у берешь, сиди тихо. А серию пламенных революционеров мы не забудем ни в жизнь. Как их, родимых, не помнить, они для нашего счастья нашей крови не жалели, они свои германии, америки ради нашего просвещения бросили, мы-то ведь, вятские, беспутные были, Европу хлебом кормили да зарплату золотом выдавали, а комиссары, хоть и заплаты на галифе кожаные, зато с пистолетиком, как таких не любить, как их именами улицы не называть? Это ж красота, это ж радость круглосуточная - жить на улице имени палача русского народа. Нам чужих скороговорок про клару и карла не надо, у нас свои карлы и клары, свои либкнехты и цеткины, свои розы из Люксембурга, свои воровские, марксистские, большевистские, блюхерские, пошехонских только нет, у всех родина как родина, а у нас родина - революция, у нас юный октябрь впереди. Просто пошехонцы махали рукой и шли на боковую, а вятские, разойдясь, еще долго доказывали свое преимущество перед другими. - Да вот хоть между собой-то можно сказать, что мы всех обхитрили, всю жизнь на сухом берегу, немазано-сухие живем. Нас коммунисты и демократы за испытателей держат, наша земля - полигон для испытаний, как может выжить в экстремальных условиях человек, чтоб на обезьян не тратиться. Захоронение радиации - давай сюда, талоны внедряем - давай на нас проверим. Наши очереди из космоса видно, мы народ безгласный. Но смекалистый. Мы на всякие разные хитрости очень большие глупости придумываем, так и живем. Взять нас за грош невозможно, и такие мы, вроде того, и сякие, а глядь-поглядь: все притомились, руками машут, митингуют, а мы пашем. Вот и жены наши вятские, у кого жены - женщины, а то и вообще бабы, а наши жены - сударыни в лаптях. Мы б от них не отходили бы, любовались бы, на лавку посадили бы, да все некогда - то пьянка, то партсобрание. Очень, очень мы выносливый народ, очень. Перед нами скоро все сдадутся, поймут наше преимущество, к нам запросятся. Мы, конечно, люди простецкие, пустим, они с порожка да нам на загривок, уж сто раз так бывало, а как иначе? Мы своих за людей не считаем, а ежели кто из варягов - тому почет и место. Не-е, с вятскими не шути, мы всех перемудрим, а себя в первую очередь. Глаза на потолке Было полное ощущение словесного гудения в палатах. Слова, фразы, крики летали, как мухи, словами выражался наш убогий мир. А я уже был как железная опилка при словесном магните своих говорунов. Было что послушать, было от чего заговорить не по-здешнему. - Глаз много, - говорил один, - глаза на потолке, весь потолок в глазах. А пол весь в бугорках. Бугорки лопаются, оттуда ползут мыши, кусаются. А в голове голоса, а я весь в нитках, отвечаю по воздушной волне, всю голову заполнили нитки, я всех слушаю. Боясь, что и меня сграбастает какая-либо навязчивая идея - признак шизофрении, я спасался у "мыслителей". Чаще всего они говорили на доступную всем тему, на тему литературы в пределах школьного курса. А классики-то подслушивали, вот так-то! Да, именно так, доказывал мой народ. Шекспир вообще весь на подслушивании. Отелло, Гамлет, все художественные образы, эти полу-люди, полу-химеры, узнавали секреты с помощью подслушивания. Эта страсть передалась правительствам. Сколько денег ухали, чтобы узнать, кто что про кого говорит. Эти бы деньги да на дороги бы, по червонцам бы ездили, шины бы только шелестели. Ну, хорошо, Шекспир - он не русский, мы других не осуждаем, мы к себе обратимся. С Толстым все ясно. Он до такой гордыни довозвышал себя, что не велел себе ни камня, ни креста, ни вообще кладбища. Все ему мешали жить: Будда, Конфуций, тот же Шекспир, всех на место ставил. Ему легко было жить, даже страданиями своими упрекал. При гордыне легко переносить страдания. И он подслушивал. Надевал шерстяные носки, чтоб не слышны были шаги, и крался к дверям. Если не верите, прочтите в воспоминаниях о нем, например, Т. Кузьминскую. А вот даже Лермонтов. Но тут не он сам, а его Печорин. Подслушивает у окна сговор штабс-капитана с Грушницким. Но это, может, и простительно: литература. А вот Тургенев. Даже его лучшее - "Записки охотника" - почти все на подслушивании. Цитаты: "За перегородкой в конторе тихонько переговаривались. Я невольно стал прислушиваться". Это "Контора". "Бежин луг" подслушан весь. "Легкий сдержанный шепот разбудил меня". Далее идет подслушивание разговора Ермолая и мельничихи. "Свидание": "Я с любопытством посмотрел на него из своей засады". И так далее. Некрасов. Разве не подслушан разговор о нем, барине, крестьянских детей? И только ли? Но других читайте сами и делайте выводы. А вывод какой? Такой: не знали классики народной жизни, ее подслушивали. Когда и сочиняли (Салтыков- Щедрин). Ах, вы за Толстого обиделись. Но уж потерпите. И не называйте моих мыслителей шавками, а Толстого слоном. Толстой договорился до того, что... цитирую (речь идет от имени дьявола): "Дело шло хорошо, но я боялся, как бы они не увидали слишком очевидного обмана, и тогда я выдумал церковь. И когда они поверили в церковь, я успокоился: я понял, что мы спасены и ад восстановлен". Конец цитаты ("Разрушение ада и восстановление его"). А знаете ли вы, отчего все это? Да оттого, что вообще вся наша литература полна гордыни. Хотите знать всю правду? Так вот, в России все потрясения делаются для того, чтобы взбодрить литературу. Когда нет потрясений, литература ноет, подстрекает к бунтам. Ну-ка скажите, могла ли бы литература обойтись без "Щепки" Зазубрина, без "Тихого Дона", без "Солнца мертвых", без "Окаянных дней"? Нет, литература, а значит, и читатели не могли. Но если бы не было событий - тех, что описаны, - была ли бы эта литература? Нет. Значит, нам что лучше: читать про кровь или жить без крови? Конец вопроса. В бане был, а спина чешется. - Слушайте, если хотите, идеечку вам скажу, - говорил, входя в кабинет процедур, самозванец, не путать с иностранцем. А уж как их звали в прежней жизни, думаю, это им самим уже было неинтересно. Та жизнь была не их жизнь, теперешняя жизнь была тоже не совсем жизнью, а неким переходом, чистилищем, перед основной жизнью. Этот самозванец был парень шустрый, нахватанный. Сам ли он сочинял, заучил ли у кого, но стишки его ходили в палате и, бывало, срывали заседания клуба вершителей судеб, был и такой. "Я - человек довольно мирный, - говорил самозванец, - но если мне в шестом часу не поднесут стакан имбирной, я все тут на хрен разнесу". Имбирной он не пивал, вставил для рифмы. Или: "Лелею я одну идею - рога наставить иудею". Или: "Пришли иные времена, цветет родная сторона. Но люди все еще живут во глубине сибирских руд". Или: "Жили мы не зная горя, только сел на шею Боря", и так далее. По-моему, этот самозванец пописывал, ибо очень не любил пишущих. Это именно он заводил разговоры о ниспровержении классиков, с его подачи мы уличали гениев в подслушивании, хотя что особенного - прием, и Иван у Достоевского подслушал Смердякова, прием такой, это нас можно не подслушивать, потому что так орем, что везде слышно. У самозванца, скорее, было не творчество, а хохмочки на тему, осовременивание общеизвестных строк. "Не приведи Бог увидеть русский бизнес, бессмысленный и беспощадный". Или: "Тогда зачем, скажите честно, если так живет народ, по долинам и по взгорьям шла дивизия вперед?" В этом что-то было, хотя не русское это, все эти штучки-дрючки- перевертыши. Так и заявили самозванцу. Но так как в нашем обществе было достигнуто полное безразличие к любым высказываниям, самозванец даже и не обиделся. Прогресса нет, но есть спасенье На такую тему проводили семинар. Это громко сказано - семинар, кто-то даже вякнул про коллоквиум (учился, значит), но как ни назови, а стоял обычный крик в курилке. Да, спасение есть, да, прогресса нет, да, цивилизация убивает природу, экономика убивает культуру, чего тут орать, все так и есть. Первопроходцев затаптывает толпа последователей, разве не так? Чего не идти по дороге, когда она уже проделана. А тот, кто проделал, устал, в сторону его. Так и все перевороты, особенно революции. В революцию сдуру верят, ее делают искренне, потом на готовое место приходят подлецы, разве не так? Свидетелей убирают. Разве не было? Все это истины бесспорные. Далее: деньги не делают умным, делают злым и надменным, а также прибавляют страха и недоверия, заставляют все время хитрить и выгадывать, кто оспорит? Скажете иначе? Говорите, послушаем, но думать иначе не будем. У нас в курилке ходили в героях два рыжих, звали их самоотсебятники, так эти ребята - ухари, у них на все было свое объяснение, за это и сели. "Чем рыжей, тем дорожей", - говорил про них самозванец. Один вещал: - Бетховен как ни старался, не открыл дверь Россини к Моцарту. Другой: - Да, роскошные цветы гибнут из-за глупых претензий, и скажу как агнец на жертвеннике: душу - Богу, жизнь - Отечеству, сердце - жене, честь - никому. - Вот из-за этого, - орал первый рыжий, - мы и загубили Россию. Честь принадлежит Родине, запомни и своему узкоглазому передай. Это у них начинался крик - спор. Один защищал Ленина, другой - Сталина. И тот и другой к моменту спора были изрядно заплеваны, но что рыжим до того. Плюют моськи (напоминаю, что так у нас звали масонов) или их шестерки- борзописьки, от этого фигуры вождей только возвышаются, скоро никто не доплюнет. Но только вот кто выше? - Твой лысый по Европе на велосипеде ездил, много ли он Россию знает, много ли? У него Парижская коммуна в заднице играла, Робеспьером грезил, Дантонов наплодил. - А твой чучмек командование Красной Армии вырезал. - Это ложь, вранье и подтасовка. Он по пять лет в Швейцарии, как картавый, не жил, он в расстреле царя не замаран, моськи его боялись, он священников привечал, отец наш родимый, болезный ты наш! - Тот отец в конце концов нас всех оставил без отцов, - вставил самозванец. Доходило до драки. - Моего земля пожалела, приняла, а твоя мумия тутанхамонская все средства оттягивает. Да пусть она тебе приснится сто раз на ночь! - Пусть, пусть! Рыжие волосы летели, как осенняя ржавая листва, пол в курилке желтел, как арена, посыпанная сосновыми опилками, но и только. Рыжих растаскивали, но они расходились радостные: пострадали за свои святыни. Беда, сердечные, беда - не только волосы, но и головы летели ни за понюшку табаку, из-за каких-то политиков. Их как собак нерезаных и из-за них драться - да тьфу! плюнуть и растереть. Для политиков нет людей, есть материал для их политики, нет человека, есть полено для костра, чтоб сжечь в нем соперников. О, если бы я не знал нынешних позиционеров и оппозиционеров, знаю всех лет по двадцать пять, смешно - кого слушают? Скверниченко и Скотского, Помуйкина и Тушонку, а особенно хороши гроссдамы Алина Старопойлова и Элла Муркова,- да и дамы ли они, может, это антирусские роботы, может, их на Мальте куют? А эти пискуши с русыми волосами из отдела приватизации соцзащиты? Кто это? откуда? Или этот, Чегоизвольский. Кстати, о женщинах Сказать грешно, умолчать грешней того о том, что в нашей палате женского вопроса не было, и не только оттого, что не было женщин, и не только оттого, что возраст наш был далеко за барьером жениховского, только сдвинувшимся на женской, так сказать, почве был один-единственный пан Спортсмен, как его звали, неповоротливый слезливый толстяк (известно, что в России в отличие от всей Галактики дают прозвища не по сходству, а по различию). Пан Спортсмен женился, считал жену свою единственной и неповторимой, образцом, так сказать, который никогда не будет серийным. И вот... пан Спортсмен слонялся по палате, в работе мозгового треста не участвовал и всем надоедал своим нытьем про свою трагедию всей жизни. Он заканчивал вводную часть отшлифованной веками массовой литературы фразой: "Но ужасное открытие подстерегало меня..." Всем было плевать на его ужасы. Оно и несправедливо, но извиняло нас то, что мы постоянно решали проблемы покруче, например: Слово есть дело Или нет? Нет, есть. Да, есть. А спор этот возник по поводу дозволенных границ свободы слова. Конечно, демократы визжали, что свобода эта безгранична, что слово это не действие, например, не пощечина, не поджог, не выселение... "Смешно, - говорили мы, - слово, значит, не действие, а ну-ка стань сюда, стоишь? Я тебя не ударю, я тебя матом шарахну. И жаловаться не смей, цензуры