, но жаловаться не пошла. Митю она больше не задевала; если даже он, придя с работы, садился за свой пустой стол и с тоской глядел на выпивку и закуску Литвинихина стола, и кто-то из мужиков, заметив эту тоску, предлагал поднести ему грамм пятьдесят, Ольга не разрешала. С Сегиной шутки плохи. Позднее, когда у Анны определили опухоль (хотя и говорили, что не злокачественная, но она знала == рак) она стала выпроваживать Митю в его родное белорусское село, где жили, и жили неплохо, его еще не совсем старые родители. Они вообще давно звали его к себе. Он не соглашался. Пришлось Анне дать ему денег на дорогу и приказать, чтобы он не возвращался. Поплакал Митя и пошел себе в своей неразлучной шинели широким размеренным шагом по направлению к городу. Но утром снова появился на Даче Долгорукова. Дело в том, что билеты сразу было не достать. Пропустил два поезда. А на тертий... Свободные места были, но он покупал пирожки и чай... Короче, денег на билет не хватило, и он вернулся. На второй раз подруга снабдила его сухим пайком, дала лишнюю десятку на всякий случай, и Митя уехал. Рядом с Сегиной жили Чернявские-Ковалевы, а между их и Колькиной комнатами жил странный мужик по фамилии Антипенко. Он ни с кем не встречался. Из комнаты выходил редко. Хобби == постоянно играл на гитаре романсы и вполголоса напевал. Говорил он как-то не как другие. Например, не "устал", а "организм требует отдыха", не "есть хочется", а "апптетит громадный". Гитара его была украшена, как девочка в приличной семье, большим белым бантом. Он жил в секции недолго, и его комнату заняли молодожены Иван да Лида Титовы. Он == толковый слесарь и вообще мужик с головой и руками. Работали они в артели инвалидов "Прогресс": он == трубопроводчиком, а жена == станочницей в ювелирном цехе, занималась шлифовкой и полировкой искусственных камней. В этой комнате у них родился первенец Вовка == "плут", как окрестил его Юрка Якубенко. Там же позднее родилась и Маринка, их дочь. Соседями Кольки с другого бока были Шаровы. Дядя Коля, мужичок чуть поболее полутора метров, его жена тетя Таня, на две головы выше мужа, их дочь Валентина, года на два старше Кольки и их сын Вовка. Валя была рослой в мать, а Вовка вышел весь в отца. Их обоих с отцом так и звали == "Шарики". Дядя Коля играл на гармошке и был одним из Колькиных учителей в этом музыкальном искусстве. За Шаровыми проживала мать-одиночка Лиза Корнева с двумя детьми. Муж ее где-то за что-то отбывал срок. Других жильцов Колька запомнил плохо, они проживали в секции непродолжительное время, и особого следа в его памяти не оставили. 4 С утра погода стояла ясная, солнечная. Метеосводка орбещала хороший денек. Колькина мать ушла на работу, Юлька, Ольга и Вовка еще спали. Тамара кормила Саньку. Колька, позавтракав, вышел из барака. Многие пацаны уже бегали по шлачной улице Дачи Долгорукова. Карпушины, голопузые ребятишки из пятого барака, кого-то дразнили и, подразнив, убегали, оглядываясь. Они, как угорелые, выскочили из-за угла пятого барака и стремглав бросились в первую секцию шестого барака. Вслед за ними, страясь не шуметь и почти незаметно припадая на костыль, промчался, на ходу бросаясь кусками шлака, гроза дачинских шкетов Наум. В секцию за ними он не побежал, видно, опасался жильцов == они считали его хулиганистым подростком. Он стоял у дверей и покрикивал в дверной проем: == Ничего, выйдете оттуда, никуда не денетесь... По соплям получите!.. Потом он заметил Кольку в дверях соседней секции. Постоял немного, затем подошел к нему. == Здорово. Пойдем на Грязное болото, на разведку? Проверим, как там клюква. По дороге малины пожрем. == А далеко это? == Да рядом. Через полчаса там будем. Гришка наш собирался с Мастюком да Феса с братишкой, Феса места знает... Пошли, чего дома-то делать?.. Или тебе мама не разрешает со мной водиться?.. Тогда сиди дома. == Пойдем, == неожиданно согласился Колька, еще секунду назад решивший отказаться от приглашения. Он нехотел идти без разрешения матери, а она была на работе. == Когда идти-то? == Я уже готов, жду других пацанов. == Ну, сейчас, я скажу Тамаре и выйду. Сестренки и Вовка еще спали. Тамара согласно кивнула головой, и Колька тоже был готов идти. Он захватил с собой маленький эмалированный бидончик и вышел к Науму. Все уже были в сборе. Вслед за старшими, торопливо доедая кусок Красносельской булки, рванул было и Мишка, но Наум приказал ему оставаться дома, и недовольный Мишка остался, завидуя уходящим, среди которых важно вышагивал Толик Фисенко, бывший моложе Мишки на целых два года. Дорога на Грязное болото действительно оказалась недолгой, хотя шли не полчаса, а около двух часов. Братишка Фесы, то есть Славки Фисенко ( в поселке считали == Фесенко) шел медленно == маленький да еще не выспался. Но главное не в этом. По дороге ребята часто останавливались и подкреплялись малиной с кустов, а она в этом году выдалась особенно крупная и густая. Каждый устраивался поудобнее и набивал рот сочной ягодой. Колька, чувствуя, что с другой стороны его малинника кто-то тоже активно трудится над сладкой ягодой, крикнул в его сторону: == Ты пореже, пореже. С червяками-то не лопай. Я даже через кусты слышу, как они, бедные, пищат. Из-за кустов слышалось только сопение и причмокивания напарника. == Прервись на полминутки. Я же все не съем, тут всем малины хватит. Молчание. == Это ты, Гриш?.. А-а, Наум?.. Ты чего молчишь-то Колька раздвинул несколько высоких и твердых кустов малины и, вглядевшись в своего молчаливого собеседника сквозь заросли сухого малинника, остолбенел. Очередная фраза застыла на Колькиных, красных от малины, губах. С другой стороны кустов аппетитно лопал малину известный сладкоежка == медведь!.. Колька машинально сделал шаг назад, другой и, повернувшись, дал такого стрекача по пыльной дороге, что наверняка бы на соревнованиях дали первый разряд. Остановился метров через триста. Отдышавшись, обнаружил глубокие царапины от ветвей малины на своих загорелых руках. И наоборот, эмалированного бидончика, в который он только начал собирать малину, не обнаружил. == Пацаны-ы!.. == прохрипел он. Затем откашлялся и уже более звонко: == Па-ца-ны-ы!.. Сюда! Издалека раздалось чье-то: == Ого-го-го-го!.. Мы здесь! == вслед за этим показались Мастюк и Гришка, чуть дальше шли Наум и Феса с Толиком. Мастюк издалека кричал: == Я думал, что он по нужде в кусты ушел, а бидончик оставил у малинника. А он уже вон куда умахал. На твой бидончик. Чего я его таскать буду?.. Про медведя не поверили. Псмеялись. Но когда все же решили проверить, то шли осторожно, украдкой. Медведя на том месте уже не было, но следы он оставил заметные. Остальной путь прошли без происшествий, с рассказами и байками о случаях встреч людей с медведями. Останавливались, замирая, при каждом шорохе в кустах. Грязное болото действительно было грязным. Наши разведчики недалеко ушли от него вглубь дороги, а уже все успели выпачкаться, несколько раз провалиться, и дорожная усталость начинала сказываться. Их главная задача была выполнена: клюква есть, крупная, но еще совсем зеленая. Осенью нужно идти сюда с посудой == без ягоды не вернешься. Никто из ребят не заметил, как в чистом небе появилось легкое грозовое облачко. Оно разрасталось, надвигалось. Первая крупная капля упала прямо Толику на нос. Затем все подряд стали отмечать падение дождевых капель. А туча все росла. Вот она стал надвигаться на солнце, подул сильный резкий ветер. Как-то сразу деревца все согнулись, а совсем маленькие стали почти параллельными земле. Летели листья, хвоя, кусочки коры, мелкие веточки. Стало темно, как во время солнечного затмения. Капли стали частыми, и хлынул проливной дождь. Все мгновенно промокли до нитки. Выбираться из болота стало невероятно трудно. Науму было особенно тяжело. Феса нашел лапу поваленной сосны. Наума еле уговорили сесть на эту лапу и, то и дело проваливаясь в грязное месиво, поволокли на ней Наума к дороге. Феса еще тащил за руку Толика. Но вот, наконец, и дорога. Наум пошел своим ходом. Ветер стих, но дождь лил, не собираясь утихать, хотя небо понемногу светлело. Ветер перенес свои действия выше леса, к самым облакам. Скоро он их разгонит, и дождик кончится. Так пацаны думали. Стало холодновато. Усталость брала свое. Дорога из пыльной превратилась в грязную и скользкую. Идти становилось все труднее. Грязь прилипала к сандалиям. Толя два раза подряд упал и выругался. Это как бы облегчило их путь, дало разрядку. Все рассмеялись, потому, что он выругался так, как никто из них не ругался. И у кого он так научился? А Толя, видя, что над его словами засмеялись, упал еще раз и уже не злобно, а с юмором, снова выругался: == Блядская дорога!.. == и посмотрел на брата. Брат, как и все, смеялся. Настроение поднялось. Впереди уже открывался вид на предместья Дачи Долгорукова. Вскоре все были дома. Дождик кончился, как только пацаны подошли к дому Потемкиных. Кончился так же быстро, как и начался. 5 Воскресенье было хмурым и прохладным. Мастюк обещал зайти часов в одиннадцать, собирались сходить на свалку, что за полями вдоль Оккервиля. Там можно было найти множество интересных вещей. На прошлой неделе Колька приволок со свалки несколько книжек. Среди них были "Медный всадник" Пушкина и "Демон" Лермонтова == две маленькие, хорошо оформленные книжечки в твердом переплете. Он искренне удивлялся, зачем выбрасывают такие замечательные книжки? Ходики показывали без четверти двенадцать, когда Колька вышел из барака. На улице было тихо и пасмурно. Небо == сплошные облака. Солнце почти не просвечивалось. Мишка Брук сидел на круглом столе, уперев ноги в подоконник, смотрел на улицу и раскачивался, повидимому, что-то напевая. У него Колька узнгал, что Наум с Гришкой спали. Славка-Паня сидел дома и читал книгу. В комнате Кольки мать с Тамарой занимались по хозяйству, маленький Санька спал, а Юлька, Ольга и Вовка играли в слова. Скучно. Постояв немного у дверей секции, Колька пошел к третьему бараку, где жил Мастюк с родителями. Дверь их комнаты была закрыта, но на Колькин стук голос Мастюка спросил: "Кто там?". Узнав, что это Колька, Мастюк сказал, чтобы тот подошел к его окошку со стороны двора. Колька подошел. Разговаривали через форточку. Мастюк был закутан в простыню, как древний римлялнин в тогу. Он объяснил, что родители уехали в гости, а его закрыли на ключ в знак наказания == поймали за курением папиросы. А чтобы не убежал, спрятали в шкаф под ключ всю его одежду, даже трусы. Но вечером они придут, и он надеется получить амнистию. Колька взял у Мастюка обещанную ранее книжку В. Яна "Чингиз-хан" И пошел домой. Книжку читал, как говорят, "запоем" == три часа без отрыва. Пока мать не пресекла его чтение == надо было ужинать. К вечеру, когда Колька снова отправился к Мастюку, погода разыгралась. На улице стало людно. Бегали ребятишки, шли по свои делам взрослые. За широкими столами на скамейках у бараков отдыхали люди: кто с газетой, кто с вязаньем, кто просто так... У шестого барака мужики забивали "козла". По пути к Мастюку Кольке встретился Генка Чудак, тот самый сутулый парень, что был в загольных на "футбольном поле" у котлована. == Привет! Куда направляемся?.. Фамилия Генки была Чудаков. У многих прозвища идут от фамилии, но Генкина == Чудак == словно прилипла к нему. Он был нескладен и умственно отстал. В пятнадцать лет учился не в восьмом классе, а в четвертом. Осенью он собирался устраиваться на работу. Его голова и тело были покрыты очагами экземы. == Если к Мастюку, то напрасно, == продолжал Чудак, == он наложил в штанишки и теперь голый закрыт родителями в комнате. == Да нет, они засекли его за курением. == Да, за курением... Слушай его больше. Родители Мастюка были уже дома. Кольку встретили приветливо. == Заходи, Микола, заходи. Славик у нас в опале, но к нему можно. Он у нас отличился. Колька шмыгнул носом. Он решил заступиться за товарища: == Он больше не будет. Он сам говорил, что больше не будет... == Еще бы. "Не будет"... Его, как человека, выпустили погулять, а он вернулся, как черт, грязный. Белая рубашка стала, как сажа, кипенная. Колька всегда считал, что кипенный == это белый-белый, но мать Мастюка полагала, что это черный-черный. == Что там рубашка, == вмешался отец, == и шорты, и трусы так обосрал, что не отстирать. Вон, под окном мокрые валяются. Мастюк умоляюще посмотрел на отца: == Ну, Батя... == Что "батя"?.. Тьфу! Разговаривать не хочу с засранцем. Кольке стало неудобно находиться в комнате во время такого разго вора. Он собрался уходить, но Мастюк так плаксиво просил его остаться, что он остался. Оправдываясь, Мастюк рассказал, как он от нечего делать дразнил козла, привязанного на лужайке между вторым и четырнадцатым бараками. Козел был злой, но привязанный и волк не страшен. Страшнее оказался хозяин козла. Увидев, что над его скотиной издеваются, он, схватив здоровую палку, побежал козлу на помощь. Мастюк увидал его слишком поздно == убегать пришлось через большую грязную канаву, которую он перепрыгнуть не смог и упал прямо в густую вонючую грязь. А когда прыгал, от напряжения и испуга наложил в штаны. Папа с мамой, увидев сына, недавно вышедшего гулять чистеньким ангелочком, в омерзительно-грязном виде, сначала остолбенели. Затем последовала короткая разборка и == суровое наказание. А Колька, желая выручить, чуть не подвел товарища: за курение наказание могло быть ужесточено. 