евежливо покину жилище до завтрашнего полудня. Барон прибыл, чтобы отвезти меня на коллегиум министерства финансов - министр заявил, что без меня не начнут обсуждать доклад о повышении морских тарифов... Только, умоляю вас, не смазывайте замки пистолетов взбитыми сливками. И не говорите, будто я шучу. У вас удивительный дар использовать предметы не по назначению, и не спорьте. Разве не вы насыпали в камин угля? Камин - идеальное место для хранения стаканов, там их ни за что не разобьют... - Очень почтенная дама, - сказал Сварог, когда они вышли на улицу. - Весьма. Если бы не ее склонность кормить людей леденцами, она смело могла бы считаться дамой, безукоризненной во всех отношениях... Как тебе Ремиденум? Если возникнет нужда, спеши с принцессой сюда. Спрячем. Университет имеет право на герб, флаг и колокол, его привилегии не смеют нарушать и короли. Здесь учатся отпрыски лучших фамилий со всего континента, даже с Сильваны, никто не посмеет ввести сюда полицию или войска... - Это прекрасно, - сказал Сварог. - Но, как я успел присмотреться, ваш университет легко блокировать и взять измором... - Здесь можно просидеть год. Припасов хватит. - Главная моя задача - не отсидеться, а незамеченным скрыться из города с принцессой, - сказал Сварог. - Бежать из города лучше всего под хороший переполох, - сказал Леверлин. - Кстати, о переполохе - будь уверен, мы внесем свой вклад в шумиху вокруг коварных горротцев, укравших секрет головоломки. - И коварного Орка. - И коварного Орка... Жаль, конечно, что позиция оказалась нерешаемой, - у нас уже начались пари, господа студенты рассчитывали на премию и иные профессора тоже... 11. САМОЛЕТЫ КАК СИМВОЛ КОЛДОВСТВА Бабка-гусятница печально развела руками: - Нет, ваше величество, никак не получается. Не могу я взять в толк, где она. Вроде бы среди людей, в шумном месте, но не поймешь - мужчины это или женщины, первый раз со мной такое. Обычно определяешь по вещи сразу: что вокруг, кабак это, лавка, ученая библиотека или солдатский лагерь... Шумное место, грешное. Магией, кстати, там и не пахнет. Но что это за место - не знаю, хоть казните... С предсказанием будущего или разными штуками, помогающими при бегстве, у меня выходило обычно не в пример лучше. Сварог угрюмо ссутулился на табурете: - Но она в Равене все же? - В Равене, ваше величество. Жива и здорова, не скажешь, что под замком. Паколет расстроился ужасно, когда у меня не получилось, бегает по городу, пытается что-нибудь выведать. Оно и хорошо, что его тут нет. Я пока вам наследство отдам, светлый король. - Она вытащила из сундука легкий на вид холстинный сверточек. - Чтобы со мной не сгинуло без всякой пользы. Кому и отдать, как не вам? - Ох, опять вы... - с досадой сказал Сварог. - Тот домишко, напротив вашего, кажется, пустует? Сегодня же его куплю, и посажу там охрану... - Чему быть, того не миновать. - Посмотрим. Сегодня же там сядет охрана. - Сядет, сядет... - ласково, как несмышленышу, закивала ему старуха. - Но судьба моя - умереть с зимними дождями вскоре после лицезрения короля, явившегося в простом облике, и ничего тут не поделаешь. Записано так - и не чернилами писано, не на бумаге... Украдкой вздохнув, Сварог спросил: - Можно подыскать какие-нибудь заклинания против изобретательных горротских выдумок? - Против всего и вся на свете, кроме вас, можно подыскать заклинания, - ничуть не удивилась бабка. - Вот только надо заранее знать, против чего идешь... Понимаете? Если, к примеру, человек не знает, что на свете существует град, как он отыщет заклятье против града? Или от меча, в жизни меча не видавши? Только сильные маги могли - но их давно повывели... ...Их встречали согласно древнему этикету, давно канувшему в забвение: двое церемониймейстеров с жезлами сопровождали коляску от ворот до парадного крыльца, с торжественными лицами шагая у дверок и время от времени возглашая: - Благородный гость графа! Благородная гостья графа! Один из них вызвал дворецкого, четверо графских дворян отсалютовали мечами, и дворецкий повел Сварога с Марой по анфиладе покоев, обставленных старинной мебелью, - слава богу, ничего не возглашая. Сварог подумал: "Если здесь и обитали привидения, они были столь же старомодными и чопорными, не употребляли вульгарных слов, стенали вполне благовоспитанно и не выставляли напоказ ржавые цепи". Он ничуть не удивился бы, встретив домового, обряженного в отглаженную ливрею с гербовыми пуговицами. - Их сиятельство старый граф ждет в библиотеке, - сказал дворецкий. - Но нам нужен молодой... - В этом доме подчиняются распорядку, заведенному старшим графом, ваша милость, - отрезал дворецкий со столь непреклонной учтивостью, что Сварог замолчал. Старый граф поднялся ему навстречу из-за огромного корромандельского [корромандельский стиль - массивная, тяжелая мебель, обычно из черного дерева, с позолоченными углами, строгих очертаний] письменного стола - высокий и худой, прямой, как луч лазера, очень похожий на Леверлина, только длинные волосы совершенно седые. Подлинный аристократ - потому что выглядел величественнее любого дворецкого, а этого было невероятно трудно достигнуть. Рядом с ним стоял столь же старый человек в коричневой сутане с крестом Единого на груди - три перекладины и цветущее дерево вместо четвертой, верхней. Сварог порадовался, что не зря листал старые книги и нарядил Мару в платье до пола, фасона времен королевы-матери, - юность старого графа пришлась на эти именно бурные годы. Все действующие лица разглядывали друг друга с соблюдением максимально возможной учтивости. - Во времена королевы-матери столь юные девушки не стриглись столь коротко, - сказал наконец старый граф. - Коса считалась непременной принадлежностью всякой подлинной дворянки. Он не предложил сесть, что было плохим признаком. "Выставят", - подумал Сварог. И сказал столь же холодно-учтиво: - Возможно, вину этой юной дамы искупает то, что в дворянство она была возведена считанные дни назад... - Это совершенно меняет дело, - согласился граф. - Однако для подобных случаев были предусмотрены накладные косы. Вы об этом не знали? - Не подозревал... - Надеюсь, ко времени вашего второго визита упущение будет исправлено... если таковой визит состоится. Позвольте предложить вам кресла и представить моего духовника отца Калеба, священника храма на улице Смиренных Братьев (Отец Калеб молча склонил голову). У меня к вам несколько вопросов, барон... барон Готар, как мне доложили. Что до вашего баронства, не вижу ничего дурного в том, что старинный обычай ваганума был соблюден должным образом. Насколько мне известно, все происходило в полном соответствии с традициями. Да и предшественник ваш являл собой образец редкостной скотины, позорившей звание дворянина. Однако... Время от времени я смотрю телевизор... - Вы?! - искренне удивился Сварог. Насколько он был наслышан, граф считался яростнейшим противником всех и всяческих новшеств, в доме у него не было ни ташей, ни карбильских ламп [карбильские лампы - изобретенные в последнее время химические осветительные приборы, где всыпанный в воду порошок (остающийся гильдейским секретом) вызывает свечение, длящееся около двенадцати часов и достаточно яркое]. - Как лояльный подданный императрицы, я обязан повиноваться высочайшим указаниям. Смею вас заверить, я смотрю лишь придворную хронику, пренебрегая пошлейшими фиглярскими зрелищами. И едва лишь мне представится случай лицезреть императрицу, я немедленно выскажу все, что думаю о ее непозволительно коротких юбках - разумеется, в тех выражениях, какие титулованный дворянин может употреблять в присутствии венценосной особы. Но мы отвлеклись... В числе сопровождающих императрицу придворных мне довелось видеть и вас - в гвардейском мундире, со знаками камергера. Я не покажусь вам чрезмерно назойливым, если попрошу представиться полным титулом? - Отнюдь, - сказал Сварог. - Лорд Сварог, граф Гэйр, барон Готар, лейтенант Яшмовых Мушкетеров, камергер двора, кавалер ордена Полярной Звезды... В глубине души он рассчитывал произвести впечатление - но вышло, похоже, совсем наоборот. - Ваше небесное великолепие! - сварливо сказал граф. - Позвольте на правах старшего по возрасту выразить вам свое решительное порицание. Появлением на земле без надлежащей свиты и несоблюдением должного этикета вы позорите ваши титулы и положение. Говорю это вам совершенно откровенно. Буде вы чувствуете себя оскорбленным, прошу назвать вид оружия, какой вы предпочитаете, и с таковым проследовать со мной на лужайку перед домом. Если вы верите в Единого, отец Калеб выслушает и мою, и вашу исповедь, как требует дуэльный кодекс. Если же вы поклоняетесь ложным богам, предоставляю вам время, дабы совершить языческие ритуалы... - Я вовсе не чувствую себя оскорбленным, - сказал Сварог. - Ваши справедливые упреки наполняют мое сердце раскаянием... - больше всего он боялся, чтобы Мара не фыркнула. - Рад, что вы, в противоположность большинству нынешних молодых людей, способны испытывать раскаяние... Поймите, юноша: дворянин может странствовать переодетым в костюм человека, стоящего ниже его на общественной лестнице, лишь в двух случаях: когда речь вдет о выполнении возложенной лично венценосной особой миссии либо, - он сложил губы таким образом, что это могло означать и улыбку, - либо когда дело касается любовной интриги. В вашем случае, насколько я понимаю, дело обстоит иначе, и это позволяет мне выступить с упреками... "Ну, я ж тебя", - подумал Сварог, почтительно склоняя голову: - Ваше сиятельство, буквально на днях Геральдическая Императорская Коллегия постановила: лица, обладающие и земными, и небесными дворянскими титулами, вправе держать себя с соблюдением того этикета, каковой требуется для обладателя какого-то _о_д_н_о_г_о_ титула. Что было чистой правдой. Вот разве что единственным обладателем и земного, и небесного титулов был сам Сварог... - Это совершенно меняет дело, - сказал граф. - Прошу простить за поспешность. Однако очередного выпуска альманаха Геральдической Коллегии я еще не получал, что и подвигло на непродуманные высказывания... - Он торжественно выпрямился. - Можете всецело располагать мною, барон. Любое мыслимое содействие, какое только потребуется... - Благодарю, - сказал Сварог. - Любое мыслимое содействие оказывает ваш сын. Граф пошевелился - для него это явно было внешним признаком волнения. - Следовательно, я могу с полным доверием отнестись к его патенту на орден? Признаться, я не считаю этого шалопая способным на подделку бумаг императорской канцелярии, но вся эта история весьма загадочна - столь высокий орден на груди юнца столь сомнительной репутации... Поневоле закрадываются сомнения... - Отбросьте сомнения, - сказал Сварог. - Вам известно, что случилось недавно в Харлане? - Разумеется. - Мы там были вдвоем. И это все, что я могу сейчас сказать. - Барон, вы меня невероятно обрадовали... - Будьте к нему снисходительнее, - сказал Сварог. - Он серьезнее, чем вам кажется. - Быть может, в таком случае следует поручить ему тяжбу? - Вы с кем-нибудь судитесь? - Да, только что подал бумаги в коронный суд. Видите ли, барон, появление в Равене этих новомодных са-мо-ле-тов открыто и недвусмысленно нарушает "Закон о колдовстве", принятый триста восемьдесят четыре года назад королем Стениором Четвертым. Согласно этому закону, любое лицо, будь то ронерский подданный или иностранец, поднявшееся на глазах свидетелей в воздух, неважно, силой заклятья или с помощью каких-либо приспособлений, подлежит в зависимости от своего общественного положения либо сожжению, либо заключению в тюрьму, либо баниции [баниция - изгнание за пределы страны; баниция с непременным условием означает, что вернувшийся без разрешения изгнанник будет казнен ("баниция с плахой"), отправлен в тюрьму ("баниция с решеткой") или на каторгу ("баниция с кандалами")] с непременным условием. Я - достаточно просвещенный человек и понимаю, что колдовством здесь и не пахнет. Но поскольку закон до сих пор не отменен должным