нет, свобода слова". Всерьез же мы говорили, что слово и дело суть одно, что должна быть граница дозволенного, там, где даром слова пользуются для оскорблений, разврата, пропаганды пошлости и насилия, тут надо у таких словоблудов отнимать орган массовой информации, даже стенгазету. Если же, к слову, телевизионщикам прямо не терпится видеть разврат, значит, они сами такие и есть. Тут подходил пан Спортсмен и канючил: "Ужасное, ужасное открытие подстерегало меня..." Но его отшвыривали, разумеется, словесным действием, а не физическим. Вставал во весь горизонт очень русский вопрос. Мы ленивы и нелюбопытны, но это очень хорошо А почему хорошо? Да потому, отвечал выдвинувший такую мысль, что мы как никто заботимся о детях. Ну вот, решим мы все вопросы, все проблемы, а что останется детям? И разве неправилен лозунг: "Все лучшее - детям", хотя многие переделывают его в такое звучание: все лучшее - моим детям. - Ты, Витя, неправ дважды, - кричали ему. - Во-первых, нет таких проблем, которые не решил бы наш коллектив. Ты что, забыл наш девиз: как только ставится вопрос, так сразу он решается? Сразу! И никому не оставляем даже щели, чтоб не пролезли в щель домыслы, вторая неправота: ленивы и нелюбопытны не мы, а как раз дети. Это, наверное, у тебя детей нет, так ты и не знаешь, тогда и не суйся и не сплясывай, раз не спрашивают. Но этот Витя был тот еще Витя, из Витей Витя, он не сдавался: - Для медленно соображающих пример к тезису: мы все покупаем книги. Пусть не все. Скажем так, два класса покупателей, один книги покупает для престижности, другой класс покупателей жить без книг не может и последние штаны продаст, а книгу купит. - Я все для нее покупал, - раздался слабый голос пана Спортсмена, - но ужасное, ужасное открытие подстерегало меня... - Молчи! - оборвал его Витя. - Два класса покупателей приобретают книги, есть еще подкласс, подвид, разновидность, как хотите, так и назовите, читателей, которых я презираю, это читатели пошлости, бульварности, детективности и фантастики всякой-разной, их я за людей не считаю, мы вернемся к двум классам. Так вот: книги не читает никто. Книги ставят на полку. Даже те, кто жить без них не может, кто перед сном прикасается к их тисненым, коленкоровым корешкам, кто мать родную за редкую книгу продаст, даже и эти не читают книг. Они думают: это для детей. Вот они вырастут, они прочтут, они станут умными, пойдут дальше меня. Вырастают дети, вырастают они в атмосфере любви к библиотеке, книги для них выше игрушек. Они не побегут продавать ворованную у отца книгу, они берегут, они начинают и сами приобретать книги, они думают: вот мои дети прочтут, и так далее. Книги заполняют пространства квартир и хранилищ, но так можно хранить что угодно. Книги как разум и мудрость столетий не участвуют в жизни. Это доказывается тем, что люди совершают непрерывно одни и те же глупости, рецепт избавления от которых давно изложен в книгах. Люди не умнеют, они не читают. А те, кто читает, есть такая тончайшая прослойка - тех презирают, от них абстрагируются, их предают остракизму, то бишь гонениям. Наша неандертальская, экономическая власть в своих интервью так прямо и заявляет, что ей (власти) читать некогда, надо заседать, интриговать, появляться, мелькать, выезжать и ездить, а читать некогда. Но тогда, господа недотыкомки, чего ждать от этой власти, если она даже не знает, что такое демократия. Значит, эта власть - куколки заведенные, паяцы на ниточках, значит... - Страшно, страшно было узнать то, что узнал, увидел и понял я, - ныл пан Спортсмен. На него снова цыкнули. Следующим вопросом было: Холодная война кончилась, но наступило горячее время Собственно, это был не вопрос, а аксиома. Ее приняли к сведению как не требующую доказательств и решили все-таки выслушать, что же это за такое ужасное известие. Многим это уже было неинтересно, как слышанный анекдот, но закон компании: не любо - не слушай, а другим слушать не мешай. Велик арсенал обольщений - Мы поехали в картинную галантерею, - начал пан Спортсмен, - не перебивайте, я не шучу, это не хохмочка вроде Бородинской пилорамы, здесь именно не галерея, а галантерея. Больше им, я не хочу даже произносить это слово, для меня они - они, больше им ничего кроме галантереи не надо. Это именно то ужасное известие, открытие, та жуткая житейская истина, которая подстерегала меня. Мы с ней увидели, что продают шляпки. Вы бы видели, что с ней сталось, она затряслась, как охотничья собака, увидевшая дичь, она заплясала, как цирковая лошадь, услышавшая музыку арены, она была как муха, летящая на варенье, повидлу, патоку, ужас! И это была она - моя жена, необыкновенное, думал я, создание небес и рая. Кстати, звали ее не Рая, а Ада. Именно так - говорящее имя. Я звал ее потом Триада, именно три, а не один. Она тряслась у прилавка, тряслись ее руки, хватающие шляпки, тряслась голова, их примеряющая, трясся голос, угодливо спрашивающий продавца (это был такой жеребец предгорий, смуглый, с усиками), все тряслось в моих глазах. Она была как все. Как все хотела красивую шляпку. Я тут же не отходя от кассы, сошел с ума. Такие дела произошли, такой катаклизм, божество померкло, а мир не вздрогнул. Так мне и надо было, я знаю, я слышал здесь правильную критику в свой адрес: не возводи себе кумира, все правильно. Но ведь обидно! Я стал изучать законы мира - все одно и то же: ничего не кончается, все переливается в иные формы, законы физики меняются в худшую сторону, ибо их неправильно поняли и не ту дверь в них открыли, примите мою мысль даром, в подарок этому миру, вот она: природа прячет от нас урановые руды, прячет под гранитом и базальтовыми черепами, а мы копаем и разлагаем, и заражаемся, и угрожаем даже из гробов, ибо облученный человек и после смерти есть не что иное, как нечто, излучающее бета-, альфа- и гамма-лучи. То есть меняется все, даже стиль и степень захоронения но не меняется одно, товарищи, - не меняется женская природа, ихняя природа, друзья мои, неизменна, как гудение осенней мухи в одиноком и тусклом помещении, да! Еще добавлю, что введение частной собственности в России есть ее гибель - русские за деньгами не гонятся. - А я вот все про масонов думаю, - задумчиво вступил в обсуждение стоящих и решенных вопросов некий новичок, разве всех запомнишь, все думою, как их из России вывести, как им такой климат создать, чтоб сами ушли? - Фактически им тут уже не климат, они климат создали сами и искусственно - заметил пан Спортсмен, начисто забывший о жене до следующего раза. - Не климат был, все жалуются, даже в записках графа Калиостро жалобные ноты, еще бы - всех дурил, по Европе как сыр в масле катался, а в России ему стало не проханже. Да хоть кого взять - морозов не терпят. Наполеона взять, Гудериана. Русский Бог как даст русского морозца, у масонов и сопли наружу. То-то они, захватив богатейшую страну мира в семнадцатом году (а начали издеваться над ней гораздо раньше), то-то они стали в России климат утеплять. Стали делать плюс электрификацию, тайгу валить, на Новой Земле атмосферу ядерными взрывами утеплять. Никитка, тот всех любил учить, поехал Нил перегораживать, ему это дело конечно, масоны внушили, египтяне не дураки, и вообще арабы не дураки, чтоб родину затапливать. С этого Асуана и пошла у нас с арабами гамсахурдия, а масончикам лафа. А Леня, разве бы Леня сам дошурупил, что надо реки повернуть с севера па юг? Это утепляло климат для житья масонов на два-три градуса, вдобавок еще увеличивало масонскую радость по поводу страданий русского народа. Итак предлагаю: масонов выморозить, это и гуманно и эффективно. По аналогии с тем, как вымораживали тараканов. У нас в деревне их вымораживали на рождественские или на крещенские морозы. Укрывали в подполье овощи, картошку, соленья шубами, шкурами, хватало мехов, а потом двери настежь и ночевать к соседям. Тараканы бежали стаями по сугробам, аж сугробы рыжие. Но проект забраковали, хоть и был заманчив. Двери в Россию Мишка со своим умишком распахнул - шире некуда, с петель слетели, что-то не очень масоны от нас подались, наоборот, усилились, а к каким соседям ночевать мы пойдем? Всех предали. - Да, всех, - кричали рыжие, - и нас с тараканами не сравнивайте, - предали мы Палестину, Ирак и все остальное, Сербию предали, куда еще. Ватикан приказал Бушу, тот руки по швам, звякнул нашему, тот рад стараться, в сообщество охота, в единый европейский дом, так давай на Сербию бочку катить, забыл, что она-то в центре дома. Ватикан, Ватикан паскудит, точно, ребята. Ватикан о многом помалкивает Нынешний папа пошел дальше всех пап. Этот папа всем папам папа, он в Ватикане экстрасенсов принимает, у него ансамбль песни и пляски гремит, солисты в форме солдат советской армии. Не верите? Верится с трудом, но того чудней циркачи, плясуньи и лошади перед папским дворцом. Но мы не об этом. А о том, что нам не показывают. Цирк, ансамбль, Джуна-экстрасенска - это все для бедных воображением, мы представляем страх папы перед исламом. Имам Хомейни пресек заползание западной культуры во вверенную ему аллахом страну. Ислам - государственная политика, его ответ на происки Ватикана один - рождение все новых и новых миллионов магометан. Папа запретил аборты, что это ему даст? Почти ничего. Для мусульманок аборты недоступны, для европеидов они обычны, скоро европеиды со своей индустрией останутся в хилом меньшинстве, и папа им не поможет. Наш путь иной Иной, но не в тоске безбрежной. Такие рассуждения сопровождали послеобеденный симпозиум. Не надо догонять Америку, глупо догонять, ну-ка, россияне, вглядитесь из-под ладони, как Илья Муромец, кто там маячит, кого там догонять? Никого там нет, голое пространство, мы впереди всех, давно впереди. Давным-давно, оттого на нас злоба лютая, оттого шипенье и оплевывание, сами не могут ничего сочинить и изобрести, кроме порнографии и предметов роскоши, вот и тявкают. Мы плывем во вселенском просторе, русский корабль идет верным курсом, но взяли нас на абордаж, налипли со всех бортов, пищат, лезут на мостик, суются к штурвалу, набились во все каюты, только в машинное отделение ходить не любят, там мы работаем, масоны солярки боятся, от ее запаха им дурно. Это они, кстати, изобрели духи, ибо потеют сильно и пахнут мерзостно, и чтобы не было противно рядом с ними стоять, себя часто дезодорантами покрывают. И так много всякой дряни набилось на корабль, что не прокормить. Кругом паразиты. Залез на трибуну (у нас и трибуна была, вернее, трибуны; кто ящик притащит да залезет на него, тот и повыше) еще один диссидент, он всегда лез без очереди, потому и звали диссидентом, и закричал: - Эй вы, завернутые экстраверты и вывернутые интроверты, не бойтесь меня, от меня белая энергетика. Скажу вам и свою мысль, вот она: отстаивание своей точки зрения - путь к враждебности. Или не согласны? Вам надо сто раз повторить, чтоб вы поняли. Если кто упрется рогами в свою точку зрения, да еще и давит на всех, чтоб ее приняли, что получится? Не думаете ли вы, что масоны с вами не согласны? Очень даже согласны, хоть вы их тут ежедневно полощите. Они рады, что мы есть, вот что я вам скажу. Конечно, мы давно догнали и перегнали всякие америки, это же республика-подросток, Америка по сравнению с Россией это пэтэушник рядом с мужчиной в цвете лет. Америка втравливала нас в борьбу за мир, ну-ка, сколько мы израсходовали на одних плакатах "Мы - за мир!"