олы ее не отпустят... Не такие они люди! - Новоселов весело подморгнул и налил браги: - Чокнемся, Кузьмич! За дочку, за новую учительницу! x x x Пришкольный опытный участок находился за школой, на южном покатом склоне холма. Здесь было что посмотреть! На земле, опутанные шершавыми плетями, лежали полосатые арбузы. Желтели небольшие дыни, выросшие на одном стебле с могучими, тяжелыми тыквами. Далее шли делянки с пшеницей, овсом, рожью, кормовыми травами, овощами. Некоторые делянки были уже убраны, и только по углам торчали колышки с этикетками, поясняющими, что и кем здесь выращивалось. Шагая рядом с Галиной Никитичной, Митя охотно рассказывал ей о юннатах высоковской школы: они размножили новый сорт картофеля с большим содержанием крахмала, вырастили семена ранней капусты, сочной, крупной моркови и все это передали колхозу. - Ой, Митя, - перебила его Варя, - чего ты расхвастался? Галина Никитична и без нас, наверное, все знает. - Кое-что помню... - улыбнулась учительница. - В свое время тоже была юннаткой. - А знаете, как колхозники зовут пришкольный участок? - не унимался Митя. - "Наша агрономическая лаборатория". Варя невесело усмехнулась: - Хороша лаборатория!.. А с просом засыпались, как миленькие... Девочка подвела Галину Никитичну к небольшой делянке с просом. Около нее толпилась почти вся "просяная бригада". Не было только Кости и Паши. Варя рассказала учительнице, как они проводили свой опыт. Галина Никитична несколько раз обошла посевы, потрогала метелки проса. Варя следовала за ней по пятам, и лицо ее становилось все более сумрачным. Как она с пионерами ни старалась, как ни выпалывала сорняки, но все же запущенному просу помочь не удалось, и оно выглядело низкорослым и тщедушным. Совсем немного лет живет на белом свете Варя Балашова, жизнь ее только разгорается, как утренняя заря перед долгим солнечным днем, но девочка хорошо знает, что в жизни, может быть, нет ничего дороже твердого слова и завершенного дела. И вот колхоз поручил им первую серьезную работу. Что же теперь они скажут людям? - Да-а, просо незавидное. Похвалиться нечем, - сказала Галина Никитична. - Я вот когда со станции шла, колхозные посевы смотрела. Так там просо и то лучше. - Прямо скажу: ничего у нас не получилось, - с огорчением призналась Варя. - Наобещали всем, слово дали... А выходит, на ветер мы слово бросили... Болтуны, трепачи! - И она кинула сердитый взгляд на ребят. - Зачем же так? - остановила девочку Галина Никитична. - Просо- культура трудная. Не удался опытнадо его второй раз поставить и третий!.. На то вы и юннаты. - Будем считать, что опыт в этом году не состоялся, - сказал Митя Епифанцев. - А пока можно на сено просо скосить, не жалко. - А мы-то старались! - разочарованно протянула Катя Прахова. - Стоило ли тогда огород городить? - Что-то я не замечал особого вашего старания... - сказал Митя. - Я же тебе объяснял, - проговорил Витя Кораблев: - Ручьев все дело развалил. Пусть он и отвечает! - Спросишь с такого! Он и носа на участок не кажет... - сказала Катя и обернулась к Варе: - Ты передала Ручьеву, что мы его зовем? - А как же... Он обещал быть. Сама не знаю, почему он задержался, - растерянно ответила Варя. - Ждите, ждите! - усмехнулся Витя. - А я уверен, Ручьев не придет. Знает, что его дело нечисто... Он не успел договорить, как сквозь зеленую изгородь продрался Костя и неторопливо подошел к делянке с просом. В руке он держал черную кепку, доставал из нее тугие, толстые стручки гороха, вышелушивал из них горошины и с аппетитом жевал их. - Года не прошло, а Костя Ручьев уже здесь, - насмешливо сказала Варя. - И седьмого гонца посылать не надо... Тебе что же, с нами и делать нечего? - Воду в ступе толочь - тоже, говорят, дело... - начал было Костя, но, заметив свою недавнюю попутчицу - позавчера он узнал, что это дочь Никиты Кузьмича Кораблева, - мальчик смешался, замолчал и, нагнувшись, принялся натягивать кепку с горохом на колову. Кепка не налезала, стручки посыпались на землю. - Вот полюбуйтесь! - вспыхнула Варя. - Горохом забавляется... Ему и горя мало! - А что прикажете, слезы лить? - буркнул Костя. - Нет, как ты смел подвести нас! - окончательно вышла из себя девочка. - Загубил посевы на делянке, развалил просяную бригаду... Что ты за товарищ такой! - Ты потише! - насупился Костя. - Еще неизвестно, кто из нас лучше... Ты Ваню Воробьева помнишь? - Это из Соколовского колхоза?.. И что? - Он уже медаль получил... вот что! За высокий урожай. Понимает в земле толк! Не то что наш брат, школьник... Вытянув шею, Костя посмотрел за зеленую изгородь. У водопоя призывно ржали кони; на дороге, попыхивая синим дымком, катился трактор; за рекой, уходя к горизонту, раскинулись спеющие хлеба. - Нет, хватит нам на пришкольном участке копаться!.. На простор надо выходить, в поле! Настоящее дело делать. - А ты ведь собирался десятилетку заканчивать? - с искренним изумлением спросила Варя. - А теперь что же - учение не по душе? - Не беспокойся! Учение я не заброшу, - усмехнулся Костя. - Только я хочу, чтобы оно с толком было. Чтобы мне перед людьми краснеть не приходилось... Ты вот объясни, - неожиданно обратился он к Варе: - почему в других бригадах один урожай, а у твоей сестры в полтора раза выше? - Подумаешь, экзаменатор явился! - фыркнул Витя. Он уже давно хотел вмешаться в разговор и все выжидал удобного случая. - А ты сам-то знаешь?.. - Погоди, Виктор, не сбивай его, - остановила Галина Никитична брата и с любопытством поглядела на Ручьева. Смуглый, чубатый, озорно блестя темными глазами, он с такой горячностью говорил об учении, что его нельзя было не слушать. - И я не знаю, - признался Костя. - Да и откуда нам знать! - Он помолчал, потом вслух подумал: - Вот если бы так сделать... И в школе учиться, и в колхозе работать. Чтобы десятилетку закончить и в земле толк понимать. Школьники кругом зашикали. Катя Прахова покачала головой. Варя дернула Костю за рукав: ну что он такое говорит! Хотя Ручьев известный выдумщик и заводила, но надо же знать меру! Мальчик отмахнулся и продолжал стоять на своем: хорошо бы распределить всех ребят по бригадам, и пусть колхозники учат их, как хозяевать на земле. Он бы, например, с охотой пошел на выучку в бригаду Марины Балашовой. - Ты? К Балашовой? - удивился Витя. - Чего захотел! Тоже мне хлебороб, без году неделя! - Меня-то примут! - Костя насмешливо смерил Кораблева взглядом. - Это вот ты за отцовскую спину всю жизнь прячешься, лошадь запрячь не умеешь, боишься всего... - Я?.. Боюсь?.. - Витя сжал кулаки, шагнул к Косте. - Ну-ну, - покачала головой Галина Никитична, - нельзя ли поспокойнее!.. Митя и Варя быстро встали между мальчиками: - Как вам не стыдно! Кораблев опомнился, отошел в сторону. - А-все равно это брехня, - презрительно сказал он. - Никуда Ручьева не примут - руку на отсечение даю! Но Костя был не из тех, которые оставляют за противником последнее слово. - Ага, одной руки не пожалел! - взорвался он. - А я голову прозакладываю: примут! Все будьте свидетелями, попомните мое слово! - Ну, расходились, мужики горячие! Хоть водой обливай! - махнула рукой Катя Прахова. Костя нахлобучил на голову кепку и ринулся к зе леной изгороди. Варя бросилась было за ним следом, но Кораблев удержал ее за руку. Девочка огорченно посмотрела на ребят, потом на Галину Никитичну. - Хоть бы Федор Семенович скорее вернулся! - вырвалось у нее. - А что ему учитель! - отозвался Витя. - Раз Ручьев в штопор вошел, его теперь ничем не остановишь. Так до самой земли и будет лететь, пока не шлепнется... - А я думаю, что Костя Ручьев кое в чем прав, - задумчиво сказала Галина Никитична. Глава 12 "ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД!" Костя Ручьев, заложивший свою буйную голову и попавший, по выражению Вити, "в штопор", и в самом деле чувствовал себя далеко не спокойно. Головы с него никто, конечно, не снимет, если он даже и не сдержит своего слова, но уж Витя Кораблев тогда отведет душу, поторжествует. Ну нет! Пусть Варя и все ребята узнают, что слово его твердо, как кремень, и он не бросает его на ветер! Только надо не ждать, а действовать, действовать! Придя домой, Костя позвал братишку: - Колька, скличь мне ребят! Из-под земли вырой, но найди. И быстро! Колька хорошо знал. о каких ребятах идет речь, и вскоре Паша Кивачев и Вася Новоселов, миловидный голубоглазый подросток, которого девочки звали "Вася-Василек", уже поднимались на борт "катера". - Костя, может, мне на вахту стать, подозорить? - предложил свои услуги Колька. - Разговор же у вас секретный, ответственный... - Секрет на весь свет: знает Колька, да сова, да людей полсела... - буркнул Костя. - А впрочем, подозорь, не мешает. Колька занял "вахту" на завалинке, поближе к раскрытому окну, и усадил рядом с собой лохматого Урагана, который сидел смирно и тихо, будто чувствовал важность момента. Костя прошелся по избе, оглядел приятелей, помедлил и наконец спросил, хотят ли они работать в бригаде у Марины Балашовой - работать не только ради трудодней, но в первую очередь затем, чтобы перенять все секреты бригадира, поучиться у нее выращивать высокие урожаи. - Во вторую бригаду я хоть сейчас, - согласился Паша. - А ты уже говорил с Мариной? Примет она нас? Костя ждал этого вопроса. Но он знал, как важны сейчас натиск и твердость, и ответил почти без запинки: - Положитесь на меня. - Ну конечно, примет! - вмешался в разговор Вася Новоселов. - Ручей попросит Сергея, а тот даст команду Марине: зачислить нас, и никаких разговоров. Костя нахмурился и сказал, что Сергея он просить не станет, никаких команд не будет, а они должны работой завоевать доверие Марины. - Только чур! - предупредил он. - Вспять река не течет, смелый назад не пятится. Работать придется здорово. Это вам не пришкольный участок... Пока мы словом не связаны, крепко подумайте. Даю вам сроку до вечера! Паша и Вася ответили, что работы они не боятся и думать до вечера им не о чем. Неожиданно за стенкой затявкал Ураган, и в окно просунулась голова Кольки. - Прахов примчался... Пускать или как? - встревоженно осведомился он. Не успел Костя решить, что делать с Праховым, как Алеша уже влетел в избу. - Ага! Уже собрались, совещаетесь! А меня и не позвали. Ладно же, ладно, попомню я вам! - затараторил он и тут же потребовал, чтобы Костя записал его в полеводческую бригаду Марины. Костя недоверчиво оглядел Алешу: - А в школу ты ходить будешь или нет? - Так я же вроде неспособный... - замялся Прахов. - Как - неспособный? - удивился Костя. - А помнишь, как в прошлом году было? - хихикнул Алеша. - Мать дома - я за уроки. Сижу, пыхчу... Она спать ляжет, а я все сижу, сижу... А на другой день - бац! - приношу двойку из школы. Мать смотрела, смотрела и разжалобилась. "Что ж, говорит, Алешенька, в тягость, вижу, тебе учение, не по голове наука. Как-нибудь добей этот год, да и заберу я тебя из школы". - Ну и нырок! - Костя неодобрительно покачал головой. - Только имей в виду: кто учение забросит, того Марина в бригаде и видеть не пожелает. Алеша почесал в затылке. Хотя он учился и не очень успешно, но мать никогда не говорила, что заберет его из школы. Все это он выдумал только что, на ходу. - Ладно, - согласился Алеша. - Куда вы, туда и я. - А что ты, скажи на милость, в бригаде будешь делать? - спросил его Кивачев. - А что хошь... что по наряду достанется. Я ведь парень не такой: меня любое дело боится. И тут-то ребята не удержались и напомнили Алеше, какой он падкий да жадный до работы. Напомнили, как однажды в сенокос Прахов возил сено с луга, да и заснул на возу. А какие-то шутники выпрягли лошадь, и Алеша проспал на сене до вечера, пока перепуганная мать не разыскала пропавший воз и возчика. А разве можно забыть случай с жеребцом Гордым! Летом во время боронования Алеше показалось, что лошадь ленится, и он решил проучить ее. Выломал длинную лозу и огрел Гордого по спине. Жеребец шарахнулся в сторону и побежал поперек делянки через все поле. Борона подпрыгивала, ударяла лошадь по задним ногам. Испуганный жеребец промчался овсами. клеверищем, прочертив гребенкой бороны черный след... И многое могли бы еще вспомнить ребята, но Алеша ударил себя кулаком в грудь и слезно закричал: - Да это ж когда