ела на хозяина: Царя? Ну конечно, царя! сварливо бросил Длиннорукий. Не герцога же Ливонского, или как у них там ихний главный зовется! Маша оглянулась и понизила голос, хотя кроме них троих никого поблизости не было: Я только что была на базаре, а там люди такое гуторят... Говорил я сто раз тебе, Маша меньше всякие сплетни слушай, назидательно промолвил князь. Ответька лучше, где у нас такая одежда, что и под ливнем не промокает. Ну и что же на базаре гуторят? спросила Евдокия Даниловна, впрочем, без особого любопытства. Одежда в сундуке, в той горнице, что за княгиниными покоями, тут же выдала справку Маша. А на базаре... Нет, я, право, и повторять не хочу совсем уж люди стыда лишились, врут безо всякого удержу. А ты, Маша, не повторяй, с самым невинным видом предложила Евдокия Даниловна. Ты только намекни, а мы сами поймем, что к чему. Ну, будь повашему, решилась Маша. В общем, говорят люди, будто... будто какойто заморский лиходей... Ну, ну, поторопил князь. Не томи, нам еще собираться не пересобираться! Будто бы он съел нашего царябатюшку, одни косточки оставил! выпалила Маша и сама испугалась собственных слов. Хотя словато были не ее собственные, а услышанные от других. Маша, а ты, случаем, на солнце не перегрелась? сочувственно переспросила Евдокия Даниловна. Может, тебе чаю с шиповником попить? Однако князь воспринял Машино сообщение куда серьезнее: онто доподлинно знал о случаях людоедства, в том числе о последнем и самом нашумевшем съедении княгини Минаиды Ильиничны. Глаза князя сверкнули в этот миг он был похож на пружину, выпрыгнувшую на свободу после долгого принудительного нахождения в тесно сжатом состоянии: Но ежели это правда... Нетнет, конечно, я не верю, более того, я искренне желаю нашему любимому царю Путяте долгих лет жизни и славных свершений на благо Отечества. Но если ЭТО правда... Тогда... ТОГДА Я... Тогда мне светит царство!!! И Маша, и Евдокия Даниловна взирали на князя с немалым беспокойством уж не повредился ли он в рассудке? Но князь на них даже не смотрел он уже, сам того не замечая, лихорадочно бегал по гостиной, размахивая руками: А что? Здесь главное кто первый успеет. А таким случаем грех не воспользоваться! Князь, прикажете принести дождливую одежду? слегка невпопад спросила Маша. Какую, к бесам, одежду! вспылил князь. Скажи лучше, чтобы лошадей закладывали, я еду в царский терем. И коли не вернусь оттудова новым царембатюшкой, то мое место на помойке! Немного успокоившись и даже замедлив бег по гостиной, он добавил уже тише: Мне и Херклафф того же напророчил мол, царем будешь! Что, так и сказал царем? недоверчиво переспросила Маша. Ну, не впрямую, конечно, однако намекнул, нехотя уточнил князь. Если ты ввяжешься в заварушку, то тогда уж точно окажешься на помойке, неожиданно вмешалась княгиня. Решать, конечно, тебе, но мой совет надо скорее сваливать, пока все тихо. Князь посмотрел на супругу со смешанным чувством легкого испуга, гнева и, пожалуй, уважения. В прежние времена Евдокия Даниловна никогда не вмешивалась в мужние дела, а если бы подобное какимто чудом произошло, то князь просто прикрикнул бы на нее: "Не суди о том, глупая баба, в чем ни беса не смыслишь!". Но на сей раз, подумав, князь неожиданно согласился: Что ж, Евдокия, а ведь ты, пожалуй, права. Съели царябатюшку или не съели, а оставаться тут нам не след. Маша, да ты что, заснула тащи скорее одежду для дождя! x x x Увидев Чаликову в приемной царского терема, Василий не на шутку перепугался и сразу же кинулся туда, хотя и не очень представлял себе, как он будет выручать Надежду, если с нею чтото случится. Чуть позже, еще раз попросив кристалл показать Надю, Дубов увидал ее на улице в обществе Чумички. Это обстоятельство немного его успокоило, и Василий решительно направился в ту часть города, где, по его мнению, теперь находились Чумичка и Надя. Чутьем сыщика Дубов понимал, что с Надеждой произошло нечто непредвиденное, иначе она не оказалась бы в царском тереме это было то же самое, если бы Чаликова сама, по доброй воле, отправилась к волку в пасть. То и дело сверяясь с кристаллом, Василий быстро продвигался по улицам, пока, в конце концов, не столкнулся с друзьями чуть ли не нос к носу. Наденька! Чумичка! презрев конспирацию, кинулся Дубов им навстречу. Но Наденька при виде незнакомца чуть не шарахнулась в сторону. Да Василий это, Василий, успокоил ее Чумичка. А коли ежели точнее Савватей Пахомыч, дополнительно представился Дубов. Надя, зачем вы пошли туда?.. И Василий указал кудато в сторону, явно имея в виду царский терем. Вместо ответа Надя приоткрыла сумку и дала Василию туда заглянуть. Продолговатый предмет, иначе говоря, кинжал Анны Сергеевны, лежал на месте. Дубов все понял: Наденька, вы с ума сошли! Похоже, что так, совершенно спокойно согласилась Чаликова. Спасибо Чумичке, иначе не знаю, что теперь было бы... Но зачем, зачем?.. все никак не мог успокоиться Василий. И чего бы вы этим добились? Скоро узнаете, проворчал Чумичка. Надежда и Василий недоуменно глянули на него, но переспрашивать не стали. Васенька, я должна обо многом вам рассказать, заговорила Надя, но Чумичка перебил: Потом расскажешь. А теперь идемте ко мне. В городе вам незачем болтаться. Это они и сами прекрасно понимали. К тому же несколько царьгородцев, весьма бедно одетых, скучковавшиеся на обочине шагах в тридцати от наших путешественников, проявляли к ним явно не самые добрые чувства. Эй вы, чужеземцы поганые! дерзко выкрикнул один из них. Чего зыритесь? Убирайтесь подобрупоздорову! И вся ватага издевательски заулюлюкала. Надя уже было двинулась в сторону обидчиков, но спутники ее удержали. Да вам что, жить надоело? зашипел Василий ей прямо в ухо. Бей чужеземцев, понеслось им в спину, спасай ЦарьГородщину!!! И, как довесок, прямо над головами просвистел с силой пущенный камешек. Уже не думая о том, как сохранить достоинство, путники резко прибавили шагу и чуть не бегом завернули за ближайший угол. Откуда они узнали, что мы чужеземцы? отдышавшись, проговорила Надежда. Мы же и одеты, как они, и говорим вроде бы так же. Ну, почти так же. Василия беспокоило другое отчего вдруг возникла такая агрессивность в самых обычных, в сущности, людях? Доселе ничего подобного он в ЦарьГороде не наблюдал. Улица, на которой они оказались, была одной из главных торговых улиц Кислоярской столицы. Обычно в разгар дня здесь работали все лавки и толпился самый разношерстный люд, но теперь почти никого не было, а торговцы стремительно убирали товар и закрывали лавочки. Скажите, почтеннейший, что случилось? вежливо обратилась Надежда к торговцу хлебом и баранками, который запирал огромный замок на дверях своей лавчонки. Торговец зачемто оглянулся, а затем, понизив голос, нехотя ответил: Говорят, нашего Государя, того... Ну, вы понимаете. Не очень, честно призналась Надя. Съели, что ли? как бы в шутку подсказал Чумичка. Вот именно, шепотом ответил хлеботорговец, в душе радуясь, что страшное слово вместо него произнес ктото другой. Кто вам такое сказал? удивленно спросил Дубов. Все говорят. Торговец повернул ключ и, подергав замок, поспешил прочь. Надя с сомнением поглядела на Чумичку: С чего ты взял, что царя съели? Идемте скорее, не ответив на вопрос, пробурчал колдун. Сами видите, что кругом творится. До Чумичкиного дома они добрались без приключений, но у Надежды все время было такое ощущение, будто сгущаются тучи и надвигается гроза, даже буря. И это несмотря на то, что погода стояла почти безоблачная, а с неба светило яркое солнце. Василий отметил, что "приличной" публики на улицах становилось все меньше, зато двери и даже ставни на многих домах были наглухо закрыты, а немногочисленные прохожие явно стремились поскорее оказаться дома или хоть в какомто укрытии. Зато чуть не на каждом углу зловеще торчали группы "лихих молодцев", среди которых попадались и девицы не менее лихого вида, готовые в любой миг затеять какие угодно беспорядки. Сопоставляя факты, Чаликова легко могла убедиться, что слухи о съедении царя соответствуют действительности по меньшей мере с девяностопроцентной вероятностью. Казалось бы, произошло то, к чему Надя стремилась, но отчегото ее это совсем не радовало. x x x Рыжий ходил взадвперед по приемной царского терема, будто хищник по клетке. Ну, что нового? резко остановился он, заметив, что в приемную вошел чернобородый дьяк. Вид у дьяка был столь же безрадостный, как у новоназначенного градоначальника: Ничего хорошего. Народу перед теремом человек сто с лишком, а половина охраны сбежала. Ну а что бояре, что главы приказов? Только что вернулся нарочный, уныло ответил дьяк. Всех объехал, и в приказах побывал, и на дому ни одного не застал. Будто крысы с корабля... вполголоса проговорил Рыжий. А выто чего ждете? Я бы на вашем месте давно бы уже отсюда слинял, пока не поздно. А вы? отрывисто переспросил дьяк. А я останусь. Ну и я останусь. Рыжий вновь стал мерить приемную шагами, потом резко встал, как вкопанный. Скажите, вино у вас тут есть? Есть, как не быть, чуть удивился чернобородый. И вино есть, и наливка, и пенник. Чего предпочтете? На ваш вкус, Рыжий присел за "секретарский" стол и принялся бездумно перебирать указы, ходатайства и верительные грамоты. Дьяк скрылся в глубинах терема и очень скоро вернулся, неся поднос с кувшином, чаркой и солеными огурцами на тарелке. Расставив все это на столе, он налил полчарки: Вишневая наливка сгодится? Сгодится, сгодится, вздохнул Рыжий. А самито? Нетнет, я не употребляю, стал отнекиваться дьяк. Вы хотите, чтобы я один пил, будто горький пьяница? с горечью усмехнулся Рыжий. Вместо ответа дьяк сбегал за второй чаркой и налил себе чутьчуть, на донышке. Ну, поехали, провозгласил Рыжий. Уважаемый... Кстати, сколько с вами знаком и даже имени вашего не знаю. А наливка хорошаа! Вот Наденька Чаликова зовет вас очень уважительно дворецкий Бэрримор. Звучит внушительно, дьяк пригубил наливки и закусил огурчиком. А что это, простите, означает? Это такой англицкий джентльмен, мрачно ухмыльнулся Рыжий, который то и дело приговаривал: "Овсянка, сэр!". А меня, кстати говоря, весьма похоже зовут, откликнулся дьяк. Борис Мартьяныч. Звучное имя, одобрил Рыжий и щедро наполнил обе чарки почти до краев. А главное, редкое. Ну а васто как понастоящему звать? полюбопытствовал Борис Мартьяныч. Рыжий это ведь не имя и не родовое прозвание? Рыжий это и имя, и прозвание, и состояние души, снова помрачнел Рыжий. А имени у меня нет и не было. А коли и было, так давно быльем поросло. И Рыжий, будто заправский выпивоха, ухарски опрокинул в себя содержимое чарки. Дьяк Борис Мартьяныч, придерживая бороду, осторожно выпил до половины. Тут в приемную, топоча сапогами, ввалился царский стрелец в красном кафтане. Увидав "пьянку на рабочем месте", совершенно невозможную при Путяте, он хотел было выйти прочь, но Рыжий остановил его. Ну, что там на улице? Народ прибывает, бодро доложил стрелец. Царябатюшку хотят лицезреть. Хотеть не вредно, уже слегка заплетающимся языком ответил Рыжий. И оборотился к дьяку: Ну что, дружище Борис Мартьяныч, покажем народу царябатюшку? Хотя не многото чего полицезреть осталось одни косточки, да и те обглоданные! Дьяк испуганно перекрестился: О Господи, ну что вы такое говорите! Правду говорю, только правду и ничего, кроме правды! ответил Рыжий, словно припечатал. И строго глянул на стрельца, который с испуганным видом переминался с ноги на ногу: У тебя чтото еще? Да. Вы, господин Рыжий, спосылали вашего возницу за князем Длинноруким. И вот он вернулся... И, конечно, без князя Длиннорукого? не то спросил, не то констатировал Рыжий. В градоправлении его не было, а дома сказали, что князь вместе с супругой уже отбыл в Ливонию исполнять должность посла, сообщил стрелец. Но сосед оказался дома, и егото ваш возница уговорил приехать сюда. Прикажете ввести? Рыжий только рукой махнул и подлил себе еще немного наливки. Что за сосед? удивленно переспросил дьяк, взором проводив охранника. Сейчас узнаем, рассеянно бросил Рыжий. И заговорил как бы о чемто совсем другом: Да, Борис Мартьяныч, хорошо же он