аружил тело "хозяина" висящим в петле. Старик яростно чесался, словно весь был покусан клопами или месяц не ходил в баню. - Чего надо-то? Нету никого... - Милиция, - пояснил я, отодвигая стрельцов в сторону. - Мне необходимо поговорить с женой вашего хозяина. - Так ведь нет их, - удивился конюх, - еще вчерась поутру съехали. Хозяйка детишек собрала, дворню всякую, девок, бабок, нянек да холопов. Все добро в узлы навязала, четыре воза загрузили, ну и двинули на север, в деревеньку родительскую. - С чего бы это так внезапно? - Да вот и я о том же подумывал... - охотно пустился излагать свою точку зрения заскучавший работник лошадиного хозяйства. - Однако вдовица наша в голос кричит, что, дескать, без мужа ей жизнь в столице не мила. Мы-то меж собой поначалу думали, успокоится хозяюшка, в себя придет, чего ради с насиженного места в глухомань деревенскую рваться? Опять же дом-то какой, а? Рази ж этакое богатство по доброй воле оставишь? Ан она свое гнет! Будто бы ей сам муж-покойник по ночам является... Весь в белом, лицо такое смиренное, и мысли разные мудрые ей вещает. Что, дескать, обязательно надобно со всем скарбом к родителям ейным, подале отсюда ехать. Токмо когда она с ребятишками себе в деревне-то дом купит да за упокой его три ночи в тамошней церкви отстоит, тогда душа казначейская покой на небесах обрести сможет! Вон оно как... Мы-то поначалу думали - бабские бредни, но, однако ж, девки дворовые тоже этот призрак видели. Поутру от испуга не поседели едва... - Калиточку отворите, пожалуйста, - вежливо попросил я. - Ох, совсем из головы вон, - бросился извиняться конюх. - Ты уж прости, сыскной воевода, заговорился я. Вот, проходи, пожалуйста. Так о чем это мы? А, ну вот, значит, я себе и думаю... - Взять его! Связать, кляп в рот, и пусть отдохнет в тенечке. Всем прочим - оцепить здание. - Все исполнено, как велено, - доложил старший. Я вместе с Ягой обошел весь дом, со всех сторон окруженный стрельцами. Все в порядке, стоят плотно, мышь не проскочит. - Ну что, Никитушка, в дом-то пойдем? Пора ить брать его, супостата. - Ничего не выйдет, - попытался объяснить я, причем больше самому себе. - После рассказа конюха наши первоначальные планы немного меняются. Уверен, что при обычном осмотре мы его не найдем. Уж если даже домашние, знающие этот дом как свои пять пальцев, не додумались, что призраку тоже надо где-то жить... Стрельцы - надежные ребята, но в деле розыска опыта у них - кот наплакал. Надо ждать, пока он сам вылезет... - Да с чего ж ему лезть-то? У него, поди, в комнатке тайной и еды, и питья, и припасу всякого загодя заготовлено. Может, ему терем поджечь? - Стыдитесь, бабушка! - Чего мне стыдиться-то? - возмущенно уперла руки в бока Баба Яга. -- Как он нам шамахана подослал мой терем поджечь - так пожалуйста? Ему, значит, - можно, а мне - нельзя?! Где справедливость? - Но мы - работники милиции... - Нет, ты мне скажи, где справедливость? - Батюшка сыскной воевода! - вовремя прервал наш диспут подбежавший стрелец из царевой гвардии. - Государь за вами послал... Спешное дело! Караван с южной дороги показался. Царь просит не мешкая прибыть. - Так скоро? - поразился я. - Чтоб ему пусто было, этому каравану! Еще одна накладка... По моим планам, ему следовало прибыть после обеда, ближе к вечеру, чтоб мы успели разобраться с Тюрей. Теперь все придется менять, импровизируя на ходу. - Бабушка Яга, поручаю вам арест преступника. Берите под свое командование весь отряд и постарайтесь в точности выполнять мои указания. Тюря наверняка знает время прибытия шамаханского каравана. Обязан знать! Он должен их встретить, уточнить детали операции у главных "купцов", передать последние данные по обороне города и скоординировать совместные действия. Он попытается выйти. Задерживайте всех, кто появится, арестовывайте хоть мертвеца, хоть призрака, хоть скелет говорящий. Тюря не должен уйти! - Все сделаю, Никитушка, - серьезно ответила Яга. - Ты беги, за меня не беспокойся. Мы тут с молодцами в грязь лицом не ударим. Ежели надо, все на месте поляжем, а предателя не упустим. Ближние стрельцы серьезно кивнули. Судя по суровым рожам, будут палить во все, что движется. Я развернулся и в сопровождении царского слуги поспешил на базарную площадь к купеческим подворьям. Караван должен будет пройти туда расположиться на ночь. Насколько я понимаю психологию захватчиков и террористов - они не рискнут напасть при дневном свете. В караване при всем желании не больше двух-трех сотен человек - горожане потопчут их даже без вмешательства стрельцов. Народ в Лукошкине решительный, всякого насмотрелся, внезапной атакой их не напугаешь, голыми руками не возьмешь. Шамаханы это знают и будут очень осторожны... Царь Горох в боевом облачении ждал меня на одном из подворий. Мы поднялись на второй этаж, откуда было удобнее руководить операцией. Постоялые дворы для иноземных купцов строились стена к стене, образуя огромную подкову, выход из которой закупоривался тяжелыми воротами. В случае смут, мятежен или иных беспорядков купцы просто "замыкались" в своем кругу и могли держать оборону хоть целый год. Времена были такие, каждый обязан был сам о себе позаботиться. - Здесь пришлые останавливаются, - пояснял мне государь. - Те, кто давно с нами торгует, уже свои собственные подворья по Лукошкину расставили. А персов, что позавчера сюда приехали, мы с утречка взашей выселили, пущай денек на базаре в палатках помаются. Потом извинюсь, подарков отсыплю, льгот торговых добавлю за беспокойство. - Значит, сейчас подворье пустое? - Ха... если бы. В каждом доме по сотне стрельцов сидит. Фитили зажженные, сабли заточенные, бердыши к бою налаженные. Как только во двор войдут, мы разом ворота на замок да как вдарим! - Слишком много смертей... - поморщился я. - Да ты в своем ли уме, участковый? - мгновенно нахмурился Горох. - Ты о ком жалеешь, за кого заступаешься? Да ты знаешь, какие они разоры творят? После шамаханских набегов земля по локоть кровью пропитана! Люди загубленные, ровно цветы смятые, на пепелище валяются... Да я всю дружину костьми положу, но шамаханам спуску не дам! - Об этом и речь... После того как мы замкнем кольцо, они поймут, что попали в безвыходное положение. Возможно, их удастся склонить к переговорам. - Не ведаешь ты, о чем просишь... Еще раз повторяю тебе, неслуху, это ж - шамаханы! Их бить надо, а не разговоры разговаривать. Вот как ударим врасплох, как пальнем из всех пищалей сразу да в сабельном бою покажем ворогу, кто чего стоит... - В караване верблюды и лошади, - упрямо продолжал втолковывать я. -- Пули могут перебить беззащитных животных, а шамаханы, поняв, что попали в засаду, будут биться как бешеные. Я хочу сохранить наших ребят. На подходе основные силы Орды, нам понадобятся все войска. - С чего ты взял? Какая, к лешему, Орда? Мне не докладывали... - Значит, в самое ближайшее время доложат. Я уверен, задача так называемого каравана состоит в том, чтобы сегодняшней ночью овладеть складами, пороховыми погребами, всеми жизненно важными объектами и удерживать их вплоть до подхода главной армии. Сколько времени надо конному войску, чтоб скакать от границы до города? - День да ночь, - неуверенно буркнул государь. - Значит, завтра они будут у наших стен. Мы не имеем права терять людей. Каждый человек на счету. - Ладно, Никита Иванович, будет меня запугивать. Что ты предлагаешь? - Надежа государь, вести спешные! - прервали нас. - Не вели казнить, вели слово молвить. Караван в город входит, пущать? - А то нет? Пусть войдут, а как во дворе разместятся, так и ворота на запор! - Еще грозная весть, царь-батюшка. У границы западной Орда Шамаханская показалась. Все конные, без обозов, скачут быстро, кабы не к завтрему у нас были... - Слушай... - обернулся ко мне Горох. - Я вот одного не пойму, как ты смеешь со мной спорить? - Но ведь я оказался прав... - И об этом отдельно поговорим... Как ты осмеливаешься быть прав?! Ведь я - царь! Согласно полученным указаниям, пограничные отряды не ввязывались в бой, а разошлись по флангам, беспрепятственно пропуская врага. Шамаханская Орда широким потоком хлынула в открытые "ворота", бодрым маршем спеша к столице. Гонец принес эти сведения с заставы царю, так что пока мы опережали врага на один ход, точно зная, как он поступит. В то же время шамаханский караван, примитивно загримированный под болгарских торговцев, вступил на купеческое подворье. Люди и животные заполнили широкое пространство пустынного двора; окружающие его дома, склады, террасы встретили гостей гробовым молчанием. Когда последний верблюд вошел внутрь, ворота захлопнулись. Царь Горох начал медленно поднимать руку, я понял, что сейчас произойдет. Мне не пришло в голову ничего более умного, как быстро выйти во двор, прогулочным шагом направляясь к пятерым наиболее важным "купцам": - Здравия желаю. Младший лейтенант милиции Ивашов. Ваши документы попрошу... - А... охранные грамоты? - догадался один и Полез за пазуху. - Вот они: разрешение на торговлю, вот уплата пошлинная, вот список товаров, все честь по чести... - Оружие, деньги, наркотики? - Все есть, все привезли, не извольте сомневаться! - радостно включился в разговор другой. Да... "купцов" они подобрали отменных - торгаши, каких свет не видывал! Ребятушки, кого вы хотите обмануть... - Почему так много охраны? - Где много? Кого много? Да тут их раз-два и обчелся! - уже в четыре голоса хором загомонили "купцы". - Дороги опасные, разбойники кругом, лихих людей мало ли?.. Да и вообще, охраны немного, просто шустрые, двигаются быстро, вот и двоятся перед глазами! - Еще скажите - троятся... - фыркнул я. - Попрошу всех немедленно сдать оружие. - Это еще зачем? - переглянулись "купцы". Краем глаза мне было видно, как напряглись остальные, мгновенно хватаясь руками за рукоятки сабель и кинжалов. - Повальное разоружение всех приезжих. Отдельный указ царя. Оружие вернут к вашему отъезду, после удачной, надеюсь, торговли. - Но... так не принято... - в вежливых голосах гостей зазвучали угрожающие нотки. - Любой человек вправе носить с собой средства самозащиты. - Зачем? В Лукошкине вы в полной безопасности. - Мы требуем назвать истинную причину! - Хорошо, - согласился я. - Буду очень признателен, если вы сумеете выслушать меня достойно, без выкриков и эксцессов. Служба в милиции обязывает чутко относиться к каждому человеку в отдельности. Поверьте, я не желаю вам зла. Но порой предотвратить преступление гораздо выгоднее, чем дать ему свершиться и уж потом наказывать виновных. Мне бы хотелось прийти с вами к разумному соглашению. - Оружие мы не отдадим, - взвизгнул один, самый молодой. - Торговое подворье битком набито стрельцами. - Я снял фуражку и повертел ее в руках. - Если вы не подчинитесь приказу, начнется пальба. Половина ваших людей ляжет после первого же залпа. Перестроиться для обороны вы не успеете. Лошади и верблюды, испугавшись выстрелов, начнут сумасшедшую беготню и потопчут остальных. Не приведи Господь, в ваших мешках окажется порох... От одной шальной пули взлетит весь караван. Я никого не хочу запугивать. Я лишь надеюсь, что вы подумаете... - Но... ведь ты, младший лейтенант, можешь и не дожить до первого выстрела, - угрюмо заключил другой, поглаживая клинок. - Очень может быть... - грустно согласился я. - Как только моя фуражка коснется земли, стрельцы откроют огонь. Через минуту здесь будет кровавый ад! Вы убьете меня сразу или попросите пару минут на голосование? Пятеро командиров отошли в сторону посовещаться. Словно в подтверждение моим словам, из каждой щели торгового подворья высунулись граненые стволы стрелецких пищалей. Враг понял, что проиграл. Старший из купцов вернулся ко мне: - С кем мы можем обсудить условия сдачи? Я повернулся к тем окнам, за которыми прятался царь, и помахал рукой. Через минуту появились двое опытных бояр. Они быстро взяли переговоры в свои руки. Я вытер платочком выступивший пот... Можно было возвращаться. Где-то не очень далеко послышалась пальба. Боже мой, неужели у казначейского терема? Быстро пройдя стрелецкие заслоны, я рванулся к Бабе Яге. Прохожие так уважительно уступали дорогу, словно я бежал с