рем царя Дормидонта, на полном серьезе продолжал Веревкин, правителя Кислоярского царства. Кислоярского? Ну да. Я, правда, не уточнял, почему государство называется именно так, но оно лежит в среднем и нижнем течении Кислоярки. Постой, постой, перебил профессор, если я правильно понял, в твоем параллельном мире тоже протекает река, и тоже зовется Кислоярка? Это одна и та же река, терпеливо объяснил Толя. Да и вообще, похоже, этот мир не существовал изначально, а возник несколько веков назад. Или, вернее, мир был единым, а в какойто момент разделился надвое. И ты в этом уверен? Вот факты. Веревкин перешел к стенду с фотографиями. Здесь остатки крепостной стены Кислоярска, сохранившейся лишь в незначительных фрагментах, а в ЦарьГороде она стоит до сих пор. Или возьмем церковь, что на улице Энгельса. Ну, вы видели там теперь городская библиотека... Да знаю, знаю, махнул рукой Кунгурцев. Старейшее здание города, именно по дате ее постройки и считается год основания Кислоярска 1165ый. И, кстати, только это обстоятельство удержало в тридцатые годы городские власти, когда они надумали ее взорвать. Ограничились тем, что разрушили звонницу и снесли купола. Слава Богу, остались ее изображения. Профессор указал на другой стенд, где рядом висели увеличенная чернобелая фотография и цветная репродукция. Вот, гляди так эта церковь выглядела в начале прошлого века, а так в 1570 году, ежели верить миниатюре из средневековой летописи. Видно, что церковь перестраивалась, и переделки в стиле ложноклассицизма ее отнюдь не украсили. А в ЦарьГороде она сохранилась в первозданном виде, терпеливо выслушав профессора, заметил Толя. Или в почти первозданном. Дмитрий Степанович проницательно глянул на Веревкина: Както все у тебя просто получается: стена в первозданном виде, храм в первозданном... Неужто за восемь веков ничего не изменилось? Толя на миг задумался: Знаете, Дмитрий Степаныч, за три дня я не мог во всем разобраться, но кажется, что... Нет, не знаю. В общем, это похоже на чейто эксперимент: разделили мир на две части и одну пустили по пути естественного прогресса, а вторую обрекли на искусственный застой... Или наоборот: одну на естественный застой, а вторую на искусственный прогресс, язвительно подпустил Кунгурцев. А я решил поставить свой собственный эксперимент, чуть разгорячась, продолжал Веревкин. Отправлюсь туда еще раз и попытаюсь сдвинуть их застой с мертвой точки. Пятилетку в три года? усмехнулся профессор. Нет, восемьсот лет в один год! запальчиво ответил Толя. Ну, тогда ты самого Стаханова за пояс заткнешь, совсем развеселился Кунгурцев. Я вот недавно читал про одного благородного мечтателя, который искренне хотел приобщить туземцевостровитян к достижениям европейской цивилизации. И что же? Съели, вздохнул профессор. Я вижу, вы мне не верите, чуть обиделся Веревкин. Дмитрий Степаныч както резко посерьезнел: Знаешь, я даже не знаю, что и сказать. Сколько я с тобою знаком, такие выдумки не в твоем вкусе. Да и какой тебе резон меня дурачить? Никакого, ибо ты и сам понимаешь, что это бесполезно. Но просто так взять и поверить тебе, уж извини, я тоже не могу. Так что придется тебе в следующий раз взять меня с собой, когда намылишься в свой невидимый Китеж! Надеюсь, дорогу ты запомнил? Там очень узкий проход между мирами, отведя взгляд, срывающимся голосом проговорил Толя. И то и дело меняет место. Думаю, что во второй раз я уже его не найду... А как же твои стахановские планы? ехидно кольнул профессор. Ну, это ж я так, теоретически, совсем смешался студент. Теоретически, передразнил Кунгурцев. А археология, друг мой Толя, это наука практическая. И, глянув на собеседника, невольно прыснул со смеху: Да уж, любезнейший мой Веревкин, не умеете вы врать, не умеете. Но ничего, со временем научитесь... Ну и что ты там говорил насчет экрана, куда его лучше передвинуть вправо или влево? x x x На 5ом городском автобусе по будням в дневное время пассажиров обычно бывало не очень много. Именно на этом маршруте юный Василий Дубов и его друзья ездили загорать на речку, где у них были свои укромные, им одним ведомые уголки. Когда Вася, Маша и Митька подошли к остановке, они увидели там всего одного пассажира. Вернее, пассажирку свою одноклассницу из 7го "Б" (или теперь уже 8го "Б") Люсю. Чаликова и ее спутники, которые следовали за ребятами, стараясь не очень "светиться", поначалу были несколько удивлены, услышав это имя издали Люся более походила на мальчишку, причем и короткая прическа, и наряд (джинсы, майка, кеды) это сходство только подчеркивали. Да и отношение ребят к ней было скорее как к "своему парню". Нельзя сказать, чтобы Люсе это очень нравилось, но со своей стороны она ровным счетом ничего не делала, чтобы изменить свой, как теперь сказали бы, "имидж". В глубине души Надя молила судьбу, чтобы поскорее подъехал автобус и увез ребят, пока вновь не появились Анна Сергеевна и Каширский. А в том, что они рыщут гдето поблизости, никто особо и не сомневался. Увидев, что Вася и его друзья собираются сесть в автобус, путешественники решили разделиться: Чаликова с Васяткой должны были вести наблюдение за ребятами, а Серапионыч оставался в центре города и продолжал по мере возможности следить за Глухаревой и Каширским. А уж в самом критическом случае он должен был привлечь правоохранительные органы, хотя все надеялись, что до этого дело не дойдет. Так как связь предполагалось держать по телефону через Солнышко, то Серапионыч вручил Наде горсть двухкопеечных монет. Погодите, чтото еще я вам собирался отдать.. за миг задумался доктор. Ах да, конечно! И доктор, порывшись в чемоданчике, извлек оттуда служебный бланк с круглой печатью. Что это? удивились и Надя, и Васятка. Помните поговорку: без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек? усмехнулся Серапионыч. Вот эта бумажка заменит вам, Наденька, удостоверение личности. За тебя, Васятка, я не беспокоюсь к тебе никто довязываться не станет, особенно если ты и дальше будешь в пионерском галстуке. Спасибо. Чаликова, не глядя, сунула бумагу в сумку. Хотя они находились не очень близко от остановки, но благодаря звонкому голосу Митьки нетрудно было понять, о чем идет разговор. А разговор внушал опасения, что ребята могут не уехать ближайшим автобусом и, следовательно, рискуют вновь подвергнуться опасности со стороны Анны Сергеевны и ее спутника. Дело в том, что они ожидали еще одного своего товарища, Генку, а тот запаздывал. Подождем следующего, предлагал Митька. Ну что там какието пол часа! А вдруг Генка вообще не придет? возражала Маша. А мы тут будем ждать, как дураки. Будем ждать, как умные, хихикнула Люся. А я так думаю, что надо ехать, высказал свое мнение Вася. В конце концов, Генка же знает, где нас искать. К счастью, эти разногласия разрешил сам Генка чуть сутуловатый паренек в очках с тонкой металлической оправой и с копной светлых густых волос. Он с неимоверной скоростью бежал по тротуару, а с противоположной стороны к остановке уже приближался автобус. Генка, давай быстрее! кричали ребята. Жми на рекорд! Однако радость Чаликовой была недолгой: неведомо откуда вынырнувшие Каширский и Глухарева, чуть не сшибая случайных прохожих, тоже рвались к автобусу. Надя поняла, что медлить нельзя. Выверенным движением она распахнула сумочку и выхватила ничем не примечательный серый комок. Когда Анна Сергеевна уже схватилась за поручни, чтобы войти в автобус, какаято сила рванула ее и отбросила назад, прямо на Каширского. Да вы что, совсем спятили? напустилась Анна Сергеевна на своего компаньона. Нашли когда шутки шутить! Мне кажется, вы сами виноваты поскользнулись на ровном месте, спокойно ответил Каширский, поднимаясь с земли и помогая встать Анне Сергеевне. Ну, оступились; бывает. Ничего, я вам еще это припомню, проворчала Глухарева. А автобус номер пять уже скрылся за поворотом. По счастью, пассажиров было не так уж много, и невидимая Надежда спокойно могла ехать, не опасаясь, что ктонибудь на нее невзначай наткнется. Автобус не спеша миновал нарядный центр, прорезал трущобы рабочего предместья, скользнул вдоль пятиэтажных новостроек, а кольцо сделал в местности почти сельской, среди огородов и небольших частных домиков, утопающих в зеленых садах. Впереди, за огородами, темнел хвойный лес. А поскольку Кислоярск был все жтаки городом небольшим, то все путешествие заняло не более четверти часа. Вблизи конечной остановки высился двухэтажный кирпичный дом, в котором располагались магазин, аптека и почта, а перед входом стояла телефонная будка. Выскочив из автобуса, ребята направились по узкому проходу меж огородов в сторону леса, а Надя чуть задержалась, чтобы позвонить по телефону и заодно обучить Васятку пользоваться этим достижением цивилизации: Вот, гляди, снимаешь трубку и слушаешь, звучит ли гудок. Если нет, значит, автомат неисправный и монетку кидать не надо может и не вернуть. Теперь ищи на диске цифры, какие я тебе сейчас буду говорить, Надя достала из сумочки листок с телефоном Лиственницыных, а ты вставляй пальчик в окошко с этой цифрой и крути направо до упора, а потом отпускай... Ну вот видишь, ничего сложного! И когда ты все набрал, то жди, какой будет ответ. Если короткие частые гудки, то занято. А если длинные и редкие? спросил Васятка. Ой!.. Васятка резко отдернул трубку от уха. Что, что случилось? забеспокоилась Чаликова, перехватив трубку. Алло, Солнышко? Говори потише. Нетнет, шпионы не подслушивают, просто ты чуть моего помощника не оглушил. Владлен Серапионыч еще не звонил? Если позвонит, передай ему, что я добралась до места и продолжаю наблюдение. Нет, на связь выйду не скоро здесь напряженка с таксофонами. Ну, пока! Надя повесила трубку, и они с Васяткой поспешили по той дорожке, куда ушли Дубов и его товарищи. Приходилось быть начеку Надя не сомневалась, что раньше или позже злоумышленники доберутся и сюда. x x x Чудосредство "от Серапионыча" оказывало свое благотворное действие, и боль с каждой минутой отступала все дальше, давая о себе знать, лишь когда Солнышко по неосторожности или по неловкости чтонибудь задевал. Вернувшись домой, первым делом он отыскал свежий номер "Юности" Лиственницыны выписывали именно этот журнал, так как в нем обязательно находилось чтото занятное для каждого. Правда, как и другие журналы, "Юность" можно было подписать только по лимиту, и Николаю Павловичу, чтобы заполучить ее, приходилось в нагрузку выписывать еще и "Правду", но дело того стоило. Последний номер оказался особенно интересным тут была и новая повесть Галины Щербаковой, которую весьма чтила Светлана Ивановна, Солнышкина мама, и смешной фельетон Галки Галкиной из "Зеленого портфеля", любимой рубрики Николая Павловича, а для Васи продолжение остросюжетного детектива Аркадия Адамова про инспектора Лосева. Солнышко же обычно "проглатывал" все подряд. Но сейчас, удобно устроившись с ногами в Васином креслекровати, которое в сложенном виде было просто креслом, Солнышко вновь открыл "Юность" и стал штудировать статью о советских разведчиках, которую накануне пробежал "по диагонали". Теперь, после задания, полученного в столовой Кислоярского общепита, так не похожем на кафе "Элефант" из "Семнадцати мгновений", Солнышко воображал себя держателем если и не явочной квартиры, то по меньшей мере явочного телефона. Поэтому дверь комнаты он оставил открытой, чтобы услышать звонок аппарат стоял на трюмо в прихожей. Едва из коридора раздался трезвон, Солнышко кинулся туда и, конечно, больно задел спину о край дверного проема. Алле! крикнул он, схватив трубку, но ответом были короткие гудки. Естественная мысль, что это могли быть какиенибудь обычные неполадки на линии, Солнышку в голову не пришла; напротив, в его воображении уже разыгралась жуткая сцена: разведчица Надежда вошла в телефонную будку и едва только набрала номер, как неведомо откуда взявшаяся "Норба Александровна", угнанная подлым диверсантом, на полном ходу снесла и будку, и Надежду. Правда, миг спустя Солнышко вспомнил, что похожую сцену видел в фильме "Тегеран43", который недавно шел в кинотеатре "Кислоярка". И что самое удивительное