было... давным-давно! Я тогда малосознательный был, вертопрах!.. А теперь я вам на факте докажу. Косте стало даже немного жалко Алешу, и он подморгнул приятелям: - Может, принять... с испытательным стажем? - С испытательным можно, - согласился Вася Новоселов. - Вот увидите! - просиял Алеша. - Как зверь, работать буду! - И он вдруг ударил себя по лбу: - Да!.. Надо же союз заключить. Мы же теперь как братья! И клятву принять. - Любишь ты клятвы да обещания! Давай уж без шума-звона... - остановил его Паша. Но Косте Алешина мысль понравилась: - Клятву не клятву, а руку на дружбу давайте. Чтоб шагать твердо! Назад не отступать! И мальчик решительно выбросил вперед руку и широко раскрыл смуглую ладонь. Первой легла на нее рука Алеши, потом - Васи и позже всех - широкая, короткопалая рука Паши Кивачева. А поверх Костя положил свою левую руку и крепко придавил ладони, словно хотел слить их в одну большую, сильную руку. Колька, перегнувшись через подоконник, во все глаза смотрел на это необычайное рукопожатие. - Полный вперед! - ни с того ни с сего выкрикнул он, и ему показалось, что "катер", до сих пор мирно дремавший на причале у высоких берез и лип, вдруг снялся с якоря, развернулся и пошел в открытое море, на встречу волнам и ветру. Глава 13 "ПРИДАНОЕ" В сумерки из района вернулся Сергей. В руке он держал вместительный фанерный чемодан. Пока Костя собирал брату обед, Колька крутился около чемодана, стараясь глазом пробуравить фанерную стенку. Но Сергей не спешил открывать чемодан. Снял запыленные сапоги, умылся и уже сел было за стол обедать, как вдруг заметил изнывающего от нетерпения Кольку. - Да, браты, - усмехнулся он, - я вам приданое привез. Открывайте чемодан! Колька не заставил себя просить, поставил чемодан на скамейку - а он был нелегкий! - и принялся доставать из него "приданое". И чего тут только не было! В первую очередь была извлечена стопка тетрадей в чистеньких голубоватых рубашках, прошитых посередине тонкой серебряной проволочкой, с нежными розоватыми листиками-промокашками. Потом появились желатинно-целлулоидные просвечивающие линейки, угольники, транспортиры, набор перьев разных номеров, ластики, белые чернильницы-непроливайки, две коробки карандашей. Карандаши были разных расцветок, круглые и граненые, тонкие и толстые и так красиво и изящно отлакированы, что их жалко было очинять. Колька бережно разложил "приданое" на лавке. Не велико, казалось бы, богатство - все эти перышки, линейки, карандаши, но что может быть дороже этого для сердца школьника, когда новый учебный год уже не за горами! - Это все нам... на двоих? - не сводя с лавки глаз, спросил Колька у Сергея. - Понятно, вам. Так сказать, полный боевой комплект. Вы уж поделите по-братски. Не поссоритесь, надеюсь? - Нет... Мы по совести. Колька вновь запустил руку в чемодан, который, казалось, был неисчерпаемым. Как рыбак, нащупавший руками в воде под корягой крупного голавля, он вдруг замер, затаив дыхание, и вытянул из чемодана школьный ранец. И что это был за ранец! Обитый черной узорчатой и, конечно, непромокаемой кожей (что это был только дерматин, Колька ни в жизнь бы никому не поверил!), с желтыми скрипучими ремнями, двумя застежками, светлым замочком и ключиком!.. Нет, Колька никогда еще не имел такого ранца! Забыв обо всем на свете, он набил ранец тетрадями и карандашами, надел его на плечи и несколько раз промаршировал по избе. Легко, удобно, и главное-теперь ни дождь, ни снег не смогут пробраться к Колькиным тетрадкам и книжкам. - Как, Микола, угодил я тебе? - спросил Сергей. Колька прекратил маршировку и покраснел. Надо же быть таким неблагодарным!.. Не снимая с плеч ранца, он кинулся к брату и принялся карабкаться к нему на спину. Он тискал его, душил за шею, терся щекой о плечо. - Ну-ну, - со смехом отбивался Сергей, - это уже не по правилам! Сзади нападаешь. Он оторвал Кольку от себя, поворошил ему волосы и подтолкнул к чемодану: - Пошарь-ка еще! Там и для Кости кое-что найдется. Колька достал из чемодана черный плоский продолговатый ящичек. - Костя, тебе готовальня! - торжествуя, закричал он. Костя поблагодарил Сергея, бережно взял у Кольки готовальню, открыл ее. В уютных черно-бархатных гнездышках покоились циркуль, рейсфедер, полный набор новеньких чертежных принадлежностей. Косте вдруг захотелось достать лист бумаги и начать вычерчивать тушью орнаменты и геометрические фигуры, такие затейливые и сложные, с таким тонким и причудливым переплетением линий, чтобы Колька с уважением посматривал на его работу и без спора уступил ему целиком весь стол. - А готоваленка что надо... с полным набором! Получше, чем у Витьки Кораблева, - сказал Колька и вновь подошел к чемодану. Теперь он извлек из него несколько книг и разложил их на две кучки: "Сказки" Пушкина и "Басни" Крылова - это, конечно, ему, а толстый однотомник Некрасова - брату. Книги заинтересовали Костю больше, чем тетради и карандаши. Он заглянул в чемодан и вытащил оттуда десятка полтора брошюр по агротехнике: - А это кому? - Марина просила купить, - ответил Сергей и вдруг заметил, что Колька вытянул из чемодана голубую шелковую косынку, накинул ее на голову, завязал под горлом узелком и, заглянув в зеркало, рассмеялся. - Это не нам, Костя... Это какой-нибудь... - Он подморгнул Сергею и запел: - А я знаю кому, знаю!.. Сергей смутился, отобрал у Кольки косынку и спрятал обратно в чемодан. Туда же сунул и брошюры по агротехнике. - Вы свое, браты, получили... Остальное вас не касается. - Он торопливо задвинул чемодан под лавку и сел обедать. Костя кинул на Кольку сердитый взгляд и укоризненно покачал головой. Братишка затаился, как мышонок, и бесшумно принялся убирать в шкаф свое "приданое". Сергей ел щи и, по привычке, косил глазом в раскрытый блокнот. Время от времени он что-то отчеркивал в нем карандашом. Костя наблюдал за старшим братом. Вот и всегда так: когда Сергей возвращается из района после какогонибудь совещания, он полон планов, его мучает нетерпение. - Правление собирать будешь? - понимающе спросил Костя. - Нет, правление у нас завтра. Но поговорить с людьми нужно. Ты бы оповестил, Костя. - И Сергей назвал колхозников, с которыми ему хотелось посоветоваться. Костя выскочил на улицу и быстро обежал дома колхозников. Вскоре в избе Ручьевых собрались бригадиры: пожилой, степенный Максим Ветлугин и черный, как цы-ган, Антон Птицын. Потом во главе с Новоселовым пришли несколько стариков - "государственные советники", как называли их в колхозе. Неторопливо переступил порог парторг колхоза кузнец Яков Ефимович Балашов. Высокий, сутулый, с густыми, картинными усами, он был одет в синюю замасленную спецовку. Из нагрудного кармана ее торчали карандаш и складной метр. В колхозе, после учителя Федора Семеновича Хворостова, Яков Балашов для ребят был, пожалуй, самым интересным человеком. Для него всегда находилось много неотложных дел: то он налаживал молотилку, то чинил автомашину, то сутками пропадал на электростанции. "Наш рабочий класс!" - уважительно говорили про Якова Ефимовича в колхозе. Подростки табуном ходили за дядюшкой Яковом, у которого "хватало про всякого", и часами торчали в кузнице. Хоть она и называлась по-старому кузницей, но скорее напоминала добротную механическую мастерскую: имелись в ней и станки, и сварочный аппарат, и многое другое, что старому деревенскому кузнецу и во сне не снилось. Ребята собирали для Якова Ефимовича металлический лом, учились у него слесарному и токарному делу, пайке и клепке и с гордостью называли кузницу "цехом"... Позже всех пришла Марина Балашова с подругами. После рабочего дня девушки уже успели приодеться, щеголяли беретами, шелковыми косынками, расшитыми блузками. Марина закутала голову цветистым ковровым полушалком. Полушалок был ей очень к лицу, и Костя в шутку прозвал его "крылом жар-птицы". Костя встретил девушек у порога и лихо козырнул: - Мотопехоте привет! Кличка эта давно, еще с военных лет, утвердилась за высоковскими комсомолками, и девчата на нее не обижались. - Вот так кавалер! - улыбнулась Марина. - Звать - позвал, а местечка посидеть не приготовил. Спохватившись, Костя ринулся в сени, загремел старыми ведрами, тазами и через минуту втащил в комнату длинную скамейку. Сам он забрался на печку, где уже расположился Колька. Костя любил, когда у них в избе собирались колхозники. Подперев щеки руками, лежишь на печи и слушаешь разговоры взрослых о пахоте и сенокосе о конях и машинах, о семенах и удобрениях. А на другой день, встретившись на улице с мальчишками, тебе уже не надо вместе с ними гадать, куда это поехала колхозная трехтонка, зачем на околице деревни копают ямы и сваливают кирпич: все ты знаешь, все можешь объяснить. Сергей зажег лампу под широким жестяным абажуром и рассказал о сегодняшнем совещании в районе; их колхоз получил задание - втрое расширить посевы проса и в два раза увеличить его урожайность. - А ведь был слушок, что совсем просо из посевного плана снимут, - осторожно заметил бригадир Ветлугин. - Разговорчики о том, что просо - бросовая, невыгодная культура, надо будет оставить, - сказал Сергей. - Придется нам просом по-серьезному заняться. И, посмотрев на Марину, он спросил, как она отнесется к тому, что большую часть посевов проса правление закрепит за ее бригадой. - А ты почему про главное не сказал? - в свою очередь, спросила Марина. - Как все-таки урожайность проса мы будем поднимать? Говорилось об этом на совещании? - Был разговор, - ответил Сергей. - Надо, конечно, все правила агротехники выполнять, за посевами ухаживать лучше... - Уж я ли не ухаживала!.. - вырвалось у Марины. Развязав полушалок и обмахиваясь, она поднялась со скамейки. - А только на старую агротехнику особо надеяться нельзя. Толку от нее немного... - У нас, кажется, школьники какой-то опыт с просом проводят? - вспомнил Яков Ефимович. - Да-да! - Сергей приподнял абажур над лампой и осветил лежащего на печи Костю: - Ну-ка, спустись, доложи! Какие у вас там успехи в "просяной бригаде?" Костя вздрогнул и полез вниз, но потом, сообразив, что откровенный рассказ о неудавшемся опыте ничего, кроме стыда, ему не принесет, вновь забрался на печь. - Пусть Варька Балашова докладывает... - буркнул он. - Не вышло ничего у школьников, я знаю, - сказала Марина. - Вот тут и гадай, как к этому просу подступиться! Я сколько книг перечитала - и там никакого ответа. Выходит, что сей просо, трудись, старайся, а урожая выше тридцати пудов с гектара не жди. Да что оно, заколдованное, это просо? Человек с ним и поделать ничего не может? - Погоди, не горячись! - остановил ее Яков Ефимович, поглаживая густые усы. - Мы понимаем... Задание не из легких. Было бы дело попроще, второй бригаде не поручали бы. Значит, думать надо, искать... Так,как же, дочка? Берешься? Ты ведь не одна. У тебя комсомольцев полно в бригаде. Поддержат! Марина переглянулась с подругами и, вздохнув, села на скамейку: - Раз надо - будем стараться! Сергей посоветовал Марине списаться с Андреем Новоселовым. - Ребятишки уже писали ему, - сказал дед Новоселов. - Молчит Андрей. Значит, нечего еще ему посоветовать нам. Не добрались, видно, ученые до проса, других забот хватает. Но Сергей все же настоял, чтобы Марина дала телеграмму учителю Федору Семеновичу: пусть он повидает Андрея, поговорит с ним. Посидев еще немного, колхозники начали расходиться. Сергей вышел их проводить. Костя и Колька слезли с печки. - Ты посмотри, какую я картинку новыми карандашами нарисовал. Называется: "Костя докладывает". Хочешь, на память подарю? - Колька сунул брату в руки тетрадочный лист бумаги и отбежал к двери. На листе был нарисован забившийся в угол печки чубатый мальчишка. Костя вспыхнул и порвал рисунок на мелкие клочья. - Ладно... Попадешься и ты мне на карандаш! - погрозил он брату. Глава 14 КОСТИН УРОЖАЙ Утром к Ручьевым заглянул Митя Епифанцев. Колька обрадовался ему и достал с полки спичечную коробочку: - Видал, какого я жука нашел! Рогатый, с усами... У тебя есть такой? Но Мите было не до жука. Он отвел Костю в сторону и недовольно шепнул: - Слушай, Ручей, надо же совесть иметь! - В чем дело? - Вырастил опытно-показательные сорняки вместо проса, а убирать их кто за тебя будет? Чужой дядя? Похорошему прошу: вырви ты их, пока Федор Семенович не вернулся. Не позорь наших юннатов! И землю надо перекопать на делянке... Костя поднял голову. Что греха таить, делянка с просом теперь совсем его не интересовала. Мальчик хотел было сухо ответить, что больше он не юннат и на пришкольный участок ему ходить незачем, но воспоминание об учителе заставило его сдержаться. - Ладно, уберу... - неохотно согласился он. - Не плачь только!.. - В этот же день Марина Балашова встретилась в правлении с участковым агрономом и долго беседовала с ним по поводу проса. Они наметили участок поля, обдумали. каким сортом семян лучше всего его засеять, но главного так и не решили: как же поднять урожайность проса? Расставшись с агрономом, Марина вышла из правления колхоза и задумалась: с чего же все-таки начинать? Вот так же, совсем молоденькой девушкой, после окончания семилетки, она пришла работать в колхоз. Про себя Марина тогда решила, что навек распрощалась со школой. Но вышло наоборот. Работа в поле порождала много недоуменных вопросов. Пришлось частенько обращаться к Федору Семеновичу. Учитель подбирал девушке книги, брошюры, находил в журналах нужные статьи по агротехнике, помогал советами. И Марина поняла, что школа не кончилась, что тропинка к дому на горе забудется не скоро. И сейчас ноги невольно вели Марину к "школьной горе". Ведь Федор Семенович не только учитель и директор школы, он еще и агитатор и член правления артели, и двери его квартиры всегда открыты для колхозников. Может быть, учитель подскажет, что делать, с чего начать работу с этим просом? По старой привычке, Марина зашла на пришкольный участок. Около зеленой изгороди она заметила плодовый питомник. Девушка присела на корточки, осторожно потрогала тоненькие красноватые саженцы и невольно вспомнила свои ученические годы, когда Федор Семенович только что организовал юннатский коллектив и увлек ребят мечтой вырастить при школе плодовый сад. Но привезенные из других областей саженцы плохо приживались на высоковской земле, гибли от морозов. Тогда юннаты, собрав семечки яблок и груш, заложили на пришкольном участке свой небольшой питомник. Выращенные из семечек саженцы оказались выносливыми и сильными. С них и начался школьный сад - первый сад в округе. С каким волнением ждали школьники урожая! Наконец сад начал плодоносить. Урожай был невелик - всего несколько сотен яблок и груш. Небольшую часть их школьники съели тут же в саду, остальные плоды были розданы на пробу колхозникам - пусть все убедятся, что и на скупой, неласковой высоковской земле могут расти свои сады! С тех пор плодовый питомник при школе расширялся из года в год. Каждый ученик, добросовестно потрудившийся на участке, имел право выкопать в питомнике несколько саженцев и посадить их у себя на усадьбе. Не было отказа в посадочном материале ни колхозникам, ни соседним школам, ни работникам МТС. Когда высоковский колхоз начал закладывать свой сад, юннаты подарили ему несколько сот саженцев, помогли их посадить и долгое время являлись как бы негласными шефами молодого сада: окапывали плодовые деревья, обрезали их корни, проводили прививку. "Человек многое может", - говорил Федор Семенович юннатам, а ребятам льстило, что их маленькие руки так по-хозяйски обращались с землей. Часто по вечерам, после дневной работы на школьном участке, юннаты пускались путешествовать по звездным дорогам. Сладко пахло землей, белым широким трактом лежал Млечный Путь, кричали во ржи коростели... Учитель говорил им о коростелях и о звездах, о колхозной земле и Иване Владимировиче Мичурине. Говорил о том, что земля как книга: ее только надо уметь раскрывать на нужной странице, и землю надо учить. как вот их, ребятишек, учат учителя в школе. И Марина мечтала: хорошо бы съездить в город Мичуринск, показать ученикам Ивана Владимировича выращенные высоковскими школьниками яблоки и овощи! Хорошо, если бы вся земля стала такой же красивой, полезной и щедрой, как вот их пришкольный сад и огород! "Интересно было тогда у нас в школе! - подумала Марина. - И жили мы все дружно, весело. Наверное, я с тех пор и к земле привязалась..." Пройдя через плодовый питомник, она вышла к дальнему углу участка и здесь около канавы увидела запущенную делянку и на ней Костю и Кольку Ручьевых. Братья с сердитыми лицами вырывали из земли толстые стебли сорняков. - Это и есть опытная делянка? - усмехаясь, спросила Марина. - Сеял просо, а вырос лес дремучий. Костя вскинул голову и нахмурился. Вот уж некстати появилась здесь Марина! - Это все он... погоревший юннат постарался! - подал голос Колька. - Почему же погоревший? - спросила Марина. - Вытряхнут его скоро... за особые заслуги. Костя недовольно покосился на брата: - Не твоего ума дело! Накинь лучше платок на роток... - И вдруг вспылил: - Я как учил? Сорняки с корнем вырывать надо... А ты одни верхушки сощипываешь! - А зачем такие вырастил? Марина покачала головой: - Ох, братцы, братцы! Все задираете друг дружку! Она нагнулась и вырвала из земли несколько сорняков. Потом вдруг подалась вперед и присела на корточки: среди густых сорняков, как бы потеснив их в стороны, рос высокий, раскидистый стебель проса. - Костя, что это? Не успел мальчик ответить, как Марина заметила поодаль еще один стебель, потом еще и еще... Она быстро вырвала все их из земли, собрала в снопик. Сноп получился тяжелый, высокий - Марине почти до пояса. - Чудо-то какое! - Девушка посмотрела на Костю: - Ты что, поливал посевы? - От меня капли им не перепало. - Может, подкармливал чем? - И не думал. - С чего же они разрослись так? И вширь и в высоту... Их даже сорняки не заглушили! - Кто их ведает... - неопределенно протянул Костя. - Нет, нет, ты расскажи: что же ты все-таки делал с просом? - Да почти ничего... Только одну прополку провел... - Хороша прополочка! - фыркнул Колька. - Больше половины стеблей с корнем вырвал... - Ну и вырвал! - вспыхнул Костя. - А если им простору не было, задыхались растения... - Как... как ты говоришь? - встрепенулась Марина. - "Простору не было, задыхались"? Почему тебе это - в голову пришло? - А мне опытник Свешников из денисовского колхоза сказал: "Сей редко - попадешь метко". Вот я и попробовал просо прополоть... - Ну, а дальше, дальше что стало с твоим просом? - Что ж дальше... - насупился Костя. - Не полупилось у меня ничего... Да и с ребятами я разругался... - Так, значит, и забросил свой опыт? - Отболело у меня это дело... - Ах ты, Ручей бурливый! Держать тебя некому. Марина с сожалением покачала головой и еще раз обошла делянку, выискивая среди сорняков стебли проса. Но ничего больше найти не удалось. - Да-а... небогато уродилось. С целой делянки - один снопик... - задумчиво сказала Марина, а потом неожиданно попросила: - Ты мне можешь уступить свой урожай? Костя недоверчиво поднял голову. Что это? Подвох, шутка? А вдруг прюсяной снопик попадет на юннатскую выставку и там напишут что-нибудь вроде: "Урожай бывшего юнната Ручьева - один сноп с делянки"?.. Но Марина смотрела на мальчика серьезно, почти строго. - Какой это урожай! Курам на смех! - пробормотал Костя. - Возьми, коль не шутишь. - Спасибо! - кивнула Марина и, как ребенка прижимая просяной сноп к груди, пошла к школе. Двухэтажное вместительное здание школы было срублено из крепких сосновых бревен, которые лоснились на солнце, как огромные восковые свечи. Кое-где на них проступала смола, похожая на кусочки засахарившегося меда. Сбоку к школе примыкал небольшой флигелек, где жил Федор Семенович с женой. Ученики не случайно звали директорскую квартиру "КП" - командным пунктом. Она была отделена от школы бревенчатой стеной, и Федор Семенович всегда легко улавливал, что происходит в классах и коридорах. Доносилось ровное, слаженное, словно из улья, гудение-и он знал, что урок ведет Клавдия Львовна. Воцарилось мертвое молчание в седьмом классе-и дич ректор невольно улыбался: "Покорил Илья Васильевич своими рассказами. Теперь звонка не будь хоть до вече" ра - ребятишки и не вспомнят". Трещала и содрогалась в перемену лестница, ведущая на второй этаж: "Опять пуническая война!" - догадывался Федор Семенович и спешил унять расшалившихся шестиклассников. Марина постучала в дверь флигелька и вошла в учительскую квартиру. Причудливая это была квартира: всюду - на столе, на подоконниках, на стульях - лежали стопки тетрадей, книги, альбомы, коллекции жуков и бабочек; на стенах висели пучки сухих трав, снопики ржи и пшеницы; в углу шуршал листом бумаги колючий ежик, а в клетке, нахохлившись, сидел седой лунь. Совсем недавно школьные птицеловы захватили луня в темной риге, и сейчас Клавдия Львовна вместе с Галиной Никитичной осматривали подбитое крыло птицы. Марина поставила в угол снопик проса и долго шаркала ногами о половичок у двери, хотя на улице было сухо и туфли ее были чистые. Потом поздоровалась с учительницами и спросила: - А Федор Семенович все еще не приехал? Ой, как же он мне нужен сейчас! - Теперь уж скоро будет. Телеграмму прислал. Посмотри! - Клавдия Львовна кивнула на стол. Марина взяла телеграмму и вслух прочитала: - "Все хорошо. Дома буду седьмого. Хворостов"... А про здоровье ничего не сообщает. Как у него с рукой-то? - Будем надеяться, что все благополучно, - со вздохом сказала Клавдия Львовна. - "Буду седьмого", - повторила Марина, вертя в руках телеграмму. - Завтра, значит. А к какому часу подводу высылать? К какому поезду? Задача! А может, он, Федор Семенович, пешком пойдет со станции? Он ведь любит неожиданно нагрянуть. - Любит, да не сможет... Не откуда-нибудь едет, а из Москвы. Значит, не с пустыми руками... Поди, полнымполна его коробушка! - Клавдия Львовна с усмешкой покосилась на Марину. - Только одна ты сколько ему поручений перед отъездом надавала, да Сергей Ручьев, да дед Новоселов... - Это верно, - сконфуженно призналась Марина. - Главное, чтобы Федор Семенович Андрея Новоселова в Москве повидал! Может, тот какой-нибудь совет пришлет, как нам просо выращивать. - А что это ты за снопик принесла? - поглядывая в угол, спросила Галина Никитична. Марина рассказала о своей находке. Галина Никитична взяла снопик в руки. - Удивительное просо! - сказала она. - Никогда такого не встречала. - И я первый раз вижу! - подтвердила Марина. - И в чем тут секрет? Почему оно так разрослось? Девушки задумались. - Обязательно в Денисовку съезжу, обо всем Свешникова выспрошу, - вдруг заявила Марина. - Поедем вместе! Ведь тебе это тоже интересно. - Пожалуй, - согласилась Галина Никитична. - Время у меня еще есть. Сказав Клавдии Львовне, что подводу за Федором Семеновичем она вышлет завтра, к утреннему поезду, Марина направилась домой. Галина Никитична пошла с ней вместе. Старым школьным подругам было о чем поговорить, о чем вспомнить... Глава 15 ЗА УЧИТЕЛЕМ! Узнав от Марины о возвращении Федора Семеновича, Варя, Митя и Катя Прахова на другой день рано утром прибежали к конюшне. Дед Новоселов начищал щеткой тугой, лоснящийся круп лошади. - Тимофей Иваныч, - медовым голосом заговорил Митя, - а можно нам Федора Семеновича встретить? - Вам?.. - Старик остро стрельнул своими колючими глазками. - Я учителя вихрем домчу. А вы что за конюхи со стажем? Нет-нет, и не проситесь!.. Встречать Федора Семеновича мне положено... по закону. - Нет такого закона, - возразил Митя. - Да что вы, дедушка, как маленький! - обиделась Варя. - Мы же у Федора Семеновича учимся, а не вы... нам и встречать. - Это как - не учусь? - обиделся дед Новоселов. - Скажи на милость! Да вы как понимаете: учитель - он только для вас, молодых, зеленых? А нам, пожилым да старым, так просто - жилец на селе? Ну нет, козыри, Федор Семенович для всех учитель... Но школьники стояли на своем, грозили, что пожалуется председателю колхоза, и старику пришлось уступить: - Так и быть, цепляйтесь! Неожиданно за углом конюшни Варя заметила Коль-ку и Петьку. С узелками в руках, в новых рубахах, "гвозди" держали под своим неусыпным наблюдением деда Новоселова. Варя незаметно зашла ребятам с тыла. - Все ясно, - вполголоса сказала она. - Едете на станцию. Встречать. - Так, Варя... - взмолился Колька. - Вы от старших классов. А от младших кто? От пионеров? Вот мы с Петькой и собрались... У нас и орехи есть... - Тихо! - шепнула Варя. - Вы деда Новоселова знаете: увидит вас - никого не возьмет. Сейчас же провалитесь сквозь землю! Слышите? - А орехи? - спросил Колька. - Давайте! Я передам. Сокрушенно вздохнув, "гвозди" исчезли, словно и впрямь провалились сквозь землю. Вскоре дед Новоселов обрядил Гордого в новую шлею со светлыми металлическими бляхами, запряг его в просторную рессорную пролетку и взгромоздился на сиденье. Варя, Катя и Митя чинно уселись сзади. - Гей-гей! - Старик молодцевато натянул вожжи, чмокнул языком и пустил коня размашистой рысью. - За учителем поехали! За учителем! - истошно завопил от пруда какой-то босоногий мальчишка. В ту же минуту стайка ребят кинулась к дороге и долго бежала за пролеткой, что-то крича и размахивая руками. Выехав за деревню, Новоселов пустил жеребца по укатанной, упругой, как резина, дороге, что вилась рядом с шоссе. Побежали навстречу зеленокудрые дуплистые липы, вытянувшиеся за лето подростки-тополя, вечно чем-то встревоженные осины. Степенно покачал кудлатой кроной старый, могучий дуб, словно хотел сказать: "Торопитесь, торопитесь! Я ведь знаю, за кем вы едете". Солнце легко взбиралось вверх, ночная хмарь уползла за горизонт, над рекой курился белый туман. "Правильный денек, прямо-таки на заказ! Как раз для встречи", - подумал старик. ...