нув в карман плаща валявшийся на полу пистолет, нетвердым шагом добрался до кресла и буквально упал в него.
      -- С огнем играете, Ростовский. Теперь на анестезию во время операции можете не рассчитывать. -- Он взглянул на часы; лицо его потемнело. -- Я из-за вас потерял уже целый час. Вставайте! Мы должны быть на месте не позже девяти.
      Сергей, пристально глядя в глаза своему врагу, медленно покачал головой.
      -- Вы слишком торопите события, Свирский. Прежде я хотел бы поставить все точки над "i". -- Сергей выдержал подобающую моменту паузу -- и неожиданно спросил: -- Что вы сделали с моим человеком?
      -- С каким еще человеком? С тем, что мои ребята на днях вытащили из гостиницы?
      -- С тем самым.
      -- Да ничего, жив и здоров, дожидается вас на вилле. -- Свирский уже окончательно овладел собой и теперь в упор смотрел на Сергея. -- Об этом, Ростовский, разговор у нас будет особый. Вставайте! Поговорим в дороге.
      Сергей снова покачал головой.
      -- Нет, Свирский, об этом мы будем говорить сейчас, -- твердо сказал он. -- И пока мы не решим этот вопрос, я никуда с вами не поеду.
      Свирский метнул в Сергея свирепый взгляд.
      -- У вас, Ростовский, явно не все дома. Вы что, не понимаете, в каком положении находитесь?
      -- Я-то как раз понимаю, а вот у вас, Свирский, похоже, память отшибло напрочь, -- и он демонстративно, с хрустом, сжал кулак -- тот самый, всю мощь которого совсем еще недавно Свирскому довелось испытать на собственной шкуре.
      Тот вздрогнул и сунул руку в карман, где покоился его пистолет. Сергей усмехнулся.
      -- Ладно, Ростовский, -- процедил сквозь зубы Свирский, -- поговорим сейчас. Но как бы вам эта задержка боком не вышла: Орлов ждать не любит.
      -- А мне Орлов не указ. У меня своя голова на плечах имеется.
      В глазах Свирского зажегся злорадный огонек.
      -- Ну, это мы легко поправим, Ростовский, -- криво усмехнулся он. -- Сегодня же. Теперь о вашем человеке. Вам не следовало привлекать к нашему мероприятию постороннего, предварительно не получив на то моего согласия. Вы допустили серьезную ошибку.
      -- А вам не следовало применять по отношению к нему грубую силу, -- парировал Сергей. -- Этот человек мне нужен. Он должен будет увезти мою дочь из вашего... волчьего логова. Или вы полагаете, Свирский, что маленький ребенок способен справиться с этой ситуацией один? Я специально вызвал этого человека из Огней; после моей... после операции он вступит в права официального опекуна моей дочери. Все документы на опекунство уже оформлены.
      -- Хорошо, хорошо, -- торопливо проговорил Свирский, бросая нетерпеливый взгляд на часы. -- Согласен, я немного поторопился. Однако это не меняет дела. Так или иначе, мы позволим этому человеку увезти вашу дочь.
      -- Ошибаетесь, Свирский, это меняет дело, -- произнес Сергей; он был спокоен как никогда, спокоен и уверен в себе. -- Я хочу видеть его. Здесь и сейчас. Это мое условие.
      Свирский вскочил.
      -- Все, хватит! Здесь условия ставлю я. Разговор окончен. -- Он выхватил пистолет и направил его на Сергея. -- Быстро в машину!
      Однако Сергей даже глазом не повел. Достав сигарету, он не спеша закурил.
      -- Вы не посмеете выстрелить, Свирский, потому что вам нужна моя почка. Вы не можете вернуться без меня, так как Орлов без моей почки со дня на день загнется. Однако прежде чем это случится, вы останетесь без работы. Так что спрячьте вашу пушку, свяжитесь с вашим работодателем и сообщите ему мои условия.
      Но Свирский был непреклонен.
      -- Или вы сейчас же встаете и едете со мной, или я разнесу ваш череп на куски! -- прорычал он.
      Сергей ухмыльнулся.
      -- Да, чуть не забыл. Я вынул обойму из вашего пистолета. Так что можете считать себя моим заложником, господин Свирский. Мои требования вы уже слышали.
      Свирский быстро проверил пистолет и сильно побледнел. Потом бросил беспомощный взгляд на часы.
      -- Ла-адно, ваша взяла, -- прошипел он; крысиное лицо его дышало яростью. -- Но учтите, Ростовский, вы вынуждаете меня на крайние меры.
      Почему-то Сергею стало очень весело.
      -- Да уж куда более крайние! -- рассмеялся он. -- Или, по-вашему, вырезать у живого человека его последнюю почку -- это меры еще не самые крайние?
      -- Есть кое-что и похуже, -- заметил Свирский с явной угрозой в голосе.
      На этот раз пришлось побледнеть Сергею.
      Катюша! Как он мог забыть о ней! Ведь она все еще у них в руках...
      -- Если хоть один волосок упадет с ее головы, -- глухо процедил он, сверля Свирского глазами, -- я разнесу весь ваш бордель по кирпичикам, а вам с Орловым персонально перережу глотки.
      Свирский пропустил угрозу мимо ушей. Швырнул бесполезный теперь пистолет на диван и взял со стола свой мобильный телефон. Руки у него тряслись.
      Разговор с Орловым был коротким. Босс Свирского был явно недоволен проволочкой, однако согласие на требование Сергея Ростовского все-таки дал. Затем Свирский связался с кем-то из своих помощников и распорядился немедленно выслать машину с задержанным по такому-то адресу.
      Сергей бросил взгляд на настенные часы. 20.10. Прекрасно. Доктора привезут не ранее, чем через час. Значит, у Орлова они будут где-то в начале одиннадцатого. До полуночи останется менее двух часов. Что ж, его план пока что работал.

* * *

      Сильный порывистый ветер яростно налетал на крохотный самолетик, пытаясь сбросить его с небес на опасно-неприветливую землю.
      -- Погодка-то, однако, нелетная! -- крикнул Василий, перекрывая шум двигателей и вой ветра.
      -- Сдюжим? -- крикнул в ответ Владлен.
      -- А то как же! -- расплылся в широкой улыбке Василий, крепко держась за штурвал.
      Они уже подлетали к месту высадки. Однако в запасе у них было еще немного времени.
      -- Сделай-ка пару кругов над объектом, -- попросил пилота Владлен. -- Взглянуть надо, для порядка.
      -- Отчего ж не сделать -- сделаю.
      Самолет взял крутой вираж и вскоре уже пролетал над особняком Орлова. Затем развернулся и прошел над ним еще раз. Владлен зорко вглядывался в "объект". Взгляд его был прикован к самой высокой точке орловского дома -- обширной плоской крыше. На крыше, служившей одновременно и вертолетной площадкой, одиноко маячил небольшой двухместный вертолет.
      Владлен удовлетворенно кивнул.
      -- Все в порядке. Уходим на исходную позицию.
      -- Как скажешь, командир, -- улыбнулся Василий.
      На часах было 21.30. Уже заметно стемнело.
      Они приземлились в трех километрах от орловского особняка, на небольшом скошенном поле, которое облюбовали еще несколько дней назад. Рядом с полем, за неширокой лесополосой, проходило шоссе, ведущее к дому Орлова. Уже дважды они совершали разведывательные полеты в этот район -- один раз ночью и один раз днем -- и потому местность знали как свои пять пальцев. Для двух бывших десантников, прошедших огонь, воду и Афган, эта работа была привычной и знакомой.
      -- Все будет о'кей, Влад, -- заверил его Василий. -- И не в таких передрягах бывали. Помнишь, как шарахнуло нас под Кандагаром... Э-эх, было времечко!..
      Владлен выбрался из кабины и легко спрыгнул на землю.
      -- Эй, растяпа! -- крикнул Василий, свесившись вниз. -- Бинокль-то возьми. А заодно и плащ прихвати, мокро сейчас на траве.
      Взяв с собой все необходимое, Владлен направился в сторону дороги. Минут через двадцать, миновав лесополосу, он вышел к широкой и прямой, мокрой от прошедшего недавно дождя, асфальтовой ленте шоссе. В этом месте участок шоссе освещался одиноко стоящим фонарем. Километрах в трех от этого места дорога имела ответвление, которое как раз и вело к особняку Орлова. Расстелив плащ на обочине -- так, чтобы его не было видно с шоссе, -- Владлен Никитин расположился на тонкой подстилке, вооружился биноклем и приготовился ждать.
      Он прекрасно понимал: главное сейчас -- держать ситуацию под жестким контролем.

* * *

      Ровно в восемь вечера Абрек покинул свои апартаменты и отправился на прогулку. В течение часа он праздно бродил по пустынным буковым аллеям орловского парка; мокрый гравий шуршал под его ногами, густые кроны древних буков сплетались где-то в вышине, образуя над прямыми, как стрелы, дорожками живой зеленый свод. Здесь царили полумрак, спокойствие и умиротворение; было тихо, порывы ветра не долетали сюда, в этот уединенный, не знающий человеческих страстей и подлостей, уголок.
      Однако Абрек знал: эта идиллия нашпигована орловскими соглядатаями.
      К девяти он вернулся в дом и, верный своей роли праздношатающегося "заморского гостя", посетил сначала бильярдную, где мастерски закатил в лузу два-три шара, потом заглянул в бар, минут пятнадцать посидел там, пропустив пару бокалов легкого грузинского вина, с видом бездельника, не знающего, как убить время, прошелся по коридорам особняка.
      Со стороны могло показаться, что этот рассеянный "араб", бесцельно плутающий по лабиринтам огромного дома, ничего дальше своего носа не видит. Однако зоркий глаз Абрека подмечал все. Если не считать воскресенья, это был третий день его пребывания здесь; за столь короткий срок он успел основательно изучить расположение помещений особняка -- по крайней мере, в той его части, куда был допущен. Он прекрасно ориентировался в переплетении многочисленных коридоров, знал, где расположены камеры слежения и посты охраны, в какие часы происходит "смена караула", какие двери ведут в служебные помещения. Именно эти помещения, располагавшиеся большей частью на нижнем этаже (Абрек был почти что уверен, что имеются и подземные этажи) привлекали его внимание в наибольшей степени. Они занимали целую часть здания, и простым смертным, не имеющих чести состоять в свите Орлова, доступ к ним был закрыт.
      В самом начале одиннадцатого один из цивильно одетых молодчиков с квадратной нижней челюстью и тупым взглядом на ломаном английском вежливо, но настойчиво порекомендовал ему вернуться в свою комнату. Абрек широко улыбнулся, кивнул, по-свойски похлопал его по плечу и, насвистывая что-то вроде ламбады, отправился в свои апартаменты.