хотя Солнышко продолжал держать гудящую трубку в руке, звонок повторился. Тут только до него дошло, что звонят в дверь. Кинув трубку на место, Солнышко поспешил к двери, но вдруг его мысли заработали в ином направлении: а что, если диверсанты узнали об их уговоре и решили оставить Надежду без связи, ликвидировав связного? То есть его, Гришу Лиственницына! И такое было очень даже возможно, ибо никого другого Солнышко не ждал: родители были на работе, а Вася с ребятами на речке. Тем временем в двери позвонили в третий раз. Ладно, будь что будет, решил Солнышко и, живо воображая собственные похороны и статьи в газетах о пионере, павшем от руки вражеского шпиона, приоткрыл дверь. Однако, к разочарованию юного связного, на пороге стояла его одноклассница Варя, которую Солнышко по поручению учительницы "подтягивал" по математике. Обычно дни уроков оговаривались заранее, а на сегодня никаких занятий назначено не было это Солнышко помнил точно. Привет, чуть растерянно сказал Солнышко, впуская нежданную гостью. Привет, ответила Варя, проходя в комнату. Ты чего так долго не открывал? А я это... одевался, брякнул Солнышко первое, что пришло ему в голову. Аа, ну ясно, кивнула Варя, хотя всю одежду Солнышка составляли те самые "динамовские" трусы, в которых он выносил мусор. Варька, а чего ты сегодня приперлась? вежливо поинтересовался Солнышко. Мы же вроде бы договаривались на послезавтра. Да еще и вырядилась, как на бал. А тебе нравится? кокетливо засмеялась гостья. Нравится, честно ответил Солнышко. И впрямь обычно Варвара, несмотря на летнее время, являлась на занятия в строгой школьной форме, разве что без красного галстука, а сегодня была одета (если не сказать раздета) куда более легкомысленно в короткой юбочке, облегающей блузочке почти без рукавов и в белых летних сандалиях на босу ногу. Да и волосы, всегда заплетенные в строгие косички, сегодня очень живописно струились по открытым плечам. Ну, чего уставился? Варя принялась деловито раскладывать на письменном столе учебники и тетрадки. Мне Вася позвонил и попросил зайти. Чтоб тебе не было одному так скучно. И еще очень просил, чтоб я была с тобой поласковее, как с хворым человеком. И, оглядев Солнышко с головы до ног, добавила: Хотя на хворого ты чтото не похож... Так и сказал будь поласковее? с некоторым удивлением переспросил Солнышко. Ну, я ему дам прикурить! Последние слова он произнес вовсе не сердито, а скорее "для порядка" на самом деле Солнышко был рад приходу Вари, а Васе благодарен за заботу. Ну что ж, раз тебя Вася попросил, то будь поласковей, Солнышко галантным жестом пригласил гостью на тахту, а сам присел рядом. Варенька чуть покраснела вообщето Солнышко ей нравился, но было не совсем понятно, что он имел в виду под словами "будь поласковей". Или, вернее, что имел в виду Вася Дубов. Но Солнышко так доброжелательно и в то же время выжидающе смотрел на нее, что Варя, немного робея, взяла его за руку: Какой ты горячий! Хочешь погреться? И Солнышко, придвинувшись поближе, решительно обнял Варю. А можно, я тебя поцелую? Эх, была не была целуй! чуть подумав, разрешила Варя и, зажмурив глаза, подставила щечку. Но Солнышко вместо этого крепко поцеловал ее прямо в губы. Нахал! закричала Варя, едва Солнышко от нее оторвался. Ты что себе позволяешь?!.. Разве тебе не понравилось? огорчился Солнышко. А вот этого я не говорила, дипломатично ушла от прямого ответа Варенька. Кстати, ты классно целуешься. Ой! вдруг вскрикнул Солнышко. Что с тобой? всполошилась гостья. Ты меня задела за спину... Слушай, Варюха, это просто здорово, что ты пришла. Видишь ли, в чем дело. Я жду очень важного звонка, а мне надо под душ, смыть то, что мне утром намазали. Будь другом, последи за телефоном, а если позвонят, то сразу дубась в ванную. Ладушки? "Дубасить" Вареньке пришлось очень скоро. Тебя какаято дама спрашивает, сообщила она, когда Солнышко чуть приоткрыл дверь ванной. Подожди в комнате, велел Солнышко и, когда его гостья так и поступила, выскочил в коридор. Алле! крикнул он, схватив трубку. Дада, я понял. Прибыли на место и продолжаете наблюдение. Нет, Владлен Серапионыч еще не звонил, но обязательно передам. Спасибо, уже лучше. Солнышко положил трубку и посмотрелся в трюмо. Вообщето он совершенно искренне считал себя самым обаятельным и привлекательным парнем на свете, но увы отражение в зеркале не всегда это подтверждало. Однако на сей раз Солнышко сам себе даже понравился. Он приосанился, повернул голову в полупрофиль, чуть сдвинул брови, потом раздвинул. А кинув взор в сторону от зеркала, увидел, что в дверях стоит Варя и откровенно его разглядывает. Отвернись! Солнышко попытался прикрыться. Но Варвара и не думала отворачиваться: А то я не знаю, что у мальчишек под трусами! Подумав, Солнышко признал, что в Вариных словах была доля здравого смысла. И даже решил использовать это обстоятельство на пользу дела: Сударыня, не будет ли с моей стороны излишней дерзостью попросить вас потереть мне спину? Не будет, улыбнулась Варя так просто, будто Солнышко предложил ей порешать задачку или выпить чаю. Солнышко залез в ванну и встал под душем, выжидательно глядя на Варю: Ну, давай. Только блузку сними, чтоб не замочить. И, засмеявшись, добавил: Да не стесняйся ты, я тоже догадываюсь, что у девчонок под одеждой. Тоже засмеявшись, Варенька смело скинула блузку под ней ничего особенного не было, если не считать точеных девичьих грудок. Нравится? спросила она, заметив восхищенное изумление на Солнышкиной физиономии. Нравится, тихо выдохнул Гриша. Счастливые, у вас горячая вода есть, вздохнула Варенька. А у нас уже второй месяц плановый профилактический ремонт. То есть это только так называется, а на самом деле наш водопроводчик товарищ Малкин впал в плановый запой. Ну так давай сюда, не подумав, от чистой души предложил Солнышко. То есть, я хотел сказать, потом помоешься. А я тебе тоже, если хочешь, спинку потру. Однако Варя уже решительно скинула юбочку и трусики и встала под душ. Солнышку пришлось чуть подвинуться. Ну, Солнышко, подставляй спину. Где у вас мочалка? Нетнет, лучше без мочалки, взмолился Солнышко. Просто мылом, и очень ласково и нежно... Ну, можно и так, охотно согласилась Варя и, намылив Солнышку спину и бока, стала осторожно водить по ним ладонями. ...А ты красивая, восхищенно сказал Солнышко, когда они, помывшись и вытерев друг друга махровым полотенцем, вернулись в комнату. Не желая одевать сразу после бани несвежую одежду, Варя осталась, как была, и теперь в одних шлепанцах свободно стояла посреди комнаты, предоставляя возможность Солнышку, который "за компанию" тоже не стал одеваться, рассматривать все свои девичьи прелести. А я и сама знаю, что красивая, кокетливо тряхнула Варенька еще влажными волосами. Отчего ж ты раньше этого не замечал? Лучше поздно, чем никогда, ответил Солнышко и, схватив со стола альбом, вырвал листок и принялся простым карандашом набрасывать Варенькин портрет во весь рост. Однако завершить сей шедевр Солнышко не успел зазвонил телефон. Бросив неоконченный портрет на стол, художник кинулся в коридор. Варя заглянула в рисунок и он ей понравился. Подаришь мне? попросила Варя, когда Солнышко вернулся. Давай, я тебя понастоящему нарисую. Встань вот сюда, повернись в пол оборота... Хорошо. Голову откинь чуть назад, а одну руку приподними. Все равно, какую. А кто это звонил снова Надежда? спросила Варвара, стараясь сохранить равновесие в столь неудобной позе. Да нет, мама с работы звонила. Спрашивала, не скучаю ли я один. Ну, я ответил, что не скучаю и не один мы с тобой занимаемся. Чем? Математикой, ясно дело! Чем же еще? А тебе не стыдно врать? А я и не вру. Вот закончу твой портрет, чаю после бани попьем и хоть за алгебру, хоть за геометрию! Скажи, Солнышко, а кто такая Надежда? вдруг спросила Варенька. О, это же разведчи... начал было Солнышко, но осекся. В общем, об этом пока что нельзя говорить, но в свое время ты о ней еще услышишь! Ну и не говори, даже не обиделась Варя. И с ехидцей добавила: Тоже мне тайны Мадридского двора. Варенька, не отпускай руку, попросил Солнышко. А ты и вправду настоящая красавица! Это я тебе не только как твой друг, а как художник говорю. А для чего ты, художник, волосы красишь? вдруг спросила Варя. Чьи волосы? Свои, не мои же. С чего ты взяла? А почему они у тебя на голове рыжие, а там светлые? Солнышко так беззаботно расхохотался, что чуть не уронил альбом: Аа, вот ты о чем! Да нет, просто в детстве у меня были очень светлые волосы. Я сам не помню родители рассказывали. А потом уже постепенно стали такими, как теперь. А там, Солнышко непринужденно погладил себя "там", только теперь начали расти, потому, наверное, и цвет такой. Но не беспокойся, и там тоже со временем порыжеют! И Солнышко протянул ей почти готовый рисунок. Неужели это я? удивилась Варя, разглядывая портрет. Помоему, дорогой художник, вы мне грубо и откровенно льстите! Льщу, согласился Солнышко. Откровенно и грубо. С этими словами он подошел к Варе сзади и обнял, положив ладони ей на грудки, а голову склонив на плечо. Ты похожа на Афродиту, вышедшую из моря, зашептал он Варе на ухо. Ты само совершенство... Но тут Варенька так резко толкнула Солнышко, что он едва удержался на ногах: Прекрати сейчас же! Извини, я забылся. Неужели тебе со мной так противно? Как раз наоборот, чуть слышно откликнулась Варенька. И именно поэтому прекрати. Ну, как скажешь, пожал плечами Солнышко. Просто я подумал: раз ты согласилась быть со мною поласковей, то и я со своей стороны... Извини, я сейчас. И Солнышко вновь побежал в коридор к телефону. x x x Проводив Надежду и Васятку, доктор оказался, что называется, предоставлен самому себе. Или, вернее, воспоминаниям двадцатилетней давности, которые встали перед ним "воочию, во всей своей самости", как писал в одном из стихотворений известный кислоярский поэт Владислав Щербина. А вскоре перед Серапионычем воочию и во всей своей самости явился и сам Щербина: сей служитель муз неспешно шествовал мимо автобусной остановки, размахивая авоськой, внутри которой белел непрозрачный полиэтиленовый мешок. В мешке угадывались очертания поллитровой бутылки водки, что в этот час было немалою ценностью, так как до двух часов пополудни, когда открывались винные магазины, было еще довольно далеко. Серапионычу не нужно было обладать ни дубовской дедукцией, ни чаликовской интуицией, чтобы догадаться, куда следует славный стихотворец его путь лежал в близлежащее кафестоловую ? 