? Агрессивность человека идет от искажения природы - Хватит агиток! - кричали другие. - Дайте и нам сказать, мы тоже не без мыслей, обед у нас таков, что кровь не уходит к желудку, не больно-то он располнел. Это тоже внушенная мысль, что у нас все за гранью. Грань есть, нищета есть, недоедание и недосыпание, но бывало хуже, хотя и реже. Вытерпим! Ну, хором! Три-четыре: Вы-тер-пим! Вы-тер-пим! - Мы не братья по разуму со всеми, мы братья по несчастью! - кричал один пациент. - Дождь падает с неба, чтобы заразиться на земле. Будущее решает не цивилизация, а сострадание и самоограничение. Самодостаточность - это самообольщение. Нельзя внушить себе, что мне хорошо. Надо быть всем довольным, но недовольным собой. Молиться и вверять себя в руки Божии, Он направит. Растворить свою волю в судьбе. А наше дело - сокращение потребления, ограничение потребления, внимание ко всем, требование к себе. Если эти несколько моих фраз выучить и исполнять, то мы спасемся. Повторить? Скажу иначе: люди или ничего не делают, или делают какую-то ерунду, лишь бы не жить. А что такое жить - это готовиться к смерти. - Но ведь готовиться к смерти можно ничего не делая? - вопрос из зала. - Ничегонеделание или чтотоделание не есть подготовка к смерти, надо успеть покаяться, успеть собороваться. - Тогда надо грешить, ибо не согрешивши не покаешься, - реплика из зала. - Мы уже столько нагрешили, что... что страшно представить. Тело съели сласти, а душу страсти. Музыкальная пауза Перерывов в заседаниях как таковых не было, как и самих заседаний. Кто и вообще на них не бывал, спал себе или ходил по палате, кто кругами, кто по диагонали. Но музыка объединяла. Не это бесовское скакание в телевизоре, а свое, родное. Гремела падеспань. Ходили по отделению три буквы. Они, наверное, придуривались или от скуки затеяли такую игру, говорили только на одну букву, чтоб не пересекаться в тексте. Это уже всем, кроме них самих, надоело. И еще бы. На букву "З" говорил сам с собою: - Заварил зеленое, знойное зелье. Запейся, залей зеницы, загуби зарницы, зарой золото знаний. Замолчи, зараза, знаю: запойное, залетное засверкает закатным звоном, закроет зрение зовущих звонов. Надоели они. Буква "К" слонялась и бормотала свое: - Красивый, кармы кочешь? Керосинит кагальский кучер? Крошево календаря кончается? Крапленые карты когорты красных куда канули, к какому краю каких кровель? Третий шептал доверительно: - Сообщаю спокойно, совершенно секретно: скорбен стал, съел самого себя, совершенство смылось, смылилась совесть, слямзил серебро, сбежал с Саней, стал страховкой спасаться, Сан-Суси стал сидеть, стервец... Так и слонялись. Очень эти три буквы не нравились чокнутому на справедливости. Его замели (забрали) за исполнение частушек, в том числе такой. На ней именно он и сдвинулся: Эх, режь мою плешь на четыре части! Хорошо-то как жить при советской власти. - Было же хорошо, - кричал он (у нас все кричали, иначе не услышишь), - было же хорошо при советской власти, тогда не вшивая демократия была, тогда жили! И я сочинял в восторге чувства, а меня за шкирку. Получается, что сказать нельзя, что жил хорошо, что даже плешь готов порезать, чтоб это доказать. И забрали как за антисоветчину. Значит, власть не верила, что при ней хорошо жить. Я думал, думал, башка облысела от думанья, завел попугая. Пусть он чего хочет кричит, я не ответчик, ночью научу, днем пусть кричит. Но попугай оказался - Космополит безродный Я его так прозвал. Он не знал чувства родины, не имел своих слов, совсем не любил меня, не любил никого, только себя. Все время кричал: "Кеша хороший, посмотрите на Кешу, Кеша не курит, курить вредно, - еще кричал: - Пионеры, стройся в ряд, ура императорскому величеству, оркестр, не зевай", - и так далее. Он передразнивал нашу собаку, собака заболела, у нее пошел процесс гепатита печени, а это необратимо, попугай трещал как дверной звонок, мы бежали к дверям, он, подлец, гениально копировал звонок телефона, нам опять беспокойство. Ночью ляжем, он подождет, пока мы уснем, и начинает. Начинаются междугородные звонки, мы вскакиваем, звонят в дверь - срочная телеграмма? - сердце бьется, надеваешь штаны, руки трясутся. Хотел убить или себя или попугая, это ж невозможно - знает только жрать да разыгрывать, а попробуй не накорми, клетку трясет, обои рвет, занавесок не осталось, убью - и все. Но перестройка спасла. Началась, слова пошли новые, попугаю интересно, стал кричать: кворум, рейтинг, ротация, демократия, плюрализм, мондиализм, сионизм, космополитизм - синонимы. Про синонимы - это он сам, никто не учил, так что с меня взятки гладки. Я кому ни предлагал - не берут: не прокормить, жрать был здоров, яблоко дай, морковку дай, маковых зерен, рацион у него такой, мы так и до перестройки сами не питались. Друг спас. Приехал, попугая полюбил, но попутай его возненавидел, друг курил. Кеша кричит: курить плохо, помни минздрав, вредно курить, Кеша не курит, и так далее. Но друг курил, правда, форточку открывал, вот в эту форточку попугай и эмигрировал. Три дня под окном на дереве кричал, три дня мы ходили, умоляли его вернуться, мальчишек со двора просили его поймать - нет, не дался. То ли съели, то ли сам какое окно выбрал. А воробьев около него кружилось, воробьев, еще бы - птичка какая залетная, красавица. Думаю, десятка три воробьиных семей было разбито, да кто их видел, слезы покинутых воробьих? И понурил свою голову рассказчик, жалко стало и нам попугая. А потом стало и не жалко, как подумали про погибшую собаку, про искалеченную человеческую жизнь. Но опять же как рассудить, ведь и попугай не виноват, что он такой. Так устроила его природа - инстинкты есть, разума нет, только передразнивание и комбинации слов, иногда правильных. - Спириты сперли спирт, сокровище сокрыто, - бормотала буква "С". - Собака с сеном спит. Сияет свет софита. Психитриада Наступал ужин, проходил в молчании, по-тюремному. Он тяготил как необходимость продолжения жизненных сил. По мне бы - перейти на таблетки. Многие у нас пили в день таблеток по двадцать, ими и наедались. Многопузовые санитары насильно не кормили, ели сами. Проходил ужин, мы сбредались на вечернее заседание. Им полностью овладевали самодеятельные поэты. Но поэты ли они были? Скорее рифмачи- политики. Запоминать было бессмысленно, одни какие-то издерганные строки и сплошной крик: Торговля есть война, товар не есть валюта, Терпи, моя страна, приди, приди, Малюта! Ну что это? Или: Что такое СНГ? Синагога? Сенегальцев в СНГ очень много. На одной хромой ноге, на реформах и цинге Будем жить в эсээнге ради Бога. Но все это самодеятельность. Были они оттого, что за решетками, на той свободе, ходили в гениях такие же самоучки, но народ наглый, пассионарный, все рифмующий: и революцию на Кубе, и все свои знакомства с другими шарлатанами других стран. Так им легче было охмурять нас. Я как-то приехал в одну из стран, слушаю ихних критиков, оказывается, в России только и есть знаменитых поэтов, что два интуриста. Это они сами везде прыгают, как блохи, и внушают, что лучше их нет, что в России хоть и многовато пока русских, а поэты только они. "Бедная страна! - воскликнем мы. - И это после Державина!" Чтобы доказать, что у нас поэтов пока не дюже богато, процитирую три строфы из подаренной мне "Психитриады". В ней упоминаются термины "делириозный" - это горячечный бред, "императивные" голоса - приказывающие голоса, которые постоянно слышат мои шизофреники, остальное понятно. Беги в бреду делириозном Закрой все двери на засов, Но не уйдешь от этих грозных Императивных голосов. Смотрю ль бредовый телевизор Бреду ль в какие-то края Мне кажется, что шизо, шизо Что психопато-шизо я. Маниакально-депрессивный, Не состоящий под судом, Стоит среди дурной России Наш, полный разума, дурдом. Но у нас и гении водились. Особенно один. Георгий Томский. Его часто просили читать, так что многие строки его стали запоминаться. Вот отрывки из разных стихотворений: "Запела курица - к несчастью! Примета древняя, как мир. Россия режется на части, как режут вздорожавший сыр... Прибалты отхватили и бендерцы, и азиаты тож, кавказцы и кайсаки. Нам показали, где зимуют раки, партакратийцы и эсэсэсэрцы... Закончится взаимным грабежом, царапайтесь на радость интервентам, на гибель полупьяным президентам к нам входит демократия с ножом... С ножом в руках и нож за голенищем. Логично все: забыли христианство. Погибнет Русь, останется пространство, или, верней, большое пепелище... Нам бочку арестантов наболтав, ушли по фондам мишки и политики, от коммунизма сломанные винтики, заржавленные шляпки от болта... Последний век, его совсем немного, разграблена Россия и убита. Телами русских вымостят дорогу, чтоб сатане пройти со свитой. "С вещичками!" - скомандует сержант какой-то армии китайско-европейской. Пойдем все дальше вниз по этажам, пока язык не вспомним арамейский... Проста наша жизнь, как полет червяка, кончаются веком двадцатым века... - Заканчивал Георгий самокритически: - Заметы горестные пишет идиот, как новый Геродот упрям и светел. Стучится двадцать первое столетье, и мы дрожим от страха у ворот". Согласитесь, что тут есть что перечитать. Наступала ночь Я уже давно не спал по ночам, ходил по отделению. Умилительное чувство сопровождало меня - сколько умников оглашало храпом эту замкнутую часть Вселенной. Мысли мои уплетали к границам России. Только ветер гулял на них. Что толку в этих границах. Когда-то на них был заслон порнографии, даже игральные карты с изображением красоток отбирали, сейчас порнография в каждом доме, лезет из цветной или черно-белой помойки телевизора. Думал я и о границе того пространства, которое занято моим отделением, тут граница была на замке. Мир отгораживался от нас, а вернее, мы от мира. У нас был свой мир, мы его сохраняли. В этом пространстве было еще одно, мое, тайное, пространство - гараж. Машины в нем не было, только подвал, в котором хранилась картошка и был спрятан магнитофон. Я часто сидел там, в подвале, иногда что-то надиктовывал на магнитофон, а чаще наслаждался тишиной и покоем, и свободой. Да, главная свобода - одиночество, другой не бывает. Был в отделении у меня ночной собеседник. Жирафа его звали, до него все очень медленно доходило. Днем и вечером он слушал дискуссии и крики, доводы и возражения, а потом все перемалывал в своем сознании и на все имел свое мнение. - Доктор, - шептал он с кровати, - подойдите. - Я садился у его койки. Жирафа шептал быстро и четко: - Они думают, что я пьянь ступорозная, галаперидольцы прямоходящие. Ума нет на простые вещи. Разве можно масонов как тараканов выморозить. Масоны же не тараканы, они, скорее всего, клопы или блохи, а и клопы и блохи вымораживанию не поддаются. Скорее, тут пригодилась бы прожарка, но масоны в основном из жарких стран, привыкли. Вы слушаете? А также мое мнение о слове и деле. Конечно, это одно и то же. А еще я сюда добавлю взгляд. Взглядом можно испепелить, убить, вывести из себя, разве не так? Иной взглянет - искры летят. Пощечина куда более мягкое испытание. А еще о литературе. Почему всегда было так, особенно в эстраде: как русский, так дурак, как пьяница или бюрократ, так Иванов? Это же специально, этот юмор из сортира Аркадий Раисин начал. Издевался как хотел, а мы утирались. А ведь, доктор, никто же из наших писателей не гвоздит другие нации, ведь можно же было тоже обзывать, дать героям имя Асратиани, Усрадзе, Потаскаускас или вообще Засратишвили, они обидятся, а мы скажем, что это художественный образ, так ведь, доктор? - Спи, спи, - советовал я. - Буду спать, - соглашался он и шептал вслед: - Заизвестковался скелет, закостенело сердце, задубела совесть, воспалилась душа. Наши глобалисты У нас существовал отряд глобалистов, так я их именовал, они мыслили глобально, объемно, геополитически, космически. Когда они говорили, остальные помалкивали. Они изрекали все бесспорное, необходимое к сведению и к исполнению. Они не спорили друг с другом, благосклонно или надменно кивая на любое выступление. Народ был для глобалистов предметом главным. Они сходились в одном, в его защите от сатаны, они приняли за очевидное то, что никто из людей ни в чем не виноват, виноват только сатана. Он внушает преступные мысли. Сила его внушения огромна. Простой пример: разве хочет человек поджигать здание? Но ему это внушается, и ему, и другому, и третьему, в уголовном кодексе появляется статья о поджогах. То же самое с изнасилованием, убийствами, кражами, угонами, и прочее. Глобалисты сообщили мне то, что я знал, что Алексей Батюнин готовит письменный "трактат", как они шутили, о происках сатаны. Мне докладывали, что работа движется и что скоро принесут на просмотр. Слушать глобалистов было поучительно. По скромности профессии я в разговоры не вступал, но кое-что запоминал: - Идея коммунизма сдохла, марксизм спекся, почему же именно от этого белой расе приходит конец? Почему нам тычут в пример закат Запада, когда мы похожи скорее на Индию? Там генерируются все новые нации, а у нас бегает техасец Боб-циник, машет дубиной и кричит: "А кто