включенной милицейской сиреной. На базарной площади, среди толкотни, скорость упала, но и тут вслед неслось: - Смотри, смотри, дочка, вон участковый несется! Как шибко бежит, а?.. Небось ловит кого... - Ату его, сыскной воевода, поддай! - Ох и не повезет кому-то, когда поймает... Вон у милиции рожа какая красная... С базара я действительно вырвался здорово взмокший. Нашему народу палец в рот не клади, При первом же случае так обласкают, от всей души, со всей заботой - хоть глаз не подымай... Над тюринским двором медленно рассеивалось облачко порохового дыма, у ворот толкался народ, бурно обсуждающий происходящее за забором. Меня пропустили безропотно, хотя некоторые навязчиво ломились следом, слезно упрашивая меня разрешить им "пособить правоохранительному органу"... Когда они успели слов-то таких нахвататься - ума не приложу. Протиснувшись в калиточку, я бегло осмотрел поле боя. На поросшем травкой дворе валялось четыре трупа, все еще сжимающих в руках зубастые шамаханские ятаганы. Один стрелец сидел у забора, ему перевязывали руку, других пострадавших вроде не было. - Тюря в доме, - подковыляла ко мне Яга. - Я сама его морду постную в окошке-то углядела. - А это кто? - Шамаханы все, я уже проверила. Без личин, как есть в своем же обличье из дверей выскочили. Стрельцы-то залпом пальнули, да один вон успел ножик бросить, зацепил плечо пареньку. Я пошептала, остановила кровь. Нож вроде не отравлен, до свадьбы заживет. Что теперь-то делать? - А вот теперь... Эй, молодцы! А ну, сабли наголо! Тюрю взять живым, всех прочих - кроши в капусту. За мной! У царских стрельцов был боевой опыт, да и злость взяла за раненого товарища. Они действовали ловко и слаженно, строго распределив обязанности. Двое дюжих бородачей с разбегу ударились в дубовую дверь плечом, попросту сорвав ее с петель и выломав засов с гвоздями. Они отработанно рухнули на пол, а в дверной проем залпом выстрелил десяток снайперов. Пока не рассеялся дым, четверо закаленных рубак нырнули внутрь. Зазвенели клинки. Меня деликатно попросили не путаться под ногами. Стрельцы, выхватив сабли, по двое скрывались в большом казначейском тереме, там шла ожесточенная рукопашная. - Погоди, участковый... - вцепилась в мой рукав Баба Яга, когда я вторично намылился в бой. - Там и без тебя управятся. Вот лучше скажи, ты сам рази не оставил бы себе лишний выход на случай беды? - Понял, - сразу догадался я. Конюшня! Там был обнаружен "самоубийца", туда легко прорыть ход из дома, оттуда можно прыгнуть в седло и верхом вырваться со двора. Как глупо, что после нахождения шамаханских тайных баз у боярина и дьяка я не додумался проверить подсобные помещения казначея. Надо все доводить до конца... Учили же! До конюшни я добежал первым, на свою голову... Двери мгновенно захлопнулись за моей спиной. Сзади, поигрывая ножом, стоял плечистый шамахан. В углу под ворохом сена чернел открытый люк, из него вылез еще один басурман, а следом показался и незабвенный казначей Тюря. - Докопался-таки, ищейка участковая... Ну, вот он я. Арестовывать будешь или как? - Арестовать всегда успеется, вам отсюда все равно не уйти. Сейчас стрельцы добьют ваших сообщников в тереме и подойдут сюда. Самое разумное будет сдаться. Суд зачтет в вашу пользу добровольную явку с повинной... - Ох и добр же ты, сыскной воевода... - с угрожающей лаской в голосе протянул казначей. - Одного я не пойму, как же ты на меня-то вышел? Ведь все вроде бы как по маслу шло. Ни с того ни с сего стрельцы во двор бегут, терем окружают. Четырех шамаханов пустил, думал, возьмете - уберетесь, так нет. В дом ломиться стали. Я со старшими через лаз ухожу, а ты уж тут как тут, в конюшне дожидаешься... Может, скажешь перед смертью, где ж я ошибочку допустил? - Пожадничали вы, гражданин Тюря. Если б не прельстились Кощеевым золотом, то, возможно, по сию пору жили тихо и мирно, неспешно приворовывая из казны монетку за монеткой. Рано или поздно я бы, конечно, вас взял, но... Воровство - это не государственная измена. - Замолчи! - взревел мнимый покойный, хватаясь за длинный нож. -- Пусть моей голове на колу торчать, да только ты, собака легавая, этого не увидишь! Шамахан, стоящий за моей спиной у двери, вдруг охнул и мешком повалился наземь. Тюря изменился в лице. Я тоже не сразу понял, что произошло... В тяжелой двери дымились две сквозных дыры, словно кто-то прожег их на уровне глаз. - Будь ты проклята, старая ведьма! - заскулил Тюря, первым догадавшись, что это было. Почти в ту же минуту из подземного хода показался усатый стрелец, его сабля была испачкана кровью. - Не робей, воевода, щас пособим... Шамахан пошел на него, завывая по-волчьи. Зазвенела сталь, оба противника оказались искушенными фехтовальщиками. Я сдвинул брови и шагнул вперед: - Гражданин Тюря, вы арестованы, немедленно сдайте оружие и... Казначей, нагнув голову, как баран бросился вперед, держа шамаханский нож обеими руками. Я принял его в болевой захват, но толчок был так силен, что мы, сцепившись, покатились по разбросанной соломе. Тюря тяжело сопел и старался ткнуть меня ножом, а я упорно выкручивал ему руку. На деле он оказался не столь рыхлым, как казался внешне. От отчаяния в нем появилась сила. У меня тоже не было ни малейшего желания сесть на "бандитское перо", и в конце концов мне удалось его скинуть. Шамахан, скрючившись, сучил ногами в углу, видимо, у него был распорот живот. Усатый стрелец, выронив саблю, зажимал кровоточащую рану в боку. Дверь упала внутрь конюшни, словно сорванная взрывом. Мы с Тюрей обернулись... На пороге стояла Баба Яга, страшная, как ночной кошмар! Ее глаза горели красным огнем, и мне сразу стало ясно, что именно прожгло такие дыры в двери. Бабка только глянула на перепуганного Тюрю, как он упал на колени и начал необъяснимым образом съеживаться. Вот оно, настоящее колдовство... Я потихоньку начал к нему привыкать, хотя, конечно, совершенно привыкнуть к этому невозможно. Меньше чем за минуту бывший казначей оказался превращен в крупный мухомор с красной шапкой в белых шариках. Огни в глазах Яги слегка померкли, она резво подошла к одинокому грибу, подняв над ним ногу в новеньком лапте... - Нет! Я сгреб старушку в охапку, пытаясь оттащить ее в сторону. Бабка вырывалась как бесноватая. Откуда только силы взялись? - Пусти! Пусти, Никитка, не доводи до греха... Дай мне самой эту дрянь растоптать! - Нельзя! Это самосуд... Мы не можем так просто уничтожить главного организатора всех этих преступлений. - Он мне терем хотел поджечь, к тебе дважды убивцев подсылал, шамаханов в столицу напустил, заговор против царя строил... Ежели я сейчас его, гада, с землей не перемешаю, так сама от злобы задохнусь! - Я все понимаю... Но нельзя! Когда милиция начинает сама изображать из себя правосудие, решать, кого карать, кого миловать, начинается беспредел! Я видел это в своем мире. Мы должны передать его в суд. - Пусти, что ты за человек такой вредный? Вот ведь выгоню тебя со всем твоим отделением, куда пойдешь? - Никуда, - улыбнулся я. - Кому же я такой еще нужен? - И то верно... - вздохнула Яга, поправляя сбившийся платочек. - Сунь в карман поганку эту злодейскую. Пора ему пред ясные царские очи предстать. Мы направили царю доклад сразу же, но аудиенцию у Гороха нам почему-то назначили лишь наутро. В принципе он по такому важному делу мог бы принять и не откладывая. Тем более что завтра ожидался подход Шамаханской Орды и времени на нормальный процесс было немного. Но один из бояр любезно пояснил, что государь повелел поутру всем явиться в тронный зал для показательного суда над изменниками Отечества. Я так понял, что боярин и дьяк пойдут как соучастники. Горох скор на расправу, надо бы как-то смягчить его горячий нрав, Ягу попросить, что ли... В тереме казначея оказалось шестеро шамаханов, еще двое, как я рассказывал, нашли свою смерть в конюшне. Погиб один стрелец, двое были серьезно ранены. Парень с порезанным плечом отделался малой кровью. Вернувшись домой, я аккуратно положил мухомор на полку. Бабка обещалась поутру вновь вернуть ему человеческий облик. До этих пор пусть пребудет в грибообразном состоянии, и нам спокойнее, и ему безопаснее. Баба Яга накрыла роскошный ужин. В этот раз она сама пригласила Митьку за стол. Он страшно обрадовался, засмущался, сбегал куда-то, явившись через пару минут в мятой, но чистой праздничной рубахе. Парень даже руки лишний раз вымыл, чтобы сделать мне приятное. Яга пошарила на полке, достала глиняную бутылочку и налила всем по маленькой. - Ну что, герои, выпьем... - За первое дело первого милицейского отделения города Лукошкино, успешно завершенное нашей оперативно-следственной группой! - предложил я, присутствующие кивнули и чокнулись. Напиток напоминал густой ликер на основе малины, разных трав и еще чего-то необычайно душистого. Ну, крепость тоже была приличная... - А что, батюшка Никита Иванович, стало быть, завтра суд? - Да, Митя, завтра суд. Мы должны представить царю преступников, ограбивших его казну. - Но ить... Дьяк-то не особо виноват. Да и боярин, ежели разобраться, больше по дурости своей в такое дело влез. Государь их наказать, конечно, должен, а только есть и повиноватее... - Не всякую вину на плаху кладут, - подтвердила Яга, а я пожал плечами: - По нашим законам только казначей мог бы схлопотать высшую меру, да и то вряд ли. Скорее всего, дали бы лет пятнадцать в колонии строгого режима. Дьяк наверняка отделался бы строгим внушением и парой лет условно. Степень вины Мышкина несколько выше, но едва ли тянет на пятилетнее заключение. Вышел бы досрочно за примерное поведение. - Хм... Государь обычно не столь милостив к ослушникам. Уж поверь, Никитушка, не одна буйная голова завтра с плеч покатится... - А куда денут караван пленных шамаханов? - попытался я поменять тему, рассуждения о завтрашнем суде наводили меня на грустные мысли. - Знамое дело, на каторгу пойдут, - ответила Яга. - Болота сушить, пни корчевать, огневища жечь, землю под пахоту готовить, да мало ли... Знатных начальников на выкуп обменяют, от них все равно в работе толку нет. Горох, он ведь только в бою гневлив, а с пленными, опосля боя, отходчив. - Ну хорошо, хоть массовые расстрелы у вас не практикуются. Как вы полагаете, завтра будет война? - С Ордой, что ли? Не-е... Шамаханцы, они лишь наскоком храбры. Налетят к городу с шумом, лязгом, воем, начнут крики кричать, стрелы горящие метать, а толку? Ворота у нас надежные, из мореного дуба сбитые, железными полосами окованные. Стены толстые, высокие, так что басурмане побузят часок-другой, да в степь свою обратно и повернут. А уж лошадей будут гнать - куда быстрей, чем сюда мчались! - Я тоже думаю, что нет. Орда должна дождаться сигнала диверсионного отряда и под его прикрытием войти в город подземными ходами. А ничего этого не будет. Столица готова к обороне, ходы засыпаны, террористы задержаны, заговорщики с утра предстанут перед судом. Горох говорил, что пограничные отряды пропустят врага и ударят ему в спину, а царская гвардия сделает вылазку из ворот. Общими усилиями они погонят Орду с таким треском!.. - А все благодаря нам! - с тихой гордостью в голосе заключил Митька. - Если бы не милиция, быть Лукошкину под шамаханцами. Царь бы нам награду какую ни есть выдать должен. Батюшке участковому, к примеру, коня белого пожаловать. Бабушке Яге - корову дойную али курей заморских, а можно и павлина с перьями, я у них во дворе такого видел. Красивы-ы-ый! Вот ежели б с нашими хохлатками его да скрестить... - Сам-то ты чего от царя хочешь? - улыбнулся я. - Мне-то? Ничего мне не надо... Не за чины да награды старался, кровь свою проливал, жизни не жалел, смерти не боялся... - Не вертись, балабол! А ить и вправду, скажи-ка нам с воеводой, чего б тебе хотелось? - За-ради Отечества, при мысли о сиротах да старцах беззащитных, греховными почитаю и помыслы о наградах... - Митька! - Медаль хочу... - стыдливо вздохнул он, опуская глаза долу. - На шею повесить да в деревню к мамане, хоть на денек. Один я у нее, кровинушка... Пусть бы порадовалась, а то все бабы соседские непутевым дразнили. Заявился бы с медалью - все б так и ахнули! Вот вам и Митька непутевый! Мне