На землях, принадлежащих Властелину Ассарта. Теперь ответь, Правительница: если то, что мы привыкли называть Верховной Властью, не способно более навести порядок даже в собственном доме, на своих родовых землях - как же можно ожидать, что оно способно править на всей планете? Зал загудел - и, похоже, весьма одобрительно. И в глазах донков заиграл живой интерес: ну а что она сейчас ответит, красотка с конфетной обертки? Но это и было то, чего хотела Ястра. Хотя отвечать ей еще не пришел срок. Пока - скрестим вопросы, как скрещивают шпаги: - Донк хочет услышать, вижу ли я выход из положения? Собственно, он не это хотел услышать. Но не смог увернуться. - Вот именно. - А видит ли выход сам Великий Донк? Пусть, пусть раскрывают карты. - Вижу! - Я с интересом выслушаю. - Выход один - и все мы считаем так: если Великий донк Мармик в состоянии навести порядок в своем донкалате, то пусть этим и займется... (Ага: уже не Властелин, но всего лишь Великий донк, владетель Мармикского донкалата - некто, равный им, а кое-кому и уступающий в силе и возможностях.) - ...пусть этим и займется и не докучает себе заботами о положении дел в других донкалатах Ассарта. У себя дома каждый из нас как-нибудь разберется и без посторонней помощи. Одобрительный, очень одобрительный гул со всех скамей. Ну что же: яснее не скажешь. - Я внимательно выслушала вас, Великий донк, и должна сказать, что во многом с вами согласна. Ага, тональность гудения изменилась: они полагали, что я стану отбиваться. Нет, такого удовольствия они не получат. Не отбиваться, но нападать. Вперед, только вперед, с обнаженным клинком: - В донкалате Мармик действительно недостает порядка. Но может ли донк Плонт объяснить - почему так случилось? Пауза - но на одно лишь мгновение: не дать ему даже рта разинуть. - Не трудитесь: отвечу сама. Причин - две. И первая из них заключается именно в том, что донкалат Мармик, а еще более - его центр, тот самый город, в котором вы сейчас находитесь, был и остается местом пребывания Верховной Власти. Поэтому все силы, вторгшиеся на Ассарт, направили свой удар именно сюда. Они, как вы знаете, были разбиты; но это не значит - перебиты; множество их солдат осталось здесь, и они-то и бесчинствуют на дорогах. Вдумайтесь, донки: Мармик принял на себя удар, направленный на всю планету. А что было бы, если бы на Ассарте не было этой власти? Если бы каждый из вас был, как сказал донк Плонт, хозяином в своем доме? Она не сделала паузы; лишь условно обозначила ее - и тут же продолжила, не давая им времени опомниться: - Тогда эти силы - нет, вовсе не разделились бы по числу ваших донкалатов: у них ведь было общее командование, и они не стали бы дробить свои войска. Они избрали бы первой своей целью два, три, может быть - четыре донкалата в разных краях планеты - и обрушились бы на них со всей своей мощью. Будь Ассартская армия разбита на полсотни маленьких отрядов, не располагающих той техникой, что была по карману Объединенному государству, не обладай она единым командованием - эти донкалаты стали бы первыми жертвами, потому что остальные даже при всем желании не успели бы помочь; а если бы соседи двинули своих людей на помощь атакованным - немедленно сами стали бы жертвами новых ударов. Хотя бы потому, что - кто из вас, донки, мог бы позволить себе роскошь содержать собственный Космический Флот и Космический Десант? Кто сумел бы ответить встречным ударом по пятнадцати планетам? (Небольшая перетасовка фактов; первыми-то стартовали наши корабли, так что ответным можно было бы считать их удар - хотя на самом деле то был встречный бой; но донкам сейчас не до этого: они пытаются срочно представить себе, каково пришлось бы им, обрушься удар Пятнадцати именно на их донкалат. Конечно, немного придя в себя, они заметят эту, мягко говоря, неточность в изложении фактов. Но это-то и нужно!..) - Итак, донки, вы хотите, чтобы Мармик в одиночку справлялся с силами, рассчитанными на покорение всего Ассарта? Не многого ли вы желаете? Вот здесь - пауза ровно на секунду. Чтобы мозги их начали шевелиться. - Нет, донки. Мармику это не по силам, и могу заранее сказать вам: он с этим не справится. Потому что та масса солдат противника, что гуляет сейчас вокруг Сомонта и в его руинах, вовсе не является неорганизованной толпой деморализованных людей: они сохранили свое командование, подчиняются ему и готовятся к битвам. Мы же - а вернее, вы - именно сейчас хотите не сплочения, а раздробления. Что же, давайте пожертвуем Мармиком и Сомонтом, пожертвуем верховной Властью; но кто из вас может сказать - кто станет следующим? Не забудьте: врагу не хватает немногого, чтобы восстановить сообщение со своими планетами. Их удерживает лишь отсутствие кораблей и связи, и еще то, что уцелевшие космодромы пока - в наших руках и мы из последних сил удерживаем их. Не знаю, надолго ли нас хватит. А когда мы падем - к ним начнут поступать подкрепления и техника. И тогда - горе вам. Поймите меня правильно, донки. Я говорю о необходимости иметь единую армию и единое командование. Иначе всем нам конец. Но я вовсе не настаиваю на том, чтобы это командование было предоставлено Сомонту. Почему бы не передать его в другие руки? Почему бы не возглавить наши силы хотя бы вам, Великий донк Намир Плонтский? Вот сейчас - паузу подольше... Впрочем, ей все равно не дали бы сразу продолжить: такой гул поднялся вдруг в Палате. Потому что самому захудалому донку было ясно: у кого армия - у того и верховная власть. И никакой самостоятельности для донкалатов. Вместо одной династии сядет другая. Род Мармика сменится родом Плонта. На место насытившихся властью придут изголодавшиеся по ней. И последствия будут... но о них лучше даже и не задумываться. Таким было единое, хотя и не обсуждавшееся мнение. И чтобы выразить его, со скамьи поднялся Великий донк Тамир. Добрый дядя Талик. - Ты убедила нас, Жемчужина, в необходимости сохранения единого командования. Но это значит - и единой власти. Хотя бы до поры, когда на Ассарте не останется ни одного живого врага. Но коли так, к чему нам, попросту говоря, менять династию? - К тому, - выкрикнул донк Намир, на минуту забыв о приличиях, - что Изар доказал, что он - никудышный командующий! И кто же захочет впредь доверять ему? - А кто сказал, - точно так же не дал ему договорить Тамир, - что речь идет об Изаре? Династия - это не один Изар, Изар - вовсе не вся династия! Дядюшка Талик молодец: сказал, как договаривались, то, что и нужно было, - и именно в соответствующее мгновение. Браво, дядя! Великий донк Плонт медленно повернул голову в сторону Великого донка Тамира, показывая собравшимся свой профиль - классический, как из учебника истории, профиль чистокровного ассарита с круто изгибающимся навстречу подбородку носом; вместе они походили на разинутый при атаке клюв палач-рыбы или же на старинные пыточные клещи. - Ты на что намекаешь, Великий донк? Кто же?.. Вот тут самое время было - объявить антракт. - Донки! - Голос Ястры прозвучал чисто, ровно, и лишь едва уловимая нотка укоризны прозвенела в нем - ровно настолько, чтобы не обиделись. - Предмет разговора важен и не прост, вы же, сиятельные, не успели, я полагаю, как следует прийти в себя после дальней и опасной дороги. А потому - не лучше ли будет отложить суждения и решения на послеобеденное время? Пробил ведь час обеда, весьма строго соблюдавшийся уже нашими пращурами, и я приглашаю вас разделить со мною скромную трапезу! Это было, как говорят пушкари, прямое попадание. Завтракать донкам нынче пришлось из своих дорожных запасов, хотя обвинить Жемчужину в недостатке гостеприимства они не могли: явились ведь на полсуток раньше ими же назначенного времени, потому что отказались от придорожного привала, изрядно напуганные разбойничьей атакой. Запасы же у большинства были не столь уж обильными, и во всяком случае, каких-либо разносолов в себя не включали. Так что мысль об ожидаемом угощении залегала у каждого на самой поверхности. Поэтому если бы кто-то и захотел сейчас продолжить серьезный разговор, ничего у него не получилось бы: такой гул, с явным призвуком веселья, поднялся в Палате. В высокой политике большинство донков, по своей провинциальной сущности, чувствовали себя не очень уверенно; зато за обеденным столом могли тягаться с любым на равных. И - чтобы никому из проголодавшихся правителей не пришлось, хотя