на мысли о том, что совершенно не думаю об исчезнувших чертежах. Если рассказ трактирщика хоть в какой-то мере содержал зерно истины, то следует все силы бросить на поиски этого таинственного вора, похвалявшегося ограбить самого царя. Единственная зацепка - его подельники, некий Боров и некий Свин, придется браться за них в первую очередь. И наконец, самый важный вопрос - внезапная смерть хозяина трактира. Получается, будто кто-то, дождавшись, пока все уснут, принес из кухни уцелевшую кружечку, налил воды и всыпал туда цианид. Значит, бедный злодей Селивестр Петрович знал гораздо больше, чем успел рассказать. Он мог выдать того, кто причастен к смерти дворника Сухарева, а следовательно, имеет прямое отношение к краже планов летучего корабля. Одна проблема - всех разбойников, побитых Митькой, я связывал собственноручно, готов поклясться: больше на постоялом дворе никого не было... Первое, что поразило меня при въезде в город, была непривычная тишина. На улицах не толпился народ, ставни домов закрыты, базар словно вымер, одинокие стрелецкие наряды да случайные прохожие казались выходцами из другой сказки. За ночь моего отсутствия город сменил лицо, и оно мне совершенно не нравилось... Чем ближе мы подъезжали к отделению, тем чаще встречались конные группы царских стрельцов, рыскающих в проулочках. Из-за ставен и заборов робко высовывались испуганные лица лукошкинцев, люди истово крестились при виде нашей кавалькады и поспешно прятались вновь. Вслед нам летел набирающий мощь шепот: - Слава тебе господи, участковый вернулся... Ворота в отделение нам распахивали еремеевские стрельцы, почти вся сотня в полной боевой готовности расположилась на дворе. У забора стояли бдительные часовые, у всех парней были зажжены фитили, и выражения лиц говорили о готовности в любую минуту отражать от стен милиции неизвестного врага. Баба Яга расхаживала меж стрельцов, выдавая каждому сухой паек в виде большого куска пирога с капустой и пары головок чищеного лука. - Иди в терем, Никитушка, там поговорим. А вы, молодцы, бдительность не теряйте, не ровен час, бояре и раньше двенадцати за дело возьмутся... Даже не пытаясь хоть что-нибудь понять, я послушно направился в горницу, Митька увязался следом. На этот раз Яга не стала его гнать, а, наоборот, потребовала, чтобы мы все сели в кружок, поближе друг к другу. - Наперед скажи мне главное, Никитушка, чертежи царевы не отыскал ли? - Нет, - честно признался я, - но есть несколько вполне рабочих версий... - А с этим ужо погодить придется! - жестко оборвала меня Баба Яга. Судя по всему, положение действительно было крайне серьезное. - Пришла нам всем одна беда, откуда и ждать не ждали... Помнишь, царь-то боярам дозволил свое следствие вести, нашему рука об руку? Ну так вот, бояре-то и дорвались... В сыскном деле, слышь, ни один не волокет, так вот чего они и удумали - Пашку Псурова звать! Мне это имя ровно ничего не говорило, но Митька отреагировал иначе, вытаращив глаза и хватаясь за голову: - Бабулечка, как же можно такое, ить он - дурак! Ну-у... если уж наш Дмитрий называет кого-то дураком, то это очень серьезно... Яга кивком подтвердила мои опасения и настроилась подоходчивее объяснить: - Пашка-то сам кто - пьянь, голь кабацкая! Да только верный он холоп бояр Бодровых, а они себя в большой силе числят... Но ежели Бог кому силу да положение дает, так в чем другом завсегда ущемляет. Вот и у Бодрова-старшего своего ума отродясь не было, то жениным, то соседским побирался... И вишь, как-то стукнуло ему в башку, будто пьяница придурковатый - на самом деле святой! Юродивый! И советы его слушать надо, аки слово Господнее... Так вот теперь всем расследованием боярским Пашка Псуров и руководит! - Ну и пусть руководит, а нам-то что? - не сразу осознал я. - А то, Никитушка, что он себе в помощнички дьяка Филимона взял, и они на пару за одну ноченьку весь город в подозреваемые поставили! Вот тут и у меня не сразу нашлись слова... Круто! Действительно круто... О таких прецедентах мировая криминалистика еще не слышала. Были случаи, хватали кого попало из подозрительных, но чтобы весь город... - Нынче на заре, едва петухи пропели, как по всему Лукошкину стрельцы царские разъезжать стали да в окна орать: кто сей же час чертежей государевых не возвернет, того в темницу с пытками, на правеж! - Не понял... - сбился я. - Это в смысле, кто вернет - тот молодец, а кто нет - того на дыбу? - Именно так! - грохнула кулачком по столу бабка. - Может, они чего другое в виду имели, а только народ их по-своему понял. Как было сказано, так будет сделано! От всех улиц, кварталов да артелей избранные люди в отделение пришли. Помощи и защиты просют. А дьяк Филимон теперь по городу разъезжает да стращает всех, дескать, теперь я - милиция, мой суд да дело! - И эту беззаконную бредятину Горох называет "параллельным боярским расследованием"?! Митька, лошадей еще не расседлали? Я еду к царю! - И я с тобой, касатик. - Яга побежала в свою комнатку за душегрейкой. - Только нам поспешать надо: Пашка да Филимон народу срок до полудни дали... Я мало спал, очень устал за прошлую ночь и, поверьте, заниматься еще и боярскими диверсиями ни малейшего желания не было. Пусть творят, что хотят, у них есть на это высочайшее монаршее соизволение. С другой стороны, иначе как провокацией такие действия никак не назовешь... Они явно нарывались на конфликт, боярской думе было выгодно любое столкновение с представителями ненавистной милиции, и они специально отдали параллельное расследование заведомым придуркам, точно зная, что я буду вынужден выступить против! Какая-то мышиная возня, и все так не вовремя... Внешне наш выезд очень напоминал хорошо организованный крестьянский бунт. Стоило выехать за ворота, как на всю улицу раздался душераздирающий, радостный вопль: - Свершилось, православные! Сыскной воевода за правду-матку супротив самого царя идет! Мы с Ягой медленно переглянулись, но возразить, попросту не успели -- за полусотней еремеевских стрельцов стал живенько выстраиваться народ. Как я уже упоминал, люди в Лукошкине отличаются завидной политической активностью. Вплоть до самого царского двора толпа увеличивалась прямо-таки в геометрической прогрессии, а выкрики уличных "пророков" становились все более воинственными и противоречивыми: - Поберегись, злодеи басурманские! Сам участковый с бабкой Экспертизою к царю на почестен пир едут! Ох и много народу сегодня хмельными полягут... А и не поднять с того хмелю смертного ни мужичка, ни бабы... Эхма, судьба наша расейская! - Не робей, братва! За друганов идем разбор чинить! Небось не ведает государь ни ухом ни рылом, какой беспредел от его имени по стране прет! - Г'аждане, надо изб'ать делегатов! Опыт замо'ских ст'ан учит нас, что узу'паторы доб'овольно не отдадут нажитого на'одным го'бом... По'а п'извать их к ответу! Ми'ные пе'егово'ы ни к чему не п'иведут... Мы пойдем д'угим путем! - Долой! Всех долой! И царя, и бояр, и попов, и... участкового тоже долой! Бога - долой, всю власть долой! Сами своей головой жить будем... Все общее, все народное, все наше! Разъезды царских стрельцов не то что нам не мешали, а, наоборот, облегченно вздохнув, строились в колонны и дружно маршировали рядом. Как люди военные, они предпочитали не лозунги, а песни: Что ни баба - королева, Тока глянешь за фасад -- Раскудрить твою налево, На крутой милашкин зад! Таким образом, наше шествие здорово походило то ли на восстание, то ли на гулянье, но в обоих случаях - всенародное... На Гороховом подворье нас встретили наглухо запертые ворота и грозные жерла пушек. - Фома, - я поманил к себе Еремеева, - принимай командование. Окружить весь двор по периметру тройной цепью стрельцов. Будете сдерживать нездоровый энтузиазм трудового народа. Провокаторов и подстрекателей не лови, завязнешь в уличных беспорядках. Лучше примечай, кто проявлял тараканью активность, потом вызовем в отделение, побеседуем... - Исполню, как велено, - сурово пообещал он. - А ты что, неужто так в одиночку на царя и пойдешь? - Не на царя, а к царю, - наставительно поправил я. - Мы быстренько переговорим, и никаких проблем не будет. - Бедовый ты человек, Никита Иванович... Поверь, зимой к медведю легче войти, чем к Гороху во гневе! - А куда деваться, долг велит, служба требует... Ты, главное, проследи, чтоб народные массы не ринулись вслед за мной рушить "весь мир насилья", ничем хорошим это не кончится. Потом были долгие споры с двумя лихими воеводами, чьи стрельцы охраняли ворота. Один считал нужным поставить меня "пред очи государевы", другой уперся - "ни в жисть не пущать"! Кончилось тем, что Баба Яга сотворила в заборе калиточку, сквозь которую мы и попали на царский двор. Вооруженные до зубов бояре набросились на нас мятущейся толпой, и если бы не многоопытный Кашкин - историю лукошкинского отделения можно бы и закончить... Нас отконвоировали в государевы палаты с таким "почетом", что и сам Кощей бы обзавидовался. Со всех сторон стволы, клинки, топоры, копья, безумные глаза и оскаленные в злорадных улыбках зубы. Втолкнули в небольшой зал для дипломатических бесед и оставили одних. Правда, ненадолго. Прежде чем мы сумели запаниковать, с той стороны дверей раздался раздраженный голос: - Я вам кто - царь али дите неразумное?! Подите прочь! Я на милицию в одиночестве гневаться изволю... Горох вошел довольный, улыбающийся. Самолично прикрыл двери и без предисловий пожал мне руку: - Спасибо, что заглянул, Никита Иванович. Совсем у меня бояре из ума выжили... Весь терем гудит! Черт же меня дернул в прошлый раз дать им полномочия... - Да уж, перестарались! Там за забором едва ли не половина города бухтит... социалистическую революцию устраивают! - Видел, видел... - виновато поморщился Горох, - моя вина, недоглядел, не проверил. Народ у нас незлой, сердце у людей отходчивое... Сегодня пошумят - завтра покаются. Ну кто ж знал, что бояре Пашку Псурова призовут?! - Вы меня познакомьте потом с этим индивидуумом, я хоть буду знать, кто здесь является пародией на закон и справедливость. А сейчас, сделайте одолжение, попросите граждан разойтись! У меня и без их гулянок отделение делами перегружено... - Ну уж нет, участковый! Сначала ты мне о чертежах расскажи... Где был, что видел, куда следствие продвинулось? - Какое следствие?! - взвыл я. - У вас же там бунт на носу! - Чушь не мели! - строго прикрикнул царь. - Я-то, чай, свой народ получше тебя знаю... Пущай покричат, кулаками помашут, пар выпустят -- невелика беда. Люди в мятежах свою значимость глубже понимают, друг за друга крепче стоят, а в результате и власть твердую вдвойне уважают. Дай народу побеситься, не вредничай... - Ну-у, если вы с такой позиции... - А ты, добрый молодец, вон тот шкафчик в уголке распахни! -- Горох переключил внимание на нашего Митяя. - Во-во! Штоф зелененький бери, ага, тот, что побольше. И стопочки четыре к нему. Да там еще внизу пряники, изюм и вроде халва оставалась. Накрывай для нас с участковым да Бабе Яге наполнить не забудь, опосля чего и себя не обидь! Дозволяю... Я окончательно перестаю его понимать. Взаимоотношения народонаселения и государственной власти в Лукошкине навсегда останутся для меня тайной за семью печатями. Вино у царя было хорошее... После второй я обстоятельно обсказал все произошедшее, начиная от убийства дворника и кончая разгромом бандитского трактира на Кобылинском тракте. Яга и Митька внесли свои поправки и пояснения. Митяй, в частности, покаялся за "допрос" девиц, приближенных к государю, а бабка зачем-то предложила заняться Ксюхой всерьез. В смысле сделать умницей-разумницей... - Вижу, дело вы ведете верно, в направлении нужном. Как и обещал - препятствий в исполнении чинить не буду, а даже где и посодействую, - с самым генеральским видом закрутил усы царь Горох. - Вот тока обещай мне, Никита Иваныч, что ты моих бояр носом в лужу ткнешь! Пущай на своей шкуре узнают, каков хлеб милицейский... Я их бранить не могу, слово нарушу, но ты - другое дело! Найди покражу, дай мне повод кой-кому при всех в бороду плюнуть... образно. - По рукам, - согласился я, - но сейчас вы выйдете к народу. Времени -- без десяти двенадцать, в