самому не надо, мамани ради... - Никитушка, - неожиданно дрогнувшим голосом зашептала Яга, - ты уж там попроси... Скажи, ежели царь ему энту медаль не даст, я сама ее сделаю да парнишке нашему на грудь-то и повешу. Нет такого закону, чтоб матерям огорчения доставлять! Пущай у них в деревне хоть один герой с медалью объявится. Уж ты похлопочи, посодействуй... Ну их, энтих павлинов, только медаль пущай даст. Я молча кивнул. Какие они у меня славные... Что бы я без них делал? - Ну что, еще по маленькой во славу российской милиции и... спать. Когда бабка успевала стирать и гладить мою форму - неразрешимая загадка! Каждый вечер ложась спать, я складывал ее на скамью, каждое утро, просыпаясь, находил ее там же чистую и отутюженную. Наверно, все дело опять же в колдовстве. Видел я их утюги. Такие тяжелые, громадные, неуклюжие... На ногу раз уронишь - калека на всю жизнь. Хрупкой старушке в преклонном возрасте с таким вовек не справиться, значит, колдовство. Спустившись вниз, я застал Ягу, хлопотавшую у печки, не знаю, что уж там кипело в горшочках, но аромат был изумительный! - Никитушка, давай скоренько за стол, надоть у царя пораньше быть. Пора нашу службу до самого конца справить. Ужо как суд решит, тогда и мы отдохнем. Я на все отделение такой пир закачу... - Угу... а все отделение - мы трое. Ладно уж, после вынесения приговора преступникам посидим в узком кругу, как свои люди. Митька-то готов? - Как всегда. Я ж говорю, он деревенский, до петухов вставать с детства приученный. Ну, вот и кашка по-лукошински с грибами да брусникой поспела. Бери ложку-то... Завтракали быстро. От чая я отказался, сказывалось нервное перенапряжение последних дней. Потом выпью... все потом. Баба Яга аккуратно взяла с полочки мухомор, завернула его в платочек и положила в корзинку. Митяй дожидался нас во дворе, он был необычайно серьезен и собран. К царскому терему шли молча. Что-то недоговоренное давило на всех нас. Какое-то смутное, непонятное беспокойство тревожило изнутри, бередило, как заноза, перекатывалось холодным комком в животе и не давало дышать спокойно... Уже у самых ворот бабка обернулась и осторожно потянула меня за рукав: - Пойдем отсюда, Никитушка... Не то здесь затевается, неправый суд вершиться будет. Кровь близкую чую, человеческую... Не по сердцу мне это. - Поздно, уже пришли. - По правде говоря, мне тоже не хотелось идти на показательный фарс, но и отступать было некуда. - Младший лейтенант милиции Ивашов. Доложите царю. - Предупрежденные уже, - расступились стражи. - Ждет вас государь, все проходите. Мы поднялись в главный тронный зал. У входа под охраной стояли два "крупных уголовника" - боярин и дьяк. Увидев меня, они смущенно отвели взгляды, видимо, каждый все-таки чувствовал свою вину и отдавал себе отчет, что если бы вовремя во всем признался, то мог бы рассчитывать на серьезное снисхождение. Выражаясь их же языком - с повинной головы и волос не падает. Я подбадривающе улыбнулся... Двери в залу распахнулись, и высунувшийся стрелец из царской гвардии громко оповестил: - Государь приказывает сыскному воеводе войти и ответ держать. Тут уж мы все трое недоуменно переглянулись. Но делать нечего, вошли. На этот раз кроме напыщенных бояр, восседающих на лавках, у трона Гороха стояло двое телохранителей. Лично я видел подобных гигантов впервые... Такими лапами лес валить без топора можно, гвозди лбом забивать, камни ногами в щебенку дробить. Сам государь явно пребывал в самом суровом расположении духа. Это ощущалось всеми и невидимым прессом давило души. - А ну подойди, сыскной воевода! Доложи-ка всем нам, как ты следствие милицейское проводил, как покражу из казны разыскивал, на кого вину за все дело возложить, кому ответ держать... Смело говори, ничего не бойся. Лично мне все это показалось сущей ахинеей. Царь говорил каким-то "не своим" языком. Однако все смотрели на нас, на представителей первого отделения, поэтому я сделал шаг вперед, раскрыл планшетку и начал речь: - Краже в государственной казне предшествовал заговор. - Не может того быть! Брехня! Клевета! Худа! ~ послышалось со всех сторон. Царь поднял руку, и в заде вновь воцарилась тишина. Я продолжил: - Все нити преступления ведут к небезызвестному Кощею Бессмертному. Он давно планировал захват Лукошкина. В конце концов ему удалось завербовать себе постоянного резидента, который, в свою очередь, шантажом и обманом заставил работать на себя дьяка Филимона Груздева и боярина Афанасия Мышкина. - Опять ложь! Не мог боярин знатного рода так себя уронить! Врешь, участковый!!! - вновь возмутилось наэлектрилизованное общество. Горох поманил стрельцов, и в залу ввели заключенных. - Вина их тяжела и доказана! Нынче же казнить обоих. А ты, сыскной воевода, поведай нам о том, кто их на кражу направил? - Дело в заговоре, а не в краже. Кража сундучка... - Не перечь государю! - неожиданно взревел Горох, вскакивая с трона. Все аж пригнулись. Я пожал плечами и попросил у Яги мухомор. Она положила гриб на ковер перед троном, зыркнула по сторонам, плюнула на пол... Грянул гром! Перед нами сидел казначей Тюря, протирая заспанные глаза. Бояре ахнули. - Так он же помер! Преставился... Да не он это, поди, похож только. Опять милиция свои шутки шутит... - Гражданин Тюря, вы обвиняетесь... Я не успел договорить, казначей посмотрел на царя и злорадно улыбнулся. Он встал, сделал пару шагов к трону, внимательно разглядывая Гороха, а потом повернулся ко мне: - Вот ты и проиграл, участковый. Да знаешь ли, против чьей воли идешь? Да ведаешь ли, кто перед... - Казнить! - взвыл царь. Дальше все произошло настолько быстро, что мы буквально обомлели. Один из молодцов, стоящих у трона, резво шагнул к казначею, схватил его за шею, сжал страшными пальцами, и, только когда раздался тихий хруст ломающихся костей, до меня дошло, что происходит. На безымянном пальце Гороха сияло золотое кольцо с зеленоватым смеющимся камнем. Вот он - перстень с хризопразом! Все сразу стало ясно... - Митька! Хватай царя! Мышкин и Груздев, задержите телохранителей! Баба Яга, помогите им! На мгновение из зала исчезли все звуки. Наступила абсолютная тишина... Первым шумом был звонкий подзатыльник, отвешенный раскрывшему рот Митяю. - А ну, неслух, выполняй приказ сыскного воеводы! - рявкнула Яга, потирая ушибленную руку. Дальше началось столпотворение! Наш парень прыгнул на Гороха, тот швырнул в него державой, не попал и, шипя, отбивался скипетром. Бояре дружно рухнули в обморок. Царские бугаи ринулись на выручку государю, но обезумевший дьяк подкатился под ноги одному, а бывший начальник охраны повис на шее у другого. Пока шла неравная возня, бабка громко выкрикивала заклинания. На шум драки прибежали стрельцы. Куча-мала покатилась по полу. Я потерял фуражку, сбил кого-то, пытавшегося меня удержать, и рванулся за трон. Там, завернутый в парчовое покрывало, неподвижно сидел связанный человек. Я потянул ткань... Царь Горох, собственной персоной, с кляпом во рту, со скрученными руками и ногами, повалился на пол. - Все в порядке? - Я похлопал его по щекам. Горох ответил мне бешеным взглядом. Я вытащил кляп и взялся за веревки. Кто-то из очнувшихся бояр сдуру замахнулся на меня посохом, но царь ловко пнул его ногой в пах, боярин повалился, а мы вырвались в зал. Горох вспрыгнул на трон, заорав, как пароходная сирена: - Эгей, молодцы! Вяжи самозванцев! Я с вами, дети мои!.. С этими словами государь попытался "щучкой" прыгнуть с трона в гущу боя, но я удержал его ценой еще одной шишки на мою бедную голову. В зал ворвался целый отряд стрельцов с саблями наголо. Царь опомнился и начал, размахивая руками, руководить сражением. Мужики побросали оружие и, закатав рукава, пошли в рукопашную. Через пять минут победа была за нами! Я окинул "поле битвы" беглым взглядом. На полу гора копошащихся тел, в основном стрельцы вперемешку с боярами, откуда-то снизу торчит обрывок рясы дьяка Филимона. В уголке Баба Яга, все еще что-то бормочущая, в позе кошки, увидевшей собаку. Царь Горох стоит слева от меня, в измятой рубахе, в атласных штанах и шерстяных носках, с синяком на скуле. - Митька! А в ответ тишина, он вчера не вернулся из боя... Тьфу! О чем это я? - Митька! - ...десь... атюшка... ыскной... оевода! - едва слышно донеслось из-под кучи-малы. Мы с Горохом переглянулись и на пару взялись за дело. Где-то на середине был извлечен боярин Мышкин, намертво вцепившийся зубами в ногу расколдованного шамахана. Зубы пришлось разжимать ножом, а его жертву еще долго извлекали из-под полузадохнувшихся тел. Дьяк Филимон обнаружился еще ниже, он так крепко держал своего врага, также принявшего истинный облик, что их объятья скорее походили на интимно-супружеские. Сходство усиливалось длинной рясой дьяка и вызывающе торчащей сивой косицей. Предпоследним достали помятого и потоптанного Митяя. Как он вообще выжил под такой тяжестью? Но когда его подняли, то оказалось, что наш сотрудник припечатал своим пузом фальшивого царя. Благодаря заклинанию Яги все три шамахана лишились личин. Того, кто изображал нам Гороха, настолько расплющило, что его еле-еле откачали. Я вернул валяющуюся корону ее законному владельцу. Он мрачно принял от меня запылившийся символ верховной власти, собственноручно выправил погнутые зубцы и гордо водрузил головной убор набекрень. - Ну, участковый... - Горох попытался что-то сказать, передумал, крепко, по-братски обнял меня и заскрипел зубами: - Шамаханов - на кол! Всех бояр - вон! Завтра разберусь... Подать мне доспех и оружие, не ровен час, Орда под стены пожалует. Мы тоже вышли вместе со всеми. Митька отпросился в ополчение, "пострадать за Отечество"... Я махнул рукой - иди куда хочешь, но, если тебя убьют, на глаза мне не попадайся! Яга уцепила меня под локоток, и мы чинно отправились домой. Улицы Лукошкина были пустынны, как говорится: "Все ушли на фронт!" Мне уже ничего не хотелось... На кителе ни одной пуговицы, я их по полу собирал, нашел всего две. На фуражке кто-то сидел, теперь этот блин только на путало одевать. На лбу шишка, то ли сам ударился, то ли стукнул кто... Еще локоть беспокоит, сгибать больно, придем, сниму рубашку, посмотрю. До терема добрались быстро. Пока я раздевался, бабка за какие-то минуты растопила баню и отправила меня туда, сунув в руки чистое полотенце. Господи, какое блаженство... Баня - единственное спасение для усталого милиционера, только что свалившего с натруженных плеч тяжеленное дело. Я настолько разомлел в парной, что вышел к столу спустя не менее трех часов. В предбаннике меня дожидалась пара сменного белья, высокие красные сапоги, шелковая рубаха, штаны и богатый кафтан. Все правильно, после драки мои вещи нуждались в стирке, штопке и глажке одновременно. А... все равно надо что-то надевать. Будем надеяться, до завтра помощь милиции никому не понадобится. Ну, смущаюсь я пока в таком наряде на людях показываться. Иван-царевич какой-то... с планшеткой через плечо! А на столе стояли - пельмени... Бабка их так замечательно делает. Хотя... если бы сюда еще жареной картошки с кетчупом и сосисками, кофе с пенкой и настоящий российский шоколад... Как же я по всему этому соскучился! Может, попросить Ягу и она наколдует? Ага, картошку или кофе из Америки, которую, поди, еще и не открыли. Как изготавливают шоколад, тоже вряд ли объяснимо на пальцах. Ладно, все... здесь тоже хорошо кормят. Мы уже пили чай, когда заявился сияющий Митька: - Погнали мы их, Никита Иванович! Всех как есть государь наш обратно и попер. Победа полнехонькая! - Ты-то сам навоевался? - улыбнулся я. - Не... - честно признал он. - Повоевать-то никому и не удалось. Шамаханцы как волной накатили, так и стали перед воротами, ровно ждут чего. А тут пушки со стен рявкать начали... Басурмане с коней падают, а от города не уходят, опять ждут. Потом большой отряд в тот лесок поскакал, ну, куда дьяковский ход вел, а остальные сдуру все под огнем стоят. Пушкари-то уж пристрелялись, так ядрышко к ядрышку и кладут. Откуда ж ворогам знать, что мы те ходы давно позасыпали? К тому времечку, пока ихний отряд в оборотку вернулся, от головной орды едва ли не четверть намертво выбита! Повернули они коней, и