* * *

      Свирский был мрачен и зол. Он нервно ходил по комнате и не сводил глаз с настенных часов. Сергей же, напротив, чувствовал себя превосходно -- насколько это возможно, конечно, в подобной ситуации. Свирский уступил ему, вынужден был играть по его правилам, согласился выполнить его требование, более того, он был сейчас в полной его власти -- эта мысль доставляла Сергею особенное удовольствие, согревала душу, вселяла уверенность. От былой самонадеянности этого врача-потрошителя не осталось и следа.
      Прошло полчаса. На часах было без четверти десять.
      Сергей поднялся и прошел в свою комнату. Находиться в одном помещении с убийцей его жены и похитителем дочери сильного желания он не испытывал. В конце концов, он находился у себя дома -- почему он должен терпеть общество какого-то выродка?
      Пробежав глазами по стеллажу с компакт-дисками, он выбрал один и поставил на проигрыватель. Комната наполнилась мягкими волшебными звуками. Это был "Реквием" Моцарта -- произведение, которое, как ему казалось, более всего гармонировало с нынешней ситуацией. Несколько лет назад, будучи проездом через Берлин, он имел уникальную возможность посетить Берлинскую филармонию и слушать "Реквием" в исполнении оркестра Герберта фон Караяна. С тех пор эта магическая, божественная музыка превратилась для него в своего рода душевный бальзам: слушая ее, он словно бы вбирал в себя идущую от нее магнетическую энергию, обретал уверенность, становился крепче, сильнее.
      Та же метаморфоза происходила с ним и сейчас. Он слушал музыку и заново рождался. По сравнению с нетленным сочинением великого немца все эти свирские, орловы, алексеевы и иже с ними казались ему сейчас никчемным прахом, пылью на его ботинках, сиюминутным кошмаром, мимолетным наваждением, от которого стоит только отмахнуться -- и оно исчезнет, растворится, перестанет быть. Только махнуть рукой -- и всю эту шваль и мерзость сметет с лица земли -- так, словно никогда ее и не было.
      Теперь он знал: все будет хорошо. Все будет так, как он задумал.
      Он включил компьютер и запустил DOOM. Когда-то, года четыре назад, Сергей был фанатом этой компьютерной игрушки; он знал ее всю, от и до, легко проходил с первого уровня до самого последнего, тридцать второго. Предпочитая ее более современным и совершенным играм, отличавшихся прекрасной графикой и массой новых возможностей, он оставался верен старенькому доброму DOOM'у. Пулей пролетая по многочисленным виртуальным лабиринтам и ловко сшибая монстров, возникавших по ходу игры, из своего верного винчестера, Сергей тем самым снимал нервную усталость, состояние депрессии и хандры, восстанавливал душевное равновесие. Сейчас была именно та ситуация.
      На пороге возникла зловещая фигура Свирского.
      -- Что вы здесь делаете? -- мрачно спросил он, подозрительно косясь на экран монитора.
      -- Видите того паука? -- кивнул Сергей на экран. -- Это вы, Свирский. Сейчас я вас сниму... Оп! Готово. Свирский, вы мертвы. От вас осталась только кучка дерьма. Вам хорошо видно?
      -- Прекратите нести чушь, Ростовский! -- взорвался Свирский. -- Вы меня уже достали своими выходками.
      -- А уж как вы меня достали, Свирский, просто слов нет.
      Сергей отвечал, не отрывая взгляда от экрана и продолжая методично "мочить" виртуальных врагов.
      -- Надеюсь, Ростовский, новых дискет вы наштамповать не успели? -- В голосе Свирского вновь зазвучали подозрительные нотки.
      Сергей от души расхохотался. Ага, вспомнил, гад, про компромат, найденный в номере доктора!
      -- Dum spiro spero -- так, кажется, говаривали древние? -- отозвался Сергей. Ему показалось глубоко символичным созвучие первого слова латинской поговорки с названием его любимой компьютерной игры. -- Пока дышу -- надеюсь. Вам, как человеку, близкому к медицине, это изречение наверняка знакомо. Так что надейтесь, Свирский. Надейтесь и уповайте на мою порядочность.
      -- Вы наглец, Ростовский!
      -- По крайней мере, не паук, как вы, Свирский.
      Тот побагровел и затрясся от распиравшей его злости. А Сергей продолжал его дразнить, находя в этом занятии несказанное удовольствие:
      -- Уйдите, вы портите воздух. Имею я право, черт возьми, в своей собственной квартире не видеть вашей мерзкой физиономии?
      Свирский издал звук, напоминавший змеиное шипение.
      -- Ла-адно. Вам это зачтется, Ростовский.
      -- Да уж зачтите, Свирский, будьте так любезны.
      Выругавшись, Свирский вылетел из комнаты, как ошпаренный.
      За такими вот перепалками прошло еще двадцать минут.
      В 21.05 Сергей услышал телефонный звонок. Звонили по мобильному Свирского.
      -- Хорошо, -- услышал он из соседней комнаты. -- Ведите его наверх.
      Сергей понял: привезли доктора. Прекрасно. Особенно если учесть, что до полуночи осталось уже менее трех часов. Выключив компьютер, он покинул свою комнату.
      -- Ваш человек доставлен, -- сказал Свирский, сверля его ненавидящим взглядом. -- Сейчас он будет здесь.
      Через две минуты входная дверь распахнулась, и в квартиру вошел доктор в сопровождении двух здоровяков в длинных плащах. Несмотря на изможденный вид, он шел с высоко поднятой головой и каким-то бесшабашно-беззаботным блеском в никогда не унывающих глазах. Увидев своего друга, доктор широко улыбнулся. Друзья обнялись.
      -- Как ты? -- спросил Сергей вполголоса.
      -- В норме, -- в тон ему ответил доктор.
      -- Били?
      -- Слегка. Но это все мелочи. Ты-то как?
      Сергей бросил на друга многозначительный взгляд.
      -- В порядке.
      -- Я рад.
      Они прекрасно поняли друг друга.
      -- Все, хватит! Свидание окончено, -- резко вмешался Свирский. -- Я выполнил ваше требование, Ростовский. А теперь -- живо в машину! Оба!
      Похоже было, что прибывшее подкрепление придало ему уверенности. Он снова чувствовал себя хозяином положения, снова контролировал ситуацию.
      Сергей и доктор подчинились. Других способов оттянуть приближение часа "Х" Сергей в запасе не имел. Да они, говоря откровенно, были уже и не нужны. Оба пленника, Свирский и двое его костоломов спустились вниз. Разместившись в двух машинах, они тут же тронулись в путь.
      Впереди их ждал последний раунд. Кто одержит в нем победу, известно было одному лишь Богу...

Глава четырнадцатая

      Абрек шел по коридору, держа курс на свою комнату. В голове его в который уже раз прокручивался детально проработанный план.
      Вернувшись к себе, он первым делом достал бритву и начисто сбрил всю растительность со своего лица. Затем взглянул в зеркало. Внешность его заметно изменилась: он сразу помолодел лет на семь, посвежел, утратил ту первобытную дикость, которая была так свойственна чеченскому исламисту-боевику из отряда Шамиля Басаева и совершенно не вязалась с образом доцента филологии из МГУ.
      Потом вынул из чемодана, который сопровождал его в этой поездке, портативный фонарик и сунул его в карман.
      На часах было 22.15. До одиннадцати, когда снимут внешнюю охрану и выпустят на волю свирепых доберманов, оставалось 45 минут. Он приготовился ждать.
      В 22.25 на связь вышел Владлен Никитин и сообщил, что автомобиль с Сергеем Ростовским проследовал по шоссе в направлении особняка.
      Абрек остался доволен. Пока что все шло согласно намеченному плану. Еще минут пятнадцать-двадцать, и он приступит к операции по освобождению маленькой заложницы.

* * *

      Убедившись, что черная "Волга" Свирского миновала условный рубеж, Владлен связался с Абреком и передал ему эту информацию. Потом вернулся к самолету, чьи контуры терялись в сгустившейся ночной темноте.
      Василий мирно дремал в кабине, однако при звуке почти бесшумных шагов напарника мгновенно очнулся.
      -- Ну как?
      -- Порядок. Стартуем в одиннадцать.
      -- О'кей, командир. -- Василий широко улыбнулся. -- Кофейку не желаешь?
      -- Не откажусь, -- кивнул Владлен, забираясь в кабину.
      Василий достал из дорожной сумки вместительный термос и два пластиковых стаканчика.
      -- Держи!
      На часах было 22.35.

* * *

      "Волга" бесшумно разрезала ночной мрак, несясь по пригородному шоссе. Следом призрачной тенью мчалась вторая машина. Москва уже десять минут как осталась позади. Свирский сидел впереди, рядом с мордастым водителем, Сергей, доктор и один из охранников -- на заднем сидении.
      В салоне царила тишина. Ехали молча, ни у кого не было желания заводить беседу. Каждый думал о своем.
      Мысли Сергея витали где-то впереди, в загородной резиденции Орлова. Там, в этом вертепе зла, уже полмесяца держат заложницей его маленькую девочку, Катюшу. Как она там? Здорова ли? Напугана? Наверное, она страшно боится, одна, среди злых чужих людей, которые держат ее взаперти и не отпускают домой. Ну ничего, эти подонки еще крепко пожалеют, что своими грязными лапами посмели коснуться самого святого, что было у Сергея! Скоро, уже очень скоро он увидится со своей маленькой девочкой и навсегда увезет ее отсюда, из этого страшного места. Осталось совсем недолго, каких-нибудь пара часов.
      Сергей мысленно переключился на Абрека и Владлена, двух своих верных друзей и помощников, которые сейчас, в эту самую минуту, рискуя жизнью, делают свою опасную работу. Странная все-таки штука -- жизнь. Кто б мог подумать, что судьба сведет вместе двух столь непохожих людей, которые, сложись обстоятельства иначе, могли бы оказаться -- и наверняка оказались бы -- по разные стороны баррикады! В одной связке русский -- и чеченец. Десантник, воин-интернационалист, прошедший весь Афган -- и бывший чеченский боевик, "террорист", сподвижник Шамиля Басаева. Христианин по рождению, буддист по духу -- и правоверный мусульманин. Руководитель клуба тэквон-до в Москве -- и доцент филологии, учитель русского языка в провинциальной средней школе. Что, казалось бы, может быть общего между этими двумя совершенно разными, полярно противоположными людьми, каждый из которых прошел собственную жизненную школу? Что связывает их, объединяет, делает их единомышленниками? Только одно: неприятие человеческой подлости, абсолютного зла, Зла с большой буквы. Каждый из них несет в своем сердце частицу душевной доброты, живет и действует согласно неким общечеловеческим принципам, ценностям, идеалам, и неважно, какую веру он исповедует, к какой национальности принадлежит, в какой школе получал образование. Главное -- каждый из них был Человеком. А те, в особняке, давно уже потеряли человеческий облик, лишились права носить это высокое имя. Они больше не были людьми -- это и давало Абреку и Владлену нравственное превосходство над всеми этими орловыми и свирскими, над всей этой сворой выродков и мерзавцев, поправших основные человеческие ценности. Именно осознание этого превосходства, стремление к искоренению абсолютного Зла и послужило тем цементирующим началом, скрепившим их союз...
      Автомобиль остановился. Сквозь лобовое стекло Сергей увидел, как расползаются в стороны въездные ворота орловской усадьбы.
      Он взглянул на часы. 22.25. Перехватив взгляд доктора, он чуть заметно кивнул. Пока что все шло по намеченному плану.

