айка, одной территорией. Начните с открытых карьеров, побывайте на обогатительной. У конвейера не задерживайся - побереги директора хотя бы от радиации. Без охраны пойдешь? - Возьму двоих - хватит, - буркнул Стив. - Тогда все, - резюмировал Уоррен. - Вам тоже не советую сидеть здесь допоздна. Денек будет шумный. Он вышел, за ним Стив, даже не простившись с Факетти. Он, видимо, спешил объясниться с Уорреном. Джин сидел хмурый, скорее опечаленный, чем недовольный. - Не нравится мне все это, - сказал он. - А ты не складывай лапки, - усмехнулся я. - Привыкай, присматривайся. Накапливай материал. Уоррен не Бог, да и ты не комарик. Для начала сними скрытой камерой все, что увидишь. Пригодится. 20. КАК ДОБЫВАЕТСЯ И ПЕРЕПРАВЛЯЕТСЯ НА ПЛАНЕТУ ПСЕВДОЗОЛОТО ЛОУСОНА Уоррен был точен. Я тоже. Ровно в девять раздвижные створки дверей впустили меня в "святилище". Уоррен ожидал на полдороге к столу, молча подвел меня к молочно-белой, без всяких украшений глянцевой стене, молча нажал кнопку, и стена превратилась в подсвеченную изнутри карту владений СВК на Планете, страны Чабби Лайка, уступившего мне свою биографию. По мере нашего приближения карта менялась, континент рос, вытесняя все к нему примыкающее. Города приобретали рельефность, реки - синеву, а дороги трехмерность, какую дают плоским лентам шоссе движущиеся по ним экипажи. Так же молча Уоррен взял указку, обыкновенную школьную указку, похожую на бильярдный кий, и ткнул ею в квадратик на территории южной пустыни. - Здесь, - сказал он, - будете приземляться. Локаторы укажут место. Проследите за разгрузкой, или, вернее, перегрузкой брусков на электрокары и проследуйте вместе с ними по трем номерным шоссе вот сюда. Это форт "Икс" без названия, где и хранится металл. Отдых два дня в любом районе Восточного Мегалополиса. Продление исключается. - Все бруски загримированы под золото? - спросил я. - Все. Удачный камуфляж, не правда ли? - Не знаю. Золотой грим может вызвать повышенный интерес искателей приключений. Глухой район. Пустыня. - Транспорты следуют с такой охраной, что любое, нападение практически исключается. Извне, - подчеркнуто прибавил он. - Если же кому-либо удастся проникнуть в бригаду сопровождения, известный риск, конечно, имеется. Но его всегда можно предупредить. Я молча глядел на черный квадратик в пустыне. Именно здесь наиболее вероятна удача акции, какие бы силы ни стояли на страже. А что нужно, в конце концов? Всего один кусок металла весом в десять - двадцать килограммов. И еще только смелость, изобретательность и находчивость. Так я беспечно размышлял у карты, еще не видя этих брусков. Меня преследовала навязчивая мысль: почему Уоррен намекнул о возможности нападения изнутри? Действительно ли он предполагал такую возможность или провоцировал меня? Может, да, может, нет, ответить я не мог, но учесть был обязан. А между тем мне еще предстояло участие в новом эпизоде задуманного Уорреном спектакля. Не спеша облачились в специальные скафандры из плотной ткани, пропитанной каким-то неприятно пахнущим химическим препаратом. "Защита", - пояснил мой начальник. От чего - от яда атмосферы или от псевдозолотых слитков? "От того и другого". С этим веселеньким напутствием я и вышел на простор под сиреневым небом. Черная, воронено поблескивающая дорожка довольно быстро пронесла нас мимо стекловидной крыши, выдолбленной в скальном грунте рудничной обогатительной фабрики, на серую площадку космодрома, где уже возвышалась знакомая мне от верхушки до лап синяя транспортная ракета. Другие более широкие металлические дорожки подвозили к ней штабеля желтых, тускло поблескивающих брусков. А что, если каждый из них весит не десять и не двадцать килограммов, а более центнера? Тогда украсть такой брусок незаметно, как я планировал, будет совершенно невозможно. "Попробуйте счетчиком", - усмехнулся Уоррен, заметив мое любопытство. Счетчик показал смертельную дозу излучения: псевдозолотые бруски убивали скоро и верно, и только скафандры с антирадиационной пропиткой позволяли нам находиться рядом в полной безопасности. Я сразу почувствовал себя как студент, решивший труднейшую математическую задачу, или как криминалист, разгадавший тайну самого зловещего преступления года. Скорее как криминалист, которому именно сейчас стали известны результаты экспертизы. Пока на Планете на специальных заводах с помощью сложнейших механизмов физико-химики отчаянно трудятся, вырабатывая килограммы искусственно синтезированного блистона, здесь добывают его из недр Планеты тоннами, как руду. Хорошо еще, что полет на Планету длится несколько месяцев и ракета не принимает больших грузов. Но два-три года такого хищнического накопления блистона позволят компании Факетти (или кто там за ними стоит?) реально захватить власть в СВК. Блистон сегодня дороже золота, в тысячи раз дороже, а значит, это власть, и неограниченная, подчиняющая себе промышленность, экономику и, следовательно, политику. И это опасно - сосредоточение власти в одних руках, к тому же не очень чистых. Мой учитель был прав, предполагая авантюру с мировым резонансом. И я должен был сорвать ее, именно я, и никто другой. Я уже думал об этом раньше. Мне был необходим всего один брусок, чтобы "Свободное содружество" могло обвинить СВК в нарушении договора о геологических разработках в космосе. Но как незаметно украсть кусок металла весом около центнера и - что еще труднее - столь же незаметно переправить его на один из наших континентов? Срочно требовалась связь. В Лоусоне ее не было - оставались Линнет в СВК-два да Мак-Брайт в Мегалополисе. Смотря куда я сумею добраться раньше. А вечером на квартире Факетти-старшего, оставленной им в наследство сыну-директору, разговор о металле "икс" был продолжен. Джин записал на магнитную пленку все, что услыхал и увидел. Против обыкновения он был мрачен и неразговорчив. - Будешь комментировать? - Спрашивай, - нехотя отозвался он, - мне и самому не много объяснили. Первые же кадры цветного микрофильма показали глубокий вырез в скальном грунте на краю уже не песчаной, а каменистой пустыни, широкий ступенчатый каньон, наподобие рудных или соляных карьеров, с той лишь разницей, что цвет породы был мышино-серый с вкраплениями тускло поблескивающего металла, почти черными, как мазки туши. Это и был блистон, добываемый только в лабораторных условиях, ценнейший металл, совершивший переворот в атомной энергетике и породивший цепную реакцию международных соглашений, обусловливающих его разработку и применение. На ступенчатых склонах этого искусственного каньона суетились люди в зеленых, а порой до серости запыленных скафандрах, откалывая и размельчая породу отбойными молотками. - Я и сам удивился этой древности, - ответил на мой недоумевающий взгляд Джин. - Оказывается, из-за секретности разработок сюда не ввозят современных рудничных машин. Все делается, как и встарь, молоточной пневматикой, а металл с кусками измельченной породы грузится на конвейерные ленты лопатами. Похожие на лягушек люди с зелеными спинами и серой от пыли грудью своей скафандровой шкуры, повинуясь какому-то навязанному им ритму, бросали на движущуюся ленту транспортера широчайшими алюминиевыми лопатами размельченную молотками породу. Все делалось молча, не слышалось ни вздоха, ни голоса - только дробный стук молотков и скрежет лопат о камень. - Почему они молчат? - спросил я. - Они не молчат. Только у них в скафандрах нет приспособлений для открытого разговора. Они общаются на микрорадиоволнах. Я их тоже записал. Не выключая телезаписи, он включил другое микроустройство. И я услышал: - ...двадцать шестая волна... двадцать шестая... Торди, ты? Слышишь? - ...слышу... не нуди... у меня пальцы немеют в скафандре... - ...это от молотка... вибрация... а почему Грэм молчит? Включаю двадцать девятую... - ...Грэм здесь... кто говорит? - ...Джонни... попроси перекур... - ...сам проси... Буль, поганый зверь, переведет на ленту... сломаемся... - ...сорок третья... сорок третья... встречаемся в шлюзовой очистке... - ...говорит Буль... откуда взялась сорок третья? Узнаю - на ленту без ужина! - ...