врачей, инженеров, агрономов и т.д. совершенно иные. Но, к сожалению, мы унаследовали еще от ХIХ века дурную привычку рассматривать интеллигенцию только как единое целое. Примером такого глобального суждения была концеп- ция "интеллигенции, противопоставившей себя народу". Если эта суждение принимать точно, то от интеллигенции надо бы отчислить славянофилов, Достоевского, Соловьева, Мусоргского (да и почти всю русскую музыку), Менделеева (который из-за своих национа- листических, консервативных убеждений даже не был избран акаде- миком). А ведь они для кого-то писали, имели своих читателей и слушателей - не окажется ли, что большинство интеллигенции к ней не принадлежит? В русской публицистике к интеллигенции час- то применяли термин "орден" (П. Анненский, Ф. Степун, Н. Зерно- ва), Например, Анненский писал: "Интеллигенция представляет собой как бы воюющий орден, который не имеет никакого письменного устава, но знает всех своих членов, рассеянных по нашей земле, и который по какому-то соглашению всегда стоял поперек всего течения современной жиз- ни". Очень странно было бы применять этот образ к земским вра- чам, учителям гимназии или инженерам. Не естественно ли предпо- ложить, что авторы имели в виду некоторый очень специфический круг внутри образованной части общества, весьма напоминающий "Малый Народ"? Интересно посмотреть, как этот вопрос трактуется в известном сборнике "Вехи", имеющем подзаголовком "Сборник статей о русской интеллигенции". П. Струве оговаривается, что он имеет в виду не всю интеллигенцию, но определенную ее часть, которой свойственно "безрелигиозное отщепенство от государства" - черта, очень подходящая к характеристике "Малого Народа". Бердяев в начале статьи упоминает, что он имеет в виду "кружко- вую интеллигенцию" и даже предполагает для нее новый термин: "интеллигентщина". Он говорит: "странная группа людей, чуждая органическим слоям русского общества". Характеристика Гершензо- на: "сонмище больных, изолированных в своей стране". Франк на- зывает интеллигента "воинствующим монахом нигилистической рели- гии безбожья", интеллигенция - "кучка чуждых миру и презирающих мир монахов". Сборник "Вехи" вызвал бурную реакцию либеральной части ин- теллигенции. Как ответ появился сборник "Интеллигенция в Рос- сии", в котором участвовали видные представители этого направ- ления: Ковалевский, Милюков, Туган-Барановский и др. Как же толкуют термин "интеллигенция" они? Милюков считает "интелли- генцию" ядром "образованного класса", "ей принадлежит инициати- ва и творчество". Характеризуя ее, он пишет: "Русская интелли- генция почти с самого своего возникновения была антиправитель- ственна", у нее "сложился свой патриотизм государства в госу- дарстве, особого лагеря, окруженного врагами". Он отмечает "эмигрантское настроение" интеллигенции. Овсянико-Куликовский пишет об интеллигенте-разночинце: "Он относится с величайшим отвращением к историческим формам русской жизни, среди которой он чувствует себя решительным отщепенцем". Казалось бы, эти черты выделяют какой-то очень узкий, спе- цифический слой или течение. Но иногда авторы совершенно опре- деленно относят их ко всему "образованному обществу". Вопрос "кто же это - интеллигенция?" как-то обходится, на него нет оп- ределенней точки зрения. Видно, что авторы сборников имели пе- ред собой очень трудный для определения социальный Феномен. Они смутно чувствовали его уникальность, но даже не поставили зада- чи о его более точной характеристике. Дальше исчезло и это чувство: укоренилось аморфное, нерасчлененное понятие "интелли- генции", очень искаженно отражающее сложную жизненную ситуацию. Этот штамп, к сожалению, сохранился, дожил до наших дней и ме- шает правильно оценить нашу действительность. В частности, надо признать, что термин "интеллигенция" дает совершенно неверную интерпретацию интересующему нас "Малому Народу". Но следует помнить, что термин этот тем не менее в литературе самого "Ма- лого Народа" широко используется, и, встречаясь в анализируемой литературе с термином "интеллигенции", мы можем понимать его как "Малый Народ". Шрагин и Янов (и, кажется, только они) пользуются иногда термином "диссиденты" для обозначения того течения, с которым они себя отождествляют. Термин этот еще менее определенный, чем "интеллигенция". И пущен-то он в обиход иностранными корреспон- дентами, в нашей жизни очень мало разбирающимися. Но при любом его понимании как раз ни Янова, ни Шрагина диссидентами не на- зовешь: пока они жили здесь, они были типичными "работниками идеологического сектора". Также не являются диссидентами четыре анонимных (и до сих пор не проявившихся) автора в э 97 "Вестни- ка РСХД" и тем более Р. Пайпс. Другие термины, которые применяет, например, Померанц: "элита", "избранный народ", еще более расплывчаты. Так что, как мне представляется, та терминология, которой пользуются сами идеологи "Малого Народа", не дает возможности этот "народ" сколько-нибудь точно локализовать. Мы должны искать какие-то другие пути для решения этой задачи. 6. НАЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ Направление, в котором надо это решение искать, может ука- зать одна очень ярко заметная особенность разбираемой литерату- ры ее насыщенность национальными и прежде всего противорусскими эмоциями. Авторы, по-видимому выступая как объективные исследо- ватели, ищущие истину мыслители - историки, философы или социо- логи, часто не выдерживают своей линии и срываются в чисто эмо- циональные выпады не только против русской истории, но и против русских вообще. Быть может, читатель уже отметил эту особен- ность приведенных выше цитат ("вселенская русская спесь", "от- сутствие чувства собственного достоинства у русских", "холуйс- кая смесь злобы и зависти", "архитипическая российская психоло- гическая предрасположенность к единогласному послушанию", "рос- сийская душа упивалась жестокостью власти"). Вот еще несколько образцов, которые можно было бы объединить заголовком ОНИ О НАС: "Россией привнесено в мир больше Зла, чем какой-либо дру- гой страной" (N.N.). "Вековой смрад запустения на месте святом, рядившийся в мессианское "избранничество", многовековая гордыня "русской идеи" (он же). "Народ" оказался мнимой величиной, пригодной сегодня лишь для мифотворчества" ("Горский"). "Собственная национальная культура совершенно чужда русс- кому народу" (он же). "...Византийские и татарские недоделки (о русских допет- ровских времен)" (Померанц). "(На Руси) христианские глубины практически всегда переп- летаются с безднами нравственной мерзости" (он же). "Страна, которая в течение веков пучится и расползается, как кислое тесто, и не видит перед собой других задач" (Амаль- рик). "Страна без веры, без традиций, без культуры" (он же). "А что самим русским в этой тюрьме сквернее всех, так это логично и справедливо" (Шрагин). (В дореволюционной России) "трудящиеся массы" пропитаны приобретательским духом худшего буржуазного пошиба в сочетании с нравственным цинизмом и политической реакционностью" (Пайпс). "...Исполнение мечты о "порядке" и "Хозяине", которая уже сейчас волнует народное сознание" (Янов). "...Традиционная преданность народа "Хозяину" (Янов). (Перемешивание населения в СССР хорошо тем, что) "у русо- филов выбивают почву из-под ног". Предлагается отказаться от слов "Россия", "русский народ", заменив их "советский народ, советские люди и т.д." (Белоцерковский)16 . Вообще в литературе этого направления изо всех народов, претензии предъявляются только русскому. Например, "национа- лизм" без всяких оговорок подразумевается только русский (см. хотя бы сборник цитат "Спектр неонационализма" в "Демократичес- ких альтернативах"). И при этом Плющ еще заявляет: "Ненормаль- ным мне кажется подсчитывать, кто на сколько процентов сделал пакостей русским за тысячу лет", - это в сборнике "Демократи- ческие альтернативы", где подобные "подсчеты" и упреки адресо- ваны только русским"! Чтобы не создавалось впечатления, будто здесь какую-то особую роль играет слово, приведем два примера, где те же чувс- тва передаются средствами живописи. 1. На обложке журнала "Третья волна" (1979, э 6), издавае- мого А. Глезером, напечатана репродукция картины художника Влад. Овчинникова: избушка и мужичок изображены на фоне кладби- ща, покрытого крестами. Картина называется: СОБАЧЬЕ КЛАДБИЩЕ. 2. В роскошно изданном каталоге выставки под названием "Современная русская живопись" репродуцирована картина Алек- сандра Злотника "Тяжелое небо". На картине какое-то существо без головы, стоя, раздвинув ноги, рожает чудище с тремя собачь- ими головами, Из первого существа течет моча, целое озеро мочи, рождающее реку, которая втекает в качестве ночного горшка - в храм Василия Блаженного. Особую брезгливость вызывают у этих авторов крестьяне, Мы уже упоминали мнение Р. Пайпса о пословицах русских крестьян, смысл которых, по его мнению, "примитивно прост: заботится только о себе и не думать о других". Об их религии Меерсон-Ак- сенов17 говорит: "...Магизм и суеверие крестьянского православия" (и это пишет человек рукоположенный в сан православного священника!). Суждения Померанца таковы: "Мужик не может возродится иначе как оперный. Крестьянские нации суть голодные нации, а нации, в которых крестьянство ис- чезло (так!) - это нации, в которых исчез голод". А. Амальрик пишет: "И если язык наиболее полное выражение народного духа, то кто же более русский - "арапчонок" Пушкин и "жиденок" Мандель- штам или мужик, который у пивной размазывая сопли по небритым щекам, мычит: "Я... русский!"18. Этот список можно было бы продолжать и продолжать...19 Чувства, которые движут авторами, трудно иначе характеризовать как РУСОФОБИЯ (причем вполне подходят оба смысла, вкладываемые в термин "фобия" - страх и ненависть). А ненависть к одной на- ции скорее всего связана с обостренным переживанием своей при- надлежности к другой. Не делает ли это правдоподобным, что ав- торы находятся под действием какой-то мощной силы, коренящейся в их национальных чувствах? Я предлагаю принять этот тезис как рабочую гипотезу и посмотреть, не поможет ли она понять все яв- ление. Если, приняв эту "рабочую гипотезу", спросить , ЧЬИ ЖЕ на- циональные чувства здесь проявляются? - то для человека, знаю- щего жизнь нашей страны, ответ, думаю, не вызовет сомнений. Есть только одна нация, о заботах которой мы слышим чуть ли не ежедневно. Еврейские национальные эмоции лихорадят и нашу стра- ну, и весь мир: влияют на переговоры о разоружении, торговые договоры и международные связи ученых, вызывают демонстрации и сидячие забастовки и всплывают чуть ли не в каждом разговоре. "Еврейский вопрос" приобрел непонятную власть над умами, засло- нил проблемы украинцев, эстонцев, армян или крымских татар. А уж существование "русского вопроса", по-видимому, вообще не признается. То, что рассматриваемые нами авторы часто находятся под влиянием сильных еврейских национальных чувств, подтверждается многими чертами этой литературы. Например, тем, какое место за- нимают в ней вопросы, волнующие сейчас еврейское националисти- ческое движение: проблема отъезда и страх антисемитизма - они всплывают почти в каждой работе. Еще более универсальным и ха- рактерным является другой признак. Рассматриваемые работы могли бы создать впечатление, что их авторам чужд и даже антипатичен национальный аспект жизни вообще. Но вот что поражает: хотя ав- торы в большинстве являются евреями, они НИКОГДА не пытаются примерить и своему народу и ЕГО государству те упреки, которые они адресуют русским в России. Например, почти все авторы обви- няют русских в "мессианстве", в гордыне "избранничества". Есть ли у русских такие черты и насколько сильно они проявились - вопрос спорный. Но ведь "Мессия" - не русское слово! Бердяев говорил, что любой мессианизм есть лишь подражание еврейскому. Именно у евреев представление о себе как "Избранном Народе" и ожидание Мессии составляет несомненную основу их религии, а ре- лигия - основу государства Израиль - и ни один из авторов в ЭТОМ не видит ничего болезненного или неестественного. Ярче всего эти стороны выступают в работах Янова (что Янов еврей, подчеркивает Бреслауер в предисловии к одной из его книг, считая это очень важной чертой для характеристики Янова). Он очень искренне описывает свою растерянность и недоумение, когда в 60-е годы в СССР "наступили новые и странные времена": вместо того чтобы отдыхать в санаториях Крыма и Кавказа, интел- лигенты