тот. - Да ты не отставай  - путь, чай, не
короток! К самому Киеву.
     ГЛАВА 6
     иев  поразил  Егошу  шумом  и  суетой.  Казалось, нет здесь  места  для
спокойных раздумий -  все бежали  куда-то,  толкались  и кричали  на  разные
голоса. Даже на просторном княжьем дворе толпился люд - нарочитые с длинными
мечами, пышно разодетые  бояре, важные чужеземцы. Тут и там мелькали румяные
безусые лица дружинников. По ним сразу можно было распознать, кто в почете у
Ярополка, кто  в опале, а кто  просто по делу пришел. Пробегая мимо дорогого
гостя,  уный  сиял радушием,  а встречаясь с простым просителем, не  выражал
ничего,  кроме  горделивого  презрения.  На   Волхва   уные   поглядывали  с
растерянностью - видать,  никак не  могли решить: что за человек пожаловал и
как его привечать?  А тот на  молодых и внимания не обратил - взял  Егошу за
локоток  и повел  к  небольшой  ватажке просто одетых  парней. Они  послушно
потеснились, давая место новому товарищу.
     -  Погодь здесь,  -  тихо сказал Волхв  и  скрылся в  пестрой гомонящей
толпе.гоша огляделся. Парни  вокруг оказались примерно его лет. Один, с ярко
рыжей копной волос на круглой голове, заметил растерянный  взгляд болотника,
протиснулся к нему:
     - Тебя, паря, как звать? Егоша привычно соврал:
     - Онохом.
     - А меня Изотом, - обрадованно отозвался парень. - Я из эстов, тех, что
живут у  Варяжского моря. Пришел Киев поглядеть, а  тут такая удача выпала -
Ярополк младшую дружину набирает! Мне бы хоть уным к князю прилепиться, а уж
там!  - Он взмахнул длинными руками и чуть не ударил ладонью в лицо  Волхва.
Тот чудом увернулся и,  схватив Егошу  за рукав,  поволок болотника  куда-то
через двор.
     - Эй, ты куда?  - удивленно  выкрикнул сзади рыжий Изот. - Воевода Блуд
велел  всем, кто в дружину  хочет,  тут ждать!гоша  было  приостановился, но
Волхв бесцеремонно пихнул его в спину:
     - Ступай вперед. Чай, не на посиделках. Егоша послушно поплелся за ним,
стараясь не потерять  из  виду его узкую  спину.  За время пути  к  Киеву он
убедился - Волхва лучше слушаться. Новый знакомец не лгал, предупреждая:  "Я
знаю то, о чем ты и помыслить не решишься". Порой Егоша задумывался - а есть
ли на свете хоть  что-нибудь,  чего Волхв не ведал бы? Он был везде,  как  в
своем дому, со всеми умел столковаться, на все вопросы ответы знал... Только
не любил никого и никому не верил. Сам как-то раз признался:
     - Ты  у меня единственный друг.  -  А потом  добавил: -  Запомни - если
хочешь средь людей возвыситься, никому не доверяй!
     - Как же... - заикнулся было Егоша, но Волхв перебил:
     - И лгать научись так, чтобы всем угодным быть. Егошу сперва покоробило
от его слов, но, пораскинув умишком, осознал -  Волхв прав. Ведь солги Егоша
родичам, не понадейся на их справедливость - не пришлось бы воровски убегать
из родного  печища.  А не доверился бы в ночи людским  голосам - сохранил бы
сестру...
     - Эй,  лапотник,  рот не разевай! -  сильно толкнул его плечом  высокий
рыжеусый мужик в богатой одежде.гоша его не разглядел, выплюнул сгоряча:
     - Сам  его прикрой, покуда  кулаком не заткнули!казавшиеся  рядом люди,
заслышав яростный  выкрик  болотника, ахнули,  подались  в  стороны,  только
верный  Волхв  не  отошел -  остался стоять рядом, плечом к  плечу. Рыжеусый
насупился, положил ладонь на рукоять длинного меча:
     - Ты кто такой?еперь уже Егоша увидел и меч, и богатую одежду, и пояс с
варяжскими  подвесками.  В голове зашумело от  страха.  Не  уного  облаял  -
кого-то из нарочитых!
     -  Он  мой брат.  -  Прикрывая  остолбеневшего  болотника плечом, перед
нарочитым вырос Волхв. -  Пришел в дружину наниматься. Возьми его,  воевода.
Он сильный, ловкий, а уж  смелый  какой  -  ты сам  видел!оевода?!  У  Егоши
отнялся язык, даже  если бы и захотел извиниться - не сумел бы. Стоял и тупо
глядел  в  землю,  думая об  одном: уж  коли решит воевода наказать его, так
пусть пощадит хоть Волхва!
     - Откуда  явились?  -  внимательно  оглядывая  Волхва,  поинтересовался
воевода.
     - Из Приболотья.округ оживились.  О Приболотье и  в Новгороде  немногие
слышали, а уж до Киева слухи о нем доходили только в байках да песнях. Егоша
затравленно заозирался, скользнул глазами по вытянутому лицу подоспевшего на
шум  рябого  Изота.  Тот  мигом  отвернулся. "Боится показать,  что  со мной
знаком,  -  догадался  Егоша.  -  Прав  Волхв  -  нельзя людям  верить!"  От
презрительного  гнева заклокотало что-то в горле,  и страх отпустил. Не было
больше перед Егошей грозного  воеводы, а стоял  обыкновенный мужик в дорогой
одежде, хмурился, прикидывал - наказать парня или  добром отпустить, - и был
он,  как все люди, доступен лести.гоша встряхнулся -  зря, что ли, проводя с
Волхвом долгие дни  он  вслушивался в каждое  его слово? Сейчас  самое время
припомнить Волхвову науку. Отодвинув друга, болотник выступил вперед:
     - Я наниматься пришел, со мной и говори!
     - Ах так? - притворно удивился воевода. - И как же мне величать тебя?
     - Все Онохом  зовут,  но для знаменитого воеводы  так назовусь, как  он
пожелает!ольщенный словами болотника, воевода пощипал длинный ус  и,  смирив
загоревшуюся было ярость, сердито спросил:
     - Приболотье к  Новгороду ближе, чего ж тебя в Киев понесло?  Почему  к
Владимиру на службу не пошел?гоша хитро улыбнулся:
     - К киевскому князю даже эсты служить приходят. Чего же словену желать?
     - Умен, -  хмыкнул воевода и добавил: - К  тому  же  хитер...оняв,  что
гроза  миновала,  любопытные стали  расходиться.  Отважившийся  протолкаться
поближе,  чтоб  помаячить  на  глазах  у  нарочитого,  Изот  делал болотнику
непонятные знаки, но теперь настала Егошина очередь не признавать его. А еще
пришло вдруг понимание, что  сейчас все зависит от  одного лишь слова. Сыщет
то  слово  вовремя  -  станет  дружинником,  не  сыщет  -  пойдет  безродным
скитальцем по свету. "Рыжий  Блуд", - вспомнились слова Волхва. О ком он так
говорил? Не  о киевском  ли  воеводе? Егоша  скосил  глаза на  друга. Словно
прочитав его мысли, Волхв едва кивнул. Собравшись с духом, болотник выпалил:
     - Велика  честь служить Ярополку, а  еще большая честь быть  принятым в
дружину самим  Блудом!опал! Голубые  глаза воеводы загорелись  гордыней, под
усами мелькнула довольная улыбка. Могучая рука легла на Егошино плечо:
     - Коли так, ступай в дружинную избу. Отыщи там хромого Лаготу и  скажи,
чтоб  сыскал он тебе дело. Будешь уным!олпа расступилась перед воеводой и  с
шумом сомкнулась за его спиной. Только тогда Егоша почувствовал,  как устал.
Никогда раньше  он  не  громоздил столько лести,  не  носил  в душе  столько
притворства.
     -  Молодец! -  обнял его  Волхв. -  Я-то боялся: сморозишь какую-нибудь
глупость - оба пропадем.
     - Оба? - не поверил Егоша. Черные глаза Волхва налились обидой:
     - Ты что, думаешь -  я  тебя  оставил бы? Егоша вспомнил, как маленький
служитель  богов закрыл  его  собой,  как  назвал братом, как,  не  дрогнув,
выстоял под гневным взором Блуда. Раскаяние обдало жаркой волной.
     - Нет, что ты!  -  покаянно произнес он и, оправдываясь,  забормотал: -
Очень я испугался... Сам не ведаю, что говорю.
     - Оно понятно. - Волхв легко шлепнул его по спине, засиял улыбкой. -  Я
сам страху натерпелся. Блуд  крутостью своей всем  известен. А уж хитер как!
Ты нынче  самого  хитрого перехитрил.т  похвалы  друга у Егоши  потеплело на
сердце. И  на  душе  полегчало. Действительно, чего  он  худого сделал?  Ну,
польстил  немного  воеводе,  так от  этого  никому хуже не стало. Вот  Изоту
впрямь трусости своей стыдиться надо!
     - Пойдем,  - потянул он Волхва. -  Блуд велел Лаготу отыскать.еожиданно
друг уперся  и,  словно затаив в  душе что-то  скверное, потемнел  лицом. Не
понимая, Егоша упрямо тащил его за собой.
     -  Погоди.  -  Волхв  вырвался и  замер  перед болотником с потупленной
головой. - Я с тобой не пойду.
     - Как это "не пойду"?!
     - Так. Ты уным стал, а я обещание свое выполнил - привел тебя в Киев и,
как сумел, помог устроиться.  Теперь у тебя  своя дорога, а у меня своя.гоша
не  верил.  Смотрел  на  приятеля, слышал его слова,  понимал его правоту, а
поверить не хотел.  Прирос он  к  Волхву всем  сердцем,  прикипел душой,  не
мыслил себя в шумном Киеве без верного друга.
     - Как же я? - жалобно спросил он. Волхв пожал плечами:
     - Тебе теперь все  дороги  открыты.  Коли будешь  таким  же  умным, как
нынче, - скоро нарочитым станешь.
     - А ты? - глупо прошептал Егоша.
     - Я в леса подамся. Мне без простора и воли - не жизнь, а мука.ткуда-то
повеяло легким ветерком, донесло знакомый с детства  дурманящий запах  хвои.
Боль  ткнулась в  сердце  каленой  стрелой. Не  выдержав,  Егоша едва слышно
простонал:
     - Может, и я с тобой?
     - Ты  вроде хотел  вновь жить  начать?  - заглядывая болотнику в глаза,
удивился Волхв.  -  Я ведь все  знаю.  И  как ты мучился,  убив Оноха, и как
болел,  когда сестру потерял.  И  имя Оноха  ты взял неспроста: долг убитому
отдать решил - за него жизнь прожить. А коли я прав, то подумай - чего бы он
пожелал? Разве ушел бы с княжьего двора?  А Настена? Как о ней узнаешь, если
пойдешь со мной?гоша  дрогнул,  ткнулся  лбом в узкое плечо Волхва.  Чародей
вытащил  самое тайное  из его  души, взял на свои плечи половину его беды...
Никогда  уже  не  будет у  него  такого друга. Станет  он  как  старый  дуб,
встреченный на реке  Припяти,  на  камышовой косе, как раз там, где  Припять
впадает в великую Непру. Стоял дуб, тянулся через реку к зеленым  полям, а с
места сойти не мог...
     - Ты  не грусти, - ласково пригладил его волосы  Волхв. - Я приходить к
тебе буду.  Думаешь, мне без тебя легко будет? Ты мне уже не другом - братом
стал! - И пошутил сквозь слезы: - Младшим...
     - Эй, Онох!гоша повернулся на окрик.  Сквозь  толчею к  нему пробирался
рыжий эст. Дойдя, просительно скривил веселое веснушчатое лицо:
     - Онох! Тебя  воевода приметил.  Может, замолвишь  и обо мне словечко?т
негодования  Егоша  задохнулся.   Развернулся   к  рыжему  всем  телом,  еле
сдерживаясь, чтоб не ударить, а потом вспомнил, как Волхв учил его  таить  в
себе и гнев,  и  радость,  как твердил, что чувства человеческие -  открытая
брешь в кольчуге, и, понизив голос, тепло откликнулся:
     - Погоди, друг. Дай с братом попрощаться.
     - С братом? -  Изот завертел головой, вылупил и без того круглые глаза:
- А где  он?охолодев, Егоша оглянулся.  Волхва рядом не  было. Ушел! Избегая
тягостного прощания, растворился средь  людей... Где теперь искать  его, как
звать?! Егоша всхлипнул, оттолкнул эста и, едва  различая плывущие навстречу
лица,  пошел прочь. Ничем  не  рознясь,  они  сливались в  сплошное размытое
пятно. "А ведь теперь всегда так будет, - внезапно уразумел Егоша. - Ведь во
множестве человеческих лиц  я буду искать лишь два  - Волхва и Настенино.  А
остальные  протекут  мимо  сплошной  полосой,  растянувшейся  от рождения до
смерти".
     ГЛАВА 7
     едой  тощий  знахарь  ворожил  над Настеной:  водил  над  ее склоненной
головой  длинными руками и что-то бессвязно напевал. Раньше Варяжко казалось
-  прикидываясь,  будто  лечит,  старик  попросту   дурачит  его  и  Настена
неизлечима, но теперь нарочитый поверил  знахарю.  Весь березозол тот  лечил
девчонку, а едва позеленил  поля травень -  Настена очухалась.  Может, и  не
совсем излечилась, но  начала говорить и даже изредка улыбаться. На радостях
Варяжко решил захватить ее с собой в Киев, но знахарь заупирался:
     -  Исполох из человеческого сердца  надобно с корнем драть. Иначе вновь
вырастет.  Оставь девку в  Полоцке -  присмотрю за ней,  а  в  червень месяц
приедешь с князем, тогда ее и заберешь.
     -  Я  за  ней  не  хуже  тебя присмотреть могу, -  понимая его правоту,
огрызался Варяжко. ответ знахарь лишь смеялся, скаля ровные, крепкие зубы:
     - Ох,  зацепила  тебя  девка! Ох, зацепила!  Самому лечиться  впору!  А
подумал ли о том, что делать  станешь,  коли не захочет она ждать тебя, коли
запросится  домой, в свое болотное печище? Она ведь с  виду лишь хрупкая,  а
внутри крепче кремня - ничем ее не уломаешь,  если чего не  захочет. А ты ее
хворобой  попользоваться  решил,  умыкнуть  надумал...  Стыдно!т  этих  слов
Варяжко  становилось  не по себе. Он  не  хотел вспоминать, что у исполошной
девки  есть родичи.  Своей ее  считал. Вез  ее  в  Полоцк, словно бесценную,
случайно доставшуюся ему в дар вещицу, и помыслить не желал, что однажды она
станет жить сама по себе. От этих мыслей ныла душа, словно старая рана перед
грозой... Чуял нарочитый - изменилось в нем что-то с той ночи, когда впервые
охранял  Настенин  сон,  надломилось,  эта  надломленная часть утонула  в ее
озерных глазах.
     - Ты не  печалься, - утешала Варяжко прозорливая Рогнеда. - Мне девочка
твоя  по  нраву.  Привечу  ее,  будто подругу, сберегу  до твоего приезда...