жил, Государь наш, что едва беда пришла, так никого рядом нет. А кто был, так и те прочь бегут, словно от чумы. Только мы с вами одни здесь дурака валяем! Вот скажите, где этот, как его, ну, тот парень, что за столом сидел и посетителей отшивал? Сказал, что в Тайный приказ отправился, за сыскарями, пробурчал Борис Мартьяныч. И ни его, ни сыскарей... О Господи! вырвалось у дьяка. Что ж теперь будет? И что делать? Дельный вопрос, хмыкнул Рыжий. Им уже задавались большие умы Николай Гаврилыч Чернышевский и Владимир Ильич УльяновЛенин. Вы, почтеннейший Борис Мартьяныч третий... Что делать? Можно было бы хотя бы созвать Боярскую Думу да где они, эти бояре? Ау! Разбежались, как тараканы изпод веника. Был бы жив князь Борислав Епифанович, какойникакой, а все из царского роду а и того сгубили. Да еще и супругу съели, причем по наводке нашего милейшего Путяты! Да что вы такое несете! не выдержал дьяк. С чего вы взяли?.. Рыжий поглядел прямо в глаза Борису Мартьянычу: А вы об этом, конечно же, не знали? И не догадывались? И не спрашивали себя, что общего может быть у Государя с этим прощелыгой Херклаффом? Спрашивал, какимто упавшим голосом промолвил дьяк и решительно допил оставшееся в чарке. Еще как спрашивал! Да не мое это свинячье дело судить, с кем наш царь дела водит. Мое дело служить ему верой и правдой! И дьяк, отодвинув блюдо с закуской, поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Тут в приемную вернулся стрелец, а следом за ним обещанный "сосед князя Длиннорукого", иными словами, глава Потешного приказа князь Святославский. Но не один, а в сопровождении скоморохов Антипа и Мисаила. Все трое были слегка "под мухой" их сорвали с места, когда они оприходовали содержимое вчерашней бочки. Господин Рыжий никогда не был высокого мнения о деловых и иных свойствах князя Святославского, но он привык работать с тем материалом, какой есть. Поэтому новоназначенный градоначальник встряхнулся, словно сгоняя с себя хмель, и обратился к прибывшим буднично, поделовому: Надеюсь, господа, вы уже знаете, зачем вас сюда вызвали? Князь и скоморохи удивленно переглянулись. Нет, не знаем, ответил Святославский. И неуверенно предположил: Должно быть, царьбатюшка мне голову рубить будет за то, что давеча невежливо с ним обошелся... Рыжий не признавал старинного царьгородского обычая разводить долгие разговоры да подъезжать к сути дела издалека. К тому же и случай сейчас был не тот. Поэтому он решительно возвысил голос: Положение сложное и опасное. Нужно чтото делать, чтобы избежать беспорядка и успокоить людей. Вы ж сами видели, сколько их под окнами собралось. Да уж, народу, словно море, подтвердил Антип. На наши представления и полстолько не приходит, со вздохом добавил Мисаил. А для чего они заявились? запоздало удивился Святославский. Они заявились, потому что ктото пустил по городу зловредные слухи, будто наш Государь съеден, объяснил Рыжий. И тяжко вздохнул: Которые, увы, соответствуют действительности... Мдаа, глубокомысленно протянул Святославский. А вы, случаем, ничего не перепутали? Хотите взглянуть на то, что от него осталось? подал голос дьяк Борис Мартьяныч, который с самого прихода князя и скоморохов сидел за столом и бездумно глядел в пустую чарку. А давайте для успокоения нравов покажем им представление! вдруг предложил князь, на которого весть о съедении царя отчегото не произвела должного впечатления. Мы как раз начали разучивать трагедь "Лютая смерть царя Валтасара" по библейским сказаниям... Народ успокоится только в одном случае если мы покажем ему царя Путяту, отрезал Рыжий. И желательно не мертвого, а живого! Может быть, вы знаете способ, как это сделать? И даже не один! с воодушевлением подхватил Святославский. Вы сказали, косточки сохранились? Значит, и череп сохранился. А это уже больше, чем ничего... На что вам череп? с подозрением глянул на князя дьяк Борис Мартьяныч. Уж не собираетесь ли вы какое кощунство над ним сотворить? Не дозволю! И он даже пристукнул по столу, но попал по краю тарелки, отчего недоеденный огурец взлетел чуть не до потолка. Мисаил очень ловко поймал его и незамедлительно отправил себе в рот. Никакого кощунства, заявил он, прожевав огурец. Разыграем знаменитую англицкую кумедь, забыл, как называется, ну, там еще один чудик откопал на погосте череп скомороха и стал его расспрашивать, дескать, ответь мне, старина, быть али не быть? И вы что, думаете с этой хохмой выступать перед народом? не выдержал Рыжий. Да! с вызовом приосанился Мисаил. Потому как искусство принадлежит народу! А то можно спослать в Потешный приказ за рисовальщиками, гнул свое князь Святославский. Они вам так череп разукрасят, что ни одна собака не отличит! А что, почему бы нет? Кости оденем в царский кафтан, все это безобразие выставим в окне, а сами встанем сзади, чтоб народ не видел, и будем толкать тудасюда, будто он сам движется! Тут уже Рыжий не выдержал: Князь, вы, кажется, не совсем понимаете, в чем дело. Ежели мы сейчас, вот прямо сейчас не убедим народ, что царь живздоров и просит всех успокоиться и разойтись по домам, то это будет значить одно в самые ближайшие дни нас ждут великие беспорядки, брожение, бесчинства и как следствие гибель всего Кислоярского царства. А вы устраиваете какойто балаган на костях! Ну, так бы сразу и сказали, хладнокровно откликнулся Святославский. В таком случае имеется у меня еще один способ, самый верный. Нука, Антип, покажи нам, что не зря казенный хлеб жуешь. Антип чуть ссутулился, зачесал волосы на плешь, напряг ноздри, сложил губки бантиком, раскрыл глаза до отпущенных природою пределов и при этом какимто чудом сдвинул их к переносице. Государь! вскрикнул дьяк Борис Мартьяныч и даже вскочил изза стола. Даа, и не отличишь от настоящего, похвалил Рыжий, с изумлением разглядывая "опутятившегося" Антипа. А сказать чтонибудь его голосом сможешь? Да ну что вы, в таком состоянии и своимто голосом ничего не выговоришь, ответил за Антипа князь Святославский. Для этого у нас есть Мисаил... Хотя нет, было раньше у нас одно дарование, по прозванию Макарий Галка, этот умел кого угодно изобразить, да так, что не то что ни одна собака родная матушка не отличит. Жаль, не задержался в моем ведомстве взял да ушел на вольные хлеба. Хотя что за хлеба у него такие не пойму. С тех пор как простились, ни разу о нем не слышал, печально вздохнул князь. Спился, должно быть... Ну, давайте. Мисаил прокашлялся и отрывисто заговорил, старательно подчеркивая и выделяя каждое слово: Господа. Дорогие соотечественники. Вы. Видите. Что я. Жив. И нет никаких. Оснований. Верить инсивуна... Инсинува... Инсвину... Верить вымыслу, будто бы. Меня. Съели. Обещаю, что мы. Найдем. Всех тех. Кто распустил эти. Вздорные слухи. И примерно. Накажем. Где найдем. Там. И. Замочим. Мисаил говорил так похоже, что Рыжий с Борисом Мартьянычем, на миг забыв о невзгодах, даже зарукоплескали. А князь Святославский гордо провозгласил: Вот видите, какие способности у нас втуне пропадают. Так что вы уж замолвите словечко перед... ну, перед тем, кто потом будет, чтобы не скупились на средства для Потешного приказа! И тут за спиной князя раздалась громкая напевная речь: Исполать вам, добры молодцы и красны девицы! (Хотя красных девиц в приемной не было вовсе, а присутствующих добрыми молодцами назвать можно было лишь с большой натяжкой). Напевный голос принадлежал боярину Шандыбе, славному огромной, во всю голову, лысиной. Кроме того, борода у него то ли не росла вообще, то ли он ее брил, оттого при виде сего боярина Рыжему вспоминался заглавный герой виденного в молодости фильма про Фантомаса, разве что густые брови несколько выбивались из этого яркого кинематографического образа. Едва сквозь толпу пробрался, радостно сообщил Шандыба. На что не пойдешь, чтобы царские косточки проведать! И что, за этим вы сюда пришли? неприязненно глянул на него Рыжий. А заодно посмотреть, как вы тут простой народ дурите! еще радостнее провозгласил боярин Шандыба. Пить будете? слегка заплетающимся языком проговорил дьяк Борис Мартьяныч. И, не дожидаясь ответа, наполнил чарку и протянул ее нежданному гостю. Вот такие, как вы, народ и спаивают, громогласно заявил Шандыба, однако чарку принял. Пью не за ваше здравие, но за упокой души нашего царя и за светлое будущее нашего государства! С этими словами боярин сноровисто влил содержимое чарки себе в глотку и занюхал широким рукавом кафтана. Ну да, ты один у нас честный и порядочный, не выдержал князь Святославский. А мы все лгуны, вруны да обманщики. А вот это ты сказал, князь, а не я, хохотнул Шандыба. Дело, конечно, ваше, а я вышел бы к народу и объявил всю правду! Вот выйди и объяви, предложил Святославский. Почему это я? возмутился боярин. Я, что ли, Государя слопал? А кто мы? не выдержал господин Рыжий. Может, и вы, Шандыба сел на один из стульев для посетителей и закинул ногу за ногу. Когда я пришел, Государя уже съели, а вы были тут! А что, я вас покрывать не буду, я перед кем хошь правдуматку зарежу! Вотвот, прямо как на той неделе, злорадно подхватил князь Святославский. Заявился на свадьбу и, хлебнув медовухи, принялся невесту обличать мол, и такая она, и сякая, и гуляла с кем ни попадя... Я правду говорил! приосанился Шандыба. Так эту правду все и до тебя знали, продолжал Святославский. А ты приперся и все веселье людям испохабил! Невеста должна быть честной! заявил боярин Шандыба. И как бы в подтверждение своих слов рубанул по воздуху ребром ладони. Ну никто ж не спорит, что невеста должна быть честной, с досадой проворчал Святославский, да зачем об этом на свадьбе говорить? Содержательный спор оказался вскоре прерван, что называется, самым насильственным способом: раздался звук разбиваемого окна, и в приемную влетел увесистый булыжник, по счастью, ни в кого не попав. Стали слышны и крики с улицы: Царя! Царя! Царя! Ну, теперь ваш выход, обратился Рыжий к Антипу и Мисаилу. Народ хочет царя, а вы вдвоем его прекрасно заменяете! Однако скоморохи попятились задом от окна. Они же нас каменьями закидают, выкрикнул Мисаил. Боязно, поежился Антип. Вам надобно выпить, с видом знатока промолвил князь Святославский. Для храбрости. Но не здесь, разомкнул уста дьяк Борис Мартьяныч. Пройдемте куданибудь вглубь терема. И я даже знаю, куда, тут же подхватил Рыжий. И оборотился к Шандыбе: Вы, почтеннейший боярин, кажется, хотели полюбоваться останками Путяты? В таком случае добро пожаловать в его горницу. И вся честная беседа, прихватив кувшин с остатками наливки, покинула приемную. И очень вовремя вослед им туда влетел еще один булыжник. x x x Не очень доверяя тем слухам, что Маша принесла с базара, князь Длиннорукий послал в город конюха, садовника и других дворовых людей посмышленее, и вскоре они вернулись с новостями более чем неутешительными будто слухи не смолкают, а настроения среди горожан такие, что беспорядков не избежать, даже если толки окажутся беспочвенными. Поэтому, хоть князю и хотелось прихватить с собой побольше всякого скарба, но после недолгого совещания с княгиней было решено взять только самое необходимое, зато выехать как можно скорее. Но и сборы самого необходимого заняли не так уж мало времени, и, проезжая по городу, княжеская чета могла воочию наблюдать плоды зловредного брожения умов: и опустевшие улицы, и запертые среди бела дня ряды лавок, и кучки подозрительных людей, с явной враждебностью поглядывающих на аляповатую длинноруковскую карету. Еще более неприятная неожиданность ждала их на выезде из ЦарьГорода. Несмотря на то, что НовоМангазейские ворота обслуживала целая дюжина стрельцов, не считая чиновников Податного приказа, на сей раз там столпилось чуть не полсотни карет и повозок состоятельные горожане предпочли переждать смутные времена в загородных усадьбах или на постоялых дворах Новой Мангазеи. Князь прикинул ожидание своего череда могло затянуться чуть не до вечера. Поэтому он, недолго думая, выбрался из кареты и решительно направился к воротам. Я градоначальник князь Длиннорукий, заявил он, надеясь, что весть о его новом назначении досюда еще не дошла. Извольте пропустить