Маразм полнейший! Но, отсмеявшись, я им все простил... В конце кон╜цов, оба действовали из лучших побуждений и гарантированно подняли мне настроение. -- Без обид, Сергунь? Жизнь до того серая, что душе захотелось праздника! Я предложил, Циля поддержал. Хочешь, мы ради тебя еще и с бенгальскими огнями спляшем? -- Не надо, вы и без того укузьмили меня. -- Я ободряюще похлопал лапкой по плечу и того, и другого. -- Костюмчики вам идут, хоть сей╜час на бразильский карнавал! Но, увы, у меня срочные дела... Надеюсь, нет нужды подробно пересказывать все, что произошло в ваше отсутствие? -- Разумеется, мы в курсе, -- вежливо кивнул Анцифер. -- Вы ведь тоже не будете против, если к мэтру Семецкому мы отправимся втроем? -- Конечно нет. Наоборот, буду рад вашему участию. -- Тогда вперед, братцы-кролики! -- деловито предложил нечистый. -- Будем надеяться, что этот ваш библиофил уже позавтракал и не является членом клуба "любителей псовой охоты". Что вы на меня уставились? Я всего лишь выразил надежду... Приподнятое настроение улетучилось катастрофически быстро. Наташа убежала. Ей, где бы она ни была, не составит ни малейшего труда вновь принять человеческий облик. А как же я? Так и буду сидеть тут на мостовой, напротив разбитой витрины книжного магазинчика, вызывая у прохожих гастрономический интерес?! Я ведь не могу сам превратиться в самого себя! А если... нет, нет и нет! Даже если каким-то чудом, с помощью очередного стишка, мне это и удастся, я же окажусь в центре Города в совершенно голом виде! Не надо, это уже было... Каково неодетому мужчине улепетывать от толпы восторженных поклонников жареного, я помню по прошлому разу. Впечатлени-и-й на всю жизнь... -- Сергей Александрович? -- Циля, не нервируй, видишь -- до него до╜ходит... -- Я только хотел предложить позвонить вашему другу, быть может, сэр Мэлори способен расколдовать вас на расстоянии? Ну и приодеть сразу. -- Ага, так наш хозяин мигом растеряет крутую славу мужа ведьмы! Не-е-т, так дела не делают... Пускай стих читает. Любой. Какая на фиг разница? Если и не оденется, так землетрясение устроит! Городу будет уже не до Банни, на фоне таких катаклизмов -- ее юбочка конкуренцию не составит, девочка обидится и вернется к маме. Чем не хеппи-энд?! Анцифер объяснил чем, и Фармазон, мыча, наклонил уши, грозя забодать белого ангела. Я было тоже вмешался, но медоточивый голос заставил резко дернуться. Глаза животного устроены таким образом, что, даже не поворачивая головы, я мог боковым зрением почти полностью разглядеть скрюченную старушенцию в белоснежном платье с кошелкой в руках. -- Ох ты ж, заинька какой, хорошенький! А ну-кась, ну-ка, иди сюда, к бабушке... Утю-тю-тю-тю! Я промолчал, повернулся, внимательно глядя в лучащиеся щелочки ласковых глаз. Более всего старушка походила на добрую фею из Золушки. Она шагнула еще ближе, видя, что я не убегаю, присела и протянула ко мне сморщенную ладонь: -- Иди, иди, умница моя! Хороший зайчик, красивый зайчик, жирный зайчик... Иди-ка сюда скорее, а то мало ли вокруг лихих злодеев ходют, отберут ужин у бедной бабушки... Утютю-тю-тю! На последнем "тю" ее пальцы с необыкновенной быстротой и ловкостью сомкнулись на моих ушах. Не подумайте, что я испугался или был околдован, нет... Просто голова забита совершенно другими проблемами, близнецы все еще пребывают в состоянии псевдоцивилизованного диспута, мне надо как-то попасть в лавку, а тут -- нате вам! Хватают за уши, поднимают вверх, тычут острым пальцем в пузо... Никакого уважения к иногородним поэтам! -- Вот и славненько, вот и правильно... Что ж те, брыкаться-то? Уважил бабушку! Милый зайчик, добрый зайчик, вкусный зайчик... Где тут наша корзиночка? -- Гражданочка, как вас там... -- сухо покосился я, скрестив передние лапки на груди (на ушах висеть трудно, но можно). -- Попрошу поставить меня на место и впредь не хватать чужого. Я вам не милый и не зайчик. Да заодно предъявите документы! -- Чей-то говоришь-то?! Говорящий, что ль? -- опешила старушка. -- От ведь дожила, от зайцев разговорчивых прямо спасу нет! Да небось и плакать начнет, совестить будет, чтоб не ела... -- Не буду, просто поставьте меня туда, откуда взяли, и распрощаемся мирно. -- Ах вон оно как... -- Лицо доброй феи исказилось в обезьяньей гримасе, а в глазах замелькали злые зеленые огоньки. -- Сам собой в руки дался, а теперича на попятный? Да кто ты есть, чтоб мне, пенсионерке заслуженной, грозить?! -- Муж ведьмы! -- На этот раз я позволил себе самую широкую улыбку. При виде моих клыков бабка мгновенно разжала пальцы и, подхватив тюлевый подол, спешно скрылась с места преступления. -- Сергей Александрович, мы в вас не сомневались! -- торжественно объявил Анцифер, когда я неловко шлепнулся хвостом на мостовую. -- А раз вы в таком виде способны за себя постоять, то не нанести ли нам визит к мэтру Семецкому? Смотрите, Фармазон уже входит в дверь... x x x Таганка-а-а, и ночи, полные огня! Таганка-а-а, зачем сгубила ты меня? -- пританцовывая в ритме танго, вдохновенный маленький черт кривлялся на пороге лавки Семецкого. Черные заячьи ушки бодро свистели в воздухе, а пушистый хвостик вообще вытворял совершенно непотребные вещи. Я от души посмеялся и в сопровождении заботливого Анцифера направился к двери. Дверь была надежная, бронированная, как в банковских сейфах. Мы постучали... Подождав немного, постучали еще, повторили, постучали ногами -- бесполезно. Тот, кто заперся изнутри, ни в какую не хотел открывать. Оно и понятно: после визита Банни трудно поверить в то, что на этот раз тебя беспокоят безобидные зайчики. -- Сергунь, кончай пинать дверь, она не ре╜агирует. Лучше просто улыбнись ей, как той старой перечнице, может, тоже убежит? -- Фармазон, вы меня доведете сегодня! Нет чтобы помочь открыть, опыт-то наверняка есть... -- Поклеп! Я -- честный черт, а не взломщик-медвежатник экстра-класса! Ты вон белобрысого попроси, он всегда утверждал, будто Слово Божье распахивает любые двери. -- К человеческим сердцам! И не тебе, бес ехидный, передергивать мои слова. Лично я предложил бы не биться лбом в стену, а войти внутрь через разбитую витрину. Как ни странно, подобное решение почему-то не приходило мне в голову. Видимо, потому что являлось исключительно простым, а мы воспитаны на поисках трудных путей... Осторожно прыгая по крупным и мелким осколкам, мы дружно прошмыгнули внутрь довольно обширного помещения (для зайца, конечно), сплошь заставленного полками с книгами. Хотя кроме книг тут были еще и рулоны рукописей, и географические карты, какие-то канцтовары, сувенирчики и даже чучела животных. Ни одной живой души здесь не скрывалось, витую лестницу на второй этаж обнаружил конечно же Фармазон. Мы двинулись туда, уже спаянные опытом прошлых сражений. Сначала нечистый дух, юркий, как шпион-нинзя, за ним я, воинственно задрав короткий хвост, следом прикрывал тылы Анцифер, поминутно откидывающий со лба длинные уши, закрывающие ему обзор. Второй этаж встретил нас длинным полутемным коридором, в конце которого горел свет и раздавались сдержанные стоны. Фармазон вырвался вперед, но был остановлен за химок бдительным ангелом. -- Какого (неприличное слово), Циля?! -- Да так, от нечего делать... -- ровно ответил Анцифер. -- Речь всего лишь о целостности твоих штиблет, им грозит потерять тебя во цвете лет. Почти стихами заговорил, прости господи... -- Там есть что-то подозрительное? -- догадался я. -- Да, Сереженька, есть. Что-то очень подозрительное, что совсем мне не нравится, и именно поэтому я вас туда не пущу. Причем обоих! Ибо, в свете последних указаний руководства, я обязан проявлять надлежащую заботу и об этом закоренелом пособнике темных сил. -- Ой, я щас прямо растаю от умиления... Заботу он проявляет, трус несчастный! -- мгновенно завелся нечистый. -- Серега, а ну, вспомни, -- кто ты есть? Герой, храбрец, волчаркин муж... Йо-хо-хо и бутылка рому! Там, в двадцати шагах, рыдает страдающая женщина... Стыдно, стыдно, товарищ! Я уже не говорю о том, что она может быть молода, красива, не совсем одета... -- Фармазон! -- А что? Обычное дело, самые сногсшибательные красотки к обеду только-только просыпаются... Вы ведь слышали, как она визжала? Вот зуб даю, так визжат исключительно девицы! Причем обнаженные... Эта Банни наверняка насмерть перепугала ее в ванной. -- Сереженька, урезоньте наглеца. У вас сейчас лапы помягче моих, может, и не убьете сразу... Вперед идти нельзя. Я интуитивно чувствую опасность. -- Но в чем-то ваш брат прав, там действительно находится единственный свидетель произошедшего, и Наташа сказала... -- О, если приказ супруги важнее доброго совета ангела-хранителя... -- развел крыльями Анцифер. -- Тогда прошу прощения за назойливые попытки уберечь вас от скоропостижной гибели. Делайте все, что хотите! Но имейте в виду: первый же ваш шаг в коридор будет равносилен самоубийству. Самоубийство, как помните, страшный грех, и вы от него не отвертитесь, ибо я предупреждал! -- Тоже мне, Минздрав нашелся... Предупреждал он! -- Фармазон показал нам язык и поправил на голове шапочку с ушками, залихватски сбив их набекрень. -- Можете сидеть тут, пока не заплесневеете, а я пошел подвиги совершать! И каждый подвиг впредь буду посвящать непременно тебе, Серега, как единственной даме моего сердца... Ангел сделал предупреждающий жест, и я, скрипя зубами, пропустил самодовольного черта вперед. -- Ну вот... Иду как по бульвару, семечки плюю, девочкам улыбаюсь, весь из себя сплошь обаятельный! И ничего такого, ровным счетом со мной не... Мама-а! Из крохотной щели в стене вылетело длинное стальное жало, плавно скользнув между черных ушей нашего героя, каким-то чудом успевшего пригнуться. Дальнейшее развитие сюжета напоминало популярные сценки из китайских исторических фильмов о Шаолине. Помните, когда юные монахи сдавали последний экзамен, они должны были пройти через коридор, напичканный разными смертоносными штучками, каждая из которых запускалась в действие специальным механизмом, спрятанным под полом. В зависимости от того, как и где наступишь на половицу, -- срабатывает тайное оружие. Далеко не все дерзавшие смогли дойти до конца... Как это сделал Фармазон -- уму непостижимо! Стройный черт, в длинном балахоне с идиотским заячьим хвостиком, демонстрировал почтеннейшей публике вершины акробатического мастерства. Вокруг него серебристыми рыбками мелькали стальные стрелы, под ногами разверзались ямы, с потолка падали наковальни, из стен били направленные струи пламени, щелкали коварные капканы, опускались зубчатые решетки, мелькали железные сети, с лязганьем ухали топоры и звенели слепящие полосы серповидных лезвий... На каком-то этапе я просто зажмурился, не в силах видеть, с какой потрясающей легкостью темная половина моей души принимает вызов на Танго Смерти. Фармазон приседал, кувыркался, распластывался по полу, прыгал выше головы, приземлялся в шпагат, ни на секунду не прекращая беззаботной болтовни: -- Ну и какие особенные сложности? В фильме про Индиану Джонса, где я подрабатывал сценаристом у Спилберга, и то интереснее было... А старье-то какое?! Тьфу! Сплошная ржавчина, режущая кромка ни к черту, скорость подачи детская, противовесы вообще не работают... Кто это устанавливал? От кого защищался? От мелких наемников из ближайшего детского сада или от бесстрашного мужа ведьмы со товарищи?! Да тут и Циля прошел бы в полусонном состоянии с горшком в руке, не расплескав ни капли... Конец фразы перекрыл скрежещущий звук, и я окончательно расхотел открывать глаза. В резко упавшей тишине мое сознание мгновенно нарисовало образ располосованного Фармазона, и на осторожные похлопывания по плечу я реагировал замедленно... -- Все позади, Сереженька. Думаю, нам надо к нему подойти. -- Нет... я не могу... -- Опасность миновала. Наш темный друг совершил настоящий подвиг. Если хотите, то в вашу честь! Он же предупреждал... -- И еще раз повторю, -- хрипло донеслось издалека. -- Открой глаза, Сергуня! Стандартная противогостевая технология защиты. К тому же устаревшая на два столетия... Когда я еще под стол пешком ходил, так моя