ое - и как знаком этот путь русской литературе! Формирование национального самосознания совершалось в России через посредство литературы в значительной и преимущественной степени; так же случилось и в Бельгии в эпоху Верхарна. Правда, в первых выступлениях бельгийского поэта национальный характер не был свободен от условных примет, от признаков типа, устоявшегося в великой фламандской живописи. По традиции, тип этот характеризовался сочетанием "идеала плоти" и "идеала духа" - такое сочетание и составляет поэтический диптих Верхарна. Первая его часть, прямо напоминая о традиционном искусстве "старых мастеров", "идеал плоти" рисует в образах фламандок, в безудержных плотских страстях крестьян. Могучая их плоть поэтизируется, ничуть не принижается, она выступает как проявление самой природы в ее естественности, органическом здоровье, в своей натуральной красоте. Так сразу же, с первых шагов Верхарна определяется один из основных признаков его искусства - демократизм, открытая народность. И снова близость русской культурной традиции! Своим демократизмом эта традиция выделяется на фоне западноевропейской культуры; вспомним, Ромен Роллан скажет, что он не так счастлив, как Горький, что ему пришлось (в отличие от Горького) долго искать свой народ, чтобы "пустить в него корни". Бельгийские писатели, занятые в конце прошлого века "открытием Бельгии", искали национальное прежде всего в народном. Распространенный в бельгийской литературе регионализм диктовал приверженность "моей деревне", определял редкое в западноевропейской литературе, проникновенное, со знанием дела изображение деревни и крестьянина. В бельгийской прозе реалистические принципы утверждались по преимуществу на материале жизни деревни, что определяет красноречивое отличие бельгийской традиции, скажем, от французской, где реализм в XIX веке осваивал преимущественно тему молодого горожанина. Бельгийский регионализм, слов нет, страдал идеализацией деревенской жизни. Однако страстная приверженность "земле", родине, народу как воплощению "расы" сама по себе означала высокое общественное звучание искусства, предполагала большую социальную идею, заложенную даже в основы регионалистской, "областнической" литературы. Умение найти источники поэтического начала в "своей деревне", в родных пейзажах, в рядовых односельчанах уберегало бельгийских писателей и от эстетства, и от формализма, и от натурализма. С большой, демократической социальной идеи, с поразительного по масштабности поэтического мышления начиналось и творчество Эмиля Верхарна. Эта масштабность быстро освободила его поэзию от мелкопоместной идеализации деревни, продвинула его в сторону реалистического осмысления социальных трагедий современного ему общества. И, несомненно, помогла преодолеть тяжелые и драматические противоречия, сложившиеся в его творчестве во второй половине 80-х годов. "Трагическая трилогия" Верхарна (сб. "Вечера", 1887; "Крушения", 1888; "Черные факелы", 1890) возникла тогда, когда о реальность буржуазной современности разбились иллюзии поэта. "Утраченные иллюзии", это свойство героя европейской литературы XIX столетия, стало свойством и лирического героя поэзии Верхарна. Мрачный пессимизм охватил на время поэта. "Нет ничего" - в прошлое ушли картинные крестьяне, и в прошлом осталась титаническая одержимость легендарных монахов. "Нет героев", - мрачно повторял поэт. Опустошенный, бесцветный, серый мир причинял ему невыносимые муки. Верхарн не выдумывал страдания, не сочинял страдающую музу в духе декадентов "конца века" - он страдал на самом деле и с необыкновенной силой выражал свои чувства. Благодаря этому "трагическая трилогия" знаменовала собой не прямое, противоречивое, но неизменное движение Верхарна к реализму. Она знаменовала становление верхарновского лиризма, вследствие чего раскрывалась универсальность его гения. В трагической трилогии создан потрясающий своей искренностью образ мятущейся, страдающей личности. Лиризм преобразил поэзию Верхарна. Оттеснялась навязчивая предметность, буквальность образной системы ранних сборников, пусть даже поражающая своей живописностью и картинностью. Складывалась сложная метафорическая система, призванная передать внутренний мир поэта, не теряя внешней, объективной, природной его реализации. Оставаясь собой, природа "очеловечивалась", одухотворялась, обретала смысл иносказательный. Личность поэта, потрясая страданиями, привлекает своей мужественностью. Определились те черты Верхарна, которые позволили Луначарскому назвать его "самым стойким, самым мужественным" и которые вызывали особенную симпатию в России не только к верхарновской поэзии, но и к личности, образу самого поэта. Мужество и стойкость несомненно помогли Верхарну справиться с пессимизмом, а трагическая трилогия осталась подобием того эксперимента, который с риском для собственной жизни нередко ставит исследователь ("Я люблю ощущение уколов - чтобы их не бояться"). Необыкновенно быстрым был переход Верхарна от пессимизма к оптимизму, от трагической трилогии к трилогии социальной. Пессимизм вообще не был органичен для Верхарна - поэта оптимистического не только по взглядам, а по творческой сути, по неизменной принадлежности жизни, людям, будущему. К тому же пессимизм созревал там, где эти связи рвались, где распространялись болезни западного сознания "конца века". Верхарн же "никогда не переставал наблюдать реальную жизнь". И вновь возникали созвучия с русской традицией, с русской литературой, привязанность которой реальной жизни была столь сильной, что, например, символист Федор Сологуб признавался в том, что он "улетал в заоблачные дали" "из мира чахлой нищеты", а затем "неразгаданное" нес своей "мучительной отчизне"! В "заоблачные дали" Верхарн вовсе не удалялся. И даже в те мгновения, когда его фантазия зажгла "черные факелы" и населила стихи "предвечными числами", его душа устремилась "туда, где над площадью - нож гильотины, где рыщут мятеж и набат", устремилась туда, где соломенные кровли сгорбленных лачуг и мрачные улицы городов. Свою роль сыграла любовь. Верхарн встретился с женщиной, которой посвятил циклы своих лирических "Часов" ("Утренние часы", 1896; "Послеполуденные часы", 1905; "Вечерние часы", 1911). Интимная лирика Верхарна - одна из бесчисленных граней его огромного таланта, его поистине универсального поэтического мира. Любовь в поэзии Верхарна воспринимается в своей активной нравственной функции: это обретение доброты и простоты, это целительное очищение души от "чувств-чудищ". Поэт "умывает свой взор" взором любимой и смотрит на мир взглядом "омытым", очищенным, просветленным. И очищенным, просветленным предстанет весь мир. Поистине поэт "не переставал наблюдать реальную жизнь". Но не только вечную любовь и вечно живую природу открыл поэт - он открыл источники социального оптимизма. В самом начале 90-х годов Верхарн знакомится и сближается с бельгийским рабочим движением. 80-90-е годы - время весьма внушительных выступлений бельгийского пролетариата, время серьезных побед Рабочей партии. Верхарн в эти годы мог бы сказать то же, что сказал Ромен Роллан: "открытие социализма было настоящим опьянением. Он спасал меня от моего собственного "я". Он нес человеческое братство..." Таким образом стремительно, в одно историческое мгновенье поэзия Верхарна прошла путь европейской мысли нового времени - от романтической идеализации прошлого до критического исследования настоящего, от декадентской утраты веры до упоения человеком, его возможностями, его будущим. Социальная трилогия - это поэтические циклы "Поля в бреду" (1893; примыкают к этому циклу сб. "Призрачные деревни", "Двенадцать месяцев"), "Города-спруты" (1895), драма "Зори" (1898). Деревня, Город, Будущее - такими категориями мыслит поэт. Изначально свойственная поэтическому мышлению Верхарна масштабность реализуется теперь в поразительном лирическом эпосе. Вновь образ Родины - главный образ. Но как он изменился! Нет и следа недавней стилизации, ушла в прошлое картинность. Как будто мощный и безжалостный скальпель вскрывает плоть социального бытия, проникает в самую суть, выявляя скрытые болезни. Трагическое мироощущение поэта сменилось ощущением жизненных трагедий, социально определенных, исторически конкретных. В социальной трилогии восторжествовал реализм Верхарна. Трилогия в целом и каждая ее часть в отдельности демонстрируют верхарновское мастерство обобщенно-собирательного изображения жизни, изображения явлений крупных, значительных, характерных. Верхарн с неподражаемой точностью выделяет главные проблемы, основные узлы проблематики, вокруг которых через эпизоды лирических стихотворений выстраивается общая картина. Эпичность и драматизм поэзии Верхарна делают ее близкой его драматургии, при том что он всегда оставался поэтом лирическим. Верхарн никогда не писал больших поэм, писал лишь небольшие стихи, которые, будучи собраны в циклы, неизменно вызывают впечатление грандиозного эпического полотна. Еще Валерий Брюсов замечал, что Верхарн, оставаясь в формальных пределах лирической поэзии, так широко раздвинул эти пределы, что "многое, что раньше вмещалось не иначе, как в повесть, роман, драму или даже специальное научное исследование, вошло у Верхарна в тесные рамки лирической пьесы". {В. Брюсов. Собр. соч. в 7 томах, т. 6, с. 414.} Ключевое место в построении Верхарна занимает тема города. Чтобы ее понять, надо представить себе то место, которое поэт отводит равнине, деревне. Город - спрут, могучее, ненасытное чудовище, пожирающее равнину. Равнина больна, она в бреду, в плену галлюцинаций, существование ее призрачно, ненадежно. Однообразная, унылая, суровая картина символизирует безысходность, обреченность деревни. Начинается "исход", бегство, бесконечный и скорбный путь. Что-то бредово-больное заключено в самой действительности, где над нищими, бессильными крестьянами властвуют те, кто "дает дурные советы", лихорадка, или сатана, или сама смерть. "Песни безумного" перемежаются с изображением кошмаров, созданных не больным воображением, а жуткой реальностью гибнущей деревни. Зло обступило крестьянина, осадило его и ему, темному и беспомощному, все кажется вместилищем страшных сил. В мире, теряющем разум, безумец превращается в пророка. Поворот от трагической трилогии, от мира, не поддающегося познанию, к трилогии социальной сопровождался утверждением в поэзии Верхарна конкретно-жизненного, наглядного символа, точнее говоря, аллегорического образа, прямо адресующего к сути изображаемого явления. Все это - и дождь, и ветер, и многочисленные "персонажи", перевозчик, рыбак, мельник, могильщик, "люди здешних мест" - все это предназначено для создания реалистической картины гибнущей деревни. Но уже в первой части социальной трилогии обозначилась иная роль символа. И "столяр", и "старуха", и "вьющие веревки" кажутся "людьми из здешних мест", однако им уготована иная, особая роль. Столяр при своем обычном деле, но он не просто мастерит - он "толкует вселенную". Старуха, бредущая по зловещей равнине, "сообразует свой шаг с судьбой", а те, кто "вьет веревки", тянут нити "из бесконечности", вытягивают "надежды будущего". Так впервые в творчестве Верхарна вслед за темами прошлого, затем настоящего, возникает тема будущего. Прерывается нота тоскливая, начинает звучать