равится, что он больше, чем кто-либо другой, сможет дать другим. Пожалуй, в этом было главное - не взять себе, а дать другим. Потому что, как в только что проведенной игре, главное было не в том, чтобы победить других, а в том, чтобы показать другим, как можно достичь победы, помочь им в будущем добиться точно такой же победы. Да, чем дольше летел Юрий, чем больше он общался с голубыми людьми, тем яснее он видел, что те законы, по которым живут люди Розовой земли, очень похожи на законы людей Голубой земли. Очень похожи. И все-таки чуточку не те. Самую-самую малость, но все-таки не те. Они в чем-то выше и чище. Чуть-чуть выше и чуть-чуть чище. Но они такие, что Юрию не стоило особых трудов понять их, почувствовать всю их прелесть и правильность и принять их, как свои. Ему не трудно было сделать это, потому что там, на своей оставленной родине, он уже был подготовлен к тому, чтобы стать чуточку лучше и чуточку чщце. Раздумывая над этим, он рассмеялся про себя: "Одним словом, можно сказать, что все дело в чуть-чуть..." Пока Зет стоял у пультов управления, Юрий и Квач по переходам и спиральным, теперь очень узким коридорам прошли куда-то в самый трюм корабля, где помещались кладовые запасных материалов и оборудования. Здесь было шумно и сильно пахло чем-то свежим и резким. - Двигатели близко. Как ни защищаемся от радиации, однако не помогают даже нейтрин-ные перегородки. От этого много озона. Наверное, это было именно так, потому что в кладовых действительно пахло так, как пахнет на Земле, когда пройдет гроза или как возле высоковольтных передач в безветренный, истомный день. И все-таки, уже на всякий случай, Юрий спросил о том, что всегда волновало людей на его Земле. Волновало так, что они постоянно писали об этом в газетах и говорили по радио. - А это облучение не опасно? - Если просидеть здесь несколько недель - наверно, в организме что-либо изменится. Но если мы пробудем в кладовых несколько часов - так это даже полезно. Организм взбодрится и будет лучше работать. Давай-ка начнем. Но с чего начинать, Юрий не знал. В кладовых стоял тот зеленоватый не полумрак, а полусвет, который жил на всем корабле, если не включалось специальное освещение. В этом полумраке-полусвете глаза улавливали очертания многих непонятных или почти понятных вещей. На стенах висела одежда: прозрачные комбинезоны, которые Юрий уже видел на космонавтах, и комбинезоны непрозрачные, видимо, очень толстые, а потому даже на вид "неповоротливые". На стеллажах лежали поблескивающие детали, трубки, колеса, стояли уже готовые приборы или их блоки; громоздились ящики и ящички, колбочки, сосуды, стеклянные или похожие на стеклянные банки и баночки. А дальше, за стеллажами, горбились машины, какие-то аппараты, блестящие и непонятные. К одному из таких аппаратов и подошел Квач. - Ну вот тебе наши вездеходы и... везделе-ты. А при случае и вездеплавы. К такой удивительной машине нельзя было относиться без всемерного уважения и даже восхищения. И Юрка приготовился восхищаться. А восхищаться, как оказалось при ближайшем рассмотрении, было нечем. Невероятная машина, прежде всего, была некрасиво-угловатой, как бы собранной из призм. Каждая большая призма, в свою очередь, была составлена из призмочек меньшего размера, а те - из еще меньших. И все они были прозрачны. Под ними, в чреве машины, призрачно и расплывчато чернели и краснели какие-то детали и узлы. - Зачем... она такая? - спросил Юра. - Все сделано так, чтобы каждая точка машины имела угол преломления. - Чего-чего? - Угол преломления. Неужели не понимаешь? - недоверчиво спросил Квач. - Если честно - не понимаю. - Нам приходится высаживаться на совершенно неизвестных планетах. Правда, роботы дают нам хорошую информацию, но вся она все-таки требует проверки на месте. И вот, представляешь, мы высаживаемся... А на планете, например, еще низшая цивилизация. И разумные существа имеются, и даже техника у них есть очень неплохая, а цивилизация все-таки низшая. - Это ж почему так? Техника есть, даже неплохая, а цивилизация - низшая. - Все дело в том, куда направлена эта самая цивилизация. У низшей, на каком бы уровне там ни стояла наука и техника, пусть даже на самом высоком, она всегда приспособлена к войне. У высшей - к миру. Низшая обязательно думает над тем, как бы половчее убить человека, разумное существо. Высшая, наоборот, как бы сделать жизнь человека, разумного существа, как можно лучше, прекрасней, интересней и полней. Так вот, представляешь, высаживаемся мы на какой-нибудь планете, а нас встречают оружием. Что нам делать? Конечно, у нас тоже есть чем ответить, но ведь это значит, мы тоже должны убивать. А мы - представители высшей цивилизации. У нас войн нет. Я бы и сам это слово не вспомнил, если бы ты его не подсказал. И тебя бы мы не взяли, если бы не узнали, что в вашей стране войны не в почете. Вот. Так что же нам делать на такой враждебной планете? Прежде всего - смотреть. Наша машина к этому и приспособлена. Она создана как бы из кристаллов. Сквозь них все видно, но, если даже в нее попадает какой-нибудь снаряд или смертоносный луч, он не сможет принести заметного вреда, потому что каждая точка машины имеет отличный угол преломления. Ни снаряд, ни луч не смогут проникнуть в глубь машины он обязательно отразится от нее или... Ну, как бы тебе сказать... - Срикошетирует? - Вот-вот!.. Именно Срикошетирует. Отскочит рикошетом. Понял? И дело тут не только в том, что мы можем встретиться с враждебными существами. Можем встретиться и с загадками природы: вдруг попадутся какие-нибудь невероятные лучи. И еще - машина построена так, что, если мы что-нибудь прозеваем и свалимся, например, с кручи, она не разобьется. Призмы и призмочки примут удар на себя, а мы внутри будем целенькими. Квач тяжело перевел дыхание и вытер пот со лба. - Слушай, Юрка, ты меня поменьше спрашивай о теории. Так долго разговаривать мне трудно. Это ты к Миро... Или к Тэну. А я лучше тебе покажу, как ею управлять. Квач открыл дверь, и они вошли внутрь универсальной машины. Вспоминая свои земные машины и машины из фантастических повестей, Юра приготовился увидеть россыпь кнопок, тумблеров и сигнальных лампочек. И конечно, приборов. Но он опять ошибся. В машине не было даже руля. Просторные сиденья, ящики, полочки и крючки. А руля нет. - Как же ею управлять? - удивился Юрий. - Очень просто. Смотри. Квач сел на переднее сиденье, а рядом уселся Юра. - Смотри на мои ноги, - сказал Квач. Там, внизу, как и у всякой автомашины, было три педали. - Вот и все. Когда ты включишь атомный двигатель, управлять тебе придется только ногами. Правая педаль - педаль скорости. Чем сильнее на нее жмешь, тем быстрее скорость. Левая - педаль поворотов. - Но ведь машина-то и везделет, и везде-плав... - Ну и что? Если попадешь в воду, она поплывет. А нужно взлететь - нажми педаль скорости посильнее - она взлетит. У нее же нет колес, как ты заметил. Она же на воздушной подушке. Двигатель нагнетает воздух под днище, и машина приподнимается над грунтом или над водой и летит. - А если под водой... - Ну так уменьши обороты. Она потонет, а малые обороты все-таки будут толкать ее вперед. Или назад - как ты хочешь... Как всегда, все было правильно. Но Юра уже не был тем несмышленышем, тем салажонком, которым он был в первые часы пребывания на корабле. Теперь он не только приобрел космические инстинкты и привычки, но и космическое умение думать. Нет, теперь он ничто не принимал на веру, даже если все казалось совершенно правильным. Вот поэтому он и спросил: - Послушай, Квач, а как же ваша машина будет двигаться на планетах, на которых нет атмосферы? - "Как, как"! - передразнил Квач. - Так и будет двигаться. - Нет, - твердо сказал Юра, - на таких планетах она двигаться не будет. - Это ж почему? Всегда двигалась, а тут ты скажешь - и она остановится? - Остановится и с места не сдвинется. - Это ж почему? - Потому что нет воздуха. - Где нет воздуха? - рассердился Квач. - На планетах, где нет атмосферы. - Гм... действительно... Ведь работает-то она на воздушной подушке... И если не будет воздуха, значит, не будет и воздушной подушки. Как же быть в этом случае? - В самом деле, - совершенно невинно переспросил Юра, - как же быть в таком случае? Ведь воздушной подушки не будет. - Гм... Может, не высаживаться на такие планеты? - А если нужно?.. - Гм... Гм-гм... Да ну тебя! - вдруг взорвался Квач. - Вечно ты со своими вопросами! Откуда я знаю, как быть в таком случае. - Выходит, вы этого еще не проходили? - уже совсем ехидно осведомился Юра. - При чем здесь "не проходили"?.. "Не учили"! - передразнил Квач. - Просто мы ни разу не высаживались на такие планеты. Ну и, естественно, нам не приходилось заниматься таким делом. - Одним словом - не знаешь? - Не знаю... - потупился Квач и опять разозлился: - А ты знаешь? Да? Ты даже не знаешь, как хлеб делается! Ни одной формулы не знаешь. А туда же - задаешься. И я тебе так скажу: даже дурак может задать столько вопросов, что и сотня умных людей ему не сможет ответить. - Выходит - я дурак? - недобро прищурился Юра и, как всегда в критические минуты своей жизни, засунул руки в карманы и, выставив вперед правую ногу, чуть подался к Квачу. - При чем здесь ты? - несколько поостыл Квач. - Я говорю вообще. - А я говорю конкретно. Что же получается? Ты взялся готовить к высадке вездеход и... везделет, а сам даже не знаешь, как он действует, на что он способен и какие могут быть последствия. Сомнений не было: Юрий говорил горькую, но правду, и Квач сник. - Юрка, но ведь нельзя же знать все на свете... Не приходилось нам сталкиваться с безатмосферной планетой. Вот... так и... - Ладно. Допускаю. Но у тебя есть схемы машины, ее чертежи?.. - Наверное, есть... У роботов. - "Роботы, роботы"! Надоели роботы! А ты сам понимаешь, сам что-нибудь знаешь? В своем справедливом возмущении Юрий явно переборщил. Ведь и он не знал очень и очень многого. Однако Квач только пожал плечами и нерешительно протянул: - Кое-что, конечно, знаю... - Но сейчас же, уловив ошибку Юрия, спохватился и стал самим собой. - Причем кое в чем побольше тебя. Но сейчас узнаю. Он, конечно, нажал кнопку и, конечно, щелкнул тумблером. И, конечно, роботы немедленно зажгли ему светящийся экран, а на экран спроектировали схему транспортной космической машины и, конечно, рассказали своими металлическими и поэтому не очень приятными голосами, как действует транспортная космическая универсальная машина. Оказалось, что она может действовать не только на планетах, начисто лишенных атмосферы. Она может передвигаться даже в расплавленной породе, лаве, металле. Она может ходить, летать и плавать в любой среде. И как это ни удивительно, ей больше страшен холод межпланетных глубин или безвоздушных планет, чем расплавленная лава. Все дело в том, что кристаллы, из которых построен корпус машины, могут выдержать температуру в несколько тысяч градусов жары. Но космический холод - минус 271 градус, абсолютный нуль - ей опасен. При абсолютном нуле кристаллы становятся хрупкими и ломкими. Их все время нужно облучать изнутри. Тогда они смогут держаться. И еще рассказали роботы, что универсальная машина может двигаться не только на воздушной подушке. Используя ту же систему ослабления внутримолекулярных связей, примененную во всем корабле, космонавты могут заставить машину двигаться с помощью тех же самых выступов-кристалликов. Для этого они размягчают их молекулы, а потом включают вибрационно-поступательный механизм. Выступы-кристаллики превращаются как бы в шагающие ноги. Они дрожат, вибрируют и то выдвигаются вперед - и тогда машина делает шаг вперед, то отступают назад - и тогда машина как бы замирает на месте. А так как ножек-кристаллов на машине бесчисленное множество, то, хотя у нее и почти тот .