двенадцать истечение срока. Отмените приказ двух идиотов! - Отменить не могу, - буркнул надежа-государь, но, глядя на наши вытянувшиеся лица, смилостивился: - Могу подправить... Ровно в двенадцать, вместе с боем колоколов, на ворота собственного двора взобрался сам царь. Горох обвел взглядом притихшую толпу и громогласно объявил: - Слово царское нерушимо! А только слуги мои верные с усталости великой да в рвении похвальном все сроки поперепутали. Не сегодня пополудни ослушников брать будут, а через три дня! Все ли слышали, православные?! Через три дня! А до той поры гоните Фильку да Пашку взашей! Такова моя царская воля... Я вам - отец, вы мне - дети! От восторженного рева убежденных монархистов голуби взлетели с теплых крыш. Я никогда не видел, чтобы одному человеку за такую короткую речь устраивали столь длительную овацию. - Митя, поворачивай в отделение, у нас дела... Граждане расходились от царского терема с песнями и плясками. Народ с истинно русским фатализмом праздновал трехдневную отсрочку, а там на "авось"... Либо участковый воров изловит, либо Пашку Псурова кондрашка хватит, либо государь, храни его Господь, еще поблажку даст! Лично для меня все это значило только одно - Горох очень обеспокоен пропажей чертежей, и я должен максимально ускорить их поиски. Каким образом? Никто не знает... а я сам тем более! Уже когда мы сели за стол, когда закончили с обедом, я наконец смог толком рассказать Бабе Яге все, что удалось выяснить за ночной рейд. Старуха слушала очень внимательно, ни разу не перебив. - Так, значит, гнездо злодейское мы прикрыли? - Да, Еремеев должен был отправить туда большой наряд, собрать все краденое и опечатать здание. Задержанных уголовников уже отправили в тюрьму, для следствия их информация интересов не представляет. - Что ж... Поганов этот по заслугам получил, глянула я мельком... Да ты и сам знаешь, ядом травленный, как и Николай Сухарев. А ить мы уже не свидетеля, подозреваемого теряем! Надо бы девку ту беглую отыскать... По всему видно, не простой пешкою она в игре участвует. - Стрельцы хорошо ее запомнили, если она появится в городе, то возьмут быстро. Но я не уверен, что она имеет отношение к краже чертежей... - А про воров тех, Борова да Свина, думаешь, имеют? - Вечером пошлю Митьку незаметно прощупать почву. Вполне может оказаться, что такие граждане не только не проживают в районе Колокольной площади, но и вообще не существуют в природе. - Значит, у нас опять застой? - пригорюнилась Яга. - Версий нет, подозреваемых нет, браться не за кого... Так ведь, Никитушка? Колечко Оленушки твоей нам свою помощь оказало, ясно теперича, кто в городе скупкой добра ворованного промышлял. Притон разбойничий на корню ликвидировали, дорога купеческая чище станет, тоже дело хорошее. Только так вот мы все и будем разные преступления по ходу следствия разбирать, а к самой-то загадочке и не приблизимся... - Когда похороны дворника? - Да завтра вроде... пойти думаешь? - Не знаю, как получится... - прикинул я. - Просто пришла пора побеседовать с дочерью покойного. Мы ведь так и не выяснили круг ее знакомых. - Дык... Митька же говорил, будто бы ему доложили, что нет их. Не водятся люди с тем, кто с головой не дружит. - Не совсем... Он ведь опросил исключительно бывших девиц Гороха, вполне возможно, что у гражданки Сухаревой есть связи на стороне. Позовите-ка сюда нашего молодца... Дмитрий прибыл по первому слову. Пулей вылетел из сеней, встав передо мной как лист перед травой, всем видом демонстрируя готовность порадеть на благо отечества. - Слушай внимательно, герой, - строго начал я, с ним особо ласково нельзя - портится вмиг. - Во-первых, от лица отделения и от себя лично объявляю тебе благодарность! - Рад стараться, батюшка сыскной воевода! - счастливо прогорланил он. - Во-вторых, если еще раз увижу, что посмел напиться на работе, - уволю! Ты меня знаешь, два раза повторять не буду, уяснил? - Виноват, батюшка сыскной воевода... Вот те крест - исправлюсь, а вину тяжелую честной службой искуплю! - Отлично, теперь как раз о службе, - удовлетворенно кивнул я. -- Пойдешь на Колокольную площадь, покрутись там осторожненько, поинтересуйся у мальчишек, не проживают ли в близлежащих домах граждане Юрка Боров и Борька Свин. Понял? - Понял, как не понять... - сразу воодушевился наш младший сотрудник, демонстративно закатывая рукава. - Как изволите, их получить: по повестке привести или так, за ногу приволочь?! - Митя, только выяснить! Без угроз и мордобоя... - А соседями ихними не поинтересоваться ли? - Нет. Нам нужны исключительно адреса... - А ежели злодеи сопротивление окажут? - Какое сопротивление?! - не выдержав, сорвался я. - Тебе надо всего лишь выяснить - есть ли они вообще, и все! Все! Никого не хватать, ничего не ломать, ни на какие провокации не поддаваться... Пришел, спросил, ушел - все! Если они тебя только заметят... - Не заметят, батюшка участковый, - явно что-то замышляя, протянул предприимчивый Митька, - не извольте даже беспокоиться, все справлю как велено! - Ты уж постарайся, касатик... - ласково добавила Баба Яга. - Я вон тебе булку изюмную в дорогу дам, тока ты больше рожу-то дегтем не мажь и негров африканских из себя не строй - куры засмеют. - Не буду... Рази ж я с одного раза не понимаю? Мне ить дважды на одни грабли наступать несолидно... - От то-то ж! Ну иди, иди, родной, трудись по ходу следствия... Надо сказать, он очень вовремя успел уйти. Просто как будто задницей чувствовал... И получаса не прошло, как охранные стрельцы доложили о визите гражданки Пышкаловой Варвары Дмитриевны. Мы с Ягой недоуменно посмотрели друг на друга - такую никто в отделение не вызывал. - Здравствуйте, батюшка сыскной воевода. - Варвара Дмитриевна оказалась бойкой девицей лет двадцати шести, с деловой хваткой, в несколько пестроватом наряде. - Здравствуйте, проходите, садитесь. Чем можем помочь? - Да... ничем вроде. Я-то так, зашла по дороге. Дом посмотреть, хозяйство, со свекровью да деверем познакомиться... Баба Яга уронила на пол подарочную чашку из белой с голубым "Гжели". У меня как минимум отвисла челюсть. А безапелляционная девица спокойно продолжала, обводя горницу придирчивым взглядом: - Что ж, Митенька Лобов вам еще и не рассказал всего? От ведь горе мое забывчивое... Приходил вчерась, подарки дарил, замуж звал, про житье-бытье выспрашивал... Хвастал, будто вы, Никита Иванович, ему прямо брат родной, младшенький... А хозяйка ваша хоть на вид-то строга, да в деле послушлива, вот только рук молодых женских не хватает. Без присмотра любой двор мхом зарастет, ну а я тут с порядком помогу, прослежу да присоветую. - А... мы... что? Как же... это называется... - попытался вклиниться я. - Ничего, ты говори, участковый, в общем житье любой голос важен. Вот Митенька придет, мы тут всем миром и обмозгуем, а пока не лезь! В семье-то, чай, после старшего брата жена его законная главной будет. Ты-ко вон встань лучше да терем мне покажи, двор опять же, где скотинка какая, ну и все прочее... - А царь? - все-таки исхитрился я. - Горох-то? - зевнула поварская дочь Варвара Дмитриевна. - А ему что? Он к моему замужеству протестов иметь не будет. Думаю, и деньжат на коровку отсыплет, государь у нас на венчальные дела добрый... - Никитушка, пригнись, - замогильным тоном посоветовала Яга. Я мельком глянул в ее потемневшие глаза и не стал спорить. Когда было можно вылезти из-под стола - нахалки уже не оказалось. Вместо нее на деревянной лавке лежала здоровая оранжевая тыква. Задавать наводящие вопросы как-то не хотелось... - Может, испечь на ужин с кашей? - подумав, предложила моя домохозяйка, но я отрицательно покачал головой. К вечеру бабка отойдет и наверняка расколдует дуру. Пока лучше откатить ее куда-нибудь в угол, а вот с Митькой разговор будет серьезный... - Никита Иванович, тут к вам еще девица домогается. Прямиком с вещами пришла, вон узлы с телеги снимает... Короче, где-то к половине девятого вечера у нас в углу под лавкой лежало пять зрелых тыкв. Круглые и вытянутые, оранжевые и сероватые, гладкие и разновеликие, тем не менее они объединялись одним общим стремлением экстренно выскочить замуж за нашего младшего сотрудника и переехать жить в милицейское отделение. С болтливым и многообещающим балбесом разговор будет позже, никуда он не денется... Но самое удивительное то, что все девицы клялись, будто бы получили разрешение на свадьбу от самого государя. Либо Горох чего-то недослышал, либо у него специфическое чувство юмора... Яга склонялась ко второму, но так или иначе, вечер был скомкан, поработать над кражей чертежей не удалось. Митя пришел поздно... и не один. Доложил, что искомых личностей не обнаружено, а на обратном пути он изловил мелкого вора - поймал с поличным за руку в собственном кармане. Я слишком устал, чтобы вникать в такие мелочи. Каюсь, это была моя вина... Даже не взглянув на задержанного, - его охраняли стрельцы у ворот, - я дал приказ сунуть жулика до утра в поруб. Там разберемся, а наутро-о-о... Нет, честно говоря, где-то до двенадцати дня у нас особых проблем не было. Не считая петуха, естественно... Я здорово набегался и потому перед сном не припас чего-нибудь потяжелее тапок, дабы забекренить гаду гребешок на другую сторону. Ну и он тоже расстарался. Дикий вопль "ку-ка-реку!!!" был такой мощности и силы, что меня буквально сбросило с кровати и накрыло подушкой. Вот как его называть после этого? Вниз спустился в прескверном настроении, хотя Баба Яга успешно приободрила меня пирожками с головизной и настоящими немецкими сосисками (господин Кнут Гамсунович баловал по случаю). После завтрака прошла дежурная разборка с нашим деятельным недоумком. В принципе все подобные расспросы с пояснениями достаточно однообразны по сути: мы ругаемся - он кается, после спектакля каждый расходится по своим делам... - Митя, давай покороче, без ползанья на коленях и стука лбом об пол, что ты наобещал царским девицам? - Да... ничего такого вроде... Вот разве вашу личную благодарность за содействие следствию?! - О, этого сколько угодно! Ты мне объясни, с какого времени я стал твоим младшим братом, отделение милиции - твоим собственным особняком с хозяйством, а наша Баба Яга - свекровью в ожидании? - Чего-чего? - вытаращился он, а я демонстративно открыл блокнот. - Значит, так, перечисляю... Гражданка Пышкалова Варвара Дмитриевна, младшая дочь повара с царской кухни, прибыла для осмотра в дом к будущему мужу. Гражданка Хлобыстова Марьяна Тихоновна, дочь дьяка из посольского приказа, конкретно заявилась с вещами для полного переезда в терем жениха. Далее по списку, если ничего не перепутал, гражданки: Татьяна Сумкина, Любовь Залетайло, Татьяна Битова - цель та же, претензии те же, намеренья идентичные. Все пятеро клянутся христом-богом в том, что ты дал им самые надежные гарантии. Все пятеро согласны выйти за тебя замуж, удовлетворен? - Нехорошо, Митенька... - скорбно добавила Яга, давясь улыбкой. -- Неужто ты у нас басурман какой, чтоб цельный гарем себе заводить? - Никита Иванович... - совершенно растерянно обернулся наш герой. - Бабуленька Ягуленька, хоть режьте, хоть вешайте, а не виноватый я! Не обещал я им жениться, ни одной не обещал! Землю есть буду, а не обещал! - Митька! - сурово рявкнул я, видя, как он нацеливается на горшок с геранью, чтобы продемонстрировать верность слову. - Ты мне тут дурака не валяй, хочешь землю есть - иди на улицу, пусть народ думает, что мы тебя не кормим... С девицами своими будешь разбираться лично, но имей в виду - Горох им всем уже дал разрешение на законный брак. Если все пятеро подадут ему жалобу на твой коварный отказ... Я тебя не запугиваю, я тебе сочувствую. Бабушка, посодействуйте... - Да как же... - беспомощно залепетал Митька, едва сдерживая слезы. - Я ж на благо отделения трудился... За что ж меня, молодого, да под венец?! Это ж... так ведь на всю жизнь, мама родная! Я ить... намекнул только... самую чуточку, для поддержания разговору... За что жените, батюшка сыскной воевода?! За что счастья лишаете?! - Пойдем, голубь ты наш сизокрылый, кот блудливый, бычок шкодливый, - ласково позвала Яга, указуя на пять тыкв, терпеливо