мотив оптимистический. И в роли героя, еще одного труженика "из здешних мест", который, однако, способен посягнуть на заведенный ход вещей, выступает кузнец. Он тоже трудится и, как обычно у Верхарна, процесс труда воссоздается точно и наглядно. Но кузнец это необычный, и дело его необыкновенное: в его упорном труде выковывается будущее. Начиная с "Кузнеца", символ в искусстве Верхарна стал формой познания и отражения грядущего. Все глубже познавая реальную жизнь, отражая ее в социально-исторической конкретности конфликтов, отрицая буржуазное общество как жадного и беспощадного хищника, "спрута", Верхарн поднимался до таких вершин познания, с которых ему открывались зори будущего. "Наблюдавший реальную жизнь" Верхарн не успел задержаться на конфликте города и деревни - он различил иной конфликт, еще более важный, поскольку в этом конфликте решалась судьба общества. В первом же стихотворении сборника образ спрута приобретает двойное значение: город пожирает равнину - завод же пожирает рабочих. Из общего статичного городского пейзажа, каким он представал извне, со стороны "равнин", Верхарн выделяет составляющие его социально-конкретные звенья. Город оказывается не совокупностью мертвых, однообразных строений, но концентрацией "веков и веков" человеческой истории. "Душа города" - историческое понятие, а не только живописный и наглядный метафорический образ. Века сконденсированной человеческой энергии оправдывают "очеловечивание" образа города. Даже расставленные среди городских строений "статуи" служат не созданию застывшей панорамы, но раскрытию социально-исторической динамики (от проповедника и полководца - к буржуа и апостолу будущего). Динамика сборника "Города-спруты" революционна. В "Душе города" многовековой человеческий опыт венчается "новой мечтой", которая выковывается "в мысли и в поте рабочих рук". Изначально свойственный Верхарну демократизм поднимается до уровня социалистической революционности. Оптимизм поэта питается пафосом восстания, порывом "искании", научных открытии, порывом человечества к грядущему, который завершает панораму города, составляя разительный контраст к финалу первой части трилогии, которая заключалась образом могильного заступа. И открывая третью часть трилогии, драму "Зори", революционную драму. "Мы живем в дни обновлений" - эти слова Эреньена, героя "Зорь", выражают пафос искусства Верхарна конца XIX - начала XX веков. Этому искусству трудно подобрать аналогию в мировом художественном опыте того времени. У самого порога XX века Верхарн с необыкновенной проницательностью и понял, и ощутил суть грядущего столетия, его революционную суть. "Все движется, можно сказать - горизонты в пути" - эта строка из Верхарна кажется вещей. Она раскрывает пафос его поэтических сборников "Лики жизни" (1899), "Буйные силы" (1902), "Многоцветное сияние" (1906), "Державные ритмы" (1910). С фламандских равнин на просторы земного шара, всей вселенной - от частного к общему, всеобщему. "Весь мир" - таков объект изображения Верхарна; "вся наша эпоха отражается в искусстве Верхарна", - писал преклонявшийся перед бельгийским поэтом Стефан Цвейг. Верхарн нарисовал несравненную картину многоцветной жизни. Словно карта Вселенной раскрывается перед читателем, начертанная могучим волшебником. Буйные силы распоряжаются на безграничных просторах. Поражают воображение колоссальные очертания материков, морей - и всего мироздания. "Некогда" и "ныне" - такое сопоставление становится постоянным. Живое ощущение исторического потока наполняет поэзию Верхарна. В "Державных ритмах" из прошлого, оживая под кистью искусного мастера, выступают могучие фигуры людей, которым по плечу история, титаны. В финале сборника "Многоцветное сияние" звучит подлинный гимн новому человеку. Само собой напрашивается аналогия с горьковским гуманизмом - и у Верхарна, и у Горького само слово "Человек" звучит гордо. "Мыслитель, ученый, апостол" - вот кто "извлекает закон для будущих времен". Постоянный для поэзии Верхарна образ города теряет признаки "спрута", становится символом неуклонного поступательного движения человечества, воплощенного в труде исследователя, в мысли ученого и в порыве революционной массы. Верхарн сумел увидеть будущее, он сумел взглянуть выше тех неисчислимых препятствий, которые нагромождены буржуазным обществом на пути к творческому, свободному труду. Верхарн сумел увидеть человека, уже раскованного, уже сбросившего цепи капиталистического рабства. Его герой свободно, без боязни, по-хозяйски шагает по всей земле. Какой полет смелого ума и воображения! Он достоин восхищения - и не может не вызывать опасений. Ведь неисчислимые препятствия, противоречия и драматизм реальной жизни не исчезали на самом деле - поэт просто отодвигал их в сторону, в прошлое, тогда как они были настоящим. Возникала угроза идеализации действительности, угроза декларативности. Всем этим поэзия Верхарна была отмечена, и это-то все Маяковскому показалось - справедливо показалось -"ветхим" в искусстве Верхарна. Это "ветхое" было плодом романтической увлеченности поэта и данью времени, данью эпохе "кануна" пролетарской революции. "Ветхое" не может заслонить прозорливости и мудрости Верхарна. Тем более, что поэту все же удалось воплотить не идеальный, а реальный образ человека огромных творческих сил и необыкновенного мужества - образ лирического героя. Не стихи, подобные "Утопии", лучшие в сборниках Верхарна, а те, что обнажают живую душу человека, который, повторяя свое credo, со страстью зовет "жечь себя огнем борьбы". Хорошим введением в чтение "русского" Верхарна может служить написанное в 1913 г. стихотворение Брюсова. Приводим его полностью: Когда я, юношей, в твоих стихах мятежных Впервые расслыхал шум жизни мировой: От гула поездов до стона волн прибрежных, От утренних гудков до воплей безнадежных Покинутых полей, от песни роковой Столиц ликующих до властного напева Раздумий, что в тиши поют нам мудрецы, Бросающие хлеб невидимого сева На ниве жизненной во все ее концы, - Я вдруг почувствовал, как страшно необъятен Весь мир передо мной, и ужаснулся я Громадности Земли, и вдруг мне стал понятен Смысл нашего пути среди туманных пятен, Смысл наших малых распрь в пучине бытия! Верхарн! Ты различил "властительные ритмы" В нестройном хаосе гудящих голосов. Читая эти строки, трудно избавиться от ощущения, что Верхарн ожидает нас впереди, что шаг его был таким широким и властным, что он обгонял свое время в его последовательном движении. Конечно, поистине ренессансная мощь Верхарна, буквально привораживавшая его современников от Брюсова до С. Цвейга и Рильке - дар, так сказать, божий. Однако мощь эта была продуктом и отражением эпохи, когда "все сдвинулось", и даже "горизонты в пути". Необычная смелость мысли Верхарна, его способность быть современным, уловить ритмы эпохи и говорить голосом масс, вобрав в поэзию пафос свободы и правды, - все это предстает живой и плодотворной традицией, за которой будущее, которая еще не в полной мере оценена, а то и вовсе утрачена чересчур "специализировавшейся" западной поэзией. Со свойственной ему прозорливостью Верхарн предупреждал: "У человека есть голова и есть глаза, чтобы глядеть перед собой, вперед; если же он упрямо смотрит назад, то прежде всего от этого страдают шейные мускулы, а затем весь человек оказывается, сам того не замечая, раздавленным". Л. Г. Андреев От редакции Композиция предлагаемого читателю сборника - разделение на французскую и русскую части - отражает задачи, которые встали перед составителем и редакцией: публикация избранных стихотворений Э. Верхарна на языке оригинала в окончательной авторской редакции {Emile Verhaeren. Oeuvres, tt. I-III, Geneve, 1977.}, над которой великий бельгийский поэт работал в течение последних двенадцати лет жизни, и переводов на русский язык, исторически сложившихся в разные годы, в основном по более ранним прижизненным редакциям. О том, что это живой и вечно обновляющийся творческий процесс, свидетельствуют переводы, выполненные в самое последнее время. Некоторые "разночтения", которые внимательный читатель заметит между текстами подлинника и "русским Верхарном", объясняются таким образом, прежде всего, хронологией переводов, иногда - особой концепцией переводчиков. Комментарии Первым увидевшим свет стихотворением Эмиля Верхарна было Plus de poetes, опубликованное в апреле 1876 г. в брюссельском журнале "Ла Ревю Женераль". В 1883 г. вышла из печати первая книга его стихов "Фламандки" (см. коммент., с. 569). Первый сборник избранных произведений "Друзьям поэта" (Pour les amis du poete) был издан брюссельским издателем Эдмоном Деманом в 1896 г. В 1895-1910 гг. парижское издательство "Меркюр де Франс" осуществило издание сочинений Эмиля Верхарна в 12-ти томах (без общего названия), в которое вошло 30 поэтических сборников (31-й, "Прекрасная плоть" - Belle chair, не был включен). В 1912-1933гг. "Меркюр де Франс" было предпринято второе издание сочинений Верхарна в 9-ти томах под общим названием "Сочинения" (Oeuvres). Различия между текстами этих двух изданий весьма существенны, так как Верхарн внес по части синтаксиса, словаря, версификации значительные изменения, приглушавшие некоторые характерные особенности его прежней художественной манеры, что вызвало сожаление у ряда любителей его поэзии. Так В. Я. Брюсов, которому принадлежит честь ее первооткрывателя для России, отдавал предпочтение ранним редакциям верхарновских сборников, видя их ценность, прежде всего, в том, что они передают мысли и чувства поэта в определенный период его творчества. По данным Андре Фонтена, одного из лучших знатоков творчества бельгийского поэта, особенно безжалостным был Верхарн к своим произведениям 1884-1892 гг. Наибольшей правке подвергся сборник "Крушения"; последующие уже не знали таких "экзекуций", в которых "умудренный возрастом критик нередко изменял поэту" (A. Fontaine. Verhaeren et son oeuvre d'apres les documents inedits. P., 1929). Первая публикация переводов бельгийского поэта в России датируется 1900-м годом - В. Брюсов включил в книгу своих оригинальных стихов Tertia vigilia (M., "Скорпион"), переведенные им стихотворения "Женщина на перекрестке" (La Femme en noir) из сборника "Черные факелы" и "К северу" из сборника "Лозы моей стены". В первом же письме к Верхарну (от 18 марта 1906 г.) сам переводчик назвал их не переводами, а подражаниями. Валерий Брюсов обращался к Максимилиану Волошину, также заинтересовавшемуся поэзией бельгийца, с предложением издать совместно переводы его стихов. Осуществлению замысла помешала война с Японией. Тем не менее переводы из Верхарна появились на страницах русской периодической печати в 1905-1906 гг.: М. Волошин опубликовал два стихотворения из трагической трилогии: "Голова" (в переводе "Казнь") и "Вечера" (газета "Русь", 1905, Э 188); в "Вопросах жизни" (1905, Э 9) Г. Чулковым были опубликованы "Переводы и подражания" Верхарну. Примечателен также факт появления имени бельгийского поэта на страницах сборников товарищества "Знание", вокруг которого в начале века группировались передовые силы русской литературы: М. Горький, И. Бунин, А. Серафимович, А. Куприн, Л. Андреев и др. Здесь в русском переводе впервые появился верхарновский "Кузнец" ("Знание", 1905, Э 4), стихотворение, переводимое