Не доехав до станции километров трех, школьники вдруг заметили на шоссе грузовую трехтонку. Заглохший мотор был открыт, и около него с озабоченным видом суетились невесть откуда появившиеся Колька и Петька. Они то приседали и заглядывали под машину, то доставали из кабины гаечный ключ или отвертку и передавали кому-то лежащему на земле, под мотором. Вскоре из-под машины вылез измазанный вихрастый шофер, а вслед за ним с ключом в руках поднялся высокий, худощавый человек с засученными рукавами. Как по команде, девочки и Митя поднялись на пролетке и переглянулись: это был их учитель! - Я в моторе не много смыслю, но ты, братец мой, совсем двоечник. Удивляюсь, как тебя к машине допустили, - обратился учитель к шоферу. - Я же, Федор Семенович, на старой машине работал... А это новая марка... еще не освоил. - Так вот, Миша, слушай: приедешь домой и скажи председателю - пусть тебя еще на курсах поучат. - Скажу, Федор Семенович, - покорно согласился шофер и принялся заводить мотор. Варя выпрыгнула из пролетки, бросилась к учителю. Следом побежали Катя и Митя. - Ребята мои! - удивился Федор Семенович. - Откуда? - Мы встречать вас едем! - Катя смотрела то на лицо учителя, то на его руки и не замечала, что платок сполз ей на шею и солнце палило белые щеки. А Варя, позабыв все слова, какие нужно было произнести при встрече с учителем, вдруг засмеялась и схватила Федора Семеновича за правую руку, в которой тот держал гаечный ключ: - Вы мотор этой рукой исправили? Вот этой... правой? И она теперь совсем здоровая? И не больно ни чуточки? - Этой, Варенька, этой! - Учитель передал ключ шоферу и пожал маленькую руку девочки. - Что ж я делаю? Она у меня грязная, в масле... - Это ничего. Вы сильнее жмите... сильнее! - требовала девочка. - Федор Семенович, а вы теперь и землю копать можете и яблоньки прививать? - спросил Митя и тоже потянулся к руке учителя. - Все, Митя, могу! Все! - улыбнулся Федор Семенович. Подошел дед Новоселов. - Дозвольте и мне проверить. - Старик взял руку учителя в свою, осмотрел ее внимательно, потом крепко пожал и погрозил школьникам пальцем: - Ну, козыри, смотрите теперь... приберет вас учитель к рукам! - Потом заметил расплывшегося в улыбке шофера: - Ты что же, редькин сын, наперехват работаешь? Мы тут учителя встречать едем, а ты нам всю обедню испортил? Всегда вы, почаевские, так... - Вы Мишу не журите, он и так немножко оплошал, - вступился за молодого шофера учитель. Колька потянул Варю за руку и не без торжества шепнул: - А мы раньше вас учителя встретили! - Каким ветром вас занесло сюда? - спросила девочка. - Не ветром, а попутной машиной. А на станции учителя встретили - ой, и обрадовался он нам!.. Тем временем Федор Семенович помыл в лужице руки, отвернул рукава рубашки, надел пиджак и белую полотняную фуражку, которые лежали на траве, и после небольшого спора с Новоселовым усадил ребят вместе с собой в кузов машины. - Ребятишки пусть на машине едут, а вы ко мне пожалуйте, в пролетку, - не унимался старик. - Мигом домчу... Но школьники закричали, что ни за что не отпустят учителя. - Видали, Тимофей Иваныч?.. Не могу, - развел руками Федор Семенович. - Вы вечерком заходите, побеседуем... О Москве вам расскажу... - А вы Андрюшу моего видели? - нетерпеливо спросил Новоселов. Но автомобиль тронулся, и старик не услышал ответа. Новоселов вернулся к пролетке и, покрикивая на Гордого, пустил его следом за машиной. Но грузовик был уже далеко. Шофер Миша, гордый тем, что везет своего бывшего учителя, с таким усердием гнал машину, что школьники, как мячики, подскакивали на дне кузова и поминутно хватались за Федора Семеновича. Учителю пришлось постучать по крыше кабины и попросить шофера умерить свой пыл. Школьники сидели молча, поглядывая то на Федора Семеновича, то на тюки, свертки и ящички, которые, как живые, расползлись по дну кузова. Руководясь неведомо каким чутьем, Колька отыскал в ворохе свертков один, самый маленький, завернутый в серую бумагу, и пощупал его. - Федор Семенович, - с невинным видом спросил он, - что это в свертке такое? Мне весь бок протолкало. Случайно, не горн для пионеров? - Все может быть... - Учитель, усмехаясь, потер бритую сизую щеку. - И меня что-то в бок толкает! - сказал Петя. - Вроде как на барабан похоже. - Вполне возможно... После такой удачной разведки ребячьи языки раз вязались. Митя спросил о семенах для юннатов, Катяпро книгу по овощеводству. - Кажется, никого не обидел, - успокоил учитель. - Так со списком ваших поручений и ходил по Москве. Варя с досадой покосилась на ребят. Ей все казалось, что они спрашивают не о том, не о самом главном. - Федор Семенович, - заговорила она, - вы Андрея Новоселова видели? Он наше письмо получил? - Нет, не удалось повидать Андрея. Он по заданию академии в колхозы уехал. Опыты над просом проводит. - Над просом! - воскликнула девочка и горестно поведала учителю о неудаче с просом на школьном участке. Но Федора Семеновича это, казалось, никак не опечалило. Чисто выбритый, поздоровевший, в новом костюме и новой полотняной фуражке, он выглядел праздничным, оживленным. Слушая Варю, он то и дело улыбался и лукаво поглядывал на учеников. "Забыл он нас... в городе-то интереснее было", - ревниво подумала Варя. - Это еще не все... - Девочка вцепилась в борт машины и, вздохнув, рассказала о разладе в "просяной бригаде", о Косте Ручьеве. - Эге! Да тут трещинки пошли, - покачал головой учитель. - Ну ничего, ребята, ничего! Поправим... - А знаете, какой он упрямый, Костя! - недоверчиво сказала Варя. - "Не буду и не буду с вами на пришкольном участке работать!" - Что говорить, персона известная... - усмехнулся Федор Семенович и посмотрел на просторное, полное света небо. Небольшое плотное облако одним краем набежало на солнце, и зыбкая тень легла на шоссе. Но через ми-нуту машина вырвалась из полосы тени и вновь побежала по горячей, солнечной дороге. Глава 16 ТАКТИКА Время жатвы еще не наступило, но в колхозе все жили ожиданием радостных страдных дней. На пастбище нагуливали силы кони, в кузнице ремонтировали жатки и лобогрейки, в правлении колхоза до поздней ночи засиживались Сергей и бригадиры, обдумывая планы уборки. Костя и его приятели стали удивительно предупредительными к Марине. Они сами напросились оформить бригадную доску соцсоревнования, переписали Марине ее роль Катерины из "Грозы" Островского - постановку этой пьесы готовил клубный драмкружок. Костя частенько забегал в избу к Балашовым, особенно в те часы, когда Вари не было дома. У Балашовых было просторно и уютно. Домотканые дерюжные половички лежали на полу, стол был покрыт чистой скатертью, деревянные кровати украшены самодельной резьбой - в этом доме многое умели делать своими руками, и делали добротно, прочно, со вкусом. За дощатой перегородкой помещался Варин и Петькин уголок: небольшой столик, две кровати, полка с книгами, на окне - горшки с цветами. "Уголок школьника" в доме Балашовых считался священным местом. В нем занимались сначала старший брат Александр, потом Марина, теперь самые младшие в семье - Варя и Петька. В часы, когда дети сидели над учебниками и тетрадями, мать старалась поменьше греметь рогачами у печки, без стеснения выпроваживала за дверь словоохотливых соседок и с укором говорила мужу, большому любителю табака-самосада: "Стыдись, отец! Какое уж тут учение ребятам от твоего зелья!" И Яков Ефимович сконфуженно отходил к печке и до куривал цигарку, пуская дым в отдушину... Вот и сегодня, узнав от Петьки, что девочка ушла к матери на молочную ферму, Костя заглянул к Балашовым. В доме у печки хозяйничала Марина. - А Вари нет? - невинным голосом спросил мальчик. - Я подожду чуток. Но через несколько минут, будто томясь от безделья, он схватил ведро и побежал на колодец за водой. Потом нарубил хворосту и даже взялся сходить в сельпо за покупками. Марина лукаво покосилась на мальчика и с притворным негодованием всплеснула руками: - И куда это Варька запропастилась!.. Минуты дома не посидит! - Так я ж подожду... время есть, - умоляюще заверил Костя. Но, как только Варя показалась на крылечке, мальчик вспомнил, что дома у него уйма дел, и убежал. Марина отвернулась в угол и засмеялась. - Чего ты фыркаешь? - подозрительно спросила Варя. - Да так... смешинка в рот попала. Каков Костя-то! Ждал, ждал тебя, дров нарубил, воды наносил - и вдруг бежать... С чего бы это, Варюша? - Он мне не докладывает. - нахмурилась Варя. - Так уж ты его делами и не интересуешься? - Я и думать о нем не желаю! Воображала он и упрямый, как не знаю кто... - Вот и плохо, что не думаешь. Взъелись на мальчишку... Из юннатов его почему-то грозитесь прогнать. Это вы зря! - заметила Марина. - Не так уж Костя и виноват. ...В полдень к Варе гашел Витя Кораблев и с таинственным видом вызвал ее в сени. - Понимаешь, какое дело... - замялся он. - Мне бы и в голову не пришло... Да девчонки-сороки... Трезвонят на весь белый свет! - Да говори сразу, не ходи кругом да около! - Про Ручьева болтают... Прирос он к вашему дому. Теперь за тебя всю воду из колодца выкачает, все дрова перерубит... Варя зло прикусила нижнюю губу, кинулась в дом, вырвала из тетради лист бумаги и написала: "Все это очень глупо и бессовестно. Я от тебя не ожидала. Воду за меня прошу не носить и дров не рубить - не нуждаюсь". Витя покорно ожидал девочку в сенях. - Отнесешь Ручьеву... сейчас же! - Варя протянула ему записку. Витя с большой охотой направился разыскивать Костю Ручьева. По дороге он трижды перечитал записку, в четвертый раз повторил ее наизусть, и она ему так понравилась, что последние слова записки мальчик даже попробовал вполголоса пропеть: "Не нуждаюсь, не нуждаюсь!.." Ручьева он застал на "катере" вместе с Пашей, Васей и Алешей Праховым. Приятели бурно о чем-то совещались. Витя протянул Косте записку: - Срочное письмо с нарочным. - Какое письмо? От кого? - От известного вам товарища. Костя пробежал записку, вспыхнул, потом расхохотался: - Варька может не беспокоиться! Это ее не касается - ни вода, ни дрова... - А кого касается? - полюбопытствовал Витя. - Много будешь знать - скоро состаришься! - Ага, понимаю... - ухмыльнулся Витя. - К Марине подлаживаешься? Ну, и как твоя заложенная голова поживает? Снимать не пора? Костя побледнел, дернулся и почти под самым носом Вити загреб ладонью воздух: - Все равно по-моему будет! Не отступлюсь! - И он показал на дверь: - А теперь топай! Витя выскочил на улицу и с облегчением перевел дыхание, радуясь, что его роль письмоносца закончилась так благополучно... В эти дни, где бы ни работали молодые колхозники второй бригады - на расчистке ли полевого тока, на прополке ли конопли, - Костя с приятелями был тут как тут. Мальчики вежливо здоровались с девчатами, и не проходило пяти минут, как они уже выпалывали вместе с ними сорняки или орудовали лопатами, расчищая площадку для полевого тока. Паша Кивачев принялся за работу с большой жадностью, словно