ожидающих в углу. - Ну-кась, перекати-ка их ко мне в комнатку, да и сам туда иди. Смотри, веди себя смирненько! Будешь двери ломать али в окна лезть - как есть в лапоть превращу! Иди, иди, впредь дураку наука будет... Он шел, как идут на эшафот, под тяжестью неопровержимых улик, навстречу верной смерти, с гордой головой и хлюпающим носом! Баба Яга проследила поштучный перенос овощей, закрыла за всеми дверь и, шепча под нос, произнесла заклинание. Комната тут же огласилась приглушенными воплями, звуками ударов, женским визгом и площадной руганью... - Не слишком сурово мы с ним? - Ничего, Никитушка, пущай от души семейной жизни нахлебается... Вдругорядь будет знать, как девиц обманывать! Вот ужо они ему там... - Батюшка сыскной воевода! - перебивая нас, два охранных стрельца сунулись в горницу. - Враги к вам, по делу! - Ка-какие враги?! - аж поперхнулся я, врагов мне только тут не хватало... - Вестимо какие, противумилицейские! Дьяк Филимон с охраною, - стрельцы многозначительно подмигнули. Я кивнул. Бабуля заняла прежнее место у печки. Через минуту в помещение развязно ввалился самый скандальный дьяк думского приказа, Груздев Филимон Митрофанович, в сопровождении четырех громил в доспехах. - А-а... вот ты где прячешься-скрываешься, лентяй участковый?! Ну что, кончилось твое времечко - мое настало! Вот ужо и посчитаемся за правду-матушку, за грехи твои тяжкие, за обманы бесстыдные... За все про все ответ держать будешь! И встать, мошенник, когда с тобой сам я говорить изволю!!! Я дал ему выкричаться и повернулся к хозяйке. Баба Яга, не поднимая глаз, что-то буркнула неразборчивое, но действенное - дьякова охрана застыла массивными манекенами. Наглец беспомощно оглянулся, но, видимо, короткая власть все же успела ударить ему в голову, остановиться он не сумел: - Вались на колени, плут, и кайся при всех в своих злодеяниях! Я-то тебе все припомню - и как били меня, и голодом морили, и в порубе держали, и пыткам подвергали не по-христиански... Мне сам царь-государь на твою управу права дал! Что брови-то хмуришь, запугать думаешь?! Так не боюсь я тебя, поскольку моя власть, моя и сила! - Чем обязан вашему визиту в отделение, гражданин Груздев? -- невозмутимо поинтересовался я. Моя домохозяйка молча позванивала спицами, мелькавшими в старушечьих руках с угрожающей быстротой. Дьяк как бы ненароком пихнул острым локтем своих остолбеневших амбалов, убедился, что не функционируют, и несколько сбавил тон: - Ты, участковый, мне здесь дурочку-то из себя не строй! Небось на дыбе царской и не таких говорунов ретивых обламывали... - Я спросил, зачем вы пришли. Если не хотите отвечать, вам покажут, где здесь выход... - А ты мне не грози! Не грози! Да я тут сам всем покажу... аж страшно станет! Меня теперича никому не запугать, ибо храбр и стоек, аки Давид, супротив Голиафа беззаконного дерзающий... Я поманил в окошко еремеевских стрельцов, дьяк пошел на попятную: - Сведения имею, твою милицию в тяжком ослушании обвиняющие. Не след тебе, сыскной воевода, вдогон цареву слову препоны чинить! - Коротко, ясно и по существу дела, - жестко приказал я. - Вот и скажу! Думал на испуг взять, да не на таковского напал... Сказали мне люди верные, ярыжки кабацкие, будто твой змий стоеросовый самого Павла Псурова в отделение уволок! А ить ему бояре следствие царское вести доверили, меня, скромного, в смотрители бдительные определили, ибо грамоте я учен и все подлости твои милицейские назубок знаю... Ну, что зенки-то вылупил?! Отдавай, злодей, Пашу Псурова! Я медленно повернул голову в сторону Яги. Она, на минуту отложив вязание, ответила мне столь же недоумевающим взглядом. Потом мы оба глянули на дверь бабкиной комнатки, где почему-то смолкли все звуки. - Наш сотрудник Дмитрий Лобов вчера вечером, возвращаясь с оперативного задания, задержал некоего карманника... - Ага, вот она, ложь твоя безбожная! - радостно возопил Филимон, подпрыгивая на месте. - Все слышали?! Не сумел ты шила в мешке утаить, признался! - ... пойманного с поличным на месте преступления, - неторопливо продолжал я. - Задержанный находится в порубе в данный момент. Обвинение по статье ему пока не выдвинуто. Если вы утверждаете, что он... - Да он же это и есть! Павлик, Павлуша, Павлушечка... Самого боярина Бодрова любимый советчик и холоп! Как же ты посмел такого человека достойного, боярским доверием обличенного, в порубе гноить?! - ... и есть разыскиваемый вами гражданин Псуров, то я вынужден лично доложить об этом государю. Горох обычно недолго церемонится с мелкими ворами... Попытка ограбления сотрудника милиции тянет где-то года на три с конфискацией. Итак, вы продолжаете настаивать, что задержанный карманник и представитель боярского следствия - одно лицо? - А и... нет, - в критические минуты дьяк соображал быстро. - Чую подвох великий... Не могет того быть, чтоб сам Псуров по карманам лазил! Уж не подставил ли ты его, сыскной воевода? С тебя-то станется... - Наш младший сотрудник сейчас... на выезде, - подумав, соврал я. Яга удовлетворенно кивнула. - Задержанного гражданина мы будем допрашивать после обеда, при обязательной очной ставке. Я бы посоветовал вам не спешить с обвинениями в наш адрес и не оповещать весь город, что советник боярина Бодрова пойман на краже с поличным. Зайдите ближе к вечеру, если это все-таки он, я отпущу его до окончания следствия под подписку о невыезде. Филимон потоптался, позыркал на нас грозными взглядами, потом плюнул на пол и, ничего не сказав, выбежал вон. Баба Яга очень медленно встала со своей скамеечки, сходила за тряпкой, вытерла пол и с чувством обратилась к его неподвижным охранникам: - До сей поры от дьяка вашего ничего, окромя хамства и сквернословия, не слыхала... Ну, да пусть по его и сбудется! Теперь ужо филимоновское варево каждый полной ложкой зачерпнет... Да и вам тут делать нечего, пошли вон! В ту же минуту таинственная сила отпустила мужиков. От неожиданности они попадали на пол, грохоча доспехами, но быстро сориентировались и прямо на карачках бросились к двери. Думаю, вторично этих молодцов в отделение и калачом не заманишь... - Что скажешь, Никитушка? - Ничего не скажу, голова кругом... Не следствие у нас, а сумасшедший дом! Мало одного Митьки было, не ценили... так этот брачный аферист нам пять жен в отделение заманил! Об исчезнувших чертежах оповестили весь город. Преступник должен быть безнадежно туп, чтобы не спрятаться. В деле два трупа - оба отравлены одним и тем же ядом, в обоих случаях виноватых нет! Одна подозреваемая рыдает на похоронах отца, другая исчезла в неизвестном направлении прямо из уборной... По ночному Лукошкину шастает маньяк-одиночка, страдающий аллергией на кошек. У него в избе, как у английского аристократа, вся стена над камином увешана злобными головами убиенных мурзиков. Да еще и параллельное расследование на мою голову! Выискались тут Шерлок Холмс из кабака, специализирующийся на карманных кражах у деревенских лопухов, и доктор Ватсон церковно-приходского образования, скандалист, дебошир и фискал по призванию. Как можно работать в таких условиях?! - А говорил - ничего не скажу... - одобрительно подковырнула Яга. -- Не горюй, сокол ясный, есть-таки у меня, старой, одна мыслишка завалящая... Хорошо бы следствие боярское по ложному следу пустить, да так, чтоб и настоящие воры с перепугу великого ошибки понаделали, а к нам бы в руки и попались. - Угу, вашими устами да пепси-колу пить. Нет, мешать параллельному расследованию я не буду принципиально, они и сами на свою задницу приключений отыщут, - горько усмехнулся я, потом вспомнил про Митьку и ненадолго даже посочувствовал парню - уж не съели ли его под шумок? - Выпущу, выпущу... я ить не крокодилка какая, сострадание к дуракам имею. Мы заботливо подошли к двери и заглянули в бабушкину комнату... Беспардонный Митяй в полный рост вытянулся на узкой старушечьей кровати, а все пятеро невест активно ублажали его величество. Одна бережно расчесывала кудри, другая подравнивала пилкой ногти, третья ласково обмахивала платочком, четвертая бдительно отгоняла мух, а пятая кормила паразита засахаренными орешками! Баба Яга только присвистнула от такого плейбоистого сюжета, я же впал в состояние, очень приближенное к банальной зависти... Из отделения девицы вылетели, как школьницы-выпускницы, с визгом, хохотом, подхватив подол сарафанов и разбегаясь в разные стороны. - Бабуль, обеспечьте ему фронт работ где-нибудь до ужина, я хочу сходить по делам на Колокольную площадь. Надо бы уточнить, что он там понавыяснял... - Ну-ну... - понятливо разулыбалась Яга. - Ежели вдруг где случайно потерпевшую свою встретишь, так передай, мол, пусть не волнуется, колечко ее мы все одно отыщем. А нет, так я ей на свадьбу свое подарю! - Нет... я же... в смысле, я иду по другому делу... - Так я и говорю: "ежели случайно..." А... какое к чертям "случайно"?! Кого я обманываю? От моей многоопытной домохозяйки навряд ли что укроется, если уж даже стрельцы у ворот залихватски подмигивали вслед. Особой проницательности не надо, чтобы правильно идентифицировать вспыхнувшее в моей груди чувство. Проще всего, наверное, было бы сказать - это любовь! Все симптомы налицо, включая нездоровый блеск в глазах и летящую легкость походки, но... Лично для меня бросаться такими словами и понятиями как-то нехарактерно... Да, девушка мне понравилась; да, я хотел бы вновь увидеться с ней; да, это ко многому располагает, но давайте не будем торопить события. Пока она в первую очередь жертва дерзкой кражи. Вот найду похищенное, верну владелице, тогда поговорим об ином... Дорога пешком до Колокольной площади не заняла много времени. Кожевенная лавка почему-то оказалась закрытой. В будний день это выглядело подозрительно, городские торговцы закрывались только по большим церковным праздникам, и то не всегда. Я потоптался у запертых дверей, попробовал постучать в закрытые ставни - результаты по нулям, никто не отзывался. Бегать по соседям, выспрашивая, где тут ходит девушка Оленушка, было как-то несолидно. Лукошкинцам только намекни, что милиция кого-то ищет, - приведут связанную, с кляпом во рту и следами побоев на лице. На фиг надо такое хорошее начало для сердечных отношений! К тому же я все равно не помню ее фамилию... может быть, она ее вообще не называла? В грустно-лиричных размышлениях я перешел на противоположную улицу к базару. Да... мой первый любовный роман складывался явно не очень... Базар жил своей жизнью, народ торговал и торговался, торгуясь - покупал, а расторговавшись - спешил в кабак обмыть удачный день. В столичном рынке прочно занимали свои места горбоносые "хачики", как и в моем мире, успешно сбывающие персики, апельсины, урюк и виноград. На азиатских рядах предлагали шерсть, ковры, кожу; в торговых палатках европейских государств вообще можно было приобрести все подряд. У немцев - стекло и часовые механизмы, у французов - духи и коньяки, у поляков и китайцев -- мелочь всякую, от тапочек до самогонных аппаратов. Мне нравилось гулять по базару, я закрывал глаза и чувствовал себя в своем времени. Это было несложно... Базар гудел, бурлил, накатывал, словно прибой, опьяняя богатством красок, звуков и запахов. Своих слов не хватало, хотелось цитировать великого Гоголя, возвышенно воспевшего щедрую красоту Сорочинской ярмарки. Боже, каких типажей могло бы отыскать здесь пытливое око настоящего писателя! - Участковый, купи веник для бани! Березовый, зеленый, молодым духом ядреный! Разок попаришься - пятьдесят годочков с плеч сбросишь! ("Ага... мне-то еще и тридцати нет. Пятьдесят сброшу, кем же я из бани выйду, эмбрионом, что ль?! Спасибо, не надо...") - Сыскной воевода, отведай медку пенного! Задарма угощаю! Тока позволь дощечку расписать, что-де в моем заведении вся милиция напиваться изволит... ("Сейчас развернусь и вклепаю этому щедрому добродею пятнадцать суток за оскорбление! Им только поблажку дай, весь город рекламными плакатами оклеют: там милиция напивается, тут - нажирается, а здесь... тьфу! В следующий раз обязательно вклепаю...") - Гражданин начальник, а вот купи женские трусы! Прямо из города Парижу, согласно последней моде, для баб благородного