потом неоднократно. Перевод А. Лукьянова, далекий от совершенства, вызвал не только заслуженные нарекания критики, но и попытку "исправить положение" - к "Кузнецу" обратился В. Брюсов. Это кажется парадоксальным: вождь русских символистов решил перевести, казалось бы, заведомо чуждое ему произведение. Дело было, однако, в страстном увлечении Брюсова поэзией старшего собрата, в его стремлении открыть русскому читателю богатства верхарновских чувств, мыслей, образов. Брюсов-переводчик выбрал те произведения бельгийского поэта, которые отвечали более всего интересам массового читателя в эпоху первой русской революции. Его весьма привлекала также возможность быть автором "Журнала для всех", одного из самых прогрессивных демократических изданий тех лет. В письме к редактору журнала В. С. Миролюбову (от 22 августа 1905 г.) Брюсов писал: "Я был бы бесконечно счастлив, если бы "Кузнец"... мог быть прочитан именно Вашими читателями". Стихотворение было опубликовано в 12-й книжке журнала за 1905 г. Неудовлетворенность волошинским переводом стихотворения "Голова" ("Казнь") побудила Брюсова предложить В. Миролюбову собственный перевод стихотворения. Вообще в 1905-1906 гг. в печати появился ряд брюсовских переводов из Верхарна: в том же "Журнале для всех" - "Голова", "Лондон", "Восстание". В "Вопросах жизни" - "Трибун", "Банкир", "Мор", "Города и поле. К будущему" (Vers le futur), "Мятеж", в приложениях к газете "Слово" печатались "Декабрь" и "К морю"; в журнале "Адская почта" - "Свиньи". В эти же годы со своими переводами Верхарна выступали и другие переводчики. В ежемесячнике "Альманах" были опубликованы "Старые короли" (Les vieux rois) в переводе В. Лихачева; еще в 1904 г. на страницах журнала "Мир Божий" появилось переведенное И. Тхоржевским стихотворение "В осенние часы" (Heure d'automne), a в следующем - "Мельница". Он же включил в книгу своих переводов из новейшей французской поэзии Tristia (1906) пять стихотворений бельгийского поэта ("Поздняя осень", "Мельница", "А теперь...", "Молитва", "Меч"). Однако, по справедливому замечанию А. Блока, переводчик плохо владел стихом, ему были чужды прихотливые ритмы, свойственные тем поэтам, которых он избрал. В 1906 г. вышла в свет антология бельгийской поэзии "Молодая Бельгия", куда вошли переведенные Эллисом {Псевдоним Л. Л. Кобылинского (1879-1947).} из трагической трилогии Верхарна стихи "Доспехи вечера" (Les Armes du soir), "Мороз" (Le Gel), "В час молитвы" (Les Vepres), "Убийство" (Le Meurtre), "Терновый венец" (La Couronne), "Боги" (Les Dieux). Однако среди этих переводов, как заметил Валерий Брюсов, не встретилось ни одного, который можно было бы считать совершенно удачным. Попытки русских переводчиков начала века завершил В. Брюсов, опубликовав в 1906 г. первую книгу переводов из Верхарна - "Стихи о современности". Гражданская лирика Верхарна, представленная в сборнике, нашла взволнованный отклик со стороны русской революционной общественности 1905-1906 гг. Но был у Верхарна и другой читатель, не воспринявший его социальных стихов, его революционных настроений, его прозрений будущего. Для этого читателя Верхарн - певец "распятых вечеров" и мистических порывов, певец отчаяния и смерти. Критику З. Венгеровой, например, казалась "наивной" мечта Верхарна о социальной республике. Русские символисты высоко оценивали поэзию бельгийца, но отдавали предпочтение его трагической трилогии. Вообще же поэзия Верхарна, ставшая известной русскому читателю в 1905-1906 гг., вызвала неподдельный интерес у приверженцев многих литературных групп, различных не только по своей художественной, но и общественной ориентации. Передовая литература, занятая разработкой больших общественных проблем, видела в ней знамя борьбы. Сложившейся в стране общественно-политической ситуацией во многом объяснялся и интерес к драме "Зори" (Les Aubes) - в 1906 г. она появилась сразу же в трех переводах: Г. Чулкова (стихотворный), А. Воротникова (прозаический), А. Воротникова и С. Шамбинаго (стихи и проза). Уже следующий, 1907 год значительно расширил представления русского читателя о творчестве бельгийского поэта. В письме к Верхарну от 17 июня 1907 г. В. Брюсов сообщал ему о возраставшей популярности его поэзии в России, бесспорным свидетельством которой стала еще одна книга его переводов - "Обезумевшие деревни", изданная в Казани. Переводчик Н. Васильев обратился к этому и другому циклу - "Города-спруты", пока еще мало знакомым русскому читателю. Однако перевод Васильева был часто далек от подлинника и мало поэтичен, ибо "испещрен массой прозаизмов", как отмечал поэт и переводчик Эллис. Русские переводчики и в последующие годы не раз обращались к социальной лирике бельгийца, хотя далеко не всегда можно было говорить о вдумчивом прочтении ее. 1909 год принес новую книгу переводов из Верхарна: "Издыхающие равнины. Города-чудовища". Книга была издана в Москве, с предисловием переводчика, подписавшегося Н. Ч. (это был Н. Чуев). Нельзя не сказать о его крайне одностороннем взгляде на творчество бельгийского поэта: "Поэмы Верхарна, - утверждал он, - навсегда останутся ярким памятником идеологии внеклассовой интеллигенции... эпохи концентрации капитала". (Ук. изд., с. 7.) На страницах "Весов" с новыми переводами выступил В. Брюсов; ряд переводов из Верхарна он включил и в свою книгу "Французские лирики XIX века" (М., 1909). В сборнике "Тихие песни" (Киев, 1907) свой перевод стихотворения "Ветер" (Le Vent) напечатала Н. Брандт. В журнале "Возрождение" (1909, Э 3-4) появился перевод стихотворения "Ересиарх" (L'Heresiarque), сделанный С. Рубановичем. А. Булдеев включат в свой сборник "Потерянный Эдем" (M., 1910) верхарновских "Бедняков". В. Чернов познакомил читателей "Русского богатства" со своими переводами стихотворений "Действие" ("Деяние") и "Кузнец" (1909, ЭЭ 3, 10). В альманахе "Сполохи" (М., 1909) был опубликован перевод одной из "Песен безумного" (Chanson de fou), выполненный С. Лопашовым. Появлялись также переводы Е. Чарского, В. Уманова-Каплуновского и др. Качество этих переводов, однако, (за исключением брюсовских) было по справедливости оценено В. Львовым-Рогачевским: "прозаические" и "бесстрастные" ("Современный мир", 1909, Э 9, с. 2-3). Чтобы читатель имел представление о подобных переводах, приведем в качестве примера перевод Н. Чуевым стихотворения "Мор": Смерть жадно кровь пила В пустынном кабачке "Три Гроба", В ее глазах горела глухо злоба. А люди удалились грустно прочь За исповедью, тихие, как ночь. Священник брел дорогою тоскливо, И дети хора тихо шли за ним, К домам тоски и ужаса немым, И ставни рам закрылись молчаливо. Смерть кровь пила в молчании тупом, Она пьяна дымящимся вином... и т. д. Беспомощность этого текста особенно очевидна при сопоставлении с блестящим брюсовским "Мором", где удивительно сильно переданы и смысл и интонация подлинника, сохранены многие его оттенки, тонкая ирония, окрашивающая образ Смерти, но не снимающая того ужаса, который вселяет она в бедняков. Однако и не самые удачные переводы выполняли определенную роль - знакомство с Верхарном продолжалось. Заслуживает внимания стремление ряда поэтов переводить не отдельные стихотворения Верхарна, а циклы. Такой попыткой стала книга "Обезумевшие деревни" в переводе Б. Серебрякова, получившего разрешение Верхарна на публикацию во время его пребывания в России. Издание вышло лишь в 1919 г. Разразившаяся война помешала встрече как французского, так и русского читателя с новой книгой Верхарна "Высокое пламя" (Les Flammes hautes), вышедшей из печати только в 1917 г.; знакомству русского читателя с несколькими новыми книгами его переводов. "Переводы Серебрякова местами шероховаты, иногда прозаичны, переводчик стремился переводить дословно, придерживаться буквы", - отмечал В. Львов-Рогачевский (в кн.: Эмиль Верхарн. Безумие полей. - М., 1914, с. 54). Опыт Б. Серебрякова был, однако, с сочувствием встречен В. Брюсовым. Одновременно с "Безумием полей" ("Обезумевшие деревни") в переводе Б. Серебрякова вышел также и цикл "Двенадцать месяцев". Новая книга брюсовских переводов - "Собрание стихов" (М., 1915), вышедшая в серии "Универсальная библиотека", знакомила читателей с произведениями Верхарна из разных сборников и уже достаточно широко представляла творчество бельгийского поэта: в издание вошло 36 стихотворений (в сб. "Стихи современности" их было 21). Ряд прежних переводов и вступительный очерк были переработаны. Читатели достаточно высоко оценили и эту книгу Брюсова. В отличие от многих переводов, выполнивших скорее ознакомительную и популяризаторскую роль, переводы Брюсова в большинстве своем открывали мир высокой поэзии. В Брюсове сочетался талант переводчика и чутье критика. "В Верхарне он обрел конгениального себе поэта. Здесь вершина брюсовских достижений", - отмечал Г. Чулков (в кн.: "Годы странствий". М., 1930, с. 96). В 1916 г. в Москве вышла из печати книга Верхарна "Окровавленная Бельгия" (La Belgique sanglante) в авторизованном переводе Н. Кончевской, с предисловием автора, написанным специально для русского издания. От редакции сообщалось, что доход с издания поступит Эмилю Верхарну "для оказания помощи пострадавшим от войны бельгийцам". В 1917 г. вышло переиздание "Собрания стихов", где Брюсов сообщал о трагической гибели Эмиля Верхарна. Переводчик добавил свой перевод стихотворения "Генерал Леман" (Le General Leman) из сборника "Алые крылья войны". Тогда же появился еще один переводчик Верхарна - Б. В. Бер; он перевел стихотворения из трагической трилогии, из сборников "Призрачные деревни", "Видения на моем пути", "Лозы моей стены", "Послеполуденные часы", "Многоцветное сияние" (у Б. Бера - "Многоликая красота"). Он полагал, что "центр тяжести поэзии Верхарна лежит не в его отношении к современности как таковой, а в общечеловеческих и вневременных основных мотивах этой современности" (Эмиль Верхарн. Стихи в переводе Б. В. Бера, М., 1917, с. 1), и тем самым полемизировал с многими критиками. В первые же годы Советской власти интерес к творчеству бельгийского поэта не только не ослабел, но, напротив, возрос. Как никогда созвучны времени оказались стихотворения "Кузнец", "Восстание", "Мятеж". Появились инсценировки этих стихов. По свидетельству современника, инсценировка "Восстания" производила "всегда потрясающее впечатление. Зрительный зал в первые мгновения не знал даже, как и реагировать, и только потом... разражался бурей аплодисментов" (A. Mгебров. Жизнь в театре, т. 2, Л., с. 321). Переиздавались "Зори" (первое издание 1906 г.) - дважды в 1919 г. в Москве и Нижнем Новгороде, в 1922 г. - в Москве. За пятилетие 1919-1923 гг. вышли в свет свыше десяти различных изданий Верхарна на русском языке, самыми значительными из которых безусловно были книга переводов Максимилиана Волошина, сборник переводов Валерия Брюсова, попытка Георгия Шенгели осуществить полное собрание стихотворений Верхарна. Переводы М. Волошина вышли сразу двумя изданиями: "Эмиль Верхарн. Судьба. Творчество. Переводы". М., 1919; и "Эмиль Верхарн. Стихотворения". Одесса, 1919. Расхождения между этими изданиями несущественны. "Мои переводы - отнюдь не документ: это мой Верхарн, переведенный на мой язык. Я давал только того Верхарна, которого люблю, и опускал то, что мне чуждо и враждебно", - предупреждал