бы случайно, нарушить традиционный ритуал - Ястра первой поднялась с кресла и удалилась за занавес столь же величаво, как и показалась из-за него. Сразу же у выходов началась легкая сутолока. От палаты Преклонения до Большой трапезной в Жилище Власти пройти было всего ничего: два десятка шагов. Донки старались преодолеть их без непристойной торопливости, вышагивая достойно; однако неосознанно все ускоряли движения, стараясь, чтобы рядом идущий не вырвался вперед и не захватил лучшего места. Напрасно волновались, однако: вся отшумевшая катавасия с Новой Историей, титулами и званиями, нимало не повлияла на работу группы во главе с Си Леном, главным герольдмейстером; а уж он-то назубок знал, кому и где полагается сидеть: при третьем уже Властелине рассаживал гостей, и почти всегда обходилось без обид. В трапезную вело трое дверей, и около каждой стояло по нескольку младших церемониймейстеров, каждого гостя препровождавших именно к тому стулу, на коем ему и надлежало сидеть. Так что никакой суетни и толкания плечами не было, никто никому не наступал на ноги. Зато усевшись и окинув придирчиво-требовательным взглядом стол, всякий невольно произносил: "Да-а..." - и проглатывал набежавшую слюну. Потому что стол был уставлен всем, что только могло представить себе распаленное ассаритское воображение. Словно и не было никакой войны, словно бы Мармик не лежал на три четверти в развалинах и пепле. Как будто вернулись счастливые древние времена, когда - по преданию - всем всего хватало, все были сыты, веселы и счастливы. Мясо было: холодное - вареное, соленое, копченое, жареное, запеченное, и жирное, и постное, и с прослоечкой тоненькой жира; и свинина, и говядина, и баранина, и козлятина - домашнее; и лесное - оленятина, медвежатина, а также дикого вепря, благоухающее чистым лесным, хвойным духом. И цельное, и рубленое - если у кого-то зубы вдруг окажутся не в порядке. И соусы к мясному: двадцать три соуса, начиная от простого - красных огородных яблок, сочных, с чесноком, продолжая всякими горчичными, перечными, луковыми, цветочными, ягодными с горчинкой и ягодными с кислинкой, и прочими, и прочими. И соответствующая зелень - каждому на свой вкус, включая редкостные пустынные травки - горчайшие, но находились и на них любители. А вот другое мясо: рыбное. Рыбу, как таковую, на Ассарте не ели - те, во всяком случае, кто своим предком считал Великую Рыбу. Освященным кусочком Малых сестер только причащали ежегодно в храмах. Но приготовленная с соблюдением соответствующих древних обрядов Освобождения, она уже считалась мясом, красным или белым, и принимать его в пищу не возбранялось. И было его на столе Властелина - или Соправительницы, чтобы быть точным, - восемнадцать видов, приготовленных шестью различными способами каждый. И соусы к рыбному мясу - от простого, на тертом хрене, до сложных, многосоставных, рецепт которых, думалось, давно утрачен, - даже в самых изысканных, дорогих обеденных залах не умели готовить их - ан оказалось, что сохранялись они у государевых поваров. А птица: домашняя и лесная... А морские жители - не рыбы, но другие: и склизкие, и в ракушках, и клешнястые усачи. Их потреблять всегда разрешалось. А... а... а... Но время торопит. И потому - продолжим. Это все, названное и неназванное, были закуски. Законный вопрос возникает: а что же ими закусывать? Впрочем, у донков, усаженных за стол, такого недоумения не возникало. Они сразу, наметанным глазом определяли: есть, есть. Тут смерть от жажды никому не грозит. Вина: старые и молодые, красные и белые, желтые и розовые, сладкие и сухие, молчаливые и шипучие, покрепче и послабее; то есть какого ни пожелаешь - без труда найдешь его здесь: попросту кивнешь лакею, назовешь - и он тут же тебе нальет. Не в стакан, конечно. Стаканы - для простолюдинов, так же, как кружки из грубого металла - для солдат. А тут - кубки, кому - хрустальные в золоте и серебре, а кому и сплошь золотые, такие, что и пустой с трудом поднимаешь. Ох, боюсь - после пиршества, как станут пересчитывать посуду, многого недосчитаются. Даже цвет ассартской нации падок на сувениры из благородных металлов. И то сказать: не каждый год устраивают в Жилище Власти такие посиделки. И невольно зашевелится каверзная мыслишка: ведь Власть - она все-таки Власть. Может себе позволить и вот такое. Даже сейчас. А что мы? Да ничего... На чем мы остановились? Да, на винах. Но они все же, так сказать, не главные на столе. Это скорее для женщин. Ну, еще, может быть, для людей почтенного возраста. А настоящий мужчина невольно ищет взглядом другое. Основополагающее. То, что покрепче. Только зачем искать? Вот они все - на глазах. Графины, увесистые и гордые, как храмовые башни. Запотели в тепле, слезу пустили. Но и сквозь дымку эту различаются цвета: вот хлебные сорта - и прозрачные, и зеленоватые, и желтоватые, с травками и без, а иные графины опоясаны красной ленточкой с бантом. Что означает: это материал горючий, высочайшей крепости, если ты не закален - лучше не посягай, не то может и какое-нибудь неудобство приключиться. А вот и виноградные, цвета летнего загара, который не без труда пробивается сквозь окаменевшую корку пыли, скопившейся на бутылках в холодных подвалах за десятки лет... Да. Да-а-а... Верховная Власть - она, безусловно, и сейчас на многое способна, раз уж... (Снова возникает такая мыслишка.) Но всякие мысли исчезают, и возникает даже некоторое недоумение, как только донк, с трудом оторвав взгляд от стола и кончив прикидывать - во что же все это обошлось династии, осознает вдруг, что расположены они - донки - за столом каким-то странным образом. Заключается же странность в том, что между донком и его соседом слева находится пустое место. То есть стул стоит, но он никем не занят. И между донком и соседом справа - то же самое: пустота. Сразу же начинается напряженная работа мысли: это что же, для того так сделано, чтобы мы, добрые соседи, за столом не сцеплялись, не толкали друг друга, в чужую тарелку не залезали? Такого, значит, тут о нас мнения - что мы до того серые, что и приличий не понимаем? Но это умозаключение тут же рушится перед тем фактом, что на столе, перед каждым пустующим стулом, располагается полный обеденный прибор, с теми же восемью ножами и семью вилками и вилочками, что и перед любым донком. С тарелками и тарелочками, только вместо тяжелых кубков тут - бокалы, и стройные, и пузатые, а также маленькие рюмки. И вдруг осеняет: Великая Рыба, да ведь это - для... Но уже нет времени додумывать. Потому что снова распахиваются уже затворенные было двери - и все разом золотыми летучими рыбками впархивают - они. Те, кого эти стулья и ожидали: женщины. Даже можно сказать - девушки. Вряд ли хоть одной из них больше двадцати двух - двадцати трех. По виду, во всяком случае. А иной, может быть, и шестнадцать едва пробило. Одеты они не в исторические наряды, а очень по-современному. И это представляется весьма уместным. Потому что в древности наряд был призван - скрывать. А в наши дни - открывать и подчеркивать. И все эти прелестные создания открыты и подчеркнуты. Звездно улыбаясь, они без малейшей задержки разлетаются по всей трапезной. И каждый сверчок знает свой... ну, в смысле, что каждая из них уверенно приближается именно к своему стулу и усаживается на него изящно и уверенно. И каждая смотрит на своего соседа справа. Называет свое имя. И улыбается снова - уже не как звезда, но как все скопление Нагор разом. Вот теперь все в полном порядке. Остается поставить точку. Звучит труба. На этот раз все, кто ни сидит за столом, встают, не дожидаясь, пока им намекнут. Стол и последний удар - девушки, удар явно ниже пояса, расслабил даже самых озлобленных и непримиримых. И появляется Правительница. Жемчужина Ястра. Она - единственная, у кого не будет здесь партнера. Кресло рядом с нею, во главе стола, останется - понимают донки - пустым. Раз уж самого Властелина нет в Сомонте, никто не вправе занять это место. И никто, кроме нее, не вправе провозгласить первое Слово. Льются жидкости в кубки и бокалы. Лакеи, оказывается, хорошо знают - или телепатически угадывают - кому чего. Но всем - по полному. Повелительница не приглашает никого сесть и остается стоять сама. Ей подают - как полагается, с поклоном - золотой кубок тонкой чеканки. И цены, наверное, умопомрачительной. И она произносит - громко, звонко, уверенно: - Слава Власти! И пьет - лихо, до дна. Роняет кубок; его тут же подхватывают услужливые руки. Она ждет, пока не допьет - спеша, мелкими глотками - последний. Видимо, не привыкший еще к тяготам пиров. Из молодых. И только после этого: - Садитесь, донки и дамы. Приятного аппетита. И уже снова наливают... Идет пир горой. Уже передохнули по первому разу - и снова налегли на закуски, не забывая и выпить. И со Словом, и без него - просто так. Благо, кубки пустыми не стоят, порожние графины уносят и тут же возвращают полными. Уже застолье гудит густо и ровно, как хорошо прогретый мотор. Но еще не пришел час для работы. Так думает Правительница, со своего места наблюдая за гостями и гостьями. "Сукины дети, - (это не о гостях). - Ясно же просила: мне - виноградный сок. А подают - в четвертый уже раз - персиковый". "Молодцы, - думает Правительница (о своей тарменарской гвардии). - Сказано им было - обшарить все дома в Первом цикле, и хоть родить - но найти и представить полсотни молодых девиц, приятных на вид и не бедно одетых. Нашли и представили. Поощрить". "Сукины дети, - думает Правительница (уже о гостях). - Медленно созревают, медленно. Жрут больше, чем пьют. Соскучились по деликатесам. Сказать, чтобы почаще подливали, не ждали, пока кубок обсохнет..." "Молодцы, - думает Правительница (о своей кухонной команде). - Все ведь годами лежало в морозе - стратегический запас Жилища Власти последний раз обновлялся еще при старом Властелине; ухитрились приготовить все так, что выглядит свежайшим, не вчерашним даже, а сегодняшним. Даже ведь почти вся травка - из рефрижератора. Наградить непременно". "Да когда же, наконец!.." - думает Правительница. Она по опыту знает: вот когда донки начнут лапать девиц тут же за столом, когда умеренный визг (от похабных анекдотов) сменится громким (лапать же не умеют так, чтобы приятно было, - как клещами хватают) - вот тогда и придет пора. Еще не меньше часа пройдет, по ее прикидке. Будь Документ у нее - она не стала бы прилагать такие усилия (и нести расходы), чтобы довести донков до полного восторженного отупения, какой дается соединением крепкой выпивки и доступных женщин. Швырнула бы им на стол: читайте и повинуйтесь воле великих предков! Но документа нет - и приходится вот так исхитряться. Тому, кто украл архив, как только обнаружится - голову долой. А пока - наберемся терпения. Наконец-то донки большею частью дозрели до нужного уровня бессознательности. Визг под древними сводами трапезной стоял, как в женском монастыре при вторжении вражеских солдат. С ним смешивались какие-то обрывки песен, что пытались исполнить в разных концах стола пьяные голоса. Двое донков схватились неизвестно из-за чего - может, пытались решить давний пограничный спор, но не исключено, что и просто из-за девки; хорошо, что шпаги за долгие годы так приржавели к ножнам, что их и трезвый не мог бы обнажить, так что дело ограничилось переговорами на площадном наречии, приличном разве что для конюхов. Кто-то, не найдя выхода, уже орошал дальний угол. Словом, все шло, как и должно идти в подобных случаях. Тут Ястра, единственная трезвая за столом, и подала команду. И сразу же суета удвоилась. Потому что ожидавшие только сигнала тарменары стали хватать девок и кого выталкивать, а кого и волоком вытаскивать из трапезной. Снаружи их передавали другим солдатам - под охрану. Чтобы, сохрани Творящее Облако, ни одна не пропала. Обиженные донки взвыли в полный голос. И впрямь, как-то нехорошо получилось: только раззадорили - и вот отнимают. Не слишком ли много позволяет себе Власть, с которой почти совсем было успели примириться? Ястра, однако, всех успокоила, как только удалось навести хоть какое-то подобие тишины: - Благородные донки, ваше от вас не уйдет. Но сперва закончим наши дела, чтобы можно стало уже ни о чем серьезном не думать. Помните ведь: о главном ведь не решили. Так давайте сейчас спокойно все обсудим, пока еще горячее не подали. А там и дамы вернутся. Их просто попросили проветриться - ибо не пристало им присутствовать при решении государственных вопросов главными людьми Ассарта, Высокой Мыслью... Главные люди не сразу, но вняли призыву. Большинство, во всяком случае. И кто-то возгласил: - А в чем там дело было? Давайте мигом решим! - А в том было дело, - напомнила Жемчужина Ястра, - что вы не желаете больше Изара иметь Властелином. Или я ошиблась? - Не желаем! - взлетело в разных концах трапезной. - Загубил планету! Люди до сих пор вернуться не могут! Работать некому, налоги брать не с кого стало! Хлеба мало, бензина и вовсе нет, реакторы почти все уже встали, даже котелок аграплана нечем зарядить, что уж там говорить о прочем... Не хотим его. - Вы не хотите, - как бы подытожила Жемчужина. - Да и я тоже, признаться, в нем разочарована. Обещал многое, а что дал? Даже с вами не осмелился встретиться - сбежал куда-то... Опять крохотная пауза наступила - перед следующим взрывом хулы на сбежавшего нерадивого Властелина. Но за долю секунды до него прозвучал в этом безмолвии одинокий, но уверенный, резкий голос, почти и не хмельной: - А ты чем лучше? Думаешь, мы забыли, как ты на лопатках под каким-то чужаком безвестным елозила? После этого - ты, что ли, нами править станешь? Не бывать! И еще голос вякнул, словно мелкая собачонка подвыла: "Не бывать!" Но только один. Прочие лишь затаили дыхание: ну-ка, что на это Жемчужина? Смутится, покраснеет, собьется с рыси? Ничуть не бывало. Да и то, если подумать: наивно было бы с ее стороны не ожидать такого выпада. - О моих постельных делах не тебе судить, благородный донк: давно ведь забыл, как женщина пахнет. Да и знал ли? Тут кто и не хотел, невольно заржал: всем давно известно было в этих кругах, что донк Окроб, сосед и всегдашний поддужный Великого донка Плонтского, женщин на дух не переносил, зато к молодым и пригожим юношам имел неодолимое влечение, отчего время от времени случались и скандалы. На Ассарте такие дела с некоторых пор не запрещались (при дедушке Изара был издан об этом декрет, потому что тот Властелин и сам испытывал подобное тяготение), однако в высших кругах это доблестью никак не признавалось, напротив, считалось все же неприличным. Ястра же не пожалела еще нескольких слов, чтобы и вовсе добить осмелевшего: - Ты уж прости, виновата я перед тобой, конечно: не пригласили для тебя мальчика, одни девушки, видишь, пришли почтить благородных владетелей. Ничего, может, как-нибудь в другой раз исправимся... И снова - как табун разгулявшихся жеребцов подал голос. Будь донки трезвыми, может, и смолчали бы: как-никак, терпел унижение не кто-нибудь, а один из них. Но во хмелю - над чем только не смеешься. Жемчужина же Власти уже без улыбки, очень серьезно обратилась к высокому собранию: - Однако же напрасно взволновался донк Окроб. У меня и в мыслях не было - предлагать себя на трон Властелина Изара. Ни вам это не нужно, ни мне. К чему? Есть ведь законный преемник Власти: Наследник Яс Тамир! Вот ему и править - с вашего, донки, соизволения и при вашей непременной поддержке. Возразить на это Великий донк Плонтский никому не доверил: тут нужен был голос веский, всеми уважаемый. И потому крикнул сам: - Ты нам кого навязываешь, Правительница? Ублюдка, которого с тем самым чужаком прижила - неизвестно каких кровей и родов? Да не бывать этому вовеки! Но и этот ход заранее был ею вычислен: - Полно, Великий донк! Твои ли слова слышу? Не заставляй думать, что не знаешь ты древних законов Ассарта - законов, никем не отмененных. А если знал, да запамятовал, то напомню, изволь: в Уложении о наследии Власти в сорок третьем году правления Великого донка Вигара Мармикского, прозванного в народе Объединителем, сказано и записано ясно: сын Правящей Матери наследует Власть. Матери, а не отца - потому что где только, донки, свое семя вы не высеваете, каких только всходов оно не дает!.. А Мать всегда на виду, на ее ложе всегда много глаз смотрит. Да, пятьсот Кругов тому назад принято было Уложение. Но действует и по сей день. Не верите - пусть ваши чиновники заглянут в архивы, мы их от вас не запираем, милости прошу - и убедитесь сами в том, что говорю вам одну лишь правду. Она быстро перевела дух - чтобы не дать времени для возражений. Но Великий донк Памир Плонтский оказался быстрее: - Кто и когда видел такое Уложение, или хотя бы слышал о нем? Правительница, однако, не