10, более известное под названием "Овца". Сие заведение никогда не пустовало, ибо облюбовавшие его круги творческой интеллигенции простирались настолько широко, что охватывали почти все население города. И действительно, Кислоярск издревле отличался от других градов и весей Российской провинции тем, что чуть ли не каждый второй всерьез мнил себя гениальным писателем, художником или музыкантом, а каждый первый знатоком и ценителем всех этих видов изящного искусства. Но больше всего на душу населения приходилось именно поэтов. И поскольку почти каждый из них считал себя гением, а остальных в лучшем случае ремесленниками, то частенько возникала проблема со слушателями их рифмованной (или не очень) продукции. Зная об этом, Серапионыч попытался было спрятаться за фонарный столб, но поздно Щербина его уже заметил: Владлен Серапионыч, вот уж кого не чаял встретить! Идемте в "Овцу", я буду читать свою новую поэму. Ну и закуска, вестимо, будет, поэт игриво скосил взор на авоську. Доктор прикинул, что предложение Щербины, пожалуй, не такое уж никчемное. Отчего бы и не забежать на пол часика в "Овцу"? Серапионыч любил искусство вообще и поэзию в частности, и даже шедевры Кислоярских гениевнадомников не смогли отшибить у него чувства прекрасного. К тому же надо было чемто себя занять: Анна Сергеевна и Каширский отъехали на следующем пятом автобусе, и доктор решил за ними не следовать, будучи уверен, что Надя с Васяткой прекрасно справятся и без него. Ладно уж, идемте, позволил доктор себя уговорить. Но только ненадолго. Ну конечно, совсем ненадолго, обрадовался Щербина. Ведь мы же все на работе, просто решили в обеденный перерыв собраться! Не имея возможности зарабатывать на жизнь литературным трудом, кислоярские поэты вынуждены были устраиваться на "настоящую" работу, причем желательно на такую, где меньше всего задействовался их головной мозг; подметая двор или кидая уголь в топку, они творили свои бессметрные произведения, украдкой примеряя, в каком месте благодарные потомки установят мраморную плиту, гласящую, что такойто великий поэт, отвергнутый неблагодарными современниками, в этой котельной был вынужден зарабатывать себе на корку хлеба. Серапионычу немало приходилось слышать о тяжкой доле поэта от еще одной непризнанной сочинительницы, пожилой морговской уборщицы тети Дуси, писавшей детские стишки в стиле Агнии Барто. Когда Щербина и Серапионыч явились в "Овцу", там за двумя сдвинутыми столиками уже сидели несколько поэтов и поэтесс. Прямо над ними, на стене, белело огромное пятно, которое при некоторой доле художественного воображения можно было принять за овцу никто не помнил, откуда и когда оно появилось, но все считали неотъемлемой частью харчевни. И если бы "овчиное" пятно однажды исчезло со стены, то творческая интеллигенция ощутила бы, что в ее творческой жизни чегото не хватает. Извините за опоздание, приветствовал Щербина собратьев и сосестер по искусству, присаживаясь вместе с доктором за стол. Позвольте на этот раз начать наше заседание без формальностей. Поэты сразу поняли, о чем речь. Откудато появились кружки, чашки и даже картонные стаканчики изпод мороженого, и Щербина очень ловко прямо под столом разлил водку, даже не вынимая бутылку из авоськи. Ну, за поэзию! провозгласила Софья Кассирова, поэтесса рембрандтовскорубенсовских очертаний. Когда первый тост был закушен (запит чаем, занюхан рукавом или краюшкой хлеба), Щербина извлек из кармана замусоленную школьную тетрадку в косую линеечку, на обложке которой Серапионыч узрел надпись: "Путешествие в Париж. Сочинение Вл. Щербины, 1984 год". Нельзя сказать, что администрация "Овцы" была в восторге от того, что поэты пьют принесенный алкоголь, вместо того чтобы приобретать его в разлив и на месте (естественно, с неизбежными наценкой и недоливом), но бороться с этим было совершенно бесполезно: без выпивки творческие личности обходиться не могли, а на "официальную" выпивку у них хронически не хватало средств. Дождавшись, когда все закусят, Щербина встал и торжественно, чуть нараспев, стал читать: Я видел Париж воочию, Париж видел меня... Далее речь шла о приключениях лирического героя поэмы в дремучем Бульонском лесу и о высокой развесистой ржи Елисеевских лугов, глядя на которую, поэт вспоминал свою возлюбленную, исчезнувшую в Звездной Бесконечности. Вы и вправду были в Париже? тихо спросил Серапионыч, когда поэт кончил чтение под общие вежливые аплодисменты никто не понял толком, что хотел сказать автор, но яркие образы поэмы, кажется, проняли всех. Был ли я в Париже? переспросил Щербина. Ну разумеется, не был! Кто меня туда пустит? Дело не в Париже, а во Всемирной Душе. А, ну понятно, закивал Серапионыч, хотя не имел ни малейшего представления, что это за Всемирная Душа и какое она имеет отношение к Парижу. После Щербины во весь свой могучий рост поднялась Софья Кассирова признанная певица Древнего Египта, пирамид, фараонов и священных Нильских крокодилов. Собственно, таковою она стала, разрабатывая сию благодатную тему на протяжении восьмидесятых и девяностых годов, так что теперь Серапионычу, похоже, посчастливилось присутствовать при первых шагах гениальной поэтессы на "египетском" поприще. Прополоскав глотку остатками того, что было в стаканчике, Софья принялась вещать замогильным (если не сказать запирамидным) голосом: Если Нил великий разольется, В берега его уж не вогнать, Если жрец Омона не вернется, Как мне век свой в горе вековать? Выйду утром я на берег Нила, Где цвели туманы над рекой, И священной пасти крокодила Поклонюся буйной головой... Серапионычу вспомнились более поздние, еще не написанные строки из этой же серии "Жрецу Омона поклоняся в храме, Отправилась я к Нилу в ближний путь, Где аллигатор острыми зубами Ласкал мою девическую грудь" и он отметил немалый прогресс госпожи Кассировой в раскрытии "египетской" темы. После Кассировой слово взял еще один стихотворец, некто Александр Мешковский: Недавно мне приснился вещий сон, Был так неясен, так тревожен он Грядущее я зрел в безумной мгле, Грядущее на небе и земле... Стихотворение Мешковского было встречено наиболее бурными аплодисментами как показалось Серапионычу, это было вызвано не столько художественными достоинствами, сколько тем, что по размерам оно значительно уступало опусам Щербины и Кассировой, а это было немаловажно в ожидании следующего тоста. И тут Серапионыч тоже решил блеснуть. Трудно сказать, что стало тому виною то ли водка, которую он не употреблял последние два десятка лет, то ли стихи в авторском исполнении, а скорее всего, то и другое в гремучей смеси но доктор не спеша поднялся за столом. Поэты с любопытством затихли, ибо Серапионыч вообщето был редким гостем их посиделок, а если и появлялся, то говорил мало, а больше слушал. Мне очень понравились все ваши стихи, прокашлявшись, начал доктор. При этом он заглянул в стаканчик изпод мороженого, где плескались остатки жидкости, но пить не стал, а поставил на стол, где его тут же допил Щербина. Знаете, я особенно хотел бы отметить "Вещий сон". Скажите, Александр, ваше стихотворение основано, так сказать, на личном опыте, или... Или как? Или как, нехотя ответил Мешковский. То есть вообщето я сны вижу, но насколько они вещие, это уж дело другое. А здесь вещий сон это как бы художественный образ... как у Щербины, с ехидцей вставила Кассирова. Образ солнца, встающего над Парижем между ног Эйфелевой башни! Опошлить можно все, что угодно, слегка надулся Щербина. В вашей занимательной египтологии всяких двусмысленностей куда больше, чем у меня! Вот, например... Да, так вот, насчет вещих снов, гнул свое Серапионыч. Извините, что отклоняюсь от литературы, но лично я и вправду на днях видел вещий сон! Это сенсационное сообщение вызвало скептические улыбки на лицах поэтов, лишь одна малоприметная и не очень молодая дама спросила: И как, он уже сбылся? Даму звали Ольгой Заплатиной, и друзьяпоэты обычно поглядывали на нее чуть свысока, ведь мало того что Ольга Ильинична стихам предпочитала прозу, так еще в своих произведениях избегала всяческих авангардных "наворотов", а напротив старалась излагать мысли по возможности простым и доступным языком. Разумеется, коллеги по Музе считали, что сочинительница таким образом "выпендривается" и пренебрежительно именовали ее творчество "соцреализмом". Однако Заплатина не обижалась, а продолжала делать свое дело. Увы, Ольга Ильинична, пока еще нет, улыбнулся доктор. Но если ктонибудь запомнит, что я теперь скажу, то лет через двадцать сможет проверить, сбылось это или не сбылось. Именно двадцать? недоверчиво переспросил Щербина. Чтото около того, подтвердил доктор. И, кстати, я узнал о дальнейшей судьбе многих своих знакомых. Владлен Серапионыч, а как насчет присутствующих? вкрадчивым голосом спросил ктото из поэтов. Насчет всех не скажу, но коечье будущее я запомнил, скромно ответил доктор. Хотя, право же, стоит ли говорить об этом? Стоит, стоит! загалдели заинтригованные стихотворцы. Говорите, раз уж начали! Ну что ж господа, вы сами этого хотели, дал себя уговорить Серапионыч. Вот, например, вы, любезнейший Щербина. В какойто момент вы достигнете определенных вершин, сделаетесь даже председателем литературного общества, но увлечение треклятым зельем сыграет с вами дурную шутку: я видел (во сне, конечно), как вы торгуете на базаре рейтузами, всю выручку пропиваете, и в конце концов... Доктор замолк. И что же в конце концов? както неестественно засмеявшись, поторопил Щербина. Ах, ну стоит ли, заколебался доктор. Да мало ли чего увидишь в вещем сне? Впрочем, извольте: дело окончится тем, что в науке именуют делириум тременс, а в быту белой горячкой. Очень смешно, проворчал Щербина. Не менее занятная биография ждет и нашу милейшую госпожу Кассирову, продолжал Серапионыч. Не пройдет и десяти лет, как вы, любезнейшая Софья, займетесь политикой... Вы хотите сказать вступлю в партию? изумилась Кассирова. И не в одну, радостно подхватил доктор, в несколько сразу! Но ведь у нас только одна партия, возразил ктото из поэтов. И с едва скрытым сарказмом добавил: Руководящая и направляющая. А будет много, заверил доктор. По числу мелких и крупных олигархов. И каждая руководящая и направляющая. Что еще за олигархи? переспросила Софья. Наверное, вы хотели сказать аллигаторы? Нетнет, именно олигархи, подтвердил доктор. Хотя между теми и другими немало общего... Но, впрочем, изза увлечения эзотерикой и все тем же треклятым зельем конец у вас будет таким же, как у Щербины. Даа? удивилась Кассирова. Уж не имеете ли вы в виду, что я сделаю операцию по изме... Нетнет, я имел в виду белую горячку, поспешно перебил доктор. А вот вас, господин Мешковский, чара сия минует вы сумеете вовремя остановиться. Правда, ваша поэтическая деятельность несколько потускнеет, но зато вы станете уважаемым человеком, общественным деятелем на ниве сексуального равноправия, а также редактором вебпортала... Какого, простите, портала? с удивлением переспросил Мешковский. Ну, интернетпортала, уточнил Серапионыч. Как бы вам это получше объяснить? Интернет это такая субстанция, которая вроде как бы существует, но пощупать ее очень трудно. Я уточню у знакомого админа, то есть провайдера, и тогда разъясню вам более толково. После таких слов в головах многих поэтов мелькнула схожая мысль дескать, совсем допился доктор своего медицинского спиртика, вот ему уже и снится всякая жутьмуть. Лишь прозаик Ольга Заплатина отнеслась к докторским прорицаниям с некоторым пиететом. Она даже решилась задать ему наводящий вопрос: Владлен Серапионыч, а вы не видели в вашем вещем сне может быть, ктото из нас чегото достигнет собственно на литературном поприще? Вот как раз вы, Оленька, и достигнете, радостно сообщил Серапионыч. Это заявление отнюдь не повысило доверие к откровениям доктора скорее, наоборот: уж Ольгуто Ильиничну никто не воспринимал всерьез как литератора. Да и сама Заплатина не рассматривала сочинительство в качестве главного дела своей жизни для нее это было не более чем хобби. Дада, именно Ольга Ильинична станет известной писательницей детективного жанра, почувствовав, что ему не оченьто верят, загорячился доктор. Ее имя займет достойное место в ряду таких мэтров, как Агата Кристи, Александра Маринина, Дарья Донцова, Елизавета Абари... Доктор не договорил он и сам понял, что хватил через край, и слегка пошел на попятный: Впрочем, это же только вещий сон, не более. (Хотя отнюдь не во сне, а наяву Владлен Серапионыч неделю назад, или без недели двадцать лет вперед, собственноручно присутствовал на презентации заключительной части заплатинской трилогии "Покойник с человеческим лицом", куда входили книги: "Концерт в морге", "Помолвка на кладбище" и третья, самая остросюжетная "Пожар в крематории"). Но доктор не стал ничего говорить, ибо понимал если он начнет перечислять будущие бестселлеры Заплатиной ("Гроб из Урюпинска", "Щука рыба терпеливая", "Повидло из волчьих ягод", "Телевизор для Слепого", "Радио для Глухого", "Муму для Немого", "Намордник для Бешеного" и многие прочие), то Ольга Ильинична может воспринять это уже как откровенное издевательство. Поэтому, сославшись на занятость, он скороговоркой простился и, несмотря на уговоры Щербины откушать еще и портвешка "Три семерки", покинул "Овцу", тем более что официальная часть уже завершилась. Ктото еще пытался читать стихи, но его уже не слушали. Поэты сосредоточенно разливали "Три семерки", которые хорошо шли после водки, молодые поэтессы строили глазки соседям в надежде продолжить творческое общение в более интимной обстановке, а последним, что услышал Серапионыч, был могучий шепот Софьи Кассировой, перекрывающий общий шум: Мне тут на днях рассказали прелестнейший анекдотец. Нетнет, Щербина, не