давай бог ноги... А вслед ворота распахнулись, да царская конница в погоню сабельками замахала. Шамаханцы-то как наших увидели -- еще сильней припустили! До самой границы будут гнать супостатов. А ить там еще полки пограничные в засадах дожидаются... Надолго мы ворога от нашей земли отвадим! - Вот и ладушки... - кивнула Баба Яга. - Садись, герой, дозволяю тебе с нами чаю откушать. Хорошо рассказывал, честно, а я уж грешным делом подумывала, будто опять про свои подвиги врать будешь. - Вечно вы так, бабушка... Да рази ж я когда врал?! - Митька-а... Под нашими насмешливыми взглядами он заерзал на скамье и вынужденно признал: - Ну, иногда... дык... для пользы дела же! Яга пододвинула ему ватрушку. Тихая идиллия нашего чаепития была прервана стуком в дверь. Вернувшийся Митяй осипшим голосом доложил: - Сам! Царь! Баба Яга поняла меня с полувзгляда: - Беги в свою опочивальню, Никитушка, вся форма твоя там ужо дожидается. Каким-то чудом я успел сгонять наверх, переодеться, слететь вниз и встретить государя, как раз когда он проходил в двери. Царя сопровождало четверо бояр в боевых кольчугах, следом топтались стрельцы из личной гвардии. - Здравия желаю! - И ты здравствуй, сыскной воевода. Вот, сам зашел, по-простому, по-соседски... Чаем-то угостишь? - Присаживайтесь, ваше величество. Я было пригласил к столу и сопровождающих, но они ответили мне такими высокомерными взглядами... Вам же хуже! Горох расселся на лавке, приняв от Яги большую кружку с ароматным облепиховым чаем. - Все понимаю, все знаю, как на меня набросились мои же стрельцы, повязали, тряпку в рот засунули, да один в меня же и превратился -- все принимаю. Так и было. Шамаханцы, они на самый рискованный шаг решились, лишь бы по-своему все повернуть. К ним у меня претензий нет, они враги. К своим дуракам - тоже, они царя на троне видели и служили ему верно. А вот как же ты догадался, что не я перед тобой? - Человека выдает не только его внешность, но и жесты, характерные словечки, манера двигаться, смеяться, даже просто молчать. Шамахан изо всех сил старался изобразить присутствующим настоящего царя так, как он это понимал. Но его представление о вас и вы - это две разновеликие величины. С такими актерскими данными парень не прошел бы даже в любительский театр. - Но остальные-то поверили? - Они привыкли к перепадам вашего настроения. И потом, этот врожденный комплекс - кто на троне, тот и царь! Я смотрю проще... Ну, а самое главное, перстень с хризопразом. Я был уверен, что он у Тюри. Значит, перед арестом казначей успел передать опасную вещицу кому-то из шамаханов. Главное, чтобы она не попала в руки человеку, а тут сам "царь" носит на пальце "украденный" у него же перстень, который все ищут, и молчит! Все прочее на уровне интуиции... - Ладно у тебя получилось, - подтвердил Горох, протягивая руку за плюшками. - Выходит, не соврал ты мне - и вправду обучен воров ловить. Врага мы прогнали. Покражу нашли. Виноватого тоже, да вот только он за свое предательство уже и без нас получил. Зачем же они убили его? - На всякий случай, он мог ненароком выдать сообщника. Тюря по одному перстню сразу понял, что "царь" поддельный, и его убрали. - С остальными-то чего делать посоветуешь? - С кем? - переспросил я. Творилось что-то невероятное... Да чтобы Горох стал спрашивать мое мнение по вопросу казнить-миловать?! Такое нельзя упускать... - Дьяка стоит припугнуть и хорошенько загрузить работой, чтоб впредь не лез куда не просят. Боярина Мышкина отправить в ближайшую деревню на пару-тройку лет; если поумнеет, то впоследствии пристроить к какому-нибудь не очень сложному делу. Они оба оступились, но полны раскаяния и героически дрались за вашу милость во вчерашней попытке дворцового переворота. - Будь по-твоему, - кивнул государь. - А для себя-то чего просишь? - Ничего. - Не скромничай, сыскной воевода, бери, пока даю. Чего хочешь? - Медаль для Митьки, - вспомнилась мне просьба Яги. - За отвагу или заслуги перед Отечеством. - Зачем такому богатырю еще и медаль? Ну да ладно, будь по-твоему. Завтра же дам приказ - выковать. Для себя проси. - Не надо. Ничего не надо, я же у вас на жалованье. Это частные дела оплачиваются отдельным порядком. Лучше потом, когда будет побольше свободного времени, вы побеседуете со мной насчет планов развития материальной базы милицейского отделения в городе Лукошкине. - Хорошо. Смотри же, я спрашивал... - Царь Горох поднялся, сунул в карман недоеденную плюшку и, попрощавшись, вышел вон... - Так дадут медаль али нет? - Дадут, - успокоил я. - Дело закончено. Остается лишь подробно описать все, что было, подшить мои записи из планшетки и сдать все в архив. Через пару часов в дверь вновь постучали. Извиняясь за столь поздний визит, молодой дьяк думного приказа, в сопровождении двух стрельцов, доставил мне свеженький приказ от царя. Читал я вслух, так как написанное касалось всех. Опуская положенные титулы и пышные предисловия, сразу перехожу к главному: - "...на подворье нашем новый терем поставить, дабы отделение милицейское завсегда под рукой было". - Уходишь, стало быть? - мгновенно поникла Баба Яга. - Ну, знамое дело, приказ... Иди, иди, не держу. Опять же без тебя так спокойно было... Небось оно и к лучшему. Буду грибы солить, вареньем запасаться, саму себя в "дурачках" оставлять. Ох и жизнь начнется! Только о себе думать буду... Пока не повешусь от скуки... - Да бросьте вы! Куда я отсюда поеду? Кто меня при дворе такими пельменями кормить будет? Управление останется здесь - и мне проще, и казне экономия. Эй, Митька, дальше про тебя: "...молодцу Дмитрию Лобову медаль выдать из чистого золота с надписью "За особые заслуги". Опосля чего жалуем ему денег пять рублев и от работы в отделении освобождаем. Пущай к себе на деревню возвращается, пост старосты по чину берет да с жителями тамошними по закону управляется". - Поздравляю, деревенский староста! - За что обижаете, батюшка воевода? - напрягся Митяй, в глазах здоровенного парня стояли слезы. - Почто гоните? Где вина моя? Чем неугоден стал?! - Опомнись, балда, кто тебя гонит? Царь медаль тебе даст и должность самостоятельную. Это же прямое повышение, карьерист ты недогадливый! Радоваться надо, представляешь, как матушку осчастливишь? - Не хочу я... его медали. И в деревню не хочу... и старостой не буду! Я милиционером стать хочу! В отделении работать, преступников ловить, народ от лихих людей защищать. Не гони меня, батюшка... Христом Богом тебя прошу - оставь на службе! Вы не поверите, мы еле-еле его успокоили... Несчастного Митяя трясло, его била нервная дрожь, он едва ли не ревел от незаслуженной "обиды". Кончилось тем, что я дал самое честное слово, поклявшись никогда не отпускать его с работы в отделении. В общем, пропуская несущественные детали, скажу - Яге была пожалована корова, две тонкорунных овцы и право изъятия любых пищевых продуктов с царевой кухни. Мне предлагался в награду "...добрый жеребец с государевой конюшни, шуба с царского плеча и кольчуга богатая венецианской работы..." Спасибо, очень приятно... Утром меня разбудил петух. Убью! Если Баба Яга не сварит из него суп, я просто возьму тяжелую царскую саблю и буду гонять этого гада по всему двору, пока не зарублю. Никакого уважения к работникам милиции... - Никитушка! Вставай, сокол ты наш ясный... Ни за что! Я завернулся в одеяло с головой, не буду вылезать, у меня законный выходной. - Вставай, вставай, голубь... Не забыл, чай, царь тебя сегодня ждет. Боярышень пригласил, пировать в честь победы будут, а тебе смотрины ненароком устроят. Посидишь, поглядишь, послушаешь, да и выберешь себе душеньку по сердцу... Вот уж тут я встал! Елки-палки, он все-таки это устроил... Ну, надежа государь, удружил, ничего не скажешь! Вовек твоей доброты не забуду, с меня причитается... - Батюшка воевода! - Митька! Ты как посмел? - тут же напустилась Яга на моего напарника. Он мгновенно нырнул обратно за дверь и уже оттуда продолжил: - Там купцы у ворот! Покорнейше просят принять, покража у них страшная... - Зови! - обрадовался я. Никаких смотрин, никакой женитьбы, служба! Служба, господа! Все нормально, все хорошо, все при деле... - Никитушка! - Что? - Ты уж как будешь купцов-то слушать, меня из горницы не гони. Я-то сразу угляжу, который из них врет. - Как же можно? - Я дружески приобнял бабку за костлявые плечи. -- Мы теперь одна команда. Оперативный отдел. Работаем вместе, согласно штатному расписанию. Митька, дуй к Гороху, скажи, что у меня новое дело, пусть к обеду не ждет. Потом рысью назад. Бабуля, зовите пострадавших! Если бы я знал, чем это дело закончится, - ни за что бы за него не взялся. Андрей Белянин. Заговор черной мессы Все началось с того, что в то утро меня опять разбудил петух. В нем вся проблема... Именно из-за этой скотины с гребешком и перьями я регулярно катастрофически не высыпаюсь! Естественно, утро испорчено и настроение на весь день - хуже некуда! Если Яга не внемлет моим стонам и молитвам, Я сам его задушу. Или застрелю из стрелецкой пищали (правда, для этого мерзавца надо привязать перед самым дулом, иначе я из этой базуки ни в жисть не попаду). Может, Митьку попросить, он на него медвежий капкан поставит? Нет, нет, нет... О чем это я? Да наш Митяй первым же в этот капкан и угодит. Пусть уж лучше он его так ловит. Представив себе двухметрового парня с квадратными плечами, гоняющего кур по двору Бабы Яги, я невольно улыбнулся. Прошу прощения, что не представился сразу. Ивашов Никита Иванович, младший лейтенант милиции, холост, в политических партиях не состоял, родился и вырос в городе Москве. В настоящее время являюсь главой первого лукошкинского отделения милиции. Лукошкино - это столица нашего царства. Правит здесь царь Горох, очень неглупый мужчина, будет время - расскажу о нем подробнее. Отделение наше расположено в двухэтажном тереме Бабы Яги, где я одновременно и квартирую. Эта милая старушка с горбатым носом и кривыми зубами входит в штат оперативно-следственной бригады, в плане сбора информации - совершенно незаменимый работник. Да еще и приколдовывает иногда. Я раньше сам в это не верил, пока лично не убедился. Ничего, привык... Еще у нас служит Митяй, тот самый герой с фигурой Терминатора, только ростом повыше, а мозгов... вровень, что у одного, что у другого. Он сам деревенский, образования никакого, вот и носится на подхвате. Однако все трое мы составляем неплохую рабочую бригаду, заставляя считаться с нами весь криминальный мир родного Лукошкина. Хотя, честно говоря, уголовников здесь маловато. Народец местный к профилактике преступлений относится очень серьезно, как поймают карманника на базаре, так всем миром отметелят, что бедолаге только у нас в отделении и спасение. Еще стрельцы, конечно, очень помогают. Царь выделил специальную сотню для патрулирования города. Ходят по трое, а старший, бородач Еремеев, каждое утро докладывает лично мне криминалистическую обстановку. Как видите, работа наша, милицейская, в любом времени в любом государстве всегда востребованная. А этот сволочной петух... На самом-то деле проблема, конечно, не в петухе, а в том, что я просто хотел отдохнуть. Правда, из этого все равно ничего бы не вышло, но факт самого хотения... Итак, сначала петух, потом Баба Яга доделывает его "черное дело", ласково уговаривая меня встать и спуститься к завтраку. Потом оказывается, что к обеду меня ждет царь-государь, а за столом будет присутствовать полсотни девиц-красавиц сплошь боярского рода и, как одна, на выданье. У Гороха своеобразное мнение о том, как и чем надо награждать за верную службу. Наградить, конечно, стоило... Прямо скажу, мы тогда провернули неслабое дельце с шамаханским заговором. Но награждать женитьбой?! Это уж какое-то чрезмерное древнерусское самодурство. Нет, я вовсе не противник брака, не убежденный холостяк или чего хуже... нет! Только жену я хочу выбрать себе сам. И вовсе не обязательно боярышню. По-моему, женская красота, ум и порядочность от сословий не зависят... Так вот, в пиковый момент в терем залетает Митяй и на всю горницу орет, дескать, купцы пришли, дело у них. Я даже чуть не всплакнул от счастья - служба превыше всего! Значит, на