сбилась с речи и продолжала уверенно: - А что до рода и крови - то не стану скрывать того, что вы и сами знаете не хуже меня: Властелин Изар - не отец Наследнику. И хвала Рыбе: значит, не будет Яс Тамир Властелином столь же слабым и опрометчивым, каким показал себя Изар. Но отец его - никакой не чужак, не безвестного происхождения, как многие болтают, не зная, что и как. Он - Уль Тамир, благородного тамирского рода, имеющий все права, какими наделен всякий владетельный донк. Просто смолоду служил на космической службе, потому и мало заметен был на планете; но кто, как не он, уберег Ассарт от проигрыша в войне? И все исследования свидетельствуют, что сын воина унаследовал эти его качества. Жемчужина еще договаривала, а хмельные головы уже поворачивались в одну сторону, как магнитные стрелки, сколько их ни будь, согласно ищут - и находят - север. Севером сейчас был Великий донк Тамир: ведь о его роде зашла речь. Те, кто стоял рядом с ним, даже отступили немного, чтобы дать каждому еще раз оглядеть крепкую фигуру горного владетеля, его гордо откинутую голову, встретиться глазами с его холодным, снежным взглядом. Он же вымолвил только одно слово: - Подтверждаю! (Не знаем, чего это слово ему стоило; но полагаем, что колебался он, в тайных предварительных переговорах с племянницей, недолго: теперь получалось ведь, что Власть с обеих ее сторон будет фактически принадлежать роду Тамира и это всем придется признать. Династию же в будущем станут называть Мармик-Тамирской, надо полагать. Обычно такое завоевывается кровью; теперь же - без единого выстрела. А как там обстоит на самом деле - да кого это, клянусь Облаком Жизни, интересует? Истинное происхождение всякого - темный лес. Так, наверное, думал Великий донк Тамир.) Так или иначе - слово прозвучало. Раскатилось в трапезной, отразилось от стен и снова донеслось до каждого. А пока донки это слово со всеми его последствиями переживали и усваивали, по трапезной уже пошел, в сопровождении двух воинов, верховный правитель государственных бумаг. В руке его был, как и полагается в столь торжественных случаях, свиток, который он тут же и огласил для всеобщего сведения: "Мы, собравшиеся в полном составе в столице Сомонте владетельные донки Ассартской державы, составляющие ее Высокую Мысль, настоящим Соглашением принимаем и свидетельствуем нижеследующее: Первое. Высшая и Верховная Власть в Ассартской всемирной державе с сего числа вручается Наследнику Яс Тамиру, сыну Ястры, Правительницы и Жемчужины Власти, вдовы и жены Властелинов. Второе. Впредь до достижения Властелином Яс Тамиром возраста Полновластия, Правительница и Мать Ястра сохраняет все права и несет все обязанности Правительницы. Далее же будет, как укажет Властелин. Третье. В государстве Ассарт сохраняется единая армия и единое командование ею. Четвертое. Единое командование армией нашим соизволением и властью Правительницы вручается благородному Уль Тамиру вместе со званием Первого Полководца и с вручением ему соответствующих его сану регалий. Что мы и свидетельствуем и подтверждаем своими собственноручными подписями, с приложением древних печатей наших донкалатов. Заключено в Жилище Власти в Сомонте". Осталось только назвать дату, что верховный правитель бумаг и сделал. И тут же двинулся прямо к донкам - со свитком и склянкой с благородной тушью, из которой торчало старинное перо с хорошо очиненной и расщепленной на конце палочкой из светлой древесины хайрат, что растет в приморском донкалате Калюск. Донки же непроизвольно попятились - и отступали до тех пор, пока не спрессовались в плотную, тяжело дышащую массу. Прятали руки за спину. Одно дело - стучать языком, и совсем другое - ставить свою подпись, да еще и с приложением печати. Но распахнулись внутренние двери - и лакеи понесли на высоко поднятых руках громадные блюда с целиком зажаренными свиньями, баранами, козами, телятами. Аромат распространился просто-таки неописуемый. И дрогнули сердца. И распахнулись двери наружные - и сделалось видно, что толпятся за ними истосковавшиеся по мужской ласке девушки, которых столь бесцеремонно выдворили из теплой трапезной на прохладный ветерок, гулявший по двору. Чего доброго, еще простудятся, бедняжки... Нет, даже у донка сердце - не камень. И вот один - тот, чья девушка стояла первой в дверях, - не взял, а просто выхватил деревянное писло, с которого черные капли падали на роскошный костюм, - и учинил лихой росчерк. Из медальона, что висел на шее на золотой цепочке, тут же извлек плоскую печать - и приложил к кляксе красного воска, только что возникшей на свитке благодаря расторопности канцеляриста. И вот уже девушка бежала к нему, и они вместе - к столу, под одобрительным взглядом Правительницы. Работа пошла к концу. Но - до него так и не добралась. Застопорил дело Великий донк Плонтский. Перед ним, протягивая палочку с тушью, стоял верховный правитель бумаг. А рядом с ним и чуть позади плотной группой расположились еще восемь донков не столь, может быть, могучих, но не менее упрямых. Донк Плонтский не поднимал руки. И смотрел не на правителя государственных документов, а куда-то вверх - может быть, на горельефное изображение Великой Рыбы, что красовалось на стене над стульями Властелина и Правительницы. Может быть, донк просил Рыбу обрушиться всей тяжестью на негодную бабу и раздавить ее в лепешку - кто знает? - Что вы мне тут поднесли, правитель бумаг? - наконец заговорил Великий донк - таким тоном, словно ему на блюде предложен был тухлый кусок конины или собачатины вместо ароматного ломтя кабаньего окорока. Кроме отвращения, в голосе Плонта прозвучала и совершенно ясная угроза. - Государственный документ на подпись, Смарагд Власти, - ответил чиновник спокойно. - Изволите прочесть, если вам угодно, и подписать. Великий донк словно бы и не услышал этих слов. - Правительница! - Сейчас он соизволил перевести глаза на сидевшую во главе стола и как бы даже не интересовавшуюся происходящим вокруг нее Ястру. - Если тебе изменяет память, возьму на себя труд напомнить: я уже сказал, что прежде всего мы - я и все эти донки - желаем своими глазами убедиться в подлинном существовании того Уложения, о котором вы изволили столь захватывающе рассказать. И лишь после этого и в зависимости от результатов мы решим, уместно ли нам ставить свои подписи под этим вот (он небрежно повел пальцами в сторону правителя бумаг с его свитком) весьма сомнительным, на мой взгляд, текстом. (Неудача! Все летит, как с горной тропы в пропасть! - такая мысль возникла у Ястры. - Да и то сказать - как же можно было рассчитывать упоить этого бугая, который, по рассказам знающих людей, способен и два ведра вылакать и после этого еще целый день охотиться, не слезая с седла!) Однако ни одна черточка ее лица, выражавшего лишь уверенное спокойствие, да еще немного - скуку, не шевельнулась. - Ах, тебе угодно своими глазами увидеть документ?.. Это делает честь твоей дотошности, донк. (Вот именно так: донк, а не Великий донк, никакого заискивания!) Могу ее только приветствовать. - В таком случае, вам остается, Правительница, лишь распорядиться, чтобы его доставили сюда. Мы прочитаем его слово за словом - и тогда выскажем свое мнение. - Его? Надо полагать, донк имеет в виду именно подлинник Уложения? - Ты не ошиблась. Только после этого ответа выражение лица Правительницы изменилось: из равнодушно-благожелательного стало едва ли не презрительным: - Боюсь, что усталость, вызванная путешествием и связанными с ним... лишениями (она лишь на миг перевела взгляд на стол и тут же вернула его обратно - но все следившие за диалогом заметили и поняли, что именно она имела в виду), - все это несколько затуманило твое мышление. Ты не ошибся, донк, предполагая, что документ этот крайне важен и представляет громадную ценность для Ассарта. Но как же вы - могли - подумать! - что я соглашусь пойти на подобный риск: изъять древний акт из Архива Властелинов, где он постоянно пребывает под бдительным надзором и в условиях, какие непременны для вечного сохранения такого рода документов, - и не только доставить его сюда, но и передать в руки людей, мягко выражаясь, не лучшим образом владеющих собою! Ты что, действительно считаешь меня слабоумной, Великий донк? (На сей раз "Великий" было произнесено таким тоном, каким на улицах обычно выговаривают самые непристойные ругательства.) - И