тут против реформ?" Мы все за, так ему и скажите. Но скажите, что это за реформы, от которых люди мрут? - А помнишь, Федя, был у нас Леня, он не мог выговаривать слов "планы реализации", у него получалось: "планы парализации", ну, не смели же ослушаться и все парализовалось. - Вопрос вопросов: с какой скоростью изменяются физические законы? - Да ведь решили уже, - отвечали спрашивающему, - как только ты или кто- то это спросил, так мы сразу и решили. Еще тогда Люция была. Кто такая Люция, понятия не имею. Мне понравился доклад одного глобалиста о потреблении чужого сознания, то есть об отличии мысли собственной от украденной. Своя это своя, пусть и маленькая, пусть и корявая, а вот уворованная, пусть и блестящая, она при потреблении переваривается плохо, проходит кишки сознания с запором, но выбрасывается наружу поносно, метеорно, и что вы думаете? Ее снова поедают, и так далее. Глобалисты говорили тезисами, выражаясь вслед за Достоевским, "писали эссенциями", после них надо было еще думать. Глобалисты имен не имели, только номера, все бритые, кто и лысый. Кто на чем рехнулся, было непонятно, истории их болезней были где-то в другом месте. Время от времени за ними приезжали какие-то четкие мальчики лет по сорока, предлагали глобалистам поехать с собой, сулили золотые горы, но ни один не покинул наше отделение, патриоты. Им было гораздо интереснее друг с другом. - Мысль, - объявлялся очередной номер, - имеет температуру и скорость. У каждого своя. Мне говорят: излагайте медленнее - и я теряюсь, сбиваю ход мысли, а если не сбиваюсь, то теряю нагрев мысли. - Объясни примером! - Художественный образ и слово имеют одну природу. - Спорно, весьма спорно. Слово - дело божественное, художественный образ чаще всего, прежде всего по природе от лукавого. - Хорошо, проще: мы, русские, потеряли все, кроме чести и языка. - Теперь ясно. Что у нас далее? - Где грех, там благодать, но при условии осознания греха. - Было. - О двух подходах к жизни. Первый: какой же он дурак, и второй: какой же я дурак. - Кстати, о дураках. Путь к дурацтву - гордыня. При гордыне легко и даже сладостно надменно переносить страдания, легко возвыситься над обыденностью, все же становятся быдлом, ты же совершаешь подвиг, ты судишь всех, а оценочная жизнь без самокритики - начало ада души. Решение проблемы в проверке себя через любовь к презираемым. Нет любви - падай на колени. Не верь сердцу - оно нечистое. Далее по тексту. - У меня тезис о смерти, доказательство ее необходимости. Вот: против каждого яда есть противоядие (в народном выражении: на каждую хитрозадость есть отмычка с винтом), так, а противоядия против смерти нет, значит, смерть не яд. Ко мне подошел (давно не подходил) мой двойник: - Вы не забыли, я делаю письменную работу о методах и действиях дьявольской силы и злобы в обычной жизни? - Да, я жду. Прочту с интересом. - И пользой. Это должен знать каждый русский человек. Очередной глобалист вещал: - Разница между искусством и жизнью - это различие между "быть" и "казаться". То есть "кажется" нам сцена, картина, роман, кино. А кажется, так перекрестись. Кажется - это блазнится, карзится, мерещится, тут дело нечистое. Искусство - это искус, искушение; искусство - дело искусственное, а не естественное, и вы, дети, и вы, взрослые, совершенно правы, что не ходите в театр. Тем более что там над нами искусно издеваются искушенные в этом деле бесенята драмодельства и искуснейшие дрессировщики актеров, взявшие кличку режиссеров. Не ходите ни в театр, ни в кино, не слушайте искусствоведов, не надо искусственно терять время, его и так всего ничего. - У меня философия и физика, - начал следующий, - если вам угодно переключиться в иную плоскость. Идя естественным путем, я понял, что философия не может замыкаться на себе, она - часть интеграции Единого (с большой буквы) знания. Никто до конца не понимает квантовую механику, как кто-то выразился, формулы стали умнее ученых. В философии не было своего Ньютона, Евклида, Циолковского, хотя вся наука есть грань касания Единого знания, а значит, и философии. Главное в философии - принадлежность своему народу, главное в национальности - культурное самоощущение традиций нации. Сверхглавное в философии - понять свою сыновность и Богу и нации... Не очень-то я любил такое умничанье, поэтому без досады отвлекался на дерганье за рукав. Это был Батюнин: - Я вот как писать стал, - говорил он, - понял истину: к рукописи нельзя хорошо относиться, она завоображает, закапризничает. Я, чтоб она не воображала, чайник на нее ставлю, и сковородку, тогда дело идет. Еще меня отвлек... Жирафа. Застенчиво он попросил, чтоб глобалисты дали и ему словечко сказать. Я предупредил, чтоб не больше пяти минут и чтоб что-то важное, и попросил за него. Жирафа стал тоже говорить о литературе, в частности он сказал: - Я не защищаю нападки на русских классиков, все они хороши, все они ушли от традиций летописей Нестора и посланий Серапиона, и писем Даниила Заточника, и жанра путешествий игумена Даниила, и Слова о законе и благодати, Бог им судья. Но ведь западные во сто крат грешней. Любого взять. Тот же Дюма, это ж стыд и срам, а не литература. И Мопассан, и Золя, и Бальзак называли Дюма позором французской культуры. А отойдем немного подальше: Рабле - обжорство, пошлость, безбожие, все вроде бы пародия на средневековых феодалов, схоластов, обжор монахов. Славил Маргариту Наваррскую, сами понимаете, неспроста, идеал оракула Божественной бутылки, это ж надо додуматься. Ответ оракула один: "Пей". Тут перекличка с Хайямом, тоже штучка. "Пей, и дьявол тебя доведет до конца", - вот что должно звучать, это цитата из Стивенсона. Угодливые критики называют смех Рабле "хохотом гиганта, потрясающего небесные своды", ну-ну. Вольтер - молодец в одном, с папой спорил, не со своим папой, конечно, его-то папа нотариус, но нет для Вольтера ничего святого, вот его минус. Гейне - любимый поэт Писарева, рыбак рыбака видит издалека. Все вольнодумный народ, все ниспровергатели, хорошо ли это? Народа не знали. Да кого угодно возьмем, даже детскую литературу, братьев Гримм. "Мальчик с пальчик" вывел братьев, не братьев Гримм, своих, а ведь родители уводили их в лес на съедение зверям, им, оказывается, их жалко стало, нечем кормить, пусть волки деток скушают. А почему я про Маргариту Наваррскую выразился, так она же - зеркало "Декамерона" со своим "Гептамероном", а что такое "Декамерон" как не руководство по разврату? Конечно, скажут, что, чтобы обличить порок, надо его показать. Нет, это навязанное соображение. Осуждать грех, а обличать? Кто мы такие, чтобы обличать? Будто кто не знает, где грех, а где добродетель... Пять моих минут прошли, и я, проскакивая тьму веков, стран и наречий, торопливо делаю вывод о вреде художественной литературы. Публицистика прокричала ей надгробное рыдание и сама тоже скончалась. Чего-чего, а пейзажу до хрена Оставим дуракам болтовню о вызывании духов, у нас в отделении спиритизма не было, не такие мы дураки. Эти пасьянсы для щекотки нервов раскладывают от сытости и глупости и ожирения мозгов. Увядающие грешницы взбадривают себя страхами, не понимая, что в реальной жизни все страшнее. В какой жизни? В любой и каждой, у Господа нет смерти, сколько можно говорить. Только Его вечность для всех разная, для всех разное будет ожидание Страшного суда, это здешний свет одинаков для всех: и для грешников, и для праведников, и для детей, и для стариков, для всех светит солнце, гуляет по небу млад-светел месяц, стерегущий стада ясных звездочек; и для нечестивцев и для страдальцев идут теплые дожди, цветет мокрая тяжелая сирень, кланяются всем без разбора лесные колокольчики, для всех, даже для сквернословов, поют соловьи, для всех глаз, даже покрасневших от беспробудного пьянства, открыты небеса, снежные горы, лесные дали, зеленые луга, желтые поля, дивные красоты земные! Иди по тропинке и славь Создателя за явленные миру тайны произрастания и цветения. Конечно, тут сразу надо крепко заметить, что мудрецы стараются не пускать в сердце красот земных, ибо они восхитят и восхитят [отвратят ?] душу от радости ожидания смерти, ибо, прельстясь земными красотами, будет трудно и горестно их покидать, но покидать придется. Нет, не красота спасет мир, а раскаяние. Блеск зарниц, шум водопадов, рассвет над морем - все это преходяще, все это бренно, все это гибельно, не надо этим любоваться, не надо это запоминать, надо одно - спасать душу. Но как же не замечать красот севера и юга, озер и рек, как не видеть полет чайки, прыжок дельфина, бег рысака, как? Мы, грешники, сидя у костра на сухом бережку и хлопая по заднице бутылку и вышибая ей пробку-голову, разве не восклицаем: "А молодцы мы, Толя, что именно здесь решили выпить!" - "Именно молодцы, - подтверждает Толя, - город - это же спрут, каменные джунгли, асфальт канцерогенен, экология, жены ругаются, мафия кавказская, а здесь! Ты посмотри, сколько здесь пейзажу!" - "Да, Толя, уж чего-чего, а пейзажу здесь до хрена!" - "Комары, сволочи, велики ли, а и те понимают, что здесь лучше". На утреннем обходе Батюнин вручил мне школьную розовую тетрадку, всю аккуратно и крупно исписанную. Сбоку были подзаголовочки, а вся тетрадь называлась: Борьба с бесами в России Начало рассуждения. Оглянитесь вокруг - все работает: по полям ходят трактора и комбайны, гудят станки, движутся конвейеры, на лугах пасутся стада... Почему же ничего нет? Даже в войну не было такого снабжения и такого уныния и разъединенности людей. Человек изменился, нет ему радости жизни, не слышно на улице смеха, гармони и шуток. Хотя внешне мы одеваемся не хуже, а лучше иностранцев (у них больше блеска, но это блеск вредной для здоровья синтетики). Все замкнуты, все ушли в себя, и одновременно раздражительны, вспыхивают в транспорте ссоры, в магазинах склоки, причем даже не с грабителями по ту сторону прилавка, а друг с другом. То есть все страдающие еще и увеличивают страдания себе и таким же страдальцам? Почему так? Почему детей выпихивают в детские дома, родителей сдают в инвалидные дома смертников? Говорят, нечем кормить, но что-то не слышно, чтоб сдавали в собачий приемник дорогую собаку. Люди стали эгоистичны, труд - главное содержание жизни - стал им в тягость, они хотят только удовольствий. Но удовольствия их тяжелы, мрачны, кратки и развратны. Дети говорят только о деньгах, книг не читают, даже девочки вовсю курят, их уже не отличить по одежде от мальчиков. Где мы, о какой стране говорим? Если бы деды встали из гробов, они не поверили бы, что я говорю о России. Решите краткую задачу. Ее условие: ты включаешь телевизор и ни по одной программе ты не видишь ни одного русского лица. Вопрос: в какой стране ты находишься? В России? Да, ответ правильный, в России. Именно в России, где культ денег был презираем, деньги стали на первом плане, желтый дьявол уже не только машет хвостом, но все пожирает: семью и общество. Одних обилием денег, других их отсутствием. Именно в России стало не стыдно "зарабатывать" деньги чем угодно: порнографией, развратом, грабежом, спекуляцией, мало того, в России оказалось правительство, поощряющее все это: взяточничество, пошлость, насилие. Усилилась агрессивность, развивается цинизм, человек не надеется больше на государство. У нации нет духовных лидеров, а если есть, их не слышат. В чем причина этого ужаса? И не просто ужаса, апокалиптического конца света, ибо воцарился в России антихрист. И хотя еще не конец света (хотя в одной из работ я попытаюсь доказать, что конец света уже состоялся), но все признаки налицо. Причина такого общерусского поражения в том, что сатана вмешался в глубины основ русского характера. Дошло до того, что образ честного труженика заменен образом бандита, дельца, биржевика, рэкетира и брокера. Искажена человеческая психика. А психика и жизнь духа тесно связаны. Вот отчего честные правдоискатели в нашем обществе объявляются больными. Ведь если психику вывести из нормы, это действует на общее состояние человека: ухудшается здоровье, снижаются творческие силы, теряется энергия. Именно на выведение из себя русского человека направили свои усилия сатана и его команда. Какие наносятся удары, по каким разделам характера? Труд для русского