затыкайте уши, не похабный. Леонид Ильич загорал на пляже, а мимо пробегала собачка и лизнула его между ног... x x x Когда выдавался теплый солнечный денек, Вася Дубов и его друзья обычно ездили за город там у них были "свои" уединенные места, где обычно не бывало посторонних. В одном из таких мест они сейчас и загорали на краю прибрежной полянки, отделенной с обоих концов ивовыми зарослями, подходящими к самой Кислоярке. Ребята лежали на разноцветных подстилках в нескольких шагах от реки, а чуть поодаль, прямо на траве, валялись их сумки и та одежда, в которой они приехали и теперь сбросили, оставив на себе самый минимум. Правда, на сей раз они были не совсем одни шагах в пятидесяти, на другом краю поляны, подложив кеды под голову, в одиночестве загорал паренек примерно их возраста в темных "семейных" трусах. В будущем году непременно постараюсь вступить в комсомол, говорил Вася, мечтательно глядя на медленно плывущие по синему небу кучевые облака. Ну дался же тебе этот комсомол, тут же откликнулся Генка, загоравший стоя. Одет он был в синие плавки, слегка закатанные на боках. Какой толк от твоего комсомола? A толк есть, ехидно подпустила Маша, встряхнув копной темных волос, чуть стянутых обручем косу она расплела. Можно хорошую карьеру сделать, особенно ежели на собраниях правильно повыступать. Ну там в поддержку идей и все такое. C этими словами Маша перевернулась на спину, подставив солнцу и нескромным взорам друзей две упругие грудки. Однако Вася не обратил на девичьи прелести должного внимания: Что вы заладили карьера, идеи. В комсомол я хочу не ради карьеры, а потому что, состоя в нем, смогу принести больше пользы своей стране, своему народу. Ой, ребят, ну хватит вам нести всякую чепуху, тоненьким голоском протянула Люся. Она, так же как и Маша, загорала без "верха", но не потому что ей было что показать, а скорее наоборот оттого что не было чего скрывать. Действительно, каникулы ведь, продолжала Люся, а вы тут устраиваете какоето собрание отряда. Один вот даже галстук напялил. Последние слова относились к Митьке. Правда, пионерский галстук он повязал не на шею, а соорудил из него чтото вроде плавок. Эй, Митька, уже громче продолжала Люся. Ну? поправив галстук, нехотя повернулся Митька. Ты собираешься вступать в комсомол, или как? A его и не примут, вдруг заявил Генка. Не больното и надо, усмехнулся Митька. Почему это не примут? возмутилась Маша. Если не Митьку, то я уж не знаю, кого туда принимать! Митьку сначала из пионеров выгонят, серьезно продолжал Генка и сам, не удержавшись, прыснул со смеху. За надругательство над красным галстуком. Oн ведь с нашим знаменем цвета одного! Смейтесь, смейтесь, проворчал Вася, который уже давно понял, что друзья просто насмехаются над его патриотическими чувствами. A я вам докажу, что и состоя в комсомоле, можно сделать чтото полезное!.. Кстати, Митя, вообщето Генка прав галстук предназначен несколько для другого. A что делать, если у меня плавок нет? возразил Митька. У меня тоже нет, подхватил Вася, но я же галстук вместо них не надеваю! То была истинная правда Вася загорал вообще без плавок, лишь на самом интересном месте лежала аккуратно сложенная рубашка. Так что в несоблюдении формальных приличий его обвинить было бы сложно. Ну что, пойдем искупаемся? не спеша поднялась со своей подстилки Маша. A то совсем тут заснем. Вода холодная, поежилась Люся. Мальчики молча с нею согласились. Ну, тогда я без вас. Маша сняла с пальца изумрудное колечко и положила прямо на середину подстилки. Отвернитесь, велела она и, прежде чем остальные успели исполнить эту просьбу, скинула трусики и побежала к реке. Пока Вася с немалым интересом рассматривал Машины ягодицы, особенно привлекательные в движении, Митька, схватив фотоаппарат, успел все это несколько раз запечатлеть на пленку. Добежав до реки, Маша с разбегу бултыхнулась в воду. От взгляда друзей не укрылось, как рубашка на Васе начала постепенно приподыматься. Это все от разговоров о комсомоле, ядовито заметил Генка. Ага, а тебя завидки берут, не остался в долгу Вася. Бесстыдники, захихикала Люся. Слегка поплескавшись, Маша вышла на берег. При этом она немного задержалась, дав возможность Митьке запечатлеть себя еще раз. Не спеша вытеревшись махровым полотенцем, она столь же не спеша натянула трусики: A вода и вправду не горячая. Но и не такая уж холодная советую вам тоже сполоснуться. Да, пожалуй, протянул Вася, делая вид, что поправляет рубашку: она поднялась выше всякого неприличия, что не укрылось от взора Маши. Впрочем, краем глаза она заметила, что и Митька уже не совсем справляется с тем, что под галстуком. Тогда он просто перевернулся, подставив солнцу и ветерку обнаженную загорелую попку. Маша, что ты ищешь? удивленно спросил Генка. Маша в это время старательно разглядывала свою подстилку. Колечко пропало! с тревогой и удивлением сказала Маша. A оно очень ценное? заволновалась Люся. Да нет, не так чтобы особо, Маша внимательно оглядела друзей, но мне оно очень дорого. Прошу вас, если кто взял, то верните. Ребята переглянулись, но никто возвращать колечко не собирался. Над полянкой повисло неприятное молчание. Да, нехорошо получается, покачал головой Генка. Нужно бы найти. A если оно не затерялось, а было похищено? предположила Люся. Интересно, что по этому поводу говорит дедуктивный метод? Последний вопрос явно адресовался к Васе, который уже тогда любил штудировать книжки про всяких Великих Сыщиков, еще не зная, конечно же, к чему это приведет в дальнейшем. Но едва только Вася открыл рот, чтобы высказать свое компетентное мнение, как заговорила Маша: Ребята, это колечко мне действительно очень дорого. И кто его найдет, того я... Маша замялась, как бы не решаясь договорить. И наконец решилась: Ну, скажем так, поцелую! Этот посул вызвал у ребят некоторое оживление. Ого, за такую награду стоит постараться! хохотнул Митька. Всю полянку перевернем, как бы всерьез добавил Генка. А мне мама, а мне мама целоваться не велит, пропела Люся тоненьким голоском. Говоря по большому счету, Машины слова не должны были особо удивить ее друзей. Дело в том, что нередко они, бывая на речке, да и не только там, устраивали игры "в бутылочку" и им подобные с поцелуями. Иногда они в этих забавах заходили и чуть дальше впрочем, неизменно оставаясь в рамках пристойности и целомудрия. Для подобных забав имелась другая лужайка, совсем небольшая, всего несколько шагов в длину, куда вела извилистая тропинка в ивняке. Там можно было предаваться невинным шалостям в сторонке от нескромных взглядов товарищей. Правда, однажды Митька ухитрился пробраться со "Сменой" следом за одной парочкой и сделал целый фоторепортаж. Получив снимки, герои репортажа сначала грозились надавать фотохудожнику по шеям, но, оценив художественные и иные достоинства снимков, были ему весьма благодарны. С тех пор ребята нередко просили Митьку снять их "скрытой камерой" и так же охотно, хотя и не столь профессионально, фотографировали самого Митьку, когда тому доводилось уединяться с кемнибудь из девочек на малой полянке. Порой дело доходило до курьеза: так, однажды ребята в полном составе ушли за ивовые заросли и, раздевшись догола, устроили настоящую "кучумалу", хотя на "большой" поляне никого из посторонних не было и не предвиделось. Так что если в словах Маши и было чтото необычное, то скорее в некоем подтексте, смысл (да и само наличие) которого каждый мог понимать, как говорится, "в меру испорченности". Ну а для Василия это был верный случай применить на практике следственные приемы, которые он изучал по произведениям художественной литературы. Да, так вот насчет дедуктивного метода, немного помолчав, заговорил Вася. Давайте определимся. Стало быть, колечко лежало на подстилке и никуда закатиться не могло? Ну конечно, не могло! уверенно подхватила Маша. Oно лежало прямо на середине, где я его оставила. Значит, если отбросить фантастические версии, что колечко слямзил некто посторонний в шапкеневидимке или унесла падкая до блестящих побрякушек сорока, то вынужден вас огорчить его похитил ктото из нас, уверенно заявил Вася. "Спасибо, Васенька", подумала Надя Чаликова, которая как раз находилась поблизости от него в шапкеневидимке. Пользуясь своим особым положением, она вполне могла бы "слямзить" кольцо, но, конечно же, этого не делала. А на фига вообще его похищать? искренне удивился Митька. Сказала же Машка, что колечко не особо драгоценное! Мотивы прояснятся, когда установим похитителя, с видом бывалого детектива ответил Вася. Ты его обязательно должен установить, насмешливо заметил Генка. Ведь какая награда назначена! Вася резко обернулся к Генке, отчего рубашка опасно сползла набок: Если я взялся за поиски, то единственно чтобы помочь Маше найти пропажу, а коли понадобится, то разоблачить преступника! A от награды я отказываюсь не к лицу нашему человеку пользоваться чужой бедой. Не к лицу, это точно. Зато к чемуто другому, не остался в долгу Генка. Последние слова относились как раз к Васиному "интересному месту". Но Вася, захваченный дедукцией, этого даже не замечал: Значится, так. Колечко исчезло, пока Маша купалась в речке. И если кто чего заметил, то прошу сообщить. Мальчики молчали, зато заговорила Люся: Пока Машка купалась, вы все на нее пялились. A что, не правда? Мальчишки все так же виновато молчали. A я за вашими физиономиями наблюдала. И, вздохнув, добавила: Да и не только за физиономиями... A тебе, Люся, обидно, что на тебя у нас... Ну, ты понимаешь, хихикнул Митька. В смысле галстуки там, рубашки и все такое. Люся грозно двинулась было в Митькину сторону, но ее остановил Вася: Всем оставаться на местах. Следствие продолжается. Стало быть, Люся, ты за нами наблюдала. Может быть, ты заметила... Вася задумался, подбирая слова. Ну, например, что ктото из нас водил рукой по Машиной подстилке? Нет, ну я ж специально не смотрела, пожала плечиками Люся. Но показания Люси говорят и о другом, еще немного помолчав, продолжал Вася. Что пока мы, по ее выражению, пялились на Машу, то самой Люсе никто не мешал спереть кольцо! И, не обращая внимания на возмущенные возгласы Люси, продолжал: Если ктото из нас и взял колечко, то перед похитителем неизбежно должен был встать вопрос: куда его спрятать? Наши сумки с барахлом стоят довольно далеко отсюда, а во все это время никто из нас с места не вставал. Трава здесь не оченьто густая и высокая, мы ее, конечно же, прочешем, если надо будет, но чтото в ней спрятать всетаки нереально. Забросить в траву подальше, или в речку? Вася на миг задумался. Нет, хоть я и "пялился" на Машу, но не до такой же степени, чтобы не заметить резких движений когото из вас... Стало быть? спросил Генка. Стало быть, если мои выводы верны, то похититель держит кольцо при себе! подытожил Вася. Ну, это уж ты хватил, с сомнением покачала головой Маша. Мы же все в одних плавках. И, оглядев Васю и Митьку, добавила: В лучшем случае... Вот в плавках у когото сейчас оно и находится. Митька не в счет под галстуком ничего не спрячешь. Значит, или Генка, или Люся, или я. C этими словами Вася не спеша встал и протянул Маше свою рубашку. При виде того, что до этого момента рубашка болееменее скрывала, все томно охнули девочки от восхищения, а мальчишки, пожалуй, даже слегка от зависти. Трудно сказать, какие чувства испытывала незримая Чаликова, но вспомнив, что здесь она с несколько иными целями, Надя вернулась к Васятке тому самому мальчику в "семейных" трусах, что загорал на приличном расстоянии от Дубова и его компании. Хотя, конечно, главным Васяткиным заданием было следить, не появятся ли Анна Сергеевна и Каширский. Ну как? нимало не смущаясь, спросил Вася. Колоссально! выдохнула Маша. То есть я хотела сказать колечка здесь нет. Теперь Генка, предложил Вася. Что Генка! возмутился тот. Чуть что, так сразу Генка! Не буду я раздеваться, и все тут. Ну, силой мы тебя, конечно, раздевать не станем, заметил Вася. Но твой отказ может означать лишь одно тебе есть что скрывать под плавками от своих товарищей. Вот она, комсомольская демагогия во всей красе! ехидно подпустила