тем не менее, Правительница... - Не перебивай, донк, тебе ли не знать этикета! Сперва я скажу все, что намерена. Итак, ни я и никто другой не вправе отказывать вам в резонном желании - своими глазами убедиться в существовании и подлинности Уложения. И я ни в коем случае не намерена отказывать вам. Напротив: я весьма заинтересована в том, чтобы вы убедились и громогласно заявили о его существовании. Поэтому объявляю - для сведения вашего и всех желающих: после того, как завершится обед - а он, замечу кстати, по-настоящему еще и не начинался, - и после того, как все до единого благородные донки удовлетворят все свои желания и как следует отдохнут от тягот, - только тогда, то есть не раньше завтрашнего дня, всем желающим волнующий вас документ будет предъявлен для обозрения там, где он постоянно хранится - в условиях, как уже сказано, обеспечивающих его безопасность. (Если уж блефовать - то решительно и изо всех сил: в случае неудачи провал будет, так или иначе, полным. Смелее, смелее!) - Если кому-то будет угодно, они смогут привлечь к рассмотрению документа своих специалистов, какие способны являться экспертами по проблемам подлинности исторических государственных актов. Надеюсь, такая перспектива, донки, вас устраивает? Она обращалась уже не к Плонту и его группе, но ко всему застолью сразу - немало уже раздосадованному задержкой: мясо остывало и девушки скучали. И застолье ответило Правительнице одобрительными возгласами. Плонт постарался, однако, чтобы последнее слово осталось за ним: - У нас достаточно терпения, Жемчужина, чтобы обождать в столь приятной обстановке, пока документ принесут сюда, - чтобы потом и вы, и каждый из нас мог спать спокойно. "После такого количества выпитого большинство уснет в любом случае", - подумала Ястра. Но вслух проговорила: - После решения совершить то, что я только что на ваших глазах сделала - объявить о введении во Власть моего сына, - я еще не возносила просьбы о Посвящении Богу Глубины. А это необходимо. Действие первого Посвящения окончилось со смертью старого Властелина. Посвящение Изара отныне потеряло силу. Поэтому я обязана сейчас же отправиться в Храм Глубины. Никто не может сопровождать меня туда: охрана если и будет, то лишь до последней развилки туннеля. Ты знаешь, где совершается этот обряд, благородный донк Намир? Он слышал об этом храме, разумеется; о святилище где-то в недрах Жилища Власти: легенды об этом подземелье ходили всякие, и главным образом - страшненькие: кто-то когда-то якобы увидел там нечто, от чего разом и навсегда лишился разума. Об этом все знали, бывать же там донкам не приходилось. - Правительнице виднее, - нехотя согласился он. - Но ведь это займет не так уж много времени? Скоро ли Жемчужина завершит ритуал? - Через шесть-семь часов. - Так долго? - Мне нужно после заседания Совета еще приготовиться. Я серьезно отношусь ко всем нашим ритуалам. Особенно древним. И стараюсь тщательно выполнять их. Про себя она усмехнулась: эта серьезная тщательность не мешала ей нарушать все и всяческие установления. Но это - ее личное дело. - Кроме того, - проговорила она, чуть улыбнувшись, - все, кто видит меня, должны быть убеждены, что я, управляя от имени моего сына, не собираюсь поддаваться каким-либо новым веяниям. Иными словами: не тревожьтесь, донки, на ваши права никто не станет посягать. - Это можно только одобрить. - Донк Намир кивнул, но тут же криво усмехнулся: - Итак, документ представят нам завтра. Будь по-твоему. Однако в таком случае мы и подпишем завтра - если все будет так, как Правительница обещала! На это Ястра ответила - так, словно проблема ее уже более совершенно не волновала: - Да-да, конечно - как вам будет угодно... Большинство ведь, как-никак, подписало. Ну а с этими... разберемся как-нибудь. - Здоровье Властелина Яс Тамира! - провозгласила Ястра. И проследила. Выпили все. Как и полагалось - до дна. Впрочем, иначе здесь и не пили. Теперь можно было - хоть на мгновение - спокойно перевести дыхание. Перед новой схваткой. Ястра предчувствовала, что схватка будет. Но на сей раз - не с донками уже. Всего лишь с одним человеком. Который ей сейчас был, пожалуй, нужнее, чем Высокая Мысль всего Ассарта. Которого, конечно, можно, наверное, и напоить, как их, - только это вряд ли поможет. Нужно уговорить Ульдемира, во-первых, принять то, что она ему как на золотом блюде принесет: роль признанного отца нового Властелина и Первого Полководца - то есть главнокомандующего Ассартской, фактически сейчас не существующей, армией. Уговорить, чтобы взял на себя свершение невозможного: расправиться с чужим войском, со своими бандитами и - прежде всего - надежно изолировать Изара, который - она понимала - никак не захочет так просто отречься от Власти, кто бы его там ни низлагал. А еще раньше - это уже во-вторых - этой же ночью, пока тут будет дым стоять коромыслом, устранить Великого Донка Плонтского. Самого опасного сейчас человека. Это явно придется Ульдемиру не по вкусу. Будь он настоящим политиком - согласился бы и бровью не повел. Однако он не политик. Пока еще. Но его непременно надо будет уговорить. Ни на кого другого положиться нельзя: предложи она такое кому-то из немногих оставшихся приближенных - наверняка тут же помчатся к Плонту, рассчитывая на немалую благодарность в будущем. Склонить Ульдемира. Хватит ли у нее на это сил? Не было под руками зеркала, чтобы поглядеться в него. Но ощущение было такое, что - сможет. И не только потому, что того требовали Власть и Политика. Это, может быть, даже и не самым главным сейчас было. Женщина нередко оказывается сильнее правительницы - хотя внешне ничем этого не покажет до самого последнего мига. 12 Итак, я, сам того не желая, вдруг вновь вмешался во внутренние дела страны, гражданином которой не являлся. Хотя трудно было, конечно, сказать, где тут кончаются внутренние и начинаются прочие. Во всяком случае, инструкции - или советы, называйте как угодно, - данные мною неудачливому историку, были, с моей точки зрения, вполне разумными; другое дело - сумеет ли он членораздельно передать их своему начальству, да и доберется ли до него вообще. В эти времена и в этих местах ни в чем нельзя было быть уверенным; я, например, сильно сомневался в том, что Ястре удастся хоть что-то втолковать гордым донкам, не говоря уже об ее несколько туманном обещании поймать их на большой крючок: в этом я и подавно сомневался. И, откровенно говоря, куда больше рассчитывал на мой экипаж, на четырех человек, каждый из которых должен был начать действовать в свое время и на своем месте. И то и другое было нами определено с необходимой точностью. Но все то была теория, и наверняка мы, как сказал поэт, забыли про овраги - а по ним ходить. Я посмотрел на часы. Сейчас внизу, в сарае, торжественно именуемом Большой Трапезной, Ястра накачивает своих заклятых гостей прекрасными напитками (я бы тоже не отказался от стаканчика) и первосортными закусками, мне же приказано никуда не отлучаться и ожидать распоряжений. Я повиновался: все равно нужно было как следует разобраться в ситуации, а для этого - потерпеть, пока не начнут поступать сообщения от ребят. Что же: ждать - значит ждать... Я лениво поднялся. Натянул халат. И направился в ванную. Вышел в коридор. И тут же услышал легкие шаги за спиной. Давно знакомые шаги. Спешащие. Что, неужели там - полный провал? Собственно, так я и предполагал... Я обернулся. То была действительно Ястра. Я невольно сделал несколько шагов навстречу ей. Но тут же остановился. Какой-то странной она сейчас выглядела: хмурой и подозрительной. Хотя обычно прекрасно владела собой, даже проигрывая вчистую. - Разгром? - спросил я как можно более легкомысленным тоном. На что последовал тоже вопрос - уже с ее стороны. Странный вопрос: - Ты один? На столь нелепый вопрос я смог лишь ответить: - Разве не видишь - их полно вокруг меня. - Кого? - Похоже, этот вопрос вырвался у нее непроизвольно. - Воспоминаний. Угрызений. Идей, наконец. Она сжала кулачки; еще немного - и набросится на меня. - Я не шутить пришла! Она была здесь? - Она частенько бывает поблизости. Но сюда в последнее время вроде бы не заходила. Хотя, может быть, я ошибаюсь. - Ты кого имеешь в виду? - несколько опешила Ястра. - Смерть, естественно. Она снова вскипела: - Перестань издеваться! Я имею в виду эту твою... бывшую. Так, кажется, происходило - или должно было произойти - что-то более серьезное, чем приступ необоснованной ревности. - Давно не видал ее - даже во снах. - Правда? Это было сказано совсем в другом ключе. Похоже, она поверила. Потому что следующими ее словами были: - Поцелуй меня. Немедленно! Мы обнялись. - Хоть объясни, как у тебя там прошло, - попросил я, не разжимая рук. Должен же я был владеть информацией. Она же пробормотала не совсем разборчиво, потому что лицо ее было прижато к моим орденам - точнее, к тому месту, где ордена находились бы - будь они у меня вообще. - Потом, потом... Вывернулась, отступила на шажок, взяла меня за руку и произнесла еще только одно слово: - Пойдем. И я повиновался, не спрашивая. Бравому офицеру не стоило бы большого труда найти Правительницу и доложить о том, что нужные люди сперва были тарменарами захвачены, потом - уже другими - перехвачены, а там и вовсе исчезли, - если бы он знал, где Жемчужину искать. Он же и представления об этом не имел, да ему и не полагалось. Потому что кроме всех покоев Правительницы, подлежавших охране и действительно охранявшихся, в Жилище Власти имелось еще некоторое количество помещений (точное число их не мог бы назвать ни Властелин, ни Ястра, да и вообще никто из ныне живущих, да и из умерших в последние циклы тоже), которые ни на одном плане не были обозначены, хотя часто находились тут же - за стеной, или под полом, или этажом выше; никто никогда на них не натыкался, не заглядывал хотя бы случайно, потому что такого рода случайности были заранее исключены. Чтобы понять эту странность, нужно вспомнить одну из древнейших ассартских традиций, к нашим временам уже забытую почти всеми; традицию - одну из немногих, вышедших из употребления. Заключалась же она в том, что в очень давние времена, можно даже сказать - в древности, когда такого города - Сомонт - еще не существовало, а на месте современного Жилища Власти в нескольких глинобитных домиках размещался вождь племени Асов и его верная дружина - по нынешнему счету, усиленный взвод, не более того. После его смерти и наследник, молодой вождь, и его воины были убеждены в том, что дух похороненного (тогда еще не в водной пучине, а сброшенного, как в те времена полагалось, в кратер Священной Горы) не удаляется вместе с телом, но остается жить в своем домике, где и будет пребывать вечно. Не исключено, что такое поверье возникло после того, как занявший освободившуюся горницу первый из наследников поутру был найден мертвым, после чего на домик и наложили табу. Но это относится уже к позднейшим предположениям. Так или иначе, в домике никто более не поселился, а дверь и единственное окошко (скорее даже отдушина) были исправно замурованы, заложены той же глиной, которой вокруг было - завались. Очередной вождь велел построить для себя новый дом, ничем не отличавшийся от старого и одной стеной примыкавший к нему. Как объяснил новый правитель, такое соседство необходимо ему, чтобы ночами советоваться с духом покойного, продолжавшего, надо полагать, живо интересоваться племенными делами. Шло время, сменялись вожди, росло не только число строений, как сказали бы теперь, разового пользования, но - с развитием честолюбия и техники - и размеры их, и число этажей. Порой новые дома строились все так же впритык к старым, иногда - наоборот, на отлете. Это случалось тогда, когда к власти приходил человек из другого рода, не ожидавший никаких добрых советов от духов предшественников, но напротив, опасавшийся дурного влияния с их стороны. Возможно, и тут не обошлось без преждевременных смертей; но причины их остаются неизвестными нам. Так - веками, поколениями и династиями - росло Жилище Власти. Описанный нами процесс, разумеется, не был равномерным и непрерывным. Лежавшие в основе властительского муравейника глинобитные, а позже и дощатые, на бревенчатом каркасе, строения время от времени обваливались под натиском тяжелых верхних этажей или же древоточцев, а то и просто времени. Освободившиеся пространства использовались разными властителями по-разному: одни - для расширения соседних покоев, другие служили местом, откуда начинали прорывать очередной подземный ход, в третьих просто как-то сама по себе возникала свалка отслужившей мебели и прочей рухляди, и когда пространство заполнялось доверху, туда просто переставали входить. В одном из таких помещений, кстати сказать, был свален Архив Властелинов и находилась в заточении Леза. В непосредственной близости от апартаментов Властелина, нынче занимаемых Изаром, а до него - его отцом, дедом и так далее, - и даже не в близости, а в их пределах были известны самое малое два никому неведомых помещения. Одно из них предназначалось для того, чтобы скрыться в нем в случае дворцового переворота или взятия Жилища штурмом. Там же начинался один из многочисленных подземных ходов, в который вела крутая винтовая лестница. Ход этот, в отличие от большинства остальных, не соединялся и не пересекался ни с одним другим, и выход имел не в городе, а за его пределами. Это позволило предположить, что время, от времени ход этот удлинялся, потому что границы города отодвигались все далее и далее от центра. Кто производил эти работы и куда девались люди, их выполнявшие, остается неизвестным, но у каждого есть право догадываться. Ход этот был вымощен тесаным камнем и в нем, в самом начале, стояла механическая тележка на четырех высоких колесах. Она приводилась в движение, по желанию, ручным или ножным педальным приводом. Другая комната имела совершенно иное предназначение. Она также обладала подземным выходом - но ход этот кончался совсем недалеко от жилища, внутри полого пьедестала, на котором возвышалась конная статуя одного из Властелинов минувших эпох. Сама же комнатка была оборудована для интимных встреч с дамами, которым, надо полагать, официальное появление в Жилище Власти было никоим образом недоступно. Широкое и мягчайшее ложе, зеркала, вазы для цветов, которые в определенных случаях не оставались пустыми, шелк на стенах, старинные гобелены и вполне современная техника для глаза и уха, широкий выбор напитков и сластей - все указывало на то, что комната эта предназначалась для решения не государственных проблем, но - исключительно личных. Конечно, это не красит Властелинов с точки зрения общепринятой морали; но каждый из них - лишь человек, полагающий к тому же, что ему позволено многое, куда больше, чем другим. А то, что Изар не пользовался этим помещением для того, чтобы принимать в нем Лезу, по нашему мнению, свидетельствует лишь о том, что он с самого начала относился к ней с большим уважением, вовсе не так, как относятся к подруге на час или даже на неделю. Вот такие секреты существовали; но ошибкой было бы считать, что обладателями их были одни лишь Властелины мужского пола. Напротив, мы не беремся утверждать, что идея такого использования тайных уголков впервые пришла в голову именно мужчине: в старину властелины пользовались куда большей свободой, чем их Соправительницы. По общепринятым взглядам, Властелин, позволяя себе постороннее увлечение, не грешил, но развлекался; спрос с его супруги был бы куда более строгим. Так что вполне возможно, что именно одна из жемчужных предшественниц Ястры воспользовалась внезапно обнаруженным по соседству с ее жильем помещением и назначала там встречи, которые не желала афишировать. Нет, мы ни в коем случае не станем утверждать, что в этом было что-то непристойное: возможно, в тайной комнатке высокопоставленные дамы лишь беседовали со своими посетителями о возвышенном. Но справедливость требует отметить, что делали они это в обстановке, располагающей к романтической неге. И вот именно в такой комнатке находилась Ястра, когда капитан ее тарменаров пытался доложить о неуспехе предпринятого действия. Он, как мы знаем, ее не нашел, и хорошо сделал. Потому что она была там не одна. И хотя вместе с ней находился не кто иной, как ее Советник (а для все еще пировавших донков - уже и Отец Наследника, и Первый Полководец несуществующих армий Ястры), капитан тарменаров, сумей он заглянуть туда, ни за что не поверил бы, что Правительница занята государственными делами: слишком уж не было на то похоже. Хотя - у ассартских гвардейцев представления о женщинах всегда отличались некоторой упрощенностью. Мне следовало, наверное, широко открыть глаза и издать возглас удивления, как