начали бродить по деревням, собирая иконы и даже выра- жая беспокойство по поводу того, что крестьянское население ис- чезает! Как он стремился убедить всех "честных и мыслящих лю- дей", что, склоняясь к русскому национализму, они вступают на опасный и темный путь. Но, по-видимому, ему не казалось стран- ным, что его соплеменники в то же самое время отправлялись не в близкую деревню, а в далекую тропическую страну - не в отпуск, а навсегда, - и притягивали их не иконы, которым молились еще их отцы и деды, а храм, разрушенный почти 2000 лет назад! Или вот, Янов описывает русскую националистическую группу, провозг- ласившую в своей программе неприкосновенность свободы личности, свободу всех методов распространения истины, демонстраций и собраний и т. д. Тем не менее Янов считает, что это - начало пути, который неизбежно приведет к деспотизму - только потому, что они говорили о духовном возрождении и русском пути, упот- ребляя выражение "Великая Россия", и предлагали обеспечить осо- бую роль Православия в будущей России. Но ведь все эти черты - и не в виде мечтаний 30 молодых людей, а в реальности - можно наблюдать в государстве Израиль! Считает ли Янов, что оно неиз- бежно пойдет по пути деспотизма? Однако Израиль упоминается в его книгах лишь однажды - и как пример демократического госу- дарства. Янов полагает, что традиционный образ мышления русских заключается в том, чтобы по любому поводу спрашивать: "кто в этом виноват?", попытаться свалить вину на других, в "презумп- ции национальной невиновности". (Заключение не безусловно убе- дительное - часто ведь отмечается и склонность к покаянию, ти- пичная для русских, сказавшаяся в типах "кающегося дворянина" и "кающегося интеллигента", в помощи русских польскому восстанию 1863 года и т. д.). С другой стороны, в его книгах и статьях исключительно большую роль играет концепция "антисемитизма". Но ведь содержание этой концепции и выражается лучше всего его термином: "презумпции национальной невиновности", вопросом "кто виноват?" в злоключениях евреев, и ответом - все остальные, от жителей древней Элефантины или античной Александрии до совре- менных русских. И Янов не видит здесь никаких параллелей! Неко- торые аргументы таковы, что они вообще имеют смысл, только если обращены к людям тех же взглядов, смотрящих на все вопросы с точки зрения еврейского национализма. Так, Янов приводит в ка- честве документа, который должен показать отрицательные черты русского национализма, письмо, распространявшееся среди аппара- та одной западной радиостанции. Автор письма утверждает, что большинство аппарата русской редакции - евреи, проводящие русо- фобскую политику. (Янов заимствует эти данные из статьи Бело- церковского - того самого, который хотел "выбить почву из-под ног русофилов". О содержании этой статьи он ничего не сообща- ет.) Но что предосудительного может в этом увидеть бесприст- растный читатель? Сам Янов считает главным злом - внесение в политику моральных оценок, демократами он признает только тех, кто борется за свои права "в экономической и политической сфе- рах". Вот русские и борются за свои права в русской же редак- ции! Ведь недавний упрек еврейской "Лиги борьбы с диффамацией", что процент евреев, занятых в американском банковском бизнесе, недостаточно высок, не вызвал возмущения! С негодованием Янов отмечает, что автор не останавливается перед тем, чтобы "иссле- довать кровь (то есть расовое происхождение)", по-видимому, считая, что говорить об этом недопустимо. (Хотя почему бы? В "открытом обществе", сила которого, как нас уверяют, в том, что в с е обсуждается, ничто не замалчивается?). Но тут же Янов до- казывает, что и он может делать то же самое, только лучше, поп- равляя автора: двое из указанных им как евреи таковыми не явля- ются. Лишь предположение о националистически-еврейской подоплеке может объяснить загадку опубликования статьи Янова о славянофи- лах - в Тель-Авиве! Увы, славянофилами и в Москве-то мало кто интересуется, кому до них дело в Тель-Авиве? Но с предлагаемой точки зрения ситуация становится понятной. Автор хочет сказать: "Не доверяйте свободолюбивому, духовному облику, который имеет русское национальное движение! В конце концов оно приведет к вредным для нас результатам. Так было раньше, так будет всег- да". И действительно, мотив "антисемитизма" возникает на пос- ледней странице статьи. Наконец и у самих идеологов "Малого Народа" нередко заяв- ления, которые, если воспользоваться известным нам переводом: "интеллигенция" - "Малый Народ", приобретают смысл прокламиро- вания особой, центральной роли, которую играет в современном нам "Малом Народе" его еврейское ядро. Так Н. Я. Мандельштам (вдова поэта) пишет: "Евреи и полукровки сегодняшнего дня - это вновь зародив- шаяся интеллигенция". "Все судьбы в наш век многогранны, и мне приходит в голову, что всякий настоящий интеллигент всегда нем- ного еврей..." Мысль, по-видимому, не случайная, так как мы встречаем ее у других авторов. Например, Борис Хазанов (псевдоним, автор со- общает, что живет здесь), говорит: "Такова ситуация русского еврейства, какой она мне предс- тавляется. Я не вижу противоречия между моей "кровью" и тем, что я говорю по-русски; между тем, что я иудей, и тем, что я русский интеллигент. Напротив, я нахожу это сочетание естест- венным, Я убеждаюсь, что быть русским интеллигентом сейчас не- избежно значит быть евреем". Автор не принимает эмиграции как выхода (по крайней мере для себя). Тем не менее он заявляет: "...Я торжественно ставлю крест на теории ассимиляции, на философии ассимиляционизма (...). Я принимаю как нечто законное то, что я чужой здесь, и в этом состоит мое освобождение (...). Я не осознаю себя блудным сыном, которому пора вернуться под отчий кров, мой кров всегда со мной, где бы я ни скитался, мне нет надобности осознавать себя евреем, я и так еврей с головы до кончиков ногтей. Вы скажете: а почва? Как можно жить, имея под ногами бездну? Но удел русских евреев - ступать по воде". Заявляя, что он не собирается уезжать, автор говорит: "Патриотизм в русском понимании слова мне чужд. Та Россия, которую я люблю, есть платоновская идея, в природе ее не су- ществует. Россия, которую я вижу вокруг себя, мне отвратитель- на"20. Вместе с тем автор берется указать некоторую миссию, осо- бую роль русского еврейства (или по крайней мере какой-то его части). "Заменив вакуум, образовавшийся после исчезновения (!) русской интеллигенции, евреи сами стали этой интеллигенцией. При этом, однако, они остались евреями. Поэтому им дано пережи- вать ситуацию изнутри и одновременно видеть ее со стороны. Русские люди этого преимущества лишены - что они неоднократно доказывали". Также и Шрагин подчеркивает национальную окраску своего понимания интеллигенции ("Малого Народа"): "Национальный склад русского интеллигента имеет мало обще- го с национальным складом крестьянина, рабочего или бюрократа". "Еще Гершензон заметил, что русский интеллигент даже антрополо- гически иной тип, чем человек из народа". Да и Янов, излагая свой проект духовной оккупации и преоб- разования России "западным интеллектуальным сообществом", не забывает добавить, что для осуществления этого грандиозного плана понадобится "Новый Барух или Маршалл". Особенно поучительной представляется мне мысль, высказан- ная Померанцем: "Даже Израиль я хотел бы видеть не чисто еврейским госу- дарством, а убежищем для каждого "перемещенного лица", для каж- дого человека, потерявшего родину, центром вселенской междуна- родной диаспоры (которая растет и ширится). Если у еврейского народа, после трех тысяч лет истории, есть некоторая роль, то скорее в этом, а не в том, чтобы просто выжить и быть как все". Интересно было бы понять, что это за "перемещенные лица"? Вероятно, образ этот применяется не буквально, например, это не арабские беженцы из Палестины. Скорее, здесь подразумеваются лица, утратившие почву по аналогии с "потерявшими родину". Об- раз Израиля как столицы или Ватикана, объединяющего международ- ную диаспору людей "без корней", утративших почву и родину, вполне соответствует концепции "Малого Народа", в нашу эпоху находящегося под доминирующим влиянием одного из течений ев- рейского национализма. Очевидно, еврейские национальные чувства являются одной из основных сил, движущих сейчас "Малый Народ". Так, может быть, мы имеем дело с чисто национальным течением? Кажется, что это не так - дело обстоит сложнее. Психология "Малого Народа" - когда кристально ясная концепция снимает с человека бремя выбо- ра, личной ответственности перед "Большим Народом" и дает слад- кое чувство принадлежности к элите, такая психология не связана непосредственно ни с какой социальной или национальной группой. Однако "Малый Народ" "воплощается": использует определенную группу или слой, в данный момент имеющий тенденцию к духовной самоизоляции, противопоставлению себя "Большому Народу". Это может быть религиозная группа (в Англии - пуритане), социальная (во Франции - III сословие), национальная (определенное течение еврейского национализма - у нас). Но как во Франции в революции играли видную роль и дворяне, так и у нас можно встретить русс- ких или украинцев среди ведущих публицистов "Малого Народа". В подобной открытости и состоит сила этой психологии: иначе все движение замыкалось бы в узком кругу и не могло бы оказать та- кого влияния на весь народ. По-видимому, в жизни "Малого Народа", обитающего сейчас в нашей стране, еврейское влияние играет исключительно большую роль: судя по тому, насколько вся литература "Малого Народа" пропитана точками зрения еврейского национализма, естественно думать, что именно из националистически настроенных евреев сос- тоит то центральное ядро, вокруг которого кристаллизуется этот слой. Их роль можно сравнить с ролью фермента, ускоряющего и направляющего процесс формирования "Малого Народа". Однако сама категория "Малого Народа" шире: он существовал бы и без этого влияния, хотя активность его и роль в жизни страны была бы, ве- роятно, гораздо меньше. <...> ЗАКЛЮЧЕНИЕ Мы видим, что сегодняшняя ситуация уходит корнями далеко в прошлое. На традиции двухтысячелетней изоляции накладываются страшные реминисценции более близкого прошлого, они давят на современное сознание, которое стремится вытолкнуть их, переори- ентировать возникающие на их основе чувства. Так создается тот болезненный национальный комплекс, на счет которого надо, по-видимому, отнести самые резкие обертоны в современной лите- ратуре "Малого Народа", раздраженные выпады против русских и русской истории. Но для нас - русских, украинцев, белорусов... - этот сгус- ток больных вопросов жгуче современен, никак не сводится только к оценке нашей истории. Трагичнее всего он проявляется в поло- жении молодежи. Не находя точек зрения, которые помогли бы ей разобраться в проблемах, выдвигаемых жизнью, она надеется найти свежие мысли, узнать новые факты - из иностранного радио. Или старается добыть билет в модный театр с ореолом независимости, чтобы с его подмостков услышать слово правды. В любом случае крутит пленки с песенками Галича и Высоцкого, Но отовсюду на нее льется, ей навязывается как вообще единственно мыслимый взгляд та же идеология "Малого Народа": надменно-ироническое, глумливое отношение ко всему русскому, даже к русским именам; концепция - "в этой стране всегда так было и быть ничего хоро- шего не может", образ России - "Страны дураков"21 . И перед этой отточенной, проверенной на практике, усовер- шенствованной долгим опытом техникой обработки мозгов растерян- ная молодежь оказывается АБСОЛЮТНО БЕЗЗАЩИТНОЙ. Ибо ведь никто из тех, кто мог бы быть для нее авторитетом, ее не предупредит, что она имеет дело просто с новым вариантом пропаганды - хоть и очень ядовитой, но покоящейся на более чем хрупкой фактической основе. Но нашем горизонте опять вырисовывается зловещий силуэт "Малого Народа". Казалось бы, наш исторический опыт должен вы- работать против него иммунитет, обострить наше зрение, научить различать этот образ - но боюсь, что не научил. И понятно поче- му: была разорвана связь поколений, опыт не передавался от од- них и другим. Вот и сейчас мы под угрозой, что наш опыт не ста- нет известен следующему поколению. Зная роль, которую "Малый Народ" играл в истории, можно представить себе, чем чревато его новое явление: реализуются столь отчетливо провозглашенные идеалы - утверждение психологии "перемещенного лица", жизни без корней, "хождение по