ти кого-нибудь - это
стать знаменитой. Моложе красивее и богаче - мне точно не стать, а
знаменитой - могу. Для этого мне надо выйти из художниц и стать поэтессой.
Буду выходить на сцену - читать стихи.
- Зачем стихи? Песенки свои пой. Они чудные! Ведь говорят же, что ты
"Галич в юбке" и "поющая Цветаева".
Песенки я действительно сочиняла с 15-ти лет и пела друзьям на кухне.
- Песенки - забудь. И Цветаеву с Галичем. Особенно Цветаева - на
редкость удачный пример для подражания. И конец у нее прямо голливудский!
Нет, в Цветаеву я играть не буду, я должна стать не "Наш Галич" и не "Наша
Цветаева", а "Наша Ахматова" - вот кем я должна стать! И тогда мне
достанутся в конце жизни "Наши ахматовские сироты, Наша оксфордская степень
и Наша законная могилка в Комарово", а не "Наша петля в Елабуге".
- Но ты ж Ахматову не любишь.
- Стихи ее я не люблю. И личность ее мне предельно не близка, но что-то
важное она сделала. Вот наступил этот Двадцатый съезд - и людям вроде как
разрешили снова в чего-нибудь верить. Ну, в чего-нибудь, или кого-нибудь,
кроме Пушкина. Они оглянулись вокруг - а нет никого, и верить то не в кого.
А тут Бродский, Найман, Бобышев и Рейн обнаружили на чердаке Ахматову -
потемневшую икону - оставшуюся от ТЕХ, в кого можно было верить. Вытащили ее
на свет божий и стало ясно, что икона - чистая, ничем не засранная и есть
хоть что-то на что можно молиться. Так потихоньку народ и начал в себя
приходить...
- Так ты хочешь стать не просто знаменитостью, ты иконой хочешь стать?
- Причем тут икона, я тебе просто объясняю свое отношение к Ахматовой.
И стишки тут совершенно не важны. Песни мои - хорошие и, по-моему, даже
лучше, чем ахматовские стишки. Но я их петь не буду. Я буду как раз стишки
зачитывать - они у меня в основном плохие, но это не важно. Я просто должна
ЕЕ сыграть. Как хорошая актриса.
Для осуществления моего замысла, мы с Иркой отправились в мастерскую
Комара и Меламеда на поэтический вечер. Вечером руководил крупный розовый
мужчина в очках - доктор Андрюша. Андрюша сам был поэтом и читал смешные
стихи - про натюрморт, сделанный из внутренних органов человека. Мне он
понравился и стихи его тоже. Поняв, что он самый тут главный, я подошла к
нему в перерыве:
- Андрюша, можно я тоже буду поэтессой? Понимаете, я развелась и мне
нужен какой-нибудь любовник. Я хочу выходить на сцену и читать стихи, чтобы
сразу много мужчин меня увидели...
- А вам не лучше в таком случае куда-нибудь в топлесс, например?
- Нет. Не лучше. Потому что я - толстая, без чувства ритма и вообще от
физкультуры освобождена с первого класса.
- Даже не знаю, что сказать.... С первого класса - да это серьезный
аргумент... А стихи у вас есть?
- Стихи - плохие. Есть хорошие песни, но это неважно. Давайте я лучше
плохие стихи прочту.
Как- то я его уболтала и он позволил мне выйти на сцену. Я вышла на
сцену и объявила:
БОРЬБА С БУДДИЗМОМ.
Дальше я начала читать:
Если ты полюбишь Будду
Я тебе давать не буду!
Тут все сразу засмеялись, и мне стало легше. Дальше я уже без запинки
прочла всю поэму:
Сколько время?
Два яврея.
Третий жид -
По веревочке бежит.
Бежит себе шатается,
Спрашивает дорогу:
Вы не скажете, как пройти к китайцам?
Говорят, они сделали доброго Бога.
Заглянул он в лавку корейскую.
Стоит на пороге и плачет.
Обменяйте мне долю еврейскую
На что-нибудь послаще.
Я о многом просить не буду
Не хочу ни любви, ни удачи,
Дайте только круглого желтого Будду
И круглую сладкую дыню впридачу.
...Значит, ты от нас ушел?
У буддистов хорошо.
Там и сухо и светло,
Ходит дедушка По Ло
(Принял пегую кобылу
За гнедого жеребца...)
А ты его принял было
За Бога и Отца?
Значит, ты идешь в буддисты?
Там у них тепло и чисто.
Пахнет рисом и лапшой.
Просветленною душой.
Как тебе я замолвлю слово
За мой бедный народ пастуший?
И за нашего Бога - злого?
И за наши темные души?
И за то, что не медом и мятой
Пахнут женщины и младенцы:
Кровью, семенем, жестким мясом
Да куда ж от этого деться?
Значит, ты идешь в японцы?
Ну, иди, иди, не бойся...
Бог желает тебе удачи.
Он поможет тебе дойти.
Ни буран, ни разъезд казачий
Твоего не прервут пути...
Но однажды проснешься где-нибудь в Тянь-Шане,
У подножья восточных скал
И увидишь с дорожным мешком за плечами,
Бога, которого ты не искал.
Он встанет - усталый и спокойный.
(Его руки испачканы в НАШЕЙ грязи и крови)
и скажет:
Браток, ты просто меня не понял.
Я хотел тебе дать немного ЛЮБВИ...
Вот что я прочла. Это я сочинила для красивого скульптора Лени Лермана,
еще когда замужем была. Леня увлекался буддизмом, а я с этим увлечением, как
могла, боролась.
Не то что бы я особый враг буддизма - буддизм для меня вещь скорее
неинтересная, нежели неприятная - это ловушка для слабых душ,
ловушка-убежище, нет в буддизме ни стыда, ни счастья; буддизм и травка -
неразлучные брат с сестрой - оба они призваны вызвать возбуждение - там, где
не от чего возбудиться, умиротворение - там, где не с чего умиротвориться,
нежность и страсть - там, где не хватает любви, искусственную энергию - там,
где нет собственной. Ничего плохого во всем этом нет - но я предпочитаю
искать настоящую любовь, настоящее возбуждение - от чего то, что меня
"всухую" возбуждает и умиротворяться от истинного умиротворения. Если же
этого не происходит - то куковать без всего вышеперечисленного, но уж зато,
когда это есть - знать что это - взаправдашнее. Алкоголю я больше доверяю -
он лишь усугубляет уже существующее состояние. Кроме того - я считаю, что за
буддийским доброжелательным равнодушием - системой невмешательства, кроется
- как и за любой формой нейтралитета - помощь врагу - в данном случае всякой
дьявольщине. Я слишком деятельный человек, чтобы принимать буддизм без
раздражения.
Но вообще - то нелюбовь к буддизму - это моя тайна, кажется, не любить
буддизм так же неприлично, как не любить евреев - признаешься где-нибудь в
приличном обществе, всяко, какой никакой, но пизды получишь. И правильно!
Это все - сугубо личные проблемы, и их надо обсуждать дома - с домашними.
Вот мы с Полей - любим иногда поговорить, на досуге, о нашей неприязни к
буддизму и траве - интимный разговор матери с дочерью.
А стихи я написала, потому что Леня Лерман увлекался буддизмом, а мне
хотелось, чтоб он мною увлекался, а вовсе не буддизмом этим - вот и
написала. Кузьма - ужасно над этим стихом издевался и обзывал меня
по-разному:
"Киплинг, говорящий на идиш", "Иосиф Уткин в пробковом шлеме"
и прочие ругательства.
А сама я считала, что это лучшее из моих стихотворений
Мой бедный пастуший народ, представленный в мастерской Комара и
Меламеда некоторым количеством зубных врачей и адвокатов - тоже был в полном
восторге.
Куда бы не занесла еврея жизнь - от телячьего вагона до Аппер
Ист-сайда, никогда он не чужд изящной словесности. Любовь к слову видимо
последнее, что остается - вымаривают ли наше тело голодом, или душу -
излишней сытостью, а стихам находиться место везде...
Мои стихи кого-то просто развеселили, а кого-то тронули. Знание почти
всех присутствующих о буддизме было не больше моего и сводилось к смутной
сплетне о том, что "У Наташки Козловой муж ушел в буддийский монастырь...",
некоторое время назад поразившей Русский Нью-Йорк. Тем не менее, мои стихи
дали людям возможность почувствовать их личную причастность к какому-то,
хоть и тоже смутному Богу - но, СВОЕМУ-НАШЕМУ, и из стихов явно следовало -
что он-то будет получше, чем у буддистов!
Людям обычно такие стихи нравятся. ( Мне тоже нравятся такие стихи!)
В результате, я снискала некоторый дешевый успех и уже следующим утром
проснулась знаменитой, а в тот же вечер раздался телефонный звонок:
- Юля? Здравствуйте. Это Андрей Рицман - мы познакомились вчера. Вы
что-то говорили насчет любовника. Я все же не понял - у вас есть любовник?
- Именно что - нет! Если б был - стала бы я со сцены стихи читать!
Стихи у вас очень забавные, но вам совсем не обязательно становится
поэтессой, для того чтобы иметь любовников. Вашим любовником - буду я.
Вот этот розовый доктор из предместья как- то решительно не вписывался
в мою идею любовника.
- Нет, Андрюша, вы знаете, я такая женщина, ну дикая, некоторые меня
считают даже СУМАСШЕДШЕЙ. Любовник мой должен быть - ну такой, знаете, такой
Феденька Протасов. Чтобы он там пил, к цыганам ездил, кидал, знаете ли,
хрусты направо и налево, требовал "Невечернюю"...
- Это - я.
- Чего?
- Все, что вы описываете - это я.
Ну вот - подумала я, кажется нашего полку сумасшедших и вправду прибыло
- можно по крайней мере наладить группу поддержки и дружбу по интересам.
- Нет, Андрюша, вы все же меня не понимаете. Мне нужен такой человек,
который пьет запоем, потом бродит ночью по городу...
- ...Пешком, потому что полицейские отобрали у него ключи от машины, а
потом они его вяжут и он одному из них разбивает нос, а потом ему
приходиться долго судиться...
- Ой, откуда вы знаете такие истории?
- Потому что это - мои истории. Я же сказал - человек, который вам
нужен - это я!
(Ну и что я теперь буду делать с этим, выдуманным мною чудовищем,
которое пьет запоем и бродит, по ночному городу, разбивая носы полицейским?
Этот хуев Голем может и мне запросто нос разбить....)
- Завтра встречаемся в "Дяде Ване" в полвосьмого. Вам подходит?
Мне подходило.
"Дядя Ваня" - маленькое кафе на 54-й между 8-й и 9-й. Над входом гордо
реет Андреевский флаг. Хозяйка - красивая русская актриса Марина, но все ее
зовут "Тетя Маша". В "Дяде Ване" - уютно и спокойно, под крылом у Маши
собираются русские девушки с судьбой - актрисы, танцовщицы из топлессов,
скучающие "американские жены", валютчицы, приехавшие в Нью-Йорк на гастроли
или просто бляди на отдыхе. Во всяком случае, если где в этом городе и можно
встретить большое скопление красивых баб - так это в "Дяде Ване", поэтому я
и указала точный адрес этого заведения.
Но, если для знакомства "Дядя Ваня" место самое подходящее, то для
первого свидание - совсем неудобное - там все друг друга знают и нету
никакой приватности.
Поэтому мы с Рицманом решили перейти оттуда в какое-нибудь другое
место.
Мы вышли на улицу. Вокруг простиралась "Адова кухня" - так называется
район Сороковых и Пятидесятых улиц между Девятой и Одиннадцатой авеню. Там
куча всяких забегаловок.
- Я вам сочинил стихи.
Андрюша начал читать стихи прямо на улице - громко и вдохновенно, но в
эту минуту грянул гром, и началась жуткая гроза. В Нью-Йорке, как и в
Питере, погода меняется каждые полчаса без малейшего на то основания, так
что Айрис Мэрдок с ее чудной фразой "Эта сумасшедшая старуха - лондонская
погода" - может смело отдыхать, пожила бы она У НАС!
Гром грянул, и мы с Андрюшей заметались по "Адовой кухне" в поисках
какого-нибудь славного местечка - нырять абы куда, нам не хотелось -
все-таки, первое свидание - не хуй собачий! Славное местечко нашлось почти
сразу - что-то забавное в стиле 60-х, с оранжевыми пластмассовыми креслами и
розовыми торшерами, мы вбежали мокрые, плюхнулись в эти кресла и Андрюша
снова начал читать стихи:
Ты лежишь на краю теплой бездны,
Названной одиночеством ночью.
Или покоем? Судить бесполезно.
Каждый себя доживает заочно
Так вот и я; оживая помалу,
Впрок берегу затвердевшую данность.
Мертво губами шепчу все условия
И прижимаю к себе одеяло...
В эту минуту я вдруг увидела у него за спиной что-то странное. Я
увидела абсолютно голого малайского мальчика лет 15-ти. Он стоял к нам
спиной, и я увидела его круглую желтую попу - почти, как наяву. Но ясно
было, что наяву такое происходить не может, поэтому я зажмурилась и крепко
потерла глаза. Когда я их снова открыла - попа никуда не исчезла.
Я помню страшный разговор,
Сердцебиенье без обмолвок,
Где слово - ледяной осколок,
Входило в ткань судьбы.
И не осталось ничего,
воздушной ток молчанья,
осел как мокрый снег...