же принцип движения, что и у сороконожки, двигается она очень быстро. - Здорово! - согласился Юрий. - Это выходит, что ваши конструкторы позаимствовали идею у нашей сороконожки? - Не знаю, у вашей или у нашей, - ехидно ответил Квач,- но в машине действительно применен принцип биологического конструирования. - Какого-какого? - Биологического конструирования. Подметили, что у природы есть какое-то интересное биологическое построение, изучили его и применили в технике. Вот и все. Добавляю, что машина не боится, если ее перевернут. - То есть как это - перевернут? - А очень просто. Переверни ее, например, во время аварии набок или даже, как говорится, на голову, она все равно будет исправно работать и двигаться. - А ее пассажиры тоже поедут вниз головой? - Нет. В ней применен принцип независимой подвески. Кузов может кувыркаться как ему вздумается, а все, что находится внутри кузова - двигатели, аппараты, приборы, сиденья, - все всегда будет в одном положении. - Очень удобно... - протянул Юрий, усомнившись, как же может вся внутренность машины быть независимой от кузова. Но потом вспомнил, что ведь есть такие игрушки - ваньки-встаньки, которые, как ни качни, все равно не валятся, а возвращаются в свое нормальное положение. Наверное, и в машине так выбран центр тяжести, что все ее механизмы всегда будут в одном положении. Почему это происходит, понять до конца Юрий не мог: он еще не учил механику. Но он верил: так может быть. Больше того - так должно быть. И он повторил: - Очень удобно. Если бы у нас, на Голубой земле, выдумали бы такие машины, аварий на дорогах, наверное, не было бы... Теперь после помощи роботов овладеть универсальной космической машиной было нетрудно. Тем более, что для этого требовались только две ноги, а в движущейся машине они все равно бывают безработными. Овладевать оружием оказалось еще проще. Металлические палочки вырабатывали какие-то очень сильные, смертельные лучи: прицелься, нажми на спуск - и "выстрел" поразит любую цель. Во время этого обучения внутренняя корабельная связь известила: "Внимание! Переходим на посадочный режим. Внимание! Будьте готовы к принятию решения. Включаем посадочную программу номер семь. Повторяем: включаем посадочную программу номер семь". Юрий и Квач бросились в центральное помещение. Но даже на бегу Юрка допытывался, что это за программа номер семь. - У нас разработано несколько десятков программ посадки: на свою планету, на обитаемую, необитаемую, дружескую, враждебную, с атмосферой, без атмосферы, изученную или неизученную... Ну и так далее. В этот раз мы садимся на неизученную планету с атмосферой и, возможно, с живыми обитателями. А как будет осуществляться эта программа, сам увидишь. Программа осуществлялась так, что Юрий не замечал ее осуществления. Все было таким простым, логичным и единственно возможным, что ни о какой заранее придуманной программе не появлялось и мысли. Но впрочем, может быть, в этом и заключалась сила программы? Ведь в нее был заложен опыт многих, может быть тысяч, космических путешествий и приземлений на неизвестные планеты. На экранах внешнего обзора где-то очень далеко светились звезды, и их разлапистые лучи незаметно растворялись в иссиня-фиолетово-черном, но все-таки как бы пронизанном светом космосе. Все было как и раньше, и все-таки кое-что было уже по-новому. Прежде всего незримый свет космоса стал сильнее и как бы весомей. Он уже не только ощущался, а прямо-таки замечался. Все изменилось в космосе. Но изменилось так, что понять эти изменения, измерить их казалось невозможным. С каждой секундой эти изменения становились все заметней. Медленно растворялась немыслимая космическая чернота. На ее место приходили краски. Белый свет как бы разлагался на голубоватый, зеленоватый и, кажется, желтоватый. Потом к ним примешался красноватый, а от черно-сине-фиолетового космоса остался только синий свет. Но из густого, тяжелого он превратился в ярко-синий, легкий и воздушный. Но все эти цвета были расположены не так, как в радуге, - в строгой, раз и навсегда определенной последовательности, - а разбросанно, бессистемно. То там, то здесь вспыхивали и пропадали или изменялись световые пятна - то красно-синее, то желто-голубое, то еще какое-нибудь. И мудрый Миро произнес так торжественно, что все посмотрели на него: - Первые признаки атмосферы. Этих признаков становилось все больше и больше, но вскоре они стали исчезать. Наконец корабль опять окружила космическая чернота. Можно было подумать, что путешественники, приблизившись к неизвестной планете, раздумали и понеслись дальше, в космос. Но это только казалось. Просто корабль заканчивал свою огромную кривую и теперь переходил на режим спирально-кругового полета. Он шел над планетой по кругу. Как раз в эти минуты он попадал в ее тень, и его окружила космическая чернота. Однако она была уже не космической. На экранах явственно проступал черный конус, за границами которого играли разноцветные всполохи. Да и сам черный конус планетной тени был не такой густой и мрачный, как глубины космоса. Это была как бы домашняя, уже теплая, хотя почему-то тревожная чернота. Может быть, оттого, что в ней угадывались багровые отсветы, словно откуда-то со стороны пробивались лучи заходящего или восходящего солнца, отражение далеких буйных зорь. Корабль пересек черный конус. Роботы уже прощупали планету лазерами, мазерами, радио-, ультра- и инфразвуковыми локаторами и еще десятком сложных приборов, устройства и принципа действия которых голубые люди еще не проходили. Теперь роботы подводили первые итоги. Обследование подтвердило и уточнило показания дальней космической разведки: на планете есть кислород, азот, углекислый газ и многие другие газы. Есть также и все другое, что имеется и на тех планетах, где уже возникла жизнь и даже цивилизация. Значит, и на этой может быть жизнь. А раз может быть, то существуют и скопились белковые молекулы. Значит, можно снижаться. Можно приземляться... Хотя, точнее, следует сказать - припланетиться. Ведь планета Земля - одна. Правда, оказалось, что есть и другая, Розовая земля. Значит, есть две Земли. Но планет - бесчисленное множество, и не все имеют названия. Вот почему космонавты говорили вместо "приземлиться" - "припланетиться". И хотя все было ясно и как будто понятно, корабль не спешил к планете. Он медленно плыл над ней, изучая каждую ее пядь своими приборами. И чем дольше изучал, тем настороженней действовали и роботы, и ребята. Планета оказалась какая-то странная - на ней не было гор. На всех планетах, даже на самой близкой к Голубой земле - Луне, имеются не только отдельные горы и холмики, но и целые горные хребты, даже системы горных хребтов. И иначе не может быть. В недрах планет или пылает, или пылало пламя невероятной силы. Оно расплавляло вещество планеты, которое, как и полагалось всякому веществу, обязательно расширялось при нагревании и ломало уже остывшую верхнюю корку. Ломало, выплескивалось на поверхность и застывало горными всплесками. Верхняя корка изгибалась, и горы постепенно укреплялись на поверхности любой планеты. А на этой попутной планете гор не было. Больше того. На всех планетах материки чаще всего располагались вдоль меридианов, от полюса к полюсу. А на этой был всего один материк, и он опоясывал всю планету единым гладким обручем с изодранными краями. - Странно, - первым сказал Тэн. - Очень странно... - Может быть, тут еще не началось горообразование? - неуверенно спросил Зет. - Почему оно задержалось? - вмешался Миро. - Запросим роботов, - вставил Квач. - А может, сами подумаем? - Не понимаю, зачем думать над тем, над чем не следует, - буркнул Квач. - Нам сейчас важно другое. А началось на планете горообразование или нет, не так уж и важно. - И так верно, и по-нашему верно, - миролюбиво согласился Тэн, - но все равно это нечто новое. Все помолчали, приглядываясь к показаниям приборов, к экранам внешнего обзора. - Ладно, - решил за всех Зет, - проверим на месте - время еще будет. Начнем высадку. Корабль, чуть дрогнув, пошел на снижение. Потом замедлил ход и стал врезаться в нижние слои атмосферы. Багровые отсветы стали гуще, а разноцветные сполохи побледнели и наконец совсем исчезли. Теперь на экранах внешнего обзора медленно разворачивалась огромная туша неведомой планеты - буровато-зеленая, подернутая дымкой облаков. Поначалу Юрию показалось, что это не облака, а снежные вершины высоких гор, и он хотел сообщить о своем открытии, но потом, присмотревшись, понял, что это именно облака. Местами они были гуще и потому казались снегом, местами расплывались в белесую дымку. Дымка эта густела и сплывалась в сплошную белую пустыню на полюсах планеты. Посредине планеты облаков почти не было - там расстилалась огромная круговая твердь - земля. Буро-зеленоватая, прорезанная голубыми жилками рек. Между твердью и белыми равнинами полюсов голубело море. Вернее, не море, а два океана: один вверху, а другой внизу. Вот и все. Все хозяйство этой планеты - два полюса, два океана и один материк. И нигде ни одного островка, ни одного озера. Все расчерчено и разделено четко и точно - вода и твердь. - Где будем садиться? - спросил Квач. - Роботы показали, - ответил Зет, - что цивилизации на планете нет: ни радиоволн, ни инфракрасных отражений промышленных или хотя бы костровых огней не обнаружено. Поэтому предлагаю садиться неподалеку от прибрежной полосы нижнего, южного полушария. - А не опасно приближаться к воде? Может быть, там болота? - спросил Миро. - Мы будем садиться не у кромки воды, где возможны встречи с выходцами из океана, а чуть подальше... - Куда подальше? - В глубь материка. - А если там ничего нет? Может быть, там пустыня? - Нет, этого не может быть. Раз есть кислород, вода, азот и все такое прочее, какая-нибудь жизнь есть обязательно, - решительно ответил Зет и отвернулся к приборам. Корабль все явственней замедлял ход. Планета быстро приближалась. От нее уже шли воздушные потоки, и корабль, натыкаясь на них, как автомашина на выбоину, то вздрагивал всем своим огромным телом, то едва заметно проваливался, и тогда в животе образовывалась неприятная пустота. Все чаще и чаще корабль врезался сначала в волокнистые, рассеянные водяные пары, а потом и в более мощные облака. Следящие, наблюдающие и посадочные роботы, их контролеры, тысячи приборов и устройств, которые начиняли корабль, работали с полным напряжением. Они прощупывали новую планету, брали анализы, фотографировали, облучали радиоволнами и лучами лазеров. Космонавты молчали, они следили за этой огромной слаженной деятельностью машин и приборов и кое в чем помогали им. К исходу второго часа полета по пологой спирали роботы окончательно определили свое отношение к планете и сообщили: "Все в порядке. Посадка малой трудности. Рекомендуем обратить особое внимание на биологическую защиту. Состав околоземной атмосферы допускает дыхание без специального кислородного питания. Принимайте решение о месте высадки. Рекомендуем северное полушарие: в его центре оптимальные температуры двадцать три - двадцать пять градусов тепла". - А ты хотел садиться в южном, - усмехнулся Квач, но Зет не растерялся: - Чудак, ты забыл, что, если сесть поближе к морю, в южном полушарии, все равно будут оптимальные температуры. Пожалуй, это был правильный ответ - ведь жарко только на экваторе. А чем дальше от него к полюсам, тем температура воздуха все ниже и ниже. Квач не стал спорить. Корабль в это время приближался к черному конусу, который отбрасывала планета в пространстве. Из дня они приближались к ночи. И первое, что увидели космонавты в надвигающихся сумерках, были необыкновенные зори - полыхающие вполнеба, кроваво-красные, переливающиеся, меняющие свои цвета от нежно-розовых до темно-багровых, почти фиолетовых. Все вокруг было залито этим прекрасным и тревожным светом. Даже видавшие виды голубые космонавты притихли и долго смотрели на быстро и неуловимо сменяющиеся краски необыкновенных красных зорь. Но слишком долго следить за этими зорями не пришлось - корабль вошел в темноту ночи. Тэн вздохнул: - Никогда не видел ничего подобного... Вот красота!.. Отчего это? - Проверим, - деловито бросил Квач. - Кстати, как называется эта планета? Но роботы не ответили на вопрос. В их каталогах и списках планета имени не имела. - Ну вот и хорошо! - почему-то обрадовался Миро. - Дадим ей название - планета Красных зорь. Хорошо? Кто же будет возражать против хорошего? Планета