читателей переводчик. "Угадывая намерения" поэта, он хотел "досказывать по-русски то, что не могло быть выражено по-французски, и опускать в переводе те стихи и строфы, что обременяли поэму" (М., с. 30). "В одних (переводах), как "Ноябрь", "Осенний вечер", "На север" я старался передать только инструментовку верхарновского стиха, в других, касающихся города, я, отбросив рифмы, старался дать стремление его метафор и построение фразы, естественно образующей свободный стих" (там же, с. 29). Известно, что волошинский взгляд на задачи поэтического перевода вызывал неоднократные возражения В. Брюсова, который в отличие от Волошина, когда речь шла о чужих стихах, предпочитал слово "необходимость", будучи глубоко убежденным в том, что переводчик берет на себя определенные обязательства перед поэтом, стихи которого он берется переводить. Свободное обращение Волошина с текстом верхарновских стихов, как подчеркивал В. Брюсов, превратило некоторые из его переводов в "вольный пересказ", "ряд стихотворений переведен без рифм... что искажает самую форму оригинала" ("Художественное слово", 1920, кн. I, с. 56). Однако серьезные упреки в адрес Волошина-переводчика не отменяли его роли в истории ознакомления русского читателя с поэзией Верхарна. Талантливый поэт, Максимилиан Волошин бесспорно знал и большие удачи в этой своей работе, и лучшие из его переводов выдержали испытание временем ("Душа города" "Города", "Завоевание" и др.). В 1922-1923 гг. вышли из печати несколько томов (2, 3, 5, 6) из задуманного Г. Шенгели "Полного собрания поэм" Верхарна, куда вошли 9 поэтических циклов (трагическая трилогия, социальная трилогия, циклы "Появившиеся на моих путях", "Лозы моей стены", "Многообразное сияние"). Категорическое брюсовское: "сплошь весь перевод Георгия Шенгели - не Верхарн" ("Печать и революция", 1923, Э 3, с. 35) - не может быть расценено как объективная оценка титанического труда переводчика. Были у Шенгели и художественные просчеты, но были и прекрасно выполненные переводы, отвечающие самым высоким требованиям ("Ноябрь", "Холод", "Порт", "Крестьяне", "Святой Георгий" и др.). В своих оценках чужой переводческой работы, в особенности, когда речь шла о переводах из Верхарна, Брюсов никогда не оставался беспристрастным, он всегда отстаивал "своего" Верхарна, во многом предопределяя характер восприятия творчества бельгийца в среде русских читателей - как своими критическими статьями, рецензиями, откликами, посвященными поэту, так и собственными переводами. В своей переводческой работе В. Брюсов шел от оформившейся в его сознании определенной концепции творчества бельгийского поэта, которая с годами обогащалась новыми наблюдениями, соображениями. Именно в глубоком проникновении в существо всего творческого наследия Верхарна - залог успеха Брюсова-переводчика, поставившего перед собой цель передать "общий смысл и дух" подлинника, сохранить "оттенки мысли" и "особенности формы" оригинала. Современники чрезвычайно высоко оценивали "чеканные" брюсовские переводы, последнее издание которых, включившее 60 стихотворений, вышло в 1923 г. В 1935 г. появилось новое значительное издание Верхарна - "Лирика и поэмы" (переводы В. Брюсова, М. Волошина, Г. Шенгели, А. Гатова, А. Корсуна), в 1936 г. - "Драмы и проза", куда вошли "Зори" (перевод В. Левика), "Филипп II" (перевод Н. Манухиной), "Елена Спартанская" (перевод В. Брюсова), а также верхарновские монографии о великих соотечественниках - "Рембрандт" (перевод В. Брюсова и И. Брюсовой) и "Рубенс" (перевод И. Брюсовой). В 1955 г. столетний юбилей поэта, отмеченный целым рядом статей, заметок, откликов, был ознаменован выходом в свет его "Избранного". В этом фундаментальном издании представлены стихи из 25-ти верхарновских сборников и "Зори" в известном уже переводе В. Левика. Наряду с именами В. Брюсова, М. Волошина, Г. Шенгели здесь встречается много новых имен, что является неоспоримым свидетельством возродившегося интереса к поэзии великого бельгийца. "Русского" Верхарна теперь трудно представить без участия Э. Линецкой, М. Донского, Б. Томашевского, Е. Полонской, Вс. Рождественского, В. Давиденковой, В. Шора, Ю. Александрова, Н. Рыковой, Вал. Дмитриева. Несколькими годами позже советский читатель получил еще одно издание - "Стихи" (М.-Л., 1961), представляющее по сути сокращенный вариант "Избранного" Верхарна. И, наконец, в 1972 г. "Гослитиздат" выпустил книгу: Эмиль Верхарн. Стихотворения. Зори. - Морис Метерлинк. Пьесы (в серии "Б-ка всемирной литературы"). Les Flamandes - Фламандки Сборник вышел в свет 1 февраля 1883 г. в Брюсселе у издателя Гоштейна. Свою первую книгу молодой поэт посвятил Леону Кладелю, писателю, участнику Парижской Коммуны. "Фламандки" создавались в 1878-1882 гг. По свидетельству его друга, поэта Ивана Жилькена, Верхарн написал одно из ранних стихотворений цикла - "Коровницу" (La Vachere), около 1878 г., то есть еще в годы учебы в Лувенском университете, когда его первые литературные опыты появлялись главным образом на страницах студенческого журнала "Ла Смэн дез этюдьан" (La Semaine des etudiants) под псевдонимом "Родольф" (Rodolphe). В сборнике 27 стихотворений (первоначальная редакция включала 30), которые тематически делятся на несколько групп: фламандская деревня, национальное искусство, пейзажи Фландрии. "Фламандки" написаны традиционным александрийским стихом - двенадцатисложником, иногда восьмисложником. Верхарн охотно использует облюбованный парнасцами жанр сонета. Сборник отражает эволюцию мировоззрения поэта в начале 80-х годов. Поначалу жизнь бельгийской деревни представлялась ему вечным праздником природы, здоровья, изобилия, как на картинах живописцев прежних времен; он смотрел на фламандского крестьянина, его жизнь и труд глазами стороннего наблюдателя, не стремясь вникнуть в существо изображаемого. В 1879 г., в одном из писем своему другу Ван-Аренбергу, Э. Верхарн писал: "Я хотел бы суметь наполнить те разнообразные стихи, на которые меня вдохновляет Фландрия, обильным здоровьем, тучной жизнью, так восхитительно подчеркнутыми Иордансом во всем его творчестве" (A. Mabille de Poncheville. Vie de Verhaeren. P., 1953, p. 78). По замечанию А.В.Луначарского, в Верхарне в XIX веке "проснулись... отдаленные фламандские предки". Но постепенно, сквозь картины старых мастеров перед поэтом вырисовывалось подлинное лицо действительности. Эта первая книга сразу принесла Верхарну известность. Рукопись "Фламандок" начинающий поэт представил на суд Камиля Лемонье, с которым не был ранее знаком. Мэтр бельгийской литературы внес в текст многочисленные поправки и благословил это крупное поэтическое начинание. Один из экземпляров "Фламандок" молодой автор послал своему любимому поэту, Виктору Гюго, ответившему ему доброжелательным письмом. Однако далеко не все современники увидели во "Фламандках" то "нежное и неотвязное видение Фландрии", которое, по словам бельгийского писателя Анри Давиньона, Верхарн внес в свои первые литературные опыты. Для респектабельного бельгийского читателя запах скотного двора оказался слишком резок. По выходе книги разразился настоящий скандал. Началась травля молодого поэта. Разъяренные критики, призывая его к "благопристойности", соревновались в нагромождении определений, среди которых было, к примеру, и такое: "Рафаэль навоза"; по словам одного из критиков, Верхарн "лопнул как нарыв". Как свидетельствует биограф и близкий друг поэта Леон Базальжет, "на столбцах "Эроп" (Europe)... Лемонье великолепно отстаивал оплеванного поэта. Альбер Жиро и Эдмон Пикар, хотя и с оговорками, приветствовали в нем большое поэтическое дарование" (Л. Базальжет. Эмиль Верхарн, М., 1907, с. 14). Скандал, вызванный появлением первого сборника, не обескуражил автора. Более того, он оставил юриспруденцию, которой занимался до сих пор, и всецело посвятил себя литературе. Впервые на русском языке стихотворения из этого цикла появились в 1906 г. - В. Брюсов перевел "Старых мастеров" и сонет "Свиньи". Новые переводы стихотворений L'Art flamand и Aux Flamandes d'autrefois выполнены специально для настоящего издания Ю. Стефановым и Ю. Денисовым. Les Vieux maitres Craesbeke - Иос ван Крассбек (ок. 1605-ок. 1660), фламандский художник; известны его картины на бытовые темы ("Пьяница") . Brakenburgh - Рихард Бракенбург (1650-1702), голландский художник, писал жанровые сцены ("Танцующие крестьяне"). Teniers - Давид Тенирс Младший (1610-1690), фламандский художник; писал бытовые сцены, пейзажи, портреты, картины на религиозные и аллегорические темы ("Пейзаж с деревенским кабачком", "Кухня", "Деревенский праздник", "Крестьянская свадьба" и др.). Dusart - Корнелис Дюсарт (1660-1704), голландский живописец, офортист, гравер; писал сцены из жизни крестьян ("Крестьянская семья"). Brauwer - Адриан Броувер или Браувер (ок. 1606-1638), фламандский художник, известен в основном картинами на бытовые темы ("Сцена в кабачке", "Флейтист" и др.); писал пейзажи. Steen - Ян Стен (1626-1679), голландский художник-жанрист ("Курильщик", "Гуляки", "Сцена в кабачке" и др.); на своих полотнах нередко изображал самого себя, часто в неприглядном виде. Поэт намеренно нарушает хронологию (Дюсарт родился в год смерти Крассбека, Бракенбургу было в это время 10 лет), размещая "за одним столом" живописцев прошлого, чей ярко выраженный демократизм и пристрастие к бытовым и сельским сюжетам были ему чрезвычайно близки. Art flamand Pomone (миф.) - Помона, богиня плодов у древних римлян. Sylvain (миф.) - Сильван, древнеримское божество, покровитель лесов и дикой природы. Cythere - Цитера (Кифера), остров в Эгейском море между Пелопоннесом и Критом, вблизи которого, по преданию, родилась Афродита и где находился ее храм. Здесь подразумевается картина А. Ватто "Отплытие на Киферу" (1717, Лувр). Dimanche matin sarreaux m pi = sarraus, sarraux m pi - рабочая блуза. La Vache Un gars traca des croix sur le front de la vache - фламандские крестьяне, по обычаю, клеймили крестом лоб животного, предназначенного на убой. l'Escaut - Эско (Шельда), река во Фландрии; протекает также по территориям Франции, Голландии, впадает в Северное море. Les Paysans Ces hommes de labour que Greuse affadissait... - Жан Батист Грез (1729-1805), французский художник, писал морализаторские жанровые композиции из жизни третьего сословия, идеализируя ее. un salon Louis-Quinze - салон в стиле Людовика XV. Charlemagne - Карл Великий (742-814), франкский король, с 800 г. император из династии Каролингов; в состав его империи входили Франкское государство, территории Лангобардского королевства в Италии, области саксов и др. Les Moines - Монахи Впервые опубликовано в июне 1886 г. парижским издательством Лемерра, с посвящением поэту Жоржу Кнопфу. 35 стихотворений (позднее - 32), составившие сборник, создавались в 1883-1884 гг., о чем свидетельствует, например, письмо Альбера Жиро к Верхарну, относящееся примерно к октябрю 1883 г., а также сообщения в журнале "Ар модерн" (Art Moderne) от 8 июня и 27 июля 1884 г. Не удивляет поэтому надпись, сделанная рукой Верхарна на титульном листе одного из принадлежащих ему экземпляров сборника: "Oh, livre deja lointain! 