происхождения... С кружавчиками! - Это что за намеки?! - не выдержав, вспыхнул я. - Вконец оборзели вы там, в своем Париже... Мне по форме одежды не полагается! - Нет-нет... как можно?! - счастливо разулыбался продавец. - Рази ж мы без понятия? Не себе, жене своей купи! - Нет у меня своей жены. - А... ну, тады чужой! От такого совета я покраснел до ушей, а народ грохнул в рокочущем гоготе! Ничего не попишешь - базар. Пока я оборачивался, чтобы достойно и нелицеприятно высказать этому хохмачу все, что я о нем думаю, в меня с разбегу влетела какая-то девушка с корзинкой яблок. От неожиданного столкновения мы оба бухнулись на мостовую. Но прежде чем я успел извиниться, стаскивая с головы корзину, как девица мгновенно дернула наутек. Чисто автоматически мое подсознание отметило рыжеватую косу на широкой спине да знакомый узор на вышитой кофте. - Настасья! Пока я вставал, она обернулась и так ловко запустила мне яблоком в лоб, что я опрокинулся снова. - Гражданка Настасья, стойте! Вы задержаны за... Ну, естественно, беглянка ни на мгновение не собиралась задерживаться и выслушивать меня до конца. А погоня на базаре - это, я вам скажу, развлечение не для слабонервных. Тем паче, что, уловив общую суть, горячие головы из не особо занятых лукошкинцев охотно кинулись "содействовать органам". Вопли добровольцев были слышны на весь базар: - Братва! Хватай ее за хвост, лису крашеную! - Держись, Никита Иванович, не умирай! Тока не умирай, гони от себя смертушку! Хоть до угла дотяни, там храм православный, и отпоют, и обиходят. Там можно, там ничего... Капуста футбольными мячами катилась под ноги. Куры взлетали вверх, теряя перья и обливая всех негодующим кудахтаньем. Соломинки золотым дождем мельтешили в воздухе, застилая обзор, но азарт погони не стихал... - Православные, споймал! Вот она, стерва злодейская, убивица преступная, курва малосольная... И ерепениться не смей, а не то в глаз бесстыжий так и получишь! Я ить не посмотрю... Как не она?! - Хватай всех подряд, крути руки за спину! Ейной же косой в узел вяжи, сарафаном рот затыкай, да берегись, чтоб лаптем, лихоманка, не пнула! Ужо потом, в отделении, разберут, а извиняться мы завсегда могем... Чай не медведи какие бесчувственные... Битая обливная керамика хрустела под ногами. Кто-то падал, поскользнувшись на пролитом меде, кого-то второпях обсыпали мукой, кто-то придавленный тюком сена плакал от невозможности продолжать эту грозную русскую забаву... - Люди добрые, и за что ж такая напасть?! За что лупите, мужики? Шестеро на одну... За что ноженьку, правую, неповинную, пополам искрошили? И куда тока милиция смотри-и-и-ит... В общем, пришлось плюнуть на погоню и наводить порядок. Четверым захваченным гражданкам приносить официальные извинения, еще одной оплачивать порванный сарафан и обкусанный кокошник (сама виновата, оказала сопротивление). Двум буянам пригрозил порубом, если не охладят сыскное рвение, остальные успокоились так. Народ-то в целом добрый и отходчивый, пошумят, отогреют душу да и разойдутся. А вот Настасье вновь удалось уйти, это плохо. Хотя... если она настолько глупа, что нахально фланирует по базару в центре города, значит, стрельцы ее возьмут. Надо быстренько найти кого-нибудь из еремеевской сотни. - Никита Иванович, какими судьбами? Господи, ну еще бы я не узнал этот ласковый, грудной голос... - Здравствуйте, Олена. Как вижу, вы по-прежнему не опасаетесь разгуливать по базару? - А чего опасаться-то? Воровать у меня больше нечего, одно маменькино колечко и было... - Да, да... Я как раз имею некоторую информацию по этому поводу. Вы не заняты? Может быть, прогуляемся немного, побеседуем? - Я галантно согнул руку кренделем, но она ее не приняла. В те времена хождение под руку обозначало как минимум супружеские отношения, и естественно, что воспитанная девушка просто не могла себе такого позволить. Мы неторопливо шли с базара в сторону той же Колокольной площади, я подробно рассказывал о бандитском притоне Поганова, о подозреваемой Настасье, о дьяке Филимоне, о царе, о Митьке, из-за которого мы вечно влипаем в неприятности, о запертом в порубе карманнике Псурове, о чем-то еще... Она поразительно умела слушать! Это талант, не просто вежливость или хорошие манеры. Совершенно незаметно, легко и радостно, я выболтал малознакомому человеку практически все, что знал... - Таким образом, ей удалось сбежать. Надеюсь, стрельцы приложат все усилия, но тем не менее какое-то время все равно пройдет... А как отнеслись к краже ваши родственники? - Дядя и тетя? Я ничего им не сказала, - беззаботно отмахнулась Олена. - Заругают, а тетушка еще и прибьет! - Неужели такие суровые? - притворно посетовал я. - Вот буквально с час назад проходил по вашей улице, но дядюшкина лавка оказалась закрыта, а спросить вроде бы не у кого... - Новый товар завезли, вот дядюшка с приказчиками и возится. А как ваше дело по розыску царских чертежей? - Ого, да вы в курсе всей оперативной работы! - искренне восхитился я. - Не обидитесь, если поинтересуюсь? - Откуда про чертежи знаю? - сразу догадалась Олена, залихватским кивком перебросив толстую косу со спины на грудь. - Так ведь дьяк и пьяница этот, Псуров, на весь город об царской краже предупреждения орали. - Понятненько... ну что ж, ищем мы их. Пока не слишком успешно, к сожалению, но... впереди еще два с половиной дня, успеем. - Какой вы храбрый, Никита Иванович... - А вы... красивая! - жутко расхрабрился я. Ей определенно нравятся мои погоны, зачем же теряться? Олена счастливо рассмеялась и, остановившись у старой березы, приобняла ствол, многозначительно заглядывая мне в глаза. Прямо какая-то пасторально-русская картинка Константина Васильева... - Вы бы рассказали мне еще раз про Настасью эту. Сдается мне, знаю я ее... - Конечно, давайте уточним. Рост - примерно на голову выше вас... волосы длинные, заплетены в косу рыжевато-русого цвета, глаза небольшие, скорее серые, брови густо насурьмлены, губы пухлые, на подбородке родинка, сложение крепкое, бюст не менее шестого размера, руки небольшие, работой не изуродованы, но ногти обломаны... Вроде все? - Похожа... - подумав, кивнула Олена. - Вот только насчет бюста шестого размера я не поняла... - Ну... это... объем этих... - смутился я, невольно пытаясь руками показать - чего. Она сообразила, прыснула со смеху и еще раз подтвердила: - Тогда точно, Настька, мельникова дочь. У ее отца маленькая мельница, у запруды на речке Смородине. Заезжали на прошлой неделе за ремнями, да с дядей моим в цене не сошлись. Ругались долго, вот я и запомнила... - Тогда позвольте заранее выразить благодарность от лица всего отделения, - обрадовался я, ибо это уже была серьезная ниточка. - Как только мы ее возьмем, обещаю торжественно вернуть вам украденное колечко. Вот тут нас безапелляционно прервали. Из-за поворота выбежали двое стрельцов и бросились навстречу: - Сыскной воевода, дело до тебя срочное! - Так я пойду? - Девушка лучезарно улыбнулась, слегка коснувшись пальцами моего рукава. - У вас вон дел полно. Ну да не забывайте меня, сироту... Будете в наших краях, заглядывайте, я к вам завсегда выбегу. - Всенепременно буду! Мне очень жаль, что мы вот так, скомканно... Служба, черт бы ее побрал! До свиданья, Олена. - До свиданьица, Никита Иванович... - Ты уж извиняй, батюшка участковый, ежели помешали чем, - смущенно пожали плечами стрельцы. - Бабуля твоя нас послала: дело, вишь, к вечеру, а в порубе у тебя птица важная сидит. - Ну и что? - Дык дьяк Филимон со своими уже с полчаса у ворот трется. Руга-а-ется... ажно мух с морды воротит! - Забодал он меня... - честно признался я, но идти все-таки было надо, тут Яга права. Царь дал не много времени, все ухаживания придется отложить на потом. Шли быстро, широким шагом. - А вот, батюшка участковый, а позволю спросить-то, это кто ж девка такая красная, что вы сейчас допрашивали? - Во-первых, не девка! Во-вторых, не допрашивал! - Ну, виноват, баба молодая... - Да не баба! - А тады кто? - призадумался любопытный стрелец. У меня не было особенного желания вступать в филологические дебаты, просто такие определения, как "девка" и "баба", в отношении моей новой избранницы казались безбожно вульгарными. - Потерпевшая, гражданка Олена, племянница владельца кожевенной лавки на углу Колокольной. У нее украдено кольцо на базаре, обратилась к нам, ищем... - Это у Прохорова, что ль? - как бы говоря сам с собою, вступил другой стрелец. - Так у них вроде никаких племянниц отродясь не было... - Теперь есть. Приехала в позапрошлом месяце. Еще вопросы будут? По тону, каким я это спросил, страже было ясно - лимит вопросов исчерпан. Парни все поняли с лету и больше не приставали. У ворот отделения и впрямь маршировал дьяк Филимон. Его козлиная бородка вызывающе торчала под прямым углом, нос дергался, а глазки-буравчики подозрительно сверлили всех, кто попадал в поле зрения. - Пришли присутствовать на опознании? - Аспид, злодей, филистимлянин необрезанный! - без предисловий отбрил дьяк. В другой момент он бы точно словил за такие слова, но сейчас мне хотелось побыстрее разделаться с этим делом. - Нехорошо ругаетесь, гражданин. Пройдите в отделение, а вы, молодцы, приведите задержанного из поруба. Наскоро перебросившись парой фраз с Бабой Ягой, я занял свое законное место за обеденным столом, разложив бумагу и приготовив карандаш. Бабуля чинно присела в уголок, на этот раз даже не особо маскируясь безобидным вязанием. Дьяк вошел эдаким павлином, выгнув тощую грудь зубчатым колесом, подметая пол подолом обтрепанной рясы. - Присаживайтесь. - Бабник, висельник, биндюжник! Чтоб тебя пополам разорвало да наперекосяк склеило! - вежливо поблагодарил представитель альтернативного расследования, послушно опустившись на лавку. Я скрипнул зубами, повернувшись в сторону Яги, та тихо хихикнула. Дьяк мгновенно вскочил, отвесил ей поясной поклон, дрожащим голосом заявив: - Чтоб у тебя припухло сбоку, хрычовка старая! Да как только земля под такой курой недощипанной черным прахом не рассыпается, фараонка египетская?! Моя домохозяйка удовлетворенно крякнула и, не вводя меня в курс дела, зычно потребовала: - Эй, стрельцы-молодцы! Привели ли вора карманного? - Так точно! - в двери сунулся Митька. - Тут он уж, я его спереди тяну, стрельцы в спину толкают. Так он пятками упирается, рычит по-звериному, шипит по-змеиному и страшен аки смертный грех! - Митя, без театральщины, - напомнил я. - Заводи задержанного. Наш младший сотрудник кивнул, развернулся и поставил в центр комнаты невысокого тощего мужичка с редкой бороденкой и суетливыми руками. Одет неряшливо, дорогие сапоги все в грязи, на голове войлочный колпак, а глаза мечут трусливые молнии. Но оригинальнее всего, что это был... негр! Или арап... в общем, цвет, лица черно-коричневый. - Ваша фамилия, имя, отчество? - Псуров Павел Акакиевич, - тонким голосом ответствовал мужичок на чистейшем русском. "Видимо, мулат", - отметил я про себя, в жизни всякое бывает... - Филимон Митрофанович, вы признаете в этом человеке боярского следователя Павла Псурова? - В энтой харе черномазой?! Да чтоб ему пусто было, холодно и с утра не хлебамши! - твердо отрезал дьяк. - Суют под нос, сволочи, нехристей лакированных! Я вновь повернулся к Яге, обычно она первая затыкает рот грубиянам, но бабка только улыбалась, прикрывая клыки платочком. - Значит, не признаете... Так-так, не признают вас за Псурова, гражданин. Не тем именем прикрываетесь... Дмитрий, расскажи-ка всем нам, что произошло вчерашним вечером между тобой и задержанным? - Ох и дело было, батюшка сыскной воевода! - Митька ошалел от обилия зрителей, разыграв перед нами целый моноспектакль. На этот раз я ему не мешал... - Иду это я по улице после служебного задания. Усталый весь, будто на мне поле вспахали, а мысли тока о благе отечества... Миркую себе на досуге, как город наш от лиходеев избавить, а тока тут и слышу - шур, шур, шур! Вроде слева... Оглянулся - никого! Опять иду, ан снова - шур, шур, шур! Навродь справа... Глядь, и там никого! Ох ты, думаю, неспроста это... Не иначе маньяк тот кошачий меня с тигрой бенгальской перепутал. Да не на того, злопыхатель кровавый, нарвался! Я