Люся. Если ты стесняешься, мы с Люськой можем отвернуться, предложила Маша. Oна села на подстилку и демонстративно уставилась на прибрежные камыши. Кто, я стесняюсь? разозлился Генка и, безо всякого стеснения сбросив с себя плавки, с силой кинул их Васе: На, шмонай! Вот совсем другое дело, удовлетворенно произнес Вася. Однако, внимательно осмотрев Генкины плавки, вынужден был констатировать, что и там пусто. Взор детектива устремился на Люсю: Ну, Люся, теперь твоя очередь. Может быть, мы пока отойдем в сторонку, а Маша тебя обыщет? Кто ведет следствие Маша или ты? презрительно бросила Люся. Нет уж, Васенька, не увиливай! Ну, тогда раздевайся, развел руками Вася. Вот ты меня и раздевай, выступила Люся со встречным предложением. Ох, ну ни стыда, ни совести, притворносокрушенно покачал головой Митька. A мне они ни к чему, я в комсомол не лезу, не осталась в долгу Люся. Ну, давай же, не бойся! Вася несмело подошел к Люсе и принялся осторожно стягивать с нее трусики. Правда, при этом он как бы нечаянно (а может, и впрямь нечаянно) скользнул пальчиками туда, куда не следовало, за что чувствительно получил от Люси по рукам: Эй ты, Шерлок Холмс хренов, обыскивать обыскивай, а куда не надо не лезь! Сама же напросилась... И здесь нет! удивленно воскликнул будущий Великий Сыщик, внимательно осмотрев и даже обнюхав Люсины плавки. A я надеялся, что оно окажется именно у тебя... Значит, придется выдвигать другие версии. A меня что, обыскивать не будете? шумно возмутился Митька. Нечестно! Ну, под галстуком же кольца не спрячешь, объяснил Вася. A он у Митьки сзади завязан, вдруг сообразила Люся. Там такой узел, что можно не то что колечко что угодно запрятать! Митька тем временем безуспешно пытался развязать узел, обиженно приговаривая: Ну да, вы все голяком, а я один, как дурак, в галстуке! Увидав, что узел не поддается, Люся пришла на помощь. Правда, развязывая узелок, она незаметно, но весьма чувствительно ущипнула Митьку за задницу. Ах, вот ты как! громогласно взревел Митька и, изловчившись, сам пребольно ущипнул свою обидчицу за худенькую попку. Тихо! прикрикнул на них Вася. У нас тут важное расследование, а вы, понимаете ли... Маша решительно поднялась: Ну, хватит. Не стоит колечко того, чтобы изза него устраивать черт знает что! То есть, если я правильно понял, ты просишь прекратить следствие? пристально глянул на Машу Василий. Да, именно это я и прошу, подтвердила Маша и, взяв за уголки свою подстилку, решительно ее встряхнула. В траве чтото ярко блеснуло. Это, случайно, не то самое? быстро подобрав с травы небольшой предмет, спросил Вася. Оно! необычайно обрадовалась Маша и тут же надела колечко на палец. Прямо ума не приложу, как оно там оказалось. В дырку, что ли, закатилось, а я и не заметила... Ребята, извините, что так вышло, виновато обратилась она ко всем. Да чего уж там, дело житейское, один за всех великодушно ответил Митька. Погодите, а как же награда? вспомнил Генка. Как бы там ни было, а Вася пропажу всетаки нашел. Да не нужно мне ничего, преувеличенно завозмущался Вася, хотя по всему его внешнему облику нетрудно было бы определить, что от обещанного он отнюдь бы не отказался. Ты ее должен принять хотя бы ради нас всех, продолжал Генка. Что мы, зазря подвергались подозрениям в воровстве? Об обыске с раздеванием я уж не говорю. Маша гневно глянула на Генку, но сдержалась. Ну что ж, тогда прошу, пригласила она Васю прилечь на подстилку, сама села рядом и, нагнувшись, непринужденно поцеловала его в лоб. Жульничество! чуть не в голос закричали остальные. Целуй понастоящему! Нетнет, не надо понастоящему, попытался было протестовать Вася, но Маша прервала его слова долгим, если не сказать бесконечным поцелуем прямо в губы. A они здорово глядятся вместе, заметил Митька. Ну ладно, ребята, неудобно же, сказал Генка, почемуто понизив голос. Отойдем в сторонку, что ли... Давайте искупаемся, предложила Люся. Наверно, вода уже прогрелась. Митька и Генка охотно согласились, и все трое с разбега плюхнулись в речку. На полянке, кроме Васи и Маши, осталась лишь невидимая Чаликова. Во время недолгой отлучки с "места действия" она пересказала Васятке основные перепитии "Дела о пропавшем кольце", и Васятка тут же выдал очень подробную версию происходящего более остроумную, нежели правдоподобную. Так что теперь, когда все разъяснилось так просто, Наде пришлось констатировать, что даже столь светлые головы, как Васяткина, иногда ошибаются. Зато глядя на целующуюся парочку, Надежда вдруг испытала к Василию какието смутные и не очень добрые чувства нет, не ревности даже (хотя кто знает?), а чегото другого. Если бы Надя попыталась выразить свои чувства словами, то они звучали бы примерно так: "Я тут стараюсь, от гибели его спасаю, а он, бесстыжий голый мальчишка, в это время с девочками развлекается". Но увы все хорошее когдато кончается, и Маша, отняв губы от Васи, немного отстранилась. Открыв глаза, Дубов увидел Машу, сидящую перед ним на траве и столь откровенно недружелюбно его разглядывающую, что даже Васе, при всей его "бесстыжести" стало чуть не по себе и захотелось чемто прикрыться. Ну, теперь ты доволен? холодно спросила Маша. Вася удивленно посмотрел на нее: Что значит доволен? Ты же знаешь, что я был против, но наши товарищи настояли... A разве ты, Машенька, совсем не получила удовольствия? Совсем нисколечко? Я бы и сама хотела получить удовольствие, вздохнула Маша. A если честно, то мне было противно! вырвалось у нее. Спасибо за откровенность, стараясь не показать уязвленности, ответил Вася. Я это понял, едва ты... Ну, в общем, едва мы начали. Так почему же не прекратил, когда ребята ушли купаться? уже почти грубо спросила Маша. Вася виновато вздохнул онто, в отличие от Маши, никакого отвращения не испытывал, скорее даже наоборот. Извини, Вася, я не хотела тебя обидеть, смягчилась Маша, но сердцу не прикажешь. Ты в самом деле очень хороший парень, наверное, лучший из всех нас, но что поделаешь я люблю не тебя. Поняв, что сказала чтото не то, Маша попыталась поправиться: То есть я хотела сказать, что как человек ты мне нравишься, но не более... Это я уже понял, спокойно ответил Вася. Более того, скажу откровенно: если ты, Машенька, всерьез полагаешь, что я не раскусил все твои уловки, то ты глубоко ошибаешься. О чем ты, Васенька? Маша недоуменно и в то же время както испуганно поглядела на Васю. Я тебя не понимаю... Сейчас поймешь. Я расскажу тебе, как я вижу все произошедшее, а ты поправишь, если я в чемто ошибусь. Когда ты шла купаться, то действительно сняла колечко и как будто положила его на подстилку, но на самом деле незаметно спрятала в ладони, а когда вернулась под плавки. Ясное дело, что никто из нас специально не смотрел, лежит ли колечко там, где ты его якобы оставила, или нет. Потом ты разыграла всю эту комедию с пропажей колечка и с заявлениями, что поцелуешь того, кто его найдет. Кстати, ты употребила весьма двусмысленную формулировку не просто "поцелую", а "скажем так, поцелую". То есть с неким намеком, что не только поцелую, а и чтото еще. А ежели все пойдет не так, как задумано, то просто поцелуешь, как меня сейчас и все. Хотя, если честно, мне понравилось, я не прочь и еще... Не надо, отстранился Вася, когда Маша потянулась к нему. Не хочу, чтоб ты это делала из страха разоблачения. Постой, какого еще разоблачения? опомнилась Маша. То, что ты рассказываешь это просто твои догадки, и не более! Доказательств у тебя никаких. Да и какой мне смысл разыгрывать всю эту, как ты говоришь, комедию? Вася на минутку задумался: Дада, каковы мотивы? Я и сам этого поначалу не мог понять, но теперь, кажется, понял. Что же касается доказательств, то какихто конкретных улик у меня, пожалуй, нет только косвенные. Уже в самом начале чтото показалось мне не совсем естественным, и теперь я понимаю, что именно: ты сказала, что колечко тебе дорого как память, но раньше я его у тебя никогда не видел. Потом эти слова, что "поцелую"... Извини, но это уж както совсем ни с чем не вяжется. Тутто я и понял, что ты просто неравнодушна к комуто из нас и решила столь оригинальным способом решить свои сердечные проблемы в нужный момент подкинуть колечко на глаза предмету своей страсти и... Ну, дальнейшее известно. Это было бы легко сделать, если бы мы начали ползать по лужайке и искать пропажу, но ты никак не ожидала, что я возьму расследование на себя и стану применять логические методы. Что, разве не так? Продолжай, Васенька, я тебя внимательно слушаю, голосом, лишенным всяческих интонаций, произнесла Маша. Ты же умная девочка, Маша, и когда начался "шмон", то поняла, что я вышел на верный след и в конце концов тебя разоблачу и в переносном, и в самом прямом смысле. Тогда ты выкинула колечко в траву, а когда оно нашлось, то объяснила тем, что оно якобы закатилось туда через дырку. A что, разве так не могло быть? с вызовом спросила Маша. Естественно, нет, широко улыбнулся Вася. У тебя же подстилка совсем новая, безо всяких дырок. И, улыбаясь 6ще шире, добавил, словно бы и не было всего предыдущего разговора: Как бы там наши ребята не простудились. Водато наверняка не горячая... А может, ты и права, невинно вздохнул Вася, и все, что я тебе наговорил мои фантазии. Когда начитаешься всяких детективных книжек, то еще и не такого можно понапридумывать. Но всетаки если моя версия имеет под собой какието основания, то скажи одно слово: кто должен был найти кольцо? Маша безмятежно молчала. Что не я это я уже понял. Увы. Люся? Вряд ли. Остаются двое либо Митька, либо Генка. Конечно, до такой степени мои дедуктивные способности не простираются, но интуиция мне подсказывает, что это Митька. Генка, чуть слышно шепнула Маша. Незримая Чаликова внимательно слушала дедуктивные рассуждения юного Дубова и оказалось, что выводы будущего Великого Сыщика полностью соответствовали тому, что предположил Васятка. С тою только разницей, что Васятка угадал Генку с первого раза. Ну ладно, Маша, вроде все выяснили, подытожил Вася. Вон уже и ребята идут. Из речки, смеясь и визжа, бежали Люся и Митька. Хорошая вода! крикнул Митька, упав прямо на траву рядом с Васей. И совсем не холодная, добавила Люся. Oна подбежала туда, где стояли сумки, достала из рюкзака полотенце, слегка обтерлась и кинула его Митьке: На, а то простудишься. Ну ладно, Вася встал с подстилки и сладко потянулся. Уговорили. Схожука и я промокнусь. И будущий Великий Детектив не спеша двинулся к реке, где еще плескался Генка. A знаете, ребята, кажется, я немного приврала, говоря, что оно дорого мне, как память смущенно проговорила Маша, разглядывая на пальце колечко. Но чувствую, что с сегодняшнего дня оно будет мне дорого понастоящему... x x x Вновь зазвонил телефон, и Солнышко побежал в прихожую: Владлен Серапионыч? Да нет, я все время дома. Ага, ваше снадобье смыл, как вы говорили. Помогает, еще как помогает! Надежда уже звонила. Сказала, что вместе с Васяткой следует за объектом. Хорошо, непременно передам. Вы будете в городе, вблизи автобусной остановки. Дада, я все время "на телефоне". Солнышко положил трубку и вернулся в комнату. Варенька, закинув ногу на ногу, сидела в кресле и разглядывала свой портрет: Значит, ты мне его даришь? Тогда подпиши. Солнышко взял карандашик и с важностью начертал крупными буквами: "Варя". Ниже поставил дату и подпись: "Художник Гр. Лиственницын". После чего торжественно вручил листок Вареньке: Когданибудь искусствоведы будут писать диссертации: "Кто такая Варя и какова ее роль в творчестве художника Григория Лиственницына?". А может, и не будут. А ты не больното задавайся, великий художник, засмеялась Варя. Кажется, коекто обещал меня чаем напоить. Тогда прошу на кухню, широким жестом пригласил хлебосольный хозяин. А заодно и "Алгебру" прихвати. Помнишь то уравнение, на котором мы в прошлый раз застряли? Так вот, кажется, я разобрался: вместо икс нужно ставить икс в квадрате, и тогда все сходится... И вдруг прямо в дверях кухни Варенька покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Солнышко ее не подхватил. Очнувшись, Варя обнаружила себя в объятиях Солнышка, однако взор его