6 Клуб был оборудован в первой секции второго барака, того самого, за которым Мастюк дразнил козла. "Клуб" == это, конечно, громко сказано. Это был зал с несколькими рядами скамеек мест на сто пятьдесят. Имелась небольшая сцена. Можно было смотреть кино, концерты художественной самодеятельности или выездных концертных бригад, слушать лекции. Во время танцев скамейки расставляли вдоль стен помещения. Танцующим бывало тесновато, но в самом клубе танцы устраивались в основном зимой, а летом для этого была построена с торца барака, метрах в двадцати от него == танцевальная площадка == деревянный помост с перилами, лестницами и необходимыми штоками и мачтами для электро и радиосвязи. Постоянным киномехаником и главным техническим руководителем танцев был черноватый невзрачного вида мужичок, большой любитель и знаток техники. Был он безобиден, что особенно нравилось ребятишкам, которые не упускали возможности воспользоваться этой безобидностью. Вокруг него всегда было множество добровольных помощников "крутить" кино ли, пластинки ли на танцах... Он был единственным, кто на Даче Долгорукова имел собственный мотоцикл. Некоторых счастливцев он катал на нем. Мотоцикл назывался "Ява", а его хозяина все: и большие, и малые == звали Яшей. Когда он ехал на мотоцикле, люди говорили: "Яша на "Яве"". Всех взбаламутил Мастюк. Он подскочил к ребятам на котловане, наблюдавшим, как один из них рисовал с натуры, и сразу закричал: == Пацаны!.. Сегодня вечером в клубе... Пацаны на него зашикали: == Тихо ты... Смотри, как рисует... Рисовал корпусовский парень. Рисовал здорово. Но вся соль была в том, что рисовал он левой рукой. Правой кисти у него не было. Правого глаза == тоже. Борис, или, как звали его на улице, Боряна, как-то раз здесь же неподалеку, решил устроить "небольшой фейерверк", как он тогда выразился. Он приволок откуда-то поржавевший, помятый бачок с порохом и, предупредив всех, чтобы подальше отошли от костра, сам тоже отошел метров за семь и стал за ручку вращать бачок, намереваясь бросить его издалека в костер. Казалось бы, все расчитал для безопасности себя и окружающих, но когда размахивал, задел бачком за валун. Это задевание вызвало искру, и бросить бачок он не успел, тот взорвался в его руке. Никто, кроме самого Боряна, не пострадал. Он же остался без руки и глаза. Мальчишки с интересом наблюдали, как из-под Боряновой кисти на листе ватмана появлялись кусты, дорога, облака и даже вдалеке == высокая труба Невского химзавода со столбом ядовито-желтого дыма. А Мастюку не терпелось поделиться новостью, содержание которой он и сам не знал. Поэтому он снова округлил глаза и уже не так громко, как вначале, а таинственно прошептал: == Пацаны, айда вечером в клуб... Там будет такое интересное... Там привезли какой-то ящик... И на крыше мужики чего-то прибивают. Я слышал, как Яша говорил бабам, чтобы приходили вечером в клуб. Толком объяснить он так ничего и не смог. Когда Колька с Гришкой и Паней подошли к клубу, возле клуба никого не было. Окошечко для продажи билетов закрыто. Первая мысль == Мастюк разыграл. Но дверь оказалась незакрытой. Окна клуба были занавешены. Когда ребята вошли в помещение клуба, они сначала ничего не увидели, кроме человеческих спин. Взрослые люди стояли сплошной стеной, кто поменьше ростом == на скамейках. Все вытягивали шеи и смотрели куда-то на сцену. И это у самого входа. Колька, нащупав ногой свободное место на последней скамейке, изловчился и, приподнявшись, увидел через головы и плечи впереди стоящих людей на столике, расположенном на краю сцены, небольших размеров ящик. По центру ящика, немного выше сцены, светилось прямоугольное пятно. Он ничего не мог разобрать, но потом стал различать фигуры людей в этом светящемся прямоугольнике. Затем более отчетливо появился живой поясной портрет мужчины, который что-то объявил. Было далеко, стоять неудобно, и Колька, спрыгнув вниз, потоптался за спинами, подпрыгнул пару раз == безрезультатно. Из толпы выполз Мастюк с круглыми глазами и таинственно-таинственно произнес, почти прохрипел: == Те == ле == ви == зор... Так они познакомились с этим замечательным достижением науки. Потом приходили в клуб за полчаса до начала сеанса и, первыми входя в зрительный зал, рассаживались перед телевизором прямо на полу. Со временем ажиотаж проходил, и зрителей собиралось меньше. В бараках у одногодругого, более состоятельных, стали появляться собственные КВН-49, да еще с линзами, увеличивающими изображение. Соседи просили счастливого владельца телевизора пустить их посмотреть кинофильм или концерт. Как правило, им разрешали. 7 Состоятельных людей на Даче Долгорукова было немного. Пацаны не интересовались, кто сколько денег получает на работе, но знали, что есть, мужики, получающие аж тысячу рублей в месяц. Это было много. Состоятельными же они считали, например, имеющих телевизор, а таких на двести семей приходилось семей восемь в поселке. Мотоцикл имел один Яша, велосипеды были в семьях десяти. Фесин сосед дядя Вася несколько лет сооружал во дворе барака легковой автомобиль из запчастей от "Виллиса", "Победы" и других машин. Его сначала считали тоже состоятельным, но потом, слыша однозначные высказывания соседей, что "из этого рая не выйдет ничего", состоятельным считать его перестали. В поселке были все равны. Жили в одинаковых условиях: без горячей воды, с туалетами "типа сортир", два раза в месяц, как по сигналу боевой трубы, сбегались в очередь за керосином, ходили в местную баню, зарплату отоваривали в одном магазине в корпусах, который так и назывался "сельский магазин". Иногда ходили за продуктами на Новочеркасский проспект, на улицу Глухую, позднее переименованную в Весеннюю. В магазинах было почти все. Мужики, правда, любили потрепаться про икру, крабы, особую селедку == "залом", при одном описании которой у ребятишек текли слюнки. Да и недорого было все. Относительно. На полках в отделах месяцами простаивали пачки кофе с цикорием и без него, чаи были даже в металлических коробках, колюаса и сыры нескольких сортов. Это покупалось очень редко, в основном, к праздничному столу. Масло почти не покупали, в этот отдел небольшая очередь выстраивалась за маргарином, комбижиром, маргогуселином. Намажешь здоровенный кусок Красносельской булки за девяносто копеек комбижиром, посыплешь солью и == порядок. Старались покупать больше овощей, привозили копченые кости, пользующиеся огромным успехом, как у детей, так и у взрослых. Колькина семья считалась средней зажиточности. Как они, жили большинство дачинских. Мать его, Александра Николаевна, зарабатывала 570 рублей в месяц, а получала на руки и того меньше. А надо было кормить троих детей, а иногда с ними проживала баба Мотя, которая помогала вести хозяйство в связи с материнской занятостью на работе да по магазинам. Правда, им помогали родители Александры Николаевны, Колькины дед и бабка, которые жили в Саперной, работали там и имели свой огородик, а также корову. Хлопот с ней было немало, но молочко было свое. Сметана, масло, творог, квашонка == тоже. Так что молокопродукты, а также картофель, капусту и другие овощи возили из Саперной после каждой поездки туда. Для многих дачинских большим подспорьем было колхозное поле. В основном, воровали картошку, но не брезговали ничем другим. Понимали, что == воровали, но жить-то было надо. Поговорку "Все вокруг колхозное, все вокруг мое" знали все. Вечерами перед уборочной всякий проходящий или проезжающий мимо картофельного поля всегда мог увидеть несколько человек, то приседающих на грядках, то шагающих по полю, будто грачи. Впрочем, большинство родителей "промышлять" своим чадам на колхозном поле категорически запрещали. Слушались, но не совсем. Домой ничего не таскали, а вот карманы морковкой набивали. Картошку тоже подкапывали для костра. Некоторые пацаны продавали картошку за бесценок, а вырученные деньги тратили на покупку папирос. Курить хотелось. А покуривали все тринадцати-четырнадцатилетние. Одни == ради баловства, за компанию, другие == уже втянулись. Существовали самые хитроумные способы незаметного извлечения папирос из родительских пачек. Курили и растертые листья, смешанные с табаком из окурков, не брезговали и самими окурками (чинариками или хабариками). Слово "оставь" ассоциировалось только с "дай докурить". Курили, не боясь самых жестоких наказаний. Некоторые бывали биты "смертным боем". Толя Ходин наказывался отцом неоднократно, но курить не бросил. У него и родители курили. Они в блокаду втянулись и теперь было никак не бросить. Может быть потому они так строго и наказывали сына за курение табака, что на собственном здоровье познали всю прелесть никотина. Курили, картошку воровали... Но драк избегали. Старались улаживать конфликты мирным путем. Нередко слышали о стычках корпусовских с яблоновскими, но сами в таких "кампаниях" не участвовали. Взрослые этим грешили. По пьяной лавочке устраивали мордобои по самому ничтожному поводу. Иногда мордобои заканчивались плачевно. Соловьев взял топор и шарахнул Лаптева по башке. В результате: один == на тот свет, другой == в тюрьму, а дети у обоих == сироты. Таких сирот на Даче Долгорукова насчитывалось достаточно. У большинства матерей-одиночек муженьки не просто где-то скрывались или были "проезжими молодцами", а отбывали срок за разнве делишки. Всегда все было связано с пьянкой. Пьянства дачинские мальчишки боялись больше всего. Кольку с пятнадцати лет иногда приглашали играть на гулянках на гармошке, но он, Когда ему подносили водку, всегда незаметно выливал ее под стол, либо в какую посуду. А однажды они с Наумом на чьем-то дне рождения были уличены в выплескивании водки и осмеяны. Все стерпели. Они даже первую Наумову получку на "Прогрессе" (он пошел работать, а Колька еще учился в девятом классе) "обмывали" лимонадом с пряниками. 