человека не был средством обогащения, деньги для русского - не цель, а возможность делать добрые дела. Вспомните, с какой злобой взрывались наши церкви, построенные на народные деньги, на пожертвования состоятельных людей. В деньгах навязана цель, внушается, что они - возможность удовольствий, а это останавливает рост духовной жизни. Но удар деньгами - удар всегда индивидуальный, а как же действуют на психику целой нации? А так - люди включены в природу, биологические законы природы равноценны для людей. Поэтому идет удар по природе. Мы не знаем, что едим, какую воду пьем, сроки русской жизни резко сокращены. А те, кто живут долго, уже не живут, а просто существуют как тени. Чем мы дышим? Убивается национальное своеобразие: национальная русская музыка, костюм, кухня, обряды, национальный орнамент, угасли песни и сказки, пословицы и поговорки больше не помогают, ибо забыты, как и легенды. Остались пошлые анекдоты, политические, развратные и к тому же опошляющие русскую нацию. Традиции есть школа жизни, такая школа не проходится, в жизнь выходят недоумки с высоким самомнением. Когда труд - не радость, а природа - не друг, возникает сдвиг в сознании и бесцельность существования. Тут плодятся всякие спириты и секты, тут путь к самоубийствам, потому что сатана доводит до безвыходного положения, это тот момент, когда он потирает мохнатые руки. Русских все меньше и меньше. Детство вспоминается солнечным сиянием и обилием детских голосов, где они? Разве их нерождение не такое же убийство, как и преждевременная смерть? Куда уходит русская сила? Сила уходит на борьбу с искажением психики, на творческий труд ничего не останется. Искаженная психика получается от нарушения здоровья. Курить вредно, возьмем этот простой случай. Реклама сигарет такая заманчивая, табачные киоски сверкают ярче новогодних елок, тут же сверкание питейных этикеток, на плакатах мужественные скалозубые киногерои рекламируют этот смертоносный товар. Мы идем мимо, но нас окружают рекламные фотографии, женщины идут с модными сумками, на них все те же призывы к красивой жизни с сигаретами и выпивкой. В видеосюжетах, музыкальных клипах все мелькает, но поневоле (именно поневоле), насильно внедряется в сознание и требует подражания, особенно у подростков, этот тип волевого, курящего, пьющего, "настоящего" человека. Подражательная сила в характере подростка превышает все остальное. Именно подражание героям уголовного или спортивного мира искалечило миллионы жизней. Реклама сигарет и спиртного бесстыдна, нагла, настырна и хитра. Пенистое, янтарское пиво, белоснежные фонтаны шампанского, солнечность коньяка и виски... Выражение лиц у поднимающих бокалы в рекламе, кино, на подписании соглашений, на всяких презентациях таково, что именно так и следует поступать в жизни, что вот это-то (бокал в руках, сигарета в зубах) и есть жизнь, выбор единственно правильный, и попробуй тут докажи, что от выпивки и курения гибель и смерть, порча крови, понижение рассудка, помрачение памяти, старение. Пороки возникают от отсутствия любви. Конец застолий: дым мокрых окурков, осколки тарелок, блевотина, искаженные, злые, тупые, оскотинившиеся лица. Но кто же будет рекламировать это безобразие? Конечно, кто-то может останавливаться, но этот кто-то так и живет всю жизнь в постоянном желании выпить и в постоянном понимании, что выпивка вредит его положению в обществе и что вместе с тем без выпивки в этом обществе не прожить. Особенно это заметно по комсомолу. Там непьющие не удерживаются, но и сильно пьющие тоже, там делают карьеру умеющие пить. Но что надо заметить: одна из причин выпивки - желание любви, но здесь под любовью понимается животное сближение полов. Но даже и для такого сближения нужна хотя бы иллюзия любви, отсюда и выпивка, возбуждение крови, обильная мясная еда. Партнершу заставляют выпить еще и для того, чтобы не был противен запах перегара из отравленного желудка партнера. Словесная реклама словесной продукции. Среди бесовских методов обработки русской психики главная роль отводится оружию слова. Когда читаешь на свежую голову все эти издания "Всхлипгазет", "Столичных мукомольцев", всяких "Обозрений", то диву даешься обилию злобы на все русское. Но когда кто-то втягивается в регулярное чтение-потребление, то становится обработанным этим ядом и сам становится носителем антирусской заразы. Идет подписная кампания "Выписывайте "Всхлипгазету"!" На ней профиль Пушкина. В рекламе сообщено, что такая газета должна быть (почему должна?) в каждой интеллигентной семье, что эту газету читают президенты и бизнесмены, академики. Нормальный человек сказал бы: "Ну и читайте, если вам больше читать нечего, я-то при чем?", нет, тут удар по подсознанию, хочется ж быть в читающей элите, путь легок: читаешь "Всхлипгазету" - ты уже свой, элитарен, другим языком - ты уже куплен, причем за свои же деньги. И какую бы антирусскую ересь ни порола шестнадцатиполосная гадюка, ты обязан, как пес, перелаивать ее содержание и защищать ее. Тем более сообщается, что "Всхлипгазета" популярна на Западе. А последние двести-триста лет русским вбивается в сознание, что Запад нас впереди, надо ему подражать. Опять же здоровый ум с нормальной психикой сказал бы: пусть Париж шьет моды дорогим содержанкам, да пусть ходит в наших сапогах, да пусть всякие мсье Жаны изгибаются над прическами, нет, Запад оказывается диктатором. Оружием слова не только подавляется или искажается психика, она еще и возбуждается, что тоже выводит ее из нормы. Предки-язычники слово считали Божеством (как и ранние христиане). То же относилось и к изображению. Сейчас слово и изображение, особенно в рекламах всяких интимностей, стало чувственным, утратило целомудрие, стало средством разврата. Слово как средство видимости работы. Бесовское оружие специально пустых разговоров хорошо доказывать, слушая парламентские дискуссии. Все помнят, как мы ночи не спали, слушая трансляцию съездов депутатов, и очень нескоро и до очень немногих дошла дьявольская хитрость умножения таких якобы полезных дебатов. Почему якобы? Потому что выступления полны страсти или негодования, борьбы за счастье народное, депутаты (по-русски - парламентеры) горячатся, дело доходит до драки, председатель (по-русски - спикер) прерывает, дирижирует, кипит работа. За неделю принято десять законов, в следующую двадцать - и что? И где те законы и кто их выполняет, и где то счастье народное, где тот народ? А народ, разинувши рот, снова слушает краснобаев. Человеконенавистнические силы все решают, все дела обстряпывают и обтяпывают за пределами съезда, а чаще все решают еще до открытия шлюзов словесного поноса. Когда у бесов появляется серьезный противник в том же Верховном Совете (парламенте, а в переводе с итальянского - говорильне), то бесы его обливают сиропом, для начала, говоря непрерывно в лицо во всех перерывах и между ними: "Вы потрясли эту сонную атмосферу, вы - настоящий боец, только такие, как Вы, спасут Россию, я всем говорю, что именно Вы могли бы возглавить правительство, а не эти потомки тимуровцев", - и тому подобное. Пускается в ход лесть о близости к народу, знании народных нужд, а для лести, говаривал старик Крылов, всегда отыщется в душе уголок. Борец с бесами незаметно для себя начинает поддерживать взгляды бесов, или хотя бы не выступает против них, ему неудобно же быть противником таких горячих его союзников, так его понимающих. Но бывает у бесов и осечка, редко, но бывает. Какой-то депутат не поддается оглушению трескотней лести, смывает с себя водой самокритики сироп эпитетов, тогда против него обрушивается тоже испытанный прием объявления его некомпетентным, поверхностным, выскочкой, просто дураком, намекается о его нечистых делишках, замешанности во взятках, и особенно верят в то, что именно от него забеременела секретарша и с горя утопилась, но, точнее всего, что он сам ее утопил. "Какой-то он странный, - говорят о нем, пожимая плечами, - не знает простых вещей, он случайный человек, куда смотрели избиратели, ловко же работают национал-патриоты, кого подсунули, надо организовать его отзыв", - и опять же тому подобное. Метод ложки дегтя в бочке меда. Не бывает ни одного русского объединения, фонда, комитета, союза, движения, ассоциации, бюро, чего угодно, что не находилось бы под постоянным контролем бесовских сил. Мало того, не бывает ни одного собрания, сходки, сбора, митинга, чего угодно, куда б не были внедрены человеконенавистнические силы. Как бы умно, толково, проникновенно, дальновидно ни выступал докладчик, всегда вылезет кто-то с провокационным выступлением или вопросом, специально, чтоб назавтра только об этом инциденте и говорили. Такие мероприятия для средств массовой информации снимают и монтируют люди с внедренным в сознание синдромом ненависти к России. Они обязательно подстерегают неловкие моменты мероприятия, некрасивых людей, и чаще всего снимают своих подсадных, кричащих уток, мол, смотрите, вот эти русские борцы. Любое благородное течение поганится мерзкими струями провокаций изнутри и снаружи. Словесные карусели. И еще есть метод заматывания любого дела, это словесная карусель, окрошка бессмысленных выступлений, запросов и вопросов. Какого угодно гиганта можно свалить занудностью, однообразием вопросов и просьбами повторить снова и снова всем известное. Это, кстати, метод следователей, которые вырывают признание изматыванием сил, обвиняемый "раскалывается" от возникающего желания избавиться от такого следователя. Втягивание в необходимость отвечать на вопросы об элементарных вещах преследует две цели: спрашиваемый теряет силы и он же представляется неумным. Это по отношению к русским. Сами же бесы владеют каруселью слов блестяще, они так уверенно говорят вздор и глупости, с таким апломбом, с таким видом знатоков, что невозможно даже и сказать, что это глупость. Важен не смысл, важно, как они держатся, публике, особенно женщинам, нравится твердость, напористость, им не важен смысл, они симпатизируют уверенным в себе (вспомним депутатов Волчака и Елина, не осталось глупости, которую они не сказали бы, не осталось тупиков, куда они не завели бы, но все равно слабонервные женщины их защищают, как же - любимые актеры). Подумать же о том, что твердость, упрямство, напористость - черты прежде всего бараньи, женщинам трудно. Двигатель мысли - сомнение. Эта простая мысль недоступна женщинам. Им понятнее дикие фразы "глоток демократии", "берите суверенитет, берите, кто сколько может", "демократические реформы реформ демократии". Извращено понятие свободы. Православие считает свободу способностью человека бороться с пороками, бесы же внушают мысль, что свобода - это делай то, что хочется. А хочется удовольствий и безмятежности. Свобода - это не радость, а обязанность, а демократы внушили, что свобода - это независимость от других, хотя мысль эта вредна необычайно, как это быть независимым, если мы все связаны друг с другом исторически. Края и области отравлены наркотическим действием слов "свобода", "независимость", "суверенность". Тот, кто борется за свои права, за сохранение союзного жизненного пространства, объявляется врагом свободы. Поглядим реально: пришла свобода. Какая? Свобода быть бесправным, свобода жулью, ворью, мафии любой окраски, тебя очень свободно бьют по голове и плакать не дают. Самое смешное в том, что когда демократы перегораживали днями и ночами все улицы, оглушали всех криками, никто не говорил, что они мешают уличному движению и общественному спокойствию, еще бы - бьются за свободу. Когда демократы победили, они всякую манифестацию записали в беззаконные. Но об этом даже и говорить, тем более писать в тетрадь, противно и бессмысленно. Какой сейчас общественный строй? Сейчас никакой. Не социализм, не капитализм, сейчас сволочизм. Победила гордыня, зависть, тщеславие, снова блеск тельца, шуршание ассигнаций увлекли кое-кого. Надолго ли? И как же так нас обманули? Разве мы не радовались, что пришел руководитель, что он говорит не по бумажке, что челюсть у него работает, да и еще с народом говорит? Как же в нас вошла отрава? Бесы использовали лень человека, его инертность. Бесы отлично знают, что русский человек доверчив, поэтому в него легко вливается отрава