был устремлен кудато в бесконечность, а на лице блуждала странная улыбка. Варя осторожно высвободилась из рук Солнышка и присела на табуретку: Извини, я сама не пойму, что со мною случилось. Солнышко перевел на нее взгляд: И с тобою тоже? А с кем еще? Солнышко сел на ту же табуретку с другой стороны, словно бы избегая смотреть Варе в лицо. Это трудно объяснить, чуть помолчав, заговорил он. В какойто миг я ощутил, что я не один, а меня как бы двое. Потом один из нас двоих как бы медленно удалился, словно растворился в воздухе... Или не в воздухе, а гдето еще. Не знаю где. И я вновь остался один. Солнышко резко обернулся, и его лицо оказалось совсем рядом с Вариным. А может, я схожу с ума? Дурачок, засмеялась Варя. Просто у нас переходный возраст, вот и случаются всякие чудеса в решете. У обоих сразу? совершенно серьезно переспросил Солнышко. И встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Ну ладно, Варюха, побазарили и хватит. Давай чаевничать. Тебе с сахаром или с вареньем? x x x Когда Серапионыч накануне угостил самого себя гремучей смесью жидкости из скляночки, он надеялся, что "младший" доктор выйдет из строя по меньшей мере на весь следующий день. Однако в действительности все произошло несколько иначе то ли "старший" доктор переоценил воздействие своего эликсира, то ли недооценил силы себя "младшего", но после нескольких часов "мертвецкого" сна Владлен Серапионыч проснулся. Там же, где и заснул в своем рабочем кабинете при мертвецкой, лицом в салате. Невыносимо трещала голова обычно в таких случаях Владлен Серапионыч лечил "подобное подобным", но теперь на бутыль с плескавшимися на донышке остатками медицинского спирта он не мог и глядеть. Увидев прямо перед собой на столе морговский бланк с какимито неразборчивыми формулами, доктор зажмурился и попытался вспомнить, откуда это взялось, но разум с трудом повиновался ему. Безнадежно махнув рукой, Владлен Серапионыч не глядя сунул бумагу в карман и, с трудом выбравшись изза стола, нетвердою походкой отправился в секционную залу. Убедившись, что новых поступлений не было, он решил сходить домой, благо жил совсем недалеко от работы. Владлен Серапионыч запер входную дверь, прикнопил к ней дежурную записку "Скоро буду" и, стараясь держаться ровно, побрел по переулку. По счастью, добрался доктор до дому, не встретив по пути ни знакомых, ни соседей разговаривать с кемто было бы теперь для него сущею пыткой и, очутившись у себя в квартире, первым делом кинулся на кухню, где в холодильнике имелось все на случай похмелья. Однако, отворив дверцу, доктор был неприятно удивлен: он полагал, что холодильник должен быть полон продуктов, а их почемуто оказалось значительно меньше. Но, к счастью, банка с солеными огурцами стояла на месте. И хотя самих огурцов, как показалось Владлену Серапионычу, тоже стало меньше, но рассола еще оставалось предостаточно. Доктор выдохнул, сделал несколько жадных глотков прямо из банки, и ему сразу резко полегчало. А теперь недурно бы прилечь на пол часика, сказал доктор самому себе и поплелся в комнату. Но в прихожей его перехватил звонок в дверь. Ой, как некстати, обреченно вздохнул Владлен Серапионыч, однако дверь открыл. На пороге стоял незнакомый человек в халатеспецовке с потрепанным портфелем, из которого торчали куски проводов, отвертки, паяльники и прочий инструментарий. Чем могу служить? вежливо осведомился хозяин. Нетнет, товарищ, это я могу вам служить, обаятельнейше улыбнулся нежданный гость. Из вашего здания приходят жалобы, что более плохо, чем раньше, видно телевидение. Поэтому я отправился проверять коллективную антенну и эту, как ее зовут... Телемастер на миг задумался. Про коньяк... Нет, про пиво... Про водку? пришел ему на помощь Владлен Серапионыч. Я, я, натюрлих, проводку, обрадовался мастер. Пардон, товарищ, я теперь изучаю иностранные языки и немного путаюсь в словах. А, ну так проходите в комнату, телевизор там предложил доктор. А кабель проходит... Ну, впрочем, что я вам объясняю вы все знаете лучше меня. Если что, я на кухне. Данке шон, мерси, палдиес, вежливо поклонился телемастер и, удалившись в комнату, загремел инструментами. А доктор нетвердыми шагами направился обратно в кухню. Сунув руку в карман сюртука за платочком, чтобы протереть пенсне, Владлен Серапионыч извлек оттуда морговский бланк с химическими формулами и медицинскими терминами на латинском языке. Почерк мой, констатировал доктор. Но когда ж я это написал неужто ночью? Ни черта не помню. Да уж, верно умные люди говорят пить надо меньше! Чтобы чемто себя занять, Владлен Серапионыч стал штудировать странный рецепт, хотя это было не так просто (за последующие двадцать лет его "докторский" почерк стал еще более докторским) и обнаружил, что все основные ингредиенты непонятного эликсира имеются у него в аптечке. И Владлен Серапионыч, недолго думая, полез в стенной шкаф, где в темном углу на верхней полке хранились медикаменты. Выставив на кухонный стол целую армаду пузырьков с разнообразными настойками, микстурами и прочими снадобьями (вплоть до валокордина, нафтизина и зеленки) и вооружившись пипеткой и чайной ложечкой, доктор принялся соединять их в маленьком граненом стаканчике, неофициально именуемом "стопкой". (Записывая рецепт эликсира, "старший" Серапионыч нарочно выбрал упрощенный вариант, который нетрудно было изготовить из подручных лекарственных средств. А "младшему" на протяжении последующих двадцати лет предстояло его дополнять и совершенствовать, попутно изобретая новые модификации). Вылив в стопку все указанные в рецепте жидкости, Владлен Серапионыч взялся за аспирин, пол таблетки которого следовало мелко растолочь и высыпать в смесь, но тут с ним произошло нечто странное как будто чтото щелкнуло в голове, и все поплыло перед глазами. Такое состояние длилось совсем недолго всего несколько секунд, а потом наступила необыкновенная ясность. Даже похмельный синдром кудато улетучился. Что это было? недоуменно пробормотал доктор. Неужто лекарств нанюхался? Или тут чтото другое... Однако додумать Владлен Серапионыч не успел со стороны дверей послышалось деликатное покашливание. Оглянувшись, доктор увидел телемастера увлекшись приготовлением эликсира, он даже позабыл о его присутствии. Ну как, все в порядке? спросил Владлен Серапионыч. Да, все есть в порядке, отвечал мастер, хотя мог этого и не говорить: его невыразительное лицо сияло так, будто он только что отгадал шесть номеров в Спортлото. Погодите, пожалуйста, остановил Владлен Серапионыч телемастера. Конечно, это не по вашему профилю, но не могли бы вы заодно посмотреть бачок? Третью неделю протекает, а водопроводчика не дозовешься. Давайте посмотрим, охотно согласился мастер. Я есть специалист широкого профиля. И анфаса тоже. Однако, изучив бачок, мастер с сожалением развел руками: Я очень сожалею, что не располагаю техническими возможностями исправить ваш бачок. Но это ничего мы пойдем по другой дороге. Телемастер провел руками по поверхности бачка, чтото прошептал и вода перестала течь. Ну, голубчик, да вы просто волшебник! восхитился Владлен Серапионыч. Погодите минуточку, я вас поблагодарю. И, не слушая возражений мастера, доктор кинулся в комнату, где у него в особом месте хранилась шкатулка с деньгами на текущие расходы сейчас там должно было быть около тридцати рублей купюрами и мелочью. Однако, заглянув в шкатулку, Владлен Серапионыч понял, что ктото побывал не только в его холодильнике кудато исчезли пять рублей и почти вся мелочь. Ну и бог с ними, легко решил доктор и, взяв трешку, поспешил в прихожую, однако телемастера там уже не застал. Бывают же бескорыстные люди, покачал головой Владлен Серапионыч и вернулся на кухню продолжать фармацевтические эксперименты. x x x Пока Маша с Генкой "выясняли отношения", уединившись за ивами, их товарищи просто загорали на травке, изредка перекидываясь словами. Тут же поблизости находилась и невидимая Чаликова как она сама себе объясняла, чтобы быть рядом, если Васе Дубову будет угрожать опасность. Тем более, что Анна Сергеевна, как Надя убедилась после происшествия на бульваре, готова была "в интересах дела" уничтожить не только Василия, но и любого, кто попался бы ей под горячую руку. Вместе с тем, подглядывая таким образом за ребятами и подслушивая их разговоры, Надежда уже как бы "примеряла" шапкуневидимку к журналистской деятельности, хотя в глубине души испытывала глубочайшую тоску, представляя себе, что было бы, если бы такая шапка досталась какомунибудь скандальному репортеру из "желтой прессы". Васятка продолжал загорать на прежнем месте, стараясь как можно меньше обращать на себя внимание. А чтобы ничем не отличаться от своих соседей, он даже, хотя и не без внутренней борьбы с природной стыдливостью, снял "семейные" трусы. На самом же деле Васятка не просто загорал, а внимательнейше наблюдал за окрестностями, чтобы в случае опасности предупредить Надежду, а при надобности и самому придти ей на помощь. Люся лежала на подстилке спинкой кверху и, казалось бы, дремала. Василий, немного приподнявшись на локтях, невольно любовался ее стройными ножками и чуть выпуклой попкой сзади Люся выглядела куда привлекательней и, пожалуй, женственнее, чем спереди. Вдруг, не открывая глаз, Люся дотронулась рукой до Васиного плеча: Вась, а Вась. Что, Люсенька? Дубов перевел взор на Люсино лицо, озаренное солнцем, и впервые подумал, что она очень симпатичная девчонка. Вась, а что у вас было на самом деле? У кого? Я ж все видела. Сначала как ты с Машкой целовался, а потом долго с ней говорил. И как чтото сказал Генке, а потом они оба туда ушли. Интересно, что ты ей такого сказал? Это тайна следствия, отрезал Вася. Ну и пожалуйста, фыркнула Люся. Не больното и надо. Ой, что это? Над рекой пронеслось протяжное уханье. Сова, не очень уверенно определил Митька. Он загорал вблизи Люси, как бы невзначай подложив ладонь ей под грудку. И, похоже, Люсе это нравилось. Так она же вроде бы ночная, удивилась Люся. Значит, и среди сов встречаются "жаворонки", логично объяснил Вася. Но больше всех насторожилась незримая Надежда онато знала, что означает совиный крик: будь бдительна. По дороге Надя с Васяткой договорились, что в случае чего он будет кричать разными птицами. Уханье совы обозначало, что Васятка просто чтото заметил или почувствовал, а для более определенных степеней опасности предназначались голоса других пернатых. Тут, словно в ответ сове, раздалось мерное кукование. Надя мучительно пыталась вспомнить, что значили эти звуки, пока не сообразила, что слышит голос настоящей кукушки, а Васятка тут не при чем. Люся прислушалась: Кукушка, кукушка, сколько мне жить? Покамест не помрешь, усмехнулся Вася и вдруг, резко помрачнев лицом, крикнул: Нет! Только не это!!! Люся удивленно посмотрела на него, потом на Митьку, но и действия того были не менее странными: он резко вскочил, схватил "Смену" и, не прицеливаясь, несколько раз щелкнул. Ребятки, что с вами? не на шутку всполошилась Люся. Муха цеце укусила? Вот именно, пробурчал Вася. Люся вдруг увидела, что он дрожит, словно в ознобе и, пододвинувшись поближе, прижалась к нему, словно желая согреть. Спасибо тебе, признательно прошептал Вася. И ты, Митя, ползи сюда. Я вам чтото должен сказать... Или нет, лучше не надо. Раз уж начал, то говори, потребовала Люся, убедившись, что Вася почти "в норме". Ну ладно. Хотя я не знаю, как это объяснить. Когда закуковала кукушка... Вася прислушался. А ведь она продолжает куковать. Так что тебе, Люся, жить предстоит долго и дай бог счастливо. А я услышал... Или нет почувствовал. Даже не знаю, как это выразить. В общем, какойто голос, но не вне, а внутри себя. И он сказал, что я скоро... что меня скоро не станет. И даже назвал точную дату, когда. Надеюсь, не сегодня? спросил Митька. Он слушал сбивчивый рассказ своего друга с напряженным вниманием и, казалось, понимал его даже лучше, чем Вася понимал сам себя. Нет, не сегодня, ответил Вася. Но скоро. Очень скоро. И ты запомнил, когда? тихонько проговорила Люся. Да, кратко ответил Дубов. Но вам не скажу. Да и вообще, прошу вас пускай это