пальцы немеют... прошу перекур... Джин с сердцем выключил пленку. - Понравилось? Мне тоже. Впору самому просить перекур. А на обогатительной еще слаще. Смотри. Он снова включил телезапись. На обогатительной фабрике в пылающей пасти подземных печей выжигалась порода и очищенный металл поступал в плавильни, откуда на ленту конвейера вылетали знакомые бруски, еще не окрашенные. Красильщики в зеленых лягушачьих скафандрах красили их длинноствольными распылителями. - Рядом стоять опасно даже в специальных скафандрах. Иногда подводит пропитка, - пояснил Джин. А минуту спустя я как раз это и увидел. Один из красильщиков то ли споткнулся, то ли неловко сманеврировал распылителем и чуть не упал на брусок, едва успев подставить ладонь в перчатке скафандра. Но, видимо, пропитка в ней была недостаточной. Он бросил краситель и выпрямился, да странно как-то выпрямился, не сразу, а шатаясь, словно ища опору, чтобы не упасть. Никто не подошел к нему, лишь надсмотрщик нагнулся и выключил краситель, а пострадавший медленно побрел куда-то из кадра. - Вот так и подводит пропитка, - сказал Джин. - Смертельная доза облучения. Его уже на "зыбучку" свезли. - Живого?! - А что? Так даже гуманнее. - В глазах у Факетти прыгали предательские искорки. - Выпей, - промолвил я, протягивая ему бокал. - Успокойся. Что-нибудь придумаем. Джин встал, неожиданно успокоенный, даже холодный. - Я уже придумал, - сказал он. - Что? - Полечу с тобой. 21. СБЫВАЕТСЯ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ УОРРЕНА. ЛАЙК НЕОЖИДАННО ТЕРЯЕТ ДРУГА Почти пять месяцев спустя после этого разговора я посадил космолет в южной пустыне в Системе, посадил мягко и профессионально, словно всю жизнь только этим и занимался. Сигнализировал в грузовой отсек автомеханику о подготовке к выгрузке и спустился по трапу на желтый песок. Следом за мной сошел и Джин. Оба мы были в защитных скафандрах, и только это помешало обоим уткнуться носом в теплый пушистый песок родимой планеты. - Пошли, - сказал я Джину через внешний разговорник скафандра, - разгрузят и без нас. За эти месяцы мне, признаться, изрядно надоели и скафандры, и радиация, и пресловутый металл "икс", и Уоррен. - Мне тоже, - поддакнул Джин. И мы не спеша пошли к зданию космовокзала - комбинации нержавеющей стали и пластмасс. В этом засекреченном уголке цивилизации - на сто миль в окружности не было никаких признаков человеческого жилья, а широкое применение на транспорте беспроволочной передачи электроэнергии сделало ненужными даже бензоколонки - царила прохлада и тишина. Автоматический кнопочный бар снабжал всеми видами синтетических блюд и напитков, и не было рядом ни микрофонов, ни соседей по стойке. Мы были одни, освеженные душем, освобожденные от надоевших скафандров, трудностей перелета, и, хотя, казалось, должны были смертельно надоесть друг другу в пятимесячной изоляции, искренне радовались, как друзья, встретившиеся после долгой разлуки. - По второму кругу! Пошли. - Хоть по третьему. Но радиоголос тотчас же объявил нам, что погрузка закончена и электроль ждет нас у выхода. Наш кортеж состоял из двадцатитонного электрокара с надежной противорадиационной изоляцией, куда был втиснут весь зловещий груз нашей ракеты, небольшого аэробуса с вооруженной охраной и нашего бронированного электроля, замыкавшего шествие. Двигались мы вдоль шоссе не только потому, что оно служило нам ориентиром, но и потому, что мощные струи сжатого воздуха при столкновении с измельченной ветрами и солнцем почвой пустыни создавали такие пылевые туманности, что терялась не только видимость, но и скорость. - Как хорошо! - вырвалось у Джина. - Что хорошо? - спросил я. - И пустыня, и песок, и даже эта чертова поездка. Как мне надоела Вторая! - Она мне тоже надоела, но ничего хорошего в этой поездке не вижу. Кстати, Уоррен упрямо и настойчиво предупреждал меня, что наше "золото" легко может стать приманкой для разбойничьих шаек. - Глупости. Ты просто мнителен. - Поживем - увидим. Окружающая нас пустынная глушь была даже красива в своей величавой изменчивости. То растекалась к горизонту палевая мягкость песка, то подымались невысокие, выветрившиеся, причудливой формы скалы, будто раскрашенные мелками трех различных цветов - красно-рыжего, коричневого и синего. Только пастель обладает такой успокаивающей сдержанностью цвета. Но успокаиваться как раз и нельзя было. Впереди в нескольких километрах от нас скалистые формации сближались, пропуская дорогу, и я невольно подумал, что именно здесь могло бы и произойти нападение, о возможности которого говорил Уоррен. И не ошибся. Когда мы въехали в скалистую полуарку, уже издали было видно, что дорога впереди завалена огромными камнями, через которые наш перегруженный электрокар, конечно, перепрыгнуть не мог: мощные струи сжатого воздуха приподнимали его от земли не выше чем на полметра. Он и остановился, выбросив три толстые короткие лапы. А дальше начались странности. Грузчики в скафандрах, сопровождавшие бруски, выбрались из отсека электрокара через люк в поддоне, но вместо того, чтобы занять огневые позиции, поползли безоружные под прикрытие скал. Охранники же в аэробусе почему-то не подъехали к остановившемуся электрокару, а, выскочив, разбежались кто куда. Трех-четырех замешкавшихся полицейских срезала очередь из-за ближайшего, наклонившегося над шоссе утеса, остальным удалось добежать до зарослей кустов в обломках выветрившегося камня и занять оборону. Но их и не трогали. Людей в штатском с голубыми повязками на рукавах, вооруженных не лучевиками, а дальнобойными беззвучными автоматами, интересовали не охранники, а бруски в фургоне. Кстати, полицейские не сделали ни одного выстрела, радушно позволив нападающим открыть заднюю стенку фургона и добраться до нашего псевдозолота. Все это мы наблюдали, остановившись примерно метрах в пятидесяти от электрокара, в пасти которого уже скрылось несколько человек в голубых нарукавниках. - Они с ума сошли, - простонал Джин. - Там же смерть! Он рванулся к открытой двери машины, но я удержал его: - Не торопись. Здесь мы в безопасности, а им все равно уже не поможешь. - Надо же предупредить о радиации! - Нам не поверят. Он продолжал вырываться с перекошенным от гнева лицом: - Пусти. Еще есть время. - Нет времени. Они уже полутрупы. Почему, ты думаешь, не стреляет охрана? Боится? Чепуха. Каждый стражник по умению владеть оружием стоит трех нападающих. Но он знает, что открывшие фургон уже не выживут. - Я еще успею предупредить остальных. Гляди, они уже падают. Я не успел остановить его. Размахивая руками, он бежал мимо оставленного охраной аэробуса к электрокару. - Оставьте брусок! - кричал он. - Это не золото! Это не золото! - Джин, назад! - отчаянно крикнул я. Поздно! Подкошенный смертельной очередью остановивших фургон автоматчиков, Факетти рухнул на шоссе, даже не вскрикнув. ...Глупый мальчик. Кого он хотел предупредить и кто бы ему поверил? Псевдозолото убеждало само и наверняка. Не прошло и десяти минут, как успевшие осознать это и не прикасавшиеся к брускам нападающие скрылись за скалами, даже не пытаясь помочь оставшимся на шоссе. Люди, должно быть, сообразили, что эти полутрупы сами таили в себе опасность и любое прикосновение к ним угрожало жизни. Не заинтересовались ими и вернувшиеся охранники. Брусок снова погрузили в электрокар люди в скафандрах, замкнули заднюю стенку и, не общаясь с охраной, скрылись внутри через люк в поддоне. Заметив лежавшего на шоссе Джина, один из охранников подошел к моему электролю. - Убит? - спросил он равнодушно. Я пожал плечами: сам видишь. - Это тот, который кричал и махал руками? - спросил он. - Так ему и надо. Кто он? - Факетти, - сказал я. - "Шахты Факетти". Младший. Охранник свистнул. - Пожал то, что посеял старший. - Не говори лишнего, - сказал я. Он выпрямился и козырнул: - Есть не говорить лишнего. Разрешите забрать труп? - Положите его ко мне в машину. И мы двинулись дальше в том же порядке. Трупы не убирали - их снесли с дороги воздушные струи наших машин. Я даже пожалел этих людей: ведь они погибли, уверенные в правоте своего дела. И Джина убили с той же уверенностью. А я ехал с сухими глазами - плакать не мог, не умел! - сознавая, что потерял друга, любившего меня, верившего мне безоговорочно и всегда готового выслушать и помочь. 