воде", то есть ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАЗРУШЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ОСНОВ ЖИЗНИ. И в то же время при первой возможности - безоглядно-ре- шительное манипулирование народной судьбой. А в результате - новая и последняя катастрофа, после которой от нашего народа, вероятно, уже ничего не останется. Злободневно звучит призыв, приведенный в самом конце предшествующего параграфа: сделать выбор между положением иностранцев без политических прав и гражданством, основанным на любви к родине, - он логически ад- ресуется ко всему "Малому Народу". Каждый из тех, кого мы столько раз цитировали, от Амальрика до Янова, имеет право пре- зирать и ненавидеть Россию, но они сверх этого хотят определить ее судьбу, составляют для нее планы и готовы взять на себя их исполнение. Такое сочетание типично в истории "Малого Народа", именно оно приносит ему успех. Оторванность от психологии "Большого Народа", неспособность понять его исторический опыт, которая в обычное время могла бы восприниматься как примитив и ущербность, в кризисных ситуациях обеспечивает возможность осо- бенно смело резать и кроить его живое тело. Что же мы можем противопоставить этой угрозе? Казалось бы, с мыслями можно бороться мыслями же, слову противопоставить слово. Однако дело обстоит не так просто. Уже по тем образцам литературы "Малого Народа", которые были приведены в нашей статье, можно видеть, что эта литература вовсе не результат объективной мысли, не апелляция к жизненному опыту и логике. Мы встречаемся здесь с какой-то другой формой передачи идеологи- ческих концепций, причем присущей всем историческим вариантам "Малого Народа". Такая очень специфическая деятельность по "направлению об- щественного мнения" сложилась, по-видимому, уже в ХVIII веке и была описана Кошеном. Она включает, например, колоссальную, но кратковременную концентрацию общественного внимания на некото- рых событиях или людях, чаще всего обличениях некоторых сторон окружающей жизни - от процесса Каласа, когда чудовищная неспра- ведливость приговора, разоблаченная Вольтером, потрясла Европу (и про который историки заверяют, что никакой судебной ошибки вообще не было) - до дела Дрейфуса или Бейлиса. Или фабрикацию и поддержание авторитетов, основывающихся исключительно на силе гипноза. "Они создают репутации и заставляют аплодировать скуч- нейшим авторам и лживым книгам, если только это - свои", - го- ворит Кошен. Плохую пьесу можно заставить смотреть благодаря клаке. "Эта же клака, поставляемая "обществами", так прекрасно выдрессирована, что кажется искренней, так хорошо распределена в зале, что клакеры не знают друг друга, и часто каждый из зри- телей принимает их за публику". "Сейчас трудно представить се- бе, что морализирование Мабли, политические изыскания Кондорсе, история Рейналя, философия Гельвеция, эта пустота безвкусной прозы, - могли выдержать издания, найти дюжину читателей; а между тем все их читали или по крайней мере покупали и о них говорили. Могут сказать - такова была мода. Конечно! Но как по- нять эту склонность к ходульности и тяжеловесности в век вкуса и элегантности?" Точно так же пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда как ученого, слава композитора Шен- берга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского... Таким образом, логика, факты, мысли - одни в такой ситуа- ции бессильны, это подтверждает весь ход Истории. Только инди- видуальный исторический опыт народа может помочь здесь отличить правду от лжи. Но уж если у кого такой опыт есть - то именно у нашего народа! И в этом, конечно, главный залог того, что мы сможем противостоять новому явлению "Малого Народа". Наш опыт - трагический, но и глубочайший, - несомненно изменил глубинные слои народной психики. Надо, однако, его ОСОЗНАТЬ - облечь в форму, доступную не только эмоциям, но и мыслям, выработать, опираясь на него, наше отношение к основным проблемам современ- ности. Мне представляется, что именно такова сейчас основная задача русской мысли. Поэтому мы просто не имеем права допустить, чтобы толь- ко-только возрождающаяся тяга к осмыслению нашего национального пути была затоптана, заплевана, чтобы ее столкнули на дорогу крикливой журналистской полемики. Как же тогда защитим мы наци- ональное сознание и особенно сознание молодежи от навязываемого комплекса обреченности, от внушаемого взгляда, что наш народ способен быть лишь материалом для чужих экспериментов? Много столетий складывается духовный облик народа, выраба- тываются органически связанные друг с другом навыки обществен- ного существования - и только опираясь на них, историческая эволюция может создать устойчивые, естественные для этого наро- да формы жизни. Например, публицисты "Малого Народа" часто под- черкивают, что в русской истории большую роль играло сильное государство - и в этом они, видимо, правы. Но, значит, если, по их советам, внезапно полностью устранить каким-то образом роль государства, оставив в качестве единственных действующих в об- ществе сил ничем не ограниченную экономическую и политическую конкуренцию, то результатом может быть только быстрый и полный развал. Те же самые аргументы приводят к обратному выводу: что государство, по-видимому, должно еще длительный срок играть большую роль в жизни нашей страны. Какую конкретно роль - может показать только сама жизнь. Конечно, какие-то функции государс- тва могут быть ограничены, переданы другим общественным силам. Само же по себе сильное влияние государства совсем не обязано быть пагубным - равно как не обязано быть и плодотворным, Госу- дарство способствовало закрепощению крестьян в России в ХVII-ХVIII вв., но оно же осуществило освобождение крестьян в ХIХ веке. Можно указать много примеров безусловно положительных важных действий, осуществленных благодаря сильному влиянию го- сударства на жизнь. Например, рабочее законодательство, введен- ное в России в конце ХIХ - начале ХХ века, было на уровне сов- ременного западного, а если сравнивать с фазой промышленного развития страны - то сильно опережало его, было выработано го- раздо быстрее. Только Англия и Германия имели более прогрессив- ные законы, во Франции же и в Соединенных Штатах юридическое положение рабочих было хуже. У государства, как и у других сил, действующих в жизни народа: партий, церквей, национальных тече- ний и т.д., есть своя опасность, возможность болезненного раз- вития (или соблазн). Для государства - это попытка подчинить своей власти д у ш и граждан. Но оно вполне может оставаться сильным, избежав этого болезненного пути. Та же картина почти со всех вопросах - всегда можно найти выход, не порывающий с исторической традицией, и только такой путь приведет к жизнен- ному, устойчивому решению, так как он опирается на мудрость многими веками выраставших, проверявшихся, отбиравшихся и приш- лифовывавшихся друг к другу черт и навыков народного организма. Конкретное осознание этой точки зрения и есть та сила, которую мы можем противопоставить "Малому Народу", которая защитит нас от него. Тысячелетняя история выковала такие черты национального характера, как вера в то, что судьба человека и судьбы народа нераздельны в своих самых глубоких пластах и сливаются в роко- вые минуты истории; как связь с землей - землей в узком смысле слова, которая родит хлеб, и с Русской землей. Эти черты помог- ли пережить страшные испытания, жить и трудиться в условиях иногда почти нечеловеческих. В этой древней традиции заложена вся надежда на наше будущее, За нее-то и идет борьба с "Малым Народом", кредо которого угадал еще Достоевский: "Кто проклял свое прошлое, тот уже наш - вот наша формула!" Человек родится и умирает, как правило, среди своего наро- да. Поэтому его окружение воспринимается им как нечто совершен- но естественное и обычно не вызывает никаких вопросов. На самом же деле народ - одно из поразительнейших явлений и загадок на нашей Земле. Почему возникают эти общности? Какие силы поддер- живают их веками и тысячелетиями? До сих пор все попытки отве- тить на эти вопросы столь явно били мимо цели, что скорее всего мы имеем здесь дело с явлением, к которому стандартные приемы "понимания" современной науки вообще неприменимы. Легче ука- зать, зачем народы нужны людям. Принадлежность к своему народу делает человека причастным Истории, загадкам прошлого и будуще- го. Он может чувствовать себя не просто частичкой "живого ве- щества", зачем-то перерабатываемого гигантской фабрикой Приро- ды. Он способен ощутить (чаще - подсознательно) значительность и высшую осмысленность земного бытия человечества и своей роли в нем. Аналогично "биологической среде", народ - это "социаль- ная среда обитания" человека: чудесное творение, поддерживаемое и созданное нашими действиями, но не по нашим замыслам. Во мно- гом оно превосходит возможности нашего понимания, но часто и трогательно-беззащитно перед нашим бездумным вмешательством. На Историю можно смотреть как на двусторонний процесс взаимодейс- твия человека и его "среды социального обитания" - народа. Мы сказали, что дает народ человеку. Человеком же создаются силы, скрепляющие народ и обеспечивающие его существование: язык, фольклор, искусство, осознание своей исторической судьбы. Когда этот двусторонний процесс разлаживается, происходит то же, что и в природе: среда превращается в мертвую пустыню, а с нею гиб- нет и человек. Конкретнее, исчезает интерес человека к труду и к судьбам своей страны, жизнь становится бессмысленным бреме- нем, молодежь ищет выхода в иррациональных вспышках насилия, мужчины превращаются в алкоголиков или наркоманов, женщины пе- рестают рожать, народ вымирает... Таков конец, к которому толкает "Малый Народ", неустанно трудящийся над разрушением всего того, что поддерживает сущест- вование "Большого Народа". Поэтому создание оружия духовной за- щиты от него - вопрос национального самосохранения. Такая зада- ча посильна лишь всему народу. Но есть более скромная задача, которую мы можем решить только индивидуально: СКАЗАТЬ ПРАВДУ, произнести, наконец, боязливо умалчиваемые слова. Я не мог бы спокойно умереть, не попытавшись этого сделать. ОТ РЕДАКЦИИ Статья дается в сокращении. В целях экономии места сокра- щен и ее научный аппарат. Однако ставим читателей в извест- ность, что все цитаты сверены автором по первоисточникам. Об авторе: Игорь Ростиславович ШАФАРЕВИЧ. 1923 года рожде- ния, математик. Член-корреспондент АН СССР, лауреат Ленинской премии, член Академии наук и искусств США, иностранный член На- циональной академии наук США, Лондонского королевского общест- ва, Германской академии Леопольдина, Национальной академии деи Линчеп (Италия), почетный доктор Парижского университета, Лау- реат премии Хайнемана (ФРГ). Автор фундаментальных работ по ал- гебре, теории чисел и алгебраической геометрии, а также по воп- росам социологии и истории. Публикуемая статья написана в нача- ле 80-х годов, однако, как убедится читатель, она не утратила актуальности. СНОСКИ 1 Приведем самые краткие сведение об авторах тех произве- дений, которые будут здесь обсуждаться. Г. Померанц - советский востоковед. В сталинское время был арестован. Свои исторические общественные взгляды он излагал в сборниках работ, распростра- нявшихся в Самиздате, а потом изданных на Западе, а также в лекциях и докладах на семинарах. Несколько его статей появилось на Западе в журналах, издаваемых на русском языке. 2 А. Амальрик учился на историческом факультете МГУ, потом сменил ряд профессий. Вскоре после опубликования указанной выше работы был арестован и осужден на три года, а когда срок почти отбыл - вторично осужден лагерным судом. После заявления, разъ- ясняющего его взгляды, был амнистирован и эмигрировал. 3 В. Шрагин - кандидат философских наук. Был членом КПСС и даже секретарем своей организации. Опубликовал под различными псевдонимами ряд статей в Самизадате и за границей. За подписи под несколькими письмами протеста был исключен из партии и эмигрировал. В эмиграции участвовал в сборнике "Самосознание" и писал в эмигрантских журналах. 4 А. Янов - кандидат философских наук и журналист. До эмиграции был членом КПСС и любимым автором журнала "Молодой коммунист". После эмиграции - профессор университета в Нью-Йор- ке, советолог. Опубликовал большое число работ в англо- и русс- коязычных журналах и газетах. 