он долго сидел взаперти и страшно стосковался по живому делу. Он и Вася Новоселов сразу завоевали доверие девчат и парней. Алеша Прахов, верный своим привычкам, частенько поглядывал на солнце, то и дело бегал к речке, и Косте не раз приходилось вести с ним серьезный разговор. Ребята, особенно Вася и Алеша, за словом в карман не лезли: они шутили, рассказывали потешные истории, отчего девчата покатывались со смеху. Костя иногда заводил серьезный разговор о газетных новостях, о прочитанных книгах. Три утра подряд он рассказывал девчатам "Таинственный остров" Жюля Верна и каждый раз обрывал на самом интересном месте: - А продолжение потом, после дождичка в четверг! Как-то раз девчата принялись уговаривать Марину: - Нам бы таких хлопцев в бригаду! С ними работа веселее спорится... Да и трудодни им пора начислять. стараются ребята. Марина встретила Костю в поле и, взглянув на его облупленный нос, спросила, что же теперь будет с домом Ручьевых. Сергей занят председательскими делами, он, Костя, с утра до вечера в поле. - Можешь проверить: на "катере" полный порядок, - ответил Костя. - Значит, бабка Алена хорошо хозяйничает. Доволен ты ею? - Какая от нее помощь! - отмахнулся Костя. - Брюзжит да на ревматизм жалуется. Ей на печку пора. - Где же тогда "порядок"? - Марина недоверчиво покачала головой. - И откуда у тебя прыть такая? Везде поспеваешь... - Меня хватит! С этого дня Косте и его приятелям стали начислять в бригаде трудодни. По утрам ребята приходили на усадьбу второй бригады, получали наряд на работу, брали инвентарь и вместе с колхозниками, важные и довольные, шагали в поле. Частенько Ручьев и его приятели ходили с Мариной осматривать хлеба, массивы черных паров, семенйики клевера и по дороге расспрашивали бригадира о земле, о семенах, об удобрениях. - Неужто это вас так занимает? - удивлялась Марина и, как умела, принималась объяснять. Потом спохватывалась: - Потерпите до осени. Откроем в колхозе мичуринскую школу - вот и приходите туда. - А нас запишут? - допытывался Костя. - Вы занас словечко замолвите? - Да уж придется, - улыбалась Марина. По вечерам девчата второй бригады, по обыкновению, возвращались домой с песнями. Костя отдал своей команде строжайший приказ: петь всем на совесть, голосов не жалеть. Васе Новоселову, первому школьному запевале, это пришлось по душе. Он быстро спелся с девчатами, обучил их новым песням, и в Высокове стали поговаривать,что Марина не иначе как готовит свою бригаду в хоровой колхозный кружок. Алеша тоже пел е удовольствием, хотя девчата и зажимали порой уши от его пронзительного голоса. Только бедный Паша Кивачев мучительно переживал Костин приказ. - Опять молчишь? - сердился на него Костя. - Так у меня голос еще не народился... - А ты подпевай! - Песен не знаю... - Учись! Ты понимаешь, это же тактика... нужно! - Понимаю, - уныло соглашался Паша. Как-то раз, когда вторая бригада возвращалась с работы, ее встретили на краю деревни Федор Семенович и Галина Никитична. Подняв вверх лопаты, Костина компания отсалютовала учителям и с песней прошла дальше. - А хорошо ребята с колхозниками спелись! - потирая щеку, сказал Федор Семенович. - Ишь, как складно выводят. - А вы знаете, кто у ребят запевала? - спросила Галина Никитична. Федор Семенович прислушался к пению: - Как будто Вася Новоселов. Да, да, он! - Нет! Главный запевала Костя Ручьев. - Не спорь, Галина! Я голоса всех ребят отлично знаю.. - Я не о голосах... Галина Никитична рассказала учителю о споре ребят на "школьной горе", о желании Кости Ручьева работать и учиться в бригаде Марины Балашовой. - Эге, - усмехнулся Федор Семенович, - школьная-то жизнь тебя уже захватила! - У меня Костины слова из головы не выходят, - призналась учительница. - И, наверное, не только в Высокове, а в любом селе такие разговоры услышишь. Ребята к жизни тянутся... Может, Костя в чем и неправ, а отмахнуться от его слов нельзя. Федор Семенович задумался. Он вернулся из города полный сил и здоровья. Окрепшая рука твердо держала топор, пилу, лопату. Учитель целыми днями бродил около школы, придумывая все новые и новые дела: здесь надо починить садовую скамейку, там выкопать яму или перестлать мостик... Клавдия Львовна сердилась, требовала, чтобы муж берег оперированную руку, но он был неумолим. Затем Федор Семенович решил пополнить запасы сена для козы. Жена сказала, что школьники еще летом накосили сена вполне достаточно, но Федор Семенович не послушался и, наточив косу, отправился в лес сенокосничать. Клавдия Львовна пожаловалась Мите Епифанцеву, и вслед за учителем в лес пришло с десяток юных косарей. Учитель попытался было прогнать их домой, но Митя твердо заявил, что ребята выполняют просьбу Клавдии Львовны и никуда отсюда не уйдут. За одно утро школьники вместе с учителем накосили на забытых лесных полянах столько травы, что Федору Семеновичу поневоле пришлось прекратить сенокос. Истосковавшись за лето по школе, по ребятам, по земле, учитель ни минуты не мог сидеть без работы. Он закончил в школе ремонт, хлопотал о дровах на зиму, часто отлучался в колхоз. То бродил с землеустроителем по полям, то заглядывал в кузницу или на стройку электростанции, то до поздней ночи заседал в правлении колхоза. Обычно утром из дому Федор Семенович выходил в белой полотняной фуражке, в чистой рубахе, а возвращался к вечеру запыленный, в масляных пятнах или в известковых брызгах. Клавдия Львовна с досадой выговаривала мужу, что нельзя же в таком растерзанном виде показываться перед учениками, да и вообще он уже далеко не мальчишка, должен жить степенно, по строгому режиму и беречь свое здоровье. Звучно фыркая под умывальником и посмеиваясь, Федор Семенович отвечал, что за рабочий костюм ребята его не осудят, а лучшего режима дня ему не пропишет ни один врач. После долгой разлуки со школой все радовало Федора Семеновича: и плодовый сад, и пришкольный участок, и опытные делянки, и грядки. Учитель часами возился на пасеке, около ульев, осматривал посевы, беседовал со школьниками. Внешне все выглядело благополучно: сад полон плодов, на грядках вызревают опытные арбузы и дыни, дневники у юннатов в полном порядке. Но день шел за днем, и Федор Семенович все более настораживался. Целый ряд опытных делянок был запущен. Многие юннаты не показывались на пришкольном участке. Учитель все чаще и чаще встречал школьников в поле. Они работали в колхозных бригадах наравне со взрослыми, и кое-кто из ребят уже хвалился кругленьким числом заработанных трудодней. Федор Семенович встревожился и поделился своими сомнениями с Яковом Ефимовичем: не попросить ли им бригадиров, чтобы те не слишком соблазняли школьников трудоднями и не отрывали их от пришкольного участка? - По-моему, школьников не трудодни манят, - сказал Яков Ефимович, - а дела наши... Значит, у ребят сил много накопилось, тесно им на пришкольном клочке земли... Да и то сказать, не всегда ребята довольны учением в школе. У нас на колхозном поле машинная техника, передовая агрономия, а ребята у вас на грядках с лопатой да цапкой копаются, никаких масштабов не видят. Вот их и тянет на простор... Федор Семенович не нашел что возразить. Он и сам давно замечал, что школьное обучение отстает от запросов жизни. Колхозу нужны были грамотные люди, мастера сельского хозяйства, а многие юноши и девушки, закончив десятилетку, спешили уйти в город и больше не возвращались в деревню. Те же из выпускников, кто оставался работать в колхозе, порой очень слабо разбирались в земледелии, и им приходилось учиться заново у опытных хлеборобов. "Наук превзошли много, а как хлеб да картошку выращивать, понятия не имеют", - нередко жаловались бригадиры на молодых колхозников. Яков Ефимович лукаво взглянул на директора школы и усмехнулся: - А вы слыхали, как на днях ваши десятиклассники оконфузились? - Что такое? - насторожился Федор Семенович. - Послал бригадир трех ребят на склад за минеральными удобрениями, а они к привезли вместо калийной соли две тонны суперфосфата. Ну, бригадир их и просмеял: чему, мол, вас только в школе учат? - Это Марии Антоновны вина, нашей преподавательницы химии, - недовольно заметил Федор Семенович. - Очень уж она колхозных дел сторонится... Разговор с Яковом Ефимовичем еще больше встревожил директора школы. Он понял, что учителям теперь придется серьезно подумать о том, как обучать ребят. Встретив как-то раз на улице преподавательницу химии, Федор Семенович не утерпел и рассказал ей, как оконфузились десятиклассники, не сумев отличить калийную соль от суперфосфата. - Это уж на вашей совести, Мария Антоновна, учтите! Преподавательница химии, высокая и сутулая женщина в очках, с недоумением пожала плечами и ответила, что она ведет занятия строго по программе, которая, как известно, не рассчитана на подготовку специалистов по удобрению полей. - Какие там специалисты! - махнул рукой Федор Семенович. - Хоть бы школьники азы усвоили, как увязать химию с сельским хозяйством... - И он спросил, как думает Мария Антоновна в новом учебном году вести занятия. - А что, разве есть какие-нибудь изменения в программе? - Программа пока не меняется... Но жизнь требует внести кое-какие поправки. Очень уж порой книжно и оторванно от живой практики преподаем мы свои предметы. И вы, Мария Антоновна, в особенности... Преподавательница химии вспыхнула и сухо заявила, что она девятый год преподает свой предмет, ребята у нее преуспевают и переучиваться ей уже поздно. - А придется, Мария Антоновна... Всем нам придется переучиваться... Жизнь того требует. x x x Хлеба между тем поспевали. - Завтра начинаем уборку! - предупредила Марина членов своей бригады. Ребята переглянулись и подтолкнули Костю: почему же о них бригадир не сказал ни слова? - Марина! - выступил вперед Костя. - Можно, и мы в вашей бригаде будем работать? Марина внимательно осмотрела подростков: - Попробуйте, коли охота... Посмотрю, какие вы до настоящей работы жадные... - Слышали, что Марина сказала? - озабоченно спросил Костя, когда ребята возвращались с поля. - Уборка для нас вроде экзамена. Покажем себя - примут нас в бригаду, а сорвемся - лучше и носа в поле не казать. - Само собой! - согласился Паша. - Взялись за гуж - тяни-вытягивай. - А нырки, легкоходы бригаде не нужны! - Костя грозно посмотрел на Алешу. - И мы тебя, Прахов, силой не держим: жарко в поле - сиди дома, в тенечке, или за рыбой ходи... Вольному воля... - Слово даю, больше этого не будет! - заверил Прахов, смущенный строгим тоном Кости. Ребята подошли к колхозу. В кузнечном "цехе" гулко звенело железо - Яков Ефимович с подручными заканчивал ремонт уборочных машин. Неожиданно в тишину вечера ворвался-протяжный, воющий звук - это проверяли новую молотилку. Заново покрашенные в сизую краску крылатые жатки и лобогрейки, как большие птицы, мирно прикорнули под навесом, готовые с первым проблеском зари сняться и полететь в поле. Ребята шли по улице, а навстречу им тянулись бригадные кухни, бочки-водовозки, подводы с сортировками. И все это двигалось за село, к полевым таборам. - Это как на фронте! - восторженно заключил Прахов. - Идут, идут, а утром как бабахнут... как дадут жару!.. Около колхозного клуба; ребята столкнулись с Варей и Митей Епифанцевым, и те сообщили им новость: правление обратилось ко всем учителям и школьникам с призывом помочь колхозу в уборке урожая. Восьмой класс выходит в поле почти в полном составе. - Вы как? Согласны? - спросила Варя. - Вас куда записать? На возку зерна или к молотилке? - Здравствуйте, с добрым утром вас!.. - поклонился Костя. - Как спалось, что виделось? - Я же серьезно спрашиваю, - обиделась Варя. - Да мы уже включились! - развеселился Алеша. - Давным-давно во второй бригаде работаем. - У сестры? - Вот именно! Она нас к комбайну ставит... целиком и полностью доверяет. - К комбайну вас и на сто шагов не подпустят, - не поверил Митя. Варя со смешанным чувством удивления и любопытства вглядывалась в Костю. А может быть, и в самом деле мальчик не только сгоряча сболтнул тогда, что будет работать в поле вместе со взрослыми? Он же упрямый, Ручьев, от своего не отступится... - А вы как у сестры в бригаде - на время или постоянно? - осторожно спросила она. - Там видно будет... - уклончиво ответил