пропаганды, газет, радио, телевизора. Вдобавок русский человек сострадателен, его легко поднять на защиту слабых, угнетенных. На этих чертах доверчивости и сострадательности было гениально сыграно демократическое либретто нового закабаления России. Пропаганда заголосила о новых героях. Тухачевский расстреливал крестьян, Бухарин воспевал расстрелы как средство воспитания - давай их в герои. Нужны усилия сознания, чтобы противостоять оболваниванию, а на эти усилия масса (именно масса) мало способна. Она покоряется тому, что новые портреты висят в красных уголках современности, что современные жулики власти - тоже герои. И сколько массе ни говори: ты посмотри на эту харю, ты посмотри, на ней все написано, нет статей в кодексе, по которым нельзя бы такую харю судить, масса отвечает; "А что ж тогда нам по телевизору говорят, что харя хорошая, о нас заботится". Причем о харе говорит такая же харя, только еще харее и хитрее. Когда харя отрабатывает свое, то другие закулисные хари ее убирают, а телевизионные мальчики и девочки сообщают, что харя не оправдала доверия, но вот уже этот (показывают) будет всех лучше. И так далее. Разве не купила голоса избирательской массы масса прохвостов тем, что боролась с привилегиями номенклатуры? Войдя в нее, они стали хапать вдвое-вчетверо больше прежних, но сказать им это стало нельзя, они узаконили спекуляцию, взятки, прославили обогащение. Масса, конечно, возмущена, но как спросить со своих избранников, когда ей внушили, что идем к образу и подобию цивилизованных государств. Масса устроила лежачую забастовку, лежит ни диванах у телевизоров, возмущается. И это уже не масса избирателей, а масса баранов, стричь которых одно удовольствие. Предметно-физическая психообработка. В нее входит нарушение привычного для русских расположения предметов, особенно искажение пространства. Самый простой пример - заборы. Недавно в России прошли кампания по их снесению, и сразу появились голые пространства в городах и поселках, пыль и грязь. Ведь забор - это не отгораживание от мира, это организация пространства вокруг жилья. Мы не имеем в виду огромные охраняемые заборы номенклатурных дач, про которые поется в блатной песне: "А за городом заборы, за заборами вожди", нет, речь об изгородях палисадников, одвориц, домов, огородов, которые даже и происходят от слова "ограда". Заборы объявлены наследием прошлого. Нам бы ответить: да, это наследие, да нашего прошлого, но наследие необходимое. Нет, мы покорно, как тупые ослы, снесли оградки, вытоптали зелень, дышим пылью. Даже кладбищенские оградки - и те вне закона. А ведь оградка над могилкой - это знак выделенности ее, принадлежности роду, последнее пристанище. Даже и оно нарушено. Использование обычаев. Уважающий русские обычаи уважается русскими людьми. Это черта любого народа. Но вряд ли где используется обычай народа против народа. Встает бес в застолье и говорит: "Предлагаю выпить согласно старинному русскому обычаю". Ну как не выпить с таким человеком? Русский человек пьет от души, по полной, а бесы только пригубливают, для них высшая радость упоить русского, посмеяться над ним, внести разлад в семью, вырвать по пьянке любое обязательство. Непьющий, некурящий русский человек страшен бесам. Это, к слову сказать, старинный русский обычай быть в трезвости и ясности ума. Бесы пускают в ход против трезвых людей оружие клеветы. Давно ли было оклеветано движение за трезвость? А ведь это движение давало хорошие результаты (данные академика Углова). Вообще о клевете общее замечание: всегда надо быть внимательным к тому человеку, о котором говорят плохое. Кто говорит, с какой целью - это важнее, чем то, что говорят. Еще о нарушении привычного. Когда скверы и парки - распивочные площадки, места торговой спекуляции, проституции и наркомании, в эти парки не пойдешь посидеть, поговорить, погулять с детьми. Мусор и вытоптанность выводят из себя. Здесь бесы используют принцип, который назовем левосторонним движением. Бесы за левым плечом, куда мы плюемся, отрекаясь от сатаны. Бесы стараются заставлять нас чаще держаться левой стороны. Так приглушается естественное ощущение ожидания опасности слева, происходит напряжение для головы, смена движения влияет на самочувствие. Можно вывести человека из себя самым примитивным образом - закрыть туалет, который кто-то замусорил, люди бегут за угол, запах, мухи, грязь, гадость, помойка, вороны и крысы появляются недели за две. Убрать урны - окурки летят на тротуар, и так далее. Какое будет настроение у человека? Плохое. Да еще бесы визжат но всех частях света: русские свиньи, как будто не они сами загадили Россию, ведь чистота для русских естественна как дыхание. Бани в России были еще с доапостольских времен. Русским духов не надо, чтоб скрывать запахи тела. Бесы боятся, что их разоблачат. К каждому мыслящему русскому прикреплен, как тень, как двойник, бес. Он входит в друзья, знает на случай шантажа ваши большие и малые грехи, втравливает в бессмысленную трату времени, в удовольствия, предлагает постоянно что-то "для разрядки", внушает, как вы ему дороги, как вы устали от трудов, как вам надо отдохнуть. Почему же русский человек не стряхнет со своих плеч бесовских слуг? Ну, во-первых, они в человечьем доброжелательном обличье, во-вторых, русский всегда готов выслушать, прийти на помощь, к сожалению, скорее, не к своим ближним, а к кому угодно. Русский готов понять любого. Но именно того, что их поймут, бесы боятся больше всего. Но и всегда избегают этого методом втирания в друзья и методом вызывания на разговор. В какой области? Для человеческих существ низшего рода хватает погоды и спорта, для среднего - разговоров о ценах и плохом правительстве, для тех же, кого бесы боятся, для кого животные потребности не составляют ценности, бесы затевают разговоры в печати и устно на высшем уровне. Например, положение русских в ближнем зарубежье. Подходят: - Ну, скажите же ради Христа (о, бесы даже самое святое имя не боятся употребить ради борьбы с Христом), скажите, ведь русский народ во многом перешел на положение малого народа, не так ли? Скажите, ведь это историческая справедливость, да, конечно же? Как тут остаться спокойным, русские все принимают близко к сердцу, а это бесам как раз и надо, они подбрасывают новые нелепости, даже бессмыслицы, облеченные в важные проблемы. Опять же очень кстати сказать, что приставка "бес-без" означает распад, разъединение: бес-сознание, без-мыслие, без- образие, бес-плодие и далее соответственно. - Надо же бороться, - кричат бесы, - надо добиваться прав! - Их цель возмутить, вывести из себя. - Надо организовать митинг, надо ударить по этому антирусскому правительству. На митинге бес рядом, подзуживает, на милиционеров кричит, у него все фашисты, а то, что он сам фашист, это он знает, да нам не скажет. Сам он при стрессовом состоянии митинга спокойнехонек, чего ему волноваться, он выполняет поставленную перед ним задачу - выводить из себя прикрепленное лицо, вытягивать из него нервы и наматывать на свой кулак. Бесы - гениальные вампиры, пьют нервную энергию, ею питаются. Замечал ли ты, друг мой ситный, как покидают тебя нервные силы после одного разговора с бесом на улице или по телефону. Ты уже с утра такой, как будто кирпичи грузил, а еще и рабочий день не начинался. Главные черты русского характера. Слово для русских язычников было равно грому небесному, оно могло воскресить, убить, ранить, могло дать счастье, сделать несчастным, прогоняло болезни, останавливало кровь, укрощало злых духов, из язычества пришло слово "очертить", то есть сделать черту, за которую нельзя переступать нечистому, но надо было знать "слово". Словами сопровождали посадку и уборку, все временя года, все виды работ. Заклинания усиливали мощь воинов в битве. На смену заговорам, заклинаниям, нашептываниям, закличкам, причитаниям Господь дал величайшее всепобеждающее оружие: крест и молитву. Магическое значение слов одушевлялось Божественным смыслом. Именно молитва была главной в выработке главных черт русского характера, они таковы: чувство согласия, единения, уважения к старикам, почитание могил, мужество, помощь слабым, забота о природе, милосердие и мужество, чутье правды и истины, воспитание разума, открытость, незлобивость, терпение, усердие, добросовестность, прощение врагов, чувство долга и гостеприимство. Хитрость отсутствовала в русских, ибо нигде в молитве она не внушалась, напротив, была опознавательным знаком змия. Русские были простодушны, как полевые цветы. Эти качества вошли в сознание и подсознание, в состав национальной психики, в структуру генов, своими качествами русский не гордится, они - его естественная натура. Так вот, задевая, искажая эти качества характера русского человека, искажают его психику. Многое, например, целомудрие, стыд объявляются смешными, а это путь к трагедиям в семье и разврату, и тому подобное. Вспомним благословение, с каким выносится для чтения Евангелие. Таково было отношение русских к Слову, вера в него. И эту веру бесовски использовали антирусские силы. Самая откровенная печатная ложь читается с доверием, ведь это же напечатано, рассуждают люди. От лжи, которая сдабривается полуправдой, теряется ориентация, ясность мышления. Тем более добавляют охмуряющего дымного чада всякие "Костерки", "Массовые новости", "Всхлипгазеты", повторяющие визгливыми голосами, что русский человек плохой работник, раб, ни на что не способен. Да, русский человек - раб, но раб Божий, в этом все дело, а враги русского человека - рабы куска, кормушки, мафии, бича. Например, в газете с диким названием "Советская культура" (культура может быть только национальной: армянской, украинской, башкирской, татарской...), в этой газете долгие годы был лозунг: "Превратим Сибирь в край высокой культуры". Это о Сибири, историческом крае высочайшей культуры, которая убивалась и опошлялась теми же газетами и грабилась воспитанниками этих газет. Любовью к отечеству крепится любое государство, наше чернильное стадо оплевывает патриотизм. Мечта о мировом господстве объявлена любовью рассеянной нации к исторической родине, любовь же к России - шовинизм. Я очень понимаю еврея, который рвется в Израиль, если б меня занесло судьбой в Израиль, я бы оттуда рвался на родину, ушел бы пешком. Цель печатного слова. Только русское терпение можно испытывать бесконечно. Хотя уже и оно плохо помогает русским. Русская психика подавлена или раздражена. В переводе на отдельного человека это означает слабость, вялость, апатию, быструю усталость, чувство одиночества, обиды, осознание, что некому за тебя заступиться. Еще бы, главное чувство человека - любовь к родине - объявляется чем-то нехорошим. Цель газет и журналов - довести русских до состояния дебилов и биороботов. Потоки слов захлестывают нас, как мутная вода прорванной плотины, нас несет направленное к пропасти течение. Русские, доказывают демократические органы, быдло, грязные животные. Русские дворяне возникли из какой угодно нации, только не из русской, - доказывают так успешно, что уже в прошедшие времена сами дворяне гордились, что они предки какого-то осман-паши-бея, предки кучеров и парикмахеров из Бордо. А если нет сил доказать, что Достоевский, Шаляпин, Шолохов, Ильин, Чайковский, Шмелев, Бунин, другие русские обошлись без иностранной помощи, то надо свести на нет их патриотическое творчество. Не получается - надо оболгать. Граждане из Веймара, как описанный Есениным тип, прибывший в Россию "укрощать дураков и зверей", считают, что русских можно выдрессировать. А не удается дрессировка, они и это ставят в вину русским, как же это так, что не хотят опускаться до уровня зверя, которого дрессируют. Наша брезгливость связываться с ними объявляется нашим поражением и слабостью. А тот, кто ввязывается в споры с бесами, вскоре вынужден доказывать, что он не верблюд, не шовинист, не антисемит, что он всего-навсего сказал, что Шагал - гениальный еврейский художник. Ведь не стесняется же писатель Анатолий Рыбаков награды Тель-Авивского университета себе как еврейскому советскому писателю, вот с кого надо брать пример. В орудии слова нет ничего нового долгие десятилетия: Иван Грозный - кровавый царь, Лермонтов - швед, арап