Красных зорь - это и в самом деле очень красиво. А когда впереди в туманной ночи опять блеснули красные отблески далеких утренних зорь, которые догоняли движущийся по спирали корабль, Зет обернулся и торжественно произнес: - Приготовиться к посадке. Глава двадцать первая. НА НИЧЬЕЙ ЗЕМЛЕ Даже если человек едет в гости к бабушке, и то, высаживаясь на незнакомой станции, он чувствует себя немножко неуверенно. Иногда даже кажется, что замирает сердце и от волнения пересыхает во рту. Потому что кто бы и что бы ни говорил, а неизвестное всегда и радует и волнует. Но ведь то незнакомая станция, на которой живет родной человек, а то неизвестная планета, затерянная в бесконечной россыпи звезд Великого и все еще непостижимого Млечного Пути. Голубые космонавты, конечно, волновались перед посадкой, но не выдавали себя, потому что хотели казаться настоящими космическими волками, для которых посадка на неизвестных планетах - дело привычное и нестрашное, важно только как следует провести эту самую посадку. А Юра Бойцов даже не пытался задаваться или показывать окружающим, что он настоящий мужчина, не собирающийся волноваться по такому поводу. Он просто забыл обо всем на свете и, не отрываясь, смотрел на экраны внешнего обзора. А на экранах, как назло, ничего не было. Была только чернота. И пустота. Как на чердаке в самую темную ночь. И пока голубые космонавты следили за приборами, щелкали тумблерами и нажимали на кнопки, Юрка смотрел на экран и по-прежнему ничего не видел. Правда, иногда где-то в стороне пробивались отсветы красных зорь, иногда мелькала какая-то заплутавшаяся в чужой темноте светлая звездочка, но все это было как-то несерьезно, как-то слишком уж по-домашнему. А Юрка ждал необыкновенного. Между тем ничего необыкновенного не происходило. Корабль медленно и незаметно все проваливался и проваливался в кромешную темноту, и, вероятно, от этого нарастала тревога. Юрка готов был закричать от этой распирающей его тревоги, готов был броситься на стену или сотворить что-нибудь невероятное. Но он не делал этого, потому что все время ждал необыкновенного. А его все не было и не было. Правда, в какую-то секунду, а может, мгновение корабль потряс толчок, космонавты быстро переглянулись и все, как по команде, стали смотреть на экран внешнего обзора. Но на экране по-прежнему плыла только чернота. Не было даже отблесков необыкновенных красных зорь, даже заплутавшихся звездочек. Не было ничего. Только чернота. Но теперь Юра отчетливо понимал, что это не та странная, бездонная и бескрайняя, пронизанная рассеянным светом космическая чернота, к которой он привык за время путешествия. Нет, теперь это была совсем другая, очень мягкая, густая и какая-то добрая чернота. Она ласково и настойчиво обволакивала корабль, и вырваться из нее казалось уже невозможным. От этого стало очень страшно, но Юра сдержался и, быстро оглянувшись, чтобы найти поддержку во взгляде товарищей, встретился взглядом с озабоченным Зетом. Зет улыбнулся. - Кажется, все. Порядок. - А как могло быть иначе? - спросил Миро и потянулся, как после трудной работы. - Что - все? - пролепетал Юра. - Сели, - очень просто объяснил Зет. - Куда... сели? - широко открыв глаза, а потом и рот, опять спросил Юра. - А мы куда летели? - почему-то рассерженно буркнул Квач. - Н-ну... на планету... Красных зорь. - Вот именно на эту планету и сели. Зет, не пора ли включать нейтринный режим? - Он включен, - коротко ответил Зет. И Юрка вдруг почувствовал, что своими дурацкими - теперь он прекрасно понимал это - вопросами он словно отодвинулся от товарищей. Они действовали сами по себе, что-то включали, проверяли какие-то приборы, разговаривали - и все так, словно Юрия не существовало. Они даже обходили его, не прося посторониться. Вначале это обидело, потом разозлило. Но тут Юрий вспомнил, что он все-таки настоящий мужчина и при всех случаях жизни, даже попав впросак, должен бороться за самое главное - узнавать все то новое, что он может узнать. Ведь чем больше он будет знать, тем, в конечном счете, когда он вернется на свою Голубую землю, будет больше пользы всем. Всему человечеству. Сейчас на этой все еще неведомой планете Красных зорь он полноправный представитель своей Земли, своего человечества. Забывать этого нельзя ни в коем случае. А самое главное - чего ж обижаться, если в эту историческую минуту приземления на неизвестной планете он вел себя... ну, не то чтобы трусливо - до откровенной трусости дело не дошло, - но все-таки не как настоящий мужчина. И дело вовсе не в том, что он ощущал тревогу, - в таком положении кто хочешь будет чувствовать себя не в своей тарелке, - а в том, что он не сумел ее подавить. А потом, еще эти дурацкие вопросы. Как маленький, честное слово!.. Да, при ближайшем рассмотрении голубые люди в общем-то были правы, когда обращались с Юрием не очень любезно. Сами-то они действовали решительно, спокойно и слаженно, как будто так и нужно. А вот почему они так действовали, Юрий догадался не сразу. Но когда догадался, то совсем перестал сердиться и на них, и на себя. Все дело в том, что голубые люди делали дело. Они были заняты. А он оказался в печальной роли постороннего наблюдателя. Им некогда было тревожиться по пустякам. Вон Миро - не дежурный, а все-таки потянулся, как после тяжелой и опасной работы. Значит, и у него была тревога, но ему некогда было ее показывать. У него была совсем другая, умная, так сказать, тревога. Умная потому, что он понимал, что к чему, и тревожился не по мелочам. Выходило, что даже, кажется, бездействовавший. Миро был более мужчиной, чем Юрий. Словом, ошибки были налицо, и признавать их приходилось. Прежде всего перед самим собой. И главная ошибка опять была одна: Юрий мало знал. Поскольку известно, что не так страшна сама ошибка, сколько неумение или нежелание ее исправить, то выходило, что исправлять собственные ошибки Юрию требовалось лишь одним путем - побольше знать. А как же можно знать, если космонавты обходили его стороной. - Знаете что, ребята, - сказал Юрий и покраснел. - Вы можете смеяться, я и в самом деле вел себя глупо, но обижаться на меня нечего. Я же просто не знал. - Чего ты не знал? - небрежно спросил Квач. - Многого не знал. Например, почему нам нужно было садиться ночью, если можно садиться и днем. - Неужели ты даже такого простого дела не понимаешь? - в сердцах бросил Квач, но Миро его перебил: - Перестань. Тебе сейчас очень удобно рассуждать. А ведь прежде чем в кодексе космонавта появилась запись об обязательности ночных посадок, сколько людей погибло на дальних планетах! Вот то-то! За всем тем, что нам кажется очень простым и само собой разумеющимся, стоит опыт тысяч людей. Иногда их жизни. Так что Юрка прав, когда он упрекает нас. - Я не упрекаю... - Ну и прекрасно! В этом случае ты можешь упрекать. Задаваться оттого, что мы благополучно припланетились на весьма благополучной планете, не дело. Хотя... хотя можно и позадаваться... Ведь что ни говорите, а это всего лишь второе наше припланечивание. И оба раза очень благополучные. - Ну, об этом говорить еще рано, - вставил Тэн. - Возможно. Посидим - увидим. - Это когда увидим, - уже посмелее и;д главное, потребовательней перебил Юра. - А вы сейчас объясните, почему в кодексе космонавтов записано, чтобы на неизвестные планеты садились только по ночам? - В сущности, это очень просто, - вздохнув Миро, - как все, что мы уже знаем. Опыт показал, что посещение космическими гостям планет с обыкновенной или цивилизованной жизнью не всегда желательно для ее обитателей. Иногда по невежеству, иногда от злого умысла, иногда просто от страха перед всем необычным и поэтому кажущимся сверхъестественным местные жители, не разобравшись, в чем дело, могут перейти к враждебным действиям. Тогда космонавтам, чтобы защищаться, придется тоже принимать свои меры и даже, может быть, проливать кровь. А это не только нежелательно, а попросту запрещено кодексом. Вот мы и припланечиваемся ночью, когда подавляющее большинство обитателей планеты спят и не видят пришельцев из космоса. У нас, таким образом, появляется время для более точной разведки и определения степени цивилизации планеты, если она имеется... - Кто имеется - планета или цивилизация? - уже совсем требовательно перебил Юрий. Миро недоумевающе посмотрел на Юрия, потом усмехнулся: - Ладно. Поймал. Будем говорить точно: имеется ли на данной планете цивилизация? Если ее нет, дело обстоит проще. Если есть, выясняем, на каком уровне она находится и сможет ли она принести нам вред. Но во всех случаях мы обязательно включаем после посадки нейтринный режим двигателей. Предупреждая очередной вопрос Юрия, Миро сделал такой жест рукой, словно он отодвигает от себя и Юрия и его вопрос. - При таком режиме двигатели выделяют только две мельчайшие частички атомов - нейтрино и антинейтрино. Первая из них вращается вокруг своей оси в одну сторону, а вторая в противоположную. Сочетание этих движений нейтрино и антинейтрино позволяет нам делать корабль невидимым. И не только для глаза. Он невидим и для других видов разведки - например, для радиолокации. А пока мы невидимы и неслышимы, мы можем как следует заняться разведкой. Что мы сейчас и сделаем. Конечно, Юрию очень хотелось узнать, что это за штуки - нейтрино и антинейтрино, и почему они вращаются в разные стороны, и, главное, почему они могут сделать корабль невидимым, но он не спешил с вопросами. И так было ясно, что и нейтрино и антинейтрино - мельчайшие частицы атома. А что они собой представляют - он еще узнает. Время еще есть, А вот заняться разведкой неизвестной планеты времени может и не быть: ночь неслышно и неотвратимо сокращается - ведь планета так же неотвратимо вращается вокруг своей оси и вокруг своего солнца. Юрий повернулся к экранам внешнего обзора. Наверное, где-то на вершине корабля роботы включили приемные устройства, потому что на экранах темнота вдруг сменилась какой-то странной, медленно движущейся массой. Это движение показалось вначале таким жутким и необъяснимым, что Юрий неожиданно вспотел. Но он тут же одернул себя: "Что ты как девчонка в потемках! Это же не окружающее движется, а приемное устройство". Вот с этой минуты Юрий Бойцов уже никогда не пугался и не замечал за собой ни ужаса, ни простой оторопи. С этой минуты он всегда был настоящим мужчиной - смелым, решительным и много, по-настоящему думающим. А в эту минуту он понял только одно - локаторы на вершине, корабля пядь за пядью просматривают и прослушивают окружающее. Оно поначалу было безмятежно покойно - А огромная, неохватная ни взглядом, ни локатором степь. Саванна. Прерии. Все вокруг было покрыто густой травой. Постепенно, когда глаз привык и научился разбирать детали движущейся на экране картины, все увидели, что трава эта в чем-то похожа на траву Голубой земли. Здесь были и острые, как сабли, стебли, были и цветы, как зонтики. Распластывались или тянулись вверх, к незнакомому солнцу, обыкновенные и необыкновенные по форме листья. Одним словом, ничего особенного: степь как степь. Обыкновенная саванна или прерии. Притом безжизненные. Но чем дольше двигались локаторы, чем надежней глаза и, главное, сознание привыкали к окружающему, тем больше интересных деталей открывалось перед космонавтами. Всех, например, удивили длинные и узкие полосы-просеки в сплошной стене разнотравья. Они были такими ровными и прямыми, что сразу подумалось, что ничто живое, кроме человека, разумного существа, не могло их провести. - Как каналы на Марсе, - вслух подумал Юра, но его никто не поддержал. - Удивительно, что травы здесь необыкновенно высокие, - задумчиво протянул Зет. И тут только стало понятным, что травы на степном материке планеты Красных зорь и в самом деле очень высокие - наверное, метра два, а то и три вышиной. - Может быть, это дороги? - спросил-Квач. - Не думаю, - ответил Тэн. - Как видите, на дне этих травяных каналов обгрызенные стебли. Как будто их кто скосил... А может быть, сгрыз... И в самом деле, травяные просеки были в пеньках срезанных трав. - И замечаете, - сказал Зет, - нигде не видно скошенной травы. Если бы