указом, он продолжает действовать. Поле для скачек, на котором нашли пристанище самолеты нашего нахального соседа, не принадлежит ни королевскому домену, ни ратуше - это выморочная коронная земля, подчиняющаяся юрисдикции коронного судьи Равены. Каковой в соответствии с "Законом о колдовстве" обязан немедленно принять меры к задержанию вышеозначенных лиц и предайте их суду с предварительным уничтожением вещественных доказательств путем публичного сожжения... - Великолепная мысль, граф, - сказал Сварог. - С вашего позволения, я немедленно готов обсудить ее с вашим сыном, как и другие, не менее серьезные вопросы, ради которых я и прибыл. - Не смею вам мешать, барон. - Когда Мара поднялась вслед за Сварогом, граф поспешно добавил: - Простите, лауретта, но я вынужден просить вас остаться и удовольствоваться моим обществом. Юная незамужняя дама не может находиться без камеристки в комнате, где присутствуют холостые дворяне... Мара обреченно уселась вновь. Сварог ободряюще ей подмигнул и пошел за дворецким. Видимо, он не опомнился еще от беседы со старым графом - войдя в указанную ему комнату Леверлина, начал было велеречиво: - Позвольте, граф, узнать результаты возложенного на вас поручения... - спохватился, досадливо махнул рукой. - Тьфу ты... - Вот так и живем, - сказал Леверлин. - Рискнешь остаться на обед - каждая новая тарелка будет ставиться перед тобой под звуки четырех фанфар и вопли мажордома. "Жаркое его небесного великолепия!", "Салфетка его небесного великолепия!" Останься обедать, умоляю! - Черта с два, - сказал Сварог. - Спасибо, что предупредил... Итак? - Ты не станешь на меня сердиться? - За что? - Да сожгли мы твою книгу, - сказал Леверлин. - Под утро мы с отцом Калебом, найдя искомое, посоветовались и решили - лучше этому ученому труду вылететь в трубу с пеплом. А гореть она не хотела, крайне неприятное было зрелище... - Да черт с ней, раз вы нашли... - сказал Сварог нетерпеливо. - В чем там секрет? - Целая глава была посвящена искусству создания виденного тобою двойника - под благозвучным названием "чегаор-тетайн". Подробности этого процесса не стоит повторять, да и вряд ли они тебя заинтересуют... Кроме одной, самой существенной и объясняющей кое-что. Жизни такому двойнику отведено на три недели. Три и семь - Изначальные, похоже, придерживались той же магии чисел, что иные наши колдуны... Три недели. Отсюда следует: примерно через шестнадцать дней пребывающее сейчас во дворце создание перестанет существовать - и зрелище будет красочное, с эффектами... Правда, есть средство сохранить двойника неограниченно долгое время. Для этого нужно, чтобы прообраз, настоящая Делия, был с соблюдением особого ритуала принесен в жертву в присутствии двойника. Тогда подменыш обретет плоть и кровь, долгую жизнь всецело подвластной создателю куклы... Если с книги не сняли копии и никто после смерти Сенгала не знает ритуала, мы наполовину выиграли. Но я склонен допускать худшее... - Я тоже, - сказал Сварог. - У Сенгала не могло не остаться сообщников. Такое предприятие требует организации... - И что ты намерен делать? Сварог достал сигарету и пустил дым в потолок: - А ничего. Они сами загнали себя в ловушку. Им непременно придется доставить Делию во дворец, к двойнику, а не наоборот. Если ее отыщут раньше нас, именно те, кто собирается "закрепить" двойника, вмешаются люди протектора. Если ее отыщут те, кому она нужна, как ключик к трем королевствам, бабка-гусятница сумеет определить ее новое укрытие. И мы перехватим их по дороге. Наконец, нам самим может повезти. Видишь какие-нибудь изъяны в моей задумке? - Пожалуй, нет. Разве что ее попытаются убить... - Убить ее попытаются не раньше, чем она попадет ко мне. Никак не раньше... 12. "Я ЕЕ НАШЕЛ!" Сварог по сути бездельничал. Он навестил сначала Орка, потом снольдерского любителя риска, разговаривал с обоими недолго, чуть ли не стоя, создавая впечатление, что невероятно спешит. Уже возле особняка Орка к нему обрадованно сели на хвост потерявшие было след шпики - с которыми он учтиво раскланялся из коляски. Того, получившего от Мары монетой в глаз, он больше не видел - но один из новых, хоть и не похожий внешне на горротца, при каждом резком движении девчонки торопился отъехать подальше, что выдавало его принадлежность к белому флагу с черным солнцем. Остаток этого дня и весь следующий Сварог болтался без дела по дому графини, готовому к любым неожиданностям: у ворот и в саду прохаживались вооруженные дворяне, вдоль стен, позвякивая скользившими по натянутым канатам цепями, бегали здоровенные псы мясницкой породы, черные, гладкошерстные, с отрезанными ушами и хвостами. Гребень стены покрылся железными "ежами", ворота закрыты плетенками из колючей проволоки. Все слуги вооружены. Особняк стал наглядной иллюстрацией к историческому роману о войне Кабанов с Волками [междоусобная война двух дворянских группировок, длившаяся в период Троецарствия около шести лет; символом одного лагеря был дикий кабан, другого - волк], когда лихие налеты средь бела дня на городские дома недругов были делом самым обычным. Войдя в азарт, Маргилена велела было выкатить из каретного сарая две старинные фамильные пушки, но Сварог ее отговорил, пожалев пауков, давно устроивших в жерлах дачи. По городу ползали пущенные людьми Гинкера слухи - что барон Готар собирается перевезти в дом графини сокровища своего предшественника и загодя принял меры предосторожности. На самом деле Сварог, превращая особняк в крепость, хотел заставить своих конкурентов решить, будто найденную принцессу он намерен укрывать у графини. Между тем укрыть ее должна была бабка-гусятница... Конкуренты не дремали. В окошках дома напротив порой довольно откровенно поблескивали стекла наведенных на особняк подзорных труб. Время от времени по улице проезжали и проходили субъекты, чья профессия сомнений не вызывала. Все эти знаки внимания Сварога мало занимали и ничуть не трогали. Он довольствовался тем, что без особой необходимости частенько обходил посты. И ждал. То есть делал единственное, что мог. Если так вели себя и остальные главные игроки, ситуация не имела в шахматах ни аналогии, ни названия - участники игры отошли от доски, а их пешки, кони и слоны совершенно самостоятельно носились по черным и белым квадратам, не нанося урона противнику. Тяжба старшего графа прямо-таки молниеносно закончилась его полным поражением. Король Конгер Ужасный, узнав о поступившей к коронному судье жалобе на нарушение "Закона о колдовстве", не стал ни гневаться, ни ввязываться в затяжную возню судейской бюрократии. В тот же самый день снольдерские самолеты перелетели на заброшенный ипподром, принадлежавший самому королю, а королевские домены, считалось, вне всяких законов, кроме воли венценосца... Изящный ход, беспроигрышный и не ведущий за собой никаких репрессий. Узнав о нем, Сварог совершил действия, недвусмысленно квалифицировавшиеся законами Ронеро как "оскорбление величества словом". Но поскольку свидетелями были люди верные - Мара и отрешенный от всего сущего, кроме "пятнашки", граф Дино, - Конгеру так и не довелось узнать, что некий барон назвал его в сердцах сукиным котом и осколком феодализма. Впрочем, последнее оскорбление вряд ли понял бы и король, и зловещая Багряная Палата... За бабку-гусятницу Сварог не беспокоился - он приезжал туда, убедившись, что слежки нет. Трудами барона Гинкера из домика напротив выставили хозяина-огородника, сполна заплатив ему за недвижимость и намекнув, что его развалюха понадобилась конторе, о которой и думать страшно, не то что называть вслух. Со строжайшим напутствием держать язык за зубами огородник был выставлен в противоположный конец города, где купил домик не хуже и затаился, как мышка, а на его бывшем подворье поселились несколько неразговорчивых верзил - в количестве, достаточном для круглосуточного наблюдения за бабкиным домом. Сварог хотел избежать любых неожиданностей - и потому у бабки поселился приехавший из деревни родственник, скрывавший под кафтаном пистолет, налитую свинцом дубинку и полицейскую бляху. Капрал Шег Шедарис, трезвехонький, как стеклышко, приобрел новую одежду, пробавлялся двумя кружками пива в день и готов был прянуть в седло по первому зову трубы. Леверлин сидел в Ремиденуме, ожидая боевого клича. Тетка Чари купила на деньги Сварога десяток выезженных лошадей и держала у себя в конюшне. Сварог запасся у Гинкера полицейской бляхой, офицерской, с золотой каймой. Одним словом, все было расписано, как по нотам. И Сварог задавался одним-единственным вопросом: есть ли у конкурентов столь же детальные планы на случай, если он найдет принцессу первым? Пожалуй, есть, и вопрос следует сформулировать иначе: насколько действенными окажутся их планы, учитывая, что конкуренты все же действуют шпионским образом на территории чужой державы? А ночи, две подряд, выдались бурными. Прекрасно спевшиеся боевые подруги заявлялись к нему с темнотой - и, несмотря на все приятные стороны этих вторжений, Сварогу приходилось нелегко. Пожалуй, он охотно раскрыл бы графу Дино секрет решения - но решений-то не существовало... Что до головоломки, она завоевала Равену в двое суток, и страсти понемногу накалялись... Сейчас, стоя ранним утром на галерее, Сварог думал почти весело: когда бомба взорвется, от особняка Орка останутся одни стены... - Когда же мы будем драться? - спросила бесшумно подошедшая Мара. - Надеюсь, до этого вообще не дойдет, - сказал Сварог, ухитрившись не вздрогнуть от неожиданности и чертыхнувшись про себя. - Один умный человек написал как-то, что лучший полководец - тот, кто выигрывает сражение, так и не развязав битвы... - Никогда не слышала. - Он давно жил, - сказал Сварог. Проще говоря, он еще и не родился, но не стоит объяснять боевой подруге эти сложности. К тому же Сварог не уверен был до конца, что это - прошлое. С тем же успехом и долей вероятности окружающее могло оказаться пресловутым параллельным пространством, очередной копией Солнечной системы, живущей по иным картам, иному календарю и иным часам. - Вообще-то в этом утверждении есть резон, - сказала Мара. - Для больших сражений это, возможно, и годится. Но я не возражала бы против легкой разминки... - Не накаркай, - сказал Сварог. - Я очень хотел бы убраться отсюда тихо и благопристойно, не протыкая по дороге встречных. - Он повернул голову на стук колес. - Поздравляю. Кажется, в романах это и называется "интрига завязывается". - Он перегнулся через перила и закричал дежурившим у ворот дворянам: - Пропустить! Паколет влетел в ворота, размахивая большим синим конвертом "соколиной почты" [почта различается на обычную, доставляемую почтовыми каретами (зеленый конверт с изображением двух почтовых рожков) и срочную, которую возят верховые почтари (синий конверт с соколом)], держа его на виду скорее для сторонних наблюдателей - так что это, вероятнее всего, была уловка. Опрометью бросился на галерею, к Сварогу, перепрыгивая через три ступеньки. Сварог напряженно ждал с колотящимся сердцем, надеясь на лучшее, но из суеверия ожидал самого худшего. Паколет остановился перед ним, тяжело дыша, словно сам бежал всю дорогу в оглоблях вместо извозчичьей лошади. Счастливо улыбнулся во весь рот, отступил, опять придвинулся, большими пальцами взъерошил свои редкие усики. Сварог взял его за локоть и потащил в комнату с занавешенными окнами. - Командир! - Ты не спеши, - посоветовал Сварог, сам охваченный радостным возбуждением. - Членораздельно, спокойнее... Паколет швырнул бесполезный конверт: - Ваше величество! - Спокойно! - рявкнул Сварог. Подействовало. Спокойно, даже чуточку равнодушно Паколет сказал: - Нашел я ее. Бабка не догадалась, а я догадался, как-никак бабка у нас примерная гусятница, а я - ночной парикмахер и всякое повидал... Эти, которые не мужчины и не женщины, - притон для педрил! Понимаете, почему бабке не удалось? Вы ж сами с магией знаетесь, командир! У нас эта мода давненько приугасла, пока лет двадцать назад не занесли из Балонга... Кажется, Сварог