бабуля запирала на такую систему плюшки. И что ты думаешь? Я таскал их из шкафчика, пока старушка не догадалась установить сенсорные датчики... С ними пришлось повозиться, но плюшки все равно были мои! x x x Сквозь все это смертоносное железо я проходил с замирающим сердцем и холодными лапами, несмотря на то что нечистый клятвенно заверил нас, что лично отключил рабочий ме╜ханизм. Анцифер, конечно, проследил, как и что там отключено, однако пятна засохшей крови на полу все равно вызывали печальные ассоциации... За страшным коридором нас встретила маленькая, очень уютная комнатка, обставленная самым скромным образом. Из-под простенькой металлической кровати торчали жилистые мужские ноги в малоношеных носках. -- Сергей Александрович, я смею надеяться, что это и есть тот человек, которого вы искали. -- Или его труп, -- скептически сощурился Фармазон, наклоняясь, дабы пощекотать несчастного за пятку. Исключительно для проверки, а не ради забавы, но я его удержал. Анцифер подцепил братца под руку, и оба маскарадных зайчика исчезли. -- Гражданин Семецкий, я полагаю? -- В ответ на мой прокурорский вопрос раздался жалобный вздох, и худой небритый мужчина в шортах и синей маечке обреченно выполз из-под кровати. Недолгое время он бегло осматривал окрестности, словно пытаясь понять, кто, собственно, к нему обращается? Наконец убедившись, что кроме большого серого зайца с предупредительно поджатыми губками никого нет, догадался обратиться напрямую ко мне: -- Я слышал голос, товарищч. Товарищч, это ви обо мне спрашивали? -- Да. Видите ли, я беспокою вас по просьбе нашего общего друга, благородного сэра Томаса Мэлори. Пусть вас не вводит в заблуждение мой внешний вид, на самом деле... -- О, я все понимаю! -- с наигранным оптимизмом ответил владелец лавки, ненавязчиво отодвигаясь от меня в сторону. -- На самом деле ви пришли отнюдь не познакомиться... Что ж, раньше наш общий друг, как ви изволили выразиться, никогда не подсылал ко мне убийц. Но я всегда лсдал чего-то в этом роде... Вершите ваш суд, товарищч заяц! -- Э-э... минуточку, -- несколько смутился я. -- Боюсь, вы не совсем правильно расставили смысловые акценты. Для начала позвольте представиться... -- Охотно, охотно! -- едва ли не зааплодировала жертва в маечке. -- Раньше убийцы приходили исключительно безымянными. То есть я мог выяснить их имена уже на небесах, но там почему-то это не представляло для меня интереса. Значит, теперь-таки ви хотите непременно представиться? Причем прежде, чем представиться придется мне (если ви улавливаете суть каламбура?). -- Гражданин Семецкий, я еще раз, терпеливо пытаюсь напомнить вам, что меньше получаса назад вы имели телефонный разговор с писателем сэром Мэлори. Вы подвергались опасности, и он обещал послать вам на помощь мужа ведьмы! -- Ну и где этот культуристически накачанный мужчина? -- логично вопросил небритый хозяин. Мы вместе в три приема пристально оглядели помещение. Мэтр Семецкий изобразил недоумение, разводя руками и высунув язык. Я кротко вздохнул, выпрямился и дважды хлопнул лапкой в пушистую грудь. -- Шо? -- В смысле? -- не понял я. -- В прямом! -- В прямом смысле, "шо"?! -- Не издевайтесь над больным человеком! Шо -- это в прямом смысле, шо, ви и есть тот самый муж ведьмы? Поэт, герой, сотрясатель асфальтов, храбрец, дерзнувший высморкаться в плащ самого Велиара?!! -- Ну, я бы не настаивал на таких пышных титулах... -- А вот... если я... -- недобро поднапрягся мужчина, -- как это у вас там... Моргала выколю! -- Пасть порву! -- в тон откликнулся я, впервые обнажая в полной красе весь набор клыков, предоставленных мне заботливой супругой. -- Ша! Безоговорочно верю, -- удовлетворенно откликнулся Семецкий, дружески протягивая мне руку. -- Так ви сегодня не будете меня убивать? -- Сегодня не буду. -- Тогда к столу, и побеседуем. Да, жутко извиняюсь, шо не переспросил вашего имени-отчества... -- Гнедин Сергей Александрович, а вас? -- Без фамильярностей, просто Семецкий. Опытной жертве не пристало мельтешить своим именем перед потенциальным убийцей. Но ви обещали -- не сегодня! А, товарищч?! Мне показалось, что у библиофила на почве ожидания убийцы какой-то пунктик. Тяжело жить, видя в каждом встречном душегубца. Мы присели за узкий лакированный столик (вернее, к столу присел он, мне пришлось разместиться прямо на столе). Ситуация прояснялась постепенно, мэтр Семецкий болтал не переставая, и я начинал ухватывать суть. Она была простой и жуткой одновременно. Торговец книжными редкостями действительно обладал не одним десятком раритетов, на которые облизывались очень многие. Если ваш родной город населен исключительно нечистью, то вы должны быть готовы к тому, что и в среде темных сил попадаются разные личности. В смысле, как темные, так и не очень... А есть и совсем черные души. Таких к древним манускриптам лучше не подпускать. Про Семецкого пошла такая слава, что якобы самые тайные книги можно получить только "после его смерти". Сезон охоты на бедного библиофила был объявлен повсеместно! Суть трагедии в том, что мэтр Семецкий оказался... бессмертным. Причем настоящим, не как в кино. Его можно было вешать, расстреливать, обезглавливать, взрывать с потрохами -- на утро следующего дня воскресший из небытия книготорговец вновь отпирал дверь собственной лавки. Однако за время его пребывания в "мире ином", особо удачливым негодяям действительно доводилось стянуть вещицу-другую. Каждый уважающий себя маг, разбойник или даже писатель старался как можно изощреннее убить бедного безответного хозяина, чтобы под шумок обеспечить себя магическими рукописями, древними картами, библиографическими раритетами и прочей издательской продукцией. За этим же, кстати, сюда заявилась и наша боевитая сестричка... -- Что ей было нужно? -- Карта Тартара, -- недоуменно поежился Семецкий. -- Но для чего столь юной особе понадобилось знать расположение одной из самых древних преисподних мира... Товарищч, она же не намерена водить туда экскурсии? -- Конечно нет. Вот разве что ей взбрело в голову истребить всех тамошних демонов? -- Святой Иаков, шоб я так жил! Да у вашей девочки мания величия... -- Скорее, обостренное чувство социальной справедливости. Хотя тут она явно переигрыва╜ет... Но, судя по всему, вы не отдали ей карту? -- А чего же ради?! Ведь я жив и... Она сама виновата -- почему-то не захотела меня убивать! -- Все правильно, Банни только мнит себя борцом со Злом в любом его проявлении, но еще не успела настолько очерстветь сердцем, чтобы хладнокровно лишить человека жизни из-за какой-то бумажки, -- раздумчиво пояснил я, почесывая задней лапкой за ухом. Мэтр Семецкий глубокомысленно кивнул -- заяц и человек пришли к полному взаимопониманию. Мне даже милостиво позволили взглянуть на ту карту, которая почему-то так понадобилась Банни. -- Ничего особенного... Она ничего вам не говорила? -- Нет, нынешние дети вообще мало чего объясняют взрослым. Ну, может быть, кроме некоторых вопросов секса... Она начала угрожать, я проявил твердость и таки позвал на помощь! -- Вы имеете в виду звонок к сэру Мэлори? -- Да, и его тоже. Девица охотно предоставила мне право одного телефонного звонка, видимо надеясь, шо я заранее побеспокою ближайшее отделение морга. -- А, вот еще... -- вовремя вспомнил я. -- Где-то тут кричала девушка. Визг был слышен за два квартала! Мэтр Семецкий скорчил удивленную физиономию и так густо покраснел, что дополнительные вопросы на эту тему стали лишними. -- Вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном? -- За-ради бога, товарищч... x x x Наш общий друг (речь идет, естественно, о сэре Мэлори) выслушал меня, почти не перебивая. Я бегло обрисовал обстановку, успокоил насчет состояния здоровья хозяина лавки и что-то там наплел по поводу непозволительной роскоши траты стихозаклинаний по каждому мелкому поводу. Короче, доверчивый маг сразу всему поверил, продиктовал в трубку волшебные слова (по счастью, ни разу не "сботыгрямкнув"!), и я принял прежний человеческий об╜лик. Затем в комнате появились два банных халата, заказанных Наташей. Меня немного задело, что прибыли они с изрядным опозданием, но у знаменитого писателя прогрессирующий старческий склероз, так что могли бы и не прибыть вовсе. Мэтр Семецкий деликатно отвернулся. Подпоясав короткий махровый халатик, я пожелал визгливому библиофилу всего хорошего, пообещав впредь избавить его от разрушительных визитов нашей летающей сестренки. Книготорговец самолично проводил меня к выходу и уже на самом пороге с какой-то невразумительной обидой в голосе в пятый раз уточнил: -- Значит, ви таки не будете меня убивать? -- Не буду, -- подтвердил я. -- А кстати, почему вы все время об этом спрашиваете? Вас ведь убивали столько раз, что давно можно было бы и привыкнуть. -- Ой, не позорьте мою лысину, товарищч! Есть вещи, привыкнуть к которым невозможно. Во-первых, когда вас убивают, это все еще больно. Во-вторых, я трачу бешеные деньги на отстирывание собственных сорочек от моей же крови. И в-третьих, все это дико надоедает! Ну ладно бы раз, другой, третий... Это я еще могу понять, в конце концов, все мы люди... Так нет, местные умники объявили убийство бедного Семецкого национальной традицией! Они даже дают за это ежегодную премию! Ви себе представляете -- премия тому, кто лучше убьет Семецкого... И шо ви скажете?! -- Возмутительное хамство! -- искренне посочувствовал я, на моей памяти подобных прецедентов история не знала. -- Не сомневайтесь, пожалуйста, во мне не так развиты стадные чувства. Если вас убивают все, то -- не я! -- Ви поразили меня в самое сердце... -- Хозяин лавки захлопнул тяжелую дверь, оставив меня на улице в некотором недоумении. Вроде бы мои обещания его огорчили... Анцифера и Фармазона я увидел на лавочке, в двух шагах от волшебным образом восстановившейся витрины. И черт, и ангел в своих собственных, не маскарадных, одеждах сидели рядышком, хлюпая носами и вытирая мокрыми рукавами щедрые сентиментальные слезы. Я втиснулся посередине: близнецы так и оставались своего обычного роста, то есть с меня, и расталкивать их локтями в стороны было делом нелегким. -- Какой человек... какая душа... какие муки... Палачи! -- И не говори, Циля... Вот веришь -- нет, поубивал бы! -- Но он-то, он... Страстотерпец! -- А я о чем?! Да мы их всех на одной сковороде, без масла... -- Премию они дают... Понимают ли, над чем потешаются, сребролюбцы?! -- Циля, я ими займусь... Я на них Сергуньку спущу! Ты ж меня знаешь, вот гадом буду... - Погодите, у меня, кажется, действительно были какие-то подходящие строчки... -- постарался припомнить я. -- Насчет наказания лауреатов премии ничего обещать не могу, а вот самому Семецкому это, возможно, и поможет. Во всяком случае, не повредит... -- Заклинание? -- с надеждой улыбнулись парни. -- Стихотворение, -- наставительно поправил я. Когда-то давно, в период романтического увлечения морем, у меня сложился целый цикл стихов о капитанах. Не знаю, насколько уж они хороши, но, может быть, мэтру Семецкому и не помешает чуть-чуть повысить самооценку. Как знать, может, и он в детстве мечтал стать героем? Если же нет, так пусть хоть просто вспомнит молодость..... Надоело... Я устал притворяться. Коль поймете -- не осудите строго... Ну, какой я капитан, что вы братцы?! Отправляйтесь без меня, ради бога! Грани жанра не увяжешь с судьбою... Жизнь придумаешь себе поподробней... И ведь было это все не со мною, Но от первого лица петь удобней. Я особо и не врал, право слово, Мне и штилей и ветров -- даже слишком Что касается штормов, безусловно, Мне о них известно только по книжкам... Все моря мои на контурной карте, Разрисованы старательно, с толком. Я писал стихи в каком-то азарте И себя считал просоленным волком! Океан ко мне вливался сквозь стены, И я впитывал раскрывшейся кожей Крики чаек, клокотание пены, Раздававшиеся где-то в прихожей... Что поделаешь, вот так все и было. Век в матрасной суете, на кровати... Мое время от меня уходило На сверкающем, как солнце, фрегате Я умнее стал и многое знаю, И наивных планов больше не строю. Ну, какой я