5 Р. Пайпс (Пипес или Пипеш) - выходец из Польши, амери- канский историк. Считается ведущим специалистом по русской ис- тории и советологом. Ближайший советник бывшего президента Рей- гана. 6 В отличие от Бердяева и повторяющих его мысль цитирован- ных выше авторов современные профессиональные историки, по-ви- димому, эту концепцию не поддерживают. Обширная литература, посвященная этому вопросу сходится на признании того, что кон- цепция "Москва-Третий Рим" даже в XVI веке никак не влияла на политическую мысль Московского царства, а последние ее следы обнаруживаются в XVI веке. 7 Мы сохраняем правописание подлинника, хотя речь идет, по-видимому, о понятии архетипа, принадлежащем К. Юнгу. 8 Это наблюдение давно сообщил мне А. И. Лапин. 9 А. Краснов (А. А. Левитин) - церковный деятель, прини- мавший в 20-х годах активное участие в движении "обновленцев", направленном на раскол православной Церкви: был секретарем ру- ководителя этого движения А. Введенского. После того как движе- ние "обновленцев" сошло на нет, вернулся в православную Цер- ковь, в связи с его церковной деятельностью был арестован. В 1960-е годы протестовал против массового закрытия церквей при Хрущеве. Был вновь арестован и осужден на 3 года. Отбыв срок, эмигрировал. В нескольких работах развивает идеи объединения христианства с социализмом. 10 Л. Плющ - марксист, но критически относящийся к некото- рым сторонам советской жизни. Написал несколько работ в этом духе, был членом "инициативной группы по охране прав человека". Был арестован, признан невменяемым и помещен в психиатрическую больницу. Его арест вызвал широкое движение на западе (...) Плющ был освобожден, эмигрировал и продолжает развивать на За- паде свои марксистские взгляды. 11 Любопытно, что при этом автор как раз сам отстает от развития западной мысли. "Европоцентристская" точка зрения По- меранца на Западе в основном преодолена, рассматривается как отражение империализма XIX века и, вероятно, была бы с возмуще- нием отвергнута, если бы ее пытались применить к какой-нибудь африканской стране. 12 Генерал Макартур был главнокомандующим американскими оккупационными силами в Японии. 13 Хотя, казалось бы, какой это жандарм, если его только и делают, что бьют? Видимо, здесь сказалось желание уязвить Рос- сию сразу двумя аргументами, хотя и противоречащими друг другу. 14 А ведь широко дискутируются и более изысканные пробле- мы: право на свободный выбор месяца эмиграции (на три месяца раньше или позже), право на свободный выбор вызова по амери- канскому или израильскому вызову эмигрировать). 15 А. Д. Синявский в 60-е годы опубликовал на Западе под псевдонимом Абрам Терц несколько рассказов и повестей. Был су- дим и осужден на 5 лет. Отбыв 4 года, был амнистирован и эмиг- рировал. В Париже был одним на организаторов журнала "Конти- нент". Опубликовал несколько книг, из которых прогулки с Пушки- ным" имели успех скандала (типичная рецензия "Прогулки хама с Пушкиным"). Сейчас издает в Париже журнал "Синтаксис". 16 В. Белоцерковский - недавний эмигрант, участник сборни- ка "Демократические альтернативы" и автор публицистических ра- бот. Живет в ФРГ, возбуждал против нескольких других публицис- тов процессы по обвинению в антисемитизме ( в ФРГ есть соот- ветствующий закон), но не выиграл их. 17 М. Г. Меерсон-Аксенов - по образованию историк. Опубли- ковал в Самиздате и на Западе (частично под псевдонимами) нес- колько работ. Эмигрировал и окончил в США семинарию. Рукополо- жен в сан священника Американской Православной Церкви. 18 Прошу извинения за пропуск в цитате, но как-то не выпи- сывается грязное ругательство, употребленное автором. 19 Именно этими эмоциями, а не элементарной неграмотностью следует, вероятно, объяснить те грубые логические и фактические ошибки, на которые мы обратили внимание в ( 2. Неправдоподобно, например, чтобы Янов полагал, будто Белинский - "классик славя- нофильства". Скорее всего это проявление брезгливого отталкива- ния, когда и славянофилы и западники одинаково омерзительны. 20 Это не пустые слова - его книга пропитана отвращением к России и русским, выплескивающимся почти на каждой странице. 21 Конечно, живущие здесь, в окружении русских, авторы не всегда могут себе позволить такой силы выражений, как в произ- ведениях эмигрантской литературы, процитированных в предыдущих параграфах. Обычная форма такова, что можно еще и поспорить: это пьяница, хулиган, тупой чинуша вообще не только русский. Но говор-то у них чисто русский. И имена - коренные русские сейчас даже редко встречающиеся. А ведь, например, Галичу (Гинзбургу) куда лучше должен был бы быть знаком тип пробивного, умеющего втереться в моду драматурга и сценариста (совсем не обязательно такого уж коренного русака), получившего премию за сценарий фильма о чекистах и приобретающего славу песенками с диссидент- ским душком. Но почему-то этот образ его не привлекает.  * ПРОПУЩЕННЫЕ ГЛАВЫ *  В журнал пришло множество писем с благодарностью за публи- кацию статьи И. Шафаревича "Русофобия" (1989, # 6). В то же время читатели упрекают нас за сделанные купюры. Они правы - в пору гласности тексты, тем более уже получившие известность, следует печатать полностью. Выполняя пожелание читателей, пуб- ликуем ранее выпущенные главы. Мы понимаем, что они вызовут не- однозначную реакцию. Быть может, еще раз всплывет вздорное об- винение в антисемитизме, прозвучавшее недавно с высокой трибу- ны. Однако, на наш взгляд ликвидация "белых пятен" в межнацио- нальных отношениях - залог установления в обществе атмосферы взаимного доверия и благожелательности. --------------------------------------------------------------- Игорь ШАФАРЕВИЧ РУСОФОБИЯ 7. БОЛЬНОЙ ВОПРОС НО ЕСЛИ И ПРИНЯТЬ, что обостренный русофобский характер литературы "Малого Народа" объясняется влиянием каких-то ев- рейских националистических течений, то все же остается вопрос: почему некое течение еврейского национализма может быть проник- нуто таким раздражением, чтобы не сказать - ненавистью к Рос- сии, русской истории и вообще русским? Ответ будет очевидным, если обратить внимание на ту проблему, с которой так или иначе соприкасается почти каждое произведение русофобской литературы: КАКОЕ ВЛИЯНИЕ НА СУДЬБУ ЭТОЙ СТРАНЫ ОКАЗАЛ БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ПРИ- ЛИВ ЕВРЕЙСКИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ СИЛ В ПОЛИТИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ - КАК РАЗ В ЭПОХУ ВЕЛИЧАЙШЕГО КРИЗИСА В ЕЕ ИСТОРИИ? Вопрос этот должен быть очень болезненным для еврейского националистического сознания, Действительно, вряд ли был в Истории другой случай, когда на жизнь какой-либо страны выходцы из еврейской части ее населения оказали бы такое громадное влияние. Поэтому при любом обсужде- нии роли евреев в любой стране опыт России очень долго будет одним из основных аргументов. И прежде всего в нашей стране, где мы еще долго обречены распутывать узелки, затянутые в ту эпоху. С другой стороны, этот вопрос становится все более акту- альным во всем мире, особенно в Америке, где как раз теперь "лобби" еврейского национализма достигло такого необъяснимого влияния: когда в основных вопросах политики (например, отноше- ния с СССР или нефтедобывающими странами) на решения влияют ин- тересы численно небольшой группы населения или когда конгресс- мены и сенаторы упрекают президента в том, что его действия мо- гут ослабить государство Израиль - и президент, вместо того чтобы напомнить им, что они должны руководствоваться американс- кими, а не израильскими интересами, извиняется и доказывает, что никакого урона Израиль не понесет. В такой ситуации естест- венно может возникнуть желание познакомиться с тем, к каким последствиям подобное же влияние привело в судьбе другой стра- ны. Эта проблема никогда еще, насколько мне известно, не под- нималась русской стороной (здесь, а не в эмиграции). Но другую сторону она явно беспокоит и все время всплывает в литературе "Малого Народа" и в произведениях новейшей эмиграции. Проблема часто хоть и называется, но либо формулируется так, что неле- пость, неуместность самого вопроса становится совершенно оче- видной, либо тут же закрывается при помощи первого попавшегося аргумента. Например, "революцию делали не одни евреи", утверж- дает один аноним, блистательно опровергая взгляд, что "револю- цию делали одни евреи" (который, впрочем, никаким разумным че- ловеком и не мог быть высказан). Другой автор в "Континенте" признает участие евреев в революции на 14 процентов (?!) - "вот за эти 14 процентов и будем отвечать"! Вот еще пример: пьеса "Утомленное солнце" (вообще замечательная клокочущей ненавистью к русским), напечатанная в издающемся на русском языке в Тель-Авиве журнале. Автор - Нина Воронель, недавний эмигрант из СССР (может быть, пьеса здесь и писалась?), В пьесе трус и не- годяй Астров спорит с чистым, принципиальным Веней. Астров кри- чит: "...ответственности вы не несете, но устраиваете нам рево- люции, отменяете нашего бога, разрушаете церкви". - "Да чего вы стоите, если вам можно революцию устраивать!" - парирует Веня. Многие авторы отвергают мысль о сильном еврейском влиянии на русскую историю как оскорбительную для русского народа, хотя это единственный пункт, в котором они готовы проявить к русским такую деликатность. В недавней работе Померанц так и кружит над этим "проклятым вопросом". То он спрашивает, были ли евреи, участвующие в революционном движении, на самом деле евреями - и признает вопрос неразрешимым: "А кто такой Врангель? (то есть немец ли?), Троцкий? Это зависит от ваших политических взгля- дов, читатель". То открывает универсальную закономерность русс- кой жизни - что в ней всегда ведущую роль играли нерусские. "Даже в романах русских писателей какие фамилии носят деловые, энергичные люди? Костанжогло, Инсаров, Штольц... Тут уже зара- нее было приготовлено место для Левинсона". Ставится даже такой "мысленный эксперимент": если бы опричника Федьку Басманова пе- ренести в наш век и сделать наркомом железнодорожного транспор- та, то у него, утверждает автор, поезда непременно сходили бы с рельсов, а вот "у мерзавца Кагановича поезда ходили по расписа- нию (как раньше у Клейнмихеля)" - хотя должен был бы автор пом- нить тот первозданный хаос, который царил на железных дорогах, когда ими распоряжался "железный нарком"! И наконец намекает, что если и было что-то там, ну... не совсем гуманное, то в этом виноваты сами русские, такая у них страна: "Блюмкин, спьяну составляющий список на расстрел, немыслим в Израиле: нет ни пь- янства, ни расстрелов". (За исключением разве расстрелов арабс- ких крестьян, как в деревне Дейр-Ясин? - И. Ш.) Последнее рас- суждение сквозит подтекстом и во всей русофобской литературе: если что и было, во всем виноваты сами русские, у них жесто- кость в крови, такова вся их история. Именно этот лейтмотив и придает такой яркий антирусский оттенок идеологии современного нам "Малого Народа", именно потому возникает необходимость сно- ва и снова доказывать жестокость и варварство русских. Впрочем, в такой реакции нет ничего специфически еврейско- го: в прошлом каждого человека и каждого народа есть эпизоды, о которых вспоминать не хочется, куда легче внушить себе, что вспоминать не о чем. По-человечески удивляться надо скорее то- му, что были честные и мужественные попытки разобраться в том, что произошло. Такой попыткой был сборник "Россия и евреи", из- данный в Берлине в 1923 году. Были и другие подобные попытки. Они вселяют надежду, что отношения между народами могли бы оп- ределяться не эгоизмом и взаимной ненавистью, а раскаянием и доброжелательностью. Они приводят к важному вопросу: нужно ли нам размышлять о роли евреев в нашей истории, неужели не доста- точно у нас своих грехов, ошибок и проблем? Не плодотворнее ли путь раскаяния каждого народа в своих ошибках? Безусловно это - высшая точна зрения, и от сознания своих исторических грехов не уйти никуда, как это ни трудно, особенно перед лицом злобных и недобросовестных нападок, подобных тем, которые мы в большом числе приводили. Но совершенно очевидно, что человечество дале- ко еще не созрело для того, чтобы ограничиваться лишь этим пу- тем. Если перед нами болезненная проблема, от понимания которой зависит, быть может, судьба нашего народа, то чувство нацио- нального самосохранения не допускает, чтобы мы от нее отворачи- вались, запрещали о ней себе думать в надежде, что другие за нас ее разрешат. Там более что надежда эта очень хрупкая. Ведь и те попытки анализа взаимоотношений евреев с другими народами, о которых мы