Вместе ждать будем:  я -  Ярополка, она - тебя...аряжко  ведал -  княжна  не
бросается словами попусту, но все же с отъездом тянул. Ждал чего-то...
     - Все.  - Знахарь встряхнул пальцами,  словно освобождая их от  тяжкого
груза, и Настена медленно открыла большие чистые глаза. Увидела Варяжко, его
задумчивое лицо и светло улыбнулась:
     -  Ох,  как  я рада  тебе, хоробр!  - А потом  углядела высокие сапоги,
походный наряд и потухла, дрогнула голосом: - Уходить собрался?
     -  Да...  -  тихо  ответил  Варяжко и,  сам  не зная  почему,  принялся
оправдываться:  -  Меня Ярополк ждет.  Загостился  я в Полоцке.  Сама небось
ведаешь, времена нынче не те, чтобы надолго князя одного оставлять: Владимир
возле его  невесты  крутится,  воевода Блуд  в  первые киевские бояре лезет,
князю советовать норовит... А с  его советов добра ждать не  след... Надобно
за Ярополком приглядывать.астена засмеялась:
     - Говоришь так, будто  Ярополк  не князь,  а дитя  неразумное.аряжко ее
смех обидел. Хотелось, чтобы из-за скорого расставания пролила она хоть одну
слезу,  а она шутила беспечно. Обида  сдавила горло, злые слова выплеснулись
помимо воли:
     - Я подле князя и  в беде, и в горести буду!  Не оставлю его меж чужими
людьми,  как твой братец  тебя  оставил!олубые  девичьи  глаза  округлились,
потемнели.
     - Нет! Егоша  не  таков! -  обиженно  выкрикнула она и вдруг  осеклась,
зажала рот  ладонью, испуганно  глядя  на  Варяжко.от замер. Впервые Настена
назвала  брата по имени. До  того и говорить, и вспоминать о нем не  желала.
Едва принимались расспрашивать ее о  родичах - сразу замолкала и, делая вид,
будто ничего не слышит, прятала глаза. Сперва Варяжко думал: не  помнит она,
болезнь стерла  родные  лики, а потом неожиданно уразумел - таится девка. Не
желает открывать своего  рода-племени.  "Брата  опасается,  - решил тогда, -
думает, что сыщем и вновь к нему отправим.  А он ее опять бросит. Коли сумел
оставить  ее средь чужих, знать, не видела она  от  него ни любви, ни ласки.
Вот и боится". Варяжко хорошо помнил черноглазого брата Настены - его узкое,
будто  мордочка  хищного  зверька,  лицо, щуплую  фигуру,  странную  одежду.
Нарочитый поклялся  - коли доведется встретиться, поквитается  с ним  за все
Настенины печали...евушка наконец оторвала руки от лица и сипло вымолвила:
     - Уходи!удто плетью хлестнула. Сказал  бы так Варяжко кто-нибудь другой
-  поплатился бы за грубость головой, но  перед Настеной ему стало стыдно за
себя. Зачем оскорбил девочку, растревожил ей душу?!
     -  Прости, - попросил он робко.еумолимые  глаза-льдинки твердо смотрели
мимо него.
     - Уходи, - повторила она.ривлекая внимание  нарочитого, в углу негромко
кашлянул знахарь.  Варяжко взглянул  на  старика.  Тот  едва заметно  качнул
головой  в  сторону  двери,  подмигнул.  Ведуну  нравился  верный  и  смелый
посланник  киевского   князя.   И  госпоже  Рогнеде  он  был   по  душе.   А
приглянувшаяся  киевскому  нарочитому  девчонка,   хоть  вышла  из   бедного
болотного  рода,  оказалась  на редкость  умна и  мила. Знахарь  видел,  как
вспыхивали  ее щеки,  если рядом появлялся  могучий  нарочитый, потому и  не
хотел меж ними ссоры.  "Уйди пока, - мысленно приказал он Варяжко, - я с ней
потолкую.  Сама  к  тебе  придет.  Дай  ей  время  отойти  от  обиды".аряжко
вздрогнул, словно старик молвил не про себя, а гаркнул прямо ему в ухо,  но,
уразумев, быстро вышел и громко хлопнул дверью.зба знахаря, любимца Рогнеды,
стояла прямо у реки. Поскольку  ведун был  известен на все кривичские земли,
люди проторили  к  его двору ровную, наезженную  дорогу. Огибая княжий двор,
она  лениво втягивала свое пыльное тело прямо в знахаревы  ворота. По ней  и
зашагал Варяжко к княжьим хоромам. Но  не успел ступить  и трех  шагов,  как
налетел на выскочившего из-за поворота мальчишку.
     - Ой, нарочитый! - сгибаясь и упирая руки в ходящие ходуном от быстрого
бега  бока, обрадованно выдохнул тот.  - Послы  из Нового  Города  от  князя
Владимира приехали.  Княжну требуют. Рогволд  велел тебя с киевской дружиной
кликать.  Так  сказал:  "Владимир  нахрапист,  и новгородцы  ему  под стать.
Неровен час  -  полезут  в  драку.  Зови  киевлян..."аряжко  смел паренька в
сторону,  бросился  бегом  к высоким  княжьим хоромам.  На  просторном дворе
Рогволда и впрямь  толпились пришлые.  По дубинам  в руках и простой  одежде
сразу  было видно - новгородцы. Не  приглашая их в избу,  Рогнеда стояла  на
крыльце и презрительно  хмурила собольи брови. Варяжко она заметила сразу и,
едва приподняв в улыбке уголки губ, гортанно заговорила:
     - Что привело на мой двор славных послов новгородского  князя? Беда иль
радость?аряжко  протиснулся  к своим стоящим  чуть  в  сторонке дружинникам,
быстро оглядел всех. Ратники, видать, сообразили - все были при оружии. Да и
замершие  по  правую  руку  княжны  кривичи выглядели  отнюдь  не безобидно.
Затертые  меж двумя  дружинами  новгородцы  казались  просто жалкой  ватагой
оробевших мужиков. Только речи у них были совсем не робкие.
     - Просит  тебя, княжна, князь Владимир пожаловать к нему в гости. Город
наш тебе подарки дорогие готовит.  Примем с  почетом великим, как и положено
будущую нашу  княгиню принимать!аглец! Варяжко  хватился  за меч,  но на его
ладонь неожиданно опустились чьи-то тонкие пальцы.  Не повернув  головы,  он
уже  знал,   кто  это.  Но  все-таки  повернулся,  глянул.  Настена  ласково
улыбнулась ему, не отнимая руки. Сердце нарочитого подпрыгнуло, окатило душу
жаркой волной. Едва сдержался, чтоб не прижать девчонку к  себе, не стиснуть
жадным ртом ее мягкие улыбающиеся губы.
     - Княгиню будущую принимать желаете? - усмехнулась с крыльца Рогнеда. -
Так ее и зовите. А мне в Новом Городе  делать нечего. Я с хоробрами Ярополка
пойду. В Киеве меня княгиней назовут!
     - Не прогадай, княжна! - выступил вперед один из новгородцев - тяжелый,
коренастый мужик с окладистой кудрявой бородой до пояса. Варяжко хорошо знал
его - встречаться доводилось частенько...
     - Иди за Владимира, покуда зовет. Добром  не  пойдешь, силой  возьмем!т
ярости Варяжко сжал зубы. Он не мог отомстить новгородцу за  обидные слова -
быть  битыми  наглым пришельцам иль нет, на этом  дворе решала  Рогнеда.  По
красным лицам стоящих  напротив  кривичей  он понял - они  тоже ждут  только
знака княжны, а затем изрубят нахальных новгородцев, как капусту! Но, словно
не расслышав угрозы, Рогнеда беспечно улыбнулась:
     -  Я  с  Владимиром,  сыном презренной  рабы,  и  за  стол  один  сесть
погнушаюсь! А у  жениха моего,  светлого киевского  князя, дружина побольше,
чем у вашего князька. Так что, коли он хочет силой мериться,  - пусть грозит
не мне, а  Киеву. -  И, отворачиваясь от послов, небрежно добавила: - А  вы,
гости   дорогие,   ехали   бы   домой,  покуда   не  стемнело.   Путь-то  не
близкий.пешившие   новгородцы   завертели  головами.  Кто-то  из  Варяжкиных
ратников восхищенно ахнул, на  лицах  кривичей  появились довольные  улыбки.
Даже отец Рогнеды Рогволд не сумел  бы ответить лучше. Он тоже стоял рядом с
красавицей дочерью, улыбался в усы. Прежде чем скрыться в избе, Рогнеда чуть
приподняла узкую руку,  махнула ею Варяжко. Поняв приказание, тот стряхнул с
руки Настенины пальчики и выступил к новгородцам:
     -  Ступайте  отсюда.  Княжна  дала  ответ.  Теперь  несите  его  вашему
безродному князю.дин из молодых новгородцев прыгнул к нему, оскалился:
     - Наш князь вашему брат!
     - По  отцу  брат,  -  невозмутимо поправил  Варяжко. -  А  по  матери -
безродный он!овгородцы взроптали, сдвинулись, плотно обступив нарочитого. Он
только  теперь заметил, что Настена так  и не отошла, осталась рядом, взирая
на обозленных новгородцев ясными  глазами. Стараясь придвинуться  поближе  к
ней - на случай схватки, - Варяжко сдавленно произнес:
     - Я драться не  Хочу. Ступайте, как княжна велела.  - А коли не  пойдем
без Рогнеды? - блестя злыми глазами, спросил круглолицый молодой новгородец.
     -  Тогда силой выкинем.а  спинами пришлых забренчали оружием  Варяжкины
молодцы  и кривичи. Однако, оказавшиеся не такими  уж трусливыми, новгородцы
даже голов не повернули.  Давно приученным загодя чуять запах  крови  чутьем
Варяжко понял - ссоры не миновать - и опустил руку на меч.
     - Вы смелые хоробры, новгородцы, - неожиданно зазвучал из-за  его спины
звонкий девичий голос.  - Ради князя своего жизни не щадите.  -  Выскользнув
вперед, Настена  встала перед пришлыми. - Многое  я слышала о  вашем  князе.
Люди говорят, будто разумен он на редкость и смел необычайно. А что мать его
ключницей была, так на то разве можно  обижаться? Бабкой-то ему сама великая
княгиня  Ольга  приходилась!линнобородый  новгородец,  оторопело  глядя   на
Настену, задумчиво нахмурился и наконец выдавил:
     - Ты-то, возгря, кто такова,  чтобы вмешиваться?елая закрыть неразумную
девчонку, Варяжко  было  повернулся, но  она вытянула руку и мягко коснулась
ладонью груди стоящего напротив новгородца:
     - Я - люд русский. Слуги Ярополка своего князя славят, слуги Рогволда -
своего, а  я  ни под  каким  князем не  хожу, вот правду  и сказываю.  Ничем
Владимир их не хуже. Потому и спорить  не  о чем. А  из-за слов пустых кровь
лить не достойно. Не слова  обидные вашего князя позорить будут, а дела ваши
неразумные,  коли  их  допустите!на   замолчала  и,  покорно  склонив  перед
новгородцами голову, тихо шагнула за спину Варяжко. Чего-чего, а таких речей
он от Настены не ждал.  И пришлые не ждали. Длиннобородый озадаченно теребил
пальцами  пояс и силился заглянуть  за  Варяжкину  спину - узреть еще  разок
пигалицу, осмелившуюся  назвать себя  людом  русским. А Варяжко, хоть и было
обидно за  своего князя,  но чуял  в  словах  Настены  правду,  потому и  не
сказывал ничего против.линнобородый немного подумал и признал:
     - Не ведаю,  что это за девка, но она дело говорит. Бросай оружие! -  И
он  опустил  свою палицу  на  землю.слышав его слова,  остальные  новгородцы
нехотя побросали оружие.  Варяжкины  дружинники  расступились. Длиннобородый
первым  прошел меж  ними  к  своему  жеребцу, вскочил в седло  и, прежде чем
хлестнуть лошадь плетью, пронзил Настену синими глазами:
     -  Запомню, как  ты нас почтила  и  надоумила.  Будешь  в Новом Городе,
спроси  Добрыню  -  привечу  как  дорогую  гостью!  Поехали!н ухнул,  дернул
поводья. Взметнулась пыль  за  лошадьми, и пропали  новгородцы, словно  и не
были.
     -  Добрыню?  -  раздался  за спиной Варяжко шепот Настены.н  обернулся,
поглядел в ее удивленные глаза:
     - Это дядька  Владимира.  А  ты  не  знала?на покачала головой. Варяжко
усмехнулся.  Вот почему была она столь смела - не  ведала, с кем дело имеет,
не знала, что говорит  с самим боярином Добрыней! Опасливо опустив ладонь на
ее склоненную голову, Варяжко  пригладил выбившийся из-под кокошника светлый
локон:
     -  Ничего... Ты его не бойся.  Он  слово держать умеет.оли  сказал, что
всегда тебя приветит,  значит, так и сделает, что бы ни случилось.н не успел
договорить  -  кто-то бесцеремонно пихнул его  сзади. Варяжко  дернулся было
осадить  нахала, но осекся, раскрыв рот. Рогволд не часто выходил из терема,
и  уж  коли  выходил,  то  дрожали  все  - от  нищего  лапотника  до  любого
нарочитого.  О полоцком  князе болтали  многое. Судачили, будто он без  меры
суров и силен, но сам Рогволд был темен, словно бездонный колодец. Ни  с кем
не  дружил, ни с  кем не  ссорился  и  говорил  редко  -  больше  слушал  да
запоминал. И  любви в  нем было, что  в старом полене. Варяжко знал: отдавая
Ярополку дочь, Рогволд заботился лишь о своей  выгоде.  А нынче, нависая над
Настеной, полоцкий  князь походил  на  медведя-шатуна,  разве что  не рычал.
"Убьет девку, - мелькнуло в голове Варяжко,  - не простит, что сына ключницы
с ним равняла!" Невольно он прикрыл Настену плечом.
     -  Тебя  Настеной  кличут?  -  неспешно  спросил  Рогволд.   Совсем  не
испугавшись,  она  кивнула.  Верно,  знахарь заранее  заговорил ее  от  всех
исполохов!
     -  Будешь мне гостьей, а дочери  моей - подругой верной и помощницей.на
вновь склонила голову.  Выскочившее из-за  облаков солнце пробежало лучом по
непослушной  светлой  прядке ее  волос, закипело  на  них  золотыми бликами.
Варяжко будто  иглой кольнуло в сердце - стало вдруг ясно, что Настена вовсе
не  нуждается в его опеке, что знахарь был прав - она птица вольная, и,  как
ни старайся, этой воли у  нее не отнять. А он-то размечтался! Мнил стоять за
нее стеной, от бед оборонять. Не думал, что болотница проживет и без него...
Не хотел верить!
     -  А за то, что склоку позорную отвела, тебе особый  почет, - улыбнулся
Настене Рогволд. - Хоть и обидела меня, с Владимиром равняя.
     -  Я  не  равняла,   князь,  -  тихо   ответила  девушка.  -  Я  правду
сказывала.огволд  выпрямился  и,  скользнув  острыми   глазами  по  бледному
девичьему лицу, просветлел:
     - Смела ты. И честна. Давно о такой подруге для дочери мечтаю.овернулся
и  пошел в терем. Тихо переговариваясь,  разошлись по своим делам и киевские
дружинники. Только Варяжко  остался  стоять  посреди двора,  мучаясь  доселе
неведомой болью.