8 Со временем Колька освоился на Даче Долгорукова, и порой казалось, что он всю жизнь здесь жил. Однако, года через три после приезда он вдруг стал скучать, даже не скучать, а тосковать. Особенно тоска донимала его в ненастную осеннюю погоду или в зимнюю метель, когда никуда из дома не выйдешь, да и идти некуда. В такие часы ему вспоминались детские годы, далекое Юсово, богатая рыбкой песчаная Становая Ряса. Слезы наворачивались на глаза, и самого себя становилось жалко-жалко. В такие моменты забирались они с Наумом в сушилку, рассказывали разные истории или играли в кинофильмы, покуривали... А за стеной сушилки моросил беспросветный октябрьский мелкий дождь. Лужи давно не просыхали. Прибарачные березки и тополя, роняя последние листочки, зябко дрожали на сыром, даже их пронизывающем насквозь ветру. В сушилке было тепло. Друзья никого к себе не пускали. Говорили полушепотом: == "Кружка пива". == "Кащей Бессмертный". == "Княжна Мери". Назывались фильмы на букву "к". На "к" было много кинофильмов. Надоедала эта игра == придумывали другую. Отгадывали имена и отчества известных людей. == Лермонтов?.. == Михаил Юрьевич. == Репин?.. == Илья Ефимович. == Правильно. А Некрасов?.. == Николай Алексеевич. Было интересно. Колька всегда про запас имел несколько фамилий со сложными на его взгляд именами или отчествами. К его немалому удивлению Наум четко отвечал. == Белинский?.. == Виссарион Григорьевич. == Короленко?.. == Владимир Галактионович. == !!? Сколько Колька не спрашивал эти два имени и отчества у пацанов, никто ответить правильно не мог. А Наум == сразу. Уважение к другу возрастало. Из всех предметов в школе Наум больше всего любил литературу. Особенно любил Лермонтова. Его "Мцыри" читал наизусть, Колька сам проверял. Иногда друг сбивался == слово не то или оборот. А так все, как по книжке, от начала до конца. А Колька знал наизусть Некрасова "Мороз == Красный нос". Когда-то в пятом классе вместо заданного отрывка прочитал всю поэму. Ребята сначала с улыбками переглядывались, но учитель Варварин Иван Петрович не остановил его, а в конце урока поставил сразу две пятерки. Это еще в той школе. Давно... И опять == тоска... В этот раз Наум не был грустно-сочувственным. В него вроде "бес вселился". Шутил, подначивал, толкался, махал кулаками, делая боксерские ужимки и напевая что-то из "Гоп со смыком". В конце концов все это Кольке надоело и он отправился домой. Наум не хотел его пускать, дергал за руку, подставлял ножку... Наконец, когда Кольке удалось вырваться из коридора на улицу, Наум приоткрыл дверь и бросил в него тряпкой. Тряпка упала у Колькиных ног. Он поднял ее и бросил в Наума. Тот увернулся. Колька снова повернулся, чтобы уйти. Он услышал, как сзади открылась дверь, но не успел даже оглянуться == тряпка упала ему на плечо. Он, рассердившись, схватил ее и побежал к двери, за которой спрятался Наум. Однако у двери остановился и стал ждать, когда она откроется. Дверь один раз слегка приоткрылась, мелькнуло хитрое лицо товарища, и дверь сразу зхахлопнулась. А друг кричал из-за двери. == Попробуй кинь, я тебе кину... Да ты все равно промажешь. Колька выжидал. С той стороны двери послышалось какое-то топанье, потом == неболь шое затишье. Вот дверь снова открывается, и мокрая, грязная тряпка летит прямо... Но это оказался не Наум, а живший в одной из дальних комнат коридора семидесятилетний старичок. Он всегда курил трубку. Вот и сейчас он с трубкой во рту выходил из барака. Неожиданный удар тряпкой чуть не выбил ее изо рта. Тряпка упала деду под ноги. А за его спиной прятался и хохотал, строя рожи, Колькин коварный друг. Кольке так стало стыдно, что он даже не убежал. Дед что-то выговаривал Кольке, стыдил его, вспоминая и Бога, и мать, и "хулиганов== пионеров". А "хулиган-пионер бормотал что-то извинительное. Потом повернулся и, не обращая внимания на хохот и зубоскальство друга, понуро поплелся домой. День был вконец испорчен. Но не все ностальгические дни заканчивались так плохо. Однажды, перед октябрьскими праздниками, друзья сидели в своей сушилке, коротали время, тренировали память... Вдруг они услышали, что в коридоре началась какая-то возня, шум, суматоха. Уж не пожар ли? Они вопросительно переглянулись и вышли в коридор. Люди суетились, звенели бидончиками, ведрами, канистрами. "Керосин привезли", == догадались ребята. И словно в подтверждение их догадки, с улицы раздался призывный звук трубы, каким обычно жители извещались о прибытии машины с керосином. Колька убежал домой, и когда он с бидончиком вышел снова на улицу, Наум уже хромал с ведерком в руке около третьего барака. Колька бегом догнал его. Там и сям выскакивали люди с посудой для керосина, а машин нигде не было видно. Все недоуменно переглядывались. Подошедший Гришка как-то таинственно сказал: == Мотаем домой скорей. Во собрались... == Погоди ты. Тут керосин привезли. Ты не видел, куда машина отъехала? == Да не было никакой машины. == Но мы же сами слышали. Да и людей вон сколько, из разных бараков. Люди ежились от осенней измороси, озирались вокруг, что-то спраши вали друг у друга. Весь их вид выражал сплошное недоумение. == Не было машины, == повторил Гришка, == это я пробовал звук горна. Гришка показал из-под полы куртки мундштук пионерского горна. == Я несколько раз проиграл, смотрю == забегали. Я сразу догадался. Ну, думаю, могут и поколотить. Я и не думал подшучивать. Хорошо, что пока никто ничего не понял. Пошли домой быстрей. Пацаны двинулись домой, на ходу переваривая все услышанное от Гришки. Смеяться стали потом, дома. Причем, дальше == больше. Смеялись над собой. И над тем, как поневоле "купились" звуком горна, и над тем, что не сразу дошло, как до жирафов. Дружина, где Гришка был горнистом, готовилась к праздникам, и по выходным Гришка ходил на репетиции в школу, а сегодня ему разрешили взять горн домой, потренироваться на досуге, так как времени до праздников оставалось мало. 9 В будни, то есть в обычные дни, все было нормально. Школа, домашние уроки. Не затоскуешь. Долгую дорогу до школы ребята будто бы и не замечали. Но она тоже сказывалась == школьники становились усидчивее, выполняя домашние задания. Конечно, уставали. Утром поднимались в семь часов. Умывались. Небольшая зарядка, завтрак. Выходили из дома за час до начала уроков. Неизвестно, будет ли по пути какая оказия или нет. Имелось в виду: состав, идущий к Финляндскому мосту, попутная машина... Пацаны догоняли грузовик, забирались в кузов и ехали, а если шофер выгонял или кузов был перегружен, цеплялись за задний борт руками и ехали на ногах, как на лыжах. Кольку с Наумом не один раз подвозил (сразу двоих в кабину брал) водитель ассенизаторской машины. Видно, жалко становилось ему двух шкетов, идущих по снежной обочине мощеной дороги за знаниями. Тем более, что один из шкетов опирался на костыль. А они даже не знали, как звать этого водителя. В таких случаях в школу они прибывали раньше всех. Чаще все же приходилось идти пешком. Из школы == тоже. Ну, домой было идти намного приятнее и веселее. Сегодняшние занятия кончились, до завтрашних надо было еще дожить. Зимой, если был сильный мороз, заходили в "сельский магазин" погреться. От магазина до Дачи Долгорукова встречных попутчиков почти не было, и ребята горланили песни: "Плывут, плывут, плывут над нами облака", "У дороги чибис" и другие из веселого пионерского репертуара. Но больше всего им нравилась песенка Максима, услышанная ими в кино == "Крутится, вертится шар голубой". Ее пели особенно бойко и громко. Так незаметно, с песнями и доходили до дому. Иногда возвращались из школы целой компанией. Совпадало одинаковое количество уроков в разных классах. . Тут были Феса, Гришка, Паня, Корныши из четырнадцатого барака, недавно приехавшие литовцы. По фамилии они были Карклинисы, но так их никто не звал, звали просто литовцами. Эта большая дружная семья быстро прижилась на Даче Долгорукова. Куча детей. Родители в поте лица трудились, чтобы прокормить всех. Отец работал кондуктором трамвая. У них с теткой Катей Бычковой была взаимная симпатия. Но это так, к слову. Четверо ребят учились в школе: Оська, Витька, Олька и Бронька. Олька == парень. Долго не могли привыкнуть к его женскому имени, но имена Олег и Алька так и не прижились. Осталось == Олька. Такой компанией путь преодолевался еще быстрее. Но бывали и непредвиденные задержки. Подойдут к железной дороге, а на ней несколько составов: одни стоят, другие маневрируют. Ни обойти (слишком далеко), ни под вагон подлезть (опасно). Не так боялись за свою жизнь (авось, ничего не случится), как боялись нарваться на неприятность. Часто составы охранялись военными с автоматами. Они подлезать под состав не разрешали. К ним и подходить-то было нельзя. Пацаны были очевидцами, как один мужичонка с Дачи Долгорукова Иван Вакуленко, Вакула по-уличному, имел неосторожность подойти к охраннику. Правда, он не только подошел, но и вступил с ним в контакт. Вакула был мужик неплохой, покладистый, подчеркнуто уважал начальство, многие даже думали: не стучит ли он. Работал, как вол. Надо было прокормить многодетную (почти одни девки) семью. Но в состоянии подпития он "чудил". Вот и в этот раз, когда все стояли и ждали освобождения перехода, он ждать не стал. Он, к удивлению соседей, пошел прямо к охраннику. Подошел к нему с тыла, незаметно вытащил из кармана детскую игрушку == пистолет и, направив в спину солдата, громко крикнул: == Руки вверх! Никто не успел ни охнуть, ни засмеяться, как солдат мгновенно, полупригнувшись, повернулся через левое плечо и ударил Вакуленко прикладом в челюсть. Бедный Вакула распластался между рельсами с пистолетом в правой руке, с холщевой сумкой в левой. Из сумки высыпались пряники, яблоки, конфеты... Гостинцы нес детям с получки. Осознав, повидимому, что перед ним не диверсант и ни составу, ни его жизни ничто не угрожает, солдат крикнул в сторону ждущих перехода людей: == Эй, мужики! Ну-ка, заберите его отсюда. Вакуле помогли подняться. Собрали высыпавшиеся из сумки гостинцы. После такого удара он стал, вроде, еще пьянее, шел, как будто перед собой ничего не видел. И пистолет в руке. Нет, с властью лучше не связываться. А человек в форме == это власть. 10 В школу Колька ходить любил. Не понятно было, как это пацаны убегают с уроков == "мотают"? Переживаешь, конечно, если плохо выучен или совсем не выучен урок, молишь Бога про себя, чтобы не вызвали... Но такие случаи были редки, и он с удовольствием ходил на занятия. Его любимыми учителями были Нина Васильевна Морякова (ее любили все) и директор Петр Александрович, оба преподаватели истории. В школе было много учителей, которых уважали: физик Ольга Александровна, математик Евгений Иванович, преподаватель военного дела Михаил Михайлович, искренне любили ребята библиотекаря Надежду Алексеевну. Из молодых нравилась преподавательница химии Лидия Ивановна. Она помимо своих уроков отвечала в школе за художественную самодеятельность, даже сама участвовала в концертных прогаммах. Колька в самодеятельности читал стихи, вел конферанс, и кроме этого он занимался в драматическом кружке у старой актрисы Анны Антоновны Соболевой. Играл разные роли: школьников, Зайку-зазнайку, жандармского пристава, Артемку. На роль Артемки с него даже снимали пробу в Ленфильме, гримировали, мазали чем== то волосы, губкой делали веснушки на лице... Но выбрали для съемки более подходящего паренька. До восьмого класса русский язык и литературу вела Валентина Ивановна Сучилина, замечательный человек и педагог. Она очень любила свой предмет и эту любовь прививала своим ученикам. Были и такие учителя, кого не любили. А не любили и боялись, напрмер, завуча ( тоже преподавала русский язык). Она была зла даже по внешнему виду и ехидна в замечаниях. Иногда отвлекшегося ученика била линейкой по рукам. Между собой ученики звали ее "Вобла". До нее заведовал учебной частью Николай Никифорович Никифоров, математик по специальности. Его выгнали из завучей за пьянство и грубость. Приземистый, с бесцветными глазами, он носил голову так, будто всматривался и вслушивался одновременно. А руки держал за спиной. Его называли Бульдогом. Вкрадчивой походкой он подходил к курящему в туалете школьнику и тихо говорил: == Оставь... Поскольку "своих" пацаны знали не только в лицо, но и по голосу, ответ был незамедлительный и, несмотря на остолбенелые лица товарищей, окружающих курившего, дерзкий: == Иди на фик, своих шакалов много. После такого диалога, извиваясь и сдерживая вой, со слезами на глазах незадачливый курилка следовал на цыпочках за Бульдогом, так как ухо его находилось в цепких бульдожьих пальцах. Бульдожья хватка была мертвой. Бульдог, также, как и Вобла, бил ребят(в основном, пятиклассников) линейкой по рукам. А иногда и по голове. К семиклассникам отношение было другое. Видно, потому, что семиклассники взрослее, серьезнее, меньше шалили. А может быть просто могли дать сдачи. Бульдога тоже не любили и