22. КАК МОЖНО ИНОГДА ОБМАНУТЬ СМЕРТЬ Мне оставили мой электроль, чтобы я мог добраться до Милтон-отеля и сдать машину в гараже под расписку. После бюрократического оформления сдачи груза в засекреченном форте "Икс", где меня не пустили дальше приемной дирекции, у меня оставалось всего два дня до отлета на Вторую. За сорок восемь часов я должен был разыскать Мак-Брайта и передать ему всю информацию о рудниках и об их назначении. Путь к Мак-Брайту лежал через Ли, а путь к Ли через одну-единственную явку у ремонтно-заправочной станции, где Ли работал механиком. Последняя ниточка связи, и я молил всех богов, чтобы ее не успели оборвать. Дорога на Мегалополис напоминала улицу в часы "пик", только с ускоренным втрое движением. Я гнал свой электроль со скоростью не меньше двухсот пятидесяти километров в час, но меня то и дело обгоняли более скоростные машины. Все дороги в эти дни строились с широкими полосами отчуждения - арендованными или закупленными у правительства лугами и огородами, только без обычных проволочных ограждений, чтобы машины на воздушных подушках в случае необходимости могли маневрировать, уклоняясь в сторону от шоссе. Видимость была превосходной, рекламные щиты, подвешенные высоко над дорогой, не мешали обзору, автоматическое управление работало безупречно, и, казалось, ничто не предвещало опасности. А она между тем нежданно-негаданно следовала позади с неотвязной настойчивостью. Однако я все же ее заметил. Большая, черная, тупорылая машина двигалась за мной, сохраняя неизменную полукилометровую дистанцию между нами. Похожая на дельфина, она и двигалась, как дельфин, грациозной синусоидой, взлетая и снижаясь над широченным шоссе. Я увеличил скорость, рассчитывая уйти от преследования. Напрасно: дистанция между нами оставалась прежней. Замедлил - черный дельфин сделал то же самое. Тогда я выехал на обочину и остановил машину, мягко севшую на клеверный луг. Оглянулся, черный дельфин прильнул к земле на той же дистанции. Я задумался. Преследование или осторожно подготовляемое нападение? Вернее последнее. Управление безопасности - а кому же, кроме ведомства Бигля - Тейлора, была нужна моя персона? - могло засечь каждый мой шаг на территории Мегалополиса, а следовать за мной по пути в город было пустой тратой времени: ведь конечной цели поездки я ни от кого не скрывал и с момента посадки на космодроме никакими видами связи не пользовался. Значит, нападение. Тогда с какой целью? Похитить или уничтожить? Похищать бессмысленно: легче открыто арестовать меня до или после сдачи злополучного груза. Уничтожить? Возможно. Решение устранить меня могло быть принято без ведома Уоррена непосредственно по прибытии моем на Планету. Конечно же Уоррен ничего об этом не знал: я-то ему был нужен... Почему же они не нападают? Должно быть, из осторожности. Видимо, устранить меня следует незаметно, без лишнего шума и без свидетелей. А на дороге слишком много машин, полицейских и контролеров, проверяющих лицензии на право проезда по федеральным шоссе. Вероятно, нападение произойдет после поворота. Основная магистраль тянется к Брего - южным воротам Мегалополиса, и поворот на север сразу сократит транспортный поток вдвое. Я знал этот поворот - у рекламного щита с названием любимого детского лакомства - конфет "Коми". От этого щита до рекламы спортивных товаров на пятисотметровом отрезке по обеим сторонам шоссе ровный некошеный луг, на который не составит никого труда сбить с дороги попутную или встречную машину, в особенности если у тебя прочный бампер. Я мысленно подсчитал. Если я увеличу скорость до трехсот шестидесяти, меня занесет на повороте на всю луговину и я успею сделать петлю. За пять-шесть секунд я успею пройти петлю как раз там, где дельфин на еще большей скорости вырвется на боковое шоссе. Затормозить и ударить с расчетцем он уже не успеет, а столкновение на такой скорости - катастрофа для обоих. Единственное, что может спасти его, - это прыжок над моей машиной. На это я и рассчитывал. За четверть часа до поворота я резко повысил скорость: триста, триста тридцать, триста шестьдесят. Дельфин отстал. Сейчас будет наверстывать. Но я уже не видел его - передо мной за поворотом была луговина, куда меня здорово занесло. Не понижая скорости, я сократил петлей отрезок шоссе в тот самый момент, когда на него черным смерчем вылетел тупорылый дельфин. Все произошло, как я и планировал. Затормозить и ударить он не успел, я услышал дробный стук пуль, отраженных броней моего электроля, и тут же - свист мощных воздушных струй. Этого мгновения я и ожидал. Сквозь щель, образованную чуть приспущенным ветровым стеклом, я полоснул по пронесшейся надо мной черной тени молнией своего пистолета-лучевика. На броне она бы только запеклась металлической корочкой, но незащищенное брюхо машины вскрыла, как нож консервную банку. Черный дельфин скособочился в воздухе и грохнулся у шоссе, перевернувшись в траве несколько раз. Ли я нашел на ремонтно-заправочной станций уже вечером, когда поток электролей и электрокаров обмелел и утих. В форменной тужурке и фуражке с круглым большим козырьком Ли узнать было трудно. Косметологи вывели веснушки, подбородок окаймила неухоженная бородка, у губ легли жесткие складки. Только глаза еще напоминали о когда-то наивном и доверчивом мальчике. Сейчас исчезла и доверчивость. - Что угодно? - спросил он, не узнавая меня или не желая узнавать. - Мне угодно. Ли, срочно видеть Мак-Брайта. - Не знаю такого. - И меня не знаешь? - Не знаю. В прищуренных глазах его, мне показалось, блеснула усмешка. Я понял. Требовался пароль. Я знал его. Но с тех пор прошел год. Пароль могли изменить, а выхода у меня не было. - Боковые батареи вот-вот выйдут из строя, - сказал я. - Когда вы это заметили? - Два часа назад на муниципальном тракте. - Левая или правая? - продолжалась игра. - Левая. Особенно в дождь. - Я к вашим услугам, господин Лайк, - тотчас же откликнулся Ли. - Пароль заменен, но я понимаю, что вы могли об этом не знать. Были на Второй? - Был, парень. Поэтому и требуется Мак-Брайт. Через тридцать шесть часов опять улетаю. - Можете подождать до конца смены? - Не могу. Дело не ждет. - Тогда вам придется поработать механиком, - сказал он, подумав. - Покуда меня не будет. Не так уж трудно. Я вам все объясню. - Не надо. Справлюсь. - Примерьте. Может, подойдет. - Он скинул куртку и снял форменную фуражку. Я с трудом напялил курточку худенького Ли на свои плечи. Застегиваться, естественно, не стал. Сойдет. - Если подъедет контролер, скажите, что вы новый диспетчер, - добавил Ли. - Да они и не интересуются ничем, кроме счетчиков. Я сел на трехногую табуретку у двери станции, проводив глазами скрывшуюся в темноте крохотную машину Ли. Тишина и темнота окружали меня, как в склепе. Город в этом районе уже спал, а поздними вечерами улицы освещались плохо - старая энергосистема не выдерживала возросших нагрузок. И тут же полоснули светом два передних прожектора электроля. Он подрулил к тротуару, выбросив лапы, и женский голос из окна деловито спросил: - Вы механик? - Я. - Проверьте аккумуляторы и давление в трубах. - Сию минуту. Женская голова в цветной косынке высунулась из окна, и знакомый голос протянул удивленно: - Чабби, Бог мой! Что за маскарад? Я вгляделся: Жаклин. - Когда же вы успели? - воскликнул я. - Вылетели вслед за мной? - Я не согласовываю своих передвижений с вашими, Чабби. Но вы не ответили на мой вопрос. Почему вы здесь в этой шапке? - Поступил механиком в компанию. Разве нельзя? - Бросьте шутить. Я серьезно. - И я серьезно. Не люблю неуместных вопросов, Жаклин. - Тогда проверяйте аккумуляторы. Я проверил и зарядил. Не спеша, молча, не обращая внимания на вылезшую из машины и наблюдавшую за мной Жаклин. Вытер руки тряпкой, висевшей у изоляторов, наклонился и сказал: - Готово. Она протянула мне деньги, села в машину и, закрывая дверь, сказала с воркующей нежностью в голосе: - Вы забыли мое имя, Чабби. Это во-первых. Во-вторых, для меня ничего не изменилось, и я не проявляю интереса к вашей новой профессии. И в-третьих, хочу встретиться с вами, как бывало, наедине. - Послезавтра я вылетаю обратно, - отрезал я. - А сегодня вечером? Отказаться? Грубо. И слишком уж демонстративно-загадочно. В моей профессии следует избегать загадочных ситуаций. Достаточно уже этой куртки и проверки аккумуляторов. Я снова поклонился и сказал: - Если вы настаиваете, не возражаю. - Не будьте сухарем, Чабби. Вы где остановились? В "Милтоне", как и раньше? Я тоже. Десятый этаж, сто двенадцать. Когда? Я мысленно прикинул, сколько времени займут у меня встреча с Мак-Брайтом и переезды по городу, и не очень твердо проговорил - авось откажется: - Часа через два примерно. Могу опоздать немного. Но она не отказалась: - Обязательно, Чабби. Не подводите. Жду. Ли не задержался. Он прибыл через десять минут после отъезда Жаклин. - Мак-Брайт в баре "Омпала". На сороковом километре по дороге в Мегалополис. Пароль не нужен - бармен свой. Скажите, что прислал я. - Гениально, - сказал я. - А тебе надо уходить отсюда немедленно. Исчезнуть. Я завалил твою явку, мальчик. Так уж случилось - не вини. Меня узнали. Ли не стал вдаваться в подробности. - Сейчас