меня немедля, вне очереди! Молодой стрелец посмотрел на князя чуть свысока для него градоначальник никаким начальством не был, ибо привратная служба подчинялась совсем другому ведомству. К тому же до НовоМангазейских ворот уже дошли слухи о съедении царя, и стрельцы прекрасно понимали, отчего столько людей, и отнюдь не самых бедных, разом рванули прочь из столицы. Естественно, таким случаем грех было бы не воспользоваться, и привратники чуть не в открытую намекали выезжающим, что во избежание задержки неплохо бы заплатить. Выезжающие и сами это прекрасно понимали, так что многие стрельцы и чиновники, оказавшиеся в этот день на службе, значительно повысили свое благосостояние. Конечно, стрелец, к которому обратился Длиннорукий, не прочь был бы в одиночку "навариться" на столь высокопоставленном государственном муже, но князь, похоже, решил добиться преимуществ, не залезая в мошну. А вымогать взятку у самого князя Длиннорукого охранник все же поостерегся не вышло бы потом себе дороже. Поэтому он позвал непосредственное начальство старшего стрельца. Это был уже немолодой человек с хитрым проницательным взглядом. В отличие от своего подчиненного, он отнесся к князю с самым искренним уважением и желанием помочь но больше на словах, чем на деле: Понимаете, дорогой князь, я бы со всем моим удовольствием пропустил вас и без очереди, и даже безо всякого досмотра, но вы же знаете таков порядок. Я слыхивал, будто вы сами в градоправлении никакого непорядка не терпите, и всегда своим ребятам говорю: "Вот с кого вам, оболтусам, пример надобно брать!.." Князь уже понял, что именно от него требуется, и в общемто даже готов был "дать на лапу" кому угодно, лишь бы поскорее выбраться из города, которым до вчерашнего дня безраздельно правил. Но увидев, что ему, светлейшему князю Длиннорукому, перечат самым наглым образом, он, что называется, "уперся рогами". А вот это вы видели? князь, будто козырного туза, извлек изза пазухи верительную грамоту. Примите мои поздравления, с еле скрытой издевкой произнес старший стрелец. Значит, вы отныне будете управлять ЦарьГородом из Ливонии? Позеленев в лице, князь полез было в карман за кошельком, но вздрогнул, услышав за спиной резкий пронзительный голос: Что такое? Почему не едем? Обернувшись, князь увидел супругу. Когда Евдокии Даниловне наскучило ждать, она отправилась следом за мужем. Сходу "въехав" в суть происходящего, княгиня тут же обратила все красноречие на старшего стрельца: Да ты что, козел безрогий, шутки тут шутить, блин, вздумал? Тебе в нос твой поганый суют грамоту, самим царембатюшкой подписанную, а ты кочевряжишься, будто дерьмо в проруби! Да ежели ты сей же миг не пропустишь нас, так я до самого Государя дойду, он тебя, шмакодявку позорную, не токмо со службы выпрет, а с дерьмом съест! Услыхав такое из уст женщины, известной набожностью и незлобивым нравом, старший охранник даже лишился дара речи к счастью, ненадолго. А едва обретя его, крикнул подчиненным: Пропустите князя и княгиню Длинноруких! И немедля! Вскоре лошади уже несли княжескую карету по наезженной Мангазейской дороге, а княгиня выговаривала супругу: Ну какого беса ты стал с ними "заедаться"? Знаешь ведь, что начальство всегда право! С этим князь не спорил такого правила он и сам неукоснительно придерживался, исполняя должность градоначальника. Заплатил бы им, дурачок, пускай подавятся! не успокаивалась Евдокия Даниловна. А если бы они захотели нас досмотреть ты об этом подумал? Князь молчал супруга была кругом права. Дело в том, что сборы "самого необходимого" отнюдь не ограничивались упаковкой одежды, обуви и прочих нужных в дороге вещей. Чета Длинноруких собственноручно зашивала деньги и драгоценности под подкладку одежды, так что нетрудно было представить, к каким последствиям мог бы привести не совсем поверхностный досмотр. x x x Хозяева дома, где снимали комнаты Глухарева и Каширский, были обычным купеческим семейством. Они не имели никакого отношения к тому ведомству, чьи поручения нередко выполняла парочка авантюристов. Пустить к себе в дом столь сомнительных постояльцев хозяева согласились, уступая просьбе Глеба Святославовича, приятеля и даже чуть ли не дальнего родственника. Взамен он пообещал условия благоприятствования в делах и даже налоговые скидки. (Хозяева знали, что Глеб Святославович состоит на Государевой службе, но по какой части об этом он никогда не распространялся). И действительно, вскоре их торговля пошла в гору, а вопросы с государственными учреждениями, в прежние времена требовавшие долгих хлопот и, чего греха таить, немалых средств, теперь решались как бы сами собой. Когда по городу поползли зловещие слухи, сие почтенное семейство, подобно многим другим, тоже решило на время покинуть столицу, а про постояльцев впопыхах никто даже не вспомнил. Впрочем, господин Каширский обо всех этих жутких событиях и не подозревал: вернувшись домой, он засел за научный труд "Астральное и ментальное тело в социальном аспекте", который творил уже несколько лет в недолгих и нечастых перерывах между разного рода авантюрными предприятиями. Но не успел он записать и нескольких строчек, как в комнату ворвалась Анна Сергеевна Глухарева, причем в самом отвратительном настроении. Опять дурью маетесь?! даже не поздоровавшись, напустилась она на Каширского. Кругом такое творится, а вы... Каширский нехотя отложил тетрадку: Чтото случилось? Да, случилось! рявкнула Анна Сергеевна. Мало того, что у меня сперли кинжал, так еще и "кинули", как последнюю дуру! Кто? удивился Каширский. Ктокто черт в пальто! сварливо бросила Анна Сергеевна. Путята, кто же еще! Сделал мне заказ, я все исполнила, а как платить шиш с маслом! Неужели отказался? посочувствовал "человек науки". Попробовал бы, злобно процедила госпожа Глухарева. Хуже сдох! Кто скончался? не понял Каширский. Путята, кто ж еще! пуще прежнего взбеленилась Анна Сергеевна. Весь город про то гудит, а вы сидите в этом сраном чулане и ни хрена не видите! Ну так просветите, спокойно предложил Каширский. Кто гудит и что произошло с Государем? Объясните толком. Некогда объяснять! отрезала Анна Сергеевна. Я одно знаю все богатеи рванули из города, и наши тоже. В доме остался один старичоксторож, но я его уже того... В общем, нейтрализовала. Раньше, чем через час, не очухается. Так что весь дом в нашем полном распоряжении. Помародерствуем вволю! Нетнет, Анна Сергеевна, я решительно против, отказался Каширский, да и вам не советую. Помните, что народная мудрость гласит: не воруй там, где живешь, а воруй там, где не живешь. А вы и не будете ничего воровать, подъехала Анна Сергеевна с другого бока. Вы через ваш астрал отыщете место, где лежат драгоценности, а воровать их буду я. А потом с вами расплачусь за научный эксперимент. Идемте же скорее, пока хозяева не вернулись! Ну ладно, будь повашему, дал себя уговорить Каширский. Но учтите, Анна Сергеевна я иду на это исключительно ради науки! Через несколько минут Каширский уже бродил по хозяйским покоям, держа в руках прут из метлы, будто заправский лозоходец, и мысленно призывал силы Мирового Эфира указать, где спрятаны драгоценности. Проходя по полутемному коридору, экспериментатор почувствовал, что ветка в руке дрогнула, и он решительно указал на старый сундук, покрытый дырявою рогожкой: Вот здесь! Да тут, кроме клопов, ничего нет и быть не может, брезгливо скривилась Анна Сергеевна, которая неотступно следовала за сообщником, по пути прихватывая со столов и полок всякие безделушки и небрежно скидывая их в наволочку. Насчет клопов не скажу, с видом знатока откликнулся Каширский, но обычно господа обыватели самые ценные вещи хранят именно в таких местах. Они думают, что воры туда не полезут, в то время как опытные домушники обычно там первым делом и шарятся. Сразу видно специалиста, ехидно подпустила Анна Сергеевна. Да, я признанный специалист в области человеческой психологии, сделав вид, что не заметил "подколки", горделиво подтвердил Каширский. В том числе и психологии воров. Однако, решив, что выразился слишком уж просто, признанный специалист уточнил: То есть представителей асоциального среза социального общества. Чем умничать, помогли бы сундук вскрыть, прикрикнула Анна Сергеевна, на которую ученые речи господина Каширского должного впечатления не произвели. Однако содержание сундука поначалу вызвало у Анны Сергеевны некоторое разочарование это были какието старые скатерти, дырявые платки, латаное белье и прочая ветошь, годная разве что для старьевщика, но не для преуспевающего купеческого семейства. Все правильно, оптимистично заявил Каширский. Чаще всего так и бывает: сверху тряпки, а на дне... На дне оказался какойто увесистый сверток. Перейдя в комнату, где было светлее, чем в коридоре, Анна Сергеевна и Каширский развернули его и обнаружили набор столовых приборов ножей, ложек, вилок и даже одну поварешку. По всему было видно, что это добро пролежало забытым на дне сундука много лет некоторые предметы уже были сильно тронуты ржавчиной. Ага, а теперь вы скажете, что внутри они из чистого золота, с невыразимым сарказмом процедила Анна Сергеевна. Ну, дать стопроцентную гарантию я не берусь, заосторожничал Каширский, но, в общемто, весьма вероятно. Вы что, дурой меня считаете? взвилась Глухарева. Хватит ваньку валять, ищите настоящее золото, а то я за себя не отвечаю! Не хотелось бы вас огорчать, уважаемая Анна Сергеевна, но, насколько я знаю наших почтенных хозяев, свое состояние они держат отнюдь не в кубышке, а вкладывают в торговые и иные предприятия, спокойно, будто читая лекцию, заговорил Каширский. Конечно, политэкономия не совсем моя научная специализация, но как ученый энциклопедического склада я отчасти знаком с теоретическими выкладками Адама Смита, Карла Маркса, Егора Гайдара, других ведущих экономистов, и никто из них не пропагандировал хранения золотых украшений дома. Напротив, лучшим способом приумножения благосостояния, по общему мнению, является следование известной формуле "деньги товар деньги", ибо... Каширский осекся на полуслове сзади раздался приглушенный и чуть скрипучий голос: Исфините, я фам не помешал? Появление кого угодно другого стократ меньше поразило бы золотоискателей. Но увы посреди комнаты, живой и невредимый, стоял господин Херклафф, которого Каширский числил в мертвых, а Глухарева не далее как сегодня собственноручно заколола кинжалом. Здддравствуйте, Эддуард Ффридрихович, вразнобой пролепетали Анна Сергеевна и Каширский. Кажется, я оторвал вас от важных дель? учтиво осведомился Херклафф, поправляя монокль. Да, мы тут проводим экспроприа... то есть, я хотел сказать эксперимент, понемногу успокаиваясь, ответил Каширский. Хотя, как говаривал один восточный мыслитель, трудно искать золото в темном сундуке, особенно если его там нет... "Странно, как это он остался жив, размышляла между тем Анна Сергеевна. И смотрит както уж больно ласково, будто не я его ножичком пырнула... Хотя он может этого и не знать я же к нему сзади подкралась, незаметно. Небось, думает на Чаликову..." Аа, у вас есть мешок, выслушав Каширского, радостно проговорил Херклафф. Дас ист зер гут, мне он как раз нушен. И вы тоже. Зачем? с подозрением спросила Анна Сергеевна. За золотишком, осклабился Эдуард Фридрихович. А здесь вы все рафно ничефо не найдете. За золотишком? повеселела Анна Сергеевна. И когда? Прямо сейчас, заявил Херклафф и первым направился к выходу. Но перед самыми дверями вдруг резко остановился и, кинув быстрый пристальный взгляд на Анну Сергеевну, сделал галантное движение рукой: Только после вас, фройляйн. x x x Чумичкина хибарка стояла на городском отшибе, и шум потрясений до нее почти не долетал. Обедая теми яствами, на которые расщедрилась скатертьсамобранка, Василий и Надежда наперебой рассказывали о событиях, свидетелями и участниками коих они стали в этот день. Когда Чаликова дошла до встречи с Каширским, Дубов попросил: Наденька, с этого места, пожалуйста, подробнее. Хотя Надя добросовестно старалась вспомнить все подробности, ее рассказ получился очень сбивчивым. Но Василий и так все понял: Ясно Каширский вам элементарно "давал установку", а вы на нее попались. Да что вы, не может быть! завозмущалась Надя. Он просто говорил мне... ...