капитан? Понимаю, Самому смешно... Да что же такое?! А... послать всю эту жизнь, тоже тяжко... Да, прощайте. Не увидимся вскоре. Привезите мне на память тельняшку Или раковину с запахом моря... -- Как полагаете, что-нибудь в таком роде подойдет? -- Не думаю... -- откровенно высказался Фар╜мазон. -- Стишок в целом ничего, но жизнеутверждающим его никак не назовешь. В принципе, конечно, можешь и прочитать, но, по-моему, от таких строф мужичонка окончательно впадет в слюнявую сентиментальность. -- Я тоже считаю его достаточно безобидным, -- согласно кивнул белый ангел. -- И, кстати, это очень хорошая идея -- читать стихотворение сначала нам, а уж потом использовать в практике. Мы бы избавились от риска катастрофических результатов, весомо снизив процент вероятности впадения в грех искушения всевластием. -- Хорошо, вы оба правы. Ну так что, вернемся в дом и проверим стихотворение непосредственно на объекте? Ангел пожал плечами, а черт, повернув голову, чуть сипло доложил: -- Конкретный шухер, кореша! Клешнями не махать, сидим без дерганья, как лапочки. Ибо вон Цилин процент сам сюда шкандыбает, и в таком виде -- мама, не горюй! Вывернув шеи вслед за Фармазоном, я и Андифер тоже замерли в немом восхищении. Понять наше душевное состояние было несложно: на пороге собственной книжной лавки, подбоченясь, стоял сам мэтр Семецкий. Свободный потрепанный китель, брюки клеш, забекрененная фуражка с "крабом", трубка в зубах и здоровенный гарпун в правой руке. Легкость, с которой он помахивал зазубренной железякой, казалась немыслимой... Неужели перед нами тот самый человек, что еще полчаса назад, едва ли не плача, умолял меня не убивать его?! Раскачиваясь, как старый баркас, ухмыляющийся библиофил подошел к нам и встал напротив меня, широко расставив ноги. Близнецы, не сговариваясь, рассосались по краям так, словно они меня вообще в первый раз видят... -- Здорово, поэт! -- Семецкий сплюнул и дружески протянул руку. -- Здравствуйте еще раз... -- Да, помню, помню, виделись. Однако, товарищч, сейчас перед тобой совершенно другой человек! Вот буквально только шо родившийся. Я ведь словно прозрел вдруг! Как ты ушел, глянул я в зеркало, и вот поверишь... едва не стошнило меня! Отражается в стекле слизняк какой-то, мразь сухопутная в позорной маечке... И тут как громом по голове -- вспомнил!!! Вспомнил, товарищч, кто я есть на самом деле... Каррамба! -- А... э... очень рад за вас, -- чуть натянуто улыбнулся я, ибо острый кончик гарпуна мелькал перед самым моим носом. Новоиспеченный капитан меж тем продолжал свою речь, яростно жестикулируя и не обращая внимания на мою явную нерасположенность к разговору. -- Ну, так я в шкаф, достаю старую дедушкину форму, снимаю в гостиной со стены коллекционный гарпун и говорю сам себе: "Это кто же там снова хочет слупить очередную премию за убийство бедного Семецкого?!" -- Не я! Я же обещал вас не убивать, помните? -- Да не о тебе речь, товарищч! Клянусь акульим плавником, у меня найдется не одна пачка неоплаченных счетов к другим умникам. А тебя попрошу об одном -- передай своей родственнице, шоб впредь в лавку ко мне ни ногой, а не то... -- Банни больше не будет! -- со всей искренностью поклялся я. Библиофил оценивающе оглядел мои плечи, хмыкнул что-то по поводу хлюпиков в бабских халатах и вдруг резко развернулся налево: -- Вот он, гад... Шоб я стал килькой в томате -- точно он! -- M-м... простите, кто?! Вдоль улицы, по направлению к книжной лавке, неторопливо шествовал толстый молодой мужчина с усиками, в модной одежке и с большим космическим бластером на пузе. -- Последний лауреат... -- мстительно прошипел мэтр Семецкий, до хруста в пальцах сжимая стальной гарпун. -- Он устроил взрыв и завалил меня книгами в моем же магазинчике. Смерть была долгой и мучительной... Так этот разжиревший моллюск прилюдно пообещал в следующий раз просто пристрелить меня из бластера. Вот с него-то я и начну... На фокареи мерзавца! В кандалы таки и в трюм! За борт под килем, морского ежа ему в глотку, кар-р-р-рамба!!! И робкий книготорговец (или отчаянный капитан?) с ревом бросился на недавнего обидчика. Как я понимаю, этот убийца был не единственным, но первый чек к оплате предъявили именно ему. Бездарно отстреливаясь от рычащего "морского волка", бедолага пытался удрать, а китобой Семецкий ловко бил его гарпуном по новым джинсам... Мы не вмешивались, и вскоре вопящая парочка исчезла за поворо╜том. -- Пошли домой, -- первым предложил я, -- мне надо переодеться. x x x Нам было не особенно далеко, пешочком, с расстановочкой дотопали за полчаса. Весь путь прошел в легкой, ничего не значащей болтовне. Погода в Городе всегда летняя, не жара, но можно разгуливать по улицам босиком и в халате. Мой костюм никого не смущал, косые взгляды, конечно, были, но именно косые, а не плотоядные. Я льстил себе робкой надеждой, что меня просто узнают в лицо как знаменитого мужа ведьмы и бесстрашного пулеметчика, в одиночку прогнавшего всех демонесс сейлор-мунистой компашки. Хотя Фармазон хмуро отметил, что это лишь по причине общей сытости, время-то обеденное. Наташина квартира в Городе, если помните, расположена на третьем этаже бывшего купеческого особняка (по крайней мере, он так выглядит). При виде знакомого подъезда почему-то сразу вспомнился мой китайский друг -- усатый дракон Боцю. Любитель изящной словесности и белых стихов мог быть очень полезен в сражениях с летающими демонессами, но увы... Боцю слишком хорошо воспитан и не позволит себе причинить хоть какой-нибудь вред миловидным девочкам в мини-юбках. Если даже его удалось бы уговорить, то нет ни малейшей гарантии, что под перекрестный огонь драконьего гнева не попадет наша глупая Банни, а этого мне никто не простит. Поднявшись на третий этаж, я некоторое время провозился с дверью. В принципе она меня знала, но не открывалась, так как Наташа выдрессировала ее реагировать на при╜каз. Босой пяткой о бетонный пол особо эффектно не пристукнешь... Дверь распахнулась, лишь когда я просто наорал на нее и дважды саданул кулаком. Кулак ушиб, зато мы смогли попасть в квартиру. Но прежде, чем я переступил порог, сзади раздалось приглушенное всхрюкивание, и, обернувшись, мы втроем узрели нашу соседушку с нижнего этажа. Внешность у старушки -- только детей распугивать, да и не у каждого взрослого психика выдержит. Это она плескала в меня кислотой, когда я мирно болтался на бельевых веревках в чем мама родила. Но -- кто старое помянет... -- Добрый день. Славная погодка, не правда ли? -- Что, подлизываешься за свою подлость? Еще и халатик нацепил... Гад, маньяк, извращенец!!! Близнецы дружно втолкнули меня внутрь и защелкнули замок, даже не дав мне подыскать достойный ответ. За дверью раздались суетливые подпрыгивания и разочарованный старушечий визг: -- Спасите! Насилу-ю-ю-т! Спасать, разумеется, никто не вышел. Либо соседям это неинтересно, либо бабка и так всем осточертела до смерти. -- Смотри на вещи философски, -- утешающе посоветовал Фармазон. -- Какие еще у старой перечницы радости в жизни? Только оповестить всех окружающих, что она, мымра заплесневелая, хоть кого-то еще интересует как женщина... Плюнь на дуру старую, не бери в голову! Анцифер сострадательно кивнул, и, подумав, я с ними согласился. Тем более что на кухне ждал меня сюрприз, который сразу же заставил забыть все проблемы и разочарования: празднично накрытый стол, аппетитно дымящиеся кастрюли на плите и яркая открытка от Наташи на холодильнике. -- Гудим! Водки нет, но хорошо хоть пиво супружница Серегина не зажилила. Бочкарев -- "Белые ночи", по бутылке на брата. Еще немного, и я ее круто зауважаю -- конкретная женщина, помнит о корешах мужа! Анцифер шлепнул братца по руке, Фармазон вынужденно выпустил из рук тарелку с колбасой, надувшись, как сыч. Пока ангел раскладывал на троих горячее рагу, все мое внимание было поглощено открыткой. Нет, наверное, не все, потому что к восхитительному аромату корейских специй я с удовольствием принюхивался... "Милый, куда же ты пропал? Я по тебе ужасно соскучилась. Ты у меня самый умный, самый красивый, самый обаятельный! И еще, тебе безумно повезло с женой... Целую! К обеду не жди. Твоя, твоя и только твоя... P.S. Прости, что бросила одного, надеюсь, ты и сам расколдуешъся. Банни я не догнала". -- Очень трогательно и, главное, по существу, -- заглянув мне через плечо, отметил нечистый дух. -- Все письмецо уси-пуси, а действительно ценной информации -- пара слов в малосольном постскриптуме. Нет, я иногда просто теряюсь в догадках: каким же черным чувством юмора должен был обладать этот ваш Бог, чтобы подсуропить Адаму такую вот Еву?! Я хлопнул его открыткой по носу, и он от╜стал. К обсуждению дальнейших планов мы перешли уже после обеда. Собственно, обсуждался только один вопрос, ставший в последнее время уже традиционным, -- сидеть ли здесь, дожидаясь Наташу, или предпринимать самостоятельные шаги по поиску нашей пропавшей родственницы? Мнения разделились так же традиционно: Фармазон требовал немедленно отправляться в путь, Анцифер настаивал на выжидательной позиции. И тот и другой приводили массу вполне обоснованных доводов, которые, в свою очередь, неизменно сводились к одному. Если я остаюсь, то ангелу будет легче уберегать мою душу от всевозможных искушений, хотя это на время и затруднит розыск Банни. В противном случае я имею большие шансы поскорее вернуть беглянку домой, но однозначно становлюсь легкой добычей для происков верного черта. Как видите, выбирать особенно не из чего... По некотором размышлении я решил все-таки пойти. Что-то такое задели в моей душе недавние Наташины слова: "Милый, ты у меня кто угодно, но не герой..." А почему это, собственно?! Свою храбрость я уже доказал, причем неоднократно. Умение самому выпутываться из любых, порой кошмарно опасных, ситуаций тоже доказал. Спасать невинных, защищать слабых, наказывать плохих -- да было все это, было! Тогда почему же я не герой? Пора ломать сложившиеся стереотипы! Главное оружие поэта -- это его рифмы, что не исключает и прямого использования ку╜лаков. Меня перемкнуло... Спишите все произошедшее на счет разлагающего влияния Фармазона -- допив пиво, я поднял обе руки за его план. -- Прими к сведенью, Циля, никто ни на кого не давил! Человек честно использовал дарованную ему конституцией свободу непредвзятого демократического выбора. И выбрал меня! -- Не фарисействуй, лукавый дух, -- строго поправил Анцифер. -- Сергей Александрович избрал не тебя, а с присущей ему христианской самоотверженностью принял тернистый путь спасения души одурманенной девушки. Что и возвращает его под сень моих крыльев. Так-то вот... -- Ну и кто из нас двоих фарисей? -- подмигнул мне нечистый. x x x Полчаса спустя в гардеробной творилось черт-те что! Одежда так и летала, самые разнообразные детали мужского туалета свистели в воздухе, а два моих духа спорили до хрипоты, размахивая руками и перекрикивая друг друга. Прошу прощения, я попытаюсь рассказать все по порядку. Ну, сначала мы перезвонили сэру Мэлори с целью уточнения ситуации. Он еще раз от души поблагодарил нас за безвозмездную помощь, оказанную его другу-библиофилу, который якобы уложил уже троих обид╜чиков. Одного вроде бы насмерть, а двоих доставили в госпиталь с увечьями разной степени тяжести, но это к слову... Главное, что мои предположения подтвердились -- старый рыцарь был твердо уверен, -- в данный момент Банни в городе нет! И, судя по тому, какую карту она пыталась востребовать у мэтра Семецкого, нашу деятельную сестричку стоит разыскивать в недрах Тартара... Конечно, и Анцифер, и Фармазон наверняка знали туда дорогу. Особого страха перед тем, что нам предстоит отправиться в Царство Мертвых, никто не испытывал. Да и благодаря "познавательным" сериалам о подвигах Геракла, Тартар лично мне представлялся местечком скорее развлекательного, чем опасного, плана. Осталось написать Наташе подробную записку, где мы и что, приодеться соответственно эпохе, а там уж... "В путь! Рога трубят!" С запиской проблем не было, а вот с одеждой... Не поймите меня превратно -- я не капризничал. Волшебный