     - Прости меня, - Настена робко коснулась его руки. - Не хотела я в спор
влезать.  За  тебя  испугалась.  Никого  у  меня  не  осталось,  кроме тебя.
Похоронила  я  свое прошлое...аньше  она никогда так  не  говорила.  Варяжко
насторожился, замер в предчувствии чего-то важного.
     -  Не знаю,  кто  тебя в  Киеве  ждет, и ждет ли,  -  стискивая на  его
запястье почти прозрачные пальцы, - продолжала она.  - Только помни: я здесь
буду жить до осени. Коли не вернешься  - по первому снегу уйду в Приболотье.
Навсегда.аряжко  подавил готовый  вырваться  радостный  крик.  Настена  сама
решила ждать его, без просьб, без уговоров, без пустых признаний!
     - К родичам? - силясь казаться равнодушным, спросил он.
     - Не знаю. - Она покачала головой. - К добрым людям...
     -  Эй,  нарочитый!  -  высовываясь  из  дверей  дружинной  избы, громко
выкликнул Потам. - Сколь звать-то тебя? Пора в путь собираться!аряжко  и сам
знал,  что  нет  у  него нынче  времени на  долгие прощания.  Назавтра, едва
рассветет, следовало  отправляться в Киев, а до того еще  надобно собраться,
перечесть да записать дары кривичей киевской  земле, чтобы все было верно  и
нигде не закралась ошибка...зяв Настену за плечи, он уверенно пообещал:
     -  Приеду  по осени. Жди. - И пошел прочь,  еле  удерживаясь от желания
оглянуться,  посмотреть   еще  разок  на  хрупкую  девичью  фигурку.  Но  не
обернулся. И на рассвете ее не увидел -  не вышла Настена  из избы. Может, и
верно сделала, что не вышла у всех на виду лить слезы и кричать на весь свет
лишь  двоим  предназначенные слова. Но  Варяжко  все-таки было  жаль, что не
увидел ее, хоть и без  глядения помнил так, словно она неотступно шла рядом.
В долгой  дороге  до Киева каждую  ночь ему мерещилось, будто, как  тогда, в
сечене, Настена прижимается к нему теплым комочком.
     Киев  встретил  дружину веселым  шумом.  Скрипели  под  колесами  телег
дощатые мостовые, глазели на молодцов девки, бежали следом озорные мальчишки
и низко кланялся княжьему обозу  лапотный  люд. На реке, ткнувшись носами  в
береговой песок, стояли рано  пришедшие чужие ладьи.  Зато в княжьей горнице
было тихо. Не долетал сюда ни уличный шум, ни гомон со двора.  Ярополк сидел
на короткой лавке, читал какие-то грамоты.
     -  Входи, входи,  -  радостно  приветствовал  он  Варяжко,  даже  вышел
навстречу. - Как Рогнеда? Ждет  ли?аряжко вспомнил Настену, ее чистые глаза,
тихий голос и, думая о своем, ответил:
     - Ждет, князь.рополк довольно улыбнулся и, опустившись на лавку, жестом
велел Варяжко сесть напротив. Темные глаза князя устремились на  нарочитого.
Ждал  рассказа.  Варяжко замялся.  Следовало ли  болтать о  речах неожиданно
нагрянувших  в  Полоцк новгородцев?  Хотя все  одно  князь об этом прознает!
Отбросив  сомнения, он принялся  негромко  рассказывать.  Только  умолчал  о
странной  встрече в лесу и  об  отвезенной к знахарю девушке. По его словам,
выходило,  будто  ссору  остановила  сама  Рогнеда.а  повествованием  он  не
заметил, как вошел в горницу один из уных, поставил на стол угощение и замер
у  стола, вслушиваясь в рассказ. Слушал он  не  хуже Ярополка - внимательно,
вбирая  в  себя каждое слово.  Но,  в  отличие  от  князя,  не  вскочил  при
упоминании  о  появившихся  у Рогнеды слугах Владимира. Зато  Ярополк  диким
зверем заметался по горнице:
     -   Как  он  посмел?!  У   брата  решился   украсть   невесту!  Грозить
вздумал!аряжко  молча  ждал,  когда князь  выплеснет  гнев.  Ведал:  Ярополк
вспыльчив,   но  не  злопамятен   -   быстро   забывает  обиды.   Неожиданно
прислуживающий князю молодой дружинник сказал:
     -  Ты,  князь,   раз  и  навсегда  должен  показать  брату,  кто  Русью
правит.аряжко охнул, а Ярополк замолчал и  устремил на нахального парня злой
взгляд. Тот потупился, но не бросился князю в ноги, не попросил  прощения за
дерзость: Стоял перед Ярополком, высокий, статный, с темными зелеными, будто
морские  водоросли, глазами и  светлым,  нависающим  над ними чубом. Варяжко
постарался вспомнить его имя и не смог...
     -  Что посмел  сказать?! - двинулся  к парню  князь.скинув  голову, тот
спокойно произнес:
     - А то  сказал, о чем всем в Киеве ведомо.  Налезает на тебя брат, а ты
молчишь, терпишь. Ты - великий князь, всей Руси защитник, а себя защитить не
можешь.  Все  знают, что новгородские земли наособицу  живут,  твоей воли не
слушают.  А скоро сами указывать тебе начнут. Почему же не хочешь брату свою
силу показать, почему сносишь его наглость?
     - Да  ты!..  -  вскочил Варяжко. Видел  он  наглецов, но такого впервые
встретил!  Князю  советовать  нарочитые  не  осмеливались, а этот  безродный
сопляк решился молвить такие обидные речи!  Да как  посмел рот открыть, если
его не спрашивали?!аметив угрожающее движение Варяжко, парень ловко отскочил
к стене, засверкал оттуда шалыми глазами:
     - Не тронь меня, нарочитый!  Я правду сказываю. "Я правду сказываю",  -
повторил  где-то в  голове у Варяжко  тихий Настенин  голос.  Занесенная для
удара рука воя опустилась. Он обернулся к Ярополку.
     -  Оставь его,  - холодно сказал князь. - Парень наглый, но поведал,  о
чем  все  по  дворам  шепчутся...  Его  правда.крипнув  дверью, уный  быстро
выскользнул. Ярополк проводил его внимательным взором, велел Варяжко:
     -  Ступай  за  ним,  выясни:  кто  таков,  откуда,  как в  дружине моей
очутился? Парень не  прост  -  и  коли верен  будет,  может сгодиться.аряжко
кивнул, выскочил следом. Уный  не спеша шел  через двор. Варяжко одним махом
догнал его, заступил путь:
     -  Ты откуда?  Кто  таков?еленые глаза окатили Варяжко холодом,  ровные
брови парня сползлись на переносице:
     - Тебе-то какое дело?еужели еще и оправдываться перед ним  - мол, князь
велел о тебе узнать?! Варяжко разозлился.
     - Отвечай, когда спрашиваю!ожав плечами, парень нехотя вымолвил:
     -  Я  болотник.  Онохом  зови,  коли  потребуюсь.  обогнув  нарочитого,
неспешно  двинулся дальше. К остолбеневшему от ярости Варяжко подошел Потам,
опустил на плечо друга тяжелую ладонь:
     -  Не задевай парня. Я  о нем уже  многого  наслушался.  Нелюдимый  он,
недоверчивый, словно  зверь лесной. Наши мужики его чуждаются.аряжко помотал
головой и, сгоняя озлобление, вздохнул:
     - Кто привел его? Потам пожал плечами:
     -  Ныне разве кто  вспомнит... Может, сам пришел,  а может, посоветовал
кто.  Наши говорят,  будто Блуд его в  дружину принял. Парень, мол, ловкий -
пускай  по  хозяйству  возится...ыяснять  отношения  с  Блудом  Варяжко   не
хотелось. Хоть и почитал Ярополк рыжего воеводу,  а у  Варяжко сердце к нему
не лежало. Уж  слишком хитер и изворотлив был Блуд.  Хотя, кроме мелких ссор
да обиженных девок,  иных проступков за ним никто  упомнить не мог.  Варяжко
еще раз вздохнул, проводил глазами ладную фигуру Оноха и усмехнулся Потаму:
     - Ладно... Пускай пока служит.отам обрадованно обхватил  его за  плечи,
потянул  в  дружинную избу. Там  их ждали  веселые  лица, шумные  разговоры,
сытное застолье... И Варяжко забыл о нахальном парне, до времени забыл...
     ГЛАВА 8
     гоша  сыпал  овес  в  кормушки лошадям  и  ругался  про  себя.  Ему  не
понравился Варяжко. Нарочитый оказался совсем  не  похож  на  Блуда  -  весь
светился какой-то  пронзительной правдивостью и честностью. Попробуй найди у
такого  слабую  струнку,   зацепи  ее...  А  ведь  он  надеялся  разговорить
нарочитого и, коли доведется, за разговором узнать о Настене. Хотя  вряд  ли
Варяжко о ней знал - чай,  к Рогнедину знахарю  ходило  много девок, не одна
она.здохнув,  Егоша покачал головой. Одно он верно сделал - вовремя  ввернул
нужные слова. Правда,  за дерзость едва  не лишился головы.простав ведро, он
легко шлепнул им  по губам высунувшегося  из  стойла княжьего любимца Буяна.
Тот фыркнул.
     - Не  суетись... - раздался сзади тихий голос.  -  Заметил  тебя князь.
Потому  и  послал  нарочитого  твое  имя  вызнавать.гоша  поставил  ведро  и
обернулся. В  темном  углу за лоснящимися  конскими боками  колыхалось белое
облако.
     - А-а, старый  знакомец  пожаловал!  - Он уже  привык  к  Блазню. Почти
каждую ночь  тот  являлся  к нему  в  конюшню.  Иногда просто тек под ногами
молчаливым  туманом,  иногда заводил разговоры, а  чаще  передавал вести  от
Волхва, почтительно  называя  его  Хозяином. Волхв  все предвидел, и  потому
вести, как и советы, всегда  приходились  кстати.  Это он посоветовал  Егоше
вмешаться  в  беседу  Ярополка  с  нарочитым,  он  же  подсказал  правильные
слова.гоша усмехнулся, вспомнив, как чуть не плакал,  когда  впервые попал в
Киев  и Волхв оставил его  на  княжьем дворе. В те дни болотник  думал,  что
никогда уже  больше не увидится с другом,  но прошла неделя, и появившийся в
конюшне  Блазень принес от него  привет. Тогда  болотник еще боялся нежитя -
трясся, едва заслышав его голос, а потом как-то незаметно свыкся с противным
холодком  от прикосновений Блазня  и  его  призрачным  видом. Правда,  своим
шуршанием нежить мешал  спать, но  идти ночевать  в дружинную  избу Егоше не
хотелось. В  конюшне было удобнее - мог  уходить,  когда желал, возвращаться
тоже.  Без   сплетен  и  пересудов.   А  уходить  приходилось  часто.  Волхв
предпочитал для встреч позднее время.
     - Ты хозяина слушаешься... - почему-то огорченно прошелестел Блазень.
     - Так ведь и ты слушаешься, - отозвался Егоша.
     - У  меня  доля  такова, - вздохнул призрак. - Я для службы ему  создан
был.
     - Кем создан-то?
     -  Самим  Волховцом,  -  гордо  ответил  тот. - Он  меня  из-за  кромки
вызволил. А потом заклял, чтобы потомкам его верно  служил. Вот и служу.гоша
всмотрелся в бледное пятно.
     - Так говоришь, словно недоволен...
     -  С чего  мне довольным  быть? Я  -  вечный  раб.  Рабу довольства  не
положено. А ты можешь быть и счастливым, и довольным, только  не хочешь.гоша
усмехнулся.   Речи   Блазня   развеселили   его.  Жаловался   нежить  совсем
по-человечески, со слезливой обидой в голосе.
     - В чем же мое счастье? - подзадорил его болотник.
     -  Самому  жить,  самому   долей  своей  владеть.  Егоша  насторожился.
Показался в словах призрака подвох. Смутный, тайный, словно тень от опасного
камня-валуна под гладкой речной водой.
     - Ты, никак, подбиваешь меня Волхву перечить? - возмутился он.
     - Ни на что я не подбиваю, - растекся белесой дымкой нежить. - А только
Волхв ни с кем дружбы просто так не заводит. Для чего-то ты ему нужен. Вот и
нынче не из-за красивых глаз тебя у дуба будет ждать... К вечерней звезде.
     - А  ну-ка катись отсюда! - разозлился  Егоша. - Работать мешаешь!ще не
хватало  прислушиваться к пустым наветам на лучшего друга!  Быстро подхватив
пустое  ведро,  болотник  швырнул  его  в  угол,  едва не задев Блазня.  Тот
увернулся, обиделся:
     - Как  хочешь.  Сам  потом  пожалеешь...  медленно выполз  в  щель. Под
закатными лучами  солнца  он превратился в желтоватую,  стелющуюся по  земле
дымку.  В приоткрытую  дверь Егоша видел,  как,  проскользнув мимо дружинной
избы, она потекла к  городским стенам.  На дружинном  крыльце, глядя куда-то
вдаль,  стоял  Варяжко.  Видать, слишком тихо  стоял. Не заметив нарочитого,
расстроенный  Блазень  зацепил  его  за  ногу,  и  тот,  охнув, скатился  по
ступеням. Невольно Егоша  расхохотался.  Наметанный  глаз  Варяжко углядел в
воротах  конюшни  веселое лицо уного.  На  щеки  нарочитого наполз  багровый
румянец.  Теперь начнет цепляться! Спрятав  улыбку, Егоша быстро  отошел  от
двери, однако злой голос нарочитого догнал его, ударил в спину:
     - Ты,  парень,  не колдун  ли?!олотник  попробовал  захлопнуть  тяжелые
створки,  но нарочитый  уже подскочил и, будто  бахвалясь дорогим сафьяновым
сапогом, сунул в щель ногу:
     - Я кого спрашиваю?
     - А тебе какое дело? - презрительно бросил Егоша.аряжко надавил плечом,
но парень держал крепко и нагло смотрел на него холодными глазами.
     - Открой по-хорошему! - чувствуя зарождающуюся внутри ярость,  прорычал
нарочитый.
     -  Убери  копыта,  - спокойно,  будто  не замечая,  что  Варяжко  готов
схватиться за нож, ответил  уный.ажатая  створками нога уже начинала болеть,
но  нарочитый постарался  смирить гнев.  Болотник был  для  него  загадкой -
держался особняком, ни с кем не  водился,  но как  быстро стал продвигаться!
Сказывали,  будто  он  в  березозоле  в  дружину  пришел,  а  в травень  был
приставлен  к княжьим коням.  Для  уного такая честь - неслыханное  дело.  В
дружине считали, что пришлый обаял  князя лестью и хитростью, но Варяжко  на
себе испытал норовистый характер парня. Или он с князем совсем иной?  Как бы
там ни было, а с ним надо ухо востро...мягчив голос, Варяжко посоветовал:
     - Ты бы,  Онох,  с людьми  повежливей разговаривал, гак и жил бы не  со
скотиной.гоша вздрогнул.  Слова нарочитого зацепили  его.  Может,  потому  и
резануло слух имя убитого родича. Егоша свыкся с ним, но иногда воспоминания
все-таки  холодили  душу, заставляли ее скручиваться в давящий комок  вины и
боли. Вот и теперь в горле запершило. Ошибся нарочитый - не жить уже Оноху с
людьми!