Пушкин воевал с самодержавием, Николай - кровавый, и тому подобное. Слышать это обидно. Оскорбленное чувство справедливости побуждает русских защищаться, а бесам только это и надо, еще бы - их считают за людей. Им всерьез доказывают, что Грозный полезнее Петра, что Павел не солдафон, а патриот России, но кто ж из бесов этого не знает? Все они знают, но им дела нет до правды русский истории, им есть дело - уничтожить русскость, русскую душу. Они видят, что вывоз сырья, нефти, леса, минералов, золота никак не влияет на русское отношение к жизни, и вот тут теряются. Как же так? Для бесов главное - золото, власть, русские не цепляются ни за то, ни за другое. Как надо бороться с бесами? Борьба с бесами есть, и очень эффективная, - надо делать свое трудовое дело и не обращать на них внимания. Не тронь дерьмо, оно не воняет, - грубо, но точно говорит пословица. Человеку противно обвинение в воровстве и лени, но пусть человек пожмет на это плечами и идет своей дорогой. Негодяев не переделать, а дуракам надо умнеть. Если бесы называют нашу страну страной дураков, пьяниц, воров, что ж они сами живут в такой стране, такие благородные, выметайтесь отсюда. Вы - гости, мы относимся к вам как к гостям. Но ведь гостят день, неделю, месяц, год, но не три же столетия. Если бочка меда надежно закрыта, то она сохранится и в море дегтя. Еще важнейшее в борьбе - наращивание любви к России. Бесы страшно боятся нашей любви к родине. Русский оттого еще русский, что в нем постоянная связь с прошлым родины, что он не робот- европеец, живущий современностью. Враги России не понимают, что своей ненавистью к русским они как раз помогают русским обрести национальное достоинство. Тот, кто втаптывает чужие святыни в грязь, грязен сам и неотмываемо, а святыня пребудет нетленной. Ну-ка убейте Чайковского и Достоевского, Рублева и преподобного Сергия, ну-ка. А объявить, что всякие Черненки, Андроповы, Хрущевы - русская культура? Даже и не русская политика. Смирительная рубашка - страх. Страх в подсознании переходит в инстинкт поступков. Бесы - мастера запугивать. Существуют разные степени страха: застенчивость, боязнь, стеснительность, испуг. Бесы - наглецы, пользуются хорошими качествами стеснительности, застенчивости, они развивают их, превращают в комплекс. Методы просты. Прививается боязнь за здоровье. "Вы ужасно выглядите". Это скажут вам десять человек десятки раз, вы человек мнительный, вы и в самом деле заумираете. "Вы так легко одеты, простудитесь". Будете кутаться, не закалитесь: свежий воздух - главный целитель при простудах. "Не сидите у окна, продует", "Не ходите в легких туфлях". Одними только бесконечными разговорами о болезнях сатана прочно держит нас в страхе за жизнь. Как бороться? Сатанята боятся смелости. Проверьте себя так: в Крещенскую ночь, как бы вы себя ни чувствовали, в полночь идите босиком на снег, выкупайтесь в Иорданской проруби, будет только польза, даже не чихнете. Замена естественных исцелений: бани, воды, воздуха - химическими препаратами убивает волю к жизни, внедряет страх, начинается самовнушение все новых и новых болезней. Я дочитал. В конце были оставлены два чистых листочка и просьба перед ними: "Для согласных и несогласных замечаний". Решил отдать читать по кругу и глобалистам, и обыкновенным. Наши заседания продолжались. Вечером этого дня на меня набросился Петя. Петя был не один в этом набрасывании, много было Петей по палатам. - По какому праву вы говорите от имени всего русского народа? Но не успел я собраться с мыслями, как поднялся мой двойник, Алексей, и заговорил: Им плевать на законы, у них судьи знакомы - Господа детишки, кто-то из вас задал интересный вопрос: по какому праву я говорю от имени всего русского народа? А по такому, что я - русский, вот и все тут мои полномочия. Забавное дело - кто только не кусает русских, а жить без них не могут. Тут уж все как на пень наехали. Вам, детишки, что ни скажи, всему не верите. Не верите, что демократию сделали плутократы для управления дураками, не верите? Зря. Именно так. Создали с помощью науки демагогии. Кто у нас демагогию преподает? В отпуске? Неважно. Включите телевизор, она вся тут. Запишите: демократию создали плутократы с помощью демагогии для управления народом, для внушения ему мысли, что он управляет своей судьбой. Народ поверил, от этого-то демократы числят его быдлом. Все равно не верите? Простой пример: была Россия, стала СССРом. Размеры поменьше, но жить можно. Жили. Демократы видят, что СССР настолько могуч, что и считаться с собой заставляет, ботинком по трибуне стучит, надо что-то делать. Надо все скрепы ослабить, надо партию обгадить, армию и госбезопасность. Дали задание демагогам, те вприскачку заплясали, сделали, трех лет не прошло, задание выполнили, дуракам внушили, что партия - бяка, армия - дедовщина, а КГБ - застенки. Дураки верят. Дуракам говорят, что демократия - власть народа, дураки верят. Однако, дураки-то дураки, а понимают, что жить в державе безопаснее и зажиточней, сытнее. Голосуют за единое пространство, за сохранение СССР. Проголосовали, рады. И кто послушал сей глас народа? Где тот глас и где тот СССР? Очень рады демонократы, домокрады и дерьмократы, как назвал их опомнившийся, но связанный народ. Ворочается в силках, кричит, хрипит, а голос слаб, тонок. Кому скажешь, кто поймет? В суд подать? А слугам сатаны смешно, им плевать на законы, у них судьи знакомы. В ООН? Там и подавно они, там русским ходу нет, там от их имени говорят нерусские, прямо беда. Ах, как возмущаются моими словами те, кто якобы о России пекутся. Именно якобы. Привожу пример международной политики: мы разоружаемся, враги остаются сильными, это как? Это, скажете, русские делают? Может, и есть какие, купленные, а скорее, одураченные. Разговор с Петей Сдвинулся мир, но куда конкретно, в какую сторону? Вправо, влево? И туда и сюда враз, от того тошнит, и как иначе; тот тянет влево, рвет глотку и свою и чужую, тот вправо, кулачком у микрофона трясет, - народ смотрит на них, вертит головой справа налево и слева направо - голова кружится. Ну их всех, думает народ и превращается в массу, которая хочет только футбол смотреть да брюхо набивать, а именно такую массу очень желательно правительству иметь. Этой массе вместе с футболом и рекламой вбивается в мозги следующая демократическая мысль: а не пора ли отсталой России в европейское содружество, в европейский, понимаете ли, дом, так сказать, в единое экономическое пространство, а перспективы какие: мир - это семья, это единое государство, вот куда Россия залетает. Лежит Петя, смотрит известия - кругом беда, надо, надо, шлепает толстыми губами очередной демократ, надо нам войска чужие звать, порядок наводить. Ошарашит Петя полбанки пойла, думает: самому мне идти на защиту рубежей страшно. Это Петя наедине с собою рассуждает, а на людях Петя вещает так, как ему внушено: мы-де со времен Рюриков порядка сами наводить не умели, оттого все наперекосяк, надо сюда войска ООН, голубые каски. Когда Пете говорят, что все беды наши оттого, что чужим умом правительство живет, Петя для виду соглашается, но торопится домой, ибо там кубок сезона и шестьдесят шестая серия опять же чужого фильма, а также полбанки. Петя очень не хочет верить тому, что на шее России затягивается петля, ему это знать неприятно. Но при всей своей трусости и страхе за свое скотское прозябание Петя не может не знать, что в едином мировом государстве и экономическом пространстве должен быть один государственный язык, Пете придется учить язык, придется считать что почем. А не выучит Петя язык, его и заставлять не будут - Петя есть скот и быдло для хозяев, Пете поставят клеймо на лоб, присвоят номер, дадут карточку для магазина, живи, Петя! И будет Петя жить. А станет Пете грустно среди пайков, разврата, однотипности, загрустит Петя генами нации, Пете ряженых покажут, калинку и казачка перед ним спляшут, матрешку выдадут за безропотный труд, сарафан жене, и так далее. Оставлял же нам все это Гитлер, уважал же он низменные потребности рабов рейха, демократы будут еще сильнее заботиться, они даже бастовать разрешают. Бастуй, Петя! Бастуй, добивайся улучшения жизни. Какого улучшения? Барахольно- желудочного, другого тебе, Петя, добиваться не дадут. Зарплату требуй, снижения цен на питание требуй, а вот чтобы не развращали, не спаивали, не оглушали пропагандой насилия, пошлости и разврата, этого ты, Петя, требовать не смей, учись у шахтеров. У них были только экономические требования, ну еще кой-какие социальные, а в остальном как были управляемы, внушаемы, так и остались, сунули им пайку в зубы, за это на шею сели и ножки свесили. Пришел раз Петя бастовать на телевидение, вернее, к нему, внутрь не пустили, требовал Петя права голоса, не дали. Дали от имени Пети бесам из Петиной среды. А когда те, кто поумнее Пети, стали недовольны, их по голове такие же Пети, прикормленные зарплатой и вдохновленные безнаказанностью, стали бить. Мало этого? Взяли и объявили, что эти забастовочники против футбола и многосерийности, и что? Смахнули бастующих тысячи тех, кто уже жить без футбола не может. И те были русские, и эти. И с дубинками были русские, и головы, по которым били дубинками, тоже были русские. Ну как же над нами не издеваться, как же над нами после этого не смеяться, как же нас за быдло не считать? Умнеть надо, Петя. Ну хотя бы с античности начать. Вот тебе, Петя, старик Лосев привет передает, читай: "Аристотель учил об энтелехии, которая есть не что иное, как потенциально-энергийное и притом эйдетическое (понял, Петя, - притом!) становление всего существующего. Это следствие дистинктивно-дескриптивного характера философии Аристотеля. Это, с одной стороны (с одной, Петя, все- таки) связывало Аристотеля с ноуменализмом Платона и с веком эллинизма. В принципе энтелехии объективная субстанциональность получила окончательную форму абстрактно-всеобщего становления категорий. Дальше наступало время не просто субстанционализма и взаимопроникновения логических категорий..." Ну, Петя, дальше потом. Учи, тут будут мостики к современности. Не засыпай, пока не выучишь, понял? Петя не уснул Потому что чуть башку не свихнул. Пожалеть Петю? Ни за что! Мы хотели его к России подвести через эллинизм, платонизм и византизм, но дубоват Петя, дубоват весьма и зело. Петя, ты хороший парень, но лодырь, каких свет не видел. И ты не один такой, куда ни глянь - всюду Пети. Вот кричат: жидо- масоны, жидо-масоны, держи их, от них вся путаница, они везде и кругом, далеко и близко, слева и справа, сзади и спереди, во сне и наяву, прямо беда. Позвольте, Пети, сообщить вам, что вот эту самую мысль, что кругом масоны, что куда ни плюнь - в масона попадешь, эту мысль как раз масоны и внушают. Как будто они не знают, что Блаватская - обер-бесовка, что Гарибальди - масон из масонов, и так далее, этим, что ли, их удивить? Они это давно знают и знали, а нам это знать уже поздно: дело сделано, маши, Петя, кулаками и флагами, и лозунгами после драки, весели масонов. Давая Пете задание, я хотел поднести его к книге Платона "О государстве", о том, как химичится демократия в лабораториях плутократов, как с помощью демагогии (это, Петя, наука такая, ее даже преподавали во времена античности, а у нас ею и так владеют), как с помощью демагогии охмуряются массы (такие, как ты, русский Петя), но разве Петя поверит? Дубинкой по голове - это он понимает, но и тут не умнеет, ибо потрясен и поражен страшной мыслью: его, русского, ударил по голове тоже русский! Ничего, держись. Тяжело в ученье, говорил Суворов. К масонам мы потом еще вернемся. Хотя почему оставлять на потом, надо о них сейчас же закончить. Если они так охотно через разных берберовых рассказывают о своих якобы тайнах, это значит одно - они ушли в более тайные организации, куда Петям ходу нет, но откуда одних Петей прикармливают, других обижают и натравливают на прикормленных. А лет через сколько-нибудь ним расскажут, как и что. Пиши, Петя, протест Кому? куда? кто нас услышит? В суд? там они. В ООН? там и подавно. Нет, Петя, не будь дураком, не пиши никуда, не радуй бесов своими воплями. Им гибель России в радость, это единственное, для чего бесы живут, они с остальными давно