уходить? - спросил он. - Сейчас. Я подвезу тебя. Только не домой - квартира исключается. Выбирай другую нору и другое обличье. Я высадил его, не доезжая до моста. По-моему, он был не огорчен, а даже обрадован этой неожиданной перемене в судьбе. Я же был смущен и встревожен: в трудной жизни Мак-Брайта прибавится еще забота о восстановлении явки. Я нашел его на верхней галерее шумного окраинного бара, где легко было затеряться среди захмелевших разномастных людей. В полуоткрытой кабинке на двоих разговаривать можно было свободно - Мак-Брайт и "свой" бармен об этом позаботились. - Долго тянешь, Лайк, - начал Мак без приветствий. - Связи нет. - А Линнет? - У нее нет связных в Лоусоне. Он засекречен, как форт "Икс" на Планете. - Что еще за форт "Икс"? Я рассказал. - Значит, все-таки блистон, - проговорил, помолчав, Мак-Брайт. - Увы. - Твой транспорт - второй по счету с начала разработок. Мы проследили. - Учитывая грузоподъемность космолетов, два транспорта - это почти тридцать тонн. - Нам нужен всего один брусок. Охрану можно перебить, электроль не проблема, скафандры тоже. - С антирадиационной пропиткой. А это уже проблема. Коэффициент излучения очень высок. - Ты когда вылетаешь? - задумался Мак-Брайт. - Завтра вечером. - Придется доложить Первому. Может быть, еще сегодня. Об инструкциях сообщим. - Пароль, явка? - Не будет. Найдем тебя, когда будет нужно. Кстати, с этой минуты каждый твой шаг с нашей страховкой. - Тейлор? - спросил я понимающе. - С Уорреном мы поладили. Он мне доверяет. - Вот именно поэтому Тейлор, видимо, решил, что ему удобнее тебя устранить. Они же с Уорреном терпеть друг друга не могут. - Знаю, - усмехнулся я и рассказал о схватке с черным дельфином. Мак-Брайт встревожился: - С электролем они нас предупредили. Но с булавкой мы еще успеем. - Какая еще булавка? - не понял я. - Обыкновенная. Заколка для бантов и галстуков. С золоченой головкой, каких сотни в любом универмаге. Только эта не в фирменной упаковке, а в стеклянном тюбике от таблеток "Альфа" и смазана особым химическим составом. - Яд? - Не смертельный. Но даже легкая царапина вызывает истощение нервной системы. Ухудшаются слух и память, слабеют соображение и реакции. А через месяц ты уже ни на что не способен - разве только что ставить штампы на почтовых конвертах или подметать улицы. - Кому же поручен укол? - К сожалению, нам не удалось выяснить личность агента. Но известно, что он встретится с тобою сегодня. - Сегодня вечером я встречаюсь с Жаклин Тибо. Личность, по-моему, уже выяснена. Интересно другое: я только полчаса назад условился об этой встрече, заменяя Ли на ремонтной станции. Жаклин нашла меня там неожиданно для себя самой. - Возможно, что и неожиданно. Но встреча с тобой сегодня вечером была запланирована у них на случай неудачи дельфина. Они знали, куда ты едешь, и, несомненно, проинструктировали Жаклин. Я вынужден был согласиться. - Где состоится встреча? - У нее в Милтон-отеле. Мак поморщился. - В трехкомнатном номере люкс миллион способов спрятать крошечный тюбик с булавкой. У нас нет шансов его найти, даже если удастся провести обыск. Придется устранить Жаклин, не кривись. Возражать Мак-Брайту было бесполезно, да и чем бы я мог мотивировать свое возражение. Враг есть враг. С чувством нарастающего беспокойства я добрался до отеля и поднялся в номер. Света не зажигал: в темноте лучше думалось, а подумать нужно было о многом. Еще одно препятствие удалено с пути, а сколько таких препятствий еще ожидало меня на Второй. Время шло, я не считал ни минут, ни часов и уже собрался было зажечь свет, чтобы почитать на ночь, как чей-то глухой, странно знакомый голос остановил меня: - Не старайтесь, Лайк. Ток отключен. - Кто здесь? - спросил я, осторожно вынимая пистолет. - Спрячьте его в карман, Лайк, - снова услышал я. - У меня очки, позволяющие видеть в темноте. К тому же в своих не стреляют. - В своих? - повторил я удивленно. - Когда-то мы уже беседовали. Я вспомнил трущобы Мегалополиса, длинный коридор и дверь, которая открылась без скрипа, комнату-пенал в темноте и хриплый мужской голос. Этот же самый глуховатый, властный голос привыкшего руководить человека. - Первый? - спросил я, замирая. И услышал ласковое, родное: - Ты не ошибся, сынок. Это я. Я даже онемел от удивления. Оказывается, Первый - мой соотечественник. Земляк, законспирированный в диктаторской резиденции. Жизнь - риск, жизнь - борьба, жизнь - подвиг. Один неверный шаг... - Как вы рискнули прийти сюда? - вырвалось у меня. - В электронную мышеловку! На базар, где вас знает каждый! - Мышеловку можно разрядить, а на базаре преображают грим и костюм. На мне сейчас, например, табачный пиджак отельного сыщика. А свет отключен потому, что не хочется, чтобы у тебя создалось обо мне ложное впечатление. Внешность моя сейчас, мягко говоря, мало согласуется со словами. - Вы же могли послать Мак-Брайта. - Твои сообщения настолько важны, что Мак-Брайта пришлось срочно послать в ОСГ - наша подпольная дорога туда еще пока действует. Но вернется он с ответом лишь через несколько дней. Поэтому и пришлось рискнуть мне. Другой связи нет, а ты вылетаешь завтра. - Утром, - сказал я. - Тем более. И несколько месяцев в пути. А передать инструкции на Вторую - сложное дело. Если их утвердят, сигнала не будет. Если нет - уведомим. - Что требуется? - Один брусок блистона. Взять его здесь трудно - согласен. Еще труднее - переправить в ОСГ. Усложняет все радиация. Поэтому и решили сделать это на Второй Планете. Проще взять и проще переправить... - Куда? - На контролируемый нами сектор Планеты. План твой, средства обеспечит Линнет, помощников найдешь сам: в Лоусоне недовольных полгорода. - И Лайк исчезнет? - Исчезнет Лайк, родится другой. Ты же не собираешься менять профессию? - Пока она еще нужна, - вздохнул я, - а завтра, быть может, уже не понадобится. - Вполне вероятно, но до завтра еще есть время. И человеку твоей профессии понадобятся не только ум и отвага, но и оружие. Разное оружие. Даже такое. Возьми. Я протянул руку в темноту и ощутил на ладони что-то маленькое и гладкое, похожее на тюбик губной помады. А голос продолжил: - Булавка Тейлора. Я воспользовался случаем, чтобы передать тебе ее лично - не хотел подпускать к тебе незнакомых связных. Держи тюбик при себе - он из прочного неразбивающегося стекла - и никогда не открывай, пока не понадобится. А теперь прощай. Свет включат тотчас же после моего ухода. Минуту спустя я увидел булавку, вернее, только тюбик из черного, похожего на металл стекла. Но раскрывать его я не стал. Ах, Жаклин, Жаклин!.. К сожалению, я не умею писать надгробные эпитафии. 23. ЛАЙК НАХОДИТ ДРУГА НА РУДНИКАХ ЛОУСОНА Неприветливым, настороженным и холодным показался мне Лоусон. Теплота дружбы Джина Факетти как-то скрашивала мое пребывание в этой дыре с искусственной атмосферой и климатом. Теперь же меня ожидало одиночество в тягостно чужом и неприязненном мире, равнодушие окружающих, их незаинтересованность и душевная глухота. Кто мог помочь мне найти выход из лежавшего передо мной лабиринта? Уоррен? Возможно, и он, негативно, конечно. В какой-то степени он мог стать пружиной придуманного мной механизма. Встретил он меня внимательно, даже радушно, живо интересовался подробностями гибели Джина Факетти, даже упрекнул меня в том, что я недостаточно энергично удерживал Джина от бессмысленного предсмертного шага, и вдруг в заключение разговора спросил: - Вы, наверное, знали его подругу Жаклин Тибо? - Конечно, - сказал я, - только впервые узнаю о том, что она была его подругой. - Они скрывали это, чтоб не раздражать старшего Факетти. Старик не особенно одобрял эту близость. И правильно, что не одобрял. Только никакой близости не было, Уоррен почему-то соврал. - Вы встречали ее перед вылетом? - спросил он. - Нет. - Тут я мог не бояться соврать: она ни с кем не встречалась и никому не звонила - это проверили. Видимо, хотела сделать сюрприз своему шефу. - А почему вас это интересует? - Она исчезла. - Вероятно, уехала куда-нибудь развлекаться, - продолжал я игру в той же манере. Но Уоррен уже не скрывал своей озабоченности. - Ни на Юге, ни на Западном побережье, ни вообще в пределах СВК ее не нашли. - Лазерная связь, вероятно, стоит больших денег? - Безусловно, - согласился он, - но почему вы об этом спрашиваете? - А стоит ли тратить их ради такого события, как исчезновение Тибо? Уоррен мгновенно понял игру. - Вы очень догадливый человек, Лайк. Но не злоупотребляйте своей догадливостью. Жаклин не доверяла вам, она