шкаф безропотно выдавал любой костюм, любой эпохи, любого сословия. Это мои парни никак не могли прийти к общему мнению по поводу того, кем же все-таки мне следует вырядиться. Купцом, воином, крестьянином, аристократом, певцом, погонщиком колесниц, многодетным горожанином, одиноким ремесленником и так далее и тому подобное, вдаль, вширь и вглубь в том же роде... А ведь все приходилось доставать и примерять! Под пристальным критическим взором самых пристрастных судей, каких только можно вообразить. То шлем на мне не так сидит, то гончарный фартук слишком заляпанный, то туника не с тем узором, то богатая хламида висит как на вешалке, то... В общем, не буду вас утомлять, в конце концов мы сошлись на неброском костюмчике поклонника Орфея -- белое одеяние, свободные складки, юбка выше колен, ременные сандалии и венок из лавровых листьев. Фармазон, рявкнув на ни в чем не повинный шкаф, выторговал еще и компактно-изящную лиру. Приятный инструмент, но опыт игры на оном у всех троих оказался нулевой. Больше всех отпирался Анцифер, якобы у них в Раю в основном арфы, но я сильно подозревал, что ангел скромничает. Арфа и лира достаточно близки, умея играть на одном, наверняка и с другим справишься, не балалайка все-таки... Мы заспорили. -- Глуши звук, хомячки! -- довольно бесцеремонно прикрикнул на нас черный братец. -- Нет, в самом деле, господа, прошу, как родных, заткнитесь, дорогие! Мне с начальством почирикать надо. Я ж под негласным присмотром, не забыли?.. Мы, конечно, извинились и кивнули. Фар╜мазон поудобнее развалился в Наташином кресле, задрав балахон и выудив откуда-то из-под мышки маленький сотовый телефончик: -- Алло, Люся?! Ага, это я... Да, народу кругом -- не протолкнись, потому и говорю так, ласково... Ну, ты ведь у меня женщина умная, все понимаешь. Ага, за что и люблю! Где я? Да вот, на рыбалку с друганами намылился. Младшенький наш ухи захотел, а ближайшая река -- Лета. Да, да, крошка моя, та самая... Ну? Ну а я что -- рыжий? Так что к обеду не жди. Ага... ага... не, я буду оттуда названивать, если связь позволит, а как же! Да знаю я, что сижу у тебя на крючке, знаю, синеглазенькая моя... Помню... помню... осознаю... Не скучай, киска, я тебе оттуда золотую рыбку привезу! И я тебя целую, туда же... Тьфу, зараза! -- Черт опустил руку с телефоном и смачно сплюнул на ковер, впрочем тут же вытерев собственным рукавом Наташин ко╜вер. -- Виноват, нервы... Совсем шеф звереет, отчеты ему через каждые четыре часа подавай. В трех экземплярах, в письменном виде, с комплектом цветных фотографий и записями на диктофоне! Слов нет... один мат на языке! Я хоть спать когда-нибудь должен?! -- Здесь мы можем вам только посочувствовать... Так что сказал ваш босс? -- Можем отправляться, Серега... Дай только отдышусь, и пойдем. Циля, у тебя, случаем, валокордина нет? Чей-то у меня мотор не вовремя защемило... -- Помощь ближнему -- мой долг! -- охотно откликнулся белый ангел. -- Ибо сказано в Писании... -- А без нотаций? Без нотаций Анцифер не мог, но пузырек с каплями, разумеется, дал. Я неоднократно замечал, что при всех внешних противоречиях, драках, скандалах и обидах мои духи никогда всерьез не пытались уничтожить друг друга. Видимо, понимали, что с одной половиной души мне в этом мире не выжить... Убедившись в почти полном выздоровлении нашего "сердечника", я похлопал его по плечу, вежливо сообщив: -- Вообще-то мне пора. Думаю, вам лучше присоединиться к нам позднее. Если не догоните, не огорчайтесь, мы с Анцифером вполне справимся сами. А вам после валокордина лучше полежать. -- Фигушки! -- мгновенно встрепенулся черт, бодренько вскакивая с кресла. -- Болезнь отступила, Циля с размаху надавал ей каплями по голове! И ваш любимый Фармазон игрив и здоров, как двадцать быков и двенадцать коров! Не помню, у кого я это свистнул, зато в рифму... -- Кто показывает дорогу? -- Он, естественно, -- ответил светлый дух. -- Однако и мне бы не грех сообщить вышестоящим организациям, куда мы, собственно, направляемся. Это все-таки Древняя Греция! Фавны и козлоногие сатиры там встречаются, так что Фармазон без родственников не останется... -- А за козла ответишь! -- надулся покрасневший черт, показывая кулак, но Анцифер продолжал, игнорируя выпады братца: -- Вы, Сереженька, тоже вполне сойдете за странствующего певца. Вот только ангелы в эллинских мифах встречаются чрезвычайно редко. По-моему, так их там вообще нет... Не волнуйтесь, я не задержу вас надолго. Он извлек из-за пазухи белого голубя, что-то пошептал ему, прикрываясь ладонью, распахнул окно и выпустил благородную птицу в синее небо. Мы втроем проследили за ее полетом, нечистый даже посвистел, как мальчишка, сунув пальцы в рот. Потом неожиданно резко подхватил нас обоих сзади и... толкнул прямо в распахнутое окно! Испугаться я не успел. Падение было слишком коротким, а приземление мягким. Зеленая трава, далекий запах полыни, ультрамариновый свод, опрокинутый над головами, и загадочно мурлыкающий шум моря... -- Коктебель! -- торжественно возвестил Фармазон. -- Многие ученые склоняются к мнению, что именно в горах Карадага суеверные греки размещали вход в царство Аида. Айда, проверим! x x x Нет, сразу мы, естественно, никуда не пошли. Я впервые за долгое время позволил себе послать к чертовой бабушке все дела и проблемы только для того, чтобы насладиться дикой, первозданной тишиной. Не абсолютной, обеззвученной глушью, а тишиной живой, наполненной стрекотанием насекомых, шумом далеких волн, разбивающихся о скалы, шелестом трав, свистом ветра и криками чаек. Именно здесь и сейчас я особенно остро понял, насколько раздражают психику рев моторов, визгливые вопли сигнализаций, дикий вой магнитофонов и монотонный, отупляющий шум, производимый сотнями тысяч горожан. Прикрыв глаза и раскинув в стороны руки, я позволил душе всласть надышаться неизъяснимо сладким воздухом истинной свободы! Даже Анцифер и Фармазон, присев на большой, прогретый солнцем валун, томно расправили крылышки, наслаждаясь редкими минутами покоя. Краем уха я улавливал их ленивый спор, но вмешиваться не хотелось абсолютно... -- Лошадь. -- Человек. -- А я говорю, лошадь. Ты что, не слышишь, как копыта по камням постукивают? Точно, лошадь, да еще наверняка дикая, звона подков нет. -- Я-то слышу! И, слава богу, слышу кроме перестука копыт еще и бормотание всадника. Он напевает что-то неразборчивое... -- Почему же всадника? Может, это ее пастух за веревочку ведет... -- Ага, теперь и ты услыхал! Почему всадника, говоришь? Да потому, милый мой, что человеческих шагов мы с тобой не улавливаем. Голос, явно мужской, есть, стук копыт тоже, так, значит, кто там? Я не выдержал и обернулся. Из-за соседней скалы неторопливо вышел... кентавр! Великолепная конская стать, лоснящаяся шкура, рыжая с подпалинами, на точеных ногах белые "чулочки", нечесаный черный хвост, а вместо крутой шеи -- атлетический мужской торс. На кудрявой голове человека-лошади блестел золотой венец, крашенная хной бородка эстетично завита кольцами, а глаза казались ярко-синими, как небо над морем. Красавец мужчина! И конь, естественно, выше всяких похвал! Так что в причудливом мифическом соединении они действительно представляли прекрасное творение экологической фантазии (я имею в виду идею единых корней человека и животного)... Кентавр же при виде меня совершенно не испугался, а, быстренько пригладив смоляные кудри, пританцовывающим шагом двинулся навстречу. Надо ли говорить, что Анцифер и Фармазон исчезли прежде, чем я успел это заметить... -- Добрый день! -- Отсутствие проблем с языком -- серьезный плюс в перемещениях между мирами. -- А я вот гуляю себе и гадаю, кто бы подсказал приезжему туристу дорогу к главной местной достопримечательности -- входу в Тартар? На меня дружелюбно покосились синим глазом, и густым, хорошо поставленным голосом ответили: Благословенным будь день твой, благородный муж с кифарой, Чьи меднозвучные струны вольготно смеются и плачут, Только коснутся едва их вдохновенные пальцы. Даже Зевес Громовержец И то любит послушать певцов светлокудрых рассказы, Если, конечно, они не творят укоризны или надменных смешочков Те, что над властью бессмертных, под коею все мы... -- А... прошу прощенья! -- не выдержав, перебил я. -- Благодарю, большое спасибо, я в курсе и помню общую схему божественной иерархии и общественных взаимоотношений. Так что вы хотели сказать насчет Тартара? Кентавр с удвоенным интересом упер руки в бока и неторопливо обошел меня кругом. Запах конского и человеческого пота создавал довольно причудливую комбинацию, и я старался не слишком откровенно морщиться, когда он заходил с наветренной стороны. Если спросить позволительно, тайн не нарушив, имя твое И откуда ты родом, странный певец, отвечающий низменной прозой, Слыша из уст собеседника славный размер, богоравный Слог, именуемый для посвященных словом... -- Гекзаметр! Нет, если очень надо, можем, конечно, поговорить и на нем -- какие проблемы?! Но, ей-богу, я здесь ненадолго, приехал издалека и очень стремлюсь попасть к Аиду, пока у них там не начались серьезные потрясения! -- Эти слова неразумные ярость рождают в бесхитростном сердце! с некоторой обидой поджал губки кентавр и даже пристукнул копытцем. Кто ты такой, что Богам угрожаешь открыто-надменно? Ибо кому, как не им, ведомо все наперед о бесчисленных бедах, Волею парк стерегущих самих олимпийцев! Ты же ответь мне, как должно. Так, как Орфей златоустый верных певцов обучил многократно! Хм... похоже, все-таки придется всерьез примерить на себя шкуру древнего грека. Меня слегка затрясло... Никаких сложностей с гекзаметром в принципе не было, но ужасно раздражала сама необходимость что-то из себя изображать. В самом деле, почему в России ты не должен на каждом углу доказывать, что ты поэт, а в любом из Темных миров тебя без демонстрации с пристрастием просто на порог не пустят! Господи боже! С какого рожна, объясни мне, такие придирки?! Я на экзаменах в Литинституте? Или в кругу профсоюзных маэстро? Скромно стою, наслаждаюсь пейзажем и -- здрасте вам по лбу Первый же встречный навязчиво требует слога! Стиля, размера, Размаха, цветистых сравнений... Что, я кому-то обязан стихами Так и чесать, невзирая на всплеск вдохновенья?! Ждите! А как же! Уж лучше к Афине, в солдаты... Где-то на этом месте я выдохся: длинная строка гекзаметра требовала хороших легких и правильно заданного ритма, как у бегуна на марафонские дистанции. Однако краснобородый кентавр, переступив передними копытами, воззрился на меня уже с удовлетворенной миной: Ныне готов я поверить и велеречивому слогу, и пылу отважному, Что здесь был явлен душою бесстрашною. Вижу, знакомиться время Нам уж пристало. Невежливо будет и дале нашу беседу вести, Не имея предлога друга земель чужедальних по имени звать Благозвучно... Первым скажу, что достойно рекусь Кентаврасом! Имя свое мне неспешно поведай, с улыбкой... -- Гнедин Сергей Александрович, -- покорно поклонился я, делая отмашку правой рукой в чисто русской манере. -- Образ жизни? Опальный поэт, член Союза писателей, проездом из Петербурга. Если можно, давайте просто поговорим, без поэтических наворотов. -- Жа-а-ль... -- сочувственно покачивая головой, возвестил мой новый знакомец. Жаль бесконечно, что Муза, дочь Зевса, не часто Тебя осеняет крылом белоперым. А я вот иначе Даже двух слов увязать не сумею, словно быков Непослушных, что упряжь лишь в стороны тянут... Ты же совету внемли -- Аполлону поспешно Жертву успеть принести из овец тонкорунных, Трех голубей, да козла, да вина не забудь золотого... Большего болтуна мне не приходилось встречать ни в одном измерении! Если все здешние жители окажутся хоть вполовину такими словоохотливыми -- я застрелюсь! Смех смехом, но это вполне может стать реальностью: судя по произведениям незабвенного Гомера, в Древней Греции все, от последнего пастуха до верховного бога, говорили исключительно гекзаметром! Я присел на камушек и обхватил голову руками... Один поэт, два поэта, даже три или пять -- это тяжко, но хоть как-то переносимо. А вот целая страна поэтов, рьяно