Андрюша читал, вдохновенно запрокинув голову и прервать его было
немыслимо - к тому же он читал мне посвященные любовные стихи:
...Забыть нельзя,
(я пью твой горький смертный сок),
но вот, остыв и не простив,
перетопить соль бурую
московских зимних улиц
в теченье речевых,
бездомных, донных строк...
Я открывала и закрывала глаза, в надежде, что видение исчезнет, но оно
не исчезало. Наконец мой новый друг закончил, и я молча показала ему
глазами, чтобы он обернулся. Он обернулся и небрежно заметил:
Жопа... Это мы в гейский бар заскочили
Тут только я заметила, еще нескольких голых мальчиков. Что касается
того - первого мальчика, то он нес на блюде, приставленном к низу живота,
своего "мальчика" джентльмену за столиком напротив нас. Джентльмен стал
принесенное сокровище тихо поглаживать, а я вылупилась на них так, что нас,
наконец, заметили, определили как разнополых - НЕНАШИХ натуралов и так
закидали косыми взглядами, что пришлось уйти.
Голый мальчик так и остался самым ярким моментом в нашей с Андрюшей
любви. Дальше все пошло как-то странно: он звонил мне по несколько раз в
день, и домой и на работу, объяснялся в любви и читал стихи - множество
стихов. Но больше ничего не происходило. Ничего не произошло ни на следующий
день, ни через неделю...
- Ирка, я все-таки не понимаю - что у меня с ним происходит?
- Но он тебя любит? Влюблен?
- Слушай, каждый день я прихожу с работы и там полный автоответчик
стихов и признаний в любви! Да у меня такой СТРАСТИ в жизни не было!
- Но ты с ним спала? Хоть раз - было у вас?
- Нет еще. Но может это период ухаживанья?
- Какого ухаживанья? Ты же говорила, что он сразу в первый день в
любовники попросился. Ты вообще с ним часто видишься?
- Да я не виделась с тех пор - с голого мальчика. Он все занят.
- Не виделась? Так уж две недели прошло! Ты не понимаешь, что
происходит? Он никаким любовником тебе никогда не будет.
- Но он стихи читает, в любви объясняется!
- Правильно. Он сидит в своем госпитале, на дежурстве - делать ему не
хрен - и пишет эти стихи, а потом читает на твою машинку. А потом едет домой
- спать с женой. Он любит свою жену Лену и спит с ней, а ты ему нужна для
вдохновения. Понятно?
- Так чего теперь делать?
- А что - он тебе мешает? Ну, стихи эти и клятвы?
- Да нет, наоборот приятно, но только я думала, дальше чего-нибудь
будет.
- Ничего дальше не будет. С этим вариантом - все ясно. Это, между
прочим - не худший вариант. Ты с ним, с Андрюхой этим - дружи. Дружи, но ни
на какой секс не рассчитывай, он уже давно был бы, если бы хоть как-то
входил в его планы.
Ирка было как всегда права, прошло и три недели и четыре, мы с Андрюхой
действительно подружились и даже иногда встречались в "Дяде Ване" выпить по
рюмочке, но никаких завершенных действий между нами не происходило.
Так проще, привычней. Забудь меня. Пыль
застынет знакомым и матовым слепком.
И оклик, приняв очертание "мы",
Осядет на дно и запомнится пеплом...
В это время в моей жизни начало происходить что-то, что заставило меня
отвлечься на некоторое время от поисков любви и сосредоточиться на поисках
хлеба насущного.
Гармент-дистрикт - это район в Нью-Йорке, где делают одежду. Тридцатые
- улицы между Мэдиссон и Восьмой. Седьмая в этом месте называется "Фэшн
эвеню" и на углу Седьмой и Сороковой даже стоит памятник Портному -
еврейский старик в ермолке, сидящий за швейной машинкой.
Известно ли вам, что Нью-Йорк стоит на трех китах, это:
"Фэшн бизнес"
"Паблишинг бизнес" и
"Интертеймент бизнес".
А, проще говоря - Тряпки, Книжки и Зрелища.
Все это - на самом деле еврейские деньги. Про это я тоже сочинила
стихи:
ЕВРЕЙСКИЕ ДЕНЬГИ.
Где пустили - там и княжим
Слава Всевышнему.
Наша денежка - портняжья,
Балаганная, книжная...
Не стыдись ее звона,
Поднеси ее к устам,
Мальчик - белая ворона,
Залетевший в волчий стан.
Мы устроили - как знали
От Бруклина - до Голливуда
Мальчик, хочешь жить с нами?
Среди храма и блуда,
Среди блуда и храма,
Шансонеток, жилеток,
Плохих стихов,
Человечьего хлама,
Сметенного со всех уголков.
Мы устроили, как веселей и проще,
А придут за нами, в который раз -
Утекай в кукурузу, хлопчик,
Не тебе - умирать за нас
Вожди, подстрекаемые народами,
Нас снова посадят в вагоны телячьи,
А ты, давай огородами, кирпичами Южного Бронкса,
Беги, прячься.
Не жалей обреченное племя,
Раздели с нами жизнь, но не смерть
Не жалей свое бедное семя,
что в нас не успело созреть...
Вот и кончился город человечьего хлама
Шансонеток, жилеток, плохих стихов,
Снова варят суп из еврейской мамы,
Перинного пуха и куриных потрохов.
И опять настала полночь
И опять не стало нас...
Глухо воет Матерь волчья,
Матерь божья - не подымет глаз.
....................................................................................
...А в Австралии - за океаном -
Нас как - будто еще не били....
Остатки собрали храма и балагана
Оплакали и ... поплыли!
За еврейскими деньгами,
За веселою наживой...
Мальчик, хочешь плыть с нами?
Мы пока еще - живы.
Это - тоже - "Киплинг, говорящий на идиш и Уткин - в пробковом шлеме".
Но мне уж больше не приходилось читать стихи - в поэтессы меня приняли после
первого раза - единодушно и без испытательного срока, но легче мне от этого
не стало - никакая "Наша Ахматова" мне явно не светила - ни почета я не
обрела, ни уважения, а лишь еще больше дурной славы.
Однажды Яша Крейно - знаменитый исполнитель еврейских песен, вытащил
меня на радио в свою передачу "Блуждающие звезды". Поскольку блуждающих
звезд явно не хватало - его коллеги попросили одолжить меня им на прямой
эфир. Я никогда раньше на радио не была и не очень понимала, что такое
прямой эфир, но поскольку меня назвали известной еврейской поэтессой - то я
и не стала петь песни о бедных девушках, а начала читать это патриотическое
стихотворение.
Почти сразу за стеклом передо мной появилось чье-то красное злое лицо.
Лицо яростно замахало руками. Яша безмятежно улыбался. Потом человек,
сидящий слева от меня, начал бить Яшу ногой по ноге (все-таки не меня, а
Яшу, и то хлеб!) Когда прямой эфир кончился, они стали жутко на меня орать,
обзывать хулиганкой, в общем, устроили безобразную сцену. Я никак не могла
поверить, что это - евреи. Не особенно они были похожи на евреев, я,
пожалуй, сильней смахиваю. Кроме того, непонятно, что им не понравилось.
Видимо само предсказание, а я ведь только хотела сказать:
-Не обижайтесь на меня за то, что я не встаю с вами в очередь за
ортопедическими матрасами и грантами на изучение английского. Когда будет
очередь в телячий вагон, я встану вместе с вами, не скажу что радостно
побегу, но, придется, никаких действий к тому, чтоб эту очередь миновать, я
не предпринимаю...
- Яша! Эти мужчины - что они так орут на меня? Они обиделись? Они что -
евреи?
- Это не мужчины и не евреи! Это бесполое, безнациональное существо под
названием СОВОК!
В общем, дурную славу снискать легко, а почет и уважение - впоследствии
могущие привести меня к любви и сексу, кажется еще больше от меня отдалились
с момента перехода из художниц в поэтессы.
Значит - три кита - три еврейские денежки:
Зрелища - от поглядеть на Сорок второй за 25 центов в дырочку - как
ябуцца, до Бродвейских мюзиклов и Метрополитэн Оперы.
Издательства - самые крупные во всем мире.
И - шмотье, есть три места на земле откуда идет одежда - Париж, Милан и
вот наш Гармент-дистрикт. Тут в Нью-Йорке работают великие дизайнеры. Тут
разрабатывают фасоны и рисунки тканей, и тут же на маленьких фабричках вся
эта одежда создается. А рядом - на соседних улицах - аксессуары, ювелирка,
меха, кожа - все тут: Тридцатые - Сороковые улицы. Посредине Бродвей -
именно в этом месте он становится пресловутым - Бродвей тянется через весь
Нью-Йорк, но печально известный советский телекомментатор Валентин Зорин
всегда вел свои репортажи именно отсюда - с Таймс сквер и всегда начинал их
словами:
- Я стою на ПРЕСЛОВУТОМ Бродвее.
Большинство фабрик - подпольные. Еврейский портной остался только в
бронзе
( так они и начинали - в 1905-м году), а теперь за машинками сидят
китайцы - безъязыкие, беспашпортные ребята, привезенные в трюмах.
В нашем бизнесе - текстильном, происходит вот что: верхние деньги -
еврейские, дальше - средний уровень, на среднем уровне вступают еще и
корейцы - южные конешно, много маленьких студий принадлежит корейцам, а
художники - это три вида людей: корейцы, китайцы и русские.
Все это - представители Великой китайской школы графики, из Китая она
достигла ближайших соседей - Кореи и России. Японцы, конешно тоже так могут,
но японцев не очень много в Нью-Йорке, им видимо и дома хорошо. Хотя все что
есть - тоже в нашем текстильном деле.
Не знаю, кто первый догадался, что завозить в трюмах из Китая можно не
только простой народ для швейных фабрик, но и художников, только
благословляю судьбу, что так поздно догадался - успела вырастить Полю, пока
еще работа наша стоила 10-15 баксов в час. Поле было уже 16, когда наша
лавочка начала трещать по швам. Работы становилось все меньше и меньше, и
никто не хотел платить, как следует, зачем, ведь китайцы - те, из трюмов,
сделают все задешево.
Наступили дни, когда Мелисса - хозяйка стала класть грузинам по десять
заданий, а нам с Иркой, по одному и ясно было, что на это не прожить и надо
уходить из этого уютного места под названием "Русалочка", куда-то в большой
и жесткий мир. Ирка этого мира боялась как огня, но ее жизнь миловала - она
быстро и испуганно перебралась на соседнюю улицу в русскую студию, к доброй
девушке Тане.
Таня - красивая деревенская девушка, тоже кончившая Муху, открыла
когда-то крошечную студию на три стола, чтобы отмывать деньги своего мужа -
тоже красавца, казанского узбека, занявшегося в Америке - исконным ремеслом
предков - он гонял по свету караваны необандероленых шелков. Таня родила
прекрасному контрабандисту троих детей и вела свою студию - лениво, без
энтузиазма, но все же заказы потихоньку капали. Ирка уже давно потихоньку
там подрабатывала, и, поняв, что "Русалочка" медленно, но верно идет ко дну,
перенесла к Тане свою кофеварку и ящик с красками.
Остальные два стола у Тани были уже заняты - армянской и грузинской
девушками.
Грузинскую девушку Фену, мы с Иркой сами туда и посадили. Однажды мне
позвонил Сашка Захаров - художник и радостно сообщил, что послал к нам в
студию, молодую прелестную красавицу из Тбилиси.
- У вас там - грузинки, земляки, СВОИ - вот они ей и помогут. Грузины,
они - не как мы, русские, они слава Богу, как вы, евреи, СВОИХ не бросают.
- Саша, ты спятил совсем, что ли? У нас работы в обрез! Мы с Иркой еле
выживаем. Конешно они ей помогут - СВОЯ. Но мы то им не СВОИ - значит кого-
то из нас, ты без работы оставил! Не евреев - мифических, а нас с Иркой -
твоих приятельниц. Меня вот, например - мать одиночку!
- Да я ж не знал, что у вас с работой плохо! Бляха-муха, чего делать то
теперь? Позвонить, чтоб не ходила к вам?
- Поздно уже. Ничего не делать. Покорно согласиться со званием мудилы и
в следующий раз думать. Не забывать, что ты не в Москве, на Грузинской, а
тут, в Вашингтон Хайтс - на лесоповале.
- Прости.
- Да ладно. Примем твою грузинку. Красавица, говоришь?
- Ангел!
- Наши то - толстые...
На следующий день ангел-Феона пришла в студию. Маленькая, нарисованная
тонкой кисточкой, итальянская принцесса. Грузинки взяли ее под крыло и стали
обучать. Говорили они всегда целыми днями по-грузински, и нам с Иркой это
нравилось, потому что непонятная речь - звучит как музыка и не отвлекает.
Через три дня, эта "своя" кинулась к нам в слезах:
- Не могу тут больше! Если б вы только понимали, что они говорят целыми
днями! Они говорят гадости!
- О нас?
- О вас тоже, но в основном, обо всех - обо всех знакомых! И мне тоже -
прямо в лицо. Они такие злые! Завистливые! Не могу здесь. Уйду я...
СВОЯ ..... В общем, мы с Иркой направили ее к Тане - учиться ремеслу, и
к тому времени, когда Ирка туда перешла, добрейшая Феона уже вовсю там
работала.
Место это было чудесное, спокойное, тоже с диваном, цветами и
кофеварками. Теперь я приходила к Ирке туда, пить кофе и советоваться за
личную жизнь.
