Хроники Короля Келсона III.
Перевод с английского М Жуковой
Анонс
"Хроники Дерини" Уникальная сага - "фэнтези", раз и навсегда
вписавшая имя Кэтрин Куртц в золотой фонд жанра "литературной
легенды".
"Хроники Дерини" Сказание о мире странном, прозрачном и
прекрасном, о мире изощренно-изысканных придворных интриг,
жестоких и отчаянных поединков "меча и колдовства", о мире
прекрасных дам, бесстрашных кавалеров, порочных чернокнижников
и надменных святых. Сказание о мире, силою магии живущем - и
магию за великий грех считающем.
Настоящие поклонники фэнтези!
"Хроники Дерини" должны стоять на вашей книжной полке -
между Толкиным и Желязны! Особенно - ПОЛНЫЕ "Хроники
Дерини"!
Пролог
Вот, ты наставлял многих, и опустившиеся руки поддерживая
(Иов 4:3)
Внезапно неподалеку зловеще грохотал гром. Принц Конал
Халдейн, двоюродный брат короля Келсона Гвиннедского,
остановился на пару с оруженосцем под деревом с облетевшей
листвой. Конечно, это было жалким укрытием, и он поплотнее
закутался в промасленный кожаный плащ и прикрыл глаза, чтобы в
них не попадали крупные капли все усиливающегося дождя.
- Черт побери! Мне казалось, грозы на время закончились, -
пробормотал он, накидывая на голову отороченный мехом капюшон.
- Может, удастся ее здесь переждать.
Впрочем, Конал и сам не верил в то, что говорил, поскольку март
в Гвиннеде всегда славился непредсказуемой погодой. Час назад,
когда двое молодых людей выехали из городских ворот Ремута, небо
было относительно чистым, но очень скоро быстро бегущие облака
погрузили местность в непроницаемый серый мрак, похожий на
сумерки, а не полдень.
Упала и температура воздуха. По мере того, как гроза
приближалась, а дождь усиливался, Конал чувствовал
наэлектризованность воздуха, которая всегда бывает перед грозой.
Если бы он всего лишь промок, Конал мог бы посмотреть на
происходящее с относительной долей здорового юмора - потому что
он отправился в путь по собственному желанию, а не по монаршему
повелению. Но его терпение лопнуло, когда ледяной дождь перешел
в град величиной с ноготь, который больно бил принца, оруженосца
и лошадей.
- Боже мой! Да они же величиной с яйца ржанки! - воскликнул
принц.
- А, может, лучше скорее поехать дальше, сэр? - жалобным
голосом предложил оруженосец Джован, дрожащий на промокшей
лошади, которая жалась к серому жеребцу Конала. - Не думаю, что
он скоро закончится. И сильнее-то мы все равно не промокнем. Да и
ваша дама, конечно, уже развела огонь.
Мы сможем обсохнуть у очага. А лошадям будет лучше в ее
уютном маленьком стойле.
Несмотря на испорченное настроение, Конал слегка улыбнулся и,
пришпорив жеребца, устремился навстречу дождю. Оруженосец
последовал за ним.
Его дама. Да, конечно. Дама, на которую намекнул Джован, не
являлась основной причиной, побудившей Конала выехать из города.
Но она обещала стать достаточно приятной побочной наградой. И ее
никто не назвал бы дамой - в том смысле, который обычно
вкладывался в это слово при дворе. Симпатичная и уступчивая
Ванисса была его возлюбленной, любовницей, подружкой, как он
называл ее в зависимости от настроения. Иногда во время занятий
любовью он величал ее и своей "дамой". Но она сама знала, что
никогда не станет его женой. Эта честь оставлялась для принцессы
королевской крови, которую уже выбрал при дворе Конал, хотя
объект его внимания еще об этом не знал.
Летом Ванисса родит ему ребенка, и Конал проследит, чтобы мать
и дитя были всем обеспечены.
Однако посещения Ваниссы в первую очередь служили удобным
прикрытием для другой деятельности, которая вызвала бы гораздо
больше вопросов, чем любовница - если бы об этой деятельности
прознали некоторые люди, включавшие, по крайней мере на
сегодняшний день, кузена Келсона и всех его доверенных лиц, в
особенности из числа Дерини.
Конал часто сожалел о том, что сам не относится к Дерини,
несмотря на оскорбления и преследования, которым подвергали их
церковь и государство в последние двести лет: Дерини обладали
магическими способностями, дающими им значительные
преимущества над обычными людьми. Церковь официально
проклинала их силу, как сатанинскую и порожденную адом. Но
совершенно неисповедимо семья Конала - Халдейны - потенциально
могла овладеть силой, похожей на силу Дерини. Однако этим даром
обладали не все Халдейны. Установилось, что только один Халдейн
из каждого поколения мог реально применять эти способности, и это
был человек, восседающий на троне. В поколении Конала им
оказался его кузен, Келсон Халдейн.
Это ограничение вызывало у Конала негодование: он сам был
старшим сыном второго сына короля из Халдейнов. Но его
неудовольствие происходило в основном не из-за унаследования
трона Келсоном и владения им силой Халдейнов - это ведь
случайность рождения - но скорее из-за того, что только одному
Келсону принадлежало право на магическую силу. А это, как
казалось Коналу, не имело никакой связи с занятием престола. В
результате Конал на протяжении последнего года предпринял
некоторые шаги, выясняя, может ли кто-то еще из того же поколения
обладать теми же способностями и освоить то, что умеет
занимающий трон Халдейн, или это все-таки невозможно. И именно
по этой причине, за несколько дней до своего восемнадцатилетия и
посвящения в рыцари, Конал путешествовал по такой
отвратительной погоде. Он ехал на встречу с наставником. А если
эта поездка даст ему еще и возможность удовлетворить кое-какие
плотские потребности...
Предвкушение встречи с Ваниссой приподняло настроение
Конала, когда он решил все-таки прорываться сквозь грозу. Он
прекрасно знал: девушка обеспечит принцу гораздо большее, чем
жаркий огонь, о котором говорил Джован. Оруженосец-то имел в
виду очаг...
К тому времени, как град опять перешел в обычный дождь,
путники остановились у ее стоящего отдельно небольшого домика.
Лужи в крохотном дворике были полны нерастаявших градин.
Спрыгнув с коня, Конал бегом бросился к двери, под его ногами
хрустели ледышки. Джован остался с лошадьми. Конал даже не
успел постучаться, а дверь уже распахнулась и радостная Ванисса
пригласила его войти, немного неловко склонившись в поклоне.