говорили, сколько-нибудь широкого отклика не выз- вали. Авторы сборника "Россия и евреи" очень ярко описывают враждебное отношение, которое они встретили в эмигрантской ев- рейской среде, о них писали: "отбросы еврейской общественнос- ти..." И так же дело обстоит и сейчас, например, А. Суконик, напечатавший в "Континенте" рассказ, где выведен несимпатичный еврей, немедленно был обвинен в "антисемитизме". Да всем этим можно было бы еще пренебречь, если бы речь шла о судьбах каждого из нас индивидуально, но ведь ответствен- ны же мы и перед своим народом, так что как эта проблема ни бо- лезненна, уклониться от нее невозможно. А обсуждать ее нелегко. Жизнь в стране, где сталкивается столько национальностей и на- циональные чувства обострены до предела, вырабатывает, часто даже неосознанную, привычку осторожно обходить национальные проблемы, не делать их предметом обсуждения. Чтобы высказаться по этому вопросу, надо преодолеть некоторое внутреннее сопро- тивление. Однако выбор уже сделан - теми авторами, взгляды и высказывания которых мы привели. Нельзя же в самом деле предпо- ложить, чтобы один народ, особенности его истории, национально- го характера и религиозных взглядов - обсуждался (часто, как мы видели, крайне злобно и бесцеремонно), а обсуждение других было бы недопустимо. Но здесь нам монолитной глыбой перегораживает путь глубо- коукорененный, внушенный запрет, делающий почти безнадежной всякую попытку разобраться в этом вопросе. Он заключается в том, что всякая мысль, будто когда-нибудь или где-нибудь дейс- твия каких-то евреев принесли вред другим народам, да даже вся- кое объективное исследование, не исключающее с самого начала возможность такого вывода, - объявляется реакционным, неинтел- лигентным, нечистоплотным. Взаимоотношения между любыми нациями: немцами и француза- ми, англичанами и ирландцами или персами и курдами можно сво- бодно обсуждать и объективно указывать на случаи, когда одна сторона пострадала от другой. Можно говорить об эгоистической позиции дворянства, о погоне буржуазии за прибылями или о зако- ренелом консерватизме крестьянства. Но по отношению к евреям подобные суждения, независимо от того, оправданы они или нет, с этой точки зрения - в принципе запрещены. Такой, нигде явно не высказанный и не записанный запрет, строго соблюдается всем современным цивилизованным человечеством, и это тем больше бро- сается в глаза, чем более свободным, "открытым" претендует быть общество, а разительнее всего - в Соединенных Штатах. Яркий пример обнаженного применения этого положения - в недавней статье Померанца. В одной статье он обнаруживает фра- зу: "аппарат ЧК изобиловал латышами, поляками, евреями, мадь- ярами, китайцами", и по этому поводу пишет: "Он перечисляет, безо всякого лицеприятия, латышей, поля- ков, евреев, мадьяр и китайцев. Опасное слово засунуто посреди- не так, чтобы его и выдернуть нельзя было для цитирования". Слово "опасное" выделено мною. Очень хотелось бы понять, как Померанц объясняет, что опасно именно это, "засунутое в се- редину" слово, а не то, например, которое стоит в конце, хотя китайцев в мире раз в пятьдесят больше, чем евреев. И никак уж не опасно было ему назвать русских "недоделками" и "холуями". Очень характерно, что Померанц отнюдь не оспаривает самого фак- та, он даже иронизирует над осторожностью автора: "Однако позвольте, разве евреи действительно играли треть- естепенную роль в русской революции! Поменьше поляков, побольше мадьяр! Современники смотрели на эти вещи иначе..." Он просто предупреждает, что автор подходит к границе, пе- реступать которую - недопустимо. И в этом Померанц прав - "слово" действительно опасное! На каждого осмелившегося нарушить вышеуказанный запрет обрушивает- ся обвинение в "антисемитизме". Откровенный Янов этим грозит особенно неприкрыто. Упоминая о "националистах", он говорит: "...возразят они мне, что антисемитизм - атомная бомба в арсенале их оппонентов. Но если так, то почему бы не лишить своих оппонентов их главного оружия, публично отрекшись..." и т. д. Это "главное оружие" неуточненных Яновым "противников на- ционализма" действительно является "оружием устрашения", срав- нимым с атомной бомбой. Недаром в наше время опасную тему обхо- дят самые принципиальные мыслители, здесь умолкают самые смелые люди. Что же представляет собой эта "атомная бомба"? Всем из- вестно, что антисемитизм грязен, некультурен, что это позор ХХ века (как, впрочем, и всех других веков). Его объясняли ди- костью, неразвитостью капиталистических отношений - или, наобо- рот, загниванием капитализма, или еще - завистью менее талант- ливых наций к более талантливой. Бебель считал его особой раз- новидностью социализма: "социализмом дураков", Сталин - "пере- житками каннибализма", Фрейд объяснял антипатией, вызываемой обрезанными у необрезанных (у которых обрезание подсознательно ассоциируется с неприятной идеей кастрации). Другие считали его пережитком маркионитской ереси, осужденной во II веке церковью, или хулой на Богоматерь. Но никто никогда не разъяснил то, с чего, казалось бы, надо было начать, - что это такое, антисеми- тизм, что подразумевается под этим словом? По сути-то речь идет о том самом запрете: не допустить даже как предположение, что действия каких-то еврейских групп, течений, личностей могли иметь отрицательные последствия для других. Но так открыто его формулировать, конечно, нельзя. Поэтому и напрасно добиваться ответа, его дано не будет, ибо тут и заключается взрывная мощь этой атомной бомбы: в том, что вопрос уводится из сферы разума в область эмоций и внушений. Мы имеем деле с символом, знаком, функция которого - мобилизовать иррациональные эмоции, вызвать по сигналу прилив раздражения, возмущения и ненависти. Такие символы или штампы, являющиеся сигналом для спонтанной реакции, - хорошо известный элемент управления массовым сознанием. И применяют обычно штамп "антисемитизма" именно как средс- тво воздействия на эмоции, сознательно игнорируя логику, стре- мясь увести от всякого с ней соприкосновения. Яркие примеры можно встретить у автора, вообще весьма озабоченного этой те- мой, А. Синявского. В уже цитированной нами статье в ( 1 журна- ла "Континент" он пишет: "Здесь уместно сказать несколько слов в защиту антисеми- тизма в России. То есть: что хорошее скрыто в психологическом смысле в русском недружелюбии выразиться так - помягче - к ев- реям". И разъясняет, что сколько бы бед русский человек ни натво- рил, он просто не в силах постичь, что все это получилось от его же собственных действий, и валит грех на каких-то "вредите- лей" - в частности на евреев. Но дальше, подымаясь до пафоса, автор по поводу еврейской эмиграции (до которой, конечно, евре- ев довели русские), восклицает: "Россия - Мать, Россия - Сука, ты ответишь и за это очередное, вскормленное тобою и выброшен- ное на помойку (?) дитя". Видите, автор даже берет русских под защиту, старается, сколько возможно, извинить их антисемитизм, найти в нем что-то и "хорошее", ибо ведь они не ведают, что творят, а в более сов- ременной терминологии - невменяемы (хотя Россия - Сука все же ответит и за это и за что-то еще...). И уж от такого защитника читатель принимает на веру, без единого доказательства, утверж- дение о том, что "недружелюбие" русских к евреям как нации действительно существует, и не задумывается, всегда ли евреи "дружелюбны" к русским? В каком другом вопросе такой трюк сошел бы с рук? А тут эти мысли признаются столь важными, что в английском переводе сообщаются американскому читателю. В более поздней статье того же автора приводится несколько высказываний "писателя Н. Н." вроде того, что еврейские погромы были и при Мономахе или что сейчас в Московской организации Союза писателей евреев - 80 процентов. Не пытаясь ни оценить правильность этой цифры, ни то, какое влияние подобное положение вещей могло бы оказать на развитие русской литературы, автор утверждает, что Н. Н. призы- вает "приступить к погромам, опоясавшись Мономахом" и даже что "мы имеем дело (...) с православным фашизмом". Видно, что цель - увести читателя с неуютной для автора почвы фактов и размыш- лений. Вместо этого внушается образ русских - почти невменяемых недоумков, а любые неприятные высказывания перекрашивают под призывы к погрому. В русофобской литературе мы встречали такие уверенные обвинения русских в отсутствии уважения к чужому мне- нию! Авторы так часто прокламировали "плюрализм" и "толерант- ность", что мы, казалось бы, могли рассчитывать встретить эти черты у них самих. Однако когда они сталкиваются с болезненными для них вопросами, то не только не проявляют терпимости и ува- жения к чужому мнению, но без обиняков объявляют своих оппонен- тов фашистами и чуть ли не убийцами. А ведь как раз в трудных, болезненных ситуациях только и проверяются и "плюрализм" и "то- лерантность". Если пытаться на этой модели понять, что же под- разумевают авторы под свободой мысли и слова, то ведь может по- казаться, что они понимают ее как свободу своей мысли и свободу слова лишь для ее выражения! Более рационально, аргументированно тот же запрет высказы- вается в такой форме: неоправданно любое суждение о целом наро- де, этим отрицается автономность человеческой индивидуальности, одни люди становятся ответственными за действия других. Но при- няв такую точку зрения, мы должны бы вообще отказаться от при- менения в истории общих категорий: сословие, класс, нация, го- сударство. Впрочем, подобных возражений почему-то не вызывают ни такие мысли, что "Россией привнесено в мир больше зла, чем любой другой страной", ни раздающиеся в последнее время в США требования (еврейских авторов) больше освещать вклад (разумеет- ся, положительный) евреев в американскую культуру (тоже ведь - суждение о целой нации!). Главное же, никакого отрицания индивидуальности здесь не происходит. Мы, например, привели выше аргументы в пользу того, что разбираемая нами русофобская литература находится под силь- ным влиянием еврейских националистических чувств. Но ведь не все же евреи принимают в этой литературе участие! Есть и такие, которые против нее возражают (некоторых из них мы называли вы- ше). Так что здесь вполне остается свобода проявления своей ин- дивидуальности и ни на кого не возлагается ответственность за действия, им не совершенные. Раз уж мы произнесли слово "ответственность", то позволим себе еще одно разъяснение. В этой работе мы вообще отказываемся от всяких "оценочных суждений", от постановки вопроса "кто ви- новат?" (и насколько). Дальше мы попытаемся лишь понять: что же происходило? Как отразилась на истории нашей страны та роль, которую некоторые слои еврейства играли в течение "революцион- ного века" - от середины XIX до середины ХХ века? 8. ЕВРЕЙСКОЕ ВЛИЯНИЕ В "РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ВЕК" В конце XIX века устойчивая, замкнутая жизнь религиозных общин, объединяющих почти всех живших в России евреев, стала быстро распадаться. Молодежь покидала религиозные школы и пат- риархальный кров и вливалась в русскую жизнь - экономику, куль- туру, политику, - все больше влияя на нее. К началу ХХ века это влияние достигло такого масштаба, что стало весомым фактором русской истории. Если оно было велико и в экономике, то особен- но бросалось в глаза во всех течениях, враждебных тогдашнему жизненному укладу. В либерально-обличительной прессе, в левых партиях и террористических группах евреи, как по их числу, так и по их руководящей роли, занимали положение, совершенно несо- поставимое с их численной долей в населении. "...