1886". Несмотря на то, что Фландрия была наиболее отсталой областью Бельгии, где католицизм сохранял особенно прочные позиции, видеть в Верхарне певца католицизма нет оснований; он и здесь остается, хотя и внимательным, но все же сторонним наблюдателем. Как свидетельствуют биографы Верхарна, стихи эти связаны с впечатлениями детства. Отец поэта, Гюстав Верхарн, посещавший ежемесячно бернардинский монастырь в Борнгеме (неподалеку от Сент-Амана), нередко брал с собою сына. Борнгемские отшельники, видимо, и дали будущему поэту образный материал для созданного много позже цикла. Чтобы оживить эти воспоминания, Верхарн удалился в Форжский монастырь, где провел в полном одиночестве 21 день. Предполагая, что молодой человек намерен в скором времени принять постриг, монахи позволили ему присутствовать при всех церемониях, наблюдать все, даже самые скрытые стороны монастырской жизни. Молодой поэт поспешил вознаградить себя за три недели аскетического уединения. Сборники "Монахи" и "Фламандки" образовали своеобразный диптих, в котором нельзя не увидеть романтического вызова действительности. Альбер Жиро писал поэту: "Ты увидел монахов глазами испанских художников, влюбленных в кровь и резню. В них мало разнообразия, они сводятся к двум основным типам: по сути, это романтические монахи" (в кн.: L. Christophe. Emile Verhaeren. P., 1955, p. 33). По мнению Стефана Цвейга, однако, именно в "Монахах" "кристаллизуется... тонкое понимание психических оттенков" (St. Zweig. Emile Verhaeren. Sa vie, sonoeuvre. P., 1910, p. 76). Брюсов относил этот сборник к первому периоду творчества Верхарна, периоду здоровья. К теме монастырской жизни Верхарн будет обращаться и позднее - в драме "Монастырь" (Le Cloitre, 1889). Первые переводы из цикла "Монахи" принадлежали В. Брюсову. Известны также переводы Г. Шенгели, Н. Рыковой, В. Давиденковой, В. Микушевича. Перевод Ю. Денисовым стихотворения Aux moines сделан специально для этого издания. Les Moines (la) vastitude (неолог. автора от vaste, vastement) - ширь, безграничность. Moine simple l'amour naif d'un saint Francois d'Assise.... - Франциск Ассизский (наст, имя Джованни Бенардоне, 1181 или 1182-1226), итальянский религиозный деятель, основатель монашеского ордена францисканцев, женского ордена кларисс, а также ордена терциариев. Проповедовал покаяние и бедность; в 1210 г. "Правила" Франциска Ассизского были одобрены римским папой; вокруг Франциска сложилось "братство" странствующих проповедников. Aux moines Приводим перевод Н. Паниной, также публикуемый впервые. К монахам Монахи белые, суровые аскеты, В сутаны длинные одел всех вас мой стих, Давно ушедшие мужи веков былых, Вы снова предо мной, отшельники-поэты. Что наши боли вам и черный наш покой, И славы ржавый гнет, и гордости проклятье, Глаза устремлены к заветному распятью, И я к нему тянусь дрожащею рукой. Вот так же, как и вы, огнем души пылая, Всегда один, с моим Искусством буду жить, И пламенем смогу я сердце опалить, К своей груди, как стяг, Искусство прижимая. Недаром на земле способно лишь оно Рассудок соблазнить, могучий и унылый, Околдовать его своей волшебной силой, Ударить в голову, как крепкое вино. Средь пепла и руин Искусство вырастает, Воздвигнутый в ночи золотоглавый храм, Где стены-зеркала горят по вечерам И отраженный луч созвездьям посылают. А купол, как магнит, во тьме мерцает строго, И россыпью огней сверкают окна там, Указывая путь поэтам и жрецам, Что в слишком поздний час бредут на свет к порогу. Вершина среди туч парит в уединенье, Но к морю обращен серебряный портал, И волны здесь поют торжественный хорал, Рождая отклик свой на звук богослуженья. Песнь ветра в вышине таинственно звенит И легкою стрелой бесшумно вниз слетает, Где башни хмурые друг друга озирают, Как два богатыря, одетые в гранит. И всякий, кто свой шаг замедлит перед входом, Увидит лиру там из бронзы в глубине; Она кого-то ждет, как будто в полусне Меж факелов застыв, под онемевшим сводом. И будет этот храм всегда для нас сиять, И разгонять наш мрак, и направлять нас к свету, А вы, отшельники, унылые аскеты, Со скорбной пышностью исчезнете опять. Вы канете во тьму кортежем погребальным, Оставив этот мир, погрязнувший в грехах, Где ваш Творец почил на ваших же руках, Почтивших одр его причастием прощальным. Les Bords de la route - Обочины дороги Впервые опубликовано в 1891 г. в Льеже издателем Вайан-Гарманом, с посвящением художнику Полю Синьяку. Стихи, вошедшие в сборник, создавались в 1882-1891 гг. Поначалу сборник состоял из 38 стихотворений, позднее поэт сократил их до 30, однако включил сюда и те, что были написаны позднее - по 1894 г. Ранние стихи этого сборника, вошедшие в цикл "Като" (Kato), создавались параллельно с "Фламандками". Цикл "Фрески" (Fresques), также составивший "Обочины дороги", складывался одновременно с произведениями трагической трилогии. Таким образом, книга отражает эволюцию мировоззрения тюэта за целое десятилетие. Автор постоянно включал ее в 1-й том своих сочинений, наряду с "Фламандками" и "Монахами", хотя по настроению целый ряд стихотворений близок трагической трилогии. По поводу "Обочин дороги", А. В. Луначарский писал о Верхарне: "Он был настолько страстной натурой, что покончил бы с собой от того бездорожья, которое другие превращали в красоту и на этом успокаивались" (А. В. Луначарский. Собр. соч. в 8-ми тт., т. 4, М., 1964, с. 354). Дальнейший творческий путь поэта был не только преодолением "бездорожья", но и открытием истинной сути современности. Весь сборник состоит из 4 циклов: "Печальные декорации" (Decors tristes), "Като", "Фрески", "Мрачные слова" (Les Paroles mornes). Первый перевод из этой книги (отрывки из стихотворения "Не знаю, где"), относящийся еще к 1896г., - это первый известный перевод из Верхарна на русский язык; опубликован в кн.: "Стихи о современности". В этом же сборнике увидел свет один из лучших брюсовских переводов из Верхарна - стихотворение "Часы". Более полно цикл переведен Г. Шенгели - в кн.: "Эмиль Верхарн. Лирика и поэмы". М., 1935. Vaguement l'Aquitaine - Аквитания, историческая область на юго-западе Франции, в средние века (1154-1453) входила в состав владений английских королей; в 1453 г. воссоединена с Францией. С XIII в. чаще называется Гиенью. Artevelde Artevelde - Якоб Артевельде (ок. 1290-1345), богатый купец-суконщик, возглавивший в 1337-1338 гг. восстание суконщиков г. Гента против графа Людвига II Фландрского, состоявшего в союзе с Францией. Избирался генеральным капитаном Гента, выступил инициатором объединения фландрских городов. Убит в результате разногласий между восставшими. Ruwaert = ruwaard (голл., ист.) - наместник. На эту должность был избран сын Якоба Артевельде, Филипп (1340-1382), получивший в результате роста демократического движения и бегства графа Людвига III Фландрского неограниченную власть. Убит в сражении с войском последнего. Стихотворение обращено к Артевельде-отцу. sa legende... celebre en recordies (recordie f - от recorder = raconter) - зд.: легенда, передаваемая из уст в уста, изустное предание. Parabole s'indefiniser (неолог. автора от indefini) - зд.: становиться едва заметным. (les) ailes ramantes (неолог. автора от ramer) - зд.: крылья-труженики. Les Soirs - Вечера Сборник вышел из печати в 1887 г. в брюссельском издательстве Э. Демана с посвящением бельгийскому поэту и романисту Жоржу Роденбаху, с которым Верхарн находился в дружеских отношениях. Время работы над сборником (октябрь 1884 - июль 1886 гг.) было указано самим поэтом в первом издании книги; здесь же сообщалось, что она лишь "первая часть произведения, за которой последуют "Крушения" и "Черные факелы" (A. Fontaine. Verhaeren et son oeuvre... P., 1929, p. 187). Леон Базальжет свидетельствует, что почти вся эта трилогия была создана в Лондоне, где Верхарн неоднократно и подолгу бывал. В письме к своей невесте, художнице Марте Массен, от 24 мая 1890 г. Верхарн писал, что Лондон привлекает его прежде всего "ужасающе современным духом своих черных заводов, бесконечных доков и набережных". Трилогию обычно называют трагической, так как в ней нашел отражение тяжелый духовный кризис, переживаемый поэтом в те годы. Быстрое развитие капитализма в недавно еще совсем патриархальной Бельгии, гибель любимой им деревни, развал привычных форм и норм жизни, болезнь самого поэта - все это надломило его духовно. Печатью сильного нервного напряжения отмечены все циклы трилогии. Именно в эти годы поэт ближе всего к символизму - это проявляется и в усложненности поэтики. Однако его стихи отличает подлинность страдания, исповедальность тона. "Я люблю абсурдное, бесполезное, невозможное, безумное, чрезмерное, резкое, ибо оно меня подстрекает, ибо я чувствую: все это - вонзившиеся в меня иглы; ибо я хочу не бояться их острия... Всякий раз, когда я всматриваюсь в свою душу, я нахожу в ней потребность действовать" (Emile Verhaeren. Impressions, t. 1. P., 1926, p. 13). Французский поэт Франсис Вьеле-Гриффен свидетельствует, что, по словам самого Верхарна, "Вечера" выражают упадочное состояние человеческого существа, взывающего о "помощи"; "Крушения" - это уже "самый крик больного человека", "Черные факелы" передают новый, изменившийся под влиянием болезни взгляд автора на мир" (в кн.: A. Mockel. Emile Verhaeren. P., 1917, p. 12). Не исключено, что работая над "Вечерами", Верхарн обдумывал и стихи, предназначенные для других циклов. Это вообще было характерно для поэта. Стихи входили в тот или иной сборник скорее не по хронологическому принципу, а в зависимости от замысла. Этим, по-видимому, объясняются и перестановки стихотворений из одной части в другую в последующих изданиях трилогии. Например, входивший ранее в сборник "Вечера" "Роковой цветок" (La Fleur fatale) был перенесен в цикл "Крушения", а стихотворение "Вдали" было перенесено из второй части в первую. В сборник "Вечера" вошло 25 стихотворений. Поэт тяжело переживал разочарование в религии. 