Копна темных волос упала почти до колен, окутывая ее, подобно
мантии.
- А, мой господин, я не знала, ждать ли вас в эту грозу.
Проходите, снимите мокрые вещи и погрейтесь у огня. Вы дрожите.
Вы же можете умереть от холода!
Он в самом деле дрожал, но не только от холода.
Влага блестела на шелковистых усиках, а с коротко
подстриженных черных волос падали капли. Он откинул назад
капюшон и взял в руки поданное полотенце, чтобы вытереться.
Принц почувствовал жар от прикосновения Ваниссы, когда она
расстегивала его плащ и дотронулась до шеи. Это прикосновение
словно молния пронзило каждую клеточку его тела и наполнило
жаром.
В тишине, нарушаемой только биением сердца, принц смотрел,
как Ванисса расправила мокрый плащ, с которого капала вода, на
стуле перед очагом.
Конал снял прилипшие к рукам перчатки и нетерпеливо
опустился на другой стул, вдыхая кисло-сладковатый запах
плетеных из камышей и ароматных трав половиков, и более резкий
запах подогретого вина с пряностями. Он кивнул с благодарностью,
когда она протянула ему кубок с жидкостью, от которого шел пар, и
склонилась, чтобы снять забрызганные грязью сапоги. Его глаза
оценивающе опустились на пикантный вырез на груди. Когда
Ванисса закончила сражение с сапогами, они оба уже тяжело
дышали.
- Моему господину будет достаточно тепло? - спросила она,
принеся в охапке грубое шерстяное одеяло, чтобы укутать его плечи.
Конал знал, что на самом деле ему не следует позволять себе
отвлекаться, пока он не завершил дела, но ему всегда было трудно
отказывать себе в удовольствиях. Да и Ванисса старалась угодить
ему, радостная и готовая к любви. Ее тело только-только начало
полнеть от ребенка, которого она носила под сердцем...
Чуть не перевернув кубок (он торопился, отставляя его), принц
завернул ее с собой в одеяло и увлек на половики перед весело
потрескивающим огнем, Он желал одного - быстро удовлетворить
свою плоть. Внезапно кто-то схватил его за тунику и рванул с
Ваниссы, опустив на спину так, что он сильно ударился головой об
пол. Рука в перчатке прижала его правую руку, не давая выхватить
меч, колено уперлось ему в грудь, к горлу приставили кинжал.
- Боже, мальчик, даже способностей Дерини не требуется для
того, чтобы застигнуть тебя врасплох, когда ты ведешь себя так
глупо! - сказал знакомый голос, но он не принадлежал Джовану. - На
моем месте мог быть кто угодно!
Когда Конал понял, кто с ним разговаривает, тревога и злость
быстро перешли в ярость. Он был вынужден с неохотой признать
правоту другого. Конал сжал запястье противника, чтобы защититься
и отодвинуть клинок в сторону, а его разум проверил ментальные
щиты нападавшего: это определенно были щиты Дерини.
- Ну ладно! Хватит! - сказал вновь прибывший, отступая назад. -
А то испугаешь девушку.
Конал мгновенно подчинился, отпустил запястье противника и
сел. Пораженная девушка сжалась на половиках и в удивлении и
страхе смотрела на них, когда неизвестный в плаще с капюшоном
убирал кинжал в ножны. Ее юбки были задраны до пояса.
- О, Ванисса, ради всего святого, никто тебя не. обидит, - сказал
Конал. Теперь он полностью пришел в себя и спокойно дотронулся
до ее лба кончиками пальцев. - Расслабься. Иди в постель и забудь
все случившееся. Я приду к тебе позднее. И, Тирцель, отойди: с
твоего плаща льется вода!
Нападавший отошел назад, ругнувшись себе под нос, но подал
девушке руку, помогая встать. Она, не споря и ничего не спрашивая,
отправилась к двери, ведущей в другую комнату. Ее лицо было
лишено каких-либо эмоций, по пути она механически поправляла
юбки. Когда дверь за ней закрылась. Тирцель снял плащ и положил
рядом с плащом Конала.
Гость был всего на несколько лет старше принца.
- Итак. Я лишь отчасти пошутил насчет того, что сюда может
войти любой, - сказал Тирцель Кларонский, теперь уже более года -
тайный наставник Конала в вопросах магии и способностей Дерини.
Делал он это скрытно и без согласия Камберианского Совета, члены
которого твердо придерживались правила, что лишь один Халдейн из
каждого поколения имеет право на обладание силой. Лишь немногие,
не являющиеся членами Совета, вообще знали об ее существовании -
но Конал оказался среди них. Тирцель рисковал, согласившись его
обучать. - И ладно бы еще, если бы зашел только Джован...
- Он заходил раньше и ничего не помнит, - вставил Конал, с
сердитой ноткой в голосе.
- Несомненно, - согласился Тирцель. - По крайней мере, ты достиг
большего, чем я когда-либо смел надеяться. Ты в состоянии
управлять оруженосцем и девушкой. Прекрасно. Но мне хотелось бы
сказать то же самое про твой самоконтроль. Неужели ты не мог
подождать?
- Собирался, но я замерз, - сказал Конал, лежа застегивая штаны
перед тем, как перекатиться на колени, а затем подняться на ноги. -
Но теперь я согрелся, - хитро улыбаясь сказал он. - Она гораздо
лучше огня, Тирцель. Давай, бери ее, если хочешь. Я подожду. Она и
не вспомнит об этом, если ты прикажешь ей забыть.
Тирцель презрительно хмыкнул и схватил брошенное Коналом
полотенце, чтобы вытереть мокрые волосы.
- Иногда я думаю: зачем трачу на тебя время?
- В чем дело, Тирцель? Ты слишком щепетилен и не можешь
переспать с женщиной, беременной от другого?
- А почему ты так уверен, что ребенок - твой? - пробормотал
Тирцель, отбрасывая полотенце в сторону и отстегивая на груди
ремни, на которых висел ягдташ.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты меня слышал.
- Да, слышал. И не уверен, что мне нравятся твои...
- Именно сейчас меня совершенно не волнует, что тебе нравится,
а что нет! - сказал Тирцель. Он бросил ягдташ на хорошо вымытый
стол на козлах, стоящий радом с очагом, а потом подвинул ногой
стул, сбив половики, - Сядь и веди себя, как принц. а не конюх!