* * *

      Их ввели в тот самый кабинет, в котором Сергей уже имел случай побывать в первый день своего появления здесь. Вслед за ними вошел Свирский, а в дверях заступил на пост шкафоподобный тип с тупым выражением маленьких коровьих глаз и кулаками, каждый из которых походил скорее на увесистую кувалду, нежели на нормальную человеческую конечность.
      Появился человек и тщательно их обыскал, однако ничего, кроме ключей и сигарет, ни у Сергея, ни у доктора не нашел.
      Орлов сидел во главе длинного, до зеркального блеска отполированного стола и ждал их. Сергей поразился произошедшей в нем перемене. За последние две недели "нефтяной король" заметно сдал: теперь перед ним предстал старый больной человек, обрюзгший, с подрагивающими щеками, дряблыми мешками свисающими на ворот дорогого пиджака, с дрожащими руками и тусклым взглядом, терявшимся в складках оплывшего и отекшего, мертвенно-серого лица. Даже далекому от медицины Сергею было ясно: дела у этого старика явно никуда не годятся.
      Вид этой расползшейся полуживой плоти внезапно вызвал у него приступ непреодолимой тошноты. Он едва сдерживался, пытаясь укротить позывы к рвоте. Стоявший рядом доктор заметил состояние друга.
      -- Дыши широко открытым ртом, -- шепнул он. -- Помогает. У меня тоже поначалу такое было при виде трупешников, на первом курсе, когда практику в морге проходили, а потом ничего, привык.
      Сергей послушался, и через пару минут тошнота, действительно, стала понемногу утихать.
      Орлов в упор, не мигая, смотрел на вошедших.
      -- Кто это? -- спросил он наконец слабым, дребезжаще-безжизненным голосом.
      Свирский принял подобострастную позу, приклеил приторную улыбочку на крысиное свое лицо и мелко засеменил к боссу. Стал чуть позади него, склонился и шепнул что-то на ухо.
      -- Я и сам вижу, кто это! -- раздраженно ответил тот. -- Я спрашиваю: кто второй?
      -- Некто Осипов, врач из Огней, -- отрапортовал Свирский.
      -- Из каких еще Огней? А, из тех... Какого черта он здесь делает?
      Свирский испугался: тон Орлова не предвещал ничего хорошего.
      -- Он будет сопровождать девчонку к месту ее жительства, Владимир Анатольевич, -- проблеял он, бледнея.
      Орлов нахмурился, потом вдруг позеленел, голова его затряслась, рот стал жадно ловить воздух.
      Свирский выругался и кинулся к ближайшему шкафчику. Открыв его, он выудил оттуда одноразовый шприц и ампулу с каким-то лекарством, закачал в шприц содержимое ампулы и ввел его в орловскую вену. Тот быстро пришел в себя.
      -- А дед-то наш, оказывается, на игле сидит, -- шепнул Сергею доктор, ухмыляясь.
      Орлов в упор смотрел на Сергея.
      -- Садитесь, Ростовский, -- окрепшим голосом произнес он.
      Сергей подошел к столу и сел в кресло. Доктор, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с ним.
      -- Перейдем сразу к делу, -- продолжал Орлов. -- Итак, мои условия. Вы отдаете мне свою почку, а я возвращаю вам вашу дочь. Проволочек я устраивать не намерен, вы и так заставили себя ждать. Сейчас Свирский подготовит вас к операции, а этот... -- он перевел тяжелый взгляд на доктора, -- этот человек увезет вашу дочь. Вам ясно, Ростовский?
      При виде этого ненавистного рыхлого тела, внутри которого в данный момент доживала последние минуты его, Сергея Ростовского, первая почка, Сергей внезапно почувствовал приступ дикой ярости. Все, что скопилось в его душе за последние месяцы, готово было вырваться наружу. Едва сдерживаясь, он произнес:
      -- А теперь буду говорить я. Я внимательно выслушал вас, Орлов. Ваши условия меня не устраивают.
      -- Ростовский, вы в своем уме? -- округлил глаза Свирский. -- Мы же с вами обо всем договорились!
      Сергей скосил на него глаза и тут же вновь перевел взгляд на Орлова.
      -- Этот человек уполномочен вести переговоры от вашего имени, Орлов? -- отчеканил он, ощущая на себе испепеляющий взгляд Свирского.
      -- Заткнись! -- рявкнул Орлов на своего "домашнего врача". Затем повернулся к Сергею. -- Итак, что же вас не устраивает, Ростовский? Только быстро, у меня нет времени на пустые разговоры.
      -- Хорошо, -- кивнул Сергей, -- задам вопрос в лоб. -- Он выдержал значительную паузу, исподтишка наблюдая за обоими негодяями. -- Какова сумма контракта, который вы устроили Алексееву?
      Орлов упер в него тяжелый немигающий взгляд.
      -- Вы и об этом знаете... -- Он слегка повернул голову к своему помощнику. -- Свирский, что это значит?
      -- Это входило в мой план, -- тут же нашелся тот. -- У меня все под контролем.
      -- Врет, -- веско заметил Сергей.
      -- Ла-адно, Ростовский, -- прошипел Свирский, -- через несколько минут вы ляжете на операционный стол, и тогда... -- У него аж дыхание перехватило от предвкушения предстоящей расправы над наглецом.
      Орлов остановил его властным жестом.
      -- Какое отношение к нашему делу имеет какой-то там Алексеев? -- раздраженно спросил он. -- Мы здесь решаем совершенно другие проблемы.
      -- Самое непосредственное, Орлов. Жду ответа на мой вопрос. А уж потом перейдем к другим проблемам.
      Тот пожал плечами.
      -- Пятнадцать миллионов долларов. Вы удовлетворены, Ростовский?
      Сергей пропустил вопрос Орлова мимо ушей.
      -- Иначе говоря, вы купили меня у Алексеева за пятнадцать лимонов? Так?
      -- Называйте это как хотите.
      -- Другими словами, моя первая почка оценена вами именно в эту сумму?
      -- Короче, Ростовский!
      -- Да или нет?
      -- Допустим.
      -- Однако деньги за нее получил не я, а Алексеев. Это, по-вашему, справедливо?
      -- Меня вопросы морали не интересуют.
      -- Я это уже заметил.
      -- Довольно, Ростовский! Давайте заканчивать этот балаган.
      -- Я только начинаю, Орлов, -- возразил Сергей. -- Итак, за мою первую почку деньги получил Алексеев, мой бывший шеф. Факт, на мой взгляд, совершенно вопиющий, и потому я намерен восстановить статус кво. -- Он вынул сигарету и не спеша закурил. -- Я требую пятнадцать миллионов баксов за мою вторую почку. Сейчас. Наличными. Это и есть мое условие. Вам ясно, Орлов?
      Орлов долго молчал, кряхтел и сопел от напряжения. Лицо его приняло багрово-сизый оттенок. Наконец он выдал:
      -- В качестве компенсации за вашу почку вы получите свою дочь. Ни о каких деньгах здесь речи быть не может. Это мое последнее слово.
      Сергей чувствовал, что его попытка выбить из Орлова кругленькую сумму вот-вот потерпит крах. Однако такой исход не очень тревожил его: требование выкупа за его почку являлось не более чем стремлением поднять собственные акции в глазах Орлова, укрепить свои позиции, показать, что он намерен играть на равных. Единственное, что волновало Сергея, это предстоящий расчет с Абреком: в любом случае миллион долларов чеченцу должен быть выплачен.
      Сергей докурил свою сигарету и кинул окурок в пепельницу.
      -- Я настаиваю на выплате названной мною суммы, -- твердо произнес он. -- Иначе наша сделка не состоится.
      -- Вы что же, Ростовский, готовы пожертвовать жизнью собственной дочери ради каких-то пятнадцати миллионов баксов? -- в упор спросил Орлов.
      Этот тип был прав, и Сергей прекрасно это понимал. Однако он решил играть до конца.
      -- А вы -- собственной жизнью? -- парировал он.
      Тут вмешался Свирский.
      -- По-моему, вы не отдаете себе отчет, Ростовский, в каком положении находитесь. Почку я из вас выну в любом случае, это я вам обещаю. -- Он ехидно, с садистской издевкой оскалился. -- В конце концов, сила на нашей стороне, и вы не можете этого не понимать. Говоря откровенно, ваше мнение здесь никого не интересует, а ваши так называемые условия -- всего лишь пустой звук.
      Сергей усмехнулся.
      -- Ошибаетесь, Свирский. Вам все-таки придется со мной считаться. Я тут, знаете ли, сюрприз для вас приготовил.
      -- Какой еще сюрприз? -- резко спросил тот.
      -- О, вам понравится, господа. Помните дискеты, Свирский? Вижу, что помните. Да-да, те самые, с компроматом на всю вашу контору и на господина Орлова персонально.
      -- Что такое? -- рывком обернулся к Свирскому Орлов.
      -- Владимир Анатольевич, эта история яйца выеденного не стоит, -- сильно побледнев, поспешил заверить его Свирский. -- Ростовский заготовил несколько дискет с изложением событий, которые с ним произошли за последний год. Материал, прямо скажем, нехороший, и если бы он был опубликован... Однако я принял надлежащие меры и изъял дискеты. Смею вас заверить, Владимир Анатольевич: инцидент исчерпан.
      -- Не уверен, -- мрачно отрезал Орлов. -- Где гарантии, что часть дискет не была распространена ранее?
      Сергей решил перехватить инициативу в разговоре.
      -- Разумеется, господин Свирский таких гарантий дать не может. Однако это могу сделать я. Надеюсь, вы понимаете, Орлов, что этот компромат может служить веским аргументом в нашей сделке только до тех пор, пока он не обнародован? Вижу, что понимаете. Тогда скажите на милость, какой резон мне выпускать из рук столь эффективное оружие?
      -- Короче, Ростовский. Материал предан достоянию гласности?
      -- Нет.
      Он решил не упоминать о той единственной дискете, которую Абрек отвез в Эмираты.
      -- У вас еще остались дискеты? Вы кому-нибудь передавали их?
      Сергей развел руками.
      -- Увы, не успел... Однако дискеты здесь совершенно не причем. Откуда вы знаете, Свирский, что я не подбросил их специально? Может быть, именно для вас они и предназначались, а?
      На этот раз Свирский густо покраснел -- то ли от подозрения, что его, как доверчивого школьника, возможно, обвели вокруг пальца, то ли от внезапного приступа аллергии, которую вызывал у него этот строптивый донор.
      Сергей продолжал:
      -- Надеюсь, вы понимаете, что, помимо дискет, имеются и другие носители информации. Скажем, электронная почта.
      Свирский раскрыл рот и громко выругался, использовав далеко не врачебный жаргон.
      -- Ростовский, вы что же... уже... -- голос его сорвался на какой-то надсадный клекот.
      -- Нет, -- спокойно ответил Сергей, -- еще нет. Вы плохо меня слушали, Свирский. Неотправленное послание -- это могучее оружие против вас, господа. Особенно когда оно в надежных руках. В моих, например.
      Свирский шумно, с облегчением выдохнул.
      -- Ростовский, клянусь, я вас на кусочки покромсаю, как колбасу. Это я вам обещаю. Как врач.
      Сергей холодно рассмеялся.
      -- У вас, Свирский, есть одна дурная привычка -- перебивать людей, которые умнее вас. Я ведь еще не закончил.
      -- Продолжайте, -- прохрипел Орлов. Его расплывшаяся физиономия снова начала принимать серо-зеленый оттенок -- видимо, действие стимулятора подходило к концу. -- Только, прошу вас, побыстрее.
      -- Хорошо, буду краток. Я действительно подготовил электронное послание, предназначенное для отправки по электронной почте, -- послание, идентичное тому, которое я ранее записал на дискетах. Могу вас заверить, Орлов, я все изложил без утайки, точно придерживаясь фактов, а вам лично, уж будьте уверены, уделил самое пристальное внимание. Если послание будет предано широкой огласке, вам всем конец, господа. Это так же верно, как то, что я сейчас сижу перед вами. -- Сергей достал еще одну сигарету и закурил. -- Как вы наверное уже догадались, господа, послание до сих пор не отправлено. Однако отправить его, прямо сейчас, не вставая с этого места, не составляет для меня никакого труда... Я вижу, Свирский, вы мне не верите.
      -- Ни единому вашему слову.
      Сергей усмехнулся, взглянул на часы, перевел взгляд на доктора и, заручившись его кивком, продолжил:
      -- Зря, Свирский, и очень скоро вы в этом убедитесь. Ну что, играем дальше? -- Ни Свирский, ни Орлов не проронили ни слова, смутно подозревая, что Ростовский говорит правду. -- Что ж, значит, играем.
      С этими словами он вытащил из кармана связку ключей, на которой болтался пластмассовый брелок в виде пачки "Винстон" с торчащей из него сигаретой.