доказательство того, что я в этом убежище любви никогда не бывал и даже понятия не имел о его существовании. Потому что мне, в конце концов, никто тут не разрешал знать о подобных закоулках; и никого - Ястру в первую очередь - не удовлетворили бы мои оправдания, сутью которых было бы: опыт давно научил меня - да и любого из моих спутников, - попав куда-либо, в первую очередь исследовать новую территорию до мелочей, чтобы в любое время найти нужный выход. Но изобразить изумление я просто не успел. Да Ястра и не ожидала этого. Она вела себя так, будто лет сто не занималась молодыми делами; может, так оно и было. О себе же я знал это совершенно точно. А кроме того - было в этой комнатке что-то эдакое - наверное, сами стены были пропитаны тем, что у нас на Земле прежде называли Эросом, а потом - сексом, царившим здесь много поколений подряд, - что ни ей, ни мне оказалось вдруг не до условностей. Она едва успела запереть дверь изнутри, и это было последним ее осмысленным движением; мой же рассудок вообще, похоже, не успел войти сюда вместе с нами и остался где-то по ту сторону входа. Не помню и наверняка не смогу вспомнить, кто кого раздевал и каким образом то, что было надето на каждом из нас, потом обнаруживалось после продолжительных поисков в уголках этой часовни греха. От Ястры можно было ожидать всякого, она была, что называется, в самом соку и основательно изголодалась, но себя я давно уже не считал способным на подобное самовыражение. Первое соитие произошло, когда мы не успели даже упасть - она просто повисла на мне, обхватив руками и ногами, и совершенно непонятно, как мы ухитрились разобраться - где у кого что и как этим воспользоваться при такой акробатике. Лишь когда первый приступ закончился, мы вспомнили, что здесь имеется и подходящая к случаю мебель, и устроились на широчайшем низком ложе, на котором при желании можно было бы разыграть очко-другое в теннис. Мы и играли - только наши геймы были иного свойства. Правда, крики порой раздавались - при удачной подаче или приеме. Сколько прошло времени - непонятно. Здесь нет ни единого окошка. Кажется, два или три раза мы валились в бездну сна, но непостижимым образом выбирались оттуда. Столько времени - без забот, без политики, без размышлений и опасений за судьбу мира - что может быть лучше, прекраснее, счастливее? К сожалению, это состояние сохраняется недолго... - У ль... Ты рад? - Просто нет слов. - Знаешь... я волнуюсь. - У тебя еще остались на это силы? - Я говорю серьезно. (Это уже совсем другим тоном.) Я в большой опасности. И не только я. Мне еще не хотелось возвращаться в унылый мир проблем. - Разве ты перестала предохраняться? - Хочешь, чтобы я рассердилась? - Конечно, нет. Говори. Я внимательно слушаю. - Во-первых, Изар. Он не успокоится, пока не покончит со мной - и с Яс Тамиром, конечно же. Надо, чтобы ты как-то его успокоил. Потом - Охранитель со своими солдатами. И еще: у меня была эта женщина... Да-да, та самая. И она наговорила мне странных вещей... - Погоди. Давай по порядку... Да. Положение не самое веселое. - Но ведь ты поможешь мне? - Хочешь, чтобы я выступил против Изара? - Сейчас ты провозглашен официально Отцом Властелина и полководцем. Если только донки, проспавшись, не передумают. - Ты в них сомневаешься? - Сегодня я должна показать сомневающимся подлинник Уложения о наследовании Власти. - Так покажи. - Если бы он у меня был! Я попытался скрыть зевок. Устал все-таки. Где ты, молодость. Почему я не заказал у Мастера рабочий возраст лет этак на двадцать пять? Хотя - кто же мог знать... - Возьми в архиве. - Архив исчез, в том-то и беда. Боюсь, что его сожгли. Все ведь давно о нем забыли... - Глупости, - сказал я. - Глупости? В таком случае, найди его! - И искать не стану. И так знаю, где он. - Ты - знаешь? - Он здесь, под кроватью, на которой мы лежим. - Ты... Не верю. Ты смеешься? - О Господи... Пришлось подниматься и, в чем мать родила, лезть под этот сексокорт и вышвыривать оттуда одну картонку за другой. - На. И - на. И - на... И - еще... - Рыба! Великая Рыба!.. - Довольна? А как я теперь обойдусь без душа? Я в вековой пыли! На мне можно высекать иероглифы... Она, похоже, и не собиралась сочувствовать мне. Она перебирала бумаги быстрее, чем виртуоз - клавиши. - Вот оно! Слышишь? Вот!! Господи, она целует этот кусок кожи. А надо бы - меня... - Уль! Ты просто спас меня! Спас! Вспомнила все-таки о моем существовании. - Согласен. Назовем это спасением номер один. - Но как архив попал сюда? - Я решил, что тут - самое укромное местечко. И мы с ребятами все перетащили. В самом конце войны. На Земле мы знаем цену старым документам. - Значит... ты знал об этой комнате? Откуда? - Рассказала маленькая птичка. Она насторожилась: - Может быть, она тебе рассказала и - где хранятся Сокровища Ассарта? - Во всяком случае, сообщила, что их осталось не так уж много. - Этот негодяй все растранжирил на войну. Остались крохи. - Ага. Но и их тебе придется отдать. - Кому же? - ощетинилась одна. - Мне. - И что же ты намерен с ними делать? Открыть фирму по торговле антиквариатом? Я только пожал плечами: вопрос не требовал ответа. И занялся рекогносцировкой. - Черт, где же весь мой прикид? - Великая Рыба! Ну, сейчас я поставлю на место Плонта вместе с его лизоблюдами! - Ты бы хоть оделась, - посоветовал я. - Ах да. Где... где все? Ну, неужели ты не мог класть все в одно место? - Это было бы слишком скучно. Никаких загадок, ничего таинственного. Зато сейчас судьба моих штанов крайне меня волнует. - Твоих шта..? Да вон они. На потолке. - Гм, действительно. Интересно, к чему там этот крюк? - По-моему, в этой комнатке в старину вешали неугодных - кто не был достоин публичной казни. - Неугодных любовников? Значит, я рисковал... Ястра даже не стала обсуждать мои возможные перспективы. - Об этом мы еще поговорим. Где твои люди? - Думаю, невдалеке. - Кем ты займешься прежде: Изаром или Охранителем? Я сказал, стараясь, чтобы получилось как можно деликатнее: - Вообще-то я еще не решил, буду ли вообще... - Ты?.. Повтори! После всего - ты готов бросить меня и ребенка?.. Боюсь, что не смог растолковать ей обстановку, как собирался: я вдруг почувствовал, как меня начинает валить с ног и сознание отключается. Я успел только пробормотать ей: - Прости, пожалуйста: необходимо поспать хоть немного. Ты не жди меня... Объясню потом. Она еще что-то говорила, но я уже вырубился, прекрасно, между тем, сознавая, что тут усталость ни при чем. Просто установилась прямая связь с Мастером. Вызов был отличным, четким: - Капитан Ульдемир! Ты меня слышишь? - К твоим услугам, Мастер. Связь устойчива. - Тебе никто не мешает? - Ни в малейшей степени. - Твои люди с тобой? - Нет. Но я разговаривал с ними совсем недавно. Они вместе, смогли без особого шума освободиться из-под стражи. Находятся в пути - каждый направляется на свой пост. Роли распределены. Так что у нас все в порядке. - Можешь усилить свой луч? Я насторожился. - Что-то еще случилось, Мастер? Мы уже готовы к работе, и никому больше не удастся удержать нас. - Ответь: ты в состоянии выполнить мою просьбу? Я вздохнул: - Одно мгновение... Мгновений на самом деле потребовалось достаточно много: я должен был прийти в себя, сосредоточиться и собрать все силы воедино. Наконец Мастер сообщил: - Достаточно. Сейчас отправляю тебе пакет скрытых умений. Расслабься, приготовься к восприятию. Я понял, что не время расспрашивать: когда с тобою говорят таким тоном, остается лишь покорно выполнять команды, объяснения последуют потом. И послушно расслабился, переставая воспринимать окружающее. Старался только как можно точнее ощутить и понять то новое, что вливалось в меня все больше и больше. Потом он заговорил снова. Я слышал его даже еще лучше, чем в начале общения. - Ты получил, капитан? - Все в порядке, Мастер. Могу я теперь спросить - в чем дело? - Имеешь полное право. Слушай внимательно... Уже после первых его слов я окончательно настроился на серьезный лад: похоже, пора легкой жизни для меня и друзей наступит еще не скоро. Я постарался тщательно записать в памяти каждое уловленное слово, понимая, что над ними еще придется поразмыслить. - ...