Но мне - ничего не оставалось, как направиться на поиски работы в
большой американский мир. У меня было великолепное портфолио, и брали меня
повсюду - с первого интервью. Кажется, за пару месяцев я сменила пять или
шесть мест.
Повсюду я теперь видела одно и тоже - ничего похожего на архитектурную
мастерскую. Везде теперь были - фабрики. В огромных комнатах - стояли столы
- рядами, как парты, за ними сидели китайцы и работали по 12 часов, 7 дней в
неделю.
Последнее мое место называлось "Vogue" (лучше бы оно "Вок" называлось,
в честь китайской сковородки, для приготовления овощей".)
Все как везде - комната, "парты", китайцы. Между ними ходит переводчик,
орет на них. Кажется, что это надсмотрщик с кнутом. За соседним столом сидит
старик - лет 70-и - бывший профессор Пекинской Академии Художеств -
графического факультета.
Когда мы приехали - детей определили в специальные классы - усиленного
английского. У Поли в классе были дети из 13 стран. Она подружилась с Лидией
- дочкой китайских художников. "Лидия" - это она себе сама придумала новое -
американское имя.
Я помню - папа Лидии рассказывал, как он учился: ничего не было - ни
Академии, ни профессоров - все были сосланы в деревни на
сельскохозяйственные работы. Книг - тоже не было - их сожгли. Вот там, в
деревне - он прожил часть своего детства и юности. Работал в поле - с утра
до ночи вместе с родителями, папой - доцентом- биологом и мамой - оперной
певицей. А в соседней хижине жил профессор Пекинской Академии Художеств. И
он сберег книгу! Одну - русскую. Это был русский академический учебник
рисования - сталинский, со всякими передвижниками, но и с Дюрером, Рубенсом,
Рембрантом. По ночам - после сельскохозяйственных работ, профессор учил папу
Лидии рисовать - по этой книге.
Может это тот самый профессор и есть?
Его вызвали к начальнице - и из ее кабинета раздался дикий крик - ее и
переводчика - какой то лепесток, у какой то розы - старик, вероятно,
неправильно нарисовал - более крупных трагедий в нашем текстильном деле не
бывает. Потом он вернулся на место. Непроницаемое плоское лицо, а руки - вот
они лежат на столе и трясутся. Несколько минут, он не сможет этими руками
рисовать. Этими руками он рисовал всю жизнь, а потом - пятнадцать лет рыл
землю.
Он счастлив, что опять можно рисовать.
Я пытаюсь представить на его месте своего папу - выпускника
графического факультета Питерской Академии - он всегда рисует - кажется
каждую минуту своей жизни - в гостях, в ресторане. В метро. Просто рисует
все, что видит. Одна статья о нем начиналась цитатой из него же "Мне
повезло, я всю жизнь рисую!".
В Америке ему повезло - буквально через неделю, его - знаменитого
художника детской книги, за ручку привели в "Новое Русское Слово" -
метранпажем. Потом даже вырос до старшего метранпажа. Поскольку не рисовать
он не мог, то стал делать карикатуры для газеты - это был его приработок.
Папа стал лицом этой газеты и фактически - ее художественным редактором
(формально там была такая должность - "Арт-директор", и на ней числился сын
владельца). Все это папе было не важно.
Он был счастлив, что опять можно рисовать.
Я собираю свои вещи и иду к начальнице - проститься, (это - пятое место
за месяц, из которого я ухожу). Начальница, на самом деле, она владелица, но
слово "начальница" к ней идеально подходит, крупная баба - светлоглазая
еврейка - наверное, она была красивой, пока обжорство, пьянство и сволочизм
над ней не поработали. В столе у нее всегда бутылка коньяку. Морда -
красная.
- Вивиан, я ухожу. Мне не нравится, что тут орут на людей.
- Да брось ты, Джулия. Не бери в голову. Орут на китайцев - ну ты же
знаешь, какие они бестолковые. На тебя тут никто не орет и никогда не будет.
Ты же БЕЛАЯ ЖЕНЩИНА.
"Белая женщина" - это что-то из моего пионерского детства - Маршак,
Михалков, Маяковский...
Мистер Твистер - "Бедный старик, он ночует на стуле!", какая-то
идиотка-девочка, вылезшая на сцену, с рублем в руке: "Друзья, купите дядю
Тома!.... И вся советская страна за этой девочкой стояла!...", "Белый сахар
- делает черный..."
Там, в Мид-вест Индиане - был Мартинсвиль, но я никогда не смотрела в
его живое лицо, он был в 15-ти милях, но для меня все равно - только на
бумаге - у Шеппарда.
- Нет, я не белая! Никогда не была белой и не собираюсь ею быть. Это ты
- белая. Белая сука.
("Вайт бич" - так говорят негры.)
Последний раз останавливаюсь в дверях: вот он сидит - буддизм:
сгорбленные над дизайнами спины, бесстрастные лица, ранние морщины у глаз -
от бесконечного недосыпа. ПЕРВАЯ ЗИМА...
Плакали мои еврейские деньги! Что ж такое!
ЭЙ ВЫ, ЕВРЕЙСКИЕ ДЕНЬГИ! ДАЙТЕ ТРЕШКУ ДО СУББОТЫ!
Трешку до субботы дает мне Ирка - "еврейская невеста", ее личная жизнь
медленно, но верно катится к свадьбе.
А я о личной жизни временно не думаю - кончаются последние заначки и
скоро будет нечем заплатить за квартиру. Что делать - непонятно. Но в
текстиль я больше не вернусь - не могу больше видеть эти парты с
надсмотрщиками.
ПАНДОРА БОКС.
В текстиль я больше не вернусь, хотя все говорят, что это глупо, я
профессионал и надо продолжать искать себе нормальное место. Таня говорит,
что у нее скоро будет побольше работы - теперь уже вся ее маленькая студия
обсуждает мою бедную жизнь: и Ирка, и Феона, и армянская девушка Рая.
Таня говорит, что работа будет, но это все херня, у меня рент -700
баксов, со счетами - 900, мне каждый месяц надо, как минимум 1200 - вынуть и
положить, а у них капает маленький ручеек, в основном, Ирке. Феона, с
красотой своей - уже невеста молодого миллионера, а Рая - жена официанта из
знаменитого армянского ресторана "Русь", тоже девушка небедная, к Тане они
ходят - больше время проводить, чем зарабатывать. Заработков на Ирку еле-еле
хватает и то, слава Богу. А мне - чего делать, непонятно.
И Я ВПЕРВЫЕ ОЩУЩАЮ СЕБЯ ЧЕЛОВЕКОМ БЕЗ ПРОФЕССИИ. Все это мое ручное
рисование - больше не нужно. В текстиле осталась "белая" работа, но вся она
делается на компьютере. Я компьютера не знаю и купить его не на что, и
учиться не на что...
Мужчины у меня нет, и даже просто провести ночь с мужчиной мне не
удается, вот уже несколько месяцев... Ни в кого я не влюблена и никому не
нужна. Уж и Ярмолу я забыла - какое-то растерянное состояние. Вроде я и
самой себе не нужна... И тут то меня осенило, как эту ненужность правильно
использовать!
- Мне надо устроиться на работу в хороший дорогой эскорт-сервис! Там я
убью двух зайцев сразу - буду трахаться и одновременно деньги зарабатывать!
Я всегда мечтала стать проституткой - с тех пор, как в 12 лет в
Усть-Нарве мы с подружками пришли к моей тете, (она была педагог и считала,
что неправильно уходить от ответов на ЭТИ детские вопросы), и спросили:
- Что такое "проститутка"?
Тетя, не моргнув глазом, ответила:
- Проститутка - это женщина, которая ПРОДАЕТ ЗА ДЕНЬГИ СВОЮ ЛЮБОВЬ И
ЛАСКУ.
Это звучало потрясающе. Мы-то в наши 12 лет только и думали, как бы
скорее кому-нибудь всучить свою ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ, ( ну хоть поцеловаться!), а
оказывается их еще можно и за деньги продавать ! В общем, все мы тогда
поклялись, что как только вырастем, немедленно станем проститутками. Все мы
тогда уже учились в Средней Художественной Школе, но решили, что рисовать
будем - бесплатно, а за деньги - ну, конешно ж, ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ!
Ну вот, кажется наконец, и пришла пора этим заняться, а то все было
недосуг.
Ирке моя новая идея, как всегда, не понравилась.
- Ни в какой хороший эскорт-сервис тебя не возьмут. У тебя совершенно
неподходящая внешность.
- Вот теперь ясно, что все пиздеж был с твоей стороны, когда ты
говорила, что можно без пластической операции обойтись!
- Но там нужно быть молодой! И ослепительно хорошенькой!
- Да, ОЧЕНЬ молодая и ОЧЕНЬ хорошенькая Сабина, например!
- Так ты в ТАКОЕ место хочешь? К Сабине? К русской "мамке"?
- Нет, я хочу в приличное американское место.
- Юля, ты не можешь ЭТИМ работать. Ты неспортивная. Это физический
труд! Ты трахаться не любишь - от лени, это - всем известно...
- Ты у нас зато - большой эксперт во всех этих делах!
- Ну и не советуйся со мной тогда. Посоветуйся вон - с Рицманом, я
уверена, что у него есть какой-то опыт.
- Ты же считаешь, что он ни с кем не спит, кроме жены.
Нет, это он с тобой не спит, потому что не хочет отношений, а с
проститутками - может у него и есть какой-то опыт.
С Рицманом мы теперь обе дружили - и Ирке он тоже читал любовные стихи
на ее автоответчик, благо ревнивый Лудмер недавно отбыл в родную Францию,
там он собирался развестись и, впоследствии, жениться на Ирке. Пока что Ирка
жила одна-одинешенька, в его квартире, и не только одна ее оплачивала, но и
посылала Лудмеру деньги, помогая ему устраиваться на новом месте. Маклерство
свое он не бросал, продолжая непрерывно терять на этом деле последнее, но,
потеряв ПОСЛЕДНЕЕ - он садился куда-нибудь играть на рояле - в кабак или в
балетную школу и зарабатывал новое ПОСЛЕДНЕЕ.
В общем, Рицман - был нашей общей утехой. Мы часто ходили на вечера
поэзии и там состоялась моя последняя отчаянная попытка - обрести любовника
в лице женатого человека.
Это был Володя Брук - дальний родственник знаменитого английского
режиссера и бывший знаменитый московский поэт.
Володя с женой Олей жили в Квинсе - в соседнем доме и переживали
затянувшуюся ПЕРВУЮ ЗИМУ непривычного эмигрантского одиночества - я это
давно прошла и помогала им как умела. В результате мы с Володей немножко в
друг друга влюбились. Он каждый раз провожал меня домой - полквартала - была
весна, и я все поднимала с земли черные ягоды - шелковицу, (весь наш Джексон
- Хайтс был ею засажен), и клала ему прямо в рот - я его учила, есть с пола.
Потом мы целовались этими черными от шелковицы губами, и было здорово.
А потом Володя объявил, что у нас любовь, но спать мы будем все вместе
- с его женой Олей, потому что раньше у него конешно были любовницы, но он
специально уехал в Америку, чтоб избавиться от лжи, которая окружала его там
- вся эта "Софья Власьевна" опутывала людей, как паутина и вот его тоже
заставляла ЛГАТЬ!
Жене, например.
Больше он этого не хочет, поэтому мы сейчас пойдем к Оле, расскажем ей
ВСЮ ПРАВДУ и спать будем все вместе.
Оля была художница - концептуалистка, трагическая женщина с печальным
носом. Нос у нее был еще на полсантиметра длинней моего, и спать мне с ней
не хотелось ни за какие коврижки. Слава Богу - никакой ВСЕЙ ПРАВДЫ на тот
момент, за мной и Володей не числилось, и мы с ним так и остались -
друзьями.
Я познакомила его с Рицманом - и с Иркой - все мы иногда дружно
выпивали в "Дяде Ване", там Рицман открыл клуб поэтов и чтение стихов -
каждый второй вторник месяца.
- Посоветуйся - с Андрюхой!
Рицман - не особо удивился, но сказал, что в эскорт-сервис меня,
правда, не факт, что возьмут, а вот в садо-мазу - возьмут, как пить дать,
внешность у меня вполне ведьминская - а там это обожают.
Я вспомнила, что в каком-то месте работает русская доминиктриса Госпожа
Наташа.
-Ну и давай прямо по телефонной книге смотреть. Не так уж их и много -
можем все объехать на тачке, найдем твою Наташу.
Первым в телефонной книге числился "Вольт". Мы приехали по указанному
адресу: "Вольт" помещался на 11-ю авеню - прямо на берегу Гудзона, возле
знаменитых мясных складов.
На входе нас обыскал здоровенный негр. Вход стоил недорого - тридцатка
с пары.
Это оказалась грязная дыра с советско-вокзальным туалетом.
Хозяйка - испанка с голыми несвежими грудями. На входе надпись:
"КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН ОБМЕН ЛЮБЫМИ ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА".
Там было несколько подвальных залов с клетками и пара девиц вполне
проститучьего вида.
Девицы показывали садо-мазное шоу: роковая злодейка - брюнетка
заковывала в кандалы пухлую жертву-блондинку и капала воском ей на грудь, а
та - молила о пощаде.
Мне там сразу не понравилось, и решено было ехать дальше, но Рицман
быстро сговорился с пухлой жертвой обменяться кое-какими жидкостями
организма за полтинник.