никому не доверяла, кроме своего разлюбезного Тейлора. А я вам верю. И цените это. - Он встал, массивный и картинный, позволяя мне откланяться и уйти. Что преследовал этот допрос о Жаклин? Не считали же они меня виновным в ее исчезновении. Чушь какая-то... Но за мной сейчас, несомненно, будут присматривать. Пусть! В Лоусоне мне пока ничто не грозит... Но я ошибся. Вечером от нечего делать я отправился "отдыхать" в один из двух лоусоновских салунов. Я выбрал второразрядный - во-первых, потому, что в "Мекензи" уже был, а во-вторых, потому, что не хотелось встречаться со Стивом Кодбюри: вероятно, новый генеральный директор рудников выбирает для своих развлечений более аристократические притоны. И я опять ошибся. Но об этом потом. Салун встретил меня воем электроджаза, пьяным галдежом за столиками, клубами дыма у потолка и полированной стойкой бара, по которой можно было гонять кружки с пивом, как кегельные шары. Я присмотрелся к ней, поймал полную кружку и оглянулся на молча сосущего пиво соседа. - Айк? - спросил я. Ко мне обернулось обросшее русой бородой лицо моего недавнего знакомца, "первака" из бара центрального космопорта. Он не сразу узнал меня: в своем живописном мундире пилота я мало походил на прощелыгу, перемахнувшего через стойку, чтобы удрать от проверки. - Значит, не сцапали? - улыбнулся он. Я свистнул: - Не от таких уходил. - А теперь кто ты? - Космик. Вожу вашу бодягу домой. - Бруски? - Ага. - Будь они прокляты! Сбежал бы, да некуда. - А ведь говорил: не все ли равно, что в скафандрах. Дышать дают, заправку тоже. - Дают. Контракт на пять лет, а ты уже через год инвалид. Я задумался. Кажется, открывался рычаг воображенного мной механизма. - Говоришь, сбежал бы, да некуда. А вдруг есть куда? - Может, с собой возьмешь? Спрячешь в машине? - Приземлимся на военном космодроме. Только сядем - схватят. - Так куда же бежать? Кругом пустыня. "Зыбучка" да камень. - А за пустыней? - В зону Содружества? - А что тебе их бояться? Думаешь, местные слаще? - Не думаю... А как сбежишь? Ножками? На второй день свалишься. Да и в баллонах сжатого воздуха часов на восемь, не больше. Нужна машина, Чабби. А где ее раздобудешь? Я огляделся по сторонам и сказал, понизив голос до шепота: - Подумаем. У меня здесь, между прочим, тоже не рай. Тес... Я предупредил ответ Айка. К нам подходил Стив Кодбюри в кожаном пиджаке с дубинкой у пояса. С такими же эластичными, шоковыми дубинками шагали позади трое его телохранителей - ражие парни, косая сажень в плечах. - Привет блудному сыну, - усмехнулся он нагловато, - в честь возвращения прикажу, пожалуй, зажарить барашка. - Не фиглярничай, - сказал я. - Противно. Он присел возле меня у стойки. Телохранители стали сзади. - Противно? - повторил он с издевкой. - А как мне было противно слушать Жаклин. - О чем же? - спросил я невинно. - О волке в овечьей шкуре. Она тебе никогда не верила. Только здесь молчала. Я оглянулся. Телохранители выстроились угрожающим веером. Айк куда-то исчез. Вероятно, не захотел связываться с директором. Что ж, по-человечески это понятно. Я решил отбиваться, пока есть время. - Бред собачий. Кто поверит психованной бабе? Даже Уоррен не верил. - Я поверил. - К счастью, ты не всесилен. - Достаточно силен, чтобы проучить тебя здесь и отвезти на "зыбучку". - Не рискнешь. Я еще нужен Уоррену. - А что он узнает? О пьяной драке в салуне, где не слишком уважают законы? - Есть свидетели - зал полон. - Кто из них рискнет пойти против меня в открытую? Тебе конец... Я только свистну... Но свистнуть он не успел. Я сбил его одним ударом с табурета, успев стать к стойке спиной. Маневр был своевременный, потому что один из телохранителей тотчас же ринулся на меня как таран. Я отбросил его ногой. Но парировать дубинку второго не успел - только отклонился чуть-чуть так, что удар пришелся в плечо. Укол электротока сковал меня, в глазах потемнело, защищаться я уже не мог - только обхватил голову руками, чтобы смягчить еще удар. Но удара не последовало: кто-то отшвырнул охранника с такой силой, что тот опрокинул в падении соседний стол. Я поднялся, сообразив, что у меня появились союзники. И не ошибся. Десятка полтора завсегдатаев салуна, сидевших в зале - в дыму я не сумел сосчитать точно, - буквально навалились на банду Дикого, обезоружив и выловив каждого поодиночке. В пять минут все было кончено. Стиву плеснули чем-то в лицо, от чего он буквально взвыл, стоя на коленях и протирая кулаками глаза. Так его, "коленопреклоненного", и вынесли за дверь, выбросив вслед и его растерявших дубинки охранников. Я даже не успел поблагодарить неожиданных избавителей - они тут же разошлись к столикам в зале, вероятно заняв прежние свои места. Возле меня остались только Айк и рослый белобрысый малый со шрамом на лице и пудовыми кулачищами, которые, как оказалось, и отшвырнули парня с дубинкой. - А я думал, что ты смылся, - сказал я Айку. - Смылся, чтобы людей собрать. Сразу учуял, чем пахнет. - Мы друзей не бросаем, - вступил в разговор парень со шрамом. - Род Мэллори, - представил его Айк, - мы с ним бок о бок в карьере работали. - Сейчас я на обогатительной, - пояснил Род, - зову Айка напарником, а он не идет. Я мгновенно учел ситуацию. Именно на обогатит тельной мне и требовались помощники. - Соглашайся, Айк, не прогадаешь. К воскресенью чтобы ты уже был на обогатительной. Кто там у вас контролером на шлюзе? - Индюк Гиш, - сказал Род. - Индюк - это имя? - Нет, кличка. Такой же надутый и жадный. - До денег? - Еще как! - Подходит, - сказал я, не объясняя ребятам, что я задумал: поймут позже. - Значит, до воскресенья, здесь же. А сейчас расходиться, пока Стив не вернулся. - Он не вернется. В салунах свои законы, и не ему их отменять. - Подстережет в карьере. - Подстереги лягушку на болоте, - усмехнулся Айк. - Все зеленые, все в скафандрах. Но меня могли подстеречь у отеля. Поэтому я прямехонько из салуна направился в шлюзовой зал. Все уже спали, и заспанный дежурный в гараже долго разглядывал мой пилотский жетон, прежде чем завести машину. Но, проснувшись, завел ее без промедления и даже не перепутал пропускные кнопки в шлюзах. - Энергии хватит? До СВК-два? - Всю пустыню пройдет в любом направлении. А на СВК-два ставьте курс 114 и спите спокойно, - зевнул он. К утру я уже шлюзовался у купола СВК-два. Служба безопасности, несомненно, была осведомлена о моем прибытии, и потому, не играя в прятки, я публично заказал по видео номер в отеле, добавив, что выезжаю немедленно. Пусть присылают наблюдателей. Сам же пошел к открывшимся уже киоскам, нашел журнальный и, как и предполагал, сразу увидел Линнет. Она деловито развешивала по стендам журналы в пестрых обложках. - Надеюсь, мне уже не придется вспоминать о старых номерах "Новостей"? - спросил я, не здороваясь. Линнет не удивилась: - Приехал за деньгами? - Откуда ты знаешь? - Догадалась. О твоем задании мне известно. Для этого нужны люди и деньги. Людей ты найдешь сам или уже нашел на месте, а за деньгами приехал ко мне. Я даже скажу, сколько тебе нужно. - Пять тысяч. - Возьми десять. - Вы щедры, моя милая. - Не я, Чабби. Первый. Когда ты хочешь их получить? - Сейчас. - В отеле? - Нет. В отель я не поеду. Опасно: могут следить. - А где же передать деньги? - Выезжаю на электроде немедленно, но со скоростью черепахи. Догонишь в дороге. Пакет с деньгами был вручен мне на пятидесятом километре от СВК-два. 24. ЛАЙК ПЕРЕИГРЫВАЕТ УОРРЕНА И ВЫПОЛНЯЕТ ЗАДАНИЕ ЦЕНТРА Линнет не переборщила с деньгами: десяти тысяч хватило в обрез. Индюк запросил шесть, да по две пришлось обещать шлюзовым механикам, впускавшим и выпускавшим металл с обогатительной фабрики. Мой механизм должен был действовать так: за одну-две минуты до полудня, когда работа прекращалась на обеденный перерыв. Индюк выпустит на транспортере один брусок за пределы купола в сопровождении Айка и Рода. Транспортер тут же выключается, и брусок мгновенно перегружают на ожидающий у шлюзового выхода электроль. Я включаю управление, и мы со своей добычей уходим в пустыню. А время работает на нас: сигнал тревоги из-за обеденного перерыва запаздывает, надсмотрщики прохлаждаются в баре, гараж закрыт, и мы выигрываем у погони не меньше ста километров. План был прост и рассчитан на мгновенность и согласованность действий. Самым уязвимым его местом был электроль. Требовался бронированный, чтобы предохранить от обстрела из дальнобойных пулеметов погони, а единственный бронированный электроль в Лоусоне принадлежал Уоррену. Любой ценой я должен был получить его, обеспечив