Факт безусловный, который надлежит объяснить, но бесс- мысленно и бесцельно отрицать", - писали об этом объективные еврейские наблюдатели (цитированный выше сборник "Россия и ев- реи"). Естественно, что весь процесс особенно обострился, когда разразилась революция. В том же сборнике читаем: "Теперь еврей - во всех углах, на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе армии, совершеннейшего ме- ханизма самоистребления. Он видит, что проспект св. Владимира носит славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект пе- реименован в проспект Володарского, а Павловск - в Слуцк. Русс- кий человек видит теперь еврея и судьей и палачом..." Тем не менее мысль, что "революцию делали одни евреи", - бессмыслица, выдуманная, вероятно, лишь затем, чтобы ее было проще опровергнуть. Более того, я не вижу никаких аргументов в пользу того, что евреи вообще "сделали" русскую революцию, то есть были ее инициаторами, хотя бы в виде руководящего мень- шинства. Если начинать историю революции с Бакунина, Герцена и Чер- нышевского, то в их окружении не было никаких евреев, а Бакунин вообще относился к евреям с антипатией. Когда возникли первые революционные прокламации ("К молодой России" и др.), в период "хождения в народ" и когда после его неудачи произошел поворот к террору, евреи в революционном движении были редким исключе- нием. В самом конце 70-х годов в руководстве "Народной воли" было несколько евреев (Гольденберг, Дейч, Зунделевич, Геся Гельфман), что после убийства Александра II привело ко взрывам народного возмущения, направленного против евреев. Но как слабо было влияние евреев в руководстве организации, показывает то, что "Листок "Народной воли" ОДОБРИЛ эти беспорядки, объяснив их возмущением народа против евреев-эксплуататоров. К концу 80-х годов положение несколько изменилось. Согласно сводке, состав- ленной министерством внутренних дел, среди известных ему поли- тических эмигрантов евреи составляли немного более трети - 51 из 145. Только после создания партии эсеров евреи образовали прочное большинство в руководстве этого движения. Вот, напри- мер, краткая история Боевой организации эсеров: ее создал и ею с 1901-го по 1903-й руководил Гершуни, с 1903-го по 1906-й - Азев1, с 1906-го по 1907-й - Зильберберг. После этого во главе встал Никитенко, но через два месяца был арестован, а в 1908 году она была распущена (когда выяснилась роль Азева). Обильный материал в этом отношении дают донесения Азева, позже опублико- ванные. В одном из них он перечисляет членов заграничного коми- тета: Гоц, Чернов, Шишко, супруги Левиты, жена Гоца, Миноры, Гуревич и жена Чернова, а в другом - "узкий круг руководителей партии": Мендель, Виттенберг, Левин, Левит и Азев. Аналогичную эволюцию мы видим и в социал-демократии. Идея, что не кресть- яне, а рабочие могут стать главной революционной силой, была высказана применительно к России не евреями, а Якубовичем и особенно Плехановым, который начал пересадку марксизма на русс- кую почву. В социал-демократии сначала гораздо больше евреев было среди меньшевиков, чем среди большевиков (в заметка о V съезде РСДРП Сталин писал, что в меньшевистской фракции подав- ляющее большинство составляли евреи, а в большевистской - русс- кие, и приводил известную "шутку", что неплохо бы устроить в русской социал-демократии небольшой еврейский погром), к боль- шевикам еврейские силы стали приливать только перед самым ок- тябрьским переворотом и особенно вслед за ним - от меньшевиков, из Бунда (многие руководители Бунда перешли в большевистскую партию), из беспартийных. После переворота несколько дней гла- вой государства был Каменев, потом до своей смерти - Свердлов. Во главе армии стоял Троцкий, во главе Петрограда - Зиновьев, Москвы - Каменев, Коминтерн возглавлял Зиновьев, Профинтерн - А. Лозовскнй (Соломон Дризо), во главе комсомола стоял Оскар Рывкин, вначале - несколько месяцев - Ефим Цетлин и т. д. Положение в 30-е годы можно представить себе, например, по спискам, приведенным в книге Дикого. Если в самом верховном ру- ководстве число еврейских имен уменьшается, то в инстанциях по- ниже влияние расширяется, уходит вглубь. В ответственных нарко- матах (ОГПУ, иностранных дел, тяжелой промышленности) в руково- дящей верхушке (наркомы, их заместители, члены коллегии) евреи занимали доминирующее положение, составляли заведомо больше по- ловины. В некоторых же областях руководство почти сплошь состо- яло из евреев. Но это все лишь количественные оценки, Каков же был харак- тер того влияния, которое оказало на ту эпоху столь значитель- ная роль радикального еврейства? Бросается в глаза особенно большая концентрация еврейских имен в самые болезненные моменты среди руководителей и исполнителей акций, которые особенно рез- ко перекраивали жизнь, способствовали разрыву исторических тра- диций, разрушению исторических корней. Например, из большинства мемуаров времен гражданской войны возникает странная картина: когда упоминаются деятели ЧК, пора- зительно часто всплывают еврейские фамилии - идет ли речь о Ки- еве, Харькове, Петрограде, Вятке или Туркестане. И это в то время, когда евреи составляли всего 1-2 процента населения Со- ветской России! Так, Шульгин приводит список сотрудников Киевс- кой ЧК: в нем почти исключительно еврейские фамилии. И расска- зывает о таком примере ее деятельности: в Киеве до революции был "Союз русских националистов" - его членов расстреливали по спискам. Особенно же ярко эта черта выступает в связи с расстрелом Николая II и его семьи. Ведь речь шла не об устранении претен- дентом на престол своего предшественника - вроде убийства Петра III или Павла I. Николай II был расстрелян именно как царь, этим ритуальным актом подводилась черта под многовековой эпохой русской истории, так что сравнивать это можно лишь с казнью Карла I в Англии или Людовика ХVI во Франции. Казалось бы, от такого болезненного, оставляющего след во всей истории действия представители незначительного этнического меньшинства должны были бы держаться как можно дальше. А какие имена мы встречаем? Лично руководил расстрелом и стрелял в царя Яков Юровский, председателем местного Совета был Белобородов (Вайсбарт), а об- щее руководство в Екатеринбурге осуществлял Шая Голощекин. Кар- тина дополняется тем, что на стене комнаты, где происходил расстрел, было обнаружено написанное (по-немецки) двустишие из стихотворения Гейне о царе Валтасаре, оскорбившем Иегову и уби- тым за это2. Или вот другая эпоха: состав верхушки ОГПУ в пери- од раскулачивания и Беломорканала, в переломный момент нашей истории когда решалась судьба крестьянства (он приведен в книге одного английского исследователя, вовсе не желающего подчерк- нуть национальный аспект): председатель Ягода (Игуда), замести- тели - Агранов, Трилиссер, позже Фриновский; начальник оперот- дела - Залович, позже Паукер; начальник ГУЛАГа - Матвей Берман, потом Френкель; политотдела - Ляшков; хозяйственный отдел - Мирнов: спецотдел - Гай, иностранный отдел - начальник Слуцкий, заместитель - Борис Берман и Шпилгельгласс; транспортный отдел - Шанин. А когда Ягоду сменил Ежов, его заместителями были Бер- ман и Фриновский. Или, наконец, уничтожение Православной Церк- ви: в 20-е годы им руководил Троцкий (при ближайшем помощнике - Шпицберге), а в 30-е Емельян Ярославский (Миней Израилевич Гу- бельман). Тот период, когда кампания приняла уже грандиозный размах, освещается в самиздатском письме покойного украинского академика Белецкого. Он, например, приводит список основных ав- торов атеистической (то есть почти исключительно антиправослав- ной) литературы: Емельян Ярославский (Губельман), Румянцев (Шнайдер), Кандидов (Фридман), Захаров (Эдельштейн), Ранович, Шахнович, Скворцов-Степанов, а в более позднее время - Ленцман и Менкман. Самая же роковая черта всего этого века, которую можно от- нести за счет все увеличивающегося еврейского влияния, заключа- лась в том, что часто либеральная, западническая или интернаци- оналистическая фразеология прикрывала антинациональные тенден- ции. (Конечно, вовлеченными в это оказались и многие русские, украинцы, грузины.) Тут - кардинальное отличие от французской революции, в которой евреи не играли никакой роли. Там "патри- от" - был термин, обозначающий революционера, у нас - контрре- волюционера, его можно было встретить и в смертном приговоре: расстрелян как заговорщик, монархист и патриот. И в России эта черта появилась не сразу. В мышлении Бакунина были какие-то на- циональные элементы, он мечтал о федерации анархически-свобод- ных славянских народов. Та приманка, которая заманивала боль- шинство молодежи в революцию, была любовь и сострадание к наро- ду, то есть тогда - к крестьянству. Но рано началась и обратная тенденция. Так, Л. Тихомиров рассказывает о В. А. Зайцеве (мы уже цитировали его в # 4, например, что "рабство в крови русс- ких"): "Еврей, интеллигентный революционер, он с какой-то беше- ной злобой ненавидел Россию и буквально проклинал ее, так что противно было читать. Он писал, например: "сгинь, проклятая". О Плеханове Тихомиров пишет, что он "носил в груди неистребимый русский патриотизм". И вот, вернувшись после февральской рево- люции в Россию, он обнаружил, что его былое влияние испарилось. У Плеханова просто не повернулся бы язык воскликнуть, как Троц- кий: "Будь проклят патриотизм!" Это "антипатриотическое" наст- роение господствовало в 20-е и 30-е годы, Зиновьев призывал тогда "подсекать головку нашего русского шовинизма", "каленым железом прижечь всюду, где есть хотя бы намек на великодержав- ный шовинизм"; Яковлев (Эпштейн) сетовал, что "через аппарат проникает подлый великодержавный русский шовинизм". Что же по- нималось под "великодержавным шовинизмом" и что означала борьба с ним? Бухарин разъяснял: "... мы в качестве бывшей великодер- жавной нации должны (...) поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям". Он требовал поставить русских "в положение более низкое по сравнению с дру- гими...". Сталин же раз за разом, начиная с Х съезда и кончая ХVI, декларировал, что "великодержавный шовинизм" является главной опасностью в области национальной политики. Тогда тер- мин "РУСОПЯТ" был вполне официальным, его можно было встретить во многих речах тогдашних деятелей. "Антипатриотическое" наст- роение пропитало и литературу. Безыменский мечтал: О, скоро ли рукою жесткой Расеюшку с пути столкнут?! Эта тема варьировалась до бесконечности : Русь! Сгнила? Умерла? Подохла? Что же! Вечная память тебе. Или: Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского. Зачем им пьедестал? Довольно нам Двух лавочников славить - Их за прилавками Октябрь застал. Случайно им Мы не свернули шею, Я знаю, это было бы под стать, Подумаешь, Они спасли Расею! А может, лучше было б не спасать? Занятие русской историей включало в себя как обязательную часть выливание помоев на всех, кто играл какую-то роль в судь- бах России - даже за счет противоречия с убеждениями самих исс- ледователей: ибо был ли, например, Петр Великий сифилитиком или гомосексуалистом, это ведь не оказывало никакого влияния на "торговый капитал", "выразителем интересов которого он являл- ся". Через литературу и школу это настроение проникло и в души нынешних поколений - и вот, например, Л. Плющ называет Кутузова "реакционным деятелем"! Здесь уместно рассмотреть часто выдвигаемое возражение: евреи, принимавшие участие в этом течении, принадлежали к ев- рейству лишь по крови, но по духу они были интернационалистами; то, что они были евреями, никак не влияло на их деятельность. Но ведь Сталина, например, те же авторы объявляют "продолжате- лем политики русского царизма", хотя в своих речах он неустанно обличал "великодержавный шовинизм". Если они не верят на слово Сталину, то почему же верят Троцкому и считают его чистым ин- тернационалистом? Именно эту точку зрения имеет, конечно, в ви- ду Померанц, когда пишет, что если считать Троцкого евреем, то Врангеля надо считать немцем. Кем же они в действительности бы- ли? "Этот вопрос кажется мне неразрешимым", - говорит Померанц. В то же время, по крайней мере в отношении Троцкого, положение не представляется столь безнадежным. Например, в одной из его биографий читаем: "Судя по всему, рационалистический подход к еврейскому вопросу, которого требовал от него исповедуемый им марксизм, никак не выражал его подлинных чувств. Кажется даже, он был "одержим" по-своему этим вопросом; он писал о нем чуть ли не больше, чем любой другой революционер". Как раз сравнение с Врангелем поучительно: заместителем Троцкого был Эфраим Склянский, а Врангеля - генерал Шатилов, отнюдь не немец. И неизвестно признаков какой-либо особой сим- патии к Врангелю, стремления его реабилитировать со стороны не- мецких публицистов, в то время как с Троцким дело обстоит не так: например, тот же Померанц сравнивает трудармии Троцкого с современной посылкой студентов на картошку! Тогда как сам Троц- кий пользовался совсем другим сравнением - с крепостным правом, которое он объявлял вполне прогрессивным для своего времени. Или В. Гроссман в романе "Все течет", развенчивая и Сталина и Ленина, пишет: "блестящий", "бурный, великолепный", "почти ге- ниальный Троцкий"3. Не только этот пример Померанца неудачен, но можно привес- ти много примеров того, что как либеральные, так и революцион- ные деятели еврейского происхождения