боялись. Не боялись, но и не любили, к немалому удивлению Кольки, Дору Яковлевну Лисовецкую, учительницу ботаники, зоологии и анатомии человека. Она любила свое дело, на ее уроках не было скучно. Уроки ботаники проходили на пришкольном участке. Но вот нужного контакта с учениками у Доры Яковлевны не получалось. Наиболее шпанистые передразнивали ее голос, походку, облепляли ее юбку сзади репейниками. На уроках анатомии скелет всегда стоял с папиросой между челюстями. Таких пацанов было немного, но те, кто их осуждал, Доре их не закладывали. Ябеда был вне закона. Этот нравственный принцип соблюдался свято. Шумновато было и на уроках рисования (черчения). Эти предметы вел интересный человек Иван Григорьевич Дурасов. Высокого, около двух метров, роста, он ходил, не сутулясь, говорил с ярко выраженным украинским акцентом. Кто-нибудь из пацанов на задних партах начинает тихонько копировать его говор, остальные бесшумно хохочут. Но что значит "бесшумно", если прыск и сдавленный хохот слышны всему классу? Вот и сейчас: == Ну тыхо, тыхо, шо там, на Камчатке, загыкалы? Чертить бы учились нормально, а не гыкать... Полтавский, расскажи нам, шо тебя так рассмешило. Может мы вместе похохочем? Боря Полтавский встает и смущенно молчит. == Ну не таись, скажи... Ну, ну... Говорит Полтава. Говорит Полтава... Снова хохот. == Тыхо! Вы ж такие большие диты. Вот вы придете после школы на завод. Старые рабочие встретят вас и спросят: "А чему вы, диты, научились в школе?" А диты чертят, как курица лапой. На задних партах вновь прыснули. == Ну шо еще там? Измайлов, шо вы там рассказываете? Витька встал и сказал: == Они спросят: "И кто вас, дети, этому научил?" Тут уж хохот всего класса. Иван Григорьевич в этот раз "полез в карман за словом". Он пробормотал, что тоже был маленький, на что Витька Измайлов, понимая разговор учителя с классом, как разговор с собой, выразил вслух свое сомнение: == Но верится с трудом... Действительно, трудно было представить маленьким такого большого человека. За рост и в соответствии с профессией Ивана Григорьевича звали Штрих-пунктиром. Другие учителя для ребят были обычными и какой-либо любовью или нелюбовью у них не пользовались. Все педагоги обратили внимание, что за последние три года ребята стали меньше выкидывать детских фортелей, глупых штучек, стали собраннее, взрослее, но об улучшении дисциплины говорить не приходилось. Подобного, что происходило на уроках Ивана Григорьевича и Доры Яковлевны, раньше не случалось. Все связывали с появлением девочек. Началось совместное обучение, и мальчишки, с одной стороны, стали больше следить за собой, а с другой == надо же было повыкаблучиваться перед девчонками. Надо сказать, что особенно выкаблучиваться не приходилось. Среди девочек были переростки, из тех, кому война помешала в свое время учиться. Зарвавшихся одноклассников, старше которых они были на четыре-пять лет, одергивали и быстро ставили на место. После семилетки эти девочки поступали в медицинское училище или шли работать. 11 Несомненно, девчонки влияли на пацанов положительно. Если бы не они, мальчишек на танцы палкой было бы не загнать. А тут... Не все, правда, но несколько пацанов всегда крутились около танцплощадки. И одеты поприличней, чем всегда, аккуратнее. Некоторые даже пытались танцевать вместе со взрослыми, но мало кто. Девчонки, те, не стесняясь, составляли пары между собой, и вздернув носики, кружились по деревянному настилу, только юбчонки взлетали, оголяя их еще совсем детские ноги. Мальчишки больше проводили время около площадки, покуривали, лихо цыкая слюной через зубы, пускали дым из носа. А если танцевали, то чаще друг с другом, дурачась и пародируя других танцующих. Они не знали, как себя вести. Облегченно чувствовали себя те, кто состоял в помощниках у Яши, был вроде бы, как при деле. Колька с Мастюком наблюдали за танцующими. Большинство из них просто ходили под музыку, но некоторые танцевали красиво, хотелось смотреть и смотреть. Музыка была самая разная. Звучали отрывки из опер и оперетт, популярные песенки. Вот отец и дочь Утесовы: "Все хорошо, прекрасная маркиза", затем Утесов-старший один: "Я ковал тебя железными подковами". А вот Марк Бернес рассказывает спокойно и мелодично: "Через реки, горы и долины", а на обратной стороне пластинки: "На путях на жизненных встречается с человеком человек". Играли "На карнавале", "Челиту", "Домино". Ставили пластинки чисто музыкальные, без слов, одна мелодия. Нескладный Генка Чудак серьезным взрослым взглядом провожал проходящие мимо него танцующие пары и в такт музыке покачивал головой. Совсем еще кнопка, десятилетняя девчушка, упершись худенькими локоточками в перила танцплощадки, а подбородок положив в ладони, наблюдала за танцующими, напевая: "Маринике, Маринике..." Кто-то щелкнул ее по носу. "У, Дурак..." == обиделась девочка, но осталась на прежнем месте. От танцплощадки отошли две девчонки, Колькины ровесницы. Колька видел, как они танцевали и завидовал. Он танцевал плохо == топтался на месте. Девчонки остановились на гаревой дорожке неподалеку от него. Неожиданно подошел Мастюк и, показав глазами на девчат, сказал: == Во, классные бабы... Я их знаю. Хочешь, познакомлю? == и Мастюк потащил Кольку к подружкам. == Обожди, == Колька вырвался. == Ты сначала скажи, кого из них как зовут, а потом знакомь. А то я от стеснения забуду все. == Вот эта, помельче == Райка Круподерова, брат у нее старше нас, Толик. А вот та, с кудряшками, вишь, глазами из-подо лба зыркает?.. Это Галка Бычкова. Она с матерью живет в третьем бараке. Кольке понравилась кудрявая. == Ладно, пойдем!.. Которая Галка == моя, на нее не расчитывай. Мастюк удивленно посмотрел на Кольку, но ничего не сказал. == Здравствуйте. Скучаем? А мы видели, как вы танцевали. == Да-а?.. == девчонки делали вид, что им с ребятами не интересно. == Да... == Мастюк показал на Кольку. == Вот он не даст соврать. Ска жи, Никола... О, да я забыл вас представить дамам, == Мастюк начал копировать героя одного из кинофильмов, кажется, "Пармская обитель". == Знакомьтесь: мой друг Николай... Представились друг другу с пожатием рук. Первая встреча == комом. Ходили, молчали... Мальчишки стеснялись. Девчонки стеснялись и кокетничали. Однако, перед расставанием на вопрос осмелевших кавалеров о дружбе девчонки ответили согласием. Последующие встречи были раскованней и веселей. Разговаривали о всякой всячине. Секретничали даже. Ходили попарно == рука в руке. Иногда собирались вместе в комнате у тети Кати, Галкиной матери. Она их не прогоняла, ей было даже веселей с молодежью. Нет-нет еще да и чем-нибудь угостит ребят. А когда первой волной эпидемии по Даче Долгорукова прошли песни из просмотренного фильма "Свадьба с приданым" (второй волной были песни из индийского кинофильма "Бродяга"), чуть ли не половину всего разговора мальчишек со своими подругами составляли куплеты Николая Курочкина. Это уже походило на баловство, на игру. Что дальше == никто из них не знал. О поцелуях и думать не смели, а своим постоянным положением == хождение и сидение == мальчишки тяготились. Кольку, однако, постоянно тянуло к Галке. Мастюк как-то легко смотрел на все. В разговорах с Колькой он смеялся над всем этим. А может быть нарочно, для видимости? Этого Колька не знал. Время шло. Девчонки скоро превратились в девушек, а мальчишки все еще оставались на положении "гадких утят". Их время еще не приспело. 12 Да, время на месте не стояло. Шли своим ходом дела в барачном поселке Дача Долгорукова. Неожиданно куда-то выехала Литвиниха со своей дочкой. К Сегиной поселилась сестра Ивана Клепова == Нина. Выехали также и "тлидцать тли" с супругой. Этим обстоятельством не замедлила воспользоваться Колькина мать. Она, следуя многочисленным советам соседей, заняла с детьми высвободившуюся комнату. А Тамара с двумя детьми несколько позже "переехала" ближе к кухне, заняв комнату поменьше между Шаровыми и Куданковой. В их же большую комнату вселилась семья демобилизованного моряка Анищенко, самого первого обладателя телевизора в их секции. На интересные передачи у Анищенков собиралось до пятнадцати человек. Так что переселения были. И новоселья справлялись. Хотя бы внутри секции. Самым памятным для всех было переселение Колькиной семьи, вернее, не переселение, а попытка выселения. Пришел управдом Шабасов с каким-то мужиком, который в этом процессе ни слова не проронил, и предложил Александре Николаевне выселиться из самовольно занятой комнаты. Колькина мать отказалась это сделать под одобрение собравшихся в коридоре соседей. == Чтобы в двадцать четыре часа оставили эту жилплощадь, == командирским голосом говорил высокий, в офицерской шинели без погон, Володя Шабасов. == И не подумаю, == отвечала Колькина мать. == Сколько же можно мучиться в одной комнате двум семьям? == Кроме вас есть другие желающие получить эту комнату. == Желающих может быть много. А мы живем уже не первый год две семьи в одной комнате. А вы обещали при первой возможности нас расселить. == Да, обещали. Но сейчас этой возможности нет. == Как это нет?.. Освободилась же комната... == Колькина мать постепенно переходила в наступление. Весь разговор явился "солью на рану", освежил все "прелести" скотской жизни == семь человек на восемнадцать квадратных метров. == Как это нет?.. А кому вы вознамерились эту комнату отдать?.. == Это не ваше дело. Кому надо, тому и дадим. Мы расселяем многосемейные комнаты из другого барака. Тут все зашумели. Людям не нравилось, что сюда будут вселять из другого барака, когда есть свои нуждающиеся. Они знали, что ни в одном бараке не было комнат с таким количеством людей, как у Михиных и Григорьевых. Да и ждали улучшения условий они дольше других. В этом многоголосье управдому приходилось туго, но он не сдавался и временами даже перекрикивал толпу жильцов. == Все равно они не имеют право самовольно занимать жилье. Больше Шабасова уже никто не слышал. Александра Николаевна, до этого старавшаяся держаться спокойно, сорвалась с места и, наскакивая на управдома, вроде наседки, защищавшей гнездо от коршуна, угрожающе закричала: == Это кто жулье?! Это я жулье? Честно и терпеливо ожидающая своей очереди на расселение?.. Да не найдется человек, который мог бы что плохое сказать обо мне. Словами бы поаккуратнее бросались, товарищ управдом. А то я найду управу и на управдома. Ишь ты... Власть, значит, можно жульем обзывать... Вы мне еще ответите за "жулье". Несчастный управдом, пытавшийся возразить, что он сказал не "жулье", а "жилье", совсем не был слышен за шумом сочувствующик Колькиной матери соседей. Наконец, уразумев, что ему лучше ретироваться, он так и поступил, махнув рукой. Вслед за ним удалился и его молчаливый спутник. Через день Колькина семья была уже официально прописана в отдельной комнате. управдом их больше не беспокоил. Это уже была своя комната, а не общая. Окно комнаты выходило не на улицу, а на "зады". Из него виднелось хозяйство четырнадцатого барака, стоявшего на отшибе. Жильцов этого барака знали хуже, чем жителей других бараков. Среди пацанов были известны Леша Дмитриев, Эдик Капустин и уже знакомый нам Масло. Леша был из переростков и "добивал" седьмой класс, чтобы получить семилетнее образование и пойти работать. Это был человек с юмором. Мог при случае посмеяться и над собой. Страстный охотник, мог и приврать в разговоре про охоту. Любил иностранные слова, и на обертке учебника по физике надписывал не "Физика", а "Фюзис". Эдик Капустин был известен в поселке и в школе: однажды, наученный Вовкой Потемой (один из детей Потемкиных, живших в своем доме по соседству с бараками) он покупал в школьном буфете сто граммов "сифилисных конфеток". Масло, можно сказать, даже был знаменит. Проиграв в карты, сбежал от получения щелбанов (щелчков в лоб). А когда "победители" стали его преследовать, убежал с котлована, где играли в карты, в одних трусах домой. Поскольку мать была на работе, а ключ от комнаты == в брюках, что с рубашкой остались на берегу котлована, он залез к себе в комнату через форточку, там лег на диван и заснул. К приходу с работы матери на котловане была найдена одежда ее сына. Несколько человек ныряли и ходили по котловану, разыскивая утопленника. Мать выла и рвала на себе волосы, наблюдая за поисками ее чада. Когда ее привели домой и помогли открыть дверь, она, увидев на диване свернувшегося калачиком сына, потеряла сознание. Леша Дмитриев контактировал с пацанами только в школе и только по вопросам учебы. По возрасту у него была "своя компания". Иногда их видели вместе с Потемой, но только иногда. У Потемы был свой особый мир. Он верховодил податливыми пацанами. Заставлял их подворовывать дома разные вещи и приносить ему своеобразную дань. Пацаны его побаивались, но "шестерить" соглашались делеко не все. Мастюк одно время был у него "шестеркой". Когда они появлялись вместе среди пацанов, были похожи на Шер-хана с его угодливым другом шакалом из "Маугли". Если кто посильнее наступал на Мастюка или угрожал ему, тот говорил:== Скажу Потеме, он тебе даст... Потемкиных, кроме тети Наташи (матери Потемы) и его сестры Муси, любовью не жаловали. Старик Потемкин был не только суров, но и жесток. Говорили, что он убивает собак, чтобы собачьим жиром лечить туберкулез. Колькина Дозора, любимца ребятишек, неожиданно пропавшего, так и не смогли найти. 