26 июня 1886 г. он писал Жоржу Кнопфу: "В то, чем я сейчас занимаюсь, я вкладываю всю свою досаду на то, что не могу верить". Не случайно посвящение книги Жоржу Роденбаху: есть общее в настроении "Вечеров" и глубокой меланхолии певца "Мертвого Брюгге" (Bruges-la-Morte, 1892). Отдельные стихотворения этого цикла были переведены В. Брюсовым, М. Волошиным, И. Тхоржевским, Г. Чулковым и др. и появились в периодических изданиях 1905-1906 гг. Часть переводов была опубликована в сборниках: Tristia. Из новейшей французской лирики. Переводы И. Тхоржевского. СПб., 1906; Стихи о современности, "Молодая Бельгия" (Под ред. М. Веселовской). М., 1906 - переводы Эллиса. Полностью цикл был переведен Г. Шенгели (Эмиль Верхарн. Полное собрание поэм. М., 1922-1923). Здесь впервые публикуется перевод Р. Дубровкина (Infiniment). Стихотворение "Лондон" печатается в двух переводах - Валерия Брюсова и Геннадия Русакова, который сделал его специально для этого издания. Приводим его: Лондон Это Лондон, душа моя, в меди и стали, Где от лязга складского железа невмочь, Где звездой, провожающей в дали, Парусам приснодева не светит сквозь ночь. Смрад вокзалов, где слезы в дыму проливает На железе стены отразившийся газ, Где чудовища скуки зевают Всякий раз, когда бьет на Вестминстере час. И ряды фонарей над рекою фатальны, Точно мойры, прядущие темь глубины, И утопленники беспечальны, В грязноватых цветах из-за бликов видны. Эти буквы до крыш в рыжем спирте рекламы, Жесты женщин хмельных, что зовут за собой, И внезапная смерть среди гама; О душа, черный Лондон проходит тобой! Les Chaumes a cropetons = a croppetons = a croupetons - на корточках. novembrale (неолог. автора) - ноябрьский. Au Loin О mon ame, quel s'en aller et quel souffrir! / Et quel vivre toujours... et quel mourir! - индивидуальное употребление глаголов в инфинитиве в значении существительного. Les Debacles - Крушения Впервые опубликовано в 1888 г. Э. Деманом в Брюсселе. Сборник посвящен группе художников, близких знакомых Верхарна: Тео ван Риссельбергу, Вилли Шлобаху, Дарио де Регойосу. Стихи, составившие эту, вторую часть трагической трилогии, создавались в 1886-1887 гг. Ей предпослан подзаголовок "Моральная деформация" (Deformation morale). В сборнике 21 стихотворение, написанные александрийским стихом. Стихотворение "Покойница" (La Morte) вдохновило художника Вилли Шлобаха, который написал картину в то время, когда поэт и художник жили в Лондоне, весной 1889 г. Стихи этого цикла переводились В. Брюсовым, М. Волошиным, И. Тхоржевским, Эллисом, Г. Шенгели, М. Донским. Переводы Р. Дубровкиным стихотворений Dialogue и Si morne! публикуются впервые. Приводим здесь также перевод М. Березкиной стихотворения Le Glaive: Меч Пророк мой и судья, двуострый меч держащий, Глумился над пустой гордынею моей: Ты превратишься в тлен, в душе мертвородящей В грядущем оживут страданья прежних дней. Прогоркла кровь отцов в твоем тщедушном теле, И хрупкий твой костяк повержен будет ниц. Сквозь бред увидишь ты, как годы пролетели В упряжках золотых небесных колесниц. И нервов оплетут тебя гнилые цепи. Что нервы! Паралич тоски тебя скует. В мозгу твоем мечты умрут, как в душном склепе, И в зеркале ночном твой ужас оживет. Спасайся от себя - подступит пресыщенье Всем миром и собой, и сгорбится спина. Жестоко сокрушит тупое отвращенье, Твой разум иссушит и выпьет кровь до дна. Умрешь ты одинок, бессилием объятый; Огонь людских сердец осветит небосклон. Твой потускнеет взор, и будет гром крылатый Победно хохотать, твой искажая стон. Le Glaive Quelqu'un m'avait predit... - подразумевается привратник-херувим с пылающим мечом, изгнавший из Эдема прародителей рода человеческого, вкусивших запретного плода (Бытие, 3, 24). Si morne! adorner = parer avec qq recherche. Les Flambeaux noirs - Черные факелы Впервые - в 1891 г. в брюссельском издательстве Э. Демана с посвящением адвокату Эдмону Пикару, известному общественному деятелю Бельгии. Стихи этого цикла были созданы в основном в 1887-1888 гг., но, как нередко бывало с изданием сборников Верхарна, напечатаны значительно позже. Поэт не был уверен, стоит ли ему публиковать книгу, которая к моменту издания уже не соответствовала его настроениям. Цикл "Черные факелы" состоит из 14 стихотворений. Верхарн здесь впервые пишет верлибром, который призван "ухватить поэтическую идею в ее первоначальной форме в самый момент ее рождения, со всеми чертами ее окраски и движения" (Emile Verhaeren. Impressions, t. 1, p. 13). "Черные факелы" и "Окровавленные вечера" представлялись А. В. Луначарскому самыми мучительными пессимистическими книгами, какие создал расслабленный символизм конца века" (А. В. Л уначарский. Ук. соч., т. 5, с. 289). Первым из этого цикла было переведено стихотворение La Femme en noir (см. коммент., с. 562). На страницах периодической печати в 1905-1906 гг. появились другие переводы. Полностью цикл был переведен В. Федоровым и вышел отдельным изданием: Эмиль Верхарн. Черные факелы. М., 1922; а также Г. Шенгели: Эмиль Верхарн. Полное собрание поэм. М., 1922-1923. Стихи этого цикла переводили также Н. Рыкова, Ю. Александров. Переводы Ю. Денисова (Les Villes), Г. Русакова (Le Roc), Г. Кружкова (La Morte) публикуются впервые. Les Villes gelasines / pi (неолог. автора - от gelasin ad)., прилагательное, употребительное только в двух выражениях: dents gelasines, dents qui paraissent quand on rit; fossettes gelasines - ямочки на щеках). - Зд.: поблескивающие металлические поверхности. Les Nombres Je suis l'hallucine de la foret des Nombres... - По учению Пифагора (ок. 580-500 до н. э.), основой всего сущего является число и Вселенная представляет собой гармоническую систему чисел и их отношений. Так впервые высказывалась мысль о закономерности Вселенной (Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1952, с. 148). Последователи учения Пифагора придавали позднее чисто мистический смысл такому представлению о Вселенной, мистифицируя именно количественную сторону в понимании материи, превращая число в самостоятельную метафизическую сущность. Мистика пифагореизма, а затем и неопифагореизма была связана как с разными философскими, так и религиозно-мистическими учениями Востока и Запада эллинистического периода. Отсюда далее в тексте - упоминание Изиды; см. также: Textes de quelles lois infiniment lointaines? / Restes de quels geometriques univers? Les Apparus dans mes chemins - Представшие на моем пути Сборник издан впервые в конце 1891 г. в Брюсселе издателем Лакомбле. Книга посвящена Эдмону Деману, с именем которого связано издание большинства произведений Верхарна. Первое издание сборника состояло из 18 стихотворений, последующие - из 14. Исследователи рассматривают эту книгу как переходную между трагической трилогией и последующими циклами. Она свидетельствует о наметившихся к концу 80-х годов переменах в мировоззрении Верхарна. Поэт и сам видел в нем "новый поворот в своем искусстве" (письмо к Марте Массен от 30 мая 1891 г.). Это почувствовали и современники. Так Брюсов отмечал, что цикл в первой своей части напоминает "Черные факелы", во второй же "занимается заря новой жизни" ("Стихи о современности", с. 9). А. В. Луначарский считал книгу "чрезвычайно важной для понимания истории его (Верхарна) души"; загадочный финал книги обещал, по его мнению, "какое-то возрождение" (А. В. Луначарский. Ук. соч., т. 5, с. 289). Один из первых переводов стихотворения Celui du rien принадлежит В. Брюсову. Полностью цикл был переведен Г. Шенгели (Эмиль Верхарн. Полное собрание поэм. М., 1922-1923). Переводы Р. Дубровкина (Celui de l'horizon; L'autre plaine), Ю. Стефанова (Celui du rien, Dans ma plaine) публикуются здесь впервые. Celui de l'horizon acomas m (бот.) = acomat m - дерево, растущее на Антильских островах, применяется в кораблестроении. porter m (от ит. porta oro) - черный мрамор с желтыми прожилками. Celui du rien Rene, le front fendu, les chairs transies... - Имеется в виду Ринальдо, герой поэмы Торквато Тассо "Освобожденный Иерусалим" (1575). Vitellius - Вителлий (15-69), римский император в 69 г., в течение восьми месяцев. Когда египетские и сирийские войска провозгласили императором Веспасиана, Вителлий был убит. Les Flamels tombes des legendes gothiques - Никола Фламель (1330-1418), присяжный писарь Парижского университета, разбогател после смерти жены и в результате ряда удачных финансовых операций. Его чрезвычайно богатые пожертвования в пользу церкви будоражили воображение - так возникла легенда о Фламеле-алхимике, добывшем философский камень. ...l'Hecate des vieux Sabbats. - Геката, в греческой мифологии отождествлялась с богиней луны Селеной, богиней подземного царства Персефоной, богиней Артемидой - отсюда ее многоликий характер: божества плодородия, покровительницы нечистой силы и колдовства. Saint Georges - святой Георгий (Георгий Победоносец), христианский "святой", в образе которого слились черты древнегреческого героя Персея, победителя чудовища, египетского бога Гора, персидского Митры и др. богов. Согласно легенде, святой Георгий совершал "чудеса", в том числе победил дракона. Был казнен в Никомодии (ок. 303 г.) во время гонения на христиан при Диоклетиане. При феодализме был создан культ святого Георгия - покровителя рыцарства. Les Campagnes hallucinees - Обезумевшие деревни Впервые сборник вышел в апреле 1893 г. в издательстве Э. Демана (Брюссель). Книга посвящена другу поэта Виктору Десмету. Цикл создавался в начале 90-х годов, когда рабочий класс Бельгии, сплотившись в мощную организацию, одержал ряд значительных побед. Не только политика и экономика, но и проблемы искусства оказывались в кругу важнейших интересов бельгийских социалистов. Находясь как бы в силовом поле новых идеологических веяний, творческая интеллигенция не могла избежать их воздействия. Наступали годы наиболее тесного сближения Верхарна с социалистическим движением Бельгии. Поэт принял активное участие в работе открытых социалистами в 1891 г. "Народного дома" и "Нового университета", выступал с лекциями перед рабочими. Современность властно приковывала к себе его внимание, вторгалась в его искусство, принося вместо недавнего отчаяния семена надежды и веры. Верхарн открыл для себя свою эпоху - эпоху грандиозных социальных конфликтов и потрясений, отражением которой становилась и его поэзия. Он сам писал в социалистической газете "Ревей" (Reveil): "Вот уже несколько лет, как быстрее стали развиваться идеи, вдохновляющие на социальные преобразования, рисующие образ будущего" (см.: A. Mabille de Poncheville. Op. cit., p. 286). В книге 18 стихотворений, образующих первую часть трилогии (ее принято называть социальной), завершить которую должны были цикл "Города-спруты" и драма "Зори". В одном из писем к писателю Юберу Крейнсу, поясняя концепцию "Обезумевших деревень", Верхарн писал: "...я изобразил деревню... изможденную, изнуренную нищетой, непоправимо усталую и агонизирующую, добычу сосущего ее города, жестокого и полного сил... Одна - пассивная нищета, другой - активная нищета... И над этими двумя видами нищеты когда-нибудь, я надеюсь, взойдут "зори"; я намерен вложить всю ту мечту, умиротворенную и сострадательную, которая живет в моем сердце и уме". (Цит. по: R. T. Sussex. L'idee d'humaniste Emile Verhaeren. P., 1938, p. 295.) Большинство стихотворений цикла написаны верлибром. На русский язык стихи его переводились В. Брюсовым, Г. Чулковым, Н. Васильевым (Эмиль Верхарн. Обезумевшие деревни. Казань, 1907), Н. Ч. (Николаем Чуевым) (Эмиль Верхарн. Издыхающие равнины. Города-чудовища. М., 1909). Полностью книги переведены Б. Серебряковым (Эмиль Верхарн. Безумие полей. СПб., 1914) и Г. Шенгели (Эмиль Верхарн. Полное собрание поэм. М., 1922-1923). Переводы Ю. Стефанова (La Ville), Г. Кружкова (Le Donneur de mauvais conseils), О. Седаковой (Le Peche) выполнены для настоящего издания. La Ville Tous les chemins vont vers la ville - перефразировка известного выражения "Tout chemin mene a Rome" - из басни Лафонтена "Третейский судья, брат милосердия и пустынник" (Le Juge arbitre, le solitaire et l'hospitalier, 1633, livre XII des Fables), последней из написанных им басен; как пословица выражение известно в других языках. Происхождение его связано с именем Юлиана Отступника (Julianus Apostata, 331-363), римского императора (361-363). Отрекшись от христианства, он обратился к философии неоплатонизма. В одной из его речей говорилось: "Не стоит удивляться тому, что мы точно так же, как к истине, находим различные пути к одной единственной философии, ибо, если кто пожелает отправиться в Афины, то он мог бы туда отправиться пешком или морским путем, или по военной дороге, или пешеходными тропинками, или судном вдоль побережья, или же, как Нестор, пересечь море" (Речь VI, фрагмент 358). Производная сентенция соотносится с Римом (автор ее неизвестен), она означает: каким путем ни идти, каждый ведет к одной цели. Le Donneur de mauvais conseils pueils m - вероятно, то же, что puel m - лес, запрещенный для выгона скота; также: propriete en puel. Le Fleau Au Golgotha, dans la Judee, / Sous Herode, voici mille ans. - Голгофа, холм в окрестностях Иерусалима, на котором, согласно христианской легенде, был распят Иисус Христос (от Матфея, 27, 35; от Марка, 15, 22). Ирод - Ирод Антипа (ок. 20 до н. э. - после 39 н. э.), тетрарх Галилеи и Пере, по преданию, уничижал Христа и насмеялся над ним перед его казнью (от Луки, 23, 11); он же велел обезглавить Иоанна Крестителя (от Марка, 16, 14). ...Je suis la manne d'or / Qui s'eparpille du Thabor... - По преданию, Иисус Христос впервые явился своим ученикам в облике божества на горе Фавор (к юго-востоку от Назарета), отсюда- "Фаворский свет" - la manne d'or (от Матфея, 17, 1-8). Les Villes tentaculaires {*} - Города-спруты {* Город-спрут - реминисценция из романов Бальзака "Утраченные иллюзии", "Отец Горио" и др.