Конал сел.
- Дальше. Дело в том, что ты забавлялся с девицей, когда
следовало думать о деле, - сурово сказал Тирцель. - Кто угодно мог
войти в эту дверь вместо меня. Я мог тебя предать. Принц никогда не
должен забывать о необходимости защищаться. Ты обладаешь
способностями себя обезопасить - такими, о которых простые люди
могут только мечтать. А ты даже не удосужился ими
воспользоваться.
- Но кто в такой день выйдет на улицу? Более того, Джован
остановил бы незваных гостей.
- Да? Он не смог остановить меня - Тирцель подошел к входной
двери, распахнул ее и поманил Джована, выглядящего сонным. - Иди
сюда, Джован. Ляг у очага, - сказал он. - Сними мокрую одежду и
поспи.
Серые глаза Конала прищурились, наблюдая за тем, как
оруженосец подчиняется, но к, тому времени, когда Джован мирно
засопел на половиках, Коналу уже удалось умерить свой гнев.
- Прекрасно, ты меня убедил, - наконец признал он угрюмо. - Это
больше не повторится. Я извиняюсь. Я прощен?
Его широкая улыбка была одновременно требовательной и
обезоруживающей, и он знал это. Тирцель только вздохнул и кивнул,
опускаясь на стул напротив принца.
- Если ты учишься на этих маленьких неприятностях. Ты готов к
работе?
- Конечно. Что мы будем делать?
- Кое-что, чем я уже собирался заняться на протяжении
нескольких месяцев, - ответил Тирцель, копаясь в ягдташе. - Я
намерен обучить тебя правильной защите. Ты слышал про обереги?
Они помогают установить магическую защиту. В конце концов ты
научишься использовать их вместе с остальными заговорами. Далеко
не всегда есть необходимость использовать физический предмет -
оберег, чтобы установить ментальный щит, но они помогут вначале.
Он достал из ягдташа сильно изношенный коричневый кожаный
мешочек, открыл его и высыпал себе в руку горсть черных и белых
кубиков, каждый величиной с ноготь большого пальца. Конал
наклонился вперед.
- Они похожи на кости.
- Да. И в старые времена они могли ими быть.
После того, как Дерини стали подвергаться преследованиям,
подобные кубики как раз маскировали под кости. Мне приходилось
видеть помеченные пятнышками, и они обладают точно такой же
силой, как эти, чистые. Обрати внимание: тут четыре черных кубика
и четыре белых. Это имеет эзотерическое значение, но пока мы не
будем в него углубляться.
Большинство детей Дерини начинают обучение с кубиков,
подобных этим. Давай сюда правую руку.
Конал неуверенно подчинился, невольно вздрогнув, когда
Тирцель положил кубики в его ладонь.
Они казались холодными и скользкими на ощупь, белые отливали
желтизной, подобно старой слоновой кости, но в них не было тепла,
свойственного кости. Черные же отливали серым и скорее были
похожи по цвету на древесный уголь, а не на эбеновое дерево или
обсидиан.
- А теперь закрой глаза и скажи мне, что ты чувствуешь. Твое
первое ощущение от них, - сказал Тирцель.
- Они холоднее, чем выглядят, - сделал первую попытку Конал,
осторожно сжимая руку с кубиками и ощупывая их углы и грани.
- Хорошо. Что еще?
Конал взвесил кубики в руке, размышляя, затем открыл глаза и
переложил четыре черных кубика в левую руку. С минуту он
неотрывно смотрел на них - черные в левой руке, белые - в правой -
затем поднял глаза на Тирцеля.
- Они отличаются чем-то, кроме цвета.
- Чем?
- Я.., не знаю.
- Попытайся поменять руки. Скажешь, что почувствуешь.
Конал покорно выполнил указание, но после нескольких секунд
концентрации покачал головой и снова положил черные в левую
руку, а белые в правую.
- Нет, определенно так лучше.
- Лучше!
- Ну.., так они кажутся... Вот так я чувствую равновесие, - пришел
к выводу Конал. - То, что я говорю, имеет смысл?
Тирцель взглянул на него оценивающе и кивнул.
- Да, имеет. На самом деле все может оказаться легче, чем я
думал. Ты определил полярность. Положи четыре белых кубика на
стол так, чтобы получился квадрат. Они должны касаться друг друга.
А затем положи черные по углам.
Конал подчинился, затем посмотрел на Тирцеля.
Выражение его лица как бы говорило: "Что теперь?"
- А теперь сними свой ментальный щит, открой для меня свой
разум и повторяй то, что я буду делать, - сказал Тирцель. - Установка
защиты при помощи оберегов не требует слишком больших затрат
силы, но необходимо хорошо сосредоточиться. Это - самое трудное
для детей - и именно поэтому я заставлял тебя всю зиму тренировать
концентрацию.
Теперь будь внимателен.
Тирцель положил указательный палец правой руки на первый
белый кубик, его дыхание стало глубоким, и он произнес имя
кубика: Prime. Когда часть энергии перешла от Тирцеля в кубик,
внутри кубика появился неровный мерцающий свет, затем, по мере
того, как Тирцель переводил внимание от одного кубика к другому
такой же свет появлялся и в них. А он называл их:
- Seconde.
- Tierce.
- Quarto.
Конал понял процедуру со второго раза и, когда четыре кубика
были заряжены энергией, с готовностью посмотрел на Тирцеля.
- Я могу это сделать, - уверенно заявил он.
- Прекрасно. В таком случае ты дашь имена черным, - сказал
Тирцель, откидываясь на спинку стула.
Его руки лежали на бедрах, и он всем своим видом словно бросал
Коналу вызов. - Только не нарушай порядок и начни с Quinte.
- Хорошо.
Полностью сконцентрировавшись на кубике, лежащем
диагонально к белому Prime, Конал осторожно дотронулся до него
указательным пальцем и произнес вслух его имя:
- Quinte.
Свет, появившийся внутри, оказался зеленовато-черным в
отличие от белого в первых четырех, но Конал, не моргнув глазом,
переключил внимание на черный кубик, лежащий рядом с Seconde.
- Sixte.
Во втором черном кубике загорелся свет, подобный сиянию в
Quinte.
- Septime... Octave, - продолжал Конал, заряжая оставшиеся два
черных кубика в быстрой последовательности. - И это все?