смотрины к Гороху не идем, тирьям-пам-пам! - Так что, воевода-батюшка, звать? - раздался из сеней Митькин бас. - Зови, я же сказал. Баба Яга сидела в уголочке у печи, проворные спицы так и мелькали в умелых пальцах. Старушка обещала связать мне шерстяные носки на зиму, ну а заодно заменяла в отделении так называемый "детектор лжи". Минутой позже представительная делегация вошла в горницу. Гости перекрестились на образа и поклонились сначала бабке, потом мне. - По делу мы, Никита Иваныч. Я указал на скамью. Все трое сели. Двоих я знал. Самый высокий и дородный, с окладистой рыжей бородой, был потомственный купец Аксенов Федор Борисович. Три собственные лавки, харчевня и постоялый двор; его дела, возможно, и попахивали "черным налом", но пока не шли в явный конфликт с законом. Вторым был его партнер по торговле персидскими тканями Кирокосьянц Арон Давидович. Выходец из далекой Армении, он уже лет десять безвылазно жил в Лукошкине. Перевез семью, открыл свой гостиный двор, склад, а в случае шамаханских налетов даже отправлял двоих сыновей в царское ополчение. Третьего я никогда не видел раньше, но мог догадываться... Черная шляпа с полями, длинная черная одежда, завитые пейсы на висках и острохарактерный нос. - Я вас слушаю, граждане купцы. - Ну, говорить, видать, мне придется, как старшому, - весомо решил Федор Борисович. - Так вот оно и получается - воруют у нас! - У нас везде воруют - страна такая, - криво улыбнулся я. -- Поподробнее давайте: что пропало, когда и где? - А... это вот уж пусть товарищ мой доложит, весь учет через его руки идет. - Ну что я тэбэ скажу, участковый? - даже привстал Кирокосьянц. -- Клянусь мамой, сколько живу - такого нэ видэл! Вэришь, нэт?! - Верю. Конкретней, пожалуйста. - Вай, зачэм торопишь? Такоэ дэло бэз суэты разбираться надо. Все черноэ воруют. - Как это все черное? - не понял я. Баба Яга в уголке тоже сделала удивленные глаза. - Сам нэ знаю, - пожал плечами армянин. - Ткани пэрсидскиэ вэзем, в лавках храним, всэ на мэстэ, черных - нэт! Бархат черный испанский - нэт, кожа черная африканская - тожэ нэт. - Господи, вы что ж там, негров свежуете, что ли? - вырвалось у меня. - Зачэм нэгров? Пантэра, лэв черный, змэи разныэ... Все на своем мэстэ лэжит, черный - нэт. - Бред какой-то. Ладно, записал. Гражданин, вы что-то имеете добавить? - Таки имею... Представиться позволите? Шмулинсон Абрам Моисеевич. Прибыл на днях в ваш трогательно милый город, имею честные намерения открыть меняльную контору с услугами опытного портного-гробовщика. Ви улавливаете суть? Вот ви человек молодой, благослови Господь, решаете жениться или, не приведи Боже, помереть... - Ближе к делу, - напомнил я. - Ах, дело. Всегда дела, бедный еврей вечно должен работать, потому как дома больная жена и шестеро ребятишек, а всем хочется кушать. Горе в том, шо я вложил весь свой капитал в черную материю, которая, как ви уже поняли, мне нужна до зарезу. Нет, я могу оббить гроб и веселым ситчиком в цветочек. По мне, так пусть покойник радуется, но поймут ли это родственники безвременно усопшего? - Все ясно. Как я понял, вы, гражданин Аксенов, требуемый материал завезли? - На том и стоим. Раз есть покупатель, мы ему товар завсегда лицом предоставим. - А вы, гражданин Кирокосьянц, получили материю на склад и взяли деньги с Абрама Моисеевича? - Ну, взял, Пачэму нэ взять? Мы дэла честно вэдем. Он дэньги вечером принес, утром на склад пошли - там нэт ничего! - И дело-то не в деньгах, - снова вмешался старший купец, - деньги мы хоть сейчас вернем. А только непорядок это! Вора сыскать надобно всенепременно. - Сыщем. - Я захлопнул планшетку. - На первый взгляд ничего особенного. Можете идти, граждане, мы займемся вашими кражами. Все трое встали, поклонились и вышли. Баба Яга пересела ко мне за стол, задумчиво зевнула и грустно доложила: - Все честь по чести, Никитушка. Преступника посредь них нет. - Вы хотите сказать, вора? - Ну, воруют-то все трое, в ихнем деле без воровства никак нельзя, в торговле воровать сызмальства учат, а не то прогоришь. Я тебе о чем толкую-то: все они правду говорят, и ни один об жулье энтом странном ничего не утаил. - Я думаю, нужна хорошая ревизия на армянский склад. Наверняка там много чего неучтенного или "пропащего", а черной ткани хватились лишь из-за того, что за ней пришел покупатель, к тому же оплативший все услуги вперед. - А зачем? - хмыкнула Яга. - Хороший вопрос, - согласился я. - Действительно, зачем? Мог прийти утром, товар - деньги. Не вполне понятно... - Что делать-то думаешь, Никитушка? - Начну с базара. Надо обойти все лавки и поинтересоваться, но ненавязчиво, не пропадала ли где еще черная мануфактура. - А еще кожу энту, негритянскую, не забудь. - Африканскую. Не забуду. Эй, Митька, давай сюда, есть срочная работа. Значит, так... Один из серьезных минусов нашего парня - это творческий склад ума. То есть ума как такового у него почти и нет, а та скромная масса, что есть, навеки отравлена вирусом созидания. Он любит творить! Дайте этой орясине любое задание - он его выполнит... Но так выполнит, что вы потом за голову схватитесь. После его походов на базар в качестве "народного контроля" за обвесом, недомером, нетоварным видом и т.д. отделение захлестнула волна жалоб от разобиженных торговцев. Проверяет степень пропеченности хлеба - сожрет полкаравая, уточняет наличие спирта в медовухе - вылакает весь жбан, если не отберут. А уж его извечная борьба за качество кислой капусты... - В общем, слушай, - сурово начал я, - задание твое будет трудным, секретным и опасным. - Батюшка сыскной воевода, да я... вы ж меня знаете... Живота не пожалею! - Знаю, слишком хорошо знаю. Поэтому и настаиваю на четком и оперативном выполнении приказа. Никакой самодеятельности! - Обижаешь, батюшка... - Выдвигаешься в район базара. Ходишь по рядам, но ничего не трогаешь. Понял? Узнаю, что опять у старушек семечки клянчил, якобы "на нужды отделения", - накажу! А задача твоя - всех обойти, по всем лавкам побегать и выяснить где, когда, по какой цене можно приобрести следующие товары: первое - ткань черная (шелк, ситец, бархат); второе - кожа черная (сафьян, хром, кирза). - Осознал, - серьезно кивнул он. - А ежели я... - Нет, покупать ничего не надо, спросишь и уходи. Бумагу, карандаш и сумку получишь у Яги, непосредственно перед выходом на задание. - Уловил. Вот только... - Нет, образцов не воруй, мне их сюда тащить незачем. Еще вопросы? - Дык... ясно, не лыком шиты. Значитца, коли я... - Митька, только попробуй! Подозрительным продавцам руки за спину не крутить и в отделение ко мне через весь город не волочь... Во всем прочем - действуй по обстановке. Главное, не привлекай особенного внимания. Митяй тяжело вздохнул, развел руками, попытался козырнуть, притоптывая лаптями, и повернулся к Яге. Та достала большую холщовую сумку, сунула в нее лист бумаги и новенький карандаш, после чего от щедрой женской души бросила туда же два яблока и повесила парню на шею. - Ты уж смотри там. Задание у тебя больно серьезное, не подведи нас с участковым. - Не робей, бабуля, справимся! Но ежели что... уж ты мамане моей на деревню-то сообщи. Так, мол, и так... смертью храбрых... на боевом посту... Можно, я напоследок бублик с собою возьму? Все не так страшно пропадать во цвете лет... - Бери, бери, родимый, - всхлипнула бабка, но уже через секунду поняла, что, собственно, происходит. - Ах ты, вымогатель паршивый! Телок беспардонный! А ну, марш на работу и чтоб духу твоего здесь не было! Митяй вовремя шмыгнул за дверь, и Яга поставила ухват на место. - Совсем заболтал старую... А что, Никитушка, мы-то с тобой чем займемся? - Рутиной, - вздохнул я, выглядывая в окно. - Вон Еремеев пожаловал, надо доклад принять. Сделайте нам чайку, пожалуйста. Старший стрелец, Фома Еремеев, был немного моложе меня, но для солидности холил короткую бороду, а в начальники выбился благодаря личной храбрости и уму. Парнишка был поповского рода, но не пошел по родительским стопам, а сделал ставку на армейскую карьеру. По службе мы сдружились, и я всегда угощал его чаем. - Что нового в городе? - Жизнь течет, - философски ответствовал стрелец. - А не было ли за последнее время каких-то подозрительных лиц? - Народу много шастает, на то мы и столица. Тока если ребята начнут всех подозрительных хватать - у нас тюрем недостанет. - Логично... - признал я. - Али случилось чего? - Фома отодвинул чашку. - И да и нет... Купцы пожаловались, будто у них черная ткань пропала, вот я и спросил. Так, на всякий случай... - Да уж... ежели бы конь пропал, золото какое, а то тряпки. Обыскивать всех, что ли? - Нет, конечно. Просто, если где всплывет рулон-другой, дай мне знать. Договорились? - По рукам, участковый! Вот с такими людьми и работать приятно. Однако на самом деле больше заняться было абсолютно нечем. При отсутствии какой-либо информации строить версии на пустом месте просто глупо. Похоже, Ягу съедала та же скука, мы на пару уселись за стол, и только тогда бабка дала выход своим сомнениям: - Думала я, думала и вот что тебе, сокол ясный, скажу: ничего я не поняла! Зачем вору надо было ткань красть? Добро бы одну штуку, а то ведь все подчистую со склада умели. Чего с ней делать? Продать? А кому столько тряпок да кожи надо? Да ведь еще все сплошь черное... - Это меня и смущает, - признался я. Абсолютная бессмысленность кражи. - Черный цвет у вас не в моде. Вот гробовщик захотел купить, так заказывать пришлось, в лавках не было. Почему вор не взял цветные ткани? Там, наверно, были и ярче, и дороже. Какой смысл в похищении именно черных? - Вот и я о том же... И знаешь, беспокоит меня это, Никитушка. Прав ты был, надо завтра же на склад армянский идти, там ответ искать. Не нравится мне это дело. Помяни мое слово, добром оно не кончится. - Ладно... На первый взгляд - ничего особенного, не будем нагнетать обстановку. Однако Митька задерживается... В Лукошкине не больше тридцати мануфактурных лавок, супермаркетов и универсамов в помине нет, где ж его черти носят? Как бы в ответ на мой вопрос в ворота забарабанили. Яга пошла разбираться, а я бессмысленно мерил комнату шагами - черный цвет никак не хотел меня отпускать. Казалось, что я упустил что-то безумно важное, и, если бы только понять, почему именно черный, все стало бы легко и просто. - Никитушка, тут к тебе... В горницу вошли четверо купцов, судя по костюмам и лицам - все выходцы из Средней Азии. Самое трогательное, что трое держали в горизонтальном положении свернутый персидский ковер, с одной стороны которого почему-то торчали лапти сорок пятого размера. - Да хранит Аллах тебя и твое управление, уважаемый участковый, - вежливо поклонились все, но говорил один, маленький, худой, в полосатом жилете и тюбетейке. - Мы люди не местные, приезжие, всех законов не знаем, но уважать очень стараемся. Вот шпиона поймали - тебе принесли. Благодарить не надо, подарков не надо - мы милицию очень любим. Трое азиатов раскатали ковер, из которого вывалился... Митька! Собственно, кого еще я ждал? - Шпион? - Совсем шпион, гражданин начальник. Вокруг моего каравана целый час ходил, тюки смотрел. Я за ним Абдуллу послал, Абдулла говорит -- шпион везде ходит, все смотрит, по-человечески не понимает, на бумажку пишет. Сам посмотри! Я взял измятый лист, обильно исчерканный Митькиными каракулями, чертыхнулся про себя, а купец воодушевленно продолжил: - Как одет! Разве честный гражданин так ходит? Шпион и есть! Мы его вежливо, как человека, спрашиваем: ты шпион? Молчит. А борода фальшивая! Вот, тебе принесли, начальник. Всего его забирай, нам даром не надо... - Большое спасибо! - решился я, вставая из-за стола и пожимая всем четверым руки. Улыбаясь и лопоча, купцы удалились. Настало время разборок... - Бабуля, там у нас стрельцы не проходили? Надо сдать задержанного в тюрьму. - Чего? - не понял Митька, сидящий на полу и завязывающий лапоть. - Как скажешь, Никитушка, - подмигнула мне Яга. - Ах ты ж, напасти какие... Шпионы расползлись, как тараканы поганые! Всенепременно надо в тюрьму, там ужо с него спросят... - Да вы что?! Баба Яга! Никита Иванович! Вы что ж, не признали? Это ж я - Митька! - Кто? - сощурился