свободу действий после этого по крайней мере в течение часа. Но как? Подделать подпись Уоррена на письменном приказании о выдаче машины? К сожалению, у меня не было под рукой человека, способного сделать это с достаточной точностью. Да и Уоррену самому мог потребоваться электроль именно в это время. Убить его? Где? В служебном кабинете, куда каждую минуту мог заглянуть любой из его подчиненных? Бред. Удобнее всего было бы выманить его в пустыню на той же машине, вспороть ножом скафандр и выбросить тело задохнувшегося в здешней атмосфере где-нибудь по дороге на космодром. Но такая операция потребовала бы точно рассчитанной и длительной подготовки, а в моем распоряжении не было и полных суток. Можно временно вывести из строя Уоррена - у меня имелись ампулы с нервно-паралитическим газом и сигареты, погружающие в сон с одной затяжки, но под каким предлогом я могу получить у него необходимое мне распоряжение о выдаче электроля? И тут я вспомнил о булавке Жаклин. Впоследствии Дибитц назвал мой план чистейшей воды авантюрой, непростительной для разведчика, обязанного действовать только наверняка. Я же рисковал отчаянно и безрассудно, надеясь лишь на сопутствовавшую мне удачу, решительность и внезапность маневра и скрытую под маской всесильного повелителя обыкновенную человеческую трусость. С таким вызовом я и шел к Уоррену примерно за час до начала операции на обогатительной фабрике. Уоррен принял меня сдержанно и чуть-чуть удивленно: - Соскучились по работе, Лайк? Я решил не тянуть время. - У меня неотложный и важный разговор. Кстати, важный не только для меня, но и для вас. Поэтому дайте световой сигнал на дверях, чтобы вас не беспокоили. - Я посмотрел на часы. - Сейчас десять минут двенадцатого. Скажем, до часу. - Я не предвижу разговор такой длительности. Даже с вами, Лайк, - сказал Уоррен. - Разговор будет недолгим. - Я подошел ближе. - До часу вы пробудете в одиночестве. - Вы, кажется, угрожаете, Лайк? - Не буду обманывать, да. Я тут же извлек из нагрудного кармашка стеклянный тюбик, добытый у Жаклин, и вынул булавку. - Узнаете? - Булавка Жаклин. - Толстые губы Уоррена побелели. - Откуда она у вас? - Профессиональный секрет. - Я поиграл злополучной булавкой. - Так вам знакомо действие препарата? Руки! - крикнул я, когда Уоррен потянулся к сигнальной клавиатуре. - Сидеть смирно. Вот так. Мне даже не понадобятся оправдания, когда вас, парализованного, найдут в кресле. Любой из ваших врачей поставит один и тот же диагноз - инсульт. Вы же гипертоник, по комплекции видно. - Вы пока переиграли меня, Лайк, - очень спокойно проговорил Уоррен. - Но я не торгуюсь. В моем положении это абсурд. Итак, что вам требуется? - Небольшая услуга, значительно дешевле вашей жизни. Но я тоже не торгуюсь. Прежде всего наберите сигнал о том, чтобы вас не беспокоили. До часу. Только никаких тревог и прочих фокусов. Уоррен покорно набрал на клавиатуре требуемый сигнал. - Теперь предписание о немедленном предоставлении мне вашего электроля на неограниченный срок. - Решили бежать? - Вы угадали. - В зону Содружества? - Поразительная догадливость. Диктуйте. И снова покорно подчинился Уоррен, выдав мне с диктографа требуемое предписание. - Что еще? - Пустяк. Крошечная штучка, которая продержит вас в состоянии неподвижности, - я взглянул на часы, - час сорок минут. Я блефовал с лицом завзятого картежника, прикрепляя к ребру письменного стола миниатюрный микрофончик - крохотный металлический кубик с присосками и фальшивым циферблатом. - Это взрывное устройство с циферблатом включено на требуемое нам время. При малейшем вашем движении оно немедленно придет в действие. Не тянитесь ни к клавиатуре, ни к радио. И твердо помните, что полностью выключить механизм вы можете только в час дня. Ни секундой раньше. С этими словами я вышел, оставив всесильного директора в состоянии боксера после нокаута. Я уже точно знал, что полтора часа с лишним он не предпримет никаких направленных против меня мер. Но в одном я ошибся, и ошибки моей он не поправил. Обнаружил ее я уже в гараже, получая требуемую машину. "Броненосная и самая быстрая", - восхитился я, но дежурный механик заметил меланхолично: "Не самая. Ракета, на которых стреляют песчанок в пустыне, вдвое быстрее". Песчанок - пушных зверьков Второй Планеты - я в пустыне не видел, такой ракетой не пользовался, да и менять что-либо сейчас было уже поздно. И, получив золотистый электроль Уоррена, я ровно в двенадцать подал его к выходным шлюзам обогатительной фабрики. Двенадцать часов одна минута. Шлюз закрыт. Минута двадцать секунд. Я жду. Полторы минуты. Начинаю тревожиться. Две минуты. Входной шлюз выпускает на транспортере укороченную платформу с одним бруском и двумя сопровождающими в таких же, как и мой, зеленых скафандрах. С разговорником: я об этом уже позаботился. - Грузи в багажник, - приказал я, открывая крышку. Молниеносно брусок с платформы был перегружен в багажник машины. Крышка захлопнулась. - По местам, живо! С такой же быстротой три зеленые лягушки скрылись в пасти золотистого электроля. Указатель я поставил раньше: курс сто девятнадцать. Точно по карте. Оставался пуск. Я не замедлил ни секунды, и машина рванулась с места со свистом воздушных струй, набирая скорость. Ничего не произошло. Ни суеты у шлюзов, ни сигнала тревоги, даже очевидцы, какие были, должно быть, не поняли, что к чему. До освобождения Уоррена из ложного плена осталось около пятидесяти минут. Значит, при скорости до пятисот километров в час мы выигрывали не менее четырехсот километров. Две тысячи километров отделяли нас от зоны Содружества - четыре часа пути. Много. Ракета при всех возможных задержках догонит нас на полдороге. Я взял карту: лиловая лента пересекала наш путь примерно на тысячном километре - "зыбучка". Надо менять курс, чтобы обойти ее где-то справа или слева - лишние триста километров пути. - Не меняй курса, - подсказал Айк, заглянув в карту. - "Зыбучка", видишь? - пояснил я. - Ну и что? Я знаю. - На "зыбучке" не может быть воздушной подушки. Лиловый песок не оказывает сопротивления воздушным струям, свободно опускаясь под их давлением. А ширина какая! Посмотри по масштабу - не менее пятидесяти километров. Никакой инерции не хватит даже при такой скорости. Не перескочишь. - И все-таки повремени с курсом. Там кромка синюшника - я помню. И "зыбучка" суживается горловиной почти вдвое. Подойдем ближе - объясню. Я согласился. Айк не безголовый - зря рисковать не будет. Подождем, если просит. А на обзорном экране, отражающем всю дугу горизонта позади машины, в рыжем пространстве пустыни возникла черная точка. Она двигалась, вырастая до размеров крохотного черного пятнышка. Погоня. - Не рискуем, Айк? - обеспокоился Род. - Они будут обходить нас справа, сокращая угол. Рассчитывают, что мы пойдем вдоль кромки синюшника. О "зыбучке" они тоже знают. Зажужжал зуммер видео. Я откликнулся, не включая экрана: - Кто? - Боишься взглянуть мне в глаза, Чабби, - ответил динамик голосом Стива. - Включи экран. - Зачем? - сказал я. - Ты мне надоел давно и достаточно. - Не хорохорься, Чабби, - продолжал динамик, - тебе и твоим друзьям конец. Утопим в "зыбучке". Сдача на милость не поможет. Милости не будет. "Хорек, - подумал я. - Злой и вонючий хорек. Знает, что на его стороне скорость". Динамик, всхлипнув не то от радости, не то от злости, умолк. Я включил видео. - Будем отстреливаться? - спросил Род, перебираясь к щели скорострельного пулемета. - Я знаком с этой штукой. - Подожди, - прервал Айк, - до "зыбучки" они нас не догонят. Панорама впереди чуточку изменилась. Красный песок на горизонте искривился темной полоской, Приближалась "зыбучка". Она походила на лиловую реку или стоячую болотную гладь, окаймленную кустами синюшника. Приближалась она с чудовищной быстротой, пестрея косыми рыжеватыми полосами, как будто сотворивший ее создатель мазанул желтой кистью по фиолетовой грязи. - Вышли правильно. Здесь, - удовлетворенно промолвил Айк. - У тебя сто девятнадцать на курсе? Убавь до ста восемнадцати, чуток влево. Именно здесь мы и нашли брод. - Какой брод? - удивился я. Какой брод мог быть в толще зыбучих песков, не выдерживавших никакой тяжести? Айк объяснил: - Когда меня, штрафника, сунули в похоронную команду, именно сюда мы и поехали. Взяли с напарником одного мертвяка и швырнули метра за три в песчаную топь. А он не тонет. Лежит в песке и не всасывается. Я пнул багром - есть у нас такие багры для захоронки - чую: грунт не то камень, не то глина. Положил багор, перебрался на