Ты все понял? - Все запомнил, пока ограничусь этим. - Помни в первую очередь вот что: то, что тебе сейчас предстоит, не похоже ни на одну из предыдущих операций. Там везде тебе противостояли люди, пусть немного и не такие, как ты, но в основном - люди. А теперь это будет иначе. - С кем же мне предстоит встретиться, Мастер? Он помолчал, прежде чем ответить: - Если бы я знал. Если бы хоть кто-нибудь из нас имел об этом представление!.. Яснее не скажешь. И я сказал: - Ну тогда - до встречи, Мастер. - Держись, - выдал он мне последнее наставление. 13 Властелин Изар долго молчал, прежде чем задать неизбежный после сказанного Советником вопрос. Молчал скорее всего потому, что вдруг перестал чувствовать себя Властелином: он снова был лишь подростком, который, подкараулив выходящего от Властелина Советника, несмело пытается получить ответ или попросить объяснения очередного непонятного места в каком-то из шести томов Науки Власти - старинного манускрипта, еще от руки написанного древними литерами, состоявшими из одних прямых, без единого закругления; тома эти были главным учебником жизни для многих, многих поколений правителей Ассарта. Просит разъяснить - и во всех случаях получает полный и точный ответ; наверное, еще в те давние годы возникла у Изара уверенность в том, что нет такой загадки, чья разгадка оказалась бы не по силам - тогда еще далеко не старому, но уже всезнающему Советнику. В те времена Изаром каждый раз овладевала робость: страшило то, что Советник мог счесть его совсем уж бестолковым, не способным разобраться самостоятельно в самых простых вещах. И вот сейчас, глухой ночью в одиноком домике, снова охватила его совсем было позабытая нерешительность. И потребовалось не менее двух минут, чтобы справиться с нею. - О какой опасности говорите вы, Советник? - Изар постарался, чтобы голос звучал ровно, спокойно, словно ничего нового в сказанном стариком не было. - Может быть, я назвал не все, но это не значит, что они мне неведомы. Слушайте, я повторю. Разруха. Голод. Чужие солдаты. Развал армии. Ублюдок. Ястра с ее ребенком. Советник Ястры, наконец. Что еще может быть такого? Нет, Советник, как видишь, я не закрываю глаз на существующую действительность. И хотел лишь посоветоваться с вами вот о чем: в какой последовательности начинать битву с ними? И - каким способом. Начать с голода? Собрать все корабли, что еще остались, и послать их для закупок съестного в других мирах? Я был бы готов пожертвовать для этого теми остатками сокровищ Ассарта, что скопили в бронированных кладовых и закрытых галереях Жилища Власти поколения моих предков. Или, может быть, собрать то немногое лучшее, что осталось от славных войск Ассарта - всех тарменаров и космических десантников, и бросить их на один-единственный из ближайших миров, захватить их торговые корабли, нагрузить зерном и мороженым мясом и таким образом накормить Ассарт? Или, возможно, начать не с голода - в конце концов, никто еще в нашем мире не умирает от истощения, - а с солдатских банд, что делают жизнь людей все менее выносимой? Сейчас я не в силах вызвать их на открытый бой, их очень много. Но я готов применить запрещенные всеми конвенциями средства, до сей поры сохраняющиеся, как и при тебе, в тайных арсеналах: выжигать леса - ничего, они вырастут заново! - и закачивать в подвалы, где укрываются бандиты, самые страшные газы, и только обеспечив покой на планете, приниматься за остальное? У меня нет проблемы незнания, Советник, у меня - проблема выбора. И я прошу помочь мне именно в ее решении. Все это Изар выговорил единым духом, словно школьник-зубрила, боящийся, что, если учитель прервет его, он собьется и уже не найдет продолжения. Но когда удалось благополучно добраться до конца, взглянул на собеседника свысока, едва ли не победоносно. Хотя в глубине души боялся, что на него посмотрят презрительно, как на последнего неуча. Хочешь или не хочешь, а Советник оставался для него все тем же учителем, и никак не избавиться было от этого неприятного ощущения... В той части глубокого подвала, где был размещен штаб Предводителя Армад, начальник штаба славный генерал Ги Ор вместе со своими офицерами только что закончил наконец разработку операции, которой было присвоено кодовое название "Эпилог". Генерал любил термины из литературной, а также музыкальной областей, он считал себя человеком высокой культуры. Сейчас он отослал всех штабных, найдя поручение для каждого, и еще раз прошелся взглядом по тщательно выполненной схеме. Удовлетворенно кивнул. Ги Ор никогда не проигрывал битв. Он добился бы успеха и на первом этапе операции Десанта Пятнадцати - если бы командование доверили ему, а не этому... гм. И, конечно, если бы не досадное ранение, от которого он лишь недавно оправился; проклятый осколок вывел его из строя на целые месяцы. Подумав так, он невольно подошел к установленному в углу по распоряжению самого генерала большому зеркалу. Оно было необходимо, чтобы постоянно контролировать свой внешний вид: начальник всегда и во всех условиях должен служить образцом для подчиненных. Окинув свое отражение взглядом, генерал удовлетворенно кивнул. Но в следующее мгновение брови его невольно вздернулись, выражая крайнее удивление. Дело было в том, что вместо одного отражения он вдруг увидел два. Второе находилось правее первого и на шаг сзади. Ги Ор резко повернулся. И оказался лицом к лицу с самим собой. - Какого черта... - только и успел произнести он. И почувствовал, что голос пресекся и с невероятной скоростью закружилась голова. И снова перед зеркалом остался лишь один генерал Ги Ор. Он тоже полюбовался собственным отражением. Усмехнулся. Подошел к столу и стал задумчиво разглядывать все еще лежавшую там схему операции "Эпилог". Однако опасения Изара оказались напрасными. Советник смотрел на него очень серьезно, без обидного сочувствия в глазах; можно было подумать, что Властелину и на самом деле удалось доказать, что он по праву носит этот титул и действительно знает о мире, которым повелевает, все, что нужно знать. Так, без улыбки, Советник ответил: - Вы правы - если говорить об опасностях, исходящих от людей и от плодов их деятельности. Никто не смог бы изобразить положение полнее вас. - Тогда что же ты имел в виду? - Охотно скажу. Постарайтесь только не обижаться, потому что в моих словах не будет ничего обидного для вас - или для любого другого повелителя. Давно сказано, что Власть портит человека. Но почему-то думают, что речь здесь идет исключительно о характере Власть имущего, о том, что он заражается вирусом вседозволенности и начинает переступать границы допустимого. На самом деле слова эти следует понимать шире. Характер - полбеды; но власть сильно сужает кругозор повелителя, хотя должно было бы быть наоборот. Сужает, потому что он, волей или неволей, ограничивает свое поле зрения границами своих возможностей: ему ведь кажется, что в его силах - все! - Разве это не так? - Нет, конечно. Он властен над своими подданными, да. Но есть силы, которые ему не подчиняются, - и вряд ли любому Властелину удастся когда-нибудь покорить их. - Назовите их. - Первая сила - это природа во всем ее многообразии. - Гм. А второе? - Второе, Изар, - Высшие силы. - Вы имеете в виду Великую Рыбу? Но она не вмешивается в наши дела. Иначе... - Великая Рыба, Бриллиант, - это всего лишь наше слабое представление о Высшей Силе. На большее мы и не способны - в этом нашем качестве... - Не понял о качестве, - нахмурился Изар. - Это совершенно другой разговор, - покачал головой Советник, - и сейчас у нас не хватит времени на него - да и нужды нет в этой теме. Важно сейчас другое: есть Высшие силы, и есть природа, то есть - весь мир, существующий помимо наших желаний и живущий по своим законам. Мы к ним, к этим законам, вынуждены приспосабливаться, хотя порой нам кажется, что это мы их диктуем. На деле же нам иногда удается всего лишь подавить некоторые из них, и тогда в действие вступают другие законы, тоже не нами придуманные. Нам удается кое-что лишь потому, что мы сами - часть этой природы. Но есть законы и силы, управляющие всей природой, и нами в том числе, и есть Силы, которые этими законами владеют... - Простите, Советник. Но все это кажется мне весьма отвлеченным. Разве опасность, о которой вы говорили вначале, исходит от природы? Что это: засухи, наводнения, ураганы? Но на них - в этом вы правы - мы повлиять никак не можем. Разве что как-то приготовиться... Вы это имели в виду? - Нет. Я хотел лишь сказать, что мы знаем тот узкий круг явлений, в котором существуем. Но им не исчерпывае