понял. Запах мысли. Возьмите у матери-собаки щенка, хорошенько натрите его кошачьей писуркой, положите назад - и какое-то время мать будет в полном недоумении, не в силах определить, к какой же породе относится это странное существо. Потому что для собаки запах важнее того, что она видит глазами. Так и с колдунами. Они чуют запах - в данном случае запах мысли. У женщины свой запах мысли, у мужчины свой. И колдун, если нет практики, непременно собьется со следа... - На Морской, неподалеку от переулка Белошвеек, есть притон, - продолжал Паколет. - Столь высокого пошиба, что это уже не притоном называется, а салоном, где собираются сплошь благородные. Хозяином там разорившийся барон. Полиция не препятствует, потому как туда похаживает сам барон Гинкер. Грешен, командир, я там частенько брал кошельки, так что место знакомое. У педрилы мозги, как бы вам объяснить, сдвинуты с обычного ритма, его "оседлать" легче... Ну вот, когда мне эта мысль стукнула в голову, поднял я бабку спозаранку, сожгла она тот платочек, сделала "черный настой", сунул я склянку в карман, помчался на Морскую, подошел к дому - и фыркнул настой так, что пробка вылетела, и залило мне весь бок... - Иди переоденься в мужское, - бросил Сварог Маре. - Возьми свое оружие, какое есть. Фокус с "черным настоем" он тоже знал. Настой на пепле из сожженной вещи разыскиваемого человека, если его готовил знающий дело колдун, багровеет и пенится, стоит ему оказаться неподалеку от хозяина вещи. Этот прием не годится для поисков наугад - попробуйте обойти большой город вроде Равены, вытаскивая скляночку под каждым окном, у каждой калитки... Зато этот метод прекрасно срабатывает, когда есть подозрения на какой-то определенный дом. В старину этим широко пользовались, чтобы уличить преступника, если находилась оброненная им вещь, а женщины, заподозрив конкретную соперницу, бежали к колдуну с платком мужа и ловили его на горячем. Неужели Гинкер, владелец этого притона, ведет двойную игру? Или дело в той самой логике непрофессионалов и он сам ни о чем не подозревает? Бордель для педрил - последнее место, которое ассоциируется со словом "женщина". А темнее всего - под пламенем свечи. Слухи об этом роскошном притончике гуляли при дворе, могло дойти и до Делии... Вот и все. Бабка-гусятница приютит. Лошадей у тетки Чари в избытке. Нынче же днем группа всадников с железными документами и выправленными по всей форме подорожными покинет город. А отъехав в безлюдные места, сядут на пароход и поплывут в Харлан - туда ближе всего, там заправляет Хартог, не столь давно взошедший на престол, чтобы успеть преисполниться неблагодарности. И дальше - море... Сунув Паколета за стол в красной гостиной напротив равнодушного ко всему на свете, кроме "пятнашки", графа Дино, поставив перед верным мошенником бутылку и стакан, Сварог побежал к себе в комнату, переоделся в простой дорожный костюм. Собирать ему было почти что и нечего - Доран-ан-Тег, пару пистолетов да несколько туго набитых кошельков и кое-какие бумаги. Застегнул кожаный колет, глянул в зеркало - еще один дворянин-путешественник, какие в превеликом обилии снуют по дорогам королевства. Застегнул на груди перевязь, так, чтобы ножны меча оказались за спиной, а рукоять торчала над плечом. Оказалось, так носить меч и в самом деле гораздо удобнее - выигрываешь секунды, можно, выхватив, нанести удар без всякого замаха... - Вот и все? - Вот и все, Маргилена, - сказал Сварог, обернувшись. - Сюда мы в любом случае не вернемся, хотя шпики должны думать иначе... - И это все, что ты можешь сказать? Сварог смотрел в ее печальные серые глаза и лихорадочно искал слова. Ну что тут скажешь? - Ты удивительная женщина, - сказал он. - Серьезно. - Я знаю. И постарайся никогда ко мне не возвращаться. Во-первых, я не умею долго спать в одиночестве и терпеть не могу воскрешать былые привязанности. Очень быстро забываю прошлое. Во-вторых, для тебя время идет по-другому, ты и не заметишь за хлопотами, сколько лет пронеслось - а с нами обстоит чуть иначе. Береги девочку. Удачи... Серый Рыцарь. Приподнялась на цыпочки, чмокнула его в щеку, отвернулась и вышла из комнаты. Сварог подумал, что лучшего прощания нельзя и выдумать. Когда они втроем сели в коляску, Сварог спросил: - Ты меч в руках когда-нибудь держал? - Вот уж чего не доводилось, - сказал Паколет. - Драться могу неплохо и с ножом тоже управлюсь. Если честно, найдется за мной и полдюжины порезанных, и даже один жмурик. Но вот военного оружия в руках не держал... - Тогда не стоит и пробовать, - сказал Сварог. - Будешь пока что пребывать в обозе. Хвосты они рубили там же, где и в прошлый раз, когда ехали к Леверлину. В одном из хитрых домов, охваченных вниманием барона Гинкера, - входишь в сапожную лавку, ныряешь в дверцу за прилавком, и сидящий в задней комнате посвященный человек бегом провожает тебя по лабиринту переходов, лестниц, коридорчиков, тупиков и двориков, пока не окажешься за квартал отсюда, на совершенно другой улице, вовсе даже перпендикулярной той, где размещен исходный пункт. Помимо сапожной лавки, имелись другие входы и выходы, так что лабиринтов было несколько - и все они затейливо вмонтированы в самые обыкновенные доходные дома, так что жильцы ничего не подозревают и привыкли к шмыгающим мимо незнакомцам. ...Паколета оставили в обозе, сиречь в карете отца Калеба. Леверлин и капрал Шедарис заняли позицию у задней калитки, выходившей в безлюдный переулок, где не было домов - лишь стена чьего-то парка. Сварог же с Марой поступили, как вежливые люди: подошли к парадным воротам в стене, окружавшей ухоженный сад и двухэтажный красивый домик с желтой черепичной крышей. Рядом о воротами блестела начищенная медная ручка звонка в виде бутона розы, но переигрывать с вежливостью не стоило - условного сигнала они не знали, а на беспорядочный трезвон наверняка вышел бы неприветливый тип в ливрее без герба и сообщил, что господа в отъезде, а ему настрого ведено никого не пущать, чтобы не пропадали серебряные ложки... Поэтому Сварог, определив по заклепкам калитки, где с внутренней стороны находится засов, оглянулся и, убедившись в полном отсутствии свидетелей, нанес в то место страшный удар топором. Толкнул калитку ногой, и она бесшумно распахнулась на добротно смазанных петлях. Они прошли по дорожке, никого по пути не встретив, как ни в чем не бывало вошли в дом. В прихожей и в самом деле обнаружился хмурый верзила в ливрее без герба, уставившийся на них несколько оторопело: - Как это вы сюда? Здесь владение... - Друг мой, - мягко прервал его Сварог. - У вас есть нравственный стержень или высокие идеалы? Верзила не испугался бы удара, но таким вопросом он на миг был приведен в состояние полного отупения. Сварог ударил его локтем в подбородок, подставив подножку, потом, когда верзила уже валился, резко выпрямил руку и добавил ребром ладони по черепу. Прислушался. Где-то поблизости жеманно смеялись, на втором этаже лениво позвякивали струны виолона - но никаких признаков оживленного веселья. Должно быть, не время. Верзила зашевелился. Сварог дал ему время привыкнуть к новой ситуации и спросил: - Где хозяин? - для вящего эффекта приблизив к горлу лезвие топора. - Хозяин где? Зарежу, сучий потрох... Тот на всякий случай вовсе не произнес ни слова, только показал рукой на второй этаж. - Вставай и веди, - приказал Сварог, убирая топор. Верзила встал, потирая то челюсть, то висок, покорно пошел впереди. Мара замыкала шествие. Сварог не волновался ничуть - скорее, в голове была совершеннейшая пустота. Распахнулась дверь, в коридор выпорхнули двое некрашеных юнцов в женских платьях. Сварог молча показал им кулак, и они понятливо юркнули назад, спасаясь от грубой прозы жизни. Верзила молча тащился впереди. - Эй, ты, часом, не онемел? - полюбопытствовал Сварог. Верзила угрюмо проворчал: - У нас сегодня барон Гинкер ожидается, шли бы вы подобру-поздорову, пока не огребли хлопот выше ушей... Сварог молча ткнул его обухом в поясницу, и тот пошел быстрее. Остановился перед дверью в конце коридора и наладился было нырнуть в нее первым, но Сварог его на всякий случай придержал. Сам нажал на ручку, осторожненько заглянул внутрь. Спиной к нему сидел в кресле старик и что-то увлеченно писал, временами воздевая глаза к потолку и помахивая пером. Походило на творческие муки поэта. Удовлетворенно кивнув, Сварог хотел войти. За его спиной раздался непонятный звук, оханье. Сварог резко обернулся. Верзила оседал, выронив литой медный кастет, а Мара преспокойно убирала за голенище кинжал. Сварог, досадливо поморщившись, вошел и, чтобы не довести седовласого до инфаркта, громко сказал: - Гхм! Тот обернулся. Судя по его изменившемуся лицу, муза резво упорхнула. Предупреждая вопросы, Сварог вразвалочку подошел, прислонил топор к столу и надежно сграбастал старика за худую черепашью шею. Придавив немного, отпустил. Сказал веско, с расстановкой: - Душу выну. Сволочь. Тварь. Задавлю. Где принцесса, мать твою? Глаза старика невольно скосились в сторону приоткрытой двери в глубине комнаты. Сварог обернулся туда - и очень вовремя. Она уже надвигалась с занесенным мечом в руке - очаровательная, долгожданная, прекрасная в гневе... Сварог мысленно умилился и отпрыгнул, крикнув Маре: - Стоять! Старика держи! Делия сделала выпад. Уклонившись, Сварог схватил ее за рукав у запястья, отработанно взял на прием, выкрутил руку - меч лязгнул об пол, - левой обхватил поперек груди, прижал к себе. Делия молча, яростно вырывалась, колотя его затылком в грудь. - Я тебя отшлепаю, - сказал Сварог. - На друзей с мечом бросаться нехорошо. Она чуточку унялась. Сварог ногой отшвырнул подальше ее меч и спросил: - Звезда моя, будете вести себя примерно, если я разомкну нежные объятия? Делия ответила словами, каких благовоспитанная принцесса и знать-то не должна, не то что произносить без ошибок, нисколько не путая ударения. - Ладно, рискнем, - сказал Сварог, не без сомнений отпуская девушку. Она с кошачьей грацией прянула вбок, прижалась к обитой зеленым штофом стене, выхватила кинжал из-за голенища высокого сапога - она была в мужском охотничьем костюме - и стояла так, быстрыми взглядами во все стороны оценивая обстановку. Конечно, она была и испугана, и рассержена, но видно, что начала уже думать, гадать, шевелить мозгами и прикидывать шансы - по лицу видно. Сварог, глядя на нее не без эстетического наслаждения, благодушно спросил: - Ваше высочество, отчего вы на меня так уставились? - У вас улыбка совершенно идиотская, - сердито и настороженно ответила Делия. - Возможно, - сказал Сварог. - Я так долго и старательно вас искал... Бросьте в меня кинжалом, принцесса. Прямо в мою честную, открытую физиономию. Многое поймете. - Я и в самом деле могу бросить... - Умоляю вас это сделать. Ее лицо стало жестким, решительным, но в лицо все же бросать не стала - нацелилась в ногу. Кинжал отлетел в сторону, зазвенел на полу. - Попробуете еще? - предложил Сварог. - Вы лар? - спросила она недоверчиво. - Ну, наконец-то, - сказал он. - Я - лорд Сварог, граф Гэйр, между прочим, яшмовый мушкетер императрицы, и я вас ищу который день... Пойдемте. - Почему я должна вам верить? - Да потому, что больше некому верить, - сказал Сварог. - У вас под дверями что, очередь просителей, наперебой предлагающих им верить? - Я никому теперь не верю... - И вы намерены провести в этом приятном заблуждении остаток дней, не покидая сего милого заведения? "Сейчас, - подумал Сварог, - или она сломается, или придется наплевать на этикет и волочь ее в карету силой, потому что время уходит и возможны любые неожиданности самого пакостного характера". И она сломалась. Уронив руки, устало вздохнула: - Я так больше не выдержу. Хочется хоть какой-то определенности, ничего не понимаю... Жалеть ее, а там более утешать было некогда, Сварог решительно подошел, взял за руку: - Нужно спешить. Я вам все расскажу в карете. - Во дворец? - В ее глазах вспыхнула надежда. - Нет, - сказал Сварог. - Вам же нельзя