Для этого они вошли в одну из клеток и начали целовать друг другу
чресла, а вокруг тут же собрались завсегдатаи заведения, как по команде
расстегнули штаны и начали дрочить.
Видно не часто в "Вольт" забредает человек, способный выложить полтину
за какой никакой ОБМЕН ЖИДКОСТЯМИ...
Следующим местом оказалась "Пандора бокс " - "Ящик Пандоры".
Там- то мы и встретили знаменитую русскую Наташу.
Наташа бывший профессор психологии из Москвы, жена Васи Арбатова -
художника с Грузинки. Она закончила специальные садо-мазные курсы "Дневные
красавицы". Наташа - сама красавица с демоническими голубыми глазами.
Она свою работу обожает и искренне верит, что садо-маза оттягивает
агрессию у разных даммеров и чикатил, и они меньше ловят и кушают маленьких
детей.
Все это не совсем так.
ЛЕГАЛЬНЫЕ садо-мазники - люди совершенно безобидные и никакого
отношения к настоящим садистам не имеют, так что теория спасения общества
при помощи таких клубов - совершенно ошибочна. Такие клубы - просто игры для
взрослых детей, в телевизор, или в показыванье глупостей на помойке.
Наташа работала в "Пандоре" не только доминиктрисой, но и главным
администратором. Она и поведала мне историю этого заведения.
Хозяин, (не помню его имя) был женат на хорошей еврейской девушке, и
лет через пятнадцать, она обнаружила, что у него есть любовница, и он
посещает ее три раза в неделю. Между супругами произошло объяснение, в ходе
которого выяснилось, что он всю жизнь в садо-мазе, завсегдатай всех ихних
клубов, а женщина, к которой он ходит, все эти годы - срет ему в рот, и это
- его любимый вид секса.
Приличная еврейская девушка, узнав все это, не повесилась, не сошла с
ума и не попросила развода. Она сказала, что любит его и пойдет за ним на
край секса - то есть в садо-мазу.
В результате, она стала знаменитейшей доминиктрисой по кличке Рейвин
( Ворон). Главный ее конек был - сранье в рот, и она сама теперь
проводила с мужем "сессии" два раза в неделю.
У сральщиц в рот специальное меню - они едят только картофельное пюре и
манговый йогурт. Ужасно обидно, что никогда не доведется узнать - чем же они
таким после этого срут? Иногда молодые люди так рассуждают:
Ну, нельзя же прожить жизнь - так ни разу и не попробовав кокаина?
- ДА ЗАПРОСТО!
Приходится проживать жизнь, много чего не попробовав.
Вот например - СРАНЬЕ ДОМИНИКТРИС.
Или - что чувствуешь, удушая грудного младенца - это то, я думаю, очень
приятно - он хрипит и синеет, как воробышек...
В общем,, много чего интересного недоступно обыкновенному человеку,
если кто-нибудь вовремя не подсуетился и не организовал Варфоломеевскую ночь
или Утро стрелецкой казни, поэтому кое-что лучше проживать в фантазиях.
Сам сочиняй - как Маркиз де Сад, а не можешь - читай себе де Сада, или
вон - Берроуза, а то и Кастанеду - и наслаждайся - хочешь наркотическим
трипом, а хочешь триперическим блядством...
В общем, счастливое семейство открыло в Нью-Йорке второй дорогой
садо-мазный клуб - "Пандорабокс" - "Ящик Пандоры".
Есть еще один дорогой - "Наткракер" - "Щелкунчик", остальные все -
сильно дешевле.
В "Щелкунчике" и "Пандоре" клиент платит двести в час. ( В "Пандоре"
бедной девушке только семьдесят доставалось, остальное
капиталистам-хозяевам!)
В "Вольте" - четвертак с пары, есть еще -"Адский огонь", там кажется
полтинник.
Наташе я наврала, что занималась этим в России, она меня моментально
расколола, но все равно решила взять - там у них большая текучесть кадров.
Позвали хозяйку, и я ей очень понравилась - за сексуальность. Людям
свойственно путать сексуальность с артистизмом и принимать одно за другое. Я
и сама вечно попадаюсь на эту удочку, а потом переживаю, что это у меня если
и бывают любовники, то все какие-то неудачные - больше похожи на надписи на
заборе, чем на "Кама Сутру"...
В ОБЩЕМ, ВОРОНА РЕЙВИН РЕШИЛА, ЧТО Я - НЕВЬЕБЕННО СЕКСУАЛЬНАЯ И ВЗЯЛА
МЕНЯ НА РАБОТУ.
Наталья - энтузиаст этой профессии, решила меня всему обучать.
Во-первых, чтобы освоить азы, я стала ходить в бесплатный садо-мазный
клуб по интересам, в "Ойленшпигель". Они собирались раз в неделю в маленьком
театрике на Ист-сайд. Там в отличие от игрушечной "Пандоры" - все всерьез.
Настоящие доминаторы и доминиктрисы - настоящие жервы-рабы. Я ходила на
их заседания и смотрела "сессии", их показывали прямо на сцене - обмен
опытом - все это было похоже на пьесу Ионеско, помните, у него есть
садо-мазная пьеса про учителя и ученицу?
Привел меня туда Сашка Троепольский - еще одна живая легенда русского
Нью-Йорка.
Он - киевский еврей, ростом метра два с полтиной, огромные полуседые
усы - весь вышел из Параджанова и "Белой птицы с черной отметиной ".
Он в Нью-Йорке давно и этакий "Нью-Йорк Ньюйоркыч" - и художник -
концептуалист, и антикварщик, и вот -доминатор.
У него в пору нашей дружбы был роскошный лофт в Вильямсбурге - это
хасидский район - ближний Бруклин - там живет много художников победнее, как
и в моем Джерси-Сити.
В этом лофте у Сашки был собственный "данджен" (подземелье) и всякие
удивительно редкие орудия пыток: очень меня впечатлил "сжиматель соска",
сделанный из старинного фотообъектива. Сашка два раза с интервалом в пять
лет делал мне предложение - внутри этого суперсовременного Нью-йоркского
пижона жил местечковый еврей - сын киевского антикварщика и приходя в мой
дом, он видел уютную еврейскую женщину с уютной дочкой - "из образованных",
из петербургских - то есть ступень вверх.
Я познакомила Сашку с Натальей, и они потом долго дружили - доминатор с
доминаторшей. Над моим доминиктричеством он смеялся, так как отлично знал,
что в койке я люблю быть жертвой и только жертвой - так часто бывает у
сильных личностей - в сексе они хотят отдыхать от своей силы. Он говорил:
-Ты - жертва КЛАССИЧЕСКАЯ, посмотрите на этот сладкий подбородочек, на
эту припухлую щитовидку - она создана для удушения и перерезания горла...
Никто его не боялся. Сашка был человек добрейший. А слово "был" - уже
почти уместно, потому что - ГЕРОИН.
Быстро, меньше чем за год героин "съел" его до почти скелетной худобы.
Нет больше лофта. Да в общем, - нет больше Сашки. Худой нервный человек
живет у злобноватой американской уродки-гелфренд. Бывшая гелфренд - взяла
его. Старая баба - которая когда - то тусовалась с Энди Уорхеллом и
трахалась с Джимми Хендриксом - Сашке она досталась уже совсем вышедшей в
тираж, но зато не бросила его, когда он все потерял и себя в том числе.
Денег она ему не дает, но кормит пока и держит в доме под крышей. Сама же и
подсадила, небось, как Дункан Есенина на выпивку. А что делать - когда
СТРЕЗВА - НЕ ЛОЖИТЬСЯ? ПЕРВЫЕ ПАРУ РАЗ - ЛЕГ, А ПОТОМ - НИ В КАКУЮ.
Сашка очень любил говорить про себя:
Я - ЭС-ЭН-ЭМ!
(Так называется садо-маза по- английски).
В "Ойленшпигеле" ко мне пристал маленький хасид - в рабы просился.
Раб начинает плотно жить в твоей жизни и судьбе - приходить в твою
квартиру - делать уборку, приносить стакан воды, ну хочешь - будет лизать
твои чресла, здорово, на первый взгляд, но вообще то, ты его обслуживаешь в
большей степени, чем он тебя - ты должен непрерывно о нем думать - загружать
его заданиями, проверять их, наказывать его - я то сразу поняла, что в
нерабочее время - это дело не по мне.
А уж пытки - тем более. Там в "Ойленшпигеле " - если кто хочет - то
пытки настоящие. Иногда убивают до смерти. На самом деле, так можно
организовать убийство - если есть возможность затащить человека в садо-мазу
- они перед пытками подписывают бумагу - что если смерть - то никто не
виноват - отличная возможность для реального убийства. Но такие случаи в
доброй детской Америке - редкость. Еще в настоящей садо-мазе, конешно, все
желающие по-настоящему трахаются.
Это я как раз понимаю и люблю - только в роли жертвы.
Но, слава Богу - Российские Добрые Бабы обеспечены этим выше крыши.
Наши мальчики знают только два спектакля:
Первый - "Солдат, которому отдали город на три дня - на разграбление.
Это начинается с хватания за волосы и постановки "на четыре кости".
Второй - "Ионеску" - то бишь - злобный учитель и запуганная туповатая
ученица:
- КАКАЯ же ты неразвитая в сексе ! Что значит - локти и колени гнуться
только внутрь, а наружу нет? Ты просто меня не ЛЮБИШЬ ... Вот у Светы - ВСЕ
гнулось.
В общем, мы полностью обеспечены и "Ночным портье", и "Похищенной", а
вот Запад - он конешно страдает от недостатка садизма. Но все же и там бабы
- меньше.
лимоновский "Палач " - утопия.
Платных мужчин - доминаторов - ПОЧТИ НЕТ.
ДОРОГИХ НЕТ СОВСЕМ.
( Я рассказываю только о гетеросексуальной тусовке - что делается в
гомосексуальной садо-мазе - не знаю, по причине аутсайдерства).
У богатых женщин всегда находятся желающие мучить их, так сказать, "в
рабочем порядке" простого романа.
Все платные клубы - это места, где бабы пиздят мужиков. Это дефицит и
потому стоит денег.
В "Пандоре" три этажа, и хозяева устроили там настоящий ТЮЗ или фильм
Александра Роу - "МАРЬЯ-ИСКУСНИЦА"
ОБСЛУЖИВАНЬЕ КЛИЕНТОВ ПРОИСХОДИТ ТАК:
В приемной вас встречает администратор - милая дама, выслужившаяся из
простых садисток. Она произносит дежурную фразу:
- YOU SHOYD KNOW - ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!
И только после этого подает вам меню, где написаны всякие смешные вещи.
Например:
УНИЖЕНИЕ - это когда клиента заставляют лизать сапоги или водят в
ошейнике.
ПУБЛИЧНОЕ УНИЖЕНИЕ - то же самое, но при свидетелях.
УДУШЕНИЕ - удушение, много разных методов всех времен и народов от
"гаротты" до шелковых чулок.
СЕЧКА.
Плеткой.
Хлыстом.
Кнутом.
Бичом " А ля Иван Грозный".
КАНДАЛЫ
БОЛЬШОЙ ЗАЛ И МАЛЫЙ ЗАЛ ПЫТОК.
(Это два подземелья с дыбами, маской голода, испанским сапогом,
колесами для четвертования и прочим МУЗЕЕМ РЕЛИГИИ И АТЕИЗМА.
ВЕРСАЛЬСКАЯ КОМНАТА - там доминиктриса одевается в костюм мадам де
Помпадур
МЕДИЦИНСКИЙ КАБИНЕТ - злодейка медсестра - она делает больные уколы.
МАРСИАНЕ - у них специальные маски - они как будто поймали тебя и
изучают.
ШКОЛА - там злодейка-учителка.
"МЛАДЕНЧИК" - тебя пеленают и кормят из соски.
СОБАКА - ты - собака, ешь из миски, ходишь на поводке.
ПОРТОВАЯ УЛИЦА - это игра в моряка и проститутку.
"КОЛБАСКА" - заворачиванье в целлофан с небольшим элементом удушения-
такая целлофановая мумия.
Это было любимое развлечение хасидов. Они часто приходили в "Пандору"-
иудаизм не запрещает ходить к проститутке, хотя позволяет иметь любовницу.
Считается, что если у тебя любовница - то ты отнимаешь у жены, причитающуюся
ей любовь и ласку, а если идешь к проститутке - то просто помогаешь бедной
девушке заработать на хлеб, и оттого это - не грех.
Но у хасидов все должно быть кошерное, поэтому они приносили с собой
кошерные бумажные полотенца и обкладывали себя со всех сторон -
соприкасались с нами только через эти полотенца.
КЛИЗМА - ставят клизму, а в туалет не пускают!
"ЗОЛОТОЙ ДУШ" И "КОРИЧНЕВЫЙ ДУШ" - это писанье и каканье в рот - очень
важная часть садо-мазы.
Есть еще графа, в которой клиенту предлагается проявить фантазию и
придумать собственный сценарий.
Клиент отмечает в меню - нужное блюдо, помещение, колличество часов и
уровень боли, потом ему приносят ПОРТФОЛИО- специальную книгу - с
фотографиями всех девушек, занятых в эту смену.
(Смены там с12-и до 6-и и с 6-и до 12-и. бывает, что за смену у тебя
нет ни одного клиента и ты ничего не заработала).