13 Большую радость приносили на Дачу Долгорукова праздники. Крупные праздники: и советские , и религиозные, == отмечались всем поселком. Зимние: Новый год, Рождество, крещение == сопровождались колядованием, гаданиями, по дворам ходили ряженые, которые пели и плясали под гармошку и балалайку. Из летних наиболее впечатляющими были пасхальные гуляния, особенно, если пасха выдавалась поздняя. Катали яйца, христосовались, играли в карты, в лото. Ходили пьяные в обнимку и горланили песни. То у одного, то у другого барака в окружении болельщиков выделывали номера дачинские плясуны. Без драк не обходилось. Даже говорили: "Что это за праздник, никому и морду не набили". И все это под аккомпонемент гармошки. Гармонистов было много. Каждый играл по-своему. В каждой секции имелся свой гармонист. А в Колькиной == аж целых три: дядя Коля Шаров, Иван Анищенко и Колька. Играли так себе, но окружающим нравилось. Неплохо играл рыжеватый железнодорожник Саша Иванов. Он играл и сам пел. Всем была знакома манера его игры и любимая припевка: "Хулиган-мальчишка я, не любят девушки меня". Воистину талантом-самородком был молодой гармонист Васька Орехов. Ах, как он играл!.. Гармонь сама так и выговаривала мелодию, заставляя и петь, и плясать. Совсем молоденький парнишка, сначала, как девушка, стеснительный, он в короткое время вырос в здорового кудрявого мужика-бугая и напоминал своего былинного тезку Буслаева. Причем, не только внешностью, но и поведением. Угощали, хвалили == это и сделало свое дело. Васька стал пить. А пьяный он становился буяном и забиякой. Так и пошло: где Васька, там и драка. Жалко было, когда он получил срок, но получил он его по заслугам. И все же позднее во время любого гуляния вспоминали отчаянного гармониста Ваську Орехова. Были и свои певцы. Среди пацанов чемпионом по частушкам был паренек с Волги. Частушек он знал столько, что и не запомнить. Штук пятьдесят было толко начинающихся словами "на горе стоит точило". Целые частушечные циклы. Потом он с родителями куда-то переехал, обогатив своим фольклором дачинских ребят. На Даче Долгорукова было много талантов. Из них и возникла тогда художественная самодеятельность. В нее вошли люди самого различного возраста и профессий: аккордеонист и речевик Боря Патокин и его жена певица Оля Невская, плясуны Нина Клепова и корпусовский Коля Соколов, прекрасный исполнитель интермедий Толя Блинов и Юра Якубенко. Колька тоже участвовал в сценках, читал стихи и басни, вел конферанс. Самой молоденькой была Валя Полушкина, десятилетняя красавица-чтица. Она была "гвоздем программы". Таково было ядро дачинской художественной самодеятельности. К этому времени клуб находился уже не во втором бараке, а в доме, где раньше размещались детские ясли. Теперь ясли функционировали в корпусах. Кино "крутила" одна из постоянных Яшиных помощниц Аня по прозвищу Клуха. В новом клубе имелся биллиард, возле которого подростки да и молодежь постарше проводили свой постоянный досуг, оставив на городки и даже футбол совсем мало времени. Завклубом была молодая и симпатичная женщина Галя, за которой ухаживал рубаха-парень Мишка Васильев. Если ему надо было срочно уединиться с Галиной, он просто выгонял всех из биллиардной и уединялся. Репетиции он не разгонял. Репетировали, как уже говорилось, не только молодежь, но и солидные взрослые люди. Репетировать приходилось много. Штатного руководителя не было. Все прислушивались к мудрым советам старшего и опытного самодеятельного артиста Бори Патокина. Не все было гладко со сборами на репетиции: работа, учеба, всякие другие заморочки... Но зато какое удовольствие получали дачинские артисты, когда их выступления сопровождались бурными аплодисментами переполненного зрителями зала!.. Как-то Кольку по предложению Клеповой пригласили участвовать в праздничном концерте артели инвалидов "Прогресс". Репетировали в цехе ювелирных изделий. Заводилой был заместитель начальника этого цеха Марк Моисеевич Лещинский. С тех пор самодеятельность сопутствовала Кольке всю жизнь. 14 Колька, уже имевший опыт организации художественной самодеятельности, принимал участие в работе корпусовских студенческих агитбригад. Там были талантливые веселые ребята. Главных не было, но большим авторитетом пользовался будущий юрист( кстати, будущий муж Люси, сестры Клеповой Риммы) Колькин тезка по имени и отчеству Коля Гребенкин. Когда выяснилось, что в коллективе два Николая, то одного решили звать Коля, а второго == Гребенкина == Николай Сергеевич. Узнав же, что оба они == Сергеевичи, стали звать: Коля Большой и Коля Маленький. Первый уже заканчивал юридический факультет, а второй еще только заканчивал школу. В школе он стал главным закоперщиком по подготовке концертов для школьников. Однажды к участию в концерте он привлек своего друга Наума. В школе == вместе, дома == рядом... Репетировать удобно. Особенно парный конферанс, на предмет чего Колька и агитировал друга. Тот сначала ни в какую не соглашался, но постепенно, посещая репетиции, как бы втягивался в них сам, переживал, советовал делать так-то, а не так... Колька сам написал текст конферанса. Начать и закончить концерт предполагалось куплетами, написанными на мотив блатной песни "Гоп со смыком". Эту мелодию знала вся школа и вся Дача Долгорукова. Школьная цензура куплеты пропустила. Концерт понравился. Ребят поздравляли товарищи, учителя. Стыдновато постановщиеам стало потом, несколько лет спустя, когда они, повзрослев, вспоминали этот концерт, запоздало краснея, не так от многих натяжек в его организации, как от того, что пели (дети!) на блатной мотив. Кольку в школе знали не только по самодеятельности. Он был членом учкома с шестого класса. Учился хорошо, но занятиями себя особенно не утруждал. Любил литературу и историю. Когда Колька перешел в восьмой класс, для старшеклассников было введено обучение труду на промышленном предприятии. Их класс каждый четверг ходил на завод "Почтовый ящик == 501" (или, как его называли, "Приборстрой"), что у Большого Охтенского моста, где они осваивали основы токарного, слесарного и столярного дела, по очереди. В девятом классе занятия продолжались, только уже по одной специальности, кто какую выбрал: токаря, слесаря или столяра. Колька выбрал специальность слесаря. Все осваивалось по порядку: промывка деталей, шабровка, заточка инструмента, работа на тисках ножовкой и напильником, работа с отверткой и разными ключами, основы разметки, керновка и сверление, работа с электроинструментом. Домой молодой слесарь приходил усталый (особенно после шабровки) и деловито-серьезный. Свободного времени было мало. Одно время он сблизился с Эдиком Гуревичем. Он был постарше Кольки, ни с кем дружбы не заводил, занимался тяжелой атлетикой == гиря, штанга. Готовился к поступлению в технологический или в холодильный институт. Колька же мечтал стать моряком или пойти на филологический факультет. Правда, под влиянием школьного друга Толи Ходина подавал документы после седьмого класса в военно-механический техникум при Государственном оптико-механическом заводе (ГОМЗ), но в знак солидарности, когда Толя не сдал математику, забрал назад свои документы. А после этого облегченно вздохнул: идти надо туда, куда тянешься душой. А Эдик превосходно ориентировался в животном и растительном мире, к удивлению учителей зоологии разбирался во всех видах и подвидах пресмыкающихся... А собирался поступать в холодильный... Эдик неплохо играл в шахматы и шашки. Он жил в третьем бараке с матерью Идой Григорьевной, заведующей детским садом, всеми уважаемой на Даче Долгорукова женщиной, и старенькой бабушкой. Друзьями Колька и Эдик не стали. Эдик в поселке считался примерным парнем, а дома, если мать не слышит, обзывал свою старую бабку самыми грязными словами. Ходить к нему Колька вскоре не стал. А по школе ходили слухи, что она снова станет восьмилеткой. Многие после семи классов шли работать. Большинство учеников были из малообеспеченных семей. Родительский комитет регулярно выделял кому-либо из бедных материальную помощь. Такую помощь, кажется, в шестом классе выделили и Кольке == валенки. Колька расплакался навзрыд. Хоть и благодарен был за валенки, но не взял. Стыдно было ходить в бедных. Все это определяло будущее школьников. Более половины Колькиных одноклассников решили пойти работать после девятого класса. Отличник в классе был один == Боря Халиманович. К учебе относился серьезно. Успехов добивался не зубрежкой а умелой организацией послешкольного времени. Даже он склонялся к мысли идти на завод, а учебу продолжать в вечерней школе и так далее. А уж другими ( подавляющее большинство были троечниками) и сам Бог велел идти на производство. Решающее слово сказалось практикой. С началом летних каникул для успешно посещающих практические занятия на заводе, организовывалась месячная практика == на весь июнь. Работали по освоенной за год специальности по четыре часа в день, кроме воскресенья. Трудились бесплатно, но в конце практики сдавали техминимум и получали первый рабочий разряд. Третий (тогда низший) разряд слесаря-ремонтника получил и Колька. После этого он, не раздумывая, забрал документы в школе и стал устраиваться на работу. Надо было помогать матери. А учиться можно было без отрыва от производства. В вечернюю школу документы принимали уже с июля, но среди документов должна быть справка с места работы. Пока Колькина мать находилась в отпуске в Саперной, он, не теряя времени (а вдруг мать не согласится, чтобы он шел работать, не закончив последнего класса), ходил по охтенским предприятиям в поисках работы. На пятьсот первом == далеко, это не позволило бы нормально учиться. А на "Прогрессе" == в самый раз. Ходатаем Кольки по его оформлению на "Прогресс" был Иван Титов, который вместе с Виктором Лебедевым готовил Кольку к сдаче на разряд. Но устроиться на "Прогресс" оказалось сложнее, чем думалось. В артели низшим разрядом слесаря был четвертый, а учеником могли взять, равно, как и на другую работу, только инвалида. Помог Марк Моисеевич. Он уговорил руководство "Прогресса" взять его в свой цех слесарем-ремонтником четвертого разряда, а до сдачи на четвертый разряд должны были оплачивать по третьему. Так Колька стал рабочим. В тот день, когда Александра Николаевна возвратилась из Саперной, он пришел домой, отработав первую смену. Мать все поняла правильно. Ремонтником Колька проработал всего месяц, в связи с производственной необходимомтью его перевели слесарем-настройщиком квадрантов для обработки камней на шлифовальных и полировальных станках. На этой работе находился старый слесарь Семен Васильевич, мастер своего дела, инвалид (дырка в ноге) и бесшабашный любитель спиртного. Впрочем, по-отчеству его величало только начальство. Остальные звали его просто Семеном. == Мне начальство говорит: "Золотые у тебя руки, Васильевич, а вот горло, извини, говенное". А ведь мать-покойница мне тоже самое говорила всегда... == и из синих его глаз одна за другой стекали крупные слезы и капали на синий, как и глаза, комбинезон. Ему-то в помощь и определили шестнадцатилетнего слесаренка. 