это были дороги, трава лежала бы на обочинах. А ее нет. - Точно! - обрадовался Квач. - Но тогда что это? - Посмотрим, посмотрим, - уклонился от ответа Тэн. Они опять смотрели на разнотравье, но ничего подозрительного не заметили. На фоне более светлого неба мелькнула какая-то большая и несуразная тень. Она медленно, словно нехотя, покачивая большими треугольными крыльями, проплыла над степью и скрылась. Следя за нею, все увидели, что далеко, почти на горизонте, стоят одинокие деревья - огромные, развесистые, как рощи. Но это были именно отдельные деревья, потому что на фоне неба виднелся только один ствол. Потом, когда локаторы повернулись, на экран выплыли целые рощи таких деревьев. Возле них различалось смутное и еще непонятное движение. Присматриваясь, Юрий увидел, что над деревьями кружат все те же странные угловатые тени. Конечно, несколько минут назад он мог бы немного испугаться, просто растеряться, но теперь этого не произошло. Мозг у него работал удивительно четко и ясно. И он сказал: - Видимо, в этих рощах гнездятся ящеры. Никто не удивился Юркиной проницательности. Только Миро строго спросил: - Ты думаешь, это ящеры? - Конечно! - уверенно ответил Юрка, и у него в голове быстро, как будто их листал бешеный ветер космических странствий, промелькнули страницы школьного учебника. Теперь его знания, казалось бы, совершенно ненужной древней науки об истории Земли неожиданно пригодились и сравняли его с людьми более высокой цивилизации. Теперь спрашивал не он, а спрашивали его. И он смело ответил: - Конечно! Но раз есть летающие ящеры, значит, есть и ползающие или шагающие. Мне даже кажется, что эти самые коридоры в траве сделали как раз они. - Возможно! - Факт, возможно! Они тихонько ползут или идут по траве, едят ее, а за собой оставляют целый канал. Как на Марсе. - Что это ты второй раз вспоминаешь Марс? - Это планета такая - наша соседка. И вот в телескоп на ней заметны прямые линии. Наши астрономы назвали их каналами и даже считали, что раз они такие прямые, то их обязательно вырыли разумные существа. А тут, как видите, такие каналы прогрызли неразумные существа. Локатор все полз и полз, и в экранах наплывали все новые и новые картины. Но все они напоминали то, что космонавты видели в начале разведки: разнотравье, купы огромных деревьев, просеки в травостое, летающих ящеров. - Ладно! - решил вдруг Зет. - До утра еще несколько часов. Раз есть ящеры, значит, цивилизации нет. Давайте поспим, а с утра приступим к главному. Не согласиться с этим было невозможно. Выросли обыкновенные кровати-диваны, и все с удовольствием улеглись. Зет уже сквозь сон спросил у Тэна, которому передал дежурство: - Может быть, выключим нейтринную защиту? - Нет, нужно быть осторожным! - решительно ответил Тэн. И все вдруг почувствовали, что, хотя пока все обошлось как нельзя лучше, успокаиваться еще рано: неизведанные планеты могут преподносить неожиданные сюрпризы. И терять бдительность не рекомендуется. - Во всяком случае, - сказал Миро, - посадка уже сейчас кое-что дает нашей цивилизации. Планета Красных зорь вполне пригодна для переселения. - Посмотрим, посмотрим, - пробормотал; Тэн и вдруг рассердился: - Спать, спать, товарищи! Завтра трудный день. - Особенно если учесть, - буркнул Квач, - что нас могут нагнать первые телеграммы Розовой земли. Тут все замолчали, потому что такие телеграммы могли быть. И в этих телеграммах мог быть приказ немедленно возвращаться домой. Все вздохнули поглубже, но устроились поудобней. А едва успели сделать это, как заснули. Понимаете, заснули самым обыкновенным образом на неизвестной ни одной цивилизации, удивительной планете Красных зорь. И спали они так, как будто ничего не произошло и как будто их не ожидало ничего необычного. Глава двадцать вторая. ОТМЕНЕННЫЕ РЕШЕНИЯ Космонавты проснулись на заре. Ослепительной, удивительно красной и необыкновенно красивой. Все вокруг было залито призрачным, быстро и неуловимо меняющимся в оттенках красным светом: и высокие травы степи, и огромные, похожие на рощи деревья, и небо, и даже, кажется, сам воздух. За последнее время космонавты никогда еще не чувствовали себя так хорошо, уверенно и легко. Тело было ловким и сильным, думалось легко и остро. Все время хотелось не то чтобы смеяться, но хотя бы улыбаться и что-нибудь делать. Да, это было великолепно - не ощущать ни угнетающих сил повышенной гравитации, ни рыбьей невесомости. Все было на своих местах, все работало на полную мощность и с предельной четкостью. - Космос - это отлично! - воскликнул Квач. - Но земля... земля... Одним словом - земля. Вот тут-то Юрий и понял своих друзей окончательно. Понял и навсегда простил их коллективную ошибку - высадку на его родной Голубой земле и, уж конечно, на этой планете. Человеку нужно хотя бы время от времени ощущать под собой твердую землю, не испытывать ни перегрузок, ни недогрузок. Человек есть человек. И он может перенести многое. Но ему все-таки нужно то, к чему он привык, что является его естественным состоянием. Впервые за все время путешествия космонавты сделали зарядку по всем правилам, приняли душ и опять-таки впервые поели с аппетитом. Отдуваясь, вышли из-за стола. - Будем готовиться к высадке! - распорядился Квач. Теперь он опять становился главным на корабле. И это безмолвно признали все. Вероятно, это было правильно, потому что Квач, по сравнению с другими, обладал одним замечательным качеством - он был решителен. - Зет - обеспечить скафандры, Тэн - приготовить оружие! - командовал он. - Миро -и проверить системы оповещения и связи! Юра - со мной, в вездеход! Выполнять такие команды - решительные, бодрые - было сущим удовольствием, и все поначалу бросились к указанным местам, но в это время по кораблю прокатился истошный рев. Как будто в порт входил огромный океанский корабль, и оповещал всех встречных и поперечных о своем долгожданном приходе, и предупреждал, что им следует посторониться. Иначе гигант может не по злому умыслу, а просто ненароком доставить неприятности. Исполнение команд было приостановлено. Сомнений ни у кого не было - ревел Шарик. И он не мог не реветь- это понимал каждый. Ведь в своем приподнятом, почти праздничном настроении все начисто забыли о собаке. А собака не забыла о них. И всем стало стыдно. Не стыдиться своей забывчивости они не могли - ведь хорошему человеку, какого бы цвета кожи он ни был, бывает стыдно даже перед собакой. Наверное, каждый в эту минуту думал по-своему, но все прекрасно понимали, что Шарик задал очень трудную задачу. Он так разросся за последнее время, что продвинуться в коридорах и переходах корабля уже не мог. Кроме того, выпускать его из корабля тоже невозможно - ведь он покрыт шерстью, в которую может набиться столько вредных микробов и вирусов, что их потом никакой дезинфекцией не вышибешь. А скафандров для собак, да еще такой невероятной величины, ученые Розовой земли не предусмотрели. Словом, как ни крути, что ни думай, а Шарика, вплоть до выяснения обстоятельств и получения телеграмм с Розовой земли, выпускать из корабля нельзя. И не потому, что делать этого не хочется, - всем сразу очень захотелось, чтобы Шарик немного погулял и размялся, - а потому, что это было неразумно. И в то же время каждый понимал, что такие его действия или, вернее, бездействие - настоящее предательство страдающего товарища. Пусть собаки, но - товарища. Да притом еще и думающего товарища. Согласиться с этим тоже было невозможно. И тут вовсю проявилась решительность Квача. Он нахмурился, выпрямился, как какой-нибудь командарм прошлого перед принятием ответственного решения, и не то что сказал, а сразу приказал: - Команды отставить. Даю следующие. Тэн - работа с химическими анализаторами и преобразователями. Цель - изготовление скафандра для Шарика. Миро - работа с внутренними роботами. Цель - расширить переходы и, главное, выход из корабля до таких размеров, чтобы Шарик мог протолкнуться и выйти на планету Красных зорь. Юрий и Зет - к собаке: немедленно установить переговорное устройство! За мной - общее руководство... - Квач подумал и решил: - Мне прежде всего послать серию телеграмм на Розовую землю. Пусть поторапливаются и сообщают рецепты веществ, прекращающих действие биостимуляторов. Возражения есть? Возражений, естественно, не было. Хотя каждый и подумал о том, что задача ему выпала не из легких. Нужно было сделать то, что на корабле никогда не делалось и даже не предусматривалось. Вот почему, когда Зет и Юра, подойдя к кухне, встретились взглядами с Шариком, они прежде всего тяжело вздохнули - поставленная Квачом задача им показалась невыполнимой. Шарик был огромен, прекрасен и пугающ. Поначалу он попытался подняться на все четыре лапы, но сделать это не смог. Задняя часть туловища уперлась в притолоку кухонной двери. Поэтому его передние лапы подогнулись и слегка дрожали. Голова Шарика - косматая, огромная - упиралась в потолок коридора. Юрий и Зет были чуть выше подрагивающих колен Шарика. Если бы они захотели, они могли бы свободно ходить под его брюхом, даже не касаясь головами о свешивающиеся толстенные шерстинки. И тут только стало совершенно понятно, как катастрофически выросла собака, как несерьезны были решения Квача. - Ах, Шарик, Шарик! - горестно сказал Юрий. - Что же ты наделал... В эту минуту он начисто забыл, что собака понимает язык голубых людей, а Юрий уже так привык к нему, что произнес эти слова именно на этом языке. Шарик посмотрел вниз, на крохотных по сравнению с ним космонавтов, и заскулил. - Ну ладно, ладно, - пожалел его Зет и похлопал по огромной, как дерево, ноге. - Ложись-ка на живот, мы тебе сейчас приделаем аппарат и тогда поговорим. Пока Шарик осторожно ложился на пол, пока вытягивал лапы и устраивал на них голову, он жалобно и обиженно скулил, а Зет приговаривал над ним, как над маленьким: - Ну ничего, Шарик, ничего... Все обойдется... Вот получим рецепт, и опять ты станешь нормальной собакой... Он долго лазил по собачьей шее, пристраивая на мохнатой голове переговорный аппарат, вздыхал и пришептывал, как добрая бабушка над заболевшим внуком. А как только аппарат был включен, в разговор вмешался Шарик. - Эх вы, люди, люди! - взмолился он. - Я вам так верил, я на вас так надеялся, а вы меня бросили. - Ну, что же мы можем сделать! - возмутился Юрий. - Мы же тебя не заставляли пить биостимулятор. - Да-а, не заставляли... - скулил Шарик. - Если бы ты меня кормил как следует, а не только одной земляникой, если бы ты разрешил мне напиться как следует, разве я бы полез за этим проклятым биостимулятором. Очень он нужен! Да еще такой горький, противный! - Но ты ведь и сам не маленький... - "Не маленький"! А откуда я знал? Если бы меня учили... - Ну, не скули, собачка, не скули, - стал опять пришептывать Зет. - Никто тебя не заставлял пить стимулятор. Мог бы и за столом как следует поесть и попить. - Да-а... А если я стеснялся... Первый раз на корабле... Вот и стеснялся. - Ну ладно, ладно... В следующий раз ты будешь умнее. Шарик дернулся и подскочил. Зет кубарем скатился с его шеи. - Ты что?! - закричал Юрий. - Не понимаешь, что ли? Ведь так можно и убить... - Я ничего... Ничего... Но неужели?.. Неужели мне еще раз дадут этот самый стимулятор? - При чем здесь стимулятор? - Да-а. Вот Зет говорит, что в следующий раз... Так мне что - опять нужно будет расти? Да? Опять расти? - Ты не так понял, - уже не шептал, а, кажется, выпевал Зет, потирая ушибленный при падении бок. - Просто ты не так понял, мой милый Шарик. Больше ты не вырастешь, если, конечно, опять не будешь есть, как... как не знаю что... - А если мне все время хочется есть? - Нужно потерпеть... Ты же сознательная собака? Ведь верно? А? Сознательная? - Я не знаю... Я есть хочу. А расти больше не хочу. Мне уже надоело. - Так и нам надоело, вот потому мы тебя и просим честью: перестань есть. Если ты научишься сдерживаться, может быть, действие биостимулятора пройдет и ты перестанешь расти. - А если не пройдет? - Что ты заладил: "Если, если"! - разозлился Юрий. - Раз сказано, что нужно потерпеть, - значит, нужно терпеть. - А если не могу... - Ну вот