во дворец. Убьют. - Я знаю, - вяло кивнула Делия. - Тогда идемте. Заберите оружие. Где ваша шляпа? - Он повернулся к Маре. - Быстренько сходи в комнату, принеси... Когда Делия уже направилась к выходу и вернулась Мара, Сварог вдруг подумал, что старый владелец заведения что-то подозрительно притих. Подошел к столу. Почтенный старец откинулся на спинку кресла, и глаза у него уже стекленели. Догнав Мару, Сварог воззрился на нее с немым вопросом. Она преспокойно пожала плечами: - Зато никому не расскажет. Надо бы найти тех двух, да некогда, пусть живут... И ужасаться ее манере работать было некогда. Сварог, махнув рукой, поспешил за принцессой. Гинкер появился, когда они уже спустились в прихожую. Он увидел принцессу, он ее узнал. И стало ясно, что двойной игры он не вел и о присутствии Делии на своей явочной квартире не подозревал. Какой-то миг казалось, что он уже не оправится, рухнет замертво. Но старые царедворцы - народ все же закаленный... - Сколько лет вы были протектором - тридцать? - безжалостно ухмыльнулся Сварог. - Ваше счастье, что не я тут король... - Логика непрофессионала... - еле выговорил барон. - Я же говорил... - Да, помню, - Сварог упер указательный палец ему в грудь, повыше ониксовой пуговицы в золотой оправе. - Слушайте внимательно. Двойнику во дворце осталось жить недели две. Потом весьма эффектно издохнет. Так что не вздумайте начать свою игру... Мы уезжаем из города, как вы понимаете. И чтобы... - Я не ребенок, - угрюмо отозвался барон. - Вот и прекрасно. Я с вами свяжусь, если будет такая надобность. Где тут проход к задней калитке? Пойдемте, принцесса. Они вышли из безлюдный переулок - к огромному облегчению Леверлина и капрала. - Но зачем мы уезжаем? - остановилась вдруг Делия. - Вы же сами сказали только что - этой... осталось две недели. Вы же о _н_е_й говорили? Граф Леверлин, вы?! А это... - Она уставилась на Шедариса, явно прикидывая, граф это или герцог. - Вас я не знаю... - Ничего, это верный человек, - сказал Сварог, побыстрее уводя ее от калитки. - Увы, принцесса, нам придется покинуть город. И потому, что чересчур опасно ждать здесь две недели, и потому... - он решил ковать железо, пока горячо. - Вы знаете пророчество Таверо о златовласой принцессе, которой суждено спасти три королевства? Отлично. Вам никогда не приходило в голову, что это - о вас? - Я иногда набиралась дерзости так думать... - А если вы узнаете, что Серый Рыцарь - это я и есть? - Послушайте, - сказала Делия устало. - Я сейчас готова верить всему и спасти что угодно от кого угодно. Только побыстрее увезите меня, куда угодно. Я... - она уткнулась в плечо Сварога и захлебнулась плачем. Леверлин рванулся к ней, но Сварог, одной рукой обняв принцессу, остановил его жестом: - Ничего страшного, дружище. У человека наконец появилась в жизни какая-то определенность, и он понял, что находится среди друзей... 13. БЕСПРИЮТНЫЕ В карете она немного успокоилась. Сидела, тесно прижавшись к Сварогу (не от избытка чувств к благородному избавителю, а по причине насквозь прозаической - шестерым там было не повернуться), и, уставясь на плотно занавешенное окно, вполголоса рассказывала. Ночью в коридоре появились какие-то странные существа (Сварог из деликатности не стал уточнять, как вышло, что принцесса оказалась ночью в коридоре). Делия сама видела, как синий мушкетер, которого они схватили, рухнул, почернев и ссохшись, как головешка. Но против гланцев и их освященных в древних храмах Единого мечей страшилища оказались бессильны. Тогда, после короткого замешательства, на охрану принцессы набросились самые обычные люди, державшиеся до того позади. Ими командовал герцог Сенгал, и с ними была еще... она сама. Словно отражение ожило и покинуло зеркало. Лейтенант Данаби действовал, особо не рассуждая, и решил пробиваться наружу. Сначала они хотели пробиться в казармы гланской гвардии, но быстро поняли, что врагов слишком много и все пути отрезаны. Тогда кинулись подальше от дворца. В переулке Белошвеек разыгралась последняя схватка, из которой живой вышла одна Делия. Она тоже не особенно рассуждала - просто единственным знакомым ей в этом районе ориентиром был домик-притончик (о нем рассказывали придворные сплетницы, а как-то и показали во время верховой прогулки). Пробираться в одиночку к гланским казармам она не рискнула и правильно сделала - уже через пару минут после того, как она перемахнула через стену в сад, по переулку стали шнырять всадники. В саду она просидела до рассвета, потом пробралась в дом и наткнулась на старика хозяина. Иллюзий она не питала и прекрасно понимала, что старый педрила, промотавший все состояние на скаковых лошадей и мальчиков, видит в ней лишь козырь для азартной игры с баснословным выигрышем при удаче - но так, если подумать, было даже лучше. А выбирать не из чего... Сварог переглянулся о Леверлином. Описанные Делией создания как две капли воды походили на статую странного существа из замка Мораг, оставшегося загадкой даже для Гаудина. Впервые у Сварога зародились подозрения, что все происшедшее отнюдь но замыкается на чернокнижнике-герцоге, отыскавшем древний магический трактат. Но он пока что не стал ни с кем делиться своими догадками. И не стал расспрашивать Делию, почему она так и не попыталась связаться с дворцом, решив отложить это на потом. - Знаете, почему я вам верю? - спросила вдруг Делия. - Не только оттого, что с вами знакомый мне граф Леверлин. Вы - самая странная компания, какую я в жизни видела. Шайки злодеев такими не бывают... "Интересно, что ты вообще видела в жизни, кроме дворца, балов и охот, - подумал Сварог. - И где исхитрилась узреть шайку настоящих злодеев, кроме как на экране телевизора и иллюстрациях к приключенческим романам? Но наблюдение верное - компания и в самом деле странноватая..." - Хорошо, - сказал он, чтобы отвлечься от серьезных и тягостных раздумий. - С этой минуты я присваиваю нашему славному отряду наименование Странной Компании. Принцесса, вы не откажетесь стать шефом полка? Хотя этот полк не тянет даже на гран-платунг [гран-платунг, гран-рота, гран-ала - отдельное гвардейское подразделение, приравненное по статусу к полку; как правило, превышает численностью обычный платунг, роту или алу (но полку все же значительно уступает)], иным не уступит... Делия устало улыбнулась, больше из вежливости. Все же она отлично держалась - время такое, эпоха жеманных, хрупких, бледненьких принцесс на горошине если и наступит, то очень не скоро. Да и наследственность неплохая. Говорят, Конгер сажал ее на коня раньше, чем научилась ходить. - Что мы будем делать? - спросила Делия. - Мы будем делать сущие пустяки, - сказал Сварог. - Сейчас мы вас спрячем. Вернее, все спрячемся. А потом постараемся сделать все, чтобы репутация Таверо не пострадала. Всей Странной Компанией свалимся в гости к одной милой старушке, переждем немного и отправимся к харланской границе, нынешний герцог обязан мне троном и вряд ли успел стать неблагодарным. - А потом? - Не стоит загадывать. Пока что наш сияющий идеал и светлая мечта - харланская граница... - Я могла бы обратиться к гланской гвардии. Они не могли не почувствовать неладного. Они-то поверят... - Вполне возможно, - сказал Сварог. - Но, насколько я знаю вашего батюшку, он, будучи уверенным, что настоящая принцесса пребывает во дворце, станет решительным, недоверчивым и несговорчивым. Выйдет большая кровь и сумятица, мы ничего не добьемся, кроме риска для вас получить случайную стрелу. Или пулю. Или - не случайную... А время все равно работает на нас. Эта тварь во дворце долго не протянет. Надеюсь, ее конец будет достаточно зрелищным, чтобы у свидетелей возникли кое-какие вопросы... ...Он не обратил сначала внимания на дым - в Равене частенько где-нибудь горело. Но чем ближе карета подъезжала к Королевской, тем сильнее несло гарью. Сварог высунулся из окна, глядя вперед. Сердце неприятно колыхнулось в груди. Пожарные как раз отъезжали. Гнедые упряжки четверкой уносили вскачь огромные бочки на колесах, сверкающий начищенными медными частями замысловатый насос и две длинные повозки, набитые отчаянными усачами в красных кафтанах. Над головами у них торчали длинные багры. Судя по чистой одежде, им не пришлось лезть в пожарище. Зевак оказалось не особенно много, и гуртовались они на почтительном расстоянии. Забор и калитка почти не обгорели, но во дворе что-то еще чадило, лениво догорало, жидкие струйки дыма колыхались на слабом ветерке. Во дворе, к удивлению Сварога, шумно гоготали неведомо как уцелевшие гуси. У калитки растерянно топтались шпики, бдевшие в доме напротив, - бдевшие, как оказалось, из рук вон плохо... Сварог втянул голову внутрь кареты. Встретил взгляд Паколета и медленно кивнул. - Бабка! - Паколет рванулся наружу, но Сварог поймал его за руку, стиснул: - Сиди! Может, обошлось... Распахнул дверцу и выскочил. Завидев его, гинкеровские шпики оживились. Старший, Мушеро, благообразный седой прохвост, выступил вперед, одергивая кафтан, словно военный мундир. Похоже, он радовался, что прибыл наконец кто-то, имеющий отношение к начальству, и можно свалить все с плеч: - Несчастье, ваша милость... - Вижу, что не карнавал с плясками, - сказал Сварог. - Что случилось? Вы куда смотрели, свинячьи выкидыши? - Ваша милость, полыхнуло сразу, как только эта стерва вошла в калитку, и полминуты не прошло... Рапорт его был профессионально четким и подробным без многословия, но рассказывал Мушеро ни с чем не сообразные, вовсе уж фантастические байки. По его словам, все началось с того, что в калитку без стука прошмыгнула женщина, одетая небогатой горожанкой, - и через несколько секунд полыхнуло, домик загорелся, как пучок сухой соломы, причем не было взрыва. Он, Мушеро, не вчера родился и знает, что существуют разнообразные горючие смеси, применяемые в военном деле, но у загадочной гостьи не было ни в руках, ни под платьем никакого сосуда, они бы заметили. Да и бабка ничего такого дома не держала. С приездом пожарных обнаружились новые странности. Домик сгорел дотла, но примыкающие к нему загородки с гусями и сараюшки остались целы. На пожарище обнаружили два обгоревших трупа и моментально опознали: бабку по фарфоровым расписным бусам, а неотлучно пребывавшего при ней сыщика - по золотому зубу и казенному оружию. Зато странная женщина исчезла бесследно. На улицу она не выскакивала. С двух сторон к бабкиному двору примыкали высоченные заборы соседей - и шпики непременно заметили бы человека, взбиравшегося на забор. С четвертой же стороны... Сварог все прекрасно видел и сам. С четвертой стороны к бабкиным невеликим владениям прилегал высокий отвесный холм, звавшийся Тель-Варрон, Варронский холм. В незапамятные времена с королевского замка на вершине этого холма и пошла столица - серо-коричневые развалины и сейчас еще виднелись там, почти сглаженные временем. Ни одна женщина - да и любой обыкновенный человек, будь то молодой, полный сил скалолаз, - не смогла бы в мгновение ока вскарабкаться на высоченный откос, по которому за все время существования замка так и не смогли подняться неплохо вооруженные осадной техникой враги. Мушеро определенно считал, что это была не женщина, а создание из тех, кого не следует поминать к ночи... И еще. Все произошло молниеносно. Кинжал сгоревшего полицейского пребывал в ножнах, пистолет - сзади, за поясом. Ни он, ни бабка даже не пытались спастись - трупы лежали посередине комнаты. Мушеро развел руками с видом совершенно безрадостным и исполненным искреннего, нешуточного изумления, до сих пор не прошедшего. Двое его людей, не таясь, сложили пальцы в фигуры, отгонявшие, согласно поверью, злых духов. Дальнейшие расспросы бесполезны - к чему теперь мелкие детали происшедшего? - Что теперь передать барону? - озабоченно спросил Мушеро. - Все так и передайте... - сказал Сварог. Медленно вернулся к карете, хлопнул дверцей. Переодетый кучером отец Калеб, не дожидаясь распоряжений, хлестнул лошадей. Сварог поднял голову, встретился взглядом с