15 Конец июля и всю первую половину августа Колька провел в колхозе в Лемболове. Шефская помощь города селу. Сенокос. Сначала всех помощников распределили с граблями и вилами по бригадам, но народу набиралось много, а косарей не хватало. Трое из артельных умели косить, в том числе и Колька. После проверки качества их работы всех троих зачислили в косари. Не хватало специалиста для работы на конных граблях. Запрягать и распрягать лошадь из городских умели только двое: Володя Старцев, по кличке Дед, и Колька. Конных граблей имелось двое, и Колька с удовольствием из косарей (напросился на свою шею) пошел на "сидячую" работу. Жили в трех шатрах == больших палатках. В одной == колхозники, в ней же размещалась кухонная утварь. В другой == женщины. В третьей == мужчины. В мужской из колхозников был только Коля Рямзин, местный анекдотист. Второй из колхозников работал на косилке, ночевал с женой-поварихой в первой палатке. С ними жили еще две пожилые колхозницы. Всего колхозников было пять человек, а помощников == двадцать два (десять мужиков и двенадцать баб). Работали от росы и до темна, благо в августе не было белых ночей. Сенокосные угодья располагались между лесными, и темнело уже в семь часов вечера. Ели дважды: плотно завтракали в половине восьмого утра и плотно ужинали в половине восьмого вечера. Примерно в два часа дня развозили по участками компот (или кофе, чай) с бутербродами (большой кусок хлеба с ложкой тушонки). На голод никто не жаловался. Два раза в месяц отпускали домой == помыться, сменить белье и просто отдохнуть. Работа Кольке была по душе. Единственное неудобство == сидение граблей металлическое, задницу набивает, а подстелить ничего нельзя == наклонное, спадает. Да однажды в жаркую пору слепни, как очумели, парню не давали покоя, а уж о лошади и говорить нечего. Они ее допекли, и Гашетка (так звали лошадь) понесла, только стальные зубы граблей громко стучали за Колькиной спиной. Гашетка так мчалась, что маленькая березка, на которую она наскочила дугой, согнулась и, резко выпрямившись, очутилась между лошадью и оглоблей. Колька чуть не вылетел из сиденья. Попытки освободиться от березки результатов не давали. Пришлось распрягать Гашетку да с ласковыми приговорами, отгоняя назойливых слепней и соблазняя кусочками сахара, снова запрягать ее. Зато какое счастье в вечерней прохладе проехать верхом до озерка, почистить лошадку, попоить ее и, вернувшись, предоставить и ей отдых до следующего утра. Иногда это счастье уступали пришедшим навестить родителей колхозным подросткам. В дождливую погоду редко кто высовывался из палаток. Разве что заядлые грибники. Те уходили надолго. Возвращались мокрые, но счастливые, независимо от успеха. В нескольких километров от лагеря косарей располагалась войсковая часть, вернее, точка == в палатке жили десять солдат и один сверхсрочник. По вечерам свободные от службы солдатики навещали артельных девчат. Парочками далеко уходить не давали старшие строгие подруги. Встречи происходили в палатке да около палатки, короче, на глазах. Как-то к очередному их посещению женщины нарядили Кольку девушкой. Получилось неплохо. Поменьше говорить, побольше стесняться... А что?.. Молодой, гладкокожий да розовощекий... Тем более, все ходили в резиновых сапогах. Покрыли Колькину голову косынкой, надели на него платье, а сверх платья кофту и == девушка готова. Помазали ему духами за ушами, попудрили носик == для дамского запаха... И порядок. Один солдатик ни на шаг не отставал, ласковые слова говорил. Сначала Колька еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, но потом вошел в роль. Все обнимания и попытки поцелуя он стойко выносил, терпеливо отбиваясь от ухажера. После руки долго болели, а Колька думал: как же это женщины-то не устают отбиваться?.. Несколько парочек сидело в палатке. Колька вдруг почувствовал, что рука солдатика настырно лезла туда, где у него под чужим женским платьем находилось свое личное, чисто мужское. Он не выдержал и сказал громко (для всех) басовитым юношеским голосом: == Ты, служивый, поосторожней, не шуруй так ретиво, а то я могу и рассердиться. Девки заржали сразу, затем дошло и до солдат. Незадачливый ухажер сидел с открытым ртом. Больше он в гости не приходил. Во второй половине августа Колька возвратился к своим квадрантам, к верстаку, к газовым горелкам, к Семену Васильевичу. Однообразие рабочих дней описывать нет необходимости. В артели не было таких дисциплинарных строгостей, как на "Приборстрое", и сами рабочие говорили про свое предприятие: "Шарага есть шарага". Пили в больную голову. Пьяные вырубались на своих рабочих местах, многие уползали спать на двор артельного хлама, где валялась огромная, во весь рост статуя Сталина. Говорили: "Пойду, прилягу с любимым вождем". Пьяные работали и на станках. Имели место случаи травм. Когда напивался Семен, чтобы бедолагу не засекли спящим, его ставили лицом к верстаку, а к цеху спиной, намертво закручивали грудь комбинезона в тиски, и так он мог стоять довольно долго. Сможет сам освободиться от тисков == значит, трезвый. С работой Колька освоился быстро. Сдал на четвертый разряд. Все, как положено. Поступил в десятый класс школы рабочей молодежи (ШРМ-66). В первые же дни учебы он понял, что учиться и работать намного труднее, чем просто учиться. Усталость, недосып... Но вскоре привык. В школе было два десятых класса. Любимую Колькой литературу преподавала директор школы Маргарита Николаевна. Замечательный человек. Учащиеся вечерней школы выпускали стенгазету, устраивали диспуты, участвовали в организованной директором художественной самодеятельности. Да что говорить?.. Только из одного десятого класса (где учился Колька) двое вечерников закончили школу с медалями: Юрий Аксентон и Павел Маслобоев. Это уже говорило о многом. 16 Имелись все условия для успешного окончания школы. Но... "Она пришла, как к рифме "вновь"..." Да. Именно в таком возрасте это и случается впервые. Она жила с матерью в третьем бараке. Училась в техникуме. Девушка, как многие, но танцам предпочитала прогулки с подругами под ручки вечерней порой. Среди ее подружек были сестры Голубевы, одна из которых училась в медицинском училище. В связи с этим обстоятельством Наум при встрече с подружками шутовски раскланивался и кричал: == Привет, медзицина, == именно так, дзенькая, он произносил слово "медицина". Кольку девушки не интересовали вообще. Но тут что-то у него вроде перевернулось внутри. Стоит девчонка перед глазами == и все. Не то, чтобы красавица, она особенно не выделялась среди подруг, но было в ней что-то такое, от чего Кольке не спалось по ночам. Она была старше его на пять лет. Казалось, это должно было образумить мальчишку, но разум оправдывал чувства. Находились желаемые примеры... Она-то Кольку не замечала. Никто, даже Наум, не знали о Колькиных чувствах. Но Наум как будто бы о чем-то догадывался. Потом об этом знали все на Даче Долгорукова. Но пока эти чувства разливались в Колькином сердце, как бурная река в половодье, неукротимая, но еще не вышедшая из берегов. А звали ее Кармен. Русая, немного рыжеватая, со светлыми глазами, она даже отдаленно не напоминала испанку. В 1937 году ее мама (тетя Шура), беременная ей, следовала на пароходе в один из черноморских портов. На палубе находились испанские беженцы, некоторые из них были ранены. Одна девочка от тяжелых ранений скончалась на руках у плачущей матери, которая, не веря в смерть ребенка, все качала на руках, прижимая к груди еще не остывший трупик, приговаривая: == О, Кармен... О, Кармен, миамор... Погибшую девочку звали Кармен, и тетя Шура решила, если у нее родится девочка, назвать ее в честь этой маленькой испанки. Надежды на взаимность у Кольки не было никакой, и грусти его не было берегов. Ко времени этого "несчастного случая" он был уже вполне оформившимся юношей. Писал стихи, запоем читал Есенина, что еще больше влияло на состояние его влюбленной натуры. Во время праздничных застолий, на вечеринках он уже не выплескивал водку под стол, а пил наравне со всеми. После первой получки по возвращении из колхоза Колька, следуя "мудрому" совету Семена, решил "обмыть это дело". "Обмывали" на ящиках для картошки, оставшихся на поле, через дорогу от забора родной артели, после культивации. Кроме Кольки и Семена были еще двое слесарей-наладчиков (они же и бригадиры станочников). Сначала было хорошо, весело, потом стало кружиться небо, а земля куда-то убегала из== под ставших вдруг ватными Колькиных ног. А дома было совсем плохо: упреки матери, чувство вины перед ней, пропитые полполучки и отвратительное состояние. Долго после этого Колька видеть не мог, как пьют мужики, а потом == случай за случаем... И пристрастился парень к "зеленому змию". Однако, с этим пристрастием он все же справился с помощью непьющих друзей, атмосферы вечерней школы и своей первой любви. Кармен терпеть не могла пьяных. "Терпеть ненавижу", == говорила она. И Колька это знал. Раскрытие его сердечной тайны произошло неожиданно. Как-то в состоянии глубокой душевной муки дачинский Ромео лезвием безопасной бритвы вырезал на руке слово "Кармен". Дома никого не было. Кровь лилась ручьями, и остановить ее не было никакой возможности. Он бегал в умывальник, держал руку под струей холодной воды, пытался сам себе перевязать рану, но не получалось. Все это делалось украдкой от соседей. Но вот Нинка Однобурцева увидела его в умывальнике с окровавленными тряпками и оказала первую помощь. Что произошло, он ей не рассказал, но слухи о порезанной кисти руки, словно тараканы, поползли по Даче Долгорукова. Только на настоятельные распросы Наума Колька под строгим секретом рассказал все. А за сутки до этого он осмелился и отправил Кармен послание, вернее, не послание, а стихотворение о любви, которое заканчивалось словами: "Имя на руке зарубцевалось, Но навек осталась боль в груди". Это послание все же было написано с опозданием: Кармен только-только начала встречаться с отслужившим в армии Адиком Якубенко. Соперник был Колькой уважаем. Потом откровенный разговор с Кармен... Неоднократные объяснения с Адиком. Редкие встречи. То затухающая, то разгорающаяся, как уголек, надежда. Буквально все, кроме Наума, осуждали Колькино, как они полагали, увлечение. Их логика == логика бесчувственных людей == Кольке была непонятна. Семья Кармен одной из первых выехала из Дачи Долгорукова на новое место жительства. Они переехали на проспект Энгельса, в старый кирпичный дом под номером семь. Ее соседями по квартире стали бывшие Колькины соседи Котвицкие. И Колька, и Адик продолжали ездить на Энгельса за взаимностью. Иногда оба возвращались на одном трамвае, но в разных концах вагона. Нет взаимности. Настроение обоих == ниже нормы. Особенно у Кольки: помимо неразделенной любви на его настроение влияло и то обстоятельство, что он разрушает возможное счастье Кармен и Адика. Но что он мог с собой поделать?.. Он понимал и "насильно мил не будешь", и "за любовь надо бороться". Он просто хотел видеть любимую, общаться с ней, храня в душе надежду на светлые перспективы. Кармен, однако, эти ухаживания порядком надоели. == Да оставьте вы меня в покое, ради Бога!.. == воскликнула она однажды с отчаяньем в присутствии обоих женихов. И Колька решился. Он уезжал в свой первый отпуск на родину, где не был более пяти лет. Уезжал уже после окончания средней школы, как говорится, с аттестатом зрелости в кармане. Школу он закончил с тройками: математика, физика, химия... Причина одна. Частые пропуски уроков в последней четверти едва не стоили ему образования. Но все обошлось. Школа == позади. Уезжая в отпуск, Колька намеревался подготовить почву, чтобы осесть там, на родной земле, у родственников, а затем приехать в Питер за оформлением