Костя. Варя покачала головой и кивнула Мите: - Запиши там Костину группу... да пойдем по домам - надо всех наших ребят поднять на завтра. Они зашагали вдоль улицы. - "Птенчика" будем звать? - спросил Митя, остановившись около дома Кораблевых. - Как же, обязательно! - решительно сказала Варя. - И брось ты, пожалуйста, эту кличку... Какой он "птенчик"! - Что верно, то верно! - усмехнулся Митя. - Скорей бычок выше средней упитанности... Витя Кораблев сидел в горнице и плел из конского волоса леску для удочки. Выслушав Варю, он долго рассматривал леску - видно, соображал, что же ему ответить. - Я бы с моим удовольствием, да вот на рыбалку собрался. И сестра хочет поудить! - Мальчик кивнул на сидящую у окна Галину, потом посмотрел на Варю: - Пойдем и ты с нами... Я такие места знаю - богатый улов будет! - Нет уж, спасибо! Желаю тебе удачи! - сухо ответила Варя и потянула Митю к двери. - Варюша, обожди минутку! - Галина Никитична поднялась и обратилась к брату: - Витя, а может, рыба потерпит? - Так самое же время... - Ничего, ничего... Порыбачим в другой раз. Наша рыба не уйдет... Варя, запиши и меня, пожалуйста, в вашу группу. - Галина Никитична, и вы с нами? - воскликнула Варя, выхватывая у Мити тетрадь. - На какую работу вас записать? - А на какую угодно, - улыбнулась Галина Никитична. - Где больше ребят, туда и запишите... Глава 17 КОРАБЛИ В ПОЛЕ Утром четверка приятелей чуть свет была уже в поле. Без конца и края тянулись спелые хлеба, перемежающиеся перелесками, коричневыми квадратами пара, делянками голубого овса и ярко-зеленой картофельной ботвы. Сейчас хлеба были волглые, сизо-дымчатые от росы, точно затянутые слюдяной пленкой. Пока мальчики узкой полевой тропинкой пробирались к бригадному табору, их штаны и рубахи так намокли от холодной росы, будто ребята вброд перешли реку. На углу делянки ребята заметили Марину Балашову. В том же белом платочке и голубой майке, что и вчера, она озабоченно оглядывалась по сторонам, то и дело трогала влажные колосья, и ребятам показалось, что бригадир со вчерашнего вечера так и не уходила домой. - Переживает! - вполголоса заметил Алеша Прахов. - Наверное, всю ночь не спала. - А ты как думал? Легко ли такой урожай убрать? - сказал Костя. И правда, Марину многое беспокоило в это утро: подойдут ли вовремя колхозники, жатки, подводы, не запоздают ли комбайны из МТС? Особенно тревожила ее обильная роса, выпавшая за ночь. И мальчики, почувствовав душевное состояние бригадира, остановились поодаль. Но Марина сама подошла к ним: - Вы что это поднялись ни свет ни заря?.. Видали, росища какая, хоть купайся! Теперь жатву рано не начнем. - Так и вы ни свет ни заря... - осторожно заметил Костя. - Уж приметили... - усмехнулась Марина, потом вздохнула и задумалась. - А иначе и нельзя, ребята! За хлеб всегда душа болит. Ветер за ночь утих. Колосья пшеницы стояли недвижимые, оцепеневшие и, казалось, совсем не замечали того оживления, что начиналось в поле. Тарахтя, проехали по дорогам жатки и лобогрейки и заняли свои боевые позиции по углам делянок. Около них, как орудийная прислуга, разместились вязальщицы снопов. Подошли скирдовальщики с трезубыми вилами на плечах. Около полевого стана закурился синий дымок бригадной кухни. И наконец со стороны МТС послышался рокот моторов. - Комбайн, комбайн идет! - восторженно завопил Алеша и полез на плечи Паше Кивачеву, чтобы первым увидеть машину. - Самоходный дали! Новенький! - Пусти! Что я тебе - вышка, каланча?.. - Паша стряхнул Алешу с плеч и деловито вгляделся в даль. - Сам ты самоходный! Самый настоящий "Сталинец". И не один, а два. На сцепе идут... А трактор гусеничный, "Челябинец". Ребята помчались навстречу комбайнам. Окрашенные в голубоватый цвет, высоко вскинув коленчатые трубы для выгрузки зерна, они, точно корабли, величественно и неторопливо плыли в просторном пшеничном море. Паша оказался прав: это действительно были два видавших виды комбайна "Сталинец", прицепленные один за другим. За комбайнами двигался полевой вагончикобщежитие, с дверью, с застекленными окнами, с койками, с радиоприемником - комбайнеры любили жить прочно, домовито. Комбайны и вагончик-общежитие тянул широкогрудый трактор "Челябинец", оставляя на полевой дороге ровные прямоугольники своих следов. Сколько бы раз ни встречали ребята этот могучий гусеничный трактор, он всегда восхищал их своей богатырской силой. Гудела и сотрясалась земля, вой мотора заглушал голоса людей, и всем своим видом трактор, казалось, говорил: "А ну, попробуйте, остановите меня!" И высоковские мальчишки могли без конца бежать за трактором, слушать его свирепый рев и кидать под светлые лязгающие гусеницы палки, ветки деревьев, фуражки. - Ну, что я говорил! - с довольным видом кивнул Паша на трактор, словно тот прибыл к ним в колхоз, послушный его слову. - Теперь наши с "Челябинцем" не пропадут! Но Алешу посрамить было не так легко. - А я самоходный комбайн все равно видел! Третьего дня в Почаево шел. Вот это техника! - И он, улучив момент, вспрыгнул на подножку комбайна и забрался на верхнюю площадку, где стоял знакомый ему штурвальный. Вскоре комбайны остановились. Вагончик-общежитие оттянули в сторону, на заранее приготовленную площадку. Около комбайнов собрались колхозники. Марина принялась договариваться со старшим комбайнером Лычковым о порядке работ. Ребята крутились около взрослых, надеясь, что, быть может, и им перепадет какая-нибудь работа у комбайна. Но Никита Кузьмич, заметив ребят, строго сказал, что комбайн - машина строптивая и, не ровен час, прищемит шестеренкой чей-нибудь любопытный нос или палец. - Ты бы их на тихое место определила, - заметил он Марине. - Скажем, колоски собирать. Ученики все-таки, школяры! - На колоски! - возмутился Костя. - Да что мы - третий класс, малолетки какие! - Эге! - нахмурилась Марина. - Ты, я вижу, с норовом. А кто в поле хозяин? - Ладно... - вздохнул Костя. - Как скажете, так и будет. На колоски так на колоски... - Вот так-то лучше! Но ребятам в этот раз неожиданно повезло. Старший комбайнер Лычков сказал Марине, что ему на комбайн к соломокопнителю нужны два расторопных хлопца. Работа несложная: знай вовремя опрокидывай соломокопнитель и, главное, не заглядывайся на ворон. - Это по мне... Я такую работу знаю, - выскочил вперед Алеша. Как ни хотелось Косте самому на комбайн, но, зная нрав Алеши, он скрепя сердце согласился: - Ладно, занимай позицию. И Новоселов с тобой. - И еще два хлопца требуются, - сказал Лычков: - воду подвозить к комбайнам. Костя даже похолодел от обиды. Возить воду, да еще на упрямых, ленивых быках! Он посмотрел на Пашу: тот, как и обычно, был спокоен и невозмутим. Потом, оглянувшись, поймал на себе взгляд Марины. - Есть возить воду! - вспыхнув, откозырял Костя Лычкову. Свежий утренний ветерок унес за горизонт пелену облаков, восток заалел, неторопливо поднялось солнце, и порозовевшее пшеничное море покрылось легкой зыбью. Роса мало-помалу спала. Лычков в последний раз запустил руку в пшеницу - достаточно ли она просохла, - переглянулся с Мариной и подозвал к себе учетчика: - Радируй в эмтээс! Начинаем! Учетчик побежал в вагончик и, включив полевую радиостанцию, передал в усадьбу МТС, что комбайновый агрегат бригадира Лычкова в четыре тридцать начал уборку хлебов. Комбайны тронулись. Костя с Пашей, как завороженные, шагали рядом с машинами. Неуклюжие с виду ящики комбайнов вдруг ожили и удивительно преобразились. Пришли в движение все неподвижные, загадочные до сих пор шестеренки, звездочки, валики, цепи. Где-то в середине комбайна сердито взвыл стальной клыкастый барабан, нагоняя свистящий ветер; в хвосте машин запрыгали большие и маленькие решета, словно непокорный и сильный зверек бился в клетке и не мог вырваться на волю. Но вот наступило и самое интересное. Стоящий на верхней площадке комбайна штурвальный, торжественный, как часовой на посту, опустил почти до самой земли длинный зубчатый стальной нож. Нож пришел в движение, подрезал под корень стебли пшеницы, и бегущее брезентовое полотно понесло их к клыкастому барабану. Прошли секунды - ив огромную клетку соломокопнителя полетела легкая шелковистая солома, из коленчатой трубы в железный ящик - бункер - янтарной струей потекло зерно. Здравствуй, добрый урожай!.. - Вот это машина! - почтительно сказал Костя, провожая взглядом комбайны. - Прямо-таки за сто людей работает: и жнет, и молотит, и веет... - Ничего не скажешь, - согласился Паша. - Кто строил - с головой был человек... Мальчики направились к полевому табору, получили волов, запрягли их в телеги и поехали за водой. Быки с таким царственным высокомерием и медлительностью тянули по пыльной дороге бочку с водой, что никакая сила в мире - ни хворостина, ни мольба, ни грозный окрик - не могла заставить их прибавить шагу. К тому же они имели привычку частенько ложиться посреди дороги и отдыхать, сколько им вздумается. Костя выходил из себя, орал на быков, но Паша был невозмутим и утешал приятеля: - А ты плюнь, береги жизнь молодую... Быки, они и есть быки - у них такой режим дня: час поработали - десять минут передышки. Прислонившись к бочке с водой, Паша даже ухитрялся немного подремать. Кроме всего, путь водовозов пролегал как раз мимо полевого тока, где около сортировки работали девочки. - Ребята, какой марки у вас машина? - фыркая, кричали они. - Не "Му-два"? Паша, которому очень понравилась такая кличка, смеялся вместе с девочками, а Костя проезжал с каменным, неподвижным лицом и оставался глух и нем к шуткам. Лычков был доволен ребятами: воду они всегда доставляли вовремя. Но зато беспокоила его выгрузка зерна из бункеров. Две подводы, запряженные лошадьми, с трудом успевали отвозить пшеницу от комбайнов к полевому току. То и дело над комбайнами взвивался красный флажок, сигналя возчикам, что бункеры полны зерном и их пора разгружать. Но подводы были еще далеко, и комбайнам приходилось останавливаться и ждать. Лычков потребовал от Марины еще одну подводу. Та пообещала, но свободной подводы все не находилось. - Большая машина, а простаивает из-за какой-то телеги. Паршивое дело! - обиделся Костя и с досадой заговорил о том, что их водовозная работа - не работа, а дом отдыха, и для доставки воды за глаза достаточно одной пары быков. - Надо что-то смекнуть, Паша!.. И ребята смекнули. Раздобыли у завхоза две пустые бочки, поставили их на концах делянки и наполнили водой. Пока расходовался этот водяной запас, успевали подвезти воду на одной паре быков, а вторая пара оказалась свободной. Костя запряг ее в телегу-бестарку и заявил Лычкову, что он будет помогать возить зерно. Однако нагрузить зерно на ходу никак не удавалось. Медлительные быки не поспевали за ходом "Сталинцов", приходилось останавливать машины и ждать, пока шла выгрузка пшеницы. Лычкову это не понравилось: - Так я за день с добрый час времени потеряю. Не пойдет это дело! Костя бросил на быков негодующий взгляд и погрозил им кулаком: - Эх вы, лбы чугунные! Зачем только корм на вас тратят! Прицепить вас к комбайну за дышло да тягать, как на буксире... - Как, как? - прищурившись, спросила Марина. - На буксире, говорю! - с отчаянием принялся объяснять Костя. - Трактору, ему что... хоть десять таких тихоходов потянет. - А ведь хитро! - засмеялась Марина. - Слушай, Лычков, подхватывай смекалку: цепляй быков к комбайну. - Шутки шутишь, товарищ Балашова? - обиделся комбайнер. - Что я, к вам в колхоз быков дрессировать приехал? - Не выдумывай ты, Ручей, - шепнул приятелю Паша Кивачев. - Не станет же комбайнер из-за наших быков технику позорить. - А может, с учителем посоветоваться или с Яковом Ефимовичем? - не сдавался Костя. - Они не меньше Лычкова понимают. Разговор с комбайнером ни к чему не привел, но Марина не успокоилась и в обеденный перерыв рассказала о Костиной выдумке Сергею и отцу. Сергей от души расхохотался. - Смех смехом, а догадка-то со смыслом, - заметил Яков Ефимович. - Пойдемте-ка к Лычкову. Все направились к комбайну. Яков Ефимович осмотрел машину и объяснил Лычкову, что незачем таскать на буксире ленивых быков, а достаточно прицепить к комбайну пустую телегу. - Это другое дело, это можно! - согласился комбайнер. За ночь Яков Ефимович приделал к телеге железный