Глава пятнадцатая

      Самолет сделал круг над "объектом".
      -- Ветер слишком сильный! -- крикнул Василий. -- Справишься с парашютом-то, Влад?
      -- Постараюсь.
      -- Ну добре.
      Часы на приборной доске самолета показывали 23.10. Владлен в последний раз проверил снаряжение, нацепил на спину рюкзак с парашютом и крикнул:
      -- Пора!
      Василий зашел на второй круг. Когда самолет в очередной раз проходил над орловским особняком, Владлен поднялся.
      -- Я пошел!
      -- Ни пуха тебе, -- напутствовал его Василий.
      -- К черту!
      Владлен шагнул в ночную тьму и, подхваченный сильным воздушным потоком, закувыркался в воздухе. Однако многолетний опыт прыжков с парашютом в зоне боевых действий сослужил ему хорошую службу: уже в следующий момент он выровнял свое падение и, отыскав глазами особняк, дернул за кольцо. Над головой взвился черный, практически невидимый с земли, купол парашюта. Краем глаза он заметил, как маленькая точка спортивного самолета быстро растворяется в темноте.
      Владения Орлова располагались на отшибе, вдалеке от человеческого жилья, и обнесены были высоким кирпичным забором. С юга и запада к территории особняка вплотную подступала громада темного леса, с севера примыкало обширное заброшенное поле, некогда принадлежавшее местному совхозу, а с востока в него упиралась мощеная шестиугольными каменными плитами дорога, ответвлявшаяся от проходившего рядом шоссе. Группа мощных прожекторов, опоясывающих здание, освещала всю территорию орловской усадьбы, оставляя в тени лишь самые глухие уголки парка да некоторые части дома -- в том числе, и вертолетную площадку.
      Все это Владлен знал уже раньше. Плавно скользя вниз, он, несмотря на порывистый ветер, умело управлял движением парашюта. Перед ним стояло две задачи: во-первых, приземлиться точно на вертолетную площадку, и во-вторых, обезвредить охранника, который, как он знал, нес вахту на крыше дома.
      "Объект" быстро приближался. Вертолетная площадка, на которую ему надлежало высадиться, была видна теперь как на ладони. Посередине ее возвышался миниатюрный вертолет. С земли заметить его было практически невозможно, так как по всему периметру площадки возвышался каменный бордюр высотой примерно в человеческий рост.
      Площадка стремительно увеличивалась в размерах. На фоне освещенной прожекторами территории особняка она казалась темным квадратным пятном, и лишь изредка едва заметными бликами вспыхивали в темноте лакированные борта вертолета.
      За две секунды до приземления он резким движением скинул с плеч рюкзак, и парашют, освободившись от груза человеческого тела и подхваченный порывом ветра, мгновенно умчался в сторону букового парка. Владлен мягко, по-кошачьи, спрыгнул на ровную поверхность бетонной крыши, бесшумно откатился под брюхо вертолета и затаился. Здесь, в густой тени, отбрасываемой корпусом вертолета, он мог спокойно оценить обстановку и оглядеться.
      Он выждал несколько минут. Все было тихо. По-видимому, охранник не заметил его. Осторожно, чтобы не привлечь внимание противника, Владлен выбрался из-под вертолетного брюха и, крадучись, направился вдоль металлического корпуса. Охранника он обнаружил в дальнем конце площадки. Тот забился в самый угол, где скрывался от пронизывающего холодного ветра за высоким каменным бордюром.
      Движения Владлена были четкими и быстрыми. Он действовал настолько молниеносно, что охранник даже не успел понять, что происходит. Откуда-то из темноты вдруг выросла черная фигура, что-то мелькнуло у самых его глаз, а потом... вспышка, боль, пронзившая все его тело, внезапно открывшаяся бездна, засасывающая, затягивающая сознание -- и провал в "черную дыру" небытия... Владлен аккуратно уложил бесчувственное тело на бетон, на всякий случай связал его и поспешил к вертолету. Проник в кабину, проверил готовность машины к немедленному вылету. Все было в порядке: взлетать можно было хоть сейчас.
      Удовлетворенный результатами осмотра, Владлен связался по рации с Абреком.
      -- Я на месте. Ситуация под контролем, -- кратко отчитался он. -- Можешь приступать к операции.
      -- Понял, -- отозвался чеченец.
      Не успел Владлен закончить сеанс связи, как его внимание привлекло едва заметное движение на крыше. Он отключил рацию и быстро пригнулся -- так, чтобы его не было видно снаружи. Кабина вертолета надежно защищала его от посторонних взглядов. Зоркий глаз бывшего десантника выхватил из ночного мрака мутное пятно чьей-то фигуры, до слуха донесся голос неизвестного:
      -- Эй, Крот, мать твою! Ты куда задевался? Я тебе тут горючего приволок, для сугреву. А то дуба дашь на такой-то холодрыге. Да где ты, черт бы тебя побрал?!
      -- Здесь, где же еще, -- подал голос Владлен.
      Незнакомец остановился, потоптался на месте и нерешительно направился к кабине вертолета.
      -- Да ты спятил, идиот! Шеф строго-настрого запретил использовать аппарат в качестве ночлежки.
      -- А плевать я хотел... -- отозвался Владлен, входя в роль.
      Он скорее почувствовал, чем увидел, как второй охранник -- а то, что этот тип был охранником, не вызывало никаких сомнений -- остановился возле кабины. Резко распахнув дверь, Владлен сшиб его с ног. Затем легко выпрыгнул из кабины -- и нос к носу столкнулся со своим противником. Видно, тот оказался крепким парнем, так как смог быстро оправиться от полученного удара.
      -- А ты еще кто такой?! -- прорычал он, несколько ошарашенный появлением "японского ниндзя" на крыше подмосковного особняка.
      В руке охранника зловеще блеснула сталь пистолета. Однако Владлен опередил его. Воздух со свистом рассекла затянутая в черное нога, раздался лязг щелкнувшей челюсти, и охранник, отброшенный мощным ударом на несколько метров, с глухим стуком распластался на бетонном покрытии.
      Отбросив ногой пистолет в сторону, Владлен нагнулся над противником -- и тут же получил сильный удар в челюсть. Он отскочил назад и едва удержался на ногах. Досадуя на самого себя за неосторожность, он успел заметить, как охранник вновь вскочил на ноги и с ревом раненого зверя бросился на свалившегося с неба "японца". Владлен решил больше не рисковать и вынул единственное имеющееся в его распоряжении оружие. В темноте невидимо мелькнули нунчаки, и обмякший охранник, получив молниеносный удар в шею, рухнул к его ногам. Владлен пощупал его пульс: жив, однако вряд ли скоро очухается. Крепко связав поверженного врага, он оттащил его к первому охраннику и оставил там обоих.
      Потом тщательно обследовал площадку и обнаружил, наконец, небольшую, размером с деревенский сортир, бетонную постройку с лестницей, ведущей вниз, на верхний этаж особняка. Здесь, у этой лестницы, он и приготовился ждать.
      Его миссия выполнена. Путь к бегству расчищен.