я. - Вы, гражданин, здесь горбатого не лепите, у нас с военными разведчиками разговор короткий - за уши и к стенке! - А еще честным именем сотрудника милиции прикрывается, - возмущенно поддержала Яга, - Митька, говорит, я! Да ты нашего Митеньку в глаза-то видел? Он парень молодой, ни усов, ни бороды не носит, ликом светел и одет по-русски. А теперь на себя посмотри, нехристь басурманская! Бедолага встал и торопливо ощупал себя со всех сторон. Потом до него дошло... Он сорвал с головы пестрый тюрбан, почему-то украшенный турьими рогами, сбросил с плеч большой мешок из-под муки с прорезями для рук и головы, снял непонятный платок, обернувший его бедра, как клетчатая шотландская юбка, стер подолом рубахи слой дегтя с лица и окончательно отлепил полуоторванную бороду из лисьего меха. - Вот он я! Под нашими тяжелыми взглядами Митька неуверенно потоптался и пустился в торопливые объяснения, не дожидаясь законных вопросов: - А че я? Че сразу я? Вы ж сами сказали - "не привлекая внимания". Так мою рожу каждая собака в Лукошкине знает. Козе понятно, что, раз человек из милиции интересуется, значит, дело уголовное. Рази ж тут кто правду скажет? Ну вот, переоделся. Сам от купцов заезжих слышал, будто страны есть, где люди черны, аки бесы! Ну, я и... дегтем лицо и руки... слегка того... Костюмец подобрал, опять же, чтоб не узнали. Да ежли б энти узкоглазые меня палкой по затылку не шарахнули, я б их сам всех в один ковер запихал и узлом завязал на память! - Митька, - еле выдохнул я, почти умирая от хохота, - а рога бычьи какого лешего к тюрбану присобачил? Негры, они, конечно, черные, как бесы, но безрогие, честное слово... - Правда? - искренне огорчился он. - А я уж думал еще и хвост сзади привесить... Не рискнул, мальчишки б засмеяли. - Ладно, - отдышались мы с Ягой. - Судя по всему, внимания к операции ты не привлек. Теперь покажи, Христа ради, чего ты тут накалякал? - Где? Дык... писал я тут. Не видно разве? Даже обидно как-то... Вот ведь нормальными буквами, разборчиво: "ничавонетутиисшоулафкахтоженету". - Бабуля, это кто ж его, молодца, так грамоте обучил? - Знамо кто - Филимон, дьяк думского приказу. После дела царского они, почитай, неделю безвылазно в его домишке сидели. Ты ж сам приказал, чтоб он премудрость эту книжную, как там... форсировал! Вот он и подошел со всем старанием... - Ясненько... Ну что ж, шпион африканский из дружественной Нигерии, марш в баню! Как отмоешься, иди спать, устный доклад отложим на завтра. К себе наверх я поднимался с тяжелым сердцем. Можно ругать Митьку за все грехи, но одно ясно без проверок: если он ничего не нашел, то в городских лавках черного материала нет! Толкнув дверь, я шагнул в свою комнату, и... кто-то сзади набросил мне что-то на голову и стал душить. Нападающий явно превосходил меня силой и весом, так что перебросить его через себя мне не удалось. Уже тускнеющим сознанием я сообразил прекратить бессмысленную борьбу с зажавшими мое горло лапами и, опустив левую руку, резко ударил противника в пах. Я попал туда, куда надо... Нападавший охнул и ослабил захват. Я вывернулся, кое-как сорвал с головы кусок мокрого шелка и, едва не падая, повис на двери. В слабом лунном свете была видна массивная мужская фигура, скрючившаяся в углу. Внезапно человек поднялся, блеснула узкая полоска стали, но он напрасно решил, что все будет так просто. Оттолкнувшись левой ногой от порога, я повис на руках, и, используя силу движения двери, ударил врага пяткой в грудь. Мужчину снесло к окну, через которое он и вылетел с торжественным звоном! - Никитушка! Что с тобой, касатик?! - Ко мне бежала перепуганная бабка с ухватом наперевес. - Все... нормально... - слова давались с трудом, видимо, негодяй все-таки сильно пережал мне горло. Яга все поняла без слов, быстро осмотрела спальню, ткнула ухватом под кровать и высунулась в окно. - Убег... - с сожалением доложила она. - Что ж это такое деется? Из-за каких-то тряпок на самого участкового злоумышленничать надумали... Не дело это. С утра потребую, чтоб наряд стрелецкий цельные сутки, в две смены, терем наш от злодеев охранял! - Терем им не нужен. Им нужен я... почему? - Нет уж, милок! - строго заявила Яга. - В прошлый раз, чтоб до тебя добраться, шамаханы дом мой жгли, красного петуха пускали. А в энтот раз чего удумают? Ну как порохом взорвут?! - Уф... прямо какие-то арабские террористы... Что это? - Где? - Да вот. - Я поднял с пола кусок черной материи. - Шелк. Он набросил мне это на голову. Между прочим, цвет тот самый, как в ориентировках по поиску похищенного товара. - Ну и что с того? - Не знаю. Пока не знаю. А Митька где? - В бане, где ему быть, - пожала плечами разгоряченная старушка. - Дак... и вправду, чей-то долго его нет... Не случилось чего? Мы поспешили вниз. Баня находилась во дворе, рядом с порубом. Судя по луже воды и следам сапог, здесь тоже не обошлось без покушения. Боже ты мой, если они ему хоть что-то сделали! Я рванул дверь баньки. Показалось густейшее облако пара, и грозный Митькин голос визгливо проорал: - Не подходи! Живым не дамся! В то же мгновение на нас с Ягой выплеснулся целый жбан кипятка! Как мы умудрились отпрыгнуть в стороны - ума не приложу. Мне, человеку молодому и тренированному, это далось с трудом, что уж говорить о бабкином прыжке с кувырком-переворотом... - Митька, дубина! Не дури! Это я, слышишь. - Ба... воевода-батюшка? - недоверчиво спросил он, и из облака пара вышел красный, как вареный рак, наш вымытый сослуживец. Он прикрывался деревянной бадейкой и выглядел несколько напуганным. - Что случилось? - Так и я о том же спросить хотел. Случилось чего? - Давай первый рассказывай. - Че ж тут скажешь? Моюсь, согласно вашим начальственным указаниям. Вроде кто-то в дверь - шасть! Я смотрю - мужик, весь в черном, глаза злые, а в руке ножик. Так, думаю, не колбасу он сюда резать пришел. А зачем? Ну, спрашивать не стал, просто дал ему, вон, шайкой по зубам - он за двери и выпал. Я - к котлу с кипятком, полную бадью зачерпнул, жду... тут дверь опять открывается. Ну и все... я как... а это вы... Предупреждать же надо! - Вот мы и бежали, чтоб тебя, дурака предупредить, - заворчала Баба Яга, она уже дважды поднималась из горячей лужи и дважды поскальзывалась вновь. На третьей попытке она плюхнулась и разразилась полновесной бранью, так и сидя в грязи: - Что ж ты, охальник, на пожилых людей кипятком-то плещешь? Мало тебя не пырнули, мало Никиту Иваныча не придушили - так то хоть враги! А на меня что ж, свои же сотрудники покушения устраивают?! Мы кинулись спасать рассерженную старушку. Митька, отбросив шайку, шагнул шире, чем я, и легко поднял Бабу Ягу. Но, узрев перед собой голого мужчину, моя домохозяйка аж побурела и возопила как резаная: - Пусти, бесстыдник!!! Хоть бы срам ладошками прикрыл!.. Да я из тебя!.. Договорить бабке не удалось, Митька послушно разжал руки, и Яга вновь грохнулась в лужу! Грязь так и брызнула взрывом во все стороны. Теперь уже мы все трое были "чистыми", как чушки. - Ирод... - тихо и со значением произнесла бабка. Я деликатно поставил ее на ноги. Митяй не нашел ничего умнее, как поклониться нам до земли и, сверкая голыми ягодицами, упрыгать назад в баньку. - Иди и ты с ним, касатик. Чистое белье я принесу. С тер... как это? террористами твоими завтра разберемся, есть у меня одна задумка. Утро вечера мудренее... До завтрака Яга хранила таинственное молчание. После чая она села напротив меня и сама начала серьезный разговор: - Вот что, Никита Иванович, ты у нас начальник, тебе и решать. А только я, старая, одно предложение имею. Хочу на операцию пойти. - Что-нибудь серьезное? - встревожился я. - В вашем возрасте ложиться на стол к хирургу - дело рискованное. Кто оперировать-то будет? - Оперировать? - не сразу уловила бабка. - Ну, я ж говорю, ты начальник, ты и оперируй! - Я?! Похоже, мы действительно не понимали друг друга. Выдержав долгую паузу и сложив в уме два и два, я понял... Поэтому постарался сделать серьезное лицо: - Итак, каков же план вашей операции? - Хочу я тех варнаков найти, что на вас с Митькой вчера злоумышленничали. - Мысль дельная. А как? Кота по следу пустим? - Нет. Вот смотри, я стеклушки под окном подобрала. Видишь, вот на этом и этом кровь запеклась. Видать, порезался, вражина... А вот и зуб коренной! У самой баньки, в грязи валялся. Напарник-то твой хвастал, будто бадейкой злодею по мордам угодил? Так и есть, вот она, улика-то, зуб выбитый. По ним и найдем. - М-м... весьма проблематично... В Лукошкине народу завались, если стрельцы начнут хватать всех беззубых или с порезом на пальце, то у нас поруба не хватит. Да и как идентифицировать группу крови на стекле с группой крови подозреваемого? Здесь нужна профессиональная медицинская экспертиза. - Запутал ты меня... - поморщилась Яга. - Замудрил совсем словами, своими учеными. Об экспертизе (прости ее, Господи) вашей я отродясь не слыхивала, а вот на крови человечьей завсегда поворожить можно. Прикрой-ка дверь да Митьке скажи, чтоб не пускал никого, - я колдовать буду. На самом деле в этом нет ничего особенно интересного, Яга колдует по старинке. Технических приспособлений - минимум, химикатов никаких, но разных ингредиентов, типа сушеных ящериц, лягушачьей икры, куриного помета и прочей дурно пахнущей прелести, - в избытке. Все по баночкам, по горшочкам, по коробочкам, на специальных полочках, чтоб с кулинарными специями не перепутать. А то еще всыплешь ненароком в суп вместо перца толченые мышиные мозги... - Кровь, кровь! Руда, руда! На три стороны свет, на четвертую ночь. Из сырой земли точит, точит вода - одолеть ее никому невмочь. Как на крестный ход не звонит звонарь, не разбить ветрам - камень Алатырь... Во степи гора, а на ней алтарь, как на алтаре том лежит Псалтирь. От ее страниц свет по времени, а сама от старости зелена... О хозяине, роду-племени, говори, руда-то, что велено! За точность текста я ручаюсь, а вот что конкретно и в каком количестве Баба Яга сыпала в это время в глиняную миску, чем заливала, сколько раз плюнула... уже не запомнил. Главное, что после стиха она сунула в это месиво осколок стекла с размазанной капелькой крови, и над мисочкой заиграло розоватое сияние. - Отвечай мне, кровь человеческая, - чьего ты роду-племени. - Охранники мы, - тонким голоском пискнула склянка. - Служим у немецкого посла с самого своего рождения, поэтому роду-племени не ведаем. - А кто твой хозяин, как имя его? - Посла немецкого? - уточнила кровь. - Ты мне из себя дуру-то не строй! - прикрикнула Яга. - На фига мне твой посол сдался?! Ты прямо говори - из чьего тела будешь? - Так и говорю прямо - охранник Ганс Гогенцоллерн. - Кто?! - обомлел я, не в силах сдержать удивления. - Это не тот Гогенцоллерн, что является высококняжеским родом Германии? Автомобильный магнат, подмявший под себя половину промышленности, блестящий аристократ, еще со времен саги о Нибелунгах, и постоянный претендент на императорский престол?.. - Нет, - хорошенько подумав, решила кровь, - я бы знала. Видимо, однофамилец. - А зачем же твой хозяин нашего участкового душить удумал? - Понятия не имею. Я за него не в ответе. Еще вопросы будут? - Еще че спросить? - просемафорила Яга. - Какой она группы? - брякнул я первое, что пришло в голову. В криминалистике очень важно знать правильный состав крови подозреваемого... - Какой ты группы? - певуче повторила бабка. - Да вы че?.. - ошарашенно пропищала капля. - Ну и вопросики, однако... Я что ж, по-вашему, сама себе медицинский анализ делала?! - Тогда... претензий не имеем, - переглянулись мы. - Честь имею откланяться. - Розовое сияние исчезло. - Записать-то успел? - Естественно... - Я на минуту оторвался от планшетки: - Зуб тоже будем допрашивать? - А то... Баба Яга взяла другую миску и повторила ту же процедуру, на этот раз заменяя слова "кровь" и "руда" на "кость" и "зуб". При минимальных исправлениях ритмика стиха не изменилась и определенная напевность была сохранена. Как видите, я тоже стал немного разбираться в колдовстве... С выбитым зубом провели схожую беседу, он отвечал так же охотно, хотя почему-то шепелявил: - Хожаин мой охранником шлужил у пошла