что... Здесь тебе не наша... Голубая земля. Здесь космос. И здесь нужна дисциплина. - Дисциплиной сыт не будешь, - философски ответил Шарик и облизнулся. Вот тут стало страшно: Шарик, оказывается, может быть опасным зверем. В рассеянном свете коридора влажно блеснули его огромные молочно-белые клыки. Они были почти как бивни. Такие грозные и могучие. Но Юрий не испугался этих клыков. Он резко... нет, не то что крикнул - кричать нельзя, - скорее, он резко подумал, этак стремительно и отрывисто: - Прекрати болтать! - И хотя Шарик тоже не болтал, а только думал, это не смутило Юрия. - Думать как следует нужно. Голова вон какая огромная выросла, как у слона. Или даже как у мамонта, а думать не научился. Что у тебя, мозгов нет, что ли?.. И как это ни странно, но огромный Шарик испугался совсем так, как пугался на далекой теперь Голубой земле, когда рассерженный Юрий покрикивал на него. От страха он даже начал колотить хвостом по стенам кухни, и Юрий вынужден был опять мысленно закричать на него: - Не болтай хвостом! Ты же там все расколотишь! Тебе сказано - не ешь, значит, не ешь. - Ах, люди, люди!.. - опять заныл Шарик. - Чего вы от меня хотите? Зачем вы меня мучаете? Разве я просился в космос? Привезли меня в космос и мучают. Я домой хочу. Я косточек хочу... Са-ахарных... На его огромные, как тарелки, глаза навернулись слезы, и Зет не мог не пожалеть собаку: - Ну ладно, ладно, собачка. Успокойся. Ешь, только немного. А то ведь тебе хуже будет. Шарик еще скулил и плакал килограммовыми слезами, и ни Юрий, ни Зет не знали, что им делать. Шарик просился домой, чтобы погрызть сахарных косточек из борща. И как раз в этот критический момент внутренняя связь донесла голос роботов - противно-металлический, ровный и потому показавшийся особенно властным: "Получена телеграмма Центрального Совета Космических Исследований. Слушайте текст. Слушайте текст. "Центральный Совет Космических Исследований крайне недоволен самовольством экипажа корабля. Его посадка на планету с неуточненной цивилизацией не вызывалась необходимостью. Единственное оправдание космонавтов - их возраст, но..." Тут у роботов-доносчиков что-то не сработало: внутренняя связь зашипела и передача прервалась. Юрий взглянул на Зета и стал бледнеть: таким серым стал Зет. Он чуть приоткрыл рот и неотрывно смотрел в угол, откуда, кажется, и доносился металлический голос роботов. Даже Шарик перестал визжать и скулить и со страхом посмотрел на Зета. Зет молчал, но ведь он думал. А раз думал, то все слышали его мысли. И мысли эти были не то что невеселые, а прямо-таки панические. - Вернут, обязательно вернут!.. А за что? Что мы такого сделали? Запустили нас в космос, и получается, что мы не имеем права действовать как хотим. Как подопытные животные какие-то... Ничего не имеем права! Так можно было выразить одну часть панических, скачущих мыслей Зета. А вперемежку с ними шла еще и вторая половина. Она звучала примерно так: - Ну и правильно, что нам нет оправдания. Великая цель требует великой дисциплины. Мало ли кто что хочет, а если он решил подчиняться, он обязан это сделать. Иначе он не человек. Только человек и умеет сам подчиняться. По своей воле. По своему разумению. А если он сам себе не может подчиниться - значит, он не человек, а тряпка. У него нет воли. Потом в дело вступала первая часть, и Зет начинал скулить, как скулил только что Шарик. А потом эти мелкие прыгающие мыслишки сменялись суровыми и честными словами осуждения... Одним словом, самокритикой. Но, как ни странно, ни первая часть мыслей Зета, ни вторая не приносили облегчения ни ему, ни другим. Все равно было ужасно неприятно, даже противно. Потому что, как ни оправдывайся и ни набивайся на чужую жалость, как ни критикуй самого себя, все равно признавать себя виноватым очень и очень неприятно. Хоть на любой планете, хоть в космосе. Хоть в низшей, хоть в высшей цивилизации. . И Юрий великодушно сказал: - Брось, Зет. Не переживай так сильно. Ведь... Но не успел он договорить, потому что роботы исправили поломку и заговорили вновь: "Ввиду провала в космической связи повторяем последние слова. "...Единственным оправданием космонавтов является их возраст, но Центральный Совет считает, что высокая сознательность и дисциплина должны присутствовать в каждом космонавте, независимо от его возраста. Иначе он не сможет быть космонавтом и принимать решения, необходимые для выполнения поставленной цели". - Вернут... Вернут... - лепетал Зет, и ему вторили остальные голубые космонавты: - Может быть, и правильно, что вернут: провинились. Но ведь в другой раз не пустят. Прощай тогда, космонавтика! Прощай, путешествия и открытия новыз миров! Прощай, мечта! Вот что самое страшное: прощай, мечта! Так думали все, и, должно быть, от этого весь корабль словно затаился и примолк. Только металлический голос роботов-доносчиков продолжал злорадно передавать текст кос' мической телеграммы. "Вот почему Центральный Совет Космических Исследований принимает решение и отдает команды по каналам независимой связи на возвращение космического корабля с экипажем в составе Миро, Зета, Квача и Тэна". Теперь сомнений не было. Приговор прозву[ ]чал - ему следовало подчиняться. Потому что приговор этот был передан по независимой связи и роботы-доносчики все рассчитают, все приведут в движение и корабль повезет невезучих и недисциплинированных космонавтов на Розовую планету. Прощай, мечта! Это было так понятно и так убийственно ясно, что у космонавтов не нашлось не только слов, но даже мыслей. Корабль молчал, как в трауре. И это в самом деле был траур - траур по убитой мечте. Наверное, поэтому даже противный металлический голос не удивил никого. "Команде дается десять минут на сборы: корабль переводится в предполетное состояние. Через десять минут начинаем взлет". Приговор приводился в исполнение. Деваться уже было некуда. Все рушилось, и это понимали все, кроме... кроме Квача. Он один-единственный, по тем самым странным и умным законам голубых людей сегодня командующий над всеми, первым пришел в себя и первым правильно оценил обстановку. - Отставить взлет! Отставить предполетное состояние! Миро - немедленно отключить независимое управление! - Я... я еще не знаю, где оно, - мысленно пролепетал Миро. - Ищи! Немедленно ищи. - Да, но... - тоже робко вмешался Тэн, - но ведь дисциплина есть дисциплина. Мы обязаны подчиниться. - Думать нужно, товарищи! - вдруг обозлился Квач. - Ведь это пришла лишь первая телеграмма - ответ .на первое донесение роботов-доносчиков. Тогда Центральный Совет еще не знал, что мы понаделали. Тогда до него не дошли новые телеграммы. Нужно ждать новых ответов и новых команд. А пока продолжать работу! Нет, как ни неприятен бывал иногда самоуверенный Квач, но сейчас он оказался просто гением. Смелым и решительным гением. И конечно, его можно было бы за одно это провозгласить почетным и потомственным командиром корабля, если бы... если бы в свой черед и в свое время такими же гениями - смелыми и решительными - не бывали бы и другие космонавты. Так что с провозглашением космонавты не спешили. У них было много забот и работы и без этого провозглашения. - Товарищи, перехват независимых командных связей невозможен, - доложил Миро. - Мы можем только наложить запрет, и тогда роботы-доносчики сообщат, что мы не выполняем команду Центрального Совета. А по кодексу космонавтов это совершенно недопустимо, и Центральный Совет осудит нас за это. - Центральный Совет теперь уже знает все обстоятельства дела, - сказал Квач. - Да и я сообщил сейчас обо всем. Вот когда он получит все наши телеграммы, тогда он и даст нам окончательную команду. А сейчас он только и будет делать, что отменять собственные команды. Накладывай запрет, Миро! Я отвечаю! И точно. Едва Миро выполнил команду, как роботы растерянными, как показалось всем, и даже заискивающими голосами сообщили: "Получена телеграмма Центрального Совета. Команда на возвращение космического корабля в составе экипажа Миро, Зета, Тэна и Квача отменяется. Вместо этого предлагается тому же кораблю возвратиться на место самовольной посадки и, не вступая ни в какие переговоры с местными жителями, что потребовало бы дополнительного времени и отвлекло бы от выполнения основного задания, высадить самовольно взятых на борт корабля пассажиров". На этот раз Юрий почему-то вздохнул несколько посвободней - возвращаться, конечно, было рановато: он узнал еще слишком мало. Но возвращаться предстояло все-таки на родную Землю. Среди всех неприятностей это сообщение все-таки было приятно. Однако Квач весело и задиристо перебил его мысли: - И это решение ничего не значит! Вслед за ним идут другие телеграммы. Они отменят и это решение. И он торжествующе и даже немного издевательски засмеялся. Получалось и в самом деле несерьезно и, пожалуй, смешно: не успели сесть на планету, как, вместо того чтобы заниматься настоящим делом, только и знают, что либо сами отменяют собственные решения, либо получают отмены решений. Вот что значит космические расстояния: пока получат сообщение, пока примут решение, пока телеграмма найдет адресата - пройдет очень много времени, и решения могут устареть. Глава двадцать третья. ВОЗДУШНЫЙ БОЙ Экипаж космического корабля успокоился после всех передряг и организационных неурядиц и наконец приступил к настоящей работе. Прежде всего выяснилось, что, хотя Тэн и обеспечил достаточное количество материала на изготовление защитного комбинезона для Шарика, соорудить этот самый комбинезон оказалось не таким простым делом. К зажатому коридором Шарику невозможно было подступиться, а тем более скроить, примерить и сшить космическую одежду - ведь Шарик не мог ни выпрямиться, ни сделать хоть один шаг. Пришлось вначале принимать все меры для расширения помещения. С трудом расширив коридор, собаку перевели в центральный зал. Сделав несколько неверных шагов. Шарик вдруг тяжело задышал и подумал: - Нет, я не могу... Ноги трясутся. Я отдохну. - Ты что ж это? - обиделся на него Юрий. - Совсем обленился? Шарик перевел дыхание и кое-как выполз на середину центрального зала. Толстенные мохнатые ноги дрожали, огромный алый язык вываливался, а глаза были такими печальными и виноватыми, что Миро сказал: - Не обижайтесь на него, ребята. Вырасти-то он вырос, а вот закалить и развить свои мускулы он не мог - негде было. - Верно! - приободрился Шарик. - Ах как верно... Какая уж там закалка... Какое уж там развитие... Мне только есть хочется... и пить... Он еще долго скулил и жаловался на свою голодную судьбу, а космонавты молча возились с его комбинезоном. Пока его кроили, дело двигалось быстро, а вот когда дошло до примерки, все стало. Дотянуться до Шарика оказалось невозможным. Пришлось выращивать из стен и пола специальные лестницы. Кое-как пригнали полосы прозрачного материала, а потом специальным приборчиком, похожим на обыкновенный электрический паяльник, стали сваривать эти полосы прямо на собаке. Теперь Шарик был покрыт прозрачной броней и готов к выходу из корабля. Все это было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. Все космонавты при необходимости могли снимать свои комбинезоны, а Шарик не мог: ни застежек, ни отверстий в его костюме не было. Дышать он мог, а вот есть и пить не мог. Вернее, мог, но только в корабле, где ему каждый раз нужно было разрезать комбинезон, а потом снова запаивать. Но Шарик об этом не знал. Когда ему сказали о высадке на новую планету, он очень обрадовался и даже попытался подпрыгнуть от радости, но тут же ослабел и вслух помечтал: - Ничего... Главное, я наемся как следует. - Шарик! - опять возмутился Юрий. - Неужели ты не можешь сдерживаться? Собака повертела своим хвостом-обрубком, закованным, как и все на Шарике, в прозрачный материал. - Я постараюсь, Юра... Я буду стараться. Вывод Шарика на планету Красных зорь оказался делом нелегким. Прежде всего Квач и Тэн сели в универсальную машину, запаслись оружием и продуктами и через днище корабля спустили ее на землю. Юрий не видел, как это происходило, - он был с Шариком. Но когда сигналы известили, что машина твердо стоит на земле, Миро начал