     - А мне и тут хорошо, - еще  плотнее прижимая половину  ворот,  буркнул
он.асслышав  в  его  голосе странную,  неизбывную тоску, Варяжко  постарался
забыть о боли и обиде.
     -  Хватит!  - выдергивая  из  щели  свой  сапог,  сказал  он.  -  Хорош
упираться! Выходи,  потолкуем  за братиной.  Станешь, как  говорится, братом
моим  парням - они знают: ты - малый не промах!орота были дубовые, новые, на
массивных  железных  клиньях.  Снаружи  было  слышно,  что  парень  задвинул
щеколду.  Варяжко не поверил: не может  быть! Что ж это за придурок такой?!н
недоуменно постучался:
     - Эй! Ты чего там?
     - Да пошел ты... - раздалось из конюшни. Варяжко в сердцах плюнул. Кого
пожалел?! Да болотнику этому только с лошадьми и жить!
     - Тьфу!  - сплюнул  презрительно под ноги парню и вышел, громко хлопнув
дверью.роводив  его  настороженным  взглядом  через щель,  Егоша  облегченно
выдохнул.  Нарочитый  становился досадной помехой.  Теперь вряд  ли  удастся
ненароком молвить  князю лестное словцо или под покровом ночи привести Блуду
новую девку  - Варяжко  будет  следить... Ох,  хорошо,  что нынче  доведется
встретиться  с  Волхвом.  Он  присоветует,  как  быть,   чем  обаять  нового
нарочитого...а сей  раз Егоша не дожидался темноты. Завершив свою работу, он
вышмыгнул  со двора. Дорогой вспомнил о  гаденьких  речах  Блазня, но  после
недолгих  раздумий  решил Волхву ничего  не  сказывать. Все-таки  Блазень  -
нежить...  Может,  он  одно  говорит,  другое  думает,  а  третье  про  себя
держит...оросшая  высоким  камышом полоска берега будто застряла между  двух
рек. Издали, с высокого киевского  холма, она  походила на большую, покрытую
зеленой  плесенью  краюху  старого  хлеба.  Под лунным светом  вода блестела
серебром,  а  маленький  костерок  Волхва изредка призывно помигивал  сквозь
раскидистые ветви старого дуба.  Углядев его,  Егоша кубарем  скатился вниз.
Волхв сидел  привалившись спиной  к дереву  и  деловито ковырял угли длинным
прутом.  Кончик  прута тлел, негостеприимно  косясь на  запыхавшегося  Егошу
огненным глазом.
     - Ты  молодец, - вместо приветствия похвалил болотника Волхв. - Ярополк
тебя приметил. Теперь неплохо было бы еще разок его удивить.
     - Удивлю  при случае, - присаживаясь  к огню, небрежно отмахнулся  тот.
Егоше  нравилось, что Волхв обходится без приветствий и  прощаний. Казалось,
ведут они  бесконечный,  никому  больше не  понятный  разговор и  никогда не
расстаются. Брат, и тот не  был бы Егоше ближе... Брату бы  он свои сомнения
не поведал...олхв ощутил тревогу болотника, заглянул парню в глаза:
     - Не темни.  Сказывай, чем мучаешься?гоша улыбнулся,  развел в  стороны
руки, словно хотел принять в объятия  все небо,  и,  чтоб не волновать друга
понапрасну, постарался беспечно ответить:
     - Варяжко меня невзлюбил.
     - Худо. - Тот отбросил прут в сторону, задумчиво  уставился  в огонь. -
Но ты на него внимания не обращай. Он, как все, у княжьих ног греется. И чем
выше ты будешь подниматься, тем больше станет тебя ненавидеть. Таковы люди.ж
кому-кому, а Егоше это было известно лучше других. Помнил, как отказались от
него  родичи,  как наслали  Встречника. Мелькнула мысль  о Перваке. Без вины
мелькнула. Первак сам  пожелал схватки, сам же в ней и сгинул. Интересно, он
еще хворает или о нем уже справили тризну?
     - Умер,  - негромко откликнулся Волхв.  - А тебе-то  что за печаль? Или
он, или ты - иного не было...
     - Не было, - эхом повторил Егоша.олхв кивнул и, подложив в костер сухих
веток, заговорил о другом:
     -  Разное  в людях есть. Есть  худое, есть  хорошее, но почему-то возле
властителей всегда собираются самые худшие. Вот хотя бы  Улита. - Неожиданно
осекшись, он взглянул на Егошу: - Знаешь ли Улиту? Киеве ее знали все. Улита
часто  толклась  на  пристани,  громко  торгуясь  из-за  любой  мало-мальски
понравившейся  ей  вещицы.  И ведь умудрялась так сбить цену,  что заморские
купцы только щелкали языками да,  завидев  издали  толстую  румяную  бабу  с
широким улыбчивым лицом  и  голубыми  выцветшими глазами,  убирали  подальше
дорогие  товары.  Кажется, она приходилась женой одному  из  отправленных  в
Полоцк воев. Он вернулся с Варяжко...гоша кивнул.
     - Так  вот Улита, - продолжил Волхв. - Чего  ей  Ярополк худого сделал?
Ничего... А она, змея, его отравить задумала.
     - Как?!  - Егоша изумленно вскинул брови.  Улита -  и  отравить? Нет...
Болотник  не  мог представить ее с отравным зельем в  руках. Отгоняя  дурные
мысли, он помотал головой.
     -  А ты башкой  не  верти,  - невозмутимо продолжал  Волхв. -  Я  людей
получше тебя знаю.  И вести эти не сам выдумал, а  у верного человека узнал.
Муж Улитин, Потам, у Ярополкова  отца воеводой  был, а Владимир новгородский
пообещал ей после  смерти  Ярополка  посадить  Потама в  Новом Городе вместо
себя. нее до сей поры грамота от новгородского князя припрятана.
     - Погоди!  Погоди! - Егоша положил  ладонь на  колено Волхва и легонько
сжал,  чувствуя  под  пальцами узкие  кости жреца. - Не  может  этого  быть!
Ярополк Владимиру брат!от вскинул глаза:
     -  Ох, всему-то тебя учить надо, темнота болотная! Говорил  же  я тебе,
когда в Киев  шли,  - в  больших  городищах  все иначе! Здесь на  родство не
глядят  - за власть цепляются.  Да  ты не  переживай.  Чай,  Ярополк тебе не
родня. Умрет -  я  тебя к Владимиру пристрою.  У него не хуже  будет.гоша не
понимал. Неужели Волхву и впрямь все равно? Неужто не хочет поведать людям о
заговоре?  Ложью  иль лестью путь  себе  торить  - это одно,  но смолчать  о
злодействе - это совсем другое!  Он вспомнил  глубокие  глаза Ярополка,  его
голос, сказавший: "Оставь парня... Его правда..." Князь, а его, уного, перед
нарочитым защитил!
     - Я Ярополка упрежу, - тихо вымолвил болотник.
     - Как хочешь, -  отозвался Волхв. -  Мне  до князей дела нет,  я не под
ними - под небом хожу.н ловко вытянул из углей кусочки обжаренного мяса и на
кончике ножа протянул один Егоше:
     -  Угощайся.ясо было вкусным.  Пахло аппетитно. Вот только  в глотку не
лезло.  Мешали  думы  о  Ярополке,  о коварной  румяной  Улите, о равнодушии
Волхва. Егоша осторожно положил угощение на дубовый лист и поднялся:
     - Я должен упредить князя. Волхв понимающе кивнул:
     - Ступай,  раз решил. Худа от этого не будет. Егоша не желал так быстро
уходить  от друга, но  и смерти  новой не хотел  носить на сердце. Подгоняя,
страшные  предчувствия заставляли его бежать со  всех  ног обратно, к Киеву.
Болотник даже  ни разу  не  обернулся.  А  коли  и  обернулся  бы, навряд ли
приметил, как  злорадно  вспыхнул за его  спиной огонек костра и как,  шипя,
угас под торжествующим взглядом Волхва.
     ГЛАВА 9
     е находя себе места, Сирома  целый день слонялся по  лесу,  качался  от
дерева к  дереву, от камня к камню и ждал,  напряженно вслушиваясь в чащу. В
ее тревожном молчании ему чудились тяжелые шаги, но  только в вершинах шумел
ветер и кукушка одиноко мерила время. Иногда он принимался тихонько звать:
     - Хозяин! Хозяин!
     - Не  скули! - неожиданно раздался  над его  головой грозный голос.етер
тут же стих, и  кукушка смолкла, а Сирома как подрубленный рухнул на колени,
желая лишь  одного: припасть лицом к  меховым сапогам  Хозяина  и  молить  о
прощении. Он заметался: где Хозяин?! Где?!
     -  Почему  он еще  жив?  -  прогремело  откуда-то  сбоку.ирома  кинулся
напролом на четвереньках и вцепился руками в густую медвежью шкуру.
     - Отвечай!
     - Я... Я хотел... Скоро  уже, совсем скоро! - елозя  на коленях, горячо
зашептал он.
     -  Хватит ползать, я вижу, что ты старался. Вставай! Поднявшись, Сирома
осмелился вскинуть глаза на Хозяина и, ахнув, вновь упал на колени, уже не в
силах оторваться от грозного лика владыки.
     -  Я старею, -  печально признал тот  и,  вздохнув, опустился  на валун
рядом с Сиромой. - Потому и тороплю тебя.ирома  закачался и, не чувствуя под
коленями впившихся в кожу камней, протяжно завыл.
     -  Заткнись! Заткнись, тебе говорю! - прикрикнул на него Хозяин, но тот
не мог остановиться. Боль лилась горлом, металась по траве черными тенями.
     - Не выть  надо, а дело делать.ирома наконец сумел справиться с  собой,
торопясь зашептал:
     - Да, Хозяин, да! В тебе моя жизнь, в тебе радость. Не смогу без тебя!
     - Оставь, говори, когда ты его убьешь?
     - Одиножды взойдет Хорс, одиножды опустится на покой - и будет все, как
приказал ты.
     - Владимир  умрет? - недоверчиво спросил  хозяин. Сирома растерялся. Он
не был уверен, а лгать не осмеливался. Прикрыв глаза, он простонал:
     -  Не  знаю...  Должен   умереть.ладыка  усмехнулся,   кустистые  брови
насмешливо приподнялись над жгучими глазами:
     -  А  кто  знает?то? Ярополк? Или, может, дурак болотник? Не ведая, что
ответить, поскуливая, Сирома впился  в  землю.  Ох, помогла  бы  Мать-Земля!
Поделилась бы своей силой и верой! Но она молчала. И лес молчал.
     - Ладно. - Хозяин встал, закинув голову, посмотрел  на небо. - Разгадал
я  твой замысел. Давно  уже разгадал. Придумал  ты хитро: даже если  оплошка
выйдет - не  на тебя злоба человеческая падет, а значит, и  меня минует. Вот
только парень твой не так прост, как ты думаешь.
     - Что  ты?! - испугался Сирома. - Я его  насквозь вижу. Глуп он. Все по
моей указке творит, во всем на меня полагается.озяин рассмеялся. Жестко, как
умел только он один.  От страшного смеха взвихрился уснувший в траве ветерок
и, раздвигая еловые ветви, понесся прочь.
     - Добро, коли так. - Суровые глаза впились в Сирому, вывернули наизнань
его  душу. - Но  гляди, коли ошибаешься!  Не прощу.шибаешься?! Нет, в  своем
посланце Сирома не мог ошибиться! Все о нем знал - все мысли, все желания.
     - Не ошибаюсь, -  подтвердил он, еще  раз благоговейно взирая на хмурое
лицо Хозяина. - Он все  сделает. Оговор посеет сомнения, от них и до раздора
недалеко, а где раздор -  там и  кровь. Владимирова кровь.  Не  сомневайся!,
доказывая  верность,  ткнулся лбом в землю,  оголил  шею,  протянул  хозяину
широкий нож:
     - Если  сомневаешься - возьми мою жизнь! Для тебя она!ишина...  Долгая,
страшная...уки у Сиромы затекли, мелкие камушки врезались в кожу на  лбу, но
Хозяин все еще молчал. Нож выпал из пальцев Сиромы, звякнул о камни. Неловко
помогая себе  онемевшими  руками,  раб  приподнялся.  Хозяина нигде не  было
видно, только вдали куковала тоскующая птица да шумели деревья.
     - Скоро, - прошептал в темноту Сирома. - Очень скоро!
     ГЛАВА 10
     Улиты все внутри сжималось от страха. Она никак не могла понять: почему
ворвались  к  ней  в избу посредь  ночи вооруженные кмети, вытряхнули ее  из
теплой  постели,  оторвали  от мужа, с которым  так  долго не виделась? Всех
дружинников  князя  она  давно знала, но почему-то  нынче  лица  у  них были
чужими, словно видели они ее впервые и признавать не желали.
     - Рамин!  - путаясь в  рубахе,  лебезил  возле старшего  Потам.  -  Что
случилось? Куда жену ведешь?от отворачивался, прятал глаза:
     -  Надо...   Ярополк  гневается.  Приказал  привести  ее   немедля.отам
растерянно заморгал, но недаром при третьем  князе служил - уразумел, что не
для простой беседы зовет Ярополк Улиту, и встал рядом с ней:
     - Я тоже пойду!
     -  Как пожелаешь...  - печально отозвался Рамин.  Потам сам помог Улите
накинуть на плечи телогрею, вывел жену во двор. Рамин побитой собакой плелся
следом. Он давно дружил с Потамом и никогда не  думал, что придется с  мечом
врываться в дом  старого друга. плохо  было у него на душе - холодно. И ночь
была  под  стать тягостной службе - молчаливая, темная. Позванивали  оружием
воины, всхлипывала едва слышно  Улита, а  сверху,  словно прощаясь с  кем-то
неведомым, лился на спящий город бледный лунный свет. княжьих ворот к Потаму
подскочил Варяжко, скривился:
     -  Беда!  Ох, беда, Потам!  - Хотел было объяснить,  в чем дело, но  не
успел: на крыльцо вышел Ярополк.зметнулись факелы.  Огненные  блики осветили
грозное лицо  князя. Варяжко сжался в  предчувствии  беды,  до крови  вогнал
ногти в ладони. Даже когда умер Ярополков брат, Олег, не так страшно  ярился
князь,  не так  сверкал очами, не так кусал губы.рополк  сошел  с крыльца и,
выхватив из ножен тяжелый меч, приставил острие к пышной Улитиной груди:
     - Будешь правду говорить?очные тени шарахнулись  прочь,  унесли с собой
все  звуки -  наступила  тишина, да  такая, что любой  вздох казался криком.
Ничего не понимая, Улита попятилась, приоткрыла рот.
     - В чем винишь мою жену, князь? - хрипло произнес Потам.