Паколетом. - А ведь чувствовала... - мертвым голосом сказал тот и умолк. Сварог понурил голову, уставился на квадратные, по моде, носки своих сапог, но все равно знал, что все смотрят на него. Нельзя было сидеть вот так, молча, словно надгробное изваяние на собственной могиле, - он был командиром, и следовало заботиться о боевом духе своего невеликого воинства. - Ничего... - сказал он, радостно отметив, что его голос звучит не столь уж беспомощно. - Вы, принцесса, не один день просидели под носом у тех, кто вас яростно искал. Что вам стоит провести несколько часов в одном доме с начальником снольдерской разведки, который вас тоже ищет? Дело почти что привычное... - Великие небеса, мне все равно, - устало отозвалась Делия, попытавшись, впрочем, улыбнуться. - "Жена боцмана"? - моментально догадался Леверлин. - Ну да, - сказал Сварог. - По моим подсчетам, уже сегодня возможны выражения бурного негодования тех, кому никак не удается справиться с "пятнашкой". Если же добрые жители столицы окажутся терпеливыми, дворяне Маргилены немного помогут, они уже действуют по всему городу. Будет переполох, и всем станет не до нас. А пока что я приму небольшие меры предосторожности, так что не пугайтесь происходящего с вашими соседями, потому что с вами будет происходить то же самое. Это к каждому относится. Заклинания на изменение облика все же пригодились. Теперь напротив него сидела мужеподобная рыжая девица, в которой только по одежде можно было узнать прежнюю Делию. Вместо Мары - светловолосая дурнушка с блекло-синими глазами и жидкой челкой. Паколет, наоборот, из светлого стал чернявым и косоглазым. Капрал и Леверлин тоже стали совершенно непохожи на себя прежних, как и сам Сварог. Все это была не более чем иллюзия, которую могли разоблачить немногие люди в столице - и каждое зеркало... - Присмотритесь друг к другу, чтобы привыкнуть, - сказал Сварог. - И держитесь подальше от зеркал, зеркала нас отразят в самом что ни на есть подлинном виде... - Надеюсь, я сейчас не особенно уродлива? - спросила мужеподобная рыжая девица с таким видом, словно ее сейчас только это и волновало. - Вы очаровательны, принцесса, - сказал Сварог, отчаявшись понять женщин. Он смотрел, как Странная Компания, фыркая и похохатывая, переглядывается, привыкая заново друг к другу. Похоже, они чуточку развеселились. И не все понимали, что за них взялись всерьез, что они проиграли первый тайм... Через полчаса Сварог убедился, что проиграл и второй. "Жена боцмана" уже догорала. Он увидел пламя, едва карета вывернула на широкую Адмиральскую. Поскольку дело происходило почти в центре города, пожарных, зевак и полицейских собралось превеликое множество. Толпа запрудила улицу, пешая и конная полиция вкупе с городской стражей тщетно отжимала ее от сиявшей пустыми провалами окон, лениво дымившей каменной коробки, закопченной и мокрой. Пожарные, уже проделавшие главную работу, бдительно прохаживались вокруг, разбивая баграми тлеющие головни и заливая их из ведер. Отстранение и холодно Сварог констатировал, что в обоих случаях соседним домам повезло: огонь на них не распространился, чудесным образом ограничив ярость границами конкретного владения... Возможно, неведомые поджигатели именно так и задумывали - и умели управлять этими странными пожарами. Сварог ничего еще не знал о случившемся в "Жене боцмана", но в совпадения нисколечко не верил - домик бабки-гусятницы и "Жена боцмана", единственные в городе места, где он мог надежно укрыться, не могли вспыхнуть оба сразу, почти в одно и то же время, вследствие глупой случайности... Хорошо еще, никаких подозрений бесприютная Странная Компания не вызывала - перед толпой остановились, не в силах пробиться, десятка три разномастных экипажей. Старикашка в лиловом с серебром вицмундире тюремного ведомства, департаментский секретарь, громко разорялся насчет своей прерванной поездки, вызванной государственной необходимостью. Но на него не обращали внимания, не говоря уж о том, чтобы расступиться и дать дорогу, - его собственный кучер сбежал с козел таращиться на пожар, как все прочие возницы да и их господа. Так что Сварог, энергично ринувшийся сквозь толпу, подозрений не вызывал - одни шумные протесты, тут же утихавшие, едва те, кого он расталкивал кулаками и рукоятью меча, оглядывались и убеждались, что имеют дело с дворянином. Вывеска, произведение искусства, сгорела начисто, осталась лишь железная рама. Выгорела и каменная конюшня, где стояли лошади Сварога. На мокрой брусчатке, дымя и шипя, испускали последние искры разномастные головешки - в точности Свароговы педантично расписанные планы, если мыслить образно. Некуда податься. К Маргилене возвращаться никак нельзя, проще сразу повеситься на ближайшем фонаре, благо есть перекладины... Покосившись влево, Сварог отшатнулся и хотел было замешаться в толпу, но вспомнил, что сейчас он неузнаваем. Шагах в десяти от него понуро стоял начальник снольдерской разведки. Судя по его костюму, неполному и пребывавшему в жалком виде, граф спасался из горевшего дома через окно, изрядно перемазавшись при этом в известке и кирпичной пыли. Тут же торчали два его молодчика, грязные и хмурые, бдительно зыркая по сторонам. Значит, снольдерцы тут ни при чем... С превеликой радостью Сварог углядел тетку Чари, перепачканную в грязи и копоти, не невредимую. Она что-то объясняла бравому усатому квартальному - точнее, энергично и обстоятельно, с привлечением всех красот и перлов морского лексикона высказывала свое мнение о поджигателях и объясняла, что с ними сделает, если они ей ненароком попадутся. Квартальный почтительно слушал, явно стараясь запомнить как можно больше шедевров изящной словесности, рожденной вдали от твердой суши. Его позвал пожарный, и он отошел. Воспользовавшись удобным моментом, Сварог протиснулся поближе, дернул тетку Чари за прожженный рукав: - Пора сматываться, госпожа гильдейская трактирщица... Она недоуменно уставилась на незнакомца. Должно быть, узнала голос: - Граф?! - Я самый. Пошевеливайтесь. За мной. И вновь ввинтился в толпу, как бурав в мягкую сосновую доску. Тетка без расспросов и охов-вздохов поспешила следом. Открыла дверцу кареты, миг ошарашенно взирала на сидевших там, потом решительно полезла внутрь. Сварог задержался возле козел. - Куда же теперь? - тихо спросил отец Калеб. - Быть может, в один из наших храмов? Братья вас охотно спрячут... - Опасно, опасно... - сказал Сварог. - И для нас, и для братьев. Кто-нибудь умный быстро выстроит логическую цепочку, если не выстроил уже. Мы пока что отвечаем на их ходы, а нам пора делать свои, неожиданные и непредусмотренные... От лошадей, притомившихся за день, остро шибало потом. От колеса кареты, приходившегося Сварогу по грудь, несло дегтем. Толпа, где все стояли к нему спинами, напоминала прессованную ветчину. На душе было смутно и паскудно, но безнадежности Сварог не чувствовал, он еще долго готов был барахтаться в этом чертовом горшке со сметаной, пока не получится масло... А высоко в небе равнодушно и неспешно проплывал чей-то замок - возможно, его собственный. И никто из стоящих на улице не обращал внимания на скользившую по земле округлую черную тень - самое обычное зрелище, - никто не задирал голову, чтобы полюбоваться на столь обыденную деталь небосклона. Пожар, даже погашенный, был гораздо интереснее - старое развлечение, никогда не приедавшееся. - Итак? - тихо спросил отец Калеб. - Итак, я делаю ход, - сказал Сварог. Он сказал, куда следует ехать, забрался в карету. Сел прямо на пол, потому что больше некуда было, но и на полу оказалось не уютнее, со всех сторон стискивали сапоги и ножны мечей. Пахло гарью, пылью и сапогами - но, увы, такие картины и запахи, каким бы эпохальным событиям они ни сопутствовали, никогда не войдут ни в школьные учебники, ни в романы. Мушкетерские лошади никогда не воняли потом, мушкетерские слуги не воняли чесноком, а мушкетерские дамы никогда не ловили на себе блох... - Перек сгорел, - печально сказала тетка Чари. - На море из жутких переляг выкарабкивался, а тут вот сгорел. Из подвала не успел выскочить, когда эта стерва... - Кто? - насторожился Сварог. Подробности заключались в следующем: тетка Чари, проходя по коридору первого этажа, вдруг нос к носу столкнулась с совершенно незнакомой женщиной, видом и одеждой напоминавшей гильдейскую шлюху среднего пошиба - как раз такую, что могла бы невозбранно разгуливать по Адмиральской. Незнакомка, как крыса, прошмыгнула мимо хозяйки в первую попавшуюся дверь, и не успела тетка Чари изумиться такой наглости, как за этой дверью словно бы произошел беззвучный взрыв, хлынуло пламя... - В конюшне кто-то успел распахнуть ворота, кони и разбежались, - сказала тетка Чари. - А вот Перек сгорел. Да и я чудом выбралась. На кораблях пару раз приходилось гореть, привыкла сразу улепетывать подальше, хоть на палубе и не разбежишься особенно. Сиганула в окно... - А эта женщина так и не появилась потом? - Да не могла она выбраться, - сказала тетка Чари. - Никак не могла. Едва она дверь за собой захлопнула, внутри полыхнуло, да так, что ослепнуть можно... - Слышал кто-нибудь о чем-то подобном раньше? - спросил Сварог. Никто не отозвался. - Ну ладно, - сказал он. - Павшие духом есть? Даже если таковые и были, никто не признался вслух в своей к ним принадлежности. 14. ВИВАТ, БОГЕМА! Где краса былых прелестниц, их прически и наряды, их духи? Воздыхатели у лестниц, и пылавшие взгляды, и стихи? Где старинные напевы, где забытые актеры и таланты? Где былая слава, где вы, разодетые танцоры, музыканты? Сварог мимолетно оглянулся через плечо, посмотрел в комнату. Там царила подлинно творческая атмосфера: Гай Скалигер, автор вывески "Жены боцмана" и статуи Маргилены, стоял у мольберта, Леверлин, чтобы Делии не скучно было позировать, услаждал ее слух балладами собственного сочинения под собственную же игру на виолоне, а Делия сидела в ветхом кресле с облупившейся позолотой, и на лице у нее была даже не печаль - тягостное ожидание, жажда каких угодно перемен. Увидев ее лицо, Сварог почувствовал что-то вроде бессильного стыда и отвернулся, оперся на щербатые перила дряхлой, зато каменной галереи. Из-за этой галереи и из-за того, что дом был целиком каменным, прежний хозяин драл с постояльцев нещадно, но Гай, приняв от Маргилены деньги за статую, купил весь дом и занял один этаж, оставив в двух других прежних постояльцев, собратьев по ремеслу, - совершенно бесплатно. Сюда, на Бараглайский Холм, Странная Компания внедрилась моментально и непринужденно, не вызвав ни у кого подозрений. Здесь и своих таких имелось превеликое множество - приходивших неизвестно откуда и уходивших неизвестно когда бродячих актеров, алхимиков, искавших эликсир бессмертия и любовный напиток, странствующих музыкантов, непризнанных ученых, циркачей, акробатов, изобретателей жутких на вид агрегатов непонятного даже самим создателям назначения, художников и поэтов. А также тех, кто считал себя художником, поэтом или скульптором - но без всяких к тому оснований. Народец был пестрый - от бывшего дирижера Королевской оперы, обнищавшего к старости, до торговца "напитком удачи" - шумный, много и изобретательно пьющий, беспокойный, но неопасный. Шпиков на душу населения здесь насчитывалось гораздо меньше, чем в других районах города, - во-первых, не настали еще времена, когда полицейские власти начнут тотально шпионить за творческими людьми и богемой, а во-вторых, любой "тихарь", работавший со здешним людом, подвергался нешуточной опасности рехнуться окончательно. Богема крепко пила, а подвыпив, каждый давал волю самой необузданной фантазии, меняя по три раза на дню свою собственную биографию и мнение о соседях. В сторону приукрашивания и запутанности, понятно. Чтобы отделить правду от пьяных побасенок, требовались титанические усилия. И давно известно было, что шпиков переводят сюда в наказание. Одним словом, на Тель-Бараглае жилось не в пример спокойнее - если не особенно распускать язык самому. Графы, герцоги, маркизы, благородные