останется между нами троими. Даже Генке с Машей говорить не будем. Надя подумала, что странный "внутренний голос", скорее всего, ввел Василия в заблуждение: онато знала, что по меньшей мере в ближайшие двадцать лет он будет жив и здоров, а уж о том, чтобы ничего не произошло сегодня, она, Надежда Чаликова, позаботится. Ну ладно. Вася приподнялся с травы и обхватил руками колени. Тему закрыли. Закрыли, согласилась Люся. Открыли новую: а с тобойто, Митя, что стряслось? Со мною, кажется, стряслось то же, что и с Васей, признался Митька. Только не голоса, а видения. Они как бы стали вокруг меня, и я решил их сфотографировать. Но они так быстро исчезли... Ты хоть запомнил, что это были за видения? спросил Вася. Митька с сожалением покачал головой: Тото, что не запомнил. Запомнил только, что они были очень явственными, почти осязаемыми. Единственное, что мне запомнилось это какоето дерево, какие у нас не растут. Оно было рядом со мной, и когда я схватил фотоаппарат, то дотронулся до ветки, и ощутил ее прикосновение! Ну, когда проявишь пленку, тогда и узнаем видение, или нет, усмехнулась Люся. Услышав такое, Надя подумала уж не коллективный ли это гипноз в духе Каширского? И словно подтверждая ее опасения, раздалось утиное крякание так Васятка давал знать, что появились Анна Сергеевна и Каширский. Чаликова внутренне напряглась, готовая ко всему. Знаете, а ведь и со мной тоже в этот миг было чтото не совсем обычное, чуть помолчав, заговорила Люся. Мне стало както очень легко и свободно, и я будто поднялась над собой, над этой полянкой, над речкой. Увидела вас, потом Генку с Машей, а потом просто кудато улетела. А потом вернулась? совершенно серьезно спросил Митька. Нет, улетела и все, так же серьезно ответила Люся. Постойпостой, но если ты улетела, то с кем же мы теперь разговариваем не с тобой? не то в шутку, не то всерьез допытывался Вася. Не знаю, тихо ответила Люся. Может, и не со мной. Ну, все ясно, подытожил Митя. Мы все трое с ума спятили. Пойти искупаться, что ли? сам себя спросил Вася. И сам себе ответил: А что, схожу. Это решение удивило не только Митьку с Люсей, но и Чаликову: не только в детстве, и в более зрелом возрасте Дубов не любил воды, и даже под душ становился очень редко и неохотно. А уж искупаться в речке для него и вовсе было целым событием. Друзья с пониманием относились к этой маленькой странности, хотя порой и подшучивали, впрочем, весьма добродушно. Если уж Вася, уступая уговорам, всетаки входил в воду, то это было настоящее представление: сначала он щупал воду пальцами ноги, отдергивал, зябко ежился словом, изображал тяжкие мучения. Потом все же заходил поглубже, пару раз нехотя окунался и стремглав выскакивал на берег. Но сегодня все было иначе: к общему изумлению, Василий спокойно вошел в воду и, зайдя по пояс, поплыл, пособачьи колотя руками и ногами по воде. Проводив Васю задумчивым взором, Люся спросила у Митьки: Как ты думаешь, чем теперь Машка с Генкой занимаются? Наверное, целуются пофранцузски, не задумываясь, ответил Митька. А как это? удивилась Люся. Вместо ответа Митька просто показал, как. Да что ж ты делаешь, гад такой! отбиваясь, закричала Люся. Целую пофранцузски, спокойно ответил Митька. Но если тебе не нравится, то больше не буду. Почему не нравится? возмутилась Люся. Давай еще разок. Пока никто не видит... Тут раздалось воронье карканье, означавшее, что над Васей нависла смертельная опасность. Недолго думая, Надя с невысокого бережка кинулась в воду и как могла быстро поплыла к Васе, который продолжал беззаботно плескаться, даже не подозревая о том, что ему грозит. Хотя Чаликова и была невидимой, но всплеск от ее резкого входа в воду оказался достаточно заметным даже для занятых французскими забавами Васиных друзей. Щука, наверное, предположил Митька. Или сом. Как бы эта щука нашему комиссару Мегре чегонибудь не откусила, хихикнула Люся. Ну, что встал? Продолжай давай! В этот миг Василий почувствовал, что тонет. Вернее, что какаято неумолимая сила тянет его ко дну. Он хотел крикнуть, но чуть не захлебнулся... Та полянка, где уединились Генка и Маша, с трех сторон была окружена кустарником, но к реке выход имела. Вопреки Митькиным смелым предположениям, Маша с Генкой вовсе не предавались французским глупостям, а просто очень тихо и серьезно о чемто разговаривали, сидя на бережку и болтая ногами в воде. Маша нежно держала Генку за руку чуть выше локтя, а Генка так смотрел на Машу, что было ясно ее чувства не остались без ответа. Лишь в какойто миг, заглянув в Генкины глаза, Маша прочла в них страшную тоску и немой вопрос: "Господи, за что это именно мне?", впрочем, относившийся вовсе не к Маше, а к чемуто совершенно другому. Ой, Ген, кто там? вдруг проговорила Маша, увидев чьюто голову на поверхности реки. Генка поправил на носу очки: Неужто Васька? Да куда ж его занесло он же плавать не умеет! И Генка, не задумываясь, сиганул в воду и резкими движениями поплыл к Васе. Генка... прошептал Вася, увидев друга. А я тут чуть не утонул. Вижу, усмехнулся Генка и, подхватив Васю, уверенно загреб к берегу, где их уже ждали Митька с Люсей и Маша, пришедшая на "основную" полянку через ивняки. Что случилось? В чем дело? Вася, ты живой? забросали они вопросами и утопленника, и его спасителя. Живой, живой, ответил Генка, бережно укладывая Василия на подстилку. Люся тут же принялась его растирать махровым полотенцем. Ребята, здесь вообще купаться нельзя, тихо и медленно заговорил Вася, едва придя в себя. Там чтото такое... Или подводное течение, или двойное дно. Или чтото и вовсе необъяснимое. Сначала меня стало засасывать, и я уже решил, что все, мне капут. Но потом ктото, или чтото, не знаю что, подняло меня на поверхность и держало, пока не подплыл Генка. Прямо борьба темных и светлых сил, усмехнулась Маша. Вы можете смеяться, сколько хотите, но, помоему, так и было, тихо, но твердо ответил Вася. Другого объяснения я не нахожу. Ты это расскажи на приемной комиссии в комсомол, не удержался Митька от глупой шуточки. А я уже не знаю, буду ли туда вступать, вздохнул Вася. Выйдя победительницей из борьбы с "темными силами" (имеющими, впрочем, имена и фамилии) за душу юного Василия Дубова, Надежда вдруг обнаружила, что у нее с головы не то слетела, не то была сорвана шапканевидимка. Стараясь держаться под водой, она поплыла в сторону Васятки. По счастью, ребята, занятые утопленником, ее не заметили. Одевшись в "учительское" платье, Чаликова углубилась в лес, где вскоре услышала знакомый голос Анны Сергеевны Глухаревой, бранившей своего нерадивого напарника. Каширскому доставалось за все от происшествия на боровихинском огороде до некачественных "установок" юному Дубову войти в речку. Попутно Анна Сергеевна осыпала многоэтажными и весьма заковыристыми проклятиями немалое количество физических и юридических лиц: от Дубова и Чаликовой до Херклаффа и Путяты и от Кислоярской милиции до охраны Загородного терема. Надя поняла, что "пилить" Каширского Анна Сергеевна будет еще долго, и следовательно, в ближайшее время непосредственная опасность Василию не угрожает. А Вася, приподнявшись на подстилке, внимательно посмотрел на Генку и Машу: Скажите мне откровенно незадолго до того, как... В общем, не было ли у вас какогото ощущения, как будто чтото не совсем так, как обычно. Нетнет, поспешно добавил Дубов, я не имел в виду ничего личного, а другое. Ну, вы понимаете. Генка с Машей поглядели друг на друга, потом на Васю. А откуда ты знаешь? спросила Маша. У нас у всех троих такое было, вместо Васи ответила Люся. Вот мы подумали, что и у вас тоже?.. Да, Вася, ты прав чтото было, первым решился Генка. Это длилось считанные мгновения, но мне открылись некие, назовем их так, тайные знания. И тут же закрылись? хихикнула Люся. Нет, кратко ответил Генка. Они стались при мне. И, как бы предупреждая следующие вопросы, поднял руку. Простите, ребята, но я и без того сказал вам больше, чем имел право. Генкины слова ребята восприняли без особого удивления, а точнее, пропустили мимо ушей он вообще иногда изъяснялся несколько витиевато. Маша, а как тебе тоже чтото открылось? спросил Митька. Или наоборот, закрылось? И не открылось, и не закрылось, усмехнулась Маша. Просто коечто привиделось и прислышалось. И что же? не отступался Митька. Потом расскажу, пообещала Маша. Лично тебе, Митенька, и на ушко, а при всех не могу не совсем прилично. И, обернувшись к Дубову, Маша с участием спросила: Ну как, Вася, тебе уже лучше? Да, кратко ответил Вася. По его лицу Маша видела, что он хочет сказать чтото еще, но не решается. Но и Маша, и все остальные так ласково и участливо глядели на Васю, что он продолжил: Знаете, ребята, я только одно хотел сказать вам: я очень люблю всех вас и счастлив, что вы у меня есть. Произнеся это, Василий смущенно замолк. Вид у его друзей тоже был весьма озадаченный такого от Васи никто не ожидал. При всей доброте и душевной щедрости он обычно бывал сдержан, если не сказать скуп во внешних проявлениях чувств и совсем не склонен к сентиментальностям. Скорее Митька мог бы "выкинуть" чтото подобное, но уж никак не Вася. Хотя, с другой стороны, он ведь только что чудом спасся от смерти... Ребята, а давайте снимемся все вместе, на память! вдруг предложила Маша. Всем вместе не получится, возразила Люся. Ктото один должен фотографировать. Сейчас устроим, пообещал Митька и возвысил свой и без того звонкий голос: Эй, парень, можно тебя на минутку?! Васятка обернулся и увидел, что к нему приближается один из друзей юного Дубова. Васятка хотел было надеть "семейные" трусы, но так как и Митька, и все остальные попрежнему загорали безо всякого стеснения голышом, решил, что здесь так и полагается. Поэтому он просто поднялся со своей подстилки и сделал несколько шагов навстречу Митьке, у которого на шее висел какойто странный предмет в кожаной оболочке. Извини, что тревожу, заговорил Митька. Мы просто хотели тебя попросить, чтобы ты нас сфотографировал. Чточто? не понял Васятка. Ты что, фотоаппарата никогда не видел? Ну да не беда, я тебя вмиг научу. Смотришь вот в это окошечко... Пока Митька договаривался насчет фотографирования, Вася отозвал Генку в сторону: Извини. Ген, я опять насчет того, что ты говорил. Знаешь, если бы я услышал это от когото другого, то принял бы за шутку или розыгрыш. Но не от тебя. Стало быть?.. Стало быть, утвердительно кивнул Генка. У меня к тебе один вопрос. Всего один. Правда ли, что... Правда, не дослушав, ответил Генка. И это никак нельзя предотвратить? почти с мольбой спросил Вася. Генка отрицательно покачал головой: Прошу тебя, Вася, не воспринимай это так трагически. Поверь мне, в этом нет ничего страшного. И что это действительно так, ты убедишься раньше, чем это случится. Вася подумал было, что Генка под словом "это" подразумевает чтото другое, и хотел даже уточнить, но тут их беседу прервал Митькин голос: Васька, Генка, хорош трепаться, я фотографа привел! Пока Васятка под нескромными взглядами Маши неловко переминался с ноги на ногу, вертя в руках диковинную штуковину, именуемую не менее диковинным словечком "фотоаппарат", Митька, всерьез считавший себя фотохудожником, составлял композицию: Маша, ты становись сюда, слева от Генки. А ты, Вася, с другой стороны и клади руку Маше на плечо. Люся садится в первом ряду, и не позируйте с такими кислыми рожами, а улыбайтесь и смотрите прямо в объектив, и тогда вылетит птичка... А он симпатичный, нагнувшись, шепнула Маша на ухо Люсе. Кто? Да наш фотограф. Похоже, он вообще впервые без трусиков загорает. И еще у него такие выразительные серые глаза! Люся в ответ лишь усмехнулась во всем, что касалось мальчиков, Маша была неисправима. А о ее слабости именно к сероглазым мальчикам знали все. Тем временем Митька закончил составлять фотокомпозицию и присел на травку рядом с Люсей: Ну, давай. Теперь смотри в окошечко, и когда увидишь, что все мы в нем помещаемся, жми на кнопочку! Васятка довольно долго водил аппаратом по сторонам и, наконец, щелкнул. Постой, куда ты? удивился Митя, когда начинающий фотограф отдал ему "Смену" и повернулся, чтобы вернуться к себе. Оставайся