     - Покуда ни  в  чем  не  виню,  только  расспросить  хочу.  - Продолжая
сверлить Улиту  темными от гнева глазами, Ярополк  даже не  обернулся на его
хрип.Быть беде, быть беде, - колотилось в  голове у  Варяжко. -  Потам любит
жену -  еще натворит  чего сгоряча". Невольно он потянулся к другу,  положил
ладони ему на  плечи.рополк  качнул  мечом  перед Улитиными  глазами. Лунные
блики пустились по лезвию в разгульный пляс. Баба зажмурилась, заскулила.
     - Скажешь правду -  отпущу с миром, - предложил ей Ярополк. - А нет - в
порубе сдохнешь как собака.
     -  Скажу, скажу,  - пискнула  толстуха.нязь  убрал  меч,  приподнял  ее
подбородок двумя пальцами, вгляделся в серое от страха лицо:
     - Привозили ли тебе грамоту из Нового Города?  Улита дрогнула. Грамоту?
Какую? Мысли  запрыгали, сбиваясь, напомнили что-то.  Ах  да,  была береста.
Странная,  нелепая.  Улита ее  читала, сгорая со  стыда.  Писал ей  какой-то
незнакомый боярин, в гости к себе звал, обещал неслыханные богатства. Ей-то,
мужней  жене! Сожгла она бересту  - боялась,  что  углядит ее муж и подумает
худое. Но зачем Ярополку об  этом знать?лита  стрельнула  глазами на Потама.
Вон как  он могуч  да грозен.  Ведь клянись  не клянись, а  не поверит,  что
грамотка была случайной - она и знать-то никого в Новом Городе не знала, - и
решит, что измена была. Как потом в сраме жить?на потупилась:
     - Ни о какой бересте не ведаю...
     -  Врешь! - сказал  громкий голос.  Желая узнать нежданного обвинителя,
все обернулись, факелы плеснули светом, озарили молодое зеленоглазое лицо.
     - Онох? - удивленно воскликнул Варяжко.
     -  Ты  перед  князем,  баба!  -  гневно, выкрикнул  болотник.  - Правду
сказывай!
     - Убью гада! - рванулся Потам.аряжко повис  на друге всем телом, шепнул
сдавленно:
     - Не лезь. Люди ведают,  что Онох на твою жену напраслину возвел. Дай и
князю это уразуметь.отам  шумно выдохнул и замер, исподлобья  буравя глазами
подлого уного. Никого  не  стыдясь,  тот  вышел  в  круг и остановился возле
Ярополка:
     -  Была  береста,  князь!лезы  поползли  по  Улитиным   щекам  быстрыми
блестящими каплями:
     - Ничего не ведаю...
     -  Ой  ли?  -  насмешливо хмыкнул  уный.  Ярополк коснулся  его  плеча,
подтолкнул вперед:
     - Говори,  Онох!радучись,  словно  лесной зверь, парень двинулся вокруг
Улиты, заглядывая ей в глаза:
     -  Было  в  травень  месяц  послание  из   Нового  Города.  Писал   его
Владимир-князь. Предлагал злое  дело - убить брата, а в награду  обещал тебе
весь Новый  Город. Ты  письмо от всех скрыла, а значит  - согласилась.аряжко
уже слышал этот оговор, потому и не удивился, а Потам дернулся из его рук:
     - Что  болтаешь?!атравленно  переводя глаза  с  мужа  на зеленоглазого,
Улита наконец уразумела, в чем ее винят, и, кидаясь Ярополку в ноги, взвыла:
     - Нет! Нет! Навет это! Вокруг зашумели.
     -  А ты откуда о бересте ведаешь? - выкликнул кто-то.ный сморгнул,  зло
сощурился и, не дрогнув, вымолвил:
     -  Видел  я Владимирова гонца. Он мне  сказал о грамоте.итро лгал уный.
Только Варяжко и не таких хитрецов выводил на чистую воду:
     - Где ж нынче этот человек?
     -  Кто  его  знает...   Наверное,  обратно  ушел.  Варяжко  усмехнулся,
развернулся к Ярополку:
     -  Он  кривду сказывает, князь! Я  Улиту знаю,  а  муж  ее отцу  твоему
служил, вместе с ним под вражьими стрелами стоял, одной сермягой  от  холода
укрывался. Неужто и его овиноватишь из-за подлого навета?
     - Не  навет это.  Была береста... -  перебил кто-то. Тоненько, жалобно.
Варяжко споткнулся на полуслове, уставился на девку-чернявку, уже третий год
служившую  у Улиты.  Зачем  она  влезла  в  судное  дело?  Почему  принялась
подпевать  болотнику? Ведь была Улите верной слугой...од  мужскими взглядами
девка смутилась, стянула края наброшенного прямо на исподницу платка.
     - Поди сюда, - велел нарочитый.на робко подошла.
     - Говори!евка опасливо покосилась на скорченную у ног Ярополка Улиту.
     - Не бойся, - поддержали ее из толпы. - Только правду говори.
     -  А  в таком деле нельзя  солгать, - еле слышно вымолвила чернявка.  -
Человека здесь судят - хозяйку мою. Все  знают,  я ей  худого  не пожелаю, а
только  лжет она  -  была  береста  из Нового  Города. Я ее  своими  глазами
видела.отам вскинул брови, спросил тяжело:
     - Жена?однимая пыль, толстуха поползла к нему, ткнулась в ноги:
     - Была грамота. От лаготника одного... Боялась я о нем сказывать...  Не
знаю я его!
     -  Где  береста?  -  рявкнул  Потам.лита  зашлась  плачем,  а  чернявка
прошептала:
     - Она ее в огонь бросила...
     - В огонь?!рополк  подал знак. Сильные  руки  ратников подняли  ревущую
бабу на ноги.елое лицо Потама повернулось к Варяжко:
     - Что же это делается? Кому верить?
     - Жене!  - Нарочитый  белкой метнулся к Ярополку, очутился как  раз меж
ним  и Улитой. - Погоди, князь! Никто бересты  той не читал! Никто ведать не
может, что там писано. А если не врет баба?!
     - Не  врет?!  Она мне уже  трижды солгала.довитая ухмылка скользнула по
тонким губам князя.  Варяжко не  умом, нутром почуял - Улите не жить.  Потам
тоже это понял, зашатался.
     -  Бабу -  в  поруб, - глухо  приказал Ярополк  и,  глянув  на  Потама,
смягчился: - Ты ничего  о сей подлости не ведал, на  тебя зла  не держу.отам
отвернулся.икий вопль разорвал предрассветную тишину.
     -  Нет!  Не-е-е-ет! - упираясь ногами в  край поруба, визжала  Улита. -
Ничего я худого не замышляла! Не-е-ет!е слушая, дружинники сунули ей в  руки
веревку и пихнули через край поруба. Воздух вздрогнул криком и стих.  Сожрал
бабу княжий поруб, не подавился...аряжко скользнул к уному, прошипел:
     - Зачем оклеветал?!ловно  норовистый жеребец, тот раздул тонкие ноздри,
фыркнул:
     - Я правду сказывал!одлец  болотный! Стоял и  глядел  так, словно не он
только что человеку жизнь поломал!аряжко сжал кулаки, закусил губу:
     - Выродок...
     -  Выродок,  выродок, выродок...  -  подхватили  расслышавшие его слова
кмети.  Думали  задеть,  но  уный лишь рассмеялся. Никогда раньше Варяжко не
доводилось  слышать такого смеха.  От  него  все внутри  заледенело.  Вокруг
смолкли. Даже Ярополк замер с открытым ртом.
     -  Выродок? -  переспросил сквозь смех Онох. -  Ох, видать не  то я имя
ношу!  Куда  б ни  пошел,  где бы  ни  остановился  - люди  мне иное  имечко
сыскивают...  Сам нарочитый его вспомнил! - И  внезапно прервав смех, сказал
громко, чтобы  услышали все: - Знать, богам оно  угодно! Отныне  зовите меня
Выродком! Вам сподручнее и мне веселей!
     - Ты что,  рехнулся? Нельзя так... - шепнул кто-то жалостливый. Но уный
уже пошел к конюшне. едва захлопнулись за ним ворота, как выпустила  на небо
белых Перуновых коней  Дева Заря, завопили горластые петухи, озолотил кромку
леса  сияющим взором могучий Хорс.  Народ потянулся прочь  с княжьего двора.
Ярополк отыскал взглядом Варяжко и приказал:
     - Собери мне нарочитых да бояр.аряжко обернулся на Потама. Тот  стоял в
сторонке,  глядел  остекленевшим  взором  куда-то  мимо,  Варяжко хотел было
подойти к нему, а потом  передумал. Не стоило нынче  задевать Потама. Одному
плачется  легче...ояре и  именитые воины не заставили  себя  ждать.  Варяжко
подошел последним и  сразу углядел возвышающуюся над прочими  грузную фигуру
Блуда. Воевода  тоже его приметил, пощипывая длинный ус, приблизился  и,  не
таясь, сказал:
     -  Послушай,  нарочитый.  Мы  не  очень-то с  тобой ладим,  но ныне нам
следует  держаться вместе.  Ныне  князю  первым  советчиком Онох  стал. А он
лошадка темная...
     -  Выродок он!  -  отрезал  Варяжко. -  Выродок!  Блуд почесал  широкой
пятерней затылок.
     -  Кто ж его так окрестил? - И ухмыльнулся: - А как верно! Я ведь его в
дружину брал  и не ведал кого  приютил.  Был-то  парень как парень.  Говорил
смело, силой бахвалился. И брат с  ним стоял. Махонький такой, от горшка два
вершка...рат Оноха Варяжко не  интересовал, а  вот сам болотник... Неспроста
он задумал этот оговор. Добивался чего-то. Только чего? Княжьего доверия иль
недолгой власти?
     - А может, и хорошо, что все так  вышло, - неожиданно произнес Блуд.  -
Ярополк теперь на Владимира озлился, хочет проучить его, чтоб неповадно было
на старшего брата руку поднимать.орс плеснул лучами Варяжко в глаза, осветил
то темное,  чего нарочитый никак не мог уразуметь. Владимир! Конечно! Что бы
ни  говорил уный,  что бы ни делал - все оборачивалось против Владимира.  Но
почему  он так  ненавидел  новгородца? Почему натравливал на  него  старшего
брата?
     - Я слышал,  будто Ярополк  грамоту в Новый Город пишет. Воевать будем.
Только Владимир ту грамоту получит, когда  мы уже у стен новгородских костры
запалим, - продолжал Блуд. - Возьмем волчонка в норе, и выскочить не успеет.
     -  Нехорошо  братьям  ссориться, -  покачал  головой  Варяжко.  - Из-за
пустого...
     - А я думаю, пора,  - возразил Блуд. - Пусть будет все, как раньше, при
их отце Святославе. Один великий князь Руси нужен, не двое!
     -  Верно,  верно...  - заговорили кругом.  Варяжко покосился на орущих.
Довольные, сытые, холеные... И чего им не живется в мире?!
     - Если  Ярополк  моего совета  спросит, -  встрял в  разговор  сотенный
Рамин. - Я с ним на Новый Город пойду! Сын ключницы княжить не должен!
     - И я, и я,  и я, - согласился  весь  двор.лые  голоса,  решительные...
Худо... Варяжко прошмыгнул мимо Блуда, бросил на ходу:
     -  Вернусь скоро...ырвался  из  объятий  толпы,  словно  из капкана,  и
полетел  по  улице  вниз с холма,  прямо  к  Потамовой избе.орота  оказались
открыты,  двор пуст. Нарочитый ворвался в дом. В полутьме клети он  с трудом
разглядел  испуганные лица слуг, а на лавке неподвижное тело Потама. Отослав
челядь прочь,  Варяжко присел рядом с ним.  Раньше  он не  замечал сеченного
морщинами лица старого воя, его степенной седины и впалых щек, но теперь все
это бросилось в глаза.
     - Послушай, Потам. - Варяжко коснулся руки лежащего друга. - Улита ни в
чем не виновата. Я ей верю. А болотник  клевету навел, чтоб князей стравить.
Он своего  добился. Будет сеча. Бояре - за, и  нарочитые тоже. Вновь брат на
брата пойдет. Помоги князю, забудь об обиде!отам выдернул руку, отвернулся к
стене.  Ярополк  его жену  посадил  в поруб,  а  этот  ради  княжьего  блага
постараться просит?!
     - Ни-ко-гда! - отчетливо проговорил он.
     -  Послушай,  -  нарочитый  повысил  голос.  -  Я не  просто  так  тебя
уговариваю. Нынче вечером вытащу из поруба Улиту. Забирай ее и скачи во весь
опор в Новый  Город, к Владимиру.  Все ему расскажи. Поведай, что  поднимает
Ярополк великую  рать.  Пойдут с ним поляне, древляне и радмичи.  А  Рогволд
поднимет кривичей. Не устоит  Владимир. Коли не хочет он  напрасной  крови и
своей смерти, пусть  бежит из Нового Города.  Там до  Варяжского моря  рукой
подать  -  пусть  к варягам  прибьется или  к урманам,  только  от  Ярополка
подалее.отам приподнялся, недоверчиво моргнул:
     - Улиту вытащишь?аряжко  кивнул. Как не вытащить, коли уверен, что баба
невиновна,  как не  вытащить, коли  одна надежда в ее муже?  Только он может
упредить Владимира, не допустить братоубийства.
     -  Жди вечером  у  последней  избы.  -  Нарочитый улыбнулся через силу,
шагнул  к дверям. - Пойду  я. Князь  ждет.няжья горница походила на пчелиный
рой. Ярополк уже объявил, что идет на Новый Город, и теперь бояре ругались -
кто сколько  даст  на дружину, а  нарочитые  считали  своих людей, лошадей и
оружие. Зеленоглазый болотник  тоже  был здесь. Ни  с кем  не  спорил,  лишь
слушал да изредка что-то шептал на ухо князю. Заметив Варяжко, он  скривился
в гадкой улыбке.Пригрел  Ярополк гадюку на  груди... - подумал нарочитый.  -
Ничего, еще  поглядим кто кого!"а сборами день пролетел, как миг,  и,  когда
ясный Хорс ушел на покой,  Варяжко отправился к порубу. Два его венца влажно
блестели в лунном свете. Сидящие на краю караульные, лениво переговариваясь,
глазели на звездное небо.  Скучали. Мало чести сторожить  глупую бабу, когда
все только  и говорят о предстоящем большом походе. Им бы сейчас в дружинную
избу, к своему  сотенному: послушать, кого  он возьмет  в Новый Город,  кого
определит в  дозор, кого оставит в Киеве. А  то, сидя у  поруба, недолго и в
обозные  угодить.  Небось  остальные уже рядятся промеж собой, делят еще  не
отнятую  у  новгородцев  добычу - недаром на дворе  ни души...видев Варяжко,
кмети вскочили, насторожились.
     -  Не   устали   ли?  -  нарочито  небрежно  спросил   он.   Караульные
переглянулись.