- Ну что ты, - ответил Тирцель, широко улыбаясь и слегка качая
головой - словно не веря, что Коналу все так легко удалось. - Теперь
их нужно сбалансировать. Смотри, как я буду соединять элементы -
вначале Prime с Quinte, то есть первый с пятым. Цель; привести в
гармонию пары противоположностей.
Он на мгновение закрыл глаза, снова сфокусировавшись, затем
взял в руку белый Prime и опустил его на черный Quinte.
В то мгновение, когда один кубик коснулся другого и мелькнула
слабая вспышка, Тирцель произнес одно слово:
- Primus!
Когда он отвел руку, на том месте, где лежали два кубика,
оказался продолговатый серебристый предмет. Конал в изумлении
уставился на него.
- Пока не задавай никак вопросов, - предупредил Тирцель,
протягивая руку к Seconde - Просто наблюдай. Есть разные системы
магии, и они по-разному уравновешивают компоненты. Но
существуют определенные общие правила. А теперь снова смотри,
когда я перейду к Secundus. Затем я позволю тебе самому сделать
Tertius и Quartus, - он довольно улыбнулся принцу. - Боже, как я рад,
что ты - взрослый!
Обучать этому детей иногда бывает так скучно. Я думаю, у тебя
все получится с первого раза.
- А ты часто этим занимаешься? - спросил Конал. - Обучаешь
детей, я имею в виду?
- Достаточно часто. А теперь сиди и не двигайся.
Тирцель взял в руку Seconde, второй белый кубик, и задержал
точно над Sixte, шестым или вторым черным кубиком, но не касаясь
его, затем глубоко вдохнул и нежно опустил белый кубик на черный,
одновременно произнеся:
- Secundus! А теперь сам давай два других, - добавил он, отводя
руку от второго продолговатого серебристого предмета.
Конал подчинился без колебаний. У него не возникло трудностей,
а когда он отводил руку от Quartus, то вопросительно посмотрел на
Тирцеля.
- Что теперь?
- Мы подошли к сложной части, поскольку требуется очень
специфическая визуализация, - сказал Тирцель. - Дай мне на минутку
твой перстень.
Конал носил золотой перстень-печатку на левом мизинце. На нем
был изображен герб Халдейнов, причем в полагающемся старшему
сыну второго сына варианте: обычная геральдическая кайма из
полумесяца над львом Халдейнов, над которым было выбито три
точки. Конал без колебаний и споров снял его с пальца и по
указанию Тирцеля положил в центре между четырьмя предметами,
установленными на ширине ладони друг от друга.
- А теперь смотри. Первый раз только смотри, - сказал Тирцель и
его указательный палец застыл над Primus - Я хочу, чтобы ты
понаблюдал за эффектом перед тем, как попробуешь его на себе.
Когда Конал слегка отодвинулся от стола, Тирцель снова сделал
глубокий вдох, его глаза подернулись пеленой, он прикрыл их, а
затем быстро дотронулся указательным пальцем последовательно до
каждого из четырех предметов, называя их вслух:
- Primus, Secundus, Tertius и Quartus - fiat lux!
Конал резко втянул в себя воздух, когда туманный свет
взметнулся вверх прямо над предметами, обволакивая перстень, но
принц сразу же наклонился вперед, чтобы лучше видеть
происходящее. На столе получился купол.
- Теперь они все стали единым целым? - прошептал он.
- Дотронься и выясни сам, - ответил Тирцель. - Давай-давай, -
добавил он, видя колебания Конала. - Они тебя не убьют, по крайней
мере, после этого ритуала.
- Ты, наверное, хочешь меня успокоить, - пробормотал Конал,
осторожно касаясь конструкции указательным пальцем.
Получившаяся на столе структура не показалась ему твердой, а
при прикосновении к ней возникло ощущение, что в палец вонзилось
несколько крохотных иголочек. Ощущение напоминало покалывание
в затекшей от долгого сидения в одном положении ноге или руке.
Однако оно не было болезненным.
- Попробуй надавить, - предложил Тирцель, внимательно
наблюдая за ним.
Конал подчинился. Его палец столкнулся с сопротивлением,
казалось, его еще больше стало покалывать, причем покалывание
усиливалось по мере продвижения вглубь. Несмотря на то, что он
всеми силами пытался добраться до перстня, это ему не удавалось.
- Достаточно, - наконец сказал Тирцель, жестом приказывая ему
отодвинуться назад. - Теперь я внесу небольшое изменение.
Он несколько секунд подержал руку над куполом, причем не
делая ничего, что Конал мог бы заметить, затем моргнул и снова
посмотрел на Конала.
- А теперь дотронься до него.
Конал попытался подчиниться, но голубая искра описала дугу
между куполом и кончиком его пальца..
Он почувствовал боль, даже не успев дотронуться до купола.
Конал резко вдохнул воздух, отдергивая руку, а затем посмотрел на
Тирцеля, с трудом скрывая гнев, поднося раненый палец к губам. На
кончике уже вздулся пузырь.
- Какого дьявола ты это сделал? - резко спросил он.
- Чтобы ты примерно представлял, чего можно добиться этим
заговором, - мягко ответил Тирцель. - А теперь представь, если бы он
использовался для защиты всей комнаты, а не только твоего перстня.
Помнишь защитный купол, установленный Келсоном и Кариссой,
когда они сражались во время коронации Келсона?
- Конечно, - прошептал Конал. - Но ведь они не использовали
кубики, не так ли?
- Нет. Однако некоторые принципы очень похожи. На самом деле
первая позиция более подходит для общих целей. И имеется
несколько промежуточных вариаций.
Тирцель снова провел рукой над куполом, затем повернул ее
ладонью к Коналу и сказал:
- Попробуй вновь.
- На этот раз он меня убьет, а не только обожжет? - спросил
принц, все еще сердито посасывая обожженный палец.
- Ну что ты такое говоришь? Стану я тебя убивать после того, как
потратил на тебя столько времени? Фактически весь прошлый год.
Конал только хмыкнул, однако, сделав глубокий вдох, он в самом
деле снова осторожно протянул руку к куполу. На этот раз его палец
прошел сквозь туманную границу, причем ощущения были такими,
словно он двигался сквозь обычный густой туман. С горящими от
возбуждения глазами, он наконец дотронулся до перстня и вытянул
его наружу, победно глядя на Тирцеля.
- Я взял его!
- Конечно. На этот раз обереги настроены на тебя. А теперь
положи перстень назад, и я покажу тебе, как снять защиту. А потом
позволю тебе попрактиковаться самому.