} Книга издана впервые в 1895 г. в Брюсселе, с посвящением французскому поэту Анри де Ренье. В первом издании цикл состоял из 19 произведений, позднее автор ввел в него еще одно стихотворение - Vers le futur. Это вторая часть социальной трилогии Верхарна. Стихи, вошедшие в сборник, создавались после знаменитой стачки бельгийского пролетариата 1893 г., во время наивысшего подъема активности рабочего движения в стране. Именно в эти годы творчество Верхарна, по словам В. Брюсова, "выходит на путь, еще никем не изведанный". Сам Верхарн писал в то время: "Те, кого всегда отвращала от себя политика... отказались от былого нейтралитета и от бездействия" (см.: A. Mabille de Poncheville. Op. cit., p. 286). "Его можно назвать первым после Гюго ангажированным поэтом", - скажет о Верхарне бельгийский писатель Франц Элленс (F. Hellens. Verhaeren. Poetes d'aujourd'hui. P., 1952, p. 31). Со страниц цикла перед читателем вставал могучий город, живущий бурной и лихорадочной жизнью, неповторимый Город Эмиля Верхарна. Автор "Городов-спрутов" сумел показать самую атмосферу, ритм современного индустриализма - "в его стихе вертится, бьется и дрожит машина" (Л. Базальжет). К урбанистической теме Верхарн обращался и раньше (в трагической трилогии), но в "Городах-спрутах" восприятие города стало более глубоким, аналитическим, что выразилось в известной диалектичности его концепции: "чудовищный спрут" - это и то, что несет в себе начало прекрасного будущего. У Верхарна есть строки, посвященные Виктору Гюго, которые с полным основанием можно адресовать и самому бельгийскому поэту: "Гюго... отвернулся от прошлого, чтобы погрузиться в волнения и страсти своего времени, и, перейдя за их предел, воссоздать среду будущего" (Emile Verhaeren. Impressions, t. II. P., 1927, p. 222). Эту мысль подтверждал A. В. Луначарский: "...Последовав за беглецами "галлюцинирующих деревень", Верхарн пришел какими-то новыми воротами в город, и город постепенно превратился в его глазах из чудовищного спрута... в Оппидомань (город социальных революций. - М. М.), которому он пропел славу в своих великолепных "Зорях" (А. В. Луначарский. Ук. соч., т. 5, с. 289). После выхода в свет "Городов-спрутов", по свидетельству Л. Базальжета, художественная интеллигенция Бельгии публично выразила Эмилю Верхарну свое восхищение на банкете, устроенном в его честь. Первые русские переводы из этого цикла, сделанные В. Брюсовым, появились в периодической печати 1905- 1906 гг. и в книге "Стихи о современности". Ранние переводы принадлежат также Н.Васильеву, Н. Чуеву (Н. Ч.). В 1922г. книга вышла отдельным изданием: Эмиль В е р х а р н. Города-спруты (в пер. Г. Шенгели. ч Харьков, 1922). Переводы Г. Русакова (Une Statue, Les Usines, La Bourse), Ю. Денисова (La Revolte) публикуются впервые. В настоящем издании представлены два перевода стихотворения L'Ame de la ville - M. Волошина и Ю. Александрова. Приводим перевод Ю. Александрова: Душа города В час дымно-красного рассвета Весь город пропадает где-то, И тают на глазах коньки.... Но в безднах блещут огоньки; Дрожит охрипшего сигнала Невыразимо грустный звук, Изогнут мощный виадук, И выползает из вокзала Усталый поезд в пустоту, И повисает на мосту... И пароход многоэтажный Вдруг исторгает зов протяжный В порту, сокрытом за стеной. Толпа течет рекой сплошной К своим непостижимым целям, По набережным и панелям Валит клубящимся гуртом И распадается потом, И тени, будто на экране, Скользят, скользят в сыром тумане... Слезит глаза и давит грудь Желто-сиреневая муть. Сгноили воздух нефть и сера. И солнце - злобная химера. Но блещет золотой фронтон, И беломраморных колонн Волшебно стройное виденье - Как декорация времен, Уже плывущих в отдаленье... О, сколько протекло веков Над этим городом, который Велик минувшим, но таков, Как есть, годин свирепой сворой Сегодня загнанный в тупик!.. В нем не смолкают стон и крик, И бродят сонмы привидений... О, сколько было поколений, Вбивающих, осатанев, Здесь в каждый дом и в каждый камень Своих желаний острый пламень, Свой кровожадный, хищный гнев!.. Сперва полдюжины домишек И самый скромный божий храм, В котором цвел надежд излишек По вечерам и по утрам. Пытался старенький священник Вдолбить в наивные мозги, Что мы живем не для лузги - Не для телес, не ради денег... Но время мчалось все скорей, Чтоб за стенами грозных башен И варварских монастырей Стал человек свиреп и страшен. И водворился папский крест Над светлой тишью здешних мест. Аббаты, пышные бароны, Поборов тяжкая пята, И земледельца нищета, И жарко блещущие троны!.. А город рос. Его права, Как в латы, облеклись в слова. Но сжались на гранитной вые Над лоном фабрик и полей Народа когти боевые И зубы хищных королей. Отчаянья подземный рев Стал клокотанием вулкана И пробужденьем великана, Качнувшего столпы миров. И вот забагровели зданья В кровавом зареве восстанья. И новых библий красота Вдруг просияла на страницах Возникших книг и в ясных лицах Людей, чья суть была чиста, Как мраморы бессмертных статуй; Людей, которым стала платой За жизнь - лишь истина сама, Взрывающая мрак ума. Они не убоялись плахи, Сверкающего топора И краснозубого костра, Который подожгут монахи. О город в каменной броне И с нежностью на самом дне!.. Он поглощает, победитель, Все в мире. Побежденный, он Внушает ужас. Он губитель И воскреситель всех времен. И он во всем - гигант безмерный, Взносящий негасимый свет, Порой кровавый и неверный, Но равный пламени планет. Века, века, где каждым утром Его смятенная душа Блуждает в небе златокудром, На землю гибелью дыша!.. Века, века!.. Вслед за мечтою Вскипает новая мечта, Своим, насущным занята, Знакома каждою чертою, Но не знакома никому. Она, наперекор всему, Свой гордый лоб омоет потом И руки намозолит всласть, И землю сделает оплотом, Где неразрывны ум и страсть. Мечта!.. Она превыше дыма - Его чудовищных колонн, Поднявшихся со всех сторон. Она любви необходима! Громадный город, как магнит, С растущей силою манит Паломников неисчислимых Из всех пределов и эпох, Скитальцев скорбных и счастливых, Чей дух от жажды пересох. Мечта!.. Она не знает страха И поднимает мир из праха. И что все муки, весь порок, В чанах бродящий, все обманы, - Когда в какой-то новый срок Опять разверзнутся туманы, Чтоб новый, молодой Христос, Так долго проблуждавший где-то, Возник, изваянный из света, И человечество вознес, И в звездной, огневой купели Крестил его для новой цели! Le Port Toute la mer va vers la ville - См. коммент., с. 586. les marins naifs peignent son caducee... - Речь идет о жезле бога Меркурия (Mercurius Negociator), отождествлявшегося позднее древними римлянами с греческим богом Гермесом; культ Меркурия, покровителя моряков и торговцев, с древних времен получил широкое распространение, в частности, на территории Галлии. Les Villages illusoires - Призрачные деревни Сборник увидел свет в 1895 г. в Брюсселе. Поэт посвятил его Камилю Лемонье. Этот цикл из 15 стихотворений, написанный в 1894 г. после "Обезумевших деревень", но перед "Городами-спрутами", тесно связан с ними по содержанию. По выходе его в свет, в одном из писем к Верхарну (февраль 1895 г.) Стефан Малларме выразил свое восхищение мастерством поэта. Здесь, как и в предыдущей трилогии, звучат социальные мотивы, отчетливо осознание гибели фламандской деревни под натиском капиталистического города, поэт сочувствует обездоленной массе - жителям "хижин". Последние стихи сборника отличает революционный пафос, характерный для многих произведений поэта тех лет. Переводы А. Парина (Les Pecheurs) и Ю. Стефанова (Le Sonneur) публикуются впервые. Les Douze mois - Двенадцать месяцев Сборник впервые опубликован в 1895 г. в Брюсселе издательством "Дитрих", с посвящением художнику Тео ван Риссельбергу, близкому другу поэта. Первоначальное название сборника "Альманах". Пейзажно-"календарная" лирика инструментована Верхарном ощутимо социально: меняются времена года и картины природы, но неизбывна нищета "соломенных кровель". Первый перевод из этого сборника ("Декабрь") был сделан В. Брюсовым. Отдельные стихотворения переводились Ю. Александровым, А. Владимировой. Les Vignes de ma muraille - Лозы моей стены Книга увидела свет в 1899 г. в Брюсселе; посвящена бельгийскому писателю Эжену Демольдеру. Стихи, вошедшие в сборник, создавались в течение ряда лет - в 1892-1897 гг. Первый перевод из этого цикла ("К северу") принадлежит В. Брюсову - книга Tertia vigilia. Полностью переведен Г. Шенгели в 1922-1923 гг. Au Nord De la Sicile et de ses iles souveraines... Sirenes... - Намек на легендарные скалы в Мессинском проливе, служившие обиталищем Сцилле, чудовищной собаке с двенадцатью лапами, шестью головами и тремя рядами клыков, и Харибде, трижды в день поглощавшей морскую воду и извергавшую ее с ужасающим шумом. Сирены - мифические полуптицы-полуженщины, завлекавшие моряков своим пением и губившие их (Гомер. Одиссея, XII). У Вергилия (Энеида, III, 420-428) Сцилла - прекрасная женщина с рыбьим хвостом; Харибда - старуха, дочь Нептуна, сброшенная в море Геркулесом. Les Visages de la vie - Лики жизни Впервые опубликовано в 1899 г. в Брюсселе Э. Деманом. Книга посвящена французскому поэту Франсису Вьеле-Гриффену. Работа над сборником была начата еще в 1895 г. параллельно с работой над социальной трилогией и примыкавшими к ней сборниками. Цикл имел большой успех, был признан одним из лучших во французской литературе 1898-1902 гг. и отмечен специальной премией. Мнение современников несколько позже сформулировал Леон Базальжет: "Что бы ни создал еще Верхарн - по силе вдохновения ему не подняться выше некоторых страниц "Ликов жизни", - это - лучшее, что может воплотить человек в словесных образах". Талант Верхарна достиг той высоты, когда "философское мышление соединяется с высшей поэзией". (Леон Базальжет. Эмиль Верхарн. СПб., 1909, с. 29.) Данный цикл открывает новый этап в его творчестве, предвещая будущие философские сборники. Лирическое "Я" поэта неотделимо от идеи безграничности мира. В "Ликах жизни" Верхарн воспел, по определению В. Брюсова, "Радость, Милосердие, Лес, Толпу, Любовь, Смерть, Опьянение, Море... и обо всем сказал то именно, что выражает сущность этих вековечных начал жизни и природы, что их определяет в самом характерном и что, вместе с тем, еще никогда не было сказано" ("Весы", 1904, Э 3, с. 55). Высоко оценивая сборники "Обезумевшие деревни", "Городаспруты" и "Лики жизни", А. В. Луначарский утверждал, что "они пропитаны революционным духом, как нельзя более близким к возвышеннейшим чувствам рабочего класса в его авангарде" (Ук. соч., т. 5, с. 289). 