* * *

      Получив сигнал от Владлена, Абрек начал действовать. План его был прост, хотя и сопряжен с большими опасностями. В первую очередь он должен проникнуть на служебную территорию особняка. Затем -- отключить камеры слежения по всему дому. И только после этого отыскать помещение, где держали взаперти маленькую девочку Катю. Освободить ее, пробраться на крышу и вместе с Владленом и девочкой покинуть особняк на орловском вертолете.
      Во время своих экскурсий по дому он мысленно отметил в некоторых местах многочисленных коридоров электрические щиты, которые обеспечивали подачу электроэнергии в те или иные сектора здания. Один из таких щитов находился в непосредственной близости от его комнаты. Но главное было в другом: недалеко от этого щита он обнаружил дверь, которая вела, как он полагал, в служебную зону. Эта дверь, а также несколько других, замеченных им во время блужданий по коридорам особняка, имела одну отличительную особенность: она была снабжена кодовым замком.
      Именно эта дверь и представляла для него сейчас наибольший интерес. Однако открыто проникнуть туда он не мог: все близлежащие коридоры "просвечивались" всевидящим оком нескольких телекамер.
      Абрек знал, как обойти это препятствие.
      Он еще раз бросил взгляд на часы: 23.30. Все. Пора.
      Засучив штанину, он извлек из чехла, который удобно крепился к его щиколотке, длинный армейский нож. Нож он предпочитал всем остальным видам оружия, тем более, что владел им в совершенстве. Затем перерезал шнур от настольной лампы, ловко оголил оба конца и сунул их в одну из электророзеток, которых в комнате было несколько. Брызнул сноп ослепительных искр, раздался типичный для короткого замыкания сухой электрический треск -- и свет в комнате погас.
      А теперь -- действовать быстро и четко.
      Зажав в правой руке нож, в левой -- включенный фонарик, он нащупал узким световым лучом входную дверь. Осторожно, чтобы не создавать шума, приоткрыл ее и выглянул в коридор.
      Кромешная тьма поглотила и сам коридор, и ближайшие подступы к нему. Его расчет оказался верен: короткое замыкание выбило предохранитель в электрощите, который обеспечивал подачу тока как в его комнату, так и в этот коридор, но главное -- питал несколько ближайших камер слежения. Опасения, что камеры могут иметь автономный источник энергии, оказались напрасными: крохотная точка красной лампочки-индикатора, обычно светившейся во время работы ближайшей камеры, сейчас исчезла. Вывод мог быть один: в этом секторе здания все камеры слежения обесточены. Путь свободен.
      Быстро и бесшумно двигался Абрек вдоль стены в сторону заветной двери, ведущей в запретную для простых смертных служебную зону. Он прекрасно знал конфигурацию коридора и потому уверенно, без особого труда передвигался в густой и вязкой, словно вишневый сироп, темноте.
      Вот она, дверь!
      Из под нее выбивалась чуть заметная полоска света -- значит, по ту сторону двери электропитание осуществляется от другого распределительного щита. Он прошелся тонким лучом по дверному проему. Толкнул дверь. Как он и предполагал, дверь оказалась запертой.
      Абрек высветил кодовый замок. Остался сущий пустяк -- набрать нужный код.
      Абрек был готов к подобному испытанию. Кода он не знал, но рассчитывал быстро вычислить его. За те несколько дней, что он провел под крышей орловского дома, раза два-три ему приходилось видеть, как кто-либо из охранников открывал эту дверь набором каких-то цифр на панели кодового замка. Спина охранника в этот момент закрывала от него часть двери, включая и сам кодовый замок, однако, следя за движениями его руки и манипуляцией пальцев, Абрек сумел определить примерный диапазон цифровых сочетаний, в котором мог бы находиться заветный код.
      Цифровая панель представляла собой две колонки цифр: от 1 до 5 и от 6 до 0. Набираемый код, как успел заметить Абрек, состоял из комбинации трех цифр. Общее число таких трехзначных комбинаций равнялось 1000. На то, чтобы тупо, одна за другой, проверять все возможные комбинации, от 000 до 999, Абреку потребовалось бы как минимум минут пятнадцать, а то и все тридцать. Таким временем он не располагал: в любой момент вновь могло вспыхнуть освещение, заработают телекамеры, и его присутствие в неположенном месте и в неурочное время тут же будет обнаружено.
      Абрек обратил внимание, что рука охранника, когда тот набирал нужный код, описывала траекторию, похожую на русскую буквы "Г", зеркально отраженную относительно вертикальной оси (либо на знак отрицания из высшей математики). Иными словами, первые две цифры, набираемые охранником, располагались где-то в верхней части панели -- сначала левая, потом правая, обе примерно на одном уровне, -- а третью следовало искать в нижней части правой колонки. Это могла быть одна из следующих комбинаций: 168, 169, 160, 278, 279, 270. Всего шесть базовых вариантов, которые следовало взять за основу.
      Счет времени шел на секунды. Гибкие пальцы чеченца быстро забегали по наборной панели. 168... не сработал... 169... опять мимо... 160... 278... Увы, ни одна из шести комбинаций не дала ожидаемого результата. На какое-то мгновение Абрек растерялся, но уже в следующий момент новая мысль пришла ему в голову. А с чего он, собственно, решил, что первые две цифры обязательно должны располагаться на одной горизонтали? Вполне возможно, что они смещены относительно друг друга: первая -- в первом ряду, вторая -- во втором, или наоборот. Следует отработать и эти несколько вариантов, тем более, что их не так уж и много. Пальцы его снова заскользили по белым кнопкам с нанесенными на них черными цифрами. 178... нет, опять пустышка... 179... и снова промах... 268... 269... Замок внезапно щелкнул, послышалось мерное негромкое гудение.
      Есть!
      Магическим числом, которое служило кодом для этой двери, оказалось 269. На всю операцию по разблокированию двери у него ушло не более сорока секунд. А теперь -- вперед!
      Он неслышно приоткрыл дверь. Тусклый свет, лившийся из нее, выхватил кусок коридора и едва-едва осветил противоположную стену. Он совсем уже собрался было проскользнуть на запретную территорию, как вдруг услышал топот чьих-то ног. Абрек замер и прислушался. Топот приближался со стороны служебной зоны. Нельзя было терять ни секунды. Аккуратно прикрыв дверь, он быстро отскочил в сторону, слился с коридорной стеной и приготовился ждать.
      Через минуту щелкнул замок, дверь распахнулась, и в образовавшейся полоске света, хлынувшего из дверного проема во тьму коридора, он увидел два темных силуэта, в нерешительности остановившихся на пороге.
      -- Это где-то здесь, -- вертя головой, сказал первый. -- Те умники из мониторной сообщили, что отключились три камеры именно в этой зоне.
      -- Опять, что ли, предохранитель полетел? -- проворчал второй. -- Вечная история, черт бы побрал этих электриков! И за что им шеф бабки только платит! Где здесь этот щит-то искать? Ни хрена не видать!
      -- Туда, -- кивнул первый в сторону, противоположную той, где затаился Абрек. -- Здесь рядом.
      -- Фонарь-то, поди, захватить не догадался? -- снова проворчал второй.
      -- Не впервой, разберемся. Дверь только оставь открытой, чтобы свет падал.
      Они бесшумно растворились в темноте, оставив, как и собирались, дверь на распашку. Абрек выждал секунд пятнадцать, потом быстро юркнул в образовавшийся проход.
      Он оказался на тесной площадке, от которой вверх и вниз вели зигзаги лестничных пролетов. Той бьющей в глаза роскоши, характерной для официальной части здания, здесь не было и в помине: типичный лестничный интерьер провинциальной третьесортной гостиницы или, в лучшем случае, небольшой захудалой фирмочки-однодневки, арендующей помещение у какого-нибудь не менее захудалого НИИ, третий год не выплачивающего зарплаты своим отощавшим научным сотрудникам.
      В обе стороны от площадки вел длинный, прямой, как стрела, мрачный, едва освещенный тусклыми лампами коридор. Абрек заметил три-четыре телекамеры, черными блестящими зрачками зорко ощупывающими каждый квадратный сантиметр коридорного пространства, однако лестничная площадка с прилегающими к ней пролетами была вне сферы их обзора.
      Он растерянно озирался по сторонам, не имея ни малейшего представления, в каком направлении ему двигаться. Стремительно улетали секунды, не принося никакого решения. А решение должно быть принято незамедлительно, так как в любой момент его присутствие может быть обнаружено -- и тогда все пойдет прахом. Нет, допустить этого он никак не мог. Нужно было на что-то решаться.
      Ему помог случай. В том коридоре, откуда он только что прибыл, внезапно вспыхнул свет. Значит, те двое нашли-таки электрощит и заменили полетевшую пробку. Сейчас они вернутся.
      Времени на раздумья не было. Повинуясь внутреннему импульсу, Абрек взлетел по лестнице наверх и затаился на площадке между этажами. Рука его крепко сжимала верный нож.
      Снизу донеслись приближающиеся голоса. Кто-то прошел на служебную территорию и запер за собой дверь -- ту самую, с кодовым замком.
      -- Сходи в мониторную, -- узнал он голос первого охранника, -- доложи об устранении неисправности. А я пойду к себе. Устал, как собака.
      -- А чего ходить-то? -- возразил было второй. -- Они там, наверху, и без моего доклада обо все уже знают. Камеры-то заработали.
      -- Порядок есть порядок, -- строго произнес первый. -- Иди и не рассуждай. Шеф не любит тех, кто много думает.
      -- Таскайся тут по этим дурацким лестницам... -- проворчал второй. -- Ладно уж, схожу.
      Снова послышались шаги. Чуткий, обостренный до предела слух Абрека уловил, как шаги одного из охранников постепенно стихают, удаляются, а шаги второго, напротив, становятся все громче и ближе. Абрек не двинулся с места, лишь все тело его напряглось -- как у хищного зверя, завидевшего добычу и приготовившегося к прыжку. Когда голова охранника появилась над перилами, чеченец бесшумно метнулся к нему. Не успел тот что-либо сообразить, как внезапно почувствовал прикосновение острой холодной стали к своему кадыку, а чей-то тихий, но властный голос у самого его уха чуть слышно прошептал:
      -- Только тихо. Дернешься -- убью.
      Охранник с готовностью подчинился, выразив свое согласие одним лишь движением глаз; кивнуть он не рискнул -- случайно напороться собственной трахеей на остро отточенный клинок неведомо откуда взявшегося "террориста" желания у него не было.
      Абрек огляделся. Все было тихо. Быстро обшарил карманы охранника, нащупал пистолет и сунул его себе за пояс.
      -- Где мониторная? -- прошипел он в самое ухо своему пленнику.
      Тот скосил глаза на верхнюю площадку, от которой их отделял один лестничный пролет.
      -- Там. Наверху.
      -- Конкретней!
      -- Правый коридор. Третья дверь по левой стороне.
      -- Камеры в коридоре имеются?
      -- Да.
      -- Веди! Живо!
      Абрек грубо толкнул охранника по направлению к верхней площадке, держа его теперь под прицелом трофейного пистолета. Тот бросил короткий затравленный взгляд на неизвестного и кивнул.
      -- Только без глупостей!
      Охранник начал подниматься -- медленно, осторожно, словно шел по минному полю. В трех шагах позади, не спуская глаз с его спины, двигался Абрек.
      -- Стоп!
      Охранник замер. Чеченец подскочил к нему и упер ствол пистолета тому в затылок.
      -- Наберешь код и откроешь дверь. На все даю три секунды. Один неверный шаг -- и дырка в затылке тебе обеспечена. Пошел!
      Судя по значительному количеству камер слежения в здании, число экранов в помещении мониторной должно было быть не меньше тридцати. Абрек вполне справедливо полагал, что его появление на одном из экранов в первые секунды дежурными в мониторной вряд ли будет замеченным, но даже если он и обнаружит себя, они все равно не успеют сообщить о нем в службу охраны или на ближайшие посты. Главное теперь -- делать все быстро и без проволочек.
      За какие-то доли секунды они покрыли расстояние от лестничной площадки до двери мониторной. Дрожащие пальцы охранника набрали нужный код. Замок щелкнул. Абрек резко распахнул дверь и толкнул охранника в открывшийся проход. Охранник влетел в помещение, споткнулся и, выругавшись, растянулся на полу.
      Дежурных было двое. Их внимание было приковано не к экранам, как можно было бы предположить, а к небольшому столику, на котором в беспорядке были рассыпаны игральные карты. Отупев от постоянного бдения и контроля за экранами мониторов, они решили провести остаток смены за более приятным занятием и теперь самозабвенно расписывали пульку.
      Внезапное вторжение Абрека застало их врасплох, а распластавшийся у их ног тип, в котором они узнали одного из своих коллег, заставил мгновенно вскочить на ноги.
      -- Что за черт!.. -- выругался один -- и тут же увидел направленный ему в переносицу ствол пистолета, а прямо над ним -- холодные немигающие глаза чеченца.
      -- На пол! Живо! -- скомандовал Абрек, ногой прикрывая за собой дверь.
      Однако те не спешили выполнять требование неизвестного. Один из них попытался выхватить пистолет, висевший в кобуре у него под мышкой, но Абрек опередил его. Полумрак мониторной рассек метко брошенный чеченцем нож. Стальное лезвие по самую рукоятку вошло в горло строптивого дежурного. Тот захрипел и повалился на пол. Следом, хотя и с запозданием, поспешил рухнуть второй дежурный.
      Помещение битком было забито компьютерной техникой и видеоаппаратурой. Длинные ряды мониторов -- на вскидку их, действительно, было не менее тридцати -- тянулись вдоль противоположной от входа стены. Скользнув глазами по экранам, Абрек увидел знакомое уже помещение бильярдной, банкетный зал, парадную лестницу у входа, библиотеку, зал миникинотеатра -- и коридоры, коридоры, коридоры... Судя по количеству мониторов, отображавших многочисленные коридоры, подавляющее большинство телекамер было установлено именно в них.
      Те двое продолжали мирно лежать на полу, лицом вниз. Связываться с быстрым на расправу "террористом" охота у них явно пропала. Абрек выдернул из стены несколько проводов и накрепко связал пленникам руки.
      -- Будете лежать смирно -- останетесь в живых, -- предостерег он их.
      Потом вынул из неподвижного тела окровавленный нож и основательно обтер его полой пиджака убитого. Сунул в карман еще один трофейный пистолет -- так, на всякий случай.
      В течение нескольких следующих минут он вывел из строя всю имеющуюся в помещении аппаратуру. Один за другим погасли мониторы, замерли компьютеры, пришла в негодность видеозаписывающая техника. Оглядевшись, он остался доволен своей работой: эту часть операции он выполнил полностью.
      Теперь он мог передвигаться по зданию с большей уверенностью: все камеры слежения были мертвы.