Портфолио есть общие и индивидуальные. На моем индивидуальном портфолио
было написано:
"MISTRISS SHASHA - RUSSIAN NIGHTMARE"
Это значит - "ГОСПОЖА САША - РУССКИЙ НОЧНОЙ КОШМАР"
Женщины там работали совершенно разные - и попадали они в садо-мазу по
разным причинам. Я попробую описать несколько работниц "Пандоры":
ЭДНА.
Маленькая блондинка - типа нашей Кореневой. Англичанка из настоящей
Англии.
Эдна - кинорежиссер и садо-мазой зарабатывала деньги на свое кино.
Кино- тоже про садо-мазу.
Эдна была одной из самых популярных девушек в "Пандоре".
Работала она по две смены подряд и с чаевыми могла заработать штуку
баксов в день.
В промежутках между клиентами она сидела в маленькой голубой гостиной,
где все девицы должны были ждать, пока их кто-нибудь выберет, и писала
киносценарий на своем ноутбуке.
Мое обучение состояло в том, чтобы смотреть "сессии" разных продвинутых
доминиктрис и я часто попадала "на урок" к Эдне.
Ее конек был Медицинский кабинет.
Помню, как она работает с маленьким толстеньким японцем. Он лежит на
операционном столе, голый, похожий на резинового пупса, производства ГДР, о
которых мы так мечтали в детстве, машет в воздухе толстыми ножками, а Эдна
льет ему в пупок воск со стеариновой свечки. Потом вгоняет свечку в его
желто-дынную японскую попу и говорит:
-Теперь, пой "HAPPY BIRTHDAY!".
Он поет.
Теперь - то же самое - по-японски!
Японец поет по-японски. Ужасно, что смеяться, нельзя ни в коем случае.
А я уже больше не могу не смеяться. Но тут на мое счастье, Эдна достает
электрический вибратор огромного размера и говорит:
А теперь, милый, пришло время для ЭТОГО. Выйди, госпожа Саша, это
зрелище пока еще не для тебя.
Мне уже не смешно. Мне жалко японца. Я выхожу, и дикий вопль несется
мне вслед...
ЭРИКА.
Эрика - "жертва". Остальные жертвы - маленькие лесбиянки-балеринки. (
Одна из них даже училась у Барышникова.) У них хлюпающие красные носики и
глаза вечно на мокром месте. При этом их не били и вообще не обижали, а
только играли с ними в маленьких девочек и злых учителей, или в младенца,
или в собачку. Их связывали, пугали, одевали в детское нижнее белье, водили
на поводочке, заставляли без трусиков сидеть за партой, расставив ножки, или
кормили из соски.
Балеринки все были хорошенькие, но вот если клиент-злодей заказывал
битье жертвы - то ему выдавали Эрику и только ее.
Эрика страшней войны и смерти, но она настоящая мазохистка - физическая
боль на самом деле доставляла ей радость и удовольствие, поэтому она и
решила этим подрабатывать. Настоящая ее профессия была БУХГАЛТЕР.
Каждый день - с 9-и утра до 5-и вечера она сидела в какой-то затхлой
конторе в Бруклине, а вечером ехала в "Пандору". Там ее каждый вечер лупили
- изо всех сил - ягодицы у нее всегда были синие и исполосованные.
Она рассказывала, как сидит днем в конторе, вспоминает, как прошел
вечерок и начинает хохотать.
Представляешь, Джулия, какая скушная была бы у меня жизнь, если бы не
садо-маза?
Эрика из тех людей, кого садо-маза сделала счастливыми.
ПРОФЕССОРША
Не помню ее имени. Она тоже была психолог или психиатр. Писала
докторскую и в "Пандоре" собирала материал. Тоже довольно некрасивая - такой
английский тип - почти совсем без носа. Ее главное блюдо было -
"секретарша-злодейка". Она работала в английских бизнес костюмах, постепенно
разоблачаясь до лифчика. Вся садо-маза заключалась в том, что ЭТУ секретаршу
как раз ни за что нельзя было трахнуть. Еще у профессорши был какой-то
особый разговорный талант, который я не могла оценить в силу плохого
английского.
РОЗАЛИ.
Это - грустная история. Розали для секс бизнеса - старуха. Она
профессиональная доминиктриса, стоявшая у истоков садо-мазы, но за столько
лет богатства и славы не нажила, и на пенсию не вышла. Внешне, она даже в
свои, не слишком хорошие пятьдесят - была одной из самых прелестных женщин,
которых мне доводилось видеть, но дела ее шли из рук вон плохо. Помню, как
она шепчет Наташе:
- Умоляю, сделай мне сегодня хоть одну сессию, иначе меня выгонят с
квартиры. Хоть одну!
Добрая Наташа начинала уговаривать клиента, объяснять, что Розали хоть
и в возрасте, но зато опытнейшая, можно сказать ветеран и т.д., но чаще
всего, клиент все это выслушивал, а потом твердым пальчиком тыкал в молодую
гарлемскую испанку. Иногда ее все же брали пожилые люди.
Однажды Розали вызвала меня делать "золотой душ" одному своему
постоянному клиенту - красивому старику, похожему на Жана Маре. При этом он
был не пидар - "Пандора" - заведение для натуралов, а у пидаров - свои
места.
Если клиент заказывает "золотой" или "коричневый душ", а сама садистка
не может добыть из своих недр ничего "коричневого" или "золотого", то
вызывают другую девушку, которая в данный момент на это способна. С
"коричневым душем" - вообще большие проблемы - иногда никто не может! В
общем, - тут уж нужны были специальные мастера, и мне - стажерке этого
никогда не поручали. А на "золотой душ" - вызвали.
И вот я прихожу - в рабочей одежде - в сапогах на огромной платформе,
чулках в сетку, мини-платье из черного пластика и пластиковой красной
куртке, вижу на полу лежит старик - одетый в балетную пачку, в белокурый
парик - этакая воздушная барышня в морщинах!
Розали говорит необходимый примитивный текст, ( она не обладала особыми
разговорными талантами
Мери, ты плохая девочка, сколько раз я тебе говорила, что нельзя
трогать свою пусси - когда лежишь вечером в кроватке. Признайся, ты опять
делала ЭТО? Все, терпение мое лопнуло, и ты будешь наказана. Вот моя дочка
Бетси - она хорошая девочка и никогда не трогает свою пусси, я велела ей
тебя наказать. Сейчас она пописает тебе на голову.
Я становлюсь над бедным Жаном Маре, трусов на мне естественно нету, и
прямо ему на голову льется "золотой душ".
А я впервые за все время в "Пандоре" думаю:
Еб твою мать, за каким хером я здесь нахожусь и всей этой хуйней
занимаюсь? Нельзя ли мне отсюда как-нибудь исчезнуть?
К этому времени я уже около трех месяцев была там, но такая печальная
мысль посетила меня впервые - до этого все было любопытно и интересно.
Вероятно, это был вопль в небеса - конешно неподходящая для небес
форма, но там иногда и такую принимают - ровно через неделю меня оттуда и
уволили. Но к этой истории мы еще вернемся. А пока - продолжаю описание
работниц.
ДАЙАН.
Она была настоящая садистка. Кажется, ее изнасиловал в детстве
собственный папаша - обычная история для американской "белой швали". В
садистки Дайан подалась из ненависти к мужчинам и кастрировала собственного
мужа. Правд, с полного его согласия - он был тоже настоящая жертва-раб.
Дайан - очень застенчивая, хорошенькая блондиночка, не похожая на Эдну
- Эдна - жестковатая "пэтэушница", а Дайан, несмотря на простое
происхождение - нежная голубка с виду. При этом натуральная садистка внутри
- на этом несоответствии, она и выстраивала свой успех. При этом она не была
ни артистичной, ни особо сексуальной - просто, замученное тяжелым детством,
ебанько.
ДЖОВАННА.
Это было чудо, с бархатными глазами и сладким подбородочком. Итальянка
лет тридцати пяти. Детская писательница, подавшаяся в садо-мазу от
комплексов и бедности. Ее сексуальный опыт до "Пандоры" был, вероятно,
невелик. Однажды она мне доверительно сказала:
Ты знаешь, Джулия, я тут многое узнала о мужчинах, например, что у них
жопа - тоже чувствительная.
Джованна была инфантильная романтическая особа, и все время сочиняла
сказки про какую-то обезьянку, которая научилась завязывать ботинки. Она
искала художника и я попыталась свести ее с одной питерской барышней -
воспитанницей Толи Белкина, которая тоже мечтала создать детскую книжку и ей
как раз писателя не хватало, но ничего из их встречи не вышло.
Быть может бедная Джованна была в писательстве не более талантлива и
успешна, чем в садо-мазе, а в садо-мазе она была полная двоешница, ну может
чуть лучше меня, ( я то наверное была коловичка), ее все время увольняли, но
потом из жалости брали назад. Как она работала садисткой, я себе даже
представить не могу - над ней все время все издевались - и клиенты, и
товарки, особенно - сестры-испанки.
СЕСТРЫ - ИСПАНКИ.
Тоже не помню имен - одну звали, кажется, Роза.
Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть - пуэрториканки.
Пуэрториканцы самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих
Нью-Йорк. Все "латинос" называются в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят
по испански.
Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у "латинос" это
принято - это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления
на девочек не производит. Есть даже такая шутка:
Что такое латиноамериканская девственница?
Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и
старшие братья.
С братьями они тоже все спят.
Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили
траву и жутко шмыгали носами - вечно у них был насморк. Внешне обе были
совершенно очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все
потому, что под прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной
проституцией.
Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и
меня послали развлечь ее постоянного клиента - молодого еврейского япппи -
богатого и красивого.
Он сразу же достал из широких штанин своего незачехленного "мальчика" и
предложил мне заняться оральным сексом.
- Сэр, это невозможно. Тут у нас - не хуже чем в "Вольте" - с
ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА - строго. Уволят на хуй без выходного пособия.
Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ
У ВАС можно ВСЕ! Потому что некоторые люди - тут у вас - СВОИ.
СВОИ - НАШИ, это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ
людям положены тут СВОИ женщины, а я - явно не в доле, так что ничего не
выйдет, сэр, ложьте хуй свой обратно в карман жилету, доставайте жопу, и
приступим к СЕЧКЕ, как положено...
Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а
только аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе - он
был бесплатник. Лирическое отступление:
Бесплатник.
Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в "Пандору"
побыть рабами - забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и,
кроме того, служили тренажерами для ежедневных разминок.
Разминки были необходимы - садо-маза требует некоторой физической
подготовки.
Этот бедный Джейкоб - по нашему - Яшенька, он и был "Яшенька" - эдакая
душенька лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы - лесом. Щеки -
персиками. Губы - розаны. Глаза - как яхонты горят. Это почти точное
описание моей дочери Поли - только мальчик, а не девочка.
Яшенька ходил к Эдне. Эдна была девушка серьезная, и каждый божий день
оттачивала на нем искусство сечки.
В Эдну он был тайно влюблен. Но с момента моего появления в "Пандоре"
счастье Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне.
Мы шли иногда в подземелье, а чаще, просто в " Версальскую комнату"
возле Наташиного офиса.
Я надевала резиновые перчатки. Раздевала остопиздевшего Яшеньку.
Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся.
Он на мою дочку похож!
Я блондинов люблю!
Вепсов!
Карело-финов!
Питерцев ленинградской области - которые Коренное Население!
Канадцев провинции Монреаль!
На худой конец, мужественного усатого брюнета Захар Михалыча...
Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами
ресниц.
Разденешь - начинается сложный процесс связыванья - там, в садо-мазе
узлов не меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь на
клиента презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь бедного
Яшеньку к столбам. К чреслам его - морскими узлами вяжешь какие-нибудь
грузила.
Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье - до
покраснения. Потом легкий стек, потом начинаются плети - однохвостка,
трехвостка, семихвостка... и так день за днем.
ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ. Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня
лютой ненавистью. Фискалил на меня Наташе. Жаловался, что больно. Что
неправильно вяжу.
- Наташья! Она придавила мне вену!
В общем, до бича я так и не дошла - до роскошного "русского" - так он и
назывался, у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство.
Это как в спорте - по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом
месте в истории мировой садо-мазы. Вот так, могла бы век прожить - не
узнать.
В тот день, как обычно, приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в
рабочей одежде - КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И САПОГИ
НА ШНУРОВКЕ, ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке - неохота. И его
жалко, и себя жалко - а что поделаешь? Учиться то надо? А он все:
- Когда придет Эдна?
Эдна из милосердия иногда все же приходила его постегать - уж очень я
жалостно рассказывала ей о том, как тоскует парень.
- Не придет она сегодня. У ней работы горы - до самой ночи. Давай что
ль, парень, сам раздевайся ... ох, надоел ты мне...
Я лениво взялась за это хуев бич имени Иван Васильича, ( а все ж
приятно,
СВОЕ-НАШЕ)...
Свой-Наш засвистел в воздухе... и тут Яшенька не выдержал и
по-настоящему зарыдал.
- Пусти меня, нет, не хочу! Позови Наташью!
Я побежала к Наташе.
- Слушай, пойдем- ка со мной. Джейкоб - чего-то совсем плох. Рыдает.
Тут конешно садизм - но не до такой же степени...
Мы вместе принялись его развязывать.
- Ну, что за проблема?
Я ненавижу эту женщину. Я не могу видеть ее лицо! Я НЕНАВИЖУ ЕЕ ЛИЦО!