Два часа спустя Конал уже несколько раз установил и снял
защиту под наблюдением Тирцеля, правда, используя не
смертоносный, а первый продемонстрированный учителем вариант.
Теперь принц был уверен: в случае необходимости он справится сам,
без чьей-либо помощи.
- Хм-м. Вероятно, сможешь. Но не нужно торопиться, -
осторожно заметил Тирцель, опуская кубики назад в кожаный
мешочек, после того, как Конал прямо спросил, где бы ему
приобрести собственный набор. - Возможно, я дам тебе его к концу
лета.
- Так долго ждать?
- Если честно, я не ожидал, что ты так быстро их освоишь. Да и
потребуется какое-то время, чтобы подобрать тебе подходящий
комплект.
- А разве я не могу взять твой? Таким образом я мог бы
попрактиковаться.
- Не думаю, что это такая уж хорошая идея, - ответил Тирцель. -
Во-первых, мне самому они могут понадобиться. Во-вторых, что
будет, если кто-то найдет их у тебя и догадается, чем ты
занимаешься в свободное время? Только специально
подготовленный Дерини может иметь такой набор. Кроме того, для
их использования тебе еще нужно развить выносливость. Готов
поспорить: у тебя после сегодняшнего урока болит голова.
Конал с неохотой кивнул, потирая переносицу большим и
указательным пальцами, чтобы снять тупую боль. Он пытался не
обращать на нее внимания, но она так и оставалась где-то за
глазницами.
- Да, болит. Но не очень сильно. Бывало хуже.
- Уверен? Я могу тебе кое-что предложить от нее, если хочешь.
Не нужно изображать из себя мученика.
- Я знаю. Но если я приму что-то из твоих снадобий, то к ужину
буду или сонным, или вообще с заплетающимся языком. Кто-то
может обратить на это внимание. Нет, пройдет и так.
- Как хочешь. Я доволен твоими успехами. Сегодняшние
достижения очень облегчат твое дальнейшее обучение. Если бы у
нас имелось в распоряжении еще хотя бы несколько недель, уверен:
я мог бы представить тебя Совету где-нибудь в середине лета.
Лицо Конала исказила гримаса, и причиной ее была не головная
боль.
- Знаю, что ты не поверишь, услышав это от меня, но при
сложившихся обстоятельствах вероятно лучше, если нам придется
подождать, - сказал принц. - Совету не понравится, когда мы
докажем, что не только один Халдейн из поколения может обладать
магическими способностями. А когда они сообщат об этом Келсону,
его-то это совсем не обрадует. Если он узнает - мне никогда не стать
рыцарем.
- А почему ты так уверен, что они скажут Келсону? - спросил
Тирцель. - Он для них сейчас - не самый любимый Дерини,
насколько тебе известно. Конечно, если бы он был в Совете... Но он
не является его членом. Глупец.
- Я до сих пор не могу поверить, что он отказался от места в
Совете, - признался Конал. - Я ни за что бы этого не сделал, хотя,
конечно, маловероятно, что мне его когда-нибудь предложат.
Убирая мешочек с кубиками в ягдташ, Тирцель в задумчивости
посмотрел на своего лучшего ученика.
- Это может оказаться не настолько невероятным, как ты
думаешь, - тихо заметил он. - Если ты будешь и дальше делать такие
успехи, нельзя предсказать, как далеко ты можешь зайти.
- И это станет лишним пером в твоей шляпе, - ответил Конал, не
моргнув глазом от услышанного, что удивило Тирцеля. - Только не
надо говорить мне, что у тебя нет амбиций, Тирцель Кларонский.
Тирцель пожал плечами.
- Конечно, есть. Но они включали не только тебя, но и твоего
нежелающего сотрудничать кузена Келсона. И мало того, что он
отказался от места в Совете, он еще рекомендовал вместо себя
Моргана или Дункана. Или Дугала...
- Дугала! - хмыкнул Конал. - Что этот незаконнорожденный
выскочка может знать?
Тирцель криво усмехнулся сидящему с недовольным видом
принцу.
- Предполагаю, ты знаешь: святые отцы, возможно, именно в эти
минуты, рассматривают вопрос о признании Дугала законным.
- Но он все равно остается мерзавцем. И незаконнорожденным.
- Возможно - потому что его родители не были обручены в
соответствии с обычным церковным ритуалом. Но некая форма
брака тем не менее была соблюдена. И оба его родителя были в тот
момент свободны. Этого для короля достаточно. А по его просьбе
епископы почти точно примут необходимое решение, к которому
приходят лишь в исключительных случаях.
- Будет лист пергамента, - пробормотал Конал. - Он ничего не
меняет.
- Эй, можно подумать, ты ревнуешь, - спокойно заметил Тирцель.
- Ревную? Дугала?
- Ну, он ведь относится к роду истинных Дерини, в конце концов,
и названный брат короля, - заметил Тирцель. - Это дает ему
некоторые привилегии, что не дает двоюродное родство и некоторые
узурпированные силы Халдейнов, не так ли? Не беспокойся, я не
стану раскрывать твой секрет.
- Я предпочел бы это не обсуждать, - сказал Конал, виновато
отворачиваясь.
- Предполагаю, нет, - Тирцель встал. - Ну, мне пора. Ты в самом
деле не хочешь, чтобы я снял твою головную боли?
- Уверен. Она уже почти прошла, - Конал сглотнул, чувствуя себя
неловко от того, что открыто показал свои эмоции, - Тирцель, я...
Дерини уже снимал со стула плащ.
- Да? - обернулся он на Конала.
- Я... Пожалуйста, не обращай внимания на то, что я так отозвался
о Дугале. Наверное, я на самом деле ревную, - Он опустил голову, -
Наверное, я немного завидую и Келсону.
- Я знаю, - мягко сказал Тирцель. Пытаясь успокоить, он положил
руку на плечо Конала и дождался, пока тот не поднял голову и не
попытался улыбнуться. Улыбка получилась не очень веселой.
Тирцель снял руку. - У тебя много таких качеств, Конал, за которые
тебя можно рекомендовать в Совет. Не позволяй ревности глодать
себя изнутри.
- Я постараюсь. А у нас.., у нас будет время на уроки до моего
отъезда?