     - Нет!аряжко опустился на край поруба,  заглянул вниз. В темноте  Улиту
не было видно, только доносились ее  частые глухие всхлипы.  Варяжко  махнул
воям:
     - Ступайте пока. Вам к походу готовиться надобно. А я тут посижу.риказы
нарочитого обсуждать не  положено.  Особенно  если они так желанны.  Ратники
поспешно отошли  в сторону, а затем, прибавляя шаг, устремились к  дружинной
избе.ождавшись, пока ночь скроет их  силуэты, Варяжко не спеша вытянул из-за
пояса длинную веревку, без помех спустил ее в поруб и окликнул:
     - Улита! Лови. Вылезать будем. Всхлипы смолкли.
     - Варяжко?
     - Я. Да ты не болтай, лучше держись крепко.
     - Да...  Да...енька натянулась. Нарочитый поднатужился, дернул  веревку
вверх. Улита запыхтела, пытаясь ему помочь. Два раза она срывалась, ударяясь
о каменное дно поруба, взвизгивала и вновь упорно  висла на веревке. Видать,
упряма была не только  в торгу.аряжко взмок, он не ожидал, что баба окажется
такой  тяжелой,  старался  изо всех  сил, а  ничего не выходило! Зачем велел
Потаму  ждать  у ворот?!  Сглупил... А теперь из-за этой глупости все прахом
пойдет!
     - Не могу, не могу, - жалобно кряхтела в темноте поруба Улита.
     - Может, я  чем  помочь сумею?т  неожиданности Варяжко выпустил из  рук
веревку. Благо  Улита  поднялась невысоко и, хоть шлепнулась вниз со звучным
стоном, не вскрикнула.
     - Ты?! - попятился Варяжко.  "Этот не смолчит, - пронеслось в голове. -
Поднимет  крик, продаст  меня Ярополку..." Нарочитый  потянулся  к поясу, но
меча не было. "Я же бросил его,  чтоб  тянуть  легче  было",  - ужаснувшись,
вспомнил он.ицо невесть откуда появившегося Выродка исказила кривая ухмылка.
     -  Ты  за оружие не хватайся,  вот оно. - Уный вытянул из-за спины  меч
нарочитого,  осторожно провел  пальцем  по  острию. -  Так  помочь  тебе иль
нет?унный свет запутался  у него в волосах, огладил  лицо.  Силился  Варяжко
понять  болотника  и не  мог.  Чего  парень  хотел?  Сперва  оговорил Улиту,
накликал беду, а теперь стоял рядом, предлагал помощь...
     - Зачем? - только и сумел выдавить нарочитый. Парень потемнел:
     - Скажу,  хоть вряд ли поймешь. Я за собой тяжелую телегу тяну - лишний
камень на ней мне не нужен. Даже если он на такую стерву, как Улита, похож.н
оказался прав - Варяжко  ничего не понял. Болотник хмыкнул, подобрал веревку
и негромко крикнул в поруб:
     - Готова?ж  кого-кого, а  его  Улита не  ждала.  Верно, решила, что это
пришла за ней сама Морена, и заорала от ужаса.
     -  Заткнись  и  обвяжись,  дура! - Болотник завис над  порубом.  Толкни
легонько  - и рухнет, расшибется в  лепешку... Варяжко закусил губу, пытаясь
отогнать болью дурные мысли.  Он не хотел  походить на Выродка  -  не было у
него привычки нападать сзади.ный  крякнул и  дернулся всем телом, налегая на
пеньку.
     - Тяни!  - велел нарочитому.от  бросился помогать. Натягиваясь, веревка
запела,   пошла  полозить  край  поруба.гадав  нужный   миг,  Выродок  успел
подхватить бабу, покамест еще оставались силы. Она тяжело перевалилась через
край  поруба, бухнулась  на землю и, округлив перепуганные  глаза,  поползла
прочь от  болотника. Ползла,  пока не уперлась спиной в Варяжкины ноги и  не
свернулась  там, тщетно пытаясь  спрятаться  от предательских  зеленых глаз.
Варяжко перевел дух и, внезапно растеряв всю злость на уного, выдавил:
     - Так тащишь, словно всю жизнь баб из  ям вызволял.от деловито  скрутил
веревку, подал нарочитому:
     -  Баб не  приходилось, а  зверя частенько.  Это  потяжелее  было.  - И
неожиданно добавил: - Только я  бы лучше всю жизнь зверей из ловушек таскал,
чем здесь маялся.аряжко оглушили его слова. Маялся?! Он?!
     - Чего же не уйдешь?
     - Некуда. - Болотник отвернулся, двинулся прочь.  Нарочитый и не  знал,
что сказать. Благодарить?  Так  ведь  из-за  него  все наперекосяк  пошло...
Обвинять? Но и тут что-то останавливало.збавляя Варяжко от раздумий, Выродок
обернулся и погрозил ему пальцем:
     - Запомни, нарочитый: Потам сам жену освободил. Тебя оглушил, а на меня
у  ворот налетел... Так  что  поспеши, я  ведь  долго  ждать  не буду - крик
подниму.ожь была умна. Никто лучше бы не выдумал. Даже  Блуд. Варяжко  и  не
думал,  как  потом будет оправдываться перед Ярополком.  Хотел другу помочь,
бабу выручить, братоубийство  упредить  да  Выродку досадить.  Зато болотник
словно  давно  все предвидел...арочитый поежился, кивнул  и, почти волоча на
себе  осоловевшую  Улиту,  побежал к  воротам.  Заслыша  его  тяжелые  шаги,
дворовые  собаки  лениво  загавкали  и смолкли,  понимая, что растревоженный
посреди ночи хозяин не погладит. От дальней избы отделилась осторожная тень.
Держась поближе к заборам, всадник подъехал к Варяжко. По длинному охабеню и
резной поясной бляхе нарочитый признал Потама.
     - Бери ее  и скачи! Упреди  Владимира! - зашептал Варяжко,  приподнимая
Улиту. едва передал  ее  Потаму,  едва  тот  вскинул  жену на конскую  шею и
хлестнул   жеребца,   как   с  княжьего  двора  долетел  пронзительный  крик
Выродка.ыхватив из ножен  меч, Варяжко полоснул себя  у локтя, мазнул свежей
кровью по лицу и, вторя болотнику, завопил вслед удаляющемуся вою:
     - Держи!  На помощь!  Беда!озорные у ворот всполошились, схватились  за
копья, но поздно. Пронесшись мимо них, Потам вздел руку в прощальном жесте и
исчез в ночи.
     ГЛАВА 11
     кинув рассеянным взглядом двор,  Егоша пошел к высокому крыльцу. Он уже
привык к многолюдью и шуму, но душа все еще  тосковала по лесной  прохладе и
нежному,  душистому  ветру, заплетающему в свою  гриву запахи хвои и  смолы.
Приятно было верить,  что  вскоре  он вновь  окажется  в лесу,  пусть  не  в
одиночку, а в княжьем обозе.
     - Эй! Князь зовет! - выскочил из избы какой-то  уный. Пошатнулся и тихо
добавил: - Тебя Совет ждет.
     - Иду, - недовольно буркнул болотник. Он знал, о чем будут толковать на
Совете, и потому не торопился. Раньше бы и мечтать не посмел о том,  что сам
великий князь с киевскими нарочитыми будут  ждать  его, а теперь  принял как
должное, даже радости не испытал.олько всколыхнувшаяся болотной тиной память
напомнила, с  чего все началось... А  началось  с  Улиты.осле  того как баба
сбежала, Ярополк в нем души  не чаял. Видать, мыслил так: "Утекла пленница -
признала вину.  Значит, верно упреждал о  беде глазастый  болотник.  Отогнал
паренек  горе  от  Киева, отвел  от меня  злую смерть!"рополк видел, что его
верного слугу  презирают, что не дают ему  проходу, попрекая злым прозвищем,
но от этого парень не казался хуже, только нравился ему еще больше. К власти
болотник не  рвался, почестей  и  богатства не  просил,  наоборот  -  служил
бескорыстно,  советы дельные давал, слухи сказывал и любому желанию княжьему
старался  угодить.  Потому и  поднимал  его  Ярополк,  потому  и  ненавидели
зажравшиеся нарочитые! За преданность  и усердие  Ярополк  сделал  болотника
гриднем  и  перевел жить  в  свой терем. Сперва  тот отказывался,  но  затем
все-таки  согласился.  Ах, знал бы  князь, сколько надежд  убил Егоша  своим
уходом из  ставшей  уже  привычной  конюшни!  Что считал свое возвышение  не
честью, а  досадной помехой. Жаждал-то совсем  иного... Но не  отказывать же
князю.  Тем более что Блазень исчез, и от Волхва  так  долго не было вестей,
что, думая самое худое,  Егоша мучился  и  каждую ночь  молил  богов уберечь
далекого  друга от беды. А еще  молил хоть на  краткий миг привести Волхва к
тому дубу, где виделись в последний раз. Егоша чуял, как  душа костенеет без
дружеского участия  и, переставая понимать боль, творит  из малой обиды злой
умысел.  Он умирал...  Сердцем умирал,  но никто  этого  не видел,  никто не
пытался помочь! Лишь ненавидели да  боялись. Не зря боялись... Ведали - юный
гридень ни перед чем не остановится, за любое худое слово может отплатить. А
князь его слушал, любому его рассказу верил... Меж собой его поносили на чем
свет стоит,  а на  княжьем дворе молча склоняли  головы  и старались  скорей
пробежать   мимо.  Лишь  Варяжко,   здороваясь,  сверлил   болотника  долгим
недоуменным взглядом. Видать, никак не мог забыть, кто помогал ему вызволить
Улиту из  поруба. Таращил глаза, не понимая, что  двигало подлым болотником.
Егоша  и  сам этого не  понимал, потому  что в  ту ночь он случайно вышел на
двор.  А  когда увидел  над  порубом  склоненную фигуру  Варяжко,  его будто
молнией  опалило - на него  ляжет  смерть бабы-дуры, испугался... Со  страху
взялся  помогать... А после деваться уж было некуда, вот  и  придумал байку,
будто среди ночи приехал к порубу Потам, ударил  сидевшего в дозоре Варяжко,
вытянул жену, вскинул ее на коня и был таков. Варяжко  же, едва, очухавшись,
кинулся в погоню, а  вышедшему на шум Егоше велел созывать народ.  Эту байку
они с нарочитым твердили  в  один голос. Поначалу Ярополк не верил, но затем
пришли вести  от  древлян.  Их  дозоры  видели  у  реки  Припяти  Потама  на
взмыленном коне, с женой в  обнимку - и князь  поверил. Тогда-то  и объявил,
что  отныне  быть   Егоше  гриднем  -  княжьим  отроком!ешение  Ярополка  не
понравилось  никому,  но  молчали...  затем тихой  ветряной поступью опавших
листьев подкрался Большой  Овсень. Подошла к концу жатва, и  наступило время
свадеб да приготовлений к воинским походам. В эти дни Ярополк  собрал первый
Совет.   И  Егошу  на  него  пригласил.усклым,   умирающим   светом   солнце
просачивалось   в  горницу,  лениво  ползало  лучами  по   вспотевшим  лицам
нарочитых.  А они не замечали  - спорили.  Давно готовые  к  походу на Новый
Город, нарочитые требовали от князя  войны,  а чующие, где можно поживиться,
торгаши-бояре - свадьбы. Ярополк метался, меж спорящими  и сам не ведал, что
выбрать.  Хотелось  к красавице  невесте, но  еще  больше хотелось отомстить
нахальному  брату...  Распахнувшаяся  дверь  дунула  на  собравшихся  свежим
ветерком, охладила разгоряченные лица.
     -  Князь!  - Высокий  взлохмаченный гонец влетел  в  горницу, склонился
перед  Ярополком.  -   Владимир   оставил  Новый   Город!се  сразу  смолкли.
Недоумевая, Ярополк сдвинул тяжелые брови, уставился на гонца.
     - Новгородец прознал о  твоем  походе, - задыхаясь, передавал тот,  - и
утек за море. Упредил его твой бывший кметь, именем Потам.т его слов зашумел
даже  воздух в горнице.  Перебивая друг друга, закричали и  воины, и  бояре.
Кто-то называл  Потама  предателем,  кто-то,  наоборот,  считал,  что  он  -
спаситель невинных жизней. Подняв руку, Ярополк гаркнул:
     -  Цыц!  Как бы там  ни было, а отныне  над всей Русью один князь  - я!
Может, к лучшему, что сбежал брат, не овиноватил меня своей кровью... И коли
так,  то  решать  нам  более  нечего.  В   Полоцк  пойду,  к  Рогнеде!аряжко
обрадовался. Полоцк,  Настена...  Он  помнил  девчонку так отчетливо, словно
виделся с ней  лишь вчера. Во сне  не давали покоя ее чистые, большие глаза,
маленькие  руки  нежно  гладили лицо,  а голос шептал: "Милый мой, любый..."
Наконец-то он увидит ее  не во сне! Наяву сможет прижать к груди,  высказать
скопившуюся на сердце тягучую, сладостную боль!
     -  Возьму  сторожевую  сотню,  Варяжкину   ватагу  и  сотню  Рамина,  -
решительно пресек возникшие было споры Ярополк.
     -  А меня, князь? - спросил Егоша.рополк перевел на него темные  глаза,
улыбнулся:
     -  Тебе окажу  большую честь! Хочу отправить тебя в Новый Город. Будешь
там вершить мое слово. А  чтобы тебе не скучно  было -  возьми с собой любую
сотню!отню?! Егоша вздрогнул. Ярополк предлагал ему слишком много,  но лишал
самого главного - того, ради  чего Егоша  столько месяцев страдал, ради чего
выслуживался, не жалея ни себя, ни других.росить Ярополка ему  не хотелось -
еще начнет расспрашивать, выпытывать, а Егоша уже и сам не  знал, где  в его
истории правда, а где ложь, где явь, а где вымысел... Он взглянул на Рамина.
Вот кого возьмет в Полоцк Ярополк! А зачем Рамину в Полоцк? Никто его там не
ждет,  и  он ни  с кем  встречи  не  жаждет! Почему  же  он поедет, а  Егоша
нет?!ыстро, пока Ярополк не заговорил о другом, Егоша выпалил:
     - Не гони меня, князь, не рви мне сердце!  Возьми к своей невесте,  дай
на ее красу  да на  твою радость полюбоваться!есть сладкой волной натекла на
Ярополка, окрасила его щеки румянцем:
     - Я тебя  не  гоню  - честь оказываю, сотню даю... Растолкав удивленных
нарочитых, Егоша бросился к нему в ноги:
     -  Нет выше чести, чем тебе служить! Коли впрямь почтить  меня хочешь -
дай мне сотню Рамина, хоть на время похода, и возьми с собой! Небось Рогнеде
милей   на   молодых  сотников  поглядеть,   чем   на   посеченных   шрамами
стариков!аряжко ахнул.  На его глазах  Выродок  пытался спихнуть  Рамина!  А
князь  улыбался подлецу,  раздумывал над его  наглыми  словами! Как же так?!
Старый сотник еще со Святославом в походы на хазар ходил, люльку с младенцем
Олегом  качал!ам Рамин,  не веря, глядел на  согнутую Егошину  спину,  кусал
губы, но молчал.