личины, господа, чьи причуды и капризы смерть уносит в час кончины без следа, чьи свершенья и утраты в годы мирного покоя и войны в край, откуда нет возврата, неподкупною рукою сметены... Они прекрасно вписались в здешнюю пеструю коловерть. Разорившийся маркиз откуда-то с полудня, с границы Фагерстарских Болот (это Сварог) и его домашние актеры, пустившиеся на поиски счастья вместе с бывшим хозяином, потому что так оно привычнее. Столица всегда манит надеждами на фортуну. Поди проверь и заподозри, если капрал Шедарис за время скитания в Вольных Топорах обучился жонглировать чем попало (лучше всего у него выходило с пустыми бутылками), Мару завтра же взяли бы в любой балаганчик метательницей ножей, талантливый карманник Паколет легко мог сойти за фокусника (если вы думаете, что ваши часы у вас в кармане, то вы больше так не думайте!), Леверлину не нужно было особенно Напрягаться, чтобы выдавать себя за бродячего менестреля. Даже Сварог мог при нужде побренчать на виолоне, не вызвав дождя гнилых яблок. А тетка Чари была незаменима, если возникала необходимость послать кого-то к русалочьей матери и дать в лоб, не впутывая мужчин. Никакие чары не могли скрыть осанку и манеры Делии, но на Бараглайском Холме они подозрений не вызывали - здесь можно было встретить титулованных особ с родословной не короче. Через два дома от Гая обитал восемнадцатый герцог Немер, старший сын, лишенный наследства и изгнанный из родового гнезда суровым папашей за неодолимую страсть к игре на театре. А на соседней улице частенько обреталась у любовника-скульптора под видом третьеразрядной артистки молодая вдовствующая графиня. Хватало, конечно, и самозванцев, жаждавших после пятой бутылки поведать всем и каждому о своих гербах и генеалогическом древе, идущем прямиком от Дорана или Морских Королей, - но в том-то и юмор, что среди таких болтунов могли оказаться и люди, нисколечко не вравшие... Все, что любим и покоим, все, что дорого и мило в суете - лишь разведка перед боем, чтобы смерть нас подманила к западне. Мы галопом до упаду мчимся вдаль легко и резво, без преград, и на всем скаку - в засаду. Повернуть бы, да отрезан путь назад... - Весьма актуально, - проворчал под нос Сварог, глядя на Равену. Вид с Бараглайского Холма открывался великолепный - Тель-Варрон с его грудой старинных камней, страшный холм казней, Монфокон с огромной каменной виселицей, возведенной некогда знаменитым архитектором, впоследствии люто запившим и в приступе белой горячки кинувшимся головой вперед с высшей точки своего детища (стоявшего с тех пор четвертую сотню лет). В другое время, беззаботное, можно любоваться видом без конца. Расстояние и высота скрывали от глаз грязь и чад, а от носа - ароматы кухонь и выгребных ям, не видны облупившиеся фасады и выщербленные стены, нищие и шлюхи. Все дома были маленькими и красивыми, утопали в кудрявой тугой зелени особняки и дворцы знати, малиновым затейливым тортом красовалась ратуша; далекие прохожие, всадники и экипажи казались пестрыми куколками, Ител - бирюзовым потоком жидкого стекла, корабли в порту - изящными моделями. Даже серые воздушные шары, висевшие на пристани вдоль берега, почти правильным полукругом отсекавшие часть левобережного города по суше, выглядели вполне безобидно. Ветра не было, и тросы натянулись вертикально. Над бортом одной из плетеных корзин вдруг блеснул солнечный зайчик - подзорная труба... Сварог зло стиснул зубы. Половина левобережья, как раз та, где они находились, была блокирована обстоятельно и надежно. Шары висели над городом день и ночь, разве что несколько раз в сутки лебедки опускали тот или иной к земле, чтобы сменить наблюдателей. На реке стояли под парами баркасы речной полиции, готовые перехватить любую лодку, и на пресловутый "покров ночи" рассчитывать нечего - Сварог знал: с Дике привозили какой-то слоистый, словно слюда, минерал, и из него делали очки, позволявшие видеть во мраке. На земле кольцо замыкали конные жандармы Багряной Палаты и кавалеристы столичного гарнизона: черные драгуны, серебряные кирасиры и гран-ала короля - триста преданных Конгеру, как псы, безземельных дворян и ронинов. В город пропускали всех. Из города выпускали по пропускам с некоей печатью короля - заставляя к тому же всех выезжающих смотреться в зеркало. По столице бродили упорные слухи, что некая разбойничья шайка, обнаглев до предела, в сговоре с казначеями похитила из сокровищницы один из знаменитых алмазов ронерских королей. Параллельно гуляла другая сплетня: что насчет алмаза все враки, а на самом деле из тюрьмы бежал черный колдун, собиравшийся напустить мор на столицу и продать побережье чужеземцам. Судя по некоторым деталям, оба слуха распускала полиция. Внутри, в кольце, никаких облав не проводили. Более того, полицию протектора определенно не брали в игру. И это беспокоило Сварога больше всего - то, что жизнь внутри кольца облавы протекала как ни в чем не бывало, не прерываемая суетой жандармов. Король вряд ли причастен к подмене собственной дочери этим монстром с коротким периодом распада, выражаясь терминами ядерной физики. Значит, кроме Сенгала, был еще кто-то влиятельный и достаточно близкий к трону, добившийся неизвестными аргументами согласия короля на подобную облаву, не случавшуюся лет десять, со времен мятежа Белых Повязок. Интересно, что за ложь преподнесли королю, чем его напугали? Конгера не обвести вокруг пальца примитивной интригой... В первую ночь на Бараглайском Холме Сварог, размышляя, заподозрил даже, что и короля подменили какой-нибудь иллюзорной тварью. Специально спустился в город, подстерег направлявшийся в храм Хорса королевский автомобиль и проверил догадку с помощью должных заклинаний. Нет, король был настоящий, прежний. Но почему же они ждали, неизвестные охотники? А может, и не ждали вовсе. Может, как раз старательно искали - способами, не имевшими ничего общего с обычным полицейским сыском. Или - эта мысль была Сварогу особенно неприятна, но могла оказаться святой истиной - попросту ждали прибытия кого-то такого, чего-то такого, способного обнаружить дичь быстро и безошибочно. А в игре - не только король, но и Горрот. Вернее всего, люди Стахора приняли поначалу убийц Сенгала за обычных местных интриганов, почему и устроили рассчитанное на дешевый эффект "явление призрака". А потом обнаружили свою ошибку... Загадочные поджигательницы, живые факелы, таинственным образом исчезавшие с пожарища, свидетельствовали, что игра пошла по крупной и кое-кто не боится рассекретить свои последние достижения. Сварог не видел фигур противника, вообще не представлял, кто против него играет и на какие новые ходы способны эти фигуры. Правда, его тоже потеряли из виду, но от этого не легче. Он заперт в Равене. И он, и Мара в состоянии отвести глаза любому - но там, где людей много, где расположились караулы и оцепления, любой, стоящий в отдалении, обязательно заметит беглецов. К тому же Делия отводить глаза не умеет, а без нее бежать бессмысленно. Нет, все-таки идиотская штука эта магия с тысячами оговорок, строгих правил, непременных условий и прочих поправок к конституции. Где хваленое всемогущество магов? Впрочем, легенды вряд ли врут: просто ни одно ремесло не терпит самоучек и торопыг, овладение серьезной магией, как любое мастерство или изящное искусство, требует долгих лет и упорных трудов... Мир, ты всех нас убиваешь, так хоть было б в этой бойне чем платиться. Но таким ты пребываешь, что отрадней и достойней распроститься с этой жизнью многотрудной, для утрат нам отведенной и пустою, безутешной и безлюдной, и настолько обойденной добротою... Как бы там ни было, Орк здесь ни при чем. Равенский азартный народ не обманул ожиданий Сварога. Когда слухи о кознях горротцев и Орка, укравших загадку головоломки, в должной степени овладели должным количеством умов, бомба взорвалась. Ярость усугублялась тем, что каждый, тщетно ломавший голову над разгадкой, чувствовал себя обворованным... Железная ограда вокруг горротского посольства устояла - но ворота вылетели, и, прежде чем прискакала королевская конница, ни одного целого стекла в посольстве не осталось. Поджечь его, правда, не успели, но парадную дверь из резного красного дерева привели в жалкое состояние. Зато от особняка Орка остались лишь обгорелые стены. Впервые в жизни Орку пришлось позорно бежать и скрыться в резиденции наместника, каковой, несомненно, будучи не в восторге от такого гостя, побыстрее отослал его наверх. Отогнанные от посольства разгоряченные равенцы еще пару часов рыскали по городу, выискивая горротцев и колошматя всех, кто имел несчастье быть похожим на подданного Стахора. Потом на улицах появились разъезды лазоревых кирасир. Мрачные бородатые верзилы никого не учили жить и не воспитывали, они просто проезжали шагом с палашами наголо, строго поглядывая из-под украшенных крыльями шлемов, но горячие головы поняли их совершенно правильно и понемногу рассосались с проезжей части. Кое-кого сцапала опомнившаяся полиция, кое-кого отходили плетьми, не арестовывая, но особых репрессий не последовало. Конгер умел выпускать пар народного недовольства и терпел подобные массовые гуляния, пока они не заходили слишком далеко. Уже в тот же вечер по городу распространяли печатную прокламацию горротского посла, клявшегося, что его держава не имеет никакого отношения к покраже секрета головоломки и не намерена вмешиваться во внутренние дела славного ронерского королевства, своего душевного соседа. Послу, разумеется, никто не верил, но общественное мнение пришло к унылому выводу, что концов теперь все равно не найти. Газетка, всем давно известная как рупор полиции, громогласно заявила, что удивлена глупостью своих сограждан: секрет головоломки есть вещь совершенно нематериальная, и украсть его просто немыслимо, ибо он остается при каждой головоломке. Это была чистейшая правда, но ей тоже не верили по двум причинам: во-первых, из-за репутации газетки, во-вторых, всякому, не отыскавшему решения, не в пример приятнее было полагать себя обкраденной жертвой темных сил, нежели тупицей. В общем, переполох был знатный, и Сварог окончательно укрепился в убеждении, что стал, учено говоря, важным фактором международной политики - вот только пользы от этого не было никакой, кроме изгнания Орка... Приходя в нее, мы плачем, и горьки с ней расставанья поневоле; Путь наш муками оплачен, долгий век - одно названье долгой боли. Смертным потом и слезами достаются наши крохи утешенья. Но всегда приходят сами и до гроба с нами вздохи и лишенья... "Господи, хоть бы переменил пластинку", - тоскливо подумал Сварог. Хотел даже посоветовать это Леверлину вслух, понятно, в более понятных этому веку терминах, но удержался. К поэтам и художникам он относился с толикой суеверного уважения - потому что они умели то, чего он не умел и никогда не будет уметь. Быть может, сотни лет спустя Леверлин станет для нынешнего столетия кем-то вроде здешнего Шекспира. Любое столетие и любое общество обожают покойных талантов. Бумаги графа Асверуса продаются сейчас на вес алмазов - и, по слухам, кто-то из архивистов Багряной Палаты обогатился несказанно... Возможно, лет триста спустя почтенные седовласые леверлиноведы будут паразитировать на его творческом наследии, скрупулезно подсчитывая, сколько раз Леверлин употребил слова "любовь" и "печаль", спорить, не следует ли считать точку на семьдесят пятой странице, седьмая строка сверху, непроставленным восклицательным знаком или мушиной какашкой. И появится толстенный труд, доказывающий, что авторы десяти предыдущих фолиантов заблуждались, и ночь с семнадцатого на восемнадцатое Датуша Леверлин провел не в трактире "Золотой кот", а под арестом за драку с пожарными. Чем черт не шутит, появятся еще и костюмные фильмы с душещипательными романами, и все это будет сплошное вранье от чистого сердца, романтики ради. А к кондитерской Риты Гей будут водить туристов, и в примечаниях к пятому тому мелким шрифтом будет упомянут некий