немецкого, а шовут его Шора Шуков. - Жора Жуков? - Я опять не поверил своим ушам. - Бабуль, а он не издевается над нами?! - Не посмеет... - отмахнулась Яга. - А что такого, имя как имя... - Да как сказать... Слушай, а у вашего посла, что вся охрана состоит из таких знаменитостей? - Не жнаю... Мажепу помню, Бурбонов двое, Романов ешть, Ротшильд, ну и Ху Ши Мин вроде - вам то жачем? - А вот это не твово ума дело! - обрезала бабка. - Тут мы вопросы задаем. Пиши, Никитушка, все фамилии ихние пиши, потом разберемся. - Э-э... мужик! - заволновался зуб. - Ты там не укаживай... А то шкажут, будто я опять вшех жаложил... - Так, значит, были прецеденты? - сощурился я. - Ничего не жнаю! Я жа хожаина не ответчик... Когда с допросом было покончено, мы попытались суммировать полученные сведения. - Итак, удалось выяснить, что двое охранников из штата германского посла (а именно Ганс Гогенцоллерн и Георгий Жуков) совершили акт разбойного нападения на сотрудников уголовного отдела центрального отделения милиции города Лукошкино. Вопросы... Зачем они это сделали? Знал ли об их действиях посол и какова его роль в этом деле? Можно ли из-за куска черного шелка, брошенного преступником, вывести версию о наличии некой связи данного покушения с делом о краже черной ткани? - Че тут думать-то? Действовать надо! - решительно хлопнула кулачком по столу Баба Яга. - Берем стрельцов и айда в немецком посольстве шерудить. Пусть узнает немчура проклятая, как на нашу милицию рот разевать! - Не выйдет... - призадумался я. - Посол - лицо неприкосновенное, и двор посольский обладает дипломатической неприкосновенностью. Без ордера на территорию суверенного государства вторгаться не будем, отсюда и до международного конфликта недалеко... Митьку с записочкой к царю отправлю, пусть там оформят все документы, мы после обеда заедем, заберем. А уж вечерком, во всеоружии, вежливо заглянем к нашим немецким друзьям. - Уж больно мудрено, - поморщилась Яга, вставая из-за стола и натягивая душегрейку. - По мне - так пошли бы прямичком и спросили без всяких там... Ну да ладно, ты молодой, тебе видней. Сейчас-то куда идем? - Все по плану. - Я тоже встал, накинул китель и взялся за фуражку. - А по плану у нас визит на мануфактурный склад гражданина Кирокосьянца А. Д. Ну так что, пошли? Митька с запиской дунул к Гороху. Его при царском тереме все знали и на аудиенции к царю в прихожих не томили. Я встретил у ворот стрелецкого старшину Еремеева, рассказал о ночном происшествии, наказав поставить у терема охрану и прислать трех стрельцов за нами на армянское подворье. Мы с Ягой неторопливо отправились пешком. В Лукошкине нас узнавали и приветствовали снятием шапок, для простого люда мой мундир был вполне начальственным, хотя и не таким богатым, как, например, у тех же стрельцов. - Никитушка, а что мы, собственно, у Арона искать-то будем? Ежели недостачу, так он ее, поди, в книгах учетных надежно схоронил. Ежели ткань черную, недосмотренную, так ему всех приказчиков в шею гнать надо. Ежели еще какую преступную деятельность, то... чего нам, делать нечего? - Мы идем знакомиться, - подумав, решил я. - Это официальная версия. На самом деле меня напрягает не сам факт кражи, а непонятная система исчезновения товара. Вы понимаете, они ведь не первый день замужем, знают, как торговать, как лавку запирать, как собак с цепи спускать и сторожа на ночь ставить. Причем у армян талант к торговле просто врожденный. Я не понимаю, как у них могли украсть! - Ежели жулики наши, местные, то и у армян украдут! - убежденно парировала Яга. - Русский человек во всем, что удали касаемо, верх возьмет. Ты б лучше подумал, с чего это на тебя убивца подослали? - Вопрос, конечно, интересный... А самое главное, ответить на него нечем. Мы же еще ничего не узнали, не разведали, не выяснили... и нате вам! - Никитушка, а может, тебя того... ну, захотели на тот свет отправить только потому, что ты, голубь сизокрылый, вообще за это дело взялся? Этим она меня срезала. Милиционеров убивают... иногда. Как и полицейских или любых других представителей внутренней власти. К такому печальному финалу нас загодя подготавливало начальство, да и мы сами отлично знали, на что шли. Однако покушаться на участкового еще до того, как он хоть что-то узнал, - это уже беспредел! Дайте бедному милиционеру хотя бы понять, за что именно! Армянское подворье почти ничем не отличалось от большинства стоящих в Лукошкине зданий, разве что ворота украшала какая-то национальная резьба. Нас встретили вежливо, сразу позвали хозяина, пригласили в дом. Арон Давидович буквально лучился от счастья, называя нас самыми дорогими и самыми любимыми гостями! На мой взгляд - перебор в эмоциях налицо. Как правило, это верный признак нечистой совести... - А тэперь - за стол! Вэсь дом ужэ сидит, всэ вино налили, вас ждут. Идем, дорогиэ! - Нет. Мы к вам строго по делу... Пока мы препирались с хозяином, бабка быстро шмыгнула в горницу, вернулась и шепотом доложила на ухо: - Никитушка, там и впрямь вся дворня сидит, стол от закусок ломится, вина полны кувшины. Если на минуточку сядем, аккурат к концу недели и уйдем... - Гражданин Кирокосьянц, проводите, пожалуйста, нас на склад. - Какой склад? Какая служба? Слушай, такиэ гости... - На склад, где пропала черная ткань, проводите. - Ой, куда спэшить? Что он, убэжит, да?! У мэня эсть такоэ вино... - На склад нас проводи, чурка бестолковая! - отодвинув меня, грозно рявкнула Баба Яга. - А сам марш за свой стол и пей там, пока не окосеешь! Никитушка, вклепай ему пятнадцать суток за противодействие работникам милиции. Гостеприимный армянин мгновенно развернулся и, как сомнамбула, отправился во двор. Мы - за ним. Открыв два висячих замка на большом сарае, он вновь развернулся и, также не говоря ни слова, ушел в дом. - Это, как я понимаю, склад? - Он и есть. Все помещение было доверху набито товаром: ткани, шерсть, тюки с ватой, отдельно - связки кож и меха. Пока Яга находилась внутри, я внимательнейшим образом осмотрел помещение снаружи - никаких следов подкопа, взлома, тайного лаза - ничего. Как я понял, и у Яги негусто. - Вот тут она лежала, ниточки черные к стене прилипли. А насчет способа, так я тебе так скажу, не крали ее, а сколданули! - Как это? - не поверил я. - А просто сидел кто ни есть у себя дома, книгу волшебную взял, заклинание прочел, и весь товар из лавок у его носа в сей же час и очутился. Сколданул он его, значит. Так что улик нет. - Хорошенькое дело... Это что же, каждый, кому взбредет, такое может? - Не каждый. На то книга нужна, не простая, а черная. И читать ее надо умеючи, а то и одного слова не произнесешь - замертво свалишься. Не простой человек тут орудовал, а колдун могучий! Нелегко будет с ним справиться... - Ну, если колдун... Тогда понятно, почему исчезла именно черная ткань, - вслух поразмыслил я. - У него с головой не все в порядке, может, в детстве ушибся, может, в юности мухоморов переел... Ничего не мог умнее придумать, как в столичном городе у купцов со склада тряпки таскать. Черные! На носовые платки, что ли? - Не смешно, - сухо откликнулась Яга. - Пошли отсюда, слышь, уже поют. Из терема действительно доносились чистые звуки слаженного многоголосья. Пели, по-моему, "Аршин малалан", но не буду утверждать наверняка. Поманив к себе какого-то горбоносого паренька, мы объявили об уходе, попросили извиниться перед хозяином и не забыть запереть склад. Мальчик кивал не переставая... Митьку со стрельцами мы встретили на улице. Наши первоначальные планы несколько изменились - царь разрешения на обыск посольства не дал, а потребовал, чтобы я сей же час предстал пред его светлые очи. На самом-то деле Горох вполне доверяет мне, как профессионалу, но иногда, со скуки, пытается изобразить из себя опытного оперативника на пенсии и "координирует мои действия". Это смешно и трогательно, хотя в его присутствии я стараюсь не хихикать - царь все-таки... На входе в государевы палаты нас встретил думный дьяк Филимон Груздев. Его простили, восстановив в должности, и теперь он относился к милиции с необыкновенным почтением. По крайней мере при царе... - Ба, Никита Иваныч пожаловали! Ну, здравствуй, здравствуй, свет ты наш участковый! И вам поклон, бабушка! И тебе привет, Митенька, что ж ты, стервец, второй день уроки прогуливаешь?! - Заняты мы, Филя, - ответила за всех Баба Яга. - Проводи-ка нас к царю, да не болтай без дела. - Конечно, конечно... Как можно? Да рази ж мы без понятия? Соображаем, что вам секретность тайную соблюдать надо... А что за дело-то? - Секретное, - еще раз повторил дьяковы слова старательный Митька, зажимая священнослужителя пузом в угол. - Никита Иванович, вы идите, а мы уж тут... алфавит хором поразучиваем. - Куды? Без меня? - метался дьяк, безуспешно пытаясь выпрыгнуть. - А я? Да как же... Нельзя ж... без докладу! У тронного зала нас с Ягой встретили царские стрельцы. Вся стража сразу заулыбалась - помнила наш совместный бой за государевым троном. - Проходи, сыскной воевода, ждут тебя. - Давай, касатик, уж ты там разберись. Да помягче, поспокойней с Горохом-то, не ровен час, осерчает - уволит тебя под горячую руку. Я уж тут, у окошечка подожду... - Здравия желаю! - Здрав и ты будь, участковый. Ну-кось, садись да обскажи мне обстоятельно, чего вы там с благородным купечеством удумали? Горох старше меня на несколько лет, горяч, но отходчив, храбр, по-своему справедлив и для своего шестнадцатого века человек очень прогрессивных взглядов. - Дело пока не особенно интересное... - задумчиво начал я. -- Двое известных торговцев, граждане Аксенов и Кирокосьянц, подрядились доставить определенное количество черного материала по предоплате некоему Шмулинсону. Купцы они известные, оба не один год в бизнесе, партнерством проверены и друг друга ни в чем упрекнуть не могут. Однако если вечером были переведены деньги, то утром оплаченного товара на складе не оказалось. Он таинственным образом исчез... - Дак... это тот Шмель... Шмуль... он, в общем, сам его и покрал! - воодушевленно хлопнул себя по колену государь. - Хорошая версия, но, боюсь, притянутая за уши. Зачем Шмулинсону красть собственный товар, если он за него уже заплатил? - Так в чем и весь хитрый план... Он, вишь, и материю себе забрал, и деньги назад с купцов честных слупить хочет. Да точно тебе говорю - Шмулинсон и спер! Все они, Шмулинсоны, такие... - О господи боже, что-то вас сегодня переклинило на антисемитизме. Разрабатываете новую концепцию "русской идеи"? - А ты в мою политику не лезь! - А вы в мою милицию лезете? - А на то я и царь! Мне на роду написано всеми делами в государстве интересоваться, тем паче - уголовными. Ну, ладно... че там дальше-то было? - Было покушение на меня и моего сотрудника, но мы с Митькой отбились. Обоим злоумышленникам удалось бежать. По следам крови и найденному зубу Бабе Яге удалось идентифицировать личности преступников. - Кто посмел?! - грозно взревел Горох. - По нашим сведениям, это некие Ганс Гогенцоллерн и Георгий Жуков, оба работают в штате охранников немецкого посла. - Ешкин кот, - недобро процедил царь, сурово сдвинув брови. Мгновением позже он резво вскочил на ноги и громко топнул: - Стража! - Здесь, ваше царское величество! - разом влетели стрельцы. - Немецкий посол еще тут? - Так точно, во дворе, в карету садится... - пояснил один. - Видать, домой к обеду поспешают. - Вертать взад! - рявкнул Горох. - Сейчас он у меня здесь... откушает! Посла со всем надлежащим уважением внесли уже через пару минут, хотя он грязно ругался и отбрыкивался. - Доннер веттер! Дас ист дойчер дипломат! Руссиш швайн! Думкопф! - А-а... кто к нам пожаловал! - игриво улыбнулся Горох, сходя с трона и гостеприимно распахивая руки. - Кнут Гамсунович Шпицрутенберг, собственной персоной! Входи, входи, дорогой посол немецкий... со стрелецких-то ручонок спрыгни, чай не дитя малое, чтоб с тобой цацкались! - Ваше царское величество... - Посол мгновенно изобразил изящный европейский поклон. Господин Шпицрутенберг оказался долговязым и сухопарым немцем, скупой точностью движений напоминающим циркуль, в лиловых штанах, в камзоле с несчетным количеством пуговиц, чулках, башмаках, как