- Может, один разок, - ответил Тирцель, - хотя наверное только
после того, как ты станешь рыцарем. Ты будешь очень занят до
этого. И лучше, если я приеду к тебе. За тобой будут наблюдать - но
не потому, что кто-то что-то заподозрил, - добавил он, заметив
беспокойство в глазах Конала. - Просто потому, что акколада
означает совершеннолетие для принца, и люди будут интересоваться
тем, что ты делаешь и как выполняешь обязанности рыцаря.
- Наверное, это имеет смысл, - согласился Конал. - Тогда ты дашь
мне знать обычным способом?
Тирцель кивнул.
- Давай ориентировочно договоримся на вечер перед твоим
отъездом. Практически все будут заняты, улаживая какие-то дела,
поэтому маловероятно, что тебя кто-то хватится.
- Ты прав.
Конал встал, когда Тирцель взял шляпу.
- Удачи тебе, и чтобы все прошло успешно, - пожелал Тирцель,
сжимая руку Конала. - Когда меня посвящали в рыцари, все
происходило гораздо менее пышно, чем запланировано для тебя, но
тем не менее я никогда не забуду церемонию. Ты сейчас поедешь
назад в Ремут или останешься на какое-то время со своей девушкой?
Конал слегка улыбнулся, когда Тирцель освободил его руку и,
надевая шляпу, двинулся к двери.
- У меня тут остались незаконченные дела, - сказал он, засунув
большие пальцы за пояс. Тирцель остановился, держа ручку двери. -
И на этот раз я приму необходимые меры предосторожности, чтобы
меня не прервали.
Тирцель только улыбнулся перед тем, как нырнуть в дождь.
Глава первая
И я сделаю его первенцем (Псалмы 89:27)
Какое облегчение: мой названный брат наконец официально признан
законнорожденным! - воскликнул король Гвиннеда Келсон.
Он игриво обнял Дугала Макардри, когда они на пару
проследовали за отцом Дугала и герцогом Алариком Морганом в
покои Келсона в Ремутском замке. Шествие замыкал епископ Денис
Арилан. Они все промокли до нитки, и с их одежды на пол стекала
вода. Была суббота перед началом Великого Поста, первое марта
1125 года от Рождества Христова. Келсон Халдейн являлся королем
Гвиннеда чуть более четырех лет. В ноябре прошлого года ему
исполнилось восемнадцать.
- Конечно, я никогда не верил, что он незаконнорожденный, -
продолжал Келсон шутливо, - да если бы это и было так, для меня
это не играло бы никакой роли. Однако, я рад, что мне не придется
нарушать закон, посвящая его в рыцари во вторник.
Громкие слова заставили Моргана усмехнуться, а Арилан
неодобрительно фыркнул, когда все снимали плащи и собирались
вокруг огня, поскольку понимали: король при необходимости сделал
бы именно это, чтобы не лишать заслуженной чести своего
любимого названного брата. Келсон уже нарушил необходимые
возрастные ограничения для акколады - ведь Дугалу было только
семнадцать. Но это нарушение являлось королевской прерогативой,
и в данном случае оно не вызовет удивления: все знали о
выдающихся успехах Дугала во время прошлогодней кампании. В
рыцари посвящалось еще несколько человек, не достигших
совершеннолетия, и по той же причине.
Но возраст - одно дело. Если имелось достаточно оснований, это
препятствие отодвигалось в сторону. Да, даже если и не нашлось
веского повода, посвятить в рыцари досрочно можно было просто по
королевской прихоти. Вопрос рождения - совсем другое дело. Даже
при покровительстве короля незаконное рождение обычно являлось
серьезным, а то и непреодолимым препятствием для посвящения в
рыцари.
К счастью сегодня епископ Дункан Маклайн доказал, к
удовлетворению трибунала архиепископов, что задолго до
посвящения в сан они с матерью Дугала обменялись клятвами и
вступили в действительный, хотя и несколько необычный брак.
Доказать это было нелегко. При обмене клятвами не присутствовали
обычные свидетели, обряд не совершал никто из священников.
Таинство было совершено перед лампадой с вечно горящим огнем в
часовне отца Дункана в Кулди.
- Я не спорю, что брак законен, если наличествует свидетель, -
объявил старый епископ Вольфрам де Бланет, вместе с Ариланом
представлявший дело архиепископу Кардиелю на закрытом
заседании. - Гражданское право в границах наших владений давно
признало правомерность брака, заключенного в присутствии
свидетелей, если в пределах досягаемости не нашлось ни одного
священника - хотя Церковь всегда настаивала, чтобы в дальнейшем
брак был утвержден клириком.
Дункан, в одиночестве стоявший перед длинным столом
трибунала, покачал головой. Он знал, как переживает его сын вместе
с другими, сидевшими рядом с ним. На заседании трибунала кроме
Дугала, Моргана, короля и Нигеля было разрешено присутствовать
только монаху-писарю, подчиненному Кардиеля, тщательно
ведущему протокол в конце стола.
- Ваше Преосвященство знает, что это оказалось невозможно, -
сказал Дункан. - Я никогда больше ее не видел. Она умерла
следующей зимой.
- Да, ты говорил. Однако обсуждаемое нами здесь и сейчас, не
имеет никакого отношения к тому, что брак в дальнейшем не был
утвержден священником.
Арилан, выступающий в роли защитника Дункана, откашлялся.
- В древнем своде законов. Вольфрам, упоминается прецедент, -
указал он. - Сомневаюсь, что это сравнение часто использовалось, но
часовня, где горит святая лампада, соответствует еврейскому
Ковчегу Завета. Интересно отметить, что Ковчег Завета мог при
необходимости заменять одного из десяти взрослых мужчин,
требуемых для многих публичных ритуалов у евреев.
- Ты намекаешь, что Ковчег выполнял в некотором роде роль
свидетеля? - спросил Вольфрам, нахмурившись.
Арилан кивнул.
- Несомненно. По меньшей мере равный по значимости любому
из остальных девяти смертных, а по символике он являлся
физическим представителем вечно живого Бога. Если, как мы верим,
Бог реально присутствует в Святом Причастии, как тело и кровь
Христа, то может ли Святыня в часовне, где Дункан и Мариз давали
свои клятвы, быть менее ценной, чем живой свидетель?
Дункан боялся дышать, видя, как важность аргумента доходит до
всех присутствующих. Он чувствовал, как все, сидевшие за столом,
также осознают ее.
Утверждению Арилана было трудно возразить, потому что
отрицать реальное присутствие Бога в Святом Причастии стало бы
богохульством.