прут с крючком. Утром, когда подали сигнал, что бункер пора разгружать от зерна, Костя заехал вперед комбайна и выпряг из телеги быков. Поравнявшись с телегой, комбайн остановился. Мальчик быстро прицепил к нему телегу, и "Сталинец" вновь тронулся. Но теперь рядом с ним двигалась телега-бестарка, и в нее сильной, тяжелой струей текло из бункера зерно. Как только подвода наполнилась пшеницей, комбайн опять на минуту остановился. Костя немедленно отцепил телегу, запряг быков и отвез зерно на ток. За день он совершил более десяти таких рейсов. Теперь комбайны не простаивали из-за разгрузки зерна, и Лычков был очень доволен. "Костюшкина сцепка", как назвала ее Марина, многим пришлась по душе, и Сергей приказал оборудовать ею еще несколько бычачьих упряжек. Алеша Прахов всячески превозносил конструкторские способности Кости Ручьева и переименовал бычачью упряжку из "Му-два" в "Торпедо-два". Глава 18 ПОКЛОН ЗЕМЛЕ Весь день Галина Кораблева работала с девочками на полевом току. Здесь было, пожалуй, самое веселое и оживленное место в поле. То и дело от комбайнов и молотилок подъезжали подводы с зерном, и на току все выше и выше поднимался золотой пшеничный курган. Вокруг него квохтали, словно сердитые клуши, сортировки. Колхозники зачерпывали зерно, точно воду из пруда, и высыпали его в горловины прожорливых машин. Зерна хрустели под ногами, набивались в карманы, в туфли, в волосы. Вместе с девочками Галина помогала колхозникам перелопачивать пшеницу, чтобы она скорее просохла на солнце; крутила ручку веялки, насыпала зерно в мешки. Потом к току подходили зеленые трехтонки, доверху нагружались очищенной пшеницей и увозили ее в колхозные амбары и на элеватор. - Пошел-поехал наш хлебушек! - провожали колхозники пыхтящие груженые машины. Витя Кораблев тоже был на току. Чувствуя, что Варя очень недовольна им, он всячески старался задобрить девочку и трудился на совесть: по получасу, ни с кем не сменяясь, крутил ручку веялки, отчего спина покрывалась липким потом, или храбро стаскивал с весов тяжелые мешки. Никита Кузьмич, увидев на току дочь и сына, был немало удивлен и раздосадован: - Так уж без вас и не обошлись бы!.. А мы-то с матерью ждем - жареной рыбой нас накормите. - Решили в другой раз... Наша рыба не уйдет. - улыбнулась Галина и подморгнула брату. Вечером, когда все расходились по домам, к Галине подбежала Варя с подругами и шепнула: - Пойдемте завтра снопы вязать! - Снопы?.. - Марина сказывала, вы когда-то рекорд по вязке снопов держали. - Было дело. Давно только... - А попробуйте повторить, Галина Никитична! И нас возьмите с собой. Мы вам свясла будем готовить. Галина только засмеялась: куда ей теперь с белыми да мягкими, без единой мозоли руками! Но девочки смотрели так умоляюще и просительно, что она заколебалась. - Подумаю... Утро вечера мудренее. - Да вы что? - обрушился Витя на девочек, когда Галина ушла домой. - Подружку нашли!.. Ведь сестра не кто-нибудь, а учительница. Институт окончила, диплом имеет. Нужны ей снопы, как прошлогодний снег! - Что ж тут зазорного? - удивилась Варя. - Вон Федор Семенович тоже учитель, а все умеет делать: и топором, и пилой, и лопатой. Видел, как он сегодня жатку исправил? Придя домой, Галина хотела посоветоваться с отцом насчет вязки снопов, но Никита Кузьмич был не в духе, и она перед сном подошла к матери. - Поклонись земле, дочка, поклонись пониже, и она тебе поклонится! - обрадовалась мать и, подумав, добавила: - А школьники-то за тобой табуном ходят, вьюном вокруг вьются... Ты бы, Галочка, оставалась при нашей школе, пока место не занято. Поговори-ка с Федором Семеновичем. ...Утром, надев матерчатые нарукавники, Галина вышла в поле и присоединилась к вязальщицам снопов. - Здравствуй, Галочка, здравствуй, умница наша! - приветствовала ее Анисья Епифанцева, строгая высокая старуха с крупной черной родинкой между бровями. - Где ни летаешь, а все к родному гнезду тянешься... - Какая она теперь Галочка! - остановила бабку подошедшая Марина. - Галина Никитична... учительница. Наших ребят скоро обучать будет. - Откуда ты взяла? - шепнула Галина. - Я еще и назначения не получила. - А как же иначе! Вспомни, как тебя всем колхозом в учение провожали. Вот теперь люди и ждут, чтобы ты в родное село вернулась. Да и ребятишки в один голос трубят: "К нам новая учительница приехала!" - И Марина улыбнулась старой подруге: - И я, Галя, очень рада, что ты с нами будешь... До полудня Галина вязала снопы вместе с другими колхозницами, присматривалась к их движениям и вспоминала все те приемы и уловки, которые когда-то создали ей славу самой спорой и расторопной вязальщицы в Высокове. После обеда она позвала с собой девочек. - На рекорд пойдете? - обрадованно спросила Варя. - До рекорда далеко... тренировка нужна. Галина послала Варю вперед крутить свясла, Катю Прахову с подругой заставила оправлять валки сжатой пшеницы, а сама пошла следом за девочками. Взяла первый валок, как поясом обхватила его свяслом, туго стянула концы, связала их - и сноп готов! Отбросила его в сторону, подальше от некошеного хлеба, а другая рука уже потянулась к новому валку. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного поворота! Горят от сухой, колючей соломы ладони, раскраснелись щеки, покалывает плечо забравшийся под кофточку остистый колосок, но некогда остановиться, нельзя перебить размеренный, рассчитанный темп работы. А кругом уже собрались люди: подошли Сергей, Марина, Федор Семенович; разогнули спины и любуются спорыми движениями Галины другие вязальщицы. Точно по сигналу, со всех сторон сбежались школьники. То и дело слышались восторженные ребячьи восклицания: - Вот это дает жару! - Набирает высоту! - Скоростной метод показывает! - Это наша новая учительница, - доверительно сообщил Марине Петька. - По ботанике и зоологии, - добавил Колька. - Строгая! - Да что вы говорите! - деланно удивилась Марина. - А я не знала. Костя с Пашей тоже на минутку прибежали посмотреть скоростную вязку. - А какова Кораблева дочка? - восхищенно сказал Костя, не отрывая от Галины глаз. - Четыре секунды - сноп, четыре секунды - сноп... Сколько это она до вечера навяжет? Тысячи! - Правильный человек, - согласился Паша. - Видно, не только белок умеет ловить. - Эх, Варька ее режет! - сокрушенно вскрикнул Костя, заметив, как у Галины в руках оборвалось свясло. Он схватил концы оборванного соломенного жгута и выразительно потряс ими над головой: - С перекрутом вить надо! С перекрутом! Варя кивнула головой, взяла прядь пшеницы и, разделив ее пополам, стала тщательно переплетать отдельные стебли - такое свясло, с перекрутом, уже не порвется. До вечера Галина навязала столько снопов, что довольная Марина обняла ее при всех и приказала учетчику записать ей два с половиной трудодня. - Зачем мне трудодни? - разорялась Галина. - Я же себя проверить хотела. Подошел Федор Семенович: - Поздравляю, Галина Никитична! Пробный урок проведен неплохо. - Какой урок? - не поняла Галина. - По вязке снопов!.. Ребята так полонены твоим мастерством - без ума ходят... Непонятно? Ведь у нашего брата, учителя, что ни шаг, то живой урок. В поле появился учитель, по улице прошел, в дом к кому заглянул, а дети за ним во сто глаз следят, каждый жест ловят, каждое слово впитывают. Школа, она не только в классе, за партой - она повсюду... - Федор Семенович! Я тут подумала... - тихо сказала Галина, обратив лицо к дому на горе, освещенному закатным солнцем. - Преподавателя биологии у вас все еще нет... Если вы не возражаете... - Ну вот... давно бы так! - просветлел учитель. - А я, признаться, хожу я думаю: потянет Галину Никитичну в родную школу, не скучно ей будет со старыми учителями? - С вами-то скучно! - воскликнула Галина. - Да знаете, как мне давно хочется работать с вами! - Ну, рад, очень рад! Слов нет!.. - Федор Семенович смущенно покашлял, словно ему поднесли дорогой и редкий подарок. - Завтра в роно поедем, все и устроим... Уставшая, со сладкой болью во всем теле, Галина вернулась домой. Присела на крыльце и задумалась. Темнота ласково обволакивала землю. Сгладились резкие очертания домов, амбаров, и только неподвижная ажурная, точно резная, листва деревьев четко вырисовывалась на фоне неба, и сквозь нее проступали спелые гроздья звезд. Мерно застучал движок электростанциион давал свет в правление колхоза и сельсовет, - -ярко вспыхнули огни в окнах, и длинные полосы света легли через улицу. Где-то лениво урчала вода, играла гармошка и в лад ей звучала приглушенная песня. "Хорошо здесь.! - подумала Галина. - Три недели в селе пожила, а кажется, что и не уезжала никогда отсюда..." За углом раздались грузные шаги. К крыльцу подошел Никита Кузьмич. - Так это правда, дочка? - встревоженно спросил он. - В Высокове решила остаться? Уговорил все же тебя директор? - Да, я надумала... - Спасибо! Удружила отцу! - Никита Кузьмич тяжело опустился рядом с дочерью, скрутил цигарку. - Не вышла, значит, твоя линия? - Ты о чем? - А ты не маленькая, понимай... Замахнулась широко: в науку пойду, в городе жить останусь! А выше учительницы не поднялась. Да еще где учительница? В деревне... Погодки твои вон куда взлетели! Андрюша Новоселов в научном мире прижился, Дуня Спешнева в райисполкоме пост занимает, Камушкин - инженер на заводе... Неужто мы, Кораблевы, других людей хуже? - Да чем же плоха работа в сельской школе? - удивилась Галина. - Ты лучше скажи, чем хороша. Это ваш брат, учитель, носится с нею, как с писаной торбой: мы, дескать, добрые семена сеем, детей растим, в люди их выводим, они нам всю жизнь благодарны. А того не замечаете, что жизнь-матушка посильнее всякого учителя и тут же, за порогом школы, стирает все ваши прописи и пишет свое. Да что там пишет! Топором на всю жизнь вырубает, ничем не сотрешь... - И жизнь учит, и отец с матерью. А учитель - в первую очередь! Я вот слова Федора Семеновича до сих пор помню. - И чем Хворостов тебя прельстил, в толк не возьму! Ни сна у него, ни отдыха - как в плену у ребят! - Никита Кузьмич зло потушил окурок и поднялся. - Подумай, дочка... Влезешь в эту школу- не возрадуешься потом... света не взвидишь. Отец ушел в избу. Галина Никитична осталась сидеть на крыльце. Теперь мысли ее были связаны с отцом и Федором Семеновичем. Она знала, что отец недолюбливает учителя. Это началось с давних пор, когда Федор Семенович только еще появился в Высокове. Он был живой, беспокойный человек, постоянно вмешивался в деревенские события, знал жизнь каждой семьи. Когда в Высокове началась коллективизация, Федор Семенович оказался активным ее сторонником. Он горячо выступал на сельских сходках, писал корреспонденции в газетах, разоблачал проделки кулаков, безбоязненно обнаруживал спрятанный ими в ямах хлеб и угнанный в лес скот. "Вроде как не учитель, а уполномоченный какой! - недоумевал Никита Кузьмич. - Не в свое он дело лезет... Держался бы около школы да ребятишек, а уполномоченных и без него хватит!" Сам Никита Кузьмич, осторожный и недоверчивый ко всему новому, в колхоз вступать не спешил. Федор Семенович не раз беседовал с ним, но Кораблев продолжал выжидать и примериваться. Учитель все же нашел путь в дом Кораблевых. В артель записалась Анна Денисовна. Галина Никитична помнит, как они вместе с матерью привели на колхозный двор свою корову. Вне себя от гнева отец выгнал их из дому: "За учителем потянулись, мне веры не стало... тогда и живите где знаете!" Пришлось Федору Семеновичу приютить Анну Денисовну с дочерью у себя на квартире. Потом Никита Кузьмич помирился с женой, записался в артель, но обиду на учителя сохранил надолго. В колхозе он также не раз сталкивался с Федором Семеновичем. Учитель ратовал за новую агротехнику, за травопольные севообороты, за сортовые семена; Никита Кузьмич стоял на том, что хозяйство надо вести попроще, особо не мудрствуя... На крыльцо выглянула Анна Денисовна и позвала дочь ужинать. Потом вполголоса спросила: - Чего тебе отец наговаривал? - Он, оказывается, все еще Федором Семеновичем недоволен. - Есть такое дело, - вздохнула мать. - Давненько плетется эта веревочка, а конца не видно. Только было поладили - и бац, опять размолвка... - А что случилось? - Отец-то наш два года в кладовщиках ходил. Ну, заважничал, людей