     - Что ты?! - мягко пожурил зарвавшегося гридня  Ярополк. - Ты  мне люб,
но и Рамина  обидеть не могу! Он мне  верой  и правдой много лет служил!гоша
почуял - князь на перепутье, сдался:
     -  Тогда  прими  меня в  его сотню,  хотя  бы кметем простым! Хочу тебе
служить и в горе, и в радости! Не нужны мне  высокие новгородские стены,  не
нужны почести!рополк просветлел:
     -  Будь по-твоему!  Только  не простым ратником станешь  ты у Рамина, а
десятником!о  самого вечера  в княжьей  горнице  шли споры о том, кто пойдет
впереди обоза,  кто повезет дары, кто двинется с самим Ярополком, но  он уже
ничего  не слышал. Ликование билось внутри болотника,  распирало,  заглушало
чужие  голоса. Он забыл, где находится. Мнил себя в Полоцке рядом с сестрой,
представлял,  как  она удивится, когда узнает, что брат - десятник в дружине
великого киевского  князя.  Небось распахнет в  изумлении  голубые  глаза, а
потом кинется  на шею и заплачет от радости: "Братец, братец!"а этими думами
он  не заметил, как Совет кончился, и  выговорившиеся  нарочитые  потянулись
гуськом во двор.
     -  Эй, Выродок!гоша очнулся. Стоя  в дверях, Рамин настойчиво  подзывал
его  к себе. Болотник вздохнул, тяжело  поднялся из-за стола. Холодный ветер
скользнул по  лицу парня,  напомнил  о  Блазне.  Где-то  нынче  непоседливый
нежить?амин взял Егошу за плечи, назидательно сказал:
     - Отныне я твой первый указ!
     - Знаю.  -  Егоша  не  понимал,  чего добивается старик.  "Первый  указ
десятнику - его сотник" - это ведали даже глазеющие на воев ребятишки...амин
ухмыльнулся в усы:
     -  А коли так,  вот тебе мое решение. В  Полоцк ты не войдешь. Возьмешь
свою десятку,  отправишься с обозом до реки Березины, а  оттуда двинешься  к
радмичам - с  тамошнего люда подарки к свадьбе  собирать. В Смоленске сыщешь
боярина Просека,  он тканей обещал, и к Хирвичу заглянешь, он - божьей волей
кузнец,  такие дива  делает,  что  Рогнеда  ахнет, на  них  взглянув!  Егоши
оборвалось  сердце. Не за дарами посылал его старый вой. Разгадал он Егошину
хитрость - понял, что болотник рвался в Полоцк.азрезая душу, полоснула боль,
едва сумел выдавить:
     - За что?же не таясь, Рамин ухмыльнулся:
     -  А ты не знаешь?! Кто  Улиту оговорил? Кто все Потамово добро к рукам
прибрал? Разве не ты?! А кто ныне хотел сотней  моей завладеть? Может, опять
не  ты? Чего же теперь дивишься? Сам ведаешь - кто  кого сожрет, тот и прав.
Нынче  я тебя  сожрал!ордясь  собой,  он отвернулся  и  пошел прочь.  Первый
исполох  прошел  у Егоши не скоро. Уж  слишком поверил болотник в исполнение
радостных надежд, слишком спокойно себя чувствовал. Рамин ударил исподтишка,
нежданно, пытаясь отплатить ему той  же  монетой, которой Егоша  сам нередко
пользовался.  Просчитался старик в  одном - болотник от людей не ждал добра,
поэтому новость не смяла его, не сломила, а, лишь немного напугав, заставила
задуматься. Чиня обиду ему, Рамин сам копал  себе западню...гоша знал только
одно спокойное  место  на княжьем дворе  - конюшню.  В любое время  там было
тихо, и, словно сочувствуя,  молчаливые кони негромко фыркали, обдавая спину
теплым дыханием.енная лежанка - недавняя Егошина постель -  неряшливой кучей
валялась в  углу.  Вдыхая  в себя пряный запах сена, Егоша опустился на нее,
ощутил под пальцами жесткие стебли сухой травы,  задумался. Можно рассказать
про Рамина Ярополку. Тогда сотнику придется долго оправдываться - почему  он
решил отправить в Смоленск  именно Выродка...  Можно вообще  повернуть  дело
так, будто  Рамин  задумал нечто  дурное  против  князя,  поэтому и пытается
отослать прочь  верного княжьего слугу. Если Ярополк  поверит  - старику  не
сносить головы... Можно, но это опять смерть!
     - О чем мыслишь?
     -  Блазень!!!  -  Егоша  вгляделся в полутьму. Знакомое  белесое облако
медленно подплыло к нему:
     - Он самый. Так о чем пригорюнился?азве имеют значение какие-то  пустые
думы, когда хочется расспросить о многом?!
     - Где ты  пропадал? Где Волхв?лазень осторожно отстранился, прошелестел
негромко и почему-то хмуро:
     - Волхв-то жив-здоров.
     - Почему же...ежить стал вдруг из бледно-молочного ярко-желтым, ринулся
мимо Егоши через всю конюшню, срывая упряжь и швыряя ее наземь:
     -  Не лезь в его  дела! Он сам по себе, а ты сам по себе! Здоров он,  и
ладно!  О себе  расскажи!гоша осекся. Он помнил  этот желтый оттенок.  Таким
Блазень кинулся на Встречника, таким вступил в неравный бой, ведая о могучей
силе противника...  Перечить  ему  не  следовало.олотник сел  на  лежанку  и
хлопнул о нее рукой:
     -  Садись, поболтаем.лазень кувыркнулся в воздухе и засмеялся, принимая
прежний дружелюбный вид.
     - Экий  ты стал  вежливый,  когда  стосковался.  Раньше ведрами  в меня
кидался, прочь гнал, а нынче - "садись, поболтаем".  Верно, не появись я еще
немного - и совсем бы меня братом нарек?
     - Может, и так, - усмехнулся в ответ Егоша.
     - Ну, тогда говори, о чем у тебя печаль, почему один средь бессловесной
скотины сидишь, над чем голову ломаешь?
     -  Над пустым, -  отмахнулся болотник.  - Думал:  как бы  мне в  Полоцк
попасть? Вроде уже добился позволения от  князя, да сотник один помешал, все
планы спутал...
     - Молчи! - Блазень метнулся вверх и  завис под потолком, растекшись  по
толстым балкам.верь скрипнула. В приоткрывшуюся щель заглянул Рамин:
     - Ступай в дружинную избу! Нечего здесь лошадей пугать!гоша отвернулся.
Рамин втиснулся в конюшню, подошел поближе:
     -  А  ты  морду  не  вороти!  Теперь  там  поживешь,  из  общего  котла
похлебаешь,  послушаешь,   что  тебе  в  лицо  говорят,  так  и  ябедать  не
захочешь!рость вспенилась в Егоше бурной волной. Людская ненависть настигала
его везде,  но здесь,  в  тихой  конюшне,  было  его  единственное  убежище.
Ненависть не смела сюда заглядывать и речи говорить!
     -  Пошел прочь! - выплюнул  он  в лицо Рамину. Улыбка  сотника потухла,
рука потянулась к мечу.
     - Что?!
     - Пошел вон! - отчетливо  повторил  Егоша.  Он не боялся Рамина. И меча
его не  боялся.  Поэтому  даже не двинулся с  места, когда  слепящее  лезвие
поднялось над его головой.елое облако кинулось с потолка на занесшего оружие
Рамина, ударило его в грудь. Меч выскользнул из руки, нырнул в сено, оставив
на  виду только узорную  рукоять. Не пытаясь сопротивляться  невидимой силе,
сотник кубарем покатился к дверям. Его пальцы судорожно цеплялись за столбы,
загородки и даже ноги лошадей, но тщетно - нечто страшное отрывало его и, не
жалея,  волокло  дальше. Заходящее солнце плеснуло лучом ему  в глаза в  тот
миг, когда он уже  почти  потерял сознание. Узорные блики соткали нависающий
над ним бледный силуэт.
     -  Выродок?! -  испуганно  прошептал  Рамин,  но в  ответ услышал дикий
хохот.  А потом  все  смолкло. В  наступившей тишине белая  тень  скользнула
прочь,  оставляя на  траве  влажный  росный  след,  а  из приоткрытых дверей
конюшни вылетел меч и упал рядом. Насмешливый голос выкрикнул:
     - Меч  не потеряй,  вояка!ереливаясь яркими красками, земля завертелась
перед Рамином, руки  ослабли, и он безжизненно  ткнулся лицом в пыль. поутру
князь  Ярополк  вновь  созвал Совет. Егошу  позвали  последним.  И  он  знал
почему...тодвинув рукой струсившего уного, он ступил в избу. Слуги жались по
клетям, и шаги болотника громко  разносились по всей избе.  Совет услышал их
задолго  до  его  появления,  и  едва  гридень ступил  в  горницу,  как лица
нарочитых   засияли  притворными  улыбками.  Приветствуя  любимца,   Ярополк
приподнялся:
     - Рамин подхватил неведомую хворь. Заговариваться стал, разум  утратил.
Не  могу  взять его в  Полоцк и сотню его оставить  без присмотра  не  могу.
Забирай  людей Рамина,  молодец,  отныне  ты  им  сотник.  Богам  и мне  так
угодно!зображая  огорчение  из-за  болезни  старого  сотника, Егоша  покорно
склонил  голову, но, вспомнив его растерянное лицо,  перепуганные глаза, то,
как потешно катился вой под напором  Блазня, не удержал улыбки. Хорошо, хоть
никто ее не заметил. Почти никто. Только Варяжко.
     ГЛАВА 12
     амину было худо. Он молчал, не жаловался, но, едва  увидев серое, будто
высохшее за ночь лицо друга, Варяжко почуял - с Рамином  стряслась беда.  От
его пустого взора пересохло горло и голова пошла кругом.
     - Кто?! Скажи - кто сделал это с тобой?! - опустившись на лавку рядом с
другом,   нарочитый   затряс   его  за  сгорбленные  плечи.  Голова   Рамина
покачивалась в такт  толчкам, руки бесполезным грузом лежали  на коленях. На
миг его рот приоткрылся:
     - Я очень хвораю...аряжко не поверил. Все знали, как крепок и могуч был
старый сотник. Сокрушить его не могла ни одна хворь. Даже весенняя лихорадка
не осмелилась бы вползти в его не по годам сильное и здоровое тело. Те,  кто
бывали с ним в сражениях, рассказывали о том, как израненный, облитый кровью
Рамин не бросал свой меч до тех пор, пока не падал мертвым последний враг.
     - Это Выродок?! Скажи - это сделал Выродок?  Варяжко недаром вспомнил о
болотнике    -   все   утро    ему    не    давала    покоя   та    странная
насмешливо-презрительная  улыбка,  которая всего на  мгновение скривила губы
гридня  на княжьем Совете.  Парень  не просто  радовался своей  удаче  -  он
смеялся  над чем-то ведомым  лишь ему одному. А  может,  еще и  Рамину... Но
сотник молчал. Нарочитый отпустил его  плечи и, задыхаясь от  бессилия, сжал
кулаки:
     - Убью гада!
     - Нельзя, - тихо шепнул Рамин.
     - Почему?тарый вой  покосился на дверь, приложил к губам палец. Варяжко
замолчал. горницу  вошла одна из  дочерей Рамина - Нестера,  поставила перед
нарочитым корец с сурьей и блюдо с пирогами.
     -  Дочку бы замуж отдать,  а там и помереть можно  - умильно взирая  на
девку, мечтательно сказал Рамин. Та зарделась и вдруг, всхлипнув,  выскочила
из горницы. Если бы Варяжко мог вот так - пустить слезу и забыть обо всем...
Но он не мог. Не умел.амин дождался, пока затихли торопливые девичьи шаги, а
затем наставительно поднял вверх указательный палец:
     - Не говори о нем. Он все слышит...
     - Кто? - удивился Варяжко.
     -  Он.  Колдун! Великий колдун!аряжко  отшатнулся.  Рамин сошел с  ума!
Словно прочитав его мысли, старик застонал, сдавил руками голову и согнулся,
чуть не падая с лавки:
     -  Он пинал меня, как дети пинают по дороге камушки. Мне было больно...
И страшно.  Очень-очень страшно. Я видел его настоящее лицо. Я познал страх.
Я больше не воин.
     -  Рамин! Ты воин! - закричал Варяжко. - Я не видел лучших бойцов. Кого
же ты боишься? Чем  он тебя напугал?амин открыл  рот и уже хотел было что-то
вымолвить, но вдруг шарахнулся в сторону, вжался в угол:
     - Нет!  Не могу!  Он услышит... Убьет... Он  очень силен. А  ты не мучь
меня, уходи. Кто видел лицо страха, тому уже не дано видеть сияние золотого,
зовущего в бой шлема Перунницы. Я больше не воин...
     -  Уходи. -  Рядом  бесшумно появилась  Нестера. Крепкое  тело,  черные
брови, смуглая кожа. В отца уродилась... Когда-то  и  он был таким -  ярким,
красивым,  решительным.  А теперь ничего не  осталось - только  раздавленный
страхом и старостью старик.
     - Я убью  Выродка! -  выкрикнул нарочитый и, вырвавшись из рук Нестеры,
метнулся прочь из последнего прибежища своего старого друга.евушка подошла к
отцу, обняла его за шею:
     - Успокойся, отец... Все ушли... тогда Рамин заплакал. Громко, навзрыд,
с  диким волчьим  подвыванием. Выливались скопленные  долгими  годами слезы,
освобождали  усталую  душу.  Дочь гладила его по  седой голове,  убаюкивала,
словно ребенка:
     -  Ничего, отец,  ничего... Все пройдет... Все...лезы Рамина  падали на
девичье плечо, мочили белую исподницу.  Где еще  плакать старому рубаке, как
не на дочернем плече? Варяжко не  плакал. Летел по улице, сшибая встречных и
до боли сдавливая в потной  ладони рукоять меча.  Он хорошо знал, где искать
Выродка. Вот найдет, и тогда вместе с черной душой болотника улетят прочь из
Киева злоба и горе, коварство и подлость...ей-то жеребец заступил нарочитому
путь. Тот цыкнул, ткнул ленивую скотину в гладкий бок.
     - Эй, нарочитый! -  С  жеребца ловко соскочил Блуд. - Не обижай коня! Я
его нарочно у тебя на пути поставил. Нужен ты мне.аряжко закусил губу.
     - Чего  ж  я тебе так понадобился?  - огрызнулся, уже понимая, что уйти
без разговора не  сможет. Если воевода  чего-то хотел, то  цеплялся не  хуже
репейника.
     - Пойдем ко мне, там все расскажу.  - Блуд подхватил одной  рукой  коня
под уздцы, а другой намертво впился в Варяжкин локоть.арочитый вывернулся:
     - У меня дело есть. Потом приду.
     - А может, я с тобой как раз об этом деле потолковать хочу? - загадочно
ухмыльнулся Блуд.аряжко остановился.  Дело? У него с  Блудом? Такая нелепица
ему и во сне присниться не могла!
     - Пойдем,  пойдем,  - настойчиво повторил тот.  -  Чай, враг у нас всех
нынче один.
     -  Враг?  -  Варяжко  недоуменно  захлопал  глазами  и, боясь  поверить
догадке, прошептал: - Выродок?