Вольфрам поджал губы и посмотрел на Кардиеля в поисках
совета, но архиепископ только приподнял бровь, отдавая инициативу
Вольфраму. Кардиель был далеко не нейтральным лицом в этом
деле, являясь непосредственным начальником Дункана. Он не знал,
как и все остальные, говорит ли Дункан правду - но искренне верил в
это. К сожалению, ни веры, ни знания было недостаточно в
церковном суде, в особенности, когда дело касалось Дерини.
А Дункан Маклайн, кроме того, что являлся епископом и отцом,
был еще и Дерини - одним из этого магического племени, чьей силы
боялась и чью силу прокляла Церковь. Церковь подвергала Дерини
преследованиям почти два столетия. То, что Дункан - Дерини, не
было широко известно за пределами высших кругов духовенства и
даже там не признавалось официально - потому что, хотя Церковь
давно запретила Дерини принимать сан, Дункан Маклайн являлся
способным, благочестивым, преданным делу священнослужителем,
независимо от того, был он Дерини или нет. Пока Дункан не
подтвердил и не опровергнул, кто он есть.
В комнате присутствовали и другие представители племени
Дерини, хотя открыто это было известно лишь об одном, за
исключением короля. Народ всегда знал, кем являлся Аларик
Морган. В детстве и юности он находился под защитой деда и отца
Келсона Халдейна, и в конце концов его с неохотой приняли при
дворе из-за его непоколебимой преданности дому Халдейнов и
потому что у него хватало ума не кичиться своими способностями.
Даже епископ Вольфрам признавал его и с осторожностью
выказывал уважение светловолосому мужчине в черном, сидящему
рядом с королем.
Однако Морган являлся кузеном Дункана, и этот факт
несомненно мог возбудить подозрения Вольфрама насчет
принадлежности Дункана к Дерини, а раз к ним относится Дункан,
то может и Дугал. О чем Вольфрам не подозревал - так это о том, что
епископ Денис Арилан также относится к Дерини - хотя все
остальные присутствующие, за исключением ведущего протокол
монаха-писаря, знали это. И хотя любой из Дерини мог подтвердить
правду притязаний Дункана, используя свои магические
способности, - это доказательство не могло быть представлено:
официальная позиция Церкви относительно Дерини и их магических
сил до сих пор оставалась резко отрицательной.
- Ты приводишь в качестве аргумента спорное положение,
Арилан, - наконец сказал Вольфрам. - Естественно, клятва, данная
перед Святыми Дарами, является в этом смысле
засвидетельствованной. - Слегка повернув голову, он посмотрел
через плечо на открытую дверь прилегающей часовни, - Там тоже
есть негасимый Свет, и Он присутствует среди нас, сидящих в этой
комнате.
- Я и не собираюсь оспаривать это, - ответил Арилан, разводя
руки в примирительном жесте.
- Однако обычно, - добавил Вольфрам, - люди способны
представить свидетелей, которые могут поклясться относительно
того, что они засвидетельствовали.
- Ты намекаешь, что Бог не может этого сделать, если Он
пожелает? - спросил Арилан.
- Ты знаешь, что я не это имел в виду!
- Конечно, - согласился Арилан - Однако я хочу обратить
внимание на тот факт, что восемнадцать лет спустя даже свидетели-
люди не всегда бывают доступны.
- Да, это правда, - Вольфрам нахмурился и вновь с раздражением
обратил внимание на Дункана. - Предполагаю, ты не признался в
этом предполагаемом браке перед тем, как принял сан? - спросил он.
- Надеюсь, мне нет необходимости напоминать тебе, что брак
является препятствием для посвящения в сан.
- Только в том случае, если он оставался женатым на момент
принятия сана, - ответил Арилан до того, как Дункан успел открыть
рот. - Но дама, к несчастью, умерла. Так что ты. Вольфрам, или
задаешь бессмысленный вопрос, или вторгаешься в тайну между
человеком и его духовником - которого, если не ошибаюсь, уже в
любом случае нет с нами. Я прав, Дункан?
Вздохнув, Дункан один раз кивнул.
- Да. Он уже тогда был пожилым человеком. Он прожил всего
несколько месяцев после того, как я был посвящен в духовный сан.
- Очень удобно, - пробормотал Вольфрам.
- Эй, Вольфрам, будь разумным, - мягко вставил Кардиель. - В
конце-то концов, этому человеку было бы далеко за восемьдесят.
- Но все равно получилось очень удачно.
- Однако не для решения моего вопроса, - тихо сказал Дункан. -
Потому что даже если бы он до сих пор оставался в живых, Ваше
Преосвященство, и я позволил бы ему открыть то, что сообщил ему
во время исповеди, он мог бы сказать о Мариз лишь немногое. Мой
грех заключался в том, что я был не-. достаточно смел и не приложил
больше усилий, чтобы найти ее в последующие месяцы, пока она
еще была жива. Но мы с ней не совершили греха. Мы были женаты в
глазах Бога.
- Это ты так говоришь.
И это на самом деле было главной проблемой, потому что кто
может утверждать, что видит глазами Бога? Более же практичным
вопросом был: обменялись ли они на самом деле клятвами, таким
образом заключив действительный брак? Если так, то Дугал
Макардри является законным сыном Дункана, имеет право на его
имя и все остальные привилегии, причитающиеся в связи с
рождением в высокопоставленной семье.
Или Дугал Макардри - только результат невинной, но незаконной
связи между отчаявшимися молодыми любовниками, знавшими, что
им придется завтра расстаться, а сегодняшние утверждения Дункана
- попытка узаконить своего сына, о появлении которого от того
союза он не мог и мечтать?
Такая попытка, конечно, была понятна. На самом деле почти все
выигрывали, если Дункану удастся доказать законность своего сына.
Прямой законный наследник позволит Дункану снять с себя мирские
титулы, передав их сыну, целиком посвятив себя выполнению
обязанностей на высоком духовном посту, занимаемом им. Это
понравится Церкви. То, что Дугал будет управлять поместьями отца,
обеспечит верность еще одного поколения, владеющего землями
Кассан и Кирни, королевской семье - что понравится Келсону.
И, конечно, от этого выиграет сам Дугал. Благодаря выборной
системе наследования он уже является графом Траншайским и
главой клана Макардри, унаследовав это от человека, который, как
он теперь знал, являлся его дедушкой по материнской линии, отцом
Мариз. Это не изменится, независимо от исхода сегодняшнего
заседания. Люди Транши обожают его. А если со временем он также
унаследует и огромные поместья Дункана Маклайна, прилегающие к
его землям в Транше, он станет одним из самых могущественных
владельцев во всех одиннадцати королевствах.