пытающихся перещеголять друг друга... увольте! -- Анцифе-е-р! Фар-ма-зо-о-н! -- Ни ответа ни привета. Все ясно, придется выпутываться самому. x x x Я просидел в немой отупелости около получаса. Осчастливленный моим коровьим молчанием, кентавр счел, что наконец-то нашел самого безотказного слушателя, и не замолкал ни на минуту. По счастью, его болтовня мошкарой пролетала мимо, не задевая и крохи моего внимания. Если вы спросите, о чем он так увлеченно рассказывал, я не смогу вспомнить ни слова... Спасала выработанная годами учебы в институте привычка пропускать все лишнее, уходя в себя. Иначе нельзя, у нас на кафедре были профессора, которые "грузили" студентов похлеще этого непарнокопытного индивидуума. Время шло... Потом вдруг я неожиданно поймал себя на том, что краем глаза слежу за пробегающими по земле тенями. Ничего особенно интересного в их движении не было, они то появлялись, то исчезали, имели разную форму и скорость, но... Какая-то неуловимо объединяющая их нить все же присутствовала и притягивала мое подсознание. Я попытался сконцентрироваться... Кругом скалы, внизу море, на небе ни облачка, рядышком ни деревца. Первая осознанная мысль была абсолютно логичной -- откуда же здесь тени?! Приглядевшись повнимательнее, я отметил, что все они, несмотря на разную ширину, были вытянуты по вертикали и более всего напоминали -- человеческие! Я даже слегка подскочил... Вне всякого сомнения, бесшумно скользящие по каменистой земле тени принадлежали мужчинам и женщинам, старикам и старухам, воинам, детям, царям и всем прочим. Дальнейшее было уже элементарным... Я внимательно проследил взглядом их путь. Бесконечная вереница двигалась медленно, но целенаправленно, исчезая за поворотом красноватой скалы, чья форма напоминала двузубую корону или рогатый шлем викинга. Ну что же, теперь мне не надо ни у кого спрашивать, где находится вход в царство Аида. Я попытался встать и... не су╜мел. На мое плечо тяжело легла мускулистая рука... Вот пред тобою стою весь напряженный и трепетно жду приговора! Солнце в зените давно, Гелиос гонит коней златогривых к обеду. Мне же ответ твой единственной будет усладой... Тьфу, пропасть! Я совсем забыл о словоохотливом друге-кентавре... Он же все время что-то там говорил, чего-то добивался, может, я и упустил нечто важное, но у меня на сегодня другие заботы. Банни, Банни и еще раз Банни! -- Э... Кентаврас, да? Прошу еще раз извинить меня за некоторую рассеянность, присущую, впрочем, всем поэтам. Я был искренне рад с вами познакомиться! Будь у нас побольше свободного времени, мы бы славно пообсуждали не одну тысячу разных тем. Увы! Совершенно неотложные дела заставляют меня проститься с вами раньше срока. Гелиос в зените, кони бегут, как вы справедливо изволили заметить... Мне пора. До свидания. Что я услышал, рази меня в хвост пышнобедрая дева Диана? Кентавр вытаращился на меня так, что синие глаза сменили цвет на мутно-бирюзовый с прожилками. Я раскрываю здесь душу и сердце и жажду участия, он же Ныне спешит, Лаэртит Хитромудрый! Ужели речи мои Так и канули в Лету?! Ты же -- внимал! Ты молчал в упоенье И слушал! Даже кивал пару раз, я могу ошибиться лишь в цифрах... -- M-м... спокойствие! Кажется, я действительно что-то упустил. Я могу попросить пару минут на освежение памяти? Тяжелый день, знаете ли... -- По раздутым ноздрям человека-лошади и нервным судорогам, пробегающим под шелковистой кожей, становилось ясно: я прослушал что-то невероятно важное! Этот ходячий миф в большом гневе, и если его эмоции возьмут верх... он из меня антрекот сделает. Даже убежать не удастся -- догонит! Я на своих двоих, он на четырех свободно догонит уже на второй минуте... А что делать, что делать? И где только нелегкая носит моих верных соучастников! Фармазон, как всегда, появился первым. Уменьшившись до размеров Дюймовочки, нечистый дух рухнул на колени и, почти дословно цитируя гоголевского кузнеца Вакулу, жалобно запищал: -- Не гневись, батько, не гневись! Вот тебе нагайка, бей, сколько душа пожелает, а только не гневись! -- Фармазон, выручайте! Что он мне там наговорил? -- едва сдерживая смех, просемафорил я. Мой потешный черт разом вытянулся во фрунт, молодцевато щелкнул каблуками и чисто вахмистровским басом проорал: -- Осмелюсь доложить, вашевысокобродь, что они, извиняюсь, любви хочут! Их превосходительство дюже истосковались, в одиночестве по пастбищам травку чавкая. Зараз им все едино, что кобылка чалая, что человек крещеный! Прости господи... -- А?.. -- Оглянувшись, я отметил оч-чень высокую степень "вдохновения" поэтичного кентавра. -- Я... я на...надеюсь, ничего такого ему не пообещал?! Я ведь не... -- Про это лучше у Цили спросить, у него больше опыта, -- подмигнув, вставил темный дух, но из ниоткуда появилась сияющая рука, и Фармазон огреб звонкий подзатыльник. В то же мгновение Анцифер материализовался полностью, как ни в чем не бывало обратившись ко мне: -- Не волнуйтесь, Сереженька, этот рогатый врун вас просто запугивает! Не поддавайтесь на дешевую провокацию, я все улажу... -- Но... он же... сами посмотрите, -- неуверенно предложил я. Кентаврас по-прежнему стоял в самой выжидательной позе, не сводя с меня вожделенного взгляда. -- Бытовые мелочи! -- хладнокровно отмахнулся белый ангел. -- Слушайтесь меня, нам в свое время неплохо читали психологию. Этот индивидуум сейчас больше животное, чем че╜ловек. Им управляют неконтролируемые физические импульсы и бушующие гормоны, но если вы сумеете пробудить в нем любопытство... О, это слишком человеческое качество! Поверьте, он пойдет за вами, как на веревочке... -- Нужен он мне... на веревочке! А сейчас-то что мне для него сделать? Фармазон открыл было рот, но тут же получил еще один подзатыльник и сумрачно заткнулся. -- Ничего особенного делать не надо. Просто встаньте и идите себе по своим делам. Не отвечайте на его вопросы, вообще не обращайте внимания. Уверяю вас, этот мужлан сдастся первым... В сущности, почему бы и нет? Терять-то особо нечего, а в некоторых вопросах у Анцифера действительно больше опыта, тут Фармазон прав. Что ж, будь по-вашему... Я сощурился и послал кентавру самый кокетливый взгляд, на который только был способен. У бедолаги подкосились колени... Потом я просто отвернулся, сделал ручкой и направился в сторону Тартара вихляющейся походкой. Близнецы сначала семенили на шаг впереди, но, опасаясь моих сандалий, быстро перекочевали мне на плечи. Анцифер -- на правое, Фармазон -- на левое. Дробь копыт за спиной я услыхал не скоро, -- видимо, мое многозначительно-специфическое поведение произвело на кентавра аховое впечатление. Хотя я, между прочим, шел не торопясь и специально прислушиваться к чему-либо абсолютно не собирался. Даже когда разгоряченное дыхание подскакавшего "мифа" обожгло мне затылок, я удержал себя в руках, сумев не обернуться. Недоумевающий человек-конь трусил за мной след в след минут пять, потом не выдержал и начал бегать вокруг разными аллюрами, явно стараясь "привлечь внимание". Действительно, крайне импульсивная натура! Анцифер прав, управлять такими типами вполне возможно, главное -- правильно вести свою линию и не переиграть... -- Эге-ге-гей! Ахойе! Муж благородный, спешащий вперед С тайно намеченной целью, шагающий бодро и страстно... Остановись! Посейдоном -- земли колебателем ныне тебя заклинаю! -- Заколебал... Не останавливайся, Серега, пусть Савраска еще побегает. -- Как ты его назвал? -- тут же заинтересовался ангел с правого плеча. -- Кентаврас -- слишком длинно, -- небрежно отмахнувшись пояснил черт. -- В сокращении получится либо Кент, либо Савраска. Я лично предпочитаю Савраску! Уж очень трогательно этот пони вокруг хозяина вальсирует, прям как балерина на манеже... Я улыбнулся и прибавил шаг. Путь до Царства Мертвых оказался неблизким; хотя сандалии были вполне удобоносимы, ноги все равно начали уставать. Что же скажу я тебе, быстробегущему страннику с лирой, Под мышкой беззвучно молчащей? Прежде гораздо приличнее Вел ты себя, несомненно... Сердце мое поражая рассудком и ликом, Так же ученостью внешней, а ныне увы мне! -- Нет, Савраска -- это как-то уничижительно! Сереженька, я настоятельно рекомендую называть его Кентом. Тоже, конечно, имечко, несколько напоминающее рекламу табачных изделий, но выбирая из двух зол... А Кентаврас действительно слишком длинно. -- Да-а, сокращения, между прочим, великая вещь! Коммунисты это понимали и недаром сокращали все подряд. Вот Сергунька, например, был бы -- САГ! Мощно, звучно, сурово! Я -- ФАРМ! Тоже звучит... Наш нимбоватый умник -- АНЦ! Хотя нет... какое-то муравьиное прозвище... Пусть себе останется прежним Цилей. Тихо, уютно, по-домашнему, без церемоний... Следуя за вереницей теней, мы постепенно начали спускаться в неглубокую лощину. Там красная скала открывала в своем основании ряд черных пещер. Наверняка вход находился в одной из них... Кентавр продолжал напряженно суетиться рядом, из последних сил взывая к моему состраданию: Остановись! Умоляю, колени склонив раболепственно, ибо Жить не смогу, твоего не услышав ответа. Раз уж и боги тебя Не пугают, певец с мужеством львиным, а также упрямством, Коему только с ослиным сравненье найдется... Именем громким Твоим заклинаю: остановись, Сергиус Гнидас! Смиренно Алкаю ответа в пустыне... Я чуть не споткнулся! Как он меня назвал? -- Как он тебя назвал?! -- Два маленьких грозных истребителя вертикального взлета, белый и черный, взмыли с моих плеч в возмущенном единодушии. Та-а-к... кому-то сей╜час крупно не поздоровится... x x x Анцифер и Фармазон -- мои личные духи и для окружающих, как правило, невидимы. Зато вполне... ощутимы! Классическая голова Кентавраса недоуменно дернулась из стороны в сторону, от пощечины справа и от оплеухи слева. В глубоко-синих глазах обиженно сверкнула влага. -- Прекратить самосуд! -- как можно суровее попросил я. Ангел повиновался безропотно, а нечистый дух еще покочевряжился, изображая тяжелую внутреннюю борьбу с переполняющим его праведным негодованием. -- Послушайте, дорогой Кентаврас, -- угрожающе-дружелюбным тоном начал я. -- Возможно, мне показалось... Возможно, у меня слуховые галлюцинации... Возможно, я не там расставил смысловые акценты, но вы вроде бы только что обозвали меня "серой гнидой"?! -- Истинно так! -- честно подтвердил злосчастный, собственноручно подписывая себе смертный приговор. Как же иначе сказать мог бы язык непослушный, Если ты сам имя чудное назвал, на себя же кивая? Но, впрочем, Часто певцы, дар от Орфея успешно приемля, с тем же талантом Себе имена раздают, и такие порою... Волосы дыбом! -- Сергей Гнедин, а не Серая Гнида! -- взвизгнул я, по-детски топая ногами. Кентавр прислушался, с чисто лошадиной грацией поводя ушами, и радостно заявил: Вот же опять ты вдохновенно и ярко "Сергиус Гнидас" сказал... Что ж я, глухой и не слышу? Муза какая тебя нарекла столь отвратно? Но не волнуйся зазря, я же с первого раза имя запомнил твое. И уже не забуду... Я в бессильной ярости заскрипел зубами. -- Серега, давай ему по сопатке накостыляем! -- взвился обнадеженный Фармазон. -- Ни за что! Кент лишь ошибается в произношении, что вполне извинительно и никак не может служить доказательством злого умысла. Русские имена очень трудны в переводе на древнегреческий, а рукоприкладство все равно не метод! Всегда можно договориться... Так что отойди, а не то в глаз получишь! -- вступился покрасневший ангел. Похоже, опять назревала драка, но я спешил вперед, и никакие разборки не входили в мои планы. Чтобы не искушать судьбу, стоило еще раз попытаться найти разумный компро╜мисс. Для начала заткнуть дебоширов... Это легко, я просто поймал обоих за шкирку и сунул себе за пазуху, в складки туники. После чего вежливо обратился к Кентаврасу: -- Давайте поговорим напрямик. Так сказать, как мужчина с мужчиной! Без всяких гекзаметров, предельно коротко, на уровне "да" и "нет". -- Как в Лаконии? -- ужаснулся кентавр. -- Именно! -- непреклонно подтвердил я. -- А теперь ясно, внятно и по существу -- чего вы от меня хотите? -- Любви. -- Чего-о-о?! -- Любви... -- застенчиво