барин Готар (он же Гомар или Потар, в точности неизвестно, см. шестой том). Этак, чего доброго, и сам, ничуть на себя не похожий, угодишь в исторический многосерийный боевик... Мысли эти чуточку развеселили Сварога, и он, бросив последний взгляд на озаренный заходящим солнцем город, на чьи-то болтавшиеся в вышине замки, вернулся в комнату. Гай складывал кисти, портрет был почти готов, и написан он был на железном листе. Опечаленный гибелью вывески "Жены боцмана", Гай намеревался впредь работать исключительно в изобретенной его учителем технике - картина пишется красками особого состава на металлическом листе и подвергается обжигу по известной лишь мастеру технологии. После чего ее можно топить и жечь, сколько заблагорассудится, - все равно урона не будет никакого. Делия уже удалилась в сопровождении Леверлина. Сварог рад был, что они ушли. Никто из Странной Компании не попрекнул его и словом, никто не приставал с расспросами насчет планов на будущее. И это было хуже всего - их вопрошающие, полные надежды взгляды, бросаемые украдкой, когда им казалось, что Сварог ничего не замечает... - Мы вам еще не надоели, Гай? - спросил Сварог, располагаясь в древнем, но прочном кресле. - Так интереснее жить, барон, - пожал плечами Гай. Он был совсем юн, этакий кудрявый фавн. Пожалуй, нетрудно представить его красневшим перед крайне эксцентричной графиней по имени Маргилена, но Сварог успел уже убедиться, что юноша тверд характером, упрям и целеустремлен. Отнюдь не ангел, плоть от плоти и кровь от крови этого мира. Но вряд ли продаст. Во-первых, понимает, что свидетели подобных закулисных интриг долго не живут, а во-вторых, исчезновение Сварога в подвалах автоматически лишит художника полученного от барона дворянства, не подтвержденного пока что юридически, ибо означенному барону пока как-то не с руки навещать Геральдическую коллегию. А без герба Гай, несмотря на все свои таланты, обречен на Бараглайский Холм. - Ну а все-таки? - спросил Сварог скорее лениво. - Вы догадываетесь, как вас будут искать... традиционными методами? - Примерно, - сказал Сварог. - Сначала четко определят, где нас никак не может оказаться. И начнут искать там, где мы оказаться можем. Если речь идет о традиционных методах... - В любом случае наш сумасшедший Бараглай - последнее место, куда они заявятся. Я в свое время прочитал парочку старинных книг... В мозгах здешних жителей царит такая каша, что собьется со следа любой нынешний маг. Вас это утешает, барон? - Не особенно, - сказал Сварог. - Что мы с вами знаем о нетрадиционных методах? Да и время, время поджимает... - Жаль, что здесь нет моего учителя. Мэтр Тагарон изобретал судно для подводного плавания. Правда, он так и исчез, ничего не добившись, ходили слухи, что он строит свое судно где-то на Островах, но о нем и до его исчезновения болтали столько, что даже мы, его ученики, не знали, где правда, а где фантазия... - Подводная лодка мне не помешала бы, - согласился Сварог. - А вот как насчет подземных ходов? Я наслушался немало историй, рассказывают даже о подземных городах и пещерах размером с приличное княжество... - Кто знает? - пожал плечами Гай. - Это уже из области прочно забытого. Вполне возможно, что не все построенное под землей строили гномы, но гномов давно нет, а сказки - материя туманная... - Может, мне поговорить с Анрахом? - Попробуйте. У него богатая библиотека. Если только он не испугается. - Чего? Гай внимательно посмотрел на него: - Конечно, традиции обязывают вассала быть откровенным с сюзереном... - Вот и привыкайте к дворянским обычаям, лаур Скалигер. - А если эти секреты окажутся опасными для самого сюзерена? - Живем только раз, - сказал Сварог. - А что вы скажете о возможной ссылке на Сильвану? - Насколько мне помнится, маркиз Вильмор даже оттуда ухитрился сбежать... Гай не знал, что Сварог - лар. А Сварог не торопился просвещать. - Барон, за интерес к иным старинным книгам можно попасть даже не на Сильвану, а в замок Клай. В летучую тюрьму ларов. Оттуда уже не сбежишь. - И туда можно угодить за интерес к сборникам сказок о подземельях? - Легенды о подземельях могут оказаться главой какой-то другой книги, невероятно предосудительной. - Хм, тоже верно... - Между прочим, мэтр Тагарон бежал еще и потому, что всерьез опасался замка Клай. - За подводное судно? - И за него тоже. Но в замок Клай он не попал, такие вещи не скрывают, совсем наоборот... А на Островах и в самом деле есть где спрятаться. Правда, беглецу-отшельнику уже не построить никакого судна, да и науками не больно-то займешься - нужны книги, лаборатории, инструменты... Он дружил с Анрахом. Меня в эти дела не посвящали, я ими и не особенно интересуюсь, кстати. Мое дело - кисть и резец. Быть может, вы посчитаете меня циником или трусом, но я не собираюсь совершенствоваться в изящных искусствах в замке Клай, где узникам предоставлены все блага, за исключением свободы... Меня два года назад допрашивали. После исчезновения Тагарона. Допрашивала полиция ларов, умеющая мгновенно отличать правду от лжи. - И все же вы нас прячете? - Мне необходимо дворянство, - сквозь зубы сказал Гай. - Пришлось рискнуть. Вот таков уж я, таким и принимайте. Хорошо еще, что мэтр Тагарон не интересовался археологией... - А это тоже чревато? - Ох ты! - в сердцах сказал Гай, со звоном поставив на стол бокалы. - То ли смеяться над вами, барон, то ли, наоборот, завидовать - как беспечально живут в Готаре, не слыхивали о запертых темах... Впрочем, это понятно: какая в Готаре археология? Нет, разумеется, и у вас, если как следует поплевать на ладони, прежде чем взяться за лопату, да как следует помолиться, чтобы не заметили с зорких небес, можно ожидать открытий... Но кто там у вас возьмется копать? В общем, археология - самое опасное занятие в нашем печальном и развеселом мире. В равной мере это касается и рудознатцев, знаете, тех, что ходят с рогулькой... - Послушайте, я все-таки не из зверинца вырвался, оставив хвост в вольере... Но все же - при чем здесь рудознатцы? - Рудознатцы - инструмент двойного назначения. Могут к вящему процветанию державы искать воду или золото, но способны с тем же успехом высмотреть в недрах нечто предосудительное. Далее, по нисходящей, следуют механики, прочие изобретатели. За ними антиквары, конечно, - он пояснил, не дожидаясь вопроса, подметив удивленный взгляд Сварога: - Видите ли, порой, хотя и крайне редко, самые поразительные открытия делались в антикварных лавках. Или у букинистов. Даже если допустить, что верна лишь десятая часть гипотез и догадок, земля таит множество удивительных вещей - и то, что принадлежит жившим до Шторма, и памятники более древних эпох, когда здесь не было человека. Правда, положено считать, что мы жили на Таларе всегда. Существует официально утвержденное прошлое, и не годится осквернять стройные, изящные конструкции грубыми по причине своей реалистичности пристройками... Понимаете? - Лучше, чем вам кажется, - кивнул Сварог. - Возможно, в запретах и есть какой-то смысл... Под землей хватает такого, чему лучше всего там и оставаться. Знаете историю про кошку из черной бронзы, которую мирные крестьяне выворотили плугом под Боирмо? На ночь лучше не рассказывать. - Вот и не рассказывайте, - проворчал Сварог, вставая. - Что ж, уговорили. Пойду поговорю с Анрахом, да и книгу нужно вернуть... 15. ЧЕЛОВЕК ИЗ ЗОЛОТА Он не стал проходить через комнаты. Опасался встретить кого-то из своих. Грустно быть генералом разбитой армии, но гораздо хуже - вождем обреченной на бездействие. Вышел на галерею и стал опускаться по наружной лестнице. Один из воздушных шаров как раз раскачиваясь пошел к земле. Сварог покосился в сторону Монфокона - несмотря на изрядное расстояние, виселица четко рисовалась на фоне ало-золотистого заката. И вокруг - пять высоких изящных башен с круглыми площадками наверху, напоминавшими исполинские гвозди. Еще одно изобретение Конгера - осужденного заводят наверх, запирают изнутри люк, и он остается на площадке. Сиди, созерцай город и потихоньку подыхай от голода и жажды, пока окончательно не отдашь богу душу. Не хочешь так прозябать - бросайся головой вниз с высоты уардов сорока, не зря земля вокруг заботливо выложена булыжником. Бывает, осужденных приковывают наверху, чтобы не сиганули. Бывает, ставят жбан воды. Но всем отрезают языки, чтобы не беспокоили воплями окрестных жителей... Сварог зашел в таверну с учитывавшей специфику района вывеской "У бархатного занавеса". Отстранил парочку то ли шлюх, то ли ряженых великосветских любительниц острых ощущений, мимоходом дал по морде скульптору-педику, на свою беду потянувшемуся было погладить Сварога ниже спины, мимоходом похлопал по спине лысого сизоносого трагика и заверил, что тот гений и нынешнее его бедственное положение, ясный день, суть происки бездарных завистников - словом, держался, как свой человек, и потому не привлек внимания. Кабатчик, подобно своей клиентуре, тоже имел во взгляде этакую творческую отрешенность, проблеск безумия. Любой корчмарь с годами приобретает философский взгляд на жизнь, а уж тот, что содержит кабачок для богемы, быстро отучится удивляться чему бы то ни было... Днища стоявших за его спиной бочек были расписаны самыми разными сюжетами, и хозяин эти творения подгулявших художников берег свято - вполне могло оказаться, что лет через полсотни его внукам отвалят за что-нибудь из этого золотом по весу. Бывали прецеденты. Сварог купил бутылку "Драконьей крови", отлитую с полукруглой ручкой, что было удобно как для ношения, так и для кабацких драк. Лениво поинтересовался: - Ну, как оно, если - в общем и философски глядя? - Да сплошная хреновина, - сказал хозяин. - Философски-то глядя. Полгорода вон заперли. Ночью по улицам призраки шастают. Дождемся, гномы из-под земли полезут... - Они ж вымерли начисто, гномы, - оказал Сварог. - Это такой народец, что пакостить будет, даже начисто вымерши... Племянник у меня не смог поехать за вином в Традесант, не выпустили. Алмаз короны, ха! Бабушке моей рассказали бы, любила покойница байки слушать и сама травила, что твой боцман... - Он перегнулся поближе к Сварогу и понизил голос: - Вот насчет колдунов - это верно. Колдуны появились. Выходит, не всех извели... Сварог насторожился, но виду не подал. Выложил на стойку пяток серебряных сестерциев и показал на помещавшуюся особняком бочку с розовым дургарским - оно было не по карману доброй половине присутствующих, но своих денег стоило. Хозяин налил серебряную высокую чарку - не долил, понятно, чисто автоматически - и перед лицом очевидной прибыли невольно стал еще словоохотливее: - Если ищут алмаз, зачем заставляют смотреться в зеркало? Нет, маркиз, верно вам говорю про колдунов. Человек опытный такие вещи чует за версту - по тому, что носится неуловимо и воздухе... В городе имели Немого Пса. А если эта зверюга бродит ночами и выискивает кого-то, как встарь, жди беды. - Врут, - сказал Сварог, в жизни не слышавший про Немого Пса. - Пить меньше нужно, не увидишь ни псов, ни крыс... - Кто его знает... Только Немого Пса видел и Буга-Скрипач, а он при белой горячке зрит исключительно лягушек, привычка такая у человека... Да и от белой горячки его отделяло добрых полведра. Как увидел Пса, бежал от Мельничной до холма, побросав бутылки - полные, заметьте, от него такого при любых горячках не дождешься, будь они белее снега... Влетел ко мне - краше в гроб кладут, а уж я его всяким видал. Клянется, что Пес шлялся по Мельничной и вынюхивал, тварь, улицу, да обстоятельно так. А за ним тащились бесшумно трое в плащах и каталанах, и кому это быть, как не Проклятым Егерям? Значит, жди беды. И все оттого, что до сих пор где-то лежат непогребенными косточки герцога Юнтеса... Сварогу стало скучно, он допил вино, вышел на улицу и направился вниз, к самому почти подножию холма, где обитал учтивый народ, огульно окрещенный "алхимиками". Обособился он не без причины. Во-первых, ученые эксперименты там порой завершались крайне шумно, и осколки после