что кинжал Анны Сергеевны в ваших руках должен послужить делу добра и справедливости, закончил за Надю Василий. И вы тут же побежали вершить самосуд над злом и несправедливостью, которые для вас воплотились в некоем конкретном индивиде. И вы еще говорите, что это не "установка"! Ну что ж, и на журналистку бывает проруха, вздохнула Чаликова. Хорошо еще, что так все кончилось. Одного не пойму, как это кинжал пропал из сумки и очутился у тебя? Надежда обратила взор на Чумичку. Я за тобой всю дорогу приглядывал, нехотя пробурчал колдун. А ножик из сумки достать, так это ж не колдовство даже, а так баловство. Давайте решим, что нам теперь делать, предложил Дубов. Уходить в свой мир, твердо сказала Чаликова. И печально добавила: Теперь, наверное, навсегда... Сначала еще из города надо выбраться, заметил Василий. А то ежели Путяту и вправду съели, то непорядков не избежать. А может, они уже начались? предположила Надя. Сейчас узнаем. Дубов извлек изпод кафтана "херклаффский" кристалл и положил его на стол. Ну, Наденька, и кого бы вы хотели теперь увидать? Петровича, несколько неожиданно и для себя, и для Дубова, сказала Чаликова. Большая грань замутнилась, и на ее поверхности проступило сперва неясное, а потом все более отчетливое изображение, но не развалин храма на Сорочьей, где Дубов видел Петровича в последний раз, а добротного дома на одной из главных улиц. Градоправление, пояснил Чумичка. Бывшая вотчина Длиннорукого. Перед градоправлением бушевала толпа, а на крыльце Петрович, бестолково размахивая руками, чтото надсадно кричал. Должно быть, призывает люмпенов грабить награбленное у трудового народа, предположила Надя. Василий хотел было попросить кристалл "включить звук", но тот сделал это сам словно бы ему и самому не терпелось узнать, что же там происходит. На сей раз Надя ошиблась "грабить награбленное" толпа была не прочь и безо всякого Петровича, а Петрович же, напротив, пытался ее от этого удержать. Что вы творите, изверги?! вопил он. Не дозволю государево добро хитить! Костьми лягу!! Всякого, кто позарится, лично буду грабить и убивать!!! Но даже ржавые кухонные ножи не произвели должного впечатления. Довольно этого шута слушать! раздались выкрики из толпы. Бей, круши, все нашенское будет! И толпа, сметя с пути бывшего лиходея и душегуба, втекла в градоправление. Петрович кряхтя поднялся и, потирая ушибленную задницу, заковылял прочь. А из окон на улицу полетело казенное добро: столы, несгораемые ящики, перья и чернильницы, а следом за ними охранники и служащие, не захотевшие или не успевшие покинуть присутственное учреждение. Булыжники мостовой обагрились первой кровью... А ведь виновницей всего этого могла быть я, побледнев, чуть слышно прошептала Надежда. Нет, я бы такого не пережила... К счастью, ваш друг Эдуард Фридрихович не страдает от угрызений совести, заметил Василий. По причине полного отсутствия оной. Ну, какието остатки в нем еще сохранились, через силу улыбнулась Надя. Когда я ему помогла, он сказал, что, так и быть, кушать меня не станет. Ах да, совсем забыла, он же мне свою визитку подарил! Пошарив в сумке, Надежда извлекла кусочек картона и протянула Чумичке. Ого, да тут какието заклинания заморские, едва глянув, определил Чумичка. К тому же полатиницки. И колдун с трудом прочитал: Херклафф, потом какойто чародейский значок, инбокс, точка, элвэ. Нет, это не по моему разумению. Чумичка вернул визитку Чаликовой. Так это же "мыло", определила Надежда, едва глянув на надпись, так озадачившую колдуна. В смысле, электронный адрес: herklaff@inbox.lv. А ниже обычный адрес и номер телефона. То есть его координаты в "нашем" мире. Пока Надя и Чумичка разбирались с людоедской визиткой, Василий внимательно глядел в кристалл. Тот уж и не спрашивал, кого и что показать, а сам, словно уличный видеооператор, выхватывал из гущи событий самое острое, самое горячее. И всюду было одно и то же грабежи, бесчинства, насилие и смерть. Наденька, гляньте, вам это будет интересно, пригласил Дубов, когда на "экране" появился очередной "сюжет" мрачное здание без вывески, но с зарешеченными окнами, и перед ним небольшая кучка людей, возглавляемая могучего вида женщиной, держащей в руке зажженный факел. Это что, тюрьма? предположила Надя. И люди какието не такие, ну, более интеллигентные, что ли. Тайный приказ, мельком глянув в кристалл, определил Чумичка. Аа, так это же моя знакомая, боярыня Новосельская! приглядевшись к женщине с факелом, воскликнула Чаликова. Здесь, в этом доме, гнусная власть творила свои черные дела, "толкала" боярыня зажигательную речь. В его недрах исчезали лучшие люди нашего народа, соль земли Кислоярской. Подлые властители Тайного приказа наводили страх на наш народ и где они теперь? Едва исчез их главарь, они разбежались, будто мерзкие тараканы! Главарь это кто? не понял Василий. Известно кто, ответила Надя. Тот, которого съели... Так снесем же с лица земли сие прогнившее средоточие тайного сыска! провозгласила Новосельская и отошла в сторонку, предоставляя действовать своим соратникам. Несколько мужичков взошли на добротное каменное крыльцо и стали высаживать дверь, обитую железом. Но дверь не поддавалась. Да уж, это вам не те громилы, что зорили градоуправление, заметил Дубов. Похоже, что они здешние, ну, чтото вроде наших диссидентов, сказала Чаликова. Тем временем боярыня отодвинула тщедушных "диссидентов" в сторону и сама примерилась к приказной двери. Одно движение могучим плечом и дверь ввалилась внутрь, а следом за нею и сама Новосельская. Встав и отряхнув платье, боярыня крикнула: "Вперед, за общее дело!" и, размахивая факелом, ворвалась в здание. Вскоре из окон вылетели языки пламени и повалил дым это горели многочисленные бумаги Тайного приказа, доносы, записи допросов и признаний под пытками. И хоть кристалл мог передавать только изображение и немного звук, Надежде показалось, что она ощутила явственный запах смрада. Когда дым рассеялся, грань кристалла начала показывать "репортаж" совсем из другой части ЦарьГорода с той улицы, где накануне Дубов вовсю гулял с боярином Андреем, князем Святославским, веселыми скоморохами и юными путятинцами, идущими вместе за боярином Павловским. Но на сей раз там гуляла совсем другая публика. И хотя на первый взгляд толпа была обычной вольницей, объединенной одною целью пограбить, пока можно, Василий подумал, что у нее есть некий "дирижер", очень умело держащийся гдето в тени. Иначе трудно было бы объяснить, почему людской поток, миновав дома боярина Андрея и князя Святославского, безошибочно устремился в терем бывшего градоначальника. Но на сей раз невидимый "телеоператор" не ограничился показом дома с внешней стороны, а следом за грабителями проник в терем. Нечего и говорить, что первым делом они набросились на запасы водки и наливок, коих в доме Длиннорукого оказалось великое множество, а естественную нужду справляли в дорогие вазы и кувшины, а то и прямо на пол. Я гдето читала, что когда в октябре семнадцатого большевики заняли Зимний, они начали с того же самого, заметила Надя. Но миг спустя ей стало уже не до смеха изображение переместилось в покои княгини, где два пьяных негодяя пытались завалить на постель молодую девушку. Чумичка молча щелкнул пальцами, и насильники замертво свалились на пол, а Маша, выскочив в окно, убежала по знакомым ей тропинкам хозяйского сада. И очень вовремя часть толпы уже высыпала в сад, попутно разбив в гостиной окна с разноцветными стеклышками. Но красота длинноруковского сада, многие годы поддерживаемая и множимая стараниями Евдокии Даниловны, вызвала у толпы прямотаки животную злобу поскорее все уничтожить или хотя бы испохабить. И ради этого быдла, ради этих пьяных скотов погибают лучшие люди? не выдержала Надя. Да пусть они захлебнутся в собственном дерьме я и пальцем не двину! Будь проклят тот день, когда я впервые сюда попала!!! Дубов и Чумичка терпеливо слушали они понимали, что Надежда сама не очень понимает, что говорит, но после всего, что с ней сегодня произошло, ей просто необходимо было "разрядиться". А кристалл тем временем показывал очередной сюжет погром новоютландского подворья. И хоть обитатели подворья, в отличие от многих коренных царьгородцев, никуда не сбежали и даже пытались сопротивляться, но их рыцарские шпаги и меткие луки явно уступали оружию противника дубинкам, булыжникам и железным ломам. x x x Поминки по убиенному Государю продолжались прямо в его рабочей горнице, более того в непосредственной близости от останков покойного. Отличаясь чисто тевтонской аккуратностью, господин Херклафф не только тщательно обглодал каждую косточку, но и красиво сложил их на лежанке в углу комнаты. Поначалу вид царских костей несколько смущал пирующих, и они, случайно бросив туда взор, поспешно отводили глаза, но вскоре привыкли и воспринимали такое соседство как нечто само собой разумеющееся. Когда кувшин был допит, дьяк Борис Мартьяныч кудато сбегал и притащил бочонок, украшенный рисунком виноградной лозы и длинной плавной надписью не то поиталиански, не то погишпански. Оо, это весьма знатное винцо, тут же определил князь Святославский. Вообщето говоря, оно лучше всего идет под пирог с капустой, каковой в прежние годы недурственно стряпали на Боярской улице. Но не в той харчевне, что рядом с домом купца Кочерыжкина тоже, к слову сказать, пресвоеобразнейший был человек а ближе к набережной. Князь аж зажмурился от нахлынувших приятных воспоминаний. Бывалоча, откушаешь кусочек пирога, еще горячего, прямо с печки, да запьешь винцом... А без пирога можно? прервал княжеские воспоминания боярин Шандыба. Можно, с тяжким вздохом ответил Святославский. Тогда наливайте. Тем временем дьяк безуспешно пытался вскрыть бочку: Тут затычка особая я даже не знаю, как ее вытащить. Наш царский виночерпий както умеет с ними обходиться, у него для таких бочек даже особые приспособления имеются... А может, внутрь протолкнуть? предложил Рыжий. Он уже был изрядно "под мухой", хотя и выпил совсем немного сказывалась непривычка к хмельному. Конечно, протолкнуть, чего там с нею цацкаться! зычным голосом подхватил Шандыба. Приложив ладонь ко лбу, он стал оглядывать горницу в поисках подходящего предмета и в конце концов остановился на царской лежанке. Выбрав кость соответствующего размера, боярин приладил ее к затычке и резко пристукнул кулаком. Затычка проскочила внутрь, а Шандыба, передав бочонок Борису Мартьянычу, преспокойно положил кость на место. Когда вино из кувшина было разлито по чарам, боярин Шандыба торжественно поднялся, чтобы произнести речь: Слыхивал я, будто у римлян есть такая поговорка: "О покойниках либо хорошо, либо ничего". Я так скажу это мудрый обычай, правильный. И я желаю римлянам всячески его соблюдать. Но мы с вами не в Риме живем, потому я скажу все, что думаю. А думаю я вот что: нет, не был наш Государь достоин того высокого поста, на котором оказался. Правдиво говоря, я сравнил бы его с девицей из Бельской слободки, непонятно для чего явившейся на бракосочетание. Так выпьем же за Бельскую слободку. То есть нет, что это я такое плету, выпьем за то, чтобы каждый из нас занимался своим делом! Выпили, закусили. Помолчали каждый о чемто своем. Скоморохи, а вы только Путяту показывать умеете? вдруг обернулся Шандыба к Антипу и Мисаилу. Вот меня, к примеру, могли бы показать? Да не бойтесь, я не из обидчивых! Скоморохи вопросительно поглядели на своего начальника. Эх, да чего уж там скромничать, "дал добро" князь Святославский. Антип раскрыл небольшой сундучок, который всегда носил с собой, и вытащил оттуда какието причиндалы. Один из них, а именно облегающую шапочку без меха, скоморох натянул на голову, отчего она стала похожа на голову Шандыбы. Для еще большего сходства Антип нацепил поверх бровей темные щеточки, потом встал, широко развернул плечи, мутно сверкнул глазами и, грозно нахмурив накладные брови, с мрачной решимостью провозгласил: Девушка должна быть