* * *

      Сергей встал, прошелся по кабинету и остановился у окна, занавешенного непроницаемыми вертикальными жалюзями, -- так, чтобы держать всех троих противников, включая охранника у дверей, в поле своего зрения. Он чувствовал себя хозяином положения, легко и уверенно: инициатива в разговоре с этими двумя мерзавцами постепенно, шаг за шагом переходила к нему.
      -- Итак, господа, перейдем к делу, -- продолжал он. -- Видите этот брелок? -- Он потряс над головой связкой ключей. -- Ваш вертухай, когда выворачивал мои карманы, не обратил на него внимания. И правильно -- что может быть необычного в дешевом невзрачном брелке, безвкусно имитирующем пачку импортных сигарет? Казалось бы, ничего особенного. Ан нет, господа, здесь-то как раз ваш сыскник и дал маху. Брелочек-то, оказывается, с секретом. -- Он выдержал паузу, наблюдая за реакцией слушателей; Орлов сидел, уперев тяжелый взгляд в столешницу стола, Свирский, бледный, с пульсирующей жилкой на потном лбу, буквально впился в Сергея глазами, а доктор, развалившись в кресле, откровенно ухмылялся в бороду. -- Секрет этого брелка весьма прост. Здесь имеется одна кнопочка -- видите, в виде торчащей сигареты? -- которую мне не терпится нажать. И я ее нажму, можете быть уверены. Знаете, что тогда произойдет? Очень жаль, что вы такие тугодумы, господа. А произойдет следующее: небезызвестное вам послание тут же разлетится по всему миру, и получат его как минимум двести адресатов. Средства массовой информации, включая телевидение, центральную российскую и мировую прессу, крупные серверы в Сети Интернет, правоохранительные органы всех уровней и рангов, налоговые службы, общественные организации, органы различных ветвей власти, ваши, Орлов, конкуренты и деловые партнеры -- словом, всех и не перечесть. Уверен, завтра ваши темные делишки, господа, будут подробно освещены на первых полосах утренних газет, а теленовости по всем каналам ТВ начнутся с сообщения о том, что "минувшей ночью в загородной резиденции некоего Орлова, известного российского предпринимателя и "нефтяного короля", проведена операция по трансплантации оному донорской почки. Операция проводилась под руководством и при непосредственном участии известного хирурга Свирского Г. Л., а донором выступил некий Ростовский С. А., к услугам которого в этом качестве господин Орлов уже прибегал год назад. Поскольку же господин Ростовский добровольное согласие на операцию дать наотрез отказался, то таковое согласие было получено лишь в обмен на похищенную ранее несовершеннолетнюю дочь упрямого донора. С сожалением сообщаем, что в ходе операции донор Ростовский скончался. Мир праху его". Неплохо звучит, правда? Я в репортерском жанре, конечно же, профан, но смею вас заверить, господа, наши отечественные акулы пера сумеют обсосать эту информацию и преподнести в виде аппетитной конфетки в красивой обертке. Это будет сенсация из сенсаций!
      Сергей смаковал каждое слово, видя, как вытягивается крысиное лицо Свирского и покрывается лиловыми пятнами рыхлая физиономия Орлова. Это был его триумф. Однако до окончательной победы было еще далеко.
      Несколько минут в кабинете царило молчание. Сергей украдкой бросил взгляд на часы. 23.35. Потом поймал взгляд доктора и подмигнул ему. Мол, все идет по плану. Тот ответил ему понимающим кивком.
      Орлов первым нарушил затянувшуюся тишину.
      -- Вы блефуете, Ростовский, -- медленно проговорил он.
      Сергей пожал плечами.
      -- Неужели вы думаете, Орлов, что я буду вас в чем-то убеждать или что-то доказывать? Мне совершенно начхать на то, что вы об этом думаете. Мое дело сообщить вам факт, а уж как вы его собираетесь оценивать, меня это нисколько не интересует.
      -- Это блеф, Ростовский, -- пропустив слова Сергея мимо ушей, повторил Орлов. -- Я вам не верю.
      Сергей усмехнулся.
      -- Вы согласны рискнуть? -- Ответом ему послужило молчание. -- Что ж, тогда я, пожалуй, нажму-таки эту кнопку.
      -- Погодите! -- остановил Сергея Орлов.
      -- В чем дело, Орлов? Что вы так всполошились? Если все это, как вы утверждаете, простой блеф, тогда вам волноваться не о чем. Ну так как, жмем кнопку?
      -- Погодите, Ростовский, давайте все обсудим. -- Сергей с удовольствием заметил, как спеси у этого полутрупа заметно поубавилось.
      -- Одну минуту, Владимир Анатольевич, -- перебил своего босса Свирский и затем обратился к Сергею: -- Кое-что в технике я все-таки смыслю. Если у вас, Ростовский, в руках действительно передатчик, с помощью которого вы собираетесь отправить электронное письмо, то совершенно справедливо предположить, что где-то рядом находится мобильный компьютер, который это письмо в настоящий момент содержит. Так, Ростовский?
      -- Потрясающая логика.
      -- И где же этот компьютер, позвольте вас спросить?
      Заметно оживившись, Орлов кивнул, как бы присоединяясь к вопросу своего "домашнего врача".
      -- Так я вам и сказал! -- усмехнулся Сергей. -- Вы слишком много хотите знать, Свирский. Могу лишь сообщить, что он намного ближе, чем вы можете себе представить.
      -- Меня это нисколько не убеждает, -- покачал головой Свирский. -- Придумайте что-нибудь пооригинальней, Ростовский.
      -- А плевать я хотел на ваши убеждения, Свирский, вкупе с убеждениями господина Орлова. Впрочем... -- Сергей перевел взгляд на доктора, как бы ища у него совета, но тот лишь пожал плечами. -- Хорошо, господа, я сообщу вам, где компьютер, -- решился он наконец. -- Но только с одним условием: ни один из вас не будет пытаться воспользоваться этой информацией. Иначе, прежде чем вы доберетесь до компьютера, я нажму эту кнопку. А что произойдет дальше, можете предсказать сами. Так что без глупостей и дешевых выходок.
      Свирский подался вперед.
      -- Говорите, Ростовский!
      Сергей кивнул в сторону охранника, дежурившего у дверей.
      -- Пусть этот тип выйдет.
      После секундного колебания Орлов кивнул. Свирский тут же воспроизвел рукой жест, приказывающий охраннику удалиться. Тот молча подчинился. Они остались вчетвером.
      -- Итак?
      -- Все очень просто, господа. Компьютер находится в двух шагах от этого кабинета, в багажнике того самого черного "воронка", на котором вы, Свирский, доставили нас сюда.
      Эффект был потрясающим. Свирский громко выругался и забегал по кабинету, Орлов как-то странно затряс щеками, отчего они заколыхались из стороны в сторону, словно уши африканского слона, а доктор вдруг покатился со смеху.
      -- Молодец, Серега! -- воскликнул он сквозь душивший его смех. -- Вот это по-нашему! Такого даже я от тебя не ожидал. Утер-таки нос доморощенным садистам-некрофилам, мать их!..
      Орлов остановил тяжелый взгляд на своем помощнике.
      -- Сядь! -- рявкнул он. -- И прекрати суетиться! Как ты мог все это допустить, а? Запомни, я с тобой еще разберусь... кретин!.. -- У него вдруг перехватило горло, и он едва не задохнулся от душившей его ярости.
      Свирский замер.
      -- Владимир Анатольевич, клянусь, Ростовский водит вас за нос! Нет у него никакого компьютера!
      -- Заткнись! Не знаю, как Ростовский, а ты так точно меня за дурака держишь. Тебе это зачтется, обещаю.
      -- Владимир Анатольевич!.. -- взмолился Свирский. -- Я все исправлю, клянусь...
      Но Орлов больше не замечал его. Его внимание полностью переключилось на Сергея.
      -- Допустим, вы говорите правду, Ростовский, -- сказал он. -- Я даже не стану проверять достоверность ваших слов. Что дальше?
      -- А дальше все очень просто, -- как ни в чем не бывало продолжал Сергей. -- Вы приносите оговоренную мною сумму, приводите мою дочь, мой друг отвозит и ее, и деньги в условленное место, а я передаю вам вот этот пульт. И лишь потом Свирский сможет приступить к выполнению своих непосредственных профессиональных обязанностей... Руки на стол! -- внезапно рявкнул Сергей, уловив движение Свирского. -- Ну, живо! Что у вас там в кармане, мобильный телефон? Никаких звонков, никаких сношений с вашими псами, ясно?.. Вот так, отлично. Вы становитесь умнее, Свирский. А теперь -- киньте-ка мне вашу трубочку. Да-да, ту самую, что у вас в кармане. Только без глупостей!
      Свирский нехотя вынул из кармана трубку мобильного телефона и молча катнул ее по полированной поверхности стола. Доктор ловко перехватил аппарат.
      -- Прекрасно, -- резюмировал Сергей. -- Однако вернемся к нашим баранам. Итак, Орлов, вы слышали мои условия. Добавлю лишь одно: если вы на них не соглашаетесь, моей почки вам не видать как своих ушей.
      -- А вам, Ростовский, вашей дочери, -- влез в разговор Свирский. -- Похоже, вы забыли, что она все еще у нас.
      Сергей метнул в него яростный взгляд.
      -- Я ничего не забыл, -- отчетливо произнес он. -- А вот вы, похоже, забыли, что часы вашего хозяина сочтены. В конце концов, ему решать, что для него важнее: сохранить собственную жизнь и при этом потерять каких-то пятнадцать миллионов баксов -- или потерять все. Не думаю, что семейные проблемы его будущего донора играют сейчас для него хоть какую-нибудь роль, и вряд ли его терзает желание отомстить мне -- как, например, вас, Свирский. Уверен, как законченный эгоист, в первую очередь он будет думать о себе. А также во вторую, третью и четвертую. И я, и моя дочь, и мой друг из Огней, да и вы, Свирский, для него -- всего лишь пустой звук, некая пространственная помеха, мелочь, от которой нужно только отмахнуться -- и она исчезнет сама собой. Вы желаете положить на чаши весов жизни вашего хозяина и моей дочери и посмотреть, какая чаша перевесит? Валяйте. Только учтите, решение будете принимать не вы... Итак, господин Орлов?
      Орлов немного помедлил.
      -- Где гарантии, что завтра этот материал не будет предан гласности? -- сказал он наконец.
      -- А где гарантии, -- в свою очередь спросил Сергей, -- что вы не будете преследовать моего друга доктора и мою дочь?
      Орлов кивнул.
      -- Ясно. Ваши гарантии против моих гарантий. Так?
      -- Вы на верном пути, Орлов. Пока мы держим материалы в секрете, вы не посмеете тронуть никого из нас. И наоборот, пока вы ведете себя смирно и не пытаетесь свести с нами счеты, мировая общественность останется в неведении относительно ваших преступных деяний.
      -- Хорошо, -- сдался наконец Орлов. -- Вы получите требуемую сумму. Сегодня же на имя вашей дочери будет выписан чек.
      Сергей решительно замотал головой.
      -- Только наличными. И немедленно.
      Орлов поднял глаза и в упор посмотрел на него.
      -- Я согласен, -- глухо произнес он.

* * *

      До полуночи оставалось пятнадцать минут.
      Прежде чем покинуть мониторную, Абрек выпытал у своих пленников всю нужную информацию. Теперь он знал, где они держат девочку, знал, как туда пробраться, знал также примерное расположение помещений служебной зоны. Тем двоим, уходя, пригрозил:
      -- Шевельнетесь -- все здесь взлетит на воздух.
      И они, похоже, поверили; по крайней мере, когда он уходил, оба вели себя весьма смирно. Смерть их товарища была порукой тому, что этот неведомо откуда взявшийся налетчик шутить не любит. Лучше с ним не связываться.
      Абрек беспрепятственно спустился на самый нижний этаж, который находился на глубине примерно семи метров под землей. Этот этаж вряд ли можно было назвать жилым, скорее он походил на секретный бункер или бомбоубежище. Ни на лестнице, ни в коридорах Абрек не встретил ни единой живой души: обслуживающий персонал либо уже спал, либо отдыхал, потягивая в своих комнатушках дешевое баночное пиво и тупо уставившись в телеящик.
      Сойдя с лестницы, он попал в квадратное помещение, вдоль бетонных стен которого располагалось с десяток дверей. Абрек уже знал: большинство из этих дверей вели в складские и подсобные помещения, где хранилась отжившая свой век домашняя утварь, старая мебель, садовый инвентарь и весь тот хлам, который обычно годами скапливается в большом хозяйстве и который бережливый и расчетливый управляющий не торопится выбрасывать на свалку. Однако одна дверь здесь была особенной: обитая толстыми стальными листами, с глазком посередине, она вела в типичную тюремную камеру, где, по мере возникновения необходимости, могло содержаться то или иное неугодное хозяину лицо.
      Именно за этой железной дверью и держал Орлов девочку Катю, десятилетнюю дочь Сергея Ростовского.
      Абрек заглянул в глазок. В углу крохотной камеры он увидел небольшой, грубо сколоченный деревянный стол, тумбочку и железную кровать, а на ней -- сжавшуюся в комочек исхудавшую девочку с бледным несчастным личиком и давно нечесаными волосами. Она куталась в старое тонкое одеяло, местами рваное и протертое до дыр, и безучастно, ничего не видя, смотрела прямо перед собой. При виде девочки даже у такого опытного, вдоволь насмотревшегося на людские страдания, солдата, каким был Абрек, сжалось сердце. Стиснув зубы, он мысленно поклялся, что вырвет это дитя из лап убийц, даже если ему придется шагать по трупам подонков, которые лишили себя права называться людьми.
      Однако дверь оказалась запертой на ключ, и отпереть ее кроме как ключом не было никакой возможности. Абрек тихо выругался. Еще одно препятствие, предусмотреть которое он был просто обязан.
      Что ж, дойдя до последнего рубежа, он уже не имел права отступать. Он сделает то, что должен был сделать, и ни один человек не сможет помешать ему. А ключ у него будет, и очень скоро. Ключ ему принесут.
      На часах было 23.55.