справились, развратили, разложили, ослепили, охмурили, а Россия не сдается. И не надо думать, что с нами покончено, вот этого не надо. Если бы так было, не выли бы бесы круглосуточно по радио и телевидению, не визжали бы по парламентам, партиям, фондам, ассоциациям и особенно банкам, все бы уже было как в Америке. Что делать? Не носи, Петя, галстук Да, вот так, не носи, и все. Ибо галстук - знак масонский, он означает, что ты смиренно согласен, что тебя вздернут за непослушание. Посмотри, Петя, из любопытства, много ли бесов носит галстук, не поленись, посиди вечерок перед телевизором, футбол отодвинь, эти зрелища для дураков, чтоб о другом не думали. Теперь далее. Не смотри, Петя, телевизор Не смотри, и всё тут. Не смотри и увидишь, как сами по себе будут отмирать бесы пропаганды и агитации, бесы нового времени. Не своих же им охмурять и возмущать, именно таких Петей им и надо. И вот они шлепают губами, шлепают, даже все звуки произносят, а нет протеста. Снова шлепают, а все в пустоту. Особенно преображает несмотрение телевизора женщин. Женщина, не смотрящая телевизор, не слушающая радио, не читающая газет, - хорошеет! Молодеет и преображается. Какие еще нужны доводы в пользу нашего предложения? Это испытано и опробовано на многих. Что смотреть? Что читать? Что слушать? Читать Евангелие. Слушать классику. Смотреть на рассветы и закаты, на цветы и облака. Любоваться женой, играть с детьми, навещать могилы родных и близких, ходить в церковь. Готовить душу к смерти, здешняя жизнь есть экзамен для поступления в жизнь будущую. Как сдашь его, на какие оценки, на то и рассчитывай. Переэкзаменовки не будет, на осень не оставят. Так жить масоны не дадут Это ты правильно, Петя, заметил, не дадут. Им всякие вельзевулы, люциферы, прельстители лукавые, соблазнители скользкие, сатанята шершавые не позволят от нас отступиться. Так что, Петя, выход один - выгнать масонов к их чертовой матери. - Но как? - Давай думать вместе. Тут больной по прозвищу Теметте услышал этот призыв: все вместе, обрадовался и стал собирать все мужское отделение. Долго кричали, долго рвали из рук друг у друга швабру, изображавшую микрофон, и наконец решили: относиться к масонам как к комарам. Сходства много - зудят, мешают спокойно жить, кровь пьют. - Господа детишки, - важно возгласил я, - ситдаун плюх на кровати и меня послушайте, ибо и я знаю кой-чего и у меня припасено предложение. Масон - комар по сути, но по обличью - человек. Борьба с ним как с комаром бесполезна. Ибо с комаром мы бьемся очень по-комариному. Он напьется крови, ты его прихлопнешь. Так? Вроде убавил зла, вроде как отомстил. Но! Смерть комара, одного, десятка, сотни, тысячи из триллионного комариного полчища - это ничто, это даже не доля процента. Более того, доказано, что комар летит на тепловое излучение, источником коего является человек. И еще более того - кожа человека в месте удара начинает излучать повышенное тепло, так как от удара температура кожи повышается. То есть, убивая комара, мы убиваем себя. Так и масоны, их тьмы и тьмы и тьмы, нет таких свинских стад, в отдельных членов которых, то есть в свиней, могли бы служители тьмы войти и низвергнуться с обрыва. Да и море жалко. Да и свиней мало. - Но как иначе? - закричали все Пети. - Неужели вся жизнь наша есть борьба с масонами? Ведь это им только и надо, чтобы с ними боролись, все время им проигрывая. Масоны - гнусы и гнусь, а ты говоришь - не метод. - А ты бачил живых масонов? - спросил я Петю. - Вот и сиди. А то ты как возьмешь родную дубину, да начнешь размахиваться, так еще при замахе своих вначале уложишь, да плакать начнешь, то-то смеху масончикам. Нет и нет всякой драке. Мой метод таков: вывозить масонов на границу, а перед тем позволить им взять с собой чего угодно, не обеднеем, не в золоте счастье, хоть все тащите, вот привезли их на границу - идите по одному. И на прощанье по заднице навозной лопатой. Вот это эффект. Лопата пошире, бочка с навозом побольше, почаще обмакивать. И каждого масона по заднице, так, чтоб шлепало, чтоб брызги летели. Сам, конечно, в фартуке и в перчатках. Работа не пыльная. Но как их вывезти? На этот вопрос никто не знал ответа. Сами они не поедут, хоть какие им блага обещай. Зачем им ехать, они же паразиты, живут в грязи, на чужом теле. Развели в России грязь и живут в ней. - Теметте живем, - сказал Теметте. - Да, все вместе, - согласились мы. - Но они-то живут, а нам жизни нет, вот и вся разница. - Да и пусть бы жили! - закричал прозревающий на глазах Петя. - Пусть бы жили, но зачем они действуют? - Затем, чтобы тебе хуже было. - Куда еще хуже? - закричал несчастный Петя. - Всегда можно - куда, - отвечали ему. - Они считают так, - стал объяснять я, - что они волки, а мы овцы. И что они нужны, чтобы мы не дремали, чтобы нас гонять и организовывать. Вся их жизнь в этом. Они - масоны - мешают - спокойствию нашему, мы боремся за него. У них нет прошлого и будущего, только сейчас, только сегодня они хотят жить, жрать, спать, командовать... А у нас в палате был один, который про себя говорил, что он в бане намыленный родился и намыленный умрет, так как из любого положения выскользнет. Именно он меня перебил, радостно закричал: - Тогда всё хоккей: мы их золотым магнитом вытянем. Пообещаем, что на границе золото по талонам дают, настрижем талонов из газет, раздадим, они клюнут, они жадные. Мне за проект даже ничего не надо, я из любви к униженным и оскорбленным. Но Намыленного обозвали дураком, ну какой же даже плохонький масонишка поверит таким талонам. Это для гоев, для нас с вами, дорогие друзья мои, всякие талоны, номера и повязки на руку, масоны шире живут, им на дом приносят. Но еще был в палате один такой Эколог, он сдвинулся, выпуская газету "Экологист" и развешивая ее, расклеивая на автобусных остановках. Надорвался от недосыпания, все же надо ночью делать. О содержании газеты уже не думал, написать днем лишь бы что, да побольше штук, а ночью - вперед и с песней! Утром люди едут на работу - свежий номер газеты "Экологист", привыкли. Не к содержанию, к факту появления свежего номера. Восхищались энергией редактора. Но он же не железный, вот и результат - сидит у нас. Тут политики нет, диссидентства тоже, инакомыслие тоже не усматривается. Отдохнет - и на волю. А пока сидит и хлеба не просит. - Комары не есть зло, - сообщил он, - комары есть питание для птиц, птицы полезны для уничтожения вредителей лесов, садов, полей и огородов, как-то: паутинный клещ, яблонная медяница, серая тля, непарный шелкопряд, яблонная моль, боярышница, яблонный цветоед, казарка, яблонная плодожорка (у нас не было принято перебивать) и вишневый слоник. Так вот, оставим аналогию с комарами, гораздо четче масоны рифмуются с паразитами садов, огородов и пастбищ. Но! Комары как сравнение хороши вот в чем, ведь есть места, где комаров нет. Где? В экологически чистом пространстве, вдобавок насыщенном эфирными смолами, полезными для нашего дыхания. То есть, как говорится в простом народе, есть места, где комарам "не климатит", не климат им для жизни. Посему надо создавать масонам условия такие, чтоб они понимали, что им тут не климатит, что надо собирать манатки и уматывать, а с вашим символическим, но физически осязаемым ударом лопатой я очень согласен. Но не навозной, навоз нужен самим. Пора масонам, в ихню мать, Россию задом понимать! - Эколог победно взглянул: - Где аплодисменты, как сказал бы Боря на моем месте? - Мы похлопали. - Убивать же не просто грубо и глупо, но и экологически тоже грязно. Вот не знал, что зимой мухи не летают И опять ночью я слышал горячий раздельный шепот Жирафы, до которого не только чужое медленно доходило, но и свое. - Доктор, доктор, вы не дослушали, они тоже не дослушали, а я додумал, что и "Шехерезада" - тоже вредное сочинение. Она очень чувственна. Мусульманство, запрещая пить, не искоренило до конца другие пороки. Но союз с мусульманством, буддизмом, конфуцианством необходим. У нас общий враг - масоны, сектанты и наглые женщины. Я проходил отделение насквозь, отмыкал специальным ключом двери, выходил на крыльцо под звезды. Далеко-далеко гудела тяжелая, широкая трасса, еще дальше неровно и сбивчиво, как сердце при аритмии, стучал поезд, медленно, запоздало гудя, промигивал тяжелый самолет, и вот я думал, что пассажиры поездов, машин, самолетов спят или дремлют, счастливые тем, что преодолевают пространство и не подвергаются при этом оглупению записными ораторами, не видят лиц комментаторов, их сытых морд, с их невыносимым пластмассовым языком. Но тут же я одергивал себя: звезды, движение, вечность, а я о чем думаю? Скоро будет реабилитация всем моим пациентам, вот о чем надо думать, как их сохранить в сумасшедшем (с ума сшедшем) мире? В том мире, где всерьез изобретают оружие массового самоуничтожения, где хотят изменить течение природных вод, это ведь продолжение большевистского "пойдет вода Кубань- реки, куда велят большевики", в том мире, где врут с утра до вечера тыщу часов в сутки, как в этом мире выжить моим милым, все понимающим больным душой? Почему нас никто не слушает, вот вопрос, который надо будет задать моим глобалистам. О, они ответят так же, как я думаю: не слушают потому, что ненавидят нас, вот и всё. Для масонов я существо низменное, пусть мои предки и мои современники тащат этот проклятый мир, еще и за это ненавидят. В полутемноте отделения я вновь вынужден был выслушивать неостановимое течение мыслей Жирафы: - Когда есть порядок в государстве, правители много не болтают. Когда ценят ораторов, это значит - ценят болтологию. Оратор же никогда не есть практический работник. Ораторство - большое, очень большое искусство, чтобы им овладеть, нужны годы и годы. Другие учат специальность, болтуны - искусство охмурять и сбалтывать, искусство запутывать самую простую проблему, они ничего другого не знают, вы включите, включите наугад телевизор, и по любой программе болтают. О чем угодно, только не о гибели и не о спасении России. - Не буду я включать, - отвечаю я, - давай спи. - Как же спать, когда обалтывают и врут, вы же не спите. Балаболы правят страной, постулатное, бездумное балабольство, белодомский бездумный балаган безумствует, и это не библейская беллетристика. Как спать, когда кругом коммунякают, социаликают и демокакают. Так может только комдемонобанда, и комбандократы. Они уже и капиталикают и всё разбазякивают. Большая борьба блатных банд белодомских белобилетников, большой Борискин бейсбол. Безотцовщина есть, безматеринства нет Чтобы покончить с нытьем пана Спортсмена про жену, мы решили вообще закрыть женский вопрос. Но для начала заседания не обошлось без литературы. Блестящим было выступление - анализ поэмы Пушкина "Домик в Коломне". Отныне знайте, что в образе Параши выведен народ, что стряпуха Фекла есть прежняя идеология, а Маврушка - новая. Графиня означает интеллигенцию, а вдова - это правительство. Тут и спорить нечего, все так и есть. Итак, женщин ругают во все века. Тыщи полторы лет рассказу о конформизме женщин, вот он: одна баба ставила свечку Георгию Победоносцу, а змию показывала кукиш. Змий, явившись во сне, сказал ей: "Ты что, думаешь к Георгию попасть? Я много кой-чего про тебя знаю, к себе утащу, а там уж тебе эти кукиши припомню". С тех пор баба стала ставить две свечки: и Георгию и змию. Но ведь есть и другие рассказы о безотрадной женской судьбе. Поживи-ка женщиной, ой не сладко. Один сватает невесту и говорит ей: "А топора и пилы нам в хозяйстве не надо, дров я и о тебя наломаю. И воды не надо носить, твоих слез хватит". А разве не безотрадна женская доля, выраженная в частушке от имени девушки: "На свидание хожу к мужику Авдею. Учит пить одеколон, я сижу, балдею". Как ярко и выпукло обрисованы две женские судьбы, одна при царизме, другая при демократии. Скажите, как за это любить мужчин? Не все же такие, кричим мы, не все. Не все, но многие. Но вот то, что женщины все разные, но все сверхлюбопытные, это точно. И сверхсловоохотливы. Один муж нашел горшок с золотом, жена пристает, как он разбогател, расскажи ей да расскажи. Он говорит: "Я кузнеца убил, закопал под дубом". И она это растрепала. Милиция, копать. И нашли под дубом закопанный спичечный коробок, в нем кузнец, кузнечик, на