ж не мурзик какой, а милицейский работник! Прислонился я к заборчику плечиком, вроде сон меня морит, а сам так в засаде и бдю... Чую, рука вражеская, подлая, ко мне в карман штанинный лезет, че-то щупает. А че щупать-то, коли я без гроша? От тут-то я клешню его преступную как ухвачу, как заверну, да как выверну! Да в забор задом, а в лужу передом! Помакал его эдак душевно, со вкусом, так в отделение за портки и поволок. Впредь учен будет, не щупай у милиции чего не надо! Я зааплодировал первым, Яга и дьяк поддержали. Митька, изображавший нам всю трагедию в лицах, раскланялся на четыре стороны. Его сценическое искусство не оценил только задержанный. Он снял шапчонку, обнажив плешь и розовые уши, хлопнул ею об пол, размашисто перекрестился и завопил: - Не виноватый я! Ложь это все и подстава милицейская! Не лез я к нему в карман, и щупать там было нечего... - А вы откуда знаете, что нечего? - сощурился я. - Сотрудник отделения Лобов поймал вас за руку в своем собственном кармане. Как такое могло произойти? - Следил я за ним... - вынужденно выдавил мужичок, - думал, он меня к чертежам похищенным выведет. Ну, или уж на худой конец секрет какой следственный выболтает... А как подойдешь? О нем слава дурная ходит, а у меня здоровье холерическое, я свою головушку боярам в подмогу берегу. Вдруг да вдарит супостат по неприкосновенному?! Смотрю, а он за забор держится, тока доски хрустят. Думаю, вот оно! Подойду, спрошу, не заболел ли часом? Слово за слово, в кабак, за бутылочку, а там пошло-поехало... Кто ж знал, что он, ирод бессердечный, меня без вопросов в дегтярной луже мордой возить станет?! - Сразу насчет кабака говорить надо было... - с сожалением протянул Митька, но, встретившись со мной взглядом, осекся. Я же изо всех сил старался сохранять серьезное выражение лица, хотя смех неудержимо рвался наружу. Баба Яга уже втихую похохатывала в своем уголке, а пораженный дьяк встал с лавки и, выудив откуда-то грязнейший платок, начал заботливо оттирать лицо своего незадачливого напарника: - Павлушечка, скотинушка, ты ли это?! Дай харю твою поганую от дегтя да сажи пообколупаю. Стой, не колготись, поганочка мерзопакостная... Вымя коровье, хвост кобылячий, мурло собачье! От таких ласковых приветствий боярский советчик окончательно потерял жизненные ориентиры, даже не пытаясь сопротивляться. Я молча махнул рукой, пусть оба катятся отсюда к чертовой матери. Крепкая ругань счастливого Филимона еще долго разносилась по улице, но нам предаваться развлечениям было преступно. Время жмет... Мы отправили Митьку на царский двор за Ксенией Сухаревой, а сами присели за самовар, по ходу уточняя детали. - С дьяком - ваша работа? - Моя, Никитушка, грешна... Заколдовала я его - теперича что ни скажет, все в грубость ругательскую повернется. Пущай-ка эдаким языком с боярской думой да самим царем говорить попробует... - Да уж, на такое шоу я бы продавал билеты! Бабуля, пожалуйста, не расколдовывайте его до конца следствия, Горох нам этого не простит. - Как скажешь, Никитушка. - Яга перестала хихикать и очень серьезно потребовала от меня полного отчета по делу. Я рассказал о погоне на базаре, о вторично сбежавшей бандитской подружке, потом о случайной встрече с Оленой. Вроде бы рассказ достаточно содержательный, но абсолютно бессмысленный в практическом плане. Единственное достижение - это сведения о возможном местонахождении Настасьи. - Ох и не знаю, что тебе сказать, сокол ясный... Все бы хорошо, а тока не в той стороне мы огород лопатим. Ну, возьмут стрельцы преступницу эту, колечко твоей любезной вернем, а толку что?! Дело-то наше главное на месте топчется... У тебя хоть какая версия есть? - Нет... - грустно признал я, - с версиями полнейший туган. Ни единой зацепки... Или же они где-то есть, но я их не вижу. Может, хоть гражданка Сухарева что-нибудь подбросит? - Дура она... - сочувственно вздохнула бабка, - и ничего полезного наверняка не скажет. - А что делать? Других предложений нет, работаем с тем, что имеем... Вот примерно на том и порешили. Я, кстати, хотел в эту же ночь пойти на речку Смородину брать дочь мельника Настасью, но Яга отсоветовала. Ловить беглянку в полной темноте, на ее же территории - это мне всю еремеевскую сотню поднимать надо. Город на всю ночь без охраны, а преступницы может дома и не быть. Лучше отправить ребят поутру на разведку, а при наличии агентурных данных брать уже наверняка. Но в принципе главное не в этом, бабка права - я прежде всего обязан довести до конца царское следствие. Благо наш младший сотрудник заявился достаточно быстро... с большим полосатым мешком за плечами. По тому, как мешок взвизгнул, когда его шлепнули об пол, я с ужасом понял, кого он притащил... Баба Яга, охая и причитая, бросилась развязывать узлы, а честный Митяй споро пояснял мне побудительные мотивы: - Батюшка Никита Иваныч, ну совсем нет у девки этой ни стыда ни совести! Я ей по-человечески, со всей деликатностью объясняю - марш в отделение, следственно-подозреваемая, а она ни в какую! Рыдает себе в уголочке, печаль дочернюю изображает... Старушки эти, одуванчики божьи, меня взад толкать начали, не дают толком службу справить! Пришлось их... - Что-о? - похолодел я. - Не-не... не извольте беспокоиться, - тут же поправился он, - я ж ни в жизнь слабых не обижу! Старушонок тех, поминальщиц, и пальцем не тронул, но... - Что "но"?! Договаривай, кровопийца! - За что такими словами обижаете?! Не тронул я их, а только... как это... обезвредил. Усадил на крышу обеих, к трубе поближе, им там теплее и видать далеко... - А-а-а! - ...а Ксению я уж более уговаривать не мог, на старушечьи причитания народ сбегаться начал. Пришлось ее в перину сунуть, на плечо, да бегом к вашей милости... На какое-то время у меня отнялся язык. Первый вопрос, который наконец вырвался, был не совсем по делу: - В перине должны быть перья. Где они? - Там, на царевом дворе, остались, - огорченно признал Митька. - Я ж говорю, народ набежал, вот я им перья в нос и выпустил. Весело стало, как на Рождество... Пока все отплевывались, я с мешком-то и убрался. Баба Яга наконец высвободила из заточения бедную жертву милицейского произвола. Я приказал вредителю убраться с глаз моих навеки и бросился с извинениями к гражданке Сухаревой: - Прошу прощения. Все потери мы вам непременно компенсируем. Надеюсь, вы лично не пострадали? - Не очень...- Дочь покойного дворника позволила усадить себя за стол, и Яга мгновенно утешила ее большой ватрушкой. Я перемигнулся с бабулей и, прокашлявшись, попробовал начать допрос. Ей-богу, я был настроен к ней очень дружелюбно, но уже через десять минут самого безобидного разговора Ксения своей душевной простотой довела меня почти до исступления. - Скажите, пожалуйста, кого из лиц женского пола вы могли бы назвать своими близкими знакомыми? - Чего? - Царская фаворитка почему-то нагнулась и начала пристально рассматривать пол в горнице. - Где ж тут знакомые лица... нету их. - Нету... - кротко согласился я. - А подруги у вас есть? - У нас?! У кого это у нас, у всех, что ль? - Стоп, закроем тему. Давайте еще проще, перейдем на "ты". Ксюша, у тебя подруги есть? - Кто, подруги-то? - Да, да, подруги! Девки, девицы, девушки, девчонки, понимаешь? Друзей, мальчиков всяких, точно нет, иначе Горох бы с ними разобрался. А вот подруги есть? - Мальчики, говоришь? - неспешно призадумалась гражданка Сухарева, а у меня затряслись руки. - Не... мальчиков нет, они царя Гороха боятся. - А... подруги есть?! - И мужиков тоже нет, никто за мной ухаживать не хочет. Только государь наш батюшка не брезгует, чаями поит, пряники дает, любит... - Спасибо, я в курсе. Вернемся к подругам... - Подруг нет у него! - твердо объявила прекрасная дебилка. - Точно говорю - нет! Были б у него окромя меня подруги, я бы знала... Нет, меня одну он любит! - 3-з-замечательно! - улыбнулся я, хотя мне хотелось просто ее придушить. - А вот у тебя самой-то подружки есть? - Ах, у меня? - Ну да! - Значит, это у меня-то? Так сразу бы и сказали... что ж ходите вокруг да около. Совсем своими вопросами запутали... Какой вы веселый человек, Никита Иваныч! Я свел глаза на переносице и рухнул лбом в блокнот. Баба Яга молча затаилась в углу с самым сочувственным выражением лица. - Ксения, Ксюша, Ксюшенька, а есть ли у тебя подруженька?! - Боже, что я нес, сейчас вспомнить стыдно... - Ой, да вы прямо как песню поете! - воодушевленно приподнялась она. -- А ну-ка еще разок, дак я вам тут и спляшу! Через полчаса я сдался. Шестеро стрельцов проводили подозреваемую обратно на царский двор. Единственным результатом всего допроса оказалась сакраментальная девичья фраза: "...а я и не помню". Яга отпоила меня валерьянкой и отправила спать. Утро началось с радости. На этот раз я его подловил! Еще с вечера, поднимаясь к себе в спальню, мне удалось тайком унести в фуражке пять крепеньких желтых яблок. Укладываясь спать, я предусмотрительно разложил их на подоконнике. Словно пять боевых противопехотных гранат, они мирно лежали до зари, терпеливо ожидая своего часа. Когда в предрассветном мареве раздалось злорадное "ку-ка-ре-ку-у-у!!!", я пружинисто вскочил с кровати и распахнул окно. Не ожидавший такой прыти пернатый будильник удивленно воззрился на меня круглыми глазами. Я не прицеливаясь отправил в кукарекавшую мишень все пять штук, примерно с той же скоростью, с какой отплевывается шариками тренажер для теннисистов. Два раза попал! Сначала прямо в лоб, под гребешок, а когда он упал, то в полете еще и прямо в хвост! Четыре пера красиво закружились в воздухе... Я сделал локтем и коленом классический американский "йес!", после чего удовлетворенно приступил к зарядке. Петух, почти никакой, валялся под забором, и куры перепуганно обмахивали его крылышками. - Никитушка-а! Встал ужо, голубь сизокрылый? Давай-ка рученьки ополосни, личико белое умой да за стол к вареничкам и садись. Давай-ка вот двигай сметанку поближе... - Бабуля, завтрак должен быть легким. А при таком рационе нашу опергруппу скоро смело можно будет называть "Следствие ведут Колобки". Причем главный Колобок, естественно, я! Вы-то сами прчему не едите? - Дак я пока готовила, того-другого по крошке попробовала, вот и сыта, - охотно разулыбалась Баба Яга, глядя на мой аппетит. - Ты уж кушай, милок, не отвлекайся, а я тебе пока про дела наши ночные рассказывать буду. - Угу... случилось что-то интересное? - прожевав вареник, поинтересовался я. - Да уж кой-чего приключилось. - Бабка выдержала театральную паузу и выдала: - Маньяка кошачьего стрельцы взяли! - Вау!... ум... ням... ням... святое дело! Митьке на расправу отдадим или пусть царь сам порет? - Стрельцы злодея еще до первых петухов взяли. Тебя решили не будить, вот в поруб его и сунули. Ужо поутру доложились мне... Может, как покушаешь, так и поглядим на кошкодава проклятущего?! Я ить из-за него Васеньку свово милово третий день гулять не пущаю. Вконец измаяла кота... Мы порешили для начала разобраться с маньяком, потом я и плюс десяток стрельцов едем с проверкой на мельницу, оттуда по результатам: либо в отделение, либо на царский двор. За ночь у меня восстановились силы, восполнились неисчерпаемые запасы терпения, и, казалось, я свободно могу рискнуть еще на одну попытку собеседования с недалекой красавицей Ксенией Сухаревой. "Не помню" не означает "нет", возможно, за эту ночь она неторопливо подумала и вспомнила. А с чего это я вообще так вцепился в тему несуществующей подруги? Скорее всего, от недостатка иных версий, как утопающий, хватающийся за соломинку. Ведь Митька докладывал, что подруг у Сухаревой нет. Она сама при личном допросе тоже никого не смогла назвать. Бывшие царские пассии явно воротили от нее нос, что же оставалось? Если предположить, что Горох относительно честен в своих пристрастиях и не ведет двух амурных романов одновременно, то... минуточку! Кто же мне говорил о двух девицах, сразу посещавших царя! "Ведь загубят здоровье царя-батюшки..." - кто же это писал? Мысли прыгали в голове, как пинг-понговые шарики... Письмо... донос... Ксюха с подругой... дьяк... кот! - Кот! Это кот! Где он?! - Окстись, Никитушка! Ты что ж так орешь, милай? - пораженно