находились под воздействи- ем мощных националистических чувств. (Конечно, из этого не сле- дует, что так было со всеми.) Например, Винавер - один из самых влиятельных руководителей конституционно-демократической ("ка- детской") партии, после революции превратился в активнейшего сиониста. Или возьмем момент, когда создавалась партия эсеров. В воспоминаниях один из руководящих деятелей того времени (поз- же - один из вождей Французской компартии) Шарль Раппопорт пи- шет: "Хаим Житловский, который вместе со мной основал в Берне "Союз русских социалистов-революционеров", из которого выросла в дальнейшем партия эсеров4... Этот пламенный и искренний пат- риот убеждал меня дружески: будь кем хочешь - социалистом, ком- мунистом, анархистом и так далее, но в первую очередь будь ев- реем, работай среди евреев, еврейская интеллигенция должна при- надлежать еврейскому народу". Взгляды самого Раппопорта таковы: "Еврейский народ - носи- тель всех великих идей единства и человеческой общности в исто- рии... Исчезновение еврейского народа будет обозначать гибель человечества, окончательное превращение человека в дикого зве- ря". Очень трудно представить себе, чтобы деятельность таких политиков (в качестве ли кадетов, эсеров или французских комму- нистов) не отражала их национальных чувств. Следы этого можно действительно увидеть, например, в истории партии эсеров. Так, два самых знаменитых террористических акта, потребовавших наи- большего напряжения сил Боевой организации, были направлены против Плеве и великого князя Сергея Александровича, которых молва обвиняла в антисемитизме. (Плеве считался ответственным за Кишиневский погром; ходила даже легенда, что он хотел высе- лить евреев в гетто; вел. кн. Сергей Александрович, будучи мос- ковским генерал-губернатором, восстановил некоторые ограничения на проживание евреев в Московской губернии, отмененные раньше). Зубатов вспоминал, что в разговоре с ним Азев "трясся от злобы и ненависти, говоря о Плеве, которого он считал ответственным за Кишиневский погром"5. О том же свидетельствует и Ратаев. Один из руководителей партии эсеров - Слетов - рассказывает в своих воспоминаниях, как реагировали вожди партии в Женеве на весть об убийстве Пле- ве: "Несколько минут стояло столпотворение. Некоторые мужчины и женщины впали в истерику. Большинство присутствующих обнима- лись. Со всех сторон раздавались крики радости. Я, как сейчас, вижу Н., стоявшего немного в стороне: он разбил стакан с водой об пол, заскрежетал зубами и вскричал: "Это за Кишинев!" Вот другой пример. Советский историк М. Н. Покровский рассказывает: "... я знал, что еще в 1907 году кадетская газета "Новь" в Москве субсидировалась некоторого рода синдикатом еврейской буржуазии, которая больше всего заботилась о национальной сто- роне дела и, находя, что газета недостаточно защищает интересы евреев, приходила к нашему большевистскому публицисту М. Г. Лунцу и предлагала ему стать редактором газеты. Он был крайне изумлен, говоря: Как же - ведь газета кадетская, а я большевик. Ему говорят: Это все равно. Мы думаем, что ваше отношение к на- циональному вопросу более четко". Мысль, что политический переворот может быть инструментом для достижения национальных целей, не чужда еврейскому созна- нию. Так, Витте рассказывает, что, когда он в 1905 году вел в Америке переговоры о заключении мирного договора с Японией, к нему пришла "делегация еврейских тузов", в том числе Яков Шифф, "глава еврейского финансового мира в Америке". Их волновал воп- рос о положении евреев в России. Слова Витте, что "предоставле- ние сразу равноправия принесет больше вреда, чем пользы", "выз- вали со стороны Шиффа резкое возражение". Шульгин приводит, со ссылкой на первоисточник, версию одного из еврейских участников этой встречи о том, в чем заключалось "возражение" Шиффа. По его словам, Шифф сказал: "... в таком случае революция воздвиг- нет республику, при помощи которой права будут получены". В качестве продолжения этой истории можно привести другую, имевшую место в 1911-1912 гг. В эти годы в Америке разыгралась бурная кампания протеста против того, что, согласно тогдашним русским законам, въезд американских евреев в Россию был ограни- чен. Требовали разрыва русско-американского торгового договора 1832 года. (Договор и был расторгнут, совершенно так же, как в наши дни торговый договор не был подписан из-за того, что был ограничен выезд евреев из СССР в США.) Выступая на митинге, ми- нистр продовольствия Герман Леб (вышеупомянутый Шифф был глав- ным директором банка Кун, Леб и Ко) сказал, что расторжение до- говора - это хорошо, но еще лучше - переправить в Россию конт- рабандой оружие и послать сотню инструкторов: "Пусть они обучат наших ребят, пусть научат их убивать уг- нетателей, как собак. Трусливая Россия вынуждена была уступить маленьким японцам. Она уступит и Избранному Богом Народу... Деньги помогут нам добиться этого". Таких примеров можно при- вести гораздо больше, они недостаточны, конечно, для того, что- бы понять, как именно влияли национальные чувства на политичес- ких деятелей-евреев, но показывают, что такое влияние во многих случаях несомненно существовало. 9. ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ Почему случилось так, что именно выходцы из еврейской сре- ды оказались ядром того "Малого Народа", которому выпала роко- вая роль в кризисную эпоху нашей истории? Мы не будем пытаться вскрыть глубинный смысл этого явления. Вероятно, основы - рели- гиозные, связанные с верой в "Избранный Народ" и в предназна- ченную ему власть над миром. Какой другой народ воспитывался из поколения в поколение на таких заветах? "...Введет тебя Господь, бог твой, в ту землю, которую Он клялся отцам твоим, Аврааму, Исааку и Иакову, дать тебе с боль- шими и хорошими городами, которых ты не строил. И с домами, на- полненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезя- ми, высеченными из камня, которых ты не высекал, и с виноград- никами и маслинами, которых ты не садил..." (Второзаконие, VI, 6-11) "Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их - служить тебе; ибо во гневе Моем Я поражал тебя, но в бла- говолении Моему буду милостив к тебе. И будут всегда отверсты врага твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы были цари их, Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, - погибнут, и такие народы совершенно истребятся". (Исаия, 60, 10-12) "И придут иноземцы, и будут пасти стада ваши; и сыновья чужестранцев будут вашими земледельцами и вашими виноградаря- ми". (Исаия, 61, 5) "И будут цари питателями твоими, и царицы их кормилицами твоими; лицом до земли будут кланяться тебе и лизать прах ног твоих..." (Исаия, 49, 23) У кого можно встретить подобные чувства? "О прочих же народах, происшедших от Адама, Ты сказал, что они ничто, но подобны слюне, и все множество их Ты уподобил каплям, каплющим из сосуда". (III кн. Ездры, 6, 56) "Если для нас создан век сей, то почему не получаем мы наследия с веком? И доколе это?" (III кн. Ездры, 6, 59)6 Именно это мировоззрение "Избранного Народа" явилось про- тотипом идеологии "Малого Народа" во всех его исторических воп- лощениях (что особенно ясно видно на примере пуритан, пользо- вавшихся даже той же терминологией - из новейших авторов ею пользуется Померанц). Однако здесь я укажу только на самую очевидную причину - почти двухтысячелетнюю изоляцию и подозрительное, враждебное отношение к окружающему миру. Конечно, встает также вопрос о причинах и смысле этой изоляции. Например, такой тщательный и объективный исследователь, как Макс Вебер, считает, что изоля- ция еврейства была не вынужденной, а добровольно избранной, за- долго до разрушения Храма. В этом с ним соглашается и советский историк С. Лурье в работе "Антисемитизм в древнем мире". Он по- лагает, что в эпоху, предшествующую разрушению Храма, большинс- тво евреев уже жило в диаспоре, а Иудея играла роль культового и национального центра (очевидно, несколько напоминая современ- ное государство Израиль). Но чтобы не углубляться в эту цепь загадок, мы примем за данное ее конечное звено - рассеяние и изоляцию. Двадцать веков было прожито среди чужих народов в полной изоляции ото всех влияний внешнего мира, воспринимаемого как "трефа", источник заразы и греха. Хорошо известны высказывания Талмуда и коммен- тариев к нему, в которых с разных точек зрения разъясняется, что иноверца (акума) нельзя рассматривать как человека: по этой причине не следует бояться осквернить их могилы; в случае смер- ти слуги-акума не следует обращаться с утешением к его господи- ну, но выразить надежду, что Бог возместит его убыток - как в случае падежа скота; по той же причине брак с акумом не имеет силы, его семя - все равно что семя скота, акумы - это животные с человеческими лицами и т. д. и т. п. Тысячи лет каждый год в праздник Пурим праздновалось умерщвление евреями 75000 их вра- гов, включая женщин и детей, как это описано в книге Эсфири. И празднуется до сих пор - в Израиле по этому поводу происходит веселый карнавал! Для сравнения представим себе, что католики ежегодно праздновали бы ночь св. Варфоломея! Сошлюсь, наконец, на источник, который уж никак нельзя заподозрить во враждебнос- ти к евреям: известный сионист, друг и душеприказчик Кафки, Макс Брод в своей книге о Рейхлине сообщает об известной ему еврейской молитве против иноверцев с призывами к Богу лишить их надежды, разметать, низринуть, истребить в одно мгновение и "в наши дни". Можно представить себе, какой неизгладимый след должно было оставить в душе такое воспитание, начинавшееся с детства, и жизнь, прожитая по таким канонам, и так из поколения в поколение - 20 веков! Какое отношение к окружающему населению могло возникать на этой почве, можно попытаться восстановить по мелким черточкам, разбросанным во многих источниках. Например, в своем дневнике молодой Лассаль, не раз негодуя по поводу угнетенного положения евреев, говорит, что мечтал бы встать во главе их с оружием в руках. В связи со слухами о ритуальных убийствах он пишет: "Тот факт, что во всех уголках мира выступают с подобными обвинениями, мне кажется, предвещает, что скоро наступит время, когда мы действительно освободимся пролитием христианской кро- ви. Игра началась, и дело за игроками". Если еще принять во внимание злобность и злопамятность, которые видны на каждой странице этого дневника, то легко представить себе, что такие переживания должны были оставить след на всю жизнь. Или Мартов (Цедербаум), вспоминая страх, испытанный в трехлетнем возрасте при ожидании погрома (толпа была разогнана казаками еще до того, как дошла до дома Цедербаумов), задумыва- ется: "Был бы я тем, чем стал, если бы на пластической юной ду- ше российская действительность не поспешила запечатлеть своих грубых перстов и под покровом всколыхнутой в детском сердце жа- лости заботливо схоронить семена спасительной ненависти?" Более явные свидетельства можно найти в литературе. Напри- мер, "спасительная ненависть" широко разлита в стихах еврейско- го поэта, жившего в России, - Х. Бялика: Пусть сочится как кровь неотмщенная в ад, И да роет во тьме и да точит как яд, Разъедая столпы мирозданья. "Да станет наша скорбь, как кость у злого пса, В гортани мира ненасытной; И небо напоит, и всю земную гладь, И степь, и лес отравой жгучей, И будет с нами жить, и цвесть, и увядать, - И расцветать еще могучей"; "Я для того замкнул в твоей гортани, О человек, стенание твое; Не оскверни, как те, водой рыданий Святую боль святых твоих страданий, Но береги нетронутой ее. Лелей ее, храни дороже клада И замок ей построй в твоей груди, Построй оплот из ненависти ада -- И не давай ей пищи кроме яда Твоих обид и ран твоих и жди, И возрастет взлелеянное семя, И жгучий даст и полный яду плод - И в грозный день, когда свершится время, Сорви его - и брось его в народ!" "Из бездны Авадонна вознесите песнь о Разгроме, Что, как дух ваш, черна от пожара, И рассыпьтесь в народах, и все в проклятом их доме Отравите удушьем угара; И каждый да сеет по нивам их семя распада Повсюду, где ступит и станет. Если только коснется чистейшей из лилий их сада, Почернеет она и завянет; И если ваш взор упадет на мрамор их статуй - Треснут, разбиты надвое; И смех захватите с собой, горький проклятый, Чтоб умерщвлять все живое". Презрение и брезгливость к русским, украинцам, полякам, как к существам низшего типа, недочеловекам, ощущается почти в каждом рассказе "Конармии" И. Бабеля. Полноценный