Лицо мое - обыкновенная жидовская морда - в профиль, смешное из-за
носа, а в фас - нормальное лицо. Если не краситься - так и вовсе выходит
"Святая женщина".
Это выражение, я однажды услышала от Полины - по телефону кто-то ей на
меня жаловался, а она отвечала по русски:
- Да ладно тебе. Ну, наорала. Она на всех орет, если не выспится. Чего
на нее сердиться то? Всему Нью-Йорку известно - МАМАША - СВЯТАЯ ЖЕНЩИНА...
Я тогда задумалась - где она такого языка нахваталась?
Забыла, как сама подсаживала бедную малютку на русский язык - когда у
нее наступил возраст, в котором все американские дети читают только про
вампиров, с невинным видом принесла ей сборник "Русские классики о
вампирах". Там сложный язык - но метод старый проверенный, у нас всегда было
заведено чтение вслух перед сном - почитаешь полчаса, а потом - на самом
интересном месте:
- Все - одиннадцать. Завтра.
- Десять минут!!!
- Завтра. И чтоб никакого света я не видела!
Потом можно еще минут сорок делать вид, что никакого света не видишь. А
завтра - уже можно начинать следующую историю. А через несколько дней можно
услышать что Стивен Кинг, оказывается, пишет НЕНАСТОЯЩУЮ ЛИТЕРАТУРУ. А
НАСТОЯЩУЮ - Гоголь. (Но и - Воннегут).
Еще однажды услышала про лицо.
В "Русском Самоваре" выпивали художники-палешане. Они привезли в
Америку - свою дорогущую сувенирную Библию - на продажу. Вроде нормально
расторговались и теперь отдыхали.
Занимались ими какие-то совсем уж американские люди, ни к Библии, ни к
изобразительному искусству отношения не имевшие, но решившие, сложный для
Нью-Йорка вопрос:
- Как продать предмет роскоши, не на Аппер Ист-сайд?
Потому как было ясно, что Ветхий Завет тамошним ребятам еще можно
втюхать, но с Новым уже ... трудно в общем,.
Ясное дело, в Нью-Йорке есть всякие миллионеры -
англо-немецко-голландского происхождения, но это все - мрачные люди с
нездоровым цветом лица - и они не любят вот такое - ЗОЛОТУЮ, ПЕРЕЛИВАЮЩУЮСЯ,
ЗАМОРСКУЮ ДИКОВИНУ, такое любят там - где все блестит и переливается, на
Аппер Ист-сайде.
Но кого- то все же эти дилеры нашли. И я даже догадываюсь кого! Кто еще
у нас в Нью-Йорке - и прекрасному не чужд, и деньгу имеет, а уж без Библии -
дня прожить не может?
Вот именно. Старые наши знакомые, с родными лицами Дениро и Аль Пачино
- итальянские мафиози.
Папу Готти как раз в это время посадили, и я живо себе представляю, как
великий этот грешник с удовольствием рассматривает в лупу палешанскую версию
Варравы. (Вряд ли его самоидентификация простирается куда-нибудь еще).
Одним словом - художники выпивали - довольные, а я тоже сидела с ними,
и за них радовалась. Самый главный палешанин - такой красивый дядька с
квадратной бородой и синими глазами, долго на меня смотрел, а потом говорит:
- Жалко уезжаем. Портрет бы, Жульета, с вас написать. Уж больно лицо у
вас... Такое...
- Какое?
- Ну какое... СВЯТОЕ оно у вас. Сами же знаете.
И не пьяный был. И не кадрился. Меня еще спрашивают, почему я все хочу
жить в России.
И особенно меня тронула его уверенность, в том, что я в курсе этой
небольшой особенности своего лица. Я - то сама художник и понимаю, что он
имел ввиду. Но я бы "святым" назвала вытянутое смуглое со светлыми глазами
"модильяниевское" лицо, есть такие лица - со старых икон.
А он - в моем признал - девятнадцатый век, когда русские художники
бредили Италией и стали, для правды жизни, рисовать в библейских сюжетах
итальянцев - средиземноморский народ. В ту пору и народились эти картины,
которые я никогда не полюблю - да, там я похожа на всех ангелов, девочек,
мальчиков и стариков одновременно. И все - сладкие! И в каштановых локонах.
И еще однажды я слышала небольшое философское размышление на тему моего
лица - от одного еврейского, питерского мафиози:
- У телки должно быть такое ебало, ну чтоб, типа, на него нормально
спускать хотелось, а у тебя, понимаешь, ебало, ну типа, если б мне надо было
на телку молиться - тогда такое подходит. Но телка - не для того чтоб
молиться на нее. Я молиться типа, в церковь пойду. Или там, типа, в
синагогу...
- В синагогу мог бы меня как раз прихватить - там же ничего не
повешено, там типа, не на что молиться...
Это ты, типа шутишь? Ты остроумная, типа?
- Все! прости! Прости, виновата, прости голубчик!!!
Так мы беседовали с одним из героев моей - не этой, следующей книжки, о
них - Отцах Основателях нынешней братвы. Почти все они - отвалили.
О них мало кто писал. Вот - Наташа Медведева - чудесно написала - она
их успела повидать и описала с удивительной точностью. Извиняться надо было
быстро- все эти Иосифы и их братья, уже сильно смахивали на тех, настоящих
из Ветхого Завета. Дети выживших двадцатый век - они научились сначала бить,
а потом уж думать, и начисто утратили некоторые черты, приобретенные в
Диаспоре - например знаменитую еврейскую самоиронию.
Эти Кудрявые Бизоны - они были предтечей нынешних Гладкостриженых
Бычков - и если и признавали юмор, то исключительно сверху вниз, а "телки"
всех видов, независимо от классификации "ебалов" - всегда являлись для
них безусловным и непререкаемым НИЗОМ.
Из всего вышесказанного ясно, что лицо у меня, как лицо и чего было его
ненавидеть, непонятно.
Наташа не стала особо церемониться с бедным Яшенькой.
- Джейкоб, я понимаю, что Госпожа Саша не твой сексуальный тип. Я
понимаю, что тебе нравятся блондинки. Но ты, кажется, забыл, что ты тут раб.
И притом бесплатный...
Она похожа на мою мать! Я НЕНАВИЖУ ЛИЦО МОЕЙ МАТЕРИ! Я ненавижу мою
мамочку! Как же я ее ненавижу...
Тут Наташа прониклась. Дело в том, что она приехала в Штаты с хорошим
английским. Довольно быстро получила документы, и некоторое время работала
по специальности - психиатром в госпитале. У нее там была группа пациентов,
и через некоторое время творческая русско-еврейская Наташа, на каком-то
семинаре зачитала доклад, об успешно проделанной работе.
Ну, то есть она там вылечила несколько человек от депрессии и хотела
поделиться опытом с коллегами. После чего Бедную Девушку со скандалом
уволили, на прощанье, объяснив, что излечение пациента ни коим образом, не
входит в задачу психиатра - а входит в его задачу подсадить человека на эти
сеансы два-три раза в неделю в течение всей жизни. Потому что излеченный -
он перестанет ходить и ПЛАТИТЬ. Все просто и понятно. В результате, бедная
Наташа стала известной доминиктрисой и администратором в "Пандоре". Но при
этом, она продолжала вести частную группу психоанализа.
- Да, все ясно с ним.
Она дала Джейкобу водички и перешла на русский.
- Ты себе не представляешь, что у них тут твориться с мамами. Под
Рождество - у всех моих - обострение депрессии - надо ехать в Отчий дом -
видаться с мамой. Они все ненавидят своих матерей.
- У него - еврейская мама, да? Ну такая, которая висит у Вуди Аллена в
небе в "Нью-йоркских историях" и рассказывает всему городу про его больной
желудок? Ну, которая полностью заебала своей любовью?
- Нет, конешно! ЛЮБОВЬЮ, ни одна мама полностью никого не заебала. Эта
Еврейская мама - персонаж из анекдотов. Вуди Аллен смеется, а не ненавидит.
Эти мамы - заябывают окружающих - бесконечными рассказами о своих гениальных
деточках - а деточки то их любят. Ну, стесняются немножечко иногда.
Еврейская мама - как нарицательное. Нет, это не худший случай. У него -
Английская мама - как нарицательное.
- Из фильма "Стена"?
- И оперы "Томми"!
- В России таких тоже было достаточно. По крайней мере, люди часто
рассказывали.
- В России - такие жесткие нелюбовные матери - все равно другие. Это не
равнодушие, а желание не перебаловать. Не сглазить.
- В литературе - они вообще все как-то мгновенно аннулируются -
помирают от чахотки. Дальше любят уже портрет умершей мамы. Вообще не могу
вспомнить никакой живой и любящей. Разве что Наташа Ростова с ее пеленкой...
С другой стороны, если вспоминать знаменитых сумасшедших мам моего поколения
- ну, от которых все уже шарахались, чтоб не слушать больше об этих
уникальных малютках - то, две из них были еврейские девушки, еще одна - из
под Тосно, а еще у одной - этнический бэкраунд - четыре четверти Рязанской
губернии.
- В нашем поколении - русские матери изменились. Вся эта перемешанная
жизнь в коммуналках - перепутанные традиции - ведь на этих жутких
кухнях, собиралась голь - деревня и местечко.
- Да и еще дворянская старушка...
- Еврейская кухня вошла и вот идея Еврейской мамы.
- Вместе с криком и подзатыльниками? У был у меня один муж - его дочка
была ровесница моей. Он все смотрел, как я с ними обращаюсь - ну с дочкой и
сестрой, и однажды решил со своей поговорить в такой непринужденной манере.
Маня его залезла под стол и не выходила оттуда два часа! Не привыкла. А мои,
обычно, вообще на этот крик никак не реагировали. Они были девушки
повышенной жизнерадостности.
- Вот именно. А тут - наоборот - Манхэттенские евреи - приняли идею
Английской мамы.
- Ну, да они же так переживали, что их не принимают в закрытые
английские клубы. Боролись. А мне кажется, что если в английский клуб будут
ходить евреи - НАСТОЯЩИЕ, ну вот - такие как я, например, то это больше не
будет АНГЛИЙСКИЙ КЛУБ!
- Или это больше не будут евреи!
- Но если Бог создал на земле и еврея и английский клуб, создал и
гнедого жеребца и пегую кобылу - то он ЧТО-ТО имел ввиду. Зачем то он
раскрасил все разными красками! И этот По Ло из буддийской легенды, который
видел только истинные достоинства лошади, и поэтому перепутал гнедого
жеребца с пегой кобылой - по-моему, он мудила. По моему, он оскорбил Божий
замысел! А в английском клубе я однажды была. Когда я только приехала, за
мной заухаживал Яппи-бой Андрий - внук главы украинского комьюнити города
Нью-Йорка. И он меня пригласил поужинать в Кантри Клуб Йельского
университета. Я тогда понятия не имела, о том, что это такое. Кантри...
деревенский что ли?
Наташа хохочет. Ей в английских клубах приходится ужинать довольно
часто - положение обязывает. Наташа - одна из популярнейших в городе
доминиктрис.
- Слушай дальше! Приходим - красота, фонтаны, вид на ночной Манхэттен.
Сели за столик, я огляделась вокруг и говорю на своем ломаном английском:
- Андрий! Ты куда это меня привел? Мы тут с тобой единственные люди -
младше пятидесяти лет. И я тут - единственная женщина. И - единственный
еврей!
На этом слове - все подняли головы от тарелок - все эти воспитанные и,
ни в чем передо мной не виноватые, английские пожилые мужчины, а Андрий
наоборот голову опустил. И больше он со мной - дурой, не встречался! На
свете должны быть места - без кинокомедии.
- То есть без евреев? Юденфрай? Это уже делали...
- Не надо! Закрытый этнический клуб - почему не может быть?
- Но в них всегда хотят посторонние этносы! Вот наш "Самовар"...
- "Самовар" никогда не был чисто русским. А в Бруклине - они почти
закрытые. В них только иногда заходят какие-нибудь американские обожатели
русской культуры.
- Юля - английские клубы должны быть местом, где традиция
времяпровождения и поведения такова - что туда пойдет еврей или араб,
который хочет быть англичанином. И старается им быть. Не ты, и, на самом
деле, не я - я там тоже от скуки подыхаю, хоть я лицом и похожа на Ванессу
Рейдгрев, это не важно - туда впишется и негр, если он решил БЫТЬ
англичанином. И клуб останется английским. Нельзя не пустить туда человека -
за его лицо. Или имя. А что делать тому, у кого мама - индус, а папа -
английский лорд?
- Играть Ганди! Это как раз их знаменитый актер! С оттопыренными ушами,
помнишь? Ну, конешно ты права. Все эти закрытия должны быть естественными.
- В Нью-Йорке всех всюду пускают. И все спокойно растусовываются -
часть мест становится закрытыми.
- А синагога на Аппер Ист-сайд - совсем уж закрытое место. Если не
считать английских девушек, принявших иудаизм...
- У Джейкоба не английская мамаша - я ее видела - нормальная богатая
сука.
- Еврейка?
- Да. И - Английская мать, как нарицательное - из английской книжки,
про то как "мама меня не любит". Абсолютно равнодушная, и твердо
регламентирующая каждый его шаг. Без учета его капризов и пожеланий. Без
малейшей идиотской НАШЕЙ идеи, что РЕБЕНОК ДОЛЖЕН БЫТЬ СЧАСТЛИВ. ИХ идея -
вырастить человека, подготовленного несчастливым детством - к этому тяжелому
миру.