вытаращилась Яга. - Я вон из-за тебя ложку в варенье утопила... - Это кот, бабушка! Понимаете... ну, в смысле... где он? - Кто?! - Да кот же! - Какой кот?! - Ваш кот! Черный! Василий который... - бегая по горнице и заглядывая во все углы, пытался объяснить я. - Ты что ж, на моего кота с подозрениями наезжаешь? -- угрожающе приподнялась бабка. - Ой, смотри, Никитушка... Как ни дорого мне наше дело милицейское, а Васеньку своего я в обиду не дам! И не смотри на меня таким умоляющим взглядом... Я мысленно досчитал до десяти, потом еще раз, но в обратном порядке. Дыхание выровнялось, охотничий ажиотаж остыл, теперь можно было говорить спокойно. - Ни в каких преступлениях я вашего кота не обвиняю, заявляю это совершенно официально. Просто два-три дня назад, как раз после кражи царских чертежей, дьяк Филимон всучил мне очередной донос. Так вот, если я правильно помню, то в нем говорилось о некой подруге гражданки Сухаревой, с которой та якобы ходит в спальню государя. Но в тот момент я не придал этому факту никакого значения и выбросил бумажку. С ней начал играть ваш кот, почему я его и ищу. Ведь теперь, в свете полного отсутствия улик, - это единственная ниточка... Баба Яга подумала, кивнула и молча пустилась на поиски кота. Разыскиваемого мурлыку общими усилиями обнаружили аж в подвале, где он бессовестно дрых в обнимку с пустеющей крынкой сметаны. Яга хладнокровно отодвинула меня в сторону и сухонькими ручками приподняла тяжеленного негодяя за грудки. - Васенька, сукин ты кот, глаза твои бесстыжие... Я ли тебя не кормлю, не лелею? Ты что ж, паскудник, по погребам шастаешь, у своих же, у милицейских, сметану воруешь?! Я ить тебя, кровиночку, с младых когтей вырастила-вынянчила... Ночей не спала, куска недоедала, все тока бы Васеньке моему яхонтовому хорошо было... Кочергой пришибу, жулика паршивого-о-о!!! Кот сонно лупал зелеными глазами и не сопротивляясь гнусаво орал на одной ноте. - Э-э... бабушка, - попытался вмешаться я, - мне понятно ваше праведное возмущение. Как домохозяйка вы абсолютно правы, но пусть он сначала скажет, где та бумага с доносом... - Не лезь под горячую руку, участковый! - не оборачиваясь рявкнула Яга. - А ты, херувим усатый, сейчас у меня за все сполна получишь... Давно ухватом поперек спины не огребал?! Колись, изменник, скока продуктов ты сметелил, а на мышей безвинных свалил? Ну?! Кот опустил лапки, прощально подмигнул мне, душераздирающе взвыл напоследок и обвис, имитируя сердечный приступ. - Да уж ты из меня дуру-то на старости лет не строй! Чай не кошка глупая, влюбленная... А то я всех твоих фокусов не навидалась, как облупленного знаю, стервеца! Никитушка, подай веник, вон у дверей стоит, и выдь-ка отседа... Ну, живенько! Не след тебе на такое любоваться... Когда Яга так просит, с ней лучше не связываться. В общество по защите прав животных позвоню на следующей неделе. Прикрыв дверь, я отошел в сторонку, засек время на часах и стал ждать. Звуки, доносившиеся с места экзекуции, слух не радовали. Ровно через пять минут вышел потрепанный кот. Он шел в полный рост, на задних лапах, по-арестантски опустив голову и заведя лапки за спину. Хорошенько порыскав за печкой, Василий молча вручил мне скомканный лист бумаги и, не поднимая глаз, вернулся к Яге. Суровая хозяйка появилась уже минут через десять, несколько вспотевшая, но готовая к делам следствия. - Вот... - я разгладил листок ладонью, - докладная записка Филимона Груздева, цитирую: "Девка дворовая, нескладная Ксюха, дочь дворникова, из Гороховых палат так и не вылазит, стерва бесстыжая! Срамотит царя нашего перед державами. Мало того, что сама лазит, так намедни еще и подругу с собой прихватила... Ведь загубят здоровье государя-батюшки, мыслимое ли дело - двух девок на одного мужика бросать?!" - Так, так, так... а ить это уже что-то! Ить это уже факт, Никитушка! Значится, все ж таки была такая подруга, которую Ксюшка-дура в царскую опочивальню запустила. Видать, пока Горох с одной миловался, другая-то ручки воровские в бумаги секретные и запустила... - Наверняка! Но почему государь ничего не сказал мне об акте группового секса? - Чего-чего? - переспросила Яга. - Вот не люблю, когда ты словами нерусскими сыпать начинаешь... Об чем речь, вроде улавливаю, ну так ты по-простому и скажи... - Был ли царь в постели с двумя девушками сразу, как об этом утверждает дьяк? - краснея, призадумался я. - Если был, то почему не сказал сразу - мы бы не тратили столько времени на поиски подозреваемых... А если не был, то каким же образом этой "подруге" удалось у всех на виду найти тайник, отпереть сундук и вытащить именно чертежи летучего корабля? Как бы ни был занят Горох, но такое бы он заметил... - Да уж о том его самолично допросить надо бы, - согласилась Баба Яга. - Давай-ка мы с тобой планы наши слегка поменяем. Маньяк кошачий пущай пока в порубе посидит, померзнет - поумнеет. Ты, как и собирался, на мельницу поезжай, надо Настасью-преступницу живьем брать. Уж больно похожей смертушкой и дворник и хозяин ее помереть сподобились. А я к себе на чай Гороха позову, он нам сейчас как бы и не царь, а ценный свидетель. Пущай Митька дьяка Филимона изловит, я их с государем на очной ставке и притру. Поглядим, который врет. В общем-то все выглядело достаточно логично. Кому еще я мог бы доверить отделение? Бабуля у нас серьезный эксперт, не напортачит. А мне и самому не терпелось изловить опасную рецидивистку, исполняя свои милицейский долг перед скромной русской девушкой Оленой... Со двора мы выехали верхами, я и десять стрельцов еремеевской сотни. Уже за воротами семерых просто отпустил... Нет, честное слово, даже как-то неудобно - идем брать одну-разъединственную девушку таким количеством здоровенных мужиков при полном вооружении. Позорище на все Лукошкино! Ну их, и троих стрельцов по уши хватит... Базар мы объехали за два квартала, добрые пожелания народных радетелей мне уже до смерти приелись, хотелось погулять без освистывания. Однако одна встреча все же произошла, зато приятная. У городских ворот, близ таможенно-пропускного пункта, я вновь встретил свою черноглазую любовь. - Доброго денечка, Никита Иванович! - И вам здравия желаю, Олена... Как вас по отчеству? - Ой, да не надо... - рассмеялась она. - Какое же у девицы отчество, уж так Оленкой и зовите! Что-то вы при параде весь, собрались куда? - Угадали... - Я склонился в седле, сделав знак стрельцам откатиться подальше. - Едем на Смородину, поискать нашу общую знакомую и задать ей пару вопросиков по поводу маленького золотенького кольца. - Ох, да разве вам четверым с этой лисой справиться?! - лукаво рассмеялась она, а у меня мгновенно стало так легко и весело на душе. - Для такого дела надо бы Дмитрия вашего брать и Бабу Ягу тоже. Только всей милицией небось и повяжете! - И так повяжем... А у наших сотрудников свои задания. Будем проводить очную ставку между царем, дьяком и некой особой, затесавшейся в это дело. Думаю, нам удастся выявить истинную виновницу кражи чертежей. - Да Господь с вами, Никита Иванович, разве ж Настасья и на такое пошла?! Вот не поверю! - Посмотрим... Может, это и не она. - Тогда удачи вам, сыскной воевода! Возвращайтесь поскорее. - Олена отошла в сторонку и, взобравшись на брошенное бревно, помахала мне платочком. Я откозырял и пустился догонять ребят. Дальше в наших делах начались маловразумительные проблемы. Во-первых, уже когда мы выехали непосредственно к реке, неожиданно оказалось, что никакой мельницы стрельцы здесь знать не знают. То есть старая, разрушенная - три пенька, полколеса и четыре спицы - имеется. А вот нормальной, функционирующей, вроде бы и нет. Я сквозь зубы выругал сам себя за излишнюю доверчивость и неуточнение правильного адреса. Хотя, с другой стороны, Олене вообще могли наврать и про мельницу, и про речку, она же не местная... Однако для очистки совести я приказал разделиться и проверить берег в обе стороны приблизительно на пару верст. В случае нахождения искомого объекта один остается сторожить, а другой скачет за остальными. Двое стрельцов уехали вверх по течению, направо, а я с оставшимся пареньком - вниз, налево. Он пустил своего коня чуть вперед, изо всех сил стараясь отличиться, и уже минут через десять басовито проорал: - Есть мельница! Вона, извольте поглядеть, сыскной воевода. Там, где Смородина делала мягкий поворот, у небольшой искусственной запруды действительно стояло крепенькое деревянное сооружение с огромным вращающимся колесом и грубыми мостками. - Тока странная она... - подозрительно сощурился стрелец. - В каком смысле? - От города далеко, до сел тоже неблизко, и дороги торной к ней нет, одна тропиночка малая... Зачем в таком негодящем месте мельницу ставить? Не след вам тут одному быть... - Ладно, разберемся. - Я похлопал парня по плечу: - Давай галопом дуй за остальными, а я пока осторожненько погляжу, что да как... Обещаю, до подхода основных сил в серьезные передряги не лезть. Гони, зови наших! - Слушаюсь, сыскной воевода! Оставшись один, я привязал свою пегую кобылу у ближайшей коряги и, пригибаясь к кустам, пошел осматривать таинственную мельницу. Лично мне это не представлялось особенно опасным. Осторожно проскользнув мимо небольшой запруды, я внимательно исследовал малую тропиночку, ведущую к дверям. Следов колес не было. Как не было и случайно выпавших зернышек, следов от просыпавшейся муки также не обнаружилось. Все это наводило на печальные размышления о театральной бутафории. Поскольку терять мне было уже нечего (и так понятно, куда влип), я смело выпрямился и широко зашагал к самой мельнице. Дверь отворилась прежде, чем я успел в нее постучать. На пороге в замызганных штанах и большом фартуке с нагрудником стоял... черт. Если я и удивился, то в лучшем случае отразил это долгим тягостным вздохом. - Чего надо, участковый? - Некую гражданку Настасью, фамилии не знаю, проходящую по нескольким делам и вроде бы проживающую по этому адресу. - Будет врать-то, - мрачно ухмыльнулся черт. Если бы не пятачок и бородка, он был бы здорово похож на растолстевшего Пушкина. - Нет тут никого, и ты сам это знаешь. Но попал куда надо, давно тебя всем болотом дожидаемся... Я обернулся - прямо на моих глазах запруда исчезла, превратившись в грязную, зловонную трясину с ржавыми камышами и пузырящейся тиной. - Стрельцов своих не жди, они это место долго искать будут. - Ну что ж, сами виноваты, - как можно равнодушнее бросил я, - придется производить арест в одиночку. - Чего? - Черт оттопырил кривым ногтем волосатое ухо. - Я чего-то не расслышал?! Тебе сейчас предстоит в болоте жижу хлебать, а ты перед смертью кого-то арестовывать собрался... - Служба такая, - охотно улыбнулся я, только сейчас обратив внимание на бицепсы его рук. Толщиной в мое бедро, честное слово! - И кого же? - Вас. - Меня?!! - едва не захохотал черт. - Ой, а за что? - За укрывательство преступников, за несанкционированное строительство в неположенном месте, за неуплату налогов и госпошлин, за угрозы работникам милиции при исполнении, за... - Ша! - Похоже, рогатому вдруг стало несмешно. - Кончай ваньку валять, участковый... Или не видишь, кто перед тобой?! Я же - черт! - Ну и что? - Как что... так это... нечистая сила же! Ты ведь, дубина неотесанная, от одного моего вида должен в пыли валяться, ибо... - Плюс еще и оскорбления в адрес органов, - перебил я. - ... ибо в Писании сказано, что мы, черти, так страшны, что глаз человеческий этого вынести не может. - Могу, - пожал плечами я, - не скажу, что был сражен вашей красотой, но в принципе мне встречались и более мордатые уголовники. - Да мы же одним движением мизинца можем землю перевернуть, по тому же Писанию! - взвыл обиженный псевдомельник. Слов не было, пришлось развести руками. В школе милиции нам преподавали и такой предмет, как психология преступника. Этот тип явно привык брать на "ура", со мной такие штучки давно не проходят. Я же не первый день в Лукошкине, насмотрелся всякого. Понадобится арестовать - я и черта арестую... Смущенный моей непоколебимой уверенностью в себе, нечистый заглянул мне за спину, навскидку смерил взглядом, зримых угроз не нашел, но поинтересовался: - А чего ж, ты такой храбрый? Может, у тебя меч-кладенец где запрятанный, или шапка-невидимка есть, или святой воды полны карманы? - Здесь я задаю вопросы! - мне взбрело в голову повысить тон. -- Где подозреваемая Настасья?! - Да нет ее... Сказано же тебе - нет и не было никогда... Ой! Чего это я?! - опомнился черт. - Ты мне зубы-то не заговаривай - давай силой мериться будем! Я тебя одолею - в болоте утоплю, ну а ты меня победишь... - Получу полную информацию о заказчике засады на мельнице. По рукам? - По рукам! - кивнул рогатый атлет и так сжал мою ладонь, что я едва не завопил благим матом. - Как силой мериться будем? - Надо подумать... вообще-то есть несколько традиционных предложений, из художественной литературы. В розовом детстве мама читала мне много сказок... Соображать приходилось быстро. У этого парня не самые чугунные мозги, а силища покруче Митькиной. Беда в том, что обычно в русских сказках черти гораздо более туповаты... - Слушайте, а вот у вас тут поблизости зайцы есть? - Есть, а тебе зачем? - Ну... это... он мне, в смысле заяц... этот... - В смысле кто? - Родственник, - наконец сформулировал я. - Можно сказать, брат мой меньший. Так вот, если вы его наперегонки обгоните, тогда... - Слушай, участковый, - мгновенно насупился черт. - Ты что ж меня за дурака последнего почитаешь?! Наперегонки с зайцами я больше бегать не буду! И кобыл тягать тоже! Был тут уже умник один, Балда, чтоб ему... А мне и годочков-то всего ничего, хоть бы совесть поимел! Наизгалялся, хам, как хотел, над ребенком, еще и денег под это дело огреб немерено... - Помню, помню, действительно очень печальная история, - скорбно согласился я. - Может, посвистим, кто громче? - Было... Потребуешь, чтоб я глаза завязал, и поленом по загривку! Не пойдет... - А если устав патрульно-постовой службы, по шесть вопросов, на засыпку? - Издеваешься, участковый?! - Нечистый аккуратно снял фартучек и поиграл волосатыми мышцами. - Просто бороться будем. Возразить я не успел, как не успел внести и новых, более цивилизованных методов решения спора без силовой демонстрации грубой мышечной массы. Черт бросился с разбегу, рассчитывая просто припечатать меня пузом к земле и задавить весом. Поэтому я легко принял его на бросок с упором ноги в живот, и рогатый спортсмен ласточкой полетел в сторону родного болота. Пропахав пятачком полметра целины, черт встал, отчихался и уже гораздо осторожнее пошел на второй раунд. Короче, мы провели ровно шесть схваток. В четырех победил я, две ему удалось свести вничью. Отдыхали на крылечке мельницы, черт приволок откуда-то две глиняные кружки холодного имбирного пива. Стрельцы так и не появлялись, поэтому беседовали мы не спеша. - Где ж так ловко подножки ставить научился? - В школе милиции. Это японская борьба, дзюдо называется. Пиво сам варил? - После боя мне уже не имело смысла обращаться к противнику на "вы". Черт кивнул, мы еще отхлебнули. - Мне нужна информация по некоторым вопросам. - Как пиво варить? Спрашивай... - Кто меня заказал? - Да уж есть тут один... или одна, - широко усмехнулся черт. - А только говорить я тебе об этом не буду. - Но я победил! - И что с того?! Где ты слышал, чтоб порядочный нечистый хоть раз слово сдержал? Можно подумать, мне тут трудно наврать тебе с три короба... Правду говорю, и на том спасибо, а на вопросы твои отвечать - жирно будет! - Ну, ты и гад... - вздохнул я. - Служба такая... - подковырнул он. - Силой мы помериться успели, тут твоя победа сказалась, но вот разумом ты не взял - так и не взыщи. Нас, чертей, еще никто в хитромудрости не обходил... - Понял... - на минуточку задумался я и быстро прикинул, что можно вывести из сложившейся ситуации. - У тебя еще одна кружка есть, пустая? Нечистый недоуменно пожал плечами, но кружку вынес. Порывшись в карманах, я извлек заблудившийся где-то орех и удобно устроился на крылечке. - А вот кручу-верчу, денег выиграть хочу! Смотри, у кого глаза есть, все честно, все без обмана... Три кружки, один орешек! Отсюда - туда, оттуда - сюда, через поворот навыворот, а здесь три круга с оборотами! Все на виду, ничего не прячу, мама с детства приучила - врать нехорошо! Где орех? - Ну тут. Под указанной кружкой, естественно, оказалось пусто. Черт вытаращил глаза и потребовал переиграть. С третьего раза я ненавязчиво повторил вопрос о заказчике. - Ох и настырный ты, участковый... Ответ-то на виду лежит - возьми да посмотри. Самый знатный злодей в твое Лукошкино наведался. Днем под землей хоронится, ночью делами занимается. Имя не скажу, он меня вмиг вычислит, а только встречались вы уже на узких тропочках... Тут, слева! - Опять мимо... - сочувственно протянул я. - Вот он, орешек, посередине. Продолжим? - Еще один раз, и все! - Как скажешь, я не заставляю... Кто украл царские чертежи? - Девка унесла. Как зовут, не знаю, но врагу твоему не первый год верно служит. Чародейству разному обучена, личины, как платья, меняет, готовит хорошо. Коварству женскому вообще предела нет... А вот, справа! - Не угадал... Зачем же моим личным врагам красть чертежи у непричастного государя? Хотят повесить на меня нераскрытое дело? - Слева! - Ты не ответил. - А ты о себе слишком-то не воображай! Не такая большая птица, между прочим... Есть куда чертежи ваши пристроить, чтоб в нужный момент они где надо хорошенько сыграли. Уж больно не хочется кое-кому второй раз от лакомого куска отступаться... Да открывай же, не томи, участковый! Это был максимум полезной информации, какую он мог мне дать. Я понимаю, нечистого и за такое откровение по головке не погладят... Однако, несмотря на эзопов язык всего дознания, сообщенные факты проливали некоторый свет на данное дело. Чтобы понять, куда следует двигаться дальше, мне требовалась серьезная консультация у Бабы Яги. Поэтому мы поискушали судьбу еще раз пять, и я начал собираться. Черт, хмурясь и поскуливая, уговаривал выдать ему секрет неуловимого ореха. Господи, поработал бы он хоть недельку в московской милиции - еще и не такого бы насмотрелся... Впрочем, пришлось пообещать: зайду через месяц, как буду посвободнее. Обнадеженный черт вытер руки о фартук и снял морок. Мельница сразу исчезла, тропинка тоже, сам нечистый пропал, а о реальности всего произошедшего напоминало только небольшое вонючее болотце... - Никита Иванович! Батюшка сыскной воевода-а-а! - раздалось издалека. Я обернулся и помахал рукой приближающимся стрельцам. Все трое были живы-здоровы и вели под уздцы мою лошадь. Не вдаваясь в особые объяснения, я с пенечка прыгнул в седло, приказав выдвигаться к городу. Коней пустили в галоп. Милицейская интуиция говорила, что дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. В Лукошкино ворвались на полном скаку, с гиканьем и свистом, таможня только успела посторониться. Я словно летел на крыльях, спеша поделиться с Ягой последними известиями, но базар все-таки объехал, не поленился. У ворот отделения нас встретили конные стрельцы царского эскорта, от еремеевских они отличались парчовыми кафтанами и чернобурой лисой в опушке шапок. Значит, Горох уже здесь... Отлично, вот все сразу и выясним. Бросив поводья нашим ребятам, я красиво спрыгнул вниз и спросил у стрельцов при входе: - Митька вернулся? - Никак нет, сыскной воевода. По приказу твоему дьяка для очной ставки ловит. - Как появятся - обоих в терем! Больше ко мне никого не пускать, у нас с царем важный разговор будет. - Слушаемся! Я вошел внутрь. Горох, одетый по-простому, в парадное стрелецкое платье, сидел за чаем. Баба Яга расположилась напротив, сокрушенно покачивая головой и промокая слезки уголком платка. Его величество был печален и, судя по всему, рассказывал бабке что-то страшно грустное или сентиментальное. Честно говоря, ее у нас разжалобить - пара пустяков. - Заходи, заходи, Никитушка, что ж на пороге стоять... Чай, измаялся весь? Давай-ка к столу! Сейчас вы с государем у меня и откушаете. Мы с царем обменялись рукопожатиями. Насчет обеда ни он, ни я протеста не выражали - Яга в этом плане ужасно старомодна, пока не накормит -- и расспрашивать не будет, и самому рассказать не даст. К тому же от чугунка с говядиной и грибами под сметаной шел такой умопомрачительный запах... - Митька так и не появлялся? - Да нету его, носится как угорелый, на Филимона охотится. Так ты не отвлекайся, сокол ясный, говори, как же ты с самим чертом-то совладал?! Это ить не шамахан с рожками... - Согласен, фигура более колоритная, хотя и традиционна до заезженности. В разных культурах мира образ черта трактуется очень неоднозначно. Опереться на опыт предшественников я не мог, поэтому пришлось импровизировать. - Драться, что ли? - прозорливо угадал государь. - Почти, - кивнул я. - Физически противник мог бы сплясать камаринскую с коровой на плечах, но, к счастью, среднестатистический русский черт не имеет ни малейшего понятия о дзюдо. - Стало быть, побил... - довершила Яга. - Хорошее это дело, для правопорядка полезное. А дальше что? - Ну, он попытался уклониться от дачи показаний, но я призвал его к ответственности. В результате мы еще раз подтвердили факт участия в краже неизвестной девицы и обнаружили крупного уголовного "авторитета", стоящего за этим делом. Кража чертежей была тщательно спланирована и разыграна как по нотам. Однако если по поводу заказчика мы вынуждены просто гадать, то по вопросу исполнителя нам готовы помочь сразу два свидетеля -- дьяк Филимон и... вы, царь-батюшка! - Да брось ты, Никита Иванович, - густо покраснел государь. - Уже спросила меня бабка твоя... был, не был... С одной али с двумя? Ну нешто я так на султана турецкого похож, что мне в постели одной бабы мало?! Ксюша была. С тем не спорю, вину свою признаю... Хотя какая на мне вина, ежели я царь?! - Развратные действия по отношению к подчиненной, соблазнение рабочего персонала плюс склонение к сожительству особы, не отвечающей за свои действия по причине замедленного умственного развития, - популярно объяснил я. - Блуд это... - веско добавила Яга, - разврат и прелюбодейство! - А я - царь! - смущенно надулся Горох. Мы посмотрели на него такими осуждающими взглядами, что государь не выдержал. - Одна она была, одна! Вот те крест, участковый, что ни одну девицу Ксюша ко мне в покои не ввела! Нешто я бы такое дело не заметил? И тайник я при ней никогда не открывал, в сундук не лез, бумаги не показывал... непричастная она! - Проверим... Что-то долго Митяя нет, а? Вот посмотрите пока один интересный документ. Это донос вашего думского работника, дьяка Груздева Филимона Митрофановича. Царь бегло прочитал смятый-перемятый листок, прикрыл глаза, скрипнул зубами и тихо пообещал: - На кол посажу доброжелателя! Будет знать, как ко мне под одеяло нос совать... - Ну, это чрезмерно крутые меры... Надеюсь, вскорости его все-таки доставят и мы все выясним здесь же на месте. В дверь постучали. Вошедшая охрана доложила мне, что в городе наметилось некоторое волнение. Якобы наш Митя, так и не найдя дьяка, обратился за посильной помощью к трудовому народу. Это, конечно, был очередной перебор, но у Гороха и без нас дел полно, держать его долго нельзя, а так "ценного свидетеля" стопроцентно найдут. - Может быть, пока ждем, допросим кошачьего маньяка? - предложил я. - Возражений нет? - Нет, - с ходу обрадовался государь. У него есть маленькая слабость: любит изображать опытного опера. - Зови давай! А тока что ж это за маньяк такой? - Злыдень помешанный! - привстала Баба Яга. - Ночами по городу шастал да котам безвинным башки напрочь рубал! Стрельцы еремеевские его взяли... А то, мало ли, как кошек перебьет да за людей возьмется? - Ух ты, хмырь какой... Сей же час поставить пред очи мои ясные! Не то гневаться изволю... - Ребята! - крикнул я в окно. - Ведите задержанного из поруба. Через пару минут нам доставили обмотанного толстой веревкой низкорослого типа в желтых кожаных штанах, такой же грубой рубахе, с длинными, до пояса, патлами и багрово-красным лицом с жиденькой бородкой и усами. Волосы скорее имели мутно-пегий цвет, ближе к левому уху торчали два пера, и для полного эффекта маньяку не хватало только боевой раскраски. Во рту аборигена торчал кляп. - Это кто ж такой? - на всякий