стал сторониться. Да и отчетность запустил. Федор Семенович, человек партийный, решительный, возьми да и скажи об этом при всем народе. Отца, конечно, и сместили... Походи, дескать, в рядовых колхозниках, в поле поработай. Вот он и серчает на учителя, каждое ему лыко в строку ставит. Глава 19 НА СТРЕМНИНУ! Две недели шла уборочная страда. За это время Марина убедилась, с каким азартом и увлечением работали ребята в поле, как рвались они к большому, серьезному делу, и в тот день, когда все хлеба были убраны, сама заговорила с Костей: - И хитер ты, Костюша! Тишком, шажком, а в работу влез, в самую сердцевину вгрызся. Тактик!.. Кем же мне считать вас теперь - членами бригады или так, с боку припеку? У мальчика заколотилось сердце: - Зачем "с боку"? Вы нас по артельному уставу зачислите, как положено. Ведь вам люди нужны... - А ты уж и про это разведал? - покачала головой Марина. - Ну, что ж с тобой поделаешь! Приводи дружков вечером в правление, потолкуем. - Есть привести! - гаркнул Костя и помчался сообщить новость приятелям. Лица ребят расплылись в улыбке. Нет, только подумать: сама Марина Балашова согласна принять их в свою бригаду! Значит, их ребячьи руки чего-нибудь да стоят! - Мы теперь годик-другой поучимся у Марины - и такие ли урожаи будем снимать! Глядишь, золотые звездочки получим, - затараторил Прахов. - Хватил!.. "Годик-другой"... Звездочки знаешь когда загорятся? - возразил Вася Новоселов. - Пока все секреты про землю не узнаем... Даже Паша Кивачев оживился в этот раз и спросил, поедут ли они в Москву. - Обязательно! - заверил Алеша. - Кто богатые хлеба выращивает, всех в Москву приглашают. Там, говорят, на каждой улице по кино, и в каждом - новая картина. Вот уж я посмотрю! - А я за кино не гонюсь... - тихо и серьезно сказал Паша. - Мне бы на заводе побывать, посмотреть, как машины делают. Костя не мешал приятелям разговаривать, а только слегка усмехался, но настроение у него тоже было расчудесное. Вот только жалко, что Варя Балашова не пошла с ними в бригаду!.. А как было бы хорошо работать вместе! Он, скажем, косит спелую пшеницу косой или жуткой, а Варя следом вяжет снопы. Навязала сотню, две, тысячу, а Костя все размахивает косой, идет вперед и вперед, и люди кругом любуются их работой... Приятели вошли в деревню. Встретив деда Новоселова, они без всякого сговора так оглушительно поздоровались с ним, что старик даже приостановился: - Что это вы сияете, как пятачки начищенные? Клад нашли? Или на рыбалке повезло? - Дороже клада, дедушка. Мы теперь... - начал было Алеша. Но Костя дернул его за рукав: - Во-первых, не болтать прежде срока, а во-вторых... - Он оглядел запыленные лица ребят: - всем вымыться, переодеться. В самое что ни на есть лучшее. Не куда-нибудь зовут - в правление колхоза! Дольше других Костя задержался взглядом на Паше Кивачеве и строго-настрого приказал ему сейчас же отправиться в парикмахерскую и остричься "под полубокс" или "под польку". - И пусть одеколоном "Весна" побрызгается, - добавил Алеша. Ребята разошлись по домам... Колька был немало удивлен, застав Костю в избе перед зеркалом. Брат только что застегнул тугой воротничок белой рубашки и сейчас усердно зачесывал на косой пробор мокрые волосы. - В клуб кино привезли? Да?.. Какая картина? Всех пускают? Но Костя был всецело поглощен своими волосами. Он зачесывал их то на правую сторону, то на левую, отводил назад и придерживал ладонью, но волосы, как жесткая трава-белоус, вновь и вновь поднимались вверх и топорщились во все стороны. Особенно же неукротим был лихой чуб. - Чисто петух соседский, - иронически оценил Колька вид брата. - Его так и зовут: Хорохор! - Сам ты хорохор! - беззлобно ответил Костя. - Это у меня сорт волос такой неполегаемый... Наконец с волосами кое-как удалось справиться, и Костя отправился в правление колхоза. Немало интересных мест есть в колхозе Высокове, где так любят в предвечерний час собираться ребята. Но, пожалуй, нет места притягательнее, чем правление, особенно же в такие дни, когда только что закончен сев или скошены луга, или обмолочен последний сноп пшеницы. В ожидании собрания колхозники сидят на бревнах перед правлением, мирно беседуют о недавних горячих днях, а ребята гадают и спорят, кого из их отцов и матерен в этот раз назовут лучшим пахарем или сеяльщиком, косцом или скирдовальщиком, чья бригада получит переходящее Красное знамя... Костя сразу отыскал поджидавших его приятелей. Они стояли на высоком крыльце правления, окруженные тесным кольцом школьников, и слушали разглагольствования Алеши Прахова. Костя окинул приятелей оценивающим взглядом и остался доволен их видом. Только пришлось ткнуть Алеше в живот пальцем и заставить его затянуть ремень на последнюю дырочку. - Опять турусы на колесах разводил? - Да нет, Ручей... - замялся Алеша, - тут вроде ответы на вопросы... А ты чего так поздно? Марина уже давно здесь. Костя с приятелями вошли в правление. За столом сидели Марина и Сергей. Заметив ребят, Марина кивнула им и подозвала к столу: - Сережа, полюбуйся! Как на парад разоделись. А за усердие на уборке их бы поощрить не мешало. - За этим дело не станет, - согласился Сергей. - Сам видел - работали лихо... - У меня к тебе разговор есть. Сам знаешь, работы моей бригаде прибывает, а с людьми туго... Вот и прошу пополнения, - сказала Марина и сразу заметила, как четыре ребячьих головы кивнули в лад ее словам. - Из каких же резервов? - удивился Сергей. - Да вот они, резервы! - Марина с улыбкой кивнула на замерших ребят и поправила Косте кепку, которую тот от волнения сдвинул к левому уху. - Стоят как солдаты в строю. - Этим резервам еще в школу с книжками бегать да за партой сидеть! - Сергей мельком оглядел ребят. - Запас второй очереди, так сказать... - Это само собой, - согласилась Марина. - Зимой пусть учатся, а летом, в каникулы, ко мне в поле... - Почему только в каникулы? - насторожился Костя. - Мы вам все время помогать будем. - Это уж ты через край хватил! - остановил его Сергей. - И бригада, и школа... Слишком много берешь на себя! Зарвешься. Ты же не двужильный? - Кому интересно - тот осилит, - возразил Костя и смело поглядел Сергею в глаза. - А ты мало на себя берешь? И председатель, и студент... Сергей усмехнулся. Ему была по душе горячность брата, его жадная тяга к труду и учению, но в то же время что-то беспокоило Сергея. - А Федор Семенович знает о твоей затее? - спросил он. Костя замялся. Что греха таить, он за эти дни так и не осмелился поговорить с учителем... То было некогда, то мешали ребята, то казалось, что учителю не до него. - Ты что же, прячешься от учителя? - нахмурился Сергей. - Все тишком да тайком хочешь обделать? Семь классов одолел, так ни со мной, ни с учителем уже и поговорить не о чем? - Сережа, так я... - подался вперед Костя. - Самостоятельной державой живешь! Сам себе голова! - перебил его Сергей и с досадой посмотрел на Марину: - И ты хороша! Знала, что ребята задумали, и молчала. Костя поежился. Почему Сергей думает, что он зарвется, отстанет от школы? Сил у него хватит, только бы ему поверили! Разве был когда-нибудь такой случай, чтобы он обманул доверие колхозников? Кто в Высокове не помнит, как Костя Ручьев вытянул из болота завязнувшую кобылу Командировочную, спас весной от затопления стог сена, вывел из горящего телятника двух телочек... Кому, как не Косте, колхозники доверяли работать на сенокосилке, возить зерно от комбайна... - Да, тут что-то не то... - покачала головой Марина. - Как видно, нам без Федора Семеновича не разобраться. - Так учитель поймет! - горячо заговорил Костя, чувствуя, что все надежды его рушатся. - Ведь он тому и учил нас. "Подрастете, говорил, силу в руках почуете - за дело беритесь. За большое дело! Ничего не страшитесь. В кустиках не хоронитесь, на бережку не отсиживайтесь, на стремнину выплывайте..." - Кто пришел-то!.. Смотри! - шепнул Алеша. Костя оглянулся - и замер. В дверях правления стояли Яков Ефимович Балашов, Федор Семенович и рядом с ним Галина Никитична. В руках она держала чем-то набитый мешок. Позади учителей толпились школьники. - Говори, говори! - кивнул Косте Федор Семеном вич. - Умные речи приятно слушать. Но из мальчика сейчас даже клещами не удалось бы вытянуть ни одного слова. Он потупил голову и принялся одергивать рубашку. - Слыхали, Федор Семенович? - озадаченно развел руками Сергей, кивая на ребят. - На стремнину плыть собрались. Полный вперед! Учитель снял белую фуражку и подошел к столу: - Это хорошо, что на стремнину! У меня сердце радуется. Значит, учителя не зря в школе работают, научил ли ребят кое-чему. - Так-то оно так, а все же тревожно, - сдержанно заметил Сергей. - Какую колхоз десятилетку отстроил, ничего не пожалел, а ребята вроде не ценят этого... Нет, Федор Семенович, так не годится! Надо родителей вызвать да внушить, чтобы они школьников ни в какие бригады пока не пускали. - Обязать родителей - это нетрудно. - Учитель присел к столу, словно собрался начать урок. - А дальше что? Придет вот такой, как Костя Ручьев, в класс, сядет на парту, а сам в окно будет поглядывать. А за окном жизни полно: трактор прошел, новые сеялки в колхоз привезли, монтеры провода от электростанции к избам тянут, в амбаре семена яровизируют... И все-то ему интересно, дорого, все хочется знать, что вы, взрослые, на земле делаете. А этому только радоваться нужно!.. - Издалека вы подходите, Федор Семенович... К чему бы это? - спросил Сергей и посмотрел на парторга. Яков Ефимович кивнул головой - слушай, мол, слушай... - А к тому... - продолжал учитель, - надо нам вместе детей-то учить: и школе, и вам, колхозникам! Сергей потер голову ладонью и лукаво подморгнул школьникам: - Здравствуйте, дети! Я ваш новый учитель... - Погоди, Сергей, тут дело серьезное! - остановил его Яков Ефимович. - Колхоз наш развивается, ему нужны грамотные, сведущие люди. А они с неба не свалятся. Значит, надо растить их, воспитывать. Одним учителям тут не управиться. Нужна наша поддержка. Вот сходи в школу как-нибудь да расскажи ребятам, как ты колхоз строишь... Или ты, Мариша... - И я в учительницы?.. - растерянно приподнялась девушка. - А тебе первое место, - улыбнулась ей Галина Никитична. - И так целую группу вокруг себя собрала! Вот они, твои ученики. - Она показала на Костю с приятелями. - Слышала я твои уроки в поле... Чем ты не учительница? - Какие там уроки! - еще больше смутилась Марина. - Просто так разговаривала при случае... - А ребят от тебя силой не оторвешь! Значит, есть о чем рассказать, - подхватил Федор Семенович. - Вот мы с Галиной Никитичной и подумали. Да и Яков Ефимович нас поддерживает. Надо наладить в школе серьезное изучение сельского хозяйства. - Это правильно! - сказал парторг. - Раз ребята к земле да к большому делу рвутся, препятствовать им нельзя. - Так это опять, как с юннатами, будет! - вырвалось у Кости. Он давно придвинулся поближе к Федору Семеновичу и не сводил с него глаз. - Опыты на грядках, то, се... А мы в поле работать желаем,, по-настоящему! - Вы и будете в поле, - сказал учитель. - Правление выделит вам несколько гектаров земли, а Марину мы попросим взять вас под свое начало. Словом, организуем при школе вроде бригады юных мастеров высоких урожаев. Костю бросило в жар. он расстегнул тугой воротничок рубашки и переглянулся с Пашей и Васей... Разве он не говорил приблизительно, то же самое? Они получат землю, будут учиться у Марины. Значит, Федор Семенович и Галина Никитична угадали, поняли его думку... Мальчик с благодарностью посмотрел на учителей. Вот и всегда так: ребята куда-то рвутся, лезут, стучатся, а дверь все закрыта и закрыта... Учителя же пороются в карманах, найдут нужный ключик - и сразу дверь нараспашку: входи свободно! - Федор Семенович, - вполголоса спросил Костя, - а кто в эту бригаду войдет? - Думаю, что могут войти все желающие - кто, конечно, к земле тянется да работы не боится. Пусть так и примыкают к твоей четверке. - Что же она делать будет, эта школьная бригада? - озадаченно спросил Сергей. - Есть для начала дело. И очень интересное... Галина Никитична, покажите! Развязав мешок, учительница достала из него просяной сноп, положила на стол и спросила Костю, узнает ли он св