У Наташи четверо детей - две девочки и два мальчика. С ними сидит папа
- Вася Арбатов, а мама - зарабатывает. В короткие выходные она их всячески
балует и развлекает. Вася Арбатов - пьющий папаша, и в основном дети растят
друг друга - старшие младших. Вид у них довольно счастливый... и мать свою
они обожают. Все это случай - богемы - само выращиванье детей - их свобода,
но от этого и ранняя самоответственость. Все мы нечистый эксперимент. Чистая
борьба идей - мидлкласс. Буржуа. Евреи и англичане.
- Да я всегда думала, что с ними интересно схлестнуться в идеях - с
англичанами. И русских - англичане тоже как-то волнуют. В англичанах есть
сила...
- Была. Теперь всех волнуют американцы.
- Но тут все перепутано. Эти равнодушные американские матери - все
равно балуют. Слуги! Бэби-ситеры! Постель застелит не могут! В чем идея?
Несчастный ребенок-эгоист?
- Да, все это мои пациенты. Вот этот Джейкоб...
Давай я с ним больше не буду. Я тоже не железная... давай его Эдне
обратно отдадим...
Я вспоминаю рассказ Поли:
-Ты нам с Лизкой оставила квартиру. И Надьке с братом тоже родители
оставили. Вот основная разница русских родителей с американскими. Все равно
все расселяются с детьми - после восемнадцати лет. Дети должны идти жить с
руммейтами, иначе родители от них с ума сойдут. Но американцы - ну ты,
знаешь, они НЕ ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ, и поэтому просто велят им выметаться с
квартиры. А русские - ну, наши эмигрантские родители, они ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ
- и сами уходят с квартиры. Понятно же, что это очень трудно - найти новую
квартиру и снять ее, если ты молодой человек и у тебя еще нет работы и
кредитной истории. И новая - всегда будет дороже. В русском комьюнити
принято - детей оставлять в квартире. А американцам - по фигу.
Она, не задумываясь, произнесла две известные идиомы про детей, только
евреи превратились в русских, а англичане в американцев.
- А китайцы? Родители вашей Карины?
С ними жила девочка из семьи китайского императора - родители были
миллионеры, а девочка с 18-и лет жила в Квинсе с Лизой и Полей, в проходной
комнате.
Обожают! Ты что! Они нам каждое воскресенье завозили полный холодильник
китайской еды! Все сырое - свежее из Чайна-тауна. Чтоб мы учились готовить!
Она нас учила - китайскую готовить, а мы ее печь русские пирожки.
Я никаких пирожков печь не умею. Это дети прибежали, насмотревшись на
китайскую принцессу к моей маме с криком:
Немедленно учи нас печь пирожки! А то Юля говорит, что мы вырастем
Яппи-женщинами, которые не знают, что макароны надо класть в кипящую воду!
Там у них - мир эмигрантских детей - с испуганным культом готовки, идеи
Вечной Женственности и прочих дряхлых ценностей Старого света, видимо все
страхи эмигрантских родителей - одинаковы. Ну тех - которые согласны - не
ходить в английский клуб. И даже не боятся, что их дети туда не будут
ходить. А
боятся только за язык. За песни, всякие там глупые пирожки. Брайтон бич
и Чайна-таун, там всегда пахнет рыбой и много неправильно одетых людей,
которые плохо говорят по-английски... и ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ.
Теперь Лиза живет с филлипинкой, а Поля с питерской полудагестанкой.
Сплошной традиционализм. Эдакие клумбы, на которые слетаются юноши,
обделенные материнской любовью... Пирожки, действительно - чудные.
Двенадцати видов. Больше чем тут - на Конюшенной, в булошной напротив.
Благословенные эмигрантские страхи...
Я не уверена, что ребенок должен быть счастлив. Иногда я встречаю, не
особенно счастливых, и при этом очень хороших детей. От одиночества у детей
здорово развивается фантазия.
Но детство - такая тяжелая пора - сама по себе, что и без войны, и без
родительской установки, насчет того, что не хуй тебе быть счастливым - ты
все равно очень часто бываешь несчастным. Мир прыгает на тебя с первой
минуты. Как пес на плечи. То лизнет, то укусит. И лает, зараза!
МИР - С САМОГО НАЧАЛА - ВОЙНА. А за спиной - хорошо, когда ТЫЛ. У меня
осталось от детства чувство - непрерывных военных действий, (то атака - то
оборона, то засада, то осада), с надежным, никогда не предающим, тылом за
спиной. Наверное, меня баловали, но это было "все снаряды - фронту!". Спички
я не умела зажигать лет до 13-и, намазывать на хлеб замерзшее масло из
холодильника - лет до 15-и. Ну и что? Зато к тридцати пяти годам, я в
совершенстве освоила водопроводное дело, чем не всякая девушка может
похвастаться.
А ПЕЧЬ - так и не научилась!
И СЕЧЬ - так и не научилась!
Из-за этого несчастного Джейкоба, которого не любит мама.
Опишу еще двух подлых тварей, благодаря которым, мне пришлось
расстаться с "Пандорой"
АННА
Немка из Дрездена. Тощая верста, тоже блондинка - ужасно некрасивая.
Профессиональная садистка. Образ, конешно "ЭСЭСОВКА". Сексу в ней было ноль,
артистизма - тоже, но она была такая НАСТОЯЩАЯ Эльза Кох, что вызывала у
жертв полный восторг. То есть полный УЖАС, я хотела сказать.
И в жизни она была редкостно неприятная, хотя вовсе не садистка, а
просто немецкая бюргерская девица - ПОРЯДОШНАЯ, но ясно было, глядя на нее,
откуда такие взялись, когда стало можно ВСЕ, нет. Не только из уголовниц,
иногда вот из таких - порядошных.
Ее конек был всегда "Концлагерь", и никакой "гилти трип", свойственный
многим молодым немцам, в ней не ночевал и не мешал ей обыгрывать свою
"немкость" именно таким способом.
Она всегда была в эсэсовской фуражке и с элегантным хлыстиком.
Одевалась иногда в мундир вермахта, но чаще - в черную кожаную жилетку.
Сапоги и короткие шорты.
Однажды мне довелось увидеть ее в роли жертвы. Иногда приходил веселый
парень, который сочинял забавные собственные сценарии в духе советского
телевизора.
В тот раз он был партизан, который не выдает Родину. Его пытают, потом
хватают его любимую девушку. Анну вызвали играть эту девушку, а меня,
злодейку-фашистку.
Если не скажешь, где партизанский штаб - мы отдадим ее солдатам!
Нет, нет, режьте меня, жгите, вырывайте ноздри, но только пощадите мою
голубку Мэри!
При этом он по-настоящему плакал, а как только кончился его оплаченный
час - начал дико хохотать, и мы вместе с ним. Но такие затейники, к
сожалению, попадались не часто.
Вообще в "Пандоре" существовало несколько разновидностей клиентов.
Бывали настоящие психи - но таких процентов десять не больше, потом
просто очень застенчивые закомплексованные мужчины, есть еще "большие боссы"
- сильные люди, которые приходят отдыхать от своего бытового непрерывного
доминаторства. Самые приятные клиенты - это молодые яппи, которые приходят в
"Пандору" развлекаться - просто играть в этих женщин, как в живых БАРБИ.
В общем, на треть психушка, на треть театр и на треть детский сад для
взрослых...
КЕЙТ.
Это была страшная баба. Дико красивая - полуфранцуженка, полулапландка,
(а я думала, что лапландки бывают только в "Снежной королеве"). Кейт была
настоящая ведьма, злющая как черт. Они с Анной, как выяснилось впоследствии,
писали на меня доносы. Анна - просто из подлости, а Кейт - из ревности к
Наташе.
Она сначала влюбилась в Наташу, потом возненавидела ее и стала сживать
со свету. Я то не особенно верю в сглаз и всю подобную мутоту, но
большинство девушек в "Пандоре" - очень даже верили, и пришлось звать на
помощь мою Полю.
Поля в это время пыталась изучать ведьмовство по американской книжке,
которая называлась, почти как наша мама - "ВИККА". Если честно, в переводе
на русский, это значит "ведьмовство", а "ведовство", ясное дело такие вещи
можно поворачивать в любую сторону, но книжка была ЛЕГАЛЬНАЯ и оттого
доброжелательная и по-детски смешная. В предисловии было написано:
Имейте в виду, что любое зло, которое причините вы - вернется к вам в
шестикратном размере. Цель данной книги - научить оберегать себя и своих
близких от колдовства.
В этом месте автор устает от собственной политкорректности и, не
выдержав, добавляет:
И еще - эта книга научит вас делать себе маленькие подарки - ну,
например, чтобы телефонная компания вдруг взяла и потеряла ваш счет на
крупную сумму.
В общем, Поля явилась в "Пандору", увешанная амулетами, с благовониями
и колокольчиками в руках и целый час там колдовала по всем комнатам.
Все равно Кейт с Наташей еще долго воевали, потом Наташа все же
победила, и Кейт уволили.
Впоследствии и сама Наташа ушла из "Пандоры", разругавшись с сучарой
Рейвин, которая становилась все злее и злее, наверное, оттого, что ей ничего
не давали есть, кроме картофельного пюре и мангового щербета.
С уходом Наташи русская история "ПАНДОРЫ" закончилась.
Вообще мне кажется, что в России у садо-мазы - не слишком большое
будущее.
У нас постаревшие Бедные девушки по-прежнему надевают оранжевые жилеты
и долбят асфальт - вот неизменные фетиши русской садо-мазы - эти ЖИЛЕТЫ и
эти ДОЛБИЛЫ.
Мое мнение таково:
Ни в садо-мазе спасение России, и ни в битье жидов любой
национальности.
СПАСЕНИЕ РОССИИ - В ТЕХНИКЕ МЯГКОГО ВВОДА.
Лирическое отступление:
ТЕХНИКА МЯГКОГО ВВОДА.
Так называлась передовица в какой-то некогда вполне серьезной советской
газете, присланной нам из Питера в 1990-м году. Насколько я понимаю - в то
первое постсоветское время на Родине происходил невероятный разгул. Не в
смысле "разгул демократии". А в смысле просто разгул. Сначала - еще при мне
определились две модные (прежде запретные) темы - евреи и эротика, но
впоследствии эротика евреев вытеснила.
Я смело могла рассчитывать на свою долю успеха, будучи евреем, несущим
на себе некоторую эротическую нагрузку. Меня вызвали в Москву работать над
костюмами для первого еврейского фильма и предъявили каким-то австралийским
миллионерам из центра Симона Визенталя.
Дальше, со мной, как всегда, ничего не вышло - австралийцы привезли
выставку, посвященную трагедии евреев в последнюю войну - огромные
фотографии, на которых изображено множество очень бедно одетых, некрасивых
людей с бабушками и младенцами - вероятно, это были хасиды.
Из пояснительного текста я узнала, что немцы довольно долго выпускали
их куда угодно - только прочь из Германии, и ни одна страна в мире не
соглашалась их взять - потому что они были на хуй никому не нужны. Эйнштейна
и Томаса Манна - пожалуйста, но не этих. Логично...
Люди эти бродили вдоль границ, умоляли пограничников... некоторые
грузились на корабли, и кораблям этим не разрешали приставать к берегу. Там
было даже рассказано про подвиг одного капитана - он посадил корабль на мель
возле какой-то страны - не желающий их взять - по закону всех, кто находится
на корабле, потерпевшем крушение - должна взять страна, у берегов которой
это случилось. Капитана потом судили и посадили в тюрьму - да он и знал, на
что идет.
Я смотрела на эти фотографии и не могла предположить, что совсем скоро
окажусь именно в такой толпе. Мне было легче, чем другим москво-питерцам,
твердо уверенным, что еврей - это бородатый интеллигент в очках с томиком
Пастернака под мышкой, я - деревенская - местечковая дворняга - и за спиной
у меня не раввины и не провизоры, а всякие там столяры, плотники и как
высшая карьера - ЭЛЕКТРИКИ.
Да, точно вот такая толпа - ПЕРЕМЕЩЕННЫХ ЛИЦ. Очень страшно в такой
толпе находиться. И я быстро переидентифицировалась из питерской принцессы -
центровой девочки в часть - ЭТОГО. Никто за нами не бежал, автоматчики,
окружавшие нас - были для защиты, (все равно - так похоже на что-то в
телевизоре - толпа автоматчиков вокруг нас - и все говорят по-немецки). Я
понимаю, что все было не так, но, испытав это один раз - некоторые люди
больше не могут из этой сопричастности выйти. НЕКОТОРЫЕ....
Когда Клинтон начал бомбить, из ресторана "Русский Самовар" выкидывали
каждого, кто осмелился только заикнуться, что правильно бомбит.
Я тихо шипела в углу, что на Балканах - удивительное Единение Народов и
Слияние Религий - за последние несколько лет выяснилось, что пытки,
групповые изнасилованья и ожерелья из отрезанных детских пальчиков, дружно
практикует все население страны - сербы, хорваты, боснийцы; православные,
мусульмане, католики.... Все они проявляют себя - полными ублюдками, трудно
кого-нибудь выбрать, и непонятно, почему надо выбирать сербов, по мне так,
они хуже всех, потому что вечно просят русских - проливать за них кровь -
как во дворе - ПОДЛЫЙ мальчик ебнет кого-нибудь, тот побежит за ним, а он к
отцу или старшему брату - спасай!