честной! И, немного помолчав, добавил: Даже в Бельской слободке. Все, кто был в горнице, так и покатились со смеху, а пуще всех сам Шандыба. А теперь меня, меня покажите! нетерпеливо захлопал в ладоши князь Святославский. Мисаил достал из сундучка огромную бороду, приладил ее к лицу, чуть распушил волосы, присел за стол и пригорюнился над чаркой: Ээх, в прежние годы и винцо было крепче, и закуска вкуснее, и солнышко ярче, и девушки краше, и сами мы моложе... И хоть полного внешнего сходства с главой Потешного приказа Мисаилу создать не удалось, да и голос был не очень похож но суть он передал настолько точно, что все расхохотались, а сам Святославский шутливо погрозил Мисаилу кулаком. Не дожидаясь дальнейших "заказов", Антип выудил из сундучка рыжий парик, водрузил его прямо на "шандыбинскую" лысину, чуть втянул щеки, слегка вздернул нос, произвел еще несколько движений мускулами лица и стал почти неотличим от новоназначенного градоначальника. Затем он оперся рукой об стол, другую упер в бок и беззвучно задвигал губами, а Мисаил, даже не сняв с себя "святославскую" бороду, заговорил голосом Рыжего: Уважаемые господа! Если вы считаете, что строительством дерьмопровода и водопровода мы ограничимся, то вы глубоко ошибаетесь. Моя новая задумка возвести в ЦарьГороде высокую башню, которая размерами и великолепием затмила бы Вавилонскую... А главное долговечием, перебил своего двойника "настоящий" Рыжий. Но вообщето в вашем предложении, как бы оно бредово ни звучало, чтото есть. Вопервых, такую башню можно было бы использовать как водонапорную вышку, и это даст резкий толчок к дальнейшему развитию водопроводного хозяйства. Вовторых, если мне когданибудь удастся воплотить свою заветную мечту электрификацию Кислоярской земли то башня пригодится для радио и телетрансляции, а впоследствии и для мобильной связи. В третьих... Впрочем, простите, господа скоморохи, я вас перебил пожалуйста, продолжайте. Но продолжить Антипу с Мисаилом не пришлось в помещение заглянул царский стрелец. Увидев дьяка, боярина Шандыбу, двух князей Святославских и двух Рыжих, бражничающих и витийствующих над костьми Путяты, стрелец застыл с разинутым ртом. Ну, с чем пожаловал? еле ворочая языком, проговорил Борис Мартьяныч. Заходи, не стесняйся. Выпей с нами за здравие царябатюшки! Вернее, за упокой оного, но это уже не суть важно... Мы едва сдерживаем толпу, растерянно заговорил стрелец. Еще немного и они ворвутся сюда. Надо чтото делать! Ну, не съедят же они нас, захохотал Святославский. Разве что каменьями побьют. И вы так спокойно об этом говорите? Рыжий попытался подняться со стула, но его занесло чуть в сторону, и если бы боярин Шандыба его заботливо не подхватил, то новоиспеченный градоначальник непременно свалился бы прямо на лежанку с монаршими костями. Что ж, дорогие скоморохи, ваш выход! провозгласил князь Святославский. Теперь от вашего умения зависит, уйдем ли мы отсюда живыми, или покойными. Так что вперед и с песней! Напоследок еще раз крепко приложившись к чаркам, вся дружина, возглавляемая стрельцом, направилась обратно в приемную, поддерживая друг друга и старательно подпевая Святославскому, и впрямь заведшему не совсем пристойную песенку: Я супруга хоть куда, Кого хошь объеду. Если мужа дома нет, То иду к соседу... x x x Поскольку день уже незаметно клонился к вечеру, Чумичка запряг лошадку, чтобы подвезти своих гостей до Горохового городища. Полагая, что тайным службам теперь не до Чаликовой с Дубовым, Чумичка не стал прибегать к средствам вроде шапкиневидимки или коврасамолета, а ограничился тем, что взамен одежды зажиточных царьгородцев выдал им какуюто ветошь, которую Надя и Вася надели поверх одежды из "нашего" мира. Хоть и весьма приблизительно, Дубов и Чаликова все же ориентировались в топографии ЦарьГорода Надежда чуть хуже, а Василий чуть лучше. Судя по тому, что Чумичка вез их по какимто тихим окраинным улочкам, они поняли: их провожатый не хочет "засвечиваться" в центре, где вовсю продолжались грабежи и поджоги, и выбрал путь не самый короткий, но более надежный. И хотя даже на тихих окраинах им несколько раз попадались кучки людей, разгоряченных вином, кровью и разбоем, наших путников никто не трогал или считали их сословно близкими себе, или, что более вероятно, никого не прельщали ни убогая кляча и столь же убогая телега, ни потертый тулуп возницы и лохмотья его попутчиков. Василий подумал, что Чумичка слегка сбился с пути по его представлениям, ворота, через которые проходила дорога к городищу, должны были находиться чуть левее, а Чумичка то и дело забирал кудато вправо. Вскоре Чумичка остановил телегу возле ветхой ограды небольшого кладбища, где, судя по покосившимся крестам и скромным холмикам, предавали земле далеко не самых богатых и знатных жителей Кислоярской столицы. Хотели похоронить на главном городском, но он завещал здесь, пояснил Чумичка в ответ на немой вопрос друзей. И указал кудато вглубь кладбища: Вон там. За деревьями проглядывались несколько десятков человек, столпившихся вокруг свежей могилы. Надя хотела было спрыгнуть с телеги и отдать последний долг покойному, но Чумичка ее удержал: Не надо. Почему? удивилась Чаликова. Нельзя, чтобы тебя видели, нехотя пробурчал колдун. Достав изпод лохмотьев кристалл, Василий попросил показать похороны более крупным планом, и вскоре на большой грани изобразились могильщики, опускающие гроб в землю. Прощай, Александр Иваныч, дрогнувшим голосом прошептал Василий, сняв с головы старую дырявую шапку. А Надежда украдкой смахнула с ресниц невольную слезу. Тем временем кристалл начал крупно показывать участников похорон в их числе Василий узнал Евлогия, Патриарха ЦарьГородского и Всея Кислоярщины, во всем торжественном облачении. Странно, в городе такое творится, а он здесь, чуть удивился Дубов. А помоему, ничего странного, возразила Надежда. Чтото похожее было описано в одной книжке, еще советского времени. Не помню подробностей, только общий смысл. Главному герою нужно было идти на какоето не то партийное, не то комсомольское собрание и голосовать по некоему принципиальному вопросу. Если бы он проголосовал, как положено, "за", то утратил бы расположение любимой девушки, а если "против" то доверие не менее любимого начальства. Воздержаться тоже не было возможности в таком случае недовольными остались бы все. И не придти на собрание было нельзя, ибо "явка обязательна". В общем, положение безвыходное, и тут не было бы счастья, да несчастье помогло умирает его тетушка, и тем самым появляется вполне уважительная причина, чтобы не идти на собрание и не участвовать в "неудобном" голосовании. Вот и здесь то же самое. Кто знает, как там все сложится и чья верх возьмет при таких событиях самое лучшее не высовываться и лишний раз рта не раскрывать. Ну а коли спросят потом при случае, дескать, где ж ты был, Ваше Преосвященство, в трудную годину, так он ответит: как это где, провожал в последний путь невинно убиенного отца Александра!.. Да и, похоже, не он один. Пока Надя пересказывала сюжет о партсобрании, через грань кристалла прошла целая галерея участников похорон, среди которых оказалось немало знакомых и полузнакомых лиц, в том числе весьма высокопоставленных, виденных и на царских приемах, и на открытии водопровода рядом с Путятой. Но если присутствие на погребении боярина Павла, который был другом отца Александра, не могло вызвать никаких вопросов, то наличие там господина Павловского, да еще вместе со всей кодлой "идущих вместе" юношей и девушек, показалось Василию Николаевичу, мягко говоря, не совсем уместным. Чумичка вглядывался в кристалл куда пристальнее, чем его друзья. И когда там в третий раз появился какойто совершенно неприметный мужичок в неприметном кафтане, Чумичка сказал: Запомните его хорошенько. Это один из тех. Из каких таких "тех", Чумичка уточнять не стал, но Надя поняла: из тех, кто привел к власти Путяту и служил опорой его трона. Из тех, которые зверски убили отца Александра, а теперь лежали под развалинами храма на Сорочьей улице. Он еще хуже, пояснил Чумичка. Те ваши были, а этот НАШ. Теперь, внимательно приглядевшись к "неприметному мужичку", Чаликова и Дубов заметили, что он то и дело подходит то к одному, то к другому участнику похорон, включая и Патриарха, и о чемто с ними тихо беседует, причем настолько непринужденно (и вместе с тем приличествующе скорбной обстановке), что, если бы не замечание Чумички, то на него даже и не обратили бы внимания. Запомните этого человека, повторил Чумичка. Кто знает вдруг да придется еще с ним столкнуться. Сказав это, колдун слегка стеганул лошадку, и телега, скрипя, сдвинулась с места. Вскоре показалась и городская стена с воротами. А поскольку дорога, начинающаяся сразу же за ними, можно сказать, вела в никуда (если не считать нескольких захудалых деревенек), то и затора, как перед Мангазейскими воротами, здесь не было. Более того отсутствовали даже те дватри привратника, которые обычно стояли тут более "для порядка", и телега прогромыхала через ворота безо всяких задержек. Солнце, подобное зависшему воздушному шару, щедро алело на васильковосинем небе, незаметно спускаясь к бескрайней стене дремучего леса, чернеющего за широким полем. Еле заметный ветерок шевелил придорожную траву и гриву Чумичкиной лошади. Ничто не напоминало о тех событиях, что творились за городскими воротами, оставшимися гдето позади и в прошлом. x x x Приемная представляла собою самое печальное зрелище как, впрочем, и остальные помещения царского терема, обращенные на площадь: все окна были выбиты, а на полу и даже на столах валялось немало камней и прочих посторонних предметов, както: помидоров, тухлых яиц и гнилых яблок. Ничего, и не в таких условиях выступать приходилось, хладнокровно заявил Антип, которому после всего выпитого и море было бы по колено. Пригнувшись, чтобы не быть замеченными с улицы, семеро смелых пересекли приемную и столпились в простенке между окнами. Украдкой перекрестившись, Антип отважно показался в окне, хотя и не посередине, а ближе к краешку, чтобы в случае чего уйти в сравнительно более безопасное место. Нужно заметить, что неумеренное употребление вина сыграло с сидельцами царского терема злую шутку Антип так и не вышел из последнего образа (и не снял с головы рыжий парик), а остальные этого даже не заметили. Увидев, что в окне ктото появился, толпа чуть примолкла. Одной рукой держась за подоконник, второю Антип резко взмахнул, и Мисаил, стоявший на краю межоконного простенка, вдохновенно заговорил. Естественно, голосом Рыжего, но вроде как бы от имени царя: Ну что, бездельники, убедились, что я живой? А теперь живо все на строительство Вавилонской башни, которую я переделаю в дерьмонапорную вышку и буду использовать для лепестричества и могильной связи! Что он несет? тихо ужаснулся Рыжий. Вот уж воистину: хотели, как всегда, а получилось черт знает что! Теперь нам точно несдобровать... Как только до людей дошло, что перед ними вовсе не Путята, а не поймешь кто, поведение толпы стало еще более угрожающим. Это никакой не царь! раздался истошный женский крик. Мало того, что Путяту съели, так теперь еще и над народом глумятся! Так это же Рыжий! заорал какойто мужичок, разглядев человека в окне. Вот он, главный народный притеснитель! Бей его!!! И каменья, которые толпа кидала просто по окнам, теперь полетели уже со вполне определенным целевым назначением. Поняв, что дело приняло серьезный оборот, Антип резко упал на пол. Ты ранен? бросился к нему князь Святославский. Нет, слава Богу, вроде бы нет... А над головами у них творилось чтото невообразимое камни свистели один за другим, то падая на пол, то ударяясь о стены и оставляя там глубокие вмятины. И вдруг каменный дождь резко прекратился. Осторожно выглянув в окно, Рыжий увидел странную картину: не долетая до окна, камни словно бы натыкались на невидимую стену и падали вниз прямо на головы бунтовщиков. Что, конечно, не делало их более миролюбивыми скорее, наоборот. О Господи, что это такое? пролепетал Рыжий. От изумления он даже немного