взрывов разлетались крайне далеки. А во-вторых... После разговора с Гаем о некоторых весьма небезопасных научных дисциплинах Сварог стал подозревать, что "алхимики" обособились не из мизантропии - их туда выжили, на окраину... Начинало темнеть, кое-где появились фонарщики с высокими лестницами. Помахивая бутылкой, Сварог спустился по мощеной пологой улочке, напоминавшей ему ялтинские, свернул налево - и едва не выхватил пистолет, когда наперерез ему метнулся из переулка жаркий язык пламени - но это всего лишь репетировал в гордом одиночестве уличный глотатель огня. - Смотри, забор не подпали, опять по морде получишь, - сказал Сварог, уже знакомый с местной скандальной хроникой. Снова свернул налево, поднялся на высокое крыльцо каменного домика, дернул старинную ручку звонка в виде змеи, глотающей собственный хвост, - символ то ли познания, то ли вечности, то ли того и другого, вместе взятого. В глубине домика задребезжало, гулко пролаяла собака, смолкла. Скрежетнул засов, на пороге появился мэтр Анрах, всмотрелся, узнал: - А, маркиз... Заходите. Камин ярко пылал, и на столе горела лампа под колпаком из тончайшего фарфора, белого, с просвечивающими синими рыбами и алыми водорослями. Чертовски уютная была лампа, и дорогая. Судя по ней и кое-каким другим вещичкам, Анрах знавал и лучшие времена. Сварог по заранее рассчитанному маршруту прошел к столу и сел. Здоровенный пастушеский пес, серый, кудлатый кураш, молча поднялся, отошел подальше и шумно улегся в углу, положив голову на лапы. Сварог все время чуял на себе его спокойный загадочный взгляд - но так случалось каждый раз, когда он сюда приходил, и он привык. Хозяин поставил на стол пузатые серебряные чарочки, отодвинул толстую потрепанную книгу - названия на черной кожаной обложке не было. Сварог содрал лезвием кинжала смолу с высокого горлышка бутылки, раскачал кончиком пробку, выдернул. - Прочитали? - спросил Анрах. Сварог достал из кармана небольшой толстый томик: "Записки искателя затонувшего континента Альдарии, составленные по опыту трех своих собственных морских путешествий, а также по рассказам и свидетельствам, почерпнутым из бесед со сведущими людьми". Тисненое серебром название занимало всю обложку, едва осталось место для маленького якорька внизу. - Каково же ваше мнение? - Занятно, - сказал Сварог. - Но аргументов маловато. Если они вообще есть... Альдария должна была существовать, потому что должна же она была существовать, черт возьми! К этому, если вдумчиво прочесть, все аргументы и сводятся. Записки Гонзака, подтверждающие его теорию, у него, конечно же, украли... - Действительно, - кивнул Анрах. - Боюсь, что бедного профессора разыгрывали все, кому не лень. Грех не подоить богатого бездельника, готового раскошелиться на подозрительных "лоцманов" и еще более подозрительные "древние карты". Да и "записки Гонзака", цитируемые им, ничуть не похожи на стиль Гонзака и пестрят скорее сегурским жаргоном... Хорошо еще, что для профессора все кончилось благополучно и кровопускание устроили только его кошельку, а не ему самому... - А что, были примеры и печальнее? - Случались. Взять хотя бы Гонтора Корча. Не слыхали? Лет десять назад у него вышла крайне интересная книга, "Ночные колеса". О ночных извозчиках. То, что они сами рассказывали. В основном, конечно, смешные и грустные истории из жизни гуляк и бытия ночной столицы. Влюбленные парочки, ночные бандиты, охота за должниками... Но попадаются весьма странные и загадочные случаи, которых извозчики, люди недалекие, сами выдумать никак не могли... Прочитайте, если попадется. Ночные извозчики - это целый мир, микрокосм со своими легендами, фольклором, даже со своими призраками и специфическими суевериями. С этой же точки зрения Корч хотел описать и Фиарнолл, крупнейший торговый порт на восходе. Упоминается в хрониках уже четыре тысячи лет назад. Между прочим, Корча и автора "Альдарии", несмотря на все несходство, объединяет одно - оба отчего-то придерживались сенсационной версии, имевшей одно время хождение, но быстро забытой - будто роверен Гонзак пропал вовсе не в наших полуночных губерниях, а где-то неподалеку от Фиарнолла. Но Корч из Фиарнолла не вернулся. В портах, случается, самый разный народ исчезает бесследно. А уж в Фиарнолле... Ходят слухи, там едва не лишился головы даже небезызвестный герцог Орк... Сварог поморщился и поспешил увести разговор от Орка: - Что же, по-вашему, могло случиться с Корчем? - Да что угодно. Бандиты, похитители людей. Микрокосм... Ваше здоровье! Он был низенький, лысый, крючконосый, с венчиком седых курчавых волос вокруг лобастого черепа. И суетился сегодня как-то особенно оживленно, глаза так и поблескивали. - Новое приобретение? - спросил Сварог. - Раритет? - Новый маленький успех, который в то же время стал грустным разочарованием. С успехами такое случается. - Не дожидаясь вопроса, он просеменил к книжной полке, схватил прислоненную к переплетам картинку в узкой медной рамке. - Вот, взгляните. Сварог взглянул. Человек в темно-желтом камзоле сидел на красивом вороном коне, и в обоих не было ничего удивительного. Он пожал плечами: - После общения с Гаем могу сказать одно: этой картинке лет сто... - Сто двадцать. - И называется такая манера, по-моему, кирленской школой. - Верно, - кивнул Анрах. - Никто ничего не замечал сто двадцать лет... Изволите ли знать, сто двадцать лет назад благородный граф Кэши, с большим сходством изображенный на этом портрете - что подтверждается другими известными полотнами, - сопровождал на прогулке благородного барона Торадо, к которому питал давнюю неприязнь и место коего в канцелярии министра финансов давно стремился занять. Они были вдвоем, без слуг. В лесу на них напали волки. Графу Кэншу удалось ускакать. Барона волки загрызло. Король, благоволивший к барону, но не особенно расположенный к графу, отрядил тщательнейшее следствие, в конце концов очистившее графа от всех и всяческих подозрений. Слишком многие свидетели, в том числе верные слуги барона, видели, что при графе, когда он уезжал с бароном, не было и перочинного ножика. Слишком опытными были королевские егери, выступившие в роли экспертов по звериным укусам. Волки, никаких сомнений. В те времена они еще водились в Роблейских лесах во множестве. Граф получил место... А совсем недавно я наткнулся на этот портрет, считавшийся пропавшим. Он сделал эффектную паузу, и Сварог, чтобы доставить старику удовольствие, поторопился спросить - с искренним, впрочем, любопытством: - И что же в этом портрете особенного? Анрах подал ему большую лупу в затейливой серебряной оправе с литой ручкой: - Присмотритесь получше к этому прекрасному коню. Точнее, к его морде. Сварог присмотрелся, опустил лупу. Снова посмотрел: - Послушайте... Это что, фантазия художника? - Это добросовестность художника, - торжествующе возвестил Анрах. - Но у этого, с позволения сказать, коня самые натуральные волчьи зубы! - Правильно, - сказал Анрах. - Никакой это не конь. Он называется шарук и водится на Сильване, в Великих Степях. Говорят, тамошним кочевникам иногда удается их приручать, и это, несомненно, правда, судя по происшедшему. Шарук и в самом деле внешним видом не отличается от коня, но зубы у него скорее волчьи. Это плотоядное животное, и, кстати, грешит людоедством. Представления не имею, как графу удалось его раздобыть и незамеченным переправить на Талар - на Сильване он никогда не бывал, должно быть, не вошедшие в Историю доверенные лица постарались. Никто ничего не заподозрил - кто станет заглядывать в зубы самому обычному коню? Это на картине он горячится, закусил удила, открыл пасть... Граф очень быстро от него избавился - есть упоминание о пожаре в конюшне. А добросовестный художник, родной племянник графа, погиб при странных обстоятельствах. Картина попала к антикварам всего месяц назад, когда разорившиеся потомки графа распродавали имущество... Понятно, почему граф ее не уничтожил - любил, должно быть, иногда разглядывать, гордясь своим хитроумием... - Где же здесь разочарование? - Все действующие лица давно мертвы, - сказал Анрах. - Уличать преступника бессмысленно, а его потомки ни в чем не виноваты... - Да, верно. Прошлое хранит немало загадок... - сказал Сварог, перебрасывая мостик к тому, что его занимало. И Анрах облегчил ему задачу: - Вас интересует что-то конкретное? Сварог посмотрел ему в глаза и сказал насколько мог равнодушно: - Древние подземные ходы, ведущие на тот берег. - Не самая любопытная загадка древности, - сказал мэтр после короткого раздумья, - но в сочетании с известием об установленной недавно блокаде части города она становится весьма любопытной... Вам очень нужно на тот берег? - А вы горите желанием помочь закону? - спросил Сварог. - Я не горю желанием ни помогать закону, ни нарушать его. Мне было бы легче беседовать с вами, маркиз, знай я, кто вы такой на самом деле... - А если для меня это, наоборот, создаст трудности? - Я ведь не начинал этого разговора, - тихо сказал Анрах. - Вы сами начали... - и он оглянулся в угол. - Не тревожьте собачку, - сказал Сварог. - Я непременно успею выстрелить первым. Люблю собак, не хотелось бы... Так вот, я не крал никаких алмазов. И я не черный маг, я вообще не маг. - Насчет алмаза - сущая ерунда, это ясно любому мало-мальски сообразительному человеку, - кивнул Анрах. - Алмаз очень легко спрятать - но на заставах никого не обыскивают, а если и обращают внимание на вещи, то только те, что способны послужить укрытием человеку - ящики, бочки... Между прочим, черные маги ничуть не боятся зеркал, если предстают в своем истинном облике. Отсюда легко сделать вывод, что кордоны и прочие полицейские забавы преследуют одну-единственную цель: задержать кого-то, кто изменил облик... Даже не схватить - задержать в Равене... Он подошел к каминной полке и снял с нее замысловатый предмет, с равным успехом способный оказаться и старинным пистолетом (джетарамские оружейники любили делать такие замысловатые устройства), и деталью самогонного аппарата. У него имелась выступающая трубка с отверстием, и смотрело оно прямо на Сварога. - Пистолет? - спросил он. - Пистолет, - кивнул Анрах. Сварог ухмыльнулся и вынул свой. Огляделся, выискивая что-нибудь подешевле, чего не жалко попортить. Выстрелил в полено у камина, и оно дернулось под бесшумным ударом серебряной пули, чуть подпрыгнуло на медном листе, защищавшем пол от случайных угольков. - У меня - лучше, - сказал Сварог. - Впечатляет, - признался Анрах. - Между прочим, в руках у меня старинный секстан, совершенно безобидный. Уж простите... Хотелось увидеть даже не ваше оружие - вашу реакцию на нацеленный ствол... Понимаете ли, маркиз, вы мне сразу показались чуточку странным. Мало найдется провинциальных дворян, знающих слова "микрокосм" и "абиссальный". Я стал к вам присматриваться. Вы всегда старались двигаться по комнате так, чтобы не отразиться ненароком в зеркале - значит, истинный облик у вас другой, не тот, что я вижу. Но вы без всякой опаски берете в руки серебро, - он кивнул на чарочки, - и пес вовсе не настроен к вам враждебно - он просто чувствует, что с вами что-то не так, но это но имеет никакого отношения к черной магии. И, наконец, только что завершившаяся мизансцена. Я служил в молодости в кавалерии, повоевал, знаете ли. Под прицелом моего "оружия" вы держались удивительно безмятежно. Словно заранее знали, что пули, сиречь метательное оружие, не причинят вам вреда. Так может вести себя только лар. Правда, насколько я могу судить по нашим беседам - а я порой ставил ловушки, простите, - вы не знаете иных вещей, очевидных для всякого лара. И все же готов прозакладывать голову - вы родились не на Харуме... - Вы ведь рисковали, - проворчал Сварог. - Я мог и выстрелить. - Нет. Я вам зачем-то нужен. Представления не имею, почему вы оказались в таком положении, да и не хочу этого знать... Но вы ищете помощи. Увы, это еще не означает, что вы ее здесь найдете. Я не сведущ в том, что вам нужно. И не хочу ввязываться в истори