с нами, знаешь, как у нас тут весело! Кстати, и познакомимся. Митька, то есть Дмитрий Александрович. Васятка, представился Васятка. Значит, мы тезки! обрадовался Дубов, протягивая руку. А Люся, здороваясь с Васяткой, ухитрилась заглянуть ему в глаза они и впрямь оказались серыми. И всетаки, простите меня, я не могу, сказал Васятка. У меня там... И когда все принялись уговаривать Васятку остаться, неожиданно вмешался Генка: Ребята, не удерживайте его. Васятке действительно нужно быть там, где он находился. Ну, раз надо значит надо, с сожалением протянул Митька. Но как надумаешь приходи к нам! Или нет, постой давай я тебя сниму. Откуда снимешь? не понял Васятка. Ну, сфотографирую. Встань вот сюда, и держись свободно, как будто никто тебя и не снимает. Митька отошел на несколько шагов и щелкнул аппаратом. Замечательно. Сегодня проявлю, а на днях напечатаю. Так что, Васятка, приходи сюда снова получишь карточки. Васятка молча кивнул, хотя знал, что при всем желании сюда уже не вернется, разве что в другом времени. x x x Похоже, что любимая присказка Серапионыча "я с полКислоярском лично знаком" не была просто красным словцом или художественным преувеличением: едва он покинул поэтическое ристалище в "Овце", как его прямо на улице "перехватила" внешне малоприметная молодая дама. Звали ее Хелена, а по профессии она была историком, специализирующимся на прошлом Кислоярского края, хотя ее исследования уже в те годы порой выходили за рамки обычного (или, если хотите, "дозволенного") краеведения. В отличие от Серапионыча (уточним Серапионыча "старшего"), Хелена еще не знала, что в не очень далеком будущем ей предстоит провести ряд громких исторических разысканий, нередко в связке с частным детективом Василием Дубовым, и даже более того сопровождать его в первом путешествии в параллельный мир. Не знала она и того, что величать ее будут не иначе как Госпожа Хелена, а если полностью баронесса Хелен фон Ачкасофф. Доктор, как хорошо, что я вас встретила! обрадовалась будущая баронесса. Если вы не заняты, то непременно должны пойти со мной. А если заняты все равно пойдемте. Вообщето я теперь свободен, с улыбкой отвечал доктор. Но хотелось бы знать, уважаемая Хелена, куда вы собираетесь меня препроводить. Надеюсь, не в какоенибудь непристойное место? А то я как раз оттуда. Ну, если наш городской Дом культуры считать непристойным местом... засмеялась Хелена. Доктор подумал, что помочь Наде и Васятке он теперь ничем не сможет и легко согласился. Нынче вечером выступает с лекцией питерский профессор Кунгурцев, пояснила Хелена, а теперь с ним можно пообщаться, так сказать, в неофициальной обстановке. Уверяю вас, умнейший человек и редкостный собеседник! Серапионыч был рад лично познакомиться с Кунгурцевым хотя бы в прошлом в "своем" времени такой возможности он был лишен, так как профессор несколько лет назад погиб, пытаясь не допустить, чтобы ценные исторические свидетельства из древних Кислоярских курганов попали в руки мафии. Кстати говоря, расследование именно этого дела принесло первую славу Василию Дубову, хотя надо отдать справедливость немалую помощь ему оказал и Серапионыч. А все началось с того, что, собирая грибы вблизи железнодорожной насыпи, доктор наткнулся на компьютерную дискету, а на ней... Впрочем, не будем пересказывать события, а отошлем читателей к книге "Искусство наступать на швабру" и к ее первой главе "Полет над гнездом ласточки". Сейчас профессор как раз готовится к лекции, продолжала Хелена, пока они не спеша шли к Дому культуры, который, как и все в Кислоярске, находился неподалеку. А вообщето это, конечно, безобразие мы узнаем о своей истории от человека, приехавшего к нам изза тридевяти земель. Увы мы ленивы и нелюбопытны, как сказано уже давно и не мною... Ну, к вамто это не относится, возразил доктор. Ваши труды по истории здешних мест святое дело, которое непременно оценят если не современники, то потомки. Так я же не гоняюсь за славой, скромно заметила Хелена. Просто занимаюсь тем, что мне кажется интересным и важным... За этими разговорами они подошли к городскому Дому культуры весьма убогому и давно не ремонтированному зданию, внешний вид которого являл собою яркий пример отношения городских властей к культуре. Прямо к дверям прозрачной изолентой была приклеена рукописная афишка о предстоящей лекции, которую внимательно изучал очень молодой человек в потертых джинсах и с длинными вьющимися волосами. Ну вот, хоть ктото заинтересовался нашей историей, сказал Серапионыч. Юноша обернулся, и доктор узнал в нем поэта Ивана Покровского, с которым был давно знаком, но ближе сошелся лишь в последние годы. Здравствуйте, Ваня, очень рад вас видеть, приветливо заговорил доктор, не совсем, правда, уверенный, что уже знавал Покровского в том году, в который нечаянно угодил. Я тут сейчас заглянул в "Овцу" на поэтическое сборище, но вас там не застал... А я туда, знаете, не хожу, задумчиво ответил Иван Покровский. Ибо не чувствую там присутствия истинной поэзии. Суета сует и томление духа. Скорее, плоти, ввернула Хелена, которая иногда бывала довольно язвительной. Вспомнив похотливые взоры, которые на него бросали как Софья Кассирова, так и Александр Мешковский, доктор вполне согласился с этим уточнением. Вот думаю, не сходить ли на лекцию, развел руками Покровский. Как вы думаете, имеет ли смысл? Ну конечно же, имеет! с жаром подхватила Хелена. А теперь идемте с нами, я вас тоже познакомлю с профессором. А удобно ли? засомневался юный поэт. Конечно, удобно, заверила его, а заодно и Серапионыча, госпожа Хелена. Дмитрий Степаныч и сам охоч до простого человеческого общения. Пройдя через вестибюль, являющий собою такое же запустение, как и внешний вид здания, Хелена и ее спутники очутились в зрительном зале, где на сцене суетился, развешивая наглядные материалы, моложавый энергичный человек в замшевой куртке и немного мешковатых брюках. Ему помогал парень, которого Серапионыч тут же узнал. Рыжий... прошептал доктор. Стало быть, это было правдой: Рыжий, он же Толя Веревкин, действительно находился в Кислоярске именно в эти же дни. А случайно или нет уже другой вопрос. Хеленочка! радостно закричал через весь зал профессор Кунгурцев. Как хорошо, что вы пришли: я должен коечто уточнить, а вы у меня главный консультант. Обычно уточнения заканчиваются тем, что у вас все правильно, и мои консультации ни к чему, с улыбкой возразила Хелена. Ну, это старинный спор историков между собою, профессор подошел к Хелене и галантно поцеловал ей ручку. Но вы, я вижу, не одни? Да, со мною представители нашей Кислоярской интеллигенции, ответила Хелена. Тоже интересуются историей родного края. Владлен Серапионыч, врач. (Специализацию доктора она уточнять не стала). Иван Покровский, поэт. Кунгурцев, представился профессор, благожелательно протягивая руку новым знакомым. И обернулся к сцене: Толя, чего ты там делаешь вид, будто чтото делаешь, давай к нам. Это мой помощник, Анатолий Веревкин. Тот блудный студент, изза коего ваша милиция три дня на ушах стояла. Уважаемый Дмитрий Степаныч, я давно наслышан о ваших исследованиях, заговорил Серапионыч, но, увы, сам побывать на лекции не смогу. Не могли бы вы хотя бы в двух словах поделиться, о чем пойдет речь? Профессор проницательно посмотрел на Серапионыча: Если в двух словах то об истории Кислоярщины. Обо всем этом, Кунгурцев широким движением обвел наглядные пособия, теперь уже заполонившие собой чуть не всю сцену. Об этом но и не об этом. Не о черепках, которые мы выкапываем из земли, пронумеровываем и по описи сдаем в музей. А о том, что скрывается за ними, о той неведомой жизни, что протекала, а то и бурлила не гдето в древнем Риме, или на брегах Нила, а здесь, на этом самом месте, где мы с вами теперь стоим и разговариваем. Но тут произошло нечто неожиданное Иван Покровский, только что внимавший вдохновенной речи Кунгурцева, пошатнулся и, схватившись за грудь, стал медленно оседать. Серапионыч подхватил его и усадил на кресло в первом ряду. Ничего, ничего, все в порядке, отвечал доктор на немой вопрос окружающих. Обморок, обычное дело у наших молодых поэтов. Это происшествие показалось Серапионычу довольно странным за долгие годы знакомства он никгода не замечал за Покровским никаких серьезных недомоганий, не говоря уж о внезапных потерях сознания. Но так как Иван не подавал признаков жизни, доктор достал скляночку, отвинтил крышечку и поднес ее к носу пациента. Юноша открыл глаза, потом резко вскочил на непривычного человека даже запах докторского эликсира нередко оказывал самое радикальное действие. Простите, я сам не понял, что со мною случилось, виновато проговорил Иван Покровский. Как будто весь мир сжался в одну точку, а потом передо мной поплыли какието видения, одно прекраснее другого, но какими они были, я теперь даже не могу вспомнить... Доктор внимательно слушал, но, мельком оглядев остальных, заметил, что Хелена бледна, как мел, а выражение лица у профессора Кунгурцева както странно изменилось. Что выражало лицо Толи Веревкина доктор не увидел, так как в это время он склонился над диапроектором и старательно чтото там поправлял. А вы знаете, нечто похожее только что случилось и со мною, не без некоторых колебаний призналась Хелена. Нетнет, мир в точку не сжимался, а вот видение было. Хотя и не столь прекрасное, как у вас, Ваня, но посвоему знаменательное. Словно я иду по дороге, и дорога раздваивается, а я продолжаю идти сразу по обоим. То есть по обеим. И куда они вели, обе эти дороги? явно скрывая волнение, спросил Веревкин. При этом он продолжал возиться с аппаратурой. Увы, вздохнула Хелена. Видение исчезло так же быстро, как возникло. В таком случае я тоже должен признаться, что испытал какието странные ощущения, сказал Кунгурцев. Да нет, не то чтобы виденья, а скорее предчувствия. Даже не понял, предчувствия чего это длилось мгновение, не больше... Толя, обратился он к студенту, а ты как? Тоже ощущал, нехотя буркнул Веревкин, не отрываясь от проектора. И что ощущал? не отступался профессор. Не помню, ответил Толя. А доктор подумал, что он просто по какимто причинам не хочет распространяться о своих ощущениях. Странно, что бы это значило? задалась вполне закономерным вопросом Хелена. Неужто мы соприкоснулись с чемто таким, что неподвластно современной науке? Думаю, что как раз наоборот, возразил доктор. Неподалеку от Кислоярска, в Островограде, имеется опытный реактор, на котором экспериментируют ученыеядерщики. Может, это както взаимосвязано? Владлен Серапионыч, а самито вы что чувствовали? вдруг спросила Хелена. Я? глянул на нее доктор. Ято как раз ничего не чувствовал, и это весьма странно. А помоему, ничего странного, вновь вступил в беседу Иван Покровский. Доктор бросился мне на помощь и если даже чтото и ощущал, то просто ничего не заметил. С этими словами юный поэт осторожно поднялся с кресла и сделал несколько шагов вдоль сцены. Извините, Дмитрий Степаныч, изза меня вы прервали вашу увлекательную речь... Ну, какая там речь, засмеялся Кунгурцев. Настоящая речь будет вечером. А сейчас я просто хотел сказать, что не надо смотреть на историю, как на чтото мертвое, давно ушедшее. Наше прошлое продолжает жить рядом с нами и воздействовать на нас, хотя мы этого и не осознаем. Точнее, не хотим сознавать... Кунгурцев проницательно глянул на Серапионыча. У меня такое ощущение, любезнейший доктор, что вы со мною не вполне согласны? Серапионыч снял пенсне, не спеша протер его платочком и водрузил на прежнее место: Я догадываюсь, Дмитрий Степаныч, к чему вы клоните. Согласен ли я с вами? Знаете, и да, и нет. Историческая память, самосознание все это, конечно, очень хорошо, но... Как бы вам сказать? Хорошо в идеале, а действительность она ох как далека от идеала. Что вы имеете в виду? удивился Кунгурцев. К примеру, на основе археологических находок и документальных свидетельств некий ученый муж доказывает, что когдато в прошлом тысячу ли, пятьдесят лет назад произошла большая несправедливость. Для него это исторический факт, не более. Но когда уже другие люди используют его выводы, чтобы, как