Глава шестнадцатая

      -- Я согласен, -- повторил Орлов. -- Вы получите эту сумму. Сейчас.
      Он сделал попытку подняться; это далось ему с большим трудом. Свирский бросился ему на помощь, однако Орлов, собравшись с силами, внезапно выпрямился и властным жестом остановил его.
      -- Я сам!
      Он выбрался из-за стола и, пошатываясь, нетвердой походкой направился к книжному стеллажу в глубине кабинета. Нажал на какую-то скрытую кнопку в стене -- и стеллаж вдруг начал поворачиваться вокруг оси, открывая взорам собравшихся проход в едва освещенное помещение.
      Сергей зорко следил за его перемещениями.
      -- Вы держите дома такую сумму? -- не без удивления спросил он.
      Орлов выдавил из своего нутра утробный звук, походивший на скрип рассохшегося колеса от телеги и означавший, по-видимому, какую-то разновидность смеха.
      -- Это для вас, Ростовский, и для вашего Алексеева подобная сумма кажется баснословной, а для меня это -- не более как мелочь на карманные расходы.
      -- Видать, глубокие у вас карманы, не в пример нашим, -- язвительно заметил Сергей. Потом шепнул доктору: -- Николай, иди с ним. От этого типа всего можно ожидать.
      Доктор кивнул и сорвался было с места, однако Орлов, прежде чем пройти в свои тайные апартаменты, полуобернулся и, ни на кого не глядя, сказал:
      -- Ростовский, со мной пойдете вы. Ни один из живущих ныне людей не вхож в святая святых моего обиталища. Даже ваш приятель Свирский. А вам можно.
      Сергей криво усмехнулся.
      -- Орлов, у вас юмор висельника. Я ведь пока еще жив.
      -- Пока, -- заметил тот.
      -- В дешевых американских боевиках матерый преступник, как правило, имеет обыкновение откровенничать перед главным героем, которому вот-вот собирается пустить кровь: открывает ему свои тайные намерения, сокровенные мысли, коварные планы -- а потом вдруг оказывается, что герой остается жив, да еще и с пакетом признаний своего врага. Словом, все заканчивается традиционным американским хэппи-эндом. Вы не боитесь, Орлов, подобной развязки?
      -- Здесь вам не Америка, -- веско заметил Орлов. -- К счастью. И никаких хэппи-эндов у нас не бывает. У нас жизнь, Ростовский, а не западная кинематографическая банальщина... Вы идете?
      Сергей кивнул, затем наклонился к самому уху доктора.
      -- Не упускай Свирского из виду.
      -- Будь спокоен, -- заверил его тот, -- этот фрукт у меня на крючке.
      -- О'кей. -- Сергей выпрямился. -- Идемте, Орлов. Я готов.

* * *

      Доктор остался со Свирским один на один. Искоса наблюдая за "этим фруктом", он принялся прокручивать в мозгу все перипетии текущих переговоров. Пока что все шло по плану, да и Сергей был явно в ударе. Ситуация им полностью контролировалась, и шансы выиграть эту партию у них были весьма велики. Однако победу торжествовать было еще рано: многое зависело от Абрека. Как он там? Сопутствует ли ему успех? Ведь его миссия намного сложнее и опаснее, чем у них: если они ведут исключительно словесные баталии, разрешая конфликт, так сказать, дипломатическими методами, то ему наверняка приходится пускать в ход оружие, рисковать жизнью, в одиночку противостоять многочисленному, прекрасно подготовленному противнику. А все ради чего? Ради спасения жизни ребенка, которого он никогда в глаза не видел. И тем благороднее его миссия...
      Как он устал от всего этого! Плюнуть бы на все и как следует выспаться. Да, здоровый освежающий сон ему сейчас бы пошел на пользу. Спать... о, как он хотел спать!..
      Что-то чужое, холодное, скользкое, подобное гадюке, медленно, но настойчиво вползало в его мозг, оттесняя на задний план мысли об Абреке и его миссии, обволакивая волю, лишая способности сопротивляться. Он чувствовал, что засыпает, но никак не мог справиться с внезапной сонливостью. Чувства притупились, сознание меркло, апатия овладевала всем его существом -- он засыпал...
      Нет, только не это! Только не сейчас!
      С огромным трудом, словно находился в густом, вязком масле, он поднял голову и сфокусировался на своем "собрате по профессии". Свирский, прямой и неподвижный, словно в глотку ему загнали шпагу или кол, сидел за столом в трех метрах от него и буквально сверлил его взглядом -- стеклянным, немигающим, агрессивно-пронизывающим, подавляющим.
      Сбросить это наваждение... сбросить, пока не поздно... проснуться... проснуться... проснуться... он в опасности... опасность... опасность рядом... Свирский!..
      А Свирский уже не сидел. Крадучись, он бесшумно передвигался вдоль стола в направлении своего противника, продолжая удерживать того в оцепенении невидимыми гипнотическими щупальцами. Расстояние между ними быстро сокращалось.
      Доктор собрал остатки воли в единой точке, где-то чуть выше переносицы, до боли стиснул челюсти, с силой тряхнул головой. Потом грохнул кулаком по столу и резко повернулся к Свирскому.
      Тот был уже в двух шагах. Рука его настойчиво тянулась к мобильному телефону, который лежал на столе возле левой ладони доктора.
      -- Назад!! -- рявкнул доктор, окончательно приходя в себя и разрывая гипнотический обруч, стягивающий его разум. -- Назад, собака!
      Свирский отшатнулся, на крысином его лице изобразились удивление и испуг. Доктор вскочил и сильным ударом в челюсть отбросил мерзавца к окну. Потом сорвал со стены один из коллекционных клинков Орлова и угрожающе занес его над противником.
      -- Еще одна такая выходка, и я снесу твою паршивую башку! Понял, пес?
      -- Что здесь происходит? -- проскрипел голос Орлова.
      Доктор оглянулся. В дверях секретной комнаты стоял сам хозяин кабинета и изумленно пялился на своего поверженного помощника, ощупывающего ушибленную челюсть.
      -- Что здесь происходит, черт побери? -- повторил вопрос Орлов, с трудом вплывая в кабинет и нацеливаясь на свое кресло во главе стола: сейчас его больше волновал вопрос, сумеет ли он до него добраться?
      Следом вошел Сергей, волоча за собой два больших мешка, доверху набитых чем-то тяжелым.
      -- Уймите своего змееныша, Орлов, -- горячась, сказал доктор. -- Если он еще раз попытается ставить на мне свои псевдо-медицинские опыты, я ему шею сверну, а заодно и вам.
      -- Что он сделал? -- спросил Сергей.
      -- Пытался меня усыпить. Гад!
      Сергей нахмурился и перевел взгляд на Свирского, уже успевшего подняться с пола и затравленно озиравшегося на вооруженного саблей доктора.
      -- Мне хорошо известны ваши экстрасенсорные способности, Свирский, -- растягивая слова, официально произнес он. -- Как и то, что моя амнезия была вызвана именно ими. Ваша выходка позволяет мне расценивать ее как попытку нарушить достигнутое нами согласие. Меня такой поворот событий нисколько не устраивает. А посему я полностью присоединяюсь к заявлению моего друга доктора и с великим удовольствием приму участие в экзекуции, которую он намерен предпринять в случае вашего повторного использования упомянутых способностей.
      -- Довольно, Ростовский, -- вмешался Орлов, -- вы слишком многословны. Обещаю, этого больше не повторится. Считаю инцидент исчерпанным. Давайте к делу.
      -- Хорошо, к делу так к делу, -- согласился Сергей. -- Но сначала я пересчитаю деньги.
      -- Вы с ума сошли! -- возразил Орлов. -- Да эдак мы и до утра не управимся. Вы и так уже задержали меня сверх всякой меры. -- Он взглянул на часы. -- Проклятье! Уже полночь!
      -- А в полночь, как известно, пробуждаются духи, -- усмехнулся Сергей. -- Не стоит так волноваться, Орлов, я вас долго не задержу. Вы правы, в наших общих интересах закончить это дело побыстрей. И все же содержимое мешков я проверю. Дружище, -- обратился он к доктору, все еще стоявшему в воинственной позе с саблей наголо, -- разреши мне подержать этот великолепный дамасский клинок, -- ведь он родом из Дамаска, не так ли, господин Орлов? -- а ты тем временем пошуруй в тех мешочках. Не ровен час, фальшивая банкнота попадется -- тогда нашему гостеприимному хозяину придется все заново пересчитывать.
      Доктор с готовностью передал клинок своему другу, а сам принялся "шуровать" в мешках с долларами. Наугад вынимал одну пачку, наскоро просматривал ее, кидал обратно и брал другую. Сергей тем временем с интересом рассматривал старинное оружие.
      -- Орлов, во сколько вам обошелся этот ножичек? Если не секрет, конечно.
      -- Положите саблю на место, -- потребовал Орлов, с опаской поглядывая на своего "гостя". -- Это вам не игрушка.
      -- До тех пор, пока мы не решим всех наших проблем, эта вещица останется у меня. Не хотелось бы, знаете, новых неожиданностей, тем более, что прецедент уже был. -- Он кивнул в сторону Свирского. -- При этом замечу, что владею ею в совершенстве.
      Сергей не кривил душой: знание восточных боевых искусств и обладание "черным поясом" по тэквон-до предусматривало владение многочисленными видами рукопашного боя, в том числе и с использованием различного холодного оружия.
      Орлов махнул рукой: делайте, мол, что хотите, только побыстрее. От Сергея не укрылся этот жест. Он вообще старался держать в поле зрения все, что происходило в комнате в последние два часа. Несмотря на внешнюю беззаботность, он контролировал каждое движение, каждый взгляд своих противников, улавливал малейшее изменение интонации в их голосе, нутром чуял, какую линию поведения выбрать для достижения своих целей. Они пришли сюда без оружия -- если не считать, конечно, того миниатюрного брелка с передатчиком, который Сергей не выпускал из рук ни на секунду, -- и теперь, когда назревали наиболее ответственные события, когда словесный треп практически исчерпал себя и пришло время переходить к более активным действиям, возможно, с применением силы и кулаков, этот дамасский клинок очень мог пригодиться. Спасибо доктору, что он навел его на мысль воспользоваться им. Держа в руках этот великолепный кусок булатной стали, он чувствовал себя намного увереннее.
      Сергей украдкой взглянул на часы. 00.12. Пора. Час "Х" наступил. Поймав взгляд доктора, он чуть заметно кивнул. Тот мгновенно понял, что от него требовалось. Бросив в мешок очередную пачку со стодолларовыми банкнотами, он вытер руки о пиджак, словно пытаясь стереть с ладоней налипшую на денежные знаки грязь человеческих страстей, и подвел итог своей ревизии:
      -- Все в порядке.
      Сергей круто повернулся к Орлову и в упор посмотрел в ненавистное лицо.
      -- Поставим последнюю точку, господин Орлов. Распорядитесь привести мою дочь.

Глава семнадцатая

      Орлов полуобернулся к Свирскому.
      -- Действуй, -- распорядился он.
      -- Пусть вернут мне мой телефон, -- потребовал тот.
      Орлов перевел взгляд на Сергея.
      -- Отдай ему трубку, -- сказал Сергей, обращаясь к своему другу. Доктор, хотя и с явной неохотой, кинул аппарат Свирскому. Тот ловко поймал его на лету. -- А вас, Свирский, я хочу предупредить: одно неосторожное слово -- и я разрисую вашу мерзкую физиономию вот этой сабелькой. Смею вас заверить: в случае необходимости я проведу хирургическую операцию ничуть не хуже, чем вы своим скальпелем.
      Свирский зло посмотрел на Сергея, но в ответ ничего не сказал. Затем набрал нужный номер.
      -- Приведите девчонку в кабинет босса, -- отдал он распоряжение. -- Да, именно сейчас. -- Он с опаской покосился на стальной клинок, угрожающе покачивающийся в метре от его носа -- и дал отбой.
      -- О'кей, -- кивнул Сергей. -- А теперь верните трубку моему другу. Живее, Свирский, не испытывайте моего терпения.
      Трубка вновь перекочевала к доктору.
      Потянулись томительные минуты ожидания. Напряжение, царившее в комнате и владевшее Сергеем вот уже в течение двух часов, достигло предела. Он едва мог скрыть дрожь в руках. Сердце его бешено колотилось в груди -- он прекрасно понимал, что сейчас, в эти самые минуты, решается не только его судьба -- решается судьба его единственной дочери, его маленькой Катюши, за которую, если нужно, он будет драться со всем миром, до последнего вздоха, до последней капли крови.