у Гулливера, и длинном парике, болтающемся, словно уши спаниеля. По-русски говорил необычайно чисто, без малейшего акцента: - Чем я могу служить русскому государю? - Да так, мелочь сущая.... Скажи-ка, мил человек, охрана твоя, что при слободе немецкой, не слишком велика ли? - Я имею столько стражей, сколько достойно иметь представителю великой державы, - высокомерно вытянулся посол. - Лично мне, для обеспечения собственной безопасности, не нужен ни один. Я вполне обхожусь собственной шпагой. - Да неужели? Так сколько, ты говоришь, при тебе солдат? - Всего сто человек, считая конюхов, егерей, лакеев, поваров, портных, кюре, кузнеца и брадобрея. Я сам очень скромен в притязаниях, но положение обязывает... - Кнут Гамсунович, видать, никак ты меня понять не хочешь... -- сокрушенно проворчал Горох. - Уж который раз спрашиваю, охранников у тебя сколько? - Десять, - сухо выдавил посол. - Если ваше величество сочтет их число чрезмерным, я охотно повешу шпагу на стену и полностью доверю собственную охрану вашим стрельцам. - Ну, спасибочки за совет... Может, и вправду усадить тебя, от греха подальше, в палаты каменные, стрельцов приставить да охранять посменно, чтоб носу никуда не высунул! - Что это значит?! - взвизгнул немец. - А ты мне тут голос не завышай! - грозно поднимаясь на цыпочки, прорычал Горох. - Я ведь не посмотрю на твою европейскую дипломатию - самолично по шеям надаю и с лестницы спущу! - Мой государь Фридрих... - А вот твоему Фридриху дулю с маком! Не нравится?! Другого посла пришлет. Не хочет?! Чихал я на его эмбарго, обойдусь и без немецких сосисок! - Но... такой разрыв дипломатических отношений... это же оскорбление на международном уровне! Европа не допустит... - Что-о-о?! - Государь в праведном и совершенно неуправляемом гневе подпрыгнул, поймал полномочного представителя за пряди парика и притянул нос к носу. - Так ты, немчура австрийская, мне войной грозишь? Мало мы вам прошлый раз под Ревелем навтыкали?! Еще захотел? Так я тут сейчас и начну... - Ваше царское величество! - не выдержав, вмешался я. - Ну нельзя же так, в самом деле... отпустите посла, мне с ним живым поговорить надо. - Не лезь, участковый!.. - сопел царь. - Зашибу... - Посажу на пятнадцать суток за хулиганство и сопротивление работникам милиции! - твердо пообещал я, встревая между драчунами и распихивая их в стороны. Оба активно упирались. Посол молча тянул к себе парик, а Горох ни в какую не хотел его отпускать. Победило русское самодурство. Государь удовлетворенно откатился, завладев отвоеванным париком, а немец оскорбленно дернул коротко стриженной макушкой. - Так... все довольны? Как петухи, ей-богу... Наигрались, и хватит! Гражданин Шпицрутенберг, у меня к вам пара вопросов... - Я не буду отвечать, пока... - Фигу! Фигу тебе с маслом! - Ваше величество... - Я требовательно протянул руку. - Не отдам! - надулся Горох. - Нехорошо... - Все равно. Не отдам! - Стыдно... И принесите извинения Кнуту Гамсуновичу за необоснованные обвинения. Некоторое время царь и посол еще прожигали друг друга обиженными взглядами, потом парик перекочевал к немцу и противники молча пожали друг другу руки. - Итак, если инцидент исчерпан... - С кем имею честь? - перебил дипломат. - Ивашов, Никита Иванович, начальник лукошкинского отделения милиции, - представился я. - С вашего позволения, хотел бы выяснить, не входят ли в штат охранников некие Ганс Гогенцоллерн и Жора Жуков? - Да, они храбрые парни служат у меня. - Вам известно, где они провели прошлую ночь? - Я не в курсе... - Он недоуменно пожал плечами. - Обычно мой дом охраняется четырьмя стражниками, на ночь заступают другие четверо. Признаться, я не помню, в какую смену дежурили эти двое, а чем вызвано... - Да, вишь, твои "храбрые парни" вчерашней ночью на участкового моего напасть посмели! - вновь воодушевился Горох. - А ты, Кнут Гамсунович, и знать ничего не знаешь... Это что же получается? Дипломатия спит беспробудно, а за ее спиной ее же защитнички дела уголовные вершат... на мою милицию лапку задирают?! Не позволю! - Но... я... прошу поверить... слово честного немца, если они виноваты... я сегодня же разберусь с мерзавцами! - воспрянул посол. -- Господин милиционер, я буду просить вас немедленно отправиться со мной в слободу и лично, в моем присутствии допросить обоих! Если будет хоть тень сомнения в их невиновности, я тут же передам предателей в руки правосудия. - Ну вот, другое дело... - ласково заключил царь. - Вот теперь - ты мне друг! Давай обнимемся и все забудем. Хоть ты и немец, а все-таки порядочный человек... В само посольство мы выбрались уже к вечеру. Горох, по широте души легко переходивший от шумного гнева к щедрой любви, приказал накрывать столы и праздновать победу дипломатии. После третьей посол окончательно размяк, все простил и пил с царем на брудершафт, клянясь в вечной дружбе. Русский и немец - братья навек! Я ухитрился избежать возлияния, для службы нужна трезвая голова. Вышел к Яге, пояснил обстановку, потом договорился насчет стрелецкого эскорта. Если уж эти двое решились напасть на представителей милицейского управления, то уголовники они матерые. На всякий случай стоило оцепить всю немецкую слободу, а это не менее двух кварталов. Одной еремеевской сотней не обойтись... Митька с присмиревшим дьяком сидели во дворе, у конюшни, старательно горланя в два голоса: Аз есть Арбуз, Арап, Армяк. А Буки - Бредни, Бор, Бардак. Есть Веди Вор, Весло, Варнак. Глаголь - есть Гвоздь, Гумно, Гусак. Добро - Дубина, Двор, Дурак... Таким нехитрым способом дьяк Филимон учил своих подопечных азбуке. Оригинальный стихотворный текст принадлежал ему же, правда, на мой взгляд там было слишком много ругательств, но ни учителя, ни ученика это ни капли не смущало, и Митяй с воодушевлением продолжал: Мыслете - Мымра, Море, Мир. Покой есть Плут, Полено, Пир. - Сожалею, что вынужден прервать ваши интеллектуальные занятия, но нам пора. - Дак... мы ж не все буквы еще повторили, - заспорил было дьяк, но я проявил твердость: - Завтра. Сегодня Дмитрий нужен мне как свидетель, необходимо провести очную ставку и опознать преступника. Завтра обещаю отпустить его на полдня для восполнения пробелов в чистописании. Напомните ему, что слова в тексте надо разделять, а каждое новое предложение начинать с заглавной буквы. Пошли, напарник... Немецкий посол вышел от царя приплясывая, но своим ходом. Видимо, он уже не первый год осуществлял дипломатическую миссию в Лукошкине и был тренирован в таких делах. Для иностранца держался просто молодцом... Великолепный форейтор подал карету к самому крыльцу, мы четверо заняли места, я с послом, Митька с Ягой. Всю дорогу хранили вежливое молчание. Кнут Гамсунович нюхал какую-то соль, чтобы выветрить алкоголь из головы, а я размышлял о том, намного ли мы продвинулись в следствии. Выходило, что ни на шаг. Только больше запутались. Вылезли колдуны, нуждающиеся в черных тканях, охранники немецкого посла, хлебосольные армяне, и ни малейшей зацепки по самому существу дела. Похищенного-то как не было, так и нет. Надо бы не забыть, завтра вызвать в отделение этого новоявленного гробовщика-менялу. Побеседовать о причинах непонятной доверчивости. Еврей дает армянину деньги и верит на слово в то, что русский товар уже привез, но взять можно только завтра! Подозрительно, да? Интуиция говорила мне, что стоит поглубже копнуть в этом направлении. Немецкая слобода поразила прежде всего чистотой и аккуратностью. Судя по всему, дворы и дома ежедневно просто мыли с мылом! Стерильность прямо-таки умопомрачающая... Идя по чистеньким гаревым дорожкам, Яга только завистливо цокала языком, а Митька фыркал, бормоча под нос что-то квасно-патриотическое. Нас встретили вежливо-корректные лакеи, сопроводили в дом. Десяток стрельцов последовал с нами, десяток остался во дворе, больше сотни, как и договаривались, оцепили слободу. Кнут Гамсунович дал конкретные указания, поэтому никто не нервничал, все проходило без суеты и паники, в атмосфере законопослушания и полного подчинения начальству. Усадив всех нас в своем кабинете, немецкий посол велел подать кофе и немедленно пригласить к нему требуемых лиц. Яга с Митькой от угощения отказались, а я с таким восторгом выпил чашечку, прилагая всю силу воли, чтобы не попросить еще. Кофе! Господи, ну как же я не догадался поинтересоваться у иностранных посольств. Их ведь в, Лукошкине не меньше пяти. Купцы иноземные кофейные зерна, конечно, не завозили, а вот в немецкой слободе - пожалуйста, есть! По моей просьбе, для чистоты эксперимента, все десять телохранителей были вызваны, построены в ряд, и Митька придирчиво осмотрел каждого, медленно гуляя туда-сюда. Потом неожиданно развернулся и, схватив за грудки рослого крепыша с бесцветными глазами, громко потребовал: - Так, быстро, без размышления, повтори - слон сосал соску! - Нихт ферштейн, - не разжимая зубов, напряженно прошипел немец. - Ах, не ферштеешь, - обрадовался Митяй. - Он это, Никита Иванович, он! А ну, покажи зубы! Зубы покажи, кому говорят... О, вот! Нет у него зуба, что я говорил! Братва, вяжи злодея! Посол сурово кивнул, и стрельцы взяли парня под стражу. Мне было намного сложней, я ведь не видел своего врага в лицо. Было слишком темно, а по силуэту много не скажешь, но у одного охранника половина лица красовалась в свежих порезах, как у Шарапова. - Ганс Гогенцоллерн?! - утвердительно спросил я. Немецкий посол подумал и снова кивнул. - Остальные свободны. Благодарю всех и приношу извинения за то, что оторвал от дела. Прочие восемь молча кивнули, и по-военному развернувшись, вышли, не задавая вопросов. - Они оба ваши, - подтвердил Кнут Гамсунович. - Надеюсь, вы упомянете его величеству о моем полном содействии властям? - Всенепременно. Я обернулся к двум равнодушно ожидающим охранникам: - Ну что, граждане... вы задержаны по подозрению в нападении на работников милиции. Если у вас имеется алиби, какие-нибудь смягчающие обстоятельства, вопросы или протесты, то лучше заявить об этом сейчас, чем через пару часов в пыточной башне. - Нихт ферштейн. - На лицах подозреваемых не дрогнул ни один мускул. - В отделение обоих. Вот ключи от поруба, на данный момент он пустует. Сунете вниз, поставите охрану, дождетесь меня, мне еще надо кое-что уточнить. Стрельцы понятливо кивнули и увели преступников, Яга с Митькой вышли во двор, а я намеренно задержался у посла. - Кнут Гамсунович, давно хочу спросить... Вот вы - немец, сколько я слышал о Германии - порядок у вас в стране есть. А мы в России, что у меня, что здесь, живем в каком-то непреходящем бардаке. То ли с властителями не везет, то ли природа у нас такая... И ведь народ-то талантлив без меры, душой богат, руки золотые, потенциал огромный, а вот... никак. - Да, да, мой друг... У вас удивительный народ, совершенно замечательный народ... - И я о том же... Но вот ведь смотрю, даже по вашей немецкой слободе -- все чистенько, вылизано, мужчины и женщины ходят выглаженные, вежливые. Детишки во дворе в белых воротничках и фартучках играют. Мусора нет, шелухи от семечек не видать, пьяные под заборами не валяются... Одним словом - культура. У нас этого нет, а у вас - есть. Почему? Что нам с Россией делать надо, чтобы страну из хамства вытащить? - Пороть, - ласково и убежденно пояснил немец. - Пороть ежедневно. За провинность и в качестве назидания. Только так! - Чего? - не понял я. - Как это - пороть? - Как мы порем. Вот у нас в слободе утро начинается с порки. В шесть утра общий подъем, хоровое пение гимна Германии, а потом специальная зондеркоманда ходит по домам и проверяет, где мусор, где шум, где недозволенные речи, где просто пели с недостаточным почтением.... Виновных там же на месте и порют. С утра десять шпицрутенов. За невымытые окна - двадцать, за грязь па улице - двадцать пять, за неопрятный вид - десять, за более серьезные проступки - до ста, за детские шалости - не больше пяти - мы же не звери... Я вышел от него с больной головой и вздыбленными волосами. Слов не было... Фашист! Фашист натуральный! Да пусть нам по гроб жизни не быть в Европейском союзе, чем входить в него на шпицрутенах и детских слезах... - Никитушка, ты че