протрезвел. Обернувшись, новоназначенный городской голова увидал нечто еще более удивительное: за "секретарским" столом сидел ни кто иной, как царь Путята, а по обеим сторонам стояли Анна Сергеевна Глухарева и господин Каширский со смятой наволочкой в руке. Государь, только и мог проговорить дьяк Борис Мартьяныч, а Шандыба, глубокомысленно почесав лысину, заявил: Какой там Государь еще один самозванец на нашу задницу. И, подумав, уточнил: На нашу многострадальную задницу. Князь Святославский с подозрением оглянулся на своих скоморохов не их ли это работа но те были на месте: один в образе Рыжего, а другой самого Святославского. Однако и сидящий за столом походил на Путяту лишь чертами лица, а во всем остальном изрядно с ним разнился, даже в одежде: на нем был безупречный черный фрак, белое жабо, а в левом глазу стекляшка на золотой цепочке. Да и повадками он нисколько не походил на вечно угрюмого и напряженного Путяту: напротив, путятообразный незнакомец сидел, непринужденно развалившись на стуле, с лицом, излучающим сытое самодовольство. Под стать ему смотрелись и Глухарева с Каширским: Анна Сергеевна разглядывала окружающих с выражением алчной брезгливости, а "человек науки", угодливо наклонившись к "Путяте", чтото ему негромко говорил. Тот благосклонно кивал, крутя пальцами огромный темнокрасный рубин, висевший у него на шее на другой, тоже золотой цепочке. Вы есть совершенно праф, херр Шандиба, плотоядно осклабился "Путята" в ответ на обвинение в самозванстве. Их бин принять бильд вашего покойного херр Кайзера, чтобы... как это... утешить ваши печальные чуфства. И голос, как не у Путяты, удивленно протянул князь Святославский. Я, я, натюрлихь, с голосом есть айне проблема, согласился улыбчивый самозванец. Но, я так надеяться, ее мне помошет решить херр Мисаил? Я узнал тебя! вдруг выкрикнул дьяк Борис Мартьяныч. Ты Херклафф! О, я, их бин фон Херклафф, вежливо представился лжеПутята, приподнявшись за столом и дотронувшись пальцами до воображаемой шляпы. Ты пошто, ирод заморский, нашего царябатюшку съел?! с этими словами, идущими из недр потрясенной души, дьяк кинулся было на Херклаффа, но, наткнувшись на его безмятежнодоброжелательный взор, остановился, как вкопанный. Пошто я скушаль ваш тсарбатьюшка, это есть долго рассказать, господин Херклафф благодушно ощерил пасть, похожую на крокодилью. К сошалению, фернуть его нет фозмошности даже для такой квалифицированный маг и чародей, как я. Ну, разфе что в виде этофо, как его?.. Словно забыв искомое слово, Херклафф обратил взор на свой "почетный караул". В виде говна, смачно бросила Анна Сергеевна. Ну, зачем так вульгарно, поморщил нос господин Каширский. Для обозначения продуктов жизнеднятельности организма имеются и другие, сравнительно более корректные термины: кал, экскременты, испражнения, фекалий, помет, навоз... Вотвотвот, именно нафоз, радостно подхватил Херклафф. Вы как, либе херр Мартьяныч, готоф получить ваш тсарбатюшка в виде моего нафоза? Чтоб ты подавился своим навозом, скотина, проворчал дьяк. Рыжий с нетерпением слушал весь этот обмен любезностями едва "Путята" сказался Херклаффом, он понял, что появление людоеда в осажденном царском тереме имеет под собой какието веские причины. И как только "навозная" тема исчерпала себя, Рыжий решительно вмешался в разговор: Господин Херклафф, у вас к нам какоето дело? Ах, дада, ну конешно, засуетился Херклафф. Я так видеть, что вы есть находиться в трудное состояние, и хочу вам помогайть. Не верю! громогласно заявил князь Святославский. Не такой вы человек, чтобы другим помогать, да еще и бескорыстно! А я знаю, какого беса он сюда приперся, прогудел Шандыба. Оттого, что злодеев всегда тянет на место их злодеяния! Мошно и так сказать, согласился Херклафф. Но если бы я устроиль экскурсион по местам моих злодеяниеф, то он бы длилься отшен много цайт. Так что же вы хотите? гнул свое господин Рыжий. Да пустячки, всякая хиер унд дас, небрежно отмахнулся Херклафф. А значала я хотель бы выручить вас, либе херрен, от гроссе погром! В каком смысле? удивился князь Святославский. Вместо ответа Херклафф указал через окно. Даже беглого взгляда на происходящее было достаточно, чтобы понять: вторжение толпы в царский терем дело самого ближайшего времени. Рыжий все понял: Господин Херклафф, для большей достоверности вам не мешало бы чуть приодеться, а то, боюсь, в таком наряде народ вас не признает. С этими словами Рыжий вопросительно глянул на своих собутыльников. Князь Святославский нехотя снял соболью шубу, которую носил во все времена года (несколько лет назад ее пожаловал князю сам царь Дормидонт), а стражник одолжил стрелецкую шапку. Небрежно накинув все это на себя, Херклафф в сопровождении Мисаила, все еще украшенного "святославской" бородищей, отважно направился к окну. При виде Путяты, да еще в обществе главы Потешного приказа, толпа притихла. Путята! Живой! пробежал шепоток. Коекто уже готов был пасть на колени и молить Государя о пощаде, сваливая свое участие в бесчинствах на вечного виновника беса, который попутал, но тут Государь властно поднял руку, и все смолкло. Незаметно для толпы Херклафф сделал какойто колдовской жест, и Мисаил заговорил грозным голосом: Ну что, чертовы дети, кислоярише швайнен, бунтовать вздумали? Обрадовались, донневеттер, что царя не стало? Не получится, и не мечтайте! Я вас, тойфель побери, заставлю уважать государственный орднунг! "О Господи, что это я такое несу?" с ужасом подумал Мисаил. Скомороху, конечно, не было знакомо такое мудреное слово, как "ретрансляция", но именно этим он теперь занимался громогласно озвучивал то, что вполголоса наговаривал господин Херклафф. Кроме того, благодаря колдовским навыкам людоеда, все это он не только произносил голосом Путяты, но попутно исправлял акцент и грамматические погрешности, проскальзывающие в речи господина Херклаффа. Разве что некоторые иноязычные слова так и остались без перевода, но они делали выступление царябатюшки еще более грозным и выразительным, благо наречие, откуда они были заимствованы, очень к тому способствовало. Напоследок погрозив слушателям кулаком и пообещав замочить их в ватерклозете, Государь отошел от окна. Речь Путяты оказала на толпу сильное впечатление, хотя и не совсем однозначное. Мнения разделились: одни предлагали тихо разойтись по домам, другие всем встать на колени и так и стоять, покамест царьбатюшка не простит, а третьи уверяли, что царь ненастоящий и что раз уж порешили грабить царский терем, то надо грабить. Поначалу этих третьих мало кто слушал и даже пытались гнать взашей, но те не унимались и, благодаря красочным россказням о несметных богатствах терема, сумели перетащить на свою сторону многих колеблющихся. А теперь прошу фас проводить нас с херр Каширски и фройляйн Аннет Сергеефна в эту... как это назыфается... Там, где Путята держаль свой золото и брильянтен, обратился людоед к присутствующим. Зачем они вам? с подозрением спросил Борис Мартьяныч. Он оставиль мне маленький должок, объяснил Херклафф. Дьяк посмотрел на Рыжего, тот чуть заметно кивнул. Идемте, отрывисто бросил Борис Мартьяныч. Долгие годы служа в царском тереме, он хорошо знал все его ходыпереходы и теперь уверенно вел Херклаффа, Рыжего и всех остальных по темным пустым коридорам. Комната, в которой временно хранились сокровища, привезенные из Загородного терема, оказалась гдето в глубине дома, где естественного освещения не было, и дьяку пришлось зажечь свечи, предусмотрительно вставленные в золотой канделябр тонкой узорной работы кстати, из того тайника, что скрывался за "аистиным" барельефом. Среди предметов, небрежно сваленных на широком столе, Каширский и Анна Сергеевна узнали многое из выкопанного ими на берегу озера и затем конфискованного при входе в ЦарьГород. Сколько вы хотите? тихо спросил Рыжий. Надеюсь, не все? Рофно половину, тут же откликнулся господин Херклафф. Как было угофорено. Ни на айн карат больше, но и не меньше. Каширский подставил наволочку, а Херклафф принялся небрежно скидывать туда золотые украшения и самоцветные каменья, будто это были дрова или картошка. При этом он не упускал из поля зрения и госпожу Глухареву, и когда та попыталась "под шумок" стянуть со стола какуюто брошку в виде усыпанного бриллиантами золотого паучка, чародей кинул в ее сторону мимолетный взор, и брошка превратилась в настоящего паука. Вскрикнув, Анна Сергеевна сбросила паука с руки, но, упав на стол, он вновь сделался брильянтовым. Херклафф как ни в чем не бывало смахнул его в наволочку, а Анна Сергеевна с оскорбленным видом отвернулась и уже не принимала в дележке сокровищ никакого участия. Когда наволочка наполнилась до краев, Херклафф сказал: Зер гут, хватит. Не без сожаления глянув на оставшееся, Каширский стал завязывать наволочку в узел, а людоед обратился к присутствующим: Все, либе херрен, тепер я с покойным Путьята в полный рашшот. А мой вам добри совет не задерживайтесь здесь излишне долго. "Либе херрен" и сами понимали, что ничего хорошего их в царском тереме не ждет, если не считать высокой чести умереть славной смертью, защищая царские останки. А Херклафф, казалось, о чемто крепко задумался. Ах, я, я! вспомнил чародей. Не может ли кто из фас отолшить мне эта... как ево... дер шпигель? Зеркало, что ли? уточнил Рыжий Дада, зеракль. Хочу поправит мой фризюр. Зеркальце отыскалось в сундучке у скоморохов. Прислонив его на столе к какойто золотой вещице из загородного клада, Херклафф велел Анне Сергеевне и Каширскому подойти поближе. Затем неторопливо извлек изпод фрака магический полукристалл и, проговорив несколько слов на какомто тарабарском наречии, приставил его большой гранью к зеркалу. "Верно умные люди говорят, пить надо меньше" именно так или приблизительно так подумали одновременно и скоморохи, и князь Святославский, и даже обычно малопьющий Рыжий: в царской златохранильнице все оставалось так же, как было за миг перед тем, недоставало лишь Херклаффа, Анны Сергеевны и Каширского. Ну и, разумеется, наволочки с драгоценностями. Померещилось, что ли? встряхнув лысиной, проговорил Шандыба. Ага, померещилось, откликнулся Мисаил. Всем сразу. Примерещилось или нет, а в одном он прав уходить надо, раздумчиво произнес дьяк Борис Мартьяныч. Легко вам говорить, васто никто в лицо не знает, с беспокойством возразил Рыжий. А меня они на куски разорвут. Хоть одно доброе дело сделают, подпустил Шандыба. Князь Святославский взял со стола подсвечник и, осветив лицо Рыжего, с легким прищуром оглядел его, подобно тому, как художник изучает набросок будущего шедевра. Не беспокойтесь, друг мой, мы вас так разукрасим, что никто не узнает, беспечно заявил князь, завершив осмотр. Особенно ежели вас припудрить, припомадить и переодеть в женское платье. Ну что ж, в женское, так в женское, со вздохом согласился Рыжий. Что поделаешь, если ничего нового история изобрести не в состоянии... Не теряя времени даром, Антип с Мисаилом принялись за "перевоплощение" клиента, и Рыжий не без некоторого восхищения наблюдал в зеркале, как он под руками умельцев превращается в весьма миловидную девушку. Увы, незабвенный Александр Федорович Керенский в подобных обстоятельствах должен был обходиться без опытных визажистов. Господин Рыжий, ежели ничего не получится с вашим градоначальством, то приходите к нам, от всей души предложил князь Святославский. А то мы как раз собираемся поставить гишпанскую трагедь "Тайная свадьба дона Луиса Альберто", да невесту играть некому. А невеста девушка честная? с подозрением вопросил боярин Шандыба. Честная, честная, заверил его князь Святославский. Я всю рукопись два раза перечитал и не заметил, чтобы она чтонибудь стибрила. Тогда поищите другую, посоветовал Шандыба. Этой не поверят! Хотя господин Рыжий за все двадцать лет своего пребывания в ЦарьГороде не присвоил и ломаного гроша, среди обывателей (включая князей и бояр) почемуто укоренилось убеждение, будто бы он главный казнокрад и только прикидывается, что имеет средние достатки, а сам на золоте ест да на серебре спит. Пока скоморохи гримировали Рыжего, а князь Святославский руководил