24 ноября 1908 г. бельгийцы устроили национальный праздник в честь Верхарна, в Брюсселе вышел новый журнал с названием Les Visages de la vie. Первый перевод из этого цикла (стих. "К морю") принадлежит В. Брюсову; цикл полностью переведен Г. Шенгели в 1922-1923гг. К сборнику обращались М. Волошин, Ю. Александров и др. Petites legendes - Маленькие легенды Впервые опубликовано в Брюсселе Эдмоном Деманом в 1900 г., с посвящением бельгийскому поэту Максу Эльскампу. В письме к Верхарну Эльскамп с благодарностью и восхищением писал: "Это наша страна, которая говорит голосом людей, деревень и животных, - и какой же ты чудесный художник!.. Ты умеешь жить всеми жизнями, даже жизнью вещей, что мне представляется самым невозможным". В десяти стихотворениях сборника перед читателем оживают народные фламандские предания. Это закономерно для поэта, который всегда "очень дорожил своим значением национального поэта, поэта Фландрии" (В. Брюсов). La Statuette (le) Saint-Empire - т. е. Священная Римская империя (962-1806, с конца XV в. "Священная Римская империя германской нации"), основана германским королем Оттоном I (Италия, Чехия, Бургундия, Нидерланды и др.). По Вестфальскому миру 1648 г., империя превратилась в конгломерат независимых государств. Окончательно ликвидирована в ходе наполеоновских войн. Pentecote m - Духов день. Les Forces tumultueuses - Буйные силы Сборник опубликован впервые в январе 1902 г. парижским издательством "Меркюр де Франс", с посвящением Огюсту Родену. Из дневника Верхарна следует, что первоначально сборник должен был называться "Современная кровь" {Le Sang moderne). Цикл создавался в 1899-1901 гг. Сюда входят 38 стихотворений, раскрывающих верхарновскую философию истории. Поэтическое мастерство Верхарна-реалиста достигает здесь необычайной высоты, открывает, кажется, безграничные горизонты его творчества. Брюсов отводил этому сборнику особое место: "Никто до него (Верхарна. - M. М.) не подозревал, что роман можно сжать до лирического стихотворения. Верхарн сумел в своей книге Les Forces tumultueuses, где он дал лирику типов, воплотить... такие извечные образы, как Монах, Полководец, Трибун, Банкир, Тиран, Любовница... здесь, как в фокусе, собраны все разнообразные силы творчества Верхарна" ("Весы", 1904, Э 3, с. 55, 68). Первые переводы из этого цикла принадлежат В. Брюсову ("Трибун", "Банкир", "В вечерний час"). Другие сделаны М.Волошиным, Э. Линецкой, М. Донским, А. Ибрагимовым. Перевод М. Березкиной (стихотворения Les Heures ou l'on cree) публикуется впервые. L'Art Helicon - Геликон, горный массив в Греции (Беотия), в древнегреческой мифологии - обиталище муз. Dodone - Додона, древний город в Эпире (Греция), центр культа Зевса, где находился древнейший оракул; жрецы "прорицали" по шелесту священного дуба Зевса. Isis - Изида (Исида), одна из наиболее почитавшихся богинь Древнего Египта, богиня плодородия и материнства. Thebes - Фивы, древнегреческое название древнеегипетского города Уасет (3-е тыс. до н.э.). На территории Фив находится Луксор и его грандиозный храм, храмы в Карнаке, гробницы фараонов. Фивы были ведущим художественным центром Древнего Египта. Memphis - Мемфис, город в Древнем Египте, столица (XXVIII-XXIII вв. до н. э.) Hat от - Хатор, в древнеегипетской мифологии богиня неба и плодородия, а также любви, музыки и судьбы; часто изображалась в виде женщины с рогами коровы. Центром культа Хатор был г. Иунет, где находился храм богини. Suse - Сузы, столица древнего Элама (4-е тыс. до н. э. - X в. н.э., на территории современного Ирана). Ninive - Ниневия, древний город в Ассирии (на территории современного Ирака), в VIII-VII вв. столица; в 612 г. до н.э. была разрушена войсками вавилонян и мидян. Археологическими раскопками обнаружены дворцы, статуи, предметы быта. Tyr - Тир (осн. в 4-м тыс. до н.э.), приморский город-государство в Финикии (совр. Сур в Ливане). Подъем культуры в начале 1 -го тыс. до н.э. Le Banquier (le) Cap = Cape Town - Кейптаун, город и порт на юго-западной оконечности Африки (в наст, время в ЮАР). La Science Le cri de Faust n'est plus notre! - Очевидно, имеется в виду монолог Фауста о тщете знания в I части драмы ("Ночь"). Les Cultes Gog et ... Magog - В эсхатологических мифах иудаизма и христианства воинственные антагонисты "народа божьего", дикие свирепые народы, которые придут в "последние времена" с севера или с "другой стороны", и война с ними будет предшествовать "страшному суду". Обычно "Гог" - предводитель, "Магог" - название народа (Иезеркииль, 38, 39). Ammon (миф.) - Амон, бог солнца в Древнем Египте, впоследствии верховный бог. В XI-X вв. до н. э. фиванские первосвященники Амона превратились в могущественную династию и захватили в свои руки царскую власть. Jehovah = Yahve - Яхве, бог в иудаизме. Vulcain (миф.) - Вулкан, бог огня и кузнечного ремесла у древних римлян. saint-Pierre - святой Петр, в христианской мифологии ключарь врат небесных. Thot (миф.) - Тот, бог, восходивший к двум древнейшим "лунным" божествам Древнего Египта - Тоту-Ибису и Тоту-Павиану. В мифе об Озирисе (боге плодородия) Тот, его сын и советник, охраняет Гора, одного из богов солнца. Serpent, lotus ou croix... - Змей, в Библии демон-искуситель; в др. мифологиях атрибут фурий, символ раздора. Лотос (цветок) - символ рождения и возрождения, один из важнейших в индийской, египетской и греческой мифологиях. Крест - символ христианской религии. La Multiple Splendeur - Многоцветное сияние Впервые издано в 1906 г. парижским издательством "Меркюр де Франс", с посвящением французскому художнику Эжену Каррьеру. Первоначальное название сборника "Восхищайтесь друг другом" (Admirez-vous les uns les autres). Цикл непосредственно продолжает "Буйные силы", раскрывая верхарновскую натурфилософию. Поэт обрел душевное равновесие, он стремится проникнуть в будущее, которое связано теперь для него с верой в прогресс. Строгие формы александрийского стиха придают циклу торжественно-спокойную интонацию. Поэт нередко возвращается к классической просодии, отдает предпочтение ясности и четкости образов. Философские циклы поэта вызывают в памяти стихотворения из "Легенды веков" (La Legende des siecles, 1859, 1877, 1883) Виктора Гюго, на что не раз обращали внимание исследователи. Следует однако заметить, что в сборниках начала века чувствуется противоречивость идейных позиций Верхарна. Представления его о социализме становятся все более отвлеченными, утопическими. Его стихи - все более декларативными: он поет гимны Миру, Мысли, Жизни, Мечтам, Страданиям и т. д. Свои переводы стихотворений "Мир", "Во славу ветра" (А la gloire du vent), "Европа" (L'Europe) В. Брюсов включил в кн.: Эмиль Верхарн. Собрание стихов, 1883-1915. Большая часть стихотворений переведена Г. Шенгели, а также М. Волошиным, Ю. Александровым. Переводы Ю. Денисова (Les Reves) и M. Березкиной (Les Idees) выполнены для настоящего издания. Les Rythmes souverains - Державные ритмы Впервые опубликовано в 1910 г. в Париже издательством "Меркюр де Франс", с посвящением Андре Жиду. Первоначальное название сборника "Державные песни" (Les Gestes souveraines). Он состоит из 15 стихотворений. В частной беседе с Брюсовым осенью 1909 г. Верхарн поделился с ним замыслом "Державных ритмов": "...Я хочу передать в стихах те основные ритмы, которые управляют движением современной жизни: ритмы страсти, изобретения, жажды блага, жажды обновления, протеста, гордости, сознания своей силы..." (В.Брюсов. За моим окном. М., 1913, с. 29). Но упоение прогрессом, вера в человека и безграничность его возможностей уводили поэта от конкретных задач времени, - представления его о социализме становились все более отвлеченными, его надежды на будущее - все более иллюзорными, что сказывалось на его стихах. Первым из этого цикла был перевод В. Брюсовым стихотворения "Золото" (L'Or) ("Весы", 1909, Э 12) прямо с рукописи, предоставленной ему автором. Более полно цикл переведен Г. Шенгели (1935). Michel-Ange Buonarotti - Микеланджело Буонаротти (1475-1564), величайший скульптор, художник, архитектор и поэт итальянского Возрождения. la Sixtine - Сикстинская капелла в Ватикане (1473-1481, арх. Дж. де Дольчи), выдающийся памятник искусства Возрождения. Расписана фресками Синьорелли, Боттичелли, Гирландайо, Пинтуриккьо, Перуджино; известна, однако, прежде всего, гениальными творениями Микеланджело-живописца, который в 15081512 гг. украсил росписью потолок и люнеты, в могучих мифологических картинах изобразив "Сотворение мира". В 1534-1541 гг. создал роспись алтарной стены ("Страшный суд"). ...chercher querelle au pape - Юлий II (Джулиано Делла Ровере, 1444-1513, римский папа с 1503 по 1513), покровительствовавший художникам (Рафаэлю, Браманте, Микеланджело), сразу же заказал молодому и уже прославленному скульптору собственное надгробие. Едва начав эту работу, Микеланджело бежал из Рима. Через два года Юлий II вновь призвал его и заказал ему плафон Сикстинской капеллы. Художник сильно колебался и не сразу принял заказ; вскоре он отказался от предложенных ему помощников и гигантскую работу выполнил фактически один. Le plus roux des soleils n'en chasse point la nuit! - Сикстинская капелла слабо освещается дневным светом, проникающим в слишком высоко расположенные окна. Le vaste bois pour un si large echafaudage? - Для росписи плафона пришлось построить чрезвычайно высокие и широкие леса. En douze pendentifs... / Sept prophetes et cinq sibylles... - pendentif m в архитектуре - сферический треугольник между арками, поддерживающими купол; гигантские изображения пророков и сибилл-прорицательниц расположены между этими треугольниками и обрамляют центральную роспись плафона. Le long serpent d'airain... (библ.) - Одним из центров композиции плафона является образ змея "хитрее всех зверей полевых", внушившего Еве, несмотря на запрет бога, что, вкусив плодов райского дерева, станут первые люди как "боги, знающие добро и зло" (Бытие, 3, 1-7). Judith se pavanait dans le sang d'Holopherne... (библ.) - Иудифь, благочестивая вдова, отрубившая голову Олоферну, вождю армии Навуходоносора, которая осаждала иудейский город Ветилуй (Книга Иудифь). Goliath s'ecroulait ainsi qu'un monument (библ.) - Голиаф, великан-филистимлянин из Гефа, побежденный в единоборстве Давидом (1-я кн. Царств, 17, 41-50). le supplice d'Aman (библ.) - Аман, визирь персидского царя Артаксеркса (Ксеркса). После женитьбы царя на еврейке Эсфири был казнен (Есфирь, 7, 8). La Genese regna au centre de la voute / La lune et le soleil... (библ.) - Центром композиции купола является фреска, изображающая сотворение мира богом (Бытие, 1, 3, 14, 16-18). Jehovah bondissait et volait dans l'espace... (библ.) - Бог Яхве изображен летящим в пространстве. la belle Eve ... Adam... (библ.) - Адам и Ева изображены на одной фреске дважды: под деревом, обвитым змеем, и в момент их изгнания из рая. На другой фреске бог протягивает рук