признался породистый нахал. -- Любви твоей хочу и ласк телесных, лобзанья губ и единенья тел. -- Ничем не могу помочь! -- жестко отрубил я, когда наконец отдышался и мысленно призвал все громы Олимпа на голову извращенца. -- Ваших внезапно вспыхнувших чувств никак не разделяю, поскольку давно женат и даже имею малолетнюю дочь. -- Я буду любить вас всех! -- В каком смысле? Любить тебя, любить твою жену, и дочь твою любить я стану! Уверен, что столь многомудрый муж взял в жены не последнюю корову... Наверняка она высокогруда и крутобедра, словно ваза с Крита, А дочь от матери отстанет ненадолго, едва лишь минет ей... -- Не надо, понял!!! -- Последние слова у него вырвались, когда я молча поднял ближайший булыжник, услужливо подсунутый Фар╜мазоном. Видимо, у меня было очень выразительное лицо... Кентаврас опечаленно вздохнул и повесил нос: Девы летят от меня резвокопытным кобылам подобно... Запах им мой ноздри калечит, бесспорно... Нимфы бегут, В воды ныряют нерейды, разве козу где поймаю, но редко... Ныне стада пастухами и лютыми псами хранимы. Гоняют... Куда уж тут ткнешься, однако... -- Мыться не пробовали? -- Если все дело исключительно в запахе, то тут я понимал любую девушку. -- А что, помогает? -- заинтересовался он. Боже, на что я трачу время... Мне-то какое до всего этого дело?! -- Финская баня, хороший шампунь, гель для душа и приличный мужской дезодорант! Не успеваете записывать, запоминайте так. Мне пора. Не оставляй же меня, о певец благородный, имеющий в сердце О друге случайном заботу! Мне лишь позволь поцелуем горячим Выразить всю благодарность за теплый совет и участье... Кентавр опять раскатал губки, пришлось его экстренно переключать на другой объект. -- Коза! -- Где?! -- Вон там, за поворотом, хвостиком мелькнула! -- Хорошенькая? -- вытянул шею сторонник свободной любви. Я злорадно кивнул. Савраска рванул с места так, что только пыль взвилась... Ну, вот и ладушки, а нам пора к Аиду. Анцифер и Фармазон высунули головенки у меня из-за пазухи и церемонно пожали друг другу ручки. Обычно это обозначало боевую ничью, а следовательно, мой поступок по отношению к доверчивому кентавру можно было отнести в разряд плохих, но хороших. Удобно-о... Я выпустил близнецов, и мы втроем направились в самую главную пещеру, благо периодически мелькающие тени достаточно точно подсказывали путь. Вход был обыкновенным, потолок высоким, ничего такого ужасающе специфического на первых порах не обнаруживалось. Наверное, я все же подсознательно ждал чего-то вроде черепушек со скрещенными косточками или резиновых мертвецов голливудского разлива. Увы... Все чистенько, аккуратно, без паутины, интимный полумрак, подземельная прохлада, разве что красные дорожки не выстелены. -- Фармазон, а не напомните ли вы мне, что это, собственно, за место -- Тартар? К сожалению, мои знания ограничиваются общеобразовательной школой и неглубоким изучением древнегреческой литературы в институте. -- Да нет проблем, -- охотно кивнул черт. -- За историческими анекдотами и дорогу скоротаем, и уровень твоей чахлой культуры хоть чуть-чуть повысим. Циля поправит, если я где увлекусь... Итак, все началось с одного мрачного типа по имени Хронос. Мужик был любвеобильным, детишек стругал каждую ночь, как папа Карло. Потом выяснил у одной шизанутой гадалки, что именно из-за детей он и потеряет власть. Ну, ясен пень, папашка не придумал ничего умнее, как жрать собственных младенцев сразу же по прибытии жены из роддома! Супруга, кстати, особо не протестовала, хныкала в своем будуаре, но чтоб мужа упрекнуть -- так ни-ни! Однако же сорвалась эта дамочка... Дескать, что ж я тут рожаю без передыху, аки крольчиха озабоченная, а он тока жрет, гад?! Ну и сныкала последнего сынулю в пещерке, а Хроносу кирпичину в подгузнике подсунула. Ничего, заглотил -- не поперхнулся... Так вот потом этот уцелевший младенчик на поверку оказался самим Зевсом Громовержцем! Что он сделал с родным папулей, когда вырос, я тебе говорить не буду... Уважение к богам, как таковым, теряется махом! Циля, руки прочь! Я ж не касался твоего христианства... Могу продолжать? -- Дальше продолжу я, -- с истинно ангельским терпением овладел собой легковоспламеняющийся Анцифер. -- Зевсу удалось победить Хроноса и даже выпустить из его утробы остальных языческих богов. В том числе и Аида, который впоследствии, на правах старшего брата, взял себе во владение самую большую вотчину -- мир мертвых. "Райскую жизнь" здесь практически никто не получает. Богов много, каждый смертный уж кому-нибудь из них чем-то не угодил. Таким образом, некоторое наказание несут все. Владыке Тартара нельзя отказать в изобретательности, он, несомненно, философ и большой знаток человеческих слабостей. Мучения, которым он подвергает несчастных, разумеется, ими заслужены и вполне справедливы. В любом случае, посмотреть на это весьма поучительно... -- Ребята, а что, по-вашему, здесь могло понадобиться Банни? Они не успели ответить, тоннель сделал поворот, представив нашему взору жуткую сцену: высокий костистый старик вздымал огромное каменное весло, готовясь опустить его на голову загнанной в угол волчицы! x x x -- Наташа-а-а!!! -- взревел я, бесстрашно бросаясь под удар. Потом была дикая боль в макушке, и тяжеленный обломок весла злобно брякнул меня по большому пальцу правой ноги. Потом... не помню! Темнота, судороги, несмешное продолжение эстрадного монолога о деревенском парне, идущем днем из бани, а рожа кра-асна-а-я... Видимо, в чувство меня пытались привести сразу все, потому что в ушах привычно препирались сразу два знакомых голоса, а чье-то лицо (неужели мое?!) старательно вылизывал ароматно-слюнявый язык. Боль сначала притупилась, а потом и вовсе куда-то исчезла... Вместе с ней плавно ушло реальное понимание действительности. В том смысле, что я все-таки слышал голоса (правда, теперь уже целых три!) и осознавал, что вылизывание мне (как ни странно!) нравится. Особенно в области шеи и правого уха... -- Циля, ты только глянь, как она Сергуньку выслюнявливает! Ой, меня сейчас стошнит от зависти... -- Отвали, сбиваешь! Господи пресветлый наш, помоги безвременно ушибленному поэту, рабу твоему... -- Хм-м? Э... А-а? Тэк-с, тэк-с, тэк-с... Блин горелый, да она ж его... Серега ведь бесконтрольно лежит, одни условные рефлексы. А эта лижет, как... во французском кино! -- Уйди, зашибу! Господи Боже, и ее тоже прости, ибо в наивности своей не ведает, что творит на людях... -- ╗-мое! О, о, о... Не, ну?! ╗ма-а... Может быть, там говорилось о чем-то еще, не уверен, что в таком состоянии я был в силах четко фиксировать монологи и диалоги. Глаза открылись на удивление легко, рот тоже, а вот воспроизвести хоть какие-то звуки язык отказывался категорически. Картина, явившаяся взору, повергла меня в полное изумление... Судя по всему, я находился в непонятной пещере, гроте или тоннеле. Зачем? Ума не приложу. Рядом течет река, волны черные, как в Фонтанке, и веет от них невыразимо безысходной тоской. Я сижу на холодных камнях, прислонясь спиной к сырой стене, а напротив две фигуры. Здоровенный старик в короткой тунике, бледный, словно известь, и мрачный до невозможности. Борода ниже пояса, руки перекручены жилами, а острые глаза вроде двух гадюк в засаде, вот-вот ужалят... Рядом с ним, но ближе ко мне, крупная серая собака. Похоже, овчарка... Скособоченным взглядом отмечаю, что не кобель. Странная собачка, какая-то... слишком желтоглазая, что ли? Ладно, это пока не принципиально... Вопрос в другом -- что здесь делаю я?! Не помню... Значит, надо спросить. А у кого? Ну, не у собаки же... -- Дедушка? Да, да, я к вам обращаюсь, простите, что не по имени-отчеству... -- Кхм... -- величаво откашлялся старик, это меня ободрило. -- Вы не подскажете, где я нахожусь? Вот поверите, ударился головой об столб и всю память, как стих в компьютере, стерло... Мне надо в центр, на Малую Морскую или Гражданскую. -- У-у-у... дык?.. -- честно призадумался мой немногословный собеседник, между делом почесывая поясницу. -- Не знаете? Какая жалость... Ну, хоть покажите, в какой стороне у вас тут ближайшая станция метро. -- Хэ! Мн... ты уж, да-а... -- скептически хмыкнул дед, складывая пальцы в совершенно неприличную фигуру, что, видимо, и вывело из столбняка неподвижную овчарку. Во время нашего содержательного разговора она только глядела на меня вытаращенными глазами, даже не виляя хвостом. А тут ее словно взорвало! Одним прыжком преодолев расстояние между нами, серая собачка жестко припечатала меня передними лапами к стене и без обиняков спросила: -- Любимый, ты рехнулся?! -- А-а?! Эк... пт-у... ╗-е-е! -- не хуже костлявого пенсионера выдал я, ибо зрелище говорящей овчарки было для меня более чем шоки╜рующим. Кстати, вот только в это мгновение откуда-то из подсознания выплыла мысль, что это, похоже, все-таки не собачка, а волк! В смысле, волчица... Но это не важно, важно то, что она разговаривала. И еще как! Черт побери, да она просто орала на меня. Как на собственного мужа... -- Солнце мое, что с тобой?! Скажи мне правду, где болит? Нет, нет, милый, только не делай такое непонимающее лицо -- ты меня пугаешь... -- Гр...р...ражданочка, -- кое-как пробормотал я, -- не уверяйте меня, что собаки разго╜варивают. -- Я -- не собака! Попрошу без оскорблений! -- Охотно извиняюсь... Но даже если вы волк (пардон, волчица), то и они не разговаривают тоже. Отсюда следуют всего три версии: либо я сплю... Тогда ущипните меня, пожалуйста. -- Да я тебя лучше укушу! -- с энтузиазмом ответила хищница и так тяпнула меня за ухо, что я взвыл. Как вообще не откусила... Ну а то, что все это не сон, теперь предельно ясно, повторные эксперименты не требуются. -- Больно-о... -- Сережа, а ты, вообще, в порядке? -- заискивающе завиляла хвостом разговорчивая волчица. -- Ты ведь получил та-а-кой удар по голове... Каюсь, из-за меня! Даже готова попросить прощения за то, что не успела вовремя предупредить. -- Оставшихся вариантов два. -- Я попытался чуть сдвинуться в сторону. Ухо горело огнем, и попадать в эти зубки еще раз не улыбалось ни капли. -- Или я пьян, или сошел с ума. Первое можно смело отбросить, серьезной выпивки не было уже больше месяца, пара бутылок пива -- не в счет. Предполагать худшее не хочется, но надо смело смотреть фактам в лицо. Если волчица разговаривает, значит, у меня не все дома... -- Все, -- с дрожью в голосе, запротестовала страшная зверюга, доверчиво лизнув меня в щеку, -- все дома, Сереженька, не волнуйся! И я, и Фрейя, и ты... Все будет хорошо, милый... Я спасу тебя. -- Не утруждайтесь, я и сам себя спасу. Мне приходилось читать кое-какие романы типа "Палаты номер шесть". Главное в этой ситуации -- не спорить с собственными бреднями, и тогда они постепенно растают сами... Вы -- говорящая волчица! Очень интересная вариация... Замечательно, вот и побеседуем. -- Я -- твоя жена!!! -- С чего бы это?! -- даже обиделся я. -- Не помнит... -- Желтые глаза с ужасом повернулись к старику, словно ища у него поддержки и сострадания. Дед развел руками, выдав самое многозначительное из всех своих "Кхм... хр-р-р... упс!" -- Не помню! -- Мельком глянув на правую руку, я отметил отсутствие обручального кольца на безымянном пальце. -- Начнем с того, что я вообще не женат. А если бы и был, так не на животном же! Я, знаете ли, подобными извращениями никогда не увлекался... -- Сережка, не буди во мне зверя! Или ты сию же минуту меня вспомнишь, или я тебя... съем! А сама буду счастливо доживать свой век веселой вдовой. Тут было над чем призадуматься. В грот уже набилось большое количество полупрозрачных теней. Старик, судя по всему перевозчик, отвязывал от серого валуна допотопную лодку, а серая волчица грозно стояла передо мной в ожидании окончательного ответа. Нет, я отдавал себе отчет, что в чем-то она права... Голова снова начала болеть, и память совершенно отказывалась воспроизводить хоть какие-то осколки воспоминаний. Может, я и вправду чего-нибудь подзабыл? Но ведь не жену-волчицу... Такое, простите за грубость, не забывается! Поберегись, Сергиус Гнидас, хранимый богами поэт