     - А кто ж еще? - Воевода гостеприимно распахнул ворота. Учуяв привычный
запах,  жеребец взбрыкнул передними ногами и, гулко колотя копытами, побежал
к конюшне. горнице их  уже ждали. За широким  дубовым столом сидели пятеро -
Фарлаф, Горыня, Дубрень, Помежа  и Ситень.  Варяжко знал всех. Не понаслышке
знал. Помежа и Ситень из всех киевских бояр выделялись богатством и сметкой.
Люди поговаривали, будто счетные палочки Помежи так длинны, что из них можно
сложить переправу через Непру. И если, отдавая долг, одни укорачивали их, то
тут  же  появлялись  другие  должники,  и  палочки вновь  вырастали. Однажды
Варяжко сам брал у  Помежи деньги, но потом зарекся. Слишком  жаден оказался
боярин. Одалживал в березозол куну, а в сечень требовал вернуть уже две.ядом
с  боярами  громоздился на лавке  Горыня  -  могучий и  грозный  воевода  из
древлян.  Он  уже  с  добрый  десяток  лет  командовал сторожевой  сотней, и
зачастую  его слово значило больше, чем  слово самого  Блуда. другой стороны
стола небрежно развалился Фарлаф. Когда-то он был свободным ярлом, имел свою
дружину и нанимался к тем  князьям, которым были нужны его сила и  мужество.
Однажды бродяга-урманин со своим вольным хирдом остановился в  Киеве  да так
здесь и остался. Ярополк был щедр с верными людьми как в дни войны,  так и в
дни мира.  Фарлаф оказался  верным.  подпирающем  урманина плечом Дубрене  и
говорить  было не надо  -  при  одном  упоминании его  имени  глаза молодщих
дружинников загорались восторгом, а сотники уважительно склоняли головы.н-то
и нарушил молчание:
     - Садись, нарочитый.  Разговор будет не короток.  Варяжко  сел рядом  с
хмурым, точно грозовая туча, Фарлафом. Блуд встал во главе стола, обвел всех
тяжелым взглядом:
     - Прежде чем начну  говорить, поклянитесь  именем могучего  Перуна, что
ничто сказанное не вылетит из этой избы и не просочится в чужие уши!
     - Клянусь! - быстро ответил Фарлаф. Слишком быстро. Поспешил... Светлые
усы  варяга  смяла  хитрая  ухмылка,  от глаз  тонкими  лучиками разбежались
морщины.  Заранее  сговорился  варяг  с  Рыжим...  Вот  только  о чем?убрень
нахмурил брови и,  задумчиво теребя  пояс, отклонился назад. Промолчал. Зато
Помежа поинтересовался:
     - А не будет ли мне убытков, коли такую клятву дам?
     - Каких  убытков?! - Блуд горой  завис над хлипким, похожим на крысенка
боярином. - Мы здесь не о торговле речь ведем!от тоже встал и, словно  желая
принюхаться к воеводе, сморщил острый нос.
     - На торговле  все отражается! Она как вода в омуте. Брось камушек - он
уже на дне лежит, а вода еще кругами бежит!луд пригрозил ему:
     - Ежели не поклянешься, тогда и будешь терпеть убытки! Да такие, о коих
помыслить не в силах! Вот мое воеводское слово!аряжко подавил смешок. Теперь
Помеже   ничего  другого  не   осталось  -  придется  клясться.  Иначе  Блуд
позаботится о его богатстве. По-своему позаботится...
     - Я клянусь  Перуном,  и прародителем нашим Дажьбогом,  и  самим  Родом
великим, что ни слова из моих  уст не выпадет. Что здесь услышу, то во мне и
умрет, - веско заявил Горыня.убрень тоже наконец решился, махнул рукой:
     - И я в том Перуновым именем клянусь. Помежа  сник, бочком опустился на
лавку, выдавил:
     - Не скажу никому  ни  словечка. Пусть запомнят боги мое обещание!а ним
невнятно,  путаясь  и   сбиваясь,  пробормотал   клятву  похожий  на   бочку
толстопузый и коротконогий Ситень.
     -  А  ты?  - повернулся  к Варяжко Блуд.уя на себе пристальные взгляды,
нарочитый встал.
     - Я сюда не просился - сами позвали.  А коли так  - значит, не обойтись
вам без меня. С клятвой иль без нее, а прочь меня не прогоните.
     -  Ты  что,  особенный?!  -  взвился  было  Помежа,  но  тут  же  осел,
придавленный к лавке тяжелой рукой Горыни:
     - Помолчи, боярин! Он  верно говорит -  он нам  нужен. Только  и мы ему
нужны. В одиночку он с Выродком не справится. Если осмелится убить болотника
в поединке - сложит голову по княжьему велению. Ярополк смерти своего гридня
вовек не простит. А хитростью эту приболотную гадину никому не  взять.аряжко
сел обратно. Разговор становился интересным. Может, он стоил нелепой клятвы?
     - Да,  Выродка голыми руками не прижмешь, это  верно,  - перебил Горыню
Блуд. - Он, паршивец, сумел даже Рамина напугать...
     - Откуда знаешь? - повернулся к воеводе Варяжко.от  сложил перед грудью
широкие ладони, легонько толкнул ими воя.
     - Ты не  первый в его  внезапную  хворь не  поверил. Уж  очень странная
хворь, и напала-то на беднягу Рамина  как раз тогда, когда Выродку его сотня
понадобилась... Чудно, не правда ли? Я утром был у Рамина, и Помежа со мной.
А  Горыня чуть не на коленях его упрашивал правду рассказать. Только  старик
на  все  уговоры лишь  одно бурчал: "Берегитесь Выродка, он  - колдун, может
одним взглядом  человека, словно пушинку, по земле катать".  Немудрено,  что
после таких речей князь его больным счел. Только меня не проведешь. Не болен
Рамин - лишь напуган до смерти.
     - Так. - Тяжелые ладони Горыни рухнули на стол. Тот качнулся, хрустнул,
но  дубовые ноги  выдержали  -  устоял.  -  Рамин от  любой  тени  неспроста
шарахается. Выродок ничем не гнушается - мог  и порчу навести. Этому любой с
малолетства учен.  А  если  я прав,  то  никто  из  нас  не должен  спокойно
смотреть, как болотник к князю  подбирается  и  друзей наших себе под ноги в
грязь укладывает. Сегодня он Рамина  свалил,  завтра  к  Дубреню подкатится,
потом  Блуда осилит, а дальше -  станет воеводой  и  приберет  к рукам  твое
золотишко, Помежа,  и  твои богатства, Ситень... Так то....т этих  уверенных
слов Помежа сжался в комок.
     - Ну, это уж ты через край хватил...
     -  Ты  так думаешь? - ехидно  поинтересовался  у скорчившегося  боярина
Блуд. - Чего же не уходишь? Трусишь?от совсем сник. А Блуд продолжал:
     -  И Варяжко нынче к княжьему двору, словно на смертный  бой,  шагал. А
коли скажет  он, будто в тот миг не желал крови Выродка, - не поверю! Только
болотник  честного поединка не стоит.  И платить за его смерть своей головой
тоже неумно. Я другое  предложу...авка протяжно заскрипела - Помежа ерзал по
ней, в нетерпении  вытягивал тонкую шею.  Губы  боярина шевелились, в глазах
замер немой вопрос. Блуд покосился на него:
     - Здесь я  тех  собрал,  кто отправляется завтра с  Ярополком в Полоцк.
Возле Полоцка много лесов и болот. Может, Выродок вспомнит о родном  печище?
Может, под покровом ночи уйдет к родичам да там и останется? А потом сыщется
средь нас человек, который поручится, что говорил Выродок, будто тянет его в
родные места и будто желает он оторваться в пути от княжьего обоза... Если б
так - все бы вздохнули с облегчением.омежа все понял сразу. Варяжко не успел
еще  и  половины сказанного уразуметь, а узколицый  боярин  уже обрадовался,
засиял восторженной улыбкой:
     -  Я,  Блуд. Хочешь - я  скажу князю, якобы слышал от Выродка  подобные
речи?
     - Ты и скажешь, - насмешливо кивнул воевода. - Ты ведь нам помочь ничем
иным  не  сможешь.   Кровь-то  не  любишь...еперь  до  Варяжко  дошел  смысл
сказанного. Грязное дело  затеял  Блуд - подлое и  низкое,  как его душонка.
Такое только сам Выродок мог придумать.
     -  Так  не пойдет, Блуд, - отчетливо  произнося  каждое слово, вымолвил
Варяжко.ыжий  воевода  скользнул к  нему, склонился,  сузил  хитрые  кошачьи
глаза:
     -  Не пойдет?! А Рамина ты забыл? И  обиду Потама простил? Это разве не
подло было?
     - Не  забыл  и  не простил. Только  я уподобляться Выродку  не хочу.  С
радостью  сошелся бы  с ним в поединке,  а в спину нож - хоть ему, хоть кому
другому не воткну!луд выпрямился.
     - Посмотрю, что ты скажешь, когда он тебе в спину нож по самую  рукоять
сунет да еще и повернет, чтоб побольней было.
     - И тогда то же самое повторю! Выродок мне не ровня! - Варяжко встал и,
не глядя на вытянувшиеся лица, вышел из  избы. Его никто не остановил. То ли
боялись, то ли растерялись.осле затхлого воздуха Блудовой избы улица пьянила
теплыми ароматами  осени. Вдалеке под  холмом, роняя  последние  пожелтевшие
одежды, гляделись в Непру  стройные березы, а  за  широкими, вольными водами
тянулись бескрайние  поля. Кое-где уже жалобно темнела  стерня, а многие еще
похвалялись золотым волосом спелой  пшеницы.  Маленькие человеческие фигурки
копошились  вдали,  увязывали  скошенное  в  снопы.А  ведь  тоже -  люди,  -
неожиданно подумал Варяжко. - Любят, мучаются, ненавидят. Из таких же, какие
работают на том берегу, появился Выродок". Эта  мысль  ошеломила нарочитого.
Почему-то  раньше он считал  лапотников  чем-то  вроде  лошадей:  главное  -
кормить  их  вовремя и от диких зверей оберегать, тогда, убирая  урожай, они
будут покорно гнуть на солнцепеке  спины, а весной мять босыми ногами землю,
тягая по ней тяжелые сохи  и бороны. Варяжко коня своего нового, Вихра, и то
больше почитал, чем почерневших от солнца и земли  лапотников. Может, за это
мстил Выродок?учик жалости пробежал  по Варяжкиной душе и померк. Вспомнился
Рамин: сутулые плечи, потухшие глаза... Болотник должен заплатить за мучения
старика!  Но  не  так,  как  хочет  Блуд!аряжко  стремительно  направился  к
дружинной  избе.се ратники вскинули  головы на неожиданно  влетевшего в избу
нарочитого. Все, кроме Выродка. Он даже не повернулся.
     - Выродок! - гаркнул Варяжко. Тот с ленцой поднял взгляд:
     - Чего надо?
     - Выйди, разговор есть.
     -  Здесь говори, - равнодушно  откликнулся  болотник.аршивец нахальный!
Варяжко подошел, сдернул наглеца с лавки:
     - Тебя не Варяжко просит - тебе, сотнику, нарочитый приказывает! Иль ты
не  желаешь быть сотником?  Могу  за  непослушание  вновь  тебя  на  конюшни
отправить.
     - Ха! - дерзко фыркнул тот, но  к  выходу двинулся.згляды воев сверлили
Варяжкину спину - казалось, до  дыр  протрут.  Когда  дверь захлопнулась, он
вздохнул с облегчением.олотник повернулся:
     - Пришел о Рамине выспрашивать?  Так я твоего Рамина пальцем не тронул.
Боги  за   меня  заступились.нев  охватил  Варяжкину  грудь,  заполыхал  там
Сварожьим огнем, выжигая зародившуюся было жалость к  болотнику. Не в  силах
сдерживаться, он наотмашь ударил парня в лицо и свалил его на землю.
     - За такое  дерьмо,  как  ты, даже дасу не станут заступаться!сподлобья
глядя  на  нарочитого и даже не пытаясь подняться, болотник слизнул кровавые
капли и презрительно скривил губы:
     - Злобствуешь?  Ничего, уймешься со временем.  Этой насмешки  нарочитый
уже не вынес. Бросил болотнику свой меч, а сам вытянул из-за пояса нож.
     - Вставай за  свои подлые дела ответ держать! Парень неохотно поднялся,
вытер о рубаху ладони,  поднял  меч, покачал его  немного  в  руке,  а потом
отбросил в сторону, словно палку.
     - Вот еще... Я с тобой  нынче драться  не буду. После поквитаемся. - И,
потирая  ушибленные  места,  заковылял  в  избу.аряжко  очнулся   от  немого
недоумения, когда болотник уже скрывался в избе, и, чуть не плача от ярости,
выкрикнул ему в спину:
     - Все равно убью тебя!овый сотник оглянулся, ощерился:
     -  А  это  уж  как  выйдет. Только  ударил  ты меня зазря. Я  такого не
прощаю.одхватив меч,  Варяжко  со всех ног  кинулся  к избе Блуда  и, вихрем
ворвавшись в опустевшую горницу, вонзил клинок в стол перед хозяином:
     - Я  согласен!луд  поглядел на  Варяжко,  на меч, потом выдернул его из
доски и протянул нарочитому:
     -  На,  держи и запомни: убрать Выродка надобно  будет совсем  рядом  с
Полоцком.  Там  легче  доказать  Ярополку, будто Выродок  подался  домой,  -
Приболотье  недалече.  А главное  -  ласки  Рогнеды заставят князя забыть  о
сбежавшем сотнике  намного  быстрее, чем  все наши уговоры...  Дело  свершим
ночью,  тайно. Как избавимся  от Выродка  и  утопим  в  болотине его  тело -
немедля  следует  обо  всем забыть.  Ярополк  спрашивать  станет  -  плечами
пожимать будем. Ни слова, ни полслова не скажем. Это на себя Помежа возьмет.
Он врать умеет  -  так повернет, что ты  сам ему  поверишь. В походе  тоже о
задуманном болтать  не надо. Даже с теми, кто нынче здесь был. Но как только
подам сигнал - повяжу на пояс алую ленту, - знай: этой ночью все и случится.
А теперь ступай. Устал я...оевода заглянул Варяжко в глаза:
     -  И не печалься... В жизни  всякое  бывает.  Подлеца только  подлостью
можно одолеть.
     -  Знаю,  - хмуро ответил  нарочитый,  опуская  меч в ножны.линок вошел
легко.  Блуд  проводил  гостя  до  крыльца и  уже  там, показав  на рукоять,
посоветовал:
     -   Меч   на   это  дело   не   бери,  такую   скотину   ножом   резать
сподручней...аряжко  кивнул. Блуд был  прав. Марать о  Выродка боевой меч не
стоило.
     ГЛАВА 13
     сенью  все вокруг цепенеет,  ссыхаясь,  будто  в предсмертной судороге.
Ночи становятся темными, а дождь идет так часто, словно само небо оплакивает
короткое  лето. Только оно не ведает  об этом - бежит меж пальцев последними
теплыми  деньками,  словно  быстрая  и  нежная  речная  волна. Егоше  всегда
нравились осенние ночи. Мерещились в  их загадочной  темноте  лесные духи, и
казалось, шуршат  опавшими  листьями  по  берегам  озер осторожные берегини.
Нынешняя осень стояла всем п