колдовать. Он долго и сосредоточенно рассматривал схему, нажимал и отпускал кнопки и тумблеры. В корабле, вероятно, происходили очень сложные перестроения, потому что стена корабля дрогнула и образовала первый разрыв, а стена за Шариком тоже дрогнула и поползла вперед. Эта задняя стена подтолкнула Шарика, и он, еще нехотя и не совсем понимая, что с ним происходит, подался вперед, к открывающемуся выходу. Стена все подталкивала и подталкивала собаку, и Шарик вынужден был высунуть морду сквозь раздвинувшуюся обшивку корабля. С земли немедленно донеслись мысли Квача и Тэна. - Вот это голова! - До чего ж здорово - даже не верится, что такое может быть на самом деле! Появление Шарика на планете Красных зорь, вероятно, было очень интересным и необычным. Из гладкой, сурово и прекрасно поблескивающей обшивки космического корабля на мир смотрела огромная волосатая морда под прозрачной оболочкой, с испуганными глазами и принюхивающимся и потому все время вздрагивающим носом. Уши у Шарика встали торчком. Но вся беда заключалась в том, что, прикрытый своим костюмом-броней, он не улавливал окружающих запахов и почти ничего не слышал. И Шарик растерялся. Этот огромный, плоский, беззвучный и ничем не пахнущий мир показался ему подозрительным, и он слегка попятился. Но неумолимо наступающая задняя стена заставила его податься вперед, и он наконец уперся грудью в стенки корабля. Они все раздвигались и раздвигались, а задняя стена все напирала. Ничего не понимающий Шарик растерянно крутил головой и уже начинал повизгивать от страха. - Не напирайте... - молил он. - Братцы, больно же! И пока он крутил головой, пока скулил, он не знал, что его голова уже вышла из невидимой сферы, созданной вокруг корабля нейтрино и антинейтрино. Те обитатели планеты Красных зорь, которые увидели Шарика, были, вероятно, настолько поражены, что так и замерли на своих местах. Во всяком случае, поначалу Шарика встретило безмолвие. Поражаться стоило. Ведь сам корабль благодаря нейтринному режиму был невидим. И вдруг прямо из воздуха, из ничего высунулась или, точнее, выклюнулась, как цыпленок из яйца, огромная блестящая голова. В следующую минуту стена корабля наконец раздвинулась до своего предела, и, подталкиваемый задней стенкой. Шарик пробкой вылетел из корабля на землю. Он упал на все четыре лапы, слабо охнул и так и остался лежать на пышном степном разнотравье планеты Красных зорь. Стены корабля медленно возвращались в исходное положение, и космонавты уже готовились выскочить вслед за Шариком, чтобы сесть в машину и начать путешествие. И тут случилось непредвиденное. Откуда-то сверху, как реактивный самолет, на Шарика спикировал ящер с треугольными крыльями. По-орлиному вытянув когтистые лапы, он нацелил острую змеевидную голову прямо в шею Шарика и открыл огромную, усеянную сотней зубов пасть. Юрий вскрикнул. Миро и Зет бросились было вперед, но остановились - ящер с налета клюнул Шарика. Однако этот клевок не повредил прозрачного материала космической одежды. Шарик остался целым и невредимым, а ящер, который не рассчитал своего удара, скатился в траву, побарахтался в ней и встал на длинные задние ноги прямо перед мордой Шарика. Ящер, в сущности, был не очень большим. Так себе, неважнен'ький для этих мест и доисторической жизни ящеренок - метра два с половиной - три ростом и к тому же довольно поджарый. Он тяжело дышал и по-птичьи шевелил противными кожаными перепонками своих крыльев. Склоняя страшную змеиную голову то в одну, то в другую сторону, он не мигая рассматривал морду собаки. Шарик тоже смотрел на ящера и, видимо, не мог понять, откуда на него свалилось этакое чудище. В эту секунду он еще не боялся ящера. Он только недоумевал. - Странно, очень странно... - думал Шарик. - Что же это за животное?.. Тут мысли Шарика оборвались. Это было последнее, что слышали космонавты в своих шлемах. Ящеру надоело крутить головой и рассматривать волосатую морду то левым, то правым глазом. Он вдруг вытянул шею и посмотрел вверх. Там, тяжело махая треугольными крыльями, летало еще несколько ящеров. И все они явно целились на собаку. Шарик, заметив, что ящер задрал морду, тоже посмотрел вверх и увидел пикирующих на него черных и противных существ. Он даже не успел еще как следует испугаться, но в это время ящер, решив, что его сородичи первыми поживятся неведомой добычей, на-пружинился и бесстрашно клюнул Шарика прямо в морду. Конечно, и этот удар не мог причинить собаке никакого вреда. Но ведь когда прямо на тебя бросается такое чудовище, а еще несколько таких же чудовищ пикируют сверху, испугается хоть кто. И Шарик тоже испугался. Он испугался до того, что забыл о самом себе, о том, что у него нет сил, что ему нужно думать или защищаться. Он взвизгнул по-щенячьи, подскочил на все четыре лапы и, вздыбив от ужаса шерсть так, что она приподнялась и натянула защитный космический костюм, помчался в бескрайнюю степь. Он не заметил, как первым прыжком подмял и раздавил ящера, не слышал, как ему кричали в передатчики космонавты: - Стой, Шарик, стой! Он мчался неизвестно куда и, что самое главное, неизвестно зачем - ведь крылатые ящеры все еще кружились над ним и убежать от них было некуда. Да и незачем. Выросший в гиганта, Шарик мог сбить любого из этих небесных тихоходов одним взмахом лапы, как докучливого комара. Но Шарик еще не понимал этого. Он мчался со всех ног. Все космонавты бросились вслед за собакой, но Миро вовремя остановил их: - Стоп, ребята! Мы не Шарик, и эти самые ящеры для нас могут быть опасны по-настоящему. - Да, а если он погибнет? - закричал Юра. - Не погибнет! Нам просто нужно вспомнить о технике. И в самом деле, прекрасная универсальная техника стояла у самого входа в корабль. Миро включил сторожащих роботов и быстро пересел в машину. За ним сели Юра и Зет. Квач решил: - Пойдем вдогонку летом. Под прозрачным полом машины полегла трава; космонавты поднялись вверх, потом перешли на горизонтальный полет и помчались вслед удирающему Шарику. Никто не смотрел на землю - все следили за отражающей блики яркого утреннего солнца блестящей шерстью Шарика. Над ним черными воронами кружила уже целая стая ящеров. - Вот черти! - впервые за все время путешествия выругался Юрий. - Откуда они узнали, что идет погоня? Может, и у них существуют передатчики биотоков? И хотя смешно было подозревать, что у этих доисторических чудовищ могут быть такие совершенные приборы, однако никто не рассмеялся. Наоборот, Тэн рассудительно сообщил: - Вполне вероятно. - И сейчас же добавил: - Придется атаковать этих... чертей. Шарик, кажется, устает. Шарика и в самом деле мотало из стороны в сторону. Он выбивался из последних сил, но все еще бежал, путаясь своими лапами-бревнами в густой траве. Квач развернул машину и, прибавив скорость, направил ее в самую гущу крылатых ящеров. Что-то стукнуло об обшивку, что-то растеклось на блестящих призмах универсальной машины. Квач вновь развернул машину и опять пошел на таран. В небе чужой планеты шел настоящий воздушный бой. Машина гонялась за крылатыми ящерами, а они, жадные и глупые, не привыкшие, чтобы их били в воздухе, наверное, потому, что сильнее их зверя в небе планеты не было, все равно преследовали Шарика. Наконец собака окончательно выбилась из сил и рухнула на землю. Ящеры, не задумываясь, бросились на нее. Но Квач, как заядлый летчик-охотник, смело направлял машину в самую гущу атакующих. Каждая такая атака кончалась гибелью нескольких отвратительных черных гадин, и небо над Шариком, прекрасное чистое небо планеты Красных зорь, постепенно очищалось. В машине все чаще стали раздаваться некоторые мысли-слова собаки. - ...Все... пропал... съедят... зачем меня завезли?.. пропал... - Не трубь, Шарик! - кричал Юрка. - Мы над тобой. Мы тебя спасем! Нет, не скоро собака поняла призыв товарищей. Через силу подняв голову, она увидела атакующий воздушный аппарат. Он показался ей странным - слишком блестящим и угловатым, но все-таки знакомым: самолетов и вертолетов на своем собачьем веку она насмотрелась вдоволь. С этой минуты Шарик стал успокаиваться. Но с этой же минуты по-другому повели себя . и ящеры. Кто-то из них заметил наконец, что на земле валяются сбитые родичи, а может быть, просто почуяли запах крови. Тогда они бросили Шарика и навалились на тех, кто был повержен на землю. Там, в густой траве, загудел пир - трещали кости, рвались перепонки крыльев, и иногда из травы выглядывала змееподобная голова, заглатывающая кусок своего собрата. Ничего противней и отвратительней никто никогда не видел, и Зет с ненавистью бросил: - У-у, твари! - Надо их давить, - решил Квач и посмотрел на товарищей, ожидая, что скажут они. Но товарищи не успели ничего сказать. Шарик, тоже наблюдавший за отвратительным пиршеством ящеров, постепенно приходил в себя. Его совсем было потускневшие от страха глаза приобретали блеск, он напружи-нился и хотя с трудом, но поднялся на лапы. Еще некоторое время он смотрел на пожирающих друг друга ящеров, потом, видно, не совладал с собой и бросился на ближних. Укусить их он не мог - мешал комбинезон. И он сразу понял это. Тогда он пустил в ход свои могучие лапы-бревна и стал давить ящеров, свирепея с каждым ударом. Напрасно ему кричали космонавты, перепуганные таким превращением из труса в бойца, напрасно кружились над ним и возле него, чтобы отвлечь его внимание, - Шарик никого не слушал. Он мстил за свое унижение, он не хотел быть трусом и уничтожал каждого, кто попадал под его тяжелую лапу. Только расправившись с последним ящером, он перевел дыхание, и Квач приказал ему: - Следуй за нами! Он посмотрел вверх на машину и поплелся к кораблю. Ноги у него подгибались, и думал он отрывисто: - Фу, как устал... вот бы поесть... Или попить... Или поспать... Нет, поесть... Но что бы он ни думал, а к кораблю все-таки пришел. Пришел, лег и сразу же уснул. Все попытки разбудить собаку ни к чему не привели. И Квач рассердился: - Ну что с ним делать? Ведь придется сторожить. А может, поедим пока? Глава двадцать четвертая. О ВРЕДЕ КУРЕНИЯ Но поесть им удалось не сразу. Когда они подлетели к громаде корабля, роботы отключили почему-то нейтринный режим, и корабль стоял во всей своей могучей красе, сурово отливая благородными темными красками на фоне безбрежной зеленой степи и глубокого голубого неба. Это обеспокоило, но Квач на этот раз не стал принимать решений. Он вдруг посинел и грустно сказал: - Товарищи, опять виноват я... - Почему ты? - удивился Зет. - Ведь решение принимали все. - Не в этом дело. Я забыл включить связь с кораблем. Ошибка была, конечно, опасная, но в то же время кто мог вспомнить о связи с кораблем или даже слушать его сообщения в ходе битвы с летающими ящерами? И Юрий уже хотел было сказать, что все это пустяки и раз Квач сам вспомнил, то... Но космонавты смотрели на дело несколько по-иному. Они переглянулись, и Тэн сказал: - Да, Квач устал. Принимаю командование. Все-таки очень просто делается у голубых людей. Никто не лезет командовать без нужды, но и никто не боится делать это. Раз нужно, значит, нужно - и все. Квач и Тэн поменялись местами, и Тэн включил связь с кораблем. И сейчас же раздался внятный голос роботов: "Передаем телеграммы Центрального Совета Космических Исследований. "Положение трудное. Проявляйте мужество и стойкость. Все ваши решения признаны правильными. Вы оправдываете звание космонавтов. Рецепт антибиостимулятора, который бы позволил довести рост вашего нового спутника Шарика до первоначального, еще только испытывается: рисковать мы не имеем права. О результатах сообщим особо. Однако уже сейчас нужно принять меры для прекращения роста. Химическим анализаторам и синтезаторам переданы команды на изготовление препарата. Химическая формула следующая..." Роботы называли много всяких пока еще совершенно неизвестных Юрию химических веществ, но одно из них показалось ему знакомым. Оно называлось никотином. Это было очень странно. В кино, перед настоящим сеансом, не раз показывались популярные киноочерки о вреде курения. Они наглядно и доходчиво показывали, что лошадь можно убить одной пачкой папирос. Если, конечно, из