случай перекрестилась Баба Яга, отодвигаясь вместе с табуреткой. - Очередной небритый Чингачгук! - Я обернулся к царю: - Вот уж чего не ожидал в вашем тихом Лукошкине... И много их тут таких по прериям бегает? - Не язви, участковый... Сам такое чудо впервые вижу. Как ты его назвал? - По внешности и костюму - натуральный индеец времен колонизации Америки. Не берусь определить наверняка, но, по-моему, он из гуронов. Или апачи... или сиу какой-нибудь... Я же тоже не этнографический справочник. Эй, парни! Кто его брал? - Я! - Из двух стрельцов, стоявших позади задержанного, выдвинулся широкоплечий бородач слева. - Тока не один был, со мной Семен Мастырин и Федька Череда дозором шли. Глядим, вроде кто под забором ползет... Мы, значится, в засаду - и ждем. А энтот вот полз, полз да и затих... Лежит. Потом вроде посапывать начал. Ну, думаем, пьянь обычная, из кабака до дому на бровях бредет. И тут мимо, вдоль заборчика-то, кот идет. Величаво так, хвост задрал, ни на кого не смотрит... А этот гад вдруг как вскочит! Как за голову схватится! Да как заорет: "Не топай, Барсик, не топа-ай!" - и за топор... Ну а мы, как лезвие блеснувшее углядели, сразу коту злосчастному на выручку и бросились. Ужо повязали втроем! А топорик-то вот он, сберегли-подобрали, небось вещественное доказательство... На стол перед нами лег обычный плотницкий инструмент, с широким обухом и коротким топорищем. - Не томагавк, - отметил я в блокноте, - типичный русский топор. Из таких отставные военнослужащие обычно кашу варят. Ну что ж, спасибо за службу, орлы! - Рады стараться, батюшка сыскной воевода! - гаркнули оба. - А теперь вытащите молчаливому вождю кляп. Я хочу знать, как давно он ступил на тропу войны. Ваше величество, сколько помню, вы ведь у нас специалист в языках. Сможете перевести с индейского? - Попробуем, - важно кивнул Горох, но как только пленник получил возможность говорить, он рухнул на колени и завопил на чистом русском: - Смилуйся, царь-батюшка! Поклеп это и клевета! Не виновные мы, а все милиция зазря произвол чинит! Казнить их надо, всех до седьмого колена... - Цыц! - рявкнул царь, хлопая ладонью по столу. Звякнула посуда, и все в горнице как-то неосознанно пригнулись. - Ты, мухомор в перьях, мне еще советы давать будешь! Я ить не участковый, на дыбу отправлю и вопросов задавать не стану... А ну колись, фраер, откуда ты такой в моей столице объявился? - Как откуда?.. - не поднимаясь с колен, залепетал несчастный. - Дак... свой же я! Русский! Лукошкинский! - Бредит али врет? - Не врет... - посерьезнела бабка, вглядываясь в задержанного попристальнее. - Сдается мне, и вправду наш он. Дюже похож на кого-то, а вот на кого... ума не приложу! - Да свой я, свой! Али не признали, государь-батюшка?! Холоп я ваш верный, Паша Псуров! - Чего-о-о?! - Наверное, у нас троих отвисли челюсти. Нет, у пятерых - стрельцов тоже стоило включить в список. А "кошачий маньяк", пользуясь моментом, всхлипывая, изложил свою страшную историю: - Как из отделения-то вырваться удалось, так и пошел я, сиротинушка, в баньку. От поруба милицейского отмыться, от позору и стыда всякого. С горя бутылочку полуведерную прихватил, да еще со товарищи с собой... добавили. Ну, знамо дело, выпили, и начали они меня мыть. Особливо морду мою... Ить этот хам с отделения, Митька который, так особу мне дегтем изваксил, что хоть на люди не выходи! Вся рожа ровно ворота у порченой невесты... Ну, они меня и водой, и мылом, и пемзой поперек хари чистили - отмыли-таки. Не черное лицо стало - красное... С таким тоже особо не разгуляешься, думал, к утру отойдет. А уж как одевалися, так и вышло, что Фимка-рыбарь в моей одежке ушел, а мне, стало быть, робу свою, кожаную, оставил. Что делать, идти-то надо... Тут еще и голова замерзать стала, волосья-то повылезли, а шапка со всей одежкой ушла. Вот я мочалы мокрые себе на маковку и напялил... Из бани по ночи одному топать страшновато будет. Углядел я топорик в дверях да и взял от лихих людей на защиту. А что забором вдоль курятника полз, так то клевета! Не стоко я выпил, чтоб ползти... просто... ежели за забор держишься, то уж николи с пути не собьешься. И не спал я вовсе! Не спал! Так... прилег, призадумался... Вдруг как молотом по башке - бум, бум, бум! Ну, ровно слон по улице бежит! Самогон, видать, неслабый оказался... Встаю, а передо мною - кот! Да какой... Не кот -- тигра цейлонская! Когти точит, зубами сверкает, спину выгнул, усищи вздыбил - как есть съест! Я тока-тока топориком от него оборониться, тут сразу бросаются, вяжут, в рыло без дела стучат... Вона фонарем каким одарили! Ужо заступись, царь-батюшка. Ну, хоть на каторгу их, аспидов милицейских, а? ...К тому времени, когда мы трое наконец отхохотались, стрельцы взашей вытолкали Пашу Псурова за ворота отделения. Горох удовлетворенно откушал еще пирожка с брусникой, выпил чаю и стал собираться. Ждать Митьку действительно не имело смысла. Договорились, что если к вечеру все-таки возьмем дьяка, то мы с Ягой сами привезем его в царский терем и устроим допрос там, на месте. Помахав отъезжающему Гороху платочком, бабка вернулась ко мне в горницу и сама начала разговор: - Что, Никитушка, небось о том злодее крупном уголовном призадумался? - Ага... вообще-то особенных версий по этому поводу у нас нет. Из местных влиятельных шишек мы по роду службы вряд ли кого зацепили всерьез. - Как же... - хмыкнула Яга, - да ты вон хоть Мышкина вспомни. Он по твоей милости уже сколько в деревне дальней на отшибе кукует? А ведь каким крупным чином был... - Ну, во-первых, не по моей, а по царской милости. Горох, между прочим, намеревался отрубить ему голову, а я настоял на исправительной ссылке. Во-вторых, сам Мышкин такого сложного дела никак не потянет. Он, конечно, дурак и кровопийца, но на кражу государева имущества второй раз не пойдет даже под угрозой пулемета. - А ежели дружки его из боярской думы? Ты ведь не одному Бодрову поперек дорожки встал. - Возможно. - Я сам налил себе чаю и потянулся за вареньем. - На всех не угодишь. Остается одно "но": черт говорил, что с данным "авторитетом" мы уже сталкивались. Бодров в этот образ не вписывается. - Ну, тады... что ж... - Яга тоже придвинула к себе чашку, - тады, может, опять немцы мутят? - Я думал об участии иностранных разведок, промышленный шпионаж был выгодным делом во все времена. Но пастор Швабс мертв, о Вельзевуле ни слуху ни духу... Честно говоря, я бы подозревал Кощея, если бы он сам не говорил о невозможности появления в Лукошкине. Вроде бы молитвы отца Кондрата не позволяют ему сюда и нос сунуть. - Так и есть, батюшка наш хоть кой в чем и грешен, но к нечисти очень строг. Кощей его и вправду боится... А только тогда кто ж? - Вопрос без ответа, на уровне гипотез и предположений, - заключил я. Мы неторопливо налили по второй. Здешний чай, смесь липового цвета с индийским байховым, очень недурен, а при наличии огромного выбора варений и сластей - просто великолепен. - Никитушка... - А? - Да я вот все спросить хотела... Только ты не серчай, ежели что не так... Ты вот там, в мире своем, ведь жил и жил себе. Вещей у вас чудесных много было, культура всякая, сам рассказывал... Тебе опосля этого у нас не скучно ли? - Честно говоря, мне об этом думать-то особенно некогда... -- медленно протянул я. Бабка, как всегда, была права, хотя от подобных воспоминаний у меня портилось настроение. - У нас там все иначе. Жизнь, конечно, гораздо насыщеннее. Есть много прогрессивных моментов, которые я бы привнес в Лукошкино, если бы обладал нужными знаниями. До телевизора тут не скоро дорастут, в радиотехнике я несилен, но чего-нибудь электрического, признаться, очень хотелось бы... А в остальном, в плане работы, любви, быта, - проблем нет. Что здесь в милиции работать, что у нас, абсолютно идентично... Нет, если вести речь о скуке, - скучать мне не дают. - Все одно... - вздохнула Яга, - коли уж другой, светлой жизни повидал, так с нами, дураками темными, завсегда тяжко будет. - Какие же вы темные, бабуль?! Вы у меня - ого-го! Нормальные вы... хорошие русские люди... - Никита Иванович! - проорали во дворе. - Извольте выйтить, кажись, народ дьяка побитого несет... с песнями! - Дубины стоеросовые, - сдержанно прорычал я и пошел разбираться. Яга только ухмыльнулась, собирая чашки со стола. Ей хорошо спрашивать: "Не скучно ли?" - а вот поскучаешь тут с ними, как же... Я влез на лесенку у ворот и приподнялся на цыпочки, вглядываясь в даль. Из-за Базарной площади вдоль по широкой улице пылила огромная толпа народа. Впереди маршировал гордый Митька, высоко задирая ноги в лаптях, как фельдфебель на параде. Плененного дьяка несли следом, на вытянутых руках, высоко подняв над головами. Рот ему не заткнули, видимо, специально, чтоб мог от души пообщаться с простыми людьми. Они тоже в долгу не оставались, таким образом, гармония общественных взаимоотношений соблюдалась свято -- всем было весело! - Тащи, тащи, братва, уголовничка отпетого! Под духовным званием скрывался, деспот длинногривый! А дайте мне его, злодея, хоть пальцем пнуть! Всем миром ловили, небось за границу утечь хотел - дескать, там евнухи много зарабатывают... Шалишь! От народу не уйдешь, и за тридевять земель поймаем, чтоб в родную милицию сдать! - Ироды египетские! Чуркобесы некрещеные! Не смей вдоль по мне руками лапать... Архистраты Вааловы беспардонные! - надрывно вопил гражданин Груздев, и толпа вежливо замирала, чтоб его выслушать. - Ужо покажут тебе в отделении, как у нас в Лукошкине свои порядки наводить! Ужо всыплет тебе Никита Иванович промеж ягодиц, да сзаду, спереду! Ужо нахлебаисси сполна всех кар небесных, какими народ потчевал... - Христопродавцы бесхвостые! Пилаты понтийнутые! Нероны неартистические! Тьфу на вас! И не мельтешите, а то не попаду... - Батюшка сыскной воевода! - едва ли не хором проревела толпа. -- Здрав будь и ты, и твоя милиция! А мы вот подарочек малый принесли, сердце твое порадовать. Долг свой гражданский свято помним и содействие оказать завсегда готовы! ...К слову сказать, фальши и патетики в этом порыве не было ни на грош. В первых рядах воодушевленно стояли уже знакомые мужики, которых Митька в служебном рвении пару раз незаконно арестовывал. А поскольку "на свободу - с чистой совестью" выпускал именно я, то люди добро помнили и платили той же монетой. Поэтому, так и не спускаясь с ворот, как с трибуны, пришлось толкнуть короткую содержательную речь: - Граждане лукошкинцы! От лица всего отделения я искренне благодарю вас за проявленную социальную активность. Нет, бить дьяка не надо! Филимон Груздев разыскивался нами как ценный свидетель, а не как подозреваемый. Если кто его все-таки немножко стукнул (не по злобе, а по ходу дела), то рекомендую принести извинения пострадавшему. Со своей стороны заявляю, что всем принимавшим участие в ловле дьяка будет выражено еще и отдельное приветствие со стороны нашего дорогого государя. Сдайте, пожалуйста, задержанного стрельцам и расходитесь. Когда мне вновь понадобится ваша помощь, я непременно скажу. До свиданья, граждане! - И вам до свиданьица! Как сказал, аж до души проняло... Храни тебя Господь, участковый! Добрый у нас Никита Иванович, к безобразникам строг, а к простым людям - с пониманием. - Расходясь, мужички степенно качали головами, оттирая скупые слезы умиления. Я, признаться, еще не совсем привык к таким естественным проявлениям человеческих эмоций и тоже сглотнул комок, предательски подкативший к горлу. Сейчас я был готов отдать жизнь за этих людей... Ну ладно, сантименты отложим на потом. Гражданин Груздев послушно висел в могучих стрелецких руках, а довольный Митька крутился рядом со мной, что-то сумбурно докладывая о выполнении безмерно опасного задания. Все, пора браться за дела... - В горницу его, на допрос. Митя, подготовь телегу, после заполнения протокола нам с Ягой понадобится навестить царя... Как видите, мы гнали изо всех сил, завтрашний день был последним. Значит, послезавтра на рассвете я должен явиться в царский терем с чертежами под мышкой и ворами в наручниках. Конечно, в самом крайнем случае можно вновь подбить народ к бунту и выторговать для следствия еще одну тр