выписки. Но от любви не убежишь. Она могла сама погаснуть со временем. Но время этому еще не пришло. С отъездом Колькины страдания не закончились. Да, конечно, "время == лучший лекарь", но от знания этого не становилось легче. Колькин закадычный друг и родственник Ленька с сочувствием и уважением слушал его исповедь. И вместе с ним радовался, когда из Ленинграда на имя Кольки пришло письмо... От Кармен! Воистину, будто невидимые крылья выросли у Кольки за спиной. Он порхал, как бабочка. Стихи стали получаться не упадническими, а радостными. Кармен ни о чем таком не писала. Писала о себе. Намеков на любовь не было. Но ведь написала же... Просто так не бывает. И несказанно радовали Кольку слова: "Закружил меня месяц март". Это он родился в марте, а в разговоре с Кармен как-то сказал от кого-то услышанное, что слово "март" по-армянски означает "мужчина". Оставаться дольше в отпуске Колька не мог. Через два дня он уже подъезжал на "Красной стреле" к городу над "вольной Невой", своей второй родине. Возвращение успокоения не принесло. Отношения с Кармен почти не изменились. Разве только, что она перестала сердиться на Колькины посещения. При встречах они смотрели передачи по телевизору у Котвицких. Или прогуливались по Удельному парку, причем, втроем, с ними совершала прогулки лучшая подруга Кармен Валя Малкова, одноклассница Кольки по дневной школе. Говорили о пустяках. Колька тогда уже был курсантом мореходной школы. == Будешь плавать, свет повидаешь, == с грустной ноткой сказала Кармен во время одной из прогулок. == В разных портах побываешь. А в портах == девушки. == Она говорила "в портах" с ударением на "а", а не на "о". Колька тактично поправил: == Девушки в портах везде есть. Стало очень модным вместо юбки порты носить. Она звонко расхохоталась. Шутка была принята... Потом они целовались. Первый и последний раз целовались Колька и Кармен. Колька был на вершине счастья. Эти мгновенья он никогда не забывал. Часто с грустью он вспоминал эту и другую встречу, еще на Даче Долгорукова, в первом бараке, у окна. Тогда они долго стояли. Говорили о цветах, о звездах, о любви и дружбе. И еще о чем-то, совсем незначительном... И было так радостно и так легко!.. Расходились в четвертом часу. Белые ночи. Колька впервые тогда обнаружил, что его часы, оказывается, светятся. Судьба распорядилась по-своему. Виноват ли Колька, что разминулись их пути? Кармен не виновата. А он? Этого он и сам не знал7 17 Жизнь шла, как ей полагается. Уезжали первые счастливые семьи. Впрочем, не такие уж и счастливые, как оказалось потом. Все меняли комнаты в бараках на комнаты в коммунальных квартирах. Уехали Шаровы. В одну квартиру съехались Котвицкие и Кармен с матерью. Уехали на Большую Спасскую Клеповы, Ковалевы-Чернявские, Тамара с детьми, которых у нее уже было пятеро: Вовка, Санька, Люська, Сережка и Леха. Все, кроме Лехи, были Ивановичами. Ивановной в действительности была Люська. Отцы других ребят были не Иваны. Тамару любили все соседи. Коренная ленинградка, она подростком пережила самые страшные дни блокады. В 1943 году ее эвакуировали в Ярославль, в детский дом. В шестнадцать лет, получив паспорт, она возвратилась в Питер, но вся ее большая семья погибла. Осталась тетка Рубайка, у которой Тамара остановилась. Потом == Дача Долгорукова. Первый муж ушел от нее, не оставив адреса. Но оставил Вовку и грудного Саньку. Потом родилась Люська. У Ивана Рогова забурлила кровь молодецкая, вспомнил он молодость и пошел в гости к молодой и симпатичной женщине. Кто-то засек и шепнул Шуре. Скандал произошел великий. Но пока Шурка в окружении соседок рвалась в дверь Тамаркиной комнаты, Иван вылез в окно и ушел. А ночью Колька и вся его семья были разбужены воинственными криками Шурки Роговой и ударами чего-то твердого по стенам и мебели. Видно, увертывался Иван от ударов. Но иногда было отчетливо слышно, как что-то ударяло по человеческому телу и молящий хрип Ивана: == Повесь ружье на место... Только ружье не сломай... Так появилась Люська. Затем == Сережка. Сама Тамара утверждает, что Сергей, как и Леха == дитя ее второго мужа, а фамилию носит не Лавринович, а Григорьев, то есть, ее девичью, потому, что при его рождении она с мужем была еще не записана, к тому же, мужу по документам было меньше восемнадцати лет. Ей лучше знать, чем кому бы то ни было. Однако, соседи имели свое особое мнение, считая Сережку сыном гостившего на Даче Долгорукова армянина Корюна Саркисяна. О нем == несколько подробнее. Однажды мать сказала Кольке: == Коль! Пришло письмо из Армении, где я жила, от моих квартиродателей. Очень просят, хоть на недельку принять их родственника, он едет лечить астму... Со временем он найдет жилье, а для начала ему надо гдето приткнуться. == Ну, на неделю-то ничего. Мы как-нибудь вдвоем поместимся на диване. == Да нет, тесниться не придется. Он приезжает в зимние каникулы. Я с девчонками побуду в Саперной у дедушки с бабушкой. Работаю в ночь. После смены навещу вас и == снова в Саперную. Сказано == сделано. Корюн Саркисян оказался красавцем мужчиной, с чувством юмора и с кавказским темпераментом. Раз, Колька, придя вечером домой, застал его с какой-то женщиной. Ничего не сказал. Пили вино. Колька спал, как убитый. Второй раз ему долго не открывали, а кода, наконец, Корюн открыл, он был весь какой-то растерянный. В комнате накурено, хоть топор вешай. На столе четырнадцать бутылок: двенадцать с кагором, а две уже пустые. Видно было, что пил он не один. == Причащаемся? == спросил Колька, открывая форточку. == Да, понемногу. Садись, подкрепись. Колька присел к столу и пока думал, как получше, поудобнее спросить, с кем он тут "причащался", открылась дверь полотняного шкафа, и оттуда в одной рубашке, заговорщически улыбаясь, вышла Нина Васильевна Котова. Колька поперхнулся вином. Нина Васильевна!?? Заведующая детскими яслями, уважаемый человек, замужем, растят дочь Вальку, Юлькину одноклассницу. Одна из немногих на Даче Долгорукова, кого величали по имени-отчеству. Если большинство замужних женщин величались: Лидка Ивана Титова, Шурка Ивана Рогова, Шурка Витьки Лебедева (даже тетю Полю звали "тетя Поля дяди Петина"), то в семье у Нины Васильевны было наоборот. Про ее мужа Володю (кстати, по фамилии Дураков) говорили: Володька Нины Васильевны... Кого угодно был готов Колька увидеть в таком виде, но только не Нину Васильевну. Много тогда выпили, но вино Кольку не взяло. Всю ночь он не мог уснуть. А тут еще такой "амор" через стол от Колькиного дивана. Но более всего он был потрясен словами Нины Васильевны: == Нет уж, пригласил блядь, так держи марку, будь мужчиной. Вскоре Корюн переехал на Восьмую Советскую к своему лечащему вра чу, с которой он, по его словам, вступил в самые близкие отношения. Вот этого Корюна и подозревали Тамаркины соседи в отцовстве ее Се режки. Леха был последним ребенком у Тамары и, хоть и говорят, какой палец ни отруби == больно, самым ее любимым. Он носил отцовскую фамилию == Лавринович. Два брата Костя и Семен Лавриновичи приехали на Дачу Долгорукова в поисках счастья. Семен поселился в комнате Тамары. На вид ему было лет двадцать пять, а по паспорту едва исполнилось восемнадцать. Колька был с ним в приятельских отношениях. Семеном он был только по паспорту, а звали его все, как он и представлялся, Леха (потом так и сына назвал). Леха был не подарок. Вспыльчивый, неукротимый, он в горячке мог совершить любое преступление, что и произошло, причем, не раз. В гневе он так избил Тамарку, что она не скоро пришла в себя: в голове от молотка Лехой были оставлены четыре дырки. Долго Тамара ходила стриженой. Заявлять не стала. Боялась. Через некоторое время Леха нанес несколько ножевых ранений мужику из третьего барака. Адику Якубенко удалось вырвать у него нож. Мужика спасли. Затем "улаживали" вопрос с потерпевшим. На чем сошлись, неизвестно, но в суд тот тоже не подал. Сколько веревочке не виться... Ударил как-то Леха лопатой по шее собутыльника из четырнадцатого барака, а тот и концы отдал. Леха пустился в бега. Он свое получил, а Тамаре воспитывать на одного ребенка стало больше.. Впрочем, он вообще оказался не Семен и не Леха, а Архип. Имя Леха ему нравилось, а паспорт он выкрал у младшего брата Семена. И было ему не восемнадцать, а двадцать пять. 18 В числе первых переезжала и семья Наума. Тоже в коммуналку, на Лесной проспект. Шесть человек на двадцать метров. Двое соседей. Ванной комнаты нет, горячей воды == тоже, но есть телефон. Все-таки удобства. Бруков и вещи перевозил зять их соседа Витьки Лебедева Николай. Колька сопровождал друга в "новую" квартиру, в которой тому суждено было прожить двадцать четыре года. Теперь с Наумом Колька виделся только на работе, а когда поступил в мореходную школу, они стали видеться совсем редко. Иногда Наум с работы не сразу ехал домой, а заходил на свою родную Дачу Долгорукова, пообщаться с другом. Нет-нет, и Колька заезжал после занятий на Лесной. Круг Колькиных знакомых на Даче Долгорукова обновился. Еще при Науме приехали Титоренки: Николай и Славка. Николай учился на метростроевца. Славка готовился в армию. Перед армией они с Юркой Якубенко сменили столько мест, что в паспорте некуда было ставить штампы. Работали даже в цирке. Униформистами. Убирали реквизит с арены после выступления артистов, готовили следующий номер. Появились сразу три Толика. Два в поселке уже было: Блинов и Круподеров. Чтобы не путаться в пятерых Толиках, трех приезжих называли с добавкой: Толик Маленький (Холодилов), Толик Беленький (Гришин) и Толик Шуркин (Васильев). Шурка == мать Толика, сестра Лидки Титовой, отбывала за что-то срок, а сын воспитывался в детском доме. Он несколько отстал от учебы и ходил с Колькой в одну вечернюю школу, только не в десятый, а в пятый класс. Левая рука его была меньше правой. Кроме того у него был дефект речи. Звуки "эф", "ша" и "ща" он, казалось, выговаривал не только ртом, но и носом, и горлом. Получалось что-то нечленораздельное. Свои беззлобно звали его "Нюф-няф", но эта кличка не распространялась за секцию шестого барака. Колька сдружился с Толиком Беленьким. Это был рослый блондин из Устюжны. Девки ходили за ним табуном. Вот и женился он, едва ему исполнилось восемнадцать. Жил он с Люськой и их маленьким сынишкой в комнате второго барака. Кроме них в этой комнате проживали: мать Люси тетя Лиза и две Люсины сестры. Старшая, разведенка, и младшая Рита, неглупая, отчаянная и любвеобильная девка. Ритка встречалась с парнем из центра. Познакомились в клубе завода "Лентрублит". Он был стиляга и со странностями. Гарик любил кататься на такси, имел хороший для тех лет магнитофон, где была записана самая "стильная" музыка. У него не хватало одного ребра, и ходил он немного кособоко. Он совсем не походил на тех стиляг, которых тогда критиковали в прессе, по радио и телевидению. Несмотря на странности, это был нормальный и компанейский парень. Часто приглашал Толика и Кольку к столу, угощая всяким дефицитом. Толик Беленький писал стихи. Любил почему-то поэтов допушкинской поры больше, чем послепушкинских: Державина, Ломоносова, Тредиаковского... Из классиков любил Блока, из современных == Прокофьева. Работал Толик на грузовой машине шофером. Он очень любил свою профессию и, конечно, был ей доволен. С Люськой они жили дружно. Она в нем души не чаяла, а Толя был склонен поискать приключений на стороне. Колька такого не одобрял и даже ругался с Толиком по этому поводу. А Толик не одобрял Колькину любовь к Кармен, считал это несерьезным. С Толиком скучно не было. Он много знал. Ребята читали друг другу стихи. Выпивали. Ходили на танцплощадку в корпуса (своей уже не было), воровали картошку и капусту в поле, ходили в гости к Васе Данилову, послушать песни под гитару. Данилов рассказывал им разные истории из своей жизни, а он служил во внутренних войсках, охранял зеков. Он превосходно пек блины и угощал ими приятелей. В этом же бараке жил и второй классный гитарист Юра Малков, Валин брат, женатый на ее и Карменовой подруге Ленке Харламовой. Он был хороший сапожник и имел