этим ответственным занятием, дьяк Борис Мартьяныч безотрывно глядел на драгоценности, оставшиеся после того, как свою "законную" половину забрал господин Херклафф. А с этимто что делать будем? первым задал он вопрос, который занимал всех. Пропадет ведь. Да уж, если сюда ворвется толпа с улицы, то пиши пропало, сказал Рыжий, едва Антип закончил подкрашивать ему губки и принялся за бровки. Мисаил в это время прилаживал к Рыжему юбку, наскоро сварганенную из скатерти. Мы должны унести все это, гнул свое Борис Мартьяныч. А потом, когда бесчинства прекратятся, вернем. Дада, так и сделаем, кивнул Рыжий, отчего левая бровь, над которой в это время трудился Антип, нарисовалась кудато вверх. Нас тут семь человек, так что справимся. С этим предложением согласились все, кроме Шандыбы, который оказался в двойственном положении: ему хотелось и поживиться золотишком, и при этом сохранить образ самого честного кислоярского боярина, который он старательно создавал и поддерживал долгие годы. Шандыба лихорадочно думал, как бы ему выкрутиться, и наконец придумал: А я не возьму! Ибо, как человек честный и благородный, заявляю сразу и открыто я ничего не верну! Да бери, не валяй дурака, махнул рукой Святославский. Ну ладно, бес с вами, уговорили, пробурчал Шандыба и первым начал рассовывать драгоценности по карманам своего просторного кафтана. Увидев, что шандыбинские карманы слишком просторны, остальные тоже приступили к делу, и вскоре стол совсем опустел. Лишь две чаши золотая и серебряная не влезли ни в один карман, но и им скоморохи нашли подходящее место, приспособив для создания более убедительного "дамского" образа своему подопечному. Да уж, Бельская слободка отдыхает, заметил боярин Шандыба, придирчиво оглядев Рыжего. Господа, собирайтесь быстрее, поторапливал стрелец. Чем раньше мы уйдем отсюда, тем лучше. Сударыня, поправьте кармашек, а то из него златая цепочка торчит. "Сударыня" послушно засунула цепочку поглубже, и семь человек, нагруженных золотом и драгоценными камнями, вереницей покинули златохранилище. Последним, аккуратно задув свечи, вышел дьяк Борис Мартьяныч, и вскоре в царском тереме ни осталось ни одного человека, если не считать останков хозяина. x x x Как читатели уже, наверное, догадались, неприметным господином на похоронах отца Александра был ни кто иной, как Глеб Святославович ближайший помощник покойного Михаила Федоровича. Правда, на похороны он явился отнюдь не для того, чтобы отдать последний долг покойному у него были совсем другие намерения. Неизвестно, как ему удалось уговорить бывших на погребении именитых князей и бояр и даже самого Патриарха, но после похорон все они собрались в небольшой корчме неподалеку от кладбища, где Глеб Святославович заблаговременно снял для тризны отдельную горницу. Справедливости ради нужно отметить, что чести быть приглашенными удостоились далеко не все за поминальным столом не было ни Пал Палыча, ни отца Иоиля, не говоря уж о малоимущих прихожанах покойного. Зато там нашлось место боярину Павловскому и наиболее знатным из "идущих вместе" Ване Стальному и любвеобильной боярышне Глафире, да еще юному певцу Цветодреву, который в перерывах между поминальными речами услаждал слух собравшихся соответствующими случаю песнопениями. Остальные парни и девушки ходили дозором вокруг корчмы, дабы не пропустить туда когото из посторонних. Нечего и говорить, что боярин Павловский, вовсе не знававший покойного отца Александра, куда больше (и громче) скорбел о другом покойнике царе Путяте и делал это, что называется, от всей души. Откушав поминальной медовухи, другие князья и бояре не отставали от Павловского, один лишь Глеб Святославович сидел между ними тихо и незаметно. Когда поминальные речи и застольные разговоры о высоких душевных качествах обоих невинно убиенных начали под воздействием обильного угощения понемногу переходить в обычную болтовню о том да о сем, Глеб Святославович незаметно встал изза стола и кудато удалился. Никто его исчезновения, конечно, и не заметил. Но несколько времени спустя он появился в дверях, ведущих во внутренние службы корчмы, причем не один рядом с Глебом Святославовичем, неловко потупя взор и переминаясь с ноги на ногу, стоял живой и невредимый царь Путята. Поначалу их никто даже и не заметил, но когда Ваня Стальной случайно бросил взор в сторону двери, он едва не лишился дара речи. Там... Там... отрывисто бормотал Ваня, выпучив глаза и тыча пальцем в воздух. Царь! Батюшка!! Живой!!! раздались радостноудивленные вопли. Все повскакали с мест и, опрокидывая стулья, бросились к Государю. Один лишь Цветодрев остался на месте и, подыгрывая на гуслях, запел "Многая лета". При виде столь бурного изъявления чувств Государь попытался юркнуть обратно в дверь, но Глеб Святославович его удержал, цепко ухватив за рукав кафтана. Да. Злодеи пытались меня убить, но я чудом остался жив, быстро проговорил Путята, когда первый взрыв ликования чуть стих. Выходит, неправильно я царствовал, коли, стоило мне исчезнуть ненадолго, и сразу все пошло кувырком. Но обещаю отныне все будет совсем подругому. Я создам сильную государственную власть сверху донизу, а не как раньше: правая рука не знает, что делает левая. Подданные слушали своего царя, не совсем понимая, к чему он клонит. Но Путята и раньше имел обычай выражаться несколько туманно. Главное он был жив и снова с ними. Едва Государь закончил свое краткое обращение, Патриарх Евлогий поднял огромный позлащенный крест и провозгласил: Возблагодарим же Господа нашего, что уберег Царя, народ и Отечество от беды лютой! Пока царь произносил речь, а остальные ему внимали, Глеб Святославович снова кудато исчез. Когда первая радость от обретения считавшегося погибшим Государя чуть улеглась, гости начали замечать в его облике черты, которых до чудесного спасения никогда не замечали: казалось, Государь и помолодел, и ликом порумянел, и вырос чуть не на целую голову, и в плечах стал шире... Словом, все понимали, что чтото тут не так, но никто не решался первым сказать, что царьто не совсем настоящий. И тут в дверях вновь появился Глеб Святославович, и вновь не один. Вместе с ним был человек, которого меньше всего ожидали увидеть здесь и сейчас некто боярин Ходорковский, почитавшийся первым врагом Путяты, так как царь пару месяцев назад засадил его в городской острог, где он, собственно, и должен был бы сейчас находиться. Все взоры устремились на опального боярина признает ли своего обидчика, или обличит его как самозванца? Несколько мгновений Ходорковский глядел на Путяту, словно не веря очам своим, а потом всплеснул руками и кинулся к царю: Государьбатюшка! Живой!.. Прости меня, боярин, оклеветали тебя злые люди, приговаривал Путята, крепко обнимая и даже лобызая боярина Ходорковского, одетого в казенное рубище, заметно отдающее темничной сыростью. Будь же мне отныне верным помощником и опорою. Все кругом, не стесняясь, утирали слезы бебряными и прочими рукавами, а Патриарх Евлогий в порыве чувств (искренних ли иное дело) даже благословил недавних ворогов на общие дела Отечества и народа ради. x x x За несколько лет сотрудничества с господином Херклаффом Анна Сергеевна и Каширский привыкли к самым разнообразным неожиданностям. Но на сей раз произошло нечто и вовсе невиданное: непонятно как, за одно мгновение, из тесной мрачной комнаты в глубине царского терема они перенеслись в просторную залу с персидскими коврами, роскошными зеркалами, изящными канделябрами и прочими дорогостоящими безделушками. С высокого изразцового потолка свисала стопудовая хрустальная люстра, а на мраморных столах красовались достижения цивилизации телевизор, музыкальный центр и даже компьютер. Все это могло показаться сном или наваждением, если бы не наволочка с драгоценностями, которую господин Каширский попрежнему держал в руках. Херклафф сидел в вольтеровском кресле напротив компьютера и с хитроватой усмешкой поглядывал на своих сообщников. Ггде мы? с неожиданной робостью спросила Глухарева. В мой дом, в Рига, охотно сообщил людоед. Данке шон за помошшь, можете быть сфободен. Ауф видерзеен, либе дамен унд херрен. То есть как это? взвыла Анна Сергеевна. Завезли черт знает куда и ауфидерзеен?! Так мы не договаривались. Херклафф подался чуть вперед в кресле, его клыки недвусмысленно лязгнули: Фройляйн Аннет Сергеефна, после того, как вы меня попытались убивайть, я, как порядочный дер хуманист, дольжен вас кушать, но не делаю это, ибо сегодня уже пообедаль. Так сказать, имел эйне кайзерише обед! Но если вы шелаете быть майн ужин... Нетнет, не желаем, поспешно перебил Каширский и поставил наволочку на паркет. Все, Эдуард Фридрихович, нас уже нету! И "человек науки", подхватив Анну Сергеевну, чуть не силой вывел ее из светлой залы. Все не так страшно, говорил он, спускаясь по широкой мраморной лестнице, в Риге мы не пропадем. У меня тут есть один хороший приятель, бывший депутат Саэйма, я както во время предвыборной кампании давал установки электорату, чтобы голосовали за него... Какаянибудь фигня вроде массового гипноза? Да нет, более тонкая работа. Я заряжал установками бананы, а он раздавал их избирателям. И результаты оказались весьма внушительными... Что за чушь! презрительно фыркнула Анна Сергеевна. Может, его бы избрали и без ваших глупостей! Может быть, не стал спорить Каширский. Подозреваю, что он думал так же, как и вы, и на следующие выборы меня уже не позвал. И что? Ну, я же вам говорил бывший депутат. А почему бывший? А потому что! Выйдя из дома, Анна Сергеевна и Каширский очень скоро смогли убедиться, что повидать эксдепутата им вряд ли удастся: они очутились на узкой грязной улочке, вьющейся между рядов двухтрехэтажных каменных строений. Первые этажи были оборудованы под лавочки и мастерские, украшенные вывесками преимущественно на немецком языке. Чувствовалось, что о таких достижениях современной цивилизации, как водопровод и электричество, не говоря уж о радио и телевидении, здесь даже не слыхивали. А, ну ясно, Эдуард Фридрихович высадил нас не в современной, а в средневековой Риге, совершенно спокойно определил Каширский. Дело в том, что из его дома имеется два выхода: один в наш мир, а другой в параллельный. Ну так давайте вернемся и пройдем в правильную дверь, предложила Анна Сергеевна. А перед этим попадем к нашему другу на ужин, закончил Каширский. Нетнет, Анна Сергеевна, это никак невозможно. Во всяком случае, не сегодня. И что вы предлагаете? высокомерно процедила Глухарева. Ну, чтонибудь придумаем, беспечно откликнулся Каширский. У меня имеется научный опыт и связи с астральным миром, у вас, гм, свои методы и навыки... За разговорами они прошли узкую улочку и свернули на другую чуть более прямую и широкую. Лавки тут были куда солиднее, а вывески над ними крупнее и ярче. Коегде виднелись и русские надписи, выполненные старинной кириллицей, так что, приглядевшись, нетрудно было понять, что это мелочная лавка или харчевня, где можно отведать кваса помосковитски или даже новгородских окуньков. Да и в многоязыкой речи прохожих нетнет и проскальзывали знакомые слова. Нащупав в кармане золотой кувшинчик последний дар покойного Путяты Каширский обратился к почтенному купцу в щегольском кафтане, который чтото на ходу выговаривал своему помощнику, невзрачному мужичку в серой поддевке: Простите, пожалуйста, что отрываю от беседы, но мы только что прибыли в Ригу. Не подскажете ли, где здесь меняют или покупают золотые вещи? Купец на миг задумался: Пройдите вперед, а напротив этого, как бишь его, Управления заграничных дел, сразу две обменных лавочки. Но я вам советую идти в ту, которая слева: там дают меньше, но зато все почестному, без обмана. А вот в той, что справа... Как вы сказали Управление заграничных дел? к неудовольствию Каширского перебила Анна Сергеевна. А где это? Вон то серое здание, махнул рукой помощник. А на что оно вам? Почувствовав, что Анна Сергеевна собирается ответить чтото вроде "не ваше собачье дело", Каширский поспешно поблагодарил прохожих и отвел Анну Сергеевну в сторонку: Если мы обменяем мой кувшинчик и ваше колечко