сладкогласий! Ибо свершилось прозренье твое, и летит в небесах белопенных Дева, подобная дочери гарпий, что крыльями медными машут. Лик же прекрасный ее я не сравнил бы... -- Ой, мама! Мне-то за что?! Похоже, дело запутывалось окончательно... Оказывается, не только я, но и весь мир вокруг сошел с ума! С чем себя и поздравляю... x x x Прямо под каменным сводом потолка мелькнула гибкая девичья фигурка, звонкий крик эхом разнесся по подземелью: -- Я -- Сейлор Мун! Борец за Добро и Справедливость! Кажется, я это уже слышал?! Но где? Боже мой, что же это было... Совсем юная девочка, акселератка лет пятнадцати-шестнадцати, в бело-синей матроске, красных ботфортах, с короной ухоженных золотистых волос. Она свободно парила над нашими головами, нимало не смущаясь, что коротенькая юбочка не скрывает буквально... Короче, там было на что посмотреть! Фигурка у златовласки впечатляла отроческой гармоничностью форм. Впрочем, действия девицы напрочь подавляли любые импульсы на тему "подойти, познакомиться поближе". Обозревая нас сверху гневными голубыми глазищами, она громогласно оповестила, что явилась сюда по делу -- творить справедливость во имя Луны! А начала с того, что перевернула лодку, свалила старика ударом каблучка в висок и мигом разогнала все тени. Я так и не понял, какой Луне и с какого рожна это было надо?! Серая волчица, набивавшаяся мне в жены, попыталась в вертикальном прыжке поймать блондинку за юбочку, но только напрасно клацнула зубами. То ли прыжок недостаточно высокий, то ли юбка чересчур короткая... Девочка театрально расхохоталась и скрылась в тумане, висящем над черной рекой. -- Банни, стой! Вернись сейчас же! Я -- твоя старшая сестра, и я говорю: -- верни-и-и-сь!!! Или я... я тебе... тебя! Ага, ждите... Волчица в ярости укусила собственный хвост и повернулась к выходу из пещеры. Навстречу, прихрамывая, брел очень одинокий кентавр с самым печальным лицом. Его облик вызвал у меня некие смутные ассоциации, возможно, я видел похожего актера в кино. Но вот в каком конкретно фильме -- не вспомню, хоть убейте! Скорбно стою пред тобою, почти не дыша, головою склоняясь смиренно, Именем Зевса и Геры, супруги его благонравной, тихо прощенья прошу. Я ведь не верил тебе, когда ты говорил терпеливо о всяческих бедах, В Тартар спешащих, подобно лукавейшим змеям... Ныне узрел И узрел все своими глазами... О, ужас! И кто бы подумал, однако... -- Это вы мне? -- не сразу догадался я. Кентавр тягостно вздохнул, кивнул и продолжил: Там, за скалою гранитно-могучей, и вправду козу я увидел. Жадно она, молодая, зеленую травку щипала, и вид ее был Словно бальзам для иссякшего сердца, сладостной негой И пенным желаньем его наполняя! Я же мгновенно Беглянку настиг и в объятиях сжал благодарных безмерно, Но Афродитой клянусь, что милашке то было приятно! Нежно она мне намекала, этим согласье свое выражая, Увы... в то мгновенье, когда я ловко ее развернул и почти... В общем, сразу рухнуло с неба исчадье бесстыжих титанов, Ревом весь дол огласив: "Я -- Сейлор Мун! И творить не позволю Насилье!" Далее вот, посмотри, что она натворила... Несчастный продемонстрировал левую переднюю ногу, перевязанную пестрой тряпкой, огромную шишку на лбу и щедро повыщипаный хвост. Я счел долгом вежливости проявить чисто мужское сочувствие: -- М-да-е, очень печально. Быть может вам следует обратиться в милицию? К врачу тоже зайдите обязательно. Лучше к ветеринару... -- Странный совет ты даешь, о певец, скудоумием бодрый, -- начал было кентавр, но волчица зачем-то влезла в разговор: -- Не обращай внимания, Кентаврас, он ничего не помнит. Ни тебя, ни меня, ни даже себя самого... Лучше подойди сюда и помоги Харону вытянуть лодку, нам надо договориться... Кажется, эти двое знали друг друга. Ну что ж, это их сугубо личное дело и меня ни капли не касается. Пока все, включая оправившегося старца, были заняты обсуждением насущных проблем, я опустился на камушек в угонке и предался невеселым размышлениям. Как ни парадоксально, серая хищница била меня железной логикой... Да, я не помню ни ее, ни человека-лошадь, но ведь и о самом себе я тоже ничего толкового сообщить не могу! Так, обрывочные воспоминания, непонятные, но знакомые слова, названия улиц... А кстати, что такое "улица"? Не помню... Полная амнезия! Плохо. Как же теперь жить, а? Пока эта задача еще не встала передо мной в полный рост, зато к явной потере памяти добавились еще и две полнометражные галлюцинации. Одна в белом, с крылышками и нимбом над головой, другая в черном, тоже с крылышками, но вместо нимба -- маленькие рожки. Впрочем, что их объединяло, так это полные сострадания взгляды, направленные в мою сторону. -- Сергей Александрович, скажите мне ради всего святого, вы и нас не помните? -- начал белый. -- Завянь, Циля... Видел же, как хозяина по кумполу веслом треснули, чего ради раны бередить?! Спасать его надо! -- Обратиться к официальной медицине? -- А она хоть кому-нибудь помогала?! -- вопросом на вопрос парировал черный. -- Вон, у лодочника второе весло осталось, если возьмемся вдвоем, да с размаху, то у Сергуньки появится шанс... -- Никакого шанса! Если "вдвоем и с размаху", то шансов у него нет, и ты, нечистый дух, это прекрасно понимаешь! -- Циля, Циля, да ты чего?! Осади... я ж добра ему хочу... -- Тогда... не заводи меня! И помни, что слухи об ангельском терпении сильно преувеличены. Я в их разговор не вмешивался. Не хватало еще, кроме потери памяти, окончательно сойти с ума и беседовать с собственными "глюками". Вполне достаточно того, что я вообще их слушаю... Между тем кентавр, волчица и старик, видимо, пришли к определенной договоренности. Лодку кое-как выволокли на берег, перевернули и готовили к спуску на воду. -- Любимый, собирайся, нам пора! -- Никуда я с вами не поеду. -- Любимы-ы-й... Волчица ласково повысила тон и слегка поскрежетала клыками. -- Нам действительно пора. Я отдаю себе отчет в том, что с тобой произошло, но! Тем не менее это пока твои личные проблемы, а вот если мы не остановим Банни, то проблемы будут уже у всех... И поверь мне, ТАКИЕ, что твои забудутся сразу! -- Ничего не знаю! -- с опрометчивой самоуверенностью уперся я. -- Пока мне детально не разъяснят, что почем, ни за какие коврижки с места не двинусь. Кто такая эта ваша Банни? Чего ради я должен ее останавливать? И почему этот кентавр все время мне на коленки смотрит? -- Кентаврас? Ладно, я с ним разберусь, милый... -- А вас я вообще знать не знаю! Что за провокационные разговорчики о наших якобы супружеских отношениях?! Да я и в мыслях не страдал зоофилией, а вы тут... -- Хам! Подлец!! Мерзавец!!! -- После третьего эпитета у нее в глазах блеснули слезы, жемчужинками стекая на пушистую грудь. Я сидел ни жив ни мертв... О пышнохвостая нимфа Наталья, ярок твой гнев и твой суд скоротечен! Но поспеши приподнять дорогого супруга, лодка готова к отплытью. Пусть он нахал и безбожник, и быдло, и варвар, но время отчалить... -- В последний раз спрашиваю, ты идешь? -- сквозь зубы кинула волчица. Я отрицательно покачал головой. После всего произошедшего... Нет уважаемые, я отнюдь не испытываю склонности к суициду -- Кентаврас, забирай его! Я сопротивлялся, честно, но... Если вы думаете, что я тихо лежал себе в лодке, связанный по рукам и ногам, дурак дураком, ничего не предпринимая, то вы глубоко ошибаетесь, Я -- мыслил! Хотя, если уж со всем честно, это единственное, что я мог себе позволить в сложившейся ситуации. И мысли мои были разными... Начнем с того, что кое-что полезное я для себя все-таки уяснил. Сергей Александрович, Сергиус Гнидас, Сереженька и Сергунька -- все это, видимо, я! Раз так считает большинство, к их мнению имеет смысл прислушаться. И еще, судя по всему, мы направлялись в некий Тартар. Возможно, это город, курорт, название микрорайона или торгово-посреднической фирмы. Мне уже приходилось с ним сталкиваться, уж больно знакомо звучит, но где? Но меткому выражению одного английского писателя (вот видите, что-то я еще помню!), нас было "трое в лодке, не считая собаки". Ну, в данном случае волчицы, какая разница... Галлюцинации больше не появлялись, и это огорчало. С ними было бы веселей, так как по причине поломки одного весла мы двигались с черепашьей скоростью. Откуда-то издалека, наверное с другого берега, донеслось гулкое эхо взрыва. -- Не успеем... -- нервно заскулила волчица, расталкивая безропотные тени и прыгая поближе ко мне. -- Сережка, милый, мы не успеваем, Она же там камня на камне не оставит! А что будет, когда вернется Аид?! Он убьет ее! -- Убьет? В смысле, лишит жизни ту симпатичную девочку в мини-юбке? -- прозорливо догадался я, а волчица сурово нахмурила брови: -- Угу, вижу, мини-юбку ты заметил... Что еще тебе у нее понравилось? Говори, говори... и смотри мне прямо в глаза, изменщик коварный! Я, по простоте душевной, уж было пустился перечислять, но в этот момент лодка окончательно встала, что, собственно, и спасло мое положение. Ведь страшно подумать, что эта ревнивица могла сделать с моим ухом (даже с обоими ушами!), не прикрой я вовремя рот. А причина остановки оказалась проста до банальности -- перевозчик всего лишь выбился из сил. Его можно понять: во-первых, лодка явно перегружена (два человека, волчица да плюс еще кентавр! Тени не считаются, они бесплотные). Во-вторых, у старика осталось только одно весло (причем каменное, а это, знаете ли, вес). Где пожилой растяпа расколотил второе, мне не было известно, хотя по обрывкам разговоров становилось ясно, что я и к этому как-то причастен. Посовещавшись, вся троица встала передо мной в немом ожидании. По лицам видно, что-то хотят, а что именно хотят -- непонятно. -- Сереженька, -- наконец решилась волчица, -- ты прости меня, пожалуйста, если я тебе немножечко нагрубила. У меня сегодня день тяжелый, но ты ведь знаешь, как я тебя люблю... Будь умничкой, помоги нам, а? -- Право, не знаю... У меня уже были утверждены определенные планы на сегодня. Разве что удастся случайно выкроить какое-то окно... Ну-с, дамы и господа, чем могу быть полезен? -- Ох и трудно сохранять величественный вид в связанном состоянии, с затекшей спиной и чешущейся поясницей. -- Любимый, я знала! Я им всем говорила, какой ты у меня замечательный! -- Нет, нет, нет... не надо меня лизать! -- Ай, не будь букой! Здесь все свои, пой╜мут... -- Все равно... фу! У меня шерстинка прилипла к носу... щас... чи-х-ну... Мне хором пожелали быть здоровым. Все, кроме старика, разумеется... От него, по-моему, никто даже слова вразумительного не слыхал, одни "гмыканья" с потугами на значимость и философичность. Отчихавшись, я повторил свой вопрос. -- Милый, прочти стихотворение! -- страстно попросила волчица, а кентавр подбадривающе кивнул. Что ж, если это все, что им от меня надо, так почему бы и нет? Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, Как бы резвяся и играя, Грохочет... -- Нет! Сережка, ты издеваешься! -- Хм... ладно, могу другое. Я думал, любое сойдет... Хотите, Бродского почитаю? Сейчас, минуточку... ага! Нынче ветрено и волны, с перехлестом, Скоро осень, все изменится в округе... -- Не-е-е-т! -- уже в полный голос взревела недовольная хищница. -- Не надо Бродского, здесь это не поможет. Прочти что-нибудь свое. -- Свое?! -- ужаснулся я. -- Конечно. Свое! Любимый, вспомни, твои стихи всегда срабатывали, как самая мощная магия. -- Но... я не могу... Как это -- свое? Откуда... я же не... не поэт же?! -- Сергиус Гнидас, не должно певцу, утерявшему лиру, так отступать... -- И подлый кен╜тавр выудил откуда-то из-за спины рогульку с натянутыми струнами. А ведь я определенно видел нечто подобное, но когда и где?! Не помню... Вот, забирай! Инструмент твой в порядке полнейшем, и громко Песнь нам исполни, такую, чтоб вспенились волны! Сам Посейдон Благосклонен к Орфею и слуг его верных держать не посмеет на месте. Пой же, герой! Раз супруга и публика просят, пой благозвучно, и, может, Муза тебе поменяет прозвание, ибо с именем гнусным певцом быть Достойным непросто... -- Да не умею я петь! И стихи сочинять тоже не умею! -- неуверенно возмутился я. Волчица и кентавр обменялись подозрительными взглядами, словно врачи в психбольнице. -- Сереженька, бедный мой. -- Волчий язык нежно-нежно лизнул меня в нос. -- Я так надеялась... Не обижайся на нас. К тебе вернется память, и ты все-все вспомнишь. Что я твоя жена, что нам надо спасти Банни и что ты -- поэт. Самый-самый! Она лизнула меня еще раз и отвернулась, пряча слезы. Я тоже опустил голову, стараясь не смотреть в ее сторону. На этот раз со мной обращались вежливо, хоть и не развязали, но просили и уговаривали, а я не смог им помочь... неудобно. Стихи, видите ли, их не устраивают... А я виноват, что у меня память дырявая, как решето?! Что помню, то и читаю. Свои почитать... певец... поэт... самый-самый... Особенно обидным было то, что я действительно ощущал нечто... вроде зуда на языке. Какие-то очень далекие образы, рифмы, строфы бились в поисках свободы. К тому же это было очень похоже на стихи. Не знаю чьи, не знаю откуда, ничего не знаю, но они требовали выхода... Вкус медной денежки во рту под языком... Харон весло обмакивает в Лету. Я сам с собой сегодня не знаком И в каждой песне путаю куплеты. Мороз, мороз! Ты не морозь меня. Чего стараться? Ни жены, ни дома... Никто не ждет, а белого коня И след простыл... Ночная глаукома Навеки ограничивает взор Одним пятном безлико-грязной формы. Лишь зодиак чеканит свой узор, И парки судьбы расшивают в нормы. Нормально... Отдышавшись до петли, Простить, смешав, потери и утраты, Всеядности кладбищенской земли Пожертвовав тупой удар лопаты. За все мои высокие грехи Мне денег в рот Досыпят сами боги, Чтоб я молчал и не читал стихи, Мешая перевозчику в дороге... Лодка двинулась с первой же фразы. Мы летели поперек черной реки, сквозь плотный туман, со скоростью ракетоносного крейсера. Старый перевозчик отложил весло, судорожно вцепившись в борта. Кентавр присел на задние ноги и недоуменно вертел головой, пытаясь осознать происходящее. А серая волчица стояла ровненько, как скульптура, и буквально не сводила с меня восхищенно-влюбленного взгляда. Это было так... приятно?! Неприятности начались, когда прозвучала последняя строка, и я почувствовал, что задыхаюсь... Мой рот оказался под завязку набит теплыми металлическими кружочками, и если бы лодка резко не врезалась в берег... Подавился бы как минимум! Я же был связан и ничем не мог себе помочь, не мог даже позвать на помощь. От толчка я кубарем свалился с приступочки и здорово треснулся лбом о днище. Это меня спасло. Я выплюнул на дно лодки столько золотых, серебряных и медных монет, сколько ни за что не поместилось бы у меня в обеих ладонях. -- Я все-таки думаю, что это был хороший поступок. Хотя, конечно, хозяин использовал колдовство, но исключительно в благих це╜лях... К тому же по принуждению... -- Ша, Циля! У меня нету резона с тобой спорить... Лучше подвинься и дай мне во-он ту монетку. Ой-е! Серебряный раритет с совой богини Афины! Братан, ты знаешь, сколько дают за такую малышку на аукционе Сотби? x x x Река называлась Ахеронт, старик-перевозчик именовался Хароном, волчицу звали Наташей, а нашего четвероногого друга Кентаврасом. Правда, мои постоянные галлюцинации почему-то называли его то Кентом, то Савраской. К самим "шизоидным видениям" я тоже быстро привык: тот, что в белом, -- это Циля, а черный, соответственно, Фармазон. Кроме меня, их никто не видит и не слышит, что, в сущности, абсолютно логично. С чего бы это моим личным галлюцинациям бросаться в глаза окружающим? И о цели путешествия мне также немного рассказали: мы ловим Банни! В смысле, ту девочку в юбочке, называющую себя Сейлор Мун. А поймать ее необходимо, потому что она в болезненном самомнении решила полностью уничтожить все зло на земле. Идея в целом неплохая, но очень уж романтическая... Так вот, для начала эта героиня вознамерилась покончить с демонами, у нее с ними какие-то личные счеты. Что и привело ее в Тартар, где Банни ударило в голову освободить всех страждущих и так наказать мучителей, чтоб впредь неповадно было. Упускалась одна маленькая, но существенная деталь -- в царстве Аида демонов не было! То есть в те наивные времена их еще просто не придумали. Там, как мне объяснили, был бог смерти Танат, бог сна Гипнос, трехголовый собакообразный монстр Цербер, ну и сам вершитель высшего суда, старший брат Зевса, некто Аид. Впрочем, приговор он выносил не единолично, а коллегиально, учитывая каждый раз мнение и других представителей официальной власти Олимпа. Так что попытки голубоглазой воительницы в матроске творить здесь собственную справедливость выглядели несколько навязчивыми и никому особенно не нужными. Хуже того, это могло бесповоротно разрушить естественный баланс Света и Тьмы, успешно устоявшийся в мире и пока не дававший сбоев. Примерно такую версию событий, ну, может быть, и не в столь академической последовательности, вдалбливали мне Наташа и Кентаврас по дороге к чертогам Аида. Они почти убедили меня, что я поэт, а значит, единственный человек, способный остановить опасные фантазии героической девчонки... Сильно подозреваю, что у волчицы в этом деле были свои, тайные корысти, а вот кентавр оказался совсем уж простодушным малым. Похоже, ему здорово не повезло в личной жизни, и он активно пытался навязать свою любовь всем подряд, включая старого Харона. Впрочем, тот, быстро выгрузив наш отряд на берег и что-то прогмыкав на прощание, торопливо отчалил. Полагаю, он неплохо зарабатывал на этом деле, каждая перевезенная тень давала ему монетку, а я так вообще выплатил неразговорчивому пенсионеру его индексированную зарплату за пятьсот лет вперед... -- Эй, пришибленный, о чем задумался? -- Пользуясь тем, что волчица и кентавр ушли вперед, перед моим носом завис порхающий Фармазон. -- Абсолютно ни о чем, -- шепотом ответил я, -- но если честно, то очень хотелось бы знать, о чем умалчивает наша пушистая спутница. -- Ха. Тоже интересно стало, да? Сергунь, прими совет друга, плюнь на все и сконцентрируйся на том, как она этому Савраске глазки строит! Тока глянь, ведь хвостом, стерва, так и вертит, так и вертит... -- Глупости! -- почему-то обиделся я. -- Ничего она не вертит, просто походка такая. -- Ну, смотри, смотри, лопушок, мое дело -- предупредить... Если через девять месяцев твоя благоверная начнет запасать овес и шить попонки с бантиками, тогда ты меня вспомнишь! Да, и ребенка не забудь Коньком-Горбунком назвать... -- Сереженька! -- подоспел наконец тот, что в белом. -- Господи, неужели этот бесстыжий Фармазон вас опять обижает?! -- Циля, я лишь раскрыл хозяину его светлые очи на темные моменты. -- Грех над больным смеяться! Сергей Александрович, не слушайте его, я тут слетал на разведку, все выяснил и категорически заявляю -- вам туда нельзя! -- Куда нельзя? -- В Тартар. Ваша двоюродная родственница, пользуясь отсутствием самого Аида, натворила там таких дел... Спускаться вниз слишком опасно. Она возомнила о себе просто невесть что и... -- Что и? -- заинтересовались я и Фарма╜зон. -- Банни там не одна, с ней еще три девочки-демонессы! Они слишком хорошо вас помнят и полны решимости отомстить, а вы ведь совсем сбренди... ой, прошу прощения... еще не совсем здоровы. В его словах была логика... Я почти успел призадуматься над этим, как с ходу ткнулся носом в круп внезапно остановившегося кентавра. Похоже, мы куда-то пришли... Тоннель кончился высоченным подземным залом, где сидел на привязи самый огромный и самый страшный из всех виденных мною псов. Это было могучее животное с телом английского дога, черным как смоль. Вместо длинного хвоста извивались шипящие змеи, на широких плечах сидело три бульдожьих головы, а из-за сцепленных зубов вырывалось оранжевое пламя! -- Это Цербер... -- поджав хвост, протянула волчица. Видимо почуяв ее запах, громадный пес яростно рванулся и завыл. С каменного свода посыпалась пыль, а кентавр зажал уши. Собаки -- извечные враги волков, и страшно подумать, что случилось бы с Наташей, если бы... Цербер был надежно привязан ярким синтетическим поводком к массивному каменному кольцу в стене. А приглядевшись попристальней, я обнаружил на каждой из ужасных голов стальной намордник. Кто-то основательно позаботился о максимальном обезвреживании адского песика... -- У нас есть шанс пройти. Сережка, положи мне руку на загривок, пожалуйста, и не делай резких движений... Кентаврас пойдет первым. Что я отвечу моей желтоглазой отраде? Храбростью бурою Я наделен в изобилье... Мне ли бояться цепного, бессонного стража, В Тартар пути охранявшего много столетий? Но обижать не хочу Мужа достойного, ныне стоящего рядом! Он ведь потребовал К царству Аида дорогу немедля открыть, так неужто посмею Я обесчестить его, не позволив герою первым отважно шагнуть Мимо Цербера, ждущего пищи?! Угу... кентавр, как видите, лихо отмазался от похода. Волчица смущенно замялась, и я понял, что идти вперед все равно придется мне. Хотя особой опасности не было: собака-то привязана, а за ее спиной виднелись полураспахнутые медные ворота, украшенные непонятными символами. Значит, кто-то туда уже прошел, так почему бы не попробовать и нам? Я прихватил волчицу Наташу за загривок, ободряюще потрепал за ухо и сделал первый шаг. Это оказалось страшно... Просто поверьте на слово и не пытайтесь повторить. Три пары горящих глаз буквально испепеляли нас огнем нечеловеческой ненависти. Цербер не мог порвать элегантный поводок, намордники тоже показали себя достойно, но скрежет огромных желтых клыков наполнял душу холодом. По, спине бежали мурашки, с меня градом катил пот, но мы шли и шли вперед, стараясь двигаться как можно медленнее и не выглядеть убегающей добычей. -- Хоро-о-ший песик, у-у-мный песик, до-о-брый песик... -- старательно уговаривал я сам не знаю кого, пока Наташа и Кентаврас проходили в ворота. Я шагнул последним, и за моей спиной раздалось жалобное поскуливание брошенного щенка. Уф... сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть на волю. А в самом Тартаре сейчас стоял дым коромыслом! Мой "глюк" в белом оказался совершенно прав -- мы опоздали... x x x Необъятная территория была окутана вечерним полумраком. То тут, то там вспыхивали веселые огоньки костров, со всех сторон слышались смех, музыка и пение. Прямо навстречу нам размашистым шагом маршировал рослый грек, красивый, как в учебнике по истории. Он нес под мышкой лиру вроде моей и придерживал на ходу сползающий венок из листьев подсушенной лаврушки. -- Э... простите, любезнейший, что за дискотека сегодня в Тартаре? Мы думали, что это тихое Царство Мертвых, а не студенческий вер╜теп. -- Без комментариев! -- сухо отрезал грек, высокомерно поджав губы. Черт возьми, да он и голову-то повернуть не соизволил, невежа! -- Подумаешь... Неужели это из-за того, что вся греческая культура была объявлена "классикой"? -- Боги, держите меня... -- приближенным к полуобморочному писком выдал наш кен╜тавр. -- Что я глазами узрел -- это ж Орфей Сладкозвучный! -- Орфей?! Тот самый? Живая легенда рок-н-ролла! -- переспросил я. Наташа завороженно кивнула. -- А что он здесь делает? -- Пришел за своей женой Эвридикой, -- шепотом пояснила она, -- ему нельзя оборачиваться, иначе... О! Эвридика идет! Слава супруге, достойной Орфея, великого мужа! Пусть она бодро спешит нежным объятьям навстречу. Мы же всем хором Дружно хвалу воспоем верности жен и добрейшему сердцу Аида! Он ведь позволил Орфею шагнуть в царство теней и супругу забрать Дорогую... В смысле, свою, а не Аидову, тут я поправлюсь... О Эвридика! Тебе я пою... Посторонись, Сергиус Гнидас, мешаешь! Между мной и Кентаврасом действительно протискивалась чья-то тень, не извиняясь, работая локтями. Наверное, бедняжка так спешила удрать из мрачного царства сумерек, что не отвлекалась на сантименты. Да разве жалко? Я почти ее пропустил, но этот "кобыл мужиковатый" пихнул меня крупом и... наступил на ногу! Причем именно на ушибленный палец... -- А-а-а-й-е-у-у!!! -- не своим голосом взвыл я так, что все подпрыгнули. -- Эвридика-а?! -- логично обеспокоившись, обернулся древний грек. -- А-а... нет! Я это... извиняюсь! Но вон тот... гад, чтоб не сказат