рыженькую полоску, где мертвяк лежал, - стоять можно. Метра два шириной под ногами, будто каменная стена в песке. Прошел метров пятьдесят - то же самое, Под ногами твердь, и конца нет, а по краям "зыбучка". Потом один из наших ребят до конца прошел, должно быть, километров десять: здесь "зыбучка" горловиной суживается. Ну а мы, понятно, об этом молчок, пригодится, думали, а шефа, который с нами был, сунули мордой в "зыбучку", да еще багром помогли. Вон, видите, синюшник по краю, а дальше полоска рыженькая. Здесь и проскочим. - Так и они проскочат, - сказал я. - Они загодя нас обходят, под углом. А справа брода нет. Либо в "зыбучку", либо в обход, если сообразят. А вернее, не успеют. Увидят, что мы прошли, и рванут. Где на такой скорости сообразить - не те головы. Айк предсказал точно. На той скорости, с какой мы летели над песчаной пустыней, даже рассмотреть что-либо внимательно было трудно. Лиловая матовость песка впереди, кромка синюшника, бесконечно тянувшаяся куда-то влево, желтые песчаные проплешины на фиолетовой глади, уходившие рваной полоской к горизонту. Они приближались так быстро, словно несло их навстречу ураганом пустыни. А справа в обзорном стекле уж виднелась черная ракета, превратившаяся из куриного яйца в причудливо согнутый бочонок. Она действительно обходила нас справа в расчете на то, что мы повернем вдоль синюшника и тут они нас и достанут. Конечно, пробить стенки нашего электроля нельзя было даже бронебойным снарядом, но длинный черный бочонок, вдвое больше нашего золотистого, мог пойти на таран, опрокинуть нас кверху брюхом и тогда уже пробить и дюзы, и баллоны со сжатым воздухом. В предварительной перестрелке мы и сами легко могли пробить машину Дикого; он, вероятно, допускал это и соответственно подготовился, но едва ли мог предполагать, что, не сворачивая, мы с той же скоростью пойдем над "зыбучкой". Он даже притормозил, увидев наш прыжок в лиловую песчаную муть, но раздумывал недолго. Дикий был глуп, но смел до неосторожности. "Они прошли? Прошли. Так почему бы и нам не рискнуть? Скорость у нас вдвое выше". Так, вероятно, сработала его первая и все решившая мысль. На скорости, с какой мы шли над "бродом" в "зыбучке", можно было увидеть только черный бочонок, похожий на кота в прыжке, метнувшийся над коварной гладью и терявший скорость с каждым мгновением. Он скользнул по песку и ушел в него, как торпеда. Две-три секунды - и все было кончено. Вероятно, они и вскрикнуть не успели, хотя жили в своей песчаной могиле до тех пор, пока не достигли дна или пока не иссяк кислородный запас. Мы шли уже не так быстро, и все внимание наше было приковано к рыжим проплешинам "брода", а гибель преследователей была столь молниеносной, что мы на нее даже не реагировали. Только Род протянул "Н-да...", но, не услышав отклика, тоже умолк. Лишь когда прошли "зыбучку" и песок привычно покраснел до самого горизонта, я, глубоко вздохнув, посмотрел на часы. Два с четвертью. Почти полтора часа осталось до цели. - Я шел наверняка, а все-таки страшно, - задумчиво сказал Айк, - вот так, как они... Я не ответил. Дикий, Уоррен, Жаклин и все с ними связанное стало вчерашним днем, о котором не думалось. Разведчик, как шахматист, не вспоминает уже сделанных ходов, а рассчитывает варианты дальнейших. Я и рассчитывал, уже мысленно шифруя лазерограмму Дибитцу о выполнении задания. Но Рода, должно быть, неотступно преследовала мысль о погибших преследователях. - Бросьте вы об этом, - прервал я его, - еще сорок минут, и мы дома. - Ты дома, а мы? - сказал Айк. И снова застрекотал зуммер видео. Я даже обомлел. Откуда? - Кто говорит? - спросил я. - Включите экран, - услышали мы чей-то приказ. - Подожди, не включай, - шепнул Айк. - Вдруг это Лоусон? - Лоусон далеко, а кругом пустыня. Включаю, - решил я. На экране в незнакомом военном мундире возник человек лет тридцати у пульта с клавишами. - Говорит пограничная служба Свободной зоны. Сектор второй. Кто вы и откуда? - Соедините меня с начальником службы безопасности, - потребовал я. - Уполномочен доложить только ему. - Не вижу оснований для переключения. - Сообщите, что говорит Даблью-си. Человек подумал немного и сказал с плохо скрытым недовольством: - Хорошо. Переключаю. Начальник службы безопасности, тоже в мундире, оказался лет на десять старше передавшего вызов пограничника. - Кто из вас Даблью-си? - спросил он с экрана. - Я. - А остальные двое? - Рабочие рудников Лоусона. Поскольку оба в скафандрах, отличить их нельзя. Помогали мне в исполнении приказа Центра и просят политического убежища в нашей зоне. - Что можете сообщить дополнительно? - Со мной брусок "икс-металла", добываемого на рудниках Лоусона. Брусок окрашен в золотой цвет, но это не золото. Металл сильно излучает, и касаться его или находиться поблизости можно только в скафандрах с антирадиационной пропиткой. Если таковых нет, изолируйте электроль до отправки бруска на Планету. И еще одно... - Я помялся. - Говорите. Нас никто не слушает. - Надо срочно передать лазерограмму на Планету. Я продиктую ее сейчас в зашифрованном виде. И я продиктовал длинный ряд колонок с пятизначными цифрами. - Будет сделано, - сказал начальник службы безопасности. - Скафандры у нас есть, брусок выгрузим и изолируем до отправки. Если поручитесь за ваших спутников, можете передать им, что после необходимой проверки право убежища будет им предоставлено. Когда экран отключился, Айк спросил: - Ты говорил о нас. Что он ответил? - Что вам обоим будет и кров и работа. На горизонте показался сверкающий на солнце, как гигантский алмаз, прозрачный купол большого города. - Это их город? - взволнованно спросил Айк. - Это больше, чем город, - сказал я. - Это свобода. 25. ЛАЙК УБЕЖДАЕТСЯ, ЧТО ЕГО ПРОФЕССИЯ ЕЩЕ НУЖНА Световой сигнал на двери приглашает войти. Я медлю, оценивая ситуацию. Вторая Планета позади, Айк и Род посланы на курсы механиков, мой брусок и документация - микрозаписи и микросъемки - ушли на Планету на два месяца раньше меня. А я вынужден был отлеживаться в госпитале, избавляясь от остаточной радиации, которая все-таки доконала меня, должно быть из-за плохой пропитки скафандра. И вот я прибыл домой, как говорится, к шапочному разбору. Что же я узнаю, прочту или услышу? Отворяю дверь и вхожу в кабинет, в котором неоднократно бывал. За последнее время события нагромождались кучно и вразбивку, создавая мелодию суетливой, напряженной, путаной, тревожной и радостной жизни, где все служило победе, на которую и был запрограммирован хитроумный и удачливый Чабби Лайк. За столом сидел тот же Дибитц, может быть, в той же поношенной замшевой куртке, и высокий белый лоб его так же морщился над умными глазами, которые могли заморозить или согреть. Тот же Дибитц, придумавший Чабби Лайка, вдохнувший в него жизнь и бросивший ее в океанские и космические дали, как ракету, не промахнувшуюся до цели. Только вены на руках его чуть-чуть набухли да поредели, пожалуй, прядки в каштановом хохолке на лбу. - И ты не помолодел, мальчик, - сказал он, привстав и подвинув кресло вплотную к столу. - Вы научились уже и мысли читать, - откликнулся я. - Нетрудно. Ты взглянул на мои руки и волосы - они первыми свидетельствуют об утраченной молодости. Здоров? - Уже. - Могу поздравить тебя с возвращением и победой. Правда, пока еще подспудно, втайне, для окружающих ты по-прежнему Чабби Лайк. - Чабби Лайк умер. Дибитц вздохнул: - И рад и жалею. Рад потому, что Лайк сделал невозможное, а все-таки жаль, что он уже полностью рассекречен. Портреты твои, милок, обошли все газеты мира - увы! Но кто, в сущности, помешает тебе воскреснуть? - Так меня же каждая собака узнает. - Собака, может быть, и узнает, а человек - нет. Есть средства, неузнаваемо меняющие внешность, есть биографии, которые ждут воплощения, и дела, требующие твоего ума и таланта. Но о будущих делах потом. Поговорим о сделанном. Ты уже знаешь о результатах? - Кое-что из газет. - Дополню штрихами, так сказать, закулисными. Твой блистон был расшифрован сразу. И нашими лаборантами, и международной комиссией физикохимиков. В СВК заартачились: лабораторные анализы, мол, проведены без их участия. В скафандрах работать отказались, потребовали специальной изоляционной камеры с манипуляторами. Только не помогли уловки. Блистон чистенький, беспримесный. Состоялась встреча на высшем уровне. Ну и согласились: с золотой маскировкой покончить, излишки добытого блистона изъять на потребу мирного строительства, рудники в Лоусоне взять под международный контроль. Расписались под