много клиентов. Если Васька Данилов играл больше веселые мелодии, то Юрка воспроизводил то, от чего слезы наворачивались на глаза. Гитара, казалось, выговаривала каждый звук. Толик тоже учился играть на гитаре, но получалось у него не очень. А Толик Васильев больше любил кино. Он в выходные дни просто вытя гивал Кольку в корпусовский клуб или в "Рассвет". В этот раз в клубе был ремонт, а в "Рассвете" шла картина виданная == перевиданная. Рискнули поехать в "Гигант". Опоздали к началу сеанса. Решили ехать на Суворовский проспект, а не попадут на хороший фильм, то == дальше, на Невский, там много кинотеатров. Деньги у ребят были. Боялись одного: пока будут ходить в поисках хорошего фильма, захотят есть. А на оба удовольствия денег могло не хватить. Тем более, что они уже истратили часть их, купив в киоске большую карту Ленинградской области. Они уже было передумали идти в кино, как вдруг (а это происходило у старого здания Финляндского вокзала) к ним подошел Николай Титоренко. Поздоровались. Он попросил закурить. Угостили. == Что вы ребята тут делаете-то? За город что ли ездили? == Да нет... == ребята разъяснили ему ситуацию, в которой оказались. == Думаем в центр съездить, где больше выбор фильмов. == Ну и правильно. Что в выходной дома-то делать? == А ты-то что здесь делаешь? == А я на практике здесь. Скоро будем открывать новую станцию метро. Будет называться "Площадь Ленина". Да, кстати, == спохватился Николай. == Может быть вам пожрать хочется? Вот вам два талона на питание, из наших редко кто в выходной обедает. Все находятся по домам. Скажете у раздачи: "Третья группа", == и порядок. Ребята взяли талоны. Поблагодарили Николая. И, переглянувшись улыбнулись: в кино идем и сыты будем. Сразу пошли пообедали. Колька первым получил свой обед и забеспокоился, что Толик, подходя к раздаче со словами "третья группа", как-то неестественно выпятил свою больную руку. Он, как позже выяснилось, неправильно понял слова о третьей группе. Он думал, что они означают не третью учебную группу, а третью группу инвалидности, которую он имел из -за руки. Вот он и выпячивал ее для пущей убедительности. Хорошо, что на раздаче ничего не поняли. == Ладно, перестань юродствовать, не маленький, == сделали они Толику замечание, предполагая, что он дурачится. С сытым желудком и бродить веселей. А бродить им пришлось долго. Подходящий фильм они нашли только в "Баррикаде", на углу Невского и Герцена. Толик взял билеты на двадцать часов. Было уже девятнадцать пятьдесят. Толик был доволен, денег хватило как раз. == Как "как раз"? == Так. Десять рублей == два билета. Четырнадцатый ряд. Дешевле не было. А как домой добираться?.. Сеанс окончится около десяти вечера. Если до Лиговки пешком == полчаса пройдет. Затем, как минимум, на трамвай надо 60 копеек. До Республиканской. Про двадцать первый уже и разговора нет. "Двадцать первый" == это автобус двадцать первого маршрута, который соединял город с корпусами с 1958 года. == Так мы вообще рискуем не попасть домой. Толик расстроился, но билеты пришлось сдать в кассу. На часть " вырученных" денег купили пирожков с повидлом, и поскольку время в запасе еще имелось, рискнули отправиться на Малую Охту не обычным путем == на шестнадцатом трамвае, а через Петроградскую сторону. В тех краях они бывали исключительно редко, и то проездом. Прошли Дворцовую площадь. Миновали Дворцовый мост. Красотища! Особенно хорош обзор с середины моста. Там == Зимний дворец, там == Адмиралтейство, Медный всадник. На другом берегу == университетские здания, Пушкинская площадь со знаменитыми Ростральными колоннами. Чуть правее == городской пляж, уже малолюдный == вечер. Это == историческое начало города == Петропавловка. Над крепостью == высокий золоченый шпиль и ангел с крестом == в самом небе. Вот и Петроградская сторона. Сели на первый попавшийся трамвай, авось вывезет. Но поехали не туда , в обратную сторону от Литейного моста. Пошли пешком. В конце сентября темнеет быстро. На каком-то трамвае доехали до Выборгской стороны. Пешком дошли до Светлановской площади с надеждой сесть на кольце на двадцать третий трамвай. Но был уже час ночи. Пешком идти до Дачи Долгорукова ночью было бы слишком глупо. Решили идти до Лесного, переночевать у Наума, извинившись за неожиданный ночной визит. Однако, проходя мимо дома номер семь на проспекте Энгельса, переглянулись. Нет, кончно, будить жильцов этого дома они не собирались, не так близки они были с этими жильцами. Но вокруг этого старого дома возвышался забор и стояла бытовка, в которой размещались строители нового, большого дома номер семь. Некоторые из строителей их знали == дачинские. Довольные ребята спали в бытовке: Толик == на составленных стульях, Колька == прямо на столе, постелив вместо простыни карту Ленинградской области. А утром рано поехали на работу. Дома, конечно же, волновались. Их объяснениям не очень верили. Считали, особенно Лида Титова, что Колька таскал ее племянника по своим любовным делам. Ночевали-то у дома, где жила Кармен. 19 С пуском двадцать первого автобусного маршрута Дача Долгорукова как бы приблизилась к городу. Конечно, автобус заметно сокращал их путь по Уткину проспекту и Республиканской улице, Да и удобнее ехать в автобусе, хоть и в тесноте, чем месить грязь малоохтенского захолустья. Правда, ходил он редко, с частыми срывами, битком набитый пассажирами, но это был ИХ транспорт, без которого они жили, теперь же отмена этого маршрута явилась бы ощутимой для всех проживающих в корпусах, в Яблоновке и на Даче Долгорукова. А также для работающих на "Прогрессе". В часы пик этот автобус не вмещал и половины желающих не идти с работы, а ехать. Пассажиры торчали в незакрытых дверях, висели сзади автобуса, зацепившись за различные выступы и буквально чудом удерживаясь в таком положении на тряской ухабистой дороге. Про него (про автобус) сами пассажиры говорили: "Летит, как бешеный, скобарями обвешанный". Здесь в звании скобарей выступали не только уроженцы Псковской области, но и вообще все приехавшие в Ленинград с периферии. И все же с центром связь была плохая. Жили в своем микромире. Ездили, в основном, в сторону Кондратьевского и Лесного проспектов. Даже на Ржевку съездить было проще, чем на другой берег Невы. Если в центральную часть города все же выезжали, об отдаленных от Охты районах и говорить нечего, то такие поездки занимали, как правило, целые сутки. В то же время от Яблоновки всего в десяти минутах ходу Нева, на противоположном берегу которой виднеется Александро-Невская лавра. От нее к центру города ведет главная городская магистраль Невский проспект. Вот и получается: и близко да далеко. Дачинские в город собирались, как в длительную поездку. Колька помнит такие выезды в город, когда был еще подростком. Поездки до Эрмитажа с высокой эстетической целью, до Московского вокзала с обыкновенной целью пердвижения. Вот он с матерью и с кем-то еще из Дачи Долгорукова пешком ясным морозным утром идет на городскую барахолку, где можно было приобрести, что угодно: от старенькой гармошки до каракулевой шубы. Колькины знакомые каракулевыми шубами не интересовались, но на этой самой барахолке Кольке было куплено добротное, ярко-коричневого цвета, длиннополое пальто. Пальто явилось объектом насмешек Наума. Причем, насмехаясь, он называл пальто не коричневым, а красным, чтобы насмешка чувствовалась острее. Как бы там ни было, а два сезона Колька это пальто относил. Однажды Колька поехал на Петроградскую сторону навестить семью умершего крестного. В квартире на улице Чапыгина, где жила эта семья, он засиделся допоздна, заговорился и не заметил, как стало быстро темнеть. Только когда вышел на улицу, заволновался. Непривычно было возвращаться так поздно из другого конца города. На автобусе первого маршрута доехал до кольца == до Смольного. Надо было перебираться на правый берег Невы и ехать дальше. И Колька решил съэкономить время, но экономия вышла ему боком. А решил он прямо по берегу Невы идти к Большому Охтенскому мосту, не обходя территорию Смольного и здания, к ней прилегающие. Вот он, мост-то, как на ладони. И Колька пошел. Мост становился все ближе и ближе, но на пути все чаще и чаще стали встречаться разные непредвиденные препятствия. То какой-то поломанный частокол, то забор с большими дырами в нем, то глубокая канава, то колючая проволока. Когда парень преодолел очередную преграду, мост смотрелся совсем рядом. Но в этот момент он услышал строгий окрик: == Стой! Кто идет? == и не дождавшись ответа: == Руки вверх! Так ему не повезло. Он шел с руками за спиной (была команда так держать руки), куда, сам не зная. Сзади его метрах в пяти шел с винтовкой наперевес часовой, который время от времени указывал направление движения. А Колька шел и вспоминал подобный этому случай, который произошел с ним в детстве. Он был в гостях у бабушкиной сестры бабы Моти, проживающей на рыночной площади города Чаплыгина со своей двоюродной сестрой и ее детьми Витькой и Толькой. Толька был ровесником Кольки и они дружили. Баба Мотя дала ребятишкам денег на конфеты, и они, купив цветного горошка, возвращались радостные домой. Проходя через калитку в заборе на рыночную площадь, они неожиданно были задержаны часовым с винтовкой. Только вел их он не "под ружьем" с руками за спиной, а схватив за воротники их зимних пальтишек, винтовку закинув за спину. Они отчаянно вырывались, и человеку с ружьем никак было с ними не справиться. Повстречавшийся пьянчужка Ермолай посоветовал охраннику снять с них шапки == куда они зимой побегут? Охранник воспользовался советом Ермолая. Ермолая в городе знали все. То ли он работал ранее в милиции, то ли был милицейским осведомителем, неизвестно. Но подвыпившие мужики нередко при встрече с ним спрашивали, явно издеваясь: "Легаш, когда деньги отдашь?" И тут же за него отвечали: "Портки продам, тогда деньги отдам". Колька, когда с него сняли шапку, съежился, вжал стриженую голову в плечи и покорно поплелся за охранником. А Толя, как только его отпустили, в момент исчез. Он побежал к бабе Моте и потом привел ее в отделение милиции выручать Кольку, на лице которого уже виднелись следы недавних горьких слез. Его строго спрашивали о краже зерна со склада на рыночной площади. Колька знать ничего не знал об этом. Вернее, он знал, что в длинном строении на высоком фундаменте на рыночной площади хранилось зерно, которое периодически поворовывали ребята из соседних с рынком домов для голубей. Но эти ребята были постарше их лет на пять. К тому же, у Толи голубей не было, а Колька вообще был в гостях. У них и в мыслях не было воровать зерно. Охранник прощупал снаружи Колькины карманы и злорадно спросил: == А это что? == А это конфеты. == ответил, всхлипывая, Колька и вытащил горстку цветного горошка. При этом лицо охранника как-то вытянулось от удивления, а дежурный так посмотрел на него, что тот потупился. А тут и Толя с бабой Мотей появились. Дежурный объяснил все пожилой женщине, извинившись за недоразумение, и Кольку отпустили. А сейчас он шел под конвоем, вспоминал и расстраивался, что теперь он вместо экономии времени потеряет его. Разбирались с ним около часа. Спрашивали его данные, сличали их. Никак не могли поверить, что он шел к мосту с целью экономии времени. Наконец, отпустили. Но что самое обидное == Кольку охранник вывел как раз на то место, откуда он начал свой путь к мосту. 20 Известно, понедельник == день тяжелый. Особенно после таких воскресных прогулок, как у наших друзей в поисках хорошего кинофильма. Работалось плохо. Хотелось спать. Во вторник день был тоже не из легких. Работа, репетиция художественной самодеятельности, вечерняя школа. С явкой на репетиции было строго. Руководитель Андрей Иванович любил порядок и дисциплину. Готовились ко второму туру смотра коллективов самодеятельности предприятий промысловой кооперации. Во втором туре участвовали певица Вера Румянцева и два чтеца: Боря Полухин, в прошлом слепой, совсем недавно частично восстановивший зрение, и Колька, автор стихов. До смотра оставалось мало времени, и