человек, вы- зывающий у автора уважение и сочувствие, встречается там только в образе еврея. С нескрытым отвращением описывается, как русс- кий отец режет сына, а потом второй сын - отца ("Письмо"), как украинец признается, что не любит убивать, расстреливая, а предпочитает затаптывать насмерть ногами ("Жизнеописание Павли- ченка, Матвея Родионыча"). Но особенно характерен рассказ "Сын Рабби". Автор едет в поезде вместе с отступающей армией. "И чудовищная Россия, неправдоподобная, как стадо платяных вшей, затопала лаптями по обе стороны вагонов. Тифозное мужичье катило перед собой привычной гроб солдатской смерти. Оно прыга- ло на подножки нашего поезда и отваливалось, сбитое приклада- ми". Но тут автор видит знакомое лицо: "И я узнал Илью, сына житомирского рабби". (Автор заходил к раввину в вечер перед субботой - хоть и политработник Красной Армии - и отметил "юно- шу с лицом Спинозы" - рассказ "Гидали".) Его, конечно, сразу приняли в вагон редакции. Он был болен тифом, при последнем из- дыхании и там же, в поезде, умер, "Он умер, последний принц, среди стихов, филактерий и портянок. Мы похоронили его на забы- той станции. И я - едва вмещающий в древнем теле бури моего во- ображения, - я принял последний вздох моего брата". Холодное отстранение от окружающего народа часто передают стихи Э. Багрицкого, в стихотворении же "Февраль" прорывается крайняя ненависть. Герой становится после революции помощником комиссара: Моя иудейская гордость пела, Как струна, натянутая до отказа... Я много дал бы, чтобы мой пращур В длиннополом халате и лисьей шапке, Из-под которых седой спиралью Спадали пейсы и перхоть тучей Взлетает над бородой квадратной... Чтоб этот пращур признал потомка В детине, стоящем подобно башне Над летящими фарами и штыками Грузовика, потрясшего полночь. Однажды во время налета на подозрительный дом автор узнает девушку, которую он видел еще до революции, она была гимназист- кой, часто проходила мимо него, а он вздыхал, не смея к ней по- дойти. Однажды попытался заговорить, но она его прогнала... Сейчас она стала проституткой... Я - Ну, что! Узнали? Тишина. - Сколько дать вам за сеанс? И тихо, Не раздвинув губ, она сказала: - Пожалей меня! Не надо денег... Я швырнул ей деньги, Я ввалился, Не стянув сапог, не сняв кобуры, Не расстегнув гимнастерки, Я беру тебя за то, что робок Был мой век, за то, что я застенчив, За позор моих бездомных предков, За случайной птицы щебетанье! Я беру тебя как мщенье миру, Из которого не мог я выйти! Принимай меня в пустые недра, Где трава не может завязаться, Может быть, мое ночное семя Оплодотворит твою пустыню. Мне кажется, пора бы пересмотреть и традиционную точку зрения на романы Ильфа и Петрова. Это отнюдь не забавное высме- ивание пошлости эпохи нэпа. В мягкой, но четкой форме в них развивается концепция, составляющая, на мой взгляд, их основное содержание. Действие их как бы протекает среди обломков старой русской жизни, в романах фигурируют дворяне, священники, интел- лигенты -все они изображены как какие-то нелепые, нечистоплот- ные животные, вызывающие брезгливость и отвращение. Им даже не приписывается каких-то черт, за которые можно было бы осудить человека. На них вместо этого ставится штамп, имеющий целью именно уменьшить, если не уничтожить, чувство общности с ними как с людьми, оттолкнуть от них чисто физиологически: одного изображают голым, с толстым отвисшим животом, покрытым рыжими волосами; про другого рассказывается, что его секут за то, что он не гасит свет в уборной... Такие существа не вызывают сост- радания, истребление их - нечто вроде веселой охоты, где дышит- ся полной грудью, лицо горит и ничто не омрачает удовольствия. Эти чувства, пронесенные еще одним поколением, дожили до наших дней и часто прорываются в песнях бардов, стихах, романах и мемуарах. Бурный взрыв тех же эмоций можно наблюдать в произ- ведениях недавних эмигрантов. Вот, например, стихотворение не- давно эмигрировавшего Д. Маркиша, напечатанное уже в Израиле в журнале "Сион": Я говорю о нас, сынах Синая, О нас, чей взгляд иным теплом согрет. Пусть русский люд ведет тропа иная, До их славянских дел нам дела нет. Мы ели хлеб их, но платили кровью. Счета сохранены, но не подведены. Мы отомстив - цветами в изголовье Их северной страны. Когда сотрется лаковая проба, Когда заглохнет красных криков гул, Мы станем у березового гроба В почетный караул... В статье, опубликованной в другом израильском журнале, чи- таем: "Народу "богоносцу" мало огромной конформированной страны, ему нужна также жемчужина, т. е. Святая Земля... Ему хочется этой недоступной ему святости, и хотя он сам - погрязший в презрении к самому себе и ко всем остальным, даже не знает, что ему с этой святостью делать, потому что в его язычески-христи- анском представлении святость не живая и не может освятить мир, он все ждет своего часа самодура-палача. И в его темном инс- тинкте это вызывало и вызывает чудовищные порывы ненависти к Израилю - носителю святости живой"7. Под конец приведем выдержку из журнала, издающегося на русском языке в Торонто: "Не премолчи, Господи, вступись за избранных твоих, не ра- ди нас, ради клятвы твоей отцам нашим - Аврааму, Исааку и Яко- ву. Напусти на них Китайца, чтобы славили они Мао и работали на него, как мы на них. Господи, да разрушит Китаец все русские школы и разграбит их, да будут русские насильно китаизированы, да забудут они свой язык и письменность. Да организует он им в Гималаях Русский национальный округ". Часто приходится слышать такой аргумент: многие поступки и чувства евреев можно понять, если вспомнить, сколько они испы- тали. Например, некоторые стихи Бялика написаны под впечатлени- ем погромов, у Д. Маркиша отец расстрелян при Сталине по "про- цессу сионистов", другие помнят черту оседлости, процентную норму или какие-то более поздние обиды. Здесь надо еще раз под- черкнуть, что мы не собираемся в этой работе никого судить, об- винять или оправдывать. Сама постановка такого вопроса вряд ли имеет смысл: оправдывает ли унижение немцев по Версальскому ми- ру национал-социализм? Мы хотели бы только представить себе, что происходило в нашей стране, какие социальные и национальные факторы и как на ее историю влияли. Начиная с пореформенных 60-х годов в России у всех на ус- тах появилось слово "революция". Это был явный признак прибли- жающегося кризиса. И как другой его признак - стал формировать- ся "Малый Народ" со всеми присущими ему чертами. Создавался но- вый тип людей, вроде молодого человека (о нем рассказывает Ти- хомиров), с гордостью произносившего: "Я отщепенец", или Ишу- тинского кружка "Ад", в программе которого стояло: "Личные ра- дости заменить ненавистью и злом - и с этим научиться жить". Но можно понять, какая это была мучительная операция, как трудно было отрывать человека от его корней, как бы выворачивать наиз- нанку, как для этого надо было осторожно, шаг за шагом посвя- щать его в новое учение, подавлять силой авторитетов. И нас- колько проще все было с массой еврейской молодежи, не только не связанной общими корнями с этой страной и народом, но и воспри- нявшей с самого детства враждебность именно к этим корням; ког- да враждебная отчужденность от духовных основ окружающей жизни усваивалась не из книг и рефератов, а впитывалась с раннего детства, часто совершенно бессознательно, из интонаций в разго- ворах взрослых, из случайно услышанных и запомнившихся на всю жизнь замечаний! И хотя чувства, отразившиеся в приведенных вы- ше отрывках, вероятно, испытывали далеко не все евреи, но имен- но то течение, которое было ими проникнуто, с неслыханной энер- гией вторгалось в жизнь и смогло оказать на нее особенно силь- ное и болезненное влияние. Надо признать, что кризис нашей истории протекал в совер- шенно уникальный момент. Если бы в то время, когда он разразил- ся, евреи вели такой изолированный образ жизни, как, например, во Франции во время Великой революции, то они и не оказали бы заметного влияния на его течение. С другой стороны, если бы жизнь местечковых общин стала разрушаться гораздо раньше, то, возможно, успели бы окрепнуть какие-то связи между евреями и остальным населением, отчужденность, вызванная двухтысячелетней изоляцией, не была бы так сильна. Кто знает, сколько поколений нужно, чтобы стерлись следы двадцативековой традиции? - но нам практически не было дано ни одного, прилив евреев в террористи- ческое движение почти точно совпал с "эмансипацией", началом распада еврейских общин, выходом из изоляции. Пинхус Аксельрод, Геся Гельфман и многие другие руководители террористов происхо- дили из таких слоев еврейства, где вообще нельзя было услышать русскую речь. С узелком за плечами отправлялись они изучать "гойскую науку" и скоро оказались среди руководителей движения. Совпадение двух кризисов оказало решающее воздействие на харак- тер той эпохи. Вот как это виделось еврейским наблюдателям (все по той же книге "Россия и евреи"): "И, конечно, не случайно то, что евреи, так склонные к ра- ционалистическому мышлению, не связанные в своем большинстве никакими традициями с окружающим их миром, часто в этих тради- циях видевшие не только бесполезный, но и вредный для развития человечества хлам, оказались в такой близости к этим революци- онным идеям". И как закономерное следствие: "Поражало нас то, чего мы всего менее ожидали встретить в еврейской среде: жестокость, садизм, насильничание, казалось, чуждые народу, далекому от физической воинственной жизни, вчера еще не умевшие владеть ружьем, сегодня оказались среди началь- ствующих головорезов". Эта примечательная книга кончается словами: "Одно из двух: либо иностранцы без политических прав, либо русское гражданство, основанное на любви к родине. Третьей воз- можности нет". Но нашлось течение, выбравшее именно третий, "невозмож- ный", с точки зрения автора, путь. Не только нелюбовь к родине, а полная отчужденность, активная враждебность ее духовным нача- лам и не только не отказ от политических прав, но напряжение всей воли и сил для воздействия на жизнь страны. Такое соедине- ние оказалось поразительно эффективно; оно создало "Малый На- род", который по своей действенности превзошел все другие вари- анты этого явления, возникшие в Истории. СНОСКИ 1 Кажется, его фамилию надо произносить Азев, а не Азеф. 2 Довольно откровенной попыткой затемнить именно этот ас- пект екатеринбургской трагедии является недавняя книга двух английских журналистов. Но по другому поводу мы узнаем из нее, что на стенах дома, где произошел расстрел царской семьи, были обнаружены надписи на идиш! 3 В. С. Гроссман - советский писатель и публицист, вместе с Эренбургом и Заславским был руководящим пропагандистом ста- линского времени. Одновременно, втайне, написал несколько книг, которые были опубликованы после его смерти, в одной из них, "Все течет", он, сурово развенчивая Сталина и Ленина, очень со- чувственно отзывается о Троцком (оттуда и взяты приведенные вы- ше цитаты), в той же книге он утверждает, что вся русская исто- рия - это история рабства, что русская душа - тысячелетняя ра- ба, извратившая занесенные с Запада свободолюбивые идеи (хотя в своей официальной публицистике военного времени он говорил сов- сем другим языком: в русской душе он видел "неистребимую, неис- товую силу", "железную аввакумовскую силу, которую нельзя ни согнуть, ни сломить" и т. д.) Таким образом, В. Гроссмана можно рассматривать как предшественника того течения, которое являет- ся предметом рассмотрения настоящей работы. 4 Автор несколько преувеличивает: партия эсеров образова- лась из слияния нескольких организаций, в числе которых был и вышеупомянутый "Союз". 5 В судьбе Азева вообще много загадочного. Почему после разоблачения он не был убит, в то время как партия казнила за гораздо меньшие проступки, только попытки предательства (напри- мер, Гапона)? Считалось, что он скрывается, но Бурцев нашел его и взял у него интервью! Азев умер своей смертью в 1918 г. Труд- но придумать иное объяснение чем то, что руководство партии знало о его сотрудничестве с властями и санкционировало его на определенных условиях. 6 III книга Ездры не входит в еврейский канон: она отно- сится к течению еврейской апокалиптики. Считается, что начало и конец есть вставка христианского переписчика, а центральная часть (откуда взяты цитаты) воспроизводит первоначальный иу- дейский материал (см. напр. "Библейский словарь" Дж. Гастинг- са). 7 Автор, по-видимому, совершенно н