документом, пожали руки и признали инцидент исчерпанным. В кулуарах похвалили тебя за ум и хитрость - еще бы, переиграл начисто их гроссмейстеров контрразведки! Гроссмейстерам, конечно, дали по шапке - Уоррена перевели куда-то пониже, Тейлора подобрали промышленники - где-то командует у них сыском и черными списками, ну а Бигль пока не у дел. Ждет назначения. - Мак-Брайт уцелел? - К счастью. До него так и не добрались - не оставил следов. А Док у нас. - Слышал. - Такому трудно в подполье - слишком заметен. Но рвется назад. Не знаю, может быть, согласимся - пошлем. - А Даблью-эй? Генерал прищурился и помолчал, как-то странно помолчал, сквозь улыбку, не то чтобы насмешливую, но с предвкушением явного удовольствия. Потом вызвал по видео приемную, всмотрелся во что-то на экране и сказал: - Просите. И в комнату вошел - у меня рука не подымается написать кто... Бигль! Разведчик привык к неожиданностям, ему не положено открыто выражать свои эмоции - удивление, страх или радость, он всегда собран и готов к самому удивительному, чего и предположить не мог. Но я так и застыл с открытым ртом, как школьник в кинотеатре. Все, что угодно, только не это, но Бигль вошел, чудной и непривычный, в штатском, такой же грузный, седой и величавый, каким я привык его видеть на фотографиях или в тех редких случаях, когда он появлялся публично - на юниэкранах. Бигль, кряхтя, уселся напротив, молча, с какой-то хитринкой подмигнул шефу, а тот сказал: - Теперь закрой глаза, бывший Лайк. На минуточку. Только по-честному. Я повиновался и вдруг услышал до жути знакомый голос: - Ну вот мы и снова встретились, сынок. Первый! Я онемел. Бигль - Первый?! Бигль - Даблью-эй?! И Бигль - душа Сопротивления - "слама", впитавшего в себя все оппозиционные группы и партии, всю ненависть народа к последней олигархии на Планете! Чудеса! - Обалдел, - усмехнулся Дибитц. - А еще разведчик. - Классный разведчик, - сказал Бигль. - Не смейся. Первого он знает по голосу, а по кодовому обозначению я был для него невидимкой. - Если кодовое обозначение открыто, значит, больше не встретимся, - вздохнул я. - Как знать, сынок. Твоя профессия еще нужна. Пока нужна. Мы уже с тобой говорили об этом. СВК - как гнилое яблоко: снаружи румянится, внутри - труха. Слам становится силой, с которой уже трудно совладать. А партия, сынок, наша партия знает, как и куда направить эту силу и как умножить ее. Не помешали старые Тейлоры и Уоррены, не помешают и новые. - А где же будет старый Бигль? - Найдется работенка. Пока я им тоже еще нужен. - Как же вы рискнули приехать сюда? А если хватятся? - Не хватятся. Для них я где-то отдыхаю. А где именно - у меня еще есть привилегия не сообщать о своих маршрутах. Шеф вынул из сейфа папку в черной обложке. Я понял, что разговор окончен, и встал. - Тебе бы отдохнуть, - сказал Дибитц, - воспользоваться передышкой. Месяц-другой. Где-нибудь на море. - У тебя и спутница есть для отдыха, - добавил Бигль. - Я привез с собой Линнет. Ей тоже нужно отдохнуть и сменить перышки. С крутого берега мы глядели на море. Стальное с белыми гребешками зыби, оно не ласкало и не манило. И гул прибоя не взывал к курортной расслабленности. Высоко над головой тянулись электрические провода к белой санаторной вилле между пиками деревьев. По проводу, тихонько пересвистываясь, прогуливались две крохотные птахи, именно прогуливались, не падая и не взлетая. - Пернатые канатоходцы, - сказал я. - Как в цирке, - улыбнулась Линнет. - Там сетка. А на земле ее нет. - Ты имеешь в виду - в жизни? - Конечно. Мы же канатоходцы. Только без страховочного троса и без баланса. И уж конечно без предохранительной сетки. Вот так. А пока мы просто в отпуску. - Отпуск кончился, Чабби, - вздохнула Линнет. - Возвращаюсь к канату. - Получила вызов? - Еще утром. А вечером улетаю. - Завидую, - сказал я. - Равнодушно завидуешь. - Почему равнодушно - уверенно. С надеждой, что и я получу такой же завтра или послезавтра. - Грустно, не правда ли? - Профессия. Перерыв, который и отпуском-то назвать нельзя было, подходил к концу. И у Линнет и у меня. Встретимся ли? ЭПИЛОГ - Директора Бигля просят обождать три минуты в приемной, - пропел мелодичный невидимый голос. - Следите за световым табло. "Пока еще директор, - внутренне усмехнулся Бигль, - только интересно, какого ведомства. Санитарного или кладбищенского? И всего три минуты. Что ж, обождем". В приемной, как всегда, было пусто. Шеф СВК принимал лишь в крайних, исключительных случаях - обычно разговаривал только по видео. Но случай с Биглем был исключительным. Он уже не занимал никакого поста, и видео у него не было. Нескрываемо ухмыляясь - пусть снимают хоть все закамуфлированные телепередатчики, - Бигль подошел к стене-окну, откуда открывалась панорама города. Новые улицы и площади вытеснили старые уголки: сохранившиеся еще с прошлого столетия здания казались старомодными провинциалами среди изысканных светских львов - причудливых сооружений, капризных геометрических форм, пересеченных садами и парками, вмонтированными в стальной или пластиковый каркас этажей. Все знакомо до мелочей. Родной город, родной дом. Даже в этой приемной все памятно - и масштабы манежа, и сверкающая эмалью и никелем пустота. А сердце сжимается от гнева и горечи за это издевательство над словом _родной_. Третий десяток лет он здесь, в чужой шкуре, в чужом стане, и все приглядевшееся, привычное, примелькавшееся не могло стать и не стало близким. Мир этот не отмылся оттого, что он, Бигль, живет по кодексу его законов, традиций и правил, и даже поношенный мундир свой надевает с утра с ненавистью, подавить которую бессилен, несмотря на все ухищрения мимикрии. И сейчас после потаенной поездки домой эта ненависть оборачивается физической тошнотой, перехватывающей горло. Три минуты! Что ж, он подождет эти три минуты, хотя они и кажутся ему часами, как в хирургической палате перед операцией. Световое табло заиграло всеми красками спектра. Бигль подтянул мундир, поправил сбившиеся волосы и шагнул к неотличимой от стены двери. - Я жду, Бигль, - сказала она знакомым голосом. Над столом, как желтый фонарь, сияло одутловатое лицо шефа. - Садитесь, Бигль. Бигль сел, сохраняя почтительную неподвижность. - Мне бы очень не хотелось, Бигль, чтобы вы затаили обиду. - На что? - пожал плечами Бигль. - За то, что я упустил Дока и прозевал связи слама с разведчиком? Грубейшие ошибки и, естественно, закономерные последствия. - Я уважаю строгость вашей самооценки, Бигль, - сказал шеф, - но вы преувеличиваете. Последствия не столь уж трагичны. Вы просто возвращаетесь к своим сомниферам. Чему вы улыбаетесь? - Вспомнил ваши слова: "Вы переросли их, Бигль". Значит, не перерос. - Вернее, мы их недооценили. Они помогут не только выявлять сопротивляющихся, но и воспитывать подчинявшихся. Есть новые модели с гипноэффектом, запрограммированные на воспитание поощряемых навыков - не мысли самостоятельно, доверяй ведущим тебя, пресекай крамолу даже у себя дома и не жди, когда на тебя донесут, - доноси первым. - Это эксперимент? - спросил Бигль. - Пока да. Но мы надеемся на его успех. Надейтесь, подумал Бигль. Во-первых, сомнифер, как и любой механизм, можно реконструировать. Снять гипноэффект или заменить программу. Во-вторых, электронное воздействие требует электронного же контроля - новых массовых серий машин, способных проверить программную направленность сомниферов. Таких машин еще нет. И будут ли? Эксперимент явно строился на песке, но Бигль перехватил восторженный взгляд шефа и сразу понял, что от него хотят. - Полезный эксперимент, - сказал он. - Попробуем. - И встал. Шеф тоже встал. - Кстати, - добавил он, - ваше ходатайство о возвращении Ли Джексона на работу удовлетворено. Перебежчик, вкусивший сладости слама, может оказаться полезным. Возьмете его к себе с организацией тщательной проверки и наблюдения. - Будет исполнено, - заключил Бигль. Ему очень хотелось взглянуть на преображенного Ли, и он не разочаровался. Ли похудел, вырос и научился скрывать свои чувства. Ничего не отразилось на лице его при виде Бигля. - Младший блок-инспектор Ли Джексон к смене готов, - отчеканил он. - Не будем ворошить прошлого, сынок, - сказал Бигль. - Приступай. Работа знакомая. Рутина. Мальчишка уже многому научился - не только чувства скрывать. Ретив. Вдумчив. Нацелен. Хорошо. Сколько таких Ли пройдет через Бигля, одинаково его презирающих и готовых отдать жизнь по приказу Первого. Метаморфозы Бигля им неизвестны. Но в этом и состоит своеобразие его пока еще нужной профессии.