папирос собрать весь никотин. Никотин мог убивать также голубей и кроликов. Одним словом, никотин был известен Юрию как очень страшный и коварный яд. И хотя сам он еще не курил, но он не мог не удивляться тем, кто после таких доходчивых фильмов вынимал папиросы или сигареты да еще и шутил: - Ну, мы не лошади. Нас не отравишь! Тут все было понятно: народ смелый и его пропагандой не возьмешь. И все-таки что никотин - яд, Юрий знал и насторожился. А вдруг этот самый Центральный Совет попросту решил отравить Шарика? Но с другой стороны, ученые из Центрального Совета утверждали, что настоящее вещество, которое может помочь Шарику стать самим собой, еще только проверяется. Так что бояться за него вроде бы и нет особых оснований. И Юрий успокоился. А тут как раз приплелся Шарик и сразу же заскулил: - Есть хочу... Очень хочу есть... Тэн сразу принял решение. Он запросил главный пост химической кухни, и ему сообщили, что ограничитель роста уже готов и ждет не дождется пациента. Втаскивать Шарика в корабль, чтобы проделать ему дыру в комбинезоне и дать лекарство, было очень сложно. Поэтому внутрь корабля вошел только Зет. Его дезинфицировали и пропустили в химическую кухню. От корабля к машине подключили систему внутреннего обзора и тогда, расширив дверь, попросили Шарика вставить в нее голову. А когда он выполнил команду, стены корабля осторожно сомкнулись и зажали голову собаки. На экране внутреннего обзора было видно, как Зет, пыхтя, притащил огромную прозрачную бутыль, стал разрезать ткань собачьего комбинезона тем самым, похожим на паяльник, прибором. Потом он вставил горлышко! бутыли прямо в рот Шарика. Несмотря на усталость, Шарик от удовольствия и нетерпения переступал с ноги на ногу. Живот у него вздувался и опадал. Он быстро вылакал первую бутыль, и Зет притащил вторую. Потом третью и наконец четвертую. После пятой он взмолился: - Может, хватит, Шарик? - Ну еще немножечко! - заскулил гигант. - Ну еще хотя бы ведерочко... И уставший Зет притащил еще четыре бутыли. Только вылакав и их, Шарик скромно сообщил, что он большего пока не просит. До сих пор никто не видел, сколько и как ел и пил Шарик. То гравитация, то всякие трудности мешали наблюдать за собакой. А теперь все впервые увидели, сколько нужно гиганту только для того, чтобы утолить жажду. А сколько же он ел? Ужас! Нет, контролирующие и следящие роботы были правы, когда сообщали о катастрофическом положении с белками. Шарик их бессовестно слопал. Теперь в этом не было ни малейшего сомнения. - Трудное положение, - многозначительно произнес Миро. - Мы правы, и недаром Центральный Совет одобрил наши действия. - А что им оставалось делать? Это же всегда так бывает в полетах: когда космонавт принимает решение, Центральному Совету вначале это не нравится. Им кажется, что они заранее все предусмотрели и космонавту остается только выполнять их команды, как подопытному животному. А когда происходит что-нибудь необычное и космонавту самому нужно решать сложнейшие вопросы, да еще в считанные минуты, тогда ученые из Совета вначале ставят эксперимент. - А чего ты ворчишь? - удивился Тэн. - Иначе и не может быть! Ведь только космонавт может принять решение. Совет лишь помогает ему. Да и то не сразу. Недаром же космонавтов и готовят столько лет. Не согласиться с этим было невозможно. Только тот, кто не летал в космосе или хотя бы в самолете за штурвалом - да что там в самолете! - кто не ездил на велосипеде, тот не может понять, что такое самому принять решение, самое простое: что лучше, объехать выбоину или подскочить на ней и, может быть, погнуть обод колеса? И если ты примешь неправильное решение и все-таки погнешь этот самый обод, те же самые взрослые, а особенно родители, обязательно начнут читать нотации и доказывать, что ездил ты неправильно, что, если бы ты поступал, как они тебя учили, все было бы распрекрасно. Вообще всякий, кто смотрит на дело со стороны, всегда кажется умнее того, кто его делает. А вот если сам возьмет... Вот тогда... - Ну ладно, ребята, нечего обсуждать то, что каждому ясно, - сказал Тэн. - Нужно приступать к выполнению программы и начинать заготовку белковых молекул. - Может, заберем ящеров? - спросил Квач. - Лично я против! - вдруг решительно ответил Миро. - Они такие противные, что всякий раз, когда я буду есть что-нибудь приготовленное из их молекул, меня затошнит. - Согласен. Меня тоже... Но тогда на кого будем охотиться? - Давайте проедемся. Разведаем. - А куда денем Шарика? Опять на растерзание ящерам? Вы уверены, что эти летающие черти - единственные хищники на планете? В это самое время Шарик, с уже запаянной прорезью в комбинезоне, высвободился из плена бортов космического корабля и устало пова-лился на траву. Он сразу смежил глаза и уснул. - Ты смотри, как действует лекарство, - с уважением сказал Квач. - Кстати, из чего делается никотин? - спросил Юрий. - Как - из чего? - привычно задиристо удивился Квач, но сейчас же сник: - Наверно... это... синтетически. Юрий промолчал, хотя ему и хотелось спросить, курят ли на Розовой земле или не курят, но он сдержался. Представить себе, что космонавты курят, даже на Голубой земле, было просто невозможно. А уж на Розовой и подавно. Но он сейчас же вспомнил, как в прошлом году они пошли с соседом-девятиклассником по грибы и доходились до того, что заблудились. Очень хотелось есть, и сосед посоветовал: - А ты закури. Не так будет хотеться есть. Девятиклассник знал, что советовал, потому что курил чуть ли не с пятого класса. И хотя он сейчас учится в десятом, но Юрка уже почти догнал его в росте. Значит, все правильно. Никотин действительно приостанавливает рост. И если ты не хочешь расти, а хочешь всю жизнь прожить маломерком - кури. Кури и хоть и не будешь лошадью, но зато и не вырастешь. И представить себе, что такие умные люди Розовой земли не знают этого, невозможно. Поэтому и так ясно, что там не курят. А вот никотин для таких особых случаев делают. А может быть, и еще для чего-нибудь. - Решаю! - сказал Тэн. - Поесть, отдохнуть по очереди, а потом выезжать на разведку. - А вдруг на нас или на Шарика кто-нибудь нападет? - спросил Юра. - Ничего. Мы включили наблюдающих роботов, и они нас предупредят. Шарик спал и даже во сне не просил есть: никотин действовал. Космонавты, не выходя из машины, поели и тоже соснули. Когда проснулись, солнце стояло уже в зените и в машине стало жарковато. Тэн прежде всего включил запись наблюдения роботов, и они сообщили, что в том самом направлении, где происходила битва с ящерами, наблюдалось усиленное движение каких-то огромных существ. Роботы все еще не достигли совершенства и поэтому не смогли точно описать, что это за существа и зачем они пожаловали. Пришлось включать запись телевизионного наблюдения. На экран существа выползали медленно и, пожалуй, даже с достоинством, словно понимая, что все окружающее принадлежит им, и только им. Так ходят хозяева, которые никого и ничего не боятся. Тело этих существ было похоже на тело кенуру - вытянутая мускулистая шея, довольно длинные, но тонкие передние лапы с кривыми, как ятаганы, когтями, мощная грудь, которая явно расширялась книзу. Но что там было внизу, сказать трудно: трава прикрывала почти половину животных. А поскольку высота трав превышала два метра, то выходило, что новые знакомые имели подходящий рост - метров пять-шесть. Самым примечательным были морды этих существ. Они очень напоминали акульи. Вначале шел костяной рог-бивень, по-видимому прекрасно приспособленный для того, чтобы долбить что-либо твердое, неподатливое. Бивень переходил в голову - тяжелую, квадратную, на которой недобро поблескивали маленькие зоркие глазки. Они то и дело прятались за жесткими кожаными веками. Глаза висели над складками возле углов пасти, и, вероятно, каждый глаз мог видеть самостоятельно. А сама пасть, как и у акулы, располагалась внизу и далеко позади рога-бивня. - Красавцы... - поморщился Миро. - Да уж... таким молоточком он что хочешь пробьет. - Вот то-то и оно - они очень опасны для Шарика. - Да и для нас - ведь бивень у них клиновидный. - Все равно соскользнет с призмочек нашей машины. - Это если удачно попадет. А неудачно - в развилку призм - может причинить немало хлопот. Звери на экране остановились и долго принюхивались и присматривались. Потом вдруг, как по команде, сорвались с места и стремительно понеслись куда-то в сторону. Теперь казалось, что они летят над степью. - Учуяли, проклятые! - поморщился Квач. - Кого учуяли? - осведомился Миро. - А вот тех... остатки крылатых. Но несутся-то как! Вот это скорость!.. - Да уж, с ними лучше не встречаться. - Мне кажется, что это родные братья летающих ящеров. Они только отяжелели и разучились летать. - Возможно... Очень возможно. Вообще, вам не кажется, что фауна этой планеты слишком бедна? Мы уже полсуток сидим на одном месте, а обнаружили только два вида ящеров и следы каких-то неизвестных травоядных животных. Ни птиц, ни пресмыкающихся - никого. Я что-то даже насекомых не вижу. Чем это объяснить? - Стоит только посмотреть на окружающее, и все станет понятным, - не оборачиваясь, бросил Тэн. - Ты думаешь, что однообразие планеты привело к однообразию и ее животного мира? - Конечно! К чему приспосабливаться этому самому животному миру? Здесь ведь все однообразно - степь, с совершенно определенным набором трав, и два океана. В степи примерно везде одинаковый климат. Ни гор, ни снегов, ни пустынь. С чем бороться? С какими условиями? К чему приспосабливаться? Не к чему. Вот так, наверное, и получилось - зародилась жизнь, приспособилась к одним и тем же условиям и дальше развивается очень медленно, потому что незачем. - Ну, не скажи... А океаны? - Нет, Тэн прав, - решил Миро, - там, где живому существу не за что и не с чем бороться, - там замедляется, а то и совсем приостанавливается развитие. А здешние океаны мы еще не знаем. Там, вероятно, иное положение - ведь в районе полюсов они замерзают, значит, живущим там существам нужно с чем-то бороться и к чему-то приспосабливаться. А на местном материке... Тут почти идеальные условия... Они замолкли, во-первых, потому, что звери добежали до места битвы и скрылись в траве. - Доедать сородичей, - невесело отметил Квач. А во-вторых, космонавты замолкли потому, что Тэн и в самом деле был прав. Ведь каждый знает, что живое существо развивается, только преодолевая какие-то препятствия. Лентяй никогда не разовьется. В лучшем случае он просто растолстеет, как Шарик, зажатый в кухонном коридоре. А тот, кто ставит себе трудные задачи, борется за их осуществление, - тот развивается и побеждает. Так в любой жизни, на любой планете. - Выходит, без трудностей и без преодоления этих трудностей жизнь становится скучной? - запоздало подумал Юра, и Миро немедленно ответил ему: - Хуже того! Она застывает и никогда не бывает разумной. - Это же ясно, - поморщился Тэн. - Пора начинать работу по заготовке белковых молекул. - Ну... эти ящеры... тоже... - Хорошо. Раз вам не нравятся ящеры - давайте искать тех, кого они едят. Ребята уставились на Тэна. Что-то в его словах показалось таким, что понять, а тем более принять казалось невозможным. - Ну, чего уставились? Ведь ящеры питаются мясом. Так? - Та-ак... - Так они же не друг друга едят? Верно? - Ве-ерно... - Значит, на планете есть кто-то другой, кто беззащитен против ящеров, и за это их и едят ящеры. Так вот давайте и найдем этих беззащитных и тоже, как ящеры, начнем их есть. - Но при чем здесь... обязательно есть? - возмутился и сразу сник Зет. - А что же ты с ними будешь делать? - Ладно вам, - вмешался Квач. - А из ящеров... тоже молекулы получаются? Которые нам нужны? - Не знаю... - пожал плечами Тэн. - Нужно будет заложить их мясо в химические анализаторы. Они и определят пригодность белкового вещества ящеров для нашего питания. - А не получится так, как с хлебом? - спросил Юрий. - Не думаю... Ведь хлеб - это соединение белков и грибковых образований. А из ящеров нам нужны только очень сложные белковые, вообще органические молекулы. - Все понятно. Нужно торопиться. Поехали, - опять за всех решил