Практически Дугал в конце концов все равно подучит свое
родовое наследственное имущество, поскольку если Дункан умрет
без законного наследника, последним из Маклайнов, его земли
перейдут королю - а король может подарить их кому пожелает.
Дункан также имел право передать свои земли и титулы королю еще
при жизни - и король в свою очередь имел право передать их Дугалу,
независимо от того, законнорожденный тот или нет.
Но большинство собравшихся в это утро думали совсем не о
передаче земель. Проблема заключалась в приближающемся
посвящении Дугала в рыцари.
И оно зависело от исхода этого слушания. Если останется
сомнение, что Дункан Маклайн сделал свое заявление не будучи
абсолютно честным, то это бросит тень на Дугала, и даже король не
сможет, ничего исправить. Поэтому Вольфрама де Бланета и
назначили для слушания дела, и он оспаривал его всеми
возможными способами, чтобы никто в дальнейшем не мог сказать,
что соответствующим образом настроенный суд принял решение в
пользу Дункана.
- У нас есть только его слово, - наконец заявил Вольфрам,
положив руки на столе перед собой. - Я не вижу никаких других
доказательств.
Кардиель кивнул с несчастным видом, очевидно ощущая груз
своих официальных обязанностей.
- Боюсь, что должен согласиться. В таком случае, похоже, мы
зашли в тупик. Все возвращается к тому; можно ли считать
сегодняшнюю клятву Дункана достаточной для решения - на самом
ли деле они с Мариз Макардри дали клятвы перед Святыми Дарами.
Как частное лицо и друг Дункана, я не сомневаюсь: он говорит
правду. Но как архиепископ, я не могу принять ничем не
подтвержденные слова просто потому, что их говорит один из моих
епископов. Я не смог бы принять эти доказательства от простого
человека, и совершенно точно не могу принять от одного из своих
духовных сыновей.
- Согласен, - сказал Арилан, теребя гусиное перо, используемое
для письма, и переводя взгляд с короля на Моргана. - Жаль, что мы
не можем принять доказательство, подтвержденное силами Дерини.
В любом случае показания герцога Аларика были бы предвзятыми,
поскольку он является родственником Дункана, но вы, Дерини,
знаете способы подтверждения того, что человек говорит правду, не
так ли?
Конечно, этот вопрос был задан ради Вольфрама, поскольку сам
относящийся к Дерини Арилан прекрасно знал, на что способны
представители его племени. Сцена, которую он теперь пытался
разыграть, тщательно репетировалась епископом, герцогом и
королем прошлой ночью, чтобы дать надежное подтверждение
клятвы Дункана, которое могла бы принять Церковь. Короли по
линии Халдейнов тоже обладали силой - силой, подобной той,
которой обладали Дерини, хотя сила Халдейнов была связана с
божественными правом их рода управлять королевством.
Но многое зависело от признания Вольфрамом этого факта, его
веры в него, и от того, правильно ли они оценили этого человека.
- Этой силой обладают не только Дерини, епископ Арилан, -
сказал Келсон, сдерживая Моргана движением руки и поднимаясь,
чтобы обратиться к суду. - Возможно, это и есть ответ на вставшую
дилемму. Мы, Халдейны, можем определить, когда человек лжет.
Это способность, которой обладают короли в нашем роду. Если я
спрошу епископа Маклайна и смогу подтвердить вне всякого
сомнения, что он говорит правду относительно своего брака с
матерью Дугала, удовлетворит ли это трибунал?
Арилан приподнял бровь и посмотрел на Кардиеля, проявляя
осторожность, чтобы не показаться слишком нетерпеливым, и
украдкой издал вздох облегчения, когда его священноначальник
немедленно не наложил вето на предложение. Кардиель, чисто по-
человечески, определенно понял, что предлагает король, но он все
равно оставался архиепископом, и ему следовало придерживаться
установленных правил.
А Вольфрам еще с большей силой будет настаивать на
соблюдении приличий. Вольфрам де Бланет не испытывал ненависти
к Дерини - что было одной из главных причин, кроме
исключительной честности, послужившей основанием для его
назначения в состав этого трибунала - но как странствующий
епископ, нечасто встречающийся с несколькими известными при
дворе Дерини, он мало знал о них, а то, что знал, оставалось
слухами. Просвещения последних четырех лет было недостаточно,
чтобы сразу же отмести два столетия подозрений и ненависти.
Ведь некоторые из способностей Халдейнов попадали в смутную
область, в которой Вольфрам был не полностью уверен.
- В чем дело. Вольфрам? - тихо спросил Кардиель, заметив
выражение оцепенения на лице старшего. - Уверяю тебя, король в
состоянии сделать то, что предлагает. Я видел, как он допрашивал
пленников.
И достигнутые им результаты всегда подтверждались - теми, чьи
таланты менее доказательны на этом суде.
- Ты имеешь в виду герцога Аларика? - спросил Вольфрам, с
неудовольствием бросая быстрый взгляд на Моргана.
- Да.
Вольфрам вздохнул, очевидно для остальных пытаясь отогнать
свои опасения и вернуться к поставленной задаче, для решения
которой он был выбран.
Затем он громко выдохнул.
- Хорошо. Я не претендую на то, чтобы оспаривать способность
Его величества делать то, что, по его заявлению, он может сделать..,
или мнение архиепископа, что эти способности - богоугодные, - он
замолчал, откашливаясь. - Однако, с юридической точки зрения,
сомневаюсь, является ли благоразумным использовать помощь Его
величества в этом деле. Лорд Дугал вообще-то является его
названным братом.
- Вы намекаете, что я могу исказить истину из-за моей
привязанности к нему? - спросил Келсон.
Вольфрам побледнел, но не отвел глаз.
- Я не намекаю ни на что подобное, сир. Но могут другие.
- Да, могут.
Вольфрам успел только резко вдохнуть воздух, когда король
внезапно выхватил меч и опустился на одно колено перед
трибуналом. Он держал меч за поперечину у рукоятки на расстоянии
вытянутой руки - от себя и от участников заседания. Острие
смотрело вниз.
- Я клянусь мечом своего отца, своей короной и своей надеждой
на спасение моей бессмертной души, что я сказал и скажу только
правду по вопросу, обсуждаемом