на здешнюю валюту, то на какоето время должно хватить. А потом чтонибудь придумаем. Но, заметив, что Анна Сергеевна его почти не слушает, Каширский с подозрением спросил: А зачем вам, извините, понадобилось Управление заграничных дел? Не ваше собачье дело, нехотя оторвалась Глухарева от своих мыслей. И вообще, ждите меня здесь и не шляйтесь куда попало. Оставив изумленного Каширского посреди улицы, Анна Сергеевна решительным шагом направилась к серому зданию. Вернулась госпожа Глухарева почти через час. Ни слова ни говоря, она прошествовала в ближайшую харчевню под огромной вывеской со свиньей, держащей во рту бутылку вина. Каширский растерянно проследовал за своей сообщницей. Усевшись за стол, Анна Сергеевна извлекла из сумки и горделиво брякнула об стол небольшим, но увесистым мешочком. Золото? шепотом ужаснулся "человек науки". Откуда?.. Эй, гарсон, или как тебя там! крикнула Анна Сергеевна. Жрать неси! Вас, битте? вразвалочку подошел к ней официант в не совсем свежем наряде. Аа, жрать? уважительно переспросил он, украдкой скосив взор на мешочек. Айн момент, фройляйн! Вы спрашиваете, золотишко откуда? хмыкнула Анна Сергеевна, усаживаясь за стол. Очень просто родину продала. Какую родину? изумился Каширский. Ясное дело, не советскую, буркнула Глухарева. Да ставь сюда и неси побольше, велела она "гарсону". Историю знаете? Вообщето история это не совсем моя научная специализация, уклончиво отвечал Каширский, наблюдая, как стол наполняется всяческими яствами. Но будучи, так сказать, ученым широкого профиля, гдето в общих чертах, конечно, знаком и с историей... Ливонскую войну помните? перебила Анна Сергеевна, приступая к трапезе. Ну да, чтото гдето слышал, не очень уверенно откликнулся Каширский. Это, кажется, из эпохи Ивана Грозного? Вот именно, Глухарева шмякнула к себе в тарелку огромный кус мяса и добавила квашеной капусты. А я пошла в министерство иностранных дел, или как оно тут зовется, и рассказала все, что вспомнила из учебника. А что не вспомнила, на месте додумала. Что додумали? все никак не мог "врубиться" господин Каширский. Что, что! То, что Московский царь Иван вотвот собирается двинуть на Ливонию все свои полки, чтобы взять Ригу и прорубить себе окно в Европу. А для правдоподобия сообщила, сколько у него войск, сколько лошадей, сколько пушек и всего прочего. Да вы ешьте, я сегодня щедрая! Каширский принялся накладывать себе в тарелку, но вдруг остановился и пристально поглядел на Анну Сергеевну: Простите, Анна Сергеевна, но вы, кажется, чтото перепутали. Мы с вами оказались не в прошлом, а в настоящем, хотя и параллельном. И я не уверен, что в нем существует Иван Грозный, да и Московское царство в таком виде, как... Зато заплатили не скупо, ухмыльнулась Глухарева, указав на мешочек. И обещали добавить, если вы, как всегда, все дело на завалите. Я? искренне удивился Каширский. Вы, вы, сварливо подтвердила Анна Сергеевна. Я им сказала, что не сегоднязавтра в Ригу проездом заявится князь Курбский, который бежит из Москвы в Польшу, а он знает о коварных кознях царя Ивана куда больше. Какой еще Курбский? ужаснулся Каширский. Он же давно умер! Но выто живы, возразила Анна Сергеевна. Изобразить Курбского хоть на это у вас ума хватит? Каширский не был уверен, что сможет достоверно сыграть опального князя Курбского, но, еще раз глянув на мешочек с золотом и на ломящийся от кушаний стол, со вздохом согласился. x x x До Городища путники добрались как раз к закату. Василий ловко спрыгнул с телеги и помог спуститься Наде. Ну, Чумичка, прощай, сказала Чаликова, обнимая колдуна. Главное, лихом не поминай. Да ладно уж, ненадолго расстаемся, добродушно проворчал Чумичка Не знаю, конечно, как там все сложится, но лично я сюда возвращаться не стал бы, задумчиво проговорил Дубов. Разве что особые обстоятельства?.. За этими разговорами Надя и Вася скинули с себя "маскировочную" ветошь и аккуратно сложили ее на телегу, оставшись в летней одежде из "нашего" мира. Еще раз простившись с Чумичкой сердечно и немногословно путешественники начали привычное восхождение на Холм. А почти от самого подножия столбов Надежда поглядела вниз Чумичка стоял, опершись на край телеги, и глядел им вослед. Помахав рукой, Надя решительно прошла между столбов. Василий не оборачиваясь шагнул следом. Первым, что они увидали, миновав столбы, оказался доктор Серапионыч, который сидел на булыжнике и читал газету столь естественно, будто у себя дома или на лавочке в Вермутском парке. Украдкой заглянув в газету, Чаликова с облегчением убедилась, что она датируется нынешним днем и годом, а не двадцатью годами назад или, чего доброго, вперед. Доктор, а вы что здесь делаете? удивился Дубов. Вас поджидаю, Серапионыч сложил газету и встал с камня. Решил вот лично убедиться, что вы не заблудились во времени и пространстве. Ну как, выполнили, что хотели? Вспоминать о событиях дня Надежде очень не хотелось, поэтому она ответила кратко, в стиле газетных заголовков: Преступники понесли заслуженное наказание, Херклафф съел Путяту, а в городе началось чертте что. Подробности после, Василий перекинул чаликовский саквояж из правой руки в левую. Пойдемте, что ли? На автобус бы не опоздать. А что Васятка? спросила Надя. В городе, отсыпается откликнулся Серапионыч. Ему ведь за последнюю неделю и поспать толком не удалось... Осторожно, Наденька, здесь камешек, вы об него в прошлый раз чуть не споткнулись. Ну, когда в следующую экспедицию? Думаю, что эта последняя, вздохнул Дубов, хотя убежденности в его голосе доктор не уловил. Может быть, единственное когда Васятку будем провожать, если он, конечно, не пожелает остаться в нашем мире. Но учтите, Наденька это я сделаю сам, без вас. Почему без меня? Надежда на миг остановилась и пристально посмотрела на Василия. Потому что едва вы увидите очередную несправедливость, а вы ее непременно увидите, то сразу же броситесь ее исправлять. А к чему это обычно приводит сами знаете. Так вы что, предлагаете просто проходить мимо? Да нет, речь о другом. Правильно ли мы вообще поступаем, вмешиваясь в дела параллельного мира? Почувствовав, что Надежда собирается его перебить, Василий заговорил быстрее: И всетаки давайте забудем, что существует такой ЦарьГород и все, что там происходит! Поверьте, так будет лучше и для них, и для нас. Василий чуть замедлил шаг и глянул на спутников он и хотел, чтобы они с ним согласились, и в глубине души боялся, что согласятся. Молчание прервал доктор Серапионыч: Что ж, Василий Николаич, помоему, вы правы. Владлен Серапионыч, вы это произнесли так, будто хотели сказать: "Василий Николаич, помоему, вы не правы", заметил Дубов. Тут уж не выдержала Надя: Что за глупые разговоры правы, не правы. Если бы этот мир жил сам по себе, по своим законам развития, без вмешательства извне, то я еще могла бы еще остаться сторонней наблюдательницей. Но вы посмотрите, что там творится: Глухарева и Каширский, люди из нашего мира, совершают всякие пакости, служа самым темным силам. Так называемые наемники, гнуснейшее отребье наших же "бандформирований", переправляются туда и творят полный беспредел. Но это еще цветочки. Какието, здесь Надя в сердцах употребила такое словечко, от которого даже Дубов и Серапионыч слегка покраснели, тащат туда нашу взрывчатку и наши отравляющие газы! Я уж не говорю про этого гэбульника, или кто он там был на самом деле, Михаила Федоровича, который самим Путятой вертел, как хотел! И вы предлагаете стоять в сторонке и ни во что не вмешиваться? Ну а что вы, Наденька, можете предложить взамен? тихо спросил доктор. Привести других наемников, в противовес тем, кого вы называете отребьем? А для борьбы с кагебистами задействовать агентов ЦРУ? Я не знаю, что делать, както сникла Надежда. Но вижу одно: страна безудержно катится в самую гнусную диктатуру, доносы, тотальный страх, расстрелы, Гулаг и тридцать седьмой год! Наденька, это вы о Кислоярском царстве? как бы мимоходом спросил Дубов. Да нет, извините, это я так, о своем, вздохнула московская журналистка. Мне кажется, Надя, вы сгущаете краски, попытался было возразить Василий, но неожиданно Чаликову поддержал Серапионыч: Знаете, я, конечно, сам тридцатые годы не застал, но в молодости лично знавал многих свидетелей той эпохи. И то, что я наблюдал в ЦарьГороде, напоминает годы эдак тридцать четвертый, тридцать пятый... Нет, вроде бы в массовом порядке еще не сажали и не расстреливали, но страх уже крепко засел в людях. Вроде бы никто ничего не запрещает, но все знают, что можно говорить, а о чем лучше помолчать. Это трудно объяснить на словах, но вы меня понимаете. Вотвот, а отравление князя Борислава вкупе со взрывом на Сорочьей это убийство Кирова и поджог Рейхстага в одном флаконе, усмехнулся Василий. Трудно сказать, до чего дошла бы эта дискуссия, но ее пришлось прекратить спустившись с городища и миновав широкую поляну, путники достигли автобусной остановки. Там стояли несколько человек, главным образом дачники из садового кооператива "Жаворонки". Здравствуйте, Ольга Ильинична, приветливо сказал доктор, пристроившись рядом с одной из пассажирок, представительною дамой с ведром крыжовника. Владлен Серапионыч! чуть вздрогнув, обернулась дама. Наденька, Василий Николаич! Откуда вы взялись? Да из моей хибарки, непринужденно соврал доктор. Засиделись за чаем, а потом в обход городища и сюда. Все боялись, что опоздаем. Минуты через три должен подъехать, глянув на часики, заметила Ольга Ильинична. Как уже читатель, наверное, догадался, это была та самая писательница Заплатина, которой Серапионыч вчера двадцать лет назад "напророчил" большое литературное будущее. Ольга Ильинична, а вы радио не слушали? продолжал Серапионыч. Нет. А что? Ну, тогда присядьте на лавочку, а то упадете. Вас, уважаемая Ольга Ильинична, за роман "Камасутра для МикиМауса" выдвигают на Нобелевскую премию по литературе. Заплатина уже поняла, что доктор над ней по привычке подшучивает, и охотно включилась в игру: Владлен Серапионыч, а вы ничего не перепутали? Насколько я помню, "Камасутру" написала не я, а Даша Донцова. Аа, ну, значит, на Нобелевку выдвигают мадам Донцову. Тоже весьма, весьма достойная кандидатура... Но тут подъехал автобус отнюдь не раритетный "Львов", а чуть менее допотопный "Икарус" и все пассажиры загрузились в него, а Серапионыч даже помог Ольге Ильиничне затащить туда ведро крыжовника. x x x Теперь мы должны ненадолго приостановить наше повествование, стремительно летящее к концу, дабы представить некоторые объяснения уважаемым читателям, у коих наверняка уже начало рябить в глазах от многочисленных самозванцев и двойников царя Путяты, явившихся в ЦарьГороде сразу после съедения законного Государя (или, как выразился бы незабвенный М.Е. СалтыковЩедрин, после его "административного исчезновения"). Если с первыми двумя лжеПутятами скоморохом Антипом и людоедом Херклаффом все болееменее ясно, то для того, чтобы объяснить подоплеку появления третьего самозванца, нам, пожалуй, придется слегка углубиться в события недавнего прошлого. А заодно постараемся дать ответы и на другие вопросы, неизбежно возникшие по ходу повествования. Начнем как бы немного издалека. В славном городе Кислоярске проживал некто Михаил Федорович сначала агентосведомитель, а затем штатный сотрудник районного отделения Комитета госбезопасности. За долгие годы службы в этой уважаемой организации он приобрел огромный опыт работы, не говоря уже о профессиональных навыках. Но увы масштабы небольшого городка не давали ему перспектив карьерного роста, а на работу в область, не говоря уже о столице, Михаила Федоровича отчегото не приглашали. С распадом же СССР он и вовсе остался не у дел молодая, но гордая Кислоярская республика отказалась от многоопытных старых чекистов, а перебираться кудато "наудачу" ему не хотелось. Нет, конечно же, Михаил Федорович не бедствовал московское начальство его не забывало и иногда подкидывало разные мелкие поручения, перепадала и другая работка, о которой он предпочитал не распространяться даже в разговорах с друзьями но все это было не то. Михаилу Федоровичу стра