Квач. Но поехать им не пришлось - опять включились роботы. Они передавали новые телеграммы Центрального Совета. - Теперь они нам начнут слать директивы, - насупился Квач. - До них дошли наши телеграммы, вот они и отписываются. Пока Квач ворчал, роботы передавали: "Формула антибиостимулятора проверена в опытном порядке. Одновременно с телеграммой даны команды на его изготовление корабельному химцентру. Для сведения..." Тут послышался целый ворох названий неизвестных веществ и соединений, которые не только Юрий, но и остальные понять, а тем более запомнить, конечно, не могли, но которые наверняка записали в своей электронной памяти роботы. "Предупреждаем, что после принятия антибиостимулятора у вашего нового спутника Шарика будет наблюдаться полное отсутствие аппетита, так как отныне и до достижения им своего нормального веса он будет питаться за счет уже запасенных в его организме продуктов питания. Вместе с тем предупреждаем, что этот процесс связан с очень резким повышением двигательных функций, иначе говоря, ваш спутник Шарик станет очень подвижен - ему необходимо будет израсходовать накопленную энергию". Опыт в лечении собаки был уже накоплен. Разбудив сонного и усталого Шарика, космонавты опять засунули его голову в корабль, разрезали комбинезон и с трудом влили в него несколько ведер антибиостимулятора. Свернувшись клубочком. Шарик сразу же уснул. - Ну что же делать с этой противной собакой? - огорчился Юрий. - На охоту нужно ехать, а она спит... - Может быть, без нее поедем? - Ну да! Появятся здесь эти самые ящеры с акульими головами, и тогда Шарику будет капут - они проклюют его комбинезон. - Тогда есть предложение: обследовать местность вокруг корабля, - сказал Тэн. С ним согласились: если они не будут удаляться от корабля, Шарик не лишится охраны, а космонавты узнают кое-что о планете. Машина медленно, все расширяющимися кругами полетела над самыми верхушками трав. В одном месте ей попались странные просеки в траве, и Тэн решил исследовать их. Машина не спеша поплыла вдоль просеки. Уже метров через триста впереди показался какой-то странный предмет - светло-бурый, поблескивающий в почти прямых, полуденных . лучах солнца. Но блеск этот был несколько необычный - как бы раздробленный на мелкие лучики и большие лучи-блики. Космонавты даже не успели удивиться этому странному предмету, как машина уже оказалась над ним и зависла. Внизу медленно двигалось большое, метра четыре в длину и не менее метра в ширину, сооружение. Его полукруглый верх был составлен точно из таких же полупрозрачных, видимо, костяных, а может, и пластмассовых призмочек, что и машина. Полукруглое, точнее, угловато-полукруглое сооружение так было похоже на универсальную машину космонавтов, что это показалось подозрительным. Но стоило присмотреться к нему, как все стало понятным - под машиной было не сооружение, а самое обыкновенное животное. Сзади у него волочился веретенообразный хвост, оканчивающийся тонкой и длинной иглой. Ну а раз сзади был хвост, то впереди должна быть морда. И в самом деле, впереди у животного оказалась морда. Это почему-то страшно обрадовало космонавтов. - Здорово! - закричал Квач. - Нет, ну и сооруженьице... Я даже растерялся, - признался Зет. - Вот то, чем питаются ящеры! - торжественно сказал Тэн. - И мне теперь понятно, - глубокомысленно протянул Миро, - как они питаются. Только Юрий ничего не сказал. Он, как всегда, вынужден был спросить: - А как они питаются? - У ящеров акульи головы, кончающиеся роговым бивнем. Вот этим-то бивнем и пробивают броню травоядных тихоходов. - А тихоходы даже не защищаются? Я в это не верю! - сказал Юрий. Миро посмотрел на него с уважением. - Проверим, - решил Тэн и стал медленно подводить машину к тихоходу. Животное по-прежнему тихонько лезло вперед, подрезая стебли трав, которые исчезали в его квадратной, как обрубленной, морде. Когда машина почти села на призмочки бронированного тихохода, его хвост вдруг взметнулся и с силой ударил по машине. Из иглы вылетел заряд зеленоватой, даже на вид ядовитой жидкости, которая залила борт машины. - Как видишь - защищается, - усмехнулся Тэн. - По-видимому, у него в хвосте заряд яда, и, когда на него нападает ящер и начинает долбить своим бивнем его броню, животное пускает в ход свой ядовитый хвост. - Как скорпион, -сказал Юра. - А это что такое? - У нас на Голубой земле водится такой паук. У него в хвосте тоже есть игла и яд, который убивает все живое. И еще - скорпион одно из самых древних существ на нашей Земле. - Все это хорошо, но меня смущает другое, - сказал Тэн. - Есть ли смысл охотиться на этих ядовитых тварей? - Ну и планетка... То ящеры, то скорпионы... В машине на мгновение наступила тишина. И тут в шлемофоны космонавтов ворвался какой-то странный, доисторический не то крик, не то стон. - А-а-у-а-а! - И вдруг пробились слова на чистейшем языке голубых людей: - Я сейчас! Давай-давай! И снова - не то стон, не то крик. - Что-то случилось с Шариком, - решил Юра и оглянулся. Сквозь прозрачные стены универсальной машины он увидел Шарика, который огромными прыжками мчался по равнине прямо к машине. - Что с тобой, Шарик? - Ничего! Со мной! Ничего! Ящеры? Я их сейчас! Они у меня... Он то выл, то стонал от ненависти, и Юра подумал, что в таком бешеном состоянии он может наброситься прежде всего на бронированных тихоходов. А поскольку морда у Шарика тоже забронирована и он даже не сможет укусить тихохода, ему грозит опасность от ядовитой скорпионовой иглы. - Осторожно, Шарик! Осторожно! Не трогай ползучих тихоходов. Они ядовиты. - А мне они не нужны. Вы мне подайте 'ящеров! А-а-у! Где ящеры? Дайте мне ящеров!.. Я их!.. Они мне!.. - Он что, сбесился? - спросил Квач. - Нас же предупреждали, что у него повысятся двигательные способности. Энергия требует выхода - иначе он не будет уменьшаться в размерах. Шарик стремительно промчался мимо машины и галопом побежал в глубь степи. Пришлось догонять его на машине. Гонка эта длилась, наверное, целый час, потому что в Шарике проснулись древние охотничьи инстинкты и двигался он не по прямой, как всякая порядочная цивилизованная собака, а зигзагами, как настоящий охотничий пес, разыскивающий добычу. И он ее нашел. Над густой травой медленно и важно шествовали три огромных ящера - их головы с длинными, матово поблескивающими на солнце бивнями поднимались метра на три-четыре. Шарик взвыл и бросился в атаку. Напрасно его предупреждали космонавты, напрасно сердился Юрий. Шарик уже был не в себе. Он мстил противным созданиям за свой позор во время высадки. Теперь он атаковал смело и бездумно. - Пробьют ему комбинезон! Ох пробьют! И в его шерсть набьется столько бактерий, что их потом год не вытравишь, - беспокоился Зет. Но случилось нечто еще более опасное, чем предполагал Зет. Свалив первого ящера, Шарик вдруг взвыл - это второй ящер точным, молниеносным клевком пробил комбинезон и вонзил свой бивень в Шарика. Этого пес стерпеть не мог. Он круто развернулся и бросился на обидчика, стараясь по древней собачьей привычке перекусить ящеру горло. Но Шарику мешал комбинезон. Однако и у него были теперь не обычные собачьи зубы, а тоже могучие клыки-бивни. И они тоже, прокусив материал комбинезона, как сабли рассекли шею ящера. Зет ахнул: - Все пропало! Он может заразиться... - Не нервничай, Зет, - остановил его мудрый Миро. - Планета странная. Животная жизнь развита крайне бедно. Почему же ты думаешь, что бактерий и вирусов здесь может быть больше? Возможно, - а я думаю, что это именно так, - их тоже очень мало. Ведь они тоже приспосабливаются к разным организмам. А раз организмов мало, значит, и бактерий мало. Теперь Шарик расправлялся со своими неуклюжими врагами, как повар с картошкой. Он перекусывал им шеи, как на своей родной Голубой земле перекусывал, правда только однажды, шеи соседским цыплятам, за что был жестоко наказан. Весь заряд накопившейся в нем энергии требовал немедленного выхода, и Шарик, едва разделавшись с тремя ящерами, сейчас же взвыл: - Дайте мне ящеров! Я их всех уничтожу! - А что вы думаете - и уничтожит, - отметил Тэн, и ему поверили: слишком неравными были силы одного умного гиганта и пусть даже сотен больших, но глупых ящеров, да еще привыкших к своей полной безнаказанности. - Вот что, друзья, если не остановить Шарика, он всю планету... обезъящерит. Это тоже не годится - на этом уровне жизни она должна иметь и тех и других: иначе развитие совсем остановится. - Так что с ним делать? Он же как сумасшедший. - Ему же энергию девать некуда. - Нужно использовать эту энергию разумно, а не слепо. - Что, ты его в машину впряжешь, что ли? - Зачем впрягать? Пусть тащит ящера к кораблю, и мы проверим, годится ли он нам на молекулы. Потому что, честно говоря, тихоходы тоже не очень приятные создания. Шарик долго не мог понять, что от него требуется, но постепенно остыл и все понял. Он прихватил зубами тушу ящера и поволок ее к кораблю. Дело это было нелегкое даже для Шарика. Но он все-таки справился с задачей и, бросив тушу у корабля, подумал: - Устал... Странно... а есть не хочется. Пока Квач и Юрий отсекали от ящера кусок мяса, проходили дезинфекцию, носили мясо на кухню, где передали его в анализирующие машины, Шарик спал как убитый. А когда проснулся, то сразу же вскочил на ноги. И тут все увидели, что комбинезон, который с таким трудом натягивали на него, теперь висит широкими складками: Шарик явно не то что похудел, а просто уменьшился в объеме. Ребята переглянулись - антибиостимулятор действовал безотказно. - Ему нужна работа. И как можно тяжелей, - решил Тэн. Пока Шарик потягивался и зевал, пока, дрожа от нетерпения, несколько раз обежал корабль, космонавты ждали решения анализаторов. Наконец они сообщили: "Материал вполне пригоден для изготовления необходимых экипажу молекул. Системы готовы к приемке и переработке материалов ". Когда Шарику объяснили его задачу, он очень обрадовался: охота за таким материалом была не просто по душе, а прямо-таки необходима. Он сейчас же удрал на поиски ящеров. На этот раз решили не охранять его, и универсальная машина сделала несколько больших кругов над планетой Красных зорь. Но где бы ни летали космонавты, везде и все было совершенно одинаковым. - А почему у нас на Земле не так? - спросил Юра. - У нас тоже не так... - задумался Миро. - По-видимому, планета еще не переживала ни вулканических преобразований, ни каких-нибудь иных катастроф. - А они могут быть? - Видишь ли, Юра... Хоть наша цивилизация и постарше вашей, но и нам еще неясно, как все-таки получаются планеты. Одни ученые говорят одно, другие - другое. И все вроде правильно. Например, есть такие, которые утверждают, что планеты в начале своего существования всегда холодные. А потом, когда их вещество постепенно сжимается, в их центре происходит разогревание материи. Породы плавятся. Образуется магма. Она ищет выхода. Вот и получаются вулканы, и, значит, горообразование, и все такое прочее. А то еще может быть другое - вдруг из мирового пространства на орбиту попадет какой-нибудь бродячий спутник. Силой тяжести, гравитационным полем планета притянет его к себе. Но ведь и спутник тоже имеет гравитационные силы. Значит, он тоже притянет планету, и на ней может разразиться катастрофа - сдвинутся с места материки, огромными волнами поднимутся воды мирового океана. Тогда опять изменится лицо планеты. Есть и другие объяснения. Но ясно одно - пока что ни одна из этих причин планеты Красных зорь не касается. - Запись о ней наши роботы сделали и наверняка уже передали на нашу Розовую землю, а там ученые помозгуют, - сказал Тэн. - И вот что, ребята, нужно выполнять кодекс космонавта: раз попали на новую планету, давайте собирать образцы. И космонавты собирали образцы трав и деревьев, брали пробы воздуха, воды и земли. Даже кусочек шкуры ящеров запаяли в специальный баллончик. Все эти пробы были снесены в хранилища корабля. Потом все сошлись в корабле, разделись и поели. Юрий вытянулся и по привычке сунул руки в карман. Под пальцами перекатились какие-то соринки. Он вынул руку и посмотрел на эти соринки и вдруг вспомнил, что как ра