Я поделилась этими соображениями с одним человеком, и он мне
замечательно объяснил - почему - МЫ за сербов.
- Потому что сербы - высокие, красивые, голубоглазые, светловолосые,
умные и талантливые люди ...
Так сказал этот маленький, черноглазый, черноволосый... умный и
талантливый! И дальше:
- А албанцы эти - они на хуй никому не нужны! Хули ты вопишь:
"правильно бомбит" - да ИХ не должно быть. Понимаешь? Они - НЕ НУЖНЫ. Нужны
сербы - цивилизованный нормальный народ.
Отлично объяснил. Но с тех пор я не могу читать Павича.
Я вошла как в "трип", когда-то в "Хазарский словарь" - бывает, что
книга становится твоей жизнью и переплетается с ней. А потом постепенно
поняла, что делает Павич и расплелась с ним.
Весь этот талант, вся эта фантастическая мистерия - только для того,
чтобы в очередной раз поведать миру о том, как высоких красивых умных и
талантливых (кто бы спорил - он сам тому порукой), сербов - обложили со всех
сторон МЕЛКИЕ НЕПРАВИЛЬНЫЕ народы.
Все понятно, но мне - ВОРОНЕ, эту ЛЕБЕДИНУЮ ПЕСНЮ слушать тошно. И
оттого - скушно...
....После выставки, посвященной Еврейской Трагедии полагался банкет.
Там - то весь "пиар" и предполагался, и на меня - рассчитывали! Потому что я
была удачной фигуркой на доске - носатая еврейская девушка - художник
еврейского фильма. А я сочла этот банкет не вполне пристойным зрелищем и
ушла. Не то, что я какая-нибудь моралистка - я, собственно говоря, ушла в
гостиницу - спать со своим любовником - с тем самым главным Гастоном. Все
равно верить в меня люди, которые начали разыгрывать эту партию, перестали
раз и навсегда.
Любимейший Кундера назвал бы банкет, в честь умерших от голода, КИЧЕМ,
но я к кичу хорошо отношусь - для меня это не ругань.
Кич - это вот замечательный Петр Колумбович Христофоров - какая-то
бригантина на берегу Москвы-реки - может архитекторам и противно, а мне
весело! Абсурд, конешно - но не страшный - такой детский вполне ОБЭРИУтский
бред. Вот это - кич. А то, что кичем называет Кундера - это просто хуйня
называется, не знаю, почему он не хочет пользоваться этим словом? (Может не
знает? Чех все-таки)...
Кундера как раз антипод Павича, ему - стыдно. За всех. Как этой
сербской девочке - у которой дневник - как же она их ВСЕХ ненавидит - всех
взрослых, устроивших из ее жизни вот такую хуйню.
Да, девочка эта не так популярна, как Павич. Писатель, пророк,
интеллигент, который ноет и скулит, что народ его обижают, которому, не
стыдно за свой народ - какое счастье, что у нас - ТАКИХ пророков не бывает.
Наши, слава Богу, только и делают, что СВОИХ обличают - начал Протопоп
Аввакум, и пошло- поехало...
А кич... Вот классный пример кича - и как раз возвращаемся к победившей
эротике:
В 1989-м году в Питер приехал
ТЕАТР СТРИПТИЗА ОТ ЦЕКА ВЛКСМ!
Вот это я понимаю!
Кажется, эта статья "Техника мягкого ввода" и была напечатана где- то в
"Комсомолке", и правильно - газета- то молодежная.
Мы-то - артистические девицы всегда про нее знали - про технику эту -
бывало вынешь возлюбленного из лужи, дотащишь до дому - ну хоть как,
(знаменитая фраза, сказанная Кузьминскому, Эммочкой при первом знакомстве:
Держись за столб. Так - дойдешь до дому).
И ... лежит он конешно на кровати - и мало уж может. А техника мягкого
ввода на что? И никто нас не учил.... И в газетах не писали... просто мы
любили этих охламонов своих - художников, поэтов, барабанщиков. От блядства
нашего и природной распущенности, расцветал - там внутри уж этот увядший
бутон, и все получалось. А простую женщину - кто научит? Кто, если не
"Комсомолка"?
В общем, все тогда смеялись над этой газеткой. Там еще снизу была
вторая статья.
"Женские оргазмы и что мы должны о них знать?"
Ну вот, приехала я значит в Россию - прошлым летом, лежу рядом с
женихом - Захар Михалычем. Вокруг белая ночь - за окном двор- колодец с
лавочкой, ( на лавочке - алкоголики). Вдруг со двора доноситься дикий
женский вопль. Я не удивилась - всю жизнь жила во дворе - колодце и всегда
там по ночам орали бабы - от мордобою.
Вот, думаю, ничего то тут не изменилось - плохо народ живет и ведет
себя соответственно...
Но следующего вопля - не раздается, а это для мордобоя странно. И потом
алкоголики начинают как - то этот вопль комментировать, да и я вдруг
понимаю, что вопль то - не такой. А такой - какой и из нашего с Захар
Михалычем окна - можно сказать только сто доносился - вот какой!
Получается вот такая картинка, как из учебника: ВЧЕРА И СЕГОДНЯ.
ВЧЕРА:
ОН приходит на бровях. Видит ЕЕ - толстую, к тридцати, уж как пить
дать. В бесформенном халате. И с "шестимесячной". Смотреть противно. И
вообще плохо. Конешно, он ничего не может. Она ему говорит:
"Опять надрался, сволочь, неудачник, импотент..." где-то на середине
между "неудачником" и "импотентом" - ОНА уже получает в глаз и это только
зачин. Дальше он ее пиздит, вместо того чтобы выебать. Дальше - ночь. Сон.
Утром до некоторой степени, наступает ее звездный час - она ему не дает ни
пожрать, ни опохмелиться, и, наслаждаясь его муками, едет в автобусе на свою
фабрику. Он - злой как черт, тоже едет на свой завод - там он еле-еле
работает (нету от такой работы никакого прироста валового продукта), потом,
после работы старается надраться еще больше, чем вчера - чтоб только не
видеть ее рожу, потом идет домой и... крути кино сначала.
Она - Нетоптаная Курочка - успевает за это время - поругаться в
трамвае, в магазине, не хуже его хуево поработать на производстве, наорать
на ребенка от чего он становится "запушенным" и поругаться с соседкой. Так,
дети мои, жил простой народ до революции, принесшей нам не только ВЕЛИКУЮ
ИДЕЮ, совместного со всем остальным Цивилизованным Миром, упаковывания
всего, чего только можно, в пластмассовые коробочки, но и - ЕЕ - ТЕХНИКУ
МЯГКОГО ВВОДА.
И вот оно - счастливое
СЕГОДНЯ:
Первая часть не меняется - НА БРОВЯХ.
Но что видит он? А видит- то он уже некоторые проблески того, что не
станем мы грубо и впрямую называть "пизда", а назовем уклончиво и
таинственно "женщина". ( Это ведь нынче самые что ни на есть простонародные
слова: "Мужчина" - вы здесь не стояли! И: "Женщина" - передайте мелочь!).
Она уже не такая толстая в свои тридцать, а просто "с формами", она читает
дешевые женские журналы и уже как-то приоделась - сверху на ней что-то
розовое в цветочек, а внизу - зеленое в клеточку и все это, представьте
себе, в блестках! Может где-нибудь в Париже или в "Борее" предпочитают
женщин в черном, но не во дворе колодце - угол Кузнечного и Колокольной, там
неискушенные и непресышенные покамест мужчины, радуются при виде блесток,
понимая:
ЭТО - ЕМУ!
ЭТО - БРАЧНЫЙ ТАНЕЦ ФАЗАНИХИ!
И на голове у нее - модные "мелированые" перышки - блестящие - даже и
от шампуня "Ворожея" - а не тусклая пакля. Посреди форм - талия. И все -
ЕМУ. Он конешно польщен и признателен. Но он, конешно, ничего не может. На
бровях - оно и есть на бровях. И после 8-и часов за станком трудно требовать
чего-то другого.
Он ничего не может - но ХОЧЕТ! И уж тут-то наша героиня, вооруженная
техникой мягкого ввода - кладет его милого на постелю и не хуже какой
художницы-поэтессы... А дальше все понятно - бутон расцвел, с оргазмами -
без оргазмов - это все не важно, на самом деле, ебля, она есть ебля -
ЛЮБОВНЫЙ обмен энергией между двумя индивидуумами, за что и боролись! А
насчет оргазмов все уж тоже образовались и стараются в этом направлении. Но
во всех случаях, вместо мордобоя происходит пиздоеб, (это новое слово и
является антонимом слову мордобой!).
Утром счастливая - любимая она - дает ему похмелиться и поесть. Все
довольные едут на работу. Там получше, насколько это вообще возможно,
работают, привал годового продукта... ребенок.... Соседка ... словом - ясно,
что
ТАК - ПОБЕДИМ!
...Между тем, в "Пандоре", неблизкой моему русскому сердцу, разрешался
только один вид ввода - резиновая чурбашка (иногда с моторчиком, иногда без)
в жопу клиента. Все остальное запрещено.
Для меня это было ужасной неожиданностью - я, собственно говоря,
устроилась туда, чтобы трахаться и одновременно зарабатывать - мне хотелось
таким образом объегорить изрядно надоевших Мелких бесов. Но, конешно, такое
местечко будет скорее играть в их команде, чем в моей.
"YOU SHOUD KNOW - ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!"
ТАК Наташа отвечает каждому звонящему по телефону, каждому входящему, и
эта же строгая фраза была произнесена мне. Никакого на хрен секса - под
угрозой увольнения!
А между тем было совершенно ясно - что СВОИ - это дело потихоньку
практикуют.
Опять СВОИ!
И ОПЯТЬ Я ГОРЕСТНО ДУМАЮ - ПОЧЕМУ ВО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ. НА ВСЕМ СВЕТЕ - у меня
никогда нет никаких своих, кроме родителей, дочки и сестры. Но такие свои -
они есть у каждого - таких, иметь неинтересно. У большинства людей есть еще
какие-то - "НАШИ".
Какое-то, какое никакое - "МЫ".
А У МЕНЯ - НИКОГДА!
И мне все кажется, что вот будет любовь, мужчина, и мы с ним станем
"МЫ", будем друг другу НАШИ и СВОИ.
Ничего из этого не выходит. Ни мужья, ни любовники, ни бойфренды - этим
не становятся. Я - отдельно, они - отдельно.
Я уж привыкла к этому, привыкла к одиночеству. Самый нелюбимый день в
году для меня - Новый год, потому что надо быть в веселой компании СВОИХ. Со
мной в Новый год всегда какая-нибудь беда, всегда слезы. В остальные дни -
легче терпеть, свою ко всему, непричастность. Книги - это, конешно, мои
СВОИ. ВСЕ ЭТИ, даже не всегда умершие - иногда живые. Но никогда не надо
пытаться материализовать - любимого писателя или поэта.
Помню, в Париже рядом с ЖИВЫМ любимейшим Хвостом, я уходила из его
мастерской, всегда полной людьми - уходила от нестерпимого одиночества,
К СЕБЕ, в крошечную келью на улице Пигаль (но не там, где она - ВЕСЕЛАЯ
ПИГАЛЬ, а просто в начале - Пигаль 11 - там напротив супермаркет, а в окно
кельи вина верхушка Эйфелевой башни), и читала, лежа на узкой постели,
книжки Шинкарева. Читала и думала
- Вот он - единственный мой друг!
А потом вернулась в Нью-Йорк, встретила живого Шинкарева, и все
влюбились, я в его книги и картины, он в мои песни... Он даже прожил в
хвостовской спаленке несколько месяцев .... Но никакой дружбы между нами не
вышло - каждый живет в своем одиночестве, но у него все же есть Митьки и
Алина, а у меня - никогда, никого - одна я - Бедная девушка, вот и
приходиться мне быть - только с ... ну с кем-то, кого не стану я называть -
пусть каждый догадается - как ему положено.. Да и не назвать - слишком много
имен.
Да и еще один за мной ходит... у него тоже много имен. Обаятельный - но
он мне не нравиться - у него запаха нет. А - ходит!
"...Слева кудри токаря, справа - кузнеца..."
Но, если честно, мне отношений с этими двумя хватает полностью, и они
так много сил отбирают, что на остальных - вроде и не остается - отсюда и
одиночество - это мое собственное нежелание никаких глубоких связей с
людьми.
В общем,, что можно было сестрам испанкам - мне, или дурище Джованне -
было явно запрещено.
А между тем, один клиент мне приглянулся - и вовсе не тот развязный
красавец - дружок испанок, а наоборот - постоянный клиент Эдны - канадец.
Звали его Дэйвид, это был огромный блондин с мужественным лицом и манерами
застенчивой девочки - его блондинская кожа давала ему замечательную
возможность краснеть каждые две минуты.
Я с ним встречалась прежде - Наташа вечно заставляла меня смотреть
"сессии" Эдны - для повышения квалификации. Своих отдельных клиентов мне
доверяли очень редко - даже если клиент выбирал меня - приходилось делить
его и заработок с какой-нибудь опытной садисткой - но я не обижалась - шли
первые три месяца - мой стажерский срок. Все равно, стоило мне остаться с
клиентом наедине хоть на минуту - я немедленно начинала его ласкать
потихонечку и (что еще более страшное преступление) - смешить. Что поделаешь
- есть у меня талант клоуна, и н