* * *

      Чуткое ухо Абрека уловило гул приближающихся шагов. Кто-то торопливо спускался по лестнице. Он взглянул на часы. Четверть первого. Все правильно: тюремщики идут за своей пленницей. А в карманах у них наверняка лежат заветные ключи.
      Он не ошибся. Шаги звучали уже совсем близко и совершенно отчетливо. Абрек прислушался: посланец Свирского был один. Что ж, тем легче будет справиться с ним. Он укрылся за небольшим выступом в стене, куда свет от единственной лампочки практически не проникал, и приготовился достойно встретить этого типа. Правая ладонь его крепко сжимала верный нож.
      Охранник сошел с лестницы, неторопливо вошел в коридор и, громко сопя, прямиком направился к железной двери, где содержалась маленькая пленница. Это был здоровенный битюг под два метра ростом, с кулаками, которыми, без сомнения, можно запросто прошибить кирпичную стену, и с мускулистой бычьей шеей, заканчивающейся маленькой, стриженой под бобрик головой, на фоне всей этой горы мускулов казавшейся рудиментарным отростком, каким-то ненужным дополнением, которое оказалось здесь явно по ошибке.
      Абрек усмехнулся. С этим неповоротливым громилой он справится в два счета. Приставит нож к горлу, потребует ключи -- и дело в шляпе. Он знал: такие битюги, как правило, панически боятся смерти и слишком трясутся за свою шкуру.
      Он вышел из своего укрытия и начал осторожно приближаться к охраннику. А тот тем временем не спеша достал из кармана внушительную связку ключей и с минуту перебирал их в поисках нужного. Абрек был уже в двух шагах от него, когда охранник неожиданно уронил связку на бетонный пол. Кряхтя и отдуваясь, он нагнулся за ними и...
      Абрек и сам не мог понять, что произошло следом. Полтора центнера живого мяса внезапно обрели удивительную гибкость и быстроту. Чеченец сумел лишь уловить, как эта громада резко развернулась -- и мощный кулак, со свистом рассекая воздух и увеличиваясь в размерах с умопомрачительной скоростью, понесся прямо на него. Инстинкт самосохранения принял решение прежде, чем это сделал разум. Быстро пригнувшись и выпростав вперед руку с ножом, он скорее почувствовал, чем увидел, как кулак просвистел в каком-нибудь сантиметре над его головой, а острое лезвие ножа мягко прошлось по чему-то упругому, легко поддающемуся, рвущемуся. Еще не успев оценить всего происходящего, он услышал что-то вроде хриплого клекота, затем раздался булькающий, свистящий звук, переходящий в утробное урчание, напоминающее урчание домашней батареи, из которой с целью профилактики отсасывают воздух накануне отопительного сезона. Абрек отпрянул назад -- и вовремя: грузный охранник, с искаженным от страха и боли лицом, выпучив глаза и ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыбина, тяжело рухнул на колени; руки его судорожно хватались за широкую рваную рану, пересекавшую трахею слева направо; по запястьям его струилась густая багровая кровь. Еще секунда, две -- и могучее тело с гулким стуком грохнулось на бетонный пол.
      Черт возьми, еще один труп! На его счету была не одна человеческая жизнь, однако убивал он лишь тогда, когда его вынуждали обстоятельства; убивать он не любил и всегда испытывал какое-то гадливое чувство во время этой процедуры.
      Абрек перешагнул через тело, под которым росло, расползаясь, вязкое багрово-черное пятно, подобрал ключи и открыл массивную железную дверь. Сидевшая на койке девочка вздрогнула и испуганно уставилась на чеченца.
      -- Пошли! -- сказал он. -- Быстрее!
      -- Кто ты? -- недоверчиво прошептала она, с опаской отодвигаясь назад, к стене.
      -- Меня прислал твой папа.
      -- Папа! -- радостно воскликнула девочка и вскочила с кровати. -- Где он?
      -- Ты скоро увидишься с ним, Катюша -- тебя ведь Катей зовут, правда?
      -- Катей.
      -- Тогда поторопись. Нам нужно поскорее отсюда уходить.
      Детское сердечко подсказывало, что этому смуглому взрослому незнакомцу можно верить.
      -- Идем, -- решилась она. -- Только обязательно отведи меня к папе. Ладно?
      -- Обещаю.
      Она подбежала к нему, и он даже не заметил, как девочка оказалась у него на руках. Катюша обхватила ручонками его шею и заглянула в глаза.
      -- Ну что же ты? -- нетерпеливо спросила она. -- Меня ведь папа ждет.
      -- Ждет. И очень тебя любит. Пошли!
      Он выскочил в коридор и, прикрывая девочке глаза своей широкой ладонью, чтобы она невзначай не увидела лежащий у порога труп охранника, побежал к лестнице.
      Она была худенькой и совсем легкой, он почти не чувствовал ее веса. Теплое ее тельце доверчиво прижималось к нему, и сердце его сжималось от этой детской доверчивости, той непосредственности и безотчетного испуга, свойственных только детям. На бледных щечках были видны грязные разводы от уже успевших высохнуть слез. Он до боли стиснул зубы и для себя твердо решил: "Глотку перегрызу любому, кто хоть пальцем до нее дотронется". Теперь, когда эта маленькая девочка оказалась под его защитой, он чувствовал, как вливается в него новая порция уверенности в правоте его дела -- он словно получил индульгенцию на все те действия, которые ему еще придется предпринять по ее освобождению, даже если он снова вынужден будет пролить кровь.
      Левой рукой крепко прижимая девочку к груди, а в правой стискивая трофейный пистолет, он стремительно преодолел несколько лестничных пролетов и снова оказался на той самой площадке, откуда начал свой "незаконный" поход по служебной зоне особняка. Следуя полученной от охранников информации, он свернул в левый коридор и побежал в дальний его конец -- именно там должна была находиться вторая лестница, ведущая на крышу дома, где ждал его Владлен.
      Коридор был пуст, и у него уже появился шанс проскочить его без помех, как вдруг наперерез ему выскочил человек и громко крикнул:
      -- Стоять!!
      В руке его блеснул пистолет.
      Черт побери, он обнаружен! А это значит, что вся служба безопасности здания поставлена на ноги. Придется прокладывать себе путь с боем.
      Помня о драгоценной ноше, Абрек выстрелил почти не целясь. Человек впереди упал, не издав ни единого звука. Абрек продолжал бежать, не сбавляя скорости, и когда до спасительной лестницы было уже не более пяти метров, он внезапно уловил сзади какое-то движение. Одна из дверей в коридоре распахнулась, кто-то выскочил из нее, совсем рядом, в каких-нибудь десяти шагах от него, потом грохнул выстрел, и просвистевшей пулей срезало локон с головы Катюши. Она вскрикнула и еще плотнее прижалась к своему спасителю.
      Следующий выстрел может быть более метким. Риск слишком велик.
      Он остановился, как вкопанный. Голос сзади потребовал:
      -- Не двигаться! Оружие на пол!
      Абрек медленно, чтобы не провоцировать преследователей, опустил девочку на пол и так же медленно повернулся. Теперь он стоял к ним лицом к лицу.
      Их было двое, оба были вооружены.
      -- Оружие на пол!! -- повторил один из них и выругался. -- Ну, живо!
      Абрек сделал вид, что готов подчиниться, и начал осторожно, не спуская с охранников глаз, нагибаться, держа пистолет в вытянутой руке. Видя покладистость "террориста", те несколько расслабились -- и в этот самый момент Абрек предпринял отчаянную попытку исправить положение. Оттолкнув девочку к стене, он метнулся в противоположную сторону и, еще падая, дважды выстрелил. Выстрелы, прозвучавшие почти одновременно, гулко отдались под сводами длинного коридора. Грохнувшись на пол, он тут же вскочил на ноги, готовый дать отпор двум мерзавцам. Однако это оказалось лишним: те лежали на полу, не подавая признаков жизни. Значит, оба выстрела достигли цели.
      -- Скорее! -- крикнул он, хватая девочку за руку и волоча за собой.
      Катюша испуганно таращила глазенки, ее била крупная дрожь. Все, что она увидела за эти несколько минут, смутно напоминало один из ее детских кошмарных снов -- с той лишь разницей, что действительность была намного страшней. Она впервые видела смерть, и это отвратительное, ужасное зрелище ввергло ее в состояние какого-то шока, своего рода душевного паралича. Может быть, именно это состояние и спасало ее от срыва, давало Абреку возможность управлять ею, вести за собой.
      Беглецы выскочили на лестницу и бежали теперь вверх, к спасительному вертолету -- туда, где ждал их Владлен. Они миновали уже три лестничных пролета, когда Абрек вдруг почувствовал острую боль, пронзившую его правое плечо.

* * *

      -- Это еще что такое, черт побери? -- нахмурился Свирский, прислушиваясь к какому-то отдаленному шуму.
      Сергей побледнел. Теперь и он услышал глухие, едва различимые хлопки далеких выстрелов. Там, за стенами кабинета, что-то происходило; он знал: это что-то имело непосредственное отношение к его дочери Катюше. Она, его маленькая девочка, сейчас, в эту самую минуту находится в эпицентре опасных событий, а он сидит здесь, в тепле и безопасности, и ничего не предпринимает, чтобы помочь ей. Нет, так нельзя!.. Он рванулся было с места, но твердая рука доктора вовремя остановила его. Сергей встретился с ним взглядом; тот, не мигая, смотрел ему прямо в глаза и медленно покачивал головой. "Не ходи, ты все испортишь, -- читал он в глазах друга. -- Абрек все сделает сам, как бы тяжело ему не пришлось".
      Да-да, конечно, его место здесь, рядом с главным противником.
      Он с трудом переборол себя.
      -- Что там у вас происходит, Свирский? -- резко спросил он, стараясь держать себя в руках.
      Свирский, белый, как мел, растерянно косился на своего босса, исподволь изучая его реакцию на доносившийся из-за двери шум беспорядочных выстрелов. Однако Орлов настолько погрузился в свои мысли, что, похоже, ничего вокруг не замечал.
      Совсем близко, в двух шагах от кабинета кто-то торопливо пробежал. Дверь вдруг распахнулась, и в кабинет влетел перепуганный охранник.
      -- Что? Что случилось?! -- брызжа слюной, свирепо крикнул Свирский.
      -- Девчонка исчезла! -- выпалил тот. -- Какой-то тип уволок ее из подвала и теперь тащит на крышу. Наши ребята преследуют его. Кажется, он ранен.
      -- Кретины!! Если через пять минут оба -- и девчонка, и этот похититель -- не будут доставлены сюда, я вам всем головы поотрываю! Живо найти обоих!
      Охранник тут же бросился вон из кабинета.
      Смертельно бледный, с трясущимися щеками, Орлов поднял глаза на своего помощника.
      -- Свирский, я тебя уничтожу, -- глухо произнес он, громко хрустя суставами пальцев.
      -- Владимир Анатольевич, клянусь, мои ребята все сделают в лучшем виде!
      -- Как получилось, что какой-то тип проник на территорию моего дома, да еще в такой ответственный момент? -- загремел Орлов, тяжело поднимаясь с места. -- Я тебя спрашиваю! Отвечай!
      Свирского всего трясло, он съежился, сжался, стал как будто меньше ростом.
      -- Я выясню, Владимир Анатольевич, я все выясню... Можете на меня положиться...
      -- Доставь девчонку немедленно! -- рявкнул Орлов.
      -- Где моя дочь? -- вмешался в перепалку босса со своим подчиненным Сергей. -- Куда вы ее дели?
      Свирский резко повернулся к нему.
      -- Ростовский, это ваша работа! Это ваш человек орудует там, наверху! Вот почему вы так нагло ведете себя! Вы заранее спланировали это похищение!
      -- Это правда, Ростовский? -- прохрипел Орлов с искаженным то ли от боли, то ли от ярости лицом. -- Это ваших рук дело?
      Роль была трудной, и играть ее было очень тяжело, однако раскрывать свои карты Сергей считал преждевременным: пока Катюша не покинула здания, он не имеет права лезть на рожон, не имеет права рисковать. На кон поставлена ее жизнь, и этим сказано все.
      -- Вы все с ума посходили! -- воскликнул он, переводя недоуменный взгляд с одного на другого. -- Да что у вас тут происходит, черт побери? Что вы сделали с моей дочерью? Отвечайте, Орлов!
      -- Перестаньте, Ростовский! -- наступал на него Свирский, осмелев вдруг настолько, что не замечал уже угрожающе покачивающегося дамасского клинка в руках Сергея: так